Читал энциклопедию пятьдесят какого-то года прошлого века. Узнал с полной определенностью, почему большевики бойкотировали первый созыв Государственной Думы, а так же что они делали при всех последующих созывах. Было интересно. Не деяния, нет - само слово "большевики" - полузабытое, звучит странно. Словно новое - заставляет вдумываться в значение, искать, кого же они больше, эти самые большевики, и кто и зачем их меньше.
А ведь совсем недавно было просто и понятно - большевики - без перевода, на одних рефлексах - большевики. Партия с большой буквы. Попробуйте понять, если не выросли с этим, как партия может быть с большой буквы. А поняв - ужаснитесь, представив себе, что других букв нет. Упразднены декретом. Большевики.
В тридцать пятом за такие слова - пуля. В пятьдесят пятом - сибирь (вот это понятие можно с маленькой). В семьдесят пятом - психушка. В девяносто пятом - "отстань ты уже со своей политикой". В новом веке - "ты, брат, о чем?!".
Да все о том же - листал энциклопедию пятьдесят какого-то года. Вспоминал желтую бумажку со старым гимном (школьником еще нашел ее в нотной тетради тети Оли): "Нас вырастил Сталин на верность народу..." - музыка, впрочем, не изменилась. А новых слов я так и не знаю. Знаю только, что теперь мы хранимы Богом. Тоже слово с большой буквы. Партия устарела. Бог воскрешен декретом: "Христосе небесныя славите...".
Скоро, говорят, католическое рождество, а там, через вступление нового года, и до православного рукой подать. Но не нагреются больше голландские изразцы на печке, а пройдет век-другой, так и позабудут о них вовсе. Ведь рукописи, хоть и не горят, но тлеют. Гляньте, как истлела Библия, господи... Может быть это участь всех слов, начатых с большой буквы?
Ой, нет, не спорьте, Михаил Афанасьевич, не спорьте, умоляю! Известно мне, что не Мастер с крутобокой печкой-буржуйкой (смотрите-ка, помню слово!), и не Пилат, а революционная тройка: вы, плюс приказчик "из местных" да злая голодуха вывели эту формулу на фоне Кавказский гор. Рукописи есть мы, и если гореть нам, то только вместе.
Пусть истлеют слова в памяти людей, как истлело ваше тело на каком-то московском кладбище, где я, признаться, никогда не был и едва ли буду... "И незачем" - слышу, улыбаетесь. "И незачем" - улыбаюсь в ответ.
Если снег не помешает, то уже сегодня неизвестный вам почтальон-француз на стареньком самолете доставит это письмо, прогудев над Сахарой прямиком никуда. А не нынче, так потом. В самом деле, что значит время?! Письма вечны.