Аннотация: "...Вам будет хорошо, твою мать, так хорошо...".
Ицик сидел на краю кровати, в своей пижаме и в ковбойских сапогах, сидел и пялился в окно. Снаружи светило солнце, и он чувствовал себя дураком. Счастье должно было явиться сегодня, буквально пять минут назад он получил информацию, но зачем-то продолжал сидеть на кровати в полном бездействии, как болван. Он помнил, как оно тогда произошло, - как его отец открыл сдуру дверь, а Ицик, маленький бледный ребенок, сидел тогда за столом на кухне, клеил цветные бумажки, и ничего не боялся.
По телу пробежала дрожь. Нельзя впускать его в дом, шептал он, ни в коем случае. Если удастся удержать его снаружи - все будет в порядке. Ицик вскочил с кровати, подбежал к комоду и принялся толкать его к двери. Забаррикадировав дверь наглухо, Ицик достал из тайника охотничье ружье и начал запихивать в него патроны. В этот раз он будет готов. В этот раз не случится того, что случилось тогда, в родительском доме. Из него они не сделают хихикающего зомби, обожающего мыльные оперы, целуюшего жену когда только можно. Где мой бронежилет, закричал он про себя, твою мать... Он порылся в шкафчике под раковиной, нашел броженижет и надел его прямо на майку. После этого приколотил к полу камина, лезвиями вверх, несколько ножей и топорик для колки льда. Пусть попробуют теперь схитрить и залезть в дом через трубу!.. Он их еще научит кой-чему интересному, они еще узнают, что такое счастье... Пять лет в клаб-мед, пять лет, ебаный в рот!.. С любимой девушкой, оральный-анальный секс, денег как дерьма... Он перенес это так тяжело, как только мог. Он знал, что это такое. Если бы не умерла бабушка - так и куковал бы там до сих пор...
Первым приперся Шанс - его всегда присылают первым, как какого-нибудь бедуина-разведчика. He is expendable. Шанс постучал в дверь, после чего подергал ручку, к которой было подведено электричество. Удар опрокинул его, обморочного, на землю. И только тогда Ицик разбил окно прикладом и прицелился. "Подумай о чем-нибудь приятном", процедил он и спустил курок. Думай о чем-нибудь приятном, сука, всю дорогу в рай. Без боя он не сдастся. Он не отец, его не утащат к белому фургону, размалеванному воздушными шариками и диснеевскими рисунками, вниз по лестнице, с блаженной улыбкой идиота, размазанной по всему лицу. Он дал по Шансу еще один выстрел, хотя на месте лица у того уже зияла дыра.
И вдруг вспомнил, что говорил ему Гринберг - про тот ихний фокус с кабельным телевидением. Еб твою мать. Сидит тут, как дилетант, забавляется в трупами, а за спиной у него вовсю шпарит семейный канал, как будто никогда не слышал о том, что сделали НВО с подпольем Депрессии в Сиэтле, в 87 году. Разве можно так идиотничать? Он развернулся и шарахнул из ружья прямо в экран, на котором Косби уже намылился было поцеловать Лису. Нельзя терять голову, бормотал Ицик себе под нос. Нельзя терять голову, что бы ни случилось.
Он как раз думал про Сомалию, когда услышал шорох в кустах. Это было Удовольствие, с коробками свежей пиццы и порножурналами в руках. Удовольствие двигалось осторожно, прижимаясь к живой изгороди, и Ицик никак не мог взять его на прицел. Приблизиться оно пока не пыталось.
"Эй, солнышко, пицца остынет!" - крикнул ему Ицик. Удовольствие не ответило. Над крышей зашумели вертолеты. Из их огромных динамиков гремели попсовые песенки и музыка техно. Ицик зажал уши и изо всех сил старался думать про Музей Катастрофы, про погибших во время второй мировой, про концлагеря, про женщин с отрезанной грудью, про бездомных, замерзающих на улицах Нью Йорка. Несмотря на то, что он чуть было не улыбнулся, музыка осталась снаружи. Однако было во всем этом что-то подозрительное, слишком уж легко все казалось на первый взгляд. Вертолеты, Удовольстие в кустах, музыка - все это явно для отвода глаз, подумал Ицик и выругался вслух. Крыша. Без всяких сомнений - крыша. Не глядя, он разрядил в потолок почти всю обойму. Что-то провалилось в трубу и распласталось на лезвиях ножей внутри камина. Это был Успех. В руке он держал пачку выигрышных лотерейных билетов. Ицик облил его бензином, щелкнул зажигалкой и швырнул ее в камин. Успех вспыхнул, но успел сгореть вместе с билетами, прежде, чем они разлетелись по комнате. Запахло паленым, к этому запаху примешивался, однако, и другой - запах жареной кукурузы, запах мороженого из детства, запах маминых волос, когда она целует его на ночь... Газ! Ицик пополз в угол, туда, где припрятал противогаз и защитную одежду. СПИД, в отчаянии подумал он. В этот самый момент кто-то мучает ребенка. Ребенок. Дети.. такие хорошие, милые... Как бы он хотел иметь детей!.. И жену, любящую и любимую... "Пытки в подвалах Шабака", - рванулся было, но шансов у него уже не осталось. Улыбка медленно растеклась по его лицу, такая огромная, что едва не поглотила его целиком. Трое - их он так и не узнал - окружили его, стащили с него бронежилет, стерли слюной номер с предплечья, поменяли майку с надписью WHY? на другую, со словами don"t worry, be happy. Все в порядке, не волнуйся, попытался он подбодрить себя, когда эти трое волокли его вниз по лестнице. Она будет там, будет ждать тебя, вам будет хорошо. У вас будет машина. От нетерпения его колени сделались мягкими, как желе. Вам будет хорошо, твою мать, так хорошо.
Слезы растворились в горле. Деревья были зелеными снаружи. А небо!.. И не жарко, и не холодно... Фургон, украшенный мультяшными картинками и рекламами банковских услуг, уже ждал его у подъезда.