Путятин Александр Юрьевич, Минасян Татьяна Сергеевна : другие произведения.

Наука возрождать

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Повесть для конгресса фантастов "Бастион". Раздел соавтора находится здесь.

Александр Путятин

Татьяна Минасян

  
  

Наука возрождать

Часть I. На пути к безумной мечте

Глава 1. В аду нет дорог

  

"...мудрость мира сего есть безумие перед Богом"

(ап. Павел. 1-е послание к коринфянам)

  
   Длинный отполированный дубовый стол был почти пуст, если не считать двух лежащих на краю диктофонов, и его поверхность сияла солнечными бликами. Кабинет, наполовину перегороженный этим столом, тоже казался пустым - в нем порой собирались больше семидесяти человек, но сейчас их было всего двое. Мужчина и женщина, сидевшие друг напротив друга на одном конце стола, рядом с диктофонами.
   - Ну что, начинайте, Иван Григорьевич. Что вы хотели бы узнать? - спросила женщина своего собеседника с вежливой улыбкой.
   - Если можно, я хотел бы начать с самого далекого прошлого, ваше величество, - ответил мужчина. - Ваша биография будет опубликована к двадцатилетию со дня восстановления монархии, так что логичнее всего будет сначала написать о том, как возникла сама это идея.
   Женщина снова чуть заметно улыбнулась, и на ее лице появилось не то мечтательное, не то задумчивое выражение.
   - Сама идея реставрации монархии, что называется, носилась в воздухе еще в начале двадцать первого века, - сказала она. - Вы это, не сомневаюсь, знаете. И, видимо, вы имеете в виду: как эта мысль пришла в голову тому, кто от громких слов перешел к последовательным действиям, придумал и разработал план, подобрал команду исполнителей, способных достучаться до людей, до самых разных людей... Вы ведь это хотели сказать?
   - Совершенно верно, ваше величество.
   - Что ж... - теперь рассказчица, казалось, вспоминала что-то очень далеко, давно оставшееся в прошлом. - Это было много лет назад, еще до моего рождения. В две тысячи сто тридцатом году, во время очередных президентских выборов. Академик Юрий Глебов - точнее, тогда еще профессор Юрий Глебов - проводил разные социологические исследования и во время этих выборов, и во время предыдущих, и видел, что во время каждой кампании обстановка в стране накаляется все сильнее. И в конце концов, он пришел к выводу, что если так будет продолжаться и дальше, то через несколько десятков лет в России либо начнется гражданская война между сторонниками разных кандидатов в президенты, либо вовсе полная анархия. Это подтвердили и многие его коллеги, и они все вместе стали думать, как избежать катастрофы.
   - И тогда Юрий Глебов стал продвигать идею реставрации?
   - Да, хотя и не сразу. Сперва ему нужно было просто убедить как можно больше людей, что жить так, как в то время жила Россия - нельзя...
  

* * *

  
   Идея срезать путь через сквер оказалась очень и очень плохой. После долгого сидения в очереди в банке Юрию Глебову хотелось поскорее прийти домой, но стоило ему свернуть в это обычно тихое место, как на него обрушился рев голосов, усиленных мегафонами, и женский визг, который без всяких технических средств с легкостью перекрывал все остальные звуки. Слов, которые выкрикивали собравшиеся там люди, было не разобрать, но можно было не сомневаться: в сквере тоже устроили митинг. Кто бы мог подумать, что желающие пошуметь и попиариться перед телекамерами доберутся даже сюда!
   Наверное, Юрию Павловичу стоило развернуться и пойти домой своей обычной дорогой, но там, на проспекте, тоже бушевали митингующие, от которых он, собственно, и решил держаться подальше. Посчитав, что проще уж пройти сквозь сквер, чем возвращаться и терять лишние полчаса, он, опираясь на трость, двинулся в обход перегородившей ему дорогу толпы, делая вид, что пытается отыскать кого-то глазами. Пусть крикуны думают, что он - один из них и просто ищет своих единомышленников, а не пытается поскорее уйти.
   - ...потому что только с Теплаковым мы сможем стать по-настоящему цивилизованной страной! - вопил в мегафон какой-то молодой человек в центре толпы. - И если вы не проголосуете за него, если отдадите свой голос его продажным противникам или вообще трусливо отсидитесь завтра дома, вы предадите нашу страну, предадите Россию! У каждого из нас есть право самим выбирать главу государства, самим решать, кто достоин им стать! И поэтому я говорю каждому из вас: ты обязан голосовать за Константина Теплакова, иначе ты предатель!
   "Прям железная логика, ни к чему не придраться!" - фыркнул про себя профессор Глебов, пытаясь обойти заполонивших аллею слушателей оратора по газону. Это оказалось не так-то просто, потому что и там стояла куча людей, между которыми ему пришлось протискиваться и которые как раз в этот момент начали громко скандировать:
   - Теп-ла-ков! Теп-ла-ков!!!
   Юрий тоже выкрикнул пару раз эту фамилию, продолжая притворяться ищущим какого-то конкретного человека. Пара мужчин, мимо которых он проходил, подозрительно скосили на него глаза, но не стали отвлекаться от криков и дали ему пройти. Глебов же радостно ускорил шаг - кажется, ему удавалось благополучно пересечь сквер, и задерживаться в нем не стоило.
   Он почти добрался до конца сквера, когда вопли позади него внезапно стали громче. Теперь в них уже нельзя было разобрать ни фамилию кандидата в президенты, ни другие слова - люди просто испуганно завизжали. Юрий Павлович обернулся - и в следующее мгновение его окатил фонтан ледяной воды. Охнув от неожиданности, он шарахнулся в сторону, еще не до конца понимая, что происходит, и другие люди, находившиеся рядом с ним, тоже закричали и принялись метаться из стороны в сторону, натыкаясь друг на друга. Глебова толкнули один раз, другой, он едва не упал и сам начал работать локтями и тростью, выбираясь из внезапно окружившей его со всех сторон толпы и всеми силами стараясь удержать равновесие. Если бы его сбили с ног, ему, возможно, уже не удалось бы подняться - его затоптала бы куча перепуганного народа.
   На него еще раз обрушилась струя ледяной воды, и он тоже не удержался от крика, но почти не услышал собственного голоса. Однако кое в чем новые острые ощущения помогли ему - пожилой мужчина так резко рванулся в сторону, стремясь вырваться из-под обжигающе холодного водопада, что ему удалось растолкать попавшихся на пути митингующих и выбраться из толпы. Взмахнув руками и все-таки едва не упав, поскользнувшись на мокром газоне, он поспешно проковылял еще дальше и остановился отдышаться в углу сквера, возле старого дерева. Мимо него с воплями и руганью пробежали несколько человек, а по стволу дерева хлестнула тугая водяная струя, заставив его отшатнуться еще дальше.
   - Да чтоб вас всех..! - выругался Глебов, в очередной раз спотыкаясь и чудом не падая в растекающуюся по асфальту рядом с газоном лужу. Он все еще не до конца понимал, что происходит. То есть, в общих чертах все было ясно: полиция и спецназ решили разогнать митингующих водометом. Но с чего вдруг им понадобилось это делать в маленьком сквере, где собралось не так уж много народу и не происходило особых беспорядков? Или беспорядки как раз начались, пока он пробирался сквозь толпу, но на них успели быстро среагировать?
   Хотя все это не имело никакого значения. В любом случае надо было поскорее сматываться подальше от сквера, где теперь шла настоящая битва между сторонниками "самого демократичного кандидата в президенты" и "защитниками кровавого режима". "Водопад" прекратился, и не успевшие убежать далеко участники митинга, вооружившись какими-то палками - то ли подобранными с земли, то ли принесенными с собой заранее - накинулись на пытавшихся разогнать их ОМОНовцев. Те, впрочем, уверенно отбивались дубинками, и им уже удалось скрутить и потащить прочь из сквера нескольких особенно рьяных демонстрантов, но за кем останется окончательная победа, пока понять было сложно. Но Юрию Павловичу могло достаться при любом раскладе - или от спецназовцев, принявших его за оппозиционера, или от митинговавших, за то, что не бьется вместе с ними за "правое дело". К тому же, он был весь мокрый и дрожал от холода - если не доберется до теплой квартиры и не переоденется в ближайшее время, простуды не избежать.
   К счастью, он уже отбежал от эпицентра борьбы, и к тому же, стоял за деревом, так что на него никто не обращал особого внимания. Был самый удачный момент для того, чтобы слинять, и Глебов уже почти собрался сделать это, когда внезапно увидел, как один из выбирающихся из толпы в его сторону парней нелепо взмахнул руками и рухнул на землю. По нему тут же пробежала пара человек, за которыми гнался ОМОНовец, и один из них, споткнувшись об этого невезучего парня, тоже полетел на газон, хотя в следующую секунду снова вскочил на ноги и помчался дальше. А вот первый упавший так и остался лежать на земле лицом вниз - в первый момент он как будто бы еще пытался пошевелиться, но потом застыл неподвижно.
   Проклиная все на свете, в том числе и собственную мягкосердечность, Юрий Павлович бросился обратно в толпу. Он не был уверен, что ему удастся добраться до упавшего человека и что он вообще сможет далеко продвинуться "против течения", но все же попытался это сделать - и к его крайнему удивлению, ему каким-то чудом удалось растолкать несущихся навстречу оппозиционеров и пробиться к самому невезучему из них.
   - А ну вставай! - рявкнул Глебов, тщетно стараясь перекричать стоящий вокруг шум, и наклонился к лежащему участнику митинга, после чего схватил его за плечо и рывком дернул вверх. Этот мужчина оказался на удивление тяжелым, и если бы он не начал в тот момент приходить в себя, у профессора вряд ли хватило бы сил вытащить его из беснующейся толпы. Но на этот раз им обоим повезло. Едва не растоптанный своими единомышленниками человек внезапно вздрогнул, дернулся и попытался встать, цепляясь за Глебова. Тот, в свою очередь, тоже схватил его покрепче и начал отступать, сгибаясь под его тяжестью.
   На них продолжали наталкиваться другие протестующие, и Юрий машинально отметил про себя, что их как-то слишком много для маленького скверика и что за те пару минут, прошедшие с тех пор, как их начали поливать водой, они все уже давно должны были разбежаться. Но время для того, чтобы разбираться с этой странностью, было не самое подходящее. Их по-прежнему толкали со всех сторон и в любой момент могли сбить с ног, и хотя двигаться прочь из сквера теперь было легче, так как все остальные бежали в ту же сторону, отвлекаться на посторонние мысли не стоило.
   К счастью, толпа с каждой минутой рассасывалась, да и струи воды больше не поливали разбегающихся людей, поэтому идти Юрию, даже с цепляющейся за него беспокойной ношей, вскоре стало совсем нетрудно. Он сделал еще один последний рывок, доковылял до конца газона и оказался на узкой асфальтовой полоске тротуара, отделявшей сквер от проезжей части, после чего не без усилия стряхнул с себя вытащенного из толпы мужчину:
   - Все, отцепись от меня! Навязался же на мою голову!
   - С-спасибо... - прохрипел тот, пошатываясь и с трудом пытаясь удержать равновесие. Глебов даже испугался, как бы он опять не упал, и снова протянул ему руку.
   - Сматываемся отсюда, - сказал Юрий Павлович, внезапно почувствовав, что его трясет от холода. Погода в тот день была неплохая, довольно теплая для середины осени - но не для того, кого окатили ледяной водой из шланга.
   - Да, пошли, - кивнул все еще шатающийся оппозиционер и нервно огляделся по сторонам.
   Мимо них по-прежнему неслись мокрые, испуганно кричащие и матерящиеся люди, и их даже как будто бы становилось все больше. Самым же необычным было то, что особенно громкие крики раздавались где-то вдалеке, в другой части сквера, словно там продолжался бой с ОМОНовцами.
   А еще что-то было не так с самим Глебовым. И дело было не только в том, что он насквозь промок, а в чем-то другом... "Стоп, а где трость?!" - спохватился ученый. Видимо, он выронил ее, когда выбирался из толпы во второй раз, хотя понятия не имел, как это могло случиться.
   Но теперь о старой любимой трости можно было забыть. Скорее всего, она стала оружием кого-то из митингующих и скрестилась с резиновой дубинкой.
   - Давай ко мне, дед, я тут недалеко живу! - предложил вытащенный из толпы мужчина, махая рукой в конец переулка, но профессор быстро замотал головой:
   - Мне в другую сторону.
   - Да тут близко! Иначе по дороге замерзнешь. А так - с другими нашими познакомишься, - мужчина потянул его за руку, и Юрию не сразу удалось высвободить ее - незнакомец, которому он помог, оказался неожиданно сильным.
   - Я - не ваш, и никогда им не буду! - огрызнулся он, отмахиваясь от участника митинга, который, едва услышав эти слова, мгновенно изменился в лице:
   - Так ты за Холодникова?! И здесь за нами шпионил?!
   - Нет, я ни за кого, я против всех ваших гребаных кандидатов!
   - Ах, ты..! - мужчина тут же забыл, что если бы не помощь Глебова, его наверняка затоптала бы толпа, и замахнулся на своего спасителя, но Юрий Павлович не стал дожидаться, когда его "поблагодарят" таким образом, и, увернувшись от удара, быстрым шагом направился в ближайший проезд между домами. Идти без трости с такой скоростью было тяжеловато, но все же возможно, хотя "борцам с режимом", конечно, не составило бы труда догнать его. К счастью, хотя за его спиной по-прежнему слышались крики и топот ног, за ним никто не гнался - обернувшись, профессор увидел, что это просто часть разгоняемой толпы побежала в ту же сторону.
   По-прежнему опасаясь, что кто-нибудь все-таки попытается его догнать, Глебов из последних сил заставил себя идти еще чуть-чуть быстрее. Ему надо было добраться до конца двора, в котором он оказался - и дальше уйти от погони будет проще. Его дом был уже совсем близко, и он знал все проезды и проходные дворы в этих кварталах. Но погони, как оказалось, все-таки не было. Шум позади не прекратился, но стал тише, а значит, баталии продолжались в сквере или где-нибудь рядом с ним, не продвигаясь в сторону Юрия. Но он все же не стал сбавлять скорость - идти медленным шагом означало окончательно замерзнуть, а пока он спешил, ему удавалось не слишком сильно чувствовать холод.
   Вот только в правом боку все это время - профессор Глебов только теперь осознал это - у него все сильнее разрасталась боль. Он вспомнил, что чувствовал ее и в сквере, когда выбрался из толпы в первый раз и бросился назад, чтобы помочь подняться упавшему человеку, но тогда, полностью сосредоточенный на том, чтобы не упасть самому и поставить на ноги этого дурака, Юрий Павлович не обращал на нее внимания. И когда пытался поскорее убраться от него подальше, ему тоже было не до этого. Зато теперь, когда главная опасность миновала и в крови уже не так сильно кипел адреналин, боль стала резко вспыхивать при каждом вдохе, и в конце концов, Глебову все-таки пришлось замедлить шаг, а потом и вовсе остановиться, привалившись к стене дома.
   "Похоже, мне там ребро сломали, - с мрачным видом подумал он, с усилием отрываясь от стены и заставляя себя идти дальше. - Как минимум, оно треснуло. Но явно только одно, иначе далеко я бы не ушел... Уже неплохо! Вот только как это могло случиться, как они умудрились так сильно меня ударить, я же не заметил ничего! Идиоты..." Тут мысли профессора переключились на участников митингов, для которых он некоторое время подбирал всевозможные изысканные эпитеты, и это немного отвлекло его от боли. Но ненадолго. Вскоре боль вернулась и стала еще сильнее, так что ему пришлось идти совсем медленно, дрожа от вновь охватившего его холода. До дома было уже совсем недалеко, надо было только пройти мимо одного длинного здания - раньше это заняло бы у Глебова несколько минут, но теперь этот путь казался ему долгим и мучительным путешествием.
   Он то старался идти быстрее, вздрагивая от порывов так некстати поднявшегося холодного ветра, то, скривившись от усилившейся боли, снова замедлял шаг и начинал еще сильнее мерзнуть. "Надо ускориться, - пытался уговорить себя Юрий Павлович. - Лучше чуть-чуть потерпеть, чем вконец замерзнуть и слечь с простудой". Но стоило ученому перейти на более быстрый шаг, как ему начинало не хватать воздуха, боль в груди вспыхивала с новой силой, и терпеть ее не было никакой возможности. Приходилось снова идти медленнее, с каждой секундой чувствуя, как мокрая одежда отбирает у него последние крохи тепла.
   Где-то позади, там, где осталась разбегающаяся толпа и откуда уже не доносились ее крики, как будто бы что-то грохнуло. Звук, впрочем, был очень далекий и глухой, так что Глебов почти не обратил на него внимания. Его в тот момент гораздо больше волновали собственные проблемы.
   Как он прошел последние метры до входа в свой подъезд, Юрий почти не запомнил. Зато тот момент, когда он вошел внутрь и встал перед ведущей на второй этаж лестницей, очень четко отложился у него в памяти. Он смотрел на уходящие вверх ступени и понимал, что с трудом сможет подняться по ним. И если бы не мокрая насквозь одежда, заставлявшая его все сильнее трястись от холода, он бы, наверное, плюнул на все, уселся бы на нижнюю ступеньку, скрючился бы на ней и сидел так, стараясь дышать не глубоко, пока на него не наткнулся бы кто-нибудь из соседей. Но терпеть леденящий холод было почти так же тяжело, как боль, поэтому профессор, ругаясь про себя последними словами, все-таки стал карабкаться по лестнице.
   В прихожую своей квартиры он ввалился, едва дыша, и ему снова пришлось бороться с желанием улечься на пол и не двигаться. Дома было теплее, чем на лестнице, так что измученный Глебов, возможно, сдался бы и свалился в прихожей, если бы из комнаты внезапно не раздался телефонный звонок. Привычка всегда брать трубку - а вдруг это что-то важное по работе? - оказалась сильнее усталости, и Юрий со стоном потащился к звенящему на журнальном столике телефону.
   - Да? - с трудом выдавил он из себя, чувствуя, что говорить ему еще больнее, чем глубоко дышать.
   Однако в следующий миг нервный голос в трубке заставил его на время забыть обо всех своих проблемах.
   - Юрий Павлович! - завопил этот голос с испугом и, одновременно, облегчением. - Вы живой!
   - Вроде да, Сергей Дмитриевич, - отозвался Глебов, падая в кресло рядом со столиком, - хотя на сто процентов не уверен... А что такое?
   У него всегда были неплохие отношения с коллегами, их, пожалуй, можно было назвать почти дружескими, но этот звонок от заместителя выглядел странно. Обычно он не имел привычки звонить непосредственному начальству домой и без всякой причины переживать за них...
   Видимо, причина все-таки была.
   - Вы давно домой пришли? Я вам уже минут двадцать названиваю! - быстро проговорил Сергей.
   - Только что пришел, - ответил Юрий. - У нас митинг недалеко от дома был, из-за него долго добирался...
   - Слава Богу! Значит, вы раньше успели уйти! - облегчение в голосе заместителя Глебова стало еще более явным.
   А вот профессор почувствовал, что, наоборот, начинает раздражаться.
   - Да что случилось-то? - спросил он, кривясь от боли.
   - Так вы ничего не слышали?! В том сквере, рядом с вашим домом, был взрыв! Туда набежала толпа с соседней улицы, и у кого-то была самодельная бомба - то есть, это пока самая вероятная версия... Короче, включайте новости, там как раз сейчас об этом говорят!
   - Да, я гляну... - пробормотал окончательно растерявшийся Юрий Павлович. Его все еще пробирала дрожь, и сперва он собирался погреться в горячем душе, но рассказывать коллеге подробности своих злоключений посчитал лишним.
   - Я как увидел в новостях, сразу вспомнил, что вы рядом живете, - добавил его собеседник уже более спокойно, а потом закончил с нервным смешком. - Ну и испугался, что наш соцфак лишится одного из лучших своих спецов!
   - Не дождетесь, Сергей Дмитриевич, - усмехнулся в ответ Глебов и, попробовав устроиться поудобнее в кресле, снова скривился от боли. - Но слушайте... Они там что, совсем уже озверели?! Уже не просто агитируют за своих кандидатов, а убивают тех, кто за других?!
   - Вас это удивляет? - вздохнул его зам. - Они ж всегда такими были!
   - Ну, раньше они только кричали, что сторонников других кандидатов надо убивать, а теперь к делу перешли! Хотя этого и правда следовало ожидать... - Профессор снова заерзал в промокшем кресле, стараясь найти такое положение, чтобы сидеть в нем было не настолько неприятно, и, тихо охнув, сполз с мягкого сиденья на пол.
   - Так что ж вы хотите, они развиваются, эволюционируют, - фыркнул Сергей Дмитриевич. - Боюсь, дальше еще хуже будет, на следующих выборах нормальным людям вообще будет страшно из дома выйти.
   - Не удивлюсь, если так и случится, - проворчал Глебов и попытался подняться, опираясь свободной рукой о кресло. Вспыхнувшая с новой силой боль в груди заставила его застонать, и он поспешно убрал телефон подальше от своего лица - не хотелось лишний раз беспокоить коллегу.
   Безнадежно махнув рукой, в которой был зажат телефон, Юрий Павлович остался полулежать на полу, прислонившись спиной к креслу. Надо было заканчивать разговор - чтобы потом полностью сосредоточиться на главной проблеме: как встать на ноги и добраться до ванной?
   - Сергей Дмитриевич, но ведь это же черт знает что такое! Каждые три года по всей стране - чуть ли не военное положение! И они еще добиваются сокращения срока. Программы развития стали фикцией. Правители не думают о перспективе. Польстить избирателю, оболгать конкурентов, натравить их сторонников друг на друга. Но ведь это тупик. Решения, дающие эффект в первые год-два, закончились еще в девятнадцатом веке. Попытка продолжить игру накоротке закончилась мировыми войнами. Чтобы выйти из кризиса, власть должна думать на перспективу, работать вдолгую. Составлять и реализовывать планы на десять-двадцать лет, а лучше - на полвека вперед. А что сейчас?.. Но ведь нельзя же так жить! - вырвалось у него, и он снова поморщился. Теперь уже не от боли, а от того, что последняя фраза прозвучала как-то уж слишком жалко и беспомощно.
   - Нельзя, кто ж спорит! Но что вы предлагаете? - все тем же мрачным тоном отозвался его собеседник.
   - Пока - ничего, - вздохнул Глебов. - Но что-то с этим делать надо... Выход должен быть! И кроме нас, похоже, его искать некому.
  

Глава 2. Замок из песка

  

"Даже путь в тысячу ли начинается с первого шага"

(Лао-Цзы)

  
   На лежащих рядом диктофонах мигали крошечные красные огоньки. Голос рассказчицы звучал негромко, а иногда и вовсе приближался к шепоту, журналист, берущий у нее интервью, тоже старался говорить тихо, но чувствительная техника могла записать и более слабые звуки.
   - Ваше величество, так значит, идея начать подготовку будущего монарха с ранних лет тоже принадлежала Юрию Глебову?
   - Тут сложно сказать, кто высказал ее первым. После того, как профессор Глебов и его единомышленники согласились в главном - что России нужен постоянный правитель, а не меняющиеся каждые три года президенты, которым наплевать на то, что будет после окончания их срока, или, еще хуже, один и тот же президент, который только о том и думает, как бы ему переизбраться еще раз, они стали обсуждать разные нюансы реставрации. В некоторых вопросах у них бывали разногласия, и они далеко не сразу пришли к компромиссам, но в том, что правителя надо обучать с детства, мало кто сомневался. Так что, может быть, первым об этом заговорил не сам Глебов, а кто-то из его помощников, и он согласился с этой мыслью.
   - И тогда они решили открыть школу для специально отобранных детей, в будущем государственных деятелей?
   - В общем, да, только это тоже было сделано не сразу. Открыть частную школу в те времена было не просто, требовалось пройти много бюрократических процедур, так что к тому времени, когда она, наконец, была открыта - официально считалось, что это лицей для детей с интеллектом выше среднего - мне как раз исполнилось семь лет.
  

* * *

  
   Стоящий на улице шум пробивался в комнату Юрия Глебова, даже сквозь плотно закрытые пластиковые окна. Крики, усиленные мегафоном, визг, обрывки ругательств, полицейская сирена и снова визг - все эти звуки были давно ему знакомы. Двенадцать лет назад Глебов слышал все то же самое, с той лишь разницей, что тогда он сам находился среди вопящих и несущихся в разные стороны, сметая все на своем пути, людей, а теперь сидел в собственной квартире в полной безопасности. Умнее стал за это время и осторожнее, посмеивался пожилой мужчина про себя. Впрочем, с тех пор многим жителям больших городов стало намного проще работать удаленно, и можно было позволить себе вообще неделями не выходить из дома. Интроверты были в восторге, а в последние дни, во время очередной предвыборной кампании, с ними были солидарны даже самые общительные люди. Многие предпочитали поскучать эти дни и недели в четырех стенах, ожидая, пока улицы хоть немного расчистятся от безумствующих политических активистов - сторонников разных кандидатов в президенты.
   "Так жить нельзя", - фразу, которую двенадцать лет назад произнес избитый и разозленный профессор Юрий Глебов, теперь все чаще повторяли на разные лады и его знакомые, и выступающие по телевизору знаменитости. Их, как и Юрия Павловича, спрашивали, что они могут предложить, чтобы жить иначе, но дать на этот вопрос вразумительный ответ - да еще такой, чтобы он устроил всех - никому пока не удавалось.
   Хотя люди, которые, как им казалось, знали, что на это ответить, в стране теперь уже были. Но они пока не выступали в телепередачах и вообще не давали интервью. У них хватало других забот.
   Глебов покосился на окно, из-за которого донесся чей-то особенно пронзительный вопль, и снова повернулся к экрану своего компьютера. Только что он закончил отвечать на одно из многочисленных писем, пришедших утром на рабочую почту - и за это время в ящике появилось еще пять новых посланий. Причем четыре из них были почти одинаковыми.
   "Здравствуйте, уважаемый Юрий Павлович, не могли бы мы обсудить возможность записать в первый класс вашего лицея одного очень одаренного ребенка...", "Уважаемый директор, прошу объяснить причины, по которым мою дочь не взяли в ваше учебное заведение...", "Юра, мы же с тобой вместе учились, я же тебе нравилась, неужели тебе трудно помочь моему мальчику, неужели ты хочешь лишить его нормального будущего?", "Юрий Павлович, доводим до вашего сведения, что тестирование при приеме в первые классы школы нарушает право ребенка на среднее образование..." Глебов, вздыхая, открывал одно письмо за другим и торопливо набивал ответы на них - тоже почти одинаковые. Впрочем, набивать приходилось не так уж много. Большую часть текста составляли заранее подготовленные абзацы, стандартные клише, который Глебов переносил мышкой из открытого сбоку "окна". Гладкие вежливые фразы о том, что открытый им с коллегами лицей при Петербургском университете предназначен не для тех, кто обладает какими-то творческими талантами или другими способностями, а только для детей с особым, нестандартным типом мышления, и поэтому он никак не может принять туда всех желающих. Извинения и советы обратиться в другое учебное заведение с творческим уклоном. Список профильных школ и лицеев для одаренных детей - тоже заготовленный в нескольких вариантах. Объяснения, что проверка типа мышления, которая полагается перед поступлением в их лицей, не является запрещенным для детских учреждений вступительным тестом и что ее можно сравнить с проверкой физических данных при приеме в балетные или цирковые школы...
   "Надо было все-таки послушать Дмитрича и набирать несколько первых классов, - грустно подумал Глебов. - В одном учились бы нужные нам дети, в остальных - отпрыски амбициозных родителей, и все были бы счастливы, не было бы этих жалоб... Еще и денег бы удалось собрать с этих родителей!" Но жалеть о том, что уже нельзя изменить, по зрелому размышлению, социолог посчитал глупым. Да и не факт, что такой вариант не принес бы им другие проблемы. Наверняка принес бы! Причем, более крупные. Понадобилось бы больше учителей, а значит, и больше денег на их зарплаты. И далеко не факт, что щедрые взносы богатых родителей смогли бы это компенсировать.
   Глебов открыл следующее письмо, но не успел прочитать и пары строчек, как его снова отвлекли крики и еще какой-то шум - на этот раз доносившиеся не с улицы, а со стороны лестничной площадки. Некоторое время мужчина пытался не обращать на это внимания, но шум становился все громче, и вскоре сосредоточиться на работе стало при всем желании невозможно. На лестнице хлопали двери, грохотало что-то еще, и вопили два голоса, мужской и женский - слов через мощную металлическую дверь было не разобрать, но догадаться о том, что они ругаются, было несложно. Юрий Павлович встал из-за стола и направился к двери комнаты, чтобы закрыть ее и сильнее приглушить этот шум, но, подойдя к ней, невольно остановился и прислушался. Женские крики стали еще громче, и Глебову показалось, что он различил в них слово "Убирайся!" - соседи явно из-за чего-то ссорились, а судя по тому, что обычно на его этаже никто не выяснял отношения, этот скандал наверняка тоже был связан с выборами.
   Пожав плечами, социолог потянулся к дверной ручке, но тут на лестнице что-то особенно громко загрохотало, и послышался сначала приглушенный мужской вопль, а сразу после него очередные женские визги и причитания. Профессор несколько секунд помедлил, пытаясь уговорить себя, что вмешиваться в семейные разборки соседей - последнее дело и что если он это сделает, то получит отпор от обеих враждующих сторон, но потом все-таки махнул рукой и быстрым шагом вышел в прихожую. Очень уж подозрительными теперь стали звуки этого скандала: было больше похоже, что соседи не только орут друг на друга, но еще и дерутся.
   - Хватит шуметь, работать невозможно! - крикнул Глебов, приоткрыв входную дверь на цепочку и выглянув в образовавшуюся щель. Увидеть ему ничего не удалось, зато слышно все стало просто идеально. Где-то справа, скорее всего, на нижних ступеньках лестничного пролета, шла напряженная борьба, сопровождаемая истеричными криками.
   - Проголосуешь за Холодникова - можешь домой вообще не приходить! Убирайся!!! - вопила женщина.
   - Так пусти меня - я сам туда в жизни больше не вернусь! - огрызался в ответ мужчина. - Слезь с меня нафиг!!!
   - Эй, что у вас там творится? - снова подал голос Юрий Павлович. - Сейчас полицию вызову!
   Эта угроза была совершенно пустой - все стражи порядка были сейчас задействованы на улицах, чтобы предотвращать драки между агитаторами за разных кандидатов, и приехать усмирять шумных соседей было просто-напросто некому. Сами соседи, скорее всего, тоже это понимали, но в первый момент все же притихли, а потом принялись огрызаться на два голоса:
   - Не лезьте в чужие дела! Сами разберемся!
   Эти новые вопли тоже сопровождались шумной возней и какими-то болезненными стонами, так что Юрий не выдержал и, наплевав на правила безопасности, откинул цепочку и высунулся из-за распахнутой двери. Зрелище, открывшееся его глазам, было и жалким, и комическим одновременно. Двое молодых жильцов из квартиры напротив, с которыми он был шапочно знаком и которые всегда казались ему прекрасной любящей парой, барахтались на полу перед лифтом, и со стороны не сразу можно было понять, помогают они друг другу встать или, наоборот, мешают. В тот момент, когда Глебов вышел из квартиры, они на время прекратили свои разборки и уставились на него снизу вверх недовольным взглядами.
   - Помощь кому-нибудь нужна? - поинтересовался он без особого желания услышать положительный ответ.
   - Вали к себе, мы сами разберемся! - истерично взвизгнула соседка. Ей явно не нужны были помощники в "бесспорно правом" деле.
   А вот ее мужа появление потенциального союзника заинтересовало.
   - Ты за кого голосовать будешь? Холодников или Зернов? - спросил он, безуспешно пытаясь сбросить с себя полную супругу.
   - Ни за кого, - отмахнулся от него Юрий Павлович, собираясь вернуться к себе - ничего страшного на площадке, к счастью, не происходило, а вмешиваться в супружеские разборки означало не только непременно получить от каждой из враждующих сторон, но еще и навсегда испортить с ними отношения.
   Впрочем, в следующий миг ему стало ясно, что он и так безнадежно их испортил.
   - Ну и вали тогда отсюда!!! - рявкнул сосед, после чего, изогнувшись под каким-то невообразимым углом, все-таки спихнул с себя свою подругу жизни. - Из-за таких, как ты, из-за тех, кому все пофигу, в стране все прахом пошло! Вот выберут из-за тебя придурка Зернова - тогда пожалеешь, что дома отсиживался, пока все неравнодушные люди...
   - Да заткнись ты! - жена соседа, съехав с него на пол, привалилась к стене возле лифта и теперь неуклюже пыталась встать на ноги. - Зернова не выберут из-за таких, как ты, трусов, которые так его боятся, что готовы три года лизать Холодникову зад! А еще из-за... - она вдруг охнула, не закончив фразу, и плюхнулась обратно на пол с удивленным и даже каким-то ошарашенным видом.
   - Это вы перед Зерновым скачете на задних лапках, как собачки! Отлично он вас выдрессировал! - продолжал разоряться ее муж, не замечая, что лицо женщины исказилось от боли.
   Зато от Глебова это не укрылось, и он, уже предчувствуя, что не скоро сегодня сможет вернуться к работе, стал торопливо спускаться к лифтовой площадке.
   - Что с вами? Ударились? - спросил он соседку, и та скривилась еще сильнее, теперь уже от злости:
   - Не подходи, мне от таких, как ты, ничего не нужно!
   - Не могла она удариться, она на меня упала - могла вообще меня раздавить! - с мстительной усмешкой прокомментировал ситуацию сосед.
   - Заткнись! - супруге, в отличие от него, явно было не до смеха. - Я, кажется, ногу сломала.
   - Дайте взглянуть? - Профессор, наконец, спустился на лифтовую площадку и наклонился к женщине, но та снова гневно сверкнула на него глазами:
   - Только сунься ко мне - заору на весь подъезд!!!
   Юрий не стал акцентировать внимание на том, что она уже давно кричит на всю парадную и что это в любом случае бесполезно - кроме него, никто из соседей не собирался лезть в чужие скандалы. Он протянул женщине руку, надеясь, что она только ушиблась, когда падала с лестницы, и что ей просто надо помочь встать, но она со злостью плюнула в его сторону и попыталась встать на четвереньки, опираясь обеими руками о пол. Однако и эта попытка окончилась неудачей: соседка взвыла от боли и снова опустилась на пол, после чего разразилась изысканной руганью. Ее муж, умудрившийся встать на ноги, цепляясь за перила, отреагировал на это злорадной ухмылкой. А вот Глебов, увидев, как правая нога соседки выгнулась под неестественным углом, окончательно убедился, что ей нужна врачебная помощь, и, развернувшись, еще более поспешно заковылял вверх по ступенькам.
   - Сейчас вам "скорую" вызову, телефон только возьму, - бросил он, не оборачиваясь, и его голос гулко разнесся по лестничной клетке. Женщина снова принялась разоряться, убеждая его и, заодно, всех остальных жильцов, затаившихся в своих квартирах, что ей ничего не нужно и что она не примет никакой помощи у своих врагов, но Юрий Павлович решил не отвлекаться на ее монолог. Чем скорее он доберется до телефона и вызовет врача, тем для нее же лучше. К счастью, ближайший пункт "скорой помощи" находился в паре кварталов от дома Глебова, так что в этот дом медики всегда приезжали быстро, и был шанс, что даже сегодня там найдется хотя бы одна свободная бригада. А препираться с соседкой, чтобы она позволила ему самому помочь ей, можно было слишком долго.
   Путь по ступенькам наверх дался социологу нелегко. Пройдя в комнату и позвонив в "скорую", он некоторое время сидел в кресле, пытаясь отдышаться и подумывая о том, что больше ничего не должен скандальным соседям и что может не возвращаться к ним на площадку. Тем более, что это все равно будет бесполезным делом - сторонница Николая Зернова не даст ему даже приблизиться к себе, не говоря уже о том, чтобы наложить ей на ногу шину. Не силой же ей помощь оказывать! Да и не справится он с ней, даже несмотря на ее травму. Но сидеть дома и заниматься своими делами, зная, что за дверью лежит человек со сломанной ногой, Юрий в любом случае не мог, так что следующие четверть часа он провел на лестнице, препираясь с соседями и слушая, как они ругаются друг с другом. "Надо было сразу сказать, что я за Зернова, - вздыхал он про себя, - тогда с ней можно было бы найти общий язык. Правда, не факт, что тогда меня ее муженек не спустил бы с лестницы..."
   Наконец, в квартире Глебова запищал домофон, и он впустил в подъезд медиков, после чего с чувством выполненного долга захлопнул входную дверь и снова рухнул в кресло. Со стороны стоящего на столе ноутбука донеслось тихое треньканье - в почту упало еще одно письмо, наверняка далеко не первое за то время, пока хозяин квартиры отсутствовал. Социолог с кряхтеньем поднялся на ноги, пересел за стол и заглянул в почтовый ящик, в котором и правда было полно новых сообщений.
   - Из-за этих чертовых выборов первое сентября в нашем лицее наступит зимой! - проворчал старик и открыл самое последнее из писем, присланное с домашней почты одного из живущих в Москве сокурсников.
   "Юрий, привет! - писал его старый приятель. - Скажи, пожалуйста, могу я порекомендовать твою школу одному своему сотруднику, Александру Глинскому? Его дочь Катя осенью идет в первый класс, и судя по тому, что ты писал о своем проекте, тебе нужны именно такие дети. Ее родители могли бы приехать с ней в Петербург, чтобы она попробовала пройти ваши тесты. Подробнее они тебе о ней сами расскажут".
   Сколько подобных писем Глебов уже прочитал, на сколько из них он ответил отказом? Профессор давно сбился со счета. В первый момент он хотел отказать и этому своему знакомому, которого, видимо, атаковали очередные родители "гениального ребенка".
   Вот только родители этой неизвестной ему Кати ничего от него не требовали: они готовы были просто попробовать устроить свою дочь в его лицей и не утверждали, что она непременно пройдет тестирование. И рекомендовал эту девочку человек, которого он хорошо знал и мнению которого всегда доверял... Так что попробовать стоило.
  

Глава 3. Лицей и кошка

  

"Как это прекрасно - человек,

который желает странного!"

(А. и Б. Стругацкие)

   - Не могли бы вы теперь немного рассказать об учебе в лицее Глебова?
   - Конечно. Боюсь только вас разочаровать - в общем и целом это была самая обычная учеба, с уроками и переменами, как в любой школе. У нас просто была ускоренная программа по многим предметам, и в первый класс мы пришли, умея читать, писать и набивать текст на компьютере. С пятого класса было особенно много истории и обществознания, с восьмого добавились философия и психология. Про точные и естественные науки учителя, конечно, тоже не забывали. Химия, физика, математика. География и геология - общие основы, плюс стажировка в экспедициях. Русский, литература - в объеме литфака. Практическая политология. Четыре иностранных языка...
   - Серьезная нагрузка! Но скажите, ваше величество, неужели вся разница с обычными школами была только в более широкой программе, более интенсивной учебе? Неужели у вашего лицея не было принципиальных отличий от других школ?
   - Если речь идет об учебе, то принципиально мы действительно не отличались от других элитных гимназий и лицеев. Но помимо уроков, у нас были еще разные внеклассные занятия, игры, задания, которые надо было выполнять всем вместе и поодиночке. Во время этих занятий учителя, а также сам Юрий Глебов смотрели, кто из нас лучше всех справляется, кто лучше проявляет лидерские качества. Должна, кстати, сказать, что не всегда была в таких делах самой лучшей...
   - В это трудно поверить, ваше величество.
   - Да нет, не стоит мне льстить. В классе действительно было несколько человек, у которых многое получалось лучше. Но учителя наблюдали за нами и делали выводы о каждом из нас не только по успешно выполненным заданиям, а по нашему поведению в целом. А еще иногда нам устраивали неожиданные испытания на сообразительность и решительность - чтобы посмотреть, умеем ли мы быстро думать и принимать верные решения в сложных ситуациях, в условиях стресса, в ситуации, когда правила меняются от задачи к задаче, когда надо вырабатывать эти правила самостоятельно.
   - Не могли бы вы рассказать, в чем заключались эти испытания?
   - Вы знаете, это было очень давно, поэтому я уже не помню подробностей. Да и нельзя сказать, что это были такие важные события, чтобы описывать их в моей биографии.
  

* * *

  
   В тот день Екатерина Глинская шла домой из лицея одна. Почти половину их шестого класса - и в том числе всех трех ее ближайших друзей - оставили после уроков переписывать сочинения, за которые они получили низкие оценки. Это было довольно странно, потому что то сочинение их компания творила коллективно: Ильдар почти все списал у Рины, а сама Рина - у Миши, да и Алевтина, сидевшая впереди нее, несколько раз оборачивалась и заглядывала к Рине в тетрадь. Так что, по-хорошему говоря, поставить двойки учительница литературы должна была им всем, и Глинская так и не поняла, почему для нее было сделано исключение.
   Тем не менее, ей и еще нескольким ее одноклассникам было сказано, что они могут идти и не ждать остальных, потому что те будут писать сочинение заново все сорок пять минут. Екатерина была не против прогуляться в это время по окрестностям вокруг школы - не так уж часто у нее появлялась такая возможность. Но друзья сами сказали, чтобы она не ждала их и шла домой, пообещав потом позвонить или написать ей - не иначе, надеялись, что она за это время решит домашку по математике, чтобы потом списать у нее все задачи.
   Впрочем, Рина в любом случае могла немного погулять - раз представился такой случай, надо им воспользоваться. Завтра у них вечером спортивные занятия, послезавтра - экскурсия, потом наверняка будут еще какие-нибудь дополнительные уроки, а сегодня вся вторая половина дня была неожиданно свободной. Нет, упускать такой шанс точно нельзя!
   Девочка обошла вокруг школы, пересекла расположенную за ней спортивную площадку, где в это время тренировались старшеклассники, и зашагала дальше по улице, ведущей к большому торговому комплексу. Она не собиралась ничего покупать - до конца месяца у нее оставалось совсем немного карманных денег - но в этом здании было тепло, и там можно было просто побродить по этажам, заглядывая в разные магазины. В первую очередь, понятное дело, в книжный - в нем Глинская могла бы пропадать часами, если бы у нее нашлось столько свободного времени. В начале каждого месяца, получив от родителей карманные деньги, она почти всегда покупала что-нибудь из книг, то классику, то какую-нибудь модную и раскрученную вещицу, и прочитывала ее за несколько дней, а потом при каждом удобном случае бегала в книжный магазин и читала что-нибудь еще прямо там, скрываясь от продавцов среди стеллажей. Пару раз сотрудники магазина догадывались, что она делает, и выпроваживали ее на улицу, а однажды молодая продавщица, которая сама стояла между стеллажами, уткнувшись в книгу, понимающе кивнула девочке и сделала вид, что ничего не заметила.
   Решено - Рина пойдет в книжный, выберет там что-нибудь интересное и будет читать, пока ее не прогонят. Может быть, опять повезет, и ей разрешат побыть в магазине подольше. А если даже кто-нибудь из продавцов попытается запретить ей читать, можно будет попробовать уговорить их. Ей ведь уже не раз говорили учителя, и даже сам директор, что она хорошо умеет убеждать других в своей правоте. Правда, сама Екатерина не была уверена, что это получится у нее не на уроках ораторского мастерства, а в обычной жизни - но, пожалуй, стоит попробовать.
   Загоревшись этой идеей, девочка ускорила шаг. Теперь она даже не знала, чего ей хотелось больше: чтобы работники книжного не стали мешать ей читать или чтобы они, наоборот, решили отобрать у нее книгу и она смогла проявить свои таланты. Думая об этом и проговаривая про себя те фразы, которые она собиралась сказать продавщице, Рина почти не обращала внимания на то, что происходило вокруг, почти не видела идущих ей навстречу прохожих и не слышала шума проносящихся мимо машин.
   И этого парня она поначалу не заметила. Точнее, увидела краем глаза какую-то невысокую фигуру, приближавшуюся справа, но придала ей не больше значения, чем всем остальным шедшим по улице людям. Парень завернул на тротуар, по которому шла Глинская, из проезда между домами и зашагал чуть впереди с той же скоростью, что и она. На первый взгляд он ничем не отличался от любого другого человека - и все же что-то заставило Рину отвлечься от своих мыслей и посмотреть на него повнимательнее.
   Молодой человек шел, сгорбившись, и как-то подозрительно оглядывался по сторонам. А еще он вроде бы нес что-то довольно тяжелое - со спины не было видно, что, но обе его руки были как-то неестественно вытянуты вперед...
   Глинская чуть прибавила шагу. Странный парень, казалось, тоже не обращал ни на что вокруг внимания, но девочка вдруг поняла, что откуда-то точно знает: ей надо посмотреть, что он несет, это должно быть очень важно. Хотя в то же самое время где-то в глубине души у нее появилось и прямо противоположное желание - пойти медленнее, отстать от этого парня посильнее, а потом и вовсе свернуть куда-нибудь, чтобы не попасться ему на глаза. Но первое чувство, говорящее и даже почти кричащее о том, что к незнакомцу надо присмотреться получше, было сильнее.
   Со стороны девочка, казалось, продолжала вести себя точно так же, как и до появления подозрительного молодого прохожего. Она по-прежнему смотрела куда-то вперед задумчивым, отсутствующим взглядом и словно бы совсем глубоко погрузилась в собственные мысли. Между тем, расстояние между ней и парнем постепенно сокращалось, и вскоре Глинская уже поравнялась с ним. Еще пару метров она прошла, не глядя на него, потом посмотрела на часы и, словно вспомнив о чем-то, завертела головой, делая вид, что высматривает кого-то знакомого. На какую-то долю секунды ее взгляд скользнул по идущему справа незнакомцу, и она, наконец, увидела, что он нес в руках. Точнее, кого он нес - небольшую рыже-белую кошку.
   Одной рукой он держал ее за шкирку, другой - за задние лапы. Так обычно держат кошек, чтобы не дать им царапаться - пару раз Рина видела такое, когда одна ее знакомая несла мыть своего кота. И вроде бы та же знакомая говорила, что таким же манером ее котика приходилось держать на осмотре у ветеринара... И наверное, именно так стоило нести бродячую кошку, если парень только что поймал ее, чтобы взять к себе домой, а она, не понимая своего счастья, пыталась вырваться. То есть, ничего необычного в этой ситуации, возможно, не было - вот только Глинской она все равно показалась более, чем странной.
   Кошка не вырывалась и не мяукала, так что вполне можно было подумать, что она знает этого человека и не боится его. А еще она не выглядела бездомной - белые участки ее шкурки были чистыми, не испачканными я уличной пыли, как это всегда бывает у светлых дворовых котов. Может быть, это домашняя зверушка, которая убежала на улицу, а хозяин поймал ее и теперь несет домой? Такое объяснение было, пожалуй, самым логичным. Но Екатерине оно по какой-то непонятной причине не нравилось. Причем с каждым шагом не нравилось все сильнее. Может, потому что человек, который нес кошку, выглядел довольно подозрительно? Хмурый, растрепанный, небритый, с заметно скошенным вправо носом - прямо классическое изображение хулигана... С другой стороны - стоило ли судить человека, которого видишь в первые в жизни, по внешности?
   Они дошли до перекрестка, и парень с кошкой повернул направо. Рине надо было идти прямо, и на какой-то миг она обрадовалась, что теперь их пути разойдутся и можно будет не думать больше об этом грубо держащем кошку человеке, а думать только о своих собственных делах. Но в то же самое время в голове у нее вертелась мысль о том, что надо пойти следом за этим незнакомцем и что отмахнуться от увиденного она все равно уже не сможет. А еще где-то совсем далеко в глубине души у нее теплилась непонятно откуда взявшаяся уверенность, что ничего совсем уж плохого этот человек ей не сделает.
   И поэтому она чуть помедлила на перекрестке, словно пытаясь вспомнить, в какую сторону ей идти, а потом тоже повернула направо, зашагала следом за парнем с кошкой, снова вырвавшимся вперед, и стала постепенно догонять его. Он же, как и прежде, шел не слишком быстрым шагом, сжимая кошку в руках и глядя куда-то вперед ничего не выражающим взглядом.
   Глинская еще немного ускорилась, поравнялась с ним, даже слегка обогнала его... И ей стало ясно, что настал тот момент, когда надо либо все-таки пройти дальше, притворившись, что она не заметила ничего особенного, и постараться выкинуть из головы все подозрения, либо начать действовать.
   - Классный кошак! - сказала она, повернувшись к парню и сделав вид, что только теперь заметила, кого он несет. - Ваш?
   Прохожий бросил на нее угрюмый взгляд:
   - А тебе-то какое дело?
   - Ну, так... - на мгновение замялась девочка, все еще не уверенная, что только что возникшая у нее идея сработает. - Если он не ваш... и вам не нужен... Может, отдадите его мне?
   Теперь парень уставился на нее во все глаза:
   - Чего? С фига ли я должен тебе его отдать?!
   Рина приблизилась к нему и, запрокинув голову, заглянула ему в глаза, постаравшись при этом придать своему лицу заговорщицкое выражение:
   - Слушайте... Мне он правда очень нужен. Я... я их мучаю, понимаете? Бью, без еды оставляю. У нас гараж во дворе есть, пустой, все думают, что он заперт, а я ключ случайно нашла и теперь запираю там или кошек, или собак маленьких... Это классно так, понимаете?
   - Чего?.. - повторил прохожий с совершенно рассеянным видом и остановился, по-прежнему не сводя с девочки ничего не понимающего взгляда. Кошка у него в руках зашевелилась и взмахнула передними лапами, выпустив когти и безуспешно пытаясь достать его.
   Глинская, отметив это ее движение, изобразила на лице бурную радость:
   - Ой, ну слушайте, какой он сильный-то! Долго будет сопротивляться! Отдайте мне его, а? Пожалуйста!
   - Ты... нормальная вообще? - пробормотал парень и быстро зыркнул глазами по сторонам, словно прикидывая, куда бы ему сбежать от этой странной и уже не на шутку пугающей его девочки.
   Которая, проигнорировав этот вопрос, принялась еще более горячо уговаривать его расстаться с котом:
   - Вы себе другого найдете, тихого и спокойного, зачем вам этот? Он у вас всю квартиру разнесет, обои обдерет, гадить по углам будет. А я его в гараже запру, он там сначала поголодает неделю, слабым станет, а потом...
   Узнавать о том, что малолетняя маньячка собирается делать с кошкой дальше, парню, как видно, совершенно не хотелось. Он еще раз, уже не украдкой, огляделся по сторонам и отступил назад, почти готовый сбежать.
   И он вполне мог сбежать вместе с кошкой - Рина снова почувствовала, что откуда-то знает это, так что ей пришлось стать еще более настойчивой.
   - Ну дайте его мне, дайте! - содрогаясь от ужаса, она подошла еще ближе к незнакомцу и все так же гипнотизируя его взглядом, протянула руки к кошке и обхватила ее пушистое тело под передними лапами.
   А потом мягко потянула кошку на себя, и парень разжал руки.
   - С-спасибо... - пробормотала Глинская - и рванула с места, прижимая к себе кошку и почти не видя, ни куда бежит, ни гонится ли за ней тот прохожий.
   Как оказалось через пару кварталов, побежала девочка назад, к школе, и ей тут же пришло в голову, что самым правильным будет вернуться именно туда. К директору, к Юрию Павловичу. Она не слышала позади ни топота, ни криков, но парень мог побежать за ней не сразу и гнаться сейчас за ней на большом расстоянии, а о том, чтобы обернуться и проверить это, не могло быть и речи. Рине вообще казалось, что она никогда не сможет ни остановиться, ни оглянуться назад, что она так и будет бежать, прижимая к себе вырывающуюся кошку и понятия не имея, что делать дальше. Но когда она увидела знакомые дома, за которыми находился ее лицей, ей стало ясно, что если где-то она сможет остановиться и успокоиться, то только там.
   Охранник на входе попытался было задержать ее и даже начал говорить, что в школу нельзя с животными, но девочка завопила на весь вестибюль, что ей срочно надо к директору, и он испуганно шарахнулся в сторону.
   - Это его кот, Юрия Павловича, он меня сам попросил принести! - крикнула Глинская, пробегая мимо охранника на лестницу.
   В школьных коридорах было тихо - все еще шел шестой урок, с которого Рину и нескольких ее одноклассников, хорошо написавших сочинения, совсем недавно отпустили домой. Девочка не без удивления сообразила, что с тех пор, как она ушла из школы, прошло совсем немного времени, но тут же забыла об этом. Это все не имело для нее никакого значения, ей нужно было только одно - как можно скорее попасть в кабинет директора.
   Ее все еще не покидало ощущение, что парень, у которого она отняла кошку, мчится следом за ней, что охранник не сможет помешать ему ворваться в лицей и что только Юрий Глебов способен защитить ее от этого человека.
  

Глава 4. Еще одна загадка

"Чтобы добраться до источника,

надо плыть против течения"

(Станислав Ежи Лец)

   - А как в лицее обстояли дела с физической подготовкой? Я слышал, что после его окончания некоторые одноклассники позже стали вашими телохранителями...
   - Да, так и было. Спортивных занятий у нас поначалу было не слишком много - просто потому, что на них в прямом смысле слова не хватало времени. Но позже, ближе к старшим классам, когда для каждого составили индивидуальную программу обучения, некоторым добавили дополнительные уроки физкультуры, записали в спортивные секции - в одну или несколько. Времени на это едва хватало, приходилось экономить на сне и отдыхе, но, к счастью, и мы были молодыми и полными сил... И строго говоря, у этих дополнительных занятий был один большой плюс - на них не нужно было слушать учителя или думать над контрольными, на них можно было поговорить друг с другом. В остальное время мы редко успевали о чем-то поболтать, что-то пообсуждать, а нам очень этого хотелось, у нас постоянно возникали новые интересные темы для разговора.
   - Тогда вы и ваши одноклассники еще не знали, к чему вас готовят?
   - Нет, хотя кое-кто из нас высказывал предположения, что из нас хотят вырастить для себя смену политики. Эти ребята были не так уж далеки от истины, и, вы будете смеяться, но я тогда считала, что они неправы. Отвечала им, что у политиков есть свои дети и внуки, и к власти они будут готовить их, а не чужих детей, пусть даже и очень умных. И даже говорила, что это и не плохо, потому что власть - это ответственность, а к такой большой ответственности человека нужно готовить с детства. То есть, я почти слово в слово повторяла то, что писал в своих работах академик Глебов, хотя на тот момент еще ни одной из них, конечно, не читала. А учителя и сам академик слышали наши споры и, надо думать, были мной и довольны, и недовольны.
   - Когда же вы начали догадываться о том, для чего вас взяли в лицей?
   - О том, что нас точно готовят к чему-то важному, я догадалась девятом классе. Правда, не сама, а после разговора с друзьями. Кое-что мне тогда стало ясно, а об остальном я решила напрямую спросить нашего директора.
  

* * *

  
   Алевтина Офросимова прибежала в раздевалку спортзала в последнюю минуту перед началом назначенных на субботу дополнительных спортивных занятий, запыхавшаяся и какая-то взбудораженная. Быстро кивнув Рине, уже одетой в спортивный костюм, она принялась торопливо переодеваться - сброшенные туфли полетели в одну сторону, портфель - в другую, куртка - в третью.
   - Подожди меня, я мигом! - скороговоркой пробормотала она и тут же запуталась в своей обтягивающей водолазке, попытавшись снять ее через голову.
   - Давай, жду, - Глинская подняла брошенный на пол портфель и поставила его на топчан. - У тебя что-то случилось?
   Ее подруга могла опоздать и время от времени опаздывала по тысяче самых разных причин, но сейчас Екатерина интуитивно чувствовала, что Алька не проспала, и не засиделась в интернете перед выходом из дома, и не зацепилась языком с кем-нибудь из девчонок по пути в спортзал. Слишком уж взвинченный у нее был вид. А еще, внезапно обнаружила Рина, когда Аля, наконец, сбросила водолазку, у нее на обеих руках были разбиты костяшки пальцев. Не очень сильно, но все же достаточно заметно.
   - Да так, встретила одного придурка, - отозвалась Офросимова, продолжая одеваться.
   - Надеюсь, он хоть жив остался? - хмыкнула Глинская. - А то придется тебе передачки в тюрьму носить, потом побег оттуда устраивать...
   - Остался... Что ему сделается? - буркнула Аля. Рина уже не раз слышала от подруги подобные ответы, когда той случалось с кем-нибудь подраться, но сейчас в ее голосе не было обычного в таких случаях торжества. Ее ответ прозвучал, скорее, неуверенно - что вообще бывало с этой девушкой крайне редко.
   - Давай рассказывай, - потребовала Глинская, подходя поближе к Алевтине и оглядываясь на дверь раздевалки. С сентября этого года в их классе осталось всего четыре девочки, а на дополнительные физкультурные занятия ходили только они с Алей, но в раздевалку все равно мог забежать кто-нибудь из младших классов. К счастью, пока за дверью все было тихо.
   - Да нечего рассказывать, - отмахнулась Аля от Рины. - Я пришла в школу, вижу, до начала еще минут десять, решила, что успею быстренько покурить, спряталась под крыльцом... И только сигарету достала - как туда залез этот урод с собакой! Со щенком, вернее, только большим уже... Стал меня прогонять, а щенок у него был весь замотан веревкой, все лапы связаны... Ну, я и двинула ему в морду! Парню, не щенку, естественно! Понятия не имею, что он с ним делать собирался, но я не стала этого дожидаться! Врезала ему, схватила щенка и стала вылезать из-под крыльца - а он в меня вцепился и назад потянул. Ну, я ему еще раз врезала и ногой пнула, после этого он отвял!
   Теперь глаза Алевтины загорелись знакомым Рине азартным огнем, который всегда вспыхивал в них, когда она рассказывала о своих драках. Можно было не сомневаться, что из этой схватки она вышла победителем - вот только Глинская не забыла, что поначалу у ее одноклассницы было довольно мрачное настроение.
   - И что дальше? - настороженно спросила Екатерина.
   - Да ничего! Хотела убежать вместе со щенком, но из-за школы выбежала какая-то тетка, закричала, что это ее щенок и что тот парень его украл, и забрала его. И сразу с ним убежала, я даже спросить ничего у нее не успела.
   - И ты думаешь, что это была не хозяйка щенка, а сообщница того урода из-под крыльца? - догадалась Глинская.
   - Ну... так ведь могло быть? - с сомнением отозвалась Аля. - Хотя сам тот псих не за ней побежал, а в другую сторону. Но я не видела, что дальше было - надо было в школу успеть. Хотела нашего охранника позвать, а его нигде не видно...
   - А скажи, ты рассмотрела, как этот псих выглядел? - спросила Екатерина, внезапно задумавшись.
   Офросимова, наклонившаяся, чтобы завязать шнурки на кроссовках, снова подняла голову и нахмурилась.
   - Да не особо... - пробормотала она все так же неуверенно. - Обычно так выглядел, как все гопники... Со щетиной, нос набок свернутый... Нет, больше ничего не помню, под крыльцом темновато было.
   - Хм-м... - протянула Рина с еще более задумчивым видом. - Знаешь, вряд ли та тетка была его сообщницей. Зачем ей тогда от вас обоих убегать? Вдвоем они бы с тобой справились. Скорее всего, это и правда была хозяйка щенка.
   - Думаешь? Хорошо бы! - Аля снова занялась шнурками, а Глинская нетерпеливо посмотрела на часы:
   - Давай быстрее, нас там заждались уже!
   - Да сейчас, сейчас...
   Алевтина вскочила, и обе девочки бегом бросились в спортзал. Мишка Тришин и Ильдар Махмудов действительно были уже там, но без своих одноклассниц явно не скучали: забравшись на шведскую стенку, парни устроились на ее верхней перекладине и о чем-то болтали. Физкультурника же и вовсе еще нигде не было, и Аля с досадой скривилась:
   - И чего было спешить?..
   Помедлив пару секунд, она тоже полезла к парням по шведской стенке и уселась рядом с ними, с интересом прислушиваясь к их разговору. По пути наверх она оглянулась на подругу, ожидая, что та тоже решит ждать учителя под потолком, но Глинская, помотав головой, осталась внизу и все с тем же задумчивым видом медленно пошла наискосок через зал.
   - Ну что, все в сборе? - в зал, наконец, пришел и физрук, и трое старшеклассников с неохотой стали спускаться со шведской стенки. - Давайте сперва разминку. Рина, ты куда, иди к остальным!
   Глинская, вынырнув из своих размышлений, развернулась и подошла к одноклассникам, вышедших на середину зала и начавших делать упражнения. Она посмотрела на Алевтину, потом перевела взгляд на Ильдара, а с него - на Михаила, после чего снова погрузилась в свои мысли, почти не слыша команд учителя. Тот время от времени окликал девочку, убеждал сосредоточиться на занятиях, но мысли ее, без сомнения, были в тот момент очень далеко от спортивного зала.
   - Так, ладно, теперь идем на канат! - скомандовал физкультурник и первым двинулся в один из углов к свисающей из-под потолка гигантской веревке. - И помним, что это спортивный снаряд, а не качели!
   Алевтина с Ильдаром наперегонки бросились к канату - это было одно из их любимых занятий на уроках физкультуры. Миша двинулся за ними шагом - он лазал по канату не особо хорошо и терпеть не мог это делать. Рина, обычно тоже неплохо справлявшаяся с этим заданием, теперь плелась позади всех, по-прежнему замкнувшаяся в себе, однако после того, как Махмудов быстро поднялся по канату до самого потолка и съехал по нему обратно, внезапно оживилась и поманила его к себе:
   - Можно тебя на пару слов?
   - Да? - шагнул к ней Ильдар, и Глинская еще немного отошла от расстеленного под канатом мата, жестом приглашая однокашника идти следом.
   - Помнишь, ты перед Новым годом с фонарем под глазом в школу пришел? - быстро спросила Екатерина шепотом. - Рассказывай, что тогда было!
   - Ммм... Я же говорил тогда - пьяный сосед, - поморщился ее друг, но девочка тут же перебила его, энергично замотав головой:
   - Нет, ты правду рассказывай! С кем ты тогда подрался?
   - Да какая тебе разница?! - Парень оглянулся на Алевтину, спускавшуюся с каната, и подстраховывавшего ее учителя. - Скоро твоя очередь туда лезть.
   - Сейчас Мишка полезет, это надолго, - возразила Глинская, кивнув на стоящего рядом с матом недовольного Тришина. - Рассказывай. Это был не пьяный сосед, это был кто-то, издевающийся над животными, так? Над кошкой или собакой. И скорее всего, это был парень с темными волосами и кривым сломанным носом.
   Она уже не спрашивала, она утверждала, и Ильдар, сперва тоже резко замотавший головой, уже в следующее мгновение уставился на подругу с нескрываемым удивлением и, в конце концов, сдался.
   - Ты знаешь, кто это? - спросил он, больше не пытаясь ничего скрыть. - Я не хотел говорить вам с Алькой, не хотел пугать... Но это и правда был какой-то придурок, который пытался поймать одного дворового кота. Он в него камни бросал, правда, промахивался все время... Ну, я и врезал ему. А потом велел убираться от нашего дома подальше.
   - И у него был кривой нос? - продолжила допытываться Рина.
   - Ага, свернутый на правую сторону, как будто ему еще до меня кто-то личико подправил, - усмехнулся Махмудов. - Скорее всего, так и было. Но почему ты спрашиваешь, ты тоже его видела?
   - Нет, я... слышала, что в нашем районе бродит такой псих, - чуть помедлив, ответила Глинская и оглянулась на Михаила, с трудом карабкающегося по канату, и посмеивающуюся над ним Алю. - Вот и подумала, что ты тоже мог его встретить и если бы встретил, то решил бы ему помешать. Пока не говори никому об этом, мне надо кое-что уточнить!
   - Хорошо, как скажешь... - пожал плечами Ильдар, а Рина, тем временем, уже подбежала к канату, разминая кулаки, и словно бы полностью переключила внимание на Тришина. Тот все еще карабкался по канату вверх, и хотя в этот раз у него получалось намного лучше, чем раньше, двигался он все еще довольно медленно. Екатерина обошла вокруг мата, не без усилия сдерживая свое нетерпение. Ей надо было срочно поговорить с Михаилом, но сделать это немедленно не было никакой возможности - надо было не только дождаться, пока он освободит канат, но еще и забраться под потолок самой.
   Стоило Тришину спрыгнуть на мат, как Рина тут же бросилась к канату - и уже через пару минут она была на самом верху, а потом так же быстро соскользнула вниз.
   - Отлично, Екатерина, лучший результат на сегодня! - похвалил ее физрук, но девочка лишь рассеянно улыбнулась в ответ. Она поискала глазами Мишу, обнаружила, что теперь он о чем-то разговаривает с Алей, и направилась к ним, на ходу придумывая, как ей пообщаться с Тришиным наедине.
   Неожиданно помощь в этом пришла от учителя.
   - Теперь десять кругов по залу бегом! - скомандовал он, и Михаил, стремясь хотя бы в беге превзойти товарищей, тут же рванулся с места.
   Рина побежала за ним, срезав угол, чтобы побыстрее его догнать, и вновь быстро заговорила, оглядываясь на бегущих следом Алевтину и Ильдара:
   - Миш, как твоя собака поживает?
   - Да нормально! - отозвался Тришин.
   - Гулять с ней не боишься? Вдруг ее старый хозяин... попытается забрать?.. - задавать вопросы на бегу было непросто, Рине не хватало воздуха, и она уже начала жалеть, что не отложила этот разговор на какой-нибудь другой удобный момент.
   - Да нет, я его с тех пор не видел... - начал было отвечать Тришин, и тут же осекся. - В смысле, никто ее забрать не пытался...
   - Ты же говорил, что она одна по улице бегала и сама к тебе привязалась! - с торжествующим видом воскликнула Глинская. - Путаешься в показаниях!
   - Да ладно тебе... - Михаилу теперь тоже не хватало воздуха, и Рина сильно подозревала, что дело не только в быстром беге. - Я ее увидел на улице, одну... Но какой-то бомж там рядом крутился... Может, это и его псина была...
   - А помнишь ты в тот же день, когда рассказал про собаку, денег у Ильдара попросил? Сказал, что все карманные потерял и предки больше не дают? - продолжила Екатерина "допрос", все больше убеждаясь в том, что ее подозрения верны.
   - Разве это тогда было? - Тришин не очень умело изобразил на лице изумление. - Ты путаешь, это было раньше, в конце лета еще!
   - Ага, конечно! Мишка, колись, с собакой все не так было!.. Ты увидел, как тот бомж ее мучает, и отдал ему за нее все деньги - так ведь?
   - Э-эй, разговорчики! - прикрикнул на старшеклассников учитель, и Аля с Ильдаром, бегущие позади Тришина и Глинской, громко захихикали.
   - Ринка, не говори им, - Михаил мотнул головой назад, показывая на догоняющих их с Екатериной одноклассников. - Они меня на смех поднимут - скажут, что тому парню... надо было в морду дать и силой собаку отобрать, а не деньги платить... - шепот Тришина стал чуть ли не умоляющим. - А я не был уверен, что с ним справлюсь... Он и старше, и выше был... И явно часто дрался, нос ему точно пару раз ломали...
   - Хорошо... Не скажу... - уже совсем задыхаясь, пообещала Глинская и замолчала, опасаясь, что иначе не сможет добежать два последних круга.
   - Как ты вообще догадалась? - спросил Миша, тоже едва переводя дыхание.
   - Потом... объясню... - выдавила из себя Рина и немного отстала - теперь ей надо было еще раз обдумать все, что она только что услышала.
   Чтобы точно знать, какие вопросы задать директору школы Юрию Глебову.
  

* * *

  
   - Юрий Глебов часто разговаривал с учениками, к нему можно было просто прийти и спросить что-то?
   - Да, причем это касалось всех - учащихся лицея, учителей, родителей... После того, как лицей заработал, его рабочий кабинет был там, и сам он почти всегда был на месте. Занимался в кабинете директора и школьными делами, и футурологическими расчетами, которые как раз тогда официально признало научное сообщество. И если он был кому-то нужен, то максимум мог попросить подождать несколько минут, а потом отрывался от дел. А в тот день мне даже ждать не пришлось. Меня сразу пустили в кабинет Юрия Павловича, и он выслушал все мои вопросы. Точнее, основной вопрос был один. Мне было ясно, что нас точно к чему-то готовят и для чего-то испытывают, заставляют проявлять все самые лучшие свои качества, и я хотела понять, для чего все это делается.
   - И академик раскрыл вам все карты?
   - Ну что вы, не сразу! Он лишь сказал, что я первой додумалась до этого - и подтолкнул меня к тому, чтобы я поняла и все остальное.
  

* * *

  
   Юрий Глебов действительно не заставил Екатерину ждать, когда она вбежала в его кабинет и сказала секретарше, что ей надо сообщить директору лицея что-то важное. Он, как обычно, сидел за столом, уткнувшись в монитор, но когда девочка вошла, тут же оторвался от работы.
   - Что-то случилось, Рина?
   Глинская собралась было удивиться его проницательности, но быстро сообразила, что по ее взвинченному и запыхавшемуся внешнему виду было совсем не трудно догадаться: она прибежала к директору не просто так. Надо было срочно брать себя в руки. И учиться держать себя в руках, даже когда эмоции бьют через край.
   - Здравствуйте, Юрий Павлович, - заговорила девочка, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно. - Ничего не случилось, но я бы хотела... кое-что у вас спросить.
   - Да, Рина? - ободряюще улыбнулся ей глава лицея.
   - Я прошла испытание, когда отобрала кошку у фальшивого живодера? - выпалила Глинская, глядя ему в глаза. - Или его прошли только Аля с Ильдаром?
   Улыбчивое выражение на лице профессора сменилось слегка удивленным. Екатерине показалось, что он как будто бы ожидал от нее чего-то подобного, но не так скоро. Или может быть... он ждал, что с таким вопросом к нему придет не она, а кто-то другой из учеников?
   Тем не менее, он, кажется, все-таки был рад.
   - Браво, Рина, поздравляю тебя, - сказал Глебов, разглядывая ее все еще удивленным взглядом. - Ты первая все поняла. Так что ответ на твой вопрос - да. Ты выдержала этот "экзамен". Хотя самые близкие твои друзья тоже сдали его на "отлично", и с этим мне тоже очень приятно тебя поздравить.
   - Но как же..? - теперь Глинская уставилась на него в полном изумлении. - Мы ведь все действовали по-разному... Алька с Ильдаром полезли в драку, Миша уговорил продать ему собаку, а я... ммм...
   - Ты придумала самый, хм, необычный способ спасти животное, - усмехнулся директор. - Затрат никаких. Риск нулевой. Результат - со стопроцентной гарантией. Мой помощник после этого, к слову, целую неделю заикался. А когда выздоровел, поставил перед нами вопрос о премии за моральный ущерб. Что интересно: после драки с Алевтиной и Ильдаром он таких требований не выдвигал.
   Рина не удержалась от смешка и смущенно отвела глаза в сторону.
   - Как тебе это в голову пришло? - поинтересовался Юрий Глебов, и она смутилась еще больше. Тогда, три года назад, когда она примчалась в его кабинет со спасенной кошкой в руках, он не стал ни о чем ее расспрашивать. Только понимающе кивнул, когда она сказала, что увидела, как кошка вырвалась у хулигана, поймала ее и побежала с ней в школу. А потом помог ей успокоиться и сказал, что оставит эту кошку себе.
   - Да я не знаю на самом деле... - пробормотала теперь Глинская. - Как-то само придумалось...
   - Нет, Екатерина, само в голову ничего так просто не приходит, - чуть более строгим тоном возразил директор школы. - Осенью ты мне вообще ничего не стала рассказывать про этот случай, но теперь, когда мы больше ничего друг от друга не скрываем, постарайся вспомнить, как ты тогда рассуждала.
   - Но я не рассуждала, - девочка подошла вплотную к директорскому столу. - Я просто думала, что не смогу отобрать у него кошку силой: он здоровенный парень, точно сильнее меня, один раз кулачищем треснет - и я улечу. Значит, надо его уговорить как-то. Но если это псих, который мучает животных, разве он согласится просто так отдать кота? Он бы послал меня подальше - и все. А если бы я шум подняла, стала бы на помощь звать, сказала бы, что это мой кот - он бы убежал, не догонишь. Да и кому догонять? Мне - одной? А другие люди не стали бы с ним связываться...
   Девочка замялась, внезапно сообразив, что она рассказывает именно о том, как она представляла себе ситуацию три года назад, и что Глебов оказался прав. Хотя она по-прежнему не могла понять, как в итоге у нее появилась идея изобразить такую же садистку.
   - Наверное, я стала думать: как его можно ошеломить, озадачить, - продолжила она уже совсем неуверенно. - Ну а чего может испугаться такой отморозок? Только такого же отморозка. И вы знаете, кажется, тогда мне пришла мысль, что если таким отморозком окажется мелкая девчонка вроде меня, это может его испугать... Ну, в том смысле, что от девчонки-то он ничего такого уж точно ждать не будет. Никогда.
   - Так, - понимающе кивнул Глебов. - Очень логичная, но при этом абсолютно оригинальная мысль. И как видишь, она оказалась правильной.
   - Так ведь на самом деле не факт, что оказалась, - возразила девочка. - Маньяк-то не настоящий был.
   - Я тебя уверяю, настоящего это тоже проняло бы, - усмехнулся профессор. - Мы очень тщательно помощника подбирали. У него психотип, как у серийного маньяка. Раз в полгода - профилактическое лечение. Ты сделала совершенно правильный вывод.
   Рина еще раз неуверенно улыбнулась - ученикам редко удавалось получить похвалу от главы лицея - но потом все же покачала головой.
   - Юрий Павлович, я все-таки тогда не делала выводов. У меня эта мысль - о том, что он меня испугается, если скажу, что хочу замучить кошку сама - просто появилась в голове, и все. Словно кто-то умный ее туда со стороны подбросил.
   - Даже так? - на лице Глебова снова промелькнуло удивление. - Получается, ты интуитивно угадала, что и как надо говорить, чтобы тебя испугались?
   - По-моему, да, - кивнула Глинская, и директор на мгновение задумался.
   - Что ж, может, это даже к лучшему... - пробормотал он, явно отвечая на какие-то свои мысли.
   Екатерина вопросительно посмотрела на него и, не дождавшись больше никаких пояснений, снова заговорила:
   - А для чего все-таки это было нужно, Юрий Павлович?
   Академик еще раз улыбнулся, и теперь его улыбка стала по-настоящему хитрой. Рина вздохнула - можно было не сомневаться, что на этот ее вопрос он не ответит.
   - А как ты сама думаешь? - подтвердил директор ее догадку. - Есть у тебя какие-нибудь предположения?
   На тот момент никаких догадок у Глинской не было, и она уже собиралась так и ответить наставнику, но в последний момент ей в голову все же пришла еще одна неожиданная мысль.
   - Юрий Павлович, вы сказали, что это испытание прошли все мои друзья, - заговорила девочка. - Но раз мы действовали по-разному, а вы все равно всеми нами довольны, то получается, вам не важно было, каким образом мы заберем у этого психа - ну, не совсем настоящего психа, как оказалось - кошку или собаку? Важно было, чтобы мы в принципе попытались это сделать? Не побоялись, не прошли мимо?
   - Совершенно верно. Ты же, думаю, согласна, что это очень важное качество для человека - не быть равнодушным?
   - Да... - Рина напряженно нахмурилась. - Но ведь это качество важно для любого человека, правда же? Кем бы он ни был по профессии?
   - Безусловно, - кивнул Глебов. Девочка ждала, что он добавит к этому еще что-то, но он замолчал, явно давая ей возможность сделать еще какие-то выводы.
   Понять бы еще, какие! На этот раз интуиция ничего ей не подсказывала. Но директору надо было что-то ответить, да и не хотелось теперь, после того, как ее похвалили за догадливость, показать себя несообразительной.
   - Юрий Павлович, дайте мне еще немного времени, и я все пойму, - сказала Екатерина. - Не говорите мне пока, на кого мы здесь учимся, пожалуйста. Я хочу сама догадаться.
   Ученый снова кивнул головой - на этот раз с полностью удовлетворенным видом.
  
  

Глава 5. Это уже не игры

  

"Если мясо с ножа

Ты не ел ни куска,

Если, руки сложа,

Наблюдал свысока,

И в борьбу не вступил

С подлецом, с палачом -

Значит, в жизни ты был

Не при чем, не при чем"

(Владимир Высоцкий)

  
   - Когда же вы все поняли, ваше величество?
   - Примерно через два с небольшим года. Мы с друзьями заканчивали последний класс, готовились поступать в вузы... - рассказчица на мгновение замолчала, и ее собеседник быстро кивнул, вспомнив один из известных фактов ее биографии:
   - Две тысячи сто пятьдесят второй год. Первое покушение на вас и вашу компанию?
   - Совершенно верно. На меня и трех друзей напали, когда мы устроили себе небольшой отдых от учебы. И это был своего рода переломный момент. Нам стало ясно, что нас готовят для чего-то очень серьезного - иначе кому бы понадобилось пытаться нанимать снайперов, чтобы убить группу подростков? Ну а потом и академик Глебов понял, что от нас нельзя больше скрывать правду...
  

* * *

  
   Раскаленный мангал и вьющийся над ним легкий дымок, запах жаренных сарделек, пледы и подушки на них... Это была бы вполне обычная для субботнего вечера картина, если бы все перечисленное не находилось на высоте в тридцать с лишним метров. На крыше двенадцатиэтажного дома.
   Хотя для четверых сидящих на пледах вокруг мангала старшеклассников эта ситуация была странной и непривычной не только из-за выбранного для пикника места. Если бы они расположились с мангалом просто на лесной поляне или в парке, это тоже было бы для них в новинку.
   - Кажется, скоро они будут готовы, - сказал Михаил, переворачивая на мангале шампуры с нанизанными на них сардельками. - Слышите, как шкворчат. Скоро лопаться начнут. Верный признак!
   - Хорошо бы, а то жрать охота, - отозвалась Алевтина, доставая из застегнутой на поясе сумки мобильник и разглядывая что-то на его экране.
   - Ну что там в школьной сети, нас пока не разыскивают? - Ильдар, прогуливавшийся по крыше чуть в стороне от мангала, тоже вытащил свой телефон, пощелкал пару минут клавишами и с довольным видом вернул на место.
   - Не-а, все тихо, - ответила Аля. - Кто нас хватится, если поисковая программа показывает, что мы в Мишкиной квартире сидим!
   - Да уж, Рина у нас - гений! - Тришин оглянулся на Глинскую, расставлявшую на одном из пледов одноразовые стаканы.
   - Гений однозначно! - в один голос согласились с ним Ильдар и Алевтина.
   - Да ладно вам, - с улыбкой отмахнулась от них Екатерина. - Что тут гениального-то? Наши мобилки отображаются на карте, у карты - два измерения, а в реальном мире их - три, вот и все, достаточно об этом вспомнить, и решение очевидно. Либо подвал, либо крыша. В подвале темно и сыро, а с крыши виды вокруг - заглядение!
   - Так в том-то и дело, что оно для тебя очевидно, а для нас - нет, - возразил Миша. - Мы-то до этого не дотумкали!
   - Но ведь и я долгое время ничего такого... - начала было спорить Глинская, и остановилась, увидев, что друзья, не дожидаясь окончания фразы, замотали головами.
   - Главное, что ты в принципе на это способна! Дальше будешь еще быстрее находить нестандартные решения! Старик Палыч точно бы так сказал, - наперебой заговорили все трое, не давая ей вставить и слова.
   Рина промолчала, решив, что попытки переубедить друзей будут выглядеть кокетством, но все-таки покачала головой. Сама она вовсе не считала свой план "уйти в самоволку", обманув следящих за ними по мобильным приложениям наставников, чем-то выдающимся. Тем более, что разговоры о том, как бы хоть ненадолго вырваться из-под их "колпака" и провести время за каким-нибудь приятным делом, действительно велись в их компании уже давно. Кажется, еще с прошлой осени, когда они вдруг поняли, что им осталось учиться всего год, и что потом они уже не смогут так часто собираться вместе. Однако придумать, как отметить стремительно приближающееся начало взрослой жизни тайком от наблюдателей и охранников, Глинской удалось только весной, когда разговоры об этом уже прекратились, поскольку ее друзья посчитали эту затею бесполезной. Может быть, Рина бы так ничего и не придумала, но тут выяснилось, что родители Тришина уедут на все выходные в гости, и он пригласил друзей к себе. Официальная версия гласила, что они будут все вместе готовиться к экзаменам.
   "Глебов не стал бы меня хвалить, если бы узнал про этот наш пикничок и про то, что это я решила вылезти на крышу, - внезапно подумала девушка. - Он бы, наоборот, раскритиковал меня за то, что я так долго тупила. Сказал бы, что по-настоящему умный человек сразу сообразит, что и как нужно сделать. И был бы прав..."
   Впрочем, грустить из-за того, что она так медленно соображает, и портить друзьям праздник Екатерина не собиралась. Такой откровенный пессимизм Юрий Глебов осудил бы еще сильнее - в этом Рина была уверена на сто процентов. Как и в том, что он бы одобрил и посчитал правильным: ее решение и дальше придумывать разные нестандартные выходы из сложных ситуаций, стараясь делать это как можно быстрее, чтобы, в конце концов, натренироваться в этой области так же хорошо, как во всем остальном.
   Чем она и собиралась заняться уже завтра. Ну а сегодняшним вечером вполне можно было позволить себе немного развлечься и отдохнуть.
   - Ребят, у кого штопор? - спросила Глинская, доставая из пакета бутылку легкого молодого вина.
   - У меня, сейчас открою! - подошел к ней шарящий по многочисленным карманам своего комбинезона Ильдар. Михаил в это время как раз снял с мангала поджарившиеся сардельки и вручил девушкам по шампуру:
   - Осторожно, все очень горячее!
   Пробка с приятным звуком покинула бутылку, и Махмудов стал разливать вино по стаканам, которые по очереди подставляла ему Рина. Миша и Аля уселись на плед рядом с ними, облокотившись на подушки. Не по-весеннему теплое и такое редкое для Петербурга солнце давно клонилось к закату, и внизу, на земле, уже скрылось с глаз горожан, но с крыши дома его все еще было хорошо видно. Забравшись на эту крышу, четверо друзей не только устроили приятные посиделки без контроля со стороны взрослых, но еще и продлили себе этот прекрасный солнечный день...
   - Ну что, за нашу главную и самую умную изобретательницу? - предложил Михаил, поднимая свой стакан и глядя на Екатерину.
   - Да ну тебя! - проворчала Глинская, решительно покачав головой. - Лучше давайте выпьем за всех нас. За нашу дружбу!
   Такой тост пришелся по нраву всем, и четыре пластиковых стакана бесшумно "чокнулись" друг с другом. Сделав по глотку вина, друзья переглянулись, и Тришин недоуменно пожал плечами:
   - По-моему, ничего особенного...
   - Да нет, вообще вкусно, - не согласилась Рина, но потом, подумав, добавила. - Хотя я тоже как-то ожидала большего...
   - Сразу видно - детки из приличных семей! - фыркнула Алевтина. - По сравнению с тем, что мы пили... в одной компашке в Москве, это винцо - очень даже ничего.
   - Не нравится - не пейте, мне больше достанется. Дома-то мне и через год вина не дадут, - усмехнулся Ильдар, делая еще один глоток из своего стакана и стараясь не слишком явно морщиться. - А чтобы с сардельками, так и подавно! У моих предков с этим строго. Чье мясо можно есть, чье нельзя - очень четко расписано.
   Ильдар демонстративно втянул ноздрями запах и впился зубами в подрумянившуюся шкурку. Остальные последовали его примеру, и некоторое время на крыше царило молчание. Горячая закуска понравилась друзьям намного больше вина, и вскоре от нее не осталось ни кусочка, а слегка захмелевшую компанию потянуло на умные разговоры.
   - Миша, ты у нас единственный, кто полностью понимает Глебова, - начала Аля. - Да-да, единственный, Рина тоже иногда только делает вид, что ей все ясно, - добавила девушка, видя, что Тришин собирается возразить. - Можешь объяснить нам, глупым и недалеким, самыми простыми словами, каким образом они все-таки в этом своем центре будущее предсказывают?
   - Говори о себе, я лично себя глупым и недалеким не считаю, - пожал плечами Ильдар. - Хотя про футурологию тоже послушал бы.
   - Мало ли, кем мы себя считаем и не считаем... - проворчала Офросимова, но развивать эту тему не стала.
   - Ладно вам, - примиряющим тоном заговорила Екатерина. - Пусть Миша и правда попробует нам объяснить, чем занимается директор.
   Тришин снял с правой стороны мангала вторую порцию готовых сарделек. Одну взял себе, а остальные переложил их на левую сторону, где углей было совсем мало, и уселся на плед рядом с остальными старшеклассниками.
   - Там все просто вообще-то, - начал он, размахивая шампуром из стороны в сторону, чтобы сарделька быстрее остывала. - Вы же помните спецкурс по гумилевской теории?
   - Такое, пожалуй, забудешь! - усмехнулась помрачневшая Алевтина. - Я две недели зубрила, как дура.
   - Да ладно, не так уж там все сложно, - покачал головой Михаил. - Этнос живет и развивается по такому же принципу, что и отдельный человек: рождается, взрослеет, потом стареет и умирает.
   - Это-то я помню, - кивнула Аля.
   - Ну вот, уже кое-что. И как известно, человек в разном возрасте ведет себя по-разному, - продолжил Тришин лекторским тоном, становясь похожим на учителя. - В детстве - одним образом, в юности - другим, в старости - третьим... Конечно, у разных людей могут быть различия в одном и том же возрасте, но есть и общие черты.
   - Да это мы поняли, ты дальше давай! - снова перебила его Алевтина.
   Миша нахмурился:
   - Сама же просила объяснить по-простому и с самого начала! Могу вообще ничего не рассказывать.
   - Ладно, ладно, молчу. Рассказывай! - пошла на попятный его подруга.
   - Смотри же, еще раз перебьешь... В общем, этнос в разном "возрасте" тоже, если можно так сказать, ведет себя по-разному. В обществе, в зависимости от того, какую стадию оно проживает, происходят разные события. В "молодом" этносе больше беспорядков, могут быть войны и революции, потом им на смену обычно приходит жесткий авторитарный порядок...
   - А в старости общество впадает в маразм, - не удержался Ильдар, заставив рассказчика снова гневно сверкнуть глазами, теперь уже в его сторону.
   - Не в маразм, а в обскурацию, - возразил он с невозмутимым видом. - Но это все вы, как я вижу, действительно помните, так что идем дальше. Если мы знаем, какие события к какому "возрасту" относятся, то можем понять, на какой стадии находится этнос и что с ним будет дальше. Этот принцип и лежит в основе футурологии.
   - Ага, и вот здесь я уже в непонятках, - опять подала голос Алевтина. - В прошлом же году нам говорили, что можно только очень приблизительно предположить, что будет на такой-то стадии.
   - Да, если не использовать метод академика Глебова. Он стал анализировать все события, какие только возможно, даже самые незначительные, и сравнивать то, что происходило в одной стране на определенной стадии, с другими странами.
   - Справедливости ради, это не сам Глебов делает, а компьютерная программа, - заметил Ильдар Махмудов, вставая с пледа и подходя к мангалу за очередной сарделькой. - И писал эту программу тоже не он сам, а целая банда айтишников.
   - Но придумал все это все равно Юрий Павлович! - запротестовала Екатерина. - Это была его идея, и без него ни этих программ, ни возможности точно предсказать будущее не было бы вовсе.
   - Естественно, я и не говорю, что это не его заслуга, - отозвался Ильдар, возвращаясь на свое место с новым шампуром.
   - Ну, в общем, чем больше данных о разных событиях вводится в программу, тем точнее она выдает результат, - вернулся к теме "лекции" Михаил. - И несколько предсказаний, сделанных таким образом, уже сбылись - про последние выборы помните?
   Его слушатели закивали, но на лице Алевтины при этом все равно оставалось сердитое выражение.
   - Это все мы и так знаем, но я, хоть убей, не понимаю, как же это работает, - проворчала она.
   - А может, нам с тобой не стоит в это вникать? - хохотнул Ильдар. - Говорят, много думать - слишком вредно. Вон, Мишка постоянно думает - и видишь, каким занудой стал!
   Аля, а следом за ней и Рина не удержались от смешков, и Тришин, сделав вид, что страшно обижен, отвернулся от друзей к мангалу:
   - Раз так - ничего вам больше не буду объяснять. Лучше поем, пока ты все сосиски не слопал.
   - А там еще что-нибудь осталось? - приподнялась Офросимова. - Захвати и мне!
   - А потом можешь снова рассказывать - она не будет тебя перебивать, у нее рот будет занят, - добавил Ильдар и сделал еще глоток вина.
   Все снова захихикали, и Михаил, в последний раз повернув над тлеющими углями оставшиеся шампуры, взял их в руки и шагнул к расстеленному на крыше пледу:
   - Вот, две штуки осталось, каждому по половине...
   Дальше события понеслись вперед так быстро, что никто из подростков ничего не понял - в первые секунды они еще не успели даже осознать, что что-то вообще идет не так, а потом просто растерялись. Тришин вдруг выронил шампуры, ойкнул и схватился за руку, недоуменно крутя головой. Из бутылки, которая была в руках у Ильдара, брызнули в разные стороны две струйки вина. По ведущей на технический этаж железной двери пробежала светящаяся красная точка. Ильдар не сразу сообразил, что это... Она рывками двигалась то вверх, то вниз. Потом еще немного вниз. Исчезла. Снова появилась и двинулась в сторону друзей.
   - Лазерный прицел! - крикнул Ильдар. - Ложись! Все ложитесь!
   Падая на покрытую андулином бетонную поверхность, он успел ухватить за руку стоящую рядом Алевтину. Девушка упала рядом с ним на расстеленный плед.
   Остальные стояли чуть дальше, и Ильдар не мог до них дотянуться. К счастью, Рина и Миша быстро сообразили, что к чему. Не прошло и секунды, когда они тоже упали, где стояли. Алая точка еще раз вспыхнула на двери, переместилась на кирпичную стену рядом с ней и исчезла.
   - Нас не видно за парапетом. Он решил сменить точку. Подняться повыше. Ползем к краю! - прокричал Ильдар и, показывая пример остальным, начал перекатываться по крыше к кирпичному возвышению с решеткой, выложенному по всему ее периметру. Через несколько секунд все четверо вытянулись вдоль этого возвышения, прижавшись к нему как можно плотнее. И замерли неподвижно в напряженном ожидании того, что будет дальше.
   В первый момент все, кроме Махмудова, повернулись лицом к парапету, как пытающиеся спрятаться от чего-то страшного дети. Ильдар же вжался в кирпичную кладку спиной и быстро окинул взглядом место, где их компания только что отдыхала, в поисках красного огонька. Минут пять ничего не было, но потом он снова появился на двери, скользнул по металлу вниз и пробежал по поверхности крыши к пледу и двум лежащим на нем подушкам, после чего снова пропал из виду. На одной из подушек, белой со светло-коричневым узором, ясно была видна темная полоса. Вторая подушка и плед сами были слишком темными, и в вечерних сумерках выглядели такими же, как и прежде, но Ильдар не сомневался, что на них алый огонек тоже оставил отметины.
   Еще какое-то время - затаившимся на краю крыши подросткам оно показалось вечностью - красная точка не появлялась. Рина, а вслед за ней и Миша с Алей осторожно перевернулись на другой бок и тоже стали смотреть на крышу, пытаясь понять, что им делать дальше.
   - Не высовывайтесь! - предупредил их Махмудов. - Мы все еще у них на прицеле. Мишка, ты как там?
   - Нормуль! - отозвался Тришин с нескрываемым удивлением. - От этой штуки крови вообще нет, хотя руку насквозь прошило! Только больно, зараза...
   - Так и должно быть, лазер все прижигает! - заверил его Ильдар. - Даже инфекции не будет!
   Все его тело мелко дрожало, но не от страха, а от напряжения - он не мог позволить себе расслабиться, ему надо было каждую секунду следить за крышей, ни на что не отвлекаясь. И это ощущение не было неприятным - наоборот, это было лучшее, что он испытывал в своей жизни.
   Кажется, впервые Махмудов заметил это, еще когда учился в самой обычной начальной школе и за что-то невзлюбившие его мальчишки из старшего класса устроили засаду для нападения на малыша после уроков. В первый момент, увидев, как они бегут на него из кустов с разных сторон, Ильдар испугался, а потом... Потом страх куда-то ушел, и его место заняло какое-то странное чувство, для которого не существовало названия. Его мальчик никогда не испытывал раньше. Он как будто стал чуть быстрее двигаться и чуть лучше видеть. Ему словно бы стало откуда-то известно, кому из набросившихся на него мальчишек надо врезать первому и от кого начать отбиваться после этого. У него с легкостью получалось уворачиваться от их ударов и бить их самому, и он точно знал, что двое из четверых его противников вообще не стоят внимания, потому что убегут, как только увидят, что он решил дать отпор их компании.
   И все те пару минут, когда Ильдар дрался с двумя более смелыми мальчишками, он не чувствовал ничего, кроме этой легкости в движениях и в мыслях. Не чувствовал боли от ударов, не замечал, что ему тяжело дышать в ледяном зимнем воздухе, ему не было жарко в теплом пальто. А самым странным было то, что он вообще не ощущал ни малейшего страха. Этой эмоции в тот момент не существовало вовсе. Она как будто бы отодвинулась куда-то в сторону, слишком далеко от Ильдара, и затерялась там, полностью перестав влиять на его действия. И уже потом, после того, как последний из тех мальчишек, с которыми он боролся, бросился бежать, Махмудов понял, что это отсутствие всех ощущений было самым лучшим чувством, какое он когда-либо испытывал.
   Позже он уже сам стал нарываться на драки - сперва с ребятами из параллельного и старших классов, а потом и со взрослыми парнями - чтобы снова испытать этот волшебный прилив сил и еще более удивительное отсутствие страха. Правда, вскоре его перевели в "лицей для интеллектуалов", предупредив, что оттуда он после первого же мордобоя вылетит не в прежнюю школу, а в специнтернат для малолетних преступников. Учиться на новом месте оказалось так интересно, что от драк пришлось временно отказаться. Но когда в седьмом классе Ильдар увидел на улице парня, явно собирающегося издеваться над собакой, и набросился на него, оказалось, что он по-прежнему способен отодвигать страх в сторону. И даже больше - что ему ничего не стоит в любой момент вызвать в себе это чувство, сознательно отогнать все эмоции и превратиться в бойца, которому ничто не мешает действовать.
   Так же было и теперь. Махмудов лежал на краю крыши, смотрел на расположенную в десятке метров от него чердачную дверь и точно знал, что если быстро вскочить и броситься к ней зигзагами, у него будут высокие шансы увернуться от импульсника. И даже от двух...
   Вот только ни девушки, ни Миша не смогут повторить этот маневр. И все то же обострившееся до предела умение оценивать обстановку подсказывало Ильдару, что ни сами, ни с его помощью они не доберутся до двери живыми.
   Однако он мог все-таки рискнуть, добежать до чердака и привезти к ним помощь. Если же он остался бы на крыше, те, кто сейчас стрелял по ним из лазера, добрались бы до этого дома и тоже поднялись бы наверх. Так что выбор был очевиден.
   Алая точка снова появилась на стене рядом с дверью, сползла на поверхность крыши и побежала по бетону к неподвижным старшеклассникам - но остановилась, не дойдя до них на пять-шесть метров. Помаячив немного на месте, она двинулась вправо, потом влево, а затем снова исчезла. Кто-то из девушек тихо ахнул.
   - Спокойно! - крикнул Ильдар своим друзьям. - С той точки, где они находятся, им нас не достать!
   - Где эта точка? - послышался в ответ удивленный голос Тришина. - Они должны быть на очень высоком здании, а их поблизости нет...
   - Есть - только не поблизости. Они откуда-то из Лахта-центра палят! - крикнула Офросимова.
   - Тогда они могут подняться выше, и тогда парапет не спасет! - сразу сообразил Миша. - Помощь вызвать не получится, сеть на мобиле сдохла. Даже SOS отключился. Похоже, мощная глушилка работает. Возможно, осталась стационарная связь, но это в квартире.
   Несмотря на всю свою сосредоточенность на опасности, Ильдар не мог не отметить, что его друг и под огнем снайперов не изменил себе. Даже теперь он пытался понять, что происходит, делать выводы и вести расчеты.
   Судя по ругани, донесшейся со стороны Алевтины, она тоже обратила на это внимание.
   - Ребята, я попробую добежать до двери... - начал объяснять свой план Ильдар, но внезапно его перебила Рина:
   - Моя одежда под цвет крыши, им будет сложнее попасть!
   С этими словами она оттолкнулась от невысокой кирпичной стенки, под которой пряталась, и быстро покатилась в сторону двери. Махмудов вскочил и одним прыжком догнал ее - теперь даже мысль о том, что надо двигаться зигзагами, отодвинулась куда-то далеко, мгновенно сделавшись неважной. Важно было двигаться рядом с Глинской, заслоняя ее от красной точки, которая вот-вот могла вернуться...
   Внезапно дверь, ведущая на технический этаж, распахнулась, и на пороге появился какой-то незнакомый парень. Он ловко обогнул склонившегося над Риной Ильдара, встал спиной к ним и лицом к краю крыши и развернул перед собой что-то похожее на большую серебристую занавеску.
   - Быстро за дверь! - крикнул он Глинской и Махмудову. Девушка, пытавшаяся в этот момент подняться на ноги, на мгновение заколебалась, оглянувшись на Мишу и Алю, но Ильдар схватил ее за руку и что было силы дернул к дверному проему. Еще секунда - и он уже заталкивал ее на чердак, попутно отмечая, что за спиной у него испуганно кричат оставшиеся на крыше друзья.
   Ильдар развернулся, собираясь помочь незнакомцу забрать с крыши и остальных, и увидел, как они втроем бегут к двери, прикрываясь серебристой тканью. Краем глаза он, как ему показалось, еще раз заметил мелькнувшую по поверхности крыши алую точку - она запросто могла, и даже должна была скользнуть по бегущим к двери людям, но никто из них не упал и не вскрикнул, словно те, кто стрелял по ним, и не пытались в них попасть.
   Спустя еще мгновение все трое ввалились на чердак, отпихнув вниз по ступенькам Ильдара и Рину. Железная дверь за ними захлопнулась.
  

Глава 6. Переходящая майка лидера

"Не позволяй душе лениться!

Чтоб воду в ступе не толочь,

Душа обязана трудиться

И день и ночь, и день и ночь!"

(Николай Заболоцкий)

  
   - Значит, Юрий Глебов рассказал обо всем после покушения? Мне кажется, его слова должны были шокировать вас больше, чем выстрелы импульсных винтовок? Я не про всю компанию спрашиваю, а лично про вас. Стать героем в юности мечтает каждый, а вот решать судьбы страны...
   - Сложно сказать, что потрясло меня сильнее... Но что разговор с академиком шокировал всех нас не меньше - это точно.
   - Он вам сразу все рассказал или дал сначала прийти в себя, успокоиться?
   - Почти сразу. Он говорил с каждым в отдельности и начал с меня... И нет, успокоиться он мне не дал - сперва отругал за то, что назвал "глупым и бессмысленным геройствованием".
   - Даже так?
   - Если бы вы знали этого человека лично, вас бы это не удивило.
  

* * *

  
   Это был тот редкий случай, когда Екатерина увидела на лице Юрия Глебова виноватое выражение. Кажется, до этого так было всего один раз - когда она примчалась в его директорский кабинет с кошкой, отнятой у живодера. Не настоящего живодера, как потом выяснилось, но тогда она этого не знала...
   И вот теперь, когда они сидели на кухне Мишиной квартиры по разные стороны от стола, Рина снова заметила в глазах наставника это совсем нетипичное для него чувство. Сострадание и вину.
   - Я не ожидал, что они пойдут на такое... - это были первые его слова, произнесенные с таким растерянным видом, что Глинская тоже прониклась к нему сочувствием.
   Правда, это не помешало ей призвать его к ответу.
   - Кто они, Юрий Павлович? - спросила она, наклоняясь вперед над столом. - О ком вы говорите и почему эти люди пытались нас убить? Мне кажется, мы имеем право это знать.
   Ее наставник с тяжелым вздохом опустил голову:
   - Имеете. Давно имеете, на самом деле. Мы собирались все рассказать, когда вы закончите школу и поступите в вузы, не хотели отвлекать вас от подготовки к экзаменам. А сейчас, нам казалось, вы еще не готовы... Мы учили-учили детей и не заметили, что они выросли.
   - К чему не готовы? - спросила Глинская, глядя Глебову в глаза. - Кем мы должны стать? Ведь мы ничего из себя не представляем... Ничего! А нас так боятся и ненавидят, что хотят убить?
   Ученый еще раз шумно вздохнул, но потом, внезапно успокоившись, тоже облокотился на стол и придвинулся поближе к своей ученице.
   - Рина, я отвечу на твой вопрос, но сначала ты кое-что ответишь мне. Теперь ты поняла, что если я или твои учителя говорят вам не уходить неизвестно куда, никого не предупредив, то это не наш каприз, а реальная необходимость? Поняла или нет?
   Теперь настала очередь Глинской виновато опустить глаза.
   - Я не ожидала... Я не могла знать, что на крыше может быть опасно, - тихо сказала она. - Нам всем просто хотелось сделать хоть что-то самостоятельно. Без указки с вашей стороны.
   - Эх, Рина, Рина... Неужели вам не хватает самостоятельности? Последние два года ты постоянно выступала в школе с докладами, организовывала круглые столы - и это была именно твоя инициатива. В последний раз тебе, кажется, даже по мелочи никто из учителей не помогал?
   Екатерина вновь подняла голову, и ее глаза на мгновение блеснули:
   - Это другое, Юрий Павлович, неужели вы не понимаете? Даже когда я сама что-то предлагаю и потом сама все делаю, я все равно отчитываюсь перед учителями и получаю их одобрение. И даже когда я занимаюсь своими делами, отдыхаю или вообще маюсь какой-нибудь ерундой - это все равно всем известно. Вам и другим учителям. Нам давно хотелось устроить что-то самим - так, чтобы об этом никто не знал, чтобы это было только наше дело, увлечение или развлечение.
   - Понимаю, - кивнул Глебов. - Даже, поверь, в чем-то разделяю это ваше желание. И то, каким способом ты умудрилась обмануть следящую программу, заслуживает похвалы. Ты научилась мыслить нестандартно, выходить за пределы привычной системы координат... в данном случае в прямом смысле слова. Это большой успех для тебя, и для меня тоже, как для твоего наставника. Но, я надеюсь, ты поняла... - академику не удалось закончить фразу.
   - Я все поняла, - перебила его ученица. - Я должна была понять, что вы не стали бы нам ничего запрещать просто так. Но я все равно хочу знать, откуда у нас с ребятами взялись такие серьезные враги. У которых есть и опасное оружие, и средства для прерывания связи.
   - Тогда слушай, - согласно кивнул Юрий Павлович. - Я уже сказал, что расскажу тебе все.
   Он откинулся на спинку стула и на мгновение устало прикрыл глаза. Если виноватым Екатерина его один раз уже видела, то настолько измученным - никогда. Она попыталась представить, что он почувствовал, когда узнал, что по их компании стреляют из импульсников, когда отправлял к ним помощника, случайно оказавшегося в соседнем доме, в гостях у институтских знакомых. Сколько всего передумал, пока сам несся туда на машине, выжав до упора педаль газа... Ей и ее друзьям тоже было страшно, но они молоды и полны сил, а пожилого и, что уж тут скрывать, не очень-то здорового человека такие переживания легко могли довести до больницы. И это - в лучшем случае.
   У девушки мелькнула мысль о том, чтобы предложить ему отдохнуть, перенести разговор на завтра, но в этот момент Глебов как будто взял себя в руки и снова выпрямился на стуле.
   - Рина, ты ведь помнишь тему своего доклада на последней конференции, - заговорил он хорошо знакомым ей деловым тоном - именно так он всегда вел уроки обществоведения.
   - Сравнительный анализ уровня жизни в странах с разными формами правления, - без запинки отозвалась девушка.
   - А помнишь, к какому выводу ты пришла в конце? - продолжил расспросы профессор.
   - Что монархические страны в целом живут лучше... - голос Глинской стал звучать менее уверенно, словно ей в голову пришла какая-то мысль, которую она напряженно пыталась обдумать.
   - А помнишь в прошлом году семинар по психологии? Дискуссию о воспитании, - задал Глебов следующий вопрос и сразу же дал Рине подсказку. - Вы с ребятами пришли тогда к выводу, что из людей, которых с детства приучали к ответственности, получаются хорошие руководители...
   - Да, я помню, Мишка тогда еще сказал, что чем руководитель круче, тем серьезнее его надо с детства шпынять... В смысле, воспитывать, - закивала девушка. - И я потом сказала, что в таком случае главу государства надо шпынять чуть ли не с колыбели... Да... - она подняла глаза на своего учителя и замолчала.
   Озадаченное выражение на ее лице медленно сменялось пониманием. Глебов смотрел ей в глаза и терпеливо ждал.
   - Так кого же из нас... - Екатерина оглянулась за закрытую дверь кухни, за которой остались трое ее друзей. - Кого из ребят вы готовите в президенты?
   Еще не закончив фразу, она поняла, что неправильно задала вопрос. Почувствовала, что знает на него ответ... И этот ответ ей совсем не нравится.
  

* * *

  
   - А вашим друзьям академик Глебов тоже рассказал все в тот день? Или это сделали вы по его просьбе?
   - Нет, меня он попросил ничего им не говорить, сказал, что теперь побеседует с каждым в отдельности. Ему было важно, чтобы они тоже дошли до всего сами. Пусть с небольшими подсказками, но собственным умом. Если бы кто-то из компании не сообразил, на что он намекает, это означало бы, что Глебов в нем ошибся, и ему или ей не стоит быть со мной в одной команде. Но я сразу сказала, что уверена: они все догадаются, - на лице императрицы промелькнула едва уловимая хитрая улыбка.
   - Однако вам, наверное, сложно было промолчать? Не рассказывать друзьям, о чем вы говорили с академиком? - чуть прищурился ее собеседник.
   Глинская снова улыбнулась, уже более явно, но затем покачала головой:
   - Вы думаете, что семнадцатилетняя девочка, которой я тогда была, непременно захотела бы тут же разболтать всему свету, что ее хотят сделать российской императрицей? Возможно, так бы оно и было, если бы я росла, как обычный ребенок, и училась в обычной школе. Если бы в моей жизни не было Юрия Павловича. Но в этом случае меня не выбрали бы правительницей. Так что нет - в тот момент мне не хотелось говорить о том, что узнала. После всего случившегося мне вообще не хотелось ни с кем ни о чем говорить. Наоборот, хотелось побыть одной и спокойно все обдумать. Нужно было решить: останется ли идея Глебова его собственной идеей и станет целью всей моей жизни. Я понимала, что решение это придется принимать сразу и навсегда. И понимала, точнее - чувствовала, как велика может быть цена ошибки.
  

* * *

  
   Услышав, как скрипнула кухонная дверь, Михаил Тришин вышел из комнаты, где сидели они с Алей, в коридор и с удивлением уставился на Рину - бледную и еще более взвинченную, чем сразу после побега с крыши. Девушка шагнула к двери ванной комнаты, потянула ее на себя, а потом еще сильнее подергала за ручку, словно не понимая, что дверь заперта.
   - Там Ильдар. Давно уже сидит, - сказал Миша, с подозрением принюхиваясь. - Курит, небось, в вентиляцию... Ты как? Все нормально?
   - Да, отлично... - рассеянно кивнула Рина и подошла к двери, ведущей в комнату его родителей. - Аля не там? Мне бы чуть-чуть одной посидеть... С мыслями собраться.
   - Не, Алька - вон там, - Тришин махнул рукой на дверь своей комнаты. - Только ты к окну не подходи, занавески не отодвигай.
   - Естественно, - снова кивнула Глинская и скрылась за дверью.
   Михаил проводил ее взглядом и прошел на кухню.
   Юрий Глебов сидел за столом, помешивая чай в стоящей перед ним чашке. Миша помнил, что когда они ввалились в его квартиру, запыхавшиеся после бега по лестнице и не верящие, что им удалось спастись, академик казался полностью вымотанным и как будто бы состарившимся лет на десять. Но сейчас, несмотря на то, что он по-прежнему выглядел усталым, ученый заметно оживился и с явным нетерпением ждал разговора с учеником.
   - Садись, - указал он глазами на стул перед собой. - Как рука?
   Тришин скосил глаза на свою правую руку, висящую на длинной петле из бинта, и пожал плечами:
   - Да никак, Алька туда столько обезболивающих вколола, что я руку вообще не чувствую. Но там и так ничего страшного, я думаю.
   - Да, лазерные проколы мышц быстро заживают. Хотя некоторое время все-таки будет болеть, и поднимать тебе ей доктора еще месяц ничего не разрешат, - предупредил его Юрий Павлович.
   - Ерунда, переживу, - с напускным легкомыслием отозвался его ученик и потянулся здоровой рукой к чайнику, а потом вдруг с любопытством посмотрел на академика. - А что, у вас есть знакомые, которых тоже вот так?.. Импульсником насквозь?!
   На его лице мелькнул испуг, к которому, впрочем, примешивалась изрядная доля любопытства. Глебов, пожалуй, даже назвал бы это исследовательским интересом - ему самому очень хорошо было знакомы подобные чувства.
   - Насколько мне известно, один из изобретателей импульсника, когда тестировали опытный образец, случайно сунул ладонь под луч, - усмехнулся Юрий Павлович. - Тогда все закончилось благополучно - отверстие, толщиной с карандаш, затянулось за две недели. Хотя, говорят, завопил он в первый момент знатно. В этом крике даже пожарная сирена потерялась.
   - А она-то откуда?
   - Датчики в лаборатории сработали, - пожал плечами Юрий Павлович. - Уловили запах паленого мяса.
   Михаил с некоторым злорадством усмехнулся - сам-то он на крыше не так не орал, только вскрикнул в первый момент от неожиданности.
   - А скажите, Юрий Павлович, - внезапно вспомнил Тришин, - этот материал, которым ваш помощник нас от лазера закрыл - что это вообще такое? Я ни разу не слышал, чтобы импульсник спасовал перед легкой тканью! Ведь он, по слухам, даже флотскую броню прожигает, а она, в боевой рубке, почти полметра толщиной.
   - Ты и не мог о ней слышать - это был опытный образец, - улыбнулся Глебов и, заметив, что глаза собеседника вспыхнули еще ярче, поспешно добавил. - Честно говоря, я и сам не знаю, из чего сделана ткань и почему она отражает лазер. Об этом лучше Виктора спросить - того, кто вас спас. Ткань - разработка их отдела. Только сейчас парня не доставай, выжди недельку. Пусть от головомойки отойдет. Перекипит, остынет. Ткань у него в багажнике лежала, в "Лексусе". А ее из лаборатории выносить нельзя. Режим секретности.
   - Ладно, потом поговорим. Но сейчас все равно встретиться надо. Мы ведь его и не поблагодарили толком! - еще больше оживился Тришин. - Дадите мне его телефон?
   - Да, обязательно скажу, - пообещал Юрий Павлович, еще внимательнее приглядываясь к сидящему перед ним юноше. Он мог практически дословно пересказать все, о чем тот сейчас думает. Но ни за что не стал бы этого делать, ни при каких обстоятельствах - иначе Тришин обидится на наставника на всю жизнь.
   - Миша, ты сегодня показал себя очень смелым и предельно рассудительным, - сказал Юрий Павлович вместо этого. - Редкое сочетание, как ты, наверное, знаешь. Мало кто после всего пережитого стал бы интересоваться, что это за ткань и как она работает. Но у тебя, как я вижу, даже сейчас на первом месте - научный интерес.
   Михаил в ответ лишь развел руками - сам он об этом, по всей видимости, пока не думал, но возразить здесь было нечего. Ему действительно было интересно все вокруг - новая техника, новое оружие, новая защита от него...
   - Полагаю, с вузом ты определился? - продолжил, тем временем, директор лицея. - Или еще думаешь, куда поступать?
   Тришин ответил не сразу. На какую-то долю секунды на его лице отразились сомнения, но потом он напустил на себя уверенный вид и кивнул:
   - Определился. Только это будет не вуз, а армия.
   Глебов ожидал чего-то подобного, так что не слишком удивился. И на то, что ему удастся переубедить молодого человека, тоже не особо рассчитывал. Но попытаться все же стоило. Хотя бы один раз.
   - Михаил, ты должен понимать, что работая головой, принесешь больше пользы всем? - мягко спросил ученый. - Нашей стране, родным и близким, самому себе?
   Парень помотал головой:
   - Ничего подобного. Ильдар сегодня принес больше пользы, чем я, хотя в науках он разбирается хуже.
   - Вообще-то, больше пользы вам принесли Виктор и его коллеги, - возразил Юрий Глебов. - Когда изобрели ткань, отражающую лазерные лучи.
   - Но совсем не факт, что я тоже изобрету что-то важное! А вот защита нужна всем. И если я правильно понял... - Тришин немного помедлил, пытаясь окончательно сформулировать свою догадку, а потом на его лице появилось решительное, уверенное выражение. - Если я правильно понял, вы все делаете что-то крайне важное - вы сами, Юрий Павлович, и ваши коллеги, и другие наши учителя, и... Рина. Поэтому вас всех и преследуют, и поэтому чем больше рядом с вами будет тех, кто способен отразить внезапное нападение...
   - Ты понял почти все, и сейчас я расскажу тебе остальное, - вздохнул академик. - Но пока ты еще не закончил школу, и я все-таки очень советую подумать...
   - Я и после школы скажу то же самое, - упрямо покачал головой Миша. - И Алька с Ильдаром наверняка тоже. С Алей мы как раз об этой говорили, когда вы меня позвали. Ну а с Ильдаром уже давно все ясно.
   Сам Ильдар, выглянувший в тот момент из ванной, услышал через кухонную дверь свое имя, но заходить туда и интересоваться, что о нем говорят, не стал. Тришин, может, и не сообразил бы, зачем он так долго сидел взаперти, а вот скрыть что-либо от Юрия Павловича было очень проблематично. Он бы наверняка догадался о том, что Махмудов уже много лет скрывал от всех, включая и своих лучших друзей.
   О том, что за каждое проявление решительности, за каждый момент, во время которого он наслаждался своим всемогуществом, ему приходилось расплачиваться. О том, что чувства, которые он отодвигал в сторону в минуты опасности, каждый раз потом возвращались к нему, как возвращается отброшенный мяч на резинке. Возвращались и с силой били по нему, заставляя переживать все то, что он должен был пережить раньше. Страх, которого он не чувствовал, пока боролся, желание убежать и затаиться, которое ему удавалось отогнать. Желание испуганно закричать, которое он и теперь, оказавшись в безопасности, вынужден был сдерживать изо всех сил.
   К счастью, эти "откаты" можно было пережить тайком - этому Ильдар тоже давно научился. После той первой драки, когда ему удалось победить четверых противников, он долго сидел в своем подъезде на ступеньках, трясясь от холода и размазывая по лицу слезы. Теперь же ему достаточно было провести в таком состоянии всего несколько минут, и главной сложностью было успеть где-нибудь уединиться, пока друзья ничего не заметили. Это он, впрочем, тоже теперь неплохо умел делать. Вот и сейчас ему вроде бы удалось скрыть свою слабость от товарищей...
   Молодой человек подозрительно покосился на кухонную дверь, а потом перевел взгляд на две другие, ведущие в комнаты. Девчонки наверняка сидят в Мишкиной комнате, решил он и потянул на себя ближайшую дверь.
   В комнате была одна Алевтина - она стояла перед книжной полкой и листала какую-то книгу, явно не глядя на страницы и думая о чем-то своем.
   - А где Рина? - спросил Ильдар, плюхаясь на кровать Михаила.
   Аля пожала плечами:
   - Сначала говорила со стариком, а потом пошла в соседнюю комнату. То ли хочет побыть одна, то ли Палыч не велел ей нам рассказывать, о чем они там говорили.
   - Да ладно, уж Рина-то нам точно все расскажет, - Махмудов откинулся на спину и уставился в потолок.
   - Или это сделает сам Палыч. После Рины он Мишку к себе пригласил, потом, наверное, и нас с тобой по очереди вызовет, - Офросимова поставила книгу обратно на полку и покосилась на завешенное плотными шторами окно.
   - Запросто, - согласился ее друг. - Походу, он хочет с каждым по отдельности поговорить, посмотреть на нашу реакцию. Ведь теперь уже ясно, что мы участвуем в каком-то очень серьезном деле! Как думаешь?
   - Думаю, было куда честнее сообщить нам об этом раньше, - сказала Аля, усаживаясь за Мишин стол и поворачиваясь на вертящемся стуле в сторону Ильдара. - Люди, как бы, имеют право знать, за что в них стреляют.
   Против этой тирады Махмудову возразить было нечего, однако он вдруг с удивлением понял, что никаких обид на наставника за его скрытность не испытывает.
   - Как бы там ни было, я хочу и дальше учиться у старика, - заявил молодой человек. - После армии обязательно попробую поступить к ним, на футурологический.
   - Так я тоже не собираюсь от него уходить, - усмехнулась Алевтина. - Если он занимается чем-то настолько опасным, значит, это должно приносить немалые деньги!
   Ильдар удивленно вскинул брови - такая практичная мысль ему в голову не пришла, и, пожалуй, подобные аргументы никогда не станут для него такими уж веским.
   Скрипнула дверь: в комнату заглянул Михаил.
   - Ребята, вы здесь? Зайдите теперь вы на кухню, - сказал он. - Юрий Павлович хочет вам что-то сказать.
  

Глава 7. Жребий политика

  

"Если заявить: "Святых нет!",

обидятся даже атеисты"

(Станислав Ежи Лец)

   - Известно, что за этим первым покушением на вас последовали другие. Сколько их было?
   - Еще три. Но о двух первых попытках меня убить мы с Юрием Глебовым узнали уже после того, как их предотвратила наша служба безопасности. В первый раз это было, когда я училась в бакалавриате футурологического факультета, а во второй - через три года после того, как окончила магистратуру... Да, тогда еще были бакалавры и магистры, к привычной сейчас системе вузы вернулись позже.
   - Я знаю, ваше величество, это ведь был один из ваших первых указов, верно?
   - Да, хотя и не самый первый - сначала требовалось изменить кое-что в политике. А потом я, конечно, сразу же выполнила одно из желаний своего наставника. Но простите, я отвлекла вас от темы. Вторая попытка меня застрелить была через три года после получения диплома магистра, и среди тех, кто ее предотвратил, были трое моих друзей. А третья... - императрица внезапно замолчала и несколько секунд глядела куда-то в пространство, словно не видя ни своего биографа, ни кабинета, в котором они находились.
   Ее собеседник терпеливо ждал, когда она продолжит рассказывать.
  

* * *

  
   Ехать на ту пресс-конференцию Екатерине Глинской не хотелось. Позже, когда все уже закончилось, она спрашивала себя, не была ли внезапно возникшая хандра предчувствием приближающегося несчастья, но, в конце концов, решила, что нет. В тот день ее интуиция никак себя не проявила, и ее недовольство нельзя было назвать плохим предчувствием - просто она не выспалась, а на улице был обычный петербургский ноябрьский день, так что во всем городе не было, наверное, ни одного человека, которому было бы в радость вылезать из постели и куда-то идти.
   Но для большинства из них в тот день не произошло ничего плохого.
   Рина выбежала из дома, злясь на себя, что опаздывает - у подъезда ее уже ждал автомобиль академика Глебова. За рулем сидел Виктор Жариков, а сам Глебов расположился по диагонали от него на заднем сиденье.
   - Извините, я будильник не услышала, - Глинская распахнула переднюю дверцу и собралась уже запрыгнуть в машину, но Юрий Павлович, нахмурившись, указал на место рядом с собой, позади водителя:
   - Рина, ты помнишь, какое место самое безопасное.
   - Именно поэтому там вообще-то должны сидеть вы, - проворчала девушка, закатывая глаза и обходя вокруг автомобиля.
   - Ты что-то сказала? - поинтересовался ученый, когда она уселась рядом с ним, и машина тронулась с места.
   - Да. Я так и не поняла, почему вы вдруг решили изменить своим же правилам и отдать меня на съедение журналистам, - отозвалась Глинская. - Вчера вы мне так и не ответили.
   - Вчера я не мог долго висеть на телефоне, мне должны были позвонить из студии, - ответил Глебов. - Но я был уверен, что ты достаточно мне доверяешь, так что подготовишься к конференции без лишних вопросов.
   - Естественно, я вам доверяю! - вспыхнула девушка. - Поэтому и еду сейчас с вами. Но вы же сами говорили, что участие в передачах будет нам только вредить! Что любые мои слова большинство людей истолкует самым идиотским образом и...
   - Следи за своей речью. Слова "идиотский" я точно не говорил, и на конференции тебе его тоже не стоит употреблять, - строго сказал академик, выглядывая в залитое дождем окно. - Нельзя считать свой народ глупым.
   - Я и не считаю, - пристыженно опустила глаза Рина. - Но вы сами говорили, что те, кто безоговорочно верит телевидению... хм... не настолько умны, как мы с вами.
   - Я говорил, что люди часто не до конца понимают, что им говорят, и интерпретируют это по-своему, а когда перед ними выступает публичная персона, им в этом еще и "помогают" журналисты, - сказал Юрий Павлович. - Поэтому ты и не выступала ни на каких пресс-конференциях и не давала интервью. Но теперь пора двигаться дальше. Пора дать людям немного информации о наших планах, чтобы они начали постепенно готовиться к переменам. Поэтому сегодня ты выступишь перед корреспондентами научных изданий. Сайта "НИИ", где потом выложат видеозапись интервью, и остальных, с которыми мы сотрудничаем.
   - Ну, их умные люди читают, они вряд ли чего-то не поймут, - с некоторым облегчением вздохнула Глинская. - А далекие от серьезной науки люди туда не заглядывают.
   - Все может быть, - покачал головой ее наставник. - Но вероятность, что твое выступление вызовет сильное недовольство, действительно невысока. Виктор, а чего ты сюда-то свернул? - удивился он, снова выглядывая в окно.
   - Так пробка там на весь Каменноостровский! - объяснил его помощник. - Так быстрее будет.
   - Ладно, давай, - кивнул Глебов и снова повернулся к Екатерине. - Надеюсь, ты готова рассказать на камеру о преимуществах монархического строя?
   Глинская лукаво улыбнулась:
   - Вы же знаете, Юрий Павлович - об этом я могу связно рассказать, даже если меня посреди ночи разбудят, а потом холодной водой обольют.
   Ученый с довольным видом кивнул. Он, судя по всему, ни минуты не сомневался в таком ее ответе. Сама же Екатерина была уверена в себе лишь до того момента, когда они с Глебовым и со встретившими их у входа в телецентр Мишей, Алей и Ильдаром поднялись в студию и увидели собравшуюся там приличных размеров толпу репортеров. "Откуда у нас столько серьезных научных журналов?" - мелькнула у нее мысль, но отказываться от выступления в любом случае было уже поздно. Да и Юрий Глебов уж наверное знал, что делает, когда приглашал на встречу с ней всех этих людей.
   И поначалу все шло достаточно гладко. Екатерине задавали вопросы, к которым она была готова и на которые отвечала со знанием дела. Аудитория была как будто бы настроена доброжелательно - во всяком случае, никто не пытался ни подловить ее какими-нибудь каверзными вопросами, ни вывести из себя провокационными грубостями. На какой-то момент девушке даже показалось, что с парой журналистов, особенно активно задававших вопросы, у нее началось чуть ли не дружеское общение, почти такое же, какое бывало у нее на открытых семинарах, в школе и в университете с одноклассниками или студентами. Хотя Глинская все равно не позволяла себе расслабиться и каждую минуту помнила о возможных подвохах.
   Как в итоге оказалось, она ждала не зря.
   - А скажите, Екатерина Александровна, - поднял внезапно руку один из приглашенных в студию журналистов, представлявший журнал "Царица наук", - как так получается, что на словах вы за то, чтобы власть в стране была сосредоточена в одних руках, но при этом баллотируетесь в ЗакСобрание? Там же сплошная парламентская демократия, все решается большинством голосов, и нет никого, кто мог бы стукнуть кулаком по столу и в одиночку принять решение! Там все то, что вы считаете самым ужасным, но вы все равно туда идете - нет ли в этом противоречия?
   К такому повороту Рина давно была готова, хотя и не ожидала его в данный момент. Но ответ на этот вопрос у нее имелся.
   - В чем же тут противоречие? - улыбнулась она в камеру. - Почему бы мне не поработать в демократической структуре, которая была придумана монархами и начала действовать в монархических странах?
   Как она и ожидала, реакцией на это заявление стал удивленный вздох, пролетевший по рядам журналистов. Глинской даже показалось, что такой же вздох послышался и со стороны двери, возле которой сидели трое ее друзей-охранников, и она мысленно усмехнулась: ведь начинала как-то рассказывать им эту историю, а их тогда больше интересовал спор о возможности телепортации! Ну да ничего, хоть сейчас просветятся, пока будут ее слушать.
   - Шутить изволите, Екатерина Александровна? - прищурился, тем временем, репортер, задавший вопрос о ЗакСе.
   - Ничуть, - пожала плечами Рина. - Разве ваше издание не на истории специализируется? Вы должны знать, когда и в какой стране впервые появился современный парламент. И при каком государственном строе это произошло. Обычно принято считать, что толчок этому дала Хартия Вольностей 1215 года, подписанная королем Иоанном Безземельным. Однако это было лишь завершением процесса, который начал его старший брат, Ричард Львиное Сердце. Вы, конечно же, помните причины, по которым он решил это сделать...
   В глазах оппонента на мгновение мелькнула неуверенность. Он, конечно, должен был хорошо разбираться в истории, но каких-то тонкостей мог и не знать. Тем более, таких, о которых не писали ни в учебниках, ни на исторических сайтах.
   - Если уж мы заговорили о британском парламенте, - осторожно начал сотрудник "Царицы наук", - то должны, по идее, вспомнить, что именно в этой стране народ впервые упразднил монархию. Сверг и казнил короля под руководством парламента. Да, потом она была восстановлена, но это в данном случае к делу не относится. Первыми до парламента додумались именно те люди, которые поняли, что монархия - не лучший строй, и задались целью ее уничтожить, - под конец своей короткой речи мужчина как будто бы перестал сомневаться в собственной правоте и бросил торжествующий взгляд сначала в камеру, а потом на Екатерину.
   Девушка ответила ему таким же торжествующим взглядом.
   - Разумеется, я помню, где буржуазная революция впервые подняла на щит идею свержения монарха, - ответила Глинская, снова пожимая плечами. - Только какое это имеет отношение к созданию в Англии парламента? И почему вы решили, что целью было свержение, а не сотрудничество? Ведь война между королем и парламентом была лишь однажды. И монархию упразднили ненадолго. Уже через одиннадцать лет после казни Карла Первого на престол вступил его сын Карл Второй. С того времени и до сих пор короли и парламент Англии прекрасно сосуществуют. И не похоже, что форма правления там когда-нибудь изменится. Таким образом, сотрудничество короля с парламентом длится в Англии более девятисот лет, и конца эту не видно. В то время как война между ними продолжалась тридцать один год. Так что же здесь правило, а что исключение? Думаю, ответ очевиден.
   На этот раз изумленный вздох, прокатившийся по студии, был громче - Екатерина чуть ли не физически ощутила его на лице. Она быстро скосила глаза на телохранителей - все трое, как им и полагалось, не сводили глаз с происходящего в зале, но при этом о чем-то яростно перешептывались, не глядя друг на друна. Перевела взгляд на других журналистов - те сидели молча и лишь быстро переглядывались. Обернулась на наставника - у него был страшно довольный вид, и, встретившись со своей ученицей глазами, он быстро подмигнул ей.
   И она снова стала смотреть в камеру.
   - Жаль, что некоторые сотрудники ведущих исторических изданий так мало знают о некоторых событиях мировой истории, - продолжила девушка свою речь, - но что тут поделаешь, все мы несовершенны.
   Больше она не волновалась о том, что ее не так поймут или что конференция будет иметь еще какие-то негативные для них с Юрием Глебовым последствия. Даже если это случится, хорошего все равно будет больше. Эта ее речь запомнится и разойдется по множеству изданий и интернет-сайтов. И все, кто ее прочитает, будут знать, что буржуазную демократию в том виде, в каком она существует сейчас, тоже придумали монархисты. А еще они запомнят, что Екатерина Глинская, кандидат футурологических наук и - если ей повезет - один из самых молодых в России депутатов, знает об этом больше, чем ведущее историческое издание.
   Девушка подняла глаза на большие электронные часы на стене - до конца съемок оставалась пара минут, причем из них хотя бы одну минуту ведущий будет прощаться с телезрителями. Значит, новых вопросов ей уже не зададут, и лучше всего запомнится именно этот последний ответ журналисту из "Царицы наук". Все сложилось даже лучше, чем они с Юрием Павловичем ожидали.
   Вот только почему ее опять охватило беспокойство? Ведь не из-за уточняющих же вопросов. И почему оно теперь с каждой секундой росло?
   - Идеи Симона де Монфора в Королевском совете восприняли положительно, и уже в тысяча двести шестьдесят пятом году состоялось первое заседание нового английского парламента, включающего в себя Палату представителей, члены которой были избраны населением графств на альтернативной основе. В дальнейшем эту систему не раз корректировали, но основные ее принципы сохраняются неизменными, - закончила Рина свой финальный спич и торопливо оглядела студию. Что-то в ней изменилось! Но что же?
   Ее оппоненты по-прежнему сидели на своих местах, разве что некоторые поглядывали на часы. Ведущий подносил к лицу микрофон, собираясь объявить об окончании передачи. Миша и Алевтина продолжали спорить - никому, кроме них, не слышным шепотом, но яростно жестикулируя. Они отошли от двери и встали за спиной оператора - видимо, чтобы не попасть случайно в кадр. Ильдар в их диалоге не участвовал, он остался у двери... которая как раз в эту секунду начала открываться.
   А потом в образовавшейся щели мелькнула чья-то рука. Вроде бы в перчатке. Держащая какой-то маленький округлый металлический предмет - который в следующую долю секунды влетел в студию и покатился по полу между Риной и ведущим.
   Прожекторы освещали только лица участников передачи, и внизу, над полом сгустился полумрак, так что Глинская не могла разглядеть, что это был за предмет. Она поняла, что это, только по тому, что Ильдар тут же рванулся вслед за ним.
   А еще она успела понять, что сейчас произойдет, и тоже бросилась к своему другу. Хотя ей уже было ясно, что он добежит до брошенного в студию предмета раньше нее.
   Махмудов тоже знал, что успеет добежать до гранаты первым. Знал, что у него все получится, знал, что на пути у него не возникнет никаких препятствий.
   Эти мысли, правда, промелькнули у него в голове за какую-то совсем крошечную долю секунды - и исчезли. Дальше все его существо погрузилось в то самое удивительное состояние, когда все ощущения отодвигаются в сторону и не мешают делать свое дело. Когда все вокруг словно застывает в неподвижности, когда чувствуешь себя всемогущим, способным двигаться с невероятной скоростью и ловкостью...
   Ильдар всегда обожал это состояние, он был счастлив, что в его жизни было несколько таких моментов, он с восторгом вспоминал о них и мечтал пережить подобное еще хотя бы раз.
   И теперь он летел на пол навстречу гранате, зная, что его мечта сбылась даже с избытком.
   Потому что в этот раз не нужно будет потом расплачиваться истерикой за самое лучшее в мире ощущение.
  

* * *

  
   После рассказа о трагедии в телецентре в кабинете Екатерины III снова на некоторое время воцарилась тишина. Гостю было неловко нарушать ее очередным вопросом, но долгое молчание тоже выглядело невежливым. Надо было срочно подобрать слова, которые прозвучали бы тактично. Вот только, кажется, таких слов вообще не существовало ни в одном языке мира.
   Но императрица поняла своего собеседника и без этого, прочитав, что он чувствует, у него на лице, и с благодарностью кивнула. А потом перевела разговор на другую тему:
   - Через полгода после смерти Ильдара я прошла в Законодательное Собрание и следующие два года была депутатом. Не могу сказать, что вспоминаю о том времени с удовольствием, но мне все же удалось кое-что сделать для Санкт-Петербурга.
   - Первым, чего вы добились, было переименование парка "Тучков-буян" в "Романовский", ведь так? Многие ваши противники говорили позже, что это было не так уж важно для города, и критиковали вас за то, что вы не занимаетесь по-настоящему серьезными проблемами.
   - Так и есть, причем они высказывали все это не в такой вежливой форме, как вы сейчас, - на лице Екатерины, только что ничего не выражавшем, появилась легкая улыбка. - И часто использовали такие слова, какие вы не сможете процитировать в книге. Но на самом деле в этом переименовании был довольно большой смысл. В первый раз мне нужно было попробовать свои силы на чем-то не жизненно важном, потому что если бы у меня не получилось чего-то добиться, в следующий раз вернуться к этой проблеме можно было бы нескоро. И в то же время это должно было быть нечто символичное, ассоциирующееся с монархией и монархистами. Тогда-то я и вспомнила о парке на Петроградской стороне, который мои предшественники в начале двадцать первого века хотели назвать в честь династии Романовых. Им не удалось этого добиться, и я решила, что это дело вполне подойдет мне в качестве "экзамена".
   - То есть, это была ваша идея, а не академика Глебова?
   - Правильнее будет сказать, что это была наша общая идея. Об истории с названием парка мне еще до того, как я стала депутатом, рассказал Юрий Павлович, и уже тогда мы решили, что постараемся когда-нибудь его переименовать. Ну а когда у меня появилась возможность сделать это, я посоветовалась с учителем. Я всегда с ним советовалась, даже когда уже точно знала, как мне следует поступить...
  

* * *

  
   Екатерина с Юрием Павловичем медленно шли по набережной заледеневшей Карповки, глядя под ноги и стараясь не поскользнуться. Одной рукой академик опирался на палку, другой держался за чугунную ограду, и Глинская в очередной раз с горечью отметила про себя, что после смерти Ильдара он словно бы еще сильнее постарел и стал совсем медленно двигаться.
   - Это отличная идея, и я сам думал тебе это предложить, - говорил Глебов. - Ты могла бы и не спрашивать моего мнения - тебе уже пора действовать самой.
   - Я все же решила на всякий случай поговорить с вами, - возразила девушка. - Тем более, представился такой удобный случай.
   - Да уж, не так часто нам теперь удается просто погулять, - вздохнул ученый.
   - Так ведь и раньше нам редко это удавалось, - возразила Екатерина. - Но зато я всегда очень рада, когда появляется такая возможность.
   - Я тоже рад. Чего не скажешь о нашей охране, - Юрий Глебов с усмешкой оглянулся назад, на плетущихся следом за ними Михаила и Алевтину. Вид у обоих телохранителей и правда был не слишком довольным - прогулка по слабо освещенной фонарями набережной зимним питерским утром не вызывала у них особого энтузиазма.
   - Значит, я сегодня выдвигаю предложение переименовать "Тучков-буян"? - спросила Рина и тихо хихикнула. - Посмотрим, сколько в ЗакСе "латентных" монархистов, которые это предложение поддержат!
   - Их может оказаться больше, чем ты думаешь, а может и меньше, - заметил ее собеседник. - Тогда, в девятнадцатом году, тех петербуржцев, кто голосовал за название "Романовский", было почти сорок процентов, а монархистов, если верить опросам, по всей России было меньше восьми процентов. Фамилию Романовых хотели увековечить не только они, но еще и те, кто серьезно относился к истории, кто считал неправильным и несправедливым, когда в городе, основанном лучшим, с моей точки зрения, из Романовых, нет ни одного названия, связанного с императорской династией, - ученый внезапно замолчал, а потом добавил с мечтательной интонацией. - Какие страсти тогда кипели по всему городу - и в сети, и в реале!
   - Жаль, что я этого не видела, - снова улыбнулась Глинская. - Но, надеюсь, теперь страсти вокруг парка снова закипят... Но уже с другим результатом!
   - Ни минуты в этом не сомневаюсь, - заверил ее наставник.
   Впереди возникли возвышающиеся над Карповкой и окружающими ее жилыми домами купола монастыря, почти не видимые в темном утреннем небе. Екатерина отстала от своего спутника на шаг и незаметно перекрестилась.
   И уже после этого ее взгляд упал на вытянувшиеся перед ними длинные тени, повторявшие каждое их движение.
   - Как я понимаю, в одном вопросе ты со мной советоваться не стала, - мягко сказал Глебов, оборачиваясь. Девушка подняла голову и посмотрела ему в глаза:
   - Это что-то меняет?
   Академик остановился, прислонившись к ограде, и протянул ей руку:
   - Рина, неужели ты думаешь, что я стал бы вмешиваться в настолько личное дело? Да и в целом... я даже рад, что все так сложилось. Я ведь собирался обсудить с тобой и эту тему тоже - в рамках нашей работы. Монарх, которого изберет Земский собор, в любом случае должен исповедовать православие, и я думал, сможешь ли ты изобразить это... Даже если не примешь внутри себя.
   Глинская снова посмотрела ему в глаза:
   - Юрий Павлович, мне не придется ничего изображать. По крайней мере, в этом вопросе.
   - Понимаю... Хотя и не ожидал... - в глазах академика появилось сочувствие. - Это из-за Ильдара? Я знаю, он крестился еще в школе. Сам, ни с кем не советуясь. Всем нам сложно принять, что мы никогда и нигде не встретим больше погибших близких...
   - Нет, причина не в Ильдаре, - покачала головой Екатерина. - Я пришла к вере, когда он был еще жив.
   Теперь Глебов, казалось, не знал, что ответить, и ученица пришла ему на выручку.
   - Пойдемте дальше, если вам не тяжело, - предложила она, и они снова медленно двинулись по набережной.
   - Раз уж речь зашла о личных делах, я бы хотел прояснить еще один вопрос, - заговорил Юрий Павлович, когда они почти поравнялись с монастырем. - У правящего монарха есть еще одно большое ограничение. Очень немногим из них удается жениться - или выйти замуж - за любимого человека. Ты к этому готова?
   - Полностью, - ни минуты не раздумывая, отозвалась Рина. Можно было не сомневаться, что на эту тему она уже думала, и наверняка не один раз.
   - Ты уверена? - с сомнением посмотрел на нее ученый. - Многие женщины считают любовь и семью самым важным в жизни.
   - Уверена, - так же твердо сказала Екатерина. - Я выйду замуж по расчету: за того человека, брак с которым будет наиболее выгодным для России. И рожу от него наследника. Ну, или наследницу - это уже не от меня будет зависеть. Скорее всего, детей будет несколько. Но это уж, как Бог даст.
   Они с Глебовым снова остановились и несколько секунд молча буравили друг друга взглядами.
   - А вот теперь причина в Ильдаре, - тихо сказал академик, и Глинская на мгновение закрыла глаза:
   - Да. Теперь причина в нем.
  

Часть II. Следующая станция - Московский Кремль

Глава 8. Партия переходит в эндшпиль

  

"Если хочешь оставаться известным, нужно, чтобы

о тебе непрестанно говорили, пусть даже и хорошо"

  

(Сальвадор Дали)

  
   - После переименования парка вы стали продвигать законы по благоустройству города, и насколько мне известно, этого ваши политические противники "не замечали", а простые жители восприняли приятные новшества как должное...
   - Да, совершенно верно, но их реакция была ожидаема. Я и не думала, что большинство жителей Петроградки, а потом и всего города обратят внимание, что зимой тротуары перестали быть скользкими, а с крыш больше не падают сосульки. Но мне этого и не требовалось. Мне достаточно было того, что зима перестала быть для горожан таким опасным временем. Ну и еще, конечно, я была рада, что мне удается добиться своего даже при той системе, которая тогда была. Что мне удается сделать это достаточно быстро - за год или два. Да, по меркам того времени это было очень быстро, обычно любое изменение в законах обсуждалось годами, а затем, чаще всего, так и не вступало в силу. Тогда мне казалось, что если я стану правительницей, с этим будет проще - теперь мне смешно об этом вспоминать, но в молодые годы я еще не полностью избавилась от наивности.
   - Но законы сейчас принимаются намного быстрее, - не без удивления возразил публицист.
   - Быстрее - да, но кто сказал, что для меня это проще? - вздохнула его собеседница. - И в любом случае, тогда я была еще слишком молодой, многого не понимала. И ждала того дня, когда мы сможем возродить монархию. Чтобы даже если правителем выберут кого-то другого, бюрократии и проволочек при принятии законов стало меньше.
   - И когда этот день настал...
   - Когда этот день настал, Юрий Глебов прислал мне сообщение, в котором требовал приехать к нему в Академию, как только смогу. Я с трудом досидела до конца заседания на работе, - Екатерина не удержалась от смешка. - Да, умению терпеливо ждать я тоже научилась позже, а тогда это было для меня серьезным испытанием.
  

* * *

  
   ...В тот день Екатерине Глинской пришлось чуть ли не с боем прорываться к выходу сразу после заседания в ЗакСе. Чуть ли не каждому из ее коллег, как это часто бывало, требовалось срочно что-то у нее уточнить или о чем-нибудь с ней поспорить. В другой раз она задержалась бы, чтобы ответить каждому из собеседников, но теперь ее срочно требовал к себе наставник, а это означало, что происходит что-то действительно важное.
   На улице им с Алевтиной тоже не удалось спокойно дойти до своего автомобиля. Несмотря на большие солнцезащитные очки, с которыми Рина обычно не расставалась даже в пасмурные дни, узнать ее было не сложно, так что на пути у нее почти всегда оказывалась пара желающих пообщаться с ней или высказать, что они думают, о ее работе.
   В каком-то смысле в тот день ей даже повезло, потому что такой желающий был всего один.
   - Здравствуйте, Екатерина Александровна! - шагнул к ней высокий мужчина лет сорока, одетый в старые джинсы и свитер. - Разрешите задать вам один вопрос?
   - Какое СМИ вы представляете и как вас зовут? - поинтересовалась в ответ Глинская, бросив быстрый взгляд на свою телохранительницу. Та чуть заметно кивнула, давая ей понять, что никакой опасности, исходящей от этого человека, не видит.
   - Я независимый блоггер Олег Будкин, и вы обо мне, безусловно, слышали, - с самоуверенным видом представился мужчина. - Так вот, не могли бы вы мне ответить...
   - Независимых блогеров не бывает, каждый из них всегда пишет только то, что одобряют владельцы сайта, на котором он ведет блог, - перебила его Екатерина. - Я помню, какие картинки вы постили в своем блоге после смерти моего телохранителя, а потому говорить с вами не хочу и комментариев давать не буду.
   Она попыталась пройти мимо Будкина, но тот, нисколько не смутившись полученным отпором, снова преградил ей путь:
   - Значит, вы полностью лишены чувства юмора? Это общая черта всех депутатов-монархистов или у ваших коллег оно может быть?
   Глинская пожала плечами:
   - Я же не спрашиваю, все ли либеральные блогеры лишены чувства собственного достоинства.
   Она двинулась прямо на Будкина, словно собираясь пройти сквозь него. Мужчина замер на месте с растерянным видом - такого поворота событий он явно не ожидал - и лишь когда Рина была уже готова наступить ему на ногу, а Алевтина ускорила шаг, принимая боевую стойку, Будкин шарахнулся в сторону, давая девушкам пройти.
   Не оборачиваясь, Глинская прошествовала к машине и, кивнув скучавшему за рулем Виктору, уселась на заднее сиденье. Следом за ней туда забралась и Аля.
   - Рин, ты все-таки осторожнее, - проворчала она, устраиваясь поудобнее. - Этот Будкин, конечно, полная дохлятина, но мало ли что этим уродам может взбрести в голову?
   - Именно этим уродам - ничего, - возразила Екатерина. - Он бы струсил, даже если бы тебя рядом не было, и даже если бы перед ним была не я, а, скажем, дряхлая старушенция. Виктор, езжайте в Академию, пожалуйста! - наклонилась она вперед, и шофер тронулся с места.
   - Вот потребую от тебя прибавки за риск, - проворчала телохранительница, отворачиваясь к окну.
   - В чем же риск, если ты только что сказала, что он дохлятина? - со смешком поинтересовалась Глинская.
   - О'кей, тогда потребую еще большей надбавки за моральный ущерб, - быстро нашлась Алевтина. - У меня-то чувство собственного достоинства есть, а драться со слизняками - жуткий стресс для человека с самоуважением!
   В аналитическом центре Академии наук в тот день царила непривычная суета. Сотрудники бегали по коридорам, не замечая ничего вокруг, а сидящий за пультом суперкомпьютера академик Юрий Глебов хоть и встретил Рину обычной приветливой улыбкой, но вставать не стал, а лишь махнул ей рукой, чтобы подошла ближе:
   - Иди сюда, смотри! Это наложение графиков развития. Отделения закончили расчеты и прислали результаты. Аналоги и исходники у всех были разные, а результат один! Синяя линия - Екатеринбург, там в первые пять лет чуть выше производство, а вот эта желтая - Красноярск, у них научные достижения в конце проседают... Москва тоже где-то здесь, только видна плохо - черный пунктир прямо по центру... В общем, все шестнадцать расчетных групп предсказывают одно и то же. Если в ближайшие двадцать лет не восстановим монархию, центробежные процессы станут необратимыми. Но и это еще не все! Посмотри, как здесь расходится воронка вероятностей... Пунктиры вверх и вниз почти под шестьдесят градусов. Похоже, система госкорпораций становится интранзитивной. Экономический совет Академии прав: вопрос надо решать уже в этом году!..
   Рина скользнула взглядом по открытым на мониторе окнам и снова повернулась к наставнику. Глебов вдруг остро ощутил, что ужасно завидует своей воспитаннице... Фотографическая память - как бы она пригодилась ему в науке!
   - Но ведь мы примерно этого и ждали? - вопросительно подняла она бровь. - Пусть и не так скоро. Что изменилось, Юрий Павлович?
   - Одно дело ждать, предполагать... Совсем другое - знать наверняка, - пожал плечами Глебов. - Сначала мы опирались лишь на теоретические выкладки да на аналоговые прогнозы... Компьютерные модели были еще так несовершенны. Сейчас это сложно представить, но когда все только начиналось, мы оперировали смутными предположениями. Ошибались, заходили в тупики... Десятки раз возвращались к исходным уравнениям. Если бы не успехи в предсказании биржевых индексов, проект закрыли бы еще на этой стадии. Ты знаешь, на чем держится влияние Академии наук?
   - На доходах от этих предсказаний? - предположила Глинская. - Ведь они составляют половину бюджета страны.
   - На корпоративной солидарности! - покачал головой академик. - Всего один слив информации, и такую программу установят во всех брокерских агентствах. Но этого не происходит, а почему? Жесткая иерархия, плюс - вера! Они верят, что я спасу страну от распада. Верят в мою футурологическую аналитику, в ее способность просчитать ход истории. А я верю в тебя. Сегодня особый день, двадцать пять лет моей веры. Когда я впервые увидел тебя, ни о каких программах, рассчитывающих будущие события, еще и речи не было! Никто и представить не мог, что это возможно.
   - Вы рассказывали, я помню. Сравнивали футурологическую аналитику с физикой атмосферы.
   - Да, именно. Сначала метеорологи только наблюдали за природными явлениями и выводили закономерности: что следует из тех или иных погодных примет, - академик углубился в воспоминания о временах, когда на свете не было не только Рины, но и ее родителей. - А потом открыли систему уравнений гидротермодинамики, и поставили это дело на строго научную основу. Так и мы. Сначала наблюдали за тем, как развивается общество в разных странах, и сравнивали их жизнь с российской, а позже стали анализировать происходящее научными методами... Вот только система уравнений у нас описывает вероятностные процессы, как в квантовой физике. И потому работает только на больших информ-массивах. Действия отдельных людей она предсказать неспособна. С этим тебе придется справляться самой.
   - То есть, вы уже запустили процесс?
   - Да, указ о референдуме президент огласит сегодня. Аналитики прогнозируют положительный результат. Депутатская должность станет твоим пропуском в список претендентов. Остальное - уже не в моей власти...
   Девушка молча слушала, ожидая, что разговор затянется надолго, но академик внезапно оборвал себя и виновато посмотрел ей в глаза:
   - Ты понимаешь, что это значит для тебя, Рина?
  

* * *

  
   - В некрологах о Юрии Глебове писали, что после того, как он получил академический прогноз и президент согласился с необходимостью реставрировать монархию, академик начал болеть и, в конце концов, слег. Как будто бы почувствовал, что выполнил свою задачу и больше от него ничего не требуется...
   - Это совершенно не так, и те, кто писал эти некрологи, совсем не знали Юрия Павловича, - решительно замотала головой Екатерина. - Он вовсе не считал, что его дело сделано и что он может теперь сложить лапки и спокойно умереть. Он хотел прожить как можно дольше, чтобы продолжить помогать мне или хотя бы, как он говорил, приглядывать за мной вполглаза. Не потому, что считал меня неспособной двигаться дальше без его помощи - наоборот, он к тому времени уже не сомневался, что я смогу всего добиться сама. Но все-таки считал меня еще слишком молодой и не имеющей достаточно жизненного опыта, так что хотел быть рядом на всякий случай. А еще он очень хотел сам, своими глазами увидеть главное событие, ради которого столько лет работал и потратил столько сил. Хотел дожить до восстановления монархии.
   Императрица сделала паузу и на мгновение отвернулась, посмотрев в окно и несколько раз быстро моргнув. Но потом она снова посмотрела на своего собеседника, и ее лицо при этом выражало все ту же сосредоточенность на разговоре с ним.
   - Поэтому он и после того знаменательного для всех нас дня старался мне помогать. Но ему было уже почти сто два года, причем последние двадцать лет он жил очень напряженной жизнью. Так не могло продолжаться бесконечно, и это Юрий Павлович тоже прекрасно понимал.
   Рассказчица снова ненадолго замолчала, но глаза ее теперь оставались сухими. Только взгляд их на мгновение стал отсутствующим, словно она видела не кабинет, в котором сидела, а что-то другое, оставшееся далеко в прошлом.
  

* * *

  
   - Тебе очень во многом придется себя ограничивать, - говорил ей Юрий Павлович тихим и слабым голосом, так мало похожим на его обычный громогласный бас. - Ты станешь самым несвободным человеком в стране, помни об этом.
   Это была их последняя встреча. Академик лежал в отдельной больничной палате, подключенный к кардиомонитору, и всем было ясно, что стодвухлетнему ученому уже не удастся увидеть результата той работы, которой он занимался всю жизнь.
   Он и сам это понимал, хотя с тех пор, как оказался в больнице, ни разу не упомянул о том, что сожалеет об этом. Глебов и раньше не любил тратить время на пустую болтовню, а уж теперь и вовсе считал слишком большой роскошью говорить о том, что и так всем очевидно.
   Глинская эту тему в разговорах с ним тоже не поднимала. Но ей было легче - когда она хотела выговориться, рядом были Миша или Алевтина. И сейчас учитель ждал от нее совсем других слов.
   К счастью, она точно знала, что ему ответить - потому что и сама уже много раз об этом думала.
   - Значит, я буду самым нужным человеком в стране, - ответила Рина, ни на мгновение не заколебавшись.
   Ее наставник чуть заметно улыбнулся.
   - Самое последнее, что я могу для тебя теперь сделать - это маленький скромный подарок, - сказал он еще тише, но в его голосе Екатерине послышалась едва заметная хитринка. - В тумбочке, на верхней полке. Виктор вчера вечером его привез...
   Девушка наклонилась к стоящей возле кровати тумбочке и открыла ее дверцу. Вещей внутри почти не было - только планшет, с которого Глебов обычно читал, футляр с его очками, носовой платок и... миниатюрное кольцо с небольшим темно-красным камнем.
   - Юрий Павлович, это то, что я думаю? - спросила она, доставая украшение и осторожно примеривая его на указательный палец.
   - Именно, - прошептал в ответ академик. - По размеру подошло?
   - Да, в самый раз. Спасибо... - тоже шепотом отозвалась его ученица и подняла правую руку, чтобы он мог увидеть, идет ли ей его подарок.
   В глубине красного кристалла блестели пурпурные искорки, и на мгновение Рине показалось, что такие же искры вспыхнули в глубине темно-карих глаз Юрия Глебова.
   Через два дня его не стало.
  

Глава 9. На исходном рубеже

"Лучший аргумент против демократии -

пятиминутная беседа со средним избирателем"

  

(сэр Уинстон Черчилль)

   - Вы, наверное, почувствовали себя очень одинокой после смерти академика?
   - В первые день или два - да. Но потом я поняла, что не одна. Вокруг меня было множество людей, которым тоже не хватало Юрия Павловича, которые поддерживали меня и которым требовалось мое участие. Все мои друзья и родственники, его коллеги и помощники, охранники, даже не слишком близкие знакомые, которые тоже были на нашей стороне. Без него было тяжело, но мы были не одиноки и могли справиться с горем. А кроме того, нам всем очень скоро стало не до переживаний. На нас и, в частности, на меня навалилось столько срочных дел, что я вскоре уже чуть ли не с ностальгией вспоминала работу в ЗакСе. В Русской Православной Церкви уже вовсю шла подготовка к созыву Земского собора, и я, в свою очередь, тоже готовилась лететь в Москву, чтобы предстать перед ним. Да и мою работу депутатом пока еще никто не отменял. Официально я была в отпуске, но мне постоянно требовалось то с кем-то встретиться, то проверить какой-нибудь документ... В общем, мне некогда было сидеть и горевать по Юрию Павловичу. К тому же, все мы знали, что он бы этого точно не хотел. Для него лучшим, что я могла сделать в память о нем - было завершить дело всей его жизни.
   - Он был бы очень рад, если бы смог увидеть, как вы стараетесь это сделать. И как в итоге у вас это получается, - заметил биограф.
   - Разумеется, - согласилась его собеседница. - И я, как вы понимаете, верю, что он все это видел. Видел меня на Соборе, видел, как я была избрана монархом, видел, как началась подготовка к коронации. И как мы с моими друзьями стали разрабатывать маршрут поездки из Петербурга в Москву на церемонию коронации...
  

* * *

  
   В магазинчике на автозаправке, расположенной в нескольких километрах после выезда из Санкт-Петербурга, с самого раннего утра толкались толпы покупателей. Работавший в нем в тот день продавец ожидал чего-то подобного, но все же не мог предположить, что посетителей будет настолько много. Казалось, что чуть ли не все жители города сорвались с места и отправились в Москву, желая увидеть главное событие XXI века собственными глазами, а не по телевизору. И большинству из них по пути требовалось заправить машину, купить воды и сигарет, перекусить или выпить кофе, а заодно бросить взгляд на работающий телевизор и сравнить то, что вещали дикторы в идущей по нему программе новостей, с тем, что рассказывали их коллеги по радио.
   Широкоэкранный телевизор, висевший под самым потолком, сотрудник заправки включил, как только пришел на работу - ему и самому хотелось быть в курсе всех новостей. Правда, отвлечься от обслуживания покупателей ему удавалось не так уж часто, но и новостные выпуски следовали один за другим, лишь время от времени прерываясь каким-то скучным мелодраматическим сериалом. Так что и у продавца, и у всех, кто забегал в магазин, была возможность услышать хотя бы пару слов о приближающемся событии.
   - Нашему корреспонденту Дмитрию Коркину стало известно, что кортеж будущей императрицы Екатерины Третьей покинул Санкт-Петербург сегодня утром, около семи часов, - сообщила дикторша очередного экстренного выпуска новостей, когда у продавца выдалась свободная минутка, и он позволил себе посмотреть на экран. - Однако точной информации о том, по какой дороге он отправился, у наших аналитиков и корреспондентов нет. Разные источники сообщают крайне противоречивые сведения - и чуть позже приглашенные в нашу студию эксперты обсудят наиболее вероятные из них.
   - Знаем мы этих экспертов, опять позовут Крючкова и Песочникова, - проворчал очередной покупатель, подходя к кассе и выставляя перед ней бутылку питьевой воды. - Будьте добры, можно вон те чипсы.
   - Пожалуйста, - продавец протянул ему пакетик с чипсами и защелкал по кнопкам кассы. - Сто двадцать семь пятьдесят.
   - Песочников еще ладно, он хоть умные вещи говорит, пусть и банальщину, - заметила дама, вставшая в очередь позади этого покупателя с газетой и бутылкой газировки. - А Крючков опять будет кликушествовать и пугать всех последними временами!
   Покупатель чипсов, рывшийся в тот момент в кошельке в поисках мелочи, с одобрительным видом кивнул, явно соглашаясь с этой женщиной. Но уже в следующую секунду оказалось, что не все разделяют их мнение о самых известных российских политологах.
   - Это у Песочникова-то умные речи! - фыркнула еще одна женщина, вошедшая в магазинчик и направившаяся к стенду для зарядки телефонов. - Вчера он вещал, что еще в начале века какая-то гадалка предсказала, что после Тройкина президентом России станет какая-то чернокожая женщина, которая решит все наши проблемы, а после нее придет китаец-долгожитель, при котором мы будем процветать. И на основании этого он объявил, что Глинская не станет монархом - потому что она не черная и не китаец!
   - Че, правда что ли, он так сказал? - выглянул из-за кофемашины еще один изумленный покупатель. - Это в какой передаче было, я не видел!
   - Да не помню, они ж все одинаковые, если не с самого начала смотришь, так и не поймешь, какая именно! - отозвалась новая посетительница, втыкая зарядку своего мобильника в одну из розеток.
   - А это не так и важно, - поддакнул ей еще один голос из-за стойки с освежителями воздуха. - Сейчас на всех каналах политическая аналитика выглядит именно так.
   - Чтоб вы понимали в политической аналитике! - вспыхнула женщина с газировкой, которой продавец в тот момент как раз протягивал сдачу и чек.
   - Да она, небось, из тех, кто за Катеринку! - развернулся к ней уже собравшийся уходить мужчина с чипсами.
   Чувствуя, что обстановка в магазине накаляется, продавец взял пульт и переключил телевизор на другой канал. Экран мигнул - и его надежды, что сейчас все увидят что-нибудь, не относящееся к политике, мгновенно растаяли. Знакомая заставка еще одной программы новостей вновь привлекла к телевизору взгляды всех находившихся на заправке. Только парень с двумя девушками, до этого ждавшие, пока кофейный автомат приготовит им напитки, не обращали внимания ни на новости, ни на перепалку из-за них. Взяв свои стаканчики, все трое встали вокруг высокого круглого столика в углу и продолжили болтать - судьбы страны их, как отметил про себя продавец, совершенно не интересовали.
   - В Москве продолжаются приготовления к коронации будущей императрицы Екатерины Третьей, которая должна состояться завтра в полдень, - начала вещать новая дикторша. - Напомним, что о местонахождении самой избранной правительницы, в прошлом - петербургского депутата, по-прежнему нет точных сведений. Неизвестно, по какой именно трассе она завтра приедет в столицу, однако наш канал располагает информацией об усиленной охране всех въездов в Москву. Вызвано ли это тем, что в полиции тоже никто не знает, откуда появится кортеж Екатерины Глинской, или же это сделано специально, чтобы об этом не узнали "новые эсэры", пообещавшие организовать замену коронации на государственные похороны, можно только предполагать. В то же время служба охраны Кремля заявила, что угрозы для участников коронации нет, и быть не может. Наши сотрудники продолжают следить за происходящим, и как только они получат какую-либо новую информацию...
   - А вот спорим, никакой коронации не будет! - громко произнес, ни к кому конкретно не обращаясь, еще один из зашедших на заправку мужчин, изучавший витрину с мороженым. - Завтра в Москву свезут и сгонят на митинг госарбайтеров: миллион или полтора. Устроят на всех площадях истерику, что не хотят возрождения монархии - и эта Катеринка скажет, что возвращается на должность депутата, или просто в отставку уйдет. И к вечеру наш бессменный гарант объявит, что раз его так просят, он останется еще на один срок. Для чего весь этот спектакль и устроен!
   - А вот не факт! - снова начала спорить женщина, заряжавшая мобильник. - Даже если все было подстроено, Глинская может не захотеть играть по их правилам. Куча народу уже ждет, что она станет царицей - зачем же ей отказываться?
   - Про "кучу народу" статистика врет, - уверенно заявил мужчина. - А дураки слушают.
   - Совершенно не обязательно, - снова принялась возражать его собеседница. - У меня родственники в Питере живут, они говорят, что там все к ней прекрасно относятся.
   - А что она такого необыкновенного в Питере сделала? Хотя по мне так, что президент, что царь или царица - для простых людей это ничего не изменит, - мужчина выбрал, наконец, мороженое и подошел с ним к кассе. - Может, с царями было бы и лучше, но устроить это по закону невозможно. Царя должны выбирать разные сословия, а сословий в России уже давно нет! - он с торжествующим видом обвел глазами магазинчик.
   - Ее и выбрали разные сословия, - продолжила спор упрямая оппонентка. - Кто сказал, что сословий должно быть много? Главное, чтобы их было больше одного.
   - Попы - это не сословие! - тут же повернулся к ней мужчина, явно обрадовавшись, что у него появилась возможность поспорить подольше и лишний раз высказать свое мнение. - Сословие - это когда если ты родился в деревне, то всю жизнь будешь крестьянином, а если родился в дворянской семье, будешь дворянином, и изменить это невозможно!
   - Ага, скажите это тем дворянам, которых в царские времена лишали титулов, и тем крестьянам, которые тогда получали дворянство, - насмешливо прищурилась женщина. - Переход из сословия в сословие был, конечно, не обычным, но и не слишком редким делом.
   Мужчина мгновенно вспыхнул, раскраснелся и шагнул в ее сторону, сжимая кулаки, но продавец, видя, что теперь политический спор грозит перейти в рукоприкладство, торопливо вскочил на ноги.
   - На заправке везде камеры, а полиции сюда ехать пять минут! - громко произнес он, указывая рукой куда-то вверх, на потолок.
   Были ли там замаскированные под вентиляцию камеры на самом деле или нет, противник монархии не знал, но ему стало ясно, что рисковать не стоит. Он что-то недовольно пробормотал себе под нос и, бросив рядом с кассой пару купюр, направился к выходу. Женщина, выступившая в защиту монархии, по-прежнему невозмутимо пожала плечами и взглянула на свой мобильник, проверяя, сколько ему еще осталось заряжаться. Еще пара человек, заправивших свои машины и заглянувших в магазинчик, разочарованно вздохнули, видя, что скандала не будет. И только юная компания в углу по-прежнему никак не реагировала на происходящее. Парень уже вовсю обнимал одну из девушек, и продавец, привыкший наблюдать за посетителями заправки, мог бы поспорить на что угодно, что, выйдя отсюда, они под каким-нибудь предлогом отделаются от "третьей лишней", а потом отъедут на своей машине к ближайшему лесу и перейдут там к более серьезным действиям. Вторая девушка, одетая в модное свободное платье металлического цвета, как показалось работнику заправки, посматривала на своих друзей - те были в свободных джинсовых костюмах с кучей карманов и ремешков на куртках и штанах - со снисходительной насмешкой. Возможно, ждет своего кавалера, решил продавец, отметив также про себя, что все трое, хоть и были одеты по-молодежному и выглядели лет на двадцать с небольшим, скорее всего, были на несколько лет постарше. "Эта компашка - из тех бездельников, которые и в тридцать с лишним не работают, висят на шее у предков и ведут себя, как подростки!" - вынес он им приговор, похвалив себя за наблюдательность.
   Откуда-то сверху послышался стрекот пролетающего над заправкой вертолета. Молодой человек, пивший кофе, машинально посмотрел на потолок, а его подруга опустила глаза на наручные часы. Остальные посетители магазинчика не обратили на шум винтов особого внимания - в этих коттеджно-курортных местах под Санкт-Петербургом было на что полюбоваться с воздуха, и сюда часто залетали экскурсионные вертолеты. За стрекотом последовал шум очередных автомобилей, подъехавших к заправке, но его и вовсе никто не заметил.
   И даже когда дверь магазинчика резко распахнулась от сильного удара снаружи и с грохотом врезалась в стену, никто из присутствовавших там в первый момент на это не отреагировал - ну, не рассчитал очередной покупатель силы, бывает...
   В следующую секунду магазин наполнился грохотом выстрелов, а потом и испуганными криками. Продавец скатился на пол за стойкой, ударил ладонью по тревожной кнопке на полу и сжался в комок, стараясь занять как можно меньше места. За время работы на заправке он уже пережил два ограбления, и действия в чрезвычайных ситуациях были отработаны до автоматизма. Было это давно, до того, как в двух верстах отсюда появилось новенькое здание полицейского участка - но реакция его с тех пор не подводила. Того, что происходит в магазине, продавец теперь почти не видел. Зато слышал все прекрасно.
   - Всем сюда! Быстро-быстро, если жить охота! - закричал кто-то срывающимся голосом и одновременно дал еще одну очередь в потолок. - Вот здесь встать, быстрее!
   Снова вскрикнула женщина - кажется, та, что заряжала мобильник. Девушки, болтавшие в углу с парнем, как ни странно, молчали - продавец был уверен, что они будут визжать громче всех, но с той стороны не доносилось ни звука. Должно быть, настолько перепугались, что даже вскрикнуть не могут, подумал он.
   - Вы, тоже сюда! - послышался еще один мужской голос. - Девки - первыми! Кто из вас - Глинская?
   Ему никто не ответил, но до продавца донеслись звуки шагов. Несколько человек - скорее всего, как раз та самая компания из угла - подошли ближе к кассе и остановились на полпути к ней.
   - Не стреляйте! Мы просто туристы! - послышался дрожащий, испуганный голос парня. - Я не Глинский, я - Тришин. Михаил Тришин, вот мой паспорт и смотрите тут...
   Молодой человек внезапно замолчал, и в магазине снова загрохотали выстрелы. Продавец зажмурился, уверенный, что грабители - если это были грабители, а не кто-нибудь похуже - пристрелили парня, назвавшегося Михаилом Тришиным, когда тот полез в карман за документами. Но спустя мгновение сквозь грохот выстрелов и звуки падающей мебели снова пробился голос этого Михаила:
   - На выход! Рина, вперед!!!
   Топот ног, чьи-то негромкие испуганные возгласы, стук упавшего на пол предмета... На стул или стол не похоже... Продавец знал, что этого нельзя делать ни в коем случае, но не выдержал - любопытство победило осторожность, и он высунулся из-за стойки. Зрелище, открывшееся его глазам, оказалось неожиданным. Весьма неожиданным! Компания "молодых бездельников" как раз выбегала из магазина - парень рванул на себя дверь, пропуская через нее девушку в серебристом платье. Его подруга была уже на улице. Отбежав на пять-шесть шагов, она внимательно осматривала улицу. Все прочие присутствовавшие в магазине люди валялись на полу: покупатели - вниз лицом накрыв головы руками, а двое ворвавшихся минуту назад грабителей - на спине в очень неестественных и неудобных позах. Крови нигде видно не было. Скорее всего, бандитов подстрелили из парализатора. Но кто мог это сделать?
   Один из лежащих грабителей внезапно шевельнулся. Продавец хотел присесть обратно за стойку, но не успел - время снова помчалось с бешеной скоростью. Бандит бросил быстрый взгляд в сторону лежащего на полу автомата, понял, что не сможет до него дотянуться. Тогда он быстро опустил руку в карман, а когда поднял, в ней было какое-то короткоствольное оружие, из которого он, почти не целясь, беззвучно пальнул в спину девушки убегающей девушки. Лазерный импульс с тихим скрипом разрезал воздух, "металлическое" платье на мгновенье озарилось ярко-красным светом - после чего девушка, словно в нее и не стреляли, продолжила бег, а ее спутник, развернувшись, всадил в грабителя еще один заряд парализатора, который - непонятно как и откуда - оказался у него в руке. Прежде, чем замереть неподвижно, дернувшаяся рука грабителя успела еще раз нажать на спусковой крючок - и невидимый луч прожег небольшое отверстие в стенде с прессой. Заламинированные страницы прошитой им газеты задымились.
   Продавец снова плюхнулся на пол за кассой и больше не вылезал оттуда до приезда полиции. Как сбежавшая из магазина троица мчалась через дорогу к зависшему в метро над землей вертолету, он не видел.
  

Глава 10. В небе над дорогой

"В настоящей бомбе с часовым механизмом

взрывчатым веществом является время"

  

(Станислав Ежи Лец)

  
   - Действительно ли вам было нужно ехать в Москву в такой секретности? Ведь на тот момент, если верить опросам, реставрацию монархии в России поддерживало уже почти семьдесят процентов населения?
   - Во-первых, опросы показывали, сколько людей в принципе не против монархии, но среди них было немало тех, кто поддерживал других претендентов. Были неуверенные и колеблющиеся, способные переметнуться на сторону наших противников, если бы их выступления показались им более убедительными. А во-вторых, после того, как Земский собор дал добро на мою коронацию, противники монархии резко активизировались. Наши источники постоянно сообщали, что коронации собираются помешать. Да и в общем-то, наши противники и сами этого не скрывали. Мне приходили письма с угрозами, моим помощникам тоже... И многие из тех, кто покушался на нас в прошлые годы, еще оставалась на свободе. У них были отлаженные каналы информации, мощные организационные структуры, преданные и фанатичные боевики, солидные денежные и пропагандистские ресурсы. Так что нам обязательно нужно было подстраховаться.
  

* * *

  
   Ми-46 взлетел над Московским шоссе так резко, что ввалившиеся в его салон пассажиры, не успевшие пристегнуться, с трудом удержались на сидениях, а не скатились на пол. При этом никто из них не проронил ни звука - все трое лишь молча схватились за подлокотники, стараясь удержаться и морщась от напряжения.
   К счастью, через пару минут вертолет выровнялся, его перестало трясти. Пассажиры смогли немного прийти в себя, застегнуть ремни и отдышаться. Пару минут они молча сидели в креслах и тяжело дышали. потом, наконец, подняли головы, и их взгляды встретились.
   - Неужели ушли?! - как будто не веря их общей удаче, воскликнула Алевтина.
   Тришин глянул в окно, поискал глазами оставшуюся далеко внизу заправку и тоже без особой уверенности в голосе протянул:
   - Вроде бы... Теперь нас даже из гранатомета не достанут. Надеюсь, ракет этим уродам не выдали.
   - Эй, Миша, у вас там все нормально? Медпомощь не нужна? - крикнул из кабины пилот.
   Он чуть подправил зеркало и увидел, как вся троица отрицательно машет головами.
   - Точно? - чуть нахмурился Михаил, приглядываясь к каждой из девушек. - Аля, ты как?
   - Все хорошо, Миша, - ответила сидящая около окна девушка в джинсе, с которой они на заправке изображали влюбленную парочку. Тришин повернулся к устроившейся между ними второй молодой даме:
   - Ваше величество?..
   - Все в порядке, - отозвалась та чуть хриплым голосом. - Что мне сделается в этом наряде? И я пока еще не величество, хватит уже... Лучше на "ты" и по имени! Или забыл?
   - От обычных пуль твой наряд не спасает, так что... - проворчал Михаил уже более спокойным тоном.
   - Все в порядке, - повторила девушка, которую он назвал "величеством", и покосилась на иллюминатор. - Если бы еще с теми людьми на заправке тоже все обошлось...
   - Будем надеяться, обойдется, - не очень уверенно сказала Офросимова. - Там, похоже, никого серьезно не ранили. А если что - рядом с заправкой и полиция, и станция "скорой", они уже должны приехать.
   Она снова посмотрела в окно, но вертолет уже отлетел слишком далеко, так что о том, что теперь происходило в придорожном магазинчике на заправке, можно было только догадываться.
   - Продавец там сразу под стойку спрятался, а все женщины на пол упали, - вспомнил Михаил. - Наверняка изучали, как себя вести при налетах и ограблениях. Так что если кто и пострадал, то это тот тип, который против тебя агитировал. Но его мне не очень жаль.
   Грустно усмехнувшись, Михаил еще раз внимательно посмотрел в иллюминатор. Поле, с которого они взлетели, и заправка, где их едва не убили, давно остались позади. Теперь внизу ярко блестели бесконечные ряды солнечных батарей, между которыми тонкой тесемкой тянулась дорога. Поначалу она была почти пустой, но потом влилась слева в широкое шоссе, по которому медленно двигалась плотная вереница машин.
   - И кто мог узнать, что мы будем на этой заправке? - задумчиво проговорила Екатерина, отворачиваясь от окна. - А главное, каким образом это стало известно?
   Ее спутники неуверенно переглянулись.
   - Если мы это и выясним, но позже, когда будет больше информации, - с кислым видом ответил Тришин, и Аля согласно кивнула.
   - Это я понимаю. Просто пытаюсь думать вслух, - сказала их спутница.
   - Подумай лучше о том, что теперь эти люди, кем бы они ни были, знают наверняка, что мы летим в вертолете, - заметила Алевтина. - Знают его марку, направление движения. Возможно, даже номер.
   Глинская сосредоточенно кивнула:
   - Об этом я тоже думала. Но тут мы все равно ничего не можем сделать. Пересесть в другой вертолет при всем желании не получится.
   - Зато, может быть, получится затеряться среди других вертолетов, - возразил Михаил, указывая на окно. - Их же тут много, и почти половина МИ-46 или МИ-44. В воздухе они похожи, как близнецы.
   Девушки не без удивления посмотрели на своего спутника. В их компании обычно именно Миша был главным пессимистом, так что теперь у обеих мелькнула мысль, что он просто хочет немного их подбодрить. Хотя доля правды в его словах все же была. Вертолет, в котором они летели, был украшен логотипом известной турфирмы и внешне действительно ничем не отличался других винтокрылых машин. Экскурсионные вертолеты над Колпино летали часто: внизу было на что полюбоваться. Между блестящими рядами солнечных батарей, установленных на крышах "экологических" коттеджей, зеленели кроны экзотических деревьев. В некоторых местах они были собраны в группы, которые сплетались с рядами кустарников в причудливые "парковые" узоры. Однако сейчас пассажирам, сидевшим в комфортном салоне, было не до осмотра достопримечательностей. В окна никто не смотрел - все трое сосредоточились на новостях, звучавших в их миниатюрных наушниках:
   - ...мы подозреваем, что прессу дезинформируют о маршруте кортежа Екатерины Третьей специально, чтобы сведения о нем не дошли до экстремистов. Наши сотрудники продолжают следить за ситуацией, и как только они получат новые данные...
   Молодая женщина в модном серебристом платье сдвинула наушник к мочке уха и тяжело вздохнула:
   - Знали бы они, где этот кортеж и что с ним... Нам бы, кстати, это тоже не помешало.
   Двое ее спутников грустно усмехнулись в ответ, но потом снова принялись слушать.
   - ...Олег Будкин продолжает утверждать, что выборы императрицы не следует считать легитимным, - продолжала диктор. - И хотя на первом заседании Земского собора было решено, что для избрания монарха всеми сословиями достаточно выделить три сословия: духовенство, ученых и мирян, лидер "Демократического действия" заявляет (я цитирую): "...ни современное духовенство, ни объединенное научное сообщество, ни всех остальных светских людей нельзя считать сословиями в полном смысле этого слова"...
   - Смотри-ка, наши академики уже доросли до "сообщества", а давно ли он их "интеллектуальным быдлом" величал! - фыркнула девушка в джинсе.
   Ей явно хотелось развить эту тему и высказать все, что думает о противниках реставрации, но остальные слышали это от нее уже много раз, знали все аргументы наизусть, и не горели желанием тратить время зря. Слишком уж часто обсуждалась это в их компании в последнее время.
   - Аля, давай отдохнем, пока есть возможность, - обратился к ней молодой человек, вытаскивая наушник. - Вряд ли мы что-то новое услышим... Бли-и-ин! - удивился он, выглянув в окно. - Это уже до самой Москвы пробка?
   - Не исключено, - мрачно усмехнулась Алевтина, тоже глядя в окно на шоссе, которого почти не было видно под крышами выстроившихся неподвижными рядами автомобилей. - Представляешь, Рина, сколько бы мы по земле добирались?
   - Тихо! - Женщина в серебристом платье внезапно выпрямилась, прижала палец к уху и подняла другую руку, призывая к молчанию. - По земле бы мы вообще не проехали. Срочное сообщение ТАСС: наш кортеж попал в засаду у Бологого. Шесть гранатометов с трех точек. Автомобили - в кашу. О числе жертв не сообщают...
   Ее охранники тоже торопливо засунули в уши наушники - хотя главное их спутница уже пересказала.
   - Вечная вам память, ребята! - Аля помрачнела еще больше. - А Миша сопротивлялся... Хотел выбрать вариант "три"...
   - Да, права ты была, права. Я еще вчера это признал, - проворчал в ответ ее товарищ. - Все, услышали и забыли! Всем отдыхать!
   Обе его спутницы согласно кивнули. Алевтина отвернулась к иллюминатору, а Михаил закрыл глаза, слабо надеясь, что ему удастся заснуть, хотя он сам же и настаивал на отдыхе.
   Глинская спрятала наушник в сумочку и устремила взгляд к потолку... Как всегда в минуты размышлений она непроизвольно принялась теребить надетое на палец кольцо с оправленным в золото темно-красным камнем. Последний подарок наставника...
   Михаилу казалось, что он просидел с закрытыми глазами всего пару минут, но когда молодой человек открыл их, за иллюминаторами уже сгустились сумерки, а дорога внизу светилась двумя вереницами белых и красных огней. Как ни странно, чувствовал себя Тришин свежим и отдохнувшим, словно вернулся с курорта.
   Его спутницы, тоже задремавшие, услышали, как он зашевелился, и открыли глаза. Они, в отличие от него, казались более уставшими, хотя и пытались это скрыть.
   - Где мы? - спросила Рина, но Михаил не успел ответить: салон внезапно тряхнуло, и все трое ухватились за сиденья.
   - Что там за черт?! - удивленно вскрикнула Аля.
   Вертолет снова качнуло, на этот раз не слишком сильно. А в следующий миг он провалился в такую глубокую воздушную яму, что пассажиры не смогли даже вскрикнуть - у всех разом перехватило дыхание. На мгновение им показалось, что шум мотора и стрекот винтов у них над головой прекратились.
   - Помощь нужна? - крикнул Михаил в сторону кабины пилота, когда вертолет выровнялся, и в мир снова вернулись звуки. Вместо ответа последовал новый толчок и очередная воздушная яма.
   - Виктор, что происходит? - позвала пилота Рина, перебираясь на ближайшее к кабине сиденье.
   Дверь медленно отъехала в сторону.
   - Аварийная посадка! Пристегнуться всем! - донесся из-за нее голос пилота, с трудом пробивающийся сквозь многократно усилившийся рев двигателя.
   - Так мы садимся или падаем? - спросила Глинская, и Михаил Тришин позавидовал ее спокойствию.
   - Нас пытаются сбить! - успел прокричать Виктор, после чего вертолет резко вильнул куда-то вбок, а потом рухнул еще на несколько метров вниз.
   - Аля, ты здесь, я в кабине! - скороговоркой выпалил Михаил, рывком перебрасывая свое тело в кресло второго пилота.
   - Как скажешь, шеф! - фыркнула ему вслед Офросимова.
   Михаил быстро понял, что происходит. Стекла в четырех местах были прошиты лучами бластеров, и потому рев двигателя здесь звучал громче, чем в салоне - чтобы понять друг друга, приходилось кричать в полный голос.
   - Где мы сейчас?! - завопил Михаил, как только оказался в кресле.
   - Над Митинским парком! - крикнул Виктор. - Сядем на краю, у метро "Волоколамская".
   - Откуда бьют?
   - Справа! Парашютная вышка!
   Тришин бросил быстрый взгляд на украшенное яркими огнями ажурное строение, которое уже несколько лет возвышалось рядом с центральным прудом. Во время своей последней поездки в Москву он собирался съездить туда и опробовать систему в действии, но так и не смог выбрать время. Теперь, наверное, такой возможности ему не представится - даже если их теперешняя поездка закончится благополучно.
   - Из чего стреляют? Многоствольные или импульсные? - спросил Михаил.
   Вместо ответа Виктор нагнулся к панели управления, и вертолет снова резко снизился на десяток метров.
   - Импульсники, - пробурчал пилот. - Но зато пара штук, не меньше. Все, бобик сдох!.. Пора садиться!
   - Надо дотянуть до станции! - запротестовал Тришин. - Там есть площадка! На стоянке нас ждет машина!
   - Попытаюсь!.. - огрызнулся Жариков, и его напарнику стало ясно, что до станции они не долетят.
   Вертолет резкими скачками опускался все ниже, и замершие внизу на дороге автомобили уже не выглядели игрушечными машинками - с каждым таким скачком они увеличивались в размерах. В какой-то момент Тришину показалось, что вертолет неминуемо рухнет прямо на них, но потом Виктор каким-то чудом сумел отлететь в сторону и помчался над самыми верхушками деревьев, едва не цепляясь за них. Когда колеса все же задевали за ветки, машину ощутимо дергало. Позади, в тесном салоне, визжала от страха Алевтина. Михаил хорошо ее понимал... Он сжался в комок, словно одеревенел, и не мог даже закричать - просто смотрел на мелькающие за окнами деревья и как-то отстраненно думал о том, что сейчас, вот сейчас, сию секунду, они упадут на землю и взорвутся.
   Потом он с удивлением увидел, что впереди появился какой-то просвет, похожий на заросшее кустами и травой футбольное поле, достаточно большое, чтобы на него можно было приземлиться.
   Рывок... И сознание куда-то уплыло...
  

Глава 11. Электричка на Москву

"Не тот велик, кто никогда не падал,

А тот велик - кто падал и вставал"

  

(Конфуций)

  
   - Виктор Жариков часто упоминается в публикациях, как шофер Юрия Глебова, а потом ваш. Я был очень удивлен, когда узнал, что в тот день, накануне вашей коронации, он управлял вертолетом...
   - Виктор был из тех людей, которых слушается любая техника, любой транспорт. И которым нравится управлять всем, что движется. Он умел одинаково замечательно водить и автомобиль, и мотоцикл, и вертолет, и катер. Было бы иначе - мы вряд ли приземлились бы тогда живыми.
  

* * *

  
   Михаил Тришин сидел в кресле второго пилота и медленно оглядывал кабину. По стеклу перед его глазами разбежалось множество трещин. А в стенке кабины, почти на уровне лица, виднелось несколько маленьких круглых дырочек с оплавленными краями. Парень внимательно присмотрелся к повреждениям, потрогал пальцами края... Виктор не ошибся - по вертолету стреляли из новейшего армейского импульсника. Это вам не самопальная граната, как на пресс-конференции в Питере! И не лазеры ближнего боя, как на заправке. Те-то выпускают миллионными партиями, их на черном рынке любой бандит купить может. Импульсники класса "тройник" с прицельным боем семь километров - штучный товар. Их делает одна-единственная мастерская. Делает только под конкретного человека. Все на жесточайшем учете. Все строго номерное: ствол, прицел, калибратор, энергетический комплекс. У террористов такого оружия быть не может. А вот у представителей власти, доживающей последние дни...
   Тришин повернулся к пилоту - тот по-прежнему сидел, вцепившись в штурвал и глядя вперед напряженным взглядом. Слишком напряженным и застывшим - у живых такого взгляда не бывает. Михаил протянул руку к его шее, пытаясь нащупать пульс и уже предчувствуя, что из этого ничего не выйдет... Взгляд наткнулся на шесть темных точек, выжженных у Виктора на лбу чуть ниже челки, прошелся по стеклам кабины. Две тройки дыр с разных сторон. Значит, стреляли не только с вышки, но и с крыши соседнего здания. Надо срочно уходить.
   - Аля, Рина, как вы там? - Михаил обернулся и увидел девушек лежащими на полу под сиденьями. Рядом валялись обломки креплений. "Саботаж, - с горечью подумал он. - Даже у нас саботаж!" К счастью, обе его спутницы зашевелились, пытаясь подняться.
   - Как вы с Витей? - спросила Глинская, поднимая голову.
   - Вставайте быстрей, - вместо ответа сказал Михаил, и лишь после этого добавил. - Вите уже ничем не поможешь.
   Алевтина тихо вскрикнула. Екатерина, держась левой рукой за сиденье, неловко поднялась на ноги и молча заглянула в кабину.
   - Ты прав, надо уходить. Те, кто стрелял, уже бегут сюда со всех ног, - сказала она Тришину.
   Вертолет стоял, сильно накренившись, среди группы изломанных кустов. Миша толкнул дверь и стал выбираться из него, раздвигая рвущие одежду колючие ветки. Девушки двинулись за ним. Аля чертыхалась вполголоса, когда натыкалась на обломанные Мишей сучья, Рина пару раз тихо зашипела от боли. Наконец, все трое прорвались сквозь густые заросли и оказались в березовом редколесье. На краю березняка росла ровная полоса сирени. Михаил раздвинул листья и прислушался. Ни шума машины, ни топота ног. Тишину нарушал лишь шелест листьев - словно на соседнюю поляну не падал только что вертолет, словно не было стрельбы по нему и криков летящих в нем людей...
   Тришин запрокинул голову, высматривая, в какой стороне неба освещено заходящим солнцем.
   - Нам туда, - махнул он рукой направо параллельно кустарнику, и все трое поспешили скрыться среди деревьев.
   - Это были очень мощные импульсники и явно с "городским" дозатором, так что с обоих крыши бил кто-то из "безопасников", не из армейских... - стреляя взглядами по сторонам, объяснял на ходу Михаил.
   - Представь, я тоже догадалась! - хмыкнула в ответ прихрамывающая Алевтина. - Но с чего вдруг? Президент передумал расставаться с властью?
   - Возможно, что и так, - мрачно проворчал Михаил, раздвигая очередные ветки, преграждающие ему путь.
   Тропинка, по которой они пробирались теперь через лес, была достаточно широкой - до станции было недалеко, и здесь явно часто бродили грибники и просто любители загородных прогулок. И хотя идти по такой тропе можно было довольно быстро, Тришина это не радовало. Широкие тропинки, редко растущие деревья - в случае чего здесь невозможно будет как следует спрятаться.
   - Но почему?! - все еще ничего не понимая, затрясла головой Аля, тоже нервными движениями отмахиваясь от веток. - Он же был на нашей стороне... На стороне Палыча... Сам курировал всю нашу программу, сам говорил... Рина, что он тебе говорил, когда приезжал к нам в последний раз?
   - Да много всякого, - подала голос до сих пор молчавшая Глинская. - Они все тогда много говорили. Но это неважно. В обычной жизни язык нужен политику, чтобы скрывать свои мысли... Просто кто-то наверху понял, что не может расстаться с властью. Юрий Павлович предупреждал нас о такой возможности. И не раз...
   - Но они же знают, что если не сменить строй сейчас, через двадцать лет страна развалится! Видели же все, что аналитики наши насчитали... - Алевтина уставилась на Рину чуть ли не умоляющим взглядом.
   - Видели, да. Но для тех, кто понимает, что их власть вот-вот закончится, это неважно... Кризис, развал - плевать! Смена власти - всегда ревизия. И большой риск для тех, у кого "рыльце в пуху". Похоже, соратники решили, что президентский план хорош только наполовину. Его отказ от власти они принять готовы, а вот преемника - хотят выбрать сами... Без парламентов, референдумов и Земских соборов.
   Девушка на мгновение замолчала и шумно вздохнула, набирая в грудь побольше воздуха - ей явно было тяжело пробираться через лес, но она старалась не отставать от охранников.
   - И это значит, что преемник у них уже есть, - продолжила она после паузы. - Судя по тому, как они решительно действуют... И по тому, какая в ход пошла техника... Он где-то на самом верху, совсем рядом с президентом. Оттуда и вся его информированность... Видимо, он думает, что аналитики заблуждаются. А может просто считает, что двадцати лет для счастья хватит, а дальше хоть потоп. Я же говорю, это нормально, ни один властолюбец добровольно с должностью не расстанется. Именно поэтому на переломе эпох власть должна быть пожизненной и наследственной! Юрий Павлович всегда так говорил!
   Михаил пригляделся к Рине повнимательнее. Что-то с ней было не так, и дело было не только в том, что она задыхалась от быстрой ходьбы и усталости. Аля тоже тяжело дышала, да и сам Миша, несмотря на всю свою подготовку уже начал уставать - что уж говорить о менее выносливой физически Глинской... Так, вот в чем дело - будущая царица раздвигала ветки одной только левой рукой! И кольцо, которое утром было на правой руке, теперь тоже перекочевало на левую.
   - У тебя что-то с рукой? - насторожился Тришин, на время забыв о президенте и о преимуществах монархического строя.
   - Ничего, терпимо... Похоже, при посадке локоть ушибла, - быстро ответила Глинская. - Мы же там, как кегли, по салону летали.
   - А точно ушибла? Не сломала? - забеспокоилась Алевтина.
   - Доберемся до машины - выясним, - усмехнулась Екатерина. - Надеюсь, там есть аптечка.
   - Давайте-ка ускоримся! - поторопил спутниц Михаил. - Если враг рядом с президентом, его наемники будут стараться на совесть. Погоня, наверное, уже окружила лесопарк! И не факт, что мы из него выскочим.
   Сказав это, он тут же мысленно обругал себя за многословие. Поговорить Тришин любил, хотя и стеснялся этой "слабости". Особенно ему нравилось обсуждать разные вопросы с академиком Юрием Глебовым. Это были лучшие минуты в работе Тришина, и порой он страшно завидовал ученым, которых охранял - они-то вели эти дискуссии постоянно, а не от случая к случаю.
   И даже тот разговор с Глебовым, когда ученый спросил, уверен ли он в выборе профессии, а Миша ответил, что ни минуты в этом не сомневается, он потом не раз вспоминал чуть ли не с ностальгией. Несмотря на то, что отказался поступать после школы в вуз. Несмотря на то, что ответил тогда, что считает своей обязанностью и дальше защищать будущую императрицу, и с тех пор его мечта изучать, как устроено общество, должна была навсегда остаться только мечтой.
   Возможно, если бы теперь Михаил мог вернуться в прошлое и заново выбрать специальность, он не стал бы доказывать всем вокруг, что ничего не боится, и пошел бы не в армейский спецназ, а в университет, учиться на футуролога...
   "Ага, и помирал бы сейчас со страху в Питере, пока Рина пробирается через эти дремучие заросли!" - рассердился он на себя за глупые мысли.
   Девушки, тем временем, послушались и прибавили шагу. Впереди уже был виден просвет, в котором мелькали певучие вагоны поезда-монорельса. Один состав только что покинул станцию - значит, следующий будет минут через тридцать... Слишком долго придется ждать, за это время их десять раз успеют найти и схватить! Михаил обогнал своих спутниц, прошел еще несколько метров, и когда показались очертания новенькой платформы, остановился, повернувшись к Рине и Але.
   - Если там знали, куда мы летим на вертолете, они давно уже догадались и о машине, - сказал он, оборачиваясь к своим спутницам. - Минут через десять, не дождавшись нас на стоянке, начнут проверять общественный транспорт. Метро и монорельс, автобусы и троллейбусы - везде камеры слежения. Получить доступ к ним для "безопасника" - дело двух минут. Едем на электричке!
   Глинская вопросительно посмотрела на телохранителя.
   - Здесь, в Москве, о них многие забывают... - пожал он плечами. - А поезда ходят в это время раз в четверть часа, не реже. И главное, там допуск к записям так просто не получить. У железной дороги своя секретная служба - ее агенты с ФСБ-шниками на ножах.
  

* * *

  
   - Значит, вы тогда все-таки пострадали при посадке? - уточнил биограф, проверяя, не садится ли аккумулятор его "счастливого" диктофона. - Кажется, об этом не упоминается ни в одной публикации о том дне.
   - Не сильно, - пожала плечами Екатерина. - Простой закрытый перелом без смещения - самый удачный вариант из возможных, если речь о переломах. Такая мелочь не стоит того, чтобы о ней рассказывать.
   Левая рука царицы машинально коснулась правого предплечья и погладила его. Да, легкий перелом, без смещения, довольно быстро сросшийся - вот только с той поры перед каждой переменой погоды в руке просыпалась боль. К счастью, не настолько сильная, как в день коронации.
   Но все равно это было незначительной мелочью, бытовым пустяком, не стоящим того, чтобы о нем писали в биографии правителя государства.
  

* * *

  
   Тришин не ошибся - электрички приезжали на станцию очень часто, даже чаще, чем раз в пятнадцать минут. Пока они с Риной и Алевтиной быстрым шагом шли вдоль рельсов к платформе, глядя вслед удаляющемуся поезду, сзади послышался характерный шум еще одного, пока что невидимого, но постепенно подъезжающего к станции состава. К счастью, он был попутным, и судя по стуку колес - скоростным.
   - Девчонки, поднажмите, - усталым голосом бормотал Михаил, сдерживая шаг, чтобы не слишком вырываться вперед. - Отсюда надо срочно сматываться, мы должны успеть на эту электричку.
   - Да мы и так быстро идем, если побежим - будем выглядеть подозрительно! - огрызнулась Аля.
   Возможно, она права, подумал Тришин. Если они придут на платформу раньше электрички и будут ждать ее, не купив билеты, это вызовет больше подозрений, чем если вбегут в вагон за секунду до закрытия дверей. Телохранитель пошел медленнее, продолжая прислушиваться к шуму поезда и прикидывая, через сколько минут он остановится у платформы.
   Теперь уже Мишины спутницы, по инерции все еще идущие быстрым шагом, начали вырываться вперед, и ему пришлось одернуть их:
   - Не торопитесь, мы должны выйти на платформу в самый последний момент.
   - О чем я и говорила вообще-то, - обиженно буркнула Алевтина, но развивать эту тему не стала.
   - Давайте пока разделимся - я пойду вперед, а потом вы за мной, - предложила Екатерина. - Народу на платформе много. Будем не так заметны - они ведь ищут троих людей, а не парочку и одинокую женщину.
   - Дело говоришь! - обрадовался Тришин. - Давай вперед, но только очень далеко от нас не отходи!
   Глинская молча кивнула и прибавила шагу, быстро обогнав своих друзей на несколько метров. Михаил, не сводя с нее глаз, приобнял Алю за плечи, и они двинулись следом за Риной, стараясь выдерживать образовавшуюся между ними дистанцию. Екатерина шла прямо, положив правую руку на висящую на плече сумочку, и случайный прохожий, увидев ее, ни за что бы не догадался о том, что эта рука не то ушиблена, не то даже сломана. Со стороны она вообще казалась ничем не примечательной москвичкой, в летний день уехавшей за город подышать свежим воздухом и теперь, не спеша, возвращающейся на станцию, чтобы вернуться домой.
   За спиной Михаила и Али прозвучал энергичный гудок пассажирского экспресса. Судя по всему, он должен был подлететь к платформе одновременно с электричкой, и Тришин заставил себя идти еще медленнее, придержав и идущую рядом коллегу. Окликать Глинскую, продолжавшую двигаться с прежней скоростью и вырвавшуюся еще немного вперед, телохранитель не стал. Расстояние между ними не превышало десяти шагов, и при необходимости они с Алей успели бы догнать ее в несколько мгновений. Платье, отражающее лазерные лучи, было прекрасной защитой. А те, кто-то мог наблюдать за ними сейчас, должны были убедиться, что девушка, идущая впереди, и парочка, движущаяся следом, совершенно не связаны друг с другом.
   Электричка меж тем уже подкатила к перрону. Она тормозила плавно и практически беззвучно. А может быть, это только казалось из-за грохота пассажирского экспресса. Екатерина была уже у самой лестницы, ведущей на платформу, и стала медленно подниматься по ступенькам, хватаясь за перила левой рукой. Михаил старался убедить себя, что она просто тянет время, но в глубине души понимал, как тяжело дался девушке кросс по пересеченной местности, да еще и с поврежденной рукой.
   - Доходим спокойно до ступенек, а потом я посмотрю на часы, и мы побежим в последний вагон, - сказал он Алевтине, и та молча кивнула.
   Рина, тем временем, поднялась на платформу, остановилась возле входа в последний вагон и принялась искать что-то в сумочке. Она то поднимала голову, глядя на электричку, то снова начинала сосредоточенно перебирать левой рукой свои вещи, и со стороны создавалось полное впечатление, что она ищет, но не может найти деньги или проездной билет.
   - Поезд сейчас тронется, - без всякого выражения произнесла Аля.
   - Мы успеем, - заверил ее Миша. - Сейчас побежим.
   Они прошли шагом еще пару метров, и Тришин молча вскинул к глазам левую руку с часами, а потом резко дернул за руку напарницу. Они стремительно бросились к лестнице и взлетели по ней на платформу. Пробегая мимо Глинской, все еще роющейся в сумочке, Михаил быстро дотронулся до ее плеча, и девушка, махнув здоровой рукой, метнулась следом за Алевтиной к двери последнего вагона. Михаил хорошо рассчитал время. Он успел подскочить к двери, когда она уже начала закрываться и смог на секунду придержать левую створку, давая спутницам возможность пройти. Рина задерживаться на входе не стала, а Аля в последний момент бросила быстрый взгляд вдоль вагонов. Михаил шагнул за ней и отпустил дверь. Все в порядке: они вошли в электричку последними, попали в тот вагон, куда и хотели, придержав дверь ровно настолько, чтобы не сработала автоматика аварийной остановки.
   В хвостовом четырехместном ВИП-вагончике, куда в последний момент влетела Екатерина со своими охранниками, ящик с аптечкой, к счастью, нашелся. А еще там был кассовый аппарат, на котором сразу замигала красная лампочка. Пока Михаил скармливал ему купюры, оплачивая штрафы за безбилетный вход, Офросимова достала из ящичка несколько мини-инъекторов с обезболивающим. Глинская, оказавшись в купе, упала на сиденье и несколько секунд неподвижно сидела с закрытыми глазами, пытаясь справиться с болью, но когда к ней подсела телохранительница, вернулась в реальность.
   Морщась и шипя сквозь зубы, Рина закатала правый рукав.
   - Мне кажется, похоже на перелом, - испуганно пробормотала Алевтина, увидев посиневшее и опухшее предплечье. - Сейчас вколем это, а потом надо шину соорудить... Только не знаю, получится ли... Все-таки, так близко к локтю... Миш, чего сидишь, помогай!
   Михаил молча вытащил из ящика шину и бинт, одновременно приглядывая за дверью, ведущей в соседний вагон. Он знал, что клиентов ВИП-купе персонал без нужды не потревожит. Но если те, кто за ними гонятся, в поезде... Шансов на это немного, но расслабляться не стоит...
   Алевтина прижала к руке Рины первый инъектор и приготовилась проделать то же самое со вторым, но та решительно замотала головой:
   - Нет-нет, пусть уж лучше болит немного, а то я ею сутки шевелить не смогу.
   - Так и не надо ею шевелить, - возразила Аля.
   - А чем мне клясться на Библии, не левой же! - криво усмехнулась Глинская. - Вспомни, сколько в стране суеверных людей! Нет-нет. Пусть лучше болит.
   - Ты сперва до Кремля доберись, а потом уже о клятвах думай! - принялась увещевать ее телохранительница. - Хочешь по дороге в обморок свалиться?
   - До сих пор не свалилась же! Значит, с анестетиком точно не свалюсь.
   В конце концов, девушки пришли к компромиссу - один укол и одна таблетка обезболивающего - после чего Алевтина с Михаилом соорудили у Екатерины на руке аккуратную повязку поверх трех пластиковых дощечек. Рина опустила рукав, снова надела на плечо сумочку и положила на нее пострадавшую руку, а затем встала и попыталась разглядеть свое отражение в оконном стекле. За окнами горело слишком много фонарей, рассмотреть себя как следует было сложно, пришлось долго приглядываться.
   - Вроде ничего не заметно, - сказала Рина, снова опускаясь на мягкое сиденье и поворачивая кольцо камнем внутрь.
   Чуть подумав, она коснулась им одной из пуговиц, и платье послушно окрасилось в синий цвет.
   Офросимова, вернув на место аптечку, села рядом с Риной, а Михаил устроился напротив. Ехать оставалось еще минут десять-пятнадцать - слишком мало, чтобы отдохнуть, и при этом вполне достаточно, чтобы кто-нибудь успел ворваться сюда и напасть на их компанию.
   Над дверью, ведущей в соседний вагон, бежала новостная строка. "АН РЖД сообщает, что террористы, обстрелявшие правительственный кортеж на шоссе у Бологого, полчаса назад были окружены и уничтожены спецназом ФСБ. Ответственность за бесчеловечную акцию взяло на себя движение "Джихад-аль-араби". Это нападение стало первым терактом организации, о которой прежде никому не было известно".
   - Значит, "Аль-араби", - задумчиво прошептал Тришин. - Интересно, кто это там под исламистов "косит", "Демократическое действие" или наш неизвестный, но влиятельный "друг"?
   - Я бы поставила на демократов, - уверенно ответила Глинская, после укола обезболивающим чувствовавшая себя заметно лучше, - но информация о маршруте поступила, скорее всего, из правительственных кругов. Тех самых, что "рекомендовали" спецназу уничтожить ВСЕХ террористов.
   - Но это же мог сделать только... - удивленно поднял брови Михаил. - Не верю!
   - Ага, - вступила в разговор Алевтина, - или кто-нибудь из его влиятельных замов. А вообще, какой смысл гадать? Прикиньте лучше, как мы теперь до Кремля добираться будем?
   Вся троица надолго задумалась.
   Изначально предполагалось, что до Боровицких ворот они доедут на автомобиле, дожидавшемся у метро "Речной вокзал". Еще три машины стояли у других станций: "Тушинской", "Медведково" и "Волоколамской", к которой в последний момент решил свернуть Михаил. На случай, если по дороге обнаружат слежку, они могли пересесть в одну из девяти резервных машин, припаркованных в условленных местах - по три на каждый из разработанных маршрутов. Но теперь этот вариант отпадал. Обстрел вертолета ясно показал, что план и разработанные маршруты известны противнику, а значит нужно придумывать новый.
   - Ну что, ловим попутку и опять изображаем компанию бездельников? - предложил Михаил.
   - Нас могут ждать на шоссе у станции, - возразила Офросимова. - Если даже они не добрались до камер в этом вагоне, могли догадаться, что мы уедем на электричке. Просто методом исключения.
   - Тогда мы сядем не в первую попутку, а во вторую, - возразил Михаил. - Или даже в третью!
   - Ага, - усмехнулась Алевтина. - И сразу привлечем внимание тех, кто следит за трассой!
   - Эй, послушайте! - подала голос Рина. - Они ищут троих: двух девушек и парня. Нам надо опять разделиться, как перед станцией. Что если я поеду на попутке одна...
   - И не мечтай! - в один голос ответили охранники.
   - Поеду автостопом на перекладных в Алиной одежде, а вы двинетесь другим маршрутом, напрямую в центр. Мы же их запутаем... - попыталась объяснить свою мысль Глинская.
   - И не мечтай, - повторил Михаил более спокойным и таким твердым тоном, что ему вряд ли решился бы возразить даже покойный Юрий Павлович.
   Решиться на такое могла только Екатерина Глинская.
   - Кхм! - она демонстративно кашлянула в левый кулак. - Мое мнение что, вообще не учитывается?
   - На данном этапе, нет, - заявил Тришин под одобрительные кивки Алевтины. - По инструкции за твою безопасность здесь отвечаю я. А у меня есть четкий приказ: доставить тебя в Кремль к десяти-ноль-ноль завтрашнего дня, и его пока никто не отменял.
   - Значит, я вам отдаю другой приказ: сесть в первую же машину и...
   - Извини, но до коронации ты нам ничего приказать не можешь, - напомнил девушке Михаил.
   Рина возмущенно закатила глаза.
   - А вы не боитесь, что завтра я первым же указом...
   Тришин равнодушно пожал плечами.
   - Нет. Если бы ты была способна так поступить, тебя ни за что не выбрали бы императрицей.
   Алевтина, во время этой перебранки внимательно следившая за дверью, внезапно подняла руку.
   - Есть еще один способ, - сказала она тихо. - Недалеко от станции, по дороге к метро, в подвале дома есть проход в заброшенный подземный тоннель. Там начинается тропа диггеров. Говорят, если не заплутаешь, по ней даже к Кремлю выйти можно. Я покажу...
   - А откуда ты все это знаешь, если он заброшенный? - удивленно вскинул брови Михаил.
   - Я ж рассказывала про свое детство, - горько усмехнулась девушка. - Шастала там с дворовой компанией. Тогда он заброшенным был, а что сейчас - не знаю. Но район "Сокола" с тех пор серьезно не перестраивали, так что подземные ходы должны остаться.
   - Возможно, это наш шанс, - кивнула Рина. - А много народу про этот проход знает?
   - В нашей компашке было шесть человек, но я с ними сто лет не виделась. И до вас никому про него не рассказывала. Думаю, друзья детства тоже помалкивают... В приличном обществе на такие приключения смотрят косо. Да и не знают они, как далеко этот путь ведет. Я одна в него лазила, остальные крыс побоялись.
   - А что, ход нетривиальный. Его от нас не ждут. Надо попробовать! - Тришин в упор посмотрел на Глинскую. - Думаю, на данный момент это лучший вариант.
   - И наименее рискованный, - добавила Алевтина. - От станции "Красный Балтиец" там пять минут ходу. А эта станция - следующая.
   - Тогда на выход, - кивнула головой Екатерина. - Поезд уже тормозит.
   "...К другим новостям, - высветилось, тем временем, на бегущей строке. - Ученые подтвердили, что недавняя информация об успешных экспериментах по телепортации является выдумкой желтой" прессы. "Работа в этой области ведется, но до первого перемещения человека еще далеко", - заявил нашему корреспонденту ректор Московского технологического университета..."
  

Глава 12. Тропою диггеров

"Стену можно пробить только головой.

Все остальное лишь орудия"

(Лешек Кумор)

  
   - Значит, по Москве вам помогала добраться до Кремля ваша телохранительница?
   - Да, благодаря ее хорошему знанию столицы, мы смогли незамеченными пройти очень большое расстояние, очень сильно приблизиться к цели. Если бы не Алевтина, нас, я думаю, поймали бы гораздо раньше, после того, как мы вышли из электрички.
   - Об Алевтине Офросимовой тоже нигде подробно не писали. Она упоминается, как ваш охранник, который был рядом с вами во время всех значимых событий, но больше о ней почти ничего не известно. Хотя об Ильдаре Махмудове и Михаиле Тришине писали и пишут довольно много...
   И снова императрица отвела глаза в сторону и поправила прическу, на мгновение заслонившись рукой от своего биографа.
   - К сожалению, - медленно сказала она, - Алевтина была очень скрытным человеком, и мало рассказывала о себе. В том числе и нам с Михаилом, своим ближайшим друзьям.
  

* * *

  
   Стоя у автоматических дверей вагона, Алевтина украдкой поглядывала на своих спутников и пыталась понять, о чем они думают. О ребятах из ее группы, погибших при обстреле кортежа, эти двое точно забыли. А о Викторе? Одиннадцать лет назад он спас их, когда по ним палили их импульсника... Думают ли Миша и Рина о том, что если бы ему не поручили доставить их в Москву, он был бы сейчас жив? С минуту телохранительница размышляла, не спросить ли ей их об этом, но потом решила, что лучше будет промолчать. Они уже не раз обсуждали такие вопросы - с Юрием Павловичем и другими аналитиками. На словах все звучало красиво и правильно. Но теперь, когда настало время действовать, оказалось, что новая власть готова точно так же жертвовать людьми, как и старая. Или все-таки они не одинаковы?
   Вагон остановился у платформы. Ситуация как будто бы складывалась удачно: в вагон они запрыгивали последними, и в поезде компанию никто не тревожил... На первый взгляд, на "Красном Балтийце" их тоже не встречали, так что от погони, можно сказать, оторвались. И если сейчас удастся без помех дойти до входа в подземелье...
   Михаил первым двинулся по опустевшему уже перрону, знаком приказав Офросимовой стать замыкающей. Так полагалось по правилам, но дело было не только в этом. Поднявшись по лестнице на мост, протянувшийся над железнодорожными путями, охранник внимательно обшаривал взглядом окрестные строения. К нему снова, как и у станции монорельса, пришло то самое, никогда не подводившее чувство опасности.
   - Три шага назад, - сказал он своим спутницам и те послушно отступили, обеспечив ему возможность вести стрельбу с обеих рук практически по всем направлениям.
   На мосту на них никто не обращал внимания. Люди, вышедшие из других вагонов, уже практически скрылись из глаз, а бредущие по делам старушки с тележками на роль "опасности" никак не тянули. Вот разве что тот парень с букетом... Но он пролетел мимо, даже не взглянув на замедлившую шаг троицу. Как видно, торопился на свидание. Откуда же это пакостное чувство, и почему оно накатывает волнами, раньше никогда такого не было...
   - Быстрее, - бросил через плечо Михаил. - Мы здесь как мишени в тире.
   Екатерина догнала его и пошла рядом. На сходе вперед вышла Алевтина, чтобы показывать дорогу. Тришин обернулся - теперь он отвечал за тыл.
   - Давай за мной, - негромко сказала Рине Алевтина, делая вид, будто что-то ищет в своем мобильнике.
   Поглядывая друг на друга и перебрасываясь короткими фразами, они двигались в людском потоке по дорожке между четырехэтажными кирпичными домами. Возле здания центральной железнодорожной больницы народу стало еще больше, но на тройку болтающих и улыбающихся друзей никто не обращал внимания. Все было спокойно - так откуда же все-таки взялось это мерзкое ощущение, от которого Михаил никак не мог отделаться?
   Он посмотрел на уверенно свернувшую к рынку Алевтину. Его коллега как будто не ощущала опасности. А ведь ей в интуиции тоже не откажешь, иначе не попала бы в охрану. Может, все-таки, он зря напрягся?
   Тем временем, Аля провела своих спутников внутрь огромного бесформенного здания, где ютились многочисленные лавочки и магазинчики, и начала петлять по коридорам, то поднимаясь, то опускаясь по все более грязным и обшарпанным лестницам. Вскоре и коридоры перестали напоминать служебные, сделались похожими на заброшенные трущобы. То тут, то там возле стен валялись помятые картонные коробки, горы какого-то тряпья и прочий мусор, а под ногами Рины и ее спутников то и дело похрустывали осколки стекла. Казалось, они вечно будут блуждать по этому жутковатому лабиринту, но внезапно Алевтина притормозила, толкнула грязную, противно скрипнувшую дверь, включила фонарик и решительно ступила на еще более темную, захламленную сломанными стульями лестницу.
   - Теперь над нами пять метров земли и бетона, - сказала Аля Екатерине. - И честно говоря, меня это радует. Чтобы там инженеры ни говорили про наши мобильники, а я этим анонимайзерам не доверяю. Отследить сейчас можно все. Так что на выходе стоит отключить гаджеты. Я свой лучше прямо сейчас вырублю, иначе забуду.
   Миша и Рина последовали ее примеру, и все трое двинулись дальше. Потянулась новая череда коридоров, спусков и поворотов, и вскоре Тришин вынужден был признать, что почти наверняка не смог бы вернуться назад без помощи своей коллеги. Наконец, Алевтина подвела их к шершавой от ржавчины металлической двери с почерневшим от времени кодовым замком.
   - Кажется здесь, - неуверенно протянула она и на мгновение заколебалась. На ее лице появилось странное, непонятное Мише выражение - словно она не решалась открыть дверь, сомневалась, что это стоит делать.
   - Что-то не так? - поторопил ее Тришин, и девушка, шумно вздохнув, протянула руку к замку:
   - Все так. Код: три-четыре-пять-пять-четыре-три... Простой очень, я потому и запомнила.
   Замок выглядел так, словно им не пользовались лет десять, но когда Офросимова закончила нажимать кнопки и дернула на себя дверь, та отворилась почти бесшумно.
   По подземному сводчатому коридору все трое шли молча. Алевтина впереди, Рина за ней, Михаил - замыкая строй. По сторонам никто особо не смотрел, но Глинская все же машинально отметила, что знаменитые московские подземелья выглядят совсем не загадочно и не романтично. Грязный бугристый пол, шершавые и неопрятные, кое-где покрытые плесенью стены, такой же грязный и неряшливый потолок, с которого гроздьями свисают "сосульки" из пыли... Местами лучи фонариков выхватывали из темноты лужи на полу или стекающую по стенам воду, кое-где по углам валялся разный мусор, видимо, брошенный диггерами. Из боковых коридоров пахло котами, крысам и канализацией. Похоже, на зиму их обживали городские бомжи.
   "А ведь я в таком подземелье первый и последний раз, - внезапно пришло в голову Рине. - И это тоже жизнь столичного народа. Пусть и не самой лучшей его части".
   Там, где она росла, подземных ходов не было. Если бы были, может, наставники и позволили бы будущей правительнице заглянуть туда в компании бывшего диггера Алевтины. Они были против совсем уж рискованных занятий, но в свободное время не слишком сильно ее опекали - по крайней мере, до того первого покушения на их компанию. Но ей как-то не приходило в голову устроить подобную вылазку - хотя можно было бы сунуться хотя бы в подвалы старых домов или, наоборот, полазить по крышам... Глинская вдруг с сожалением поняла, что как только она доберется до Кремля, все подобные места будут для нее закрыты.
   - Рина, очнись! Тут тупик! - вывел ее из задумчивости тревожный голос Михаила.
   Будущая правительница вздрогнула. Ее взгляд уперся в выхваченное светом фонарика серое пятно. Это была стена, сложенная из силикатного кирпича. Перед кладкой лежали два мощных бетонных блока. "Противотаранный отбойник, - подумала она. - Зачем он здесь?" Тришин, обойдя Рину, принялся было стучать по кирпичам, внимательно прислушиваясь к звукам, но Алевтина остановила его руку.
   - Бесполезно, я проверила. Глухо, как в танке. Толщина - кирпичей в восемь, если не больше. Очень надежно замуровано, - покачала она головой, - и похоже, уже давно. Судя по пыли: месяца три, не меньше.
   Глинская подошла вплотную к своим спутникам и внимательно посмотрела на Алевтину. Телохранительница опустила глаза.
   - Я не знала, что здесь все изменилось, - прошептала она. - Была уверена, что кроме диггеров тут никого не бывает...
   - Это давно уже не тропа диггеров! - уверенно сказала Рина, освещая фонарем пространство за бетонными отбойниками. - Похоже, здесь пакетики из-под черничного экстракта. Да, точно они! А пока мы шли сюда, я видела свежие обрывки оберток от "гвардейского" шоколада... Пища из пайка летчиков, десантников и...
   - ...спецназа ФСБ, - прошептал Михаил.
   - Но если они здесь бывают, зачем заложили проход и оставили такой длинный тупик? - продолжила мысль Глинская. - Возможно, ликвидировав старый проход, чтобы перекрыть дорогу диггерам, они сделали вместо него новый, теперь уже для себя?
   - Значит, надо все-таки попробовать простучать стены! - подхватил эту мысль Михаил. - Боковой проход? И как я не сообразил...
   - Подожди! - Рина на мгновение замолчала, напряженно о чем-то думая. "Две стены, справа и слева... - повторяла она про себя. - Два направления - вроде и немного, но проверка обоих может занять долгое время. Два направления..." В голове у Глинской крутилась какая-то неуловимая мысль, смутное воспоминание о чем-то подзабытом. Тоже связанном с выбором направлений. Только тогда их было больше - в ветвящемся на экране лабиринте, и ни одно нельзя было выбрать, потому что об этом сразу же стало бы известно их наставникам.
   И тогда ей внезапно пришло в голову, что и теперь, здесь, в подземной реальности, существуют еще два направления - вверх и вниз, через параллельные уровни.
   - Ребята, тот, кто закладывал коридор, должен был понимать, что стены проверят в первую очередь, - быстро принялась объяснять Екатерина. - А нам здесь застревать нельзя. Не исключено, что на хвосте погоня. Пока мы их опережаем, но ненадолго. Оставим стены. Давайте начнем с пола! Его быстрее проверить.
   - Рина, ты гений! - Тришин тут же опустился на корточки и с энтузиазмом застучал корпусом фонарика по бетону возле одной из стен.
   - Вы думаете, они стали бы копать новый проход под старым? - скептически поджала губы Алевтина. - С чего вдруг такие сложности?
   - Мало кто сообразит, что под землей можно идти путем наибольшего сопротивления! - возразил Михаил. - Не разбирать кирпич, а долбить бетон... Для этого надо мыслить нестандартно! Кстати, ход могли проделать и в потолке - если не получится с полом, надо и его проверить!
   Екатерина, тем временем, отошла к другой стене и тоже принялась аккуратно постукивать по бетону фонарем. Что-то такое ей уже говорил Юрий Павлович: "Ты должна будешь выходить за привычные рамки, чтобы в нужный момент находить нестандартные, неожиданные решения. Именно этим достойный правитель отличается от посредственности".
   - Есть! Вот здесь, слышите?! - радостно воскликнул Тришин и тут же, словно не веря своему счастью, еще раз постучал по каменному полу. Отзвук и правда получился куда более коротким, и молодой человек забарабанил вокруг с удвоенным рвением.
   Глинская переместилась поближе к нему. Неужели ее первая импровизация оказалось верной! Но как открывается проход на нижний уровень? Она еще раз внимательно осмотрела стены. Подняла взгляд выше. Посветила туда фонариком. Потолок здесь был примерно метрах в трех от пола - ощутимо выше, чем в других частях коридора.
   - Михаил, ты можешь меня поднять?
   Тришин послушно подхватил ее под колени, посадил к себе на плечо. Рина провела рукой по потолку, одну за другой сбивая пыльные сосульки. А дальше пальцы ощутили их тканевую имитацию... Одну, другую. Стоп!.. А это, похоже, стальная скоба!
   - Осторожно! - сказала Екатерина. - Кажется, нашла.
   "Мы не случайно выбрали именно тебя, - вспомнила она слова Юрия Павловича. - Такой развитой интуиции не было больше ни у кого. Доверяй своему чутью, девочка! В критической ситуации оно не подведет".
   Рина зажмурила глаза, повернула скобу против часовой стрелки на пол-оборота, а затем резко потянула на себя. Раздался негромкий щелчок. Бетонная плита на полу перед ними чуть заметно приподнялась. Через щель пробилась узкая полоска света.
   Полчаса спустя перепачканная пылью троица, тяжело дыша, поднимались по металлической лестнице, ведущей из подземелья на поверхность. Точнее, к станции метро. На это указывал доносящийся справа шум поездов, сопровождаемый вибрацией перил и ступенек. Алевтина снова шла впереди, а Рина держалась в середине. Михаил шел замыкающим и все время оглядывался. С тех пор, как они с трудом отодвинули вбок бетонную плиту, закрывавшую вход в боковой коридор и впервые услышали шум проносящегося где-то сверху поезда, чувство опасности снова накатило на него, и больше уже не отпускало... Открыть заржавевшую дверь, осветить очередной проход, больше похожий на лаз, протиснуться вниз по узкой лестнице, а потом еще раз выбраться на более высокий уровень - все это он проделывал автоматически, сконцентрировав внимание на контроле за тылом, откуда каждую секунду ждал нападения...
   - Все, кажется, нашли, - сказала Алевтина, обернувшись. - Этот проход я знаю!
   Глинская подняла фонарик повыше. Его луч уперся в очередную ржавую дверь за спиной телохранительницы. Алевтина протянула руку к едва различимым среди рыжих разводов кнопкам, открывающим кодовый замок. Тонкие пальцы девушки бодро застучали по стальной панели. Глухо щелкнул за дверью замок.
   - Аля, постой! Подожди секундочку, - внезапно произнес Михаил тихим, но как-то странно напряженным голосом. - А этот шифр ты тоже с детства помнишь? Все двенадцать цифр?!
  

Глава 13. В лабиринте метаморфоз

"Дьяволы состоят из падших ангелов

и выдвиженцев из людей"

(Станислав Ежи Лец)

  
   - Ваше величество, тот путь в Кремль был очень опасным для вас, вы несколько раз едва не погибли, и наверное, мой вопрос прозвучит глупо, но все-таки позвольте его задать. Был ли в тот день какой-то момент, который вы назвали бы самым ужасным? Самым пугающим? Момент, когда вам было хуже всего?
   Императрица, казалось, не ожидала такого поворота в разговоре. На короткий миг она нахмурилась, но ее лицо тут же снова приняло спокойное, хотя и несколько напряженное выражение.
   - Вы знаете, да, - сказала она тихо. - В тот день мне, разумеется, все время было страшно - а как иначе? Я все время ждала, что мы попадем в засаду, что нас найдут и убьют или, в лучшем случае, арестуют. Но я понимаю, о чем вы спрашиваете, и могу ответить - да, даже на фоне всего этого у меня в тот день был самый страшный и самый тяжелый момент. Вот только, уж простите, я не буду рассказывать, когда именно это было и что тогда произошло. Это не для печати.
  

* * *

  
   Рина оглянулась и вздрогнула, увидев его искаженное яростью лицо. В первый момент она не могла сообразить, что вызвало у Михаила такую сумасшедшую злобу, но уже через секунду поняла, что взгляд охранника направлен на Алевтину.
   - О маршруте кортежа знали семь человек. О том, что вертолет свернул к "Волоколамской" - мы трое и Виктор, - снова заговорил Тришин. - Затем ты предложила идти по тоннелю, который оказался замурованным... А коды на дверях за десять лет не поменяли?! Ни на одном из замков! Тебе не кажется, что это уже слишком...
   - Миша, ты о чем? - голос Али заметно дрожал. - Я действительно не знала, что проход заложили, я же сказала...
   - А еще ты доставала из кармана мобильник, когда мы вышли из поезда. Думала, я не заметил. Ты послала сообщение, которое набрала в вагоне, и теперь твои сообщники знают, где нас искать.
   - Нет! - девушка подшагнула поближе к двери, и ее рука за спиной стала нашаривать кнопки второго замка. - Рина, не верь ему! Это он нас выдал и теперь пытается свалить на меня!
   Глинская шагнула вбок и быстро перевела взгляд с Михаила на Алевтину и обратно.
   - Мы все вместе были в вертолете, когда его обстреливали, - напомнила она своим помощникам. - Они бы не стали сбивать своего человека! Зачем? У них была куча других вариантов. И перестаньте обвинять друг друга!
   - Еще как стали бы! - возразил Тришин. - Чтобы убить избранную императрицу, они ни перед чем не остановятся. Ну а тебя, Аля, - повернулся он к своей коллеге, - они, видимо, забыли предупредить, что будут стрелять по вертолету? Они хотели тебя прикончить!.. Дура набитая! И ты продолжаешь на них работать?
   Луч фонарика замер на лице Офросимовой. Ее губы скривила саркастическая улыбка.
   - А почему бы и нет? - сказала она, с вызовом глядя на Михаила. - Вы же ничем не лучше их! Вам тоже плевать на чужие жизни: на Виктора, на тех, кто погиб у Бологого, на всех, кто случайно окажется рядом. Вы с ними - одинаковые... А платят они больше. Намного больше! Видел бы ты цифры на моем банковском счете!
   - Так это мы, по-твоему, убили Виктора?! Интересно, чем?! Тем, что не придушили тебя, суку, еще в Питере?! - рявкнул Тришин. Фонарик в его руке дрогнул. Пятно света на секунду ушло в сторону.
   - А ну стоять! - крикнула Рина, заметив, что пальцы Алевтины уже нажимают кнопки.
   Глинская рванулась вверх по ступенькам, забыв про больную руку, но Аля резко толкнула плечом стальную дверь и исчезла в лучах ослепляющего света.
   - Рина, назад!!! - завопил Михаил, бросаясь следом за подопечной. Он в два прыжка преодолел разделяющие их ступеньки и схватил Екатерину за платье, но остановить не смог, и они оба вывалилась наружу, в освещенный лампами коридор. Ослепленный светом Тришин перекатился вправо, туда, где постепенно стихали звуки шагов убегающей Алевтины. Через секунду по коридору прокатилось приглушенное эхо выстрела и легкий вскрик, почти сразу же смолкший...
   - Похоже, счет был на предъявителя, - чуть слышно прошептала Глинская. - И только что у него сменился владелец.
   За углом раздался еще негромкий хлопок. Потом еле слышный шорох скользящих шагов. Зрение постепенно возвращалось, и Михаил повернулся на спину, обоими руками доставая бластеры из кобур.
   В коридоре стало тихо - а потом тишину снова нарушил громкий звук. Это, повинуясь противовесу, закрылась ведущая в подземелье дверь, через которую они только что прошли. Ничего похожего на механизм кодового замка с этой стороны на ней видно не было.
   - Замри, - прошептал Тришин, переворачиваясь на живот. - Не делай ничего, пока я не скажу.
   - Да, - еле слышно отозвалась Глинская.
   Мешать телохранителю она не собиралась.
   В коридоре по-прежнему стояла мертвая тишина. Но те, кто скрывался за поворотом, конечно же, не ушли. Просто спешить им было некуда. Они наверняка знали, что с другой стороны коридор уже через десять метров заканчивается тупиком. И они слышали, как дверь, через которую троица попала сюда, захлопнулась на кодовый замок. Сразу пойдут на штурм? Вряд ли. Значит, скоро поступит какое-то предложение. Рядом с Риной прямо напротив захлопнувшейся двери, чернела еще одна. И тоже металлическая. Но было похоже на то, что ею уже давно не пользовались.
   Михаил неслышно поднялся на ноги, сунул левый бластер за пояс и, выставив правую руку в сторону противника, шагнул ко второй двери. Если ее все-таки удастся открыть... Это их единственный шанс.
   - Глинская, Тришин! - раздался из-за угла приглушенный маской окрик. - Выходите и сдавайтесь! Вам ничего не сделают, просто в ссылку отправят. Ну, не глупите! В Сибири тоже люди живут.
   Телохранитель сделал еще один шаг и дернул дверь за ручку. Заперто.
   - Я буду стрелять в каждого, кто покажется из-за угла! - предупредил он невидимых противников. - А стреляю я очень неплохо.
   - Глинская, не дури! Платье защищает от бластеров, но пули оно не удержит. Жизнь в сосновом лесу лучше смерти. Ты же умная девочка, прикажи охраннику сдаться! - снова донеслось из глубины коридора.
   Екатерина приподнялась, опираясь на пол левой рукой, и быстро переглянулась с Михаилом. Верить в то, что их оставят в живых, после расстрела вертолета и расправы над Алевтиной, явно не стоило.
   - Не приближаться! - прокричал Тришин, но из-за угла уже слышались чьи-то медленные, осторожные шаги.
   Телохранитель метнулся обратно к Глинской, знаком приказывая оставаться на полу - хотя она уже сидела, направив свой дамский парализатор в ту сторону, откуда только что доносились приказы сдаться. Теперь Тришина можно было не слушать - шансов отбиться у них все равно не было.
   И тут дверь, в которую недавно ломился Михаил, чуть слышно скрипнула, приоткрылась...
   - Девушка, сюда! Быстро! - громким шепотом позвал выглянувший оттуда мужчина в форменной куртке охранника метро. В руке у него был полицейский скотчер. Тришин рывком поднял на ноги свою подопечную и, не глядя, швырнул ее за спину, в сторону открывшейся двери... Очередь из бластера в сторону противника... Два резких вскрика, шум падающих тел, одинокий стон... И он бросился к проему.
   Но в этот момент из-за угла выкатился еще один боец в камуфляже, и коридор утонул в грохоте выстрелов. Михаил кувырком перелетел через порог и услышал, как щелкнул закрывающийся замок. "А третий-то - молодец! Догадался снять с автомата глушитель, - пронеслось в голове у Тришина. - Точность стрельбы без него выше, я бы тоже так сделал". Что-то дергало левую руку и жарко горело в боку. За стеной громыхнул еще один выстрел, лязг отрикошетившей от металла пули... Все. О нападавших на какое-то время можно забыть!
   - Быстро за мной, - закрывший дверь незнакомец потянул Глинскую куда-то вглубь коридора.
   Тришин двинулся было за ними, но внезапно перед глазами у него все закружилось. Чтобы не упасть, пришлось опереться рукой о стену.
   - Сюда! - незнакомец толкнул еще какую-то дверь, и все трое влетели в большую, разгороженную на отсеки комнату, одна из стен которой была полностью завешена мониторами. - Ну что, все целы?
   - Почти, - с трудом пробормотал Михаил и рухнул на пол.
  

* * *

  
   - Тот момент, когда вы остались совсем одна, наверное, тоже был очень пугающим?
   - Безусловно. Но помог еще один совет академика Глебова. Пока Юрий Павлович был жив, он постоянно прорабатывал с нами варианты поведения в критических ситуациях.
   - Опасных для жизни?
   - Не только. Но и в таких тоже.
  

* * *

  
   - ...А теперь, Екатерина Александровна, вам придется немного подождать, - сказал охранник, закрывая дверь за медиками, забравшими Тришина, и повернулся к Рине. В руке у него неожиданно оказался один из Мишиных бластеров.
   Глинская медленно опустилась на стул, не сводя глаз с оружия.
   - А я-то по наивности думала, что ваши камеры звук не пишут, - криво усмехнулась она.
   - Правильно думали, техника здесь - времен царя Гороха, близкого вам идеологически.
   - Но как же тогда...
   - Почему я вас узнал? Да, это было не просто! - Смерив взглядом расстояние от Рины до ее сумочки, охранник отвел ствол в сторону. - Кстати, снимаю шляпу перед вашим стилистом! Нет, действительно... Никогда бы не поверил, что макияж, контактные линзы и парик способны так преобразить молодую женщину. А идея превратиться из светской дамы в серую мышку - достойна любого Оскара.
   - И тем не менее...
   - Ну-ну, не расстраивайтесь! Вас вычислил не простой охранник. Еще год назад я работал в охране Кремля.
   - Спецгруппа ФСО?
   - Она самая... Восемь боевых орденов, шесть предотвращенных покушений - такого послужного списка не было ни у кого из коллег! А знаете, в чем секрет успеха? Когда я изучал дела террористов, собирал информацию на них, я обращал внимание не на внешность... Ее можно изменить. И не на излюбленные приемы нападения... Настоящий профессионал без труда научится новым. Первое, что я искал - прилипчивые привычки, инстинктивные движения, характерную мимику, жесты, манеру поведения... Ни одна из известных мне женщин не теребит и не крутит кольцо так, как это делаете вы, ваше несостоявшееся величество...
   - ...И что потом? - перебила Глинская мужчину, оставив кольцо в покое.
   - В смысле? - не понял он ее вопроса.
   - Вы служили в охране Кремля и...
   Собеседник Рины чуть заметно скривился.
   - А то вы не знаете? Проверка на лояльность. Приехали спецы из вашей карманной Академии. Психологи, мать их... Вычистили всех, в ком не было трепета перед возрождающейся монархией. Очень грамотно вычистили. Готовились к Земскому собору. К вашему избранию.
   - С этим ясно, - кивнула Рина. - А чего мы теперь ждем?
   Разглядывая мониторы, она снова начала теребить большим пальцем кольцо, поворачивая камень то влево, то вправо. Его грани поблескивали пурпурными искрами, отражаясь в свете мониторов.
   - Я послал сообщение коллегам, - ответил охранник, усаживаясь напротив, - но чтобы приехать сюда им понадобится... Некоторое время.
   - Значит, вы против реставрации, но не заодно с теми, кто напал на нас в коридоре, - задумчиво произнесла Глинская. - Иначе сейчас вы просто открыли бы им дверь.
   - Нет, не открыл бы в любом случае. И в первую очередь потому, что некому открывать. Ваш Миша - отличный снайпер, - охранник тоже бросил взгляд на один из мониторов. - Пересчитайте тела на полу. Ваша подруга и еще четверо. Четыре нападавших - четыре трупа, врачи проверили...
   - А выстрел за дверью? - с сомнением спросила Екатерина. - Тот, последний...
   - Рефлекторное движение. Так бывает... Но в главном вы правы. Вторая причина состоит в том, что я понятия не имею, кто там палил по вам в коридоре. Сначала думал, бандитские разборки. Мы-то с коллегами никого убивать не собираемся...
   - А сейчас вы мне тоже скажете: и в Сибири люди живут! В сосновом лесу, под охраной, - усмехнулась Екатерина.
   - Нет, не скажу. Я слышал ваши речи на Соборе и понимаю, что в народ вас выпускать нельзя. Даже в Сибирь. Даже если вместо народа охранники. Это слишком опасно, вы ведь и среди них найдете легковерных дураков!.. Но люди живут и в одиночных камерах.
   - Простите, как вас зовут? - внезапно сменила тему Рина.
   - Это не важно, ведь через три часа, или чуть позже, мы расстанемся и больше не увидимся. А-а-а... Понимаю! Собираетесь заговорить мне зубы.
   - С именем удобнее общаться, - пожала плечами Глинская. - Мне важно знать: почему вы против... Из мести за увольнение? Не верю. Судя по рассказу, причина появилась раньше, чем вас уволили. Тогда что? Извините, но вы не похожи человека, который говорит "Нет, нет и нет", не имея аргументов против. Очень веских аргументов...
   Казалось, охранник на мгновение заколебался. Однако он удержался от ответа, и в комнате наступила тишина, время от времени нарушаемая едва слышным гулом поездов.
   - ...Вряд ли вы из тех, кто считает, что монархия - пережиток прошлого, - продолжила свою речь Екатерина. - Обычно так объясняет свои действия "будкинская" молодежь - она понятия не имеет, что в трети стран мира у власти короли и королевы. Так рассуждают мальчики и девочки, для которых все, кто старше сорока - впавшие в маразм старики.
   Охраннику на вид было лет сорок пять. Он криво усмехнулся:
   - Я помню, в каких странах сейчас королевства, а в каких - республики. И знаю, что не все монархические страны живут лучше демократий. Но дело не в этом. Я... Мы против того, чтобы во главе страны стоял человек, которого невозможно сместить. А вдруг он окажется слишком жестоким или чересчур бесхарактерным? Заболеет паранойей, шизофренией? Да просто - утратит чувство реальности... Скажите, так не бывало?! Ну, и что тогда?
   - Соберется новый Земский собор.
   - Да-да... И опять попы всех уболтают...
   - Инициатор монархического проекта - Юрий Глебов. Доктор наук, лауреат пятнадцати российских и семи международных премий, включая Нобелевскую. Его поддержала вся Академия наук.
   - Эти старики! На краю могилы все перед церковниками выслуживаются, в рай попасть норовят.
   - Глебов неверующий.
   - Ой-ли... Не слыхал. Докажи!
   - Посмотрите в компьютере! Набейте: "Юрий Глебов, похороны, отпевание".
   - И посмотрю, - продолжая краем глаз следить за пленницей, охранник повернулся к своему ноутбуку. - Сейчас найду... Так, двадцатое июня две тысячи шестьдесят пятого... Гражданская панихида, кремация... М-да, об отпевании ничего нет.
   - Вот. А теперь подумайте, почему... Не последний человек в государстве, по влиянию - в первой тройке, не меньше. Умер три месяца назад! Где похоронен, известно, а где отпевали - нет! Вывод? Кстати, он там не один такой... Иванов, Герасимов, Шульц-Романовский. Ну и как, убедительно? Четверо в этом году. Четверо из шести умерших. Две трети...
   - Языком болтать ты горазда!.. - теперь лицо охранника исказила мгновенная гримаса злости. - Зубы заговариваешь, не хуже попов. А что с ответом на мой вопрос?
   - Разрабатываются законы о престолонаследии, об отречении от трона. На следующем Соборе они будут приняты, на заседаниях об этом много раз говорилось...
   - Слышал я, что говорилось! Не смеши меня... Тебе бы только власть получить, для этого и луну с неба пообещаешь! А потом ни при каких условиях не отречешься, и на закон тебе будет плевать!
   - Монарх, значит, плохо! - внезапно перешла в атаку Рина. - А президент, который уже шестой срок, хорошо? Я с ходу приведу сотню примеров, как свергали неугодных королей, царей и ханов. Сколько президентских импичментов готовы назвать вы?
   Охранник недовольно нахмурился.
   - Был же в двадцатом веке... Этот... Никсон, что ли?
   - Даже Никсон - не совсем то! Сам в отставку ушел, когда понял, что его смогут отстранить от власти. А еще хоть одного назовете?
   - Вроде бы где-то в Латинской Америке кто-то был?.. - в голосе мужчины больше не было уверенности, и Глинской на миг показалось, что он готов признать свою неправоту. Правда, пока только в этом вопросе.
   - Ну, так кого легче сместить за профнепригодность, монарха или президента? - прищурилась она.
   Мимо комнаты охранника продолжали мчаться подземные поезда, на мониторах спешили к платформам запоздалые пассажиры. Часы над тоннелем метро отсчитывали секунды - до коронации было больше трех часов, до появления неведомых соратников - меньше получаса.
   Но Екатерина знала, что и за полчаса многое может измениться. Больше того - кое-что уже менялось у нее на глазах.
   - ...допустим даже, вы будете самой идеальной правительницей! И допустим, вы вырастите своих детей такими же порядочными и благородными, какой пытаетесь себя представить, - оппонент Екатерины сдавал свои позиции одну за другой. - Но для того, чтобы управлять страной, нужны еще и такие способности, которые есть не у каждого и которые невозможно воспитать. Нужна сильная рука, нужен решительный характер. Что если все ваши дети окажутся мягкими и бесхребетными? Кто-то из них унаследует трон и развалит страну в первый же год!
   - Тогда я передам трон другому человеку, у которого будут все необходимые качества. Об этом тоже говорили на Соборе - византийская традиция...
   - Так я и поверю, что вы лишите власти собственного ребенка!
   По лицу Глинской снова пробежала тень, но когда она заговорила, ее голос звучал ровно и спокойно:
   - Меня только сегодня трижды пытались убить, а я еще даже не получила эту самую власть. Я сейчас вообще не уверена, что желаю такой участи своим будущим детям.
  

Глава 14. Последний километр

"Мы выбираем друг друга не случайно...

Мы встречаем только тех, кто уже

существует в нашем подсознании"

(Зигмунд Фрейд)

  
   - Это был один из советов Юрия Глебова о том, как находить выход из ситуации, которая кажется безвыходной?
   - Скорее, даже несколько советов. И не только они.
   - Было что-то еще?
   - Да. На финальном отрезке пути мне очень помогли его последние подарки. Без этого... Я даже не знаю, что бы делала.
  

* * *

  
   Минутная стрелка заканчивала очередной круг по циферблату. Взгляд охранника метался между часами и дверью, изредка останавливаясь на сидящей напротив женщине. Наконец, он решился...
   - Хорошо, допустим, я соглашусь, что у вашей любимой монархии больше плюсов, чем у республиканского строя. Допустим, вы правы, правителя лучше готовить с детства, и допустим, вы сможете воспитать достойного наследника. Но вы-то сами не в царской семье росли!
   - Меня учили принимать решения с семи лет и, наверное, даже более серьезно, чем обычно готовят наследников, - Екатерина снова подняла глаза на часы. - И у меня будут советники - ученики Юрия Глебова, лучшие светила Академии наук. Скажите, чего вы опасаетесь - что я буду слишком мягким правителем или слишком жестоким?
   - Наверное, и того, и другого, - устало усмехнулся ее собеседник. - Я уже не знаю, что хуже... Хотя пока вы ведете себя, скорее, излишне жестко... У вас помощница погибла, телохранитель - не факт, что выживет. И никаких чувств по этому поводу...
   Глаза собеседницы сверкнули огнем:
   - Чувства есть, не сомневайтесь!.. Но биться в истерике, плакать и кричать "Ах, это из-за меня!" - не буду. Так себя вести не только правитель - вообще никто не имеет права...
   На мгновение голос Глинской сорвался, и охраннику показалось, что в глубине ее глаз что-то блеснуло. Но потом она заговорила снова. И слова ее опять зазвучали спокойно и ровно:
   - Меня учили, что монарх должен быть абсолютно беспощадным... - Рина сделала паузу, дождалась, чтобы на лице охранника появилось растерянное выражение, и лишь после этого закончила фразу. - ...к самому себе. Такой вариант деспотизма вас устроит?
   Мужчина шумно выдохнул. Сейчас он выглядел еще более измученным и усталым, чем его пленница. И от нее это не укрылось.
   - Ваши люди, наверное, уже близко? - спросила она. - И вы все еще хотите отдать меня им?
   - Нет, - покачал головой охранник. - Уже не хочу. Но они будут здесь с минуты на минуту, и мы не успеем... Вот, кстати первая проблема, которую вам предстоит решить, если хотите править - найти выход из безвыходного положения... Сделайте это, и я пойду за вами, куда скажете!
   - Но вы же обследовали свою станцию и наверняка знаете все подземные ходы!
   - Все ходы в московском метро не знает никто, - усмехнулся мужчина. - Есть один вариант, но...
   - Но что? - Рина подалась вперед.
   - Во-первых, на входе туда кодовый электрозамок, и нам его не открыть.
   - Пошли, попытаемся код подобрать!
   - Не выйдет! Кнопки-то с той стороны... Но это - не самое страшное. За той дверью "метро-два", спецобъект ФСБ. И там всегда охрана. Дежурная группа - три-четыре человека. Я знаю.
   Глинская на секунду задумалась.
   - Так вот откуда взялась эта четверка с автоматами, - прошептала она. - Теперь все ясно, кроме одного: зачем было тянуть правительственную ветку к "Соколу"? Что здесь за спецобъекты?
   - Ну, это как раз просто! - пожал плечами ее собеседник. - На нашей станции единственный выезд из метро на поверхность. Через "Сокол" все поезда и вагоны под землю попадают. Где же еще два разных метро встретиться могут? Там, кстати, и мотодрезина может стоять...
   - Не может, а наверняка стоит! Те, что в коридоре лежат, на ней приехали. Путь свободен! - Екатерина подалась вперед, готовая вскочить со стула. - Бежим быстрее...
   - А как же замок? Его бластером не возьмешь. Даже пытаться не стоит. От нагрева дверь заблокируется.
   - Представьте на секунду, что можно сфокусировать тепловой импульс внутри замка... Что с его процессором будет?
   - Если процессор разрушится, дверь откроется. Но чем же его разрушишь?!
   - А вот чем, - подняла женщина сжатую в кулак левую руку. - Это кольцо - пучковый дезинтегратор, секретная разработка.
   - Открывалка для замков?
   - И еще много для чего... Волны проходят рассеянными через любое препятствие и концентрируются в нужной точке. Плавят в ней все - не хуже лазера.
   - Подождите, так это оружие?!
   От неожиданности охранник отшатнулся и уставился на кулак Екатерины остановившимся взглядом.
   - То есть, что же получается... - пробормотал он. - Все это время не вы были у меня на прицеле, а я у вас?..
   - Не стоит терять времени, - улыбнулась Рина. - Куда идти?..
   И снова она шла, а потом ехала по подземным коридорам, снова вокруг нее и ее спутника была темнота, из которой лучи фонариков выхватывали куски стен и пола - на этот раз на удивление чистые. Шум поездов местами заглушал тихий стрекот дрезины, так, словно тоннели, по которым они проносились, были прямо за стеной. Иногда Глинской даже казалось, что поезд грохочет где-то позади, в том же тоннеле, по которому они двигались, и она не без усилия отгоняла от себя эту мысль.
   - Почему вы стали со мной разговаривать? Могли ведь сразу убить или хотя бы обезоружить, - спросил спутник Екатерины, когда они отъехали от "Сокола" километров на восемь.
   - И какой от меня был бы толк, как от правителя, если бы я не сумела переубедить одного-единственного человека? - пожала плечами Глинская и скривилась от боли в сломанной руке. - Как бы я смогла убеждать в своей правоте весь народ?
   - Да, в логике вашему будущему величеству не откажешь, - усмехнулся охранник.
   Некоторое время они ехали молча. Екатерина думала о своих телохранителях, один из которых сейчас боролся за свою жизнь в больнице, а вторая лежала в темном грязном коридоре. А еще о Викторе, возможно, до сих пор глядящем вдаль остекленевшими, не закрывающимися глазами. И о Юрии Павловиче, который незадолго до смерти сказал ей, что какими бы замечательными ни были ее друзья и помощники, рано или поздно наступит время, когда она останется одна, без готовых помочь сторонников. И тогда ей придется рассчитывать только на собственные силы.
   Правда, наставник не сказал в тот день, что помощь можно получить не только от сторонников. Точнее, что в сторонника иногда можно обратить вчерашнего врага.
   - И все-таки, как вас зовут? - повернулась Рина к своему спутнику.
   Тот на мгновение заколебался, а потом махнул рукой:
   - Игорь Краснов. Вы ведь все равно узнали бы...
   - Конечно, должна же я защитить вас от единомышленников, - кивнула женщина. - Теперь уже бывших, похоже...
   - Да, наверное, - грустно отозвался охранник. - А можно узнать, почему все-таки Плехановка, а не Кремль? По радио передавали - как раз перед тем, как вы вышли из подземелья - что ваш кортеж уже на Красной площади. Как вы собираетесь к нему присоединиться?
   - Это пока государственная тайна, - покачала головой Рина.
   - Хм, вот оно как... Тогда, кажется, я сам догадался, - усмехнулся мужчина. - Слухи об опытах по телепортации - это на самом деле не слухи? Их не для того запустили, чтобы отвлечь внимание от вашей коронации? Их вообще не запускал никто. Информация просочилась сама, и все эти ремонтные работы в Кремле... Вся эта реконструкция Плехановки. Действительно, кому придет в голову, что академики спрячут такое изобретение в экономическом вузе!
   - Простите, я правда не могу пока вам ответить, - вздохнула Глинская.
   - Значит, я угадал, - с удовлетворенным видом проговорил Игорь. - У вас очень хорошие помощники!
  

* * *

  
   - После коронации у вас появились два новых советника. Один всем известен, это Михаил Тришин, а вот имя второго уже двадцать лет держится в тайне...
   - Ну, на то и введены были должности тайных советников, чтобы о них никто ничего не знал. Эти люди занимаются поиском той информации, которую не удается собрать по официальным каналам, и даже по каналам спецслужб. Тот советник, о котором вы спрашиваете, курирует и направляет их работу.
   - Но ведь все тайное рано или поздно становится явным! Может, хотя бы к двадцатилетнему юбилею...
   - Извините, но здесь я вас снова разочарую - его имя и теперь останется в тайне, и в обозримом будущем не будет рассекречено. Возможно, когда он выйдет в отставку? Но и здесь тоже - вряд ли... А пока могу только сказать, что этому человеку, как и моему старому другу Тришину, я полностью доверяю. И мой старший сын, наследник престола Станислав - тоже.
  

* * *

  
   Лучи двух фонариков осветили небольшую изящную платформу.
   - Видите стальную дверь в центре? Код - сто девяносто пять, триста четырнадцать, - тихо сказал Краснов, помогая спутнице покинуть дрезину. - За все годы моей службы его ни разу не меняли. Туннель там один, не заблудитесь. Служебным проходом на "Серпуховскую" пользуются не только работники станции, но и мои бывшие коллеги. Выход в город - от первого вагона из центра. Нужный вам корпус слева, до него меньше ста шагов. Удачи вам, ваше величество. Нет, виноват... Ваше Императорское величество!
   Положив ноющую правую руку на сумочку и стараясь идти ровной походкой, Глинская направилась к двери.
   Ее первое путешествие в Москву подходило к концу, и она немного жалела, что правду о нем никогда не напишут ни в одной ее официальной биографии.
  

Москва - СПб, 2019

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"