Аннотация: "Гувернер" - это любовный роман с элементами фантастики и катастроф
Федор Михайлов
ГУВЕРНЕР
полуфантастический роман
МОСКВА
2000
ЧАСТЬ 1. БЕЗДНА
I
Тихо шелестела золотая листва мощных дубов старинного парка, слегка покачивались вечнозеленые сосны и серебристые ели, умиротворенно журчал фонтан с золочеными морскими коньками. Над залитой солнцем зеленой лужайкой с клумбой из экзотических цветов величественно возвышался пышный дворец с помпезными колоннами.
Нина Сергеевна проснулась в хорошем настроении. Бабье лето было ее самым любимым временем года. Она сладко потянулась на огромном ложе пышного шитым золотом будуара елизаветинских времен, затем встала, и, сбросив воздушный кружевной пеньюар цвета морской волны, подошла к роскошному резному трюмо из красного дерева. Посмотревшись в зеркало венецианской работы, Нина Сергеевна осталась вполне довольна своей великолепной двадцативосьмилетней фигурой, едва тронутой легким Багамским загаром: изысканной формой груди, прямой с чарующей ложбинкой спиной и нежными округлыми ягодицами. Не менее прелестными выглядели втянутый живот и длинные стройные ноги. Особо гордилась Нина Сергеевна своими роскошными каштановыми волосами, доходившими до самой талии. Они удивительно гармонировали с ее большими красивыми глазами цвета изумруда.
Тщательно расчесав волосы перламутровым гребнем и убрав их золотыми с бриллиантами заколками, она надела купальник фирмы Найк с бронзовым отливом и грациозно по-балетному вытягивая стройные ноги, натянула длинные цветастые гетры Адидас. В последний раз критически осмотрев себя в этом наряде, Нина Сергеевна прошла через внушительных размеров спальню и вошла в просторный спортивный зал. Тут ее уже поджидала высокая стройная девушка в спортивной форме -- личный тренер Нины Сергеевны по шейпингу. Тренер включила музыкальный центр и под звуки рок-н-ролла обе девушки с изяществом и грацией, присущей их красивым упругим фигурам, начали в темпе выполнять довольно сложные упражнения. После шейпинга Нина Сергеевна позанималась в тренажерном зале, но уже с другим тренером.
-- Вы, как всегда, в прекрасной форме, Нина Сергеевна, -- заметила тренер по окончании занятий.
Довольная собой Нина Сергеевна отправилась в ванную комнату, где ее уже ждала "жакузи" с любимой температурой пузырящейся воды. После приятного гидромассажа, она почувствовала себя заново родившейся. Выйдя из ванны, как Афродита из пены, она набросила на себя роскошный махровый халат, расписанный в стиле персидских миниатюр, и прошла в гардеробную. После некоторых раздумий из своих ста деловых костюмов Нина Сергеевна (не без помощи горничной) выбрала последнюю парижскую модель "от кутюр": черный в мелкую белую полоску пиджак с брюками. В этом наряде она проследовала в столовую, где за большим овальным столом ее уже поджидал младший брат (мальчик лет десяти), одетый в изысканный детский костюмчик с бабочкой. Обняв и поцеловав его, она села во главе стола, за которым прислуживал лакей -- статный средних лет мужчина в темно-синем фраке.
-- Как тебе спалось, Митенька? -- спросила она брата по-английски, намазывая серебряным ножом на хлеб черную икру.
-- Знаешь, мне приснилось, что я победил в Уимблдонском турнире и получил в награду огромный кубок с бриллиантами!
-- Неплохо! Надеюсь, когда-нибудь так и будет. А как твои успехи в лицее? -- сменила тему Нина Сергеевна.
-- Нормально. Правда, по информатике проблемы.
-- Что так?
-- Да, понимаешь, не получается у меня с программированием. Даже Катька, и та сделала на компьютере питона, а теперь нос задирает...
-- Зачем же так пренебрежительно отзываться о Кате. Тем более, она очень способная девочка, да к тому же из хорошей семьи.
-- Ладно, извини. Но информатика не для меня. Это и ежу понятно.
-- Неправда. Запомни, в жизни достигает успеха лишь тот, кот упорно шаг за шагом продвигается к выбранной цели. А ты при первой же неудаче задрал лапки кверху.
-- Ой, умора, -- засмеялся мальчик. -- Я ведь не зверек какой-нибудь...
-- Зверек, зверек, -- развеселилась Нина Сергеевна. -- По гороскопу ты обезьянка -- ласковая и умненькая.
-- Согласен, -- вторил ей Митя. -- Поэтому мне место на пальме с бананами, а не за компьютером.
-- Все, пора, а то мы с тобой тут заболтались, -- прервала шутливую беседу Нина Сергеевна, взглянув на часы. -- Кстати, не забудь напомнить шоферу, чтобы сразу после лицея отвез тебя в теннисный клуб.
-- Как же, он забудет...
-- Это я так, на всякий случай, -- улыбнулась Нина Сергеевна и нежно погладила мальчика по голове.
-- Ладно, я побежал.
Разом позабыв обо всех правилах этикета, Митя выскочил из-за стола, чмокнул сестру в щеку и под ее осуждающе любящим взглядом со всех ног помчался к выходу.
После завтрака Нина Сергеевна прошла в отделанный орехом кабинет и с комфортом расположилась за рабочим столом екатерининских времен. Через пару минут в кабинет вошла вызванная по селектору секретарша -- красивая молодая блондинка в элегантном деловом костюме из темно-бордового велюра.
-- Оленька, что у нас на сегодня? -- обратилась к ней Нина Сергеевна.
-- Через час Вы председательствуете на совете директоров Банковского Объединения, затем встреча с американскими банкирами...
-- Вот скучища, -- очаровательно зевнула Нина Сергеевна.
-- Потом, посещение республиканской детской больницы, построенной на Ваши средства, -- невозмутимо продолжала секретарша, -- затем, официальный обед у министра финансов...
-- Кстати, а Вы не забыли про репетитора для Митеньки? -- напомнила Нина Сергеевна. -- Как Вам известно, у него в последнее время большие проблемы с информатикой!
-- Конечно, только вчера звонила в фирму "Гувернер". Они порекомендовали одного очень квалифицированного преподавателя и характеризовали его, как человека вполне порядочного, -- доложила Ольга, в очередной раз удивляясь, как в одном человеке могут сочетаться хладнокровный расчетливый банкир и любящая заботливая сестра.
-- Хорошо, тогда, пожалуйста, договоритесь о встрече с этим самым репетитором на послезавтра.
Ольга тут же сделала пометку в своем компьютерном органайзере, легко умещающемся в ее миниатюрной изящной ладони.
II
За окном лил дождь. Тяжелые капли монотонно стучали по оцинкованному подоконнику, загаженному птичьим пометом. В однокомнатной квартирке было темно и неуютно. Андрей Петрович -- рослый атлетического сложения шатен лет сорока пяти -- лежал на коротком складном диванчике, свесив ноги и уставившись неподвижным взглядом в серый потолок.
Последнее время он жил по-обломовски, редко покидая свой коричневый с большими бежевыми цветами диванчик. Иногда все же он выползал из своей берлоги, чтобы подзаработать на пропитание. Зарабатывал Андрей Петрович тем, что ходил по магазинам и с помощью рамки (обычной вязальной спицы, согнутой буквой "Г") определял опасные для здоровья геопатогенные зоны. Все смешалось в этой стране. Когда-то ему платили хорошие деньги за высокую квалификацию ученого, а теперь, чтобы не умереть с голоду, он был вынужден заниматься модным шарлатанством!
Его невеселые раздумья внезапно прервал резкий телефонный звонок.
-- Алло, это Андрей Петрович Любомудров? -- поинтересовался приятный женский голос.
-- Угадали, сударыня... -- оживился он.
-- Здравствуйте, я Вам звоню по рекомендации фирмы "Гувернер".
-- Да, я Вас внимательно слушаю, -- ответил Андрей Петрович, нервно теребя подбородок, лихорадочно пытаясь вспомнить, о чем идет речь.
-- Дело в том, что мне рекомендовали Вас как хорошего репетитора по информатике.
И тут его осенило: точно, год назад в поисках работы он обращался именно в эту фирму!
-- Вы не возражаете, если через два часа я за Вами заеду? -- продолжал приятный женский голос.
-- Договорились, -- ответил Андрей Петрович, взглянув на старый облезлый будильник неопределенного (то ли голубого, то ли серого) цвета, по которому ползла ручная муха по кличке "Ленин". (Андрей Петрович очень любил давать имена всяческой домашней живности. Так, например, в углу комнаты обосновался малюсенький паучок Жорка, а в ванной комнате -- здоровенный рыжий пруссак Василий Петрович).
"Ладно, работа, как работа. Все лучше, чем рамку крутить, -- подумал Андрей Петрович, следя за тем, как Ленин чистит свои крылышки. -- Ну что ж, начнем потихонечку собираться".
В скрипучем гардеробе, покрытого облезлым лаком цвета детской неожиданности, особого выбора не было: для парадного выхода там висел единственный более или менее приличный, правда, уже поношенный однобортный темно-зеленый костюм совместного производства.
Встречать работодателя в запущенной холостяцкой квартирке Андрею Петровичу явно не хотелось: увидев в каких условиях живет ее хозяин, вряд ли кому-то захочется платить ему приличные деньги даже за хорошую работу. Потому, не долго думая, Андрей Петрович решил провести деловое свидание на свежем воздухе. Когда он вышел из подъезда, дождь уже перестал (что было как нельзя кстати), и в просвете между кудрявыми белоснежными облаками появилось ласковое солнышко.
В сиянии обсидианового асфальта Андрей Петрович неспешно прохаживался возле дома, подставив лицо золотистым лучам осеннего солнца. Он с наслаждением вдыхал полной грудью синий насыщенный озоном воздух. Душа его и мысли парили где-то очень далеко... Потому он конечно же не заметил бесшумно подкатившего новенького серебристого "Мерседеса" и вышедшей из него миловидной элегантно одетой девушки.
-- Андрей Петрович, если не ошибаюсь? -- поинтересовалась она.
-- Д-а-а-а, -- ответил он несколько неуверенно, возвращаясь с небес на землю.
-- Очень приятно, меня зовут Ольга, -- представилась она. -- Не возражаете, если мы прямо сейчас отправимся на собеседование по поводу Вашей будущей работы?
-- Нет, конечно, -- согласился он и подумал, если повезет, наверное, можно будет неплохо заработать на обучении отпрыска какого-нибудь "нового" русского.
Будучи человеком воспитанным, Андрей Петрович внешне не выказал своего удивления и сел в машину с таким видом, будто к его подъезду подавали машины и покруче.
Оборудованный проблесковым маячком и сиреной, мерс на бешеной скорости проносился через многочисленные перекрестки, не обращая ровно никакого внимания ни на красный свет глазастых светофоров, ни на отдающих честь подобострастных гибэдэдэшников, которые в спешке расчищали трассу. Вскоре Андрей Петрович со своей очаровательной спутницей проехали автоматические ворота высоченного кирпичного забора, опоясывавшего парк, и по выложенной гранитом дороге подъехали к центральному входу уже знакомого читателю роскошного дворца.
По персидской ковровой дорожке, расстеленной поверх разноцветного фигурного паркета из деревьев ценных пород, Ольга проводила Андрея Петровича в великолепно обставленный антиквариатом кабинет и пригласила расположиться в удобном кресле елизаветинских времен возле выложенного изразцами камина.
-- Извините, но Вам придется немного подождать, пока я схожу за хозяйкой, -- мило улыбнулась девушка, покидая кабинет.
Утонув в мягком кресле и не чувствуя от комфорта своего тела, Андрей Петрович был в легком шоке от окружавшей его помпезной (прямо-таки музейной) обстановки. Особенно его поразили обтянутые расписным китайским шелком стены, увешанные картинами великих мастеров. Даже не являясь специалистом в области живописи, он сразу же узнал работы кисти Тициана, Леонардо да Винчи, Шагала, Пикассо. Пару раз он ущипнул себя, проверяя, не сон ли это.
"Копии, наверное", -- подумал Андрей Петрович и немного успокоился.
Вскоре в комнату вошла очаровательная девушка, одетая в шикарный брючный костюм из темно-зеленого твида, удивительно гармонировавшего с ее большими красивыми глазами.
-- Здравствуйте, меня зовут Нина Сергеевна Царева, -- послышался ее красивый нежный голос.
-- Очень приятно, Андрей Петрович Любомудров, -- ответил он, немного смущаясь.
-- Можете не сомневаться, в этом кабинете все вещи подлинные, -- заметила она с очаровательной улыбкой (словно угадав его немой вопрос) и протянула руку для приветствия. Он наклонился и поцеловал ее нежную, чудно пахнущую руку. Девушка была явно не готова к такому повороту: ведь этикет делового общения предусматривает только рукопожатие, но никак не поцелуй!
"Сразу видно, человек он неделовой и интеллигентный, -- подумала Нина Сергеевна и поймала себя на мысли, что ей был приятен его поцелуй; почему-то он взволновал ее. -- Какое знакомое лицо! Где же я могла видеть его раньше?"
Ее щеки слегка порозовели, отчего она стала еще очаровательней.
Андрею Петровичу тоже показалось, что он уже где-то видел эту девушку, но не мог припомнить, где именно.
-- Вы смутились, наверное, оттого, что я, "старый" русский, посмел поцеловать Вашу руку? -- спросил он с плохо скрываемой иронией.
-- Вовсе нет, -- улыбнулась она, обнажая свои чудесные жемчужные зубы. -- Что же Вы, уважаемый профессор, совсем позабыли свою студентку Нину Цареву!
-- Постойте, постойте... Ниночка! Да Вас и не узнать, как похорошели! Стали настоящей красавицей! Как же, как же, помню, лучшая студентка курса, гордость потока! -- оживился Андрей Петрович.
-- Ну вот, опять вогнали меня в краску... А как поживаете Вы, Андрей Петрович, -- гордость университета, самый молодой профессор, доктор наук, декан факультета? Помню, как студенты буквально ломились на Ваши лекции, особенно девчонки. Мы, все, просто поголовно были в Вас влюблены!
-- Так уж и все!?
-- А разве Вы этого не замечали? -- спросила она не без кокетства.
-- Н-да-а-а... были времена... А ведь из университета-то я ушел...
-- Что так?
-- Все очень банально. Проза жизни: не платят зарплату, впрочем, как и везде. Даже, если б и платили, то прожить на нее все равно невозможно. А ведь совсем недавно профессора были элитой и в моральном, и в материальном плане. Но это уже совсем не интересная и скучная тема для разговора...
Нина Сергеевна заметила, как оживление на лице Андрея Петровича сменилось глубокой печалью. Ее охватила жалость к этому умному хорошему человеку, известному ученому и талантливому педагогу. Ей вдруг захотелось обнять и успокоить его.
И Андрей Петрович, как тонкий интеллигентный человек, тут же почувствовал эту жалость. А ведь ничто так не унижает мужского достоинства, как жалость женщины к неудачнику, каковым считал себя Андрей Петрович. И неважно, о каких неудачах идет речь: профессиональных, сексуальных или иных. Настоящий мужчина (каким Андрей Петрович считал себя раньше) -- это охотник, добытчик, завоеватель, победитель, наконец, и только тогда он чувствует себя в порядке, когда женщина восхищается им, но никак не жалеет его!
-- Извините, Нина Сергеевна, -- перешел он на холодно-официальный тон, -- у меня, к сожалению, мало времени. А засим разрешите откланяться.
Он резко повернулся и направился к выходу.
Обескураженная таким финалом, она буквально оцепенела. У нее и в мыслях не было обидеть своего любимого учителя.
Прошло некоторое время, а Нина Сергеевна все еще стояла как вкопанная посреди своего кабинета. Уже вернулась ее секретарь Ольга, проводившая Андрея Петровича и доложившая, что он категорически отказался от машины, а Нина Сергеевна даже не пошелохнулась. Она ничего вокруг не видела и не слышала, кроме внутреннего голоса: "Боже мой, что же я наделала. Ведь я люблю его со студенческой скамьи, как не любила никого на свете. Случай свел нас снова вместе, а я все испортила. Какая же я дура! Он никогда мне этого не простит. Я ведь унизила его своей дурацкой жалостью и своим дурацким богатством. Зачем мне оно без его любви!"
В сердцах она схватила старинную китайскую вазу ручной работы и с силой швырнула в напольное венецианское зеркало. Раздался страшный грохот -- осколки сверкающими брызгами рассыпались по полу. Это немного привело ее в чувство. Она заметила стоящую рядом удивленную и напуганную Ольгу.
-- Оля, ради бога извините меня, -- с трудом выдавила из себя Нина Сергеевна. -- Это все нервы.
-- Ну зачем же так расстраиваться, Нина Сергеевна! -- воскликнула Ольга, впервые наблюдавшая в таком состоянии свою хозяйку. (Бывали у них переделки и похлеще, когда на карту были поставлены миллионы долларов. Но даже тогда Нина Сергеевна не теряла самообладания, а тут... И, главное, из-за кого?) -- Не переживайте Вы так, найдем другого репетитора для Митеньки, получше этого. Подумаешь, профессор... Да любой академик почтет за честь работать у Вас.
"А Андрей Петрович отказался, -- подумала Нина Сергеевна. -- Потому что он -- личность!"
Глубоко вздохнув, Нина Сергеевна позвонила в золотой колокольчик и распорядилась вошедшей горничной навести порядок. Вместе с секретаршей Нина Сергеевна перешла в другой кабинет и, уже полностью овладев собой, как ни в чем ни бывало, обратилась к Ольге:
-- Сообщите пилоту, чтобы через полчаса вертолет был уже готов к вылету.
III
"Идиот, безмозглый болван, кретин", -- ругал себя Андрей Петрович на протяжении всего пути домой. А путь этот был не близкий: сначала на автобусе, потом на электричке и, наконец, на городском транспорте с тремя пересадками.
"Никому ты не нужен: ни своей жене, ни, тем более, богатой красавице, -- проносилось в его воспаленном мозгу. -- Кому сдались твои трижды умные мозги? Если ты такой умный, то почему бедный?" Эта, всегда раздражавшая его американская пословица, показалась ему теперь вполне уместной.
Андрей Петрович был подавлен и унижен. Особенно горько было осознавать свое унижение перед лучшей ученицей, которая, к тому же, волновала его и как женщина. Он вспомнил, как на выпускном балу она пригласила его на белый танец, и кто-то из студентов в шутку погасил в зале свет. Она прижалась к нему, обдавая теплом своего желания, а он нежно обнял ее и поцеловал в трепещущие губы. Уже тогда он прекрасно понимал, что ее нельзя делить ни с какой другой женщиной. И хотя к тому времени и он, и его законная супруга уже давно не испытывали друг к другу особых симпатий, тем не менее, в нем сидело дурацкое чувство долга, не позволявшее ему бросить семью, связав свою жизнь с очаровательной выпускницей университета. Вот почему тот замечательный эпизод так и остался всего лишь эпизодом...
Андрей Петрович устало ввалился в свою пустую неуютную квартирку и, не раздеваясь, рухнул на диван. Он закрыл глаза и в его воображении, как кадры кино, стала прокручиваться вся его сознательная жизнь. Английская спецшкола. Первый вуз -- дневной, по окончании которого он стал испытателем мостов, исколесил всю страну и узнал жизнь по-настоящему. Второй вуз -- вечерний, в котором он учился на математика-программиста, и одновременно преподавал в третьем вузе. Затем -- головокружительная научно-педагогическая карьера: кандидат наук и доцент в тридцать; доктор, профессор и декан факультета в тридцать пять. Он работал как вол. Опубликовал десятки научных и педагогических трудов.
Были у него и спортивные достижения: мастер спорта по альпинизму, неплохой теннисист и каратист. Если ко всему этому еще добавить, что Андрей Петрович неплохо играл на гитаре и был немного похож на суперзвезду американского кино, то неудивительно, что у него всегда была масса поклонниц, а также завистников. Его считали счастливчиком, у которого не было отбоя от женского пола. Правда, он не был бабником и удостаивал своим вниманием немногих женщин, но зато каких: настоящих красавиц и умниц!
И вдруг с началом "перестройки" вся эта суперблагополучная жизнь профессора Любомудрова затрещала сразу по всем швам. Недаром говорили еще древневосточные мудрецы: "Не дай нам Бог жить во времена перемен!" Зарплата профессора (не говоря уже о доцентах и других преподавателях более низкой квалификации) снизилась настолько, что за нее не стала бы работать даже уборщица. Преподаватели, особенно талантливая молодежь, стали уходить из вуза. Кто-то потом устроился в бизнесе (в основном в банках и торговле), другие -- уехали за рубеж либо на постоянное место жительства, либо по контракту.
Андрей Петрович решил держаться до конца. Он продолжал ходить в университет и читать свои блестящие и остроумные лекции, но два обстоятельства начали сильно угнетать его. Во-первых, изменилось отношение студентов к учебе. Они перестали ею интересоваться. Теперь их волновали только заработки на стороне (так как стипендии не хватало даже на проездной), да "корочки" о высшем образовании, без которых (юмор, да и только) нельзя устроиться даже продавцом в коммерческий магазин. Ребятам нужны были также корочки и для того, чтобы откосить от призыва в разлагающуюся, подобно стране, армию, погрязшей в дедовщине и никому ненужных (кроме политиков и олигархов) внутренних войнах с их бесконечными человеческими жертвами.
Поэтому конкурсы в вузы выросли неимоверно, а учить студентов стало на порядок сложнее. Андрею Петровичу хоть и удавалось (ценою неимоверных усилий и педагогического таланта) пробуждать их интерес к своему предмету, но утомленные вечерней и ночной работой студенты зачастую засыпали на занятиях, к которым им было даже некогда подготовиться. Поэтому у них практически отсутствовали какие бы то ни было систематические знания: в голове сплошная каша из отрывочных сведений.
Стремясь получить диплом любой ценой, студенты предлагали взятки, унижающие достоинство профессора Любомудрова. В университете (да и в стране в целом) он был тем редким экземпляром, который взяток никогда не брал. Естественно, на кафедре всегда находились преподаватели (включая заведующего), которые с этого жили, и потому многие студенты с нулевыми знаниями "успешно" сдавали зачеты и экзамены в обход Андрея Петровича.
Другим обстоятельством, не менее унижающим достоинство Андрея Петровича, была мизерная зарплата, которую, к тому же, поначалу платили нерегулярно, а потом и вовсе перестали. Вот тут-то ко всем его бедам прибавился и семейный кошмар: его жена, привыкшая к обеспеченной жизни, начала ежедневно закатывать ему скандалы. Когда это ей надоело, она уехала к своим родителям, забрав с собой его любимого сына.
Последнее обстоятельство окончательно доконало Андрея Петровича -- он серьезно заболел. У него начались приступы лихорадки, которая била его с такой силой, что временами, казалось, выбьет все зубы. Голова наливалась свинцом и кружилась при ходьбе, сердце билось как сумасшедшее. Десятки обследований в лучших клиниках, организованные его медицинскими родственниками, не дали никакого результата. Окончательный диагноз: лихорадка неясного генеза (происхождения).
Разные мысли тогда приходили в голову Андрею Петровичу и даже о том, что не жилец он на этом свете, но помогли люди (такие же, как и он, больные) -- соседи по палатам. Они поддерживали его своим добрым отношением, готовностью помочь, пусть даже и неумело. Один из них, например, свято веря в силу уринотерапии, советовал Андрею Петровичу выпивать по утрам стакан мочи, другой -- есть стаканами тыквенные семечки. Третий научил определять с помощью рамки больные органы и опасные для здоровья геопатогенные зоны. Последний опыт пригодился потом Андрею Петровичу, когда ему пришлось уйти из университета, как по здоровью, так и по морально-материальным соображениям.
Тогда-то Андрей Петрович довольно быстро сообразил, что рамкой можно зарабатывать на жизнь. Причем лучше всего это делать в магазинах, так как именно там граждане оставляют большую часть своих сбережений.
***
Самым ответственным и сложным моментом было уговорить совсем незнакомого человека -- директора магазина -- на платное обследование помещений. Как правило, директорами магазинов были бдительные дородные женщины бальзаковского возраста. На них не действовали никакие словесные уговоры, ведь они видели Андрея Петровича в первый раз и потому поначалу относились к нему с явным недоверием. Им нужны были доказательства его чудодейственных возможностей. Поэтому начинал он свою работу с бесплатной демонстрации своих способностей, определяя рамкой директорские заболевания.
Обычно это срабатывало. Неизвестно почему (это было непонятно и самому Андрею Петровичу) рамка начинала крутиться именно тогда, когда его рука приближалась к больному органу. Например, он практически безошибочно определял у своих подопечных наличие частых головных болей, заболевания позвоночника, желудка, кишечника, почек, суставов и так далее. При этом особую деликатность следовало проявлять при диагностике гинекологии или геморроя.
Андрей Петрович так хорошо вошел в роль, что часто его принимали за врача, хотя он всегда подчеркивал, что таковым не является. Бесплатно доказав директору свое умение работать с рамкой, Андрей Петрович получал заказ на обследование здания магазина, и, уже на этот раз, за деньги (и немалые). В магазине он определял так называемые геопатогенные зоны, в которых не следовало подолгу находиться работникам, так как это было небезопасно для их здоровья.
Однажды у Андрея Петровича произошел совсем анекдотичный случай. При обследовании одной из директрис, рамка бешено завращалась при приближении к ее груди. Он не на шутку встревожился, сообщил даме о возможности серьезного заболевания и порекомендовал обратиться к врачу. Когда же она в полном смущении сообщила ему по секрету, что у нее грудные силиконовые протезы, ему стоило больших усилий, чтобы не расхохотаться.
Бывали случаи и посерьезней. В одном из крупных книжных магазинов он определил, что стул зама главбуха расположен в самом центре геопатогенной зоны.
-- Верно, -- подтвердил главбух, -- уже месяц как похоронили зама. Он очень долго и тяжело болел. А каким здоровенным мужиком пришел к нам на работу!
Работа с рамкой и, как следствие, стабильный доход вернули Андрея Петровича к жизни, хотя его нет-нет, да угнетала невозможность использовать свою высокую профессиональную квалификацию по назначению.
***
-- Все, хватит! -- Андрей Петрович вскочил с дивана и заметался по комнате из угла в угол как разъяренный зверь в клетке. -- Надоело клянчить деньги у директоров магазинов! Пора заняться настоящим делом. Вон сколько "новых" русских развелось! А я чем хуже? Да и на свое здоровье, тьфу-тьфу-тьфу, -- он трижды плюнул через левое плечо и постучал по дереву, -- в последнее время вроде не жалуюсь. Ничего, я еще докажу, что рано на мне крест ставить!
Он судорожно схватил телефон и быстро-быстро, словно боясь куда-то опоздать, стал накручивать диск.
-- Алло, Серега, это я. Срочно приезжай ко мне. Есть серьезное дело.
Через час Серега (он же Сергей Николаевич) -- закадычный друг Андрея Петровича со школьной скамьи и крупный бизнесмен -- уже входил в холостяцкую квартирку профессора Любомудрова.
IV
Вертолет плавно приземлился на крыше главного офиса огромного комплекса Банковского Объединения, расположенного в центре столицы. Еще на подлете Нина Сергеевна залюбовалась этим мощным архитектурным ансамблем из серого бетона и стекла цвета шоколада -- олицетворением силы и могущества ее финансовой империи, которая досталась ей в наследство от безвременно ушедшего отца. До перестройки он работал крупным чиновником в министерстве финансов, а потом успел вовремя "прихватизировать" крупную сумму государственных средств и вложить ее в организацию сети коммерческих банков, расплодившихся в то время по всей стране, как грибы после теплого осеннего дождичка.
Отец Нины Сергеевны недолго вкушал плоды своих трудов. Вскоре он погиб от взрыва подложенной в его бронированный лимузин радиоуправляемой бомбы. Его жена -- мать Нины Сергеевны --, не пережившая потери любимого мужа, умерла через полгода от инсульта. Потеря родителей была для Нины Сергеевны и страшным ударом, и одновременно страшным уроком на всю жизнь. Она сразу же поняла, что крупный бизнес -- это борьба не на жизнь, а на смерть. И как во всякой борьбе здесь побеждает только самый сильный и самый жестокий...
Согласно оставленному завещанию (по всей видимости, отец предчувствовал возможность такого исхода) вся финансовая империя переходила к Нине Сергеевне, в ее полную собственность. Тогда же совет директоров предложил ей достойного профессионала-менеджера, который мог бы от ее имени управлять компанией. Но Нина Сергеевна наотрез отказалась, сразу взяв бразды правления в свои нежные хрупкие руки. После чего управленческий персонал компании затаился в ожидании дальнейших действий нового руководства.
С одной стороны, Нина Сергеевна безусловно обладала практически всеми данными, необходимыми для руководителя такого уровня. Она была хорошо образована в экономической, юридической и компьютерной областях; владела тремя иностранными языками; находилась в хорошей физической форме, благодаря регулярным занятиям шейпингом и теннисом; была общительна и привлекательна как женщина. Но, с другой стороны, у руководства компании возникали серьезные сомнения: а хватит ли сил и характера у этой изящной хрупкой девушки заниматься таким крупным бизнесом? Ведь его непременная составляющая -- жесткая конкурентная борьба -- по силам далеко не каждому мужчине...
Первым делом, Нина Сергеевна показала, who is who (кто есть кто): она по быстрому разобралась с убийцами своего отца. Сколько вокруг ни говорили, что найти их -- дело бесполезное, тем не менее, она с завидным упорством добивалась своего. Нина Сергеевна купила всех, кто имел хоть какое-то отношение к организации заказных убийств в стране, и их же руками расправилась как с заказчиками (финансовыми воротилами, загоравшими в то время на Багамах), так и с исполнителями, проживавшими по поддельным паспортам в Бразилии. Так она показала свою силу, твердость и неумолимую жестокость по отношению к врагам. После чего в мире крупного бизнеса ее стали уважать и даже побаиваться.
Затем Нина Сергеевна провела крупную реорганизацию руководства, управленческого аппарата и остальной структуры Объединения в соответствии с современными требованиями экономической и управленческой науки. При этом пришлось уволить ряд сотрудников из-за их низкой компетентности и отсутствия деловой инициативы. Так что, уже через год, ее авторитет в компании не только не уступал отцовскому, а даже в чем-то был и выше.
Вместе с тем, Нина Сергеевна стала пользоваться непререкаемым авторитетом и в элитных деловых кругах. Многие крупные бизнесмены почитали за честь водить дружбу с этой богатой "железной" леди. Не оставляли ее своим вниманием и крупные госчиновники, а также думцы, которых она могла в любой момент пригласить в свой кабинет на совещание. Без ее участия не принимался практически ни один крупный государственный или коммерческий проект.
Y
-- Послушай, Серега, есть дело, -- сказал Андрей Петрович (наливая себе и Сергею Николаевичу виноградный сок) после того, как они уселись за раскладным столом небольшой кухоньки. Такая у них была традиция: не пить спиртного при серьезном разговоре или перед важным делом. Она зародилась еще с тех пор, когда они ходили в одной связке. Горы не прощали ошибок: одно неверное движение, и ты -- труп. Об этом часто напоминали скалистые склоны, усеянные надгробными досками погибших альпинистов и горных туристов.
-- Давай выкладывай, командир, -- сразу же приступил к делу Сергей Николаевич (рослый голубоглазый блондин), с удовольствием потягивая сок. (Командиром он называл Андрея Петровича еще со времен горных экспедиций, который был их бессменным руководителем.)
-- Есть идея создать фирму под одну перспективную компьютерную разработку -- автоматизированную систему распознавания речи, -- предложил Андрей Петрович.
-- А на фига козе баян? В смысле, кому эта система сейчас нужна? -- пояснил Сергей Николаевич. -- Ты же знаешь, я -- коммерсант, и меня, в первую очередь, волнует прибыль, а не наука.
-- Понимаешь, сейчас над этим бьется самая богатая в мире американская фирма по производству программных продуктов для компьютеров, но у нее пока ничего не получается. Я же много лет занимался этим в университете, защитил кандидатскую, докторскую... Если достать денег, чтобы довести мои разработки до пользовательского уровня, мы бы здорово на этом заработали, да и американцам бы нос утерли!
-- Это еще бабушка надвое сказала. Допустим, у тебя все получится в полном ажуре. Тогда купят американы твой продукт и тебя вместе с потрохами, а потом твоими же руками будут жар загребать.
-- А если я не продамся и создам свою фирму?
-- Тогда они перекроют тебе кислород, и ты заработаешь -- кот наплакал!
-- Ну, а если продамся?
-- Думаешь, много тебе достанется? Максимум -- процентов пять от их прибыли. Да, к тому же, наверняка надуют, сто пудов!
-- Пять процентов -- это же огромные деньги!
-- Смотря для кого... А тебе не жалко? Столько лет пахать, а потом отдать 95% (верняк, будет больше) своих кровных?
-- Так что ты тогда предлагаешь? Видишь ли, я хочу стать крупным бизнесменом и добьюсь своего, чего бы мне это не стоило!
-- Чего это вдруг? Ты же всегда так прохладно относился к крупному бизнесу и большим деньгам...
-- Дело не в деньгах. У меня есть на то личные причины..., -- начал было Андрей Петрович и замолчал.
-- Ладно, я в твои личные дела не лезу, но заранее предупреждаю: крупный бизнес -- такое же грязное дело, как и крупная политика.
-- Так зачем же ты тогда сам этим занимаешься?
-- Со мной -- совсем другой коленкор. Ты же знаешь, мой папаша -- крупный чин в Органах. Ну, я и пошел по его стопам: никуда не денешься. Занимаюсь бизнесом, как говорится, в приказном порядке: раскручиваю ихние крупные суммы и имею неплохой навар. Но это -- строго между нами!
-- Обижаешь...
-- Мне давно все это порядком надоело, но бросить не могу: сразу уберут, и на папашу не посмотрят. Из этой системы можно уйти только ногами вперед, -- грустно вздохнул Сергей Николаевич.
-- А разве не бывает нормального честного бизнеса, о котором то и дело талдычат в газетах и по телеку?
-- Сказки. Сам посуди, во-первых, для бизнеса нужна "крыша". Без нее тебя в один присест расчихвостят либо рэкетиры, либо те же Органы. Во-вторых, если будешь показывать всю прибыль, то ее съедят налоги или взяточники-чиновники. Поэтому запомни правило номер раз: нельзя успешно заниматься бизнесом, не нарушая закон!
-- Выходит, большие деньги можно добыть только нелегально?
-- Ну, почему же. Есть и официальные способы воровства, узаконенные госчиновниками. Например, можно с учетом бешеной инфляции прокручивать задержанную бюджетникам (врачам, учителям и др.) зарплату, а гнать волну, что страна испытывает трудные времена, и у нее нет денег. Я уже не говорю об отъеме финансов у населения с помощью ваучеров, краткосрочных облигаций, банковских махинаций, спекуляций валютой и искусственной инфляции, а также путем создания печально известных финансовых пирамид.
-- Насчет пирамид ты, мне кажется, не прав. Ведь вложение денег в любое коммерческое предприятие -- всегда риск!
-- Как же! Эти ребятки (кстати, тоже из наших) ничем не отличаются от уличных лотерейных кидал и наперсточников, только играют по крупному, да и выглядят посолиднее. Кстати, "легальным" воровством является также перевод на личные зарубежные счета крупных кредитов, полученных от международных организаций. Отсюда -- непомерно растущий государственный долг, за который расплачиваются те же самые бедолаги-граждане из своего тощего кармана.
Наряду с официальным существует также хорошо всем известный нелегальный бизнес: наркотики, фальшивые авизо и т.д., которые при ближайшем рассмотрении курируются теми же коррумпированными госструктурами. Вот почему, мой дорогой, весь крупный бизнес находится под колпаком у государственных органов, хотя (судя по сообщениям средств массовой информации) бизнесом занимаются либо предприниматели (легально), либо мафия (нелегально). Но это так -- для отвода глаз, чтобы обмануть обывателя и мировую общественность. Поэтому запомни правило номер два: хочешь заниматься бизнесом -- имей надежную "госкрышу"!
-- Мрачноватая получается картина.
-- Ну что ты, это еще цветочки. Ягодки начнутся, если ты не захочешь в полном объеме делиться с "крышей" или, не дай Бог, не сможешь вовремя вернуть выделенный ею кредит. Тогда с тобой быстро разберутся, а свалят все на криминальные структуры. Поэтому запомни правило номер три: бизнес -- штука, рискованная для жизни!
-- Запугал насмерть, -- улыбнулся Андрей Петрович, подняв руки вверх.
-- Что ты, командир, разве тебя на пушку возмешь? Просто обрисовал картину в целом.
-- Ну и мерзость -- этот ваш крупный бизнес, впрочем, как и вся окружающая действительность... Ладно, у меня все равно нет выбора. Попробую заняться. Может чего и выйдет.
-- У тебя-то получится, верняк, не сумлевайся! С твоими мозгами и упертостью горы можно свернуть. Потом, я ведь твой должник по гроб жизни...
-- Ну вот, опять...
-- Думаешь, я забыл, как ты мне жизнь спас?
-- Ладно, проехали. Давай ближе к сути дела.
-- Есть тут у меня одна идея, да не знаю, согласишься ли...
-- Не темни, выкладывай!
-- Понимаешь, вырисовывается одна команда шустрых ребяток с огроменными бабками, которая хочет подмять под себя все банки страны.
-- Не слабо.
-- Вот именно. В общем, получил я от своих задание этих ребяток поприжать, причем без шума и пыли.
-- А я-то тут причем? Или ты, вспомнив, что я когда-то занимался карате, решил определить меня в рэкетиры?
-- Что ты, командир, за фраера меня держишь? Я же сказал: без шума и пыли. Работа -- исключительно интеллигентная.
-- Ладно, не темни.
-- Обижаешь, начальник. Надо всего-то лишь взломать их компьютерные коды, чтобы залезть в электронные счета и перевести ихние денежки куда следует.
-- Так вот в чем дело. Ты просто-напросто предлагаешь мне заняться интеллектуальным воровством? Лихо, ничего не скажешь!
-- Ну, ты даешь, старик! Я же тебе говорил, честного бизнеса не бывает. Кто кого нагрел, тот и пан.
-- Взломать коды! Тоже мне, нашел простенькую задачку! Там же степеней защиты -- видимо-невидимо!
-- Верно, это не просто, но тогда 10% со счетов этих ребяток -- наши. Сечешь, огромные деньжищи, и сразу. Не то, что твои перспективные разработки. Провернешь дело -- обеспечен на всю жизнь выше крыши, и никакой крупный бизнес, от которого тебя так воротит, не нужен!
-- Ладно, подумаю... Но для этого мне ведь понадобится собрать людей. Им нужно чем-то платить... Кроме того, потребуются самые мощные новейшие компьютеры!
-- О чем речь? Фирма веников не вяжет: считай, что у тебя в кармане неограниченный кредит.
-- А если у меня ничего не получится?
-- Тогда не обессудь, командир. Кредит придется отдавать с процентами.
-- А не отдашь -- вперед ногами?
-- Я же тебя предупреждал: бизнес -- есть бизнес.
-- Ну да, смотри правило номер три.
-- Андрей, поверь, если бы я не был в тебе так уверен, не стал бы предлагать это дело. Ты же один из лучших программистов в стране, а может и в мире...
-- Откуда такие сведения? Ты же в нашем деле ни бум-бум! Справки наводил?
-- Работа такая. Не кипятись, Андрюш. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь... Как к родному...
-- Ладно, забыли...
***
То лето в горах выдалось особенно жарким. Стаявший снег обнажил на сине-зеленом языке ледника изрезавшие его трещины. Связка из двух альпинистов, одетых в ярко-оранжевые каски, красные анораки (ветрозащитные куртки), зеленые терольки (укороченные по колено брюки) и синие высокие гетры, обходила скалы по крепким левобережным1 скалам. Крючья2, искрясь на солнце, так и звенели под ударами скального молотка. Пятнистая нейлоновая веревка извивающейся змеей уходила прямо в сверкающее ярко-синее небо, слегка подергиваясь в такт движениям ведущего связки. Скалолазание доставляло Андрею Петровичу истинное наслаждение. Ему нравилось находить надежные зацепки на древнем каменном массиве, чувствовать приятное напряжение сильных и упругих мышц, поднимающих тебя все выше и выше к заветной цели -- двуглавой сахарной вершине.
Пройдя скалы, связка вышла на плоскую (как поверхность стола) покрытую фирном3 верхнюю часть ледника, где и остановилась на привал с перекусом.
-- Скалы, что надо, -- заметил Андрей Петрович, когда они вместе с Сергеем Николаевичем с аппетитным хрустом уминали копченую колбасу, хлебцы, козинаки и урюк, запивая разведенным в хрустальной ледниковой воде рубиновым клюквенным сиропом. (Пить в горах чистую воду -- вредно. Талая ледниковая вода, в которой напрочь отсутствуют какие-либо соли, быстро выходит через пот из организма, что приводит к непрекращающейся жажде и перегрузке сердечной мышцы.)
-- Точно, -- подтвердил Сергей Николаевич, -- не то, что позавчерашний подъем по гнилью, когда и опереться-то было не на что. Все так и сыпалось из под рук и ног: ни крюк забить, ни опору выбрать...
-- Красота! -- воскликнул Андрей Петрович, привалившись к рюкзаку и закинув руки за голову. -- Разве могут понять эту романтику те, кто ни разу не побывал в горах?
-- Э-э-т точно! Сюда б еще девчонок для полноты картины! -- ответил Сергей Николаевич.
-- Тебе что, мало груза в рюкзаке? А то могу свой подбросить.
-- Ладно, командир, это я так, к слову. Отлично помню, как на низких категориях4 мы, пацаны, таскали по два рюкзака: свой и за ту девчонку.
-- То-то же. Кстати, не слыхал, что произошло из-за одной девицы с Ваней Красновым?
-- С этим зубром? Нет, я же приехал с другой сменой. Что-нибудь серьезное?
-- Помнишь, Валю?
-- А, ту симпатичную брюнеточку? Обижаешь, командир! Я же их всех наперечет знаю, особенно тех, кто покрасивше будет.
-- Так вот, незадолго до сборов они с Ваней поженились.
-- Да, у Ваньки губа не дура! Все ясно! Помнишь, год назад она новичком пришла к нему в группу. А Ванька -- инструктор-зверь. Гонял всех новичков только так.
-- Вот именно, и года не прошло, как она его гонять стала.
-- Это как понять?
-- Очень даже просто. Перед самым летним сезоном, когда ты уехал в командировку, были соревнования по скалолазанию. Чтобы все обговорить, мы собрались на квартире у молодых и единогласно выбрали Ваню капитаном команды.
-- Это и понятно, он же классный тактик. Квартира-то хоть ничего?
-- Нормальная, двухкомнатная. Но не о том речь. Представляешь, какую бы схему прохождения маршрута ни предложил Ваня, эта фифа тут же начинала его критиковать! У самой-то опыта с гулькин хвост, а гонору -- на десятерых...
-- А Ванька-то, что ж?
-- Пытался доказать, что все ее возражения -- детский лепет, так она тут же в крик и слезы...
-- И это все при народе?
-- В том-то и дело. Ладно б выясняли отношения тет-а-тет, а то мы сидим как идиоты, и чего делать не знаем...
-- Значит, зря я Ваньке позавидовал. Ничего, разведется, найдет себе другую -- получше этой стервы!
-- Поздно, Серега.
-- Не понял.
-- Как раз в прошлую смену Ваня руководил сложным восхождением.
-- И что-то произошло?
-- Не в этот раз. Прошли неплохо, правда, у одного небольшая травма, а другой заболел ангиной... Но кончилось все тип топ.
-- Так в чем же проблема?
-- В той же Валентине. Она уговорила Ваню и других инструкторов, чтобы ей разрешили руководить группой новичков на одном легком восхождении. Все бы ничего, да в самом конце маршрута, на спуске, ее группа попала на "бараньи лбы"1.
-- Не понял юмора. Откуда им взяться, родимым, на легком маршруте?
-- В том-то и дело. Валя отстала от группы.
-- !?
-- Без руководителя группа (не знавшая маршрута) вместо того, чтобы спокойненько обойти эти скалы по верхней тропе, начала спускаться слишком рано и запоролась на эти чертовы "лбы".
-- Ясненько, а Ванька, наверное, встречал свою ненаглядную, чтобы проздравить с первым триумфом.
-- Точно, полез на выручку. Навесил перильную веревку и помог всем спуститься. Осталась последняя преграда. Теперь, чтобы попасть в альплагерь, нужно было переправиться на другой берег реки.
-- Для Ваньки и это не проблема!
-- Верно. Он натянул веревку, и все по ней переправились. Последним шел Ваня с рюкзаком своей возлюбленной.
-- Делов-то.
-- Понимаешь, Серега, наверное, он очень устал и наделал кучу ошибок: пристегнуться к веревке забыл, лямки рюкзака не ослабил, да и веревку зачем-то перевязал на более глубокий створ.
-- Это Ванька-то? Кто бы рассказал, никогда не поверил. С горной рекой шутки плохи!
-- Так и есть. На середине реки напор воды стал таким сильным, что Ванины руки не выдержали, ведь он не был пристегнут к веревке. Его оторвало и стремительно понесло вниз по бурному течению.
-- А рюкзак?
-- Именно, чужой рюкзак с тесными лямками (от которого он так и не смог избавиться), потянул его на дно.
-- Значит, его протащило по речным каменюгам?
-- Около трехсот метров, пока тело не выловили прибалты, стоявшие лагерем ниже по течению. В результате черепно-мозговая и многочисленные переломы. Домой отправили в цинковом гробу. Даже не знаю, как теперь смотреть в глаза его родителям и что говорить...
-- Жуть!!! Ванька, и на ровном месте! Ушам не верю!
-- Сереж, давай помянем Ивана Васильевича Краснова минутой молчания.
Альпинисты встали и сняли свои ярко-оранжевые каски. Их лица выражали глубокую скорбь.
Через некоторое время Андрей Петрович сказал:
-- Ладно, прошлого не вернешь, а нам пора двигаться. Иначе, не успеем до темноты.
Привязав к вибрамам1 зубастые кошки2 и водрузив рюкзаки, связка пересекла ровное ледовое поле и подошла к широкому бергшрунду3, отделявшему ледник от предвершинного гребня. Андрей Петрович, как опытный восходитель, сразу же оценил ненадежность подтаявшего снежного моста, нависшего над трещиной, и дал команду напарнику наладить надежную страховку. Послышалось легкое поскрипывание закручиваемого ледобурного крюка4, потом -- щелчок карабина.
-- Страховка готова, командир, -- доложил Сергей Николаевич.
-- С Богом, -- перекрестился Андрей Петрович и осторожно по-пластунски пополз по мосту.
Под мостом, на сколько хватало глаз, зияла сине-зеленая бездна. От нее веяло вечным холодом, величием и покоем. Она манила и завораживала. На какой-то момент Андрей Петрович замер, залюбовавшись открывшимся перед ним зрелищем. "Так бы и лежал тут целую вечность, -- подумал было он, но легкий рывок веревки вернул его к действительности. -- Серега нервничает".
Ведущий связки осторожно пополз дальше и вскоре, очутившись на другом краю трещины, организовал страховку для приема напарника.
Когда Сергей Николаевич дополз до середины моста, случилось именно то, чего так опасался Андрей Петрович: нежданно-негаданно с шумом рухнул мост, унося с собой неудачливого напарника. Как в такой ситуации действовал бы на страховке новичок? Скорее всего, крепко-накрепко зажал бы руками веревку, совершив самую большую ошибку. "Почему? -- спросит читатель". Да потому что тогда, его бы сдернуло в трещину, а, кроме того, переломало бы ребра страхуемому.
Но ведущий связки Андрей Петрович был опытным восходителем, многократно отрабатывавшим этот важный прием на тренировках с тяжелой чуркой. Поэтому он "протравил" страховочную веревку, то есть зажал ее не сразу, а постепенно. В момент полного зажатия веревка запульсировала как пружина под тяжестью провалившегося в трещину напарника.
Живой? -- крикнул Андрей Петрович раз, и другой, и третий, но не услышал ответа.
"Так, трещина глубокая, но веревка не дала ему улететь далеко. Значит, ударился о ледовую стену и потерял сознание, а может -- он в шоке", -- мгновенно оценил ситуацию ведущий. Дальше все шло, как по заранее отработанному на многочисленных тренировках и соревнованиях сценарию. Сначала, чтобы освободить руки, Андрей Петрович воспользовался восьмеркой1, затем ввернул ледобурный крюк, пристегнул к нему полиспаст2 и пропустил через него свободный конец веревки, на другом конце которой висел напарник.
Дело в том, что из-за трения веревки о лед (особенно в месте ее перегиба у края трещины) и приличного веса напарника вместе с рюкзаком, вытащить его без полиспаста (увеличивающего в несколько раз силу тяги) -- задача непосильная даже суперсилачу.
После минутной передышки Андрей Петрович начал вытягивать веревку. Постепенно (поскольку полиспаст увеличивает силу тяги при проигрыше в расстоянии) с большим трудом ведущему удалось вытащить Сергея Николаевича, привести его в сознание с помощью нашатыря и перевязать кровоточащие раны.
Превозмогая усталость, после нескольких часов труднейшего спуска ведущему удалось дотащить совсем ослабевшего напарника до альплагеря. Первыми, кого они здесь встретили, оказались молоденькие девушки: "необстрелянные" альпинистки-новички. На всю жизнь Андрей Петрович запомнил их полные ужаса и восторга глаза, устремленные на грязных, потных, окровавленных, отважных мужиков.
Видел бы ты, дорогой читатель, какой заботой их геройскую связку окружили в альплагере. Каждому выделили по отдельной комнате, кормили деликатесами, предназначенными исключительно для альпинистов-иностранцев: черной икрой, балыком, копченой колбасой и т.д. и т.п. По настоянию врача Андрею Петровичу, также как и его пострадавшему другу, был предписан постельный режим. А какая симпатичная медсестра тогда ухаживала за Андреем Петровичем. Она и постель поправляла, и еду приносила, и посуду убирала. Он же, как истинный джентльмен, каждый раз в знак благодарности целовал ей руку, отчего она вспыхивала, как алая роза, и становилась еще очаровательней.
Ночью, после того как Андрей Петрович отложил томик своего любимого О'Генри, выключил ночник и закрыл глаза, он вдруг почувствовал легкое нежное прикосновение. То была она -- его прекрасная сиделка. Он привлек ее к себе и поцеловал в губы долгим страстным поцелуем.
-- Нет, нет, -- страстно выдохнула она, когда он попытался привстать, чтобы расстегнуть ее рубашку. -- Вам, больной, следует лежать! Я все сделаю сама!
К его удивлению, она включила ночник и принялась неторопливо целовать его лицо, шею, плечи, грудь, живот, опускаясь все ниже и ниже, и, наконец, когда она добралась своим нежным язычком до его мужского достоинства, он застонал от бушевавшего в нем желания.
Трудно сказать, что так сильно возбудило ее: его сильное мускулистое тело, набухшая плоть или страстные мужские стоны, а может все вместе, но только от ее неторопливости не осталось и следа. Она буквально сорвала с себя всю одежду, разметав по всей комнате, и, широко разведя ноги, оседлала Андрея Петровича, слившись с ним в едином порыве.
Он безумно наслаждался своей очаровательной наездницей: ее рассыпавшимися по обнаженным плечам густыми черными как смоль волосами, подрагивающей в такт любовным раскачиваниям красивой девичьей грудью с нежными темными сосками, темным шелковистым треугольником. Особенно сильное возбуждение он испытывал, когда она откидывалась назад, раскрывая свой цветок с влажными трепещущими от желания розовыми лепестками, в который он с таким наслаждением вторгался.
Несколько раз за ночь они сливалась в любовном экстазе и доходили до высшего блаженства. При этом очаровательная медсестра все время меняла позы, словно раз и навсегда хотела полностью насладиться своим возлюбленным, как будто предчувствуя скорое расставание. Так оно и случилось. На следующий день Андрей Петрович вместе со своим другом уехали в Москву, и с тех пор ему больше никогда не довелось увидеть свою прекрасную наездницу.
VI
В просторном овальном зале заседаний все располагало к самому изысканному комфорту. Электронная система кондиционирования создавала и поддерживала наиболее благоприятный климат. Скрытые светильники мягко освещали овальный инкрустированный стол из орехового дерева и кожаные кресла того же тона с компьютерной анатомической адаптацией под индивидуальную форму человеческого тела. С помощью кнопок, установленных в подлокотниках кресел, можно было получить блокноты, ручки, освежающие напитки и изысканную закуску, которые, как по волшебству, появлялись на столе.
Сидевшая во главе стола Нина Сергеевна проводила совещание с руководителями отделов принадлежащего ей банковского Объединения. Докладывал впервые присутствовавший на заседании недавно назначенный руководитель юридического отдела, которого она взяла по рекомендации, как грамотного и квалифицированного специалиста. Это был невзрачный невысокого роста мужчина лет сорока с жидкими рано поседевшими волосами и неприятными водянистыми глазами.
-- Все действия Объединения, направленные на тотальное поглощение других банков, идут вразрез с антимонопольным законодательством, -- резюмировал свое выступление докладчик.
Последнюю фразу он произнес с явным удовлетворением, особенно нажимая на слово "тотальное". Всем своим видом, излучавшим самодовольство и даже некоторое превосходство, он как будто говорил: "Хоть я и недавно работаю в вашем Объединении, а уже успел как юрист во многом разобраться". С большим чувством собственного достоинства докладчик неторопливо оглядел присутствующих и с удовольствием погрузился в удобное кресло, тут же принявшее форму его неуклюже-угловатого тела.
-- О каком законодательстве Вы нам тут рассказывали? -- спросила Нина Сергеевна, слегка растягивая слова, отчего у всех остальных участников совещания по спине пробежал холодок. Им, съевшим с ней не один пуд соли, была прекрасно известна эта ее привычка, не предвещавшая собеседнику ничего хорошего.
-- О государственном законодательстве, -- с не меньшим чувством собственного достоинства ответил юрист, плохо пока знавший своего руководителя.
-- С какой это стати наше Объединение должно подчиняться законам самого главного и самого наглого вора?! -- в голосе Нины Сергеевны послышались стальные нотки.
-- Позвольте... Вы называете вором государство? -- неуверенно спросил юрист. Он был настолько обескуражен, что от его былого чувства собственного достоинства не осталось и следа.
-- А как называете его Вы? Разве не оно ограбило и продолжает грабить Вас и миллионы других своих граждан?
-- Ме-е-е-ня? -- начал заикаться юрист.
-- Ну-ка, расскажите уважаемым членам нашего Совета, какая у вас была зарплата в го-су-дар-ст-вен-ной юридической конторе.
?!...
Юрист сначала побелел, как полотно, затем побагровел и стал похож на мальчишку, которого только что отчитали за глупую выходку.
-- Так вот, запомните на будущее, если хотя бы еще раз, при обсуждении дел на-ше-го Объединения, я услышу про го-су-дар-ствен-ные интересы, Вы будете тут же уволены. Ясно? -- спросила Нина Сергеевна с явной угрозой.
-- Д-д-д-а-а-а, -- заикаясь, невнятно пробормотал юрист и неловко отер дрожащей рукой выступившую на лбу обильную испарину.
-- На сегодня все свободны. Следующее заседание в четверг, в тоже время. А Вас, Макс, я попрошу остаться, -- обратилась Нина Сергеевна к своему главному помощнику. (Каждый сотрудник Объединения обязательно имел короткую кличку. Эта мода в деловые круги пришла из-за океана. Саму Нину Сергеевну сотрудники величали Шефом).
Макс, рослый широкоплечий красавец средних лет, кареглазый брюнет, служил некогда в аналитическом отделе одной из силовых структур. Теперь он был правой рукой Шефа. О его собачьей преданности хозяйке ходили легенды.
-- Каковы сводки на сегодня, Макс? -- поинтересовалась Нина Сергеевна.
-- Все идет по плану, Шеф. По сообщениям из регионов, еще пять банков стали нашими: один крупный, три средних и один мелкий.
-- Хорошо. Теперь нам понадобится подробнейшая информация по самым крупным банкам страны. Настала пора и их прибрать к рукам.
-- Есть, Шеф!
-- Срочно добудьте конфиденциальную информацию о реальных оборотах этих банков, а также досье на их руководителей, в особенности, -- компромат.
-- Будет сделано, Шеф.
-- Да, кстати, как Вам понравился наш новый юрист?
-- Так себе, ни рыба, ни мясо... Вы здорово напугали его, пригрозив увольнением. Ведь перед поступлением к нам на работу его известили о том, что знает каждый ответственный работник нашего Объединения: если кто от нас уходит, то только ногами вперед.
-- Ничего, это послужит хорошим уроком не только ему, но и всему остальному руководству. Жаль, что в нашей стране люди уважают только грубую силу, -- глубоко вздохнула Нина Сергеевна. -- Только и слышно: "Нам нужна сильная рука!". Наверное, именно поэтому люди позволяют любому руководителю обращаться с ними как со скотом или быдлом и даже, более того, считают это в порядке вещей. Им не платят зарплату, а они работают! У них отнимают деньги с помощью пирамид, инфляций, спекуляций и еще черт знает чего, а они говорят: "Что поделаешь"! У них морят голодом, калечат, убивают в армии детей, а они молчат. Дурдом какой-то!
Макс, не отрываясь, смотрел на нее преданным взглядом, каким собака смотрит на хозяина в ожидании очередной команды. На чем была основана эта преданность? Возможно, Макс обожал Нину Сергеевну, как может обожать полный сил мужчина красивую женщину, не отвечающую ему взаимностью.
Внезапно он опустился перед ней на колени, обнял ее стройные ноги и начал медленно очень осторожно и нежно целовать их, словно боясь, что она вот-вот передумает. При этом он издавал звуки, напоминавшие нечто среднее между радостным урчанием собаки, которой бросили кость, и стоном обуреваемого диким желанием влюбленного мужчины. Нина Сергеевна погладила его роскошные черные как смоль шелковистые волосы, как это обычно делает хозяйка, привыкшая ласкать своего любимого пса. Ей был физически приятен этот преданный самец -- великолепный представитель мужской породы -- но никаких иных чувств, не говоря уже о любви, она к нему не испытывала.
Между тем Макс, продвигался все выше и выше, и в тот момент, когда он нежно провел носом между ее ног, Нина Сергеевна почувствовала острое физическое желание и грациозно выгнулась в кресле, давая возможность Максу снять с нее туфли, колготки и трусики. Затем она подняла свои белоснежные стройные ноги, широко раздвинула их и плавно опустила на подлокотники кресла.
Макс жадно прильнул к ее влажному от желания женскому месту, словно обуреваемый жаждой путник, который наконец-то после долгих поисков обнаружил в пустыне живительный источник. Его большой нежный язык не знал покоя. Сначала он тщательно и нежно облизал ее трепещущий розовый вход, затем принялся за маленький бугорок, который от такой изысканной любовной ласки становился все тверже и тверже. Внезапно Макс почувствовал, как его лицо булавочными уколами увлажнили тонкие струйки женского оргазма...
Нина Сергеевна громко застонала и с силой прижала к себе голову Макса -- его язык глубоко вошел в нее. Она задергалась в сладострастных судорогах и почувствовала, как Макс интенсивно завращал внутри нее языком. Когда все было кончено, она резко с брезгливостью оттолкнула от себя своего преданного помощника и быстро привела себя в порядок.
Макс не обиделся. Такие моменты, ради которых он готов был безоговорочно отдать свою жизнь Шефу, казалось, были смыслом его существования.
-- Какие будут дальнейшие указания, Шеф? -- спросил он (как ни в чем, ни бывало) с присущим ему подобострастием.
VII
Та зимняя предновогодняя ночь выдалась особенно холодной: столбик термометра упал до минус 41. Вдоль большака стройными рядами возвышались сосны, окутанные серебряными клубами пушистого снега. Они напоминали воинов в белых полушубках, которые построились для прохождения торжественного парада. Высоко в черном небе им салютовали искрящиеся звезды под командованием удалого красавца-месяца.
Внезапно сказочную тишину прорезал надвигающийся гул, постепенно переходящий в рев. Из-за поворота выползало громадное механическое чудище с двумя ярко-желтыми глазами, которые выхватывали из темноты запорошенный скрипучим снегом большак. То был большой трейлер1, груженый бульдозером.
-- Ну и погудим сегодня, -- раздался зычный бас водителя (располневшего здоровяка с красным обветренным лицом).
-- Вась, а ты горючее-то прихватил? -- поинтересовался сменщик -- щуплый небольшого роста мужичонка.
-- За лоха держишь, Петь? Цельный ящик водяры -- чистая, как слеза! -- мотнул головой Василий.
-- А моя-то наготовила, -- сглотнул слюну Петр,-- со вчерашнего утра начала суетиться! Как ни как, Новый год на носу.
-- Помолчал бы, и так жрать охота!
-- Да ладно тебе, щас мост проедем и через полчаса будем на месте. Вот он -- родимый!
Впереди показался мост, а справа от дороги -- огни большого села. По извилистой дорожке, протоптанной вдоль берега, прогуливался народ. Были слышны крики, обрывки песен, веселый пьяный смех.
-- Везет же людям, они уже оттягиваются, -- завистливо пробасил водитель.
-- Ты смотри, жених и невеста в свадьбишных нарядах, -- удивился сменщик. -- Тут тебе и свадьба, и Новый год...
-- Хреново.
-- Это почему же?
-- Не будет лишнего повода заложить за воротник, -- захохотал очень довольный своей шуткой Василий.
-- Точно, -- рассмеялся Петр, обнажив желтые от курева зубы. -- Раз такое дело, надо чего-нибудь загадать. Сбудется, верняк!
-- Сказки.
-- Как хошь, а я загадаю...
-- И чего ж ты загадал?
-- Так я тебе и сказал. А то не сбудется.
-- Коншпиратор фигов. Несешь какую-то ахинею.
Трейлер выехал на мост. Мост напрягся, как мощный цирковой атлет под огромной тяжестью, и вдруг застонал и закачался то ли оттого, что ноша слишком велика, то ли от старости...
-- Чё это, ё моё? -- встревожился сменщик. -- Болтанка, как на флоте.
-- Фигня какая-то, -- растерялся Василий. -- Хреново, ни назад сдать, ни развернуться. Авось проскочим!
-- Гони, ёпрст! -- заорал сменщик.
Василий прибавил газ. Мост раскачивался все сильнее и сильнее, и водитель со сменщиком уже не понимали, сидят ли они в кабине автомобиля или в каюте корабля, попавшего в жестокий шторм. Не выдержав таких больших колебаний, стальные пролетные строения1со страшным грохотом рухнули вниз, в реку. Взломав полуметровую толщу льда и взметнув огромные фонтаны брызг, они плавно погрузились в воду вместе с трейлером.
Петр не успел прочувствовать сильный удар пролетного строения о воду и дальнейшее погружение. Он пришел в себя лишь через четверть часа после того, как пролетное строение и стоявший на нем трейлер неподвижно застыли на дне реки. "И где это я? -- подумал он. -- Темно, как у негра в заднице!" Он протянул левую руку и, наткнувшись на чью-то голову, со страхом отдернул. Тут в воспаленном мозгу сменщика прокрутились, как кадры кино, все предшествующие события.
-- Васька! -- хотел крикнуть сменщик, но вместо этого промычал что-то несуразное.
Он еще раз протянул руку и, ощупав неподвижное васькино тело, догадался, что его напарник навалился грудью на руль. Петр приподнял остывающую голову напарника. "Хана, -- пронеслось в его пульсируещем мозгу". В паническом страхе сменщик отдернул руку, и васькина голова с глухим стуком ударилась о руль.
Через какое-то время, немного придя в себя, он нащупал ручку, нажал на нее и попытался открыть дверь. Да не тут-то было: вода подпирала с такой силой, что открыть дверь не смог бы даже самый именитый атлет.
"А помнишь, как на армейских учениях ты выбирался из тонущего танка? -- спросил внутренний голос".
"Еще бы, мне за тот утопленный танк десять суток губы дали, -- вспомнил Петр и испугался.-- А с кем это я гутарю? Может, шизанулся?"
Тем временем его правая рука инстинктивно нащупала ручку стеклоподъемника. Петр набрал в легкие побольше воздуха и начал судорожно крутить ее. Он почувствовал, как небольшая холодная струя, внезапно ударившая в лицо, вскоре превратилась в мощный поток быстро заполнивший кабину. Положение сменщика было ужасным: машина под водой, а он сидит без воздуха, в затопленной ледяной водой запертой кабине и, при этом, в полной темноте. Где верх, а где низ, ведь трейлер мог во время падения перевернуться. Кроме того, течением его могло затащить под лед!
У сменщика не было времени ни задавать такие вопросы, ни, тем более, искать на них ответы. Он действовал на уровне подсознания -- инстинкта. Когда кабина полностью заполнилась водой, Петр попытался выбраться через открытое окно. Замерзшими руками сменщик уцепился за край крыши кабины и с большим трудом (ведь он был в шапке-ушанке, полушубке и валенках) неуклюже заполз на нее. Потом он согнул ноги в коленях, а затем, с усилием разогнув их, что было сил, оттолкнулся от крыши и вынырнул. Над ним, на черном морозном небе, с величественным спокойствием сверкали звезды, напоминая о бренности всего сущего.
Сильно мерзло лицо. Злой сорокаградусный мороз нещадно щипал Петра за щеки. Вокруг, в черной как тушь воде, плавали белые куски ледяного крошева, как будто специально наколотые для гигантского коктейля. Сменщик поплыл к сохранившемуся ледовому панцирю и попробовал влезть на него. Да не тут-то было: при каждой попытке коварный ледовый край со смачным хрустом обламывался. Наконец, когда Петр уже потерял всякую надежду, ему чудом удалось, распластавшись по ледовой поверхности, выбраться и встать на ноги.
И тут инстинкт впервые изменил ему. Ведь и у инстинкта есть предел. Вместо того чтобы бежать в сторону правого берега, на котором было расположено уже известное читателю село, Петр ринулся к левому берегу, поросшему дремучим лесом. Он бежал, что есть мочи, но кто-то невидимый с каждым разом все сильнее и сильнее хватал его за ноги и за руки. Силы покидали Петра. Злой мороз сковал намокшую одежду сменщика, создав неповторимый памятник бегущего, вечно куда-то спешащего человека -- гимн суете...
-- Живой? -- услышал за собой Петр чей-то незнакомый громогласный бас.
Сменщик попытался сказать "да", но смог выдавить лишь какое-то нечленораздельное мычание.
-- Ну, мужик, ты, в натуре, даешь! Давай ребята, хватай его за руки, за ноги и галопом в хату, авось успеем. Не то загнется, бедолага! Дружно, раз, два, взяли!
Тут Петр увидел обступивших его мужиков и в следующее мгновение почувствовал, как его подняли и понесли.
"Слава Богу, кажись, пронесло, -- мелькнуло в его воспаленном сознании".
-- Куда нести, Матвей? -- спросил один из шедших впереди мужиков.
-- К Лушке в хату, -- скомандовал уже знакомый Петру бас, принадлежавший здоровенному мужику с окладистой черно-серебристой бородой. Он был одет в белый овчинный полушубок и огромную шапку-ушанку из волчьего меха. -- Она баба вдовая, живет одна, да и хата у нее большая.
-- К тому же и вести себя он будет смирнехонько, не забалует, -- пошутил другой мужик, поглядывая на Петра.
-- Господи Иисусе, -- запричитала Лукерья (статная блондинка лет тридцати пяти), широко распахивая дверь большой рубленой в лапу пятистенной избы. -- Чего это деется? Неужто живой?
-- Русский мужик живуч как собака, заруби себе на носу, -- весело пробасил Матвей. Он осторожно вместе с другими мужиками занес Петра в хорошо натопленную избу.
-- На печку его, -- распорядилась враз захлопотавшая Лукерья, -- пусть оттает малек.
Мужики приподняли Петра и не без труда взгромоздили на застеленную лежанку свежевыбеленной русской печи.
-- Ладно, ребята, шагайте по домам, -- распорядилась Лукерья, -- теперича я и сама управлюсь.
Она ловко раздела бедолагу-сменщика, растерла его спиртом, напоила горячим молоком с медом и уложила в постель на мягкую высокую перину. Блаженство горячими волнами растекалось по телу Петра. После всего случившегося он никак не мог поверить, что лежит живой и невредимый на просторной мягкой кровати в теплой и уютной чисто прибранной хате, а рядом суетится симпатичная статная женщина.
-- Ну как, оклемался немного? -- перехватив его взгляд, поинтересовалась раскрасневшаяся хозяйка.
-- Вроде того, -- неожиданно смутился Петр.
-- Вот грохнуло, так грохнуло! Мы уж тут кумекали, конец Света наступил, али война началася.
-- Эх, нету больше Васьки, -- вдруг заскулил сменщик, и по его щеке побежала крупная слеза, -- а какой мужик свойский бы-ы-ы-л!
-- Это твой напарник, что ли? -- спросила Лукерья.
-- Друган! -- не унимался Петр.
-- Ладно, не убивайся ты так. Чего было -- того не вернешь, -- попыталась успокоить его Лукерья. -- Зовут-то тебя как?
-- Петр...
-- Не журись, Петенька.
Она присела на край постели, и, поглаживая Петра (как мать, успокаивает малое дитя), затянула низким грудным голосом старинную русскую песню:
"Не шей ты мне, матушка,
Красный сарафан,
Не входи, родимушка,
Попусту в изъян!
Рано мою косыньку
На две расплетать!
Прикажи мне русую
В ленту убирать!
Пущай, не покрытая
Шелковой фатой,
Очи молодецкие
Веселит собой!
То ли житье девичье,
Чтоб его менять,
Торопиться замужем
Охать да вздыхать?
Золотая волюшка
Мне милей всего!
Не хочу я с волюшкой
В свете ничего!"
-- "Дитя мое, дитятко,
Дочка милая!
Головка победная,
Неразумная!
Не век тебе пташечкой
Звонко распевать,
Легкокрылой бабочкой
По цветкам порхать!
Заблекнут на щеченьках
Маковы цветы,
Прискучат забавушки --
Стоскуешься ты!
А мы и при старости
Себя веселим:
Младость вспоминаючи,
На детей глядим;
И я молодешенька
Была такова,
И мне те же в девушках
Пелися слова!"
От этой задушевной песни у Петра полегчало на душе, и он крепко уснул. Проснулся Петр ночью и долго не мог понять, где находится. Протянув руку, он нащупал теплое нежное женское тело, и тут же все вспомнил. Обуреваемый желанием, он начал нежно поглаживать Лукерью: осторожно провел рукой по ее густым распущенным волосам, по спине с глубокой ложбинкой, по шелковистым ягодицам и, наконец, между ног...
Лукерья застонала и, повернувшись на спину, широко развела ноги, как большая птица во время полета. Петр взревел и набухшим от желания членом сразу же глубоко вошел в нее, с удовольствием опустив свою голову на ее дородную с большими затвердевшими сосками грудь. Лукерья, давно отвыкшая от мужской ласки, несколько раз доходила до полуобморочных оргазмов, пока сменщик обессиленный не рухнул в ее объятия...
Наутро Петра на председательском "козле" повезли в больницу. Лукерья с грустью провожала его. Она вышла на большак и долго глядела на клубы снежной пыли, взметнувшиеся за удаляющейся машиной...
Проезжая мимо моста, Петр с водителем наблюдали прелюбопытную картину, как трактор тащит на тросе ... "Запорожец".
А случилось вот что. Тем же утром к злополучному мосту подъезжал этот самый "Запорожец". Но поскольку примыкающие к берегу железобетонные пролетные строения моста остались неповрежденными, то из-за строительного подъема 1 водитель не заметил, что обрушены средние стальные пролетные строения, и спокойненько въехал на мост. Проехав уцелевшую часть моста, машина, естественно, начала опрокидываться вниз. Бедняга уже попрощался с жизнью, но ему неожиданно повезло: "Запорожец" зацепился задним бампером за выступавший арматурный стержень быка 2 и завис над рекой на высоте девятиэтажного дома.
Водитель попытался вылезти, да не тут-то было. При каждой такой попытке машина еще сильнее наклонялась вниз. Ни жив, ни мертв, он счел за лучшее сидеть и не двигаться. Вскоре сердобольные сельчане (те самые, что совсем недавно спасли сменщика) подогнали трактор и к неописуемой радости водителя вытащили машину на берег за задний бампер.
Когда Петра привезли в больницу, врачи не обнаружили на сменщике ни единой царапины.
-- Ты, парень, просто в рубашке родился! -- воскликнул повидавший всякое на своем веку главврач -- седой крепкий старик. -- Можно сказать, с того света вернулся!
***
Полевая партия мостоиспытателей, в которой Андрей Петрович работал старшим инженером, прибыла к месту аварии через трое суток, чтобы выявить ее причины и виновников. Последствия аварии выглядели довольно впечатляюще. У Андрея Петровича и его сослуживцев возникло ощущение, что они попали в зону боевых действий после авианалетов. Посреди скованной льдом реки сиротливо торчали два бетонных быка, напоминавших чудом уцелевшие после жестокой драки зубы. Совсем недавно эти быки несли на себе тяжесть трех стальных пролетных строений, которые, рухнув, взломали лед и превратили его в мелкое крошево. Впечатление усиливалось прибывшими к месту аварии военными инженерами-мостовиками. Для них разрушенный мост представлял особую ценность, так как увидеть такое в мирное время -- было чем-то особенным.
Причина аварии была очевидна -- хладноломкость стали 1, наступившая из-за нарушения заводской технологии ее изготовления. Тем не менее, мостоиспытатели тщательно выполнили полное инструментальное обследование моста, точнее, того, что от него осталось. В частности, Андрею Петровичу пришлось взбираться на бык для проведения теодолитной 2 съемки. Лезть в полушубке, ватных штанах и валенках было неловко и вовсе небезопасно. Особенно неуклюже Андрей Петрович чувствовал себя наверху быка. Уцелевшая часть верхней площадки представляла собой небольшой обледенелый пятачок, с которого, того и гляди, можно было запросто загреметь вниз.
Андрей Петрович посмотрел вниз и испытал уже знакомое ему ранее (по горам) завораживающее и манящее чувство бездны. На мгновение он закрыл глаза. "А что если, -- представил он, -- расправить руки, как крылья, и полететь далеко-далеко в теплые страны подальше от этого насквозь пронизывающего жестокого сорокоградусного мороза...".
Для проживания членам полевой партии выделили небольшую комнату в бараке. Затопив печь, они уютно устроились за столом, соорудив поесть из домашних припасов. Это был обычный милый сердцу любого командированного джентльменский набор: говяжья тушенка, вареная картошечка, знаменитые кильки в томате, вареные яйца вкрутую, копченая колбаса "а ля салями". Не обошлось и без выпивки -- водки "особой".
-- Ну что, дернули? -- предложил техник Валерий Иванович -- молодой парень с соломенными усами, резко контрастирующими с его темной курчавой шевелюрой.
-- Валер, я пас, -- ответил начальник полевой партии Соломон Иосифович -- высокий дородный средних лет брюнет с большой окладистой черной бородой, подернутой проседью, -- вы же знаете, у меня язва.
-- Я тоже пас, -- поддержал его Андрей Петрович, -- мне еще над диссертацией поработать надо.
-- Не, мужики, я ведь никого не уговариваю, нам же с Жекой больше достанется, -- заметил Валерий Иванович, посмотрев с надеждой на инженера Евгения Алексеевича -- рыжего парня с лицом, густо усеянным веснушками.
-- Водочка-то со слезой, -- заметил Валерий Иванович, любовно осматривая граненый стакан, наполненный до краев прозрачной огненной жидкостью. -- Вздрогнули!
Когда трапеза уже подходила к концу, за перегородкой послышались страшный грохот и отборная ругань с трехэтажным матерком.
-- Ишь, рабочий люд развлекается, -- прокомментировал Валерий Иванович. -- У них ведь сегодня "молочный" день 3. Как нажрутся, так давай в настольный теннис чесать.
-- Да какой теннис с пьяных глаз, -- попытался было возразить Соломон Иосифович. -- Они же по шарику не попадут!
-- По какому шарику! Работяги, с пьяных глаз, ракетками друг в друга швыряются, да все в морду целят, -- пояснил Евгений Алексеевич. -- Мы вот с Валеркой хотели после работы в теннис сыгрануть -- пришли, а там кровищей все залито. Спросили одного аборигена: он и объяснил нам, что к чему.
-- Дикость какая-то, -- возмутился начальник полевой партии.
-- Недаром ведь иностранцы представляют нас медведями из дремучего леса, -- вступил в разговор Андрей Петрович. -- А что Вы хотите, Соломон Иосифович, у нас крепостное право отменили чуть больше ста лет назад. Мы и от феодализма еще толком не оправились!
-- Во, во, -- мотнул головой изрядно захмелевший Валерий Иванович.
Когда Андрей Петрович открыл глаза, он обнаружил, что лежит на диванчике в своей холостяцкой квартирке. "Странно, -- подумал он, -- и с чего это мне приснился тот давний случай?"
VIII
В просторном компьютерном зале было тихо и комфортно. Бесшумные кондиционеры поддерживали нужную температуру и влажность воздуха. Потолок и стены покрывала бежевая шумопоглощающая обивка с красивым рельефным рисунком в виде сцен из жизни животных. Над полом, застеленным мягким под цвет обивки ковром, возвышались ряды выполненных по спецзаказу столов с установленными на них компьютерами новейших конфигураций. За ними сосредоточенно работали люди в белой униформе: джинсовых костюмах и кепках, на которых красовались голубые логотипы фирмы.
-- Президент вызывает руководителя второго отдела, -- послышался из динамиков приятный женский голос.
Худощавый молодой блондин высокого роста, сидевший за головным компьютером, тут же поднялся и направился к автоматической стеклянной двери на фотоэлементах. Пройдя коридор из живых пальм и других экзотических растений, руководитель группы подошел к массивной дубовой двери и вставил в замок электронный ключ.
Дверь отворилась плавно и бесшумно. Молодой человек вошел в просторный отделанный красным деревом президентский кабинет, вглубь которого уходил длинный ореховый стол для совещаний с двумя рядами комфортабельных кресел, обитых бархатом. Этот стол примыкал к большому массивному столу из карельской березы (образуя букву "Т"), за которым сидел ... Андрей Петрович. Он был одет в модный темно-зеленый однобортный костюм из тонкой дорогой шерсти, белую рубашку в элегантную черную полоску и яркий блестящий галстук вишневого цвета с золотыми поперечинами и бриллиантовой заколкой.
-- Здравствуйте, шеф, -- поприветствовал Андрея Петровича вошедший молодой человек.
-- Присаживайтесь, Алексей Иванович. Чем порадуете?
-- Как Вам известно, на протяжении уже почти двух недель мы пытаемся (согласно Вашим указаниям) подобрать нужный код для взлома компьютерной сети Банковского Объединения. За это время, помимо Ваших спецов, мне удалось привлечь к работе лучших хакеров страны.
-- Не скромничайте, Алексей Иванович. Насколько мне известно, хакером номер один являетесь именно Вы.
-- Не уверен...
-- Ладно, не будем спорить. Так каковы же результаты?
-- Сеть отлично защищена. Это лишний раз доказывает, что в Объединении работают классные программисты. Известные нам приемы взлома компьютерных сетей здесь не проходят. Нужно придумать что-то новенькое -- неординарное...
-- Как говорили древние: "Новое -- это хорошо забытое старое".
Андрей Петрович выдвинул ящик стола и достал оттуда большой темно-зеленый том.
-- Вот, ознакомьтесь с моей докторской диссертацией, -- сказал он, протягивая молодому человеку свой увесистый труд. -- Возможно, ответ на интересующий вопрос, Вы сможете обнаружить в четвертой главе.
-- К-а-а-к, шеф, Вы -- доктор наук? -- удивился Алексей Иванович.
-- К тому же еще угораздило стать профессором и даже -- академиком. Впрочем, сейчас это не в цене...
-- Вот это д-а-а-а!!!
-- Ладно, оставим эмоции и перейдем к делу. Учтите, у Вас в запасе ровно неделя. Не успеете, тогда не взыщите!
-- Сделаем все возможное и невозможное, шеф!
"Странно, -- подумал Андрей Петрович, глядя вслед выходящему из его кабинета подчиненному, -- в свое время так хотелось написать диссертацию по мостам, а судьба распорядилась иначе. И докторская, и кандидатская -- обе по информационным технологиям".
***
В то летнее утро Василий Иванович встал, как обычно, по-военному рано, сделал зарядку, принял холодный душ и растерся до покалывающей красноты. Эта привычка осталась у него еще с Отечественной войны.
-- Как заново родился! -- крякнул он от удовольствия.
С кухни доносился дразнящий аппетитный запах жареной картошечки.
-- С добрым утром, Катерина, -- поприветствовал Василий Иванович свою жену, бойко и ловко хлопотавшую у плиты.
-- Какое оно доброе, -- проворчала Екатерина Петровна. -- Картошка -- и та на исходе. Скоро совсем жрать будет нечего.
-- Опять ты за свое. Что-нибудь придумаем, -- попытался успокоить жену Василий Иванович, поглаживая своей заскорузлой натруженной рукой ее согбенную от непомерного труда спину.
-- Старая пластинка. Мне эти обещания во где, -- Екатерина Петровна с раздражением провела ребром ладони по горлу и принялась выкладывать из сковородки синюшную картошку на тарелку с сильно потертым едва различимым рисунком.
-- Ладно тебе, Катюш, -- смягчил тон Василий Иванович (не на шутку испугавшись очередного скандала), отрезая тонкий ломоть от черного хлебного кирпичика, -- щас в город поеду, а там, глядишь, зарплату на заводе дадут. Это тебе не то, что наш Пропащинск.
-- И еще добавят! -- начала заводится Екатерина Петровна. -- Полгода не давали, а теперь что?! Вон даже хлеб помазать нечем. Дожили! Срам-то какой!
Дабы не разжигать ссору, Василий Иванович почел за лучшее закончить завтрак молча. Он по-быстрому доел свое нехитрое блюдо и запил его стаканом чая, заваренным сушеной морковкой. Затем, встав из-за стола и чмокнув жену в щеку (несмотря на ее попытки увернуться), он вышел из кухни. В гостиной Василий Иванович надел хорошо отутюженную накрахмаленную, правда, изрядно поношенную всю в катушках рубашку, натянул выглаженные со стрелочками лоснящиеся черные брюки и неоднократно перештопанные носки, а после влез в старые потертые не раз чиненые сандалеты.
На улице было божественно. От деревьев и цветов шло легкое благоухание, весело щебетали птицы. Василий Иванович с удовольствием глубоко вдохнул свежий ароматный воздух и резко выдохнул, словно отгоняя от себя невеселые мысли. Несмотря на раннее утро, солнце уже светило вовсю. На синем небосводе не было заметно ни облачка. Все предвещало жаркий денек.
Этот маршрут от дома к железнодорожной платформе Василий Иванович на автопилоте проделывал каждый рабочий день. Именно так, вот уже на протяжении многих лет, он добирался на электричке до города, где не один десяток лет работал мастером на литейном заводе. Подойдя к платформе, Василий Иванович не без труда (годы уже не те) вскарабкался по крутым ступеням на пешеходный путепровод (переход), нависший над железнодорожными путями.
Довольно скоро наверху скопилась потная, шумная толпа. Люди напряженно, как спортсмены на старте, ждали, к какому перрону подойдет электричка, чтобы стремглав броситься вниз по ступенькам к подходящему электропоезду. Ведь заранее никогда не было известно, к какому пути его подадут.
А народ все прибывал и прибывал, тем самым все сильнее и сильнее нагружая путепровод. При этом, конечно же, никто не обращал ровно никакого внимания на ржавчину в месте крепления подвески изолятора к середине стальной балки путепровода. Причиной ржавчины была хорошо известная специалистам электрокоррозия, вызванная током, питающим электропоезда, и влагой.
Как известно, электрический ток, как и многие другие завоевания цивилизации, помимо огромной пользы, может приносить людям и большие несчастья. В течение многих лет подлая ржавчина потихоньку делала свое темное дело. Торопиться ей было некуда: знала, возьмет свое. И вот настал ее час -- жуткий и страшный! Именно в тот момент, когда на путепроводе уже и яблоку было негде упасть, раздался ужасный, душераздирающий скрежет металла: середина балки превратилась из-за разъевшей ее ржавчины в пластический шарнир и резко пошла вниз. Пролетное строение начало складываться пополам, наподобие ужасных гигантских щипцов для колки орехов.
Вмиг воздух наполнился леденящими душу криками и стонами раздавливаемых людей, хрустом костей, треском рвущейся одежды и человеческой плоти. Хлынувшие потоки ярко-красной дымящейся крови начали заливать серый раскаленный перрон, черные шпалы и ярко сверкавшую на солнце рельсовую сталь, напоминавшую теперь гигантские клинки чудо-богатырей после жестокой многодневной битвы. Василий Иванович погиб одним из первых. Ему проломило голову чьим-то тяжелым кованым чемоданом...
***
В то ужасное утро за диспетчерским пультом железнодорожной станции сидел Александр Олегович -- опытный работник со стажем. Незадолго до описанной выше катастрофы зашла к нему его зазноба Наталья Николаевна (она же и его подчиненная).
-- Щас нету времени. Поездов тьма, -- объяснил Александр Олегович.
-- Что вы, что вы, господин-товарищ начальник, -- кокетливо ответила зазноба, -- я пришла одним только глазком взглянуть, как вы работаете. Загляденье, да и только!
Падкий на лесть, Александр Олегович тут же подобрел и запустил свободную левую руку под юбку Натальи Николаевны, ощупав сначала ее упругие ягодицы, а потом -- мягкий разрез между ног. Постанывая от предстоящего удовольствия, она в нетерпении сорвала с себя трусы и расставила пошире ноги. Александр Олегович ощутил распаленную похотью влажное интимное женское место и засунул вглубь два толстых пальца. Наталья Николаевна закричала в голос. Она расстегнула ширинку своего возлюбленного и, с трудом вынув набухший внушительных размеров затвердевший член, занялась его мастурбацией.
Тут пришел черед Александра Олеговича. Он застонал, не скрывая переполнявшего его удовольствия, и вскоре его зазноба уже пыталась поймать ртом (и небезуспешно) фонтанирующие густые белые струи. Тщательно облизывая розовым язычком свои полные обильно политые мужским семенем губы, Наталья Николаевна забилась в судорогах оргазма, о котором она мечтала с самого раннего утра, как только проснулась.
Как раз именно в тот момент, когда любовники наслаждались своим счастьем, на диспетчерском пульте замигала красная лампочка. Александра Олеговича, бдительно наблюдавшего за пультом в течение всей любовной сцены, тут же бросило в холодный пот: линия электропередачи обесточена!
"Не порядок", -- подумал он и заново включил ток.
А случилось вот что. Рухнувший путепровод оборвал проходящие под ним провода. В результате сработала аварийная система отключения тока. Поэтому после того, как диспетчер включил ток, оставшихся в живых несчастных людей начали прожигать высоковольтные разряды. Раздались истошные крики. Горячий воздух наполнился тошнотворным запахом паленого мяса.
Аварийная система несколько раз дублировала обесточивание смертоносных проводов. Да не тут-то было: привыкший к порядку, но не привыкший думать диспетчер с завидным упрямством снова и снова включал ток, становясь невольным палачом все новых и новых невинных жертв. Такого тупого упорства не выдержала даже аварийная система, которая вскоре вышла из строя. Верно говорят, заставь дурака Богу молиться...
IX
В огромном Белом зале Дворца Правительства проходил очередной светский раут. С великолепно расписанного потолка, украшенного замечательной лепниной в стиле барокко, свисали огромные люстры, которые переливались бриллиантовыми гранями хрустальных подвесок. Огромные глянцевые белоснежные колонны, словно древние исполины окружали зал, охраняя его покой. По мозаичному сияющему паркету из ценных пород дерева чинно расхаживали господа, облаченные в элегантные фраки, и декольтированные дамы в бриллиантах и длинных вечерних платьях.
Вдоль стен были накрыты длинные ломившиеся от яств столы, застеленные белоснежными парчовыми скатертями. Выпивка была просто великолепна: водочка со слезой в хрустальных графинах, дорогие коньяки и виски, первосортные выдержанные вина и многое-многое другое. Закуска была под стать выпивке: жареные лебеди, гуси и утки с яблоками, молочные поросята, икра всех сортов, холодного и горячего копчения рыбы ценных пород, грибы и всякая всячина, для перечисления которой понадобилось бы несколько страниц.
Такие приемы устраивались всякий раз, когда у правительства возникали очередные экономические затруднения. В этих случаях на раут приглашались крупные банкиры и представители деловых кругов, которых присутствующие на приеме члены правительства и думские депутаты уговаривали дать им денег в кредит. Естественно, такие кредиты (больше похожие на взятки) никто никогда не возвращал, и кредиторы прекрасно это знали, но давали, правда, на определенных условиях: внеконкурсное получение госзаказов, особенно на строительные объекты; повышение пошлин на ввоз импортных продуктов и товаров, чтобы потрафить отечественным производителям; искусственная инфляция для проведения спекуляций с валютой, без которых не выжил бы ни один банк, и т.д.
Бизнесменам было также прекрасно известно, что большая часть этих кредитов осядет в карманах чиновников, которые потом переведут выданные им крупные суммы за рубеж с целью покупки там недвижимости и дальнейшего обустройства своих родственников. А для латания прорех в государственной казне будут в очередной раз взяты зарубежные кредиты, сокращены рабочие места, задержаны зарплаты и повышены налоги. При этом чтобы народ не очень переживал и, не дай бог, не бунтовал, в средствах массовой информации регулярно проводились компании по поводу замечательных реформ, ради которых следовало совсем немного (неизвестно сколько) потерпеть, чтобы потом (неизвестно когда) он (народ) стал жить намного лучше, чем сейчас.
-- Позвольте вам представить президента крупной компьютерной фирмы Андрея Петровича Любомудрова, -- сказал Сергей Николаевич, подведя своего друга к окруженной франтоватыми молодыми людьми красивой статной девушке, одетой в элегантное темно-зеленое атласное длинное открытое вечернее платье, изысканно оттеняющее ее белоснежную бархатистую кожу и удивительно гармонирующее с ее большими красивыми зелеными глазами. Великолепную шею девушки украшало бриллиантовое колье с крупными изумрудами, а модную прическу шелковистых каштановых волос венчала платиновая диадема, украшенная искусно ограненными рубинами и сапфирами.
Андрей Петрович, одетый в безукоризненно сидевший на нем белоснежный фрак, взглянул на девушку и обомлел. С трудом придя в себя от ее неземной красоты, он элегантно поклонился и поцеловал протянутую ему руку в длинной по локоть шелковой перчатке. Ее украшали изысканные золотые кольца с драгоценными камнями.
-- Нина Сергеевна -- крупный банкир и бизнесмен, -- представил девушку Сергей Николаевич.
Взглянув на Андрея Петровича, Нина Сергеевна немного смутилась, отчего ее щеки слегка порозовели. Она улыбнулась и стала еще очаровательней.
С этого момента для Нины Сергеевны и Андрея Петровича все окружающее просто перестало существовать. Не было ни великолепного зала, ни окружавшей их высокопоставленной элиты. Только он и она. Нина Сергеевна взяла Андрея Петровича под руку, и они, не обмолвясь ни единым словом, направились к выходу.
-- Шеф, а как же переговоры? -- спросил нагнавший их Макс, раздираемый ревностью к этому, невесть откуда взявшемуся незнакомцу.
-- Действуй по плану. Сам знаешь, кому что сказать и сколько дать, -- холодно с раздражением ответила Нина Сергеевна, не отводя влюбленных глаз от Андрея Петровича.
Они стремительно выбежали из Дворца правительства, как будто боялись куда-то опоздать, а может, просто снова потерять друг друга. Смеркалось. Белоснежные соборы, увенчанные золотыми куполами, напоминали древних могучих богатырей, охраняющих покой и величие сказочных построек.
-- Поедем в моей машине, -- предложил Андрей Петрович на правах сильного пола.
-- Конечно, -- согласилась Нина Сергеевна. Рядом с ним ей хотелось чувствовать себя слабой и незащищенной.
Из шикарного серебристого лимузина тут же вышел шофер в расшитой золотом униформе и, как это положено по этикету, услужливо открыл перед ними дверь.
-- Боже мой, как я рада за Вас, Андрей Петрович, -- сказала Нина Сергеевна, с удовлетворением оглядев отделанный красным деревом просторный со всеми удобствами салон, оборудованный кондиционером, баром, домашним кинотеатром, сотовым телефоном и другими комфортными дорогостоящими вещицами. -- Я была уверена, что Вы -- сильный умный человек -- сможете добиться всего, чего захотите. Ее глаза светились восхищением.
-- Нина Сергеевна, Ниночка, давайте перейдем на ты, -- взмолился Андрей Петрович.
-- Отличная идея, но для этого надо сначала выпить на брудершафт.
-- Намек понял, -- Андрей Петрович нажал в подлокотнике сиденья какую-то кнопку, и из бара напротив выехал столик, уставленный изысканными напитками и великолепной закуской.
-- За встречу! -- провозгласил Андрей Петрович, наполняя искрящимся рубиновым вином хрустальные с алмазной гранью бокалы.
-- За нас! -- добавила Нина Сергеевна.
-- Положено до дна, -- напомнил Андрей Петрович.
Они переплели руки и осушили бокалы. Потом Андрей Петрович нежно обнял Нину Сергеевну и поцеловал ее в губы. Она с явным удовольствием раскрыла свои губы, и он смог ощутить всю прелесть ее свежего рта и нежнейшего язычка. Постанывая, влюбленные долго не могли оторваться друг от друга.
-- Ниночка, оказывается, все эти годы я только одну тебя и любил!
-- Андрюша, Андрюшенька, сколько прелести в этих звуках. Как здорово, что теперь я так могу тебя называть. Я ведь тоже люблю тебя давно и, увы, безответно. Неужели ты не замечал?
-- Конечно, замечал, но ведь тогда я был твоим преподавателем, а ты -- моей студенткой...
-- Какой ты глупенький. Ну какое это могло иметь значение?
-- Действительно, никакого. Теперь-то я это понимаю.
Андрей Петрович опять нежно обнял ее, и они снова слились в долгом поцелуе.
-- Подожди, -- выдохнула она, осторожно высвобождаясь из его объятий, -- но ведь ты же был женат.
-- Вот именно, был...
-- Вы разошлись?
-- Мне неприятно об этом говорить, но если быть честным до конца, она меня бросила...
-- Уйти от такого мужчины?!
-- Понимаешь, в тот момент у нас были большие материальные затруднения. А поскольку раньше, до перестройки, профессора жили обеспеченно...
-- Ну и что, разве это повод для развода?
-- Это ты так думаешь... Ладно, замнем для ясности.
-- Как скажешь. А куда мы, собственно говоря, едем?
-- Сюрприз.
-- Заинтриговал. Ты -- сплошная загадка!
Лимузин проехал через плавно распахнувшиеся радиоуправляемые ворота и мягко подкатил к шикарной белоснежной четырехэтажной вилле с большим бассейном, наполненным прозрачно-голубой сверкающей в лучах мощной подсветки водой.
Выйдя из машины, они поднялись на просторную террасу, огороженную резными столбиками ручной работы и обставленную пальмами, а также другими экзотическими растениями. Войдя в дом, влюбленные кинулись друг к другу в объятья и чуть не задохнулись от продолжительного страстного поцелуя. Совсем потеряв голову, они начали яростно срывать друг с друга одежду и разбрасывать ее, как попало.
Потом, когда срывать уже было нечего, Андрей Петрович нежно поднял Нину Сергеевну на руки, очень бережно, как хрупкую драгоценность, понес ее и мягко опустил на роскошный диван.
-- Господи, какая же ты красавица! -- произнес он взволнованно, глядя на ее высокую нежную грудь с крупными розовыми сосками, на стройные, словно выточенные искусным ваятелем, белоснежные ноги, увенчанные соблазнительной аккуратно выбритой интимной полоской темных волос. -- Просто глаз не оторвать!
-- Боже мой, как мне нравятся твои комплименты! Говори их, пожалуйста, почаще, ладно?
-- Это не комплименты. Как бедны слова, которыми нельзя выразить и миллионной доли моего восторга!
-- Милый мой, ты тоже очень хорош, -- простонала она, с удовольствием оглядывая его мускулистое тело с мощным, и от того очень соблазнительным, мужским достоинством.
Он попытался раздвинуть ее ноги, чтобы сразу заняться любовью, но она остановила его:
-- Нет, нет, нет. Я хочу, чтобы ты вошел в меня как можно глубже. Мне нужно прочувствовать тебя до самого конца, -- взволнованно выдохнула она, повернулась к нему спиной и наклонилась, грациозно приподняв свою изумительную попку. Затем она слегка расставила свои чудные ножки и опустила голову вниз, рассыпав веером замечательные каштановые волосы.
Он взвыл от охватившей его страсти, нежно провел рукой по ее интимному месту и, убедившись, что оно обильно увлажнено, легко вошел в него, правда, неглубоко.
Она протянула руку и своими удивительно нежными пальчиками ощупала его мощный член.
-- Пожалуйста, войди в меня до самого конца. Не бойся сделать мне больно, -- со сладострастным стоном выдохнула она.
Совсем потеряв голову, он рывком вплотную прижался к ней, и она закричала в полный голос. Такого душевного и физического блаженства она еще никогда в жизни не испытывала. Волны страсти буквально захлестнули ее. Они то подбрасывали ее вверх, то стремительно опускали вниз. Это было больше, чем блаженство. То была нирвана!
Внезапно она сделала для себя самое важное открытие: "Секс в любви -- не самое главное. Главное -- заниматься им с любимым человеком!"
"А ведь у меня никогда и не было такого человека, -- подумала она, -- и великое счастье, что теперь он наконец-то появился. Мне безумно повезло, а ведь этого могло и не произойти!"
Она не успела ужаснуться такой внезапно пришедшей мысли, как ее тут же вернули к сладостной действительности пронзающие ее изнутри густые мужские струи. И она, не в силах более сдерживаться, забилась в безумно приятных судорогах оргазма.
После этого влюбленные неоднократно продолжали заниматься любовью повсюду, где это было только возможно: на стуле, на столе, на полу, в ванной, на кухне, на лестнице, в туалете -- стоя, сидя и лежа. В перерывах Андрей Петрович читал свои самые сокровенные юношеские стихи, так понравившиеся Нине Сергеевне:
Люблю тебя я целовать
От губ до кончиков ногтей.
Люблю тебя я раздевать
В уютном пламени свечей.
Люблю безумно я ласкать
Разрез изящных стройных ног.
Люблю в тебя я погружать
Чудесной страсти нежный сок.
Люблю, но жаль, что это все
Мне только снится, милый друг.
И все ж надеюсь, что еще
Смогу проснуться как супруг.
Влюбленные еще очень долго не могли насладиться друг другом. Наконец, далеко заполночь, они совсем обессиленные упали на диван и, не разжимая объятий, уснули крепким сном.
***
Та весна выдалась особенно ранней и теплой. Зажатая в каменистой теснине бурная река показывала свой норов. Двухметровые волны с серебряными вспененными гребнями вздымались над Большим порогом, напоминая ряды бравых солдат в киверах. Они салютовали сверкающими на ярком весеннем солнце веселыми бриллиантовыми россыпями разноцветных брызг.
Двухместную байдарку, капитаном которой был Андрей Петрович, бросало то вверх, то вниз. Умелыми гребками они вдвоем с матросом удерживали лодку под углом к непокорной волне, которая, то и дело, пыталась развернуть байдарку боком и перевернуть.
Внезапно огромная волна накрыла их с головой: лодка нырнула под воду, но вскоре вынырнула.
-- Крещение по высшему разряду, -- попытался пошутить промокший по пояс матрос (рослый бородатый парень лет двадцати), оглянувшись на Андрея Петровича.
-- Смотри вперед, -- строго оборвал его капитан, -- то ли еще будет!
Когда Андрей Петрович оглянулся назад и увидел шедшую сзади лодку из его тургруппы, внутри него все оборвалось. Некогда натянутая на каркас как барабан брезентовая палуба байдарки лопнула, и в образовавшуюся внушительных размеров дыру хлынула вода. В той лодке сидели молодые парень с девушкой (неопытные студенты-младшекурсники), которыми наряду с остальными участниками похода, разместившимися в пяти байдарках, руководил старшекурсник Андрей Петрович.
-- Я пошел! -- крикнул ошалевший парень, у которого первым сдали нервы. Он встал в полный рост и прыгнул в воду, из-за чего лодка потеряла равновесие и перевернулась, обнажив черное блестящее дно, похожее на спину большой рыбы. Вынырнув из воды, бедолага-парень ловко уцепился за нос байдарки. Девушка тоже не растерялась, ухватившись за корму. Но рассвирепевшие волны словно задались целью оторвать людей от лодки, а тогда -- пиши, пропало...
-- Разворачивай! -- крикнул Андрей Петрович своему матросу.
-- С ума сошел, посреди Большого порога! Ты что -- комикадзе?
-- Быстро, по моей команде! -- в голосе капитана послышались железные нотки.
Андрей Петрович выждал момент, когда спадет волна, и отдал приказ на разворот. Последовали мощные гребки матроса, в то время как капитан изо всех сил подтабанивал. На таком бешеном течении и при высоких волнах выполнить разворот, не перевернувшись, было совсем непросто. И, тем не менее, им это удалось. Конечно же, по технике безопасности плавания по бурным рекам ребятам прекрасно было известно, что такой разворот мог стоить им жизни, но не могли же они бросить в беде своих товарищей! (Как оказалось потом, со слов наблюдавших с берега оторопевших старожил, такого еще не удавалось никому!)
-- Мощно на весла, -- скомандовал капитан, направив лодку против течения к терпящей бедствие команде. Байдарки сблизились.
-- Кидай буксир! -- крикнул Андрей Петрович парню с перевернувшейся байдарки. С третьей попытки капитану удалось-таки поймать веревку, что было совсем непросто из-за яростно бушевавших волн.
-- Гребем к берегу! -- скомандовал капитан, и его лодка стремительно понеслась к берегу кормой вперед: повторить разворот еще раз было слишком опасно.
Внезапно буксирный конец оборвался и перевернутую лодку начало относить вниз по течению.
-- Черт с ней, с этой дырявой посудиной, хватайтесь за нашу байдарку! -- приказал капитан и протянул весло. Через мгновение девушка, а потом и парень, уже держались за нос лодки Андрея Петровича, и она, ведомая умелыми гребцами кормой вперед, вскоре пристала к берегу, на который ее помогли вытащить остальные участники тургруппы.
Пока спасенные бедолаги сушились у весело потрескивавшего костра, Андрей Петрович прилег на надувной матрас, прикрыл глаза и подумал, что там, на пороге, когда они были на волосок от смерти, на какую-то долю секунды он опять испытал уже хорошо знакомое ему чувство бездны.
X
-- Ваша подача, -- крикнула Нине Сергеевне ее спарринг-партнерша -- очаровательная призерша престижного международного теннисного турнира. То была высокая стройная брюнетка лет двадцати -- двадцати трех.
Нина Сергеевна высоко подбросила ослепительно белый мяч, и одновременно, слегка согнув ноги, забросила ракету за голову назад, как будто собираясь почесать спину. Затем последовало быстрое хлыстообразное движение заправского ковбоя, и в тот самый момент, когда мяч неподвижно завис в колеблющемся прозрачном воздухе, его накрыл мощный удар ракеты, в который подававшая вложила всю массу своего красивого, стройного и сильного тела.
Крученый мяч со свистом пролетел в миллиметре над ажурной сеткой и, попав аккурат в самый угол квадрата подачи, низко и резко отскочил от упругого красного грунта за пределы площадки. С трудом, двумя руками справа, достала этот сложный для приема мяч блистательная спарринг-партнерша. Тем временем, Нина Сергеевна успела быстро и очень грациозно выбежать к сетке для начала атаки. Укороченным резаным ударом слева она точно и изящно положила мяч в противоположный угол площадки. Чудная реакция и отличная атлетическая подготовка соперницы позволили ей отбить и этот мяч, который она с трудом перевела в красивую высокую свечу.
Отбежав назад, Нина Сергеевна великолепным смэшем "убила" мяч. Стремительно перелетев через сетку, он упруго отскочил так высоко, что взять его было уже просто невозможно.
-- Отличный розыгрыш, -- похвалила Нину Сергеевну ее партнерша, -- вы в прекрасной форме. Из Вас, при условии серьезного занятия теннисом, могла бы выйти классная спортсменка. Можете мне поверить!
-- К сожалению, у меня нет на это времени.
Когда девушки разыгрывали очередной гейм, к корту подошел рослый красавец-брюнет в элегантном бежевом костюме и начал с нескрываемым удовольствием наблюдать за грациозной игрой прекрасных теннисисток. Легкий ветерок поднимал их короткие белоснежные плиссированные юбочки, обнажая красивые стройные ноги и соблазнительные трусики. Молодой человек стоял тихо, ничем не выдавая своего присутствия, откровенно любуясь женской пластикой.
-- Что-нибудь случилось, Макс? -- заметила его Нина Сергеевна.
-- Есть важный разговор, шеф.
-- Как Вы некстати. Нам осталось сыграть всего один сет.
-- Извините, шеф, но дело действительно очень срочное и серьезное, не требующее отлагательств.
-- Как жаль, подождите меня в беседке.
В красиво расшитом махровом халате Нина Сергеевна быстрой упругой походкой вошла в шикарную резную беседку, отделанную лучшими мастерами-краснодеревщиками. После душа она выглядела посвежевшей и от того -- еще более очаровательной.
Она удобно расположилась в учтиво пододвинутом Максом плетеном кресле возле инкрустированного столика времен ампира, уставленного освежающими напитками, мороженым и фруктами лучших сортов, которые сегодняшним рейсом были доставлены самолетом ее частной авиакомпании из-за рубежа.
-- Что случилось, Макс? -- спросила Нина Сергеевна, с удовольствием потягивая из трубочки только что принесенный официантом коктейль, приготовленный по особому рецепту итальянской кухни. -- Вы же знаете, как я не люблю, когда меня отрывают от тенниса!
-- Еще раз приношу свои извинения, шеф, но у нас крупные неприятности, -- доложил Макс, почтительно склонив голову.
-- Упали котировки акций?
-- Гораздо хуже. Кто-то взломал банковский компьютерный код и перевел с наших счетов крупную сумму денег.
-- Черт возьми, начался денек... Что это за код такой, который взламывают все, кому не лень?
-- Не совсем так, шеф. По утверждению наших специалистов код имел двенадцать степеней защиты...
-- Бездельники чертовы, всех уволю подчистую!
-- Разрешите напомнить, шеф, это лучшие профессионалы-программисты по кодированию информации, специально отобранные из Органов. Они утверждают, что такое под силу только компьютерному гению! Поэтому круг поиска значительно сужается. Есть подозрения на конкретные лица.
-- Плевать мне на Ваши подозрения. Факты, только факты! Узнайте наверняка про этого наглого хакера и купите его с потрохами. Он может нам пригодиться для создания более совершенной защиты. Даю Вам на это ровно два дня, и ни секунды больше. Иначе Ваша жизнь не будет стоить и ломаного гроша...
-- Слушаюсь, шеф? А если он откажется?
-- Уберите, у нас нет другого выхода.
-- Есть!
-- Да, и срочно закройте все счета, а также измените код!
-- Уже готово, шеф. Ситуация под контролем.
-- Запомните, в Вашем распоряжении только два дня!
-- Будет исполнено в лучшем виде, шеф, и, надеюсь, досрочно!
Макс встал на колени и нежно погладил ее ноги. Нина Сергеевна резко отстранилась:
-- Никогда, слышите, никогда больше так не делайте!
-- Это из-за того бизнесмена, с которым Вы ушли из Дома Правительства? -- жалобно проскулил Макс.
-- Не твое собачье дело, -- грубо оборвала его Нина Сергеевна. -- Прошу впредь избавить меня от разговоров о моей личной жизни! Вас она не касается! В противном случае нам придется расстаться!
-- Что Вы, шеф, без Вас мне -- хана. Даже видеть Вас для меня уже огромная радость. Не гоните, пожалуйста, своего верного раба.
-- Ладно, забыли, -- махнула она рукой в знак примирения. -- Вы -- отличный работник, и мне совсем не хочется с Вами расставаться.
XI
-- Изи, ни, сан, си... -- вел счет по-японски сухощавый сэнсей -- тренер по карате. Андрей Петрович в белоснежном кимоно, перепоясанным черным поясом, упруго отжался от пола, подпрыгивая на кулаках, выполнил сложную кату -- чередование плавных грациозных передвижений, похожих на восточный танец, с резкими мощными ударами руками и ногами -- в полную силу постучал по макиваре и вышел на татами. Тут его уже поджидал сенсэй и спарринг-партнер -- высокий атлетического сложения парень.
Каратисты поприветствовали друг друга легким поклоном, слегка разведя в стороны сжатые кулаки, и начали плавно, как хищники перед прыжком, кружить по татами, полуприсев на широко расставленных ногах и выставив перед собой ребра крепко сжатых ладоней. Внезапно Андрей Петрович быстро поджал под себя ногу и резко (с хлопком кимоно) выбросил ее вперед, безукоризненно продемонстрировав удар мая-гири, направленный в голову противника. Крик "кия" на резком выдохе прорезал напряженную тишину спортивного зала.
Соперник тут же среагировал, поставив блок из скрещенных кулаков, и нападавший быстро убрал ногу, чтобы ее не успели захватить.
-- Кия! -- последовал молниеносный мощный ответный удар ногой йоко-гири, выполненный в мастерской технике развернувшимся боком спарринг-партнером. В момент завершения удара его мощная фигура напоминала колодезный журавль. Андрей Петрович еле успел отойти в сторону, подстраховавшись блоком сотоке (ребром ладони) и быстро, продвинувшись на шаг вперед, нанес противнику удар кулаком ородзуки, который также не прошел из-за умело выставленного блока.
В следующее мгновение соперник сделал эффектное двойное сальто назад, быстро увеличив дистанцию, и со всего разбегу, ловко подпрыгнув, выполнил удар йоко-гири в полете. Андрей Петрович быстро отошел в сторону и сделал шаг вперед, отчего противник приземлился за спиной Андрея Петровича, который, не разворачиваясь, нанес сокрушительный удар пяткой ушира (самый мощный удар в карате).
На этот раз спарринг-партнеру не помог даже вовремя выставленный им блок, он рухнул на татами. Правда, парень оказался не слабым: он тут же вскочил и нанес неожиданный и коварный удар маваши-гири (подъемом ноги сбоку). На этот раз не поздоровилось Андрею Петровичу, он упал навзничь на татами, на мгновение закрыл глаза и опять, в который раз, испытал уже такое знакомое ему завораживающее и манящее чувство бездны, зовущее к последнему полету.
***
-- Ну, командир, молоток! -- поприветствовал Сергей Николаевич своего закадычного друга, стремительно влетев в кабинет Андрея Петровича.
-- Что, неплохо сработали? -- улыбнулся Андрей Петрович, не скрывая своего удовлетворения от выполненной сложнейшей работы по вскрытию кода Объединения.
-- Не то слово! Знаешь, когда я затевал это дело, наши спецы из органов принимали меня за идиота. Ведь я в Ваших штучках ни бум, бум! Слава Богу, старик мой за меня поручился...
-- Ты, что же, хочешь сказать, что с самого начала в эту затею никто не верил?
-- В общем-то, да.
-- И ты тоже?
-- ?!
-- Нечего сказать, хорош друг. А если б у меня ничего не вышло? Спокойненько отдал бы на заклание?
-- Ладно тебе. Кто не рискует, тот не пьет шампанское! Ведь все получилось тип-топ. На твой счет в швейцарском банке уже переведена крупненькая сумма. На всю оставшуюся жизнь хватит!
-- А ты изменился. Помнишь, когда мы ходили в одной связке, то тоже рисковали. Но тогда каждый из нас был уверен: если что случится, друг придет на выручку.
-- Так и есть!
-- А теперь ты мной прикрылся, можно сказать подставил. Беспроигрышный вариант просчитал: если получится, будешь моими руками жар загребать, нет -- за все в ответе Андрей Петрович. Значит, Поставил на карту мою жизнь, предложив заранее гиблую работу? На вшивость проверял?
-- Ладно, командир. Любишь ты вечно драматизировать, да и времена сейчас не те, что раньше...
-- Не только времена, но и люди...
-- И, вообще, какие могут быть претензии? Я ведь тебя заранее предупредил: дело сложное и если не выгорит -- опасное.
-- Верно, только не сказал, что Ваши спецы считают это дело безнадежным. А поскольку ты в наших компьютерных делах ничего не петришь, значит, и сам, по всей вероятности, не верил в его успех?
-- Но ведь главное результат...
-- Был у меня близкий друг, который, как мне казалось, пойдет за меня в огонь и в воду...
-- Ладно, мне некогда. Дел по горло. Пока.
-- Прощай.
XII
Вход в пещеру представлял собой узкий наклонный лаз, уходящий глубоко вниз. Андрей Петрович, одетый в каску с головным фонарем и специальный комбинезон объяснил своей тургруппе, что в этот необычный лаз следует спускаться вниз головой, чем серьезно озадачил туристов.
Он нырнул вниз и исчез в поглотившем его земном чреве. Никто из туристов не страдал клаустрофобией, но, попав в замкнутое темное пространство узкого лаза, каждый из них испытал неприятное чувство могильной тесноты. Через мгновение, они скатились вниз и оказались в созданном самой матушкой-природой просторном зале карстовой пещеры.
В центре зала нагромождение из двух массивных камней образовывало причудливый огромный стол, напоминавший крепкий гриб-боровик со стесанной наверху шляпкой. Вокруг стола с зажженными свечами неторопливо попивая дымящийся чай, сидели диггеры. Их неясные дрожащие в отблесках огня очертания чем-то напоминали легендарных рыцарей короля Артура.
Стонала и плакала гитара в унисон с охрипшими голосами ребят, душевно напевавших песню, удивительно гармонировавшую с окружающей обстановкой:
Дождь притомился за окном,
Туман рассорился с дождем,
И в беспробудный вечер,
И в беспробудный вечер
О чем-то дальнем неземном,
О чем-то близком и родном
Сгорая плачут свечи.
Казалось плакать бы о чем?
Мы вроде правильно живем.
Но иногда под вечер,
Но иногда под вечер
Мы вдруг садимся за рояль,
Снимаем с клавишей вуаль,
И зажигаем свечи.
И свечи плачут за людей,
То тише плачут, то сильней,
И осушить горячих слез они не успевают,
И очень важно для меня,
Что не боится воск огня,
Что свечи плачут за меня,
Что свечи тают.
Потрясающая акустика, немного усиливая молодые голоса, плавно и торжественно окутывала красивой песней величественный зал. Огонь выхватывал причудливые свисающие с потолка сосульки сталактитов и устремленные вверх остроконечные мечи сталагмитов, усеявших пол пещеры.
Туристы стояли, как зачарованные, а диггеры, весьма довольные произведенным эффектом, пригласили гостей к столу, и после небольшой беседы Андрей Петрович повел свою группу вглубь пещеры. Когда они прошли зал, подземный ход начал стремительно снижаться и приходилось двигаться, сначала согнувшись, потом -- на четвереньках, а дальше -- и вовсе ползком по-пластунски. Но когда лаз превратился в узкую щель, через которую приходилось протискиваться с большим трудом, ребята (не говоря уже о девушках) почувствовали себя не в своей тарелке. Они слегка запаниковали. Было ощущение, что они тут застрянут и никакими силами их отсюда уже не вытащить.
-- Не боись, скоро этот шкуродер закончится, -- успокоил их Андрей Петрович.
И точно, вскоре лаз расширился до вполне приличных размеров, но пошел круто (почти вертикально) вверх.
-- А это -- лифт. Прошу любить и жаловать, -- прокомментировал Андрей Петрович.
Двигаясь вверх по отвесному колодцу, Андрей Петрович взглянул вниз, в темную бездну, и испытал уже такое знакомое, но каждый раз удивительно захватывающее чувство. Пройдя лифт, группа очутилась в горизонтальном лазе, где можно было более или менее спокойно передохнуть. После довольно продолжительных плутаний-ползаний по пещере, когда все, особенно девушки, уже выбились из сил, Андрей Петрович вдруг обнаружил, что они заблудились. Правда, он с честью вышел из этой ситуации, распутывая только одному ему понятные головоломные метки на стенах пещеры. Вскоре он вывел уже было совсем отчаявшуюся группу наверх. Возможно (и это, скорее всего), он придумал это нарочно, чтобы добавить в кровь адреналин, но все остались очень довольны.
Смеркалось. Группа решила остановиться на ночлег. Бивак разбили в небольшом живописном сосновом бору. С удовольствием умяв дымящуюся, прямо с костра, рассыпчатую гречку с тушенкой (просто объедение) и неторопливо, за разговорами да за песнями, попив ароматного чайку, туристы начали укладываться спать.
Так получилось, что Андрей Петрович оказался в одной палатке с молодой девушкой, студенткой-первокурсницей. Он залез в свой спальник и, пожелав своей очаровательной соседке спокойной ночи, погрузился в глубокий сон. Андрей Петрович никогда не был бабником и потому считал ниже своего достоинства приставать к девушке, пользуясь ситуацией.
К утру похолодало и, чтобы немного согреться, они прижались друг к другу. Андрей Петрович почувствовал, как девушка прижимается к нему все сильнее и сильнее. Сначала он не придал этому особого значения. Подумаешь, замерз человек. Но когда она ласково погладила его по голове, не осталось никаких сомнений.
Он расстегнул свой спальник, нежно обнял и поцеловал свою очаровательную соседку. Она ответила ему робким неумелым поцелуем сомкнутых губ, которые он нежно разжал своим языком. Он расстегнул ее рубашку, и его рука нащупала небольшую нежную девичью грудь с начинающими твердеть от желания сосками, как вдруг она заплакала.
-- Что случилось, может я сделал что-то не так? --спросил удивленный Андрей Петрович, аккуратно вытирая ее теплые прозрачные как горный хрусталь слезы. В этот момент он чувствовал себя сильным благородным рыцарем, который всегда готов прийти на помощь к даме своего сердца. От вспыхнувшей нежности к этой беззащитной хрупкой красавице у него сладостно защемило сердце.
-- Ну что ты, милый, просто ты у меня -- первый, и я немного боюсь.
-- Не надо бояться. Я буду с тобой очень нежным.
Он, начал, едва касаясь губами, целовать ее красивые темные соски, постепенно захватывая их ртом все больше и больше, нежно облизывая языком. Она негромко застонала от зарождающегося желания. А он, опускаясь, целовал ее все ниже и ниже, немного задержавшись на шелковистом животе, чтобы снять соблазнительные полупрозрачные почти ничего не закрывающие трусики. Затем он с удовольствием поцеловал пушистый треугольник выпуклого лобка и нежнейшие стройные девичьи ножки, а потом начал очень медленно (едва сдерживая себя) раздвигать их.
Девушка застонала громче, и он приник губами к ее распустившемуся розовому влажному цветку с нежными лепестками. Ей было очень приятно, когда она почувствовала легкие прикосновения его языка у входа в интимное место. Влекомая безудержной страстью, она раздвинула свои ноги еще шире, обнажая заветный бугорок, который становился все тверже и тверже от умелых ласк Андрея Петровича. Томимая сильнейшим желанием, она резко выгнулась, и он очень осторожно ввел в нее палец.
Она почувствовала небольшую боль, притупленную страстью. Он нежно привлек ее руку к своему мужскому достоинству. Она с интересом и не без любопытства ощупала его мощный затвердевший член, обхватила его своей нежной ручкой и, потянув к себе, начала с нескрываемым удовольствием водить его нежной головкой по повлажневшим от желания губам.
В преддверии ответственного момента Андрей Петрович решил взять инициативу в свои руки. Он аккуратно высвободился из ее руки, очень медленно неглубоко вошел в нее и вышел, неоднократно затем повторяя такие приятные движения. Потеряв голову от безумного желания, она, впившись ногтями в его крепкие ягодицы, резко притянула к себе его гладкое мускулистое тело. Он оказал небольшое сопротивление, чтобы не сделать ей больно.
Из-за охватившего ее сильнейшего желания, она почти не почувствовала боли, и они продолжали заниматься любовью уже без каких бы то ни было скидок на ее неопытность, приближаясь к вершине блаженства. В миг яростных любовных судорог она почувствовала себя настоящей женщиной, щедро дарящей всю себя до конца мужчине.
-- Милый, это было так замечательно, что, извини...-- она порозовела от смущения и оттого стала еще более очаровательной, -- но мне мало одного раза.
-- Мне тоже, любовь моя.
Они с удовольствием повторили это, правда не один раз, а -- шесть, когда она под его чутким руководством принимала разные позы: сзади, на боку, на четвереньках, сверху, ноги на плечах и на бедрах. Уставшие, но безумно довольные они рухнули на спальники, не разжимая крепких объятий.
-- Это было бесподобно! Такого я не могла себе представить даже в самых смелых и дерзких мечтах и снах!
-- Как я рад, что тебе понравилось. Честно говоря, я тоже немного побаивался твоей неопытности. Мы, мужчины, тоже не без комплексов, и по данным психологов неудачи, особенно любовные, переживаем сильнее женщин.
-- Не могу поверить, милый, ты вел себя так уверенно, как настоящий супермен!
-- Не люблю этого слова. Думаю, настоящий мужчина -- не тот, который не боится, а тот, который умеет преодолевать свой страх. Я же -- вполне обычный, просто ты находишься под первым впечатлением...
-- Вовсе нет. Я люблю тебя!
Андрей Петрович молча прижал к себе ее трепетное тело. Что он мог ответить этой красивой девушке, если сам не до конца разобрался в своих чувствах.
***
"В последнее время так и тянет на воспоминания, -- подумал Андрей Петрович, когда его лимузин подъезжал к березовой роще, -- вроде рановато пока подбивать итоги, возраст не тот. А впрочем, черт его знает!"
Здесь, в березовой роще, осень представала во всей своей красе. Золото и багрянец трепещущих на легком ветерке листьев венчали слегка покачивающиеся белые с черными отметинами стволы, обутые в высокие черные сапоги. Низкий остывающий диск желтого солнца создавал загадочную подсветку, похожую на освещенную софитами рампу, на сцене которой происходит таинственное театральное действо по имени Жизнь.
Андрей Петрович, глубоко погрузившись в созерцание окружающей природы, не услышал легкого шуршания шин останавливающегося автомобиля. Внезапно он почувствовал нежные женские руки, закрывшие его глаза.
-- Ниночка, милая, тебя просто невозможно не узнать.
-- Притворщик, ты же знал, что это я назначила тебе здесь свидание.
Он повернулся к ней, и она, крепко обняв его, слилась с ним в крепком поцелуе.
-- Подожди немного, нам надо сначала переговорить об очень важном деле, -- сказала она, с трудом оторвавшись от своего возлюбленного.
-- Какое у нас может быть важное дело, кроме любви. Ведь важнее ее нет ничего на свете!
-- Конечно, но речь о другом. Я давно хотела тебе признаться, что также, как и твой друг Сергей Николаевич, давно работаю на органы.
-- Ну вот, приехали. Вы что, сговорились?
-- Понимаешь, нам было поручено проверить уровень твоей квалификации.
-- Значит, занимаясь со мной любовью, ты выполняла очередное задание?
-- Ну зачем ты так! Я безумно люблю тебя! Ты не веришь?
-- Теперь не знаю.
-- Не обижай меня так, -- ее большие прекрасные глаза наполнились слезами.
-- Ладно, ближе к делу, -- он смотрел себе под ноги, будучи не в силах выдержать ее плачущий взгляд.
-- Мне поручено передать, что наше руководство очень высоко ценит твою квалификацию и предлагает сотрудничество на самом высоком уровне. Пойми, это колоссальные деньги!
-- Вы что, с ума все посходили? Значит, вся наша с Серегой затея была ничем иным, как проверкой перед вербовкой?
-- Ну да, что-то вроде того. Но это же ничего не меняет. Ты получишь высокооплачиваемую работу, о которой можно только мечтать! У тебя будет все, что только пожелаешь! Ты же к этому так стремился!
-- М-да-а, был у меня близкий родной человек, который, как мне казалось, любит меня...
-- И любит до сих пор...
-- А если я откажусь, крышка?
-- Пойми, теперь, когда открыты все карты, у тебя нет обратной дороги.
-- Ясненько. Помнится, когда Сергей Николаевич просвещал меня, невежду, по поводу основных правил коммерции, он забыл одно, пожалуй, самое главное: "Весь бизнес в нашей стране, да и сама страна, находятся под колпаком у Органов".
-- Ты же умница, сам все понимаешь!
-- Так значит все крупные бизнесмены -- сотрудники Органов?
-- И не только! И политики тоже...
-- А я то, дурак, думал...
-- Так все думают, но это -- только видимость, маскировка. Все, до мелочей, очень жестко контролируется Органами. Особенно сейчас, когда к власти пришел новый премьер -- самый главный в Органах.
-- Тот, которого наш бедняга президент избрал своим приемником?
-- Точно. Этот новый -- страшный человек! Он уже успел стравить всех своих соперников по президентской гонке, включая самого президента; посеять панику среди мирных жителей, инсценировав в столице взрывы домов "террористами"; организовать новую победоносную войну на Кавказе...
-- Господи, это же натуральный убийца! Хладнокровно спланировать взрывы домов с мирными жителями...
-- Вот видишь, у тебя нет другого выхода. Для них люди -- быдло, мусор; человеческая жизнь -- ничто! Убрать тебя, если откажешься от сотрудничества -- плевое дело!
-- Должен тебя и твоих сотрудников из общества "плаща и шпаги" разочаровать. Я отказываюсь от вашей компании.
-- Ну почему, почему, почему, -- зарыдала она, не в силах остановить душившие ее слезы, -- теперь, когда я нашла своего единственного, должна его потерять! Умоляю тебя, это страшные люди. Они не перед чем не остановятся!
-- Охотно верю, потому и сотрудничать с ними, да и с тобою не собираюсь. Фауст отказывается от услуг Мефистофеля. Правда, за такую роскошь придется заплатить самым дорогим -- любовью и жизнью...
-- Ну почему?
-- Потому что очень хочется сохранить человеческий облик. Прощай.
XIII
Перламутровый руль приятно холодил горячие ладони. Послушная машина бесшумно и плавно, словно могучий корабль, неслась по автостраде на огромной скорости. За окном мелькали леса, перелески, поля, деревушки, поселки -- все то, что так радует глаз. Встречавшиеся гибэдэдэшники провожали шикарный лимузин, подобострастно отдавая честь навытяжку. Андрей Петрович, заранее отославший шофера и охрану, чувствовал себя абсолютно свободным -- как птица в небе. Он нажал кнопку воспроизведения лазерного диска и из квадрафонических динамиков качественно зазвучала одна из самых любимых песен его юности -- "Отель "Калифорния"" в исполнении группы Иглз.
Красивая печальная мелодия, сопровождаемая красивым вокалом и виртуозной игрой на гитарах, мягко наполняла обитый бархатом просторный великолепно кондиционируемый салон.
За очередным подъемом автострады показалась излучина реки, прорезавшая холодной блестящей сталью ятагана желтоватую зелень холмов. Лимузин приближался к большому железобетонному мосту, напоминавшему изогнувшуюся перед броском гигантскую змею.
"Наконец-то, -- пронеслось в воспаленном мозгу Андрея Петровича, -- это как раз то, что доктор Рабинович прописал".
Выехав на середину моста, он резко вывернул руль влево, и мощный, во всем послушный хозяину, стальной конь, сбив мешавшее ограждение, взлетел высоко над рекой. Это был красивый полет, точно выдержанный по параболе, с красивым заходом в воду, который может выполнить только опытный ныряльщик.
Андрей Петрович почувствовал такое знакомое и завораживающее чувство бездны, которое теперь-то он сможет испытать до конца. Он ощущал стремительное движение по темному длинному тоннелю, в конце которого был виден яркий завораживающий свет...
1 Орографический левый берег ледника -- склон, расположенный слева по течению.
2 Скальный крюк -- стальная полоса, забиваемая в скальную трещину, с проушиной для простежки страховочной веревки.
3 Фирн -- прочный слежавшийся снег с кристаллами льда.
4 Альпинистские восхождения оцениваются по шкале, состоящей из шести категорий трудности: I -- легкая, VI -- чрезвычайно тяжелая.
1 Бараньи лбы -- скалы с гладкими выпуклыми выступами, напоминающими лбы (откуда и название). Сложны для прохождения.
1 Вибрамы -- горные ботинки на толстой подошве с глубоким рифлением.
2 Кошки -- стальные платформы с зубьями, прикрепляемые к вибрамам, для предотвращения скольжения по льду.
3 Бергшрунд -- подгорная трещина.
4 Ледобурный крюк -- полая металлическая трубка с винтовой резьбой для закручивания в лед и проушиной для простежки страховочной веревки.
1 Трейлер -- тягач с тележкой-платформой для перевозки крупногабаритных грузов.
1 Пролетное строение -- горизонтальная часть моста (расположенная поверх опор), по которой осуществляется проезд.
1 Строительный подъем -- выгиб моста, специально создаваемый для стока воды.
2 Бык -- массивная опора моста.
1 Хладноломкость стали -- хрупкое разрушение стали при низких температурах.
2 Теодолит -- геодезический угломерный прибор.
3 "Молочный" день -- так назывались дни завоза на периферию дефицитной водки в 70-е -- начало 80-х годов.