Мишина Надежда Викторовна. Сфумато Мефистофель

© Мишина Надежда

Сфумато Мефистофель.

Это слова на обратной стороне холста. В принципе, они могли бы ничего не значить. Могли бы. Но что-то значили.

"Сфумато" - стиль написания, характерный для Да Винчи. Мефистофель - известная фигура, которая никак не вяжется с Да Винчи. Я бы не обратила на них ни малейшего внимания, если бы эти слова не слишком явственно складывались из выступов нитей и проступившей на изнанке краски - холст был староват и местами обветшал, как если бы кто-то постоянно прикасался к одним и тем же местам изображения и натирал их, как нос у бронзового памятника. Их, капли и нитки, можно было ощутить пальцами, как шрифт Брайля для слепых или, в конце концов, как точки из детской книжки, которые соединяют линиями.

Я бросила биться над загадкой довольно давно, холст тоже потеряла... И все-таки - их кто-то сделал. Так какой стороне картины верить? Лицевой или оборотной?

Сфумато. Неясный? Мнимый Мефистофель? "Фауста" перечитать, что ли?

А может они все же ничего не значат, эти слова?

Кто-то же задал этот вопрос! Но кто? Или он сам собою возник? "А что ты будешь делать, когда таблетки от головной боли перестанут помогать?" И что тогда? Медные копья в виски? Молитвы за упокой бренного мозга, хлюпающего извилинами, как простуженный нос - соплями? Нет, этот вопрос возник сам, но так и не дал на себя ответа...

Чёртов Мефистофель, вот ведь привязалась фразочка. Умею ли я слушать? А читать? А читать между строк? Может (опять-таки, только вероятно), если бы (сослагательное наклонение) я увидела ту картинку вновь, я бы все поняла, но я ее потеряла в одном из "культ-походов".

Зверею, но читаю Гёте.

Сфумато... Ускользающий Мефистофель? Верткий. Скользкий. Таинственный. Что мне сделали бедные Да Винчи и Гёте, что я уже просклоняла их на все лады?!

За дымкой тумана скрывает свой лик

И змей искуситель, во тьму проводник.

И талой росою скользит по щеке

Бесшумная лодка на бурной реке.

Стихи? Давно это у вас?

- Сфумато, Мефистофель!

Звучит как "Защищайтесь, сударь!" и "Гюльчатай, открой личико" одновременно. О-о-ох.

Как картину приобрела - помню. В бытность шатания по дискотекам дело было: вывалились с утра из клуба, а тут старичок дорогу преграждает - купи и все тут. Рублей за пятьдесят отдал и спасибо сказал. Тьфу. Сказала же, со стихами завязываем.

Ночной кошмар выдернул из сна организм и бросил к раскрытому окну: то ли глотнуть свежака, то ли выброситься. Искушаешь, Мефисто?! Катись ты. И спасибо, что разбудил. Не исключено, что сон - тоже твоих рук дело, как и головные боли, достающие с самого утра, и исчезающие картины с твоим светящимся лицом...

Снится одно и то же: на дикой скорости летя по краю дороги, натыкаюсь на препятствие - и меня выбрасывает на дорогу. Она переполнена грязью, снегом и солью, по ней пролегают две глубокие колеи, как после прошедшей тяжелой фуры. В одну из них я и приземляюсь. Вся эта каша едва не попадает мне в рот, однако я увязаю в ней, как в трясине. А со спины на меня несется внедорожник, на чьей "морде" установлены всякие железные финтифлюшки вкупе с впечатляющего размера рогами быка. Свет фар - как из гляз разъяренного тура. Не хватает перестука копыт, но его с успехом заменяет рев двигателя.

Скорей бы уже задавил, что ли, а то и грязи наедаюсь, и не высыпаюсь... Раз за разом эта дьявольская машина снится мне перед самым пробуждением. Точнее, иногда кажется, что она-то меня и будит.

Растянувшись на ковре, уговариваю сердце биться тише, а то разбужу...

Впрочем, он уже проснулся и смотрит на меня. Я даже знаю, о чем он думает. Но это тоже уже не важно. Можно было бы облегчить ему жизнь и самой его выгнать (чего он, сдается мне, ждет с нетерпением), но я не в настроении для таких подарков. Тем более - ради "этой" делать ему такое одолжение...

Смотрит, того и гляди - заговорит человеческим голосом. Юродствую про себя, поднимаясь и направляясь в ванную. Окликает. Оборачиваюсь. Он что, всерьез рассчитывает в этой полутьме понять мой взгляд? Ну, давай! Скажи! Ты ведь не любишь ее! Ведь так?! Я это лучше тебя знаю, уж я-то не обманываюсь. Но и со мной тебе тяжело. У тебя ощущение, что ты постоянно борешься. Причем не со мной, а из-за меня - со всеми. Вроде, и предъявить мне нечего, но больно уж я для тебя тяжела.

Так ты думаешь, но опять задаешь этот глупый вопрос. Да, конечно, со мной все в порядке! Лучше, чем с тобой. Подождешь, когда заткнется твоя совесть или сам заткнешь ее наконец?! Говорю из всего того, что думаю ежедневно о его поведении, только сотую часть. Впрочем, он знает, о чем я молчу. Дохожу до ванной и умываюсь холодной водой. Что было бы, если бы я действительно бросилась в окно? Горевал бы? Мучился? По первости - да.

"Эта" бы его быстро утешила. И быстренько родила следующего, ага. Во утешение, а как же! Только чегой-то она не придет просить, чтобы я оставила его и они спокойно бы поженились? Потому что знает, что не я его тут держу. Боится он за меня, почему-то, за мою неуравновешенную, творческую психику. Или просто - гордая. Рожать вне брака - не гордая, а просить - гордая. Хочет, чтобы сам пришел. Пусть хочет дальше.

Удивительное свойство - спрашивать и отвечать за других. Мне и вопросы-то не нужны. Скоро подойду к некой грани. А за ней?

Мефисто, к чему ты меня толкаешь?

Утром он молча начал собирать вещи. Ничего не говоря, выложил свой ключ. К этому знаковому событию мое сердце подошло со спокойствием коматозника, оно уже с месяц медленно умирало, так что этим - происходящим - удивить его было сложно.

Вот и этот отказался от меня. Передавила, пережала? Не исключено. Но ведь я права. И мне не хватило, в очередной раз, гибкости. Или ему - духу, чтоб узнать, какая сила толкает меня к окну ранним утром. Я так и не спала после экстренного подъема. Похоже, он тоже. Ему хотелось бежать к "этой", забыть всю эту давящую ответственность, которую надо было нести не за кого-то, а за самого себя. Значит, не наигрался.

Автоматически собралась, вышла. Поняла, что рано приехала, только тогда, когда охранник открыл дверь и по-человечески предложил кофе. Пили молча, ничего друг другу не говоря. Так же молча уединились в его каморке, потом пошли по своим делам. Мы редко так поступали, но это не в оправдание, это в подтверждение отсутствия вообще чего бы то ни было между нами.

У нас новенький. Мальчиш-плохиш, якобы. Типичный. Тут же стал всеобщим любимцем, как весьма смышленая крыска в лаборатории. Кто я такая, спрашивал у остальных, а не у меня. Иногда косился, но знакомиться не лез - наверное, отсоветовали.

- Ну, как там Мефистофель? Препарировала? - Совершенно не обращая внимания на мое покойницкое выражение лица приветствовал меня руководитель нашей "творческой группы".

- Нет пока. - Уклончиво ответила я, ковыряясь в бумагах без особого энтузиазма. Честно говоря, я уже минуту не могала вспомнить, что я там ищу.

- Ты ищешь паспортные данные "Иванова Иван Иваныча". - Подсказал коллега. - Я тебя попросил, как последнюю, с ним работавшую.

Улыбался он сочувствующе.

Видимо, новичка в обед ввели в курс дела. Есть, оказывается, у нас один сотрудник, у которого явные проблемы с головой. Догадайся, кто это? Ага. Так, она практически безобидна и местами полезна, если, конечно, не... И вот тут ему показывали список а ля "животное с рук не кормить", составленный кем-то то ли в шутку, то ли для предупреждения остальным. Несколько пунктов, я их читала давным-давно, с основной симптоматикой дней, в которые лучше держаться от меня подальше. Они не были лишены логики, но, на мой взгляд, могли быть применены к любому творческому человеку.

Руководитель осыпал меня поручениями, "ценными" и "особо ценными". Первыми надо было заняться "как только - так сразу", а вторыми "сразу, если не вчера".

В девять вечера я оторвала глаза от монитора - кто-то отвлек. Меня настойчиво просили уйти домой. Поплелась, куда было велено. Охранник проводил меня взглядом и словом и запер дверь. Уже другой. Предыдущего уволили. Он, видите ли, пускал обо мне нехорошие слухи в среде работников и общих друзей. Надо же, какое удивление, а чем плохим я отличаюсь, кроме обычных странностей? Ах, я с ним спала! Я-то? Ага, ищите дураков, он мне редкие книги из библиотеки таскал, с буквицами.

Странное создание на грани помешательства. И вместе с тем - неизъяснимо очаровательное и монолитно твердое. За такие души стоит потягаться. Только Фауст с Гёте ни причем, не этим двум, уж точно, открывать тайны, которые они не поняли.

"Моя! Моя!" - Готов кричать, бывает, еженощно,

Но с блеском утра тают, словно дым,

Надежды овладеть запретной мощью

И насладиться телом молодым.

Иногда я ее кляну, иногда ею восхищаюсь. Она дала мне свободу, но отказалась от моих даров. Я иссушаю ее сердце и ломаю зубы о ее волю. Ей ничего от меня не надо, хотя я могу дать ей многое, но, пока она зовет меня злом, то и идти моими тропами не хочет. Я обкрадываю ее со всех сторон, но нахожу в своих ладонях дохлых мотыльков.

О, как же жалок человек,

И, в милосердье забываясь,

Он коротает долгий век,

Ежеминутно изменяясь.

Но чехардою голосов

Меня, сын божий, не обманешь!

Я отворю ее засов!

Ты (слышишь ли?) моею станешь!

Муть сознательной эволюции. Смешно звучит. Эта сознательность, вкупе с эволюцией, вбивают гвозди в распятое тело. Ну уж нет, больше я на это не поведусь: никаких стихов! Но ритм иногда проскакивает... На этом "пути" главное, о чем надо помнить в моменты "утеснения", - они не навсегда. "Навсегда" - это от дьявола. Тьфу ты, невежества! Нет никакого дьявола, а если и был, то сдох от скуки и похоронен в Ватикане. Или веселится, не просыхая. Найти бы ту картину и заглянуть в его подернутые дымкой глаза.

Поверхностно пролистала "Фауста", вчитываясь лишь в те строки, что относились именно к нему. Сдается мне, весь Мефисто - персональный дьявол-гид Фауста по материальному миру. Именно материю связывают с тьмой... С чего все началось? Наелся ли Фауст схоластикой, не знаю, но его опыт познания был бы не полон без второй стороны нашего двойственного мира. Не удивительно, что Господь вверил дока чёрту: негодится Солнцу быть проводником в ночи, иначе и не ночь она в принципе. Не удалось Фаусту отсидеться в светлой добродетели. Как я его понимаю! Пора прогуляться по темной стороне своей души...

Ф-фух. Тяжело. Не уж-то и ко мне преставили этакого экскурсовода? Тоже мне честь. Пока картина была у меня, никаких подвижек не было в эту сторону. А теперь вот, поди ж ты, вспомнилась.

Сижу дома, как кролик в норе, и вылезать не собираюсь. Да и не зовут. Новенький внушает опасения. Не то, чтобы он был мне подозрителен, просто... Наверное, это от переутомления. Допиваю сок со льдом. Не могу сосредоточиться на медитации, поэтому поворачиваюсь на бок и засыпаю.

Вскоре стала замечать воровство идей. Пропадают. И находятся, правда - в чужой голове. Все бы ничего, на здоровье, но следом за идеями кочуют беспризорные стада денег клиентов. Суммы заставляют задуматься. То, что я "прозрела", безмерно обрадовало некоторых, кто уже заметил ситуацию.

Слегка опазадала, но клиент уже здесь. Один из тех, кто ну очень хорошо платит, но при этом очень качественно достает. А новенький, Вадим, кстати говоря, уже его "окучивает". Подождала в коридоре, наслаждаясь тем, как Вадима "парят" по полной программе, а ему и сбежать не удается - он остался в рабочей комнате один, остальные быстро сгинули в неизвестном направлении. Я их нашла в кабинете директора, где все, включая его, просто наслаждались звуками перемалываемых мозгов нашего нового "рекомендованного специалиста".

Далее, пошла настраивать наш маленький кинозал. Только после того, как готово было все, зашла за заказчиком.

- Все готово, мил человек. - Приветствовала я.

- Как договаривались, пожестче?

- Конечно.

Ему надо было протолкнуть ручки на рынок. Престижные, дорогие. Товарищ любит употреблять слово "элитные", хотя сам еще только метит в элиту. Но они малоизвестные и их надо было заставить покупать всех. Особенно тех, кто, как он, хочет казаться, а не быть. Впрочем, оставим это на его совести.

Суть ролика сводилась к тому, что важный, но нудный клиент все никак не может закончить говорить. И договор на столе, и уже ручку, ту самую, вытащил уговариваемый персонаж. Клиент пододвигает контракт поближе. А, назовем его директор, ставит роспись и, вместо точки, втыкает перо в стол, прокалывая бумагу. И здесь показывается крупно лицо клиента, создается впечатление, что вместе с бумагой ему и руку продырявили. Полное моральное удовлетворение "директора" после "промывки мозгов". Далее показывают ручку, торчащую из стола. Перо ничуть не погнулось.

Смотрю на лицо моего клиента, молчу: не намекать же ему, что сам хотел именно так, броско. Много у него было претензий к тому, что слишком женственно, технологично и безлико представляют его ручки.

- Хорошо. - Наконец, выдавливает он, поднимаясь. В глаза не смотрит. Узнал себя? Заберет деньги?

Скользнула взглядом по лицу Вадима. Озадачен. Мой начальник потом пожал мне руку и передал подарок - ручку в футляре. Чуть выдержал момент, вынул подписанный контракт.

- Учись. - Бросает он Вадиму, двусмысленно скалясь.

В пятницу засиделась: занималась своим проектом. Скидку мне сделали, на услугах дизайнеров я, считай, сэкономила - дали им меня в нагрузку. Все остальное - оплачивала сама. Кое-где подключалось издательство. "Ять" стала весьма раскрученной, хотя все меньше имела ко мне отношение. Вот этот-то проект я держала в наибольшем секрете: все в голове, до малейших деталей на обложке, до любого шелеста страницы. Когда все готово - сделать на раз и в понедельник сдать. Иногда я и субботу, и воскресенье проводила здесь, на работе. К этому уже привыкли, если я, конечно, никуда не пропадала вообще.

К моему удивлению, в субботу здесь появился еще кое-кто. Вадим.

- О, я не один. - Улыбается и проходит, как к себе домой. - Будет клиент в двенадцать и до часу, оставишь нас?

- Нет.

- Почему?

- В будни не ухожу и в выходные не собираюсь.

- Да ладно, не будь врединой.

- Это мое природное свойство, не могу же я изменить себе ради твоей очередной победы.

- Брось ты!

- Если тебе, кроме обаяния, взять нечем...

Пререкания, понятное дело, ни к чему не привели. Я упорно штрих за штрихом побеждала материю, подстраивая ее под картинку в голове. Все- таки я не компьютерный маг, бумаги на эскизы извела немеряно. Вадим не оплошал с дамой, надо сказать, но удовольствия личного характера я его лишила.

- Можешь ведь, даже когда не хочешь. - Подала я голос из-за монитора. Перед глазами от усталости плыли круги, но я продолжала воевать - карандашами, бумагой и тэ дэ - с неповоротливой реальностью.

- Чем я тебе не угодил? Чего взъелась? Никто не запрещает и остальным работать в выходные. - Он ушел курить.

Сказала бы, что бесит, да где тебе, дураку, понять. Я задумалась, подошла к окну и настроилась. Когда он вернулся, намеренно пересеклась с ним взглядом. У него стали ватными ноги, в ушах появился шум, голова едва не закружилась.

- Все в порядке? - Закончила я осмотр быстрее, чем он пришел в себя.

- Да. Почему ты так на меня смотрела?

Пожала плечами: чёрт его знает.

Или не он?

Дома стала анализировать увиденное, но это было в воскресенье, поздно вечером. Я не была уверена, что выключила компьютер и удалила все "улики" своего творчества.

Тихий шепот. "Ведь это я тебе такую силу дал...". Стих не запомнила, но ритм знаком до боли. Нет, только не это. Это ритм тех странных снов и разговоров с чёртом. Остановиться. Что же я увидела в этом Вадиме? За всей этой гордостью и спесью, оказывается, есть душа. Причем, основательно замурованная. Она окатила меня такой бурной радостью при встрече, что я опешила. Но душа "глубоко под", он ее почти похоронил. Лезть не хотелось, его дело. Пусть ворует идеи, как-нибудь и это решится. И воевать на его "поле" тоже не хочу.

На завтра никого нет. Выспаться? Да, пожалуй. Темная тишина во сне обеспокоила меня еще больше, чем убийца-внедорожник. Я все прислушивалась, нет ли во сне знакомых звуков двигателя. Лучше надоевший, родной кошмар, чем таящееся в глубине темноты ощущение близкого перелома. Теряется ощущение, что я всего лишь человек.

Во вторник и среду мне никто ничего не сказал, но в четверг они не вытерпели, и потребовали ответа: почему я говорю стихами?

- "Фауста" начиталась. - Отшутилась я.

- Мефистофель охотится за твоей душой? Опять? Сколько можно! Хорошо, что тебе есть на что жить, а то с таким отношением к работе...

- Да, это хорошо. - Перебила я, пресекая дальнейшие пересуды. Когда стану мешать или на мое место найдут нового, более творчески продуктивного сотрудника, тогда и уйду. Хотя, может быть, это и есть Вадим.

С ним, тем временем, начались метаморфозы: у него действительно "всплыл" талант - он практически ВИДЕЛ то, что от него хотели добиться, словесно описывая идею. Воровать он прекратил, развернулся, завоевал доверие - и все это в месячные сроки. Шутили, что он работает свою "ставку" и половину моей. Но я значусь на нашем сайте как "собственный проект" - мол, плохого не посоветуем. А он лишь штатный профи в стадии внутренней ломки. Смотрела на него, как на себя в зеркало. Неужели и меня так изнутри выжигает?

- Ты присмотрись к нему. - Сказал как-то руководитель, когда я ему сдалава отчет.

- В смысле? - Не поняла я, вся находясь в каких-то своих выкладках.

- Мне все кажется, что у вас один чёрт на двоих.

Он не улыбался. Как обратить все эти намеки в шутку?

- Не смешно. - Не получилось у меня. На этом мы попрощались.

Сны. Головная боль. Сфумато. Сфумато - близко к ественному, рассеянному освещению. Очень жизненно, человечно, я бы сказала. Человечное изображение чёрта? Свой "Мефисто" в каждом из нас?

Бассейн. Не думать. Физические нагрузки, магазин, мельком увиденный "бывший" с "этой". Хорошо смотрятся вместе. Так, я уже в магазине, где кошелек?

- Помочь?

Вадим улыбается и помогает откатить тележку от кассы; у меня слабовольно опускаются руки.

- С чего это ты... вдруг?

- Ты ж без машины. Отвезти?

- Да, было бы неплохо. Если ты... не торопишься.

- Я сейчас. - Он расплачивается за себя.

В полнейшем недоумении иду за ним, он катит две телеги, мою и свою.

- Чего отстала? - Бросает, не оборачиваясь.

- Да нет, здесь я, следом. Иду.

Чувствую нарастающую неловкость. Быстро покидала все в пакеты, закинула в багажник, села и рассказала, куда ехать. Всю дорогу молчали.

"Спасибо" на прощанье.

Сны снились. Все тот же ужас.

Такая непонятная и близкая,

Ты хочешь устоять перед огнем.

Душа твоя, невыносимо чистая,

Мне на беду, не молится о нем:

Любви чужой давно не ищешь;

Религии тропинки - не твое.

Ты волком одиноким тихо рыщешь,

Не различая ни добро, ни зло.

Тебе не надо ни от бога, ни от дьявола

Ни помощи, ни денег, ни любви:

Ты ищешь свет, природой спрятанный

В частице каждой твоей бешеной крови.

О, милое, мое упрямое дитя,

Я в каждой тени прячу лик,

И путая, и вдохновляя, и шутя.

Запомни: только я - твой проводник.

Нет страха тьмы или моей персоны,

Есть только страх, который так знаком!

Но ведь и мы с тобою ТАК знакомы,

Однако ж я как будто под замком.

О, не сдавайся: тоже наслажденье

Как бабочка противится огню.

Приду в твой сон и в ноту пробужденья

Опять твой крик испуганный словлю.

Хорошо, что живу одна. Распугала бы всех воплями. Никогда такого не было. Неизвестность пугает. Что по ту сторону темноты, льющейся из сердца?

Вновь откидываюсь на подушку. Иногда себя смертельно жалко.

Озарение. Картинка сгорела: одна ли она была в своем роде? И кто ее рисовал?

Сфумато. Неточность линий и плавные переливы света. Расфокусировка... Увидеть ауру можно, если не концентрировать взгляд: неуловимая истина избегает прямого взгляда. Потерла лицо, пытаясь проснуться окончательно.

Так жги, раз властелин огня,

Раз ты ему хозяин!

Зачем ты слушаешь меня,

Холста тюрьмой снедаем?

Оказывается, я опять задремала. Не с этих ли слов картинка вспыхнула, дав свободу Мефистофелю? Босыми ногами прошлепала в ванную, потом начала собираться на работу.

Откуда-то образовалась очередь: заказчики шли один за другим вереницей. Не успела поесть за весь день ни разу. Под вечер сидела в полнейшей апатии. С "обязаловкой" на следующую неделю вошел руководитель. Мне досталось разгребание архива - мы после переезда все досье так и не удосужились разобрать.

- Ты домой идешь? Смотреть больно, где твой автомобиль?

Я уже открыла рот для ответа в духе "О чем вы? Я не водила никогда", но лица сотрудников и без того стали удручающими, не стала их совсем уж ошарашивать. Они уверены, что я вожу автомобиль...

- Не помню. - Выдавила я, холодея от ужаса. Вспомнились страшные слова "прогрессирующая амнезия" из одного мужского журнала.

- Как это?! Ты же так радовалась, что в Торчковицы удачно съездила на Новый Год! А теперь - не помнишь?

Они уставились на меня, со всех сторон - словно под прицелом.

- Ладно, скажи честно, твой, который со шрамом на лице, случайно не стукнул тебя по голове и не угнал его?

До этого работавший Вадим, и тот обернулся, подозрительно меня оглядывая. Я положила ладони на стол, стараясь дышать как можно размереннее.

Со шрамом? Я таких и не знаю.

- Не хочешь, не говори. - Тактично прикрыл тему руководитель, видя мою неадекватную реакцию.

Я умею водить? "Мой, который со шрамом"? Я три месяца и два дня ждала, когда свалит нынешний "кавалер ордена здорового эгоизма", так когда же был этот, со шрамом? И уж тем более хотелось бы знать, когда я его на работу приводила?

- Бред какой-то! - Высказалась я, подозревая у всех совместные галлюцинации.

- Вот и я о том: и как тебе удалось так резко бросить курить?! - Зашел в рабочую комнату еще один сотрудник, не заставший звучавшего ранее разговора.

- Зайди ко мне. - Пригласил руководитель.

Наверное, я с застывшим взглядом была похожа на чебурашку. Глазки-пуговки, ротик - ниточка, ушками - хлоп-хлоп.

- Можешь, наконец, объснить, что с тобой?

- Я не знаю.

- А кто знает? Я? Ты беременна?!

- Нет. - Этот вопрос подавил меня еще больше, хотя куда уж дальше: я еще, оказывается, и курила... Слезы потекли сами, без спросу и разрешения.

- Что, сбой в нормальной жизни, о которой ты так мечтала?

- Что?! - Встрепенулась я, подняв голову.

- Кофе иди выпей, говорю. И в архив. Еще не хватало, чтобы ты расклеилась.

- Да вы и не заметите, если я...

- Заметим. Заметили же, что ты лишь месяца два, когда пришла к нам из редакции, только-только в себя пришла, расцвела вся.

- Редакции? - Обернулась я уже в дверях.

- Сходи-ка ты к врачу. Все равно, если пропадаешь, когда вздумается. - Сухо заметил он и уткнулся в свои бумаги.

Пока дрожащими руками делала кофе, все пыталась сбросить противное ощущение, что вопрос о нормальной жизни задал кто-то третий, кто был в кабинете. Или у меня в голове.

Что же со мной случилось? Что со мной было? Я однажды просто проснулась другим человеком, раз не помню ничего о себе? Или это уже шизофрения? Чашка дрогнула в руке, но я ее удержала. Значит, я больна...

Я буду говорить с тобой твоим же языком,

Пускай по-твоему я мал и силой обделен,

Но вместе мы вдвоем желаем одного:

Чтоб от тепла ее души не стало ничего.

Готов свою тебе отдать в залог других имен.

Я, Человек...

Задумался, подбирая слова.

...отныне я тобою подчинен.

Во имя дел, другой судьбы и благ, конечно, я

Клянусь служить. Теперь твоя вовек душа моя.

Стихи не писались, ритм был, но слова впечатываться в него не хотели, хоть режь. Но что-то в этом было: детское обращение к дьяволу. Ну, уж если он и сатанистам не приходит, то при эдаком стихоплетстве тем более бояться нечего!

Но холодок все же пробежал по спине: может, сатанисты еще не в курсе, что с ними?

Постоял еще над столом, затем скомкал лист и выбросил в мусорку.

- Идешь? - Спросил коллега, на ходу доставая сигареты.

- Вадим! Зайди потом ко мне. - Донеслось из кабинета начальника, когда они проходили мимо.

Они слышались как духи. Во сне Мефистофель утверждал, что это они и есть.

- Она меня раньше узнала, поэтому не будем нарушать последовательность! - Сказал один.

- Отлично: начать воспоминание с энергетических кишок на руках! - Резко ответил другой.

- Ну и что? Зато сразу поймет, кто она. - Поправил первый.

- Прекратите оба! - Подал голос третий, перекрыв своих оппонентов. - Дайте ей решить, как жить. Нельзя недооценивать сознание, даже расщепленное.

- Овощ. - В сердцах заявил кто-то из них, и голоса стихли.

- Это духи?

- А кому же быть?

- Мефисто? - Уточнила я, правильно ли узнала присутствующего.

- Именно. Ты рада?

- Твой лик размытый нелегко забыть,

Но мне такого счастия не надо.

- Я даже не обижен, но (позволишь?)

Хотел бы оставаться невидим.

- К себе домой, в мой сон, приходишь,

Но ведь тебя никто не пригласил.

- Нет, ты звала.

- Не правда, лжешь, лукавый.

Хотела знать лишь, что ты натворил?!

- Я дал тебе, о чем всегда мечтала:

Я "как у всех" судьбу тебе открыл.

Проснулась среди ночи, мокрая, трясущаяся, как левретка на морозе. Сначала никак не могла согреться, потом - остыть. Остаток ночи провела на ногах. Когда уже чуть начало светать, решительно села за стол, положила лист бумаги и начала писать, периодически поглядывая на часы: боялась опаздать.

Костры инквизиции уже не пугают,

Огнем очищение - вот дьявола суд!

Пока сонмы лжи саранчей налетают,

В негодность костры никогда не придут.

Пускай рассыпаюсь я пеплом по ветру,

Да только тебе меня не удержать:

Возьми в свои лапы исчадие света -

Ты будешь со мною сгорать.

Чего ты так жаждешь, чего так желаешь?

К себе душу Света привлечь?

Ты, чёрт, право, глуп: к себе завлекаешь

Свою же погибель и смерть.

Написала, сижу - жду. Лист словно бы в раздумьях, отвечать или нет. Уж не знаю, сработает ли этот метод, вроде как, до этого только во сне говорили. Чем чёрт не шутит...

Едва подумала последнюю фразу, как нехотя, якобы с изнанки бумаги, стали проступать слова.

А за иных я рад бы потягаться,

Несмело выявила себя первая строчка - чёрт думал, с чего начать? Дальше уже ему, видимо, было проще.

Еще при жизни их лишив всего.

Им невдомек: нельзя сопротивляться,

Отдайте мне и так уже мое!

Иные души, что ко мне попали,

Спускаясь с каждым шагом все темней,

Внушая уваженье, не теряли

Божественной же сущности своей.

- Ты сам себя сейчас и обличаешь,

Что ты не властен над моей душой! -

- Заявила я. Если души, попадая в ад, остаются по-прежнему светом, значит они просто...

- Любовь моя, ты многого не знаешь -

И меры заблуждения порой.

Он ответил на мои прописанные мысли! Я явственно чувствовала чье-то присутствие у себя за спиной, но побоялась обернуться. Меня бросало то в жар, то в холодный пот. "Любовь моя", перечитала я на листе. И перекрестилась.

- Так кто же ты на самом деле,

Раз не губить - призвание твое?

- Не все ли равно? Если я веду прямым путем ошибок и ученья, меня воспринимают злом, если - на малый миг - мои цели и человека совпадают - меня принимают за ангела.

Снова это ощущение за спиной. Вскакиваю и оборачиваюсь. Никого. Только два узких, черных глаза висят в воздухе. Глаза-дыры, в которые я проваливаюсь...

- Несчастный человек! Ему противен

Один мой вид, одно мое лицо.

Не знает он, в незнании повинен,

Что забираю только, что мое.

Считаете, толкаю на убийство,

И вам, слепым (конечно!), невдомек,

Что, захоти вы только оставаться чистым, -

Ни в жизни б не нажали на курок.

Убийства - грязь, как тяжело признаться,

Что ты во всем виновен, человек.

Теперь, чтоб к свету вновь тебе подняться,

Тебя вести, слепца, мне надо целый век.

Ты создал рай, и мне - удел неблизкий,

И поделил обязанности всем.

Не обуздав свой разум - двойный, склизкий, -

Кружить тебе во тьме со мной вдвоем.

В негодности таланты пропадают...

И тело - величайший инструмент! -

Неправильно (о, да!) употребляют,

Губя его за счастия момент...

Не хочешь понимать - ну и не надо!

Я буду процветать, плодя лишь страх.

Единственная сладкая отрада:

Ты быстро обратишься в прах!!!

Меня словно втолкнуло обратно в тело. Боль - вот чем он с лихвой поделился. Предел душевной боли - есть ли он?

Дни, похожие один на другой, - вот истинное проклятье этой человеческой жизни. Своим хороводом они гипнотизируют, заставляют думать, что они никогда не закончатся, что время еще есть - причем на все. На самом деле они, конечно, не бесконечны, более того - их число строго ограниченно: больше, чем число, зная которое, человек бы обеспокоился, меньше, чем вечность, да и вообще - количество человеческих дней в одной жизни - самое секретное число во вселенной. Однако их всегда очень точно подбирают, их всегда РОВНО столько, сколько необходимо для того, чтобы сознание впало в спячку и примирилось с происходящим каждый день.

С этим практически невозможно бороться: постоянное давление прошлых опытов, зачастую неудачных, мизерное количество радости и - беспросветность. Тебя заставляют реагировать на все, строить свое мнение, выбирать из того, что к тебе не имеет отношения... На свою судьбу нет времени. А тех, у кого для этого есть наглость, ненавидят. Жуткий человеческий муравейник. Кто-то закрывается, кто-то ломается.

Чтобы сломаться, НОРМАЛЬНОМУ человеку не так и много надо. Достаточно, например, после длительного периода однообразно тяжелых, безрадостных зимних дней какой-нибудь выходки со стороны таких же взведенных сотрудников.

Меня Вадим обозвал "архиватором", при этом прочно продолжая отвоевывать мое жизненное пространство. Он выполнял "двойную норму" и, единственным, был освобожден от обязаловки. Хотя я настояла, чтобы он выносил мусор. Библию приплела. Библии все боятся. Сработало. Он отравляет мой, в общем-то, мирный процесс копошения в бумажных завалах, ему приходится работать мусорщиком.

Понятное дело, друг друга мы не полюбили. Только он не любил яростно: мой собственный проект приносил свои результаты, большие, чем вся его "переработка", приносил их почти шутя и само собой. В нервном напряжении я ждала удара в спину. "Один чёрт на двоих"?

Но от Вадима пришлось отвлечься: я бы не обратила на выпавшую папку внимания, если бы не рабочее название - "Мефисто". Линия одежды. Основная картинка-лого-принт.

Вылитая... В точности такая, как моя пропавшая. Вывернула всю папку, ища автора проекта.

Аки Ять? Что за Ять? Какого черта Ять?! Кто это?! Какая-то насмешка! Это только моя выдумка, не могло быть такого человека! Это персонаж.

Я глотнула воды. Обернулась. Вадим стоял на пороге и наблюдал за мной. В его правой руке блестел канцелярский нож. Ну, надо ж, как я ему осточёртела...

Он был спокоен и знал, на что шел.

Суббота. Мы одни.

Ну что, доволен ли собою?

И что ты этим доказал?

Ее убил своей рукою;

Поправить хочешь - "обуздал"?

(Ах ты, наивное отродье!

Самовлюблен, как круча скал!)

Ты победил? Мне ль знать. Навроде.

Еще того не проверял.

Остынь, мой друг! (Какая мерзость!)

Ах, ничего, но - дело есть.

Прощай! (Глупцы противны, вечно лезут,

Куда я не просил их лезть!)

Мне дела нет до тех, кто воле

Моей покорен, как овца, -

Они достойны своей доли,

Всей - от начала до конца.

Неясен лик мой, но заманчив.

Они, как мотыльки на свет,

Бредут ко мне за мерой счастья,

Которое на деле - бред.

Дурак я, что ли?! Вот уж нет!

Когда в глазах прояснилось, он увидел море крови, а на нем уже кто-то висел из правоохранительных органов. Остальные присутствующие были в белых халатах.

- Спокойно, - говорили они ему, - мы все знаем про твоего Мефистофеля.

- Ничего вы не знаете! Эта женщина - дьявол!

- Она бы то же могла сказать о тебе, после того, что ты натворил.

- Не-е-ет, не сказала бы, никогда! Потому что я ее убил! Видите кровь?!

- Угу, и кровь, и женщину, и чёрта. - Успокаивали они его.

- Посмотри на себя. - Вновь заговорили они, но иначе. - Глаза бешеные, руки трясутся. Еще немного - и действительно поверим, что ты кого -то убил.

- Вы не видите?

- Парень, ты всего лишь проник из палаты в ближайшую библиотеку, искромсал томик Гёте и порезался.

Осмотрел свои руки, потом - по сторонам. Белые стены пробились сквозь иллюзию, женщина исчезла, врачи остались.

- А ведь я тебе почти поверил: про студию дизайна, про творческие успехи...

- Но это было!

- Было, кто ж спорит. Один раз. Но никак не два.

- И женщина была! - Попытался он вырваться.

- Да-да, как ее звали... А, потом в бумагах посмотрю. Вот видишь, мы все знаем. Но думали, что ты побоишься предпринимать вторую попытку.

- Мефисто, - он почти расплакался, - он пообещал, что во второй раз меня не поймают.

- И не поймали бы, - отвечали они, прикидываясь, что не поняли его планов побега из заведения, - но твой чёрт тебя же и обвел вокруг пальца. Идем, Вадим, постель тебе уже постелили.

- Нет! Я же сегодня никого не убил! А за одно убийство уже был наказан! - Но что-то в их взглядах говорило об обратном.

- Ведь не убил же? - Робко спросил он.

- Идем. Потом будешь нюни разводить. Давай, будь мужчиной, долечился ведь почти.

От воя их закладывает уши,

От их стенаний сводит мне живот

И едет крыша - ахинею слушать,

Когда слова все знаешь наперед.

Мефистофель - эта женщина. Я уверен, хотя мои охранники мне не верят! Ну мало ли, что я искромсал книжку! Велика потеря! Они говорят, я убил. Чушь собачья: кровь, раны - все для отвода глаз, только чтобы меня упрятали сюда, она притворялась!

- Реконструкция событий прошла на ура! - Обратился к другим дух Михаил.

- И больной сработал как по часам. Подумать только - с точностью до секунды. - Подхватил дух Илья.

- Да, этот малый так сам себя накрутил, что его сознание даже мне недоступно. - Присоединился к разговору неизвестный. - В предложенную ситуацию вписался очень тонко, не подкопаешься.

Повисло молчание, когда все, казалось, смотрели в одну сторону.

Потом они исчезли.

Открыть глаза было подвигом. Левая рука перебинтована - кисть не двигается. В голове - шаром покати, ни единой мысли. Кое-как собралась и потащилась на работу. В метро думала, больную руку просто оторвут.

Меня встречают с цветами и лобызаниями: психопата обезвредили, оказывается, здесь, в архиве. Вот почему аренда такая никакая - сюда никто не хотел въезжать, потому что здесь не так давно убили человека. Какой-то псих убедил себя, что девушка, в которую он влюблен, - исчадие ада. И убил ее. Ножницами. С ума сойти: нам его рекомендовали и он с точностью до дня и числа повторил свои прошлые шаги, с разницей в несолько лет.

- Кто порекомендовал-то? - Насторожилась я.

- Не знаем, на того человека не выйти вообще теперь.

- А я, значит, напомнила ему его девушку?! Что ж он меня не прикончил? - Делано удивилась я, скрывая свои истинные чувства - оцепенение и ужас. Они были связаны с тем, что, мне казалось, еще что-то должно было случиться в тот миг, когда на меня напали, но этого не произошло. Это как думаешь, что сейчас проснешься, а не можешь, или обнаруживаешь, что УЖЕ не сон, а полчаса как явь.

- Нам в милиции рассказали! Ты, наверное, ничего не помнишь от шока? Говорят, что его предыдущая жертва сопротивлялась до последнего, а ты вела себя иначе: когда он попытался воткнуть нож тебе в живот, ты подставила ему руку, - они указали на левую кисть, - и при этом абсолютно молча!

- Он кричал, что ты Мефистофель, даже когда его скручивали.

- А ты согласно кивала и, вроде, говорила что-то в духе "Да, и мне совсем не больно, я не настоящая", махая рукой с застрявшим канцелярским ножом у него перед носом.

- Любой бы забыл, как его звать, если в человека втыкаешь нож, а ему хоть бы хны.

- Он так и простоял в ступоре, пока милиция и скорая не приехали.

- Кто их вызвал, никто не знает. Позвонил кто-то. Все-то вокруг тебя какие-то неизвестные крутятся.

- Но у психопата талант, вы не находите? - Вклинился в разговор начальник отдела "творческих наворотов". - И вам придется очень постараться, чтобы ваши работы были не хуже. - Сурово заявил он, а, увидев меня, расплылся в улыбке. - Отлично, что ты здесь. Мы тонем в бумагах. - Он указал рукой на архив. - Систематика требуется и рабочий режим чтоб не страдал.

Все возмутились.

- Ладно-ладно, я же не говорю, разобрать за сегодня. - Сделал он поблажку, приобнимая меня. - Рад, что все в порядке.

Знал бы он, КАК все не в порядке.

Когда-нибудь наблюдали мужчину в истерике? Ну, по большей части, зубы сцепит и молчит, как обиделся на весь белый свет. Это еще не истерика, хотя похоже. А вот чтобы плакал? Редкость, согласен, но и на боях бывало, видели такое. Так то на боях! А этот враз сдал: вместо потенциальной жены получил растительное человекообразное шизофренического разлива. Никто не знает, воспринимает ли она реальный мир, а если воспринимает, то как?

Бедой запахло, когда у Ильи шрам кровоточить начал. Никакие слова до мужика не доходят, ибо от него ничего не зависит. Ни от кого не зависит с тех пор, как нас облапошили по полной программе. Окажусь в аду, напомните с Гёте повидаться, что-то набрехал он про Мефисто. А может, что вполне допустимо, узнал всю правду по прибытии в конечный пункт.

Иными словами, мы в дерьме по уши.

Болезнь подкралась... и сама виновата: была использована как благовидный предлог не работать. На самом деле мозги кипели, как чайник на пределе. Тьфу.

Придя домой, первым делом задрала рукав рубашки до локтя и осмотрела внимательнее увиденное в утренних потемках. Какие-то уколы, точнее - цепочка следов, до сгиба руки от запястья. Я пыталась резать вены? Если да, то я еще и садистка - нормальные люди сразу вдоль полосуют, а не занимаются фигурным вытачиваением вен по поверхности кожи.

Какого чёрта? Это ведь рисунок!

Топор. Определенно. Я у себя на коже топор рисовала, но почему-то не заметила этого раньше? И не помню ничего, что самое противное...

Потому что до этого рисунка вообще не было. Проявился, что ли? Как слова на бумаге. Сфумато. Основной стиль работы Мефисто.

Ключи даются только раз,

Не мне вам двери отворять.

Вы можете уйти сейчас,

Но вы не сможете узнать...

Голос звучал совсем рядом, но был похож на прощальный шепот умирающего. Мефисто за мою душу загнал меня в какую-то немыслимую ловушку, а теперь вдруг решил дать ключ? Самому не побороть свое искушение и не расстаться со мной?

Ты человек, тебе и карты в руки,

Так выбирай - потери не беда,

Но только не пеняй, во скуке

Коль проведешь ты долгие года.

Могу поклясться, он смеялся, веря, что я не уйду от него. Зажгла свет и еще раз осмотрела руку. Провела несколько раз по рисунку на коже пальцем.

Лампочка перегорела. В линолеум в коридоре что-то ударилось. И, судя по звуку, воткнувшись, так и застряло.

Постояла, застыв всем своим внутренним естеством. Подошла ближе, едва заставив себя сойти с места.

Топор. Из ниоткуда. В моей квартире.

- И что с того, что она узнает, что есть ты, есть он, есть я?! К чему это приведет?! Что она будет слышать голоса, но так и не выберется из той реальности? Ее же перемкнет всю!!!

Опять духи в моем сне бушевали, хотя, я в этом была уверена, мой персональный чёрт старался глушить их распри. Состав духов не менялся на протяжении сна и из сна в сон они все о ком-то пеклись, как наседки. Я очень надеялась, что не обо мне, вот уж чего даром не надо.

Засыпала, честно говоря, с сожалением, поскольку новая игрушка мне понравилась. Топор был легок, как сухая тросниковая палка. Острие отточенное до полупрозрачности. Но колбасу им рубить - явно профанация. Интересно, откуда оно взялось? Решила обдумать это с утра.

- Ну что, СРУ"шников привлекать? - Дух Михаил сник.

- Нет, их удел - заниматься внешним конструированием, не с их скальпелями в небесную механику лезть. - После некоторых раздумий изрек дух Дезорг.

Странное имя у этого третьего духа, но тем не менее.

- Надо все-таки самим разбираться. Чем мог искусить ее чёрт? - Продолжил тот же дух.

- Ты допускаешь существование чёрта? - Перебил Михаил.

- Даже если она его сама себе придумала. Так чем он мог ее прельстить?

- Кого "ее"? - Подал голос молчащий до сих дух Илья. - Ее или Ять? Если ее, то ясно чем - "нормальной жизнью", в собственном понимании.

- Если ты так говоришь, нам остается иметь дело с Ять. - Дух Дезорг был невесел: он знал Ять, как родную, эту переубедить, заставить, вынудить - бесполезно.

- Не остается. Вот именно, что нет! - Продолжал дух Илья срывающимся голосом. - Если это Ять, она нас знать должна. А эта амеба, - он задохнулся то ли от злости, то ли от бессилия, - нас не узнает.

- Тихо. - Попросил его дух Михаил, и все посмотрели на него. - Если она настоящая в выдуманном мире и если это не Ять, то кто перед нами? - Требовал он логики.

- Это тело. - Сказал за всех Илья так, как в мультике произносили "Алиса, это пудинг". - Туловище с набором рефлексов.

- Что за паникерство! - Рубанул воздух дух Дезорг. - Прекрати немедленно.

- Ты знаешь, что это значит? - Видимо, дух Илья указал на свое лицо, где вяло, но уверенно кровоточил шрам, прямо под ватно-марлевой нашлепкой.

- И что?! - Не выдержал Дезорг. - Твой псих, вот что это обозначает! Надо найти тех, кто мог видеть Ять, если такие еще остались.

- На что ты намекаешь?

Окончание странного разговора спугнул будильник. Я только уловила тихий голос духа Михаила:

- Но ведь она слушает.

В следующем сне, который не удалось прогнать или заглушить чёрту, к духам присоединился повелитель Олимпа Зевс. Они там совет держат или что? Консилиум? Ничего не понимаю. Греческий громовержец явился духам в виде огнедышащего попугая. Так, не пора ли мне к доктору?

Доктор тоже решил, что к нему мне самое пора, и прописал таблетки для начала терапии, прежде чем уложить в кульутрное заведение "для опытов". После колесиков спать стало идеально, зато соображаться перестало из принципа, словно такой функции во мне отродясь предусмотрено не было. Видимо, я устаревшая модель человека.

Буйным цветом распустились фобии, поверхности предметов стали ощущаться иначе - неправильно. Было смешно до тех пор, пока не начала над этим задумываться. А задуматься стоило хотя бы потому, что навыки обращения с двусторонним топором нехилых размеров объявились сами собой, а это уже кой чего значит.

"Какого чёрта?" - С удовольствием вопрошала я, зная, что теперь мне никто не ответит. Не доорется!

- Ну, так что это значит? - Перебил дух Михаил духа Дезорга, давая, наконец, духу Илье высказаться.

- Это означает черную магию. - Промокнул он шрам и выбросил салфетку. После чего приладил новую нашлепку.

- Мы же, вроде, определились в терминологии. - Вставил свое веское слово Дезорг.

- А еще это означает, что я не понял нечто важное... - Протянул Илья, откидываясь на стуле.

- И лучше бы тебе это вспомнить. - Подтвердил Михаил.

- Я чего-то не знаю? - Вклинился Дезорг.

- Многого, как и любой человек.

- А то вы - нелюди-всезнайки.

Но к утру сны все-таки забуксовали и заглохли. Кое-как выспалась.

Топор - вещь!

Мерно вышагиваю по анфиладе, подолом собирая опавшие листья. Их тут же отцепляют служанки, кудахча что-то в полголоса. Разукрашенные диковинными цветами сады тянутся за перилами по правую руку. Подумать только, деревья выросли до этого пролета, а это без малого высота башни. Земли меж листьев исполинских мозаик не видно, так она далеко внизу, но я знала, что она жирная, влажная, покрытая мхами, как ковром. Ручьи меж корней, корни - толщиной с человека.

Но я, несомненно, лучший цветок в этом цветнике. Птицы вьются, маленькие, пестрые, похожие на ожившие цветы.

Несколько шагов, и я окажусь в храме. Его настолько органично вплели в структуру дворца на этих высотах, что многие считают их ровесниками, хотя храму уже тысячелетия возраста, а дворцу чуть больше двух веков. Мое древо рода излагать не буду, но в храме прислуживали мои предки. Так что дворец никого не удивил. Вырос, так сказать, закономерно и уперся куполами в небо где-то еще выше, куда еще не доставали ветви с благоухающими чашами мозаик.

Я не в духе, потому что адски болит голова: климат родной, а я его не переношу. На лице маска - по нашим обычаям, суженый-сосватанный не видит невесту вплоть до ночи. Казусы с лицами были, но давно: наша земля раждает сплошь красавиц, правда, рождает сверх меры. С такой нехваткой королевичей замуж из принцесс выходят единицы, зато самые лучшие. Я бы даже сказала, более тренированные - мало быть красивой, надо еще уметь быстро бегать, если хочешь спасти лицо от кислоты, а косы - от огня. Конкурентки идут на все. Но мне повезло: живем мы высоко, славимся далеко, а уж из этого далека очередь не иссякает.

Будущего мужа знаю по рассказам да портретам, так как его тоже не видела. Это ему преимущество, но не долгое. Из моих выводов он скорее представляется оболтусом, которому повезло меня заинтересовать, да и то не столько самим собой, сколько... Впрочем, я что-то должна уже сказать, вроде "согласна, обязуюсь, быть по сему". Дальше началась сутолока и круговерть лиц. По обычаям, я ушла готовиться к ночи, а королевич - любоваться пьяными рожами.

Из покоев всех выставила: готовиться так готовиться. Служки говорят на своем языке, мы - на своем (здесь с этим строго), понимаем друг друга никак. Просто есть ритуалы, есть традиции, их дело все выучить и им следовать неукоснительно, ибо мы естественно так себя ведем, а для них все выглядит неким действом. Удивительно, что, не зная языка, мы не пропустили ни одного заговора. Сейчас их не готовят, больно муторно, да и нездешних во дворце нет. Лица - буквально - одни и те же.

Не верящий своему счастью младший сын королей вошел ко мне ровно в полночь, придерживая на блюде основную ценность их рода. Ах да, для непосвященных, родовой кармой заведуют женщины: им ее и искупать, и исправлять, и высветлять. Для этого мужнины сородичи передают свою святыню в мое пользование. Младший женится первым из братьев, так что и ценностью (а, по сути, и их родом) владеть мне. А вот погублю ли я супруга, если надоест, - это уже как пойдет.

Оболтус, ой, простите, Вильгельм торжественно преклонил колено и опустил глаза. Я откинула шелковый платок с предмета.

Образчик ювелирного искусства: хрустальный ключ для отворения Врат. Имеет форму гиперборейского знака, который можно увидеть на крепостной стене монастыря в Изборске. Но это так, отрывочные воспоминания. Идеальные пропорции ключа, мягкий перелив, грани словно текут падающим на них светом свечей.

Я принимаю дар (был бы святыней драный башмак, можно было бы и в лоб им закатать, а королевича казнить - некоторые так и избавлялись от отпрысков, да-да), укладываю его обратно и прикрываю тканью. Вильгельм словно того и ждал, он мгновенно припал на оба колена, его руки взлетели от кончиков моих сапожек из замши до бедер и замерли под юбками, запутавшись в... штанах. Его удивлению не было предела. Затем он заметил еще кое-что, торчащее из его груди. Я еще немного протолкнула спицу, чтобы уж наверняка, и, не снимая маску, скинула через голову роскошное свадебное одеяние.

Оставшись в походном костюме, вытащила из-под кровати топор, прицепила на пояс кожаный мешок, куда бережно опустила ключ, и, перескочив через оконный переплет, приземлилась на покатый карниз. Резная решетка с окна уже валялась где-то внизу, если, конечно, длины привязанной к ней веревки из бельевой хватило хоть на половину высоты. Проверила узел на опоре паланкина, дернув несколько раз, и, намотав на кисть шелковый платок, спрыгнула с карниза вниз по веревке.

Естесственно, я зависла на неимоверной высоте, а до земли было весьма и весьма долго падать. Не утешало даже то, что мох мог выполнить роль батута. С тем же успехом можно было свернуть себе шею.

Решив предпринять убийственный номер, я перерезала веревку и понеслась. Велико было искушение закрыть глаза и начхать на все, но кое-кому я все же пообещала кое-что сделать. Причем пообещала, понимая, что особых выборов-альтернатив-то и нет.

Лечу, значит... Ветка! Вроде удобно.

Чтобы замедлить падение, вытягиваю топор максимально в сторону, чтобы закругленное лезвие, как крючок, легло по ветке. Оставалось надеяться, что он ее не перерубит.

Прицелилась я достойно, зацепилась просто снайперски (обезьяны с хвостами отдыхают), дернуло так, что чуть руки не оторвались. Но я уверенно сползла вниз, еле держась за самое окончание древка. Кое-как, не без такой-то матери, удалось взобраться, оседлать ветку и перевести дух. До земли по-прежнему далеко. Зачем тогда решетки на окнах? С красотой таким, откровенно говоря, длинным способом прощаться желающих не было. Драконы? Их лет сто не видели, как на Континенталь перемахнули.

А спускаться, между тем, надо: тишина в покоях всех насторожит.

Перекрестившись, втыкаю все тот же многострадальный изгиб лезвия в древесную кору и, притормаживая таким способом, скольжу вниз. Кора распорота была, как ножом - масло. Зато я не шмякнулась о земь.

Кстати, о ней. По воде когда-нибудь ходили? Вот и я нет. А здесь (это мне преподавали, я сама впервые вижу) тонкий слой дерна и мха колышется на необъятном слое жидкой грязи. Провалиться - смерти подобно, это хуже, чем болото. Но и качает так, что ходить практически невозможно: ты - шаг вперед, придавил почву, а потом она выпрямляется и тебя кувырком отбрасывает назад. Хорошо еще, если не затылком об корень.

Проскакав приличное время по "дну" леса с корня на корень, я поняла, что скорее сдохну, чем разогнусь обратно до человека прямоходящего. Присмотревшись ко мху и выбрав кочку посуше, я сползла вниз окончательно. Тут же все подо мной заходило ходуном, как заправский студень. Но я, воткнув топор в корень, чтобы не вылететь к едрене фене, переждала это "брожение". Ну ничего, меня ж не только графья учили "высотныи", но и в храме объясняли, что здесь к чему.

Храмовники только и знают, кто я такая и зачем здесь; им за помощь отдельное спасибо. Кстати, это "спасибо" сейчас торчит в груди их врага. Предысторию они мне рассказывать не стали. Видимо, не усомнились во мне не до такой степени. Но ходить научили. Итак, мое первое "скольжение".

Я вдруг неожиданно для себя обнаружила, что начальник питает ко мне отнюдь не только деловую приязнь. Что-то больно поздно стал он приглашать к себе с отчетами, интересуется, продвинулись ли мои успехи по изгнанию "чёртяки" (это прозвище Мефисто ненавидит; если бы у него было человеческое тело, то оно бы в гробу переворачивалось). Был задан в лоб вопрос (мною, конечно), на что был получен в лоб не ответ, а встречный вопрос: "Что я, собственно, имею против его симпатий?"

Я имела против них многое, хотя не могла внятно обосновать свою позицию. Взять, хотя бы, ревность остальных сотрудников. Да и вообще: с чего вдруг-то? Но, к моей оторопи, в обед меня взяла под локоток сначала одна сотрудница, потом вторая, через неделю даже главбух в другом офисе знала, что "дело сдвинулось". Массовый психоз, вот как это называется. Я упрямо сопротивлялась общественному мнению, которое решило поиграть со мной в игру "загони меня в угол". Это заговор! Я протестую! Начальник слухи пресекал, но, видимо, растерянная и выбитая из колеи, я была для него "лакомым куском".

Что-то здесь не то. Уж совсем "не то" и "не из той оперы" началось, когда он приехал в свой выходной на работу, где пряталась я. Я, значит, в рабочей комнате, он - через коридор, за дверью напротив.

Лирическое отступление. Наша рабочее-крестьянская, тьфу, творческая группа - это, в принципе, небольшое звено большой организации, раскинувшейся по всему городу. Офис, ясен пень, в центре, а мы - "гении" - на отшибе сидим, дабы под ногами не путались и творили, не особо отвлекаясь на клиентов. Ага, как же, в офисе-то они прилежно слушали секредурочек, а потом устраивали у нас "концерт по заявкам". Практика у нас такая сложилась. И репутация, что до нас даже транспорт медленно доходит. Зато машин под окнами мало, скверик и птички виртуозно гадят на капот, будто им там мишень нарисовали. Ну и халтурим вдалеке от высокого начальства по мере сил и возможностей, причем, мой начальник успевает и основную свою работу выполнять, акромя "левой".

Если индивидуально договариваться, то дешевле эскизы, но - не в ущерб. Когда называешь троекратно большую сумму "официалки", у клиентов глаза на лоб лезут, а ты разводишь руками - мне "низзя", у меня план. План - это мы всегда, без этого нас в покое не оставят и задушат на корню: возьмут не таких умных, зато все "в кассу". Мы язык на плечо, но план делаем. А потом, выпроводив в десять вечера последнего "планового" клиента, забацываем еще пять макетов, просыпаемся на рабочем столе и, потянувшись, изрекаем: "Нука-сь, подсчитаем, что мы вчера ночью заработали?"

С такой жизнью мы, творческие люди, в большинстве своем неженаты да незамужни, и остальным сообществом фирмы почитаемы за местных пугал. Посему связи заводим на работе - для пущего аффекту, но, опять же, "не в ущерб". Да-да, а где еще нас примут такими, как есть? А меня еще и с Мефистофелем - как с бесплатным приложением. Ежеутренне меня проверяют на наличие хвоста и рогов. В шутку, конечно.

Весна подкралась незаметно. У всех обострение гормональных ударов. Даже шефа пробрало, видимо. Вот и сидим на работе в выходной вдвоем. Эка солидарность! Пока никто не подсчитал свой убыток от "простоя" по выходным, всех забавляет мое упрямство, потом, конечно, наверстают.

С учетом, что от сбежавшего амбулаторного Вадима избавились, остался всего один псих, да и тот заметен лишь потому, что не скрывает этого. Сказки по будням за утренним кофе о том, как я чёртей гоняю вместо тараканов (в голове) идут под хи-хи с сушками. Заряд "бодристи" всем.

Когда прихожу домой, мне уже не хочется смеяться. Начальник прозрачно намекает, что у меня от одиночества крыша едет. А вообще, он бы на моем месте не стал шутить с ПТСР (посттравматическим расстройством).

- На моем месте вы были бы трупом. - Отрезала я поползновения.

Но его единогласно поддержали. На мои вопли в женском туалете "Куда дели прежнего шефа?!", отбалтываются и предлагают отметить весну новым романом.

- И вообще - он отличный мужик! Я бы сама...

- Так чего же не...?

- Так он на тебя...

- И что?

- Не полезу.

- А раньше бы тебя это остановило?

- Нет. Но у него, сразу видно, серьезно к тебе.

Ага. Значит вот как. "Семья, дети и далее по списку". Фигу. В сад с такими идеями. Это не вписывается в мое понятие "нормальной жизни", вычеркиваем.

Только так решила, как результат налицо, - "серьезных" мыслей у шефа перестало иметься. Одна любовь в глазах. Бли-и-и-ин. Нет, сидеть дураками в соседних кабинетах и ничего не делать, так как друг из-за друга не сосредоточиться, не в моих правилах. Пошла расставлять галочки во всех "и кратких".

Хм, так наш служебный роман и начался: с полной ясности в голове. Дернул же чёрт...

Духи уже просто орали во сне друг на друга. Никто ничего не понимал, более того, не мог успокоиться. Такое впечатление, что уснула в переговорной во время совещания.

Восстала из сна. Меня снова обняли, погладили по растрепанным светлым волосам и уложили рядом.

- Спи, солнце.

"Чтобы опять это слышать?" - Подумалось мне.

Когда возлюбленный шеф снова уснул, я встала и пошла на кухню, кофе пить. Чудо автоматики, скажу я вам, мечта любого иди... мужчины.

Я решила, что безопаснее так, "в гостях", чем с топором, но дома.

Сфумато. Ясно, что ничего не ясно. Лунный свет заигрывал с волосами и кожей, превращая меня в эдакое эльфообразное существо, эфемерное и полупрозрачное. На миг я увидела мир словно чужими глазами: луна была пурпурная и тяжелая, да и не луна звалась. Сердце умылось тоской.

Расстянулась на столе и уставилась в окно, видя его перевернутым. Ровная, холодная поверхность ощущалась хрупким стеклом. Чье-то дыхание у бедра, с внутренней стороны.

- Пришел?

- Пришел.

- Ну, рассказывай, зачем следил за мной?

- Должен же я ублажать твои желания.

Тепло в желудке от кофе поползло волнами по всему телу.

- Для этого тебе не нужно шататься за мной в магазины.

- И у нас конкуренция, лучше присматривать. - Вслед за щекочущими касаниями языка на бедре шершавая рука легла на колено, медленно проползла выше, легла на живот, остановилась. Тело обмякло, как куль.

- Значит, это ты начальника или конкуренты все-таки? - Сопротивлялась я слабости и бесноватым фантазиям.

- Это важно?

- Так хоть. Буду. О, господи... - На этом имени схлынуло наваждение вместе с жаром. Смотри-ка, от этого имени польза есть.

- Что будешь?

Он присел на стул, закурил. Я обнаружила на руках и ногах тяжелые кандалы, ратущие из ножек стола.

- Буду знать, во зло или во благо.

Он форменно расхохотался, сбил пепел на мою ночную рубашку (это такая, простите за уточнение, маечка длиной выше колена). Она принялась тлеть прямо на мне. Радости мне это не прибавило.

Я повернула голову и посмотрела ему в "лицо". Сначала никак не могла сфокусировать взгляд, потом увидела, как одно лицо тут же сменяет другое - и все это маски его жертв. Он водил пальцем по животу, а я наливалась под его заклятием каменной слабостью. "Сношения с дьяволом?" Вот уж извините за бескультурность, но прямо ему в глаза я прыснула от смеха и бесхитростно заржала, почище коня всякого. Пробрало так, что не остановиться.

Чопорный гражданин снисходительно смотрел на мои выходки.

- Почему ты не хочешь детей? - Спросил он меня, между делом якобы, за что был послан к своей бабушке. Мне все никак не верилось, что он серьезно здесь. Вот же он! Мефистофель, извратившей душу невинной Гретхен.

- Да, это печальная история, мне ее долго припоминали... Но Гретхен, по слухам, попала в хорошее общество.

- Мефисто, зачем тебе моя душа?

Он слегка поднажал на живот и вдруг рука словно провалилась внутрь, как сквозь мыльную преграду пузыря. Я ничего не почувтствовала. А он, как заправский гипнотизер, все глубже копошился во мне. Потом дернул вверх и извлек что-то из утробы. Да, именно из нее. От увидено меня едва не стошнило. Я зажмурилась. По ногам и рукам, даже через плечи, пополз холод, заполняя пустоту внутри.

Он отшвырнул комок в раковину и открыл кран.

- Не хочешь детей, не будет.

Я не знаю, правда это была или лишь сон. То, что он сделал. Было ли это на самом деле? Не знаю. Не знаю, не знаю, не знаю. И не спрашивайте меня никто.

Холодным трупом лежала я, распятая на столе, как последняя лягушка Базарова. От этой мысли кривая, нездоровая ухмылка поползла по лицу. Луна скрылась за тучами, погрузив все во мрак.

- Оставь меня. Тебя не должно быть в нормальной жизни.

- Я есть в каждой жизни, но меня все боятся. - От его присутствия стало жарко и светло. Он весь горел, как факел.

- Не переводи казенный газ преисподней. - Посоветовала я, пытаясь отодвинуться.

Как же вся эта нормальная жизнь отдает нереальным. Руки на коленях. Язык на животе. Тело горит и не слушается.

- Отдай мне мое! Отдай! Отдай!

Я точно помню, что плакала, так как в раковину все еще лилась вода.

Утром проснулась без синяков, ожогов и следов когтей на плечах. Но за столом на кухне есть не смогла, как ни старалась заставить себя. Уж не знаю, что оказало влияние на начальство, но оно меня в воскресенье просто заколебало своей любовью.

Он издевается?!

- Куда он пропал? - Дезорг не то, чтобы был в ярости, но был подозрительно к тому близок.

- Не знаю. - Михаил Львович сидел в палате с лицом каменной статуи. - Надеюсь, он знает, что делает и что нам это может стоить.

- Выражайся яснее.

- Илья был "по ту сторону", как ни пытается это скрывать.

- Что нам с того? Он знает, как из амебы обратно сделать человека?

- Надеюсь.

- Ты так говоришь, будто тебя это не касается.

- Нисколько. Мы, видишь ли, из разных "ведомств", загранкомандировку я ему все равно не выпишу. И не оплачу.

- Куда это программ-менеджер собрался? Раны зализывать?

- Не думаю.

- Так, или говори нормально, или я тебе...

- Минутку. - Михаил с тем же отсутствующим выражением взялся за мобильный. - Слушаю.

Слушал он очень и очень даже внимательно.

- Вы же знаете, что он мой друг. А другу такой смертный приговор я не подпишу. - Отрезал он. - Да, именно отказать, вы не ослышались. - Разговор иссяк. - Вот видишь, что любовь-то с людьми делает...

Когда "без вести пропавший" Илья влетел в комнату, едва не началась потасовка.

- Э, нет, так не пойдет. - Вздохнул дезорг и, вспомнив былое, ударил.

- Тряхнул стариной, называется. - Пробубнил он, наблюдая двух здоровых мужиков в отключке на полу.

- Предлагаю поговорить у меня в номере, это здесь, через дорогу. - Приветствовал он их "пробуждение" спустя пару минут.

- Ну, выкладывай, герой, куда хотел сорваться и по какой причине? - Начал дезорг по прибытии.

- Сначала пусть расскажет, куда Ять дел. - Грозно ответил Илья.

Дезорг перевел взгляд на Михаила, но тот молчал, как партизан.

- Забыл, щ-щенок, зачем собрались? - Подтолкнул он.

- Да помню я. - Михаил махнул и откинулся в кресле. - Мы обнаружили Ять в одном из миров, но тут же потеряли, так и не выяснив, куда она направляется. Ее довольно плотно покрывают от чужих взглядов. Искать потом еще этого, - он кивнул на Илью, - будет гораздо сложнее, чем дождаться, когда Ять завершит свои дела. Она хоть соображает, что можно и что нельзя там делать.

- Или у нее отпуск... - Вставил дезорг, а про себя продолжил: или это контролируемое раззеркаливание, а в этом случае, Илья прав, действует черная магия. И никто, кроме нее самой, заклятие подобной силы на себя наложить не мог. Она даже талантливее, чем ее мать. Это уже сигнал. - А ты чего с неделю тихарился?

- Понял кое-что. Точнее, с кем общался некоторе время назад. - Все молча ждали продолжения. - Ко мне чёрт приходил. Вот только обойдитесь без отвисших челюстей! Да, я его видел, он мне показал, как у нее там нормальная семья появляется, что она счастлива. - Илья скис, будто ему изменила женщина.

- И?

- Он еще не получил ее душу. И это его безмерно злит.

- Как это? - В голос удивились оба.

- А так. Судите сами: она - в своем собственном мирке под контролем сна разума, но и Ять здесь нет, и у Мефистофеля что-то не выходит. Логика ваша где?

- Хочешь сказать, что она подстраховалась?

- Уверен. Знать бы как.

- Но это не повод срываться с места...

- Это - не повод, а вот сроки - повод еще какой.

- Сроки чего? - Дезорг начал закипать.

- Это как испытание. - Догадался Михаил. - Сделка с дьяволом? А она рисковый человек. - Улыбнулся он дезоргу, но быстро погасил довольство.

- Еще что-нибудь?

- Нет. - Илья тоже "сдал". - Насколько я могу судить, все должно было закончиться, когда на нее напали в архиве. Смерть там должна была вернуть ее сюда, но там она не "вспомнила", что это все ненастоящее и не умерла даже. Чёрт должен быть рад, но и ему ничего не досталось. Остается надеяться, что Ять ищет способ достать ее оттуда прежде, чем ее психика разрушится.

- А сам чёрт что собой представляет? Ведь она его сама и создала.

- Он знает не больше нее, его задача теперь - дожать ее и узнать, где ее душа.

- А нас она слышит?

- Да. Он отслеживает обе стороны. Думаю, она специально не дает нам вмешиваться..

- Что за геройство! Она же может убить себя! - "Эгоист" был против такой позиции.

- Могла - и не один раз. - Поправил дезорг. - Если не справится с головной болью, убъет не только себя, но и любого, кто попадет под руку.

- Не было у нее головной боли. - Уверенно сказал Илья, припоминая показанное чёртом.

- Значит, у Ять она есть. - Так же авторитетно заявил дезорг. - Ой, <яа-а-ать>. - Успел он заменить ругательство, чисто рефлекторно.

- Что? Мы еще о чем-то не знаем?

- Мне надо позвонить. - Хотел он покинуть комнату номера, но за дверью оказался... он самый.

- Могу ли я предложить вам задержаться? - Вежливо поинтересовался он и, не ожидая ответа, взмахом когтистой лапы отправил дезорга обратно в кресло. Он с силой приземлился и едва не опрокинулся вместе с ним.

- Рад вас видеть всех вместе, ибо вынужден с прискорбием заявить: условия договора не выполняются. Обман налицо. У вас есть минута, чтобы оправдать такое положение дел, иначе...

- Катись ты, слышишь?! - Илья посмотрел прямо ему в глаза.

- Отмоленный? Давненько не попадались. Повымерли вы, болезные. - Чёрт приторно-сочувствующе улыбнулся.

- Прими свой вид, сомневаюсь, что ты сюда ворон приехал пугать. - Вернулось самообладание к дезоргу.

Мефистофель убрал бутафорию в виде рогов, хвоста и излишков шерсти и когтей, перевоплотившись в типичного офисного менеджера. Такого захочешь запомнить - не получится.

- Это не меняет дела. Мне подсунули тухлятину.

- Нас бы спросил, мы бы тебе отсоветовали с ней связываться. Ты нарвался на самую простую ее ипостась, неверующую, кстати.

- Так кто она?

- Магистр "Энергетических Боев". - Подал голос дезорг, овладев собой. - Бывший.

- Настоящий? А я-то думал, откуда страсть к холодному оружию.

Мефистофель серьезно озадачился.

- Ты сел в лужу. - Констатировал факт Илья не без садистского удовольствия в голосе. - Она тебя выдумала, и сама теперь с твоей помощью умирает. Конец твой близок.

- И в нормальной жизни люди умирают. - Пригрозил Мефисто. - Причем, иногда и не рожденные, иногда - на руках у близких.

- Нет, вряд ли здесь удастся клин клином. - Вышел из раздумий Михаил.

- А ты кто?

- Определенно, не такая деструктивная программа подсознания, как ты. Почему хочешь умереть?

- Умник, ты зарвался. - Приглашающе к схватке улыбнулся чёрт.

- Отвечай на вопрос, хватит трусливо выставлять свои внутренности. - Спрашивал он не у гостя, а у его создательницы.

Чёрт сплюнул и исчез.

- Теперь мы ничего не узнаем. - Дезорг посмотрела на Михаила, как на врага народа.

- Если она отгородилась от нас, значит, были на то причины. Вы кое-что упускаете из виду: образ Аки Ять, она сама или Мефистофель - один хрен, это только она и никто больше.

- Но почему?! Что мы ей сделали?

- Не знаю. Может, просто надоели.

- Ой, я старый дурак. - Наивно так высказался дезорг и сел с видом "зря я вышел из запоя". - Старею...

- Скажи толком, выход есть?

- Да не выход, а причины.

Все замерли в ожидании.

- Черная метка. Тринадцатая - я выяснил. Она ОЧЕНЬ не хотела снова биться.

День был как день, Илья обещал быть, но не гарантировал. На улицах все таяло, ехать было сложно. Зуд какой-то в мозгах не давал покоя. Пока вспомнила, к чему это, было уже поздно - головная боль, как выстрел в висок, ударила на полном ходу, меня чуть не занесло на трассе. Стала притормаживать, пара автомобилей меня обогнали, а из третьего, прямо из их окна в мое, что-то влетело.

Ударила по тормозам, когда уже, вроде, прибилась к обочине, но из-под колес поехал снег и машина стала заваливаться на бок. Меня перевернуло, хорошо хоть пристегнута была. Посмотрела, задрав голову под самый потолок, вниз (удалось лечь аж на крышу), а там поблескивал закинутый ко мне черненький металлический кружочек с "веселым Роджером" на обеих сторонах.

Черная метка.

Вызов без права отказа на бой без правил. Вот уж что не ждали, того не ждали. Даже дезорг не знал, сколько их у меня было. Некоторые так за всю "карьеру" ни одной и не получали, а у меня... тринадцатая.

- Эй, вы живы? - Окликнула меня какая-то добрая душа.

- Определенно!

- Помощь нужна?

М-да, наивный вопрос.

- А сам как думаешь?! - Не слишком вежливо ответила я.

Воевать не хотелось: это все было в прошлом, настолько дремучем и неприглядном, насколько оно вообще может быть. Даже "белая ярость" больше по мою душу не приходила. Что я все заладила "душа да душа". Одно точно - я не собиралась слетать с катушек, я хотела жить хотя бы внешне нормальной жизнью.

Эх, зря я тогда закурила... Еле успели вытащить, пока все не вспыхнуло... Но меж тем мгновением, как я закурила, и как все заполыхало, вклинилось еще что-то.

Или кто-то.

Погоня долго еще не образовывалась, ночь минула, лишь тогда все зашевелились: побеспокоили влюбленных наконец-таки.

Те, кто меня искали, летали на плоских штуках, напоминавших то ли косые прямоугольники серебристого цвета, то ли опавшие листья в измороси. Мне бы такую - они управлялись явно усилием мысли. Пока, впрочем, меня слишком видно на фоне буро-зеленой поверхности земли. Гигантские корни, образующие, подчас, целые арки и своды, укрытием служить, может, и могли, но я не хотела рисковать: с корней свисали какие-то растения, мох "заползал" на них, но сам слой дерна ближе к корням был несколько тоньше, можно провалиться и измазаться в грязи, если не утонуть.

Измазаться?

Осторожно я заползла под один кривой корень, весь увешанный мхом и опавшими иголочками, воткнула топор снизу вверх в корень и, чуть попрыгав, все же окунулась в грязь. Вонь несусветная, там еще что-то под дерном копошилось...

Опустившись пониже, испачкалась по пояс - больше лезть не стала, думая, что вообще тогда не выберусь. Потом, методом осторожного валяния в луже с проворачиванием вдоль основной оси тела, я замазалась вся, цветом слившись с тем, что было под ногами - присыпала себя иголочками и натерла вхом для полноты картины. Красавица! Хоть сейчас замуж за лешего!

Вытащила и спрятала на время топор, задумавшись, чем бы сбить хоть одного преследователя, которые плавно скользили в вышине, высматривая принцессу.

Вся беда состояла в том, что здесь не было камней. Вообще. Думается, если бы все было так безнадежно в России, то Петр чёрта с два отгрохал Питер. Как же они умудрились постоить храм и дворец? Из чего? Откуда они навезли эти глыбы камня?

Ответ пришел, как всегда, неожиданно. Стоило только в этом "камуфляже" попасть под солнечные лучи, грязь сразу высыхала и каменела. Значит так, заметка на будущее: обзавестись зонтиком или передвигаться ночью. Зато вопрос, где взять камень, отпал. Слепив несколько комочков, я выложила из на солнышко. Пирожки готовы. Кто будет жрать? Ага, вон один сполз пониже, виражи наворачивает под корнями. Пока он был еще далеко, уяснила еще одну вещь: понятно, почему люди тонут - из самой грязи, конечно, выбраться можно, но, стоит сделать это, как ты тяжелеешь, застываешь и, ничуть не шелохнувшись, сползаешь обратно, разрывая дерн и мох: камнем на дно, прямо.

Преследователь на приличной скорости минул мое укрытие, в которое я заблаговременно втащила камни, что, однако, не спасло его затылок от моих "пирожков". Быстренько скользнув ближе, я запрыгнула на одичавший лист и утащила павшего воина в свою нору. Здесь я дождалась относительных сумерек. В храме с меня взяли слово во избежание невинных жертв, пришлось невменяемого человека расстелить посередь мха, чтобы сверху кто заметил - и это вместо того, чтобы скинуть его в "прорубь", мной же и продырявленную. Позже, небось, будет всем хвастать, что его дриада спасла или, кто их знает, грязевая русалка, например.

Оседлав (и изгвоздав) свое новое средство передвижения, которое оказалось весьма живым и проинструктированным храмовниками, доверилась тому, куда оно понесло. А вот убей я того воина, глядишь, "лист" бы меня по голове приложил и следом утрамбовал.

Шныряние между корнями (я не лезла выше во избежание неожиданных встреч) лист скрасил беседой, которую вел на очень доступном языке. Оказалось, он действительно лист, но (тут далее - гордым голосом) с необычного дерева, которое, проложив себе путь через всю многовековую кладку гор и храма, расцвело внутри него под самым куполом. Говорящее дерево всегда предупреждало об опасности и наставляло слушающих его о дальнейших шагах к большей мудрости.

- То есть, оно знает будущее?

- Да, узорчатое стекло купола позволяет читать звезды.

- Может, оно даже знает, почему я не смотрю в глаза во время схватки?

- Конечно. Ты ожидаешь увидеть осуждение и боишься забыться в ярости. Однако знаешь о своей невиновности.

- Я могла уберечь...

- Поэтому, видя их глаза, ты вспоминаешь страх смерти и тоска тебя ранит. Ты не можешь тогда драться.

Все верно. Или близко к тому.

- Теперь ты мне веришь?

- У меня нет выбора - ты же меня можешь сбросить.

- Пригнись.

Мы проскочили под корнем, я все же решила сесть лицом вперед.

- Я не могу тебя сбросить. - Ответил он.

- Утешает. Почему?

- Исток, - так он называл древо, с которого его срезали, - старо, как мир, оно много повидало, но дела земные давненько не приподносили сюрпризов.

- Подумать только, в поднебесной лаборатории цветет любопытное дерево. А ты - вместо глаза, надо думать?

- Практически. Свидетель.

- И тебе надо вернуться, чтобы все рассказать?

- Нет, это не обязательно, но если успею, то вновь стану частью Истока.

- Как у тебя все просто.

- Ты не уверена в исходе путешествия?

- Меня послала сюда сумасшедшая. Как по-твоему, в чем я могу быть уверена?

- Я не совсем знаток человеческой природы, но такие люди всегда были провозвестниками истины.

- Ты бы поверил, если бы тебя послали в наш мир в виде ковра-самолета, во вменяемость Истока?

Лист надолго притих и даже замедлил скорость полета. Вот и славно, а то я, как на карусели, думала, что земля вертится быстрее и не в ту сторону.

- Усомнился бы. - Ответил он. - Меня сожгут за инакомыслие. Сомнение - удел человека.

- Вот и поделишься открытием с Истоком. Почему выбрали тебя? Ты чем-то плох или, наоборот, хорош?

- Я росту в эту сторону света.

Неожиданно.

- Мы не поднимемся выше, вроде, уже достаточно темно.

- Тогда будем видны с высоты лаборатории, как ты выразилась. Официально, никто не знает, куда ты направилась.

- Дерево солгало?!

- Исток молчит, просто молчит - ты из другого мира, оно за тебя не отвечает, а помощь предоставлена из гостепреимства. Такого шанса увидеть нечто иное давно не выпадало.

- Оно решило повеселиться? Тебе смешно?! Мне так ничуть!

- Ты слишком ответственно относишься к этой прогулке.

- Прогулке?! Хочешь сказать, мне никто не будет мешать?

- Будут, а как же, но и помогать будут.

С учетом того, что мы скользили по самому нижнему ярусу леса, горы, вздыбившиеся у нас перед носом, едва летально не пропустили. Лист сделал маневр, поразив своей реакцией, и скользнул сначала в сторону, а затем уже вверх. Что и говорить, я едва не слетела с него.

- Предупреждать надо!

- Мне самому сказали в последний момент!

- Кто?

- Они. - Вместо человеческого кивка головой он развернул меня назад. - Мозаики. Можем подниматься?

- Валяй. - Тихо разрешила я. Лист спирально пошел вверх, позволяя мне во время вращение оценить панораму на триста шестьдесят градусов. Заходящее солнце окатило верхушки цветов на макушках деревьев. Стеклянный купол храма блестел, как маяк. Мы благоразумно остались в тени гор, высившихся, получается, у меня за спиной.

- Что по ту сторону кольца гор?

- Ничего.

- Как это?

- Выженная поверхность гор, пологий скат прямо в небеса смертных.

- Откуда знаешь?

- Видел в отражении звезд. Человеческое "небо" гораздо ниже нашего, поэтому скат горы ведет на облака.

- Мы так высоко?

- Очень. Олимп - это не шутки.

Я вздохнула и слезла с листа на горный уступ. Стоило солнцу погаснуть по эту сторону, как я начала подъем. На самом краю меня уберегло от окаменения наличие нескольких фигур, менее осторожных, чем я: они высунулись под последние лучи раньше, чем оно скрылось.

- Люди, если и поднимаются сюда, пугаются ликов этих несчастных. - Выдал историческую справку лист. - Они словно кричат об ужасе, который так и застыл на их лицах. - Пустился он в цитирование.

- А никого не насторожило, что они каменеют, якобы оборачиваясь назад, к людям? То есть их пугают свои же, со спины, получается?

- Об этом есть легенды, что это беглые боги, которые захотели стать смертными, по большой любви, конечно. Ну и стали. На веки вечные.

- А на самом деле?

- Беглые ученики храмовников, упавшие или скинутые со стен. Они хотели унести секретное знание - плод Источника.

- Но у них в руках ничего нет.

Лист колыхнулся и облетел несколько фигур.

- Может, под слоем грязи? - Подсказала я.

Видимо, он с кем-то согласовал действия и хлопнул парочку неудачников постарее. Ничего.

- Нас это всегда интересовало. - Пояснил он свои действия.

- Не объясняй. Если ничего нет, значит их ждали и сразу что-то забрали из рук, а потом уже бросили их каменеть на краю... Но как храмовники их не раскусили в процессе обучения?

- Это в целях поддержания интереса.

Реклама. Ничего себе, как они утечку информации организуют.

- А боги-то есть на Олимпе?

- Они здесь редкие гости и недолгие. Все и так неплохо функционирует.

- Но это же Олимп!

- И ты думаешь, что Земля, конечно? Мало ли Олимпов во Вселенной. Этот Олимп, значит, самый заброшенный.

- Что такой голос невеселый?

- Я их так и не увижу, возможно, ни разу. Жаль. Говорят, они великолепны.

- Говорят... Чем древнее времена, тем они лучше кажутся. Нашел что-нибудь?

- Это не на твоем языке, случаем?

Я подобралась ближе. Из одной полой статуи, разбитой листом, выпала карта. Действительно, русский.

- Как ей это удалось?! - Не сдержалась я. - Как ей удалось!?

Четкие инструкции, как найти камень под имеющийся хрустальный ключ. Я запомнила данные и порвала карту. Лист "завис".

- Что не так.

- Но это же... Это же новый повод к войне! Ее не было веками! Ты уничтожишь нас!

Он реально набросился на меня, стараясь то плашмя попасть по голове, то порезать краем, а то и вовсе скинуть с обрыва. Тут его словно одернули за недостойное поведение. Угомонившись, он объяснил, что страх Белого Огня присутствует всегда: некогда боги им изводили вредителей Источника, а однажды и на него замахнулись. Если бы не вмешательство пантеры, то от Источника ничего бы не осталось. С тех времен, конечно, Огонь ушел, но страх жив.

Пантера, говоришь. Это уже интересно, это уже большое кое-что!

- Настоящая пантера?

- Да, самая обычная кошка-альбинос, но боги, из тех, что еще оставались, ее не тронули.

Вот тебе и полная картина.

- Идем, лист, я знаю, зачем меня сюда послали.

Сфумато - эхо в голове звучит;

Как будто что-то упускаю.

Нечеткий лик туманом скрыт;

Тебя по-прежнему не знаю.

Не устаю смотреть в глаза,

Пусть тянут за руку отвлечься,

Не оглянусь, нельзя назад,

Горят огни, что можно спечься.

Я больше не хочу тебя,

И, в забытье теряя волю,

Последним росчерком пера

Тебя обратно я неволю.

Смотрю на кольцо, как баран на новые ворота. Шеф вышел, а я сижу за столиком вместе с "этим". Наверное, во мне больше мужского - я не хочу замуж, мне тоже моя свобода, как воздух, а дышать, такое впечатление, что нечем. Да и не в шефе дело! Мужчина прямо как заказан с некоего небесного каталога: раз нет справки об инвалидности, готов все делать по дому сам... "Быт с полпинка", только кнопки нажимай. Зачем ему тогда я? "Токмо удовольствия ради". Кажется, я просила вычеркнуть всю эту "атрибутику" счастья.

Мефисто по-идиотски разводит клешнями, ой, лапами, и остается в недоумении, мол, оно само додумалось. А у самого глаза хитрые и злые. Шиш ему, а не замужество, после всех этих его "искушений". Вывел из себя, да так, что ему мало не показалось. Не уверена, но все же он дрогнул. Был такой момент, если это не чистая фантазия, когда он был уверен, что я "соскочу с крючка". Поэтому - на время - оставил меня в покое.

И я бы рада насладиться этим отпуском в череде дней, наполненных его галлюцинацией, но тут шеф решился на "серьезный шаг". Значит, теперь Мефисто полагается на автоматику и ни за что не собирается отвечать? Нет уж, я этого так не оставлю! Осталось только найти способ эту баталию развязать.

М-да, с какой непоколебимой уверенностью в собственной правоте я пошла на эту сделку, с таким же маниакальным упорством я решила "вертать все взад". Кто ж знал, что поворотный момент совпал с такими событиями.

Из подземелья на меня бросился клок шерсти. Таково по-первости было ощущение, когда мы сунулись под камень, поднявшийся со дна ручья (ключ превратился из хрустального в часть камня и перестал быть виден). Вода ничуть не помешала этому зверю попытаться слопать меня в полете. Да, напавший на меня шерстяной свитер оказался зверем, еще достаточно живым, чтобы плотоядно щелкать челюстями у моего горла.

Лист применил собственный метод усмирения, после чего удалось хоть и исхудавшую, но тяжелую кошку с меня скинуть. За то время, что я пыталась вправить ключ в выемку, стоя по пояс в ледяной воде, с меня, благо, что смыло всю грязь, но я безмерно закоченела, да еще и не ждала сюрпризов со дна. Результат налицо: меня едва не покромсали.

- Если б знать, что все ради этой встречи! - Ворчала я, смывая остатки грязи за ушами. - Надо вернуться к Истоку, пусть найдет способ меня вернуть.

- Нам в любом случае придется это сделать. - Ответил лист.

Я мельком оглянулась, забко ежась от малейшего дуновения ветерка. Ладно, что мы имеем? Пока шла сюда, рисковала окаменеть, в обратную сторону - замерзнуть дело пяти минут. А тут еще эти... хоть бы друиды, а если нет? В костер - и дело с концом.

- Отдай нам лист! - Перевело нечто, отдаленно напоминающее седой пень с посохом. - Мы так долго ждали дара небес!

Лист звенел на ветру. Вляпались. Условие сохранения тайны дерева было вторым по важности, после сохранения жизней невинных.

- Эти - не невинные! - Тихо подсказал кто-то.

Я завертела головой, ища хоть что-то, напоминающее укрытие. В руке сам собой оказался топор, но седой пенек, в смысле, дедушка ростом с пенек, вскинул свой посох. Стою, значит, жду реакции: гром ли меня поразит или паралич. Ничего. Шутит он, что ли?

А тут еще зверь приходить в себя начал. Вот уж не знаю, что лучше: толпа сатанистов, или кто они там, или голодный кот.

- Они хранители леса! Но жаждут бессмертия, которое, якобы, дает древо жизни.

- Так твой Исток - древо жизни?

- Не совсем...

- Так зачем такие слухи пускать, если тебя сейчас на заварку пустят!

- Не путай здешние сроки жизни и наши: они и соотносятся как миг и вечность, в их понимании.

Пантера, повинуясь рефлексам, набросилась на первого попавшегося. Остальные, не заметив потери в строю, следили за моими поползновениями.

- А не иномирец ли это часом? - Озадачил всех присутствующих на турслете магов "старый пень".

- Единственный иномирец, который прибыл к нам, и тот - убийца. - Против воли, я вздрогнула, вспомнив Юльку, и пропустила момент.

- Нечего с ним церемониться! - Поддержали его и тут же попытались применить против меня весь свой магический арсенал. Кое-кого удалось- таки вразумить, правда, для этого пришлось еще проредить их состав.

- Однако легенды гласят, что зверь при иномирце - символ его благих намерений... - Так же спокойно продолжил волхв начатую мысль.

- Ты бы еще позже сказал. - Заявила я, отдышавшись. На мой жест рукой "посмотри вокруг", дедуля обратился к побоищу и умолк окончательно. Начав скорбеть по погибшим, старец окончательно выпал в нирвану.

Пантера исчезла за деревьями и кустарником, которые были нормального размера, хотя, после увиденных исполинов, казались недомерками.

Воспользовавшись замешательством, лист тактично ударил меня под колени, я плюхнулась верхом и тоже скрылась из виду. Не на долго. Пантера, периодически задирая морду, точно следовала за мной по земле. Я уже потихоньку стала смиряться с тем, что мне организовали эту командировку только по случаю, да еще с выгодой для принимающей стороны. "Сгоняй, разберись и не путайся под ногами" какое-то.

Наличие на листе посторонней, простите, задницы отнюдь не мешало тому едва ли не в режиме реального времени передавать новости Истоку.

- Исток тебе благодарен.

- За что?

- И за представление тоже.

- Спроси, что это за зверь и зачем он бежит за нами?

- Тебе лучше знать. Его заперли еще когда боги были с нами. Они знали, что делали.

- Конечно, знали, сначала сорняки огнем пололи, а потом и древо им за сорняк сошло. Вот и заперли зверушку.

- Ты смеешься?

- Я нервничаю: если я сойду на землю, она меня съест. Останется сказочка без героя...

Сказочка. Ее же кто-то писал. Сказочка про Ять? В голове вторично щелкнуло, но теперь вспоминание стало четким, почти живым. Измотанный зверь, весь в чужой крови, как я успела разглядеть, неотступно следовал за нами, как тень, на пределе своих сил.

Неужели он защищал? А напал сослепу - водичка в глазки попала? Или это способ проявления радости?! Чур меня, на будущее, от такого "теплого приема".

- Надо найти местечко поукромней и спуститься.

- Это противоречит твоему последнему мнению.

- Я кое-что вспомнила. Ой, и давно же это было.

- Могу я быть свидетелем?

- Должен. Я-то вспомнила, а зверь хочет жрать.

Мы спустились в чьем-то саду, в глубине которого стояла полуразрушенная часовня. От крыши остался остов, но кирпичная кладка стен сохранилась, хотя пола уже не было - внутри валялись камни и росла полевая трава. Приземлившись, стали ждать. Пантера осторожно вошла в дверной проем и посмотрела мне в глаза.

Чуть сбиваясь с ритма, я припомнила слова инициации в зверя. Пантера прыгнула. Я хотела укрыться, дернувшись в сторону, но она оказалась ловчее. Ударом меня обушило в угол, несколько кирпичей, если бы не лист, обязательно размозжили бы мне голову. Зверя больше нигде не было.

- Могу ли я от имени Источника узнать, как такое возможно? Боги не могли совладать с нею! - Сквозило изумление в его словах.

- На лету, если ты не против.

Я расположилась так, чтобы видеть небо, но глаз не открывала.

- Все дело в том, - начала я, - что дух человека, если он развит, не зависит от богов. Мы избавились от этого зверя достаточно давно. Или он сам ушел от нас.

- Нас? - Уточнил он.

- Меня и той, что меня послала. Не так давно бежал, но укрылся в другом мире, причем, в прошлом этого мира, как я теперь понимаю.

- Нашего мира? - Уточнил он точности для.

- Да.

- Но почему?

- Кое-кто захотел нормальной жизни, без войн.

- Та, что тебя послала?

- Она.

- А что она из себя представляет? Она изгнала дух?

- Она - та же я, только другая.

- Не понимаю.

- Свойство человека: сбор общих мыслей, желаний образуют в нем множество личностей. Нас объединял дух зверя. - Я вкратце рассказала историю магистрата и суть ЭБ: воздействие на чакры и энергетику человека в ходе "представления" с холодным оружием. - До этого она ничего против меня не имела, а потом... просто пантера сбежала.

- Но это не объясняет, почему она отправила тебя сюда.

- Почему же. Это было вполне закономерно. Я бы даже сказала, логично с ее стороны. Нас больше ничего не держало вместе после... - Я помедлила, думая, рассказывать ли дальше. Лист молчал, "затаив дыхание", как вообще может существо его формы сделать это.

- Просто она как-то попросила избавить ее от человеческой любви, что знающий человек и сделал. Больше она этого мучительного для нее чувства не испытывала и балом стал править рассудок. А рассудок все разделяет.

- Люди - странные существа. - Глубокомысленно изрек лист. - А дальше?

- А что дальше? Сначала исчезли нормальные отношения и это чувство, а затем, как и на любом пути, начинаются искушения. Одно из них она и попыталась преодолеть без меня, как я ее не отговаривала: ей нравилось быть мною, побеждать моими руками, чувствовать слепящую ярость, которая охватывает в сражении, но... наверное, люди действительно странные. Много сложнее победить себя, чем противника, даже зная его слабости.

- И она отправила тебя сюда?

- Да. А затем...

- Что? - Лист подрагивал в полете от нетерпения.

- Захотела и проснулась другим человеком. Попросту говоря, внутри своего мира выстроила еще один, "идеальный", где нет меня, борьбы, зато есть один тип, весьма дьявольской наружности. К сожалению, кроме этого чёрта у нее не осталось других проводников по собственному безумию. Ее реальное тело, настоящее, поддреживается машинами, а сознание до определенного моментра упорствовало в забытии. Сейчас уже не знаю. Кажется, и без дьявольского помощника она разрушает себя.

- Это ужасно! Но зачем ей это? А если она не выберется оттуда?!

- Тогда все кончено: собственные иллюзии погребут ее под собой. Ну, или, на худой конец, она доживет свою выдуманную жизнь и с облегчением умрет по-настоящему.

К тому времени, как я договорила до сего момента, мы уже перелетели кромку гор (по виду, так этот Олимп представлял собой потухший вулкан; дальнейшие события подтвердили мою догадку). И я принюхалась совершенно произвольно, вдыхая аромат. Пунктиром просочилась старая головная боль.

- Тебе не кажется, что горит что-то? Или это просто грязь воняет?

- Обоняние у меня отсутствует. Но что-то греет изнутри гору. Источник говорит, время еще есть. Он самопроизвольно смог настроиться на твоего отправителя.

- И что?

- Говорит, что горит архив, где разбирала бумаги...

- Почему горит? Поджог!? Кто?

- Он просто вспыхнул. Кто-то узнал секрет твоей отправительницы и отомстил.

- Секрет? Я ни о чем подобном не знаю!

- Знаешь. Источник говорит, знаешь. Но тебе запретили вспоминать, пока ты не встретишься со зверем.

Головняная боль лавиной ударила в голову. Точнее, может, и не головная боль, но реакция была определенная и ярко выраженная. Кто-то жарил мои мозги на космическом огне. Руки дрогнули, все тело затрясло, как в лихорадке. Вскоре поняла, что падаю с листа.

Безобидный выходной на работе. Все уже знают. Шеф у более высокого начальства, в понедельник будет злой, что его, как мальчика, сначала отчитали "за все хорошее", потом пожурили и оставили в покое наедине с невеселыми мыслями о повышенном плане. Хоть иди картины продавай. А тут еще я рогами уперлась и, судя по возгласам сотрудниц, "дура набитая - своего счастья не понимаю". Я-то как раз наоборот стала только-только его, понимаешь, прозревать, а мне тычут пальцем в лицо и тащат взамуж.

Понедельника ждала, как кары небесной за ослиное упрямство, невесть с чего образовавшееся. В результате, в субботу эту отключила все телефоны, затаилась в архиве и тихо шелестела бумагами.

Хотя последние минут двадцать я безуспешно пытаюсь сфокусировать взгляд на картинке из проекта "Мефисто". Ять, ять... Ну, буква, ну, кириллица. А основания для беспокойства есть, иначе стала бы я...

Пришла служба доставки. Разве они по выходным работают?

- Мне пакет?

Удивление. Действительно мне. Распрощавшись с почтальоном, забралась обратно в архив и там уже вскрыла письмо. На ладонь вытряхнулся кругляшок с черепом и скрещенными костями. Блин, надо сказать Ять.

- Что-что? - Переспросил Мефисто, стоя у двери и, видимо, подслушивая.

- Ничего. Дела давно минувших дней.

- Кто такая Ять?! - Продолжил он наседать на меня. - Это ведь не просто твои выдумки!

Понеслась.

- Кто это?

- Так я тебе и сказала.

Вспомнилось все, и машина, и курение, и картинка, валяющаяся рядом с черной меткой. На дороге я тихо говорила сама с собой, а заодно и с картинкой. Говорила стихами.

- Кажется, ты просил тебя освободить тогда. - Проявила я подозрительную для шизофреника здравомыслие. - Не напомнишь, как это звучало?

- Так жги, раз властелин огня... - Начал он, теряя человеческие очёртания и превращаясь в монстра у меня на глазах.

- Раз ты ему хозяин! Зачем ты слушаешь меня...

- Холста тюрьмой снедаем? - Договорил он вместе со мной утробным голосом.

- Точно! - Я едва не захлопала в ладоши. - А помнишь, почему я это сделала?

- Я тебе кое-что предложил. - Его суть заполнила собою все пространство, как легковоспламеняемый газ. - Нормальную жизнь!

Я злорадно расхохоталась ему в лицо.

- Нет, чёртяка, ты обещал, что ДОКАЖЕШЬ мне абсурд этой жизни! Докажешь, что это не мое! Вот как звучат твои слова в договоре, кретин!

Его глаза сверкнули огнем, но я уже не собиралась останавливаться:

- А знаешь, что еще там написано? Конечно, знаешь! Если я пойму это до того, как душа будет твоей, все вернется к тому, с чего начался договор. Ну что, где моя душа?!

- Докажи, что ты хоть что-то поняла!

- Легко! Ты за своим сфумато это и не разглядел. Топор.

- И что, что топор?! Мало ли... - Метались вокруг меня черные глаза-дыры. И жадно открываемая пасть, из которой несло серой.

- Э нет, не мало ли, а у меня! Пусть хоть трижды нормальная жизнь, это, - я показала топор, - и это, - я подкинула черную метку, - все равно будут при мне, кем бы я не жила и в чьей бы шкуре...

Он не стал дослушивать и ударил. Больно. Прямо на деревянные стеллажи. Бумага словно взбесилась и стала наносить раны.

- Ты продул, Мефисто! - Отмахивалась я. - Проиграл по полной программе! Ты не знаешь, где она! - Прикрывала я горло.

- Пусть она сама сюда придет. Ять, если я не ослышался? Посмотрим!

- Не придет.

Маленький человечишко лежал в руинах стеллажей, такое жалкое, но уверенное в своей правоте созданьице. Что-то начало меняться, Мефисто взвыл, как, наверное, разве что Иерихонские трубы могут. Окатил огнем весь архив и исчез, сам превратившись в фитиль. Я уронила голову. Все вспыхнуло разом. Головокружение. Духота. Гарь. Горячо.

Темнота в самом сердце пламени.

- Все кончено. - Молвил Исток. - Сознание незыблемо. Той, что послала тебя, больше нет. Знаешь ли ты, что она не хотела твоего возвращения.

- Да. - Я сидела у стены на самой верхотуре храма, снаружи, на краю, свесив ноги и любуясь закатом. Олимп едва не взлетел на воздух, земля горела под ногами, однако, стоило принять твердое решение следовать ее приказу, как все стихло. Она именно что приказала не возвращаться, отсидеться вдалеке. Отсиделась, <ять>, лучше некуда. Снова навернулись слезы.

Лист, что поймал меня в моем падении, сам едва не погиб, едва успев обратно к Истоку. По моему настоянию, мне принесли местное средство для мыться стекол: сегодня я буду чистить купол. Взобравшись на его вершину и еле держась под порывами ветра, снова плакала, слезы катились по стеклам, оставляя в пыли узкие дорожки. Передо мной был весь мир и мне ничего уже не было нужно: ни зелени травы и яркости цветов мозаик, ни умиротворенности Истока и бездны неба. Ничего. Вот и еще одну не сумела уберечь. Она шла на это, точно зная, что ее ждет. Прямо как Юлька.

К появлению первых звезд после рассеивания дыма купол был чист. Я еще долго сидела на краю, одижая чудо, но оно так и не состоялось.

Она захотела, чтобы я была свободна - и стало так.

Потом пришли твердые мысли о необходимости как-то изменить имя. Ять - это чья-то старая выдумка, лучше вернуть его ей - она к нему привыкла. Даже если она с ним будет похоронена.

- Может, останешься Пантерой? - Предложил Источник.

- Думаешь, зазвучит?

- К тебе гость.

На карниз ступил неизвестный. Хранитель?! А что, есть и такие? Совет? Не смешите, мне это не нужно. Другие миры? Ребят, вы за кого меня принимаете? Чего?! Какая еще "реальность второго порядка"?

- Я могу подумать?

- Конечно, нам некуда торопиться. Смените титул с "магистр" на "эксперт", попутешествуете... Писать не пробовали?

С последней встречи прошло с месяц времени, от силы полтора, но мы успели разбрестись кто куда. Дезорг в спешке искал, кто выслал черную метку. Редкость для нынешней его подшефной структуры такие выходки, что и говорить. Землю рыть, а отправителя надо найти. Дезорг подозревает, что и иномирцы могли пронюхать, Зевс на совете ни о чем таком не обмолвился, но категорически отказался вмешиваться в ее "чары", сославшись на очередной... как же он выразился? Приступ магии к его стенам. Станет ли он изворачиваться с меткой, чтобы заполучить к себе... Ять? Или ее саму? Кого?

Михал Львович уехал в командировку, не иначе как в западный удел, в смысле, координировать наши действия с заокеанскими коллегами да лекции читать по душевной механике.

Сижу дома я, а что ж мне еще делать. Из шрама постоянно сочится кровь. Правда, с час как кровотечение остановилось. Понимая, что что-то случилось, я выбежал на улицу и поехал в больницу: находясь в ее поле, я мог наблюдать, что в ней происходит.

Но я туда так и не доехал. На мобильный позвонил неизвестный мужчина и сообщил, что она на самом деле в другой больнице: ее осматривают после ДТП - машина кувыркнулась в кювет. Перемкнуло так, что я ехал сам не свой, абсолютно не представляя, что меня ждет. Нет, не в плане того, как она выглядит, а ПОЧЕМУ она оказалась в овраге на заснеженной трассе, ведь она хорошо водит.

Что-то с памятью, сначала неуверенно дрогнули воспоминания в попытке сместиться и затеряться среди прочего мысленного хлама, но затем они вновь вправились.

Господи, она выбралась!!! Петля и искажения исчезли! Оно закончилось!

Горение резко спало, стало всего лишь попахивать паленым. Это пепел от сигареты падает на обшивку. Чёрт. Ой!

Я в подвешенном состоянии, как в сумке кенгуру с дыркой внизу, сижу, если можно так выразиться, в перевернутом автомобиле. Добровольные помощники ищут трос, чтобы меня хотя бы поставить на колеса. Картинка лежит на потолке. Осторожно взяла ее и посмотрела на обороте. Ничего.

"Вот и ладно, - воткнула я ее поглубже в снег сквозь разбитое окно, - сейчас из меня повытаскивают осколки, посоветуют не курить за рулем (и вообще не курить тоже) и отпустят домой".

Илья влетел в больницу в самый неподходящий момент: обнаружив в кармане метку, я стала пристально ее разглядывать. Потом сжала в ладони и она исчезла из этой реальности. Исчезла из настоящей, самой, что ни на есть, реальной реальности. И оказалась в ладони другой женщины, которая была в это время на Олимпе.

А Олимп везде, где Зевс. А Зевс везде, где... именно - неприятности.

- Услуга за услугу! Топор и метку я тебе туда подкинул, а ты выкини тех головорезов из Русти, а?

- Ты хоть знаешь, что метка значит? Это бои без правил, дуэль. Очередные! А она ведь поклялась себе никогда больше здесь не оказываться!

- Не без правил, а по правилам того, кто тебе это послал. Читать надо чаще!

- Ты переписал устав?!

- Обижаешь. - Театрально надулся он. - Сжег.

- Ну, тогда показывай.

Мы вышли внутренними покоями на башню. Я окинула взглядом толпу.

- Справишься без Ять? - Ехидно поинтересовался он.

- И ты справишься. Отправь всех к Игнессе, подчисти остатки прахов и пообещай им ее подземелья, наверняка, что-нибудь найдут.

Зевс немного постоял в раздумьях, а потом надиктовал писцам текст послания.

- Думаешь, поверят?

- Если нет, тогда и зови, а то у меня куча дел простаивает, того и гляди, Совет Хранителей от перенапряжения разнесет.

- А как же Ять?

- Меня можешь звать Пантера, я в твоем распоряжении в любую свободную минуту. Ять поклялась больше здесь не оказываться, но, возможно, она передумает. - Я кивнула на внизу толпящихся. - Уж если скучно станет, точно сама тебе здесь под стенами что-нибудь организует.

- Учти, я хочу все знать! - Вдогонку крикнул Зевс.

- Это вредно даже Мефистофелю.

На звонки не отвечает, хотя телефон включен, в больнице ее уже нет... Кажется, я готов сойти с ума по-новой. Однако, этот план отменился, когда она наконец ответила. Не отключаясь и слушая ее рассказ, вел машину к ее дому. С чёртями покончено. Дома смотрел на нее, когда оказались вместе. Больше не было животного ужаса от ощущения, что ее жизнь зависит от механизмов.

Всего этого просто не случилось, всему этому не было места в нормальной жизни. Хм, спрятав кольцо, решил оставить предложение до лучших времен. Впрочем, кажется, она говорила с дедом, он-то уж ее просветил, что к чему. Говорить ли ей, что Торчковицы сгорели или не стоит? Ну их к чёрту, не до них тут.

На какое-то время воспоминания о собственной слабости и неверии в больнице, когда казалось, что ее уже ничего не спасет, удалось подавить. Но в голове все равно не укладывалось, как человек может хотеть сам себе устроить психическое расстройство. Что-то ей удалось из своей психики "выродить"... Но та ли она женщина, которую я знал?

- Ох, дайте мне только добраться до того <...>, кто послал ей метку! Ну я ему клюв-то скотчем замотаю! Я ему перья повыдергаю! Он у меня мыло жрать будет! И чирикать бабьим голосом! Я его собственными руками... за профанацию устава! Ты слышишь меня, попугай с изжогой!? Чего тебе, Михал Львович?

- Товарищ дезорг, поступило приглашение на рыбалку от его святейшества Зевса, не иначе как на одноразовых золотых рыбок.

Долгое молчание в ответ, потом нечленораздельное бормотание.

- Товарищ дезорг, помехи?

- Да нет, говорю же, как можно громовержцу отказать, тем паче если он король... тем паче, если золотые рыбки...

- Будете?

- Так куда я денусь.

- И скотч, скотч, главное, не забудьте! И мыло!

Совместный смех и разъединение международной линии.

(1) В повести упоминается, что Ять отправила Пантеру "в прошлое другого мира".

Так вот, Пантера присутствовала как персонаж в серии повестей задолго до появления Ять. Так что для меня, как записывателя историй, было очень интересно узнать, откуда она вообще взялась. Объяснение появилось несколько лет спустя.

(2) Уже после набора и редакции третьей повести, попалась следующая информация:

"Речь рифмованная - расстройство речи, при котором больной рифмует слова, часто в ущерб смыслу. Наблюдается у больных с маниакальными состояниями и при кататонии. Кататонический синдром, в свою очередь, чаще всего наблюдается при шизофрении."

А Ять слова рифмовала. И я вместе с ней:) Бу!

Оставить комментарий © Copyright Мишина Надежда Викторовна (koleshkliko@gmail.com) Размещен: 07/11/2010, изменен: 14/02/2011. 119k. Статистика. Повесть: Фэнтези, Мистика Сказочка про Ять. Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Третья повесть.

Мишина Надежда Викторовна : другие произведения.

Сфумато Мефистофель

© Мишина Надежда

Сфумато Мефистофель.