Чертовски не люблю зиму...Серость, слякоть, безжизненные остовы деревьев вместо праздничных зелёных шапок, выстиранных в росе и нахлынувшей сини небес по случаю Воскресения. Когда даже дышится легко-зелено в кирпичных руслах улиц... Город в преддверии зимы превращается в промёрзшую пыльную кучу, иногда щедро взбрызнутую дождём из стальной кудели небес - тогда дороги сверкают клинками, обнажёнными из ножен рассветом. И ещё острее становится желание укрыться в уютной коробке квартиры - чтобы тёплая кухня, чтобы мёд и липовый чай...
В такие дни я, кошка, гуляющая сама по себе, предпочитаю тепло виртуальной печи своей бесценной свободе. Мурлыкать вечерами возле окна в свете луны, пойманной неводом антенн дома напротив. Вспоминать о летней реке, весеннему парку и замку в Старом Городе, даже об осенней латуни ближайших куцых переулков. В дни, когда зима атакует на всех фронтах, лишь крайняя нужда может заставить меня высунуть нос наружу.
Но есть момент чудесного превращения, когда город преображается в литографию мастерицы-зимы на обложке её handmade блокнота. Особенно если день первого щедрого снегопада выпадает на выходные. Белые листы дворов и улиц, отмеченные скрепками деревьев, словно для напоминания, могут оставаться нетронутыми до самого полудня. Пустота и умиротворение заполняют всё вокруг. Реальность цивилизации рушится в моём восприятии мира. "Крррах! Крррах!" - горюют за окном чёрные крылатые карлики, пытаясь поделить брошенную хлебную корку на лысине теплотрассы. В такие дни меня не надо приглашать дважды. Даже если на улице лютый мороз.
Вспоминаю улочки, особенно любимые, с дивно образными названиями: Тёщин Язык, На Таборище, Градный Спуск, Кривой Вал - у каждой из них есть та особая пора, та особая прелесть, притягательная для взгляда. Но все они требуют пышного убранства лета, очарования весны или многоцветья осени. Зимняя же, почти монохромная строгость к лицу лишь древнему Любарту.
Старый Город тих по-особенному, пьянящей хрустальной тишиной, настоянной на многовековой памяти. Я люблю представлять Луцк юным, годков эдак 400, окаймлённым изгибающимся руслом Стыря, полным сил и воодушевления. Выстоявшим не одну атаку и даже осаду. Пережившим позор разобранных до основания замковых стен. Отстроенным заново. В праздничной горячке встречающим европейских монархов. Стук копыт по булыжникам мостовой, окрики зазевавшейся черни, бряцанье лат и конской сбруи - музыка сопровождения королевских почетов... Наверное, это было славное время. Я слышу его отголоски среди призраков древних стен Окольного замка.
Кафедральный собор вдохновенно вздымается к небу. Сколько одухотворённости в его подтянутом бледном силуэте! Его линии ровны и гармоничны, а изгибы взвешены и без излишеств. Но я помню: справа есть маленькая тропинка, ведущая в глубину подземелий. Там - одиночные камеры пыток и могилы просто под ногами, в узких переходах коридоров. Устремления к Высшему Благу - на костях...
Перо кирхи собирает свинцовые чернила из чернильницы неба - возможно даже, сегодня мы увидим солнце на донышке дня. Город проснулся, город стряхнул с себя зыбкие тени былого, город грезит будущим.