Через серо-молочные струйки хвостиков коврового ворса - фасеточно на стену, так, наверное, видят мухи... двоится, троится - капля застряла между ресницами, ну, роняйся, мешаешь ведь... Осязание перетекает в подушечки- все целиком, меня нет, нет меня, есть указательный и средний - или, как сказали бы в музыкалке - второй и третий - и против шерсти, не фыркай, коврик, не фыркай, - бороздка ногтевая, бежевая - и я бежевая! - две бороздки, три, четыре... крупным планом, все- крупным планом. Ворсинки растворяются вверх - как дымок тлеющей сигареты... завиваются петельками, спиральками (ненавижу их), а некоторые и вовсе прямые - ин-те-ре-сно. Совсем как кино. Жалко, без звука.
Буря - настоящая, с ливнем, с порожним грохотом зазевавшихся мусорных ящиков по асфальту - уже третий день, дом трясется порывами - не ветер, ураган - попадали столбы, провода в клочья, бдим при свечах. Сидите дома, в тепле, хмурые монтажники, пьяные электрики - сидите, не спешите на вызов, не нужен нам свет, пусть падают столбы и рвется проводка, пусть замыкает лужи арочными брильянтовыми радугами, сидите, пейте пиво, болтайте о бабах, - а мы как-нибудь сами. Огонь добывать еще умеем.
( сбилась, кажется... черт с ним, сначала)
Я - на улице, под дождем, ловлю кожей лица диагональные струи - горячие и тяжкие, как свинец, - синячки останутся, - а луж так и нет, вода стекает вниз по холму, по желобам, в стыло урчащие клетки люков - какой же это дождь, если нельзя побегать по лужам? Обман. Мокро и холодно. Весело. Смеюсь, кричу что-то глупое... там можно смеяться. Там можно двигаться - быстро, медленно, средне, бегать, ползать, опрокинуто катиться за компанию с пустыми мусорками - можно говорить все, что вздумается, и вслух.
(слова - не числа. Числа там никому не нужны)
Там - дождь, пусть и неправильный, - и воздух тоже там. Но за все нужно платить - набегалась, устала, озябла -а куда деться? Только домой... домой... пристыженно, носом в безответные, обидчивые ворсинки - блудная дочь. Простите меня. Больше не буду.