(У. Шекспир Сонет 93 Перевод С. Маршака, музыка М.Таривердиева)
* * *
Джорджиана едва вступила в большой зал Каррингтон-холла, как тут же оказалась лицом к лицу с хозяином огромного дома. Рядом с ним стоял Том Вильерс. Как раз начинался первый танец, Том быстро подошёл к ней, учтиво поклонился и не дожидаясь её согласия, взял за руку и повёл в круг танцующих.
Она попыталась отстраниться, но не тут-то было: Том держал крепко, она уже кружилась в его объятиях.
Она краем уха услышала, как за спиной взволнованно ахнула тетушка, всего за минуту до этого, выпустившая руку племянницы.
- Не старайся, не убежишь, дорогая моя миссис Лоуренс.
- От тебя ничего другого я не ждала.
- Я должен извиниться за тот случай, Джорджиана. Сейчас я понимаю, как глупо себя вёл. Это можно объяснить только тем, что я был слишком влюблён, и любой ценой хотел удержать тебя тогда.
- Я не верю тебе, Том.
- Ты отказала мне, потому что решила, что мне нужны твои деньги. Но это не так. Если бы это было правдой, я находился бы сейчас не здесь, Джорджиана. Как видишь, я рядом с тобой, а не устраиваю помолвку с другой богатой наследницей. Две недели торчу у Ричарда, жду твоего появления, в надежде хоть мельком увидеть тебя, сказать тебе несколько слов.
Джорджиана молчала. Она не знала, что ему ответить.
- Что же ты молчишь, дорогая?
- Не знаю, что сказать. Ты опоздал с объяснениями, Том.
- С чего ты вообще взяла, что твои деньги могли стать причиной моего предложения?
- Я слышала ваш разговор с человеком, которому ты должен.
- Речь шла о моих долгах, и о моих деньгах. Когда я женюсь, моё содержание вырастет вдвое. Никто и ничто не заставило бы меня жениться на девушке, которая не нравится мне. Я не продаюсь за деньги, в отличии от некоторых. К твоему сведению, я вовсе не рассчитывал на твоё приданое. Мне нужна была ты. Сдается мне, дорогая, ты сделала серьезную ошибку, выбрала не того мужа. С тобой произошло именно то, чего ты боялась: этот человек женился на твоих деньгах.
Джорджиана покрылась пунцовыми пятнами. Ей хотелось вырваться от него и убежать как можно дальше отсюда, на край света. Но он и не думал выпускать её из объятий.
- Не отворачивайся от меня. Дай налюбоваться на твоё наивное милое личико, малышка. Ты стала ещё красивей, Джорджи.
Она еще сильней покраснела, опустила глаза, не в силах встретиться с ним взглядом.
То, что он сказал ей, переворачивало всё с ног на голову. Том представал теперь прямо-таки благородным героем, оскорбленным в лучших чувствах. А ее роль не изменилась - как была она в этой пьесе наивной дурочкой, так и осталась ей.
- Что бы ты не сотворила со своей жизнью, ничто не изменит моих чувств к тебе, крошка. Я понял это, когда снова увидел тебя две недели назад - ты нужна мне, Джорджи! Слышишь? Нужна! - нежно шептал он ей в самое ушко, придвинувшись к ней совсем близко.
Танец закончился, пунцовая Джорджиана наконец выбралась из объятий Вильерса и вернулась к тревожно ожидавшей её тёте Алисии.
Она глаз не могла поднять.
- Пожалуйста, тетя, давайте уйдём отсюда!
- Нам не надо было ехать сюда, девочка, зачем я послушала Магду? Конечно пойдём скорей домой.
Она не оглядываясь пошла к выходу, чувствуя спиной синий взгляд Тома, его ласковую улыбку.
Говорят, если человек чувствует себя идиотом, значит, он не так уж безнадёжен - хуже, когда он верит, что умнее всех, не имея к тому достаточных оснований.
Что бы вы, дорогие читатели, чувствовали, оказавшись на ее месте?
Джорджиана никогда не считала себя красивой, зато была довольно высокого мнения о своих умственных способностях. Сейчас же очевидно стало, что грош им цена, Том с полным основанием считает её маленькой дурочкой, но тем не менее, она привлекает его, он видит в ней красавицу.
Может быть и Питер видел?
Неужели она ошибалась по поводу своей внешности?
Возможно, Питер не лгал ей, когда говорил, что она - прекраснейшая женщина на свете? Он страстно желал её, это очевидно. Но мужчине совсем не обязательно любить женщину, чтобы её желать. Эту мудрость она почерпнула из бесед со своими однокурсницами - такими же богатыми наследницами. А они, вероятно, получили столь ценные знания от более взрослых родственниц.
Жаль, что с Элизабет или с тётей Алисией она стеснялась разговаривать на подобные темы. И они никогда не просвещали её в таких вопросах. Тётя - понятно, так и не вышла замуж, но Лиззи могла бы что-нибудь интересное рассказать. Но нет, оставила её в полном неведении до самого дня венчания. В итоге обо всём она узнала только от Питера.
Нет, конечно, девочки шушукались между собой и передавали друг другу слова своих старших подруг. Только всё оказалось совсем другим. Она и представить не могла, что испытает такое блаженство. Об этом не говорилось почему-то ни слова. Наоборот, рассказывали, что жена должна покорно вытерпеть всё, что муж будет делать с ней в спальне.
Том снова соблазнял её. Сейчас-то зачем он делал это? Хотел, чтобы она стала его любовницей? Но она давала клятву верности в церкви. Нельзя нарушать её. К тому же, она больше не чувствовала к Тому ничего.
Джорджиана не могла думать ни о ком другом, кроме Питера, его образ затмил всех в её сердце. Только Питер волновал ей кровь. И хотя сознание сомневалось, что он любит её, но какая-то часть её души верила в это. Слова, факты, казалось, потеряли всякую ценность и не могли ничего изменить. Важны были лишь её чувства.
Вот ещё час назад она считала Тома негодяем, который чуть не обесчестил её, а после нескольких его слов, ей уже самой впору просить у него прощения - он благороден и чист перед ней, это она, оказывается, по глупости предала их любовь, вышла замуж за первого встречного, бросила своего возлюбленного из-за пары случайно услышанных фраз.
Но нет, до сих пор в ее сознании звучали оскорбительные слова, сказанные им в их с Фицуильямом адрес. Такое ни с чем не перепутаешь, и не забудешь. Может она действительно нравилась ему, но тогда он зло и бессердечно смеялся над ними обоими. Его холодные, насмешливые слова словно оборвали навсегда в душе Джорджианы нить, связывающую её с ним.
Том сам верил в то, что говорил ей. Поэтому его речь звучала так убедительно. У каждого своя правда. Вот и у Вильерса она была. Он себя плохим человеком не считал. И в жизни своей плохого ничего не сделал.
Пил, гулял, играл и проигрывал - этим занимались почти все в его окружении.
Ну соблазнил несколько девиц мещанского сословия, потом некоторое время содержал их, а после, когда они надоедали ему, передавал их в другие руки. Почему-то нравились ему невинные девушки, а когда переставали ими быть, быстро надоедали.
Не он первый, не он последний - многие его знакомые этим же увлекались. Не он бы соблазнил этих девиц, так другие. Они сами хотели, чтобы их совратили. Не всем девушкам нравится работать, или выходить замуж за фермеров, кузнецов, рабочих. Некоторым из них хочется жить в своё удовольствие за счёт богатых джентльменов. Внебрачных детей он им не сделал, поэтому считал, что совесть его чиста.
Людей, вроде Фицуильяма Дарси, он считал дураками или ханжами.
Этот чопорный строгий господин с начала знакомства смешил его. Слишком уж всерьез принимал правила приличия, установленные в обществе. Святоша.
Том не верил, что нормальный человек может искренне следовать всем строгим правилам нравственности, принятым в обществе, и ничего не скрывать при этом от окружающих. Или этот ханжа имеет кучу хорошенько припрятанных скелетов в шкафу, или он просто дурак.
Джорджиана оказалась на пути Вильерса, когда он задумался о женитьбе. Сумма, выделяемая на его содержание, действительно возросла бы после венчания. Он рассматривал нескольких богатых наследниц, и она показалась ему самой привлекательной из них, при прочих равных условиях. В ней ему как раз понравились неиспорченность, особенная чистота, не свойственная большинству её сверстниц- а он любил искушать невинных девушек. При близком общении с ней он чувствовал приятное возбуждение. Что ещё нужно от богатой наследницы? Редко когда удается так удачно совместить приятное с полезным.
Когда золотая рыбка неожиданно сорвалась с крючка, Вильерс пришёл в бешенство. Сначала он не понял, как его обставили. Но позднее узнал от друзей, что этого выскочку Лоуренса именно Дарси ввёл в общество около двух месяцев назад, познакомил там со всеми (кроме него) и оказывал тому явную протекцию.
С чего бы это вдруг? Лоуренс был нищим, потом оказался во флоте и там, служа в Ост-Индийской компании, приобрёл состояние, которое сумел увеличить в несколько раз. Впрочем, о размере его богатства доподлинно не было известно. Может Дарси всё спланировал заранее? Только случая подходящего ждал? И дождался. Том сам дал ему повод.
Конечно, Дарси он недооценил. Тот оказался не наивным простачком, а подлым интриганом, сумевшим обвести Вильерса вокруг пальца.
Как именно они обработали Джорджиану Том не знал, но потом понял, что скорей всего, она случайно услышала о его долге.
Сейчас им двигало уязвленное самолюбие, желание отомстить обоим негодяям, потешить своё ущемленное мужское эго, ну и просто инстинкт охотника - однажды дичь смогла убежать от него, но на этот раз он её настигнет и заарканит. Победа будет сладка.
Общение с женщинами всегда доставляло Тому удовольствие: они сами вешались ему на шею, стоило поманить пальцем. Если же дать себе труд немного поухаживать за ними, то можно вить из них веревки. А тут, ему сам Бог велит заняться этой малышкой - она сама пришла ему в руки.
На следующий день к миссис Мейфор снова явился с визитом её племянник. Он пришёл не один, а с приятелем - ну конечно, им был Томас Вильерс.
Джорджиана задумалась о том, чтобы поговорить с тётушкой и вместе уехать куда-то ещё. Их инкогнито оказалось раскрытым слишком быстро. Том входил в число тех, от кого сейчас Джорджиана хотела держаться как можно дальше.
Миссис Мейфор решила показать гостям картинную галерею, заодно и оранжерею. Хозяйка шла впереди. Сэр Каррингтон взял на себя общение с мисс Эдвардс, а возможность вести под ручку миссис Лоуренс великодушно предоставил своему другу.
Как-то незаметно их пара отстала от остальных. Миссис Лоуренс попыталась ускорить шаг, но у неё ничего не получалось. Достопочтенный* Томас Вильерс держал её за руку и не давал оторваться от него ни на шаг. Он уличил минутку и нежно поцеловал её в шейку. Джорджиана мучительно покраснела, а он лишь сладко улыбнулся ей.
Нет, она не чувствовала рядом с ним и сотой доли того, что ощущала в объятиях Питера, и даже того, что было у них с Вильерсом раньше. Что-то навсегда сломалось, и Тому не удалось восстановить былую близость между ними. Лишь страшное смущение, стыд, желание отодвинуться.
А Том, казалось, не замечал ее реакции. Он слишком привык считать себя неотразимым. Его только распаляло смущение молодой женщины. За Вильерса всегда работало его мощное природное обаяние - как говорят - животный магнетизм. Раньше ему не было нужды прислушиваться к партнершам, быть чутким - они и так плавились в его руках, словно мягкий воск.
Джорджиана мысленно уже вела разговор с тётушкой о необходимости срочно уехать.
Том приходил во всё большее воодушевление, видя её смятение. Его возбуждал испуг жертвы. Сейчас инстинкт охотника обострился в нём.
Наверное нет на свете женщины, которой хотя бы раз в жизни не довелось ощутить нежеланное мужское внимание. Люди обычно завидуют чужой красоте, не задумываясь о том, сколько неприятных минут перенесла красавица, в прямом и переносном смысле слова отбрыкиваясь всеми конечностями от прилипчивых кавалеров.
К красоте должен прилагаться особый сильный характер и острый ум, иначе привлекательная внешность становится проклятием, а не благом для женщины.
Джорджиана, живя раньше под защитой родного брата, и представления не имела, как страшно оказаться один на один с мужчиной, силой навязывающим себя слабой женщине.
Тот момент, когда он пытался изнасиловать её на балконе, наверное и стал переломным, после этого она уже не могла испытывать к нему какие-то иные чувства, кроме страха.
Сейчас этот страх ожил в ней. Она изо всех сил пыталась освободиться, но при этом боялась привлечь внимание впереди идущей группы.
Тома же лишь смешили её жалкие попытки.
- Успокойтесь, дорогая миссис Лоуренс, вам ничего не грозит, - ласково шептал он, крепко обняв и целуя её в розовое ушко. - Ничего, кроме поцелуя.
- Прошу тебя, Том, перестань, - сдавленно шептала она, вырываясь.
- Обязательно перестану, дорогая, - страстно шептал он, продолжая ласкать её. Ему не приходилось насиловать других женщин - не было необходимости, но сейчас он вдруг понял, как это приятно - преодолевать сопротивление.
Он приходил во всё большее возбуждение, для него это перестало быть забавой, превратилось в настоящую страсть.
У него и мысли не возникло поинтересоваться, каково сейчас его даме. Он не сомневался, что осчастливит её своей любовью, а если нет, то тем хуже для неё - только его желания имели значение.
А она сгорала от стыда и дрожала от внезапно подступившего страха - похоже, он не шутил и готов был взять её прямо здесь - в укромном уголке захламленной предметами искусства угловой комнаты, куда по дороге он затащил Джорджиану. Тот же ужас, что и тогда - на балконе, сковал её.
Её спасла тётушка Алисия, которая наконец вспомнила о своих обязанностях - присматривать за племянницей и несколько раз настойчиво прокричала её имя из соседнего зала. Звук голоса мисс Эдвардс приближался.
- Иду, тётушка! - громко крикнула Джорджиана и рванулась вперёд.
Том с сожалением ослабил хватку, но руки её не выпустил. Как приклеенный, он вынужденно последовал за ней.
В смежной галерее их ждали остальные. Тётя Алисия смотрела на них круглыми настороженными глазами. Она встретила взгляд племянницы, и ей без слов стало ясно, что девочку нужно срочно спасать.
Мисс Эдвардс подошла вплотную к Джорджиане и взяла её под другую руку.
- Дорогая, мне что-то нездоровится. Пожалуйста, позволь, - положив голову племяннице на плечо она удовлетворенно вздохнула.
- Наверное здесь душновато, хорошо бы вдохнуть свежего воздуха.
Том вынужден был выпустить свою жертву. А Джорджиана с энтузиазмом принялась ухаживать за мисс Эдвардс. Теперь никакая сила не смогла бы оторвать её от милой тётушки.
Они с тётей Алисией решили освежиться в оранжерее и извинившись покинули гостей.
- Давайте уедем, тётя, пожалуйста! - у Джорджианы стояли слезы в глазах.
- Конечно, милая, конечно! - тетушка всё поняла и сейчас сама чуть не плакала - она страшно раскаивалась, что снова оставила племянницу в лапах этого негодяя Вильерса.
Что сталось бы с Джорджианой, если бы она вышла за Вильерса? Её ждала бы незавидная участь брошенной жены, чей муж - кутила и развратник, наигравшись молодой супругой, быстро потеряв к ней всякий интерес, продолжает совращать девиц, транжирить, проигрывать в карты своё и её состояние.
А ей, в лучшем случае, оставалось утешаться воспитанием детей. Быть может, для Вильерса женитьба на такой женщине, как она, стала бы в некотором роде спасением - билетом в будущее - его дети, унаследовав и его гены, тем не менее, благодаря влиянию доброй матери, возродили бы прошлое величие рода наследников Линдси.
Но вот её жизнь, в любом случае, превратилась бы в мучительную борьбу, наполнилась бы страданиями и тревогами. А он, так и не оценив жены, прожил бы рядом с ней до конца дней, ни в грош её не ставя.
Сколько семей жили так - муж и жена, абсолютно чужие друг другу люди, живущие в одном доме, но словно в параллельных мирах, которые если и пересекаются, то только для того, чтобы столкнувшись, что-то разрушить, причинить боль соседнему измерению.
Эти двое точно не принесли бы друг другу счастья. Его иррациональное начало и распутное воспитание пришло бы в непримиримое противоречие с её рациональной природой и твердыми нравственными устоями, внушенными с детства. Но он был мужчиной, на его стороне были все законы, титул, вес в обществе и собственно его натура - сильная, агрессивная, напористая. Пострадавшей стороной, в этом браке, однозначно, стала бы Джорджиана, именно ей пришлось бы расплачиваться за свою ошибку всю жизнь.
Хорошо, что она, пусть с опозданием, но всё же поняла, что от Томаса Вильерса ей нужно держаться как можно дальше.
Сейчас, когда Джорджиана ускользала от него, оказавшись совсем не такой легкой добычей, как представлялось в начале, в нём проснулся настоящий интерес к ней.
Повадка ленивого хищника из семейства кошачьих отличала Вильерса. Когда жертва слишком доступна, сама идёт в лапы, она не интересна. А вот убегающая, она горячит ему кровь, заставляет сильней биться сердце, зажигает огнём его взгляд.
Вот теперь он загорелся по настоящему.
Бедная Джорджиана, она и понятия не имела о кокетстве. Но сама того не подозревая, она вела себя с ним так, как могла бы вести опытная соблазнительница, умеющая поверней насадить поклонника на крючок.
Том остался стоять в картинном зале, распалённый, полный решимости завершить начатое.
Всерьез испуганная его напором, Джорджиана в сопровождении тёти пошла в свою комнату собирать вещи.
В доме их ждал сюрприз. Когда компания вернулась по галерее в гостиную, внизу как раз прозвенел колокольчик, лакей сообщил о визите новой гостьи.
В следующую минуту Джорджиану уже обнимала Элизабет.
Миссис Дарси церемонно поздоровалась со всеми присутствующими. Теперь она, быстро бросив острый взгляд на Томаса Вильерса, повернулась к Джорджиане и мисс Алисии. Все они были счастливы встрече.
- Почему вы не поехали к нам? И не писали?! Мы так ждали вас! - выразительные черные глаза Элизабет сияли слезами радости и в то же время упрёка. Прежде чем отыскать их, она нанесла визиты паре десятков общих знакомых, не только в окрестностях Лондона, но и в Бате, и в Дербишире, потратив на это больше двух недель.
Джорджиана и мисс Алисия смущённо молчали, виновато глядя на невестку.
Им только и оставалось, что покаянно просить у неё прощения.
Вот кто уж точно ни в чём виноват, так это Лиззи. А они заставили ее волноваться.
Миссис Мейфор, видя, как им хочется пообщаться наедине, предложила джентльменам пройти в столовую отобедать с ней, а дам, извинившись, проводила наверх - в комнаты Джорджианы.
Джорджиана сразу уткнулась в плечо Элизабет, ей хотелось разрыдаться. А та ласково обняла её, тоже смахивая слезы.
- Ну что же с тобой случилось, девочка моя? Расскажи мне, я чуть с ума не сошла, думая, куда вы исчезли. И Фицуильям сильно волновался. Ты обиделась на нас?
- О, Лиззи, нет! Я не знаю...
Слёзы всё-таки полились из её глаз, но это были скорее слёзы облегчения, чем горя. Наконец ещё один родной, мудрый и добрый человек подставил своё плечо - жилетку, в которую можно поплакаться.
- Я всё знаю, Джо, твой муж был у нас.
- Питер? Он искал меня? Что он тебе сказал?
- Мне кажется, он любит тебя, Джорджиана. На нём лица не было... Мужчины редко показывают эмоции, он старался скрыть их, но... Почему ты ушла от него? Что он сделал?
- Просто я узнала, что Фицуильям нанял его ещё осенью, чтобы он всюду ходил за мной, охранял меня. Они с ним договорились обо всём заранее. Брат продал меня ему. Но так же нельзя!
- Питер рассказал мне всё, Джорджиана. Фицуильям как раз надолго уехал по делам в Сити, когда он приехал в Пемберли. Возможно, мне одной он сказал даже больше, чем сообщил бы ему.
Ты думаешь, что он женился на тебе из-за денег, но кое-что ты не знаешь: в завещании твоего отца есть условие, что вся сумма остается неприкосновенной, ей не может воспользоваться твой муж. Такой же, нетронутой, она перейдет по твоему завещанию к твоим детям. Муж сможет распоряжаться только процентами, и то лишь после того, как тебе исполнится двадцать пять лет, а до этого срока расходовать проценты сможет только Фицуильям по своему усмотрению. Фицуильям говорил мне, что Питер настоял, чтобы в брачный договор было внесено еще одно условие: процентами с твоего приданого сможешь распоряжаться только ты сама, он отказался от твоих денег.
- Это правда?
- Да. Он не охотник за приданым. Может он не так богат, как Фицуильям, но он сам, с нуля, заработал своё состояние. Мало кто способен на это. И оно продолжает расти. Фиц говорил мне недавно, что общий его доход сейчас - около шести тысяч в год. Ему не нужны твои деньги. Чем бы он не руководствовался, когда согласился жениться на тебе, но только не корыстью.
- Я тоже думала об этом, его мало интересовала роскошь, он не игрок и не транжирил деньги. Он жил в своем доме так, что, кажется, и ста фунтов в год, было бы ему достаточно. Просто... я знаю, что он согласился охранять меня, а потом и жениться, потому что его семья обязана семейству Дарси. И он, и его брат - мистер Хьюберт Лоуренс. Только из чувства долга. Он не мог любить меня.
- Знаешь, я заметила, он был в жутком, подавленном состоянии, когда приехал ко мне... Он говорил, что чувствует вину перед тобой за то, что втянул тебя в этот брак, помимо твоей воли, он обвинял во всём только себя. Его лицо, как не старался он скрыть свои чувства... Оно было таким... Почему-то я сразу, в ту минуту поверила, что он любит тебя. Хотя он ни словом не обмолвился об этом. Твой побег принёс ему много горя, Джо!
Джорджиана смотрела на Элизабет огромными, полными слёз глазами. Питер искал её, возможно, он страдал так же сильно, как и она!
- Как только он уехал, я сразу, не дожидаясь возвращения Фицуильяма, поехала искать тебя. Прошло много времени, больше двух недель. Никто не знал, где ты, что с тобой. И тётя Алисия тоже пропала.
- Прости меня, Лиззи! Прости!
Они плакали вместе, обнявшись. И тётя Алисия вместе с ними. Уж сколько раз она винила себя за то, что снова сделала всё невпопад, хоть и из лучших побуждений. Благими намерениями устлана дорога в ад. (Хотя истинный смысл этого выражения совсем другой - люди, первоначально следуют благим целям, но потом бросают их себе под ноги, и поступают вопреки им, тем самым устилая ими дорогу в ад).
- Может быть, вернешься к мужу, Джорджиана? Ну хотя бы к нам, в Пемберли? - с надеждой спросила Элизабет. - Тем более, что этот тип - Вильерс - он снова нашёл тебя! Что он делает здесь?!
Джорджиана с тоской опустила голову на руки, у неё вырвался горестный стон:
- Ох, теперь он преследует меня, Лиззи! Мы сейчас как раз собирались уезжать, куда-нибудь подальше, туда, где он не смог бы отыскать нас.
- Поехали со мной в Лондон! Прямо сейчас! Наверное я приехала как раз вовремя.
Не теряя времени, они начали собираться в дорогу.
Они тепло попрощались с миссис Мейфор и втроем подошли к экипажам. Слуги уже уложили их чемоданы в задний отсек кареты мисс Эдвардс. Элизабет поехала впереди в своей лёгкой коляске. Спустя пару минут аллея, ведущая на виллу Блум, осталась позади. Они выехали в центральную парковую аллею Кенсингтона. Вокруг в это послеобеденное время не было ни души, домов здесь не было, одни сосны да заросли шиповника.
Внезапно карета остановилась. Послышались странные звуки: вскрики, потом какой-то шум, будто щелчки кнутом.
- Что случилось, Джон? - крикнула мисс Алисия. Но ответа не последовало. Карета тронулась в путь, но им показалось, что она сменила направление движения. Джорджиана выглянула в окно и увидела, что они повернули в другую сторону и едут к реке, а не к выезду в Лондон.
- Мы едем в другую сторону, тётя! - Прикажи ему остановиться!
- Стой, Джон, мы едем не туда! - но Джон молчал.
Карета летела с огромной скоростью, лошади несли её на всём скаку. Женщины в страшной тревоге схватили друг друга за руки.
Прошло всего пять минут, и экипаж остановился. Дверь распахнулась, перед ними предстал Томас Вильерс, собственной персоной.
- Дорогие дамы, всё, приехали. Можете выходить, вы у нас в гостях.
- Ты не смеешь, Том. Это похищение! Ты ответишь за это! - Джорджиана, оставаясь на своём месте, сверлила его гневным взглядом.
- Не надо сверкать на меня глазками, миссис Лоуренс. Вам не сделают ничего плохого. Побываете в гостях в приличном доме, только и всего. Никакого похищения и в помине нет. Вы сами сюда приехали, на своём экипаже. Сами потом уедете, после того, как хорошо проведете время в гостях.
- Прошу! - он подал ей руку. Но она игнорировала его жест и молча сидела на месте.
- Ну, как угодно. Ducunt Volentem Fata, Nolentem Trahunt. ** - Он мгновенно вскочил на подножку, легко ухватил Джорджиану за талию и вытащил из кареты.
- Так даже приятней, - он держал её на руках, широко улыбаясь. А она зло колотила кулачками по его груди, периодически попадая и по лицу.
- Сейчас же отпусти меня, мерзавец!
- Ну уж нет! - он, ловко увернувшись от ее рук, вдруг перекинул Джорджиану через плечо и, обхватив за ноги, пошел к дому - это был Каррингтон-холл - дворец его приятеля. Ей оставалось только бить его кулаками по спине, но это было совершенно бесперспективно - как слону дробина. К тому же она внезапно почувствовала ужасное головокружение и тошноту.
Мисс Эдвардс вышла из кареты. Ей предложил руку сам сэр Каррингтон. Но она гордо прошла мимо него, презрительно скривив губы. Не ожидала она такого от племянника Магды! Её лакей Джон, опустив голову, понуро сидел на козлах, а рядом с ним сидел кучер Вильерса. Джона заставили замолчать, пригрозив ему пистолетом.
Ох уж эта золотая молодежь. Совсем берега потеряли. Для них не существовало ни законов, ни норм морали. Они сами себе - и законы, и нормы. Их желание - всё, все остальные - ничто. Много раз им их милые шалости сходили с рук, благодаря влиятельным папочкам, заседающим в палате лордов. Они же не преступники какие-нибудь, которых по строгим английским законам вешали в те времена за украденный кусок сыра. Они ведь ничего никогда не крали и не убивали никого. Так - баловались иногда. Хулиганили.
Тем временем, Том внёс извивающуюся на его плече Джорджиану в дом, поднялся по лестнице, вот он открыл дверь в комнату, обхватил её под мышками и поставил на пол перед собой. Теперь он возвышался над ней на добрую голову, с ухмылкой глядя на взлохмоченную, красную, как рак, девушку.
Она зло смотрела на него, сжав кулаки.
- Мерзавец! Ты за это ответишь!
- Как же ты возбуждаешь меня, малышка!
Том с силой обхватил Джорджиану своими лапищами, крепко прижав её руки к телу, и впился ей в губы поцелуем. Она чувствовала себя ужасно, ни о каком удовольствии не было и речи - почему раньше, когда он целовал ее, она не замечала, какой слюнявый у него рот, как он груб и мерзок? Её снова затошнило, наверное от отвращения.
А он, не выпуская, подтолкнул ее к огромной кровати и опрокинул навзничь на перину.
- Отпусти меня, негодяй! Зачем тебе это? Я уже не девушка, которую можно обесчестить.
- Ты мне очень нравишься, любовь моя. Хочу тебя, дорогая. Вот увидишь, тебе понравится.
- Нет! Сейчас же отпусти, негодяй! - её голос замолк, он закрыл ей рот поцелуем, крепко прижав к кровати. Он был настолько сильней её, мог сделать с ней всё, что угодно. Страх снова сковал Джорджиану.
Том разорвал ей платье, её грудь обнажилась, он навалился на неё, практически раздавив своим весом, она уже приготовилась к худшему - сил сопротивляться не было. Слезы хлынули из глаз.
Но вдруг Том внезапно отпустил её. Она не сразу поняла, что произошло. Ей вдруг стало легко дышать.
Она открыла глаза и не поверила им: Питер был здесь!
Она увидела, как Питер схватил Тома за шкирку, оторвал от неё и с силой швырнул на пол. Тот упал, но тут же поднялся на четвереньки, попытался вскочить на ноги. Но Питер не дал ему это сделать. Он подошел к Тому, рывком за грудки поднял на ноги и со всего размаха влепил ему такую мощную затрещину, что Том снова рухнул на пол спиной плашмя и уже не вставал. Он лежал, закрыв глаза, и не шевелился.
Джорджиана присела на кровати, сгорбившись, прикрыв руками грудь. По щекам её катились слёзы, она вся была взлохмочена, волосы выбились из прически и неровно рассыпались по плечам, лезли на лоб.
Питер молча подошёл к ней, снял сюртук, накинул ей на плечи. Встал рядом и стал, как ребенка, одевать её. Просунул одну руку в рукав, натянул, она подала другую руку. Он застегнул на ней сюртук. Тот висел, как мешок, и разодраное платье всё равно было видно. Он поднял её на руки, она обхватила его за шею и уткнулась носом ему в грудь. Они молчали, только Джорджиана чуть всхлипывала ему в рубашку.
Когда они спустились вниз, Джорджиана увидела такую картину:
Пожилой одноногий слуга Питера - Оливер стоял в центре холла, приставив пистолет к спине сэра Ричарда Каррингтона, а другую руку уперев тому в спину - наверное для устойчивости всей конструкции - в целом довольно шаткой. Домашние слуги стояли в сторонке, сгрудившись испуганным стадом.
Они не хотели оказаться втянутыми в разборки господ - им платили не такие большие деньги, чтобы ради странных прихотей хозяев рисковать своим здоровьем и тем более, нарушать закон.
Мисс Алисия стояла чуть поодаль и внешне спокойно наблюдала за происходящим. Она так и не сняла пальто, смотрелась аккуратно, с легким радикюлем в руке, будто как раз собиралась пройтись прогуляться.
Сэр Ричард выглядел именно так, как должен выглядеть оскорбленный в лучших чувствах благородный господин. Он был бледен, его высокий лоб слегка вспотел - мокрая прядь волос прилипла к нему. Он стоял очень прямо, приосанившись, сложив руки на груди. Впечатление немного портило то, что обе его руки заметно подрагивали.
- Вы за это ответите! - нвдменно произнёс он. Впрочем, в голосе не звучало особой уверенности.
Питер тихонько опустил Джорджиану на диванчик, взял оттуда легкий плед и накинул ей на грудь. Тетя Алисия, как по команде, сразу же подбежала к дивану, села рядом с Джорджианой, взяла ее за руку.
Потом Питер не спеша подошел к сэру Ричарду, аккуратно взял его за галстук, потянул к себе. Вывел того в несколько шагов из-под прицела Оливера, а потом проделал с ним ту же процедуру, что ранее наверху - с Томом - смачно, со всего размаху, дал ему кулаком в морду. Сэр Ричард с грохотом рухнул на ковёр, растянувшись во весь рост, и больше не шевелился.
Питер подошёл к дивану, снова подхватил Джорджиану на руки. Они все торжественной, молчаливой процессией вышли из дома. Вокруг стояла гробовая тишина. Лишь шуршали их шаги по дорожке. Дом позади как будто умер - так тихо в нём было.
Смеркалось. Розовел закат. * * *
Также молча и деловито, в лучах заходящего солнца, они погрузились в два экипажа. Мисс Эдвардс - в свой, Джон так и сидел на козлах. Питер усадил Джорджиану в свою карету, Оливер сел на место кучера. Он оказался удивительно универсальным слугой - инвалидность не мешала ему выполнять сразу несколько, казалось бы, несовместимых функций.
Питер сел рядом, всё также молча, обнял её за плечи. Джорджиана уткнулась носом ему в плечо, слёзы лились сами, она не плакала, нет, ей было легко сейчас. Просто реакция, облегчение.
Но он молчал. Она подняла мокрые глаза - его лицо было мрачным, будто окаменевшим. Совсем не таким, каким она его помнила раньше. Он не смотрел ей в глаза. Просто сидел рядом, как слуга или горничная. Готовый помочь, но чужой, словно каменный.
Господи, она же сама бросила его! Он кричал ей о своей любви, а она... Прогнала, оскорбила его, сказала ему, что он с ней из-за денег. Убежала, запутала следы. И он, и Элизабет, они ведь сбились с ног, разыскивая её, а она почему-то вновь оказалась рядом с Вильерсом - пусть ненамеренно, но Питеру-то откуда об этом знать?
Джорджиане вдруг стало так плохо на душе, совесть, стыд начали грызть её со страшной силой. Вновь подступила тошнота. Она наклонилась и её вырвало на пол кареты.
Питер стукнул в переднюю стенку кареты.
- Оливер, остановишь у первого же постоялого двора.