Меретуков Вионор : другие произведения.

Неясные тени

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
  
  
   (...)Я отложил ручку в сторону. Поднял глаза и увидел серую крышу "Савоя". Я вновь был во Флоренции. В той же гостинице и даже в том же самом номере. Но на этот раз я был один. И пока мне это нравилось.
  
   Мой скверный итальянский никого не удивил. Так же как не удивил и мой итальянский паспорт на имя Паоло Солари. Казалось, это должно было вызвать если не подозрения, то, по меньшей мере, вопросы.
  
   Но, как и год назад, когда я пребывал здесь с очаровательной подругой, так и сейчас никто ни о чем меня не спрашивал. Интересно вот что: как только я, говоря по-итальянски, запинался, прислуга тут же переходила на английский. Клиент - он на то и клиент, чтобы ему во всем угождать, особенно в страшные времена всемирного финансового кризиса, который многое поставил с ног на голову.
  
   Вчера весь вечер я бродил по городу. Остановился на площади Синьории как раз в том месте, где меня годом раньше поразил столбняк, - это когда я думал о том, что вижу площадь Синьории в последний раз.
  
   Я решил попробовать поиграть с судьбой в жмурки. Вернее, в русскую рулетку. Только без рокового патрона. То есть со стопроцентными шансами уцелеть.
  
   Я решил, что площадь Синьории подходит для этих целей как никакая другая.
  
   Итак, начнем. Можно ли искусственно сконструировать жизненную ситуацию, доверившись не интуиции, а разуму? Помнится, у отца я вычитал что-то похожее.
  
   Как и год назад, я стоял на тех же камнях и рядом с теми же фигурами мраморных и бронзовых богов и пытался заново вызвать в себе смешанное чувство беспредельной тоски и сопричастности ко всему, что жило и живет вокруг меня.
  
   Я простоял как истукан не менее получаса. Ко мне стал подозрительно присматриваться уличный артист, изображавший живую статую Нерона. Он, видимо, опасался, что я намерен покуситься на его примитивный бизнес и лишить его семью пропитания.
  
   Повторяю, я простоял не менее получаса. И никаких острых,
  невиданных ощущений не испытал. Ничто в моей душе не откликнулось на вызовы времени, застывшего в недоумении. Я добился лишь того, что у меня отекли колени.
  
   Снявшись с места и влившись в толпу туристов, я спокойно обдумал результаты эксперимента.
  
   Я пришел к выводу, что в шкуре человека помимо души сидит еще и некая посторонняя субстанция, к советам которой не всегда стоит прислушиваться.
  
   Когда-то один отчаявшийся мудрец сказал, что нами и миром управляет либо абсурд, либо высшая сила, понять логику которой не дано никому.
  
   Кстати, о логике. Я вспомнил, как недоумевал один мой приятель, когда в авиакатастрофе погибла его юная жена с годовалым сыном. Он все пытался понять, кому понадобилась смерть невинного младенца (кстати, с женой ему было все понятно). Он так долго размышлял над этим, что свихнулся и закончил свои дни в доме для умалишенных.
  
   Впрочем, обо все этом я уже когда-то читал... Я говорю о попытках людей докопаться до мотивов, до, так сказать, резонов высших сил.
  
   Теперь, на древней площади, утыканной каменными идолами, я пытался продраться сквозь привычные понятия о теле и душе и понять логику силы, которая некогда на этой же площади позволила мне ощутить себя тоскующей частью огромного, вечного и прекрасного мира.
  
   Но я ничего не почувствовал. Не почувствовал - и все тут. И это было главное.
  
   Но мне было легко на душе. После полугодового заточения даже такая малость, как возможность перемещаться в пространстве в любом, произвольно выбранном направлении, представлялась мне сказочным счастьем.
  
   Я посмотрел по сторонам. И тут мне почудилось, что за мраморной колонной возник знакомый с детства острый профиль, я увидел глаза, печально глядящие вдаль... Отец!
  
   В голове зашумело, вместо людей вокруг меня закружились какие-то неясные тени, голоса слились в единый звук, похожий на рокот прибоя.
  
   Наверно, на миллионную долю секунды я лишился сознания. Придя в себя, я бросился к колонне, к призраку, который был для меня дороже жизни. И тут же понял, что делать ничего не следует.
  
   Мрачный и растревоженный, я вернулся на площадь Республики и расположился в американском ресторане, под распылителем холодной воды. Заказал огромную, похожую на призовой кубок вазу с мороженым, кофе и бутылку виски в ведерке со льдом.
  
   Официант посмотрел на меня расширенными глазами, но принес все, что я заказал.
  
   Я сел так, чтобы видеть окна своего номера. Я знал, что напьюсь, и хотел, чтобы это произошло неподалеку от отеля.
  
   Я надеялся на мимолетное знакомство. Женщина бы сейчас не помешала. Но прежней уверенности в том, что приключения всегда рядом, стоит только протянуть руку, - у меня не было.
  
   Мороженое начало таять. Я налил себе виски. Выпил.
  
   Налил еще... Мне стало очень тепло. Жар исходил из недр организма.
  
   Со мной такое уже бывало. В клинике. Накануне обследования, которое должно было установить, сколько мне осталось... Я тогда подумал: Господи, только бы не сейчас, только бы не сейчас! Ах, если бы мне Господь дал еще хотя бы год...
  
   Мне казалось, что год - это не мгновение, растянутое на 365 дней и ночей, а бессмертие. Я лежал на операционном столе... И чувствовал, как зонд, буравя телесную ткань, проходит по сосуду от бедра к сердечной мышце, в которой в этот момент сосредоточилась вся моя жизнь.
  
   Именно тогда я понял, что у меня есть душа и что душа и сердце это одно и то же. Я был в сознании и с надеждой взирал на врача. А он, сосредоточенно смотрел на экран монитора и видел мою душу...
  
   "Не волнуйтесь, - говорил он, - сейчас вы испытаете нечто необычное... Приготовьтесь. Это не больно. Просто это необычно..."
  
   Тут он на что-то нажал, и внутри меня полыхнуло животворное нежное пламя. Жар разлился по телу, потом затих... "Повторяю..." И опять жар!
  
   И тут я понял, что все будет в порядке, что смерть не наступит ни завтра, ни послезавтра, что мне дана отсрочка... А еще вчера мне говорили, что нужна операция... Митральный клапан ни к черту, сердце сдает... Нужна срочная операция, иначе... Да, операция... исход, процент, будь он проклят, невелик... Господи, как же мне было страшно!
  
   Врач, побаловавшись с моим сердцем, выключил монитор и подмигнул мне.
  "Ну что, доктор, жить буду?" - спросил я хриплым голосом.
  
   Врач осклабился: "Казнь откладывается".
  
   Я готов был его расцеловать. Хотя поначалу он мне очень не понравился.
  
   Накануне он заходил ко мне в палату. Мне показалось, что у него не все дома. Это случается с медиками, которые каждый день общаются с обреченными.
  
   Он шумно вошел и присел на краешек кровати. Я отложил книгу, которую пытался читать весь день. Я осилил только полстраницы. Трудно читать перед возможным смертным приговором.
  
   "Как бы вы хотели умереть?" - безмятежно спросил он. Я вздрогнул и сглотнул слюну.
  
   "Ну и вопросики у вас, однако".
  
   Он пожал плечами.
  
   "И все-таки, как?"
  
   Я тоже пожал плечами: "Без страданий. Желательно во сне..."
  
   Врач поморщился.
  
   "Пошлая смерть. И покаяться не успеете... Во сне! Кхе-кхе... Это значит, умереть и не спросить напоследок, зачем жил?"
  
   Он взял мою книгу в руки. Взглянул на название. "Мадам Бовари". Врач покрутил головой.
  
   "А вот этого не советовал бы. Вы бы еще "Смерть Ивана Ильича"..."
  
   Я нашел в себе силы грубо возразить:
  
   "Вы что, с ума сошли? Приходите к больному..."
  
   Он мягко улыбнулся:
  
   "Не просто к больному, а к смертельно больному..."
  
   "Еще одно слово, и я... Сил у меня хватит..." - я приподнялся на кровати.
  
   "Вот такой вы мне нравитесь! - он встал. - Мне почему-то кажется, что никакой операции вам не понадобится. По крайней мере, в ближайшие... - он на миг задумался и, прищурившись, посмотрел на меня, - в ближайшие лет пять, даже семь вы можете жить спокойно, а пять лет, уж не говоря о семи, это, батенька, целая жизнь. М-да, таким образом, повторяю, вы можете жить в свое удовольствие, то есть спокойно продолжать вести свой прежний предосудительный образ жизни... Впрочем, на всякий случай, чтобы окончательно убедиться в том, что с вами все в порядке, завтра утром проведем обследование... мы проникнем в заповедные зоны вашего сердца, вашей души, так сказать, туда, где вы храните ваши постыдные тайны... - он захихикал. - Кстати, до утра ничего не ешьте".
  
   И он степенно направился к двери.
  
   В ночь перед операцией я не спал ни минуты. Несмотря на две таблетки снотворного. И слова врача о предстоящих пяти или даже семи годах спокойной жизни. Я ему не верил. Мысль о том, что, возможно, уже недели через две мне будут вскрывать грудную клетку, вынимать сердце, была нестерпима. Стоило мне закрыть глаза, как перед моим взором представал хирург, который резиновыми лапами мял мое окровавленное сердце.
  
   Я не верил, что выживу. Тем более что процент, и вправду, был невелик.
  
   Той ночью я подумал, что если бы еще совсем недавно мне сказали, что мне остался год жизни, я бы сошел с ума от ужаса. А теперь я был бы рад этому году, как бесценному подарку. А уж если семь лет!.. Я молил Бога: Господи, только не сейчас, только не сейчас!
  
   ...Я посмотрел по сторонам. За соседним столиком пила кофе тучная женщина лет тридцати. Вид у нее был скучающий. Я мог поклясться, что она ждала любовника, с которым решила расстаться. И к которому она уже не испытывала ничего, кроме вялого интереса.
  
   Женщина заказала кофе, и тут к ней подошел молодой мужчина. Он равнодушно поцеловал ее в голову и сел рядом.
  
   Через короткое время к ним присоединилась еще одна женщина. Дамы защебетали.
  
   Мужчина посмотрел на меня. Вернее, окинул взором меня и мой столик. Увидел бутылку виски в ведерке.
  
   Тут он заметно оживился и даже потер руки. Подозвал официанта. Сказал ему что-то.
  
   Официант уже ничему не удивлялся. Не прошло и минуты, как перед мужчиной выросло посеребренное ведерко с бутылкой граппы.
  
   Граппа весьма серьезный напиток, он требует к себе уважительного отношения. На моих глазах мужчина выдул бутылку граппы менее чем за час, запивая ее минеральной водой.
  
   В его поведении не произошло никаких изменений. Он редко вступал в разговор со своими дамами, полностью сосредоточившись на процессе питья. Я невольно им залюбовался. Обожаю профессионалов.
  
   Я почувствовал, что пьянею. Опять внутри меня возник благотворный жар.
   Я перестал отгонять мысли об отце.
  
   ...Все случилось ровно десять лет назад. Как-то под утро я вернулся домой с какой-то попойки и нашел квартиру пустой. Так бывало и прежде. Отец ненадолго исчезал. Потом возвращался. Лицо его после этих исчезновений бывало загадочным. Но на этот раз я сразу понял, что отец исчез окончательно.
  
   Отец был замкнутым человеком.
  
   В последнее время у отца появились деньги. Кто-то сказал мне, что отец играет. И играет удачно.
  
   У нас были разные жизни. Мы редко беседовали откровенно. Были ли мы с отцом разными людьми? Не знаю... Но когда я читаю его записи, мне иногда кажется, что это написано мной и про меня.
  
   Я протянул руку, извлек бутылку из ведерка, обтер ее салфеткой. Салфетка стала прохладной и слегка влажной. Открутил пробку, налил себе полстакана. Вернул бутылку на место. Положил в стакан четыре кубика льда. Подождал, с удовольствием наблюдая, как кубики оплывают и становятся гладкими.
  
   Я поднес стакан к губам и стал медленно пить. И тут со мной произошло нечто невероятное. Хмель вдруг полностью вылетел у меня из головы. Будто я выпил не виски, а некое патентованное снадобье, вроде универсального "протрезвителя".
  
   Все предметы, до этого слегка размытые, обрели четкие очертания. Это насторожило меня. Говорят, такое бывает с начинающими алкоголиками.
  
   Я посмотрел по сторонам. Опять мне показалось, что я вижу острый отцовский профиль.
  
   В бутылке еще оставалось виски. Я не стал его допивать. Я расплатился и вышел из ресторана.
  
   Я поднялся к себе и лег спать. Несмотря на то, что с площади неслись шумы ночного города, песни, распевавшиеся истошными голосами, электронная музыка и гвалт подвыпивших гуляк, уснул я сразу.
  
   Проснулся я посреди ночи. От рабского желания подчиняться чужой воле. Мне нужен был совет, от которого я не смог бы отвертеться. Даже если бы хотел. И я знал, где могу найти этот совет. В записной книжке отца. Среди словесного мусора, который отец выдавал за откровения.
  
   Я возжег светильник - вернее ночник, похожий на лампаду в спальне деревенского священника - устроился на кровати поудобней, положил на колени тетрадь и приступил к чтению.
  
   Я лежал на огромной двуспальной кровати, хранившей, наверняка, немало любовный тайн. Окно было распахнуто, и в комнату долетали звуки живой жизни: музыка, смех, голоса. За окном шумела и бурлила Европа, а я читал, читал, читал...
  
   (Фрагмент романа "Восходящие потоки")
  
  
  .
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"