Аннотация: Для участия в конкурсе "Храм 78. Православный символ Санкт-Петерубрга".
Татьяна Минасян
За здравие
На могильную плиту падала тень от возвышающегося над ней деревянного креста. Заходящее солнце освещало теплым оранжевым светом лежащие на ней маленькие букетики цветов, яблоки и конфеты в ярких обертках. Среди этих подарков, принесенных покоившейся здесь женщине, яркими пятнами выделялись опавшие листья - желтые, красные...
Варвара подошла к могиле, положила на нее свой букетик цветов и, отступив на шаг, замерла неподвижно, склонив голову. Сколько раз она уже стояла так на этот самом месте, шепча молитву и надеясь на помощь! Сколько раз приходила потом с благодарностью, сколько цветов, выращенных специально для этой святой, оставила на каменной плите...
В первый раз Варвара оказалась здесь случайно, кажется, в середине 90-х. Да, точно, это было лето 1996 года, ей должно было скоро исполниться тридцать пять лет, и она думала, как бы поторжественнее отметить это "великое событие". А ей позвонили на работу и сказали, что ее отец в больнице с обширным инфарктом. Добавили, что он хотел ее видеть, посоветовали поторопиться. Она не стала звонить ни мужу, ни другим родственникам - сразу выскочила из офиса, добежала до дороги, принялась отчаянно махать руками, пытаясь остановить несущиеся мимо машины. Один автомобиль притормозил, но водитель отказался ехать через полгорода в больницу, согласился только подбросить ее до метро, до "Площади Александра Невского". Варвара сидела рядом с ним и плакала, он спросил, что случилось, и она принялась рассказывать, как тяжело ее отец переживал, когда закрыли его институт и когда его два раза подряд уволили из торговых фирм, ничего не заплатив, принялась проклинать тот день, когда ни ученые, ни учителя, ни вообще кто-либо, кроме торговцев, стали никому не нужны, и шофер внезапно затормозил и велел ей выметаться из машины.
- Так вам всем и надо, совкам! Кто не вписался в рынок - пусть сдохнет!!! - орал он истеричным голосом, выпихивая ее наружу.
А она даже не сразу поняла, что происходит, и поначалу цеплялась за сиденье, но он все-таки открыл дверцу и вытолкал ее на тротуар, после чего тут же рванул с места. И другие машины, как назло, неслись мимо Варвары, не обращая на внимания, и маршруток не было, а может, и не ходили они тогда по этой набережной... Так что она побежала дальше бегом, поначалу почти не видя, где находится, то и дело оглядываясь назад на шум моторов и пытаясь поймать машину.
Сколько она так бежала, время от времени переходя на шаг, чтобы хоть немного отдышаться, Варвара потом не могла вспомнить. Постепенно ее мысли перестали путаться, она немного взяла себя в руки и принялась повторять про себя, что метро уже близко и что она обязательно успеет к отцу. И стала замечать, что справа от нее - Нева, темная вода с золотистыми бликами солнца, что к этой воде спускается заросший ярко-зеленый травой берег... А еще - что впереди виднеется небольшая часовня, а рядом с ней идут какие-то строительные работы или что-то в этом роде. Часть берега была перегорожена красно-белыми полосатыми лентами, часть - строительным забором, какие-то люди деловито ходили по этому участку... Сколько Варвара проезжала здесь на работу и с работы - не замечала такого.
Она подошла совсем близко к этому участку и внезапно поняла, что задыхается от быстрой ходьбы и что у нее все сильнее колет в боку. Надо было остановиться хоть на минуту и отдышаться. И она присела возле бетонного забора, держась за сердце и думая только об одном: ей надо успеть в больницу, ей надо успеть в больницу...
- Эй, вам нехорошо? - из-за забора выглянул один из рабочих.
Варвара слабо помотала головой:
- Нет-нет, все в порядке, сейчас пройдет.
Строитель не поверил - он снова исчез за забором, но вскоре вернулся с пластиковым стаканом воды. Женщина выпила ее залпом и с благодарностью посмотрела на него.
- Вы меня просто спасли... А что вы здесь строите?
- Будем строить церковь, - ответил мужчина. - Восстанавливать. Она здесь раньше была, потом ее разрушили. Вот, только часовня осталась...
Варвара молча кивнула. Она никогда не слышала, чтобы на этом месте, на берегу Невы, был какой-то большой храм, но их в Петербурге много было, и многие в советское время взорвали. Значит, и здесь тоже... женщина вернула рабочему стакан, поднялась на ноги и заглянула на стройплощадку. Та выглядела, как место археологических раскопок - среди гор земли виднелись остатки пола и стен, сложенных из кирпича. Можно было рассмотреть, что одно из помещений разрушенного храма было округлой формы.
- Старый фундамент цел, повезло нам, - сказал рабочий. - Прямо на нем и будем ее возводить.
Варвара снова кивнула. В тот момент ее не интересовало, как именно восстанавливаются церкви. Она думала только об отце. О том, что надо бежать дальше, бежать к нему, о том, что она должна успеть попрощаться с ним. "А может, есть еще надежда, что он не умрет? - внезапно мелькнула у нее мысль. - Ну пожалуйста! Пусть он выживет, пусть еще поживет, я все для него сделаю, буду за ним ухаживать, пусть только он еще порадуется жизни, ведь не все в ней так плохо, есть у нас и хорошее!"
Через полгода, когда отцу Варвары разрешили не только ходить по квартире, но и гулять, она специально отправилась к часовне и к недостроенному храму на набережной. Работала она теперь дома, чтобы быть рядом с выздоравливающим отцом, так что мимо того места больше не ездила, но постоянно вспоминала о нем. Приехав туда во второй раз, женщина снова увидела рабочих - несколько человек были заняты укладкой кирпичей, а еще двое делали что-то чуть в стороне от стройки, склонившись над лежащей на земле каменной плитой. Варвара приблизилась к ним, чтобы рассмотреть эту плиту, и один из строителей, заметив ее, поднял голову и повернулся к ней:
- Мы скоро закончим. Завтра можете прийти к Матронушке...
- Правда? Я не знала... - пробормотала Варвара, стесняясь признаться, что понятия не имеет, о ком идет речь. Но рабочий понял ее по-своему.
- Не знали, что найдена ее могила? Уже весь район, наверное, знает, многие сюда приезжали! Археологи, которые в прошлом году здесь фундамент раскопали, - мужчина кивнул на строящиеся стены храма, - перерыли весь участок и нашли. А многие думали, что это только легенда, что ее здесь похоронили. Скоро к ней сюда со всего города будут приезжать, все, кто болеет или у кого родственники больны...
Варвара, слушая его, только молча кивала головой и думала про себя, что надо будет поузнавать, что за женщина, оказывается, похоронена в этом месте. Хотя кое-что из рассказа строителя ей было ясно уже сейчас.
С тех пор Варвара старалась приезжать к строящемуся храму и к часовне Матрены Петербургской как можно чаще. Она видела, как росли стены церкви, как возводились ее купола, как на них устанавливались кресты. Она заходила в часовню, покупала свечи, вставляла их в медные подсвечники, а потом выходила оттуда, шла к могиле святой Матрены и опускала на белую надгробную плиту маленький букетик цветов или яблоко. И часто обращалась к ней с просьбами - когда муж Варвары попал в аварию и лежал в больнице с несколькими переломами, когда у дочери полгода была высокая температура, а врачи не могли понять, в чем дело, когда сын родился недоношенным и таким маленьким и слабым, что никто не верил, что он проживет дольше пары месяцев...
- Матронушка, помоги, ну пожалуйста, - шептала Варвара, закончив молитву святой старице. Ей казалось, что если она попросит ее еще и своими словами, Матрена Петербургская особенно чутко прислушается к ее просьбе.
В следующий раз после каждого такого визита к святой Матрене Варвара приезжала к ней нескоро. Все свободное время отнимали поездки в больницу, а потом уход за выписавшимися родственниками дома. Но, в конце концов, больным становилось лучше, и женщина снова спешила в строящейся на набережной церкви, к белой могильной плите с лежащими на ней цветами и яблоками - теперь с благодарностью.
И вот сегодня, почти через двенадцать лет после первой встречи с Матреной Петербургской Варвара стояла перед ее могилой, не зная, что ей сказать. Она не собираясь ни о чем просить святую, да и приехала-то сюда в этот раз, скорее, по привычке: выслушала врача, заверила его, что ей можно было сказать всю правду и что она не будет ничего с собой делать - и поехала к уже почти достроенной церкви, как делала это всегда после разговора с медиками о своих родных. Но по дороге ей стало ясно, что теперь обращаться к Матрене с просьбой об исцелении будет неправильно. Ей под пятьдесят, она достаточно уже пожила на этом свете, сделала все, что от нее требуется - зачем дальше цепляться за жизнь? И зачем заставлять своих близких бросать все дела, чтобы ухаживать за ней? У старшего сына скоро родится ребенок, у дочери, наконец, появился молодой человек - нельзя допустить, чтобы они забыли от своей личной жизни, мотаясь к матери в больницу. Про младшего сына и говорить нечего - он еще ребенок, нельзя лишать его нормального детства, привязывая к больной маме. А как проживет муж, пока она будет лежать в больнице - он же не станет готовить себе здоровую еду и убираться в квартире, он же будет сидеть в грязи и есть какой-нибудь фаст-фуд! Да и когда она выпишется, ей еще долго нельзя будет поднимать тяжести - а кто будет ходить по магазинам? Нет уж, пусть лучше ее не станет, а муж найдет себе другую женщину, здоровую. А дети пусть живут своей жизнью, а не проклинают свою тяжело больную мать за то, что с ней надо возиться.
Может быть, если бы церковь была уже достроена и открыта для прихожан, Варвара зашла бы туда и попробовала поговорить обо всем этом со священником... А может, ей стоило бы зайти в какой-нибудь другой храм? Женщина на мгновение заколебалась, но потом решительно отогнала все эти мысли. Она и так знает, что ей скажет священник - что надо лечиться, что мужу и детям она нужна любой, хоть здоровой, хоть больной. Но священник не знает всего о ее ситуации, не знает всех подробностей их жизни. А она, Варвара, знает - значит, решение принимать ей, и нечего перекладывать ответственность на других людей.
- Ты же понимаешь, Матронушка, что так для всех будет лучше... - прошептала Варвара и, перекрестившись, отошла от надгробной плиты. Потом она, все так же привычно, вошла в часовню и собралась уже купить свечку, но внезапно замерла на месте, почувствовав, что ей хочется поскорее уйти. Словно ей больше не следовало находиться в храме, словно ей там теперь было не место.
"Но я же правильно все решила? - мысленно спрашивала она снова и снова, выходя на проспект и высматривая идущие к площади Александра Невского маршрутки. - Так же действительно будет лучше для всех? Правда, Матронушка?"
Дома Варвара сказала мужу, что с анализами у нее все хорошо и что врач объяснил все ее боли усталостью и нервами. Супруг с сомнением посмотрел на нее, как будто подозревая, что она лжет, но не стал ни о чем допытываться и согласился, что она и правда слишком много работает и переживает на пустом месте. После ужина Варвара проверила уроки у младшего сына, позвонила старшим детям, поболтала с каждым из них, убедилась, что у них все хорошо, и, положив телефонную трубку, еще раз сказала себе, что приняла правильное решение. Все ее дети были счастливы, у старших недавно начиналась самостоятельная жизнь - как можно было обрушивать на них новость о своей смертельной болезни? И как можно было сказать об этом мужу, который опять так вымотался на работе, что заснул на диване перед телевизором?
Варвара уложила спать младшего ребенка, а потом осторожно, боясь разбудить супруга, накрыла его пледом, погасила в гостиной свет и ушла в спальню. Она думала, что сегодня ей долго не удастся заснуть, но отключилась, едва коснувшись головой подушки - словно провалилась в какую-то мягкую черную пустоту. Снов ей в ту ночь не снилось - только в голове по-прежнему крутился вопрос: "Я ведь правильно решила не лечиться и не цепляться за жизнь?"
Проснулась Варвара от ощущения, что в спальне она не одна - кто-то приближался в темноте к ее кровати. Сперва полусонная женщина решила, что это уснувший в соседней комнате муж решил перебраться к ней, но ей тут же стало ясно, что он здесь не причем. Ее любимый всегда громко топал, под его тяжелыми шагами скрипел паркет, а тот, кто находился сейчас рядом с ней, ступал неслышно. Этот незнакомец вообще не издавал ни звука. Но Варвара все равно каким-то шестым чувством ощущала его присутствие.
Чуть приподнявшись на кровати, женщина стала всматриваться в темноту. Поначалу она ничего не видела, а потом на фоне чуть более светлого, чем все вокруг, завешенного шторами окна, стал заметен человеческий силуэт. Невысокая фигура, немного сгорбленная. Кажется фигура женщины... Довольно пожилой, даже старой...
Словно медленно проявляющаяся фотография, перед затаившей дыхание Варварой все яснее вырисовывалась старушка, лицо которой с каждым мгновением казалось ей все более знакомым. Это лицо, покрытое множеством морщинок, было темным, как будто бы сильно загорелым, и такими же морщинистыми и темными были ее руки, хотя, возможно, они казались темнее, чем были на самом деле, из-за контраста с ее чисто-белым свободным одеянием и таким же белоснежным платком на голове. Ноги, выглядывающие из-под длинного белого балахона, тоже были темными - женщина шла босиком.
Она остановилась в паре шагов перед кроватью Варвары и несколько секунд молча смотрела на нее укоризненным взглядом. А потом резким жестом, словно выгоняя ее вон, подняла руку и вытянула указательный палец, направив его в стену над кроватью.
Варвара посмотрела в ту сторону, куда указывала ночная гостья, пытаясь понять, что она имеет в виду. На что она указывает, не просто же на стену! На что-то, что находится за этой стеной? Или просто в той стороне?
Ничего не понимая, испуганная женщина вновь перевела взгляд на одетую в белое старушку и увидела, что ее очертания расплываются в темноте, утрачивают четкость, словно залитый водой акварельный рисунок. Несколько мгновений - и все исчезло. И строгое морщинистое лицо, и белый платок, и повелительно вытянутая в сторону стены рука.
Утром, проснувшись во второй раз, Варвара сообразила, что именно в той стороне, куда ночью указывала Матрена, находится больница, в которой всю жизнь лечилась ее семья.
Через год вышедшая из этой больницы Варвара, опираясь на трость, стояла перед могилой святой Матрены Петербургской. Вечернее солнце освещало лежащие на ней цветы, яблоки и разные сладости, ветер шевелил опавшие красные и желтые листья.
В руках у Варвары, как всегда, был маленький букетик цветов, который она собиралась положить на могилу перед тем, как впервые войти в восстановленную и открытую для богослужений Церковь во имя иконы Божией Матери "Всех скорбящих радость".