Кожемякин Михаил Владимирович : другие произведения.

Маршалы Советского Союза о Первой мировой войне

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Из воспоминаний Маршалов Советского Союза Г.К. Жукова, Р.Я. Малиновского, И.Х. Баграмяна и А.М. Василевского об участии в Первой мировой войне.

  Георгий Константинович Жуков о Первой мировой войне.
  
  Цитаты по: Г.К. Жуков, "Воспоминания и размышления", М., Издательство агентства печати и новости, 1970.
  i.jpg
  Младший унтер-офицер 10-го Новгородского драгунского полка, георгиевский кавалер Георгий Жуков.
  
  МОБИЛИЗАЦИЯ.
  *"Призывался я в своем уездном городе Малоярославце Калужской губернии 7 августа 1915 года. Первая мировая война уже была в полном разгаре.
  Меня отобрали в кавалерию, и я был очень рад, что придется служить в коннице. Я всегда восхищался этим романтическим родом войск. Все мои товарищи попали в пехоту, и многие завидовали мне."
  *"Кругом были люди незнакомые, такие же безусые ребята, как и я."
  *"Товарные вагоны, куда нас поместили по сорок человек в каждый, не были приспособлены для перевозки людей, поэтому пришлось всю дорогу стоять или сидеть прямо на грязном полу. Кто пел песни, кто резался в карты, кто плакал, изливая душу соседям."
  
  Август 1914. Мобилизованные запасные Русской армии. Заранее приобретенные солдатские фуражки и сапоги (и множество необходимых бытовых мелочей), согласно воспоминаниям современников, отличали бывалых, ранее послуживших людей от новобранцев.
  
  189-й запасной пех. батальон. СОЛДАТСКАЯ МУШТРА.
  *"Разместили нас в бараке на голых нарах. Сказали, что можем отдохнуть до 7 часов утра. Здесь уже находилось около ста человек. В многочисленные щели и битые окна дул ветер. Но даже эта "вентиляция" не помогала. "Дух" в бараке стоял тяжелый."
  *"Отделенный командир ефрейтор Шахворостов объявил внутренний распорядок и наши обязанности. Он строго предупредил, что, кроме как "по нужде", никто из нас не может никуда отлучаться, если не хочет попасть в дисциплинарный батальон... Говорил он отрывисто и резко, сопровождая каждое слово взмахом кулака. В маленьких глазках его светилась такая злоба, как будто мы были его заклятыми врагами."
  *"Каждый из нас старался хорошо выполнить команду, тот или иной строевой прием или действие оружием. Но угодить начальству было нелегко, а тем более дождаться поощрения. Придравшись к тому, что один солдат сбился с ноги, взводный задержал всех на дополнительные занятия. Ужинали мы холодной бурдой самыми последними.
  Впечатление от первого дня было угнетающим. Хотелось скорее лечь на нары и заснуть. Но, словно разгадав наши намерения, взводный приказал построиться и объявил, что завтра нас выведут на общую вечернюю поверку, а потому мы должны сегодня разучить государственный гимн "Боже, царя храни!". Разучивание и спевка продолжались до ночи. В 6 часов утра мы были уже на ногах, на утренней зарядке".
  *"Ефрейтор предупредил, что жаловаться в письмах ни на что нельзя, так как цензура все равно не пропустит".
  *"Внешне наш ротный ничем особенно не отличался от других офицеров, но было заметно, что он без всякого интереса проверяет нашу боевую подготовку. Говорили, что он сильно пил и, когда бывал пьян, лучше было не попадаться ему на глаза."
  
  5-й запасной кав. полк. КАВАЛЕРИЙСКАЯ УЧЕБА, 1915.
  *"Миновав Балаклею, наш эшелон был доставлен на станцию Савинцы, где готовились маршевые пополнения для 10-й кавалерийской дивизии. На платформе нас встретили подтянутые, одетые с иголочки кавалерийские унтер-офицеры и вахмистры. Одни были в гусарской форме, другие - в уланской, третьи - в драгунской".
  
  Младшие офицеры (прапорщики военного времени?) 5-го запасного кав. полка сфотографировались в "удалом кавалерийском антураже". Судя по Георгиевским медалям, некоторые успели повоевать.
  
  *"Нам было досадно, что мы не попали в гусары и, конечно, не только потому, что у гусар была более красивая форма. Нам говорили, что там были лучшие и, главное, более человечные унтер-офицеры. А ведь от унтер-офицеров в царской армии целиком зависела судьба солдата".
  *"Служба в кавалерии оказалась интереснее, чем в пехоте, но значительно труднее. Кроме общих занятий, прибавились обучение конному делу, владению холодным оружием и трехкратная уборка лошадей. Вставать приходилось уже не в 6 часов, как в пехоте, а в 5, ложиться также на час позже."
  *"Взводный наш, старший унтер-офицер Дураков, вопреки своей фамилии, оказался далеко не глупым человеком. Начальник он был очень требовательный, но солдат никогда не обижал и всегда был сдержан. Зато другой командир, младший унтер-офицер Бородавко, был ему полной противоположностью: крикливый, нервный и крайне дерзкий на руку. Старослужащие говорили, что он не раз выбивал солдатам зубы."
  *"Из числа наиболее подготовленных солдат отобрали 30 человек, чтобы учить их на унтер-офицеров. В их число попал и я. Мне не хотелось идти в учебную команду, но взводный, которого я искренне уважал за его ум, порядочность и любовь к солдату, уговорил меня пойти учиться.
  - На фронте ты еще, друг, будешь, - сказал он, - а сейчас изучи-ка лучше глубже военное дело, оно тебе пригодится. Я убежден, что ты будешь хорошим унтер-офицером.
  Потом, подумав немного, добавил:
  - Я вот не тороплюсь снова идти на фронт. За год на передовой я хорошо узнал, что это такое, и многое понял... Жаль, очень жаль, что так глупо гибнет наш народ, и за что, спрашивается?.."
  *"В июне подходил конец нашей учебы и должны были начаться экзамены. По существовавшему порядку лучший в учебной команде получал при выпуске звание младшего унтер-офицера, а остальные выпускались из команды вице-унтер-офицерами, то есть кандидатами на унтер-офицерское звание."
  *"Начальника команды мы знали мало. Слыхали, что офицерское звание он получил за храбрость и был награжден почти полным бантом георгиевских крестов. До войны он служил где-то в уланском полку вахмистром сверхсрочной службы. Мы его видели иногда только на вечерних поверках, говорили, что он болеет после тяжелого ранения. К моему удивлению, я увидел человека с мягкими и, я бы сказал, даже теплыми глазами и простодушным лицом."
  
  Офицер, выслужившийся из рядовых, с полным бантом Георгиевских крестов.
  
  ОЦЕНКА ОБУЧЕНИЯ УНТЕР-ОФИЦЕРОВ.
  *"Оценивая теперь учебную команду старой армии, я должен сказать, что, в общем, учили в ней хорошо, особенно это касалось строевой подготовки. Каждый выпускник в совершенстве владел конным делом, оружием и методикой подготовки бойца. Не случайно многие унтер-офицеры старой армии после Октября стали квалифицированными военачальниками Красной Армии.
  Что касается воспитательной работы, то в основе ее была муштра. Будущим унтер-офицерам не прививали навыков человеческого обращения с солдатами, не учили их вникать в душу солдата. Преследовалась одна цель - чтобы солдат был послушным автоматом. Дисциплинарная практика строилась на жестокости. Телесных наказаний уставом не предусматривалось, но на практике они применялись довольно широко." (С 1915 г. была официально возобновлена порка розгами)
  *"Основным фундаментом, на котором держалась старая армия, был унтер-офицерский состав, который обучал, воспитывал и цементировал солдатскую массу. Кандидатов на подготовку унтер-офицеров отбирали тщательно. Отобранные проходили обучение в специальных учебных командах, где, как правило, была образцово поставлена боевая подготовка. Вместе с тем, как я уже говорил, за малейшую провинность тотчас следовало дисциплинарное взыскание, связанное с рукоприкладством и моральными оскорблениями. Таким образом, будущие унтер-офицеры по выходе из учебной команды имели хорошую боевую подготовку и в то же время владели "практикой" по воздействию на подчиненных в духе требований царского воинского режима.
  
  Русские унтер-офицеры.
  
  Надо сказать, что офицеры подразделений вполне доверяли унтер-офицерскому составу в обучении и воспитании солдат. Такое доверие, несомненно, способствовало выработке у унтер-офицеров самостоятельности, инициативы, чувства ответственности и волевых качеств. В боевой обстановке унтер-офицеры, особенно кадровые, в большинстве своем являлись хорошими командирами."
  
  ОЦЕНКА ОФИЦЕРОВ ЦАРСКОЙ АРМИИ.
  *"Что было наиболее характерным для старой царской армии? Прежде всего, отсутствие общности и единства между солдатской массой и офицерским составом.
  В ходе войны, особенно в 1916 и начале 1917 года, когда вследствие больших потерь офицерский корпус укомплектовывался представителями трудовой интеллигенции, грамотными рабочими и крестьянами, а также отличившимися в боях солдатами и унтер-офицерами, эта разобщенность в подразделениях (до батальона или дивизиона включительно) была несколько сглажена. Однако она полностью сохранилась в соединениях и объединениях. Офицеры и генералы, не имевшие никакой близости с солдатской массой, не знавшие, чем живет и дышит солдат, были чужды солдату.
  Это обстоятельство, а также широко распространенная оперативно-тактическая неграмотность высшего офицерского и генеральского состава привели к тому, что командиры эти, за исключением немногих, не пользовались авторитетом у солдата. В среднем же звене офицерского состава, наоборот, под конец войны было много близких солдату по духу и настроению офицеров. Таких командиров солдаты любили, доверяли им и шли за ними в огонь и воду."
  
  Худ. Кузьма Петров-Водкин. "На линии огня (Смерть офицера)". 1916.
  
  10-й Новгородский драгунский полк. РУМЫНСКИЙ ФРОНТ.
  
  Полковой знак 10-го драгунского Новгородского полка. Кираса - в память о кирасирском прошлом полка в 1811-1860 гг. Бытовала полковая легенда, что во время Отечественной войны 1812 г. полк получил трофейные французские кирасы, потому напоминает французский образец.
  
  *"Ехали мы очень долго, часами простаивая на разъездах, так как шла переброска на фронт какой-то пехотной дивизии. С фронта везли тяжелораненых, и санитарные поезда также стояли, пропуская эшелоны на фронт. От раненых мы многое узнали, и в первую очередь то, что наши войска очень плохо вооружены. Высший командный состав пользуется дурной репутацией, и среди солдат широко распространено мнение, что в верховном командовании сидят изменники, подкупленные немцами. Кормят солдат плохо. Эти известия с фронта действовали угнетающе, и мы молча расходились по вагонам."
  *"В начале сентября дивизия, совершив походный марш, была сосредоточена в Быстрицком горно-лесистом районе, где она принимала непосредственное участие в боях, главным образом в пешем строю, так как условия местности не позволяли производить конных атак.
  Все чаще приходили тревожные сведения. Наши войска несли большие потери. Наступление, по существу, выдохлось, и фронт остановился. Плохо шли дела и на фронте румынских войск, которые вступили в войну слабо подготовленными, недостаточно вооруженными, и в первых же сражениях с немецкими и австрийскими войсками понесли тяжелые потери." (Против Румынской армии и частей Русской армии на Румынском фронте очень активно действовали также болгарские войска, о чем в советское время в исторической литературе не любили упоминать)
  *"Среди солдат нарастало недовольство, особенно когда приходили письма из дому, сообщавшие о голоде и страшной разрухе."
  
  Драгуны 10-го Новгородского полка на фронте. 1915 или 1916 г.
  
  РАНЕНИЕ И ИНСТРУКТОРСКАЯ РАБОТА.
  *"В октябре 1916 года мне не повезло: находясь вместе с товарищами в разведке на подступах к Сайе-Реген в головном дозоре, мы напоролись на мину и подорвались. Двоих тяжело ранило, а меня выбросило из седла взрывной волной."
  *"Медицинская комиссия направила меня в маршевый эскадрон в село Лагери, где с весны стояли мои друзья по новобранческому эскадрону. Конечно, я был очень рад этому обстоятельству. Попал я из эскадрона в учебную команду молодым солдатом, а вернулся с унтер-офицерскими лычками, фронтовым опытом и двумя георгиевскими крестами на груди, которыми был награжден за захват в плен немецкого офицера и контузию.
  
  Беседуя с солдатами, я понял, что они не горят желанием "нюхать порох" и не хотят войны. У них были уже иные думы - о земле и мире. В конце 1916 года среди солдат все упорнее стали ходить слухи о забастовках и стачках рабочих в Петрограде, Москве и других городах. Говорили о большевиках, которые ведут борьбу против царя, за мир, за землю и свободу для трудового народа. Теперь уже и сами солдаты стали настойчиво требовать прекращения войны. Правда, это были пока лишь тайные разговоры.
  
  Худ. Владимир Бескаравайный. "Окопная правда" (1957).
  
  Несмотря на то что я был унтер-офицером, солдаты относились ко мне с доверием и часто заводили серьезные разговоры. Конечно, тогда я мало разбирался в политических вопросах, но считал, что война выгодна лишь богатым и ведется в интересах правящих классов, а мир, землю, волю русскому народу могут дать только большевики, и никто больше. Это в меру своих возможностей я и внушал своим солдатам, за что и был вознагражден ими."
  
  РЕВОЛЮЦИЯ И "САМОДЕМОБИЛИЗАЦИЯ" АРМИИ.
  *"Откуда-то из-за угла показались демонстранты с красными знаменами. Наш командир эскадрона, пришпорив коня, карьером поскакал к штабу полка. Другие командиры эскадрона последовали за ним, а из штаба в это время вышла группа военных и рабочих.
  Высокий солдат громким голосом обратился к собравшимся. Он сказал, что рабочий класс, солдаты и крестьяне России не признают больше царя Николая II, не признают капиталистов и помещиков. Русский народ не желает продолжения кровавой империалистической войны, ему нужны мир, земля и воля. Солдат закончил свою короткую речь лозунгами: "Долой царизм! Долой войну! Да здравствует мир между народами! Да здравствуют Советы рабочих и солдатских депутатов! Ура!"
  
  Выступление солдата-агитатора, 1917.
  
  *"Через некоторое время стало известно, что наш ротмистр и ряд других офицеров арестованы солдатским комитетом, который вышел из подполья и начал свою легальную деятельность с ареста тех, кто мог помешать революционным делам."
  *"Затем выступил какой-то прапорщик. Говорил он вначале красиво и как будто за революцию, но под конец стал ратовать за Временное правительство, за то, чтобы мобилизовать армию на отпор врагу. Его слова солдаты встретили возгласами негодования. И когда был поставлен на голосование состав полкового совета, то голосовали только за тех, кто придерживался платформы большевиков."
  
  Лозунг: "Война до победного конца!" после Февральской революции был достаточно популярен, в т.ч. в армейских кругах.
  
  *"Наш эскадрон, в состав которого входили главным образом москвичи и калужане, был распущен по домам солдатским эскадронным комитетом. Мы выдали солдатам справки, удостоверявшие увольнение со службы, и порекомендовали им захватить с собой карабины и боевые патроны.
  
  Заседание солдатского комитета, 1917.
  
  Как потом выяснилось, заградительный отряд в районе Харькова изъял оружие у большинства солдат. Мне несколько недель пришлось укрываться в Балаклее и селе Лагери, так как меня разыскивали офицеры, перешедшие на службу к украинским националистам.
  30 ноября 1917 года я вернулся в Москву, где власть в октябре перешла в надежные руки - в руки большевиков, рабочих, солдатских и крестьянских депутатов."
  
  
  Родион Яковлевич Малиновский о Первой мировой войне.
  
  Выдающийся советский военачальник Маршал Советского Союза Родион Яковлевич Малиновский, герой Великой Отечественной и Первой мировой войн, известен как талантливый военный писатель-мемуарист. Опыту участия в Первой мировой войне он посвятил художественно-документальный роман "Солдаты России", последнее из своих литературных произведений. Описание нелегкого боевого пути главного героя, юного солдата-добровольца Ванюши Гринько, основан на автобиографическом материале Р.Я Малиновского. Подобно автору, его персонаж мальчишкой убегает на фронт в 1914 г., отличается в составе пулеметной команды 256-го Елисаветградского пех. полка, в 1916 г. попадает на Западный фронт (Франция) с Экспедиционным корпусом Российской имп. армии, а после революционного восстания русских солдат в сентябре 1917 г. в лагере Ла-Куртин и расформирования его части продолжает воевать с немцами в рядах Марокканской дивизии Французской армии до конца войны. Только, в отличие от Родиона Малиновского, "пропустившего" восстание из-за обострения старой раны, его литературный прототип принимает в событиях в Ла-Куртин активное участие и ранен там, а затем служит не в Русском Легионе Чести, а в 1-м иностранном полку (1er Regiment étranger).
  
  Цит. по: Р.Я.Малиновский. Солдаты России. М.,Воениздат, 1969.
  ОТПРАВКА НА ФРОНТ.
  *"На фронт отправлялся 256-й пехотный Елисаветградский полк. Грузились повозки, лошади, фураж, кухни и люди, молодые и пожилые люди, оторванные от своих дел и семей; их дети и жены, матери и отцы плакали и причитали. "На кого ты нас покидаешь, наш родненький, наш кормилец!" - с этими словами женщины, среди которых было много молодиц, бросались на шею своим мужьям. Солдаты допивали последнюю бутылку водки, крепко целуясь, прощались и затягивали песню: "Последний нынешний денечек гуляю с вами я, друзья..."
  Отовсюду слышались крики повозочных, подгонявших лошадей в вагоны. С возгласами: "Эй, взяли, разом взяли!" - солдаты вкатывали в вагоны тяжелые фуры. А рядом стояли плачущие бабы с детьми. Женщины рвали на себе волосы... Великая картина человеческого горя, прибой людских страстей, который то взвивался, доходя до клокотания, то стихал, обессиленный."
  
  "Проводы на войну за Святое дело". Изд. Б.В. Кудимова, 1914.
  
  *"Эшелон шел ходко. Миновали Жмеринку, Казатин, Киев, Чернигов Гомель. Всем стало ясно, что везут их на германский фронт, а не на австрийский. Значит, воевать будет тяжело. Вести с фронта шли плохие вроде как бы побили германцы наших, а "Солдатский вестник", как называли в шутку невесть откуда бравшуюся молву, сообщал, что наших вообще разбили в Восточной Пруссии, а многих взяли в плен, что от армии генерала Самсонова ничего не осталось и о нем самом ни слуху ни духу."
  *"А ночью в районе крепости Ковно, в лесу, эшелон разгрузился. Огней и фонарей не зажигали, покуривали в рукав. Моросил дождик, низко над лесом висели густые облака, плотно закрывая все небо. После разгрузки полк вышел на шоссе и, то растягиваясь, как гармошка, то сжимаясь, двинулся в сторону города Олита. Беспрерывно сыпал дождь, было холодно."
  
  МАРШ И ПОХОДНЫЙ БЫТ.
  *"Пулеметчики шли понурые, обозленные. Хотя у солдат добротные юфтевые сапоги воды не пропускали, все были угрюмы - чувствовалась усталость. За ночь и полдня прошли, наверное, верст тридцать, а кое-кто, явно преувеличивая, говорил, что и все сорок. Вдали, в хмурой сетке дождя, показалась колокольня костела. Колонна сошла с дороги в лес и остановилась на ночлег. Люди садились прямо на раскисшую землю и засыпали."
  
  *"Подъехали походные кухни. Солдаты начали подниматься, загремели котелки. У кухонь выстроились длинные очереди. Получив обед, люди тут же на обочине дороги ели. Коновод принес и поставил перед унтер-офицером Шаповаловым котелок дымящегося жирного борща. В другом котелке была гречневая каша с подрумяненными шкварками. Ванюша сглотнул слюну. Взводный, видимо, заметил это.
  - Ну, что ж, сынок, подсаживайся, отведаем солдатской пищи. - И он протянул Ванюше добрый ломоть хлеба.
  Деревянной ложкой Ванюша уже обзавелся. Пообедав и выпив горячего чая, господин взводный, его коновод - седьмой номер рядовой Дратва - и Ванюша устроились на мокром сене под большой сосной, накрылись полотнищами палатки и крепко уснули.
  Где-то в голове колонны горнист сыграл подъем, в батальонах его повторили. Кончился ночлег. Как прошла ночь, никто и не заметил. Наскоро позавтракали и двинулись дальше. Наконец после тяжелого перехода, длившегося двое суток, полк добрался до местечка Меречь и расположился на постой. Пулеметная команда разместилась в большом сарае с сеновалом. Шестнадцать двуколок в два ряда были установлены в обширном дворе, а лошади на коновязи за сараем."
  *"Тяжела эта жизнь, тяжела оторванность от дома - спи на сырой земле: как говорится, шинель под себя, шинель на себя, шинель под голову; мокни под дождем и кляни судьбу свою, закинувшую тебя в незнакомый край. Может, завтра придется тебе идти под пули и неизвестно, что ждет впереди. Но вот наступила передышка, выглянуло солнце, обсушился солдат, пообедал как следует - и отошла душа его, и радуется он этой выпавшей на его долю минуте душевного покоя."
  
  Нижние чины и сестры милосердия за приемом пищи.
  
  *"Стояли солнечные, теплые дни. Солдаты отдохнули, постирали в речке белье и портянки и, можно сказать, были готовы ко всему. Начальник пулеметной команды и младшие офицеры (их было в команде двое) провели с солдатами беседы. Так и так, мол, постигла наши войска неудача, и они отступили из Восточной Пруссии, но дела улучшаются, и мы скоро перейдем в наступление. Эти беседы вызвали оживленные солдатские толки. Теперь говорили уже в открытую, что 2-я армия генерала Самсонова окружена немцами и начисто уничтожена. Виноват во всем генерал Ренненкампф, потому что не помог 2-й армии, не пришел вовремя на поле сражения - и все потому, что он не русский, а немец... Толкуя об этом, пулеметчики озирались, боясь офицеров".
  
  ОСОБЕННОСТИ КОМПЛЕКТОВАНИЯ 225-го пех. полка.
  *"Вслед двигался 255-й Аккерманский пехотный полк. При его формировании в Одессе кто-то пустил слух, что он останется в городе нести караульную службу, поэтому все, кому не хотелось ехать на фронт, давали солидные взятки писарям воинского начальника, чтобы зачислиться в этот полк. Писарям только этого и надо было, они поддерживали слухи, брали взятки, действительно зачисляли дающих в Аккерманский полк, а потом, когда полк отгрузился и отправился на фронт, посмеивались над простаками. В дураках в основном оказались одесские торговцы, призванные по мобилизации."
  *"Вскоре стала известна причина одиночного выстрела, прозвучавшего во время общей паники. Какой-то молодой солдат 255-го полка выстрелил себе в ногу... Какая судьба постигнет его? Солдата на носилках эвакуировали в полковой лазарет. Но видимо, расстреляют..."
  
  Освящение знамен 255-го Аккерманского и 256-го Елисаветградского пех. полков в Сморгони, май 1916 г.
  
  ОЦЕНКА АРМИИ ПРОТИВНИКА.
  *"Позже Ванюша узнал, что Германия хорошо подготовилась к войне с Россией, Францией и Англией. Она хитро обманула своих противников: перед войной немцы в военной литературе расхваливали вовсю легкую пушку-трехдюймовку, порицали гаубицу и вообще тяжелую и дальнобойную артиллерию как мало подходящую для современной маневренной войны. Такая артиллерия, мол, только утяжеляет армию и является ничем иным, как путами на ногах войск, сковывает маневр. В пример они приводили опыт русско-японской войны. Французы и русские клюнули на эту удочку и насытили свои армии легкими 75- и 76-мм пушками с унитарным патроном, а немцы начали войну с мощной гаубичной и дальнобойной тяжелой артиллерией, имея, впрочем, и хорошую 77-мм пушку. Таким образом, они добились явного превосходства в артиллерии.
  
  77-мм Feldkanone 96 n.A. кайзеровской армии на Восточном фронте.
  
  Вообще после победы над французами в 1871 году Германия невиданно усилила свою армию. Это была настоящая военная машина, где люди, прошедшие жестокую муштру, беспрекословно выполняли любой приказ. Военная служба сделалась как бы культом, причем милитаристские идеи вдалбливались в сознание немцев с детства, с первого класса школы. К началу новой войны Германия накопила огромный военный потенциал. Война отвечала давнему замыслу немецкой правящей верхушки: выйти на мировую арену, потеснить "владычицу мира" - Англию.
  И вот теперь русские солдаты лицом к лицу встретились с этой силой. Все эти детали - срезанная осколком медная дверная ручка, разбитые стекла, выбитые двери, оконные рамы, глубокие воронки, разрушенные дома - слагались в страшный лик войны. Кое-кто угрюмо резюмировал:
  - Да, германец, видать, силен..."
  
  ФРОНТОВЫЕ БУДНИ, Вост. Пруссия, осень 1914.
  *"После долгого блуждания по городку, уже утром, все расположились на окраине среди разбросанных по сосновому лесу аккуратненьких дач [85] с цветниками и дорожками. Как водится, солдаты сразу заглянули внутрь дач и нашли кое-что из съестного. Даже достали из духовок еще теплые котлеты, булочки и прочую еду. И тут же лакомились. Господа офицеры на это внимания не обращали, а некоторые так "породнились" с солдатами во вчерашней панике, что охотно ели котлеты, предложенные "их благородиям" подчиненными. На высоком берегу Немана начали рыть окопы и устраивать пулеметные площадки. Немцы были недалеко, за Неманом."
  
  *"С наступлением темноты командиры отделений и начальники пулеметов повели людей вязать плоты и опускать их на воду - на утро было назначено форсирование Немана. Ночь прошла в тревоге. Офицеры учили солдат, как нужно действовать при переправе через реку. Малые лопаты, которыми придется грести, следовало привязать к себе, дабы случайно не утопить, а пулеметы на плотах закрепить так, чтобы можно было вести огонь без риска перевернуть плот. К рассвету все приготовления были закончены. И вот 14 сентября, в день праздника крестовоздвижения. в медленно редеющей мгле началась переправа. Артиллерийская бригада, поддерживавшая атаку, всеми своими восемью восьмиорудийными батареями ударила по противоположному берегу - знаменитые трехдюймовые пушки образца 1902 года залпами посылали гранаты в сторону немцев. Солдаты, широко осенив себя крестным знамением и прошептав: "С нами бог", оттолкнули плоты от берега."
  *"Полк шел в авангарде дивизии. Как ни стремился он нагнать отступавшего противника, это ему не удавалось. Поднажмут солдаты, войдут в какую-нибудь деревню - тут должен быть немец! А жители говорят: "Ушел герман". Смотрят солдаты - действительно, только что ушел неприятель, еще бивачные костры не погасли. В следующем селе - та же история. Так, измученный походом, полк миновал Сейны и остановился биваком на подступах к Сувалкам.В последние дни беспрерывно шли холодные, пронизывающие дожди, и это еще более затрудняло поход. Да и на биваке было не сладко. Под ногами вязкая земля, покрытая стерней, которую тысячи сапог втоптали в землю... На этом голом поле и ставили солдаты палатки, чтобы хоть как-то укрыться от дождя. О сухой соломе можно было только мечтать. Снабжение расстроилось, кухни отстали, к тому же они были пусты. Начальство разрешило съесть по кусочку сухарей и по полбанки мясных консервов из неприкосновенного запаса. Но что это за еда, разве этим будешь сыт? И пулеметчики отправились промышлять чего-нибудь съестного."
  *"Солдатам было объявлено официально, что мосты и железная дорога разрушены германцами при отступлении и раньше чем через неделю восстановлены не будут; пищу добывать на месте. Но на месте все было съедено. Деревни сгорели, а уцелевшие местные жители сами голодали и зло сверкали глазами, выглядывая из погребов и ям. Солдаты делились последним сухарем с голодными детьми, которые трясущимися ручонками с жадностью хватали эти крохи."
  *"Бои не прекращались. Солдаты стали шарить по ранцам убитых германцев: авось попадет кусок хлеба, сухарь или какая-нибудь галета - ведь это целый праздник! Пустяк, если убьет кого-нибудь, когда он ползет обратно, сжимая в кулаке галету, - на это никто не обращал внимания. Ползали и искали, искали чего-нибудь съедобного. Поиски еды стали главной целью, а опасность, осколки и пули - на все это наплевать. Вот ползет солдат и поочередно переворачивает трупы; своих минует, знает, что здесь искать нечего, они все съели, разве только остались деревяшки, болтающиеся вместо пуговиц на коротких крученых веревочках вещевых мешков, похожих на сумки нищих... Он задерживается лишь возле мертвых германских солдат и роется в желтых, покрытых телячьей шкурой ранцах. Там можно найти даже шоколад..."
  *"Солдаты сидели в неглубоких окопах, никто не хотел их углублять, тем более что нужно было долбить дно окопа кирками и ломами - а где их взять? Солдаты очень не любят носить кирки-мотыги, а предпочитают им маленькие лопаты. Было холодно и голодно, доедали последние консервы, уже двое суток ничего горячего во рту не было. От этого становилось еще холоднее, холод чувствовался даже где-то внутри, в животе."
  
  О РУССКОЙ АРТИЛЛЕРИИ.
  *"Наши восьмиорудийные батареи вели залповый огонь, помогая гренадерам отбивать атаки. Обычно эти батареи сами попадали под снаряды германских тяжелых гаубиц, но артиллеристы не останавливались, а еще злее и чаще вели залповый огонь батареями, разумеется неся неоправданные потери в людях да и в материальной части: то одна, то другая пушка замолкала, перевернутая разрывами немецких "чемоданов". Со временем наши артиллеристы поняли, что нужно занимать закрытые позиции и управлять огнем артиллерии с наблюдательных пунктов, вынесенных вперед, а не сигналами, которые подавали клинками командиры батарей, стоявшие тут же на пригорке. Но не все дается сразу."
  
  Орудия русской 28-й артиллерийской бригады в боевых действиях в Вост. Пруссии. 1914, но, вероятно, августовское, а не осеннее наступление.
  
  * "Проходили мимо огневых позиций артиллерии, расположенных в оврагах и перелесках между высотами и хуторами Сухоляскен. Для артиллеристов это - передовая, а для матушки-пехоты - место отдыха. Какая несправедливость! Пехота всегда завидовала артиллеристам, а те смотрели на нее свысока."
  *"Вскоре германская артиллерия начала нащупывать наши позиции, ведя пристрелочный огонь по окопам. Артиллерия 256-го полка молчала. Артиллерийские наблюдатели, выдвинутые в окопы, сообщали, что они не видят целей, а так как снарядов на батарее было очень мало, то решили без толку не стрелять."
  *"Артиллеристы всегда ощущали нехватку снарядов. Заготовили их мало, считали, что, если иметь по тысяче выстрелов на орудие, хватит на всю войну с избытком, но вот прошел год войны - а снарядов уже нет.
  - Да как же могли просчитаться генералы, ведь это меньше чем по три снаряда в день на орудие, если взять все на круг! - возмущались солдаты.
  - Ничего, - успокаивали их офицеры, - скоро нам французы снарядов подбросят, вот тогда и начнем колотить немцев почем зря.
  - Поколотишь их! А они нас, ваше благородие, не перебьют, пока мы от французов подмоги ждем?..
  В разговор вмешался Генрих Шимановский.
  - Начальство рассчитывало, что война скоро окончится. Считать-то считай, да не плошай. Немцы вот тоже рассчитывали закончить войну в три месяца, да сорвалось..."
  
  ПОЗИЦИОННАЯ ВОЙНА.
  *"К вечеру окопы были готовы, позволяли укрыться почти в рост. Солдаты приспособили места для стрельбы со дна рва, пулеметчики сделали открытые площадки для стрельбы из пулеметов, нанесли соломы в окопы. В задней стенке против каждой пулеметной площадки - сиденья, нечто вроде деревенских завалинок. Днем у пулемета дежурил наблюдатель, остальные же располагались в каменном сарае, набитом сеном, шагах в ста - ста двадцати за окопами; ночью все находились в окопах - двое дежурили, а остальные спали на соломе."
  *"Пулеметчики нашли где-то дощатые двери от клуни, накрыли ими свой блиндаж, закидали его соломой, засыпали землей сантиметров на двадцать и спокойно расположились на отдых, убежденные в прочности блиндажа."
  *"Теперь кухни регулярно привозили хлеб, сахар. Как-то привезли подарки, присланные из России. В основном это были вышитые заботливыми женскими руками кисеты с пачками махорки, домашними коржиками, конфетами, трубками, мундштуками. Ко всему этому обязательно прилагались письма, разъясняющие откуда и от кого подарок. Подарки очень радовали. Опять вспоминались родные места, жены. Делили подарки самым справедливым способом: раскладывали по кучкам, один из солдат отворачивался, у него спрашивали: "Кому?" Солдат называл фамилию товарища."
  
  *"Как бы там ни было, а полк, так же как и весь фронт, стоял. Немцы тоже активности не проявляли. Их передний край проходил верстах в двух от расположения русских войск. Ночи стояли осенние, темные, но небо было звездное, и смена дежурных происходила по положению Большой Медведицы. Как ручка "ковша" опустится книзу, так и буди себе смену - она будет стоять уже до утра. Перед окопами устроили своеобразную сигнализацию: собрали всякие пустые банки из-под консервов, старые кастрюли, ведра, все это связали веревками и растянули впереди, шагах в пятидесяти."
  *"Ударили морозы. В окопах на высоте было очень холодно. Солдаты натаскали соломы, устроили маленькие железные печки и топили их сухими тонкими лучинами, чтобы не было дыма. Саперы облили водой крутые берега канала, проходившего рядом, они обледенели, и преодолеть их противник не мог. К тому же были натянуты низкие препятствия типа "спотыкач" и спирали "Бруно", а железнодорожный мост и насыпь - подорваны."
  
  Штабной блиндаж 256-го Елисаветградского пех. полка.
  
  * "Убивали время как могли. Все истории и небылицы были пересказаны, карты совсем истрепались, но в них продолжали играть. Играли в "двадцать одно" - на сахар, куски которого уже почернели, округлились от частого перехода из рук в руки. Тогда была изобретена игра "вшивые бега", вызывавшая большой интерес и веселье. Игра оказалась на редкость азартной. Сколько было споров, если, положим, две или три вши одновременно достигали финиша. Поэтому из беспристрастных зрителей обычно назначалась судейская коллегия и главный судья: бега как бега - по всем правилам."
  * "Неожиданно наступила оттепель. В окопах на низких местах стала выступать вода. Неприятнее всего было то, что вода появилась в блиндаже. Пришлось сбить из досок пол, положив его на бревна. Но вода прибывала, и пол в конце концов всплыл. Вскоре он так поднялся, что до потолка оставалось каких-нибудь аршина полтора, не больше, - еле влезешь в блиндаж при артиллерийском обстреле."
  
  
  Офицеры и нижн. чины полка возле штаба.
  
  ОТДЫХ "НА КВАРТИРАХ".
  *"Среди ночи батальон разместился по хатам в селе Сухоляскен, предвкушая отдых и сон в добротных, жарко натопленных домах. И солдаты не ошиблись в своих нехитрых мечтаниях. На другой день повели всех в баню. Разумеется, это было особое наслаждение - помыться в теплой бане, смыть всю грязь, освободиться от зуда, донимавшего тело, потереть его жесткой рогожной мочалкой. Может ли быть на свете что-нибудь приятней! Немного пришлось посидеть в одном белье, пока обмундирование прожарили, но зато вшей не будет хоть несколько дней. А после бани был сытный, горячий обед, чем тоже редко балуют на войне солдата... Как мало, оказывается, надо человеку!"
  
  НАЧАЛО ОТСТУПЛЕНИЯ 1915 г.
  *""Солдатский вестник" не переставал разносить новости. Ходили слухи, что вот-вот начнется отступление. А все признаки того, что так и случится, были налицо: артиллерия вдруг снялась с позиций и по железной дороге отправилась в тыл, эвакуировались склады. И действительно, в конце января русские войска ни с того ни с сего начали отходить, причем без всякого нажима со стороны противника. В одну из ночей тронулись в обратный путь и елисаветградцы. Поговаривали, что где-то далеко на правом фланге наши не выдержали натиска противника, вот и остальным приходится отступать. Полк свернулся в колонну и, прикрываемый четвертым батальоном с пулеметным взводом и батареей артбригады, теперь уже шестиорудийной (два орудия из каждой батареи взяли на Кавказский фронт, так как началась война против турок), пошел на знакомый уже Видминен. Лошади пулеметной команды хорошо отдохнули, поправились на немецком овсе и теперь резво несли пулеметные и. патронные двуколки по глубокому снегу, обильно потея и покрываясь пеной. Пулеметчики еле поспевали за двуколками. Пехота тоже шагала ходко. Но все были хмурые и унылые: как-никак, а отступают..."
  *"На казарменной площади скопилась вся 64-я пехотная дивизия - 253-й Перекопский, 254-й Николаевский, 255-й Аккерманский и 256-й Елисаветградский пехотные полки и 64-я артиллерийская бригада. Начальник дивизии генерал-майор Жданко со своим штабом оказался "проворнее" всех - их и след простыл. Среди солдат шли разговоры о том, что командиры полков спорят, кому вступать в командование дивизией. В конце концов эту обязанность возложили на командира 256-го Елисаветградского пехотного полка полковника Мартынова... К вечеру в окружении оказалось очень много войск: тут были 2-й Сибирский стрелковый корпус, 26-й армейский корпус, 20-й армейский корпус - так выходило по "Солдатскому вестнику"."
  *"Особенный страх испытывали обозники. Они собирала в кучи трофейное барахло, сбрасывая его с повозок, обливали керосином и жгли на казарменном плацу."
  *"Ночь была темная, курить запретили, только на привалах солдаты потихоньку потягивали цигарки, запрятав их в рукава шинелей. Куда шли - никто ничего не знал, кое-кто говорил, что немецкое окружение прорвано у той самой железной дороги, вдоль которой двигался батальон, другие утверждали, что немцы перерезали шоссе и заняли уже городок Липск, возвышавшийся, как крепость, над болотистой равниной. Никто не мог точно сказать, где противник и сколько его. Знали только, что две наши колонны пытались выйти из окружения. Но удалось ли им это, было неизвестно. Шли всю ночь."
  
  Одна из самых характерных фотографий периода "Великого отступления" Русской армии, 1915.
  
  О ПРАПОРЩИКАХ ВОЕННОГО ВРЕМЕНИ.
  *"Ходили достоверные слухи, что бил он (генерал Сандецкий Александр Генрихович; характеризуется современниками неоднозначно) самолично не только солдат, а и господ офицеров, под которыми, конечно, понимались прапорщики и произведенные из них подпоручики. Генерал знал, кого бил. Нарвись он на кадрового офицера - тот мог ему пулю в лоб... Вот почему Сандецкий бил прапорщиков. Все они были в основном выходцами из простого народа. Достаточно было солдату иметь образование II разряда (а это значит четыре класса городского училища, гимназии или учительской семинарии), как его, хочет он того или не хочет, направляли в специальную школу и через четыре - шесть месяцев выпускали прапорщиком. Это был офицер, и неплохой офицер, часто знавший военное дело лучше, чем подпоручик юнкерского училища, в которые зачислялись дворяне. И все-таки прапорщики терпели всякие обиды. Отыгрывались они на унтер-офицерах, которых били так крепко, что зубы вылетали. Господа унтер-офицеры после отводили души на солдатах и били их уже по-своему, по-простому, голой рукой, без перчатки, но челюсти сворачивали. Мордобой в армии был обычным явлением..."
  
  Офицеры 256-го Елисаветградского пех. полка.
  
  ПОПЫТКА ПРОРЫВА ОКРУЖЕНИЯ 20-го арм. корпуса, февр. 1915.
  "Солдаты 64-й пехотной дивизии были уже старые, видавшие виды вояки. Их так безрассудно не погонишь на смерть. Но все же наступать надо - приказ. Где-то в районе Сопоцкина и Липска немцы вторично окружили 20-й армейский корпус - следовало его выручить. Наступали долго и упорно, прокладывая себе грудью путь вперед; артиллерия помогала очень слабо. Особенно трудно было преодолевать открытые болотистые пространства, хорошо простреливаемые немецкими пулеметами. Одно средство оставалось солдату, чтобы не быть скошенным огнем: искусно ползти вперед, а кое-где пользоваться короткими перебежками - бросок вперед - и камнем падай, пока враг не успел прошить тебя короткой пулеметной очередью.
  Примерно через неделю Липск, господствовавший над всей окружающей местностью, был взят. Прилегающие высоты также оказались в руках русских. Но было уже поздно: остатки 20-го корпуса, доведенные до последней крайности изнеможения, сдались, и немцы поспешно уводили их в тыл, ибо сами вынуждены были отступать."
  *"...Все чаще и чаще попадаются серые пепелища. Кучами лежат обгорелые винтовочные стволы со скрюченными штыками, а все деревянное - приклады и ствольные накладки - сгорело. Артиллерийские упряжки, вероятно, на полном скаку влетели в болото - виднеются только головы лошадей, их гривы, спины... В глазах мертвых животных застыл ужас. Из болота торчат верхушки лафетов и концы орудийных стволов. Металл покрыт инеем и припорошен снегом... Было жутко смотреть на следы гибели 20-го русского армейского корпуса. Это производило на людей гнетущее впечатление. Жгла горечь поражения. Все шли угрюмые и молчаливые, шли вяло, в полном безразличии. Не тактические или стратегические просчеты командования огорчали солдат (в этом солдату трудно разобраться) - каждый по-человечески переживал гибель таких же, как он сам, безвестных сынов земли русской."
  
  НАГРАЖДЕНИЕ ОТЛИЧИВШИХСЯ.
  
  Награждение командующим 9-й армией генералом П.А.Лечитским отличившихся 256-го Елисаветградского полка.
  
  Как-то вызвали Ванюшу в штаб полка. Там уже собралось человек тридцать, вызванных изо всех рот. Приказали построиться. Вынесли знамя, вышел командир полка полковник Мартынов, зачитал Указ его императорского величества о награждении отличившихся в боях. Адъютант полка стал называть фамилии, а командир полка прикалывал к гимнастеркам солдат Георгиевские кресты и медали.
  - Рядовой пулеметной команды Иван Гринько, - зачитал адъютант, - награждается Георгиевским крестом четвертой степени и производится в ефрейторы.
  Командир полка приколол Ванюше на грудь беленький крест. Ванюша так и обомлел. Весь зарделся от стеснения и радости, хрипло крикнул в ответ на поздравление:
  - Покорнейше благодарю, ваше высокоблагородие!
  Процесс награждения окончился. Солдаты прошли церемониальным маршем перед знаменем, их распустили по ротам.
  
  Пулеметчик Родион Малиновский (в первом ряду, в середине) среди Георгиевских кавалеров 64-й дивизии.
  
  БОЕВАЯ РАБОТА ПУЛЕМЕТЧИКОВ.
  *"Наши пулеметы, захлебываясь, вступили в огневое состязание с врагом. Постепенно стрельба стала затихать, русская пехота так и осталась лежать метрах в двухстах впереди своих окопов, быстро окапываясь и ведя редкий огонь. Замолкли и пулеметы, которых, нужно сказать, у германской пехоты было много. По качеству пулеметы были почти равноценны, но по количеству немцы имели большое превосходство."
  
  
  Пулеметчики Русской армии с "Максимом" пр-ва Императорского Тульского оружейного завода и их немецкие "визави" с MG08 (также на базе "Максима").
  
  *"Ванюша быстро подал в приемник конец ленты, Душенко зарядил пулемет, оценивающим взглядом окинул наступающие цепи врага. Вот проклятые пруссаки, прут прямо во взводных колоннах. Ну, погодите, сейчас мы вас проучим! Душенко выбрал колонну, поднимавшуюся на бугорок. Пулемет вздрогнул всем телом, застрочил и задрожал, изрыгая смерть; надульник обволокло легким букетом пламени. Колонна противника мигом рассыпалась. Многие немцы упали и больше не поднимались. Пулемет строчил ровно, без перебоев, как бы подтверждая: стреляет Душенко. И германцы, очевидно, оценили мастерство пулеметчика, стали вести по нему прицельный огонь. Пули защелкали по щиту. Справа и слева легли близкие разрывы тяжелых "чемоданов" и обдали пулемет землей. В ответ пехотинцы батальона открыли огонь пачками. А Душенко перезарядил пулемет, сменил прицел и положил на землю другую цепь. Вдалеке появились новые колонны немцев. Душенко снова дал длинную очередь. Пар из пароотводной трубки кожуха сильной струей ударил в землю.
  - Козыря, воды! - крикнул Душенко, и сейчас же Казимир подполз с банкой.
  Ванюша быстро приладил банку, охладил раскалившийся ствол, вместо пара из трубки полилась тонкая струйка воды. Быстро закручена пробка - и снова пулемет строчит, косит, как траву, немецкие колонны и цепи. Еле успевают подносить патроны: уже четырнадцать лент выпущено, почти все поле рыжеет от ранцев убитых немцев, а противник все лезет и лезет."
  *"Душенко и Ванюша двигали пулемет перед собой, переползая за ним на животах и прикрываясь от осколков пулеметным щитом. Нужно сказать, что щит пулемета выдерживает прямое попадание пуль на близком расстоянии и, конечно, служит до известной степени защитой для первого и второго номеров, больше, разумеется, для первого, который располагается всегда за самым центром щита. Кстати, насчет этого самого щита много было толков среди пулеметчиков: некоторые даже предлагали бросить его - как-никак, а весит он тридцать два фунта, почти пуд. Без него куда было бы легче переносить на руках да и передвигать на катках пулемет. И хоть эта обязанность лежала на первом и втором номерах, Душенко твердо считал, что щит - это чуть ли не главная часть пулемета, все равно как тело его, и бросать эту часть нельзя ни при каких обстоятельствах. Ванюша находил это решение абсолютно правильным, тем более что и наставление Березовского говорит: пулемет "максим" состоит из трех основных частей - тела пулемета в собранном виде, станка и щита..."
  *"Но в щите-то и была их солдатская польза. Он ведь действительно прикрывал наводчика пулемета и его помощника от фронтального огня. И то сказать: первый и второй номера - главные в расчете, их жизнь особенно дорога в бою. Поэтому остальные пулеметчики не роптали, а ползли по сторонам, буквально вдавливаясь в землю, чтобы спастись от осколков и пуль. Митрофан Иванович полз посредине - между пулеметами и немного позади, как бы составляя вершину тупого угла. Ему надо было видеть оба пулемета и всех номеров, а их было негусто: в третьем пулемете всего четыре - Душенко, Гринько, Козыря и Анатолий, в четвертом тоже четыре - начальник пулемета, наводчик, помощник наводчика и третий номер. Девятым человеком во взводе был сам Митрофан Иванович - душа и стержень всего пулеметного взвода. Правда, было еще шесть человек во взводном тылу: четыре ездовых пулеметных и патронных двуколок и два человека - седьмые номера. Это - верховые, но их лошади использовались под патронные вьюки, а сами они смотрели и ухаживали за верховыми лошадьми начальников пулеметов, лошади которых также не застаивались без дела - шли под пулеметный вьюк. Эти же солдаты ухаживали за верховой лошадью взводного... Словом, еще шесть человек. Но все они не в счет, воюют они как бы наполовину и не так часто попадают в смертельный переплет."
  
  *"Пулеметчики выслеживали немецких снайперов, поднимая над окопами папахи на палках или выставляя их в бойницах, - папахи сразу обстреливались. Высмотрев, откуда стреляют, пулеметчики снимали немцев короткими очередями."
  
  МОБИЛЬНОСТЬ ПУЛЕМЕТНОЙ КОМАНДЫ.
  *"Невдалеке расположился обоз первого разряда, состоящий из кухонь, патронных двуколок, санитарных линеек и продовольственных повозок. Тут же были двуколки пулеметной команды. Но это не обоз! Боже упаси назвать так боевую часть пулеметной команды, которая состояла из парных пулеметных двуколок системы Соколова и таких же патронных двуколок, - это шестнадцать боевых колесниц, в которые при необходимости впрягались уносные пары. В пулеметную двуколку впрягались верховые лошади взводного унтер-офицера и начальника пулемета, а в патронную - лошади седьмого и восьмого номеров тоже верховых.
  
  На пулеметную двуколку садились в установленные места наводчик пулемета, помощник наводчика и третий номер, а на патронную двуколку четвертый, пятый и шестой номера. Так пулеметная команда превращалась в конное подразделение, приобретая необходимую подвижность. Поэтому пулеметчики старались себя выделять из пехоты и держались как-то особо, гордились своей военной специальностью. Да и начальство, понимая, что это главная огневая сила полка, оберегало пулеметчиков и обычно не посылало их в наступление в цепях вместе с пехотой. Они находились немного позади, чтобы поддержать цепи пехоты огнем своего оружия."
  
  АЛКОГОЛЬ НА ФРОНТЕ.
  (Официально в Российской имп. армии действовал "сухой закон")
  *"На южной окраине, недалеко от железнодорожной станции, были расположены винокуренный и пивоваренный заводы. В емкостях винокуренного завода было еще немного спирта - примерно до аршина глубиной. В этом спирте уже плавало несколько немцев и русских, они свалились туда в разное время, пытаясь достать желанной влаги, и вот теперь плавали, как лягушки, заспиртованные в банках. Но это никого не пугало, солдаты опускали на веревках котелки, черпали спирт, и около емкостей царило пьяное оживление. Кое-кто в свою очередь сваливался на дно хранилища, пополняя ряды погибших от коварного Бахуса. Начальство пыталось пресечь этот разгул, но выставляемые для охраны часовые сами напивались, и виночерпие продолжалось. Появился спирт и у пулеметчиков, они лакомились им перед ужином."
  
  ПОЛЕВАЯ МЕДИЦИНА И ЭВАКУАЦИЯ.
  *"Вечером Ванюшу доставили на перевязочный пункт. Два осколка ударили его в спину: один - правее позвоночного столба, ниже лопаток, другой - левее, у самого позвонка, и там застряли, глубже не пошли. Третий осколок пробил насквозь ногу выше колена, но как будто кость не задел. На носилках понесли Ванюшу на станцию Залесье. Там был передовой полевой госпиталь."
  *"Санитары уложили Ванюшу на окованную цинковым железом багажную стойку и навалились на него всей своей силой. Доктор чем-то холодным протер спину и начал резать ее ножом. Как ни старался Ваня вдавиться животом в окованную жестью стойку, чтобы уйти от ножа, это не удавалось. Ванюша стал кричать и ругаться, но доктор делал свое дело. Он зацепил щипцами один осколок и вытащил его, а потом вытащил и второй."
  
  Работа полевого лазарета Русской армии.
  
  *"Потом тихо, без всяких огней подошел санитарный поезд. Ванюшу внесли в тепло натопленный санитарный вагон и подвесили его носилки на специальных крюках. Затем дали выпить порошок, и он заснул крепким сном.
  Пока шел поезд, Ванюша все время спал. Вот он теперь выспится за все время, что не доспал в окопах на холоде! Слышал Ваня сквозь дремоту, что проехали Минск, Оршу. Прибыли в Витебск. Но здесь все госпитали оказались переполненными. Поезд пошел дальше. Так привезли Ванюшу в Москву и поместили в Ермаковский госпиталь. Там Ванюше сделали большую перевязку, забинтовали всего и положили на правый бок. Левая нога тоже была вся в бинтах. Через сквозное отверстие ему, как протиркой, прочистили рану."
  *"В огромной палате размещалось много раненых - наверное, человек шестьдесят, не меньше. Между кроватями ходили санитары, ожидая врачей. Вот пришли студенты в белых халатах и стали переписывать раненых. Госпиталь был пересыльным, и студенты спрашивали, кто куда хочет получить направление. Направления были в Казань и Симбирск."
  
  Разгрузка санитарного поезда, Москва. 1916. Фотограф: П.П.Павлов.
  
  ГОСПИТАЛЬНОЕ ЛЕЧЕНИЕ, 46-й городской госпиталь Всероссийского земского союза.
  *"Было слякотно, сыро, когда к санитарной рампе казанского вокзала подошел поезд. Раненых выносили из вагонов и укладывали на носилках в ряды. Потом ходили сестры с санитарами, просматривали списки и уносили раненых на подводы."
  *"Осмотр, перевязки, обмывание, измерение температуры - все шло своим чередом... Впечатление о госпитале у Ванюши сложилось самое благоприятное. "Кабы не война, тут лежать можно!" - не раз думал он. И в самом деле, няни, в основном пожилые, ухаживали за ранеными очень заботливо."
  *"Госпиталь был небольшой, на шестьдесят раненых, размещавшихся на двух этажах по четыре - шесть человек в палате. Внизу был большой вестибюль. Тут были расставлены столы, и раненые играли в шашки, домино, а также помогали няням наматывать в рулончики стиранные бинты - на фронте не хватало не только снарядов, но и марли на бинты. Рядом с вестибюлем была обширная столовая для ходячих раненых. На второй этаж вела лестница в два марша. Там находилась перевязочная, комната дежурных сестер и восемь палат. Начальницей госпиталя была высокая злая старуха, которую никто в госпитале не любил. Напротив, врачей - их было двое, пожилых и вежливых - все уважали, можно сказать, даже любили. Кухня и бельевая располагались внизу за столовой, а нижние палаты выходили окнами на главную улицу города".
  
  Госпиталь Всероссийского земского союза, 1915. Смоленск, по Казанскому 46-му фото не нашел.
  
  РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ВЫЗДОРАВЛИВАЮЩИХ.
  *"Чуть ли не все выздоравливающие провожали Ванюшу в крепость, где был пересыльный пункт госпиталя. Желали ему уцелеть на фронте, а он, по традиции, желал провожающим подольше полежать в госпитале."
  *"В крепости дежурный унтер-офицер проверил документы и повел Ванюшу для размещения в казарму. Под казармы были приспособлены тесные казематы со сводчатыми потолками, в которых стояли грубо сколоченные трехэтажные нары. В казематах было сыро, холодно и стояла какая-то нестерпимая вонь. А когда в казарму набивалось полно солдат, то ко всему прочему прибавлялась еще и страшная духота. Не хватало воздуха, в помещениях стоял сплошной галдеж. Что ж, пересыльный пункт как пересыльный пункт. "Как и полагается", здесь царили невероятный беспорядок и произвол, кормили отвратительно. Занятий никаких не было, только без конца формировали команды для отправления в запасные полки."
  *"Но на этот раз после переклички было объявлено, что в пять часов утра все пулеметчики отправляются на погрузку для отправки в 1-й пулеметный запасный полк. В списке отправляемых был и Ванюша. Еще не рассвело, когда колонна двинулась на погрузку. Было морозное декабрьское утро. Несмотря на ранний час, по городу прошли с песнями, но пели не особенно громко и без подъема: никто не хотел драть глотку по морозу. К семи часам погрузились в холодные вагоны и сразу затопили железные печки. Когда эшелон отправился, они уже накалились докрасна."
  
  ЗАПАСНОЙ ПОЛК - 1-й пулеметный.
  *"В сумерки эшелон подошел к станции Ораниенбаум. Пулеметчики быстро выгрузились и построились - всего человек триста. На больших узловых станциях вагоны сортировались: часть отцеплялась, часть прицеплялась, и до Ораниенбаума дошло вагонов десять с пулеметчиками из разных мест, где они лечились в госпиталях. Колонна двинулась под командой встречавшего людей дежурного офицера и кадровых унтер-офицеров 1-го запасного пулеметного полка. Уже совсем стемнело, когда выстроились на плацу перед трехэтажными кирпичными казармами. После команды фельдфебеля "Смирно" офицер прошел вдоль фронта, внимательно присматриваясь, соблюден ли ранжир, и поделил строй на группы, человек по тридцать. Группа, в которой оказался Ванюша, попала во второй батальон, в 6-ю роту. Роты были очень большие по численности. Например, в роте Ванюши насчитывалось четыре взвода по сто двадцать человек; взводы делились на шесть отделений по двадцать человек. Шестая рота разместилась на втором этаже, на трехъярусных нарах. Ванюша был назначен командиром шестого отделения второго взвода. В отделении собрались солдаты разных возрастов - много было немолодых людей, лег тридцати пяти - сорока. В других отделениях командирами были кадровые унтер-офицеры и ефрейторы. Они все время служили в запасном полку, на фронте еще не были и, так как очень боялись попасть туда, выслуживались, с подчиненных драли три шкуры, а перед взводами и прапорщиками роты тянулись в струнку. За малейшую провинность били солдат, били изо всех сил - иногда зубы вылетали от метких и сильных ударов этих "шкур". Солдаты были озлоблены, запуганы и почти всегда угрюмо смотрели в землю."
  
  1-й пулеметный запасный полк.
  
  *"День начинался подъемом в пять часов утра. В шесть рота выстраивалась на утреннюю молитву и цела хором "Отче наш". Затем следовала команда "Выходи на прогулку!" Взводы выходили на плац перед казармами и под командой очередного командира отделения старательно маршировали. Если начальник был не в духе, то гонял взвод бегом до упаду. Так проходил час и к семи возвращались в роту, раздевались и, забрав бачки, направлялись в столовую на первый, полуподвальный этаж. Получали завтрак, обычно какой-нибудь суп-кандёр, съедали его в невероятной тесноте, стоя - для скамеек места не хватало. Через сорок пять минут рота выстраивалась в казарме между нарами, подпрапорщик проходил по фронту, строго осматривая ряды, и здоровался, предварительно указывая:
  - Отвечать как командиру батальона!...
  Подпрапорщик, довольно покручивая усы, важно шагал перед фронтом. Высмотрев где-нибудь незастегнутую пуговицу гимнастерки или слабо подтянутый пояс, устраивал разнос командиру отделения, а солдат получал удар по лицу увесистым кулаком. Редко какой день проходил без этой экзекуции."
  *"В восемь часов рота шла на занятия. Больше всего изучали материальную часть пулемета "максим" по наставлению Березовского. В двенадцать - опять строевые занятия или "прогулка", а в час дня, после молитвы, обед. От каждого десятка два человека направлялись за едой. Получали один бачок щей и бачок каши с десятью порциями вареного мяса: каждая порция должна была весить не менее восемнадцати золотников. Если порция мяса была неполновесная, солдат имел право подать жалобу. Порция тут же взвешивалась в присутствии дежурного по полку офицера, и не дай бог, если подтверждалось, что порция не тянет 18 золотников. Тогда дежурный по кухне отправлялся на гауптвахту и весь наряд по кухне строго наказывался. Если жалоба была неосновательна, жалобщика били все начальники - от прапорщика роты и ниже, а дежурный по полку обычно хлестал его по лицу перчатками, но так крепко, что оно все покрывалось синяками. Так что обычно никто не жаловался, даже если заметно было, что порция неполновесная. "Брюхо пусто, да морда цела", - невесело шутили те, кому вообще не доставалось мяса. После обеда полагался час отдыха, а в три часа опять начинались занятия. Продолжались они до шести часов вечера, затем все шли на ужин и с семи часов на "прогулку" с песнями. С восьми до девяти часов сорока пяти минут было "свободное" время в казарме, после чего следовало построение на вечернюю поверку. А там - молитва и в десять часов вечера - отход ко сну. Так работала раз и навсегда заведенная солдатская машина. И работала безотказно."
  
  ПРОИЗВОДСТВО МЛ. КОМАНДИРОВ.
  *"Ввиду общей слабой успеваемости в учебных командах (срок обучения везде был сокращен) солдатам, отлично заканчивавшим курс обучения, присваивали звание младшего унтер-офицера, а совсем плохо оканчивавшим - ничего не присваивали. Но последние все же были на примете у начальства, на всякий случай их числили в списках роты вице-ефрейторами, и если они показывали прилежность по службе, то есть были аккуратными доносчиками, то их вскоре производили в ефрейторы."
  *"С разрешения подпрапорщика и командира взвода он обратился к командиру роты капитану Царенко. Тот его внимательно выслушал и заметил:
  - Я сам был на фронте и люблю боевых пулеметчиков, но почему бы тебе не пойти в школу прапорщиков?
  - У меня нет образования, ваше высокоблагородие! - отрезал, вытянувшись, Ванюша.
  - Это пустяки, я походатайствую, и ты пройдешь экзамены, сдашь экстерном на права вольноопределяющегося второго разряда. Ты воевал, ранен и георгиевский кавалер - это учтут экзаменаторы."
  
  Унтер-офицеры запасного пулеметного полка. Затесалась пара солдат с "чистыми погонами" - видимо, те самые вице-ефрейторы.
  
  ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЯ НА ПРОВИАНТЕ, нач. 1916 г.
  *"Ванюша со своими людьми и артельщиком получал со склада продукты и грузил на сани: одного мяса почти девятнадцать пудов, крупы на кашу, картофеля, капусты квашеной, муки подболточной, соли, перцу, жиров - и за все отвечай, а артельщик и повара - не они будут, если не украдут. Да и как не украсть! Ведь и командиру полка, и командиру батальона, и ротному надо послать на квартиру хорошие куски мяса от черкасской туши, маслица, да ведь надо и своим знакомым по куску послать. А откуда взять? Все из солдатского пайка. Не пошлешь - недолго наповаришь: враз в маршевую загремишь. А кому охота на фронт? Так что некуда деваться. Денщики начальствующих лиц, те свое дело знают, они вертятся возле кухни с мешками, чтоб сразу добычу в мешок схапать и - айда на квартиру. Тут и тетки знакомые около судомойки крутятся - им тоже надо дать, а то ведь они не приголубят повара, не приласкают. Всем, выходит, надо дать. Где же взять? У солдата - бедняги сердечного, он все стерпит и смолчит."
  
  ОТБОРНЫЕ ЧАСТИ ДЛЯ ЭКСПЕДИЦ. КОРПУСА.
  *"Пулеметчиков собрали на лестничной площадке. Экзаменовала полковая комиссия... Перед Ванюшей сразу возник вопрос: как отвечать? Может быть, и ему следует "провалиться" и таким образом не попасть в эту "особую пулеметную команду". Но, получив вопрос от экзаменующих - объяснить стрельбу пулемета по закрытой цели, - почувствовал, что не может симулировать незнание. Да и самолюбие в нем сразу проснулось, и он толково объяснил правила ведения стрельбы по закрытой цели. Комиссия задала еще несколько вопросов по материальной части и, получив четкие ответы, утвердила его в особую пулеметную команду."
  *"Через несколько дней всех выделенных собрали в две хорошо укомплектованные пулеметные команды и отправили: первую команду - в Москву, где формировался для отправки куда-то в важную командировку 1-й Особый пехотный полк, а вторую пулеметную команду, в которую был зачислен и Ванюша со своим пулеметным расчетом, в Самару, где должен был формироваться 2-й Особый пехотный полк."
  *"Привезли полковое знамя, пулеметчики приняли перед ним присягу, держа вверх два пальца правой руки и повторяя за полковым попом слова присяги: "...не жалеть своего живота в борьбе за веру, царя и Отечество... против врагов внутренних и внешних..." Пошли упорные слухи, что полк отправят во Францию. Многим это показалось страшным: ехать куда-то на чужбину, пусть бы лучше умереть на своей родной земле."
  
  Знамя одного из пехотных полков Экспедиционного корпуса Русской армии.
  
  *"Уже полностью закончили подгонку обмундирования. В носке была одна пара суконной одежды и хорошие драгунские юфтевые сапоги. Выдали всем и вторую пару суконного обмундирования, которая считалась парадной, к ней полагались мягкие сапоги с пряжкой."
  
  НАСТРОЕНИЯ СОЛДАТ ПЕРЕД ОТПРАВКОЙ ВО ФРАНЦИЮ.
  *"Не хотелось ехать в эту самую "Хранцию", как называли ее солдаты. То и дело слышались разговоры:
  - Хрен его знает, еще как доедем, а може, отправимся на дно морское раков кормить.
  - В море-то, говорят, немецких подводных лодок полно."
  *"Но как сделать, чтобы отчислили из полка и в маршевую - на фронт? По рекомендации своего нового дружка наводчика Прокопия Лапшина он обратился к фельдшеру и дал полтинник, чтобы тот помог ему по болезни получить откомандирование.
  - Ты кури чай, тогда хрипота появится в легких и положат в госпиталь, - посоветовал фельдшер...
  В команде было человек десять георгиевских кавалеров, и штабс-капитан их берег. Значит, тем более у Ванюши не оставалось надежды получить откомандирование из полка."
  
  ТРАНСПОРТ НА ДАЛЬНИЙ ВОСТОК.
  *"Много дней тащился эшелон. Длинный состав из красных теплушек, с одним классным офицерским вагоном посредине, громыхал по рельсам средь заснеженных равнин, холмов и перелесков. Миновали Бугуруслан, Белебей, Уфу, Златоуст, Челябинск, Курган, Петропавловск."
  *"Прибыли в Омск. Здесь всех вымыли в бане на пересыльном пункте и отправили дальше. Теперь тем более немыслимо было отставать: на одном пути смешались эшелоны обоих полков - всей бригады, а эшелон, в котором ехала пулеметная команда 2-го Особого пехотного полка, по всей видимости, двигался где-то в середине потока."
  *"Под Иркутском на станции Батарейная - опять баня и дезинфекция обмундирования... Потом эшелон медленно потянулся вокруг Байкала."
  
  ПЕРЕВОЗКА СИЛАМИ ЯПОНСКИХ СОЮЗНИКОВ.
  *"На станции Маньчжурия японцы подали свои вагоны, так как колея была другая. Перегрузились в их составы. По вагонам ходил какой-то японский генерал и с чем-то поздравлял русских солдат. Было приказано кричать ему в ответ "ура" и качать генерала на руках, но не ударять о потолок вагона, а все делать с умом. Всю эту процедуру выполнили точно в том вагоне, где разместился Ванюша. Потом от имени этого японского генерала солдатам раздали пакеты, в которых было по белой булке и по хорошему куску колбасы, чем все остались очень довольны. Но как только тронулись дальше, то сразу замерзли, так как печек в вагонах не было. Не было и нар, а пол был застлан тонкими циновками. Все сбивались в кучу, как овцы в отаре, чтобы хоть как-нибудь согреться, а мороз был градусов около тридцати. Но зато как только эшелон останавливался на какой-либо станции, вдоль всего состава перед каждым вагоном уже горели по два больших костра из старых шпал, и солдаты грелись у огня, вытанцовывая, как на шабаше ведьм. Потом поезд двигался дальше до следующей остановки. Так добрались до Дайрена (бывший порт Дальний). Светило солнышко, но все же было морозно. Эшелон подали прямо на причал - оставалось перегрузиться из вагонов на пароход. Везде стоят шеренгами японские солдаты: их желтые лица почти сливаются с желтыми околышами круглых фуражек. На шинелях японцев много всяких ремней, а сами солдаты, как статуи, стоят молча, лишь глазами моргают, - пожалуй, только это и отличает их от изваяний. А вообще-то русские солдаты казались против японцев богатырями."
  
  Прибытие эшелонов с русскими войсками в порт Далянь (Дальний), март 1916. На заднем плане видны пароходы у причала.
  
  
  Французское командование выделило для переброски русских войск из Даляня (Дальнего) пароходы "Сонтай" (на фото) и "Гималаи" (фото см. ниже). "Сонтай", выглядевший особенно архаично, тем не менее активно использовался как войсковой транспорт: в начале 1916 г. он вывозил остатки сербских войск и беженцев на о.Корфу, затем перебросил из Даляня русский 2-й Особый пех. полк, а в 16.04.1917, следуя в 100 милях к юго-востоку от Мальты с более чем 400 французскими военнослужащими на борту, был потоплен немецкой подлодкой U-33. Погибли 49 чел., вкл. капитана. Один из спасшихся сфотографировал со шлюпки агонию парохода:
  
  
  РУССКО-ЯПОНСКАЯ ВОЙНА НЕ ЗАБЫТА.
  *"Наконец настал час отправления парохода. На причале построились русские войска. Тут же два оркестра - наш и японский. Сначала исполнили японский гимн, а потом "Боже царя храни". На высокой палубе в парадной форме появился командир 1-го Особого полка полковник Ничволодов. Вокруг него - группа японских офицеров и генералов. Всюду сверкали золотом эполеты и сияли ордена.
  - Братцы! Русские солдаты, богатыри земли русской! - начал свою речь полковник Ничволодов. - Вы должны знать, что город Дальний построен русскими людьми, они принесли сюда, на азиатские берега, русский дух, русский нрав, гуманность и культуру, чего, кстати, не скажешь о новоявленных "аборигенах" этой земли... Мы сейчас покидаем эти берега. Перед нами дальний путь, но мы никогда не забудем, что здесь каждый камень положен руками русских людей, и рано или поздно захватчики уберутся отсюда. Да здравствует наша победа! Ура, братцы!
  
  Михаил Дмитриевич Нечволодов, командир 1-го Особого пех. полка, фото более позднего периода.
  
  Загремело громогласное "ура", перекатываясь над толпой русских солдат, сгрудившихся на пристани, на палубах и корме парохода. Все кричали "ура" что есть мочи, одобряя тем самым короткую речь русского полковника. Оркестры исполняли "Боже царя храни". Господа генералы и японские офицеры вытянулись в струнку и держали под козырек, а японские солдаты замерли по команде "Смирно" и держали "на краул". Многие из японцев, не понимая, что происходит, по команде офицеров кричали "банзай", троекратно повторяя этот клич."
  
  Групповое фото в Даляне (Дальнем), март 1916. Офицеры русской 1-й Особой бригады, французские гражданские моряки с кораблей, приготовленных для ее транспортировки, провожающие лица, в т.ч. раскосые японские.
  
  УСЛОВИЯ НА ТРАНСПОРТНЫХ СУДАХ.
  *"Русских вез старый торговый грузовой пароход "Гималаи", "утюжок", как сразу прозвали его солдаты. В трюмах этой развалины было холодно, на стенах виднелся пушистый иней, особенно густо осевший на головках болтов. Солдаты сильно мерзли, на двойных нарах были постелены лишь тонкие японские циновки. Не прибавили тепла и соломенные солдатские маты. Ванюша устроился на нижних нарах, у самой железной стенки парохода. Он смел с нее иней, но под ним оказался тонкий слой льда."
  
  Пароход "Гималаи" в Даляне принимает русские войска, март 1916. Перевозил подразделения 1-го Особого пех. полка по маршруту: Далянь (Дальний) - Сингапур - Красное море - Суэцкий канал. Так было переброшено ок. 9 000 чел. - почти вся 1-я Особая бригада.
  
  *"Начался шторм, и корабль стало бросать с борта на борт. Многие из солдат заболели "морской болезнью". По команде "За завтраком!" никто не поднялся - и так тошнота мучит, выворачивает все нутро. Ванюша крепился и все сосал лимоны и апельсины, выданные японцами русским солдатам. Каждому досталось также по большой коробке сигарет, приторно и сладковато пахнувших, но из-за морской болезни никто в трюме не курил. Эти подарки были выданы от имени японского императора, за долголетнее царствование которого предлагали молиться вложенные в коробки открытки с русскими надписями."
  *"Только через восемь суток пароход "Гималаи" добрался до Гонконга и пристал к стенке. Измученные, шатающиеся солдаты первый раз за весь рейс поели как полагается и вылезли на носовую и кормовую палубы, на яркое и теплое солнышко. Впрочем, все уже давно отогрелись - в трюмах теперь стало душно и жарко. На самую верхнюю палубу вход был запрещен, там располагалось офицерство, хотя сейчас никого не было - почти все господа убыли на берег и на рикшах разъехались по злачным местам позабавиться с гейшами - китаянками и японками."
  *"Двое суток пароход брал уголь, провизию и пресную воду. Солдаты толпились на палубах и глазели на красивый город, располагавшийся террасами по высокому берегу и подступившей к морю горе."
  *"По трапу тянется нескончаемая вереница носильщиков. Они мечутся как угорелые: ссыпают уголь в угольные ямы, получают за пару корзин бирку, суют ее в рот за щеку: больше положить некуда. Носильщики совсем голые, и только рваная мешковина или что-то вроде рогожки прикрывает пояс. За двадцать корзин угля китайцы получают один цент - приблизительно две копейки. Скудно оплачивается этот адский труд..."
  *"Всем солдатам выдали пробковые и капковые спасательные пояса, каждому указали место в шлюпке или на плоту, которое он должен занять по тревоге в случае гибели корабля. Такие тревоги частенько проводились для тренировки. Но кто его знает, тренировка это или действительная тревога. Каждый раз солдаты беспокойно усаживались на спасательные средства, осеняли себя крестным знамением."
  *"Пароход все шел и шел по заданному курсу, который знали только капитан и штурман, прокладывавший курс по морской карте."
  
  ОПАСЕНИЕ НЕМЕЦКИХ ПОДЛОДОК.
  **"Не хотелось ехать в эту самую "Хранцию", как называли ее солдаты. То и дело слышались разговоры:
  - Хрен его знает, еще как доедем, а може, отправимся на дно морское раков кормить.
  - В море-то, говорят, немецких подводных лодок полно."
  
  "Иначе, как Божией Милостью, объяснить тот факт, что ни один корабль с русскими полками, следовавшими из России во Францию и из Франции в Грецию, не оказался потоплен субмаринами неприятеля, не берусь." (Ген. Н.А. Лохвицкий, командир 1-й Особой пех. бригады)
  
  СТОЯНКА В СИНГАПУРЕ.
  *"Пароход "Гималаи" не причалил прямо к стенке, а стал в бухте на якорь. Вокруг него мигом столпилось множество всевозможных лодок. Люди в них оживленно жестикулировали, предлагали бананы, ананасы, кокосовые орехи, всякие безделушки и украшения, а некоторые многозначительно зазывали посетить их лодки и скрыться в затянутой полотнами корме. Тут же плавали, как лягушки, загорелые до предела, а может быть, такие черные от природы, местные жители и ловили в воде брошенные монеты... Солдаты столпились у перил палубы, гоготали и бросали монеты, пловцы ловко их ловили и, показав, что монета поймана, прятали за щеку... Кто-то из солдат бросил в воду белую луженую пуговицу. Ныряльщик бросился за ней, достал, но, увидев, что его обманули, сердито помахал кулаком и отшвырнул пуговицу подальше. На палубах дружно засмеялись."
  *"Подходили баржи с провизией, которая перегружалась на корабль, водолеи перекачивали пресную воду. По обоим бортам расположились баржи с углем, с них перебросили на пароход широкие помосты в виде ступеней. Голые, почерневшие от угольной пыли, люди поднимали большие корзины, полные угля, сначала на одну ступеньку. Здесь корзину подхватывала другая пара и передавала на следующую ступеньку. Так работал живой конвейер - и корзины с углем взлетали на палубу. Содержимое их высыпалось в угольные ямы, а пустые корзины летели на баржу; там их вновь наполняли, и опять они совершали тот же путь на корабль, подбрасываемые руками грузчиков. Смыв с себя угольную пыль и грязь, пароход тронулся в путь по Малаккскому проливу."
  
  ТОРЖЕСТВЕННЫЙ МАРШ НА ЦЕЙЛОНЕ.
  *"Вдруг покатилась команда:
  - По трюмам и твиндекам! Одеть первосрочное обмундирование и приготовиться к прогулке.
  Коротко и ясно. Все побежали, громыхая ногами по трапам. Тут же было разъяснено, что полковой командир получил приглашение союзного английского командования. По сему случаю солдаты пройдут по городу с песнями и музыкой. Все переоделись в обмундирование первого срока - в светло-защитного цвета гимнастерки из тонкого сукна, такие же шаровары и мягкие выходные сапоги с пряжками сбоку у коленок, чтобы можно было потуже затянуть голенища, если они осядут во время ходьбы. Пока строились, выравнивались на пирсе, начальство, начиная от ротных командиров, вплоть до командиров батальонов, подходило и здоровалось. Но вот показался сам полковник Дьяконов. Оркестр заиграл встречный марш, и адъютант полка с шашкой наголо провел по фронту полковое знамя на правый фланг.
  - Направо! Отделениями стройся, влево марш, равнение на-право, шагом... марш!
  Оркестр заиграл "Под двуглавым орлом", и полк двинулся по улицам Коломбо. Было десять часов утра, начиналась нестерпимая жара. Народ высыпал на улицы, облепил балконы. Все аплодировали проходившей "доблестной императорской" русской армии. Музыку сменили песни. "Соловей, соловей, пташечка, - канареечка жалобно поет", - раздавалось под знойным небом Коломбо."
  
  Парад частей Экспедиционного корпуса Русской армии в Коломбо, Цейлон.
  
  *"Полк остановился на привал. Тут же его окружили местные жители, и солдаты жестами начали просить напиться. Они с жадностью бросились на принесенные ведра воды. А кое-кому достались большие, как арбузы, кокосовые орехи. Жители показали, как пить из них кокосовое молоко, при этом они гладили себя по животу и выражали блаженство на лицах, - словом, давали понять, что кокосовое молоко очень хорошо утоляет жажду. Солдаты быстро сошлись с ними, угощали их махоркой и сахаром."
  *"На перекрестках напирали огромные толпы народа - весть о русских солдатах прокатилась по всему городу. Полисмены вовсю работали резиновыми палками, чтобы сдержать напор толпы, набежавшей посмотреть на русских богатырей. Песня развеяла усталость, и как-то даже жара меньше чувствовалась, хотя гимнастерки у всех были мокрым-мокры. Так с песней полк вернулся на пристань. Фельдфебели повели свои роты на пароход. С океана повеяло свежестью, и стало легче. На пароходе все быстро разделись, стали обливать друг друга водой. Еле-еле отошли от этой прогулки по городу."
  
  КРАСНОЕ МОРЕ и СУЭЦКИЙ КАНАЛ.
  *"Заправившись всем необходимым, пароход двинулся дальше через Баб-эль Мандебский пролив по Красному морю, которое, видимо, и называется так потому, что его волны действительно отливают красным цветом. Море встретило "Гималаи" бурной волной, и старику пароходу здорово доставалось. Он со скрипом ворочался с борта на борт. Правда, морской болезнью солдаты страдали немного меньше, но все же их основательно мучила качка. Море узкое, и сманеврировать кораблю на выгодный курс было нельзя, он держал направление прямо на Суэц.
  1905.jpg
  Фотография из русской прессы, 1915.
  
  Небольшая остановка в Суэце. Приняли на борт лоцмана, он повел пароход по каналу, который пересекает Суэцкий перешеек, связывающий Африку с Азией. Солдаты сразу приметили особенность канала: он не имел шлюзов и к тому же включал в себя ряд естественных озер. Управление каналом, судя по всему, было довольно мудреным. И всюду по берегам - люди в белых пробковых шлемах. Это англичане. "Князь Гагарин" снова блеснул своей осведомленностью в географии. Он сообщил, что главное достоинство канала в том, что он пропускает корабли с осадкой до десяти метров; не будь его, пришлось бы обходить с юга всю Африку."
  
  ПЕРЕГРУЗКА НА ФРАНЦУЗСКИЙ ВОЙСКОВОЙ ТРАНСПОРТ В СУЭЦЕ.
  *"Вошли в большое соленое озеро. Пароход стал рядом с огромным новым лайнером "Лютеция", перекрашенным в защитный серый цвет и превращенным во вспомогательный крейсер французского флота.
  
  Паровой океанский лайнер "Лютеция" был построен для компании Compagnie de Navigation Sud-Atlantique в 1913 г. В годы Первой мировой активно использовался в качестве войскового транспорта, вспомогательного крейсера, госпитального судна. Снова перевозил русские войска в Салоники в том же 1916 г. "На гражданку" возвращен в 1920 г. Разрезан на металл в Англии в 1938 г.
  
  Началась перегрузка на "Лютецию". На "Лютеции", имевшей много кают, был довольно большой военный экипаж. Русские солдаты быстро сдружились с французскими матросами и, пуская в ход жестикуляцию и самые, как им казалось, доходчивые и понятные слова, кое-как объяснялись с ними. Частенько можно было увидеть, как французские матросы угощали русских солдат красным вином. Стояли на якоре около десяти суток, чего-то выжидая. За это время солдаты подробно обследовали корабль."
  *"Впрочем, корабль действительно был великолепен. Правда, его палубы и обширные залы сейчас были застланы толстым матросским сукном и наглухо затянуты брезентом. Даже колонны и стены были задрапированы брезентом или суровой парусиной. Но солдаты все же доковырялись "до истины" и обнаружили, что пол покрыт ореховым паркетом, колонны мраморные, а стены лакированные. Так комфортабельный лайнер, построенный незадолго перед войной и предназначавшийся для плавания на линии Брест - Нью-Йорк, превратился в военный транспорт. На нем установили несколько пушек разного калибра и глубинные бомбы против подводных лодок. Корабль обладал к тому же приличной скоростью - около тридцати узлов, - это примерно пятьдесят пять километров в час."
  
  Французская открытка 1916 г. с изображением выхода лайнера "Лютеция" из дока в Бордо еще в мирновременной окраске.
  
  БУНТ НА ТРАНСПОРТЕ "ЛЮТЕЦИЯ".
  *"Солдаты разместились вповалку на полу, по всем залам и палубам. Солдат было много, и их нужно было кормить. Командование "Лютеции", прослышав, очевидно, о неприхотливости русского солдата, решило сбыть залежалые продукты. И вот пошли в пищу испорченные рис и горох. Подали суп, в котором плавали черви. Солдаты загудели, да еще французские матросы поддержали их. Поднялся бунт. От пищи отказались. Офицеры бегали и уговаривали солдат. Но это не помогло, и обед был выброшен за борт. Ушло двое суток, чтобы утихомирить солдат. Пришлось срочно подать на "Лютецию" доброкачественные продукты. Выделенные от солдат представители обследовали их, и только после этого они пошли в котел."
  
  КОНВОЙ В СРЕДИЗЕМНОМ МОРЕ.
  *"Высадив лоцмана, "Лютеция" ночью взяла курс в Средиземное море. Было свежо. Ветер усиливался с каждым часом. Громадный корпус "Лютеции", стремительно разрезая волны, глубоко зарывался своим высоким носом в бушующую воду. Корабль шел полным ходом. Солдаты понимали, что в шторм меньше вероятности попасть под атаку подводной лодки, и поэтому не роптали.
  Бушует море... Конвойные миноносцы, идущие параллельным курсом, совсем пропадают в волнах, а потом выскакивают на высокие гребни. Глядя на патрульные корабли, можно оценить силу шторма. Вот один из миноносцев приближается к "Лютеции". Рядом с ней он кажется совсем маленьким. Капитанский мостик весь в брызгах и пене, с него офицер что-то кричит в рупор по-английски, переговариваясь с капитаном "Лютеции", а затем миноносец сворачивает и уходит в сторону, оставляя за кормой белую пенящуюся полосу.
  Грозное, грозное Средиземное море... Русские солдаты, хоть и втянулись в морской поход, сбились в плотные кучки и, прижавшись друг к другу, молча наблюдали за тем, как борется "Лютеция" со штормующим морем. Конечно, не обошлось без "морской болезни"."
  *"У орудий дежурили расчеты. Их обдавало брызгами, а иногда и целыми потоками воды, но они продолжали стоять по своим местам в брезентовых куртках с капюшонами, с которых все время стекали водяные струйки. Отстояв положенное время, французские матросы сменялись и направлялись в кубрики просушиться и отдохнуть. Вот тогда-то они и проходили мимо русских солдат. Обе "стороны" подбадривали друг друга, обмениваясь остротами. К утру четвертых суток море утихомирилось. Впереди показался какой-то большой город. Было это 20 апреля 1916 года.
  - Марсель! - закричали французские матросы."
  
  Солдаты русского 1-го Особого пех полка при прибытии в Марсель на борту французского войскового транспорта "Лютеция".
  
  ОТНОШЕНИЕ К РУССКИМ ВОЙСКАМ ВО ФРАНЦИИ (со стороны французов и др. Союзников).
  *"В марширующие колонны летят цветы, зелень, флажки, слышны возгласы: "Вив ля Рюси!" Приказано отвечать криками "За здравствует Франция!". После этого возгласы марсельцев учащаются: "Вив ля Рюси!", "Вив ля Рюси!" А в ответ, по команде офицеров, гремит русское раскатистое "ура". Полк вступает на городскую площадь перед ратушей. Над входом г. ратушу висят два огромных флага - один русский, другой французский, а между ними с балкона спущен большой цветастый ковер. Так братается русская монархия и французская республика."
  
  Русские войска проходят по Елисейским полям в Париже, 1916.
  
  *"Француженки сияющими глазами провожали проходивших мимо твердым, размеренным шагом статных, молодых русских солдат. До этого они представляли их себе с большими бородами и усами, какими видели на картинках в своих школьных учебниках. А тут такой приятный сюрприз - стройные, молодые, краснощекие, красивые. Ах, какие они милые и славные, а идут, идут как! - широким, бодрым шагом, с развернутой грудью, у некоторых видны хорошо подбритые и закрученные кончиками кверху усы. Солдаты уже успели украсить свои винтовки цветами, а у всех господ офицеров букеты цветов в руках. Марсельцы встречали русских солдат с открытым сердцем, выражая свой бурный восторг в приветствиях, в воздушных поцелуях. То и дело было слышно: "Ке бель сольда Рюсь!"".
  
  Выгрузка с корабля в Марселе, апрель 1916. Выправка и равнение идеальные!
  
  *"Под восторженные приветствия поезд тронулся. Путь был - на Лион, Дижон, Париж. Каждая маленькая станция, на которой и поезд-то не останавливался, была запружена народом. Люди толпились даже на переездах, аккуратно закрытых шлагбаумами. И все кричали, махали цветами, бросали их в вагоны. На больших станциях, где поезд останавливался на несколько минут, вообще было столпотворение. Солдат качали, одаривали вином, фруктами, дети бросались им на шею. Девушки, в белых халатах, с маленькими красными крестиками на косынках, развозили в чистеньких тележках кофе, какао и угощали солдат."
  *"В кафе городка приходили солдаты из всех вблизи расположенных гарнизонов, госпиталей и учреждений. И кого только здесь не было: сербы, итальянцы, бельгийцы, англичане, черные как смоль африканцы, желтые алжирцы и марокканцы, чистые французы и посланцы далекой России. Пили, гуляли и веселились. Шло бойкое объяснение на всех языках. Обнимались, целовались и опять пили. Дело часто кончалось дракой. Но самое забавное: в таких случаях все дружно били французов, - видимо, всегда влетает чересчур гостеприимным хозяевам... Больше всех русские дружили с бельгийцами. Те тоже были разудалые головы: им ничего не стоило бросить лимонку в окно дома терпимости, если надо было припугнуть скупую, несговорчивую содержательницу."
  
  "Персонал" военного борделя, Франция, период Первой мировой.
  
  *"На окраине города в казармах военного городка разместился английский госпиталь. Ванюша попал в палату, где не было ни одного русского или хотя бы француза. Приняла его молодая, рыжая, вся в веснушках, сестра милосердия и указала на койку у окна. Таким одиноким почувствовал себя здесь Ванюша! По-английски он не знал ни слова. Вокруг стонали тяжелораненые; одних приносили после операции на носилках и осторожно перекладывали на койку два здоровенных, неуклюжих санитара; других укладывали на носилки и уносили на операцию. Кому тут нужен русский солдат!"
  *"Общественное мнение Франции как бы раскололось надвое. Простой народ понимал чаяния русских солдат. А в салонах знатных домов Парижа, в обширных приемных министров, за конторками банковских чиновников шли пересуды другого толка. Там поутихли восторги, лишь недавно расточавшиеся в адрес русских героев. Напротив, теперь этих самых героев обливали грязью. Коротка оказалась память у французских буржуа. Французская буржуазия давала волю своему оскорбленному чувству. Россия охвачена хаосом, а здесь, во Франции, русские солдаты не только отказываются идти в бой за французскую цивилизацию, но и смущают души французов, воскрешают в них мятежные чувства. Прокатились волнения среди французских солдат. Неслыханно! И все из-за этих русских! В прессе появились статьи, осуждавшие русских и Россию и содержавшие весьма недружелюбные выпады против русских солдат во Франции. Дело доходило до того, что их называли изменниками."
  
  ВООРУЖЕНИЕ И ОБЕСПЕЧЕНИЕ РУССКИХ ВОЙСК.
  *"Команда получила пулеметы "гочкиса", легкие пулеметные повозки под одну лошадь, которую повозочный должен был водить в поводу, и такие же легкие патронные двуколки. Это, конечно, ущемляло самолюбие пулеметчиков. Теперь никто не ездил на двуколке, никто, кроме начальника команды, не имел верховых лошадей.
  - В пехтуру превращаемся, - поговаривали пулеметчики, чувствуя, что теряют свои привилегии.
  
  Ефрейтор пулеметной команды 1-го Особого пех. полка Родион Малиновский (четвертый справа, сидит) у пулемета "Гочкис".
  
  Большим событием было получение лошадей. Четвертая пулеметная команда, в которой оказался Иван Гринько, как более укомплектованная и организационно устоявшаяся, должна была получить лошадей на все три пулеметные команды полка, собственно на весь полк. Лошади поступали из Канады, молодые, дикие, людей к себе они не подпускали."
  
  РУССКИЕ ВОЙСКА В БОЯХ ЗАПАДНОМ ФРОНТЕ.
  *"Утром прошли через городок Шалон, разбудив его жителей озорной солдатской песней. В городе свернули налево, пошли на Ля Вёв и вскоре расположились в бараках Мурмелона. Там переночевали, связались с французами, занимавшими окопы на передовой позиции, и ночью выступили им на смену, проделав километров шесть по ходам сообщения, носившим громкие названия: "Центральный бульвар", "Бульвар святого Мартина", "Бульвар Сен-Жермен"."
  *""Солдатский вестник" сообщил, что какой-то разведчик слышал в тылу немцев русскую речь. И вот пошли приготовления к разведке. Нужно было захватить пленных и узнать, в чем дело. Может быть, немцы используют русских пленных на окопных работах на передовых позициях, нарушая международную конвенцию по обращению с военнопленными? Тогда, мол, надо задуматься над тем, как их вызволить из плена. Команда охотников четвертой роты под начальством прапорщика Гука, выследив немцев, ворвалась в их окопы, захватила двух немецких солдат и благополучно отошла с ними в свои траншеи. Это вызвало сильную перестрелку и артиллерийский огонь с обеих сторон... По показаниям захваченных вражеских солдат, они действительно использовали русских военнопленных на работах по укреплению своих тыловых позиций."
  
  В немецком плену вместе - русский солдат из Экспедиционного корпуса, сенегальский стрелок и французский "пуалю", 1917.
  
  *"А разведчики шестой роты действительно творили чудеса. Однажды они во главе с рядовым Ященко выследили немецких разведчиков и молча напали на них. Ященко бросился первым и заколол штыком двоих - те не успели и ахнуть. Его товарищи еще троих закололи, а одного с пробитой штыком грудью приволокли на палатке в траншею аванпоста, но он тут же испустил дух. Наши разведчики отделались двумя легкими ранениями (тоже штыковыми). Командир корпуса генерал Дюма в восхищении писал в своем донесении: "Le Russe est encore le soldat du combat à la baïonnette(Русский по-прежнему солдат штыкового боя -фр.)".
  
  Солдаты Русского Экспедиционного корпуса оттачивают навыки штыкового боя. Боец справа уже сменил уставные сапоги на французские военные ботинки и родную трехлинейку на французскую винтовку Лебеля обр. 1886 г. со штыком-шпагой.
  
  *"Начальник 1-й Особой русской бригады генерал Лохвицкий вскоре получил письмо командующего 4-й армией генерала Гуро и решил объявить это письмо в приказе по бригаде. В письме говорилось: "Во время усиленных разведывательных атак, произведенных немцами против наших линий в ночь на 19 сентября, русские солдаты проявили беспримерную храбрость. Два передовых поста 1-й Особой русской бригады были совершенно окружены неприятелем. Тем не менее бойцы этих постов продолжали упорно сражаться и облегчили этим выполнение контратаки, их освободившей. Ставлю в пример поведение этих храбрецов всем войскам армии". Письмо было справедливым. В результате этой схватки немцы оставили убитыми свыше полусотни и, очевидно, вдвое-втрое больше потеряли ранеными. Долгое время после этого они вели себя спокойно."
  
  Бойцы Русского Экспедиционного корпуса после удачной атаки, 1916. Пулеметы, похоже - британские "Виккерсы" на треножном станке, но пусть знатоки проверят и подскажут.
  
  *"Части 3-й Особой пехотной бригады, как выяснилось впоследствии, были введены в бой 16 и 17 апреля (1917) на разных направлениях сначала побатальонно, а затем полками. Они вели очень тяжелые и упорные бои, показав при этом великолепные боевые качества и высокий наступательный порыв. Однако из-за плохого взаимодействия с французскими частями 3-я бригада понесла очень большие потери. Она вырвалась вперед, была охвачена артиллерийским огнем и подверглась жестоким контратакам. С упорными боями бригада отошла. И все же мужество русских не вызывало у французского командования никакого сомнения. Разумеется, не из-за слабости русской бригады, а из-за того, что она была обескровлена в тяжелейших боях, ее части были к исходу 20 апреля отведены в район Пруйи (Prouilly), северо-западнее Реймса, а затем в Нёвшато (Neufchâteau) километров 50-60 юго-западнее Нанси."
  *"Потом стали известны точные цифры потерь. Свыше пяти тысяч русских солдат либо сложили свои головы, либо были искалечены, либо пропали без вести. Наскоро вырытые могилы усеяли поля Шампани, ранеными были забиты французские госпитали."
  
  Братские могилы русских солдат во Франции.
  
  *"Весь июнь месяц продолжалась энергичная переписка начальника французского генерального штаба генерала Фоша с различными ведомствами о необходимости начать отправку русских бригад в Россию не позднее 15 августа 1917 года. Но это оказалось делом трудно осуществимым. Англичане отказались от перевозки бригад, мотивируя это отсутствием необходимого тоннажа. Русские также не нашли транспорта. Не ладилось дело и с американцами. Временное правительство России, чтобы избавиться от своих злополучных бригад, предложило французам перебросить их в Салоники - оно полагало, что русские войска еще могли бы быть использованы на этом изолированном театре военных действий. Но французы отказались. Они никак не могли навести порядок в собственных войсках, поэтому старались поскорее избавиться от русских, охваченных глубокими революционными настроениями."
  
  ПОЗИЦИОННАЯ ВОЙНА ЗАПАДНОМ ФРОНТЕ.
  *"И так по всему западному фронту. Обе стороны зарылись в землю. Господствовали позиционные формы войны. И немцы, и французы сделали все, чтобы как-то сдвинуть фронт с места. Но не тут-то было! Ничего не помогало: ни сапы, ни подкопы, ни вылазки, ни набеги. Фронт окаменел, словно отлитый из цемента. Стороны привыкли к этому и спокойно отсиживались в окопах. Был спокоен и так называемый участок Оберив, который заняла русская бригада. Впереди метров через восемьдесят - сто начинались широкие полосы проволочного заграждения противника в пятнадцать - восемнадцать рядов кольев, а сзади пролегала густая полоса французских заграждений. Ее ширину было даже трудно определить. Всю местность, изрытую воронками и траншеями, перекрывали широкие ржавые полосы колючей проволоки. К тому же там были установлены всякие сюрпризы и натяжки. Заденешь такую штуку - и сразу взлетит сигнальная ракета. А между окопами полно спиралей Бруно из колючки."
  
  *"Траншею давно обжили. По глубокому дну ее были проложены деревянные решетки, а под решетками проходила канавка, по которой стекала во время дождя вода; правда, в низинах сток был плохой, и вода туда собиралась из всех окопов и траншей. Ее приходилось вычерпывать, а она снова натекала, и траншея наполнялась белой и тягучей, похожей на сметану, жидкой грязью. Приходилось ходить по этой жиже, пока она не загустеет, тогда ее выбрасывали лопатами за бруствер. По стенкам траншей прикреплены планки с роликами, на которые натянуты телефонные провода. По решеткам на дне траншеи проложена миниатюрная узкоколейка для подвоза боеприпасов, пищи, дров, воды."
  *"В это время земля заходила ходуном, и через мгновение солнце заслонило тучей земли и дыма. Раздался какой-то протяжный, страшной силы взрыв. Оказалось, взорвался склад артиллерийских снарядов и мин, расположенный на перекрестке дорог в перелеске, всего в полукилометре от пулеметчиков. Через их головы летели бревна и неразорвавшиеся снаряды. Противнику удалось вызвать этот взрыв во время сильного артиллерийского обстрела. Располагавшиеся недалеко солдаты, наряженные для работ на складе, погибли все до одного. Сразу стали называть цифру - две сотни убитых. Наверное, это так и было: солдаты редко ошибаются в определении своих потерь."
  
  *"Все было рассчитано по минутам. Условились о переносе огня артиллерии вперед, в сторону противника. Эти переносы огня должны были следовать один за другим, создавая катящийся впереди пехоты вал заградительного огня, так называемый "barrage roulant", который должен был прокладывать дорогу пехоте. Такая математическая точность может показаться кое-кому надуманной. Это, мол, сплошная теория, далекая от практики. Но было именно так. На Западе считалось, что движение пехоты в сфере неприятельского огня возможно и допустимо лишь в том случае, если атакующая пехота будет надежно прикрыта барражным огнем своей артиллерии. Это являлось последним словом в области военной тактики в отличие от ранее применявшегося метода, при котором предусматривалось полное разрушение укреплений и средств обороны противника огнем всех видов, главным образом тяжелой гаубичной артиллерии. Пехоте оставалось только занимать разрушенные участки обороны противника. Так действовали немцы под Верденом. Однако там же, под Верденом, французы в своих контратаках блестяще доказали преимущество движения пехоты вплотную за подвижным заградительным огнем своей артиллерии. Это, разумеется, не исключало и предварительной артиллерийской подготовки, которая велась уже десятые сутки с целью разрушить все, что только возможно. Заградительный огонь артиллерии настойчиво внедрялся новым главнокомандующим генералом Нивелем, который считался наиболее талантливым последователем новой школы. Во исполнение его приказа и давались такие подробные и точные указания."
  
  О ФРАНЦУЗСКОЙ АРМИИ.
  *"Общение с французскими солдатами становилось все более тесным. Простым мужикам из Смоленщины, Черниговщины, Тамбовщины была по душе сердечность и доброта вчерашних пахарей и виноградарей. С ними можно было сговориться, не зная языка, - мысли одни, интересы одни, кругозор один, поэтому "туа муа, камарад" - и все ясно.
  
  Русские солдаты знакомят французского младшего командира с "талисманом" полка.
  
  Русские были удивлены демократическими отношениями французских офицеров и солдат. Их можно было встретить в кафе вместе за одним столиком, они запросто подавали руку друг другу, что абсолютно не допускалось в русской армейской среде. Французы-солдаты просто обращались к своим офицерам: "господин капитан", даже "господин генерал", а непосредственно к своему командиру роты или командиру дивизии еще более располагающе, с оттенком некоей интимности: "мой капитан", "мой генерал", без всяких там "высокоблагородий" и "высокопревосходительств". Ни о каких телесных наказаниях не могло быть и речи."
  *"Французский капрал все старательно пояснил, указал расстояния до целей. Сдал по описи инвентарь поста: бочки с водой, дрова, провода, телефоны, матрацы, убежища. Кстати, убежища были оборудованы глубоко под землей. Вниз вели тридцать восемь ступенек, а там - крепкое дубовое крепление, как в шахте, по бокам деревянные клетки, обтянутые железной сеткой, а на них солдатские матрацы. Это - койки. Для начальника пулемета даже отдельная комната с одной койкой, столом, сбитым из досок, запасом ручных гранат и патронов в лентах. Из убежища два выхода - один от начальника пулемета прямо в траншею к стрелкам и другой - из общего помещения к пулеметному, крытому, хорошо замаскированному гнезду.
  - Ну, тут можно воевать! Это тебе не русский фронт, там, бывало, все на живую нитку, - поговаривали пулеметчики.
  Аванпост ? 2 представлял собой небольшой, хорошо укрепленный узел, выдвинутый от передовых траншей в сторону противника метров на триста - четыреста. С траншеями он соединялся отдельным крытым ходом сообщения... Со всех сторон аванпост прикрывали проволочные заграждения в несколько рядов."
  
  Ефрейтор Родион Малиновский (справа) с боевыми товарищами на том самом Аванпаосте ?2.
  
  *"- Дисциплина у французов неплохая, - говорил Ванюша. - вон как дерутся под Верденом. А у нас розгами хотят укрепить дисциплину."
  *"Завязался воздушный бой. Одна, другая очередь из пулеметов - и немецкий самолет загорелся, начал падать, оставляя за собой шлейф огня и дыма. Летчик вывалился из машины и, раскинув в стороны руки и ноги, как брошенная кукла, полетел вниз. Французский летчик торжествовал победу. Он опустился немного ниже и пролетел раза два вдоль заполненного солдатами хода сообщения. Все приветствовали победителя поднятыми руками и касками. Наступило оживление, усталость исчезла."
  
  *"Неудачная операция и напрасные потери всегда создают благоприятную почву для недовольства и раздражения. В войсках усилилось брожение. Обвиняли командный состав в неумелом руководстве. "Нас вели на бойню", - говорили французские солдаты. Масла в огонь подливали пацифисты, причем их пропаганда находила самую благодатную почву: в войсках царили разочарование, утомление. На армию и народ полилась волна брошюр, газет и листовок, выступавших против войны, за заключение мира. Отмечено было много случаев подстрекательства к забастовкам на оборонных заводах, крестьяне отказывались обрабатывать и засевать земельные участки. Волнения, в общем-то, начались давно. Но с провалом широко разрекламированной апрельской наступательной операции они значительно усилились. Даже обнаруживались разногласия в верхах армии. Это разлагало и низы. В частях начались открытые выступления за прекращение войны. Делались попытки перейти к выборному командованию, раздавались призывы идти на Париж, где якобы все готово для революционного взрыва. Были зафиксированы случаи неповиновения и открытого бунта. Словом, признаки разложения французской армии были налицо. Неудивительно, что генерал Петэн начал принимать решительные меры по наведению порядка. Рука об руку с ним действовал Клемансо. И вот тюрьмы Франции заполнились французскими солдатами. Пошли крайние репрессии, даже расстрелы. Французская армия постепенно приходила в повиновение. Притих народ, затаились пацифисты. Жандармская дубинка действовала вовсю..."
  
  КОНФЛИКТЫ РУССКИХ ОФИЦЕРОВ С НИЖ. ЧИНАМИ.
  *"А ведь в русской армии били направо и налево, а в последнее время, чтобы укрепить пошатнувшуюся в русских войсках во Франции дисциплину, были введены на законном основании, то есть по указу его императорского величества, телесные наказания розгами. Сразу повеяло духом экзекуций времен Павла Первого..."
  *"Был у разведчиков офицер, подпоручик Блофельд - из прибалтийских немцев. Ничего не скажешь: храбрый, смелый в боевом деле. Но первый мордобоец, сволочь - иначе его и не называли солдаты. И подумывали разведчики: как бы отправить Блофельда на тот свет. Все как-то не удавалось."
  *"Чаще стали появляться в траншеях господа офицеры - проверяли дежурство и наблюдательные посты. Наведывался и командир 2-го батальона подполковник Готуа. Это был очень требовательный к себе и к подчиненным офицер. Ходил он по траншеям один, без сопровождающих, в своих мягких кавказских сапогах и, как кошка, подкрадывался к постовому наблюдателю. И горе тому, кто задремал на посту - Готуа бил свою жертву обухом клинка или плашмя... Как ни храбр был командир батальона, но бить солдата на фронте опасно - можно пулю в затылок схлопотать. На это отнюдь не двусмысленно намекали ему солдаты в анонимных письмах. Однако подполковника пронять было трудно. Получив очередное письмо, он при первой возможности собирал солдат своего батальона, выходил на середину круга, высокий, сухой, в черной черкеске с гозырями, почти на целую голову возвышающийся над общей массой, и зачитывал письмо. После этого он вызывал к себе автора - если тот не трус. Разумеется, никто не выходил. Тогда Готуа объявлял, что письмо написано трусом, а он трусов презирает, рвал письмо на мелкие кусочки и пускал их по ветру. Тем не менее никаких покушений на подполковника Готуа не было - его побаивались."
  
  Георгий Семенович Готуа, уроженец Грузии, один из храбрейших офицеров Русского Экспедиционного корпуса, в 1918 г. - организатор Русского Легиона Чести на Зап. фронте.
  
  *"Иду это я, а навстречу подполковник Готуа. Ну, разумеется, я вытянулся, он со мной поздоровался: здравствуйте, говорит, господин солдат. Так и сказал - господин солдат. А я ему как полагается: "Здравия желаю, ваше высокородие!" А он мне в ответ: "Сутки ареста". Был, говорит, приказ называть "господин подполковник", а вы его нарушаете."
  
  РЕВОЛЮЦИОННЫЕ НАСТРОЕНИЯ.
  *"Французский оркестр заиграл "Марсельезу". Мотив напоминал русским солдатам какую-то революционную песню, будил воспоминание о первой русской революции, вырвавшей у перепуганного царя пресловутый манифест, который затем был растоптан пришедшим в себя русским самодержцем."
  *""Почему французы живут без царя? Значит, и мы так можем жить". "Почему французы не называют своих офицеров всякими благородиями и превосходительствами? Значит, и нам надо ввести такой порядок". "Почему французы не бьют по морде и не порют розгами своих солдат? Значит, и у нас нужно так сделать".
  *" В газетах тоже пишется о нехватке продовольствия в тылу и снарядов на фронте, о беспрерывных отступлениях на русско-германском фронте, особенно в Прибалтике, о бунтах и стачках в российских городах. Все это наводит на тяжелые раздумья. А французские солдаты подливают масла в огонь: сообщают все новые и новые вести, одна тревожнее другой. Они и сами возмущаются: зачем французская буржуазия положила под Верденом свыше 350 тысяч французских солдат, зачем" пролито так много крови, что им до Вердена? Их решительно поддерживают русские солдаты, изнемогающие в своих болотистых окопах."
  *"Однажды невесть как к пулеметчикам попала маленькая листовка. В ней говорилось: "Мы не желаем класть свои головы и проливать свою кровь на защиту Шампанских виноградников, служащих целям удовольствия и утехи для генералов, банкиров и прочих богатеев. Долой войну! Требуйте возвращения в Россию!" Листовку эту жадно читали поодиночке и, перечитав ее не один раз, передали во второй взвод."
  
  Русский Экспедиционный корпус после Февральской революции. Лозунги уже революционные, а строевой шаг - отличный.
  
  *"А толки о революции в России не прекращались. Появилась солдатская газета "Русский солдат-гражданин во Франции". Она, захлебываясь, расхваливала Временное правительство и ратовала за продолжение войны до победного конца: теперь, мол, есть за что воевать свободному русскому народу - за свободную Русь! Тут же новое событие: вышел приказ ? 1. По этому приказу отменялись всякие "превосходительства" и "высокие благородия", при обращении и ответах командиров предлагалось называть "господин генерал", "господин полковник" и т.д."
  *"Бригадный комитет избрали в составе двенадцати человек: семь действительных членов и пять запасных. Председателем выбрали солдата первого полка Яна Болтайтиса. Присутствовавший на собрании генерал Лохвицкий объявил, что бригада должна будет принять участие в наступлении. Начались дебаты: идти бригаде в наступление или нет? Восемь делегатов высказались за то, чтобы не идти, а просить французское командование отвести бригаду в тыл и вернуть ее в Россию."
  *"Однажды, сытно отобедав в офицерском собрании, которое как бы разделяло бригады, располагаясь на горке между ними, группа офицеров наблюдала, как длинная колонна солдат 1-й бригады двигалась с красными знаменами и революционными песнями в расположение 3-й бригады. Один из офицеров капитан Разумов бросил реплику: - Дикая толпа дураков с какими-то тряпками идет, сама не зная куда.
  Кто-то из солдат услышал эту фразу, передал другому. Раздался крик: - Бей его!
  И толпа солдат бросилась на офицеров. Капитана Разумова схватили и основательно поколотили. Остальные офицеры разбежались."
  
  Митинг солдат Особых пех. бригад в лагере Ля-Куртин.
  
  *"Генерал Занкевич отдал приказ: "Все, кто готов беспрекословно подчиниться Временному правительству России и его представителям за границей, должны с оружием в руках и в полном порядке выступить из лагеря Ля-Куртин в район Клерво и расположиться до особого распоряжения биваком". Абсолютное большинство солдат 1-й бригады и небольшая часть 3-й бригады остались в лагере Ля-Куртин. Они были объявлены бунтовщиками, изменниками, к которым надлежит применить самые строгие меры для приведения их к повиновению."
  
  СОЛДАТСКОЕ ВОССТАНИЕ В ЛЯ-КУРТИН ефрейтор Родион Малиновский "пропустил" из-за открывшейся раны. Активным участником и подробным мемуаристом этого революционного выступления русских солдат во Франции стал другой молодой боец Русского Экспедиционного корпуса, Дмитрий Лисовенко, впоследствии советский писатель, автор произведения: "Их хотели лишить Родины. - М.: Воениздат, 1960."
  
  
  Иван Баграмян о Первой мировой войне на Кавказском фронте.
  
  Будущий Маршал Советского Союза Иван Христофорович Баграмян осенью 1915 г. вступил добровольцем в Русскую армию в возрасте 17 лет и принимал участие в боевых действиях на Кавказском фронте Первой мировой войны до лета 1916 г. в составе 2-го Кавказского Пограничного пех. полка, затем был командирован для обучения в 1-ю Тифлисскую школу прапорщиков (предварительную кавалерийскую подготовку проходил в Кавказском запасном кавалерийском полку). В своих мемуарах "Мои воспоминания" он приводит интересную информацию об операциях Российской императорской армии против Османской империи и походе в Персию, об отношении армянской общественности в Российской империи к войне, о подготовке прапорщиков военного времени и о революционных событиях 1917 г. на Кавказе. На фоне довольно критических оценок Российской имп. армии Г.К. Жуковым и Р.Я. Малиновским, И.Х. Баграмян хорошо отзывается и о солдатской службе, и об обучении прапорщиков военного времени, что неудивительно: Кавказский фронт Русской армии считался в годы Первой мировой лучшим.
  
  Юный доброволец Русской армии Иван (Ованес) Баграмян, Тифлис, 1915.
  
  Цит. по: И.Х. Баграмян. Мои воспоминания. Ереван, 1980.
  
  ТИФЛИС В НАЧАЛЕ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ.
  "В конце декабря 1914 года и в первые дни нового, 1915 года из Карса в Тифлис стали прибывать поезда с тысячами раненых. Эти поезда зачастую по нескольку часов, а то и целыми днями стояли на запасных путях станции. Раненые рассказывали, что в районе Сарикамыша и к северу от него идут ожесточенные бои, что 3-я турецкая армия, обойдя правый фланг наших войск, продвигавшихся из Сарикамыша на Эрзерум, развернула крупное наступление против главной группировки Кавказского фронта.
  
  Из книги: Генерал А. И. Спиридович, "Великая Война и Февральская Революция 1914-1917 г.г."
  
  Утверждали также, что из Стамбула прибыл и руководит действиями этой армии сам Энвер-паша - военный министр Турции, главнокомандующий всеми турецкими войсками. Вначале турецкая армия успешно наступала и вторглась в западную часть Карсской области, стремясь овладеть Ардаганом, Карсом и Сарикамышем и в дальнейшем развернуть наступление на Тифлис. Однако вскоре положение изменилось. Русская армия перешла в решительное контрнаступление, взяла в клещи части 3-й турецкой армии в районе к северу и северо-востоку от Сарикамыша и нанесла им решительное поражение. этой операции, известной в истории Первой мировой войны под названием Сарикамышской, турки из своей 90-тысячной армии потеряли 78 тысяч офицеров и аскеров убитыми, пленными и погибшими от морозов."
  
  
  Русские войска в Тифлисе, 1914.
  
  РЕЗНЯ АРМЯНСКОГО НАСЕЛЕНИЯ В ОСМАНСКОЙ ИМПЕРИИ.
  "Наступила весна 1915 года. Поезда из Карса привозили вглубь страны тысячи беженцев, в основном армян - стариков, женщин и детей. Это были те немногие счастливцы, которые с помощью русских войск спаслись от турецкого ятагана. Значительно позже из различных источников стало известно, что в конце апреля 1915 года по приказу турецких властей началось массовое избиение и изгнание населения Западной Армении в безжизненные пустыни Месопотамии. В результате подобного варварства погибло огромное количество людей как от прямого истребления оружием, так и от голода и эпидемий в самой пустыне."
  "В одном из номеров русской газеты "Терек", издававшейся в ту пору на Северном Кавказе, была опубликована статья под названием "Народ страждущий", подписанная Серми. Автор ее писал, что османские власти лелеяли злодейский замысел истребления всего армянского населения с первых же дней войны с Турцией... Много лет спустя я узнал, что автором этой статьи, выступившим под псевдонимом Серми, был выдающийся революционер-ленинец Сергей Миронович Киров, который в то время работал в городе Владикавказе (ныне Орджоникидзе)... Теперь уже ни у кого не вызывает сомнения то обстоятельство, что инициаторами и организаторами геноцида армянского населения в 1915 году были такие реакционные деятели, как министр внутренних дел султанской Турции Талаат-паша, военный министр, главнокомандующий вооруженными силами Турции Энвер-паша и глава центрального секретариата Иттихада - доктор Назим... Они полагали, что, истребив население Западной Армении, тем самым смогут раз и навсегда покончить и с их национально-освободительным движением. Еще тогда, в годы далекой юности, мне было понятно, что в этом кровавом преступлении не могут быть повинны простые турецкие труженики - крестьяне, ремесленники, рабочие."
  
  Армяне, бежавшие на русскую территорию от репрессий в Османской империи, 1915.
  
  ДОБРОВОЛЕЦ В РУССКОЙ АРМИИ.
  В конце мая 1915 года, по окончании технического железнодорожного училища, я был назначен на должность техника-практиканта 9-го участка службы пути, который имел свою контору на станции Елизаветполь... Однако несмотря на то, что, как железнодорожник, я не подлежал призыву в армию, проработал здесь я недолго - всего три месяца. Мне было уже без малого 18 лет, я достаточно ясно понимал суть сложившейся на Кавказском фронте общей военной обстановки и кровавых событий в Турции, ввергших, как уже говорилось, весной 1915 года все население Западной Армении в пучину безысходного горя. Я не мог оставаться в стороне от борьбы против ненавистных врагов моего родного народа. При этом отчетливо понимал, что только плечом к плечу с российским солдатом мне будет под силу сражаться против турецких палачей. 9 октября 1915 года я добровольно вступил в Русскую армию. Меня направили в город Ахалцих, в 116-й запасной батальон, где в ускоренном порядке нужно было пройти необходимую военную подготовку перед отправлением на фронт... Я старательно выполнял все свои обязанности, стремился под руководством опытных унтер-офицеров и бывалых солдат подготовить себя к предстоявшим походам и боям, к суровым условиям фронтовой жизни. И надо сказать, что за время трехмесячного пребывания в запасном батальоне мне удалось достичь немало. Не последнюю роль при этом сыграло то обстоятельство, что за восемь лет учебы в школе и училище я под руководством кадровых армейских офицеров прошел краткий курс первоначальной военной подготовки, прилежно занимаясь гимнастикой, строевой подготовкой и приемами рукопашного боя. Я и мои сверстники, добровольно вступившие вместе со мной на военную службу, с нетерпением ожидали отправки на фронт. В последних числах декабря 1915 года из нашей части был сформирован маршевый батальон, в состав которого были зачислены и мы. Батальон направлялся на Кавказский фронт для укомплектования частей Экспедиционного корпуса генерала Баратова."
  
  Генерал-лейтенант Н.Н. Баратов (в центре, в черкеске и папахе) с офицерами русского Экспедиционного корпуса в Персии и военными представителями Союзников (за спиной генерала в белом кителе и тропическом шлеме - сербский майор Томислав Милосавлиевич с супругой, второй справа - неизв. британский офицер).
  
  ВОЕННО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ ОБСТАНОВКА В ПЕРСИИ.
  "Несколько слов об истории появления этого корпуса. Министерству иностранных дел России и командованию Кавказского фронта в ходе войны стало известно, что в Иране германские и турецкие власти готовят новые военно-политические планы в ущерб интересам России и ее союзницы - Англии. В Иран проникли германские агенты и целые части турецких войск, намеревавшиеся при содействии основных сил персидской жандармерии, а также иррегулярных формирований наемников сперва подчинить своему влиянию значительную часть территории Ирана, а в последующем - совместно с силами турецкой армии нанести удар по юго-восточным районам Закавказья и попытаться проникнуть в Афганистан и в пределы Индии - главной колонии Великобритании. Из войск Кавказского фронта был сформирован специальный Экспедиционный корпус под командованием генерала Баратова. Он должен был вступить в Иран для пресечения германо-турецких происков на его территории, развернуть в дальнейшем более глубокое наступление с выходом в район Багдада и, соединившись там с англичанами, нанести удар в направлении Диарбекира против правого фланга и тыла 3-й турецкой армии."
  
  Колонны русского Экспедиционого корпуса ген. Баратова в походе.
  
  МАРШЕВЫЙ БАТАЛЬОН.
  "Сформированный в Ахалцихе, наш маршевый батальон должен был войти во 2-й кавказский пограничный полк, входивший в боевой состав Экспедиционного корпуса, который, по сути дела, являлся крупным кавалерийским соединением. В него входили Кавказская кавалерийская и 1-я кавказская казачья дивизии, а также несколько отдельных казачьих полков с Кубани. Корпусу, кроме нашего полка, был еще придан и 4-й кавказский пограничный полк. Во второй половине декабря 1915 года мы из Ахалциха маршем двинулись на Боржом, а оттуда - по железной дороге в Тифлис. Здесь нам выдали боевые винтовки, патроны и прочее военное снаряжение. В тот же день наш эшелон двинулся на Баку. Когда он подходил к станции Елизаветполь, я не удержался от желания повидаться с родными и попросил взводного командира разрешить мне сойти с поезда у нашей рабочей казармы. На часок, мол, забегу домой, а потом другим эшелоном доберусь до Баку и присоединюсь к своей части."
  "Вскоре я устроился в другой эшелон, идущий в Баку, и нагнал там свою часть. Мы прибыли в порт. Нас погрузили на небольшое пассажирское судно "Цесаревич Алексей", который взял курс на город Энзели (ныне Пехлеви). Этот порт по существу являлся воротами Ирана со стороны Каспийского моря. Из Энзели мы походным порядком двинулись на Решт, куда и прибыли на следующий день. По пыльной дороге шли караваны верблюдов и других навьюченных животных, которые перевозили боеприпасы и имущество для нужд Экспедиционного корпуса. На марше нас обгоняли грузовые автомашины с оружием и боеприпасами для артиллерии на борту. Путь из Решта на Казвин занял целую неделю. Длительный пеший поход изнурил нас."
  
  2-й КАВКАЗСКИЙ ПОГРАНИЧНЫЙ ПЕХ. ПОЛК В КАЗВИНЕ
  "На подступах к Казвину нас с духовым оркестром встретили начальник гарнизона и представитель 2-го Кавказского Пограничного полка, который принял наш маршевый батальон и проводил до места его расквартирования. Выяснилось, что наши маршевые роты входили в этот полк в качестве его четвертого батальона. Здесь я был зачислен в 15-ю сотню (так назывались роты в пограничных полках в годы войны) четвертого батальона рядовым солдатом. В батальоне было много юношей из Елизаветполя. Помню моих однокашников по железнодорожному училищу - друга моего детства Григория Оганезова и Николая Перелыгина, а также Левона Овсепяна и других моих сверстников, которые состояли в 13-й и других сотнях нашего батальона. В Казвине батальон пробыл до середины января 1916 года. Здесь мы наблюдали жизнь и быт жителей этого города: мусульманские обряды, празднества, проповеди мулл, восточную роскошь и рядом - нищих, толпы голых и голодных детей. В Казвине мы виделись и с местными армянами. Запомнился один армянский учитель по имени Гагик Варжапет, который рассказал о тяжелой жизни армян, живущих в Персии."
  
  Базар в Казвине, нач. ХХ в.
  
  ПЕРСИДСКАЯ КАМПАНИЯ.
  "Из Казвина наш батальон двинулся на Хамадан. Мы уже успели вместе с другими подразделениями полка пройти от порта Энзели около 400 верст трудного пути. За день мы одолевали по 30 и более верст. Мы тащили на себе тяжелую солдатскую ношу: оружие, боеприпасы, лопаты, вещевые мешки, небольшие по размерам личные походные палатки. Во время марша отдельные солдаты-добровольцы совсем обессилели и вышли из строя. К счастью, командир нашего взвода старший унтер-офицер Болотинцев был очень хорошим человеком, старым солдатом, принимавшим участие в русско-японской войне. Мы звали его Савельичем. Взводный тепло и участливо относился к солдатам, сочувственно помогал им всем, чем мог.
  
  Казаки вступают в Исфахан, из французского иллюстрированного издания.
  
  По сведениям, полученным командованием нашего батальона, в районе Хамадана продолжали еще оставаться отдельные группы турецких офицеров, которые, используя отряды персидской жандармерии и сформированные ими иррегулярные отряды курдов и местных мусульман, стремились общими усилиями серьезно нарушить работу тыла корпуса и по возможности дольше задержать продвижение отдельных воинских частей на Хамадан и далее на Керманшах. Относительно легко рассеяв их в короткой стычке, мы без потерь вступили в Хамадан - один из крупных городов Персии. До последних чисел января наш батальон оставался в Хамадане. Здесь мы имели возможность ознакомиться с некоторыми особенностями этого восточного города. Хорошо запомнился мне его красочный восточный рынок, который тянулся вдоль всей главной улицы города. По обеим ее сторонам было множество мелких лавочек, чайных и харчевен, разных мастерских, сидели менялы денег, работали мастера серебряных и золотых дел.
  
  Дорога из Казвина на Хамадан в нач. ХХ в.
  
  После отдыха батальон в начале февраля двинулся в поход из Хамадана на Керманшах. Вновь перед нами лежали сотни верст трудного пути. Пройдя свыше 150 верст, мы наконец догнали главные силы Экспедиционного корпуса, наступавшего широким фронтом в общем направлении на Керманшах - важный стратегический пункт на пути к Багдаду. Здесь, в районе большого села, носившего название Бехистун, мы в ходе боев влились в состав 2-го пограничного полка, который в это время наступал на главном керманшахском направлении, составляя центр боевого порядка частей Экспедиционного корпуса. На окраине этого известного в истории Персии населенного пункта стоял громадный утес. Подойдя к нему, мы увидели, что из-под скалы обильно течет целая река прозрачной воды. Все бросились к роднику, чтобы утолить жажду. Низ скалы был отшлифован, и на камне виднелись высеченные фигуры и довольно длинная надпись. Я долго рассматривал ее. Буквы были странными, похожими на клинья, прочесть текст и понять его смысл нам было, конечно, не под силу. И лишь много лет спустя я узнал, что это была знаменитая бехистунская надпись персидского царя Дария I из династии Ахеменидов, повествующая потомкам о том, что в своих походах он подавил восстания многих народов, в том числе и непокорных армян, которые, однако, и в дальнейшем несколько раз восставали и выходили из-под власти Ахеменидского царства...
  После небольших боевых стычек под Бехистуном наши войска довольно успешно продолжали продвигаться вперед. В начале марта 1916 года они встретили на ближайших подступах к Керманшаху сопротивление крупных соединений и частей турецкой армии, в составе которых было немало отборных немецких подразделений во главе с опытными офицерами. Установив боевое соприкосновение с противником, соединения и части Экспедиционного корпуса генерала Баратова перешли в решительное наступление. Кавказская кавалерийская дивизия и казачьи части кубанцев пытались обойти фланги группировки турецких войск, упорно стремившейся удержать за собой город. Непосредственно на город в центре боевого построения корпуса наступал 2-й Кавказский Пограничный полк, имевший в своем составе четыре полнокровных батальона. Наступление полка поддерживалось огнем двух горных батарей. Развернутая в две цепи, наша сотня вместе с другими подразделениями батальона медленно, но настойчиво, перебежками выдвигалась вперед от одного огневого рубежа к другому, чтобы добраться до окопов, занятых турками. К подобному маневру прибегали и другие батальоны нашего полка. Завязался напряженный бой, в результате которого батальоны полка ворвались в город, а наши конники лихим маневром и атаками охватили фланги противника. К вечеру турки, а вместе с ними и отряды персидской жандармерии и наемников не выдержали общего натиска частей корпуса Баратова и вынуждены были оставить город, начать поспешный отход в юго-западном направлении.
  После овладения Керманшахом Экспедиционный корпус перешел к преследованию турецких войск, отходивших на Касри-Ширин, чтобы в последующем, как нам говорили тогда, выйти в район Багдада и соединиться там с англичанами. Одновременно командование корпуса намеревалось развернуть наступление в направлении Диарбекира, чтобы выйти в тыл 3-й турецкой армии, действовавшей против главных сил Кавказского фронта. Продвижение частей Экспедиционного корпуса с боями к Касри-Ширину заняло полтора месяца. Пожалуй, этот этап длительного похода от берегов Каспийского моря и до вступления на землю Ирака был наиболее трудным и сложным. Здесь наши войска встретили возросшее сопротивление со стороны турецких частей, поддержанных многочисленными курдскими и жандармскими отрядами."
  
  Русские войска в Персии; и противник - только часть всего разнообразия, персидские жандармы, сила вполне эффективная, согласно мнению современников, с 75-мм пушками "Шнайдер-Крезо":
  
  
  БЫТОВЫЕ УСЛОВИЯ ПОХОДА.
  "Однако наиболее мучительной для нас была нестерпимая жара. Питьевую воду нам доставляли на верблюдах, в бурдюках, но пока она доходила до нас, становилась безвкусной, теплой и не утоляла жажду. Чтобы предохраниться от солнечных ударов, весь личный состав частей корпуса был обеспечен специальными козырьками из ткани защитного цвета, которые шнурками прикреплялись к фуражке и прикрывали от палящих лучей солнца самые уязвимые места - лоб и затылок. Кони в этих же целях были обеспечены специальными налобниками, сшитыми из белой ткани."
  
  "АНГЛИЧАНКА ГАДИТ".
  "Таким образом, в чрезвычайно тяжелых условиях нам удалось на главном направлении наступления наших войск выйти на подступы к Багдаду. Однако дальнейшее наступление Экспедиционного корпуса приняло затяжной характер. Англичане потерпели крупное поражение под Кут-эль-Амары от турок и отказались от запланированных совместных действий для захвата Багдада.
  
  Британские вспомогательные части из местных уроженцев во время кампании; не только босяки, но и вооружены, кажется, однозарядными Генри-Мартини.
  
  Было ясно, что они вовсе не заинтересованы в том, чтобы русские войска проникли в пределы Ирака. Британское командование, видимо, опасалось их выхода в Верхнюю Месопотамию с богатыми мосульскими нефтяными источниками. Из-за вероломства англичан операция по захвату Багдада объединенными силами союзников была сорвана. Политика англичан была на руку туркам. Воспользовавшись благоприятным оборотом дел, турецкое командование собрало крупные силы и бросило их в контрнаступление против Экспедиционного корпуса генерала Баратова. Вновь развернулись ожесточенные бои. На этот раз наши войска вынуждены были перейти к обороне."
  
  НАПРАВЛЕНИЕ В ШКОЛУ ПРАПОРЩИКОВ (пример пешего перехода "малой командой").
  Стояли жаркие летние дни 1916 года, погода становилась все более знойной. Солдаты нашего взвода не покладая рук рыли окопы, оборудовали позиции. И вот в один из этих дней взводный Савельич вызвал меня к себе и доверительно сказал:
  - Знаешь, Иван, требуют кандидатов для посылки в Тифлис, в школу прапорщиков. Выбирают тех, кто показал себя смелым в боях, имеет необходимое образование, хорошо аттестован по службе. Кажется, у тебя все эти данные имеются, так что есть возможность учиться на офицера...
  Вскоре в числе других меня направили в школу прапорщиков. Из нашей части отправлялись в Тифлис на учебу всего три человека: я, мой школьный товарищ Николай Перелыгин и тифлисский армянин по фамилии Акопов.
  Так закончилась моя фронтовая жизнь в рядах Экспедиционного корпуса в Иране. Мне, восемнадцатилетнему юноше, в положении рядового солдата пришлось испытать все тяготы войны в очень своеобразном и крайне знойном, почти тропическом районе. Здесь я получил боевое крещение и представление о действиях пехоты. Здесь же подружился с солдатами, познал их многотрудную фронтовую жизнь, воочию убедился в нелегкой доле защитников "царя и отечества".
  Тепло распрощавшись с товарищами и нашим любимым взводным командиром Савельичем, мы двинулись в дорогу. Предстояло пройти пешком свыше 750 верст до порта Энзели. Мы с Николаем Перелыгиным были молоды и относительно легко прошагали этот долгий путь. Несколько труднее было Акопову, который по возрасту был намного старше нас. На каком-то невзрачном суденышке добрались до Баку. Мне и Николаю Перелыгину начальство разрешило остаться на несколько дней у родных в Елизаветполе."
  
  ОБ УСЛОВИЯХ ПРИЕМА В ШКОЛУ ПРАПОРЩИКОВ.
  "Десять дней пролетели быстро, и мы с Николаем Перелыгиным, распрощавшись с родными и друзьями детства, уехали в Тифлис, где должны были явиться в штаб 218-го запасного пехотного полка. Надо сказать, что тогда в войсковых частях всеми делами, касавшимися рядовых солдат, занимались опытные писари канцелярий, на плечи которых ложился учет и распределение личного состава, обеспечение его всеми видами довольствия.
  Прибыв в назначенное время в канцелярию полка, мы сдали необходимые документы старшему писарю, который обещал представить их полковому адъютанту. Когда же через несколько дней явились узнать о результатах, писарь нам объявил, что, поскольку у меня и Перелыгина нет необходимого общеобразовательного ценза, нам в приеме в школу прапорщиков отказано. Для поступления в нее нужно было иметь четырехклассное гимназическое образование. Неужели, думал я, окончание двух учебных заведений - двухклассного железнодорожного и трехклассного технического училищ, в которых я в общей сложности проучился восемь лет, - не дает право поступления в школу прапорщиков?
  Мы с Перелыгиным получили предписание убыть в Армавир, в Кавказский запасной кавалерийский полк. Там нас зачислили во второй маршевый эскадрон и поспешно стали обучать верховой езде. На протяжении нескольких месяцев под руководством корнета Тухарели мы довольно успешно одолели это искусство, и, кроме того, я попутно совсем неплохо сдал экзамены за четыре класса армавирской гимназии. К сожалению, мой друг Николай Перелыгин не смог осилить эту программу.
  Меня снова направили в Тифлис. На этот раз я был зачислен юнкером в 1-ю Тифлисскую школу прапорщиков."
  
  Выпуск Тифлисской школы прапорщиков, только не 1-ой, а 3-ей, 1916.
  
  ПОДГОТОВКА ОФИЦЕРОВ ВОЕННОГО ВРЕМЕНИ.
  "Срок обучения в школе был четыре месяца. В программу, кроме строевой подготовки и изучения основных уставов, были включены: тактика подразделений пехоты, огневая подготовка, военная топография, полевая фортификация, методика обучения отделения и взвода, стрельба из револьвера "наган" и владение шашкой в бою. Курсовым офицером у нас стал капитан Гришин, который только что прибыл в школу прапорщиков с фронта, имел за плечами хороший боевой опыт и за храбрость был отмечен несколькими орденами. Особенно хорошо Гришин знал тактику, был вежлив в обращении с юнкерами, всегда приходил на помощь отстающим в учебе. Выпуск из школы состоялся в последних числах июля. После короткого отпуска я в августе был назначен младшим офицером одной из рот запасного пехотного полка, дислоцировавшегося в Елизаветполе."
  
  РЕВОЛЮЦИЯ 1917 г. НА КАВКАЗСКОМ ФРОНТЕ.
  "В армии того периода бурно нарастали революционные настроения, солдаты активно выступали против продолжения войны, затеянной империалистами. Не желая оставаться под командованием реакционно настроенных царских генералов и офицеров и используя некоторые права, которые им предоставило, хотя и ненадолго, Временное правительство, они выбирали командиров из наиболее прогрессивной части офицерского состава.
  
  Митинг автомобильных частей Кавказского фронта, Тифлис, 1917.
  
  Откровенно говоря, я был очень удивлен, когда спустя неделю после моего появления в полку солдатское собрание по предложению ротного солдатского комитета избрало меня командиром роты. Однако командование части не хотело признавать такой демократии: уже на следующий день меня включили в состав маршевой роты, состоявшей из армян, и направили всех на укомплектование 3-го армянского стрелкового полка, который сражался против турок в Иране, вблизи озера Урмия. Вскоре после прибытия в этот полк солдаты 3-го батальона избрали меня, младшего офицера 8-й роты, в состав батальонного солдатского комитета. На фронте в это время активные боевые действия не велись, шли бои местного значения, в которых пришлось мне принять участие в составе роты."
  "Горячий отклик Октябрьская революция встретила и среди солдат Кавказского фронта. 10 ноября на собрании представителей 36 воинских частей Тифлисского гарнизона было избрано Делегатское собрание, которое стало постоянным выборным органом воинских частей гарнизона. К 17 ноября Делегатское собрание представляло уже 70 воинских частей гарнизона. 15 января 1918 года солдатами гарнизона был создан военнореволюционный комитет, который признал власть Советского правительства."
  
  Революционные солдаты в Тифлисе.
  
  "Солдаты и отдельные близко стоявшие к ним по своим взглядам офицеры нашего полка, в том числе и я, искренне радовались победе социалистической революции и установлению в стране Советской власти. Они приветствовали это важнейшее политическое событие в жизни России и возлагали большие надежды на новый государственный строй во главе с партией большевиков. Из газет, писем родных, а также по рассказам прибывших из тыла в полк солдат мы знали, что рабочие и крестьяне, как и широкие круги солдат на фронте, с большими надеждами ожидали прекращения войны и установления долгожданного мира, наступления более благоприятных условий для коренного улучшения общественной жизни."
  
  
  Александр Михайлович Василевский о Первой мировой войне.
  
  Воспоминания Маршала Советского Союза Александра Михайловича Василевского о Первой мировой войне представляют особый интерес тем, что он прошел "империалистическую" офицером Русской армии, при чем не пресловутым "прапорщиком военного времени", а выпускником престижного Алексеевского военного училища в Москве (хотя, фактически тем же прапорщиком по ускоренному курсу). Однако, в отличие от Г.К. Жукова и Р.Я. Малиновского, которые в своих мемуарах признают как слабые, так и сильные стороны Российской императорской армии в 1914-17 гг., и тем более от И.Х. Баграмяна, который отзывается о царской армии почти комплиментарно, А.М. Василевский, основываясь на собственном опыте, жестко критикует дореволюционные вооруженные силы России. В его мемуарах "Дело всей жизни" подготовка комсостава в военных училищах в 1915 г. предстает поверхностной, офицеры низко мотивированы и уклоняются от отправки на фронт, высшее командование бездарно, позиции оборудованы скверно - читай: личный состав не обучен их оборудовать, в войсках процветают рукоприкладство и разгильдяйство и т.п. Насколько субъективен был взгляд Маршала Советского Союза на императорскую армию - решать читателю, однако наличие всех указанных проблем в разной концентрации в зависимости от конкретной обстановки подтверждается историческими фактами. Добавим, что прапорщик Александр Василевский с осени 1915 г. служил полуротным, а затем ротным командиром в 409-м пехотном Новохоперском полку на Юго-Западном и Румынском фронтах, за отличие в боях был трижды награжден, в т.ч. "солдатским" Георгиевским крестом, представить офицера к которому могла только Полковая дума Георгиевских кавалеров за исключительные заслуги.
  
  Прапорщик Василевский (справа) с боевым товарищем.
  
  Цит. по: А.М. Василевский. Дело всей жизни. М., Политиздат, 1978.
  
  НАСТРОЕНИЯ В РОССИИ С НАЧАЛОМ ВОЙНЫ, 1914.
  *"Во всяком случае, объявление войны явилось для нас полной неожиданностью. И уж, конечно, никто не предполагал, что она затянется надолго. Как стало известно впоследствии, даже русский Генеральный штаб, разрабатывая оперативно-стратегический план, рассчитывал закончить войну за 4-5 месяцев, и поэтому все запасы предметов снаряжения и боевого имущества для армии готовились именно на этот срок. Этим отчасти и объяснялась полная неподготовленность страны к производству всего необходимого в нужных для войны размерах."
  *"Но теперь, после объявления войны, меня обуревали патриотические чувства. Лозунги о защите Отечества захватили меня. Поэтому я, неожиданно для себя и для родных, стал военным. Вернувшись в Кострому, мы с несколькими одноклассниками попросили разрешения держать выпускные экзамены экстерном, чтобы затем отправиться в армию."
  
  АЛЕКСЕЕВСКОЕ ВОЕННОЕ УЧИЛИЩЕ, 1915.
  *"Наша просьба была удовлетворена, и в январе 1915 года нас направили в распоряжение костромского воинского начальника, а в феврале мы были уже в Москве, в Алексеевском военном училище. Алексеевское военное училище располагалось в Лефортове, сразу же за речкой Яузой, как только перейдешь Дворцовый мост, в так называемых "Красных казармах"."
  
  Здание Алексеевского военного училища, поврежденное снарядами во время революционных боев 1917 г. в Москве. Юнкера-алексеевцы тогда выступили на стороне сил контрреволюции.
  
  *"В России было более десяти военных училищ. Первым "по чину" считалось Павловское, вторым - Александровское, третьим - Алексеевское. Созданное в 1864 году Алексеевское училище именовалось ранее Московским пехотным юнкерским, а с 1906 года по велению Николая II ему дали название Алексеевского в честь родившегося наследника престола. Оно заметно отличалось от первых двух, которые комплектовались выходцами из дворян или по меньшей мере детьми из богатых семей. В Алексеевское училище набирали преимущественно детей разночинцев. Иной была судьба и его выпускников. Обычно их ожидала "военная лямка" в провинциальном захолустье. Но это не мешало "алексеевцам" гордиться своим военно-учебным заведением. Выпускники имели свой особый значок. 22 октября отмечали день основания училища."
  
  Домовая церковь Казанской иконы Божией Матери при Алексеевском военном училище.
  
  *"Начальником училища был генерал Н. А. Хамин, обладавший правами полкового командира. Его помощником по строевой части являлся полковник А. М. Попов - человек крутого нрава. Он был убежден, что строгого порядка можно добиться только путем дисциплинарных взысканий. Встречая выпускников, замиравших перед ним "во фронт", он обязательно спрашивал, стояли ли они под ружьем. И если слышал в ответ "нет", тут же отправлял юнкеров под ружье с полной выкладкой, говоря при этом: "Как же вы будете наказывать других, не испытав этого сами?"
  Во время моего пребывания в училище имелось пять рот, каждая состояла из двух полурот - старших юнкеров и младших. Роты и полуроты комплектовались строго по ранжиру. Я, имея рост 178 сантиметров, в первую роту не попал и был зачислен в 5-ю роту со смешанным ранжиром. Роты были сведены в батальон, которым командовал названный выше полковник Попов. Командиром нашей роты был капитан Г. Р. Ткачук. Он к тому времени уже побывал на войне, получил ранение и носил Георгиевский крест 3-й степени."
  *"Распорядок дня у нас был такой. В 5.45 повестка, далее подъем, утренний осмотр, молитва, гимн, чай, занятия. В 12.30 полагался завтрак, потом опять занятия. В 17.45 мы обедали, затем отдыхали и пили вечерний чай. В 21 час в ротном строю мы прослушивали вечернюю зорю, после чего проводились перекличка и осмотр, в 23 часа тушили огни. К этому времени все юнкера, за исключением находившихся в суточном наряде, обязаны были лежать и постели. В город нас отпускали редко. Целый кодекс правил существовал для тех, кто был в увольнении. Запрещалось посещать платные места гулянья, клубы, трактиры, рестораны, народные столовые, биллиардные, бега, торговые ряды на Красной площади и т. д. В театрах и на концертах нам не разрешалось сидеть ближе седьмого ряда партера и ниже второго яруса лож."
  *"При поступлении в училище нас зачислили юнкерами рядового звания. Через два месяца некоторых произвели в унтер-офицеры (портупей-юнкеры), а через четыре, в конце мая 1915 года, состоялся выпуск по ускоренному курсу обучения военного времени."
  
  Выпуск Алексеевского военного училища 1 окт. 1916 г.
  
  ПОДГОТОВКА ОФИЦЕРСКИХ КАДРОВ.
  *"Обучали нас, почти не учитывая требований шедшей войны, по устаревшим программам. Нас не знакомили даже с военными действиями в условиях полевых заграждений, с новыми типами тяжелой артиллерии, с различными заграничными системами ручных гранат (кроме русской жестяной "бутылочки") и элементарными основами применения на войне автомобилей и авиации. Почти не знакомили и с принципами взаимодействия родов войск. Не только классные, но и полевые занятия носили больше теоретический, чем практический характер. Зато много внимания уделялось строевой муштре."
  *"Нежелание начальства считаться с требованиями времени отражалось прежде всего на подготовке выпускников. Им пришлось постигать многое на фронте, в боевой обстановке, расплачиваясь порой жизнью за легкомыслие и косность их учителей."
  *"Пособия, которыми мы пользовались, устарели. Но и в царской армии были люди, которые понимали необходимость перемен в учебном процессе. Одним из них являлся генерал-лейтенант В. И. Малинко. В 1915 году появилось его "Пособие для подготовки на чин прапорщика пехоты, кавалерии и артиллерии". В нем довольно умело были скомпонованы важнейшие сведения из курсов военной администрации, тактики, артиллерии, стрелкового дела, военно-инженерного дела и топографии. Но пособие вышло в свет уже после того, как я окончил училище."
  *"Мы получили самые общие знания и навыки, необходимые офицеру лишь на первых порах."
  
  ВЫПУСК ОФИЦЕРОВ, 1915.
  *"По окончании училища нас произвели в прапорщики с перспективой производства в подпоручики через восемь месяцев службы, а за боевые отличия - в любое время. Каждый из нас получил по 300 рублей на обмундирование (существовал обязательный перечень обмундирования. Его приобретало училище под контролем командира роты) и 100 рублей сверх того. Выдали также револьвер, шашку, полевой бинокль, компас и действующие военные уставы."
  
  Прапорщик Александр Василевский, 1915 г.
  
  УЧЕБНЫЙ БАТАЛЬОН, 1915 - ПЕРЕИЗБЫТОК ОФИЦЕРОВ, УКЛОНЕНИЕ ОТ ФРОНТА.
  *"В июне 1915 года меня направили в запасный батальон, дислоцировавшийся в Ростове, уездном городе Ярославской губернии... Батальон состоял из одной маршевой роты солдат и насчитывал около сотни офицеров, предназначавшихся для отправки на фронт. Это были в основном молодые прапорщики и подпоручики, недавно окончившие военные училища и школы прапорщиков. Было несколько человек более пожилого возраста."
  *"Дней черен десять пришло распоряжение об отправке этой роты на фронт. Собрали всех офицеров. Надо было из желающих отправиться на фронт назначить ротного командира. Предложили высказаться добровольцам. Я был уверен, что немедленно поднимется лес рук, и прежде всего это сделают офицеры, давно находившиеся в запасном батальоне. К великому моему удивлению, ничего подобного не произошло, хотя командир батальона несколько раз повторил обращение к "господам офицерам". В зале воцарилась мертвая тишина. После нескольких довольно резких упреков в адрес подчиненных старик-полковник сказал наконец: "Ведь вы же офицеры Русской армии. Кто же будет защищать Родину?". По-прежнему молчание. Тогда комбат приказал адъютанту приступить к отбору командира роты путем жребия."
  
  ЮГО-ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ, 1915-16.
  *"Наконец, я оказался на Юго-Западном фронте. Командовал им тогда генерал-адъютант Н. И. Иванов, известный тем, что подавлял восстание кронштадтских моряков в 1906 году. В военном отношении он был весьма бездарен."
  *"Штаб Юго-Западного фронта направил меня в 9-ю армию, составлявшую левое крыло не только нашего Юго-Западного, но и всего русско-германского фронта. С осени 1915 года и вплоть до весны 1916 года эта армия располагалась на позиции от Латача у Днестра до Бонна на Пруте, протяжением около 90 км. На севере она примыкала к позициям 7-й русской армии, а на юге - к румынской границе.
  
  Позиции русских войск в горах на Юго-Западном фронте.
  
  9-й армией командовал генерал П. А. Лечицкий, единственный в то время командующий армией, вышедший не из офицеров Генерального штаба, то есть не получивший высшего военного образования. Но зато это был боевой генерал: в русско-японской войне он командовал полком и был известен в войсках как энергичный военачальник. Уже в начале мировой войны 9-я армия наступала на Галицию с севера, от Варшавы. Весной 1915 года, когда немцы осуществили Горлицкий прорыв, 9-я армия вместе с другими отступила. Осенью 1915 года армия по-прежнему носила 9-й номер, но была совершенно иной по составу. Офицеры в ней были преимущественно из прапорщиков запаса или, вроде меня, окончившие ускоренные офицерские училища и школы прапорщиков, а также из подпрапорщиков, фельдфебелей и унтер-офицеров. Унтер-офицерами в большинстве своем стали отличившиеся в боях солдаты. Основную массу пехоты составляли крестьяне, прибывшие из запаса, или крайне слабо и наспех обученные новобранцы. Генерал Лечицкий часто бывал в войсках, и мне не раз приходилось видеть его в различной фронтовой обстановке. Малоразговорчивый, но довольно подвижный, мне, молодому офицеру, он показался, однако, несколько дряхлым."
  *"Весной 1916 годе 9-ю армию основательно пополнили личным составом, готовя ее к наступлению. В 103-й дивизии имелось 16 батальонов по тысяче человек в каждом, но лишь 36 легких полевых орудий и 30 бомбометов при 32 штатных пулеметах. К тому времени большинство офицеров дивизии уже побывало в боях, однако кадровых командиров, как уже говорилось, оставалось сравнительно мало, не более 8-10 на полк, ибо значительная их часть погибла. Так, сильный урон понесли мы в середине декабря 1915 года, когда в течение недели пытались прорваться западнее Хотина. Удалось оттеснить австрийцев верст на 15 и продвинуться до линии Доброновце - Боян. А затем армия вновь перешла к позиционной войне."
  
  ПОЗИЦИИ, ВООРУЖЕНИЕ И ФРОНТОВОЙ БЫТ РУССКИХ ВОЙСК.
  *"Окопы производили самое жалкое впечатление. Это были обыкновенные канавы, вместо брустверов хаотично набросанная по обе стороны земля без элементарной маскировки по ней, почти без бойниц и козырьков. Для жилья в окопах были отрыты землянки на два-три человека, с печуркой и отверстием для входа, а вернее - для вползания в нее. Отверстие закрывалось полотнищем палатки. Укрытия от артиллерийского и минометного огня отсутствовали. Примитивны были и искусственные препятствия. Там, где вражеские окопы приближались к нашим на расстояние до ста и менее метров, солдаты считали их полевые заграждения как бы и своими. Оборонительные позиции врага выглядели неплохо оборудованными, в чем мы смогли убедиться, овладев ими."
  *"Русские солдаты... от ливней, и от заморозков спасались под своей шинелью. В ней и спали, подстелив под себя одну полу и накрывшись другою; на ней же зачастую выносили из боя раненых. А солдатским оружием по тому времени была трехлинейная винтовка образца 1891 года, многократно проверенная и испытанная. Она не боялась непогоды и грязи, была проста и надежна. Своих винтовок царской армии уже недоставало. Многие солдаты, в частности весь наш полк, имели на вооружении трофейные австрийские винтовки, благо патронов к ним было больше, чем к нашим. По той же причине наряду с пулеметами "Максим" сплошь и рядом в царской армии можно было встретить австрийский Шварцлозе. Не лучше было и с артиллерией. Правда, орудия отечественного производства были хорошими, артиллеристы стреляли метко. Но не хватало гаубиц, тяжелых пушек и артиллерийских снарядов всех систем."
  
  В окопах Юго-Западного фронта, лето 1916 г. Хорошо заметны плохо оборудованные позиции и большая скученность солдат.
  
  *"В течение зимы полк неоднократно выводился из окопов на отдых в дивизионный резерв. Эти дни использовались прежде всего для санитарной обработки солдат в полевых банях-землянках, построенных их же руками, для починки или замены износившегося обмундирования, снаряжения и оружия и, конечно, для отдыха.
  сли нахождение в резерве затягивалось, занимались и военной учебой. С нами, младшими офицерами полка, занятия вели командиры батальонов. Как правило, дело сводилось к коллективной читке уставов - строевого, полевого, дисциплинарного и внутренней службы. Солдат же в основном изводили муштрою, надеясь тем самым добиться от них дисциплинированности. Еще по прибытии в полк многие офицеры предупреждали меня о низкой дисциплине, причем не только среди рядовых, но даже среди унтер-офицеров. Кое-кто советовал мне при этом меньше либеральничать и побольше следовать старому прусскому правилу, гласившему, что солдат должен бояться палки капрала сильнее, чем пули врага."
  *"От непогоды траншеи наших окопов раскисли. В убежищах для отдыха было крайне [25] сыро и неуютно. "Лисьи норы", сделанные в течение зимы, в которых мы укрывались при артобстреле, осели. Ходы сообщения были очень узкими. Встречным в них трудно было разойтись, а переноска раненых требовала чуть ли не цирковой ловкости."
  
  ОЦЕНКА ОФИЦЕРОВ ЦАРСКОЙ АРМИИ.
  *"Мне было хорошо известно, что в армии царской России среди командного состава наблюдались две тенденции... Офицеры, выходцы главным образом из имущих классов, дети дворян-помещиков, банкиров, заводчиков, фабрикантов, купцов и буржуазной интеллигенции, с недоверием относились к одетым в военную форму рабочим и крестьянам. Большинство офицеров видело в палке капрала главное средство воспитания солдат. Грубость с подчиненными, надменность и неприкрытая враждебность к ним были нормой поведения офицерства, в частности начальника нашей дивизии генерала И. К. Сарафова. Но в военной обстановке такие взаимоотношения солдат и командиров были немыслимы. Повиновение, держащееся на страхе перед наказанием, немного стоит. Лишь только армия попадет в тяжелые боевые условия, от такого повиновения не остается и следа. Чтобы выиграть сражение, одного повиновения мало. Нужно, чтобы подчиненные доверяли командирам. Это всегда прекрасно понимали передовые русские офицеры. Они строили свои взаимоотношения с подчиненными на уважении их человеческого достоинства, заботились о них."
  *"Я внимательно наблюдал за действиями старших по должности. Подмечал не только их приемы вождения войск, но и методы общения с "нижними чинами". И снова бросалось в глаза наличие тех же тенденций. Одни офицеры вообще считали излишним думать об этом и поступали как бог на душу положит; другие полагали, что лучшее средство повседневного общения с солдатами - жестокость и как можно более строгие наказания. Третьи пытались найти дорогу к сердцу подчиненного, однако каждый - по-своему. Расскажу, в частности, о том, как делал это командир 3-го кавкорпуса граф Ф. А. Келлер, храбрый солдат, но посредственный, мягко говоря, военачальник...
  
  В центре - генерал граф Ф.А. Келлер, любитель побалагурить с подчиненными.
  
  В стороне от нашего батальона, проводившего занятия на небольшом плацу, на опушке леса по дороге прогуливался граф. Едет мимо казак. Командир корпуса, будучи по самой природе своей до мозга костей монархистом и держимордой, но разыгрывая из себя на глазах подчиненных демократа, подзывает его, садится рядом с ним на срубленное дерево, угощает табачком и ведет непринужденную беседу. Затем отпускает "осчастливленного" солдата."
  
  О НАСТУПЛЕНИИ РУССКОЙ АРМИИ 1916 г.
  *"Весной 1916 года подготовка к весенне-летней кампании и разработка плана действий войск на русско-германском фронте проходила под сильным нажимом объединенного командования англо-французских войск на западноевропейском театре военных действий. От России требовали начать крупное наступление сразу же по окончании весенней распутицы, чтобы не дать противнику возможности перебросить свои войска с Восточного фронта на Западный. По утвержденному царской ставкой плану главный удар из района Молодечно на Вильно должен был нанести Западный фронт, которым командовал генерал Эверт. На Юго-Западный фронт, в командование которым в конце марта 1916 года вступил генерал А. А. Брусилов, возлагалась задача нанести предварительный энергичный удар на Луцк и далее на Ковель силами 8-й армии из района к северу от Дубно. Это облегчило бы наступление войск Западного фронта. Сосредоточив на направлении главного удара 8-й армии А. М. Каледина большое количество сил и средств, А. А. Брусилов решил наступать одновременно сразу на участках всех своих армий, с тем чтобы лишить врага возможности маневрировать резервами. Южнее 8-й армии должна была нанести удар на Броды и далее на Львов 11-я армия генерала В. В. Сахарова. Еще южнее, на Галич, наступала 7-я армия генерала Д. Г. Щербачева, и, наконец, наша, 9-я армия двигалась на Коломыю.
  
  СРАВНЕНИЕ АВСТРИЙЦЕВ И НЕМЦЕВ КАК ПРОТИВНИКА.
  *"Против нас по-прежнему стояла 7-я австрийская армия генерала Пфлянцера-Балтина; солдаты, а в некоторой мере и офицеры радовались, что нам придется иметь дело не с немцами, а с австрийцами, которые были слабее. В начале каждой артиллерийской перестрелки мы поглядывали на цвет разрыва и, увидев знакомую розовую дымку, которую давали австрийские снаряды, облегченно вздыхали."
  
  Австрийцы и немцы в русском плену.
  
  *"Между прочим, австрийские укрепления отличались от немецких той особенностью, что немцы вторую и третью линии обороны делали едва ли не сильнее первой, австрийцы сосредоточивали главные усилия именно на первой. Прорвешь ее - и покатился фронт вперед!"
  
  БРУСИЛОВСКИЙ ПРОРЫВ, 1916.
  *"Артиллерийской подготовкой 22 мая началось знаменитое наступление войск Юго-Западного фронта, вошедшее в историю под названием "Брусиловского прорыва". И хотя его результаты по вине соседнего, Западного фронта и верховного командования в должной мере использованы не были, оно приобрело мировую известность, повлияв на ход и исход первой мировой войны. Немалое значение имело оно и для меня лично, так как по-своему способствовало формированию моих взглядов на ведение боя."
  
  Брусиловский прорыв. Худ. Сергей Трошин.
  
  О КАРПАТСКИХ РУСИНАХ, 1916.
  *"Я, как и большинство моих сослуживцев, относился к самому наступлению с энтузиазмом: русской армии предстояло освобождать Карпатские земли. Должен сказать, что картины, которые пришлось наблюдать, после того как Буковина осталась позади, укрепляли в нас именно это представление. Местные жители, которые именовались тогда русинами, встречали нас с распростертыми объятиями и рассказывали о своей нелегкой доле. Австрийские власти, смотревшие на них как на чужеземцев, яростно преследовали всех, кого они могли заподозрить в "русофильстве". Значительная часть местной славянской интеллигенции была арестована и загнана в концентрационный лагерь "Телергоф", о котором ходили страшные легенды. Провинция, плодородная и обычно довольно богатая, была сильно опустошена. Война повсюду оставила свои зловещие следы."
  
  РУМЫНСКИЙ ФРОНТ, 1916-17.
  *"14 августа 1916 года Румыния, преодолев двухлетние колебания, объявила Австро-Венгрии войну. Ближайшие же месяцы показали, что наша новая союзница совершенно не была готова к военным испытаниям и уже к ноябрю потерпела поражение. Пал Бухарест. Треть всей румынской армии попала в плен. Оставшиеся боеспособные части отвели в провинцию Молдова, и в декабре они заняли позиции от Монастырки до Ирештидевице.
  
  Румынская пехота, 1916 г. Боевые качества румынских войск в Первой мировой войне принято оценивать уничижительно; однако они сделали на фронте ровно столько, сколько могли наспех мобилизованные, плохо обученные крестьяне под командой недостаточно компетентных командиров.
  
  Русскому командованию пришлось сдвинуть весь фронт на юг, чтобы прикрыть Бессарабию. Возник новый, Румынский фронт: севернее 2-й румынской армии теперь стояла наша 9-я армия, а русские 4-я и 6-я армии заслонили открытый участок фронта от Ирештидевице до Черного моря. 103-ю дивизию бросали с участка на участок. Мы то прикрывали от наступавших через Румынию немцев город Бакэу, то в районе Гимеша держали оборону против соединений германской армии генерала Герока. Не раз приходилось сражаться бок о бок с новыми союзниками, и мы вдоволь насмотрелись на бытовавшие у них в армии и возмущавшие нас беспорядки. Между тем положение резко осложнилось. 9-я армия стояла на участке протяженностью в 200 верст. Снабжение стало плохим. Среди румын росла германофильская пропаганда, и к нам они относились не очень-то дружелюбно. Ряд высокопоставленных румынских военнослужащих перешли на сторону противника."
  
  РЕВОЛЮЦИЯ НА РУМЫНСКОМ ФРОНТЕ, 1917.
  *"С получением в марте 1917 года известия о том, что в Петрограде революция, что царь отрекся от престола, в жизни нашего полка, дивизии, армии, Румынского фронта и всей России началась новая полоса. Не успели войска присягнуть новой власти, как обстановка снова круто изменилась. Возникли солдатские Советы и комитеты. Большевики повели борьбу за народные массы, а на фронте - прежде всего за солдат, основную часть которых составляли крестьяне. Большевистская ячейка, вскоре появившаяся в Новохоперском полку, действовала активно и целеустремленно, стремясь оторвать солдат от мелкобуржуазных соглашателей и повести за собой "нижние чины". Приводя в беседах с рядовыми простые, понятные, хорошо знакомые примеры из фронтовой жизни, агитаторы-большевики Киченко, Середа и другие разъясняли солдатам программу своей партии, агитировали против продолжения империалистической войны, рассеивали иллюзии "революционного оборончества" и веру во Временное правительство. Рост влияния большевиков определялся отчасти тем, как далеко находились армии от столицы. Северный фронт революционизировался быстрее Западного, Западный - быстрее Юго-Западного, а тот - быстрее Румынского. На нашем, Румынском фронте реакционные силы имели значительное влияние и всячески противодействовали политической работе большевиков. Русскими войсками на Румынском фронте командовал монархистски настроенный генерал Щербачев, сменивший своего единомышленника генерала Сахарова, который возглавлял до него русские вооруженные силы в Румынии."
  
  Демократизация армии, карикатура 1917 г.
  
  *"Среди офицерского состава, в том числе и в нашем полку, чувствовалась некоторая растерянность. Значительная часть кадрового офицерства, монархически настроенная и не желавшая вообще никакой революции в стране, откликнулась в августе на призыв нового верховного главнокомандующего генерала Л. Г. Корнилова и была официально направлена в его распоряжение. Другая часть офицеров, особенно из тех, что пришли в армию в период войны (прежде всего наиболее прогрессивная в 26-м корпусе нашего фронта), постепенно сближалась с солдатскими массами."
  *"Под Аджуд-Ноу и застало нас потрясшее всех сообщение о грянувшей Октябрьской революции. Солдаты бурно обсуждали Декреты о мире и о земле, бросали винтовки, братались с австрийскими солдатами, открыто высказывали недовольство начальством и приветствовали новую власть, выражающую интересы народа. Ненавистным офицерам порой грозил самосуд. Углубился раскол и в среде офицерства. Еще недавно мы сидели за одним столом, а теперь бывшие товарищи по оружию злобно глядят друг на друга."
  *"Нам было известно, что правительство рабочих и крестьян ведет переговоры о заключении мира. Началась стихийная демобилизация."
  

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"