Максим Милосердов

Мне снится это каждую ночь. Ха, а вы попробуйте - почувствуйте себя оплеванными. А мы - оплеваны. И ты тоже оплеван, слышишь, ты очкарик с книжкой на диване.

Я историк. Я знаю, чем это заканчивается. И он знает. Я после института в школе долго не работал. Денег мало. Прокормись-ка на четыреста пятьдесят рублей, когда водка стоит сорок, а хлеб пять. А ботинки двести пятьдесят. Это самые дешевые, такие, которые месяц носятся. А у меня плоскостопие. Я работал грузчиком. В одном магазине. Сейчас он уже часть торговой сети. Сеть магазинов Ивана Быкова. С претензией. С е т ь м а г а з и н о в... Тьфу. Сейчас магазинов четыре, тогда два было.

*

Мы входим в этот дом. Не просто входим. Только забрезжил рассвет, и мы вламываемся! Прохладно. Холодный ветер по волосам. Пинком вышибаю замок на стеклянной двери, товарищ дополняет это дело прикладом. И по коврам! К лестнице! Вламываемся! Раззудись, плечё!

Девка. Вот она эта девка. Молодая, волосы длинные, чистые, подушку к груди прижимает... Гм... Ну, сук-ка!

*

Ох, братцы-кролики, не знаю, как это все получается в нашей жизни. Эх, Ваня, Ваня... Брал ты меня без документов, больничного и пенсии. Брал в свой хренов магазин. Пять лет, выходит, я учился, чтобы разбивать окорочка и двигать поддоны с ящиками. Тяжелые поддоны, Ванечка, очень тяжелые. Работка не сахар, но свои семь-восемь я имел. При официальных четырехстах рублях. Ах, Ваня, Ваня...

*

Ох, как я вижу все это! Утро. Проревел моторчик. Выходим на морозный воздух из нашего грузовичка. Водитель, подожди! Ребята выпрыгивают из кузова. Давай, ребят, поторопимся! Замок на ограде - плевое дело. Собачка тявкнула? Это ты вчера собачка была страшным бультерьером, сегодня на тебя свинцового плевка не жалко. Заходим без суеты, но быстро. Времени мало, на сегодня еще много намечено дел.

*

Да, Ванюша, царствие тебе или что там. Чтоб ты того, в общем. Не знал ты о моем левачке. Ребята знали, но мы прикрывали друг друга, работали и на хозяина и на себя. Но ведь это мы делали тебе деньги! И ты тогда с нами за руку здоровался. Я тебе тогда сказал: ты-то, может, еще умрешь в своей постели, а вот она уже нет, потому что изменится время, а уже есть человек, которого она назвала "быдло".

*

Ну, ссу-кка...

*

А ты сказал, да ладно, Серега, че ты... А я сказал, нет, пусть подойдет и извинится... Или что, ты нас, получается, за людей не считаешь? И она подошла и извинилась. Но я не увидел в ее глазах раскаяния. А надо, чтобы было. Ну, подумал я, подожди.

*

Дождалась? Теперь не плачь. У твоего отца было сколько магазинов? За все, девочка, надо отвечать. Именем народа, девочка, я могу тебя сейчас расстрелять. И я сделаю это. По щеке ее! За волосы. Пойдем, милая...

*

А то подходит такая шмокодявка, а я ей - иди отсюда, нельзя тебе, а она - она еще в школу не ходит, а тут на меня так посмотрела и - это что еще - понимаешь - за БЫДЛО? Это мне? Это мне-то!

*

Ох, мне снится это каждую ночь. Пусть я не лучший представитель человечества. Пусть. Это не злоба. Это ощущение несправедливости, которую надо устранить. Почему этот кровопийца хозяин смеет так обходиться с нами? Я-то потом ушел от него, когда он надумал меньше платить, и ушли все, кто со мной работал. Три дня магазин стоял. Был закрыт! И я рад, что Ваня потерял деньги.

*

Пойдем, ребята, дело сделано. У нас еще много работы. Дело сделано. Быстро. Аккуратно. Город не проснулся. Спит тревожно. Все-таки чувствуется запах гари. Но дым там - ниже, там, где мы были вчера, там где расстреливали врагов. Там, где будем расстреливать их сегодня. Это издержки перемен - кровь врагов, но моей крови они уже попили. Нашей крови.

*

Я, в общем-то, не сержусь на тебя, Ваня. Тебя просто надо расстрелять, а на твое место поставить других - честных. Вот, как я думаю. Просто. А так-то я на тебя особо не сержусь. Не сержусь, хотя ты и нанял через три дня других, а платить им стал меньше и поднял норму в два раза, так что на левачок времени не оставалось у них... Утро, Ваня. Я проснулся. Я верю, что мой сон сбудется. Это моя простая мечта. Быдло, п-понимаешь...