Поезд медленно подкатил к перрону. Весь вагон уже стоял в проходе, держа наготове баулы и чемоданы, словно сейчас перережут красную ленточку, и начнется марафон. Он не спеша допивал остывший кофе. Так же не спеша снял с третьей полки тощую сумку, перекинул через плечо ремень и направился к уже опустевшему выходу.
Осечка. Спотыкались о его равнодушный самоуверенный взгляд москвича, надетый как кепка на глаза. "Неужели до сих пор остались идиоты, кормящие этих привокзальных барыг двойной, тройной таксой?..." - вяло подумал он.
Метро, гомон, очередь у касс... Пахнуло забродившей московской закваской.
"Первым делом, первым делом..." - крутилось в голове: "Первым делом... к Жоре. Ближе всего и сразу закрыть вопрос с заказом, которым он пугал его два месяца назад... Да и просто раскуриться с ходу гашем, а там и поглядим, дорогая моя столица..."
Офис Жоры был недалеко от Савёлы во дворах. Укромное местечко, неприметное здание, только во внутреннем дворе дорогие тачки.
Постучал.
- Да... - глухо донеслось из глубин.
Распахнул дверь. Вместо ожидаемого гула голосов и телефонных трелей встретила мертвящая пустота. Жора сидел в чил-ауте, отгороженным модным стелажём от основного помещения. На низком столике стояли початая бутылка коньяка, кружка с остатками кофе и закопченный бурбулятор. Жора был в говно.
- Угу... Который день?
- Третий... Наливай - хозяйским жестом Жора обвел свое хозяйство.
- Здравствуй.
- И я рад...
- Чо празднуем?
- Восхитительный пиздец.
- А я тебя предупреждал, первой умрет реклама. Тем более, ты со строителями завязан.
- Пророк, бля...
- Где все?
- Распустил вчера. Уже месяц без движения. Раздал последнюю зарплату в виде выходного и "пока"...
- Понятно. Какие перспективы?
- Перспективы? Кредит за машину, съемная хата за сорок пять косых в месяц и трехмесячный ребенок.
- Ну, хоть одна радость... Как малОй?
Глаза Жоры впервые оживились:
- Чудо...
Налили по сто грамм. Жора развернул плюху гашиша. Размял несколько кропалей.
- На последние взял. Угощайся.
- С удовольствием. Четыре месяца на полном голяке.
- Чо, от чистяка не прет?
- Ага, прет. До блевоты. Скоро радугой срать буду.
Через пять минут накрыло сладкою волной.
- Нуууууу... Наконец, приехал...
- Поздравляю. Ну и как тебе там, тут?
- Ты знаешь... Двадцать лет тут и хватило двух месяцев там, чтоб переколбасило. Бухал. Зато сейчас полный спокойняк. Вышел на вокзале, ничего не шелохнулось. Все знаю, все понятно и на все насрать. Как будто бы до чертиков знакомый город, но чужой. Не родной... Впрочем, и там уже не совсем родной... Где-то я завис между-между, не нашел точку опоры. Но там спокойно. Только по дочке скучаю...
- Ясно...
- Ну, а ты что делать думаешь?
- Мне должны полтора лимона. Буду выжимать, хотя бы треть. А там хэзэ... Хорошо хоть землю успел купить под Дмитровым. Вырою землянку и буду загорать. У меня там березы...
- Проект, про который мне пел, почил тоже?
- Забудь. Проект пиздатый, окупаемость через полгода. Никто денег не дает. И не даст... Пока ебаный Барак Обамыч не разродится...
- И не надейся. Эта пиздохрень надолго.
- Да? Ну и поебать. Одно удручает - будут ли силы в третий раз подняться...
Через полчаса коньяк закончился. Качало от "Марчибы" и гашиша.
- Жрать хочешь?
- Пожалуй, уже да.
- Пошли в наш, у меня там кредитная линия открыта... Сумку здесь бросай.
- Да нет. Потом поеду благоустраиваться.
- К кому?
- К Димону.
- Давно не видел. Как он там?
- Вот и узнаю...
Икая, Жора закрыл офис и, покачиваясь, направился на первый этаж, где располагался местный общепит...
Поздно вечером они сидели с Димкой на кухне. Жена укладывала спать троих детей. Опять коньяк. Опять гашиш. Но уже другой. Останкинский.
- Вот такие, брат, дела... - потягивал армянский Дима.
- Таки уволили? Не смотря на то, что у тебя четверо иждивенцев. Вроде, по закону...
- А кого ебет. Сразу сорок операторов. Еще выходное, хуй знает, отдадут, не отдадут... Как бы обещали...
- И куда ты?
- Если бабло дадут, к сестре в Питер смотаемся, передохнуть. Чота заебался я за весь последний год.
Усмехнулся криво:
- Тут хоть повод отдохнуть. А потом искать... Хрен знает чего. На всех каналах та же лажа. Халтура в виде съемок свадеб и корпоративов тоже обмелела. Честно говоря, пока даже не хочется и париться об этом... Ты-то как?
- Да вот, приехал за заказом. Пятьдесят на пятьдесят. Тема рулит, заказчик тоже, с деньгами непонятка. То ли они есть, то ли они будут, то ли нихуя... Ну, и со своими повидаться.
- С тещей будешь мосты наводить?
- Боже упаси. Как бы мне хуево не было, ее нет - уже счастье.
- Ха. Я тут, знаешь, что от твоей узнал? Маргарита Павловна оказывается в сети прочитала твою повесть, ну, ту, что полный неформат...
- Ёёёё... Прогресс. Ну, тогда мне все понятно. Давно?
- Когда вы еще вместе жили.
- А я-то думаю, что ее в последнее время совсем уж клинило. Прямо рыло набок, как на меня глянет.
- Да, ты теперь не просто враг. А враг всего человечества, растлитель юных душ и мародер духовности.
- Ну и хуй с ним. Так даже лучше. Все карты на столе, никто не прячет туз в кармане. Вот она, сила искусства! Как наше слово отзовется... Стало быть, все честно, пострадал за дело. Давай, накатим...
На кухню зашла Галка:
- Дима, не гони коней. Завтра в поликлинику поедем.
- Галчонок, да мы по три капли. Гашиком закусим.
- Вот я о том же. С утра опять не добудиться, будешь как кисель...
Повернулась к нему:
- Ну, что, ссыльный, как там поживаешь?
- Офихуительно...
- Какие планы?
- Планов громадье. Как минимум - завоевать Вселенную.
- Положим, завоюешь. А как удерживать? Семью-то вон и ту не смог.
- Ищешь незащищенное доспехами местечко? Бей сразу в попу, или где-то рядышком, по яйцам.
- Да больно надо... Что ты вправду-то надумал? Машка, ведь, не декабристка, в твою дыру не поедет...
- Да, я тоже не Бестужев, бля, Рылеев. Малость Муравьев, чуток Апостол...
- Ну, а серьезно?
- А серьезно... Думай, не думай, думалка не отрастет. Пока бабла нет, хули думать. Вспомни, я в прошлый бздец три месяца пересидел, потом снимал, пока опять бабло не кончилось. Так что, ничего нового тут не придумаешь. Только еще кризис добавил веселухи... Остается один единственный достойный вариант - стать Председателем Земного шара и завоевать Вселенную. Потом курить бамбук и почивать на лавровых листах с пельменями.
- Ну-ну... Фигов Чингисхан... Ладно. Я пошла спать. Шибко не разговляйтесь.
Щелкнул дверной замок. Досадливо чирикнула кукушка на старинных ходиках...
На следующее утро, подходя к знакомой двери, с трудом сдерживал прыть сердца. Теща была на работе, дверь открыла жена.
- Ну, здравствуйте...
Из комнаты выбежала Варька и с визгом бросилась на шею.
- Ну, здравствуй, моя радость - комок так и застрял в зобу, пока она пулеметом выговаривала сразу все новости.
Поцеловал жену, вдыхая родной запах, стараясь разглядеть в глазах отсвет своей печали. Нет, не поделится. Гордая. Вся в маму.
Потом было представление всех новых платьев, книг, игрушек и выученных в кружке танцев. Потом чай. Потом они ушли вдвоем гулять.
В зоопарке у них было три любимых места. Это белые медведи, лев и две маленьких акулки в разделе тропических подводных обитателей. Почему-то все хищники. В этот раз еще долго кормили бурого мишку печеньем. Потом обедали в "Елках-палках". Потом сидели на лавочке, переваривая сладкие блинчики и болтая:
- Когда ты уже насовсем приедешь?
- Не знаю пока, милая. Видишь, с бабушкой у нас жить вместе не получается. Я злюсь, она злится, вот и ругаемся...
- Я знаю, почему вы ругаетесь. Вы в церковь не ходите, вот Бога и не боитесь - рассуждал четырехлетний человечек.
- А что, надо Бога бояться?
- Надо. Бог всех любит. И его надо бояться.
- Запомни, Варя, никого не надо бояться. Тем более Бога. Он же, сама говоришь, всех любит. Бога можно стыдиться, если сделал нехорошее. А бояться - это неправильно.
- Бог любит хороших. А злых он не любит.
- Что же это за Бог тогда? Так и человек может. А злых тогда кто любит?
Человечек серьезно задумался.
- Никто их не любит. Потому что они тоже никого не любят. Но вы же с бабушкой хорошие. Только в церковь не ходите...
- Бог, Варенька, не в церкви. Там только люди... И картинки. Ладно, пойдем уже, мой маленький философ, а то мама потеряет...
В метро она уснула, уронив голову ему на колени. До дома нес ее на руках...
Вечером они опять сидели на кухне с Димкой. Коньяк на этот раз он купил сам. Галка уже спала, они заканчивали вторую бутылку.
- Ненавижу. Ненавижу, сука... Второй раз в жизни испытываю это чувство. Правда, теперь знаю, как гасить. А в армии, помню, накрыло меня с головой. Полкаш один, сука редкостная. Ничего с собой не мог поделать... Зато на шкуре прочувствовал насколько это разрушительное чувство. Выматывающее... И все равно, только подумаю о ней, плющит не по-детски... Сука. Разлучила меня с Варькой.
- Ну, а хули ты бухал тогда и вел с ней "разговоры"? Сам виноват.
- Да, блядь, знаешь, жить, когда тебе в затылок дышат и ждут повода, проступка... Я так не умею. Лучше уж одним махом... Нахуй. Всю дорогу у меня так.
- Терпи тогда. Все образуется.
- Да знаю я все доводы разума. А только сердцу не прикажешь. Ты пойми, моя эта дочка, моя... Я ее ждал, три года Машку уговаривал, пока она карьеру строила. Сыновья от первого брака родились, я молодой был. Ветер в голове гулял, не помню даже, как они выросли. С Варькой все иначе... Она... Они... Меня...
Градом полились жалкие пьяные слезы. Димка закурил. Наконец, он успокоился.
- Замордуют они ее без меня. Замордуют.
- Да, чо ты говоришь-то? Машка - классная мать.
- Да знаю, что классная. Теперь вообще не понимает, о чем раньше думала. Я не о том. У них казарма. Чистота, порядок, только дневального "на тумбочке" не хватает. Железные люди. Уже в третьем поколении. СС. Истинные арийцы. Только сами от этого порой мучаются. И других мучают. Дом закрытый, ты же сам знаешь, ни гостей, ни родственников. Души тоже на замке. Я там один распиздяй был, хоть какой-то противовес...
- Ладно, не ссы. Кровь твоя, никуда не денется. От тебя - свобода. От них - порядок. Вырастет порядочным свободным человеком. Наливай...
Кукушка прохрипела три часа...
В последующие дни он встречался с детьми, утрясал с продюсером новый договор, выбивал аванс, и изнемогал от московской кутерьмы, чувствуя себя на месте провинциала, впервые занесенного в первопрестольную. Два раза вышли погулять втроем. Варька всю дорогу улыбалась, держа их за руки.
На третий день заехал ночью к Виктору, старинному приятелю. Застал компанию из трех директоров, балансирующей на грани разорения фирмы. Они только что "закрыли" коммерческий конкурс бальных танцев с фуршетом и балетом. Прибыли вышло ровно вполовину от ожидаемой. Опять коньяк и гаш.
- Да вы тут сговорились, что ли... - гоготнул.
- Ну, а ты чего хотел? Водки и героина?
- Да, нет. Я к слову...
- Ладно, мужики, подбиваем бабки - посерьезнел Виктор - кого кидаем?
- Ну, статистов обязательно. По полной... - вступил Андрей.
- Самый трудный вопрос с дизайнером. У него полтос набегает.
- С хуя ли у него полтос?
- Сам прикинь: растяжки, два буклета, афиши, программки и по мелочи, не говоря про сцену... Там, если по-честному, еще больше будет.
- Нда... Он нам еще нужен. Я его уже вписал на тур-проект.
- Хуяссе. Он нам нужен или мы ему нужны? Предлагаю так, пусть сидит и ждет. То есть пусть делает второй проект, с него все и получит разом...
Лева с Андреем заржали.
- Ну да, ну да, не все, но часть этого...
- Я предлагаю проще - предложил Андрей - скинемся из своей доли, каждый по пятере, уже нормуль. А там посмотрим...
Помолчали.
- Я предлагаю еще проще - заговорил Лева - Дать ему пять в руки, но сейчас. Сейчас, но пять. Или пятьдесят, но потом.
Андрей с Виктором согнулись пополам от смеха. Лева недоуменно улыбался:
- А чего вы?
- Да нет, нормально. Нормально, Лева. Проверим человека. На вот тебе пять в руки. Но сейчас. Либо потом. Но нихуя...
Теперь уже ржали все вместе.
- Какие же вы суки, москвичи - ухмыльнулся он.
- Ой, а сам-то кто? Чо, отъехал на тыщу верст и уже нос воротишь?
- Ага. Лицом к лицу, лица не увидать...
К утру дело закончилось традиционно водкой...
В последний вечер перед отъездом они опять сидели с Димкой. На столе гордо стоял "Мартель". Грела душу заначка гидры.
- По какому поводу форсим?
- Дали таки суки отходные...
- Нууууу... Тогда вскрывай!
- Как у тебя?
- Подписался. Аванс, правда, жиденький, как девичья прокладка...
В час ночи негромко булькал джаз и текла пьяная беседа.
- Ты знаешь, Димыч, в последнее время чувствую себя Сарой Коннор...
- В смысле? Терминаторы кругом?
- Нет. Вспомни, когда она знала о грядущем пиздеце, а все еще вокруг такое милое, спокойное, мамаши гуляют, дети на качелях... А всего этого УЖЕ нет.
- Ты о 2012-м?
- Не только. Нибиру прилетит или Земля ебнется о небесную ось, не важно. Мир уже не будет прежним. Никогда. Эта цивилизация исчерпала свой ресурс.
- Ну и нахуй. На помойку. Туда ей и дорога... Я вот раньше ухмылялся на твои речи о грядущем армагдеце, а сейчас словно очнулся. Реально все идет в пизду. Ре-аль-но.
- Да. Но все равно прокалывает темечко какая-то тоска и жалость лупит. Идешь по дворику. В песочнице детишки. Солнце светит. Тишина. Покой. И вдруг понимаешь, что это последние деньки. А впереди черный провал. Бездна. Пропасть... И охуеваешь до холодного озноба...
- А у меня другая напасть. Как Санька родился, что-то со мной случилось... Может тоже повзрослел. Не могу на детей спокойно смотреть. То нежность душит. То черный гнев, когда сплошные сводки: там убили, там пропали, там изнасиловали, там продали... Своими бы руками, блядь, душил. Чо с людьми-то стало? Выродки. А государство гребаное? Я, когда в онкоцентре детском репортаж снимал, потом неделю пил. Ни аппаратуры, ни лекарств и цены марсианские. Всех кинули. Все продали. Всех предали. СУ-КАААААА!!!
- Тише, тише, детей разбудишь...
Димка нервно встал и отошел к окну. Курил, прижавшись лбом к холодному стеклу.
- Ты, знаешь, какой-то морок над страной. А, может, и над всем миром. Раньше я чувствовал его границы, рубежи. Вот здесь наше, а здесь... чужое, отрава, яд и смерть. А сейчас он везде, со всех сторон, во мне самом... И душно мне, как в самом липком мрачном сне...
- Знакомо. Так и есть. А уж в Москве, так просто концентрат. Я за неделю так упекся... Все-таки провинция пока спасает, там хоть есть, чем подышать...
- Наверно. Я не знаю. А в Москве только гашиш вместо кислородной маски. Хоть на два часа съебаться из этой паутины...
Димка повернулся. Красные глаза слезились.
- Город сдан к тому же. Город мой уже не мой. Слышал про этот вайнахский автопробег по Садовому со стрельбой и танцами?
- Пиздец вообще...
- Это цветочки. И никакого противодействия. Вообще ничего...
Он снова сел за стол:
- Последнее Емелина не читал?
- Давно не заглядывал в ЖЖ. Все некогда. Прочти.
- Сейчас... Я даже распечатал:
Ну как тут было от страха
Не испачкать штанов?
Бежав от пальбы вайнахов
Попасть под пули ментов.
Туземцы московские, здешние
Живем мы очень не просто
Короткими перебежками
Под огнем перекрестным.
Короче, спасибо вам на хуй
Медведев, Путин, Лужков.
И за пальбу вайнахов
И за стрельбу ментов...
- Как всегда в десятку.
- Слушай, у тебя в оружейной столице, "калаш" можно купить?
- Пять штук.
- Зеленых или евро?
- Зелени.
- Блядь, все равно дорого.
- Так тоже кризис. Цены растут. Спрос тоже. А тебе зачем?
- Пусть будет. На даче бы зарыл. Лучше, чтоб он был, чем нет.
- Вот, блядь, и приехали... Убежденный пацифист, косивший от армии, возлюбил "калашников".
- Да... Приехали...
Спать легли под утро.
На следующий день он брел по перрону. Тусклое солнце едва пробивалось сквозь облака. Хмурое небо моросило какой-то теплой мочой. Никакой прохлады, только духота.
В груди все запеклось. Не отходняк, а ядовитая отрыжка. Прикурил. И чуть не заревел, вспомнив последние слова жены и Варьки. Выкинул окурок в урну.
- Нихуя, суки, мы еще повоюем - бормотал он неизвестно кому - Мы еще повоюем... Хрен вам, гады.
В купе, не раздеваясь, влез на полку и уснул лицом в подушку. А солнце било в окна, едва только закончилась Москва...