- По-моему, я волшебник, - однажды утром заявил Марк, подцепив вилкой очередной блин и наблюдая, как капля за каплей по вилке стекает варенье. Элла обдумала его слова. Что-то в них было такое, что она пока затруднялась определить - одновременно хулиганское и тревожное.
- Злой или добрый? - на всякий случай уточнила она.
- Разумеется, добрый! - Марк размашистым движением заглотил блин, буквально вылетел из-за стола, схватил жену и закружился с ней по кухне. Элла сначала было возмутилась таким беспардонным попранием прав женщины быть сильной, но быстро смирилась со своей участью и даже слегка развеселилась.
- Так с чего ты вдруг это решил? - она наблюдала, как круг за кругом мимо проносится немытая посуда и неизменно радовалась, когда та удалялась из виду.
- Я проснулся утром и вдруг понял, что мне под силу всё.
- Совсем всё, - серьёзно ответил Марк. - Но только один раз. Не знаю, почему, но я это чувствую. Будто у меня вдруг появилось предназначение.
- Тогда можешь ты сделать так, чтобы солнце сегодня не зашло? Чтобы у нас во дворе вдруг выросли цветы? Чтобы Эйнар вдруг взялся за ум и помог госпоже Лейне, а та перестала ругаться на соседских ребятишек? Можешь ли ты сделать так, чтобы Оскар наконец-то добился внимания своей ненаглядной Кори? И, наконец, можешь ли ты сотворить волшебство и избавить свою жену от этой слоновьей хватки, чтобы упомянутая жена могла направиться убирать со стола, мыть грязную посуду и подметать пыльные углы в то время как её нерадивый муж-волшебник будет дальше сходить с ума?
Марк остановился, отпустил жену и молча направился в коридор. Элла высунулась вслед.
- Ну и куда ты теперь собрался?
- В магазин, - Марк звучно щёлкнул пальцами. - Есть у меня одна идея...
Он вернулся через полчаса и с гордостью вывалил прямо на пол холст, карандаши, кисти и масляные краски.
- Что на тебя нашло? - Элла придирчиво рассматривала покупки. - Не успел побыть волшебником, как вдруг решил стать художником?
- Это будет дверь.
- Зачем нам ещё одна дверь? И потом - разве их не из дерева или металла делают?
- Обычные двери - да. Но та, которую создам я, будет особенной, - Марк оценивающе посмотрел на стены гостиной.
- Ну уж нет, дорогой мой, - твёрдо сказала Элла, - не для того мы с тобой столько усилий вложили в отделку дома, чтобы ты теперь разукрашивал его где ни попадя. Если уж приспичило что-нибудь нарисовать - иди на чердак, там тебе с твоими причудами самое место.
- На чердак, так на чердак, - легко согласился муж.
На протяжении следующей недели Марк проводил на чердаке дни напролёт. Прихватив с собой термос и бутерброды, направлялся туда с самого утра и сидел там вплоть до вечера, что-то аккуратно вычерчивая в проникавшем через оконце неровном дневном свете, а когда темнело, зажигал лампу. Элла, как примерная жена, носила ему обеды и пыталась хотя бы краешком глаза рассмотреть, что же такое он там делает, но Марк каждый раз лишь забирал плошки и тарелки и, отшучиваясь, вновь закрывался. Вся в смятении, Элла даже обратилась за советом к госпоже Лейне, чего за ней ранее никогда не водилось, но та лишь каркающе рассмеялась в ответ на тревоги молодой женщины. "Коли мужа потянуло на блажь, то лучше уж пусть дома перебесится, а не в постели у другой девахи. Мой-то, кобель несчастный, всё на сторону ходил", - поучала она, хищно оскалив резцы, и без тени задержки принималась излагать скучные бесконечные истории из своего супружеского опыта, пока не прибегали мальчишки и старуха не начинала колотить клюкой по подоконнику, с которого осыпалась облупившаяся краска. Элле, впрочем, визит странным образом помог - она заметно успокоилась и на какое-то время перестала с тревогой воспринимать походы мужа наверх.
Марк, в свою очередь, продолжал трудиться не покладая рук. Похоже, работа спорилась - к ужину он теперь спускался весь в пятнах краски, но неизменно жизнерадостный и внимательный к жене, пока, наконец, спустя неделю не пригласил Эллу наверх. Элла, признаться, поднималась с замершим сердцем - вся в делах и заботах, она тревожилась о том, как поведёт себя благоверный, когда его неожиданная фантазия столкнётся с суровой реальностью. Марк же буквально сиял.
- Вот! Вот оно! - шептал он, бледный и торжествующий, и нетерпеливо подталкивал жену, торопясь показать творение своих рук. Элла забралась наверх.
- Ну и что я должна здесь увидеть? - она скептически осматривалась. Чердак, который и раньше не очень-то отличался чистотой и порядком, за прошедшую неделю и вовсе превратился в свалку: повсюду лежали обрывки бумаги и старые газеты, а прямо посреди стоял опасно накренившейся верстак с красками и кисточками; дальняя стена оказалась целиком занавешена тканью; а бережно хранимая уже не один десяток лет фамильная мебель была без всякого уважения сдвинута в дальний угол.
- Сейчас, - муж сдёрнул ткань со стены, и Элла непроизвольно ахнула, когда перед ней предстала самая монументальная дверь из когда-либо виденных. Марк действительно постарался, создавая настоящее произведение искусства - дверь красного дерева с искусной резьбой в виде созвездий по краям и планетарной системой в центре. Но самым необычным элементом в картине была, пожалуй, медная дверная ручка - вполне настоящая, вделанная в стену поверх прикреплённого холста.
- А это сюда зачем? - Элла недоумённо прикоснулась к ручке и тут же отдёрнула пальцы - та оказалась словно из цельного куска льда. - Холодная какая.
На лице Марка вновь прорезалась прежняя, присущая лишь ему одному, озорная улыбка:
- Это, дорогая моя, наш с тобой билет в далёкие страны. Стоит повернуть ручку, как волшебство сработает, и мы попадём куда только пожелаем. Ну же, выбирай!
- Я? - Элла робко посмотрела на мужа.
- Ну конечно, ты, глупышка. Ты же всегда хотела путешествовать! Куда там было? Кипр? По-моему, ты хотела на Кипр, к святыням и солнцу. Или то был Крит с минотавром и лабиринтами? А может быть, Родос и колосс его Родосский? Ничего, мы посетим их все... - Марк уверенно взялся за ручку, повернул раз, другой, третий, и разочарованно сник.
- Ничего, ты у меня всё равно волшебник, - Элла поцеловала мужа в щёку и спустилась вниз - до ужина оставалось совсем немного времени, и ей следовало поставить тушиться курицу.
Марк пропадал наверху ещё два дня. Спускался мрачный, недовольный, говорил, что не понимает - должно ведь работать, а никак. Когда на третий день он вновь заперся на чердаке, Элла решила с толком использовать свободное время и поехала в магазин. По возвращении её ожидал сюрприз - прямо на столе стоял букет роз и ароматно пах горячий пирог, будто вот-вот вынутый из печки. Ошеломлённая женщина кинулась на кухню - проверить, не сотворил ли муж чего с духовкой. Кухня, однако, блистала той же самой чистотой, что и час назад, и никакой готовкой там даже и не пахло. Элла попятилась, вдруг наткнулась на что-то мягкое и с визгом отскочила в сторону.
- Тихо, тихо, это всего лишь я, - успокаивающе сказал Марк, протягивая жене ещё один букет, и широко ухмыльнулся. - Получилось! Представляешь, у меня получилось!
- Что получилось? - Элла никак не могла прийти в себя.
- Дверь! Прямиком в Англию. Вокруг всё как на открытках: мосты, люди, автомобили с правым рулём! Вон, я тебе даже крамбль принёс. Национальное блюдо, между прочим.
- Погоди, - Элла слегка побледнела - муж на глазах сходил с ума, - какая такая Англия? Ты опять про этот кусок бумаги наверху?
- Ну а про что же ещё! Пойдём быстрее, сама убедишься, - Марк схватил жену за руку и буквально потащил наверх, торопясь поделиться свершённым. Элла вяло пыталась высвободиться, но потом всё-таки сдалась и как была - в пальто и одном сапоге - последовала за мужем. Чердак встретил её обычной прохладой. За прошедшие несколько дней здесь поменялся разве что холст - дверь выглядела слегка потрёпанной, будто художник намеренно состарил изображение. Марк торжествующе указал на неё и легонько подтолкнул Эллу вперёд.
- Да подожди ты, - Элла никак не могла заставить себя двинуться с места. - И я должна поверить, что вот оно действует?
- Именно! Ты не бойся. Просто задумай страну, куда хочешь попасть, и открой дверь. Ну же, попробуй!
Элла стащила оставшийся сапог (и в самом деле - если уж путешествовать столь странным образом, то лучше появиться перед жителями другой страны в носках, а не в сапоге на одну ногу), сделала робкий шаг, затаила дыхание и прикоснулась к двери. Та проигнорировала её.
- Да не может быть, - Марк заметно расстроился. - Неужели снова не работает?
- Так, - Элла перевела дух и подозрительно посмотрела на мужа. - А теперь признавайся - опять твои шуточки? Специально всё так подстроил, чтобы посмеяться над доверчивой впечатлительной женой? Пока меня не было, купил цветов у Маргариты, заказал в пекарне горячий пирог...
- Да нет же! - Марк подошёл к холсту и осторожно прикоснулся к нему, будто непосредственный контакт мог дать ему подсказку. - Слушай, может, она на тебя так странно реагирует?
- То есть?
- Ну... не хочет работать при тебе. Не знаю, почему.
- Ты намекаешь на то, что мне лучше уйти? - Элла не верила своим ушам. - Нет, если ты не хочешь, чтобы я тут находилась - так и скажи, нечего сваливать всё на какую-то особо придирчивую дверь! Ты хочешь, чтобы я ушла? Хорошо, я уйду!
- Что ты, дорогая, я вовсе не имею в виду... - Марк повернулся и обнаружил, что обращается к пустой комнате. Спустя несколько минут снизу раздалось мелодичное звяканье посуды - только на этот раз вместо привычного "форте" чуткий слух мог уловить тоскливое "пьяно". Этой ночью они впервые за долгое время спали в разных комнатах.
Элла чувствовала, что муж отдаляется от неё. С каждым новым днём он всё больше и больше замыкался в себе, оживая лишь в те моменты, когда Элла собиралась выйти из дома, а также редкими вечерами, демонстрируя предметы, якобы принесённые из "путешествий". "Смотри, это раковина из Новой Зеландии. Они там лежат на мелководье - если вовремя не заметить, то можно серьёзно пораниться", - рассказывал он, и глаза его блестели от восторга, - "а вот шляпа от солнца, сделанная из особого материала". Но Элла, увы, видела лишь дешёвую раковину из ближайшего сувенирного магазинчика и обычную соломенную шляпу, вышедшую из моды ещё во времена её дедушки.
- Ты болен, - она пыталась достучаться до мужа, поймать его взгляд, притронуться к пылающему лбу.
- Нет. Нет... - он невидяще смотрел на неё, отшатывался, убегал наверх, где теперь проводил дни и ночи напролёт. Элла оставалась одна и тихо плакала в подушку, не понимая, что ей делать, чтобы всё вернулось на свои места.
Однажды Марк спустился к ужину - свежий, выбритый, улыбающийся. Неловко поцеловал её в щёку и уселся на привычное место за столом.
- Не выдерживает холст, - он упорно рассматривал узоры на скатерти, избегая взгляда жены. - С каждым путешествием стареет. Там уже дырки появились.
- Может, так и надо, - она, пытаясь скрыть прозвучавшую в голосе надежду, вытерла руки фартуком и успокаивающе прикоснулась к мужу. - Может, хватит "путешествовать"?
- Нет! - Марк упрямо мотнул головой. - Я знаю, я чувствую - меня что-то зовёт, ждёт, чтобы я открыл дверь в правильное место.
- Послушай меня, - она умоляюще стиснула его руки, - пожалуйста, не иди туда больше. Мы же... мы же хотели делать всё вместе, помнишь? А сейчас я чувствую, что с каждым разом ты всё больше и больше покидаешь меня - не знаю, почему, и знать не хочу. Ну же, давай проведём этот вечер как раньше - за чтением книг или за телевизором. А может, выйдем на веранду и будем там сидеть и рассматривать соседских детишек, как они бегают и играют, и расходятся по домам? Или пригласим кого-нибудь на ужин? Что угодно, но не иди туда. Со временем это пройдёт, превратится в пыль.
- Пригласим, говоришь? - Марк вскочил и лихорадочно зашагал по кухне. - Точно! Это так просто, как же я раньше не додумался?! Именно что пригласим! Дорогая, готовься, завтра вечером у нас будут гости!
- Но... - Элла попыталась возразить, но муж буквально не дал ей и слова сказать.
- Завтрашний вечер, Элла. Всего лишь завтрашний вечер - и я обещаю, что больше не буду путешествовать. Пожалуйста, это очень важно.
Она обдумала предложение и согласилась.
День прошёл в хлопотах. Но в отличие от обычных праздничных эти хлопоты выглядели весьма натянутыми и неестественными - Элле не давало покоя явное безумие мужа, а тот, кажется, вообще ничего вокруг не замечал, наскоро латая пошедший лоскутами холст. К вечеру атмосфера вновь накалилась - Марк явно ожидал, когда Элла наконец-то уйдёт, чего очень не хотелось делать, уж больно он был не в себе. Когда она наконец-то стала собираться, Марк стоял в глубине коридора и молча наблюдал за приготовлениями.
- Во сколько мне возвращаться? - Элла пыталась убедить себя, что верит ему.
- Не знаю, - Марк заколебался, - я даже не уверен, что у меня получится прыгнуть так далеко. Там же раньше никто не бывал... Просто потерпи пару часов, ладно?
- Только не делай ничего безрассудного. Пожалуйста.
Она спустилась с крыльца, чувствуя спиной взгляд мужа и вышла на тротуар перед домом. Из головы не уходили тревожные мысли. Она буквально ощущала, как он размеренно вышагивает по дому. Вот он поднимается по лестнице на второй этаж, проходит мимо большого зеркала, ни на секунду не задержавшись, чтобы посмотреть на себя в нынешнем состоянии, идёт в дальний конец этажа, где находится широкая лестница на чердак. Проводит рукой по гладким перилам, которые они вместе полировали позапрошлым летом, и начинает взбираться. Открывает дверь, включает лампу. Подходит к холсту, внимательно в него всматривается - до рези в глазах, до тех пор, пока нарисованная планетарная система не начинает вращаться вокруг, принимая объём, указывая на одно-единственное место, ради которого и была создана эта странная дверь... Элла пыталась представить себе, что происходит дальше, но не могла - кто знает, что творится в чужом воспалённом сознании - когда прямо над ней внезапно треснуло и тут же разлетелось чердачное окно, оросив женщину дождём из мелкого стекла. Она инстинктивно подняла руки, защищаясь от жалящих осколков. В доме явно творилось что-то непонятное. Ошарашенная Элла смотрела, как в окнах загорается свет, и слышала внутри звуки вот уже много лет как неработающего патефона. И то ли неровное освещение было тому виной, то ли взвинченное воображение, но казалось ей, что внутри пляшут и передвигаются огромные синие нечеловеческие тени. И тогда она выронила из ослабевших рук сумку, развернулась и побежала.