Гуревич Рахиль : другие произведения.

Костыли за саксофон

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Альбертика тянет в музыку. Но попасть в музыкальную школу в 12 лет на саксофон проблематично. Вдруг повезло: заведующий отделением духовых инструментов увлёкся мамой начинающего саксофониста. Рассказ напечатан в сборнике "Выпускной" (изд-во Детское время, 2018)
  Случилось страшное. Альбертик захотел заниматься музыкой. Он и раньше был не против. Но в музыкальную школу Альбертика не брали. Тётя Аида, сама музыкант по образованию, работала когда-то в этой школе. Она пару раз приводила Альбертика на прослушивания. Но один раз, когда Альбертику было пять лет, сказали, что принять могут только в платные подготовительные классы, а в другой раз, когда Альбертику исполнилось семь лет, в школе сказали, что "берём только тех, кто отходил в подготовительное отделение". Оба раза тётя Аида фыркала, презрительно поводила плечами, говорила: "Как был бандитизм, так и остался. Они и меня с нарушением трудового законодательства уволили. Всё деньги зарабатывают, на всём", и уводила Альбертика восвояси. Пианино дома стояло, нотную грамоту Альбертик освоил, дальше этого дело не двинулось. Но никто особенно не переживал: Альбертик изобретал, пилил лобзиком на балконе, думал, мечтал. Его мама занималась реализацией пищевых добавок и мазей, за продукты готовила уроки для чужих детей, оставшееся время проводила, изучая книги по психологии и медицинские справочники. Тётя Аида говорила:
  − Музыка - это огромный труд, отнимает всё время. Альбертик и так устаёт в школе. Его ровесники только-только в пятый класс перешли, а он уже - семиклассник. И потом: у нас же - зрении-ииие!
  После бунта, который Альбертик устроил в конце шестого класса, ему было разрешено два часа в день смотреть телевизор. И случилось ужасное. Альбертик посмотрел английский сериал про умного слугу и его глупого хозяина, а там, в заставке к сериалу, играл джазовый оркестр. Сначала Альбертик подобрал мелодию из сериала на пианино, а в один чёрный болотно-осенний промозглый день Альбертик ошарашил свою маму требованием:
  − Хочу импровизировать на саксофоне!
  − Ты ещё играть не умеешь, а туда же - импровизировать, − фыркнула тётя Аида и поплелась в музыкальную школу одна.
  Надо было что-то делать, к кому-то идти, кого-то просить... Мимо охранника тётя Аида прошмыгнула с каменным лицом, он ничего ей не сказал. Да и попробовал бы только! Тётя Аида всех охранников быстро на место ставила, и они потом ужасно пугались, когда тётя Аида появлялась на горизонте охраняемых ими объектов...
  Отделение духовых инструментов - это вам не фортепиано и не народные. Флейта, волторна, труба, саксофон, и ударные тоже к этому отделению причислены. Преподаватели всё мужчины. А саксофонист, как оказалось, ещё к тому же и заведующий отделением. Увидев маму Альбертика, он засиял как медный пятак. Осень для него в тот же момент, в ту же секунду из болотно-промозглой превратилось в золотую, ясную солнечную, умеренно сухую, прохладно-тёплую, местами переходящую в жаркую. Саксофонист вытер тонким батистовым платочком (с нарисованным на нём саксофоном) лоб и спросил:
  − Вы чья же мама? Лицо ваше знакомое, а вспомнить не получается.
  − Я до рождения ребёнка в этой школе работала.
  − А-ааа! - хлопнул себя по лбу саксофонист. - Помню. Вы специальное фоно преподавали.
  − И стенгазеты рисовала.
  − Ну это... само собой... В то время стенгазета - главный печатный орган... мда... Было время... Как вас звать-величать?
  − Аидой Германовной.
  Зычным густым голосом саксофонист напел увертюру к опере Верди "Аида", когда же перешёл к арии Германа из оперы "Пиковая дама", тётя Аида не выдержала и сказала:
  − Я к вам по делу.
  − Мест нет, − отозвался саксофонист.
  − А вас-то как зовут? А то арии мне распеваете, а сами не представились, − тут же сменила тон тётя Аида и очаровательно улыбнулась.
  − А вы разве не помните? Харлампий я.
  − Харлампий?
  − Ну да. Мученик такой был. Епископ. Жил в городе Магнезии в конце второго века нашей эры...
  − Мда? На мученика-то вы не очень похожи. И магнезией, смотрите, не злоупотребляйте, переконцентрация в организме приводит к расслаблению всех мышц. Возьмите моего маленького к себе в отделение!
  − Сколько лет маленькому?
  − Двенадцать.
  − Двенадцать лет - маленький?
  − Да!
  − Отчество моё вспомните, возьму.
  − Евграфович! - моментально вспомнила тётя Аида. - Только я не знала, что вы саксофонист. Вы же на аккордеоне тогда были.
  − Прошёл курсы повышения квалификации.
  − Понятно.
  − Ну вот и чудненько.
  − Пока ничего чудненького. Возьмёте моего сына?
  − Раз отчество вспомнили, возьму, но только на платное. И имейте в виду: оказываю этим вам большую любезность.
  − На бесплатное, − тётя Аида улыбнулась так ослепительно, что осень для Харлампия Евграфовича моментально превратилась в весну.
  − Оставьте ваши координаты. Мобильный номер. Чтобы я вам расписание сказал, и какие документы необходимы для поступления на платное отделение.
  − Мобильника у меня нет. И вам не советую. От него излучение. Платить не смогу. А со здоровьем помочь могу. Лекарства подскажу, мази, добавки на травах, психотренинг проведу на мотивацию. Взамен на ваши занятия.
  И Харлампий Евграфович согласился.
  Но кто же мог подумать, что Харлампий Евграфович, такой внешне здоровый мужчина в самом расцвете сил, окажется таким болезненным.
  Три раза в неделю Альбертик стал ходить в музыкальную школу. И всегда его уроки оказывались последними, преподаватель выходил из школы вместе со своим учеником, провожал "до дома-до хаты", и передавал "из рук в руки" тёте Аиде.
  Нет! Сначала тётя Аида даже радовалась, приглашала отужинать, давала советы по оздоровлению, но вскоре навязчивость саксофониста стала её утомлять.
  Чай теперь предлагала Аида Германовна с каменным лицом, предлагала просто из вежливости.
  − Чайку! - радовался саксофонист, причмокивал губами: −И кофию!
  Это становилось невыносимым! Целыми днями теперь Альбертик играл на саксофоне, в промежутках тишины, заявлялся педагог и жаловался, что у него колит бок, выскакивает коленная чашечка, болит пятка и кружится от "запахов осени" голова.
  Тётя Аида отдала уже саксофонисту три мешка с мазями и добавками, написала миллион листочков с рекомендациями. Саксофонист прошёл осеннюю чистку "больной" печени арбузами. Но и это оказалось не всё. У Харлампия Евграфовича начало падать зрение, и теперь он стал требовать, чтобы тётя Аида проводила с ним гимнастику для глаз.
  − Я вам дам описание упражнений. Вы сами делайте!
  − Но вы же с сыном проводите. Вот и со мной проводите! С нами двумя! Вместе! Какая вам разница?
  − Действительно: какая мне разница? - рявкнула тётя Аида.
  И стала проводить гимнастику для глаз с двумя. А куда деваться-то? Деваться-то некуда! Альбертик себя уже не мыслил без инструмента!
  Но что-то надо было делать. А что - совершенно неясно.
  Уже приближался Новый год, Харлампий Евграфович включил Альбертика в Рождественский январский концерт и как-то вскользь, за третьей чашкой вечернего кофия заявил Аиде, что он планирует встретить Новый Год в тесном семейном Аиды Германовны кругу. Тётя Аида пыталась объяснить, что на Новый Год приезжает их "папик", что он и так редко бывает дома и не любит посторонних. Но саксофонист сообщил, что он не будет "их папику надоедать".
  − Провожу с вами Старый, встречу Новый и пойду к себе. Я же - одинокий. А Новый год - семейный праздник. Вот и приходится прибиваться к семьям учеников, унижаться, напрашиваться. Добра же никто не помнит. А за добро надо платить добром. Понимаете же, что я имею в виду?
  
  − Лучше бы я на платное Альбертика отдала, − рыдала, приходя к соседке, тётя Аида. - Получается, что он мне сделал одолжение. И присосался как пиявка. И не прогонишь, сразу на Альбертике отразится. Он с ним за четыре месяца программу двух лет прошёл.
  − А муж? Пожалуйся мужу. Пусть ваш папа с этим преподавателем разберётся.
  − Он-то разберётся, не вопрос. Но Новый год будет испорчен. И куда потом Альбертику податься? Харлампий Евграфович нам саксофон подержанный, но очень хороший, за копейки продал.
  − Не знаю, Аид, что тебе посоветовать, − качала головой соседка.
  И ни одна соседка, ни одна многочисленная приятельница во всей округе не смогли дать Аиде Германовне дельный практический совет: как без скандала отвадить назойливого саксофониста от ежедневных чаепитий и гимнастик для глаз.
  
  Под Новый год случилось чудо: Харлампий Еграфович сломал ногу. Поскользнулся и упал, грохнулся всем своим мощным телом в самом расцвете сил.
  Тётя Аида прекрасно встретила Новый Год в семейном кругу, а под бой курантов загадала, чтобы саксофонист от неё отстал.
  Первого января Харлампий Евграфович позвонил и потребовал:
  − Аида Германовна! Вы не могли бы послезавтра сопроводить меня в травмапункт на повторный рентген?
  − Нет.
  − Почему? У вашего же мужа есть машина.
  − Мой муж как раз послезавтра рано утром снова уезжает в командировку.
  − Тогда поймайте мне такси.
  − Нет.
  − Почему?
  − Денег нет и времени. Мне маленького надо обслуживать. Ходить в магазин, таскать сумки, готовить еду (вы не представляете, сколько у нас денег уходит на пропитание!), следить за музыкальными занятиями. Вы, Харлампий Евграфович, ногу сломали так не вовремя, так не вовремя, мы вас так на Новый год ждали, так ждали, − лицемерно причитала тётя Аида.
  Тётя Аида была мастер причитаний. На Харлампия Евграфовича жалобы на большую загруженность не действовали. Он имел огромный опыт общения с мамами учеников.
  − Тогда достаа-ньте мне костыли-иии, Аида! - пропел Харлампий Евграфович на мотив арии Ленского из оперы "Евгений Онегин". - И никаких чтобы-ыыы возражений, Аида. − Злым голосом добавил: − Я сам на костылях до травмапункта допрыгаю.
  − Хорошо, − тяжело вздохнула тётя Аида и подумала, что новогоднее её желание вряд ли сбудется...
  С другой стороны, достать костыли первого января для тёти Аиды было легче, чем в обычный день. Она вынула из нижнего ящика комода толстую-претолстую записную книжку, брезгливо листая замызганные страницы, отзвонила всем многочисленным знакомым, друзьям детства и приятелям студенчества, коллегам по работе в Лавке растений и поставщикам Лавки долголетия, а также первому, второму и третьему мужьям - папа Альбертика был у тёти Аиды четвёртым официальным мужем. Все радовались звонку тёти Аиды, с удовольствием принимали поздравления, с сочувствием выслушивали жалобы на тяжёлую жизнь, телефонная трубка буквально качалась из стороны в сторону от сопереживания и сочувствия. Костыли нашлись у двух человек. Обычно, после того как нога заживёт, костыли валяются где-нибудь в тёмном углу и люди только рады кому-нибудь их отдать. Аида выбрала те костыли, которые ей могли доставить прямо домой.
  Утром следующего дня костыли, лёгкие алюминиевые, с деревянными ручками-перемычками, уже стояли в комнате и радовались вместе с новой хозяйкой яркому морозному солнцу, мигающему в окно. Идиллию нарушил звонок преподавателя:
  − Доо-стаали ли вы мне костыли, Аида?
  − До-остааа-ла, Харлампий.
  − Коогда-а занесё-оте?
  − Гоо-ворите адрес!
  Харлампий Евграфович продиктовал адрес и сказал, что ждёт Аиду Германовну с нетерпением к полудню и уже сходил в булочную за тортом.
  − Как же это вы со сломанной ногой, в гипсе и без костылей сходили за тортом?
  Но Харлампий Евграфович рассмеялся снисходительно, по-отечески, и сообщил: он так шутит на радостях, что увидит маму самого расталантливого своего ученика, а торт заказал по интернету.
  − По-оо интерне-эту доста-авили, Аида, − пропел Харлампий Евграфович. - Жду-уу!
  − О-окееей!
  И Тётя Аида побежала к соседям.
  Соседка лежала на диване и читала, а её сын Вася возился на полу, собирая конструктор.
  − Мы такой конструктор позволить себе не можем, вместо "здрасьте" сказала тётя Аида.
  − Так это ж Дедушка Мороз мне под ёлочку положил! - возразил Вася, не отрываясь от инструкции.
  − Мы такого Дедушку Мороза позволить себе не можем!
  − А мы можем, − мама Васи решительно захлопнула книгу. - Что-нибудь случилось, Аида?
  − Костыли... − всхлипнула Аида.
  − Ну нет у нас костылей, − твёрдо сказала мама Васи.
  − Да нет. Костыли у меня уже есть. Он меня с костылями приглашает.
  − Кто?
  − Да саксофонист наш Харлампий Батькович.
  − А-аа... − растерянно протянула мама Васи. - Ну так сходи. Поздравишь с Новым годом. Лучше же, чем он к тебе припрыгает.
  − Ничего не лучше. Он уже торт купил.
  − И что? Выпьешь чаю и уйдёшь.
  − Ты что, Мила, не понимаешь? Торт! А может у него ещё шампанское в запасе...
  − Не знаю, чем тебе помочь.
  − Послушай Мила, а? А сходи-ка ты к нему! Объяснишь, что я прийти не смогла, что в магазине закупаюсь, папику нашему еду в командировку готовлю. Сходи, Мил! Тут недалеко!
  − Мама устала, − сказал Вася. - Она не пойдёт. А я могу, если там торт. Где ваш саксофон живёт?
  Оказалось, что саксофонист живёт в том же доме, что и друг Васи.
  − Вот и отлично, − радовалась тётя Аида. - Передашь костыли и к другу зайдёшь. А если кто на улице приставать будет, пьяный какой Дед Мороз, так лупи его костылями, не теряйся!
  − А если на обратном пути кто пристанет? - спросила мама Васи. − И почему бы, Аида, твоему Альбертику самому не отнести своему педагогу костыли?
  Но Вася тут же уверил:
  − Мама! Не переживай! Сегодня бассейна нет, а мне подвигаться хочется. Ты за меня, мама, не волнуйся. Я тебе каждые десять минут сообщения пустые посылать буду.
  − Раз в десять минут сообщение! - удивилась тётя Аида. - Это ж какое излучение на ребёнка. Пойдём, Вася. Я тебе костыли дам и бумажку с кодом на домофоне.
  
  Вася шёл по морозной улице, опираясь на костыли. Вася размышлял: чем-то костыли напоминали ему ходули, он пробовал опираться на них и так, и этак, и разэтак. Костыли твёрдо входили в снег, на них можно было почти висеть. Людей на улице было немного, и все они старались обойти странного мальчика на костылях. Только один дедушка подошёл к Васе и спросил:
  − Это что теперь вместо лыжных палок с костылями ходят?
  Вася ничего не понял и сказал:
  − Не мешайте тренироваться.
  − Значит, теперь на костыли перешли. А что? Удобно, - ответил дедушка сам себе и ещё долго смотрел Васе вслед.
  
  Саксофонист Харлампий Евграфович костылям очень обрадовался, а вот Васе совсем не обрадовался. И даже не хотел пускать Васю в квартиру.
  − Я вам костыли принёс, а вы меня за это чаем угостите, − простодушно прокричал в закрывающуюся дверь Вася. - Вас же тётя Аида всегда чаем угощает!
  Дверь замерла и... распахнулась.
  − Ну заходи, гвардеец! - улыбнулся саксофонист страдальческой улыбкой. - Ты, наверное, сосед Вася, который Аиду Германовну с балкона спас?
  − Ага, − сказал Вася, расшнуровывая ботинки. - Тапочки у вас есть?
  − А как же, Василий. У меня все размеры. Ко мне же ученики приходят заниматься. Господи! Как же с костылями удобно! А то, представь себе, Василий, пришлось в булочную на одной ноге прыгать. Мда... Где на одной ноге, а где и на четвереньках немножко, как собачка, хорошо, что зима, снег идёт и не слякотно, а то угваздал бы одежду. Хотел по интернету всё заказать, но праздники. Да и боюсь, что несвежее сбагрят... Мне ко всем прочим бедам ещё и отравления не хватало.
  -- А дома тоже ползали? - восхитился Вася.
  -- Да. Я и по дому первые дни на четвереньках передвигался. А теперь - так удобно с костылями. Ты проходи, Василий, не стесняйся. Попьём чай в мужской компании. Столько учеников, а никто кроме Аиды Германовны костыли не достал.
  − Тётя Аида что хочешь из-под земли достанет, − уверил Вася, рассматривая в сервизе глиняные фигурки животных играющих на разных духовых инструментах.
  − Так уж и что хочешь?
  − Абсолютно! Тётя Аида знаете, какая приставучая, в сто раз приставучее вас. У нас в подъезде ей, кроме моей мамы, никто уже и дверь не открывает. Ну, так же как вы мне сейчас.
  Харлампий Евграфович деликатно покашлял и решил сменить тему:
  − Василий! Пойдём на кухню чай пить. Ты уж сам управляйся, а я за стол сяду, поговорим с тобою за жизнь. Кстати, ты же не знаешь: меня Харлампием Евграфовичем зовут.
  − Мне это сложно. Я вас дядей Харей звать буду.
  − Ну и зови, гвардеец, меня как только в армии, в оркестре, не звали.
  На кухне Вася вскипятил электрический чайник, заварил чай в пакетиках себе и дяде Харе, и с удовольствием умял два куска воздушного торта.
  − Может, ещё суп?
  − Нет. Суп у нас и дома не переводится. Вам чай ещё налить?
  − Подлей, Василий. Какой ты самостоятельный. А мои ученики сядут и сидят, теперь ещё скакать вокруг них на одной ноге придётся...
  − Странно. А Альбертик, ну ваш ученик, не такой. Он всё-всё сам умеет делать. Только тётя Аида ему всё запрещает. Он за всю жизнь только два чайника себе вскипятить и успел, пока тётя Аида с балкона в квартиру не могла попасть.
  − Всё-таки он нехорошо поступил, заперев маму на балконе, правда Василий? - сказал саксофонист и поковырял ложечкой с концом в виде саксофона торт.
  − Альбертик всё правильно сделал. Всё равно у тёти Аиды суперсила, ей ничего нигде не сделается. Её даже можно заживо хоронить. Ей всё равно ничего не сделается.
  Саксофонист поперхнулся тортом, внимательно посмотрел на Васю и сказал:
  − Надо же: и действительно, вкусный торт. Давай его, Василий, на двоих уговорим.
  − Давайте.
  − Значит, у тёти Аиды суперсила?
  − Угу, − жевал Вася торт.
  − А ты знаешь, Василий, что у многих женщин - суперсила?
  − Знаю, реал, − Вася проглотил ещё кусочек торта и продолжил: − У нас в классе есть Кристина. Она тоже с суперсилой, каратэ занимается. Я к ней вообще не приближаюсь, даже не разговариваю.
  − Но ведь Аида Германовна не владеет каратэ.
  − Она владеет интеллектуальным каратэ.
  − Мда? Это как?
  − Тётя Аида кому хочешь мозг вынесет. Она и вам мозг вынесла. Бегаете за ней похлеще, чем мой друг Макс за Аллой. Над вами все наши подъездные бабушки смеются.
  − Почему? - саксофонист покраснел. - Разве плохо влюбиться в красивую женщину?
  − Хе-хе. Совсем это не плохо. Говорю же: друг Макс тоже в Аллу влюбился. Но ведь тётя Аида... − Вася замолчал, налил себе и собеседнику ещё чая.
  − Что тётя Аида? − насторожился саксофонист.
  − Тётя Аида - монстр.
  − Да ну?
  − Угу. Она знаете, какая воинственная. Альбертик тут проиграл в конкурсе костюмов, так она вместо него стих под ёлочкой Дедушке Морозу читала - лишь бы первый приз Альбертику достался.
  Саксофонист удивился:
  − Как так?
  − А вот так.
  − Не верю!
  − Да и не верьте!
  − Но Василий! Ты можешь себе представить? Концерт. И вдруг вместо какого-нибудь моего ученика мама выйдет на сцену и играть начнёт.
  − Могу. Тётя Аида вам на концерте и сыграет. Вместо Альбертика.
  − Но тётя Аида не играет на саксофоне!
  − Так она вам на рояле сыграет.
  − А откуда, Василий, ты знаешь, что у нас на сцене - рояль?
  − Так тётя Аида сама моей маме сказала: "Альбертик если перепугается, я выйду и сыграю на рояле". Она уже и дома тренируется.
  − Упражняется.
  − Угу. Упражняется. Нам через стенку очень хорошо слышно.
  − Но послушай, Василий, − саксофонист накапал себе в чашку каких-то капель. - А если Альбертик не испугается?
  − Не знаю, что тогда.
  − Ну выйдет Аида Германовна на сцену, если Альбертик хорошо выступит? Как ты считаешь, Василий?
  − Не знаю, − пожал плечами Вася. - Реально не знаю. Я пойду. Мама сообщение прислала. Спасибо за торт, дядя Харя.
  − Странно, − скакал вокруг Васи саксофонист. - Такая милая внимательная женщина, и вдруг пьесу для детского рождественского концерта разучивает.
  − Вы поосторожней, дядя Харя, − прошептал Вася: − У неё - суперсила −реал.
  − В смысле? − саксофонист перепугался не на шутку. Он стоял в прихожей, опёршись на костыли и затравленно озирался.
  − Ну я же вам говорю, говорю, а вы всё в каких-то мечтах. Я также дружил с Кристиной, а потом она меня знаете, как подставила. Такое в школе разбирательство было!
  − Так и у меня в школе разбирательство будет, если чья-то мама на сцену вылезет музицировать.
  − И ещё вопрос, - сказал Вася. - Правда, что вашей музыкалке в хор безголосых детей принимают и они там в первом ряду балластом чирикают?
  − Это не моё отделение, − прохрипел саксофонист и вытер рукавом домашнего халата лоб.
  − До свидания! Спасибо за торт! Я вам обязательно саксофон в подарок слеплю. Я ж на лепку хожу по воскресениям!
  − До свидания, Васенька, − растрогался саксофонист. - И спасибо тебе за предупреждение. За всё спасибо!
  Но всё же Харлампий Евграфович отказывался верить в то, что сообщил ему Вася. А зря. Альбертик испугался выступать на рождественском концерте. И тётя Аида, минуя кордон из одного плюгавого охранника, выбралась на сцену, села за рояль, сыграла "Апрель. Подснежник" из цикла "Времена года", а потом поведала зрителям, как двадцать пять лет назад в этой самой музыкальной школе её заставляли рисовать стенгазеты к праздникам, а когда стенгазеты стали не нужны, её взяли и уволили.
  − С нарушением трудового законодательства! - крикнула тётя Аида и с видом победителя спустилась со сцены вниз по ступенькам. Она была прекрасна, она была отомщена.
  И сыграла на рояле виртуозно. Но Харлампия Евграфович игру тёти Аиды не оценил. Он сидел в первом ряду с выставленной вперёд костяной ногой, рядом к креслу были прислонены костыли, которые ему достала женщина, которая только что так его подвела. Заведующий отделения духовых инструментов сильно нервничал, то и дело вытирая двумя платками (на одном нарисован рояль, на другом - саксофон) лоб, он думал о разговоре, который ему предстоит в кабинете директора школы. Но саксофониста к директору так и не пригласили. А вот тётю Аиду вскоре пригласили. О чём беседовал директор с мамой Альбертика доподлинно неизвестно. Только после этой беседы, Аида Германовна стала часто заходить в кабинет директора с пакетами. Вскоре у директора прошёл артрит, повышенное давление понизилось, и Альбертик, кроме саксофона, стал заниматься ещё и
  фортепиано и был принят сразу в третий класс музыкальной школы. Там учились дети младше его, и Альбертик впервые не боялся ходить на занятия, не боялся, что его начнут обижать и оскорблять. Сольфеджио и музлитературу, Альбертик быстро нагонял. С этими предметами ему мама помогала. Альбертик привык к музыкальной школе и на весеннем отчётном концерте всё же преодолел себя, выступил, и даже не очень дрожал.
  Саксофонист занимается теперь с Альбертиком как и с остальными учениками - только в школе, домой "самого расталантливого" ученика больше не провожает, гимнастику для глаз делать перестал и чай у Аиды Германовны больше не пьёт.
  − Суперсила, суперсила, − вздыхает Харлампий Евграфович и со светлой грустью любуется белыми благоухающими цветами на фруктовых деревьях.
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"