Еще вчера Уильям умирал. Но утром температура спала и дурнота уменьшилась. То ли горький травяной бальзам с мёдом дал такой эффект, то ли проснувшееся в нём желание жить. Он продолжал задыхаться от кашля, гной оставался ещё неделю. Но он больше не терял сознание, вечером жар уменьшился и в следующие дни постепенно пошёл на спад. У него появился аппетит. Днем он подолгу спал. Но это был уже другой сон - спокойный, не похожий на то страшное беспамятство.
Его друзья едва не опоздали с приездом. Он мог умереть той же или следующей ночью. Так думала леди Гвендолин. Она продолжала молиться за него. Теперь она молилась за них обоих - за их счастье.
Всю ночь Элен не смыкала глаз, следя за его дыханием. Он часто просыпался, захлебывался в страшном кашле, и она подносила ему салфетку или отвар из трав, приготовленный тётей Гвен. Только в шесть утра они оба наконец крепко заснули и спали до полудня. Проснувшись, она с радостью увидела, что Уильяму стало чуть лучше, и потом целый день, а затем и ночь, она не отходила от него ни на шаг, поила и кормила его, ложилась рядом, когда он спал, помогала вставать и передвигаться по комнате, сама меняла ему бельё, протирала лицо и даже побрила его отросшую щетину.
И следующие ночи они проводили вдвоём, прильнув друг к другу. Возлюбленная согревала его своим телом. Лихорадка, дурнота и слабость отступали, когда она прикасалась к нему, ложилась рядом, а на их место приходило блаженное томление. В этот миг в него будто новые живые соки вливались, кровь разогревалась, и восхитительное тепло разливалось по всему телу.
Элен, казалось, совсем забыла о себе самой, что не могло не волновать её родных. Но, удивительное дело, она крепла на глазах. От её слабости и лихорадки не осталось и следа. В ней появился вкус к жизни. Сильно похудевшая, она, тем не менее, порозовела, в глазах появился блеск, а в движениях - быстрота и ловкость.
Никто из родных ни словом не упоминал о том, что незамужней девушке неприлично находиться так долго и близко наедине с мужчиной. Они боялись спугнуть наконец прилетевшую в этот дом птицу счастья.
Джеймс через день привёз врача из Норт-Йоркшира, сразу же съездил за ним в столицу графства, но тот, осмотрев Уильяма и опросив всех, лишь констатировал, что кризис, видимо, миновал, и остаётся надеяться на лучшее. Доктор не прибавил ничего нового к лечению, одобрил травы и мёд, посоветовал лишь почаще давать больному дышать свежим воздухом - тепло закутывать его и на час открывать окна комнаты. Совет молодого врача вызвал сомнения и споры.
Впрочем, главное, что Элен поверила ему. У неё так и зудело - что бы ей ещё сделать для любимого, новая процедура пришлась весьма кстати. Теперь два раза в день она подолгу проветривала спальню, предварительно тепло укутав Уильяма. А сама в лёгком платье пряталась к нему под огромную мохнатую шубу. Сначала леди Гвендолин очень боялась за племянника, но потом, увидев, что он стойко переносит испытание, и ему не становится хуже, тётя немного успокоилась.
Пристыженный Джеймс, осознавший наконец свои ошибки, занимался сейчас исключительно хозяйственными хлопотами, дав себе зарок никогда больше не вмешиваться в отношения своей сестры с другими людьми. Он решил помочь графу Беркли обустроить усадьбу. Уже на третий день, когда стало ясно, что болезнь понемногу отступает, он предложил ему свою помощь. А на четвертый день визита незванных гостей во дворе замка появились люди и закипела работа.
Пока граф с помощью своей бессменной сиделки медленно выздоравливал у себя в комнате, его дом преображался - Джеймс, Элизабет и леди Гвендолин, сидя у камина в холле, вместе придумывали, как сделать его уютнее. Уже через полторы недели привезли новую мебель, светильники, текстиль и ковры. А за это время все комнаты были вычищены и отремонтированы с помощью двух десятков работников, нанятых Джеймсом.
Когда Уильям вышел через две недели за пределы своей спальни и прилегающей к ней ванной комнаты, он не узнал своё скромное жилище - так красиво и уютно в нём стало.
Те же изменения происходили и с остальным замком. Огромную дыру в крепостной стене заделали, двор был чисто убран, выложены каменные дорожки, побелены стены, а на крыше замка возобновили прекращенные два месяца назад работы - снова там целыми днями стучали молотки - перекрывали кровлю.
Уильям, лишь только набрался достаточно сил, чтобы браться за перо, сразу же написал письмо епископу графства с просьбой о специальном разрешении на брак. Он получил его через неделю вместе с бандеролью, в которой находились два венчальных кольца и фата из тончайшего испанского кружева. А еще через три дня он получил вторую посылку из Норт-Йоркшира, в ней были упакованы шляпка и роскошное платье невесты из нежно-голубого китайского панбархата - тётя Гвендолин помогла ему указать нужные мерки, она тайком сняла их с одного из платьев Элен и направила к своей личной портнихе.
Силы понемногу возвращались к Уильяму, однажды ему стало настолько хорошо, что в присутствии Элли он больше не чувствовал себя бесплотным ангелом в раю. Сейчас ему уже требовались усилия, чтобы сдерживаться и не выдавать своё желание. Он пытался казаться равнодушным, не делал попыток обнять её, а лишь молча наслаждался её прикосновениями и материнскими ласками.
По ночам, когда Элли спала рядом, он держал её за руку. Всего лишь касаясь этой маленькой нежной ручки, Уильям был на грани экстаза, ощущая как волшебные токи идут от её пальчиков к его ладони и выше - прямо к сердцу. Его становилось сначала тепло, а потом - жарко, он весь горел, как в огне, но то было исцеляющее пламя - любовная лихорадка приходила на место болезни и прогоняла её.
В полумраке, при свете одинокой свечи Уильям вглядывался в её измученное лицо, тонкие, бесконечно милые и родные черты.
Боль, перенесенная им недавно, прошла. Своим возвращением возлюбленная воскресила к жизни его и себя. В самые страшные дни их разлуки ни разу даже в мыслях он не обвинил её хоть в чём-то. Любовь к ней оставалась неизменной в его душе. Образ её оставался чистым и светлым, как огонёк далёкой звезды в непроглядной ночи, окружавшей его.
Уильям знал, что она пережила их расставание так же тяжело, как и он, на её лице он находил следы тех же ужасных страданий, бессонных ночей.
Злой рок, преследующий его, в минуты отчаяния казался ему сверхестественной силой, способной разрушить не только его, но и её жизнь. Но Элли он хотел уберечь от всех несчастий, спасти любой ценой, пусть ему суждено погибнуть, любимая должна жить, её не должна коснуться предназначенная ему судьба.
Он не смог уберечь её, и она страдала, чувствовала то же, что и он, всё это время - умирала, когда её любовь втоптали в грязь, почти добили. Но она всё же смогла вырваться из цепких лап опутавшей её лжи и вернулась к нему, когда он уже совсем потерял надежду.
Ему так хотелось поцеловать её, но он боялся нарушить её сон и ещё больше боялся выдать ей себя - последнюю неделю он скрывал от неё, как её хочет.
Он был уверен, что стоит ему открыть свои истинные чувства, и она сразу отдалится от него.
Элен не сразу поняла это. Но в один вечер, как обычно, прижавшись крепко к нему и целуя на ночь в щёку, она случайно коснулась его там и ощутила нечто очень твердое и выпуклое. Она вспомнила их первую ночь в поместье графа Ковентри и домик в парке Пемберли. Краска залила её щеки.
Глаза у Уильяма были закрыты, он делал вид, что устал и засыпает. Жара уже не было - она проверила, поцеловав его в лоб.
Только сейчас до Элен дошло, что её родных, наверное, смущает её постоянное присутствие в комнате Уильяма. Пока он был при смерти, это можно понять, но сейчас он уже выздоравливает, и ей, видимо, стоит уйти спать в другую комнату.
Она пожелала ему спокойной ночи, укрыла получше одеялом и пошла к выходу.
Спящий мигом пробудился и спросил её, куда это она уходит?
- Я думала, ты уже спишь.
- Элли, но почему ты не остаешься со мной?
- Наверное, мне лучше уйти спать к себе в комнату.
- Но ты не можешь бросить меня сейчас, я же болен!
- Ты выздоравливаешь, Уильям. Я ещё раньше должна была уйти спать к себе. Неприлично, ведь здесь наши родные, они не поймут.
- Пожалей меня, Элли, я ещё болен и нуждаюсь в ночном уходе.
- Уже не нуждаешься. Твой кашель почти прошёл, ты ходишь сам, больше не теряешь сознание.
- Нет нуждаюсь! Я не смогу спать без тебя!
- Скорее уж, это со мной ты не сможешь спать, Уильям. Тебе надо успокоиться.
- Я спокоен, только когда ты обнимаешь меня.
- Спокойной ночи!
Но не успела она дойти до двери, как её ноги оторвались от пола, и она оказалась в воздухе. Больной одним прыжком догнал её, подхватил на руки и быстро вернул на свою кровать.
Элен была уже в его объятиях, и сейчас он целовал её.
Это было настолько приятно, что на несколько минут она покорно замерла в его руках, наслаждаясь волшебными ощущениями.
- И всё же мне надо идти, - с сожалением промолвила она.
- Давай завтра обвенчаемся, Элли?
- Уже завтра?
- Мне нужно, чтобы ты была рядом всегда - и ночью тоже. Иначе я снова заболею без тебя.
- Но как же приготовления к свадьбе? Костюмы, гости, вечеринка?
- Прошу, не мучай меня больше, Элли. Мне страшно выпускать тебя из виду, даже когда ты уходишь в соседнюю комнату - кажется, что ты в любой момент можешь исчезнуть навсегда. Сколько раз я уже терял тебя!
Ты исчезала, и у меня не оставалось даже надежды встретить тебя снова. После всего, хотя бы сейчас не оставляй меня!
У Элен выступили слёзы на глазах от этих слов. Уильям был перед ней сейчас, пусть измученный болезнью и худой, но такой счастливый и веселый, смотрел на неё с щемящей душу нежностью, а она представила вдруг, что, быть может, опоздай она хоть на день, то приехала бы уже к его холодному трупу.
Она прильнула к нему всем телом, самозабвенно отвечая на его поцелуи.
- Обещаю, я буду тихо спать, дорогая, только не уходи сейчас. Останься со мной, прошу тебя!
- Да, любимый...
Эта ночь стала особенной. Они лежали в постели почти как обычно. Но долго не могли заснуть. Уильям выполнял обещание, больше не целовал её, лежал тихо и смирно, а она долго возилась у него где-то подмышкой, укладываясь, щекоча его волосами, прижавшись ухом к его груди, слушала его дыхание и биение сердца. От её возни в нем поднималась томительная волна нежности, где-то там внутри становилось всё теплей и теплей. Он не мог оторвать взгляд от неё, лежал, не двигаясь, боясь потревожить, спугнуть ненароком.
Их словно окутало золотистое мягкое облако, закрыло от всего остального мира и вознесло высоко в небеса. Тепло охватило их обоих, постепенно превращаясь в настоящий пожар, они оба чувствовали это. Их тела горели.
Наконец, Элли сама поцеловала его, когда он, закрыв глаза, делал вид, что спит. И мгновенно оказалась в его крепких объятиях, оказывается, он и не думал спать. Теперь он целовал её, вдумчиво и неторопливо.
- Чем же это кончится?
- Не буди лихо, пока спит тихо...
- Но так нечестно, я только пожелала тебе спокойной ночи, ты обещал...
- Я тоже желаю тебе сладких снов, дорогая.
- Всё, Уильям, отпусти меня, я лучше пойду к себе.
- Ни за что.
- Я ухожу.
- Всё, я сплю, только не уходи, Элли...
Но он и не думал спать, а она никуда не собиралась уходить.
Теперь они слились в одно целое, пожар разгорелся ещё сильней. Оба были в длинных теплых ночных одеяниях, он - как и положено больному, она - как любая благовоспитанная девица в холодную зимнюю ночь. Только это спасало от детонации горючего вещества, из которого они состояли сейчас.
- Я не трону тебя, Элли, только будь рядом, поцелуй меня ещё раз, любовь моя...
Она целовала, а он, закрыв глаза, молча принимал эту ласку.
И оба чувствовали при этом, как поднимаются куда-то всё выше и выше, в самые небеса.
Утром они спустились вниз к завтраку, взявшись за руки, уже одетые для выезда в церковь.
Известие об их бракосочетании застало родственников врасплох.
Джеймс и Элизабет круглыми глазами смотрели на Элен, облаченную в платье невесты.
Молодые милостливо согласились подождать полчаса, пока их родные оденутся и последуют за ними.
Они обвенчались в маленькой церкви, находящейся в соседнем селе в трех верстах от Беркли-Касл.
Когда после венчания они вернулись домой, во время ланча тётя Гвен вдруг вспомнила, что через два дня - канун Рождества, а её внуки остались без подарка, и бедный Фредерик сидит один одинешенек у себя в поместье.
А Джеймс хлопнул себя по лбу и сказал, что ему нужно срочно ехать к Роберту - он тоже ещё не купил ему подарка. Элизабет поддакнула ему, сообщив, что бедный малыш уже больше месяца живёт один одинёшенек.
- Мама, неужели и ты не останешься здесь с нами на Праздник? - удивлённо спросила Элен. Она так привыкла встречать Рождество в окружении любящей семьи, что сейчас воспринимала их внезапный отъезд, как огромную потерю. Она так и не избавилась от своего эгоизма избалованного младшего ребёнка.
- Ну, понимаешь, хотя бы на Рождество я должна быть рядом с Робертом. Он совсем ещё маленький, и мы с Джеймсом так нужны ему.
- Как вы полагаете, Уильям, может, чуть позже, когда ваше здоровье достаточно окрепнет, и вы приедете к нам в Пемберли погостить?
- Да, милорд, - подхватил её сын, - Мы будем очень рады видеть вас в нашем поместье. В любое время года, когда вам захочется пожить у нас. Пемберли теперь и ваш дом, Уильям. Леди Гвендолин, вы для нас тоже - самый желанный на свете гость. Как жаль, что мы, по видимому, не сможем встретить это Рождество вместе с вами. Но если вы с вашей семьей захотите навестить нас в этот день или в любой другой, мы были бы счастливы...
- Но впереди у нас, наверное, ещё не одно Рождество, дорогой мистер Дарси, - ответила леди Ковентри. - Мне бы очень хотелось в будущем как можно чаще гостить у вас или видеть вас у себя в гостях.
Уильям с благодарностью принял приглашение главы семейства Дарси. Он видел, с какой искренней теплотой они смотрят на него сейчас. И Джеймс, тот самый Джеймс, еще три месяца назад пронизывающий его ледяным взглядом, теперь выглядел виноватым и растерянным, не зная, как загладить свою вину.
Миссис Дарси, по крайней мере, не в чем каяться - она ни разу, ни единым словом или жестом не дала графу Беркли почувствовать со своей стороны неприязнь, вела себя с ним подчеркнуто вежливо и доброжелательно.
Элизабет доверяла выбору дочери, боялась навредить её отношениям с возлюбленным, да и просто - граф ей с самого начала почему-то очень понравился, а дурные слухи о нём не казались ей вполне правдивыми. У неё тоже с годами выработалось чутьё на людей, пусть и не столь выраженное, как у леди Ковентри.
Уже через час они собрались и уехали. Как заверила леди Гвендолин, если ехать по прямой дороге, не заезжая в Престон, то в аккурат к ужину они будут в её поместье, находящемся за пятьдесят миль от Беркли-Касл. А рано утром отправятся дальше в путь.
Молодые супруги вдвоём вышли провожать родных. Некоторое время они стояли, обнявшись, у ворот древней крепости, глядя вслед двум удаляющимся экипажам. Похолодало, выпал снежок, но сейчас выглянуло солнце. С возвышенности, на которой стоял замок, открывался чудесный вид на деревню и на заснеженные поля и леса вокруг.
- Здорово, что мы сможем ездить отсюда в Пемберли, не ночуя на постоялых дворах, - сказала Элен. - И всюду нас встретят родные. Сначала тётя Гвен, потом Джордж с Анной.
Я не рассказывала тебе их историю. Мы сами узнали совсем недавно. Они росли вместе, как брат и сестра, а потом Джордж узнал от матери - моей родной тёти Джорджианы, что Анна в их семье - приемная дочь. Они с ней остались одни в доме после смерти родителей. И он влюбился в неё. Просто понял однажды, что никому не хочет отдавать Анну, потому что сам её любит. Три года он жил так, скрывая от неё свои чувства. Но потом всё равно рассказал ей. И она влюбилась в него в ответ - ведь он для неё с рождения был всем - и братом и лучшим другом.
Элен поведала мужу трагическую историю любви своего кузена. Закончила она рассказом о суде над родным отцом Анны - мистером Нортоном, который убил человека, похитившего его дочь. Сейчас они вместе - Джордж и Анна пытаются спасти мистера Нортона от каторги, и появилась надежда, что король помилует его.
- Питер Лоуренс и Эдвард Нортон - очень смелые люди.
- Да, они - герои. Оба были капитанами королевского флота и воевали с французами, много раз получали ранения в боях. Может, король примет во внимание заслуги мистера Нортона перед страной.
- Надеюсь. Но каков негодяй этот Уиндем! А ведь мой отец считал его достойным человеком. Я помню его. Мало того, что он шантажировал мисс Лоуренс, он ещё обесчестил её?
- Видимо так. Мама говорила, что они смогли попасть в дом, где он держал Анну, только на следующий день. Мистер Нортон убил Уиндема в его собственной спальне, после того, как тот ранил его, выстрелив из пистолета.
И Анна была там, всё произошло у ней на глазах.
- Но во время суда все газеты, наверное, только и писали об этом, смакуя детали во всех подробностях. Её честь сильно пострадала. И она после всего решилась опротестовать свой брак с Уиндемом!
- Иначе ей не удалось бы спасти мистера Нортона от виселицы. Убийство мужа при попытке отбить у него законную жену и убийство постороннего человека, незаконно похитившего твою родную дочь, это не одно и то же. За первое его повесили бы, а за второе ему грозит лишь каторга, с возможностью помилования.
- Значит, сначала, ради спасения любимого, она согласилась на брак с Уиндемом, потом, ради спасения жизни отца, она признала себя обесчещенной Уиндемом и отказалась от его состояния. А признав себя дочерью Нортона, она отказалась и от собственного приданого.
Ради любви и ради жизни тех, кого любит, она готова пожертвовать всем - деньгами, честью, а придётся - наверное, и собственной жизнью. Удивительная самоотверженная женщина... Но мало кто в нашем обществе оценит и поймёт её жертвы...
Уильям не высказал и половины того, о чем думал сейчас:
эта девушка, готовая на любые жертвы ради близких, - настоящая святая, но сейчас она публично обесчещена, в свете не примут и унизят её, хотя прекрасно знают, какую жертву она принесла ради спасения своего возлюбленного и ради родного отца.
А Мадлен, идущую на любую подлость и ложь ради выгоды, похоти или мести, не жалеющую никого, кроме себя, настоящее исчадие ада, высший свет почему-то принимает и превозносит до небес, считая образчиком добродетели.
Элен будто прочитала невеселые мысли мужа по его глазам. Она взяла Уильяма за руку, крепко сжала ее и склонила голову ему на плечо.
- Нет, я всё-таки верю, что Бог есть, он наградит честных и добрых людей и рано или поздно накажет таких как Мадлен. Уиндема он уже наказал, разве нет? - сказала она ему.
- Наказал руками мистера Нортона. А спасёт Нортона он руками его любящей дочери.
- Не только. И Джеймс, и мама, и даже Майкл помогали спасти его. Майкл устроил маме и Джорджу аудиенцию у премьер-министра, а тот замолвил слово перед королём.
- Майкл? Элли, но ты говорила, что он участвовал в обмане, устроенном Мадлен.
- Да, но потом он признался мне во всём. Ему стало стыдно за свой поступок. Если бы он не решился сказать мне правду, то я не поехала бы к тебе, и возможно... - она хотела сказать: "позже уже не застала бы тебя в живых", но не смогла продолжить фразу, слёзы навернулись ей на глаза.
Уильям крепко обнял её, поняв, что с ней происходит.
- Знаешь, Уильям, в тот день Майкл сказал мне удивительные слова, всё чаще я думаю о них:
- Жизнь и все живые существа на Земле так прекрасны, но как же легко человек губит эту жизнь, а вот воскресить её потом, исправить то, что разрушил, он не способен. Убить любовь в человеке так же легко, но убив её, ты убьешь и его самого, ведь любовь - это и есть его жизнь.
Её глаза наполнились слезами, а он нежными поцелуями собирал слезинки с её щёк.
- В нём ещё осталась совесть и настоящая любовь - к тебе, Элли. Помоги ему Бог!
Обнявшись, они медленно пошли к дому.
Во дворе и на крыше замка проложалась стройка - стучали инструментами рабочие, нанятые Джеймсом. А в доме осталось лишь четверо слуг - верная старая Нэлл, горничная Элен и два подсобных работника - жители деревни - родные дяди Люка, которых Уильям нанял в помощь Нэлл ещё летом.
С кухни, где возилась Нэлл, доносился вкусный запах выпечки. Добрая женщина уже давно простила Элен и относилась к ней с той же любовью, что и к Уильяму. Они подружились, и Нэлл во всём помогала новой хозяйке дома.
Уильям подхватил жену на руки и понёс по лестнице на второй этаж. А она, обняв мужа за шею, смотрела ему в глаза с лукавой, нежной улыбкой.
- Ну, теперь, мне недолго осталось ждать, дорогой? Ты решишься наконец соблазнить меня? - спросила Элли.
- Любовь моя, я мечтал об этом с первой нашей встречи, но каждый раз ты ускользала от меня.
- На этот раз я никуда не убегу от тебя, любимый. Даже если ты будешь гнать меня прочь. Я буду с тобой всегда.
Они были уже в спальне Элен. Большая комната совершенно преобразилась, Джеймс заказал лучшую мебель красного дерева, стены успели обить тиснеными обоями светлого шелка, положить пушистый ковёр, повесить кружевные шифоновые занавеси и бархатные портьеры.
Уильям привлёк Элли к себе, их поцелуй длился очень долго. Потом он медленно освобождал её от одежды.
- Тебе не холодно, Элли?
Но ей было жарко от его пылкого взгляда и горячих рук, обнимающих её.
Он уложил её обнаженную на приготовленную горничной постель, продолжая целовать и нежно ласкать. Прошло совсем немного времени, и она изнемогала от желания.
- Ну когда же ты сделаешь это? - спрашивала она.
Но он продолжал доводить её до безумия легкими касаниями и поцелуями. А она ждала, когда он сделает это.
- Элли, - вдруг чуть слышно прошептал он ей. - Ты знаешь, говорят, что это очень больно в первый раз. Я так боюсь причинить тебе боль...
- Ты никогда не делал этого, Уильям? - спросила она его.
- Нет.
Если бы он соблазнил невинную девушку, то ему пришлось бы жениться на ней. Она, наверное, считала его опытным любовником. Он не хотел разочаровывать её. Эх, знала бы она, как невелик его опыт...
Он никак не решался и продолжал ласкать её. Она чувствовала его напряженный орган, он был близко, крепко прижался к ней, но не пытался войти в неё.
- Пожалуйста, Уильям, сделай это со мной. Я должна стать твоей и зачать нашего ребенка.
Они оба сейчас плавились от желания. Он попробовал войти в неё, но почувствал преграду.
- Там слишком узко, нет, я не могу.
Уильям продолжил гладить её нежный бутон, и она застонала. Он припал к её груди, жадно пил из нежного соска. Элли разметалась по подушкам, вдруг её всю охватил трепет, Уильям невесомым движением коснулся затопленного влагой бугорка, провёл вокруг него, потом ещё и ещё... Её восторг больше не мог удержаться внутри, он рос, она поднималась всё выше, пока её не сотрясла судорога, и она упала с небес в его объятия.
Она уже знала, что с ней - то, что случается, когда она соединяется с любимым, и её наслаждение от близости с ним достигает предела, за которым - рай...
- Ты так прекрасна, как сама любовь... О, моя Элли! - он привлёк её к себе и страстно целовал, а она млела в его руках, плывя по теплым волнам безбрежного моря счастья.
А Уильям всё не решался. Она видела, как он хочет её. Но только продолжает ласкать, тянет время, не пытаясь пойти дальше, боясь причинить ей боль. Ну что ей делать с ним?
Чуть позже она решила сама сделать это.
Элен опрокинула супруга на кровать, толкнув его ладошками, он послушно лёг на спину и смотрел сейчас на неё затуманенным от желания взором.
Уильям лежал перед ней обнаженный - нежный и беззащитный, несмотря на свой рост и силу. И такой невинный... Совсем неопытный. Как она могла когда-то заподозрить его в связи с Мадлен, считать опытным соблазнителем?
Она села на него верхом, обхватив его бедра коленями. Он молча смотрел на неё, а она придвинулась выше, потом ещё выше. Взяла в руку его член - такой нежный и твердый. Приподнялась над ним и попробовала направить его в себя, но он упруго выскальзывал из рук и снова направлялся вдоль его тела вверх.
Пока она безуспешно возилась с ним, он смотрел на неё неотрывным взглядом. Как же прекрасна была она сейчас, не сознавая, как действует на него своей красотой!
Уильям от этих её манипуляций словно потерял рассудок, шепча её имя, будто в бреду.
Вдруг его орган в её руках, когда она неосторожно сжала его пальчиками, начал пульсировать, и оттуда толчками полилась густая светлая жидкость.
Он издал прерывистый вздох.
Элен не поняла, что произошло, и спросила мужа:
- Что это с ним случилось, Уильям?
- Ты довела меня до самой вершины, Элли, вот что случилось... Я тоже увидел райские врата. Это моё семя. Оно выливается, когда я схожу с ума от твоей близости. И оно должно было оказаться внутри твоего тела, дорогая. Если бы я лишил тебя девственности.
- А теперь он стал мягче, смотри! - член, извергнув фонтанчик, действительно немного уменьшился в размерах и обмяк. Но продолжал стоять вертикально.
Нет, ему не суждено сегодня отдохнуть. Не прошло и минуты, как он снова окреп и вырос.
Элли всё ещё сидела на нём верхом, сосредоточенно сдвинув бровки, держала в руках его стоящий столбом орган, раздумывая, каким образом она может вставить себе его, такой большой, в ту узенькую дырочку в своём теле. Она раскраснелась от этих усилий, светлые пряди волос закрывали ей глаза, и когда она поправляла непослушные локоны, её упругие грудки подпрыгивали.
Некоторое время Уильям завороженно смотрел на это зрелище, а она, ничего не замечая, продолжала старательно ерзать на нём, пытаясь вправить в себя его непослушный член.
Огорченная, что ничего не выходит, она озабоченно вздыхала.
Вид у Элли сейчас был комичный - смешная неуклюжая девчонка, но как же восхищало его любое её движение - безумно соблазнительные изгибы тоненького нежного тела... Волны сладостного безумия накатывали и поглощали его с головой, каждое её прикосновение сводило с ума.
Он понял, что ничем, кроме нового бесполезного фонтанчика, её бурная деятельность кончиться не может.
А дело надо было доводить до конца, как ни страшно ему причинять ей боль.
- Всё, Элли, хватит! Я сойду с ума... Не делай так больше, пожалуйста! - он обнял её и крепко прижал к груди, снова припав к её губам в страстном поцелуе. Потом уложил её на спину, спустился ниже и начал целовать её груди, животик, русые волосики лобка, наконец, нашёл её нежный клитор и коснулся его языком. Проводя им вокруг маленькой нежной щелочки, снова и снова касался выступающего розового бугорка.
Одной рукой он достал до её соска, погладил его, тот сразу набух и стал твердым. Не прошло и минуты, как её лоно сильно увлажнилось, а Элли застонала.
Член Уильяма стал просто каменным, он изнемогал и терял рассудок от желания.
Сейчас или никогда.
Он лег на неё сверху, раздвинув ей ножки, и резко вошёл в неё.
Она вскрикнула, он почувствовал, что преодолел упругую преграду.
Его инстинкт не давал ему остановиться, требовал продолжать двигаться. На счастливое мгновение он остался в ней, ощущая безумный восторг. Но тут же огромным усилием воли оторвался от неё. Продолжал обнимать и крепко прижиматься к ней возбужденным органом.
- Я чувствовала боль. Это значит, ты лишил меня невинности?
- На этот раз - да. А сейчас тебе больно, Элли?
- Только чуть саднит.
- Я больше не трону тебя там. Подождем до завтра. Ранка заживёт.
Уильям обнял Элли сзади, продолжил ласкать её нежные груди, целуя ей шейку, прижавшись к ней крепко. Одна его рука спустилась ниже, он гладил её розу, а она только вздыхала. Её боль прошла, она снова ощущала это восхитительное томление.
Трогая её нежную пуговку, истекающую соком, он подумал, что она похожа на головку его члена, только очень маленькая, но точно так же растёт и твердеет, когда Элли испытывает те же чувства, что и он, находясь рядом с ней.
Близость её тела дурманила и лишала разума. Сейчас ему страстно хотелось повторить опыт и проникнуть в неё снова.
Но теперь уж точно - нельзя.
Зато можно поочередно припадать губами к её нежно стоящим соскам, затем спускаться ниже и томительными ласками извлекать из неё восхитительно-сладкие стоны.
Он продолжил ласкать её, теперь обняв сзади. Элли расслабилась в его руках, раздвинула ножки и тихонько постанывала от удовольствия. Уильям жадно пил медовый нектар её губ, не мог оторваться от источника бесконечного блаженства. Его горячий член упирался в упругую нежную попку, а пальцы ощущали шёлковую твердость сосков. Почти невесомо он гладил влажные лепестки её цветка. Вдруг она вся затрепетала, сладостная волна прошла по ней и постепенно затихла. А он держал её в своих руках, ощущая её дрожь и сам дрожа от восторга, целуя её - мягкую, разомлевшую. В ту же секунду и он, измученный долго сдерживаемым желанием, крепко прижавшись к ней, дошёл до предела своих мук, взлетев на небеса следом за нею.
Они долго лежали обнявшись, не желая выходить из блаженной дрёмы, охватившей их.
Утомленные, они крепко заснули, а проснулись только к обеду. Вкусные запахи, доносившиеся из кухни, дошли и до дверей их спальни.
Элли встретила влюбленный взгляд своего супруга, он снова ласкал её. Какое же немыслимое блаженство они испытывали, просто находясь рядом друг с другом, упиваясь каждым взглядом, каждым прикосновением возлюбленного!
- Подумать только, Уильям, я могла сбежать с тобой сюда ещё весной... Нет - ещё два года назад! И мы точно так же лежали бы вдвоём в этой комнате, а внизу Нэлл пекла бы свои пироги. Ну зачем было столько горя и муки? Неужели ради выигранных тобой денег? Зачем они? Разве без них мы не смогли бы обойтись, разве можно купить на них счастье?!
- Знаешь, я впервые подумал об этом, когда поссорился с Люком из-за продажи этих злосчастных жеребцов. Получилось, что променял лучшего друга на несколько десятков тысяч фунтов.
Когда Люк ушёл, ты отвернулась от меня, а я остался один с этими деньгами, у меня появилось чувство, что судьба отняла у меня всех, кого я любил, взамен на это чертово богатство. Как-будто она упорно, раз за разом, предлагала мне выбор - деньги или любовь. В какой-то момент я, видимо, сделал неверный выбор - сам отказался от своего счастья ради них.
Уильям вспомнил то ощущение безнадежной тоски, черной безысходности, заполнившей душу. Когда впереди у тебя не остаётся ничего - ни одного светлого лучика надежды - только холод и мрак.
И ты смотришь прямо в глаза смерти, пришедшей, как часто это бывает, вслед за чьей-то подлостью и ложью - как неизбежный итог чьей-то подлости и лжи.
Он проклинал тогда своё везение на скачках, оказавшееся лишь коварной игрой фортуны, задумавшей убить его самым мучительным способом.
Элен увидела в этот миг в глазах мужа отражение перенесённой им боли. Ведь и она пережила то же самое.
- Нет, любимый, теперь всё позади. Мы никогда не расстанемся, я всегда буду любить тебя, Уильям! - она покрывала поцелуями его лицо, нежно гладила ему волосы, и слёзы текли по щекам - она снова не смогла сдержать их.
- Ты одна - мое счастье, Элли. Свет очей моих...
Сейчас он ощущал себя самым счастливым человеком на свете. Сказочная, невероятная случайность, что он встретил её в Валлейгрин, и они вместе оказались в Белтейн в той волшебной роще. Один шанс на миллион, и он достался ему. И потом - раз за разом, вопреки всем козням судьбы, Бог дарил ему новый шанс вернуть её любовь.
Уильям ласково привлёк Элли к себе, а она прильнула к груди своего мужа, слушая стук его сердца. Они лежали, крепко обнявшись, слившись в единое целое, и не было больше на свете силы, способной разделить их.