Аннотация: Рассказ был написан мной одним из первых, ещё в прошлом тысячелетии. Публиковался в одной из наших местных газет. К сожалению, все носители были утеряны, вот, восстановил по памяти.
В то утро Никита Сергеевич Жириков проснулся от яростно бьющего в глаза солнца. Проспал! Не разбудила, кошёлка старая, в сердцах подумал он. Большие настенные часы с боем, который уже много лет никто не заводил, показывали без пяти девять. Еще раз мысленно матернувшись, Никита Сергеевич помчался на кухню.
Жены не было и там. Второпях покидав в портфель пяток пирожков, Жириков вылетел на улицу.
Во дворе было неожиданно тихо и безлюдно. Всегда такой негромкий, сейчас старенький Москвич, казалось, ревел на всю Вселенную. Но удивляться было некогда - уже десять минут, как Никита Сергеевич должен быть на работе.
Улицы тоже были пусты, и это насторожило Никиту Сергеевича. Стройплощадка была безлюдной. Как ни странно, не было даже сторожа. Никто не перекрикивался с этажа на этаж, не подъезжали грузовики со стройматериалами и не отъезжали легковушки с ними же...
За ночь из цистерны прямо на дорогу тонким слоем высыпался цемент. Жириков стоял, задумчиво глядя на девственно чистую поверхность цементной пыли и не мог поверить своим глазам. За всё утро он не встретил ни одного человека. Ни одной машины не повстречалось по дороге от дома до работы... Никита Сергеевич тяжело вздохнул и поплелся к своему Москвичу.
Через пару часов он подкатил к дому на новеньком Ford Explorer, одетый в коричневый с отливом, шелковый костюм. От многочисленных колец, цепочек, браслетов и прочих золотых побрякушек, разбегались солнечные зайчики. Согнав со скамейки не в меру наглого кота, Никита Сергеевич, присел и постарался навести в мыслях порядок.
Каким-то образом, за ночь исчезло всё население города. Пустыми оказались дома, магазины, заправки и улицы. Пользуясь случаем, он набил карманы ювелирными украшениями, прихватил самую мощную машину, какую нашёл и оделся. Надо было развивать удачу, пока все не вернулись.
За неделю в доме Жирикова скопилось под сотню килограммов золота, одна из двух комнат была забита всей техникой, какую он смог найти, и разнообразной одеждой. Однако, электричества в городе не было, продукты в магазинах начали портиться и надо было что-то делать. Этим вечером Никита Сергеевич твёрдо решил ехать в столицу.
***
Москва встретила Жирикова безлюдными улицами. То там, то сям ветер кружил по пустым переулкам пластиковые пакеты, картонные коробки и прочий мусор. Людей в первопрестольной тоже не было.
Через неделю Никита Сергеевич уже уверенно взламывал бензоколонки, знал, в каких магазинах лучше сохранились продукты, и подобрал себе удобную, немаркую одежду. На всякий случай он запасся оружием, и вечерами, от нечего делать, расстреливал неработающие светофоры. В машине у него постоянно играла музыка - без неё в сердце заползала холодная, злая тоска. За МКАДом, Жириков вырыл глубокую яму, сказались годы работы прорабом и умение обращаться со спецтехникой, и зарыл в ней больше тонны золотых изделий. Он больше не надеялся, что люди вернутся, и сделал это скорее на всякий случай. Вечерами он напивался. Было больно ощущать, что все богатства, до которых ему теперь очень просто дотянуться, ничего не стоят, если ими не с кем поделиться.
Однажды в переулке мелькнула чья-то тень. Никита Сергеевич, сломя голову помчался туда, но никого не увидел. На следующий день в отражении витрины ему почудился поток пешеходов, и он понял, что не может больше видеть московское безлюдье. Надо было что-то менять.
Париж. В детстве Жириков зачитывался романами Дюма, и Франция представлялась ему страной вечных мушкетёров, благородных шевалье и прекрасных дам. Погрузив в Ford консервы, выпивку, спальный мешок и еще много всяких мелочей, он отправился в дорогу.
Брест был безлюден. Граница охранялась одиноким шлагбаумом. Жириков остановился и вспомнил, как в восемьдесят восьмом его не отпускали в Болгарию. Тогда он очень обиделся на свою жену-еврейку. Сейчас он стоял и думал, что появись она рядом, это было бы величайшее счастье в его жизни.
***
Сквозь парижскую брусчатку уже начала пробиваться зелень, а кое-где на окраинах уже вовсю бегали дикие звери. Природа потихоньку возвращала себе отнятые человеком территории.
В каком-то крутом секс-шопе Никита Сергеевич выбрал себе куклу. Кукла была очень похожа на жену, какой та была еще до свадьбы, но главное, кукла избавляла от одиночества. Она сидела рядом, на пассажирском сиденье, Жириков рассказывал ей анекдоты, беседовал с ней... Вечерами он "водил" свою спутницу в когда-то дорогие рестораны, где сам же и готовил неприхотливые блюда холостяцкой кухни.
Всё чаще он, со слезами на глазах катался по пустынным парижским улочкам. Кончались такие поездки всегда одинаково: с многоэтажными матюгами Никита Сергеевич въезжал в какой-нибудь магазин, чаще магазин одежды, сгребал бампером вешалки и витрины, потом опускал голову на руль и плакал.
Однажды, проснувшись, Жириков решил ехать дальше. Но куда? Весь мир безлюден, это уже понятно, неужели так и колесить по свету, побираясь остатками цивилизации?
Мысль пришла в голову мгновенно, как будто так и жила в подсознании, только и ожидая своего часа. Бермудский треугольник! Именно туда. В место, где случаются невероятные вещи, возможно, в ту самую точку перехода между измерениями. Если где-то и существует шанс изменить это дурацкое существование, то только там.
В марсельском порту, словно специально подготовленный, стоял небольшой, современный, быстроходный морской катер. На таком можно было пересечь Атлантику меньше, чем за месяц, даже не имея никаких навыков.
На следующий день, катер "Надежда", доверху нагруженный консервами, патронами, аккумуляторами, баллонами с газом и прочими припасами, взял курс на Бермудский треугольник. Благо, для управления им не надо было быть мореходом. Компьютер сам рассчитал направление, скорость и даже расход горючего. Достаточно было ввести в него пункт назначения. Выбор Жирикова пал на маленький безымянный островок в Бермудском архипелаге.
***
Тяжело дыша и увязая в прибрежном песке, Никита Сергеевич вытащил за линию прибоя последний рюкзак. Для того чтобы порвать с мёртвой цивилизацией, оставалось немного. С отвращением он залез в катер, настроил компьютер на обратную дорогу и прыгнул за борт.
Он стоял по пояс в воде, а вдалеке, негромко рыча, исчезала его последняя надежда на связь с внешним миром. Если там, в далёких и когда-то светлых, городах никого не осталось, то ему там тоже делать нечего. Будет жить дикарём. Охотиться, общаться с природой... А сейчас, занести всё, что привёз повыше, чтобы не смыло приливом. И наконец-то поесть. Две недели морской болезни ничуть не способствовали аппетиту, и Никита Сергеевич был готов съесть нечищеного дикобраза.
Он торопливо, хватая по два, а то и по три мешка, рюкзака и вообще всего, что попадалось под руку, занёс вещи под кроны деревьев и занялся костром.
- Никита Сергеевич?
Жириков не поверил своим ушам. Он медленно оглянулся. Неужели, шизофрения от одиночества с ним всё-таки случилась? В пяти метрах от него стояла молодая, сильно загорелая девушка в выцветшем купальнике. Её ослепительно белые, выгоревшие под солнцем волосы, прядями свисали до самой талии, а ярко-синие глаза смотрели не менее изумлённо, чем у Жирикова.
- Вы же Жириков? Никита Сергеевич? - повторила она. - Я Лена. Рыжова Елена Викторовна. Мы в вашем СМУ еще квартиру купить хотели.
Никита Сергеевич не мог поверить, что всё это происходит на самом деле. Он просто смотрел на девушку и рот его открывался всё шире и шире.
- Ну вспомните! - умоляла Лена. - Мы с мамой три года назад хотели купить у вас в СМУ квартиру.
Жириков судорожно закивал, не в силах произнести ни слова. Лена подошла, забрала у него зажигалку и сноровисто развела костёр.
Рыжовы хотели купить дочери однокомнатную квартиру, долго выбирали, и купили бы, если бы не подвернулся тот злополучный тур по Атлантике. В итоге Лена каким-то образом потерялась на этом малюсеньком островке, вдали от цивилизации.
- Так и живу тут третий год, -печально сказала она.
***
Вечером на берегу горел костёр, а пьяный и счастливый Никита Сергеевич обнимал Лену и читал, неизвестно откуда всплывшие в памяти, стихи:
Я куплю себе запонки к фраку,
Будем вместе играть псалом.
А еще заведу собаку.
Ничего. Как-нибудь проживём.
Этой ночью они оба плакали от счастья.