Мерзлякова Наталья Александровна : другие произведения.

Часть 2. Взгляд изнутри

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Часть 2. Взгляд изнутри.
  Глава 1. Неправильный мир.
  Нет, это было не Пригорье. А что - неизвестно. Место оказалось абсолютно незнакомым. Артис ошеломленно потрясла головой и зажмурилась. Но и, открыв глаза, увидела все те же плавно убегающие вдаль холмы и сизую бахромчатую кайму леса у горизонта. Никогда прежде она не видела ничего подобного. На миг почудилось Артис, что не видела она ни этого неба - чуть более высокого и синего, ни этого солнца - чуть менее яркого и горячего, ни этих кучерявых облаков, ни этой травы с незнакомым запахом... Что она вообще ничего и никогда здесь не видела. С трудом прогоняя мысль о нереальности всего происходящего, Артис еще раз огляделась. До чего же странно... Выйти за дверь и вместо выщербленных ступеней обнаружить дворцовую мраморную лестницу прямиком на небо... Спуститься с дерева не на поляну, не в листья и не в цветы, а в океанские волны или на голый горный утес... Войти в портал, ведущий в Лилвё, и выйти... Где?
  Сзади раздался резкий хлопок и сразу за ним - шипящий свист. Артис подпрыгнула от неожиданности и обернулась, не зная, что может увидеть. И не увидела ничего. Портал исчез как не было. Артис недоверчиво протянула руку и машинально пощупала воздух на месте былого неровного отверстия в пространстве. Ничего, естественно, кроме воздуха, не нащупав.
   - Прелестно! - сердито сказала она вслух, обращаясь не то к себе самой, не то к молчащим окрестностям. - И что же теперь делать? - Окрестности молчали, откуда им было знать, как следует поступать собирателю истории в подобных ситуациях.
  Тряхнув решительно волосами, Артис приняла решение. Собственно, решать ей ничего не пришлось, сделать что-то другое было бы затруднительно. Осмотреться и понять, в какую сторону лучше идти, чтобы как можно скорее найти хоть кого-нибудь, способного объяснить, что это за место... Девушка направилась к ближайшему холму. Холм этот мягкой шапкой вырастал из земли, на макушке его помещался взъерошенный лесок, а склоны заросли высокой непонятной травой с торчащими пушистыми колосками.
  Это что же приключилось с порталом? - в сотый раз спрашивала себя Артис, пробираясь сквозь траву, и в сто первый сама себе отвечала - дестабилизация. Ответ этот был очевиден и с первого раза, но ничего не давал. Никто не знал отчего и почему случается самопроизвольная дестабилизация межпространственных порталов, а как с нею бороться - тем более. То есть, может быть, кто-то и знал все же, но только ни в Тар-Саторе, ни в Лилвё подобных умников Артис не встречала. Даже самые опытные в отношении пространственных перемещений маги, те, что пешком не ходили даже во сне, только разводили руками и пожимали плечами, когда речь заходила о дестабилизации. Всем пользующимся порталами сообщали о возможности провалиться в неведомый мир, но лишь для очистки совести - никто не мог вспомнить, что бы такое случилось хоть однажды. Повезло... Причем, не только в переносном смысле. Интересно, что сейчас творится в Тар-Саторе... Восстановить утерянный портал на прежнем месте не удавалось еще никому, но это и не обязательно. Найти аборигенов и спросить, где искать Лилвё. Или Сэнортал. Или Шанориан. Или, на худой конец, крупнейший из островов Архипелага. Там тоже есть стационарный портал. Правда, не ахти какой, и, попав на Архипелаг, скоро не выберешься... А уж Тай-Сай!.. Сено это ужасное!.. Лилвё лучше всего, хотя... Чего она не видела в тамошних лесах? Эльфы - очень милые существа, а некоторые - особенно (Артис против воли улыбнулась), но была она там, тысячу раз была. И сможет побывать в тысячу первый, как только соскучится. А если кто-то другой заскучает, что ж, - милости просим. Слава всем Богам, ни в Лилвё, ни в Тар-Саторе никто не заставит его жевать сено перед телепортацией.
  Погуляю, если только выпадет возможность, решила Артис, машинально вытряхивая из волос сыплющиеся с высокой травы семена - пушинки. Куда же все-таки ее занесло? С вершины холма стала отчетливей видна полоса леса и отроги очень далеких, прячущих головы среди облаков гор. Закатный Хребет? Вряд ли... Горы чересчур далеко... Не Архипелаг, ни Пылающий Пояс... А, может быть, - Теплые Леса? Почему бы в конце концов, и нет. Артис жадно посмотрела на окрестные холмы и дальний лес. О творящемся в Теплых Лесах не знали даже эльфы Лилвё, не говоря об остальных расах из других стран. Артис с сожалением прекратила рассматривать горизонт и почти сейчас же, переведя взгляд ближе, заметила у подножия холма нечто чрезвычайно похожее на тропу. Нечто тропой и оказалось. Артис отряхнула юбку от семян, поправила сползшие гетры и перетянула непослушные волосы стеблем травы. Неужели здесь некому давать названий травам и деревьям?.. Внешний мир, отделенный от Лесов не только полосой морей, но еще и некоим Блеклым Поясом, не подозревает о сказочной красоте заброшенного своего уголка, не знает о самом существовании этого края...
  Артис быстро и весело шла вперед, во все глаза разглядывая открывающиеся причуды неистощимой на выдумки природы. До смешного важные, похожие на бочонки с крыльями, пузатые, басом гудящие насекомые... Симпатичные длиннохвостые пичуги с заливистыми писками играющие в салки над ее головой... Травы с пряным запахом, пестрые цветы... Неужели здесь не живет никто, кроме неразумных творений природы? Артис так не считала. Край был обитаем, но - кем? Не эльфами, это совершенно очевидно, скорее людьми.
  К вечеру похолодало, спустились сумерки - странно влажные и словно переливающиеся. Воздух наполнился стойким ароматом подсыхающей травы, а тропа неожиданно раздалась втрое. Вот она, цивилизация. Артис наклонилась и зачерпнула горсть суховатой коричневой земли. Растирая в пальцах комочки, девушка задумалась. Земля явно знавала лучшие времена, но и те, что наступили теперь, были не из худших. Странно - полное отсутствие магии. Любой, какой бы то ни было. Не то что рациональной и бездушно-научной, как в Сэнортале, но даже и спонтанной, архаичной, таящейся где-то в подсознании, ритуализированной - ни капли. Земля ухожена, не заброшена и не забыта, но веяло от нее какой-то грустью и одиночеством. Однажды Артис уже встречала подобное: на опустевших после страшного мора полях южного Шанориана. Странно... Артис поневоле замедлила шаг, в ушах неумолчно трещали какие-то невидимые насекомые, а на сердце стало неспокойно. Ни с того, ни с сего Артис вспомнила день, который начинался ясным солнечным утром, но вызывал схожее чувство беспокойства, ожидания и неизбежности. Старая Мирли все твердила, что все они погибнут, и никто ей не верил, пока в середине дня до них не добралось предупреждение. А к вечеру началось... Потом вспомнилось, что, скажем, у эльфов предчувствия - вещь вполне заурядная и обыкновенная (помнится, ей даже с физиологической точки зрения объясняли), и такой катаклизм, как некогда в Тар-Саторе, они почувствовали бы за неделю, не меньше. Отчего здесь нет эльфов, их интуиция никогда не подводит... На этом Артис решительно оборвала мысли, поняв, что ей попросту расхотелось идти дальше. Не в поле же ночевать... Ну и что - Теплые Леса, не каннибалы же здесь живут... Каннибализма давно нет и на островах Архипелага, о чем, правда, аборигены могут и не знать. Да пусть и каннибалы! Были случаи, и с людоедами договаривались. И, потом, насколько нужно быть глупым или голодным, чтобы съесть представительницу неведомого тебе народа? И для чего, в таком случае, выращивать хлеб и косить траву на сено?
  Тем временем стало почти совсем темно. Над купой деревьев высоко в небе заблестела голубоватым светом звезда, - Артис не видела такой раньше. Конечно, это другое полушарие, все сходится. Эх, нет в Лилвё такой звезды! Эльфы отчего-то питали повышенную любовь к звездам, и у Артис не раз возникало смутное ощущение, что, погасни солнце, - и вечные жители Лилвё нисколько не огорчатся по этому поводу. Лишь бы звезды остались... А такой красавице они посвящали бы гимны и чудесные, непереводимые практически на другие языки, песни. Какие же яркие звезды есть в Северном полушарии? Данрил белый, Альдида красноватая...
  Порыв ветра слева уже не в первый раз донес запах дыма и хлева, но сейчас с дуновением долетел и необычайный звук - усиленный в десятки раз скрежет падающего ствола. Артис остановилась и прислушалась. Через миг заскрежетало вновь, и девушка, переведя дух, наконец поняла, что это, скорее всего, какое-нибудь домашнее животное. Какое-нибудь. Не видела она животных, которые так кричат.
  Деревенька была невелика, дворов тридцать; она притулилась к склону холма, словно спряталась от чьего-то внимательного взгляда. Артис поразил забор. Прежде всего, конечно, наличие такового. Города, обнесенные стеной, да часто не одной, ей видеть приходилось, но деревни за оградой... Нечто подобное описывалось в летописях Сэнортала, да изредка попадалось в натуральную величину на глухих и удаленных островах Архипелага. Но не заборы там были, а плетеные изгороди, сквозь такую конструкцию деревня просматривалась от края до края. Здесь же - мощная глухая деревянная стена в человеческий рост, причем не какого придется человека, а высокого мужчины. Впрочем, деревня просматривалась не хуже, чем на островах, - как ни парадоксально, но большие двустворчатые ворота были открыты настежь. Артис не успела поразиться странному способу защиты (от кого?!) и мертвой тишине, как из-за забора послышался давешний скрип, словно бы хлопанье крыльев и сразу вслед - короткий возмущенный женский крик. Из ворот вылетела крупная диковинная птица с длинной шеей и мясистыми наростами на макушке и клюве и, заполошно хлопая короткими крыльями, попыталась сбежать от преследующей ее молодой женщины. Женщина, которая была бы симпатичной, если бы не ее одежда, с негодующими возгласами схватила птицу за крыло. Та затрепыхалась и закричала так, что Артис испугалась за сохранность барабанных перепонок. Женщина ухватила птицу поперек туловища, зажала ей клюв, взглянула в сторону Артис и вдруг завопила сама, да с такой силой, что ни в какое сравнение с живностью не шло. Артис попятилась. Затем обернулась, ища за спиной нечто, от чего можно было бы так вопить. А птичница все визжала на одной ноте; ну и легкие, невольно поразилась Артис и сделала шаг вперед. Женщина резко умокла. Глаза ее, - и в темноте видно, - стали совершенно круглыми. Артис легонько поклонилась (у аборигенки отвисла челюсть) и подошла еще ближе. Женщина несколько секунд стояла как вкопанная, затем дико взвизгнула на нестерпимо высокой ноте и со всех ног бросилась к воротам. Птицу, впрочем, не выпустила.
   - Стой! Подожди! - Артис кинулась вдогонку, поняв, что ворота сейчас захлопнутся. - Подожди!
  Женщина не собиралась останавливаться, наоборот, она влетела в ворота со всей доступной ей скоростью. Из-за забора донеслись мужские голоса.
   - Не закрывайте! Пожалуйста! - Артис совсем не улыбалось ночевать в поле. - Мне нужна помощь.
  Створки ворот не двигались, Артис повторила все сказанное на всех известных ей языках, кроме саторина. Тишина. Девушка шагнула к воротам и сейчас же отпрянула. Из квадратного проема вышли шестеро угрюмых мужчин. Все с факелами и почему-то с косами для уборки хлеба. Ничего не говоря, они смотрели на Артис. Она покачала головой.
   - Я не враг вам, - уже ясно было, что речей ее люди не понимают, и Артис упирала на интонации, - я не причиню вам вреда. Я не знаю магии, я безоружна... - Артис подняла обе руки и не решилась их опустить. Мужчины как по команде перехватили косы наизготовку.
   - Хало! - повелительный окрик заставил оружие опуститься.
  Из ворот вышел седой старик в длинной просторной белой рубахе до лодыжек. Босой. В руке он держал какую-то вещь на веревочке. Мужчины расступились, Артис опасливо опустив руки, осталась стоять. Сочетание близкого пламени факелов и ночной темноты рождало отстраненное ощущение нереальности, все происходило будто бы во сне. Словно бы не с нею. Старик медленно подошел почти вплотную, в руке его появился услужливо поданный факел. Пламя приблизилось, Артис содрогнулась и отодвинулась. Старик, ни слова не говоря, некоторое время подслеповато вглядывался в ее лицо, а потом резко выбросил вперед левую руку. Перед глазами Артис закачался на веревке странный деревянный символ - сложенные горстью ладони. Что делать теперь, Артис не знала. Стоит ли поклониться символу, или взять его, а, может быть, и вовсе плюнуть на резное дерево.
  Тай-Сай как-то рассказывал, что давным-давно был у племени его обычай: шаман имел право и был обязан ...хм, вступить в интимные отношения с любым гостем независимо от племени, пола и желания - ни своего, ни гостя. Затем процедуру слегка видоизменили, а в конце концов, под давлением цивилизованного общества, и совсем заменили ритуальной демонстрацией. "Куда катится мир? - риторически вопрошал Тай-Сай, раздраженно тряся головой и механически подкладывая в костер пахучие ветви. - Куда придем? Не чтим обычаев, забыли законы... Как встретит нас Большой Зверь? Загрызет. Да! Загрызет!". Артис, сидя рядом и, поминутно чихая от едкого дыма, благодарила про себя эльфов и высокоградцев, сумевших настоять на отмене обычая. Ей вполне хватило рудиментарных его остатков, блюдя которые, старый чудак Тай-Сай встречал их делегацию очень недвусмысленными телодвижениями.
  Старик напротив никаких телодвижений не совершал, тем труднее было понять его желания. Символ все раскачивался на веревочке в подрагивающей руке... Да, похоже, предлагает... Артис, сохраняя по возможности почтительное выражение лица, протянула руку и осторожно потянула символ на себя. Старик разжал пальцы, лицо его оставалось все таким же бесстрастным. Артис, не отрывая взгляда от мутноватых светло-голубых глаз, медленно повесила символ себе на шею. Подумала и поклонилась. Старик поднял факел и неожиданно провел ладонью по волосам Артис, заводя непослушные сильно вьющиеся пряди за ухо. Артис облизала губы. Во многих странах женщинам не положено было разгуливать с непокрытой головой и распущенными волосами. Та женщина, с птицей, была в платке... Губы старика что-то беззвучно шепнули, лица окружающих стали страшными.
   - Ориви-та, - сухо уронил старец и, не оглядываясь более, направился к воротам. - Ориви-та, - повторил он у самого забора и скрылся за створками.
  Сон продолжался и превращался в кошмар. Артис медленно отступала, в широко распахнутых глазах ее отражались факельные огни и внезапно поднявшиеся лезвия шести кос. "Беги. Беги! Беги, не стой!". Но, как обыкновенно бывает во сне, ноги не слушаются, а разум подспудно констатирует нереальность происходящего. Лишь чудом ее не задело лезвием косы... Артис метнулась в сторону, в лицо ей полетел факел. Извечный страх старвенов перед огнем заставил девушку невовремя зажмуриться и отпрыгнуть не глядя. Лезвия сразу двух кос сошлись над головой, Артис увернулась, но потеряла равновесие и упала на спину. Земля вздрогнула. Острие вошло в мягкую почву в волоске от виска, Артис чувствовала, как трава ринулась в рост, как заходили под нею бесшумные волны, но впервые в жизни не была уверена в силах Зеленого мира. Люди нетвердо стояли на ногах, они начали понимать, что происходит нечто, им неподвластное, - Артис, оттолкнувшись, взлетела вверх. Не обращая внимания на чиркнувшее по руке лезвие, она вцепилась в рукоять косы и поднялась. Трава за спиной пылала широким полукругом, а под ногами зеленые стебли уже вились змеями, хватали за лодыжки, не давали двинуться с места тем, кто решился обидеть старвена. Зеленый мир спешил, но не поспевал за шестью лезвиями, которые то обрезали зеленые гибкие плети, то впивались в воздух вкруг перепуганной девушки... Артис нужно было только выбраться из круга, а там - не догонят, но у людей были другие планы. Спотыкаясь на волнах земли под ногами, опутанные стеблями, уже вырывающими из рук косы, они не собирались отступать. Лезвие прошло над головой, Артис успела наклониться, а коса уже летела обратно. Тугие стебли не дали человеку развернуть оружие, но он не растерялся, и сильно ударил Артис обратной лезвию стороной рукояти. В глазах у девушки потемнело, удар пришелся в висок. Человек изловчился и, прежде чем потерять косу, успел ударить еще по затылку. Артис упала на колени. Это и решило все. Одно дело - страх старвена, и совсем другое - его же злость. "Режь!", - приказала траве Артис, тщетно пытаясь разогнать тьму перед глазами. Послышались крики, Артис наконец с трудом поднялась. Зеленые стебли, еще миг назад бывшие подобием веревок, стали острее кинжалов. Ни лапти, ни, тем более, полотняные штаны не являлись для них преградой. Кровь хлынула на стебли, Артис усмехнулась. Тот, что едва не прикончил ее, рванулся вперед, но травы крючьями впились в плоть, не дали и шага сделать. Человек заорал. Артис фыркнула и спокойно прошла меж острейших поблескивающих травинок.
   - Спасибо за гостеприимство, - не удержалась и все-таки сказала она на прощание.
  Лесок приютился по левую руку от дикой деревни. Не лесок даже, а группа средних лет деревьев, но сейчас и одно дерево могло помочь. Стволы были теплыми и добрыми, листва негодующе зашелестела над головой. "Беги в Лес. Беги в Лес, ступающая-по-земле". Артис кивнула. Лес на горизонте... Да, он вполне достоин того, чтобы называться Лесом. С большой буквы. "Беги в Лес, двуногая". Со стороны деревни долетели крики, вспыхнули и заметались огни... Артис поклонилась деревьям до земли и незамедлительно последовала совету. Зеленый мир плохого не посоветует.
  Лес был чересчур далеко, до утра не добраться, но Артис решила сделать все к тому возможное. Она бежала, пока не закололо в боку и не затряслись колени. С трудом Артис заставила себя дойти до выступающего из-за очередного холма леска. Ее уже шатало, злость и страх ушли, и остались усталость да колотье в виске. Теперь ее можно было искать сколь угодно долго. На траве не осталось следов, и не найти старвена в лесу, пока тот или другой этого не захотят. Артис все же обернулась и окинула бледнеющие в преддверии близкого рассвета холмы. Ноги ее подкосились. Люди вылетели из головы, как и все прочие мысли. На светлеющем небе ярко блестело необыкновенное светило, роняя на холмы и деревья призрачный дрожащий свет. Артис без сил прислонилась к теплому шероховатому стволу. На небольшую зеленовато-пятнистую луну Лилвё серебристый ровный диск походил меньше, чем эльфы на людей.
  Проснулась Артис далеко за полдень. Ночью ее преследовали странные незапоминающиеся сны, а пробуждение ознаменовалось головной болью. Спустившись с дерева, Артис поняла, что нужно незамедлительно принимать меры. Голова кружилась, одолевала слабость, и ныли все порезы, ушибы и ссадины, полученные накануне. Артис обшарила весь лесок - обнаружила хорошую травку с широкими зубчатыми листьями. Великолепное регенерирующее и противоинфекционное, но обезболивающий эффект оставлял желать лучшего...
  Идти пришлось медленным прогулочным шагом. Ныла в боку затягивающаяся длинная царапина, еще слегка звенело в голове и раскачивался деревянный символ на цепочке, - Артис решила не снимать его. Она рассчитывала свидеться с теми, кого таким жутким образом встречают люди, с теми, от кого они спрятали деревню за глухим забором. Для кого предназначалась проверка символом. Это наверняка амулет. Артис сняла жесткую веревку и внимательно принялась разглядывать резное дерево. Нет, магия, если и есть, то либо чересчур малое количество, либо чересчур глубоко запрятана. Что же не так она сделала? Странный мир... Неправильный. Больной. Но красивый. Этого Артис не могла не заметить.
  Словно и не было страшной ночи, солнце светило мягко и ласково, травы перешептывались, а лес приближался с каждым шагом. Артис мало волновало то, что оказалась она в месте, абсолютно незнакомом, там, где, судя по всему, не бывал ни один из ее народа. Придется задержаться, это верно, пока она найдет портал... Но лес все ближе, а дикая деревня все дальше. Люди ей не страшны, старвен в любом, в любом лесу - дома.
  А лес был шикарен. Местный Тар-Сатор. Древний, могучий, таинственный, сдержанно-строгий. Ничуть не хуже, чем дома... Артис еще была на опушке, а пограничные деревья уже затрепетали, загудели, зашептали. Артис остановилось и низко поклонилась Лесу. Внезапный порыв ветра на миг согнул ветви ближайшего дерева.
   - Приветствую тебя, славный Лес. Многих тебе семян. Приюти лист на своих ветвях.
  Ветви закачались от звуков саторина, Артис окатило теплой пряной волной, а Лес согласно зашумел в знак согласия.
   - Благодарю, да будет вечной твоя листва.
  Артис медленно вступила в сумрак под миллионами миллионов листьев. Древний Лес... Мудрый Лес... Много испытавший... Тишина стала полной, смолкли птицы, замерли все шорохи и шелесты, Артис замерла, - ей почудилось, будто Лес смотрит на нее сотнями глаз. Девушка огляделась по сторонам, вгляделась в листву, и сделала следующий шаг.
   - Стой! - раздался звонкий голос с неба. Артис едва не упала. Она растерянно поглядела вверх и не увидела никого. Вряд ли все же бывают говорящие деревья, даже и в неправильных мирах. - Стой, - повторил голос с подозрительно знакомыми интонациями.
  "О, листва Тар-Сатора! Я понимаю!". Минутное замешательство прошло, Артис не только понимала язык, она знала, кто говорит. Эту расу невозможно по речи спутать ни с одной другой. Только они всегда, на всех языках, говорят с этими звенящими полуторжественными нотками, как будто вот-вот перейдут на стихотворный размер. Только они. Только эльфы. Наверху зашуршало, и спустя миг он уже кланялся Артис. Да, эльф, без сомнения. Стройный, в облегающей маскировочной одежде с меняющими оттенок и форму зелеными пятнами, с выбивающимися из-под капюшона светлыми прядями и по-эльфийски ослепительной улыбкой.
   - Дайнэ мен, - сказал он, улыбаясь еще неотразимее.
   - Что?
  В ответ эльф изрек нечто совсем невразумительное.
   - Не понимаю.
  Эльф кивнул и принялся что-то объяснять, - из полутора десятка слов было ясным одно, да еще пара - тройка казались знакомыми, как-то чудно переделанными. Эльф все говорил, и Артис начинала понимать смысл. Именно смысл, суть речи, в отдельных словах смысла не прибыло. Он не может ее пропустить. Не имеет права. Нужно немного подождать, пока не появится тот, кто это право имеет. Тысячи извинений за столь прохладный прием, но у них такие порядки. Телепатия. Еще одно чисто эльфийское свойство, очень слабо развитое у старвенов. Артис кивнула и, как могла, заверила эльфа, что она все понимает, что закон есть закон, и что она совсем не прочь подождать обещанного представителя высшей власти. Эльф вслушивался в лилвесский вариант эльфийского изо всех сил, и, по всей видимости, понял. Артис замолчала, возникла пауза. Эльф вдруг хлопнул себя по лбу, издавши невнятное восклицание. Он указал на себя, поклонился вторично и представился:
   - Тариэль. Та-ри-эль.
  Артис кивнула, повторив имя, типичное эльфийское имя, и представилась сама. Эльф повторил ее имя с оттенком удивления (девушка уже привыкла к подобной реакции, эльфов Лилвё имена родственников из Тар-Сатора первоначально тоже немало поражали). Обменявшись именами, они дружелюбно помолчали. Не успела Артис подумать, как сказать эльфу что-нибудь доброе об их Лес, - деревья слева озарились теплым золотым светом. Миг, и перед Артис предстал высокий эльф - вероятно, именно тот, что был облечен правом пускать (или не пускать) непрошенных гостей в Лес. Тариэль поклонился и что-то сказал. Вновь прибывший слегка кивнул и коротко ответил, похоже, всего одним словом. Затем повернулся к Артис и церемонно склонился перед нею.
   - Добро пожаловать в Таннерил, - ясно и четко прозвучало в голове. Сложенные в мимолетную улыбку тонкие губы эльфа не двигались. - Приношу извинения от имени всего нашего народа за неудобства, но это необходимые предосторожности. - (Артис немедленно вспомнился высокий забор вокруг людской деревни). - Разреши же представиться - Филландир, первый советник толиннэ.
  Отвечая на поклон, Артис пыталась совладать с собственным лицом, придать ему такое выражение, будто она каждый день встречается с особами подобного ранга. Не слишком удалось. Бросив бесплодные попытки скрыть удивление, Артис принялась рассказывать (очень бегло) - кто она есть и откуда взялась. Этот эльф понимал все и сразу, и эмоциями владел не в пример девушке, словно и впрямь ежедневно беседовал с пришельцами из иных миров, среди коих старвены - обыкновеннейшие и зауряднейшие существа. Артис же украдкой разглядывала эльфа и поражалась все сильнее. Даже, если отвлечься от ранга, подобных стоящему напротив эльфу Артис не встречала. Лицо его, и при ярком свете, поражало своей бледностью и неподвижностью, жили одни глубокие большие глаза. Но это как раз типично... А вот цвет глаз и, особенно, волос... До сих пор Артис наивно полагала всех эльфов если не блондинами, то, во всяком случае, не темнее шатенов. Но худое аскетичное лицо обрамляли иссиня-черные, невероятно насыщенного оттенка прямые как струи ливня пряди. А глаза - почти такие же черные, напоминали беспросветную ночь без единой звезды. Невероятно глубокие, затягивающие и пугающие одновременно, пугающие своей недосягаемой близостью к вечности. Такой взгляд может быть лишь у очень старых эльфов (если применимо понятие "старость" к бессмертным и неизменным существам), проживших на этой земле много тысяч лет и вставших со временем в совершенно иные, недоступные не то что смертным, но и своим более молодым собратьям, отношения. Однако весь облик эльфа говорил об ином. Да, он не молод, но и далеко еще не стар. Тысячи три - четыре. Откуда же этот остановившийся неживой, но всевидящий и пронзающий насквозь взгляд?
  Артис замолчала, больше ей сказать было нечего. Филландир, первый советник чего-то (или кого-то, Артис не разобрала) воспринял рассказ как должное, поинтересовался только, что такое собиратель истории и попросил повторить название расы. Затем что-то вслух сказал Тариэлю (который молча стоял у Артис за спиной), - тот согласно кивнул в ответ. Филландир пристально взглянул на Артис, та внутренне содрогнулась и предупредила вопрос.
   - Этот ... м-м-м ... амулет достался мне от местных людей. Они всех так встречают?..
   - Тех, кто имеет неподобающую внешность. Не стоило приближаться к деревне.
   - Откуда же мне было знать о местных кровожадных настроениях, - пожала плечами Артис. - Я привыкла путешествовать, но не привыкла, чтобы меня встречали косами. Я хотела узнать, куда я попала.
  Филландир кивнул.
   - Я тебя и не виню. Просто тебе сказочно повезло. Встреча с людьми редко оканчивается так хорошо, как твоя.
  Артис хмыкнула, она уже поняла, но все же спросила:
   - Меня перепутали с одной из вашего народа?
   - Да, - Филландир ответил так, что задавать другие вопросы не имело более смысла. Неправильный мир. Больной.
  Филландир резко взмахнул рукой, на пальце его правой руки сверкнул массивный перстень с плоским квадратным камнем - темным, зеркально отсвечивающим, - слишком неуклюжий, чтобы быть украшением. Эльф произнес несколько невнятных слов, и перед ним и Артис, изливаясь из воздуха, потек золотой свет, принимая форму арочного проема.
   - Достаточно промедления, - сказал Филландир, беря Артис за руку. - Идем, - и шагнул в арку.
  Свет померк, сменившись кромешной тьмой, а спустя миг появился, чтобы осветить совсем другое место. Филландир все держал ее руку, и Артис вдруг ощутила страшную усталость. Даже открывшаяся потрясающая картина не произвела должного эффекта. Посреди огромной шелковисто-гладкой поляны возносилось ... нет, не дерево, а пять исполинских стволов, сросшихся пестролистыми кронами.
   - Это Толонесфед, - шепнуло в голове.
  Артис неясно по какой ассоциации, возможно, от созерцания открывшихся мощи и величия, пришла на ум внезапная мысль.
   - Можно спросить?
   - Разумеется.
   - Ты - советник по военным делам?
   - Я советник по всем делам, - усмехнулся Филландир. - Но изначально я воин, это верно.
  Он явно не договаривал. Особа такого ранга по определению не могла быть простым воином. Странный мир... Не слыхала Артис, чтобы у эльфов воины занимали настолько ответственные посты, ведь война - последнее дело для Вечных. А уж если у власти необходима сила...
   - Да, дела наши не слишком хороши, - неожиданно сказал Филландир. - Я дэллирэ, главнокомандующий.
  Артис растерялась. Она привыкла к несовместимости понятий "эльф" и "война", привыкла настолько, что не представляла себе эльфов - воинов, умеющих легко, по-смертному, убивать и умирать самим. Но вопреки привычке и прежним представлениям один из таких эльфов стоял напротив и странно усмехался.
   - Тяжело понять?
   - Да.
   - Что ж... Ты - не мы, у тебя есть выход.
   - Не поняла, - Артис знала, что Филландир скажет что-то страшное.
   На лице эльфа впервые проступило изумление. Он осторожно, выбирая слова, как золотоискатель выбирает драгоценные искорки из груды пустого песка, спросил:
   - Ты рассчитываешь вернуться назад с нашей помощью, я верно понимаю?
   - Да. Я не владею магией, а вы... - Артис споткнулась, глядя на Филландира. Лицо его вновь окаменело.
   - Я не люблю недомолвок. Возможно, сказать подобное должен был не я, но теперь уже не важно. У нас нет и никогда не было межпространственных порталов. Наш мир не приемлет их. Перемещение внутри Леса - это все, что нам доступно с помощью магии. Прости.
  Артис молча смотрела на Филландира, все никак не осознавая до конца сказанное. Нет порталов. Совсем нет. Нет. Нет их! Мир вокруг плавно закружился, и снова все происходило, будто во сне. Артис перестала ощущать собственные ноги, хотя все видела и понимала. Лес перевернулся, верхушки деревьев с заплатами неба закачались перед глазами, и все пропало.
  
  Поначалу ей снились странные сны. Снился Филландир, неуловимо похожий на Гватлина, - он говорил, что соскучился и спрашивал, долго ли ему еще предстоит в одиночестве рассматривать пятна на Луне. Снилась Луна - большая и блестящая как новенькая серебряная монета она мелькала среди облаков, вдруг диск ее подернулся огнем, а небо опустилось, стало косматым и страшным. Вновь летела листва, трещали деревья и гибли джунгли Тар-Сатора под бешеными ударами урагана. И внезапно все бредовое безобразие сменилось видением неба же, но невероятного фиолетового оттенка, с далекими мигающими звездами. Сквозь сон Артис ощутила как исчезает тревога и отчаяние, исчезает страх остаться навечно в чужом сумасшедшем мире... Да, навечно; да, мир этот явно был безумным, но он ждал ее. Точнее, кто-то из его детей ждал. На этой мысли Артис уснула, крепко, без сновидений.
  
  Открыв глаза, Артис обнаружила над головой не колыхание листьев, не гладкий каменный или деревянный потолок, а плотный серый сгусток тумана. Туман чуть шевелился и заметно мерцал серебром. Артис приподнялась и обвела взглядом комнату. Без окон и дверей, она совсем не была сумрачной, ровный приглушенный свет исходил, казалось, отовсюду, освещая каждый уголок. Стены состояли из того же "тумана", что и потолок и дышали отзвуками могучей волшебной силы, перемешивающимися с голосом дерева и смехом листвы под солнцем. Артис вспомнила как, держа ее на руках, Филландир поднимался по ступеням... Она внутри того исполинского конуса, который Филландир назвал Толонесфедом. Артис оглядела себя - на ней вместо прежней одежды - грязной, пыльной, местами прожженной и окровавленной, а для эльфов еще и чересчур откровенной и легкомысленной, было надето что-то воздушное и полупрозрачное. Подобный стиль эльфам отчего-то нравился, а на взгляд родной для Артис расы, был куда более неприличным и кокетливым, нежели традиционная для старвенов юбка до середины бедра. Во всем теле ощущалась легкость и бодрость. Что ж, эльфы - великие мастера в деле целительства.
  Стена слева начала растекаться, серая пелена поредела, расплылась и обернулась невысокой эльфийкой в платье цвета морской волны, с пушистыми каштановыми волосами. Эльфийка сделала шаг вперед, стена за ее спиной принимала прежний вид.
   - Здравствуй, - заговорила она, приветливо наклоняя голову. Бирюзовые глаза тепло блеснули. - Как ты себя чувствуешь? - слова произносились вслух и каждому соответствовал мысленный перевод.
   - Благодарю, - ответила Артис на привычном ей эльфийском, - очень хорошо.
   - Вот и чудесно. Артис, - верно я запомнила...
   - Да, правильно.
   - Так вот, Артис, если бы все пациенты были подобны тебе, я осталась бы не у дел, - эльфийка улыбнулась и добавила: - Меня зовут Айдэллисс, - имя она произнесла, выговаривая каждую букву.
  Артис кивнула, не зная что сказать.
   - Немногие, я думаю, смогли бы найти в незнакомом мире единственно верное средство, - продолжала Айдэллисс. - Мне и делать ничего не пришлось.
   - Так уж и не пришлось, - усмехнулась Артис, невольно смущаясь. Ставить ей в заслугу обыкновенные для старвенов свойства, все равно, что хвалить эльфа за телепатию или за способность жить вечно. - Я чувствую себя намного лучше, чем прежде. И не только в физическом плане.
   - И вновь это не моя заслуга.
   - Чья же на этот раз?
  Айдэллисс хихикнула.
   - Скоро, думаю, ты узнаешь, чья. Познакомишься. Не теперь, но скоро. Итак, ты чувствуешь себя...
   - Превосходно.
   - Отлично, - кивнула Айдэллисс. - Значит, аудиенцию можно не откладывать. Иначе, боюсь, господа советники скоро весь Толонесфед от нетерпения перевернут.
   - Советники? Я знакома лишь с одним.
   - Вот именно. Остальные завидуют, - Айдэллисс, говоря, подошла к низкому столику и принялась сноровисто набивать миниатюрный чайник чем-то вроде нарезанной сухой травы. - Но всех я все равно сюда не пущу.
   - Всех? - Артис следила за действиями целительницы, усевшись на постели и свесив босые ноги на пол. Пол тоже был серым, дымчатым и теплым на ощупь.
   - Да. Одиннадцать - это уже перебор. На сегодня вполне достаточно будет трех, нет двоих, - Айдэллисс взяла темный узкий сосуд с длинной ручкой и залила кипятком листья. - Филландира не пропустить я не имею права, а Линтис все равно пролезет. Ну вот, - Айдэллисс повернулась к Артис, - тысяча секунд, - и все готово.
  Она подошла к противоположной стене и сунула руку прямо в серый туман, рука прошла насквозь. Артис только охнула, когда Айдэллисс вынула из "стены" ворох тканей, - нужно, видимо, знать наверняка, где и что находится в этих призрачных стенах, чтобы не перепутать окно с дверью или гардеробной нишей.
   - Мы не знали, какой цвет ты любишь, поэтому выбрали сами, примерно.
  Платье неопределенного зеленовато-золотистого тона точно соответствовало эльфийским представлениям о женской одежде: длинное, до земли, легкое, с длинными же рукавами, изящное и неудобное. Айдэллисс вытащила откуда-то из-под кровати Артис пару невесомых сандалий с ремешками (хорошо, что не распространенных в Лилвё туфелек на каблуках). Одевшись, Артис помогла Айдэллисс навести относительный порядок: они закрыли постель ширмой и отодвинули столик с травами, кипятком и странного вида посудой к стене. Целительница развернула у стены подобие ящика о назначении коего оставалось лишь гадать и вынула из-под него круглую танкетку. Под руками ее "ящик" вдруг раскрылся и принял легко узнаваемые формы столика с высоким зеркалом и кучей дверец. В зеркале отразились противоположная стена, ширма и старвен с эльфом. Артис только покачала головой, - волосы не лежали, а торчали под самыми немыслимыми углами. В очередной раз Артис убедилась, - по сравнению с эльфийской ее кожа кажется особенно смуглой, а в призрачном свете еще и сильно отливает зеленью. Айдэллисс смотрела на нее с улыбкой, словно читала мысли. Эльфам с непривычки внешность родичей из Тар-Сатора казалась очень экзотичной.
   - Не смотри так на зеркало. Ты красива.
   - Я бы так не сказала.
   - Как ни скажи, - ответила Айдэллисс, подавая Артис посудину с заваренной травой, - а правда останется правдой. Ты красива, и от поклонников отбоя не будет.
  Артис пожала плечами и взяла посудину: пузатый чайник с ручками по обеим сторонам и плотно прилегающей крышкой. Из носика чайника торчала деревянная трубочка со сплюснутым наконечником.
   - Пей, уже не горячо.
  Артис вне себя от любопытства взяла губами трубочку и потянула на себя воздух с содержимым чайника. Во рту разлился терпкий, слегка вяжущий и свежий вкус множества трав.
   - Как это называется?
   - "Лесной родник". Нравится?
   - Да. Очень выгодное сочетание компонентов.
  Айдэллисс только головой покачала.
   - Невероятно... Неужели ты можешь определить состав незнакомой смеси по вкусу?
   - Не состав. То есть, не совсем... Я не знаю названий...
   - Но понимаешь, сколько, к примеру, здесь составляющих?
   - Конечно. Семь. Пять трав - листья, цветы и стебли, и два дерева - листья и почки.
  Глаза Айдэллисс стали почти круглыми.
   - И назначение?., - спросила она, придя в себя.
   - Да. Тонизирующее, общеукрепляющее и витаминный коктейль. Не удивляйся так. Это нормально для моей расы. Мы ведь происходим от дриад.
   - И все же... Но, - оборвала себя Айдэллисс, - мы заболтались. Господа советники заждались.
   - Подожди, я даже не причесалась.
   - Ничего, первый советник на подобные мелочи внимания не обращает.
   - А как же второй?
   - Пока с Филландиром общаетесь...
   - А разве не лучше было бы позвать их обоих разом?
   - Я бы позвала их вместе, но коктейль из двух первых советников не имеющим к нему стойкого иммунитета употреблять не рекомендуется. А по-отдельности они более чем приемлемы.
   - Это интересно, - заметила Артис, водя щеткой по волосам, почти безо всякого результата. - Я видела Филландира, каким же должен быть другой?
   - Увидишь. Неординарная личность. Ты готова?
   - Если Филландиру все равно...
   - Он не испугается, я тебе обещаю, - Айдэллисс направилась к стене, не к тому месту, где вошла и как и прежде прошла ее насквозь. Не успела стена принять свой прежний вид, как в сером тумане появился первый советник, он же главнокомандующий, он же Филландир. Артис отложила щетку для волос и поднялась с танкетки. Филландир вежливо поклонился ей, Артис ответила тем же. После вежливого обмена приветствиями наступила тишина. Артис села обратно, но смотрела не в зеркало, а на Филландира. Вчера на нем был длинный плащ, а сегодня поверх светлой рубашки было накинуто нечто вроде кафтана из черного шелка - приталенное одеяние с рукавами и многочисленными застежками впереди. Филландир молча отодвинул от стены узкое кресло и уселся напротив. Артис немного смутилась, вспомнив, как она глупейшим образом грохнулась в обморок на глазах у советника.
   - Как ты? - спросил Филландир, хотя отлично видел, как.
   - Хорошо, - быстро ответила Артис, боясь, что он сейчас начнет извиняться. - Это было недоразумение, обычно я не падаю в обморок. Не нужно об этом...
   - Как пожелаешь, - ответил Филландир. Он правильно понял, ведь и он наверняка терпеть не мог, когда его жалели. - Инцидент исчерпан?
   - Полностью, - Артис улыбнулась первому советнику.
   - Я не задержу тебя надолго. Собственно, я хотел лично убедиться в твоем благополучии - и убедился, а также передать предложение толиннэ о встрече.
   - Толиннэ?
   - Правителей.
   - Когда же?
   - Когда тебе будет угодно.
   - Сегодня возможно?
   - Конечно, хоть немедленно.
   - Я бы хотела как можно скорее, но...
   - Но сейчас к тебе желал попасть второй советник. Так?
   - Да.
   - Что ж, второй советник стоит того, чтобы на него посмотреть. Тем более, что, если встреча с толиннэ состоится сегодня, он не сможет присутствовать.
  Артис сосредоточенно рассматривала баночки с декоративной косметикой, которой эльфийки пользовались несмотря на всю свою природную красоту. Филландир продолжал:
   - Стало быть, когда вы закончите беседу... Кстати, надоест - гони, не стесняйся. Нет, не нужно, - Филландир вежливо, но решительно отобрал у Артис коробочку с подводкой для глаз. - Не стоит. Естественная красота ... хм, красивее.
  Артис не протестовала. По краю светлого ворота рубашки Филландира шла изумительная вышивка: серебристые звездчатые листья шевелились, поворачивались, точно им хотелось покинуть ткань. Какое-то время они молчали, рассматривая друг друга в зеркале. Артис подумалось, что Филландир в роли какого бы то ни было советника напоминает меч, который за неимением врага используют для разрезания бумаг. Глаза первого советника блеснули, Артис вздрогнула, вспомнив, как хорошо он умеет читать мысли. Филландир, странно улыбнулся, встал, попрощался, поклонился и вышел сквозь стену. Артис продолжала рассматривать собственное отражение, не видя зеркала. Странный эльф. Угадывалось в Филландире нечто такое, что свойственно обыкновенно самым опасным и жестоким хищникам. Не зря люди строили заборы, знали, с кем имеют дело...
   - Можно войти? - нарушил размышления звонкий голос. Зеркало отразило ослепительную улыбку и нимб золотых волос. Артис обернулась - вошедший немедленно поклонился.
   - Можно, - запоздало разрешила Артис. - "Если это - второй советник, то я - эльф".
   - Разреши представиться. Я Линтис, второй советник толиннэ.
  "М-да. Ну и дела. Видимо, имело место кровосмешение...". Явившийся не походил ни на второго, ни на двадцать второго советника. Может быть, виною такому впечатлению была внешность эльфа. Он был неимоверно, до неприличия красив. Для мужчины - чересчур. Так же как и Айдэллисс он говорил одновременно и мысленно, и вслух, - голос был подстать лицу, собственно, поэтому эльф и пользовался голосовыми связками. Артис предложила советнику присесть, но тот помотал головой.
   - Тебе здесь не тоскливо? - спросил он, оглядываясь.
   - Нет, - удивилась Артис. - Пока у меня не было времени тосковать.
   - Здесь серо, сумрачно... А снаружи, между прочим, солнце... - Линтис подошел к стене за зеркалом слегка толкнул ее, сказав несколько слов. Стена растаяла, в комнату хлынул поток света, волосы Линтиса заискрились и засияли ярче солнечных лучей; открылся удивительный пейзаж: звездчатые листья, плещущиеся под ветром и Лес - насколько хватает глаз.
  Артис подошла к Линтису, осторожно протянула руку - стена, оказывается, просто стала прозрачной, пальцы наткнулись на что-то мягкое, непохожее на стекло.
   - Какая красота.
   - Да, верно. Сегодня изумительный день. Лес тебе радуется.
   - Думаешь?
   - Уверен. Смотри, толонесы не обманывают. И не обманываются.
  Линтис взял ее пальцы в свои и легко преодолел невидимую завесу. Артис открыла ладонь, большой пятилучевой лист, не зеленый, а расплывчато-желтоватый лег на руку, словно желая ласки. Артис погладила гладкую поверхность, сотни листьев, все разных оттенков, наклонились к ней. Линтис весело рассмеялся. Артис посмотрела на него с симпатией и по инерции бросила взгляд на воротник. Да, та же вышивка. И такой же лист, что и снаружи, только уменьшенный и серебристо отсвечивающий покачивался на цепочке. У Филландира на шее тоже была цепочка, лишь медальона не было видно из-за застежек.
   - Это толонес. Символ и страж Таннерила.
   - Удивительные деревья, - Артис наконец заставила себя отойти от окна. - И удивительный лес. Я видела множество лесов, есть с чем сравнивать, но этот - не похож на другие.
   - Да, - тихим эхом отозвался второй советник. - Таннерил прекрасен, - сказал Линтис искренне, но с затаенной грустью, будто было известно ему место в тысячу раз более прекрасное.
  Они помолчали. Линтис отошел от окна и вдруг сказал:
   - Артис - интересное имя. Знаешь, как оно переводится на наш язык?
   - А оно разве переводится?
   - Как это ни странно. Совпадение, но любопытное. В переводе получается нечто вроде "целомудренная".
   - А?
   - Если буквальнее, то ... м-м-м, "чистонравная". Звучит не ахти, но зато ближе по смыслу. А что твое имя означает на самом деле?
   - Ничего.
   - Не может быть, - Линтис вертел в руках ту самую коробочку, что отверг Филландир.
   - Может, - Артис привыкла, что эльфы не верят в незначимость имен, у них подобным образом детей не называли. - Наши имена не переводятся и ничего не значат.
   - Так не бывает. Имя определяет судьбу, оно не может быть ничего не значащим. Смысл может быть забыт - да, но отсутствовать - нет.
   - У нас - возможно, а, скажем, у людей?
   - У всех, кто способен давать имена своим детям.
  В ответ Артис рассказала Линтису, что на Архипелаге настоящее имя человека знают только сам его обладатель, его родители, да верховный жрец. И имя это абсолютно ничего не значит - набор звуков; в жизни же туземцы пользуются прозвищами, разными для разных ситуаций. Один и тот же человек может именоваться и Насмерть-разящим-копьем, и Большим-дядей-которого-нужно-слушаться, и Самым-лучшим-и-горячим-любовником-в-мире - все зависит от ситуации и фантазии.
   - Как же они не путаются в обилии Самых-удачливых-охотников и Самых-славных-воинов?
   - Есть и стандартные прозвища, их дают примерно на втором году жизни. Но настоящее имя, повторяю, ничего не значит.
   - Еще как значит, - возразил Линтис. - Иначе для чего нужно было бы имена эти скрывать. Любой, даже самый бессмысленный на первый взгляд набор звуков несет хотя бы эмоциональную нагрузку. А это уже не бессмыслица.
   - Ты прав, наверное. Наши имена наверняка что-то означали, но настолько давно и далеко, что никто уже не в силах отыскать смысла. Ни мы сами, ни эльфы - из другого мира. Никто не знает языка, на котором они сложены.
  Линтис улыбнулся так, будто Артис ожидал необыкновенный сюрприз.
   - Хм, я здесь помочь не в силах. Языка этого наверняка и в библиотеке не отыщешь... Но есть все-таки тот, кто наверняка поможет.
   - Как? Язык настолько стар, что знать его некому.
   - Я не говорил, что он знает язык. Нет нужды знать слова тому, кто слышит их смысл.
   - Как это?
   - Не знаю. И он сам не знает. Но заговори с ним на незнакомом наречии, - и он почти все поймет. Не читая мысли, не пользуясь телепатией, - а воспринимая те чувства, что вкладывает в речь говорящий.
   - Как такое возможно?
   - Не имею ни малейшего представления. Увидишь, сама спроси. Нет-нет, специально знакомить я вас не стану. Ты поймешь, как только его увидишь.
   - Как?
   - Увидишь, - повторил Линтис, довольный тем, что смог заинтриговать Артис и вновь резко сменил тему. - Извини, можно не совсем корректный вопрос?
   - Да, - Артис знала, о чем он спросит.
   - Мне кажется, или... - Линтис пристально смотрел на Артис.
   - Не кажется, - девушка прекрасно видела как побледнела под ярким солнцем ее кожа. - Стало светлее, и вот результат.
   - А что же ночью... Тебе, получается, постоянно необходим свет.
   - Нет. Растения же выносят темноту, а мы - тем более. Наша реакция рудиментарна, плохо выражена. Хотя, если солнце скроется надолго, то возможно легкое недомогание. В принципе. Я не проверяла.
   - У нас, я надеюсь, достаточное количество света?
   - Более чем. Здесь я даже не слишком буду отличаться от вас, - Артис говорила правду. По сравнению с Тар-Сатором, где чистое небо было бы поводом для большого праздника, да которое все равно невозможно было различить сквозь сплошной полог джунглей, и Лилвё, и этот мир были чересчур яркими и солнечными.
   - А волосы твои цвет не меняют...
   - Только если покрасить.
   - Не нужно! - испугался Линтис. - Очень привлекательный цвет. Не могу только придумать ему названия. Есть иссиня-черный, а этот, что же, иззелена-черный...
   - Назови как хочешь, - усмехнулась Артис. - Знаешь, я только сейчас поняла, какой переполох я вызвала среди людей.
   - Да уж, они наверняка решили, что это наша военная хитрость.
   - Эльфы позеленели... Линтис, почему же...
   - Не будем об этом, - помотал головой второй советник, - тем более что я не знаю ответа. У тебя еще будет возможность поговорить обо всех превратностях нашего положения и об особенностях отношений с людьми. Ты же собиралась к толиннэ.
   - Да.
   - Жаль, но я, если и смогу присутствовать, то опоздаю.
   - Я могу позже повторить все персонально для тебя.
   - А если я воспользуюсь твоим любезным предложением?
   - Я для того и предлагаю.
  Линтис улыбнулся - весело и с немалой долей лукавства.
   - Тогда идем?
   - Идем, - Артис нетерпеливо кивнула и бросила последний изучающий взгляд на зеркало. Линтис со своей стороны тоже оценивающе оглядел девушку. Только теперь Артис заметила, что глаза у него подведены.
   - Все хорошо, - авторитетно заметил Линтис и поставил наконец подводку на столик. - Ничего больше с собою не делай.
   - Ты тоже считаешь косметику лишней?
   - Тоже? А, Филландир... Да, странное дело, но я согласен с ним на этот раз. Косметика только все испортит, даже минимум, даже при абсолютном соответствии тона. Это сродни кощунству. Все равно, что перекрашивать живые цветы.
   - Что ж, раз так, я готова.
   - Прошу.
   - Нет. Я не умею ходить сквозь стены.
   - А это и не стена. Идем.
  Линтис взял Артис за руку и повлек за собой. Девушка невольно зажмурилась и задержала дыхание перед серой пеленой, оказавшейся совершенно неощутимой. По ту сторону тумана обнаружился коридор, целиком серый, извивающийся и колышущийся. Линтис с той же обворожительной улыбкой сказал, что теперь им нужно направо.
  
  Артис очнулась от раздумий.
   - Что же означает этот символ?
  Знакомая, позабытая уже веревочка с деревянным амулетом лежала рядом. Собравшиеся помолчали, словно увязывая то многое, что можно бы сказать, в одно. Паузу прервала Арилэй.
   - Ничего дурного, наоборот - только добро. Это изображение ладоней Вседержителя, протягивающего жаждущим спасения живительную влагу веры. Это самое распространенное толкование. Есть и несколько другие, не менее добрые.
   - Что же мне нужно было делать? Я взяла, не отвергла...
   - Это и спасло тебя. Люди растерялись.
   - Да, верно, - подтвердил Эльдар. - И мы, окажись на их месте, тоже бы растерялись, - он усмехнулся и пояснил специально для Артис. - Люди считают нас не верящими ни во что, это в лучшем случае. Обыкновенно же предполагается, будто мы поклоняемся силам Тьмы. Как бы то ни было, люди уверены, - эльф не может даже взглянуть на символ веры, не то что в руки взять. Мы их стараемся не разочаровывать. Так всем спокойнее.
   - Ясно. Они не поняли, кто я. Эльф - не эльф, символов не боится, уши острые...
   - Да. Они испугались. Ты не поверишь, люди нас боятся, хотя, по большому счету, все должно быть наоборот.
   - Знаю, что боятся, видела, за каким забором у них деревня. И ... давно в вашем мире творится подобное? Или ... всегда...
   - Нет, не всегда, но достаточно давно. Последнее время стало невыносимо - мы неудобны нынешней человеческой религии.
   - Неужели нельзя ничего поделать! Как можно так жить, в окружении врагов?!
  Все присутствующие вздрогнули, по лицу Филландира промелькнула судорога то ли боли, то ли ненависти.
   - Мы пытались выбраться, - сказал Линтис. Он, как и обещал, появился совсем недавно. - Это оказалось чревато. А отступать нам больше некуда.
   - Боги, неужели в этом мире нет ни одного умного человека! Есть же переговоры...
   - Люди не глупы, - отрывисто ответил Филландир. - Особенно те, что у власти. У нас разные цели. Невозможно договориться с теми, кто воспринимает переговоры как ультиматумы с собственной стороны и признание поражения с другой. Людям не нужны переговоры, им не нужны эльфы. Единственное, что им необходимо - наше полное и окончательное исчезновение.
   - Даже так...
   - К сожалению, именно так, - кивнул Эльдар. - Мы поняли это чересчур поздно. Мы пытались договориться, и эти переговоры обошлись нам настолько дорого, что у нас не осталось ни сил, ни желания разговаривать с людьми. А последняя война показала полную тщету сих действий.
   - Что же вы делаете?
   - Живем, - снежно-белые волосы правительницы качнулись. - Радуемся, огорчаемся, смеемся и, бывает, плачем.
   - Так надежды нет?
   - Смотря на что, - хмыкнул Филландир. - Милости от людей ждать не приходится, но мы и не станем ее ни ждать, ни просить. Есть надежда покинуть этот мир достойно.
   - Мы стараемся не думать о конечном исходе, - тихо пояснила Арилэй. - Он очевиден.
   - Вы стали рассуждать как смертные.
   - Мы и есть смертные. Мы все когда-нибудь погибнем, - спокойно заметил Эльдар. - Можно задать несколько бестактный вопрос?
   - Да. Я вам задала таких уже достаточно.
   - Вы смертны?
   - Да, - кивнула Артис. - Только живем намного дольше людей.
   - Ну и как, есть повод впадать в истерику?
  Артис усмехнулась.
   - Простите. Все верно, смертные умеют жить, и жить очень неплохо и счастливо. Я просто не ожидала подобного мировоззрения от эльфов. Я привыкла к другому восприятию жизни вашей расой.
  Ей не ответили. Артис смотрела на стол, не в силах поднять глаза на эльфов, признающих себя смертными. Слишком это было тяжелое зрелище. Как же нужно эльфам извериться в жизни, чтобы дойти до подобных взглядов. Больной, неправильный, безумный мир.
   - Трудно понять, я уже говорил. А принять еще труднее. Но ради всего святого, не нужно нас жалеть.
  Артис через силу взглянула на Филландира.
   - Постараюсь, - она не могла не жалеть родичей, угодивших в смертельную ловушку. Родичей, которые нравились ей едва ли не более собственного народа. - Постараюсь, но не обещаю.
   - Не хочется напоминать, - сказал Далирон, третий советник, - но теперь это и твой дом. Жалость к собственному дому...
   - Советники! - воскликнул Линтис. - Перестаньте. Артис, не слушай их. Это твой дом, и поступай с ним, как пожелаешь. Жалей, ненавидь, люби... И не обращай внимания на наши причуды. Разум наш в настоящем, а порой и в грядущем, но сердце живет прошлым. Отсюда и некоторая неадекватность поведения.
  Артис благодарно улыбнулась Линтису, тот подмигнул в ответ. Видимо, она поспешила с оценкой своего происхождения и несоответствия второго советника занимаемому положению.
   - Линтис абсолютно прав, - толиннэ поднялись. Одинаковые сверкающие одеяния зашелестели. Артис тоже поднялась. - Добро пожаловать домой. - Эльдар поднял правую руку. - Айда-ала!
  Стены Зала Совета сейчас же стали прозрачными, и открылось зеленое колыхающееся море. Лишь редкие, самые высокие деревья Леса дотягивались до верхних этажей Толонесфеда; сверху обрушилось нестерпимое сияние синего прозрачного неба, Зал стал золотым в зеленый крап. Где-то далеко зеленая зыбь Таннерила переходила в светлое марево, дрожащее и колеблющееся как жаркий воздух в знойный полдень над травой. Сверху Таннерил выглядел тихим и безмятежным, застывшим и таинственным, как взгляд эльфийских глаз. Тар-Сатор сверху выглядел совершенно иначе, а Лилвё она не видела. Артис оглядела стоящих рядом - до того безмолвно и тихо, будто их здесь и не было, эльфов. Под солнцем растаяли скорбь и безнадежность в лицах. Остались лишь усталость и некоторая обеспокоенность. Артис вспомнился сон. Ее кто-то ждал в этом Лесу. Больше ждать не придется, этот Лес стал ее домом.
  Линтис проводил Артис до последней ступени крыльца. Без провожатого она и шагу бы не ступила. Толонесфед изнутри представлял собою гигантский, закрученный наподобие раковины исполинского моллюска, лабиринт с невидимыми дверями и тайными коридорами. Двери, как Артис привыкла их представлять, имелись, кроме Зала Совета, только у входа, - две внушительные, тяжелые на вид створки, украшенные все теми же листьями толонеса. Два эльфа, по всей видимости, часовые вскочили было при их появлении, но тотчас же вновь уселись на ступени. Внизу их ждала Айдэллисс. Артис взглянула вверх, с крыльца вершины Толонесфеда видно не было, лишь колыхание листьев, больших, поражающих разнообразием цветов: все оттенки зеленого мешались с желтыми, красноватыми и бурыми тонами.
   - Встречаешь пациентку, Айдэллисс?
   - Почему же пациентку, Линтис?!
   - Мне тоже интересно, почему, - притворно нахмурилась Айдэллисс. - Что господа советники с тобою делали?
   - Пытались напугать.
   - Что? Мне кажется, мы кое о чем договаривались, - целительница прищурилась уже всерьез.
   - Я здесь не при чем, - тут же ответил Линтис. - Можешь спрашивать с Филландира, с Далирона, с толиннэ, в конце концов. Только я не думаю, что Артис испугалась.
   - А меня трудно напугать перспективой жизни в лесу.
   - Неужели так трудно было повременить с подобными беседами?
   - А когда же нужно было сказать? Я не Филландир, но...
  Мысленная связь внезапно прервалась, Артис перестала понимать смысл разговора. Айдэллисс что-то довольно резко сказала, Линтис возражал или, скорее, оправдывался. Обернувшись, Артис растеряно посмотрела на стражников, с улыбками слушающих спор целительницы с советником. Один подмигнул Артис, но ничего не сказал. "Нужно как можно скорее учить язык". Айдэллисс и Линтис наконец договорились, хотя целительница так и осталась недовольной. Артис смотрела на нее с все возрастающей симпатией.
   - Извини нас, - сказала Айдэллисс, - но мне подобное мало нравится. И я еще разберусь...
   - Разберешься, - кивнул Линтис. - Только как-нибудь в другой раз. Артис, что ты делаешь сегодня вечером?
   - Не знаю, - опешила та. - Буду знакомиться.
   - Отлично! Я хотел бы присутствовать при этом историческом событии. Если ты не против.
   - Я не против. Наоборот... Но почему только ты?..
   - Филландир не сможет, даже если и захочет. У него дел... - Линтис жестом показал - сколько, выходило, что первому советнику впору тонуть. - Остальные, не знаю...
   - Я буду, - сказала Айдэллисс.
   - Я тоже. Обязательно. Даже если для этого придется разорваться на десять частей.
   - Лучше не надо. Что я стану делать с твоей ногой?
   - А это будет не нога, - ухмыльнулся Линтис. - Отнюдь.
   - Тебя ждут, господин советник, - оборвала его Айдэллисс. - Я не хочу знать, какая часть твоего тела возжелала попасть на рандеву с Артис.
  Линтис, а вслед за ним и стражники, расхохотались.
   - Исчезаю.
   - Сделай милость. Тебя уже потеряли.
   - До свидания, - Линтис приостановился на первой сверху ступени. - Артис, я тебя найду.
   - Линтис! Иди. Вечно ты опаздываешь.
   - Я никогда не опаздываю, и все это знают.
   - Я буду ждать тебя, Линтис, - сказала Артис. - И всех, кто сможет.
   - Артис, осторожней. Линтис может найти тебя куда быстрее, чем ты того захочешь, - Линтис на высказывание Айдэллисс лишь хихикнул. - От меня всем особый привет. До встречи, господин советник.
   - До встречи, благородные сударыни, - Линтис махнул на прощание рукой и упорхнул в бесшумно растворившиеся врата. Вокруг сразу будто бы потемнело.
   - И что же теперь? - спросила Артис.
   - Будем искать тебе подходящее жилье. Где тебе больше нравится: на земле, на дереве или внутри дерева?
  
  Вечером все вышло совсем не так, как рассчитывала Артис. Перво-наперво пропала Айдэллисс. Артис только-только успела выучить "здравствуй", "до свидания", "спасибо" и прочие вежливые слова и фразы в количестве полутора десятков и познакомиться с удачно подвернувшейся на пути компанией. Айдэллисс внезапно выпала из разговора, замерла, будто прислушиваясь к чему-то, лицо ее стало серьезным. Она немедленно извинилась и ушла, ничего не пояснив. Линтис, против своего пылкого обещания, не появлялся, даже и в частичном состоянии, и Артис с грехом пополам пыталась объяснить кто она и откуда. Эльфы были моложе советников и Айдэллисс, а потому, как накануне Тариэль, понимали не сразу. Не будь вечные способны к передаче мыслей, неизвестно как они и Артис вообще могли бы разговаривать друг с другом. Эльфы слушали, мало рты не раскрыв. Особенно поразило их соотношение полов в Тар-Саторе, они переспросили раз, затем другой. Ардион изменился в лице и спросил, как, в таком случае не произошло тотального вымирания старвенов. Артис в свою очередь удивилась. Отчего бы им вымирать? Вот если бы соотношение полов было обратным, - да, в этом случае возникли бы трудности, а малое число мужчин - еще не повод для беспокойства. Женская часть компании рассмеялась, а Ардион спросил, как устанавливается порядок ... э-э-э ... очередность. Жребием? Или кто первый успел? Артис сквозь смех ответила, что, мол, все ограничивается ... э-э ... работоспособностью представителей его пола. Компания расхохоталась. Артис не поняла, что девушки сообщили Ардиону, но, похоже, они сомневались в его способности выполнить даже и треть нормы. Льстили. Эльф не способен выполнить вообще ничего, поскольку всем известно, - для создания новой жизни эльфам мало только физиологии. И каким образом появилась на свет раса старвенов при таких условиях, оставалось лишь гадать и вспоминать легенды о народе, ведущем свое начало от одной-единственной пары. Пока Артис растолковывала, кто такие дриады, пока они вместе строили догадки по поводу возможностей образования союза между этими не разу не виденными здесь существами и эльфами, в Лесу явственно начало темнеть.
  Линтис появился поздно, когда в полной темноте меж листьев проглянул голубой глаз звезды (компания эльфов дружно ей обрадовалась), имя которой - Айла - Артис узнала только что. Второй советник выскользнул из-за деревьев, весь запыхавшийся и страшно спешащий.
   - Прости, - выговорил он, подлетая к костру. - Можешь считать меня последним подлецом, - я не надолго. У нас приключилась небольшая неожиданность.
  Эльфы, разом смолкнувшие при появлении Линтиса, переглянулись. Ардион что-то спросил, - Линтис, не переводя, невнятной скороговоркой ответил. Эльфы, такое чувство, сразу все поняли, на лице Ардиона отразилось удивление и легкая обеспокоенность.
   - Что-то серьезное?
   - Не слишком, - пожал плечами Линтис, - скорее, непредвиденное, - он явным образом не желал распространяться на эту тему. - Как ты здесь, где обосновалась?
  Артис задумалась, как объяснить, где.
   - Трудно объяснить, - созналась она наконец. - Лучше я покажу.
   - Отлично! - оживился Линтис. - Погуляем.
  Они не торопились, и по дороге Артис пересказывала Линтису свое происхождение. На факт существования дриад он заметил, что знает теперь основу легенд о духах деревьев, а вот в возможности рождения детей у эльфа и дриады засомневался. На резонный вопрос о том, разве не является факт несомненного существования старвенов доказательством, Линтис ответил не сразу. Он молча смотрел на Артис и улыбка его приугасла. Наконец он сказал, что не имеет в виду ничего плохого, но то, чего невозможно достичь естественным путем, может быть получено и искусственным. Артис не ответила, потому что Линтис по своей привычке тотчас же спросил, не холодно ли ей и, вновь не дав ответить, накинул Артис на плечи свою ярко-голубую, в цвет глаз, накидку.
   - По ночам у нас прохладно, - пояснил он очевидную вещь. И вновь Артис послышались в голосе странные нотки, словно хотел Линтис сказать, что вот там-то и там-то гораздо теплее.
  Уже дома, лежа без сна и глядя в темноту, Артис все думала о том, что Линтис когда-то был кем-то другим. Вернее, наоборот. Это сейчас он другой, а прежний и настоящий остался в далеком прошлом.
  Линтис же, совершив прогулку, почувствовал себя намного лучше. Теперь можно и в Толонесфед возвращаться. Ах, как все не вовремя! Вместо продолжения приятного знакомства Линтису предстояло слоняться в неживом освещении по спирально скручивающимся коридорам и общаться с Филландиром. А уж кого-кого, но первого советника Линтису видеть не хотелось абсолютно. Артис огорчилась, узнав, что Айдэллисс не появится день-два, а ведь целительница может не вырваться отсюда и дольше. Опять, в какой уже раз Филландир переступает черту, и долго ли такое будет продолжаться. Линтис вздохнул, подходя к вратам Толонесфеда. Бедный мальчик, он когда-нибудь сойдет с ума... И клятва эта проклятая!.. Дернуло же меня!.. А-а, все равно, теперь ничего уже не поправишь.
  Проскочив несколько комнат, пустых и темных, Линтис услышал голоса, тон которых не оставлял сомнений. Пройдя еще одну комнату, он попал в коридор, в самую спираль, голоса слышались уровнем выше, куда и стремился попасть второй советник. От первых же ясно расслышанных слов спорящих (какие знакомые голоса!) Линтис похолодел и передумал уходить.
   - Ты отдаешь себе отчет в своих делах?! - Линтис не мог вспомнить, чтобы Айдэллисс на кого-нибудь кричала, но приходилось верить ушам. - Филландир, у него уже четвертый инсайт. Чет-вер-тый! И второй только с начала года... Ты прекрасно знаешь, это не проходит бесследно, чего ты добиваешься!
   - При чем здесь я? - от холодного тона Филландира Линтис только скрипнул зубами. Ему все равно. Эллиадан уже разучился улыбаться, сквозь него уже Лес видно, а этому все равно.
   - При том! Или ты считаешь меня слепой, или неспособной сделать выводы из увиденного? Когда вы успели помириться... О, Свет, лучше бы вам ненавидеть друг друга!
   - На что ты намекаешь?
   - Я не намекаю. И не смей говорить со мною в подобном тоне. Я не Линтис и, тем более, не Эллиадан. Я целитель и, будем откровенны, весьма неплохой. Я прекрасно вижу симптомы и эту подлую цикличность. И ты о ней знаешь. А у тебя был хоть один инсайт?! Ты знаешь, каково это?!
   - Айдэллисс, можно поспокойнее?
   - Я не могу спокойнее! Как я могу успокоиться, когда всякий раз боюсь, что не сумею его вытащить. Инсайты раз от разу становятся все глубже, а время, напротив, сокращается. Ты ведь знаешь, что это означает. Однажды он может не вернуться, и никто ему не поможет. Или он вернется без памяти, или сумасшедшим, или калекой. Никто не знает, что происходит там, что с ним творится... Дай договорить. Остановись, Филландир. Пока еще не слишком поздно. Порви все, что еще остается, другого пути нет. Разлуку он переживет, а очередной инсайт... - вероятность все уменьшается. Вам необходимо расстаться.
   - Неужели? - ехидно спросил Филландир.
   - Я понимаю, сам Эллиадан никогда не решится. Придется все делать тебе. Но придется. Когда у вас было в последний раз.
   - Да не было у нас ничего! - рявкнул Филландир с такой злостью, что Линтис содрогнулся. - Я уже и подойти к нему боюсь! Не смотри так на меня. Расстаться... Я последние лет пятьдесят только это и пытаюсь сделать, - Филландир помолчал и добавил чуть спокойнее. - Тот, зимний, инсайт, возможно, как-то еще связан с нашими отношениями, но остальные - нет. Нет у нас никаких отношений, с зимы уже совершенно никаких.
   - Но вы встречаетесь...
   - Да! А что нам делать, мне конкретно - что делать?! Общаться я с ним не могу, - у него инсайты, а порву все раз и навсегда - у него инфаркт случится, и вновь я окажусь виноватым. Послать мне его на все четыре стороны при первой же встрече? Я уже делал это, и безрезультатно. Самому уйти куда глаза глядят - кто же меня отпустит.
   - Объясни. Поговори с ним.
   - Надоело. Надоело говорить об очевидных вещах, которых некоторые не замечают, потому что не хотят. Если он даже действий не понимает, как же ему слова понять.
  Линтис только головой покачал. Филландир абсолютно не способен понять Эллиадана. И надо же быть таким циником. Пусть то, на что намекает первый советник, произошло случайно, но всякий на месте Филландира ощущал подспудно вину, а ему - хоть бы что. Айдэллисс тоже, по-видимому, онемела от подобного цинизма.
   - И все, это был последний раз, когда я еще кому-нибудь что-нибудь объяснял на эту тему. За дальнейшими разъяснениями обращайтесь к Эллиадану.
  Линтис не успел и подумать вернуться назад, как из-за поворота вылетел Филландир, злой, хуже ста демонов.
   - Подслушиваешь? - прошипел он сквозь зубы, Линтис невольно попятился под нестерпимым, будто раскаленное железо в мозг ввинчивают, взглядом, но глаз не отвел. - Интересны подробности чужой личной жизни?
  Линтис не успел ответить, ответа и не ждали. Мелькнули исся-черные волосы, и коридор опустел. Айдэллисс так и не появилась, видимо, поднялась выше. Отгоняя мерзкое чувство недостойности всего происходящего, второй советник направился к Залу Совета, сам не зная, для чего. Двери отворились прежде чем Линтис успел их коснуться, советник попятился. На пороге стоял Эльдар - с горящими глазами, но бледнее собственного схаэнди.
   - Медленно, медленно, не нужно спешить... Постепенно...
   - Что?
  Эльдар вздрогнул и только теперь заметил Линтиса.
   - Нельзя спешить, - пояснил толиннэ со странной дрожью в голосе. Линтис широко раскрыл глаза. - Спешка нас погубит. Нет, Линтис, я еще не сошел с ума. Боюсь только, как бы этого не произошло со мною в самое ближайшее время.
  Толиннэ прошел мимо онемевшего советника и скрылся за поворотом. Было что-то странное в его походке, - будто Эльдар изо всех сил сдерживался, чтобы не побежать.
  Глава 2. Дорога к счастью.
  Таннерил оказался еще удивительнее, чем Артис могла себе представить. На первый взгляд он безнадежно проигрывал Тар-Сатору. Тар-Сатор был несравненно богаче: и звуками, и запахами, и красками; Тар-Сатор отродясь не притворялся обыкновенными джунглями и не скрывал своей сущности; Тар-Сатор был во много раз больше, там было теплее, по утрам не наползали мокрые липкие туманы и не возникало порою странной звенящей тишины, не нарушаемой даже птицами и лесной мелочью. Жизнь в Тар-Саторе била ключом, клокотала и пузырилась, еле сдерживаемая зеленым пологом; в Таннериле она едва пробивалась сквозь толщу времен, застывая по дороге скорбным шорохом листьев и грустными песнями эльфов. И все же на пятый день Артис стало горько, она поняла, что Лес может любить своих обитателей. Не привычка, не симбиоз, не любопытство (что, дескать, выкинут эти двуногие завтра) определяли отношение Таннерила к эльфам, а необходимость ежечасно ощущать их каждой веточкой, слушать их смех, их то веселые, то до слез печальные песни, видеть их глаза, впитывать их мысли... Одним словом, любовь. Артис с затаенной грустью констатировала, что Тар-Сатор на такое не способен. Он слишком самостоятелен и самодостаточен для подобных безумств. Ему это совершенно не нужно.
  Небольшой, почти округлых очертаний на карте, Таннерил казался нежилым, пустым и прозрачным насквозь. Впрочем, насчет малой населенности Артис оказалась права. Число эльфов поразило ее до глубины души, только теперь она поняла, насколько плохи их дела, и как основательно, почти без остатка, рухнул мир вечных жителей Леса. Артис нестерпимо захотелось научиться читать и узнать, что же конкретно произошло. Местную библиотеку она уже видела и чуть не осталась в ней жить, но и без хроник и летописей многое было ясно. Деревья хорошо помнили некие не столь давние страшные времена, и пожар, и смерть, и то, что граница Леса проходила отнюдь не там, где сейчас. Эльфы не отказывались говорить напрямую, но, сказавши пару слов, резко меняли тему разговора. Артис перестала говорить с ними о подобных вещах, не стоило бередить еще не затянувшуюся рану. Время у нее есть, никогда в жизни у нее не было столько времени.
  Айдэллисс не показывалась, Филландир тоже, зато Линтис был неизменно точен и появлялся ежевечерне. И каждый вечер он был одет совершенно иначе и вообще отличался от себя вчерашнего. Неизменными оставались безукоризненный внешний вид и ослепительная лукаво-солнечная улыбка. Артис в очередной раз убедилась в том, что знала еще по Лилвё, - имена эльфов точно соответствуют либо внешности, либо определенным внутренним качествам обладателей. И это притом, что давать ребенку имя у эльфов было принято иной раз за достаточно длительный срок до рождения. Для самих Вечных в этом не было ничего удивительного, наоборот Линтис удивился, как можно, зачав и выносив дитя, не знать его имени. По его словам, родители его за два месяца до рождения уже совершенно точно знали имя будущего сына. Он не сумел объяснить, как такое происходит, но факт оставался фактом, - имя Линтиса как нельзя более точно описывало характер последнего. Перевод собственного имени Артис так и не узнала. Первые дня три она приглядывалась ко всем новым знакомым и произносила свое имя с ударением, но никто явно не мог перевести его, разве что так, как это уже сделал Линтис. Через три дня Артис позабыла обо всем, бродя по Лесу. Кроме того, ей предстояло в рекордно короткие сроки овладеть языком, понять устройство тропок, вникнуть в местные обычаи... Словом, дни летели едва ли не быстрее минут, а времени все казалось мало.
  Язык оказался похожим на лилвёсский, но как-то напевнее и богаче стилистическими оттенками. Тропки поначалу поразили Артис до немоты, она совсем было решила, что не станет ими пользоваться, но это оказалось неожиданно удобным и быстрым способом перемещения. Основная трудность заключалась в том, чтобы запомнить, где на тропки входить и где из них выходить. Самое же главное преимущество, - внешний Лес не испытывал нагрузки, он и выглядел почти нехоженым. Скучать Артис было абсолютно недосуг, а по вечерам тем более. Линтис, помимо всего прочего, оказался великолепным музыкантом, да и собратья его не слишком отставали. Лишь что-то смутно тревожило Артис в их песнях. Плохо зная язык, Артис не все понимала, пока не услышала еще одну, всего один куплет, который все расставил по местам. Ни новая песня, ни прежние попросту не подходили к Таннерилу, они были сложены не здесь, в них не было ничего о Лесе, и, вообще, Лес не умел их понять, поэтому и рождали они смутно-горькие чувства: то ли печаль, то ли далекие воспоминания былых дней. Последняя же песня была квинтэссенцией любви, привязанности и восхищения тем неведомым Артис краем; она звучала особенно одиноко и грустно, хоть и была изначально веселой и быстрой. Артис ни о чем не спрашивала эльфов, захотят, сами все расскажут.
  
  Эллиадан закрыл глаза и лег щекой на стол, на гладкую прохладную поверхность. Стало только хуже. Иголочки в висках, заполняющие мир вместо привычного Эха, закололи отчетливее и злее. Мысленно застонав, Эллиадан открыл глаза, - мир был тусклым, размытым и чужим. Давно, очень давно не бывало у него такого мерзкого инсайта. По невероятной депрессии при реабилитации с ним мог сравниться лишь тот, первый, трехсуточный, едва не убивший его. Жаль, что не убивший. Потому что тогда, помниться, снились страшные сны и хотелось плакать от отчаяния, а теперь хотелось умереть. И совсем ведь недолгий, чуть более полусуток, откуда же вся эта мерзость. Голова будто свинцом налита, Эха не слышно, все события предшествующих инсайту суток путаются и расплываются. Помнилась отчего-то тупая боль, словно предал кто-то близкий, и росло чувство вселенского одиночества. Холод был уже привычен, но прибавился новый симптом, - ныло в груди. Эллиадан не сразу понял, что это - сердце. Никогда прежде оно не болело, по крайней мере, физически, а вот теперь - пожалуйста. О, Свет, как мне плохо! Когда же все это кончится?!. А никогда, - ответил Эллиадан сам себе. - Никогда, пока я жив. Это только кажется, что все просто, - Эллиадан вздрогнул. - Опять Айдэллисс возьмется за свое, - как опасно, как глупо, как безответственно... Как будто он сам не знает, что опасно и глупо. Вдвойне опасно, потому что Филландир начинает злиться по-настоящему. Я, может быть, один и понимаю, как это опасно и именно поэтому я никуда не уйду. Как это объяснишь? Как объяснить, что устал я, устал. Надоело. Айдэллисс не поймет. А не остановись тогда Филландир, как бы все было хорошо. Я, дурак, испугался, смерти испугайся. Лучше бы жизни боялся. Нет. Нет, так нельзя. Если бы я тогда и в самом деле умер, каково теперь пришлось бы Филландиру. Даже Айдэллисс не верит до конца, а значит, никто не поверил бы. И считался бы Филландир убийцей... И без того у него уже не осталось друзей, а единственный, кто понимает - Линтис, да и тот потому, что терпеть не может... Нет, лучше тихо и мирно умереть в инсайте. Айдэллисс, конечно, сразу же заподозрит неладное, она и в предыдущий раз уже пыталась выяснить, что и когда у них было. Линтис заподозрит по-привычке, толиннэ - потому что понимают... Но они будут молчать, и никто ничего не узнает. Только сколько же нужно пережить инсайтов. Мама, как больно! Сколько же еще... Свет, как все запуталось, какой клубок, и за какую нить не потяни - больно. Кому-нибудь да сделаешь плохо, и хорошо бы только себе. Вот и выбирай - Филландир, Айдэллисс, Линтис... Всех жаль, все уже измучились с ним. А еще умудряются жалеть. Даже Линтис, который все видел, который все знает и первым догадался, все равно жалеет. Да так, что плохо становится. Нашел, кого жалеть. Просто Линтис одинок, более него одинок только Филландир. Хвала Свету, хоть он меня не жалеет. Он и толиннэ. Вот и все. Только они его и не любят. Кто любит, тот ничего о нем не знает и заблуждается, а кто знает - не может любить. Наверное, это очень противно, любить такого как он. А Феордал? А мама с папой? А друзья? Они любили меня, несмотря ни на что, такого как есть и не жалели. Но все они мертвы. Так, наверное, к лучшему, что все идет как идет. Зря его любили. Нельзя его любить. Не за что.
  
  Впервые в жизни Артис не считала дней. Она не хотела знать, сколько их прошло. Она постепенно привыкала, и эльфы перестали казаться ей обреченными и отчаявшимися. Эльфы всегда остаются эльфами, странным образом сочетая в себе фатализм и стремление жить, несмотря ни на какие препоны судьбы. А тут еще произошла дополнительная радость - вернулась Айдэллисс. Она как-то вечером внезапно появилась на пороге, чем привела Артис в полнейший восторг.
   - Где ты пропадала?! - завопила Артис и не совсем по-эльфийски расцеловала целительницу. Та рассмеялась в ответ.
   - Если бы я знала, что меня ждет такой прием, я бы передумала пропадать.
   - Ты правильно пропадала, я как раз успела соскучиться.
   - Так я вовремя.
   - Где же ты все-таки была?
   - Я пропадала в связи со своими прямыми обязанностями.
   - И?
   - И все хорошо. Мне кажется, ты скоро в этом убедишься. Тебе еще не надоел Линтис?
   - Разве он должен? Нет, не надоел. Мне если что и наскучило, так это отсутствие некоторых эльфов, которых я хотела бы видеть. Филландир тоже появится?
  Артис показалось, что Айдэллисс нахмурилась.
   - Разве он еще не появился? Хм, появится, куда ему деться. А как ты? Как дела с языком? - Айдэллисс внезапно прервала мысленную речь.
   - Неплохо. Учусь читать.
   - И впрямь неплохо. Завидная скорость.
   - Я собиратель истории. Нас отбирают.
   - Понятно. А что-нибудь кроме истории ты не желаешь собирать?
   - Что же? Травы?
   - Да. Тебе только названия запомнить.
   - Хочу! А когда можно?
   - Хоть завтра.
  Артис с некоторым сожалением решила, что отвечать "конечно, завтра" будет невежливо, и они договорились через неделю. Айдэллисс отказалась пойти с Артис, как ни хотелось той взять ее с собою. Целительница сослалась на усталость, в это легко верилось, и все же Артис показалось, что Айдэллисс попросту не хочет видеть Филландира. Пришлось идти одной.
  Круглая уютная поляна была уже полным-полна. Филландира, вопреки ожиданиям, не наблюдалось, зато наблюдались Линтис, Тариэль и многие иные забавники. Во избежание задержки в изучении языка все говорили только вслух и для ускорения упомянутого процесса предложено было сыграть в "Иди-к-нам", так по крайней мере Артис перевела. Поначалу команда их проигрывала, Артис не понимала предложенных ассоциаций, но постепенно дело пошло на лад. Сначала она сама угадала "восхищение", а затем к ним перешел Далирон, не сумевший с трех подсказок отгадать Линтисову "предрасположенность".
   - Так нельзя! - возмутилась Айриэнн. - Нельзя загадывать такие понятия.
   - А кто вам мешает загадывать такие же? - улыбнулся в ответ Линтис.
  Артис огляделась и вдруг заметила Филландира. Он сидел на упавшем стволе, прислонившись к толонесу, вытянув ноги и беседовал с каким-то блондином.
   - Подождите меня, - Артис махнула Линтису. - Филландир!
  Тот обернулся, но еще быстрее среагировал его собеседник. Глаза первого советника сощурились.
   - Здравствуй. Я все ждал, когда ты заметишь.
   - Разве я первой должна тебя замечать, - парировала Артис. - Я все ждала, когда же ты соизволишь поздороваться.
   - Я поздоровался. У тебя потрясающие успехи в языке.
   - Спасибо. Теперь и я могу. Здравствуй, Филландир, - Артис вопросительно посмотрела на молчащего блондинчика и с удивлением отметила, что по эльфийским меркам он ее ровесник, а, может быть, и младше.
  Филландир сказал:
   - Это Эллиадан, - как будто одно это имя все объясняло. Артис рассеяно кивнула и представилась.
   - Да, я знаю, - сказал блондин, так, будто они вчера расстались. - Ар-тис, - повторил он медленно, словно пробуя имя на вкус и к огромному изумлению девушки, с чистейшими нотками саторина, - тебе подходит это имя, - глаза его, чересчур большие на осунувшемся лице казались слишком темными по сравнению с очень светлыми, отчетливого серебристого цвета волосами. - Интересный, должно быть, у вас язык, - добавил он через паузу и улыбнулся. Вернее, попытался это сделать, но так робко и бледно, будто забыл как это делается.
   - Артис! Ты идешь? - нетерпеливо окликнули ее играющие. Она обернулась, но тотчас же вновь посмотрела на Филландира и Эллиадана.
   - Так идешь? - улыбнулся Филландир.
   - Если вы идете.
  Эльфы переглянулись.
   - Идем, - разом за обоих решил Филландир и поднялся.
  Игра оживилась. Сразу же, как настал их черед загадывать слово, Линтис заявил, что выбирает Филландира. Тот усмехнулся и вышел вперед. Линтис оглядел свою команду. "Надо загадать что-нибудь несвойственное ему", - предложил Далирон. "Нежность", - немедленно продолжил Тариэль. "Поэтичность", "Чувственность", "Романтичность", - посыпалось со всех сторон. "Вы еще "глупость" загадайте, - прервал излияния Линтис. - Он мигом догадается. Нет, наоборот, загадаем что-нибудь близкое ему, что-нибудь из ценимого им. Целеустремленность... Нет, проще. Что-то совсем простое". Артис осенило. "Что ты сказала?! Умница! Это то, что нужно".
   - Слушай, Филландир. Первая подсказка, - первый советник демонстративно откинул волосы с уха. - Это дано всем, но лишь разумные существа ощущают это как необходимость.
   - Милосердие. Альтруизм, взаимопомощь, жалость.
   - Нет. Холодно. Очень далеко.
   - Порок, разврат, э-э, непотребные связи.
   - Холодно.
   - Поиск истины, жажда познания.
   - Нет, нет и еще раз нет. Вторая подсказка. Это проклятие и благословение одновременно.
   - Жизнь.
   - Нет.
   - Смерть.
   - Нет.
   - Ну, даете... Загадали... Любовь?
   - Нет. Третья и последняя подсказка, - Линтис был очень доволен. - Никто этого по-настоящему не имеет, но практически каждый страшится потерять.
   - Счастье, - сейчас же сказал Филландир.
   - Нет, - безжалостно улыбнулся Линтис.
  Филландир задумался на несколько мгновений.
   - Надежда.
  Линтис покачал головой.
   - Последняя попытка.
  Филландир впервые обернулся к команде. Но сотоварищи его тоже не знали слова или не знали как показать, чтобы Филландир понял. Внезапно Эллиадан горстью собрал что-то с растения, резко подкинул, - и семена разлетелись, подхваченные ветром, на крохотных летучках.
   - Понял?
  Филландир миг молчал.
   - Свобода!
   - О-о-о, угадал.
   - М-да, благодари Эллиадана, - разочарованно изрек Линтис. - Правильно. Свобода.
   - Что же, - повернулся к своим первый советник, - с помощью Сэлленнэ у нас есть хотя бы одно очко.
  Линтис же после победы Филландира утратил к игре интерес, хотя соревнование по инерции продолжалось еще несколько кругов.
   - А не хотите ли сменить деятельность? - предложил он наконец. - Не лучше ли сыграть в "Черное и белое"?
   - Боишься проиграть окончательно?
   - Надоело.
   - Да, и в самом деле, надоело.
   - Ну, что же, команды те же...
  Новая игра оказалась веселее и беспорядочнее, быть может, потому что эльфы, соскучившись, отошли от правил. Отгадывали все хором, очков никто не подсчитывал, а, следовательно, не было выигравших и проигравших. Обе команды перемешались, стало шумно.
   - Артис, - шепнул девушке на ухо Эллиадан, - ты не могла бы сказать что-нибудь на своем языке.
   - Зачем?
   - Я хочу понять... - он запнулся, - что значит твое имя. Мне сказали, что ты не знаешь.
  Артис удивленно посмотрела на Эллиадана. Только теперь она заметила, что глаза у него не черные, а темно-фиолетовые.
   - Что же нужно сказать? - спросила она на саторине. Глаза Эллиадана расширились. - И нечему удивляться. Хороший язык, правда, многовато заимствований из эльфийского.
   - Вот это да! В жизни подобного не слышал. Вот это язык! - зашептал Эллиадан на ухо Артис вне себя от удивления. - Слоями!
   - Как - слоями?
   - Не знаю как, но слоями. Словно поверх старой картины кто-то принялся рисовать новую, а поверх той - следующую.
   - И все это ты узнал из нескольких слов?
   - Ничего я не узнал, я только слои и разобрал. Здесь очень шумно.
  Артис ничего не понимала, но чувствовала, что странный эльф не присочиняет.
   - Это о тебе говорил Линтис.
   - Что говорил?
   - Ты умеешь слышать смысл слов, у которых не знаешь ... смысла, - Артис запуталась, но Эллиадан понял.
   - Умею, только слышу я не смысл, а, скорее, чувства, окраску слова.
   - Как ты это делаешь?
   - Не знаю. Родился таким.
   - Артис!
   - А?
   - Ты играешь или разговариваешь с представителями противников? - Тариэль потряс листком, на котором фосфоресцировало ее имя. Его Артис уже умела читать. - Он, может быть, шпион.
   - А, может быть, шпион - я, а ты мешаешь. Конечно, играю.
  Артис вышла на середину круга. Тариэль выбрал лист из второго корнетика, наспех скрученного из опавшей коры.
   - Ого, - вырвалось у него, - Эллиадан.
  Артис и Эллиадан разом принялись шарить в ящичке для заданий.
   - Стойте, - вмешался Тариэль, - вам и одного будет достаточно.
  Артис потащила к себе приглянувшийся лист и обнаружила, что его же тянет и Эллиадан.
   - Фатум, - прокомментировал кто-то.
  Они отошли в сторону и развернули лист, - "огонь", - прочитала Артис, искренне надеясь, что не ошиблась.
   - Нет, - мысленно ответил эльф, - не ошиблась. Все правильно.
  Артис поразилась в очередной раз, - Эллиадан читал мысли не хуже Филландира. Они встали друг напротив друга.
   - Начинай, - без слов шепнул Эллиадан.
  Артис вздохнула, собрала воедино весь свой словарный запас и сказала:
   - Он несет смерть.
   - Он дарит жизнь, - эхом отозвался Эллиадан.
   - Он разрушает и уничтожает.
   - Но без него вряд ли возможно что-либо построить.
   - Нет. Он дает боль.
   - Тем, кто слишком близко - да, но остальным он дарит тепло и свет.
  У Артис создалось впечатление, будто обсуждают они вовсе не то, что нужно. Эллиадан точно думал о чем-то своем. Вокруг стояла потрясающая тишина, и, хотя слово было проще простого, никто не спешил его отгадывать. Краем глаза Артис отметила, с каким странным выражением смотрит Линтис на Филландира.
   - Он опасен. Чуть-чуть неосторожно, и пожалеешь.
   - Но, соблюдая осторожность, им можно управлять.
   - Если он освободится, то не остановить.
   - Да, он любит свободу, - странно и не совсем по правилам заметил Эллиадан. - Без него холодно, пусто и страшно. Он защищает и оберегает. Указывает путь во тьме.
   - Но рождает дым, от которого ничего не видно.
   - Он прям и честен. Не прячется.
   - Не скажи. Затаивается между пепла, думаешь, его нет, а он ждет, когда отвернешься.
  Наступило молчание. Наконец Эллидан сказал:
   - Но есть у него одно свойство, на которое ты вряд ли что-то возразишь. Он прекрасен.
  Артис посмотрела в бледное полупрозрачное лицо с затаенной мукой в глазах, затем по инерции перевела взгляд на слушателей, точнее, на одного из них.
   - Кажется, я проиграла, - сказала она. - Не могу возразить. Он очень красив.
  Линтис фыркнул, лицо Филландира не изменилось. Эллиадан отвел глаза, бледные его щеки, как показалось Артис, заметало розовым.
   - Кажется, на сей раз без комментариев. Благодарю за философский экскурс, - Линтис словно хотел добавить что-то, но сдержался.
  Эллиадан, а за ним и Артис отошли от общей суеты к костру. Эллиадан протянул руки к огню, его сотрясала заметная дрожь. Пальцы были настолько тонкими, что, казалось, пламя просвечивало сквозь них. Артис замерла, не зная, что сказать.
   - Ты же не думаешь всего, что говорила, - Эллиадан не спрашивал, он утверждал.
   - Это была игра. Извини.
   - За что?! - обернулся Эллиадан.
   - Мне показалось, я как-то тебя обидела.
   - Меня? - в голосе слышалось такое изумление, что Артис невольно улыбнулась. - Свет, как ты могла подумать... - он взял Артис за руку и подтянул к костру. Пальцы обжигали льдом, но вместе с тем хранили какое-то невероятное тепло.
   - Что с тобой?
   - Ничего страшного. Просто у меня недавно был инсайт.
   - Что было?
   - Инсайт. Разновидность ясновидения. Самое смешное, я потом ничего из увиденного не помню.
  Они помолчали, Эллиадан явным образом не хотел продолжать беседу об инсайтах. Артис постепенно все более уверялась в истинности чувства дежа вю.
   - Ты знаешь, мне кажется, я тебя видела раньше, - сказала она наконец. - Тебе такого не кажется?
   - Нет. Я тебя и в самом деле видел.
   - Так это ты!
   - Что - я? - почти испугался Эллиадан.
   - Ты вылечил меня. Правда?
   - Разболтали...
   - Никто не разболтал. Айдэллисс говорила, что ее заслуги в моем ...э-э... здоровье нет, стало быть, это твоя заслуга. Спасибо.
   - Не нужно, не нужно, - замахал руками Эллиадан. - Я не сделал ничего особенного. Как же ты догадалась?
   - Не знаю. Я помню что-то такое, как сон... Что-то похожее на тебя... Не могу объяснить.
   - Я понял, - Эллиадан вдруг стал очень серьезным. - Я сказал неправду. Мне тоже кажется, что мы встречались. Давно, еще до того, как ты попала к нам. И язык ваш я раньше слышал, и вообще... И еще - я плохо обычно помню то, что случилось непосредственно перед инсайтом, но тебя я не забыл.
   - Так это у тебя началось...
   - Да, почти сразу после твоего появления.
   - Поэтому Айдэллисс не было так долго?
   - Да. К сожалению, из-за меня.
   - Но почему мне никто ничего не сказал?!
   - И правильно не сказали. При инсайтах помочь практически невозможно.
   - Я бы навестила тебя... Хотя бы из вежливости. Ты помог, а я...
   - Артис, не нужно было меня навещать. Поверь, после инсайтов я представляю из себя не лучшее зрелище.
   - Тем более... - начала Артис, Эллиадан прервал ее.
   - Смотри, что они делают!
  Игра продолжалась, теперь в кругу стояли Линтис и Филландир.
   - А что?
   - Так нельзя. Они и без того постоянно в натянутых отношениях. Как может быть интересна взаимная беспричинная вражда, - с горечью произнес Эллиадан, вновь глядя в огонь.
   - Начинайте, - не успел Тариэль договорить, как Линтис выпалил:
   - Чрезвычайно непривлекательное и вредоносное существо.
   - Смотря для кого, - холодно заметил Филландир. - Вредоносность, как и привлекательность чересчур относительные понятия.
   - Хорошо. Это существо является врагом для себя самого.
   - Как сказать. На первый взгляд - да, но с точки зрения исторического процесса... Жесткая конкуренция приводит к выживанию сильнейших.
   - Не сильнейших, но подлейших.
   - Разумных, так скажем.
  Линтис говорил, не задумываясь, словно слова жгли ему губы, а Филландир, напротив, выговаривал каждую букву, но с видом крайнего презрения к произносимому. И вновь стояла тишина. И вновь оба говорили не то и не о том.
   - Разум заключается в угнетении слабого? В тупом нежелании видеть день завтрашний, в презрении ко всему, кроме себя? В прогрызании места под солнцем?
   - Во всем перечисленном заключается главный принцип природы, суть которого мне не хотелось бы напоминать. В природе нет зла, есть агрессивность, нет и добра, есть взаимовыгодные союзы. Выживает тот, кто приспособлен к условиям. Эти существа, как ты их называешь приспособлены, и куда лучше нас. Неужели сможешь возразить?
   - Еще как смогу. Хороша приспособленность: гибнут сотнями тысяч - от пустяковых инфекций, от врожденных уродств, от собственной беспечности.
   - Зато выживают те, кто устойчив ко всему перечисленному. Абсолютно логичный контроль численности. Тем же объясняются и войны, и повышенная агрессивность. А врожденные уродства - это оборотная сторона способности к вечным изменениям. Мутации. Нам это, к сожалению, не грозит.
   - Добро бы они изменялись сами. Их непременно тянет изменять все вокруг себя.
   - Мир не поспевает за ними, они тянут его вперед.
   - Можно уточнить, куда именно - вперед? К пропасти? Знаю-знаю, все это досужие измышления... Но, согласись, деструктивное начало настолько велико, что...
   - Хватит! - Эллиадан резко отвернулся от костра. Все вздрогнули, будто грянул гром. - Перестаньте! Ищите в чужом сердце грязь, а того, что в собственном болото... Линтис, Филландир, для чего вам это все?! А вы, вы все! Ведь они так сотню лет могут пререкаться, и ни один не уступит.
   - Твоя правда, - кивнул Линтис. - Не уступим. Спасибо.
   - Достаточно на сегодня? - осведомился Филландир. - Молодец, Сэлленнэ.
  Круг распался. Артис потянула Эллиадана за рукав в сторону.
   - Я не совсем поняла...
   - Хвала Свету. Было загадано слово "человек".
  Пока Артис заново обретала дар речи, Линтис развил бурную деятельность. Он заявил, что все - ерунда и что надо бы отвлечься. В руках второго советника откуда-то появилась лютня. Эллиадан перебил его.
   - Так и быть, я помогу. Должно хорошо получиться, можете даже заказывать. Но первая - Артис, вы ее совсем запутали.
   - Что заказывать? - не поняла девушка.
   - Все, что тебе хотелось бы увидеть или испытать. Я постараюсь.
  Артис, все еще опасаясь, что поняла как-то не так, почти сказала о желании увидеть Тар-Сатор, но вид Линтиса с лютней внезапно повернул ее мысли в другую сторону.
   - Линтис, - сказала она, - помнишь, ты пел дня три назад песню... У Лунного, кажется. Я бы хотела увидеть то место.
   - А откуда ты знаешь, что это за место? - пораженно прошептал Линтис.
   - Я не знаю, поэтому и хочу увидеть. Хочу понять, о чем ты поешь.
   - О Виринелле, - еле слышно ответил второй советник. - Ты хочешь посмотреть...
   - Посмотришь, - твердо сказал Эллиадан. - И увидишь. Все увидят. Линтис, что ты тогда пел? "Жаворонка"?
  Линтис не ответил, он перехватил лютню, глядя куда-то за деревья и мимо них, но песня была другой, куда печальнее прежней.
  Домой я затемно вернусь, глаза закрою
   И окунусь в зеленый океан.
  Быть может, я совсем, совсем того не стою,
  Но буду вновь и вновь от счастья пьян.
  
  Домой я затемно вернусь, - во тьме сияя,
  Живет тот край, где свет я увидал.
  Прости меня земля, земля моя родная,
  Как долго я того не понимал.
  
  Домой я затемно вернусь, бездонной высью
  Небес ночных я жажду утолю.
  Мой край клянусь, клянусь своею жизнью,
  Я никогда другой не полюблю.
  
  Домой я затемно вернусь, перед зарею...
  В траве по грудь я к солнцу побегу.
  Навстречу дню в степи, в степи глаза открою...
  И вновь увижу солнце сквозь листву.
  Линтис перебирал струны, Тариэль ностальгически улыбался, Филландир хранил абсолютное спокойствие, а мелодия плавно перетекала в другую. Артис этого не поняла, она видела только как Эллиадан встал. Все менялось. Деревья расступались и исчезали, вместо Леса открывалась степь - ровная, от горизонта и до горизонта залитая солнцем, пахнущая травами и радостью. Высоко-высоко в небе, почти невидимые в слепящих лучах, трепетали крыльями крохотные с земли птички, кажущиеся точками на голубом безоблачном небосводе. Веселая, искрящаяся трель заливала степь ярче солнца. "Мираж", - сама себе сказала Артис и сама себе не поверила. Солнце припекало, ее кожа стала под лучами совсем светлой, высокая трава щекотала руки, поднимался горячий воздух от земли, - и ничего не исчезало. Шелестела трава, необычная, с белесыми султанчиками (казалось, будто на зеленой толще океана вздымаются буруны пены); птичкам в вышине можно было пожелать уютного гнезда, и они понимали; с журчащими звуками сновали туда-сюда мохнатые полосатые упитанные насекомые и бесшумно - большие яркие бабочки. Здесь можно было делать что душе угодно, все, только не тосковать. Артис сознавала, что ведет себя как маленькая девочка - прыгает, бегает и визжит от избытка чувств, но это ее не смутило.
  Внезапно трава кончилась, впереди распростерлась пустынная неживая земля. Посреди этого мертвого пространства, отсвечивающих на солнце камней и песка, покрытых коркой соли неожиданно темнела водная гладь. Озеро было гладким как зеркало и таким же неподвижным. Артис наклонилась и сейчас же отпрянула - ни неба, ни солнца, ни себя она не увидела. В темной воде, а, может быть, и не воде вовсе, отражались огромные бархатные звезды и их неяркий холодный свет. Артис машинально подняла глаза, в голубом небе сияло золотое солнце и ничего не желало объяснять. Озеро дышало прохладой и неземной печалью, оно словно бы вобрало в себя всю грусть и скорбь этого края, оставив в жарком воздухе лишь радость и детское удивление перед жизнью.
  На степь спускались сумерки, закат полыхал на полнеба - такими чистыми и яркими красками, что слепило глаза. Качались и исчезали в подкравшейся тьме красные и золотые стебли, а над горизонтом вновь светлело - вставала Луна. На степь легли легкие ажурные тени, стало прохладнее, умолкли птицы и завели неспешную песнь насекомые, но радость от того, что живешь не пропала. Артис закрыла глаза, вдохнула пряный сладкий воздух, а открыв их, увидела пробивающийся сквозь листву лучик света. Эллиадан улыбнулся и сел в траву.
   - Что это было?
   - Виринелл. Это был Виринелл, - ответил Линтис. - И это был Дар. Вторая ступень, если не ошибаюсь.
   - Да, - кивнул Эллиадан.
  Артис глядела на него, не в силах поверить. Не может быть, так бывает лишь в сказках. Она много раз слышала от лилвёсских эльфов о менестрелях, способных создавать зримые образы, но наяву столкнулась с подобным впервые. Эльфы молчали. Артис поняла, - они чужие здесь. Вернее, это Лес им чужой, они до сих пор не привыкли.
   - Печальная история, - усмехнулся Линтис. - Но в наших сердцах Виринелл жив до сих пор. Эллиадан помогает нам его разглядеть.
   - Разве...
   - Виринелла нет. Он умер. Есть только степь, где живут люди.
   - Значит, эльфы раньше жили...
   - Мы жили. Мы, эль-марди, южные эльфы, - Линтис произнес слова с гордостью и горечью одновременно и встал. За ним поднялось большинство присутствующих. Отвечая на невысказанный вопрос, Линтис поклонился, - король Виринелла, если по факту, принц - по внутренним ощущениям. К твоим услугам.
  Артис не ответила, только низко поклонилась в ответ. Линтис огляделся.
   - Коль скоро речь зашла о родных Пределах, предлагаю представиться всем. Итак, Артис, мы - эль-марди. Юг. Запад, эль-эдани?
  Встали трое. Артис осенило.
   - Айдэллисс?
   - Да. Чистокровная эль-эдани.
   - Север здесь есть? А, эль-хилари, Рагнирион, ты где?
   - Здесь, - поднялся упомянутый Рагнирион. Артис кивнула. - Из наших ты знакома с Нарионом. Ардион - наполовину... Ну и, конечно, Эльдар...
  Повисла пауза.
   - А восток? - не выдержала Артис.
   - А восток - это я, - Филландир встал. - Как ты сказал, Линтис? По статусу - король, по духу - принц.
   - А вы? - среди оставшихся был и Эллиадан, он и пояснил.
   - А мы - эль-айдани. Коренные жители Таннерила. Ну, что же вы, встаньте.
   - Стало быть, есть пять частей...
   - Было, - поправил Филландир. - Было пять частей. Четыре Предела и Центр. А среди нас все пять ветвей, конечно, есть и теперь.
  Артис еще раз вгляделась в стоящих вокруг эльфов, пытаясь выделить признаки каждой ветви.
   - Отличаемся, - заверил ее Линтис. - Еще как отличаемся. Но найти теперь в Лесу чистокровных представителей какой-либо из ветвей достаточно сложно. Сядьте все, пожалуйста. Оставим только, хм, типичных представителей.
   - Тогда стой, Линтис, - послышался хор голосов.
   - Стою. - Принц-король подмигнул Артис. Та уже сообразила, чем отличаются эль-марди. - Эль-эдани, вы выбрали, наконец?
  Осталась стоять Айриэнн.
   - Представь, что здесь Айдэллисс, - сказал кто-то.
   - Север... М-да, похоже, Рагнирион у нас один.
   - Один. И кто скажет, что я не типичный...
   - Типичный. Рафинированный эль-хилари. Восток, Эль-Фендон.
   - А я и совсем один. Так что не обессудь.
  Артис растерянно поглядела на Линтиса.
  "Нет больше эль-фендони. Он - последний", - мысленный шепот на грани слышимости.
  Догадавшись не кивать, Артис отвернулась. Последний. Принц несуществующего народа. Вот откуда у него такой взгляд.
   - Эль-айдани, Таннерил! Эллиадан, что ты сел?
   - Я ведь наполовину...
   - А кто из вас не наполовину? Арилэй?
  Эллиадан встал вновь.
   - Вообще-то я наполовину, если не больше - эль-марди, - отчего-то застенчиво пояснил он Артис. - Не похож, правда... Внешне я - типичный лесной эльф. Сам не понимаю, как так вышло.
   - Итак, мы все здесь, перед тобою, - Линтис обворожительно улыбнулся.
  Артис еще раз обвела взглядом "типичных представителей", у нее возник только один вопрос.
   - Ваша родина... ваши Пределы отличались так же сильно?
   - Конечно, хоть Пределы, да и Перешеек вообще Родиной нам не являются. Каждый народ выбирал себе край по душе, кому уж что приглянулось.
   - Расскажите.
   - Долго.
   - Пожалуйста, Линтис.
   - И в самом деле, Линтис, куда тебе торопиться, - поддержал Артис Тариэль.
   - Рискую надоесть, - Линтис еще сопротивлялся для виду, затем уступил. Принц-король-советник уселся в траву и начал рассказ.
  Домой Артис вернулась после восхода солнца, не чувствуя ни ног, ни языка, с легким головокружением. Эльфы ради успешного повествования раздобыли несколько бутылок вина, хотя, кажется, Линтис в подогреве вовсе не нуждался. Впрочем, вино и подействовало лишь на Артис, непривычную к алкоголю, как и все старвены. Эльфам было все равно, а вот у нее закружилась голова, отнялись ноги и стало тепло и весело. Скоро все прошло, остался лишь легкий звон в ушах, небольшая отстраненность от реальности, да иногда деревья все же плыли в сторону и двоилось в глазах. Кажется, она танцевала с Линтисом, потом с Тариэлем, а потом - с кем-то еще и обещала Эллиадану встретиться как-нибудь наедине, подальше от шумных компаний и поговорить. Эллиадан к рассвету растратил все свое оживление и общей суете не принимал ровным счетом никакого участия. Вина он не пил, не сообщал больше ничего интересного и никаких странных способностей не демонстрировал, он вообще будто отсутствовал. Сидел себе тихохонько на траве; пока был Филландир - беседовал с ним, Филландир ушел - и вовсе замолчал. Артис же не покидало чувство раздвоенности. С одной стороны, Эллиадан был ей странен и непонятен, а с другой понятен настолько, что самые неадекватные его реакции не могли вызвать у нее удивления. Обязательно нужно встретиться с ним, сказала себе Артис, уже проваливаясь в сон. Обязательно нужно.
  
  Дни кружились с быстротой водоворота. К привычному Линтису добавились Айдэллисс и Эллиадан, Артис не бывала дома неделями. Она и сама не заметила, как стала называть свое дерево домом. Сотни названий, новых слов и оборотов обрушивались на нее ежечасно. Слова со скрытым смыслом, идиомы, буквы без звуков и звуки, не имеющие буквенного аналога... Полнейшая сумятица.
  В первые недели к этой катавасии примешивалась неразбериха в личной жизни. Будь Артис в гостях, как и собиралась изначально, ей и в голову не пришло бы волноваться по такому мелкому поводу, но впереди были годы... Кроме того, нужно было как можно скорее забыть о Тар-Саторе. Да и Гватлин, веселый зеленоглазый эльф из Лилвё, вспоминался очень некстати. Нужно было срочно, немедленно искать замену, и поначалу Артис выбирала между двумя принцами, менестрелем (хотя Эллиадан решительно возражал против подобного именования) и целительницей. Ситуация для старвена, мягко сказать, нетипичная. Будь здесь Тар-Сатор, она не колебалась бы и минуты, но Артис не давала себе забыть, где находится, и чем отличаются эльфы от старвенов. Однако произошло нечто, восстановившее душевное спокойствие и заставившее отбросить мужчин как возможных кандидатов на романтические отношения.
  Каждый день по нескольку часов Артис проводила в библиотеке, в Толонесфеде. Там было удивительно хорошо - тихо, спокойно и пахло книгами и знаниями. Книгами на сотнях языков, книгами, расположившимися на бесконечных, уходящих ввысь полках, книгами величиной со средних размеров валун или умещающимися на ладони. Знаниями, запечатленными чернилами, кровью, огнем, волшебством и иными, неведомыми Артис способами на пергаменте, бумаге, ткани, листьях растений и каком-то невообразимом материале - снежно-белом, плотном и упругом.
  Поначалу Артис хотела действовать рационально и обдуманно, выбирая те книги, что требуются в первую очередь. Для того, чтобы понять мировоззрение новых родичей, требовались книги, которые каждый из них читал в детстве: сказки, предания, легенды и прочее. Затем - история (особенно интересовали девушку Последняя битва и так называемая Эпоха Скорби), география (как новейших, так и довоенных времен), политика, культура... Все пошло вкривь и вкось, стоило Артис перешагнуть порог библиотеки и увидеть уходящие вверх и в стороны книги, книги и книги. Поначалу она еще кое-как владела собою и потому сказки и легенды осилила, но дальше началась сумятица. Артис читала все подряд, все, что могла прочесть и понять - от букваря до философских трактатов, от теории ведения войн с гномами (это еще кто?) до правил стихосложения. География мешалась с политикой, художественные произведения с техническими трудами, мореплавание и градостроительством, поэзия с прозой. Это было неразумно, это путало мысли, но это было упоительно. Уютное кресло, в которое можно забраться с ногами, шелестящие страницы, бегущие строки эльфийских завитушек и скрывающая мир стопка разноликих томов, ожидающих своей очереди...
  В один из таких восхитительных дней Артис попалась непримечательная книга в темном переплете. "Дорога к счастью. 1", - стояло на обложке. Сильно опасаясь, что перед нею очередной трактат о смысле бытия, читать которые при теперешнем ее знании языка - все равно, что учиться летать, Артис все же открыла том. Открыла с одной-единственной мыслью - узнать, в чем, по мнению эльфов состоит счастье и едва не упустила книгу из рук. Сердце стукнуло и стекло куда-то вниз.
  "Так нельзя, сказала она себе через минуту. Ну-ка, подруга, приди в себя. У-у-у, даже руки дрожат... Что ж, ты, милая, ни разу голого эльфа не видала?..". Через какое-то время пришлось признать - нет, не видала, по крайней мере, в таких ракурсах. Затем ей стало казаться, что и у женщин есть детали, которые как-то ускользали от ее внимания всю жизнь. Ничего себе, "Дорога"...
  Долистав до конца и покончив с иллюстрациями, Артис вернулась к началу и принялась читать комментарии, которые только теперь заметила. Стало еще интереснее. В Тар-Саторе подобных книг, к сожалению, не водилось, в Лилвё Артис они были ни к чему, а Гватлин, разумеется, в такие психологические дебри не вдавался. Не-е-ет, не прав Объединенный Совет, ох, как не прав. Есть что-то в мужчинах, что-то эдакое... Иначе не было бы подобных книг, иначе прошла бы она в свое время мимо Гватлина...
  А комментарии становились все интереснее и полезней. Как, к примеру, следует поступать женщине, если ей хочется очаровать мужчину. Или хочется завести с ним мимолетный роман, или вежливо отказать, или попросту стать ему другом... Такую бы книгу да на заседание Объединенного Совета Тар-Сатора, вот был бы переполох. Артис читала нечто вроде классификации мужчин, читала внимательно, сосредоточенно, попутно отнеся Гватлина к типу "море" и не без удовольствия заметив, что и без этого знания она поступала правильно. Линтису нашлось место в солнечном типе (куда как логично), и сейчас же выяснилось, что, скорее всего, не видать Артис принца эль-марди как собственного затылка. Не слишком огорчившись, Артис принялась искать всех, кого достаточно уже знала. Филландир теперь представлялся недоступным вообще, а Эллиадан - доступным слишком легко. Прочитав характеристику соответствующего типа, Артис уверилась окончательно - нельзя с Эллиаданом флиртовать. Он не поймет, он вряд ли и знает, что такое флирт, а уж ответить в том же духе Сэлленнэ вообще не способен. Флирт с существом такой степени наивности представлялся чем-то грязным и непристойным, да по сути им и являлся. Хорошо же, они будут друзьями. Что бы там не говорилось о невозможности подобных отношений между разными полами. С Эллиаданом возможно все. Надо же, отметила Артис, как его прозвище - Сэлленнэ - соответствует типу в классификации. В самом деле, про таких в Лилвё говорили - "упал с Луны".
  Отчего-то погрустнев, Артис закрыла книгу. А так ли ей нужны эти принцы? Нужно ли затевать что-то, когда знаешь - далее легкого флирта дело не пойдет. Когда практически все равно, получится или нет. Когда известно с полной степенью ясности, ни она, ни принцы не интересуют друг друга как вероятные участники отношений сколь-нибудь серьезнее заигрывания. Артис отложила книгу в стопку прочитанных, и вдруг ее осенило - часть первая. Стало быть, есть еще! Книги полетели в стороны, и вскоре на свет были извлечены два тома. Так, часть вторая... Что у нас там за флиртом идет - влюбленность, свадьба... А дальше - как детей воспитывать или как прожить с одним и тем же мужчиной вечность и не сойти с ума? И вновь книга шокировала. Ни о какой трансформации флирта не шло и речи, а шла речь о трансформации пола партнеров. Читать комментарии Артис не стала. Женщины - не мужчины, и здесь флиртовать не хотелось. Зато иллюстрации были просмотрены со вниманием. В Лилвё никому такое и не снилось. Молодцы здешние эльфы, умницы. Артис улыбнулась - можно не притворяться, - никто не удивится, не испугается, в здравом рассудке ее не усомнится. Хорошо, совсем как дома. Артис поймала себя на том, что думает об Айдэллисс и улыбается до ушей. Стало быть, не мерещилось ей... Да если и мерещилось, ничего страшного не произойдет, были подругами и останутся. Том второй был отложен в сторону, как травник и сборник сказаний до него. Это стоило взять домой и прочесть еще, возможно, не один раз. Кто может знать, вдруг Айдэллисс возьмет да и согласится, нельзя же ударить лицом в грязь. Ну, не совсем, конечно, лицом... Артис рассмеялась. Так, теперь часть третья. Даже пню стало бы ясно, о чем она. Интересно...
  Это оказалось гораздо занимательнее, нежели просто "интересно". Артис схватилась за голову, это же надо такое придумать. Некоторые иллюстрации приходилось переворачивать, а иные и после этого не приобретали большего смысла. Никогда, ни разу в жизни Артис даже на миг не могла представить, что мужчины способны на подобное. Не правы в Совете, теперь уж окончательно ясно, что не правы. В целях повышения эрудиции Артис листала страницы, хихикая и подпрыгивая в кресле. Одна из иллюстраций неприятно ее поразила, но чем, девушка не поняла, а через пару страниц забыла о ней. Кажется, Линтиса не видать не только ей, а вообще ни одной девушке. Хотя... Артис задумалась. Нет, непонятно насчет Линтиса. Кто там еще есть: Тариэль, Эллиадан... Эллиадан! Артис резко перелистала страницы, ища нужную иллюстрацию. Где же, где?! Ах, вот она! Страница задрожала в пальцах Артис. Она поняла, что так поразило ее в этом ничем непримечательным в сравнении с другими эпизоде: на картине были изображены, как и полагается, два эльфа, блондин и брюнет, с первого взгляда кого-то напоминающие. Со второго взгляда Артис с раздражением, поразившем ее саму, убедилась - Эллиадана и Филландира. Словно с них и писали. "Бред! Ни за что не поверю, что Филландир ... хм... Кто?". Ни на местном, ни на лилвёсском эльфийских она не знала соответствующего слова, в саторине оно по вполне понятным причинам отсутствовало, а в человеческом было настолько ругательным, что и вспоминать и не стоило. Да и не похожи, сказала себе Артис через минуту, лишь цвет волос и совпадает. Немыслимо, чтобы они... Ерунда. Бред. Брось книгу, подруга, иди, погуляй. Воздухом подыши. Не твое это дело, кто они там и что у них происходит. Не твое.
  На выходе Артис продемонстрировала книги Реангилу, хранителю, но на сей раз у нее не было желания обсуждать отобранное. Реангил ее вполне понял, только подмигнул, указав взглядом на "Дорогу".
   - А-а, это... Так, хочу проверить... Не беспокойся, шансы, хоть и небольшие, у мужчин остаются.
  Реангил усмехнулся, Артис прошла мимо, но у выхода остановилась и обернулась.
   - Скажи, Реангил, насколько стара "Дорога"?
   - Если ты о тексте, то он очень древний. Еще дочеловеческих времен. Что же до оформления, то напротив, твоему экземпляру... - Реангил взял книгу и рассеянно перелистал, - да, это последняя предвоенная копия. Триста с небольшим, - заключил он, возвращая книгу.
  "Триста лет -, думала Артис, бредя к дому. - Триста лет. Нет, невозможно, это не могут быть они. По срокам не совпадает. Сколько же было Эллиадану триста лет назад... И хватит об этом! Уж не влюбилась ли ты, часом, в этого блондинчика?" Артис, глубоко вдохнула несколько раз, ответила себе самой, что ни о каких блондинчиках, тем более таких нестандартных, не может и речи идти и ускорила шаг.
  А по возвращении ее ждал сюрприз, надолго изгнавший сомнения из души.
   - Привет! - окликнули Артис, не успела она войти. Девушка вздрогнула, книги едва не посыпались из рук.
   - Айдэллисс! Как ты меня напугала!
   - Прости, я...
   - Где ты пряталась?
   - Я не собиралась прятаться. Не думала, что ты напугаешься, - слегка усмехнулась целительница. - Что с тобой такое?
   - Так... Разные нереализованные желания.
   - Это уже серьезно, - Айдэллисс отобрала у Артис стопку книг и втащила девушку внутрь. - И какого плана желания?
   - Убери их куда-нибудь, - не ответила на вопрос Артис, располагаясь на полу на подушке.
  Айдэллисс высыпала книги на кушетку и сама уселась туда же.
   - Так, что здесь у нас? "Зеленая симфония"... Та-ак, тоже неплохо... О, "Эхо Вселенной", - ее Эллиадан обожает... Слышала "Разбитую высь"? - здесь должны быть стихи.
   - Разве это он написал?
   - Слова Феордала, а музыка, конечно, его.
   - Какого Феордала?
   - Первого, хм, из первых советников.
   - Не слышала о таком.
   - Это грустная история. Да и не мне ее рассказывать.
   - Кому же?
   - Тебе бы спросить Эллиадана, но это будет чересчур бестактно и, пожалуй, жестоко. А кроме... Спроси Линтиса.
   - Я не хочу Линтиса, ты же знаешь, как он умеет рассказывать, особенно о грустном. Так я ничего не узнаю. Кроме того, я хочу сейчас. Айдэллисс, ну хотя бы в двух словах, что за Феордал такой?
   - Он был первым советником до Филландира, все время со дня основания Таннерила. Был не просто умен, но мудр... Кажется, он умел все на свете, таких среди нас больше нет. Кроме того, у него тоже был Дар, правда не столь ярко выраженный, как у Эллиадана, - Айдэллисс внезапно задумалась и замолчала.
   - Айдэллисс, а дальше?
   - А что дальше... Любили его не за это. Он готов был поделиться с каждым - и умом, и знаниями, и талантом... Не знаю, Артис, его попросту все любили. Он был того достоин, - Айдэллисс миг молчала. - Он погиб, выполняя свой долг. Пытаясь примирить нас с людьми.
   - Это имел в виду Линтис? - прошептала Артис, вспоминая слова второго советника о чреватости попыток установить мир. - Его убили?
   - Нет. Погубили, привели к гибели. С тех пор все идет наперекосяк. А, может быть, так кажется, может быть, мы придумали себе оправдание неудач... Как бы то ни было, без него все не так.
   - А Эллиадан?
   - А Эллиадан считал его своим вторым отцом. Феордал первым заметил у Эллиадана Дар, он объяснял, как им пользоваться - ведь никто, кроме носителя Дара не в силах даже представить ощущений... Не успел. Он знал, что Эллиадан в сотни раз сильнее его самого, что нужно научить овладевать такой силой, нужно научить жить в нашем обыкновенном мире. Он не успел, не прошел и полпути...
   - То есть Эллиадан умел бы еще больше? - опешила Артис.
   - Да, умел бы. Но мы, возможно, никогда о том бы не узнали. Он не казался бы таким странным.
  Артис вздохнула. Нет, спрашивать Эллиадана она не станет.
   - Довольно о грустном, - решительно заявила Айдэллисс через пару минут молчания. - Что тут у тебя еще? Оп, это и есть причина нереализованных желаний?
   - Это, скорее, способ от них избавиться.
  Артис и Айдэллисс внимательно посмотрели друг на друга. Айдэллисс села на пол, держа том "Дороги" в руках.
   - Не думаю, чтобы помогло, - как бы про себя заметила она. - Ты ее уже читала?
   - Я ее уже смотрела.
   - И как?
   - На уровне. Но ничего принципиально нового.
   - Все принципиально новое придумано сотни тысяч лет назад. А у вас есть подобные книги?
   - Нет. Хотя нам бы они не помешали. А вот для чего они вам? Не думаю, что по книге можно научиться удовольствию.
   - Невозможно.
  Айдэллисс улыбнулась, и Артис поняла все. Чудо случилось. Дальнейшие их действия не вызывали никаких сомнений, говорить что-либо не имело смысла. Волосы Айдэллисс пахли морем - терпкий запах горькой воды под солнечными лучами был слаб, но хорошо ощутим. Внезапно Артис опомнилась и прервала поцелуй.
   - А если кто-нибудь войдет?
   - Резонный вопрос, - согласилась Айдэллисс и повернулась к выходу. - Я как-то выпустила из виду, - она направила на круглое отверстие ладонь. - Дайя!
   - И что же?
   - Посмотри.
  Артис встала. В проеме висело нечто напоминающее толонесфедский серый туман, разве что слегка светлее и реже. Айдэллисс тем же манером закрывала окна.
   - И сквозь это не пройти? - усомнилась Артис, припомнив все тот же Толонесфед и хождения сквозь стены.
   - Почему же? Пройти можно, даже легко, но только если ты окончательно потерял соображение. У нас же в Таннериле не соображающих настолько сильно, кажется мне, нет. Снаружи ничего не видно, - добавила она. - И не слышно.
  
  Ни Артис, ни Айдэллисс никому не сообщали о своих отношениях, но как-то вдруг и разом они перестали быть тайной для кого бы то ни было. Эльфы, включая ближайших знакомых, восприняли это как должное, словно ничего другого и не ожидали. Кое-кто вроде Тариэля явно обрадовался, но большинство сделало вид, будто наблюдают данную пару по меньшей мере тысячу лет кряду.
  С мужчинами отношения не изменились ни на йоту, они продолжали дружить. Линтис настойчиво приглашал Артис в гости, аргументируя приглашение тем, что неплохо рисует, но девушка все никак не могла выбрать подходящее для визита время.
  Зато с Эллиаданом встречи случались едва ли не ежедневно. Он невероятно много знал о Лесе, причем такого, что невозможно было узнать ни из книг, ни от Айдэллисс, ни, тем паче, от Линтиса. Да, Эллиадан мог спутать названия трав и далеко не всегда мог ответить почему такое-то животное выглядит так, а не иначе, но зато он знал тропки лучше своих пяти пальцев, знал в Таннериле каждый уголок, все укромные, необычные и занимательные места. Большинство мест были занимательными лишь для него самого (характеристика "здесь слышно по-другому" для Артис значила мало), но и ей кое-что перепало.
  Как-то Эллиадан привел ее на полянку, совсем крошечную, заросшую невероятно густой травой, и предложил прислушаться к собственным ощущениям. Артис хотела сказать, что не чувствует ничего, как поняла, что сказав, солжет. Земля под ногами пульсировала, дрожала от рвущейся наверх жизни, такое раньше бывало лишь когда она сама просила Зеленый мир помочь. Под землей словно бил родник, но извергал он не воду, а жизненную силу. Разом прошла вся усталость, словно и не бродили они с Эллиаданом день-деньской по Лесу. Оглянувшись на спутника, Артис поразилась еще больше. Все радовалось выплеску силы (видимо, рядом проходит энергетическая жила), все, кроме Эллиадана. Эльф заметно даже на беглый взгляд побледнел, ему явно и очевидно было нехорошо. И это с условием того, что и стоял он на самом краю поляны, до него брызги силы долетали едва-едва.
  Позже Эллиадан показал Артис еще три подобных места, и везде ему делалось дурно. Он и показывал, оказывается, для того, чтобы в случае необходимости девушка смогла бы найти места силовых выходов сама, без его помощи. Эллиадан же не выносил не только мест с повышенной энергетикой, а даже определенных пород деревьев, источающих силу в пространство. Как он пояснил, у него и без того врожденный переизбыток энергии, поэтому для него чувствительно (в отрицательном смысле) даже небольшое увеличение энергии вокруг.
  Когда Артис заметила, что он не похож на страдающего от переизбытка силы, скорее, наоборот, Эллиадан невесело усмехнулся и ответил что-то вроде того, что если слишком сильно забирать влево, в конце концов выйдешь справа. У него переизбыток, и настолько сильный, что симптомы похожи на противоположное состояние. Он мог бы доказать, но, во-первых, те энергетические воронки, что еле чувствуются им, могут оказаться чересчур сильными для нее, а во-вторых, ему все равно не станет там лучше, поскольку в местах тех все еще слышится кровь.
  Артис понемногу привыкала к тому, что Эллиадан употребляет всевозможные производные от "слышать" в более чем неподходящих контекстах. Видимо, он именно слышал то, о чем другие и не подозревали. Как он слышал, для Артис осталось загадкой, Эллиадан употреблял глагол, имеющий самый широкий смысл и обозначающий способность воспринимать звуки вообще.
  Способности Эллиадана оказались полезными и в другой области. Как и было обещано, эльф занялся переводом имени Артис - в одном из наиболее тихих и спокойных мест во всем Таннериле. Артис уже не удивилась, когда он вновь попросил ее перейти на родную речь, и для облегчения задачи она довольно долго пересказывала гипотезы возникновения Тар-Сатора вообще и появления в нем старвенов в частности. Эллиадан будто и не слушал, он закрыл глаза, откинулся на ствол дерева и, кажется, даже дышать перестал.
  Когда, выдохнувшись окончательно, Артис замолчала, он еще какое-то время не реагировал, но стоило девушке начать сомневаться, как фиолетовые глаза тут же распахнулись.
   - Странный язык, - повторил Эллиадан уже вынесенный им ранее вердикт. - Отчего он такой слоистый? - Артис пожала плечами. Эльф продолжил. - Будто вы забывали прежнюю речь, всю кроме нескольких слов, а затем придумывали новую. И так несколько раз.
  Артис онемела. Эллиадан за полчаса разрешил проблему, над которой они бьются веками.
   - И еще - я почти уверен, что каждый новый язык создавался в новых условиях. Вы еще и миры меняли?
  Он еще что-то говорил, но Артис не слышала. Великая загадка была наполовину решена, решена тем, кто ни разу не был в Тар-Саторе и увидел впервые старвена три месяца назад. Тысячу раз был прав наделенный Даром эльф, все жизнеспособные гипотезы сходились на том же - старвены после каждой анэволюции оказывались в новом мире и начинали все заново, в том числе и изобретали речь - всякий раз другую. Поддавшись восторгу и восхищению, Артис расцеловала Эллиадана, - тот страшно смутился и покраснел. Преодолев кое-как растерянность, он вернулся к имени, о котором Артис за сообщенными откровениями благополучно успела забыть.
   - Твое имя - производное от двух слов, причем слов на разных языках и никак не сочетающихся друг с другом. Нет смысла переводить их по-отдельности, потому что имеется в виду нечто совсем другое. Твое имя - древнее название дерева. Слова, использованные в нем, еще древнее, но тот, кто их использовал, уже не знал значения. Знаешь, я всегда думал, что все языки где-то пересекаются... Если переводить на наш, то получается "белонравная", так...
   - Знаю.
   - Знаешь, - улыбнулся Эллиадан. - А знаешь ты, что дерево то, что тебя обозначает - белое?
   - Так не бывает.
   - Кора белая, клянусь! Не молочная, но все же... А листья кажутся белыми, когда на них падает солнце, они светло-зеленые вообще-то, но покрыты каким-то налетом.
   - И все это ты узнал из слова "Артис"?
   - Нет, ты же долго говорила... - непонятно пояснил Эллиадан. - Но самое интересное, что имя-то, собственно, дано было не дереву, а тому, что в нем. Не знаю, как объяснить, я такого ни разу не встречал у нас. Деревья живые, конечно, но то, чему давалось имя, еще и обладало разумом и э-э индивидуальностью. Не знаю...
   - Зато я знаю. Ты пытаешься описать дриаду.
  Словом, с Эллиаданом скучать не приходилось, даже наоборот. Артис не стала бы возражать, будь у ее друга хоть чуточку меньше странных и необъяснимых способностей. Ирония заключалась в том, что не стал бы возражать и сам Эллиадан. Артис иногда казалось, что эльф устал от собственной уникальности больше кого бы то ни было и понимает самого себя меньше, чем остальные жители Таннерила.
  Единственное, что не утомляло Эллиадана - способность слышать Эхо, так он называл постоянно присутствующие звуки ниоткуда, точнее - отовсюду. Артис как-то представила, что постоянно слышит какие-то посторонние звуки, ей стало противно, а Эллиадану Эхо нравилось. Он готов был комментировать какую угодно свою странность, правда комментарии эти выходили еще непонятнее самого феномена, но об одном Артис спрашивать не могла. Во-первых, неприлично, во-вторых, здесь это не считается чем-то странным, в-третьих, здесь был замешан не только Эллиадан. Артис никак не могла забыть третью часть "Дороги к счастью", никак не могла она и поверить, а потому начала приглядываться к Эллиадану и Филландиру внимательнее.
  Первое, что ее поразило уже давно - полное и абсолютное влияние Филландира на ее друга. Вообще-то Филландиру и без того никто не перечил, если не считать Линтиса, но подчинение Эллиадана превосходило все разумные объяснения. В иные моменты оно напоминало готовность собаки исполнить любую команду обожаемого хозяина. А командовать Филландир любил, даже и обыкновенные просьбы в его устах звучали приказаниями. С Эллиаданом же он иначе и не разговаривал. Артис решила тогда, что раз это никого не трогает, а меньше всего - самого Эллиадана, то и ей волноваться нечего. Единственное, что настораживало - реакция Линтиса. Всякий раз, когда Филландир принимался командовать Эллиаданом, Линтис либо сразу уходил, либо любыми способами старался перевести внимание первого советника на себя. И самое интересное, он никогда не высказывал недовольства вслух. Ни разу он не сделал Филландиру ни одного замечания по поводу некорректного поведения по отношению к Эллиадану. Этого Артис не понимала и это тревожило ее более всего прочего, ведь по куда менее значимому поводу второй советник давно бы закатил скандал. Дав себе торжественное обещание постараться всеми приемлемыми в приличном обществе способами узнать причину удивительного поведения принцев и Эллиадана, Артис на время выпустила всех троих из виду.
  Последние дни лета выдались настолько хлопотливыми, что Артис не было дела даже до Айдэллисс. Листья живицы впрок можно было собирать только в течение полутора недель, а ведь их нужно было еще успеть рассортировать и упрятать по коробочкам с герметичными крышками. Последние коробочки в последний день Артис упаковывала совершенно машинально и едва не уснула рядом с ними. С трудом проснувшись, она все же нашла выход и направилась домой. В полусне она одолела полпути (тропкой пользоваться не рискнула), когда ее остановил тонкий писк откуда-то из травы.
  Минуту спустя проснувшаяся Артис едва не бегом бежала к дому Эллиадана. Птичка в горсти подрагивала и изредка тихонько пинькала, но не вырывалась. Только бы Эллиадан оказался дома! В тревоге за пичугу Артис не обратила внимания на серую дымку в стрельчатых окнах.
   - Эллиадан, - негромко сказала она, останавливаясь у дерева. Совсем незачем кричать на весь Лес, если Эллиадан дома, он и шепот услышит. - Эллиадан, это я, Артис. Выйди пожалуйста, - тишина в ответ. - Эллиадан! Ты мне нужен!
  Усталость и жалость к птичке давали себя знать, соображала Артис плохо и решила убедиться в отсутствии хозяина воочию. Всегдашней веревочной лестницы не было, и Артис, оберегая серый комок перьев в ладони, вмиг взлетела наверх, не обращая внимания на затрещавшую ткань неприспособленного к таким упражнениям платья. Перехватив ветку, она выпрямилась, сделала шаг, споткнулась о свернутую лестницу и по инерции влетела в арочный проем. В следующий миг, резко отдернувшись, она чуть не упала с ветки. Рука ее влипла во что-то влажное, скользкое как болотная тина, - с пальцев свисали липкие серые нити, Артис брезгливо вытерла ладонь о подол платья и сообразила, как не вовремя явилась. "Дайя!". Все равно она уже помешала.
   - Эллиадан, - упрямо сказала она, спускаясь с дерева. - Я жду тебя внизу. Ты мне нужен. Тихо, тихо, маленькая, - добавила Артис на саторине птичке, едва трепыхающейся на ладони. - Сядем, подождем. Скоро тебе помогут.
  "Если ты не выйдешь на счет пять, я сама к тебе приду. Плевала я на "дайя".
  Сверху послышался шорох, из арки выглянул Эллиадан, весь облепленный как паутиной.
   - Иду! Вот гадость, - сказал он туману, туман исчез. - Я сейчас, - это внутрь. Ответа Артис не услышала.
  Эллиадан спрыгнул вниз. Артис почувствовала, что краснеет, - на нем были только брюки, надетые наизнанку.
   - Извини, ради Света, что помешала... Но я... В общем, смотри, - Артис раскрыла ладони и показала Эллиадану. Птичка лежала тихо-тихо и только ловила воздух клювом. - Ты сумеешь? - Артис не продолжила, поняв, что сейчас глупейшим образом расплачется.
  Эллиадан без слов взял птичку в руки, зажал осторожно в ладонях и закрыл глаза. Пальцы его стали полупрозрачными, словно по ним потек жидкий свет. Артис затаила дыхание. Прошла минута, свет потускнел, а спустя еще полминуты меж пальцев Эллиадана протиснулся клюв и послышалось сдавленное, но оттого еще более негодующее пиньканье. Птичка легко вспорхнула с раскрытых ладоней на ветку.
   - Спасибо.
  Эллиадан не успел возразить, хоть и желал. Птичка сорвалась с ветки и с торжествующим свистом принялась носиться над их головами. Артис протянула руку, птичка немедленно уселась на палец, перебрала коготками, подпрыгнула, подмигнула блестящим глазом и перелетела на плечо Эллиадану. Клювом пощекотала ему волосы, что-то прочирикала на ухо, взлетела, свистнула, - и была такова.
  Артис улыбалась.
   - Спасибо, - сказала она, глядя вслед птичке. - Хоть это и не по законам природы, а все равно... Такая славная птичка. Эллиадан?
  Эльф открыл глаза, такого взгляда Артис у него еще не видала.
   - Тебе спасибо, - сказал он тихо и вдруг ни с того ни с сего крепко прижал девушку к себе. - Я чуть не опоздал. Я ведь слышал, да что-то мешало... А птичка славная, это правда.
   - Как такие называются? - спросила Артис, чтобы хоть что-то сказать.
   - Сероголовки, - улыбка Эллиадана стала неподражаемой. Он держал Артис за руки и словно боялся отпустить. - Это не имя, это судьба.
   - Какая судьба?
   - Наша.
   - Ничего не понимаю.
   - Это все не случайно: и ты, и птичка, и то, что пришла ты ко мне.
   - К кому же мне было идти?
   - Айдэллисс тоже смогла бы...
   - Я не подумала.
   - Потому что так было нужно. Это шанс...
   - Какой шанс? Эллиадан, да что с тобою?!
   - Артис! - лицо Эллиадана исказилось, словно от сильной боли. Глаза его, в ночи совсем черные, подозрительно заблестели. - Это шанс для меня. И для нас. Мы...
  Он не договорил. Споткнулся на полуслове и резко обернулся к дому, будто его позвали.
   - Эллиадан, ты идешь?!
  Артис остолбенела. Эллиадан медленно выпустил ее пальцы и грустно, очень грустно улыбнулся.
   - Да, иду!
  Артис молча смотрела как он в одно мгновение оказывается наверху, как оборачивается, делает ей непонятный знак рукой и исчезает в проеме, который тут же затягивается серой влажной дымкой. Артис в том же потрясенном состоянии побрела прочь и брела ведь какое-то время, пока сообразила, что идет не домой, не к Айдэллисс, а вообще неведомо куда.
   - Нет, я узнаю, что происходит, - сказала она вслух, поворачивая к дому. - Я обязательно узнаю.
  Сомнений не осталось. Если бы даже не брюки шиворот-навыворот, все равно - лишь на один голос Эллиадан реагирует так стремительно, на один очень знакомый и уж, конечно, не женский, голос. Только для чего Филландиру нужно было, чтобы она его узнала?
  
  Несколько дней Артис не могла прийти в себя от совершенного открытия. Сочетание несочетаемого не желало укладываться в голове и банальная пара - огонь и вода - перестала казаться метафорой и избитым художественным приемом. Эллиадана еще как-то можно было понять, а вот соображения Филландира объяснениям не поддавались. Не у самих же них спрашивать. И Артис принялась наблюдать, благо вечерние посиделки возобновились. С деревьев уже летели первые желтые листья, но было по-летнему тепло. Чем больше Артис приглядывалась странной паре, тем менее ясной становилась для нее суть их отношений. Нечто подобной было описано в одной красивой легенде, стихотворном рассказе о любви Повелителя Дождя и Владычицы Пламени. Это была сказка, поэтичная и прекрасная, но только сказка, решила Артис, украдкой глядя на Эллиадана и Филландира. Вряд ли между водой и огнем возможна любовь, да и самый их союз не вызывает ничего, кроме сожаления.
   - Необычная пара, верно? - Артис усмехнулась, - голос в точности повторил ее внутренний и обернулась. Это был Тариэль. Он какое-то время (Артис не заметила, какое именно) находился рядом и без труда понял, за кем девушка наблюдает.
   - Очень, - созналась Артис. - Я никак не могу поверить окончательно.
   - А и никто не может, - Тариэль откинул назад светлые волосы и уселся поудобнее. - От неверия нас удерживает только то, что все мы видим одно и то же, а, стало быть, это не мираж.
   - И давно они вместе?
   - Достаточно. Около трехсот лет.
   - Не может быть, - Артис в упор поглядела на Тариэля, тот не шутил. - Сколько же лет Эллиадану?
   - Да, разница в возрасте значительна, - Тариэль и не думал отвечать на вопрос прямо.
   - Если бы только в возрасте было дело... Абсолютно не понимаю, что они могли найти друг в друге.
   - Я думаю, даже они сами этого не знают. Не волнуйся, мы уже двести пятьдесят лет ничего не понимаем. Особенно чудно было поначалу, - смотришь на этих двоих круглыми глазами и гадаешь, то ли бред у тебя, то ли со зрением непорядок... А, может быть, тебя уже изолировать от общества пора. Или их... Пока других не позаражали. Если бы не энор-и-хэлнир, мы бы до сих пор гадали.
   - Если бы не что? Повтори слово.
   - Вообще-то это два слова: энор - и - хэлнир.
   - А-а, поняла. Забавное слово, аналогов я что-то не припомню. Значит, такая форма отношений...
   - Нет. Энор-и-хэлнир - официальное название для официально оформленных отношений. Только для таких.
   - Так-так... А для женщин будет эллья-и-хэлнир?
   - Конечно. А для разных полов энэль-и-... Дело не в названиях. Если бы Филландир не объявил об этом, мы и сейчас сомневались бы - есть что или видится.
   - И давно объявил? (Ну, разумеется, он объявил... Интересно, спросил ли он перед тем Эллиадана?).
   - Почти сразу, как они подружились. Лет так через десять после войны.
   - А как называются неофициальные отношения?
   - Откуда же мне знать, как и что у них называется. Сначала мы думали, что это называется "мы хотим пошутить", затем - "мы оба сошли с ума", после "может быть, это любовь". Теперь не знаю, скорее всего - "привычка".
   - Я не то имела в виду. Как вообще называется форма отношений мужчина-мужчина? Не у всех же доходит до официоза.
   - Никак не называется, - удивился Тариэль, - по крайней мере, насколько я знаю родной язык, такого слова в нем нет. Для чего оно?
   - Ну как же... - Артис поняла вдруг, что привычные в Тар-Саторе и непривычные в иных мирах отношения между женщинами у них тоже никак особо не именовались.
   - Что же, - усмехнулся Тариэль, - для женщин одно, для мужчин другое, а для разнополой пары - третье? Любовь, страсть, влечение, желание, нежность - разве они свойственны какой-то одной форме отношений?
   - М-да, правда. А вот у людей такое слово было. Хм, а для женщин, что же, не было... Не знаю, но для мужчин было точно. Только сказать его я не могу. Во-первых, могу напутать, а во-вторых, это, Тариэль, ругательство, да еще такое, за которое сразу, не раздумывая, бьют в морду.
   - Какая прелесть, - немедленно восхитился Тариэль. - Какое демократическое устройство. Ты оскорбил, тебе дали в морду, и никто не в обиде, и все живы. В имперском тоже есть такое слово, да еще не одно, но означают они не больше, не меньше - смертный приговор.
   - Неужели весь народ в Империи настолько дикий?
   - Народ здесь не при чем. При чем власть. За те формы отношений, которым в нашем языке нет имени, в Империи положено только одно - смертная казнь.
   - Что?! Ты серьезно?
   - А ты думаешь - шучу? Мне этим шутить как-то не с руки, как подумаю, что, не приведи Свет, был бы человеком... Эти мерзавцы уже давно ввели смертную казнь за все формы интимных отношений, кроме официально засвидетельствованного их властью союза мужчины и женщины.
   - Кошмар, - Артис верилось в подобную дикость с трудом. Одно дело не одобрять и ограничивать определенные отношения, это она встречала не раз, но чтоб убивать... Но Тариэль и впрямь не шутил, к тому же к разговору подключились и другие заинтересовавшиеся предметом беседы. Слова Тариэля подтвердили все хором.
   - ...не то слово. Люди таким образом борются за моральную чистоту общества.
   - А-а, конечно, отношения между мужчинами и женщинами прямо сверкают чистотой и непорочностью!
  Эльфы рассмеялись, но невесело.
   - Объяснить бы это людям... Со своей новой религией они окончательно помешались.
   - Не скажите, - Эллиадан как всегда услыхал с другого конца поляны и подошел. - Люди знают, что делают. Мне кажется, в Ордене собрались одни только гении.
   - Вот, Артис, это у нас извечный защитник людей.
   - Ничего подобного. Но иначе бы мы не проиграли им по всем статьям.
   - По-моему, люди берут исключительно числом.
   -Ты великий стратег, Тариэль, это всем известно. Специалист по людям, - Филландир появился как всегда бесшумно и внезапно, словно возник ниоткуда. Артис поначалу вздрагивала, но теперь привыкла. - Да, людей много, но это на несколько порядков усложняет работу руководства. Даже собрать армию, подобную последней, очень непросто, не говоря уж о координации действий такой армады. Гении - не гении, но на нашу беду, в высшем руководстве Ордена собрались и впрямь весьма неглупые люди. А вот тот, что написал "Источник" - был, несомненно, гением.
   - И в этом "Источнике" сказано, что нужно убивать собственных сограждан?
   - Нужно же хоть как-то регулировать численность.
   - По-моему, если хочется уменьшить численность населения, нужно, напротив, разрешить все возможные формы отношений.
   - Кто же говорит об уменьшении?
   - Мир же не бесконечен.
   - У наших людей иной подход к этой проблеме, - объяснил Филландир. - Они желают не столько уменьшения, сколько улучшения расы, потому и действуют сразу в обе стороны. С одной стороны секс - большой грех.
   - Ну, подобное я уже слышала.
   - Тогда знаешь, что единственное, чем можно оправдать подобное непотребство - создание новой жизни. Вот и получается, что, с другой стороны, секс богоугоден. Естественно, в одном-единственном варианте.
   - Все это мне знакомо, но зачем же обязательно казнить?
   - Чтобы другим неповадно было. Во избежание. Казни ведь в Империи совершаются принародно.
   - Как, что, прямо на городской площади и вешают. Или головы там рубят...
  У Тариэля вырвался горький смешок.
   - Приговоренные были бы очень признательны Ордену, если бы им отрубили голову. Все гораздо хуже. Противно говорить, но казнь в Империи - это сожжение на костре.
   - Как, живьем?!
  Эльфы промолчали, не считая нужным подтверждать, что обычно не принято казнить уже мертвых. Артис передернуло.
   - И тот, кто такое придумал - гений?
   - О кострах в "Источнике" нет ни слова, - покачал головой Эллиадан. - Религия в Империи изначально очень миролюбивая. Там говорится о любви, о терпении, о прощении...
   - Откуда же убийства?
   - Пророки, святые, юродивые, блаженные, ясновидящие, - начал перечислять Филландир, - маньяки, жаждущие крови, власти, да мало ли кто еще. Трудно построить сильное государство на основе религии о любви и прощении. Но можно сделать так, что люди будут убивать - снова и снова, будучи уверенными в святости своих деяний.
   - Получится совсем другая религия.
   - Та же, но приближенная к реальным условиям. И, по-моему, более справедливая. Убийство - грех. Согласна?
   - Да.
   - А с тем, что есть ситуации, когда не убить - еще больший грех?
   - Да.
   - Нет.
  Артис во все глаза уставилась на Эллиадана. Филландир презрительно усмехнулся.
   - Зло порождает зло. Всегда. Это истина.
   - То есть, если на твой дом нападут, ты будешь стоять в стороне и радоваться, что не помогаешь злу? - сказано было слишком жестко, но Артис взбесил безаппеляционный тон Эллиадана. Эльф побледнел, но ничего не возразил. - Есть, есть такие случаи и есть такие подонки, которых просто нужно убить, чтобы они перестали убивать.
   - Никто не имеет права отнимать чужую жизнь.
   - Это правда, только есть выродки, забывшие об этом. Почему все жалеют убийц, почему им придумывают оправдания? Никто не придумывает оправдания лисе, повадившейся в курятник, а лиса всего-то голодна, у нее лисята. А разумные существа способны убивать просто так, из прихоти - и этому всякий раз стараются найти прощение. А, Эллиадан, как нужно поступать с теми, кто ради забавы издевается над себе подобными?
   - Не знаю, - тихо ответил эльф. - Не знаю. Я знаю, что убийство - из любых побуждений порождает новое. Смерть, боль, страх остаются в нашем мире, они оседают на листьях, растворяются в воздухе, в воде... Люди ходят, дышат, пьют - и заболевают, и идут вновь убивать. Да и не только люди. И так круг за кругом. Это нужно остановить.
   - Тот, кто вознамерится сделать такое, не должен никого любить. Ни себя, ни других.
   - Да. Я не себя имел в виду. Я могу захотеть кого-то убить, но сделать... Нет. Даже при виде крови близких.
   - Опять ты за свое, - поморщился Филландир. - Перестань.
  Впервые на памяти Артис Эллиадан ослушался Филландира. Возможно, потому что просто не услышал слов первого советника.
   - Как ты можешь знать?
   - Я ... пробовал...
  Артис открыла рот. Злость ее испарилась. Никогда она не думала, что Эллиадан участвовал в Последней Битве. А могла бы, ведь говорила Айдэллисс, что в боях за Таннерил принимали участие все, все эльфы до единого. Говорила, что у Эллиадана была семья и друзья были... Артис взглянула прямо в фиолетовые глаза - Эллиадан говорил правду. Даже будучи непосредственным свидетелем смерти тех, кого любил (а ведь любить он умеет, как никто другой), он не сумел ответить тем же, не стал проповедовать месть и остался тем же полублаженным - полусвятым чудаком.
  Разговор скоро угас. Артис поднялась, ей не хотелось говорить ни о чем, по крайней мере, сегодня. К вящему удивлению девушки, не успела она и на десяток шагов отойти от поляны, как ее догнал Эллиадан.
   - Я хочу тебе рассказать... - несвязно сказал он без предисловия. - Должен... Ты должна знать.
  Глава 3. Заговор.
  Артис узнала. В ту же ночь. Светила полная луна, а в такие ночи Эллиадан не спал вовсе, даже если и другого повода для бессонницы не было. Они забрались едва ли не на противоположный край Леса, а Эллиадан говорил и говорил, словно первый и последний раз в жизни. Он знакомил Артис с друзьями, так, будто они стояли рядом. Артис не казалось это диким, настолько не казалось, что она захотела увидеть компанию собственными глазами. Эллиадану же ничего не стоило такое желание выполнить, - он перехватил лютню (серебристый, дивно красивый и звучный инструмент) и взял первый аккорд.
  Артис ожидала увидеть былую жизнь, вроде оживших ностальгических воспоминаний о Виринелле, но все было иначе. Поначалу это было простой песней, неожиданно веселой и беззаботной. После печального рассказа такое слегка покоробило, пока Артис не начало казаться, что поет Эллиадан не один. Припев повторялся и повторялся, и на последнем круге Артис увидела. Видение было подобно удару грома над ухом, подобно молнии под ногами. Пятеро эльфов, знакомых уже по описанию, появились, будто и всегда здесь были и исчезли с последним отзвуком серебряных струн.
  Артис начала понимать, что имел в виду Эллиадан, говоря недавно о шансе и судьбе. Увиденное, правда, не укладывалось в представления местных эльфов о посмертном бытии, но у Эллиадана были какие-то свои соображения на сей счет. Пятеро друзей не были воплощениями фантазии или памяти о прошлом, не были хотя бы потому что Эллиадан по-прежнему выглядел младше всех. Прошло почти триста лет с того страшного дня, и на триста лет повзрослели друзья - сероголовки. На вопрос, как такое возможно, Эллиадан ответил, что не знает и даже не хочет знать. Он никогда и никому не говорил о перемене, произошедшей с его друзьями. Он боится, что все объяснится его желанием видеть их живыми или еще каким-нибудь подобным образом, а ему и в самом деле хочется думать, что они живы, что они до сих пор где-то живут. Артис, тронутая оказанным доверием, на прощание утром пообещала никому и не говорить об увиденном. Пусть живут.
  На следующий вечер, едва упали сумерки, Эллиадан ждал ее у входа. И в последующие ночи - тоже. Он рассказывал о своей семье, о родителях, о Феордале и Кириэль, о детстве и довоенной жизни. Говорил он спокойно (но не равнодушно) о страшных вещах - о том, как потерял поочередно отца, Кириэль, Феордала и мать. О том как началась Эпоха Скорби (Эллиадан и здесь остался верен себе - родился он точно в первый год пресловутого времени и только потому, что задержался недели на две). О падении всех Пределов, о войне на севере и гибели Аривэльда, о Последней битве и ее участниках. Постепенно добравшись до окончания Битвы, он заговорил о Филландире. Что-то изменилось в его голосе, а, может быть, это Артис стала слушать иначе и почудились ей неуверенность и напряжение, словно Эллиадан внезапно застеснялся. Или засомневался, стоит ли рассказывать.
  Так прошли шесть ночей, а на седьмую Артис отказалась идти гулять. Ей предстояло серьезно подумать. Что-то изменилось в их отношениях, что-то изменилось в ней самой и это было некстати. Пусть между Эллиаданом и Филландиром происходит невесть что, а, скорее всего, отношения их давно обречены, надеяться на то, что Эллиадан влюбится в девушку было бы по меньшей мере изрядной глупостью. Пока они друзья - хорошие, верные, добрые друзья. И незачем из хороших друзей делать плохих любовников. На какое-то время нужно было остановиться, иначе они оба не заметят, как перейдут черту.
  Ничего не сказав Эллиадану, Артис честно и добросовестно выполняла данное себе обещание и не видела упомянутого пять дней (и ночей, разумеется) кряду. На утро шестого дня ее разбудила Айдэллисс. Разбудила, кажется, раньше, чем Артис успела заснуть.
   - Я сплю, - недовольно пробормотала она, не открывая глаз.
   - Проспишь все на свете. Вставай, - голос Айдэллисс был на удивление бодрым.
   - Нет. Я сплю.
   - Вставай! - из-под головы пропала подушка.
   - Что такое?! - Артис едва всерьез не рассердилась при виде бледной рассветной дымки, вливающейся в окно. - Еще рано!
   - Но скоро будет поздно. Ты встаешь или нет?
   - Да что там, пожар что ли, - Артис отчаянно зевнула и села. - О, Свет, в чем это ты?
   - А-а, вот, проснулась... В одежде, положенной по такому случаю.
   - Какому - такому?
   - Увидишь, - Айдэллисс возилась за ширмой, чем-то звенела и шуршала. - Если соизволишь все же встать.
   - Да-да, смейся... Будишь меня невесть когда...
  Послышался веселый смех.
   - Свет! Разбудили, лишний час не дали впустую потратить!
   - У-у-у, - только и сказала Артис, глянув в зеркало. - Смейся, я похожа на ежа, упавшего с Толонесфеда.
  Айдэллисс расхохоталась и выглянула из-за ширмы.
   - Одним глазом ты в зеркале еще не то увидишь.
   - Ты меня разбудила, ты и поправлять будешь.
   - Буду, - кивнула Айдэллисс и вновь пропала. - Если успею. Ты бы все же оделась, а то Линтис обещал зайти.
   - Как это надевают? - Артис повертела длинное белоснежное одеяние, напоминающее платье.
   - Через голову.
  Одевшись, Артис почувствовала себя стесненно и неуютно. Однако широкие длинные рукава, путающийся подол, жесткий воротник стойкой и треугольный вырез на шнуровке были странным образом знакомы. Конечно же, у толиннэ точно такая одежда!
   - Как это называется?
   - Схаэнди. Официальная церемониальная одежда.
   - Так, стало быть намечается некий церемониал. Знать бы еще, в честь чего.
   - Узнаешь, - Айдэллисс вынырнула из-за ширмы с подносом, уставленным баночками, губочками, скляночками и коробочками. Одиноко, подобно дереву в пустыне высился среди косметического хаоса исходящий паром бокал, формой напоминающий полураспустившийся бутон.
   - Я разве пестрокрылка, так раскрашиваться?
   - Нет. Ты и не станешь, - на стол были поставлены бокал, две баночки и самая маленькая губка. Остальное Айдэллисс с ловкостью жонглера сбросила в сумку. - Все, я уже бегу.
   - Босиком? - Артис отхлебнула из бокала парящую, но совсем не горячую, напротив, едва теплую жидкость.
   - Да. Обязательно.
   - Куда же, если не секрет?
   - В Толонесфед. Не задерживайся, хорошо.
   - Ага, - рассеянно произнесла Артис, принимаясь искоренять последствия сна и недосыпания.
   - Линтис! - послышалось снаружи. - Доброе утро, господин советник.
   - Здравствуй, госпожа целительница, - Артис, вздрогнула, услышав веселый звонкий голос и быстро вытерла губкой остатки мази. - Артис! Доброе утро!
   - Привет!
   - Артис, я убегаю, оставляю Линтиса. Он тебе объяснит...
   - Хорошо. Линтис, подожди, я сейчас.
   - Жду, - смиренно ответил снаружи советник.
  Долго ждать ему не пришлось, Артис и сама едва дождалась, пока впитается крем из второй баночки. Ей не терпелось выяснить причину суматохи.
   - Свет! - не удержалась она от восклицания при виде Линтиса. - Что ты с собой сделал?
   - Переоделся.
  Артис вынуждена была признать его правоту - изменилась лишь одежда, советник, разумеется, был в схаэнди, но результат превосходил все ожидания.
   - Не смотри так на меня, - улыбнулся Линтис. Улыбка осталась прежней, слепящей на расстоянии в сотню шагов. - Я в курсе, что выгляжу катастрофически.
   - Нет, - солгала Артис. - Нет, попросту непривычно.
   - Я не терплю эту одежду, и она, видимо, это знает. Но сегодня... - сегодня я готов надеть и схаэнди из крапивы.
   - Может быть хотя бы ты скажешь, что происходит.
   - Айдэллисс не сказала... - ухмыльнулся Линтис. - Правильно сделала. Идем, - он галантно подал Артис руку.
   - Идем, - смирилась девушка.
  Отчего-то Линтис решил не пользоваться тропкой, хотя стоило бы. В Лесу висел влажный сумрак, трава была мокрой и холодной, а подол путался и мешал. Линтис, несмотря на нелюбовь к схаэнди, управлялся с нескладной одеждой куда лучше Артис, и ни одна капля росы не осела на снежно-белой ткани. Как и Айдэллисс, как и сама Артис Линтис был босиком.
   - Кстати, - ни с того, ни с сего сказал Линтис, - тебе понадобится пара.
   - Так, это должно означать, что ни Айдэллисс, ни ты не годитесь?
   - Я рад бы сгодиться, но у меня пара уже есть, причем такая, которую я не волен изменить по своему желанию.
   - Обязательно мужчина?
   - Нет. Это все равно. Лишь бы тебе не было все равно, кто окажется рядом. В принципе, и пара не обязательна...
   - Вот как... А Эллиадан?
   - Не знаю. Кажется, он пока один.
  Артис не стала уточнять, куда в таком случае денется Филландир.
   - Знаешь, а если нынче на него подействует, может быть очень интересно.
   - Что подействует?
   - Я как-то раз такое видел, - не ответил на вопрос Линтис. - Эллиадан был совсем маленьким и однажды, вот в такой же день устроил нам весну.
   - В смысле - показал?
   - В смысле - сделал. Наступила самая настоящая весна, - листья начали распускаться, цветы... Третий уровень.
   - Разве такое возможно?
   - Для него, по-видимому, да. Только он воспользовался такой возможностью первый и последний раз в жизни.
   - Почему?
   - Феордал запретил. Я тогда впервые увидел Феордала рассерженным.
   - В принципе, он был прав. Все должно идти своим чередом - весна весною, а осень осенью.
   - Феордал выразился глобальнее и откровеннее - не ты создал этот мир , не тебе его и менять. С тех пор Эллиадан ни разу не выходил на третий уровень, хотя, я уверен, может сделать это без особого труда.
  Артис покачала головой и ничего не ответила. А еще через несколько десятков шагов они вышли на Миортол.
   - Нравится? - шепнул Линтис.
  Артис пожала плечами и вновь промолчала. Большая поляна с ровной, словно подстриженной травой была белым-бела от схаэнди. У Толонесфеда не было своеобычной стражи, пустые ступени уходили в раскрытые створки врат, и к этой чернеющей пустоте были прикованы все взгляды. На них никто и внимания не обратил. Линтис пробирался вперед, Артис за ним.
   - Привет! - раздалось над ухом. Эллиадан поклонился Артис и Линтису.
   - Привет.
   - Здравствуй, Сэлленнэ. Филландир уже внутри, не знаешь?
   - Не представляю. Я его не видел. А ты, Линтис, опаздываешь.
   - Я никогда не опаздываю. Будем считать, что моя пара уже на месте. А ты себе нашел?
   - Я вот сейчас и хочу выяснить - нашел или нет, - Эллиадан, необыкновенно для самого себя улыбаясь, посмотрел на Артис. Но глаза его были более чем серьезны.
   - Нашел, - кивнула девушка.
  Эллиадан низко поклонился ей в ответ. Артис не поняла, то ли это стандартный вежливый жест для таких случаев, то ли ей и в самом деле очень благодарны.
   - Вот и славно, - заявил Линтис. - Миссия моя исполнена с честью, можно и о непосредственных обязанностях подумать. Я вас оставлю, - Линтис патетически прижал ладонь к сердцу, - долг зовет.
   - Линтис, тебе пора. Филландир...
   - Со своим первым коллегой я как-нибудь управлюсь. И повторяю, я никогда не опаздываю, я лишь задерживаюсь по уважительным причинам. Все, я убегаю. Веселого дня!
  Линтис и в самом деле убежал, и довольно резво. Подобрав свое чудное одеяние, он взлетел по ступенькам и пропал за вдруг захлопнувшимися створками.
   - Что происходит? - шепотом спросила Артис.
   - Трудно объяснить, - шепотом же ответил Эллиадан. - Тебе будет неинтересно. Сегодня День Стихий.
   - Да?
   - Да, сегодня ведь равноденствие.
   - Ах, вот что...
  Артис привыкла, что практически все народы отмечают дни, так или иначе связанные с небесными светилами, в первую очередь, конечно, с солнцем. Эльфы исключением не являлись.
   - Смотри, - Эллиадан придвинулся ближе, - начинается.
  Врата Толлонесфеда сами собою растворились, медленно, словно нехотя. Миг ничего не происходило. В следующее мгновение в проеме появились толиннэ. В тех же схаэнди, что и всегда, но без серебристых обручей-венцов. У Линтиса тоже не было при себе медальона, вспомнилось Артис. Логично, стихиям глубоко безразличен ранг выполняющих ритуал, здесь требования совсем иные. Стоило правителям Таннерила сделать шаг вперед, на первую ступеньку, как в утреннем воздухе послышались тихие звуки, слишком тихие, чтобы разобрать их происхождение. Я же не Эллиадан, подумала было Артис, но звуки усиливались - с каждой ступенью, с каждым шагом по траве становясь все отчетливее и сильнее. Артис с удивлением, тут же сменившимся пониманием, узнала сливающиеся воедино плеск волн и не то шорох песка, не то отдаленный камнепад. Отойдя шагов на пятьдесят от врат, толиннэ остановились. Звуки тотчас же умолкли. В полнейшей тишине Эльдар и Арилэй повернулись друг к другу и разошлись на десять шагов.
  По ступеням спускались Линтис и Филландир, и Артис уже знала, что именно услышит в нестройном хоре звуков - гул пламени, то и дело прерываемый свистом ветра. Словно внезапно прозрев, Артис увидела насколько Линтис ниже своего спутника, - чуть по плечо высокому первому советнику. Оба советника повторили действия толиннэ и замерли лицом к лицу в пяти шагах ближе к Толонесфеду.
  Наконец в воздухе разлилось щебетание птиц и шелест листвы, - Айдэллисс прошла мимо Линтиса и Филландира и встала точно в центре квадрата, образованного четырьмя предыдущими участниками ритуала. Стало очень тихо, и в этой звенящей тишине Айдэллисс повернулась к Линтису и сказала что-то для Артис не только непонятное, но и непроизносимое. Линтис медленно подошел и склонился перед Айдэллисс в глубоком поклоне. Целительница сделала над склоненной головой бывшего принца эль-марди несколько движений, Линтис выпрямился и ответил на том же неведомом языке. Артис охнула, - едва волшебные слова слетели с губ Линтиса, схаэнди его из снежно-белого и вполне материального стало странно бесплотным, будто налилось светом. Схаэнди Айдэллисс не изменилось. Линтис, осторожно пятясь, отошел на свое место; звуки, соответствующие стихии воздуха теперь не стихали и казалось, что над Таннерилом бушует ураган.
  Айдэллисс повернулась к Филландиру, ритуал повторился, лишь слова были другими, а схаэнди эль-фендони приобрело оттенок живого пламени. Артис инстинктивно вздрогнула, услышав нарастающий гул большого пожара. Оглянувшись быстро вокруг, она убедилась, что страшные ассоциации посетили не только ее. С толиннэ все действия повторились дважды, и схаэнди Арилэй и Эльдара стали соответственно бледно-синего и почти черного оттенков. Как только толиннэ заняли свои места вновь, схаэнди Айдэллисс обрело цвет только распустившейся листвы. Песнь жизни заглушила все звуки, вобрала в себя воплощения всех стихий; участники ритуала повернулись лицом к зрителям, шагнули друг к другу, сблизились, взялись за руки и...
  Артис не поняла, что произошло, но мир стал другим, более ярким, более добрым, более могущественным. Миг спустя она поняла, что вокруг не осталось ни одного чисто-белого схаэнди. На ней самой красовался зеленый наряд, а одежда Эллиадана, естественно, перекрасилась в голубой. Земля под ногами начала дрожать, рождая вибрацию, упоительное торжество в каждой клеточке тела. Артис забеспокоилась, не станет ли Эллиадану совсем плохо, но глянула в его глаза и забыла обо всем. Эльф вдруг крепко-крепко, как в ночь с сероголовкой прижал ее к себе. Артис почувствовала, как дико, в безумном ритме бьется его сердце и ей стало тепло-тепло, будто в летний полдень под пологом джунглей Тар-Сатора. Она подняла голову, приподнялась на цыпочках и обняла Эллиадана за шею. Тот послушно наклонился и сам, первый поцеловал Артис. Губы его были сладковатыми и до колотья в сердце нежными и чуткими, а волосы пахли дождем, но не это привело Артис на грань восторга и упоения. Тихий шепот, не сливающийся в слова, но полный смысла. Что первый весенний дождь шепчет новорожденным листьям, о чем рассказывает капля росы, дрожа на лепестке цветка... Вода - жидкость без запаха, цвета и вкуса, но она обретает новую суть рядом с живыми существами. Тогда она нужна, более того, она необходима... Только тогда. Только рядом...
  Артис слушала, наслаждалась, пока не поняла, что не без жизни иссякнет вода, а совсем наоборот. Испугавшись самой себя, Артис открыла глаза и слегка отстранилась от Эллиадана. Осторожно, чтобы не обидеть. Эллиадан улыбнулся так, что сердце защемило. Как можно обо всем сказать только улыбкой? Что отвечает листва живительному дождю, что чувствуют ростки, когда их касаются капли влаги и тянут за собой из-под земли? Артис обняла Эллиадана вновь, хотела...
  Что она хотела, Артис так и не узнала никогда, потому что все кончилось. Слова перестали слышаться, схаэнди вновь побелели, мир стал обыкновенным и вернулась способность критически этот мир воспринимать. Эллиадан вздрогнул, Артис разжала объятия. Оба недоуменно посмотрели друг на друга. Эльф смутился и опустил глаза, Артис по наитию обернулась и увидела Айдэллисс, о чем-то беседующую с Филландиром.
   - Что это было? - шепотом спросила Артис Эллиадана. - Что мы с тобой творили? - память выказала странные провалы, время с той минуты, как стали цветными схаэнди и до настоящего мгновения было подернуто пеленой, словно прошли тысячелетия.
   - Не помню, - сознался эльф, - и это хорошо.
   - Почему?
   - В момент слияния стихий, если только пара выбрана удачно, выплескиваются все скрытые чувства, о которых иной раз и не догадываешься - все самое хорошее, все надежды, мечты... Но чем ярче чувства в миг слияния, тем глубже они спрятаны, а, стало быть, тем скорее забываются.
   - Хм... Как бы узнать?..
   - Зачем? Наоборот, лучше не знать, можно спугнуть судьбу.
   - Ты в нее веришь?
   - В судьбу? Да. Я ведь инсайтнер.
   - Правда... - Артис хотела еще что-то спросить, но набежали жаждущие узнать о ее впечатлениях, жаждущие поделиться своими и просто желающие поболтать, и разговаривать по душам стало невозможным. Лишь немногие, да и то смутно, помнили, что именно они делали и как себя вели. Линтис и Филландир пререкались по своему обычаю, но так, что становилось ясно - это лишь демонстрация взаимодействия стихий. Ветер раздувает пламя. Присутствующие слушали-слушали, а затем кто-то заявил, что в момент слияния стихий советники вели себя иначе. Мол, оба покаялись в совершенных за год неблаговидных поступках, разрыдались и, не сходя с места, признались друг другу в вечной любви и неизбывной преданности.
   - Если бы господин первый советник признался мне в любви, - улыбнулся Линтис, - то я бы, пожалуй, и разрыдался. Но не от умиления, как некоторые подумали, а от страха за будущее Таннерила. Поскольку упомянутые действия со стороны Филландира означали бы только одно - он благополучно сошел с ума.
   - Признайся я тебе в любви, ты бы рыдал от счастья. Поскольку в случае недееспособности первого советника его полномочия переходят ко второму.
   - Свет ясный! - воскликнул Линтис. - Да больше всего на свете я хочу быть первым советником! Так желаю ночей не спать и жить в Толонесфеде, что думаю, а вот не отравить ли тебя.
   - Отравить? - поморщился Филландир.
   - Да. К сожалению, никакие другие способы мне не доступны. Или, может быть, у тебя иммунитет?
   - Довести до инфаркта - вот это тебе доступно вполне.
   - Спасибо. Когда-нибудь Таннерил избавится от гнета тоталитарной и милитаристически настроенной власти...
   - ... и погрузится в трясину пассивной, аморфной и беспомощной анархии, - не моргнув глазом, продолжил Филландир.
  Оба советника рассмеялись, а за ними - и слушатели.
   - Филландир! - глаза Линтиса разгорелись. - Пока ты в добром настроении, ради Света, покажи, на что способна стихия огня.
   - Покажи, - фыркнул тот. - Я не фокусник.
   - А зря. Не притворяйся, эффекты тебе по нраву.
   - Не спорю. Но не на тебе же их демонстрировать.
   - Можно и на мне, - произнес раздумчиво Линтис. - Если только не соберешься стрелять из Дириантола. А, впрочем, можешь стрелять. В меня все равно не попадешь.
   - Ты уверен? Всякое бывает, неровен час - попаду.
   - Только если промахнешься. Но ведь ты не промахиваешься.
  Артис случайно взглянула на Эллиадана, на лице того застыло мучительное выражение, словно он пытался вспомнить нечто важное, но крайне неприятное.
   - На мечах, конечно, эффектнее... - продолжал тем временем Линтис.
   - Но я не собираюсь размахивать клинком в одиночестве, - отрезал Филландир. - Ты и сам понимаешь, что...
   - Да, не с кем, - быстро сказал Линтис, словно стремясь уйти от неприятного разговора.
   - Почему же не с кем?
  Все обернулись. За спиной Линтиса стоял сдержанно улыбающийся Эльдар и держал два недлинных слегка изогнутых клинка. Глаза присутствующих заметно округлились, а толиннэ сказал как ни в чем ни бывало:
   - Правда, Филландир, мы давно не видели освобождения Огня, - и протянул первому советнику один из клинков.
  Филландир поклонился, пальцы его сжались вокруг рукояти сабли, блеснул черный камень в перстне. Зрители как по команде расступились, давая место, - образовался широкий круг. Артис так и осталась рядом с Эллиаданом, Линтис с большинством приятелей замер на противоположной стороне - с видом знатока и критика; круг быстро разросся, одними из последних появились Арилэй и Айдэллисс.
  Филландир и Эльдар подошли друг к другу, синхронно поклонились, отступили, и сейчас же два клинка столкнулись и разлетелись вновь. Артис подалась вперед, потом назад. Ей казалось, что свистящая сталь режет воздух чересчур близко. Не поединок, не дуэль, Боги ведают, как это называется... Шаг вперед, поворот, шаг в сторону, поворот... Клинков почти не видно. Шаг, остановка, поворот, прыжок, поворот... Немыслимый, сумасшедший темп.
   - Так нечестно, - неожиданно изрек Линтис. - Это постановка, нарисованный огонь. Навыки растерял, Филландир?
   - Быть может, - рассеянно отозвался тот и вдруг как по волшебству оказался напротив второго советника. Через миг клинок его вновь столкнулся с клинком толиннэ. Никто ничего не понял, а схаэнди Линтиса, помедлив, стало короче едва ли не на треть. Все, что располагалось ниже колена, белой тряпкой легло к ногам советника. Все дружно ахнули, Линтис замер, глядя на себя, а затем расхохотался.
   - Све-е-ет, Филландир! - спустя минуту еле выговорил Линтис, утирая глаза. - Ты меня поражаешь. Довольно рискованный, хотя, признаю, очень оригинальный способ узнать, что у меня под схаэнди. Ты не разочарован, надеюсь?
  Засмеялись многие, Линтисова компания просто покатилась со смеху.
   - Линтис, еще раз скажешь нечто подобное, и останешься совсем без схаэнди. И без того, что, как ты утверждаешь, у тебя под ним есть, - на редкость миролюбиво заметил Филландир, чем вызвал новый приступ хохота у второго советника и его друзей.
   - Господа эль-марди, - через минуту обратился Филландир к свите Линтиса. - Будьте добры, в дальнейшем нейтрализуйте порывы вашего бывшего правителя вовремя. Дабы он не смущал никого и не отвлекал присутствующих от созерцания зрелища, куда более достойного, чем советник в непристойном виде.
   - Кто бы говорил, - Линтис демонстративно поднял отрезок схаэнди и принялся его осматривать. - Так лучше? - спросил он, прикидывая кусок на себя, а затем отшвыривая его прочь. - Поменьше говори Филландир, я хочу дождаться зрелища более достойного, чем валяющий дурака первый советник.
   - Толиннэ, придется торопиться.
   - Ты прав. Внешний вид Линтиса, несомненно отвлекает внимание...
   - Я могу помочь, - неожиданно сказал Эллиадан.
   - Прошу, - отозвался Эльдар.
  Эллиадан хлопнул в ладоши и тотчас же поляну заполнила быстрая ритмичная мелодия, в которой отчетливо слышались завывания ветра и грохот разбивающихся о скалы волн. Движения Эльдара и Филландира ускорились, подстраиваясь под ритм.
   - Ты подыгрываешь Филландиру, - сказал немного погодя Эльдар. - Это же шторм на Ксаллароне.
   - Сейчас исправлю.
  Со вторым хлопком мелодия сменилась, еще более увеличив темп. В визге ветра теперь различалось стоголосое горное эхо, отражающее гул лавины и колючее кружение пурги. Лица сражающихся посерьезнели, лишь глаза Филландира светились радостью. В происходящее трудно было поверить, так же трудно, как и в то, что оружие настоящее... Артис посмотрела в сторону, Эллиадан улыбался, удерживая разом две исходные мелодии, которые каким-то чудом не сливались в какофонию. Мелодия медленно, но верно наращивала темп.
   - Что ты делаешь? - не выдержала Артис. - Слишком быстро...
   - Нет. Для них - попросту быстро.
   - Но...
   - Не волнуйся, - подмигнул ей Эллиадан. - Это умеют делать только двое, но зато уж умеют на славу. Смотри.
  Эльдар, еле видимый в круговороте движений, отпрыгнул в сторону, мелодия взвизгнула и стихла, а вместе со звуками пропал и Филландир. Артис потрясла головой, ничего не изменилось. Внезапно тишину разорвала гигантская белая молния, ударившая прямо в центр поляны. Артис шарахнулась и немедленно землю потряс удар грома - даже Толонесфед подпрыгнул. На месте белого зигзага появился Филландир - потрясающе реальный и слишком обыкновенный после всего продемонстрированного. Толиннэ и первый советник поклонились друг другу, держа клинки у груди. Эльдар явным образом устал, а у Филландира, кажется, лишь дыхание участилось. Первый советник повернулся к ним, и Артис обомлела - Филландир улыбался. Не усмехался одними губами - цинично и насмешливо, а именно улыбался - весело и открыто. Даже глаза его слегка оттаяли. Таким он чрезвычайно понравился Артис и, не придумав слов, она поклонилась советнику, - тот понял. А самой Артис стали не только понятны, но и очевидны чувства и поступки Эллиадана. Сэлленнэ, видимо, увидев единожды Филландира вот таким, готов был терпеть что угодно и ждать сколь придется долго, чтобы чудо повторилось. В фиолетовых глазах сверкал такой восторг и что-то на грани обожествления, что Артис с трудом сдержалась, чтобы не встать между Эллиданом и Филландиром и попросту отвернулась. На секунду, но за время это все изменилось и все встало на свои места. Вернулись и ехидная ухмылка, и колючий блеск глаз - Филландир стал прежним, а восторг Эллиадана сменился покорностью судьбе.
  Глаза Артис внезапно закрыли, девушка притворно задумалась, хотя запах соленой воды и морского бриза говорили сами за себя.
   - Затрудняюсь, - кокетливо пожала она плечами, точно зная, что последует за такими словами.
   - Шантажистка, - Айдэллисс легонько, не забывая о приличиях, поцеловала ее.
  Артис хихикнула и отвела пахнущие морем пальчики.
   - Я, может быть, и в самом деле сомневаюсь... - начала она и не продолжила, глядя на Эллиадана.
  Тот, видимо, поначалу, покраснел, а теперь меловая бледность быстро заливала его лицо. Губы улыбались, мол, я рад за вас, но так, будто он сдерживал сильную боль. Артис впервые пришло в голову, что, может быть, Сэлленнэ, глядя на нее и Айдэллисс, испытывает примерно то же, что она, когда видит его с Филландиром. Только вот Эллиадан с Филландиром никогда себе ничего не позволяли... Артис оглянулась на Айдэллисс, та, как и первый советник, понимала без слов...
  Оставшееся время этого бесконечного дня они провели вместе: сначала вчетвером, впятером - когда к ним присоединился неизменный Линтис. Второй советник успел переодеться, но настроения не утратил. Все шло прекрасно, а Линтис и Филландир на диво слаженно принялись рассказывать о первом приезде принца Виринелла в Тир-ан-Аривэльд, столицу Эль-Фендона, Восточного Предела. Артис смеялась и пыталась представить, на что же были похожи отношения принцев до того, как их охладили минувшие долгие годы. Линтис подтвердил ее подозрения, сказав, что до сих пор не понимает до конца, как же в тот раз умудрился выбраться с берегов Ксалларона целым и невредимым. На слова Филландира, мол, сам виноват, Линтис обвинил первого советника в ревности последнего к нему, Линтису из-за принцессы Лианнариэн.
   - Ты не в себе, Линтис, я уже говорил. Айдэллисс, ты совсем не можешь это поправить?
   - Нет, Филландир, я с ума не сходил - ни теперь, ни тогда. Что же я, не помню, как ты на меня смотрел...
   - Так, может быть, Линтис, ревновали вовсе не к тебе, а тебя?
   - Нет! - воскликнул второй советник с таким ужасом, что все расхохотались. - Зря ревновал, - отсмеявшись, совершенно серьезно сказал он.
   - Знаю, - кивнул Филландир. - Молодой был, глупый. Мерещилось мне всякое...
   - А-а, нечестивый эль-марди пытается соблазнить принцессу эль-фендони... Правильно, так ты и думал.
   - Думал. Но ты вполне заслужил. Не в отношении Лианнариэн, конечно, а в отношении меня. Сам ты что думал? - нечестивый принц эль-фендони пылает порочной страстью к родной сестре. Было, признайся.
   - Было, - согласился Линтис. - Что же, я был моложе тебя...
   - А сейчас перестал быть?
  Артис молчала. Она знала, конечно, что у Филландира была семья, да и, не зная, можно было догадаться, что у принца по определению должен наличествовать хотя бы отец-король, и что эльфы делением пополам еще не размножаются... Но все равно, семейные отношения и Филландир вместе складывались очень плохо. Или он и вправду был когда-то совсем другим?
  Скоро вышло следующее - Линтис, Филландир и Айдэллисс беседовали втроем о делах давно минувших дней и лет, о знакомствах тысячелетней давности и о былой жизни, перечисляя имена и названия, которые Артис не всегда с первого раза и повторить могла. Эллиадан тоже молчал, - никого из перечисляемых он лично не знал и ничего из обсуждаемого воочию не видел. Артис рассеянно посмотрела на него.
   - Эллиадан, а ты танцевать умеешь? - спросила она первое, что пришло в голову.
  Эллиадан удивился, но не слишком.
   - Умею. Но не очень люблю.
   - Да и я тоже, но не сидеть же нам молча и дальше.
   - Что ж... Рискнем, хотя я, признаться, не танцевал очень давно.
  "Понимаю, - едва вслух не сказала Артис, - не с Филландиром же тебе танцевать".
   - Что-нибудь веселое и быстрое, я правильно понимаю?
   - Правильно, медленные танцы я совсем не люблю.
   - Я - наоборот, но желание дамы - закон, - улыбнулся Эллиадан. - Позовем кого-нибудь еще или?..
   - Позовем.
  "Кто-нибудь" нашелся с быстротою полета стрелы. Эллиадан внезапно заявил, что не желает создавать звуковое оформление в гордом одиночестве и что, если музыку он и обеспечит, то петь не станет. Возражающих не нашлось, зато певцов - сколько угодно. Эллиадан не выполнил обещание, не подпевать он не мог, но это нисколько не мешало.
   - А эти слова не забыли?
  Сквозь дружный вздох изумления в воздухе запрыгала знакомая мелодия, на этот раз бывшая просто песней, давно-давно не слышанной песней неразлучной шестерки друзей, дурачащейся ночь напролет.
  Словно птицам весною петь,
  Как светлячкам средь былинок тлеть,
  Как искрам дружбы и любви вечно в сердцах гореть,
  Как лесам шелестеть листвой,
   Так и нам суждено судьбой
  Счастливо и беспечно жить под голубой звездой.
  Припев повторялся и повторялся, и в глазах Эллиадана разгорались веселые искры. Артис смеялась, он тоже, и вместе кружились в вихре быстрой мелодии. Песня закончилась, но они все кружились, взявшись за руки, и смеялись - сами не зная, чему.
   - Что с тобой? - сквозь смех выговорила Артис.
   - Не знаю! Весело! - Эллиадан обхватил Артис за талию, приподнял и быстро закружил.
   - С ума сошел! - восторженно объявила Артис, хватаясь за эльфа, чтобы сохранить равновесие.
   - Видимо, - не менее радостно ответил тот. - Весело, и все!
  Ни Эллиадан, ни Артис не видели, да и не могли видеть, как переглянулись между собою Айдэллисс, Филландир и Линтис. Линтис подмигнул целительнице и советнику, те кивнули в ответ, и все трое вновь завели ничего не значащий разговор.
  Когда на рассвете следующего дня они расставались, Линтис настойчиво приглашал Артис в гости, причем сегодня же и обещал не на шутку обидеться, ежели она не придет. Эллиадан, все еще улыбающийся, стоял рядом с Филландиром и молчал, но в фиолетовой глубине его глаз то и дело вспыхивали серебряные звезды. Стоило Филландиру сказать лишь: "Идем", как Эллиадан быстро раскланялся с Айдэллисс и растерявшейся Артис и исчез следом за первым советником. Линтис испарился еще раньше, вырвав у Артис обещание непременно заглянуть к нему. У девушки возникло слишком много вопросов, чтобы задавать их Айдэллисс, да и к тому же она поняла, что хочет лишь одного - спать, спать и спать.
  Проснувшись поздно днем, Артис, конечно, не обнаружила Айдэллисс ни рядом, ни вообще в доме. На столе лежала записка: "Доброе утро, котеночек. Меня не будет несколько дней, не скучай. PS. Линтис уже извелся. PPS. И Эллиадан - тоже".
  Очень мило, решила Артис, приводя себя в порядок, сначала - принц, а после - менестрель. Убедившись, что не вызовет нареканий со стороны привередливого в отношении внешности Линтиса, она отправилась в гости. Солнце снаружи вовсю сияло сквозь поредевшую уже листву, и было по-летнему тепло. Обитель принца-советника располагалась недалеко, на поляне, залитой послеполуденными лучами - большой шатер, ткань его меняла оттенок каждый миг, от бледно-голубой до светло-зеленой.
   - Линтис, - негромко позвала Артис, отодвигая полог. - К тебе можно?
   - Что за странные вопросы, - послышалось изнутри, полог отлетел, представляя Линтиса во всей красе. - Я жду - не дождусь, от скуки живописью занялся...
  И действительно, принц-советник держал на отлете длиннейшую тонкую кисть, поблескивающую и слипшуюся от воды. Волосы Линтиса были заколоты, а сам он одет слишком просто, в бледно-голубых тонах.
   - Прости за несуразный вид, - Линтис избавился от кисти, точно запустив ею в углубление под холстом и поклонился. - Проходи. Добро пожаловать.
  Принц галантно поцеловал девушке руку и вежливо отступил, пропуская ее вперед. Помещение - не слишком большое, округлых очертаний вмещало в себя холст, мольберт, целый ворох иных художественных принадлежностей, названия и назначения которых Артис не знала, полукруглый диванчик, резные шкафчики по бокам и разбросанные в высоко эстетическом беспорядке по полу подушки. Студия. Принц в неофициальной обстановке. Но все это Артис заметила много позже, а в первый миг более чего бы то ни было ее поразило то, что рисовал Линтис. Она ожидала от второго советника чего-то ненавязчивого: цветов, природы, закатов-рассветов, но ни в коем случае не нагромождения ломаных линий и размытых пятен непонятного назначения и самых разнообразных оттенков. Левый угол полотна был залит ядовито-зеленым, словно его окунали в баночку с краской, по центру разбегались фиолетовые и пурпурные потеки - похоже, кисти Линтис использовал только для создания соответствующего антуража.
   - Что это? - выговорила наконец Артис.
   - Не ожидала? - синие глаза лукаво и довольно блеснули. - Цветочки-птички-бабочки, а?
   - Знаешь, если ты всегда так рисуешь, то птичку в твоем исполнении я все равно не узнаю.
  Линтис весело рассмеялся.
   - Я умею рисовать и так, как это обычно принято, но это мне не интересно. Для чего изображать только внешнюю оболочку? Хотя бы той же птички. Гораздо интереснее изобразить то, что внешнего воплощения не имеет вовсе: настроение, чувства, эмоции...
   - Я поняла. Но почему так странно?..
   - А потому что изображено нечто и в самом деле необычное.
   - Что же?
   - А самой тебе разве не хочется угадать? Нет-нет, она еще не закончена. Но, если ты подождешь...
   - Подожду. Я хочу увидеть, на что это будет похоже окончательно.
   - Присаживайся, - Линтис шикарным жестом указал на диван, - располагайся. Мне немного осталось. Вина?
   - Не издевайся.
   - И не думаю. Что же устроит столь взыскательный вкус?
  Не дожидаясь ответа (впрочем, он видел, что Артис все равно), Линтис собственноручно и очень быстро организовал на столике возле дивана завтрак с элементами ужина.
   - Линтис! Ты пригласил меня на год?
   - Хм, заманчивая перспектива... Я не против.
   - Мне и за год столько не одолеть. Да и тебе, думаю, тоже.
   - Мы куда-то спешим?
   - Не хочу навязываться, но мне хотелось бы увидеть твою картину законченной, не дожидаясь следующего лета.
   - Понял. Выполняю.
   - А, Линтис, у тебя не сохранились старые работы?
   - Некоторые, - кивнул советник. Он отложил кисть и принялся копаться в шкафчике. Наконец он выложил перед Артис на диван две стопки. - Эти, - указал он на стопку поменьше, - новые, а эти - довольно старые, более привычные для рассматривания. Скучно не будет?
   - Заскучаю, что-нибудь придумаю. Например, сбегу к Эллиадану.
   - Так-так, никаких Эллиаданов... И, вообще, дома никого нет. Дайя!
   - Для чего?
   - Чтобы никто не мешал нам скучать.
   - Хорошо, но не отвлекайся, Линтис, не отвлекайся. До лета не так уж далеко.
  Артис принялась рассматривать рисунки - начала с новых, хотя понятие новизны у эльфов довольно растяжимо, а датировка отсутствовала. Зато присутствовали подписи, сделанные в правом нижнем углу мелким изящным почерком. "Нечаянная радость" - светлое полотно с переплетением разноцветных нитей посередине; "Весть" - нечто вроде молнии, расколовшей лабиринт из кубиков; "Мое утро", "Толонесфед" и "Забытая жизнь" вообще не поддавались описанию. Даже просто придумать такое, по мнению Артис, было достаточно сложно, но картины не были придуманы. Точнее, были не только придуманы. Они были пережиты, они переделывались и исправлялись, они помнили долгие часы раздумий и бесплодных поисков вдохновения... Линтис, стоя у холста спиной к Артис, в задумчивости грыз чистый кончик кисти и не замечал, как внимательно девушка на него смотрит. Не зря, ох, не зря он второй советник, - если уж беспорядочная мазня обретает у него смысл и вызывает вполне определенные чувства. Если уж он умеет видеть вполне обычное столь нетривиальным образом...
  Тем временем нестандартно мыслящий советник очнулся и принялся столь же нестандартно рисовать. Кисть в данном процессе участия не принимала, а краска наносилась то губкой, то карандашом, а то и вовсе - ухоженным пальцем. Затем полученное посыпалось порошком, растиралось в пятно, снималось скребком - и все начиналось заново. При всем творимом безобразии Линтис ухитрялся сохранять безукоризненный внешний вид, - ни одна прядь не вылезла, ни одна капля разлетающейся во все стороны краски не осталась на идеально чистой рубашке. С сожалением отвлекаясь от созерцания второго советника, Артис вернулась к рисункам. Старые работы понравились ей куда больше. Почти все они были выполнены в интересной манере - словно автор смотрел на изображаемый предмет сквозь пелену дождя. Особенно запомнились в череде пейзажей, звезд и огней две картины. Или три... На одной сквозь серый туман и сбегающие по стеклу капли дождя проступали белые призрачные стены, башни и совсем теряющиеся в облаках шпили со стягами. Так и хотелось стереть воду с нарисованного стекла, чтобы рассмотреть город без помех. "Слезы города, который не плачет" называлась картина. Артис отложила ее в сторону.
  Вторая картина оказалась двойной: основная - темный тоннель коридора, освещенный алым колеблющимся светом факелов и женский силуэт - хрупкая летящая фигурка, скрывающаяся за поворотом; а в углу набросок серебристым карандашом - изумительно красивое женское лицо в профиль, смутно кого-то напоминающее. Подписи не было, но на обратной стороне стояли строки, выведенные тем же мелким, изящно-небрежным почерком.
  Белоснежное платье носила - легче ветра и ярче огня...
  Наша встреча, как ты и просила, лишь забавой была для меня.
  Там, где волны, шипя, оставались умирать, прекращая свой бег,
  Мы с тобою, смеясь, повстречались и с улыбкой расстались навек.
  
  Погасили жестокие годы белый свет в одиноком окне,
  Отчего же в минуты невзгоды я всегда вспоминал о тебе?
  Я - почти что себя потерявший вспоминал лишь улыбку твою,
  И чужая зима была краше, чем весна в моем отчем краю.
  
  Незажженная страсть не угаснет, только я ни в хмелю, ни в тоске
  Ни одной не назвал бы прекрасней даже тени твоей на песке.
  Линтис беззаботно замазывал только что нарисованное, действуя скорее как каменщик, кладущий раствор, чем как художник, создающий произведение искусства и не оборачивался. Картина легла в сторону.
  Третий рисунок поразил Артис до немоты. Именно рисунок, выполненный то ли в страшной спешке, то ли в сильном волнении, начатый, но неоконченный, на вырванном откуда-то клочке бумаги... Переплетение ветвей (или молнии?), призрачные стены, далекие паруса, брызги прибоя, огонь, клинки... Артис не могла понять, откуда она знает, что здесь изображено - глаза видели лишь ломаные искривленные линии, и сквозь линии эти проступало лицо Филландира. Еле видное, чуть различимое, но узнаваемое. Узнаваемое мгновение спустя, потому что в первый миг были видны лишь боль и страдание в нарисованных черных глазах. "Прости и будь прощен".
   - Кого - прости?
   - Меня.
  Артис вздрогнула и обернулась. Вопрос, оказывается, она задала вслух, а Линтис стоял рядом.
   - А будь прощен?..
   - Мною.
  Артис понимала, что Линтис ничего не станет пояснять, и спросила только:
   - Это он во время войны?
   - После гибели Аривэльда.
  Артис еще не читала страшную летопись последних столетий, но даже если бы и прочла - то скупые научные слова, то - книги, а здесь - живое горе. Артис вспомнила, как еще вчера принцы говорили о сестре Филландира и... О сестре... Сестра! Артис схватила картину со стихотворением на обороте - конечно, теперь она поняла, чей профиль так напоминал набросок в углу листа. Линтис сел рядом на краешек дивана, слегка сдвинул стопки работ.
   - Похожа? - спросил он, кивая на картину.
   - Очень. Я до этого мига плохо представляла себе Филландира в роли брата. Старшего, так?
   - Да, хотя разница в возрасте была небольшой. Из него выходил неплохой брат. Он вообще любил свою семью.
   - Не представляю я себе его родителей. Необычная, наверное, была семья.
   - Смотря для кого. А Филландир сам по себе странный.
   - Не родился же он таким.
   - Почему бы и нет. Родился же Эллиадан, - на родителей своих он, мягко сказать, не похож, разве что внешне... У Филландира похожая история, воспитали его, конечно, в восточном духе, но упали эти семена в чересчур благоприятную почву. Мне всегда казалось, что родители его не ожидали полученного результата.
   - Сажали ариэл, а вырос толонес?
   - Сажали толонес, а вырос ... Толонесфед. По-моему, правители Аривэльда слегка побаивались своего сына. Обожали, гордились, и побаивались. Его сестра, Лианнариэн, была исключением, за что он и любил ее больше всех прочих.
   - То есть Филландир любит тех, кто не боится его?
   - Симпатизирует таким. Чем меньше страха и преклонения, тем больше уважения в ответ. Максимум приходится на толиннэ. Остальные сильно проигрывают.
   - Я понимаю, в нем есть что-то пугающее. А ты сам, Линтис?
   - Я не в счет. У нас с Филландиром полная идиосинкразия друг на друга, никакими разумными причинами не объяснимая.
   - А на последнем месте - Эллиадан?
   - Как сказать, - ушел от ответа Линтис. Он резво спрыгнул с дивана и развернул оконченную работу к Артис.
   - На что похоже?
   - На пятна и полосы.
  Линтис хихикнул:
   - Так и назовем.
   - А если серьезно, то... м-м... противоречие. Что-то абсолютно несовместимое... Неприятное, в общем.
   - Хм, я вообще-то рисовал первую чистую любовь, - начал с самым серьезным видом Линтис.
   - А вышла у тебя последняя порочная страсть.
   - Ого! Неплохо.
   - Нет, не порочная страсть, нет здесь страсти. Хотя какой-то грех присутствует.
   - "Грех" тоже название не из последних, и сюда вполне подходит, но первоначально все это называлось "Ошибка".
   - "Ошибка", - машинально повторила Артис, настороженная тоном принца-советника, - ошибка.
   - Без комментариев. Просто ошибка.
   - А-га.
  Артис задумалась. Линтис сидел на полу на подушке, держал чашечку, блюдце, печенье, пытался при этом обслуживать ее и о чем-то болтал. Артис впервые не слушала его, она даже плохо видела советника из-за чудовищного фиолетово-зелено-алого диссонанса за его спиной.
   - Артис!
   - А? Прости, задумалась.
   - Уберу я эту картину, - Линтис встал и развернул полотно обратной стороной, - не люблю, когда меня затмевают. Теперь ты меня слышишь? Я хотел поздравить тебя со вчерашним успешным слиянием со стихией. Это хорошо, ты знаешь?
   - Да. Эллиадан говорил.
   - Это очень хорошо. На Эллиадана много лет не действовало, и вот все изменилось... - Линтис не договорил, оставил фразу обрубленной. Что он хотел сказать, - "стоило вам оказаться вместе" или что-то другое?
   - А на тебя действует?
   - Нет, - Линтис помотал золотыми прядями. - Не та у меня пара, и не хотел бы я потерять контроль над собой, - Филландир точно останется при трезвой памяти, на него никогда не действовало.
   - Жаль.
   - Нам - нет. Нам нельзя отключаться, всякое может случиться.
   - Линтис, - Артис поняла, что под "нами" советник разумел вообще всех обитателей Толонесфеда, - давно ты являешься советником?
   - Смотря каким, - пожал плечами тот. - Вторым - чуть больше тридцати лет, до того больше двухсот был третьим, а до войны неделю успел побыть пятым. А в чем дело, не произвожу должного впечатления?
  Артис улыбнулась и кивнула.
   - Ничего, я знаю. И все знают. Я все еще принц Виринелла, а советником, как до него королем я стал без особого желания.
   - Почему? - удивилась Артис. - Конечно, ты не мог отказаться быть королем, но советник - разве не должен давать согласие?
   - Должен, разумеется. Но толиннэ выбрали, и намеренно, по всей видимости, такое время, когда мне лично было настолько все равно и безразлично, кем я буду, что я и армией согласился бы командовать. Они знали, в любое другое время я откажусь прежде, чем они успеют выговорить "Толонесфед".
   - Значит, ты был им очень нужен.
   - Видимо так, хотя до сих пор не пойму - для чего именно. Скорее всего, чтобы понять психологию эль-марди. В Таннериле моих подданных теперь большинство, да и тогда понятно было, что так и выйдет, а близко с нашим народом из власть предержащих никто не общался...
  И вновь Линтис не договорил, умолчал о иных причинах поступка толиннэ, хотя, вне сомнений, знал о них.
   - Как же ты стал вторым?
   - В порядке очередности, - Линтис невесело хмыкнул. - Тут уж я ничего не мог поделать. Как принц автоматически становится королем после смерти своего отца, так и третий советник обязан занять пост второго в случае гибели своего предшественника.
   - Кто же был до тебя? - Артис не дошла еще до новейшей истории, а тридцать лет - для эльфов все равно что вчерашний день.
   - Ванадил. Гораздо более подходящая фигура для подобной должности. Первый помощник Филландира и, на беду, его лучший друг.
   - Боги!
   - Вот именно.
   - Что же случилось?
   - То, что случается с советниками со времен Феордала регулярно. С ними случаются люди. Обитателям Толонесфеда сказочно везет на подобные встречи. От довоенного совета остался теперь, без Ванадила, только Филландир. Мои шесть дней не в счет.
   - Ужас.
   - Да. Но ужаснее всего то, что совет все еще существует, хотя у нас просто нет тех, кто был бы достоин таких постов. Если за неимением лошадей начать ездить на мышах - ничего хорошего не выйдет. И не выходит.
   - Я бы не назвала тебя мышью...
   - Ты бы меня еще не так назвала, если бы видела первый - настоящий совет во главе с Феордалом.
   - А Филландир...
   - Был в том совете. Третьим и самым молодым на тот момент советником. Я полагаю, ему тоже больше нравилось то, прежнее положение. Согласись, военный во главе совета - это что-то не то. Хотя, времена такие - перед самой войной у нас четыре первых советника были так или иначе связаны с военным делом.
   - Филландир не просто связан с военным делом, - Артис живо вспомнилось освобождение огня. - Хотя я не знаю, каков из него главнокомандующий, но воин...
   - Командующий из него не хуже. Без него нас бы вообще здесь не было, - Линтис произнес слова так, будто был не рад тому, что все-таки находится здесь. - Он и Ванадил умудрились остановить атаку на восточном фронте при численном превосходстве людей раз в десять и вернулись назад - правда, лишь вдвоем. Впрочем, говорят, Ванадила можно было и не считать. Неясно, чего было больше в нем тогда: жизни или смерти.
   - А ты?
   - Что - я? Я - не воин, - Линтис помотал солнечными прядями, словно опасаясь, что Артис не поверит на слово и, не приведи Свет, причислит его к воителям. - Среди нашего народа это непопулярное занятие. Может быть, зря. Нам все же пришлось сражаться, всем без исключения, ты же знаешь...
   - И ты тоже... - Артис не договорила, она пыталась представить Линтиса с мечом или луком, - выходило крайне слабо.
   - Ты хотела спросить, убивал ли я? Конечно. Я не Филландир, равнодушным быть не могу, но и не Эллиадан, и рука у меня вполне поднимется.
  "Что-то ты сегодня очень недоволен первым советником, - отметила про себя Артис. - Или это компенсация за вчерашнюю идиллию?".
   - Линтис, я не знаю, о таком не принято спрашивать... Можешь не отвечать, но я спрошу. Как вышло, что они оказались вместе?
   - Я отвечу. Тем более, что мне и отвечать нечего. Не знаю. Никто толком ничего не знает, - разве что эти двое, да и то вряд ли. Ванадил - нет, не знал, - понимал, но по очевидным причинам не распространялся.
   - Тариэль сказал, что теперь это - привычка.
   - Что ж, Тариэль наблюдателен. Теперь - возможно и скорее всего, но сначала... Я не видел начала их дружбы, хм, не до того было. А когда стало до того, они оказались уже лучшими друзьями. Кто сделал первый шаг, не знаю, да это неважно. Я догадываюсь, почему этот шаг был сделан. Им обоим война нанесла страшные, незаживающие раны; они потеряли все, почти умерли. Вернуть их в жизни могла только новая привязанность, только чувство нужности и необходимости, иначе жизнь смысла не имела. Собственно, прежняя их жизнь закончилась, остались только пепел и прах, - они торопились начать жить заново. Начать новую, по всем статьям новую, ничем не напоминающую прежнюю, жизнь. Торопились жить, чтобы не умереть окончательно.
  "Ах, лиса, - невольно восхитилась Артис. - Не можешь сказать напрямую, даже подумать не можешь, но намекнуть, заронить сомнение - это ты можешь".
  Линтис как будто случайно, вскользь, но четко и ясно выделил вовсе не "жить", а "торопились". Неужели ошибка? Ошибка, совершенная в спешке...
   - Невеселая история. Измениться, да еще намеренно... для многих, по-моему, легче было бы умереть.
  Линтис отчего-то вздрогнул.
   - Ты права. А они изменились, и сильно. Не верь, если услышишь, будто это не касается Эллиадана. Он тоже стал другим. На первый взгляд, Сэлленнэ как был, так остался наивным мальчишкой... Это не так. Он давно уже не мальчик.
  "Спасибо, - мысленно вставила Артис. - Без тебя, господин советник, я бы никак не догадалась". Ей вспомнились надетые наизнанку брюки.
   - Он все отлично понимает, только не показывает этого. Он не любит повышенного к себе внимания. Дело в том, что внимание это почти всегда носит оттенок любопытства, ведь Эллиадана мало кто воспринимает отдельно от Дара. Филландир - одно из немногих исключений.
  И вновь отчетливо и ясно, и вновь, казалось бы, не к месту в голосе Линтиса засквозило недовольство поведением первого советника.
   - Эллиадан как зеленая ветвь - гнется, а не ломается. О его внутренней силе догадываются, но мало кто представляет себе ее, хм, количество.
  "А Филландир представляет, - усмехнулась Артис, - как же иначе. Ах, Линтис - Линтис, что ты хочешь сказать? Не ломается... Что это, комплимент стойкости, оговорка, или намек на то, что его пытались сломать? Филландир знает о стойкости Эллиадана - уж не потому ли, что проверял его на прочность?".
   - Эллиадан как магический кристалл - сквозь него видно даль, а что внутри - не разобрать. И это к лучшему, поверь. Меньше неудобства.
  "Час от часу не легче. Это как прикажете понимать? Совет не лезть не в свое дело? Или указание на то, что Эллиадан специально прячет свое истинное лицо, прячет, боясь проблем и еще большего непонимания?".
   - Да и к Филландиру можно отнести то же самое. В известной степени.
  "Неплохо. Что же, если Эллиадан притворяется слабым, то и сила Филландира - притворство. Но тогда и презрительное отношение к Эллиадану - игра. Или, Боги мои, игрой являются их отношения! Оба притворяются, будто нужны друг другу... Линтис, ради всего, высказывайся яснее!".
   - Они очень похожи. Звучит дико, но души их в чем-то родственны. Они спасают друг друга от непонимания, от вселенского одиночества...
  "Умница, Линтис. Теперь получается, что мне остается только отойти подальше и не вмешиваться в идеальные отношения двух родственных душ".
   - Но, - Линтис замялся, словно не решаясь выговорить нечто, о чем молчал много лет, - мне кажется, что в подобном не найти недостающего. Чего нет у тебя, того не может быть у схожего с тобою. Это, подчеркиваю, мое и только мое мнение.
  Артис ничего не ответила, а игра в загадки внезапно закончилась. Линтис по своей привычке круто поменял тему и вновь вернулся к живописи. Разговор продолжался исключительно по причине вежливости с обеих сторон; Линтис пояснил все картины, атмосферу написания коих смог припомнить, сообщил сотню забавных подробностей обо всех и вся, наговорил тысячу комплиментов, но и он и Артис утратили к беседе всякий интерес.
  Распрощавшись наконец и выбравшись наружу, Артис обнаружила, что уже свечерело. Голова у нее кружилась, и не оставляло чувство, будто Линтис что-то от нее хотел, что каждое слово странного откровения подталкивало ее к чему-то, нужному Линтису. Вот только что же ему нужно, и главное - добился ли от нее советник того, что хотел? Вторым планом упорно вылезала мысль насчет того, что, если Эллиадан раньше был другим, то, может быть, он не совершенно равнодушен к противоположному полу. Филландир не равнодушен, Артис была уверена абсолютно (хотя повода для уверенности первый советник не подавал ни разу), так что, возможно, и Эллиадану раньше нравились девушки. "Никто ему не нравился, - оборвала себя Артис. - Ему тогда было столько лет, во сколько еще никто не нравится. Ни женщины, ни мужчины, ни существа среднего пола. Или ты надеешься понять его лучше, нежели Филландир? Надеешься оградить от "вселенского одиночества"? А?" "Понять я его, наверное, никогда не пойму, - отвечала Артис сама себе. - Зато не стану проверять его стойкость". "Ой, подруга, не лукавь. Хотя бы себе. Тебе же нравится его провоцировать. Признайся". "Нравилось. Вот так, в прошедшем времени. Он не провоцируется, да и не в этом дело. Не хочу быть похожей на ... Знаешь на кого".
  С тех пор Линтис ни разу не заговаривал ни о чем сокровенном, он стал прежним, и чужая жизнь, тем паче, личная, мало его интересовала. Разумеется, все было неспроста: и приглашение, и картина, и разговор, но для чего же говорить притчами, если снаружи все равно никто не услышит. У Артис создалось впечатление, будто Линтис сам не знал, чего хочет - того ли, чтобы его поняли или обратного. Будто он не может решить, в какую сторону идти и топчется на месте. Словно говорил то, чего ему нельзя говорить даже без свидетелей...
  Айдэллисс появилась только на седьмые сутки, утром. Весь день они естественным образом провели дома. Под вечер от нечего делать Айдэллисс пыталась соорудить для Артис прическу на эльфийский манер. Получалось нечто непредсказуемое, буйно вьющиеся волосы Артис слушаться не желали.
   - Я похожа на куст, - охнула девушка, глянув в зеркало.
   - Из меня парикмахер, как из Линтиса - воин, - заключила Айдэллисс. - Снимай все это безобразие. И в самом деле, куст. Кстати, ты у него была?
   - У куста?
   - Артис!
   - Была, конечно. Он меня еле выпустил.
   - Куст? - хихикнула Айдэллисс. - Чем вы занимались, если не секрет?
   - Большой секрет. Смотрели картины, отгадывали загадки, обсуждали личные проблемы... Чай пили. Линтиса не знаешь?
   - Знаю. У него своеобразные представления о чаепитие. А картины у него необычные, правда?
   - Не правда. Они у него сумасшедшие. Никак не пойму, как такое может в голову прийти.
   - Знаешь, он как-то говорил, что его на столь неадекватное восприятие вдохновляет любовь.
   - Чья?
   - Он имел в виду свою.
   - Хвастался.
   - Возможно. А, может быть, имел в виду нерастраченное либидо.
   - А, это... Очень возможно. Хотя, посмотришь на него...
   - Судишь по внешности? - усмехнулась Айдэллисс. - Нравится он многим, да и сам не отстает, но флирт рано или поздно наскучит.
   - Так, что это значит? Почему же?
   - Не знаю. Некоторые считают, что все дело во внешности. Что, мол, Линтис чересчур красив... Дело гораздо серьезнее. Прошли те времена, когда он считал невнимание оскорбительным. Линтис знает себе цену, и его обижают встречи на раз и отношения на день. Отчего-то принято считать, что такие ему и подходят, что на большее он не способен, а, стало быть, на большее не может и рассчитывать. Скажи, ты хотела бы прожить с ним всю жизнь? Ребенка от него иметь?
   - Нет. Если серьезно - нет. Я думала об этом.
   - Вот и все так считают. Среди эльфов просто нет той женщины, которая думала бы иначе.
   - М-да. Скажи, Айдэллисс, кроме нас с тобой есть в этом Лесу еще кто-нибудь с нормальными, не располагающими к суициду отношениями?
   - Хм, сотен восемь, а что такое?
   - Просто и Линтис рассказывал мне душещипательные истории, но только не о себе. И хорошо бы рассказывал, а то говорил загадками.
   - Филландир и Эллиадан?
   - Да.
   - Неудивительно. И история не из веселых, и Линтис как-то замешан. Но как именно - знают лишь он да Филландир с Эллиаданом. Кстати, ты знаешь, что очень нравишься Эллиадану?
   - То, что очень - нет. А как же с Филландиром?
   - Вот в том-то и сложность. Эллиадан не может, видимо, понять самого себя. Он ведь однолюб, и подобная ситуация для него - катастрофа.
   - Это он сам тебе сказал?
   - Смеешься! Он умрет, но не скажет. Не нужно говорить, я и сама вижу.
   - Мы с ним друзья, - пожала плечами Артис. - А для чего ты мне все это говоришь? Хочешь, чтобы я выбирала за него?
   - Нет, котенок, не хочу.
   - Я уже давно хотела спросить, - почему котенок?
   - А кто? - искренне изумилась Айдэллисс. - Ты очень похожа.
   - Н-да... Это что, проверка отношений на прочность?
   - Кисонька, ты несешь ерунду.
   - Знаю. А он, что, влюбился в меня?
   - Вот этого я тебе не обещаю.
   - Я подожду. Подожду, пока он решит и сам что-нибудь скажет.
   - Тогда у нас в запасе уйма времени.
   - Так проведем его с пользой.
  Через минуту, переведя дыхание, Артис вновь заговорила:
   - Последний вопрос. Как ты думаешь, Эллиадану тоже по нраву кошечки?
   - Откуда же мне такое знать? Спроси у Филландира.
   - Обязательно. Как жить надоест, так сразу и спрошу.
  
  Начиная со следующего дня, Артис развила бурную деятельность по выяснению истинного отношения к ней Эллиадана. Спрашивать его самого - бесполезно, да и Артис, как ни старалась скрыть последнего от самой себя, - страшно. Отчего-то она боялась, что он скажет очевидное, - "ты мой самый лучший друг". Поэтому выяснение шло окольными путями, через третьи, а то и десятые лица. К началу йалаведара, второго месяца осени, Артис запуталась окончательно. Все вокруг, независимо от характера и отношения к Эллиадану заявляли, будто последний находится в растерянности. Сама она подобного не замечала. Эллиадан перестал краснеть, видя ее вместе с Айдэллисс, а то, что он дико смущался, когда его самого видели наедине с Филландиром, - это и раньше было. Артис не видела никаких признаков влюбленности, да и то, что она, кажется, была единственной девушкой, с которой Эллиадан часто общался, немало настораживало. Обыкновенный круг общения Сэлленнэ состоял исключительно из эльфов-мужчин. Филландир, к примеру, не был столь предан своему полу... Все шло своим чередом, один по-прежнему командовал, другой, как раньше, выполнял все, что скажут. Лишь однажды Артис засомневалась в том, что подчинение приносит Эллиадану удовольствие.
  Они вдвоем сидели в одном из самых укромных своих местечек и смотрели на звезды. Молча. Артис искала среди хитросплетений Лианнора очертания уже знакомых созвездий, когда темный небосклон внезапно прорезал яркий светящийся след. Будто искру из костра выхватило ветром...
   - Что это?
   - Лиа-Нари. Падающая звезда. Ты желание успела загадать?
   - Нет. А что, нужно было?
   - Не то, что бы нужно, но можно.
   - И сбывается?
   - Почти всегда. В вашем мире падающих звезд не было?
   - Нет. Я всегда думала, что звезды не падают.
   - Настоящие - нет. Это не звезда, а что-то вроде звездного странника, только маленькое.
   - Подожди. Какой еще звездный странник?
   - Странствующая звезда. Или что-то, на звезду внешне похожее. Обыкновенные звезды, конечно, тоже движутся, но очень медленно. А движение странника видно практически воочию. Они то появляются на небе, то исчезают... Странствуют, одним словом.
   - Ничего себе. Летающая звезда... И как это выглядит?
   - Красиво. Напоминает звезду, но растет с каждым днем, когда приближается. А если проходит в определенном положении, то и хвост бывает видно.
   - Растет, говоришь... Приближается. А если приблизится слишком близко?
   - Хм, тогда, вероятно, конец света наступит раньше, чем погаснет солнце.
   - Весело. И часто эти странники появляются?
   - Не слишком. Ближайший будет через ... м-м-м... двести семьдесят три года. Но он не опасен, у него известный маршрут.
   - И падающие звезды - это маленькие странники? Те, что все-таки не свернули?
   - Мы думаем так.
   - А они часто бывают?
   - В это время года - нет. Чаще всего весной, под новый год.
   - А что с желанием?
   - Пока звезда летит по небу, нужно успеть мысленно произнести самое горячее желание. Или задать вопрос. Тот, кто первый встретится тебе после этого, будет символизировать твою судьбу. Или как-то будет связан с решением вопроса. Да, что загадано, должно оставаться тайной. Спугнешь судьбу.
   - Спасибо за сведения...
  Не успела Артис договорить, как кусты бесшумно раздвинулись и в проеме возник Филландир. Даже просто сидя рядом Артис почувствовала чудовищное напряжение Эллиадана, он разом превратился в подобие туго натянутой струны. "Следующего же, кто мне еще скажет, что Эллиадан неравнодушен ко мне, я насильно отправлю к Айдэллисс лечить зрение", - немного обидевшись, решила девушка. Филландир поздоровался и сразу без перехода заявил, что отбирает у нее Сэлленнэ, поскольку тот ему нужен. "Он мне самой нужен", - едва не сказала Артис, но Эллиадан уже вскочил на ноги. "Нет, я попросту придушу того, кто осмелится намекнуть о каких-либо его чувствах ко мне".
  Эллиадан извиняющись ей улыбнулся, Артис махнула рукой, - мол исчезни, Эллиадан почти отвернулся, но сейчас же на его лице возникло давешнее выражение сдерживаемой муки. Девушка растерялась, а оба эльфа, воспользовавшись паузой, растворились в ночном лесу.
  "Для чего делать то, чего не хочешь?", - спросила себя Артис, глядя им вслед. "По привычке? Из страха ослушаться? Или по велению судьбы? Ничего не понимаю".
  Осень вступала в свои права, стало холоднее, - в платье не прогуляешься, (разве что тропками), ночи сделались длинными и темными... В конце йалаведара Артис собралась к северной границе Леса, там рос безвременник, плоды которого собирались, кажется, самыми последними из всех целебных растений Таннерила. Идти в одиночку не хотелось, Айдэллисс была безнадежно занята, поэтому кандидатура Эллиадана напрашивалась сама собой. К величайшему изумлению девушки, последний впервые не ответил на ее просьбу обычным "сейчас сделаю".
   - Именно сейчас? - спросил он с недовольным видом.
   - Да. Безвременник можно собирать лишь до заморозков. Эллиадан, если не хочешь...
   - Дело не в том. Не сейчас.
   - Ну, с тобой потом сходим.
   - Да нет же, если идешь ты, иду и я. Только нужно позвать еще кого-нибудь.
   - Для чего?
   - Так... - уклончиво ответил Эллиадан.
   - Хорошо, - согласилась Артис, хотя этот (а, тем более эти) кто-нибудь совсем не были нужны. - И кого же?
   - Кого хочешь.
  "Никого не хочу", - посетовала про себя Артис, но вслух сказала:
   - Линтиса и Тариэля.
   - Да. И еще Нариона с Ардионом.
   - Что ты задумал? - Артис встревожил выбор спутников. Эллиадан будто не надеялся на мирных и безобидных эль-марди, словно набирал не компанию, а охрану.
   - Ничего, - удивился Эллиадан. - Я не хочу, чтобы ... тебе стало скучно.
  Вторая половина фраза прозвучала фальшиво. "Не хочешь чего?".
  К сожалению Артис, все потенциальные спутники согласились сейчас же и не раздумывая. Эллиадан предложил пойти пешком, но Артис не согласилась, - слишком много времени пропадет впустую. А шестеро - не такая уж сильная нагрузка на тропку. Выйти с утра, как рассчитывали, не получилось из-за Линтиса, что-то не вовремя забывшего в Толонесфеде. Отправились около полудня, а потому на место прибыли лишь к вечеру.
  Лес на севере был другим, несмотря на относительно небольшое расстояние между северной и южной границами. Здесь часто встречались болотца, топкие прогалы в ариэлах, поляны, заросшие высокой пожухлой уже травой. Ариэлы - высокие, стройные несли ветви и листья высоко над землей, а ниже ствол был гладким и бархатистым на ощупь.
  Пока темнота не сгустилась окончательно, все рьяно собирали безвременник, - так рьяно, словно взяли обет собрать все за один день. Наконец стало совсем темно, и компания собралась на большой поляне. Темнота эльфам не мешала нисколько, зато ощутимо похолодало. Однако, собрать хворост не удалось. Стоило Тариэлю и Нариону сделать шаг в сторону, как их остановил Эллиадан.
   - В чем дело? - возмутился было Тариэль, но его оборвал Линтис, странно озирающийся по сторонам.
   - Тише.
   - Что случилось?
   - Тише, - повторил Эллиадан, но так, что все тотчас умолкли.
  Далеко разносящееся эхо донесло странные заунывные звуки, хватающие за сердце.
   - Ну и что? - не понял Ардион. - Волки. Эка невидаль.
   - Волки? - переспросил Эллиадан. - Это не волки.
   - А кто же?
   - Помолчите, в самом деле, - возмутился Линтис. - Какие могут быть волки в середине осени?
   - Думайте, что хотите, - сказал Эллиадан, - а только это не волки. Я не знаю, кто это.
  Артис внезапно стало жутко, первый раз в жизни ее пробрала дрожь от голоса неведомого животного.
   - Нужно вернуться, - сказал Ардион.
   - Поздно, - уронил Эллиадан.
  Линтис резко обернулся, а за ним - и все остальные. Меж невидимых почти в ночи стволов светились болотными огнями два зеленоватых пятна. Артис невольно попятилась, - такая от затаившегося зверя исходила злоба. Злоба, свойственная очень редко даже самым голодным, самым агрессивным хищникам.
   - Сзади! - воскликнул Эллиадан.
   - В круг! - скомандовал Линтис. - Оружие к бою.
  Лязгнула сталь - у Ардиона был при себе длинный кинжал, а у Нариона подобие короткой сабли.
   - У меня звездочки, - сказал Линтис, напряженно всматриваясь в темноту. - Безоружные, в центр.
  Эллиадан потянул Артис за руку в круг. Девушка не отрывала взгляда от глаз зверя.
   - А вы знаете, что я не могу установить с ним контакта? - равнодушным голосом осведомился Линтис спустя миг.
   - Не только ты, - ответили Ардион и Нарион хором.
   - Я попробую! - Артис решительно шагнула из круга.
  Линтис сжал ее руку.
   - Попробуй, - сказал он почти сразу. - Всем быть начеку.
  Артис сглотнула, глядя в темноту. Там светилось уже пять пар пятен, и они приблизились, явно стали ближе. Девушка вздохнула, сосредоточилась и перешла на саторин. Язык значения не имел, но родная речь позволяла целиком сосредоточиться на установлении ментального контакта. Слова вновь и вновь бились, как волны в глухую стену.
  "Кто вы? Кто вы? Откуда? Где ваше родное логово?".
  Звери не понимали.
  "Здесь не ваша территория. Наша. Хозяева - мы. Принюхайтесь, прислушайтесь - мы сильнее. Здесь наша охота. Наше логово".
  Звери не понимали. Не понимали того, что для любого животного было очевидно и без внушения.
  "Вы можете охотиться. Вы можете здесь жить. Не можете лишь угрожать нам. Мы - хозяева".
  Молчание. Непонимание. Артис стиснула зубы, в висках кололо.
  "Чего вы хотите? Зачем пришли? Для чего оставили вашу территорию? Че-го вы хо-ти-те?".
  И, словно далекий гул прибоя, стал нарастать в ушах шум. Голову сдавило будто тисками, в глазах поплыла тьма, а шум все нарастал. На плечо Артис легла рука. Девушка вздрогнула, шум приугас.
   - Это я, - без слов шепнул Эллиадан. - Тебе не справиться одной.
  Артис начала все заново, благодаря судьбу уже за то, что "разговор" мешает хищникам кинуться на них. Пальцы Эллиадана вздрагивали, видимо, он тоже пытался установить контакт. Шум, почти прекратившийся, вновь усилился. Сквозь гул стало проступать нечто вроде слов, но Артис ничего не могла разобрать.
   - Отойди, - вдруг попросил Эллиадан. - Они хотят, чтобы я остался один.
   - Это опасно.
   - Спорить еще опаснее.
  Артис отступила на шаг, ее обняли за плечи и втащили в круг. Только теперь девушка поняла, как близка к обмороку. Стояла она лишь потому, что несколько рук не давали ей упасть. Чьи-то пальцы легли на виски, перед глазами постепенно прояснялось.
   - Лучше? - шепнул в ухо голос Линтиса.
  Артис кивнула, и в этот момент Эллиадан сделал шаг вперед. Линтис резко сжал ее плечо.
  Эллиадан сделал следующий шаг, Линтис отстранился и сжал в пальцах звездочку.
   - Уберите оружие, - неожиданно сказал Эллиадан. - Не подавайте повода. Уберите.
  Эльфы нехотя подчинились. Зеленые пятна глаз разбежались - быстро, плавно, будто во тьме и впрямь ничего, кроме пятен не было. Напротив Эллиадана замерла одна оставшаяся пара. Ближе других. Артис почти видела зверя - высокие ноги, мощные, словно бы деформированные челюсти, клочковатая шерсть... Вожак.
  Гул в ушах неожиданно ударил по перепонкам, голова закружилась и запылала огнем. Рядом скрипнули зубы, а Эллиадан пошатнулся.
   - Назад! - заорал Линтис в полный голос. Сорвалась в полет, свистнув в воздухе, стальная звездочка.
  Два зеленых инфернальных глаза метнулись вперед, взмыли вверх... Эллиадан дернулся на окрик Линтиса, не устоял на ногах и упал на колени. Артис рванулась к нему, ее крепко держали. Серое смутное тело набрало высоту и вдруг рухнуло на землю. Зеленые огни пропали вместе с головной болью.
   - Эллиада-а-ан! - услышала Артис собственный крик.
   - Тише, - раздался очень знакомый, но совершенно неожиданный голос. Откуда-то слева из темноты выступил едва различимый Филландир с большим луком в руке. Он шагнул к Эллиадану и одним рывком поднял его на ноги. Послышались незнакомые слова, и поляна осветилась пылающим шаром, повисшим над головой первого советника.
   - Геройствуем? - саркастически осведомился он. - Лезем на рожон?
   - Понемногу, - за всех ответил Линтис, хотя обращался Филландир в первую очередь к Эллиадану.
  Тот имел совершенно лунатический вид, словно смотрел и не видел... Его втолкнули в круг, он и двигался как-то сомнамбулически. Артис не решилась заговорить, вид Эллиадана вызывал неприятные ассоциации. Девушка не заметила внимательного, очень пристального взгляда Филландира.
   - Идем, - отрывисто бросил первый советник. - Провожу вас до тропы.
  Артис обернулась, за деревьями в белом магическом освещении виднелись лохматые тела и такое же тело коченело посреди поляны. Из трупа к небу торчала длинная тонкая стрела. Никто не спросил Филландира ни о чем и никто, кажется, кроме Артис не удивился его появлению. А первый советник жестом поднял шар еще выше и закинул на плечо лук. Огромный, черный и какой-то непропорциональный. Артис не знала, что такие бывают.
  Эллиадан начал приходить в себя недоуменно озирался по сторонам. Увидев Филландира, он содрогнулся, словно вспомнил что-то давно забытое и окончательно очнулся.
   - Не смотри так на меня, - посоветовал ему советник. - Смотри вперед. И ради Света, молчи.
   - Филландир, одолжи мне Дириантол, - послышался голос Линтиса, шедшего первым.
   - Натянешь? - усомнился Филландир, скидывая уже свой неординарный лук с плеча.
   - Справлюсь, - отрезал Линтис.
  Вид Линтиса с луком, да еще почти с себя ростом, несказанно поразил Артис. А тот выгреб на ладонь все звездочки и протянул их девушке, не спрашивая, умеет ли она ими пользоваться. Артис, не отвечая, взяла. Жить захочешь - научишься.
  Меж стволов замелькали серые тени, и грянул многоголосый вой - со всех сторон. Эльфы остановились, Линтис вскинул Филландиров лук и наложил стрелу на тетиву. Сам Филландир обернулся и легко вытянул из ножен за спиной два слегка изогнутых клинка.
  Одна из теней бросилась наперерез, свистнула стрела, зверь рухнул в траву. И сейчас же на его месте возникли еще три. Зверей не пугало, а, наоборот, вроде бы подстегивало освещение, и мысленный клич стал на удивление ясен. "Смерть! Смерть вам".
   - Слева, Линтис!
  Свист, - и еще один труп. Артис обернулась. Первый советник держал в каждой руке по клинку и настолько мило улыбался хищникам, что те медлили нападать. В магическом свете были отчетливо видны серые силуэты, окружающие их группу. Хищники смыкали ряды и ясно становилось, - они кинутся все разом, в один миг и хоть чьи-то клыки да доберутся до цели.
   - Держитесь. Я попробую.
  Филландир, не опуская клинков, начал нараспев негромко выговаривать заклинание. Эллиадан немедленно зажал ладонями уши. Звери в ответ взвыли так, будто их начали поджаривать на медленном огне. Филландир все повышал голос, и слова отзывались болью во всем теле. Закололо в боку, заныло в груди... А звери выли и визжали на тысячи голосов, с какими-то слишком уж мучительными интонациями.
  Через миг обезумевшие хищники ринулись на своего мучителя. Артис затрясло от ужаса. С клыков капала пена, мешаясь с кровью, а зеленые глаза дико горели от злобы и боли. Стройные ряды нападающих смешались и перепутались. Одновременного нападения не вышло, звери промахивались и ошибались. Мечи эльфов - нет. Расчет Филландира был верен, на него приходилось абсолютное количество зверей, но и он был лучшим воином здесь и во всем Таннериле. Линтис, бледный, со стиснутыми зубами бил по мохнатым теням с такой скоростью, что еле верилось, едва успевая доставать новые стрелы. Оба северянина были сосредоточены и действовали спокойно, словно в учебном бою. Тариэль молча протянул к Артис ладонь. Та отсыпала ему пяток стальных звездочек. Вовремя. Белые клыки умирающего волка сошлись на левой руке Ардиона, тот охнул и удар, предназначенный для правого атакующего пришелся вскользь. Артис и сама не поняла, как сорвалась сталь с пальцев. Ее звездочка пришлась точно по оскаленной пасти, а Тариэлева - в глаз. Девушка на миг зажмурилась от отвращения. Все происходило, точно в кошмарном сне: лязг зубов и стали, кровь на клыках, клинках и траве, бледные серьезные эльфы и обезумевшие звери... Филландир, все читающий жестокое заклинание, Эллиадан с зажмуренными глазами и капельками пота на лбу... Артис истратила за несколько минут почти весь запас звездочек и остановилась, сжимая в пальцах последнюю. Кинуть и ее - значит остаться безоружной совершенно. Зеленый Мир здесь не помощник.
  Эллиадана случайно толкнули, он вдруг со стоном повалился на колени. Только сейчас до Артис дошло - ему не страшно и не противно, а больно. Нестерпимо больно. Так же, как и серым хищникам вокруг. Филландир не прекратил своего мерного, не сообразного с резкими выпадами, речитатива. Тариэль наклонился к Эллиадану, тот только головой помотал и сжался в комок.
  Артис со злостью запустила последнюю звездочку в горло волку и против воли шагнула к другу.
   - Уходите! - резко бросил Филландир.
  Слова его прозвучали громко, действие заклинания кончилось. Атака была приостановлена. Именно приостановлена, но не смята. Артис поняла, что приказ относится к ней, Эллиадану и Тариэлю. Но Эллиадан идти не мог. Он даже встать не мог. Филландир бесцеремонно отстранил Артис и Тариэля и силой поставил Эллиадана на ноги.
   - Ты должен идти!
  На миг Артис пожалела, что истратила последнюю звездочку на волка. Тариэль поддерживал кое-как державшегося на ногах Эллиадана, Филландир одним прыжком оказался на пути изготовившегося волка, слаженно свистнули клинки.
   - Уходите, - сказал Линтис. - Бегите к тропке. Ардион!
  Ардион кивнул и знаком указал Артис и Тариэлю вперед, за деревья.
  Как они добрались до тропки, Артис не помнила. Помнила только, что не было страха, а была ... нет, даже не жалость, а только боль Эллиадана оказалась чрезвычайно неприятной для нее самой. Ардион прикрывал отступление, но Артис и Тариэль не оглядывались, все силы употребляя на то, чтобы по возможности не увеличивать страданий друга.
  Все-таки они добрались. Эллиадан лежал на короткой серебристой траве, а Артис сидела рядом и плакала от жалости, страха и бессилия. Тариэль мрачно молчал. Долго ли так продолжалось, никто не мог бы сказать.
  Затем вдруг появился Филландир. Один. Он склонился над лежащим без движения Эллиаданом, не обращая внимания на неласковый взгляд девушки. Неожиданным быстрым и осторожным движением он поднял Эллиадана на руки и только теперь посмотрел на Артис. Девушка поднялась, не отрывая взгляда от глаз Филландира. У эльфов смотреть попусту в глаза другому было не принято, но они с первым советником вновь поняли друг друга.
   - Я телепортируюсь, - пояснил Филландир, кажется, только Артис и шагнул с тропы. Больше говорить ему было нечего, все важное он сказал без слов.
  Вернулись они только на рассвете, и Филландир ждал их у врат Толонесфеда.
   - Вас ждут толиннэ, - только и произнес первый советник.
  Усталые и опустошенные, они рассказывали о произошедшем - подробно, но как-то равнодушно. Артис говорила себе, что случись с Эллиаданом нечто плохое, они бы уже знали, но это слабо утешало. Толиннэ прекрасно все понимали, аудиенция заняла не более пятнадцати минут, но Артис едва дождалась ее окончания.
  Выйдя на крыльцо, она натолкнулась на Филландира, который отчего-то отсутствовал при беседе с правителями.
   - Идем к нему, - без предисловий сказал советник. - Нам с тобою о многом нужно поговорить. Пришло время.
  
  
  
  
  
  
  Глава 4. Ночь звезд.
  Немного за полдень компания невольных воителей вновь оказалась на северной границе, на той поляне, где происходил ночной кошмар. Толиннэ не желали медлить с разгадками.
  При свете дня вся предыдущая ночь казалась бредом воспаленного сознания; в тишине пели чудом уцелевшие к осени кузнечики, стрекотали белогрудки и только аромат пожухлых трав мешался с запахом смерти и крови.
  Трупы валялись повсюду между деревьев, только теперь их можно стало рассмотреть без помех. Животные и впрямь чрезвычайно напоминали волков, впечатление портили тупая морда с мощнейшей нижней челюстью и свалявшаяся шерсть - серая с коричневатыми подпалинами.
   - Кто это? - вопрос предназначался Эльдару.
  Толиннэ помотал головой.
   - Не знаю.
   - Может быть, глупо прозвучит, но они не могут быть искусственными?
   - Хм... Полностью - нет, очень маловероятно, а вот видоизмененными... Зачарованными... Не отрицаю, вполне возможно. Но для чего?
  Артис про себя согласилась. И в самом деле, для чего? Для того, чтобы разобраться с эльфами окончательно и бесповоротно, существовали тысячи более эффективных и куда более простых в исполнении способов.
   - А если мутация?
   - А что ее вызвало? Где эти твари прятались до сих пор?
   - Эрихэл засек их уже за границей, - сказала Арилэй. - И никаких сигналов до того.
   - Мы ведем спор ни о чем, - вынес вердикт Эльдар. - Чтобы знать, сколько зубов у лошади, нужно их пересчитать.
  Толиннэ звонко щелкнул пальцами, ближайшее тело перевернулось на спину и оказалось аккуратно рассеченным вдоль.
  Послышалось невнятное восклицание Линтиса, эльфы попятились. Воздух наполнился таким смрадом, что заслезились глаза. Даже Филландир поморщился.
   - Не понял, - недоуменно покачал головой Эльдар.
  Арилэй произнесла заклинание, воздух посвежел, но не окончательно. Эльфы сгрудились вокруг толиннэ. Артис изо всех сил делала вид, что нет на свете ничего важнее, чем узнать происхождение хищных тварей. Мысли ее путались. С Эллиаданом будет все хорошо, Айдэллисс подтвердила, но дождаться его пробуждения девушка не смогла. Она не знала, что ему сказать, когда он проснется, как на него взглянуть после разговора с первым советником. Хотя, с чего бы ей раздумывать над сказанным Филандира... Но предельно конкретное предложение вместо того, чтобы разрешить ее сомнения, то только увеличило сумятицу в душе. А первый советник как ни в чем не бывало стоял рядом и делал вид, будто ничего никому не предлагал и вообще не говорил ничего такого.
   - О, Свет, - прошептал Линтис, глядя на мешанину кровеносных сосудов, скрывающих огромное сердце.
  Легкие были увеличены едва ли не вдвое; гипертрофированная печень и сморщенный комок желудка, по виду не способный переварить даже кузнечика...
   - Неплохая мутация, - прокомментировал Филландир. - Все и сразу.
   - Теперь я понимаю, отчего мы с ними столько возились. Не удивлюсь, если на центр агрессии приходится добрая половина мозга.
   - Но как они все-таки сюда попали? - спросил Ардион. - Будь они хоть тысячу раз мутантами, летать они не умеют.
   - Подождите, у меня скверные предчувствия.
  Филландир наклонился и, шепча слова, быстро провел пальцем вкруг черепа. Запахло паленой шерстью и крышка черепа упала в траву. Филландир сощурился и спустя миг воскликнул:
   - Посмотрите! Какая прелесть.
  Артис наклонилась одновременно со всеми и ахнула, - центральная часть мозга имела кроваво-красный цвет, а от нее по серым морщинкам и складкам разбегались кровавые же ответвления, весь мозг казался опутанным сетью.
   - Я не покажусь идиотом, если спрошу, что это? - медленно проговорил Эльдар.
   - А не покажемся ли мы совсем уж скудоумными, если ответим - "не знаем, не знаем и не представляем"? - в тон правителю ответил Линтис.
   - Я брежу, или они движутся?
   - Тогда, Нарион, мы бредим коллективно.
   - Сдается мне, что вот - причина всех причин, как говаривал Феордал.
  Филландир тем временем направил указательный палец на центральное пятно, из пальца вырвалась полоска света, напоминающая миниатюрный меч. Филландир сделал движение, будто разрезает светом пятно. Оно сморщилось, побагровело, щупальца - ростки укоротились и запульсировали. Первый советник усилил свет, пятно взбухло и вдруг плюнуло в Филландира кровавым сгустком. Зрители шарахнулись, Филландир увернулся, не убирая светящейся полосы. На конце ее, пойманное призрачной петлей, извивалось нечто. Эльдар быстро обвел ладонями студенистый комок и тот оказался заключенным в прозрачную сферу, словно мушка в мыльном пузыре. Толиннэ жестом поднял сферу выше, - все могли рассмотреть теперь удивительное красноватое существо, круглое, полупрозрачное, с множеством щупалец - отростков. Как Артис ни приглядывалась, ни глаз, ни рта у странного создания она не заметила.
   - Какая мерзость, - с отвращением процедил Линтис. - Никогда не думал, что возможна подобная гадость.
  Существо меняло цвет, становилось светлее и прозрачнее, сквозь оболочку начало просвечивать нутро, - все в спутанных трубочках, пузырьках, влажное, поблескивающее...
   - Паразит, - констатировал очевидное Филландир. - Паразит, подчиняющий хозяина и меняющий его поведение. Мне только очень интересно, - ехидно добавил он, - это - творение самой природы или кого-то из ее детей.
   - Что изменится от знания?
   - Многое. Если творец - природа, то, как ни прискорбно, но мы уничтожим творение, если же имеется более конкретный автор, то неплохо было бы с ним встретиться и объяснить, что и как следует изобретать в дальнейшем.
   - Не понимаю я этого. Для чего паразитам убивать своих хозяев, ведь звери-то обречены?
   - Их вели куда-то. Использовали в качестве транспорта.
   - Вот оттого мне и кажется, что это чье-то дурное изобретение. Первая стадия эксперимента.
   - А я считаю, что рановато выяснять, кто они и откуда. Есть проблемы посерьезнее. Сколько их было?
   - Около полусотни, - пожал плечами на вопрос толиннэ Линтис.
   - Пятьдесят четыре, - прервал Линтиса Филландир. - И ни один не ушел. За трупы беспокоишься зря. Я убивал не только зверей, но в первую очередь их ... сожителей. Хотя, конечно, не зная конечной цели. За кого же вы меня принимаете, - впервые на памяти Артис в ровном голосе Филландира послышались горечь и обида, - если считаете способным прибегнуть к заклятию внутреннего огня без достаточных на то оснований?
   - Мог бы предупредить, - пробормотал смутившийся Линтис.
   - От предупреждения Эллиадану легче бы не сделалось. Нужно позаботится только об этих трупах, здесь я попросту стрелял.
   - Это нетрудно, - кивнул Эльдар, озирая поляну. - А ты, Филландир, прости за сомнения в твоей предусмотрительности. Что же до остального, то, согласись, ты сам нередко даешь повод для ... хм... необоснованных сомнений.
   - Не буду обещать, что не стану делать этого впредь.
   - И не надо, - вновь кивнул толиннэ, одним словом воспламеняя трупы.
  Пламя вспыхнуло - высокое и жаркое, и - не пепла, ни дыма, ни запаха не осталось.
   - От остальных тел тоже нужно избавиться, - высказался Линтис. - Мне все равно, убиты эти твари или нет.
   - Что-то ты разнервничался...
   - Да, разумеется! Мне, мягко говоря, неприятно думать, что подобная тварь могла бы обитать в разумных существах.
   - Ты людей...
   - Нет, нас. Спятившие люди - дело не новое, но мы - эльфы, и меня не прельщает перспектива выполнять волю какого-то комка слизи.
   - А будь этот комок слизи более приятным на вид, тебе бы не было так противно?
  Арилэй тем временем занялась более пристальным изучением находки. Ладонь ее покрылась чем-то вроде пленки - блестящей и прозрачной, а сфера вокруг "комка слизи" растаяла. Существо упруго приземлилось на раскрытую ладонь толиннэ и тотчас же зашарило щупальцами, словно пытаясь проникнуть сквозь пленку.
   - Оно слишком велико, - усомнилась Артис, - чтобы попасть в организм.
  Существо прекратило свои попытки, изогнулось, завязало все свои щупальца узлом и подпрыгнуло. На ладони засверкал миниатюрный перламутровый шарик - жемчужина и только.
   - О, Свет, - простонал Линтис, - какая гадость.
   - Ну почему же, - возразил Филландир, - симпатичное яйцо.
  Из шарика высунулось нечто напоминающее наконечник стрелы, только совсем крошечной. Артис затаила дыхание, глядя, как поворачивается в разные стороны острие, - вверх, вправо, влево... Наконец наконечник случайно соприкоснулся с ладонью и тотчас же все ахнули. Наконечник принадлежал не стреле, а крошечному гарпунчику, усаженному мельчайшими, но чрезвычайно острыми шипами. Гарпунчик этот немедленно выстрелил в кожу, защищенную пленкой, а из яйца, сбрасывая розовую оболочку, стремительно выворачивалось серое членистое тело толщиною в нить. Такое вполне могло проникнуть в кровоток, а оттуда - добраться до мозга. Но защиту личинка явно не учла. Поизвивавшись несколько секунд, в продолжение которых никто не мог ни вздохнуть, ни выдохнуть, она свернулась в кольцо и замерла, вытянув свой бесполезный гарпун.
  Арилэй молча отряхнула ладонь и щелчком сожгла и личинку, и оболочку, и взрослую тварь в воздухе. До травы и пепел не долетел.
   - Я не почувствовала в этом существе особых изменений, хотя, вне сомнения, они есть. Интересно другое... Эманация нестандартная. Необыкновенная, - толиннэ задумалась и вдруг вздрогнула, словно припомнив что-то. - Эллиадан, вы говорили, не сразу установил контакт...
   - Это неудивительно, - хмыкнул Нарион. - И образ жизни, и среда, и физиология - все у этих... м-м-м... существ иначе.
   - Этого недостаточно, - отрезал Филландир.
   - Эрихэл, - прошептал Эльдар.
  Арилэй вздрогнула и пристально посмотрела на правителя Таннерила. Советники переглянулись.
   - Мы не поняли, - ошарашено помотал головой Ардион. - При чем здесь Эрихэл?
   - А притом, что, скажем, Артис он тоже заметил далеко не сразу.
   - В нашем мире таких существ нет!
   - Я не о том. Я о том, что если открылась одна дверь, почему бы не открыться и другой.
  Взгляд Эльдара остановился, он говорил, ни на кого не глядя.
  Арилэй едва слышно прошептала:
   - Так скоро...
  Артис не понимала абсолютно ничего, и эльфы были в этом едины с нею.
   - Возвращайтесь, - вдруг сказал Эльдар тихо, но так, что стало понятно - приказы не обсуждают. - Мы управимся сами. Благодарю всех.
  Возвращались молча. Линтис, видимо, все еще раздумывал, какими неприятностями для эльфов чревато творческое использование подобных найденному существ; Артис и Филландиру говорить было не о чем.
  Вскоре о происшествии на северной границе знали все, - но далеко не всё. Распространением информации занимался Линтис, и очень скоро эльфы были посвящены во все детали нападения неведомых хищников, но ни о странных существах, ни об отрывшихся дверях отчего-то никто не волновался. О применении Филландиром некоего заклятия второй советник упомянул настолько вскользь, что факту не придали значения. Состояние Эллиадана объяснялось побочным действием волшебства, что все восприняли как должное. Линтис сказал правду, за исключением одной небольшой детали - действие вовсе не было побочным. Но бросать в такой ситуации тень на первого советника, решившегося на беспрецедентные меры предосторожности, не хотел даже Линтис.
  Артис наконец набралась смелости и навестила друга. Казалось, пропали все предыдущие дни - и лето, и осень, - Эллиадан стал точной копией самого себя после инсайта. Артис через силу улыбнулась:
   - Привет! Как ты?
   - Неплохо. Я очень вас напугал?
   - Было дело, - созналась Артис. - Но теперь-то все в порядке?
   - Конечно. Ведь инфразвука больше нет.
   - Это был инфразвук? А разве ты слышишь?.. Разве его вообще можно слышать?
   - Я вообще много слышу такого, чего нельзя. Инфразвук в том числе. Вообще-то я слышу... нет, чувствую... всегда, но стоит усилиться - и начинается... А вы как, конкретно, ты - как?
   - Я? Я - хорошо.
   - Не похоже, - не поверил Эллиадан. - Вы что-то нашли, правда? Что-то страшное...
   - Не то, чтобы страшное, хотя как посмотреть. Линтиса, к примеру эта находка крайне угнетает. Но откуда ты знаешь?
   - Линтис уже всему Лесу порассказал... Вы нашли тех, что были внутри?
   - Ты знаешь?!
   - Я их слышал. Очень смутно и неясно, словно издалека. Это ведь они сказали, чтобы я подошел.
   - Ты сказал - вожак.
   - Да, вожак - один в двух лицах. Точнее - два в одном. И зверь, и то, что в нем обитало, - каждый над своими. Как они выглядят?
   - Как комки слизи со щупальцами. Живут, представляешь, внутри головного мозга.
   - Конечно, где же им еще жить, - сказал Эллиадан так, будто всю жизнь был лично знаком с теми существами. - Они управляют своими хозяевами. Точнее, настоящие хозяева - как раз они.
   - Я не понимаю, для чего им нужно доводить хозяев - настоящих или нет - до гибели.
   - А-а, стало быть, не послышалось... Да, голос смерти я тоже слышал, - не ответил Эллиадан на вопрос.
   - Голос смерти?
   - Да. Это я для себя это так называю. Как назвать иначе - не знаю. Это те звуки, что сопровождают приближение смерти. Иногда я их слышу, иногда нет и до сих пор не пойму, от чего это зависит. Я не смогу описать, даже не могу дать услышать - там половина - то инфра, то ультразвуки. А то и экстразвук...
   - Что такое ультразвук, я знаю и знаю теперь, что ты и его слышишь. А что такое экстразвук?
   - Это снова мое название, даже Феордал их не слышал, потому и предположил, что звуки эти должны иметь совершенно иную природу, нежели обыкновенные. Вот я зову их экстразвуком.
   - Боги, - только и сказала Артис. Прав был Линтис и права была Айдэллисс - никто и никогда не понимал и не поймет Эллиадана, даже если захочет того. Экстразвук, надо же...
  Повисла пауза.
   - Ты слышишь летучих мышей, - сказала Артис, потому что надо же сказать хоть что-то. - И насекомых...
   - Да. Когда я был маленьким, то думал, что все меня разыгрывают, говорят, будто не слышат о чем говорят летучие мыши. А мне не верили, когда я говорил, что прекрасно слышу.
   - Но ведь поверили.
   - Пришлось.
   - Кто же был первым?
   - Феордал. Хотя нет, он не верил, он знал. Мама. Она поняла, что я не сочиняю, и, кажется, испугалась.
   - Не мудрено. Я на ее месте тоже перепугалась бы.
   - Ты любишь детей? - спросил Эллиадан странным тоном.
   - Не знаю, - опешила Артис. - Они смешные, особенно когда маленькие...
   - Да нет, ты любишь.
  Артис поняла, что предыдущей фразой Эллиадан не спрашивал, он утверждал.
   - Может быть, - пожала плечами Артис. - Ты, надеюсь, не предлагаешь мне завести ребенка.
   - Нет, - очень смутился Эллиадан. - Не предлагаю, тем более, что это, наверное, и невозможно.
   - Не знаю. Появилась же каким-то образом наша раса... А дриады, смею заверить, отличаются от эльфов сильнее, чем старвены от них же.
   - Кто знает... - пробормотал Эллиадан. Похоже, он начал сожалеть, что вообще заговорил на эту тему. - У вас все необычно, все иначе.
   - Что у нас иначе? Велика разница - один мужчина для одной или он же для полутысячи.
   - Невозможно любить ни тысячу, ни половину. Даже десяток, по-моему, нельзя...
   - А кто говорит о любви?
   - Как же без нее?
   - Не поняла. Ты же знаешь, что ни нам, ни, скажем, людям, вовсе не нужно обоюдного желания и любви, чтобы завести ребенка. Хотя, знаешь, во всеобщем в Лилвё слово "любовь" имело значение и физической близости тоже. Там так и говорили "делать любовь".
   - Слова не рождаются на пустом месте и попусту. Я не верю, чтобы зачатие могло проходить совсем уж без любви. Неужели люди (и вы, получается, тоже) способны именно любить, пусть мгновенно всех тех, с кем имели ... интимную близость?
   - Сомневаюсь, - хмыкнула Артис. - Насчет себе подобных сильно сомневаюсь, а насчет всякого рода извращенцев - там и сомневаться не стоит.
   - Я не имею в виду извращенцев. Как раз, скажем, у человека и животного потомства быть не может.
   - Верно, не может. Хотя легенд полным-полно: дети с копытами, телята с человеческими головами... Но даже, влюбись человек в овцу, потомства им не видать. Или ты считаешь иначе?
   - Это объяснило бы, как людям удается м-м-м размножаться с такой скоростью.
   - А не все ли наоборот? Не нужно никакой любви, вообще почти никаких чувств не нужно, голая физиология... Вам, эльфам, требуется значительно больше условий и усилий, - потому и дети у вас - редкость.
   - Повторяю, я не могу поверить в такое. Мы все-таки не животные.
   - Мы - это кто?
   - Все разумные существа.
   - Ага. То есть ты считаешь, что если проститутка забеременела, то очередной клиент в нее влюбился? Эллиадан, это же полная ерунда! Если бы дело было в любви, то у нас давным-давно не осталось бы ни одного мужчины. Или ты думаешь, что любить умеют только мужчины - женщин и наоборот. У нас как раз мужчин не особенно любят, а дети рождаются только от них.
   - Это неправильно.
   - Без мужчин было бы лучше, - ухмыльнулась Артис.
   - Вполне возможно. Если бы вы могли рожать детей без участия мужчин и не имели бы необходимости зачинать их без любви к партнеру, всем было бы намного лучше.
   - Ты сейчас озвучил многовековую мечту нашего народа.
   - Артис, то что я сейчас скажу, прозвучит дико, но - любовь к своему полу неправильна.
  Артис едва не упала. Не окажись у кресла подлокотников - лежать бы ей на полу. "М-да, довел он его".
   - С чего ты взял?
   - Таков закон Вселенной. Может быть, и несправедливый, и жестокий, но - закон. Любовь двоих рождает третью жизнь. Если этого нет, то и отношения неправильны. "Источник" в этом целиком и полностью прав.
   - И все же такая неправильность существует.
   - Конечно. Знаешь, что я заметил, - все кого я знаю из тех, что склонны к ... своему полу в сущности несчастны. Они никогда не были любимы в достаточной мере.
   - Очень интересное наблюдение. Только это же, по большому счету, гормональный сбой...
   - Вот-вот, сбой. Только в чем его причина?..
   - Разумеется, в недостатке любви! - рассердилась Артис. - И что же ты сам?
   - А я, - обреченно вздохнул Эллиадан и опустил глаза, - я сам виноват. За что боролся, на то и напоролся.
  " Ты любишь его или нет?!", - едва не завопила Артис. Она снова запуталась. Только уверилась, что у этих двоих все плохо и хуже некуда, - ан нет, любовь до гроба. Только начала думать, будто их дела идут неплохо, а порою отлично, и на тебе - ошибка, совершенная в погоне за любовью, которой не хватает. Что там говорил Линтис, "ошибка, совершенная в спешке"... И еще Филландир... А не спросить ли самой, в лоб?
   - Откуда взялись те животные? - спросил внезапно Эллиадан. - Вы узнали?
   - Какие животные? - не поняла Артис.
   - Те, что напали на нас. И особенно те, что у них внутри.
   - А-а, - девушка с трудом вернулась к началу разговора. "Вот подлец. Теперь я уж не спрошу", - толиннэ считают, что они явились из другого мира как и я.
   - Врата открылись?
   - Не знаю. Врата не упоминались. Эльдар говорил о двери, но, кажется, аллегорически. Или нет?
   - Все может быть. Энолиар на исходе, Врата могут открыться.
   - Ничего не понимаю.
  И Эллиадан пояснил. От его объяснений у Артис голова пошла кругом. Энолиар или Звездный Год насчитывал около двадцати пяти тысяч лет земных и теперь подходил к завершению. Завершение это часто знаменовалось катаклизмами, войнами, необыкновенными явлениями и в частности - ростом числа тех, кто обладает странными, удивительными способностями. Однако, подобные явления не были редкостью и при завершении любого Звездного Месяца (две тысячи с небольшим лет), и только при замыкании годового круга могли открыться легендарные Врата Энолиара. Или, иными словами, - гигантский межпространственный портал. Через Врата можно было попасть в любой из миров Эрили - Вселенной, и из тех миров вполне мог кто-то выйти.
  Но что представляют из себя эти Врата, как и где открываются - никто точно не знал. Можно было, якобы, рассчитать путь Врат, но никто прежде или, по крайней мере, десятки тысяч лет этого не делал.
  Артис на секунду представила себе Врата Миров - почему-то наподобие тех, что ведут в Толонесфед, только несравненно большие... Слыхала она подобные легенды. Легенды, какие очень эльфам нравятся, красивые, поэтичные сказания о несбыточных мечтаниях... Живя в страхе и тревоге не одну сотню лет, поверишь во что угодно, в том числе и в легенду.
   - Может быть, это сказка, - отозвался эхом мыслей Эллиадан, - но я в том сомневаюсь. Конечно, Врат никто из ныне живущих не видал, их могли видеть разве что наши прадеды, да и то не наверняка. Законов их точно не знает никто. Подожди, Линтис ничего такого не говорил, не предупреждал?..
   - Нет, по-моему, не предупреждал. Он очень разнервничался, это правда, и все представлял, кажется, себя на месте тех зверей. Но аналогия сама собой напрашивалась.
   - Что-нибудь конкретное он говорил?
   - Только то, что не хотел бы стать жилищем для комков слизи. А в чем дело? - Артис прервала себя, начав догадываться. - Линтис взял звездочки... Он знал?
   - Вооружиться попросил я. А Линтис намеренно задержался в Толонесфеде - предупредить Филландира. Он подтвердил мои опасения.
   - Он тоже ясновидящий?
   - Он - лимниар.
   - Кто?
   - Лимниар, - Эллиадан горько усмехнулся. - Предрекающий беду.
   - То есть... Он предсказывает только дурные события?
   - Как сказать... В общем, - да. Линтис не знает, что конкретно из его слов сбудется и как именно, но то, что все его страхи сбываются - истина. Он именно предрекает беду, пока Линтис молчит, ничего страшного, но если он сказал "будет беда" - стало быть, будет большая беда. Только ему не говори, не намекай, что знаешь... Он очень не любит это свое свойство и отрицает, что оно у него вообще есть.
   - Не трудно его понять, - Артис подумалось - такие способности бы, да Филландиру. А Линтису, веселому, солнечному, роль мрачного вестника никак не идет. - И всегда сбывается, говоришь...
   - Пока, к сожалению, сбывалось. Потому я и спросил.
   - Я ответила. Это как расценить - предсказание или нет?
   - Сам не знаю. Предупреждение - вне всякого сомнения. А большего, не приведи Свет...
   - Не приведи Свет лечить подобного больного. Ты невозможен, Эллиадан, ты научишься когда-нибудь соблюдать режим?
   - Айдэллисс! Неужели мы долго говорили?
   - Достаточно. Тем более, что этого даже не заметили.
   - Нет, Артис, не извиняйся! - предупредил девушку Эллиадан. - В конце концов, кого лечат - меня. А я умру здесь со скуки. Разговоры для меня полезны.
   - Экстракт живицы для тебя полезен, - рассудила Айдэллисс. - Ты видел себя в зеркале? Сквозь тебя подушки видно.
   - Ничего, переживу.
   - М-да, налицо бред и неадекватное восприятие реальности... В конце концов кто здесь лечит - я. Так что мне определять меру пользы и вреда.
   - Я не хочу оставаться один.
   - Эллиадан...
   - Я никуда и не уйду, - заявила Артис.
   - Заговор, - притворно вздохнула Айдэлисс. - Хорошо, будьте вместе, но разговаривать вам не придется. Эллиадан, у тебя, конечно, одиннадцать каналов, но не спать я тебе не дам.
   - Сколько?!
   - Одиннадцать основных, - ответила Айдэллисс. - Поэтому он абсолютно не ценит энергию, достающуюся ему даром. Тратит направо и налево. Правда ведь, Сэлленнэ?
   - Правда. Если перестану тратить, меня на части разорвет. Может, не надо?
   - Не дури, Эллиадан. И не смотри на меня так, это не яд, это даже не противно на вкус. Артис, не вздумай за него заступаться. Дорогой мой, да через тебя книги можно читать. Пей.
  Эллиадан картинно вздохнул и без слов выпил содержимое бокала - голубоватую искрящуюся жидкость. Айдэллисс забрала бокал и тепло улыбнулась.
   - Теперь можете разговаривать.
   - Смеешься...
   - У вас пять минут, - целительница направилась к выходу из шатра. - Эллиадан - спокойной ночи. Артис, я загляну через несколько минут, - и исчезла.
  Помолчали.
   - Ты и в самом деле не уйдешь? - спросил чуть погодя Эллиадан. - Я же буду спать как соня в середине зимы.
   - Не уйду, - решительно пообещала Артис. - Ты бы лег удобнее, или так и собираешься спать.
  Эллиадан, полулежа - полусидя, только отрицательно помотал головой.
   - Успею. Неудобно иначе на тебя смотреть. Спасибо.
   - Ты с ума сошел! Это же я вас затащила на север, это из-за меня ты ... оказался здесь. И потом, мне все равно нечего делать.
  Артис умолчала о самой главной причине, - "потому что ты попросил", неизвестно почему. Она не знала, что ей сказать. Продолжать разговор не хотелось, и не имело смысла, а подняв глаза, Артис убедилась, что и невозможно. Эллиадан спал. Она осторожно поправила ему подушки и забралась в кресло с ногами.
  Вскоре вернулась Айдэллисс и как ни в чем не бывало принялась что-то расставлять по столику за спинкой кресла. Только стекло звякало.
   - Ты и в самом деле не пойдешь домой?
   - Не пойду.
   - Сказать, чтобы тебе кушетку принесли...
   - Нет, не надо. Не хочу спать. А захочу - два кресла сдвину.
  Айдэллисс промолчала. Справившись со столиком, она обошла кресло Артис, приостановилась и вдруг крепко прижала девушку к себе.
   - Ты что?! - испугалась Артис. - Ты что? Все ведь обошлось...
   - Да, обошлось... - невнятно ответила та. - Артис, как я испугалась...
   - Айдэллисс, - Артис посмотрела на эльфийку, в глазах у той стояли слезы. - О Свет, о Боги, о листва Тар-Сатора! Не надо, пожалуйста, иначе я тоже расплачусь...
   - Я подумала...
   - А ты не думай больше, - Артис поцеловала целительницу раз, и еще, и еще. - Не думай. Все хорошо, и все будет хорошо... Ничего не случилось, ничего не было.
   - Ох, котеночек... - Айдэллисс вновь обняла девушку, но на этот раз ласково, а не судорожно и со страхом. - Извини, переволновалась.
   - Это ты извини. Я посижу эту ночь здесь, я обещала. А с завтрашнего утра я в полном твоем распоряжении.
  Айдэллисс кивнула и совсем спокойно сказала:
   - Я в Толонесфеде. Если что-то понадобится, скажи охране, - они найдут меня или кого-нибудь подходящего. Не скучай. Спокойной ночи, котенок.
   - До завтра, дорогая.
   - До утра.
  Айдэллисс вышла, остался только привычный едва уловимый аромат морской воды, солнца и свежего бриза. Трудно будет решить.
  Сделав усилие, Артис вгляделась в спящего Эллиадана. Как будто только что она заметила, что, несмотря на очень светлые волосы и вопреки им, и ресницы и брови у него темные. От природы, а не вследствие косметических ухищрений, к которым нередко прибегали Линтис и большинство из его соотечественников. И вновь показалось, будто шелковистые легкие пряди слегка мерцают в сумраке, нарушаемом только магическим шаром, скромно висящем в углу над кроватью.
  Эллиадан наотрез не признавал никаких заколок и повязок - отчасти потому что не терпел открытых ушей, отчасти от почти полного равнодушия к собственной внешности. Нет, голым он бы разгуливать не стал и не надел бы к красным брюкам зеленую рубашку; во всем его облике придраться к чему-либо было сложным занятием, но чувствовалось прохладное отношение обладателя одежды к покрою последней и к оценке "идет - не идет". Из цветовой гаммы Эллиадан выбрал, видимо раз и навсегда, три - четыре оттенка поскромнее, а фасон выбирался по правилам "это носят все" и "так принято"; голым же он не ходил лишь по исключительной своей природной застенчивости.
  И что же в нем такого, кроме странностей, аномалий и отклонений... Ну хорошо, хорошо, сказала себе Артис, не только это, - он добрый, до неестественности добрый; с ним интересно, он всегда поможет в случае нужды - это черты идеального друга. Так чего же я еще хочу? Почему я не могу поверить Филландиру, даже не то, чтобы сомневаюсь в его правдивости, а вот кажется мне, что он увидел не то и все перепутал. Почему я не могу сделать первый шаг сама, что мне мешает? И не правда, будто Айдэллисс, безжалостно оборвала Артис фальшивые мысли, не правда, она не мешает, она все поймет, в любом случае. Отчего же у меня возникает чувство вины, будто я изменяю - и ведь не ей, нет, ему?! А Эллиадан, - всякий раз, когда я вижу их вместе, у него непременно такой вид, будто их уже застукали в постели. Причем в каком-нибудь таком виде, какой и в "Дороге" постеснялись изобразить. Он чувствует себя виноватым, и я уверена, что небезосновательно. Почему?
  Я влюбилась, хватит притворяться. Я влюбилась в мужчину как последняя нимфоманка, почему же я отшучиваюсь, когда каждый первый сообщает о ... его неравнодушном ко мне отношении. Отчего мне кажется, упорно мнится, что имеет место заговор, и эльфы договорились свести нас с Эллиаданом. Он меня любит, я его - тем более, так чего же лучше, почему же я не соглашаюсь. И не соглашусь. Не соглашусь, пока... Что, пока! Пока он сам тебе не скажет, идиотка? Прав, тысячу раз прав Филландир, - Эллиадану не под силу признание, он не сумеет... Но я все же сказала Филландиру, что подожду, еще подожду...
  Трудно решить, но еще сложнее будет решиться. Выбор уже сделан, и давно, и излишне заботливые эльфы здесь не при чем, но трудно будет признать его окончательным. Потому что потом пути назад не будет. Потому что такие как Эллиадан никогда никого не бросают, а оставить их - значит лишиться остатков совести. Потому что это будет навсегда. Навсегда и окончательно. Это будет дико и странно, ей придется волноваться и думать за двоих, ей придется терпеть выходки Филландира и, что хуже всего - выходки самого Эллиадана. Наверное, потому она ждет и ждет, ждет тех слов, что боится произнести сама, но которых не сможет утаить от догадавшегося.
  Артис не заснула, только задремала, но открыв глаза, была твердо уверена, что проспала. В воздухе висел запах тревоги и неблагополучия. Свет шара стал тусклым и болезненно-желтым, как болотный коварный туман. С Эллиаданом что-то творилось - и неладное: он метался, дыхание стало тяжелым и прерывистым, и призрачное свечение охватило не только волосы, но и все тело. Если бы не этот потусторонний свет, можно бы подумать, что Эллиадану снится кошмар. И если бы не знала Артис, - не снятся кошмары после снотворного из огнецвета, ни кошмары, никакие вообще сны не снятся.
   - Эллиадан! - Артис взяла его за руку и ее словно молнией ударило. Артис поморщилась, свечение же усилилось; не дыша она приблизила ладонь к руке Эллиадана, - в кончиках пальцев ощутилось покалывание, неприятное щекотание. Еще миг она стояла, хлопая глазами, а Эллиадан вдруг тихо, но ясно и отчетливо сказал:
   - За что? Филландир, за что?
  "Дура! - в сердцах обругала себя Артис. - Что ты стоишь?!".
  Яснее ясного, что снится Эллиадану то, что приключилось с ним, а вернее то, что вытворил первый советник. И не просто снится, он заново все чувствует; а свет... Боги! - энергия вытекает! Одиннадцать каналов, конечно, по ним притекает быстрее, но и утекает - тоже.
   - Найдите Айдэллис! - без предисловий крикнула Артис часовым, еще не добежав до ступеней Толонесфеда. - С Эллиаданом что-то творится, энергия утекает... Я не знаю, что делать...
  Один из вскочивших еще до слов часовых кивнул и скрылся за створками врат. Второй, Лиордал, спросил:
   - Инсайт начинается?
   - Не знаю. Я не знаю ... симптомов, - помотала головой Артис. - А может быть?
   - Обычно инсайт могут спровоцировать сильные потрясения и энергетические потери.
   - А... Как узнать?
   - Сначала обострение всех чувств, затем - судороги, зрелище, говорят не из приятных, и наконец - оцепенение.
   - Боги мои... Нет такого не было. Пока не было... О, Свет, только инсайтов не доставало...
  Артис не договорила и со всех ног кинулась обратно. Вихрем влетев в палатку, она не обнаружила ни судорог, ни оцепенения, ни вообще каких-либо изменений ни в лучшую, ни в худшую сторону.
  Помочь она ничем не могла, остановить исход энергии могло только заклинание, а Артис не только не знала ни одного заклинания (а все они были на особом языке, специально для этой цели придуманном), но и была не способна к их применению. Оставалось лишь смотреть... Где же Айдэллисс?!
   - Что случилось?
  У входа стояли толиннэ - вместе с Айдэллисс. Артис молча посторонилась. Глаза Эльдара пристально сузились. Арилэй первой подошла к постели и, не обращая внимания на обжигающую ауру, положила ладонь на лоб Эллиадана. Закапали слова заклинаний, Эллиадан дернулся и сказал, не открывая глаз:
   - Не ищите стрелы - она в сердце, не ищите силы - она в крови, не ищите свободы, ибо она по ту сторону мира.
  Эльдар тяжко вздохнул, словно разом сбылись все его наихудшие опасения. Он встал в изголовье и легко сжал виски Эллиадана. Древние непонятные слова сплетались в причудливый узор, воздух потяжелел, аура начала меркнуть, дыхание постепенно выравнивалось, Эллиадан поморщился и пошевелился. Айдэллисс быстро положила сложенные лодочкой ладони на сердце эльфа, словно прикрывая его. Через минуту все было закончено. Эльдар медленно, осторожно отвел пальцы от висков Эллиадана и отряхнул их. Эллиадан вновь спал, словно и не было ничего.
   - Дэл - ранданэ, - не глядя на Артис пояснил толиннэ. - Частичный инсайт. На утро он будет помнить о каких-то снах, но что именно снилось - вспомнить не сможет. И хвала Свету.
   - Понимаю, - ответила Артис. - Не скажу.
  Эльдар обернулся, и стало видно, как сильно он устал за несколько минут, даже посерел.
   - Во время настоящих инсайтов он тоже говорит подобное?
   - Гораздо хуже, - бледно, одними губами усмехнулась Арилэй. - Тогда нечто подобное можно увидеть.
   - Артис, он сам попросил тебя остаться?
   - Да, - Артис сказала и споткнулась. Неужели Эллиадан предполагал возможность осложнений...
   - Да... - вполголоса, будто самому себе сказал Эльдар и вновь посмотрел на Артис. - Видимо, судьба...
   - Это было опасно?
   - Было бы, не окажись никого вокруг. Слишком быстрый у Эллиадана отток энергии.
   - Правда, у него одиннадцать каналов...
   - Неправда. Их у него вдвое больше, - Эльдар не шутил.
  Артис онемела. Арилэй сказала:
   - Да, странностей у него немало... Или всего одна - энергетический гиперизбыток, остальные - следствие. Я уверена, способности Эллиадана заложены в каждом, но они не развиваются - силы не хватает.
   - А будь у него пятьдесят пять каналов, он бы еще и летать умел?
   - Скорее всего, вообще не появился бы на свет, - ответил Эльдар. - Утверждать я не могу, но думаю, что число двадцать два - предельное, максимально возможное количество каналов для более или менее сносного существования в бренном теле. Недаром же именно двадцать два - два раза по одиннадцать...
  Артис пожала плечами. Она не была сильна в биоэнергетике, чтобы возразить или согласиться.
  Толиннэ направились к выходу.
   - Айдэллисс, ждем тебя с утра.
   - Уже почти утро, - тихо заметила Эльдару Арилэй.
   - Утро наступит тогда, когда проснется Эллиадан. А для тебя, Артис, желательно, чтобы в ту же минуту наступила ночь.
  Артис промолчала, только поклонилась. Эльдар странно усмехнулся и учтиво шагнул вперед Арилэй за полог шатра, в сырую осеннюю ночь на границе с холодным утром.
  Они с Айдэллисс ни о чем не говорили, даже не смотрели друг на друга. Только однажды случайно подняв глаза, Артис заметила во взгляде целительницы, устремленном на Эллиадана, материнскую заботу и тепло.
  "Ей бы мужа, - внезапно промелькнуло у Артис, - и чтобы не ниже третьего советника, - достойного, умного, серьезного. И ребенка. Тогда она была бы счастлива. Трудно будет решиться".
  Утро - не рассвет, а другое, обещанное Эльдаром, не заставило себя долго ждать. Эллиадан открыл глаза и сейчас же взволнованно огляделся. Увидев Артис, он вздохнул и улыбнулся ей - так, как умел только он один. Артис подумала: "очко в твою пользу" и улыбнулась в ответ.
  Все же она устала после двух бессонных ночей, и запомнила только этот взгляд и фразу, показавшуюся ей странной, - "до завтра". "До сегодня", - подумала она в ответ, но прав оказался Эллиадан. Артис, проснувшись, с удивлением увидела в низких окнах белесую рассветную дымку, - она умудрилась проспать ровно сутки.
  Начался последний месяц осени, заснула она в йала-ведаре, а проснулась в ино-ведаре.
  Вскоре зачастили дожди, холодные, пронизывающие, пополам со снегом. Трудно иной раз было понять, что именно падает с неба: дождь со снегом или снег с дождем. Теперь Артис понимала необходимость так коробивших поначалу "зимних домов", которые она в сердцах обозвала норами. День неуклонно уменьшался, Лес вымок и выстыл, и Артис вновь перебралась в библиотеку, решительно пустив личную жизнь на самотек.
  Эльфы были странными существами, в какой уже по счету раз она в том убеждалась, они совершенно не заботились ни о датировках исторических событий, ни о равноценном их освещении. Какие-то эпизоды описывались подробно, какие-то - скупыми полунамеками, а от иных осталось лишь упоминание.
  Поначалу счет велся от некоего Переселения или Пришествия - адекватного перевода подобрать Артис не смогла, но на 4853-м году хронология обрывалась без каких бы то ни было объяснений. После недоуменных поисков Артис обнаружила продолжение в ... первом году. Началась новая эпоха, метко названная Временем Скорби - бесконечная череда войн, кратких перемирий и несчетных потерь. Артис насчитала пять крупных вспышек межрасового кровопролития за триста пятьдесят лет, по большому счету почти уничтоживших эльфийские владения. К триста пятьдесят второму году Эпохи Скорби, когда разразилась Последняя Битва, у эльфов из четырех пределов осталось два и оба были завоеваны с недельным перерывом.
  Недомолвок стало столько, будто эльфы очень опасались, что эти хроники прочтет кто-то, кому читать их никак нельзя. События не описывались вовсе, давался только их исход, да и тот без подробностей, лишь в скупых цифрах. Что-то говорилось о мудрости Филландира, о доблести армии, об эль-фендони, но в чем конкретно состояли героизм и мудрость, Артис так и не удалось выяснить.
  Последняя Битва не описывалась практически совершенно, о захвате Аривэльда Артис так ничего и не нашла (собственно две строки убористого витиеватого почерка: "Тир-ан-Аривэльд был захвачен и разрушен до основания. Ни один из его жителей не выжил"). Далее хроник не было, новейшей истории не существовало, двести с лишним лет не были упомянуты ни словом, ни буквой. Эльфы вычеркнули себя из хроник этого мира, Линтис сказал сущую правду, - Таннерил существовал только потому, что сердцем остался в прошлом. Вместо заключения стояли строки, не нуждающиеся в комментариях:
  Сегодня не будем считать мы потери,
  Не станем лить слезы о павших в бою -
  У нас больше нет ни надежды, ни веры
  И нам уповать лишь на стойкость свою.
  
  Нас смерть не пугает, кольцо вокруг сжалось,
  Путей к отступленью у нас больше нет.
  Ни страха, ни жалости в нас не осталось,
  Ведь лишь победивший увидит рассвет.
  
  С небес не сорвутся, пылая, созвездья,
  Огонь не оплавит жестокую твердь...
  Но пробил наш час, час судьбы и возмездья, -
  Нам или победа, иль верная смерть.
  
  До врат неизбежности нам уж немного,
  А там - или жить, иль навеки уснуть.
  Венок победителей - в завтра дорога.
  Удел побежденных - в забвение путь.
  Артис только вздохнула, - чувства эльфов вполне понятны, но это не повод пренебрегать летописями. Разве не является обязанностью летописца излагать все события - точно, подробно и по возможности беспристрастно... Впрочем, дело здесь не только в обыкновенном для эльфов фатализме, но и в не менее обыкновенной уверенности в непогрешимости собственной памяти. Эльфы (не только эти, а и любые вообще) отчего-то доверяли памяти более, нежели любым письменным источникам. У бессмертных и не стареющих существ на то были все причины. Все, кроме одной. Той, от которой пострадала родная раса Артис.
  Невозможно вспомнить другую жизнь и невозможно ничего узнать о ней по обрывочным записям без начала и конца. Последняя Битва, Время Скорби... Как же это знакомо. Спираль Времен, Смещение Витков... Они до сих пор не знают, что это такое и как подобное предотвратить. И Эллиадан здесь не помощник. Но он прав - в одночасье ее народ остался без цивилизации, без памяти, без прошлого; Тар-Сатор только очередной виток на спирали, а собиратели истории - только очередная попытка вспомнить...
  Кто знает, не станут ли потомки небрежных летописцев мучительно вспоминать ныне здравствующий Таннерил и проклинать неосмотрительность предков... Она так прямо и сказала Реангилу. Тот задумался, а через минуту ответил:
   - Быть может, нашим потомкам, ежели у нас такие случатся, лучше будет не знать и не помнить нас. Они станут жить по-своему, не тяготясь нашими ошибками и грехами.
   - Конечно, они вновь будут совершать те же самые грехи.
   - Пусть. Это будут их ошибки, их проступки; пусть они, если и стыдятся, то только самих себя.
   - Это несправедливо. Знаешь, в Лилвё у людей, у большинства по крайней мере, считалось, что человек проживает не одну, а множество жизней. И все предыдущие, сколько бы их не было, забываются...
   - Надо же! - воскликнул потрясенный Реангил. - У наших людей тоже когда-то существовали подобные взгляды. Множество жизней, множество ипостасей, - и каждая последующая зависит от содеянного в предыдущих воплощениях. Так?
   - Да.
   - Отличный пример. Допустим, что это - факт. Человек, помнящий все свои прошлые жизни и дела, сошел бы с ума. Писать жизнь заново можно лишь на чистом листе. Исписанный, содержи он какую угодно мудрость, для этого не годится.
   - Все хорошо, но есть один закон, ты о нем уже упомянул. Все по тем же представлениям, в этой жизни ты отвечаешь за сделанное в уже прожитой. Я не спорю, за свои дела, тем более, за проступки, нужно держать ответ, но о каком ответе может идти речь, если ты ничего не помнишь. Как знать, может быть все беды и несчастья - плата за то, что в прошлой жизни ты был, скажем палачом... Но ведь ты не знаешь, не можешь ничего исправить, - ни в той жизни, ни в этой.
   - Не совсем так. Человек, да и любое разумное существо, всегда знает свои слабые стороны и нелицеприятные склонности. Их-то и нужно исправлять.
   - Дело не только в недостатках. Попав в трудную ситуацию и помня о прошлых ошибках, можно сделать правильный выбор, а не упасть в ту же лужу или, как говорят люди, не наступить дважды на те же грабли.
   - Наши тоже так говорят. Неприятно, должно быть...
   - Больно, - отрезала Артис. - Палкой по лбу.
   - Не бывает одинаковых граблей, - покачал головой Реангил, - и не бывает одинаковых ситуаций. Все в мире меняется, и ничто не остается прежним. Внешнее сходство может таить такие различия, что поступок по аналогии может обойтись чересчур дорого.
  Артис только пожала плечами. Она знала обреченную уверенность эльфов в вечной изменяемости мира. Потому как сами они были обречены наблюдать эти изменения со стороны. С Реангилом так и не договорились.
  А из Таннерила неслышными шагами уходила осень. Деревья тянули голые ветви к низкому небу, Лес стал прозрачным и доступным всем ветрам, дождям и снегу. Трава умерла, половина животных залегла в спячку. Унылая, одинокая пора. Лишь толонесы стояли как ни в чем не бывало, по-прежнему пестрые.
  Дни тянулись долго-долго, и Артис впервые пришло в голову, а что же она станет делать, когда прочитает все интересное в библиотеке и разберется с Эллиаданом; что останется тогда, кроме дней, наполненных нескончаемой скукой.
  Никогда не приходилось ей подолгу жить на одном месте, ее по долгу профессии кидало в самые разные уголки двух миров, а теперь, видимо, придется учиться скучать. Не радовало даже то, что приближалось время зимнего солнцеворота - Новый год по человеческому летоисчислению, для эльфов - Ночь Звезд. Праздник, который отмечают под разными именами и масками в разных странах и мирах, время торжества Света над Тьмою. И хотя, казалось бы, эльфы официально отмечали вовсе не увеличение светового дня, а совсем противоположное, все же они именовали себя Детьми Света, и никак иначе. А звездной самая длинная ночь в году называлась неспроста - когда же любоваться сияющим Лианнором, как не теперь. Айла, самая любимая из всех звезд, светила в эту ночь дольше обычного, - почти до полуночи, да и сама ночь чаще всего выпадала на новолуние, и ничто не мешало эльфам любоваться огромным черным небом с низкими шевелящимся звездами.
  Артис не понимала этой безрассудной тяги Вечных к холодным и колючим блесткам, всегда напоминавшим ей разбившееся вдребезги остывшее солнце; еще меньше ее радовала перспектива провести эту ночь вне дома, на холоде и неизвестно с кем. "А ни с кем", - решила она, - "Лягу спать. Или пойду гулять с Линтисом".
  За день до праздника все решилось само собою. Айдэллисс ни с того, ни с сего спросила:
   - Тебя уже Эллиадан уже пригласил?
   - Куда?
   - Стало быть, еще пригласит.
   - Куда же?
   - Откуда мне знать. Пригласит.
   - Это ты к чему?
   - К тому, чтобы ты не вздумала отказываться.
   - Не поняла, меня выгоняют?
   - Котенок, не говори глупостей. Ты же давно все решила, я вижу. Ну и он наконец решился.
   - А-а-а... А с кем будешь ты?
   - Не догадываешься? - подмигнула Айдэллисс.
  Артис недоуменно молчала.
   - Ну-ну...
   - Неужели... Быть не может! - Артис расхохоталась.
   - Что смешного?
   - Надеюсь, не в качестве жертвоприношения... Что-то вы нас с Эллиаданом чересчур рьяно соединяете.
   - А как же еще с вами поступать, котеночек? Вы же очевидного не замечаете.
   - А если не получится? Если он опять что-нибудь эдакое выкинет?
   - Все претензии - к нему.
   - Нет. К тебе. И к господину первому советнику. К вам в первую очередь будут претензии.
   - Хорошо. Пусть будут.
   - Как рано я смогу их предъявить, чтобы не помешать?
   - Ты невозможна! До рассвета точно не сможешь.
   - Отлично. Я сяду перед твоей норой и стану ждать утра.
   - Артис!
   - А?
   - Что с тобой?
   - Я боюсь.
   - Нечего бояться, котенок, - Айдэллисс погладила ее волосы. - Как же ты не видишь того, что ясно всем. Вы созданы друг для друга.
   - Я не хочу быть созданной для кого-то, - помотала головой Артис, прижимаясь к целительнице.
   - Предопределение само по себе немногого стоит. Значение имеет то, сколько бы тебе хотелось, чтобы оно стоило.
   - А ты?
   Айдэллисс только рассмеялась в ответ.
  Последний вечер они провели в разговорах, тесно прижавшись друг к другу под белоснежным одеялом. Обе понимали, что для них все кончено, и быть отныне и навсегда им лучшими подругами. Только лучшими. Только подругами.
  Айдэллисс рассказывала о себе, первый и последний раз. Да, она была чистокровной эль-эдани, родом из Эйалоса, но всю жизнь прожила в Таннериле. Искусство целительства привлекало ее столько, сколько она себя помнила, и, естественным образом стало делом всей жизни. Дважды предлагали ей место среди одиннадцати кресел в Зале Совета, и оба раза она отказывалась.
   - Почему?
   - Я не советник, - покачала головой Айдэллисс. - Меня не интересует политика, ни внешняя, ни внутренняя; планы, перспективы, проекты - все это не для меня. Не хочу.
  Что же касается личной жизни, то здесь наблюдалась типичная для местных эльфов ситуация. Войны и неурядицы с людьми перевернули и искалечили не одну тысячу судеб. Долгое время Айдэллис вообще не думала ни о чем и ни о ком - времени не хватало, да и темперамент был не тот... Когда же времени стало хватать, она все равно особенно не переживала и не искала встреч намеренно ни с кем. И все же они встретились: Айдэллисс, эль-эдани из Таннерила и Вэльдариэнн, эль-фендони из северного подразделения Ирридиля. Встретились именно в Таннериле, благо Лес всегда представлял собою проходной двор. Они виделись дважды, - на севере начались беспорядки и потребовалось присутствие регулярной армии. А однажды Айдэллисс узнала, что нет больше ни Ирридиля, ни его подразделения, что и столицы Эль-Хиларила больше нет. Когда же вернулся Эльдар, постаревший разом на тысячу лет, с жалкой горсткой уцелевших в битве и выдержавших переход через Льдистый, Вэльдариэнн среди них не оказалось. Не было ее и среди тех, кто навсегда остался в заснеженных скалах Северных гор. Она осталась под Фор-Адоном, погибла, защищая столицу Северного Предела от людей.
  Артис еле слышно вздохнула. Время Скорби было сплошной чередой смертей, потерь и разлук. Говорить стало не о чем, да и разве помогут здесь слова... Вечер плавно перетек в ночь, их последнюю ночь. Все было как всегда, как всегда и много лучше - на память.
  Утром Артис проснулась одна, пустая подушка рядом хранила аромат солнца и моря, на столе записка: "Посмотри в окно". Складывая листок пополам и еще раз пополам, Артис выглянула наружу, - там стоял холодный зимний туман и ... Эллиадан.
   - Привет, - сказала несколько ошарашенная Артис. - Ты давно здесь?
   - Привет. Не слишком.
   - Подожди еще чуть-чуть, я оденусь и впущу тебя.
  Влетев в платье, Артис отодвинула занавеси у входа (дверей эльфы не признавали даже зимой).
   - Проходи, - поторопила девушка эльфа, - Эллиадан был одет слишком легко для зимнего времени.
   - Снова схаэнди?
   - Не обязательно. Мне просто нравится такая одежда, но для каждого дня она неудобна, поэтому я надеваю схаэнди по праздникам.
   - Нет, я не надену. Не все ли равно под плащом.
   - Идем?
   - Ты мне и позавтракать не дашь?
   - Пятнадцать минут вытерпишь? До меня как раз столько, если по тропке.
   - А-а... вот как... Хорошо. Согласна.
  Наскоро приведя себя в порядок, Артис отыскала теплый плащ.
   - Вот теперь - идем.
  Эллиадан вышел первым, как и полагается, и открыл перед нею занавеси. Утро было великолепным несмотря на мороз: сквозь легкий туман деревья и небо выглядели нарисованными искусным художником. Через несколько десятков шагов Эллиадан свернул на тропку.
   - Мы куда?
   - Ты там уже была, - Эллиадан смущенно улыбнулся.
  Артис подмигнула ему, вспомнив брюки наизнанку и заклинание Завесы.
   - А тебе там не холодно?
   - Нет. Мне не нравится жить внизу.
   - Мне тоже, но внизу теплее.
   - У вас зимы вообще не бывает?
   - Нет, не бывает. В Тар-Саторе тепло круглый год, у нас только два сезона - влажный и засушливый.
   - И не весны, ни осени?..
   - Есть что-то похожее, только ведь в Тар-Саторе растения вечнозеленые, там весна не так заметна.
   - Стоит переждать зиму, чтобы увидеть нашу весну. Обещаю, тебе понравится. А еще и Новый год...
   - Мы еще Ночь Звезд не встретили, а ты уже на Новый год торопишься.
   - Ну, за звездами дело не станет. Все, пришли.
  Они остановились под тем же деревом, где Эллиадан в полуголом виде лечил сероголовку. Так же сбегала вниз по стволу веревочная лестница, только листьев на ветвях не осталось.
  Внутри оказалось неожиданно тепло, струящийся ниоткуда приглушенный свет освещал идеальный порядок. Не порядок даже, а тщательно продуманную торжественную обстановку. Стол посередине комнаты - высокий, а не едва по колено, как обычно, Два кресла возле него и два у стены, гибрид дивана с кушеткой с разбросанными в строжайшем художественном беспорядке подушками и умопомрачительная сервировка. Но самое удивительное - живые цветы посреди приборов.
   - Откуда ты взял зорецветки в начале айа-варэна?
   - Секрет.
   - А они настоящие, не иллюзия?
   - Посмотри. Хотя с утра были настоящими.
  Артис скинула плащ (Эллиадан его подхватил) и прошла в комнату. Зорецветки проверять не стала, конечно - живые. Зато к ужасу своему убедилась, что не знает предназначения и половины находящихся на столе приборов. Оглядевшись, Артис увидела в стрельчатом окне переплет из ветвей, а на стене - серебристую лютню на цепочке.
  Эллиадан, так и с плащом на руке, улыбался, глядя на нее.
   - Мне нравится, - кивнула Артис и отодвинула от стола кресло.
   - Это мог сделать и я, - с легким упреком сказал Эллиадан. - Вечно я опаздываю. Подожди минуточку.
  Он исчез в стене, а спустя какой-то миг появился вновь - без плаща и со столиком ... на колесах.
  Артис видела подобное приспособление впервые и потому несколько минут наблюдала, как Эллиадан переставляет посуду на большой стол, а затем взялась помогать.
   - Артис, ты ведешь себя не по правилам, - Эллиадан решительно отобрал у девушки вазочку с печеньем. - Я хотя бы стараюсь...
   - А ты позвал меня для того, чтобы опробовать свои успехи в этикете? И, кстати, печенье сюда нельзя.
   - Куда же его?
   - А вот, сбоку, видишь - вазочка похожая...
   - М-да, сервировщик из меня...
   - Эллиадан, перестань вести себя по правилам, садись уже. Ты нагоняешь на меня тоску.
   - Как скажешь.
   - Откуда ты все-таки взял цветы?
   - Откуда же я возьму их зимой, - вырастил. Все боялся, что не успеют расцвести...
   - А ты им не помогал? Мне только чай, без добавок.
   - Хорошо. В смысле - не помогал ли?
   - Линтис как-то говорил, что ты однажды осенью весну устроил.
   - А, да, было дело. Нет, такого я больше не творю.
   - А трудно это - третий уровень?
   - Нет, совсем нетрудно. Легче, чем первый, как ни странно.
   - И в самом деле - странно. Можно некорректный вопрос - для чего вот эти щипчики?
   - Для печенья.
   - То есть предполагается, что я поймаю этим печенье и не нанесу никому ущерба?
  Эллиадан хихикнул.
   - Погоди! Я научусь.
  После нескольких неудачных попыток завладеть печеньем с помощью упомянутого инструмента Артис осведомилась:
   - Ты уверен, что принес именно те щипчики, что нужно? Не перепутал?
   - Не знаю, - с улыбкой пожал плечами Эллиадан. - На конфетные они не похожи, на сахарные - тем более. Разве что враги подкинули косметические...
  Артис расхохоталась. Веселый завтрак затянулся за полдень, - Артис перепробовала все хитроумные приспособления в пределах досягаемости. Эллиадан потихоньку ожил и сообразил, - в том, что он ее пригласил, ничего страшного нет. После завтрака они уселись рядом на диване-кушетке и разговорились ни о чем. Эллиадан побил все рекорды по очаровательности и в том превзошел даже Линтиса. Чувствовалось, что ему очень хочется понравиться, причем совершенно иначе, чем всегда, и Артис готова была признать, что ему удалось. По крайней мере, такого Эллиадана она еще не видела.
  Разговор оборвался сам собой, стоило кому-то из них взглянуть в окно. Там таял последний сумеречный свет, предвещая раннюю зимнюю ночь. Эллиадан сейчас же вскочил на ноги.
   - Идем! Айла скоро взойдет.
   - Идем. А ты так и не оденешься?
   - Мне не холодно. Вот твой плащ.
   - Спасибо, я сама.
  Они спустились с дерева и направились к Толонесфеду. Холод усилился, прояснило, туман пропал. Артис поежилась, взглянув на Эллиадана в одном схаэнди.
  Пока они шли, совсем стемнело. Врата Толонесфеда были распахнуты, и не стояла против обыкновения на ступенях стража. Миортол был пуст, а Артис ожидала, что выстроится очередь. За Вратами все изменилось, видимо, толиннэ не улыбалось, чтобы подданные заблудились в лабиринте коридоров и подъемов-спусков до следующего солнцеворота. Один-единственный коридор спиралью уходил вверх, подниматься пришлось долго. Преодолев последний виток, они попали на ровную площадку под самыми небесами.
  Казалось, что нет опоры под ногами, что подпрыгни - и взлетишь. Эллиадан потянул ее к краю площадки. Разумеется, они были не одни, но ажиотажа не наблюдалось. Тишину не нарушили даже приветствия - обменявшись поклонами (из друзей присутствовал только Тариэль), эльфы перестали замечать друг друга.
   - Смотри, - шепнул Эллиадан.
  У горизонта, не заслоняемого деревьями, разгоралось сияние - все ярче и выше. Восходящая Айла казалась синей, затем посветлела и рассиялась на половину небосклона. Свет был настолько ярким, что с трудом верилось в реальность. Артис и Эллиадан стояли рядом, не касаясь, но девушка чувствовала его тепло даже сквозь толстый плащ. Скоро голубоватый свет потускнел, и на черном бархатном небосклоне одна за другой засияли алмазные искры. Артис вспомнила то, что однажды услышала от престарелого жителя южного Шанориана.
   - Эллиадан, знаешь, люди - не здесь, конечно, считают, что звезды - это глаза умерших предков. Они смотрят с неба на своих детей, родных и близких и скрашивают им ночи.
   - Красиво. А мне нравится легенда о факелах. Звезды - это факелы небесных жителей, которые ищут свое счастье в темноте. И когда падает звезда, это какой-то счастливец, обретя искомое, выбросил ставший ненужным факел.
   - Тоже красиво. Эллиадан, пойдем, погуляем.
   - Идем.
  Они тихонько спустились вниз по винтовому коридору и пошли куда глаза глядят. Артис думала о небесных жителях, - вот бы и ей такой факел, с помощью которого можно бы высветить свое счастье. Впрочем, сейчас она была почти уверена, что и без факела знает, где оно.
  В молчании, незаметно они вышли к любимому озеру - небольшому, почти круглому, с крутыми обрывистыми берегами. Над водой далеко выдавалась толстая ветка прибрежного дерева, на нее и взобрались. Болтая ногами над темной водой, Артис ни с того, ни с сего сказала:
   - Интересно, как там Айдэллисс и Филландир?
   - Хорошо, надеюсь, - отозвался Эллиадан.
   - Заговорщики, - вздохнула Артис, рассматривая отражающуюся в озере Айлу.
  Эллиадан не ответил. Артис подвинулась к тонкому концу ветви, завороженная голубоватым дрожащим сиянием.
   - Осторожно, - поймал ее за рукав эльф.
   - Я посмотрю.
  Артис скользнула на самый край и сейчас же раздался резкий каркающий треск. Сухая часть ветви отломилась, и Артис поняла, что удержаться ей не за что. В тот же миг и она, и ветка полетели в воду. Девушка непроизвольно закрыла глаза и потому не видела, что Эллиадан сейчас же спрыгнул вслед.
  Артис окунулась в ледяную воду, дыхание перехватило; она едва не захлебнулась, попытавшись вздохнуть под водой. Ног до дна не доставали, платье и плащ сейчас же облепили и потянули вниз, но неведомая сила вытолкнула ее наверх.
   - Держись. Держись за меня.
  Артис задохнулась, вынырнув и глотнув холодного воздуха и закашлялась.
   - Не бойся. Я держу тебя.
  Придя отчасти в себя, она разглядела Эллиадана и еще крепче обняла его.
   - Я плавать не умею!
   - Я знаю. Не страшно, я умею. Держись крепче.
  Эллиадан улыбнулся и отвел с глаз Артис прилипшие волосы.
   - Здесь гл...кх... глубоко?
   - Нет. Шесть диротов.
   - Шесть! Две меня!
   - Я ведь держу тебя. Не бойся.
  Плавал Эллиадан и в самом деле хорошо, даже и оцепеневшая от холода и страха Артис не была ему особой помехой. У берега тоже было, по мнению Артис, глубоко, до дна она так и не доставала, но Эллиадан легко вытолкнул ее и выскочил сам. Артис даже руки не успела поменять, чтобы отпустить ветви склонившихся к самой воде кустарников. Эллиадан протянул ей руку и притянул к себе.
   - Ты что делаешь? - удивлению Артис не было границ.
   - Как - что, несу тебя, - Эллиадан легко преодолел крутой подъем.
   - Тебе не тяжело?
   - Нет. Сдается мне, что твоя одежда вытянет поболее тебя самой, - Эллиадан вынес ее на берег. - А что такое, ты не рассчитывала, что я тебя подниму?
  Девушка помотала головой, что можно было воспринять двояко. Эльф поставил ее на ноги, но не отпустил, а Артис стало вдруг очень-очень холодно.
   - Раз, два, три.
  На счет "три" тело налилось теплом, пальцы закололо, зато Артис поняла, что может стоять самостоятельно.
   - А теперь - бегом домой! - скомандовал Эллиадан и потащил ее за собой.
   - Куда?
   - Ко мне.
   - Так далеко!
   - Нет, не туда. Там ты еще не была, это недалеко. Быстрее, замерзнешь.
  Мокрое платье путалось, облепляло ноги, плащ словно возомнил себя ополоумевшей змеей и вознамерился задушить хозяйку, да и темп Эллиадан задал нешуточный, - стало почти жарко.
  Тяжело дыша, Артис остановилась у огромного дерева - внутри оно было почти пустым, выкрошилось в труху, но еще стояло, цеплялось корнями за землю и протягивало в небо могучие ветви. Эллиадан хлопнул в ладоши, - в стволе открылась расщелина, вернее она была там всегда, но теперь стала видимой. Внутри стояла кромешная пыльная темнота, Эллиадан потянул Артис за руку по уходящим вниз ступеням, которых она насчитала пять штук.
  Пол выровнялся, тьма отступила и Артис оглядела помещение: потолок, стены и пол магические, у левой стены - очаг, в правой - ничем не замаскированный арочный проем. Остальные детали было крайне трудно рассмотреть по причине невероятного кавардака. Смесь из одежды, обуви, бумаги, музыкальных инструментов, перьев для письма и просто перьев без определенного назначения, казалось, исполняла в комнате бешеный танец и притихла только что. Здесь же завалялись несколько листьев толонеса и засохших стебельков трав.
  Артис обомлела. Немногие ее прежние знакомые могли довести свои вещи до подобного состояния, но самое удивительное заключалось в том, что среди всего этого безобразия не наблюдалось ни пылинки, ни соринки. Вот на такое ни один из ее знакомых способен не был: вытереть пыль, но оставить вещи, как лежали.
   - Извини за беспорядок.
   - В том доме ты начал прибираться еще летом?
   - Здесь я тоже прибирался.
   - Летом? - хихикнула Артис.
   - Нет. К сожалению, совсем недавно.
   - Как ты сумел вытереть пыль, не переставив вещей?
   - Никак. Я их переставлял, до приборки они лежали по-другому, хотя и так же вразброс.
   - Ну и Свет с ним, беспорядком. Главное, пыли нет. Куда бы плащ положить?
  Эллиадан бросил ее плащ на кресло, почти скрытое под горой вещей. Мокрое платье облегало Артис, как вторая кожа, Эллиадан смутился.
   - Тебе стоит полностью переодеться.
   - Во что?
   - В схаэнди. Это единственное из моего гардероба, что тебе кое-как подойдет.
   - Хорошо. Схаэнди так схаэнди.
   - Там, в комнате все найдешь, - Эллиадан указал на арку. - Выбирай любое. А я огонь разведу.
  "Было бы из чего выбирать, они все одинаковые". Артис прошла в дальнюю комнату, там царила та же сумятица, что и в центральной. Похоже, это было спальней. "А кровать-то явно не на одного рассчитана", - уколола Артис ядовитая игла. Девушка выпуталась из платья и поискала, чем бы вытереться.
   - У тебя полотенца есть?
   - Есть, в шкафу.
  Артис открыла дверцу, - на нее немедленно упал ком, образованный двумя парами брюк и сандалией.
   - Не шкаф, а ловушка для врагов. Ты хотя бы обувь в него не складывал.
   - Прости, я тогда торопился. А откуда там обувь?
   - Вот бы мне знать, - Артис повесила мокрое полотенце на дверцу. - Меня только что едва не убило летающей сандалией.
   - А вторая там есть?
   - Тут вообще много что есть. Схаэнди, еще одно... ты брюки, что, специально узлом завязывал? А вот и вторая.
   - Вот и хорошо. Надевай их, а то простудишься.
   - Попробую.
  Артис разулась, натянула самое немятое схаэнди и оглядела себя. Вырез доходил ей до талии. Если она так выйдет, Эллиадан, пожалуй, сознание потеряет.
   - Где шнуровка от схаэнди?
   - Висит на дверце.
   - Где? А, вижу, вот они.
  Артис зашнуровалась, но все равно, наклоняться в таком одеянии не рекомендовалось. Завернув рукава, свисающие наподобие флагов, Артис примерила сандалии. Велики, разумеется, но не так, чтобы чересчур. Не свалятся. Напоследок она вытерла волосы.
   - Я готова.
  Эллиадан обернулся, глядя на стоящую в проеме девушку. Он немного расчистил пространство возле очага, и теперь в нем весело прыгал огонь, бросая красные отблески на серебристые волосы и бледное лицо.
   - Неплохо.
   - Смеешься...
   - И не думаю. Иди сюда.
   - Ты бы сам переоделся. С тебя же вода ручьем течет.
   - Обязательно, - кивнул Эллиадан и поднялся. - Я сейчас.
  Вернулся он и впрямь чрезвычайно быстро. Артис запоздало стукнуло, что где-то возле шкафа валяется ее мокрое белье. Красота.
  Эллиадан, не без труда пробравшись к высокому узкому шкафчику, вынул из него темную бутылку и два бокала.
   - Я вино не люблю.
   - Я - тоже, но сейчас полезно.
  Темно-красная жидкость полилась в бокалы, и Артис вновь уколола ревность - "Ночной огонь" - именно этот сорт, если не изменяет память, предпочитает Филландир. Вино было густым, терпким и достаточно крепким, особенно для Артис. Выпив по бокалу, и она, и Эллиадан разговорились на интимные темы.
   - Эллиадан, ты ведь родился в первый год Эпохи Скорби?
   - Да. Мне шестьсот пять, весной будет шестьсот шесть.
   - А с Филландиром познакомился во время Последней Битвы... Если не ошибаюсь, тебе было...
   - Триста пятьдесят два года. Маловато, верно?
   - Хм... А самому Филландиру сколько, я что-то не пойму?
   - Почти три тысячи. Точнее - две восемьсот три.
   - Всего-то! Я думала, он старше.
   - Да, так кажется, - вздохнул Эллиадан. - Он постарел.
   - Шестьсот пять, да триста пятьдесят...
   - Ты хочешь знать, как давно мы вместе... Двести пятьдесят три года.
   - Как долго...
   - Да, долго. Иногда мне кажется, прошли тысячи лет, а иногда - что я вчера его встретил.
   - Как же все вышло? Нет, я знаю, что он спас тебя...
   - Да, он меня спас. А потом зашел проведать, а потом еще раз. Мы подружились. Не знаю, как-то само вышло.
  "Конечно, - с горечью подумала Артис. - Так и бывает. Никому не надо сводить, не нужно ничего объяснять, все само собою... Это любовь".
   - Это называется любовь, - едва слышно прошептала она.
   - Сначала, наверное, она и была. А теперь - нет.
   - Привычка?
   - Не знаю. Может быть. И страх остаться совсем одному. Любви давно нет, ни у него, ни у меня. Мы просто встречаемся. Встречаемся, потому что ... привыкли.
  "То-то ты в брюках наизнанку вылетел". Ревность стала невыносимой.
   - Мне кажется, не все так просто. Ты бы так не краснел.
   - Я краснею? Что ж, вполне возможно. То, что мы делаем, не вполне нормально. Но мы нужны друг другу, все еще нужны. Не в плане физического наслаждения и не в плане духовного общения, а... - Эллиадан запнулся, - нужны.
   - Ты без него не сможешь, - Артис, не глядя, налила себе вина. Ответ она знала.
   - Пока не мог. Понимаешь, каждой вещи нужен хозяин, и я не исключение.
   - Что? - Артис надеялась, что ослышалась.
   - Я - его вещь. А вещь без хозяина, без применения превращается в хлам.
  Небо обрушилось на землю. Артис поняла, отчего Филландир говорил именно с ней и говорил именно так, а не иначе. Он продавал вещь, он считал, что она станет хозяйкой вместо него. О мнении Эллиадана он не упомянул, как не упоминает продавец стола мнения своего товара.
   - Игрушка, - прошептала она через силу.
   - О, нет, - с какой-то гордостью ответил Эллиадан. - Не игрушка. Полезная, жизненно необходимая вещь. Только до смерти надоевшая. Как очки слабовидящему.
  "Ты хотел сказать, как костыли калеке".
  Артис взглянула в глаза Эллиадану, и свет померк. Не было в фиолетовых огромных глазах стыда и жажды свободы, были только гордость (!) и сознание собственной нужности. Мебель. Стол, двуногий говорящий стол! Артис стало до тошноты противно. Влюбиться в стол! Целоваться со столом! Филландир, может быть, ты и извращенец, а я - нет.
   - Тебе нравится быть вещью. Тебе нравится быть рабом.
   - Не знаю. Может быть, - вслух. "Да, конечно, с удовольствием", - в глазах.
  Артис нарочито медленно, боясь расплескать вино, поставила бокал на пол. Ее сотрясала дрожь, и хотелось не то задушить Эллиадана, не то умереть самой. Только бы не расплакаться, только не это. Слезы душили, подступали к горлу и щипали глаза. Она встала и, не глядя на Эллиадана, сказала:
   - Извини, но я не желаю быть хозяйкой одушевленной вещи. Нельзя любить вещи, потому что и они любить не умеют. Прощай.
  Сдерживая слезы из последних сил, она брезгливо обошла оцепеневшего Эллиадана стороной и вылетела наружу. Глотая слезы пополам с морозным воздухом и не замечая того, девушка со всех ног бросилась к тропке, потому что более всего на свете боялась услышать за спиной его голос. Не видя никого и ничего, она едва не столкнулась с Филландиром в трех шагах от выхода с тропки и только тогда остановилась.
  Филландир молча оглядел ее с головы до пят. Артис машинально проследила за его взглядом. О, Боги, она так и выскочила в чем была: схаэнди не по росту на голое тело и спадывающие сандалии. Улыбка тронула губы Филландира. Пусть думает, что хочет! Артис немыслимым усилием воли заставила себя двусмысленно ухмыльнуться. Филландир неожиданно сгреб ее в охапку, прижал к себе и поцеловал.
   - Спасибо! - и был таков.
  Артис несколько минут, не замечая холода, стояла неподвижно и только хлопала глазами вслед первому советнику.
   - Псих, - сказала она наконец вслух на саторине. - Оба вы психи ненормальные! - заорала она на весь Лес.
  
  Глава 5. Ренегат.
  Айдэллисс выглянула в окно.
   - Да, он там.
   - Пусть там и остается! А я буду сидеть дома, пока он не уйдет. Айдэллисс, скажи ему...
   - Не подействует.
   - Да, в самом деле. Нужно выйти и скомандовать: "Встать! Повернуться на сто восемьдесят градусов! Вон отсюда!". Тогда поймет.
   - Артис, не говори так. Ты обижена...
   - Разумеется! Айдэллисс, не начинай заново, не защищай его. Ты не видела его глаз. Ему же нравится пресмыкаться, он знает, что это ненормально, а ему все равно нравится. Он просто наслаждается! Стол двуногий!
   - Он услышит!
   - Прекрасно, я этого и хочу. Он меня раздражает.
   - Нет, тебя раздражает не он, а его ошибки.
   - Больше всего меня раздражают мои ошибки. Почему я злюсь, а, почему, спрашивается? Делай он, что вздумается, живи, как угодно, - мне ли не все равно.
   - Не все равно. Он дорог тебе...
   - Айдэллисс, молчи!
   - Он дорог тебе. Поэтому ты не можешь спокойно смотреть, как он губит собственную душу.
   - Пусть так. Он был мне дорог. Я исправлю свою ошибку.
   - Ты совершишь еще большую.
   - Нет. Я повторяю, он был мне дорог. Был. Сейчас я выйду, и мы тихо-мирно все выясним.
   - Да будут с вами Свет.
   - Да будет, - сказала Артис, ступая за порог, как в пропасть. - Он очень не помешает сейчас.
  Эллиадан стоял, прислонившись к темному стволу. На ее шаги он поднял голову, и Артис поняла, что сказать будет непросто. Еще труднее будет забыть его, а вернее, воспринять в другом качестве. Нет, они не станут ругаться и упрекать друг друга - это пошло и бесполезно, они просто поговорят.
   - Не здесь, - Артис помотала головой, не успел Эллиадан и рта раскрыть.
  Они отошли - недалеко, ведь прятаться не собирались, только не хотели лишний раз попадаться на глаза. Артис остановилась и повернулась к Эллиадану. Она не знала, как начать. Злость испарилась, обижать его попусту расхотелось. Эллиадан хотел что-то сказать, но вместо этого неуловимым движением опустился перед нею на колени. Артис предполагала, что так оно и будет, но все же отшатнулась, ударившись спиной о дерево.
   - Встань. Встань же, Эллиадан, - мысленно она застонала, по сердцу проскрежетали стальные когти, но все же скомандовала в полный голос. - Встань, я сказала!
  И не удержалась от горькой усмешки, - Эллиадана как пружиной подкинуло. Миг он смотрел, не понимая, а затем поморщился, словно от боли.
   - Я не прошел испытания.
   - Напротив. Ты сказал вчера правду.
   - Да.
   - Для чего ты хотел меня видеть?
   - Извиниться... Нет. Я хотел сказать тебе...
   - Что?
   - Я понял, - Эллиадан помотал головой, будто не мог найти нужных слов. - Я понял только вчера, слишком поздно. Только когда ты ушла, я понял, что ты меня любишь.
   - Я?! Тебя?!
   - Да, - кивнул Эллиадан. - Я не знаю, как не замечал. Я думал о себе, о том, что буду делать, если ты меня так и не полюбишь... И прозевал.
   - Что?
   - Я всю жизнь мечтал о том, чтобы меня перестали жалеть. Любили. Или ненавидели. Но не жалели. Я всю жизнь мечтал о тебе, - Артис казалось, что Эллиадан бредит, настолько лихорадочной стала его речь, а в лице проступило что-то близкое к безумию. - Я влюбился в тебя, как только увидел. И сам убил твою любовь.
   - У тебя осталась ненависть. Но не моя.
   - Знаю. И я сам сделал его таким. Он ненавидит меня за дело, - ты сразу поняла. Никто не понимает, никто не видит меня таким, какой я есть...
   - Лучше бы и мне не видеть.
   - Тогда с тобой стало то же, что и со всеми. Все как заколдованные, все смотрят, но видят не меня. Другого, много лучше, добрее... Толиннэ понимают. И еще Филландир, но он зависит от меня.
   - Что?
   - Конечно. Вещи нужен хозяин, но и хозяину нужна вещь. Без меня сложно обойтись.
   - Костыли для калеки.
   - Да. Немногие калеки, я думаю, любят свои костыли. Филландира убивает сознание собственной зависимости, он словно сокол в клетке - мечется, бьется, а выбраться не может.
  В голосе Эллиадана зазвучала такая боль, что Артис затрясло.
   - Так отвори клетку.
   - Не могу. Не получается. Клетка не может открыть сама себя. Даже если это возможно, я боюсь. Я боюсь, что он уже разучился летать.
   - Это уже не твоя забота. Лучше умереть в полете, чем жить в клетке.
   - Не знаю. Как я могу проверить? Я боюсь оставить его.
   - А ты знаешь, что Филландир предлагал мне тебя?
   - Не знал, но предполагал. Ты отказалась?
   - Да, еще не зная - почему. Теперь знаю.
   - Очень противно? - содрогаясь, спросил Эллиадан.
  Артис ответила правду.
   - Да. Мне противно, во-первых, любить вещи, будто живых, а, во-вторых, противно любить чужие вещи. Да, я тебя все еще люблю, но мне мерзко даже думать об этом.
   - Понимаю.
   - Вряд ли. Но я исправлю. Это вполне возможно, если не станешь мешать.
   - Мешать... - повторил Эллиадан, будто во сне. - Нет, мешать не стану. Предопределение ничего не стоит, нужно еще и быть достойным своей судьбы. Мешать не стану, но и помогать не смогу.
   - Не надо. За свои чувства ты ответственен сам.
   - Да. Правда, - голос Эллиадана остался почти ровным, но глаза были полны слез. - Тогда знай, - я твой друг. Для тебя я - друг. Навсегда.
   - Для меня...
   - Я не смогу тебя разлюбить. Не смогу.
   - Даже если смогу я?
  Эллиадан кивнул, по лицу его текли беззвучные слезы. Артис не чувствовала ног под собою, полгода она ждала этих его слов, и надо же произнести их именно теперь...
   - Я не прошу прощения, такое нельзя прощать. Просто знай, я - твой. Буду нужен - зови. В любое время, всегда, я приду. Но пока не захочешь - на глаза не попадусь.
   - Нет, Эллиадан, я смогу тебя разлюбить, но ненавидеть тебя я не намерена.
   - Можешь и ненавидеть. Твоя ненависть чище и светлее, чем иная любовь. Только умоляю, не плачь, не терзай себя. Не надо.
   - А я и не... - Артис споткнулась, ощутив на ресницах горячие капли.
   - Ничего не обещай, сердце от обещаний не зависит. Только не позволяй памяти мучить себя, не разрешай ей. Не плачь.
   - Я плачу о себе.
   - Тем хуже для меня.
   - Скажи, мы сможем стать друзьями? Как и прежде?
   - Я буду для тебя кем угодно, - сквозь слезы улыбнулся Эллиадан. - А другом я и не переставал быть. И буду им, если хочешь, всегда. Всегда, везде, как угодно.
  
  
  Вечером того же дня к северо-западной границе Таннерила подошел неизвестный. Одетый в модный и дорогой, но порванный, местами прожженный и грязный костюм, он напряженным шагом приблизился к опушке Леса. В трех шагах от нее он почти повернул обратно, но совладал с собою и продолжил путь вперед. Двигался он медленно, напряженно вглядываясь, и как бы внюхиваясь в глубину Леса. У самых деревьев незнакомец поднял обе руки в знак того, что безоружен и безопасен и сказал на неуверенном эльфийском:
   - Господа эльфы, я знаю, вы видите и слышите меня. Не стреляйте. Обстоятельства вынуждают меня просить о помощи. Я прошу, дайте мне приют на краткое время, если это не стеснит вас. Мне некуда больше идти.
  Сказав эти слова, человек низко поклонился и осторожно вошел под голые черные кроны. Он не удивился и не испугался, когда перед ним бесшумно возник Линир - эльф из северной пограничного гарнизона, лишь вторично поклонился - уважительно и с достоинством, как равный равному. Не обиделся он и на явно неуважительной выражение лица обычно радушного пограничника; Линир же неодобрительно сощурил миндалевидные глаза, пристально оглядел пришельца и затем бросил:
   - Иди за мной.
  Эльф молча и очень быстро шел вперед, неизвестный не отставал, лицо его было сосредоточенно и серьезно. Провожатый свернул на тропку, пришелец за ним, хотя прошли они по тропе совсем немного, по выходе во внешний мир внимательный взгляд заметил бы в человеке нездоровые перемены: он побледнел и как будто начал прихрамывать. Но Линир не приглядывался к незваному гостю.
   - Мы пришли, - сказал он, останавливаясь. - Жди решения.
  Скоро неизвестного окружал плотный круг из полусотни местных жителей. Человек внимательно смотрел на эльфов, будто мысленно сравнивал с каким-то известным ему эталоном. В темноте глаза его иногда неожиданно взблескивали желтым факельным светом.
   - Как твое имя? - спросил наконец один из окружающих. Странный человек посмотрел на золотоволосого стройного эльфа в тщательно продуманном синем облачении и словно остался доволен увиденным.
   - Клермон, - ответил он с поклоном. - Клермон Лаэд Фардонский. Или, если угодно Фор-Адонский.
   - Не думаю, что ты там живешь.
   - Нет, конечно нет. Я жил в поместье, в Лаэде, в тридцати верстах к юго-западу от Фардона.
   - От кого же ты просишь убежища?
   - От собственных крестьян.
   - Что ж, упрекнуть их можно разве что в долготерпении. Почему же ты пришел именно сюда?
   - Потому что это - единственное место в Перешейке, где меня не отважится искать Орден.
   - Логично, но не собираешься же ты жить здесь вечно. Дальнейшие планы?
   - Я рассчитывал переждать суматоху и, пока меня ищут на севере, уйти по юго-западному тракту.
  Золотоволосый эльф кивнул, качнулся медальон на цепочке, но следующий вопрос задать не пришлось. Круг раскололся, пропуская еще одного. Человек, бывший ему лишь по плечо, вгляделся в появившегося и как будто узнал. И как будто не обрадовался узнанному. Тем не менее поклонился весьма учтиво. Высокий темноволосый эльф, ни слова не говоря, подошел почти вплотную к беженцу и усмешка исказила его худое лицо.
   - Филландир, сделай милость, отойди, - послышался голос первого собеседника. - Не тебе это решать.
   - А вы все решаете? - холодно удивился темноволосый, отступая на шаг. - Могу сказать только одно, - добавил он лично для человека, - зря ты сюда пришел.
   - В другие места мне идти и совсем не было резона.
  Темноволосый незаметным, будто пролет тени, движением вынул из ножен шпажный клинок. Эльфы вздрогнули, но никто и не подумал возражать.
   - Я готов взять всю ответственность на себя.
   - Нет, Филландир! - из круга вылетел эльф, выглядевший бы совершенно как пятнадцатилетний юноша, если бы не разрез глаз, и задержал руку воина. - Нет.
  По кругу прошел изумленный шепоток. Названный Филландиром насмешливо взглянул на юношу.
   - Филландир, ты превышаешь полномочия, - заметил золотоволосый.
  Филландир оглядел замершего человека.
   - Я не люблю людей, - признался он.
   - Я не человек.
   - Ты - хуже. Ты - ренегат и предатель. Вор, покусившийся на то, что тебе не принадлежит. Убийца. И ты рассчитываешь на наше снисхождение?
  Вместо ответа послышался смех, все остолбенели, а золотоволосый эльф, саркастически ухмыляясь, выговорил:
   - Стало быть, ренегат, вор и убийца, - он вновь рассмеялся - странным горьким смехом. - Кто бы говорил.
  Глаза Филландира полыхнули такой болью и ненавистью, что человек, утверждающий, будто таковым не является, невольно отшатнулся. Взгляды эльфов скрестились: криво усмехающийся светловолосый и со стиснутыми зубами темноволосый. Пришельцу подумалось, что рассказы о способности эльфов разговаривать друг с другом, не произнося ни слова, не так уж и далеки от истины.
   - Линтис! - воскликнул тот юноша, что остановил Филландира. - Что ты говоришь!
   - То, что кто-кто, а Филландир судить права не имеет.
   - Молчите! - оборвал их не имеющий права. - Оба!
  Он обернулся к назвавшемуся Клермоном из Фардона, клинок поднялся.
   - Нет! - с быстротой молнии юноша бросился наперерез клинку, заслоняя человека. - Не позволю!
  Глаза Линтиса стали из миндалевидных круглыми. Филландир же, ни слова не говоря, отодвинул юношу левой рукой в сторону. Из перстня на правой руке внезапно вылетел сноп белых искр. Все отшатнулись, за исключением самого Филландира. Искры сложились в сверкающий брызжущий светом шар, который завертелся в воздухе перед лицом Филландира. Тот неохотно опустил шпагу, повисла тишина. Шар замер, вспыхнул и стал прозрачным. Медленно магическая сфера подплыла к пришельцу, снизилась и зависла на расстоянии в локоть от его лица. Глаза незнакомца расширились, он слышал, как хмыкнул Филландир.
  Никто не знал, что увидел человеческий ренегат в шаре - вестнике, но лицо того приобрело торжественно-почтительное выражение. Наконец он глубоко поклонился сфере. Над поляной раздался громкий женский голос:
   - Господин Клермон останется. До тех пор, пока не сочтет возможным уйти. Прошу принять это к сведению.
  Шар рассыпался искрами, круг мгновенно распался. Клермон последний раз поклонился.
   - Не благодари, - сказал золотоволосый. - Не за что. Рекомендую тебе поискать укрытие на северо-западе, среди Старого Леса. До рассвета вполне успеешь. Прощай.
  Клермон легко кивнул в знак того, что все понял.
   - Прощайте, господа, - негромко сказал он и удалился в указанном направлении.
  
  
  
  Едва переждав сутки, на следующий вечер, только сгустились сумерки, Артис была уже на месте. Отчего-то чаща из синдэлл на северо-западе Таннерила называлась среди эльфов Старым Лесом, хотя встречались деревья и постарше. Но сегодня Артис было решительно не до лингвистических изысканий. Она слишком хорошо помнила, как светились в темноте глаза вчерашнего пришельца, как зрачки его при взгляде на сверкающий шар - вестник превратились в две узенькие щелочки на желтом фоне и что сказал Эллиадан, когда все разошлись.
  "Это вампир". Вампир. Сказочный кровопийца, превращающийся по ночам в летучую мышь, или в кошку, или в черную змею - в зависимости от фантазии сочинителей. Убивающий мыслью, взглядом, клыками, проникающий сквозь стены (хотя в Таннериле это вряд ли кого-то удивит), гипнотизирующий жертву, которая после укуса сама становится вампиром. Сказки и легенды, только вчерашний гость был куда как реален.
  По легендам, на вампиров действовали обычно какие-нибудь религиозные символы, священная вода, амулеты, молитвы и прочая чепуха. Действовали также некоторые растения, список которых разнился от легенды к легенде. Что оставалось неизменным, так это серебро и солнечный свет. "До рассвета вполне успеешь". Стало быть, правда.
  Заметив слава движение, Артис прижалась к дереву и затаила дыхание. Так точно, это был он - Клермон как-то там Фардонский. Похож на человека, вылитый, только кожа бледнее и глаза светятся. Несладко ему пришлось, решила Артис. Одежда вампира когда-то была очень красивой и видно, что дорогой, а теперь напоминала одеяние пугала. С одной стороны шнуровка пропала, а с другой висела бесформенным клоком. Манжеты черные, драные, прожженные. Левая брючина распорота от середины бедра до голенища невысокого сапога. К такому костюму явным и очевидным образом полагалась шикарная шляпа с перьями, но ни шляпы, ни перьев не наблюдалось. На ткани висели приставшие сухие веточки и чудом сохранившиеся зимой травинки. Левая щека свежевыпачкана - черная полоса ярко выделялась на белой коже.
  Шагах в десяти Клермон остановился и настороженно огляделся, ноздри его затрепетали, он в упор посмотрел на дерево, за которым пряталась Артис, словно решил проглядеть его насквозь. Затем резко отвернулся, точно что-то услышал в зарослях кустарника по ту сторону поляны. Артис стало стыдно и немного страшно. Скорее, все-таки, стыдно. Клермон пришел просить помощи, и видно, что он в ней действительно крайне нуждается. И мало того, что встретили его неласково, оскорбили и едва не убили, так и сегодня еще следят. Верх гостеприимства.
  Вампир посмотрел зачем-то в небо и сказал, будто обращаясь к нему:
   - Вы очень хорошо спрятались, господа эльфы, - я вас не вижу, я вас не слышу. Но я вас чувствую. Покажитесь же, сделайте милость.
  Прежде, чем он договорил, Артис шагнула из-за дерева и уже открыла рот, как извинения замерли на губах и не произнеслись. Из зарослей валы напротив выбрался Эллиадан собственной персоной.
  Вампир без улыбки оглядел незадачливых шпионов. Первым заговорил Эллиадан:
   - Извини за прятки. Нам следовало сразу представится как положено.
   - Мое имя Вам известно, господин эльф, - вампир употребил несуществующее в эльфийском языке уважительной обращение, заменив его множественным числом. Эллиадан мимолетно усмехнулся.
   - Да. Клермон, если ничего не путаю.
  Вампир наклонил голову. Эллиадан посмотрел на Артис.
   - Меня зовут Артис, - сказала девушка. Ей не хотелось, чтобы ее представлял Эллиадан.
   - Очень приятно, сударыня, - вампир церемонно ей поклонился. Артис улыбнулась ему. Тот обернулся к эльфу.
   - А я - Эллиадан.
  Вампир и эльф обменялись поклонами. Все вместе выглядело, будто великосветский прием. Только вместо лепнины под потолком - зимнее серое небо, вместо картин или шелка, или резного дерева, или мрамора - стволы деревьев, под ногами не паркет, не мозаика, не пушистый ковер, а пожухлая трава. И за неимением кресел - упавший ствол синдэллы, уже начавший подгнивать. Возникшую паузу нарушил вампир, решивший за отсутствием великосветских приятелей довольствоваться эльфами.
   - Присядем, господа, - он шикарным жестом указал на поваленный ствол. - Побеседуем.
  Артис незамедлительно воспользовалась приглашением, Эллиадан словно сомневался.
   - Я не знаю, выйдет ли у нас беседа, - сказал он. - По крайне мере, со мной, я не намерен был беседовать.
   - Как Вам будет угодно, но компанию нам с сударыней Вы составите?
   - Обязательно. Собственно, я здесь только за этим и нахожусь.
   - Ты следил за мной?!
   - И да, и нет. Я знал, что ты непременно придешь, и просто ждал тебя здесь.
   - Почему?
   - Потому что я - вампир, - спокойно пояснил Клермон.
   - Да, - кивнул Эллиадан. - Поэтому.
  Что-то в его интонациях заставило Артис насторожиться. Эллиадан говорил так, будто давно и много общался с существами, подобными Клермону. Артис вздохнула, она не знала, как начать разговор. Она тоже не собиралась разговаривать, она хотела посмотреть. А о том, что ее интересовало, спрашивать не принято.
   - Спрашивайте, сударыня, - угадал ее мысли Клермон. - Все, что Вас интересует.
   - Дело в том, что меня интересует все. До вчерашнего вечера я считала вампиров сказкой.
   - Что ж, госпожа эльф, то, что о нас сочиняют, и вправду сказки.
   - Я не эльф, Клермон, но это несущественно. Я читала сказки, хоть и не о здешних вампирах. Есть там хоть доля правды за исключением солнечного света?
   - Свет - это правда, - пожал плечами вампир. - Осина, серебро, чеснок - правда. Есть еще какие-то растения, дурно на нас влияющие, но я их никогда не видал - они растут то в Вирессе, то на Островах, а то и совсем неведомо где. Не знаю, есть ли они вообще. Насчет крови - полуправда. Я могу жить без человеческой крови, правда, не слишком комфортно. Могу совсем обходится без крови - недолго.
   - А чем-то другим вы можете питаться?
   - Нет. Я могу, конечно, съесть обыкновенную человеческую пищу, не умру, но никакой пользы в том для меня не будет. Все равно, что человеку бумагу жевать.
   - А кровь беспозвоночных вы в состоянии употреблять?
   - Кровь кого, сударыня?
   - Извини, профессиональный заскок. Беспозвоночные - это насекомые, к примеру.
   - Змеи, гады?..
   - Нет-нет. Не змеи, не лягушки, не рыбы. Раки, черви, моллюски.
   - Не экспериментировал в подобной области, - слегка поморщился Клермон. - Но, хм, слыхал, что нет, нам такое не годится. Мы употребляем кровь только тех существ, у кого она горячая. Простите, сударыня.
   - Это скорее ты меня прости. Тебе не надоело? - вампир слегка мотнул головой. Артис посмотрела на него с симпатией. - Мне интересно. Так получается, что вам подходит только гемоглобин... Это вещество, которое и делает кровь красной.
   - Благодарю за сведения. Запомню. Гелмо...
   - Гемоглобин. А как насчет того, что укушенный человек сам становится вампиром? Этого же попросту не может быть.
   - Этого и нет, сударыня. Для того, чтобы стать вампиром недостаточно быть укушенным. Как и для того, чтобы создать себе подобного, недостаточно кого-то укусить. Вчера меня небезосновательно назвали ренегатом. Я променял - сознательно и с желанием - мир смертный на мир вечной жизни.
   - Так вы и вправду бессмертны?
   - Теоретически, да. Надеюсь, что и практически - тоже. Ни один вампир не жил и тысячи лет, но ни один и не умер своею смертью, ни один не состарился.
   - И цена вашего бессмертия - жизни других.
   - Да, сударыня. Господин Филландир был абсолютно прав.
   - Клермон, - неожиданно подал голос Эллиадан, о присутствии которого Артис почти забыла. - А разве вы обязательно должны убивать жертву?
   - Нет, совсем не обязательно. Напротив, я своих крестьян старался не убивать, разве что они начинали догадываться. Зачем же? Только в легендах вампиры уничтожают по городу в ночь.
   - Одного человека можно ... хм... использовать не единожды, верно?
   - Да, верно. Я так и поступал обычно.
   - А встречались тебе такие люди, что сами, добровольно отдавали свою кровь? - и вновь в голосе Эллиадана послышались странные нотки, словно спрашивал он о чем-то близком и понятном ему. Словно хотел спросить: "А есть ли такие как я?".
   - А вот это уже не сказки, это мелодраматические романы. Подобное редко, но случалось. Людей влечет смерть, как огонь мотыльков. Они думают, будто смогут обмануть ее в моем лице. Им нравится играть с огнем, нравится думать, будто я завишу от них. Но все не так, и я всегда найду себе пропитание. Я таких не люблю, хоть и встречал всего пару раз. Для них все заканчивалось в первого же раза, сразу и навсегда.
  Повисла тишина. Артис только успела подумать, словно сквозь сон: "Это не романтический герой, не несчастный изгнанник, а убийца. Хищник. Прав был Филландир", как Клермон сказал:
   - То, что я говорю, наверное, неприятно слышать, но это - правда. Это не сказки и не легенды. Я не превращаюсь в летучую мышь или туман, не могу ходить сквозь стены и становиться невидимым, но я умею убивать. Это - правда.
   - Знаю, - тихо отозвался Эллиадан. - Поэтому я здесь, - он помолчал и неожиданно спросил: - А она вкусная, Клермон?
   - Поначалу - не особенно, - не удивился тот вопросу. - Все равно, что впервые попробовать вино. Сначала может не понравиться, но затем, наверное, от сознания доставляемого наслаждения или по привычке, начинает нравиться и сам вкус.
   - Как же ты собираешься здесь жить?
   - Аскетически, сударь. Месяца три я протяну, а больше я не намерен злоупотреблять вашим доверием. Дороги очистятся, и я уйду. Господин Эллиадан, не сочтите меня невежей, но я все же не могу не поблагодарить Вас за вчерашний ... вечер.
   - Не стоит. От меня ничего не зависело.
   - Тем более благодарю. Вы же прекрасно представляете, кто я.
  Эллиадан хмыкнул.
   - Клермон, я, быть может, понимаю тебя лучше ... многих. Кроме того, я чувствовал то, чего ни Линтис, ни Филландир почувствовать не могут.
   - Что же, господин Эллиадан?
   - Восстание крестьян не прошло бесследно. Это я очень хорошо чувствую.
  Вампир вздрогнул, а затем невозмутимо ответил:
   - Не стоит беспокоиться, господин эльф. Это пустяки.
   - Пустяки? Хм, что же, пусть будет так, - по тону Эллиадана было яснее ясного, что "пустяки" таковыми отнюдь не являлись.
   - Господа эльфы, я осмелился бы просить вас об услуге. Мне кажется, дальнейшие подобные встречи неуместны. Не поймите меня превратно, сударыня, мне лично Вы и Ваш спутник глубоко симпатичны, но я бы не хотел лишних проблем ни для вас, ни для себя.
   - Приказ толиннэ Филландир не нарушит.
   - Я не хотел бы это утверждение проверять. Поверьте, я бы с удовольствием с вами еще побеседовал, - Клермон говорил вполне искренне, - но не в нынешних условиях.
  Эллиадан кивнул.
   - И я хотел бы дожить до того дня, когда мне можно будет уйти. И хотел бы уйти самостоятельно. Скажу честно, как мне легко охотится, как людям нечего мне противопоставить, так и мне нечего будет противопоставить господину Филландиру. Да и попросту я бы не хотел лишний раз напоминать о своем существовании. Вы меня понимаете?
   - Да, - незамедлительно отозвался Эллиадан.
   - И я понимаю, - с сожалением сказала Артис.
  Клермон был ей интересен, но она и в самом деле его понимала. После вчерашней встречи, да и вообще после вынужденной просьбе о помощи Клермону, конечно, не хочется видеть эльфов. За слова, сказанные вчера Филландиром, люди наподобие Клермона немедленно вызывали оскорбившего на дуэль, но только не вчера и только не Филландира. Сословие Клермона одинаково во всех мирах, и оно одинаково хорошо видит пропасть между собою и как низшими, так и высшими по рождению. Эльф для Клермона - все равно что он сам для собственного крестьянина. Тем более, Филландир был прав, и разумом Клермон наверняка признавал за эльфом право так обращаться с собою, но вряд ли гордость его была того же мнения. Неудивительно, что он не хочет видеть свидетелей вчерашнего унижения.
  Вампир же соскочил на траву и поклонился им.
   - Благодарю за понимание. Но прежде, чем мы расстанемся, не будете ли вы так любезны указать мне - где бы я мог привести себя в более достойный вид, не вызывая нареканий.
   - В трехстах шагах к востоку - источник, - отозвался Эллиадан. - К слову сказать, вода из него годится не только для приведения себя в порядок.
   - Благодарю. Прощайте, господин Эллиадан. Прощайте, госпожа Артис.
   - До свидания, - тихо сказал эльф вслед вампиру.
  
  Среди замерзших камней и оцепеневших деревьев бойко прыгающая с уступа на уступ вода казалась живым существом. Клермон с опаской поглядел на водопад, решился и снял камзол, а точнее то, что от него оставалось. Помедлил, огляделся и снял рубашку с кружевными, в клочья изодранными манжетами. Если бы кто-то мог видеть вампира сейчас, неприятно поразился бы большой припухлости на боку, больше всего напоминающей обширный ожог. Сам Клермон взглянул на него с отвращением.
  Вода была ледяной, даже не то слово, она обжигала не хуже серебра, поврежденный бок загорелся. Сообразив, что происходит нечто неординарное, Клермон спешно прекратил водные процедуры и принялся вытираться грязной рубашкой. Через минуту он сообразил, что предыдущее соображение пришло к нему чересчур поздно; вода впитывалась в кожу, пузырилась как дешевое игристое и так же шипела. Глянув на пульсирующий бок, Клермон скривился от отвращения - пятно ожога теперь представляло собою гигантский, вспухающий на глазах волдырь омерзительного мясного цвета. Холода не чувствовалось вовсе, кожа горела. "Источник целебный".
  Клермон, не рискуя одеваться, осторожно уселся пол деревом, откинувшись на ствол. Так он не чувствовал себя с тех пор, как однажды, в ранней юности выпил по глупости крови отравленного мышьяком старика. Голова вот так же кружилась.
  Кусты зашуршали, вампир резко обернулся и поморщился. Глаза его блеснули, - перед ним стоял Эллиадан.
   - Не вставай, - предостерегающе поднял ладонь эльф. - Даже не пытайся.
  Клермон уже знал, пытайся он или нет, а подняться ему не удастся. В руках у эльфа был небольшой сверток, Клермон так и не разобрал, что это, поскольку сверток оказался на земле за спиной Эллиадана. Эльф опустился рядом и жестом предупредил, что возражений не примет.
   - Это не помощь уже, а исправление ошибок, - Эллиадан кинул взгляд на ручей и водопад. - Я не сообразил, что вода Сэллесторла может оказать на тебя прямо противоположное действие. В последнее время я что-то вообще из рук вон плохо соображаю.
  Клермон не смотрел, что делает эльф. А тот отвел в сторону его руку, послышалось невнятное восклицание, затем кожи легко что-то коснулось. Эльф глубоко вдохнул и задержал дыхание. В боку ожили холодные колючие иголочки, тут же тающие и растекающиеся блаженной прохладой. Эллиадан перевел дыхание. Из-под пальцев его заструилось тепло, по коже забегали мурашки. Клермон понял, что может дышать.
   - Все.
  Эллиадан поднялся.
  Клермон против желания взглянул на свой замолчавший бок и не поверил собственным глазам. Ни воспаления, ни припухлости, ни красноты - ничего, только молодая розоватая кожа говорила о сошедшем ожоге.
   - Теперь ты можешь и в Сэллесторле купаться, если захочешь, конечно. Вреда не будет.
  Вампир, не говоря ни слова, низко поклонился эльфу.
   - Не надо, - поморщился тот, - не стоит. Мы же оба прекрасно понимаем...
   - Понимаем, - отозвался вампир. - Я Ваш должник.
   - Нет, - помотал головой Эллиадан. - Не говори так. В конце концов, я шел сюда, нарушая уговор и...
   - Это Ваш дом.
   - Клермон, не говори так. Я не Филландир. Это хорошее место, - огляделся поляну Эллиадан, - зимой сюда практически никто не заглядывает. Не зря Линтис его посоветовал. Кроме себя самого, я не обещаю никаких проблем.
  Клермон невольно улыбнулся.
   - У нас не принято следить друг за другом. А за теми, на чьей стороне толиннэ - тем более. Мы же не настолько глупы, чтобы не понимать, что ты неглуп.
   - Нужно быть не просто глупым, - сказал Клермон, поднимая рубашку, - а просто от рождения слабоумным, чтобы решиться натворить что-то в вашем Лесу.
   - Наверное так. И все это понимают, и толиннэ, и Филландир, и даже я.
  Клермон и Эллиадан внимательно посмотрели друг на друга.
   - Но Вы понимаете и кое-что еще.
   - Да. Я понимаю, что сдерживаться тебе будет трудно. Ведь именно поэтому ты не хочешь нас видеть.
   - Да, Вы правы. Вы, в смысле эльфы, эманируете сильнее.
   - Что в переводе означает: пахнем вкуснее... Клермон, я шел сюда не помогать, наоборот, я собирался добавить тебе проблем, - сознался Эллиадан. - Я прошу тебя помочь.
   - Не нужно просить. Вы помогли мне без всяких просьб. Я буду рад оказать Вам услугу.
   - Клермон, у нас в речи разночтения, - ни с того, ни с сего заметил Эллиадан. - Ты называешь меня множественным числом...
   - Я знаю, господин Эллиадан, но иначе не могу. Я не могу называть равных на "ты". Надеюсь, не это было просьбой.
   - Нет. Я думаю, нет, уверен, что Артис захочет увидеть тебя еще. И еще. Я понимаю, будет нелегко, но не отказывай...
   - Я не откажу даме в просьбе, но Вам не кажется, что я не совсем подходящая компания.
   - Не кажется, это во-первых. Во-вторых, для нее вампир сейчас лучше всех эльфов вместе взятых. И еще, она может попросить тебя о чем-то, что покажется тебе странным... Не удивляйся.
   - Я выполню любую просьбу сударыни, если только просьба не сопряжена с риском для нее самой.
   - Спасибо, Клермон, - прошептал Эллиадан. - Спасибо. Теперь я твой вечный должник.
  Вампир без улыбки смотрел на эльфа некоторое время, а тот протянул ему сверток и, словно опасаясь, что тот вернет, исчез в зарослях - на этот раз абсолютно бесшумно.
  
  Слова Клермона, поначалу лишь раздосадовавшие Артис, по зрелом размышлении повергли ее в панику. Клермон был не просто вампиром, не просто интересным в плане общения, он был ее единственным шансом. Упустить его она не имела права.
  Будь что будет, решила девушка, выбирая в библиотеке книги на имперском. Будь что будет, но поговорить с Клермоном она должна. Не укусит же он ее.
  Книги она выбрала самой последней редакции, Реангил помог, но сомнения оставались. Человеческий язык меняется быстро, возможно, что книги не пригодятся. Как же она научится читать? С другой стороны, судя по тому, что она знала об Империи, грамотность, тем паче, женская, за пределами Таннерила особым уважением не пользовалась. Может быть, так лучше. Кроме того, неизвестно, грамотен ли сам Клермон. Почему-то она невольно полагала, что, разумеется, да. Теперь задумалась. В Шанориане, например, и в некоторых областях Сэнортала грамотность среди людей благородного происхождения приравнивалась едва ли не к бесчестью.
  Как бы то ни было, сказала себе девушка, направляясь к Старому Лесу, говорить по-имперски он умеет, не по-эльфийски же он общался со своими крестьянами. Да и идти ей больше не к кому. Как там, "путей к отступленью у нас больше нет". Вот именно, точно подмечено. "Нам или победа, или верная смерть". Смерть - не смерть, но сумасшествие мне в случае неудачи гарантировано.
  Артис нашла Клермона довольно скоро и едва не упала, увидя - вампир был одет по-эльфийски. Вежливо сделав вид, что страдает изъяном зрения и не замечает произошедшей перемены, девушка поздоровалась. К тому времени, как вампир покончил с витиеватым ответом, она знала, времени на пустопорожние разговоры о погоде у нее нет. Потому сразу перешла к делу.
   - Клермон, я извиняюсь за вторжение, тем более, был разговор... Но мне нужна твоя помощь, мне больше не к кому обратиться.
   - Я слушаю Вас, сударыня.
   - Клермон, моя просьба будет достаточно странной, скажи только "да" или "нет", только сразу же.
   - Да, сударыня.
   - Ты же не знаешь еще, о чем я попрошу. Выполнить будет достаточно непросто.
   - Я слушаю.
   - Клермон, мне нужно научиться говорить по-имперски. Так, чтобы я могла говорить с людьми без особого труда. Ты мне поможешь?
   - Это и вправду непросто, сударыня. Времени мало.
   - "Да" или "нет", Клермон?
   - Я уже ответил, - да, сударыня. Я к Вашим услугам.
   - Об этом никто не должен знать.
   - Разумеется, - усмехнулся вампир, на миг блеснули острейшие игольчатые клыки, Артис внутренне вздрогнула. - Если бы об этом кто-то мог знать, Вы бы давно говорили по-имперски лучше меня.
  Это было истинной правдой. Выучить язык с Эллиаданом - проще простого, да только это совершенно невозможно. Реангил, кстати, наверное, подумал именно об Эллиадане, когда увидел имперские книги. Все знали тягу Сэлленнэ к человеческой культуре, но никто не был в курсе разлада между ним и Артис. Конспирация.
   - Клермон, речь не о том. Ты хорошо подумал? Я ведь буду приходить каждый день.
  Вампир понял и усмешка вновь пробежала по его губам.
   - Сударыня, после того, что я сказал третьего дня, Вы вправе считать меня последним трусом, но, клянусь честью, ежедневное появление дамы меня не пугает. Вам, со своей стороны, опасаться тоже совершенно нечего. Что же касается языка, я не гувернер, но сделаю все, что в моих силах.
   - Спасибо, Клермон. Спасибо. А насчет опасений - их и не было никогда. Я тебе верю.
  Слова Артис вызвали уже не ухмылку, а улыбку благодарности, теплую, несмотря на клыки. Мерцающие глаза вампира приобрели менее напряженное выражение.
   - Мы можем приступить к занятиям немедленно?
   - Должны, сударыня, если Вы хотите за такой краткий срок сносно выучить язык.
   - Хочу. Очень хочу, Клермон, больше всего на свете.
   - Что ж, тогда начнем.
   - Последний вопрос, Клермон. Извини за некорректность, но ты умеешь читать?
  
   - Фор-Адон - это старое имя. Фардон - новое, не так ли?
   - Так. Только не "имя", сударыня, а название. Имя - для живых существ.
   - Хорошо.
  Артис вновь запиналась и задумывалась, прежде чем сказать что-то. Имперский был значительно легче эльфийского, к тому же в нем частенько попадались заимствования из Старшей речи, но все же он был новым. Это было совсем не то, что летом. Тогда Артис в основном запоминала отличия одного эльфийского от другого, теперь же предстояло учить заново.
  И она учила. Спотыкалась на трудных словооборотах, путала падежи и начисто забывала о существовании артиклей, но учила. Клермон умел и читать, и писать, а в библиотеке Артис взяла словарь имперского и несколько довоенных карт. Встречались с Клермоном они, разумеется, ежедневно, но, не желая его стеснять, Артис отводила на совместные занятия не более трех часов. Этого было более, чем достаточно, по истечении упомянутого времени голова у девушки раскалывалась на части, хоть беги к Эллиадану.
  "Никогда не запомню. Глаголы эти мерзкие - было, не было, было бы, было бы, если бы не было... Кто, какой палач от лингвистики придумал артикли?! Тьма кромешная".
  Созвездия складывались в буквы, причем Царский Венец непременно принимал очертания буквы "кьюр", которая писалась всего в двадцати словах, а читалась в четырнадцати, всякий раз иначе. Облака выстраивались в ряды местоимений, их было больше, чем в эльфийском, чего стоила только ранжировка уважительных форм... Даже сны стали сниться какие-то дурные и полубредовые: вроде того, что она называет Эллиадана твоей милостью, а надо Вашей Светлостью, а то и вовсе Нашим Благородием, а Эллиадан ей отвечает, что он не то, не другое и не третье, а является он без нее неопределенным артиклем страдательного залога в прошедшем времени в одном-единственном числе.
  Наяву этот самый неопределенный артикль не появлялся, причем так упорно, что Артис начала опасаться, а не задумал ли он чего. В конце концов, привести Клермона в приемлемый вид кроме него было некому, и из благодарности... Нет, Клермон обещал не говорить, а ему подобные обычно держат слово.
  Сегодня был урок географии, ведь люди переиначили или заменили все старые эльфийские названия. Карта пригодилась, Артис сосредоточенно подписывала под эльфийскими завитушками человеческие буквы. Часто подписывать приходилось на пустом месте, триста лет назад многих населенных пунктов попросту не существовало. Люди заселили все захваченные города и Пределы за исключением столицы Эль-Фендона. Тир-ан-Аривэльд, Город Белоснежной Пены, большой океанский порт разрушили только для того, чтобы разрушить. Люди, по словам Клермона, ничего не построили на руинах, и само слово исчезло с имперских карт. Город с тысячелетней историей канул в забвение меньше, чем за три сотни лет. Фор-Адон, Фор-Эхел-Эдан, Фор-Эхел-Фенхил и Эйалос, хоть и звались теперь иначе, стояли по-прежнему, в них жили люди и, судя по всему, собирались жить еще очень долго. А для столицы Эль-Фендона нового названия не нашлось, город исчез, будто и не было вовсе. Жил он только в грустных песнях эльфов да в черных глазах Филландира.
   - Тот, кто победит бы, пойдет в будущее. Тот, кто проиграет бы, уйдет ... туда, где нет памяти.
   - Тот, кто победит, сударыня. Без "бы".
   - Но неизвестно, победит ли еще...
   - Все равно, так не принято говорить. Это была цитата?
   - Да. Стихи, - Артис повторила строки по-эльфийски. Клермон кивнул. - Они проиграли, и их забыли, - вернулась она к имперскому.
   - Не забыли и вряд ли когда-то забудут, но помнят уже совсем иначе.
   - Как?
   - Странно. Мы живем долго, и я прекрасно помню, что раньше об эльфах думали иначе, - Клермон коротко взглянул на Артис, как бы спрашивая, продолжать ли ему. Артис же замерла от внимания. - Во времена моей юности эльфы все еще считались существами благородными, хотя и жутковатыми. Потомки древних родов изучали их язык, хотя, скорее, по традиции, чем из интереса, а некоторые - те, кому славное прошлое не давало покоя, даже ездили в Мелон или на юг. Мелон тогда был Эйалосом, но людей там привечали вполне ... недурно. - Артис не уловила в голосе иронии по поводу "недурной" встречи в Лесу, если она и была, вампир на диво успешно ее замаскировал. - Юг, конечно, дальше, добираться труднее, но зато считалось, что эльфы там самые миролюбивые.
   - Так и есть, - машинально сказала Артис по-эльфийски и опомнилась. - А на Восток ездил кто-то?
   - Никто. Самоубийц не было. Сударыня, я не думаю, что, спрашивая, я выведаю военную тайну, но господин Филландир - это тот, кого называли Демоном?
   - Не знаю. Такое название ... имя здесь...
   - Понимаю, неуместно. Но он с Востока?
   - Да, эль-фендони.
   - И является главнокомандующим всем эльфийским войском?
   - Да. Являлся.
   - Это он, - Клермон хмыкнул и покачал головой, словно что-то припоминая. - Сколько о нем сочинили... Любой вампир позавидует.
   - Аривэльд сломали, потому что ненавидели Филландира?
   - Разрушили, сударыня. Ненавидели не только самого Господина Филландира, а и его отца и вообще весь его народ. Их ненавидели всегда, сколько я помню, не знаю уж, по какой причине. А в целом даже накануне войны среди просвещенных людей отношения к эльфам сохранялись вполне приемлемые. Помню, некоторые даже стремились им в чем-то подражать. У одного семейства было расхожее выражение - "Я сказал, как эльф". В том смысле, что я не клянусь, ибо это бессмысленно, я сказал и слово сдержу.
   - Правильно. А что же теперь?
   - А теперь все изменилось. Люди немного хорошего думают об эльфах, а точнее - ничего. Теперь они считаются проклятым, безбожным народом, соратниками Тьмы. У эльфов нет души, оказывается, поэтому они бессмертны и вечно юны, это часть их договора с Низвергнутым. В конечном итоге эльфов приравняли к демонам и к нам, вампирам. Мне лестно, но эльфам - вряд ли.
  Артис прикусила губу. Выполнить задуманное будет сложно. Не только неграмотные и запуганные крестьяне, все имперцы считают эльфов злом.
   - Клермон, а в Неимперии кто-то знает эльфов?
   - За пределами, сударыня, - машинально поправил Клермон. - Конечно, знают. Варки знают, вирессийцы - тем более, на Островах, наверное, тоже. О дальних заморских державах ничего сказать не могу. Я не бывал за пределами Империи и не могу знать насколько изменилось мнение об эльфах у других народов. Вирессийцы, например, долго торговали с ними, даже и после войны, нелегально... Теперь же... Не знаю, возможно, они тоже не узнают эльфа, если увидят.
   - Какой народ в Вирессе?
   - Такой же, как и везде. В самой Вирессе я, повторюсь, не был, но раньше их караваны частенько наведывались на север. Обыкновенные люди, чуть посуматошнее разве, более темпераментные, но это южане, кровь горяча... Многие считают всех вирессийцев плутами и пройдохами, но я так не думаю. Честных вирессийцев я не встречал, но я и вообще честных торговцев не видывал - будь они какого угодно роду - племени, - в голосе вампира послышалось нескрываемое презрение. - В Империю приезжали именно торговцы, купцы - сословие шустрое и корыстное по определению. "Не обманешь - не продашь" - в этом все торговцы едины, и имперцы ничуть не лучше виресийцев.
   - Клермон, - решилась Артис, - я ... м-м ... сделаю странный вопрос...
   - Задам.
   - Да, задам. Я, - Артис запнулась, не зная нужного слова, - я больше эльф или больше человек?
   - Если честно, сударыня, я в затруднении. Вы, конечно, очень похожи на эльфов, но, все-таки, если сравнивать еще и с людьми... Пожалуй, на человека Вы похожи все-таки в большей степени.
   - Скажи правду, я могла бы дойти до Вирессы, через Империю, не прячась?
  Клермон нахмурился.
   - Ты же понимаешь, я учу язык не для ... радости.
   - Удовольствия, - машинально произнес Клермон. - Если бы не...
   - Цвет кожи? - улыбнулась Артис, внутренне содрогаясь. - Ты не видел меня днем, под солнцем она светлеет.
  Вампир кивнул, но, кажется, не поверил.
   - То тогда Вас легко можно было принять за человеческую девушку.
   - Спасибо.
  Артис тоже не особенно верила склонному к комплиментам вампиру. Сказать о главном она не решилась. Будем считать, что Клермон откажется (и будет прав), и ей придется рассчитывать только на себя.
  
  Эллиадан давно понял, чем закончатся уроки имперского. Допустить было страшно, а не допустить - невозможно. Сам виноват. Одна надежда на Клермона, на то, что он согласится. Эллиадану было противно просить вампира о чем-то еще, ведь каждую просьбу тот воспринимал как взнос в счет уплаты долга. Тем не менее, Эллиадан должен был знать совершенно точно.
  Клермон не удивился его появлению, скорее, обрадовался. Эллиадан его понимал, ведь вампир тоже прекрасно видит, куда Артис клонит. "Я выполню любую просьбу, кроме той, что чревата риском для нее самой", - вспомнились слова. Клермон заговорил первым.
   - Господин Эллиадан, Вы пришли очень вовремя. Я уже не понимаю, что мне делать. Это уже не времяпрепровождение, это планы, очень опасные планы и намерения.
   - Я знаю. Я знаю и ты знаешь, о чем она попросит совсем скоро. Я тебя просить о том же права не имею. Это и впрямь опасно.
   - Не для меня, - возразил вампир. Он пристально смотрел на Эллиадана, эльф взгляда не отвел. - Могу я высказать собственное мнение?
  Эллиадан только хмыкнул, настолько явственно слышалась в вопросе ирония.
   - Я сказал бы госпоже Артис "нет", но после того, как я убедился в ее упорстве... Боюсь, отрицательный ответ ни к чему не приведет.
   - Он приведет только к худшему. Она отправится одна, - Эллиадан помолчал, собираясь с мыслями. - Клермон, я готов отдать что угодно, лишь пойти с нею, но это ... это невозможно. Не потому что я боюсь людей...
   - Я понимаю, - тихо сказал вампир, опуская взблеснувшие глаза. - Понимаю. Вы... Но и она...
   - Ни слова больше! - воскликнул Эллиадан. - Ты все правильно понял, да - и я, и она... Только умоляю, молчи, ничего не говори. Я знаю, и она знает, но ничего от знания нашего не меняется. Я не могу пойти с нею.
  Клермон содрогнулся от затаенной муки в последней фразе, а через миг слегка улыбнулся.
   - Могу я. Нет, господин Эллиадан, это не одолжение и не наоборот. Вы же тоже понимаете меня. Это нужно мне, мне самому.
   - Бессмысленно тебя благодарить, - прошептал Эллиадан. - Ты только что меня спас. Нет, совсем не то, что я... Я помог твоему телу, только и всего, ты спасаешь мою душу.
   - Может быть, - прошептал вампир на грани слышимости, - я спасаю свою.
  
  После разговора Эллиадан не только не успокоился, но и взволновался больше прежнего. Не может он с нею пойти... Не может, но должен. И дело не в Клермоне. Просто чувствует он, знает наперед, что не поможет Клермон, что и сам вампир - изгой и добыча Ордена. Не поможет Империя, не поможет Виресса, нет места для Артис в их мире. Есть способ, есть средство, есть шанс - один на миллион. Мизерная вероятность удачи, еле видная надежда... Есть.
  Эллиадан остановился под толонесом и взглянул на пестрые звездчатые листья. Он вспомнил. Такое же чувство одиночества обрушилось на него, когда попрощался с ним Феордал. Попрощался, как выяснилось, навсегда. Артис еще не прощалась, да и не станет, а исход может быть тем же. "Ответь", - обратился к толонесу Эллиадан. И сейчас же с ветвей сорвался лист. Эллиадан отшатнулся. Он видел подобное, уже падали с толонеса зеленые листья...
  
   - Отойдите от меня! Отстаньте! Не приставайте! - вопли, должно быть, были слышны на другом конце Леса. - Слышите, мне надоело! Не буду!
   - Ну, Сэлленнэ... Ну, еще разок...
   - Пожалуйста!
   - Нет! Нет-нет-нет!
   - Ску-учно же!
   - Мы танцевать хотим.
   - Танцуй, Айлиннэ, разве я мешаю.
   - Без музыки?!
   - Да я вам кто, ходячая лютня?!
   - Сэлленнэ-э-э! - взвыли все пятеро хором.
   - Нет.
   - Ах, так! - Эссалар вскочил на ноги. - Не хочешь по-хорошему, придется по-другому.
   - Помогите, убивают!
   - Я еще и не начал. Стой, тебе говорят!
  Через минуту Эссалар гонялся за Эллиаданом по всей поляне. Теперь визг стало слышно, наверняка, и в Фор-Адоне. Остальные четверо умирали со смеху.
   - Эс... Эс-салар, - выговорил наконец Виригил. - Хватит, достаточно.
   - Нет, не достаточно. Сэлленнэ, я тебя все равно когда-нибудь поймаю.
   - Лет через сто! Я бегаю быстрее, - Эллиадан перескочил через ручей. - Что ты ко мне привязался?
   - Музыки хочу!
   - Учись.
   - Сначала ты научись меч держать.
   - Зачем ему меч? - выкрикнула Айлиннэ. - Он лютней будет сражаться. Флейтой.
   - Я и совсем не буду.
   - Нет, Эллиадан, в самом деле!.. Стой!
   - Два олуха, - прокомментировал происходящее Виригил.
  Лирион попытался остановить пробегавшего мимо Эссалара, но только на траве растянулся. Через минуту все гонялись друг за другом. В суматохе Эллиадан поскользнулся на траве и шлепнулся прямиком в ручей.
   - Ага, попался!
   - Пусти меня, изверг!
   - Еще и обзывается! - Эссалар налил за шиворот Эллиадану воды. Тот в ответ поднял такую тучу брызг, что Эссалар в момент вымок. - Да не брыкайся же ты! Мне глаза еще нужны!
   - А ты отпусти!
   - Нет уж, Сэлленнэ. Ты у нас водная стихия, вот и купайся, - и Эллиадана слегка окунули.
   - Спасите, топят!
   - Тебе же нравиться должно! Это же вода. Вода, вода, вода!
  Лирион, отсмеявшись, пришел на помощь Эллиадану, ухватив за штанину Эссалара, потащил того прочь.
   - Что ты делаешь, предатель?!
  Виригил начал помогать Лириону и тоже поволок Эссалара за брючину, но в противоположную сторону.
   - Спятили! Вы же меня без брюк оставите!
   - Эссалар, держись! - Айлиннэ вмиг натянула Виригилу на голову его собственную рубашку, чем вывела на время из потасовки. Лирион один не справился и упустил Эссалара.
   - Ура! Победа! - запрыгала Айлиннэ.
   - Нет, коварная, - Виригил, выпутавшись из рубашки, схватил подругу за талию. - Я ее держу.
   - Да, мой командир! Перехожу к решительным действиям!
  Лирион и Эссалар организовали вопящую кучу-малу. Иридэль в суматохе оказалась незамеченной.
   - Сэлленнэ, я тебя спасу! - она принялась вытаскивать на берег ошалевшего Эллиадана.
   - Э-э-э, куда?! - Эллиадана резко дернули назад, и он снова свалился, причем на Эссалара. Сверху с визгом приземлилась Иридэль.
   - Согласен на компромисс! Пусть будет тинталин.
   - Не-е-ет!
   - Как, опять?!
   - Сколько можно?!
   - Не надо!
   - Я умру от этой игры!
  К возмущенному хору присоединилась даже Иридэль.
   - Никакого тинталина, - заявил Эссалар. - Иначе мы сойдем с ума. Давай, вылезай, - он вытянул Эллиадана из ручья.
   - Я предлагаю развести костер, - послышался голос Лириона.
   - Ну, Сэлленнэ, ты согласен, наконец?
   - Высохну - посмотрим.
   - Ура-а-а!
   - Здравствуйте, честная компания, - прервал радостные вопли знакомый всему перешейку голос. - По какому поводу веселье, не скажете?
   - Феордал! - пятеро друзей обернулись, с восторгом глядя на появившегося. Шестой - Эллиадан бросился к нему со скоростью молнии.
   - Здравствуй, Сэлленнэ, - эльф ласково улыбнулся, обнимая мальчика. - Давно я тебя не видел. Прости, дел слишком много, - негромко добавил он.
   - Я знаю. Я заходил к вам три раза, - дома была Кириэль... - Эллиадан споткнулся, глядя на улыбку Феордала. - Ты ... конечно, ты знаешь...
   - Да, я знаю, что ты приходил. Я тебя видел. И ты со мною разговаривал.
  На поляне воцарилась благоговейная тишина, компания, не дыша, смотрела на Дэлвэ.
   - Я... я знаю, но все-таки это трудно понять. Я хочу видеть тебя, когда говорю с тобой.
  Феордал покачал головой.
   - А ты присмотрись. Присмотрись, когда зайдешь в следующий раз. И в Кириэль ты увидишь меня. Я всегда дома, даже если меня там нет. Присмотрись, и ты увидишь ее во мне.
   - Я попробую.
   - Только не теперь, - Феордал заговорил серьезно. - Господа, разрешите мне на время украсть у вас Сэлленнэ.
   - Ты уходишь... - послышался разочарованный хор.
   - Да, к сожалению. Но это, - эльф легко взмахнул рукой, - не даст вам заскучать.
  Все восхищенно ахнули, в прозрачном воздухе танцевал хоровод мотыльков - из живого огня.
   - Сэлленнэ, - голос Феордала предназначался ему одному, - не хочешь ничего добавить?
  Эллиадан сосредоточился и представил для начала себя одной из огненнокрылых красавиц, затем - воздухом, напоенным огнем и движением, - нужные звуки отыскались сами собою.
   - Ой-ой-ой, - прошептала Иридэль, - как красиво.
   - Это ты сам? - усомнился Эссалар.
   - Абсолютно, - подтвердил Феордал. - До свидания, веселого вечера.
  "Молодец, - эти слова вновь услышал только Эллиадан. - Хорошо, очень хорошо. Идем, мне нужно сказать тебе нечто важное".
  Они отошли - недалеко, лишь обогнули ручей, сделали шагов тридцать и уселись на траву под толонесом.
   - Тебе и в самом деле понравилось?
   - Да. Ты растешь, мальчик мой, с каждым днем. У тебя впереди огромные, неисчерпаемые возможности. Больше, чем у кого бы то ни было.
   - Нет, Феордал, у тебя получается лучше, гораздо лучше. Я даже не всегда могу отличить от голоса природы...
   - Просто я старше, только и всего. У тебя все получится, нужно только добиваться результата. В твои годы я подобного не умел.
   - Я буду... - Эллиадану вдруг стало тревожно. - О чем ты хотел сказать?
   - Я хотел попрощаться.
   - А?
   - Мы уезжаем - я и Кириэль. В Белоград. Вероятно, вернемся нескоро.
   - Так далеко... К людям, - удрученно пробормотал Эллиадан. - Но, Феордал, с людьми война. Почему сейчас?
   - Именно потому что война. Потому что нам необходимо договориться с людьми.
   - Заключить мир?
   - Это было бы очень хорошо, - голос Феордала прозвучал неожиданно устало, настолько устало, что у Эллиадана сжалось сердце. Такой голос бывал иногда у мамы, тогда, когда она вспоминала отца... Эллиадан знал, как нужно бывало ей, чтобы хотя сын находился в такие минуты рядом. Он посмотрел прямо в глаза Феордала, в невероятно грустные серые глаза и прошептал:
   - Все будет хорошо. У вас все получится. Ты же самый лучший, самый умный... Ведь поэтому едешь именно ты. Ты непременно убедишь людей не воевать с нами, они не смогут не понять тебя.
   - Сэлленнэ, как бы я хотел, чтобы сбылись твои слова.
   - И сбудутся!
  Эллиадан смотрел на того, кто заменил ему отца и не представлял, как же может быть иначе. Как можно не поверить. Это же Феордал. Тот, о ком слагали песни задолго до того, как Перешеек стал их родиной. Бессменный первый советник толиннэ. Ученый, мудрец, поэт, прорицатель, дэлвэ... И очень добрый и хороший. Люди просто ни разу его не видели, не слышали его слов... А если рядом будет Кириэль, то ... Дэлвэ-Нор - это самое великое и чудное, что может быть на свете... Люди это поймут. Обязательно поймут.
   - Спасибо, Сэлленнэ.
   - Феордал, что с тобой?
   - Я просто устал. Много хлопот с этими переговорами.
   - Когда же ты уезжаешь?
   - Немедленно. Нет, не нужно меня провожать. Нет времени, да и... Не скучай, мой мальчик, - Феордал поднялся.
   - Я уже соскучился, - погрустнел Эллиадан. - Нет-нет, не буду, - поспешно добавил он. - Я буду тренироваться. Только возвращайтесь поскорее.
   - Так быстро, как только сможем. А это - тебе, - Феордал раскрыл ладони. - Чтобы ты и вправду не скучал.
  На ладонях эльфа сидела, раскрыв припорошенные серебряной пыльцой крылья, удивительная бабочка. Светло-серая, переливчатая, вспыхивающая звездным блеском.
   - Спасибо. Она такая ... чудесная.
   - Это не простой сувенир. В ней - часть меня.
   - Как?
   - Небольшая, конечно. Это называется "незабудка".
   - Спасибо, - повторил Эллиадан и протянул руку, но бабочка неожиданно вспорхнула, блеснула крыльями и уселась ему на плечо. - Ой, какая умная!
   - Надеюсь, что так, - улыбнулся Феордал. - Мне пора. Низкий поклон от меня Танириэль, - он почтительно склонился.
   - И тебе тоже поклон от мамы. Тебе и Кириэль.
   - До свидания, мой мальчик, - Феордал прижал Эллиадана к себе.
   - До свидания, - прошептал тот сквозь непрошенные слезы. Бабочка слетела с его плеча и повисла в воздухе. - Удачи. Пусть вас хранит Свет.
   - Ну, Сэлленнэ... - Феордал со странным выражением лица наклонился и поцеловал его в лоб. - Нас будет хранить твой свет, сынок. До свидания.
  Позади первого советника раскрылся портал, Феордал шагнул в него, не глядя. Помахал рукой. "Я люблю тебя, сынок". Арка закрылась. "Я тебя тоже, папа". Всхлипывая, неизвестно почему, проговорил Эллиадан вслед гаснущему порталу. Что-то мягко задело его волосы, Эллиадан обернулся и увидел лежащий в траве опавший лист толонеса. Зеленый.
  
  Открыв глаза, он увидел все тот же лист, но на пятьсот с лишним лет старше и лежащий не в изумрудной и мягкой, а мертвой и желтой траве. Лист напоминал о прошлом, словно говоря "а ведь я и тогда предупреждал", - молодой, светло-зеленый, только что развернувшийся лист. Хуже не бывает.
  "Нет, бывает, - сказал себе Эллиадан. - Будет, если я остановлюсь на полпути. Что ж, шпионом я был, теперь стану доносчиком", - решил он, со всех ног кидаясь к тропе, ведущей к Вратам Толонесфеда.
  
   - Вирессийский караван в трех днях пути от Леса.
  Эльдар рассеянно кивнул. На коленях у него лежали два свитка, один другого древнее. На одном, чуть менее истертом, был изображен расколотый пополам мир. Поверх странной иллюстрации шла затейливая надпись и аллегорические символы созвездий Звездного Круга. Второй свиток был испещрен древними, древнее этого мира рунами, сбоку от которых помещалось схематичное, но точное изображение парусного судна. Над кораблем висела восьмиконечная звезда, а перед изогнутым носом росло дерево. От дерева расходились лучи, как от солнца на рисунке ребенка.
   - Список со списка, - с раздражением сказал Эльдар собственным мыслям. - Копия копии, сделанной с переписанного источника сомнительного происхождения.
   - Эльдар, что ты ищешь?
   - Все, что угодно, - зацепку, ниточку, соломинку, за которую мы могли бы ухватиться. Но кто даст гарантию, что здесь не выпущены самые главные, единственно верные слова?
   - И все же ты ищешь...
   - Ищу, потому что не могу иначе. А сегодня я нашел это. Слушай: "И дрогнули створы Врат, и сгустился Мрак, и померк звездный свет, и да запомнят ищущие пройти священное число, число источников, ибо число это - ключ".
   - Число источников - ключ, - повторила Арилэй.
   - Да, именно так.
  Толиннэ обменялись долгими мрачными взглядами.
   - Что ты еще нашел? - спросила Арилэй, не в силах молчать.
   - Еще?.. Еще мне отчего-то покоя не дает этот рисунок, - Эльдар кивнул на корабль со звездой и деревом, - он настолько нелеп, что не может быть случайной ошибкой.
   - Ты надеешься...
   - Нет, я уже разучился. Но этот рисунок тревожит меня. И, пожалуйста, не говори, что не бывает светящихся деревьев, и что эль-фендони в свое время побывали во всех уголках Океана. Я знаю, всего этого нет в нашем мире, корабли нам строить бесполезно.
   - Даже, если туда можно было попасть на корабле, - тихо ответила Арилэй, - даже есть мир, где растут светящиеся деревья, он уже занят. Искать путь к нему нам бессмысленно. Корабль, что здесь изображен - не наш, и не нам на нем плыть.
  Эльдар поднял на правительницу серые, мутные от усталости глаза.
   - Тебе не кажется, что история повторяется?
   - Кажется. Я не знаю только, что натворили наши предки, заслужив такое наказание для нас. И неизвестно, что мы должны сделать, чтобы заслужить прощение.
   - Все куда хуже, - глухо ответил толиннэ. - Мы невиновны, а потому и прощения нам не просить, и избавления с чьей-либо стороны ждать не приходится. История повторяется, повторяется с точностью до деталей, но в чем-то существенном есть различие.
  Слова толиннэ прервал мелодичный хрустальный звон под потолком. Оба вздрогнули, будто грянул раскат грома.
   - Началось, - мрачно изрек Эльдар. - Кто это?
   - Эллиадан, - ответила Арилэй так, словно явился посланник смерти.
   - Началось. Что ж, отступать нам некуда, свернуть нельзя, - пойдем вперед, - Эльдар сжал круглый камень в подлокотнике и произнес совсем другим тоном. - Пропустите его!
  
  Эллиадан, только окончив свой сбивчивый от неловкости рассказ, решился взглянуть на толиннэ. Арилэй задумчиво глядела на него и сквозь него, а Эльдар совсем, казалось, забыл о присутствии постороннего, рассматривая свиток. Эллиадан прекрасно знал, что на деле означает это демонстративное равнодушие. Точь-в-точь такие же лица были у правителей Таннерила в тот день, когда Эллиадан, поминутно сбиваясь, краснея и пряча глаза, объяснял суть их с Филландиром отношений и то досадное недоразумение, едва не стоившее одному из них жизни, а другому - чести. Точно так же, как и тогда толиннэ знали все его фразы наперед.
  "Не помогут. Нет. Зря я пришел". Но делать нечего, и Эллиадан выдавил заранее заготовленную фразу:
   - Толиннэ, я прошу лишь об одном - помогите ей. Позвольте ей уйти. Умоляю.
  Эльдар поднял голову, глаза его, обведенные синими кругами, расширились. Свиток скатился на пол, но толиннэ не заметил этого, разглядывая Эллиадана так, словно у того внезапно выросла вторая голова. Эллиадан захлопал глазами, ничего не понимая. Эльдар же внезапно откинулся на спинку кресла и расхохотался. Сэлленнэ опешил совершенно. Арилэй улыбалась, любуясь ошеломленным просителем.
  Эльдар, отсмеявшись, резко выпрямился, вытер глаза, помедлил мгновение, затем соскочил с кресла и подошел к Эллиадану вплотную, так и не замечая разлетевшихся свитков.
   - Извини, - криво усмехнулся он. - Я совсем забыл о твоей исключительности. Признаться, я ожидал от тебя совсем других слов.
   - Мы ожидали, - поправила Арилэй. - ты прав толиннэ, история повторяется в деталях, до мелочей, но принципиально она совсем иная.
   - Простите, толиннэ, можно узнать, какая именно история.
   - Древняя, - Эльдар еще раз внимательно оглядел Эллиадана. - Надо же, - вполголоса заметил он, - все совпадает: и имя, и призвание, но, судьба, я думаю, сложится иначе. Мне бы очень хотелось, чтобы у нашей легенды была более радостная концовка.
   - А та, древняя, чем заканчивалась?
  Толиннэ переглянулись.
   - Смотря для кого, - ответил к конце концов Эльдар, отходя к окну. - В основном, смертью. Для правителей, обуреваемых родительскими чувствами, для народа и для страны... Для ...э-э ревнивого поклонника - менестреля, явившегося к королю с доносом, тоже ничего хорошего не нашлось. Даже для самых счастливых в той легенде: бессмертной девушки и смертного мужчины счастье оказалось недолгим и трудным.
  Эльдар наконец обернулся.
   - Я уже совсем было решил, что ты предлагаешь мне роль именно того недальновидного отца - короля, но ты сказал противоположное.
   - Вы думали, - прошептал Эллиадан, - что я попрошу задержать ее? Что именно за этим я пришел?
  Согласное молчание было ответом.
  - Но это ничего не даст, мало того, это все погубит. Она все равно уйдет, раз решила. И задержать ее ... вообще, мне кажется, невозможно. В лесу...
   - Да, - кивнула Арилэй. - Лично я не представляю эффективного способа. Деревья здесь не помощники... Чего же ты хочешь? - темно-синие глаза заглядывали прямо в душу.
  Эллиадан помолчал, увязывая в одно все то, что хотелось сказать.
   - Быть счастливым с нею, - ответил он наконец. - Но это невозможно. Видеть счастливой ее. Это тоже невозможно. Знать, что она счастлива, надеяться на это. Все.
  Толиннэ молчали, Эльдар смотрел в окно, а Арилэй сквозь Эллиадана - в стену.
   - Толиннэ, я прошу вас помочь ... мне.
  Эльдар вновь обернулся.
   - Ты рассчитываешь ей помочь?
   - Да, - Эллиадан заговорил свободно и уверенно. - Да, рассчитываю. Я не могу отпустить ее ... неведомо куда. Толиннэ, буду откровенным, я все равно, в любом случае уйду. Не с нею, но вслед за нею. Я не могу... Я иначе сойду с ума.
  Толиннэ переглянулись. Арилэй сказала:
   - Не советую этого делать. Безумный, ты ничем ей не поможешь.
  Эллиадан онемел. Он приготовился доказывать, убеждать, умолять, но ничего этого не потребовалось.
   - Благодарю...
   - Пока не за что, - прервал его Эльдар. - У нас в запасе недели две-три... Думаю, управимся до Нового Года. Тогда и благодарить станешь.
  Эллиадан поклонился.
   - У тебя есть время передумать.
   - Нет, толиннэ. У меня есть время лишь убедиться в собственной правоте окончательно.
   - Что ж, в таком случае, до скорой встречи.
   - Свет да пребудет с вами.
  
  Через неделю для Артис и Клермона наступил момент истины. В непосредственной близости к южной оконечности Таннерила образовался вирессийский караван. Эльфов этот факт не особенно волновал, а, может быть, они делали вид, что их это не касается. Так или иначе, а Филландир помрачнел, усилил охрану южных границ мало не втрое, но сам предпочитал там не показываться.
  Артис было очень интересно посмотреть, на кого вирессийцы похожи, раз уж именно к ним она собралась, но не совершать же познавательную экскурсию одной или, еще хуже, с Клермоном. Вампир стал рассеянным и заметно занервничал, Артис становилось не по себе во время их занятий, но виду она не показывала.
  В результате границ леса она так и не покинула. Издалека были видны странно-смешные островерхие шатры, горы тюков, баулов и мешков, прогуливающиеся животные (гибрид больной лошади с горбатым ослом) и бегающие, размахивающие руками люди. Вблизи ни одного вирессийца девушка так и не увидала. Рассмотрела лишь более смуглую кожу и яркую, пеструю, развевающуюся по ветру одежду.
  В открытую люди и эльфы не встречались, по крайней мере, Артис ни разу не видела. Каким образом в таком случае происходил обмен товарами ( и какими конкретно) Артис не интересовало. Единственное, что волновало ее на тот момент, это как долго простоит импровизированный рынок на границе Таннерила, когда караван отправится в путь и куда конкретно пойдет. Сразу ли в Вирессу?
  В конце концов, она спросила у Клермона. Вампир промолчал в ответ, будто не услышал, а затем так же молча и серьезно посмотрел на нее. Артис поняла, что все раскрылось. Вампир не дурак, да и не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы не понять, для чего ей спонадобился разговорный имперский. Она молчала, не зная, что и как сказать. " Не проводишь ли ты меня до Вирессы?". "Не желаешь ли покончить жизнь самоубийством?".
   - Я знаю путь каравана, сударыня, - ответил наконец вампир. - Но вам его знать ни к чему.
  Артис этого и боялась. Клермон начнет ее отговаривать или, того не лучше, сообщит толиннэ. Не успела она и рта раскрыть, как вампир продолжил:
   - Вирессийские купцы - не самая подходящая компания для девушки. Тем более, для имперской.
  Артис дышать перестала.
   - Тем более, что нам незачем так петлять. До Фарлага, затем в Мелон... Нет, сударыня, Мелон это не то место, где нам будут рады.
   - Ты понял?
   - Давно. А совсем недавно я понял, что Вас не отговорить.
   - Ты прав, Клермон. Это безумие, но меня не отговорить.
   - Я... - вампир споткнулся, - я не ошибусь, если предположу, что Вы хотели предложить мне стать Вашим спутником?
   - Я и сейчас хочу. Клермон...
   - Я согласен, сударыня, - вампир церемонно склонился перед Артис. - Я буду счастлив выполнить Ваше желание.
   - Клермон, - пробормотала Артис, - это же очень...
   - Нет, сударыня, не нужно меня отговаривать.
   - Не буду, - Артис встала и поклонилась вампиру. - Я просто буду тебе всю жизнь благодарна.
  Вампир странно и грустно усмехнулся, словно уже слышал подобные слова.
   - Куда же мы пойдем?
   - Мы, сударыня, переждем еще неделю или две, пока дорога на Аресол окончательно не высохнет. И тогда отправимся по южному тракту на запад, через Эльронский Ключ к Тарроку. Хоть и небольшой порт, а попасть в Вирессу можно, да и любопытных глаз меньше.
   - Я согласна, Клермон. Тем более, там будет Новый год. Суета, суматоха...
  Вампир кивнул. Желтые глаза его с вертикальными щелочками - зрачками, не мигая, смотрели на нее. Миг, и они приняли свой обычный серо-голубой цвет. "Ему это тоже нужно, - поняла Артис. - Нужно не меньше, а, быть может, и больше, чем мне".
   Глава 6. Новогодняя суета.
  Разгар весны в Таннериле всегда совпадал с пиком сумятицы среди его обитателей. Шутка ли - Новый год, пробуждение природы, цветение толонесов, равноденствие, - все разом и везде желательно поспеть. Влажные весенние ночи окрашивались светом фонариков, перезвоном, песнями, смехом и кострами до самого утра. Только там, где росли толонесы, не зажигали фонариков - светлячков, там не мелькали магические разноцветные шары, не сыпались искры. Белые восковые цветы исключали любые иные украшения, сияя в ночи большими потерявшимися в ветвях звездами.
  Никаких официальных мероприятий на Новый год никогда не устраивали, каждый веселился как, где и с кем хотел. Непременной традицией были только подарки и схаэнди, тоже, впрочем, не строго обязательные.
  Последнее условие всегда портило Линтису праздник, добавляло к меду легкий привкус дегтя. Нынешний Новый год и без того выделялся не в лучшую сторону из череды подобных празднеств, а белоснежное одеяние лишь усиливало раздражение и тоску второго советника. К утру ему так осточертели путающиеся рукава и заплетающийся подол, что Линтис едва удержался от искушения избавиться от мерзкой одежды немедленно, здесь и сейчас.
  Наскоро невнятно попрощавшись, Линтис почти бегом направился к своему дому. На тропку не свернул специально, их атмосфера угнетала второго советника и в хорошем настроении. Лес, казалось, вымер, что было Линтису очень на руку, поэтому он почти испугался, когда его окликнули. Линтис обернулся, - в арочном проеме у входа в собственный дом стоял во всей красе первый советник, в своем любимом схаэнди на восточный манер.
   - Что тебе угодно? - достаточно ехидно осведомился Линтис.
   - Не ерничай, советник. Я хочу пригласить тебя. В гости, - добавил Филландир миг спустя.
   - Спасибо, что пояснил.
   - Линтис, разве я так часто приглашаю тебя в гости, чтобы ты так реагировал?
   - Ты, первый советник, не пьян ли, часом? У тебя, чтоб ты знал, неадекватное поведение.
   - А ты зайди и проверь. Поговорить нужно.
   - Так бы сразу и сказал, - хмыкнул Линтис. - Зайду, пожалуй. Кстати, у тебя найдется что-нибудь поудобнее этого тряпья?
  Филландир ухмыльнулся. На Линтисе, который, казалось бы, и веник березовый способен носить с изяществом, схаэнди висело бесформенным комом - и в самом деле, тряпка тряпкой.
   - Как ты умудряешься настолько убого выглядеть в схаэнди? Как тебе это удается?
   - Взаимная антипатия. В точности, как у нас тобою, - даже обыкновенный никчемный разговор переходит в перепалку.
   - Хм... Очень похоже на правду. Проходи, советник. Не знаю, как ты будешь смотреться в брюках, завязанных на шее, но наверняка не хуже.
   - У-у-у, что это такое, - протянул Линтис, принимая приглашение войти, - заливаем горе?
   - Нет, сбрызгиваем радость. Ты, кстати, один из немногих, кто верит, что это и впрямь радость для меня. Присоединяйся.
   - Я не пью красного, ты же знаешь, - поморщился Линтис, рассматривая спартанскую обстановку помещения, видное место в котором занимал низкий стол с бокалом и одинокой бутылкой "Ночного огня", уже ополовиненной.
   - Это легко поправить. Садись, не стой, - Филландир открыл дверцу бара. - "Золотой цветок" или что-то другое? - спросил он вполоборота.
  Линтис почти открыл рот, дабы посоветовать первому советнику не напиваться впредь до такой степени, чтобы забыть марку его, Линтиса, любимого вина, но осекся, поняв, что Филландир прав. Пьян - не пьян, но прав. Не то настроение было у Линтиса, совсем не соответствующее легкому, сладковатому, чуть терпкому, чуть лукавому напитку, а было настроение напиться, да так, как не напивался он уже очень давно. Но для того, чтобы напиться "Золотым цветком" или хотя бы захмелеть, нужно было бы выпить не одно ведро.
   - Другое.
  Филландир уже ставил высокую золотистую бутылку обратно.
   - Подойдет?
  О столешницу стукнулось темное стекло, оплетенное корзинкой из сухих стеблей. "Белая молния", вино с Островов, крепкое, как сталь и ударяющее сродни тезке. "Упьюсь, - с каким-то озлоблением решил Линтис. - До потери речи, до беспамятства".
   - В самый раз. Но для начала я хотел бы снять это убожество.
   - Снимай.
   - Филландир, не валяй дурака. Я еще не пил и голым разгуливать не собираюсь.
   - Да и я еще не столько выпил, чтобы подобное предлагать. А чтобы такое созерцать, - мне и не выпить столько. Снимай и надевай другое. Что сможешь найти, - в соседней комнате. Дверь между баром и кушеткой.
   - Хорошо. Спасибо.
  Линтис исчез в невидимой двери, Филландир задумчиво остался рассматривать "Ночной огонь" в бокале. Из-за стены донеслось приглушенной восклицание и легкий шлепок, похоже, что второй советник запустил нелюбимой одеждой в противоположный угол комнаты со всей силы. Филландир фыркнул, одним глотком допил вино и принялся открывать "Молнию". Он разлил прозрачную жидкость по небольшим, почти квадратным бокалам, когда в проеме материализовался Линтис. Филландир только головой покачал. Даже то, во что вырядился бывший принц сейчас, а был он в одной Филландировой рубашке, доходящей невысокому эль-марди до середины бедра, перепоясанной какой-то цепочкой, смотрелось много лучше схаэнди.
   - Ну как? - неизбежно вопросил Линтис, догадавшись не вертеться в разные стороны.
   - Лучше, чем было. Как это не удивительно.
   - Спасибо.
  Линтис уселся в кресло справа от хозяина и вновь огляделся. Комната, как и та, где он только что переодевался, была почти пуста и идеально чиста. Минимум мебели не то серого, не то белого цвета, большие окна, никакого декора, только абсолютно нужные вещи. Линтис вспомнил, что в Аривэльде было иначе, хотя и там пустоты хватало с избытком.
   - Думал, у меня оружие на стенах понавешено? Или головы врагов?
   - Нет, но такой серой тоски не ожидал. Меняй обстановку, иначе сойдешь с ума.
   - Мне нравится, - возразил Филландир. - Здесь я чувствую себя хорошо.
   - М-да, это уже диагноз, - Линтис взял рюмку, придирчиво осмотрел содержимое и резко выпил. - О-ох, Свет, я и забыл, как это крепко. Мы за что пьем, хотя бы?
   - За избавление, - Филландир откинулся на спинку кресла.
   - А-а-а, а я все надеялся...
   - На что?
   - Не важно.
  Филландир моментально налил Линтису вторую рюмку. Тот посмотрел на нее, как на кровного врага, но выпил.
   - Поговорим пока о другом, - предложил, а, вернее, решил, Филландир.
   - Мне нравится это "пока". Попробуем.
  Некоторое, советникам было все равно, какое именно, время оба выясняли причины отличного взаимопонимания и взаимонепереносимости.
   - Мы не просто с тобою противоположности, вернее, не совсем они, - сказал Филландир. - Мы словно отражение и оригинал.
   - Карикатуры, - встрепенулся Линтис. - Каждый - карикатура над другим.
   - Может быть, - согласился Филландир. - Излишне вспоминать, как обыкновенно относятся к карикатурам... Но карикатура и оригинал, это, в сущности, одно и то же.
  Советники посмотрели друг на друга. Была еще причина, и немаловажная, только вслух о ней не упоминали.
  Филландир странно взглянул на Линтиса и спросил:
   - А тебе не страшно?
   - Нет. Страшно должно быть тебе.
   - Мне интересно. Хочется узнать пределы своих возможностей.
  Линтис содрогнулся.
   - Ты не так понял. Я хочу убедиться, что смогу ходить без ... костылей. Не смогу, буду учиться. Вряд ли это сильно повлияет на вас, но ближайшие несколько недель лучше держись от меня подальше. Ты, советник, тоже донор не из последних.
   - Я в курсе. И как скоро у тебя должна кончиться энергия?
   - Дней через пять - шесть, если не случится ничего непредвиденного. Не удивляйся моему поведению тогда. Ты не видел меня сразу после Битвы, потому и знать не можешь.
   - Твое поведение никогда нормальным не было, ни до Битвы, ни после. Удивляться нечему. Ты, кажется, доволен случившимся?
   - Определенно, - Филландир с бокалом в руке поднялся, отошел к окну. - По крайней мере, чувствую себя я лучше, нежели прежде.
   - Твои ощущения меня не слишком интересуют. Меня беспокоит другое. Во-первых, выдержишь ли ты, не сорвешься... - Линтис споткнулся, поняв, что сболтнул лишнего.
   - Договаривай. "Не сорвешься, как тогда".
   - Ты о чем? - очень искренне удивился Линтис.
   - В тебе умер превосходный актер, - Филландир разглядывал собеседника, прислонившись к стене у оконного проема. - Но меня не обманешь. Я знаю, что ты знаешь.
   - Откуда?
   - Неважно. И раз уж знаешь и ты, то должен быть в курсе, что я виновен лишь в одном - неосмотрительности. Мне вообще не следовало в тот день с ним встречаться.
   - Почему ты так уверен? Ты же утверждал, будто ничего не помнишь.
   - Не веришь... Зря... - вздохнул Филландир, возвращаясь в кресло. - Я и в самом деле ничего не помню.
   - Пусть так. Отчего же ты так уверен, что подобного провала в памяти не произойдет в недалеком будущем?
   - Оттого, что причины для того нет.
   - Нет? Тогда у тебя возник дефицит, по ... понятным причинам. И ты не удержался. Чем теперь ситуация отличается?
   - Всем. В первую очередь, отсутствием виновного. После Битвы у меня энергия отсутствовала, кажется, вовсе, и, ничего, никто не пострадал.
   - Не оправдывайся. И не сваливай вину на других. Эллиадан хотел помочь, пусть достаточно глупо, но хотел как лучше.
   - А вышло как всегда. Не понимаешь, Линтис, не советуй. Память у меня тогда отшибло вовсе не из-за недостатка энергии, а из-за ее избытка. Если выходишь из тьмы на яркий свет, то на какое-то время слепнешь. Так было и со мной. А что насчет Эллиадана, так в последнее время я вообще стал сомневаться, хочет ли он улучшения. Только перед уходом он меня разубедил.
   - Так ты знал заранее?! - завопил Линтис, вскакивая. Рюмка перевернулась, содержимое выплеснулось на второго советника.
   - Не пей больше, тебе вредно, - спокойно заметил Филландир. - Конечно, я знал заранее. Он же не мог не попрощаться.
  Линтис некоторое время открывал и закрывал рот, как вытащенная из воды рыба, затем упал в кресло, не спуская глаз с первого советника. Тот пожал плечами.
   - А ты хотел бы, чтобы я его остановил?
   - Прекрати... Все это дико и безумно... Он, что, так прямо тебе и сказал?
   - Разумеется, нет. Он сказал, что уходит и не сообщил, когда вернется.
   - Он не вернется! - вырвалось у Линтиса, тот вздрогнул, словно совсем не то хотел сказать. Глаза Филландира вспыхнули и погасли. - Почему, для чего они задумали это сумасшествие?!
   - Вот об этом я и хотел поговорить. Как поживают твои предчувствия?
   - Никак, - помотал головой Линтис. - Ни слова больше не скажу.
   - Так, - констатировал первый советник, - алкоголь тебе противопоказан, это очевидно.
  Он резво покинул кресло, открыл бар и вынул оттуда два прибора для экстрагирования, брякнул на стол и исчез в соседней комнате. Через миг вернулся со шкатулкой черного дерева и переносной горелкой. Линтис лениво смотрел на приготовления, а Филландир делал все по правилам, тотелька-в-тютельку соблюдая рецептуру. Плоские чашечки были залиты на треть, затем - наполовину, листья мокли в кипятке. Филландир, отсчитав положенные секунды, резко встряхнул оба прибора, жидкость окрасилась в ярко-изумрудный цвет. Подождав еще, он вынул ситечки с травой и аккуратно положил в плетеную корзинку, оставшуюся от "Молнии". Чашечка придвинулась к Линтису.
   - Если и после этого тебе не полегчает, я умываю руки.
  Линтис посмотрел на ядовитую зелень, вздохнул, взял чашечку обеими руками и против всех правил выпил единым духом. В тот же миг второй советник едва не свалился под кресло, в мозгу вспыхнул красочный фейерверк, а комната решительно поплыла в сторону. Сквозь шум в ушах долетел смех Филландира, тот, разумеется, не нарушал правил и делал маленькие мелкие глотки.
  В следующий миг второй советник был вознагражден, - действовать экстракт начал быстро и сильно. Эффект превзошел все ожидания, небывалая эйфория затопила сознание всего на несколько секунд, зато каких! Открыв глаза, Линтис обнаружил, что лежит на спинке кресла по диагонали и улыбается до ушей.
   - Сумасшедший, - сообщил ему Филландир. - Откуда в тебе страсть к саморазрушению, хотелось бы знать?
   - От предков.
  Филландир хмыкнул и поставил на стол свою опустевшую чашку. Чашечка Линтиса валялась под креслом дном вверх.
   - Ну что, принц-король-советник-пророк, ты скажешь что-нибудь наконец? Или мне тебя пытать?
  Линтис посмотрел на выход, он был заблокирован заклятием Завесы. "И когда только успел?".
   - Что ты хочешь от меня услышать? Я не оракул.
   - Нет, конечно.
   - И от меня лучше вообще никаких пророчеств не слышать.
   - А ты знаешь, что бывает с лимниарами, которые пытаются изменить рок?
   - Их убивают любопытные сверх меры советники?
   - Да нет, они сами по себе сходят с ума. Не молчи, Линтис, это производит тягостное впечатление. Итак, Эллиадан не вернется. Конечно, нет, иначе не ушел бы никуда.
   - Воздержись от рассуждений, прошу тебя. Да, они не вернутся, ни он, ни она, хотя и захотят, - слова начали даваться Линтису легко, будто их кто-то подсказывал. - Все выйдет не так, как задумано. Чаяния не сбудутся, и надежды не оправдаются, хотя и сложится то, чего никто не чаял сложить. Все будет - и смерть, и жизнь, и любовь, и ненависть, и плен, и свобода. А ты... - Линтис споткнулся.
   - Что - я?
   - Ты захочешь промахнуться - и не сможешь. Ты останешься героем, но возненавидишь себя за героизм. Ты лишишься всего, но вернешься к тому, что любил более всего на свете.
  Филландир промолчал, а Линтис помотал головой. Снова не вышло, снова он сказал... Филландир все молчал, а Линтис смотрел на него, будто впервые. "А он постарел. Невероятно, но так. Вода камень точит...".
   - Линтис, ради Света, перестань. Не делай глупостей, не повторяй чужих ошибок. Не жалей меня.
   - Прости, не буду. Можно только узнать, как ты догадался?
  Филландир ехидно усмехнулся.
   - Не знаешь? До сих пор ты вел себя безупречно, так же поступай и впредь. Защищай свою энергию, это у тебя отлично получалось. Но никогда не жалей меня. Что бы я ни сделал или ни сказал, особенно в грядущие дни. Не жалей меня и не бойся.
   - Не буду, - повторил Линтис. - Спасибо, хотя я и раньше знал... Скажи, а он тебя боялся?
   - Нет. У Эллиадана были проблемы с первым условием, но не со вторым. Трудно жалеть и бояться одновременно. Хотя... тогда, - в голосе мелькнуло самодовольство. - Тогда я его напугал, первый и последний раз в жизни.
   - Филландир, ты все же чудовище.
   - Да. И в очень недалеком будущем вы все в этом убедитесь.
  
  Артис бездумно смотрела в черное, полное звездных блесток, небо. Звезды мерцали, перемигивались; Айла давно зашла, и голубоватый свет ее не застил весенних созвездий. Из всех Артис знала только Царский Веней да Крылатого Вестника, неизменно, в любое время года сияющих на небосводе. Будто тысяча лет минула с тех пор, когда они с Эллиаданом любовались яркими зимними звездами.
  Теперь не было на небе ни Аргиля, ни Эльданора, не пересыпалась звездная пыль в огромных небесных часах... Звезды, вновь ставшие чужими, смотрели в глаза, Артис не знала их названий ни на эльфийском, ни на имперском.
  Время давным-давно перевалило за полночь, но сон не шел. Ни с того, ни с сего вспоминался Тар-Сатор, дома Артис ни разу не видела звезд, это в Тар-Саторе практически невозможно. Прозрачное чистое небо со звездами предстало перед нею впервые в Лилвё - и не забудется никогда, но Лианнор, Звездная Сеть этого мира была в сотни раз краше. Слева в хитросплетении мерцающих точек различалось нечто вроде гигантского лепестка или воздушного змея, оборвавшего свою нить. Основание лепестка венчала большая желтоватая звезда, самая яркая на весеннем небосклоне. Невдалеке мерцала еще одна, белая, почти столь же блестящая, - хоть сколько-нибудь удовлетворительной аналогии ее созвездию Артис так и не смогла придумать.
  Завтра, то есть уже сегодня, нужно будет встать с рассветом, чтобы к сумеркам поспеть в Аресол. Где-то у ворот этого малонаселенного городишки (по словам Клермона) будет ждать ее он сам, давший городу подобную характеристику. От идеи пойти ночью вдвоем отказались по двум причинам. Если они пойдут с той скоростью, на которую способна Артис, то до Аресола она одна и доберется, а вампиром можно будет поля удобрять. Если же ей брать пример с Клермона, то для начала он должен будет ее покусать (и что там еще требуется для инициации?). Пришлось разделиться.
  Совсем рядом, примерно в версте к юго-западу начинался тракт, идя по нему, и слепой не заблудится. Артис же, вполне следуя логике, к слепцам себя не относила. Опасаться нечего, к этому сводились все речи Клермона перед его уходом. Империя - безопасное место для людей. Артис при этих словах Клермона фыркнула, ей чрезвычайно живо вспомнились косы и факелы. До сих пор люди не встречались, оценить степень надежности маскарада было некому, за исключением Клермона. Дороги в это время года пустынны, - объяснял ей вампир, жители спокойные и благодушные, никто и не подумает ее обидеть. Попутно выяснилось, что в Вирессе на подобное радушие рассчитывать не стоит. Маленькая, заключенная в кольцо гор страна, по сведениям вампира, уже порядочно устаревшим, содержала непорядочно большое количество жителей. Положение усугубляли горячий темперамент и отсутствие строгих моральных запретов и норм. "Конечно, - подумала Артис, - высокая плотность населения, - высокая агрессивность. Все в порядке вещей". В общем выходило так, что по дорогам Вирессы, тем более ночью или ранним утром, женщине в здравом уме передвигаться одной не рекомендуется. Разве что женщина эта является представительницей одной из самых древних профессий.
  В Империи же давно забыли и о разбойниках, и о проститутках, и о насильниках, равно как и о других неприятных пережитках языческого прошлого. Но все равно, Артис безмерно тревожила предстоящая встреча с местными людьми, - а окажется ли ее маскировка достаточной, не забудет ли она в кульминационный момент имперских слов, поверят ли местные жители, что родом она с далекого востока.
  Как там, родилась на Островах, в семье миссионера и местной жительницы, затем родители переехали на материк, поселились в окрестностях Дальнего Ключа, где живут и по сей день. Сама же она перебралась в город, благо вышла замуж за тамошнего уроженца. Муж ее - торговец мелким товаром уехал на запад по делам, и вот она, соскучившаяся жена, отправилась с мужниным братом (деверем, - несколько раз повторил Клермон) в дальнюю дорогу, дабы навестить любимого супруга.
  При мыслях о любви Артис невольно содрогнулась. В голове не укладывалось, что она никогда его больше не увидит. Но еще меньше укладывались в голове какие бы то ни было отношения с Эллиаданом после всех его признаний, и что невыносимее всего, на глазах у Филландира. Нет, разлюбить она его не разлюбила, да, видно, уже не суждено, но делать вид, будто она и знать не знает о Таннерильском рабовладельческом строе в миниатюре, не достало бы сил.
  "Эх, найду себе вирессийца побогаче, без заскоков и ясновидения, и стану ему тридцать третьей любимой женой...". Артис вздохнула, она поняла, что ей все равно. Хоть вирессиец, хоть вирессийка, хоть бедные, хоть богатые, - разницы нет никакой. Да хоть бы и столб деревянный! После Эллиадана ей что мужчины, что женщины - сродни столбам... Или секту организовать? Орден, ложа, или как это называется?.. И чтобы никаких мужчин! Жрицы богини земледелия (нет, там, скорее, наоборот), жрицы ... да чего угодно. Непорочные девы. Как там ... белые лилии, чистые горлицы... Бред-то какой... "А-а, так и собрались к тебе эти горлицы, не говоря уж о лилиях. И собрались, и посмотрели, и посоветовали лечиться... У лекаря потемпераментнее". "А почему бы и нет? Маленькая секта, мне много не надо. Десятка два ненормальных по всей Вирессе должны найтись". "От одного ненормального сбежала, а два десятка в самый раз будут?".
  Артис вздохнула, обрывая спор одной лжи с другой. Теперь ей можно быть кем угодно. Собирателем истории, травницей, целительницей, жрицей... Да хоть блудницей. Нет никому до этого дела. И Эллиадану теперь можно невозбранно творить, что вздумается, быть рабом или свободным, нужной вещью или тряпкой... Тоже всем безразлично.
  Артис потрясла головой, отгоняя грустные мысли. "А давай так, - загадала она, - кто мне первый завтра встретится, тот и судьбу мою прояснит. Идет?". Внезапно, словно в ответ, черное небо перечеркнула огненная золотая нить - стремительно, неуловимо - была и нет. Артис не успела ничего подумать, даже понять, что видит падающую звезду, не успела, а желание само собою выговорилось. Артис и испугалась, и обрадовалась, и на саму себя разозлилась. Если сбудется, все было напрасно. И все будет хорошо.
  
  Спустя час после рассвета Артис шла по тракту, кутаясь от утреннего холодка в плащ. Тихо дремали вокруг поля, холмы и леса, лишь редкие птицы еще по-весеннему робко приветствовали восходящее светило.
  Дорога оказалась широкой, удобной, без камней и почти без выбоин, мощеная серыми ноздреватыми плитками. Быть может, прав Клермон, и Империя - не самое плохое место на свете.
  Утро вечера мудренее, - истинная правда. Ночные тревоги и сомнения рассеялись под порывами солнечного юго-западного ветерка и оставили лишь жгучее любопытство, черту, от которой Артис, по-видимому, ничто уже не избавит. Насколько хватало глаз впереди тракт был пуст - ровен, сер и пуст. Эх, где же ты, первый встречный? Артис поправила сползающий платок, очень нужный в Империи, но крайне неудобный предмет одежды. Одежда имперцев, тем паче, женская, вообще била все рекорды неудобства. Артис, впервые увидев, что ей придется носить, по-настоящему засомневалась в серьезности намерений вампира. Ей показалось, что Клермон издевается. Три (!) юбки, одна другой длиннее и шире, видимо-невидимо кофточек, жилеточек, оборочек, шнурочков, застежек, рукавов, воротников. Венчал все это великолепие большой головной платок - асан, который полагалось обязательно носить на людях, даже и под капюшоном плаща. Сапожки, которые вместе со всем нарядом неведомо откуда (и лучше не знать как и какой ценой) добыл Клермон, были слегка великоваты, но привередничать Артис не стала.
  Мысли Артис прервал стук копыт и фырканье сзади. "Ага, начинается!". Она обернулась, по возможности стараясь заглушить волнение и страх.
   - Господь в дорогу, красавица.
   - И Вам Бог в помощь, - Артис слегка поклонилась вознице, усевшемуся боком в телеге поверх каких-то тюков, мешков и баулов. Человек как человек. И каурая невысокая лошадка, и мужчина внимательно, но без опаски смотрели на девушку добродушными карими глазами.
   - Садись, милая, - мужчина кивнул на мешки. Волосы его, каштановые и путаные, вылезали из-под шапки, и изрядная щетина произрастала на круглом лице. - Далеко, небось, итти? Да и мне веселей, а то вон, пятые сутки с кобылой разговариваю. Так, Ветка?
  Каурая Ветка мотнула мордой, скосила влажный глаз на хозяина, как бы подтверждая его слова. Артис улыбнулась, страх прошел.
   - С такой умной лошадью не поговорить - грех.
   - И то правда. Так вот беда, я-то говорю, она слушает, а хоть бы словечко в ответ.
   - Эх, ты, Ветка, - укорила Артис каурку, гладя теплый вздымающийся бок. Лошадь ткнулась требовательно в плечо и фыркнула. - Надо же, ты угощения просишь, хозяин твой - разговоров... - Артис скинула заплечный мешок, едва успев подхватить падающий платок.
   - Да брось, - возница соскочил с телеги, ухватил мешок и в самом деле бросил его на свой транспорт. - А ты, Ветка, не озорничай. Ишь, недаром мать твоя под мытарем ходила.
   - Ничего, не золото же твоя лошадь ест. Да и нет у меня золота. Так что, извольте, дочь лошади мытаря, отведать чего Бог послал.
  Теплые губы собрали крошки с ладони, Ветка, убедившись, что больше ничего нет, несколько раз подряд кивнула головой.
   - А-а, понимает, - улыбнулся хозяин, - благодарствует, значит. Да ты, садись, милая, чего пешком-то итти.
  Мужчина легко, как перед этим ее имущество, закинул Артис на мешки и вскочил сам.
   - Спасибо, - Артис поправила шуршащие юбки и докучливый платок. - Далеко ли едете?
   - На Неторный, к шурину. А ты, небось, в Аресол?
   - Туда.
   - Дак чего же лучше, я тебя до Горба и подброшу, благо все одно по дороге, а оттуда уж и ворота видать.
   - Если не трудно...
   - Ох, уж, тягость от тебя! Да юбки-то твои поболее тебя вытянут. Мешок-то твой точно поувесистее будет.
   - Для того и ношу, чтобы ветром не сдуло. А можно узнать, как Вас зовут? Не дяденькой же мне Вас называть.
   - А хоть бы и дяденькой, лишь бы не тетенькой, - расхохотался возница. - Балигором кличут. А тебя, милая?
   - Арисса, - не споткнувшись, ответила девушка. - Необычное имя, правда?
   - Что сказать - не соврать, - правдивей некуда. И имя не наше, по-чудному слышится, да и говоришь, ты, милая, извиняй, заковыристо.
   - Это неудивительно, - Артис отбросила всякие попытки говорить хотя бы немного схоже с человеком. Клермон явно не знал о существовании просторечья. - Я же с северо-востока, из Дальнего Ключа. Знаю, нет там таких имен, зато Острова рядом. Мать моя родом с Островов.
   - Ох, Господь ты наш!
   - Что тебе не нравится? - притворно нахмурилась Артис. - И на Островах веруют в Единого Господа нашего Вседержителя...
   - Да будет нетленно имя Его в сердцах рабов Его, - закончили они с возницей хором.
  Теперь, узнав имперские присловья, она понимала, что эльфам не нравится в вере людей прежде всего. Такого обилия рабов не вынес бы и Эллиадан.
   - О матери моей я слова плохого не могу сказать, а отец мой нес слово Божие на Острова, зерна веры сеял. Теперь они под Дальним Ключом живут.
   - А-га, - медленно произнес Балигор. - Я же ... того... Я не про то...
   - И я не про то, - улыбнулась Артис.
   - Вот и ладно. Далековато ты только забралась, Ариска.
   - А нужно мне еще дальше, - Артис не отреагировала на переделку имени, пусть называет, как удобно, и принялась излагать историю о муже-купце и его брате, ожидаюшем ее в Аресоле.
  Колеса стучали, копыта цокали, телегу потряхивало на стыках плиток и раскручивалась серая лента тракта, и так же мерно вилась дорожная беседа - обстоятельная, неспешная, доверительно-рассеянная. Артис немало занимали словечки и фразы, которыми то и дело приправлял речь Балигор: "Вот те, на те, кобыла на полатях" или "Ах, ты, соха четырехмотыжная". Но одно присловье поразило Артис до немоты, до того, что она потеряла нить разговора, - "Жди, пока с царь-дерева листья облетят". Прав был Клермон, эльфов не забыли и вряд ли такое случится. Откуда же помнят люди, никогда в Таннериле не бывавшие и непомнящие уже, как точно выглядит эльф, что с царь-деревьев, с толонесов листья не опадают? Точнее, опадают, конечно, но постепенно, по-одному, безлиственными толонесы не остаются никогда, даже в самые суровые зимы. Эльфы жили еще в преданиях, пословицах, названиях сел и городов, в обычаях... Вот сейчас Балигор, например, сетовал, что придется ему ехать без остановок, чтобы поспеть вовремя в деревню к шурину, к "завтрему". Иначе придется встречать Светлое Восшествие в посреди дороги или поля, на пару с понятливой, но тем не менее кобылой. Эльфийский Новый год, он же весеннее равноденствие остался на своем месте, хоть и сменил название и атрибутику.
   - Чудно здесь, на юге. Избы, и те чудные, - возница кивнул огрызком черной краюхи в сторону показавшейся вдали деревушки, - избами и не назовешь.
  Артис, с трудом хрупая сморщенным, прошлогоднего сбора яблоком, кивнула.
   - Частоколов нагородили, от света белого загородились. Я, вишь, тоже не тутошний, я с севера, с Верховок, не привык за изгородью, ровно буряк какой расти. И ведь из дерева-то только частоколы и есть, избы-то, избы - из глины.
   - Где же на юге взять столько дерева, чтобы избы строить.
   - И то правда. Я ведь им не в укор, а только чудно очень. Я как к шурину по зиме впервой добрался, так с раззявленной пастью в улице и торчал. Было бы лето, мухи бы во рту гнездо свили.
  "Надо же, как его припекло, - удивилась Артис. - И как только он в зимнюю распутицу по этим дорогам вместе со своею кобылой не утоп. В смысле, не утонул".
   - А на тебя, Балигор, никто не смотрел? Как же ты решил зимой путешествовать?
   - Да ить нужда - не грош... Прижмет, и по зиме попрешь.
  Артис вежливо промолчала.
   - А-а, был снег к лету, нынче, спасибо, нету. Чего об том... Я щас на хутор переселяюсь - и самому легче, и шурин спасибо скажет. Добрый он мужик, шурин мой, да только и своих-то у него - где только понабрал. Мал мала.., один под стол, другой из-под стола. У него уж вся деревня спрашивает, по каким полям ребят-от собирал, покажи, али слово какое знаешь?.. Баба-то его, сестрица моя, по-одному приносить не умеет, все двойни, ровно по заказу, как они их различают, не ведаю. Мужики тоже об этом уж смеялись, мол Трибор не даром Трибор, - не один у него, а три.
  Артис рассмеялась.
   - Тогда бы, наверное, тройни были. Или у него один из трех про запас?
   - А чего, могет быть. Я бы оставил. А ты чего, красавица, не подаришь своему-то наследника?
   - Чаще бы он дома бывал...
   - Ни чё, встренетесь!.. Э-эх, - Балигор от избытка чувств хлопнул Артис по плечу, - ты ему на радостях пятерых родишь.
   - Чтобы он в следующий раз семерых запросил?
  Посмеялись. Артис стало грустно. "Не будет у нас ним детей, ни пятерых, ни семерых, даже одного не будет. Потому что того, кто мог бы стать отцом, я никогда не увижу. Потому что не хочу его видеть, а другого мне не надо. Вестник судьбы из тебя, Балигор...".
  Тракт убегал вперед, солнце припекало, даже жарко стало. Начали попадаться новые собеседники, - Балигор здоровался и заговаривал со всеми, не зависимо от того, в какую сторону те двигались. Так они познакомились с пожилой четой с каких-то холмов (да здесь все в холмах), водовозом, корзинщиком и коробейниками. Последние были веселыми, пьяными и, хоть и шли в противоположную сторону, остановились гурьбой посреди дороги и принялись наперебой рассказывать о творящемся в Аресоле. Дела их шли хорошо и даже отлично, они продали весь товар ("все-все до единой ниточки"), накупили подарков, помолились и теперь идут домой. И сейчас еще идут. Домой идут, с подарками. А продали они все до последней пуговки-ниточки-веревочки и "Вот беда, вам, люди хорошие и подарить-то нечего". Напрасно Артис с хмурящимся уже Балигором отнекивались, пытаясь доказать, что не нужно им ничего, и все-то у них есть. Нет! "Были платки расписные, были нитки шелковые - прямо из Вирессы, без обману. Пуговки ламуртовые, не - ламутрые, бисер золоченный, ленты алые, все было. И накнижия были - белоградские: и кожаные, и сафьяновые, и тисненые, и из дерева гольб - всякие. И вот - для Знака ремешки были, и тоже разные, ни одного одинавого ... одинако...гово... Все разные, не одинакие. И с письменами, и с узорами, и простые".
  Артис с Балигором переглядывались в тревоге, уж не пришло бы на ум коробейникам, так отметившим удачную торговлю, перечислять вообще все, чем можно торговать в Империи.
  Внезапно один, тот, что запутался в перламутровых пуговицах с криком полез в карман. Артис даже вздрогнула, но коробейник с улыбкой вытащил из кармана книжечку в черном переплете с тусклыми буковками. "Вот он, "Живой Источник", символ веры нашей и спасение душам наши!.. Читайте, люди добрые".
   - Да мне-то на что, - пожал плечами Балигор, погладывая на книжку с уважением и робостью, будто она его услышит. - Я и читать-то не учен. Да и есть уж у меня...
  Коробейники всполошились.
   - Как же!.. Красавица, да что же это, святая книга!.. Бери, молодая, научишься читать...
   - Хотел сватье подарить, да куды, слепа она. И, опять же, читать не может... Бери!
  Балигор покачал головой и с неудовольствием пробурчал: "Девке читать... Совсем ум-от залили...".
   - Я возьму, - сказала Артис. - Спасибо, люди добрые. Счастливого вам пути. Мужу подарю, он умеет читать.
  Балигор, нахмурившийся было, оттаял немедленно. Пьяненькие торговцы одарили и его, - на прощание сунули фляжку, на дне которой еще что-то булькало. Балигор хлопнул вожжами, Ветка ускорила шаг, - они очень спешат, пояснили коробейникам, очень спешат вручить "Источник" упомянутому супругу. Как только надоедливая компания скрылась за поворотом, примерный возница вылил вино на дорогу, заботливо припрятал фляжку и стал осмотрительнее со знакомствами.
  Артис шла рядом с телегой, держа нечаянно доставшуюся книгу с мелким рукописным текстом. Она переживала об отсутствии "Источника", в Таннериле варианта на имперском не нашлось, а Клермон не мог поступить со священной книгой так, как без сомнения поступил с одеждой для девушки. В Таннериле она немного читала "Источник" по-эльфийски, эльфы очень хорошо перевели священную книгу людей. Говорят, это сделал тот самый незабвенный Феордал, а вот эльфийские книги переводить было некому. Никто из ныне живущих людей наверняка и в глаза не видел Книги Врат, не говоря о том, чтобы ее читать. Сама Артис не осилила и двадцатой доли книги первой, "Слова о Пути к Вратам". Нужно было несравненно лучше знать эльфийский и иметь особый склад ума, чтобы читать подобное. Другое дело "Источник", он предназначался для широкого круга читателей, а не только философам и мудрецам, потому и в восприятии был много легче. Легче, но отнюдь не легок. Бесконечные притчи перемежались наставлениями об устройстве быта и жизни вообще. Частенько попадались лирические отступления о бренности и мимолетности земного бытия, любви к Богу и как то ни странно - величии реального мира и, разумеется, его Создателя, - по-своему красивые, но читать их было сущим мучением. Артис не без оснований предположила, что эти краткие славословия принято заучивать наизусть, и Клермон лишь подтвердил ее подозрения - да, принято.
  Девушку вообще религиозность имперцев тревожила чрезвычайно. Знак - не Знак, а сделай она что-то не то в городе, косами дело не обойдется. И в храме наверняка придется появиться. В другое время Артис не отказалась бы от посещения дома Бога, ей нравились отчего-то священные места разных народов. Может быть, оттого, что у ее народа никогда подобных мест не существовало. Но одно дело явиться в храм любопытным (но вежливым) иноверцем где-нибудь в Сэнортале и совсем другое - здесь. Здесь иноверцев попросту не бывает - есть верящие правильно и мертвецы. Мертвецы, впрочем, перед смертью тоже начинали верить во Вседержителя. У Ордена, по словам Клермона, имелись великолепные специалисты и множество способов убеждения. Все, даже вирессийцы со своими караванами, обязаны были поклоняться тому самому Единому, что в Империи считался таковым.
  И ни вирессийца, ни меднокожего дикаря с Островов, ни северного варка, ни гнома не тронет Орден, ежели найдется у упомянутого Знак и сумей упомянутый вспомнить двенадцать заповедей. И только эльфам нет прощения. Эльф может вызубрить наизусть весь "Источник" (что Эллиадан, к примеру, и сделал), комментарии к нему, жития святых и все молитвы и шпарить хоть задом-наперед, никто и слушать не станет. Варк, зашедший (возможно, по ошибке) в храм, вызывал у прихожан умиление и гордость за свою веру, но ни один эльф и приблизиться к церкви не смог бы. Те же самые прихожане на части бы его разорвали. В конце концов, эльф мог и в самом деле искренне верить во все предложенное (Артис подозревала, что Эллиадан этим страдает), только и это не спасло бы его. Люди, триста лет назад хваставшиеся, что "сказали, как эльф", теперь боялись Вечных, ненавидели и не верили им ни на грош.
  "Почему? - думала Артис, бредя рядом с Веткой. - Почему?". Да, эльфы тоже не испытывают особо нежных чувств к людям, но тем хотя бы есть за что. Почему люди, выигравшие войну, получившие земли и города, живущие в мире и покое, ненавидели эльфов не менее, а, скорее и более, чем лишенные всяческой надежды, отчаявшиеся и обреченные жители Таннерила своих гонителей? Почему неплохие в сущности имперцы (а теперь Артис была уверена, что здешние жители лучше вирессийцев), читая строки о всепрощении и милости к врагам, априори полагают, что кто-кто, а эльфы здесь не при чем? Почему так легко поверили, что Старшие братья - суть демоны во плоти? Почему боятся эльфов, боятся до сих пор, хотя две с половиной сотни лет ни одного не видали? Что такого могли натворить эльфы, чего нельзя простить даже по "Источнику"? Или выдуманный враг - самый страшный? И будь эльфы на деле убийцами, рабовладельцами, извергами и кровопийцами, их бы давным-давно простили?..
   - Чего, грустишь, Ариска?
   - Не знаю, нашло что-то.
   - Ну, ясно, - хмыкнул несостоявшийся вестник судьбы, - нашло. Да не боись, от такой красавицы твой никуда не денется.
  "Он уже делся. Вернее, это я от него делась".
   - О, вон, гляди, - Горб, а за ним и Аресол.
  Артис подняла глаза, тракт круто поднимался на холм, вправо в поля уходила узкая колея - Неторный.
   - Спасибо, Балигор, - Артис приняла свой мешок. - Доброго пути.
   - А чего, давай, я тебя до ворот подброшу. Тут и четверти версты нет.
   - Нет, спасибо, меня там ждут, не беспокойся. Да и Ветке тяжело будет в такую кручу подниматься. Поезжай домой, здоровья тебе и всем твоим родным.
   - Ну, - понимающе ухмыльнулся Балигор, - было бы предложено. Прощевай, красавица. Привет деверю не передавай, не поймет.
   - И ты с женой аккуратнее, не говори лишнего. Бог в дорогу.
   - И тебе того же. Но, Ветка, поворачивай, милая.
  Артис помахала Балигору, тот в ответ подкинул вверх шапку, а Ветка помахала гривой. Артис еще постояла, глядя, как осторожно спускается телега вниз, на Неторный, как вязнут колеса в неглубокой грязи. Затем повернулась, поправила мешок, платок, отряхнула юбки и направилась по уходящему вверх серому тракту. Она сама не знала, отчего не позволила себя подвезти. Ей отчего-то очень не хотелось, чтобы Клермон увидел Балигора. Или Балигор - ее "деверя". А увидеться им было вполне возможно, сумерки сгустились уже настолько, что вампир мог не опасаться вспыхнуть сухим хворостом.
   Тракт вильнул, вскарабкался на вершину Горба, и перед Артис открылся город и еще открытые ворота. С возвышения хорошо были видны за невысокой стеной островерхие черепитчатые крыши богатых домом, крытые соломой - домов попроще и длинные, уходящие в темнеющее небо шпили храмов, - в таком небольшом городке Артис насчитала целых три шпиля. У ворот сидели ребята в рубахах, но с клинками и оживленно болтали между собой. Завидя Артис, спускающуюся с холма (а, кроме нее на дороге видеть было некого), они повскакивали и заулыбались. Один из стражей, блондин, помахал рукой кому-то, и от темной части стены отделился господин Клермон собственной персоной.
  Артис только вздохнула, хоть Клермон и переоделся и причесался как следовало, все равно, брата мелкого торговца он напоминал меньше, чем шпага - мотыгу. Все движения, даже поворот головы, и взгляд, и осанка, и полупрезрительная усмешка, все выдавало в вампире барона как минимум. "Пореже нужно показываться на людях, - решила Артис, кланяясь вампиру и стражникам одновременно. - Иначе не миновать беды".
   - Вот, - гордо сказал блондин. - Вот твоя невестка.
  Как будто он самолично упомянутую невестку спас от сотни разбойников и вернул деверю.
   - Да, - сдержанно ответил вампир. - Конечно. Здравствуй, сестра.
   - Здравствуй, брат. Здравствуйте, добрые люди. Давно ты ждешь меня?
   - Да как только темнеть начало! - весело вклинился блондин. - Беспокоился. Хорошие у тебя родственники.
   - Очень хорошие. Вы впустите нас в город?
   - Да, милости просим. Уплачено все, - кивнул стражник постарше остальных.
  Стражники расступились, блондин мило и нагловато улыбнулся на прощание.
  За воротами Артис испытала шок, она отвыкла от суеты, шума и толчеи. Все куда-то шли, бежали или ехали, все говорили, кричали, ссорились, мирились... Девушка замерла на месте, Клермон решительно отобрал у нее мешок, взял под руку и повел куда-то по деревянным мосткам.
   - Я снял комнату на постоялом дворе, - секундная пауза, видимо, соответствующая всегдашнему "сударыня". - Как Вы добрались?
   - Хорошо, - рассеянно ответила Артис, глазея по сторонам. - Меня подвезли.
  Клермон что-то еще говорил, тихо и вежливо, Артис не слушала.
  Дома хлопающие разноцветными ставнями, женщины в шелестящих юбках (неужели и она так выглядит), мужчины в куртках или плащах, дети, собаки, лошади, ослы... Компания мужчин без головных уборов, в пестрых жилетах что-то оживленно обсуждала прямо среди тротуара.
   - Не дам больше двадцати! Не дам!
   - Уйдут! Ветер...
   - Не дам! Пусть проваливают со своей шерстью. За такие деньги я их самих обстригу, собак южных!
   - Дорогу!
   - Дайте дорогу!
  Толпа разлетелась в стороны, причем Клермон отступил в самый последний миг, странно щуря глаза. Мимо гнедым вихрем пронесся отряд, только щепки в стороны. Артис что и успела разглядеть, так это темные крылья коротких плащей. Стукнули ворота, дробный цокот затих вдали.
   - Опять вирессийцев ловят.
   - Да когда ж это кончится, спасу от них нет! Вот воры, вот пройдохи, змеи пустынные!
   - Нет. Это из-за виртанов. Ходят - бродят всякие, поют про что не надо.
   - Да уж, опять, наверное, Верита недомерком обозвали.
  Клермон потянул непонимающую Артис за собой.
   - Это особая служба Ордена, они не носят рясы.
   - Отряд быстрого реагирования?
  Был когда-то такой у эльфов, командовал им молодой тогда Филландир.
   - Отряд быстрой проверки слухов. С неограниченными полномочиями.
   - М-да.
  Гостиница или, как назвал ее Клермон, постоялый двор, оказалась небольшой, уютной и опрятной. Вампиру поклонились как старому знакомому, тот заказал ужин в комнату, и они поднялись наверх. "И все-таки, откуда он берет деньги?".
  Местная кухня понравилась Артис, хотя еда могла быть и менее жирной. Комната, а точнее - две смежных, были явно не из дешевых, окна выходили в сад, хоть и голый теперь, но не на улицу и не на задний двор. И умывальник, и теплая вода, и чистое полотенце, - все это чего-нибудь да стоит.
  Клермон тактично молчал и рассматривал пейзаж за окном, дожидаясь, пока Артис покончит с ужином. Стемнело совершенно, в камине лениво тлели поленья, на столе оплавлялись свечи.
   - Клермон, я поражаюсь, когда ты все успел?
   - Вчера ночью, сударыня. Хотел было приобрести какое-нибудь средство передвижения, но не успел, рассвело.
   - Кто же торгует ...э-э... средствами передвижения по ночам?
   - При желании торгуют всем и всегда. Но хорошо, что я опоздал. К малому южному тракту нам удобнее будет идти, сударыня, пешком. С животными выйдет лишь головная боль.
   - Когда же выходим? Завтра?
   - Нет, - с сожалением покачал головой вампир. - Завтра Светлое Восшествие, никак нельзя. Остановимся на день и, хм, отпразднуем. А послезавтра можно и в путь, задерживаться тоже смысла не имеет.
   - Если завтра праздник, то нужно идти в храм...
   - Я не могу, - быстро сказал Клермон. - Служба проходит днем, - пояснил он со вздохом. - Да если бы и вечером, то я и вечером не смогу прикоснуться к серебряному Знаку. А еще и святая вода... Нет, я не могу идти, и Вам не советую. Не советую показываться на глаза Ордену.
   - Как же быть? Все пойдут... Что ж, можно сказаться больными... А если честно, то тебе, Клермон, лучше и совсем не покидать комнаты, разве что с применением своих специфических способностей.
   - Почему?
   - Ты не похож на торговца, не похож на небогатого горожанина. Совершенно и абсолютно. Ты тот, кто ты есть.
  Вампир вдруг очень грустно улыбнулся.
   - Я давно уже не тот, кем должен быть. В Империи больше не признают сословий.
   - Разве? Но ведь это же... - Артис едва не сказала "превосходно".
   - Кому как, сударыня, - холодно ответил вампир. - Сословия отменены официально двести лет назад, так что, по закону, я ничем не отличаюсь от торговца.
   - А как же поместье?
   - О, поместье... Никакое это не поместье, я просто купил дом и несколько деревушек вокруг и переименовал по названию фамильного замка. Лаэд - так называли крестьяне лишь мой особняк, а деревни они именовали по-прежнему.
   - Я не совсем поняла. Клермон, если ты не хозяин этим крестьянам, раз они свободные люди, то почему же они раньше...
   - А ради чего им? Куда они пойдут? В Фардон, в Фархил, торговать, горшки лепить, службы служить?
   - Что же с ними произошло?
  Вампир посмотрел на Артис сквозь пламя свечи, зрачки его затрепетали, суживаясь.
   - С ними - ничего. Произошло со мною. Меня выследил Орден.
   - И доверил расправу безоружным крестьянам?
   - Не такие уж они оказались безоружные, - поморщился Клермон. - Пути Господни неисповедимы, а его слуг - и подавно. Был в этом какой-то расчет.
   - Но он не оправдался.
   - В том не вина Ордена. Они сделали все, что могли и даже больше. Это судьба, я должен был спастись. Королева мои мысли подтвердила.
   - Королева?
   - Королева эльфов, сударыня. Ее величество сказала мне, что я пришел не спроста, я - вестник судьбы.
  Артис подняла голову, на нее смотрели серо-желтые внимательные глаза со зрачками-щелками.
   - Не королева, Клермон, - толиннэ, правительница. Верховная власть у эльфов не передается по наследству. Но это неважно. Да, для меня ты и в самом деле вестник судьбы.
  Клермон легким неуловимым движением, напомнившим невероятную смертельную грацию Филландира, оказался у ее кресла и опустился на одно колено у подлокотника.
   - Не грустите, сударыня, не печальтесь. Видит Бог, я многое бы отдал, чтобы принести Вам более радостную судьбу.
   - Спасибо, - пальцы Артис случайно коснулись руки Клермона, холодной, словно сугроб снега. Оба вздрогнули. - Спасибо, я сама выбрала свою судьбу. Клермон, расскажи что-нибудь.
   - Что же, сударыня?
   - Что угодно. Расскажи о прошлом, о том, какой была Империя раньше, если ты не против.
   - Хорошо, сударыня.
  Клермон перетащил свое кресло поближе и уселся боком, глядя на нее и мимо. Разговаривали они вплоть до рассвета, но ничего, ни единого слова не запомнила Артис из того разговора. Мысли ее были далеко-далеко от Аресольского постоялого двора и прошлых дней, о которых рассказывал Клермон.
  
   - ... а брат мой приболел.
   - Ох, ти, лишенько, в сам праздник! Что ж, ты, молодая, недоглядела?
   - Меня здесь не было, - пожала Артис плечами.
   - Али съел чего? Али ветром надуло? - причитала бабка, крепко хватая девушку за локоть. - Травок надыть, ты, молодая, по улицам-то не гуляй лишку, травок собери...
  Артис недовольно глянула на прицепившуюся бабку. "Видела бы ты моего "брата", тебе бы самой травки понадобились".
   - Меня не было в городе, - повторила Артис, хотя ее и не особенно внимательно слушали. - Я нездешняя.
   - Ох, ти, горюшко. Издалече, поди еще?
   - Не то, чтобы...
   - Дома бы сидела, молодая девица. А тут у нас всякие страсти, и виртаны, чтоб им пусто, и люди всякие... Нехорошо одной.
   - А Вы, бабушка, далеко идете? - Артис ухмыльнулась. Бабка была права насчет "страсти всякой", да только "всяким людям" было далековато до того, кто удачно притворялся человеком. Впрочем, такой бабке опасаться нечего, во-первых, затемно она из дому не выйдет, а во-вторых, как бы Клермону здесь самому не отравиться.
   - Да ниток ищу. Некому и сходить больше. Все сама, все сама...
  "Так уж и сама...".
   - Ку-уды им, молодым-от, недосуг, говорят... А коли дело не ждет, рубаху сыну меньшому я шью, ведь и рубахи не сошьют...
   - Пришли, бабушка, - прервала Артис бабку, направляя ее на резную дверь лавки.
   - Да точно ли та лавка? Да мне ниток надыть...
   - Бабушка, - с нажимом произнесла Артис, толкая бабку к двери впереди себя как таран, - видите, на вывеске пуговицы нарисованы и штуки ткани? - Артис едва не сказала "написано же", но вовремя осеклась.
   - Дык мне не ткани, ниток...
   - Там, где продают ткань, всегда бывают и нитки, - Артис распахнула непослушную дверцу, внутри звякнул колокольчик.
   - Ниток бы мне, милай человек, - заныла бабка с порога.
   - Нитки шелковые, нитки суровые, нитки льняные, нитки шерстяные, всякие-любые.
   - Ниток, рубаху дошить, знаешь ли такие... Красные.
   - Нитки пурпурные, алые, багряные... - товар посыпался на прилавок.
   - На рубаху мне... - гудела бабка, не гладя на прилавок.
   - И на рубаху, и на штаны...
  Лавочник поднял глаза на Артис, та помотала головой и выскочила наружу. Песня "А ниток бы мне" - "Есть всякие-любые" заведена самое меньшее, на полчаса. А такая бабка нигде не пропадет, опасаться нужно разве что за здравый рассудок окружающих. Да и погуляет лишний часок, ничего не случится, хоть ее домашние отдохнут. Филландир доморощенный.
  Артис направилась обратно, откуда только что пришла с настырной бабкой. Гуляющих было немного, все готовились к празднику. Артис задержалась у храма - высокого, неожиданно изящного, непохожего на постройки вокруг. Гигантский шпиль уносился высоко в яркое небо и на нем весело полоскалось синее полотнище с белым Знаком. Служба недавно закончилась, резные, окованные искусно гравированным металлом двери храма были плотно и тяжело захлопнуты. Артис поклонилась зданию, прижимая левую ладонь к сердцу, и правую ко лбу. Выпрямившись, медленно двинулась дальше. Впереди еще часов пять. За оградой храма, в садочке сидели богомольцы и или читали, или тихо переговаривались. Артис они отчего-то все казались на одно лицо, и все как один напоминали Эллиадана. Засмотревшись, девушка едва не споткнулась, и сейчас же появилось странное чувство, будто кто-то наблюдает за нею. Оглянулась - никого. Прибавив шаг, девушка свернула в проулок, ощущение пропало.
  Блуждая по узеньким извилистым улочкам, девушка попала на пустую площадь. Пустую, если не считать многочисленные деревянные прилавки, основ для палаток и разрисованных щитов. Праздник, торговать нельзя. Для чего-то Артис пошла сквозь площадь меж напоминающих скелеты невиданных животных остовов. Площадь пошла под уклон, и скоро Артис не видела противоположного конца из-за большого щита с намалеванными рыжими сайками, калачами и плюшками. Обойдя щит, девушка поднялась на цыпочки, щит скрипнул. Артис вздрогнула и сейчас же что-то цепко и сильно обхватило ее запястье. Чья-то рука зажала ей рот.
   - Тихо, девка! - щетина в ухо.
  "Ничего себе, мирные жители!". Артис стояла спокойно, пытаясь почувствовать что-нибудь деревянное. Но единственное дерево - фанерные сайки сбоку, вот если грабитель догадается прижать ее к щиту!
   - Не брыкайся, красотка, - вторая рука грабителя поползла вниз, куда-то в складки юбки. - Не дергайся, я сказал! А то...
  Отвратительный скрип заглушил слова бандита, щит с баранками покачнулся. Артис взвизгнула и рванулась в сторону, недогадливый вор, вместо того, чтобы отойти на шаг, дернул девушку назад. И в следующее мгновение начал падать, придавливая ее собою. Деревянный щит пришелся Артис как раз выше головы, словно крыша. Девушка выскочила из-под щита очень вовремя, все бублично-бараночное разнообразие тяжело придавило грабителя, - короткие ножки-опоры также не выдержали вовремя. Оставалось дивиться, как и самой Артис не попало несъедобным калачом по голове. Впрочем, дивиться Артис начала, только вылетев с площади в какой-то закоулок. Отдышавшись у стены, она огляделась и прислушалась. Ей не хотелось привлекать внимание представителей закона, никоим образом не хотелось.
  Не успела она и шага сделать по закоулку, как за поворотом послышались едва не строевые шаги, какими мирные граждане не ходят. Девушка юркнула за какой-то выступ. Небольшой отряд, а попросту группа - четверо охранителей порядка и спокойствия быстро прошел на рынок, словно люди заранее знали, зачем. А, точнее, - за кем. Короткие плащи исчезли среди переплетов торговых стоек, Артис прислушалась. Послышались голоса, что-то стукнуло, кто-то заорал, - грабителя вытаскивали из-под щита.
  Гостиница, несмотря на опасения Артис, отыскалась быстро, тем более, что охота останавливаться по дороге у девушки пропала. Теперь ей стало страшно, и не столько из-за неудачного нападения, сколько от странных совпадений. И щит упал вовремя, и стража появилась сразу и к месту... Странное ощущение взгляда в спину больше не появлялось, но теперь Артис была уверена, - он не почудился и, более того, грабителю не принадлежал.
  
  В общей зале царили веселье и чад. Трудно сказать однозначно, чего было больше. А вот чего было меньше, почти и совсем не было - так это света и воздуха. Разномастная публика отплясывала какой-то диковинный танец и хохотала, но что Артис приятно поразило, - люди были трезвыми. Ничего крепче кваса здесь не продавали. А для Артис и квас был бы излишен.
  Благородный господин Клермон остался наверху, правда, после уговоров и убеждений, что, кроме него самого, в городе бояться некого. Знай он о происшествии на рынке, дальше порога Артис бы едва ли ушла. Сам же "больной брат" привлекал бы внимание не хуже огня на снегу.
  Музыканты старались вовсю, беря в основном громкостью. Артис не верилось, что это происходит с нею; круг, второй, третий, она улыбается и ей улыбаются в ответ; она смеется, хотя ей не смешно, она пляшет на празднике Вседержителя, в которого не верит, она притворяется человеком, хотя ночной убийца в комнате наверху - человек в гораздо большей степени. Круг, второй, третий, и жарко, и душно, и громко... А в Таннериле тоже праздник... Артис подхватила падающий платок, недоставало еще развратницей предстать. Свет с ним, с Таннерилом, а она и здесь отпразднует.
  Дудочники выбились из сил, а барабанщик перестал и пытаться попадать в такт, когда с резким хлопком распахнулась дверь и звонкий голос перекрыл чудовищный шум и гам.
   - Люди! Приветствую вас, люди! Да льется квас рекой, да хлещет веселье. Радуйтесь, люди!
  Все обернулись, дудочки взвизгнули и смолкли, - у входа стоял, весело и победно улыбаясь, долговязый худой парень, огненно-рыжий, в странной пестрой, точно из лоскутков собранной куртке и торчащим пером на лихо заломленном берете.
   - Пустите виртана под кров! А уж я в долгу не останусь.
  Парень поднял руку и продемонстрировал инструмент, какого Артис еще не видела. Струны, словно у лютни или цитры, но форма как у скрипки. Толпа расступилась, парень вошел. Поначалу шел спокойно, но вдруг разбежался и вскочил на стол.
   - Слушайте, люди! Слушайте и хлопайте!
  Скрипка-лютня разразилась дробными быстрыми аккордами.
  Мы в Империи живем
  И тоски не знаем.
  Утром мы псалмы поем,
  Вечером - читаем.
  Тишина.
  За заслуги Перешеек Ордена добился,
  Нам б его подальше сунуть, чтоб не запылился.
  Послышалось робкое фырканье. Виртана это подбодрило так, будто грянул гром аплодисментов.
  Леуконис далеко, в стольном Белограде,
  Но в приданное зато нам конгестор даден.
  Он и милостив, и строг, и силен, и крепок,
  Наломал в столице дров - ищет у нас веток.
  Верой-правдою нам служит, к славе не привыкнет,
  Эльфов разом всех задушит ... ежели допрыгнет.
  Вслед за рыжим захохотал и весь зал. А парень все пел и пел наскоро срифмованные куплеты - об Ордене, о Вседержителе, о конгесторе, Вирессе и эльфах. Слушатели смеялись, но подпевать не пытались, парень строил рожи, дрыгал ногами и прыгал так, что стол ходуном ходил. Артис беспокойно поглядывала на дверь, ей все казалось, что распахнется сейчас дверь, войдут серьезные люди в черных плащах и поволокут певца, а заодно и слушателей на беседу к героям издевательских куплетов. Но не открывалась дверь, а парень - виртан (откуда такое странное название? Или имя?) перешел с политики и религии на присутствующих. Пошла явная уже импровизация.
  Эй, красавицы, хотите,
  Я приду к вам снова?
  Буду петь хоть год подряд,
  Поцелуй за слово.
   - Эй, хозяин!
  Подлетел трактирщик со жбаном кваса.
   - Ну, люди, уморили! Теперь пойте сами.
  Виртан забренчал на своем странном инструменте, - лихо, со смаком.
   - Пойте, люди! Пляшите!
  Слов в песне практически не было, лишь повторяющаяся пара-другая строк, да припев типа "тра-ля-ля". Веселье вспыхнуло с новой силой, музыканты ожили и грянули с неслыханным задором, все понеслось по кругу.
  А ну, давай-ка вместе, тра-ля-ля-ля-ля!
  Не стой столбом на месте, тра-ля-ля-ля-ля!
  А у Артис разом пропало все желание плясать и веселиться. Она знала эту песню. Разорвав круг, она с трудом начала протискиваться к лестнице. Вокруг пели и кружились, виртан выделывал на столе вензеля длинными тощими ногами и махал беретом, волосы его так и горели в едва существующем свете. Парень спрыгнул со стола в гущу народа, подхватил под руки двух девчонок и закружился с ними под общий смех.
  Так пой же веселее, тра-ля-ля-ля-ля!
  Налей бокал полнее, тра-ля-ля-ля-ля!
  Артис не хотелось ни петь, ни смеяться. Та же песня. Угар уносился вверх, становясь предрассветным туманом над Таннэли, с потолка выглядывали листья толонесов, а нелепый инструмент виртана приобрел знакомые округлые очертания и резной гриф лютни. Та же песня. И вздрагивают серебристые пряди в такт аккордам, и мерцают далеким смехом фиолетовые глаза...
  Всю ночь нам птицей вещей лес будет петь,
  И будут искры сердца в небо лететь,
  И будут падать звезды прямо в траву
  В тот миг, когда любимой тебя назову.
  Прыгая через три ступени, Артис взлетела наверх и распахнула дверь в комнату. В глазах плыло. С трудом оглядевшись, она увидела лишь потухшие свечи, притихший огонь камина и полуоткрытое окно. Ветер шелестел листками "Источника" на столе. В соседней комнате Артис, разумеется, тоже не нашла вампира. Вероятно, он тоже праздновал, только в другом месте и по-своему.
  "Тра-ля-ля-ля-ля!", - долетело снизу. Девушка упала на кровать и разрыдалась. Так, как не плакала очень давно, а, может быть, и никогда в жизни.
  
  Если бы спустя несколько часов, глубокой ночью, кто-то смог заглянуть в левое верхнее окно постоялого двора "У шести землекопов", то увидел бы идиллическую картину. Мужчина лет двадцати пяти - тридцати, одетый в костюм мелкого лавочника, но с осанкой владельца всего и всех в округе заботливо укрывал своим одеялом девушку, спящую в одежде и на неразобранной постели. Возможно досужий наблюдатель задержался бы и заметил выражение лица мужчины, который уселся в кресло перед угасшим камином и, по-видимому, спать не собирался. Быть может, наблюдателя поразил бы странный свет, то и дело вспыхивающий в глазах постояльца. Наверняка не известно. Но известно предельно точно, если бы нашелся такой наблюдатель и довелось бы ему подглядеть нечто подобное, то ночь Светлого Восшествия оказалась бы последней в его любопытной жизни.
  
  На холодном и липком рассвете стражники, клевавшие носом, открыли ворота перед молоденькой девушкой в дорожной одежде и мешком за плечами. На полчаса раньше город покинула шумная пестрая компания виртанов, бродячих острословов - скоморохов. Они направлялись в Фарлаг. Девушка же, по ее словам, собиралась свернуть на Большой Неторный. Ворота затворились, стражники позевали и, ежась от холода и покорясь судьбе, стали дожидаться смены. На ворота можно было и не глядеть, по видимости, все сумасшедшие, отправляющиеся в дорогу спозаранку после Светлого Восшествия, на этот год закончились.
  
  На исходе второго дня второго месяца весны к околице Верхней Бровки подошел богомолец. Солнце клонилось в западу так быстро, словно его тянули на веревке, и на улицу богомолец вступил уже в сумерках. Совсем молодой парнишка, высокий, худощавый, с необыкновенно светлыми волосами, по обычаю заплетенными в косу. Поверх холщовой простой рубахи и таких же штанов был наброшен плащ из грубой плотной материи. На ногах - короткие латаные ботинки, за спиной - холщовая же торба с торчащим почему-то из нее изогнутым грифом лютни. Но даже музыкальный инструмент, более подходящий людям мирским и суетным, никого в деревне не смутил и не насторожил. А все потому, что выражение лица паломника в точности соответствовало ангельским ликам на древних иконах. Те же идеальные черты, но, самое главное - одновременно по-детски наивные и старчески мудрые глаза и робкая и вместе с тем удивительно открытая улыбка.
   - Богомолец! - вопили ребятишки, выпрыгивая на дорогу, побросав в ручьях свои кораблики, плывущие в Белоград. - Божий человек!
  Паренек улыбнулся, как бы говоря: "Все мы Божие люди".
   - К нам!
   - Нет, к нам!
  Паломника окружила спорящая стайка ребятишек.
   - И вовсе к нам! У вас-то к кому итти? А у нас семья большая, - важно возразил карапуз, самый крохотный из всех. - Милости просим к нам, - вежливо поклонился он богомольцу, тот едва рот не открыл от удивления.
   - Не лезь, Ясик, мелочь пузатая! У вас там одна мелюзга голопузая. И куда вы богомольца, под лавку засунете? Сами друг на друге живете.
   - Не трожь Ясика, оглобля долговязая. Ноги отрастил, а ума не прибавилось.
   - Сама дура!
   - А ну, перестаньте, - негромко сказал паренек, с беспокойством оглядывая готовых разодраться ребятишек. Те замолкли, а богомолец, не теряя драгоценных секунд, быстро заговорил. - Какие же вы гостеприимные хозяева, даже драться за гостя готовы... Спасибо вам за приглашение, но нужно рассудить, как лучше, чтобы никому не было обиды. Если я пойду к кому-то из вас, вот хотя бы к Ясику, остальные обидятся...
   - А чего это сразу к нему?
   - Уже обиделись. А вы не ссорьтесь, а лучше подскажите, нет ли в вашей деревне старушки одинокой или вдовы.
  Детишки переглянулись.
   - Поняли? У вас всех есть семьи, так, отцы-матери, братья-сестры...
   - Да хоть бы и не было вовсе сестер, - пробурчал кто-то.
   - У вас уже есть очень многое, вы только не замечаете. А есть такие, кто обделен семьей, близкими? Кому собеседник и гость в первую очередь нужен? Думайте хорошенько, кому я больше всего пригожусь?
  Паренек говорил простые слова так проникновенно, что детишки всерьез задумались, попереглядывались, пошептались и вдруг резво потащили богомольца по улице.
   - Баба Арика!
   - Точно, старая Ясиха! У ней в прошлом годе сына громом убило!
   - Тут, близко!
  Богомолец едва успевал кланяться встречным взрослым сельчанам.
   - Баба Арика! Баб Арика! - завопили, что есть мочи ребятишки хором, прыгая под окнами слегка покосившегося домишки с темными ставнями. - Принимай богомольца! Мы тебе богомольца привели! Баб Арика!
   - Ужо я вам, пострелята. Чего кричите-то, - выглянула из окна седенькая старушка в белом платке и подслеповато вгляделась в странника. - Чего воздух полошите? Ты хто, добрый молодец?
  Паренек поклонился старушке мало не до земли.
   - Приюти богомольца, бабушка, коли можешь.
   - Ох ти, Свят Господь! - воскликнула она, хлопнув себя по щекам. - Да чего же не мочь-то. Заходи, заходи, добрый молодец, божий человек. Ох, горюшко, чем же мне тебя угостить?
   - Да что ты, бабушка, - паломник даже с лица изменился, глядя на хлопочущую и всплескивающую руками Арику.
   - Ох, пострелята, храни вас Бог, родненькие, порадовали старую.
  Паломник подмигнул притихшим от радости и гордости ребятишкам.
   - Ну, что, работнички, порадуем бабушка Арику еще, а?
  К ночи старая изба Арики Ясихи не только сияла чистотой и пахла принесенными со всех концов деревни порогами, но и вмещала в себя невиданное количество народа. На колченогом столе тлела лучина, возле нее лежал открытый на притчах "Источник". Голос молодого богомольца - чистый и звучный отчетливо слышался во всех уголках единственной комнаты, едва не до потолка забитой селянами.
  Когда же в третий раз подошел нищий к рыбакам, то они, как и советовал им пророк, спросили: а не хочешь ли, человече, быть сытым всю жизнь твою? Хочу, - отвечал им нищий, хочу, ибо за всю жизнь мою не едал я досыта. Итак, - сказали рыбаки, - вот дали мы тебе рыбу, а ты пришел на следующий день. Дали две рыбы, и ты пришел через день. Ступай же к нам, в лодку, мы дадим тебе сеть и скажем все, что знаем сами и не станешь ты более ходить за рыбой, но рыба будет идти к тебе. Но отвечал им нищий, пятясь от моря и не желая брать сети: отчего сегодня вы жалеете мне рыбы? Или взбушевалось море, и пусты сети? Позвольте мне иметь лишь одну рыбу в день, а больше мне не нужно, и Господь возблагодарит вас за доброе сердце. Но рыбаки сказали в сердце своем: прав был пророк. И вот, нищий этот - не убогий, но ленивец. И смеялись над ним, и прогнали его прочь от себя и не дали рыбы и заговорили всех родных и близких, и сотоварищей не давать человеку тому ничего, когда бы он ни пришел. Ибо не от нужды или калекства просит он, а от лени своей.
  Стояла звенящая, неправдоподобная тишина, люди воспринимали каждое слово паломника, как изможденный путник - глоток свежей воды.
  Итак, суть сей притчи такова: кто именем Господа Вседержителя подаяния ищет, но сам есть не больной, не расслабленный, не калека, голодный или чужестранец, не разумеющий языка, от того отвернется лице Господне, ибо грех вершит просящий без нужды. Но вдвойне и втройне грешит тот, кто говорит себе: вот, делаю я благо, - и излишки свои отдает ленивому и грешнику, и распутнику, и пьянице. Ибо тем самым уподобляется дающий Низвергнутому, который так же всечасно искушает и легкий предлагает хлеб, но после взамен душу забирает. Итак, будь мудр, смотри глазами и слушай ушами, кому подаешь, чтобы не подать тебе на погибель свою, а подать на вечную славу.
  Никто не произнес ни слова, когда паломник окончил чтение. Молчали даже ребятишки, забравшиеся под стол и мало что понявшие из притчи.
   - Воистину, верно сказано, - проговорил наконец староста, седой, но крепкий и жилистый мужчина. - Благодарствуем, тебе, юноша. Прочти еще, коли не в тягость тебе. Редко нам выпадает слово живое послушать, в Аресол много не набегаешь. Не утомился ты читать?
   - Как можно утомиться? И мне радость, и вам - праздник, конечно прочитаю еще. Следующая притча - тридцать третья, называется "О братьях".
   - Погоди, добрый человек, - прервал чтеца хрипловатый от волнения голос. - Ты притчу саму прочти, а то, где говорится, что к чему - погоди читать. Не все нам, ровно синицам на жар-птицу на тебя глядеть. Я к тому, что с Божьей помощью мы сами, поди, уразумеем. А ты нас после по книге и проверишь, ладно ли мы решили.
   - Ты, Балигор, вовсе стыд посеял. Волю Божию постигать решил... - постно поджала губы какая-то бабка на полатях.
   - Не возводи напраслину, Томилиха. Я к тому ж, что не все нам, ровно пням неосмысленным, из земли торчать, - торчим, мол, и ладно. Не все нам в рот ложить, авось, проглотим. Или о нищем не уразумела? А ты, Божий человек, скажи...
   - Та прав, ... Балигор. Каждый из нас - Божий человек сотворен по Его образу и подобию. И потому каждый способен и должен постигать слово Божие своим сердцем. Ты хорошо предложил, так и сделаем. Я прочту, подожду, подумаем, а затем, чтобы ссор и спора не вышло, я прочту, как есть на самом деле. Для того у каждой притчи есть мораль. Согласны?
   - Да, - единодушно выдохнула изба.
   - Притча о братьях.
  Жили некогда два брата, одного отца дети, но разные женщины были им матерями. Каждая мать любили свое дитя, а отец обоих привечал. И был старший сын красив лицом и станом, и прекрасен речами, и мать его была женщина богатая и знатная. Он одевался в дорогие ткани и был весел и беспечен, как птица в весенний день. Мать младшего была прачкой, у реки справляла она работу свою. И сын ее был против старшего невысок и мелок, и грамоты не знал, и не ведал искусств, но сердце его тянулось к Правде и искало ее, как истомленный пустыней путник жаждет испить воды. И познал старший сын и брат многие науки и не стало никого ученее его; и овладел искусствами многими - и вот, - ни петь, ни музыку играть, ни стихи складывать, - никто не может лучше него. А брат его ловил рыбу и пас стада, и складывал камни, ибо не знал он наук и не способен был к искусствам. Но и к реке, и в камнях, и в степи при стадах искал он Правды и спрашивал о ней у всех, кто шел мимо. И у старшего брата спрашивал он также, и ответил тот: Вот, истина заключена в познании. Многое я знаю и вижу дальше горизонта и узрел - полна земля чудесами. И постигну я сии чудеса, ибо хочу знать причину всех вещей и саму суть их создателя. И хочу стать я одним из чудес мира сего, чтобы и на меня дивились, и поражались, и говорили: славен сей сын, и славны дела его. И достойны отец и мать, породившие его миру на удивление. И отошел брат младший от старшего, и думал думу, и в ту же ночь был ему сон явный. И услышал он голос великий, голос рек, и степей, и каменных стен: не печалься, ибо обрел ты искомое. Правда в том, что мир этот, что в глазах ваших, и ушах, и ноздрях ваших - суть облако бегущее.
  Голос богомольца дрогнул, но он продолжал:
  Был и не станет. Но есть мир, где злато души не меркнет, и чистота помыслов не преходит. Мир тот вечен, как вечен Создатель Его и сияет во славе Его. Возжелаешь, - войди, ключ в сердце твоем. И пробудился младший брат и сын, и встал, и шел говорить о Правде народам и племенам, чтобы каждый знающий не погиб, но спасение обрел.
  Паломник поднял голову от тесных строк.
   - Вот и вся притча. Мораль я, как договорились, читать пока не стану. Что вы думаете об этом? - в черных глазах его застыло странное выражение, будто находился он на суде, выносящем ему приговор.
   - А чего тут думать?! - выкрикнул какой-то парень. - Это же эльфы, эльфы и мы, люди! И красивы они, тьфу, и умны... Кто же, как не они!
   - Да не в том дело, - возразил Балигор. - Эльфы там - не эльфы... А сказано о том, что нечего попусту за учением гоняться.
   - Сам-то не бегаешь, разве? - ехидно прошуршало сверху.
   - Томилиха, молчи! Я правды хочу добиться, а не чудом природы заделаться. Что потом со мной станется? Мир этот убежит, а Божий останется. О нем, стало быть, думать наперед надо.
   - И не только думать, - добавил староста. - Ключ-то в сердце. Сердце, сердце надобно иметь доброе, тогда и дверь откроется.
   - А эльфы?! - воскликнул неугомонный парень. - За нами не увяжутся?
   - За тобой увяжешься, в трясину угодишь. Сказано, об этом мире заботился старший брат, а о настоящем и не ведал. Здесь они останутся и прейдут с миром.
  Богомолец опустил голову, словно не интересуясь разговором.
   - Прочитай нам. Прочитай, - послышалось со всех сторон.
  Богомолец опомнился.
   - Вы все верно поняли, слушайте. Итак, мораль притчи сей такова: Не заботься о мире сем, как ни к чему заботиться тебе об облаке небесном. Но ищи ключ в мир прочный, во веки веков не прейдущий. Отлей ключ тот из кротости и целомудрия, выбей в нем борозды мудрости и незлобия, отшлифуй трудом и терпением. Вложи ключ в скважину веры твоей - и войдешь.
  
  Арика, старая вдова, мирно спала и видела немыслимый по счету сон, когда в ставень постучали. Арика повернулась на другой бок, свистнула и продолжила смотреть сны. Стук усилился, за окном послышалось нечто, похожее на всхлип. Скрипнула дверь в сени, и в избу вошел богомолец, завернувшийся в одеяло и босиком.
   - Арика, да проснись же! О, Господи, помоги.
   - Что случилось? - тихонько спросил богомолец, отворяя ставень.
  Из темноты снаружи охнуло, зашелестело, стукнуло и посыпались быстрые, как дождевые капли, слова:
   - Помоги, добрый человек! Помирает, помирает ведь, а кому читать... Некому читать, ночь, далеко, не поспеем... Я бы и сама, да не знаю... Помоги, почитай, вот-вот помрет...
   - Кто? - выдохнул с ужасом паренек - богомолец.
   - Дочка моя. Без молитв-то как?!
   - Подожди, я сейчас!
  Богомольца со скоростью ветра вынесло за ворота, он осторожно и быстро поднял коленопреклоненную женщину с земли.
   - Веди, быстрее. Даст Бог, поспеем.
  Женщина схватила паренька за руку, словно боясь, что он убежит, и оба растворились в темноте.
  В небольшом чистом доме горело много света, были зажжены и дорогие покупные свечи, и свои самодельные. Пахло болезнью, потом, травами, уксусом, дымом, воском и белоградскими благовониями. В светлой комнате, прямо в центре стояла детская кроватка с высокими бортами, из нее по временам доносилось хриплое, с присвистом и клокотанием дыхание, а по временам - страшная долгая тишина. Женщина охнула и закрыла глаза, старухи, набежавшие неведомо откуда, как по команде заголосили:
   - Помоги, родной!
  Богомолец, как был в одном одеяле и босой, побелел, но тем не менее решительно сказал:
   - Прошу вас, выйдите.
  Мать подняла на богомольца заплаканное осунувшееся лицо с мешками под глазами и что-то неслышно прошептала. Бабки не отреагировали.
   - Господом Богом прошу, выйдите. Я еще ни разу не читал по умирающему, могу сбиться, - зачастил богомолец, выталкивая присутствующих за дверь, в сени.
  Мать вцепилась в его одеяло и глаза ее, мутные от бессонницы и горя, вдруг ярко вспыхнули. Богомолец судорожно вздохнул, поцеловал ее руку, мягко отстранил от себя и плотно притворил дверь. В следующий миг он был уже у кровати и дрожащими руками вынимал из нее девочку лет двух от силы, с посиневшим личиком и скрюченными ручками-ножками. Ровно и размеренно дыша, он засунул девочку под одеяло и крепко-накрепко прижал к себе.
  В сенях было темно и холодно. Бабки дружно шепотом молились, а Талина, молодая жена деревенского сапожника не могла. Она не могла вспомнить ни одной молитвы, только повторяла "Господи, помилуй, Господи, помилуй", - не останавливаясь, монотонно, как заклинание. Дверь скрипнула, но не открылась, а чуточку приотворилась. Талина на негнущихся ногах подошла, ожидая обыкновенных в таких случаях слов: "Душа ее с Господом", но богомолец, не говоря ни слова, за запястье втащил ее в избу, дверь захлопнулась. Бабки, все как одна, притихли. Молчание, тишина, а затем истошный вскрик "Господи-и-и!" и рыдания. Дверь поддалась под напором сострадания, крякнула, отворилась, бабки толпой влились в еще более посветлевшую комнату.
   - Не плачь, милая, не гневи Господа.
   - Бог дал, Бог и взял...
  Бабки запнулись на полуслове. Рыдающая в голос Талина обнимала трепыхающуюся маленькую Олику. Девочка в конце концов не выдержала и завопила на всю деревню. Богомолец в своем одеяле стоял рядом, опустив глаза в пол.
  На блеклом рассвете Талина с закутанной Оликой и Арика Ясиха провожали богомольца до околицы и долго еще стояли и смотрели, как он уходит в поля - быстрым, ровным, упругим шагом...
  И та, и другая очень удивились бы, увидев того же богомольца около полудня того же дня. Шаг его замедлился настолько, что можно было подумать, к ногам привязали по пудовой гире. Он постоянно останавливался и оглядывался, то ли ища что-то, то ли вспоминая о забытом. Наконец, около двух часов пополудни он остановился и поднял голову к солнцу, перевалившему зенит. Миг богомолец смотрел прямо в пылающие лучи, а потом повернулся и со всех ног кинулся обратно.
  
  Артис и Клермон встретились, разумеется, ночью, еще второго апреля по человеческому календарю на перепутье, там, где Аресольский тракт раздваивался, уходя на северо-восток в Фарлаг и на юг, к далекому Белограду. Но им не нужно было ни на север, ни на юг, их путь лежал на запад, по Большому Неторному пути через степь. Из двух слов, составляющих название тракта, верным оказалось последнее - во истину Неторный не торил никто и никогда. Насчет же величины... Возникал только один вопрос, на что в таком случае, похож Малый, чем таким отличается он от абсолютно нехоженой степи?
  А степь была уже совсем не та, по какой Артис гуляла в песне Эллиадана. И Артис сильно сомневалась, что вырастет здесь в мае та самая, с белыми султанами трава. "Виринелл умер, осталась лишь степь, где живут люди".
  Клермон обеспокоился насчет ночевки ее, Артис в открытой степи, девушка, не вдаваясь в подробности, заверила, что ее, во всяком случае, не заметят. Клермон в ответ заметил, что и он не подведет. Встретиться договорились сразу после заката на следующий вечер, за деревней Верхняя Бровка. Вампир настоятельно посоветовал девушке не сходить с Неторного, тогда она доберется до деревни засветло. Когда и как доберется до деревни сам заботливый "брат" Артис спрашивать не стала. Бесполезно. Да и еще - Клермон как-то переменился внешне за минувшие сутки, стал совершеннейшим человеком. Отпраздновал. Впервые Артис стало неприятно при мысли о том, кто является ее спутником. Не страшно, а именно противно.
  Клермон исчез, как растворился в ночи (это называется "не умею становиться невидимым"?), а Артис уже давно присмотрела себе дерево, благо дерево в степи присмотреть можно за многие диригелы (то бишь версты), лишь бы было оно, это дерево. Мощный великан с набухающими почками стоял скалой в море поднимающейся травы в сотне - другой шагов от Неторного. Артис не сочла это схождением с тропы - раз, два - выполнить обещанное вампиру можно только так.
  Мысленного контакта устанавливать не пришлось, дерево словно тоже ее приметило издалека. Со стороны это, должно быть, выглядело странно и дико, - только что в развилке раскидистого дуба сидела девушка, что само по себе нелепо, но прошел миг, и в кроне никого не осталось. Но не кому было бежать сломя голову прочь от дуба, некому было давать зарока никогда больше, ни за что, ни в жизнь... Решительно некому, местность была пустынна и безлюдна.
  А прав оказался господин упырь. Степь - это совсем не то, что лес, иди, куда глаза глядят, все видно, - и идешь, и приходишь совсем не туда. Вместо того, чтобы выйти к Бровке засветло, Артис нашла деревню час спустя после заката. Но что самое странное, если не сказать, страшное, она, найдя и селение, и околицу, не нашла нигде Клермона. Побродив по пустым, только вспаханным полям, девушка решила идти в деревню, хоть предыдущий опыт и восставал против такого шага. Не найдет Клермона, так хоть поймет, куда подевался так хорошо видимый вчера Неторный.
  В деревне, без приснопамятных укреплений, стояла тишина, улица как вымерла, Артис пронзило желание повернуть назад. Но она шла вперед, разглядывая два ряда сложенных из самодельного кирпича и разрисованных домов. Шла туда, где волновалась у небольшого строения группа крестьян. Артис поклонилась им издалека. Волнение утихло. Подойдя ближе, и не обнаружив никаких орудий убийства в пределах досягаемости селян, Артис с немалым удивлением обнаружила в бородатой толпе старого знакомого. Балигор тоже узнал ее и вышел вперед.
   - Ариска! Ты, никак?
   - Я. Здравствуй, Балигор. Здравствуйте, добрые люди.
   - Здравствуй, коли не шутишь, - ответил кто-то.
   - Мне не до шуток. Хотите смейтесь, хотите нет, а я потеряла своего деверя, да и сама едва не потерялась.
  Мужики переглянулись.
   - Как так, деверь, он не иголка, штоб его так запросто потерять.
   - Не то, чтобы запросто... Мы разошлись, наверное. А я не то, что деверя, я и Неторный потеряла. Мы в Эльронский Ключ идем.
  Крестьяне переглянулись вторично.
   - Дак, Неторный-от он, вот, за околицей. А на Ключ итти, это, тебе, девка, в закатную сторону надыть, знашь, куды солнце садится.
   - Я знаю, куда заходит солнце. Но в степи это не помогает. Идешь-идешь, а оказываешься в обратной стороне.
  Балигор расхохотался.
   - А што, Ариска, куда тебе на ночь глядя по степи плутать? Ежели ты в ней и посреди дня блудишься. Ночуй у нас, а к свету, глядишь, и деверь разыщется. Он из себя какой, штоб не спутать между делом.
  "К рассвету мой "деверь" может разве что окончательно потеряться", - мысленно вздохнула Артис, но послушно перечислила приметы упомянутого родственника.
   - Среднего роста худощавый мужчина, волосы светлые. Одет как владелец лавки, небогато, в светло-коричневый костюм...
  Внутри строения что-то прошелестело, словно мышь пробежала. Крестьяне подпрыгнули.
   - А мы ведь видели его! - заорал Балигор так, будто его резали.
   - Где? - перепугалась Артис.
   - Тут, недалече! Верно, мужики?!
   - Верно, щас встренетесь.
   - Бегите!
  Артис успела понять только, что голос, подобный шелесту листвы, доносится из убогой постройки за спинами крестьян, но воспользоваться советом не успела. Никаких кос не потребовалось, крестьяне действовали удивительно быстро и слаженно. Балигор, как самый смелый, зажал ей рот, содрал со спины мешок и, крепко ухватив поперек, поднял над землей. Словно знал, что старвену для быстродействия необходим физический контакт с живой почвой. Второй схватил ведро воды и окатил Артис вместе с Балигором, девушка вздрогнула, но это оказалась обыкновенная вода. Пятеро расположились напротив двери с ... самострелами, двое резко ту самую дверь распахнули.
   - Встренетесь! У демона в котле!
  Артис зашвырнули в темноту, дверь со стуком захлопнулась, глухо ударил засов и что-то еще заскреблось. Кажется, дверь усиленно баррикадировали. Осторожно шевельнувшись, девушка поняла, что лежит на ком-то, упираясь носом в поднимающуюся и опускающуюся ткань.
   - Сударыня, Вы целы?
   - Клермон! - Артис резко села на полу. Глаза привыкали к темноте, но разобрать что-либо было пока слишком сложно.
   - Да, - прошептали рядом. - К сожалению. Простите меня, сударыня, я очень глупо попался.
   - Ты... Ты искал меня?
   - Да, и имел глупость сказать этим ... этому мужичью, как Вы выглядите.
   - Но как они догадались?!
   - Меня узнали. Мир тесен, и у одного из моих крестьян здесь нашлись, по-видимому, родственники. Он меня и узнал.
   - Он и меня узнал. Мир тесен, это он подвозил меня до Аресола.
  Мрак перед глазами все более серел, Артис прикладывала немало усилий, чтобы ускорить ночное видение. Наконец ей открылась граничащая с нереальностью жутенькая картина. Клермон, связанный, со стиснутыми, словно от боли, зубами, лежал напротив нее. Вампира?! Связать?! Приглядевшись, Артис ощутила озноб, - лицо и руки вампира были покрыты вспухшими волдырями, точно его окатили кипятком. Собственная мокрая одежда окончательно открыла тайну поимки бывшего хозяина Лаэда.
   - Святая вода?
   - Да, - прошептал Клермон. - Серебро. Я глупо, очень глупо попался.
   - Не разговаривай, Клермон. Кто здесь глуп, так это я, - Артис вытащила из голенища сапожка узкий кинжал. - Потерпи.
  Веревка оказалась мокрой насквозь, и оставила на запястье Клермона красные опоясывающие следы. Слава всем Богам, что Балигор видел ее при свете дня и сообразил, что она - не вампир, иначе как бы они выпутывались. Клермон содрогнулся, когда Артис осторожно начала разрезать рукав куртки вместе с рубашкой.
   - Нет, сударыня...
   - Клермон, должна же я хоть как-то исправить свои глупости. К тому же, я еще хотела бы и выйти отсюда, а без тебя это невозможно.
   - Что Вы хотите делать?
   - Лечить тебя, - Артис вывернула все карманы. Листьев набралось чудовищно малое количество. - Закрой глаза.
   - Нет, сударыня, - вампир преодолел боль и перехватил ее руку, стоило Артис коснуться пряжки на ремне.
   - Как же ты будешь ходить?
   - Меня облили сверху, на ноги почти не попало, - Клермон так и не отпускал ее руку.
  Артис покорилась. Не силой же с него брюки стаскивать, к тому, он прав, они почти сухие.
   - Эти листья из Леса?
   - Конечно. А есть какая-то разница?
   - Наверное, теперь нет, - подумав, ответил вампир. - Господин Эллиадан, сказал, что...
   - А? Кто? - опешила Артис.
   - Сказал, - продолжил через вздох вампир, - что у меня больше не будет странной реакции на ... силу эльфийского Леса.
   - Он лечил тебя? - догадалась Артис.
   - Да.
   - М-да, это он умеет... Раз сказал, стало быть, не будет. Я, конечно, не Эллиадан, исцелять прикосновением не умею, но сделаю все, что смогу.
  Очень скоро лицо, руки и грудь вампира были обложены листьями долгоцвета и поручейника. Артис израсходовала весь запас, но и его хватило лишь на самые пораженные участки.
  Закончив "лечение" Артис принялась оглядывать помещение. Теперь видно было, что находятся они в недостроенной бане. Печь была сложена, но дымоход еще не завершен. Сквозь оставленную в крыше дыру ни ей, ни вампиру не протиснуться, хотя Клермону наверняка несложно будет разобрать часть крыши. Другое дело, как быть с людьми и их самострелами. Снаружи - из-за двери и под маленьким окном с толстенным переплетом слышались шаги. Уже ночь, времени прошло достаточно, наверняка давно послали предупредить Орден.
   - Благодарю Вас, сударыня.
   - Клермон! - очнулась от раздумий Артис. - Как ты?
   - Много лучше, благодарю, - серьезно ответил тот, обирая с себя листья. - Нам нужно торопиться, до Фарлага не так далеко, а кони у Ордена отменные. Вы же видели.
   - Да, - кивнула Артис и указала вампиру на дымоход.
  Тот помотал головой, но дальнейшие действия разъяснить не успел. За окном послышался скрежет, шаги заторопились в ту сторону, а скрежет вдруг перешел в вой. У Артис разом перехватило дыхание. Она застыла посреди бани, не в силах сделать шага. Вой повысился, перешел в какой-то новый регистр, и Артис, дико взвизгнув, отлетела к печи, едва не сбив с ног остолбеневшего Клермона. Снаружи послышались крики о помощи, о бегстве и стремительно удаляющиеся даже не шаги, а прыжки. Клермон, и сам изрядно напуганный, встал между Артис и окном. Глаза его ярко засветились желтым, и обнажились белые клыки, но по сравнению со звуками снаружи, вампир казался как никогда милым и симпатичным.
  Потом, вспоминая те жуткие минуты, Артис никак не могла понять, что же ее так напугало. Сам по себе звук не был ни громким, ни чересчур противным, ни с чем не ассоциировался, но он рождал страх. Дикий, иррациональный, почти непреодолимый. Внезапно все стихло.
  "Притаился. Спрятался. Ждет". Артис не замечала, что говорит, во-первых, вслух, во-вторых, на саторине. За окном что-то зашуршало, будто подползая к окну. Клермон в один миг оказался у двери. Артис спряталась за ним, пригнувшись, сжимая в руке кинжал. Клермон рванул дверь на себя, засов не выдержал, треснул, что-то обрушилось, что-то щелкнуло, дверь распахнулась. Вампир сделал шаг наружу, но вдруг захрипел и рухнул на пороге.
   - Клермон!
  Из груди вампира торчало древко короткой арбалетной стрелы. Вторую стрелу Артис обнаружила впившейся в косяк двери. В нескольких шагах валялся самострел, от оружия к дверному засову вела путаная серая веревка.
   - Клермон.
   - Се...е...ро. Нет, - струйка алой крови вытолкнулась вместе со словами.
   - Клермон!
  Глаза вампира, все еще видящие и понимающие, смотрели на Артис, но говорить ему было уже не под силу. Пенящаяся кровь застывала на мгновенно сереющих губах, взгляд вампира переместился, Артис поняла, что он имеет в виду. Мысленно прокляв тот день, когда ее матери захотелось иметь ребенка, Артис перехватила поудобнее рукоять кинжала. Глаза вампира утвердительно моргнули.
  Страха не осталось, девушку распирала какая-то демоническая сила, может быть, начиналась истерика. Она слегка отвела руку с кинжалом и краем глаза заметила какое-то движение справа. Мозг ничего не успел осознать, а тело само собой развернулось, и лезвие оружия вспороло воздух в волоске от серой фигуры.
   - Артис! Стой! Это я!!!
  Занесенный вторично, кинжал выпал из пальцев.
   - Не надо, это я!
  Артис узнала голос прежде, чем до нее дошел смысл слов. Ноги задрожали, и в глазах помутилось.
   - Это я! Эллиадан!
  
   Глава 7. Паломник и богомолка.
  У небольшого, нет, даже не колка, а скопления полудесятка деревьев выбившиеся Артис и Эллиадан остановились. Клермон, хоть и при жизни не принадлежал к породе упитанных, был все же мужчиной, а стало быть, как минимум в полтора раза тяжелее самой Артис. Еле переводя дыхание, девушка прислонилась к стволу. Эллиадан осторожно и сосредоточенно вел пальцами по толстому древку бельта, лица его Артис не видела.
  Защиту устраивать не пришлось. Не пришлось объяснять Зеленому миру, почему под его кронами необходимо присутствие того, кто напрочь, кощунственно противоречит понятиям "жизнь" и "смерть". Артис спиной ощутила, как меж ветвей собралась сила и скрутилось пространство. Нет, это даже не иллюзия, нет, по тому, как трепетал воздух, Артис поняла, Зеленый мир готов защищать их. Сам, без просьб и без пощады. Поблагодарить она также не успела, - слитный хор: "Меж вами свет. Меж вами жизнь" был ответом и объяснением. Артис хмыкнула и обернулась к упомянутому "светильнику".
  Тот ничего не замечал, пытаясь остановить кровотечение. Стрела уже лежала рядом на траве, но свое черное дело она совершила. Артис тихо опустилась на корточки рядом, по очереди глядя то на вампира, то на целителя. Нечто подобное она уже видела, но в меньших масштабах. В темноте, окутывающей пространство под кронами, отчетливо было видно, как нарастает свечение в тонких пальцах. Свет словно бы впитывал в себя кровь, становясь все ярче и ярче. Артис не знала, сможет ли Зеленый мир удержать в себе ту силу, что потоком выливалась в ночь. Миг, и свет охватил, будто огонь масляный фитиль, всю фигуру коленопреклоненного Эллиадана. Артис не верила собственным глазам - под едва касающимися раны пальцами края ее сморщивались, она исчезала, затягивалась молодой кожей. Клермон пошевелился, вздохнул и задышал - ровно, спокойно, словно глубокоспящий. А Эллиадан вдруг, на краткий ослепительный миг, стал самим собой: ярко блеснули серебром волосы, не скрывающие заостряющихся ушей, и тотчас же все пропало. Свет угас, и Эллиадан принял вид человека. Лишь глаза, устремленные на Артис, некоторое время еще сохраняли свой невероятный фиолетовый оттенок, и гасли в них далекие серебристые искры. Девушка молча смотрела, как из аметистовых они становятся попросту черными, человеческими. "Вот и исполнилось твое желание. Что же ты теперь станешь делать?".
   - Здравствуй, - тихо прошептал Эллиадан - человек.
   - Здравствуй, - выдохнула Артис, не отрывая от него глаз. Полное перевоплощение. На такое в Таннериле способны лишь двое... Что же он им сказал? Что он пообещал толиннэ?
   - У нас мало времени, - сказал Эллиадан, не спеша вставать. - Тебе нужно стать неузнаваемой, - он принялся копаться в собственном мешке.
   - Как?
  Эллиадан, покончив с раскопками, протянул Артис нечто серое, малопривлекательное на вид.
   - Это одежда богомолки, - Артис кивнула. Таким Эллиадана она еще не видала. - И вот еще - привет из Таннерила.
  Артис нерешительно взяла плоскую небольшую коробочку, открыла - бархатистое нутро содержало пять одинаковых светло-кремовых пилюль. Девушка взглянула на Эллиадана.
   - Это для чрезвычайных обстоятельств. Каждая действует ровно тридцать часов.
   - Спасибо, - Артис сунула одну в рот. - Их жевать или сразу глотать?
   - Не знаю, безразлично, должно быть.
   - И скоро подействует?
   - Уже начинает.
   - Да? - Артис ничего не чувствовала. Она тряхнула головой, крашеные волосы ее заметно посветлели и, кажется, переставали виться. - Неплохо. Отвернись, пожалуйста.
  Последняя просьба оказалась излишней. Эллиадан вновь вернулся к Клермону, который, против ожидания, не приходил в сознание. Артис мигом сбросила пыльную верхнюю кофточку, рубашку, еще одну и принялась натягивать пыльного цвета грубое платье примитивнейшего покроя типа "мешок".
   - Эллиадан, где ты все это раздобыл?
  Ответа не последовало.
   - Что с ним? - Артис выпрыгнула из юбок и склонилась вместе с Эллиаданом над Клермоном.
   - Сил не хватает. Нет, не у меня, у него. Мою энергию его организм не принимает. Категорически.
   - Что же делать?
   - Я, кажется, знаю, но...
   - Но что? - Артис удивило заявление Эллиадана, Клермон не выглядел умирающим, даже напротив. Рана и все ожоги от святой воды, не снятые травами, исчезли бесследно. С другой стороны, он уже мертв не одну сотню лет...
   - "Смотри глазами ... кому подаешь". Как бы хуже не вышло.
   - Для кого?
   - Для всех, но прежде всего, для нас с тобой. Артис, не жди меня. За этим ... леском есть тропа, она ведет в Фарлаг, по ней не заблудишься.
   - Ты хочешь!.. - Артис запнулась. - А, впрочем, ты, наверное, прав - тех, кто идет в Фарлаг, допрашивать не станут. А ты?
   - Я тебя догоню.
  Артис кивнула и только сейчас вспомнила о жутком звуке. Она забыла о нем и своем страхе, как только увидела Эллиадана.
   - А... Тот звук, вой... Это был ты?
   - Да, - усмехнулся Эллиадан. - Я вызвал этот звук, но, клянусь, не с помощью голосовых связок. И могу еще, если понадобится. Но сейчас надобности нет, погони не будет. Беги, торопись. Если встретится Орден, скажи, что идешь по святым местам. Из Эльронского Ключа до Фарлага, а там - в Мелон.
   - Хорошо, - Артис развязала платок, чтобы завязать его вновь получше и замерла. На плечо ей упали ... русые слегка волнистые пряди. - Боги! - девушка невольно дотронулась до уха, - небольшое заострение сгладилось совершенно, верхушка уха стала по-человечески ровной и округлой.
   - Тебя не отличить от человека. Ничего не бойся, беги. Только не останавливайся.
   - Подожди! - Артис поняла. - Что ты собираешься делать?
   - Ты знаешь, что, - Эллиадан вынул из-под рубахи узкий, тускло отсвечивающий клинок. - Это - единственное средство.
  Артис затрясло, она помотала головой, но Эллиадан кивнул.
   - Я успею, - прошептал он. - Беги, - Артис не двинулась с места. - Беги!
  Артис, не в силах даже пожелать ему удачи, резко отвернулась, чтобы не видеть, и бегом кинулась из леска.
  Тропа нашлась сразу, там, где и говорил Эллиадан. Артис поначалу бежала, но затем, сообразив, что вряд ли вампир оживет так сразу, перешла на быстрый шаг. Идти пришлось долго, гораздо дольше, чем она рассчитывала, пока ее окликнули.
   - Не останавливайся! - Эллиадан, догнав ее, на ходу схватил за руку и потащил вперед. - До рассвета недалеко.
   - Как Клермон? - спросила Артис, хотя необходимость бежать до рассвета говорила сама за себя.
   - Неплохо. Он обещал, но кто знает...
   - А ты? - Артис видела пятна крови на рукаве куртки.
   - Хорошо. Кровь у меня быстро останавливается. Не отставай, еще немного.
  "Еще немного" длилось достаточно долго, или так показалось Артис от усталости. Возможно ли убежать от вампира? Наверное, если уже алеет горизонт и светлеет беззвездное небо.
  Эллиадан остановился только тогда, когда заря разгорелась вовсю, точнее, не остановился, а перешел на шаг. Артис усилием воли заставила себя последовать его примеру, хотя было желание не только остановиться, но и лечь. А степь, едва не убившая ее, под рассветными лучами стала очень похожей на Виринелл, - "навстречу дню в степи глаза открою"... Не-ет, лучше не вспоминать Линтису о своей прежней родине.
   - Где ты так научился бегать? - спросила Артис, как только выровнялось дыхание.
   - Дома.
   - Можно подумать, ты бегал вокруг Таннерила кругами.
  Эллиадан хмыкнул.
   - Почти. Почти кругами.
  Они оба невольно замедляли шаг, наконец Артис остановилась.
   - Ты не думаешь, Эллиадан, что нам нужно поговорить?
   - Не думаю, а уверен. Спрашивай.
   - Во что тебе обошелся этот маскарад? - она не могла спросить прямо.
   - Даром.
   - Даром... - повторила Артис, вспомнив о чудесных пилюлях. Тому, кого желают вернуть, не станут предлагать дополнительной возможности к бегству. - Когда же ты ушел?
   - Сразу за вами, на рассвете, за день до Нового года.
   - Ты следил за мной?
   - Да.
   - И не извинишься? - спросила Артис, хотя вовсе не нуждалась в извинениях.
   - Что будет означать мое желание все исправить? Нет, я не хочу исправлять. Прости, - Эллиадан улыбнулся, но невесело. - Прости за нежелание.
   - Кто-нибудь, кроме толиннэ, знает? Филландир?
   - Да, я ему сказал. Должен ведь я был попрощаться.
   - Молодец. И что же он?
   - Обрадовался.
  Артис только вздохнула, она с Айдэллисс не прощалась, даже записки не оставила, боясь, что ее найдут раньше времени.
   - Оба вы ... ненормальные. А Линтис?
   - Теперь уже все знают. И причины уже ясны. Всем, не исключая Линтиса.
   - А Клермону эти причины были ясны? - Артис только теперь поняла, как подозрительно должно было выглядеть скорое согласие вампира.
   - Да. Это я его попросил помочь. Он согласился.
   - Ты его лечил... Он сказал... Ты воспользовался его признательностью!
   - Да. Я воспользовался и его благородством, и усталостью Филландира, и ... не знаю чем ... предвидением толиннэ.
   - Эллиадан, - Артис не смотрела на него, - все было зря. Я не вернусь.
   - Я знаю.
   - Для чего же ты идешь со мною?
   - Помочь. Тебе нельзя одной идти в Вирессу.
  Артис вновь посмотрела на Эллиадана. Тот не шутил и не лукавил.
   - Ты помог... - ее осенило. - Щит! Щит на рынке!
   - Да. И стража - тоже.
   - Спасибо. Но что дальше? Эллиадан, что будет дальше?
   - Я провожу тебя до Вирессы. А потом ... пойду обратно.
   - Обратно?
   - Да. Мне придется. Мой маскарад не вечен. Это иллюзия, - грустно пояснил он.
  У Артис возникло ощущение, что Эллиадан лжет. Говорит истинную правду и самым бессовестным образом лжет. А, посмотрев в черные теперь глаза, Артис поняла, еще немного, и она начнет объяснять, почему должна была уйти, почему не может вернуться... - словом начнет оправдываться самым ужасным образом. А кто оправдывается... Поэтому девушка твердо сказала:
   - Хорошо. Не будем больше об этом. Скажи лучше, что с Клермоном?
   - С ним все будет хорошо. Насколько это возможно в его положении. Я надеюсь, он успел спрятаться. Да, я уверен, я бы почувствовал, если что...
   - Да?
   - Конечно. Понял же я, что с вами не все хорошо, причем до того, как это случилось. Я уже был в Бровке и вернулся с полпути.
   - А-га. Он пришел в себя? - Артис упорно возвращалась к вампиру, словно пыталась укрыться за ним от стоящих разговоров.
   - Да, но не настолько, чтобы убить меня. Я же не совсем сумасшедший.
   - Он пытался?!
   - Можно и так сказать. Знаешь, он мне как-то сказал, что мы, эльфы, эманируем сильнее людей...
   - То есть эльфийская кровь вкуснее?
   - Неизмеримо. По его словам, это все равно что деликатесы после ... помоев. Обезумеешь при таких условиях.
   - Обезумеешь... - безумный Клермон представлялся крайне смутно, а то, что все же лезло в голову, было чудовищно омерзительным: оскаленные клыки, горящие безумным болотным светом глаза... Дикое и жалкое зрелище. - Ты этого и опасался?
   - Да. Я хорошо ... представляю себе, что он должен чувствовать, - и вновь в голосе Эллиадана послышалась недомолвка. - Ведь, если отвлечься от вампиризма, человек он неплохой. Я... я заставил его претерпеть страшное искушение, такое, какое ему не преодолеть... будь у него силы.
   - Эллиадан, ответь честно...
   - Да?
   - Откуда ты все это знаешь? Как ты можешь знать, что именно чувствуют вампиры?
  Эллиадан помедлил с ответом, словно припоминая что-то.
   - Потому что я уже сталкивался с вампиром, потерявшим самообладание. Потому что я знаю его много лет, но тот раз едва не стоил мне жизни.
  Артис замерла. Перед глазами, как живой встал тот, кто единственный подходил на эту роль. Но разве такое возможно? Разве способен эльф?.. Да и нет у Филландира никаких клыков. Но кто еще? Артис словно со стороны увидела первого советника: этот взгляд, от которого бросает то в жар, то в холод, и чересчур бледная кожа, и привычка появляться и исчезать бесшумно и незаметно. Не может быть. Но вспоминалось всегдашнее нарочитое презрительное, на грани уничижения отношение к Эллиадану и постоянные стычки с Линтисом. Нет, кровь он не пьет... Не кровь ему нужна. Не может быть, для чего существует Айдэллисс, для чего толиннэ? Но вспоминались слова Линтиса, сказанные в тот вечер, и его странный смех: "Кто бы говорил...". "Кто бы говорил, только не ты, ведь ты и сам - такой же", - неужели именно это хотел сказать Линтис? Да. Хотел и сказал. А взгляд Филландира, взгляд в ответ на жестокие слова!
  Артис почти беспомощно посмотрела на Эллиадана, тот медленно наклонил голову.
   - Как такое возможно?
   - Так было не всегда. Но бывают раны тела, а бывают - души. Филландир вернулся невредимым из самого ада, где остались все его соратники, невредимым, как все думали. Но невидимая рана оказалась пострашнее любой другой. В этом смысле Филландир остался калекой на всю жизнь.
   - Неужели нельзя поправить?.. Нельзя ничего сделать? Айдэллисс, толиннэ?.. Ведь остальных вылечили.
   - Не всех и не до конца. Кое-что можно замаскировать. У Нариона, например, левая рука наполовину искусственная... Но на душу протез не поставишь. Можно восстановить энергетические каналы, но заставить их работать не заставит никто. Не в каналах дело. Знаешь, от чего аура распадается в первую очередь?
   - От ненависти?
   - Да. Он ненавидит людей сильнее, чем это можно представить, без этой ненависти невозможно было ему одержать победу. Но и жить с нею - практически невозможно. Понимаешь?
   - Понимаю. Чтобы исцелиться, нужно перестать ненавидеть, а этого он сделать не может, потому что для этого пришлось бы простить.
   - Да. И гибель семьи, и всего народа, и разрушение города, и войну, и то, что с ним случилось, и смерть лучшего друга - все пришлось бы простить. И проститься с собой.
   - Что случилось с его другом? Это ведь тот, что был советником до Линтиса?
   - Да, Ванадил из Фор-Адона. Младший брат Ирридиля.
   - Кого?! Ирридиля! Того, что сражался с Неведомым?
   - Да. Ты читала?
   - Читала. Если таков был старший брат, то и младший должен быть не хуже.
   - Слабо сказано. Он был вторым после Филландира в армии, но дело не в том, Ванадил был его другом. Ты ведь понимаешь, как у него с друзьями. Ванадил выжил в Последней Битве, так же, как и я - целиком и полностью благодаря Филландиру, поправился... И погиб, совсем недавно, едва тридцать лет, и погиб глупо. Глупо, страшно и бессмысленно. Пройти все войны, устоять против лучших воинов Империи... и пасть в практически мирное время от рук крестьянина, никогда в жизни не видевшего меча...
  Артис только вздохнула.
   - Филландира эта смерть едва не доконала. На нем кроме всего прочего лежала ответственность, это он ратовал за вылазки... В общем, кажется, это единственный случай, когда Филландир был ... не то, чтобы совсем не прав, а правота его спорна. Вот тогда-то все и случилось. Я его пожалел.
   - И что? - Артис уже знала, что.
   - Я сделал то же самое, что с Клермоном. Если понимаешь...
   - Понимаю.
   - Но вовремя не остановился. Меня спасло только чудо.
   - Так вот в чем дело... Вот какая вещь... Ты давал ему силы. Почему же ты не сказал раньше?! Почему сразу не объяснил? Что, у меня вторая голова выросла?
  Эллиадан с каким-то ужасом смотрел на Артис.
   - Нет, не делай ошибки. Не стремись видеть во мне ... спасителя, в прошлый раз я объяснил тебе правильно. Мне это нужно не меньше, чем ему; это я запер клетку, я не давал ему возможности даже попытаться...
   - Эллиадан, замолчи! Противно тебя слушать.
  Эллиадан открыл рот.
   - Что ты заладил "я" да "я", речь идет совсем не о тебе, - Артис лукавила, запутавшегося донора ей тоже было жаль, но теперь она рассердилась. - А тебе, видимо, по нраву мой уход... Я ведь хотела знать, как же теперь Филландир будет? Запер клетку и сам ушел?
   - Клетка открыта, - прошептал Эллиадан. - Ты ее отворила. Я выбрал.
   - Но и я выбрала. Меня ты не удержишь.
   - Как можно удержать среди прутьев ветер?
   - Перестань. Молчи, Эллиадан, раз уж решил идти со мной. Иначе, клянусь, я отправлюсь не в Вирессу, а прямиком в цитадель Ордена и попрошу сжечь меня как ведьму и противоестественный плод союза богомерзких эльфов с еще более мерзкими дриадами. Это лучше, чем твои откровения.
  Эллиадан вместо ответа сжал ее в объятиях. Сердце его билось так безумно, словно хотело вырваться из груди и улететь прочь.
   - Я не позволю. Я не позволю судьбе свершиться.
   - Какой судьбе, о чем ты? - Артис не знала, сошел ли внезапно Эллиадан с ума (да и может ли совершиться безумие с уже безумным) или у него очередной приступ ясновидения.
   - Горькой судьбе. Нет, этого НЕ БУДЕТ! Я переверну мир, но ты БУДЕШЬ счастлива.
  Артис закусила губу. "Я буду счастлива в одном-единственном случае, но его не будет".
   - Не думай о будущем. Оно будет другим, - Эллиадан смотрел на Артис так, словно готовился запомнить ее лицо на всю жизнь.
   - Ты сумасшедший. Ты об этом знаешь?
   - Знаю. Идем?
   - Идем.
  До самого полудня Артис и Эллиадан шли, не останавливаясь. Мелькали поля с пробивающимися всходами, крыши далеких деревень, луга и редкие деревья. Вилась тропинка под ногами, то расширяясь, то сужаясь и почти пропадая, версты и диригелы оставались позади. Эллиадан молчал и казался вполне нормальным, Артис все гадала, что он имел в виду, говоря о судьбе. Шутить он почти что и не умеет, а пророки такими вещами и не шутят. Что за судьба такая, ради перемен в которой нужно переворачивать весь мир?
  Степь была пустынна, лишь мышь изредка перебегала дорогу, да какие-то птицы сновали и переговаривались по обнаженной почти земле. Немного за полдень показалась череда деревьев вдоль серой полосы тракта, а с холма стал смутно виден город на северо-востоке. Эллиадан и Артис невольно ускорили шаг, девушка поправила платок и отряхнула подол платья.
  Тракт был совсем недалеко, когда до Артис долетели обрывки песен, смех и знакомой залихватское бренчание. Эллиадан, надо полагать, услышал все это довольно давно.
   - Это виртаны, - пояснил он. - Не понимаю, они же собирались в Фарлаг.
   - Знаю, - усмехнулась Артис. - В смысле знаю, кто они, а вот откуда ты знаешь, куда именно они собирались?
   - Я разговаривал с ними в Аресоле.
   - Хорош богомолец! Ты слышал их песни?
   - Слышал, по этому поводу и был разговор. Я пытался наставить их на путь истинный.
   - И до сих пор цел? Эллиадан, а откуда у них такое странное название?
   - Это искажение. Вир-и-тал.
   - У-у, за одно такое название можно поплатиться. Они, что, знают эльфийский?
   - Нет, по крайней мере эти не знают точно. Название их очень давнее по человеческим меркам, и виртаны сами не помнят, кто их так назвал и почему. Знают, что слово эльфийское, но перевести не могут.
   - Ты, надеюсь, им в том не помогал?
   - А как же, я им еще по экземпляру эльфийско-имперского словаря подарил.
   - С тебя, богомолец, станется. М-да... Поющий ветер... Встретимся с твоими знакомцами, или подождем, пока пройдут?
   - Я бы не хотел ждать. И все же какая-никакая, а компания.
   - Согласна.
  Виртанов догнали довольно быстро, те шли веселой пестрой ватагой - десять молодых парней, не старше семнадцати - двадцати лет. Артис еще сквозь деревья разглядела огненную шевелюру Аресольского певца. Один парень рассказывал - на всю округу, аккомпанируя себе на уже виденном инструменте.
   - И тут подходит ко мне хозяин и - пам-пам-пам, - раздалось три коротких аккорда, - говорит - трям-пам-пам - плати. А я его обнимаю, как родного отца, этот жирный пивной бочонок, и говорю - тра-ля-ля - как рад тебя видеть, как ты - трям - раздобрел, разжирел, разбогател. Трям-трям, говорю, молодец, больше пиво водой разбавляй. Я всегда знал, сумеешь ты - пам-пам - нагреть братьев. А за соседним столиком черноплащник сидит, челюсть отвесил и уши растопырил от внимания. Трактирщик глазами луп-луп, а я продолжаю. Дочка-то твоя, говорю, все с тем барыгой путается? Или - трали-вали - молодого себе нашла? Вот я, говорю, согласен, только хочешь ли ты, дорогой, раньше времени дедом становиться? У трактирщика глазищи, что у той совы сделались, которая с ветки навернулась. Смотрит на меня, рот разевает - а ни звука, ну карп карпом, только жабрами не шевелит.
  Слушатели расхохотались.
   - А меня уже несет, я хозяина нежно так обнимаю, волоку к лестнице. Дорогой, говорю ему, у тебя еще тот вирессийский порошок остался? Помнишь, как нам было хорошо - ты, я и твоя жена...
   - А было дело?! - сквозь хохот выкрикнул кто-то.
   - У тебя, может, и было! Черноплащник облизывается аж до ушей, - завидует, видимо, и встает. Па-ра-ра-пам-пам! Картина маслом, "Нечаянная радость" называется... До хозяина дошло, он побелел, потом позеленел, напоследок посинел и хлоп - перед братом. Хотел на колени, а вышло на пузо. И катается туда-сюда, встать не может и верещит дурным голосом! Не, не могу!.. - парень вытер глаза. - И все ловит брата за штанину. Я сам чуть не упал! Черный плащ отпрыгивает, Знаком отмахивается, словно его на разврат соблазняют... Допрыгался, на пиве поскользнулся и - хлоп - прямо на трактирщика. Тот аж сплющился и еще тошнее заорал. Извернулся, хвать брата за плащ и ну этот плащ целовать, - бабу свою так в первую ночь не облизывал! Брат орет, думает, его уже чести лишают, трактирщик визжит!.. Потеха! И тут входит патруль - пятеро! - рассказчик всхлипнул от смеха, - и аж вросли на пороге. Шутка ли - посреди зала, в пиве лежит трактирщик, на нем - святой брат, и оба орут так, что пыль с потолка сыплется. В общем, потеха была! Окончания я, правда, не видел - выйти торопился. Но дверь занята была, так что вышел я в окно.
   - Еще бы, ты и через свободные двери разучился выходить! Ты хоть помнишь, как она, дверь, выглядит?!
   - А с чего я должен выходить, как все! Я же не все.
   - Точно, ты один такой. Особенный.
   - Тебя послушать, так в Ордене одни юродивые да убогие.
   - А это они нарочно ему попадают, родную кровь чуют.
   - Знаешь, на что мухи слетаются?
   - На мед!
  Виртаны захохотали.
   - На мед - пчелы! А мухи на другое!
   - Идите вы!.. В Белограде обедни служить. Или в Вирессу, гаремы сторожить. Там на евнухов спрос.
   - Это кто евнух?!
   - Ребята, утопим его в канаве за поношение чести!
   - Откуда у тебя взялась честь, ты же последнюю в борделе оставил!
   - Тихо, виртаны! - хлопнул рыжий в ладоши. - Да заткнитесь, мать вашу! У нас гости.
  Виртаны все разом уставились на Эллиадана и Артис, те смиренно поклонились.
   - А-а, старый знакомец! Быстро бегаешь, Дан.
   - И девчонку себе набегал... Смотри, прибавления не набегай. Привет, красавица.
   - Здравствуйте, - Артис слегка улыбнулась виртанам, хотя сомневалась, что похожа хоть на что-то попривлекательнее огородного чучела.
   - Да ты не бойся! - заорали все разом. - Мы хорошие.
   - Мы богомольцев не трогаем, только Орден да трактирщиков.
   - Вон, Дан до сих пор живой.
   - Чем вам трактирщики не угодили?
   - А тот сам виноват. Сначала бесплатно, потом за полторы, а под конец - по пять, иначе пожалуюсь. Вот, пускай жалуется, на здоровье.
   - Только не говори - не суди да не судим будешь. Не нагоняй тоску.
   - Вот я и не собираюсь судить.
   - Молодец. Вот бы Орден такой же понятливый был. Идем вместе, а, Дан, все веселее.
   - Мы уже и без того идем вместе. Вы куда, кстати?
  Виртаны переглянулись.
   - В Мелон, - авторитетно решил рыжий, явно предводитель. - А вы?
   - А нам от развилки в противоположную сторону, мы - в Эльронский Ключ.
   - Ну даете!
   - Зачем, богомольцы?! А Храм Вседержителя?!
   - Я иду к родственникам, - пояснила Артис. - А Дан меня провожает.
  Виртаны засмеялись.
   - Ты не забудь его с родителями познакомить, красавица. Тебя, кстати, как зовут?
   - Арика.
  Виртаны по-очереди представились, но не именами, а прозвищами, очевидно, принятыми в сей культурной среде. Рыжего очень остроумно и нетривиально звали Рыжим. Бодро отшагивая, они делились сведениями и происшествиями. Их не пустили в Фарлаг, пришлось обойти город и вновь выйти на тракт. В Фарлаге суматоха, Орден взбесился и потому выслушивать частушки в свою честь не желает. На вопрос, что случилось, виртаны честно признались, что ходят слухи один другого нелепее. То ли приключился коней света (хотя что-то незаметно), то ли демоны удрали из преисподней, то ли вурдалак кого-то сожрал, то ли, наоборот, объявился новый святой и совершил чудо.
   - Ты, кстати, Дан, чудес не совершал?
   - Кажется, нет, - улыбнулся Эллиадан, он же просто Дан. - И демонов мы не видели.
   - Ну, где вам с вашей святостью... все демоны разбегутся. Нас надо послать ловить.
   - Кто же кого поймает? - усомнилась Артис.
  Виртаны тем временем все чаще начали поглядывать на солнце, Рыжий наконец объявил:
   - Привал. У нас гости, да и отмахали мы порядочно.
  Привал устроили немедленно, недалеко от дороги. За веселым костерком, сноровисто деля немудреную снедь, виртаны рассказывали богомольцам о себе. Недоучившиеся школяры, сбежавшие семинаристы, но большей частью - самоучки... Учились где придется, как случится и у кого выпадет, а потому знания были обрывочны. Один знал кусок истории, другой - обрывок математики, третий после упорного труда мог вспомнить, где у человека печень. Но все без исключения умели читать, писать, сочинять хотя бы частушки и играть на гитаре. Именно так назывался поразивший Артис инструмент. Как люди близкие искусству, виртаны живо заинтересовались лютней Эллиадана.
   - Ты умеешь играть?
   - Умею, - кивал тот.
   - Сыграй.
   - Нет. Вам не понравится.
   - А ты сыграй, проверим.
  После долгих уговоров, продолжавшихся всю трапезу, Эллиадан сдался. Артис замерла, когда он вынул из мешка инструмент. Это была обыкновенная лютня, не та, которую эльф любил больше других, та слишком бросалась бы в глаза. Нет, обыкновенный, покрытый бесцветным лаком инструмент, только по грифу шла эльфийская вязь. Ее, впрочем, человек не знающий легко мог принять за украшение. По сравнению с гитарами лютня звучала тихо и нежно, спокойная неторопливая мелодия лилась из-под пальцев мнимого богомольца. Виртаны замерли, уж они-то понимали, умеет кто играть или нет.
   - Здорово, - прошептал один, остальные зашикали на него.
  Да, решила ватага после мини-концерта, очень красиво, но грустно и тоскливо. Словно Храм Вседержителя в Мелоне. Вот сейчас они сыграют Гимн виртанов, - вся скука слетит. Мигом покидав остатки трапезы в сумки и затоптав костерок, шумная гурьба двинулась дальше. Виртаны на ходу доставали и настраивали свои гитары. Рыжий предводитель, воспользовавшись моментом, попросил у Эллиадана лютню.
   - У меня тоже когда-то была лютня, я выменял ее на флейту, а флейту - на гитару. Да, если бы у меня была такая, мне дали бы за нее десять флейт. Отличный инструмент. Где ты его взял?
   - Наследство, - пояснил Эллиадан. - От отца осталась.
   - Тоже сирота?
   - Ага.
   - Красивая... А звук... - виртан провел по струнам, - слов нет. Не будь это память, я предложил бы ее продать.
   - А я не продал бы, даже не будь это памятью, и дай ты хоть весь мир взамен. Как же я без лютни стану псалмы сочинять?
   - Стой, ты, что - псалом нам играл?!
   - Конечно, - ухмыльнулся Эллиадан, отбирая лютню у онемевшего виртана.
   - Ну, ребята, провел нас богомолец. Так и молиться заставишь.
   - Молодец, Дан, - поддержала друга Артис.
   - Сейчас вы услышите молитву, - хором ответили виртаны. - Гимн виртанов, благодарность Творцу за то, что создал нас.
  На сей раз это были не частушки, а нечто более благородное и поэтичное. Десяток голосов - молодых и веселых - полетел над полями и лугами.
  Смейтесь и ликуйте, страны!
  Веселитесь, жители!
  Мы бродячие виртаны,
  Злой тоски гонители.
  
  От зари и до зари
  Нас ругают братья.
  Только, что ни говори,
  Есть и им занятье.
  
  От весны и до весны
  Тренируем ноги,
  Все на белом свете мы
  Обойдем дороги.
  
  С песней смелой на устах
  И с гитарой звонкой,
  Ложь и ханжество в сердцах
  Разобьем в осколки.
  
  Весь подлунный мир наш дом,
  И везде мы - дома,
  Каждый камень нам знаком,
  Звезды все знакомы.
  
  Южный ветер нам отец,
  И свобода - мать нам,
  Жар пылающих сердец
  Не унять вовек вам.
  
  Не развеять никому
  Братского союза -
  Ни монете, ни огню,
  Ни годам, ни узам.
  Будем и, попавши в ад,
  Наши петь куплеты,
  Чтоб вернули нас назад
  Демоны за это.
  Артис и Эллиадан долго аплодировали смеющимся виртанам.
   - Отлично! Гораздо лучше виршей про ... низкорослого Верита.
  Ватага расхохоталась.
   - А ты не защищай, не защищай его!
   - Я его не видел ни разу, - сознался Эллиадан. - Но не думаю, что конгестором может стать недостойный.
   - Да ну тебя! Он столько поет - надо то, надо это, а сам - ни гу-гу.
   - Если Верит сделает все, что обещает, вам же первым это не понравится. Для вас он тоже много чего обещал.
   - Знаем. Но врать-то зачем? Говоришь - делай, а нет - нечего нас обзывать пустозвонами.
   - Вот в прошлом году он обещал, например, разделаться с эльфами.
   - Не в прошлом, а уже в позапрошлом.
   - Да он каждый год обещает.
   - А, по-моему, он и в следующем году будет обещать, и через год... Трудновато разделаться с теми, кого нет давно. Или вовсе никогда не было.
   - Ох, умник, - возразил Историк, - и с кем же предки наши воевали? Сами с собой или с видениями по пьяни?
   - Да, может, и не воевали?..
   - А, может, у тебя, Ковш, и мозгов-то нет, один ковш? Не знаешь, молчи, не перебивай умных людей. Были эльфы. Была война. Не спорю, может, и перебили всех, а проверять боятся. Это же кому-то в Лес придется сунуться.
   - Верита бы отправить, раз он храбрый такой. Пусть спасет приход, удаль проявит, молитвы прочитает. Антиэльфийские.
   - Дан, Арика, а вы чего молчите? Что по поводу эльфов в "Источнике" написано, есть эльфы на свете?
   - А вы не читали? - удивился Эллиадан.
   - Ну ты даешь! Ты когда последний пел частушки про Леукониса? - вот тогда же мы и "Источник" читали.
   - Если честно, то слова "эльф" во всей книге нет.
   - Говорил же я!
   - Заткнись, Ковш! По ковшу получишь.
   - Но есть упоминания, по разным поводам о неком народе, который называют то старшими, то первыми, то братьями, - народе много знающем и умеющем, но безбожном.
   - И, знаете, - вклинилась Артис, - я бы на месте Ордена, если бы лгать хотела, сказала бы, что эльфов нет и не было никогда. Если бы Орден хотел легкой жизни, Верит давным-давно заявил бы о полной победе над эльфами.
   - А ведь ты, Арика, пожалуй, права, - раздумчиво проговорил Рыжий. - Не на руку братьям соседство с бессмертными. Коли те и в самом деле бессмертны. Они и Вседержителя не признают, не молятся, не постятся, в монахи не уходят, обета безбрачия не ведают и, на тебе - живут вечно.
   - А правда, Дан, что эльфы получили бессмертие от Низвергнутого?
   - Не знаю. Я при сделке не присутствовал, а в "Источнике" по этому поводу ничего нет.
   - Ты весь "Источник" наизусть знаешь?
   - Почти. В смысле, "почти наизусть", а в смысле "весь", то без "почти".
   - Сколько же лет ты его учил? Тебе самому сколько, пятнадцать?
   - Нет, уже почти шестнадцать, - помотал головой Эллиадан, а Артис про себя улыбнулась. Эльф добавил себе год так гордо, будто прожил лишнее тысячелетие.
   - Врешь ведь, наверное. Ну, пусть шестнадцать... Ты что, с шести лет "Источник" начал читать?
   - С пяти. Шучу, в пять я только слушал. А лет с восьми сам научился читать.
   - И все понимал?
   - Не все, но пытался понять. Мне нравилось читать "Источник", не смейтесь, и сейчас нравится.
   - Блаженный... А учить-то зачем?
   - А я и не учил. Вы свои куплеты долго учите? Ведь если одно и то же перечитать помногу раз, волей-неволей выучишь.
   - Ну точно блаженный. Ну как можно это много раз читать? Тоска же зеленая, скука смертная.
   - Вы же не читали, - усмехнулась Артис.
   - Или как говориться: "Сам я "Источник" не читал, но кумов сват того знавал, кто говорил, что тещин третий брат видал, как друг знакомого читал"...
   - Мы пробовали, - оправдывались виртаны. - Мы пробовали и чуть не умерли. Мир есть призрак, а потому возлюби ближнего своего, и слушай, и смотри, и вложи ключ, и войди.
   - Я, например, совсем не хочу, чтобы меня возлюбил ближний мой, - добавил тот, что рассказывал байку о трактирщике и брате. - Меня бы вполне устроила ближняя моя.
  Эллиадан лукаво улыбнулся.
   - Итак, "Источник" повествует об одном только умерщвлении плоти... Горесть земного бытия и мир, словно облако бегущее... - он ловко перехватил лютню. - Держитесь, виртаны, стойте и не падайте.
  Как роза по весне в цвету,
  Как лучик, греющий листву
  Прекрасна ты, сиянье дня - любимая моя.
  Как гордый ясень средь степей,
  Как белый лебедь меж зыбей
  Прекрасен ты, ночной огонь - о, ненаглядный мой.
  Виртаны дружно пооткрывали рты, Артис едва не сделала того же.
  Твои уста - бегущий мед,
  И кто хоть раз от них испьет,
  Забудет все, любовь храня, желанная моя.
  От рук твоих - огонь и лед,
  Кто не изведал - не поймет,
  Я жажду вечно быть с тобой, невероятный мой.
  
  Падите, звезды, с высоты,
  Налейтесь тишиной, сады.
  Во сне и наяву пою любимую мою.
  Умолкните, цветы в лугах,
  Замрите, птицы в небесах,
  Зову тебя, как влагу зной, о, драгоценный мой.
  
  Любовь с годами не прейдет,
  Затмится ею небосвод,
  В ночной тиши, средь бела дня -
  Люблю, люблю тебя!
  Несколько секунд висела дикая тишина. Виртаны толпой замерли на дороге, словно стадо баранов перед новыми воротами. Эллиадан слегка поклонился и спрятал лютню в мешок.
   - Где ты, богомолец, такого набрался? - выговорил кто-то наконец.
   - В "Источнике", - Эллиадан вытащил книгу, уже основательно потрепанную, с несколькими шнурками - закладками.
   - Ты хочешь сказать, в нем есть такое? И мы поверим?
   - Если читать умеете, - зашелестели страницы. - А, вот она. Читайте.
  Рыжий взял "Источник" и вгляделся в строчки.
   - О-о-о, мать моя! Роди меня обратно. Мать... демоново ухо, быть не может.
   - Читай вслух! - заорали на Рыжего.
   - Вот, вот где оно. "И уста твои - мед, кто откажется? И не могу напиться тобою, моя возлюбленная, ибо жажду еще больше. И день, и ночь мысли мои о тебе, и сердце мое с тобою". Не-е-ет, здорово!
   - Слушай, Дан, а у тебя правильный "Источник"? Канонизированный?
   - Нет, я его сам дописывал.
  Виртаны захохотали.
   - В тихом болотце водяные водятся.
   - Дан, - стал серьезным Историк, - мне кажется, ты знаешь "Источник" гораздо лучше многих братьев, преподающих в семинарии. Ты и в самом деле собрался в монахи?
   - Еще не решил, но, скорее всего, да.
   - Так пойдем с нами, - предложил Рыжий, - пойдем в Мелон. Для оставления мира лучшего места ты в Перешейке не найдешь. Хотя, зачем тебе оставлять мир, ты его еще и не видел.
   - Нет, мы не пойдем в Мелон, не зовите. Во-первых, я должен проводить Арику, а во-вторых, если я и уйду в монастырь, то не в Мелоне, конечно.
   - В Белоград собрался? - воскликнули все хором.
   - В Белограда я хотел бы побывать, не буду спорить, но если идти в монастырь, то не в таких больших городах. Нет, если я решусь, то стану отшельником.
   - Чудеса будешь творить?
   - Нет, - улыбнулся Эллиадан. - Не буду.
   - Молиться станешь? Псалмы писать?
   - Да.
   - Ох и чудной ты, Дан, - вынес вердикт Полчарки. - Как можно собираться в монахи в шестнадцать лет?
   - А ты во сколько бы пошел?
   - Лет в двести. Нет, серьезно, - пожил бы в свое удовольствие, погрешил, побезобразничал, а там и грехи замаливать можно. А что собираешься замаливать ты? Греховную мысль о сухой корке во время поста?
   - Точно, - поддакнул Репей. - Ни вина не пил, ни девушек не целовал, не говоря уж обо всем остальном. А, богомолец, знаешь, откуда дети берутся?
  Эллиадан смутился - непонятно, притворно или по-настоящему. Озорники в беретах засмеялись.
   - Эх, вы, - упрекнула их Артис. - Сами-то давно об этом узнали? А грехам, совершенным намеренно, никакой монастырь не поможет.
   - Тем более, что меня грешить как-то не тянет, - добавил Эллиадан.
   - Оно и видно. Идти вдвоем с девушкой по пустынной местности и думать о псалмах - на такое не каждый способен.
   - Поэтому я попросила именно его, - завершила дискуссию о грехах Артис. - Потому что хочу, чтобы меня в самом деле проводили.
   - Даже если бы ты хотела другого, - вздохнул Историк, - он все равно просто проводил бы тебя.
  К вечеру компания одолела те двадцать верст, что отделяли ее от развилки. Тракт там распадался надвое, северная ветвь уходила на Мелон, а южная - к Эльронскому Ключу, а дальше - на запад, в Серлияр.
   - Так вы в Ключ? - виртаны пестрой гурьбой стояли на перекрестке. Мимо с трудом проехала телега, возница неразборчиво обругал загородивших дорогу.
   - Сам мерин слепой!
   - Дядя, бороду подбери, в коленях путается!
   - Не ори, лошадь не пугай! - весело закричали виртаны в ответ.
   - Мы в Ключ, - подтвердил Эллиадан, когда вопли смолкли, - с утра. А вы разве не на постоялый двор?
   - Не-а! Нас слишком много.
   - Еще сломаем чего!
   - Мы не любим гостиниц.
   - Да и денег маловато.
   - На берегу переночуем, - заключил Рыжий. - Слушай, Дан, а можно, мы будем петь твою песню, про любовь?
   - Пойте, - пожал плечами альтруистичный автор, - мне не жалко. Мог бы и не спрашивать.
   - Спасибо. Счастливо добраться!
   - Арика, можно тебя на прощание поцеловать?
   - Нельзя. Хватит с вас и песни. Прощайте, доброго пути.
   - Дан, - вдруг совершенно серьезно сказал Историк, - ты поосторожнее с братьями. Не многие прощают чужое превосходство, - Эллиадан смотрел прямо в глаза виртану. Абсолютно серьезно. - Сдается мне, ты лучше и честнее многих братьев, да и "Источник" знаешь по-настоящему... Правильно ты с пустыней решил, нельзя тебе в монастырь.
   - Спасибо, - Эллиадан протянул руку Историку, - не скажу, что совсем с тобой согласен, но большое спасибо.
  Историк крепко пожал протянутую руку.
   - Счастливо тебе, богомолец.
  Виртаны пестрой галдящей толпой направились к реке, а Эллиадан повернул к постоялому двору.
   - А деньги у тебя, странник, есть?
   - Конечно, - хмыкнул тот. - Паломничать, так с комфортом.
  Богомольствующие сняли одну комнату на двоих, теперь для всех они были братом и сестрой, тем более, что, сменив цвет волос, Артис и в самом деле стала немного похожа на своего спутника. Комната, видимо, специально была рассчитана на заботящихся более о душе, нежели о теле. Две узкие кровати, застеленные войлочными ковриками и страшноватым серым бельем, стол, лавка - вот и вся обстановка. Деньги предстояло беречь, еще неизвестно, во что им станет место на корабле, да и не пристало паломникам роскошничать.
  Кое-как подзакусив (глаза слипались и высока была вероятность угодить себе ложкой в ухо), богомольцы удалились отдыхать. Артис задержалась на дворе, поднявшись в комнату, обнаружила, что Эллиадан уже спит и принялась раздеваться. Ни она, ни, тем более, Эллиадан не видели рыжего предводителя виртанов, о чем-то беседующего с хозяином. Не слышали, как кто-то кому-то шепотом рассказывал о совершившемся чуде - ходит, мол, по земле святой и исцеляет всех: и хромых, и слепых, и кривых, и даже страдающих бессилием. Кто-то кому-то возражал в том смысле, что все наоборот - ходит по земле демон в человеческом обличье и насылает на кого лихоманку, на кого - грудную жабу, а на кого - и мужскую немочь. И ничем не отличается от человека демон сей, а только в лунном свете видно, что не ноги у него, а когти страшные...
  Разобравшись со своей одеждой, Артис добралась до кровати и нырнула под тонкое жесткое одеяло. Она думала, что заснет, не коснувшись подушки, но через некоторое время бесполезного ворочания с боку на бок и разглядывания потолка пришлось проститься с наивными мечтами. Несмотря на страшную усталость, а, скорее всего, именно благодаря ей, сон не шел. Артис считала мнимые деревья, прыгающих через пропасть оленей, вспоминала рецепты лекарств, но все напрасно. Кровать начала скрипеть при каждом движении, постель превзошла все мыслимые пределы жесткости, девушка не выдержала и села.
  В комнате царил кромешный мрак, свет через маленькие окна с непомерно толстыми рамами не проникал, камин потух. Тишину вдруг разорвал бешеный стук копыт, Артис прилипла к стеклу, но ничего, конечно, не разглядела. Стук стихал, удаляясь в сторону Фарлага. "Кто торопится в город посреди ночи? Тот, кто уверен - ему откроют ворота".
  Артис вдруг стало страшно и одиноко. Словно с высоты она увидела: ночь, и пустой серый тракт, и одинокий постоялый двор на перепутье, затерянный в неведомой и чужой стране. "Пока все происходящее - игра, и тебе еще не надоело притворяться, но что ты станешь делать, когда не останется вокруг никого близкого? Ты будешь притворяться всю жизнь, ты будешь выглядеть так, чтобы не вызывать подозрение и говорить, что положено". В этом мире есть только одно место где она - дома, но оттуда она и сбежала.
  Артис потрясла головой, отгоняя дурные мысли. Главное - не впасть в истерику, иначе можно натворить глупостей. Нужно успокоиться и наконец заснуть. Им еще идти и идти до этого самого Таррока. Внезапно Артис осенило, Эллиадан при ней доставал живицу... Может быть, он и противоположными средствами запасся?
  Глаза привыкли к темноте, по крайней мере настолько, чтобы не передвигаться на ощупь. Перерыв карманы брюк и куртки Эллиадана, Артис обнаружила лишь небольшую монетку неизвестного достоинства и шнурок для волос. Оглянувшись на Эллиадана (тот мирно спал), Артис приступила к исследованию сумки. Кроме поисков успокоительного ее интересовало, что взял с собою эльф, не считая лютни и "Источника". Вещи она аккуратно складывала на стол, стараясь не шуметь. Лютня, пресловутый "Источник", брюки, еще одни, запасные струны, ее старая одежда (молодец, сообразил), молитвенник... Звякнувший (Артис поспешно зажала его рукой) мешочек, длинный футляр (для хранения письменных принадлежностей), чернильница со специальным непроливательным устройством, сложенная вчетверо карта Империи (для чего ему вся Империя) и Вирессы. Нужное нашлось, естественно, на самом дне, - кожаный мешочек, а в нем - свертки. Артис не разворачивала их, только нюхала каждый. Так, живица, звездогляд, поручейник, живоростка (не иначе, для себя), кроха-листвянка (бутоны), толонес, вала, непроцветка, кроха-листвянка (вот они, ягодки) - м-да, недурно. Такое чувство, что собираться ему помогали Айдэллисс вместе с Дариэль. Больше в мешке ничего интересного не осталось: шнурки, пылинки, остроумный эльфийский кремень и запакованный сверток (не иначе как неприемлемое имперцами нижнее белье). М-да, многовато для богомольца - за белье и листочки можно и на костер угодить. То, что именовалось бельем здесь, таковым по сути не являлось, Артис это уже поняла, так что настоящее должно было вызвать легкий шок и нешуточный страх. Так рисковать ради ... чего? - безумной надежды, иллюзии, фикции... Артис не спеша складывала все по порядку обратно; да, расставание в Вирессе предстоит трудное ... нет, страшное. Но остаться ему... легче сразу повеситься, - быстрее и приятнее выйдет.
  Чтобы отвлечься от грустных мыслей и в ожидании действия крохи-листвянки Артис развернула один из свитков. Теперь, совсем привыкнув к темноте, она видела, что каждый завязан шнурком своего цвета. Она выбрала желтый. Ни одной знакомой буквы девушка к недоумению своему не нашла, неужели вирессийский или совсем неведомый язык. Но даже и не зная языка, Артис понимала, что держит хронику: слева дата, справа текст, ровные коричневые завитушки. Что бы это могло быть, и для чего Эллиадану нужно, оставалось только гадать. Артис осторожно свернула и перевязала свиток, но остальные просмотреть не успела, - краем глаза уловила движение. Подскочив, она сбросила свитки в торбу.
   - Эллиадан?
  Тишина. Показалось? Артис повесила мешок на место, кровать скрипнула и послышался девушке сдавленный стон. Артис, отлично помнившая ночь без сна в Таннериле, покрылась холодным потом. "Никто не поможет. Нет Айдэллисс". Картина повторялась, по крайней мере, ей так показалось. Эллиадан метался во сне, одеяло сползло, и вновь послышался стон.
   - Проснись! Проснись, слышишь! - Артис затрясла Эллиадана так, что у него лязгнули зубы. Но и глаза он открыл. - С тобой все в порядке?
   - Да, - удивленно ответил Эллиадан, моргая глазами. - Конечно.
   - Я испугалась, - призналась Артис. - Страшный сон?
   - Не...знаю. Наверное, - пожал плечами эльф. - Не помню, - он огляделся. - А ты почему же не спишь? Или я тебя разбудил?
   - Нет, мне и без того не спалось. Эллиадан, возвращайся домой, а, - я боюсь.
   - Чего? От страшных снов еще никто не умирал.
   - А если у тебя будет инсайт? Что я стану делать? Как докажу, что тебя еще рано хоронить?
   - Ты знаешь симптомы...
   - Примерно. Эллиадан, не рискуй так.
   - Артис, - грустно улыбнулся эльф, - если я вернусь, у меня не будет инсайта, я сойду с ума. Окончательно. Не бойся, я чувствую приближение инсайта, за несколько часов как минимум. И не так это страшно...
  Артис знала, что именно он не договорил. Она улыбнулась, хотя ей хотелось плакать. Как глупо все вышло.
   - Не волнуйся.
   - Я... - сказать "не волнуюсь" Артис не смогла. Она, едва коснувшись, поцеловала Эллиадана в щеку. - Спокойной ночи.
   - Спокойной ночи, - эхом отозвался эльф.
  Вопреки пожеланию Артис, спать Эллиадан вовсе не собирался. Он, выждав время, сел на скрипящей кровати и еще раз прислушался, хотя не было в том особой нужды, он и без того знал, что Артис спит. Убедившись в этом, Эллиадан спрыгнул на пол, снял с крючка сумку, вытряхнул свитки на стол, нашарил футляр и чернильницу, подвинул лавку и сел. Некоторой время он неподвижно, словно превратившись в изваяние, смотрел на спящую Артис, затем тряхнул головой и решительно развернул свиток с желтым шнурком. И все оставшееся для ночи время, вплоть до самого рассвета, пока мрак за окном не превратился с туманную дымку, он читал свитки. Читал, что-то подчеркивал, делал на полях пометки и заглядывал в карту. Наконец перед тем, как все убрать, эльф словно подвел итог работы: поставил на карту Империи три точки - большую и две поменьше. Карту уже покрывали поставленные ранее, не замеченные Артис в темноте, отметки. Все вместе они располагались хаотично, но шесть точек побольше образовывали нечто вроде силуэта летящей птицы, распростершей крылья по Перешейку с севера на юг, и устремившейся на запад.
  
  Хроники области Варш и приграничья.
  Лето 564 от В.З. Записи о неведомых и чудесных явлениях.
  Писано придворным летописцем сиятельного господина ашинаи области Ассаларма эн"Варша, чьей именной печатью удостоверяется истинность и непристрастность сих записей.
  Запись 19/4 Сенар и"Дарф, торговец сукном, в первый месяц в день третий показал, что видел тестя своего, отошедшего к предкам уже как двенадцать лет. Было явление сие прозрачно, подернуто словно туманом, но черты хорошо проступали. Одежда, хоть и была бесцветною, но торговец признал в ней ту, в какой тесть был на свадьбе упомянутого (где и скончался по причине перепития). Еще показал и"Дарф, что не припомнит он, чтобы ранее, при жизни, видел у тестя рога, хвост коровий и копыта козии. Никому из домочадцев или иных жителей селения явлений не случилось. Для расследования сего званы жрец из Фархала, лекарь и судебный пристав.
  Запись 29/5 В четвертый месяц в пятнадцатый день жители южного Варша было в небе знамение - звезда горящая. Звезда сия, по словам жителей, подтвержденным старостой, летела по небу, грохоча и роняя огонь. Свершилось сие около половины ночи, после чего звезда скрылась за хребтами Кольца. Писано о сем прошение в стольный град Алас-Амару, верховному звездочету идх-ашинаи.
  Запись 21/6 Торговцы мелким товаром, вернувшись в месяц пятый из Империи, показали, что на глазах их совершилось чудо. В Храме Таррока лик Вседержителя, из Мелона доставленный, источал слезы, коих набралось в протяжении суток два кувшина по восемь мер каждый. На глазах всех торговцев некий калека, прикоснувшись к лику, отбросил костыли и ушел своими ногами.
  Запись 20/4 к 19/4 Сенар и"Дарф признан был лекарем расслабленным на голову. На допросе второй степени упомянутый показал, что в вечер перед явлением видения употребил в одиночестве кувшин в десять мер горького вина, после чего вдыхал растертые листья дерева корб в неизвестном количестве. На чем запись завершаю.
  Запись 5/15 По словам торговцев шерстью и тканями, прибывшими из центральной части Сужения, из города Фарлага, речи о Старшем народе возобновились. Имели торговцы разговор со старцем, кой утверждал и именем Бога своего клялся, что неспокоен Древний Лес, и вернулся на землю Ракша.
  Запись 10/5 В месяц седьмой в седьмой и двенадцатый дни месяца звездочет сиятельного эн"Варша, будучи у Кольца, необычайное явление небесное узрел. С горы Хамар в дальнозор увидел он Звездную Тропу на месте, вовсе ей неположенном. По свидетельству жителей, ночь выпала ясной, и облака не могли замутить взора ученого мужа. Звездная Тропа - в виде тумана тонкого явилась на западе и имела вид ровной гладкой дороги от звезды Рунах к звезде Ламан. До утра дорога та сужалась, как бы густея, на заре превратилась в нить яркую и исчезла вовсе. О сем явлении звездочет по велению сиятельного господина эн"Варша отправился самолично в стольный град Алас-Амару, дабы известить верховного звездочета и посоветоваться с ним.
  Запись 32/4 Жительнице селения Нарали было во сне явление покойного ее супруга и до того явно, что осязала и ощутила женщина сие видение в себе. По утру, по словам женщины, обуял ее сон, и не видала она, куда скрылся призрак. Мать последней, живущая вместе с нею, показала - по утру на постели имелись следы, подтверждающие слова дочери ее. Никто из мужского пола, показала старуха, не был вхож к упомянутой женщине ни в тот день, ни когда-либо еще. Для расследования званы лекарь, астролог и видящая из Фархала.
  Запись 25/15 Все торговцы, что из центральной части Сужения прибывают, показывают - речи о Старшем народе не утихают. Имперцы сильно напуганы и конца света ожидают, и говорят, что ожил Древний Лес. По ночам свет не жгут и никуда не выходят из домов своих, опасаясь стрелы из темноты. С торговцами же, вокруг Леса бродящими, ни разу беды не приключалось. Торговец золотыми нитями Ринах а"Сана особо показал, что многократно видел он и товарищи его юродивого, бродящего по местности той. Ходит юрод зимой и летом в нижней рубахе, в коей дыр больше, чем материи, босой, с непокрытой головой. Не понимает слов никаких, только при виде вил в судороги впадает. Ни пророчеств юрод не произносит, не обличает никого, а повторяет всем и каждому, кого видит, что спас он землю сию на веки вечные, что самолично убил он последнего из Старшего народа.
  Запись 47/9 Накануне праздника Змея в селении Налат, показывают жители, стали они жертвами нашествия невиданных насекомых вроде червей. Черви сии, лазоревые и пурпурные видом, со множеством усов и лап, выпали из неба у дома старосты и поползли в помещение. Жители разбежались, а староста, будучи неспособным бежать, забился под лавку. Черви перешли порог и расползлись по углам, а одни заползли под лавку, и жители Налата ловили старосту, скачущего с лавкой на спине по всей деревне. С тех пор прошел у старосты радикулит, мучавший упомянутого двадцать лет, но пришло заикание и запамятование, что лекарем подтверждено. Черви же на утро съежились, побурели и засохли, так что у жителей и пыли не осталось ко времени приезда мудрых людей, что званы были расследовать сие происшествие.
   В дорогу богомольцы, пока еще брат и сестра двинулись с рассветом. Артис не спрашивала Эллиадана о свитках, решив, что узнает сама, а вот о ночном всаднике сообщила. Эльф нахмурился, а спустя миг сообщил:
   - Это совпадение. Если бы Орден знал о нас, нас бы здесь не было.
   - Утешил. Откуда ты так много знаешь об Ордене?
  Артис переоделась и перестала быть Эллиадану сестрой, как только постоялый двор скрылся за поворотом. Тридцать часов минули, и она вновь стала собой. Девушка так и не узнала, каким образом происходит перевоплощение, Эллиадан ничего путного не ответил, только улыбнулся, а других свидетелей по понятным причинам не нашлось. Эльф так и остался богомольцем, пояснив, что это очень удобно. На вопрос Артис он пожал плечами.
   - Мне всегда была интересна человеческая жизнь, имперцев - в особенности. Я читал хроники - и наши, и имперские, и вирессийские...
   - Ты знаешь вирессийский? - перебила эльфа Артис.
   - Могу читать и понимать сказанное, но сам говорю, должно быть, плохо. Собеседников для разговоров на вирессийском у нас трудно отыскать.
   - Какие хроники, почему я их не видела?
   - Этого в общем отделе не встретишь, они в особой секции.
  Артис и не подозревала о существовании каких бы то ни было секций в царстве Реангила.
   - Я спрашивал всех, кто мог хоть что-то знать об Империи, только что с самими людьми не говорил.
   - Хвала свету. И давно у тебя такие пристрастия?
   - Давно. Мне очень хотелось понять людскую психологию, когда я впервые этого захотел, я и слова "психология" не знал. Я хочу понять, почему с нами все это происходит.
   - Этого хотят, наверное, все. Мне кажется, в людях говорит обыкновенная зависть, да еще подогретая различием в религиозных ритуалах. Люди, наверное, все же понимают, что в истреблении целого народа доблестного мало, вот и придумывают себе оправдания, вот и ненавидят свидетелей их собственной жестокости.
   - Теперь - возможно, а изначально? Вирессийцы - тоже люди, тоже смертны, да и варки не отличаются, почему же именно имперцы начали войну? Что такого дала им новая религия, чего у них не было раньше? Я всегда хотел понять, а со смертью Феордала захотел особенно.
   - Так его все-таки убили? Расскажешь? Нет, не сейчас, не в дороге, потом... А?
   - Расскажу, - кивнул Эллиадан, - когда выпадет подходящее время. А Феордал... Я до сих пор ничего не понимаю. В Белограде ни сейчас, ни тогда, тем более, не было и нет ни слепых, ни глухих, ни слабоумных, - люди прекрасно видели, кто перед ними. Они не могли не понять, что Феордал большей частью на их стороне, не могли не догадаться, что толиннэ спросят за своего советника, но все же сделали то, что сделали.
   - И толиннэ ... отомстили?
   - Нет, - покачал головой Эллиадан. - Ни толиннэ, ни кто другой. Этого я тоже не понимаю, как толиннэ смогли удержать Филландира, что они ему сказали?.. Весь Эль-Эрил напоминал тогда кучу хвороста - одна искра, и весь Перешеек запылает. Одно слово Филландира тогда, и не только вся армия, но и добрая треть мирного населения была бы на стороне мести. И Белоград не устоял бы, пожелай этого Филландир. Но... Не случилось ни революции, ни кровопролития, ни мести. К лучшему, иначе до сегодняшнего дня ни один из нас не дожил бы абсолютно точно. С того времени многие поняли, что нас ждет в конце концов. Нет, гадать бесполезно, - тряхнул головой Эллиадан. - Нужно знать то, чего мы не знаем.
  Тракт наполнялся людьми, и Эллиадан и Артис, то бишь - Дан и Арика перешли на менее интересные, зато куда более безопасные богословские разговоры. Паломник развлекал свою спутницу пересказом избранных мест "Источника" с комментариями к нему.
  Они не торопились. Два раза сделали привал, причем оба раза их быстро, безвозмездно и не слушая возражений и благодарностей, снабдили всем необходимым случайные попутчики. Абсолютно незнакомые люди, с которыми не успевали и парой слов перекинуться и непохожие на страдающих от избытков припасов. В итоге ворота, ведущие в Эльронский Ключ, закрылись прежде, чем богомольцы к ним подошли. Поняв, что все равно не успеют, Артис и Эллиадан перестали спешить совершенно.
  Город темной массой с тысячами глаз - огней вырастал из тракта, и можно было переночевать в караулке, но богомольцы свернули к реке и поднялись немного вверх по течению. Сточными водами любоваться не хотелось.
  На берегу оказалось уютно, плескалась вода, светили низкие, плохо различимые сквозь облака, звезды и скрежетала в сухих тростниках незнакомая птица. Обстановку удачно дополняла копна лежалого сена, к которой Артис и забралась немедленно и почти с головой. Сено упоительно пахло, окутывая теплом и щекочась, где-то внизу возились и шуршали мыши, и под их хлопотливую возню Артис уснула, сама не заметив, как.
  Эллиадан вновь понял, что Артис заснула, не прислушиваясь и не оборачиваясь. Просто понял. Но не было времени разбираться с собой, до рассвета оставалось часов восемь, до Таррока неделя... Восемь часов, неделя и четыре свитка. Главное - не принять желаемое за действительное, не перепутать бред пьяного торговца с истинным чудом. По мере чтения Эллиадан отметил на карте три точки, у летящей птицы удлинилась шея. Эльф достал молитвенник и раскрыл на середине. Вместо молитв и псалмов перед ним развернулась карта звездного неба с созвездиями Энолиара, следующими по кругу. Пятым слева шло созвездие Перепутья, Эллиадан положил рядом карту - сомнений не осталось, звезды Энолиара и точки на карте Империи были копиями друг друга. Эллиадан улыбнулся, но расслаблять теперь не следовало вовсе. Предстояло найти последнюю точку - клюв гигантской птицы - перепутья и рассчитать время смещения. Глаза начали слипаться, словно веки смазали медом. "Рассчитать разброс и возможную ошибку, - напомнил себе Эллиадан. - И уничтожить свиток". Он собирался встать, но слабость одолела и голова сама собой опустилась на холодную еще весеннюю землю.
  И вновь снился тот же самый сон, все тот же, что преследовал его с первого дня вне Леса. И он будет сниться, будет, пока не приснится от начала до конца. А сон становился с каждым днем все ярче, отчетливее, длиннее и ... страшнее. Страшнее, хотя ничего страшного самого по себе пока не привиделось. Снилось Эллиадану, что он бежит куда-то, бежит так, что сердце готово вырваться из груди, а легкие разорваться в любою секунду. Нужно успеть, нужно во что бы то ни стало... И внезапно прямо перед ним возникал Филландир - только лицо, какое-то странно-неживое, еще более, чем всегда застывшее... Проснулся Эллиадан от боли. Левая рука оцепенела и приросла к боку, а в груди застрял раскаленный кинжал, - сердце не болело со времени последнего летнего инсайта, и Эллиадан начал надеяться, что не заболит. Дикая, разрывающая боль достигла предела и тотчас же исчезла без следа. С тех пор, как Эллиадан переступил границу Таннерила, будто пелена упала с его снов, с его и без того обостренных чувств... Он понимал то, о чем и не догадывался, он предчувствовал ближайшие события... Вряд ли он поумнел за минувшие четыре дня. Насчет снов Арилэй предупреждала, а кроме этого - что - нарушился привычный баланс энергии или исчезла некая сдерживающая сила, исчез барьер, отделявший его и судьбу? Неведомую пока судьбу.
  Проснувшись, Артис увидела первым делом Эллиадана, колдующего над костерком и остатками доброхотных пожертвований. Девушка пожалела, что нельзя с ним поиграть - подойти неслышно, закрыть глаза, - "кто?"; не получится, он услышит.
   - Доброе утро? - сказал эльф, не оборачиваясь. - Как сено?
   - И почему ты так хорошо слышишь? - Артис выбралась из копны, отряхнулась и подошла к костру. - Где же спал ты? На песке? И спал ли вообще?
   - Немного.
   - Чем же ты занимался?
   - Тебя охранял.
   - Да? Ну и как, никто на меня не покушался? Мыши, муравьи?.. - Артис вгляделась в костер и сейчас же подняла глаза.
   - Не знаю насчет муравьев, но вот комары были. Целая толпа, жаждущая крови, - пришлось вступить в бой.
   - А как же - "не убий"?
   - Я их не убивал.
   - В плен брал, полководец! Спаситель, - Артис поклонилась Эллиадану и отправилась умываться.
  "Что за загадки, что за игры в прятки? Или в нем кровь заговорила?", - думала Артис, вытряхивая сено из спутавшихся волос. - "Или это - и есть то, что он обещал? Что же в этих свитках, если с их помощью можно перевернуть мир? И для чего же их в таком случае жечь?".
  До Таррока оставалось четыре дня пути. Местность все более оживлялась, мелькали многочисленные села и деревни, проезжали телеги, коляски и возки, стучали сапоги, копыта. Паломничать на просторах Империи и впрямь было удобно, Артис и Эллиадана то и дело подвозили, совали сухари и сушеную рыбу, а однажды за неимением лучшего предложили живую курицу. От курицы вежливо и не без труда отказались. Дары были не то, чтобы уж совершенно безвозмездными, - люди просили за них помолиться. Просили, конечно, в основном Эллиадана, но Артис в конце концов стало неуютно. Если Эллиадан мог, кажется, просьбы без труда и с радостью выполнить, то для нее молитва являлась непреодолимым препятствием. Что она скажет этому Вседержителю, который хорошо, если существует? "Здравствуй, тебе привет от таких-то и таких-то, ты знаешь их сам. Что они сделали для нас, ты тоже знаешь. Ты знаешь, чего эти люди хотят, чего им не достает и о чем они мечтают, так выполни их желания. Впрочем, выполнять или нет, ты тоже знаешь. И без меня". Глупость совершенная, просить что-то у существа (или сущности), которое и без тебя, и лучше тебя осведомлено и твоих желаниях, и о твоих нуждах, и о том, исполнится ли желаемое. Тем не менее, люди-то просили искренне и помогали от всей души и от чистого сердца. Артис задумалась, но сейчас же вспомнила о существовании молитвенника. Правда, обладатель сей книги не был в курсе ее осведомленности. Как, будет считаться, если она прочитает молитву, в которую не слишком верит?
  Ответ Эллиадана на вопрос о молитвеннике поразил девушку и превзошел все ее ожидания. Эльф честно и откровенно признался, что молитвенника с собою не взял.
   - Для чего он тебе понадобился?
   - Нас же попросили, а я в молитвах, сам знаешь, не сильна. Скажу не то - выйдет не молитва, а святотатство.
   - Не то сказать невозможно, по крайней мере, тебе. Ты уже выполнила просьбу, ты думаешь об этих людях и желаешь им добра. Этого достаточно, чтобы они почувствовали.
   - Что?
   - Заботу. Просьба о молитве сводится именно к этому, людям хочется знать, что о них кто-то переживает, что кому-то они небезразличны. И они поймут, если в ответ на добро ты пожелаешь им того же.
   - Спасибо. Откуда ты это знаешь?
   - И знать не надо, я слышу. Я слышу за словами.
  Артис побледнела, затем покраснела и вмиг забыла о странной и неприкрытой лжи эльфа. Теперь-то он говорил правду. "И ведь слышит. Все слышит". Такая беззащитность почти напугала Артис, она сообразила, что ее слова, что она говорила для себя, услышаны тем, кому они, собственно, и были адресованы.
  Эллиадан виновато улыбнулся, как бы прося прощения за свои способности.
  "Не извиняйся, - сказала ему Артис. - Ты же знаешь, что это правда".
  Дни убегали, как лента тракта, вырастали на горизонте далекие горы, доносил встречный ветер влагу и просыпался Эллиадан с болью от засевшей в сердце стрелы. Цель близилась.
  
   Глава 8. "Звезда Запада".
  Оглядев себя со всех сторон, Артис, к своему изумлению, осталась увиденным довольна. Поход по лавкам Таррока не прошел даром - в буквальном и переносном смыслах. Оставив приличную сумму, они приобрели более подходящую для поездки в Вирессу одежду, нежели имевшаяся. Ибо богомольцам, разве только последние не имеют желания приобщиться к благам язычества и потренировать память на внушительном пантеоне, делать в Вирессе решительно нечего.
  Дорожное платье оригинальной пестро-песочной расцветки (хоть в пыли купайся, ничего не будет заметно) минимальной приличной длины, легкие удобные полусапожки на каблуке и неизменный асан с неясным размытым рисунком нравились девушке все больше и больше. Платок ей, кстати, теперь полагалось носить совершенно иначе. И не только ей, но и всем женщинам в больших городах, чье положение сколько-нибудь выше крестьянского. Один угол полупрозрачного головного убора должен был обязательно закрывать лицо, оставляя только глаза, для чего в платке заранее была сделана петля и пришита малюсенькая невидимая пуговка.
  Артис повертелась перед зеркалом, асан мило затрепыхался, подол слегка приоткрыл нижнюю застежку ботинка, девушка хихикнула. Надо полагать, все женщины, рассмотреть которых под складками ткани не представлялось возможным, представителями мужского пола наделялись большей привлекательностью, чем того заслуживали на самом деле. Артис частенько замечала, что одежда, призванная блюсти целомудрие и охранять от неподобающих мыслей, на деле способствовала обратному. Аборигену Архипелага, каждый день созерцающему практически обнаженных соплеменниц, сброшенная травяная юбочка не скажет ничего, кроме разве того, что, кажется, становиться все жарче, и не пора ли ему окунуться в океан да снять обременительный зуб смерса с шеи. Здесь же каждый жест, каждый взгляд закутанной с ног до головы женщины может быть истолкован вполне определенным образом и послужить сигналом к действию. Красота красотою, а нужно будет вести себя осторожнее.
  Сзади послышался восхищенный возглас, и зеркальная гладь отразила Эллиадана, одетого в щегольской сероватый костюм в мелкую крошку.
   - Тебе невероятно идет...
   - А-а, ты тоже любишь игры в прятки. А разве так, - Артис отстегнула край асана, - хуже?
   - Нет, - засмеялся Эллиадан, - так лучше, но теперь я где-то понимаю имперцев. Лучшего остальным лучше не видеть. На тебя и так станут оборачиваться.
   - А мы точно купили то, что нужно? Это не одежда для ... не вполне пристойной женщины, а, братец?
   - Не думаю, что одежда для ... непристойных женщин продается в лавке. Разве что на заказ...
   - Ну, смейся, смейся. Только учти, я не хотела бы никому объяснять причин вызывающего и антиобщественного поведения своего брата.
   - Не думаю, что дойду до антиобщественного поведения, а вот косоглазие, гуляя с тобой, заработаю без труда.
   - Поэтому ты и идешь один? Не забудь охладиться в море, раз уж будешь в порту.
   - Не знаю, как выйдет. Если не понравлюсь капитану, меня, возможно, и окунут.
   - А ты разбираешься в кораблях? И в капитанах?
   - Немного. Знаю, как примерно должно выглядеть судно, чтобы не пойти ко дну в ближайший же шторм. Да и капитана - каннибала я как-нибудь распознаю.
   - Капитана - не сомневаюсь, но где ты мог видеть корабли?
   - Я не видел ... глазами, но видел. Мне показывали.
   - Ясно. Филландир показывал?
   - Да. В юности он хотел стать мореплавателем, так что поплавал в свое время немало. А принцип кораблестроения люди переняли у нас.
   - Хорошо-хорошо, верю. Идите и смотрите, как сказано в "Источнике". Удачи, знаток, - улыбнулась Артис.
   - Спасибо, не скучай.
  Эллиадан исчез, Артис дождавшись, пока стихнут шаги, выглянула в окно. Да, Эллиадан догадался посмотреть вверх, он помахал ей рукой и отправился в сторону порта. Артис отошла от окна, гадая, услышал ли Эллиадан ее нетерпеливое "да поторопись, уходи же скорее!". Придя к заключению, что, если и услышал, то это ничего не меняет, Артис начала действовать.
  Она вновь перетряхнула багаж, теперь уже более благородных очертаний, нежели холщовая торба, мнимого брата. Остался всего один свиток, с зеленым шнурком, но и при свете дня Артис не смогла найти в нем ничего для себя вразумительного. Настал черед молитвенника. Книга привычно раскрылась посередине, Артис охнула. Паломник! Богомолец! Ничего себе - молитвенник: звездные карты, какие-то схемы, ужасные многоэтажные формулы. На полях, вдоль исходного текста, который Артис не смогла прочесть (то ли магический язык, то ли шифр), шли пометки и закорючки, поставленные совсем недавно. Напротив созвездия Перепутья стоял знак восклицания. Артис вгляделась в формулы, единственное, что она поняла - конечный результат исчислялся в диригелах во времени. Диригелы... Артис подскочила и трясущимися руками развернула карту. Как она раньше не заметила! Точки, точки складываются в созвездие Перепутья! О, Боги, о, листва Тар-Сатора, что он задумал?! Что, что можно считать по звездным картам, какое расстояние, скорость чего? Артис убирала все обратно, придавая вещам прежний нетронутый вид, а в ушах ее стоял давний разговор о несбыточных эльфийских мечтах. "...вычислить возможно, по крайней мере, теоретически, но никто этого никогда не делал. Или делал, но десятки тысяч лет назад". Сказка. Легенда. Но эльфы любят придавать окраску мифа и совершенно реальным вещам и событиям, да и не составляют по мифам и легендам формул и карт. "Если только это возможно, если это получится, если ты найдешь ключ, - никуда я без тебя, взломщик мировых врат, не уйду. Тогда не уйду. Ни за что".
  Эллиадан, вернувшись поздно вечером, застал в комнате полнейшую идиллию в имперском стиле. Артис, забравшись с ногами в кресло, читала при свете свеч "Источник". Обернувшись на шаги, девушка подняла голову и внимательно посмотрела на эльфа.
   - Я кое-что нашла, - сказала она, странно улыбаясь, - слушай. "Не говори: мне суждено, ибо этими словами искушаешь ты Создателя твоего. Господь присудил тебе солнце и море, дождь и ветер, лес и песок, присудил тебе близких и дальних сродственников, и соседа, и жену твою, и детей твоих. Но не судил никто тебе сердца твоего, и глаз, и ушей твоих, и слов на устах твоих. Кто может судить, плыть тебе в море или обойти оное стороною, жить ли на песке, в лесу ли или при отрогах горных? Кто может повелеть сердцу твоему и сказать "люби", или "не люби"? Не делают ли две хозяйки из одного теста различные пироги, говорят ли "суждено было одной хорошее тесто, а другой - дурное"? Не строит ли муж, не желающий быть битым градом и дождем моченым, дома себе и семье своей? Сужден ли был дом его? Солнце, дождь и ветер суждены всем, но не каждый ли избегнет их по-своему? Итак, судьба твоя - дом твой, выстрой же оный, и солнце за окном, дождь над крышею и ветер, флюгер поворачивающий, не прейдут, но не будут тебе более в препятствие, но станут в радость. И скажешь ты не "суждено мне было", но "Господь подарил мне".
   - Да, - кивнул Эллиадан на вопросительный взгляд Артис. - Я хочу построить дом. Мне надоели и град, и снег с дождем, и палящее солнце. Дом для тебя и меня.
   - Мне кажется, - улыбнулась Артис, довольная признанием, - дом уже построен. Тебе осталось найти ключ, что подойдет к его двери.
  Эллиадан раскрыл глаза, Артис приложила палец к губам.
   - Ни слова об этом. Только ... удачи в поисках.
  На третий день Эллиадан взял Артис с собою. Он сказал, что присмотрел несколько кораблей. Точнее - три. Все три намеревались идти примерно одним курсом с почти равной скоростью в нужном направлении, и Эллиадан не мог решать в одиночку задачу на выбор. Ему нужен был совет Артис, он уже почти выбрал, но Артис сама должна посмотреть. Не на корабли, ведь сами суда не плавают, а на капитанов. Артис не возражала, хотя не считала интуицию своей сильной стороной. Хотя с Балигором вышло очень даже правдоподобно. Кроме того, она знала - попусту Эллиадан никогда ни о чем ее не попросит и ей тоже хотелось принять, хоть мизерное, но участие в поисках ключа от Врат Миров.
  Улица Таррока были полны народа, Аресол по сравнению с небольшим, но портовым городом, казался тихим и безлюдным пустырем. А ведь Таррок - и в самом деле город невеликий, что же тогда творится в Мелоне, главном городе Перешейка и самом большом порту на всем западном побережье Империи? Из лавочек доносился то звон стали, то шорох тканей, а то налетал вдруг пряно-дурманящий аромат дорогих южных трав, заморских духов и белоградских благовоний. Женщин на мощеных камнем улицах почти не встречалось, разве что редкие торговки ранней зеленью или какими-нибудь дамским товаром, мужская же часть населения поражала своим разнообразием. Босяки в рванье, монахи в длинных путающихся серых или черных рясах, богачи в шитых золотом и жемчугом костюмах... Воины и купцы, мальчишки и старики, знатные и без роду и племени - люди всех языков, происхождения, занятий и оттенков кожи перемешались на пестрых припортовых улицах.
  В самом же порту у Артис зарябило в глазах. Асан пришелся кстати, скрывая естественное для Артис и неположенное для имперок любопытство. Пробежала компания смуглолицых, с сахарными зубами людей в интересной и как будто виденной уже одежде: широкие штаны, сужающиеся у щиколоток, свободные рубахи и поверх яркое, пестрое ... неизвестно что. Разрезанное впереди схаэнди... Люди вопили на полпорта, размахивали руками, развевались намотанные вокруг головы длинные отрезы ткани, - вирессийцы, не иначе. М-да, темпераментный народ. Прошагал мимо, оценивающе коротко глянув на Артис, огромный мускулистый воин с безразличной физиономией. Белая кожа, темные волосы и слишком мало одежды по далеко не теплой погоде: длинные штаны с бахромой внизу, тяжелые ботинки и куцая жилетка на непомерном торсе. Эфес внушительного меча торчал над правым плечом, светлые глаза рассматривали город с долей иронии и презрения.
   - Это варк, - шепнул чуть слышно на ухо Эллиадан, когда воин отошел, позванивая застежками ботинок. Мостовая, казалось, поддавалась под его тяжелыми шагами.
  Они шли мимо портовых зданий, бесконечных складов, хранилищ, ремонтных мастерских, кабаков, наскоро поставленных прилавков, моря видно не было, лишь лес из мачт и приспущенных парусов возвышался над крышами. Артис едва успевала глядеть на моряков с дочерна, несмотря на весну, загоревшими лицами и руками, чинных судовладельцев, оборотистых купцов, сбивающихся с ног писарей - учетчиков, грузчиков и портовую полуголую шпану. Внимание ее особенно привлек темнокожий, гораздо смуглее вирессийцев человек с копной волос, заплетенных в тысячи косичек, в алом, очень ему идущем одеянии, напоминаюшем одежду жителей южного Шанориана (или попросту обмотанный вокруг тела кусок ткани). На голых запястьях и щиколотках сверкали золотом многорядные браслеты, но на дикаря человек не походил. Властно и гордо прошествовал он невдалеке, - толпа расступалась перед ним с робостью и уважением.
  Терпкий пряный запах моря висел над портом, напоминая об Айдэллисс. Свежий ветер не могли перебить даже появляющиеся то и дело "ароматы" то тухлой рыбы, то лежалого зерна, а то и результатов удовлетворения естественных потребностей. Разглядывая мир в щель, оставленную меж складок асана, Артис не могла не заметить, что и сами они вызывают немало любопытных или восхищенных взглядов. Если бы не строгие устои, то вслед Эллиадану оборачивались бы не только бесшабашные торговки. Еще бы, сказала себе Артис, взглянув на спутника как бы со стороны. Еще бы, - высокий, стройный, безупречно одетый и очень, очень красивый юноша с белоснежной кожей и светлыми шелковыми прядями, выглядывающими из-под шляпы. Да и на себе девушка не раз ловила заинтересованные взгляды, взять хотя бы того ... варка.
  Эллиадан свернул, обходя склады стороной и остановился у довольно оригинального богато украшенного здания. Полукруглая арочная дверь, круглые окна в бирюзовых занавесях, зеленоватые фонари у входа, стены украшены росписью на морские темы, а на двери - огромный молоток в форме якоря. "Золотой якорь" называлось заведение, - вывеска с яркими выпуклыми буквами поворачивалась, как флюгер на ветру.
  Внутри оказалось светло, чисто - общая зала блистала огнями и роскошью, стены были инкрустированы раковинами самых причудливых форм, расписаны дельфинами, водорослями и русалками (длинные волосы последних скрывали почти все, что нужно было скрывать). Хорошенько осмотреться Артис не успела, к ним подлетел, а, точнее, подкатился коротышка с лоснящейся розовой физиономией, - Эллиадан, как видно, договорился обо всем заранее. Со скоростью полета мысли и немыслимыми любезностями их проводили в отдельный кабинет. Упала тяжелая портьера цвета моря, Артис оглядела эркер. Уютный стол под лампой - рыбой, стены, расписанные много лучше и откровеннее, нежели в общей зале, чистая скатерть, безупречные занавески - все зеленовато-бирюзового цвета.
   - Нравится?
   - Очень, - кивнула Артис. - Ты, наверное, целое состояние отдал...
   - М-да, цены здесь еще выше, чем уровень комфорта, но не нам теперь скупиться. За место заплатить хватит, да и еще сколько-то останется. Ну, мне пора.
   - А я? Я же не разбираюсь в сервировке и прочем.
   - И не надо. Делай вид, будто слуг вообще не замечаешь, они сами знают, что и куда. Как я вернусь, тебя предупредят, и - вон, видишь портьеру...
  Артис заглянула за то, что показалось ей поначалу элементом декора. За портьерой обнаружилась еще одна маленькая комнатка с симпатичным столом на резных ножках, мягким диванчиком и тремя ажурными креслами. На стене висело зеркало, а в росписи стен совершенно отсутствовало все, что хотя бы отдаленно могло напоминать человеческое тело. Видимо, в присутствии, пусть неявном, прекрасной половины человечества, имперцы нуждались весьма часто.
   - Отсюда все слышно и, скажу по секрету, который ни для кого не секрет - видно.
  Эллиадан отодвинул ракушку над диванчиком, Артис заглянула в открывшееся отверстие - точь-в-точь по форме глаза - увидела стол, кресла и часть окна.
   - До чего же любят некоторые игры в прятки. Думаешь, никто меня не заметит?
   - Если и заметит - не удивится. Я же сразу сказал, что собираюсь в Вирессу не один.
  Артис, вернувшись в главную комнату эркера, первым делом огляделась в поисках отверстия в стене. Нескоро бы она нашла его, если бы Эллиадан не указал на сонно изогнувшуюся у нарисованного дна русалочку. Один глаз морской обитательницы был темным и лукавым, а другой - отсутствовал. Пока отсутствовал. Артис усмехнулась остроумной выдумке.
   - Кто будет первым?
   - Арнгольд со "Звезды Запада". Все, я ухожу встречать славного капитана.
   - Счастливо.
  Эллиадан подмигнул на прощание и нырнул за тяжелую парчовую портьеру.
  
   - Мне он понравился больше других, - Артис примеряла новый асан, но имела в виду капитана Арнгольда, платок же цветом напоминал свежевыжатую половую тряпку. - Серьезный человек, и не любопытствует попусту. Ценное качество.
  Эллиадан молчал и рассеянно пытался отыскать среди блюд ужина что-нибудь вегетарианское.
   - Но как мореплавателя я его оценить, разумеется, не могу. Но, если он все-таки стал капитаном, то, надо полагать, до нас плавал в Вирессу без особых происшествий.
  Эллиадан молчал.
   - Как он меня раздражает! - Артис отшвырнула платок, едва не угодив им в Эллиадана. - Ты меня слышишь?
   - Слышу. Тебе понравился Арнгольд, а асан раздражает. Меня, кстати, тоже раздражает. Платок, разумеется, не капитан.
   - Эллиадан, что с тобой? У тебя такой вид...
   - Какой?
   - Будто ты не вино пил, а вытяжку корня дремоцвета столетней выдержки.
   - Я запутался.
   - То есть? Тебе не нравится Арнгольд? Я же не настаиваю, пусть будет Деникей или этот, как его...
   - Я не знаю... Не знаю, что со мной, - глаза эльфа незряче смотрели в стену. - Выбор правильный...
  Артис покачала головой.
   - Эллиадан, я последний раз предлагаю тебе, - иди домой. Сейчас, ведь потом может и не получиться... "Потом будет невозможно".
   - Нет, - очнулся эльф. - Нет, - с усилием повторил он. - Я решил. Завтра мы отплываем с Арнгольдом. Вместе.
   - Точно?
   - Да. Решено.
  Артис вздохнула и неслышно удалилась в свою комнату. Решено - так решено.
  Эллиадан остался сидеть у стола, напряженно вцепившись в подлокотники кресла и вглядываясь в стену. Он не видел ни стены, ни стола, ни комнаты - кресло парило над бездонной пропастью, из черной пасти которой веяло то ледяным дыханием вечной зимы, то раскаленным зноем мертвой пустыни. К ногам подкрадывался мрак, и безотчетный страх закрадывался в душу. Страх перед неотвратимостью и неизбежностью страшной гибели. Эллиадан вцепился в подлокотники так, что побелели костяшки пальцев, до судороги. Нервы еле выдерживали, никогда с ним такого не случалось, никогда не бывало ему так страшно. Ни в горящем Таннериле, ни в инсайтах, ни в полупророческих кошмарах, ни в ту непросветную, длиннее всей жизни ночь, когда он понял со всей очевидностью, - Филландир убьет его, убьет, и никто и ничто не помешает.
  Что это - видение будущего или последняя попытка этого мира удержать свое странное и чудное творение? Что это - предупреждение - не лезь на рожон, или то, что останется от его души, вернись он в Таннерил один? Никуда он не вернется. Никуда и никогда. "Уйди, - сказал Эллиадан мраку под ногами и в сердце. - У меня нет иного пути. Я нашел ключ, я должен отворить дверь. Уйди. Оставь меня". Колоссальным напряжением эльфу удавалось заставлять мрак отступать, но медленно, медленно и неохотно. Страх цеплялся за малейшую трещинку в душе, малейшее сомнение запускало щупальца в сердце, разрасталось и выдиралось лишь с частичками ауры и болью. Но все прочнее и реальнее становилась стена напротив, и светлее - свечи на столе. Ножки кресла стукнули об пол, стена сомкнулась, выдворяя тьму вон, пламя свечей на миг стало высоким и жарким, Эллиадан без сил откинулся на спинку. Выбор был сделан.
  Засыпать Эллиадану, как он ни устал, было страшновато. И недаром. Проснулся от собственного крика, в поту; воздуха не хватало, а перед глазами летали алые молнии. Дверь в комнату приоткрылась, эльф диким усилием воли заставил себя закрыть глаза и дышать ровно и глубоко.
   - Эллиадан?
  Артис - босиком, в белой рубашке до пят, как привидение проскользнула в комнату, лишь слегка приотворив дверь.
   - Эллиадан...
  Девушка постояла, прислушиваясь, но ближе подойти не решилась, видимо, боясь разбудить. Наконец она исчезла, осторожно ступая на цыпочках, дверь оставила приоткрытой.
  Эллиадан ясно чувствовал древко стрелы, пронзившей сердце, чувствовал, как бегут горячие струйки по коже, как капает кровь с наконечника, выступающего ниже лопатки. Теперь он знал все, он увидел свою судьбу от начала до конца, но, как ни странно, она почти не испугала, лишь добавила уверенности. Если это произойдет, то есть, если он вернется один, то хвала Свету, ему не придется долго жить в одиночестве. Если же есть дверь, и подойдет ключ, то, надо думать, второго Филландира не сыщется во всей Вселенной.
  Утром, торопливо собираясь, Эллиадан скинул положенную человеческими традициями нижнюю рубаху и застыл. На коже отчетливо виднелась засохшая кровь, как раз над сердцем, которое пронзила оперенная черно-белым тонкая стрела в его сне. Машинально стерев пятно, Эллиадан ничего не почувствовал и ни следа не осталось на коже. Пораженный, он обернулся к раскрытой постели, - на простыне темнело небольшое бурое пятнышко.
  
  "Звезда Запада" медленно, но верно держала курс на Вирессу, в ее столицу Алас-Амару. По пути предстояли три остановки и одна уже была, Артис даже не запомнила названия того крошечного порта, что скрылся на горизонте около полудня. Сейчас оставалось любоваться зеленоватыми волнами, плещущими о борт да большими белыми чайками, рыдающими над парусами. Артис сидела у левого борта в специально для этой цели вынесенном на палубу кресле и скучала. "Звезда Запада" очень понравилась ей три дня назад, утром на причале Таррока, величественно покачивающаяся на волнах, с уходящими к облакам необозримыми мачтами и белоснежными парусами. Не то, чтобы корабль разонравился, но паруса оказались далеко не белыми, а морское путешествие - не увеселительной прогулкой до опушки и обратно. Никогда Артис не плавала на кораблях, максимальное удовольствие подобного толка ей пришлось испытать при путешествии с одного острова Архипелага до другого в длинной и узкой долбленой лодке. Удобного в пироге было мало, но та поездка кончилась, не продлившись и шести часов, да и в теплых лагунах меж бесчисленных островов не открывалось этой безграничной, пустой, без конца и начала, без малейших ориентиров зыби.
  Качка Артис не волновала, для старвена - морская болезнь - нонсенс, да она и была бы, пожалуй рада развлечению в виде небольшого волнения, ан нет же. Паруса провисали, "Звезда" еле ползла, - морякам такое поведение моря не нравилось, они при Артис уже несколько раз заговаривали о каких-то зубцах и вынужденной задержке. Так что все развлечение представлял из себя Эллиадан, явивший вдруг миру недюжинный актерский талант.
  Вот и сейчас он умудрился собрать вокруг себя шестьдесят процентов команды, - четверо матросов хохотали на все море. Артис невольно усмехнулась, настроение Эллиадана, напротив, существенно улучшилось, стоило "Звезде" выйти в открытой море. Странная слабость родичей не обошла и его, эльфа восхищало бесконечное бирюзовое колыхание, он готов был и ночевать на палубе. Но кроме восхищения, находились и другие занятия на палубе. Вот, к примеру, сейчас Эллиадан в абсолютно несвойственной для себя надменно-простодушной манере выяснял назначение парусов и оснастки судна, что делал неуклонно каждый день. Причем именуя эту самую оснастку не иначе как "вон та штука" и "вот эта палка". После двухсот с половиною лет общения с первым советником запомнивший о море и мореплавании поболее некоторых иных Эллиадан ухитрялся спутать кубрик с камбузом, бушприт с форштевнем и кока с фоком, а совсем недавно пожелал морякам "семи вершков под кильватером". Избалованный сынок богатых и беспечных родителей, невеликого ума, но с золотом в кармане, решивший на досуге тайком сплавать в греховную и сладострастную Вирессу в компании с сестрой (а, может быть и скорее всего - вовсе и не родственницей). Словом, команда развлекалась как могла, подшучивая над непонятливым господинчиком. Сегодня Эллиадан говорил о штормах, - стоя на носу, вглядываясь вдаль с видом опытного морского волка он изрек, что такое затишье может предвещать шторм.
   - Не каркай! - хмуро и недовольно оборвал его Тарик, единственный из команды, кто не понимал шуток эльфа и злился на него по-настоящему. - Какой, к демону, шторм? Ты еще у Зубцов такое сбуровь.
   - Затишье обыкновенно бывает перед грозой, - оглянулся слегка Эллиадан. - А шторм, я слыхал, для настоящих моряков только в радость.
  Кругом захохотали.
   - Ага, вот тебя поперед и выставим!
   - Доставим радость!
   - Хочешь шторма, парень, приходи, мы те рома плеснем. Будет те и шторм, и волны, и гроза - поутру в башке. Коли выживешь.
   - А за борт тя швырнуть, обрадуешься?!
   - Тарик, заткнись!
  Тарик, широченный угрюмый детина со свисающими с боков косицами, только больше нахмурился. Не нравился он Артис, очень не нравился.
   - Будет вперед наука - не молоть дрянь разную.
   - Шторм, коли он будет - будет и тебя, а уж тем более эту салакушку сухопутную, не спросит, - хмыкнул Ниглс по прозвищу Коротышка. - А до Зубцов далеко, всякое бывает.
  Эллиадан не обратил внимания на оригинальное, но малоуважительное поименование самого себя, что в образ человека, предполагающего, что рыба самозарождается в пироге, вполне вписывалось. Но и Тарик словно не услышал предостережения.
   - Не будет шторма, не че в небо пялиться, тучи взглядом не притянешь.
   - А если будет?
  Артис вдруг подумалось, что если весна осенью затруднений не вызвала, то дождь среди солнца - и вовсе для Эллиадана ерунда.
   - А если!.. Если я тя башкой об борт! Если... Молись, чтоб не вышло ни че!..
  Тарик сплюнул мало не под ноги Эллиадану и отошел, матросы только посмеивались - суеверность Тарика им, похоже, порядком осточертела.
   - Уважаемая госпожа, - отвлек Артис голос над ухом, - Вам, должно быть скучно...
  Это, конечно, был Ронгирик, в просторечии Рони, помощник капитана. Он один называл Артис так, остальные предпочитали "барышню".
   - ... штиль, и солнце... Ребята, и те извелись.
  Артис не понимала, в чем дело, но вежливые и обыкновенные слова Рони производили на нее странное впечатление. Или дело в интонации?
   - А Вы, должно быть, к другому привыкли. Тут у нас Вам тоска одна, брат Ваш хоть с командой ... поговорить может...
  Артис опустила глаза, не желая встречаться с Рони взглядом, помощник капитана представлялся ей неплохим, особенно на фоне Тарика, но взгляд был откровенно неприятен.
   - Сестра, тебе не кажется, ветер усилился? - Эллиадан насмешливо взглянул на Тарика, Рони же - внимательно - на самого эльфа. - Не пойти ли нам в каюту, от греха подальше.
  Эллиадан словно случайно на слове "грех" наградил Рони ответным взглядом в упор.
   - Ты прав, - Артис поднялась. - И впрямь, посвежело.
   - Я отнесу Ваше кресло, - сейчас же сказал Рони, перебивая слова Тарика по адресу некоторых дур, не смыслящих ничего в погоде на море.
  Они охотно отказались бы от помощи, но новоявленный статус не позволял даже и подумать о самостоятельной переноске чего бы то ни было. Вынырнув из темного загончика, служившего подобием коридора, Рони слегка кивнул пассажирам и посторонился, пропуская брата и сестру внутрь. Артис кивнула в ответ, Эллиадан словно бы не видел помощника капитана.
  В коридоре-загончике Артис и Эллиадан наткнулись на кресло, эльф молча отворил им дверь в левую каюту - к Артис, поставил у переборки и обернулся. Таким серьезным Артис эльфа давно уже не видела, с того, наверное момента, когда тот пытался спасти Клермона. После смеха на палубе контраст поражал особенно.
   - Что случилось?
   - Будь осторожна с Рони. Он опасен.
   - Опасен? - Артис не нравился взгляд помощника, не любила она таких пристальных и выжидающих взглядов, таких речей, словно с тайным нехорошим намеком, но о реальной опасности даже не задумывалась.
   - Именно. Именно опасен. Шага ему навстречу делать нельзя - это самоубийство...
   - Знаешь, я в самом деле, лучше в море поплаваю...
   - Но и отвергнутый - он не менее, а может быть, и более опасен. Он начнет мстить. Как бы уже не начал.
   - Ты серьезно?
   - Абсолютно. Рони - человек очень опасный, я и не знал, что бывают такие люди. Злой, жестокий, распущенный и при этом всем достаточно умный и хитрый, чтобы ото всех свою сущность скрывать.
  Артис впервые слышала от Эллиадана отрицательную характеристику живого разумного существа. И услышанное ей не понравилось чрезвычайно. Но и поверить до конца она не могла.
   - Что же делать, не сходить же в ближайшем порту.
   - Нет, это нам может еще дороже обойтись. Нужно быть очень осторожными - и в словах, и в делах, и в мыслях. Рони нужно постоянно иметь ввиду. Хвала Свету, плыть нам недолго, возможно, он не успеет...
   - Подожди, смотри, это что? - Артис с безмерным удивлением подняла с пола красноватый неровный кружок на засаленной веревочке, который заметила только что.
   - Монета... - начал Эллиадан и не окончил, словно догадавшись о чем-то.
  Артис уже и сама видела, что да - монета. Но - не имперская и даже не вирессийская. Заморская монета неизвестного названия и неведомого достоинства, на аверсе - чей-то плохо различимый и достаточно уродливый профиль, на реверсе - то ли надпись, то ли лента, то ли лента с надписью. Где-то она видела такие... Где же - море, пустота, Эллиадановы империалы, безденежные матросы... Матросы! Тарик!
   - Тарик, он самый, - со странным выражением сказал Эллиадан.
  Артис вспомнила ярко, точно взглянула - монетки, монетки на шнурках, вплетенных в косицы моряка! Тарик вмиг начал казаться ей вдесятеро хуже всякого Рони.
   - Эллиадан, я ничего не понимаю! Как он здесь оказался, как он вообще смог сюда проникнуть?! И самое главное - для чего?
   - Нет, главное не это.
   - Что же тогда?
   - Главное - а был ли он здесь вообще?
   - Не поняла.
   - Ты видела, чтобы Тарик хотя бы к дверям каюты приближался? Не говоря уж - входил?
   - Нет. И делать ему здесь абсолютно нечего. Что можно украсть в моей каюте? Косметику? Пару платьев?
   - Тот, кто был здесь, не платьями интересовался. Отнюдь. Артис, кто из команды входил сюда?
   - Никто.
   - А кто мог бы войти?
   - Ты Рони имеешь в виду? Но ему-то зачем?
   - Месть, Артис, месть.
   - Эллиадан! - Артис не верилось, слишком происходящее напоминало дешевую пошлую шутку. - Пусть... Пусть даже Рони решил отплатить за невнимание, при чем здесь, спрашивается, Тарик?
   - Тарик - дурак, при чем такой, каких немного по свету сыщется. Глупее меня порой. Рони ничего не стоит обвести его вокруг пальца. Мало ли для чего помощнику капитана может понадобиться монета, мало ли чего можно выдумать.
   - Подожди, - Артис потерла виски, - по-твоему, все происходило так, что Рони взял для чего-то там монету у Тарика, зная причем, что мы узнаем ее, и оставил ее здесь, когда... когда кресло заносил. Так?
   - Да.
   - И чего, спрашивается, он тем добился? Иллюзии, будто у меня был Тарик? Но я-то знаю, кто у меня был, а кого не было.
  Эллиадан усмехнулся.
   - Артис, а теперь представь на секунду, что мы - люди. Мы - именно те, за кого себя выдаем. Молодой спесивый дурак и его холодно-высокомерная подружка. Наша реакция?
  Артис смолчала. Реакция очевидна, как очевидно, что для ревности не требуется ни поводов, ни причин, ни доказательств. Что ревность не приемлет разумных возражений, да и неразумных - тоже. Что ревность - это огонь, который делает любовь жаркой и пьянящей, огонь, который может обернуться пожаром и спалить дотла и чувства, и душу. М-да, неглуп, неглуп господин Ронгирик...
   - Разделяй и властвуй, - сказала девушка, видя, что Эллиадан ждет ответа.
   - Да. И он бы разделил, разделил бы нас, будь мы ... другими. По крайней мере, зерно сомнения и недоверия заронил бы наверняка. А дальнейшее - дело техники.
   - Я обижаюсь на тебя, ты со мной не разговариваешь, и на помощь приходит Рони со спасительным "все они - скоты" и вполне конкретными предложениями...
   - Это в самом лучшем случае. В том, если я ошибся насчет желаний господина Ронгирика.
   - Куда же хуже? Или, ты хочешь сказать, он как-то потом может ... скомпрометировать? Но мы с тобой и без того достаточно скомпрометированы, я, мягко сказать, не похожа на твою сестру.
   - Одно дело - подозрения и догадки и совсем другое - реальные доказательства. Я не знаю, Артис, что он может сделать и что придет ему в голову. Будь осторожна.
   - Буду, - совершенно серьезно пообещала Артис. - Обязательно буду.
  Поздним вечером того же дня "Звезда Запада" бросила якорь в порту Нижнего Кивира, чаще именуемого Кивиром Последним. Акваторией Последнего Кивира заканчивались имперские владения, воды за пределами порта принадлежали Вирессе.
  Артис стояла рядом с Эллиаданом у борта, разглядывала ночные огни города и удивлялась пристрастию имперцев к слову "Кивир". В Перешейке насчитывалось три города с подобными названиями. Весь экипаж "Звезды" торчал вместе с пассажирами на палубе, возбужденно переговариваясь. Светящиеся окна портовых заведений манили не хуже болотных дурманящих огней, но приходилось ждать утра. С рассветом предстояла разгрузка. Часть мелонских тканей, дорогого северного леса и янтаря с восточного побережья должна была покинуть трюм и уступить место для легких кож и каких-то листьев. На обратном пути здесь тоже предстояла остановка - сгрузить товары из Вирессы.
  Артис слегка удивилась поначалу - разве выгодно везти новый груз на то малое расстояние, что осталось до Вирессы. И разве есть расчет загружаться в Алас-Амаре? Одно дело - привезти в Кивир или ту же Вирессу что-нибудь из Белограда, куда пускают только имперских купцов и совсем другое - везти на продажу товар, до которого самим вирессийцам рукой подать. Да и разве Кивирцам не быстрее добраться до соседей самостоятельно, чем ждать кораблей с севера? На проверку оказалось, что быстрее-то конечно, быстрее, только кивирцы были согласны ждать нечастых, но своих кораблей, чем брать те же товары у соседей, хоть даром те отдавай. Напряженные отношения Ордена с виресскими правителями давали себя знать. Да что Орден, - сами вирессийские купцы, если выпадало выбирать, предпочитали имперцев своим соотечественникам и коллегам.
  Эллиадан выяснял перипетии торговых отношений в беседе с капитаном, команда предвкушала завтрашний поход в порт (в Вирессе Арнгольд удавится, а того скорее - удавит всю команду, но на берег никого не отпустит), когда над ухом Артис прозвучал тихий отчетливый голос:
   - Госпожа, не оглядывайтесь. Это Ронгирик, помощник господина капитана - мне нужно Вас предупредить.
  "Началось".
   - Будьте крайне осторожны, Вы - девушка красивая и ... я не хочу называть имен, но кое-кто из команды неровно по Вам дышит. Я скажу ему пару слов, и все же - будьте осмотрительны. Я не советовал бы Вам ходить завтра в порт. Мало ли что... Город все-таки...
  Послышались удаляющиеся шаги. Артис вопросительно взглянула на Эллиадана, стоящего в ней вполоборота. Эльф медленно закрыл глаза, давая понять, что все слышал.
  Наутро девушку разбудили крики и ругань, доносящиеся сверху.
   - Вира! Вира, мать твою, жопа слепая!
   - Я жопой вижу лучше, чем ты глазами!
   - Вира! Вира, урод!
   - Сам ты змей чернозадый, крыса портовая!
   - Я побелее тебя буду!
   - Вира! Якорь вам в жопу!
  Артис соскочила и принялась поспешно одеваться. В дверь постучали.
   - Это я.
   - Что там такое?!
   - Ничего страшного, всего-навсего разгрузка.
   - Боги, зачем же так орать... Я думала - тонем, - Артис открыла дверь и впустила Эллиадана.
   - Не поверишь, - с порога сказал тот, - но я только что имел содержательную беседу с господином Ронгириком.
   - Поверю, - вздохнула Артис. И проснуться как следует нельзя... - Что он еще выдумал?
   - Много интересного, - Эллиадан примостился на уголке кресла. - Неприятно повторять, в общем смысл сводится к тому, что у меня растут рога.
   - Что растет?
   - А-а, это выражение такое, - усмехнулся Эллиадан. - Идиома. О том, кому неверна подруга или жена говорят, что он рогат.
   - Почему? - опешила Артис. - Рога-то здесь при чем?
   - Точно не знаю, но слыхал, что пошло выражение от легенды о каком-то муже, которому жена изменила не то с оленем, не то с быком.
   - Больные. Стало быть, я тебе изменяю? С кем, если не секрет?
   - С кем же...
   - Ну да, Тарик недалеко от быка ушел, - перебила Артис Эллиадана. - А Рони - от свиньи. Нет, пожалуй, не стоит так говорить о животных. И что же ты?
   - Я сделал вид, что не понял его, ты все-таки официально - моя сестра. Одновременно дал понять, что принял сказанное к сведению. Кстати, Рони предложил проверить ... э-э ... степень надежности наших отношений.
   - Отправил тебя в порт?! - воскликнула Артис.
   - Конечно...
   - Я не останусь одна. Мало ли что ему в голову взбредет.
   - Не одна. Капитан остается на корабле. А самого Рони по моим сведениям здесь быть как раз не должно, он, я слышал, собирался на берег в числе первых.
   - Хочешь проверить, на что он способен?
   - Нет, хочу создать иллюзию успеха его предприятия. Пусть думает, что все у него идет хорошо и по плану, иначе, он, чего доброго, заподозрит неладное.
  Артис задумалась, но лишь на миг. Эллиадан был прав. Неизвестно, мог ли догадаться помощник капитана о нечеловеческой сути пассажиров, но лишние подозрения были совершенно ни к чему. Пусть думает, что они в его власти, раз ему так угодно. Пусть ждет плодов их мнимого с Эллиаданом раздора, - лучше мечты, нежели поступки.
   - Согласна. Ты скоро отправишься?
   - Нет, после всех. Сейчас кончится этот кавардак, пойдем, погуляем.
  После завтрака, проходившего в каюте, когда суета наверху улеглась, брат и сестра вышли на прогулку по палубе. Солнце сияло вовсю, море отбрасывало сотни солнечных зайчиков и золотых бликов от синей воды, и представал перед глазами Нижний Кивир во всей красе своего порта. Теперь стало видно - город меньше Таррока и куда беднее и грязнее. Зато вирессийцев было раз в десять больше, казалось, что Кивир уже и не принадлежит Империи, а как-то незаметно отошел ее соседке. На причал были сброшены сходни - теперь опустевшие и почти ненадобные. Где-то среди портовой толпы мелькнули широкие плечи и косицы Тарика, Артис и Эллиадан переглянулись.
   - Пойдем, сестра.
  Они спустились к каюте, по пути едва не натолкнувшись на приснопамятного Рони. Помощник многозначительно посмотрел на них - на каждого в отдельности, так, чтобы уловившим взгляд казалось, что предназначен он только ему одному. Поклонился слегка и был таков.
  Эллиадан не стал задерживаться и последовал следом, сразу, как только щелкнула задвижка изнутри каюты Артис.
  Поначалу девушке было неспокойно, она настороженно прислушивалась к малейшему шороху и все ожидала шагов за переборкой и стука в дверь. Проходило время, и Артис все более убеждалась, что-либо у Рони ничего не вышло, либо, что скорее всего, вышло давно, без их ведома и удачно. Не настолько глуп был Рони, чтобы устраивать скандал, попытку приставания или подобные глупости во время присутствия капитана. Он вообще не глуп, так что пошел другим путем, но каким - Артис не знала и не догадывалась. Наконец, устав от ожидания и волнений, она от нечего делать прилегла на кровать с намерением полежать десять минут и сама не заметила, как уснула.
  Проснулась она оттого, что в дверь должны были вот-вот постучать. Артис села, и сейчас же раздался стук, - хорошо узнаваемый - и голос:
   - Это я.
   - Слышу, - дверь отворилась. Эллиадан проскользнул внутрь и запер ее за собою вновь. - Что такое? Ты говорил с Рони?
   - Да, - кивнул Эллиадан. - Каков подлец!
   - Он все-таки предоставил тебе доказательства? Я так и думала.
   - Да, предоставил, и еще какие. Вполне достаточные... Вот, полюбуйся.
  Эллиадан вынул из кармана тряпку, развернул и перед Артис предстал один из ее собственных асанов. Сероватый с коричневой дымкой. Симпатичный асан, она надевала его вчера.
   - О-па! Вот это да! И откуда он у него?
   - Откуда же... Ловкость рук необыкновенная... И проворство недюжинное...
   - Да как он мог успеть?!
  Артис вытащила из-под кровати кожаное подобие сундука, откинула крышку. Асаны лежали не так. Аккуратно, прилично, но не так, - впрочем, загляни Артис в сундук послезавтра, она и сама не вспомнила бы что и как лежало.
   - Ему не помощником капитана, ему помощником главного имперского взломщика нужно быть! В цирке выступать, фокусы показывать, - Артис села прямо на пол возле распахнутого сундука. - Это надо же быть такой сволочью.
   - Не расстраивайся. Теперь он будет уверен, что мы не то, что говорить, смотреть друг на друга не сможем. И теперь тебе точно ничего не угрожает.
   - Конечно, - хмыкнула Артис. - Разве что с тоски помереть.
   - С тоски помереть я тебе не дам, - серьезно сказал Эллиадан, - зато буду спокоен. Хотя, пока мы на одном корабле с этим господином, совершенно успокаиваться нельзя.
   - Эллиадан, я только не пойму, чего он все-таки добился? Ничего же. Теперь меня ему не увидеть, разве что при высадке в Алас-Амаре. Для чего было ... огород городить?
   - Ради мести, ради сознания того, что у нас теперь все будет плохо, - ответил Эллиадан. - Не думаю, что ты ему нравилась...
   - Я вообще ему не нравилась, таким другие нравятся.
   - Верно. Ему ведь не ты была нужна, вернее не богатая молодая девчонка, нет - ему сам ответ, само согласие нужно. Сознание власти. Теперь у него это сознание есть.
  И вновь у Артис появилось чувство, будто Эллиадан лжет, будто Рони еще хуже и подлее, чем она знает, но ее не хотят расстраивать сообщением подобных мерзостей. Девушка промолчала, она и хотела бы знать, но эльф, рассказывая подробности, несомненно бы расстроился больше, чем она, слушая. Портить же Эллиадану настроение совершенно в ее планы не входило.
  "Звезда Запада" отчалила, вероятно, на раннем рассвете. Артис ночью не спалось, она задремала лишь под утро, а, проснувшись через часа два, обнаружила, что они плывут. Спать хотелось, но не слишком, будь у Артис другое настроение, она бы уже встала, но впереди был целый длинный день одиночества в каюте (ведь нужно же дать понять, что поссорились они не на шутку), потому Артис лениво перевернулась с боку на бок и заснула снова.
  Эллиадан пришел только поздним вечером, когда Артис прислушивалась к лязгу якорных цепей и крикам наверху.
   - Поздравляю тебя, затворница, - улыбнулся эльф с порога. - Слышишь?
   - Слышу. Остановка?
   - Да. Предпоследняя. Мы в Вирессе.
  Всю ночь простояла "Звезда Запада" в порту Ламара, выходить в море у берегов Вирессы ночью было чревато непредсказуемыми последствиями. С рассветом поднялись паруса, и корабль взял курс на северо-северо-запад, огибая Зубцы. О предательских скалах неподалеку от вирессийского побережья давно уже складывались легенды и бесконечные заунывные песни, похожие на вой ветра в корабельных снастях. Немало кораблей - и хороших, и не очень, и попросту плавучих корыт остались здесь навсегда. Для многих моряков - и опытных, повидавших далекие южные и восточные моря, и юнг только-только с суши белая пена и острые, появляющиеся ниоткуда кромки скал стали последним, что они видели в жизни. У вирессийского побережья вообще был скверный характер: и внезапные, меняющие направление, течения, и переменчивый ветер, и жуткие для навигации скалистые берега лишь усиливали враждебное отношение к стране и ее жителям. Моряки не любили соседей, словно те специально набросали в воду скальных обломков, загнули линию побережья наподобие причудливых витиеватых строчек из собственных книг и заставили море течь туда, куда не следует.
  Эллиадан рассказывал Артис это и многое другое всю ночь, пока они стояли в Ламарском порту, и остаток утра. Сам эльф знал о Зубцах, течениях и побережьях на Келлиаде со слов эль-эдани. Западные эльфы любили море и еще больше - мореходство, но по иной причине, чем, скажем, восточные. Эль-эдани привлекало само море, его синь, его тепло и солнечное спокойствие. Спору нет, эль-фендони тоже любили Ксалларон и восхищались своим океаном, но при всем своем восхищении на берегу бы и остались. Нет, эль-фендони тянуло к покорению стихии, безмерной мощи океана; им доставлял радость не сам шторм, а возможность справиться с ним; их манило не плавание, а открытие новых земель и невиданных никем чудес. Мореплавание в тех краях было делом трудным и опасным, и восточные эльфы гордились, тем, что справляются с честью.
  Западные такими амбициями не обладали, эль-эдани вполне доставало Келлиада, чтобы ощутить простор и свободу и Зубцов, чтобы пощекотать себе нервы. Именно жители Эйалоса установили связи с Вирессой, а кроме нее - с Альтинидией, Сияющими Берегами и Энналонгом (настоящее название страны - Н"г"Лонго - эльфам было крайне трудно выговорить).
   - Это эль-эдани научили людей строить корабли? - спросила Артис.
   - Не знаю. У людей уже были корабли, когда мы пришли в Перешеек. Самые первые корабли когда-то давно, да, помогали строить эльфы, но какая ветвь именно - не знаю. Хотя вполне возможно, что и эль-эдани, они всегда отличались умением не обращать внимания на расы. На Западе, в Эйалосе долго, почти до самой войны существовало единственное смешанное поселение людей и эльфов. Да что там, даже гномы в Эйалосе встречались. Таннерил и Аривэльд были для людей закрыты изначально, на севере и юге они бывали в качестве скорее гостей... А на западе долгое, долгое время жили бок о бок с нами, даже сейчас люди не отвыкли от былого радушия к каким бы то ни было расам и народам. Это приятно.
  Артис кивнула, вспоминая вирессийцев, огромного полуголого варка и темнокожего с косичками.
   - А как относятся к чужестранцам в Вирессе?
   - Теперь даже и не знаю, ведь мы не были там больше трехсот лет.
   - После того, как оставили Эйалос, вы ни разу не были в Вирессе?
   - Ни разу, не до того стало. Но и прежде - с распростертыми объятиями ни нас, ни имперцев никто не встречал, хотя и препятствий не чинили. Виресса - страна маленькая и отгораживается от соседей, видимо, боясь ассимиляции. Там все прежде всего для своих, можно многое, почти все, но - исконным жителям.
  Артис хмыкнула.
   - Здесь наоборот. Имперцы готовы дать чужестранцам фору перед собою.
   - Вот именно.
   - Эллиадан, раз мы заговорили об Эйалосе, я все думаю, почему люди оставили стоять ваш Дворец Радуги? Да еще и храмом его сделали.
   - Чем же его еще делать?
   - Я понимаю, в подобных зданиях ни борделей, ни ... отхожих мест не сооружают, но все же - куда подевалась вся их нетерпимость?
   - Я думаю, что люди считают Дворец Радуги своим, ведь Эйалос многим из них приходился родным домом и до войны. Они избавились от нас, очистили, так сказать, свой дом и, заодно - свой храм, они жили там всю жизнь, многие поколения и не представляли себе города без этого здания. Поэтому, когда явилась официальная власть, оказалось, что люди вовсю молятся своему Богу в нашем здании. Не знаю, понравилось ли это властям, но в Ордене склонных лезть на рожон немного.
   - Да, люди не любят, когда им мешают верить в то, во что они хотят верить. Раз там молятся, стало быть, это - святыня, а за разрушение святынь, да еще таких красивых, верующие отправят в преисподнюю кого угодно, хоть и Орден в полном составе. И все-таки, странно, - все в храме слишком не по-имперски, не по-человечески, неужели этого не замечают.
   - Замечают, но так и должно быть, ведь жилище Бога не может быть похожим на дома простых смертных, да и непростых - тоже. А насчет нечеловеческой архитектуры, люди считают ее своей, только необычной, я уверен, - никто в Перешейке, кроме верховного духовенства и не подозревает, что Храм Вседержителя - не людских рук дело.
   - И хорошо, что не подозревают. И людям спокойнее, и вам меньше проклятий достанется. Долго нам еще плыть? - спросила Артис, на манер Линтиса резко меняя тему. - Мне так и кажется, что мы стоим на месте.
   - Нет, мы плывем, но медленно. Ветра около Зубцов не бывает, только течения. Если погода не изменится, то ... сегодня уже восемнадцатое ... мы будем в Алас-Амаре девятнадцатого вечером или к утру двадцатого.
  
  Вечером Артис, сонно моргая, сидела напротив Эллиадана за столом (для него ужин, для нее - завтрак) и боролась с ленивой тягучей дремотой, одолевшей ни с того ни с сего. Артис и прежде знала, стоит проспать лишний час - и настроение не то, и лень одолевает, а сегодня она проспала лишние полдня! Вот и не может проснуться до сих пор. Скучно. Душно. Противно.
   - Что с тобой? - в который раз уже спросил эльф, каждый последующий вопрос задавался все более взволнованным тоном.
   - Ничего, - не в первый раз помотала головой Артис. - Обленилась.
   - Мне это не нравится, - заявил Эллиадан. - Но я ничего особого не слышу. Очень странно.
   - Если ты не слышишь, стало быть, и нет ничего. Просто я слишком долго спала.
   - Может сказаться недостаток света? Третьи сутки пошли.
   - Эллиадан! Для того, чтобы началась этиоляция, должно пройти не трое суток, а как минимум тридцать. И темнота должна быть полной, не полумрак, а именно полная темнота. Эллиадан, не смотри на меня так... Мне еще больше спать хочется.
   - М-да, тяжелый случай, - Эллиадан встал из-за стола. - Придется исправлять.
   - Исправляй, - флегматично позволила Артис.
   - Так, - эльф щелкнул задвижкой, - так нам никто не помешает. Спорим, ты будешь улыбаться.
   - На что спорим? - Артис почти равнодушно смотрела на появившуюся лютню.
   - На поцелуй.
   - Чей?
   - Капитанов, - фыркнул Эллиадан. - Или кто тебе больше по душе?
   - Господин эльф, ревность, кажется, не входит в число добродетелей. Мне больше по душе ... кто там, бык? ... чем вся команда, вместе взятая.
   - Где же я достану быка? - спросил Эллиадан так серьезно, что Артис едва не проиграла пари, не успев его заключить.
   - Не надо быка. На безрыбье... Согласна и на эльфов.
   - Согласна? Стало быть - пари.
   - Пари.
   - Держись! Я выиграю.
  Артис вдруг посетило чувство дежа вю, - был уже Эллиадан таким, был и слова едва не те же самые говорил. Она вспомнила миг спустя, конечно, был - в Ночь Звезд, когда делал все, лишь бы понравиться. Только бы история не имела прежнего продолжения.
  Эллиадан же играл одну песню за другой, не останавливаясь: и имперские, и эльфийские в переводе, и вообще непонятно чьи. Артис была поражена выбранной тематикой - ни одной откровенно веселой песни в репертуаре на сегодня, видимо, не значилось. Поначалу сонное состояние усилилось, но Эллиадан знал, что делал - стихи не могли оставить равнодушным даже гранитный утес, не могли не заставить задуматься даже слабоумного от рождения. Первый шаг был сделан, Артис проснулась. Дальнейшее было делом техники, мелодии становились веселей и легче, Артис неожиданно поймала себя на том, что улыбается. Эллиадан подмигнул ей, девушка засмеялась. Хворь прошла.
   - Ура! - шепотом воскликнул Эллиадан.
  Артис встала и демонстративно оглядела Эллиадана с ног до головы.
   - Ну-с, победитель, укажи то место, куда тебя следует поцеловать.
  Эллиадан улыбнулся совершенно неподражаемо. Артис намеревалась ограничиться чем-то легким и ненавязчиво-дружеским, но не получилось. А, может быть, Эллиадан сам не позволил... Как бы то ни было, поцелуй вышел настоящим, таким, что невозможно после сделать вид, будто и не было ничего.
  Артис опустилась на корточки у кресла, глядя на Эллиадана. Достаточно лжи. Ничего не поправить, и не истребить вспыхнувший сам по себе огонь. "Разве можно удержать ветер среди прутьев?". Девушка поняла вдруг, что завтра они будут в Алас-Амаре. Завтра! Этот вечер - последнее их спокойное время, не предвидится больше таких вечеров, и дней таких не предстоит. Все будет по-другому и все будет иначе, и чем окончится их попытка открыть дверь найденным ключом, - не знает и Создатель мира.
   - Я проиграл, - прошептал Эллиадан. - Ты вновь стала серьезной.
   - Потому что я не могу иначе, потому что у нас с тобой все более, чем серьезно.
  Эллиадан встал и легко поставил Артис на ноги; только сейчас девушка поняла, что он значительно ее выше. И еще - глубоко внутри глаза его сохранили фиолетовый оттенок нездешнего неба. Они молчали и не потому что нечего было сказать, но наоборот - сказать хотелось слишком многое, слишком многое и лишнее, потому что никакие слова не объяснят ничего, потому что слова мелки и суетны рядом с набирающим темп сердцем и подступающими слезами.
  Губы их встретились вновь, так, будто уже встречались когда-то, будто помнили все лучше своих обладателей. Артис и Эллиадан не поняли, как оказались рядом на одной кровати. Они сидели, тесно прижавшись друг к другу и молчали. Неизвестно о чем или о ком думал Эллиадан, а Артис вспоминала всех, бывших до него. Всякое было: и она думала, что любит, и будто ее любят, и любопытство было, и мимолетное наваждение, и едва ли на спор... А вот такого не было. Век бы так сидеть, и все, и больше ничего не надо, все остальное - дополнение, вроде букета цветов. Цветы могут любовь подчеркнуть, но заменить ее они не смогут. Ни цветы, ни деньги, ни самые страстные объятия никогда не заменят того, что слышится ей в бешеных ударах его сердца, того, что не может истребить в своем собственном.
  Эллиадан будто услышал, а точнее - услышал без всяких оговорок, повернулся и вновь поцеловал ее. По-другому.
   - Дорогой мой, - прошептала Артис на родном языке. - Любимый, - и странно прозвучал саторин, странно и необычно.
  Редко, очень редко произнесенные на нем слова имели такое окончание. Редко, в исключительных случаях, окончательно обезумев, влюблялись старвены-женщины в мужчин. Только Артис было уже все равно и безразлично, что и как делалось в Тар-Саторе. Да и везде, где ей удалось побывать до сих пор. Потому что никто и нигде не делал того, что Эллиадан. Сознание Артис раздвоилось: с одной стороны она все видела будто со стороны, так, как оно и было, с другой - понимала, что ничего подобного раньше не происходило. Одна сторона цинично констатировала, что далековато Эллиадану до Тикс, он и до Дорма, единственного человека на ее памяти, не дотягивает. А другая отмечала также немыслимый, но факт - по сравнению с Эллиаданом и Тикс, и Гватлин безнадежно проигрывали, а уж Дорм... Вспоминать противно.
  Можно знать законы гармонии звуков, иметь абсолютный слух, ведать тайными нитями, ведущими к сердцам, можно разобрать мелодию на составные части и ... не собрать из них ничего. А можно из самых простых звуков и слов создать песню, что будут петь и через тысячи лет. Можно учиться рисовать в специальной академии, можно нарисовать муху, чтобы ее пытались клевать птицы и дверь, чтобы ее хотели отворить люди и ... остаться всего-навсего неплохим рисовальщиком. А можно стать тем, кем был в Шанориане Риан-а-Налих, к которому шли за тысячи верст и миль, лишь бы взглянуть на его творения, заставлявшие то плакать, то смеяться, то любить, то ненавидеть. Можно стать этим сгорбленным, со скрюченными руками и удивительными глазами старичком, который в ответ на вопрос "Известны ли Вам, уважаемый, законы пропорций и гармонии?" посмотрел на высокоученых академиков, будто на врожденных недоумков и тихо ответил, не надеясь на понимание: "Мне известны другие законы. С душой надо все делать, тогда и толк будет. Любить надо дерево". Можно быть тем, кем был Дорм, а точнее - Дормихам, могущий довести любую женщину до экстаза, даже и старвена. Артис было хорошо с ним, пока она не увидела его лица, уже поутру - а был на лице чудо-любовника такой восторг победителя, захватившего и разграбившего очередной город, что Артис едва не стошнило. И начинало подташнивать до сих пор, стоило вспомнить его изощренные в деле доставления наслаждения фантазии. А можно быть Эллиаданом. Эллиаданом, ночь с которым она не забудет, даже если он будет просто сидеть напротив.
  А эльф не делал ничего особенного, кроме того, чего не совершал никто до него. Он любил. Всем сердцем, так, как умел только он один. Эллиадан, казалось, вообще забыл, что и он на свете существует, он знал только то, что есть Артис, та, без которой он - ничто. Эллиадан растворялся, исчезал, думая только о любимой; он чувствовал ее всем существом, как мать чувствует свое еще неродившееся дитя. Как ребенок в утробе, являясь самим собой, является и частью своей матери.
  Артис затрясло, куда сильнее, чем в первый раз, она всерьез испугалась, что у нее не получится. Она хотела доказать, что его любят не меньше, что и она сможет так же, - и боялась, что не сумеет проявить столько нежности и понимания. Кое-как преодолев страх и сказав себе, что все равно придется учиться (вот бы еще знать - можно ли научиться любить), Артис с содроганием взяла инициативу на себя. Это было куда труднее, чем она думала. Все ей казалось, что не то она делает, не так, слишком быстро, слишком пошло, чересчур похоже на Дорма. А Дормом быть не хотелось. Артис по-настоящему выдохлась, когда наконец решилась открыть глаза. И забыла обо всем.
   - Что с тобой?!
  Она знала, что с ним, но все равно, его слезы потрясли до глубины души. Эллиадан помотал головой, а в глазах у него было такое, такое...
   - Молчи, молчи, - зашептала Артис ему в ухо. - Молчи, ничего не говори. Я все сделаю, хороший мой, я...
   - Молчи, - ответил ей Эллиадан. - Ничего не говори, ты уже сделала.
  И вновь их губы встретились, и мир поблек, и потерял очертания, и перевернулся. В самом буквальном и прямом смысле.
   - Что это было?! Мама!
  В волоске от виска Артис просвистела вилка, посыпались осколки, стены заходили ходуном, словно она просила Зеленый мир уничтожить корабль. Эллиадан, еле перекрикивая жуткий дребезг, грохот в каюте, крики наверху и вой снаружи воскликнул:
   - Шторм! Держись! Держись крепче!
  Артис уцепилась одной рукой за ножку привинченной к полу кровати, другой - за Эллиадана, каюта перевернулась мало не вверх тормашками. На эльфа и старвена свалилась постель и только это спасло их, потому что вслед за мягкими подушками и одеялами на кучу-малу у кровати приземлилось куда более увесистое и твердое кресло. Каюта приняла нормальное положение, они кое-как выпутались. Артис поморщилась, ножка кресла пришлась очень не к месту, плечо чувствительно ныло. Эллиадан отшвырнул кресло.
   - Забирайся под стол!
   - А ты куда?!
   - Узнаю в чем дело. Быстрее!
  Артис вцепилась в ножки стола, стараясь не обрезаться осколками разлетевшейся вдребезги посуды.
   - Эллиадан, не ходи! Там опасно!
   - Не бойся, я скоро, - эльф каким-то чудом сохранял равновесие на прыгающем полу. - Это ненормально... Держись крепче.
  Добравшись до двери, Эллиадан кое-как отодвинул задвижку, распахнувшаяся дверь едва не пристукнула его.
   - Осторожней!
   - Не бойся, - повторил Эллиадан уже из коридора, - я скоро.
  Корабль швыряло из стороны в сторону, он то взлетал к небесам, то проваливался в бездонную пропасть, обшивка трещала и страшно бились волны о борта. Артис с секунды на секунду ждала, что вот-вот полетят не выдержавшие напора доски и взбесившаяся вода хлынет внутрь. Хлопала со звуком пушечных выстрелов дверь, и доносились дикие даже на фоне разгулявшейся стихии крики с палубы.
   - Артис! Это не шторм!
  Эллиадан влетел в каюту, вновь чудом избежав удара дверью.
   - Что?!
   - Это не шторм! Идем! Врата открываются!
  Лицо эльфа было белым-белым, но глаза сверкали словно у Клермона в минуты душевного волнения. Он вытащил Артис за руку из-под стола и поволок к двери.
   - Беги к Вратам, слышишь, сразу, не раздумывая, - Эллиадан перекрикивал шум, его заметно трясло. - Беги к Вратам и прыгай.
   - Эллиадан, - Артис развернула эльфа лицом к себе у самой лестницы, - я никуда без тебя прыгать не стану.
  По лицу Эллиадана прошла судорога.
   - Я за тобой, - он едва устоял на ногах, корабль вновь швырнуло в никуда. - Я за тобой. Идем!
  На палубе у Артис подкосились ноги. С одной стороны небо было солнечного голубого цвета, а над "Звездой", крутящейся, словно собака, пытающаяся схватить свой хвост, вспухали темные косматые тучи. Нет, не тучи, а неизвестно что - лохматое, седое, тянущееся к палубе клочьями тумана, опутавшее реи и разорвавшее в лохмотья паруса. А рядом с бортом, едва не задевая его, вздымался в небо огромный смерч, исполинская воронка того же серого сизого тумана, что наползал сверху. Смерч не выламывал досок из бортов, не выдирал мачт, не срывал парусов, он крутился, распухал, раздавался вширь и все клонился, клонился воронкой к палубе. Команда поняла, что поздно пытаться выбраться из воронки и бесполезно бороться со стихией, такими Артис не то что этих, а и вообще никаких людей не видела. Она отступила назад. Велика цена за ключ от двери, непомерна плата - семеро за двоих. А "Звезда" вдруг встала прямо, палуба выровнялась.
   - Шлюпки на воду! - зарычал Арнгольд.
   - Беги! - Эллиадан подтолкнул Артис к носу, к вздрагивающей воронке.
  Приказ капитана не был исполнен, Артис и шага сделать не успела.
   - Шлюха! - Артис не сразу поняла, что, во-первых, имеется в виду она, а, во-вторых, женщине в Империи даже перед ликом грозящей гибели нельзя появляться на людях без асана.
   - Смерть им!
  Слова заглушили свист воронки, и, казалось, разнеслись по всему Келлиаду, дошли и до Мелона и до Вирессы.
   - Поздно шлюпки спускать! Смерть им!
  Откуда Рони взял кривой словно серп клинок, Артис не поняла, да и это ее волновало. А волновало ее то, что команда разом повернулась к ним, словно Рони в одночасье стал капитаном.
   - Беги! - заорал Эллиадан. - Беги!
   - Шлюпки на воду, собачьи дети! - рык Арнгольда был подобен раскатам грома. - Шевелитесь, трусы трахнутые!
  Трое моряков сообразили, что покамест корабль еще не утонул, а стало быть еще не поздно попытаться спастись. Своя шкура была дороже, нежели справедливое, быть может, воздаяние колдунам. Тем более, что в шлюпки их никто и не позовет. Рони и Тарик считали иначе, а Арнгольд им не препятствовал.
  Артис со всех ног бросилась к бушприту, к серой раздувшейся воронке, на воронку уже и не похожей. Палуба была скользкой от воды, но дерево, хоть и мертвое давно, слушалось и держало ее, не давало упасть. Девушка обернулась, перед Эллиаданом возник Тарик - безоружный, но сердце Артис екнуло. Моряк был чуть ниже эльфа, зато шире раза в четыре. Один удар его кулака должен был вколотить противника в палубу по макушку. Должен бы... Но Эллиадан увернулся, слитным, почти неуловимым движением отклонился на волосок. Тот миг, который у Тарика заняло понимание, что с первого раза убийства не произошло, эльф потратил на разворот и бегство. Теперь хоть на шаг, но был он впереди. Артис не поняла, что случилось, но бежать стало труднее, палуба завибрировала, и вдруг стала подниматься. Девушка собрала все силы, чтобы успеть вскарабкаться по еще небольшому скату до носа, где пришла в движение остановившаяся было воронка.
   - Артис!
  Девушка обернулась и едва ушла от удара в лицо. Лезвие клинка взметнулось в правой руке, Рони ловко поставил ей подножку и левой рукой, ухватив за рукав, рванул к себе, под отточенную сталь. Артис в последний момент, падая, что было силы ударила каблуком Рони под колено и выдернула рукав. Плотная добротная ткань затрещала, но выдержала, пальцы Рони не разжались.
   - Отцепись, выродок трахнутый!
  Звуки саторина и резкий шлепок по доскам привели палубу в движение. Но Рони немало поплавал на своем веку, и в пляшущем под ногами настилом не было для моряка ничего непривычного.
   - Сучка! Ведьма!
   - Да уберите его от меня!
  Доски встали на ребро, причем лишь там, где касались их подошвы сапог покусившегося на старвена человека. Рони заорал, по колено провалившись в сейчас же сомкнувшуюся щель. Артис откатилась в сторону и вскочила на ноги. Эллиадан сделал сальто, уходя от Тарика и присоединившегося к подчиненным Арнгольда с саблей. Артис принялась карабкаться по вздыбившимся доскам, обдирая ногти и не обращая внимания на отборный мат за спиной. Словно в помощь ей, корабль начало кренить в обратную сторону, на нос. "Звезда" выровнялась, Артис у самого борта обернулась. Эллиадан оказался прижатым правому борту, но противники явно не ожидали, что он может вспрыгнуть на него и легко удержать равновесие.
   - Прыгай! - донеслось до Артис.
  Девушка подтянулась, оседлала борт и замерла. Ей стало страшно. Это не озеро и не река, это море, Эллиадан, прыгни с борта следом, не успеет ей помочь...
   - Прыгай!
  Артис поднялась, насколько это возможно на борту кренящегося корабля, закрыла глаза и оттолкнулась что было сил. Сердце стукнуло и провалилось в никуда, внутренности свело судорогой в ожидании холодной горькой пучины, но ... Артис не упала. Выдохнув набранный непроизвольно воздух и открыв глаза, девушка увидела вокруг себя белую пустоту, а, глянув вниз, не смогла рассмотреть ног из-за колоколом вставших юбок. Отгребая от себя пустоту, Артис повернулась к "Звезде" и ужаснулась было состоянию корабля, но через миг не до того стало, чтобы любоваться лохмотьями парусов и сломанными реями. Эллиадан бежал по борту к носу корабля и никто его уже не мог догнать. Вокруг Артис застонало, заскрипело, будто в исполинские Врата попало нечто, мешающее закрыться. Эллиадан очутился напротив, Артис видела растрепавшиеся волосы и оторванный манжет левого рукава, замер на миг и оттолкнулся от борта. Артис подалась назад, освобождая место, но белое пустое Ничто взметнулось навстречу эльфу непреодолимой стеной, невидимым сокрушительным тараном, стремясь оградить Врата от опасности и разрушения. Та самая сила, что удерживала в воздухе онемевшую Артис, ударила Эллиадана и отшвырнула его обратно, на скользкую от воды палубу "Звезды Запада".
   - Не-е-ет!
  Но было поздно. Врата не слушали криков. Они спешили сомкнуть створки, сомкнуть, пока в них не проникло то, что едва не уничтожило существовавший со дня основания мира портал. Мир потерял очертания, расплылся утренним туманом, пропали искореженные снасти "Звезды", пропал Келлиад и его синь, пропало страшное небо, но не пропал этот мир. Воронка свилась в тугую трубку, натянулась и ... вздрогнули море и Перешеек. Врата не могли закрыться, что-то тонкое и прочное не пускало створки сомкнуться.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"