Лопатки стянуло ситчиком. Старое, перешитое из маминого платье - как я люблю их, летящие, длинные - до пят - и обязательно с передним запахом, чтоб пуговки до колена - игриво-беззащитный подгляд зябкой кожи в струях воздуха. Я не загораю - боюсь солнца. Оживаю только в сумерки.
Ночь!.. помоги... бесстрастная и смешливая, отмахнулась горстью мотыльков в стекло - не глупи, иди спать. Книжку почитай, выпей водки, позвони сестре. А от меня отстань... Я обидчивая. Лежу и плачу.
Здесь, на базе, рабочий день кончается в семь. А после - разгуливай в гражданском, сколько влезет. Вечера и выходные - лафа... Мельтешу ситцевыми колокольчиками - до кафетерии и обратно. Два шоко и малиновый пончик. Продавец сочувствует - застряла девочка на субботу. И он застрял - тоскует, смурной и бедный, тоскует по своей задастой подружке, по машине папиной, по футбольным оргазмам. Знал бы, что я сама по себе осталась - говорить бы со мной не стал... А я молчу невежливо и на улыбки не реагирую. Даже флиртовать с мальчиками-цветами лень.
Мальчики-цветы - это наши будущие летчики. Все как на подбор - статные, смуглые, бровастые. Загляденье... проходят стройными пятерками - гроздья сине-бежевых секретарш повисли из окон, слюны наглотались - сверкают зубками. Нужны вы им!.. еще год - и перед каждым выстелется пестрый коврик писаных аборигенок, знойных и упругих, как киббуцные персики. На то они и цветы.
Но мне сейчас не до них.... пусть себе пахнут. Ну их. Ну их всех.
Люблю шоко. Пакетик уютно ложится в ладошку - проглотила от жадности целлофановый уголок. Спасительная струйка ледяного какао - кажется, что не в желудок, а сразу в голову. Залить, заморозить пожар... может, и правда - кирнуть, пока никто не видит? Все равно завтра придется выкидывать - инспекция, в рот им ноги. Жалко ведь, полбутылки еще осталось...
А платье все натягивается на спине, вытачки слишком широкие. Или это я так потолстела? В армии все девчонки поправляются, и не ляля фафа батончики, ах, мой средний палец толще указательного, - раздувает кило на пять-на десять, причем всех без исключения, тут такой закон. Как будто вместе с прививками в каждую зашивают уставное количество подкожного жира. Желтого и мерзкого - фу!.. прощай, малиновый пончик.... тоже умница. Додумалась - жрать сегодня.
Сотовый ловит сигнал только возле сортира. Причем мужского. Это закон тут такой - еще один, сразу после потолстения. Мама? Привет. Да, меня опять оставили. Да, вторую субботу подряд... сволочь он, сволочь. Ну, что поделать - может, в среду на вечер отпустит. Скучаю по вам. Папе привет. А Света где? Гуляет?.. Завидую. Нет, сижу себе... в компьютер играю... Черт, батарейка садится. У вас все окей? Все нормально, все хорошо. Не болею, что ты. Что с голосом? Да тут сигнал хреновый, говорила же... ага. Ну, пока! Целую.
Жара...
Кровать-душегубка, колет одеялом. Свернулась на полу. Платье - трррр - снова бунтует на лопатках. Прохладно, сквознячок. Вентилятор гудит.
Господи, как же мне...
мама, мамочка...
Совсем одна, совсем... не могу больше, не могу тихо... Невинная подушка обреченно глотает надрывный мат.
Сгинь из моей головы! Сгинь, паскуда... забудься.
Розочка в стакане из-под карандашей. Уронила лепесток... скоро совсем завянет. Белая. Пошло и банально. Мог бы и букетик... розочка. Жмотина нерусская...
Сигнала нет. Сигнал только возле мужских туалетов.
Сообщений, кстати, тоже нет. Откуда им там быть? Кто-то, кажется, заговнился дать свой телефон. Кто-то слишком гордый - лежит на грязном полу в казарме и матерится сгустками слез в голубую - цвета политкорректно-рекламнороликовой крови - наволочку. Молодчина! Продолжай в том же духе.
Жопа новый год... Корова безголовая. У вас такие перья, у вас рога такие!.. А может, это страус злой? И добрая душа.
Сменить, что ли, звонок? Надоела похабная музычка. Пусть звенит, как полагается порядочным телефонам.
"Сообщений нет".
И слава богу! Очень надо.
Не стойте и не прыгайте, не пойте, не пляшите - там, где идет строительство или подвешен груз.
Беэр-Шева (база ВВС Хацерим), 1997
*использованы слова Эдуарда Успенского из м-фильма "Пластилиновая ворона"