Гуревич Рахиль : другие произведения.

Затемнение

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Смог-мелодрама

Рахиль Гуревич

Затемнение.

Смог-мелодрама в двух действиях с эпилогом.

Действующие лица:

   Мила, 40 лет
   Семён Селиванов, 60 лет
   Туфелька - отдыхающая в купальнике
   Буфетчица -Лидия Ивановна, буфетчица, ок. 50 лет
   Аркадий Михалыч, 60 лет
   Кирюшенька, его сын, 15 лет
   Рауфовна - местная попрошайка, за 70 лет
   Администратор - женщина за стойкой гостиницы
   Директор - Валерий Харитоныч, директор гостиницы
   Пенсионерка, за 70 лет
   Пенсионер, её поклонник за 70 лет
   А также всегда на сцене--Смог,
   в Эпилоге вместо Смога:
   Владик.
  

Действие первое.

      -- Фейерверк.
  

Подъезды с надписями: "HOTEL", "Гостиница" и "Бар ". Площадка перед входом в гостиницу. Скамейки. Но зрителю видны и "внутренности" гостиницы: ресепшен, двери лифтов.

Вечер. Фейерверк. Слышны крики: "Горько! Горько!" Мила сидит угрюмо на скамейке. С другой стороны появляется Туфелька (она пока не знает о том, что её скоро так "обзовут"). Она в купальнике, но это никого не удивляет. Жара такая, что даже целомудренная Мила одета "секси". Туфелька смотрит на Милу, достаёт из заднего кармашка на трусиках мобильник, садится нога на ногу.

   Туфелька (щебечет). Ну как там у вас? Везёт! У нас гарь. Зашла в магазин - дым. Кхе-кхе. Нет, нормально - в горле першит. Это не крики. Нет, не взрывы. Это фейерверки. Петарды, салют. Ой, мой любимый синенький. (Обращается к Миле.) Видели? Видели?

Мила удивлённо поднимает голову.

   Обожаю синенький салютик! И чтоб с зелёненьким. Зелёные вкрапления. Смог - зелёного не видно. Чтоб ему, ветру этому. Чтоб он подох, ветер этот. Да не пьяная я! Совсем уж ты? Да слышу я тебя, да свадьба, свадьба. Да в столовке гостиничной. Ну и что - что свадьба в смог? Люди на август гостиницу забронировали, предоплату внесли. Тачки? Джипчик. В ленточку, в рюшечку. Невеста отстойная, в корсэте. Жених? Не разглядела. Ни рыба-ни мясо. Автобус в сиреневых шариках - чудо! В гостинице номеров свободных нет--везде бронь, для гостей. Хорошо, что я заранее. Да. Та же броня. На улице сижу. Перед входом. Да. Сто километров от Москвы, а задыхаюсь. Нет. Буду здесь сидеть. Хватит уже бегать туда-сюда. Везде этот дым, везде! Несёт опять гарь. Это Рязань. Да, точно Рязань. Ну и что, что я в Калужской области? Дует с Рязани. Рязань дует, да. А днём казалось -- развеяло. И на тебе - ветер проклятый с Рязани. Чтоб ему худо было, этому ветру. Из Воскресенска не лучше? И из Загорска? Но утренний-то откуда-то дул, где-то , значит, не горит? Ой, ну хватит успокаивать! ПередОхнем! Все. Все!

Появляется сильно пьяный Семён. Он небрит, нечист, сер, помят.

   Мила. Не ходите туда! Там - осколки!
  

Семён недоумённо смотрит, делает шаг...

   Осколки же! Опасность!
  

ещё шаг... Семён наступает в мерцающее месиво, вскрикивает:

   Семён. Ай!

Падает:

   Ай, яй.

Лежит.

   Туфелька. Да. Да. Да! Да тут бомж в конфетти упал. Почему я пьяная? Молодожёнов лепестками роз обкидывали - всё тут в лепестках, в осколках и в конфетти. Да откуда я знаю? Лежит и всё. Да. В розах. Ну пока! Да хватит! из области в область - дорого дерут. Кхе-Кхе.

Туфелька проходит мимо Семёна.

   Туфелька. О! Дедуля! Бокалы били, а ты лежишь.
   Семён. Я-йя йогой тренируюсь. Уйя!
   Туфелька. Алкаш ты, а не йог. Автобус -- в сиреневых шариках, гость - такая рвань. Семён. Мы -- бомжи.
   Туфелька. Фи. Свадебный генерал.
   Семён (трогает шпильки Туфельки). Мне негде ночевать! Можно, Туфелька, с вами?
   Туфелька. Ща дообзываешься, козёл!
  

Туфелька заходит в подъезд.

   Семён. М-мм. Инфузория! И туфельки тебя не спасут.
   Мила. Если вам негде ночевать, можете ночевать у меня.
   Семён (трезвея). Где--у вас?
   Мила. В моём номере.
   Семён. На одной тахте? (Пытается встать.) Уйя! Или у вас одноместный с софой?
   Мила. Я в четырёхместном. Без софы.
   Семён. О ё! (Пытается встать.)

Мила помогает Семёнуподняться, они медленно идут к входу в гостиницу.

   Мила. Других номеров не было. Свадьба закончится -- мне обещали переезд. От вас... парЫ... но переночевать можете, там между комнатами дверь, плотно закроюсь, и всё, и отсыпайтесь. Сейчас в смог все пьяные, и я вас прекрасно понимаю... У вас тут в коже -- осколки бокалов.
   Семён. Стёклышки я сейчас достану. Вот! Вот. Во-о-от! Видите. Ой, сделаете, милочка, мне поскорее перевязку. Кровь так и хлещет, так и льётся... выливается.
   Мила. Уф! Ну и запах.
   Семён. Ав! А вы хотели, чтобы бомж розами благоухал?
   Мила. Розовой водой - ни в коем случае.
   Семён. Водка "Журавли". Выпил и -- улетел.
  

Подходят к стойке Администратора. Администратор в маске.

   Мила. Девятьсот седьмой. Это (Указывает на Семёна.) со мной.
  

Администратор даёт ключ.

   Семён. Шестьсот третий. Это (Указывает на Милу.) -- не со мной.
  

Администратор даёт ключ Семёну. Мила удивлена, уходит. Семён отползает.

  
      -- Вечер следующего дня.
  

Семён -- на лавочке, он делано расслаблен. Появляется Туфелька, садится на свою лавочку.

   Туфелька. Привет дорогая! Дымовая завеса? Ну вот и до вас дошло. Что ты - я не радуюсь. Я ж говорила - Рязань дует. Дует Рязань. А у нас хуже, чем вчера. Маску не ношу -- бесполезно. Только если противогаз. Мужчину сегодня встретила - у него портативный вентилятор. Ой, дорогая! Ещё день - и я копыта откину. Ночь не спала. Мужчины? Да какие мужчины? Раки варёные. Вентиляторы? Вентиляторы не помогают! Да. Я два привезла. С прошлого года, с распродажи- как предчувствовала. Да. Все вентиляторы смели под чистую. Дифьсит локальный. Что - в Москве? Неужели ещё кто-то остался? Работают? Самоубийцы. А-ааа. Не: и здесь работают. И здесь в масках.. Да какой кондишн? Совковая гостиница. Убираются через день. Да-да. Именно белое молоко.
   Семён. Это верно. Это вы верно подметили. Смотришь на небо - серо. Смотришь вдаль - серо-серо. Смотришь под ноги - серым серо.
   Туфелька. Ну пока, дорогая. Это мужчина на лавочке. Дым сейчас такой - не видно: мужчина, женщина. У нас тут лавочки - видно силуэт, кто-то сидит. А кто и не разберёшь. Нет -- дым не развеялся: мужик голос подал.
   Семён. Пейзаж отличный. Наиотличнейший. И с каждым днём всё темнее и темнее. То ли вечер, то ли утро, то ли день - всё едино.
   Туфелька. И не говорите -- жара.
   Семён. А как там карьер поживает? Нет просветленьица?
   Туфелька. На пляже люди говорят -- конец света.
   Семён. Опять вы верно подметили. С каждым днём всё дымнее и дымнее. Видимость медленно, но верно стремиться к нулю.
  

Туфелька подходит к Семёну вплотную.

   Туфелька. Ой - это вы. Я-то думала: мужчина.
  

Возвращается на лавку.

   Привет дорогая. Нет. Это не мужчина. Ошиблась. И не женщина. Да не кто. Варёный рак, вот кто. Ой: глаза от дыма режет. Щипит. Ой щиплет! Пойду альбуцид закапаю.
  

Мила тащит пакет из супермаркета. Она чуть не сталкивается с Туфелькой - обе пугаются.

   Туфелька. Это всё Рязань. С Рязани дует.
   Семён. Это всё инфузории, туфельками цокают...
   Туфелька. Козёл. (Уходит.)
   Семён. Разрешите помочь.
   Мила. Здравствуйте. Надушились?
   Семён. В парикмахерской.
   Мила. А--аа.
   Семён. Милая вы. Послушайте: а как вас зовут?
  

Семён всматривается в сторону подъезда - там стоит Туфелька и подслушивает.

   Впрочем... можно к вам в гости зайти?
   Мила. Зачем?
   Семён. Чтобы любовью заняться.

Мила хочет уйти.

   Да шучу. Пошутить нельзя. Ну, вы же вчера мне предлагали переночевать.
   Мила. Я думала, вам ночевать негде.
  

Мила идёт к подъезду. Туфелька исчезает.

   Администратор. Вы куда? Гости со свадьбы разъехались.
   Семён. Я... я сумку поднести.
   Администратор. Ну и хулиган. За гостя себя выдал. А я в дыму и не разобрала. Плохо мозги соображать стали.
   Семён. Что ж такого? Все мы гости на чужой свадьбе.
   Администратор (Миле). Вы представляете - выдал себя за гостя и в "люксе" двое суток на халяву, представляете? Так вы переезжаете? Одноместные появились.
   Мила. Нет. Повременю.
   Администратор. Зачем? Вот: одноместный с софой, самый лучший, холодильник.
   Мила. А радио там работает?
   Администратор. Радиоточки нигде не работают.
   Мила. Нигде?
   Администратор. Нигде. Так -- переезжаете?
   Мила. Нет. Пока нет. Спасибо.
   Администратор. Ну даёте! Эй! Кхе-кхе.
   Семён. Я? Я сумки поднести.
   Мила. Он сумки поднести.
   Администратор. До двадцати двух гостям.
   Мила. Гость? Я, кажется, четырёхместный номер оплачиваю. Захочу ещё двух гостей ночевать оставлю.
   Администратор. Вы не знаете! Этот же Селиванов! Восемь лет от него покоя нет! Восемь лет весь город мучает! (Безучастно машет рукой, снимает маску - у Администратора приступ кашля...)

      -- В номере.
  

Две комнаты. Четыре кровати. Телевизор. Стол. На столе - чайник, пластиковые контейнеры с фруктами и т. д..

   Мила. Значит - свадебный гость? Ну-ну.
   Семён. И чё "люксу" пропадать? Почему не воспользоваться? Номеров больше, чем гостей.
   Мила. Ну-ну.
   Семён. Это сразу было понятно. Не каждый гость в смог поедет. Никто, понимаете ли, не враг своему здоровью.
   Мила. Враг -здоровью? Это смотря с чем сравнивать. Если гость из Москвы и сюда - так он, получается, своему здоровью -- друг.
   Семён. Это вы себя имеете...
   Мила. Я -- себя??
   Семён. Себя в виду имеете--я имел в виду.
   Мила. Да. Я из Москвы сбежала. А вы, значит, местный?
   Семён. Я ... О! У вас тут и чаёк. Можно угоститься?
  

Мила кивает. Николай убегает в ванную, шум воды --наливает чайник, включает чайник.

Сушь, сушняк всея Россия. ( Достаёт из коробочек пакетики.) Чёрный - зелёный?

   Мила. Я сама ...себе.
   Семён. Сама - себе -это нехорошо и даже неприлично. У меня, кажется, был лимон.
  

Достаёт из кармана пакетик, сыплет в чай.

   Мила. Запасливый.
   Семён. На солнце и в воде, всегда и везде лимонный порошок в любой моей воде!
   Мила. Поэт.
   Семён. А то! Так лейте в чашку и стакан, так выпьем же за ураган.
   Мила. Нет. Просто за ветер, чтоб воздух стал чист и светел.
  

Мила всхлипывает, воет, ложится на кровать, плачет.

   Семён. Что с вами?
   Мила. Радио. Я привыкла слушать радио. А здесь, вон -- бухтелка не работает.
   Семён. Господи, боже мой. Купите приёмник и слушайте.
   Мила. Я привыкла слушать радио из радиоточки. Здесь же местное должно быть радио. Семён. Ну знаете: у вас и запросы. Да отключили, чтобы народ не баламутить.
  

Мила прекращает плакать.

   Мила. Вот я поэтому и реву. Должны в экстренных случаях, если пожар объявлять... По всей же стране пожары... Почему нам не говорят правду?
   Семён. Потому что -- экологическая катастрофа. Потому что -- не надо паники.
   Мила. То есть если бы случился ядерный взрыв, нам бы ничего не сказали? Нас бы бросили наши правители?
   Семён. А вы как думали? Вы думали, что ваша жизнь кого-то, кроме вас, интересует?
   Мила. Я думала, что раз ты на должности, раз ты народом избирался, то должен народ из Москвы эвакуировать или хотя бы ввести военное положение.
   Семён. Вам, милочка, с такими установками надо куда-нибудь в какую-нибудь организацию: каких-нибудь там матерей, каких-нибудь прав потребителей. Стоит же здесь у вас телевизор -- по телевизору всё показывают, и пожары, и Москву...
   Мила. Да?
   Семён. Телевизор же есть. Зачем вам радио далось?
   Мила. У нас в Москве... сосед, хороший человек, воспитанный, интеллигентный... умер. А в больницу его не забирали.
   Семён. Мест нет?
   Мила. Врачей нет. Персонала нет. Все сбежали втихую, а простые люди в Москве подыхают.
   Семён. И вы сбежали тоже.
   Мила. Я сбежала вчера. А смог -- с неделю.
   Семён. А жара с месяц.
   Мила. С два месяца.
   Семён. И смог не сразу такой смертельный стал. Он постепенно: то надует--то уйдёт, то надует--то уйдёт.
   Мила. А теперь не уходит. А должны были специальные ведомства, Гидрометцентр тот же, об этом предупреждать.
   Семён. Давайте чай, милочка, пить. Остыл уже. Кстати: меня зовут Семён Селиванов. А вас?
   Мила. Мила.
   Семён. Людмила?
   Мила. Мила, Милочка, Милушка. Милушкой меня дедушка звал. Он давно умер. Повезло, что до смога не дожил. А то бы мучился, как наш сосед. Господи, я как представлю...
   Семён. А вы видели?
   Мила. Нет. Мне рассказали. Я с дачи приехала... вернулась, а у подъезда - катафалк. Это ж ужас. Если человек пожилой, и ещё вздохнуть не может - это ж ужас. Когда же этот смог исчезнет?
   Семён. Думаю, что скоро.
   Мила. А мне кажется -- навечно. Все мы постепенно провалимся в темноту, в вечную темноту, дым и огонь.
   Семён. Так. Ещё чайничек. А то чай остыл. И из пакетика ещё сыпем. Сушняк всея Руси.
  
      -- Бар типа буфет.
  

Буфетчица за стойкой. Входит Директор гостиницы.

   Директор. А что это у вас, Лидия Ивановна, гарью пахнет? Завтрак сгорел?
   Буфетчица. Да вы что, Валерий Харитоныч?!
   Директор. Кондиционеры, вентилятор --откуда гарь?
   Буфетчица. Так с улицы дует. С улицы. А на кухне такая жара, вытяжка засорилась, такая жара.
   Директор. Мне сказали: опять у нас здесь этот...
   Буфетчица. Селиванов-то?
   Директор. Та. Та. Селиванов-та! Потом в газетку накропает дерьмовщинку. Тьфу. А у нас народ какой?
   Буфетчица. Какой?
   Директор. У всех нормальных людей десять лет как дома интернет. А наш народ всё газетки мусолит, всё доверяет печатному слову. Тьфу... И не выгонишь...
   Буфетчица. Это точно. Заселилась одна в четырёхместный... во время свадьбы... Когда мест не было... Но потом - вдруг отказалась переезжать.
   Директор. Из санатория его хоть после двадцати двух выгоняли... А здесь -- и не подступишься...
   Буфетчица. Она пугает, что ещё двоих подселить может.
   Директор. Тьфу... прости господи...
  

Директор уходит, сталкивается с Милой.

   Буфетчица. Так как с кухней? Хоть вентилятор, Валерий Харитоныч!
  
   Мила. Здрасьте.
   Буфетчица. Издрасьте.
   Мила. Мне тут талоны дали на питание. В нагрузку. На семь дней.
   Буфетчица. Семь дней? Семь дней. Салат будете?
   Мила. Буду.
   Буфетчица. А где остальные? Что им давать? Завтрак до десяти.
   Мила. Остальных не будет. Я одна.
   Буфетчица. Одна?
   Мила. Да.
   Буфетчица. А говорили - с мужчиной.
   Мила. Кто говорил? А... ну да. Дайте тогда, пожалуйста, два салата.
   Буфетчица. Пожалуйста... А вы -- два талона.
   Мила. Да-да.

Берёт вазочки с салатом, садится за столик.

   Буфетчица. Ещё что?
   Мила. Ещё что-то можно?
   Буфетчица. Если считаете, что этот салат и есть весь завтрак, то неможно.
   Мила. Хватает ещё на что-то, да?
   Буфетчица. Пирожнице. Кофе?
   Мила. И пирожнице, и кофе.
   Буфетчица. А ему?
   Мила. Кому?
   Буфетчица. Любовнику вашему.
  

Входят Аркадий Михалыч и Кирюша.

   У вас мужчина же ещё!
   Мила. Ах да.
   Буфетчица. Пирожнице? Кофе?
   Аркадий Михалыч. Селиванычу пиво!
   Мила. Да-да. Пиво.
   Аркадий Михалыч. Вы не представляете, как вам, девушка, повезло! Селиваныч - это ж голова!
   Буфетчица. Доплатить придётся.
   Мила. Сейчас сбегаю. Я деньги не взяла.
   Буфетчица. Зачем же деньги? У вас ещё столько талонов!
   Мила. Ах да! Вот.
   Буфетчица. Три талона, четыре талона. Как там дела?
   Аркадий Михалыч. Дымно.
   Буфетчица. Что Кирюшеньке?
   Аркадий Михалыч. Что тебе?
   Кирюша. Как вчера.
   Аркадий Михалыч. Дайте ему этот ужас в тесте.
   Буфетчица. Скажите тоже -- ужас. Одну - две?
   Кирюша. Три.
   Буфетчица. Два осталось.
   Аркадий Михалыч. Два. Осталось два ужаса.
   Кирюша. Давайте два.

Кирюша садится за столик.

   Буфетчица. Три ему. Ещё недавно полпорции не доедал. Время летит! Как вырос-то. Совсем большой.
   Аркадий Михалыч. Сто. Как обычно, для разогрева. И, вот, салатик.
   Буфетчица. Салатики только по талонам. Для жителей номеров. Извините.
   Аркадий Михалыч. Тогда всё.
   Буфетчица. На процедуры ходите?
   Аркадий Михалыч. Не ходим.
   Буфетчица. Почему же? Входит в лечение. Оплачено же.
   Аркадий Михалыч. Советский подход. Раз оплачено - значит надо. А мне надо, чтобы без режима и дисциплины. Могу я в шестьдесят лет позволить себе такую роскошь?
   Буфетчица. И в столовую не ходите. Я всё знаю. Мне всё про вас рассказывают.
  

Аркадий Михалыч берёт бокал, садится за столик к Кирюше.

   Мила. Салатик возьмите.
   Аркадий Михалыч. А вы?
   Мила. У меня - ещё.
   Аркадий Михалыч. Спасибо.

Пересаживается к Миле.

   Меня Аркадий Михалыч зовут. А вас?
   Мила. Мила.
   Аркадий Михалыч. Очень приятно. С Москвы?
   Мила. Да.
   Аркадий Михалыч. И мы.
   Мила. Давно?
   Аркадий Михалыч. Мы тут в санатории каждый год отдыхаем.
   Мила. Внук так на вас похож.
   Аркадий Михалыч. Это мой сын.

Неловкая пауза.

   Мила. Я тоже хотела в санаторий. Процедуры всё-таки - лечение. Сказали -- мест нет.
   Аркадий Михалыч. Это второй раз за девять лет такое безобразие. Девятый год сюда ездим. Всегда места были. Я санаторий из-за кормёжки выбираю. Из-за сына. Вы не жалейте насчёт санатория. Кириллу на гидромассаже ребро сломали.
   Мила. Господи!
   Аркадий Михалыч. Странные случаи... С этим дымом как на ощупь процедуры, все приборы барахлят. Вы на каком этаже?
   Мила. На девятом.
   Аркадий Михалыч. Осторожней на лифтах. Лифты барахлят. Приборы как люди. Привыкли к определённом условиям обитания. И сейчас забарахлили. Мы-то с Кириллом на третьем. Пешком ходим. Бережёного бог бережёт.
  

Входит Семён.

   Аркадий Михалыч. О! Селиваныч! Мне вкормили твой салатик.
   Семён. Вот мой салатик. (Пьёт пиво.) Спасибо, Милочка.
   Аркадий Михалыч. Ну как, Селиваныч, ты? Вспоминал тебя, вспоминал... после того дня... И Кирилл спрашивал.
   Кирюша. У-уу. Спрашивал. Спрашивал, потому что думал в березняке вы, дядя Семён. Постеснялись бы... на ладон дышите и так бухаете... Прикиньте, Лидия Иванна, -- они, значит, бухают, а на меня уборщицы орут. И после десяти дядю Семёна охранники выводят как... как...
   Семён. Как когда-то с фильмов "детям до шестнадцати".
   Буфетчица. Ой-ой, Аркадий Михалыч... Ну разве можно? В санаторий люди лечиться ездят, а вы собутыльника в номер приводите... при ребёнке...
   Аркадий Михалыч. Ужас в тесте!
   Семён. Это послесвадебная котлета по-киевски.
   Буфетчица. Шницель по-королевски. Авторское блюдо из авторского меню.
   Семён. Ужас по-королевски. Мы поняли. (Аркадию Михалычу.) Бомжую. Из собственной квартиры позавчера как попёрли.
   Аркадий Михалыч. Как - и здесь?
   Семён. Вначале я стал не нужен в Москве - выгнали из Москвы. Теперь в Москве - смог, сказали на время смога, чтобы покинул...
   Аркадий Михалыч. Ну да: здесь теперь курорт. Не припомнишь: в две тыщи втором во сколько твоей однушка обошлась?
   Семён. Не припомню. Всё последнее десятилетие в каком-то дыму.
   Аркадий Михалыч. В парах -- точнее. Но ты меня расстроил.
   Семён (Миле). Приехали ко мне пожить. Жена, сын, и их новый папа. А меня - на улицу.
   Мила. Суки какие.
   Буфетчица. Точно. Москвичи все суки.
   Мила. Кхе-кхе.
   Аркадий Михалыч. Не пускал бы.
   Кирюша. Предложили поменяться на время смога? Круто. У нас все сейчас в Москве. Родоки по дачам. Чуваки-- в Москве.
   Аркадий Михалыч. Родоки! Чуваки! За базаром следи.
   Кирюша. Все в Москве. Один я с тобой, алкашом, какой год мучаюсь...ты меня сюда затащил.
   Аркадий Михалыч. Ну ладно, ладно. Дома поговорим.
   Кирюша. Какой дома? В номере, ты хотел сказать? Тебя мама уже пять лет домой не пускает.
   Аркадий Михалыч. Ну что ж поделать, Кирилл? (Миле.)Раз в год, полтора месяца я наслаждаюсь общением с сыном.
   Мила. И слава богу, что только полтора месяца.
   Аркадий Михалыч. Вы не думайте. Это у нас первый год так. Переходный возраст. Подростковая гиперсексуальность.
   Мила. А-а. Кхе-кхе.
   Аркадий Михалыч. Так чё там в Москве? Совсем тяжко?
   Мила. Ад. Мрут как мухи.
   Аркадий Михалыч (Кирюше). Слышал?
   Кирюша. Это старые мрут. Им кислорода не хватает. Дым - ерунда. В нэте пишут -- Москва пустая. Все уроды смылись . Никто не достаёт. Спокойно там. Главное - уроды слиняли.
   Аркадий Михалыч. Да, пожалуй, да. Здесь сейчас, пожалуй, понаселённей.
   Семён. Неособо. Здесь же тоже...
   Аркадий Михалыч. Ну да.
   Мила. Здесь дышится, хотя бы, вдыхается.
   Семён. А в Москве?
   Аркадий Михалыч. В Москве легко только выдыхается.
   Мила. Откуда вы знаете?
   Аркадий Михалыч. Опыт, Милочка, жизненный. Опыт.
   Семён (допивает вторую бутылку, резко пьянея). Ноги ватные. Плохо на меня дым... пар... влияет...Вползу обратно.

Семён уходит.

   Аркадий Михалыч. (Миле).Хорошо, что вы его пригрели.
   Мила. Пожалела, если честно. Алкаш.
   Аркадий Михалыч. Да ну - алкаш. Вы алкашей не видели. Хороший Селиваныч человек. Жаль спивается,
   Кирюша. А ты?! Ты не спиваешся?
   Аркадий Михалыч. Я пью --ты шмаль куришь.
   Кирюша. Следи за базаром.
   Аркадий Михалыч. Вот матери расскажу.
   Кирюша. Чё я такого сделал?
   Аркадий Михалыч. Так-то вот. Пойдём, ужас по-королевски. Пополощемся.
   Мила. Это как?
   Аркадий Михалыч. Хотите с нами? Карьер, песочек. Пейзажа не видно, но вода... чудо!
   Мила. Хочу.
   Кирюша. Я маме расскажу.
   Аркадий Михалыч. А что я такого сделал?
  

Уходят.

   Буфетчица. Ушли. Купаться... А я - на кухню. Жара...Мне от этой жары всё покойники мерещатся. Прошлое мерещится. Чернобыль взорвался. Я недалеко, за сто километров жила. Ветер дул, дул - надул к нам радиацию. У нас все от рака умирают. А я живу. Но я сбежала оттуда сразу. На следующий день. Мне терять было нечего. Пусть там мародёры, пусть. Без всего сбежала. Эх, скоро отпуск. В Сочи съезжу. Как чернобыльке мне путёвка положена льготная... Аркадий Михалыч на меня и не смотрит... Как будто и не было у нас с ним... ничего... все эти восемь лет. Или сына стесняется? Он богатый, Аркадий Михалыч. За полтора месяца санаторий оплачивает... Ну и фиг с ним. Я в Сочах себе кого-нибудь подцеплю... для души.
  
      -- Диагноз.
  

Четырёхместный номер. Заходит Мила с пляжной сумкой. Семён на кровати, смотрит телевизор. Направляет пульт, выключает телевизор.

   Семён. Где вас носит?
   Мила. Такой фонтан в центре, напротив дэ-ка. Подсветка, вечер - красота. Говорят, подсветка целый день работает. Говорили очень красивый эффект сейчас... сквозь дым - цветные лучи...
   Семён. Значит, целый день провели у фонтана.
   Мила. Столько колясок. Держат у воды грудных детей... такие смешные: ножками дрыгают...
   Семён. Я там был - ножки видел, вас -- нет.
   Мила. Мы с Аркадий Михалычем и с Кирюшей -- на карьере.
   Семён. Целый день?
   Мила. А что? Что в номере сидеть? Жара. А в воде ничего. Кирюша всё ракушки собирал. Ребёнок.
   Семён. Меня забыли? Ну-ну.
   Мила. Почему же? Вот -- пива купила.
   Семён. Высокого вы обо мне мнения.
   Мила. Я хотела как лучше. Не хотите--я сама выпью.
  

Семён молчит. Мила принюхивается.

   Что-то от вас не воняет? И тон такой. Одеколон?
   Семён. Я в парикмахерской был.
   Мила. Каждый день - в парикмахерской?
   Семён. Я почётный член города! Не имей сто рублей...
   Мила. Дебильная присказка. Чушь на постном масле.
   Семён. Тоже дебильная присказка. Постное масло очень хорошее масло.
  

Мила пьёт чай.

   Кстати, я для вас себя в порядок привёл, и даже домой сходил переодеться.
   Мила. Да что вы!
   Семён. Вы мне, Милочка, очень нравитесь.
   Мила. Я - страшная. А мужчины любят глазами.
   Семён. Чушь. Наидебильнейшая присказка. Мужчины... Я-мужчина...
   Мила. Да ну...
   Семён. Но глазами давно не люблю.
   Мила. Вы давно их залили, ваши глаза...
   Семён. Меня тронуло, что вы незнакомого человека бомжевато-вонючего вида пожалели. Это только личность может сделать. Личность, а не овцебык, точнее овцекоза.
   Мила. Так может сделать только дура.
   Семён. Дураки часто бывают личностями, вы не замечали? Если вас все считают за дурака и ноги об вас вытирают - первый признак, что вы личность.
   Мила. Что там по телевизору?
   Семён. Новая дикторша.
   Мила. Представляю, как она счастлива. В Москве сейчас есть люди, которых никуда не допускали, которые ждали-ждали. А теперь их, наконец, допустили. И они счастливы, несмотря на дым.
   Семён. Карьера и здоровье - вещи несовместимые.
   Мила. У вас и без карьеры здоровье не ахти, особенно печень.
   Семён. Точно. Печень моя, печень... (Очень серьёзно). А у вас?
   Мила (растерянно). А что: заметно?
   Семён. У вас взгляд, будто три дня жить осталось.
   Мила. Это из-за смога. Сейчас все тихие и смотрят затравленно.
   Семён. У всех - испуг. Испуг и неопределённость, боязнь неизвестности, а у вас - приговор.
   Мила. Что - прям заметно?

Семён пожимает плечами.

   Что? (Пожимает плечами.) Прям так-так заметно?
   Семён. Не волнуйтесь. Я просто предположил. Просто предположил. Но я же алкаш. Алкаши всегда напридумывают, нафантазируют. То ли дело директора, например, гостиниц: скажут - что отрежут. И были вы здоровы, а скажут: " Три дня жить!" - и проживёте дня так три--максимум пять. Чаю налейте что ли.
   Мила. Смертельнобольную обслуживать заставляете?
   Семён. Потому и заставляю, что таковой вас считать не хочу. Что с вами, Мила?
   Мила. На самом деле, всё не так грустно. Просто в лёгких --затемнение.
   Семён. Может - воспаление?
   Мила. Может. Флюорография показала -- направили к онкологу.
   Семён. И вы пошли?
   Мила. Да.
   Семён. И как?
   Мила. Никак. Посидела в очереди -- решила не ходить.
   Семён. Почему?
   Мила. Потому что начала задыхаться. Душно. Очередь -- семь человек.
   Семён. И правильно. Мало ли - затемнение! Затемнение--это может быть и туберкулёз.
   Мила. Спасибо, успокоили. Я бы так не расстраивалась, но мне одна женщина сказала, что при таком смоге рак прогрессирует.
   Семён. Но у вас же не рак.
   Мила. У меня давно уже постоянно в горле... в лёгких... режет, как будто постоянно какая-то простуда. Зимой вздохнуть не могу.
   Семён. У меня вот дистрофия лёгких, и те же симптомы.
   Мила. Но вы курите, а я - нет!
   Семён. Давайте, Мила, договоримся, раз уж вы меня к себе впустили... На тему ваших лёгких не разговариваем. Уверяю вас: болячки у всех, у любого человека. Забудьте. Смог этот кончится...
   Мила. Сомневаюсь.
   Семён. Я вам это обещаю. Ничего он вам не навредит. Главное - положительные эмоции. Вот вы сходили с Аркадием Михалычем на пляж, ракушки пособирали....
   Мила. Это Кирилл собирал.
   Семён. У вас ракушка из кармашка торчит. Положительные эмоции. Только положительные, вы меня поняли?
   Мила. Поняла.
   Семён. И поэтому я предлагаю вам сейчас заняться любовью.
   Мила. Любовью -- с кем?
   Семён. Ну не с Аркадием Михалычем, наверное.
  

Мила молчит.

   Ну что вы -- не хотите? Эх вы! А я в парикмахерскую сходил.
   Мила. Знаете... я не то чтоб не хочу. Я хочу! Но я ... я...
   Семён. Это не проблема.
   Мила. Вы не поняли. Я не про критические дни... я.. даже не знаю, не могу сказать... никому никогда не говорила.
   Семён. А мне скажите. Я же вам нравлюсь? Я же вам, признайтесь, сразу приглянулся, когда в лепестках роз возлежал?
   Мила. У меня никогда не было... мужчины.
   Семён. Так я буду первым. Женское одиночество - явление такое... в наше такое свободное время - нашли, чем удивить. Чаю дайте-ка нам приготовлю.
   Мила. Приготовьте...
  

Семён кидает в кружку пакетик. Щёлкает, выключаясь, чайник. Пьют чай. Неловкое молчание. Семён комично хлюпает. Мила смеётся.

   Семён. А что ж вы так это.. задержались... в половой идентификации?
   Мила. Никто не предлагал.
   Семён. Ну это вы врёте - предлагали. По глазам вижу, что предлагали. Неужели не хотелось?
   Мила. Хотелось. Очень.
   Семён. Так взяли бы и изнасиловали какого-нибудь мужчинку.
   Мила. Мужчинку. Мужчинку. Где они мужчинки?
   Семён. Вы рассуждаете, как старая одинокая свинья.
   Мила. Я и есть старая и одинокая свинья.
   Семён. Вы не старая и не свинья.
   Мила. Мне сорок лет и вешу я шестьдесят килограмм.
   Семён. Не свинья.
   Мила. А в двадцать весила пятьдесят. Вот жир, вот жир и вот.
   Семён. Не свинья.
   Мила (вскакивает). Вроде подуло! Чуете: ветер!
  

Мила подбегает к окну, разочарованно отходит.

   Семён. Это сквозняк. Пойду прикрою дверь покрепче. Может обслуга подслушивает.
  

Семён уходит, возвращается.

   Мила. Кошмар. Как они работают. Склоки, сплетни. Не успели вы у меня поселиться - горничные шепчутся.
   Семён. Здесь в санатории или в гостинице устроиться - большую карьеру сделать. Зарплата да ещё чаевые - атмосфера соответствующая, как в любом офисе. Я сюда пытался устроиться. И дворником не взяли. Когда переехал, когда жена меня сюда на поселение отправила, в этот город...
   Мила. Давайте спать.
   Семён. С удовольствием. Надо же, Мила, когда-то начинать. Вы и так непростительно затянули, Мила, с этим делом...Одно хорошо в этой жаре. Все раздетые ходят. Всё можно разглядеть.
   Мила. Мне неловко... Дышать тяжело.
   Семён. Значит, возбудились.
   Мила. Это смог.
   Семён. Это не смог. Боже, как я люблю, когда женщина не носит бюст. Какая у вас грудь. Французская.
   Мила. Ах!

Под утро.

Мила подходит к окну, обёрнутая простынёй. Семён возится с чайником.

   Мила. Ой! Смотрите - луна!
   Семён. Да - луна!
   Мила. Значит ветер был. Ой! Луну увидела и дышится легче.
   Семён. Вот вам и самовнушение. Хотя мне что-то не легче дышится. Давно. Мила, вам пора было мужчине отдаться.
   Мила. Шутите.
   Семён. Почему шучу? Совсем нет.

Облегчённо садится в кресло, вытягивает ноги.

   Сушняк всея Руси.
   Мила. Пива?
   Семён. А всё-таки Мила вы и вправду дева, но какая-то полудева. Ноги, простите за натурализм, расставляли как-то ...
   Мила. Профессионально?
   Семён. Я такого и не думал говорить. Ну точно не в первый раз расставляли.
   Мила. Не в первый.
   Семён. Да лягте вы, Мила. Расскажите о вашем первом мужчине.
   Мила. У меня было три первых мужчины.
   Семён. И ни одному не дали? Фу как, Милочка, не стыдно. Мужчинам надо давать.
   Мила. Я давала, но не один не смог меня взять.
   Семён. Но ведь есть же ещё в мире мужчины. Мужчинам, я вам откровенно скажу, всегда не хватает секса.
   Мила. Как и женщинам.
   Семён. Ну вы-то там дело себе находите: в церковь ходите или крестиком, уж накрайний случай, вышиваете.
   Мила (испуганно). Откуда вы знаете, что я вышиваю?
   Семён (испуганно). Да я не знаю, я просто сказал.
   Мила. Ах просто сказали... ах просто сказали... сказали просто.
  

Мила кидается к шкафу, достаёт сумки подушки, закидывает ими Николая. Подушки небольшие, декоративные.

   (Запыхавшись.) Просто сказали.. да.?

Обессилено садится.

   Ой, ветер, ветер, утренняя свежесть. Ой кончился этот смог. Ой! Слава тебе, Господи! (Крестится.)
   Семён. Значит, вы и в храм ходите, и крестиком вышиваете...
   Мила. А вы, значит, -- Осьминог Пауль?
   Семён. Кто я?
   Мила. Вы что не знаете? Есть такой осьминог в Германии, он провидец. Он предсказывает будущее.
   Семён. Интересно: как ваш духовник... У таких, как вы, обязательно, ведь, есть духовник?
   Мила. Обязательно.
   Семён. И как он отнёсся к вашим рассказам об осьминоге?
   Мила. Вы это серьёзно? Я так же как вы смеюсь над этим осьминогом.
   Семён. Я не смеюсь. Я впервые от вас слышу о таком звере.
   Мила. Пить меньше надо. Этот моллюск на сегодня -- самый популярный провидец в мире.
   Семён. Вы обезумели после незабываемой ночи.
   Мила. Просто юмористическое сравнение вас с осьминогом после того, как вы...Вы же - спрут. Вы опутали меня своими щупальцами и тащите на дно: вниз, вниз, вниз...
   Семён. Спрут - спрутом. Аллегория библейская. (Подбирая подушки, рассматривая их и раскладывая по кроватям). Какой интересный узор.
   Мила (расслаблено, наслаждаясь ветром, смотря на развивающуюся занавеску). Обычный узор. Очень распространённый кельтский узор.
   Семён. Почему кельтский?
   Мила (расслабленно). Ну там: назовите норвежский... (Нервно.)...потому что кельты сейчас в моде. Раньше были модны драконы, собачки, потом тигры, потом кошечки, а теперь все стали эклектичны и требуют стильности, суровой аскетической стильности.
   Семён. Собачек не люблю. И кисок. Мода на подушечные изображения?
   Мила. Да. Мода. Журналы, книги. Как обставить вашу комнату стильно. Мои подушки авторские, у меня есть свидетельство.
   Семён (насмешливо). Свидетельство! Вы просто классически сублимировали свою тоску по постели в эти подушках.
   Мила. Мои подушки дополняют дизайн кресел и диванов, я отталкиваюсь от цвета обивки, от цвета чехлов. Это украшение - понимаете. Сесть в кресло, взять в руки подушечку, потеребить... комфорт понимаете. Я делаю среду красивее, украшаю, декорирую помещение.
   Семён. Вы так это рассказываете скучно. У вас что: интервью брали?
   Мила. Брали, и не раз.
   Семён. Заметно.
   Мила. И мастер-классы.
   Семён. Можете не продолжать, белошвейка вы наша.
   Мила. А вы -- дурак.
   Семён. Не нравятся мне ваши подушечки.
   Мила. Всем нравятся, а вам нет.
   Семён. На тебе кто-то наживается.
   Мила. Неужели?
   Семён. Кто там продаёт твои высокохудожественные пуфики?
   Мила. Подушки... какие пуфики...декоративные подушечки.
   Семён. Смешанные с кровью и потом твоих исколотых пальцев, твоих ... ваших стиснутых будущим артритом рук,
   Мила. Господи: какой артрит?
   Семён. Кто там? Кто? Ваш деспот-отец или просто друг детства, мужчина, в которого вы тайно влюблены.
   Мила. Вы... вы...
   Семён. Что я, ну - что я?
   Мила (плачет). Вы точно -- Осьминог Пуаль.
   Семён (целует Милу). Сеня Пауль. Осьминог как-то не по русски. На слух плохо ложится. Сеня Пауль. Сеня Пауль.
   Мила. Сеня Пауль.
  
      -- Вдыхается и выдыхается.
  

Мила и Семён сидят на лавке.

Появляется Туфелька. Она идёт и разговаривает по телефону.

   Туфелька. Ну как у вас? И у нас. Ну и слава богу: Рязань отгорела. Ночью думала: помру. Башка... мигрень такая и затылок. Рожа красная. Давление. Представляешь? Это при моём-то пониженном и вдруг повышенное. Таблеток наглоталась. Заснула . Просыпаюсь - голубое небо. Так это к перемене погоды. Нет: здесь поживу. Гостиница - дрянь, я ж тебе говорила. Но в санатории -- массаж. Хороший, да, массажист. Только что от него. Буду из депрессии выходить. Такой стресс от смога. Такой стресс. Какой прогноз? Да как обычно. Жара и в Европе, жара... Пекло. Своя у нас Хургада. Что там пекло, что здесь жаровня. Что пожары? Кто лох? Луховец? Какой Егор? Егорьевск? Да ну: негатив-то не притягивай. (Принюхивается.) Ой! Гарью несёт! Ой, типун тебе на язык, не дай Бог!
   Мила. Гарь! Вы чувствуете, Сеня?
   Туфелька. Ну ладно пока. Да не мужчина. Тут местный бомж себе кралю завёл. Да. Тоже бомжиху.

Выходит Рауфовна. Туфелька шарахается от неё, уходит.

   Рауфовна. Подайте. До пенсии пять дней. С пенсии, вот те крест, верну. Муж умер. Сына потолком сплюснуло.
   Мила. И позавчера до пенсии - пять дней.
   Семён. Это Рауфовна. У неё всегда до пенсии пять дней.
   Мила. Рауфовна, а крестится.
   Рауфовна. Адиля Рауфовна. Я в вере православной.
   Семён. В православной больше дают.
   Мила. И что - действительно сына потолком?
   Семён. Последний год - потолком, до этого током из щитка, ещё раньше -- растворитель заместо воды употребил. Но: общее место присутствует -- все истории с ремонтом связаны.
   Мила (подаёт). Как же так -- потолком приплюснуло?
   Рауфовна. На ленинке. На бывшем заводе. Делал ремонт косметический. Так и говорил: "Не волнуйся... твою мать... Рауфовна, ремонт косметический". А потолок возьми и упади. Сплюснуло. Косметический. Ещё подай, а?
   Мила. Я вам достаточно дала, мне так кажется.
   Семён. И мне кажется.
   Рауфовна (сторонясь Семёна). Я одна живу в двухкомнатной. Ну скажи - куда мне двухкомнатная. Комнату сдаю. Ну скажи - куда тебе четырёхместный номер? Два - пятнадцать-семь мой телефон. Я здесь на космонавтов живу. Рукой подать.
   Мила. Где вы живёте?
   Семён. Да на улице Красных Строителей она живёт. Ты иди, мать. Тебе дали - ты иди.
   Рауфовна. Я смотрю: и тебе дали.
   Семён. Да что ты, мать? Похоже?
   Рауфовна. Сам на себя не похож. Помолодел и светишься. У меня глаз намётанный.
   Семён. Да уж - у тебя глаз.... А ты, я смотрю, мать, молодцом. Возраст немаленький, а жару и дым хорошо переносишь.
   Рауфовна. Какой дым? Чур, тебя.
  

Выходят Аркадий Михалыч и Кирюша, присаживаются. Кирюша с ноутбуком, (ноутбук на коленях), упирается в экран.

   Аркадий Михалыч. Ну вот и всё. Конец мучениям. А пугали -- сегодня смог самый сильный, а, мать?
   Рауфовна. Подай!
   Аркадий Михалыч. Тебе уж подали.
   Рауфовна. Не жалеешь ты меня... а у меня сын...
   Аркадий Михалыч. Мать, мать! Это жизнь! Это всё наша обыкновенная непутёвая пьяная жизнь...
   Рауфовна. Тьфу ты... Те года так не пил.
   Кирюша. Я о том же.
   Аркадий Михалыч. Так первый год такой...
   Семён. Не первый.
   Аркадий Михалыч. Вот и пью за смог, чтоб смог ушёл.
   Кирюша. Смог - ушёл.
   Рауфовна. Кто ушёл? И я за ним. (Уходит.)
   Аркадий Михалыч. И теперь пью за то, чтоб опять не пришёл!
   Кирюша. Блин. Уроды в Москву попрутся. О! Пугают, что не ушёл!
   Мила. Где пугают?
   Кирюша. В нэте.
   Аркадий Михалыч. Это они специально, чтобы уроды, по твоему выражению, в Москву не возвращались. Интернету иногда можно верить. Но: иногда! Ох, и хорошо поужинал, всё по-старому, как будто и не было смога. И Лидия Ивановна обсчитывать начала и ругается, как прежде. Ох, всё как всегда, и радостно от этого на душе.
   Мила. Музыка?
   Аркадий Михалыч. Это танцы, милочка.
  

Выходят пенсионеры с магнитолой, танцуют.

   Весёлые пенсионеры сейчас в санатории. И в две тыщи втором, Селиваныч, когда мы с тобой познакомились, креативные пенсионеры приехали. Тогда тоже дымка была дня два.
   Кирюша. Шатура горела.
   Аркадий Михалыч. Да. Горела. И тут же в санатории -- мест нет. Как катаклизм, так блатные московские пенсионеры.
  

Выходит Буфетчица.

   Буфетчица. И не говорите. (Вдыхает, расставляет руки - заслоняет своей необъятной фигурой всех и вся.) Ох, воздух-то какой, ветерок.
   Аркадий Михалыч. А что это вы , Лидия Ивановна, бар без присмотра бросили?
   Буфетчица. Бар? Обозвали тоже. Столько лет, а всё не привыкну. На танцующих пенсионеров вышла посмотреть. Ах, любовь! Какая пара! Ах-ах! Вы сдачу забыли забрать, Аркадий Михалыч.
   Кирюша. Он всегда забывает.
   Аркадий Михалыч (настороженно). Спасибо. Оставьте себе.
   Буфетчица. Нет-нет, и не подумаю.
   Аркадий Михалыч. Тогда принесите мне ещё рюмочку. Хватает?
   Буфетчица. На водку.
   Аркадий Михалыч. На смирнофф?
   Буфетчица. На "журавли".
   Аркадий Михалыч. У-ууу.
   Семён. Несите!

Буфетчица уходит.

   Аркадий Михалыч. Слушайте! Скандал: сдачу принесла! Плохо это.
   Мила. Что -- плохо?
   Аркадий Михалыч. Лидия Ивановна -- самый точный барометр. Никогда при нормальных условиях сдачу не вернёт. Опять смог грозит.
   Семён. Ну что вы так удручены?
   Мила. Гарь. Точно пять будет смог.
   Аркадий Михалыч. Недолгий был передых.
   Семён. Да. Меньше суток. Зато сколько мы успели за день. И карьер, и прогулял я вас и даже в музей сводил.
   Мила. Все здесь вас знают, везде бесплатно пускают, и в ресторане покормили за так.
   Аркадий Михалыч. Селиваныч человек известный... в узких кругах. Жалею, что здесь хату не прикупил в две тыщи втором, когда с тобой, Селиваныч, помнишь, познакомились. Жили бы с тобой в этом маленьком городе. Жили бы, пили.
   Семён. Ну ты ж у нас занятой, ты ж у нас весь из себя бизнесустойчивый.
   Аркадий Михалыч. И не говори. Весь год жду лета, чтоб сюда завалиться... Весь год не пью...
   Мила. Смотрите - темнеет. И не видно: смог или ещё нет. (Уходит.)
   Аркадий Михалыч. О! Вот и флюгер.
  

Буфетчица подаёт Семёну рюмку.

   Семён. Кристальной вы души. Журавли вам этого никогда не забудут.(Уходит.)
   Буфетчица. Эй! А... (Машет рукой.) Ладно. Завтра вернёт рюмочку. (Уходит.)

Темнеет. Пенсионеры перестают танцевать. Ходят в обнимку. Под мышкой у Пенсионера тихо играет магнитола.

   Аркадий Михалыч. Барометр вы наш, Лидия Ивановна!
   Кирюша. Двадцать два тридцать две.
  

Ветер сильнее. Пара пенсионеров уходит.

   Аркадий Михалыч. Тьфу ты. Гарь! Опять!
   Кирюша. Не долго ликовали, уроды.
  
      -- "На измене".
  

Мила вышивает -- Семён выпивает...

   Семён. Сколько времени на это уходит?
   Мила. Первую вышивала неделю. Теперь -- пять часов.
   Семён. Сколько он тебе платит?
   Мила. Кто?
   Семён. Твой этот. Твой, на кого, ты работаешь? Это он - твоя первая любовь?
   Мила. Он. У Владика магазин. Скоро как десять лет сотрудничаем. У нас с ним ничего не было.
   Семён. Ничего не получилось.
   Мила. Мне надоели твои ясновидения, Сеня-Пауль.
   Семён. Какие ж ясновидения? У тебя всё на лице написано. Кашляешь, неизвестно, что у тебя там за затемнение...
   Мила. Сам сказал, об этом не думать... и не говорить...
   Семён. ... а села тут, взгромоздилась, как клуша, и работаешь! В смог! На него!
   Мила. Ну и что? Я же обещала. Владик -- хороший человек. Я и шторы у него в магазине шью. Он консультирует, заказы принимает, а я-- шью.
   Семён. Вся эта меблировка, все эти подушечки, весь этот дизайн...
   Мила. Хорошая профессия. Был продавцом. Теперь Владик заведующий. Если бы не Владик, я бы с голода подыхала. Меня никто на работу не брал, а он помог. Он предложил. По старой дружбе...кхе-кхе.
   Семён. Все эти шторки -- это всё для импотентов.
   Мила (вышивает). Не для импотентов, а для одиноких
   Семён. У нас вся жизнь теперь (Обводит рукой.) для импотентов. Для многоимущих - квартирки, коттеджики, для неимущих - стояк всея Руси. Одно из двух, в комплексе не получается. Он же тебя обирает как липку -- признайся. Работать на этого упыря. На этого импотента!
   Мила. Ревнуете.
   Семён. В моём возрасте ревновать просто смешно. (Поднимается, встаёт перед милой, присаживается на корточки.)
   Мила. Да. Я его любила. Полжизни, двадцать лет как любила! Мне лишь бы рядом с ним, хотя бы работать.
   Семён. А сейчас?
   Мила. Сейчас... сейчас... Ну последний год как-то уже сил не было... Изменился он... Всё деньги считает... Кризис же...
   Семён. Возьми, что ли, отпуск у твоего несостоявшегося.
   Мила. Не могу. Я его подведу. Мои подушки - ходовой товар.
   Семён. Убью!
   Мила. Ну что ты...всё пьёшь...
   Семён. Я тебя целую же нежно, а ты как хищница... не надо.
   Мила. Не буду.
   Семён. Ты должна научиться растягивать удовольствие.
   Мила. Как же растягивать, когда ты - единственный...
   Семён. Ты должна. Вот так. Да вот так. Не снимай, я сам.
   Мила. Ещё.
   Семён. Подожди. Говорю же - не торопись...
   Мила. Нет! На вчерашней кровати не хочу. Хочу здесь. Хочу на новой.
   Семён. Обожди. Обожди. Вот так. Так тебе понравиться.
   Мила. Но так я не вижу твоего лица.
   Семён. Такой дым. Какое лицо?
   Мила. Щипит глаза. И там...
   Семён. Спокойно. Спокойно. Ровно дыши, ровно дыши. Расслабься.
   Мила. Но я хотела...
   Семён. Я всё знаю! я знаю... ты хочешь... что ты хочешь... Дыши! Дыши глубоко...
   Мила. Н...не могу... задыхаюсь.
   Семён. Ртом дыши. Ртом говорю! Таак. Та-аак. Ну... вот, ну вот... Больше ни одной подушки!
   Мила. Ой. Ай... ни одной никогда.
   Семён. Клянись!
   Мила. Не отдам, не продам. Ай! С той кровати тоже возьми... Не простынь! Подушку! Да не мою! Обычную! Гостиничную! Хочется мягкости...
   Семён. Вот так?
   Мила. Так.
   Семён. Спокойнее, моя любовь, спокойнее. Ты моя единственная любовь. Ты моя последняя любовь. Ты... ты ... добрая...
  

Под утро.

   Семён. Я всё размышляю: почему хорошие любовницы так часто одиноки.
   Мила (пытается сесть). Ноги - не пошевелиться.
   Семён. Ты специально уходишь от темы.
   Мила. И вообще: мужчины всегда после этого спят.
   Семён. Прошу - ни слова о твоём этом... Убью!
   Мила (всхлипывает). Владик - да! Владик не состоялся, а туда же - дрых. Спустя полгода позвонил, как будто ничего не было. (Рыдает.) Насчёт работы, насчёт...
   Семён. Ну бог с ним, бог с работой, с подушками, с ним... Так вот я всё думаю: почему хорошие любовницы не реализованы часто?
   Мила. Потому что вы мужики - дураки.
   Семён. Может и так. Скорее всего так. Я смотрю на смазливую. На сексуальную женщину. Я с ней знакомлюсь и вот наступает время... ну в общем мы вместе. Объятия, поцелуи. И тут... ты ждёшь чего-то. От неё ждёшь чего-то. А она ждёт от тебя, только ждёт и ничего не собирается отдавать. Почему?
   Мила. Не знаю. Это же сугубо твой личный опыт. Может она кому другому всё отдала и взамен ничего не требовала. А с тобой -- вот так.
   Семён. Может и так. Но сдаётся мне, что эта женщина просто не в состоянии, просто не в состоянии отдаться с любовью, ну пусть не с любовью, но с какой-то душевной теплотой. Женщина хочет секса, а секс без чувства не бывает. Не бывает. Его просто нет.
   Мила. Ну ты на себя посмотри. Ну какое чувство? Когда ты выглядишь... ну как это...
   Семён. А разве это важно, как твой любимый человек выглядит?
   Мила. Если любимый, то неважно... а если для развлечения...
   Семён. А вы со мной для развлечения здесь что ли?
   Мила. Я? Но речь не обо мне.
   Семён. Я понял это. Речь обо мне. Я понял.
   Мила. Теперь я что-то не догоняю. Ты что так смотришь?
   Семён. Вы решили просто здесь в дым развлечься и сейчас, после... вам стыдно рядом со мной. Потому что я - потасканный разведённый зверёк, а вы - чистая...
   Мила. Я? Да я... я... постоянно... с пятнадцати лет только об этом... каждую ночь... Я...
   Семён. Потому что я старый, а вы -- молодая.
   Мила. Я? Молодая?
   Семён. Относительно меня молодая.
   Мила. Ну вот так и добавляй.
   Семён. Потому что я алкоголик, а вы непьющая. Потому что я грязен и сер.
   Мила. Вчера ты благоухал. А сегодня (Пытает обнять.)-- ой!--колешься.
   Семён (отстраняется). Вы со мной элементарно из-за того что в этот смог у всех отказывают мозги. Мозги отказывают думать и размышлять. Остаются одни инстинкты. Вы меня и позвали... Вы... Да вы... Вы почувствовали, что я могу. Вы это поняли сразу. Все вы -- самки, обычные дворовые суки.
   Мила. Что ты говоришь такое? Я... Я просто пожалела... А потом...
   Семён. Ах вы пожалели. Она пожалела, видите ли! Не надо меня жалеть. Меня тут все знают. Я и в исполкоме переночую. Господи! Когда же кончится это проклятие, этот смог, чёрт бы его побрал. Когда мои бывшие... бывшие... когда моя семья свалит из моей квартиры. Убью! До свидания.
   Мила. Что ты, Сеня. Что ты! Как же я без тебя, ну куда же ты, куда? Ну не уходи. (На коленях, целует Семёну руки)
   Семён. Не уходи! Все вы... Отцепись! Отцепись, дура! (Отталкивает Милу.)
   Мила (цепляется за Семёна). Сеня! Ну пожалуйста, ну прошу! Ты не представляешь, как я жила! Ты женился, разводился, ты любил, ты... А я всю жизнь просидела дома. В кухне. Я и репродуктор, и всем я мешаю.
  

Семён брезгливо отталкивает Милу ногой. Мила остаётся одна, приглушённо воет, замирает на полу.

...

Жёлтый шар солнца поднялся над горизонтом и из-за дымки напоминает луну. Мила на полу. Расслабленно входит Семён. У него в руках запечатанная бутылка пива.

   Семён. Ну вот я и вернулся. Думала, легко с алкашом? Алкашу, Мила, нужна этила. Нет этила - мучается Мила. Мила, Милочка. (Гладит по голове, целует.) Ну а ты как думала?
  

Мила начинает шевелиться встаёт, садится.

   Мила. Я никак не думала. Я хочу прилечь. Голова, голова.
   Семён. У администраторши тоже голова. Она но-шпу пьёт. Я схожу, попрошу.
   Мила. У меня есть, спасибо. Там косметичка, такая тряпочная коробка на молнии. Там лекарства.
   Семён. Так, так, так. Не это, и не это. (Находит косметичку, подаёт.)
  

Мила судорожно вываливает косметичку. Трясущимися руками ищет лекарства, выпивает горсть, расслабляется.

   Семён. Может быть, сходить за минералкой?
   Мила. Зачем?
   Семён. Ну у тебя же всегда была минералка.
   Мила. Да. У меня всегда была минералка. Знаете, Сеня-Пауль, вы идите.
   Семён. Иду. Я быстро.
   Мила. Нет. Вы совсем идите. Вы идите, мне надо отдохнуть. Я вас очень прошу -- оставьте.
   Семён. Никуда я не уйду. Здесь уйма кроватей. Я буду спать на той, дальней от вас.
   Мила (шатаясь встаёт (как в бреду)). Нет. Это -- ближняя от меня. Прошло две ночи и три дня. Сегодня третья кровать и четвёртый день.
   Семён. Третья ночь как вы начали жить...Жить, а не существовать! И я, по-моему... и я... четвёртый день и третью ночь как... как живу. Впервые почувствовал, что значит счастье. В шестьдесят впервые почувствовал - дошло наконец. Повезло! За всё, за всё, наконец, вознаграждён!
   Мила (обессилено ложится на кровать.) Уходите ради Христа! Я хочу у-ууу-(Семён вздрагивает.)-- остаться одна.(Рыдает. )Я хочу... Я хочу...умереть одна...
   Семён. Ну всё, всё. (Гладит Милу по голове.) Я не прошу прощения, потому что это теперь ничего не изменит, это моя грязь навсегда повисла здесь... И везде... Я дурак, я слабак, я мнительный моллюск! Ну... ну... я сейчас схожу за водой, уже иду... И вернусь. Уже почти вернулся. Дверь не закрывай!
  

Семён уходит. Пиво так и осталось на столе непочатое.

Мила встаёт, закрывает дверь на замок, ложится. Потом встаёт, отпирает замок, ложится.

  

Действие второе.

      -- "Как бы не было беды".
  

Всё тот же номер. Всё так же смог.

Семён возлежит на четырёх казённых подушках (то есть почти сидит), вертит в руках декоративную подушечку. Мила в кресле. И Аркадий Михалыч в кресле. На столике початая бутылка. Входит с ноутбуком Кирюша.

   Кирюша. Лифт клинит - знаете?
   Семён. Знаем, знаем. Двери заедает. Мы пешком.
   Аркадий Михалыч. Да уж ты пешком.
   Семён. Пешком.
   Кирюша (раскрывает ноутбук). Ветер - северо-восточный, Егорьевск.
   Мила. Вот и погрязли.
   Аркадий Михалыч (поднимает стакан). За красные кровяные тельца!
   Мила. Бывают ещё белые кровяные тельца.
   Кирюша. И обнажённые тельца бывают.
   Аркадий Михалыч. За красных и белых, и серых, за домовые шашки, короче -- поехали.
   Ух. Не пьёшь, Селиваныч, зря.
   Мила. Хороший коньяк?
   Аркадий Михалыч. Хорошие коньяки в восемьдесят восьмом закончились. Для смога сойдёт.
   Семён. Налей-ка и мне.
   Аркадий Михалыч. Испугался, что всё вылакаю. И правильно. Давай помогай. (Миле.) Когда был тот первый смог , когда Шатура горела...
   Семён. Я написал статью. Точнее, я написал её давно. В "Науке и жизни" печатали в начале девяностых.
   Аркадий Михалыч. В конце восьмидесятых.
   Семён. Дополнил парой абзацев, принёс в местную редакцию.
   Аркадий Михалыч. Я.
   Семён. Что -- ты?
   Аркадий Михалыч. Я принёс в редакцию, а не ты.
   Семён. За тебя! За то, что ты меня вытащил из... И тогда ветер дул. С Шатуры. Тогда тоже перепугались: гарь, кашляли, у одного из исполкома заболел сын, у другого умер родственник.
   Мила. И я всё кашляла. Совершенно жутко кашляла.
   Кирюша. Все такие: " Гарь! Пахнет гарью" --и давай, такие, кондишены ставить.
   Аркадий Михалыч. Шестилетний был, а помнит.
   Семён. Ну и дымка по утрам...
   Аркадий Михалыч. Дня два.
   Кирюша. Неделю.
   Аркадий Михалыч. Откуда -- неделю?
   Кирюша. В нэте пишут.
   Аркадий Михалыч. Этот твой нэт... Статью напечатали. Суть статьи. Не зевайте, Мила...
   Кирюша. Суть статьи: тепловой эффект, глобальное потепление.
   Аркадий Михалыч. Вызывали пару раз на местное телевидение. Сделали из нашего Селиваныча Нострадамуса.
   Мила. А дальше?
   Семён. Дальше этот смог шатурский подзабыли, и всё смеялись. Смеялись, что я пообещал, что зима будет начинаться в январе. Как клоуна меня представляли.
   Аркадий Михалыч. Ещё чаще на телевидение стали звать. Ещё бы -- не смеялись. Две тыщи первый год - такие снежные завалы, и две тыщи второй...
   Семён. Да. Мою трезвую морду -- прям в этот в две тыщи первый год, все тыкали мою морду.
   Аркадий Михалыч. А в две тыщи пятом - бац!--и нет снега, нет зимы! Ну и тут наш Селиваныч, как сыр в масле зажил. В столицу не пускают, а все провинциальные издания статьи с него требуют.
   Селиваныч. Популярные! Не научно-популярные, а популярные. Непростое это дело - популярность.
   Аркадий Михалыч. Распиарили как сейчас осьминога Пауля.
   Семён., Мила уже донесла про осьминога. Сеня-Пауль. Такой и есть. Деньжата кое-какие платили. Я меньше пить стал - стыдно же, что такой вид у меня, у предсказателя.
   Семён. Так вот, Милочка.
   Аркадий Михалыч. Суть статьи... не зевайте, Милочка...Во времена... давние времена.
   Кирюша. Периода загнивающего социализма.
   Семён. Торфяники обкапывались.
   Мила. Обкапывались.
   Аркадий Михалыч. Специально прорывали каналы. Сам копал. В армии.
   Мила. Каналы?
   Аркадий Михалыч. Копали каждую весну, заливали болотистой водой. Такие прямоугольники. Болотистые прямоугольники. Приезжала пожарная машина.
   Мила. Пожарная машина?
   Аркадий Михалыч. Такие до сих пор в местных частях стоят.
   Семён. Но каждый год эти каналы надо очищать и углублять.
   Аркадий Михалыч. Чем мы и занимались.
   Мила. В армии?
   Аркадий Михалыч (вздыхает). В армии. Сам зачерпывал ведром воду, потом штыковой лопатой рыхлил чёртов тлеющий торф. А наутро всё снова дымило. И снова вычерпывал, рыхлил, вычерпывал, рыхлил... За день проходили от канала до канала... Эх! как-будто вчера... А ведь сорок лет тому уже...
   Кирюша. Тридцать восемь.
   Мила. А что же сейчас? И сейчас бы копали!
   Семён. Лет пятнадцать как перестали.
   Кирюша. Шестнадцать.
   Семён. В начале девяностых по инерции ещё делали. А потом: канавы заросли. Я об этом в статье и написал. Теперь как тушат торфяник?
   Мила. Как?
   Семён. Приехали - цисцерну вылили, и уехали за водой за надцать километров. Просто как три рубля. И новый лесной преступный кодекс здесь не при чём.
   Аркадий Михалыч. Вообще: не покидает ощущение спланированной акции.
   Семён. Да ну? Мне-то оставь! (Миле.) Как выпьет, всё враги мерещатся.
   Кирюша. Лес не загорится сам собой. Нужна искра.
   Семён. Случайно кто-то бычок бросил - это точно. Я сам никогда бычки не тушу.
   Аркадий Михалыч. Кончай курить, Селиваныч. Кончай.
   Семён. Сегодня стою, курю. Мужик сзади - ругаться: и так дым, а ты ещё куришь!
   Мила. Но почему нельзя сейчас прорыть каналы? Почему?
   Семён. Сейчас, Милочка, каждый сам за себя. Апокалипсис, Милочка, не в этом дыму, а в том, что каждый сам за себя.
   Аркадий Михалыч. За свою семью горло перегрызёт...
   Кирюша. Каждый думает только о своей жопе. Так всегда было.
   Семён. Нет. Не всегда. Раньше боролись с бедой.
   Мила. В шесть лет я засыпала с одной мыслью - лишь бы не было ядерной войны! Лишь бы не было!
   Аркадий Михалыч. Ужас, милочка. Нельзя же так.
   Семён. Вот и каждый молился, чтобы, не дай бог, чего в стране, в будущем! А теперь каждый молится, что, не дай бог, чего-нибудь с ним сейчас или...
   Кирюша. В ближайшем будущем.
   Аркадий Михалыч. Много встреваешь.
   Кирюша. Ты своё отпел - я и встреваю.
   Аркадий Михалыч. Всё-таки в этом что-то было: как бы не было беды.
   Мила. Да. Боженька это чувствовал, и не допускал.
   Аркадий Михалыч (смеётся). Боженька! Ну какой, Милочка, боженька?
   Мила. Чувствует боженька, что сейчас всё не так.
   Аркадий Михалыч. Всегда было всё не так.
   Мила. А сейчас особенно не так! Чувствует ...и -- мстит... мстит...
   Семён. Это всё ваши больные фантазии.
   Кирюша. Ничего и не больные. В нэте пишут - в смог все психи стали вменяемыми.
   Мила. Да что ты?
   Аркадий Михалыч. Ты что там смотришь?
   Кирюша. Я?
   Аркадий Михалыч. Ты. Ты. Думаешь, не вижу?
   Кирюша. Это выскочило случайно, пап. Честное слово.
   Аркадий Михалыч. Маленький извращенец. Какие у вас подушки! Ручная работа. Куда не приду -- везде такие подушки.
   Кирюша. Не. Везде разные. У нас -- настоящие. А есть дешёвка, как у Лерки.
   Аркадий Михалыч. Откуда ты знаешь, какие у Лерки? Всё Интернет! Лерки!
   Мила. Дешёвки много. Но богатые покупают только такие.
   Аркадий Михалыч. И сколько у вас? Это ж надо. С собой возите подушки.
   Мила. У меня заказ, вот и вожу.
   Аркадий Михалыч. Просто чудо! Смотрите: и птичка, и львёнок и черепашка. И всё завитки... чудо.
   Кирюша. Ой. Ноут сел. Пойдём подзаряжаться.
   Аркадий Михалыч. Ну всё. Мы подзаряжаться. И вы тоже. Подзаряжаться, вам, милочка, полезно будет.
   Мила. Да что вы?
   Аркадий Михалыч. Уж поверьте моему житейскому опыту.
   Семён. Да-да. Помогает от кашля.
  
      -- Бар.
  

Бар в дыму, за дальним столиком - Аркадий Михалыч и Кирюша с ноутбуком. Входит Туфелька.

   Буфетчица. Куда в таком виде?
   Туфелька. В каком таком виде?
   Буфетчица. В неприличном. К нам в таком виде нельзя.
   Директор (заходит). Я только что из Москвы, Лидия Ивановна, и там такие женщины как вы...
   Буфетчица. Что я?
   Директор. Вы то -- всё прекрасно. Фартучек, чепчик...
   Туфелька. От Версачи -- не иначе.
   Директор (смотрит то на Туфельку, то на чепчик Лидии Ивановны). Почти... Почти от Версачи... Самая малость... Самая малость, изюминка - и будет Версачи. (Спохватывается.) А в Москве все -- в трусах. По улицам -- в трусах!
   Туфелька. Не трусы, а шорты.
   Директор. Шорты, шорты. А приглядишься - трусы!
   Аркадий Михалыч. Это вы в дыму разглядели?
   Кирюша. В нэте пишут, что в трёх метрах видимость того...
  

Директор вздрагивает, приглядывается.

   А! Это вы!
   Аркадий Михалыч. Здрасьте, Валерий Харитоныч! Непорядок -- накрылся кондишн. Без вас, не иначе, заскучал.
   Директор. Засорился. Видимость в Москве, как и здесь -- того, но уж голые ляжки разглядел. В банке свежо, чисто дышится. Кондиционеры в банках -- дорогие.
   Аркадий Михалыч. А как там служащие? В банках? Не в трусах?
  

Директор смотрит снисходительно на Аркадия Михалыча.

   Директор. Вы бы меньше по утрам пили, Аркадий Михалыч.
   Кирюша. Повезло сотрудникам банка. На работе - свежо. На улицу вышел - трусы. Тоже так хочу.
   Туфелька. Кофе.
   Директор. Лидия Ивановна! Обслужите девушку! (Уходит.)
   Буфетчица. Когда починят, Валерий Харитоныч? На кухне - преисподняя, и здесь теперь! Клиенты сбегут! (Подаёт кофе). Давайте быстрей. У меня сейчас завтрак закончится.
   Кирюша (Туфельке). У вас сиськи свои?
   Туфелька. Кофе вонючий. Пойду я.
   Буфетчица. Как хотите. Как хотите.

Входит Семён.

   Семён. Инфузория! В туфельках! Каким ветром?
  

Туфелька уцокивает с достоинством. Кирюша щурится ей вслед.

   Кирюша. Как же мне всё надоело. Как меня достали деды! Хочу домой!
   Буфетчица. Что ты! Что ты, Кирюша! Здесь-то дышать не чем! А в Москве?
   Семён. Только в противогазе! Только в противогазе!
   Аркадий Михалыч. Кирилл!
   Кирюша. Блин. Я не могу среди вас. Я хочу жить один, ходить один по квартире
   Я хочу быть один. Никита -- один, Ромка -- один, Лерка... А я? Скучно!
   Аркадий Михалыч. Какие Лерки? В Москве вредно дышать.
   Кирюша. Пить не вредно?
   Семён. В Москве всегда вредно дышать. Пусть едет мальчик.
   Директор (входит). Двадцать километров отъезжаете от Москвы, и - светлее...
   Аркадий Михалыч. Чётче трусы видны.
   Директор. А -- где?
   Буфетчица. Ушла.
   Семён. Она на диете.
   Директор. Ну, Лидия Ивановна! Ну, что у вас горит тут постоянно?
   Буфетчица. Это у вас горит!
   Семён. Дымится.
   Буфетчица. Когда прибудут рабочие чинить эти чёртовы кондишны?! Такая жара. И на кухне - ни вентилятора! А у меня -- давление. У меня -- вес!
  

Директор уходит.

   Ой! Что наговорила? Сама не знаю, как вырвалось!
   Семён. Это всё дым. Мысль не шевелится -- инстинкты шевелятся.
   Аркадий Михалыч. Кирюшенька! Ты куда?
   Семён. Кирюшенька выподрос.
  
      -- Без просвета.
  

Лавочки. Сидят прибитые Мила и Туфелька.

   Туфелька (плачет в телефон). Мама! Я больше здесь не могу! Куда я приеду? Это по-любому через Москву. Что кончится? Да этот идиотизм никогда не кончится! Я трясусь. Тут же одни сосны вокруг карьера. Тут леса хвойные! А пьянь сидит и костёр жжёт. Я им замечание -- они на меня пистолет. Да не тот. Настоящий. Травматический. Да не с кем. С кем тут познакомишься?

Проходят в обнимку пенсионеры.

   Пенсионеры одни. И бандиты.

Появляется Директор.

   Туфелька. Да кошмар. На массаж не хожу. Надоело. Гидромассаж заклинило. Лифты взбесились. Приму сегодня. Есть, есть. Пока! Потом!
   Директор. Ну как вам, мадонна, отдыхается?
   Туфелька (ноет). Меня чуть не прибили на пляже! Подохнешь - никто и не заметит.
   Директор. Вы оденьтесь, ну хоть в шорты и съездим-ка в ресторанчик -- прокатимся.
   Туфелька. У меня нет шортов. У меня только джинсы.
   Директор. И то ладно. Всё равно дымовая завеса.
  

Директор и Туфелька уходят. Выходят Аркадий Михалыч, Семён и Кирюша. Кирюша с рюкзаком.

   Аркадий Михалыч. У пана директора яйца зачесались.
   Кирюша. У кого-то трубы горят, у кого-то яйца.
   Аркадий Михалыч. Что-то вы не завтракали.
   Мила. Я в номере.
   Кирюша. Вы сегодня... как на колёсах.
   Семён. Она и есть на колёсах.
   Мила. Я плохо себя чувствовала
   Аркадий Михалыч. А цвет лица изумительный!
   Семён. Так всегда при кислородном голодании.
   Кирюша. Прощайте все! Я у тебя поживу. И маме не говори, что я в Москве.
   Аркадий Михалыч. Я запрещаю! У тебя ребро сломано. Тебе покой нужен.
  

Проходят пенсионеры. Кирюша уходит.

   Аркадий Михалыч. Мобильник не выключай!
   Кирюша. Ничего маме не говори!
   Семён. Не расстраивайся, Аркадий Михалыч.
   Аркадий Михалыч. Как не расстраивайся? Чёрти что! Ведь каждый год -- с ним здесь. Ведь здесь хорошо. Спокойно.
   Семён. В том-то и дело, что спокойно. Ему свобода нужна. Свобода.
   Мила. Это на мальчика так смог подействовал.
   Папа. Не смог, а эта блять на каблучках. Ой, Семён! Брошу всё к чертям собачьим. Перееду. Куплю здесь в новостройке четырёшку. Четырёшки ещё не распродали, я уточнял. Будем, Селиваныч, водку пить.
   Семён. И Милу сюда переманим.
   Мила. С удовольствием.
   Аркадий Михалыч. И будем мы жить шведской семьёй.
  

Появляется Рауфовна.

   Рауфовна. Подайте. Муж умер, сына электрику проводил, и потолок приплюснул.
   (Аркадию Михалычу.)Я тебя знаю.
   Аркадий Михалыч. А я тебя.
   Рауфовна. То-то я смотрю -- рожа знакомая.
   Мила. Мне почему-то кажется, что ваш сын прав.
   Аркадий Михалыч. Мой сын эгоист.
   Мила. Мне почему-то кажется, что мы все... здесь... отдыхающие... останемся здесь навсегда.
   Рауфовна. Где навсегда?
   Аркадий Михалыч. Не знаю, кто как, а у меня путёвка до пятнадцатого.
   Рауфовна. И у меня путёвка до пятнадцатого.
   Семён. И у меня тоже путёвка... года так до пятнадцатого.
   Аркадий Михалыч. Осьминог...
   Семён. Сеня-Пауль.
   Аркадий Михалыч. Смотрите - никто не подал, а просить перестала.
   Семён. Вот и у Рауфовны башня поехала.
      -- Обиды.
  

Семён хочет обнять Милу.

   Мила. Не надо. Я плохо себя чувствую. Совершенно разбито после... после...
   (Рыдает.)
   Семён. М-да.. А нервы то вам, Милочка, надо лечить.
   Мила. Вам? Вам не надо.
   Семён. Я-то что? Я алкаш. Я старик. Я не хочу умирать, а умирать придётся. Вот и злюсь. А вот вы -- вам жить и жить. Это нехорошо. Надо на всех плевать.
   Мила. Я стараюсь.
   Семён. Лучше, лучше надо стараться. (Пытается обнять Милу. )
   Мила. Ой, ну что же вы делаете?
   Семён. Целую вас в эрогенную зону.
   Мила. Не лезьте ко мне, понятно?
   Семён. И не лезу.

Ложится на кровать.

   Всё-таки нервы у тебя ни к чёрту. Кто тебе их поистрепал? Мужчина исключается. Ты с мужчиной под одной крышей не жила.
   Мила. Думаете легко - полжизни любить платонически?
   Семён. Не знаю. Не пробовал.
   Мила. Я с родителями под одной крышей. Мои родители сделали из меня... сделали из меня... (Рыдает.)
   Семён. Не надо, Милочка. Я бы всё отдал, чтобы со мной жили родители! Самое тяжёлое, когда остаёшься без родителей. Ты вдруг понимаешь, что и ты на подходе, что ты теперь--самое старшее поколение.
   Мила. Когда я уезжала с дачи, мой папа был рад. Я его ненавижу. Я его ненавидела всегда. Точнее с шести лет. (Рыдает.) В самый смог мне пришлось уехать. И папа был рад. И Шапка.
   Семён. Что за Шапка?
   Мила. Шапка--эти жена моего брата.
   Семён. Золовка.
   Мила. Шапка.
   Семён. Так и ты -- Шапка.
   Мила. Мы - Шапошниковы. А она -- Шапка. Я с утра привыкла петь. Встаю и пою, а Шапка не довольна.
   Семён. Ну-ка исполни!
   Мила. Я пою по утрам.
   Семён. Считай, что сейчас утро.
   Мила. Кхе-кхе. (Поёт). Скованные одной цепью, связанные одной целью!
   Семён. Я бы тоже тебя нафиг погнал.
   Мила. Ещё Шапка стала выключать мне радио, и я ей -- промеж глаз. Я, видишь ли, её дорогой доченьке мешаю английский изучать.
   Семён. Сколько девочке?
   Мила. Годик.
   Семён. Английский в годик - а Шапка-то твоя в ногу со временем.
   Мила. Она не моя. Вокруг ребёнка: сю-сю-сю, только мучает.
   Семён. А ты не лезь. Родишь своего и воспитывай, как захочешь.
   Мила. Вы как они. Причём тут -- своего? Существует же разум.
   Семён. Разум давно всех покинул, милая вы моя Мила. И не надо из-за этого таблетки глотать. Давайте-ка переезжайте ко мне, как смог закончится. Родим, и будем разумно невоспитывать.
   Мила. Я скоро умру, затемнение - забыли?
   Семён. Чушь.
   Мила. Тогда... тогда...
   Семён. Ты меня подобрала, ты меня оживила, а сама... умру...
   Мила. Это вы меня подобрали. Я сразу поняла, что вы великий.
   Семён. Так уж и сразу.
   Мила. Да. Я научилась чувствовать шкурой, не смотреть, не слушать, а чувствовать. И вас почувствовала, учуяла.
      -- На разных языках.
  

Перед входом в гостиницу.

   Туфелька (в шортах и в футболке, разговаривает по телефону). Да нормально всё. (Шёпотом.) С директором . С директором гостиницы. Хороший мужик. Почему на меня не похоже? У вас как там? С час как ветер? Нет. У нас нет. Что ты! Смог такой! Но: вчера хуже было, вчера целый день темно, сегодня светлее. Я спала. За всю неделю выспалась. У него кондишн. Свежий воздух. Нет, какой секс? Такой дым! Это я сейчас выбежала с тобой потрещать. (Шёпотом.) Не, я только сок пью. Зато минус три. Да ещё пешком хожу. Да. По лестнице. Лифты взбесились. Зато фитнес. Пока. А то сейчас меня хватится. Ой, ё. (Теряет шлёпку.)
   Аркадий Михалыч. Мадемуазель! Калошу потеряли!
   Туфелька. Вас забыли спросить. Мальчик-то от вас сбежал. В калошах, между прочим. Калоши не помешали.
   Аркадий Михалыч. Мальчику моему ребро на гидромассаже сломали. Стресс у ребёнка. А так бы никогда не сбежал. Лидия Ивановна! И не на работе.
   Буфетчица. И вы, Аркадий Михалыч в такую рань!
   Аркадий Михалыч. Сранья, да. Что ещё делать одинокому отцу?
   Буфетчица. Я ж в отпуск. В отпуску с завтрева дня. В Сочи улетаю. И зачем вчера с Валерий Харитонычем тявкнулась? Вы ему, девушка, передайте, что всё нормально. Мастера так и не пришли, но никто не жалуется, никто в буфет просто не заходит.
   Туфелька. Делать мне нечего. (Уходит.)
   Аркадий Михалыч. Ну там проконтролируйте, как наши олимпийские сооружения. Как там воруют.
   Буфетчица. Кто ворует?
   Аркадий Михалыч. А сейчас куда торопитесь? Посидели бы.
   Буфетчица. Не могу, дорогой. За шлёпками. На рынке такие шлёпочки. Нужны срочно. И в поезд и на пляж. А то ж я на работе в тапках.
   Аркадий Михалыч. Ну: счастливо отдохнуть. Продышитесь там. Отдышитесь на море. За нас за всех.
   Буфетчица. Да ну. Мне что там, что здесь -- разница небольшая. Радиация-то страшнее дыма.
   Аркадий Михалыч. Могли б и у меня в номере отпуск-то провести.
   Лидия Ивановна. Да ну. Аркадий Михалыч. Вы пьёте всё, пьёте. На процедуры не ходите. А мне нужен мужчина положительный.
   Аркадий Михалыч. Я в Москве положительный. Работа.. работа... а силы-то уже не те, не те, что в девяностых.
   Лидия Ивановна (присаживается). А помните как мы с вами... тогда. Кирюша маленький крепко спал, а мы с вами...
   Аркадий Михалыч. А как же шлёпки? Рынок уже открывается.
   Лидия Ивановна. Да ну. Ну и открывается.
   Аркадий Михалыч. Скандал (Обнимает.)
   Лидия Ивановна (прижимается). Приеду а вас уж - нет.
   Аркадий Михалыч. А вы останьтесь.
   Лидия Ивановна. Не могу. Путёвка льготная дифицитная. Вот ведь как: и сына вас бросил, и я -- бросаю.
   Аркадий Михалыч. Это всегда так, Лидия Ивановна, в жизни. То времени нет, ни сил, ни желания, ни даже места -- но есть с кем. А то вдруг: время есть, и всё остальное есть -но: не с кем. Это всегда так. (Страстно.) Я всё помню. Мне просто неудобно было при сыне... с вами... У него возраст... такой нервный возраст...
   Лидия Ивановна. У нас на хуторе от рака мрут. Будь она неладна, эта станция. И не устроиться туда было. Невозможно просто. Все по блату. А теперь - мрут. Двадцать пять лет так скоро промелькнули. Вся жизнь. Вся же жизнь.
   Аркадий Михалыч. Вы правильно рассуждаетен: дым - не радиация. Плюньте на Сочи!
   Лидия Ивановна. Я бы с удовольствием. Не могу. Заплочено.
   Аркадий Михалыч. Да какой заплочено - вам как чернобыльке бесплатно.
   Лидия Ивановна. Проезд не бесплатный, проезд пятьдесят прОцентов. Меня собес проверять будет, заехала ли...
   Аркадий Михалыч. Да пусть проверяют. Пусть. Оставайтесь Лидия Ивановна! Сейчас по телевизору передали обнадёживающий прогноз...
   Лидия Ивановна. Обнадёживающий? Тогда тоже по телевизору говорили - ничего страшно. Хорошо: дождь прошёл и какой-то умный в очках с прибором к луже - зашкаливает. Я и сбежала без всего. Пусть там мародёры, пусть там... Все жадные, все. Один вы... Один вы и коньяк породистый... Если бы вы были разведены, Аркадий Михалыч, я бы осталась. Но вы же женаты.
   Аркадий Михалыч. Ну и что, что я женат? Вы что -- идейная?
   Лидия Ивановна. Причём тут идейная? Случись что, всё имущество жене достанется. Аркадий Михалыч. Да ну. Идите за ластами. (Уходит.)
  

Проходят в обнимку пенсионеры. Появляется Рауфовна.

   Рауфовна. Подайте. До пенсии пять дней. С пенсии верну. Сына ремонт делал, упал и потонул.

Лидия Ивановна машинально роется в навесном кошельке-поясе, готова уже подать. В последний момент отдёргивает руку.

   Буфетчица. Ой, что это я? Ну, старая карга! Иди своей дорогой. Иди.
   Рауфовна. Нехорошо денежку обратно ложить, нехорошо. Вредно для здоровья.
   Буфетчица. Ну, ведьма старая, зайдёшь ты ещё ко мне в буфет! (Аркадию Михалычу.)Зря я тут с вами ... разоткровенничалась.
  
  

Музыка. Пенсионеры делают зарядку под магнитолу.

      -- Конец.
  
   Мила. Я просто схожу с ума. Я не могу ни спать, ни есть. Я сегодня забыла про смог, ни разу про него не вспомнила.
   Семён. Вот так и надо, Милочка, так и надо. А не о том, как не подвести работодателя.
   Мила. Издеваетесь?
   Семён. Ревную.
   Мила. Говорили: в моём возрасте, в моём возрасте.
   Семён. Милочка, наивная вы душа. Мужчина не признается в слабостях. А возраст.. это так блеф... какой мой возраст. Пить бросаю, женюсь на вас. Мы с вами заслужили... Долой воспоминания. Жизнь! Всё остальное неважно. Эта политика, это наше проклятое время. Жизнь! Важна только жизнь. Сама по себе. Сама по себе.
   Мила. Я думаю, какое же счастье, как те пенсионеры каждый день гулять, общаться. А я не могу. Я весь день с той самой первой ночи думаю только об одном: о затемнении и о сексе.
   Семён. Нет у вас никакого затемнения. Нет и не было... Ни слова о..(Целует.)Я тоже целый день думал только об этом. Вы -- красавица, Мила, чудная красавица.
  
  

Раннее утро. Мила спит. Семён просыпается. Включает чайник, наливает чай, падает. Грохот. Семён в неестественной позе.

   Мила. Сеня! Сеня!

Трогает за руку, бегает туда-сюда.

   Господи. Умер, умер. (Оттягивает веки. Орёт.) Врача! Где врач? Врача! Человек умирает! Врача!

Мила выбегает, садится в лифт.

   Мила. Господи, господи. Ну что же так медленно. Ай! Ай! Ой! Встал. Остановился. И двери не открываются. Господи. Диспетчер. Диспетчер! (Жмёт кнопку.)
   Голос. Слушаю вас, пассажир.
   Мила. Я застряла.
   Голос. Ждите. Лифтёр на вызове.
   Мила. Да на каком же вызове в пять утра? (Жмёт на кнопку.)
   Голос. Слушаю Вас, пассажир. Вам сказано русским языком.
   Мила (плачет). Я в гостинице. В девятьсот третьем номере. Мужчина. Умирает мужчина Семён Селиванов. Передайте администратору. Чтобы "скорая", чтобы спасла.
   Голос. Передам. Не нервничайте.
  

Мила садится на корточки, рыдает.

   Мила. Боже мой, боже мой. Ведь всегда же пешком. Ведь всегда пешком. Ведь и Кирюшенька предупреждал. Ведь и лифт на этаже и дверями хлопал. Господи, Семён! Сеня! Сеня! (Хватается за горло, жмёт кнопку.)
   Голос. Слушаю вас пассажир.
   Мила. Я задыхаюсь. Тут душно.
   Голос. Не паникуйте, пассажир. Без паники. Ещё никто в лифте не задыхался. Механик выехал. Ждите.
   Мила. У-ууу.
  

На сцене суета: носится с воплями "Что такое?" Администратор. Туфелька, визжа, пробегает босиком через сцену. Дальше -- Директор с развязанными шнурками и криками "Почему не сработала сигнализация", застёгивает на ходу пуговицы на рубашке. Последним на сцене, выползая из бара, появляется пьяный в дупель Аркадий Михалыч.

   Аркадий Михалыч. Ну что вы орёте? Ну -- дыма нет. Ну нельзя ж так радоваться!
   Администратор. Человек умер в номере! Жилец умер!
   Аркадий Михалыч. Клиент помре.
  

Туфелька бежит, визжа в обратную сторону. Она убегает от Директора.

   Аркадий Михалыч. Где Мила? Где Семён?
   Администратор. Мила...
   Аркадий Михалыч. В "скорую" звоните! Ну!
   Администратор. А-аа. Да-да. Сейчас.
   Директор. Вы -- в "скорую"! Я - в труповозку.
   Администратор. Алё. Гостиница. (Аркадию Михалычу) Что с ним?
   Аркадий Михалыч. Что-что? Ничего!
   Администратор. Сердце? Дышит?
   Директор. Не дышит.
   Аркадий Михалыч (орёт). Дышит!
  

Приглушённый вой из лифта. "У-ууу!" Все замолкают. В ужасе прислушиваются. Замирают.

   Директор. Кто-то в лифте застрял.
   Аркадий Михалыч. Скандал. Производитель -- всемирноизвестная фирма.
   Администратор. Лифт брахлил последнее время, я же вам, Валерий Харитоныч, говорила. То на этаже стоит открывается-закрывается, то открывается и не закрывается. Директор. Ничего вы мне не говорили! Уволены!
  
   Мила. Ждите.. ждите.. жите...Помогите... помогите... (Мила как рыба пытается захватить воздух. Ложится на пол, хрипит.)

Вой затихает.

   Директор. Где лифтёр? Звоните лифтёру!
   Аркадий Михалыч. "Скорая"! "Скорая"!
   Директор. Что пялишься? Проводи докторов.
   Администратор. Так вы же сами, Валерий Харитоныч... сами... запрещаете уходить... а деньги... недостача...
   Директор. Дура! Дура! Скорее же! Уволена!
  

Администратор убегает. Директор за стойкой, звонит по телефону.

Срочно лифтёра! Срочно! Как найти не можете? Человек застрял. Вы под суд пойдёте, поняли? Я никуда не пойду. У меня все акты, все профилактики, отмечено, заверен, все проверки оплачены... Отмечены, у меня все акты... а это не ваше дело. (Бросает трубку.)

   Аркадий Михалыч. Послали?
   Директор (совершенно потерянно). Послали. А как же так. Как же. Там человек... Аркадий Михалыч. Я Милу предупреждал. Приборы барахлят в смог.
   Директор. Какой смог? Кончился смог!
   Аркадий Михалыч. Интернетик, мобильничек. Не лифты, а сейфы! Гробы на колёсиках!
   Кнопочки... Кнопочки..
   Директор. Так электроника же.
   Аркадий Михалыч. Сбой дала ваша электроника. Всемирноизвестная гавнястая фирма. Выкусите-ка. Молите бога, чтобы Милочка выжила.
   Директор. Сейчас лифтёр... О! Вон товарища тащат.
   Аркадий Михалыч (убегает). Семён! Семён! Вы только скажите: живой? Что нельзя? Я - член... член семьи. Я его дядя, брат то есть... Я не пьян. Я трезвый. Ну прошу же! Я его не оставлю, я ему заместо мамы.
  

Директор остаётся один, выходит из-за стойки, осматривает себя, замечает, что рубашка застёгнута не на ту пуговицу, расстёгнута ширинка, и вообще вид неряшливый. Оправляется.

   Директор. Вот тебе и электроника. Вот тебе и компьютеризация. Вот тебе и видеонаблюдение (Опять заходит за стойку, нажимает кнопку.) Видео-то наблюдение есть - вон она там на полу лежит и трясётся, а доступа к ней нет. Вот и изображение пропало. Чёрт. Эта жара. Мать её. Все приборы коту под хвост. Вот тебе и электрика, электроника. Господи! Только бы выжила.
  
      -- После конца.
  

На лавочке сидят Аркадий Михалыч и Рауфовна.

   Аркадий Михалыч. Так плохо, Рауфовна, сам не свой. И пить не могу.
   Рауфовна. Вот жизнь. Подай! Сын в лифте задохнулся. Сына потолком и приплющило. А муж сам умер. Отравила я его. Денег дай, в пенсию верну.
   Аркадий Михалыч. На. Иди с богом. Молись хорошо за упокой. Тошно мне.
  

Выходит Туфелька. Она опять в купальнике.

   Туфелька (звонит, разговаривает по телефону). Ну поздравляю тебя. Ну и у нас. Солнце, ветерок. Обдувает. На пляже с мальчиком подружилась. Какой директор? Ах, директор. А он под следствием. Ну... это было недоразумение с моей стороны. Смог -- у него единственного кондиционер. Не, не ссорились. У нас чэ пэ. Баба в лифте задохнулась. Как это, как это? Лифт застрял, баба и задохнулась. Да видела. Да ужас. Я поначалу только в лифте ездила. Потом взбесился он. Дверями щёлкал. Лифт навороченный, сейф -- ни одной щели. Выстроили и не подумали - а если человек в жару застрянет, чем дышать-то? Ужас. Ужас-ужас. Директора -- в воронок, я -- в трауре. Грустно, свежий воздух не радует. Ну ничего. Домой? Обожду ещё. Леса-то горят. Вот (Принюхивается.) опять гарью несёт. Луховец отгорел? В общем, подожду с недельку. А там уже прогноз холодный обещают. Это мне мальчик сказал. Да: развлекусь. Хороший мальчик. У него дача прям на карьере. Сколько лет? Ну я точно не скажу. В полном расцвете сил, да. Ну пока! Здоровья! И тебе. И тебе чистого воздуха без противогаза. (Уходит.)
   Аркадий Михалыч (вслед). Блядь. Ну и блядь. "Баба задохнулась". Ну как же это? Как же?

Подходят пенсинеры.

   Пенсионер. Скажите: как там себя чувствует этот мужчина?
   Аркадий Михалыч. Да нормально. В общую палату перевели.
   Пенсионер. Такое несчастье. Такая слабая нынче молодёжь.
   Аркадий Михалыч. Да. Ни к чёрту молодёжь. Ни к чёрту.
   Пенсионер. Но ваш друг, кажется, выпивал.
   Аркадий Михалыч. В том то и дело. Что полследнее время - мало. Доктор сказал, что резко нельзя бросать, вот сердце и остановилось.
   Пенсионерка. Всё в жизни надо делать постепенно.
   Пенсионер. В случае вашего друга -- сверхпостепенно.
   Аркадий Михалыч. Его б уже выписали. Но он кипятком обварился. Ожог лечат. Ожог у него второй степени -- лечит.
   Пенсионерка. Вы, как только он выпишется, мне сообщите. Пожалуйста.
   Пенсионер. Да. Мы с ним поговорим.
   Пенсионерка. Уж мы-то знаем, как тяжело терять родных. Ведь эта девушка ему была родная?
   Аркадий Михалыч. Родная.
   Пенсионерка. А хоронить в Москве будут?
   Аркадий Михалыч. Я тут место купил на кладбище. Взял и купил. Уговорил родственников здесь хоронить. Они согласились.
   Пенсионерка. В Москве-то -- только, если подселять.
   Аркадий Михалыч. Поэтому и согласились.
   Пенсионер. В Москве бесплатно далеко хоронят. Далековато. Они правильно согласились: что туда, что здесь - одинаковое от Москвы расстояние.
   Пенсионерка. Да, умом понимаешь, что скоро пора. А душой-то молода. Душа туда не хочет.
  

Эпилог.

Осень. На скамейке перед гостиницей сидят Семён и Аркадий Михалыч. Аркадий Михалыч жизнерадостен. Семён бесцветен и сер.

   Аркадий Михалыч. Всё-таки дым подействовал как консервант. Смотри: до сих пор клёны падают . На месяц позже. Вот тебе и фотосинтез. А берёза? Берёза обычно в августе, а сейчас - конец октября. Вся осыпана берёза жёлтыми листочками. Так и трава новая. Трава-то весенняя.
   Семён. Грязь пожухлой листвы, зеленеет травинушка. Гроб из бересты, спит моя кровинушка.
   Аркадий Михалыч. Ну даёшь.
   Семён. Да. Пишу. Тошно, особенно ночью. Напишешь стих - и спокойнее. Обложусь её подушками и сплю. Вот на смерть осьминога этой ночью сочинил. На смерть, так сказать, моллюска.
   Скончался утром Пауль-осьминог,
   И я чего-то занемог:
   И пива выпил, и чекушку,
   И кофе небольшую кружку.
   Но не пришло спокойствие:
   Всё нервы, всё какой-то бред.
   Уж лучше бы моллюска кончился в обед.
   Аркадий Михалыч. И молодец. Вот и славно. Не всё ж на смерть Милочки, вот и разнообразие.
   Семён. Милочка... милочка. (Плачет.) Аркаш, мы сегодня у неё ещё не были. Пошли.
   Аркадий Михалыч. Я скоро от тебя съеду.
   Семён (резко успокаивается). Не... я не против: живи. Да ради бога.
   Аркадий Михалыч. Покупаю четырёшку в новостройке. Сейчас риэлтор подъедет, смотреть пойдём.
  

Появляется Буфетчица, катит за собой "чумодан" на колёсиках.

   Лидия Ивановна!
   Буфетчица. Ну как тут? Всё успокоилось?
   Аркадий Михалыч. Это мы тебя должны спросить - успокоилась?
   Буфетчица. Да какое! Дрожала весь отдых: здесь же -- проверки-проверки. Весь отдых на телефоне и сидела.Сейчас -- к нему. Вроде как из отпуску и не заходя домой. Злой?
   Семён. Злой.
   Буфетчица. Я чиста. У меня никаких недостач. Я смену всё чистенько передала. Я на отдыхе, потом на больничном, потом за свой счёт.
   Аркадий Михалыч. Выкрутишься, Лидия Иванна. Уж если вы чернобыльские льготы себе выбили, сбежав на следующий день после аварии... Непременно выкрутишься.
  

Буфетчица уходит.

   Семён. У милочки кустик чёрной смородины не приживается... гад.
   Аркадий Михалыч. А сильный был куст. Кустик...
   Семён. Былиночка... сильную брали былиночку.
  

Появляется Рауфовна.

   Рауфовна. Дайте. В пенсию отдам.
   Аркадий Михалыч. И я тебе в пенсию отдам. Я пенсионер, Рауфовна. Дай.
   Рауфовна. Что ты, чёрт окоянный! Как можно? У бедных просить, у бедных!
   Аркадий Михалыч. Да ладно. Небось, денжата-то зашиты?
   Семён. В подушку.
   Аркадий Михалыч. Припрятала на антресолях.
   Семён. Подушку.
   Рауфовна. Я тебя убью, ты подсмотрел. Ты там на антресолях сидишь. И мой муж, и сын мой с тобой. Следите, изверги!
  

Появляется приятный молодой человек средних лет.

   Ой, подайте! До пенсии пять дней!
   Владик. Это гостиница?
   Рауфовна. Гостиница.
   Аркадий Михайлович. Написано же: "хотэль".
   Владик. Да-да. Я вижу. Я на всякий случай спросил. Тут же ещё санаторий.
   Аркадий Михалыч. Соседний корпус. Вы -- риэлтор...
   Владик. Санаторий -- соседний корпус.
   Семён (всё это время тяжело смотрел на Владика). А вы, собственно, с какой целью интересуетесь?
   Владик. Да я, собственно, в гостиницу.
   Аркадий Михалыч. Вам номер снять?
   Рауфовна. Пенсия через пять дней, одолжите до пенсии.
   Владик. Не могу, бабушка. Прости.
   Рауфовна. Бог простит.
   Семён. Дай ей. У неё сына потолком приплюснуло.
   Рауфовна. Да. Когда он ремонт на шарике делал.
   Владик. А у меня знакомая умерла.

Владик уходит.

   Владик. Здравствуйте.
   Администратор. С софой -- без софы?
   Владик. Что?
   Администратор. Одноместный? С софой без софы?
   Владик. Мне не нужен номер.
   Администратор. Вот -- список автобусов, экскурсии. Массажи. Расписание поездов. Вы из какого номера?
   Владик. Вы меня не поняли. Мне нужна информация.
   Администратор. Да?
   Владик. Здесь летом жила женщина. Она умерла.
   Администратор. Нас это не касается.
   Владик. Она тут умерла. Родные забирали вещи.
   Администратор. Меня это тоже не касается.
   Владик. А некоторые вещи родные забыли в номере.
   Администратор. И одно наше полотенце прихватили. В номере ничего не осталось. Я лично проверяла.
   Владик. Понимаете. Родные этой женщины сказали, что она жила в номере с ... мужчинами. Вы не знаете: где я их могу найти?
   Администратор. Не знаю.
   Владик. Извините. До свидания.
   Администратор. В номере милиция была. Всё милиция унесла.
   Владик. Спасибо.
  
   Рауфовна. Подайте до пенсии. В пенсию отдам.
  

Владик копается в кармане, даёт мелочь.

   А ещё? Сына потолком сплющило, током руку отрвало. Муж умер.
   Владик. Я вам достаточно дал.
   Аркадий Михалыч. Не понравился номер. Ну да, ну да. Сервиз ненавязчивый. Совковая гостиница. Убираются плохо. Можете ещё в санаторий. Там номера ежедневно убирают и процедуры, гидромассаж.
   Владик. Вы не в курсе...? Тут женщина умерла...
   Семён. В курсе.
   Владик. Она жила с тремя мужчинами.
   Семён. С одним. Она жила с одним мужчиной.
   Владик. Мне так родственники сказали.
   Семён. Шапка?
   Владик. Она здесь в лифте застряла и...
   Аркадий Михалыч. Кислорода этим летом не хватило, да.
   Владик. И да, и нет. Вскрытие показало, что опухоль. Что рак.
   Семён. Я так и думал.
   Аркадий Михалыч. Кхе-кхе. Сплетни. Ну, сплетни же, Селиваныч.
   Владик. Селиваныч? Мне бы его найти. Он тут за могилой ухаживает. Шапка... то есть родственники, сказали --участок на него записан.
   Аркадий Михалыч. Участок на меня записан. Два ме на три ме. А ухаживает, да, Селиваныч.
   Владик. Вы-то мне и нужны. Вы же вещи собирали?
   Аркадий Михалыч. Я собирал.
   Семён. Я в больнице был. Обжёгся.
   Владик. Обожглись? А мне сказали -- инфаркт.
   Семён. Шапка?
   Аркадий Михалыч. Он обжёгся. Второй степени.
   Владик. Нет. Рак у Милы был третьей степени.
   Семён. Ожог, говорю второй степени (Засучивает штанину.)
   Владик. А-аа. Я вот...
   Рауфовна. Подайте до пенсии верну, сына рак сожрал...
   Владик (орёт). Иди отсюда, бабка!
   Семён. Иди, Рауфовна, иди с богом.
   Владик. Рауфовна?
   Рауфовна. Адиля Рауфовна. Мы в вере христианской.

Рауфовна пересаживается на соседнюю лавку, прислушивается.

   Владик.Там у Люды...
   Семён. Что - у Милы?
   Владик. Вы на меня так смотрите...
   Семён. Что там у Милы?
   Владик. Там у Люды...
   Семён. Что там у Милы?
   Владик. Там у Милы были некоторые вещи...
   Аркадий Михалыч. Были вещи.
   Владик. Которые пропали.
   Семён. Пропали вещи. Безобразие. Скандал.
   Владик. Я не утверждаю, что это вы, что эти вещи у вас. Но мне бы хотелось эти вещи вернуть.
   Аркадий Михалыч. Все вещи возвращены по описи. Деньги.
   Семён. Драгоценности.
   Рауфовна. Ценные облигации.
   Владик. Там были подушки. Четыре подушки должны были быть.
   Аркадий Михалыч. Подушки. Пух. Перо.
   Семён. Подушки - это к горничным. К кастелянше можно подойти.
   Владик. Такие гобеленовые подушки. Вышитые. Декоративные подушечки.
   Семён. Не знаем таких.
   Аркадий Михалыч. Не знаем таких.
   Владик. Заказчик внёс аванс, ждут люди товар... Неудобно понимаете... Я бы не приехал, я понимаю всё... Но люди ждут.
   Рауфовна. Это горничные. Или уборщицы. Жулики. Не найдёте, распрощайтесь с товаром, мужчина, возвратите аванс.
   Владик. Извините. До свидания.
   Семён. Стойте.
   Владик. А?
   Семён. Вы на кладбище не хотите сходить?
   Владик. Хочу, очень хочу, но: тороплюсь, извините.
   Семён. А она вас любила.
   Владик. Меня? (Смешок.) Меня любила? Я не родственник.
   Семён. Ну тогда и подушки тебе не отдам.
   Владик. Люди же заказывали... Внесли аванс! Отдайте!
   Рауфовна. Подайте!
   Владик. Но почему? Подушки мои по праву.
   Семён. Ты ж не родственник.
   Владик. Но я. Но мы..
   Семён. Что?
   Владик. Ничего. Не родственник.
   Семён. Вот и катись, ублюдок.
   Рауфовна. Упырь.
   Аркадий Михалыч. Кому сказали: пили в свою Москву.
   Владик. Бандиты.
   Рауфовна. А ты как думал? Сына потолком. Муж своей смертью подох. И Милу ты в гроб вбил.
   Семён. Неродственник.
  

Владик крутит пальцем у виска, уходит.

Появляется Лидия Ивановна.

   Лидия Ивановна. Всё путём: завтра смену принимаю.
   Аркадий Михалыч. Ну, Лидок!
   Лидия Ивановна. Валерий Харитоныч под следствием.
   Аркадий Михалыч. Пообщалась уже с сороками, с подружками... тьфу.
   Лидия Ивановна. Чё сидите? Семён! Семён! Ну Семён же! Может, на могилку сходим, Семён? Ох несчастие, такое несчастие.
   Аркадий Михалыч. Не можем, Лидия. Ждём риэлтора...
   Рауфовна. Они ралити-шоу смотрят.
   Семён. Дура бабка - риэлтора.
   Лидия Ивановна. Риэлтора?
   Аркадий Михалыч. На пенсию я ушёл. Хочу сюда перебраться. Квартиру присматриваю. Пока у Семёна живу, надоедаю ему...
   Лидия Ивановна. А чё так -- присматриваю. И присматривай! А живи у меня.
   Аркадий Михалыч. Но я женат. Случится что, тебе ничего не достанется.
   Лидия Ивановна. Да живи уж. Чёрт с тобой. Так эти Сочи достали, а потом этот "больничный". Хочется хоть на старости лет не таясь с мужчиной пожить.
   Аркадий Михалыч. Ну что: к Милочке?
   Рауфовна. А риэлтор?
   Аркадий Михалыч. Чувствую--выпить надо. На трезвую второго такого упыря я не перенесу.
   Семён. А к Милочке.
   Лидия Ивановна. По коньячку. Помянем. И к Милочке.
   Семён и Аркадий Михалыч. По коньячку. И к Милочке.
  

Уходят в бар.

   Рауфовна. По коньячку, по коньячку. И к Милочке.
  

Уходит.

Август-декабрь, 2010.

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

42

  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"