На следующий день, в пятницу тридцать первого мая, с утра лил страшный дождь.
Алексей пришёл к ней в восемь утра. Принёс огромную охапку белых роз. Лиза никогда столько сразу не видела в одном букете.
- Зачем, Лёша? Зачем ты столько денег тратил? - она с наслаждением вдохнула свежий цветочный аромат.
- Давай их маме отдадим, - конечно, он был не против.
Мама приняла розы со строгим, трагическим выражением лица. Она нашла в себе силы встать с постели и, заметно прихрамывая, с видимым трудом вышла к ним в прихожую.
Будущий зять протянул тёще огромный пакет.
- Ирина Петровна, это вам. Здесь фрукты, конфеты, вино. Выздоравливайте, пожалуйста.
- Спасибо, конечно, но я вообще сейчас не могу есть фрукты, тем более шоколад - у меня желудок больной, сижу на строжайшей диете.
- Вы только скажите, что вам нужно. Я привезу.
Впервые она посмотрела на него если не одобрительно, то, по крайней мере, уже не враждебно. Его деловой подход показался ей уместным.
- Спасибо, я вам список напишу.
- Ну, мы пойдем, наверное. Вдруг очередь.
- Лиза, ты к обеду вернешься?
- Постараюсь, мам.
- Лизочка, я боюсь, что снова меня схватит, - глаза Ирины Петровны наполнились слезами. Она и вправду верила, что смертельно больна, жалела себя до слёз. Алексей поразился тому, как человек может настолько искренне, самозабвенно жалеть себя. Он помнил, как умирала пять лет назад от рака его бабушка: уже испытывая страшные боли, она до последнего дня не жаловалась, боялась расстроить детей.
А Лиза, похоже, верит маме и сама готова плакать вместе с ней.
- Я приеду, мам.
В ЗАГСе очереди почти не было. Им выдали бланки заявления. Лиза вдруг задумалась над одним пунктом.
- О чём грустишь, красавица?
- Алёша, скажи, а обязательно мне твою фамилию брать? Может, лучше свою оставить?
- Тебе не нравится моя фамилия?
- Нет, просто ещё два года учиться, а теперь все будут знать, что я твоя жена...
- Ты стесняешься меня?
- Нет, скорее ты, наверное, должен меня стесняться. Нужно ли нам это афишировать?
- Об этом все узнают в любом случае. Какая разница? Наш университет как большая деревня. Не скроешься.
- Может, не сразу узнают. Через годик, два.
- А когда ребёнок родится? У вас с ним будут разные фамилии? Нет уж, раз пришли сюда, бери мою.
По выражению её лица он понял, что не убедил, но она не стала спорить. Тяжело вздохнув, написала в карточке: "Арсеньева".
Им назначили на второе августа.
Он полез в боковой карман, достал бархатную коробочку. Вынул оттуда тоненькое золотое колечко с семью маленькими разноцветными камушками, соединенными в один изящный цветок. Ровно семь цветов радуги. И восьмой - сверкающий прозрачный камень посередине.
- Что это?
- Цветик-семицветик. Лиза, загадай желание и скажи: "Лети, лети, лепесток, через запад на восток, облети вокруг земли - быть по моему вели..."
- А я тебе ничего не подарила...
- Лучший мой подарочек - это ты.
- Ну что, отметим? В ресторан? - предложил он.
Она отрицательно мотнула головой.
- Мне домой нужно, наверное...
- Поехали тогда ко мне, здесь недалеко. Ненадолго, - предупредил он её вопрос.
Наконец-то он затащил её к себе. Когда в лифте она снова оказалась в его жарких объятиях, у неё все мысли из головы улетучились. Просто таяла в его сильных и нежных руках.
Наконец-то его Лиза стоит перед ним в прихожей в синей простенькой юбочке и белой водолазке. Смешные туфельки с круглыми носами на высоких квадратных каблуках. Точеная фигурка, ножки длинные и стройные. Он сразу сорвал с неё юбку и свитерок вместе с лифчиком. Его накрыла волна такого неистового желания, он даже застонал, когда она оказалась перед ним в одних белых трусиках, и он увидел её упругие грудки с тёмными пуговками сжавшихся сосков. Он жадно припал к её губам. Подхватил на руки.
- А ну-ка, зайка, пойдём скорей в кроватку.
Черта-с два, никуда он её не отпустит!
Они не вылезали из постели часа три. Ну как же он по ней соскучился! Какая же она вся нежная и мягкая!
Уже яйца, кажется, гремят - пустые. Но всё равно - не может он выпустить её из своих объятий - так и держит в руках, как любимого плюшевого медвежонка.
Когда ближе к вечеру Лиза встрепенулась уходить, он сгреб её в охапку:
- Не пущу!
- А как же мама?
- Она нас с тобой переживёт. Лиза, неужели ты веришь, что она и вправду больна? Ты не видишь, что она придуривается?
- Зачем ей это?
- Чтобы тебя из дома не выпускать, держать при себе - на привязи. Неужели ты этого не замечаешь?
- У неё уже был гипертонический криз.
- Что это за штука?
- Давление поднимается, и может случиться инсульт.
- И что, у неё поднималось?
- Да, до ста сорока. Она так испугалась. Её даже в больницу клали.
- У моего отца сто шестьдесят было нормальное давление, до двести иногда повышалось. Он даже таблетки пить не хотел.
- Лёша, скажи, почему ты живёшь один? У тебя родители живы?
- Погибли. Разбились вдвоём - папа с мамой. Грузовик на встречке. Гололёд.
- Прости, я соболезную... А давно?
- Два с половиной года назад.
- И ты всё это время жил совсем один?
- У меня сестра есть, Юля. Она замужем. Часто видимся. Я скоро вас познакомлю.
- А девушка у тебя была?
- Была. Мы расстались очень давно. Лучше не спрашивай.
- Я много думала об этом. Почему ты так долго оставался один, Лёша? Ты красивый, успешный. В тебя студентки на нашем потоке влюблялись. Почему раньше не женился? А мне сразу предложил в ЗАГС? Таких девчонок, как я, вокруг полно.
- Глупышка моя. Таких, как ты, больше нет - музейная редкость. Тебя нужно в музей под бронированное стекло, чтобы никто даже не дышал на тебя, не то что руками не трогал.
- Неправда.
- Правда. Как только в первый раз тебя увидел, сразу понял, что ты особенная. И сразу захотел взять себе. Чтобы ты была только моей.
- А я тогда думала, что ты недоволен нами, что мы с Аней тебе мешаем.
- Все вокруг мешали. Подойти к тебе, взять на руки, поцеловать. Я смотрел на тебя и думал, что больше всего на свете хочу тебя...
Он начал самозабвенно целовать её шею и грудь.
- Господи, какая же ты сладкая, Лиз!
Он привёз её домой только в воскресенье вечером. Так и не вылезали из постели два дня. Не мог он её выпустить из объятий больше, чем на пару минут - не хотел. Еду из ресторана им привозил курьер.
В этот раз и папа, и брат оказались дома.
Мама снова смотрела гневным взглядом. На этот раз вместе с букетом тюльпанов, он преподнёс ей два огромных пакета еды из супермаркета. Здесь было всё: мясо, рыба, яйца, масло, творог, молоко, зелень, овощи. Продуктовый набор для большой семьи на неделю. Она тут же сменила гнев на милость, как увидела этот подарок.
Лиза представила его родным как своего жениха.
Папа почему-то не проявил никакой радости. Смотрел рассеянным и каким-то потерянным взглядом. Поздоровался, кивнул, пробормотал нечто вроде: "Не ожидал от вас такого, молодёжь, ну что ж, очень рад, дело молодое..."
Брат только сейчас проснулся, поздоровался и ушёл дальше спать. От него слегка тянуло перегаром.
Лизе было явно не по себе, когда она представляла Алексея родственникам. Краснела от смущения.
Когда они прощались в прихожей, он пригладил ей волосы, смотрел ей в глаза.
- Всё хорошо, малышка, ну что ты?
Она только молча спрятала своё лицо у него на груди. Он ласково гладил ей спинку, целовал за ушком.
- Завтра увидимся? Я заеду?
- Да. Счастливо, Лёша.
- Люблю тебя, солнышко.
Осталось неприятное чувство после визита к ней домой. Вытащить бы её поскорей оттуда. Лиза выросла в этой семье, она - её часть, и всё, что его в ней привлекает, дано ей её предками, так или иначе. Ну, не нравятся они ему. Почему-то кажется, что она другая. Не такая, как они.
Особенно её мама. Это что-то с чем-то. Все дурацкие анекдоты про зятя и тёщу оказались чистой правдой.
Лиза почувствовала его настроение. Ей было стыдно за своих родных, она стеснялась их. Может, потому и выросла такой скромной, что всю жизнь, с раннего детства, испытывала постоянную неловкость за них.
Ничего, Лиза переедет к нему. С тёщей он как-нибудь договорится: оказалось, что подкупить её достаточно легко. А папа с братом мало интересуются её судьбой.
Иван Павлович лишь в воскресенье вечером узнал о том, что его дочь, оказывается, собралась замуж. Жена не посчитала нужным сообщить: была слишком занята своим здоровьем. Когда муж наконец соизволил вернуться с работы, она засыпала его жалобами на самочувствие, безденежье, требованиями немедленно сходить в магазин и в аптеку. Он с ней никогда не спорил, предпочитал молча переносить ее постоянные мелочные упреки, выполнять её просьбы и быстрей прятаться в свою привычную раковину.
Куда пропала Лиза, он даже не спросил. Её и в прошлые выходные не было - тогда она предупредила, что у друзей останется. Он доверял дочери и верил в ее разум - если ушла, значит, знает, куда и зачем.
Иван Павлович действительно пришёл в сильное замешательство, когда увидел в своей квартире Арсеньева. Пусть внешне и не проявил этого. Он вообще производил впечатление человека спокойного и мало эмоционального. Умел контролировать внешнее проявление своих эмоций. Как правило, его чувства оставались незаметными для окружающих, он никогда не стремился их афишировать. Но это не значит, что их у него не было. И дочку свою он любил, пусть и своеобразной отцовской любовью. Иван Павлович был человеком, про которого можно сказать: видит горы и леса, облака и небеса, но не видит ничего, что под носом у него. Его мало волновали насущные проблемы дочери, например, хроническое безденежье, но вот о её будущем он думал. Надеялся в глубине души, что она повторит его карьеру - займется наукой. Старался обеспечить ей хорошее образование: в хорошую школу устроил в математический класс, помогал решать сложные задачи, порой часами вёл с ней беседы на самые разные, как правило, общефилософские или научные темы. Художественной и научной литературой обеспечил. Читай - не хочу.
Про Арсеньева он много чего слышал. И отнюдь не только хорошего.
Когда Лиза проводила жениха и вернулась в комнату, он некоторое время задумчиво смотрел на неё. Потом спросил:
- Лиза, а ты давно с Алексеем Арсеньевым встречаешься?
Лиза покраснела.
- Мы познакомились в ноябре прошлого года, пап. Они с другом подвезли нас с Аней до дома после занятий, потом виделись на вечеринке и на лекциях. Я тебе говорила - он нам курс электроники читал.
- А ты знаешь, что он дела разные с ректором крутит? Сеть магазинов "Пеликан" - ведь это его. Ректор, говорят, контрольный пакет акций там имеет. Лунгин с покойным профессором Арсеньевым - старые друзья-однокашники. Вот по дружбе вместе и начали это дело. Но ходят слухи, что там сплошной криминал. Сейчас ведь почти все дела так делаются - крутятся бандитские деньги, без их крыши ни один бизнес не работает.
- И Лёша работает с бандитами?
- Я не знаю, Лиза. Но то, что он повязан с нашим ректором, можно сказать, его правая рука и в бизнесе, и в институте - это факт. Там крутятся огромные деньги. Помнишь, нам зимой зарплату и стипендию на два месяца задерживали? У Ларисы Федоровны племянница в банке работает, так вот, она ей по секрету сказала, что эти деньги перечислили вузу, но нам их не выдали: они крутились в банке, проценты за два месяца набежали приличные. Их ректор себе прихватил - на развитие бизнеса, наверное, пустил.
- Неужели и Лёша в этом замешан?
- Говорю тебе, не знаю. Он наукой вроде занимается. Но там тоже не всё чисто. Есть у нас такой Хемов Виталий Константинович. Ты с ним не знакома? У вас не было его курса?
- Нет.
- Его, можно сказать, выгнали с той кафедры. Ушёл на другой факультет с понижением.
- А почему?
- Не знаю. Но у него был конфликт с Арсеньевым. А Хемов вроде приличный человек. Приятный. Раньше часто к нам на кафедру заходил, пока рядом сидели.
Лиза с тревогой смотрела на отца. Он не был сплетником, редко говорил о людях плохо, никогда не любил мусолить чужую личную жизнь. И сейчас он передал ей только известные ему факты - никаких личных оценок.
- Лиза, скажи правду, ты ждёшь от него ребёнка? Вы так скоропалительно решили пожениться.
- Я не... Пока не знаю. Мы встречаемся только неделю, если честно, - она смутилась, опустила глаза и залилась краской.
С отцом она никогда не разговаривала на интимные темы. Впрочем, как и с матерью. Папа вообще не любил говорить о прозе жизни, тщательно избегал её, предпочитал высокие отвлечённые материи.
Мама слишком была занята собой - последние пять лет почти исключительно своим пошатнувшимся здоровьем. Ей было просто не до подростковых проблем своих детей. От неё Лиза слышала в основном только жалобы и просьбы. Интереса к её личной жизни мать не проявляла.
Её забота раньше выражалась в том, чтобы дети были накормлены и здоровы. В детские годы они с Димкой с её стороны подвергались в этом плане даже сверх опеке. Каждую их простуду она раздувала в опасную болезнь, всегда настаивала на дополнительном обследовании, лечении малейших осложнений антибиотиками.
Но потом, в школе, они назло всем врачам и пилюлям перестали болеть, и её внимание целиком сосредоточилось на собственном здоровье. Максимум она могла спросить у них, поели ли они утром, но в последние годы и это стало редкостью - Лиза давно сама готовила завтрак и ужин. Мама, если не находилась в тот момент при смерти, ограничивалась обедом. А если находилась, то и обед готовила дочка.
- Удивительно, как быстро он сделал тебе предложение. Это делает ему честь, не спорю. Но вы ещё плохо знаете друг друга. Вдруг впоследствии у вас возникнут разногласия? Не хотел тебя разочаровывать, вполне возможно, он порядочный человек. И, безусловно, он умный, деятельный и очень работоспособный. На его кафедре ведётся большая научная работа. Надеюсь, что вы будете счастливы, - отец попытался сказать последние фразы бодро, но Лиза чувствовала в его голосе тревогу.
Даже не знала, что ему ответить. Она была влюблена, Алексей казался ей идеальным мужчиной. Поверить в его непорядочность она не могла. Отец заронил в её душу зерно сомнения, тень тревоги. Но сейчас она боялась скорее за Лёшу - если этот бизнес с ректором и вправду связан с криминалом, то ему может угрожать опасность.
Лиза улыбнулась отцу, пожала ему руку:
- Не волнуйся, пап. Всё у нас будет хорошо. Мы любим друг друга.
- Тогда не слушай никого, Лиза, и меня не слушай. Доверяй только себе и ему.
Шёл день за днём. Лиза потихоньку сдавала экзамены. Хотя определённые проблемы у неё с ними возникли. Алексей и мама, можно сказать, рвали её друг у друга из рук. И каждый из них чётко и строго продолжал гнуть свою линию.
Он просто поджидал её после очередного занятия - консультации или экзамена, сажал в машину и вёз к себе. А у неё пропадала всякая воля сопротивляться его желанию, когда она оказывалась в его объятиях.
Лёша быстро понял, что с мамой можно не церемониться - достаточно каждый раз, возвращая домой блудную дочь, не забывать преподносить будущей теще богатые дары.
Но милостиво, хотя и строго, принимая от него подношения, Ирина Петровна продолжала требовать от дочери постоянной заботы и внимания, заочно ругать и будущего зятя, и мужа, обвинять всех вокруг в эгоизме и чёрствости. Этой женщине было сорок пять лет, и большая часть её недугов была плодом её воображения. Но вела она себя так, будто ей минимум восемьдесят, а бездушные дети и внуки, в воспитании которых она всю душу вложила, бросили свою бедную больную бабушку на произвол судьбы.
Одним словом, в эту сессию готовиться к экзаменам Лизе было практически некогда. Она ехала на остаточных знаниях и на заработанной репутации отличницы.
Перед своим экзаменом Арсеньев вообще не дал ей ни дня на подготовку. Просто не пускал домой к конспектам, несмотря на её протесты. Закрыл ей рот поцелуем, и на этом их дискуссия закончилась. Держал в своей постели, как наложницу. На консультацию даже не пустил. Сам уехал - всего на часок, а её оставил дома. Сказал, что пятерку поставит и так. И поставил. Взял её листочек, на котором она написала то, что запомнила со времен последней контрольной, посмотрел со своей кривой усмешкой на её каракули. Взял у неё зачётку и, так же улыбаясь, выставил ей пятерку. Они всё ещё делали вид, что не знакомы. Лиза приехала в университет на трамвае, хоть и вышла утром из его квартиры.
Она знала, что наверняка наделала ошибок, но что ей оставалось? С этого момента он отказался быть её преподавателем - для неё строгий, принципиальный Арсеньев исчез.
Сейчас ей уже не нравилась эта его улыбочка. Он как будто издевался над той ролью преподавателя, которую ему приходилось перед всеми играть. Дома он смотрел на неё совсем по другому, жадным и нежным взглядом, чаще всего серьёзно, как бы спрашивая её о чём-то.
Но здесь, в университете, она ловила на себе его насмешливый взгляд, и ей было непонятно, над чем он издевается: над тем, что они скрывали свои отношения от публики, или над её жалкими попытками всё-таки продолжить учёбу.
О Лизиной успеваемости сейчас волновался только папа. Пока дочь была на виду, постоянно учила, он не стремился её контролировать. Но когда увидел, что сессия у Лизы под угрозой, заволновался. Лиза где-то пропадала, вместо того, чтобы готовиться к очередному экзамену. Когда дочь, наконец, появлялась дома, он с тревогой спрашивал её об оценках. Ему не нравилось, что её ответы становились всё более уклончивыми.
Хвастаться перед родителями ей действительно было нечем: кое-как она сдала два экзамена на четверку, один еле вытянула на тройку, получила единственную пятерку у Арсеньева, честно заработанную в его постели. Похоже, про стипендию можно было забыть. Но тут приходилось радоваться уже тому, что ей удалось закрыть сессию без долгов.
Ивану Павловичу категорически не понравилось, как развивается ситуация с учёбой дочери. Он никогда не пытался на кого-либо давить. На своих детей он ни разу в жизни голос не повышал, не его это был метод воспитания. Но сейчас он решил серьёзно поговорить и с дочкой, и с будущим зятем.
Однажды, когда Алексей привёз Лизу к ней домой, это было в выходной, сессия как раз закончилась, последний экзамен был сдан, Иван Павлович спросил у дочери, собирается ли она дальше учиться.
- Да, пап. Я бы хотела.
- Но почему ты так плохо сдала эту сессию?
- Просто... понимаешь, пап, так всё наложилось...
- Я понимаю, всё понимаю. Меня не так волнуют твои оценки и то, что ты не получишь в этот раз стипендию. Меня беспокоит твой настрой. Лиза, что дальше будет? Ты уже еле вытянула сессию, хотя встречаешься со своим женихом без году неделя. А дальше? Сам-то он что тебе говорит по этому поводу?
Лиза опустила голову. Она не знала, что сказать отцу. Не хотела его расстраивать, не хотелось, чтобы он плохо думал о Лёше.
- Папа, я собираюсь доучиться. Надеюсь, что это у меня получится. Лёша не против того, чтобы я окончила университет, хотя и считает, что я никогда не буду работать по специальности.
- Почему он так уверен в этом?
- Он говорит, что мы, девушки, созданы для любви, семьи, детей. А зарабатывать деньги должен мужчина.
- Знаешь, с таким подходом недалеко до того, чтобы жену нарядить в чадру и запереть её дома.
Лиза вспомнила, как Алексей запер на ключ дверь, когда она решила съездить домой за конспектами перед его экзаменом. Отец был сейчас недалёк от истины.
Но он же не запретил ей учиться. Он оставил ей право выбирать. В тот раз это была просто игра. Он всего лишь хотел, чтобы она осталась с ним, не покидала его. Боялся, что, уехав в тот день домой, она так там и зависнет - по маминой настоятельной просьбе. Тем более, что оценка уже была в кармане. Его демарш был безобидной шуткой.
А тройки она получила потому, что не могла сосредоточиться на учёбе, так как думала о нём. Это целиком её вина.
- Папа, я обещаю тебе, что в следующем семестре буду стараться. Честное слово.
Иван Павлович только покачал головой. Лиза не убедила его. Наоборот, то, что отец услышал сейчас от дочери, его ещё больше огорчило. Арсеньев, видимо, не считал образование Лизы чем-то важным - так, пустой забавой - чем бы дитя не тешилось. Он видел её будущее лишь в том, чтобы она стала его женой и забыла про учёбу, работу, карьеру.
Всё это прекрасно, пока в семье царит мир, пока не изменилось настроение одного из супругов. А если он сам решит расстаться с Лизой? Или с ним что-нибудь случится? Куда она пойдёт без образования, без специальности?
Он, получается, хочет, чтобы Лиза полностью зависела от него, от его желаний. Хочет сам распоряжаться её судьбой. Эгоистичный подход.
- Я могу только одно сказать тебе, Лиза: ни в коем случае не бросай учиться. И не слушай того, кто тебе будет советовать это сделать. Знай, что тот, кто это посоветует, не желает добра тебе. Вот и всё.
- Я не брошу, пап.
На этом их разговор закончился.
Иван Павлович так и не поговорил с Арсеньевым. Да и стеснялся он. Не умел он спорить, настаивать на своём. Да и не верил, что можно переубедить убеждённого, хорошо мотивированного человека словами. Тут одних слов явно недостаточно. И он это знал. К чему зря сотрясать воздух?