Аннотация: Минула пара столетий в Селии, Валевии и Илии...Грядёт новое противостояние добра и зла, новые народы, новые земли... (черновик, незакончено, будут добавлятся главы, исправляться)
Часть Первая.
Глава 1.
Он шёл по улице, не думая ни о чём. Светило солнце, вызывая улыбку на его лице, когда молодой человек поглядывал на солнечные блики на стёклах витрин торговых лавок. Его путь лежал по этой улице только лишь потому, что ему так захотелось. Особой цели или желания не баламутили мысли, не заставляли что-то решать или к чему-то стремиться в этот день, да и в любой другой день. Можно было бы сказать, что он глупо и впустую шагал мимо великих свершений или хотя бы чего-то интересного, если бы не одно НО. Этот молодой человек, который носил имя Дарел, был убеждён, что у него всё ещё впереди и чувствовал, что самое захватывающее и незабываемое уже не за горами. Вполне вероятно, он себе это внушал, чтобы успокоить муки размышлений о смысле существования на земле, но с другой стороны, Дарел не мучился этими размышлениями, потому что большую часть времени находился в своём воображении. Устав от шумихи Герана и аллергии на пыльцу лиизий, которую приносили в столицу Селии на хрупких крылышках веи,- наш герой год назад перебрался в этот маленький рыбацкий городок. Он единственный мучился насморком и чихал от золотой пыльцы цветов, застилавших своим светом Валевию, и никто из магов, к которым молодой человек обращался из года в год, не нашёл разгадку этому странному заболеванию и не смог сварить исцеляющее зелье. В этом маленьком городишке веи появлялись очень редко, поэтому носовые платки Дарелу приходилось стирать намного реже, чем в Геране, куда мелкие крылатые проказники любили наведываться каждый день в питейные заведения и на ярмарки. Со смерти короля Александра прошло уже 180 лет и в огромных городах Селии и Илии многое изменилось. Не смотря на то, что на троне северной страны восседал прямой потомок великого короля, люди и порождённые магией существа не ощущали королевской заботы, к которой так привыкли за время правления Анари и Саши, как ласково когда-то называли в народе правителя. Нынешний король Легис прослыл жадиной и бабником, разрешив женщинам надевать короткие юбки. На дворцовом холме чуть ли не каждую ночь устраивались пиры и балы, которые породили множество слухов про разврат, который там творился между гостями с разрешения Его Величества, принимавшего во всём очень страстное участие. Когда-то Дарел работал в столичной газете и пытался в своих статьях описывать слабые стороны Герана и его правителя, но начинающему выведчику (как называли в Селии журналистов) пришлось испытать вполне убедительное внушение из 30-ти ударов по спине плетью в дворцовых застенках и сознаться в собственной неправоте. Именно после этого знакомства с несправедливой реальностью, наш герой махнул рукой на великие свершения журналистской деятельности и окунулся в спокойное существование маленького рыбацкого городишки под названием Кальт, в котором ничего интересного обычно не происходило. Правда, местные жители любили потчевать приезжих рассказами о том, как в их городке останавливались сам знаменитый сочинитель Даид с Бренленом, иллар Овий с друзьями будущего короля Александра. Музыка сочинителя давно не звучала на городской площади, но эти истории окрашивали серость будней рыбаков и помогали зарабатывать на любопытных приезжих, которые стремились посетить Кальт, чтобы собственными глазами увидеть то место, о котором упоминалось в исторических записях. Для них построили множество гостевых домов, и можно с уверенностью сказать, что городок за 200 лет разросся и преобразился. В нём появились торговые лавки с дорогими товарами, мастерские, парки и сады, множество забегаловок и пивнушек, которые стремились походить на столичные своей мнимой роскошью, способную только рассмешить гостей города. Чтобы поддерживать порядок в городе, понадобились и рицы (полицейские), что являлось новшеством поначалу, потому что до их появления драки, убийства или кражи в Кальте случались очень редко и зачастую их никто не расследовал и дерущихся не разнимал. Разве что старейшина города мог потом пожурить драчунов, наказать несколькими днями заточением в холодном подвале да и только. Теперь же на окраине города красовалось высокое каменное здание рицов с примыкающей к ней небольшой тюрьмой, которая, правда, не была заполнена до отказа и в основном в ней содержались неопасные преступники не только рыбацкого города, но и из близ лежавших городов и посёлков, куда вызывали иногда рицов наводить порядок или расследовать преступление, если местные власти не справлялись.
Дарел шёл как раз мимо тюрьмы и нахмурил лоб немного, подозревая, что в её застенках могут находиться такие же, как он, свободомыслящие люди, несогласные с правлением короля Легиса - молодого повесы, не заслуживавшего сидеть на престоле из-за своей распущенности и равнодушия к своему народу. Совет илларов бездействовал, не вмешиваясь в политику правления страной, радуясь уже тому, что колдуны и раганы так и не смогли восстановить свои силы после гибели колдуна Гелия. Их (илларов) больше волновал секрет силы Брадо, который он унёс с собой, исчезнув так же таинственно, как и появился когда-то в Илии.
Со своим соседом Илией, отделённой сиянием лиизий Валевии от Селии, северная страна сохранила сдержанные отношения после алилской войны, даже не смотря на то, что король Алил и королева Ста-ста много раз порывались наладить отношения. Об этом почему-то сегодня размышлял Дарел, не задумываясь о причине возникновения таких мыслей. Со стороны любой бы узнал в нём нездешнего, потому что выведчик не изменил своей привычке одеваться по-походному, готовый пуститься в путь в поисках интересной истории в любой момент, хотя это уже было в прошлом, как он полагал, проснувшись сегодня утром. Лёгкую поступь ему обеспечивали кожаные полусапоги без шнуровки, в которые он заправлял, обтягивавшие ноги, штаны из холщёвой ткани. Незатейливый ансамбль завершала куртка из плотной ткани, одетая поверх рубашки. Куртку с длинными рукавами на поясе перетягивали два кожаных ремня, пришитые к ткани для удобства, а от горловины шёл разрез до груди, который зашнуровывался кожаными шнурками, но не этим тёплым утром. Рыжие длиной до плеч волосы выведчика покрывал свободный берет, спадавший не на бок, а назад, как капюшон. Дарела мало заботили дополнительные аксессуары как мужские браслеты, кольца, серьги или цепочки, которыми обвешивали себя столичные модники. И хотя раньше выведчику приходилось много путешествовать в поисках интересных историй, он так и не научился пользоваться хотя бы кинжалом, предпочитая убегать, чем давать отпор, поэтому его одежду не дополняли ножны или колчан с ветлом и стрелами. Если упомянуть о внешних данных Дарела, то можно сказать, что молодой человек имел стройную фигуру, далёкую от атлетической или хотя бы мало-мальски спортивной, а его лицо излучало ничем не примечательные черты лица, но девушки всё же заглядывались на этого стеснительного юношу.
Он уже покинул ровные каменные улицы Кальта, и вышагивал вдоль берега левого притока реки Сельвии, который носил неприхотливое название - Левая река. Она брала своё начало в подземных источниках западнее Кальта. Через несколько километров восточнее Левая впадала в главную полноводную реку страны, шириной напоминавшую больше море, особенно ближе к столице, где противоположный берег невозможно было разглядеть. На расстоянии одного дня пути от Кальта на запад начинались земли ки, и туда Дарел уж точно не собирался идти, наслушавшись немало страшных историй от рыбаков. Тратя свои сбережения за пять лет работы в газете, Дарел мог какое-то время наслаждаться свободной жизнью ленивого повесы, но, наслаждаясь бездействием вот уже пол года, начал замечать, что сундучок с денежными накоплениями пустеет всё заметнее. И собираясь просто прогуляться в этот погожий денёк, он не заметил, как вышел за пределы города с той мыслью, что пора бы уже думать, чем заниматься дальше и как добывать себе на хлеб насущный. Конечно, ему хотелось пойти и предложить свои услуги в местную газету, но он понимал, что слухи о его наказании могли долететь до владельца. Мимо него по направлению к Кальту вдруг пронёсся всадник, отвлекая Дарела от нудных мыслей. Лысая голова всадника и характерная одежда, созданная самими илларами для защиты, наводили только на одну мысль - в город спешил королевский рыцарь и это было куда важнее в данный момент, поэтому Дарел резко повернул обратно, чтобы узнать последние новости из Герана или о причине появления харка (а только жители Мабрина по-прежнему могли вступать в орден королевских рыцарей, охранявших по традиции королевскую семью во дворце) в Кальте. Обычно, новости из столицы доставляли сюда редкие выведчики или лунии, не знавшие покоя ни днём, ни ночью благодаря крыльям и имевшие только одну цель в жизни - разносить вести по стране. Но пернатые сплетницы скорее всего на этот раз оплошали и пропустили какую-то очень важную новость, подумалось Дарелу. Так же для себя он увидел знак, который подталкивал к действию, и уже второй раз за сегодня проходя мимо тюрьмы, Дарел направился прямиком к одноэтажному дому газетного издания "Кальтские новости", который примыкал к дому главы города на главной площади. Как таковых выходных дней в Селии не существовало, как и календаря, но каждый десятый день здесь устраивались народные гуляния с ярмаркой и выступлением бродячих лицедеев. В этот день площадь была заполнена народом именно по этому поводу. Кругом стояли столы с товарами из других городов и деревень, на деревянной сцене кувыркались артисты, где-то неподалёку звучала весёлая музыка и красивый женский голос задорно пел ей в такт. Дарел немного замешкался и зазевался на площади, потому что всегда любил смотреть как веселятся другие, будучи скованным и тихим человеком, что совершенно не мешало становиться напористым и наглым, когда приходило время выведывать важные новости. В конце концов, он открыл дверь дома редакции газеты и очутился в той самой атмосфере занятости всех вокруг, чего ему всё-таки так не хватало. В доме комфортно помещалось 20 сотрудников, которые разместились в общем зале каждый за своим столом, и осталось пространство для каких-то чуланов и просторного кабинета владельца "Кальтские новости", к двери которого Дарел подошёл, не обращая внимания на вопросительные взоры выведчиков, среди которых работали не только люди, но он заметил и двух пагалов, одного гнома и парочку гайа. Постучавшись в огромную дверь, Дарел вошёл, услышав хриплое: "Войдите".
Кабинет владельца газеты не ослеплял какими-то удивительными вещами, или шикарной обстановкой, так сказать, антикварной мебелью или чем-то редким, потому что в Селии не существовало такого понятия - антиквариат, и никто не стремился бегать в поисках именно старой мебели. Кабинет был обставлен просто и даже скупо, но зато эта обстановка имела внушительные размеры, потому что хозяином "Кальтские новости" был гральчи, что всегда улыбало Дарела, не способного представить чешуйчатого вышибалу (а гральчи обычно занимались этим ремеслом) с обычным ростом под 2,5-3метра занимающимся умственной деятельностью. Иногда поговаривали, что гральчи являлись порождением одного дракона, именно поэтому их кожу покрывали чешуйки, которые было сложно порезать, прокусить или пробить, в точности как и драконью кожу, но доказательств этому даже у самих потомков дракона не было. Маленькие чёрные глазки Катикра прокалывали Дарела насквозь, как казалось выведчику, и ему приходилось смотреть на гостя сверху вниз со своего высокого стула.
"Да я как карлик для него",- думал Дарел, глядя на стол, который достигал в высоту полтора метра.
-С чем пожаловал, Дарел, выведчик из Герана?- акцентируя свою осведомлённость о его персоне, спросил Катикр, играясь пальцами правой руки с пером, которым минуту назад что-то записывал.
-О, ты знаешь кто я, Катикр.
-Король не каждый день приказывает пороть выведчиков, такая новость быстро разлетается по владельцам газет благодаря луниям, которые иногда не зря служат придворными птицами.
На секунду Дарел вновь оказался в дворцовом подземелье, изнывая от боли при каждом ударе палача, но сразу же силой вырвал своё сознание из прошлого, чтобы продолжить разговор, хотя гральчи явно был настроен равнодушно:
-Я пришёл проситься на работу. И у меня уже есть набросок истории. В город прибыл королевский рыцарь и я уверен, что это неспроста. Я даже готов работать бесплатно на первых порах.
Гральчи отличались свирепым нравом, но терпеливым, если было нужно, скорее всего потому, что они знали - вспылить всегда успеется, поэтому Катикр не спешил выгонять Дарела, тем более что его выведчики проворонили приезд такого интересного гостя, как королевский рыцарь.
-Мою газету читают только приезжие, потому что местные все новости и так знают, да в близлежащих городах. В подвале только один печатник и наборщик, выведчиков ты уже видел, бездельники, их вообще на месте не должно быть днём, они должны бегать в поисках интересных новостей, как лунии, а они вместо этого всего лишь выслушивают птиц и с их слов пишут истории, не проверяя правдивость сказанного. В столице не так работают, скорее всего,- произнёс гральчи столько слов, сколько некоторые его сородичи не произносили за всю их долгую жизнь.
-Да, я люблю выведывать всё сам, не всегда даже птицу с собой беру,- уже надеясь на положительное решение гральчи, ответил Дарел.
-За что тебя бросили в дворцовое подземелье и полоснули плетью? Что ты там насочинял про короля?- прищуриваясь, словно желая увидеть ложь в ответе, спросил Катикр.
Дарел не сдержался и тяжело вздохнул, в который раз за день вспоминая тот злосчастный день в сыром дворцовом подземелье, в котором когда-то мучился сам король Александр (до коронации, правда) от пыток Гелия. Он потупил взор и виновато начал что-то бурчать себе под нос, как показалось гральчи, поэтому газетчик прикрикнул, чтобы гость говорил громче и внятнее.
-Единственный раз я подкупил придворную лунию и хотел поведать читателям то, что твориться на королевских балах. Король молод и похотлив,- тут Дарел посмотрел гральчи прямо в глаза, желая показать, что он всё-таки не боится называть вещи своими именами,- и его подданные должны знать правду о том, что он позорит короля Александра, правлением которого восхищаются и по сей день.
-Да ты бунтарь,- громогласно воскликнул Катикр и непонятно почему улыбнулся, показывая ряд жёлтых кривых зубов с весьма опасного вида клыками, а потом уже серьёзным спокойным тоном добавил.- Но мутить воду в моей газете не позволю. Не наше это дело, что во дворце происходит. Наша забота - это новости о том, что вокруг происходит. Сам же сказал, Его Величество ещё молод, перебесится. Женится и королева наведёт порядок во дворце.
-Возможно и так.
-И твою историю напечатали?- продолжал интересоваться гральчи.
-Нет, на меня донесли и когда королевские рыцари пришли меня вести к королю, все листки забрали с собой и советник короля сжёг их на моих глазах после дознания.
Катикр не сомневался, что дознание было болезненным, но не хотел спрашивать выдал ли Дарел ту придворную лунию. Теперь гральчи пришлось задуматься на некоторое время, взвешивая все за и против перед тем, как дать ответ выведчику. То, чего ему удалось добиться благодаря уму и деловитости, не снилось даже многим обычным людям, не говоря уже о гральчи, и ему не хотелось впадать в немилость к королю. Но с другой стороны, он чувствовал в Дареле какую-то изюминку, которой не хватало его газете, да и жизни, которая текла уж очень размеренно последнее время.
-Узнаешь, зачем прибыл в город королевский рыцарь, приму в газету,- произнёс Катикр, снова обращая свой взор на письмо, которое писал до прихода незваного гостя. Дарел поклонился и вышел, что очень понравилось владельцу газеты, ведь не всегда ему выказывали такие почести даже его же выведчики, вот что значило столичное воспитание, думал он о Дареле, не подозревая, что юноша воспитывался далеко не в Геране.
У редких встречных прохожих Дарел спрашивал про всадника, но никто не мог ему точно сказать, что по улице промчался королевский рыцарь верхом на красавце корке. Улицы почему-то казались слишком безлюдными, горожане явно прятались от кого-то. Создавалось впечатление, что для всех кальтийцев харк остался невидимкой, или, возможно, его появление и напугало мирный городок, что уже создавало массу вопросов в голове Дарела. Решив проверить все гостевые дома и таверны города, он бродил по городу до позднего вечера. В конце концов выведчик оказался в той части города, где начинались трущобы обычных рыбаков, которым глава запретил проживать на живописных берегах реки, столь приглянувшихся гостям города. Даже рыбацкие пристани решено было перенести подальше от центра города на окраину, чтобы рыбий запах не отпугивал желающих прогуляться по набережной. Последней в списке Дарела стояла забегаловка "Весёлая хамут" (рыбаки всегда немного восхищались этим народцем, сгинувшем с лица земли с последней раганой, потому что только хамут умели разговаривать с рыбами и плавать подолгу под водой) и, подойдя к стойке питейного зала, в котором было не так шумно и весело, как обычно, выведчик знаком подозвал к себе виночерпия (могучего малого, который мог выбросить любого из своего заведения за плохое поведение, как пушинку) и спросил про столичного гостя.
-У меня сегодня нету постояльцев из столицы,- утверждал могучий малый,- только из соседнего города, которые приехали на ярмарку.
- И если я загляну в конюшню, то не увижу корка с рыцарской уздечкой?- настаивал Дарел, что конечно не понравилось могучему малому, которого все называли Костоломом. Так что уже через секунду выведчик вылетел на улицу, открывая своей головой в полёте дверь. Очнувшись в каких-то кустах в пяти метрах от забегаловки, что говорило о невероятной силе Костолома, Дарел, шатаясь и грубо посылая силача во все известные стороны и места, решил влезть на длинный балкон, тянувшийся вдоль всего фасада, нужно было лишь забраться на забор и дотянуться до перил. Но перед этим он захотел прийти в себя после удара и полёта, поэтому пришлось присесть около забора, чтобы прогнать головокружение. Из забегаловки вышли пьяные приятели, хихикая и перебивая друг друга по поводу какого-то события.
-Свалился после двух кружек пива...
-Да может эти дикари не пьют подобное пойло у себя на земле.
-Ну тогда они точно дикари, раз не понимают толк в пиве и вине.
-Этот ки точно попробовал пиво первый раз в жизни...видел как зеньки вылупил, когда в голову оно ударило,- засмеялся пьяница так громко, что распугал спящих птиц на крыше, о чём они ему грубо и громко сообщили и наровили теперь обязательно отметиться на нём, кружась над его головой.
-Да, столько страху навёл на Костолома, когда только въехал во двор на ворле, а теперь так и валяется под столом,- смеялся второй пьянчужка, которого ещё смешил тот факт, что птицам всё-таки удалось испачкать одежду приятеля.
-Пошли быстрее, а то эти крылатые тварюги не успокоятся, пока меня всего не заляпают.
Шатаясь и спотыкаясь, хохоча и над гостем забегаловки и над собой, пьяные рыбаки скоро скрылись из виду, оставив Дарела в замешательстве. Он не мог понять, как город, в котором впервые за многие сотни лет появился ки, не кричал об этом на каждом углу. Эта новость была куда важнее приезда столичного харка. Но подумав ещё пару минут, выведчик вспомнил, что коренные жители Кальта запрещали открыто обсуждать своих соседей - ки. Все боялись их, как огня, пугая приезжих поверьями, что ки могли слышать, когда кто-то о них судачил, и направляли смертельное зелёное пламя на трепачей и на его слушателей. Теперь Дарел не удивлялся, почему приезд ки умолчали все, даже птицы, и почему попрятались по домам. Посмотреть на загадочного дикаря, способного творить магическое пламя с помощью ладоней, словно Брадо, теперь стало целью номер один для выведчика, и он не сомневался, что пьяного ки принесут в одну из спален, которые Костолом сдавал гостям. Поэтому балкон всё-таки следовало преодолеть, а головокружение, как на зло, не спешило проходить, и голова болела всё сильнее, как вдруг сверху раздался женский крик ужаса. Ведомый лишь выведческим желанием узнать, что случилось, Дарел в два прыжка оказался на балконе и вбежал в открытую дверь, но совершенно не ожидал увидеть такую картину: на полу лицом вниз лежал королевский рыцарь в луже крови, из его спины торчала рукоять кинжала, которую сжимал в правой руке спящий ки (его нельзя было не узнать - только у ки по носу тянулась красная жирная несмываемая линия, как нарост). Смуглый дикарь мирно спал, положив голову на плечо убитого и Дарел сразу заподозрил неладное, зная насколько сильно жители городов, иллары и колдуны недолюбливали и побаивались ки. В комнате больше никого не было, вторая дверь, ведущая в питейный зал, осталась распахнутой после бегства, скорее всего, жены Костолома, которая принесла столичному гостю чашечку хориса на ночь, выронив её из рук от страха при виде трупа. А это означало, что у Дарела оставалось всего лишь пара минут, пока толпа зевак не забежит внутрь и не сделает ошибочных выводов. В комнате не было и намёка на борьбу, а если учесть подслушанный разговор пьяниц, Дарел ни секунды не верил, что ки мог бы проснуться, подняться в комнату к харку, убить его легко и непринужденно, и снова завалиться спать да ещё к тому же рядом со своей жертвой. Выведчик вынул лезвие из мёртвого тела, спрятал в сапог и молнией выскочил на балкон, слыша шаги на лестнице и крики завсегдатаев пивнушки вперемешку с женскими причитаниями. На улице было пока тихо, птицы, улетевшие за двумя пьяницами, чтобы отчаянно мстить помётом за пробуждение, ещё не вернулись, так что Дарелу удалось ушмыгнуть никем незамеченным. И только когда слух разнёсся по всему городу про убийство и около забегаловки собрался народ, Дарел слился с толпой и ждал удобного случая, чтобы узнать решение рицов по поводу ки и его вины.
Представить, что дикаря из племени ки удержали бы тюремные стены, не могли бы даже иллары, разве что в магических путах без единой возможности движения. Издавна красноносые, как их частенько называли за глаза, раздражали небывалой магической силой, которая доставалась каждому ки без разбору с рождения. В Селию они пришли когда-то из Илии, гонимые местными илларами из пёстрой страны. Вся вина ки заключалась в зелёном пламени, которое вырывалось из их ладоней. Этим пламенем они могли рушить стены, уничтожать целые армии, вызывать бури и потопы, когда дикарей собиралось больше сотни вместе. А всего лишь один ки мог смело угрожать отряду до 50-ти человек, а иной раз и сотне. Красноносые соседи кальтийцев могли прыгать выше деревьев, подталкиваемые всё тем же магическим зелёным пламенем, которое не всегда обжигало, не знали страха и сострадания, вели себя по-дикарски и не умели общаться, поэтому приближаться к землям ки все предпочитали разве что в ночном кошмаре. Легенды гласили, что хлопком в ладоши дикарь вызывал воздушную волну, сметавшую всё на своём пути на расстоянии двадцати шагов, а лёгкий щелчок пальцами мог запросто сделать любого бездомным. Поговаривали, что ки умели принимать облик любого встреченного ими путника, о чём толковали некоторые сказания, дошедшие в Селию из Илии. Столь могучая сила пугала и отталкивала ки от всех, кроме власов, с которыми дикари дружили веками в пёстрой стране. Но пустившись в изгнание в Селию, ки потеряли эту дружбу. Они не догадывались, что их считали дикарями, потому что на самом деле жили в своём маленьком мирке и не стремились использовать магическую силу себе на пользу, а лишь защищаясь, не мечтали познавать традиции чужих народов, не придумывали сложных законов в племени или сложные правила чести и достоинства. Даже когда власы советовали им воевать с илларами и колдунами, чтобы раз и навсегда заставить их себя уважать, боятся так сильно, как никого на свете, ки предпочли не вмешиваться, уйти в новую страну, нарекли новый город Переем и гордо прекратили любое общение с внешним миром, никогда не покидая своих владений. Их земли начинались на скалистом северо-западном побережье и тянулись на восток до левого берега Сельвии. Равнинная местность и тёплый климат в этой части страны немного напоминал красноносому народу о покинутой Илие. Ки построили свой главный город на берегу единственной реки на их земле - Левой, которая несла свои воды и мимо Кальта, впадая в полноводную королеву рек Селии. Всё, что им могло бы понадобиться для жизни они добывали на своей земле, разводили табуны ворлов и кое-какой домашний скот, выращивали овощи и злаки. Небольшая линия леса, проходившая вдоль границ обеспечивала их иной раз и дичью. Они не понимали языка птиц, потому что общались на собственном наречии, поэтому пернатым сплетницам, а особенно луниям, оказалось проблематично доставлять последние новости на земли ки и подслушивать разговоры красноносых. Некоторые лунии пытались учить язык дикарей, но завершить этот непосильный труд отваживались единицы, и только благодаря им ки могли знать кое-что из того, что происходило в мире. Не смотря на некоторую осведомлённость, они никогда не принимали участия в войнах и не пускали на свои земли агитаторов. Поэтому война колдунов и илларов прошла мимо ки стороной. Даже когда вся Селия стонала от колдовского беспредела, этот народ жил обыденной тихой жизнью, ни о чём не волнуясь. Но так не могло продолжаться вечно, потому что после победы над колдунами иллары начали насылать на земли магических конкурентов засуху и разные бедствия год за годом. Такое странное поведение служителей светлой магии объяснялось обычной ревностью и желанием обезопасить себя, потому что не существовало гарантий, что ки когда-нибудь не могли встать на сторону зла и помочь поработить не только илларов, но и всё вокруг. Иллары желали подчинить себе ки, заставить их слушаться себя и позволить изучить их магию, понять, как она зародилась, и можно ли было её перенять себе в помощь. Тихая перейская долина около столицы земель ки за сто лет превратилась в полигон тренировок, где дикари оттачивали магическое искусство, предчувствуя, что на этот раз иллары пойдут до конца и мирному народу придётся использовать против служителей магии свою силу. Правитель Клили, желавший лишь мира своему народу, много лет обдумывал, как обуздать илларов и колдунов. Союз с королём Селии мог помочь ки заручиться поддержкой, столь нужной этому народу. Наслышанный справедливым правлением короля Александра и королевы Анари, которым иллары служили, как своему господину, Клили не сомневался, что прямой потомок знаменитой королевской четы проникнется желанием ки жить в мире. Хотя до правителя доходили слухи о причудах короля Легиса, которого навряд ли заинтересовали бы проблемы народца, не понимавшего разницы между хорисом и вином, но другое мирное решение трудно было бы найти. Начинать войну с илларами Клили не хотел, поэтому он решился впервые просить помощи у Его Величества.
Не прочитав ни одной книги, не умея писать и складно говорить, не зная как вести себя среди людей и других существ, Клили не был глуп или наивен, хотя ему пришлось долго размышлять, кому поручить отправиться в далёкое путешествие в Геран на переговоры с королём. Он бродил много дней по Перею, по его кривым узким улочкам, покрытым травяным ковром, а не камнем, и всё больше походил на молчаливого мудреца, пугая своим задумчивым видом окружающих, не привыкших к мысленным мукам. Вполне вероятно, что ки называли дикарями не за неумение читать или заботиться о строгой архитектуре жилищ, которые выглядели нелепо, криво и неряшливо, но являлись на удивление крепкими и удобными,- скорее всего их считали дикарями за манеру поведения и речи. Провожая правителя любопытными взорами, ки порыкивали и сидели на корточках, положив ладони на землю. Такая позиция являлась их излюбленной, не смотря на то, что они умели и ходить и бегать, но в свободное от ходьбы и бега время, ки всегда проводили на корточках. Не подозревая, что его подданные обеспокоены поведением своего правителя, Клили всё-таки принял решение и приказал позвать к себе сына. Катака, как звучало слово "принц" или "наследник престола" (и пусть у ки не существовало престола как такого, но точного перевода слова автор истории не сумел узнать, поэтому будем догадываться по смыслу) на языке ки,- катака Грир нашёл отца в садовом дворике дворца, давно уже потрёпанного временем. Это древнее строение походило больше на историческую нелепую лепку, где ясно проглядывались те или иные улучшения и украшательства, которые каждый новый правитель прибавлял, пристраивал, надстраивал, переделывал, не заботясь о сохранении формы и гармонии во внешнем виде. Садовый дворик с высокими колоннами и бесконечными съедобными насаждениями под несуществующей крышей, кроме неба, являлся разве что единственным нетронутым архитектурными "гениями" местом во дворце. Здесь чувствовалось влияние власов, от которых ки научились когда-то строить, возделывать землю, ремесленничать. Построенный в самом начале основания Перея, этот двор оставался той изюминкой, которую ки давно уже не пробовали на вкус, потому что растеряли знания и умения.
-Ты звал, отец?
-Собирайся,- немногословно объявил сыну Клили, что являлось обычным среди ки - они не любили сорить словами. Сочинения од и великих баллад не могли прийти в голову прагматичным умам этих земель.
-Куда я еду?- без тени волнения или нежелания поинтересовался катака.
-В Геран к королю селийцев.
Теперь на лице Грира отразилось смешанное чувство и нетерпения познать что-то новое, и волнительное ожидание чего-то ещё неизведанного.
-Я еду один?
-Да, сын мой,- ласково подтвердил отец и погладил рукой единственного наследника по чёрным волосам. Он решил, что только наследник самого правителя ки будет иметь успех в разговоре с королём - равным себе, как считал Клили, не подозревая, что настоящие короли всегда жили в роскоши, а не как он и его семья - без драгоценных камней, без полчища слуг и льстивой свиты. К тому же, посылая только сына, одного без сопровождения, Клили хотел показать, что это мирные переговоры, никому не угрожающие, как могли бы испугаться в столице, увидев сто ки и больше.
-Как же мне общаться с королём?
-Иллары во дворце помогут тебе.
-Иллары?- удивился Грир, не зная за прожитые 60 лет своей жизни (у ки этот возраст считался юным, как 21 год у людей) и ещё не начав стареть ни внешне, ни внутренне, - не зная, что иллары могут не только пакостить, но и помогать.
-Будь стойким, сын, и не разбрасывайся силой. Привези мне согласие короля на союз с нами.
-Привезу, не сомневайся.
-В Кальте назови имя Пагор, он поможет.
-Я помню, его отец просил не впутывать сына, отец.
-Судьба решила иначе, Пасир сгорел. Пагор наполовину влас, он должен помочь.
Напоследок Клили посоветовал сыну почаще заезжать в города, чтобы все знали, что ки решили заключить союз с королём Селии, наивно полагая, что горожане оценят этот жест по-доброму. Правитель не боялся за жизнь наследника, уверенный, что Грир постоит за себя и перед илларом, и перед колдуном, и перед любым воином, вот только он не подозревал на какое коварство способны служители магии, да и обычные жители Селии. Оседлав ворла - милое ездовое животное, которое разводили только ки, с большими лапами, мягкой шёрсткой и безобидной усатой мордочкой,- Грир помчался в Кальт, радостный, что ему позволили покинуть родные пенаты и окунуться в приключения, которыми он грезил не один год. В город катака въехал высоко подняв голову, пустив ворла важным эдаким шагом и явно не ожидал, что люди станут разбегаться и запирать двери на засовы, в страхе быть убитыми зелёным пламенем. Грир понятия не имел, что напугал горожан, потому что ки не знали людских традиций и привычек, он не знал что такое деньги, поэтому по дороге на ночлег брал и ел всё, что попадалось ему на пути. Крики он воспринимал не как что-то ужасное, а как обычную реакцию соплеменников, которые порой ещё громче, чем горожане, рычали и покрикивали, когда радовались или что-то оживлённо рассказывали. Одетый в удобную кожаную безрукавку на голое тело, украшенную искусной вышивкой и тесёмками, что у ки позволяли себе только лица королевской крови, Грир и не предполагал, что кальтийцам и в голову не могло прийти, что так бедно мог одеться принц. Его наряд дополняли короткие кожаные наручи, доставшиеся ему от деда, да широкие штаны с завязками на поясе, где крепился излюбленный кинжал, созданный древними мастерами ки. Заглядывая во все пустующие лавки, разглядывая товары, лакомясь съедобным, прикидывая на себя даже женские платья, Грир одобрительно порыкивал или хихикал, забирая себе очередной интересный трофей. Только теперь он понял упущение ки в незнании главного языка Селии, потому что не представлял, как общаться с людьми вокруг, если, конечно, ему посчастливиться кого-либо встретить на улицах города. Ему хотелось спросить где найти Пагора, сына кузнеца Пасира, но горожане предпочитали сидеть в домах, проклиная тот день, когда ки появились в Селии. К вечеру катака доехал до "Весёлая хамут" и зашёл внутрь только потому, что внутри, казалось, царило веселье и исходили вкусные запахи жареного мяса, хотя другие ароматы немного отталкивали, но Грир всё равно зашёл внутрь и сразу от веселья осталось одно название, потому что все посетители, как один, замерли, узнав красноносого. В гробовой тишине, разглядывая каждого без улыбки, но и без напыщенного высокородного взора, Грир подошёл к стойке бара, которая сразу же опустела, ибо выпивохи разбежались в разные стороны. Но на столе осталась пара недопитых кружек с пивом, и, ощущая жажду, Грир залпом, снова не спрашивая можно ли, и, конечно, не подозревая, что всё это не бесплатно, выпил пару глотков пива. Хмель мгновенно ударил ему в голову, затуманивая рассудок, что не получалось ни с одним магическим зельем, словно природа защитила ки от вмешательства магии извне в их организм, но не предвидела появления хмельных напитков. И чем больше глотков Грир делал, тем больше хотелось рычать и говорить, а так же появилось нестерпимое желание станцевать брачный танец ки и прогорланить клятву верности первому встречному. Наблюдавшие за ним завсегдатаи забегаловки вместе с Костоломом немного расслабились, видя, что ки и не думал пуляться зелёным пламенем и другими магическими штучками. И пусть даже забесплатно, но хозяин заведения предложил знаком наполнить кружку Грира снова, что было воспринято катакой положительно, выпито и после этого реальность окончательно покинула дикаря, и он свалился со стула на пол, под дружный хохот местных пьяниц.
-Как же он оказался в комнате харка?- спрашивал риц Пагор у Костолома, осматривая мёртвое тело харка.
-Если бы я только знал. Какие-то белые пятна в памяти,- оправдывался могучий парень, побаиваясь полукровку.
-Ладно, иди, я тут ещё задержусь.
В комнате находилась ещё парочка рицов, но они больше охраняли, чем расследовали. Капитан рицов, коим являлся Пагор, всегда расследовал редкие убийства в Кальте сам. Первым делом он приказал отнести спящего ки, которого не получилось разбудить, в камеру тюрьмы и получше сковать его руки и ноги, чтобы он не смог вырваться с помощью зелёного пламени. Пагор знал, что его покойный отец дружил с ки, и ему единственному было позволено посещать их земли, ведь он был власом. Поэтому об этом племени капитан рицов знал не по легендам, а по интересным отцовским рассказам, и сомневался, как и выведчик, что пьяный ки мог кого-то убить. К тому же риц был уверен, что никакими цепями они не смогут удержать ки в камере, поэтому следовало быстрее во всём разобраться, пока арестант не сбежал и не поднялась волна негодования горожан, и не обрушился королевский гнев на племя за убийство королевского рыцаря. Недоумение вызывало отсутствие ножа или другого колющего предмета, который бы подходил к ране мертвеца, а меч харка оказался слишком широк лезвием. В комнату снова вошёл Костолом, вспомнив что-то очень важное.
-Заходил человек, столичный, новый в Кальте, интересовался рыцарем.
-Имя знаешь?
-Нет, он не представился.
-А, это наверное Дарел из Герана, выведчик,- вмешался один из рицов.- Придворная луния приносила весть о нём.
-Теперь вспоминаю, тот, кто впал в королевскую немилость, ещё ходит в шапке в любую погоду. Приведи его ко мне.
Не подозревая, что он попал в список подозреваемых, а его любимый берет называют шапкой, Дарел стоял впереди толпы, и как только один из рицов вышел из забегаловки, подошёл к нему, чтобы узнать последние новости для статьи.
-Я из газеты "Кальтские новости", могут ли наши читатели узнать подробности убийства?
-О,- воскликнул риц, посланный привести столичного выведчика,- не ты ли Дарел из Герана?
-Я.
-Ну так пойдём со мной. Капитан хочет с тобой поговорить по душам, ха-ха,- бесцеремонно вталкивая в дом выведчика, сказал риц.
Оказавшись лицом к лицу со знаменитым полукровкой Кальта - наполовину власом наполовину человеком, Дарел немного оробел, будучи от природы стеснительным тихоней, который всегда чувствовал себя не в своей тарелке перед сильными духом. К тому же Пагор был сыном власа, а про этот лесной илийский народец ходило не меньше легенд, чем про ки. Соврать такому рицу, чьи зелёные глаза, казалось, видели тебя насквозь, представлялось трудной задачей, особенно для человека, который не привык говорить неправду.
-Зачем тебе понадобился харк?- задал первый вопрос Пагор.
-Для статьи в газету, гральчи обещал меня взять на работу, если справлюсь.
-И тебе ничего не известно про убийство?
-Нет, капитан, совершенно ничего.
Улыбка на лице капитана доказала Дарелу, что он так и не научился врать убедительно. Зелёные глаза власа полукровки подозрительно блеснули, и выведчик перестал владеть собой. Очнувшись в тёмной сырой камере, Дарел понял, что наговорил лишнего, а так же убедился, что легенды не врали - власы действительно умели подчинять себе волю любого и затуманивать разум. К тому же он не нашёл кинжала ки у себя в сапоге, а это означало, что теперь его считали или убийцей, или соучастником. Дверь камеры заскрипела, открываясь, и в дверном проёме выведчик увидел Пагора с кинжалом ки в руках. Бережно и с интересом риц разглядывал оружие с резной ручкой искусной работы, лезвие с узорами и изогнутую его форму.
-Знаешь, что это работа кузнецов власов? Мой отец был кузнецом, я узнаю мелкие детали, которые использовал только он в своих мечах и ножах. Скорее всего, кинжал переходил от отца к сыну у правителей ки.
-Убийца - принц ки?- как любой выведчик, начал с наводящих вопросов Дарел.
-Ты же знаешь, что он не убийца, иначе зачем ты выкрал кинжал?- улыбаясь, спросил капитан рицов.
-Ээээ,- протянул Дарел,- получилось совершенно случайно.
-Кто-то очень не хочет пускать принца дальше Кальта.
-Кто это может быть?
-У меня есть догадки, но всё зависит от ответов ки, которого будет сложно допросить. Я послал за илларом Врокилом, который принесёт отвар кали. И, думаю, у тебя есть право присутствовать на допросе, раз ты решился выкрасть оружие убийства, к тому же у кальтийцев есть шанс узнать природу ки из первых уст выведчика, ведь такое не каждый день происходит. Правда, если ки признается в убийстве, то после его бегства, а я не сомневаюсь, что катака сбежит, мне придётся посадить в тюрьму тебя, чтобы успокоить короля и город.
-В тюрьму? Меня?- не на шутку испугался Дарел, только вчера наслаждавшийся свободой и не желавший большего. Теперь ему хотелось проклинать идею найти работу и отправиться к Катикру, ведь не сделай он этого, не оказался бы у забегаловки "Весёлая хамут" и не увидел бы мёртвого харка.- Я очень сожалею, что украл кинжал, очень сожалею.
-Хм, не оправдывайся, ещё рано, ки ещё ничего не сказал и не сбежал.
Испытывая страх перед долгим заточением, Дарел всё же любознательно изучал внешность рица полукровки. В глаза сразу бросалась белая чешуйчатая кожа полувласа, своей прочностью напоминавшая кожу гральчи. Выведчик смутно представлял, как выглядели настоящие власы, но он слышал, что их лица имели весьма вытянутые подбородки, а лицо Пагора обладало обычной человеческой формой, которая ему досталась, скорее всего, от матери - обычной женщины, в которую когда-то влюбился странствующий влас, сбежавший из Илии от строгости власовских законов и традиций. От отца полукровке достались зелёные глаза, в которых хранилась гипнотическая сила, и салатовый цвет волос, столь обычный для пёстрой страны, но очень странный для Селии. Других различий Дарел пока не мог заметить, да и не было времени, потому что Пагор знаком показал ему следовать за ним. Перед дверью другой камеры стоял высокий статный и нахмурившийся мужчина лет сорока, в лёгкой кольчуге и со всеми атрибутами воина в одежде, вплоть до тяжёлого меча и лёгкого шлема, надетого на перет (косынку) из плотной ткани. Руки воина скрывали кожаные перчатки с железными вставками, а на плечи был накинут чёрный плащ из непромокаемой ткани. Но самые важные детали во внешности незнакомца находились вдоль всего пояса в специальных отделениях. Такой пояс невозможно было спутать ни с чем - илларский пояс со всевозможными порошками и зельями. Сомнений не возникало - перед Дарелом и Пагором стоял иллар Врокил. Времена, когда иллары щеголяли только в скромных халатах, кроме разве что единичных модников, каким был когда-то иллар Леон, миновали. Возраст служителей магии тоже изменился в пользу молодёжи после войны, потому что совету илларов хотелось поскорее пополнить поредевшие ряды после сражений с колдунами и Брадо. Врокил являлся представителем нового поколения магов, которые считали себя не только добряками, способными помогать страждущим, но и воинами, отлично владевшими любым оружием. Правило, запрещавшее когда-то илларам отбирать жизни, кроме колдунов, теперь изменилось - любой служитель белой магии мог защищать себя и помогать восстанавливать справедливость против любого злодея по своему усмотрению. И как многие маги, Врокил недолюбливал ки, поэтому, когда открылась дверь камеры, его лицо нахмурилось ещё больше при виде красноносого дикаря в цепях. По спине Дарела бежали мурашки от восторга нахождения в гуще столь знаменательных событий, ведь не каждый день лютые магические враги встречались лицом к лицу. И по повисшему на цепях положению тела Грира и его склонённой голове все предположили, что хмель в его организме ещё бодрствовал и мешал очнуться, поэтому следовало побыстрее решить, как обезопасить себя от зелёного гнева ки, когда он очнётся.
-Есть что-нибудь, что остановит его магию?- спросил у иллара Пагор.
-Если бы было, то мы давно бы их убедили направить магию на что-то полезное, вместо того чтобы просиживать штаны на своих землях, впустую владея таким сокровищем,- буркнул Врокил. Казалось, что добродушные старички, какими представлял и видел в детстве илларов Дарел, пока пытался вылечить надоевшую аллергию, канули в Лету. Ничего мало-мальски доброго или располагавшего к себе не исходило от Врокила, и это его (иллара) явно не волновало.
-Я живу рядом с их землями уже 20 зим и не заметил ничего полезного в их занятиях,- продолжал иллар.- Целыми днями они только и делают, что сидят на корточках и порыкивают друг на друга, или копаются в земле да скачут кругами на ворлах. Все их строения - это примитивные развалюхи, за исключением самых ранних, которые уже начинают разваливаться. Им не приходится утруждаться в поиске еды или бороться за выживание. Они могли быть хранителями мира между всеми нами, а вместо этого предпочитают жить чуть ли не как звери, не научившись за многие поколения думать и созидать. Магия слабо действует на ки, я могу лишь попытаться обездвижить его, но не уверен, что получится. Можно правда его снова напоить вином - это, как я вижу, действует на них сильнее, чем любая магия.
Глава 2.
На другом конце правого полушария в сердце красочной Илии в лесу между двумя реками Аишем и Беной раскинулись земли власов. На западе границы проходили вдоль высоких гор, разрезавшие обе реки, которым пришлось пустить свои воды под каменной породой, и далее владения власов тянулись на восток, между берегов до Песчаной равнины. Когда-то в этом лесу жили не только власы, но и ки, вместе возделывая поля на близлежащих к Песчаной равнине землях, куя в западных пещерах искусные изделия из метала, ловили рыбу в чистых водах рек, охотились на риглов и других зверей, слагали песни и учились понимать окружающую природу. Но несколько тысяч лет назад ки покинули эти мирные земли, гонимые жаждой служителей магии заполучить их силу. Оставшись одни в своих владениях, лесные зеленоглазые воины предпочли, как и их друзья, остаться в стороне от проблем. В охоте на риглов им не было равных, и именно к ним когда-то собирался податься будущий король Александр, не уверенный в праве жениться на принцессе. Скорее всего, он не остался бы у власов надолго, не выдержав беспрекословного подчинения старшим, что считалось первым и самым важным правилом для тех земель. В строгости родители воспитывали своих детей и не считали наказания чем-то бесчеловечным, если кто-то провинился. Традиция женить детей без их согласия у власов сохранялась из века в век, и мало кто отваживался противиться родительской воле, из последних беглецов власы помнили разве что только Пасира, отца Пагора. Обычно, таких непослушных наглецов возвращали домой насильно, но иногда, как в последнем случае, терпели неудачу в поисках, хотя власы считались отличными следопытами, способными ловко и быстро перемещаться как по земле, так и по деревьям.
Илийские леса вечно кишели риглами (что нельзя было сказать о птицах), для которых не было помехой разрушить любой дом, в котором поселилось "свежее мясо", поэтому люди предпочитали не дразнить хищников селениями в лесах, вот только у власов изначально не было выбора, поэтому они научились защищать свои города. Вечное лето властвовало в этой части Илии, поэтому жилища лесных воинов, которые, имея строгие традиции и правила, любили природу и оберегали её и никогда не рубили деревья, опоясывали древесные стволы плетёной лёгкой стеной. Воздушные мосты тянулись над землёй, словно улицы, и лёгкие ткани или пёстрая живая листва создавали перегородки для приватности. Столь хрупкие лёгкие строения не выдержали бы натиска великого илийского хищника, если бы власы не метили, словно коты, свою жилую территорию специальным ядовитым отваром, отпугивавшем риглов одним только отвратным запахом, не говоря уже о вкусе. Какого-то одного большого города-столицы власы не имели, селясь на своих землях то кучнее, то разрозненнее, но главной аудиенцией владыки считалось место у подножия западных гор между реками Беной и Аишем под названием Тилис. Мост от трёх широких старых деревьев с многоярусными надстройками вокруг этой группы стволов уходил прямиком в лабиринт власовских пещер. В их холодных стенах хранилось много секретов власов, но в отличии от пещер гномов, уровни не уходили под землю, а тянулись вверх. Огромная оружейная и несколько кузен находились не в Тилисе, а в пещерах у северной границы, чтобы владыку не беспокоил шум молотков и жар огня. В этой же части горы раскинулись бесконечные галереи, горное озеро, просторные залы для разных надобностей, ходы сквозь гору, которыми пользовались так редко, что о них знали только очень близкие к местным тайнам власы.
Непривычная тишина благодаря малому количеству птиц раздражала с непривычки иллара Первея, зашедшего в лес власов с восточной равнины. Насколько свободно путники могли передвигаться в этом лесу, нелепейший (благодаря своему неряшливому виду) служитель магии Селии не предполагал. Он принадлежал к илларам старой школы и образу жизни, хотя из-за своего маленького роста и одежды, которая вечно была ему велика, не внушал ни страха, ни доверия, к тому же его рассеянный взгляд всегда настораживал тех, кому он решал демонстрировать свои магические познания, потому что как-то верилось с трудом, что Первею удаётся не путать всё подряд, что категорически не допускалось в таком важном деле, как магия. Но недруги и завистники этого смешного мужа могли бы прикусить язык, узнав, насколько продвинулись его умения за многие годы. Смекнув когда-то, что не только рам Брадо имел неограниченные возможности в магическом искусстве, Первей начал тренироваться изо дня в день, вскоре покинул дворец, хотя ему нравилось служить придворным илларом при правлении короля Александра и королевы Анари, и углубился с головой в усовершенствование собственной силы. Конечно, до могущества Брадо Первею было далеко, но на удивление его рам оказался более чем талантливым и сильным. И в это солнечное утро, уверенный в себе как никогда, он шествовал, цепляясь полами длинного халата за коряги и корни старых деревьев, с определённым планом в голове, не сворачивая с проложенной кем-то тропинки. Ему попадались на глаза пока что только одинокие древесные дома власов, в которых, по-видимому, никто не жил, или путника настороженно изучали, не спеша приветствовать. Иллар не сомневался, что вскоре его захотят допросить о том, зачем он пожаловал в их край, но пока что кругом стояла тишина, нарушаемая только редкими переливами птиц. Он не подозревал, что две пары маленьких любопытных глаз уже наблюдали за ним с безопасного расстояния, с интересом рассматривали, следуя за ним по пятам. Мало имелось знаний о власах в книгах, потому что дружбу они ни с кем не водили уже давно, но об их нелюбви к илларам воспевалось чуть ли не в каждом манускрипте. Поэтому Первей сомневался в успешности своей задумки, но всё равно решил испытать удачу, понимая, что одному в этот раз не справиться. Неожиданно, перед ним возникли трое власов гордого и воинственного вида, но не спешившие обнажать киреты (изогнутые мечи искусной работы власовских мастеров) или наставлять на гостя ветлы со стрелами.
Выслушивая на другом конце материка речь Врокила, Пагор заметил первые движения в руках узника. Наконец, и голова Грира зашевелилась и медленно поднялась, чтобы показать лицо ки с жуткого похмелья. Казалось, в камере все затаили дыхание от напряжённого ожидания того, что ки мог совершить в следующее мгновение. Но катака всего лишь еле приоткрыл глаза и туманным взором пытался понять, куда его занесло. Отмечая для себя, что природа наградила дикарей ки красивыми мускулистыми телами и привлекательной внешностью, Дарел теперь разглядывал его, как истинный выведчик, чтобы отметить в памяти все мелочи. Необычная смуглая кожа и чёрные длинные волосы начинали портрет ки, прибавляя правильные черты лица, а отсутствие щетины наводило на мысль, что этот юнец (никто бы не представил по внешности, что Гриру уже стукнуло 60 лет), скорее всего, ещё не начал бриться. Только потом Дарел узнает, что никто из ки не брился - щетина попросту не появлялась на их коже. Можно было увидеть много шрамов на теле любого охотника или человека, который жил вне города и имел дело с опасностями дикой природы, которая окружала ки не один век, но на теле Грира Дарел не смог заметить ни одного шрама. Ему почему-то сразу пришли в голову его собственные шрамы от плетей тюремщиков, но не желая об этом думать, он встряхнул головой и продолжил разглядывать узника, который уже полностью открыл глаза и явно начинал понимать, что его пленили. Не спеша освобождать руки от цепей, Грир занялся тем же делом, что и выведчик, он принялся изучать пленителей. Приписывая ки дикарскую глупость, недалёкие люди не подозревали, что правители этого народа всегда отличались мудростью, а так же их дети и дети их детей. Та же мудрость досталась и Гриру, который мог бы убить каждого в этой камере за секунду и сбежать, но это не помогло бы ему исполнить миссию, с которой его послал отец. И хотя ему трудно было понимать эмоции людей, которые совершенно отказывались порыкивать, как ки, где каждая нотка рыка означала больше, чем любые словесные тирады, Грир всё-таки уверил себя, борясь с похмельем, что сможет понять их намерения и с честью выйти из плена. Катака не сомневался, что ничего плохого не сделал, не зная, что все те вещи, которые взял, не заплатив, на самом деле украл.
Тем временем Врокил показал узнику небольшой сосуд с прозрачной жидкостью внутри. Так выглядел отвар кали, которым когда-то иллар Овий напоил будущего короля Селии, чтобы его сознание приняло речь здешнего мира. Теперь же иллар Врокил хотел тем же способом дать возможность Гриру понимать речь вне земель ки. Но даже не встречаясь никогда с илларами или колдунами, катака сразу узнал в воине служителя магии и искривил рот гримасой отвращения и предупредительно зарычал. Впервые Дарел слышал такой рык, исходивший из горла не животного, а человекоподобного существа. И выведчик не сомневался, что услышав этот же звук где-нибудь в лесу в кустах, он спутал бы его со звериным рычанием.
-Корту,- крикнул Грир иллару и снова рыкнул уже громче и воинственнее. Без переводчика все догадались, что ки приказывал Врокилу убираться. Вручив отвар Пагору, иллар ушёл, послав в сторону пленника грозный и недовольный взор. Теперь ки продолжил всматриваться в лица двух незнакомцев. В одном из них он сразу увидел неуверенного тихоню, в другом - власа, но с непривычным овалом лица, но потом догадался, что перед ним стоял сын Пасира - полукровка. Молча наблюдая за непонятной речью Пагора, который явно пытался объяснить ки, что отвар безвреден и он должен его выпить, ки кивнул и риц напоил его чудотворной жидкостью.
-Ну теперь ты понимаешь мою речь?- спросил его Пагор, отходя на пять шагов назад.
-О, так вот зачем?! А теперь говори,- без тени приказа, а просто фамильярничая, потребовал Грир у Пагора, намекая на цепи.
-Что ты помнишь с прошлой ночи?
-Хм,- всё-таки устав от цепей, буркнул ки, и превратил железо вокруг запястьев в пыль, потирая лишь подушечками указательного и большого пальцев. Даже от такого мизерного эффекта его магической силы, невидимая волна обдала Пагора и Дарела слабым ветерком. Теперь Грир предстал перед тюремщиками свободный от пут и сразу увидел, что его ножны для кинжала пусты. Хотя ки не пользовались в бою оружием, кинжалы им служили столовым прибором для еды и для других полезных действий, к тому же эта была память о деде, так что он не мог не спросить:
-Где кинжал?
-Отдам, когда ответишь, - ощущая прилив не то чтобы страха, а пока что только волнения по поводу свободных рук столь опасного узника, ответил Пагор как можно твёрже, чтобы не выглядеть испуганным.
Звук усмешки вырвался из горла ки, совсем не похожий на человеческий, но по интонации всё-таки можно было догадаться. Зная, что в силе с ним никто не сравниться, Гриру понравилось наблюдать за реакцией Пагора. Пусть они не были врагами, но всё равно не каждый смог бы так смело смотреть ки в глаза и требовать ответа.
-Я пришёл в дом, где было много народа. Потом выпил странной воды, потом ещё, потом мне захотелось спать,- рассказал Грир, понятия не имея как называлось то, что он пил вчера, и название забегаловки.
Пагор верил ему, поэтому вытащил кинжал из сапога и протянул ки. Благодарное порыкивание вырвалось из горла Грира и он бережно вложил дорогую его сердцу вещь в ножны. На мгновение его взгляд упал на Дарела, но вид выведчика казался настолько жалким, что ки сразу же перевёл взор на полукровку. В двух словах Пагор рассказал узнику о событиях минувшей ночи, не забыв упомянуть, что именно выведчик спрятал кинжал, пока никто не видел, не поверив в виновность ки. И снова взор катаки направился на Дарела, но уже выражая благодарность и уважение. Так же коротко, а может быть даже намного короче, Грир поведал о своей миссии, о том, что он являлся катакой и наследником земель ки, и надеждой отца на мир, отправившись в Геран заключать союз с королём Селии.
-И что теперь?- придерживаясь привычки ки говорить мало и короткими фразами, интересовался Грир.
-Или иллары, или колдуны замешаны в убийстве харка, поэтому твоё путешествие под вопросом,- говорил задумчиво Пагор, но вдруг запнулся, видя, что ки подошёл к нему вплотную. Ничего не говоря, Грир положил правую руку на голову рица, закрыл глаза и чуть ли не заскулил. Дарел невольно приоткрыл рот от удивления и волнения, что пришёл их конец.
-Боль за твоего отца и мать с ки,- произнёс Грир, не открывая глаз.- Великая кровь воина, знай это.
Открыв глаза, катака отошёл на несколько шагов назад и сел на корточки, устав стоять так долго, оставив Пагора в смешанных чувствах и умиления, и подозрения, что ки знал что-то важное, и гордости.
-В общем, я могу провести тебя подземными ходами в лес, и там уже сам решишь возвращаться ли обратно к своим, или продолжать путь. Но будь уверен, что твои недруги не позволят тебе дойти до Герана, потому что тогда король заполучит слишком много силы.
-Ты можешь позвать на помощь друзей,- предложил Дарел.
-Нет, только один,- без тени раздумий сказал Грир.- Веди.
Пагор вышел в коридор и направился в противоположную сторону от двери, выходившей на лестницу, которая вела на первый этаж (камеры самых опасных преступников, коим являлся ки тоже, находились в подвале). За ним не отставал семенить Дарел и осторожно шагать Грир. В этой части тюрьмы редко появлялись узники, поэтому не было надобности в охране, так что беглецы углублялись всё дальше от выхода никем незамеченные. Тюрьму построили на месте развалин старого замка, поэтому тайных ходов в подземелье было предостаточно, просто их мало кто обследовал. Но являясь капитаном рицов, Пагор обязал себя всё разведать досконально, чтобы не столкнуться однажды с побегом особо опасного узника с помощью этих ходов, но никогда не думал, что будет сам помогать кому-то сбежать. Один из ходов уходил глубоко в лабиринт, но пользуясь оставленными метками, полукровка легко и быстро вывел Грира и Дарела в лес, оставив здание тюрьмы далеко позади. Они оказались на лесном пригорке, с которого открывался вид на дорогу и на город, и самое главное хорошо просматривалось то место, которое им посчастливилось только что покинуть. Перед тюрьмой собрались почти все горожане во главе с илларом Врокилом, что-то выкрикивая и грозя дубинами и ножами.
-Они явно пришли вершить суд над тобой, катака,- догадался Пагор.
-Врокил быстро разнёс новость и собрал горожан,- добавил Дарел.
-И они ломятся внутрь вершить самосуд,- продолжал риц, всматриваясь вдаль. Выслушивая новых друзей, Грир принял излюбленную позу, сев на корточки, и не спешил комментировать происходящее.
-Скоро побег обнаружат, и тогда дороги назад уже не будет,- всё волновался выведчик, понимая, что отступать поздно, но и вперёд идти не решался, неуверенный, что выбрал правильный путь, который будет ему по силам.
-Я, наверное, забыл упомянуть тебе, Дарел, что теперь и на нас объявят охоту,- не принимая виноватый вид, произнёс как бы между прочим Пагор, не отрывая взора от тюрьмы.
-Определённо забыл,- выдохнул Дарел и невольно вспомнил звук плети, разносившийся эхом по дворцовому подземелью вместе с его криками.
Не предупреждая о своём намерении, Грир неожиданно выпрямился и пронзительно свистнул. И не прошло и одной минуты, как, разгоняя толпу у тюрьмы, пронёсся огромный мохнатый зверь прямиком к пригорку, где спрятались беглецы. За собой ворл - ездовое животное катаки, которое он оставил привязанным во дворе забегаловки "Весёлая хамут" - тащил на цепи огромное бревно, вырванное с корнем из какого-то строения. Теперь их местонахождение было раскрыто и Пагор воскликнул:
-Ты что? Теперь Врокил знает, куда пустить за нами армию илларов! Мы и шага не успеем сделать, как они прилетят,- видя, что иллар взлетел и смотрел прямо в их сторону, уже явно бывший капитан рицов негодовал, потому что в его план не входило обнаружение илларами так скоро. Он надеялся уйти на приличное расстояние от Кальта и уже потом решать проблемы со служителями магии с помощью катаки, но теперь им грозило принять бой прямо на подступах к его родному городу. Словно не слыша выкрики нового друга, ки разорвал цепи ворла и любя похлопал животное по шее, покрытой светло-коричневыми кудряшками.
-Я не мог его оставить,- коротко пояснил ки.- Садитесь.
Без лишних раздумий и причитаний все трое уселись на длинную спину ворла и вполне комфортно поместились. Слушая команду хозяина, животное понеслось на пушистых мягких лапах по лесу так быстро, как умели только хищники семейства кошачьих, если бы они водились в этих лесах. Дарел сидел между ки и власом полукровкой и радовался этому бесконечно, потому что уже не раз представил себе, как его могло бы сорвать со спины ворла ветром или из-за резких манёвров между деревьями, если бы он сидел последним, как риц. Но как бы быстро не мчался ворл, Грир чувствовал своих преследователей, которые не отставали ни на шаг, и понимал, что без боя им убежать не удастся. Решив припугнуть невидимок, он пару раз щёлкнул подушечками пальцев и один раз хлопнул в ладоши, не выпуская уздечки из рук большими пальцами, и зелёная волна пронеслась в разные стороны, ломая деревья и разнося всё в пух и прах. На какое-то мгновение всё стихло, но тишина длилась недолго. В ярком пламени возник перед беглецами многочисленный совет илларов и с десяток воинов магов. Бесстрашно ки смотрел на них, зная, что им не удастся легко победить его, чего нельзя было сказать о Дареле, который явно пытался храбриться, но у него это плохо получалось, поэтому он походил на сжатый испуганный комок нервов. Пагор же вообще не смотрел на илларов, а взором искал непонятно что по разные стороны, словно в поисках спрятанного в лесу выхода. Ему редко бывало страшно благодаря умелому отцовскому воспитанию, который опустил власовскую строгость и оставил лишь мудрость и многовековые знания. Переживать по поводу появления яркого совета илларов представлялось ему бесполезным занятием, потому что с этим уже нельзя было ничего поделать, зато важным являлось придумать, как выпутаться из этой ситуации, чем Пагор и занимался, глядя по сторонам.
-Мы пришли, чтобы доставить катаку Грира на суд к королю за убийство королевского рыцаря,- громогласно хором произнесли иллары.
-Он не убивал никого и вы это знаете,- выкрикнул Пагор. А в тот же самый момент, тихо рыча и грозно сдвинув брови, Грир медленно сближал ладони, чтобы обрушить ещё одну силовую волну на врага, но вдруг остановился и почувствовал предательскую нерешительность в мускулах. Проверить, верно ли трактовали прошлое легенды, гласившие, что ки могли повергнуть даже служителей магии, было делом всего одного хлопка или даже щелчка пальцев, направленного прямо на жертву. Можно было бы сомневаться в успехе этого убийства, раз никто из илларов не погиб во время преследования. Но с другой стороны, невидимые преследователи забыли представиться в начале погони, так что кто мог знать, осталось их то же количество в конце преследования или нет. В любом случае, причинив илларам зло без доказательств их вины, ки обрекал свою миссию на поражение, потому что король никогда не поверил бы ему в том, что служители магии оказались повинны в гибели его рыцаря. Но и сдаться, чтобы предстать перед Его Величеством поверженным и жалким, катака не посмел бы в самом страшном сне, ведь и тогда его миссию не ожидало успешное завершение.
-Тупик,- прошептал Грир.
-Да, не так я себе представлял твой побег,- добавил Пагор.
-Постыдитесь,- неожиданно для всех соскочив с ворла на землю, крикнул илларам Дарел. Эта черта была присуща его характеру - в несправедливых ситуациях в нём просыпалась смелость, когда остальные пребывали в замешательстве.
- Вы - иллары, живущие среди нас, чтобы защищать слабых и невиновных, а теперь плетёте козни, чтобы завладеть силой народа ки! Да что же будет с нашим миром, если даже иллары свернут на путь предательства и крови?! И ради этого вы умирали, сражаясь с колдунами?! Жалкое зрелище!
Пагор уже было собирался похвалить нового приятеля за пламенную речь, но не успел, потому что именно в этот момент перед всеми появился отряд власов из 50-ти человек во главе с Первеем. Впервые полукровка увидел столь большое количество земляков, столь похожих на него, столь красочных, если упоминать цвет волос, который включал в себя по отдельности все мыслимые оттенки, встречавшиеся в природе Илии, и столь далёких по духу и воспитанию. Не заметить их реакции при виде Пагора не смог бы разве что слепой - по его лицу они сразу поняли кем он являлся, и все как один искривили недовольную гримасу и уже старались не смотреть в его сторону. Но главную партию в этом представлении играл всё-таки несуразный Первей, который вышел вперёд, грозно сдвинул брови (он думал, что грозно, на самом же деле некоторые иллары даже хихикнули при виде его стараний выглядеть впечатляюще) и произнёс:
-Если мы примем бой, то не ждите пощады, друзья мои. Катаке противостоять такая смешная горстка не в силах, к тому же кленки киретов и наконечники стрел власов смазаны ядовитым для вас отваром, который я совершенствовал в течении многих зим и который принесёт вам если не смерть, то долгие мучения точно. Я наделил всех всевозможной защитой от магии, так что вам не победить в этот раз. А ещё у нас в плену есть рагана, которая поведала мне много интересного про ваш гнусный план. Убирайтесь.
-Корту, ях унт ах!- крикнул Грир (в переводе: "Убирайтесь, иначе смерть вам") и с помощью его пальцев деревья совсем рядом с илларами превратились в мелкие щепки.
Один из илларов воинов не поверил их словам и выбежал вперёд, пуская в сторону своего врага белые молнии, но уже через секунду упал на землю, поражённый стрелой одного из власов. Из раны в плече, куда угодила стрела, текла чёрная густая жидкость, причиняя нестерпимую боль раненному служителю магии, вопившему теперь во всё горло. Обычно, иллары не боялись людского оружия, но видя доказательство, что Первей не шутил и в самом деле снабдил власов всем необходимым, чтобы выиграть битву, они решили отступить.
-Тебе всё равно не победить, Первей,- крикнул, тая на глазах, один из илларов.- Дикарь не получит союз с королём, это уже решено и вписано в летописи грядущего.
Глава 3.
Как только последний иллар исчез, Дарел наконец-то снова заморгал, потому что теперь можно было расслабиться и осмыслить всё происшедшее. Первей подошёл к катаке и добрым взором, прищуриваясь, словно напрягая зрение, и с мягкой улыбкой на лице осмотрел его с ног до головы. Подсознательно, ки почувствовал необъяснимую теплоту, которая исходила от рама иллара, располагавшая к доверию и дружелюбному отношению, что было в новинку по отношению к служителю магии со стороны Грира. Довольный увиденным, Первей, не теряя времени, представил катаке и его двум новым друзьям тот самый козырь, который прозвучал в короткой речи к Совету. На полянке, связанная магическими путами, появилась златовласая черноглазая красавица. Её стройное тело, одетое в лёгкие шелка длиной до пят, парило в нескольких сантиметрах от земли, так что пальцы ног раганы невольно щекотали остроконечные верхушки травы. Она, казалось, находилась в полусне, потому что её затуманенный взор медленно скользил по людям внизу, и полуоткрытые веки вяло и словно с усилием то закрывались, то открывались. Узнать девушку из касты раган, не важно к какому народу она принадлежала, стало теперь намного легче, ведь при посвящении каждая из них окрашивала волосы золотой краской и чуть выше переносицы появлялась золотая метка в виде волны - дань уважение погибшей основательнице хамут, чей уничтоженный народ, как было известно, жил морем. Но этот настоящий образ раганы открывали чужому взору не часто, в основном, прячась под вуалями или принимая фальшивый облик простого человека, о чём мало кто знал как в Кальте, так и среди власов, а в землях ки вообще мало что знали об окружающем мире. Среди выведчиков, к которым принадлежал Дарел, о представительницах прекрасного златовласого пола знали мало, поэтому красота пленницы завораживала, а любопытство попросту съедало заживо.
-Миаста, поведай нам свою увлекательную историю про заговор илларов и колдунов,- приказал девушке Первей. Было заметно с какой неохотой рагана начала говорить, каждое слово давалось ей с трудом, потому что невидимая сила заставляла её делать это. Её взор всё ещё скользил по людям внизу, как вдруг остановился на Дареле и застыл на нём, вводя выведчика в ступор загадочностью и опасной силой, которая исходила из столь хрупкого на вид создания.
-Жалость какая, так и веет слабостью да отчаянием,- не рассказывая историю, а явно обращаясь к выведчику, произнесла спокойным равнодушным тоном Миаста.- Не раз ещё познаешь ты боль на этом пути,- и рассмеялась громко, и её смех оглушил лишь Дарела, врезаясь безжалостно в барабанные перепонки, так что он свалился на землю, корчась от боли.
Но наслаждаться мучениями выведчика рагане не позволил иллар, сжав в кулак свою руку, он словно перекрыл доступ кислорода в лёгкие девушки, и она стала задыхаться.
-Говори по делу, не то хуже будет,- и в этот момент Первей совсем не походил на безобидного недотёпу.
-Сжалься,- взмолилась Миаста.
-Не мучай её,- вмешался Дарел, медленно вставая, ещё чувствуя слабость от боли.- Она скажет, не мучай.
-Не мучай,- копируя интонацию Дарела, произнесла Миаста и снова рассмеялась, но еле заметное движение иллара всё-таки заставило её начать говорить по существу, хотя она по-прежнему не сводила притягательного взора с выведчика. Пагор и Грир уселись на траву, причём полукровка всё норовил незаметно следить за власами, которые отошли в сторону, уже зная историю пленницы, а ки, казалось, вообще переключил внимание на шапки деревьев, на которых кудахтали крылатые сплетницы.
-Рассказ же мой будет коротким,- говорила рагана.- Иллары боятся ки так давно, но колдуны всегда перевешивали этот страх, потому что являлись реальным врагом, который наносил вред. Вы же, ки, сидели на своих землях, не желая ничего знать, не заботясь о могуществе и власти. Но когда колдуны пали, взор илларов снова обратился в вашу сторону. Кто может угадать, какие мысли зарождаются в ваших диких головах. Что если вам захочется господства над миром. И вот иллары прознали про план Клили отправить наследника к королю Селии, чтобы заключить союз, заручиться поддержкой, зная, что иллары не посмеют навредить или перечить правителю Селии. Что же оставалось делать Совету илларов? Колдуны теперь слабы, но всё-таки их некоторые знания и сила могли пригодиться в грязном деле, поэтому состоялся сговор между илларами и служителями чёрной магии, которым посулили послабление в надзоре да некоторые земли, ведь после гибели Гелия им приходиться вечно скитаться, бежать от строгого взора Совета. Иллары поручили колдунам заманить королевского рыцаря в Кальт и убить, подстроив всё так, чтобы никто не сомневался в вине наследника ки.
На этом месте Грир начал вслушиваться внимательнее. Бывший риц напротив совершенно растворился в слежке за далёкими сородичами. Они развели костёр и жарили на огне гиги - плоды стального дерева, взятые с собой в Илие. Вкусный запах разносился по поляне, заставляя урчать желудки троих беглецов, которые не успели позавтракать этим утром. Катака изнывал от желания побежать к огню, чтобы насытиться вдоволь этим удивительным яством, аромат которого ему не встречался в землях ки, поэтому мысленно торопил рагану поскорее закончить рассказ, невольно порыкивая.
-Им удалось убийство, как я вижу, поэтому только благодаря тебе, иллар, ки избежал королевского наказания.
-Никто не сможет наказать ки,- уже приготовившись прыгнуть в сторону завтрака-обеда, заявил Грир и многозначительно рыкнул.
-Тебе просто повезло, что в то пойло, которым тебя поили в "Весёлая хамут", подмешали мало сонного порошка. Ты бы спал всю дорогу до Герана, спал бы когда огласили приговор, спал бы, когда палач отрубил бы тебе голову,- взор Миасты злобно сверкнул, переключаясь с Дарела на катаку, но не испугал молодого воина.
-Нужно согласиться с раганой, что для ки опасен лишь сон, поэтому с этого дня твою еду будет пробовать сначала кто-то из власов,- добавил Первей.
-Катака рат рику горон, - твёрдо возразил ки, что означало "Принц сам себе хозяин" на языке его народа.
-Я знаю, но, ваше высочество, если вы погибнете, вашему отцу это не поможет, а вы погибнете, если не будете меня слушаться! Охота на вас и на всех нас началась, Совет так просто не остановится. И если мы будет идти с вами - ваши новые друзья,- то мы должны знать, что вы понимаете, что мы нужны вам, чтобы исполнить поручение отца. Даже во дворце нужно помнить, что враги кругом, что облик ваших друзей может быть украден врагом, нужно подготовиться. Я перенесу нас всех в Геран уже утром, но мы должны действовать как единое целое, иначе потерпим поражение,- настаивал иллар, но не повелительным тоном, а мягкими и добрыми нотками своего голоса.
-Послушай иллара, друг, когда идёт борьба за власть, все пути хороши для тех, кто решился на убийство королевского рыцаря,- вмешался Пагор.
И пока риц и иллар уговаривали ки согласиться на дегустацию всего того, что он будет есть до заключения союза с королём, Дарел и Миаста не отводили взоры друг от друга. Ослабив внимание, Первей позволил рагане, сам не зная того, завладеть сознанием выведчика, заглянуть в его прошлое, увидеть его наказание в королевском подземелье, узнать его мысли. И чтобы иллар не прервал эту связь, рагана заговорила с Дарелом мысленно.
"Я вижу, что ты боишься меня и восхищаешься мною",- произнесла она в сознании выведчика.
"Не смею тебе сопротивляться, это словно угодить в плен..."
"Ты привыкнешь к лишениям и боям, не будь слишком строг к себе...Шрамы на твоей спине давно зажили, пора бы выпрямиться и гордо поднять голову, как я",- демонстрируя и приводя Дарела в восторг величественной осанкой и несгибаемостью духа даже в плену, посоветовала Миаста.
Юноша невольно улыбнулся и уже не вспоминал, что всего полчаса назад изнывал от боли из-за раганы. Ни одна девушка ещё не вызывала в нём столько смешанных чувств, такого сильного желания и восхищения, и этот сладостный взор так крепко впился в него, что казалось он тоже парил теперь наравне с ней. Но неожиданно между ними возник образ непутёвого Первея, который, хитро улыбнувшись, взмахом руки заставил Миасту исчезнуть.
-Верни её,- воскликнул Дарел и, подбегая к иллару и хватая его за грудки, уже гневно повторил,- Верни её, иллар.
-Я виноват, отвлёкся, оставил вас наедине. Спи,- Первей прикоснулся ко лбу горе-влюблённого и выведчик моментально опустился на траву, мирно похрапывая.- Её чары к утру отпустят тебя.
Тем временем, Грир и Пагор подошли к костру власов в надежде, что они разделят с ними трапезу. Выросшие на сказаниях и легендах о своих друзьях ки, которым пришлось покинуть Илию давным-давно, власы с радостью указали катаке почётное место у огня, а один из них принялся демонстративно пробовать за Грира все яства прежде чем подать блюдо дорогому гостю. Между собой они говорили с катакой на их языке, так что Пагор не понимал ни слова и пожалел, что отец не научил его языку предков, не подготовил к такой встрече. Полукровку не пустили сесть рядом с катакой или кем-то ещё, круг вокруг костра сомкнулся плечом к плечу, и Пагору ничего не оставалось, как уйти, бурча проклятия. С минуту глядя на лица власовских воинов, на искусно заплетённые разноцветные волосы, замечая их нескрываемую напыщенную стать, выражавшуюся в манере себя держать, двигаться и даже говорить,- полукровка сплюнул в сторону и отошёл подальше, понимая, что его не скоро ещё примут в свои ряды, ведь он отличался от них во всём кроме цвета глаз, волос и кожи. Свои яркие волосы Пагор всегда завязывал в небрежный хвост, одевался в обычную одежду и носил тяжёлые сапоги со шнуровкой по бокам. Будучи рицом его гардероб по долгу службы дополняли наплечники и наручи, кинжал да кирет. На фоне власов он казался эдаким деревенским могучим растрёпанным повесой. Гости Селии снарядились в далёкий поход, одевшись в кожаные оранжевые рилетты (кольчуги из кожи ригла, которую трудно было пробить оружием), лёгкие обтягивающие штаты, в которых было легко бегать и прыгать по деревьям, да мягкую обувь. Из оружия Пагор заметил у кого на поясе, а у кого за спиной похожие по форме киреты, а так же кинжалы да ветлы, что было более чем достаточно, ведь кроме оружия власов защищала и трудно непробиваемая кожа.
Сев рядом со спящим Дарелом, Пагор разжёг костёр и спросил у иллара, который тихо опустился на траву напротив него :
-Что скажешь, иллар, поможешь нам позавтракать? Сможешь явить чудесным образом что-нибудь съестное?
-Не суди их строго, Пагор. Уже то чудо, что они поверили мне и согласились пуститься спасать ки в чужом краю. Их правитель долго упирался и лишь после разговора с Миастой сдался. А позавтракать мы, конечно, сможем.
-Я бы тоже поел,- неожиданно вылетая из кармана иллара, заявил вей. Крохотное крылатое человекоподобное существо парило над спящим Дарелом и, в конце концов, уселось на его плечо. Это был юноша с обычными для веев некоролевской крови голубыми волосами, но почему-то стриженными, что, как знали многие, было запрещено среди веев. Только членам королевской семьи, а именно зелёновласым наследникам королевской крови, разрешалось стричься.
-А ты откуда нарисовался?- удивился Пагор и вопросительно посмотрел на иллара, но сразу понял, что старик не ожидал появления вея из своего кармана.
-Когда ты успел спрятаться в моём кармане, я хотел бы узнать?- совершенно без злости, спросил Первей.
Редкие веи не любили похваляться, и этот не принадлежал к их числу, поэтому приняв хвастливое выражение лица и запрокинув немного голову назад, чтобы рассказывать и как бы находиться в повествовании воображением, вей поведал слушателям свою историю.
Так и не выйдя замуж после гибели Астло, королева Инея опекала принцессу Верду и её дочь Анию - прямую наследницу трона Валевии. Страна менялась как мировоззрением, так и в житейском плане. По вине параков, прожив какое-то время среди людей в городах, многие веи открыли для себя немало нового, как когда-то любили познавать принц Арлен и Валив, поэтому вернувшись в Валевию после победы, они начали изменять свою беззаботную жизнь. Противиться этому порыву королева Инея не стала, считая, что перемены пойдут на пользу её народу, который до войны с параками только и делал что попивал ари да грелся на солнышке, или гонял за пределами городов лесных веев. Она приветствовала развитие творчества, ремёсел и даже кулинарии, ведь обычно трапеза веев состояла из капелек лиизий в сыром виде, а теперь в открывшихся ресторанах предлагались блюда из разных продуктов, к тому же кроме ари и вина, которые веев мало пьянили, в меню появились настоящие горячительные напитки. Конечно, королева не желала, чтобы её народ спивался, но ничего не могла поделать с лесными веями, которым предоставила полную свободу, не желая устраивать гонения и наказания тех веев, которые хотели выделяться из толпы. И вскоре заметила, что горожане, подражая людям и лесным веям, начали стричь и красить волосы, чтобы не сливаться со всеми. Понимая, что стрижка волос не могла угрожать королевскому трону, Инея и на этот раз не стала запрещать новую моду, но раз и навсегда издала указ, по которому ни один вей не имел права окрашивать волосы и крылья в королевский цвет. Уважая желание королевы, даже лесные веи согласились с этим указом.
Такому демократичному правлению, когда власть являлась слишком чуткой к народу, не радовалась Верда, характер которой не изменился за время войны. Она лучше научилась притворяться и с каждым годом всё больше убеждалась в том, что Ания унаследовала от благородного Арлена лишь цвет волос, а всё остальное принцессе досталось от матери, вплоть до жажды власти и великолепного таланта притворства. С самых детских лет её баловали, и после великодушного прощения Инеей продолжили баловать. Вокруг прекрасной принцессы вечно толпилось множество поклонников, но она предпочитала держать их на расстоянии, потому что время шло, а трон всё ещё оставался во власти другой веи. Первоначальную и главную цель не могли затмить никакие любовные речи и красивые песни тех, кому, по большому счёту, нужно было замужество именно на будущей королеве со всеми вытекающими из этого союза почестями и благами, чем она сама. Не зная, что Инея серьёзно уже подумывала передать корону наследнице, Верда с дочерью совершили очередную ошибку из жадности и не желания набраться терпения. Их непреодолимым желанием власти воспользовались те веи, которым не нравились королевские реформы и то, во что превращалась Валевия при её правлении. Произошёл заговор и попытка убийства Её Величества. Заговорщикам не повезло, их всех быстро изловили и на дознании они выдали имена двух протеже королевы, которых она не чаяла увидеть среди своих врагов после гибели Астло. Невозможно было вымолить прощение после очередного предательства, потому что доверие Инеи умерло к этим двум особам, поэтому их заточили в Башню позора, в камеру без окон, обрекая на вечную тьму при жизни. И так минуло 199 лет, в башне к тому времени в живых оставалась всего лишь одна узница. Без солнечного света её кожа побледнела и покрылась морщинами, что не случалось с веями в обычных условиях. Её прекрасные желтые крылья стали бесцветными, утратили блеск и потрескались. Молодость ушла, хотя это и мало было заметно на нестареющем лице веи. Тлеющее с узницей время забрало с собой мечты и желания, вея чувствовала, что её годы жизни уже на исходе. Находясь в темноте и днём и ночью, Ания могла лишь придаваться воспоминаниям или обдумыванию версий мести королеве самыми разными способами, которых за долгие годы накопилось не мало. Но она не могла представить, что в один прекрасный день или ночь - трудно было понять из-за сияния лиизий, которое врезалось ей в глаза сквозь дверной проём впервые за 199 лет,- в камеру войдёт столичный франт. Этот вей, не скрывая отвращения от увиденного и морщась от затхлого запаха темницы, прикрыл нос надушенным платком.
-Надеюсь, Ваша кожа станет прежней на солнце, Ваше Высочество,- стараясь как можно меньше вдыхать отвратного воздуха, произнёс посетитель.
В ответ раздалась тишина не потому, что принцессе не хотелось разговаривать с гостем, а лишь потому, что она силилась вспомнить, как произносить звуки и соединять их в слова вслух. Потеряв мать через 10 лет после заточения, она поначалу разговаривала сама с собой, но постепенно речь перешла в её сознание и губы перестали двигаться в такт звукам, ибо воцарилась мёртвая тишина.
-Зачем пожаловал?- с трудом произнесла Ания, принимая величественную позу, насколько позволяла обстановка и боль в глазах.
Глаза незнакомца улыбнулись и, не отрывая платка от носа, он ответил:
-Кто бы мог подумать, что правление королевы Инеи будет тянуться так долго, она пережила многих веев, которые родились пока она восседала на троне. Она стала редкой долгожительницей среди нас. Даже не буду перечислять людских правителей, которые сменились в Селии и Илии, пока Инея вела Валевию к новому порядку вещей. Людям очень не повезло, они мрут как мухи, не успеют родиться, к ним уже подкрадывается старость, не хотел бы я родиться человеком. Но даже великая королева Инея не могла бы править вечно и настал тот миг, когда солнечный луч поглотил её бездыханное тело.
-Инея умерла?!- воскликнула Ания радостно, и эта новость, словно, возродила в ней утерянные силы и энергию.
-О да, я сам видел, предпочитаю наблюдать за гибелью врагов лично.
-Врагов?
-Ну если я хочу чем-то завладеть, а в ответ мне сопротивляются, то тот вей заноситься в список моих врагов. Это мой намёк не перечить мне.
-Что же тебе надо, незнакомец?
Хотя таинственный гость закрывал лицо, по его голосу Ания могла догадаться, что всё-таки и его молодость уже прошла, и на слух этому вею стукнуло лет 150-180. В манере себя держать, говорить и по излишним украшениям можно было предположить, что вей принадлежал какому-то знатному роду, приближённому к королевскому двору.
-Я могу подарить Вам свободу и корону, и ставлю лишь одно маленькое безобидное условие.
-Какое же?
-Я должен стать вашим мужем.
Заточение не сломало Анию за эти долгие годы, поэтому страха остаться снова в темноте она не испытывала, но увидеть снова леса Валевии, вдохнуть свежего воздуха, ощутить теплоту солнечного света ей хотелось больше всего на свете, и она понимала, что незнакомцу это было известно. С горделивой миной, словно равнодушной к его словам, она делала вид, что серьёзно обдумывает его предложение.
-И есть другие желающие на корону?- наконец поинтересовалась Ания, чтобы не дать обещание за ненадобностью, если кроме неё не осталось прямых наследников на корону.
-Есть и не мало, всё дальние родственники, каковой была и сама королева когда-то.
-И у тебя есть сила, которая заставит всех приклонить колено передо мной - перед узницей Башни Позора?
Вопрос был уместным, потому что ни один вей, которому удавалось покинуть каменные стены этой башни, не мог рассчитывать на уважение и уж тем более на народную любовь и преклонение, не важно насколько чистой королевской кровью наградили его или её родители.
-Мои прахи заставят замолчать любого недовольного Вами, Ваше Величество.
Этой ночью, ничего не подозревая, Тиам - фаворит королевы Инеи, мирно спал в их огромной спальне во дворце. Улетая со свитой и небольшим войском в Илию по приглашению королевы красочной страны, Инея не предполагала, что спасла любовнику жизнь, настояв на том, чтобы он остался в Абаре. Всегда видя в нём отголоски непослушного Астло, вея понимала, что отправляясь с официальным визитом, ей не следовало отвлекаться на любовные утехи. К тому же она ощущала некоторую усталость, ведь её преклонные года не придавали ей энергии, а лишь забирали, к чему присоединилось и частое телосплетение с Тиамом. Конечно, этот беззаботный молодой повеса не только отнимал, но и молодил королеву хотя бы сердцем, веселил, заставлял переживать то счастье, о котором она мечтала с Астло. Поэтому фаворита Её Величества лелеяли, всячески ублажали и исполняли любой его каприз. Вот и этой ночью, наевшись разных селийских сладостей, к которым веи стали неравнодушны и обменивали активно на единственное своё богадство - капельки лиизий, Тиам сладко спал, устав за целый день играть в догонялки с веями да попивать ари. Ему и в голову не могло прийти, что его покровительница погибла на пути в Илию со всей свитой и войском.
Лишь тёмное ночное небо сменилось на приветливое голубое с солнечным сиянием, гонцы разлетелись по Валевии с вестью о гибели Великой королевы Инеи и о появлении наследницы Ание. Так же стали разноситься вести, что веи таинственным образом начали умирать, лишь произнеся несколько фраз недовольства новой претенденткой на корону, освобождённой из Башни Позора. К середине дня, когда недовольство народа Валевии вскипело, Тиам только-только открыл глаза и с улыбкой на тонких губах сладко потянулся. Слуги не стали его будить раньше, не желая быть вестниками столь печальных новостей, но теперь, когда со всех сторон к дворцу летели веи, желающие знать что же происходит, или с целью прогнать Анию, помня ещё как кроваво она с матерью хотела завладеть королевским троном, не выдержали и влетели в спальню с воплями, перебивая друг друга:
-Какой ужас, и как только у неё наглости хватило, куда только смотрят старейшины и советники, Вам нужно быстро одеваться и спешить, всё очень плохо, ужасно,- чем напугали Тиама и испортили столь сладкое утро. Но он не успел узнать о том, что же произошло, потому что в это же мгновение с высокомерно поднятой головой, но с отвратительно морщинистой кожей на лице и всём теле, блистая в роскошном наряде, в комнату влетела Ания. За ней следовали веи в масках, одетые во всё белое, даже их волосы были покрашены в белый цвет. Как потом станет известно, во всё белое одевалась армия прахов. Этот цвет они выбрали не случайно - считалось, что только тот прах мог оставаться в их рядах и носить белые одежды, чьё мастерство в бою позволяло так быстро двигаться и убивать врага так искусно, что даже самую маленькую капельку крови невозможно было бы заметить на ткани его одеяния. Более того, прах мог лишиться уважения своих товарищей, если бы ему не посчастливилось поймать на себе хоть одну красную капельку, и, обречённые на вечные насмешки и укоры, такие наёмники обычно завершали свой жизненный путь от собственной шпаги или становились одиночками.
Но в данный момент Тиама не интересовали все эти тонкости. Совершенно не стесняясь собственной наготы, он столь же высокомерно смотрел на вошедших незваных гостей, а дворцовые слуги встали за его спиной, словно за защитником. Но когда в комнату влетел напыщенного вида вей с голым торсом и почему-то в сапогах, словно подражая в моде людям, Тиам сразу догадался, что запахло заговором, не сулившим ему - фавориту королевы, которого недолюбливали завистники, жаждущие власти,- ничего хорошего.
-Не знал, что тебе разрешили вернуться в Абару, Крост,- не скрывая презрения, сказал Тиам.
Крост демонстративно поклонился и потом, выпрямившись, элегантно поправил указательным пальцем чёлку, упавшую на глаза. Он был намного старше Тиама, красил волосы в пепельный цвет, и пудрил крылья в зелёный, специально нарушая королевский указ, который относился к волосам, но про крылья Её Величество ничего не упоминала, поэтому зелёный вошёл в его обиход, что когда-то сильно раздражало Инею. Но причиной его ссылки не являлась его цветовая вольность, и, глядя на Тиама, он вспомнил всё снова, словно это случилось вчера. Но не за воспоминаниями он вернулся в Абару, а чтобы насладиться триумфом над этим безродным выскочкой и над всеми остальными, ведь Крост уже видел себя королём - первым королём, которому будет позволено править наравне с чистокровной наследницей, чего не случалось в Валевии раньше.
-Отныне, мне вообще не нужно ожидать позволения кого бы то ни было,- ответил Крост и взмахнул рукой, давая команду прахам схватить Тиама. Обнажённый, совершенно не помнивший с похмелья куда он бросил ночью шпагу и кинжал, юноша пытался сопротивляться, но, конечно, тщетно. Поставленный на колени перед своим заклятым врагом, начиная понимать кто был виновником гибели королевы Инеи, Тиам силился разорвать верёвки, которые стягивали его руки, но ничего не получалось.
-Теперь каждый вздох может быть для тебя последним и твои наёмники тебе не помогут,- пригрозил Тиам, чтобы хоть как-то выплеснуть свою злость. Но его враг ощущал себя в полной безопасности, отвратная улыбка не спадала с его лица, которое не могло бы похвастаться привлекательностью, вместо этого Крост напоминал больше коршуна с длинным носом и маленькими чёрными глазками. Обнажив свою шпагу, будущий король ткнул её остриём в левую грудь Тиама, но не стал убивать, а начал медленно, наслаждаясь попытками юноши терпеть боль, вырезать на коже слово.
-День за днём я мечтал об этом миге,- произносил Крост, скрипя зубами от жгучей ярости и еле сдерживая себя, чтобы всё-таки не проткнуть тело пленника насквозь.- Я строил план и терпеливо ждал, и теперь ты, друг мой, каждым вздохом приближаешь свою смерть, потому что до следующего утра вряд ли доживёшь.
-Я говорил ей, что оставлять тебя в живых - ошибка.
-Ну что ж, это тебе урок на будущее - всегда доводи дело до конца, если это касается врагов, как я.
Когда ночью израненное и бездыханное тело Тиама прахи выбросили на бутон увядающего цветка, любой пролетающий мимо вей мог прочитать на его груди, вырезанное крупными буквами, слово "Победа". Последнее пристанище бренного тела было выбрано не случайно, в этой части Абары редко кто появлялся, но судьба распорядилась иначе. Парочка лесных веев в ту ночь возвращалась к себе домой в лес, летя именно над этой заброшенной всеми поляной (когда цветы начинали увядать, жители Абары переставали её посещать на время, до того дня, когда она снова раскрывала молодые бутоны).
-Наверное, я слишком сильно хотел жить, слишком велико было желание отомстить...не за себя, за неё,- заканчивая уже свой рассказ, тихо говорил Тиам, грустно наблюдая за пламенем костра.- Меня выходил целитель лесной стаи, но оставаться у них я не мог долго, потому что боялся что прахи Кроста прознают о том, что я жив и вместе со мной перебьют тех, кто мне помог. Поэтому я покинул Валевию. Затеряться в Илии было легко, и так я попал в леса власов. Дожди вскоре смыли сияющую пыльцу лиизий с моих крыльев, так что меня никто не замечал, а я мог быть в курсе всех дел этих гордецов. Слушая тебя, Первей, как ты уговаривал власов довериться тебе и отправиться на помощь ки, я загорелся поучаствовать в этом походе. Поэтому оказался в твоём кармане до этого момента. Когда-нибудь я вернусь в Валевию и ни один прах меня не остановит.
-Но зачем Крост вырезал слово "победа"? Он и так победил, и жить тебе оставалось всего лишь до рассвета, так что никто бы не смог увидеть это слово. В чём причина?- хотел для себя уточнить Пагор.
-Инея рассказывала мне про свои приключения с людьми, но почему-то всегда оберегала и не пускала в Илию или Селию. Она говорила, что люди так же любопытны, как и веи,- снова засветившись беззаботной улыбкой на лице, какими обычно веи изображались на картинах, заметил Тиам.- Про нашу давнюю вражду с Кростом я расскажу как-нибудь в другой раз.
-Ну что ж, я знавал много смелых веев, которые не раз помогали мне и моим друзьям, так что прогонять тебя было бы глупо,- высказал своё мнение о появлении вея Первей.
-А что Валевия? Ания стала королевой? И Крост стал королём?- не унимался Пагор, словно пока Дарел спал, занял место выведчика.
-Да, они правят Валевией теперь. Белое войско прахов наводит страх на всю страну. Я мало знаю, ведь земли власов равнодушны к слухам, особенно из сияющей Валевии, но когда мне удавалось улетать в людские города, я ловил некоторые новости о моей стране, которые, скорее всего, разносили птицы. Поговаривали, что веев стало меньше вне наших земель, потому что новая королева желала править по старинке. Наверное веям снова запретили красить волосы и крылья, заниматься чем-то интересным, торговать с людьми. Наверное снова идёт охота на лесных веев.
-Зло всегда проигрывает,- напомнил маленькому новому другу Первей.
-Вот только оно сначала творит много плохого,- добавил Пагор.
-Ну давай уже поедим чего-нибудь,- воскликнул Тиам.
Глава 4.
Наблюдая за птицами, парящими в небе, узулак Рёгл отдыхал после долгого бегства по лесу. Стайка пернатых сплетниц очень внимательно наблюдала за редким в этих местах бурокожим в красную крапинку гостем и никак не могла понять, почему его сюда занесло. Не имея определённой формы головы, узулаки всегда сразу выдавали себя. Это подобие головы находилось вечно в движении, пыталось сформировать что-то овальное или круглое, то заходилось волнами, то лишь мелкой зыбью, и даже илларам было сложно понять, как узулаки умудрялись говорить. Крепкие руки узулаков тянулись до земли, а длинные ногти на пальцах могли бы легко проколоть человека насквозь. Когда-то они сделали неверный выбор, перейдя на сторону колдунов, и поплатились многими жизнями, поэтому теперь в Селии их почти не осталось. Рёгл всегда отличался от сородичей стремлениями, которым в основном хватало в жизни прогнившего мяса, за что узулаков тоже недолюбливали, да кое-какой крыши над головой, вместо высоких хамов, которые этот народ перестал строить давным-давно. Конечно, он тоже любил поесть, от чего его фигура постепенно приобретала округлые формы, но всё-таки еда не являлась главным наслаждением в жизни. Ему нравилось мечтать, и только поэтому он научился сам читать, чтобы путешествовать хотя бы с героями в книгах, узнавать новые земли, ощущать волнение приключений. Когда же его родителей убили пьяные разбойники из какой-то столичной шайки в Геране, Рёгл понял, что оставаться в городе, где он никому не нужен, глупо. Долго скитаясь по Селии, гонимый отовсюду, ибо, как оказалось, только в Геране жители более менее мирились с присутствием узулаков, юноша долгое время оставался один в бесконечных лесах. И в одной из чащ северных лесов, западнее Сонной долины, Рёгл повстречал человека, который подарил ему знания, стремления и возможность познавать новые земли. Столь щедрым добряком оказался обычный колдун, спрятавшийся после войны от илларов и гнева толпы в лесу. Своему ученику он представился как Плясень и с первого дня их встречи они приступили к познанию тайн рама и магии. Но даже после передачи частички рама Рёглу, даже через 20 лет внимательного изучения магических книг, штудирования, практики и в Селии и в Илии, на суше и на воде, учитель понимал, что его ученик - полное разочарование, у которого не получится добиться внушительных высот в их ремесле. Зато колдун научил Рёгла носить кое-какую одежду, а не только набедренную повязку, и подстригать когти, которые мешали юноше листать страницы старых книг и застёгивать пуговицы, и, постепенно неотёсанный и диковатый узулак превратился в вполне образованного самца. Он слишком явно тянулся к свету и Плясень, магия которого не во всём направлялась на что-то плохое, в конце концов сдался и перестал его учить чему-то, что могло бы навредить живому существу, тем более что Рёгл вечно что-нибудь путал или забывал, и колдун боялся попасть под неумелую руку ученика. Оба отшельника жили в тихом месте на берегу ручья как отец с сыном до того злополучного дня, когда иллары воины во главе с Врокилом их нашли и привели на суд Совета Илларов.
Рёгл помнил тот нескрываемый страх смерти на лице учителя, но сам почему-то не испугался, ведь за всё то время, пока он пытался стать колдуном, они не совершили никаких злых деяний, за которые было бы логично ожидать наказания. В пещере с высокими сводами они предстали перед илларами, стоявшими на возвышении, и их виноватый взор упирался в пол, почерневший от магического пламени. Не возникало сомнений, что именно здесь иллары, которые из мирных созидателей и защитников превратились в воинствующую касту, вершащую суд над остатками колдовской силы,- именно здесь приводили свои приговоры в исполнение.
-Настал тот день, когда вы должны послужить правому делу,- начал говорить Совет хором, словно единое сознание.- Иллары и колдуны объединились и все, кто останется в стороне, обрекают себя на наш гнев. Вы с нами или против нас?
-С вами,- даже не задумываясь, воскликнул Плясень со слезами на глазах. Старик, которому уже пошёл 248-ой год, всё ещё дорожил собственной жизнью, и волновался за узулака, поэтому незаметно ткнул пальцем его в бок, чтобы тот не слишком долго думал над ответом. Что плохого могли предложить иллары двум колдунам, тем более, если Совет утверждал, что был заключён союз с колдунами?! В голове Рёгла не возникло и капли сомнения, что не нужно соглашаться, поэтому он спокойно и без надрыва, в отличие от учителя, произнёс:
-С вами.
Их ответами Совет остался доволен и исчез, оставив Врокила с его товарищами объяснять колдунам план действий. Вечно хмурившийся иллар оглядел с головы до ног пополнение и тяжело вздохнул. Узулаки ему никогда не нравились, а испуганное лицо старика совершенно не внушало уверенности, что ему под силу хоть что-то путное. Ему пришлось остановить свой выбор на Рёгле, который в ту же ночь узнал о том, что ему предстояло сделать с ки, и впервые горе-колдун ощутил отвращение к илларам. Его задача в заговоре против катаки Грира заключалась в очень простом действии: изменив облик, узулак должен был подобраться к напитку ки и подсыпать сильное снотворное, настолько сильное, что он проспал бы и убийство, и дорогу до Герана, и суд и казнь. Король, конечно, не пошёл бы войной на земли ки, но после казни ни о каком союзе с этим народом не могло быть и речи. Месть правителя ки за потерю сына могла быть разрушительной для всей страны, но Рёгла уверили, что дикари не осмелятся пойти войной на королевские земли, когда вина его сына будет умело доказана.
-Очень важно остановить их теперь,- говорил Врокил,- иначе в один злополучный день мы окажемся в их руках. Когда не можешь контролировать силу, её нужно загнать туда, где она оставалась все эти зимы, и не выпускать.
И теперь, лёжа на траве и глядя в небо, Рёгл понимал, что в тот момент, когда честь и совесть взяли над ним верх, и он не стал высыпать всё содержимое мешочка в кружку, он нарушил планы илларов и заслужил их ненависть и желание расправиться с ним. В то утро, когда Врокил увидел Грира и с ужасом наблюдал, как ки просыпается, горе-колдун подписал себе смертный приговор. Но в то же время, узулак почему-то ощущал больше энергии внутри себя, больше тепла и жгучее желание поколдовать, словно его рам, одобрив смелый поступок, пробудился и приготовился творить. Но как только Рёгл пожелал вызвать сильный ветер с помощью несложного заклинания и горстки порошка, оказалось, что он перепутал слова в который раз, и вместо ветра на него обрушился сильный град. Уже в менее приподнятом настроении горе-колдун направился куда глаза глядят, потому что не знал в какую сторону податься, снова один, без друзей, без поддержки. Какие поручения выполнял теперь для илларов Плясень, Рёгл мог только догадываться, и от этого ему становилось ещё больше не по себе. Он никогда не задумывался, плохо ли то, что он занялся колдовством, потому что его мысли всегда останавливались на том, что правильно, справедливо и хорошо, а колдовство само по себе воспринималось лишь как магия, в которой есть любые заклинания, ведь важно было другое - какие из них использовать, а какие выучить, но никогда не возвращаться к ним из-за спорности полезности и даже опасности для других. Поэтому теперь ему приходилось думать, какой путь выбрать далее, чтобы выжить или хотя бы успеть сделать что-то стоящее. Он резко поднялся и сразу отмахнулся рукой от пролетавшей мимо его носа мошки, задел её и хотел сделать шаг вперёд, но в тот же миг осознал, что хоть мошка и показалась очень маленькой и пролетела слишком быстро, но прикосновение к руке явно дало понять, что это было куда большее размерами насекомое. Оглядев траву в той стороне, куда предположительно упала мошка, узулак удивился и обрадовался своей находке. Оглушённый сильным ударом, в траве лежал вей, и создавалось впечатление, что он просто мирно спит. В Геране всегда можно было встретить веев, особенно последние лет 200, и Рёглу всегда нравилось за ними наблюдать, но ему ещё никогда не удавалось рассмотреть эти крохотные существа так близко, потому что они тоже сторонились узулаков. Поэтому, пользуясь случаем, он сел рядом и, так как спешить ему было некуда, принялся изучать вея любопытным взором, пусть даже с виду не имея ярко выраженных глаз на сияющем волнообразном овале.
-Проклятье, что это было?- приходя в себя, но ещё не открыв глаз, прошептал вей.
-Это моя вина,- немного виноватым голосом ответил узулак.
-Узулак,- испуганно воскликнул вей и дал дёру, совсем не удивив такой реакцией Рёгла, привыкшего слышать крики детей да и взрослых при своём появлении, особенно ночью. Огорчаться ему совершенно не хотелось, поэтому он снова собирался сделать первый шаг по направлению куда глаза глядят после отдыха и лицезрения неба, но тут неожиданно вей снова возник у него перед носом. Создавая небольшой ветерок своими крылышками, вей завис совсем близко перед лицом узулака и очень внимательно всматривался в волнообразный овал света. И наступил момент, когда его крохотная ладонь потянулась к сиянию и утонула в нём, потому что странное лицо узулака не являлось чем-то твёрдым, что можно было бы пощупать.
-Я только в книгах читал про это и слушал рассказы Инеи о вас,- заворожено бормотал вей.- Ты тоже служишь колдунам, как те во время войны?
-Я - ученик, но мы с моим учителем не делаем ничего плохого,- пытаясь говорить как можно спокойнее, чтобы не спугнуть вея, ответил Рёгл.
-А мы потеряли кучу народа и иллара в придачу, ты не видел тут никого?- поинтересовался Тиам, который с самого раннего утра искал власов и Первея, и никак не мог их найти.
-Как вы их могли потерять?
-Заснули, а когда проснулись, их уже и след простыл. Вдобавок ко всему, выведчик грызётся с раганой, а я не знаю что теперь делать, ведь у нас была очень важная цель - помочь катаке добраться до Герана. Ладно, полечу дальше искать...
-Подожди,- чуть ли не взмолился узулак, поняв, что нашёл тот путь, которого ему так теперь не хватало. Что-то подсказывало ему, что он должен помочь вею и его друзьям, среди которых была даже рагана. К тому же, он слышал, как Врокил однажды назвал ки Грира катакой. Допуская, что это всего лишь совпадение, и вей как-то связан с другим катакой (он не был уверен, сколько у ки может быть катаков), Рёгл всё-таки надеялся, что судьба свела его именно с приближёнными к тому самому ки, которого он пожалел в таверне и не усыпил, как было приказано илларами.
-Я хочу пойти с тобой,- добавил Рёгл.
-Зачем?
-Затем, что я кое-что знаю и могу рассказать катаке.
Хотя Тиам и вырос в столице Валевии и уже не раз ощущал на себе предательство и ложь благодаря дворцовым интригам, он всё-таки оставался доверчивым, как дитя, и любопытным, а слова узулака просто разожги пожар любопытства, поэтому нужно было быстрее добраться обратно до ночной стоянки, где он оставил Миасту и Дарела, чтобы выслушать рассказ нового знакомого.
Ожидая возвращения вея, выведчик и рагана сидели поодаль друг от друга, держа каждый при себе мысли, не дававшие покоя. В голове девушки крутились тысячи заклинаний, сотни названий порошков, но ни один не подсказывал ей как разорвать невидимую цепь, которой сковал иллар их обоих. Проснувшись утром и обнаружив опустевший лагерь и лишь спящих Дарела и вея на его плече, рагана обрадовалась и попыталась убежать, но стоило ей сделать больше чем 10 шагов от выведчика, как невидимая сила начинала тянуть её обратно, не позволяя сделать ещё хоть один шаг к свободе. Пытаясь снова и снова, она в конце концов разозлилась так сильно, что бросила камень в юношу, и от боли воскликнул, просыпаясь, не только Дарел, но и она сама. И чтобы убедиться в своей догадке, рагана бросила в его сторону ещё один камень, который больно ударился о его плечо, и ту же боль в том же месте почувствовала она сама.
-Что с тобой такое?- не понимая спросонья за что его лупят камнями, закричал Дарел. В таком же удивлении прибывал и Тиам, заметив в то же время, в отличие от выведчика, что на поляне остались только они втроём.
-Чтоб его кости ригл обгладывал тыщу зим,- послала проклятье на Первея рагана.- Твоя боль - моя боль, твоя смерть - моя смерть, куда я - туда и ты.
И теперь Миаста судорожно думала, как поступить, ведь вечно оставаться на лесной поляне она не желала. Вей всё не прилетал, и всё больше времени было у Дарела обдумать, что же произошло ночью, почему его оставили наедине с раганой. Конечно, в столь опасном походе, выведчик оставался единственным слабым и неопытным в боевом искусстве, а это значило, что он не смог бы помочь никому из их маленького отряда. А быть может, иллар почувствовал страх Дарела, не желавшего возвращаться в Геран, где с ним так несправедливо и жестоко обошёлся король. Но в любом случае, это не объясняло того, зачем Первею понадобилось соединять рагану с ним. В этом скрывался какой-то тайный смысл, какая-то неведомая цель, которую выведчик пока не мог разгадать.
-Смотрите кого я привёл!- вдруг раздался весёлый голос Тиама.- Узулак и с рассказом.
У Дарела узулаки ассоциировались лишь с вонью, ибо только прогнившее сырое мясо они любили есть, а так же грязью и угрозой для жизни, поэтому он невольно вскочил с пенька, на котором сидел, погружённый в думы тяжкие, и попятился назад. Но сразу заметил что-то необычное в облике неожиданного гостя - холщовую котту без рукавов и отсутствие острых длинных когтей, которыми узулаки обычно орудовали, как ножами. Миаста же с надменностью встретила нового друга вея, но так же, как и Дарел, отметила для себя, что к ним на огонёк забрёл не простой узулак. Но слушая рассказ горе-колдуна, который раньше не видел раган и не мог предполагать, что это златовласая красавица со знаком волны на переносице его коллега, выражение её лица приобретало всё более недовольный и даже гневный оттенок, ведь перед ней стояло существо, из-за которого план илларов и колдунов провалился. Лишённая Первеем зелий и порошков на поясе, Миаста, как и при встрече с Дарелом, могла пользоваться лишь силой рама, силой внушения и повеления, в чём раганы преуспели благодаря усовершенствованию возможностей на примере Брадо.
-Замолчи, ты, прыщ на заднице у самого последнего ползучего гада под землёй,- наконец прошипела Миаста, её глаза теперь светились тем же золотым светом, что и волосы.- Вы все замолчите. Я теперь ваша госпожа, а вы мои невольники. Я иду - вы идёте, приказываю - вы исполняете, вы молчите, пока я не скажу говорить. На колени, узулак,- приказала Миаста и он послушно подчинился не потому что хотел, а потому что не мог сопротивляться, даже обладая рамом, как и она.
-Сорви три крепких прута того дерева и накажи предателя,- уже обращаясь к Дарелу, крикнула рагана. Пернатые лесные сплетницы попытались подлететь поближе, чтобы получше разглядеть всё происходящее, но были отброшены силой рама Миасты на достаточное расстояние. Она недолюбливала птиц и животных, поэтому проходя по лесу всегда шла в гордом одиночестве, распугав всё лесное зверьё.
Прутья белого дерева, на которое указала рагана, считались самыми крепкими в Селии и из них обычно плели корзины и прочую домашнюю утварь. Изо всех сил пытаясь сопротивляться и освободить сознание от чар Миасты, Дарел всё-таки исполнил приказ и связал три прута вместе, так что получился пучок розог, по силе удара не уступавший плети.
-А теперь бей,- без тени жалости сказала рагана.
Обездвиженный Тиам сидел на плече Миасты и мог только наблюдать за наказанием, лишённый собственной воли и возможности вымолвить хоть слово. Он видел как Дарел пытался сопротивляться чарам раганы, не желая быть палачом, но проигрывал в неравном соперничестве силами. Борьба выведчика заранее была обречена на провал и из его глаз невольно потекли слёзы и вырвалась мольба к рагане:
-Остановись! Прошу, не надо...
-Бей, я заслужил,- покорно склонив голову, произнёс Рёгл.
Сжав зубы, словно это его снова наказывали плетью, Дарел сдался Миасте и бичевал спину Рёгла изо всей неконтролируемой силы, на какую только был способен, с ужасом наблюдая, как кровавые раны разрезают кожу его жертвы, не проронившей ни единого стона. За время правления королевы Инеи, Тиам редко видел казни или подобные наказания в Абаре, поэтому уже после десяти ударов он закрыл глаза, чтобы не смотреть на страдания узулака, и открыл их только тогда, когда услышал, как рагана произнесла:
-Довольно.
-Мы отправляемся к моим сёстрам,- добавила Миаста.- Может быть им удастся разорвать невидимую цепь иллара. Пошли.
Помогая Рёглу подняться, Дарел положил его руку себе на плечо, чтобы раненный мог идти, опираясь на него, и новоявленные невольники последовали за раганой. Их разум находился в её власти теперь только наполовину, но и этого хватало, чтобы повелевать ими без особых усилий. Постепенно они стали углубляться всё дальше в лесную чащу, куда не залетали даже пернатые сплетницы, ведь в таких забытых всеми местах трудно было разжиться интересными новостями да вкусными плодами. И пусть Миаста завладела волей Дарела, но его страх всё равно находил пути для атак на сознание. Куда они шли и что их ожидало в логове врага, выведчик боялся даже предполагать. То восхищение красотой раганы и возникшее желание обладать хотя бы одним её поцелуем, уже немного выветрилось благодаря жестоким поступкам Миасты, но даже став неподвластным самому себе по её вине, Дарел невольно думал о ней мечтательно и как о желанной. Её опасная сила притягивала, словно магнит, и выведчик понимал, что если не остановит зарождающуюся страсть, она подчинит его себе окончательно, заставив предать всё то, чем он дорожил, что любил и за что готов был бороться. И Дарел с ужасом понял, что рагане не составило бы большого труда всего этого добиться даже без магии, ведь он никогда не мог за что-то биться до конца, ничем не дорожил настолько, чтобы сломя голову броситься наперекор судьбе.
-Жалкое зрелище,- прошептал Дарел.
-Да, жалеть себя может только жалкое творение, Дарел. Поторапливайтесь, нам ещё целых три дня идти,- не оборачиваясь, сказала холодным тоном рагана.
-Если я когда-нибудь встречу Первея снова, клянусь, что придумаю способ наказать этого старикашку,- сидя на плече выведчика, пыхтел Тиам.- Так гнусно сбежать от нас, оставив на съедение этой аргоне.
-Аргона ела детей, а мы далеко не дети,- заметил Рёгл, ковыляя рядом с Дарелом.