Аннотация: Справедливо-онлайн 16.09.2012 Своим мнением в дискуссии о праве граждан на короткоствольное огнестрельное оружие поделился Виктор Милитарев, лидер СДПР и активный сторонник расширения прав на гражданское оружие.
- Виктор Юрьевич, Вы, будучи политиком и идеологом социал-демократического направления, являетесь вместе с тем сторонником разрешения прав на гражданское огнестрельное короткоствольное оружие. Нет ли в этом противоречия? Ведь социал-демократия подразумевает, на мой взгляд, всеобъемлющие гарантии государства гражданам в их правах, среди которых право на безопасность входит в круг прав первого порядка, за которыми идут еще права политические, социальные и так далее. Не кажется ли Вам, что введение гражданского оружия и права на самооборону - это более или менее вынужденная уступка стихии индивидуализма и философии "каждый за себя", "война всех против всех"? И государство в такой ситуации получается уже даже не тем Левиафаном, который должен строго следить за конфликтами на частном уровне, оно просто самоустраняется?
- Я не согласен с аргументом, что социал-демократия - это политическая философия, полагающаяся на справедливое государство, и в этом смысле не вполне индивидуалистическая. Я с такой реконструкцией категорически не согласен. Социал-демократию, на мой взгляд, действительно, лучше всего можно понять, исходя из классической, восходящей еще к Леонарду Нельсону триады базовых ценностей "Свобода. Справедливость. Солидарность". Недаром свобода здесь стоит на первом месте. В моей любимой Берлинской программе Социал-демократической партии Германии 88-го года, например, говорится: "Рынка - сколько возможно, планирования - сколько необходимо". В этом соотношении косвенным образом содержится и соотношение между свободой и справедливостью.
Мы выступаем против неограниченных рыночных свобод не потому, что мы выступаем против гражданских свобод, а потому, что мы выступаем против несправедливости, против возможности сильного угнетать слабого. В замечательной шведской социал-демократической политической философии это формулируется так: люди, конечно, рождаются неравными, но все люди равноценны. Мы знаем, что среди людей есть сильные и есть слабые, и социал-демократия как философия справедливости призывает сильных делиться со слабыми и заботиться о слабых. Таким образом, социал-демократия, разумеется, отстаивает индивидуализм в хорошем смысле слова, а борется с индивидуализмом в плохом смысле слова. То есть с социал-дарвинистским индивидуализмом, который предполагает, что сильный жрёт слабого. "Умри ты сегодня, а я завтра".
В этом смысле философия справедливости, как я говорил на круглом столе, организованном "Справедливо-онлайн", это такая философия, когда человек относится к другим примерно так же, как к самому себе. Ну, может быть, чуть хуже. И это справедливо, главное, чтоб он не относился к себе, как к центру земли, а ко всем остальным, как к никому. Это общие философско-методологические и ценностные основания.
Перейдем к собственно гражданскому оружию.
Да, элемент культуры варварства в культуре гражданского оружия присутствует. Однако мы не имеем такого государства, которое способно гарантировать нашу защиту от варварства. Но этой защиты мы не имеем нигде! В Норвегии регулярно мигранты насилуют норвежек - в одном из самых хорошо организованных государств мира!
У меня тема гражданского оружия возникла как личная экзистенциальная тема в юности, может быть, даже в детстве, когда ни о каких агрессивных мигрантах в Москве не было слышно. Для меня тема гражданского оружия, как она с детства меня сопровождает, была темой ненависти к отечественному московскому хулигану. Не бандиту. Меня приводило в бешенство присутствующая в нашем народе жалость к хулигану, жалость к пьяному.
Недавно я услышал такой разговор. Моя приятельница пересказала мне свою беседу со знакомой продавщицей, очень милой девушкой из Дагестана. Она жаловалась на брата, потому что он, как увидит косой взгляд, бросается в драку. Моей немедленной реакцией было: человека, который бросается в драку, надо убить, и этот подход я считаю христианским. Эта точка зрения возникла у меня в детстве при прочтении романа Александра Дюма "Три мушкетера". Я до сих пор помню трясущую меня ненависть в д¢Артаньяну и всей его гоп-банде. Я помню, как меня трясло от ненависти, что мои одноклассники и вообще другие русские мальчики рассматривают эту урлу как идеал. На мой взгляд, д¢Артаньяна нужно "мочить". В спину, без всяких джентльменских правил. Ситуация, когда любой "гасконский джигит", пользуясь тем, что он пером владеет лучше, может тебя прирезать, если держит тебя в равных, и просто бить кнутом, если держит тебя за быдло, является для меня оскорбительной. Для меня такая свобода д¢Артаньяна есть оккупация.
Не меньшее негодование вызывали у меня и тогдашние подростковые представления (лучше сказать, "понятия") о "чести". Оказывается, драться надо "один на один", даже если твой противник сильнее тебя в три раза и при этом агрессор он, а не ты. То есть более физически сильный "по праву" может властвовать над более слабыми. И единственный выход, который у тебя есть, чтобы достойно ответить агрессору, это потратить несколько лет на тренировки в боевых искусствах.
А я этих "сильных" отлично помню. Ко мне подходил амбал из нашего класса и пытался раз десять повторить мантру "водолазочка моя белобрысая, ну-ка дай на тебя я попысаю". А когда я его посылал по соответствующему адресу, он "обижался" и "вызывал меня на честный бой".
Отсюда моя исходная философия гражданского оружия основывается на праве гражданина убить агрессора-хулигана. То есть в ней нет и речи ни о бандите, ни об агрессивном, не выполняющим своих обязательств государстве, ни об эксплуатации.
Но я хорошо помню, как меня в ранней юности трясло от еще двух сюжетов, когда мои знакомые либералы постоянно переживали по поводу гибели Пушкина и Лермонтова и говорили: "Какой подлец, не понял, на кого руку поднял!". И они полагали, что гениальные поэты уровня Пушкина и Лермонтова обладают полным правом быть неподсудными обычным моральным законам. А я, тоже передергивая и придерживаясь - думаю, неверной Соловьевской версии о том, что Пушкин и Лермонтов сами провоцировали своих обидчиков - говорил: "И правильно грохнули, не надо было всем хамить и на всех лезть!".
Третий сюжет, от которого меня также в детстве трясло, - хоть это давно забылось, но сейчас вспоминаю, потому что это острые подростковые воспоминания, - это когда мои монархические приятели пытались меня убедить в справедливости дореволюционных законов об "оскорблении Величества". Получалось, что мне мог в морду дать какой-нибудь пьяный Великий князь, я его проучу, а меня за это в кутузку?! Да такую власть надо уничтожить немедленно! Мой исходный импульс к гражданскому оружию заключается в праве гражданина на защиту от несправедливости. Разумеется, сейчас я принимаю, что в детстве, как все подростки, был экстремистом.
Мария Бутина мне очень точно объяснила главный пафос философии гражданского оружия: человек, вынимающий пистолет, рассчитывает на мирный исход конфликта. В 90% случаев гражданское оружие исключает обычную агрессию, связанную с кулачным или ножевым боем. И за исключением очень редких ситуаций, когда мы сталкиваемся с полным отморозком и психически неадекватным человеком, хулиган, видя пистолет, останавливается. И конфликт исчерпывает себя. Но при этом я продолжаю оставаться на своих еще в юности возникших позициях, что агрессивный хулиган заслуживает смерти. Я всегда считал, что если тебя останавливают на улице и говорят: "Эй ты, а ну дай закурить!", то я имею право вынуть пистолет. Меня до сих пор трясет, когда я понимаю незащищенность человека перед такого рода силовым агрессором. Причем, если хулиган пьяный, это не является смягчающим его вину обстоятельством. А, напротив, усугубляющим его вину обстоятельством.
Сейчас все это усиливается агрессивным поведением мигрантов в больших городах нашей страны. Настолько усиливается, что мы как-то даже забыли о наших родных хулиганах. Более того, я отчасти начал понимать д¢Артаньяна, потому что, продолжая ненавидеть людей, способных броситься в драку за косой взгляд, я начал понимать, однако же, что такое "косой взгляд", потому что часто взгляды, которые бросают по сторонам некоторые приезжие юноши, выглядят почти физическим ударом. Но, тем не менее, разумеется, за взгляд стрелять нельзя. В драку бросаться - тоже нет.
Итак, в нашем обществе, как во всех развитых европейских обществах, присутствует варварский элемент. Он присутствует отнюдь не только "благодаря" мигрантам, но "благодаря" и нашим собственным хулиганам, которые в определенном процентном соотношении рождаются всеми нашими народами, и гражданское оружие - это в первую очередь способ самозащиты граждан от хулиганов. Таким образом мы противопоставляем варварству варварскую военную демократию. Причем тут очень хорош пистолет, потому что при некоторой минимальной, не больше года, тренировке им может владеть каждый человек, и в этом смысле я считаю очень социал-демократической фразу о том, что "полковник Кольт уравнял всех".
- Нет ли в индивидуальной обороне опасности повысить градус взаимной неприязни, вражды, ненависти в обществе? Ведь когда человека защищает государство - анонимное, абстрактное, безличное - это совсем другая ситуация.
- Человек сталкивается с преступником один на один, и у него нет возможности вызвать полицейского! Я же не призываю вытаскивать пистолет на митинге. Вопрос в другом: человек с пистолетом обладает определенными правами. На мой взгляд, девушка в темном переулке не обязана думать, собирается ли незнакомый человек ее просто пощупать, изнасиловать или убить, она обладает полным правом защищаться. В том числе убить человека, который напал на нее в темном переулке.
Возвращаясь к монополии государства: меня приводит в бешенство, когда все эти прокурорские говорят: "Он хотел тебя только ограбить, а ты его жизни лишил, а кто тебе дал право его жизни лишать?". Я не обязан государству соразмерять ответную агрессию. Я должен быть гарантирован от немотивированной агрессии, неважно, какой - хулиганской, грабительской. Если государство гарантирует мне такую свободу, то я не буду прибегать к гражданскому оружию. И нужно оно не для того, чтобы вооруженный народ свергал государство, хотя такие ситуации возможны, разумеется, когда государство нарушает права человека систематически, а нужно для того, чтобы человек мог противостоять в первую очередь хулигану.
Хулиган есть совершенно объективная реальность всех европейских обществ. Мы говорим о гражданском оружии как о способе самозащиты. В этом смысле я просто не понимаю, что можно противопоставить идее гражданского оружия.
Что касается уровня агрессии и опасности его повышения в обществе. Я не могу полностью согласиться с Марией Бутиной, которая говорит, что уровень агрессии обязательно понизится. Возможно, он и повысится, но я хочу напомнить свое рассуждение, которое я обычно привожу в случаях, когда мне говорят распространенную в нашем народе фразу "Не надо создавать себе врагов": "А так они нам друзья что ли?"
- А как же мудрость "плохой мир лучше хорошей войны"...
- Пистолет является больше орудием мира, чем войны. Меня возмущает, когда, скажем, в Норвегии говорят, что изнасилование надо сносить спокойно, надо понимать, что мигранты - владельцы такой культуры, что одетые по-норвежски женщины являются для них объектом сексуальной агрессии... У меня волосы дыбом встают! Я говорю: "А не проще ли перевоспитать мигрантов, а если они не перевоспитуемы, то выслать их из Норвегии?". При этом я в принципе согласен на компромиссы, я с легкостью прощаю людей, которые нанесли мне обиду, им всего-то надо придти ко мне и извиниться. Случая не было, чтобы я спустил с лестницы человека, который передо мной извиняется. Но обычно я сталкиваюсь с ситуацией, когда человек, явно односторонне нанесший обиду мне, не извиняется. И почему я должен его прощать? И я не понимаю рассуждения некоторых: "Да, вполне возможно, определенная категория граждан ведет себя агрессивно, но ради сохранения гражданского мира мы должны игнорировать эту агрессию". Я не понимаю и не принимаю эту позицию.
Я противник двойных стандартов, я противник агрессии, но я не могу понять, как меня можно убедить простить ее! И я совсем не понимаю, почему я должен прощать агрессора, если он меня "поломал", а у меня есть возможность его остановить. На мой взгляд, речь идет о вполне общечеловеческих правах.