Ада-Мэнтис
"Светоноска"- Нехорошее Место2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Забавно, - думала Лускус. - Я с самого начала играю здесь в игру по типу пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что, в надежде на то, что в какой-то момент всё станет ясным и понятным. Но ясности как не было, так и нет. Я лишь в тупую выполняю команды, пру напролом и периодами инфантильно ною, потому что чересчур увлеклась навязанной мне ролью, погрязла в мелочах и разучилась задавать правильные вопросы..."

"СВЕТОНОСНАЯ ПЛЕСЕНЬ"
*** mucoris luciferum ***

Книга первая - "Нехорошее МЕСТО"

ЧАСТЬ 2

...Предрекать конец света - дело неблагодарное.
Это делали так часто, что подобные пророчества уже никого убеждают... (Густав Майринк)

Глава 11. Маленькие тайны

***

   Светящийся шар за окном был невероятно огромным, объёмным, ярко-красным. Вокруг него пунцовыми лохмотьями свивались облака, они цеплялись за чёрные крыши потухших высоток, слизывали с них листы обшивки вместе с балконами и хрупкими перекрытиями, ломали столбы, гасили неоновые вывески, отрывали провода и уносили в необозримо высокое беззвёздное небо, но зрелище это маленькую Лу совершенно не пугало, скорее наоборот - восхищало и завораживало. Она ещё никогда не видела здешнюю луну вживую и была несказанно рада выпавшему ей шансу.
   Сегодняшний день вообще удался. Впервые за всё время у неё появилась возможность улизнуть от надоедливого дедушки Новака, от няньки, единственная функция которой заключалось в том, чтобы заставлять детей вести себя потише, от стайки скучных сверстников... и побыть наедине с собственными мыслями. Никаких нудных уроков, утомительных тренировок, дурацких нравоучений и опостылевших игр. Теперь позади неё был только тёмный коридор таинственного дома, в который никому не разрешалось заходить, на пыльном, вибрирующем от низкочастотного гудения полу виднелась одинокая цепочка её следов, а впереди горела монструозная луна, с каждой секундой всё более напоминающая лукаво подмигивающий глаз.
   Лу приложила ладони к прохладному стеклу, улыбнулась и подмигнула луне в ответ.
   - Разрушай, разрушай, - тихо сказала она. - Съешь весь этот городишко целиком.
   Настроение у неё, несмотря на недавнее наказание, было превосходным. Она наконец-то наваляла наглой тощей Альбе, которая с самого начала пыталась её задирать, твердя, что Лу странная и всех обманывает. Она не верила даже в то, что Лу снятся сны, хотя взрослые раз за разом терпеливо объясняли ей, что такое случается не только с людьми, но и с некоторыми перерождёнными тоже.
   "Нет, она врёт! - верещала Альба, прячась за массивной спиной няни. - Она говорит, что во сне ходит в сад, где растут волшебные фрукты, и что она там прям берёт их и ест. Но это же всё глупые враки, во сне ничего нельзя съесть!"
   "Ты сама врёшь, - сдержанно парировала Лу. - Я не говорила, что фрукты волшебные. Я говорила, что они лишь делают того, кто их съест, умнее".
   "Девочки, - пытался угомонить их дедушка Новак. - Вы обе по-своему правы и потому вам незачем спорить. Белочка, тебе кажется, будто жизнь - это то, что происходит только вокруг, но на самом деле жизнь происходит лишь внутри нас самих. Она есть только в нашем сознании и наших воспоминаниях, неважно, спим мы или бодрствуем. Вот не будет у тебя сознания и памяти, не будет и жизни, понимаешь? И пускай сновидение - это такая хитрая штука в голове, которую не видит никто, кроме самого спящего, сновидение всё равно реально, как любое другое человеческое воспоминание. А ещё в сновидении может происходить что угодно и потому..."
   "Ты глупая! Глупая ящерица! - вопила краснеющая от натуги Альба, даже не пытаясь вникнуть в то, о чём говорит дедушка. - И никакие фрукты из головы не делают тебя умнее!"
   "Сама ты тупица, - еле слышно бурчала Лу. - И ничего не понимаешь..."
   Вот примерно в таком режиме и проходили все её дни в детском лагере. Иногда, правда, Альба ничего не говорила, а просто кидалась игрушками, гаденько хихикала вслед, наступала на недавно отросший и оттого дико чувствительный хвост или исподтишка ставила подножки на занятиях, но дедушка объяснял, что она так делает "по причине своей эмоциональной незрелости", а значит на её выходки попросту не стоит обращать внимания.
   "Тем более, она лишь человек, - говорил он. - У тебя, детка, несомненная фора перед ней. Да и перед всеми остальными здешними ребятами. У тебя не только иное тело, у тебя и разум иной. А значит это тебе в первую очередь надо учиться держать себя в руках и не вестись на разного рода провокации. Понимаешь?"
   Лу понимала, однако считала подобный подход в корне несправедливым. С остальными ровесниками у неё не возникало никаких проблем, многим из них было вообще наплевать, что она уже не совсем человек. Дети спокойно общались с ней, играли вместе, тренировались, ели, спали и делали уроки. Разумеется, периодами между ними случались незначительные стычки, но таково было одно из неминуемых условий взаимодействия с социумом. Они все ещё только познавали себя, лишались наивных детских иллюзий и учились самоконтролю. Возможно, большинство из них также как и юная перерожденка уже поняли, что в этом мире все находятся примерно в равных условиях и личная неприязнь только вредит общему делу. А может быть им просто повезло с мозгами, и потому проходящие мимо лагеря проводники забирали с собой именно их, а не тупую истеричку Альбу.
   Да, Лу старательно не обращала внимания на выпады, училась правильно дышать во время своих приступов ярости, уступала, уклонялась, давилась невысказанным, гасила несделанное - то есть, как выражался дедушка, "развивала моральную гибкость". Работало ли это? Нет. Она просто терпела всякое обидное и неприятное непонятно зачем вот уже целых две с половиной недели.
   Однако сегодня Альба превзошла сама себя. Неизвестно как, но пока все после пробежки и верёвочного лабиринта готовились к дневным упражнениям на координацию, она умудрилась обмазать чем-то скользким одно из средних брёвен. Разумеется, в итоге Лу, по негласной традиции занимающая снаряды первой, не удержалась, упала и расквасила себе нос. Спустить такое она уже не могла, ну и выбила мерзкой хохочущей девчонке несколько зубов. После этого её, как и следовало ожидать, лишили полдника вместе с вечерней сказкой и на несколько часов поставили в угол. Нянька порывалась вдобавок выпороть её ремнем, но Новак строго-настрого запретил это делать, мол "девочка с таким взрывным характером после физического наказания только ещё больше замкнётся в себе и окончательно озлобится, вот и что вы ей тогда сделаете? Изобьёте ещё сильнее, потом до смерти, а потом снова и снова, пока она наконец не потеряет человеческий облик и не сможет дать вам полноценный отпор?"
   "Я ещё как озлоблюсь, - думала Лу, шмыгая носом в обшарпанную стену. - Зачем мы вообще живём с этими идиотами? Почему мы не можем, как раньше, остаться с дедушкой только вдвоём? Не нужна мне никакая социализация, и другие дурацкие люди тоже не нужны!"
   Простояв больше часа в "позорном углу", вымазав от скуки побелку своими кровавыми соплями и так в итоге не поняв, в чем, собственно, она была не права, Лу решила, что настала пора выбираться. Путей у неё было два - изобразить искреннее раскаяние и надавить на жалость, либо попросту сбежать, как только нянька отвернётся. Второй вариант ей нравился больше, поскольку не унижал её достоинство и немного напоминал игру "вперёд, гуарака", в которую она часто играла с местной детворой. Разве что возвращаться ей в данном случае было совсем необязательно.
   Ещё по прибытию в детский лагерь, Лу успела припрятать в надёжном месте старый дедушкин рюкзак с тёплым шерстяным одеялом, складным ножом и своей любимой книжкой про страну чудес. Кроме того, пока остальные дети таскали с кухни конфеты, она умудрилась разжиться несколькими банками консервов и пакетом ржаных сухарей, и потому считала, что какой-никакой стратегический запас необходимой при срочной эвакуации провизии у неё имеется. Оставалось лишь раздобыть где-то воду и можно было бежать куда глаза глядят. Разумеется, ей не очень хотелось расстраивать дедушку Новака, но в целом он ей тоже был не нужен. Она воображала, как будет ночевать в пустых домах, спать, укрывшись грязной картонкой, есть что придётся, делать что захочется, а в свободное от бытовых забот время в одиночку убивать огромных жутких монстров, и ощущала смешанное чувство, похожее на жалость к своей горькой долюшке, но также на гордость и воодушевление одновременно.
   Смыться во время тихого часа из-под присмотра няни, пока та увлечённо болтала с парой сторожей и поваром, принёсшим известие о заявившихся в Сиреневый Город путниках, оказалось проще простого. Взрослые были так увлечены обсуждением "шансов группы" и возможностью "полюбоваться на процедуру перезапуска этапа с безопасного расстояния", что Лу преспокойно покинула свой угол, пересекла комнату, открыла запертую на ключ дверь и, на ходу сочиняя предстоящий маршрут, никем не замеченная, выскользнула на улицу.
   Несмотря на свой юный возраст и отсутствие практического опыта выживания на территории междумирья в одиночку, в теории она как раз была подкована неплохо и потому свой побег смогла продумать максимально тщательно. Лу знала - на территории лагеря ни одного действительно укромного уголка для пряток не имеется, однако бежать вглубь буферной зоны прямо сейчас ей смысла тоже нет, поскольку это слишком очевидный манёвр. И, как только обнаружится её пропажа, за забор сразу же отправят погоню, а значит первым делом ей следует затаиться в некоем секретном месте, пересидеть день-два суматохи и затем под прикрытием сумерек тихонечко уйти городскими окраинами.
   Ещё стоя в позорном углу, она мысленно перебрала все доступные ей локации и вспомнила про большой заколоченный дом, который по слухам оккупировала большая стая ныгов, и куда не совались ни люди, ни перерожденцы, ни даже местные мусорщики. Это место показалось ей вполне достойным кандидатом на предмет временного убежища, поскольку, помимо уединённости и обособленности, оно также располагалось совсем близко к границе Сиреневого Города. А ещё Лу было дико любопытно, чем именно старших так взбудоражила информация о каких-то неизвестных путниках и что за "плотоядная луна", по их словам, придёт в Город "при перезапуске этапа".
   "Ну ок, значит оттуда и посмотрю", - решила она.
   Ныгов Лу не боялась. Она была уверена, что, как бы много их там не было, справиться засветло с мелкими липучками ей наверняка удастся, зато в месте их обиталища её совершенно точно никто не додумается искать.
   Ей снова повезло. Благополучно уйдя с закрытой территории лагеря через неприметную дыру в заборе и ползком преодолев хорошо просматриваемый участок земли вокруг, она всего за полчаса добежала до своего схрона, забрала припрятанные там вещи, затем в бодром темпе домчала до границы Города, продралась сквозь высоченные колючие заросли, окружающие проклятый старый дом на холме, не с первой попытки, но всё же высадила ногами решётку, закрывающую окно в подвал, проникла внутрь и тихо поднялась по наполовину разрушенной лестнице на самый верхний этаж.
   Ныгов, не смотря на заверения старших, внутри было совсем чуть-чуть. Зато само здание находилось в аварийном состоянии и, видимо, потому про него столько врали, надеясь отпугнуть любознательных детей. Те и в безопасном-то лагере то и дело умудрялись куда-то провалиться, в чём-нибудь застрять или любым другим способом покалечиться - что уж говорить о подобном месте. Но, так или иначе, выбор дома казался ей сейчас удачным. Несмотря на царящую внутри разруху, он был полон переходов, тёмных уголков и запертых комнат, а значит прятаться в нём от взрослых можно было хоть до скончания веков. Плюс к тому же свежие следы постороннего присутствия имелись лишь на загаженном первом этаже, а вот выше на всех поверхностях лежал толстенный слой пыли и с потолка свисала непотревоженная паутина.
   "Жалко Альбы нет, - ехидничала Лу, опасно балансируя на доске, переброшенной через зияющий провал в полу. - Тупица и шагу сделать бы здесь не смогла, просто сидела бы в углу, ныла и как обычно звала свою дурацкую маму".
   Решив попозже поискать себе надёжное место для ночлега в какой-нибудь непримечательной каморке, она расположилась на одеяле возле окна в конце коридора и некоторое время просто сидела там, наслаждаясь внезапно открывшимися перед ней перспективами. Потом у неё забурчало в животе и пришлось вскрыть первую банку консервов. Лу впервые делала это самостоятельно, а потому изрезала себе в процессе все пальцы, но своего в итоге добилась.
   "Мне понадобится нож получше, - рассуждала она, жадно поглощая самую вкусную на свете холодную фасоль из раскуроченной банки. - И топор. И ещё, наверное, винтовка. А потом надо будет научиться водить машину".
   В общем, планов у неё было громадьё. Оставалось только как-то до них дотянуть, скрыться от преследователей и в идеале поскорее подрасти, чтобы ни от чьей помощи больше никогда не зависеть...
   С момента побега прошло в общей сложности часа три и её уже наверняка искали. Прятаться так долго оказалось неимоверно скучно. Утилизировав использованную консерву по всем правилам, она ещё около получаса составляла список необходимых для жизни вещей, затем читала книжку, переплетала косички, пила воду, отжималась и ходила по коридору туда-сюда, пытаясь сочинить, чем бы аккуратно отпереть ближайшую дверь, а потом в Городе наконец-то начался перезапуск. Выглядел он действительно классно, почти как праздничный фейерверк в сказке про Золушку, и Лу даже успела пожалеть, что не додумалась подобраться к эпицентру поближе, хотя в целом понимала, что выбранный ею дом является идеальной в плане безопасности обзорной площадкой. Но лучше всего было то, что сейчас она делала именно то, чего хотела сама. Это был настоящий праздник непослушания. Её никто не поучал, не запугивал и не защищал, она ни от кого не зависела и потому чувствовала себя как никогда свободной, сильной и даже почти совсем взрослой.
   "Я буду самым крутым проводником, - думала Лу, с восторгом глядя как гаснет квартал за кварталом, как сминаются хрупкие дома Сиреневого Города и улетают в багровое небо сорванные антенны и кондиционеры, как развеваются на ветру перекрученные связки проводов и силовых кабелей. - Я спасу кучу людей и перебью всех монстров. А потом одолею и тебя, плотоядная луна".
   Пол под ней дрожал так, что было сложно устоять на ногах, двери трещали и ходили ходуном, бетонные стены будто бы накалились и в какой-то момент стало трудно дышать, но она и не думала покидать здание, чувствуя себя отважным пиратом, ведущим бригантину сквозь бушующий огненный океан.
   - Лу! Детка, ящерка, где ты?! - внезапно прокричал в гулких недрах дома не на шутку испуганный дедушкин голос.
   - Лускус! - громко и строго рявкнул ещё один и на лестнице раздались грузные шаги.
   Сердце её подпрыгнуло и, сделав кувырок, на мгновение замерло. Всё кончено. Её выследили и теперь она до конца своей жизни будет наказана, ей придётся выслушать уйму нотаций, а потом годами мыть за всеми посуду и конечно же ей никогда не позволят стать настоящим проводником...
   Лу бросилась в сторону от окна, пытаясь на бегу сообразить, где лучше спрятаться, безуспешно дёрнула одну дверь, другую, с размаху перескочила огромную дыру в полу, почти наощупь миновала половину задымлённого коридора и затем её поймали.
   - Отпусти меня, ты, толстая скотина, - яростно забарахталась она между выпирающих из безразмерной вязаной кофты шарообразных грудей, но руки няньки сдавили её тело словно две стальные балки.
   - Я нашла девчонку! Она наверху! - гаркнула тётка, пытаясь подавить сопротивление и заодно перехватить извивающуюся малявку повыше, чтобы избежать покусов. - Новак, мы наверху!
   Дедушка ввалился в коридор, грязный, уставший, взволнованный, с трудом перемещаясь на четырёх тонких, отвыкших от ходьбы ногах. Его красивые белые крылья были сожжены почти до середины.
   Лу ощутила лёгкий укол стыда и перестала вырываться.
   - Бежим, Урса, скорее. Сейчас доберётся сюда, - выдохнул он и тётка, не выпуская свою добычу из рук, словно тяжёлый товарняк, с пыхтением понеслась вниз по содрогающейся, заполненной едким дымом лестнице.
   На первом этаже разрушающегося здания их встретили двое незнакомых людей и один очень волосатый проводник.
   - Нашлась наконец-то! - силясь перекричать всепроникающий низкий вой, обрадовался тот и сразу же нахмурился. - Другие пытаются увезти детей из лагеря, Зона, похоже, идёт прямо туда. Однако границы Города ведь чётко очерчены, ничего не понимаю. В любом случае, мы с вами уже не успеем вовремя добраться до лагеря, так что надо просто валить куда подальше.
   - Новак, сможешь сам убежать? - деловито осведомилась няня, словно переходящий приз вручая уже не сопротивляющуюся девчонку волосатому проводнику.
   - Не уверен, постараюсь, но... - начал было дедушка, переминаясь на своих хрупких ногах.
   - Тогда поедешь, - грубо перебила его тётка, упала на выставленные вперёд ладони и с громким хрустом вывернула колени в обратную сторону. - Запрыгивай.
   - Дом разваливается! - заорал кто-то из людей, прикрывая голову от летящих сверху обломков, и они бросились наружу.
   Нянька со съёжившимся на её спине дедушкой Новаком одним мощным скачком преодолела провалившееся крыльцо и врубилась в почти непроглядную жгучую мглу, в которой сплошным потоком кружился строительный мусор, арматура, осколки стекла, вырванные из земли ошмётки дёрна и древесные ветви.
   - Не дыши и держись крепко, - на бегу приказал Лу волосатый проводник, подбросил её повыше, и тоже резво сиганул во тьму.
   Последним, что в окружающем хаосе смогла разглядеть маленькая перерожденка, был взмывающий вверх остов дома на фоне закручивающегося по спирали потока пунцового пламени, охватившего всё видимое пространство, и жадно сосущую бездонную пасть в самом центре неба...
   В тот день спастись смогли не все. Девять из двадцати четырех детей отстали от общей группы и их накрыло огнём вместе с поваром, ещё троих развеяло в прах ударной волной, один путник просто пропал в неизвестном направлении, второй успел вовремя переродиться, другие тоже так или иначе пострадали.
   А юная Лускус получила два незабываемых урока - "чрезмерная вера в собственные силы порой приводит к трагедии" и "когда рискуешь собственной жизнью, убедись, что не рискуешь также и чужими".

***

   - Это совершенно бесполезная информация, ребят, - в очередной раз повторила идущая впереди проводница.
   В её голосе уже слышались едва уловимые нотки раздражения, хотя внешне она казалась на удивление спокойной.
   - Говорю вам, особенность Лабиринтов заключается в том, что здесь не водится никаких чудовищ. Ну, кроме Спийны, конечно. Вот только по виткам она не бегает, лишь встречает и провожает. Если держаться от неё на расстоянии, то и вреда она не причинит. По сути, здесь сейчас только мы трое. Мы и наши мысли. Наши воспоминания, тени, иллюзии, фантазии. Всё. Просто примите это, как данность.
   Тоннель, по которому они шли, то расширялся, то сужался, извиваясь словно потревоженный осьминог. В самом начале пути ответвлений от основного коридора было множество, однако никакой логики и закономерности в их расположении не просматривалось, а развилки скорее путали, чем куда-либо вели. Они напоминали сомнительные лазы, кружили по одной и той же траектории, возвращали идущих к самому началу или же попросту заканчивались тупиками. Тонкий, вспучившийся фанерный пол коридора скрипел, проседал и резонировал от шагов, сверху в такт раскачивались и помигивали пыльные желтоватые лампочки. Скруглённые стены, внахлест обшитые множеством слоёв выгнутых досок и проклеенные листами затёртого картона, наводили на мысли о ненадежности конструкции.
   - Всё такое трухлявое, - заметил Инауро, на ходу выковыривая очередную занозу из руки. - Такое чувство, что чуть сильнее топнешь и провалишься
   - Вполне возможно, - не оборачиваясь, отозвалась Лускус. - Потому давайте не будем слишком сильно топать, не хватало нам ещё провалиться фиг знает куда.
   - А тут вообще бывает что-то хорошее? - спросила идущая метрах в четырёх позади Пикта.
   За последние три часа это были первые слова, произнесённые ею вслух. Выражение лица девушки было сосредоточенным, но взгляд отстранённым, словно мысли её витали где-то далеко.
   - Риторический вопрос, между прочим, - хмыкнула проводница. - Однако предлагаю не нагнетать. Повторяю, - она понизила голос и заговорила как старая учительница, объясняющая нерадивым ученикам прописные истины. - Это место плохо в первую очередь тем, что аккумулирует наши страхи с опасениями и потом методично шарашит ими по голове. Вполне вероятно, мы так спокойно расхаживаем здесь до сих пор именно потому, что ещё ничем друг друга не напугали. И давайте, что ли, продолжать в том же духе.
   - Это несколько проблематично, когда не знаешь, что ждёт тебя за следующим поворотом, - в точности скопировав её интонацию, заметил Инауро.
   - Рыжий, ты такой душный стал, мрак, - вздохнула Лускус. - Понимаю, неизвестность - это неприятно, но я правда не представляю, что вам рассказать об этом месте. Оно большое, странное и изменчивое. Здесь могут попасться уже знакомые мне витки и тогда будет чуть проще, а может повстречаться такая лютая срань, что никакого воображения не хватит её предугадать. Вот, к примеру, раньше я никогда в этих тоннелях не бывала, но разве здесь так уж плохо?
   Она похлопала ладонью по ближайшей доске, та глухо скрипнула.
   - В Лабиринтах всё зависит от изначального настроя. Чем больше гадостей мы будем об этом месте выдумывать, тем сложнее и опаснее оно будет становиться. Ну представьте, что мы с вами оказались в незнакомом пугающем лесу, карты которого у нас нет и ориентиров никаких нет тоже. Есть только цель - выйти. Вот и что вы будете делать? Забьётесь в ближайшую норку, чтобы лишний раз поныть и подкормить свои иррациональные страхи в ожидании нападения воображаемых хищников, или всё-таки наберётесь храбрости, поверите в себя и пойдёте дальше?
   Пикта лишь пожала плечами и, перешагнув через вздувшийся пузырём участок пола, тоскливым взглядом окинула уходящий вдаль коридор.
   - В классическом лабиринте, как поговаривают, обитает минотавр, - многозначительно изрёк Инауро.
   - Слушай, ну ты реально уже достал, - отозвалась Лускус. - Ты специально что ли это делаешь? Нет тут никаких минотавров. Точнее минотавр здесь это ты сам. Да божечки, мне осточертело повторять одно и то же. Давайте я вам лучше теорию какую-нибудь расскажу? Или нет, лучше кое-что забавное.
   Она оглянулась и на лице её появилась вымученная улыбка.
   - Позавчера, ещё до встречи с вами, я свою старинную подругу в Реликтах повстречала. Это леса такие дремучие. Так вот, она там домишко себе отстроила, сад с розами вырастила. Печка, колодец, свечка, все дела. Лошадок завела. Точнее бураков, это такие полуразумные кони с хмурыми, но в целом симпатичными мордами. Они ещё умеют очень быстро бегать. А ещё в том лесу, вы только представьте себе, живут грифоны. Как в сказках, только настоящие.
   По туннелю прокатился поток тёплого влажного воздуха, словно бы где-то далеко впереди зевнуло громадное сонное животное. Отчётливо пахнуло застоявшейся водой. Лускус напряглась и на мгновение сбавила скорость, затем медленно выдохнула, с усилием возвращая на лицо улыбку.
   Инауро нахмурился. Он наконец понял - проводница всерьёз обеспокоена и, нервничая, старается отвлечь себя и спутников болтовней о всякой незначительной чепухе. И да, поначалу ей это определённо удавалось, но теперь ему начало казаться, что запас её терпения на исходе и она выдавливает из себя последние его капли.
   "Блин, ну вот кто меня за язык тянул", - отругал он сам себя.
   - В общем, там, где моя подруга поселилась, было красиво и безопасно, - продолжала говорить Лускус. - Я даже чуть было не передумала вас спасать, - она повернулась и на ходу подмигнула Пикте. - В общем, этот тоннель мне отчасти о том лесе напоминает. Всё здесь такое же старое, тихое, пахнет грибами и древесиной. Мы с вами словно внутри полого дерева идём. А лампочки светят как солнечные лучи, пробивающиеся сквозь растрескавшуюся кору.
   - Не самая плохая ассоциация, - поддержал её неуклюжие усилия Инауро.
   - Так значит в этом мире можно построить себе дом и просто жить? - спросила Пикта, чуть повременив.
   - Ну, как тебе сказать, - проводница притормозила и пошла с ней рядом. - В целом да, можно. Здесь проживает бесчисленное количество самых разнообразных существ. На каждом этапе два-три доминирующих вида есть точно, плюс те, что постоянно мигрируют в поисках лучшей жизни. Какие-то из них совсем мелкие и условно безобидные, какие-то похуже. Я сейчас про, скажем так, животных и птиц. В тех же цветных городах обычно полно всякой живности и она спокойно выживает после пере... после перезапуска.
   Лускус осеклась и на пару секунд замолчала, потом сделала движение рукой, будто бы отгоняя навязчивую мысль.
   - Обладающие неким подобием разума монстры, наоборот, внутри самих этапов не селятся, только рядом, на границе буферных зон как мусорщики или прямо в них как ведьмы. Имеются, конечно, редкие исключения типа операторов, изоморфов и так далее, но им отведены вполне конкретные локации. А вот перерожденцы да, при желании могут проживать вообще где угодно. Смотрители там, проводники. Правда есть нюанс. Мы все рабочие лошадки и имеем право беспрепятственно перемещаться лишь до получения очередного задания от Зоны. После - уже всё, смотрители начинают ухаживать за отведённым им участком, проводники встречают своих подопечных и отправляются в путь.
   На губах Лускус появилась кривая усмешка.
   - Я до встречи с рыжим как раз была в свободном плавании, - сказала она. - Неделю точно. Можно было бы прохлаждаться и дольше, но мне бездельничать не нравится. Это скучно. Мне вечно нужна дополнительная стимуляция. Вызов, если хотите. Я очень часто беру новые задания. Пожалуй, даже, слишком часто.
   Коридор плавно повернул вправо.
   - Думаю, большинство проводников в принципе не способны развлекать себя обычными бытовыми делами. У нас ноги от безделия дрыгаются и руки чешутся, - всё также ухмыляясь, говорила Лускус. - Мы, кстати, снова зашли в тупик. Благо эта ветка оказалась не слишком длинной.
   Все трое посмотрели вперёд. После поворота коридор резко сужался и заканчивался неровным отверстием сантиметров тридцать в диаметре, забитым туго скрученным куском полиэтилена.
   - Может проковыряем новый проход? - предложил Инауро, задумчиво трогая рукой шершавую поверхность стены.
   - Я понятия не имею, что там с обратной стороны, - отозвалась проводница. - Так что не стоит. Возможно, попробуем чуть позже, если иных вариантов не останется.
   Они развернулись и неторопливо зашагали назад.
   - Ну так вот, - снова заговорила Лускус спустя пару минут молчания. - Теперь о самом интересном. Да, люди тоже могут жить здесь сами по себе. Это сложно, но в целом возможно. К примеру, людей из числа тех, кто не захотел или не сумел отыскать своего проводника, иногда набирают в качестве прислуги порожденцы. Так поступают ведьмы, драуги и метаморфы. За еду, кров и защиту, соответственно. Тема не очень хорошая, потому преимущественное большинство людей всё же поступают умнее и присоединяются к группам так называемых "выживальщиков". Встречаются даже целые лагеря, где люди помогают друг другу... Или наоборот.
   Она беззвучно шевельнула губами, как бы выбирая подходящие слова.
   - Вот вы недавно столкнулись с кучкой мародёров, именующих себя "собирателями". Это самые обычные люди. Просто они сколотили свою собственную банду и примкнули к смотрителю, обосновавшемуся в Красном Городе. Они помогали ему, а он - им. И вместе они творили всякие взаимоудобные непотребства. Добывали провизию, вещи, нападали вместе на обычных путников и всё такое прочее. Это в принципе не запрещено. Так что не забывайте, не все люди одинаково полезны, здесь могут попадаться довольно мерзкие, а порой и реально опасные экземпляры.
   - Хуже собирателей? - спросила Пикта.
   - Бывают и хуже, да, - уклончиво ответила Лускус. - Надеюсь, мы с вами на таких не нарвёмся. В любом случае здесь очень большие расстояния и ещё ряд нюансов, из-за которых наткнуться на других странников и людей почти невозможно. Гарантирую, мы максимум на выживальщиков выйдем разок-другой. А они, как правило, ребята безобидные, потому что слишком заняты решением собственных проблем, чтобы ещё и на нас внимание обращать. Это же не киношный пост-апокалипсис, здесь незачем воевать друг с другом за территории и власть. Даже порожденцы в буферных зонах не могут быть уверены, что сумеют прожить на одном месте достаточно долго, чего уж говорить об остальных. Здесь ни у кого ничего нет, кроме собственной жизни. И это в целом не так уж и плохо.
   Они некоторое время шли молча, затем Пикта порывисто вздохнула и оглянулась на проводницу.
   - Если честно, не думаю, что я так уж хочу идти к Зеркальной Башне, - решительно заявила она.
   - Ну вот те раз, - удивилась та. - Почему это?
   - Да просто не хочу, - тихо ответила девушка.
   - Ага, - сказала Лускус и замедлила шаг. - Это что-то новенькое. Ты поэтому меня спросила "можно ли здесь жить"? Ты реально думаешь о том, чтобы здесь остаться? В этом мире?
   Она с досадой прикусила губу, выдержала небольшую паузу и снова поглядела на Пикту.
   - Ты же не мертвяк, зачем тебе это? У тебя есть нехилый шанс попасть назад, домой, в своё настоящее тело. И вместо этого ты предпочтёшь застрять тут, серьёзно? Голодать, бегать от монстров, спать вполглаза, бояться любого шороха, сходить с ума от неопределённости?
   - А вдруг мне нет никакого смысла возвращаться, как ты говоришь, "домой"? - быстро стрельнув глазами в её сторону, проговорила девушка. - Может быть, я там инвалид без рук, без ног и с половиной головы? Или у меня ну очень плохая судьба? А вдруг я неудавшаяся самоубийца? Нет, правда. Разве я могу быть уверена, что там у меня всё будет хорошо?
   - Мы ни в чём не можем быть абсолютно уверены, но... - начала было Лускус.
   - Вот об этом я и говорю, - перебила её Пикта и проводница замолчала.
   - А мне другое интересно, - встрял в их разговор Инауро. - Почему ты всё время повторяешь, что Башня - это выход, хотя, по сути, никому не известно, что внутри неё на самом деле? Оттуда ведь ещё никто назад не возвращался, а сами вы в неё не попадаете. Вдруг там вообще ничего нет? Пустота или наоборот ад какой-нибудь. Это вопрос веры? Типа как люди всю жизнь спорят о том, что будет с их душой и личностью после смерти тела?
   Лускус потупилась, кивнула и остановилась на развилке.
   - Да вы оба те ещё провокаторы, оказывается. Ну хорошо. Давайте немного передохнем и я расскажу вам кое-что о Башне. Только не перебивайте, ок?
   Путники согласились, проводница скинула с плеч рюкзак, раздала каждому по банке консервированной фасоли с протеиновым батончиком и села, прислонившись спиной к округлой стене.
   - Ну смотрите, - она вытянула ноги и зашуршала целлофановым пакетом с остатками печенья. - Насчёт Зеркальной Башни на территории междумирья существует огромное количество самых странных слухов, домыслов и легенд. Однако все они сходятся в одном - это ни что иное как выход отсюда.
   Она сделала два больших глотка воды и некоторое время задумчиво пережёвывала сахарное крошево, затем поглядела на свою раскрытую ладонь.
   - Куда ведёт этот выход, другой вопрос. Боюсь, об этом не сможет поведать даже тысячелетний перерожденец, который на протяжение пары тысяч циклов считался хранителем того самого выхода. Когда-то очень давно я задала ему похожие вопросы. И знаете, что он мне сказал? "А почему бы не рискнуть?" Мол, вариантов-то других всё равно нет. Хотя да, ладно, варианты есть, но, как по мне, они уж больно гадкие. По сути, у вас здесь и сейчас есть три пути - Башня, сумерки и контракт с Зоной. Да, вы можете попытаться продлить себе жизнь переродившись, но тогда у вас останется лишь два пути - сумерки и...
   Она внезапно наморщилась и замерла, глядя в пол, затем почти весело встряхнула головой.
   - А вообще, не суть. Этот мир под завязку наполнен враньём, не хочу его множить. Но и всей правды вам рассказать не могу. Отчасти из-за того, что сама в ней не до конца уверена, а отчасти потому, что за сказанное мне по башке надают. Поймите одно, смерть в междумирье ужасна именно тем, что она не окончательная. А жизнь невыносимая. Думаете, перерожденцам здесь очень сладко живётся? Хрена с два. Мы все тут говнюки, действующие исключительно из шкурного интереса. Сильные и хитрые говнюки. Но мы никогда не хотели такими быть, нас к этому принудили. Нас научили убивать, подавлять собственные эмоции, пудрить вам мозги сладкими сказочками, в которые давно никто не верит, запугивать и врать. Врать буквально нон-стоп. Не представляете как от этого тошно. Да, блин, тошно! - Лускус повысила голос, будто бы обращаясь к кому-то незримому. - Наши мозги ежедневно бомбардируют нескончаемыми правилами, законами, нормативами и требованиями. Порой это почти физически больно. В итоге мы покоряемся и начинаем стараться сделать всё таким образом, чтобы к нам было как можно меньше претензий.
   На доли секунды лицо проводницы исказилось болезненной гримасой, она снова замолчала и некоторое время тёрла пульсирующую венку на левом виске.
   - Скажу вам больше, многим проводникам вообще откровенно наплевать, умерли ли их подопечные в пути, проснулись или вышли за Предел. Мы просто выполняем свою работу, чтобы нас не слишком сильно наказывали. Иногда мы специально не запоминаем ваших имён, чтобы было проще вас потом забыть. Мы обезличиваем вас, чтобы потом не страдать из-за ваших смертей. Мы как мясники на скотобойне, надеющиеся что вон тот телёнок в процессе убоя не слишком долго мучался. Понимаете, нет? И ещё нам за вас платят. Проводникам за жизни, смотрителям за смерти. И вот мы рвём друг другу глотки в надежде получить как можно больше сраных баллов, ведь собрав их в нужном количестве, мы сможем купить себе право на выход отсюда. Такой вот маленький иллюзорный шанс на свободу. Я за всю свою жизнь собрала лишь третью часть той цены, которую должна заплатить, хотя, чёрт побери, я стараюсь как никто. Потому что очень хочу хоть одним глазком взглянуть на этот долбанный выход. А вам достаточно просто дойти до Башни.
   Она сжала-разжала свои побелевшие кулаки и ещё немного отпила из бутылки. Путники потрясённо молчали, боясь даже пошевельнуться.
   - И ещё кое-что насчёт сумерек. Когда-то очень давно я умела понимать слова растворённых в сумерках. И, знаете, там столько обиды и непонимания... Всех этих людей бросили, предали, подвели. А потом просто забыли. Короче, я такого больше не хочу. Я вижу из этой ситуации лишь один выход, и я сейчас не вру. Люди веками идут к Зеркальной Башне, чтобы получить надежду и свободу. Миллионы людей, миллиарды. Потому давайте представим, что так оно и обстоит на самом деле. Иначе какой в этом вообще смысл?
   - Прости, - тихо проговорил Инауро.
   Лускус коротко глянула на него исподлобья и сразу же отвела глаза.
   - Это вы меня простите, сорвалась, - сказала она. - Мне не следовало этого рассказывать, лишняя информация. Она всё равно вам ничего не даст, а у меня теперь разболелась голова.
   Все трое минут десять молча смотрели в стену напротив, уныло поедая каждый свою порцию провианта и думая о своём, затем проводница поднялась, стряхивая с одежды светлую древесную пыль.
   - Пойдёмте, - решительно сказала она. - Здесь становится слишком тоскливо, так нельзя.

***

   - Четвёртый? Пятый? - спросил один из блорпов, неподвижно сидя в нише.
   - Девятнадцатый, - отозвался с пола другой и крутанул большой головой, уставившись на узкие ступни своего соседа.
   - Зачем? - еле слышно прошелестел третий.
   Они некоторое время молчали, втягивая приоткрытыми ртами сырой прогорклый воздух.
   - Слишком большая нагрузка на психику, - произнёс тот, что затеял разговор.
   Это была непривычно длинная и сложная фраза, потому все в коридоре дружно поглядели на говорящего.
   - Будто ей мало, - добавил он и моргнул одним выпуклым чёрным глазом.
   - Отстань, - его сосед поднялся с пола и с недовольным видом отошёл подальше.
   Болтун с присвистом вздохнул. Его тонкие ребра, просвечивающие сквозь пергаментную кожу, растопырились и опали. Он повернул голову, уперевшись взглядом в шершавую поверхность ниши. Под вынутым из стены листом фанеры виднелась неровная поверхность из хрупкого ноздреватого камня со следами моллюсков и торчащие наружу обкусанные корешки. Блорп потянулся, прихватил один из них ртом и начал неторопливо жевать.
   - Девочка обижена, - напомнил кто-то из присутствующих, на секунду задумался и стал усиленно намывать лицо короткой верхней лапой.
   - Мотылёк загрустил, - добавила свернувшаяся в самом конце коридора всеобщая мать, перемещая сонных детёнышей поближе к своим соскам.
   В коридоре синхронно закивали. Многие из них ещё помнили ту любознательную девочку-рептилию с разноцветными глазами, которая называла их "подземельные котики" и умела общаться без помощи слов. Им тогда было очень интересно вместе - она задавала необычные вопросы и с лёту подмечала малейшие логические нестыковки, а блорпы в свою очередь тренировали её абстрактное мышление при помощи разнообразных умственных упражнений и делились своими знаниями о природе вещей. Однако после первой же встречи, а конкретнее после трёх витков Лабиринта и последующего прощания с человеком-мотыльком девочка сильно изменилась, обвинила блорпов во всех своих несчастьях, наотрез отказалась выслушать их объяснения, ожесточилась, и потому они, не сговариваясь, решили избегать её также как и всех прочих странников.
   По полу в очередной раз пошла ритмичная вибрация, словно бы от приближающихся тяжёлых шагов.
   Детёныши, слепо тыкаясь ртами в узкий коричневый живот, зачавкали. Мать отпихнула самых активных ногами, подтянула слабых младших и принялась дотошно их вылизывать. Её язык был чёрным, гладким, с аккуратным округлым кончиком. Слева на четвереньках тихо подкралась беременная самочка, улеглась рядом. Её немного знобило. Мать подумала, затем лизнула самочку тоже.
   Юный блорп неподалеку начал вяло играть с осколком цветного стекла, отвалившегося от недавно возникшей в конце отсека музыкальной аномалии.
   - Лети, - шепнул он, поддевая стекляшку пальцами левой нижней руки.
   Осколок откатился в сторону и замер. Юнцу сразу стало скучно, он зевнул и лёг на бок, глядя одним широко открытым чёрным глазом на попискивающих возле налитых сосков матери детёнышей.
   - Уксус! - внезапно громко проговорила та, приподнимаясь.
   Один из стариков отрицательно покачал головой.
   - Мускус, - уже тише предположила мать и моргнула.
   - Похоже, - с сомнением отозвался старик.
   Юнец пошевелил пальцами, перевернулся на спину, схватил одного из детёнышей и начал его игриво покусывать. Детёныш был тёплый, пузатый, приятно пах и заливисто смеялся. Мать недовольно на них цыкнула.
   Из соседнего коридора пришли другие. С опаской глянули на новую красочную аномалию, вот уже который час подряд распространяющую вокруг себя однообразные акустические волны, с почтением обнюхали всеобщую мать, кивнули старикам и пошли дальше. В этом отсеке редко кто-то надолго задерживался, особенно из числа молодёжи.
   - Пойду, - тоже подорвался юнец, теряя всякий интерес к детёнышу.
   Присутствующие молча проводили его взглядом и поочередно широко зевнули. Юные особи этого вида по достижении пубертатного возраста стабильно предпочитали держаться рядом с теми, кто соответствовал уровню их энергии и скорости мышления. У них были собственные заботы, тревоги и устремления, а потому их спонтанное интуитивное решение покинуть родительское гнездо блорпы понимали и уважали не менее, чем жизненный опыт старшего поколения.
   Старик-лектор, взаимодействовавший до этого с матерью, почувствовал общее настроение, кивнул и возобновил свою прерванную чужой болтовней телепатическую лекцию о неминуемом личностном кризисе разумных существ по достижении определённого возраста, их всеобъемлющем ощущении изолированности и тяги к поиску своего персонального жизненного пути. Все вокруг задумчиво поникли, прислушиваясь.
   "...В ходе экзистенциального размышления индивиду приходится сталкиваться с противостоянием, порождаемым ощущением значительности собственного бытия и одновременным пониманием его бесполезности, - рассуждал лектор, перемежая свои мысли чёрно-белыми минималистичными иллюстрациями. - Неумение отыскать решение для сложившейся ситуации неуклонно трансформируется в экзистенциальное уныние, которому присуща потеря заинтересованности собственным будущим, что чревато..."
   Он сделал паузу, некоторое время с наслаждением чесался, затем встряхнулся всем телом и вновь застыл, уставившись в стену напротив.
   "...Если говорить конкретно, эскалация кризиса нередко провоцирует желание завершить своё якобы бессмысленное бытие. Поскольку, кажется, будто оно не способно принести пользы. Когда индивид сталкивается с подобным противоречием, ему неимоверно трудно разрешить гнетущую его проблемную ситуацию самостоятельно..."
   - А мальки играют, - сказала вслух мать, глядя на своих копошащихся в древесной пыли отпрысков. - Детская непосредственность.
   "Юные индивиды до поры не замечают границ, установленных с заботой о них и любовью к ним, - снисходительно ответил лектор. - Опыт их жизни - это опыт почти безграничной свободы в сообществе. Потому и личностного кризиса для них ещё не существует в принципе. Они вольны проявлять себя в чём угодно вообще и иррациональные реакции им простительны. Весь мир замкнут на их личности, восприятие свежо, жизненный опыт минимален, а следовательно будущее им представляется бесконечным и полным возможностей. Однако, - он заторможенно приподнял верхнюю лапу, растопырив короткие кривые пальцы, - по мере их взросления их восприятие меняется, интересы становятся более избирательными, внимание устойчивым, логическая память произвольной, и установленные ранее границы всё в корне меняют. Поначалу они даже начинают ассоциироваться у юных индивидов с угрозой их безопасности, с неприятием и агрессией, направленными непосредственно в их адрес. Впрочем, со временем они должны понять, что подобные ограничения не являются враждебными в принципе и по отношению к ним, в частности. Ограничения попросту неминуемы при жизни в социуме, хотя и воспринимаются индивидом негативно и в итоге зачастую приводят к вышеупомянутому личностному кризису".
   Он моргнул и вернулся к своей первоначальной мысли.
   "Преодоление экзистенциального кризиса возможно, когда индивид осознаёт, что может управлять своей жизнью. Он уже не хочет делать то, что предписано и решено заранее. Он обретает свободу, к которой стремился и за которую готов принять ответственность. Ставя перед собой задачи, опираясь на интуицию и логику, он оценивает результаты и уже самостоятельно организует подходящие персонально ему ограничения. Такой конструктивный подход означает взросление и созревание личности".
   - Суть, - весомо проговорил другой старик с глубоким крестообразным шрамом на лбу и прикрыл глаза.
   "Замкнутый круг, - отозвался лектор и вздохнул. - Индивид выходит из детского состояния, чтобы в него же и вернуться, но с вдумчивостью, присущей взрослой особи, приобретёнными навыками и глубоким пониманием сути происходящего. Тем не менее, самая частая ошибка - пытаться применять свои познания на практике, не проверив их перед тем на объективность, и, главное, искать ответы на все вопросы жизни сразу. Это не значит, что не нужно их искать вовсе, но на некоторые вопросы ответов никогда не будет найдено. Куда более продуктивно будет разбить глобальные вопросы на более мелкие и затем работать над тем, чтобы быть удовлетворённым получением ответов на эти более мелкие вопросы. Ведь именно они в итоге и составляют..."
   Самый дряхлый блорп, дремавший всё это время в центре коридора, шевельнулся, тихонько звякнул подвешенным на костлявой груди колокольчиком, объявляя о начале сеанса связи, и лектор с недовольным видом замолчал.
   Вот уже которое тысячелетие подряд ежедневно трижды в сутки строго по расписанию старики слушали известия снаружи, по мере надобности пересылая полученные данные своим контактёрам. В целом, это было скорее данью древней традиции, нежели реальной необходимостью, и потому старшие зачастую разбирались с новостной лентой самостоятельно, никого из младших не тревожа. Однако в последние дни "некрофон", как называли голоса ушедших в сумерки сами блорпы, нёс необычайно противоречивую и в то же время тревожную информацию и потому все сегодняшние сеансы связи были внеплановыми, но при этом обязательными и всеобщими. Впервые за всю историю к потоку подключили даже юнцов с детёнышами.
   Застигнутые врасплох блорпы завертелись, занимая удобные позы, и на территории первого витка Лабиринтов разом воцарилось сосредоточенное молчание.
   Сквозь фоновое шуршание некрофона поплыли пузыри информации, взрывающиеся разрозненными данными - о Творителе и Разрушителе, о жёлтом цветке, о планах огненного летуна, о засланцах небожителей. Важные сообщения хаотично чередовались с шепотками и испуганными вскриками потерянных душ - сегодня их никто не фильтровал. Поток данных то и дело накрывало помехами и несколько информационных пузырей в итоге затерялись в шуме.
   То и дело затухающая связь некрофона скупо отсыпала сведений о деятельности рассеянных по территории междумирья древних и перешла на короткую волну, сообщив, что иглоногая смотрительница с неясной целью покинула свой пост сразу же после того, как запустила в Лабиринты ключевых странников, а те заплутали на первом же витке. Они уже давно должны были миновать ветвящуюся нору, однако по непонятной причине до сих пор блуждали по пустым отсекам, то приближаясь к перевалочному пункту, то вновь удаляясь от него, будто им что-то мешало. А ещё они вели абсолютно бессмысленные с точки зрения блорпов разговоры. Хвостатая девочка по сотому разу пересказывала человекам то, что и так уже давно всем известно, и каждый из них избегал говорить о том, что его действительно волнует.
   "Такова суть человеков, - меланхолично заметила всеобщая мать, когда внеочередной сеанс связи завершился. - Они склонны бродить в лабиринтах собственного разума, напрочь игнорируя открытые двери".
   Присутствующие синхронно закачали головами, соглашаясь с её утверждением.
   - Требуется помощь, - проговорил вслух старик со шрамом, разминая затёкшие ступни.
   Он вечно носился с темой помощи человекам, хотя из соплеменников его едва ли кто в этом поддерживал. В конце концов, как справедливо полагали блорпы, никакая помощь не может быть навязанной, иначе она превращается в насилие, а помощник - в насильника, идейного фрика и отщепенца.
   - Такое себе, - с сомнением отозвался другой старик.
   - Надо подумать, - сказал третий.
   Лектор аккуратно обошёл вниманием замечания собратьев и вбросил в общее инфополе простенькую схему, озаглавленную "Три ведущих способа работы с устранением последствий кризиса", но раскрыть её содержание и суть своего предложения уже не успел, поскольку в коридор на всех шести ногах вбежал молодой самец из дальнего отсека.
   Гонец явно запыхался - рот его был приоткрыт, кончик языка подрагивал, рёбра складывались и раскрывались как зонт, полупрозрачный живот ходил ходуном.
   - Идут, - заявил он и, мысленно показав троих странников, помчался дальше.
   - Скрыться? - с некоторой задержкой спросила мать, уставившись выпуклыми глазами на неподвижно восседающих вдоль противоположной стены стариков.
   Лектор ощутимо скис, поняв, что его выступление на сегодня, очевидно, окончено, а остальные зашевелились, нехотя дискутируя о затянувшемся процессе избегания неминуемой встречи с хвостатой девочкой. Их вид предпочитал держаться в стороне от чужих проблем во избежание негативных последствий, отстранённо изучая мотивы поступков отдельных личностей и изредка развлечения ради прогнозируя дальнейшее развитие событий. Однако ситуация стремительно ухудшалась и, по идее, следовало что-то предпринять, ведь теперь речь шла не только о чужих ошибках, но также и о выживании целого мира. А возможно, даже не одного.
   "Сильная эмоциональная напряженность в обществе, - попытался вновь привлечь внимание аудитории лектор, - может стать шансом для личностного роста индивидов и раскрытия новых потенциалов..."
   Присутствующие его реплику проигнорировали, и он обиженно съёжился, сменив цвет кожи на тёмно-коричневый.
   - Медузы, - с заговорщическим видом прошелестел в углу старик с крестообразным шрамом и последовательно сложил тонкими пальцами знаки "перенос" и "выход".
   Он уже не впервые за последние пять суток предлагал этот вариант, но его каждый раз отметали как неактуальный, ведь блорпы никогда не покидали территории Лабиринтов, а значит девочка с хвостом должна была прийти к ним сама и непосредственно попросить совета. Однако делать этого она точно не планировала, следовательно в помощи как-таковой не нуждалась. Да и к тому же до музея с Медузьим деревом был неблизкий и весьма непростой путь, а значит лучшим решением это считаться никак не могло.
   Старшие закрутили головами, глядя друг на друга.
   - Они не готовы, - проговорил кто-то из них.
   - Мы не готовы, - упрямо насупился старик со шрамом.
   Ещё один просто открыл рот и громко зашипел.
   Они всё более энергично жонглировали мыслеобразами - первые уверяли, что гибель золотого человека неминуема, а значит смысла лезть к нему нет вовсе, другие настаивали, что его гибель нужно ускорить и тем самым в очередной раз отсрочить эпоху разрушения, третьи в целом поддерживали идею с музеем, но сами контактировать с человеками не хотели. Один даже умудрился устроить короткую потасовку, молотя оппонента по запрокинутому лицу короткими верхними лапами. На него неодобрительно зацыкали и он, сердито фыркая, отошёл.
   - Лускус! - внезапно вспомнила правильный вариант позывного хвостатой девочки всеобщая мать, но старшие большинством голосов уже решили, что следует ещё немного подумать или, как минимум, дождаться более удобного момента для контакта, а пока уйти глубже, чтобы не попасться на глаза странникам.
   Нестройная колонна блорпов молча заковыляла в сторону замаскированного старыми досками и ветошью лаза в самом углу коридора позади музыкальной аномалии. Старик со шрамом осуждающе причмокнул и выкинул в общее инфополе карикатуру с испуганным мышонком в клетке. Мать посмотрела на него, вздохнула, сгребла детёнышей в пищащий распадающийся букет и потащила к лазу. Следом за ней потянулись и все остальные.

***

   - Будто паучий домик с влипшими карамельками, - заметила Лускус, жестом останавливая спутников. - Красивое.
   Первая попавшаяся им на пути аномалия Лабиринтов напоминала своеобразную беседку, вмонтированную в ветхую стену основного строения, и состояла из нескольких соединённых друг с другом пустотелых шаров белого цвета с ассиметричными вставками из цветного стекла. Изнутри конструкции шёл приглушённый свет, вокруг валялись разноцветные осколки. После долгого безрезультатного блуждания по одинаковым отсыревшим коридорам и унылых бесед этот объект буквально поражал воображение.
   - Ловушка? - сразу понял Инауро.
   Проводница кивнула.
   - Вот смотри и запоминай, - она легонько пихнула локтём в бок Пикте. - Это кака. Туда ходить не надо.
   - А что внутри? - спросила та.
   - Понятия не имею. Судя по внешнему виду, залипалка. В них как раз много стекла.
   Лускус перекинула рюкзак на живот и привычным движением подтянула лямки.
   - Залипалки обычно не особо опасны, но выйти из них непросто, тем более без посторонней помощи. Застрянешь там на дни, недели, месяцы, и сама не заметишь, как помрёшь от голода. Так что мы аккуратно обойдем её сбоку и даже смотреть туда не будем. Я пойду первой, буду вас страховать. Рыжий, возьми девчонку за руку. Пожалуйста. В твоей силе воли я почти уверена, а вот её может и затащить.
   - Никуда меня не затащит, - обиженно отозвалась путница. - Если там опасно, с чего бы мне туда соваться?
   - Не куксись, детка, - улыбнулась ей Лускус и, прижавшись спиной к стене, неторопливо, приставными шагами двинулась вперёд. - Просто ты новичок и у тебя ещё нет иммунитета к здешним красотам.
   Да, ловушка и правда выглядела изумительно. Формы её казались идеально сбалансированными, белые перемычки походили на изящное кружево, а толстые рифленые стёкла эффектно бликовали на свету и отбрасывали на окружающие поверхности узорные разноцветные тени.
   - А кто эту штуку здесь построил? - поинтересовалась Пикта, мелкими шажками передвигаясь позади Инауро.
   - Скорей уж не кто-то, а что-то, - сказал тот. - Точнее чей-то безумный, но артистичный разум. Лучше не смотри на неё, а то захочется попасть внутрь. Мы с Лу видели стеклянные парники на выходе из Белого Города, и они казались мне такими уютными и безопасными, что я еле устоял.
   - Парники не самая мерзкая залипалка, - хихикнула идущая впереди Лускус. - Там просто огурцы, помидоры, всякая рассада и прочее плодовоовощное. А ещё внутри тепло и пахнет навозом. Я заходила туда как-то очень давно. Ну, скажем так, из любопытства. Ну и отключилась дня на три. А потом вдруг очнулась в переднике с лейкой в руках, голодная, уставшая и не понимающая, какого чёрта я поливаю и без того мокрый куст...
   Она обернулась и, моментально посерьёзнев, кивнула в сторону аномалии.
   - Эта штуковина более утончённая что ли. Странная, разноцветная. Выделяющаяся. А значит скорей всего и более ядовитая. Постарайтесь не фокусироваться на ней, когда мы поравняемся, думайте о чём-нибудь другом. Но совет на будущее - почаще обращайте внимание на такие вот привлекательные объекты на своём пути. И валите от них подальше на всякий случай. Очень помогает выживать.
   Проводница замолчала, внимательно прислушиваясь к своим внутренним ощущениям. Переливающаяся всеми цветами радуги стеклянная гадость определённо представляла собой серьёзную опасность. От неё шла едва уловимая вибрация, ритмично подбрасывающая вверх частицы пыли, а вокруг клубилось недоступное человеческому глазу блёкло-лиловое марево.
   "Что же там внутри? Музыкальная комната для медитаций? - попыталась представить проводница, ощущая, как покалывает кончики пальцев и сладко сводит внизу живота. - Беседка со всяческими приспособами для плотских утех? Мини-бар и столики для игры в бутылочку?"
   - Я её чувствую, - призналась Пикта и, не отрывая взгляда от своих пыльных кед, крепко ухватилась второй рукой за болтающиеся завязки рюкзака идущего впереди Инауро. - Похоже на приятную щекотку в животе. Будто тебе устроили сюрприз и никак его не покажут. А узнать, что же там такое, ну очень хочется ... А ещё я почему-то слышу музыку в голове.
   Лускус понимающе кивнула и ускорила шаг.
   Было время, когда она верила, будто этот мир гораздо сложнее, чем кажется, и что ловушки - не просто досадные, бредовые, утомительные, а подчас и смертельные помехи на пути, но также что-то вроде воплощённых сновидений Зоны, её случайные бессознательные творения. И что внутри них может скрываться некая особая тайна, дающая ключ к пониманию происходящего, а может и истинной природы междумирья. Эту идею ей подал один из самых влиятельных древних, тот, кого многие знали как Процеруса, хранителя Зеркальной Башни. Этот тысячелетний перерожденец отличался скверным нравом, дурным чувством юмора и не самыми адекватными реакциями, плюс к тому же последние пятьдесят циклов он тщательно избегал контактов не только с людьми, но и с перерожденцами, однако Лускус почему-то представлялась ему достаточно интересной собеседницей и при каждом удобном случае он не стеснялся делиться с ней своими наблюдениями.
   "Все здешние аномалии - это брешь, - уверенно рассуждал древний. - Уязвимость. Зловещий секретик и вместе с тем неприкрытая нагота, которую любое разумное создание предпочло бы тщательно скрывать от посторонних. Ведь умея читать зашифрованные символы, можно понять вообще всё. Наша незабвенная Зона что капризное дитя, кое, не осознавая своих истинных мотивов, постоянно пребывает в разладе с самим собой. Жёсткий расчёт с одной стороны и сладкие иллюзии с другой. Бескомпромиссный контроль со сводом строгих правил и тут же неудержимое стремление к тотальному хаосу. Систематизация и разрушение. Что-то в этом есть такое... невротическое. К слову, прослеживается некоторое сходство с тобой, моя маленькая подружка ящерка. Может статься, это и твоя судьба?"
   Лускус на ходу попыталась подсчитать, во скольких ловушках она, наслушавшись его увлекательных бредней, за всю свою жизнь побывала, и иронично скривилась.
   "Нет там нифига, интриган ты старый. Один лишь вред", - хмыкнула она, избегая даже смотреть в сторону проплывающего мимо разноцветного строения.
   - Иногда мне кажется, что наша жизнь - это одна сплошная дурацкая ловушка, - сказала проводница вслух. - Нет, ну по сути, так ведь оно и есть. Мы нафантазировали о нашей жизни невесть что, а на деле-то шиш. Мы жёстко ограничены материальным и познаваемым, и даже наше собственное мышление действует лишь в соответствии с определёнными алгоритмами. Человеческий разум вовсе не так свободен, как нам хотелось бы думать.
   Она ненадолго замолчала, подбирая подходящие слова.
   - Люди вечные заложники своей памяти и сиюминутных желаний. Мы замкнуты внутри себя словно в клетке и даже термин "свобода" воспринимаем как нечто примитивное вроде возможности ненадолго нарушить строгий свод правил, рискнуть жизнью, ляпнуть кому-нибудь гадость или съесть что-то вредное. В общем, чушь собачья и бытовые дрязги. А в это время настоящие мы только врём сами себе и зарываемся всё глубже в иллюзии.
   - А как же чувства? - спросила издалека Пикта, как-то очень по-своему истолковав сказанное Лускус. - Они ведь честны, а значит в них мы свободны.
   - Какие ещё чувства? - не поняла проводница.
   - Ну, к примеру, любовь...
   - Вообще не вдуплила при чём здесь любовь, но ты сейчас что, серьёзно? - хохотнула Лускус, оглядываясь на плетущуюся позади подопечную. - Ок, давай это обсудим. Расскажи-ка мне, что для тебя означает слово "любовь"?
   - Ну, это глубокая привязанность к другому человеку, желание быть с ним рядом. В смысле общения, - щёки девушки порозовели, - и в телесном смысле тоже. А ещё есть забота, преданность, взаимопонимание. Кто ты без всего этого? Думаю, жалкий одинокий эгоист, которому на всех наплевать. Разве же это свобода?
   - Вау, вот так логика. Хорошо. А чем "любовь" отличается от "дружбы" или там, например, от "долга"?
   - Ты придираешься к словам, - заметил Инауро.
   - Нет, - развеселившаяся проводница замотала головой. - Просто пытаюсь понять, что такое, по-вашему, чувства к кому-то, чем они различаются и почему вы считаете их такими уж ценными и безграничными. Вот ты реально веришь, будто любовь даёт свободу? Или дружба даёт? Прости, не соглашусь. Они лишь привязывают, да и то не навсегда. Даже обычная симпатия, и та стреноживает. Какие там у нас ещё есть сильные слова... Ненависть, вот. Ненависть даёт свободу? Нет, она тоже привязывает испытывающего её к объекту его ненависти. И напомню, я изначально вообще не про какие-то там чувства говорила, а о том, что всё в этой жизни имеет свой предел. Разум, фантазия, эмоции, материя. Нас поймали в ловушку, где мы просто перемещаемся из одной внутренней комнатки в другую и фасуем тонну барахла, которую считаем своим драгоценным личным опытом.
   - А может тогда не стоит бегать всю жизнь по собственным внутренним комнаткам, фасуя опыт, а лучше начать раздавать его? - чуть подумав, ответил Инауро. - Тогда твои мысли как бы вырвутся наружу, изменяясь и дополняясь новыми деталями, а чувства передадутся другим и возможно изменят их тоже. Да и материя, в конце концов, не растворяется без остатка, одно переходит в другое и так далее.
   Лускус фыркнула.
   - Ага, именно так рассуждают люди рожая детей или посвящая всю свою жизнь обучению других.
   - И что, разве это плохо или неправильно? - удивилась Пикта.
   - Нет, я такого не говорила. Каждый находит свою правду и собственную цель в жизни. Или даже смысл, если хотите. Но это всё равно ловушка, в которой есть лишь наполненное красивыми словами и яркими переживаниями замкнутое пространство. Клетка.
   - Не понимаю, к чему ты ведёшь, - хмуро сказал Инауро.
   Аномальное строение давно осталось позади, но они этого даже не заметили.
   - Да, вероятно, мы с вами изначально говорим о разном. Но раз уж ты спросил... я лично веду к тому, что незачем пытаться обязательно прицепиться к кому-то, к вещам, к месту, воспоминаниям или планам на будущее. Это всё пустое, шелуха. Приятная или болезненная, не суть, - проводница пожала плечами. - Ок, предположим, она создаёт ту самую иллюзию насыщенной жизни, к которой мы все стремимся. Но действительно ли мы так нуждаемся в этом или нам это только кажется? Не проще ли жить и умирать, если у тебя нет ничего, что страшно потерять?
   - А ты веришь вообще в душу? - робко подала голос Пикта. - Думаю, уж ты-то как раз должна в неё верить. Ведь что у нас есть здесь кроме души, если даже наши тела ненастоящие?
   - Хочешь сказать, что душа это и есть тот самый подлый крючок, которым мы за всё подряд цепляемся? - ехидно полюбопытствовала Лускус.
   - Нет, не в том смысле, - оскорбилась девушка и, поджав губы, замотала головой. - Или в том самом, я не знаю. Ты специально меня путаешь, так нечестно.
   - Соррян, не хотела тебя расстроить, детка, - посерьёзнела проводница. - Просто я видела существ, которые в соответствии с твоей теорией потеряли и душу тоже. Человеческую так точно. И, знаешь, мне кажется, им без неё даже лучше живётся, ведь они не понимают, чего именно лишились. И вот да, они в какой-то степени чувствуют себя свободными. А может таковыми, по сути, и являются.
   Проводница почти минуту молчала, безразлично глядя на проплывающую мимо стену, затем вздохнула.
   - Впрочем, это так, мои глупые, ни к чему не обязывающие вас размышления, - проговорила она. - Возможно, я неправа, а то и вовсе брежу. Не воспринимайте мои слова всерьёз. Я пока сама толком не поняла, зачем об этом думаю.
   Инауро невольно поднял на неё глаза, но лицо Лускус ничего не выражало.
   - Просто мне кажется, что в жизни нет ничего важнее, чем понять самого себя, - совсем уже тихо добавила она. - Всего целиком, до конца, до донышка, без утайки. Все свои истинные устремления, порывы и желания. Понять, принять и откинуть их подальше. И возможно, если ты сумеешь это сделать, то заодно поймёшь, примешь и отпустишь всё вокруг... И тогда никто и никогда уже не сможет тебя поймать на крючок и сожрать. Как маленькую глупую рыбку.

Глава 12. Призраки прошлого

***

   На небольшой заброшенный парк, огороженный витым забором, Джуба наткнулась уже перед самым рассветом и решила наконец дать отдых буракам. Сперва она позволила им остыть, сделав вокруг ограды пару неспешных кругов, потом остановила повозку и распрягла животных.
   Пока бураки шумно хлебали заготовленную для них воду, смотрительница открыла проржавевшие ворота и остановилась, задумчиво глядя на уходящую вдаль заросшую каменистую тропу. Остальное пространство сада заполнял низко стелющийся туман, превращая чёрное кружево деревьев в многослойную аппликацию на фоне стремительно наливающейся алым цветом полосы восхода. Было похоже, что в этом месте давно никто не появлялся.
   - Что ж, неплохо для начала, - сказала она вслух. - Попасёмся здесь пару суток, а потом поедем к морю. И будем там плавать в тёплой водичке и загорать. Да, мои хорошие?
   Бураки отозвались дружным ржанием. Она улыбнулась и прошла через ворота.
   Когда они ещё кружили вокруг парковой ограды, Джуба заприметила в глубине парка какие-то полуразвалившиеся аттракционы и теперь ей хотелось разглядеть их поближе. Она сорвала тонкий стебелек травы и, помахивая им будто дирижёрской палочкой, неторопливо двинулась вдоль тропинки, рассчитывая, что та сама выведет её куда надо.
   Солнце поднималось быстро. Первые лучи ударили по верхушкам пирамидальных тополей, окатив их жидким золотом, на ветвях зачирикали первые птицы. В высоком небе, перевиваясь тонкими узорными облаками, смешивались два цвета - розовый и серый, серый постепенно голубел, заполняя собой всё пространство. Сквозь макушки деревьев вдалеке уже показалась первая конструкция, похожая на остов полуразобранных русских горок, когда до Джубы донесся чей-то приглушённый говорок. Впрочем, она сперва было решила, что ей показалось, поскольку звук скорее напоминал стрекотание цикад... если бы не явно различимые слова.
   - Чужаки на повозке, говоришь? - шуршал и звенел голос. - Ну, пошли глянем, что там за чужаки.
   Смотрительница быстро сошла с тропы и присела, затем, повременив, аккуратно раздвинула руками высокие заросли травы и выглянула. Около стройного ряда тополей впереди виднелись две тёмные фигуры. В одной она моментально распознала силуэт грифона, вторая же походила на толстого мужика в укороченной рясе с капюшоном, стоящего к грифону спиной. "Мужик" этот неловко подергивал уродливыми, вывернутыми наружу локтями, и то и дело всем корпусом покачивался взад-вперед.
   "Вот так устроила себе привал, - погрустнела Джуба. - Ещё и распряглась, ничего не проверив".
   К повторной стычке с прекрасными крылатыми созданиями, даже в присутствии других гуманоидных существ, она была совершенно не готова.
   Стараясь вести себя как можно тише, смотрительница выбралась обратно на тропу и, пригнувшись, засеменила было в сторону ворот, как позади раздался пронзительный свист и шум крыльев. Она поняла, что прятаться поздно, и побежала, надеясь лишь на то, что бураки ещё не разбрелись в разные стороны и сумеют её защитить. Однако всего через десяток метров её спину обдало резким порывом ветра, а в плечи ударили лапы нагнавшего зверя. Джубу мотнуло, она не удержалась на ногах и упала, едва успев выставить перед собой руки.
   - Нет, нет! - испуганно вскрикнула она и прикрыла голову локтями. - Помогите!
   Грифон потоптался на ней всеми четырьмя лапами и издал серию отрывистых призывных криков.
   - Фу, нельзя, - слева зашуршала трава и смотрительница увидела пару коротких кривых ног в широких льняных шортах. - Кого это ты тут поймала?
   - Уберите животное, пожалуйста, - сдавленно попросила Джуба, не двигаясь. - Я случайно зашла на вашу территорию, думала здесь никого нет.
   Грифон отступил в сторону и в воздухе повисла напряжённая пауза.
   - Малая... ты что ли? - спустя некоторое время проговорил всё тот же незнакомый скрипучий голос.
   Смотрительница осторожно отвела в сторону локоть и поглядела на подошедшего. Рядом с ней стояло нечто среднее между толстой облысевшей птицей и гигантским насекомым. Существо было настолько странным и диспропорциональным, что Джуба невольно опешила.
   - Не узнаёшь? - застрекотал подошедший, попеременно поглядывая на неё то одним, то другим бледно-голубым фасетчатым глазом. - Это же я, Корвус. Да, мы давненько не виделись, но едва ли с тех пор я так сильно переменился.
   Он улыбнулся ей крошечным беззубым ртом и кокетливо шевельнул рудиментарными крыльями, которые она несколькими минутами ранее спутала с нервно жестикулирующими изуродованными руками.
   "Не может этого быть! - смотрительница, не сводя с него взгляда, поднялась на ноги и машинально отряхнула саднящие ладони. - Как-то многовато в последнее время призраков из прошлой жизни".
   В теле существа, стоявшего перед ней, не осталось ни единой узнаваемой черты. Его огромная голова на мощной укороченной шее плавно переходила в ссутулившиеся плечи, спину покрывали хитиновые пластины, когда-то красивый нос с горбинкой превратился в огромный клюв, который она издали приняла за капюшон, с покатого лба свисали неухоженные седые космы, а на жёстком тёмном брюхе, перехваченном кожаным ремнём, шевелилась целая куча коротких цепких лапок, беспрестанно что-то теребящих, трогающих и вертящих.
   - Не узнаешь, да? - скрипнул Корвус. - А я вот тебя помню. Ты, кстати, вообще не изменилась, хотя с тех пор прошло... - он замялся.
   - Семь циклов, - подсказала Джуба и внутри неё будто бы что-то перевернулось.
   - А, значит, помнишь всё-таки, - с присвистом вздохнул он и снова задёргал подобием крыльев. - Надеюсь, ты не обижаешься на меня за тот случай. Сама понимаешь, жизнь у нас непростая, всегда приходится чем-то жертвовать.
   - Кем-то, - уточнила смотрительница и поджала губы.
   - Ну не дуйся, малая. Столько времени прошло, пора бы отпустить старые обиды. Ты пойми, мне сейчас и без твоих напоминаний очень стыдно за тот случай. Поступил я с тобой как негодяй. Как не-мужик, вот правда. Только сделанного ведь не воротишь. Карма меня догнала, жизнь пережевала и выплюнула, а ты вон до сих пор цветёшь как майская роза. Так, поправилась чуть-чуть в отдельных местах, но не критично же.
   Джуба почувствовала нестерпимое желание сейчас же выщипать все его оставшиеся перья, однако сдержалась.
   - Я, пожалуй, пойду, - холодно сказала она и развернулась. - Ещё раз извини, что потревожила.
   - Да оставайся, - Корвус неожиданно резво скакнул в сторону, перегораживая ей путь. - Место здесь хорошее, тихое, никто не потревожит. Проводники сюда почти не суются, этап маленький, недорогой, в стороне от основных дорог, сущи так вообще отсутствуют. Мне тут птичка насвистела, что ты на повозке приехала, так и чего зазря лошадей гонять, накорми их и переночуй, утром уедешь. Если захочешь, конечно, я ни в коем случае не думал тебя прогонять.
   Смотрительница опасливо покосилась на стоящего рядом грифона.
   - За неё не переживай, - быстро проговорил Корвус. - Она дрессированная. Сидеть! - скомандовал он, как бы подтверждая свои слова. - Лежать! Служи! Вот видишь, какая послушная сучка. Кто у нас хорошая девочка? - засюсюкал он, наклонился и одобрительно пощекотал нижней парой лапок розовый бок скачущего вокруг него грифона. - Ты хорошая девочка, да. Так что? Останешься ненадолго? У меня овощи с огорода, грибы солёные в погребе, настоечка есть свойская... Я правда сам такое уже не употребляю, но тебя с удовольствием угощу. А на закате костерок запалим, тут ещё речка неподалёку, можем сходить искупнуться.
   - Ты теперь здесь живёшь? - боясь глядеть на изменившегося до неузнаваемости человека, которого она когда-то любила, спросила Джуба.
   - Живу, да, - отозвался он.
   - Один? - чуть повременив, поинтересовалась смотрительница.
   - Почти, - уклончиво ответил он. - Ты только не подумай, что у тебя есть повод для ревности, там так... сущая ерунда. Она мне просто по хозяйству помогает.
   - Я, пожалуй, всё-таки пойду, - стараясь не выдавать своего раздражения, сквозь зубы процедила Джуба. - Не хочу никому мешать.
   - Да не помешаешь ты, - Корвус порывисто цапнул её лапкой за руку и тут же отпустил. - Не хочешь в дом идти, можешь переночевать в своей кибитке, только не за забором. Там в сумерки опасно. Лошадок тоже приводи, травы здесь много, поклюют досыта. А обедом-ужином я тебя всё равно накормлю. И не вздумай отказываться, должен же я хоть как-то искупить перед тобой свою вину.
   "Вот я дура, - проклинала себя смотрительница, пока они вдвоём запрягали бураков и перегоняли повозку на территорию парка. - Зачем мне всё это надо?"
   - Местечко здесь вообще-то кайфное, - говорил Корвус, то и дело поглядывая на неё одним глазом. - Чистота, простор, даже дышится свободнее. Природа восхитительная. Особенно перед грозой. Когда тишина пронзительная и тучи огромные насупленные, и деревья неподвижные, только кедры звенят и ароматы трав до небес... Но вот тут в самом центре, - он постучал себя лапкой по животу, - всё равно какая-то пустота. И ничем её не заполнить. Уверен, ты меня понимаешь. Бесконечные потери, холод, боль, одиночество, опасность, бег по кругу, всё по кругу снова и снова, и вдруг эта слюнявая слабенькая надежда... а что если вдруг...
   Джуба молчала. Ей были слишком хорошо знакомы подобные речи. Она смотрела на свою размеренно колышущуюся при ходьбе юбку, на булыжники под ногами, на крошечные цветы посреди зарослей, на завитки ограды, на низкие ветви - куда угодно, только не на ковыляющее рядом существо.
   Солнце уже стояло высоко, но ещё не достигло зенита, когда они наконец обошли заброшенные русские горки и приблизились к постройке, напоминающей стилизованный сказочный замок с круглыми витражными окошками.
   - И ты теперь больше не проводник? - спросила смотрительница, разглядывая грубую кирпичную кладку, пробивающуюся сквозь слои облупившейся цветной штукатурки.
   - Больше нет, - причмокнул нижней губой Корвус, - давно уже. Не мог так больше жить. Чувствовал себя словно запертый в клетке зверь. Думал, это сила, а потом понял, что наоборот - зацикленность и упадничество. И никакой духовный рост в таких условиях невозможен. Проводник, он ведь тупая ходилка-бродилка, проводнику некогда думать, постигать что-то, он живёт чисто телесной жизнью, зубами, когтями и крепким лбом тараня непробиваемую стену. Следует бессмысленным правилам в голове и зарабатывает какие-то баллы непойми зачем. А ведь существует уровень значительно выше. Я был жесток, глуп, эгоистичен и ничего в этой жизни не понимал, не чувствовал. И вдруг однажды так захотелось простого человеческого счастья. Понимаешь?
   - И как? - она бросила на него быстрый взгляд. - Нашёл?
   - Как видишь, - печально вздохнул он. - Живу тут словно выброшенный на обочину жизни отшельник, ни с кем не контактирую. Пойдём хоть супчиком тебя накормлю. Или может ты хочешь капустного пирога и чай с мёдом?
   - От пирога с чаем не откажусь, а вот внутрь точно не пойду.
   Джуба заприметила возле входа в игрушечный замок два обтёсанных по типу скамеек бревна с кострищем и направилась туда.
   - Ладно, посиди пока, - проскрипел ей в спину Корвус и, резко обогнав, кинул в пустоту. - Не скучай тут без меня, я скоро вернусь.

***

   Смотрительница опустилась на нагретое солнечными лучами бревно и вытянула ноги. Ей внезапно стало грустно и тошно. Столько лет она помнила этого человека, прокручивала в уме недосказанное, цеплялась за хорошее, страдала из-за плохого - и что? Вот он, перед ней. Этот обрюзгший ловелас, престарелый манипулятор, потрёпанный нарцисс. Обижена ли она на него до сих пор? Или просто разочарована увиденным?
   Она задумалась, глядя на кучку золы в углублении, выложенном битыми кирпичами. Да, возможно, ему и правда сейчас нелегко и одиноко. Возможно, он даже что-то осознал. А толку? Нужен ли он ей теперь? Такой...
   На вытоптанную траву справа упала густая тень и Джуба подняла голову. В нескольких шагах от неё стояла худая как жердь молодая женщина, с безвольно повисшими руками и остекленевшим взглядом. На ней была надета длинная подпоясанная рубаха, по кайме расшитая красным этническим узором, голову украшал цветочный венок с лентами, а возле босых ног виднелась плетёная корзина с мелкими жёлтыми яблоками.
   - А вторая где? - спросила женщина на редкость бесцветным голосом.
   - Что? - не поняла Джуба.
   Та ничего не ответила.
   - О, смотрю, вы уже познакомились? - из темноты дверного проёма показался Корвус, он нёс домотканое покрывало и сковороду, полную шкворчащей картошки.
   - Вот, решил, что картошка на сале будет получше вчерашнего пирога, - сказал он, с трудом опуская сковородку на сложенное покрывало рядом с Джубой. - Нимфодора, солнышко моё ненаглядное, сгоняй-ка по-быстрому в погреб за баночкой грибочков. Тех, солёненьких, с зелёными шляпками. И настойку тоже прихвати. И тарелки с ложками.
   Женщина молча отправилась выполнять его поручение.
   - Нимфодора? - переспросила смотрительница.
   Корвус грузно опустился на соседний край бревна.
   - Да, она из поселения ведьм неподалёку. Поприродница. Умеет общаться с животными, но не с людьми. Так себе история на самом деле. Её изгнали свои же за незначительный проступок и ей совершенно некуда было пойти. Ну я её и приютил. Она бы померла одна.
   - Как благородно, - заметила Джуба, глядя в сторону.
   - Это было несложно, - словно бы не заметив сарказма в её голосе, отмахнулся Корвус. - Она всё равно как приблудное животное, послушная, благодарная, многого не требует, в основном молчит, поговорить с ней правда особо не о чем, туповата. Зато слушает хорошо.
   Он помолчал, затем всплеснул лапками.
   - Нет, ну вот что ты опять начинаешь? Я ведь никогда ничего от тебя не скрывал.
   - Ничего я не начинаю, - устало отозвалась смотрительница, подцепляя двумя пальцами кусок картофеля. - Просто в последнее время вокруг происходит слишком много странных и неприятных вещей. Так что, наверное, это даже неплохо, когда люди находят тех, кому они действительно нужны. По той или иной причине.
   - Да что такого особенного вокруг происходит? В этом мире всё как обычно. Боги ссорятся, люди мрут, сущи жрут. Скандалы, интриги, расследования, - Корвус с кряхтением поднялся и широким жестом смахнул в сторону свисающие на лоб космы. - Пойду стол принесу и самовар. И бабу потороплю, а то что-то она застряла. Мда, ещё и урожай свой бросила.
   Он пронзительно свистнул, подзывая грифона и указывая на оставленную на земле корзину.
   - Яблоки в дом, бегом, живо.
   Животное радостно вильнуло гибким как плеть хвостом, подхватило ручку корзинки клювом и, торжественно задрав голову, поволокло в дом.
   - На меня недавно такие напали, - тихо сказала смотрительница, провожая грифона взглядом.
   - А, - безразлично отозвался Корвус. - На них находит иногда, когда они совсем дикие. Ну или если науськал кто.
   Он ушёл. Джуба посмотрела на зажатый в пальцах кусок остывшей жареной картошки, размахнулась и закинула его в траву. Есть ей совсем расхотелось.
   "Какое-то мерзкое ощущение, - подумала она, - Лучше бы я никогда с ним больше не повстречалась".
   Было время, когда она пыталась его разыскать, но теперь не могла понять, зачем ей это было нужно. Просто чтобы закрыть гештальт? Высказать наболевшее? Узнать, как он живет без неё, помнит ли её? Понять, действительно ли он такая равнодушная скотина, каким выставил себя в последний день её человеческой жизни, или же никто в произошедшем не виноват, просто так сложились обстоятельства? А может она вообще сама себе придумала всю их тогдашнюю любовь-морковь?
   Смотрительница прикрыла глаза и брезгливо вытерла испачканную жиром руку о шершавую поверхность бревна.
   - И почему же ты не ешь?
   Джуба дёрнулась от неожиданности.
   - Ради тебя одной ведь старался, - незаметно подкравшийся Корвус водрузил над пепелищем небольшой пластиковый стол с выгоревшим на солнце красным зонтиком. - Или ты, как все нынешние худеющие дамы, траву на завтрак, обед и ужин предпочитаешь? Послушай моё мнение, малая, в настоящей женщине всё должно быть прекрасно, мужики не собаки, на кости не кидаются. Женщина существо мягкое и ласковое, с ней любая жизнь сразу же наполняется теплотой. Кстати, а я ведь совсем недавно про тебя вспоминал.
   Он задумчиво опёрся двумя парами нижних лапок на стол.
   - Грустный день был, тоска накатила и безысходность. Неужели, подумал я, вот так и пройдёт вся моя жизнь? В холодной постели, без любимой женщины под боком, без задушевных разговоров в ночи, без своры умненьких смешных детишек, носящихся вокруг...
   Джуба молчала, чувствуя, как холодеет и пропускает удары сердце. Его слова вечно действовали на неё как те самые русские горки. Она боялась их, и вместе с тем от них захватывало дух.
   Корвус тяжело отлип от стола и приблизился, одним глазом глядя на сковороду.
   - Да и чёрт бы с ней, с этой картошкой, - сказал он тихо, выдержал паузу, затем вдруг резко пнул сковороду.
   Та с глухим стуком упала в кусты.
   - Ну вот чего ты меня мучаешь? - его сиплый голос дрогнул. - Ты даже не представляешь, как мне было плохо, когда мы расстались. Но я знал, что так для тебя будет лучше. Зачем тебе старый упырь вроде меня? И ведь я оказался прав. Ты стала сильнее, умнее и опытней, я вижу, ты нашла своё место в этом мире и всё у тебя теперь хорошо.
   "Ты убил меня тогда, - хотела сказать смотрительница, но лишь закусила губу. - Ты уничтожил меня, растоптал в пыль. От той наивной влюблённой в жизнь девчонки осталась лишь тусклая тень. Спасибо за урок, гад..."
   Не дождавшись от неё ни звука, ни упрёка, ни даже взгляда в его сторону, Корвус развернулся и ушёл на соседнее бревно, где принял трагическую позу, уперев огромный нос в судорожно сжатые лапки. Лишь тёплый ветер изредка ворошил его седые перья. Так, в напряжённом молчании прошло ещё несколько минут, затем из дома выплыла лесная ведьма с подносом, уставленном всевозможной снедью. Возле неё крутилась радостная самка грифона.
   - Прощения прошу. Настойку енту охлаждаться поставила, потому задержалась, - подчёркнуто окая, сообщила Нимфодора своим блёклым голосом, расставляя принесённые продукты на столе.
   Ей никто не ответил.
   "Почему я здесь до сих пор сижу?" - мысленно спросила себя Джуба.
   Ведьма закончила раскладывать еду, тщательно протёрла три стеклянных стопки салфеткой и, прямая как доска, опустилась на край бревна напротив смотрительницы. Её пустые тёмно-карие глаза немного косили, отчего было не совсем понятно, в какую сторону она смотрит, но Джубе почему-то показалось, что ведьма очень зла и именно на неё.
   Над столом с жужжанием пролетел шмель, по-собачьи сидящая возле ног хозяина самка грифона щёлкнула клювом, пытаясь поймать насекомое на лету. Корвус громко вздохнул, опуская голову ещё ниже, потом, не глядя, налил себе полную стопку янтарной настойки, залпом проглотил и вдруг достал из-за бревна гитару, которую, по всей видимости, принёс вместе со столом.
   "Ой, нет, - смотрительница вздрогнула, глядя как скругленный корпус мягко ложится на его колено, а лапки поглаживают широкий гриф. - Вот я и попалась..."
   - Мне пора, - торопливо проговорила она и поднялась. - Ещё бураков почистить надо и порядок дома навести.
   Корвус ущипнул одну из струн, быстро подкрутил колки, а затем выдал сразу несколько минорных аккордов.
   - Я так устал бродить среди высоких стен, - еле слышно, но чувственно запел он, - где каждый шаг к тебе подобен пытке. Я так хотел тебя... навеки взять в свой плен. Но сам пленён огнём твоей улыбки.
   Джуба почувствовала, как нежный порыв ветра растрепал её волосы, а вдоль спины скользнули мурашки. Она застыла будто соляной столб и поняла, что не сможет больше сдвинуться с места. Это было словно наваждение. Она разом вспомнила все те уютные вечера и тревожные рассветы, внимательный взгляд его голубых как весеннее небо глаз, его мягкие пальцы на её запястье, жаркие уверенные объятия, долгие разговоры и мучительные расставания.
   - Куда ведёт меня очередной зигзаг твоей души неведомо мне ныне, - надсадно сипел Корвус, но она уже не замечала ни его нечеловеческого тембра голоса, ни его телесного уродства, ни сидящей напротив злой косоглазой женщины. - На полпути к тебе умолк последний шаг, и я один, я в каменной пустыне. Я в каменной пустыне.
   Чарующий звук гитарного перебора на мгновение прекратился, а потом Корвус коротко мотнул головой, отбрасывая со лба длинные седые пряди, и плашмя ударил по струнам.
   - В глухуую полночь манит этот свет, кто был со мною, все меня покиньте. Я заблудился, выхода мне нет, - его голос сорвался, он смотрел на Джубу, на неё одну. - Брожу в тебе я словно в лабиринте...

***

   - Ну что же, - сказала Лускус. - В принципе, этого следовало ожидать.
   Полость, которую Инауро мысленно окрестил "вакуолью", была намного шире разветвлённой сети фанерных нор, откуда они только что вывались, однако определить её реальные размеры на глазок не представлялось возможным.
   - Какая гнетущая безнадёга, - заметила Пикта, разглядывая завал из нескольких десятков деревянных строений, в обход любых законов физики заполняющих дно, стены и даже потолок пещеры.
   Бараки, амбары, избы, тонкостенные двухэтажные дома с мансардами, бунгало, будки, сараюшки - все эти просевшие здания, покосившиеся, раздавленные, вповалку лежащие друг на друге единой грудой остовы, зияющие провалами дверей и окон, симметрично отражались в мутной, скрывающей дно воде, будто кошмарный фрактал. Инауро представил внутренности этих сырых, поражённых спорами плесени лачуг во всех красочных подробностях и мысленно содрогнулся.
   - Лу, нам ведь не надо их все обходить? - поинтересовался он.
   Проводница ничего ему не ответила, выражение её лица было непроницаемым.
   В центре зловещей пещеры на тонких верёвочных подвесах покачивался десяток одинаковых светильников, похожих на большие ёлочные шары из молочно-белого стекла. Очевидно, они были здесь единственными источниками света, однако их инфернальное сияние не успокаивало, а наоборот только ещё больше нагнетало атмосферу и создавало ощущение, будто вся эта груда тухлой древесины едва заметно шевелится.
   - Ты здесь уже бывала? - спросил Инауро.
   - Да, доводилось, - сдержанно отозвалась проводница и, вскинув руки, шагнула на разбухшую от влаги балку.
   Перевёрнутые вверх тормашками стропила застонали и просели под её ногой, уйдя почти на полметра в тёмную воду. В глубине утробно булькнуло, на поверхности вздулись и опали несколько больших серо-зелёных пузырей. Лускус замерла, восстанавливая баланс, но почти сразу же продолжила свой путь.
   - Фу, я не хочу, - сдавленным голосом проговорила Пикта. - Мне тут совсем не нравится.
   - Похоже, у нас выбора нет ... Лу, подожди. Ты нам даже ничего не расскажешь?
   Проводница, не оборачиваясь, отрицательно помотала головой.
   - Ну замечательно, - путник подал руку Пикте, и они медленно двинулись следом.
   Вокруг стояла зловещая тишина, нарушаемая лишь слабыми всплесками и поскрипыванием особо неустойчивых конструкций, похожих на обломки корабля-призрака.
   - Помнишь, Лу говорила, что тут нет никаких монстров? - шепнул Инауро, не до конца понимая, кого именно он пытается успокоить больше, Пикту или самого себя.
   Девушка тихонько захныкала.
   - В коридорах было лучше, - с отчаянием произнесла она.
   - Согласен, я бы тоже сюда ни за что не пошёл, - ответил ей Инауро, осторожно перешагнул на выступающий вперёд фрагмент чердачного перекрытия и едва устоял, когда подошвы его кроссовок разъехались на слое полупрозрачной слизи, покрывающем сырую древесину.
   Пикта лишь молча сдавила его пальцы. Она безотрывно смотрела в глаза своему колышущемуся на поверхности тёмной воды отражению, уголки её губ были опущены, а брови, наоборот, высоко подняты.
   - Всё нормально, - сказал путник, морщась от боли в потянутой лодыжке. - Всё хорошо.
   Короткий прилив адреналина спал и на смену ему пришла желейная слабость и тупая сонливость, будто пещера с домишками разом высосала из него все последние силы. Он вообразил, как будет сейчас бродить туда-сюда, переходя от одного прогнившего остова к другому под мерцающим мертвенно-белым светом, в напряжённой тишине, прерываемой лишь редкими всхлипами из неведомых глубин, а потом попадёт в другое место, которое окажется ничуть не лучше. Это была не первая локация в междумирье, вызвавшее у него ощущение тотальной безысходности, но почему-то именно здесь и сейчас ему всерьёз захотелось всё бросить. Вот просто остановиться и ничему происходящему вокруг больше не сопротивляться.
   "И пусть меня рвёт и жрёт кто угодно, - он почувствовал, как чавкает хлебнувший воды кроссовок и холодит икры намокший низ штанов, - и какая угодно грязь затекает мне в рот под шёпот сумерек..."
   Он уже совсем не был уверен, что в этом отвратительном мире вообще стоит выживать.
   "Ради чего это всё? - спросил он сам у себя. - Ради надежды? Какой надежды? Нет её. Вон даже Лу страдает и ненавидит свою жизнь, она ведь вообще не верит в успех нашего предприятия, а лишь движется по инерции, из принципа. По сути, мы все давно мертвы. Мы словно те зомби из замка, которые может и хотели бы найти выход из своего бесконечного гнилого кошмара, вот только их тела им больше не принадлежат и потому они вынуждены просто бродить туда-сюда..."
   В ушах Инауро засвистело, перед глазами поплыл вязкий туман.
   - С удовольствием проспал бы несколько дней подряд, - сказал он вслух и услышал свой голос как бы со стороны.
   - Да, - слабо отозвалась Пикта.
   Они шли, вяло переставляя ноги по раскачивающимся деревянным конструкциям и каждый следующий шаг давался им со всё большим трудом. Когда вдали мигнул и на мгновение погас свет, путники даже не подняли головы, будто бы заранее ожидая чего-то подобного.
   - Эй, вы там совсем что ли сдулись? - донёсся до них удивительно бодрый голос Лускус. - Ребят, не надо так, встряхнитесь. Это просто морок. Здесь вода очень плохая, это её испарения на вас влияют.
   Она уже добралась до свисающих с потолка шаров и теперь, опасно балансируя на скользкой распорке, пыталась оторвать крепление одного из них.
   - Зачем ты это делаешь? Не надо, - протяжно произнесла Пикта и покачнулась.
   - Спокойно, - отозвалась со своего места проводница. - Нам потребуется свет внутри.
   Инауро вдруг почувствовал, насколько ослабела рука Пикты, она была будто провисшая влажная тряпка. Девушка едва стояла на ногах и, казалось, вот-вот потеряет сознание.
   "Морок... А ведь это место и правда нас изводит", - он встряхнул головой, как бы разгоняя заполнивший её тоскливый туман, напрягся и перетащил спутницу на следующий импровизированный мостик.
   - Мы всё-таки... - сипло начал он, поморщился и откашлялся. - Мы всё-таки идём прямо туда, да?
   - Ага, - Лускус выглядела сосредоточенной. - И как можно быстрее.
   Она наконец оторвала один из светящихся объектов вместе с импровизированным кашпо и потрясла его в руках, словно пыталась разбудить спящего ребёнка. Шар засиял ярче.
   - Не переживайте, - проводница быстро закрепила его на своём животе, обмотав подвес вокруг тела, и принялась за следующий светильник. - Внутри страшновато, конечно, но, как я уже говорила, никакого опасного физического воздействия там нет. Просто помните, что такое Лабиринты, держите себя в руках и не ведитесь на провокации.
   С крыши одного из ближайших сараев отвалилось несколько плохо закреплённых досок, они с тихим всплеском ушли на дно.
   - На чьи... провокации? - прошептала Пикта.
   Проводница коротким рывком отсоединила ещё один светильник и обернулась.
   - Ладно, - нахмурилась она. - Так и быть, скажу. Там... ну типа приведения, тени, фантомы. Однако они лишь пугают, отвлекают и путают. Поверьте, они куда лучше, чем эта вода, потому что она усыпляет, а засыпать на этом витке уж точно не стоит. Когда вы увидите фантомов, то сами всё поймёте. Просто не разговаривайте с ними, не бегите от них, не прячьтесь. Игнорируйте. Делайте то, что скажу я. Держитесь всё время рядом. Обещаю, сейчас вам со светом станет полегче, к тому же он не подпустит фантомов к вам слишком близко.
   Инауро устало переступил с ноги на ногу и ничего не сказал. В голове у него была каша, веки слипались, спать и правда хотелось смертельно, полупустой рюкзак за спиной казался очень тяжёлым, а тело слабым и неуклюжим.
   - А можно я всё-таки не буду туда заходить? - будто бы через силу выдавила из себя Пикта, её лицо выглядело осунувшимся, а карие глаза неестественно большими. - Ну вы сами сходите, поищете выход и потом позовёте меня.
   Лускус хмыкнула.
   - Не получится. Внутри довольно-таки запутанные ходы и нам придётся из одного дома переходить в следующий. В прошлый раз выход из этой пещеры был примерно вон там, - она указала рукой на ряд небольших сараюшек под самым потолком. - Но с тех пор последовательность наверняка изменилась. Детка, поверь, внутри не так уж плохо, а кое-где тебе даже может понравиться. По крайней мере там нет воды, что уже плюс. Двигайте ко мне, я раздам вам по светяшке, и мы постараемся как можно скорее миновать этот противный участок. Пикта, давай, ты первая.
   - А на что они похожи? - спросила девушка, внимательно наблюдая за тем, как проводница закрепляет на её теле сияющий шар.
   - Кто? А, эти... Да по-разному. В основном на людей. Или на животных. Ничего особенного, расслабься. Можешь иногда закрывать глаза, если не захочешь их видеть, рыжий поможет тебе пройти мимо особо тревожных явлений вслепую. Поможешь ведь?
   Она выразительно посмотрела на Инауро, тот кивнул.
   - И не нагнетайте. Абстрагируйтесь. Воспринимайте происходящее словно сон или кино по телевизору. Понятно?
   - Более или менее, - отозвался Инауро, ощущая, что свет шаров действительно рассеивает тоскливую мглу не только вокруг, но и в голове. - Ты только не бросай нас больше.
   - Не брошу, - она подёргала узел на затянутой поперёк его тела верёвке и удовлетворённая, отошла в сторону. - Запомните, мы просто идём насквозь, ничего более. Мы ищем выход, мы его найдём и плевать на всё вообще.
   Они по очереди перебрались через шаткую площадку, образованную одной из полузатопленных крыш, и поднялись выше, где проводница наспех пометила мазком светящейся краски крыльцо низкого бревенчатого дома, и затем они вместе с Инауро, навалившись, не без труда открыли разбухшую входную дверь.
   Внутри избы было так же тихо и пустынно, как снаружи. Влажный земляной пол, засыпанный протухшим сеном, хлюпал под ногами. Из узких сеней, где не нашлось ничего, кроме пары дырявых резиновых сапог и ржавой лопаты, вели две двери. Одну из них Лускус забраковала сразу, сказав, что там глухой чулан. Её спутники не решились проверять. За другой дверью оказалось основное помещение с лавками, печкой, грязным лежаком у входа и ситцевой занавеской, скрывающей за собой тёмный угол с колченогим столом и пустой керосиновой лампой. Больше там ничего и никого не было.
   Соседний дом выглядел ещё более заброшенным, однако на его чердаке между двумя сводами покатой крыши обнаружился проход в просторный барак с выкрашенными в голубой цвет стенами. Все многочисленные окна там были выбиты и осколки стекла громко хрустели под подошвами. В воздухе плыли подсвеченные мертвенно-белым светом шаров пылинки.
   - Мы как глубоководные рыбы, - проводница издала сдавленный смешок и игриво покачала бёдрами.
   Её голос эхом отразился от голых стен. Остальным шутить не хотелось.
   В дальнем углу барака нашёлся старый платяной шкаф, раскладушка со смятым одеялом в мокром пододеяльнике и тонкая книжонка под интригующим заголовком "Г. Варович - Дорога в утоп". Лускус быстро спрятала книгу к себе в рюкзак, заглянула в шкаф, затем на стену позади него и отправилась ставить отметку на следующей двери.

***

   - В прошлые разы здесь было куда веселее, - несколько домов спустя проговорила проводница, опускаясь на скрипучий стул. - Не думала, что однажды Лабиринты превратятся в такое тихое и унылое место.
   - Ой, накаркаешь, - отозвалась подопечная.
   Она вертела в руках икону в старинном окладе, снятую с притолоки над низким дверным проёмом. Изображение на ней так сильно облупилось и потемнело, что его невозможно было разобрать.
   - Да уж, давайте лучше обойдёмся без излишнего веселья, - согласился Инауро, изучающий три декоративные жестяные тарелочки, висящие на стене неподалёку.
   Пикта вернула икону на место, погладила заросшую пылью статуэтку бронзовой лошади на старинном буфете и потянулась за чёрно-белой фотографией, закреплённой на стекле, но, едва коснувшись её, тут же отдёрнула руку.
   - Странно, - сказала она. - Я вроде как узнаю людей на фото.
   Инауро молча подошёл к ней и встал сбоку. На снимке был изображен сидящий в зарослях осенней травы лабрадор с вываленным языком.
   - Это очень вряд ли, - ответила Лускус, поднимаясь на ноги. - Ты просто устала и тебе кажется. Брось эту дурацкую бумажку, пойдем дальше.
   - Нет, ну как же, - Пикта нерешительно стёрла ладонью пыль со снимка. - Это вот тётя Лина, а это её муж...
   - Пошли, - чуть настойчивее повторила Лускус и с подозрением поглядела на девушку. - Рыжий, за мной, уводи её.
   - Но я правда их знаю, - путница не сопротивлялась, однако покинула комнату с явной неохотой. - Только откуда здесь эта фотография? Она ведь из нашего семейного альбома. Только позавчера на неё натыкалась, когда мы с мамой на чердаке шёлковую бутоньерку для школьного бала искали...
   - Начинается, - пробормотала проводница себе под нос, выходя из лачуги и с грохотом закрывая за подопечными перекошенную дверь.
   - Вот только десять минут назад я об этом вообще не помнила, - продолжала недоумевать Пикта, глядя себе под ноги.
   - Лу, - еле слышно позвал Инауро.
   - Что? - Лускус обернулась и, проследив за взглядом путника, увидела на ступенях соседней веранды кота.
   Животное выглядело совершенно обычно. Его пушистая серая шерсть лоснилась и лежала ровно волосок к волоску, на белой манишке виднелся зелёный матерчатый ошейник с пластиковой биркой, миндалевидные глаза равнодушно смотрели куда-то вдаль. Кот не двигался, лишь чуть поворачивал уши, прислушиваясь.
   - Ой, не обращай внимания, - проводница решительно зашагала по шатким поскрипывающим балкам в сторону веранды и, дойдя до животного, лениво пнула того в бок.
   Силуэт животного поплыл и смазался, превратившись в сгусток плотного чёрного дыма.
   - Видишь? Фигня, - она ухмыльнулась. - Помню, в одну из прошлых ходок где-то здесь стоял небольшой загон с симпатичными свинками в разноцветных вязаных кофточках. Они напоминали голых карликов. Пухленьких таких, смущённых, разрумянившихся. Вот это было реально странное зрелище. Свинки молча толкались в своём загоне, то и дело выпрыгивая оттуда прямо в воду, и уже на подлёте к ней рассеивались в ничто. Такова суть здешних иллюзий, они как бы простые, бытовые, местами бредовые, но, главное, при физическом воздействии сразу исчезают. Говорю же, вам нечего бояться. Просто не давайте своему воображению чересчур разыграться. В тот раз мой подопечный почти побежал тех свинок спасать, поскольку с чего-то вдруг решил, что это дети, тонущие в аквапарке. Вот примерно так это всё и работает.
   Она пометила флуоресцентной загогулиной следующую дверь и махнула путникам рукой.
   Пол нового дома был чуть ли не по колено завален перегнившей листвой и сухими ветками, которые нападали сквозь дырявую крышу. Инауро быстро оглядел помещение. Пустой шкаф, трюмо, круглый стол, стулья с витыми спинками, картины в рамах со сползшей позолотой, диван, торшер. Чьё-то бледное лицо за торшером... А, нет, всего лишь отражение в зеркале.
   "Вроде бы ничего особенного, а атмосфера напряжённая, - подумал он, обходя следом за Лускус завалившийся набок книжный шкаф. - Как во сне, который уже готов превратиться в кошмар".
   В соседней с предыдущей комнатой спальне пол был рыхлым как губка и проседал под ногами, словно они ступали по старому матрасу.
   - Откуда здесь все эти дома? - шёпотом спросила Пикта. - Такое чувство, что их собрали с разных уголков планеты и просто свалили тут в одну кучу. Или их тоже кто-то выду...
   Она вздрогнула и замолчала. Люстра под потемневшим от сырости потолком на пару секунд зажглась и сразу погасла, слева послышался приглушённый вздох, а на заваленной листьями кровати что-то шевельнулось.
   - Проходим, проходим, - будничным голосом произнесла проводница. - Не задерживаемся.
   Они ускорили шаг и по очереди выскользнули в дверь, ведущую в соседнее помещение.
   На пороге комнаты Инауро замешкался, поскольку та секция пола, на которую он поставил ногу, была мягкой и прогибалась. Он поискал более прочное место и невольно оглянулся. На кровати позади него сидел пожилой мужчина в одном нижнем белье и печально смотрел в тёмный оконный проём. В руках он держал белого мотылька размером с крупную кошку. Мотылёк был живым и его пушистые лапки вяло елозили по груди мужчины.
   - Пошли уже, - шикнула Лускус и дёрнула путника за рукав.
   Из нового тесного помещения, доверху забитого поломанными стульями с застрявшими посреди них неподвижными бледными детьми с какими-то очень неконкретными смазанными лицами, они попали на высокую узкую лестницу, по которой невозможно было подниматься бесшумно. Её дощатые ступени стонали под ногами, а рассохшиеся перила качались при малейшем прикосновении. Инауро видел наморщенный лоб карабкающейся рядом Пикты и её блестящие глаза, словно она с минуты на минуту готова была расплакаться. Он подумал, что надо сказать ей что-то ободряющее, но так и не придумал что.
   Наверху расположилась музыкальная комната с поросшим мелкими жёлтыми грибами фортепиано, патефоном на тумбе, тремя громоздкими диванами в мягкой обивке и сервировочным столиком с тускло поблёскивавшими на нём хрустальными графинами, на полу валялись разорванные нотные листы.
   - И всё-таки это очень грустное место, - наконец проговорила Пикта, обходя преграждающую путь мебель. - Оно будто наполнено памятью о давно ушедших людях и всё эти воспоминания почему-то очень печальные. Такое чувство одиночества и безысходности... Словно их жизнь, любовь, эмоции и желания вообще ничего не стоили.
   Она на ходу провела рукой по пыльному гобеленовому подлокотнику, посмотрела на свою посеревшую ладонь и сокрушённо покачала головой.
   - Нет, это влияние Лабиринтов, - отозвалась Лускус, открывая следующую дверь. - Они воздействуют на твой мозг, заставляя почувствовать то, чего на самом деле нет. Здесь лишь всякий бесполезный хлам и протухшие доски. Представь, что ты на большой винтажной помойке.
   - Я не могу, - дрожащим голосом сказала девушка и, остановившись, закрыла лицо руками. - Все эти глаза... Они будто заглядывают внутрь меня, прямо в душу.
   Вокруг её головы едва заметно вибрировал воздух.
   - Ну какие ещё, к чёрту, глаза? - вздохнула проводница, мягко притворила дверь и вернулась.
   Ухватив вздрагивающую Пикту за плечи, Лускус потрясла её, заставив открыть лицо.
   - Посмотри на меня. Смотришь? Внимательно смотришь? Не отводи взгляда. Видишь мой левый глаз? А правый видишь? А тот, что прямо над ними посередине, во лбу, видишь? Так вот, - она сжала её плечи ещё крепче. - Нет у меня никакого третьего глаза и никогда не было. Пойми, это иллюзия. Наведённый морок. Я могу сказать тебе любую чушь, и ты сразу же в неё поверишь, потому что ты внушаема сейчас как никогда. А Лабиринты воздействуют в разы сильнее меня, они могут заставить тебя видеть вместо моих глаз катящиеся вдоль по улице виноградины или превратить мои руки в грабли, а задницу капот автомобиля. Или же ты можешь вдруг решить, будто ты византийская императрица, а мы с рыжим хотим тебя обесчестить. Это ничего не значит, детка. Абсолютно ничего. Мы трое просто идём по очередной горе мусора. И впереди нас ждёт выход.
   Пикта некоторое время смотрела будто бы сквозь неё, затем взгляд её прояснился.
   - Кричи, - приказала Лускус.
   - Что? - удивлённо отстранилась от неё девушка.
   - Крикни, блин, погромче, - повторила проводница, не отпуская руки подопечной. - Что непонятного? Наори на меня прямо здесь и сейчас! Давай, кричи! Ааа. Давай!
   Пикта послушно приоткрыла рот и издала сдавленный дрожащий стон.
   - Громче! - рявкнула Лускус.
   Девушка набрала в грудь воздуха и протяжно завопила, будто страдающее от боли животное, угодившее в капкан. А потом ещё раз, уже громче и уверенней. Звук её голоса эхом прокатился по дальним комнатам и постепенно затих. Проводница удовлетворённо хмыкнула и разжала пальцы.
   - Полегчало? - спросила проводница. - Ты поняла наконец, что происходит?
   - Вроде бы да, - смущённо ответила девушка и щёки её порозовели. - Здесь всё иллюзия.
   - Напоминай себе об этом почаще, - кивнула Лускус. - В этом месте настоящие только мы трое. И то не целиком.
   Она на мгновение замялась, будто бы решая, следует ли продолжать, затем аккуратно смахнула с волос подопечной налипшие комья седой пыли.
   - Помнишь, мы недавно спорили о сильных чувствах и всяких прочих эмоциональных крючках? Ну так вот, именно эти штуки делают нас настоящими людьми, да. Благодаря им мы развиваемся, взаимодействуем с окружающими и мобилизуемся даже тогда, когда кажется, что сил уже нет. Однако они же разрушают нас, ослепляют и обманывают, туманят мозг. Им ни в коем случае нельзя доверять безоговорочно. Такой вот парадокс.

***

   - Надо бы посидеть, - сказал Декс и Рамус сразу же опустился на пол, подогнув под себя ноги.
   В углу под лестницей, ведущей на второй ярус, было достаточно тихо. Огромный, непонятно что производящий станок, заполняющий собой практически всё помещение трёхсотметрового цеха, уходил здесь в толстостенный светлый короб с похожими на иллюминаторы оконцами, и издавал уже не адский металлический грохот, а лишь размеренный перестук, который, впрочем, всё так же ощутимо резонировал в костях.
   - Я тут посмотрел, как ты двигаешься, - задумчиво проговорил проводник, - и решил уточнить один момент.
   Он достал из рюкзака бутылку с водой, покрутил её в руке и как бы нехотя протянул подопечному.
   - Рама. Твоя запредельная озабоченность уничтожает всё, чего мы с таким трудом добились за эти два дня. Ты настолько привык пытаться всё контролировать, что попросту не даёшь себе возможности действовать легко и элегантно. Ты постоянно морщишь лоб, напрягаешься, хаотично дёргаешь лапками и поджимаешь булки. Про плечи так и вовсе молчу.
   Декс немного помолчал, затем со вздохом закатил глаза.
   - Нет в тебе любви и чувства полёта, Рама, одна лишь утомительная работа. Ты будто башкой в стену бьёшься, когда рядом открытая дверь. Тебе в кайф что ли так напрягаться? Расслабься, это же совсем нетрудно. Получи удовольствие от своего тела, от движения, от пространства вокруг. Мы в таком интересном месте оказались, а ты едва шевелишься и ни на что не реагируешь. Вон погляди-ка, какая офигенная жёлтая лестница у нас тут. Яркая, гладкая, ладная, ну точь-в-точь юная скромница. Стоит и ждёт, когда ты уже обратишь на неё своё внимание. Вот когда ты в последний раз настолько чистую лестницу видел вообще? Ну, потрогай её, давай.
   Рамус послушно провёл растопыренными пальцами по прохладному железному поручню. Проводник удручённо качнул головой и прильнул к лестнице, старательно, почти эротично её наглаживая.
   - Погляди, видишь? Она такая твёрдая, продолговатая, о, это восхитительно!
   Он многозначительно поиграл бровями и снова стал абсолютно серьёзен.
   - Тебе надо полюбить этот мир как некое продолжение себя, Рама. Надо относиться ко всему, как к возможности получить новые, более полные ощущения. Слиться со всем вокруг в непрекращающемся экстазе. Ты путник, Рама, ты свет, ты бог, ты творец и любовник, а вовсе не прежний озабоченный придурок. Тебя ждёт любовь. Откройся наконец и полюби мир. Тебе больше не надо никуда убегать и незачем прятаться.
   Рамус кивнул, стараясь не смотреть на своего проводника. Нет, он, конечно же, верил всему, что тот говорил, вот только понять всё и уж тем более вжиться в новую роль у него пока никак не получалось. Этот мир вовсе не казался ему столь прекрасным, как описывал Декс, и любить его тоже пока было не за что.
   Чуть менее двух часов назад они проникли на территорию под недвусмысленным названием "Комбинат", почти бегом преодолев огромный участок неизвестной буферной зоны, похожей на щетинистую спину спящего дракона. Ноги Рамуса до сих пор гудели от усталости, спину неприятно тянуло, кожу лица и рук саднило от многочисленных мелких порезов, оставленных высокой травой, жёсткой будто проволока. Однако отдохнуть после этого ему никто не дал, поскольку подходы к Комбинату отлично просматривались и операторы могли заметить их издалека. Так что после изматывающего кросса по колючим холмам они сперва короткими перебежками подобрались к бетонному ограждению, разгребли скрытый под завалом мусора люк, скрутили его, пробрались через систему вентиляции, затем некоторое время прятались от заседающего в стеклянной будке порожденца и ловили нужную вагонетку, способную незаметно доставить их в первый корпус. Там они долго ползли по каким-то шатающимся цилиндрам, накрытым полиэтиленовой плёнкой, а потом крались по крыше, чтобы попасть в смежный соседний цех. В общем, мероприятие получилось крайне утомительное, хотя, судя по безмятежному выражению лица Декса, всё шло по плану.
   - Люди вечно напряжены, - проводник выудил из кармана небольшую курительную трубку в виде пузатого языческого божка и пару минут задумчиво вращал её в пальцах. - Люди носят напряжение внутри себя, как едкий комок, уже даже не замечая его. А в этом комке куча всякой мерзости типа беспокойства, тревожности, гиперответственности, ощущения упущенного времени и упускаемых возможностей, подавленная паника, истерика и ужас. Брр, зачем? Гадость же!
   Рамус снова покивал. На языке у него вертелась масса вопросов, но все они выдавали его внутреннюю озабоченность, тупость и страх, а значит, будучи озвученными, только расстроили бы Декса, который явно ожидал от своего подопечного чего-то большего. Декс постоянно рассказывал ему о том, как наплевательски относятся к людям другие проводники, мол, они просто торопятся выполнить свою основную задачу и никого ничему в процессе проводки не учат, объяснял как сильно он, в отличии от других старается, чтобы Рамус не просто дошёл до итогового пункта назначения, но и "выбросив из памяти весь ненужный умозрительный хлам, раскрыл свой потрясающий внутренний потенциал", а в качестве доказательства приводил в пример своих предыдущих, более успешных подопечных, которые якобы "всё схватывали на лету" и никогда ни на что не жаловались.
   "Я просто, наверное, немножко устал и потому загнался, - решил Рамус. - Нет, ну правда, ничего же страшного вокруг не происходит, мы прошли уже целых пять этапов и на нас за всё это время ни разу никто не напал, у нас полно еды и воды, на мне удобные ботинки и обалденная куртка, и главное, у меня самый лучший проводник на свете. Так и чего же я всё время ною?"
   Декс запыхтел, раскуривая трубку, затем отшвырнул в сторону потухшую спичку и перевёл взгляд на Рамуса.
   - Мы идём домой, малец, - в который уже раз за сегодняшний день повторил он. - В наш вечный небесный дом, который есть любовь. Ни к чему кукситься и переживать. Здесь игра и прикольный мир, который является миром боли только если ты не понял этой игры.
   Внезапно он уставился на что-то позади путника и полыхнул зрачками, как дикий кот в свете ночных фар.
   - Я тебе докажу, - шепнул Декс и на лице его заиграла лёгкая улыбка. - Смотри внимательно, ничего не упусти.
   Рамус машинально оглянулся через плечо и разом забыл, что ещё совсем недавно умел дышать. Метрах в пяти от него в косом луче света, падающего со второго яруса, стоял порожденец, называемый в народе "оператором". Монстр этот походил на простреленную, оплывшую от жара и изъеденную кислотами алюминиевую бочку, опирающуюся на нечётное количество бесформенных поджатых конечностей. У него не было никаких видимых органов чувств за исключением подрагивающего скопления длинных, фосфоресцирующих щупов на кончике рыла, но казалось, что он с любопытством изучает пару незваных гостей.
   Путник застыл, чувствуя, как от ужаса приподнимаются волоски на затылке.
   - Спокуха, - шикнул сидящий рядом проводник.
   Он деловито, будто ничего особенного не происходит, зашуршал содержимым рюкзака, затем, не поднимая головы, издал утробный булькающий звук, дважды пихнул себя сжатым кулаком в грудь и вдруг раскатисто рыгнул. Оператор в ответ вспыхнул словно сигнальный фонарь, растопырил щупы и набух, одним махом увеличиваясь до четырёх метров в высоту. От покрытого множеством зияющих отверстий тела монстра ощутимо повеяло жаром, точно внутри него разгоралось живое пламя. Едко запахло палёной пылью и плавящимся пластиком.
   - Курлык, курлык! - вкрадчиво проворковал Декс и перекатом скользнул в сторону чудовища, приподнимая над головой спутанный моток гибкой неоновой ленты.
   Он полз навстречу монстру вертясь и приседая так мягко и пластично, словно бы разом лишился всех костей в своём теле. Его руки и ноги извивались как хвосты рассерженных змей, оттопыренный зад раскачивался из стороны в сторону, плечи опускались и поднимались независимо друг от друга. Со стороны это походило то ли на давно забытый первобытный танец, то ли на конвульсии одержимого. А ещё он, не замолкая, цокал языком, хлюпал, шипел, курлыкал и куковал.
   В какой-то момент нависающая над ним жуткая туша качнулась и погасла. И тут же в руках Декса засияла неоновая лента, переливаясь красными и оранжевыми огнями, а сам он поднялся на ноги и загарцевал на цыпочках, всё так же продолжая выписывать задом широкие восьмёрки.
   - Нам повезло, Рама, это самка, - коротко выпалил он и, быстро присосавшись к своей курительной трубке, втянул в лёгкие побольше дыма, чтобы затем выпустить плотное пахучее облако в сторону монстра. - Курлык, дамочка, курлык! Глянь какой я классный и пахну вишенкой!
   Он тряхнул лентой, на мгновение сложился пополам и снова натужно рыгнул. Операторша просела и попятился. Светящиеся щупы на её рыле опали.
   - Ну признайся, дамочка, ты же хочешь меня! - пыхтя как паровоз, воскликнул Декс и сделал ещё несколько расхлябанных шагов вперёд. - Ку-ку, сладенькая! Только глянь на мою превосходную жопу, курлык!
   Операторша издала какое-то невнятное бормотание и, чавкнув скрытой под щупами пастью, беззвучно поплыла влево. Проводник расхохотался и глумливо запрыгал за ней следом, отгоняя неповоротливую махину от лестницы.
   Когда его курлыканье стихло, Рамус очнулся и, потрясённо озираясь, на четвереньках выполз из своего убежища.
   - Видал? - спросил его издалека проводник. - Легкотня.
   Вид у него был довольный. Он неторопливо дошагал до подопечного и, посмеиваясь, вручил ему свою трубку.
   - Тоже покури, тебе полезно. А то что-то ты совсем уже как дохлый сурикат.
   Рамус взял трубку и с нескрываемым восхищением поглядел на проводника.
   - Это было... - сипло начал он и замялся, не в силах подобрать подходящий эпитет. - Очень странно. Поразительно. Неописуемо, в общем!
   - Не, ничего особенного. Просто самки у них нежные, трепетные и не любят излишне настойчивых мужских ухаживаний. Только пристанешь, они сразу обижаются и сваливают. Типа гордые и независимые, как эти... ну, феминистки, сечёшь?
   Декс свернул неоновую ленту потуже и перекинул моток через плечо.
   - С их самцами тактика чуть посложнее будет, но принцип всё тот же. Короче, ты понял, да? Это игра. Будешь воспринимать происходящее чересчур серьёзно, обязательно пострадаешь. Этот мир находится лишь тут, - он многозначительно постучал себя пальцем по лбу, - и нигде больше. Потому выживать здесь даже проще, чем в человеческом мире, ведь там у нас есть память, обязательства, привязанности, привычки, знания и всё такое прочее, а тут лишь одна непрекращающаяся импровизация.
   Вид у него был расслабленный, даже, пожалуй, разгильдяйский.
   - Только здесь мы можем быть по-настоящему беззаботными, Рама. Так что хорош уже хернёй страдать, расслабь булки и танцуй. Ты понял меня, дурилка?
   Путник вместо ответа лишь слабо улыбнулся. Речи проводника его впечатляли и даже вроде бы мотивировали, однако он совершенно не чувствовал в себе внутренней силы, необходимой для того, чтобы взять и перевернуть себя с ног на голову и разом избавиться от проросшей под кожу привычки бояться всего подряд.
   - Ничего, научишься ещё, - подбадривающе хлопнул его по спине Декс и полез за своим рюкзаком.
   Рамус покрутил в руке переданную ему трубку, зашуганно оглянулся на торчащий из-под лестницы зад проводника, затем наконец осторожно коснулся губами мундштука и короткой затяжкой всосал в лёгкие пряный дымок.
   - Ах да, с завтрашнего дня перейдём с тобой на сыроедение, - весело сообщил Декс. - Или нет, как только свалим с Комбината, так сразу и начнёшь у меня правильно питаться. Пора всерьёз заняться твоим телом и подготовить тебя к просветлению. А пока лови последний пирожок.
   Путник подхватил прилетевший в него скомканный пакетик и снова затянулся, ощущая как в груди разливается приятное бархатистое тепло, пьянящее и вместе с тем освежающее. Чувство это захлестнуло его точно разогретая летним солнцем прибрежная волна, а затем вдруг в голове будто бы что-то негромко щёлкнуло, задрожало и обмякло. Ему вдруг, без заметного перехода, стало комфортно и улыбчиво.
   - Вот это да, - сказал он, отодвигая трубку от лица и удивлённо разглядывая её сквозь растворяющийся в окружающем полумраке сизый завиток дыма.
   - Что, вштырило? - усмехнулся Декс. - Хорошая смесь, угу. Мягкая как пузико новорождённого ягнёнка. Сделай ещё пару тяг и хватит для начала.
   Путник безропотно присосался к трубке, наполняя себя нежнейшей сладостью до краёв, и заморгал широко раскрытыми глазами. Перед его взором попеременно замелькали яркие искры и светлые полосы, пространство раскрылось и расцвело дивными призрачными оттенками. Он закрутил головой, оглядываясь, и чуть не упал.
   - Запомни это чувство, Рама, как следует запомни, - проговорил проводник, неторопливо обходя его справа. - Совсем скоро оно станет для тебя абсолютно естественным без какого-либо допинга. Ты реально охренеешь от того всепоглощающего чувства свободы, что тебя ожидает, от расширения сознания и внезапно свалившейся ниоткуда радости простого бытия. Достаточно лишь раз выйти из-под власти ума и обратно тебя уже будет не загнать.
   Он понизил голос до глубокого шёпота и погладил подопечного по волосам.
   - Ты сейчас как улитка, резко выросшая из старой раковины. Только не ныряй обратно в привычную норку. Всё равно ты там больше не поместишься, как не старайся.
   - Я чувствую, я чувствую! - ответно зашептал растроганный Рамус, ощущая в себе непомерную отвагу, граничащую с безрассудством и трогательным детским восторгом.
   Плавно кружащий вокруг него Декс был прекрасен словно античное божество, спустившееся с небес. Его сияющие глаза взирали на подопечного с отеческой гордостью, заботой и любовью, светлые волосы лежали на высоком лбу идеальными завитками, пухлые губы улыбались. Каждый раз, заходя за спину путника, он будто бы невзначай дотрагивался до его лопаток и каждое лёгкое прикосновение расслабляло поочерёдно зажим за зажимом, наполняя Рамуса какой-то возвышенной, практически космической мощью. Движения путника приобрели расслабленную и грузную размашистость, а критическое мышление попросту отвалилось за ненадобностью. Это было странно, неожиданно и оттого ещё более приятно.
   - А теперь вообрази, - говорил проводник. - То, что ты сейчас ощущаешь, лишь малая доля того, что испытывает человек, открывший в себе пустотность сознания. Это как будто ты всю жизнь ощущал себя точкой, а оказался безграничным пространством. Ты больше не кто-то, ты Никто. Когда ты Никто, ты и есть само пространство сознания. Ты не ум, не память, не набор качеств, не личность, ты даже больше не человек, у тебя никогда не было тела. Чем больше кто-то считает себя личностью, тем меньше он является пространством. И в итоге он сжимается до размера точки и страдает, чувствуя тягостное одиночество и непрерывное отчаяние. А всё потому, что он потерял истинного себя. В рай попадает только Никто, слышишь меня?
   Рамус хотел было кивнуть, но лишь осел на согнутых коленях и, потеряв устойчивость, беспомощно попятился назад. Явно готовый к подобному повороту Декс подхватил его под локоть и удержал от неминуемого падения.
   - Пожалуй, для первого раза с тебя хватит, - со смехом проговорил он и отобрал свою курительную трубку. - Сколько ты, кстати, весишь? Килограмм шестьдесят наберётся хотя бы?
   - Я не знаю, - радостно отозвался путник и снова завертел головой, пытаясь поймать взглядом уплывающие из поля зрения волшебные цветные всполохи.
   - Ладно. Давай минут пять посидим, а затем пойдём. У нас ещё два корпуса впереди.
   Текучий как желе Рамус мягко сполз на пол, зашарил вокруг себя руками и нашёл потерянный пирожок.
   - Это неимоверно круто, - сказал он. - Я сейчас будто заброшенный дом, в котором вдруг зажгли свет.
   Он разломил пирожок пополам, жадно запихнул часть него в рот и проглотил, даже не попытавшись разжевать.
   - Нет, точнее моё тело это храм, наполненный горящими свечами, его окна ярко светятся, а из распахнутых дверей идёт бесконечно приятное тепло.
   - Звучит воодушевляюще, - хмыкнул Декс, присаживаясь рядом.
   Рамус скомкал опустевший пакет и помахал им в воздухе, следя за тем, как тот постепенно наполняется воздухом.
   - Какое удивительное чувство, не думал, что когда-нибудь смогу испытать нечто подобное. Мне даже кажется, что сейчас я тоже смог бы станцевать для монстра, - он оглянулся на проводника. - Декс, а расскажи мне ещё что-нибудь, пожалуйста. О беззаботности, о свободе, о Зеркальной Башне. Что угодно.
   - Ну хорошо, - с улыбкой согласился тот. - Представь, что ты, весь такой несчастненький, лежишь в больничной палате и твоя болезнь неизлечима.
   Рамус опустил пакет и сделал грустное лицо.
   - В палате душно, воняет лекарствами. Всё печально и тоскливо. И вот внезапно ты чувствуешь, что выздоровел. Ты вскакиваешь с кровати и бежишь из этого здания. Не веря своему счастью, выбегаешь на улицу, а там весна. Всё цветёт!
   Декс взмахнул руками, шумно вдохнул и ноздри его затрепетали.
   - Ты глотаешь тёплый невероятно вкусный воздух. Везде гуляют весёлые смеющиеся люди. Ты ощущаешь какую-то нереальную радость бытия и восторг. И плачешь от счастья из-за этого чудесного освобождения.
   Рамус снова блаженно заулыбался. Проводник отзеркалил изменившееся выражение лица подопечного и поднялся на ноги, неспешно застёгивая куртку.
   - Только концепция "я Никто" - есть великое освобождение и бегство из той самой вонючей палаты для безнадёжно больных, Рама. В первый раз я испытал подобное, когда воображал каких-то духовных подвижников, которые вовсе не нуждались в себе, как в личностях, и вдруг ясно осознал, насколько они все счастливы. Но даже тогда торкнуло меня не сразу, эта мысль ещё пробивала себе дорожку. И я упустил это тогда, потому что тупо не понял причину свалившегося на меня счастья. Я и медитировал потом целыми днями, и что только не делал, но никак не мог вновь зацепить ту волну свободы. А всё было просто. Я вновь на тонком уровне считал себя "кем-то", кто должен взять контроль в свои руки.
   Он перекинул рюкзак за спину и последовательно защёлкнул все замки на ременных лентах и поясе.
   - Даже если ты имеешь мнение, в которое веришь, ты уже "кто-то". И если ты "кто-то" хоть в малейшей степени, то свобода не пробьётся наружу. Даже эта спасительная мысль про "никто" должна уйти, чтобы не превратиться в мнение о себе. И тогда жизнь станет непрерывным праздником. Пойдём, Рама. Нас ждёт прикольный поворотный вал, пост охраны и плавильный цех. Будет весело.
   Рамус с готовностью вскочил и, чуть пошатываясь, зашагал к лестнице на второй ярус.
   - Стой, ты куда? - засмеялся проводник, хватая его за рукав и перенаправляя в другую сторону. - Нам вон туда надо, через конвейер.
   Путник кивнул и сменил направление, но через пару шагов остановился и обернулся. Вид у него был озадаченный.
   - Я раньше думал, что быть путником очень трудно, - признался он. - Ну там, все эти странные этапы, смотрители и порожденцы, груз ответственности, повсюду опасность. И заключительное испытание в Зеркальной Башне ещё. А оказывается, это намного легче и приятнее, чем просто выживать здесь. Хочу быть как ты. Без памяти, без беспокойств, без желаний, без тела. Чистой позитивной эмоцией. Светом. Никем, который танцует с монстрами вне пространства и времени.
   - Отлично сказано, - одобрительно причмокнул губами проводник.
   - Но как же боги? - путник дождался, когда Декс поравняется с ним, и засеменил рядом, пытаясь заглянуть тому в глаза.
   - А что "боги"? - по лицу проводника скользнула неясная тень, но он тут же замаскировал её сдержанной улыбкой.
   - Ну, боги разве не против подобного подхода? Я слышал, Высшие не любят, когда люди начинают вести себя слишком независимо. Или об этом нам тоже больше не следует беспокоиться?
   Декс дошёл до гигантского цилиндра с исторгающими пар форсунками и, обогнув его, молча полез через ограждения.
   - Вот что я тебе скажу, Рама, - проговорил он наконец, добравшись до конвейера. - Пора бы уже выкинуть из себя всю эту умственную иерархическую конструкцию под названием "Силы, которые выше нас". Нет в ней осознания своей истинной природы, только тупой обезьяний страх. Дескать, жизнь и так трудна и, если боги действительно существуют, глупо отказываться от их помощи. Пфф, поверь мне, нафиг тебе не нужен этот страх.
   Он внимательно осмотрел ленту движущегося конвейера.
   - Просто твой сон продолжается дальше. Слабость и бессилие продолжаются. Верующий мне возразит и скажет, мол, я силён, потому что со мной бог. Угу, с тобой, так с тобой. Я что, против что ли? Пожалуйста. Вот только если ты пробуждён, ты уже спасён. И события жизни не имеют для тебя никакого значения. Ты видишь, что единственное, что реально в этом мире - это ты сам как бесконечное сознание. А сознание, оно блаженно, то есть не нуждается ни в чём. Сознание есть величайший космический Абсолют. Его невозможно испугать, ввести в искушение или оказать ему божественную поддержку.
   Декс повернулся к подопечному и протянул руку, помогая тому перебраться через последнюю металлоконструкцию.
   - Ну а насчёт так называемых Высших не парься вообще. У них свои игры и заморочки, нам в них лезть ни к чему.

Глава 13. Фантомы

***

   Не в меру инициативный блорп с крестообразным шрамом на голове был не только очень стар, но и, по всей видимости, давно и серьёзно болен, потому передвигаться достаточно шустро внутри витков уже не мог. А когда троица странников покинула комфортные сухие коридоры и вышла в широкую влажную полость, наполненную тенями, он понял, что безнадёжно от них отстал.
   Старик, скрипнув суставами, осторожно опустился на передние лапы и замер, переводя сбившееся дыхание.
   Говорили ему другие "отстань, не лезь, пусть сами", но он верил, что если девочка-рептилия сумеет в ближайшее время попасть в музей и узнает там тайну Медузьего дерева, то не только спасёт своего драгоценного золотого человека, но и вообще всех. Просветить её на эту тему больше было некому, а значит он был обязан заставить хвостатую его выслушать. Хочет она того или нет.
   Естественно, старик сильно рисковал, однако сегодняшние вести из-за стен, полученные посредством некрофона, не на шутку его взволновали. При всех полученных данных прогноз дальнейшего развития событий выходил крайне неблагоприятным, и он не мог понять, почему других это совсем не трогает. Будто бы те не понимали, что огненный летун с поддельным лицом, даже подрастеряв изначальные силы, во что бы то ни стало намерен довести свой план до конца и выпустить на волю безумного синего Разрушителя. Да, однажды это всё равно должно было произойти, однако не сейчас и уж точно не так. Но больше всего его раздражал тот факт, что многим было заранее известно, с какой целью в междумирье заявился проклятый летун и никто не попытался его остановить. Все либо закрывали глаза на происходящее, либо пассивно наблюдали, а то и вовсе делали ставки и несмешно шутили. Абсолютно никто тогда не верил, что такое вообще возможно - своевольно перекроить материю ради возможности проникнуть во внутренний мир, за пару отведённых там часов умудриться среди миллиардов живущих выследить одного-единственного нужного человека, а затем, наплевав на все законы мироздания, раньше положенного срока перетащить его в иную плоскость бытия. Какой у них был шанс на то, что человек после такого не рассеется и не сойдет с ума в процессе несвоевременной материализации? Минимальный, практически нулевой.
   Удивительно, но всё получилось. И теперь одни полагали, что огненный летун попросту не осведомлён о последствиях своих действий, но в итоге непременно всё осознает и передумает, другие проклинали ни в чём не повинного золотого человека и предлагали его уничтожить, а третьи верили, что пришло время глобальных разрушений, а кем и как они будут запущены, уже не столь важно. Мол, чему быть, того не миновать. Чудовищная недальновидность и инфантилизм.
   Старик лизнул верхнюю лапу, протёр ею свои чёрные как нефть глаза и несколько раз моргнул, сгоняя с них налипшую пыль.
   Так или иначе, даже если в ближайшее время случится чудо и первоначальный план летуна провалится, междумирье ожидает тотальный хаос, ведь целостность миров непоправимо нарушена, норовящие вырваться с закрытой территории хранители Темницы ужасны, а все местные воинственные виды, в случае потери централизованного контроля над ними, непременно устроят кровавую бойню. Слабые, разобщенные и несведущие человеки в такой ситуации не имеют ни малейшего шанса на выживание, особенно с учётом того, что Творитель до конца цикла заблокировал функционал жёлтого цветка, следовательно даже переродиться никто не сможет. Помощи от древних ожидать также бессмысленно, они скорее примкнут к армии восставших чудовищ, нежели решатся дать им отпор. Ну а небожители... Разумеется, не все из них горят первобытной жаждой разрушений. Некоторые из них, те, что посознательнее, до сих пор пытаются остановить грядущее, поочерёдно засылая сюда своих гонцов - вот только пока что их потуги не приносят никаких видимых результатов. Кратковременный контакт белой девы с хвостатой оказался малоэффективен, а её козни против летуна смехотворны. На говорящую птицу надежды было ещё меньше. Оставалась лишь чёрная леди, с которой, по-хорошему, лучше бы вообще никогда и никому не пересекаться.
   По всему выходило, что ключевые странники оказались совершенно одиноки в своём противостоянии. Два маленьких беззащитных человека в эпицентре разрастающейся катастрофы...
   Перед внутренним взором старика замелькали яркие мыслеобразы, как по часам посещающие весь их вид и ряд особо чувствительных местных вот уже на протяжении целой недели. Перетекающие огненные слова в космосе снова говорили о золотом восьмигранном ключе и запретной двери, а на их фоне высилась гигантская глыба, омытая слезами. Опасность, опасность!
   Старик вздохнул и медленно поковылял дальше. Его сморщенные верхние лапки раскачивались под грудью в такт шагам, а кончик выглядывающего между зубов языка подрагивал от усталости.
   Какой же несравнимо простой была жизнь тогда, когда он только появился на свет. Сладкое тёплое молоко всеобщей матери, свежие коренья, игры в догонялки с собратьями и кокетливые переглядывания с молодыми самками, неспешные разговоры о мироздании - вот и всё, что его прежде заботило. Теперь же он ощущал лишь едва уловимую дрожь стен, зловещий шёпот некрофона, да запах гнили, пропитавший всё вокруг.
   "Возможно, - меланхолично рассуждал он, - заинтересованным небожителям и правда следовало бы дать золотому человеку исчезнуть. Пустяковое же дело. Сил на добычу третьего ключа у огненного летуна всё равно уже нет, а кто кроме него ещё способен на подобное? К чему лишние телодвижения и бесконечные интриги? Неужели они настолько ослабели? Зачем они свели золотого человека именно с хвостатой? Ей ведь уже достался первый ключ, появление которого так в итоге ни к чему и не привело. Или всё идет именно так, как было задумано изначально, и нас всех попросту дурачат?"
   Он ещё долго брёл, погружённый в собственные мысли, а потому не сразу заметил движение впереди. В узком тёмном простенке, заполненном поломанными сухими корешками и вьющимися в воздухе пылинками, что-то приближалось, влажно шурша по ноздреватому камню. Наконец старик почувствовал нарастающий звон в голове и остановился, машинально выгибая спину. Тонкие волоски вдоль его гибкого хребта встали дыбом.
   "НаЗЗЗад, наЗЗЗад", - проговорил в его мозгу голос, наполненный яростью.
   Спустя мгновение в поле зрения появилась и его обладательница. Её похожие на щупальца волосы дико извивались, лицо было искажено, а обнажённое тело густо покрывали царапины и ссадины. Очевидно, незаметно для всех возвратившаяся в Лабиринты смотрительница этапа целенаправленно шла наперерез ему внутри стен от самого входа, очень спешила и успела не единожды застрять в наиболее узких местах.
   Старик открыл рот и зашипел.
   "НаЗЗЗад, паСССкуда СССтарая! - злобно звенела иглоногая, царапая острыми ногтями стену в попытке протиснуться к нему поближе. - ЗЗЗачем к моим СССтранникам леЗЗЗешь?!"
   Блорп оторопело замер.
   Откуда рядовая смотрительница могла узнать, что он здесь и планирует разговор с хвостатой? Их вид никогда специально не поддерживал с ней контакт, а сама она не обладала достаточными псионическими способностями, чтобы случайно и уж тем более намеренно подслушать их внутренние переговоры.
   - Проблема? - осторожно спросил старик вслух.
   Пользоваться телепатией в общении с ней ему не хотелось, хотя так явно было бы проще.
   В ответ иглоногая лишь выстрелила в него картинкой его разорванного живота с выпавшими наружу петлями кишечника. Старик презрительно фыркнул, но на всякий случай попятился. Сейчас она была явно шустрее и здоровее него, а соплеменники могли не успеть или попросту не захотеть прийти к нему на подмогу.
   "ЗЗЗнай СССвое меСССто, черноглазый!" - скаля острые зубы, зазвенела смотрительница и с силой дёрнулась, но смогла продвинуться вперёд лишь сантиметров на десять-пятнадцать.
   Блорп отступил ещё на полметра и мысленно отправил ей эмодзи в виде улыбающейся какашки.
   Она запрокинула голову и хотела было заорать от негодования, но иссякла, так и не начав. Её сдавленная между стен грудная клетка сокращалась короткими рывками, не давая возможности сделать полноценный вдох, на покатом лбу выступили капельки пота. Старик понял, что она всерьёз застряла, и почувствовал себя смелее.
   - Отстань, - сказал он, сделал ещё несколько шагов назад, сел в пыль и начал неторопливо вылизывать свой зад, демонстрируя тем самым полное пренебрежение ко всяческим угрозам.
   "Не леЗЗЗь не в СССвоё дело!" - злобно повторила иглоногая.
   - Моё дело, - ответил он и как бы между делом посмотрел в тёмное пространство позади неё.
   Смотрительница изогнулась, дёрнулась вперёд, затем назад и в бессильной злобе заскребла стену ногтями.
   Старик широко зевнул и неторопливо заковылял в её сторону, мысленно рассчитывая скорость, с которой следует двигаться, чтобы она не успела его схватить или хотя бы пнуть. Иглоногая громко задышала, но ничего не сказала, лишь швырнула новым набором мыслеобразов, обещавших наглому блорпу долгую и мучительную смерть от её рук.
   - А твоё какое дело? - как бы мимоходом спросил он, не глядя на неё.
   - Хвостатая и рыжий обязаны сдохнуть, - отозвалась она вслух, вязко растягивая слоги. - Не препятствуй.
   - Тебе это для чего? - перефразировал свой вопрос старик.
   Смотрительница снова забилась между стен, извиваясь будто попавшая в силки змея.
   - Пресечь разрушения, - сквозь зубы процедила она.
   - Нет, ты врёшь, - сказал блорп, подходя ещё ближе.
   "ОСССтановиСССь!" - взбешённо завопила иглоногая.
   Пространство вокруг них обоих завибрировало и поползло густым белым шумом, но старику такие фокусы были нипочём. Резво скакнув вперёд, он вильнул прямо между её раздвинутых коленей и, стараясь удерживать ровный ритм дыхания, довольно скоро оставил завывающую смотрительницу далеко позади себя. Она была неважна, его интересовала лишь судьба ключевых странников.

***

   - Не хотелось бы заранее вас обнадёживать, но, по-моему, нам сюда, - проговорила Лускус, указывая на дом. - Чую, там внутри есть что-то интересное.
   Они стояли возле очередного невзрачного здания, миновав до него порядка десяти точно таких же, заполненных неясными шепотками и печальными блуждающими тенями домишек. Путники с сомнением уставились на двухэтажную постройку с мезонином. Та практически ничем не отличалась от предыдущих домов, разве что стены ещё хранили следы тёмно-синей краски, а окна были заколочены досками изнутри и сквозь них пробивалось неясное желтоватое свечение.
   Лускус крадучись поднялась по ступеням, заглянула в замочную скважину и подёргала дверь. Та оказалась заперта.
   - Ну точно, - проводница спустилась и встала напротив своих спутников, на лице её играла загадочная улыбка. - Я вас предупреждаю. Сейчас начнётся всякое безобразие. Если я права, в этом доме нас ждут лазы, поворотные комнаты, переходы, тупики и потайные уголки, потому ни в коем случае от меня не отставайте. И разговаривать с обитателями буду только я, а вы молчите, вот вообще ни звука не издаёте и внимательно следите за тем, что и как я делаю. Мало ли, вдруг пригодится на будущее.
   Она приглушённо хихикнула и Инауро вдруг понял, что это место действительно ей нравится.
   - Ты как наркоманка, - с укором сказал он.
   - Люблю непростые здания, - кивнула она. - Плюс нас ждёт задорный психоделический экшен без всякой тягомотной нудятины. Там всё очень зыбкое, зато хотя бы разнообразное. Считайте, что это весёлая ролевая игра. Маленькое такое расследование на фоне аркады с элементами хоррора. Я сейчас начну нести чушь, а вы в разговор не встревайте. Вообще внимания к себе не привлекайте. И потом сразу идите за мной, куда бы я не пошла. Всё ясно?
   - Драться будем? - спросил Инауро.
   Лускус мотнула головой, две её спутанные косы задорно заплясали по плечам.
   - Неа, только болтать. Ну может разве что чуть-чуть побегать придётся, если вы будете слишком тормозить.
   За её спиной раздался шум отпираемого замка, скрипнула, приоткрываясь, дверь. Проводница сделала круглые глаза и широко улыбнулась подопечным.
   Из двери показалось пухлое женское лицо в обрамлении коротких белых кудрей.
   - Я уж думала, мне померещилось, - проговорила хозяйка дома и пошире раскрыла дверь.
   - Добрый вечер! - бодро отозвалась Лускус, разворачиваясь.
   - Слышу, вроде голоса на крыльце. А кто снаружи, не пойму, - сказала женщина, спешно запахивая цветастый байковый халат. - Здравствуйте. Вы туристы или кого-то конкретного ищете?
   - Мы журналисты с центрального телеканала, - проводница поправила лямки рюкзака и нетерпеливо переступила с ноги на ногу. - Снимаем репортаж про местные достопримечательности. Нам сказали, ваш дом кое-чем знаменит.
   - Ах, - женщина зарделась, - ну да, знаменит немножко. Здесь некогда останавливался великий этнограф по фамилии Пятия. Слышали про него?
   - О да, разумеется. Прекрасный был человек! - воскликнула Лускус, подходя к самому крыльцу. - Несколько лет назад прочла его монографию. Да что там, проглотила буквально от корки до корки. Очень увлекательно.
   - Да что ж это я? - заулыбалась женщина, широко открывая входную дверь. - Заходите пожалуйста. Я сейчас чайку поставлю, и мы пообщаемся. У меня даже фотографии кое-какие с той поры сохранились.
   В доме было тепло, чисто и сладко пахло книжной пылью в сочетании с ароматом свежей выпечки.
   - Поль Дормидонович посетил наш поселок в 1234 году, я тогда была совсем ещё девочкой, - рассказывала женщина, грузно ступая впереди по скрипучим половицам. - Однако вот как сейчас помню тот знаменательный день. Матушка с батюшкой в ту пору ещё руководили колхозом, который распался каких-то десять лет спустя из-за нашествия птеродактилей. Все тогда сильно от них пострадали, урожай кукурузы погиб, нам пришлось даже продать несколько особо ценных книг и лисью шубку.
   Она шлёпнула рукой по выключателю на стене, зажигая верхний свет.
   - Ну а когда к нам приехал Поль Дормидонович хозяйство наше ещё считалось благополучным. Даже, может быть, зажиточным. Двенадцать молочных бурёнок, бычок-производитель, телята, козы, куры, утки, гуси, кроликов тоже держали. Сено активно заготавливали, бобовые опять же.
   Комната, в которую они вошли, оказалась неожиданно просторной и светлой. Но даже здесь всё было какое-то рассохшееся и старое. Половики скрывали вытоптанные дорожки на дощатом полу, будто кто-то миллион раз, шаркая, проходил здесь по одному и тому же маршруту, а скатерти, занавески, вазочки, мягкую мебель в мелкий цветок и даже добротный кухонный гарнитур в углу покрывал толстенный слой пыли.
   - Вы присаживайтесь, не стесняйтесь, - хозяйка указала на диван и вдруг пристально посмотрела на примотанные к животам путников световые шары.
   Её взгляд в одно мгновение стал колючим, а из ворота байкового халата вывалился треугольник узорной вязанной шали, сполз вниз по плечу и будто платок фокусника потянул за собой полную смену гардероба. Женщина резким движением перебросила шаль через пышную грудь, прикрывая распустившееся цветком жабо на розовой блузке.
   - Можете пока снять свои камеры и вон на тумбочку при входе положить, - сердито проговорила нестабильная хозяйка дома.
   - Спасибо, но это дорогостоящее оборудование, - как ни в чём ни бывало заулыбалась ей в ответ Лускус, опустилась на сиденье дивана вместе со всем своим скарбом и вытянула ноги.
   Женщина машинально уставилась на грязные ботинки проводницы.
   - Не переживайте, все камеры выключены, ведь вы пока не давали согласия на видеосъёмку, - добавила та, как бы возвращая фокус внимания не в меру бдительной хозяйки дома в прежнее русло.
   - Как хотите, мне просто показалось, что они довольно-таки неудобные, - женщина, странно пятясь, отошла к раковине и подставила эмалированный чайник под струю воды.
   - Ничего страшного, - великодушно отозвалась проводница и подвинулась, освобождая место для своих спутников.
   Те сели, напряжённо осматриваясь.
   - Вы рассказывали про день, когда к вам приехал Поль Дормидонович, - как бы невзначай напомнила Лускус.
   - Ах да, конечно, - вновь подобревшая хозяйка дома с грохотом водрузила наполненный чайник на плиту и зажгла газ. - Он приехал на тройке, такой роскошный мужчина в длиннополой, подбитой атласом шубе. Я ведь сказала, что на улице стоял трескучий мороз? Так вот, зашёл он к нам в дом на глазах у всей деревни, со всеми вежливо поздоровался и подарил мне петушка.
   Её глаза мечтательно затуманились.
   - Большого такого карамельного петушка, с пышным малиновым хвостом.
   Лускус отклонилась в сторону подопечных, не переставая наблюдать за женщиной.
   - Я её сейчас заболтаю, и мы быстренько смотаемся, - заговорщическим шёпотом сообщила она. - Вон видите, ту красную дверь в углу? Нам туда надо.
   - Вы что-то спросили? - откликнулась женщина, выгружая из кухонного шкафа чашки с блюдцами.
   - Я говорю, а разве он не на ежегодной ярмарке петушка купил?
   - Да, возможно, но таких красивых петушков я прежде отродясь не видывала. Это было словно маленькое чудо, - хозяйка с дребезжанием поставила на столик перед диваном запылённый чайный сервиз. - У меня есть немного сегодняшнего пирога с домашним творогом, вот только испекла. Будете? К чаю.
   - Да, конечно. Вы нам, кстати, ещё фотографии показать обещали.
   - Фотографии! Разумеется, - всплеснула пухлыми руками тётушка. - Может быть мы тогда пройдём в другую комнату? У меня все фотоальбомы там. Пока чайник греется, выберете, что вас больше заинтересует.
   - Да-да, пройдемте, - моментально подорвалась Лускус, её подопечные тоже вскочили.
   Помещение за невзрачной бежевой дверью, расположенной по соседству с намеченной красной, было плохо освещённым, узким и захламлённым. Два больших шкафа ломились от втиснутых в них коробок, стянутые верёвками упаковки стояли на полу, на диване в углу, на тахте и даже на большом круглом столе в центре комнаты.
   - Вы уж простите за беспорядок, - виновато проговорила хозяйка дома, расталкивая перегородившие путь коробки ногами. - Давно пора было тут разобраться, да всё руки не доходили.
   - Не переживайте, - успокоила её Лускус, знаками показывая спутникам не подходить слишком близко к столу.
   - Так, главное смотреть на даты, нам нужен именно 4321 год, - засуетилась женщина, с трудом протискиваясь вглубь комнаты.
   - Приготовьтесь, - шепнула Лускус. - Сейчас начнётся.
   Из-под накрытого длинной расшитой скатертью стола донеслось едва слышное бормотание и всхлипывания. Пикта выразительно посмотрела на Лускус. Та кивнула.
   - Васька! - остановившись, воскликнула хозяйка дома и сконфуженно покосилась на гостей. - Простите великодушно, это брат мой младшенький. Чудит вот иногда при смене погоды, но так-то он безобидный.
   Она с кряхтением наклонилась и отдёрнула угол скатерти. Под столом, свернувшись калачиком, лежал и трясся крупной дрожью полный безбородый мужчина в растянутых тренировочных штанах.
   - Васенька, вылезай, - женщина потрясла стол, пирамида коробок на нём опасно зашаталась. - Перед гостями стыдно.
   - Мамочка, ой, мамочка, - плачущим голосом отозвался мужчина.
   - Ты чего туда залез-то? Не бойся, это люди с телевидения приехали, про Поля Дормидоновича сюжет снимают.
   - Влево отодвинься, - шепнула Лускус, чуть накренившись в сторону Пикты.
   Та обернулась с немым вопросом на лице, и её тут же схватила за ногу вынырнувшая из-под тахты тонкая морщинистая рука. Девушка сдавленно вскрикнула, проводница приподняла подопечную за пояс и резким рывком, словно куклу, переставила поближе к Инауро. Рука убралась.
   - Будь здорова, - как ни в чём ни бывало сказала подопечной Лускус и посмотрела на замершую в согнутой позе хозяйку дома. - Всё в порядке, у вас тут просто немножко пыльно.
   Та виновато улыбнулась, расслабилась и продолжила уговаривать брата вылезти из-под стола. Однако на её зов откликнулась лишь сухенькая старушонка в глухом траурном платье, которая пряталась под тахтой. Шлёпая голыми ладонями, она выползла оттуда на четвереньках, тихо шурша артритными коленями, обогнула завал из коробок и тут же лихо скакнула на пару метров вперёд. Её глаза были затянуты молочно-белой плёнкой, кончик тонкого противоестественно длинного носа подёргивался. Бабка незряче пошарила по полу руками и замерла, задрав вверх подбородок и по-звериному принюхиваясь.
   Лускус попятилась, плавно поджимая спутников к выходу из комнаты. Мужчина под столом захныкал и капризно задрыгал ногами. Хозяйка дома, наконец, разогнулась и подозрительно посмотрела на гостей.
   - Что случилось? - спросила она и лицо её задёргалось.
   - Да тут просто ваша матушка за обещанным пришла, - с наигранной доброжелательностью отозвалась проводница.
   - Моя матушка? - изумлённо воскликнула женщина и оттолкнулась от стола, на который всё ещё опиралась.
   Пирамида коробок не выдержала и рухнула вниз. Из лопнувших от удара об пол картонок посыпались многочисленные фотографии - чёрно-белые, цветные, большеформатные и мелкие полароидные снимки. По-собачьи сидящая старуха в траурном платье подпрыгнула и резво заскакала вглубь комнаты.
   - Мамулечка, - тонким голосом протянул мужчина под столом.
   В одном из шкафов что-то зашуршало, точно мышь, грызущая щепу, затем в дверцу бахнуло. Шкаф не открылся, но заметно покачнулся. Из образовавшейся щели показалась рука старика с отросшими жёлтыми ногтями и крупным золотым перстнем на безымянном пальце.
   - Ну супер, вся семейка в сборе, - заявила Лускус, быстро вытолкала обоих подопечных из комнаты и, с грохотом захлопнув дверь, навалилась на неё спиной. - Баррикада, баррикада! - зашипела она на Инауро.
   Тот сразу же понял, чего от него хотят, и метнувшись, приволок сперва громоздкий диван, затем одно из кресел. Вдвоем с Лускус они быстро завалили дверной проём до самого верха и, подхватив под руки Пикту, нырнули в красную дверь.
   - А как же Поль Дормидонович? - протяжно, почти нараспев, произнесла женщина в замурованной комнате, но её уже никто не слушал.

***

   "Это всё иллюзия, это ненастоящее", - мысленно повторяла Пикта, смаргивая то и дело подступающие слёзы.
   Вопреки недавним заверениям Лускус, весело ей сейчас не было. Происходящее вокруг казалось непонятным, сумбурным, пожалуй, даже болезненно бредовым и оттого безумно страшным.
   На бежевых стенах ритмично помигивали небольшие светильники в форме лотосов, низкий потолок с облупившейся побелкой будто бы стремился сползти ещё ниже и раздавить идущих, а узкий, словно печная труба, коридор был в шахматном порядке заполнен многочисленными пронумерованными дверьми с одинаковыми вставками из толстого молочного стекла. За полупрозрачными дверьми беззвучно маячили неясные силуэты.
   Подошвы её кед то и дело запинались о змеящуюся по полу ковровую дорожку, но Инауро, с силой сдавив влажную ладонь девушки в своей руке, бодро тащил её за собой, не оглядываясь.
   - Эти следом уже не побегут, - отрывисто говорила проводница, вышагивая позади них. - Но надо поскорее вырулить отсюда. Иначе заблудимся. Поднажмите, ребят. Дальше незачем будет так гнать.
   Тишина этого места казалась чрезмерной, неправдоподобной. Пикта почти не слышала шагов своих спутников, голос Лускус тоже звучал глухо, словно из-под земли. Очевидно, мягкий ковер под ногами и рыхлые обои на стенах поглощали все лишние звуки.
   "Я как будто контуженная", - испуганно подумала девушка, потёрла левое ухо и приложила ладонь к тёплому световому шару, уютно расположившемуся в её солнечном сплетении.
   Тягомотная выматывающая тоска, накрывшая Пикту, едва она только ступила на территорию пещеры с домами, давно прошла, однако слабость в конечностях и ощущение тревожной щекотки в животе лишь усиливались.
   "Как в ночном кошмаре", - решила она и неожиданно вспомнила уже почти забытое сновидение, посетившее её во время их короткого привала на границе с Красным Городом. Ей снилось, что она лежит на застеленной больничной койке, привязанная ремнями за руки и за ноги, тело её удлиняется и утоньшается, конечности извиваются словно скопление земляных червей, голову больно загибает внутрь, а рядом сидит кто-то густо чёрный и тихим бесполым голосом тягуче проговаривает глупую детскую считалочку про богов и червяков...
   Одна из ближайших дверей щёлкнула замком и неторопливо приотворилась. Лускус бесцеремонно отпихнула подопечную в сторону и ударила по створке двери кулаком, закрывая её.
   - Быстрее, - сквозь зубы процедила проводница. - Осталось совсем чуть-чуть. Коридор заканчивается сразу за поворотом. Нельзя им дать нас здесь заблокировать.
   Словно бы подтверждая её слова, разом щёлкнуло ещё несколько замков впереди. Лускус чертыхнулась и, резко сорвавшись с места, побежала широкими скачками, захлопывая створку за створкой.
   "Они преграждают нам путь", - задохнулась от неприятной догадки Пикта.
   Инауро перехватил руку девушки ближе к запястью и тоже перешёл на бег. Свободно болтающиеся завязки его рюкзака больно хлестнули её по предплечью. Впереди было меньше десяти дверных проёмов, но щели в них стремительно увеличивались.
   "Семь, шесть, пять", - вздрагивая от похожих на выстрелы хлопков, машинально начала отсчитывать Пикта.
   - А блин! - со злостью выкрикнула вдалеке Лускус и пнула носком ботинка по полностью открывшейся двери, та опасно задребезжала, по стеклу поползла тонкая трещина. - Всего одна! Одна ведь оставалась!
   Она оперлась на дверной косяк рукой, шумно выдохнула через ноздри и, некоторое время мрачно глядела внутрь помещения. Инауро сбросил набранную было скорость, не отпуская крепко стиснутую руку Пикты, добрёл до проводницы и молча потянул на себя тонкую фанерную створку, заглядывая за неё. Коридора позади двери уже не было, только глухая стена впритык.
   - Комната повернулась, - пояснила Лускус, поправляя лямки сползшего рюкзака. - Значит нам придётся идти другим путём. Жаль, за поворотом было бы поприятней, там должны быть магазины, в них хотя бы есть на что поглазеть и публика не запарная. А этот коридор мерзкий и квесты сплошь утомительные, они никогда мне не нравились. Ну да ладно, попробуем смотреть в будущее с оптимизмом. Всё же пройти одну комнату легче, чем десять или двадцать, так что будем считать нам повезло.
   - А в чём суть происходящего вообще? - поинтересовался Инауро. - Нам что-то отыскать в этих комнатах нужно или разгадать головоломку?
   - Нет, - сухо ответила проводница. - Не вникай, тебе это нафиг не нужно, просто иди за мной и делай что говорю.
   Она обернулась и смерила подопечных тяжёлым взглядом.
   - Напоминаю, вы молчите, ни с кем не разговариваете, ни на что не отвлекаетесь, от меня не отстаёте.
   Путники поочередно кивнули, вглядываясь в слабо освещённое пространство впереди. За дверью виднелся тесный закуток с рядом деревянных стульев вдоль стены, простой металлической вешалкой, завалом из выцветших транспарантов в углу и огромным шкафом справа.
   - Там тоже призраки? - уныло спросила Пикта.
   - Да. Там всё то же самое, - отозвалась проводница и шагнула внутрь.
   Инауро некоторое время смотрел на поникшую девушку, затем оглянулся на пустой коридор позади.
   - Успеем ещё отдохнуть, - сказал он будто бы самому себе и потянул её за локоть. - Не дрейфь.
   "Легко сказать, - кисло думала Пикта, краем глаза поглядывая на своё отражение в помутневшем овальном зеркале, приделанном к полированной поверхности шкафа. - Как я вообще могла ввязаться во всё это? Хотя... а какой у меня был выбор? Дать себя сожрать мертвецам с пузодёрами, стать секс-игрушкой у собирателей или остаться в одиночестве? - её передернуло. - Боже, неужели я застряла в этом кошмаре навечно?"
   Лускус приложила палец к губам и осторожно, стараясь не скрипнуть петлями, приотворила дверцы шкафа. За ними было два разделённых перегородкой отсека. В первом находились несколько полок с бумажными папками, небольшой металлический сейф и какие-то коробки. В соседнем отсеке стояли мятые женские сапоги и покачивалась на плечиках поеденная молью лисья шуба. Проводница тихо сдвинула шубу вбок и потрогала рукой заднюю стенку шкафа, как если бы рассчитывала, что там скрыт потайной ход. Затёртый паркет предательски застонал под её ногами, она тут же сместилась в сторону и встала перед низкой обитой коричневым дерматином дверью, на которой красовалась бронзовая табличка с бессмысленной надписью "Поле для гравировки". Чуть ниже на скотч был приклеен листок бумаги с неразборчивым рукописным текстом.
   - Бюрократы в своём репертуаре, - быстро пробежав глазами по строчкам, хмыкнула Лускус. - Хорошо хоть эта история мне знакома, значит будет чуть проще.
   Она потянула ручку на себя.
   - Тук-тут, разрешите?
   Пикта со своего ракурса не видела, что за дверью, но решила, что там чиновничий кабинет.
   - Вы что не видите, у нас обед! - донёсся из глубин кабинета раздражённый мужской голос. - Приходите через сорок пять минут.
   - Аркадий Львович, - с нажимом проговорила проводница, - мы к вам по очень срочному делу.
   - От кого? - спросил невидимый мужчина.
   - От Аркадия Львовича, - уверенным тоном отозвалась проводница, открывая дверь чуть шире.
   Из кабинета донёсся звук падения чего-то металлического.
   - А, хорошо, - чуть мягче сказал мужской голос. - Обождите. Вас вызовут.
   Лускус со вздохом закрыла дверь и оглянулась на подопечных.
   - Посидите пока, отдохните, - она кивнула на стулья у стены.
   - Я бы лучше поспал, - мрачно отозвался Инауро, опускаясь на сиденье и вытягивая гудящие от усталости ноги.
   - Поспать сейчас точно не получится, возьмите вот, - проводница достала из своего рюкзака бутылку с водой и последнюю пару протеиновых батончиков, всучила их Пикте. - Держи-держи. Понимаю, вы измотаны и вам сейчас не до еды, но сладкое поможет некоторое время держать организм в тонусе. Просто пожуйте через силу.
   Она решительно двинулась вглубь закутка и зашуршала транспарантами.
   - Ага, есть лаз, - удовлетворённо отметила Лускус и вернула всё прежнее на место. - Если что, пойдём через него. Хотя может в кабинете что получше отыщется. За лазами так-то обычно не самые приятные локации. Помнится, я в прошлый раз уходила из похожего помещения через туалет...
   "Откуда в ней столько энергии? - думала Пикта, без какого-либо энтузиазма перемалывая в челюстях спрессованное кокосовое крошево в безвкусном пластилиновом шоколаде. - Она же вообще почти ничего не ест и практически не спит. А может здешним монстрам это без надобности? Блин, хочу быть монстром".
   Она с завистью поглядела на подрагивающий возле ног проводницы шипастый хвост.
   - Лу, а как становятся проводниками? - тихо спросила девушка.
   - Что? В каком смысле? - осеклась Лускус, разворачиваясь.
   - Ну, люди же после смерти здесь могут переродиться...
   Проводница сделала в её сторону два шага и присела на корточки, внимательно заглядывая Пикте в лицо.
   - Это ты чего такое удумала? - строго спросила она. - Не смей.
   - Да ничего я не удумала, - девушка отвела глаза в сторону. - Мне просто любопытно, как простые люди без особых способностей становятся такими как ты. Ну, откуда вы берёте свои знания об этом мире и так далее.
   Лускус натянуто улыбнулась и похлопала её по колену, поднимаясь.
   - Поверь, детка, тебе точно не понравится. Мне казалось, я вполне доходчиво объяснила, что это так себе вариант, разве нет? Мы кажемся тебе сильнее и умнее, чем люди, что ли? Нет, ты ошибаешься. Мы изуродованные, очерствевшие, а то и вовсе полубезумные твари. И дохнем мы от любой ерунды почти так же, как вы. К слову, перерождаться очень больно. Мы помним каждую свою смерть во всех её расчудесных подробностях. Я помню. Так что выбрось уже эту хрень из своей головы.
   Она вздохнула и тон её резко смягчился, как если бы она разговаривала с маленьким ребёнком.
   - И вообще, мы ведь уже договорились, что, выбравшись из Лабиринтов, пойдём к Зеркальной Башне, откуда ты вернёшься домой и забудешь случившееся здесь словно дурной сон, чем всё это, по сути, и является. Так что давай постараемся обойтись без всяких там перерождений, ладно?
   - Нет, ну а вдруг? - Пикта задумчиво вертела в пальцах кусок недоеденного батончика, не глядя на стоящую рядом с ней проводницу.
   - Не надо никаких "вдруг", слышишь меня? - снова вспылила та. - Что за суицидальные мысли вообще? Уверена, ты сейчас просто устала, на тебя влияет атмосфера этого места и...
   - Я бы, кстати, тоже послушал, - внезапно поддержал свою спутницу Инауро.
   - Да блин, вы чего? - Лускус переводила негодующий взгляд с одного подопечного на другого. - Я же сказала, что не дам вам сдохнуть.
   - Ты постараешься не дать нам сдохнуть, - поправил её Инауро. - Это немного разные вещи. По-моему, здесь надо быть ко всему готовым. Мы уже поняли, все здешние варианты то ещё говнище, но согласись, раствориться в сумерках пока что наиболее неприятная перспектива.
   Проводница открыла было рот и тут же его закрыла. Обитая дерматином дверь распахнулась и из-за неё показалась миловидная секретарша в приталенном синем костюмчике.
   - Прошу, - она лихо пристукнула каблучками и отрапортовала, - Аркадий Львович готов вас принять.
   - Замечательно, - Лускус сделала шаг и, обернувшись, серьёзно поглядела на путников. - Ладно, я расскажу вам всё. Чуть позже.

***

   Приёмная начальника неизвестного отдела выглядела солидно, но в то же время психоделично. В обшитые полированными деревянными панелями стены были встроены бесконечные дверцы, антресоли и полки, отчего казалось, будто это не помещение вовсе, а внутренности огромного шкафа. На отделанном пластиковой плиткой потолке жужжали длинные люминесцентные лампы, испускающие холодный дребезжащий свет. В самом центре кабинета строго между двух симметричных не зашторенных окон с жирненькими кактусами на подоконниках стоял массивный двухтумбовый стол вишнёвого цвета с золотой каймой и помпезными ручками на ящиках. По краям стола располагалась пара одинаковых стационарных телефонов, а ровно по центру - роскошная чернильница в виде бронзовой пастушки с тремя полыми стеклянными овечками.
   Перед столом в глубоком кожаном кресле спиной ко входу, чуть сгорбившись и не обращая внимания на посетителей, восседал небольшой лысый человечек в потёртом коричневом костюме.
   - Так и сообщите им, Любочка, - монотонно гудел он, - я подготовлю документы только своего ведомства. Составлю текст на имя нашего первого стола. Оно должно быть подписано нашим первым столом.
   - Я всё передам, Аркадий Львович, - отозвалась секретарша, бесцельно перемещаясь туда-сюда между двумя пирамидами из толстых прошитых папок в правом углу кабинета.
   - Но сперва присядьте-ка, Любаша, и составьте поименный список межведомственной комиссии по проверке обсуждаемого горно-обогатительного предприятия на предмет уплаты НДС, таможенных платежей и госпошлин. Документ можно дополнить поручением в центральный округ...
   - Привет, начальник! - неожиданно развязным тоном перебила его Лускус, выступая на середину кабинета.
   Путники изумлённо уставились на неё, а человечек задышал и скрипуче поёрзал в кресле.
   - Милиция ходит, пожарные ходят, участковые ходят, санэпидемстанция ходит, торговая инспекция ходит, охрана природы ходит, статистическое управление ходит, - забормотал он. - Налоговая инспекция ходит, борьба с наркотиками ходит, автоинспекция ходит... Все туда-сюда ходят. А у нас от этого лишь сплошная головная боль.
   Он неуклюже развернулся вместе с креслом и уставился на проводницу покрасневшими несчастными глазами.
   - Вот вы, голубушка, по какому делу пришли меня беспокоить?
   Рот его был вымазан шоколадом, на лацканах пиджака повисли хлебные крошки, из нагрудного кармана торчала гнутая алюминиевая ложка.
   - Где тут можно сесть, Аркаша? - Лускус вразвалочку затопала по паркету, схватила первый попавшийся офисный стул и со скрежетом подтащила его к столу. - Служащие твоего ведомства нынче такими строгими стали, без разрешения уже боюсь стул себе выбрать.
   Она с прихрюкиванием рассмеялась и села, широко расставив колени.
   - Ну давай, заливай мне, что тут у вас и как?
   Её подопечные дружно посмотрели на опешившего от подобной наглости чиновника. Но затем на его лице промелькнула тень сомнения, брови поползли вверх, и он порывисто вскочил, пожимая проводнице руку.
   - Не обессудьте, Пархат Шавкатович, виноват, не признал! - затараторил он. - Любочка, сообщите ожидающим, что я покамест занят, пусть придут попозже. Теперь я, Пархат Шавкатович, стопроцентно ваш! Я ж ведь и в партийный актив Нижне-Заднего округа нынче вхожу. Все мои клиенты получили наказ только за ваши идеи голосовать!
   Лускус снова коротко хохотнула, выдёргивая руку из его ладоней, и тут же резко помрачнела.
   - Так и что же ты, Аркашка, партийных друзей-то топишь? - она подалась вперёд, сурово заглядывая человечку в глаза. - Твои люди наехали на наш горно-обогатительный комбинат. Ошибка! Промах! В прошлое воскресенье весь коллектив как один проголосовал за нашу партию, а ты их тут же наказываешь. Что, трудно других виноватых подыскать? Может, очки тебе заказать? Пенсне подарить? Бинокль фельдъегерской службой прислать?
   - Там грубые нарушения, - растерялся чиновник, сползая обратно в кресло.
   - Да у кого же их сейчас нет? Хотя может ты один у нас безгрешен?
   Лускус звонко хлопнула себя ладонью по ляжке, поднялась, всё так же вразвалочку, будто толкая перед собой огромное брюхо, дошагала до ближайшего шкафа и распахнула дверцу.
   - Нет, Аркаша, не безгрешен. Вот что это за беспорядок в формулярах?
   Одним движением она разворошила стопку документов, те с шелестом полетели на пол.
   - А тут у нас что? - проводница начала активно шерстить все соседние отсеки, осуждающе цокая языком. - Ай, как нехорошо. Ай, как некрасиво. Ну а тут вообще чёрт ногу сломит.
   Секретарь бросилась подбирать разлетевшиеся бумаги. Человечек в кресле сперва побледнел, затем молча вцепился в подлокотники кресла и щёки его стремительно начали наливаться румянцем.
   - Ага! Потайной туалет в шкафу! - победоносно выкрикнула Лускус, широко раскрывая одну из полированных створок и демонстрируя всем присутствующим пространство небольшого сортира в углублении. - Испражняешься прямо на рабочем месте?! А, а? Каково?
   - Прошу прощения, Пархат Шавкатович, - придушенно пискнул пунцовый от стыда человечек. - Смекнул, уяснил. Разумеется, ваш горно-обогатительный комбинат - максимально законопослушная фирма. Никаких нарушений там никто не обнаружил. Невозможно найти то, чего нет, и никогда не было.
   - А ты умный человек, Аркадий Львович, - смилостивилась Лускус, закончив беглый осмотр последнего шкафа. - Умные, преданные люди всегда востребованы.
   - Рад, рад, - напряжённо заулыбался чиновник, продолжая погружаться в стул. - Очень рад. Любаша, не организуете ли вы нам с Пархатом Шавкатовичем и его охраной кофею?
   - Пожарный выход у вас где? - деловито осведомилась проводница, как бы невзначай заглядывая под стол.
   - А так это... у нас огнетушитель на учёте.
   Лускус поджала губы и направилась в сторону ближайшего окна.
   - Кто такой Пархат Шавкатович? - шёпотом спросила Пикта у Инауро. - Не понимаю, что происходит вообще.
   Ползающая у них в ногах Любаша вздрогнула и уронила собранные бумаги. Путники поглядели на неё, она на них. Не дойдя до окна, Лускус остановилась как вкопанная и развернулась всем корпусом.
   - А вот это зря, - медленно проговорила она.
   Глаза секретарши увеличились, рот раскрылся.
   - Аркадьльвооовиииич... - закричала она, резко переходя на ультразвук.
   От её вопля словно бы разом повысилась нагрузка на электросеть здания, все потолочные светильники загудели и испустили нестерпимо яркий поток света. Пикта в ужасе закрыла ладонью рот.
   Кисти рук секретарши скрючились и побелели, спина вздыбилась, как у разъярённой кошки, она начала подниматься короткими противоестественными рывками - горбатая и страшная. Позади неё на пол посыпались искры от взрывающихся люминесцентных ламп. Световые шары, примотанные к путникам, мигнули и тут же погасли. Инауро нащупал в полумраке руку Пикты, сдавил её запястье и попятился.
   - Ух, ух, ухряяяяяя! - словно рассерженный шимпанзе заорал начальник неизвестного отдела, тыча пальцем в путников, его нижняя челюсть отвалилась до кадыка, отчего лицо стало походить на морду свирепого дикого животного.
   - Я нечаянно, - испуганно проговорила Пикта, отступая от надвигающейся на неё секретарши.
   Воздух в кабинете пошёл тёмными волнами и всё вокруг разом стало каким-то очень нереальным.
   Личины стекали с чиновников словно размоченная водой краска. Поплыл тонкий аристократический нос Любаши, через прорехи в одежде показалось бледное диспропорциональное тело. Аркадий Львович же наоборот раздулся, будто наполненный гелием латексный шар. От его плавящейся лысины шёл пар, перекошенное лицо кривилось, от пиджака отстреливали пуговицы, шрапнелью разлетаясь по приёмной. Световой поток начал стремительно иссякать, по помещению распространился запах протухшей стоячей воды, воздух уплотнился, завибрировал и стал тягучим как кисель.
   Едва различимый силуэт Лускус скачком переместился на два метра вперёд, с треском прорвал оболочку ещё недавно человекообразного чиновника вместе с креслом и винтом ушёл влево, рассеивая исказившуюся фигуру секретарши будто сгусток жирного дыма.
   - Наружу, бегом! - яростно прошипел голос проводницы, и её руки вытолкнули обоих подопечных из кабинета с такой силой, что те едва устояли на ногах, врезавшись спинами в стену напротив.
   Силясь не упасть, Инауро расставил в стороны локти, сбитая им металлическая вешалка полетела на пол, вырывая из паркета длинную светлую стружку. В приёмной затрещали ломающиеся стулья, лоскутами отслоилась полироль, вспучился обтянутый дерматином вход в кабинет, снаружи захлопали стеклянные двери и нарастающий многоголосый крик срезонировал от узких стен коридора.
   - Лаз!
   Почти потерявшая очертания в полумраке Лускус сорвала с себя ставший бесполезным светильник, зашвырнула его куда-то вдаль и, вцепившись в путников, поволокла их в угол.
   - Ползи, дура! Ползи! - заорала проводница прямо в ухо Пикте и грубо затолкала её в небольшое угольно-чёрное отверстие прямо сквозь рвущиеся транспаранты и торчащие обломки гнилой дранки.
   Девушка разрыдалась в голос, но послушно поползла на четвереньках вперёд. Следом за ней туда же, стиснув зубы, занырнул Инауро.
   Внутри лаза было сыро и воняло плесенью, ладони то и дело натыкались на влажную грязь, паучьи домики и неразличимые во тьме деревянные конструкции, сверху на головы сыпался мелкий строительный мусор.
   - Я не хочу, - застонала Пикта.
   - Не тормозим, быстрее, - не обращая внимания на скулёж подопечной, угрожающе подгоняла сзади Лускус.
   Инауро на ходу размотал верёвочный шнур с потухшим шаром, подпихнул его назад.
   - Говорила же, молчать, - злобно пыхтела ползущая последней проводница. - Нет, ну какого чёрта! Неужели так сложно заткнуться, когда просят?
   Впереди забрезжило пятно слабого света и тут же сквозь нору с воем прокатился поток смрадного воздуха.
   - Как вылезете наружу, сразу прижимайтесь к стене. Молча. И стойте, ждите меня. Оба расслышали? Пикта!
   - Да слышала я и всё поняла, - плачущим голосом отозвалась девушка и, охнув, неожиданно вывалилась из лаза.
   Нору заполнил многоголосый вой, натужное сопение и звук лязгающих челюстей. Лускус завозилась, переворачиваясь на спину, и боднула затылком замешкавшегося было подопечного.
   - Вылезай и тяни меня за рюкзак! - крикнула она и начала отбиваться от чего-то невидимого ногами.
   Инауро выскочил наружу, оглушённый и почти ослепший, споткнулся на внезапно образовавшихся под ногами ступенях, но тут же влез обратно по пояс, ухватил Лускус за косу, отбросил, нащупал плотную ручку рюкзака, потянул, перехватил проводницу подмышками и выволок из лаза. Они не устояли и оба повалились на идущих по лестнице людей. Кто-то возмущённо покрыл их отборным матом, пухлая женщина заохала, пытаясь подняться, вниз по ступеням запрыгали апельсины, вывалившиеся из её разорвавшихся при падении пакетов.
   - Набухаются же, сволочи, - брезгливо отшатнулся в сторону бородатый мужчина в элегантном пальто.
   - Никакого стыда! - добавила смуглая девушка в розовом пуховике.
   Проводница быстро вскочила и скользнула обратно к пролому в стене, подтягивая следом Инауро. Там их ждала окаменевшая от ужаса и отчаяния Пикта. Её потерянный взгляд шарил по лицам проходящих мимо, грудная клетка судорожно вздымалась, а покрытые царапинами руки непроизвольно сжимались и разжимались.
   - Спокойно, - шепнула Лускус и впечатала обоих подопечных в светлую кафельную стену. - Мы в метрополитене.
   Все трое замерли, озираясь. Бетонная лестница, на которой они оказались, была достаточно широкой, чтобы вместить в себя текущую по ней толпу и в то же время дать достаточно места для необходимого манёвра. С низкого ступенчатого потолка, выкрашенного бледно-жёлтой краской, лился яркий электрический свет, по ногам тянуло промозглым холодом. Люди вокруг казались вполне обычными, однако стоило присмотреться к ним повнимательней, как становились очевидны некоторые пугающие изъяны - нездоровые пропорции, вывернутые, слипшиеся или недостающие суставы, излишек или наоборот тотальная нехватка пальцев на руках, косящие глаза, ассиметричные лица, прорастающие сквозь кожу элементы одежды. Словно бы их сгенерировал не слишком заинтересованный в корректной проработке мелких деталей искусственный разум.
   - Ты в порядке? - тихо спросила проводница у Пикты, коснувшись её предплечья.
   Та прикусила губу и замотала головой, провожая взглядом женщину, пытающуюся на ходу поправить свою пышную причёску, но только всё больше запутывающуюся в собственных пальцах.
   - Прости, что наорала, - вздохнула Лускус. - Не сдержалась. Перенервничала. Мне и так нелегко даются все эти импровизации... Но ты не бойся, всё хорошо. Офисные остались с той стороны, сюда они не сунутся. А эти едва ли станут прислушиваться к тому, о чём мы говорим.
   Она стащила с подопечной остатки лопнувшего светового шара и затолкала его в тёмную дыру лаза.
   - Фантомы не нападают, если специально не привлекать к себе их внимание и чётко следовать сценарию. Сценарии на фантомных локациях все разные, но достаточно простые. Главное быстро поймать волну и не сорваться. Роли, ребят, играем роли. Местные вон, к примеру, уже решили, что мы какие-то пьяные бомжи и это нам даже на руку, не будут лишний раз лезть, можно не слишком напрягаться. Здесь их, конечно, дофига, но справимся как-нибудь.
   - Выведи нас отсюда, пожалуйста, - еле слышно прошептала Пикта и затряслась, силясь сдержать рвущиеся наружу рыдания.
   Проводница приобняла её за плечи и тихонько сдавила.
   - Спокойно, спокойно, - повторила она. - Вдох, выдох, давай. Медленный вдох и такой же медленный выдох. В панику не впадаем. Вот правильно, дыши и не реви, помни, ты просто бухая бродяжка, которой нехорошо.
   Она быстро стрельнула взглядом по слишком близко подобравшейся к ним толпе, резко повеселела и развязно похлопала подопечную по спине.
   - Валюха, соберись! - громким противным голосом заявила Лускус. - Мы же в приличном месте. Что люди-то о нас подумают?
   Идущие мимо недовольно косились на них, морщили лица и сразу отворачивались, стараясь держаться подальше.
   Лускус снова стала самой собой, внимательно огляделась и заметила чуть ниже у стены несколько закатившихся туда и ещё не растоптанных апельсинов. Неподалеку от них лежала также потерянная толстухой бутылка газировки и что-то непонятное в плоской вакуумной упаковке.
   - Вот это удача, - шепнула проводница. - Рыжий, последи за девчонкой, я мигом.
   Она неторопливо спустилась и собрала продукты. Подбадривающе улыбнулась издалека. Инауро видел, как от неё, громко загоготав, шарахнулась пара слипшихся головами подростков, а какая-то дама в полушубке так и вовсе зажала нос рукой, что-то возмущённо объясняя своему безликому спутнику. Затем Лускус увидела в толпе поднимающихся человека в полицейской форме, быстро затолкала провизию в рюкзак и запрыгала вверх по ступеням.
   - Перерыв закончился, уходим, - коротко сказала она.

***

   "Возможно, тут дело вовсе не в иллюзии, мы и правда сейчас похожи на бездомных, - думала Пикта, глядя как с отвращением расступается перед ними толпа. - Грязные, вонючие, ободранные, голодные, с усталыми исцарапанными лицами. Как можно в таких условиях жить вообще? День за днем, неделю за неделей..."
   Она вздохнула, глядя на свои недавно ещё новенькие белые кеды со звездами, которые теперь больше походили на два рваных серых тапка.
   - Ты чего? - тихо спросил идущий рядом Инауро.
   - Да так, - отозвалась она. - Неужели нам никогда больше не видать нормальной жизни?
   - Нет такого понятия "нормальная жизнь", - сдержанно проговорила за её спиной Лускус. - Нормальность, она для каждого своя. Вот смотри, мы сейчас движемся посреди проекций человеческого мира, нас окружают образы реально существующих или когда-то существовавших людей.
   Она недовольно зыркнула на идущую рядом с Инауро семейную пару в одинаковых серых пуховиках, покачнулась и дёрнула подопечного за рукав, с хриплым гоготом указывая куда-то в сторону.
   - Ля, ну ты только глянь на ту цацу в белой шубке! То есть в полосатой шубе, сером пальто... - она снова понизила голос, провожая взглядом спешно отступающую парочку. - Короче, представь, что вон та красотка - дочь каких-нибудь богачей, просто сегодня ей пришлось оставить в автосервисе свою машинку и добираться общественным транспортом. Именно оттого она сейчас так раздражена и жалуется по телефону подружке, как гадко вдруг оказаться посреди немытого плебса в переходе подземки. Для неё это место ненормально, дискомфортно и даже в какой-то степени пугающе. Потому как её вырвали из привычного ей образа жизни. Из зоны, так сказать, личного комфорта.
   Она ненадолго замолчала, высматривая кого-то внизу лестницы, затем качнула головой.
   - Ну а теперь вообразим, что наши домыслы ошибочны и эта фантомная красотка спустилась в подземку потому что буквально позавчера её родители загремели в сизо за мошенничество и уклонение от налогов, их счета арестованы, дом и все машинки проданы с молотка, подруги разбежались, в модных местах её больше не ждут, она беременна от какого-то безалаберного поца, который только что послал её куда подальше, и теперь ей даже некуда пойти. И она вовсе не на замурзанных вонючек типа нас с вами и даже не кис-кискающих ей вслед бабуинов по телефону жалуется, а уговаривает дальних родственников помочь ей устроиться хоть на какую-нибудь работу, чтобы тупо было что поесть и где переночевать. Дискомфортно ли ей в подобной ситуации? Более чем. Но если она сумеет взять себя в руки и не спрыгнет с ближайшей высотки, то спустя некоторое время обязательно адаптируется. У неё появятся новые друзья и новое мерило благополучия, совершенно новые вещи начнут её радовать. И для неё нормой станет совсем другой образ жизни, иной стиль мышления и восприятие окружающих тоже. Вот так и в твоём случае. Ты просто ещё не привыкла к нынешним обстоятельствам. Понимаешь аналогию или сложновато?
   Пикта вновь печально уставилась на свои грязные кеды.
   - А если я не хочу к такому привыкать?
   - А у тебя выбора нет, - усмехнулась Лускус. - Ты либо помрёшь, либо привыкнешь. Правда есть одно "но". Про свои устремления забывать до конца всё же не стоит. Хочешь чего получше? Добивайся. Лови момент, борись за свою мечту. Шаг за шагом. Не унывая и не опуская руки. Потому как уныние неконструктивно. Вот, к примеру, совсем недавно ты меня спрашивала, как стать проводником, как будто я нахожусь по сравнении с тобой в более выигрышном положении. Нет, детка, моё положение ничем не лучше твоего. Оно просто другое. И скажу тебе честно, сейчас я с удовольствием поменялась бы с тобой местами, но так уж сложилось, что у тебя свой путь, а у меня свой. И проблемы с их решениями, соответственно, тоже.
   Лестница внезапно закончилась и перед ними открылся вид на большую шумную станцию метрополитена с высоким сводчатым потолком, богато украшенным лепниной, и тремя огромными люстрами на цепях. По зале свободно гулял вонючий тёплый ветер. Проводница быстро подхватила под руки своих подопечных и потащила их вправо - к пустому месту возле металлической витой ограды, окружающей станцию по периметру.
   - Так мы и правда в метро что ли? - пытаясь перекричать хлынувший со всех сторон поток свиста, звона и дребезжания, удивлённо воскликнул Инауро. - Я думал, ты шутишь.
   - Я никогда о таком не шучу, - невозмутимо отозвалась Лускус. - Присядьте. Нам надо отдохнуть и подумать.
   Она подпихнула их к широкой каменной скамье в основании мраморной колонны, вручила бутылку газировки и отошла в сторону, осматриваясь.
   - Поразительный мир, - проговорил Инауро, опускаясь на сидение рядом с Пиктой. - Не думал, что здесь и такое имеется. Мне казалось, что междумирье это что-то типа фэнтезийного средневековья и здесь нет никаких технологий в принципе. А то, что есть, не работает и используется лишь в качестве своеобразного декора.
   Девушка лишь неопределённо покачала в ответ головой и сделала несколько глотков сладкой шипучки. Мимо прошёл молодой симпатичный парень, окинул её взглядом, порылся в кармане куртки и положил на соседний край скамьи смятую бумажную купюру.
   - Короче, - заявила вернувшаяся Лускус. - Беглый осмотр показал, что поезд здесь только один и он движется по кругу. Причем без остановок. По-моему, он вообще замкнут вокруг этой станции в кольцо. И никаких других входов-выходов в этом месте я не обнаружила, есть только лестница, по которой мы поднялись, и поезд.
   - Выходит, мы зря поднимались? - спросила Пикта.
   - Нет. Внизу лестницы тупик, - проводница, не глядя, смахнула на пол лежащую на скамейке купюру и уселась. - Я была внизу. Там только глухая стена, из которой торчат три металлические трубы, выплёвывающие на поверхность всех этих псевдо-людей. Лезть в трубы однозначно не вариант, я там в прошлый раз сдохла.
   Инауро поднял брови, потёр пальцами лоб и беззвучно рассмеялся. Лускус глянула на него и тоже заулыбалась. Пикта посмотрела на них, как на умалишённых.
   - Но отсюда же должен быть какой-то выход, - с надеждой сказала она. - Может где-нибудь карта висит? В каждом метро ведь должны быть карты и указатели.
   Проводница покачала головой.
   - Я ничего такого не нашла. Если ты не заметила, в этом месте вообще ни одной надписи нигде нет.
   Они помолчали.
   - А что, если попросить кого-нибудь нам подсказать, где выход? Ну там изобразить журналистов или, - Пикта отвела глаза в сторону, - какого-нибудь Пархата Шавкатовича. Я буду молчать, честно-пречестно.
   - Нет, - отозвалась Лускус. - Нас здесь уже приняли за бомжей и потому с нами никто нормально разговаривать не будет. Мимикрировать у меня не получится, локация сложная и народу слишком много. Я могу держать на иллюзии максимум двоих, а уж сколько условий для поддержания сюжета приходится соблюдать, рехнёшься...
   - А если сдаться ментам? - предположил Инауро, забирая у Пикты бутылку. - Они же тут ходят. Может они нас в какую-нибудь каталажку отвезут, а мы потом оттуда выберемся. Или попытаться найти других бомжей, которые примут нас за своих и что-нибудь полезное расскажут.
   - Кстати, а вот с бомжами это интересная идея.
   Проводница резко оживилась, отыскала взглядом выброшенную купюру, подобрала её и спрятала в карман.
   - Посидите, я ещё пройдусь. Ведите себя тихо, ни во что не встревайте, поешьте вот пока, а как станет поспокойнее, консервы откроем.
   Она вытащила из рюкзака добытую на лестнице вакуумную упаковку, в которой оказалась вполне приличная на вид колбасная нарезка.
   - Если к вам кто-то подойдет, притворитесь спящими. Ну или, не знаю, блюющими. Чтобы никому не захотелось вас трогать. Пердите, рыгайте, делайте что угодно, постарайтесь как можно правдоподобнее вжиться в роль. Помните, во что эти "люди" превращаются, когда понимают, что вы не то, чем кажетесь. Я буду тут неподалёку и, если что, быстро прибегу обратно, но сейчас очень многое зависит и от вашего поведения тоже.
   Она ещё несколько секунд смотрела на них, будто не решаясь уйти, потом тряхнула головой и вручила Инауро свой рюкзак.
   - Ладно. Вы у меня уже учёные. Надеюсь, всё обойдётся.
   Путники проводили её взглядом и распаковали колбасу.
   - Знаешь, я никогда не любила супы, - невпопад заявила Пикта. - Однако сейчас с огромным удовольствием слопала бы целую тарелку горячего гамбо с креветками. Или даже простой куриный бульон с лапшой, - она сглотнула. - И сэндвич с копчёным лососем, а ещё оладушки с кленовым сиропом и тыквенный пирог, и...
   - Не трави душу, - прервал её гастрономические фантазии Инауро. - Вообще, меня вон в Красном Городе неплохо кормили. Только тогда есть почему-то совсем не хотелось.
   Они замолчали, задумчиво пережёвывая кисловатые сырокопченые кружочки.
   Монотонный гул человеческих голосов, эхо шагов по мраморным плитам, равномерный стук и свист трущихся о рельсы колес убаюкивали. Пикта почувствовала, как постепенно размягчаются её суставы и наливаются шершавой песочной тяжестью веки. Она какое-то время держалась, потом протяжно зевнула, прислонилась спиной к колонне и прикрыла глаза. Перед её внутренним взором тут же закружились неясные геометрические фигуры, чьи-то случайные лица, перекрещенные провода и тянущиеся в неизмеримую высь древесные ветви.
   - Это Айрат, хороший, свойский мужик, - сквозь влажную вату в её засыпающей голове, будто бы издалека, пробился приглушённый другими шумами голос Лускус.
   В ответ донёсся застарелый запах перегара и невнятное сиплое шамканье.
   - Пока мы к вам шли, Айрат рассказал, что с другой стороны есть вторая платформа с выходами.
   - Бубубу, бубубу, мы туда не ходим, - язык у отвечающего заплетался, но кое-что разобрать было можно. - Из поезда нашего брата гоняют, бубубу.
   Пикта с трудом разлепила один глаз. На фоне нестерпимо светлой залы маячили неясные тёмные тени. Сил их разглядывать не было, и девушка снова размякла.
   - Молодка-то ваша тяжёленькая что ли совсем? - засипел незнакомый голос и вонь приблизилась.
   - Спит просто, устала, - сказала Лускус.
   - Посидите лучше вон там. К нам вам нельзя, не обессудь. Чем больше народу в одном месте, тем меньше шансов у нас выжить. Ругаются же.
   - Мы не в претензии, отец. Отдохнём чуток и дальше двинем. Нам здесь делать нечего. Детка, подъём, - жёсткие пальцы потрясли Пикту за плечо. - Нам идти надо, подымайся... Да, сама дойдет. Вставай, вставай.
   Путница с трудом отлепилась от уже нагревшейся под ней скамьи и, не открывая глаз, поднялась. Кто-то подставил ей своё плечо, помогая удержаться на ногах.
   - Пошли-пошли, - зашептал ей прямо в ухо голос Инауро.
   Она послушно, словно тряпичная кукла, зашагала вперёд, едва ощущая жёсткую плоскость пола под подошвами.
   - ...Жили мы тут с Татарином и Хилей спокойно, - бубнил на фоне сиплый, - и вдруг столько народу за эту неделю пришло. Не, ребята, вы-то нормальные. Пришёл человек, ровно сел и начал разговаривать с нами ровно, другие же обычно с ходу дерзить начинают. Порядки свои строят. Нафиг оно надо. У меня нервы тоже на срыве уже. Я не отбывавший, мне это всё зачем?
   - Сюда её сади, - громко сказала Лускус и подпихнула под Пикту что-то мягкое. - А ты сам-то давно что ли здесь?
   - Да с начала зимы поди, на улице сейчас тяжко. Не, вещи все хорошие, крепкие. Проблемы у меня с позвоночником, болит сильно, защемление нервов, ага. В тепле получше.
   - Молодой человек, будь так любезен, пожалуйста, - забормотал ещё один посторонний голос неподалеку, быстро приближаясь. - У тебя поинтересоваться можно?
   - Хиля, пойди прочь, - раздражённо ответил сиплый. - Они не новенькие, мимо идут.
   - Мне бы только сигаретку... Угости сигареткой.
   Последние слова донеслись до Пикты словно из-под земли и её измочаленный событиями разум наконец отключился.

Глава 14. Дым отечества

***

   Тесный, шумный, расплавленный Город оглушал. Он весь будто бы высох от зноя и духоты, утонул в древних песках. Муэззин протяжно и тоскливо запел третий раз, ему откликнулись ещё два голоса. В бездвижном жёлтом смоге таяли высотки из стекла и металла, поникшие пальмы, зубчатые стены, купола мечетей и шпили минаретов. Вдали что-то горело, выплёвывая в небеса облака жирного чёрного дыма. По многоуровневым транспортным развязкам двигался нескончаемый поток машин, крытых повозок и мотороллеров. Все они сигналили. Узкие улочки и базар далеко внизу были заполнены шевелящейся массой живых тел, пронзительными звуками дудок и барабанов, танцевальной музыкой, запахами пряностей и разлагающихся отходов.
   - Ненавижу это место, - с отвращением сказал Руким, сойдя с широкого надвратного балкона.
   Он машинально обтёр пальцами вспотевшее лицо.
   - Почему мы опять здесь?
   - Зачем так говоришь, эй! - возмутился его брат. - Слышал бы тебя сейчас отец!
   Раниш уже полностью переоделся, накинул парадный полупрозрачный бишт с золотым кантом и теперь тщательно приглаживал волосы, стоя перед большим напольным зеркалом.
   - Ты уже виделся с ним? - нехотя спросил Руким.
   - Так, мимолетно. Он до сих пор в маске, выглядит усталым, - густые непослушные волосы наконец поддались, Раниш быстро прикрыл их прохладной белой гутрой и закрепил шерстяным шнуром.
   - Не надо было ему вообще ввязываться в историю с ведьмами, - покачал головой старший из близнецов. - Что мешало получить желаемое без этого нелепого фарса?
   - Видимо, так было проще к парню подобраться. Поговаривают, проводница у рыжего непростая и ей благоволит кто-то из Высших.
   - Кто поговаривает?
   - Да тощий тот рассказывал, не помню его имя. Он очень её боялся. Мы с ним встречались перед самым отбытием в нижнем городе. Ты ещё тогда насчёт машин выяснял, - младший брат кокетливо крутанулся перед зеркалом. - Это, кстати, из-за неё перезапуск случился, тощий не смог остановить.
   Руким недоверчиво фыркнул, дошёл до стола и некоторое время разглядывал батарею распечатанных бутылок.
   - Он небось и не пытался, трусливый ублюдок. Всё про него отцу расскажу.
   - Нам всем достанется, - Раниш игриво подмигнул своему отражению в зеркале и взял в руки баночку с воском для бороды. - Ты бы уже переоделся, между прочим. Отец будет недоволен.
   - Да наплевать, - близнец отошёл от стола и, раскидав гору подушек, повалился на тахту.
   - Открытое противостояние? - удивлённо присвистнул его брат. - Ничего хорошего из этого не выйдет, мой дорогой. На что ты вообще рассчитываешь, я не пойму?
   Руким скривился, глядя на пыльные носки своих ярко-красных кроссовок.
   Близнецы некоторое время молчали.
   - Да просто надоело, - проговорил наконец старший. - Он обращается с нами, как с малыми детьми. Вообще никакой свободы, никаких самостоятельных решений.
   Он подкинул вверх одну из подушек и ловко отфутболил её ногой в дальний угол комнаты.
   - Ладно, как пожелаешь, - миролюбиво ответил младший и, ещё раз взглянув на своё отражение, отошёл к столу.
   - Рыжий ведь и правда не знал, зачем он нужен, - недовольным голосом продолжал бубнить Руким. - И мы не знаем. И никто не знает. А отец только бранится и наказывает нас ни за что. Кстати, а что там сестра?
   - Адра? - разливая вино по двум бокалам, переспросил Раниш.
   - У тебя есть ещё одна сестра? - хмыкнул его брат.
   - Адра пострадала, но сумела переродиться. Я с ней не говорил, это она виновна в побеге рыжего.
   Старший кивнул.
   - Вот так и скажешь отцу.
   - Скажу, - Раниш поглядел на циферблат своих наручных часов и быстро отпил из обоих бокалов поочередно. - Пойдём, а то ругани опять не избежать.
   - Её в любом случае не избежать, - мрачно отозвался Руким, поднимаясь.
   Они вышли из комнаты, миновали закрытые покои самопровозглашенного халифа, павильон святых реликвий, дворцовую библиотеку и оказались в скромном третьем дворе, где под открытым небом росли миртовые деревья, а в украшенном голубой мозаикой бассейне одиноко восседал их отец. Братья остановились, глядя на его ещё недавно могучую спину, которая теперь будто бы усохла. Между бугрящихся мышц отчетливо проступал позвоночник, по бокам от него топорщились заострившиеся лопатки.
   Заслышав шаги, халиф приподнял голову, но не повернулся. С его висков свисали клочья длинных черных волос с проседью и тухлыми червями плавали на поверхности воды. На краю бассейна стояли бокал с треснувшей чашей и инкрустированная коробочка с рассыпанными вокруг неё разноцветными пилюлями.
   - Вы облажались, - глухим басом пророкотал халиф и влажно зачмокал, будто бы пытаясь остановить вытекающие из рта слюни. - Я поручил вам всего одно несложное дело, а вы и с ним накосячили.
   - Мир тебе, отец, - поприветствовал Раниш и сделал осторожный шаг вперед, - мы...
   - Вы бесполезные выродки, - ответил халиф. - Но других сыновей у меня нет.
   - Адра должна была следить... - со сдержанной злостью в голосе начал было Руким, но отец не дал ему договорить.
   Всё также не двигаясь с места он поднял вверх смуглую правую руку.
   - Адра сглупила, полезла не в своё дело без непосредственного приказа и сама себя наказала, теперь она изуродована даже больше, чем прежде. И это ей ещё очень повезло, не будь она моей родной дочерью, сдохла бы как паршивая псина. Но вот от вас я такого не ожидал. Вонючие ослы, вы ведь даже не поняли, что натворили. Где мне теперь, по-вашему, искать потерянный ключ?
   - Какой ключ? - растерянно переспросил Раниш.
   В воздухе растеклась едкая серная вонь и из дворика будто бы разом откачали весь кислород. Вода в бассейне забурлила, шумящим потоком взметнулась в небо и опала, окатив весь дворик, а заодно и братьев с ног до головы. Капли воды были раскалённые.
   - Вы меня подвели! - раненым драконом взревел халиф, подлетая на полметра вверх и сразу вперёд.
   Его наполненные вулканической магмой глаза оказались напротив лиц близнецов, заставив тех в ужасе отшатнуться. Нынешний вид их отца был страшен. Искажённое злобой чужое старческое лицо частично покрывали обескровленные резаные раны, под которыми виднелись фрагменты оголившегося черепа, чёрные лохмы будто змеи вились по ветру, на торсе багровыми пятнами проступали многочисленные язвы и мерзкие наросты. А ещё его дёргало, мотало и трясло точно поднятого из могилы мертвеца. Мышцы его последовательно сокращались, как если бы у него под кожей бегали мелкие насекомые, губы что-то жевали, плечи поднимались и опускались, кисти рук судорожно выгибались. И каждый из этих жестов казался резким, механическим, противоестественным, словно телом халифа управлял кто-то другой.
   Он некоторое время висел в воздухе перед сыновьями, буравя их взглядом, корча дикие гримасы и испуская волны колеблющегося жара. Затем скрипнул зубами.
   - Вы подвели меня, дебилы, - повторил он тихо, плавно уплыл назад, опустился на пол и, отвернувшись, зашлёпал босыми ступнями по залитым водой каменным плитам в сторону ширмы, возле которой стояла резная лавочка с небрежно брошенным на неё одеянием.
   Братья переглянулись.
   - Прости, отец, - дрогнувшим голосом проговорил Раниш. - Мы всё исправим.
   Халиф не ответил, натягивая на мокрое тело белую хлопковую рубаху. Нижняя челюсть его снова ритмично задёргалась, он издал серию коротких резких смешков и прикрыл рот кулаком.
   - Мы не знали, что всё настолько серьёзно, - хмуро сказал Руким, глядя на содрогающуюся спину отца. - Мы вообще ничего не знали.
   Халиф обернулся. Близнецы опустили глаза.
   - Ты совсем тупой или что? - уже совершенно спокойным тоном спросил он. - Если бы я хотел, чтобы вы о чём-то знали, то сам бы обо всём вам рассказал. Теперь пошли похаваем.
   Всё также в нижнем белье босой халиф направился в сторону дворцовой кухни. Братья, уныло глядя на лужи под ногами, поплелись следом.
   В кухонном корпусе было пусто и тихо. Видимо, сегодня он распустил большую часть слуг и всех поваров.
   - Что это на тебе надето? - с шумом двигая в сторону Рукима глубокую тарелку с мутной овощной похлёбкой, как бы невзначай спросил халиф.
   Раниш еле слышно хихикнул.
   Они сидели прямо на кухне, за одним из грубых деревянных столов для сортировки продуктов. Их отец только что собственными руками на их глазах крупными кусками нарубил немытых овощей и зелени, приправил их выбранной наобум крупой, сам разжёг огонь под одним из казанов и, самостоятельно сварил какую-то совершенно отвратительного вида бурду.
   Старший из близнецов не отрываясь глядел в свою тарелку.
   - На мне спортивки, - чуть повременив, ответил он. - И майка. И ещё кроссы.
   Он поднял голову и посмотрел прямо на халифа, стараясь не отводить взгляд от устрашающих шрамов на его лице.
   - Отец, это неважно. Скажи лучше, искать ли нам с братом рыжего парня?.. Ну то есть "ключ".
   Халиф отхлебнул от своей порции, поморщился, бахнул туда горсть приправы и, с насмешкой глядя на сына, размашистым движением оторвал ломоть хлеба.
   - Нет, - сказал он. - Пока не надо. Я отослал кое-кого на поиски. Когда нам сообщат, где он, мы туда поедем. У нас весь автопарк сейчас на ходу?
   Руким кивнул.
   - Это хорошо. А пока что вам двоим требуется по-быстрому сгонять в ближайший лесок и, скажем так, пригласить к нам на аудиенцию одну не первой свежести лесную ведьму. Как они там у них называются... старейшину, вот.
   Он громко захлюпал супом, было похоже, что губы его совсем не слушаются.
   - Любую или какую-то конкретную? - деликатно уточнил Раниш.
   - Для начала любую, но старую и ценную для остальных. А там уже видно будет. Первая окажется бесполезной, спросим вторую, и так по цепочке... Тьфу!
   Он вдруг с силой грохнул тарелкой по столу, раскалывая её напополам. Близнецы синхронно вздрогнули и посмотрели на отца. Руки халифа мелко дрожали, глаза бегали по сторонам, точно пытаясь отследить мечущуюся под потолком птицу, губы скривились в страдальческой гримасе, выплеснувшаяся похлёбка стекала по лицу.
   - Maytan wa lakin sharruha hayyan, - прошипел он, с явным трудом возвращая себе контроль над телом. - Yashabu ruhuha bayna al-jinni wa an-nar. Как же ты меня достала.
   Он вздохнул, отложил осколок тарелки в сторону, неспеша вытер испачканные щёки рукавом. В его спутанных чужих волосах застряли семена кунжута, похожие на крошечные личинки насекомых.
   - Поняли, да? Мне надо снять с себя эту чёртову личину, она меня отравляет. А теперь пошли-пошли. Не хотите есть, как хотите, - он сердито замахал на них рукой, и близнецы ушли.

***

   - Ну согласись, брат, - в который уже раз за последний час повторил Раниш, продолжая понижать температуру кондиционированного воздуха в салоне. - Это лучшее решение нашей с тобой проблемы.
   Руким ничего не ответил. Он был очень раздражён из-за того факта, что сейчас ему придется оставить комфортабельную автомагистраль и углубиться в трущобы.
   В окне справа мелькнули последние высотки, искусственные сады и бьющие в душное жёлтое небо фонтаны.
   - Я, не поверишь, всегда побаивался ведьм, особенно этих горбатых старух в бусах, восседающих на костях, - продолжал младший. - Как-то видел в детстве одну на набережной. Она была похожа на высохшую беззубую мумию, вмурованную в стену корнями баньяна. Ведьма смеялась как безумная и тыкала в меня скрюченным пальцем.
   Его передёрнуло.
   - Обычная старая женщина, - презрительно скривился Руким и дрифтанул, резко выворачивая на съезд.
   - Нет, то точно была ведьма, - младший сплюнул и сделал пальцами какой-то неопределённый жест. - Ни за что не хотел бы встретить такую ещё раз.
   Машина взревела и подпрыгнула на узкоколейке, поднимая густое облако пыли.
   - Меня больше беспокоит, где мы ночевать сегодня будем, - сказал Руким. - Во дворец с пустыми руками возвращаться нельзя, а дикари едва ли справятся с заданием до сумерек.
   - Можно подумать, отец не догадается, что мы кого-то наняли, да и ведьма, конечно, ничего ему не расскажет, - хохотнул Раниш, придерживая на голове панаму, то и дело пытающуюся слететь из-за экспрессивной манеры вождения брата. - Мы с тобой тактики и стратеги, это намного ценнее, чем тупое стремление угодить отцу и влезть в очередную драку.
   Руким стиснул зубы, резко сбрасывая скорость, и тут же ударил рукой по кнопке клаксона. Плетущийся впереди оборванец с тележкой фруктов испуганно отпрыгнул в сторону, на пыльную дорогу посыпались персики, лопнули, выплёскивая зрелую мякоть, пара больших арбузов. Сверху промелькнули два подвесных моста, скопление проводов и мутное пятно солнечного диска, с трудом пробивающегося через городской смог. То и дело сигналящий спорткар вломился в тесный проулок и, яростно урча мотором, пополз в веренице нескончаемых повозок, тук-туков и тощих задов свободно пасущегося посреди окружающей разрухи скота.
   - Спокойно, спокойно, - Раниш покосился на скрежещущего зубами брата. - Быстрее всё равно не получится.
   Окраины были битком забиты изоморфами, они лавиной сыпались со стен домов, бесцельно бродили взад-вперед, перебегали и без того загруженную дорогу, сливались в единые многорукие комья и вновь распадались, настойчиво стуча в окна машин и дёргая брезентовые навесы на разбитых грузовиках. Они же вели бойкую торговлю возле крытых лотков на обочинах, протяжно выкрикивая наименования своей продукции.
   Руким выкрутил музыку в салоне на максимум, корпус автомобиля завибрировал от захлёбывающихся басов.
   В окно со стороны пассажира, похабно скалясь кривыми зубами, заглянуло раскрашенное бесполое лицо, оставляя на стекле разводы от грязных пальцев с яркими накладными ногтями.
   - Когда мы покончим с заданиями отца, я вернусь в Красный Город, - перекрикивая грохочущую музыку, заявил старший брат.
   - А, и будешь бегать туда-сюда при каждом перезапуске, - саркастически ухмыльнулся Раниш. - Вот не представляю, чем тебе там так понравилось. Мы же здесь выросли, здесь всё знакомое и родное, мы здесь не гости, мы хозяева.
   - Хозяева?! - проорал Руким и нетерпеливо газанул. - Хозяева это те, кто что-то решают! Отец просто пришел на всё готовое и провозгласил себя халифом, хотя всем на это наплевать. Да, его боятся, но реальной власти у него нет. Он капризный арендатор, вот и всё. Его здесь скорее терпят, потому что ничего ему противопоставить не могут. И то пока что. Сколько там уже покушений за последний цикл на него было? Три? Четыре? А он чего? Вместо того, чтобы найти и жестоко покарать зарвавшихся выродков, приказал дырки в стене замазать и слуг повыгонял. Он малодушный слизняк, который ассимилировался и подстроился, сам того не заметив. А здесь надо всё снести до основания, избавиться от бесполезного хлама и построить новую империю.
   Он замолчал, брезгливо поджав губы.
   - Будь твоя воля, ты бы полмира в пустыню превратил, - пробубнил себе под нос Раниш.
   Впереди уже виднелся малозаметный съезд в сторону некрополя, а там и до обиталища мусорщиков было рукой подать.
   - Ты, кстати, понял что-нибудь насчёт ключа? - спросил старший, убавив громкость на магнитоле, когда они наконец покинули основную улицу. - Почему отец назвал того рыжего "ключом"? Как обычный человек может быть ключом? И от чего этот ключ?
   Младший покачал головой.
   - Никогда не понимал его планов до конца, - ответил он. - Возможно, это очередная блажь. А может и серьёзное увлечение. Помнишь, примерно два цикла назад он начал свозить в библиотеку какие-то рассыпающиеся древние свитки и запрещал кому-либо к ним приближаться? И постоянно затемно отлучался, взяв с собой лишь Адру?
   Руким кивнул. Он прекрасно помнил странное поведение отца, который внезапно забросил все государственные дела, разогнал советников и то и дело надолго запирался один в дворцовой библиотеке. А ещё он помнил периодические уколы жгучей ревности, когда отец вдруг начал уделять внимание дочери и, казалось бы, напрочь позабыл о своих любимых сыновьях.
   "Видимо, стоит поговорить с Адрой, - подумал он. - Сестра может что-то знать".
   Машина вильнула, стремительно выворачивая на территорию некрополя. Из-под колёс в разные стороны брызнули стайки мелких изоморфов, какая-то тощая самка бросила развешивать свежевыстиранное белье и рыбкой нырнула за ближайший памятник, а бреющийся возле колонки самец так и вовсе распался на составляющие. Из-за решёток и стен покосившихся от времени мавзолеев выглядывали испуганные лица.
   - Ты бы сбавил немножко скорость, брат, - попросил Раниш. - А то провалимся ещё, чего доброго...
   По последним данным на территории этих разрушающихся трущоб проживала почти четверть коренного населения Жёлтого Города, рискнувших превратить древние склепы в семейные лачуги. Место было плохое и всем на это было, по сути, наплевать. Некрополь и прежде норовил уйти под землю, но новый халиф периодически поднимал проседающие пласты земли, за что местные были ему несказанно благодарны и потому не роптали. В отличие от зажравшихся членов исполнительной власти и их избалованных отпрысков, захапавших себе всё комфортабельное жильё и, разумеется, район высоток.
   "Жалкие помойные крысы", - скривился Руким.
   - Всё здесь надо сносить до основания, - мрачно повторил он, петляя по запутанным проулкам некрополя и то и дело натыкаясь на тупики с убогой стихийной застройкой из дерева, ржавой арматуры, тряпья и картона.
   - А этих куда? - меланхолично отозвался младший близнец.
   - В джунгли, на соседние этапы, на корм мусорщикам. Да куда угодно. Когда я получу власть по праву старшинства, этих здесь больше не будет.
   Раниш сдержанно хохотнул и подтянул сползшую на затылок панаму.
   Вдали наконец показался подвесной мост, объединяющий Жёлтый Город с крупным поселением мусорщиков.
   "Возможно, на въезде придётся оставить машину и пройтись пешком", - Руким машинально нащупал упирающееся в бедро короткоствольное помповое ружье.
   Здешних мусорщиков стоило всерьёз опасаться, но и договориться с ними было куда проще, чем самолично напасть на поселение ведьм. Пару раз братья уже пользовались их услугами в обмен на золото и прочие элементы роскоши, а потому были почти уверены, что и в данном случае всё сложится удачно. Лишь бы альфа стаи был на месте.
   Некрополь резко закончился двумя рядами разрушенных до основания гробниц, и автомобиль, натужно урча, пополз через две заброшенные ветки старой железной дороги. Впереди виднелись многометровые завалы самых разнообразных отходов, а также возвышающие посреди них одинаковые пятиэтажные постройки из песка, глины и соломы. Густой, чёрный дым большими клубами валил из-под длинных закопчённых крыш и лениво поднимался в мутное раскалённое небо.
   "И как вообще возможно вот так жить?" - подумал Раниш и подтянул к носу заранее припасённый для такого случая хлопковый платок.
   Дорога, как ни странно, оказалась расчищенной от хлама. Даже перегородивший им в прошлый раз путь детский игровой комплекс с каруселями был оттащен в сторону, и теперь венчающий его рогатый демон с раззявленной пастью весело подмигивал облупившимся глазом из кустов.
   Руким плавно вырулил на широкую площадку неподалёку от него и остановился перед открытыми воротами.
   - Выходим или тут подождём? - спросил Раниш сквозь платок, проверяя наплечную сбрую с кобурой для пистолета и вытаскивая из спортивной сумки под сидением два коротких меча.
   - Подождём, - Руким сощурился, разглядывая замершие на дальних мусорных холмах тёмные фигуры, затем выключил музыку и откинулся на спинку сидения.
   Обитые листовой жестью ворота были украшены многочисленными выцветшими на солнце мягкими игрушками и большой вывеской с неразборчивой надписью. Никакого забора с обеих сторон от ворот не было и потому горы хлама опасно нависали над площадкой, демонстрируя все свои спрессованные слои.
   - Кто? - крикнул сиплый голос и за воротами мелькнула фигура, завёрнутая в рваную полосатую простыню.
   Руким отлепился от сидения, дал два коротких гудка и, соорудив на лице максимально дружелюбную улыбку, опустил стекло со своей стороны.
   - Принцы? - прокаркал всё тот же сиплый голос.
   - Принцы, друг, - ответил Раниш, вылезая из двери и облокачиваясь на раскалённую от зноя крышу автомобиля.
   Фигура в простыне, низко приседая на массивных звериных ногах, вышла из-за ворот и остановилась в проёме.
   - Добро, проезжать, - сказал мусорщик.
   - Мы тут альфу подождём, просто сообщи ему, - всё так же широко улыбаясь, отозвался Руким.
   - Старшому уже доложено, - порожденец лениво привалился к створке и раскурил самодельную костяную трубку, искоса поглядывая на близнецов своими мелкими ничего не выражающими поросячьими глазками.
   Наблюдатели на мусорных холмах пришли в движение. Они беззвучно перескакивали с одной вершины на другую, постепенно всё ближе подбираясь ко входу в поселение.
   - Сейчас сумку достать? - тихо спросил Раниш, заглядывая в салон.
   - Рано, - качнул головой старший. - Они от вида золота дуреют. Сперва переговоры. Может ещё откажутся.
   - И что будет, если они откажутся?
   - Ну, мы очень постараемся их уговорить, - обтекаемо отозвался Руким. - Ты главное это... если что, будь наготове. От этих утырков можно ожидать чего угодно.
   Спустя примерно полчаса из ворот показалась небольшая процессия, которую возглавлял альфа по имени Фарвар. За исключением короткой кипенно-белой повязки на бёдрах и массивной золотой цепи на шее, его тело было полностью обнажено и покрыто многочисленными боевыми шрамами, лысая голова с острым рогом во лбу блестела как отполированная.
   Руким открыл дверцу со своей стороны, вылез и сложил руки в приветственном жесте. Альфа ответил ему тем же.
   - Кажися, вы давеча к Фарвар приезжать, - лениво проговорил главный мусорщик, подходя ближе.
   - Дела не ждут, дорогой друг, - весело отозвался Раниш, не двигаясь с места.
   Он сильно потел и чувствовал, как быстро нагреваются под рукавами хлопковой ветровки два стальных лезвия.
   - Что вы привезти Фарвар на этот раз? - альфа манерно поиграл бровями, наклонил голову, облизнулся и встал, выпятив свой и без того выпуклый живот.
   Со стороны пустыни накатил порыв пыльного ветра, все невольно сощурились.
   - Давай сперва о делах, - Руким недвусмысленно поправил закреплённое на бедре ружьё и прикрыл дверцу. - У нас есть важное поручение для твоих молодцов.
   Он помолчал, ожидая, когда песчаная взвесь окончательно осядет.
   - Надо добыть старую, как вы выражаетесь, "жижму" из ближайшего посёлка ведьм. Знающую. Живую, - многозначительно округлив глаза, подчеркнул он. - У отца есть к ней пара вопросов.
   - Дык типо это. А чего халиф сам за жижма не сходить? - дебиловато гоготнул мусорщик и с наигранным недоумением оглянулся на столпившихся позади него сородичей. - Его небось от жижма ток висюлька между ног и отличать.
   Мусорщики разноголосо захихикали, будто стая гиен.
   Близнецы напряглись. Пустынные дикари впервые столь открыто демонстрировали своё неуважение, видимо до них уже дошли слухи о том, что халиф начал сдавать позиции.
   - Он-то мог бы и сам сходить, конечно, - угрожающе протянул Руким, не убирая с лица улыбку. - Вот только сперва ему пришлось бы сперва навестить тебя, дружище Фарвар, и выяснить, с каких это пор ты вдруг перестал его просьбы уважать.
   Альфа некоторое время переводил взгляд с одного брата на другого. Затем его надбровные дуги поползли вверх, а нижняя губа, наоборот, отклячилась, и на плоском как тарелка лице отразилось печальное смирение.
   - Оки-доки, чики-пуки, - он поднял вверх руки, как бы признавая своё поражение. - Всего один жижма надо?
   - Да, одна старая жижма. Живая, - повторил за братом Раниш. - Для допроса.
   - Слово халифа для вугр есть закон, - выставив вперёд мускулистую ногу с кривыми коричневыми когтями на трёхпалой ступне, раскланялся альфа.
   Остальные мусорщики, нагло ухмыляясь, повторили за ним это движение.

***

   Почти весь сегодняшний день, начиная примерно с полудня, Декс пребывал в необычайно скверном расположении духа, однако причин подопечному не озвучивал, и тот вот уже который час подряд перебирал в уме события последних суток, пытаясь понять, чем именно недоволен его проводник.
   На рассвете они благополучно покинули Комбинат, разбили лагерь в тихом лиственном лесочке возле границы следующего этапа, поели, потренировались, насобирали грибов, поговорили, даже немного о чём-то поспорили. Затем Рамус ненадолго прилёг отдохнуть. В целом всё было нормально до тех самых пор, пока Декс не отлучился на встречу с неизвестной рыжеволосой девушкой, эффектно подрулившей к краю леса на широком трёхколёсном мотоцикле. Путник видел её лишь издалека и понятия не имел, о чём шёл их разговор, но проводник вернулся не в меру задумчивым и сказал, что в Развалы они сегодня не пойдут, потому как до захода солнца ему надо попасть в другое место. Выспрашивать подробности Рамус не стал, хотя такая формулировка его сильно удивила. Он был уверен, что после заключения договора все странники обязаны идти строго по прямой и никто не в праве самостоятельно выбирать, какие этапы ему проходить, а какие пропускать. Однако через пару-тройку часов Декс всё же собрал разложенные пожитки и в быстром темпе направился на восток, даже не поинтересовавшись самочувствием своего подопечного.
   Дорога до нового места назначения была скучной. Проводник преимущественно молчал, лишь изредка напоминая Рамусу, что надо почаще пить воду и не следует сутулиться при ходьбе. Рядом с другой локацией, похожей на огромный заполненный клубящимися облаками стеклянный купол, их застиг дождь с градом, но пережидать его они не стали. Видимо, дело было и правда срочное. И вот теперь они сидели на небольшом лысом пригорке, посреди, казалось бы, бескрайней выгоревшей саванны и ожидали непонятно чего. Рамус не знал, следующая ли эта буферная зона или та же самая, но контраст с предыдущей местностью казался ему разительным. Рядом, прямо на земле сохла их промокшая одежда, чуть в стороне хлопал на ветру плохо закреплённый полог брезентовой палатки, в прибитой зноем траве стрекотали насекомые, вдали виднелся какой-то город, тающий в мареве дрожащего желтоватого смога, а на многие километры вокруг простирались цепи бурых холмов, поросшие чахлым кустарником и вспоротые многочисленными шрамами вытоптанных тропок.
   - Ты в курсе, что всё вокруг является симуляцией? - проговорил проводник, окидывая взглядом однообразные окрестности.
   От неожиданности Рамус чуть не подавился отпитой водой, закашлялся и опустил бутылку вниз, вытирая рот тыльной стороной ладони.
   - Почему это? - удивлённо спросил он.
   - Неправильный вопрос, - сказал Декс. - Да и довольно бестолковый. Что я могу на него ответить по-твоему?
   - Прости, не подумал, - смутился путник.
   Проводник медленно кивнул.
   - Не подууумал... - протянул он и повёл загорелыми плечами. - Да, наш мир является симуляцией. И это не гипотеза, а единственно возможное объяснение всему тому, что в нём происходит. Никакая другая версия не может примирить между собой физику Ньютона, Эйнштейна и квантовую физику.
   Он достал из кармана штанов свою курительную трубку с набором ёршиков для её чистки, но лишь положил их рядом и снова посмотрел вдаль.
   - Так вот, - продолжил Декс. - Чтоб ты знал, физического пространства как такового не существует. Всё пребывает в некоем единстве, которое вовсе не является физическим.
   Рамус осторожно завернул крышку на бутылке, не отрывая взгляда от лица проводника.
   - А наше тело и ум являются частью виртуального, воображаемого пространства, которое существует нигде. Как пространство сна. И так же, как во сне, мы не способны эту иллюзию контролировать, потому что все наши намерения здесь тоже иллюзорны, ведь они относятся к нашей иллюзорной личности. Они не имеют никакой силы и значения. Мы можем лишь барахтаться на этом уровне виртуальной реальности, но не управлять ею. Некому управлять, Рама. Тебя на самом деле нет. И меня нет тоже. Есть лишь чистое сознание, безвольно плывущее по течению, и никаких намерений оно выражать по определению не может.
   Посреди скопления посеревших кустарников справа неторопливо покачивали красными головами три непонятно кому принадлежащие нефтекачки, будто бы соглашаясь со всем, что он говорит. Растрескавшаяся от зноя земля была усеяна мелкими рыжими камушками, поломанными стебельками травы и высохшими стрекозиными крыльями. В воздухе растекался запах мазута, пота, влажной телячьей кожи и тухлых носков.
   - Я не понимаю, - тихо ответил Рамус и поставил бутылку.
   Загадочные речи проводника после долгого периода молчания окончательно сбили его с толку, он никак не мог сообразить, что тот от него хочет.
   Декс вздохнул и, прищурившись, уставился на распростёртых в безоблачном небе молчаливых птиц.
   - Разумеется не понимаешь, куда тебе, - отстранённо проговорил он.
   Это замечание показалось путнику обидным, но он привычно промолчал, комкая в пальцах сорванную жёлтую травинку. В конце концов и правда - кто он такой в сравнении с мудрым многоопытным проводником, видевшим непостижимые чудеса и несусветные ужасы, прожившим здесь, наверное, тысячу жизней, умиравшим и воскресавшим снова и снова? Всё равно что попытаться противопоставить крошечный дрожащий огонёк светлячка мощному прожектору, пробивающему даже плотные дождевые облака.
   "Но я же стараюсь, - огорчённо подумал Рамус и заморгал. - Я из шкуры вон лезу, чтобы перестроить себя с нуля, чтобы стать творцом и чистым сознанием..."
   - Так, а теперь лезь в палатку и сиди там, покуда не позову, - неожиданно жёстко сказал Декс. - И не высовывайся.
   Путник скривился, будто от удара, и жалобно посмотрел на проводника, но тот глядел куда-то мимо него, кулаки его были сжаты, глаза светились белым. Рамус оглянулся и увидел быстро приближающийся со стороны города силуэт. Размерами тот не превосходил человеческий и напоминал завёрнутую в тёмное покрывало женщину с развевающимися на ветру волосами, которая, однако, не шла, а плавно скользила по воздуху примерно в метре над землёй. Позади фигуры столбом поднималась пыль, закручиваясь в высокие воронки.
   - Idhhab, ya daman! - угрожающе рявкнул проводник, приподнимаясь. - Кому сказал, свали!
   Рамус испугался, вжал голову в плечи, уронил стоящую рядом бутылку, пополз по примятой траве на четвереньках, врезался лбом в скрытую пологом опорную стойку палатки, занырнул внутрь, наступил на влажный рюкзак в углу и торопливо опустил входное полотнище. Снаружи загудело и жаркий, едко пахнущий мусорный ветер ударил по брезенту, одна из оттяжек лопнула, с силой хлестнув в угол палатки, незакреплённый вход затрепетал словно подбитая птица и сквозь образовавшуюся щель путник разглядел страшную чёрную старуху с порезанным лицом, парящую над коленопреклонённым проводником. Затем полотнище обвисло, гул утих, пыль осела. Рамус замер в полумраке, напряжённо прислушиваясь к происходящему снаружи и зажимая ладонями рот, чтобы сдержать рвущийся наружу кашель.
   - Мир тебе, милость Аллаха и благословение Его, - глухо проговорил голос Декса.
   - Отставить подхалимаж, - ответил ему густой рокочущий бас. - Нате вот, я вам финичков захватил, вы же их вроде любите. И зверька своего тоже побалуйте.
   Несколько секунд за пределами палатки не раздавалось ни звука, кроме слабого шума ветра в высоте, потом проводник снова заговорил, но уже на неизвестном Рамусу языке, и говорил дольше двух минут почти без остановок. Его загадочный гость в основном молчал, вклинившись лишь раз короткой репликой на том же чужеродном наречии.
   Путник опасливо уполз вглубь палатки и сел, потирая набухающую на лбу шишку. Несмотря на то, что ситуация, похоже, находилась у проводника под контролем, Рамус был очень встревожен и чувство это лишь усиливалось.
   "Вот чего я психую? - подумал он. - Ничего же страшного не происходит. Они знакомы, их встреча запланирована, это не нападение... Но почему Декс меня прогнал? Я всё равно ни слова из их разговора не понимаю. Он стыдится меня или считает, что его собеседник может мне навредить?"
   Проводник продолжал говорить, то ли доказывая что-то, то ли разъясняя, и в его голосе всё чаще проскальзывали раздражительные нотки вплоть до плохо скрываемой злости. Один раз он даже повысил голос.
   - Ну вот чего ты жалуешься, а? - не выдержал наконец гость. - Он бы с вами всё равно не пошёл. Крокодилка подходила для этой задачи лучше всего.
   - И в чём же она лучше меня?! - возмутился Декс и вновь перешёл на непонятный язык.
   - Эй, не сквернословь, - примиряющим тоном пробасил его собеседник. - Ключи нестабильны, с ними как-то по-особенному надо обращаться, чтобы они не сорвались, а у неё уже есть опыт. К тому же она женщина, людям с женщинами спокойней. В любом случае это не нам решать. Скажите лучше, вы когда освободитесь, друзья мои. Мне нужна ваша помощь.
   - С маской что ли? - чуть спокойнее спросил проводник. - При чём тут мы?
   - Ну а кому я ещё могу доверить столь важный вопрос? - удивился гость.
   - Крокодилке своей доверь, она же такая молодец, - огрызнулся проводник.
   Неизвестный раскатисто захохотал.
   - Нет, серьёзно, - сказал он, отсмеявшись. - Вы там ещё долго со зверюшкой возиться планируете? У меня времени в обрез. Вот скажите мне сейчас как на духу, будете вы вообще помогать мне или нет?
   Декс промычал что-то невнятное.
   - Будете или нет? - с нажимом повторил гость.
   - Да будем, будем, - пробубнил проводник. - Дай нам пару дней. И без того по ускоренной программе работаем.
   Некоторое время они молчали. Трескотня насекомых, прекратившаяся в момент появления летающего гостя, возобновилась. До затаившегося в полумраке палатки Рамуса донёсся слабый аромат вишнёвого табака Декса.
   - Тебе может машину подогнать? - спросил загадочный гость. - Могу бронированную найти.
   - Что, всё настолько плохо? - уже совсем мирно отозвался проводник. - Давай посмотрю.
   - Да без толку, я почти все варианты, кроме самых радикальных, перепробовал. Сидит, зараза, как влитая.
   Декс хихикнул и произнёс очередную фразу на чужом языке.
   "Какие же скользкие существа эти проводники, - подумал путник. - Никогда не поймёшь, кто для них на самом деле друг, а кто враг".
   Он попытался припомнить всё, что когда-либо слышал о перерожденцах, и понял, что в основном тех описывали как "непредсказуемых", "несгибаемых" и "необузданных", вот только до нынешнего момента Рамус расценивал это как крайне лестные характеристики - ну, типа высокий потенциал, жизненная стойкость, внутренняя сила и всё такое прочее. Теперь он уже не был в этом столь уверен.
   "Они совсем не такие же как мы, - решил он, немного поразмыслив. - Хотя похожи, конечно. Но вдруг это всё обман и перерождения меняют их куда сильнее, чем нам кажется? Не только тело, но и разум тоже, вот только они по привычке изображают из себя тех, кем были прежде? Что если в процессе своего перерождения они узнают такие тайны и секреты мироздания, что сразу же перестают бояться неизвестности, боли и смерти? Или может всё ещё проще. Они наверняка чувствуют себя особенными, избранными и от осознания собственной неуязвимости им срывает крышу. Они же для нас почти как боги, мы зависим от их идей и решений. Как вообще понять, что на самом деле творится у них в головах, какие эмоции они в реальности испытывают, о чём думают, насколько искренни в своих словах и так ли уж совпадают их цели с нашими?"
   Эта мысль показалась путнику действительно страшной. Нет, разумеется, он до сих пор был убеждён, что встреча с Дексом - лучшее, что приключилось с ним за всё время пребывания на территории междумирья, вот только его доверие к проводнику вдруг существенно пошатнулось и с этим срочно следовало что-то делать.
   Голосов снаружи больше слышно не было. Стояла обычная вечерняя тишина, наполненная лишь мягким шелестом сухой травы, монотонным стрекотанием насекомых и едва уловимым звоном длинноногого комара, запутавшегося в тонкой паутине под куполом палатки, но почему-то теперь каждый звук казался Рамусу чрезмерно громким, осязаемым и угрожающим. Путник медленно выдохнул, пытаясь унять частящее сердце.
   До него донеслось шуршание рассыпающегося песка, мягкие шаги и покашливание. Проводник откинул входное полотнище и наклонился, заглядывая в палатку. Позади него шарашило низкое, прибитое зноем солнце.
   - Можешь выходить, Рама, всё хорошо, - сказал Декс. - Наш гость ушёл.
   Вид у него был довольный, но в то же время будто бы взволнованный, он комкал руками небольшой бумажный пакет и таинственно улыбался. Путник заёрзал на месте и отвёл глаза.
   - Я вот думаю, может мне удастся поспать пару часов? - спросил он. - Есть у меня время поспать?
   - О чём ты, у нас даже посрать-то времени нет, - вкрадчивым голосом отозвался Декс и всё с той же непонятной улыбкой на губах зажевал крупный фаршированный орехами финик.
   - Что, совсем никак? - кисло уточнил Рамус.
   - Мм, - мотнул головой проводник, причмокнул, сглотнул, с удовольствием облизал пальцы. - Не, правда, малец, выходи. Я тебе сейчас такую байку расскажу, уписаешься. Ты о таком небось и не слышал никогда.
   Путник вздохнул и не поднимаясь на ноги, послушно пополз наружу.
   - Хотя ладно, чего зря время тянуть, ты стопудов не в курсе, - проговорил Декс, глядя куда-то поверх головы подопечного, и весело зачавкал новым фиником. - В общем, у нас тут, как выяснилось, государственный переворот на подходе, а это значит нам с тобой придётся немножко ускориться. Чуешь предстоящее веселье, да?

***

   Неспешно ступающий по мраморному полу отеля порожденец вызывал у всех встречных такой лютый суеверный ужас, что коронованным близнецам было даже немного завидно.
   "Немудрено, - думал Раниш, глядя как захлопываются вокруг двери и стремительно уменьшается количество видимой прислуги. - Учитывая, сколько столетий мусорщики терроризируют местных".
   Он никогда особо не вникал в насущные проблемы обитателей нижнего города, однако до него доходили слухи о зверствах порожденцев, которые категорически отказывались признавать изоморфов за разумных существ и считали их чем-то вроде собственного скота на свободном выпасе, который, однако, при необходимости вполне можно сожрать, оседлать или хотя бы пошить себе одёжку из свежевыделанных шкурок.
   Девица-изоморф за стойкой регистрации, едва завидев троих посетителей в глубине просторного холла, разом растеряла весь свой напускной лоск, заметалась и торопливо нырнула в ближайший служебный выход. Её место моментально занял администратор из существ рангом повыше - метаморфов. Эти человекообразные твари мусорщиков не боялись, скорее придерживались в отношении них определённого нейтралитета.
   - Добро пожаловать, господа, - тщательно отрепетированная улыбка администратора казалась почти естественной. - Чем я могу вам услужить?
   Его тёмные глаза коротко стрельнули по простым спортивным костюмам близнецов и чуть дольше задержались на грязных ногах и потёртой накидке порожденца.
   - Номер на ночь, - коротко ответил Руким. - Лучший. Две отдельные комнаты для нас с братом и ещё одна для нашего сопровождающего.
   - К сожалению, пентхаус сейчас занят, но я могу предложить вам...
   - Это принцы, дурачок, - хрипло сказал мусорщик, развязно облокачиваясь на стойку.
   Администратор проглотил начатую было фразу и улыбнулся ещё шире.
   - Да, разумеется, - недрогнувшим голосом произнес он. - Через пятнадцать минут пентхаус будет готов к вашему заселению. А пока вы можете посетить наш ресторан, бар или отдохнуть с коктейлями около бассейна. За счёт заведения, конечно же. Имеется ли при вас какой-то багаж, который следует поместить в камеру хранения отеля?
   - Нет, - мотнул головой Руким и повернулся к спутникам. - Пожрём в ресторане?
   Мусорщик плотоядно оскалился, Раниш просто кивнул. Ему не очень-то импонировала идея ужинать в обществе вонючего порожденца, но альфа стаи настоял на том, что принцам потребуется свита, пока его ловцы добывают ведьму. А обижать почём зря мусорщиков близнецам не хотелось.
   - Возьмите ваш ключ, - администратор изящным движением протянул старшему брату узкую золотистую карточку. - Подниметесь, когда вам будет угодно. Мы сейчас всё подготовим. Желаю вам приятного отдыха.
   Порожденец молча сгрёб со стойки вазочку с конфетами, и троица вип-гостей зашагала в сторону широкого арочного портала, скрывающего за собой проход в ресторан.
   - Заказывай что хочешь, дружище, - великодушно произнес Раниш, когда они наконец выбрали столик и расположились на мягком подковообразном диване неподалеку от небольшого журчащего фонтана.
   Лучи заходящего солнца с трудом проникали сквозь тонированные панорамные окна и в пустом зале царил уютный золотистый полумрак, выгодно подчёркивая элегантный классический интерьер.
   - Простатутка хотеть, - отозвался мусорщик, небрежно листая перевёрнутое вверх тормашками меню.
   - Давай чуть позже, мы сюда вроде как поесть зашли, - хмыкнул Руким.
   Порожденец вздохнул, отложил меню, высыпал на стол украденные со стойки регистрации конфеты и выкинул пустую вазочку в угол. Некоторое время он передвигал леденцы, выстраивая их перед собой в ровную линию, потом удивлённо вскинул брови.
   - Ну ээ, тутошний простатутка калорийный. И интемне массаж. Типо сочетать приятный с полезный.
   Близнецы захохотали.
   Из дальнего конца зала подкралась официантка. По её лицу блуждала вымученная улыбка, руки подрагивали.
   - Добро пожаловать, - сказала она, стараясь не обращать внимания на заинтересованный взгляд мусорщика. - Вы уже готовы сделать ваш заказ?
   Под потолком плавно зажглись две огромные хрустальные люстры, наполнив помещение мягким светом.
   - Нам всего самого вкусного по высшему прайсу и вина побольше, - махнул официантке повеселевший Раниш.
   - А нашему другу самую жирную проститутку, - добавил Руким, и братья снова расхохотались.
   Улыбка официантки стала ещё более жалкой, она судорожно сжала в пальцах свой блокнот.
   - Давай-давай, милочка, не стой столбом, - подбодрил её Раниш, вытирая выступившие на глазах слезы. - Накорми мужиков как следует. Мечи на стол так, словно кормишь своего самого дорогого гостя, мы тебя остановим. И давай только поскорее, а то наш друг совсем там в своей пустыне оголодал.
   Он с оттяжкой хлопнул официантку по затянутому в строгую юбку заду, изоморф подпрыгнула, чуть не потеряв при этом одну из ног, и быстро засеменила в сторону служебного помещения, откуда уже выглядывали обеспокоенные лица прочей обслуги. Порожденец проводил её взглядом, сплюнул на пол мокрый ком из пережёванных конфетных обёрток и откинулся на спинку дивана, равнодушно глядя на одну из люстр. От него разило мокрой псиной.
   - Дружище, ты сам как считаешь, твои братаны сумеют справиться с лесной ведьмой? - будто бы невзначай сдвигая в его сторону низкий вазон с живыми цветами, поинтересовался Руким.
   - С жижма? - нехотя отозвался тот. - А то. Справиться.
   Он размотал свой грязный тюрбан и протёр им вспотевшую лысину.
   - Вугр не за красивый глазки платить, это в наш комстиненций. Вы получить багаж на рассвет.
   - А знаешь, нравитесь вы мне, - доверительно сообщил ему старший из близнецов. - Умеете вы свое слово держать. Не то, что вся эта двуличная чиновничья свора. Вот стану халифом, непременно назначу лучших из вас в свою дворцовую стражу.
   Порожденец горделиво выпятил широкую нижнюю челюсть и показал нижние зубы.
   - Мы псы войны, - сказал он.
   Руким не очень понял, что означает этот пафосный ответ, но уточнять не стал.
   Со всех сторон постепенно начали подтягиваться запоздавшие сотрудники ресторана. Сперва к ним подошёл раскрасневшийся метрдотель, многословно извинился за заминку и осведомился, всё ли устраивает драгоценных посетителей. Затем приполз сомелье. Он долго и артистично рассказывал об особенностях вкуса и характере предлагаемых им вин, пока у фонтана спешно расчехлялся небольшой камерный оркестр. Однако коронованных близнецов куда больше занимало шоу иного рода - едва только на столе появились первые закуски и аперитивы, мусорщик набросился на них с таким самозабвением, словно ел впервые в жизни. Он сопел, жадно урчал, чмокал и чавкал, увлечённо пожирая всё, что только видел перед собой. Официанты едва успевали убирать опустевшие блюда и подливать ему напитки.
   - Кушай, дорогой. Кушай, - умилённо повторял Раниш, уже полчаса насасывая один коктейль через трубочку.
   Этот немытый уродец без каких-либо зачатков социализации начинал понемногу ему нравиться. Было в порожденце что-то такое природное, первобытное и честное, чего они с братом всегда были лишены. Их отец никогда не отличался сдержанным нравом, однако всё же предпочитал прямому противостоянию дворцовые интриги, подкуп и скрытые перевороты. Любое действие в их семье было ритуализировано и снабжено сводом строгих правил. Раниш всегда считал себя хорошим преданным сыном, но в то же время испытывал подчас сильную досаду из-за необходимости вести себя так, как ему "положено по статусу". А мусорщик просто делал, что хотел и когда хотел, движимый лишь своими собственными примитивными инстинктами. Разумеется, он подчинялся альфе стаи, однако при этом был абсолютно свободным и естественным.
   - Вугр найти хороший старый жижма, - глухо сказал мусорщик.
   - Что говоришь, дорогой? - переспросил Раниш.
   - Ловцы найти хороший старый ведьма, щас начать его ловить, - повторил порожденец и рыгнул, вытирая рот засаленным рукавом.
   Принцы обменялись недоумевающими взглядами.
   - Старшой сообщить, мы вам передать, - безразлично заявил мусорщик и засопел, высасывая улиток.
   Раниш невольно огляделся по сторонам и заметил, что брат делает то же самое.
   - Дык мысленно блин, - хмыкнул порожденец, скидывая опустевшие раковины в быстро увеличивающуюся гору объедков под столом. - Мы типо егойный связной.
   - Как удобно, - проговорил Руким и нахмурился.
   Дирижер оркестра постучал по пюпитру и легонько взмахнул палочкой. Нежным фортепианным перебором зазвучал синтезатор и десять секунд спустя низко, протяжно и тревожно вступила первая скрипка. Мусорщик подавился, закашлялся и неожиданно зажал свой рот руками. Двое виолончелистов добавили в общее звучание вкрадчивой глубины, альт эхом вторила и дополняла скрипку, которая всё ускоряла разбег, а потом, набрав крещендо, зазвучала так трепетно и трогательно, что все в зале на мгновение притихли.
   Мусорщик выглядел так, будто задыхается. Его мелкие блёклые глаза выпучились, вены на шее вздулись, плоское лицо стремительно багровело. Руким озадаченно поглядел на него и уже почти поднял руку, чтобы остановить музыкантов, как увидел одинокую слезу, катящуюся по обветренной щеке порожденца. Тот судорожно сглотнул, его кадык дважды дёрнулся вверх-вниз.
   - Что сие? - убрав одну руку ото рта, спросил он слабым шёпотом.
   - Оркестр, - шокированный столь мощной эмоциональной реакцией, откликнулся Раниш. - Прогнать их?
   - Нет-нет! - сипло отозвался мусорщик и закрыл глаза. - Окрестр ликалепно.
   - Пошли выйдем, - шепнул брату Руким.
   Близнецы аккуратно вылезли из-за стола и беззвучно зашагали по мягкому ковровому покрытию в сторону балкона.
   - Вот уж не думал, что эти дикари такие сентиментальные, - проговорил Раниш, когда за ними плавно закрылась дверь в банкетный зал.
   - Аналогично, - кивнул старший брат, опёрся на узорные перила и внимательно окинул взглядом придавленный наступившими сумерками Город. - Ну да это нам только на руку. Ты, кстати, понял, что они, помимо всего прочего, еще и телепаты? Может не все, конечно, однако жесть же. Я себе таких врагов не хочу.
   - Интересно, а отец знает об этом?
   - Ничего подобного от него не слышал. Он их всех презирает, - Руким заулыбался одними губами, и поперечная морщина на его лбу разгладилась. - Он явно недооценивает этих вонючих оборванцев, а они вовсе не так просты, как кажется. Мы должны с ними дружить.
   Раниш задумчиво посмотрел на брата.
   - Никак не могу уловить твой настрой, - сказал он.
   Руким промолчал, продолжая улыбаться.
   Следующий час они провели глядя, как мусорщик, покачиваясь, сидит на полу перед оркестром и плачет. Он не отреагировал даже на трёх пухлых проституток, которых ему добыла не в меру исполнительная администрация ресторана. Он хотел лишь скрипку. В итоге гости так и отправились в пентхаус в сопровождении оркестра и весь остаток ночи слушали приглушённую классическую музыку, доносящуюся из комнаты порожденца. А на рассвете им привезли их "багаж".

***

   Связанная, запакованная в мешок и плотно утрамбованная в багажник ведьма молчала весь обратный путь, и Раниш даже начал думать, что возможно мусорщики перестарались. Однако, стоило им въехать на мост ведущий прямиком ко дворцу, как она устроила дикую истерику. Щуплая на вид старуха билась так, что братья чувствовали вибрацию корпуса автомобиля через свои кресла, она причитала, молилась, жалостно всхлипывала и изрыгала проклятья одновременно.
   - Кто будет её оттуда доставать? - спросил Раниш, когда они наконец вырулили на автостоянку.
   Руким заглушил мотор и сидел без движения некоторое время, слушая как беснуется в багажнике ведьма.
   - Дотащим сами как-нибудь, - ответил он спустя пару минут.
   Слуг поблизости видно не было. Мало того, по пути на парковку они не встретили никого вообще, даже садовника, подстригающего апельсиновые деревья возле фонтана по утрам. Видимо, во избежание новых покушений, отец разогнал весь штат прислуги целиком, а может заодно и охрану.
   - Он окончательно спятил, - прокомментировал данное наблюдение Руким и вышел, грохнув дверцей.
   Раниш поморщился.
   В детстве было намного проще. Да, он совсем не помнил свою мать, которая не смогла перейти вместе с ними в этот мир, он оказался практически лишён внимания вечно занятого государственными делами отца, но пару-тройку циклов после перехода у него было двое единомышленников. Однако дети быстро росли и постепенно переставали понимать друг друга - брат строил какие-то жестокие и грандиозные, пусть и наивные планы по захвату вселенной, а Адра внезапно стала женщиной и потеряла какое-либо расположение близнецов. Разумеется, имелся ещё целый штат учителей и евнухов, которые контактировали с наследниками, но всё это было не то. Никто не интересовался, о чём Раниш думает, от чего печалится, к чему стремится. Он был лишь безликим сыном могущественного отца, не более.
   - Вы сгниёте изнутри! - злобно шипела упакованная ведьма, пока Руким выкорчевывал её из багажника.
   "Мы уже давно сгнили", - подумал Раниш, выбираясь из тёмного салона авто на залитую утренним светом парковку.
   Он с неохотой перехватил часть спутанных сальных дред, торчащих из туго перевязанного полипропиленового мешка, и близнецы, не церемонясь, поволокли свою извивающуюся добычу во внутренние покои дворца, где их терпеливо поджидала слившаяся с густой тенью сестра.
   - Забирай, - без какого-либо приветствия сказал Руким.
   Адра кивнула. Её изуродованное лицо как обычно скрывал никаб, зато новую пару конечностей было уже никак не спрятать. Глядя на её четыре шустрых руки, затянутые в чёрные латексные перчатки, Раниш невольно припомнил высеченных в камне божков из старых храмов в джунглях.
   "А ещё она теперь в разы эффективней на поле боя", - рассудил он и погрустнел.
   - Отец где? - спросил старший брат, брезгливо вытирая испачканные пальцы о тонкий шифоновый занавес, колышущийся на сквозняке.
   - Отец в библиотеке, он сейчас занят, - тихо отозвалась Адра, с видимым усилием поднимая связанную ведьму себе на спину. - Он приказал поместить её в клетку и только тогда звать его.
   Старуха зловеще захихикала.
   - Знаю, знаю, - скрипучим голосом проговорила она. - Страшная смерть оседлала халифа и погоняет им как паршивым мулом.
   Адра резко дёрнула за свисающие космы, забрасывая ведьму повыше, та ойкнула и заткнулась.
   - Мне надо с тобой кое-что обсудить, - сказал Руким. - Но пока иди запри её.
   - Хорошо, - кивнула сестра и зашагала в сторону скрытого портала, ведущего в мрачные подземелья под мехуаром.
   - Ты слишком строг с ней, - пробормотал Раниш, когда Адра окончательно скрылась из виду.
   - Женщина должна знать свое место, - сквозь зубы процедил Руким и младший понял, как искренне его близнец ненавидит сестру, эту семью, а возможно и его тоже за компанию.
   "Мы вечно друг друга бесим", - думал Раниш, пока они шли через дворцовые покои.
   Сам он постоянно старался угодить отцу и не конфликтовать с братом, быть инициативным и вместе с тем послушным, следовать традициям и искать новые выгоды для семьи, даже порой пытался быть жестоким, однако из его потуг ровным счётом ничего не выходило. У него не имелось ни талантов, ни характера, за него всегда всё делали другие, а он просто плыл по течению.
   "Кто я без своей семьи? В чём моя сила? Может мне и правда пришла пора начать жить отдельной жизнью? Узнать, кто я есть на самом деле и чего стою. Вне тени брата и своего великого отца..."
   Эти мысли вызывали у него тоску и вместе с тем странное возбуждение. Этакое затишье перед бурей.
   Халиф сидел в библиотеке прямо на голом полу в одной нательной рубашке и сосредоточенно перебирал разложенные вокруг фолианты. Выглядел он ещё хуже, чем днём ранее. Его тело заметно похудело и высохло, и уже не создавало столь дикого как прежде контраста с маской из старушечьего лица. Выцветшие руки покрывала сетка вздувшихся сосудов и распространившиеся по всей поверхности язвы. Он быстро оглянулся на вошедших братьев и, неожиданно смутившись, поправил топорщащуюся на груди одежду.
   - Мир тебе отец, - с вызовом проговорил Руким и голос его отразился от высоких стен. - Мы исполнили твой приказ.
   - Я в курсе, - сдержанно отозвался тот, накрывая книгой пожелтевший листок с каким-то чертежом. - Мне уже подробно доложили о вашей ночной тусовке с вуграми. Могли бы сразу сказать, что ссыте самостоятельно встречаться с ведьмами, я бы отослал к ним вашу сестру.
   - Мы выполнили твой приказ, отец, разве этого мало? - Руким зыркнул на него исподлобья и шагнул ближе.
   - Борзеешь, молокосос, - покачал головой халиф, не меняя интонации. - Думаешь, если я болен, то уже не смогу навалять тебе как следует?
   Раниш поймал сжатую в кулак руку брата и тихонько стиснул его запястье.
   - Мы взрослые мужчины, отец, - упрямо продолжал старший, выдёргивая руку. - Сколько можно шпынять нас, как каких-то обосранных сосунков?
   - Так не ведите себя как сосунки, - пожал плечами халиф, открывая очередной древний фолиант.
   Руким засверкал глазами. Казалось, ещё чуть-чуть и его просто разорвёт от негодования.
   - Сядьте, - не терпящим возражения тоном приказал отец. - Я расскажу вам о новой задаче.
   - Нет, подожди, мы не договорили.
   - Сядь и закрой свой рот, - халиф перевёл взгляд на бунтующего сына, его глаза начали было наливались багрянцем, но сразу потухли. - У меня есть более серьёзная проблема, нежели спорить с тобой из-за пустяков. Вот ты чего сейчас пытаешься мне доказать? Что у тебя борода отросла и поэтому ты вдруг стал мужиком? Мужик, он проявляется в поступках, а не в волосах на морде. Запомни, мальчик, львы молчаливы, но их все страшатся, а собаки громко лают, но их отгоняют камнями. Будь уже львом. Вспомни о своём достоинстве, сядь и выслушай, что я скажу.
   Раниш, стараясь ступать как можно тише, обошёл брата и опустился на пол чуть поодаль. Ему начало казаться, что внутрисемейных разборок уже не избежать, как вдруг Руким шумно выдохнул и сел.
   - Мы слушаем тебя, отец, - процедил он сквозь зубы и разжал свои побелевшие кулаки.
   Халиф неторопливо отложил книгу в сторону, вздохнул и разогнулся, уперевшись ладонями в колени.
   - Пожалуй, пришло время поделиться с вами моими истинными планами.
   Несколько секунд он смотрел в стену напротив, потом задумчивым взглядом окинул сидящих перед ним сыновей.
   - Вы даже не представляете себе, мои дорогие мальчики, какие великие дела творятся сейчас прямо у вас под носом, - проговорил халиф. - Вы решили, что ваш старик сошёл с ума? Да, наверное, сошёл. Потому что никто в своём уме не способен на подобную дерзость.
   Он пожевал губами, подбирая слова.
   - В одной чёрной пустыне есть древний как весь этот мир камень. А в камне, точно в тюрьме, запечатано непостижимое по силе существо, обладающее поистине безграничными знаниями. Только вообразите себе, это существо способно творить и разрушать целые миры, оно управляет даже самим временем. По сути, для его могущества не существует никаких границ. Звучит как сказка, понимаю. Но это вовсе не выдумка и не миф. В сравнении с ним то, что здесь именуют "Зоной", - убогая халтура.
   Халиф говорил тихо, буднично и безэмоционально, но Раниш почувствовал, как по его шее скользнули мурашки.
   - Так вот. Ваш старый, спятивший, поражённый изматывающей болезнью отец сейчас фактически в полушаге от того, чтобы если не сровняться с этим существом по силе, то точно встать с ним рядом. Скажу прямо, я собираюсь освободить его и затребовать в награду кое-что очень полезное. Полезное для нас всех.
   Он замолчал и лёгким кивком указал на завалы рукописей и фолиантов у своих ног.
   - Я уже давно занимаюсь этим вопросом, но до поры сомневался в успехе. Потому и не посвящал вас в детали. Теперь же всё более-менее складывается и мы можем начать действовать. Вместе.
   Сыновья ждали.
   - Однако, - голос халифа прозвучал устало и почти трагично, - в верхнем мире есть те, кто не желают освобождения этого существа. И они сделают всё, чтобы этому помешать. До поры...
   За высоким окном пролетела большая светлая птица, халиф осёкся и внимательно проследил за ней взглядом.
   - До поры, - повторил он, - они лишь наблюдали и бездействовали, но, как только в этом мире появился ключ, способный отпереть древнюю темницу, они решили во что бы то ни стало изничтожить меня. Хуже того, они желают стереть с лица земли весь наш род. На меня уже шесть раз совершались покушения, о некоторых из них вы в курсе. Но это лишь цветочки, подозреваю, совсем скоро они возьмутся и за вас тоже, - он выглядел серьёзным как никогда. - Против нас воюют боги, мальчики мои. Мы все сейчас под прицелом и потому не можем доверять никому, кроме членов своей семьи. Так что давайте оставим наши распри на потом и объединимся перед общим врагом. Это действительно важно и может изменить всё. Вообще всё.
   Раниш посмотрел на книги. Те выглядели убедительно - ветхие страницы, истёртая кожа, незнакомые символы, витиеватые надписи на неизвестных языках. Книги Высших.
   - Но первым делом, - халиф с отвращением провел рукой по своему изуродованному лицу, - мне необходимо избавиться от этой мерзкой отравы и в полной мере вернуть свои силы. А затем наделить вас обоих такими же, мои драгоценные мальчики.
   - Наделить нас? - ошеломлённо переспросил Руким.
   Халиф кивнул.
   - Вы станете равными мне. Вот ты, - он посмотрел на старшего сына. - Ты с чего-то решил, что я не люблю вас, считаю ни на что не способными слабаками и потому не даю никаких важных заданий. Однако кому я отдал ключ на хранение? Вам. Кого я попросил помочь мне в избавлении от своей болезни? Вас. Это ли не высшая степень доверия?
   - Ключ этот тот рыжий парень? - не сдержался Раниш.
   - О да, - подтвердил отец. - Разумеется, он лишь человек, однако всё дело в его крови. Генах, если хотите. У его рода запутанная история, которая, однако, идёт из глубины веков. Он сам об этом не знает, да и если б знал, то всё равно не смог бы ничего изменить. В нём сокрыта особая сила, потому нам нужен именно он. И я сделал так, чтобы он оказался в этом мире раньше, чем было предначертано. Я спас его от гибели и последующего перерождения, когда он только появился здесь, потому что для выполнения своей функции он должен оставаться человеком до самого конца. Я даже столкнул его с наиболее ответственным из известных мне проводников, оберегал дистанционно и забрал, когда пришло время. А потом вы его потеряли.
   Он вздохнул и медленно поднялся на ноги.
   - Но не о том сейчас речь. Я не сержусь, вы действительно не знали, насколько он важен. Все мы подчас ошибаемся, но правым в споре остаётся тот, кто способен признать собственные ошибки и найти в себе силы их исправить. Мы обязательно найдём наш ключ и употребим его по назначению. И тогда нам уже никто не сможет помешать. Мы переделаем этот мир, как сами того захотим.
   Раниш незаметно покосился на брата. Тот, казалось бы, окончательно позабыл о своей недавней вспышке гнева. Глаза его светились от восторга и уважения к отцу, а пальцы нетерпеливо сжимались и разжимались.
   - Как сами того захотим, - будто эхо повторил Руким.
   - У нашей семьи великая миссия, мальчики, - сказал халиф. - И, поверьте, вы двое для неё чрезвычайно важны.

***

   "И вот так каждый раз, - думал Раниш, плетясь позади бурно жестикулирующих отца с братом. - Только соберёшься поговорить с ним о том, что у тебя на душе, как он раз - и вбросил очередную грандиозную замануху. Могущество, сила, новый миропорядок. Зачем? Куда больше? У нас ведь и так уже предостаточно власти и богатства..."
   Сестра встретила их у входа в подземелье. Не издавая ни единого звука, она неподвижно сидела на корточках в самом тёмном углу коридора, так что они трое чуть было не прошли мимо неё.
   - Ты почему не внутри? - сухо спросил халиф.
   - Ведьма постоянно говорит, - еле слышно отозвалась Адра, поднимаясь. - Она забиралась ко мне в голову.
   - Понятно, - нахмурился он. - Ты всё принесла, что я сказал?
   - Да, внутри инструменты, снадобья и вода.
   - Пошли. Будешь её держать.
   Едва они вошли в каменный мешок подземелья, тощая тень шустро переместилась из одного угла клетки в другой и заскребла по полу длинными ногтями. В полумраке виднелись лишь белки вытаращенных глаз и оскаленные неровные зубы.
   - Шайтан, шайтаааан, - протянула ведьма и сплюнула.
   Халиф посмотрел на обрывки верёвок на полу клетки и перевёл взгляд на Адру. Та стушевалась и отступила на полшага назад.
   - Ладно, - он качнул головой и зажёг верхний свет.
   При ярком электрическом освещении ведьма показалась братьям ещё более устрашающей, нежели в темноте. Она походила на облезлую обезьяну, больную бешенством. Её жилистое тело покрывал неровный слой светлого пепла, на сморщенном лбу красовалось пятно краски, смешанное со следами запёкшейся крови в спутанных, годами не мытых волосах, её тонкие, похожие на сухие древесные ветви пальцы заканчивались крепкими жёлтыми ногтями, а на иссохших, не прикрытых лохмотьями грудях болтались многочисленные нити костяных бус. Но главное - это был её взгляд. Она то безумно вращала глазами, то смотрела так пронзительно и мудро, что становилось не по себе.
   - Хамзад, - вкрадчивым голосом позвала ведьма и прильнула лицом к решётке. - Где твой неугасимый огонь, хамзад? Потух? Ты протух, хамзад!
   Она взвизгнула, затем резко оттолкнулась от прутьев и, смеясь, закружила по клетке в подобии танца.
   - Замолкни уже, женщина, - апатично проговорил халиф, перебирая разложенные на металлическом столике инструменты для пыток. - У меня есть конкретное дело, которое нам с тобой предстоит обсудить, и слушать твои ехидные замечания, поверь, мне сейчас совсем неинтересно.
   Ведьма резко присела и её распухшие коленные суставы издали совершенно отвратительный скрежет.
   - Знааю я это "дело", - протянула она, широко скалясь. - Лярва всю твою морду съела. Что, хамзад, не только изуродовала, но и в мысли пролезла, да?
   Руким нахмурился и с подозрением покосился на отца. Тот никак на выпад ведьмы не отреагировал, лишь задумчиво взвесил на ладони жутковатую "грушу страданий", похожую на нераспустившийся бутон цветка, отложил её в сторону и взял обычный медицинский скальпель. Покрутил его в руке и тоже убрал. Старуха в клетке стрельнула взглядом по видимой ей части стола с инструментами и хрипло захохотала, разбрызгивая перед собой капельки слюны.
   - Что бы ты сейчас не сделал, твоя судьба предопределена, хамзад. Лярва выжрет тебя до основания, и ты ничего не сможешь с этим поделать. Ты самоуверенный дурак, хамзад. Ты убил верховную жрицу Лэйнани, покусился на наши неприкосновенные святыни и теперь ты навечно проклят! Проклят, проклят, проклят! - она заскакала по клетке на четырёх конечностях, словно дикое животное.
   Раниш с отвращением скривился и отошёл к стене. Ведьма заметила его движение и снова прилипла к прутьям. Её нижняя губа наморщилась, а пожелтевшие белки глаз выпучились.
   - Бедный мальчик на распутье, - дребезжащим жалостливым голосом протянула она. - Совсем один в этом страшном мире. И никто-то его не любит...
   - Заткнись, кому сказали! - рявкнул Руким, подхватил стоящую у входа рогатину и с силой ткнул старуху ею в живот.
   Ведьма охнула и, отлетев на метр назад, повалилась на пол.
   - Доставайте её оттуда, - приказал халиф, неторопливо надевая длинный резиновый фартук.
   Руким на пару с Адрой выволокли из клетки неразборчиво чертыхающуюся ведьму, и закрепили её на специальной деревянной скамье, как следует выкрутив руки и ноги.
   - Так и с чего же мы начнём? - спросил халиф, будто бы рассуждая вслух. - Как обычно с воды или сразу с чего-нибудь поизысканней?
   - С воды, - радостно отозвался старший принц и его брат почувствовал холодок, пробежавший по спине.
   Перед его мысленным взором промелькнули обрывки детских воспоминаний, как Руким развлекался в одном из внутренних дворов замка с фонтаном и всякой мелкой живностью типа изоморфов до тех пор, пока случайно не притопил отпрыска какого-то паши.
   - Отец, я не хочу на это смотреть, - тихо сказал Раниш. - Я устал и плохо спал сегодня ночью.
   - А, да? - халиф рассеянно глянул на него и снова повернулся к столу с инструментами. - Ну пойди тогда, сынок, поспи. Мы тебе потом подробненько всё расскажем.
   Взгляд у отца был абсолютно пустым, безжизненным. Он всегда становился таким прямо перед тем, как он собирался сотворить что-то несусветно жестокое...
   Ведьма истошно кричала весь остаток дня и замолкла лишь на закате. Так и не сомкнувший глаз Раниш видел через окно своей комнаты как Адра закинула её изуродованное безжизненное тело в кузов пикапа и уехала из дворца. Руким с отцом вышли её проводить и ещё долго стояли под лучами заходящего солнца, о чём-то разговаривая. Лицо халифа по-прежнему было скрыто под маской.
   "Значит это не последняя наша ведьма", - подумал Раниш и тоскливо посмотрел вдаль.

Глава 15. Самодвижущиеся структуры

***

   В ярко освещённой бетонной кишке подплатформенного помещения, куда Лускус удалось прошмыгнуть незамеченной, было пустынно, тихо и свежо, в воздухе висела тончайшая меловая взвесь, отчего казалось, будто коридор заполнен туманом. Быстро прикрыв за собой люк, проводница съёжилась на третьей перекладине узкой заплёванной лесенки, выждала минуту, прислушиваясь к отдалённому механическому скрежету, потом осторожно спустилась на усыпанный строительным мусором пол и снова замерла, наклонив голову набок. Никого.
   "Что уже само по себе неплохо", - она окинула расфокусированным взглядом кабельно-вентиляционный канал, чуть не споткнулась об уходящий вдаль жёлоб, заполненный непонятным белёсым киселём, и ненадолго задержалась возле трёх больших распределительных щитов в конце тупика.
   На щитах хаотично помигивали разноцветные лампочки.
   "Сколько же здесь всякого непонятного барахла", - проводница развернулась и, кое-как сдерживая рвущуюся наружу зевоту, посмотрела вдаль.
   Самочувствие её оставляло желать лучшего, мозги тупили, веки слипались, все реакции замедлились и вместе с тем обострились до стеклянной хрупкости. Ей до зарезу требовался качественный отдых, однако сегодня ей не удалось даже подремать - она несколько раз проваливалась в полузабытьё, но тут же нервно всплывала и просто сидела, глядя в никуда красными от недосыпа глазами, вконец измученная мороком, насылаемым Лабиринтами. Это место методично копошилось в её прошлом, тревожа старые травмы и вбрасывая психоделический бред под видом предчувствий вперемешку с поддельными воспоминаниями, уши болели от безостановочного свиста, лязг проносящегося понизу состава резонировал в костях, в ноздри просачивались едва уловимые запахи палёной резины, пыли, хлорки и духов, а мимо текла шаркающая, шепчущая, колышущаяся в едином порыве призрачная толпа. Лускус морщилась, ворочалась, вставала, проверяла своих спящих подопечных, садилась, бесцельно переставляла туда-сюда рюкзаки, снова ложилась и некоторое время лежала, подёргивая ногами от раздражения.
   Ситуация также усугублялась появлением на витке похожих на лысых котов порожденцев, которых она ну совершенно не ожидала здесь увидеть. В среде проводников их незамысловато именовали "черноглазыми" и считали безобидными, хоть и несколько пугающими созданиями, живущими закрытой колонией и с людьми в контакт не вступающими. Лускус имела на этот счёт несколько иное мнение. По её опыту, черноглазые монстры, которые на самом деле назывались "блорпами", обладали недюжинным интеллектом, умели не только разговаривать, но и читать мысли, а ещё они поглощали тепловую энергию, видоизменяли материю и формировали порталы куда угодно. Короче, чисто теоретически представляли собой серьёзную угрозу. По крайней мере так было раньше. Никто не слышал о них уже циклов пятьдесят, если не больше, и потому этот вид справедливо полагали вымершим. Но нет, вероятно, они просто таились где-то до поры, эволюционируя или наоборот деградируя, однако, прознав о грядущем конце света, предсказуемо всполошились и решили, так сказать, явить себя миру. В любом случае, их выход из подполья не сулил ничего хорошего.
   Несмотря на то, что на данный момент её доставал лишь один шестилапый уродец, который, впрочем, вёл себя скромно, близко не подходил и даже не пытался накидать своих странных мыслеформ ей в голову, она чувствовала на себе пристальное давящее внимание всего блорпового сообщества, не понимала, что им от неё нужно, и из-за этого нервничала всё больше. В какой-то момент ей начало казаться, что, если так и дальше будет продолжаться, она попросту озвереет и прибьёт мелкого назойливого гадёныша, чем выдаст себя и, соответственно, сорвёт важную проводку, а потому решила переключить внимание на что-нибудь другое и заодно заняться полезным делом.
   Все более-менее адекватные бомжи, с которыми ей удалось переговорить за последнюю пару часов, как один уверяли, что ломиться прямиком сквозь движущийся состав - самоубийственная идея, и куда реальнее попасть на соседнюю платформу через служебные или технологические блоки. Мол, "всё равно на поезд хрен заскочишь, а если заскочишь, то хрен потом соскочишь, а если не соскочишь, то мусора заловят и отделают как бог черепаху, а если соскочишь, то скорей всего только на пути, но на пути не суйся, ибо изжарит и размажет", ну и так далее. "То ли дело, - говорили они, - служебные помещения. Чисто, тепло, уютно. Там у босяка одна забота - не нарваться на чоповцев и вохровцев". Потом правда добавляли, что ни в коем случае не стоит шнырять рядом с командным пунктом, радиоузлом, машинным залом, депо, а также лучше не лезть в мастерские, бытовки, топливохранилище, щитовые, кладовые, коллекторы, канализацию и многие другие охраняемые или потенциально опасные места, то есть вообще и в принципе не покидать пассажирские зоны.
   Естественно, после такого инструктажа брать с собой и без того вымотанных подопечных Лускус передумала и решила, что наиболее разумным в подобной ситуации решением будет отправиться на разведку в одиночку. Потому, подзарядившись остатками сладкой газировки, она усадила рядом со своими людьми добродушного декоративного Хилю, пощипала случайных прохожих на предмет налички, на которую тут же купила у Айрата подробную экскурсию и знакомство с местным авторитетом по кличке Рэбе, гарантировавшим ей в случае возникновения каких-либо проблем на время спрятать путников в надёжном месте, и в меру довольная собой ушла ниже.
   Дальнейшие же перспективы представлялись ей на редкость мутными. По сути, более-менее успешно преодолеть им удалось лишь два витка из имеющихся семи, её рассудок держался на честном слове, локация выглядела проблемной, если не сказать "гиблой", доверять информации фантомов не было никакого основания, а на выходе их уже могли поджидать бодрые, сытые и опасные враги в неизвестном количестве.
   Тактика, план, стратегия? Пфф.
   "Ну, ок. Дурацким ситуациям - дурацкие решения", - решила она и, прислонившись спиной к лестнице, достала из заднего кармана штанов потрёпанный блокнот, чтобы в очередной раз свериться со схематичным планом-наброском служебных помещений метрополитена, выполненным по просьбе Айрата кем-то из осведомлённых бродяг.
   Её пальцы, сжимающие мятый листок бумаги, подрагивали, рисунок рябил в глазах, надписи на нём мельтешили, а линии разбегались и никак не желали складываться в полноценное изображение. Лускус заморгала и ненадолго отвела взгляд в сторону, пытаясь припомнить, когда она в последний раз нормально спала. По всему выходило, что дня три или даже четыре назад, когда её вырубило до самого рассвета в домике Джубы.
   "Плохо, - подумала она, снова мучительно фокусируясь на разноцветной каракуле. - Сколько я ещё смогу в таком режиме протянуть... здесь?"
   В отличие от большинства других сложных этапов, планировка Лабиринтов никогда не отличалась стабильностью и потому в них невозможно было рассчитать маршрут передвижения заранее. Ни один проводник не знал, встретятся ли ему на пути уже знакомые витки или придётся блуждать посреди десятков непредсказуемых бредовых локаций. В общем, до этого момента им троим, можно сказать, тупо везло. А затем на пути возник метрополитен, который ощутимо усложнил и без того непростую задачу Лускус - не только своей новизной, но и тем, что имел собственную инфраструктуру в виде спирали, причём какой-то особой перекрученной формы.
   Исходя из схематичного рисунка, который она сейчас держала перед собой, станция состояла из двух отдельных платформ, к каждой из которых вели достаточно простые и многочисленные переходы аж с пяти ближайших витков. Вот только все они работали исключительно на вход, а наружу возможно было попасть лишь двумя конкретными путями. Оба представлялись рискованными и излишне запутанными.
   Проводница обвела жирной линией систему ходов, подписанную как "НЯМ" вместе с непонятным уточнением "грибн. камера", и задумчиво прикусила зубами кончик карандаша. Этот маршрут выглядел более-менее коротким и вёл точнёхонько на соседнюю платформу, оснащённую не только выходом со станции, но и официальной комнатой отдыха для любого нуждающегося. Второй путь был явно сложнее, проходил через несколько санитарно-бытовых помещений и венчался некой "королевской ячейкой", из которой, тем не менее, можно было попасть сразу на середину следующего витка, пройдя таким образом всю территорию метрополитена понизу наискосок.
   Лускус убрала блокнот в карман, широко зевнула, зажмурилась, помассировала затылок, мочки ушей и, секунду поразмыслив, с силой нашлёпала себя по щекам. Заполняющая её мозг вязкая вата мешала связно рассуждать, внимание залипало на каких-то незначительных деталях и отказывалось фокусироваться на основной задаче, однако проводница понимала, что это не более чем типичная усталость человека, оказавшегося на территории Лабиринтов, и что её подопечные с самого начала испытывают то же самое. Вот только их это не останавливает, а значит не должно помешать и ей. В конце концов, она знала наверняка - худшее, что здесь может произойти, это массовая атака фантомов, которую, впрочем, надо ещё постараться спровоцировать.
   - Короче, - сказала проводница вслух и отзвук её голоса многократно отразился вдалеке.
   Развивать свою мысль она не стала и, с усилием отлепившись от лестничной перекладины, подчёркнуто бодро зашагала вдоль водосточного жёлоба.
   "Забавно, - думала Лускус. - Я с самого начала играю здесь в игру по типу пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что, в надежде на то, что в какой-то момент всё станет ясным и понятным. Но ясности как не было, так и нет. Я лишь в тупую выполняю команды, пру напролом и периодами инфантильно ною, потому что чересчур увлеклась навязанной мне ролью, погрязла в мелочах и разучилась задавать правильные вопросы..."
   Первый дверной проём из числа отмеченных на плане выглядел невзрачно и, судя по всему, скрывал за собой заурядную кладовку. Затёртая металлическая створка была приоткрыта и заклинена пустой пластиковой канистрой, изнутри не доносилось ни звука. Проводница на ходу дотронулась рукой до выступающего из стены косяка, покосилась на идентичную дверь с противоположной стороны и, не снижая скорости, направилась дальше.
   "...И вот я прохожу уровень за уровнем, выдерживаю столько глупости и скуки, столько бессмысленных телодвижений совершаю, и при этом наивно полагаю, будто в финале игры меня непременно ожидает приз. А вдруг там, наоборот, всё станет намного хуже, чем было до этого?"
   Разумеется, у неё уже имелся достаточно правдоподобный, по её меркам, вариант ответа на этот вопрос, но он ей не нравился, поскольку казался депрессивным и безысходным. Однако и успокаивать себя ложными надеждами, зарываясь в иллюзии, ей совершенно не хотелось.
   Лускус всегда до крайности забавляло, как некоторые оптимистично настроенные перерожденцы типа той же Джубы самозабвенно врут себе, будто после слияния с сознанием междумирья они сразу же станут всезнающими высокодуховными сущностями и силой своей вневременной и внепространственной мысли начнут перекраивать вселенную по своему вкусу. Простодушные идиоты... И ведь они на полном серьёзе регулярно отдавали себя на съедение Зоне. Можно подумать, никто из них никогда не замечал, что с каждым поворотом колеса этот мир становится только хуже, уродливей и страшнее. Ей было любопытно как они это себе вообще объясняют? Неужто реально верят, будто все сожранные Зоной при жизни недостаточно позитивно мыслили или плохо настраивались и именно потому у них ничего не вышло?
   Впрочем, наивных дурачков на свете было не слишком много и большинству перерожденцев куда больше импонировала версия о купленной на заработанные баллы свободе, в которой, впрочем, также ощущался некий подвох. Удавалось ли вообще хоть кому-то таким образом покинуть междумирье? Да, подобные прецеденты изредка случались и их бурно обсуждали все кому не лень, вот только сама Лускус не была знакома ни с одним из этих везунчиков, а потому закономерно считала подобные истории пустым трёпом. Зато она не единожды видела, как перерожденцы срывались и уходили в штопор, пополняя и без того огромную армию местных чудовищ. Или попросту сдавались, опускали руки, желая лишь одного - погаснуть словно огонёк в ночи, раствориться, исчезнуть насовсем, без остатка. Проводница знала точно, чем такое желание заканчивается, потому что самолично наблюдала, как сперва деградировал, а затем поделился на ноль её старый друг Новак - один из самых мудрых древних, решивший на исходе жизни взять под опеку никому не нужную маленькую перерожденку со скверным характером. Целых девять циклов он воспитывал её и учил всему, что знал сам, а потом... А потом он просто очень устал и потерял какую бы то ни было мотивацию. У него не осталось ни целей, ни стимулов. Он перестал ощущать себя живым и практически лишился памяти и рассудка. Лускус помнила, каким замкнутым, странным, слезливым и раздражительным стал её любимый старикан к концу своей жизни, как тяготила его необходимость взаимодействовать с окружающими, с каким трудом он откликался на новую информацию, как стремительно скудела его речь и росли примитивные физиологические потребности. Он превращался в тупого монстра и безмерно страшился подобной перспективы.
   Разумеется, она осознавала, что поглощение блорпами стало для Новака единственно верным решением, ведь только они одни в междумирье были способны переварить жизненную энергию без остатка... Вот только до сих пор не могла простить старику, что тот её оставил. Ведь он, по сути, с самого начала был её эталоном, примером для подражания, воплощённой совестью и уникальным антидотом, способным нейтрализовать разрушающую её изнутри первобытную ярость. Когда старика не стало, она пошла вразнос и почти два десятка циклов творила такое, о чём впоследствии старалась никогда не вспоминать.
   "Интересно, смогу ли я так же долго как Новак удерживать себя от окончательного превращения в чудовище, а потом ещё и вовремя организовать собственную ликвидацию? - она смерила безучастным взглядом следующую дверь, машинально коснулась её кончиками пальцев и прошла мимо. - Нет, ну серьёзно. Какие у меня перспективы? Хеппи-энды - это книжный миф. Их никогда не случается в реальности как минимум потому, что в итоге каждого из нас ждёт неминуемая потеря самого себя. А это как бы уже нифига не тот приз, на который хочется рассчитывать..."
   Ей стало грустно. Силясь вернуть утраченную концентрацию, Лускус попыталась занять своё внимание подсчётом стальных фитингов на змеящемся вдоль стены пластиковом воздуховоде, однако быстро сбилась со счёта.
   "И вообще, должен же быть хоть какой-то логический конец у этой чёртовой игры?! Неужели нам остаётся лишь полное забвение? Вот прямо всё, стоп, финита ля комедия, гроб, тлен, кладбище, аминь. А вдруг окончательная гибель это и есть та самая свобода, о которой мы все мечтаем? Вот смехота..."
   Некоторое время она брела, ни о чём не думая и почти ничего вокруг не замечая, а затем краем глаза увидела впереди новый проход. Нужная ей третья дверь почему-то оказалась вовсе не металлической, а широкой словно амбарные ворота деревянной, да ещё и жирно вымазанной ярко-синей глянцевой эмалью.
   Лускус рефлекторно сжала кулаки, замедлила шаг, потом и вовсе остановилась.
   "...Но самое занятное во всей этой истории, - подумала она, - чем больше я углубляюсь в идиотскую игру и пытаюсь её понять, тем запутаннее становятся правила, и тем дальше уходит от меня её истинный смысл".
   Она некоторое время разглядывала халтурные мазки поверх рассохшейся волокнистой древесины, затем неторопливо вытащила из кармана блокнот и развернула мятый рисунок. На схеме, выданной Айратом, никаких синих дверей не было в помине.
   "Ну то есть это либо ошибка, либо туфта, либо ловушка", - решила она и быстро приложила раскрытую ладонь к дверному полотну, уже догадываясь, что за этим последует.
   В кончиках пальцев засвербело и будто бы слабый статический разряд прострелил её руку от кисти до локтя. Проводница удовлетворённо хмыкнула и отступила в сторону, всматриваясь в залитую мертвенно-белым светом туманную даль. Она отлично помнила, как накосячила на этом витке в прошлый раз, подставилась сама и угробила подопечных, и не желала повторения тогдашних событий. Впрочем, тогда она рисковала без каких-либо на то оснований.
   Лускус закрыла глаза, отсчитала ровно десять секунд, затем затолкала бумажку с наброском в карман и так резко развернулась на пятках, что под подошвами её ботинок взвизгнула бетонная крошка.

***

   Скрытая за подозрительной синей дверью проходная напоминала типичный подъезд многоквартирного дома - небрежно окрашенные стены, выщербленный кафель, обрамлённый низкими перилами лестничный пролёт, ведущий куда-то ниже, и сразу за ним узкий поворот в неизвестность.
   Просочившись внутрь помещения, проводница плавно прикрыла за собой дверь и по привычке затаилась, выжидая. Морально она была готова увидеть сейчас что угодно - конвейер, производящий безголовых уродцев, гнездовые камеры с дозревающими личинками блорпов, многоэтажный торговый центр с толпами слипшихся запчастями псевдо-людей, полузатопленный подземный тоннель с циклопическими механизмами и прочую невообразимую дичь, но в этом месте не было ничего особенного - ни фантомов, ни монстров, ни иллюзорных голосов, ни опасных объектов, ни даже причудливого антуража.
   Лишь отупляющая тишина и зуд в руках.
   В проходной густо пахло влажной побелкой и окислившимся металлом, приточный вентилятор в углу лениво гонял затхлый воздух, две яркие люминесцентные лампы под потолком жужжали словно мухи, пойманные в стеклянную банку, пол укрывал непотревоженный слой пыли. Очевидно, этот участок давно пустовал, а какая-то подлянка хоть и имелась, но была совсем слабенькой, тлеющей будто уголёк в забытом костре.
   "Ну и ладно, - решила Лускус и неторопливо двинулась вглубь. - Ловушка так ловушка, плевать. Потом ещё и в предыдущие двери загляну".
   Огороженный лестничный пролёт оказался чисто декоративным элементом с четырьмя ступенями, повисающими над заполненным водой колодцем. Из воды торчал клубок мятой арматуры, на поверхности плавали ошмётки ржавчины, скрученное тряпьё и переливающиеся всеми цветами радуги масляные пятна. Чуть далее по правую сторону от колодца располагался вскрытый электрический щиток со смазанной трафаретной надписью "ПШЛНХ" и узкий проход в коридор с неприятно скруглённым потолком. Внутри него виднелись как попало проброшенные мотки силовых кабелей, вымазанные побелкой распределительные коробки и подсвеченная тусклой голубой лампочкой приоткрытая дверь со стоящим возле неё туристическим рюкзаком литров этак на восемьдесят.
   "Что-то новенькое", - подумала проводница и остановилась как вкопанная.
   Несколько секунд она разглядывала свою неожиданную находку, силясь понять, мерещится ей или нет, затем быстро зыркнула на щель в двери и зашарила взглядом по коридору, в конце которого угадывался проход в тёмное смежное помещение. Возле рюкзака виднелся относительно чистый участок пола, пыль на нём была свезена, как если бы кто-то открыл дверь, выставил наружу свой скарб, немного потоптался на месте и вернулся внутрь комнатушки. Каких-либо иных следов постороннего присутствия в коридоре не наблюдалось.
   Разумеется, ей уже не единожды доводилось натыкаться на вещи, оставшиеся после сгинувших на том или ином этапе неудачников. Или тех, кто поехал крышей, бросил все свои пожитки и умчался в неведомом направлении. Или тех, кто отошёл по нужде, а потом заблудился и не сумел найти дорогу обратно... Вот только в Лабиринтах бесхозного барахла не могло сохраниться в принципе. Эти текучие пространства, в отличие от многих прочих локаций, никогда не были в статике, их витки смещались, видоизменялись и перезапускались, стоило лишь ведущему группу проводнику перейти с одного участка на другой. Да и привратница ни за что бы не дала зайти внутрь следующей команде без предварительной зачистки вверенной ей территории.
   Лускус присела, провела рукой по пыльному кафелю. Ну точно, если здесь кто-то и был, то совсем недавно.
   - Эй, - позвала она и наклонила голову в попытке уловить хотя бы малейший отзвук. - Есть тут кто живой?
   Ей никто не ответил.
   Чувствуя, как под воздействием адреналина разгоняется её заторможенный мозг, она неторопливо поднялась, сдвинулась на два шага вправо и снова вытаращилась на рюкзак. Тот, вне всяких сомнений, был настоящим. Его массивные плечевые лямки выглядели затёртыми, но ещё надёжными. Под многократно заплатанным дном виднелся пристёгнутый ремнями зимний спальник. В мягком кармане угадывались очертания складного ножа и фонаря, с другого бока выглядывала трубка для вывода воды из внутреннего резервуара и чёрный от копоти котелок, а в петлях болталось несколько крупных карабинов, пара светоотражающих брелоков и жутковатого вида ледоруб. Буквально каждая деталь находки говорила о том, что её обладатель имел опыт в длительных пеших переходах и тщательно продумывал своё снаряжение, однако что-то в этом месте вынудило его всё бросить и сбежать, даже не позаботившись о сохранности своего имущества. Об этом свидетельствовал беспечно расстёгнутый основной клапан рюкзака с вываливающимися бумажными свёртками, наспех прихваченными скотчем.
   Проводница нахмурилась и перевела взгляд на приоткрытую дверь.
   - Ребят, - угрожающе проговорила она. - Если вы здесь всё-таки есть и планируете атаковать меня исподтишка, искренне советую вам этого не делать. Я не спала несколько дней подряд и за свою реакцию вообще не отвечаю.
   Она размышляла следующим образом - если владелец поклажи до сих пор жив, здоров и скрывается неподалёку, выставив на обозрение столь красноречивое доказательство своего присутствия, то он либо обычный перепуганный недоумок, либо полный псих, замысливший неладное. И если в первом случае ей не стоит беспокоиться, то во втором будет достаточно успеть добраться до ледоруба первой, а дальше уже дело техники. Если же неизвестный мёртв или прямо сейчас умирает за ближайшим поворотом, то скорей всего виной тому ловушка, которую она учуяла ещё на входе. Этот вариант нервировал её куда больше предыдущих, поскольку означал, что где-то рядом притаилась не фигня на постном масле, как ей сперва показалось, а настоящая смертельная опасность.
   "Но я же не зря сюда пришла, правда? - рассудила она. - Выкручусь уж как-нибудь. Главное всё сделать быстро".
   Недолго думая, Лускус отступила на несколько шагов назад для лучшего разбега, крутанула шеей и плечами в качестве короткой разминки, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. Позади неё монотонно жужжали люминесцентные лампы и вяло шевелились пылевые комки, повисшие на потолочных плинтусах. До вожделенного рюкзака было не более четырёх метров и примерно столько же до конца коридора.
   - Ладно, - громко заявила она. - Если что, я вас предупредила.
   Она решительно подвернула рукава кофты, присев, качнулась на ногах туда-сюда и резко рванула вперёд. Пыльный кафель заскользил под подошвами, проводница на ходу развернулась всем корпусом, толкнула ладонью приоткрытую дверь, захлопывая её, и, подхватив увесистый рюкзак, на чистой инерции уехала в противоположный конец коридора, где врезалась плечом в стену и снова замерла, озираясь. На весь манёвр ушло менее десяти секунд.
   - Ну что ж, это было несложно, - шепнула она и ощутила уже хорошо знакомое разливающееся покалывание, точно в её пальцы и ладони разом вонзилась тысяча крохотных кактусовых шипиков.
   - Пом. Пом, - тихо и безэмоционально произнёс мужской голос.
   В кистях рук пребольно дёрнуло и тут же отпустило. Лускус непроизвольно скривилась, с шипением втянула воздух сквозь стиснутые зубы, затем нащупала и отцепила от рюкзака притянутый ремнём ледоруб.
   С левой стороны коридор заканчивался тупиком с размещённой в нише громоздкой аппаратурой, это она видела достаточно чётко. Правая же сторона ответвления терялась в пыльном полумраке, однако и там просматривалось нагромождение каких-то непонятных объектов. Проводница несколько секунд вглядывалась в клубящуюся темноту, потом всё также наощупь выудила из бокового кармана добытого рюкзака фонарь и щёлкнула выключателем. Узкий поток света ударил в кафельный пол, переотразился в индикаторах на выкрашенной в синий цвет панели слева, ослепительно мигнул на выбеленном потолке и, продравшись сквозь завихрения потревоженной пыли, мазнул по светлой человеческой фигуре в углу напротив. Лускус поняла, что это манекен лишь тогда, когда острый клюв ледоруба с глухим стуком вонзился в белую строительную каску, надетую на гипсовую голову. Манекен дрогнул и, неуклюже задрав голые ноги, повалился на стоящий позади него письменный стол. На пол, шурша словно опадающие листья, соскользнули лежащие на столешнице чертежи, загремели перекатывающиеся карандаши, как выстрел из охотничьего ружья хлопнула упавшая пластиковая линейка.
   - Сссобака, - процедила проводница и зашарила лучом перед собой.
   - Пом, - повторил мужской голос совсем близко. - Помо...ги.
   Она отпрыгнула, разворачиваясь.
   - Пож, - еле слышно произнёс неизвестный и издал серию ритмичных скрипов.
   - Да блин, где ты, скотина?! - взъярилась Лускус, хаотично размахивая фонарём, и случайно зацепила лучом света участок стены возле вмонтированного в нишу оборудования.
   Там, над массивным блоком управления, усеянным многочисленными разъёмами, портами и переключателями, обнаружилось небольшое углубление с окошком, ведущим в соседнее помещение. За ним виднелось прижатое к стеклу человеческое лицо, искажённое страданием.
   - Вот чёрт, - сказала проводница, отступая к стене.
   - Пос! - сдавленно взмолился незнакомец и снова заелозил пальцами по стеклу. - Пож! Пом!
   "Выходит, ловушка всё-таки была за дверью", - поняла Лускус.
   - Человек или перерожденец? - спросила она, морщась от то и дело пробегающих по рукам болезненных мурашек.
   Незнакомец зажмурился и разинул рот, но ответа не последовало.
   - Человек ты, блин, или перерожденец, отвечай! - рявкнула она. - Ты один там или с тобой кто-то ещё? Говори! Иначе я сейчас просто свалю отсюда и хренушки вы меня остановите.
   - Чел. Рож. Тррр, дррр, - кое-как сомкнув челюсти захрипел незнакомец и, обильно вымазав стекло слюной, развернулся в профиль. - Пом. Пож. Дррр из лаг... геря.
   Проводница некоторое время светила в его татуированный висок, сплющенную щёку и закрытый правый глаз, затем издала протяжный стон.
   - Ладно, - сдалась она. - Сейчас подойду. Только не вздумай чудить, понял? У меня твой ледоруб.
   Лускус опустила фонарь и отступила в сторону, растерянно глядя в темноту. Спасение посторонних в её планы на ближайшие сутки однозначно не входило. Она никак не могла понять стоит ли ей в принципе тратить силы, время, а то и собственное здоровье на неизвестного недоумка, когда и без того проблем выше крыши? К тому же никто не давал ей гарантий, что татуированный после освобождения не попытается вернуть свои пожитки, не прилипнет как банный лист, рассчитывая на заключение нового договора, или не окажется настолько повреждённым аномалией, что в итоге ей останется лишь прикончить его из жалости.
   "Лу, ты спятила, - подумала она. - Забей. Ну какая разница, что там с кем происходит, просто пройди мимо, это не твоё дело. У тебя есть конкретная задача и битком-набитый рюкзак, где наверняка куча провианта, на котором твои подопечные благополучно дотянут до выхода из Лабиринтов. Очнись, без тебя им точно хана..."
   - Пом-пом, - напомнил о себе застрявший в ловушке.
   - Да подожди ты! Сейчас, - огрызнулась она и зашарила лучом фонаря по опрокинутому манекену, по магнитной доске, обклеенной разноцветными стикерами для заметок, по допотопному шкафу, битком-набитому документацией, ненадолго задержалась на неожиданно бодрых фиалках в глиняном горшке, потом всё же дошагала до стола и вытащила ледоруб из каски, попутно шевеля ногой разлетевшиеся чертежи.
   Часть листов из тех, которые она видела, были заполнены мелкими, но разборчивыми записями, другие техническими деталями и изометрическими проекциями с множеством расчётов, стрелок и обозначений. Они могли оказаться полезными, потому проводница наспех сгребла большую часть чертежей и со вздохом забросила раздувшийся рюкзак за спину.
   Незнакомец за дверью не издавал ни звука. Проводница приблизилась к металлической створке и коснулась кончиками пальцев косяка, ожидая очередного болезненного разряда, но аномалия молчала. Видимо её активировало только интенсивное сопротивление угодившей внутрь неё жертвы, а всё остальное время она пребывала в своеобразном режиме ожидания.
   "И что же у нас так делает? - задумалась Лускус, осторожно укладывая ладонь поверх дверной ручки. - Пельмень? Дробилка? Не, в дробилке он бы точно дольше получаса не прожил..."
   - Я захожу, - предупредила она и услышала придушенное мычание, кисти рук снова несильно задёргало. - Ты там в пельмешке что ли застрял, эй? Как в ней вообще можно застрять, я не понимаю, у неё ведь...
   Она осеклась, не договорив. Внутри помещения было не просто темно, луч фонаря увязал в непроницаемо чёрной сжиженной мгле и дальше чем на полметра не проходил, будто бы упираясь в невидимую стену.
   - Ой нет, - сказала Лускус, резко захлопывая дверь. - У тебя тут какая-то странная фигня, я не пойду. На мне сейчас двое подопечных, один из которых очень важен. Мне в первую очередь их спасать надо. Соррян, приятель.
   Незнакомец снова неразборчиво замычал и забился, а аномалия пыхнула с такой силой, что Лускус едва не выпустила фонарь из пронзённой судорогой руки.
   - Твою мать, да не дёргайся ты так! - воскликнула она. - Я действительно не знаю, чем тебе помочь. Я с подобным ещё не сталкивалась, вот правда. Ну какой прок будет от того, что я войду и тоже застряну? Кто нас тогда спасать будет?
   Пойманный в ловушку отчётливо всхлипнул и перестал сопротивляться.
   Проводница почти две минуты смотрела на закрытую дверь, потирая ноющие локти, затем развернулась и зашагала обратно к развилке.
   - Всего-то надо было забрать рюкзак и уйти, - сердито заявила она. - Нет, ну какого чёрта я такая любопытная?
   В гнетущей тишине тупика её голос прозвучал исключительно странно, однако молчать она больше не могла, иначе ей начинало казаться, что всё происходит не взаправду.
   - Эй, кто ты там, слышишь меня? - Лускус добралась до утопленного в стене оконца и, потянувшись, постучала по нему ногтём. - Я сейчас разобью стекло, прикрой голову. И прошу тебя, не дёргайся, я чувствую твою ловушку и это довольно-таки неприятно.
   Она наспех выдернула из боковых разъёмов мешающие ей провода, смахнула на пол горсть выломанных кнопок и, запрыгнув с ногами на блок управления, заглянула внутрь. Сплющенного лица за окном больше видно не было, а вглубь помещения луч света всё также не проникал, точно ему что-то физически мешало.
   - Дурдом, - сказала проводница, зажала фонарик между ног, с короткого замаха вонзила остриё ледоруба в нижний угол прямо над бетонным откосом и с силой на него надавила.
   Стекло захрустело, поползло густой сетью трещин, но не лопнуло. Лускус навалилась всем телом, пытаясь одновременно поддеть и расширить образовавшуюся вмятину. Окно не поддавалось. Беззвучно чертыхаясь, она выдернула ледоруб и снова размахнулась, метя в то же самое место, когда заметила, что из пробитого ею отверстия в стекле лезет маленький абсолютно матовый чёрный шарик.
   - Эээ, - недоумевающе произнесла проводница и вдруг всё поняла.
   Последний раз она слышала про эту субстанцию около семидесяти циклов тому назад и даже не подозревала, что в Лабиринтах может водиться подобное. Однако вот - тяжёлая как каток, ядовитая как болотный газ, разрушительная как лавина смертоносная жижа пузырилась и стремительно увеличивалась в объёме, выдавливая треснувшее стекло.
   "Ну капец", - подумала Лускус и сиганула влево, даже не пытаясь заслониться от летящих ей вслед осколков.
   Фонарь отскочил в сторону и юлой закрутился на полу, разгоняя по углам уродливые пляшущие тени. Стёсанные подошвы ботинок проводницы скользнули по кафелю. Силясь удержаться на ногах, она присела, взмахнула руками, но зацепилась за неразличимый в полумраке моток проводов и, балансируя, с треском впечаталась скулой в стальную панель с тумблерами. Она не обратила на это ни малейшего внимания. За пару секунд преодолев короткую развилку, Лускус взлетела на письменный стол и застыла там с ледорубом наперевес. Она почти ничего не видела, кроме чиркающего по стенам луча и своих бледных пальцев, сжимающих изогнутое древко. Затем свет погас. Видимо, раздувшаяся жижа доползла до фонаря, а может уже и до прохода в коридор.
   У неё имелась всего одна попытка. Дезактивировать ловушку типа "Битум" можно было только превратив пузырь в жидкость и для этого следовало проткнуть его плотную плёнку, причём так, чтобы на кожу не попало ни капли. В ином случае уже спустя час у неё проявятся первые признаки острого отравления, спустя три-четыре часа начнутся галлюцинации, потом последовательно - головокружение, лихорадка, дыхательная недостаточность и судороги с внутренним кровотечением, а затем наступит смерть. Лекарства от этой гадости не существовало в принципе.
   "Надо чем-нибудь прикрыться... - она начала торопливо расправлять рукава кофты и остановилась, вспомнив про свои драные штаны с голым хвостом. - Ну в общем, встряла я, очень крепко встряла. И почему же у меня всё вечно идёт через одно место?"
   Возле стола что-то тихо зашуршало, и она поняла - это двигаются рассыпанные по полу карандаши.
   - Прощай, топорик, - сказала Лускус. - Ты был неплох.
   Она вообразила нависающую над своей головой тугую чёрную глыбу, которая либо вот-вот раздавит её, либо сметёт ядовитым потоком, прикрыла глаза, размахнулась и запустила ледоруб вниз точно под углом в сорок пять градусов.

***

   "Упал - вставай. Встал - упай. Упай - чокопай. Не суди, не гуди. Не будай дабуди".
   Эта глупая речёвка, нацарапанная кем-то на стене дома в одном из цветных городов, попалась ей на глаза после премерзкого, но исторически значимого, можно даже сказать судьбоносного инцидента с группой собирателей, которые решили, что в этом мире нет ничего забавнее, чем поймать и дружно "оприходовать хвостатую девку".
   Лускус была тогда ещё совсем юной, неопытной и никому не известной перерожденкой, спрятаться вовремя не успела, для качественного мордобоя противников оказалось слишком много, помощи ждать было неоткуда, потому ей пришлось совершить буквально невозможное, чтобы выйти из замеса живой и относительно здоровой. Вот примерно в то самое время, когда она скрывалась в развалинах от обозлённой толпы рыщущих по городу отморозков, тряслась, блевала и латала свои раны, она и наткнулась на этот стишок. И внезапно поняла, как ей следует поступить.
   Какая-то невероятная адаптивность и самообладание были скрыты за этой нелепой словесной окрошкой. А может быть ей так только показалось, однако с тех самых пор фраза крепко-накрепко засела в мозгу, став одним из её персональных девизов по жизни, к которому она прибегала, когда, казалось бы, выхода уже не оставалось.
   И да, как раз именно после того случая её и окрестили "крокодилкой". Она ненавидела и любила это прозвище одновременно, поскольку несмотря на то, что часть местных использовали его в качестве скабрёзной шутки, в сущности, оно служило напоминанием всем излишне самонадеянным мерзавцам о том, что нельзя недооценивать чужую жажду жизни, ведь порой даже мелкая втоптанная в грязь девчонка способна обглодать своих обидчиков до костей.
   Проводница некоторое время смотрела на свои забрызганные чёрной жижей руки, затем слезла со стола.
   - Ты живой там? - спросила она.
   Под подошвами ботинок чавкнул растёкшийся "Битум". Переживать и осторожничать было поздно, она чувствовала, как ползут по её телу жгучие струйки и впитывается в поры кожи смертоносный яд.
   "Не будай дабуди, - отстранённо подумала Лускус. - Автопилот и импровизация - наше всё. Лишь бы до выхода из Лабиринтов дотянуть, а там придумаем что-нибудь. На худой конец передам ребят другому проводнику, а потом найду и заново договор перезаключу. Ну или спрячу где-нибудь на время. В любом случае это ещё не конец света".
   Она неторопливо обтёрла рукавом испачканное лицо, вышла в коридор и потянула на себя металлическую створку двери. Внутри помещения громко хлюпнуло.
   - Как-то тут очень грязно стало, - задумчиво сообщил оттуда уже знакомый ей мужской голос. - Я, кстати, чот не одупляю, пуз... пузырь-то куда делся?
   - Кончился пузырь, я его лопнула, - ответила проводница и вошла в комнату.
   Внутри, как и прежде, было темно, но света из коридора хватало, чтобы суметь различить покрытый толстым слоем жидкого "Битума" куцый диванчик в углу, кухонный стол с поднятыми стульями, платяной шкаф и телевизор на тумбе. В самом центре этого аскетично обставленного помещения возвышался медленно обтекающий вендинговый аппарат с кофе и вкусняшками, а перед ним прямо на полу восседали две человеческие фигуры.
   - Как лопнула? - удивлённо спросил кто-то из них.
   Проводница молча посмотрела на раскуроченную дверцу кофейного автомата, на лежащий в чёрной луже ломик в окружении рассыпанных пакетов с чипсами, поджала губы, развернулась и вышла.
   - Постой! - крикнули ей вдогонку. - Под... подожди, пож... пожалуйста! Ты ведь Лускус? Мы тебя искали.
   Она вздохнула и остановилась.
   - Иксаш сказал, что тебе нужна пом... помощь братьев-транзисторов, - один из незнакомцев забарахтался и неловко поднялся, скользя и отряхиваясь. - Иксаш, Лектито который, вы с ним знак... знакомы. Он прислал нас тебе помочь.
   Лускус, не оборачиваясь, хмыкнула.
   - Охренительно вы мне сейчас помогли, конечно, ребята. Вы ведь не в курсе, во что мы только что вляпались? Так я вам расскажу.
   Она вернулась на два шага назад и встала в дверном проёме, опершись плечом на косяк.
   - Эта ловушка называется "Битум". Причём вы, дебилы, сами же её и активировали, когда кофейный автомат потрошили. Вы на что вообще рассчитывали, а? На то, что страшная пузырящаяся хрень на самом деле шоколадный фонтан?
   Она помолчала, глядя в сторону разбитого окна.
   - И вот что. Я понятия не имею, сколько часов вы тут с ней в обнимку просидели, но подозреваю, что совсем скоро вы начнёте заговариваться, потом у вас пойдут глюки, а потом вы в муках сдохните.
   - Ай, ну и ладно, - ответил второй незнакомец и тоже встал. - Мы как-то и не думали, что сможем здесь выжить. Зато у нас есть для тебя важная инфа, Юми, там, в рюкзаке, в пакетике, на винте. Мы сами не смотрели, Иксаш сказал, это очень важно, строго секретно и только для тебя. Конфиденциально. Он умный поцык, раз сказал надо, значит надо, мы не лезем.
   - Это не Юми, бро, - поправил его первый. - Юми дома осталась, а это Лускус. Она про... проводник, помнишь?
   - Кто? - растерялся второй. - А, ну да, точно. Проводник, провода, проводочки.
   - Кароч, - первый обтёр ладонями лицо и Лускус увидела уже знакомые татуировки на его висках и шее. - Я Сайфай, а это склизкое чучело - Бубусь. Мы привезли тебе хав... хавки, топовый шмот и жёсткий диск. За ловушку извини, это наш факап, да. Мы риал лажанули, когда эта штука из автомата полезла. Но так-то мы за тебя горой. Все погромисты и транзисторы мира за тебя, сис. Веришь, нет? Рекрутируй любого, мы за тобой хоть в ад.
   Он торжественно стукнул себя кулаком в грудь и с кончика его носа сорвалась жирная капля "битума".
   - А, ещё у нас для тебя важные новости из-за стен. Ты же знаешь, что больше никто не перерождается?
   Лускус нахмурилась и некоторое время не моргая вглядывалась в чумазые лица стоящих перед ней парней.
   - В каком это смысле? - наконец спросила она.
   - В самом что ни на есть прямом.
   Сайфай, громко хлюпая, дошагал до дивана в углу, сел, снял одну кроссовку, вылил натёкшую туда жижу, потом проделал то же самое с другой кроссовкой.
   - Смерть, так сказать, уверенно вступила в свои пра... права. Все дохнут, никто не возвращается. Хз почему так. Уже неделю, наверное. Короче, мы все теперь в одной жопе, потому пришла пора объединить усилия.
   - Ну зашибись, - сказала проводница.
   Татуированный стащил с себя липнущую к телу куртку и брезгливо уронил её на пол.
   - Думаю, нам надо переодеться и пох... похавать. Или нет, не будем хавать, пусть тебе больше достанется, раз уж мы все из себя такие отважные камикадзе. А вот поч... почиститься и переодеться надо. Тут по соседству душевые есть, их легко найти. Там ещё сутки никого не будет, мы подходы заранее перекрыли. Фак! - он звонко треснул себя по лбу. - Лускус, у нас же для тебя актуальная карта Лабиринтов где-то была. Вот только где? Бубусь, чего тупишь? Карта у тебя?
   Он вскочил и захлопал себя по карманам, затем уставился на свою почти утонувшую в жиже куртку и несколько секунд не двигался.
   - Нет, в рюкзаке. Стопудово. Во внутреннем кар... кармане. Юми, - татуированный поднял на проводницу глаза, взгляд его был серьёзен. - Прости, конечно, но, по ходу, я крышей пот... потёк. Ты вроде говорила, что у нас скоро галюны начнутся? Кароч, я не знаю, как объяснить, но ты сейчас сама на себя не похожа, мне кажется, у тебя хвост.
   Лускус вздохнула.
   - Пошли душевые искать, поцыки, - устало проговорила она и отлепилась от дверного косяка.
   - Да уж, согласен, извозились мы знатно, - гоготнул Сайфай и двинулся к выходу из комнаты. - Бубусь, го. Не тормози.
   Его приятель нагнал их уже в конце коридора, вид у него был обескураженный.
   - Эй, Сай, - зашептал он на ухо своему напарнику, бросая косые взгляды в сторону идущей впереди Лускус. - Я, конечно, всё понимаю, но "Иисус" довольно необычная кликуха для девушки, тебе не кажется?

***

   У не в меру доставучего бомжа Хили было наивное круглое лицо, ссадина над бровью с засохшей коркой, борода метёлкой, постоянно меняющееся количество передних зубов, кудрявые седые волосы и сленг заправского христианского проповедника. Занять себя ему было откровенно нечем и потому он вот уже битый час выносил мозг Инауро душеспасительными речами.
   - ...И я не говорю о простом биологическом существовании, понимаешь? - беззубо шамкал Хиля, доверительно заглядывая путнику в глаза. - Когда кто-то проклинает власть, бога хулит, все у него виноватые и плохие... это не жизнь, это не говорит о том, что он научился жить. Это жалкое существование, прозябание, это рвота, которая выходит из уст многих людей, такое не приносит ни пользы обществу, ни самому человеку, ни славы Господу. Все мы - люди, нелюди, боги, демоны - ещё только учимся жить.
   Спасти Инауро от его словесной атаки было совершенно некому - Пикта упорно делала вид, что спит, Лускус ушла куда-то несколько часов назад и до сих пор не вернулась, соратники Хили тоже разбрелись в разные стороны на поиски пропитания. Поддержать же полноценную дискуссию или попросту послать куда подальше фантомного философа из низов после неприятного инцидента в офисе путник опасался.
   - Ага, - в который уже раз ответил он, тревожно всматриваясь в текущую мимо толпу.
   - Ты уж прости старика, молодой человек, каждому порой хочется выговориться, каждому нужно чтоб его выслушали. А то вот живёшь такой неприкаянный, бредёшь по жизни без божьего благословения весь сгорбленный, скрюченный, адским дымом провонявший, никому не нужный, люди глаза отводят... и забываешь постепенно, что ты не мертвец. А поговорил, озвучил, так сказать, глядишь - душа ожила, спина выровнялась, глаза заблестели, взял себя в руки и пошёл вперед.
   Хиля порывисто вздохнул и задумался. Пользуясь моментом затишья, Инауро прислонился спиной к холодной мраморной стене и закрыл глаза. Сейчас ему очень хотелось растолкать Пикту и отправиться вместе с ней на поиски Лускус, но перед уходом проводница строго-настрого наказала ни в коем случае этого не делать, потому что своим вмешательством он может нарушить её планы и тем самым погубить их всех.
   - Молодой человек, будь так любезен, пожалуйста, подай, Христа ради, рубль на пропитание заслуженному бродяге Питюне, - шепеляво попросил у кого-то Хиля. - Спаси тебя Господь во славу божию.
   Приглушённо звякнули монетки. Инауро покосился на оставленный проводницей рюкзак, выудил из бокового кармана полупустую бутылку с водой, но пить не стал, лишь прополоскал рот.
   "А что, если Лу больше не вернётся? - размышлял он, ощущая неприятный холодок в груди. - Вдруг её там сейчас убивают или уже убили, а мы и не в курсе? Переродится ли она здесь или в совершенно другом месте? Переродится ли она вообще или я её никогда больше не увижу? Как мы выйдем отсюда в одиночку, без неё? Что я скажу Пикте, чем смогу её защитить? Как я буду без Лу? Кем я буду?.."
   Он некоторое время не двигался, затем подтянул рюкзак к себе поближе, осторожно провёл указательным пальцем по торчащей сбоку рукояти топора, расстегнул основное отделение и выудил оттуда первую попавшуюся тонкую книжку под авторством некоего или некой Г. Варович. Книжица выглядела совершенно обычно - офсетная печать, самый простой шрифт, никаких иллюстраций. Инауро раскрыл её на случайной странице.
   "...В этот потерянный час ты войдешь сквозь закрытые ставни в мою комнату, наполненную звенящей тишиной и моим сонным дыханием. Не оставляя следов на остывшем от дневного зноя подоконнике, ты посетишь меня, и я об этом никогда не узнаю. Твоё гибкое тело черно как ночь, кожа горяча словно угли из костра, сосцы заострены будто наконечники стрел, а глаза сияют отстранённо и задумчиво светом далёких мертвых звезд. Игра началась..."
   По-видимому, это было что-то типа мистического любовного романа.
   "...Ночные звуки наполнены глубокой печалью. Так плачут животные, потому что они голодны. Так плачет ребёнок, который потерян и одинок в окружающем его мраке. Семь тысячелетий ты живешь на этой земле, ты переполнена своим одиночеством, как полноводная река, вышедшая из берегов. Ты знаешь о своей судьбе. Так много невидимых шрамов на твоем теле, войны, склоки, грязь и смерти - одна за другой, они искалечили тебя, твой мир рушится каждую секунду. И потому ты готова жалить, чтобы кто-то тоже почувствовал твою боль и твою страсть. У тебя есть маленькое стальное жало, которым ты пишешь поэмы о любви на телах спящих людей. И слова эти наполняются силой и бесконечным тёплым багрянцем. Ты любишь пульсирующие пустоты живых тел, мягкий шорох свежего постельного белья и прозрачные капельки пота, собирающиеся озерцом в ложбинке под грудью. Я чувствую твое желание, ты дрожишь от нетерпения, ты движешься всё быстрее, глубже, слаще. Твой маленький ротик становится ещё меньше. Так бывает, что рты некоторых людей уменьшаются, когда они мечтают о чем-то очень вкусном. Ты смакуешь меня, ты наслаждаешься мной, словно божественным напитком. Я никто без тебя, моя прекрасная Лилит..."
   По платформе внезапно потянуло влажным холодком, Инауро зябко повёл плечами и закрыл книгу.
   "И почему здесь всё настолько гадкое? - с тоской подумал он, рассматривая невзрачную обложку. - Вот что стоило этому писателю написать свою романтическую историю про парочку, ну, к примеру, в домике у озера? О каких-нибудь простых и беззаботных поцелуях с объятиями? Рассказать о красоте осенней природы, о затопленном подлеске, густом запахе палых листьев, тихом движении воды и покачивающихся на ветру камышах? Это тоже звучало бы достаточно тленно, но всё же посимпатичней. Ну а ради развлечения читателя можно было ненавязчивую детективную линию в сюжете завернуть. Ну или лайтовое магическое фэнтези какое-нибудь. Да ёлки-палки, я даже о садоводстве и выращивании плодово-ягодных культур сейчас бы лучше почитал!"
   Путник затолкал книгу обратно в рюкзак и, зажмурившись, смял лицо в ладонях. Передышка. Ему очень нужна была передышка. Не тревожный сон в бомжатнике посреди фантомной станции фантомного метро, а настоящий, полноценный отдых. Когда можно ничего не опасаться, ни о чем не думать и никуда не бежать сломя голову.
   "Интересно, какой была моя жизнь до всего этого? - отстранённо подумал он. - Плыл ли я по течению, по уши увязший в бытовухе, чередуя её с простыми физиологическими радостями? Какие люди окружали меня? Как я проводил своё свободное время? Был ли я одиноким и несчастным или же попадание в междумирье - худшее, что когда-либо со мной приключалось? А может, наоборот, я всю свою жизнь искал именно этот прекрасно-ужасный парадоксальный мир с опасностями на каждом шагу?.."
   - Хей, поцыки, - произнес знакомый голос с незнакомой игривой интонацией, и рядом с Инауро рухнул мокрый походный рюкзак и груда тяжёлого тряпья в шуршащих бумажных пакетах. - Соскучились?
   Он вздрогнул и открыл глаза. Перед ним стояла Лускус в ветровке кислотного цвета, увешанной пластиковыми значками, широченных мужских штанах, заправленных в армейские ботинки, и жизнерадостной шапке с мягкими кошачьими ушками. Новый образ эффектно дополнял свежий фингал на скуле и чуть припухший левый глаз. Позади неё маячила пара молодых парней неформального вида.
   Проводница игриво уронила голову набок и быстро приложила палец к губам, знаком показывая подопечному, что следует молчать. Инауро сокрушённо вздохнул и кивнул.
   - Пока вы тут чиллили с босяками, - как ни в чем ни бывало продолжила Лускус, широко улыбаясь, - я сметчилась с парой топовых чечиков, готовых чисто по доброте перебросить нас на ту сторону. Так что через полчаса ливаем. Но сперва переоденьтесь и похавайте. Вот.
   Она присела и с энтузиазмом начала рыться в вещах.
   - Бургеры с картошкой уже, правда, остыли, но всё равно это лучше, чем ничего.
   Вид у неё был безумный, практически одержимый. Она скакнула к подопечной и принялась безжалостно её трясти, одновременно пихая в руки свёрток, покрытый масляными пятнами.
   - Детка, очнись. Кисуля, ты уже почти сутки дрыхнешь, у тебя так мозги слипнутся. Ничего не говори, жуй котлету, просыпайся и го к нам.
   Мимо прошла семейная пара со светловолосым мальчиком лет четырёх. Ребёнок притормозил и состроил смешную рожицу поникшему Инауро. Мать обернулась на него и с недовольным видом одёрнула. Лускус распрямилась, проследила взглядом за удаляющимся семейством, пока те не скрылись в толпе, затем вытащила из кармана куртки упаковку леденцов и громко зашуршала обёрткой.
   - Знакомьтесь, поцыки, это Бубусь и Сайфай, - она снова заулыбалась и закинула в рот сразу несколько разноцветных конфет. - Запомните их, это очень полезные и широко известные в узком кругу челы. Человечищи, я бы даже сказала. Мастодонты. Настоящие сталкеры, диггеры, погромисты, исследователи неизведанного, самоотверженные камикадзе и победители кофейных автоматов. Не какое-то там говно на лопате.
   - Харе уже с нас рофлить, Юми, - пробубнил Бубусь, застенчиво встряхивая коротким розовым ирокезом.
   - Так я же любя, мася, - хихикнула Лускус и леденцы у неё во рту загремели, ударяясь о зубы. - Вы риал топчик, несмотря на то что без мозгов.
   Второй неформал с покрытыми биомеханическими татуировками висками фыркнул и спрятался в высокий воротник. Вид у них троих был заговорщический и в то же время немного смущённый, будто у нашкодивших детей.
   - Молодой человек, будь так любезен, пожалуйста, у тебя поинтересоваться можно? - осторожно встрял в беседу таившийся до поры Хиля.
   - Хиля, пойди вон... пирожок себе купи. Или даже два, - проводница шагнула в его сторону и затолкала в грязный нагрудный карман свёрнутые трубочкой купюры. - Тебя Айрат, кстати, обыскался. Давай, вперёд, быстренько.
   - Ушёл, - сообщил тот и действительно оперативно испарился.
   Проводница тут же убрала с лица улыбку, опустилась на корточки и начала вытряхивать из пакетов принесённую одежду, наспех сортируя ту по одному ей понятному принципу. Чем-то она сразу кидалась в меланхолично жующую холодный бургер Пикту, чем-то в Инауро, что-то запихивала к себе в рюкзак, остальное складировала на полу. Все вещи были новые, яркие, странные, привлекающие излишнее внимание.
   Стоящие рядом с ней парни многозначительно переглянулись.
   - Ты ребятам своим ничего не расскажешь? - неожиданно серьёзным тоном спросил татуированный Сайфай.
   Лускус хмуро посмотрела на него, потом стрельнула взглядом в сторону Инауро и пожала плечами.
   - А что тут особо рассказывать? Нам не трепаться, нам валить отсюда надо.
   - Давай может я их вкратце про... просвещу, пока мозги снова не потекли?
   - Нет, Сай, не надо, - пробормотала она, разглядывая легкомысленную плиссированную юбчонку на просвет. - Мы как-нибудь сами потом это обсудим. Если до этого дойдёт вообще, я же не в курсе, как мой организм отреагирует. Да и, между прочим, вы к кому приходили, ко мне или к моим ребятам? Вот и пусть это останется между нами.
   - Ну, как знаешь, Лускус, как знаешь... - вздохнул Сайфай и без какого-либо перехода состроил брезгливую гримасу. - Стопэ. Так вы риал что ли здесь ночевали?
   Проводница резко перестала копаться в одежде и по её лицу пробежала едва заметная тень.
   - Тут же спятить на изи, - продолжал говорить татуированный, глазея по сторонам. - Здесь ведь это. Деструктивные энергетические потоки сходятся. И хтонь всякая. Крысы размером с собаку, слепые рыбы в коллекторах, бомжи-каннибалы в тоннелях. Мне брат рассказывал, он в под... подземке уже полгода работает и чего только не видел.
   - Ой, не звезди, мася, - в тон ему проговорила Лускус. - Ты лучше вот что скажи. Под паровозиком очень грязно? А то может мы зря наряжаемся.
   - Под пар... паровозиком норм вполне, - с готовностью отозвался Сайфай. - Может пыльно немного, ну так и мы не пол... ползком туда пол... полезем. Всё же это смотровая яма для обслуживающего персонала метрополитена, а не какая-нибудь ка... канаха.
   - Пойду посру, - весело сообщил Бубусь, но остался стоять на прежнем месте.
   - Ага, штаны снять не забудь, - грубовато ответила проводница и швырнула в Пикту выбранной юбкой.
   Инауро некоторое время исподтишка разглядывал новых чудаковатых приятелей Лускус, затем молча подтянул к себе утяжелённые металлическими скобами берцы и скосился на растерянно копошащуюся в обновках спутницу. Той явно не нравился представленный ассортимент и похоже это беспокоило её куда больше, чем любые непонятные разговоры вокруг.
   "Чую скверную историю, - подумал путник. - Кто эти двое? Что за сюжет с ними крутит Лу? Нам что, продолжать изображать из себя бомжей или у нас теперь новые роли?"
   Лускус наконец закончила сортировать вещи и поднялась, массируя поясницу. Она рассеянно блуждала взглядом по платформе и будто бы намеренно избегала смотреть на Инауро.
   - Давайте, не выёживайтесь, переодевайтесь, - сказала проводница. - Так-то здесь всем пох, что именно на вас надето, но нам пора сменить имидж. То, что не по размеру, и свой старый шмот в этот пакет скидывайте. Оставим его тоннельным каннибалам.
   Она ехидно скривилась.
   - Пусть теперь красивыми по мусоркам шарятся.
   Её новые приятели натужно загоготали.
   - Ты явно переоцениваешь эстетические предпочтения местных чудищ, - отсмеявшись, пробасил Бубусь. - У них же вместо мозгов стухшая лапша. Вот в точности как у нас сейчас.
   - Иу, ты такой криповый, когда умничаешь, - Сайфай отстранился от него и манерно поджал кисти рук к груди на манер коротких лапок тираннозавра. - Юми, скажи ему, что он криповый.
   - Да вы оба как-то не очень, - хмыкнула Лускус.
   - Это всё из-за химозы, - легко согласился татуированный. - Химоза зло, но без неё никуда. Как ты там её назвала? Битум? Ну в общем, - он наклонился и выразительно посмотрел в глаза сидящему рядом Инауро, - это всё из-за битума, пон... понимаешь?
   - Заткнись уже, Сай, - продолжая ухмыляться, сказала Лускус.

***

   Старый блорп с крестообразным шрамом нагнал ключевых странников только на третьем витке возле платформы с самодвижущимися цилиндрическими структурами. Путь этот дался ему нелегко. След искомой троицы оказался запутанным и местами проходил через новые неизвестные коридоры и отсеки со сложной геометрией, да к тому же болезнь высосала из него силы настолько, что даже слегка изогнуть пространство ради упрощения своего передвижения он, как не старался, так и не сумел. Тем не менее, достигнув цели, спешить старик не стал, поскольку видел - тела человеков обильно поросли незаметной для глаза светящейся плесенью, а сознания оказались настолько опутаны пылевыми комьями, что сквозь них практически ничего не было видно.
   От поражённого гнилью Лабиринтов золотого человека веяло печалью и меланхолией, третья испытывала острый недостаток знаний и что-то смутное типа навязанных воспоминаний, и одна лишь хвостатая казалась бодрой и инициативной, но также раздражённой и на посылаемые мыслеформы реагировала резко негативно. Ко всему прочему блорп никак не мог взять в толк зачем она тратит силы на выстраивание иерархических связей с живыми тенями и сбор ненужных объектов вместо того, чтобы очистить своих спутников от паразитов и ментального мусора и преспокойно двигаться дальше - она ведь наверняка знала, как это делается, поскольку себя саму чистила с завидной регулярностью. Разумеется, старик осознавал, что недавние ситуации ограничений, обманов и препятствий вызвали у всех троих странников сильнейший стресс или, как сказал бы лектор, "тягостное состояние фрустрации с потерей мотивации", однако всё это не оправдывало дальнейших бессмысленных телодвижений. Человекам следовало как можно скорее покинуть эту локацию вместо того, чтобы застревать в ней так надолго, усугубляя свое и без того незавидное положение.
   "Досадная заминка", - сформулировал наконец черноглазый.
   Следующие несколько часов он скрывался в тени, следя за тем, как странники устраиваются на ночлег, потом безрезультатно пытался пробиться в их сновидения, а затем просто таскался посреди расступающейся толпы теней следом за хвостатой, словно голодный помойный кот. Один раз она обернулась и даже наверняка заметила его, но всё равно прошла мимо. Спустя какой-то отрезок времени он начал думать, что из его затеи ровным счётом ничего не выйдет и все его старания прошли впустую. Его не видели, его не слышали, его не понимали.
   Старик устало склонил голову набок и, не сводя пристального взгляда с сидящих в отдалении человеков, пошевелил затёкшими от неудобной позы пальцами ног. Из его приоткрытого рта вырвался сипящий вздох, в груди отчётливо заклокотало. Он чувствовал, что ему как можно скорее надо поделиться со странниками своей информацией, но не представлял, чем привлечь к себе их внимание и при этом не оттолкнуть.
   - Привет, - глухо произнес вслух блорп. - Привет, есть дело.
   Он прислушался к остаточному следу стремительно рассеивающегося в пространстве голоса и задумчиво коснулся кончиком языка небольшого бугорка позади зубов, будто пробуя сказанное на вкус.
   - Привет, я ваш помощник.
   Когда-то очень давно его вид сумел приспособиться к вербальному общению с не-псиониками, однако так и не освоил этот навык до конца. Подобрать понятные каждому существу образы, облачить в грамотные термины и затем выстроить их в эмоционально окрашенные и вместе с тем доходчивые фразы на деле оказалось куда сложнее, нежели просто направить поток мыслей в нужном направлении.
   "К чему церемонии? - внезапно пришёл к нему запрос от своих. - Ритуал налаживания контакта есть анахронизм со значительным риском отката к субъективизму и последующей беспорядочности принимаемых решений".
   "Имеется готовый скрипт?" - саркастически ощерился старик, транслируя в обратку визуализацию небольшой пустой таблицы, озаглавленной "фразы на все случаи жизни".
   Ему никто не ответил. Естественно, ведь теория была хороша только пока дело не доходило до практики.
   Блорп пару раз осторожно лизнул свой ноющий бок и снова взглянул на стоящих вдалеке странников. Человеки наконец-то собрались уходить и намеченный ими маршрут на этот раз пролегал в верном направлении, однако старика несколько смущало прибавление в их компании. Пара неизвестных перерожденцев, непонятно откуда и зачем здесь появившихся, несли на себе метку смертельной аномалии, а значит были не только неизлечимо больны, но и психически нарушены, а значит не представляли никакого практического интереса, однако хвостатая упорно поддерживала с ними обоими неразрывную псионическую связь - то ли из чисто сентиментальных соображений, то ли преследуя одной ей известную выгоду. Сама она, к слову, тоже была отравлена, но её материальная проекция реагировала на яд вполне сносно, следовательно списывать её со счетов было бы преждевременно. Старый блорп чувствовал - на трое суток при должной медикаментозной поддержке её сил точно хватит, главное помочь ей поскорее покинуть Лабиринты и добраться до музея, а там уже функционал жёлтого цветка заработает, и хвостатая сумеет благополучно переродиться.
   - Юху, Юми, стартуем! - жизнерадостно заголосил вдалеке один из неизвестных.
   Блорп коротко вздохнул, поднялся на четыре конечности и, прихрамывая, потрусил за ними следом.
   Привязанные к хвостатой девочке смертники целенаправленно вели человеков в сторону грохочущих самодвижущихся структур, но не прямо на них, а внутрь высокого толстостенного технического короба, где поток проносился с незначительным снижением скорости. Старик видел, что скрытый в коробе лаз доступен и пуст, однако опасался, что странники либо влипнут в одну из трёх расположенных поблизости аномалий, замаскированную под украшенную безделушками стеклянную будку, либо чрезмерно увлекутся взаимодействием с тенями, коих внутри технического строения было в избытке.
   Он оказался прав. Аномалию человеки правда успешно миновали, даже не обратив на неё внимания, но затем надолго застряли, устроив дискуссию с преградившими им путь фантомами. Несколько живых теней остановились между стариком и странниками, перекрыв ему обзор. Блорп пошёл медленнее, лавируя между наиболее плотных сгустков и ориентируясь в основном на звук голоса хвостатой, которая сходу вступила с фантомами в диалог.
   - Виталька? Не, Сай, не то, - говорила она. - Виталька, ну чего ты агришься? Мы ведь никому своим любопытством не навредим. Бубусь, ахаха, какой ты пусяшный. Да, мы буквально на пять минуточек и сразу же обратно. Чаёк? Ахаха. В смысле? С печеньками?
   Тени в коробе изображали бурную деятельность, высевая вокруг себя летучие споры светящейся плесени. Поток грохотал и расшвыривал не несущие никакого смысла обломки частиц, то и дело обдающие внутреннюю полость короба смрадными выхлопами. Золотой человек выглядел бледно, другая странница из последних сил старалась не выказывать страха, смертники тоже заметно нервничали, одна лишь хвостатая продолжала весело препираться с фантомами, уговаривая тех пропустить пятерых чужаков на служебную территорию. Блорп осторожно обогнул человеков и присел возле звенящих полос металла на краю уходящей под них полости лаза, раздумывая над тем, стоит ли ему пойти на опережение и встретить странников с другой стороны. Слева стремительно проносились циклически вращающиеся элементы, скользя и подскакивая на фиксированных сочленениях.
   - Это не кот, - донёсся до него напряжённый голос и старик оглянулся.
   Девочка с хвостом смотрела прямо на него и продолжала нести какую-то несущественную чепуху. Теперь-то уж она совершенно точно его заметила, но всё было не так, неправильно. Блорп почувствовал идущую от неё волну неприкрытой агрессии в свой адрес, запаниковал и резво занырнул в темноту лаза.
   "Неужели она забыла? - думал он, торопливо пересекая пыльную полость под громыхающими частицами несущегося поверху потока. - Мы ведь никогда не желали ей зла..."
   "Мотылёк", - напомнил ему далекий голос всеобщей матери, и она тут же проиллюстрировала свои слова обрывками воспоминаний о том, как закончилась жизнь крылатого наставника хвостатой девочки, когда та была в разы меньше.
   "Но он же сам нас об утилизации попросил, - удивился старик. - Он не мог уйти иначе..."
   "Индивидуум испытывает обиду за тогдашнее вынужденное одиночество, - включился в разговор лектор. - Одиночество её сильно травмировало, и она выработала собственный механизм психологической защиты в виде нигилизма, маниакального героизма и переноса ответственности на обстоятельства непреодолимой силы. С её точки зрения мы совершенно точно виноваты в произошедшем с человеком-мотыльком. Надо будет обсудить эту проблематику и возможные методы терапии при очной встрече".
   Старик со шрамом ничего ему не ответил. Лектор был отличным теоретиком, но совершенно нулевым практиком, а с человеками так и вовсе никогда прежде не взаимодействовал и потому понятия не имел, что те в высшей степени парадоксальные создания и, соответственно, ни в какие удобные схемы не вписываются.
   Выбравшись из лаза на соседней платформе, он внимательно огляделся и вздохнул. Перед ним был узкий участок выщербленного пола и глухая серая стена. Стандартный выход оказался перекрыт и перекрыт основательно. Иглоногая смотрительница этапа явно пошла в разнос. Старик приложил верхнюю сморщенную лапку к своей судорожно сокращающейся грудной клетке и оглянулся на пролетающие позади цилиндрические структуры.
   "Требуется помощь для вмешательства", - попросил он, транслируя изображение стены в общее инфополе.
   Его сородичи молчали три минуты. Со стороны платформы, перекрывая однообразный механический гул, нёсся неясный рокот и раздражённые голоса. Атмосфера там быстро накалялась, фантомы реагировали на странников резко негативно, и старик уже было решил, что придется выдумывать иной способ выхода из ситуации, когда ему пришёл долгожданный ответ от всех старших разом. Они сообщали, что свернуть пространство сейчас не представляется возможным, а значит есть лишь два варианта развития событий - ожидание или поглощение с переносом.
   "Прогнозируется неминуемая гибель в обоих случаях", - печально заключила всеобщая мать.
   Старик кивнул. Ему уже было всё равно, что с ним будет дальше. Отпущенное ему время, вне всякого сомнения, подошло к концу и надо было, чтобы оно не израсходовалось впустую. Сородичи поняли его желание без слов и дружно сообщили о своей готовности оказать всевозможную поддержку. Старый блорп развернулся и спотыкаясь на каждом шагу поковылял в сторону тёмного провала технического лаза.
   "Зря", - с плохо скрываемым сочувствием произнес в его голове голос лектора.

***

   "Меня что, действительно только что стукнули по голове?" - не понял Инауро.
   В его ушах стоял дикий звон, сквозь который просачивались слабо различимые вопли, а в мозгу будто бы раскололся кусок льда. В это мгновение он даже не был уверен в том, где верх, а где низ, куда он движется и где его руки и ноги. Тело на секунду стало совершенно невесомым, а затем он увидел надвигающийся на него цементный пол и едва успел прикрыть руками лицо. Падение было безболезненным и тихим, лишь облако пыли взметнулось вверх.
   - За что? - выдохнул путник и получил ощутимый удар поддых.
   Лускус не только не сумела убедить гоповатых работников метрополитена пропустить их по-хорошему, но и соврала насчёт безобидности фантомов. На деле псевдо-люди оказались очень злобными, настырными и ещё они совершенно точно не "просто пугали". Престарелый охранник, сперва представившийся "Виталием", а затем без предупреждения приложивший Инауро резиновой дубинкой по голове исподтишка сзади, и тот другой помоложе, что пнул его сейчас, лежащего, ногой, оказались вполне материальными и ощутимыми.
   - Наших бьют! - протяжно завыл кто-то сбоку и рядом в мерцающем полумраке в опасной близости от лица путника замелькали чужие ботинки.
   - Вставай, рыжий! Вставай! - донёсся до него с трудом пробившийся сквозь окружающий грохот крик проводницы.
   Инауро наморщился, заскрёб по полу ногтями и попытался подняться, но его сразу снова припечатало чьим-то упавшим телом, которое, впрочем, в ту же секунду с хлопком растворилось. Это было очень странное ощущение -только что на него рухнула живая трепыхающаяся масса с твёрдым позвоночником, лопатками, локтями и тут же исчезла, превратившись в пахучее облако цвета сажи. Движимый одним лишь инстинктом, Инауро бочком пополз куда-то в сторону, уклоняясь от топчущихся вокруг него ног. Он мучительно пытался понять, чем заслужил недавние удары, но на ум ничего не приходило. Да что там, он даже не понял, в какой именно момент незначительный вроде бы конфликт с сотрудниками метрополитена вышел из-под контроля.
   Рюкзак на его спине наконец упёрся во что-то жёсткое и монолитное. Путник слепо зашарил вокруг руками и уцепившись за холодный металлический выступ, встал. В голове его постепенно прояснялось, разбитый вдребезги мир собирался как мозаичный узор, но всё ещё походил на нагромождение хаотично движущихся разноцветных элементов. Он зажмурился, мотнул звенящей головой и снова огляделся, ожидая увидеть обычную потасовку, однако вокруг творилось нечто невероятное, похожее на кошмарный сон. В окружающем пыльном полумраке что-то корчилось и без какой-либо системы выбрасывало вверх конечности, за доли секунды меняя свои очертания и так же стремительно уносясь вдаль. Руки, лампы, провода и механизмы - всё вокруг разом перемешалось и запуталось.
   - Лу! Пикта! - сипло позвал Инауро, но голос его потонул в окружающем шуме.
   Нечто смутное, размытое, похожее на оскаленную бледную рыбину, щёлкнув зубами, врезалось в стену и взорвалось очередным дымным сгустком. Сквозь него сразу проступили неясные уродливые образы. Их пористая кожа походила на сброшенную одежду, лишённую четких контуров, словно бы внутри них не хватало мышц и костей. Эти не до конца заполненные телесные оболочки кривились, тянулись, подёргивались и таяли как пузыри на воде.
   - Крепи суку! - пронзительно взвизгнул лишённый каких-либо половых признаков голос вдалеке.
   Пытаясь побороть подкатившую тошноту, Инауро мучительно сглотнул сухой комок в горле и набрал побольше воздуха в лёгкие.
   - Лу! - закричал он так громко, как только смог, и сквозь полумглу на доли секунды разглядел борющуюся с кучей перекошенных чудовищ Лускус.
   Она коротко стрельнула в его сторону полным отчаяния взглядом и снова исчезла из вида. И вот только после этого он понял, что всё происходит взаправду. Что то, что он видит, вовсе не последствие удара по голове, а их нынешняя объективная реальность. Фантомы больше не прикидывались обычными людьми, и трансформация эта была в самом разгаре. А ещё их количество с каждой секундой увеличивалось, поскольку свеженькие толпами пёрли с платформы и сразу шли в атаку, параллельно блокируя все возможные пути к отступлению.
   "Они не остановятся, пока не убьют нас", - похолодел Инауро и распрямился, упершись руками в твердый металл.
   Внутри него всё побелело и затряслось. Взгляд его забегал по сторонам в попытке хоть как-то оценить ситуацию, свои возможности и количество противников. Он увидел старомодные стеклянные лампы, льющие грязное мерцание с балочного потолка депо на облупившиеся, покрытые многослойной копотью стены. Увидел смазанный силуэт проносящегося мимо поезда, вырывающего из приподнятых над полом рельс снопы жгучих искр. Увидел Пикту, свернувшуюся в позе эмбриона возле громоздкой металлоконструкции с валами, рычагами и проводами в нескольких метрах впереди. Увидел хохочущего татуированного парня, размахивающего ломом. Увидел два злых незнакомых лица, возникших прямо перед ним из пустоты, в блестящих глазах которых отражалось непонятное хищное предвкушение... Последовала короткая пауза, а затем на путника обрушились кулаки.
   Первый удар угодил ему в челюсть, но был недостаточно сильным и походил скорее на шлепок. От второго удара он сумел уклониться, третий прилетел в предплечье. Затем его начали дёргать из стороны в сторону цепкими пальцами и отовсюду снова посыпались тычки и пинки. На этот раз они оказались не только ощутимыми, но и болезненными. Приседая и уворачиваясь, путник принимал большинство ударов на плечи, локти и ребра. В какой-то момент он понял, что не может больше терпеть, и прыгнул в пространство между мелькающих кулаков, чтобы сбежать, но чья-то рука поймала его за капюшон, резко останавливая. И только тогда Инауро развернулся и врезал в ответ.
   Тёплый бурлящий воздух разом наполнил его тело, словно мягкий воздушный шар. Это короткое уязвимое состояние продлилось лишь доли секунды, а затем он вновь обрёл форму и плотность, ощущая как что-то со всё возрастающей яростью бьётся изнутри в стенки черепа, будто животное, запертое в клетке. Это было жутко и вместе с тем неожиданно приятно. Это чувство раскрывалось, разворачивалось, росло в нём так быстро, что путника снова замутило. Костяшки его пальцев с глухим стуком врезались в первую попавшуюся оскаленную харю, затем сразу же во вторую - уже с остервенением, и оба фантома поочередно лопнули, обдав его потоком жирного смрада. Вместо них из темноты выплыли ещё несколько искажённых криком лиц с частично оформившимися неестественно вывернутыми телами. Кто-то пихнул Инауро в спину, он развернулся и увидел подрагивающий розовый гребень. Тот, кого Лускус недавно представила им как "Бубуся", ожесточённо отбивался позади него от окружившей их толпы. Приободренный столь неожиданной поддержкой, путник двинулся вперёд по прямой, хаотично раздавая тумаки направо и налево, однако его со всех сторон толкали чьи-то руки и это сильно выматывало.
   Сверху пролетело нечто скрученное, расплывчатое, удалось разглядеть лишь взбрыкивающие ноги, обутые в светлые кроссовки. Затем высушенная щетинистая морда упёрлась Инауро в живот, то ли что-то говоря, то ли пытаясь его укусить. Путник вскрикнул от омерзения, оттолкнул существо от себя и начал монотонно бить кулаком в лысое темечко, тощую шею и жилистое плечо ниже, пока ненадежная оболочка не треснула, выплёскивая наружу тягучий дымный завиток.
   - Лу! - снова заорал он и врезал лезущей на него массе с оскаленными обломками прокуренных жёлтых зубов.
   Количество видоизменившихся фантомов вокруг всё увеличивалось. Инауро почти физически ощущал, что та щель, через которую можно ускользнуть, постепенно сужается. Грохот, вонь, пыльный ветер, уродливые чудища, выпрыгивающие из ниоткуда... Враждебный мир снова пытался обездвижить его, покорить, лишить воли, но он продолжал идти. Он перешагивал через упавших, шёл сквозь растворяющихся, уклонялся и бил, практически не глядя куда, однако кулаки каждый раз попадали в цель. Его дважды уронили и, хотя он сумел подняться, оба раза возникало стойкое чувство, что это конец. Наклонив голову, то и дело погружаясь в жидкие тени и резко всплывая, он прорывался к несущемуся поезду сквозь инфернальную толпу, которая все напирала, давила, подминала. Продвигаться вперёд с каждым шагом становилось всё сложнее - его дыхание сбилось, разум помутился, мышцы налились чугунной тяжестью, движения замедлились.
   - Ломай его! - пролаял низкий мужской голос справа. - В стену его башкой!
   - Ну давай. Давай, скотина, - зашипели с другой стороны.
   Узкое, заставленное грязными механизмами и пыльной аппаратурой помещение депо превратилось в адский котёл, в котором варились все эти беснующиеся сущности, а сам он оказался посреди них лишь мелкой помехой для несущегося по спирали потока. В этот самый момент его и нагнала Лускус. Лицо проводницы сперва оставалось размытым, будто бы скрытым в тумане, а потом он разглядел её глаза. Таких глаз он раньше никогда не видел - они были не просто огромными, а в несколько раз больше нормальных человеческих, и сияли, как пара подсвеченных изнутри колодцев. Изо рта её шёл фосфоресцирующий пар, который жадно глотала окружившая их теневая толпа.
   "Они же жрут её заживо!" - с ужасом осознал Инауро и заметил, что его дыхание тоже светится, разделяясь в воздухе на тонкие закрученные нити, которые на лету подхватывают проносящиеся мимо деформированные фигуры.
   - Возьми девчонку, - отрывисто скомандовала Лускус звенящим от напряжения голосом. - Лаз.
   И ушла влево, расшвыривая вылупляющиеся из полумрака тела словно вихрь торнадо.
   В голове Инауро снова зазвенело и он окончательно потерял ощущение реальности происходящего. Всё вокруг смешалось. Он перестал различать фантомных существ, он больше не видел элементов депо, не видел поезд - пространство вокруг потеряло детализацию и превратилось в чистую абстракцию, наполненную бессмысленными частицами и хаотично сливающимися обломками информации. Неизменным оставалось лишь свернувшееся неподалёку тело Пикты и миниатюрный голый человечек с выпуклыми чёрными глазами, смотрящий на него от края ещё недавно видимой платформы.
   Время замерло.
   - Привет, я ваш помощник, - отчётливо произнес человечек сдавленным игрушечным голосом. - Выслушай меня.
   Путник почувствовал, как из глубины живота поднимается уже знакомая гулкая пульсация, наполняющая его бесконечной грустью, и тут же в сознание тонкой струйкой потекли эмоционально окрашенные образы.
   "Тёмная вода. Пузыри восприятия. Сгустки эмоций, формирующие отдельное. Проход закрыт. Напускное, не концентрироваться..." - Пауза. - "Старые символы. Музей. Древние души, распадающиеся свитки, говорящие картины. Ответы на вопросы, тайные знания, перекрестье линий. Белые ветви, свивающиеся медузы, необозримая вышина, синее небо. Жёлтый цветок, ожидание, Шагающий Монолит. Ледяной ветер верхнего мира..." - Многозначительная пауза. - "Поглощение, очищение, перенос. Сейчас!"
   Несмотря на кажущуюся лаконичность этих сконцентрированных донельзя мыслеформ, информации в них было заключено больше, чем в том, что он успел узнать за всё время своего пребывания в междумирье. Словно бы в его голову только что вложили каталог с множеством подкаталогов в несколько терабайт каждый.
   А ещё он понял, что подобное с ним уже происходило. И не только на границе дюн, после того как они с Лускус сбежали от мусорщиков и невидимых тэнгли.
   На него нахлынули воспоминания в виде бессвязных и, казалось бы, навсегда потерянных картин детства.
   Заросший двор, высокая крапива и сучковатая палка в руке. Сушащиеся на подоконнике полоски домашней лапши. Покосившееся нутро пахнущего сыростью сарая и руки бабушки, передающей ему пыльные пузатые банки с солёными огурцами. Новенький велик и разбитый асфальт. Погружённая в ночную тишину, заставленная массивной мебелью комната, шторы в тонкую полоску, скользящий по потолку луч света, узор ковра на полу, твёрдый бок игрушечного робота. Провал открытой двери и что-то прямо за ней - бесконечно глубокое, загадочное и немного пугающее, подмигивающее множеством любопытных чёрных глаз. Это многоглазое многоголосое нечто говорило с ним без слов, посвящая во все тайны мироздания, рассказывало об иных мирах, об истинной сущности вещей, о природе человека, о том откуда каждый приходит и куда уходит в конце своего пути, о наполненной странной жизнью пустоте, об изменяющих материю словах. И точно также заваливало его непонятными до поры образами. Всё это тогда длилось лишь доли секунды, а потом он просто засыпал, чувствуя слабый запах стирального порошка от свежего пододеяльника, и наутро уже ничего не мог вспомнить...
   - Ты меня понял? - спросил человечек своим смешным голосом.
   Инауро затрясло, его глаза наполнились солёной влагой. Не в силах произнести ни звука, он кивнул.
   Человечек удовлетворённо вздохнул и скрестил на измождённой груди две пары тонких дрожащих от напряжения лапок. Его тело стало двухмерным и пошло концентрическими кругами, словно потревоженная водная гладь, чернильно-чёрная полость рта раскрылась и начала то ли резко приближаться, то ли увеличиваться в размерах.
   "Поглощение", - понял путник и закрыл глаза, позволив потоку теней проходить прямо сквозь себя.
   Старый блорп с крестообразным шрамом на лбу отправился в свой последний путь. Он трансформировал себя в обезличенную подсистему, заполнил собой всё обозримое пространство, последовательно захватив материальные проекции золотого человека, девочки с хвостом и третьей, а затем одним скачком сместился сразу на верхнюю ветвь Лабиринтов в обход самых опасных зон с аномалиями и постепенно перешёл в стадию диссипации с преобразованием в тепловую энергию. Когда его след окончательно рассеялся, в полумраке вновь проступило помещение депо.
   Вот только ни поезда, ни фантомов, ни даже пары чокнутых неформалов там уже не было - лишь ровный слой поблёскивающего под мерно раскачивающимися лампами инея.

Глава 16. Неслучайные тропки

***

   Джуба открыла глаза и некоторое время неподвижно смотрела в свой разрисованный потолок. Затем, не глядя, провела рукой по постели слева. Корвуса рядом не было, но простыни ещё хранили тепло его тела. Значит встал он совсем недавно.
   В доме было тихо и немного душно. Снаружи доносились монотонные глухие удары и чириканье птиц. Джуба перевернулась на бок и некоторое время изучала небрежно разбросанную по полу одежду.
   "Быстро же я сдалась..." - отстранённо подумала она и сразу выкинула эту мысль из головы, как несущественную.
   Он опять был полностью её. Он действительно хотел быть с ней. Именно с ней и ни с кем больше.
   - Да, - улыбнулась смотрительница и сладко потянулась, выползая из-под тяжёлого, пропахшего потом двух тел стёганного одеяла.
   Дощатый пол приятно охладил босые ступни, а розовый луч восходящего солнца на мгновение доверчиво прильнул к её загорелому животу и лихо занырнул в ложбинку под грудью. Она постояла, осматривая своё обнажённое ещё совсем молодое тело сверху вниз, затем перевела взгляд на пузатый чайник, в котором отражалась вся целиком, и, не одеваясь, вышла за дверь.
   Корвус был на улице и просто колол дрова.
   Затаив дыхание, будто боясь, что он узнает о её пробуждении, Джуба почти минуту изучала его мощную спину и вздрагивающие при каждом движении чёрные крылья, затем ступила на крыльцо. Старая доска настила предательски скрипнула, Корвус обернулся и синь его глаз подёрнулась дымкой. Он смотрел на неё так, как если бы видел впервые. Заворожённо, восторженно, словно на внезапное чудо. Внимательно скользил взглядом снизу вверх по её стройным ногам, поросшим тонким золотистым пушком, не касаясь, ощупывал все впадинки и выпуклости её тела поочередно, разглядывал тонкие руки, маленькую девичью грудь, едва прикрытую ниспадающими завитками светлых волос, длинную шею, подбородок, родинку на щеке и в итоге остановился на её доверчиво приоткрытых пухлых губах.
   Разумеется, неким особо циничным уголком сознания смотрительница понимала, что нынешняя физиология Корвуса значительно ограничивает возможности его мимики, а по взгляду выпуклых, широко расставленных фасетчатых глаз так и вовсе невозможно определить, в какую именно сторону он смотрит, однако чувствовала, что всё происходит именно так и никак иначе.
   Она поймала дуновение ветра в своих волосах, ощутила мурашки на коже и резко сорвалась с места, одним махом оставляя позади шаткое крыльцо и уносясь вглубь залитого светом парка. Джуба не видела, но знала, что он бежит за ней следом и высокие травы путаются у него в ногах и оставляют на теле едва заметные порезы вместе со смазанными полосами обжигающе холодной утренней росы.
   Он нагнал её только возле тополей. Взмокший и запыхавшийся повалил на землю, придавил сверху всей своей массой. От него пахло речной водой, соком травы и терпким мускусным ароматом. Его многочисленные цепкие лапки принялись ощупывать её, нетерпеливо, страстно, почти болезненно, а затем он застонал и, крепко сжав её бедра, вошёл внутрь. Она с готовностью подалась вперёд, обхватила его ногами и, изогнувшись, запрокинула голову.
   Одна из лапок Корвуса цапнула её за сосок. Это было не так уж и приятно, но тело всё равно среагировало разлившимся в низу живота сладостным теплом. Стараясь сохранить это чувство как можно дольше, Джуба провела ладонями вверх по панцирной спине Корвуса, коснулась кончиками пальцев основания ритмично вздрагивающих крыльев, скользнула по влажной от пота шее выше, затем наконец нащупала и стянула с его головы резинку. Небрежно собранные в низкий хвост белоснежные перья рассыпались по его плечам, она запустила в них руки и легонько сжала, наслаждаясь новыми ощущениями.
   "А вот если бы он весь был покрыт такими перьями?" - попыталась вообразить она, приподняла голову и начала всматриваться в колышущийся возле её лица тонкий полупрозрачный пух.
   Корвус воспринял её движение как сигнал, навалился сильнее, ускорился, затем грубо и глубоко толкнул её изнутри ещё дважды, содрогнулся всем телом, пульсирующими толчками излил семя и утробно заклокотал.
   Несколько секунд они прерывисто дышали в такт, глядя друг на друга. Затем он плавно вышел и, откатившись в сторону, раскинулся посреди измятых зарослей травы.
   Глаза Джубы смотрели в постепенно наливающиеся цветом высокие небеса, обрамлённые треугольными кронами пирамидальных тополей, обломанные травинки кололи голую спину, а тело всё ещё чувствовало недавние прикосновения. Ей казалось, что прохладная земля обнимает её со всех сторон и нежно покачивает в своих объятиях, всё выше и выше поднимая в необозримую небесную синеву.
   "Вот она, настоящая жизнь, - думала она, глядя как проплывают сверху тонкие розоватые облака. - Простые желания, случайные порывы, чистые эмоции, неимоверная лёгкость. Никаких забот, никаких сомнений, никакого контроля и абсолютно никаких монстров..."
   - А пошли сегодня к ведьмам сходим, - прострекотал голос лежащего рядом Корвуса.
   - Зачем? - чуть повременив, тихо поинтересовалась Джуба, постепенно возвращаясь в реальность.
   - Ну ты ведь жаловалась, что у тебя краски почти закончились. Да и домой кое-что по хозяйству прикупить надо. Тарелок вон, к примеру, у нас маловато для троих.
   "Для троих", - мысленно повторила она и настроение её испортилось.
   Порыв ветра тронул верхушки тополей и те закачались будто растрёпанные метёлки, их длинные полосатые тени заметались по траве. Корвус сел и развернулся, глядя одним глазом сверху вниз.
   - Заодно с лешим тебя познакомлю. Забавный дядька, о жизни поболтать любит, тебе такое тоже вроде нравится.
   - А кто такой этот леший? - спросила Джуба, напряжённо глядя в небо и стараясь не замечать впившегося ей под лопатку камня.
   Корвус, покряхтывая, поднялся на ноги и стряхнул с себя прилипшие стебельки.
   - Ну это я его так обзываю, в шутку. Ведьмы на это название обижаются, для них он самый что ни на есть Древобог. Хотя по факту он обычный смотритель. Как ты и я. Просто очень старый.
   Слева раздалось приглушённое фырканье. Джуба повернула голову набок и заметила сплюснутую морду одного из своих бураков, пристально глядящего на неё поверх зарослей луговой травы. Бурак настороженно поводил туда-сюда красным ухом, фыркнул, поджал тонкие губы и снова уставился, не моргая.
   - А Нимфодора с нами пойдет? - нехотя осведомилась смотрительница и задёргала ступнёй, силясь согнать заползшую на неё щекотную букашку.
   - Нет. Её же оттуда выгнали, забыла? - ответил Корвус и, повернувшись спиной, раскинул многочисленные лапки навстречу солнечному свету. - К тому же у неё сейчас куча дел по дому.
   - Понятно, - промямлила Джуба, внимательно рассматривая маленькое белое облачко, похожее на взлетающую птицу с взлохмаченным хвостом.
   Ей так хотелось чуть подольше задержаться в своей сладкой иллюзии.
   "Жаль, что я не добралась до моря, - пришла в её голову отстранённая мысль. - Лежала бы там сейчас на песке, грелась на солнышке и абсолютно ни о чём не думала..."
   Грабли. Она опять наступила на свои любимые грабли. Знала ведь прекрасно, что так и будет, однако всё равно бросилась набивать старые-новые шишки ради пары коротких мгновений эйфории. Всё что угодно ради неё. Страдать, ненавидеть, презирать и снова любить выдуманный образ, идти на жертвы, искать компромиссы, наступать себе на горло и кидаться вниз с обрыва, сдаваться и бороться, снова и снова.
   "Все мы по-своему заблуждаемся и то и дело витаем в облаках, - подумала смотрительница. - Но без этого наша жизнь слишком уж уныла. Кому-то для остроты впечатлений вполне достаточно получения любого нового жизненного опыта, кому-то требуется запутанная логическая головоломка, кому-то любовный треугольник, а кому-то необходима погоня за мечтой наперегонки с обжигающей пятки лавой. Но, по сути дела, все мы хотим одного и того же - просто быть счастливыми".
   - А погнали до речки? - задорно предложил Корвус и вдруг побежал вперевалку, мелькая в высокой траве тёмным голым задом.
   Джуба с удивлённым видом приподнялась на локтях, потом усмехнулась и звонко зацокала языком, подзывая к себе притаившегося поблизости бурака. Тот сразу откликнулся на её призыв и уже через мгновение стоял перед ней, прядая ушами и нервно приседая на задних ногах. Ловко оседлав его широкий круп, она ударила пятками в горячие вздымающиеся бока и, крепко обхватив мускулистую шею, помчалась вдогонку.
   - Так нечестно, врединка! - крикнул ей Корвус и заковылял быстрее, но обогнать или даже хотя бы догнать их он, конечно же, не мог.
   Злорадно хохоча, Джуба поставила бурака на дыбы. Копытное захрапело, гарцуя, и, так же резко сорвавшись с места, скользнуло под сенью высоких тополей, вылетело за пределы парковой ограды и, стремительно преодолев расстояние до протекающей поблизости речушки, с разбегу занырнуло в освежающие зелёные воды вместе со своей раскрасневшейся от нахлынувших эмоций наездницей.

***

   Поселение лесных ведьм, в которое они заглянули, когда солнце уже перевалило зенит, было крупным - с колосящимися полями, обилием живности, крепкими хозяйствами и ладными саманными жилищами, настолько аккуратными, что издали они походили на пряничные домики. Множество выложенных необтёсанным булыжником радиальных тропок стекались к центральной площади посёлка или, как её называли сами ведьмы, к "вечевому полю". Сегодня там велась бойкая торговля.
   Места обитания всевозможных ковенов междумирья всегда были довольно-таки многолюдными. В основном, разумеется, за счёт того, что сами ведьмы без устали плодились между собой, пачками производя на свет быстро растущих умненьких девочек. Однако также к ним постоянно стекались группы других порожденцев, смотрителей и проводников, ведущих за собой толпы голодных, плохо одетых, а подчас и нуждающихся в серьёзном лечении путников. Ведьмы редко отказывали кому-либо из них в помощи, но потом обязательно взимали плату. Благо расплатиться с ними можно было практически чем угодно - от редких объектов, добытых на территории междумирья, продуктов, книг и рукоделия до свежих сплетен и помощи по хозяйству. У них было почти всё необходимое для выживания - еда, одежда, обувь, орудия труда, ездовые животные, разнообразное холодное оружие, а также лекарства и, конечно, магия, которой они делились как раз крайне неохотно. Несмотря на это, количество покупателей волшебных снадобий и всяких энергетических кристаллов не иссякало.
   "Это занятно, - подумала Джуба, глядя на текущую мимо толпу. - Особенно при том, что никакой магии не существует и все об этом прекрасно знают. Ведьмы ведь просто спекулируют на знаниях о здешней биологии, физики и химии. Выходит, людям достаточно имитации, фикции, иллюзии, поддерживающей в них надежду?".
   - Мир изначально создан таким, чтобы человеку не было нужды тратить энергию мыслей своих на то, где взять себе пропитание, - вот уже более получаса гнусил стоящий в паре метров от неё пованивающий деревенским сортиром мужчина с седыми усами, одетый в подпоясанную пеньковой верёвкой рубаху и подозрительно провисшие панталоны. - Всё вокруг созревает с необходимой человеку последовательностью. Космос кормит человека сперва-наперво через мать, через грудь материнскую питает и наполняет своей мудростью, своим великолепием, своим величием в смысле творчества. Вот ведь в чём всё дело.
   - Ватрушки вон пойдите возьмите, - невозмутимо отвечала ему стоящая за прилавком красавица в красном сарафане, сильно окая. - Бесплатные они.
   - Ты пойми, милая, - не унимался усатый вонючка, - питаться нужно так, как дышать, не отвлекая мысль свою от главного. Создатель проблему эту на других возложил, чтобы человек мог жить, предназначенье свое выполняя.
   - Не милая я вам, - говорила ведьма. - Ватрушки, одни лишь ватрушки, другого не дам.
   - Простите, а фрукты у вас настоящие? - спрашивал ещё один подошедший к торговке мужчина, безрезультатно пытаясь оттеснить плечом попрошайку.
   - Фрукты, овощи все взаправдашние, - горделиво отвечала красавица в красном и хлопала по блестящим бокам крупных плодов, напоминающих баклажаны. - Самолично утром на своей делянке с веток поснимала.
   - Вот это хорошо, это правильно! - восклицал настырный мужик с усами. - Надобно и самой жить в саду, ибо только деревья позволяют человеку иметь полный контакт с энергиями космоса, с его планетарным синтезом всех этих энергий космических, которые присущи для человека как для творца и как для звена, гармонизирующего...
   - Дяденька, - приподняв соболиные брови, осаживала его красавица. - Вы что-то окромя ватрушек брать будете? Не будете, так не мешайте другим. И вообще помыться бы вам, вы клиентов мне отпугиваете. Я сейчас охрану позову.
   Джуба отвернулась от них, пряча улыбку. Ведьмы как обычно никому спуску не давали.
   - И куда же я всю эту рыбу, по-вашему, дену-то теперь? - возмущённо неслось со стороны другой торговой точки. - Я ж поди полдня её ловила. Что, обратно в речку выпустить?
   - Говаривали ведь уже и не единожды, - огрызалась румяная торговка, возмущённо хлопая длинными пушистыми ресницами, - ни рыбу, ни мясо, ни птицу не берем. Грех это большой, плоть живую вкушать. Сёстры даже в неурожай скотину свою не режут. Едь к прорицательницам, это они на рыбьих потрохах снадобья варят. Или к стихийницам, у тех всё в дело идёт, без запретов. А лучше верни безвинную животинку туда, откуда взяла, и трав набери. Травы я возьму. Любые, горькие, чайные. Чайные особенно. Чай-то небось все пьют...
   Джуба наконец отошла от прилавка и огляделась. Вокруг сновали бойкие женщины в разноцветных сарафанах, бегали играющие босоногие дети, неспешно переходили с места на место наблюдающие за порядком боевые ведьмы, изредка появлялись даже старейшины ковена в богато украшенных кокошниках и этот яркий поток ощутимо контрастировал с мрачными посетителями торговой площади. Нарядные, пышущие энергией рыжеволосые женщины рядом с иными порождениями междумирья и в особенности на фоне побитых жизнью странников выглядели ухоженным цветником посреди протухшего болотца. Особенно смотрительницу впечатлили двое - невесть как попавший сюда оператор с огненными щупами на смутном подобии головы, от которого бестактно шарахались все прохожие, и один грязный с ног до головы путник, стоящий посреди дороги с таким ошарашенным лицом, словно его только что вытащили из ловушки-залипушки.
   - Всё. Тарелок добыл, - сообщил незаметно подкравшийся сзади Корвус. - Ну что, кроме красок тебе больше ничего не нужно? Пошли тогда перекусим и двинем к лешему?
   - Пошли, - согласилась Джуба, с опаской проводила взглядом проплывающую мимо серую как сталь тушу оператора, крепко прижала к груди мешочек с цветными пигментами и потрусила следом за пернатым спутником, лавируя между существ и прилавков.
   Харчевня, в которую они зашли, была маленькой, но уютной, несмотря на пропитавший помещение запах жареного лука и прокисшего пива. В больших круглых окнах блестела слюдяная мозаика, сквозь которую едва просматривалась улица, мазаные стены насыщенного оранжевого цвета без единого угла украшали наивные рисунки с деревьями, цветами и птицами, а слепленая вручную печь оказалась ядовито салатового цвета. Точно такой же была и притулившаяся сбоку стойка, где дородная ведьма в домотканом платье разливала всем желающим хмельные напитки. Желающих правда пока особо не было и потому она скучала, бесконечно натирая и без того чистую столешницу своим фартуком. С низких потолочных балок над её головой свисали пучки пряных трав, веники и выкрашенные в весёленький канареечный цвет мотыги. С другой стороны харчевни виднелось окно на кухню, рядом с которым уже стоял Корвус, делая заказ. Было похоже, что он здесь частый гость.
   Джуба с трудом отодвинула в сторону тяжёлый дубовый стул, села и осторожно просунула ноги под стол, стараясь не задеть расшитую орнаментом скатерть.
   - Система, она как ледник, сковавший нас всех, - глядя в окно поверх плеча своего собеседника громко заявил вальяжно развалившийся у противоположной стены черноволосый перерожденец, похожий на сушёную летучую мышь без крыльев. - Мы мёртвые внутри именно из-за неё. Нам надо рвать и рвать эти пределы. Ведь именно для этого мы организовали наше братство. Для этого мы каждые сумерки собираемся на уроки самосовершенствования и делимся друг с другом тем, что наболело.
   Его собеседник с небольшим ассиметричным горбом на спине пробормотал что-то невнятное и залпом отпил из деревянной кружки.
   Кроме малоприятной подвыпившей парочки и Джубы с Корвусом в харчевне имелся лишь ещё один посетитель -симпатичная как куколка девица, которая неторопливо цедила густой молочный напиток и изредка посматривала по сторонам, будто бы кого-то или чего-то ожидая.
   "Ведьма? Не ведьма?" - засомневалась смотрительница, от нечего делать разглядывая незнакомку.
   В любом случае, даже если эта девица и была ведьмой, здешнему ковену она не принадлежала - её мягкие рыжие волосы были аккуратно острижены до плеч, а вместо традиционного для этих мест сарафана виднелся плотно обтягивающий и без того изящную фигуру тёмно-фиолетовый комбинезон футуристического вида.
   "Кто, интересно, такие наряды производит вообще? Выживальщики?" - задумалась Джуба.
   - Вибрации земли меняются, климат портится, жизни рушатся, - снова проговорил из своего угла сушёный перерожденец мерзким тягучим голосом. - А всё оттого, что мы, мужики, сами себя позабыли. Это наша всеобщая драма и трагедия. Наша бесконечная дорога страданий. Мы превратились в форменных баборабов, братан. Мы лишены здесь всего вообще. И эти мрази тупые вертят нами как пожелают. Только бабы могут так уничтожать жизнь мужчин. И имеют они эту возможность из-за поддержки всяких конченых ничтожеств, которые ради случайной сиськи готовы предать интересы всех мужчин. Ненавижу!
   - Говори потише, - попросил его горбатый собеседник.
   - А что я такого сказал? - взвился сушёный, пьяно пуча свои звериные глаза. - Типа это секрет.
   - Не секрет, но всё равно давай чуть потише.
   - Типа мы приличные, да? - язвительно скривился сушёный.
   Он с размаху грохнул по столу костлявым кулаком.
   - Вот что я тебе скажу, братан. К чёрту приличия! Мы все тут напрочь изуродованы и перекошены Системой. Пойми наконец, любая баба - это ходячая шизофрения. Дай сюда свои розовые очки, я поломаю их нахер. Мы притворяемся, живём с оглядкой, боимся сделать что-то не то. Или не так. А всё почему?
   - Потому что сами себя позабыли, - обречённо промямлил горбатый и мельком взглянул поочерёдно на рыжеволосую девицу с коктейлем и на скучающую за стойкой лесную ведьму, видимо опасаясь, что те могут вызвать охрану и выгнать распоясавшихся посетителей взашей, но обе не проявляли к их дискуссии ни малейшего интереса.
   Джуба наморщилась и отвернулась к окну. Подобные персонажи всегда вызывали у неё беспокойство, смешанное с отвращением. Ей резко захотелось покинуть харчевню.
   - Взял нам по сырному супу, большую порцию тушёных овощей с проростками и графин фирменной настойки, - тихо сказал вернувшийся Корвус, с кряхтением занимая место напротив.
   - Фу, сырный суп, - с неудовольствием протянула смотрительница.
   Корвус проигнорировал её реплику, увлёкшись созерцанием глиняной перечницы в виде мультяшного пня с растопыренными ножками-корешками и глупой улыбающейся рожицей.
   - Дамочка! - всё так же громко позвал пьяный перерожденец у противоположной стены. - Да подожди ты, я просто спросить кой-чего хочу. Дамочка!
   Краем глаза Джуба заметила, как он неуклюже выползает из-за стола и, пошатываясь на своих узловатых ногах, бредёт в их сторону.
   - Милочка, вот скажите. А что у вас за традиция такая держать семена перед посевом во рту? - он почти упал на их столешницу, сминая аккуратно расстеленную скатерть и выдыхая смотрительнице в лицо густой запах перегара. - Это чтобы они энергетикой хозяйки напитались, да? Или со слюнями просто лучше всходит?
   Джуба отодвинулась от него и с надеждой посмотрела на Корвуса, но тот лишь продолжал крутить в лапках рукодельную перечницу и на докопавшегося пьянчугу никак не реагировал.
   - Слышите меня, мадам? - мерзкий мужик качнулся и пребольно ткнул кривым пальцем её в плечо. - Я с вами говорю. Вы зачем семечки во рту держите?
   - Я вас не понимаю и ничего во рту не держу, - стараясь сделать так, чтобы её голос прозвучал максимально нейтрально, ответила смотрительница и ещё немного сдвинулась вглубь стола.
   Похожий на чучело летучей мыши хам заржал и оглянулся на своего скрюченного спутника.
   - Глянь-ка, братуха, мы нашли первую в мире целочку, - заголосил он. - Которая ни в рот, ни в зад, ни на пол шишечки.
   - Корвус, я ухожу, - дрогнувшим голосом проговорила Джуба и подалась в сторону.
   - Слышь, ты, жижма, - рявкнул пьяный, снова тыча в неё пальцем. - Я тебе добрый совет дать хочу. Засовывай все семена себе прямо в щель. У вас там это... всё, что надо. Микрофлора, ферменты всякие, слизь. Заколосится так что мама не горюй.
   - Пупа, друг, ты задрал уже со своим женоненавистничеством, - лениво прострекотал Корвус, отвлёкшись наконец от изучения перечницы.
   Смотрительница с изумлением оглянулась на него и поняла, что он вполне сознательно игнорировал выпады сушёного, очевидно рассчитывая на то, что Джуба всё стерпит, и конфликта со старым знакомым удастся избежать. Чувствуя, как горят её щеки, она грохнула стулом и выскочила из харчевни на улицу. У неё возник неудержимый порыв бросить всё, самостоятельно вернуться в парк, собрать бураков и смотаться куда подальше, но она лишь стояла и дышала сквозь стиснутые зубы.
   "Такое прекрасное начало дня... - думала она, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не разреветься от обиды. - Ну не может же всё вот так закончиться..."
   Мимо прогрохотала заполненная провизией телега, запряжённая тройкой измождённых людей.
   "Омерзительно, - Джуба проследила за ними взглядом и крепко зажмурилась. - Ну почему так омерзительно?"
   Из двери харчевни вышел парень с горбом. Он немного потоптался на месте, затем достал притушенную самокрутку, раскурил её и искоса поглядел на пунцовую от негодования и стыда смотрительницу.
   - Всё, можете возвращаться, этот угомонился, - сказал горбун. - Кукловод вообще-то безобидный сам по себе, если кукол рядом нет. Воняет просто много.
   Он пожевал губами, словно собираясь что-то добавить, но лишь сплюнул и, прихрамывая, двинулся вверх по улице.

***

   - Зря ты на всяких идиотов внимание обращаешь, - проговорил Корвус, когда тощий хам, пошатываясь и бормоча что-то нечленораздельное себе под нос, покинул наконец помещение харчевни. - Он просто обижен. Его второй раз уделала какая-то бабёнка и он не может ей этого простить. Вот и переклинило мужика.
   "Нашёл кого защищать, защитничек", - с тоской подумала смотрительница.
   - Ну и зачем он, такой обиженный на женщин, в женское поселение тогда заявился? - спросила она вслух, вяло ковыряя деревянной ложкой слипшиеся помидорные кружочки.
   - Затем же, зачем и все, малая. За провиантом, за шмотом, за лекарствами возможно, - Корвус промокнул рот салфеткой и, зевнув, расслабленно откинулся на спинку стула. - Его этап тут совсем рядом оказался, вот он и зашёл. Деваться ему было некуда. Он из Красного Города, там на днях перезапуск случился, всё стерло подчистую, ничего у него не осталось. А он ведь несколько циклов своё хозяйство собирал. Это его вульгарное поведение не оправдывает, конечно, просто прибухнул и понесло, ну с кем не бывает.
   - Красный Город? - переспросила Джуба, поднимая голову. - Мы с бураками дня три назад туда подругу подвозили. Она там библиотеку искала и своего похищенного подопечного.
   - Так может это твоя подруга его и обидела? - хмыкнул Корвус.
   - Она могла, - согласилась смотрительница. - Лускус её зовут, знаешь такую?
   Рыжая девица за соседним столом поперхнулась и закашлялась, сконфуженно прикрывая рот рукой.
   - Простите, - сдавленно пискнула она тонким детским голоском и принялась вытирать расплескавшийся по столу напиток.
   - Не встречал такую, - покачал головой Корвус. - Боевая?
   - Ещё какая, - нахмурилась Джуба. - Это она меня от обезумевших грифонов спасла.
   - Ну и молодчинка, раз спасла, - Корвус придвинул к себе тарелку с недоеденными остатками овощей, перемешанными со скрюченными словно дохлые червячки проростками сои. - Ты больше не будешь? Давай тогда по паре стаканчиков и двинем.
   - Простите, извините, - обратилась к ним рыжеволосая незнакомка, привставая со своего места. - Я тут совершенно случайно вашу беседу подслушала. Вы сказали, что знакомы с Лускус, а ведь я её как раз сейчас разыскиваю, чтобы передать очень важную информацию. Простите ещё раз, но вы не знаете, где она сейчас?
   - Нет, не знаю, - отозвалась смотрительница и взглянула на девицу повнимательнее.
   Красивое симметричное личико, хитрые лисьи глаза, россыпь веснушек на задорно вздёрнутом кончике носа, плавные жесты мягких, не видавших ни работы, ни драки рук...
   - Меня Кикка зовут, - кокетливо представилась та и невпопад хихикнула. - И я не лесная ведьма, если вы вдруг так подумали. Но по роду своей деятельности я частенько с ними общаюсь и слышала, что из-за путника, с которым заключила договор та самая Лускус, у неё теперь серьёзные проблемы.
   Она тряхнула волосами, набрала в грудь побольше воздуха и затараторила скороговоркой.
   - Одно могущественное существо охотилось за этими двумя и по пути разгромило целое поселение ведьм. И если этому существу не помешать, то нам всем будет плохо, понимаете? У вашей подруги сейчас очень сложная жизненная ситуация, а я знаю выход из неё и потому обязательно должна рассказать ей кое-что, что может ей помочь. Если вы будете так любезны и поделитесь со мной своей информацией...
   - Я не в курсе, где сейчас Лускус, - повторила Джуба, всё больше напрягаясь.
   - Поговаривают, в Лабиринтах она, - неожиданно встряла в разговор сидящая возле большой пивной бочки ведьма и смущённо оправила мятый холщовый передник, когда присутствующие обратили на неё свои взоры. - В Лабиринтах привратница есть, она у кого-то из сестёр отоваривается. Жалилась вот на днях, мол, гости опасные к ней пожаловали. Но Лабиринты от нас нынче за тридевять земель, не дойти до них, не доехать.
   "Тучи сгущаются, - мрачно подумала смотрительница и залпом опрокинула в рот стопку пахучей ягодной настойки. - Все-то про Лускус в курсе, все следят за её передвижениями. Сплетни, интриги какие-то. Что происходит вообще?"
   - Пойдём, пожалуйста, - сказала она заново наполняющему стопки Корвусу. - До заката осталось не так уж много времени, а мне ещё бураков почистить и напоить надо.
   - Успеется, - отмахнулся тот. - Давай хотя бы ещё по одной и выдвигаемся.
   - Не хочу больше, вот правда. Допивай, я на улице тебя подожду.
   Она подхватила свой драгоценный мешочек с пигментами и торопливо зашагала к выходу. Рыжеволосая не-ведьма Кикка проследила за ней взглядом, но ничего не сказала и со своего места не двинулась.
   "Очень странно это всё, - Джуба покинула харчевню и, быстро перебежав запруженную дорогу, остановилась в тени высокого дерева, возле которого открывался отличный вид на кипящую жизнью торговую площадь. - Зеркальная Башня посреди другого этапа, похищающее путников неизвестное могущественное существо, вмешательство союзников, теперь вот это. И все вокруг что-то знают, просто не говорят... Что же ты такое натворила, подружка? В какую нехорошую историю снова встряла?"
   - Ты почему от меня постоянно убегаешь? - прервал её тяжёлые раздумья подошедший Корвус. - Тебе там, кстати, та краля рыженькая передала, что она готова одну твою лошадку за любую цену выкупить. Сказала, мол, ей очень надо и проси что угодно.
   - Бураки не продаются, они свободные животные, - поджала губы смотрительница. - А, кстати, местные ведьмы, насколько я поняла, в курсе многих сплетен, да?
   - Ну да, наверное, - откликнулся Корвус. - Ведьмы постоянно циркулируют туда-сюда, со многими взаимодействуют и потрепаться любят. Бабы же, всё им надо знать.
   Джуба некоторое время смотрела на пару лениво переругивающихся торговок, затем обернулась. Вид у неё был решительный.
   - Ты, помнится, хотел меня с каким-то лешим познакомить. Твоё предложение ещё в силе? Если он правда из древних и ведьмы его почитают за некое лесное божество, то у меня к нему имеется парочка вопросов.
   - Он совершенно точно из древних. Сидит вон там, возле дольменов, - Корвус коротко мотнул головой в сторону леса. - Вот только не знаю, понравятся ли тебе его ответы. Он ведь дядька бестактный, ему совершенно наплевать кому, что и как рассказывать...
   - Это неважно, - перебила его смотрительница. - Давай сходим.
   Корвус неуверенно кивнул, перехватил повыше сверток с новыми тарелками и неторопливо заковылял вверх по улице прочь от центральной площади, то и дело краем глаза поглядывая на плетущуюся слева Джубу. День явно не задался. Он-то планировал легкомысленное развлечение и шоппинг, а получил полноценное детективное расследование. А всё этот набухавшийся до поросячьего визга дрыщ со своими детскими обидками. Ну, подумаешь, наваляли ему. Будто бы прежде такого никогда не случалось.
   На самом деле Корвус прекрасно знал, кто такая эта злополучная Лускус, и почему за ней ведётся полномасштабная охота. Просто не хотел лезть не в свое дело, да и в целом не верил ни в какие апокалиптические прогнозы.
   "Категорически не понимаю, - рассуждал он. - Как от какой-то старой потрёпанной крокодилки и её очередного невнятного клиента могут зависеть судьбы целого мира, да ещё и не одного? Бред и нагнетание ненужной истерии".
   Он снова покосился на свою спутницу. Джуба шла рядом насупившаяся и молчала.
   "И вот что ей может в принципе понадобиться от старикана? - задумался Корвус. - Свежие известия? Анекдоты про стародавние похождения крокодилки? Высосанные из пальца домыслы и гадание на кофейной гуще? Разумеется, он легко расскажет ей обо всём, что знает, вот только какими будут её вопросы?.. А вдруг она спросит обо мне?!"
   Он помрачнел, поняв, что посещение лешего может всё сильно усложнить, и немного удивился, что не осознал этого раньше. Не хватало ещё, чтобы бесцеремонный старикашка проболтался об их недавней частной беседе. Будет очень досадно, если сумасбродная девчонка снова разобидится и смоется в неизвестном направлении. Ей ведь не объяснишь так просто, что бабы тоже иногда бывают жуть какие ревнивые. Особенно поприродницы. Да и вообще, ничего особенного ведь не случилось, ну подумаешь, попугали её грифоны немножко. Не убили же. Даже царапины вон не осталось. Не появись тогда возле дома Джубы излишне борзой мутантки с топором, птицезвери просто потрепали бы дурочку немного, да и отвалили. А она бы затем сразу приехала к нему, не делая широкий крюк до Красного Города. Ведь Нимфодора её коняшек звала. Звала громко. Просто что-то ей помешало.
   - А может ну его, этого лешего? - спросил Корвус, резко останавливаясь. - Давай завтра до него сходим.
   - Ну уж нет, - заартачилась смотрительница. - Надо хотя бы один день потратить с пользой.
   - С пользой, да? - он огляделся по сторонам и раздражённо цокнул языком. - А знаешь, я тут вспомнил, что у меня есть одно крайне важное дело. И мне обязательно надо сегодня до заката зайти к старейшинам посёлка.
   Джуба удивлённо вскинула на него глаза и ничего не сказала.
   - А старик подождёт денёк-другой, никуда не денется, - добавил он, чувствуя, как постепенно отступает смутное беспокойство.
   Это была идеальная стратегия. Девчонка едва ли решится отправиться на встречу с древним без него, ведь ей неизвестно, что тот может выкинуть, если она вдруг ляпнет что-то не то. Все же в курсе, что древние - существа чудноватые, у них искажённая логика и парадоксальные выводы. А ещё они склонны убивать на эмоциях, не испытывая при этом ни малейшего сожаления. Цепи многочисленных перерождений, нескончаемое давление ответственности и созерцание тысяч чужих смертей напрочь поломали им психику, которая и так-то на ладан дышит у всех здешних обитателей. Пожалуй, страннее них по праву могли бы считаться лишь союзники, но те хотя бы относительно нечасто появлялись в междумирье.
   - Ну так чего, ты вместе со мной пойдёшь или тут подождёшь? - окончательно расслабившись, прострекотал он и сделал шаг в сторону.
   - Но ты же только что сам меня звал... - у смотрительницы был оторопевший вид.
   - Я думал, нам будет весело, - сказал Корвус. - А ты чего-то такое непонятное нагнетаешь, что мне уже и не хочется никуда. К тому же дела, дела. Дела всегда важнее пустой трескотни. Пойдём, посмотришь на крутых ведьмочек, может даже научишься у них чему полезному.
   Он сделал ещё два шага в сторону и остановился. Джуба не двигалась с места.
   - Ладно, - вздохнул он. - Подожди тогда тут. Хотя ты сама не знаешь, чего себя лишаешь.
   Смотрительница опустила вниз голову и пробормотала что-то неразборчивое.
   - Что? - спросил Корвус.
   - Я всё равно пойду к лешему, - дерзко вскинув подбородок, сказала она, глядя ему прямо в глаза. - А если ты идти не хочешь, я могу и одна.
   - Ну как знаешь, - изобразив будто ему всё равно, он развёл лапками и быстро заковылял вглубь посёлка.
   Он был уверен, что девчонка струсит, передумает и послушно побежит за ним следом, ведь так было всегда. Однако миновав два дома, Корвус всё-таки не сдержался, обернулся и не увидел посреди разношёрстной бредущей толпы своей любимой сумасбродки.
   - Что ж такое-то? - возмутился он и отправился вдогонку.
   Нет, Корвус уже понял, что отговаривать её бесполезно. Годы одиночества и отсутствие крепкого мужского плеча рядом убедили её в том, что, как говорится, "спасение утопающего - дело рук самого утопающего", да и её потуги в независимость, очевидно, давали какие-никакие, но результаты. Она сумела закрыть свои базовые потребности, отрастила какую-никакую, но броню и разучилась жертвовать личным комфортом ради чего-то большего. А он переоценил степень своего нынешнего влияния, поспешил, перестарался с давлением, и в итоге девчонка тупо упёрлась, возможно даже пошла на принцип, чтобы что-то ему доказать. Он легко мог дать ей такой шанс. Однако за ней как минимум стоило проследить и проконтролировать, чтобы обосновавшийся в лесу старикан не сболтнул ничего лишнего, и чтобы девчонка его на эти ненужные разговоры своими вопросами не навела.
   "Эх, а ведь когда-то такая хорошая послушная малышка была, - с грустью припомнил смотритель. - И что в итоге с ней сталось? Мой маленький хрупкий подсолнушек отрастил шипики и решил, что теперь он дикий шиповничек. К древнему она в одиночку попёрлась. Ой, ну дурында..."
   Нагнать поверившую в свои силы Джубу ему удалось только у самой кромки леса. Тихо ступая по свежескошенной траве и то и дело скрываясь за высокими кустами плодоносящей жимолости, Корвус некоторое время незаметно следовал за ней на расстоянии. Потом решил ускориться и, добравшись до скопления священных мегалитических сооружений, поспешно спрятался за одним из дольменов, представляющим собой сложенный из нескольких валунов примитивный домишко с небольшим круглым оконцем на фронтальной стене вместо привычного входа. Из дыры несло перебродившими фруктами и взопревшим сеном.
   - Ко-ко-ко, - заявила прогуливающаяся по крыше строения жирная бескрылая птица, дважды ударила клювом по камню и покосилась на смотрителя блестящим зелёным глазом, всем своим видом демонстрируя недовольство по поводу визита незваных гостей.
   "Курятники богов", - присев пониже, с усмешкой подумал Корвус и ненадолго задержал дыхание, чтобы не чувствовать сладковатую фруктовую вонь, затем осторожно выглянул.
   Джуба неподвижно стояла на краю вытоптанной полянки и смотрела на темнеющую впереди широкую, словно бы перепаханную просеку, усеянную обломками ветвей, рваной листвой и вывороченными наружу корнями деревьев. Лес хранил молчание, лишь изредка поскрипывая высокими светлыми стволами.
   - Домой, иди домой, у тебя там лошадки нечищеные, - зашептал Корвус в надежде, что, увидев следы древнего, она всё же испугается и передумает.
   Смотрительница ещё немного постояла на месте, будто выжидая чего-то, потом резко развернулась на пятках и быстро зашагала в обратную сторону.
   "О, струсила!" - мысленно обрадовался Корвус.
   - Погоди, златовласка.
   Низкий голос, донёсшийся из глубин леса, едва ли походил на голос человеческий. Он звучал словно далёкий рокот грома, гулкий треск разламывающихся скал и шум деревьев под натиском ветра одновременно. В синее небо, хлопая крыльями и пронзительно вскрикивая, поднялись потревоженные птицы.
   "Вот же подлец, - огорчился Корвус и снова спрятался. - И чего ему в чаще спокойно не сиделось..."
   Джуба встала как вкопанная и медленно обернулась на выходящее из леса чудовище, чьи громадные лапы грузно ступали по земле, а сложенные кожистые крылья с шуршанием волочились следом, оставляя глубокие рытвины.
   - Ты из чистой любознательности ко мне заглянула или пользы изыскиваешь? - спросило чудовище и подняло склонённую на грудь голову, увенчанную подобием нескольких пар ассиметрично расположенных лосиных рогов.
   У древнего было крупное, но вполне человекообразное лицо, спутанная борода, обильно поросшая лишайниками, и глубоко посаженные зеркальные глаза без зрачков. Над его шипастым позвоночником, похожим на побитый пожаром пролесок, вились белые птицы, а кожа напоминала узорно расчерченную ходами короедов древесину.
   - Я... - ответила Джуба и замялась. - Простите, я искала Древобога.
   - Но нашла лишь меня одного, - усмехнулся древний и мягко опустился на задние лапы. - Моё имя Процерус, однако местные кличут меня Древобогом, а подчас и попросту лешим.
   Он шумно вздохнул.
   - Чем-то я им его напоминаю, по всей видимости.

***

   Кикка спешила как могла. Проследив за пучеглазым спутником Джубы, она поняла, что эти двое домой возвращаться пока не планируют и значит у неё есть шанс заполучить себе бурака, причём, что немаловажно, абсолютно бесплатно. Она быстро разузнала у местных, где обосновалась влюблённая парочка, и бегом домчала до ворот заброшенного парка аттракционов. А вот дальше у неё начались проблемы, в частности со своевольным животным, которое не только привыкло к вольному выпасу, но также не имело ни малейшего опыта дрессуры и после появления в его поле зрения незнакомки попросту ушло за деревья и начало корчить оттуда недовольные рожи.
   Кикка несколько минут ходила за ним по пятам, потом играла в прятки и наконец решила его уговорить.
   - Ну миленький, ну посмотри какой вкусный фрукт, - ласково улыбалась ему она, демонстрируя разрезанный напополам красноватый плод. - Хочешь? Хочешь его? Добрая тётенька ведьма сказала, что вы это любите. У меня ещё много таких фруктов. Мм, гляди какая вкусняшка!
   Она демонстративно окунула в мякоть палец и облизала его. Бурак презрительно фыркнул и наморщил свою плоскую бежевую морду. Кикка тоскливо огляделась по сторонам. Других, возможно более сговорчивых бураков поблизости видно не было. Она ненадолго задержала взгляд на припаркованной возле забора повозке в виде кривого, поросшего травой домишки на грубых деревянных колесах. Его златовласая хозяйка и человекообразный мухожук могли вернуться в любую минуту.
   - Ну, зайчик, я тебя не обижу. Ты ведь такой хороший зайчик, - она пощёлкала языком, однако бурак лишь сердито затряс головой и переместился за соседнее дерево. - А хочешь я угощу тебя авансом? Вот просто так отдам эту вкусноту, и мы попробуем с тобой подружиться? Хочешь?
   Она призывно качнула рукой с зажатым в ней фруктом.
   - Тогда лови. Поймаешь?
   Кикка коротко размахнулась и швырнула приманку в сторону животного. Бурак всхрапнул и, шустро перебирая стройными красными ногами, отошёл ещё дальше.
   - Да что ж ты будешь делать, - расстроилась она. - Как мне убедить тебя в том, что я хорошая?
   Она снова с сомнением посмотрела на повозку Джубы.
   - Ладно, давай попробуем, вдруг получится. Ты главное никуда отсюда не уходи. Договорились?
   Она зашагала в сторону оставленного без присмотра домишки и без проблем попала внутрь - скособоченная дверь оказалась заперта на одну лишь примитивную щеколду.
   Внутри дома царил беспорядок, который в некоторых кругах было принято называть творческим. На заляпанном краской деревянном столике возле окна высилась кипа рисунков вперемешку с чашками, тарелками, кистями и разведёнными в пузатых баночках пигментами. Дверцы кухонного шкафа были распахнуты настежь, на них висело стёганное одеяло, а на небольшой кровати вповалку лежала одежда хозяйки дома. Видимо та собиралась впопыхах и не успела убрать ненужное обратно в сундук, который стоял теперь посреди комнаты и занимал собой почти всё свободное пространство.
   Кикка выглянула в окно, чтобы удостовериться, что бурак никуда не делся и никого лишнего в парке не появилось, после чего кое-как добралась до кровати и плашмя упала лицом прямо в кучу одежды. Поворочалась в ней, втянула ноздрями запах и перевернулась, глядя в низкий разукрашенный потолок.
   - Кхм, кхм, - сказала она, прочищая горло. - Я не в курсе, где сейчас Лускус.
   Теперь тембр её голоса звучал иначе и чрезвычайно походил на чуть ускоренный голос Джубы.
   - Мухожук, я ухожу, - проговорила она медленнее, понижая тон на пол октавы, прислушалась и удовлетворённо кивнула. - Ах, и что бы мне такое сегодня на себя напялить?
   Она снова перевернулась на живот и приподнялась на локтях, разглядывая сгрудившиеся под ней юбки и вышитые кофточки. В то же самое время облик её начал меняться. Удлинился маленький заостренный подбородок, овал лица приобрёл мягкость, изменилась форма носа, сместились повыше глаза. Кикка моргнула и цвет их стал карим. Она выбрала тонкую голубую юбку с аппликацией по краю подола и кружевную блузу с длинным рукавом. Наспех натянула их поверх комбинезона, который к тому моменту тоже сменил цвет и сделался неотличим от кожи.
   - Ну вот и славненько, - Кикка прицепила сверху свою поясную сумку, повертелась, осматривая новую себя сверху вниз, затем поискала взглядом отсутствующее зеркало и разочарованно вздохнула, машинально отбрасывая с лица непривычную ей чёлку. - Предположим, вышло более-менее похоже.
   Она очень надеялась, что скопировать Джубу было удачной идеей и на её нынешний облик поведётся не только глупое животное, но и хвостатая хранительница ключа. В ином случае Кикка только что профукала отличную внешность, в которой прожила без малого пять циклов и успела как следует к ней привязаться.
   "Таммир меня в таком виде, конечно, сразу же на смех поднимет, - подумала Кикка. - Ну да лишь бы властелин остался доволен".
   Она отлично понимала, что халиф выбрал её среди множества прочих охотников за головами не только за её выдающиеся заслуги, но и за миловидную, невинную, практически детскую внешность. Ведь, как показывала практика, красивым молодым женщинам в любом из миров доверяли куда больше, чем кому-либо. Всю историю существования человечества женская привлекательность считалась великой ценностью. Не только в качестве товара, но и как инструмент обмана, поскольку затуманивала людям разум и отвлекала от истинного положения вещей. Хитрым, знающим себе цену красоткам по жизни стабильно сопутствовала удача, им активнее помогали, их старались не обижать, с ними охотнее делились информацией, плюс их зачастую считали слабенькими глупышками, что в некоторых случаях также играло на руку.
   "Эх, на какие жертвы только не пойдёшь ради выполнения задания", - вздохнула Кикка и, немножко подумав, расстегнула три верхние пуговицы на блузке.
   Пошевелив примятую на кровати одежду для того, чтобы создать вид, будто всё осталось на своих прежних местах, она торопливо выскользнула на крыльцо и снова огляделась. Снаружи было тихо. Строптивый бурак шуршал в кустах, подъедая брошенную ему приманку. Кикка улыбнулась и стала терпеливо ждать, когда он всё доест.
   - Эй, - позвала она, когда животное наконец подняло голову, с удовольствием облизываясь. - Мальчик, подойди-ка сюда.
   Бурак оглянулся и радостно задрал хвост. Она зацокала языком и тут же невольно попятилась, чуть не ударившись о приоткрытую дверь, поскольку животное приблизилось к ней так стремительно, что её обдало резким порывом ветра. Байки не врали, зверь и правда оказался невероятно быстрым. Кикка удивлённо засмеялась и потянулась, чтобы погладить его лоснящуюся пятнистую шею, однако бурак учуял незнакомый запах и отшатнулся, прядая ушами и подозрительно раздувая ноздри. Впрочем, в этот раз её реакция была быстрее. Она резво скакнула вперёд через несколько ступеней сразу, вытянув удлиняющееся на лету руки, и повисла на взбрыкивающем красном теле как приклеенная.
   - Ну теперь-то ты от меня так просто не отделаешься, - ласково проговорила она, плавно смещаясь на спину пятящегося животного и сжимая его вздымающиеся бока своими эластичными как щупальца спрута ногами. - Да, дружок, твоё чутье тебя не подвело, я вовсе не твоя хозяйка. Но поскольку ты не захотел подвезти меня по-хорошему, у тебя больше нет выбора.
   Бурак громко взвизгнул и встал на дыбы, силясь сбросить с себя страшную наездницу.
   - Успокойся, глупенький, - зашептала Кикка и обхватила его руками за шею. - Мы просто прокатимся немного и затем я тебя отпущу.
   Животное не планировало так легко сдаваться. Негодующе всхрапывая, оно начало резко взбрыкивать задом, а затем сорвалось с места и галопом помчалось между деревьев, будто бы специально чиркая по стволам боками. Кикка лишь прикрыла глаза. Физиология метаморфов была устроена таким образом, что им практически невозможно было нанести механических повреждений.
   - Только кувыркаться не вздумай, умоляю тебя, - попросила она всё тем же спокойным дружелюбным тоном. - Мне ты не навредишь, а себе сделаешь только хуже.
   Бурак метался по парку как бешеный ещё несколько минут, после чего она решила пойти на крайние меры и чуть сдавила его горло петлей из своих гибких рук. Ощутив её нечеловеческую силу, животное захрипело и поостыло, сбавляя скорость, однако она всё ещё чувствовала, как быстро колотится его большое испуганное сердце.
   - Не бойся, дурачок, - снова заговорила Кикка, чуть ослабляя хватку. - Мне не придется душить тебя, если ты начнёшь вести себя как воспитанный мальчик. Давай-ка мы с тобой договоримся. Ты покатаешь меня денёк-другой, а я обязуюсь больше не делать тебе больно и буду кормить вкусняшками, какими только захочешь. А потом ты вернёшься сюда и будешь снова щипать травку со своими копытными друзьями. Ты ведь именно этого хочешь, да? Пойми, я уже просто не знаю, как тебя уговорить.
   Она вздохнула.
   - Эх. Видимо, придётся мне оторвать голову твоей милой хозяйке.
   Бурак встал как вкопанный.
   - Ну вот, наконец-то ты понял, - сказала она и вытянула шею, заглядывая ему в лицо. - Будешь меня слушаться?
   Животное покосилось на наездницу одним глазом и обиженно надуло губы.
   - Думаю, мы договорились. Я сейчас дам тебе понюхать одну тряпочку, и ты постараешься отвезти меня к её владельцу, ладно? - она разжала правую руку и вытащила из поясной сумки вакуумный пакет со смятым обрывком рукава тёмно-зелёной нейлоновой куртки. - Ну а не получится взять след сразу, просто поездим туда-сюда. Глядишь, и найдём что-нибудь.
   Бурак тихо фыркнул, приблизил нос к протянутому куску ткани и втянул ноздрями запах незнакомого ему путника.
   - Ну как? Попробуем разыскать этого человека? После этого я тебя сразу отпущу, честно-пречестно.
   Животное переступило с ноги на ногу и понуро опустило голову, всем своим видом демонстрируя покорность.
   - Вот и славненько, - обрадовалась Кикка. - А теперь, мой милый дружочек, давай покинем это место, пока нам с тобой никто не помешал.
   Бурак нерешительно потоптался на месте и затем вяло двинулся в сторону выхода из парка.
   - Зайка, не тяни время, - проговорила метаморф и до хруста сдавила ногами его бока.
   Красный конь взвился и рванул с места так, что ветер больно ударил порожденке в лицо, вынудив ту ненадолго зажмуриться.
   "Пока что всё складывается достаточно удачно, - подумала Кикка, ослабила давление и прислонилась щекой к горячей шее зверя. - Главное, не пришлось никого убивать. Надо же, какая я всё-таки умница".
   Бурак и его устрашающая наездница вылетели из ворот парка и понеслись по чахлому пролеску, чуть не сбив с ног неожиданно возникшую посреди тропинки лесную ведьму в расшитой рубахе. Та отпрянула в сторону и, не сумев устоять на ногах, повалилась в кусты. Её плетёное лукошко отлетело в сторону, из него высыпались свежесобранные разноцветные грибы.
   - Пардоньте! - крикнула ей Кикка голосом Джубы.
   Нимфодора выбралась из кустов, проследила за удаляющимся силуэтом бурака безразличным взглядом и на четвереньках поползла собирать свой урожай.
   - Безголовая нахалка, - сказала ведьма. - Всё бы ей скакать туда-сюда.
   Она очень надеялась, что дурная девчонка решила наконец навсегда исчезнуть из их жизни. По крайней мере, это истеричное отбытие выглядело так, будто Корвус снова сделал или сказал что-то не то и обидел её. Он, как и все прочие самцы данного вида, постоянно всё делал неправильно, самоутверждался, грубил, врал, мерзко шутил или попросту уделял недостаточно внимания своим избранницам, и только действительно мудрая женщина была способна простить такому мужчине любую совершённую им глупость и сказанную гадость, не говоря уже о сиюминутных плотских увлечениях.
   Нимфодора была убеждена - настоящая ведающая женщина терпелива и всепрощающа, однако легка как пёрышко и никогда не давит на мужчину своим ожиданием, но вместе с тем не выпячивает смирение, будто заслуживающий поощрения героизм святой мученицы. Она просто ждёт и не выносит ему мозг из-за мелочей, поскольку осознаёт, что мужчина творит всякую ерунду не со зла. Просто такова уж его природа, изменить которую не под силу никому. Человек, даже многократно перерожденный, не способен в полной мере сопротивляться своим примитивным животным позывам, как не способен хищник стать травоядным. Ну так и какой смысл на это реагировать? Поблажит, да и успокоится.
   Впрочем, она также понимала, что даже если парочка всерьёз разругалась, рано или поздно у Корвуса случится очередной виток из серии "хочу её, жить не могу" и именно ей, такой мудрой, снова придётся изыскивать способ быстрого возврата его драгоценной зазнобушки.
   - Пожалуй, надобно мне родить дочку, - сердито пробубнила Нимфодора и откинула в сторону поломанную грибную ножку. - Всё не так сиротливо с ней вдвоем будет-то.

***

   Джуба пошевелила тлеющее полено и подложила в костёр несколько сухих веточек. Уходить ей пока не хотелось.
   Пронизанный лучами закатного солнца лес казался необычно притихшим, будто бы заворожённым танцем голубоватой дымной струйки, стремящейся в небо. И каждый раз, когда огонь с треском обнажал новый слой древесины и выстреливал вверх снопом искр, подёрнутые золотистым свечением деревья вокруг будто бы вздрагивали от испуга, ёжились и начинали тревожно перешёптываться. Разумеется, смотрительница понимала, что листва трепещет не сама по себе и даже не под дуновением ветерка, а из-за постепенно стекающейся на поляну мелкой живности, привлечённой запахом костра и перезрелых фруктов. Однако ощущение нереальности происходящего от этого не пропадало, даже скорее наоборот. Лес следил за ними множеством внимательных глаз, по высоким стволам то и дело пробегали юркие хвостатые тени, из нор среди корней поднимались вытянутые тела, тонкие суставчатые лапы беззвучно наматывали паутинные нити на кусты, а нахохленные, едва различимые в ветвях птицы поворачивали головы из стороны в сторону и щёлкали клювами. Высоко над полянкой пульсирующими завитками вились стайки мошкары, наполняя пространство эфемерным звоном на границе слышимости.
   - Ты же понимаешь, что я лишь собиратель сплетен, а не ярмарочная гадалка? - в который уже раз спросил Процерус, таинственно мерцая зеркальными глазами в мшистом полумраке.
   Похоже, это была любимая присказка древнего, которую он использовал, когда хотел немного смягчить присущую его речам претенциозность.
   "Какой странный день, - думала Джуба, следя за блуждающими отблесками огня на складках кожистых крыльев своего удивительного собеседника. - Ощущение, будто бы я заглянула туда, куда не следует".
   Сегодня она узнала, что вся её нынешняя жизнь построена на лжи. И обманывал её не абы кто, а само сознание междумирья, которое здесь было принято называть "Зоной". И к которому она ещё совсем недавно рассчитывала присоединиться после своей окончательной смерти.
   Когда Джуба делилась с Лускус официальной версией зарождения вселенной, она искренне верила, что многие тысячи циклов назад всё именно так и происходило на самом деле. По крайней мере ей очень нравилась романтичная сказка про островок посреди космической пустоты и мудрого смотрителя маяка, который зазывал к себе одинокие потерянные души и позволял им не только там обосноваться, но и самостоятельно построить новый дивный мир с нуля. Было в этом что-то такое уютное и обнадёживающее. И расхожая гипотеза про испорченный человеческими пороками коллективный разум, управляющий этим стремительно разрастающимся местом, логично в официальную версию вписывалась. Однако, по утверждению Процеруса, "Зона" никогда не была сообществом душ, перешедших на иной план бытия, а являлась обезличенной маской непостижимого и беспредельного Создателя, то есть "Красного Творителя", как называл его древний. Того самого верховного бога, что создал вообще всё - мысль и материю, три разделённых незримой преградой мира, землю, воду, воздух, светила, других богов, людей, монстров и сами законы бытия... Создал, а затем спрятался и начал тихонько править, но уже не как мудрый владыка, а словно мелкий зарвавшийся царёк, более никак напрямую со своими созданиями не контактируя, не защищая их и даже не поддерживая. Вместо помощи и заботы он предпочитал лишь максимально усложнять своим созданиям жизнь, подкидывая им всё новые опасности и устрожая наказания за любые провинности.
   Хуже того, за более чем две с половиной тысячи циклов, проведённых на территории междумирья, Процерус ни разу не нашёл никакого подтверждения распространённому в среде смотрителей мифу об "архитекторах" и потому полагал, что "слияние с Зоной" есть ни что иное как кормление Творителя, а все материальные объекты междумирья вроде городов с ландшафтами и несусветной флоры с фауной возникают вследствие случайной материализации обрывочных человеческих воспоминаний, желаний, страхов и идей за мгновение до поглощения Творителем избранных душ. Эта идея настолько поразила Джубу в момент разговора с древним, что она ещё долго не могла отойти от сложившегося в её голове образа циклопической пиявки, что высасывает жизнь из ничего не подозревающих человечков... и в процессе лениво роняет на землю капли их крови, из которой затем произрастают фантастические цветы. Фантазия эта завораживала, но также пугала и угнетала, однако подменить её чем-то более приятным у смотрительницы никак не получалось.
   Но ужасней всего было то, что поток откровений Процеруса на этом не иссяк. Он также рассказал, что у весьма неприятного "Творителя" есть ещё более неприятный брат-близнец, именуемый "Разрушителем", который до поры заперт в некой "Темнице" и выбраться оттуда способен только после того, как некто со стороны освободит его при помощи специального живого ключа. И вот тут уже начиналась история Лускус и её загадочного подопечного, в конце которой божественные близнецы неминуемо должны были встретиться и в момент своего столкновения запустить самый что ни на есть настоящий апокалипсис.
   "Ну что ж, - подумала Джуба и с тоской припомнила свой повторяющийся сон про старого бога и восьмигранный ключ. - Судя по всему, именно это я и предчувствовала..."
   - Так, погодите, я запуталась, - призналась она после недолгого молчания. - Помогите мне разобраться.
   - Слушаю тебя крайне внимательно, - отозвался древний.
   Она поднялась, оправила юбку и сделала пару шагов туда-обратно, чтобы размять затёкшие от долгого сидения ноги, посмотрела на багровый фрагмент неба, проглядывающий сквозь неподвижную крону ближайшего дерева.
   - Я вот чего не могу понять, - сказала она наконец. - Неужели встречу Творителя с Разрушителем ну вообще никак нельзя предотвратить?
   - А зачем?
   - Ну как зачем? - растерялась смотрительница. - Затем, чтобы не случилось конца света, и чтобы никто не погиб.
   - Ты сейчас рассуждаешь в точности как твоя подружка ящерка, - в глубоком рокочущем голосе Процеруса прорезались неожиданные нотки нежности. - Она тоже склонна пытаться всех спасти. Однако это ведь невозможно. Любая жизнь конечна, иначе это не жизнь вовсе. В итоге все умрут, и ты, и я, и эти деревья, и это небо.
   - И всё же?
   - Нет, остановить этот процесс не представляется возможным, - он шумно вздохнул и с его усеянной шипами спины сорвались разбуженные птицы.
   Джуба снова опустилась в примятую траву и, обхватив себя руками, уставилась на растекающиеся по тлеющей древесине огненные узоры.
   - Может быть ты всё ещё сомневаешься в истинности изложенной мною информации, златовласка? - насмешливо поинтересовался Процерус и сам ответил на свой вопрос. - Верно. Как говаривал один мой старинный друг философ, никогда не стоит опрометчиво принимать за истину что-либо, особенно если в это включены субъективные суждения информирующей стороны. Любые сведения, любые данные необходимо в обязательном порядке подвергать всесторонней критике. И использовать при рассмотрении не только интуицию, но и индукцию с дедукцией. А также всенепременно делить каждое из исследуемых затруднений на столько частей, сколько требуется для наилучшего их преодоления, начиная с простых и постепенно восходя к более сложным...
   Он задумался, затем потянулся, выпустив длиннющие как сабли когти, и добавил невпопад:
   - Кто хочет от жизни толку добиться, тот ничего не боится. Ты что-нибудь понимаешь в физике элементарных частиц?
   Джуба удивлённо вскинула брови. Она провела в его обществе уже пять или шесть часов, но так и не смогла привыкнуть к той легкости, с которой он перескакивал с темы на тему.
   - Очень примерно, - сказала смотрительница. - Атомы, протоны, нейтроны.
   - Мы лишь постигаем идеи вещей, - теперь древний смотрел куда-то в сторону и, казалось бы, напрочь позабыл о своём последнем вопросе. - Впрочем, человеческий разум ограничен познавательной способностью, существующей в нас, и способностью выбирать, то есть свободой воли...
   Джуба потянулась к горке фруктов, ещё днём принесённых ведьмами из поселения, выбрала отдалённо похожий на яблоко красный плод и приготовилась к очередному витку философского словоблудия, но Процерус почему-то замолчал, так и не развив свою мысль. В лесу становилось всё темнее, понизу потянуло промозглой сыростью, вдали сперва разрозненно, а затем уже в унисон - стройным, резонирующим хором запели квакши. Недо-яблоко оказалось нестерпимо кислым и вместе с тем вяжущим.
   - Так и при чём тут физика? - рискнула спросить смотрительница, незаметно зарывая надкушенный плод в кучку с остальными.
   - Физика наука основополагающая и всеобъемлющая, она проникает в саму суть вещей, - рассеянно отозвался древний. - Она рассказывает нам о материи, её структуре, движении и правилах трансформации.
   Он повернул голову и хитро сощурился.
   - Вот давай вообразим сейчас, что ты кварк.
   - Неожиданно, - заулыбалась Джуба.
   - Но закономерно. В поле нашей материальной вселенной мы все этакие кварки. Частицы бесструктурные и хрупкие, одинаковые по сути своей, но всё же разные, со своими, скажем так, специфическими волновыми свойствами. Однако же мы должны постоянно обмениваться энергией друг с другом, потому как одиночка, не получающий таковой энергии взамен собственной утраченной, быстро исчезает. Мы не существуем в свободном состоянии. Мы всегда так или иначе связаны между собой и эти силы, связывающие нас друг с другом, при удалении не уменьшаются, а наоборот только возрастают. Вот примерно, как у тебя с твоим носатым.
   - С кем? - не поняла смотрительница, потом сообразила, что он говорит о Корвусе, и смутилась. - А, ладно, так и к чему вы ведёте?
   - Я подвожу тебя к той идее, что всё в природе взаимосвязано и неслучайно. И происходит именно так, как должно быть, по заранее определённому сценарию.
   Древний шумно заёрзал, расправляя смявшиеся крылья.
   - Ранее я рассказал тебе о двух братьях-близнецах, разделённых до поры неведомой силой. О Творителе и Разрушителе, которые так же, как и мы, по сути своей ничем друг от друга не отличаются. Однако они в корне отличаются от нас. И не потому, что у нас с ними изначально различная природа, а потому, что, именно присоединяя нас к себе, они становятся всем. Без нас они просто сгусток свободной энергии, своеобразное ядро электромагнитного поля, - он хмыкнул и уточнил. - Если ты ещё сама не догадалась, в своей иносказательной схеме я репрезентую этих двоих как электронно-позитронную пару, которой рано или поздно суждено столкнуться, и их встреча будет иметь поистине фатальные последствия вплоть до полной аннигиляции.
   - В смысле до конца света, - хмуро перебила его смотрительница.
   - Разумеется, я не утверждаю, что всё именно так и закончится, это лишь предполагаемый исход, настолько далеко мне заглянуть, увы, не дано.
   На полускрытом в тени лице Процеруса проступило некое подобие ироничной ухмылки.
   - Вероятно, их столкновение породит что-то в корне новое и от всего отличное. Но всё же, мне думается, с точки зрения теории моя гипотеза выглядит гораздо убедительней, нежели наивная утопическая идея некоторых наших собратьев о том, что после встречи Творителя с Разрушителем наступит мир и благоденствие. Впрочем, ты имеешь полное право в чём угодно сомневаться.
   - Да я не то, чтобы в вашей гипотезе сомневаюсь, вовсе нет, - задумчиво проговорила Джуба. - Меня куда больше беспокоит ваша категорическая уверенность в том, что ситуация безысходна.
   Почему-то только сейчас она заметила, как темно и тихо стало вокруг. Уходящие ввысь кроны деревьев таяли в чернильно-чёрном беззвёздном небе, любое движение замерло и, казалось, даже сам воздух приобрел физически ощутимую массу и плотность. Звуки стали ближе и глуше, разом исчезли все запахи. Мир будто сузился до крохотного участка леса, освещённого блуждающими отблесками костра.
   "Давненько же я не попадала в сумерки, - невольно подметила смотрительница. - Но почему вокруг так тихо?"
   Она качнула головой и вернулась к своей основной мысли.
   - Меня вот ещё что интересует, - проговорила она. - Вы говорили, что существует время бесконечное, то есть вечность, и время конечное, которое течёт и меняется. Оно как бы вмонтировано в эту вечность и составляет двенадцать тысяч циклов. И эти двенадцать тысяч циклов начинаются с того, что три тысячи из них два брата пребывают каждый в своем уделе, даже не зная друг о друге.
   - Да, всё так, - кивнул древний. - Что тебя в этом моменте смущает?
   - Выходит... - она замялась, пытаясь сформулировать свою мысль как можно точнее. - Выходит, что после той самой фатальной встречи братьев у нас остается ещё целых девять тысяч циклов. Это ведь очень много и для жизни, и для чего угодно вообще.
   - Нет, ты не поняла, - мягко возразил Процерус. - Три тысячи циклов они не знают друг о друге, а затем начинается их скрытое противостояние. Которое, к слову, длится по сей день. Однако, поскольку мы являемся слишком мелкими частицами в этом мире, мы попросту не способны осознать столь глобальных процессов.
   - Так и сколько же у нас на самом деле осталось времени?
   Древний снова завозился и, подогнув под себя передние лапы, перевернулся на бок, выставив на обозрение свой огромный рыхлый лишённый какой-либо растительности живот, мерно вздымающийся и опадающий при дыхании. Джуба невольно отвела взгляд.
   - Предлагаю вернуться к физике элементарных частиц, - сказал Процерус.
   - Ой, нет, давайте в этот раз обойдёмся без физики. Это слишком непонятная для меня метафора.
   - Аналогия, - терпеливо поправил её древний.
   - Аналогия, - согласилась Джуба. - Так и сколько у нас времени?
   - Время ещё есть, - уклончиво ответил Процерус. - Вот только предначертанное всё равно случится рано или поздно. Кое-кто из ныне живущих полагает, будто процесс этот можно замедлить, если допустить гибель ключевого элемента. Я имею ввиду подопечного нашей милой подружки ящерки, если ты не поняла. Однако силы, задействованные в долгосрочном противостоянии Творителя и Разрушителя, в таком случае непременно отыщут ему замену. Да, не сразу, но отыщут. Он не единственный в своём роде. И даже не первый здесь, а, насколько мне известно, уже второй. К слову, по легенде в каждый отдельный временной промежуток их рождается всегда по трое, так что, вероятно, ключи попадали сюда и прежде, но самолично эту информацию я ещё не проверял, а потому не в состоянии утверждать наверняка.
   Собеседники ненадолго замолчали и в сгустившемся воздухе сразу поползли первые шепотки сумерек. Смотрительница нахмурилась, поёжилась и придвинулась поближе к костру. Древний заметил её движение и улыбнулся.
   - Животрепещущий вопрос, - пояснил он. - Тени ушедших давно нас подслушивают и теперь у них есть пища для свежих сплетен. Твой носатый друг, кстати, тоже поначалу нас подслушивал, опасаясь, как бы я не сболтнул тебе лишнего, но потом ему стало скучно и он ушёл.
   - Корвус был здесь? - удивилась Джуба, озираясь. - А почему я его не заметила?
   Древний улыбнулся шире и промолчал. Смотрительница с подозрением оглянулась на него.
   - А что такого лишнего вы могли мне сболтнуть?
   Тёмный язык Процеруса словно кожаный кнут хлёстко выстрелил вперёд, зацепил очередную порцию принесённых ведьмами фруктов и свернулся спиралью, унося добычу в приоткрытый рот. Он каждый раз делал это без какого-либо предупреждения и поначалу Джуба дико пугалась, чем, несомненно, до крайности веселила древнего. Он жмурился, приглушённо фыркал и сразу же переставал казаться ей мудрым тысячелетним старцем, который видел множество неописуемых чудес и невообразимых кошмаров, превращаясь в большого шкодного ребёнка. Вот и сейчас у неё создалось впечатление, будто он задумал какую-то пакость.
   Процерус на мгновение прикрыл свои проблёскивающие в темноте глаза, тщательно перетирая фрукты в челюстях.
   - Да так, пустяки, - наконец отозвался он. - Собственно, даже не понимаю, о чём ему тревожиться, ведь он сам в ответе за все принятые решения. Хотя, конечно, тебя это может всерьёз задеть.
   Смотрительница напряжённо поджала губы. Процерус молчал, внимательно отслеживая метаморфозы её мимики.
   - Ну говорите уже, что там? - не выдержала она.
   - Как же я люблю человеческие эмоции, - с умилением проговорил древний. - Они столь просты и бесхитростны. Мне порой так сильно их не достает...
   Он заметил её разгорающееся нетерпение и вздохнул.
   - Ну, к примеру, я мог бы поведать тебе о том, как и зачем он тебя искал. Или как при поддержке одной местной жительницы, умеющей управлять сознаниями животных, он натравил на тебя нескольких этих... как бишь их...
   - Грифонов?! - мгновенно поняла Джуба и чуть не задохнулась от негодования.
   - Грифонов, - кивнул Процерус и сдержанно улыбнулся. - Очень милые зверюшки по сути своей, но во время процедуры слияния сознаний почему-то сильно болеют, становятся несдержанными в своих диких животных порывах, их внутренние органы, начиная с мозга, подвергаются разрушению, и в итоге они, увы, умирают. До меня доходила информация, что ту жительницу не так давно изгнали из поселения как раз за подобные запрещённые практики, но по всей видимости она от них так и не отказалась. Скорей всего под влиянием твоего друга.
   - Вот же гад! - в сердцах произнесла Джуба, сжимая кулаки. - И я совершенно не понимаю, чего вы так веселитесь. Мы ведь все тогда чуть не погибли!
   Она вспомнила свою прекрасную цветочную полянку, брошенный сад с колодцем позади дома, разодранную в кровь руку, не на шутку обеспокоенную Лускус, винящую себя в том, что это именно из-за неё произошло нападение, изуродованную морду мёртвого бурака, который так преданно сражался до последнего своего вздоха...
   Плечи Джубы поникли, в глазах защипало от обиды. Процерус заметил это и переменился в лице.
   - Прожитое, что пролитое. Не воротишь, - виноватым тоном проговорил он. - Но думаю, интуитивно ты уже предполагала вероятность подобного исхода и сейчас скорее огорчена, нежели шокирована. А значит, пришло наконец время взвесить свои чувства и разорвать эту пагубную связь без малейшего на то сожаления.

Глава 17. Карусель

***

   Они сидели возле стены по двум сторонам от высокой запертой двери, апатично разглядывая висящую над кроватью картину. Там на пронзительно-циановом фоне в нарочито примитивном стиле была изображена женщина с закатившимися глазами и презрительно надутыми губами, от которой словно лепестки увядающей розы отваливались другие её личины - такие же блёклые, измятые и безразличные ко всему вокруг, как она сама. К руке нарисованной женщины была приклеена минутная стрелка, отломанная от циферблата расположенных поблизости часов.
   "Наверное это метафора на тему череды перерождений", - решил Инауро и попытался сосчитать оболочки-личины.
   - Ты может есть хочешь? - спросила Лускус.
   В ответ Инауро лишь задумчиво помотал головой. Разговаривать сейчас ему тоже не хотелось.
   Они несколько минут молчали, затем сопящая в кровати Пикта завозилась, потянулась и сразу резко села, озираясь.
   - Спокойно, расслабься, - сказала проводница, не двигаясь с места. - Мы в безопасности.
   - В безопасности, - повторила девушка, вид у неё был дезориентированный, взгляд хаотично блуждал по сторонам.
   Лускус вздохнула. Её новый день в Лабиринтах начался с жесточайшего приступа мигрени. В процессе поглощения черноглазым её отравленный "битумом" и перегруженный псионическими волнами мозг, очевидно, вконец закоротило, отчего он будто бы стал размером с тыкву и даже после переноса продолжал увеличиваться, угрожая разорвать череп изнутри. Помимо прочего её одолела тотальная бессонница, из-за которой она восемь тягостных часов просидела в одиночестве, тупо таращась в стену, хотя, по идее, лучшего времени для отдыха нельзя было и придумать. Возможно, ей с самого начала не стоило избегать контакта с тем навязчивым старым блорпом. В конце концов он оказал им большую услугу, не дав фантомам высосать их досуха и благополучно переместив всю троицу в новое тихое место. Само собой, сделал он это не по доброте душевной, а ради достижения собственных далекоидущих планов, однако его жертва была достаточно велика, чтобы проводница испытала нечто, похожее на уважение и благодарность. Вот только испытывать подобное в отношении блорпов ей совершенно не хотелось.
   Помимо прочего её сильно беспокоило молчание Инауро. Проснувшись, тот до сих пор не произнёс ни звука и даже ни разу не взглянул на неё. Лускус понимала - подопечного что-то сильно тревожит, но не могла придумать как об этом спросить, чтобы не усугубить его и без того непонятное настроение.
   - А где мы? - боязливо поинтересовалась Пикта. - Как мы здесь вообще оказались?
   Проводница наморщилась и опустила голову вниз, массируя пульсирующий от боли висок. В глазах её мерцало и вспыхивало, по телу ползали мурашки, а тихий голос подопечной казался неприятным и резким, будто звук дрели.
   - Помню, мы в метро переодевались, а потом куда-то шли, - девушка откинула одеяло и спустила ноги, неловко оправляя задравшуюся юбку. - На нас ведь призраки напали? По-моему, мне потом плохо стало. Это вы меня сюда перетащили или я сама дошла? Я вообще долго спала? Если честно, мне и сейчас как-то не по себе. Чувство такое странное, словно я не совсем я, а так, наполовину. Это ведь пройдёт?
   Ей никто не ответил.
   - А там что? - девушка указала на небольшое зашторенное окно на стене слева.
   - Ничего, - нехотя отозвалась Лускус. - Это бутафория. Мы всё ещё под землей. Слушай, пойди там в рюкзаках поройся, у нас куча еды осталась. Поешь, пока опять какая-нибудь жесть не началась.
   - Ага, хорошо...
   Пикта слезла с постели, подошла к окну, осторожно отогнула штору и тут же с разочарованным видом отступила назад, постояла напротив картины, обулась, зачем-то напялила на себя валяющуюся на прикроватном столике ушастую шапку Лускус, с подозрением поглядела на запертую дверь, поёжилась, спустила закатанные рукава. Проводница некоторое время следила за ней исподлобья, затем почувствовала нарастающее раздражение.
   - Ребят, вы же не будете против, если я поспать попробую? - проговорила она. - Башка раскалывается.
   - Поспи, - откликнулся из своего угла Инауро. - Я прослежу, чтобы всё было в порядке. Разбужу, если что.
   - Ты как, норм? - рискнула наконец спросить Лускус.
   - Норм, - сказал путник и снова замолчал, погрузившись в собственные мысли.
   В целом он чувствовал себя действительно неплохо, однако в голове его теснились образы из недавнего сна - "или не сна?.." - и никак не желали оттуда уходить. Инауро до сих пор помнил всё то безумие, что творилась в депо фантомного метрополитена, в том числе и странный эпизод с большеглазым четырёхруким человечком, - "или говорящим шестилапым котом?.." - однако теперь всё это казалось ему далёким и не вполне реальным. В отличии от обосновавшегося в уме "послевкусия". Его память внезапно оказалась под завязку забита чужими ассоциациями, незнакомыми терминами и фантасмагоричными образами. К примеру, его до крайности беспокоил символ в виде устрашающего лимонно-жёлтого цветка, чьи сложенные в тугой бутон лепестки походили на свивающиеся фракталы, а в самом центре скрывался зацикленный симметричный узор в виде пересекающихся геометрических фигур. Мысленно эта штука идентифицировалась как "яйцо жизни", в котором якобы были заключены схемы творения в том виде, в каком они возникли из некой "великой пустоты", и также все их последующие правки. Путник откуда-то знал, что ровно через пятьдесят два часа сорок одну минуту этот цветок распустится вновь и после этого большая часть их проблем автоматически отойдёт на второй план. В особенности если к тому моменту они сумеют добраться до музея.
   "Вот только что это даёт?" - задумался Инауро.
   Нет, с самим музеем как раз всё было более или менее понятно. Там хранились наиболее ценные и редкие летописи междумирья, открывающие любому желающему всю правду о происхождении Меног, Ритаг и Гетиг взамен той чепухи, что регулярно втюхивалась местным. Плюс к тому же в музее имелось особое хранилище с мистическим "Медузьим деревом" - своеобразной виртуальной проекцией самого Древа Мира. И именно через эту проекцию можно было одним глазком заглянуть как в нижний, так и, что важней всего, в верхний мир...
   - Пошли поедим, а? - жарким шёпотом спросила незаметно подкравшаяся к нему Пикта. - Я тут кухню нашла и, ты не поверишь, работающую микроволновку.
   Инауро вздрогнул всем телом и посмотрел на неё так, словно только что свалился с потолка.
   - Ты чего? - удивилась девушка.
   В комнате был погашен верхний свет, лишь в стеклянных бра на правой стене едва заметно помигивали тусклые лампочки. Лускус спала на краю кровати поверх скомканного покрывала, накрыв голову подушкой, полностью одетая и в обуви.
   - Да так, задумался, - отозвался путник, поднимаясь. - Иди, я захвачу вещи, чтобы здесь не шуметь.
   Они осторожно вышли из комнаты и прикрыли тонкую сдвижную дверь.
   Небольшая гостиная, обнаружившаяся через узкий коридор от спальни, выглядела скромно, но аккуратно. Инауро замер в дверном проёме, с недоверием разглядывая идеально белый кухонный гарнитур с барной стойкой и мягкий угловой диван напротив него. Почему-то подобные "островки спокойствия" его теперь очень напрягали.
   - Симпатично здесь, согласись? - улыбнулась Пикта. - Ну давай, не тяни, доставай всё, что есть. Я такая голодная, что даже живот ноет. Будто неделю не ела. Сейчас мы всё рассортируем, погреем, наберём воды.
   Она заулыбалась ещё шире и бойко зашарила по кухонным ящикам, вытаскивая наружу кастрюли, тарелки, чашки и столовые приборы.
   Путник небрежно вывалил на барную стойку всё, что было в его новом рюкзаке, затем, на мгновение замешкавшись, водрузил на стул рюкзак Лускус и начал аккуратно раскладывать на столешнице нехитрый скарб проводницы вперемешку с мятыми чертежами, рассыпанными леденцами, недоеденным фастфудом в бумажных пакетах, подсохшими апельсиновыми корками и сплющенными до неузнаваемости шоколадными батончиками.
   - Какой-то очень странный набор для выживания, - заметила жующая Пикта, листая измятый блокнот с непонятными детскими каракулями. - Нет, ну светящуюся краску и сменное бельё я ещё понимаю, но где же компас, фонарь, складная лопата, зажигалка, медикаменты, пистолет, в конце концов? Вот для чего ей куча книжек со стрёмными названиями, моток белой пряжи, покоцанный жёсткий диск, который будто танком переехало, старый ключ на верёвочке, пустые банки из-под шипучки и вот это... Это ведь точно не компас. Что это такое вообще?
   Она с недоумением покрутила в руках небольшой механический прибор в виде прямоугольного ящичка с крупными выступающими шестернями по обеим сторонам, завёрнутый в несколько слоёв промасленной бумаги.
   - Думаю, здесь компас абсолютно бесполезен, - отозвался путник, - как и многое из того, что кажется нам необходимым. Вот взять хотя бы медикаменты... Зачем они нужны, если ты после каждой смерти воскресаешь? Ну или если у тебя есть магическая рукопись, способная за пару секунд чудесным образом вылечить любую болячку?
   Следующие полчаса они задумчиво подъедали разогретые в микроволновке припасы и рассматривали лежащий на стойке лист бумаги, покрытый тонкой сетью закатанных в целлюлозу проводков и непонятными пиктограммами.
   - Это очень необычный мир, - наконец проговорила Пикта. - Хотя я уже почти смирилась. По-моему, когда-то мне нравилось читать истории про всякие волшебные миры. Там были драконы, гномы и эльфы вместо пузодёров, кукловодов и привратниц, но принцип-то в целом похожий. И если бы я однажды прочитала в какой-нибудь книге про междумирье, мне бы даже захотелось тут побывать. Ненадолго, во сне. Но уж точно не застрять здесь по-настоящему и так надолго.
   Она замолчала, помяла лоб и искоса глянула на Инауро.
   - А как мы из метро вообще выбрались? Я ничего не помню, вот правда, словно провал какой-то.
   - Да я и сам не до конца понял, что там произошло, - отозвался тот и начал складывать пожитки проводницы обратно в её рюкзак. - У меня сейчас в голове каша. Надеюсь, Лу нам всё объяснит.
   - Неа, не объяснит, - нахмурилась Пикта. - Лускус такая же сумасшедшая, как и все вокруг. Крутая, конечно, но абсолютно двинутая.
   Она тщательно вытерла руки о небольшое кухонное полотенце и встала.
   - Вот прости меня, но это так. И, если бы у меня был выбор, я бы сбежала от неё куда подальше. Ты только не подумай, будто она мне не нравится. Нравится. Очень. Просто ну вообще непонятно, чего от неё ожидать в следующую минуту. Пожалуй, я её даже немножечко боюсь.
   Девушка вылила в два чистых стакана остатки газировки и пару секунд смотрела на поднимающиеся вверх пузырьки.
   - До сих пор не могу забыть, как орал тот собиратель. Такой жуткий крик, такая жуткая смерть... Ладно, окей, она нас спасла, но одно дело самозащита и совсем другое - жестокое хладнокровное убийство в воспитательных целях. Собиратели ведь и без того её испугались, даже Кукловод испугался. А она и глазом не моргнула, пока тот человек умирал у её ног. Словно не человек он был, а... ну, не знаю... букашка какая-то.
   - Какой мир, такие мы, - тихо отозвался Инауро.
   Пикта отпила из своего стакана, причмокнула и задумчиво помотала головой.
   - Не согласна. Это люди делают мир таким, какой он есть. Я тут думала как раз об этом. Почему мусорщики вас не убили, они же монстры, так? Или они человечнее, чем вам кажется? Предположим, они были сытые. Разве сытый волк будет убивать козу? Не будет. А может они поговорили бы с вами о чём-то и отпустили? Почему люди в подземелье или ведьмы в лесу не навредили Лускус? Это ведь тоже были монстры, однако они ей, наоборот, помогли. Почему меня не убили мертвецы, когда я оказалась среди них? Да просто меня не видел Кукловод, который заставлял их убивать. И в то же время посмотри, как ведут себя здесь люди. Кто заставлял собирателей нападать на нас? Никто, они сами так решили, возможно от скуки или потому что они дегенераты и садисты. Кто заставлял Лускус убивать двоих из них? Никто, ей просто так было проще, нежели искать иной способ решения проблемы. По-моему, ей вообще привычней действовать вот так, с наскока, с позиции силы. Причём абсолютно во всём.
   Она развела руками.
   - Возьмём, к примеру, то, как она обращается с нами. Она ведь даже объясняет всё нехотя, будто из-под палки. Выжимает из себя урезанную порцию непонятной информации, раздаёт команды, а потом сразу замыкается в себе, огрызается, отмахивается и ничему нас не учит. Она говорит, будто ей нельзя, но я думаю, что ей просто лень или же она считает нас слишком глупыми. А ведь понимая хоть чуточку в происходящем, мы могли бы ей здорово помочь. Нет, я действительно готова помогать ей во всем, но она же не даёт ни малейшего шанса!
   Инауро потупился и ничего не ответил. Он тоже считал подход Лускус сомнительным, вот только всё равно доверял ей как никому другому. Он был обязан ей, хотя сам не понимал, чем именно. И сейчас, глядя в спину возобновившей обследование кухонных шкафчиков Пикты, он знал, что поддержит любую, даже самую дикую затею проводницы...
   В ушах его зазвенело, будто от перепада давления.
   "Наверно, мне стоит ещё подремать, - решил он. - Интересно, а можно ли вообще выспаться впрок?"
   - Оу, гляди! Холодильник! - вдруг воскликнула девушка так громко и радостно, что Инауро чуть не подпрыгнул. - Блин-блин-блин, да тут еда! Яйца, овощи, сыр, молоко, что-то в баночках... Слушай, это джем! Живём!
   - Погоди, - путник подошёл к пританцовывающей от восторга Пикте и отодвинул её в сторону, заглядывая в нутро небольшого встроенного холодильника в самом низу гарнитура. - И правда. Что ж, теперь я вообще перестал что-либо понимать в этой жизни. Или не-жизни.
   Он недоверчиво повертел в руках бледную куриную тушку в вакуумной упаковке.
   - А вдруг это просто очередная иллюзия? Или яд? Или галлюциноген?
   - Ну, значит я сейчас или не наемся, или умру, или начну гонять чертей, - Пикта с наслаждением облизала палец и снова окунула его в открытую банку. - Мм, какой вкусный клубничный яд! Давай останемся здесь жить!

***

   Спустя пару часов путник решил сходить проведать спящую Лускус и застал ту неподвижно сидящей в полумраке на кровати. Она внимательно к чему-то прислушивалась и, казалось, в любую секунду была готова ринуться в бой. В её ногах валялась скомканная ветровка, футболка потемнела от пропитавшего её пота, все мышцы тела были напряжены, лицо осунулось, а в левом глазу лопнул сосуд, залив кровью всё пространство вокруг радужки.
   - Вы ничего не слышали? - спросила она, едва Инауро заглянул в комнату.
   - Да вроде нет, - удивлённо отозвался тот. - У нас всё тихо. Мы, кстати, еду нашли, я вполне съедобный куриный суп сварил. Ещё тут есть душ, горячая вода и даже стиральная машинка, представляешь? Всё проверил, всё настоящее и не опасное. А ты чего вскочила? Я думал, после такого ты сутки проспишь...
   - Сон неприятный приснился, - резковато ответила проводница, вскочила, отдёрнула штору, декорирующую окно, смерила взглядом глухую стену за стеклом, затем прикрыла глаза и медленно выдохнула.
   - Третий день подряд какие-то дурацкие стишки перед пробуждением слышу, - она шлёпнула ладонью по выключателю, зажигая верхний свет и снова огляделась. - Хз, что это такое. Но, подозреваю, кто-то снова пытается пролезть ко мне в голову.
   Инауро молча сел на край кровати.
   "Нет, ну невозможно жить в таком стрессе постоянно, - подумал он. - Реально же крышей поедешь..."
   Лускус кинула на него быстрый взгляд, шагнула к двери на кухню и прикрыла её поплотнее.
   - Надо обсудить то, что недавно случилось, - сказала она. - Я имею ввиду инцидент в метро. Как понимаю, ты там поговорил с блорпом? В смысле с тем помятым шестилапым уродцем с большими чёрными глазами.
   Путник неопределённо повёл плечом.
   - В основном, это он со мной говорил, если что.
   - Про музей и Медузье дерево, - добавила Лускус и поджала губы.
   - Да.
   Она кивнула, опустилась на противоположный край кровати и некоторое время глядела перед собой, машинально перебирая пальцами позвякивающие разноцветные значки, приколотые к лацканам лежащей рядом куртки.
   - Видимо, у блорпа не было выбора. Я так старалась игнорировать его, что он в итоге переключился на тебя.
   Инауро молчал.
   - Некоторые местные считают, что черноглазые такие же древние, как и сама Зона, - задумчиво проговорила проводница. - Сомневаюсь, что это так. Мне лично кажется, они скорее своеобразный баг в системе. Как ловушки...
   Зрачки её резко расширились, она развернулась к подопечному всем корпусом.
   - А помнишь, у тебя был приступ после того, как мы наткнулись на тэнгли? Ну там, на границе с садом? Я тебя ещё шоколадом кормила. Мы тогда это не обсудили, однако теперь мне почему-то кажется, что я сделала неверные выводы. Скажи, ты в тот момент слышал странный как бы неживой голос или что-то видел?
   Инауро нахмурился.
   - Я понял, о чём ты. Нет, голосов не было, только видения нон-стоп, будто сон наяву. Неприятная штука. Я решил, что у меня сахар в крови упал или... Хочешь сказать, черноглазые пытались общаться со мной с самого начала?
   - Типа того, - Лускус недовольно поморщилась. - А я тупо проворонила всё самое важное. Значит история и правда глобальная. Эти твари не лезут ни к кому просто так. Я расскажу тебе сейчас кое-что, но ты не пугайся. Ок?
   Она выдержала небольшую паузу, будто всерьёз рассчитывала получить от него разрешение.
   - В общем, ты появился здесь не просто так. Не случайно. Не потому, что заурядно загнулся от болезни или какого-то несчастного случая. Нет, судя по всему, тебя намеренно грохнули, чтобы ускорить процесс. А всё потому, что папаша твоих бородатых близнецов, замаскированный под лесную ведьму - кстати, я понятия не имею, кто он такой, но мы это ещё выясним, - решил выпустить на волю некую божественную сущность, хреналлион циклов назад запертую в... блин, как бы покороче объяснить...
   - Шагающий Монолит, - кивнул Инауро.
   - И об этом блорп рассказал? Ага, в Монолит. В общем, эта штуковина находится, если можно так выразиться, в самом центре мироздания и открывает проход в одну малоприятную мини-вселенную, где по многочисленным преданиям... - Лускус снова поморщилась. - Нет, всё-таки поразительно бесячая история, говорю и сама не верю. Короче, замаскированный под ведьму дядька, который тебя похитил, решил, что ты отмычка от таинственной каменной машины в чёрной пустыне, на которую когда-то очень давно молились некие странные люди, которые считали, что внутри камня заключён создатель всего сущего, которого во что бы то ни стало следует освободить. А тебя они, по сути, хотят принести в жертву, чтобы отпереть волшебную дверцу и освободить чокнутого божка, который запустит апокалипсис. Прямо да, настоящий апокалипсис с громом и молниями, кровищей из всех щелей, повальными смертоубийствами и смешениями миров.
   На лице Инауро не отразилось ни единой эмоции.
   - Красота, - ответил он. - Это действительно то, о чём я всегда мечтал. А почему меня?
   - Понятия не имею, - помрачнела Лускус. - Похоже, я вообще ни о чем теперь понятия не имею. И самое мерзкое, не представляю, с кем обо всём этом посоветоваться. Абсолютно все здесь врут. Если не другим, то самим себе. У смотрителей своя неправдоподобная версия, у остальных тоже чушь какая-то в головах. И каждый преследует лишь свои собственные цели. Одно ясно наверняка, остановить это всё мы уже едва ли сумеем. Прикинувшийся старухой мужик запустил целую цепочку очень скверных событий и теперь половина междумирья на нас в открытую охотится, чтобы убить, а другая половина... Я тебе, кстати, рассказывала про союзников?
   - Нет. Или ты про тех самых черноглазых существ блорпов?
   - Блорпы это баг, - упрямо повторила проводница и поднялась на ноги. - А союзники, их ещё здесь Высшими и Небожителями называют, это как бы боги всякие и духи. По крайней мере, многие люди до сих пор считают их таковыми, поклоняются им, просят у них защиты и помощи, приносят им в жертву девственниц, ну и так далее. В общем, это не миф, а реальный вид существ из другого, так называемого "верхнего мира".
   - Меног, Ритаг и Гетиг, - пробормотал Инауро и обречённо уставился на выщербленную стену за стеклом.
   - Ого, ты и об этом в курсе. Не представляешь, как давно я не слышала этих слов. Да, это устаревшие варианты названий трёх миров, в одном из которых мы находимся в данный момент.
   Она нервно зашагала по комнате и через пару кругов остановилась перед висящими на стене круглыми часами с оторванной минутной стрелкой.
   - В общем, сейчас я расскажу абсолютно безумные вещи. Только пойму, как это попонятней сформулировать.
   Вид у неё был сосредоточенный и настолько угрюмый, что путник почти физически ощущал исходящее от неё напряжение, как если бы она была высоковольтной ЛЭП.
   - Ну ок, - снова заговорила проводница, продолжая таращиться на часы. - Вообрази, что наша вселенная - это такое своеобразное космическое яйцо. Плотный человеческий мир типа желточек, текучий белок посмертия-междумирья, мир духов в воздушной прослойке под скорлупой и божественный зародыш в большой каменной капсуле, который пока пребывает в анабиозе. Однако сразу после вскрытия этой капсулы он начнёт расти, разобьёт яйцо, всё перемешается и вселенной придёт конец.
   Инауро ничего не ответил.
   - Так вот, - Лускус отступила от стены, опустилась на край кровати и заговорила тише. - Вернёмся к союзникам. Эти твари всю историю существования человечества плетут интриги и борются за власть. Чужими руками, ага, ведь большинство из них попасть напрямую сюда или к людям не может, потому что они... ну, скажем так, слишком большие и не совсем материальные. Однако среди них есть всякая мелкая шушера, которая как раз способна ненадолго просочиться куда угодно и попытаться по-тихому устроить переворот "в верхах". Вот только им, как и следовало ожидать, противостоят другие. Та девочка в подземелье, что говорила на ином языке, помнишь я по неё рассказывала?.. Она дала мне волшебную штуку, чтобы я смогла тебя побыстрее найти. Она стала моим союзником, потому что хотела, чтобы я отобрала тебя у её конкурентов. Она втюхала мне свою помощь, хоть я ни о чём её не просила. Примерно так они и действуют. И однажды та девочка непременно потребует с меня оплату. Ну типа "ты мне, я тебе". Союз, от которого невозможно отказаться.
   - Замечательно, - резюмировал путник.
   - И не говори.
   Она замолчала, пытаясь собраться с мыслями. Пальцы её сжимались и разжимались, комкая простыню.
   - Короче, у нас с тобой теперь есть весьма могущественные враги и довольно-таки неприятные друзья. И нам придётся поскорее со всеми ними разобраться, потому что я совершенно не желаю плясать под их дудку.
   Лускус опустила голову и секунд пять с силой тёрла свой залитый кровью глаз, затем, будто о чём-то вспомнив, вскочила, озираясь.
   - До встречи с тобой и Пиктой я набрела на библиотеку, где была куча книг на эту тему. Ну в смысле не про богов и их интрижки, а конкретно про Шагающий Монолит и всё, что с ним связано. Я даже кое-что прихватила с собой...
   Она присела, заглянула под кровать. Затем зашарила у себя по груди и испуганно оглянулась на Инауро.
   - А где мой рюкзак вообще?
   - Рюкзак на кухне, - отозвался путник и, заметив, как она дёрнулась, уточнил. - Мы в нём особо не копались, лишь подъели припасы, очень есть хотелось. Книги я видел, но не открывал. Подумал, что не моё дело.
   - Увы, теперь это наше общее дело, я одна не справлюсь. Вот только знаешь, - она снова села и понизила голос, - я не хочу посвящать в происходящее нашу наивную фиалочку. Не давай ей копаться в моих вещах, плиз, среди них есть очень опасные объекты. И прошу тебя ничего ей больше не рассказывать. После Лабиринтов наши пути разойдутся.
   Инауро с удивлением уставился на проводницу.
   - Мне не нравится, как она себя ведёт, - пояснила та. - Эта девчонка внушаема, ненадёжна, легко отвлекается и забывает свои обещания. У меня нет ни сил, ни времени, ни желания с ней возиться. Она мне нафиг не сдалась, рыжий. Пойми, я и позвала-то её с нами только потому, что слишком хорошо представляю, какая участь ждёт юную девицу при встрече с местными беспредельщиками. Думала довести её до первой попавшейся буферной зоны и там оставить, чтобы она нашла себе другого проводника, вот только сраные Лабиринты спутали все мои планы. Рядом с Лабиринтами людям оставаться в одиночку никак нельзя.
   - Лу, - только и сказал оторопевший Инауро.
   - Что "Лу"? - рявкнула проводница, взгляд её стал холодным, почти враждебным, она резко встала и отошла к окну. - Вот знала ведь, что ты именно так отреагируешь. Просто зачем-то решила быть честной с тобой.
   - Нет, ну погоди, не злись, - торопливо проговорил путник. - Я понимаю, о чём ты говоришь, но ведь она часть нашей команды. Она пытается быть полезной и хочет помогать, просто пока не знает как.
   Лускус молча скрипнула зубами и сложила руки на груди. Хвост её дважды тихо шлёпнул по ковру.
   - Она ведь всего лишь два или три дня здесь. Нет, Лу, серьёзно. Так нельзя. Я тоже поначалу чудил и тупил. Блин, да я до сих пор туплю! Вообще непонятно же, что вокруг происходит. Мы с ней оба только узнаём этот мир и постепенно адаптируемся к нему. Так и почему мне ты шанс даёшь, а ей нет?
   - Шанс? - усмехнулась проводница, и усмешка её вышла недоброй. - Шанс на что? На то, чтобы в очередной раз пропустить все мои слова мимо ушей и по глупости втянуть нас в свару с фантомами или с кем похуже?
   - А, кстати, о честности, - не сдержался Инауро. - Ты говорила, что фантомы только пугают и отвлекают. А они нас в метро чуть не поубивали. И если бы не помощь черноглазого, мы ни за что бы оттуда не выбрались.
   Он мотнул головой.
   - И Пикте ты, получается, тоже просто наврала. Ты ведь обнадёжила её, пообещав, что мы вместе пойдём к Зеркальной Башне. А теперь, оказывается, по-тихому слить её хочешь? Что же в этом честного?
   Проводница лишь шевельнула ноздрями и несколько секунд молча сверлила его своим жутким левым глазом.
   - Ладно, - еле слышно процедила она наконец. - Обсудим позже. Я в душ, а ты пока поройся в книжках. Может что интересное отыщешь.
   Она быстро пересекла комнату, открыла дверь и вышла.
   - Я там суп куриный сварил, - обиженно бросил ей вслед путник, но Лускус его, по-видимому, не услышала.
   "Ну да. Чего и следовало ожидать, - Инауро снова уставился на стену за окном. - Всегда лишь она одна права, а остальные идиоты. Нет, она, конечно, частенько права, однако порой так упирается, что перестает видеть картину целиком. Все ведь иногда косячат, абсолютно все, но это же не значит, что накосячившего надо сразу отправлять на свалку истории. А как же взаимовыручка? А как же дружба? А как же обещания?"
   Он со вздохом откинулся на спину, сложил руки на животе и некоторое время с тоской смотрел в потолок.
   "Хотя да. Наверное, в этом случае Лу всё-таки права. В смысле вывод-то у неё верный, предпосылки неправильные. Пикте нельзя находиться рядом с нами не потому, что она плохая, а потому, что для неё это слишком опасно".
   Он вспомнил, какой напуганной и потерянной выглядела девушка, когда они с ней только встретились. Как дрожала её испачканная в чужой крови рука, как звучал её голос, когда она пыталась объяснить, что именно с ней произошло. Пикта была будто оглушённая, врезавшаяся в стекло пичужка. Он не смог пройти мимо неё тогда, а значит не сможет бросить её и сейчас.
   "А может нам её спрятать где-нибудь, пока ситуация не разрешится? Или, - его глаза раскрылись шире, - или может нам всем стоит спрятаться? Лабиринты ведь отличное место для пряток. Ну подумаешь, фантомы, подумаешь, привратница. Та, по ходу, дальше своего тухлого дивана не уходит, фантомы тоже не везде водятся, ну а черноглазые так и вовсе нам зла не желают. Значит достаточно лишь не выдавать себя, не загоняться, анализировать происходящее и следовать правилам. Серьёзно, почему бы и нет?"
   Воодушевленный своей новой идеей, он вскочил с кровати и зашагал на кухню, но уже на полпути замедлил шаг, осознав, что его радость может оказаться преждевременной. Его искали. Искали упорно. Так и почему бы преследователям не сунуться сюда, ну или просто подольше не подождать снаружи? А, судя по тому, что все в этом мире сплошь бессмертные, ждать они реально способны годами. Сколько здесь в принципе возможно скрываться без ущерба для здоровья и психики?
   - Ты куда-то пропал, - весело сообщила ему расположившаяся на диване Пикта. - Я даже подумала что-то стряслось. Вы что ли поругались с Лускус? Она такая бешеная вылетела из спальни.
   Девушка выглядела не в меру довольной и даже немного разрумянившейся. Обуви на ней не было, одни лишь смешные полосатые носочки, в руках она держала уже знакомую ему книжицу с пугающим названием "Дорога в утоп", а на стеклянном кофейном столике напротив неё стояла глубокая тарелка с жареной курицей в кляре и ополовиненная бутылка молока.
   - Мы не поругались, просто немного не сошлись во мнениях, - отозвался Инауро, подцепляя пальцами кусочек курятины. - Она ушла мыться.
   Пикта кивнула и перелистнула страницу.
   - А я решила после обеда сходить. Жалко ванны здесь нет, с удовольствием бы в ней поотмокала.
   Не отрывая глаз от текста, она рассеянно накрутила на указательный палец прядь своих волос и уголки её губ приподнялись в мечтательной улыбке.
   - Знаешь, мне кажется, здесь действительно можно жить. Неизвестно правда, что снаружи, но в целом место-то хорошее. Вода, еда, тепло, электричество. Кровать есть, диванчик. И главное, никаких монстров.
   - Ну, про одного ты забыла, - в кухню беззвучно вошла босая, мокрая, абсолютно голая Лускус.
   Она походила на жилистую русалку из страшных детских сказок, светло-серые радужки её залитых кровью глаз сияли как осколки льда в чёрной проруби, с длинных распущенных волос на пол капала вода, небольшая грудь вызывающе покачивалась при каждом телодвижении, усеянный топорщащимися шипами кончик хвоста нервно подрагивал, а кожу покрывали многочисленные шрамы, которые она прежде тщательно скрывала под одеждой. Рубцы были глубокие, неровные, послойно пересекающиеся и по всей видимости очень старые.
   - Соррян за неглиже, - сказала она. - Надеюсь, никого не смущаю? Я быструю стирку запустила. Что читаешь?
   - Да вот, книжку какую-то нашла, - сконфуженно промямлила Пикта, стараясь не смотреть на изуродованное шрамами тело проводницы.
   - И про что же там? - Лускус бросила короткий взгляд на свой застёгнутый рюкзак в углу, подхватила бутылку с молоком, с размаху плюхнулась на диван рядом с подопечной и поочерёдно закинула обе ноги на кофейный столик.
   Она казалась очень рассерженной, хоть и делала вид, будто всё в порядке.
   - Я пока толком не поняла, - проговорила подопечная, аккуратно отодвигаясь в сторону. - Поначалу думала, что это историческая драма. Но это скорее сборник отдельных историй. В основном про темнокожую женщину по имени Лилит, начиная с её рождения и детства. Сперва там всё было мило и даже местами смешно. Сейчас вот любовная линия началась. Однако тут и про царей каких-то древних есть, и про многотысячные восстания, и...
   - Да ты что, как интересно! - воскликнула проводница, резко подсаживаясь к ней ближе и заглядывая в книгу.
   Девушка вздрогнула, зарумянилась ещё больше и втянула голову в плечи словно черепаха.
   - Лу, давай я тебе супчика налью? - обеспокоенно предложил Инауро в попытке отвлечь перерожденку от Пикты.
   Лускус смерила его насмешливым взглядом, запрокинула голову и, присосавшись к горлышку бутылки, забулькала. Очевидно, она распознала его неуклюжую манипуляцию, но вслух ехидничать не стала, лишь ещё больше навалилась на подопечную боком.
   "Почему она злится? - никак не мог взять в толк путник. - Я опять сделал что-то не так и обидел её?"
   Лускус допила молоко и, всё так же, не сводя с него глаз, неторопливо опустила руку. С кончика её языка, выглядывающего из приоткрытых губ, к горлышку бутылки тянулась тонкая белая ниточка слюны. В какой-то момент ниточка эта оборвалась и Инауро почувствовал, как кровь ударила ему в лицо.
   - А давай свой суп, - согласилась Лускус и сглотнула. - Я сейчас кого угодно готова заживо сожрать.
   В сочетании её немигающего прямого взгляда, обнажённого тела и странной интонации, с которой она это произнесла, было что-то такое провокационно сексуальное, хищное, почти первобытное, что путник стушевался, не нашёлся что ответить и лишь отступил на шаг назад, укоризненно качнув головой.
   Проводница ещё пару секунд сверлила его взглядом, затем смахнула со лба выступившие капельки пота, с грохотом водрузила пустую бутылку на стол, неприятно улыбнулась и шустро подъела нажаренное Пиктой. После этого все некоторое время напряжённо молчали и, не глядя друг на друга, слушали как жужжит микроволновка и капает в душевой плохо закрытый водопроводный кран. Потом Инауро поставил перед Лускус тарелку с куриным бульоном, щедро заправленным лапшой и морковью.
   Проводница уставилась на суп и задышала вдруг шумно и порывисто, словно ей перестало хватать воздуха.
   - Сейчас ещё сырный пирог с зеленью будет, минут через пять примерно, - испуганно сообщила из своего угла дивана подопечная.
   - А это я, оказывается, удачно попала, - медленно, сипло и крайне язвительно проговорила Лускус, глядя в тарелку. - Вот никогда не любила готовить, да и в целом отличаюсь редкостной бесполезностью в быту. И надо же, подобрала сразу двух кулинаров, заботливых как бабушка родная.
   - Лу! - не выдержал Инауро. - Может ты уже объяснишь, в чём, собственно, дело?
   - А в чём, собственно, дело?
   - Ну, ты будто на что-то очень злишься. Хотя лично я не вижу тому никаких объективных причин.
   Проводница молча придвинула к себе тарелку поближе и, излишне громко хлюпая, начала есть суп. Стало понятно, что ответа от неё он не дождётся.

***

   После обеда все разбрелись по разным помещениям. Пикта отправилась в душ, Лускус дождалась окончания стирки, схватила рюкзак и ушла, буркнув, что попробует ещё поспать, а Инауро засел на кухонном диване и разложил перед собой книги.
   Что-то тревожное, давящее витало в воздухе, и он не мог понять, почему всё вдруг испортилось. Казалось бы, на них никто не нападает, они находятся в более чем комфортных условиях, у них есть нормальная еда, тёплая чистая постель и возможность привести себя в порядок, однако несмотря на всё это, они сейчас были готовы разругаться на пустом месте. Особенно его настораживала повышенная раздражительность проводницы, которая всю дорогу твердила о том, что Лабиринты нехорошо воздействуют на людей, а потому ничего здесь нельзя принимать всерьёз, нельзя злиться или бояться, что надо наоборот по максимуму абстрагироваться и гнать прочь любые негативные мысли, а теперь сама рвёт и мечет. У него даже возникла мысль пойти вместе с ней и честно, без свидетелей обсудить, что именно её бесит, но Лускус, покидая кухню, так злобно зыркнула в его сторону, что он передумал.
   - Ладно, - вздохнул путник и выбрал наугад самую толстую и тяжёлую из пяти имеющихся книг, на обложке которой красовалась голографическая наклейка с непонятным символом и надписью "Научные фрики: на пути бесславия".
   Как и следовало ожидать, статьи там были собраны весьма своеобразные. К примеру, некто под псевдонимом Гаюрги предлагал рассмотреть свою концептуальную модель "светоносной среды", построенную на базе феноменов аннигиляции и рождения электронно-позитронной пары.
   Инауро напрягся, но всё-таки пробежал текст глазами, на ходу перепрыгивая заборчики из формул и их расшифровок.
   "Нужно отметить, что присоединенная масса частиц, движущихся с околосветовой скоростью, при взаимодействии с веществом служит строительным материалом для создания структурных элементов микромира. Космические частицы с большой присоединённой массой ответственны за космические атмосферные ливни", - прочитал он, сделал озадаченное лицо и быстро перелистнул на страницу с содержанием сборника.
   Там его вниманию предстал набор удивительных словосочетаний, начиная с большого раздела, обозначенного как "Генераторы торсионных полей" с подразделами "Мир добродействия" и "Кориолисово самовращение". Следом как из рога изобилия сыпались всевозможные "проблемы создания вечного двигателя", "эфирная механика", "сущность геопатогенных зон", "духовно-волновой коэффициент", "резонанс тонких тел", "живая и мертвая водородная вода", и прочая "верософия".
   Инауро почувствовал, как его затылок наливается чугунной тяжестью.
   - Пожалуй, к такому я ещё не готов, - умозаключил он, взял в руки следующую книгу и тут же отбросил её в сторону.
   Пятнистый абстрактный узор на обложке по факту оказался скоплением живых червей, которые при первом же прикосновении зашевелились и шустро поползли в разные стороны, а страницы провисли и слипшимися кусками повалились на пол с мягким чавкающим звуком, будто много дней до этого пролежали в горячей воде.
   Инауро вскочил, ошалело стряхивая с себя копошащихся насекомых.
   - Ты чего? - спросила вошедшая в кухню Пикта.
   - Тут это... - начал Инауро и остановился, озираясь.
   Никаких червей ни по нему, ни где-либо поблизости не ползало, а "развалившееся" издание лежало на полу в целости и сохранности.
   Путник потряс руками, чувствуя, как резко подскочил пульс, а по спине забегали колючие мурашки.
   - Тьфу, блин, - изменившимся голосом сказал он, ещё раз быстро ощупал себя с ног до головы и носком ботинка отшвырнул подозрительную книгу в дальний угол кухни. - У меня только что галлюцинация случилась. Визуальная, тактильная, слуховая. Полное погружение.
   Он растерянно посмотрел на девушку и заметил, как та смутилась и занервничала.
   - Что? - насторожился Инауро.
   - Со мной сейчас тоже кое-что непонятное произошло, - призналась она и переступила с ноги на ногу. - Пойдём, покажу. Я не стала стирать ту надпись, так что она наверняка ещё там. Если мне, конечно, не почудилось.
   Они по очереди миновали небольшой слабоосвещённый коридор и вошли в запаренное помещение ванной комнаты, где на кафельной стене справа от зеркала отчетливо виднелся написанный от руки стихотворный текст.
   Инауро пробежал её глазами и помрачнел.
   "...На черепной коробке сидели. Черви, которые мозги съели.
   Хочешь, не хочешь - иди на дно. Пище червей выбирать не дано.
   Мысли - не злато, они лишь еда. Можешь грустить, но так было всегда.
   Кости истлеют, чтоб в землю уйти. И дать Великому снова взойти..."
   - Ты ведь тоже это видишь? - спросила Пикта. - Прикол, да?
   - Прикол, - хмуро отозвался Инауро, пытаясь унять своё взбесившееся сердцебиение. - Когда это появилось?
   - Я стояла сейчас умывалась возле раковины, затем сняла полотенце с головы и случайно заметила. До этого никакого стишка тут вроде бы не было. И сама я его точно не писала.
   - Понятно, - кивнул путник. - Надо показать Лу.
   - Она такая злющая спать уходила, может не стоит?
   - Стоит. Она говорила мне, что ей какие-то сны неприятные снятся и стишки слышатся. Предположила, что кто-то или что-то пытается влезть к ней в голову. А теперь вот это. Мне, кстати, тоже черви привиделись. А такое уже никак не может быть простым совпадением.
   Пикта сделала круглые глаза и оглянулась на Инауро.
   - А зачем кому-то влезать к ней в голову? - сдавленно спросила она.
   - Понятия не имею. Но, оказывается, подобное в междумирье не редкость. Помнишь привратницу? Ну или того черноглазого человечка, похожего на лысого кота, в депо? Они ведь самые что ни на есть телепаты, по полной программе. Да и вообще, как я понял, здесь это почти норма.
   - Но стишок-то реально написан на стене или что, он нам обоим чудится?
   Инауро ничего не ответил. В голову его приходили идеи одна хуже другой.
   "Пожалуй, стоит как следует обыскать апартаменты, - решил он и с подозрением оглянулся на огороженный запотевшей стеклянной перегородкой душевой уголок. - Может статься, что мы здесь не одни..."
   - Да, вероятно, на нас всех просто что-то влияет. Но знаешь, - он понизил голос, - я бы совершенно не хотел оказаться в замкнутом помещении наедине со спятившей бессмертной мутанткой, которая умеет обращаться с боевым топором и к тому же способна волшебным образом сжечь дотла целый город. Согласна?
   - Боже мой, а что же делать? - лицо Пикты исказилось от ужаса, она обхватила себя руками и попятилась.
   Путник нахмурился и приложил к губам палец. Оба встревоженно прислушались. В апартаментах царила настолько глубокая тишина, что было слышно, как гудит на кухне компрессор холодильника. Инауро было двинулся к выходу из ванной комнаты, но девушка скакнула в его сторону и предостерегающе ухватила за локоть.
   - Я должен сходить проверить, всё ли с ней в порядке, - проговорил он, с трудом отрывая от себя её пальцы. - На самом деле меня даже не её психическое состояние сейчас беспокоит, а то, что кроме неё нас абсолютно некому больше защитить. К тому же она ведь жила здесь столько лет и наверняка знает, что происходит, ну или хотя бы догадывается. У кого как не у неё спрашивать, что следует делать в подобной ситуации?
   - Прошу тебя, не ходи, - горячо зашептала Пикта. - Давай просто тихонечко сбежим! И пусть она сходит с ума, крушит и поджигает что угодно, только подальше от нас.
   Инауро отстранился от жмущейся к нему девушки и внимательно заглянул ей в лицо.
   - С тобой тоже что-то не то, - сказал он. - У тебя, кстати, даже глаза какого-то не того цвета.
   - Серьёзно? - недоверчиво отозвалась девушка, разжала хватку и отступила к зеркалу. - Да вроде всё как обычно... Ты меня обидеть что ли хочешь?
   "Так, ну точно что-то неладное здесь творится", - решил путник и быстро зашагал по направлению к спальне, слыша позади себя семенящие шаги Пикты.
   - Только не мешай мне, - предупредил он и плавно приоткрыл сдвижную дверь.
   В спальне царило спокойствие, тишина и полумрак, достаточный, чтобы не различать мелких деталей, однако первым, что он увидел, была ехидная улыбочка на лице нарисованной женщины, подчёркнутая узкой полосой света, льющегося откуда-то сбоку. Инауро вздрогнул и замер на пороге, вглядываясь в темноту. Ветровка Лускус валялась возле изножья кровати, рюкзак стоял в углу у окна рядом с ботинками, сменная одежда была разбросана как попало вокруг них, но самой проводницы нигде не было.
   - Ну и что там? - полюбопытствовала дышащая ему в затылок Пикта.
   Он молча отодвинул девушку рукой, нащупал на стене выключатель и только когда загорелся верхний свет осторожно вошёл в спальню. Комната была пуста, покрывало аккуратно заправлено, шторы задвинуты и в общем создавалось впечатление, что "постоялец съехал". Часы показывали двенадцать. Нарисованная женщина продолжала ухмыляться.
   Инауро быстро обошёл помещение, заглянул за штору, под кровать, в тумбочку, проверил стены и углы на предмет скрытых ходов и наконец остановился перед высокой входной дверью. Та больше не была заперта.
   - Она что, ушла? - спросила Пикта.
   - Похоже на то, - нехотя отозвался он, не веря своим глазам.
   "Как она могла уйти? Зачем? Куда? Полураздетая, босая, без оружия, без рюкзака... Без нас двоих, в конце концов!"
   - Ну вот и славно, - сказала стоящая за его спиной девушка, подняла с пола куртку проводницы и накинула себе на плечи. - Меньше проблем. Пошли чайку замутим?
   - Видимо еда всё-таки была отравленной, - Инауро обречённо оглянулся на Пикту. - Ты сама-то себя слышишь? У нас Лускус пропала! А она наш проводник, наш друг, если ты забыла. Она оставила нас и все свои вещи. Это ненормально. Возможно её даже похитили. Какой "чаёк", о чём ты вообще?
   Он посмотрел на её ноги в смешных полосатых носках.
   - Так, иди обувайся, пока я собираю то, что надо с собой взять. А затем мы пойдём искать Лу. Ты поняла меня?
   - Ерунда какая-то, - ответила девушка и недовольно надула губы. - Нам больше заняться что ли нечем? И вообще она страшная, я не хочу её искать.
   - Иди надевай свои ботинки, - не терпящим возражения тоном повторил путник и вытолкал её из спальни.

***

   Сразу за апартаментами расположилось узкое помещение допотопного лифта с витражным потолком, плотными зелёными обоями в вензелях на стенах и единственной кнопкой на отполированной до зеркального блеска панели управления. Сквозь декоративную решётку просматривался слабо освещённый лестничный пролёт.
   Инауро повесил на себя оба ощутимо потяжелевших рюкзака, стиснул в руке топор и переступил высокий порожек, отделяющий лифт от их недавнего убежища. Состояние его было необычным. Очевидно то, что сейчас воздействовало на его спутниц, отразилось и на нём тоже. Мысли его скакали, сердце бешено стучало, руки дрожали, дыхание то и дело перехватывало, лицо и уши горели, на лбу выступила испарина. Несмотря на решительный настрой он чувствовал себя напуганным до усрачки.
   "Если мы и правда отравлены, то без знаний Лускус нам кранты", - подумал путник.
   Он взял с собой всё, что только смог - их вещи, запас подозрительной провизии из холодильника, в том числе свой куриный суп в банке и остатки приготовленного Пиктой пирога, не побрезговал ножами и вилками из кухонного ящика, полотенцами из ванной, мылом, бритвенным станком и набором одноразовых зубных щёток, да он даже покрывало с кровати на всякий случай прихватил.
   - Я не хочу, - в который уже раз повторила плетущаяся рядом спутница.
   Щёки Пикты были пунцовыми, а глаза ярко-голубыми и с каждой минутой становились всё светлее. На её смуглом от природы лице это выглядело не просто странно - чужеродно.
   Инауро проигнорировал её реплику и затащил вяло сопротивляющуюся девушку внутрь лифта.
   - Я спать хочу, - капризно заканючила та и попыталась сесть на пол.
   Он нетерпеливо дёрнул её за руку, не давая опуститься вниз, и глянул поверх её головы на лампы под потолком. Те горели тускло, но ровно, отбрасывая двоящиеся тени на плотные обои и изящную латунную отделку кабины.
   - Стой уже ровно, - наморщился путник, плотно прикрыл за собой дверь апартаментов и прильнул к решётке с другой стороны, пытаясь понять, могла ли Лускус уйти по лестнице.
   - И всё же я не понимаю, - проговорила Пикта, выуживая из бокового кармана рюкзака пластиковую бутылку с водой. - Ну объясни мне, зачем нам отсюда уходить? Здесь ведь и так всё есть, здесь не угрожает никакая опасность, а там ещё неизвестно, что нас ждёт.
   Она начала стучать бутылкой по решетке.
   - Перестань, - попросил Инауро, чувствуя, что постепенно теряет терпение.
   "Никогда не буду проводником, - решил он. - Это всё равно, что работать нянькой в детском саду. В чертовски опасном детском саду с раскалёнными докрасна качелями, пыточной камерой вместо беседки и ядовитыми цветочками, высаженными по периметру..."
   Он ещё минуту потоптался на месте, затем наконец переборол себя, приблизился к панели управления и отжал кнопку. Лифт дрогнул и медленно пополз вверх, преодолевая пустые лестничные пролеты один за другим.
   - Убери бутылку обратно в рюкзак, - приказал Инауро стоящей рядом девушке. - Не хватало ещё, чтобы ты продолжала травить себя непойми-чем. Вот найдем Лускус, и она скажет, можно ли нам это пить.
   Пикта хихикнула и спрятала бутылку за спину.
   - А ты отбери, - она изобразила, что пытается открутить крышку.
   - Эй, ну мне что, драться с тобой что ли? - раздражённо спросил путник и перехватил её руку. - Хватит уже дурить. Ты ведь взрослый человек и у тебя наверняка где-то там сохранились остатки мозгов. Ну или хотя бы банальный инстинкт самосохранения.
   - Нет, - радостно ответила Пикта. - Никаких мозгов. Хочу есть и спать. Как котик.
   - Кошмар, - Инауро вздохнул и затолкал бутылку поглубже в свой рюкзак.
   Ему хотелось верить, что он не ошибся, и они сейчас действительно едут спасать своего свихнувшегося проводника. Что они на самом деле находятся в лифте, а не под одурманивающим воздействием неизвестного вещества или невидимого существа, которое постепенно отъедает от них по кусочку. Что Пикта сумеет прийти в себя. Что Лускус жива. Что его усилия имеют хоть малейший смысл...
   Кабина с шипением остановилась, раздался упругий металлический щелчок. Инауро инстинктивно задержал дыхание и, держась свободной рукой за стену лифта, выглянул наружу. Место, представшее перед ним, было залито мягким светом люстр с изящными стеклянными абажурами и в целом выглядело добротно и дорого, будто вход в частный музей, где всё заставлено изысканными безделушками, чучелами экзотических животных и таинственными раритетами, и куда уж точно не пускают случайных людей с улицы. Из пары небольших динамиков под потолком лилась приглушённая джазовая музыка - выцветшая как стариковский плед, раздражающе мажорная, убаюкивающая.
   "Именно в таких местах обитают призраки кровавых графинь и элегантные серийные убийцы..." - подумал путник, с опаской перешагнул порожек и втянул ноздрями сладковатый запах мебельной полироли и влажной пыли.
   Прямо напротив лифта располагалась большая батарея парового отопления, скрытая витой чугунной решеткой, похожей на могильную ограду. Это сходство подчёркивала метровая декоративная ель в высокой мраморной кадке, стоящая левее. Над радиатором тускло поблёскивало овальное зеркало в помпезной раме, стену справа, обтянутую шёлковыми обоями в тонкий серебристый узор, украшали миниатюрные гравюры, прямо под ними ютился громоздкий кожаный диван, а влево плавным изгибом уходил длинный сумрачный коридор.
   - Что-то я заранее устал от всего этого великолепия, - проговорил Инауро, глядя на носки своих грубых ботинок, погрузившиеся в пушистый ковёр на полу.
   Кабина лифта позади мигнула потолочными лампами и с шипением поползла вниз. Путник вздрогнул и оглянулся.
   - Я так понимаю, мы опять наперегонки с чиновниками побежим, да? - стоящая рядом с ним Пикта, жмурясь точно сытый кот, с любопытством рассматривала многочисленные двери впереди.
   Эти высокие, узкие порталы из благородных пород древесины с витражными фрамугами, конечно, заметно отличались от простецких дверок в коридоре с офисами, но тем не менее ассоциация была очень точной. Задыхаясь от ужаса, путник приблизился к двери ближайшего номера, подёргал ручку и с облегчением качнул головой.
   - Что-то подсказывает мне, тут другое, - сказал он. - Однако, не дум...
   Он осёкся, вскидывая руку в предупреждающем жесте. Примерно в двадцати метрах впереди в самом центре коридора неподвижно стояла неизвестная им женщина. Её форменный костюм ярко-зелёного цвета был идеально отглажен и подогнан по фигуре, белый шейный платок опасно сдавливал шею, высокая причёска лежала волосок к волоску, а лицо покрывал такой плотный слой косметики, что издали она походила на пластиковый манекен.
   Пикта хихикнула и вопросительно поглядела на спутника. Тот приложил палец к губам, поочередно вытер вспотевшие ладони о толстовку, сжал рукоять топора покрепче, кивнул и неторопливо зашагал вперёд. Женщина, словно приведённая в движение механическая кукла, тут же крутанула головой, губы её растянулись в приветливой улыбке, а глаза зашарили по пространству впереди, будто ей было трудно сфокусироваться.
   - Доброе утро, - громко поприветствовала она и остановила наконец свой взгляд на Инауро. - Вы выселяетесь?
   - Нет, мы на экскурсию, - чуть помедлив, ответил тот, с замиранием сердца ожидая, что после этих слов незнакомка превратится в эфемерное чудовище.
   Однако ничего не произошло. Зелёная женщина лишь кивнула и снова застыла, глядя куда-то сквозь них. На крошечной табличке у неё на груди виднелась короткая надпись "Маргарита, хостес".
   - Если что, я совершенно не умею играть в подобные игры и не понимаю их правил, - зашептал путник, когда они отошли чуть подальше. - Нам просто надо не заблудиться, не влезть в неприятности, отыскать Лу и как можно скорее покинуть это место. Так что смотри на нумерацию дверей, на любые указатели с табличками, на служебные выходы и прочее. Сможешь это сделать для меня?
   - А здесь красиво, - отозвалась Пикта, разглядывая симметрично расставленные напротив каждого номера бархатные банкетки в комплекте с журнальными столиками.
   Инауро с силой сдавил пальцами переносицу и зажмурился, стараясь не наговорить спутнице гадостей, затем шагнул в сторону и снова подёргал ручку случайной двери. Та тоже была заперта.
   "Похоже это какой-то антуражный лабиринт в лабиринте, - решил он. - И я очень надеюсь, что за дверями ничего нет, иначе мы до старости будем искать здесь Лускус. Должна быть какая-то логика..."
   Ему вспомнилось, как ещё в самом начале проводница рассказывала им о том, что Лабиринты - это не просто утомительный квест с эпизодическими скримерами, что у них есть свой сакральный смысл. Мол, они как бы символическая модель мира и жизни каждого человека, где вход и выход олицетворяют собой рождение и смерть, а между ними пролегает запутанный маршрут, отмеченный незначительными происшествиями. Ну и где-то посреди всего этого безобразия особняком стоит до поры затаившийся "центр формообразования лабиринта" как центральное событие в отдельно взятой жизни, которое и превращает человека в полноценную личность. Однако Инауро что тогда не понял сути всей этой метафорической чепухи, так и теперь не мог придумать, как использовать подобную информацию на практике.
   "Мы прошли круглые тоннели, - начал мысленно перечислять он. - Нашли пещеру с домишками. Походили там немного и отыскали нужный дом, в котором жила жутковатая семейка. Из дома с семейкой через красную дверь мы попали в коридор с поворотными комнатами. Затем через кабинет чиновника перелезли в метро. А теперь мы, похоже, в каком-то отеле. И? В чём идея вообще? В чём, етишкин кот, метафора?"
   Коридор, по которому они шли, сделал поворот, но никаких особых изменений в нём по-прежнему не наблюдалось.
   - Мне скучно, - сказала Пикта. - Дай поесть.
   Инауро пробежался взглядом по цифрам на тускло проблёскивающей латунной табличке, прикрученной к очередной двери. Нумерация, несомненно, шла в сторону убывания, однако у него всё равно возникло подозрение, что это место кружит их словно карусель по одной и той же траектории.
   - Кстати, а ты знал, что я хочу завести семью? - неожиданно спросила его спутница. - Вот чтобы всё было правильно, как надо. Свой дом, заботливый муж, двое деток, домашнее животное. Занятие ещё для себя интересное хочу найти. Парикмахером, к примеру, стану. Ну или медсестрой. Буду украшать других людей или лечить их. Хорошее дело хочу, доброе, полезное. Нельзя тратить свою жизнь вот так, впустую.
   - Кто сказал, что нельзя? - не согласился Инауро, продолжая озираться.
   - Да все, - развела руками Пикта и загадочно улыбнулась.
   Они некоторое время шли, слушая отупляюще сладкие мелодии, льющиеся из потолочных динамиков, пока за новым поворотом не увидели уже знакомую женщину в зелёной униформе. Позади неё, привалившись спиной к стене, точно поломанная кукла сидела Лускус. Её опущенное вниз лицо было почти такого же мертвенно бледного оттенка как надетая на ней серая майка, руки безвольно свисали вдоль туловища, она не шевелилась и с расстояния было непонятно дышит ли она вообще.
   В ушах Инауро зазвенело и весь мир на мгновение сузился до крошечного пятачка, целиком и полностью сконцентрированного на проводнице.
   "Только не это, - похолодел он и едва сдержался, чтобы сходу не перейти на бег. - Только не сейчас, только не так..."
   Разумеется, головой он понимал, что с внезапно исчезнувшей Лускус уже никак не может быть всё в порядке. Он ожидал от Лабиринтов любого подвоха и воображал самые ужасные варианты дальнейшего развития событий, однако реальность всё равно застала его врасплох.
   - Лу, - задыхаясь от ужаса, позвал он.
   Проводница несколько секунд не шевелилась, затем вздохнула и с видимым усилием подняла голову. Её губы были сжаты в тонкую полоску, а глаза оказались абсолютно белыми, как два сваренных вкрутую яйца. Слепо зашарив ладонями по стене, она поднялась на ноги и вскинула руку в запрещающем жесте.
   - Не приближайтесь, - ледяным тоном проговорила она. - Я себя почти не контролирую.
   Инауро почувствовал, как взбрыкнуло в груди под рёбрами и скользнуло выше, тугим комком запечатывая горло.
   - Лу, - повторил он и сглотнул.
   - Сказала же, я опасна! - рявкнула Лускус и крепко сжала в кулаке висящий на шее амбарный ключ, который они до этого видели посреди её прочего непонятного имущества.
   Женщина в зелёной униформе шевельнулась. В этот раз её глаза почему-то смотрели в разные стороны. Один был устремлён в потолок, а второй - на Инауро. А ещё, судя по надписи на бейджике, звали её теперь "Лаура".
   - Доброе утро, - улыбнувшись одними губами, женщина уронила голову набок. - Вы выселяетесь?
   - Да, они выселяются, - отозвалась Лускус и, держась одной рукой за стену, отступила назад.
   Зелёная женщина беззвучно шевельнула накрашенным ртом и ничего не ответила. Кисти её рук взмыли вверх и сложились пальцами в идеально симметричный жест треугольником вверх.
   - Вот говорила же ему, что не надо тебя искать, а он всё равно пошёл, - наябедничала Пикта из-за спины Инауро.
   - Я не смогла уйти дальше, - с нескрываемой досадой ответила ей проводница. - Пыталась и не смогла. Давайте так. Я сейчас аннулирую договор, и вы просто пройдёте мимо. Обещаю, что ничего вам не сделаю. Выход уже рядом. Остался всего один несложный виток. Уверена, вы с ним и без меня справитесь.
   - Никуда мы без тебя не уйдем, Лу, - грустно и упрямо проговорил Инауро. - Ты обещала нас не бросать, помнишь?
   Проводница издала сдавленный стон на выдохе и лицо её скривилось в болезненной гримасе.
   - Ты ведь сама говорила, что нельзя поддаваться влиянию Лабиринтов, а теперь...
   - Мало ли, что я там говорила, - она отвернулась и осторожно двинулась вперёд. - Хостес, эти двое выселяются, проводи их к выходу.
   - Да, конечно, - зелёная женщина неуклюже покачнулась, словно её каблуки были вбиты в пол, с глухим стуком отставила одну ногу и рывком развернула весь корпус. - Следуйте за мной.
   Инауро поймал Пикту за руку и потащил следом.
   - Как вам понравилось пребывание в нашем отеле? Имеются ли у вас какие-либо претензии или пожелания к нашим условиям или сервису? - поинтересовалась механически вышагивающая впереди хостес.
   Ей никто не ответил.
   - Благодарю за отзыв, мы примем его к сведению, - выдержав небольшую паузу, с улыбкой сказала женщина.

***

   "Как же быть? Что я могу сделать? Чем помочь?" - пытался понять Инауро, следуя на расстоянии шести метров позади ковыляющей Лускус.
   Подходить ближе проводница категорически запретила. Она то и дело дёргала запертые двери, видимо, планируя где-то укрыться, но её попытки не приносили никакого результата. В ответ на каждую свою неудачу она злилась и переворачивала все встречающиеся на пути столики с банкетками.
   - Лаура, а у вас только один глаз стеклянный или оба? - вкрадчиво полюбопытствовала Пикта и подмигнула своему хмурому спутнику.
   - Главной достопримечательностью нашего отеля является стеклянный потолок в вестибюле, который изготовлен вручную профессиональным художником-стеклодувом, - с готовностью отозвалась женщина.
   Девушка заливисто рассмеялась.
   - Ну точно. Вкл и выкл, - веселясь от души, заключила она. - Этой глупой зелёнке нет до нас никакого дела, она может только свой замечательный отель рекламировать.
   - Наш замечательный отель был открыт в ннадцатом году бизнесменом по имени Криспи Пол, управлявшим до этого сетью ресторанов семейного типа, - задушевным голосом произнесла хостес.
   - Лу, просто скажи, чем мы можем тебе помочь, - попросил Инауро, не обращая внимания на вконец распоясавшуюся Пикту.
   Лускус на мгновение притормозила, выдыхая через ноздри.
   - Знали бы вы, как вы меня сейчас все бесите, - промямлила она едва слышно и продолжила движение. - Я думать не могу, вот до какой степени бесите.
   Очередной журнальный столик с грохотом полетел в стену напротив. Пузатая ваза с цветами, стоящая на нём, перевернулась и покатилась по ковру. Зелёная женщина равнодушно наступила на рассыпавшийся букет.
   "Нет, это не может быть яд в пище, - рассуждал путник, не сводя пристального взгляда со сгорбленной спины проводницы. - Лу съела намного меньше меня. Даже меньше, чем Пикта. Может быть это вода в душе или какой-нибудь газ из вентиляции? Магический портрет с ухмыляющейся тёткой над кроватью? Впрочем, ей ведь что-то слышалось ещё до попадания в отель, значит не в этом дело... Но тогда почему ей только теперь аукнулось и сразу сильнее всех? Потому что она не совсем человек?"
   Инауро поморщился от досады. Ему совершенно ничего не было известно о физиологии и уж тем более о нейробиологии перерожденцев...
   Коридор сделал ещё один плавный поворот.
   - Ничем ты мне не поможешь, - сквозь зубы процедила Лускус, не оборачиваясь. - Это либо само закончится на новом витке, либо не закончится никогда. Зависит от источника. Всё. Прошу, больше не спрашивай меня ни о чём, иначе я за себя не ручаюсь.
   "Она всеми силами пытается разобраться в том, что происходит, но действительно не может", - понял Инауро.
   Он сейчас чувствовал себя, пожалуй, даже более растерянным и беспомощным, нежели в свой первый день на территории междумирья. Обе его спутницы были тяжело больны, а значит исход ситуации целиком и полностью зависел от его решений. А он полностью потерял контроль над собственными страхами, отупел, обессилел и теперь просто плыл по течению. Его несло, он захлёбывался и тонул, не имея возможности за что-то зацепиться, чтобы хоть немного замедлить своё стремительное падение на дно.
   - Лаура, - мерзенько хихикнула идущая рядом Пикта. - А что у вас тут есть поесть?
   - Руководство нашего отеля поэтапно проводит реставрацию летней площадки ресторана, и она уже подходит к своему завершению, - театрально взмахнула руками хостес. - Так что совсем скоро любой постоялец сможет насладиться прекрасным видом на водопады, дегустируя вкуснейшие блюда от нашей шеф-повара под бокал совиньон блан или чашечку свежесваренного кофе.
   - Мм, совиньон блан, шардоне, шабли, - мечтательно протянула девушка и замурлыкала под нос какую-то песенку.
   Инауро хмуро покосился на спутницу. Лицо у той было красное как помидор, по вискам её текли струйки пота, а радужки глаз выцвели до едва различимых сероватых кружочков с крошечными точками зрачков посередине.
   "Может даже и хорошо, что её настолько отрубило от реальности, - подумал он. - Теперь она в своём маленьком уютном мирке и ни о чём не беспокоится".
   - Сними серебряные шпоры, мой герой, - беззаботно напевала Пикта, чуть пританцовывая на ходу. - Мы будем пить летнее вино. О, летнее вино, вино любви.
   Путник вздохнул и в который уже раз посмотрел на проплывающие мимо дверные проёмы. Сто пятьдесят два, сто пятьдесят один, сто пятьдесят. По его примерным подсчётам, они прошли уже более половины пути. Если цифры, конечно, не врали.
   "Может это и правда чье-то телепатическое внушение? Вон как нас всех разом на чрезмерные эмоции пробило. Черноглазые? Привратница? Нет, точно не черноглазые. Они нам до этого с фантомами помогли, с чего бы им теперь вредить. А вот дамочка на шпильках в открытую желала нам тут сдохнуть, - припомнил он. - Чем вообще можно заглушить чью-то телепатию? Шапочкой из фольги?"
   В ушах его снова зазвенело.
   Инауро приложился своей пышущей жаром щекой к прохладному полотну топора, почти всерьёз размышляя о том, что он мог бы прямо здесь и сейчас в лучших традициях конспирологов склепать некий "шлем ужаса" из пустых алюминиевых банок, которые до сих пор болтались на дне одного из рюкзаков, а затем рискнуть нацепить получившийся кандибобер на голову озверевшей Лускус. Ну типа попытаться сделать хоть что-то. Пусть нелепое, неправильное и неработающее. Лишь бы не чувствовать себя безвольным куском говна.
   "Я не человек. Не герой. Я безмозглая раздавленная лягушка", - с горечью подумал он.
   Вышагивающая рядом Пикта подёргала его за рукав и начала канючить, что она уже давно не бывала в ресторанах и теперь ей "ну очень хочется отдохнуть как все приличные люди". Он рассеянно пообещал сходить с ней в ресторан завтра, и девушка от него отстала, переключившись на абсурдную болтовню с хостес.
   Номер сто двадцать, сто девятнадцать, сто восемнадцать... Отель кружил их как аттракцион в луна-парке. Как короткое, поставленное на бесконечный повтор видео. Одинаковые элементы, одинаковые виды - снова и снова, без конца. Дверь, ещё дверь, узор на стеклянной вставке, столик с вазой, люстра и далее по кругу. Дверь, узор, столик, ваза. Дверь, узор, столик. Завитки на стенах, светлый пол, светлый потолок. Влево, влево. Всё быстрее и быстрее. До головокружения и мути перед глазами.
   Инауро увидел впереди очередную копию зелёной женщины и совершенно её появлению не удивился. Звали новенькую хостес "Калерия" и у неё не хватало правой руки, вдоль тела болтался лишь пустой рукав.
   - Нас реально изводят, - проговорил путник, чувствуя, как его начинает подташнивать.
   - Доброе утро, - вежливо поприветствовала с другого конца коридора безрукая Калерия. - Вы выселяетесь?
   - Доброе утро, - эхом отозвалась непонятно куда глядящая Лаура. - Да, проводите посетителей к выходу.
   - Следуйте за мной, - сказала Калерия и зашагала по коридору, переставляя свои негнущиеся ноги точно паралитик.
   - Как вам понравилось пребывание в нашем отеле? - спросила Лаура.
   - Наш отель предлагает гостям 333 комфортабельных номера, спа-центр с бассейнами, саунами и джакузи, тренажёрный зал, ночной клуб, бары, ресторан и детский клуб, - ответила Калерия. - Если вы ищете место, где можно отдохнуть и насладиться комфортом, то наш отель - идеальный выбор для вас!
   Их каблуки выстукивали битый ритм, словно копыта гарцующей цирковой лошадки.
   - Боже! - воскликнул путник. - Да заткнитесь вы уже обе! Заколебали.
   - Неимоверно, - подтвердила издалека Лускус.
   Как ни странно, это возымело эффект и женщины надолго замолчали. Впрочем, лучше от этого не стало, потому как в тишине их рассинхронизированный топот стал казаться ещё более навязчивым, плюс к нему добавился еле слышный всепроникающий свист, будто где-то вдалеке из труб спускали лишний пар.
   "Можно попробовать связать Пикту ремнём и оглушить Лу, - отчаянно прикидывал Инауро, шаря глазами по сторонам. - Останется лишь быстро дотащить их обеих до выхода. Хватит ли у меня на это сил и времени? В любом случае, ситуация стремительно ухудшается, а отель всё не заканчивается. Впереди ещё сотня номеров и фиг знает сколько поворотов с говорящими куклами. Как долго мы ещё сможем здесь вот в таком состоянии продержаться?"
   - Стойте, - сипло сказала Лускус и быстро оглянулась, сверкнув бельмами. - Надо увеличить дистанцию. Я слышу ваше шарканье и это невыносимо.
   Инауро молча одёрнул выскочившую перед ним Пикту, чтобы дать проводнице возможность отойти ещё на несколько шагов.
   - Зачем ты меня все время тормошишь? - кокетливо заулыбалась та. - Я тебе что, собачка что ли?
   Лицо её было густо пунцовым, перекошенным и отчего-то то приближалось, то удалялось.
   - Остановись, - тихо попросил путник, борясь с очередным приступом дурноты. - Ты своим поведением только ещё больше всё портишь.
   - Абьюзер, - захихикала девушка, но тут же осеклась, её взгляд стал испуганным, она запнулась ногой о ковёр, глубоко с присвистом вздохнула и вдруг завопила так громко и пронзительно, что у Инауро заложило уши.
   Звук, исторгаемый её глоткой, был противоестественно тонким, звенящим, как если бы из её груди через рот кто-то незримый вытянул металлическую струну и теперь безостановочно дёргал её, не давая затухнуть вибрации. Тело Пикты распрямилось и вытянулось, как у висельника, на шее проступили жилы, руки с растопыренными пальцами задрожали от напряжения. И крик этот словно стал сигналом к началу какого-то абсолютно тошного кошмара.
   Инауро увидел, как потихоньку съезжает к центру коридора ближайшая бархатная банкетка, а затем пространство вокруг зарябило и пошло до жути знакомыми белёсыми волнами. Объекты вокруг заострились, фактуры вспучились и превратились в объёмную аппликацию. Зелёные женщины разом подпрыгнули и задёргались будто деревянные марионетки на невидимых ниточках, отбивая каблуками быстрый рваный ритм. Между ними раненым зверем взвыла Лускус, её ноги подкосились, и она с силой врезалась головой в стену. Потом ещё и ещё раз, разбивая в кровь лицо.
   На какое-то мгновение путник попросту оцепенел, ощущая, как частит сердце и наливаются нестерпимым жаром вены. Он понял - именно это с их мозгами вытворяла поганая привратница, когда они только ступили на территорию Лабиринтов. Разве что теперь всё было во много раз мощнее.
   - Стоп-стоп-стоп! - закричал Инауро, взмахивая руками словно заправский фокусник. - Прекрати это сейчас же!
   Его замутило от ужаса и вместе с тем от неимоверной, быстро набирающей обороты злости. Иглоногая уродка пыталась привести в исполнение свою угрозу - теперь он в этом не сомневался. Она следила за ними, она читала их, она корректировала их мысли, она сводила их с ума, тщательно подбирая момент, чтобы наконец атаковать.
   Разумеется, Лабиринты и сами по себе были ужасны, Лускус не преувеличивала. Они походили на отвратительный горячечный сон, на самый тяжёлый наркотический дурман, они ломали все представления о том, что такое нормальность, и вытаскивали на поверхность не только страхи с воспоминаниями, но и саму сущность человека. Вот только сами они при этом являлись лишь бездушным резонатором. Без источника резонанса это место наверняка превратилось бы в обычную, пусть и сильно разветвлённую нору, полную бесполезного хлама и грустных теней.
   Лицо надрывающейся рядом Пикты стало фиолетовым, затем резко посерело, живот её провалился, из глаз потекли слёзы, но горло продолжало испускать один нескончаемый вопль. Крик выдавливало из её легких, как зубную пасту из тюбика. Инауро шагнул к ней и едва устоял на ногах, невольно выпуская из ослабевших пальцев топор - коридор штормило и раскачивало будто угодивший в бурю парусный фрегат. Тошнотворные волны шли уже без остановки, одна выше другой, и откатывались, превращая мысли в пенистые пузыри. Обе женщины в зелёной униформе вразнобой вскидывали руки и высоко задирали ноги, сохраняя на своих напомаженных плоских лицах вежливые белозубые оскалы.
   - Гадина! - с отчаянием проорал Инауро в никуда, голос его сорвался. - Хватит! Остановись! Я знаю, что именно ты это делаешь!
   Тонкие серебристые узоры на обоях шевельнулись и поползли, переплетаясь, пульсируя и складываясь в непонятные искажённые перспективой слова. Давление набегающих волн продолжало увеличиваться. Виски и затылок сдавило будто бы тугим металлическим обручем, перед глазами замелькали сияющие белые всполохи. Путник почувствовал, как его тело накреняется вбок, заваливаясь на серую от удушья девушку. Впереди с лёгким деревянным стуком врезалась в ближайшую дверь улыбающаяся Лаура, следом за ней туда же прилетела Калерия и вонзилась лбом в витражную вставку. Между двух хостес, защищая голову от валящейся отовсюду мебели руками, рухнула окровавленная Лускус. Столкновение со стеной выбило из Пикты последние остатки воздуха, и она замолчала, распластавшись по обоям как мокрая тряпка. Инауро по примеру проводницы успел закрыть голову локтями и уже перед самым ударом подтянул под живот колени, но менее больно от этого ему не стало.
   Мимо сжавшегося в комок путника опасно просвистел упущенный им топор, расколотил бра и застрял в плинтусе. Во все стороны брызнули осколки стекла и куски потолочной побелки. А затем их всех по очереди оторвало от стены и начало размеренно швырять словно мелкие камушки в пустой бетономешалке. Туда-сюда, влево-вправо. Стена, пол, стена, потолок. Оглушающий удар, захватывающий дух полёт и снова удар.
   "Я не хочу, пожалуйста, пусть это прекратится", - мысленно взмолился Инауро и попытался уцепиться за случайную дверную ручку, но следующий рывок лишь оставил обломок фурнитуры в его отбитых пальцах.
   Он понял, что их троих будет кружить и перебрасывать, пока мебель не раскрошится в щепу, обои не потемнеют от напитавшей их крови, а тела не превратятся в размозжённое неузнаваемое месиво, и из глаз его невольно потекли слёзы. Кричать он больше не мог, лишь замирал на взлёте и сильнее съёживался в момент падения. Свист, похожий на звук сбрасываемого давления, превратился в непрерывный визг, всё вокруг трещало, хрустело и лопалось, обдавая пространство потоками стеклянных осколков, перемешанных с обрывками мокрых цветов и древесной щепы.
   - Силы неравны, - отчётливо проговорил посреди всего этого хаоса игрушечный голос. - Нехорошо.
   - Нихара шо? - переспросил другой, более тонкий.
   Инауро охнул от особо неудачного удара плечом о стену, наморщился и едва успел отпрянуть от пролетевшей в опасной близости от лица банкетки с сорванной обивкой и развевающимся шлейфом выпавшего наполнителя.
   - Несправедливо, - уточнил первый голос и в сознание путника мягко и ненавязчиво, словно освежающий весенний ручей, потекли разноцветные анимированные картинки. - "Нарисованный человек с грустным лицом держит в руках рюкзак. Маленький кармашек на молнии справа и рука человечка. Многослойная обёртка с развязывающейся веревочкой. Шоколадка в руке. Шоколадка во рту. Широкая улыбка крупным планом. Солнышко, цветок".
   - Шоколадка, - причмокнув, повторил голос, и телепатическая презентация завершилась.
   "Черноглазики спешат на помощь", - осознал Инауро, уклоняясь от очередного несущегося на него предмета мебели.
   Это понимание было настолько абсурдно и дико, что из груди его вырвался невольный нервный смешок, хотя глаза всё ещё застилали слёзы.
   "Профессиональная помощь необходима, когда индивидуум находится в остром психозе и у него возникают галлюцинации, навязчивые идеи с потерей самоконтроля или непрекращающееся ощущение, будто его мыслями управляет кто-то другой", - проговорил в его голове бесстрастный старческий голос.
   "Не забиваем эфир, - ответил ему мелодичный женский голос. - Золотой человек должен срочно принять дозу антипсихотического средства и поделиться им с остальными. В наличии четыре порции, стратегический запас сохранится".
   Почему-то он сразу понял, что черноглазые имеют в виду тот самый шоколад, которым Лускус пичкала его после первого телепатического контакта на границе с пустыней.
   "Антипсихотическое? - мысленно повторил Инауро. - Выходит шоколад здесь что-то вроде лекарства от галлюцинаций? Или это не шоколад вовсе? Или в шоколаде есть особые добавки? Антипсихо... - его снова ударило о стену, но он этого почти не заметил. - У нас что, тупо глюки?!"
   Недолго думая, он забарахтался, отправил в полёт свой висящий спереди рюкзак и потянулся к одной из лямок рюкзака Лускус, однако сразу же получил углом случайного столика под рёбра. Задохнулся, сложился пополам.
   "Принять самому и поделиться", - мягко, но настойчиво продублировал свою рекомендацию женский голос.
   - Да понял я, сейчас! - свистящим шёпотом отозвался Инауро, морщась от пульсирующей боли, стянул с себя рюкзак проводницы и успел перекинуть его на живот как раз перед очередным столкновением с полом.
   Рядом со всхлипом приземлилась бледная бесчувственная Пикта. В её плече торчал большой осколок цветного стекла, лицо покрывали мелкие порезы, но она ещё была жива, хотя, возможно, острый недостаток кислорода уже нанес её мозгу непоправимый вред.
   "А может и нет никакого недостатка кислорода, - невольно подумал путник. - И коридора этого тоже нет. И я до сих пор лежу в кровати апартаментов, на полу депо метрополитена, в палате психбольницы. И нет никакой Лускус, никакого междумирья, вообще ничего нет..."
   Коридор качнуло. В ушах снова громко засвистело и зазвенело, изображение перед глазами раздвоилось и поплыло. Инауро пропустил два следующих переворота помещения, стараясь не слишком сильно чиркать позвоночником по твёрдым поверхностям, почти вслепую нащупал искомый потайной кармашек, расстегнул молнию и крепко зажал в ладони небольшой бумажный свёрток.
   "Принять и поделиться", - нетерпеливо повторил женский голос в голове.
   - Да блин, я стараюсь! - в отчаянии простонал путник и сморгнул вновь выступившие слезы.
   Сгруппировавшись перед очередным ударом, он сорвал обёртку, трясущимися пальцами отломил хрупкий как стекло кусочек, затолкал себе в рот, клацнул зубами. Коридор резко провернулся в последний раз, припечатал всю компанию к полу и закачался более размеренно, постепенно уменьшая амплитуду.
   Это было как выход из тяжёлого похмелья. Инауро лежал на рюкзаке, уткнувшись лицом в пахнущий моющим средством ковёр, и боролся со своим взбрыкивающим желудком. Он ничего не видел, лишь слышал приглушённое шарканье со всех сторон. Шоколад быстро таял на языке, оставляя после себя сильную горечь.
   "Поделиться! - уже почти с негодованием зазвенело в мозгу. - Хвостатая умирает!"
   Последняя фраза бахнула и рассыпалась, многократно усиленная эхом.
   Путник с трудом оторвал от пола будто бы приросшую к нему голову, кое-как сфокусировался и увидел своё деформированное отражение в паре выпуклых маслянисто-чёрных глаз сидящего напротив него существа.
   - Спаси хвостатую, - смешным игрушечным голосом уточнила всеобщая мать, коснулась морщинистой мягкой лапкой его лица и отодвинулась в сторону.
   По коридору неторопливо прохаживались около десятка блорпов, с любопытством поглядывая на распростёртые на полу тела Лускус и Пикты. Вдали виднелись тёмные силуэты двух застывших в комичных позах хостес, все предметы вокруг стояли на своих обычных местах, из потолочных динамиков лилась тихая музыка.
   Инауро попытался что-то ответить, но лишь нечленораздельно замычал, сглотнул, затем кое-как выпутался из лямок рюкзака, оттолкнулся от всё ещё зыбкого ковра и, не найдя в себе силы подняться на ноги, на четвереньках пополз в сторону лежащей у стены Лускус. Тело той ритмично подрагивало, дыхание частило и казалось поверхностным, губы посерели, а глаза были широко раскрыты и залиты кровью, текущей из размозжённой переносицы.
   - Лу, - выдохнул он и почувствовал, как от нахлынувшей паники все мышцы разом стали ватными, а внутри груди образовалась бездонная сосущая дыра.
   - Очнись, прошу тебя, пожалуйста, очнись, - шептал Инауро, размазывая тёплую кровь в безуспешной попытке разжать её плотно стиснутые зубы. - Ты очень нужна мне, Лу...

Глава 18. Команда спасения

***

   Тонкие перепонки, заменяющие привратнице веки, затрепетали, она на мгновение замерла, затем моргнула и по телу её прокатилась волна крупной дрожи, сопровождаемая протяжным стоном.
   "Шоколад? Да неужели?!" - Спийна утомлённо привалилась к шершавой стене и слизнула кровь с прокушенной губы, наблюдая за тем, как медленно гаснет в паре метров впереди неустойчивая ментальная проекция.
   Окаменевшие от напряжения мышцы ныли, по голой спине стекали струйки пота. Столь мощного, но вместе с тем выматывающего и, главное, безрезультатного телепатического контакта у неё никогда ещё не было. Нет, ну откуда же она могла знать о том, что у треклятой крокодилки в загашнике припрятана нелегальная глушилка и тем более, что рыжеволосый путник о ней в курсе, ведь этот продукт окончательно прекратили изготавливать без малого сто двадцать циклов тому назад, а его производитель, рецептура и все имеющиеся запасы были уничтожены ещё когда Лускус пешком под стол ходила.
   "Зуб даю, ей кусочек по наследству от старого наставника достался, - наморщилась привратница, силясь не разреветься от досады. - Даже транзисторы не настолько сумасшедшие, чтобы эту опасную заразу распространять. Зачем хвостатая мерзавка его у себя сохранила? Ну не может же она не быть осведомлена о последствиях использования этого вещества! Да кем она себя возомнила вообще?!"
   Впрочем, Спийна проклинала сейчас не только свою непредсказуемую оппонентку, но также собственное избыточное желание самоутвердиться и недальновидность. Первоначальный план казался ей беспроигрышным и в этом была её основная ошибка. Уж слишком сильно она обрадовалась, когда наивная малышка Хелла, сама того не желая, подала ей интересную мысль насчёт создания усилителя резонанса, а ведьмы в кратчайшие сроки выполнили непростой заказ и клятвенно заверили, что всё сработает должным образом. Не надо было на эту затею полагаться вообще, уж лучше бы она полноценно просканировала странников ещё на входе, изъяла запрещёнку и изолировала этап от постороннего вмешательства, исключив из рабочей схемы все внешние участки. По идее, можно было вообще только одну первую нору оставить, запутать её как следует, напичкать ловушками, зациклить и пусть бы эти трое там колупались, покуда не сдохли бы с голодухи. Но нет, привратница зачем-то решила сыграть с ними в психологическую игру, не учла наличие других заинтересованных лиц, усложнила задачу до невозможности, излишне увлеклась разрушением личности проводницы и в итоге обдурила лишь саму себя.
   "Знала ведь прекрасно, с кем и за что предстоит сразиться, - вздохнула она. - Стоило предусмотреть..."
   Разумеется, после несанкционированного вторжения на подконтрольную территорию наглых транзисторов Спийна ещё некоторое время тщетно пыталась исправить ситуацию, на ходу перекраивая внутреннюю карту Лабиринтов. Вот только транзисторы, даже будучи вконец обдолбанными своими глушилками, будто бы точно знали, куда им следует свернуть, чтобы пересечься со странниками. Следовательно, кому-то в междумирье было известно о тайных планах смотрительницы этапа заранее. Её пасли, вероятно даже прослушивали в режиме реального времени, но хуже всего было то, что где-то в стенах теперь имелась брешь, которую предстояло в срочном порядке найти и залатать, чтобы больше никакие посторонние доброхоты не смогли сюда проникнуть.
   Впрочем, оставались ещё черноглазые, непонятно зачем вообще вылезшие из подполья. Уж эти-то должны были осознавать, что в сложившейся обстановке смерть рыжего и хвостатой мрази - единственный способ справиться с нависшей над миром угрозой. И хорошо, что, по сути, спасать странников кинулся лишь один представитель данного вида. Ладно, пусть он вынес их из метро и переместил на верхний ярус - шанс склонить обстоятельства в свою пользу у Спийны всё равно оставался. А вот если бы в дело сразу вмешалась вся колония целиком, противопоставить их мощи привратнице было бы нечего, Лускус уже давно вышла бы наружу, целая и невредимая, и даже выкрученный на максимум усилитель резонанса бы не помог. Хотя он и так толком не сработал. Да, поначалу крокодилка отменно реагировала на прокачку агрессии, а её золотой мальчик стал максимально тревожным, - в закрытом пространстве то ещё взрывоопасное сочетание, - вот только, несмотря на все старания привратницы, оба поочерёдно сорвались с крючка, не бросили вконец отупевшую третью, а потом и вовсе испортили всё своим идиотским "шоколадом"... действие которого продлится ещё часов пять минимум.
   "Распну бестолковую ведьму, - решила привратница. - Всучила низкосортный товар, стерва!"
   Привратница смахнула с лица повисшие словно щупальца дохлого кальмара волосы и рассерженно пнула стоящий перед ней усилитель. Лёгкий чёрный куб, усеянный сотней тончайших металлических раструбов, беззвучно откатился в сторону. Спийна сокрушённо покачала головой и отлипла от стены.
   "Удастся ли мне изменить схему вслепую? - она рассеянно окинула залу с инкубаторами взглядом, оперлась обеими руками на пол и встала. - Или может стоит просто дождаться их снаружи? Но даже если так... Сумею ли я встретить их достойно и расправиться по старинке?"
   Само собой, после попадания в смертельную ловушку, продолжительного боя с фантомами, взаимодействия с черноглазым и ментальной мясорубки крокодилка едва ли сохранила достаточно хорошую физическую форму, чтобы всерьёз воевать. Но ведь и Спийна уже давно не боец.
   Висящее во втором ряду тело приглушённо замычало и с силой дёрнулось, громыхнув цепью.
   - Тсс, - сказала привратница раскачивающемуся инкубатору. - Спи.
   С трудом переставляя гудящие ноги, она медленно двинулась вдоль стены, оглядывая другие спелёнатые как мумии тела на длинных стальных подвесах. По полу залы стелился бархатный туман, издалека доносился умиротворяющий звук капающей воды. Очнувшийся продолжал шуметь и трепыхаться.
   - Успокойся, зая. Слишком... - начала было привратница, но лишь моргнула и остановилась.
   Одна из ближайших к ней инкубаторов была бледной как лист бумаги и не дышала, а в районе её промежности стремительно расплывалось огромное бордовое пятно.
   "Снова сорвалось, - разочарованно подумала Спийна и зашагала дальше. - Вот же невезуха".
   Она прошла половину первого ряда спящих и, оттолкнувшись рукой от стены, двинулась вглубь погружённой в уютный полумрак залы. Беспокойный инкубатор при виде неё выпучил глаза, засопел и задёргался энергичней.
   - Тише, тише, - шикнула на него Спийна. - Зачем столько шума? Не расходуй силы зря.
   Она неторопливо приблизилась и положила руку на его стянутый посеревшей от времени тканью живот. Тот был горячим, круглым и тугим как мяч. Висящее тело застонало.
   - Расслабься, зая, - привратница осторожно сдавила его живот между ладоней, улыбнулась и прислонила ухо к вздрагивающей от её прикосновений плоти.
   Где-то там, в глубине тёмных мясных полостей, омываемых густой кровью, размеренно пульсировало сердце её детки. Ее сладкого долгожданного ребёночка. Ведьма, что продала ей усилитель резонанса, порекомендовала также одно снадобье, гарантирующее успешное вынашивание эмбриона даже тем, кто не способен к размножению. И несмотря на недавнюю неудачу с усилителем, привратница искренне верила, что столько циклов усилий обязательно должны наконец увенчаться успехом. Это было для неё важнее всего на свете.
   "Один, мне достаточно всего лишь одного", - с надеждой подумала она.
   Зародыш внутри подвешенного шевельнулся, толкнувшись в брюшную стенку, и Спийна чуть не взвизгнула от восторга. Впервые за всё это время у неё появился убедительный шанс получить не бессмысленный кусок изуродованного, а то и вовсе разложившегося мяса, а настоящее, живое, может быть даже мыслящее существо. Свою кровиночку.
   - Поздравляю, совсем скоро ты станешь отцом, - привратница подняла голову и посмотрела в глаза инкубатору. - Отцом моего первенца. Только вообрази, насколько это потрясающе!
   Инкубатор больше не пытался вырваться и просто беззвучно плакал.
   - Ну-ну, спокойно, - проговорила она и ещё раз с нежностью погладила его вздутый живот. - Здоровый малыш, счастливая семья.
   Она отступила от захлёбывающегося сдавленными рыданиями человека, неторопливо возвратилась к погибшей, обняла её, чуть приподнимая обмякшее тело, затем одним резким рывком стянула с крюка и, закинув себе на плечи, двинулась к выходу из залы. Настроение её ощутимо улучшилось.
   "Схожу перекусить и затем займусь переустройством витков, - раздумывала привратница, тяжело ступая по деревянному настилу, присыпанному свежей соломой. - Но сперва запру выход из подземелий. Да, обязательно следует запереть. Даже если я не смогу всё исправить, пускай хоть стрессанут напоследок".
   Она представила как охреневшая от такого поворота крокодилка в кромешной темноте долбится в низкую, разбухшую от влаги и придавленную неподъёмным гостевым диваном дверцу, и невольно захихикала. Впрочем, раньше времени радоваться всё же не стоило. Спийна осознавала, что, в отличии от той же Лускус, она уже давно не тренировалась и потому при непосредственном столкновении с действующим проводником с большой вероятностью окажется в проигрыше. А значит хитрость и эффект неожиданности - вот то, на что ей следовало положиться в первую очередь. И, судя по приблизительным расчетам, время подготовиться к встрече у неё ещё было.
   "Они явятся порознь, так же как зашли, - мысленно прикидывала она. - Основной вопрос, кто выскочит первым. Если хвостатая, то её безусловно сразу же гасить насмерть и тогда уже трава не расти. А если сперва появятся странники, ситуация заметно усложнится. Весьма досадно, что нет секиры или луизетты. Да, красивая массивная гильотина оказалась бы здесь весьма кстати. Следует завести себе на будущее..."
   Спийна остановилась перевести дыхание, расставила ноги и подбросила сползающее тело повыше.
   Она была уверена, что её яда хватит, чтобы мгновенно обездвижить любого из путников, но в таком случае всё равно оставалась проводница, которая явно не будет стоять в момент атаки столбом и грустно вздыхать. В данной ситуации лучшим вариантом было бы воспользоваться имеющейся в загашнике винтовкой и быстро вальнуть выходящих с безопасного расстояния... умей привратница обращаться с огнестрелом в принципе. В общем, в её распоряжении оставалось лишь более-менее традиционное мачете, вот только она не помнила, когда последний раз брала его в руки, и также сомневалась, что выносливой, быстро регенерирующей крокодилке хватит пары-тройки не самых мощных рубящих ударов. Помимо прочего она никак не могла решить, какое из помещений ей выбрать для тактического отступления, а какое в качестве основного поля боя на случай, если что-то пойдёт не так. В тесноте и полумраке того же предбанника было бы куда проще отвлечь внимание и незаметно ужалить хоть десять раз подряд, однако подпускать к себе на расстояние вытянутой руки даже конкретно потравленную и раненую противницу ей очень не хотелось. В зале с инкубаторами места для ответного маневра наоборот было многовато. На склад и в жилое помещение заманивать тоже не стоило - площади там хоть и казались приемлемыми, зато имелся избыток всякой утвари и мебели, которую крокодилка могла использовать в качестве оружия.
   Спийна припомнила свою последнюю схватку с перерожденцем и закусила губу. Ей тогда очень не понравился итог и с тех пор она предпочитала так не рисковать. Особенно после последней своей трансформации, окончательно лишившей её какого-либо подобия ступней, истончившей скелет и ещё больше сместившей центр тяжести. А значит ей предстояло максимально быстро разобраться с опасными ублюдками на выходе из тоннелей, ну или хотя бы посильнее ранить проводницу, а затем сразу отступить, запереться в инкубаторной и молиться, чтобы никто не кинулся за ней вдогонку из жажды мести. Жертвовать собой она сейчас не имела права. От неё зависели жизни её беззащитных нерождённых детей, а значит всё остальное могло подождать до тех пор, пока ей не подвернётся новый шанс... если, конечно, к тому моменту рыжеволосого не прикончит кто-то другой.
   "Я уже сделала всё, на что была способна. И даже сверх того", - заключила она и, приняв наконец окончательное решение, расслабилась.
   Мельком подметив, что в потолке возле несущей колонны образовалась новая протечка, привратница вздохнула и, высвободив одну руку, ухватилась за ручку двери, ведущей в предбанник. Вот только открыть её она уже не успела. Массивная дверь бахнула Спийну по лбу с такой силой, что она сперва дёрнулась будто от удара током и вся распрямилась, а затем повалилась на пол вместе со своей ношей, врезалась затылком в настил и замерла. От боли и потрясения она больше ничего не видела, её словно бы напрочь отрезало от окружающего мира, заключив внутри крошечного участка тела ровно промеж ослепших глаз. Ей показалось, будто голова её раскололась как перезревший арбуз и теперь сознание плещется в том, что осталось от черепной коробки, подтекая из треснувшего пополам лба. На живот, грудь и горло навалилась неимоверная тяжесть, сразу стало невозможно дышать.
   - Ноги! - проорал до боли знакомый женский голос и её лицо обдало тёплым прерывистым дыханием. - Ноги держи!
   Две жёсткие руки ухватили и потянули её за икры, привратница скорее рефлекторно, нежели намеренно вскинула руки и выпустила жало, но моментально получила ещё один оглушающий удар в лицо. Вместе с тем вес оседлавшего её противника сместился и сразу же вернулся, больно припечатывая к полу локти с обеих сторон.
   - Крепче, ещё крепче держи! Пикта, отвернись!
   Спийна почувствовала, как её толчками выстреливающее наружу жало резко сдавило и потащило наружу вместе с длинным яйцекладом. Это было очень необычное чувство. Никогда прежде её яйцеклад не выдвигался без сопровождающего этот процесс сексуального возбуждения, сейчас же живот стремительно пустел против её воли и это вызывало один лишь ужас. Она громко клацнула зубами и засучила ногами и руками, пытаясь вывернуться, однако её только крепче прижали к полу. Затем что-то обжигающее пронзило её плоть, между плотно сведённых ляжек чавкнуло и потекло густой горячей слизью, а сквозь тело прошла такая острая и вместе с тем бесконечно разливающаяся волна боли, что сознание привратницы помутилось.
   - Готово, - словно бы издалека донеслось до неё, и давящая тяжесть сверху исчезла так же внезапно, как появилась. - Без этого сраного отростка она уже не опасна.
   - Я хочу уйти, - дрожащим тонким голосом проговорил кто-то слева и всхлипнул.
   - Уйдешь, мы все уйдём, - раздалось сквозь заполнившее голову Спийны шипение, похожее на треск статического электричества, и на некоторое время её мир стал беззвучным.
   "Такого не должно было случиться, - подумала крошечная лужица, оставшаяся от сознания привратницы, и мелко завибрировала внутри черепа от страха. - Это не по сценарию".
   Жгучая волна боли неторопливо откатилась обратно к низу живота и всосалась внутрь, оставив вместо себя тупую пульсацию в промежности. Вместе с этим резко вернулся звук, свет и пространство. Над её головой постепенно проступил высокий дощатый потолок и два неподвижных силуэта. Третий сидел неподалёку на корточках и что-то делал с телом мертвого инкубатора.
   - Оставь, не трогай, - произнес первый голос, и Спийна вдруг с каким-то отстранённым удивлением поняла, что это говорит Лускус.
   "Невозможно, - решительно воспротивилась этой мысли привратница. - Они же сейчас должны быть под землёй..."
   - Это мёртвая девушка, Лу, - сказал рыжеволосый парень и поднялся на ноги.
   - Я в курсе, - сдержанно отозвалась проводница. - Она разводит в людях своих личинок. Разводила. Больше не будет.
   - Что ты сделала? - еле слышно произнесла привратница.
   Ей никто не ответил и до неё вдруг дошло, что именно только что случилось. Её тонкие руки затряслись, опустевший живот заходил ходуном, она слабо, будто тряпичная кукла на верёвочках, потянулась к своей промежности и вляпалась пальцами во что-то склизкое.
   - Что ты сделала?! - завопила она высоким дребезжащим голосом и забарахталась, как влипшая в клей муха.
   - Пойдемте, нам здесь больше делать нечего, - сказала Лускус и поманила Инауро.
   Спийна сипло взвыла и, уже не обращая внимания на муть в голове, частично ослепший правый глаз и пульсирующую боль в глубине тела, резво перевернулась на четвереньки. По её ляжкам текла розоватая, смешанная с кровью, слизь и тягучими струйками капала в солому.
   - Уничтожу, сука!
   - Ой, дорогая, мне говорили это много-много раз, - устало бросила в её сторону проводница. - И где они все теперь?
   - Ты изуродовала меня! - ещё громче закричала привратница, задирая вверх острый подбородок. - Сука!
   Она сиганула вперёд, но Лускус просто отступила в сторону. Спийна промахнулась и, повиснув на приоткрытой двери, принялась исторгать из себя многоэтажные проклятия.
   - Ты либо пропустишь нас сейчас, либо мне придётся заставить тебя это сделать, - сказала проводница. - Давай просто разойдёмся. Мы все сейчас измотаны и...
   - Тебе стоит задуматься о самоубийстве, мразь, - прошипела привратница, плавно отлипая от двери. - Живыми я вас отсюда не выпущу.
   "Только не реви, только не реви", - она оскалилась, ощущая, как взбрыкивает и замирает её сердце.
   - Ты изуродовала меня!
   - Тебя сама жизнь изуродовала. Отойди.
   - Взгляните на себя, - Спийна выплюнула новую порцию ругательств и содрогнулась от очередной волны боли, её похожие на щупальца волосы свернулись тугими кольцами. - Вы уже сломлены. А ведь мы ещё даже не трахались.
   Она скривилась, демонстрируя острые зубы, со свистом втянула ртом воздух и сделала шаг вперёд.
   - От вас смердит тоской и безнадегой. Ваша жизнь закончилась, как только вы ступили в Лабиринты.
   Поскуливающая от ужаса темноволосая девчонка, имя которой привратница не помнила, заплакала навзрыд, пятясь вглубь залы и закрывая руками лицо.
   - Жалкие испорченные людишки, бессмысленное злобное зверьё, калечащее всё, до чего способно дотянуться. Вы не способны созидать. Вы всё только разрушаете, - она брезгливо фыркнула. - Вы мне омерзительны. Вы мерзкие грязные мрази.
   - Ты всё сказала? - произнес вдруг рыжеволосый парень. - Вот уж кто здесь калечит, так это такие как ты, свихнувшиеся монстры, растерявшие всю свою человечность. Лу, ты видела сколько здесь коконов с людьми внутри?
   Проводница вздохнула, не сводя глаз с привратницы.
   - Да. И что? - поинтересовалась она.
   - Их ещё возможно спасти?
   Лускус нехотя помотала головой.
   - Эта паразитка оплодотворила их. Они пока живы, но умрут. Вместе с её нежизнеспособными личинками.
   - Я не паразитка! - сипло заорала Спийна, сжимая кулаки и делая шаг в их сторону. - Мои дети не личинки! Они настоящие живые...
   - Проще сжечь здесь всё до основания, чем помочь этим людям, - добавила проводница.
   - Но в таком случае все они уйдут в сумерки? - спросил Инауро.
   Лускус вздрогнула и на мгновение будто бы окоченела, но затем быстро опомнилась, стрельнула взглядом в сторону подопечных и решительно тряхнула головой.
   - А знаешь, - сказала она, - пожалуй, ты прав. Как минимум мы можем облегчить их страдания.
   - Не смей, - словно лопнувший садовый шланг зашипела Спийна и моргнула.
   - Мы можем помочь им умереть быстро и безболезненно, а дальше будь что будет, - пояснила проводница, напрочь игнорируя сжатую тугой пружиной привратницу. - Пойдём, разбудим их всех, объясним, что происходит...
   - Оставь их в покое! - Спийна почувствовала, как по её спине скользнули тысячи колючих мурашек, и покачнулась, едва устояв на ногах. - Остановись! В них настоящие живые детки! Я заклинаю тебя!
   Ей стало очень страшно. В разы страшнее, чем когда она поняла, что её только что одним лёгким движением, в её же собственном доме, на голом полу, навсегда сделали бесплодной. Теперь хвостатая хотела убить её крошек. Её долгожданных, выстраданных малюток. Невинных тёплых человечков. Вырвать их из уютной мягкой темноты, растоптать их слабые беспомощные тела.
   - ...А затем мы поможем им уйти, - закончила Лускус.
   Привратница упруго скакнула в её сторону, закричав при этом так отчаянно, пронзительно и дико, что Инауро невольно отшатнулся, но острие топора, который проводница, как оказывается, всё это время держала в руке, со свистом распороло воздух и вонзилось Спийне промеж глаз. Та на секунду застыла, затем выдохнула, рухнула на колени и медленно запрокинулась назад, распластавшись по полу будто вытащенная на сушу медуза. Лускус проследила за ней взглядом, шагнула вперёд и, наступив привратнице ботинком на грудь, выдернула топор.
   Где-то в стороне безостановочно рвало Пикту.
   - Ну вот и всё, - мёртвым голосом проговорила проводница, чуть повременила, затем обернулась и посмотрела на спутника. - Надо вывести отсюда девчонку и закончить дело. Пошли, будешь мне помогать.

***

   Пикта чувствовала себя оцепеневшей. Её словно с головой опутало многослойным пологом из мутной шелестящей плёнки, лишило возможности сделать полноценный вдох, отрезало от окружающего мира. Перед ней расстилался фантастической красоты пейзаж, залитый лучами восходящего солнца. Но ни гроты с изящными природными арками из слоистого известняка, ни система карстовых воронок, до краёв заполненных прозрачной бирюзовой водой, ни нежнейший золотой песок, пересыпанный ракушками и щедро спрыснутый яркими отблесками света, её сейчас не трогали. Она не помнила, как долго они шли до этого места после того, как покинули Лабиринты, и что видели по пути. С трудом переставляя свои негнущиеся ноги, Пикта добрела до большого бурого камня, на который указала проводница, и без сил повалилась с ним рядом. Одна только мысль о том, что скоро придётся встать и снова куда-то идти, вызвала у неё новый приступ тошноты.
   Она краем глаза видела, как Лускус прислонила к скале винтовку, стянула через голову майку и, не говоря ни слова, ушла смывать с себя кровь без малого двух десятков человек, которых только что убила. Она видела, как тихо опустился на песок Инауро, вцепился обеими руками в рюкзак и замер, глядя вдаль. Оба они казались Пикте сейчас ненастоящими, плоскими и незначительными. Впрочем, как и она сама. В её голове разом исчезли все мысли, слова и чувства. Не моргая, она смотрела на свои бледные кисти рук, похожие на перевёрнутых вверх тормашками дохлых крабов, и никак не могла взять в толк, что это вообще такое и почему оно растёт из её тела. От растрепавшихся волос кисло пахло рвотой, но тоже как-то очень издалека.
   Её душу перемололо и разметало. Ей не было сейчас ни страшно, ни стыдно, ни грустно - ей было никак. Наверное, примерно то же самое ощущали путники, выбравшие уйти в сумерки...
   Перед тем как оставить позади инкубаторную залу привратницы, она навсегда зафиксировала в памяти отрешённые лица и пустые глаза просыпающихся людей, глядящих как бы сквозь неё. Очень мало кто из них испытывал в этот момент ужас или панику, почти все они словно заранее смирились со своей участью и да, они действительно желали умереть, они мечтали всё забыть и никогда больше не вспоминать. Пикта слышала какими потерянными бесцветными голосами они отвечали Лускус, пытающейся объяснить им, что такое смерть в междумирье. В них попросту не осталось никакой надежды. Плакали лишь трое - молодой крепкий мужчина с огромным беременным животом, девушка, просившая поскорее её прикончить, потому что она уже чувствует шевеление внутри, и пожилая женщина, которая как заведённая повторяла, что хочет проснуться. А потом Пикта вышла и ничего больше не слышала. Ни вскрика, ни всхлипа, ни стона. Но она точно знала, что творится внутри жуткой обшитой тухлым деревом норы со свисающими с потолка коконами. И потому больше не могла смотреть на своих спутников.
   Когда те вышли из залы и прикрыли за собой дверь, девушка даже не шелохнулась. Не двинулась с места она и тогда, когда Инауро с Лускус отправились рыться в вещах привратницы, наспех разгребая завалы в двух небольших боковых комнатушках. А когда они начали наполнять свои рюкзаки добытым там оружием, она и вовсе застыла, будто происходящее её совершенно не касалось. Лишь когда проводница вскрыла входную дверь и в образовавшийся проём хлынул поток солнечного света, Пикта будто бы ненадолго очнулась. Всё, чего она хотела в тот момент - это выбраться на свежий воздух. Исчезнуть, растаять, раствориться в нём без остатка. И, главное, навсегда всё забыть...
   Сидящий неподалёку путник молча протянул ей бутылку с водой, но она её не взяла. Лишь слегка шевельнула своими бессмысленными крабьими пальцами и приоткрыла рот. Инауро посмотрел на девушку с неимоверным сочувствием и катнул бутылку по песку. Пластиковая ёмкость докувыркалась до её ноги, глупо булькнула, и будто живая доверчивая зверушка прижалась к коже своим прохладным боком. И вот тогда Пикта вздохнула и заплакала. Сперва беззвучно, потом чуть громче. Глядя невидящими глазами на облепленную светлыми песчинками бутылку. Сопя носом как обиженный ребёнок, скуля и глотая солёные слёзы. Сжимая и разжимая пальцы.
   Затем справа зашуршали шаги. В паре метров от неё остановились грязные ботинки проводницы, но Лускус снова ничего не сказала, лишь немного потопталась на месте, шагнула в сторону и присела рядом с подопечным.
   Пикта не знала, о чём именно она плачет. О своих ли утраченных иллюзиях или о новых пугающих знаниях, о чьих-то потерянных жизнях или о собственном смутном будущем. Не понимала она также испытывает ли сейчас жалость к себе, страх, отчаяние или что-то совсем другое, никогда ранее не ощущавшееся. Её тело, казалось, потеряло плотность, размазалось в пространстве, насквозь продуваемом солоноватыми ветрами. Она превратилась в один сплошной поток слёз и этот обрушившийся на неё шквал эмоций после абсолютной внутренней пустоты её шокировал. Он был как цунами после затишья. Как рождение в муках. С неё словно бы лоскутами сходила старая задубевшая кожа, слой за слоем оголяя туго сплетённые нервные узлы.
   - Пикта, - тихо и печально позвал её Инауро.
   - Оставь, не трогай, - ответила ему Лускус. - Пусть. Ей сейчас это действительно нужно.
   Девушка шмыгнула носом, осторожно подцепила скрюченными пальцами бутылку с водой и, порывисто вздохнув, прижала её к груди. И, сама того не ожидая, вдруг разрыдалась в голос. Ажурный природный купол переотразил издаваемый ею дребезжащий стон, и звук этот показался ей даже более слабым, жалким и одиноким, нежели она могла себе вообразить. Спонтанный порыв заставил Пикту податься вперёд, и она, сотрясаясь всем телом и сглатывая душащие её слезы, поползла на четвереньках в сторону своих спутников. Уткнулась куда-то между ними. Засучила ногами, зарываясь в тёплый песок. Прислонилась щекой к грубой ткани толстовки Инауро и тоненько завыла, ощущая, как прохладные руки Лускус гладят её по волосам.
   "Я достигла своего дна, - с горечью осознала она. - Вот она, настоящая я..."
   Это было невыносимо болезненное откровение, вмиг заполнившее её целиком. Она не хотела больше такой быть. Маленькой, слабой, наивной, внушаемой, избегающей сложных решений принцесской, вечно ожидающей, что кто-то её спасёт, прикроет собой и попутно всё-всё объяснит, но только так, чтобы объяснение это вышло не слишком страшным. Потерянной и безвольной как те зараженные чужими плотоядными личинками люди. Скрывающейся, готовой навсегда исчезнуть, лишь бы не ощущать давления неизвестности. Вот только она понятия не имела, как это изменить. Она хотела вырвать из своего нутра невесть кем подселённый туда отупляющий страх и навсегда стать неуязвимой для него. Обновлённой.
   Пикта рыдала до тех пор, пока окончательно не выдохлась, затем всё же смогла отлипнуть от камня, развернуться и сесть, после чего ещё некоторое время всхлипывала и вытирала рукавом куртки своё мокрое, измазанное соплями лицо. С ней никто не пытался заговорить, её никто не успокаивал, и, как ни странно, именно это казалось ей сейчас лучшей поддержкой.
   - Простите меня, - гнусаво произнесла она, когда наконец поняла, что способна говорить. - Я вас почти возненавидела. И, честно, даже не знаю за что.
   - Да всё норм, - отозвалась проводница, глядя вдаль прозрачными увлажнившимися глазами. - Веришь, нет, очень знакомое чувство. Это надо просто переварить.
   Она мягко хлопнула ладонью по колену подопечной и прислонилась спиной к камню, подставив лицо солнечным лучам, проникающим сквозь узорные прорехи в скале. Все трое вновь надолго замолчали, погружённые в собственные мысли, однако чувство гнетущего напряжения между ними уже почти рассеялось.
   Инауро отставил в сторону рюкзак, подцепил ногтём маленькую плоскую ракушку и некоторое время изучал покрывающие её поверхность извилистые бороздки. Затем скользнул взглядом по нависающему над ними куполу известняковой пещеры, по голубым мини-озёрам, разграниченным тонкими гребнями вымытой горной породы, по вездесущей зеленой поросли, чудом выжившей на голых камнях, и остановился на пятнистой от колышущихся отблесков света Лускус. Та неторопливо заплетала свои влажные волосы в уже привычные косы и казалась полностью расслабленной.
   "А тут красиво, - подумал путник и крепко сжал ракушку в кулаке. - Ну почему нельзя просто заморозить этот крошечный отрезок пространства и времени навсегда?"
   Ещё совсем недавно он считал, что человеческая память, особенно в условиях текучего алогичного междумирья, довольно-таки бесполезная штука, поскольку склонна запечатлевать лишь всякие незначительные или откровенно неприятные моменты, искажая, хаотично перемешивая, а то и попросту стирая что-то полезное в угоду случайным эмоциям. А теперь он вдруг понял, что сиюминутные чувства для него намного важнее любой информации. Всего каких-то два или три дня назад Инауро всерьёз беспокоился о том, что не может понять, какой он человек, поскольку понятия не имеет, что с ним было прежде, что он когда-то любил и что ненавидел, какие ошибки допускал, какие победы одерживал. Однако так ли уж это важно было для него на самом деле или ему это только казалось?
   "Вот мы трое все такие разные, но мы переживаем одни и те же моменты, - сказал он сам себе. - И они воздействуют на нас примерно одинаково, даже если наша внешняя реакция различается. Периодами нас с головой накрывает эмоциями, но мы всё равно продолжаем размышлять, подыскивать знакомые ассоциации и выстраивать логические взаимосвязи. А ещё мы общаемся друг с другом, подбираем правильные слова, сочувствуем и всё такое прочее. Так и неужели же из этих простых наблюдений за собой мы не способны сделать вывод о том, что мы за личности?"
   Путник как следует размахнулся и отправил ракушку в полёт.
   "Что вообще делает нас самими собой? Был ли я кем-то другим до того, как попал сюда? Разумеется, нет. Изменилось ли что-то во мне после того, как черноглазый ненадолго погрузил меня в воспоминания детства? Нет. Я лишь чуть больше стал понимать, что вокруг происходит. Да и то не факт. Изменили ли меня события и разговоры последних полутора недель? О да, вот это как раз наверняка. Этот мир вынуждает меняться каждого, кто сюда попадает. Понять бы только, в какую сторону и насколько сильно в сравнении с, так сказать, заводскими настройками..."
   - Лу, а почему здесь никто не помнит, каким был прежде? - как бы невзначай спросил Инауро. - Ну, в том смысле, чем знание о том, как ты жил раньше, мешает существованию в междумирье?
   Монотонно складывающие пряди волос руки проводницы на мгновение замерли в воздухе.
   - Это был риторический вопрос или ты ждёшь от меня какой-то правдоподобной гипотезы? - она едва заметно нахмурилась и вернулась к прежнему занятию.
   - Да даже не знаю, - он пожал плечами. - Просто хочу немного разобраться, наверное. Меня давно уже беспокоит одна мысль... как нашему путешествию может навредить информация о том, какие имена у нас были прежде и как выглядели наши родители? Нет, я бы понял ещё, если бы мы здесь оказывались с девственно чистым мозгом и учились всё делать заново. В смысле абсолютно всё. Ходить, есть ложкой, завязывать шнурки. Но нет же. Я, к примеру, помню сюжеты нескольких прочитанных книг, может и без подробностей, но всё же помню... обрывки каких-то фильмов, рецепты блюд. Как делать разные штуки, паять паяльником. Блин, да я даже как работать на компе примерно помню, как верстать электронные книжки и ретачить цифровые фото, хотя здесь это явно ненужное знание. Я, блин, помню вкус малосольных огурцов, хотя мы их здесь ни разу ещё не ели! А всё, что касается других людей, не помню абсолютно. Ноль.
   Путник немного помолчал, слушая тонкий свист ветра, заблудившегося в каменном кружеве пещерных сводов.
   - Почему так? Зачем? Может быть затем, чтобы мы не испытывали сожалений, не переживали из-за привязанностей, оставшихся в прежней жизни? Типа новая дорога, забудь всё, что было прежде, потому что это уже не имеет значения, изучи себя заново? Или же над нами просто измываются, стирая воспоминания для того, чтобы мы чувствовали себя несчастными, одинокими и потерянными, а ещё раз за разом допускали одни и те же ошибки, ведь прошлый опыт-то у нас не сохранился?..
   Лускус ничего ему не ответила, и он решил, что она сама не знает.
   - Я когда-то пыталась понять, почему некоторые люди здесь способны не просто подолгу выживать, но и достаточно комфортно себя при этом чувствуют, - сказала она спустя несколько минут. - Причём, что забавно, с первого же дня и это вообще никак не зависит от их пола и возраста. Другие тоже, пусть не сразу, но как-то адаптируются. А третьи, наоборот, никак не могут привыкнуть. Этих третьих пугает абсолютно что угодно настолько, что они до последнего готовы закрывать глаза на происходящее. Хотя, казалось бы, им ведь даже не с чем сравнивать, никто же не помнит, как ему жилось прежде. Я встречала тех, кто чувствовал себя в этом мире будто рыба в воде, и тех, кто буквально впадал в ступор при виде травы "неправильного" цвета... Можно, конечно, списать эту разницу реакций на, так сказать, индивидуальные особенности психики, на какую-нибудь встроенную стрессоустойчивость и гибкость мышления, вот только мне почему-то кажется, что не всё так просто. Некоторые словно бы заранее были готовы оказаться здесь, в посмертии. А то и вовсе ждали этого момента с нетерпением. И знаешь, что я поняла?
   Она вздохнула.
   - Да нифига я не поняла, если честно.
   - То есть ты всё-таки думаешь, что наша частичная амнезия - это способ освобождения от ненужного прошлого, а не чистое издевательство? - предположил путник. - Шанс начать жизнь с нуля и, может, даже что-то в себе самом исправить? И кто-то к этому готов, а кто-то нет?
   Проводница задумчиво повела плечом.
   - Думаю, тут любые версии имеют право на существование.
   Она умолкла, глядя на мерцающие под солнцем бирюзовые осколки подёрнутой лёгкой рябью воды, в которых отражался фрагмент ажурной скалы и бесконечное высокое небо без единого облачка. Со свода пещеры неподалеку сорвался небольшой камень и булькнул, подняв фонтанчик искрящихся брызг. В воде сверкнула чешуёй крупная светлая рыбина, вильнула хвостом и стремительно ушла на дно.
   - И вообще, ребята, у нас осталось чуть менее шести часов на то, чтобы отдохнуть, взять себя в руки и собраться в новый поход, - нехотя проговорила Лускус, не глядя на подопечных. - Так что, если кто желает поспать, ложитесь сразу, покрывало я выдам. Если хотите поесть, поешьте. Можете сходить ополоснуться или, ну не знаю, побегайте кругами. Хотите высказаться, выскажитесь. Хотите что-то обсудить, можем обсудить без проблем. Поверьте, я как никто понимаю, что с вами сейчас происходит, потому, прошу, не держите всё в себе. Да, к сожалению, у меня нет ответов на все ваши вопросы, но, возможно, озвучив их, вы сможете хоть что-то понять для самих себя.
   Она доплела вторую косу и мягко уронила руки на колени.
   - А ещё знаете что, - сказала проводница. - Я ведь раньше очень много размышляла на всякие подобные темы, пытаясь понять, а может просто почувствовать кто я и откуда, какая я, зачем я, в чем смысл всего того, что здесь происходит. Судьба ли это, конкретный замысел высших сил, закалка перед чем-то в корне новым, или просто череда мерзких случайностей. Но так ни к чему в итоге и не пришла. У меня было полно времени на то, чтобы всё это обдумать, но, честно признаться, я до сих пор даже не до конца уверена, что мир вокруг нас и мы сами действительно, на сто процентов реальны. Мне приходится в это тупо верить, потому что... ну а во что мне ещё верить? Я видела, как погибали те, кто не верил. Да и вы тоже видели. Это ну вообще ни разу не прикольно.
   Она на мгновение задумалась и лицо её помрачнело, а взгляд вновь стал колючим и цепким.
   - Пикта, у меня есть кое-что для тебя, - Лускус достала из своего рюкзака уже знакомый путникам потрёпанный блокнот с зарисовками и загнула один из разворотов. - Вот это текст официального запроса на перерождение. Выучи наизусть, зазубри его. Он простой, но ошибаться нельзя, иначе не сработает. И запомни, его необязательно произносить вслух, можно про себя. Главное не потерять сознание в процессе.
   Она положила блокнот на песок и оглянулась на Инауро.
   - Советую присоединиться. Увы, я больше не могу игнорировать тот факт, что возможно мне не удастся... - её голос понизился и дрогнул, она сглотнула. - Быть может, это мой единственный шанс...
   Проводница резко замолчала, не договорив, размашистым движением подтянула к себе рюкзак поближе и зашарила по его многочисленным отсекам, что-то хаотично вытаскивая и перекладывая с места на место. Пикта некоторое время следила за нервным подрагиванием её пальцев, затем осторожно взяла в руки блокнот и пробежала глазами по трём подчёркнутым строчкам на листе бумаги, заполненном старательными детскими каракулями. Сухой казённый язык в сочетании с неуклюжими полурасплывшимися буквами почему-то навевал особую грусть.

***

   - Ты совсем дебич что ли?! - перекрикивая натужное тарахтение двигателя, мерзким голосом завопил Паракон. - Как проглядел? В какую они хоть сторону ушли-то?
   Не дожидаясь ответа, он газанул, просел на рыхлой ямке, слипшийся песок фонтаном брызнул из-под колеса. Трейси вильнул, уклоняясь от потока грязи, и отправился вдогонку. Позади ревела красная муть перезапускающегося этапа, Лабиринты сминались точно картонный домик, но границу с буферной зоной они уже миновали, так что, по сути, бояться было нечего. Едущий первым Паракон на полной скорости влетел в высокие заросли бурьяна, его пёстрый шлем сперва прыгал как поплавок, потом скрылся из виду.
   - Ну-ка газу давай, газ крути, ёмаё! - истерил замыкающий колонну Оки, процедура перезапуска всегда пугала его до чёртиков.
   Трейси поднажал, занырнул в заросли и, вихляя, поскакал по влажным кочкам. Сизые колючки лупили его по рукам и ляжкам, сиденье то и дело поддавало по ягодицам, канистра с бензином громко булькала на багажной рамке, а в спину неслись непрекращающиеся матюки Оки. В общем, обстановочка была нервная. А всё потому, что он лоханулся, когда заявил, что раньше чем через сутки возвращения пацанов ждать не стоит, прилёг покемарить, ну и, соответственно, проворонил момент, когда странники завершили прохождение этапа и вышли наружу.
   Бурьян резко кончился широкой лужей, упирающейся в пару симметричных песчаных холмов, похожих на пышную женскую грудь, за которой ржавым пауком раскорячился приёмный бункер никому не нужного гидравлического классификатора.
   - Сайфай и Бубусь хоть с ними шли? - глухо спросил стоящий посреди лужи Паракон. - Или ты этого тоже не видел?
   Его густые усы топорщились будто старая растрёпанная щётка для чистки ботинок, а выглядывающая из шлема рожа была грязная и недовольная. Ещё бы, ведь они только что профукали два отличных эндурика из-за того, что на них тупо некому было ехать.
   "Теперь каждый раз будет мне это припоминать, гадёныш", - скривился Трейси.
   - Не видел, - сказал он, заглушил мотор и, не слезая, расстегнул поясную сумку, чтобы достать своё лекарство.
   Поднимающееся солнце слепило глаза, на фоне пронзительно голубого неба плыли сбившиеся в кучку кучерявые облака, а вдали красовались сияющие белизной древесные стволы и хрупкие известняковые арки. Между ними, точно осколки битого зеркала, проблёскивала вода. У девки проводницы с её пассажирами был почти целый час форы, по-любому они уже засели где-то там.
   - Хули вообще эти двое додиков странников к нам не привели? - добавил он и раскусил горькую дневную таблетку.
   - Так может и следы вовсе не их были, а? - предположил Оки, с тихим шуршанием подруливая сбоку.
   - А чьи ещё, блэт? - огрызнулся Трейси.
   Паракон раздражённо потёр кулаком вспотевший лоб, отчего лицо его стало ещё грязнее.
   - Ладно, чо. Куда двинем? - спросил он.
   - Давай вон туда, через сиськи, за бак и напрямую.
   Трейси привстал на ногах, раскачал влипший в мокрый песок мотоцикл и чуть откатился, высматривая наиболее удобную трассу для заезда.
   - Всё равно им пока больше идти некуда и незачем, а там вода. Вангую, они воду про запас набрать решили, а может и рыбы половить, - он оглянулся на Оки, то и дело беспокойно озирающегося по сторонам. - Ты, кстати, тоже чем-нибудь бы закинулся. Не в тему психуешь.
   - У меня есть все основания психовать, бро, - ответил тот и начал с остервенением обрывать траву, намотавшуюся на заднее колесо.
   Трейси сощурился и кивнул.
   - Говорят, та проводница телепатка или типа того. Оно тебе надо?
   Оки вздрогнул, втянул голову в плечи и шустро зашарил по карманам куртки. Телепатов он тоже боялся.
   Справа завёлся Паракон и, подруливая ногой, отъехал до бурьяна, чтобы взять хороший разгон.
   - Пробуй в маленькую, - посоветовал Трейси.
   - Вот ты ж! - гоготнул старший, уже отпуская сцепление. - В каждой бочке затычка.
   Мотоцикл рванул с места, расплескал лужу и укатился точнёхонько промеж песчаных сисек.
   - И что все дёрганные-то такие, - пожал плечами Трейси и неспешно отправился за ним следом.
   Ещё три дня назад, когда в техно-лагере кинули клич о срочном наборе группы добровольцев, готовых на свой страх и риск отправиться на выручку к какой-то непонятной проводнице, угодившей в серьёзную замуту с Высшими, он решил, что это будет довольно-таки интересное приключение. Однако по факту за всё время не произошло ровным счётом ничего необычного, они просто сперва чего-то долго ждали, потом ехали туда, потом сюда, потом опять ждали. Все эти дни он только ел, спал, заправлялся, глотал таблетки и ехал. Нет, ну эффектное пробуждение на фоне стирающегося этапа его, конечно, немного взбодрило, однако, по сути, и оно таких усилий не стоило.
   Трейси краем глаза посматривал на несущуюся по перепаханному колёсами песку длинную тень старшего и думал о том, что, наверное, ему стоило составить компанию Сайфаю и Бубусю. Хоть проконтролировал бы этих упоротышей, развеялся сам, да и узнал бы заодно, почему все вокруг так боятся каких-то трухлявых Лабиринтов.
   - Нифига вы! - его догнал сияющий словно начищенный пятак Оки. - Как вы так далеко умотали?
   Похоже, он всё-таки принял свою волшебную таблетку. А может даже двойную дозу.
   - Слышь, я когда с холма съезжал, чуть не расхлестался, - смеясь, сообщил он. - Прикинь, очканул, хе-хе, тупо тормоз не нашёл. Причём, я ж не дрочер, на тракторной тяге буквально спускался, туду-ду, без разгонки. А потом колесо юзом пошло, ой-ё, я аж заматерился от шока.
   Трейси вздохнул и прибавил ходу.
   Привычно вырвавшийся далеко вперёд Паракон на ходу привстал с сиденья и активно замахал кому-то рукой.
   - Эгегей! - проорал не в меру воодушевлённый разрумянившийся Оки.
   К ним стремительно приближался комплекс выветренных известняковых гротов, насквозь простреливаемых лучами солнца, а у самой воды виднелось несколько неподвижных человеческих фигур.
   - Поднажмём, пацаны! - крикнул старший.
   "Красивая какая здесь всё-таки природа, - подумал Трейси, втянул ноздрями свежий солоноватый воздух и невольно сощурился от яркого света. - Тут бы лагерь на недельку разбить, позагорать голышом, искупаться..."
   - Гребень, пацаны, гребень! - предупредил Паракон, и они один за другим прыгнули трамплин.
   Фигуры возле гротов зашевелились и вдруг куда-то исчезли.
   - Люуууди! - протяжно заголосил Оки. - Мы своиии!
   "Странно, - удивился Трейси. - С ними же должны быть Сайфай и Бубусь. Или эти два клоуна там вконец обдолбались и ничего проводнице не объяснили? А может они вообще с ней не встретились? Вот же ржака будет, если это не я лоханулся со сроками, а подручные Иксаша всё профукали".
   Пляж был девственно пуст. Паракон домчал до него первым и сделал широкий круг, высматривая среди камней исчезнувших странников. Затем остановился, оглядываясь. Вид у него был недоумевающий.
   - Мне ведь не привиделось, нет? - спросил он у нагнавших его парней. - Они же тут только что были?
   Его мотор снова застрекотал, старший крутанулся ещё раз.
   - Эй, где вы там все? - он встал, заглушил двигатель, прислушался, затем сложил ладони рупором. - Лускус! Мы ищем Лускус!
   "Ну, проводники в своём репертуаре, - усмехнулся Трейси. - Вечные перестраховщики".
   - Может тут пещера какая есть? - спросил он и тихонько покатился влево, поглядывая на самую крупную из скал, поросшую тощими деревцами и свисающими точно сопли влажными лианами. - От нас тупо спрятались, зуб даю.
   - Следов не видишь? - поинтересовался Паракон.
   - Я тебе что, следопыт что ли? К тому же, если они тут и были, проводница их наверняка замела, как только нас увидела.
   - Да блин! Люуууди! - как сирена завыл на другом конце пляжа неудержимый Оки.
   Пещера здесь действительно имелась. Трейси заприметил в одной из скал скрытый зарослями тёмный провал, куда вполне мог бы проехать компактный автомобиль, молча махнул рукой старшему, слез с мотоцикла, повесил шлем на зеркало, крадучись, подобрался ближе и осторожно заглянул внутрь. Разглядеть он правда ничего не успел, поскольку у самого входа в его висок сразу же упёрся дульный срез штурмовой винтовки.
   Он часто заморгал, сложил губы уточкой, поднял руки и плавно уполз наружу.
   - Ну что? Они там? - шёпотом спросил подошедший сбоку Паракон.
   - Да, по ходу. Вот только нам никто не рад.
   - Как это не рад?! - изумился лидер группы и сделал шаг в сторону пещеры. - Эй, мы спасательная бригада, вы чего?! От Иксаша, он...
   - Идите нахрен, - перебил его тихий женский голос.
   - Да в смысле? - выпучил глаза старший.
   - У неё ствол, - пояснил Трейси.
   Паракон опасливо отошёл и встал рядом. К ним присоединился ничего не понимающий Оки.
   - И что теперь делать? - растерянно спросил лидер группы, машинально оправляя взлохмаченные бакенбарды. - Она может чего-то не понимает и ей просто надо нормально объяснить? Эй, ты же Лускус? Сайфай и Бубусь там с тобой? Сайфай, отзовись, приколист хренов!
   - Сайфай и Бубусь погибли в Лабиринтах, - глухо ответила из глубины провала проводница, было похоже, что она отошла подальше.
   Парни переглянулись.
   - Слушайте, у меня все эти бесконечные мертвецы уже в печёнках сидят, - её голос снова приблизился. - Просто свалите, а.
   С лица Трейси сползла едва зародившаяся ехидная ухмылка. За те пять циклов, что он провёл на территории междумирья, проводники встречались ему с завидной регулярностью, но ещё ни один из них не отказывался от предлагаемой помощи. Все в этом мире знали - транзисторы не участвуют ни в каких конфликтах, не ведут себя агрессивно и вообще супер-отзывчивые душки. Да и кто вообще в здравом уме здесь будет отказываться от бесплатной помощи? Может девчонка просто кукухой поехала?
   - Тебе хоть жёсткий диск-то передали? - чуть повременив, решил уточнить старший.
   - Передали. Спасибо большое. Буду орехи им колоть, - всё тем же ровным голосом отозвалась проводница.
   - У неё, наверное, компа нет, - догадался Оки. - У тебя что ли компа нет? Ну точно, откуда у неё комп. И ноута даже нет? Иксаш красава, конечно, винт без компа прислал. Пацаны, а у нас есть комп?
   Ему никто не ответил. Да уж, посылка получилась дурацкая.
   - Иксаш сказал, что это очень важно для нас всех, - проговорил наконец помрачневший Паракон. - Может вы всё-таки с нами поедете? Мы знаем короткий путь. У нас в лагере есть всё, что надо, а чего нет, в Сиреневом Городе достанем, там везде свои люди. Вас там вообще сколько?
   Проводница некоторое время молчала, затем что-то еле слышно проговорила и вышла наружу. Трейси невольно выпрямился и заметил, что его компаньоны сделали то же самое. Девчонка хоть и выглядела как мутантка, но была молодой, симпатичной и под её влажной свободной майкой покачивалась небольшая упругая грудь без бюстгалтера.
   "Вот только взгляд почему-то как у покойника..." - отметил транзистор про себя и невольно напрягся.
   - Так, ну давайте разберёмся, - проводница обошла разделяющие их обломки скалы, поднялась чуть выше и остановилась, равнодушно разглядывая стоящий неподалёку мотоцикл. - Вы на чём нас планируете везти? На этом?
   Ствол её винтовки смотрел вниз, хотя указательный палец всё ещё находился в опасной близости от спускового крючка.
   - Вы ведь в курсе, что через озёра на этом не проехать? Здесь есть подземный переход, но там как бы тесновато.
   - Стопэ, то есть ты с нами поедешь? - обрадовался Оки, не отрывая взгляда от провокационного декольте проводницы. - Можешь сесть ко мне, я не против, канистра всё равно полупустая, а кофр так и вовсе выкинуть не жалко, он старый и внутри барахло одно бесполезное.
   - А если в объезд? Или это слишком долго? - спросил Трейси.
   - У нас есть примерно пять часов, - сказала девчонка, напрочь игнорируя обоих. - Моим ребятам надо ещё немного поспать. Потом поесть. Затем можем выдвигаться.
   - Стрелять по нам не будешь? - всё ещё надеясь как-то разрядить обстановку, игриво осведомился Паракон.
   - Не буду, - ответила проводница и скользнула взглядом по его экипировке. - Но с винтовкой ещё немного пообнимаюсь, ладно? Мне с ней как-то спокойнее. Ребята, выходите, уже можно, это и правда свои.
   Из тени провала выступили двое - худющий рыжеволосый парень лет двадцати и зарёванная темноволосая девчонка, с виду совсем ещё подросток. Он был обвешан рюкзаками и крепко сжимал в руке мачете, она зябко куталась в испачканное бежевое покрывало. У обоих были усталые серые лица и по-звериному внимательные глаза.
   "Да бляха-муха, чот они совсем убитые, - подумал Трейси. - Будто с войны вернулись. Неужто это в Лабиринтах их так потрепало?"
   - О! А ты, видать, тот самый рыжий пацан, из-за которого весь сыр-бор, я правильно понимаю? - Паракон шагнул было навстречу путникам, но проводница тут же преградила ему дорогу.
   - Давайте договоримся, - она смотрела ему в лицо, не отводя взгляда. - Вы к моим подопечным со своими вопросами не лезете, а мы в ответ ведём себя тихо, всячески вам содействуем и никаких претензий не предъявляем. Знакомиться и делиться личными историями тоже не будем, это ни к чему. У нас с собой два рюкзака, я прорежу поклажу, но большую часть вещей выбрасывать нельзя. Надо порешать, как лучше разместить их при транспортировке, чтобы они никому не мешали. Ещё рыжему в обязательном порядке понадобится шлем, панцирь и опытный райдер. Мы двое сядем с кем угодно, я могу без защиты, но предупреждаю, я тяжёлая. И довольно-таки неприятная, если меня выбесить. Давайте просто попробуем стать взаимно удобными, раз уж так надо для дела. Ок?
   "Неа, она явно старше, чем кажется, - решил Трейси, разглядывая её со всевозрастающим любопытством. - Крепкая, наглая, сплошь в шрамах, хвост опять же вполне сформированный... Сколько раз она, интересно, перерождалась? Раза три-четыре?"
   - Да, без проблем, - по-деловому сухо ответил Паракон и отступил назад, вид у него был обиженный. - К тебе, если что, по имени хоть можно обращаться?
   - Можно, - кивнула проводница. - Вы сами можете делать вообще что угодно. Главное, не усложняйте мне жизнь.

***

   Она прекрасно понимала - её битва проиграна, хоть бой ещё не завершён. В голове больше не осталось ни одной дельной идеи. Эмоции тоже иссякли, точно кто-то перекрыл вечно подтекающий водопроводный кран. Следовать стандартному протоколу, идти вперёд, выполнять простые и понятные действия - всё, чего сейчас хотела Лускус.
   Уложив подопечных отсыпаться, она перебрала и рассортировала вещи, дошла до растущих неподалёку деревьев, наколола с них щепы и развела костёр, использовав в качестве растопки ненужные более чертежи метрополитена. Затем прогулялась до воды, где быстро раскидала ногами притаившихся под камнями змей, отловила пару крупных полупрозрачных брызгунов, удалила их ядовитые железы и выпотрошила. Не тратя зря время на ожидание, когда костёр до конца прогорит и образуются угли нужной температуры, ещё раз сходила в пещеру убедиться в том, что мотоциклисты не застрянут на входе в систему подземных ходов, затем вскарабкалась на одну из скал и долго смотрела на воду. Притулившиеся в дальнем конце пляжа транзисторы хмуро наблюдали за всеми её перемещениями, но не мешали и помощь свою тоже больше не предлагали. Наверное, она им разонравилась.
   Идея с техно-лагерем возле Сиреневого Города в принципе была неплоха уже тем, что у рыжего имелся реальный шанс там на некоторое время затеряться, ведь недаром же это место вот уже около пятнадцати или шестнадцати циклов подряд считалось одним из самых крупных, защищённых и успешных сообществ выживальщиков. По слухам там активно топили за науку, гоняли визитёров и порожденцев, а ещё в нём можно было отыскать себе полезное занятие и даже постоянную работу. Ну или просто пересидеть основную суматоху под защитой соратников Лектито и затем перебраться жить в лагерь поскромнее, или же циркулировать по буферным зонам до тех пор, пока не надоест и не подвернётся новый опытный проводник, способный доставить парня в целости и сохранности до Зеркальной Башни.
   "Надо что ли голову ему перед отъездом забрить, - подумала она, выкладывая поверх раскалённых углей небольшие плоские камни, - а то что-то слишком многие его уже по внешнему виду узнают. Вот вроде и расстояния большие, и связь минимальная, и все вокруг такие нелюдимые..."
   - Лускус, - позвал её издалека один из транзисторов. - А ты проводника по имени Декс знаешь?
   Она не ответила, лишь прихлопнула ладонью последний камень и занялась рыбой.
   По песку зашуршали шаги. Лускус вздохнула.
   - Ты проводника по имени Декс знаешь? - негромко повторил подошедший.
   "Не отстанет ведь, пока не отвечу", - она искоса взглянула на его заляпанные засохшей грязью сапоги.
   - Это который "вундеркинд"? - спросила она, не поднимая головы.
   - Вундеркинд, - подтвердил транзистор. - А ещё он самый старый из действующих проводников.
   Лускус водрузила рыбу на камни, стряхнула с ладоней налипшую чешую и встала.
   - Пересекались разок. И что?
   - Да так, не бери в голову. Мы тут просто с пацанами поспорили, - объяснил он, но развивать свою мысль не стал.
   - Понятно, - сказала она и ушла мыть руки.
   Когда Лускус вернулась, доставучий транзистор уже сидел возле костра на корточках.
   - Слушай, без обид, но иди к своим, а? - попросила она.
   - Паракон говорит ты тоже дофига старая.
   У подошедшего были хитрые серые глаза, собранные на макушке зелёные волосы и простенький бионический протез правой руки, притянутый к большому пальцу и запястью парой эластичных резинок.
   - Я дофига старая, - согласилась Лускус. - Теперь иди к своим. Тебе надо заправиться, смазать детали или что вы там обычно делаете, а мне дожарить рыбу и начинать будить подопечных.
   - Ещё почти два часа в запасе, дай людям отдохнуть. И сама пойди приляг ненадолго, у тебя видуха как у зомби. Я твою рыбу покараулю.
   - Тебе чего надо от меня? - прямо спросила она.
   - Ничего, - он подвигал камни в костре металлическим пальцем. - Мне просто скучно. Не хочешь разговаривать, тогда молча посидим. Кстати, я Трейси. Ну то есть Трейсер. Как "Крейсер" или "Крейзи", но Трейси.
   Лускус скрипнула зубами и ушла к рюкзакам.
   - Достаёт он тебя? - к костру приблизились другие двое транзисторов. - Бро, ну мы же договаривались.
   - Я ничего плохого не делаю. Кстати, Лускус, у меня есть хорошие таблетки, помогают расслабиться, не хочешь?
   Проводница молча выложила на песок бритвенный станок, мыло и полотенце, добытые Инауро в отеле.
   - А ещё я хотел сказать, что Декс этот сволочь и дел с ним лучше не иметь, - проговорил Трейси. - Мы с ним пару раз вместе на стройке работали, он то и дело забирал оттуда хороших молодых парней и через несколько дней возвращался как ни в чём ни бывало. Уж не знаю, действительно ли он их в Башню отводил или чисто прикапывал где. Мутный тип. Он и во время работы больше мозги всем вокруг делал, чем пахал. Типа работать это "быть рабом", а трудиться значит "идти по трудному пути", а у него всё типа легко само собой происходит. Манипулятор сраный. Ещё бы у него легко не происходило, когда за него всё другие выполняют, а он только советы всем с блаженной улыбочкой раздаёт. Ты вот, Лускус, по ходу, совсем не такая и я это уважаю.
   - Нет, я тоже сволочь, - сказала она и отправилась будить Инауро.
   В оставшееся время транзисторы с ней больше не заговаривали, полностью переключившись на обсуждение технических нюансов перевозки пассажиров с багажом по узким подземным коридорам. Сонные путники съели рыбу, Лускус потренировалась в прицельной стрельбе по банкам, Инауро поужасался на свою новую причёску, Пикта опять о чём-то поплакала, затем они все вместе порешали, кто с кем поедет, и наконец выдвинулись в направлении пещеры. И где-то до середины пути всё у них шло относительно неплохо, пока подземный коридор с мягким песчаным полом не стал трансформироваться в тесную вертикальную щель из грубо отёсанных камней.
   Многократно усиленное эхом тарахтение моторов сливалось в ужасающий грохот как при сходе лавины, из-за выхлопных газов, не успевающих рассеиваться в сыром затхлом воздухе, с каждой следующей минутой всё больше ухудшалась видимость и становилось труднее дышать, старший то и дело подмахивал рукой, скорость движения заметно упала, а едущий в середине колонны Оки начал конкретно нервничать и тормозить замыкающего. В итоге Паракон скомандовал "стоп", и все встали, одновременно заглушив движки.
   - Я оглох, - сообщил Инауро и в длинной сырой теснине на несколько секунд воцарилась абсолютная тишина.
   - Только не говорите, что дальше мы пойдём пешком, - с опаской посматривая на гнетущие тёмные стены и желтовато проблёскивающий потолок, сказал Оки.
   - Ребята, мы почти добрались, - ответила Лускус, слезла с мотоцикла и, кое-как протиснувшись вдоль стены, подобралась к лидеру группы. - По моим прикидкам, тут быстрым шагом до... этого... как его... - она раздражённо защёлкала пальцами. - Блин, слово забыла. Ну, когда путь заканчивается.
   - Выход, - подсказал издалека Трейси.
   - Да. Нам до выхода осталось совсем чуть-чуть, по времени полчаса от силы. Я здесь ходила. Мы сейчас под самым глубоким местом, дальше будет место пошире, небольшой подъём и всё.
   - Это очень сложный участок, я понятия не имею, проедем мы тут вообще или нет, - признался Паракон.
   Трейси скрипуче поёрзал на сидении.
   - Тогда давайте пёхом, но мот я не брошу, - проговорил он.
   Паракон стащил с головы шлем, задумчиво взъерошил прилипшие волосы.
   - Хорошо, так и поступим. Других вариантов всё равно нет, - он поглядел на Лускус. - Пойдёшь впереди, а мы за тобой следом.
   - Поняла, - кивнула та, дождалась, когда все перегруппируются, закинула за спину свой рюкзак и, прижимая ладонью висящую на груди винтовку, зашагала в темноту.
   Весь последний час она чувствовала, как стремительно ухудшается её состояние. Всё началось ещё перед отъездом с пляжа, когда она в первый раз забыла какое-то простое слово, но сумела быстро подобрать к нему синоним. А когда мотоколонна въехала в тёмную подземную щель, ей почудилось, будто они необъяснимым образом снова очутились на территории Лабиринтов, и чуть не соскочила на ходу. Видимо, её отравленный "Битумом" организм всё-таки начал потихоньку сдавать. А может быть, виной тому был банальный недосып, но Лускус всё равно незаметно вытащила из рюкзака свёрнутый в тугую трубочку исцеляющий ведьминский свиток и затолкала себе под майку, планируя при первом же удобном случае им воспользоваться. За последние сутки она делала так уже несколько раз и, возможно, только поэтому ещё держалась на ногах.
   За спиной что-то тихо обсуждали Инауро и старший транзистор. Лускус их не прерывала и даже не фокусировалась на том, о чём они говорят, хотя первоначально планировала оградить путника от нежелательной, на её взгляд, информации из внешнего мира. Их неторопливый говор сливался с шуршанием шин и эхом шагов и в этой мозаике звуков ей вдруг начал слышаться шелест древесных крон на прохладном ветру. Она почти физически ощутила тонкий запах влажной коры, поросших мхом камней и цветущей воды и до мельчайших подробностей вспомнила свой первый день на территории междумирья. Вспомнила как точно так же, как сейчас, брела куда-то во мгле, исследуя окружающее пространство наощупь... как хлюпала под её ногами податливая земля, как солнечный свет, которого она не видела, обжигал её чувствительную кожу, как страшно ей тогда было - маленькой, слепой и одинокой - в тишине.
   "В тишине?" - проводница вздрогнула и вскинула голову.
   Разговоров за спиной больше слышно не было, шагов тоже. Кто-то осторожно коснулся её плеча, она обернулась и поняла, что слишком чётко различает черты лица догнавшего её Инауро. Тот внимательно смотрел куда-то вперёд, где было намного светлее чем позади, и где узкие стены расходились в разные стороны, образуя широкую подземную залу. В самом центре этой залы, омываемый струящимися из дыр в потолке лучами солнечного света стоял каменный колодец с поросшим мхом дощатым домиком-крышей. Возле него спиной к вошедшим сидело, сосредоточенно слизывая влагу с мокрых камней, неизвестное крылатое существо, похожее на не в меру крупную птицу-падальщика.
   Лускус тряхнула головой, сгоняя с себя ватное оцепенение, обернулась к сопровождающим, быстро приложила палец к губам, затем сделала три шага назад и знаком подманила к себе Паракона.
   - Там колодец, которого прежде не было, и какая-то тварь, - зашептала она ему на ухо. - Нам надо пройти мимо неё.
   Проводница указала на темнеющий метрах в десяти впереди выход.
   - Передай парням, чтобы загасили фонари и шли тихо, насколько это в принципе возможно, мои подопечные помогут по мере сил. Я всё так же буду впереди и прикрою, пока все не пройдут. Ты меня понял?
   Старший медленно кивнул. Лускус перевела взгляд на Инауро, сказала одними губами "осторожнее", показала жестом что-то типа "я пошла", развернулась и, крадучись, зашагала вдоль стены, стараясь не попадать в круг света.

***

   Нет, это определенно был не падальщик. Тварь лишь напоминала знакомую всем местным птицу, однако её оперение насыщенного синего цвета переливалось и искрило, будто наэлектризованная синтетика, на сложенных крыльях и пышном хвосте виднелись узоры в виде изображений небесных светил со звездами, лапы заканчивались подобием худых человеческих кистей, а на покатой голове сияла округлая как нимб корона с россыпью разноцветных камней.
   "Ещё один союзник", - с какой-то отстранённой тоской подумала проводница.
   На вошедших тварь не реагировала, и Лускус уже было решила, что им удастся по-тихому проскочить мимо, когда чудо-птица вдруг развернула голову на сто восемьдесят градусов, и вошедшие увидели под короной небольшое, будто бы кукольное личико с капризно поджатыми пухлыми губами. Тварь вылупилась на вошедших, затем, подняв с пола облако каменной пыли, взмахнула двумя комплектами крыльев, встрепенулась, открыла рот и оглушительно завизжала. Проводница вскинула было винтовку, но выстрелить не рискнула, опасаясь рикошета. Высоко подпрыгивающая на тонких жилистых лапах чудо-птица сместилась на метр влево и замерла, разглядывая скрытую в тени Лускус.
   - Это вы пришли, мои странники? - спросила она мелодичным женским голосом. - Не ждала я вас раньше времени.
   Затем она увидела направленный на неё ствол, сдержанно улыбнулась и наклонила голову на бок.
   - Не страшись меня, славна девонька. Знаю всё, что тут приключилося. Я не ворог вам, я с известьицем.
   Проводница машинально покосилась на темнеющий неподалёку выход из пещеры, стряхнула на пол рюкзак и выступила на два шага вперёд.
   - Ребята, я понятия не имею, кто это, - холодно проговорила она. - Но, полагаю, нам сейчас представятся.
   Высшая иронично скривилась и, подлетев, присела на краю колодца.
   - Хумаюн я есть, птица вещая, - заявила она, горделиво выпячивая украшенную золотистыми звёздами грудь. - Волю божию, да их весть несу. Не сокрою я то, что ведаю. Я сидела тут вот на камушке, песню пела я да гостей ждала. Рассказать мне вам очень надобно то, что было, есть, и что сбудется.
   Она аккуратно сложила свои ручки, причмокнула губами, шумно вдохнула и заговорила речитативом.
   - Прежде было у нас славно времечко, благоденствие, возвышение, - зрачки её глаз резко расширились, а голос стал глубоким, объёмным, почти выпуклым. - Ну и вдруг пришло к нам бесславие, и бесчестие, и безвременье. А виной тому слово лишнее. Слово лишнее, слово страшное...
   Воздух в пещере наполнился еле слышным перезвоном, и из птицы во все стороны полезли полупрозрачные завитушки в виде синих и красных цветочных узоров. Набухшие почки разворачивались тонкими листьями, бутоны выстреливали соцветиями, вокруг них колебались потревоженные частички пыли в световых столбах.
   Лускус запоздало вспомнила про палец на спусковом крючке, но нажать не смогла, ощутив, как ослабело и в то же время одеревенело её тело. Оно её больше не слушалось, повинуясь лишь вибрации, испускаемой голосом птицы Хумаюн. Кисть правой руки уже жила отдельной жизнью, кончики пальцев удлинялись короткими толчками, свивались друг с другом, на мизинце раскрылся крошечный красный цветок.
   - Ждут нас вскорости годы крайние, годы тяжкие, потрусливые, - пел баюкающий голос, не похожий больше ни на женский, ни на человеческий вообще. - Станет день как ночь. Сон без отдыха. Завернётся круг об земную ось, и материя заколеблется...
   Зрачки Высшей заполнили всю небесно-голубую радужку и испустили нестерпимо яркий пульсирующий свет, будто два стробоскопа. По зале поплыли скользящие неоновые всполохи, поднимая в воздух капли воды, шатая каменные своды, смешиваясь с вязкими сизыми тенями.
   В мозгу проводницы что-то звонко щёлкнуло, и она будто бы на мгновение увидела происходящее со стороны - своё похожее на плавящийся воск лицо, прорастающие сквозь камни тонкие как ниточки ноги Пикты, раздвигающиеся будто прутья птичьей клетки рёбра Инауро, жирную чёрную землю, белый как снег камень с глубокой трещиной, свивающихся червей, сверхъестественный огонь в небесах... И всё это было залито болью, жуткой, выжигающей до дна нескончаемой болью...
   "Я точно сдохну", - решила Лускус, медленно проседая на подгибающихся коленях, и едва успела заметить, как из ужасающего месива, заполнившего всё видимое пространство вокруг, соткалась небольшая механическая рука с зажатым в ней гаечным ключом.
   Послышался глухой звук удара и на румяном лице Высшей промелькнуло выражение неподдельного удивления. Она испустила сиплый вздох и камнем рухнула в колодец. Вместе с ней туда же утянуло цепочкой все эфемерные видения и морочные завитушки с цветочками. Неоновые всполохи в последний раз крутанулись и растворились, проявляя тёмный силуэт стоящего в центре залы Трейси.
   - Чума, - сказал он. - Кажись, я только что грохнул союзника.
   За спиной проводницы послышался тихий стон и Паракон едва успел подхватить завалившуюся без чувств Пикту. Лускус покачнулась, словно поломанный робот на непослушных ногах дошагала до колодца и, опасно перегнувшись через край, заглянула внутрь, но увидела лишь кучку плавающих на поверхности воды перьев.
   - Ааа! Охренеть! Красава! - восторженно заорал Оки и чуть не уронил свой мот.
   - Трейси союзника грохнул! - в унисон ему закричал Паракон и сдавил в объятиях обмякшую Пикту.
   - Я грохнул! - взвыл Трейси, победоносно потрясая в воздухе гаечным ключом.
   - Капец, - шепнула Лускус и мягко сползла вниз.
   - Что это было вообще? - ошалело спросил Инауро, отлипая от стены пещеры.
   На лице Трейси расплывалась глупая, но совершенно счастливая улыбка.
   - Я грохнул союзника, поц, - повторил он.
   Из колодца донёсся слабый всплеск. Лускус подскочила и, целясь, склонилась над шахтой колодца. Очухавшаяся чудо-птица с повисшими как сосульки перьями болталась у самой кромки воды на небольшом каменном выступе, держась за него соскальзывающими пальцами.
   - Вы простите уж, люди добрые, - она смущённо улыбалась. - Увлеклася я мыслеобразом, позабыла я силу слов своих. Не вредите мне, ну пожалуйста.
   Проводница молча тюкнула её стволом в темечко. Тварь сорвалась в воду и закачалась на поверхности.
   - Не со злом я к вам заявилася, - вид у неё стал совсем несчастный. - Я не стану так делать более.
   - Дай-ка я ей ещё разок вмажу, - злобно процедил нарисовавшийся рядом Трейси. - Мне её фокусы нипочём.
   Хумаюн пискнула и зажмурилась, растопырив разукрашенные крылья.
   - Погоди, - угрюмо сказала Лускус.
   - Родилася ты да под трубами и росла в огне с копья вскормлена, - заискивающе глядя проводнице в лицо, затараторила чудо-птица. - Все пути тебе давно ведомы, тетивой тугой ты натянута, скачешь по полю волком сереньким...
   - Да хорош уже трепаться, ты чего хотела вообще? - Лускус бросила короткий взгляд на воинственного Трейси и отрицательно помотала головой. - Про апокалипсис будешь нам затирать? Так мы о нём как бы в курсе.
   - Прямиком с небес я к вам послана, - печально забормотала Высшая, елозя тощими ручками по мокрым камням в попытке покрепче за них уцепиться. - Тайну надобно вам узнать о вас, вы замешаны в лютой ереси. И про бел-горюч дивный камушек, что от всех сокрыт, надо мне сказать.
   - В чём, в чём мы замешаны?
   - В смуте, происках, мятеже и восстании. Мир подёрнулся тьмою чёрною, и войной идёт брат на братика. По земле сырой течёт реченька, а водичка в ней вся слезовая, а в той реченьке струйка малая, струйка малая да кровавая.
   - Так, - перебила её Лускус. - Это мы тоже уже слышали. Ты же сказала, что у тебя есть новости.
   Она отступила на полшага вбок, продолжая целиться в голову Хумаюн.
   - Ладно. Даю тебе последний шанс, вылазь.
   Птица закивала и, опасливо косясь на хмурого Трейси, неуклюже выбралась наружу.
   - Давай обо всём по порядку, но без лишней воды. Ок, конец света на подходе, всё плохо, это понятно. Ты лучше скажи, можно этот дурдом вообще как-то остановить?
   Высшая округлила глаза, будто бы удивляясь её несообразительности.
   - Тьмой кромешною прежде был весь мир, - медленно, акцентируя на каждом слове, начала она. - Был во тьме лишь Род - прародитель наш. Род - родник всего, он отец богов. Был вначале Род заключён в яйце, был он семенем не пророщенным, был он почкою нераскрывшейся. Но пришёл конец заточению, прорвалось яйцо силою любви и любовью мир вмиг наполнился. Долго Род страдал, долго тужился. И родил затем всё небесное, а под ним родил поднебесное, а прослоечку взрезал радугой.
   - Какой-то бред, - тихо сказал Паракон.
   - А я вот, похоже, наоборот, понемногу начинаю понимать нашу чудо-юдо птицу, - хмыкнула Лускус, опустила винтовку и отошла к Инауро. - Она транслирует всё тот же космогонический миф, о котором я недавно рассказывала.
   Проводница снова обернулась к Хумаюн.
   - Эту часть с рождением миров можешь пропустить. Не актуально. Мы примерно в курсе, что там у вас и к чему, а ещё мы знаем про божественных братьев, про темницу, про золотой ключик и, естественно, про всемогущего чувака с огненными глазами, который всю эту малоприятную кашу заварил...
   Высшая недоумевающе заверещала и захлопала крыльями.
   - Это кто же вам о таком сказал? Это кривда всё, зелье горькое. Юж бы сам не смог, это Нежити. Он "чувак" простой, из низверженных. Род-отец его в нижний мир прогнал, но нашёл там юж тропку тайную, просочился в навь и бесчинствует.
   Она порывисто вздохнула и нарисованные звёзды на её груди блеснули золотом.
   - Коли дать ему той возможности, задрожит земля, вместо гор вокруг станут пропасти, бури вспенятся, море высохнет, будет небо медь и земля как сталь. И пойдет кругом гром и молния, глад, и град, и лёд, стужа лютая, и огонь палящ, и великий мор. И появятся люди страшные, люди злобные да без жалости, волоса у них до сырой земли, много рук у них, зубы вострые. Стоит лишь раскрыть в иномирье гроб.
   - Гроб, гроб, кладбище, - не удержался молчавший до поры Оки, но его компаньоны на него зашикали, и он с виноватым видом заткнулся.
   - Ты задолбала уже вконец своими стишками, курица ты коронованная, - устало наморщилась Лускус. - Я тебя уверяю, хрена с два ваш низверженный доберётся до Инауро и вскроет Шагающий Монолит с древним маньяком внутри. Так своему начальству и передай, я сдохну, но не дам этому случиться.
   - Всё рождённое свою смерть несёт, - загадочно вращая глазами изрекла Хумаюн. - То не дождь дождит, слезы капают. То не вой стоит, запеклись уста. Душа пламенем искорёжена. В царстве пекельном пополнение.
   - Это пророчество или угроза? - мрачно спросил Инауро.
   Лускус посмотрела на него, на чудо-птицу, бессильно уронила голову и некоторое время молча тёрла лоб.
   - Ладно, - сказала она и снова подняла глаза на Высшую. - И что ты нам предлагаешь?
   Высшая снова вздохнула, сложила тонкие пальцы на лапах в замок и потупилась.
   - Камень бел-горюч все ответы даст, - тихо заговорила она. - Есть на камне том высоченный дуб. На ветвях его гнёзда птицы вьют, а в корнях его яйца змей лежат. И растет тот дуб вверх кореньями, а ветвями он вниз корячится. Сквозь три мира враз прорастает он. По нему любой может двигаться.
   Пухлые, будто бы приклеенные губы её дрогнули и Хумаюн доверительно заглянула проводнице в глаза.
   - Не пускай врага ты на небеса, воздадим тебе за службу сторицей.
   В пещере повисла гнетущая тишина.
   - Вот даже не догадывался, что у проводников такая насыщенная жизнь, - задумчиво произнёс Трейси. - Думал, вы типа опытных таксистов, знающих хитрые объездные маршруты.
   Лускус качнула головой.
   - Я раньше тоже ни о чём таком не подозревала. А теперь мне предстоит влезть в великую битву богов, чтобы тот, кого когда-то из рая вышвырнули, обратно не попал. Прикинь, да? А ещё я не должна позволить ему использовать рыжего в качестве своеобразной живой отмычки, потому что иначе он откроет древнюю тюрьму с древним чудовищем, которое покажет нам всем кузькину мать. Я, да. Изуродованный человек без сверхспособностей и магических навыков, который даже с альфой мусорщиков не факт, что справится. Но если я всё-таки непонятно как смогу победить всех этих невероятных монстров, то мне за это что-то дадут. Однако скорей всего в итоге я просто помру каким-то пренеприятным образом.
   Она оглянулась на Хумаюн.
   - Я всё правильно поняла?
   Высшая молчала, глядя на Лускус своими огромными небесно-голубыми глазами. Проводница коротко кивнула, подняла с пола пещеры рюкзак, закинула его себе за плечо и, спотыкаясь, поплелась к выходу.
   - То не дождь дождит... плачет, бедная, - еле слышно сказала ей вслед вещая птица и поёжилась.

Глава 19. Полёт в пустоту

***

   Едва выбравшись из подземного перехода, Лускус без какого-либо предлога остановила группу, слезла с мотоцикла и, не говоря ни слова, замерла на краю каменистого пригорка, обхватив свои поджатые к груди колени так, словно у неё сильно разболелся живот. Все остальные тактично спешились и некоторое время молча выжидали, ни о чём её не спрашивая.
   - Лу, что случилось? - не выдержал наконец Инауро.
   Взгляд проводницы казался потухшим и равнодушным, нижней части её лица видно не было.
   - Решаюсь, - чуть помедлив, бесцветным голосом ответила она.
   Солнце уже час как перевалило зенит, полосатые известняковые скалы, гроты, арки и карстовые воронки остались далеко позади, на километры вокруг простирались лишь низкие песчаные холмы, усеянные выветренными скальными обломками и как попало поросшие жёсткой серой травой с короткими бледно-розовыми метёлками. Вдали темнела однообразная линия хвойного леса.
   - На что... решаешься? - с подозрением покосилась на неё Пикта.
   Лускус уронила голову набок и всё тем же немигающим рыбьим взглядом уставилась на стоящих внизу парней.
   - Товарищи райдеры, - сказала она. - Поясните мне, пожалуйста, принцип своего передвижения. Ну, в смысле, каким именно образом вы планируете срезать путь и попасть точнёхонько к лагерю возле Сиреневого Города?
   - Ну это, - отозвался Паракон, разворачиваясь. - У нас интерактивная карта есть.
   Он потянулся за небольшой жёлтой сумкой, прицепленной к переднему крылу мотоцикла, и вытащил беспроводной навигатор в резиновом чехле. Как-то очень неловко повертел его в руках, включил, показал зажёгшийся дисплей.
   - И это реально работает на расстоянии?
   - У нас поцык в лагере за такие штуки шарит, - встрял в обсуждение Оки. - Он там как-то сигнал хитро переотражает и регулярно отсылает нам актуальные данные.
   - Удобно, - кивнула Лускус. - Мне бы тоже такая штука не помешала.
   Она, не двигаясь с места, протянула руку, и Паракон без малейших колебаний отдал ей свой навигатор.
   - Вот только есть проблемка, - спустя минуту проговорила проводница, задумчиво разглядывая помигивающие разноцветные линии на плоском дисплее. - Ваша карта едва ли рассчитана на перемещающихся вместе с вами... Ну, на нас троих. Вы-то, конечно, проедете где угодно, а вот мы стопудово застрянем на первом же этапе. И вы, соответственно, застрянете вместе с нами. А потом на следующем, и на следующем. И в итоге мы будем добираться до лагеря две-три недели, если нам, конечно, по пути не подвернётся долгожданная Зеркальная Башня. Или ваш расчудесный шарящий поцык и этот момент просчитал?
   Транзисторы растерянно переглянулись.
   - Объясняю. Чтобы мы могли более-менее спокойно проехать наискосок вот, скажем... - она постучала пальцем по дисплею, - через это неприятное местечко, мне сейчас придётся разорвать со своими подопечными договор пути. Нет, я, в принципе, готова потерять все набранные баллы, фиг бы с ними вообще. Вот только за разрывом договора непременно последуют так называемые "штрафные санкции" и ещё меня начнут бомбардировать напоминалками. А я сейчас немножко не в том состоянии... Ну, в смысле, у меня и так крыша не на месте, не хочется, чтобы она и вовсе улетела. Понимаете, нет?
   - Я понял, - кивнул Трейси. - Тебе просто нужны таблетосы.
   - Боюсь, мне понадобится очень много ваших таблетосов, - уточнила Лускус. - Как ты сказал ранее, я дофига старая и мозг мой работает в несколько ином режиме. И вот тут снова возникает проблема. Точнее даже две. Хватит ли у вас препаратов домчать меня до вашего лагеря, пока я не свихнулась? И не свихнусь ли я от такого количества принятых глушилок? Ребят, скажу прямо, моя крыша сейчас буквально на честном слове и последней паутинке держится.
   - Даа, дела, - озадаченно протянул Оки и сел на землю.
   - Если ты намекаешь на то, что мы должны тебя бросить... - хмуро начал Инауро.
   - Нет, - покачала головой она. - Я намекаю на то, что вам следует меня связать, отобрать всё оружие, заткнуть рот и перевозить как багаж. И ни в коем случае не обращать внимание на то, что я начну вытворять. Сможете так сделать?
   - Херня вопрос, - решительно отозвался Паракон.
   - Не, погодь, - перебил его Трейси. - А что мы будем делать, когда привезём в лагерь слетевшего с катушек проводника? Там ведь тоже людей полно, да на неё же уведомления как поток дерьма из прорвавшейся канализации хлынут. Короче, я за таблетки. В любом случае, если и отъедешь, то хоть счастливая.
   - А ты правда телепатка? - невпопад спросил Оки и оглянулся на соратников. - Её внутрь-то пустят вообще?
   - Поцыки на входе предупреждены, пустят без проверки, - отмахнулся Паракон. - Но так-то сбрендившая телепатка в лагере - это полный отстой, согласен. Может и связать, и медикаментозно подстраховаться?
   Инауро с силой зажмурился и потёр ладонями свой обритый затылок.
   - А других вариантов точно нет? - спросил он.
   Лускус вернула навигатор лидеру группы.
   - Сколько у вас этих... ну, медикаментов... в наличии? - поинтересовалась она, поднимаясь на ноги. - Надо прикинуть, чтобы нам всем хватило.
   - Я очень, очень, очень сильно хочу домой, - шепнула Пикта, с отчаянием глядя вдаль, её опухшие от слёз глаза снова заблестели.
   Путник подсел к спутнице поближе и замер, внимательно наблюдая за тем, как транзисторы подсчитывают и сортируют свои "глушилки". Всевозможных разноцветных таблеток, капсул и порошков в бумажных кулёчках у них было действительно много. До этого момента Инауро даже не предполагал, что проблема с "напоминалками" у перерожденцев стоит насколько остро. Нет, он, конечно, замечал, как Лускус временами цепенеет, будто бы прислушиваясь к собственным мыслям, морщится и массирует пульсирующую венку на виске, но очевидно контакт с сознанием междумирья был куда более неприятным явлением, нежели ему казалось.
   - Есть ещё один сильнодействующий медикамент на пару уколов, - говорил Паракон, выгребая со дна своей поясной сумки рассыпавшиеся жёлтые горошины, - но это типа энзе на самый крайняк. После него потом как разлагающийся труп себя пару дней чувствуешь, очень противное состояние. А, да, вот с этими жёлтенькими ещё поаккуратнее, они расслабляют во всех возможных смыслах.
   Инауро встал, немного походил туда-сюда, снова сел. Тягостное чувство, будто рядом происходит что-то непоправимое, не покидало его ни на секунду. Он смотрел как Лускус взвешивает в ладони пакетик с выданными ей препаратами, как молча передаёт все свои вещи и оружие сопровождающим, и едва сдерживался, чтобы не начать её отговаривать. Рядом вздыхала и нервно покачивалась Пикта.
   - Да зачем нам вообще ехать в какой-то непонятный лагерь? - будто бы прочитав его мысли спросила наконец она. - Мы ведь столько уже прошли вместе, может быть, не будем сочинять себе новые проблемы? В конце концов, а как же Зеркальная Башня?
   - Ты с нами официально всего один этап прошла, - напомнила проводница. - С рыжим мы чуть подольше, но это всё равно ни о чём. Башня так скоро не появляется. Ничего, ребят, не ссыте, я верю, всё будет хорошо.
   - Но ведь ты врёшь! - внезапно взорвалась путница, лицо её скривилось, из глаз снова потекли слёзы. - Ты врёшь! Всё будет очень плохо!
   - Успокойся, - попросил Паракон.
   - Нет, не буду я успокаиваться! - пронзительно закричала Пикта и вскочила. - Вы все тут такие типа суровые, опытные, смелые и непрошибаемые, но это же откровенное враньё! Вы ведь все на самом деле дико боитесь сойти с ума. Для вас это даже страшнее, чем умереть. Просто вы не хотите в этом признаваться!
   - Рыжий, забери, - Лускус быстро дошагала до Инауро и протянула ему старинный ключ на верёвочке, который всё это время носила на шее под майкой. - Это очень опасная вещь, тут есть небольшой дозатор...
   - Прекрати сейчас же! - ещё громче завопила Пикта и спрыгнула с пригорка. - Это просто ужасно, мы словно заживо тебя хороним!
   Её трясло и подкидывало, кулаки её были крепко сжаты, по щекам струились слёзы, глаза стали похожи на две заплывшие пунцовые щёлочки.
   Проводница грубо всучила путнику свой непонятный артефакт, поймала Пикту за рукав, притянула к себе и обняла. Девушка уткнулась ей лицом в грудь и забилась в рыданиях.
   - Капец, ты такая дура невыносимая, - тихо и невероятно ласково проговорила Лускус. - Ну хорош, перестань. Ты же помнишь, что смерти нет? Нет окончательной смерти здесь, ни для кого нет. И вообще скорей всего я тупо нагнетаю и драматизирую. Я люблю всё драматизировать, прости, характер скверный, привычки идиотские. У меня даже была мысль закатить прощальную вечеринку с танцами и пьяной дракой, но я вовремя сообразила, что это уже перебор. Прости, детка, я шучу, шучу. Просто успокойся и поедем уже.
   Не выпуская из объятий подвывающую подопечную, проводница оглянулась на Инауро, вид у неё был сосредоточенный.
   - Рыжий, та штука, что я тебе дала, содержит синее пламя. Спрячь и будь крайне осторожен, оно сжигает даже богов... - и без какого-либо перехода продолжила скороговоркой, - настоящим уведомляю о том, что в соответствии с условиями договора между проводником Лускус и путниками Пикта и Инауро принимается решение...
   Остальные её слова потонули в рёве моторов.
   А дальше было очень странное путешествие. Связывать Лускус конечно же никто не стал и поначалу она сидела позади Трейси вполне смирно. То и дело оглядывающиеся на неё путники видели её обычное выражение лица, иногда она даже улыбалась им и поднимала вверх большой палец, но затем постепенно начала мрачнеть, бледнеть и закидывать в рот таблетку за таблеткой, а потом так и вовсе попросила остановиться и, путаясь в ногах, убежала блевать в кусты. Следом с ней случился короткий обморок и транзисторы пересадили проводницу на мотоцикл к более опытному Паракону, прикрутив её ремнями к его спине наподобие сиамского близнеца. В итоге она конечно же очнулась, но уже не хотела ехать тихо, буянила, требовала отпустить её побегать, периодически что-то выкрикивала и пела песни. В подобном режиме они добрались до конца буферной зоны и на бешеной скорости промчались через непонятное скопление однотипных бараков, будто бы обтянутых светлой полупрозрачной тканью. Путники успели разглядеть лишь фрагмент двадцатиметрового куба из матового стекла, возвышающийся где-то между построек, и множество узких белых коконов, медленно поднимающихся с земли со звуком, похожим на треск разрываемого полотна.
   Следующий буфер был похож на предыдущий с тем лишь отличием, что солнце палило здесь куда интенсивнее и на пути начали часто попадаться выгнутые дугой лысые деревья.
   - А много здесь таких как вы? - перекрикивая шум мотора спросил Инауро у Трейси, когда они чуть отстали от лидера группы и в визор выданного ему шлема перестала лететь сухая дорожная пыль.
   - "Таких" это каких? - не понял тот. - Красивых смелых парней? Транзисторов, погромистов, мотоциклистов? Перерожденцев, отказавшихся жертвовать собой ради непойми чего? Долбанов на препаратах? - он коротко хохотнул и тут же посерьёзнел. - Нет, немного, бро. Мы вымираем очень бодренько. Сопротивляться Зоне сложно, мозги спекаются быстро. Сперва тебе вроде ничотак, по лайту всё, на расслабоне, потом ты тупеешь, болеешь, хиреешь, ну и косячишь, само собой, всё чаще и чаще. А там уже или сдаёшься, или уходишь в пустоту.
   Он сделал небольшой крюк, объезжая особо раскидистую заросль, и вернулся в строй.
   - К нам иногда присоединяются проводники и даже смотрители. Ненадолго. Чисто так, отдохнуть от работы, разгрузить голову. Хотя лично я считаю, им было бы проще в леса с пустынями на время перебираться, подальше от больших трасс. Ну, туда, где шанс повстречать людей невелик. Тогда не так много глушилок понадобится. А мы идейные, бро. Мы с людьми общаемся. Мы партизаны и не можем жить иначе. Такие вот упоротые вояки.
   Он снова гоготнул и надолго замолчал.
   Инауро чуть отклонился вбок и посмотрел на привязанную позади Паракона проводницу. Её ноги свободно болтались на весу, хвост словно шипастая змея обвивал ляжку, она поводила туда-сюда перехваченными нейлоновой стропой руками и иногда запрокидывала голову. Губы её шевелились. Старший время от времени поворачивался в её сторону и кивал. Похоже, она что-то ему рассказывала, но на таком расстоянии слов было не разобрать.
   - Между прочим, пилюли - это ещё не самая жесть, - проговорил Трейси. - Есть поцыки, которые лоботомию себе делают или электричеством сигналы глушат, чипы там всякие вживляют. Знал бы ты, сколько наших из-за таких вот кустарных операций полегло. Но ты нас не осуждай. Поглядел бы я на тебя, если бы к тебе по сто раз на дню и во время сна тоже эта зараза в башку залазила и копалась там как у себя дома... Это реально пытка, бро.
   - Я никого не осуждаю, наоборот, понять хочу, - отозвался Инауро. - Мне ведь и самому, возможно, в скором времени придётся всё это испытать.
   Он услышал крик Лускус, похожий на древний воинственный клич, вздрогнул и снова выглянул из-за плеча райдера.
   - Да не переживай ты так, - проговорил Трейси, через зеркало заднего вида наблюдая за быстро меняющимся выражением лица путника. - Всё с ней будет норм, девка наконец-то подобрала себе правильную дозу. Слышишь, как горланит? Хорошая, кстати, песня, знаю её.
   -...Я всегда готов ответить! Я всегда с тобой на связи... - громко и самозабвенно пела проводница. - Ты считаешь, мне нет дела, но я попросту втянулся. Никогда не слишком поздно позвонить мне и приехать...
   - Буду очень рад тебе я, только ты не жди до завтра! - сипло заорал с ней в унисон Трейси и сзади раздался радостный смех и улюлюканье Оки.
   Оба райдера поднажали и почти одновременно поравнялись с мотоциклом Паракона.
   Они неслись как ошалелые, синхронно виляя и подпрыгивая на кочках, из-под колёс летели ошмётки дёрна и камни, ослепительное солнце моргало сквозь деревья, Лускус широко улыбалась, зрачки её были огромными, а растрёпанные косы бились на ветру.
   - Я смогу тебя пофиксить, только ты не жди до завтра! - взвыли разом четыре голоса.

***

   "Надо же, насколько всё вокруг меняется, стоит только осознать, что ты больше не одинокая, слабая, никому не нужная букашка", - думал Рамус, жмурясь в лучах пронзительного солнца.
   Солнце подмигивало ему сквозь пышную древесную крону и с хитрой ухмылочкой заглядывало в лицо, игралось в листве, дразнило, пряталось и снова выскакивало. Шёлковые травы пружинили под спиной, щекотали руки и ноги и ласково склонялись сверху, тёплый ветерок гладил кожу, земля тоже уже не казалась путнику холодной, сырой и жёсткой. Она с готовностью принимала в себя его тело, подстраивала под него свои выемки и выпуклости, обнимала точно трепетная любовница. Да что там, он и себя-то ощущал совсем другим. Буквально только что жизнь стегала его, харкала в лицо, била наотмашь, он не верил ни во что и всё больше терял истинного себя, страдал, усыхал, скукоживался, расплющивался как хрупкая стрекоза на лобовом стекле несущейся на полной скорости бездушной машины... и вдруг разом получил всё, о чём не смел прежде даже мечтать. Подумать только - теперь ему были известны планы богов! Ему - заурядному, ничем не примечательному человеку. И впереди его ждали лишь новые чудеса и откровения. Он чувствовал это, он знал.
   - Тут так приятно и спокойно, - проговорил вслух Рамус и в очередной раз попытался открыть глаза, чтобы взглянуть на небо, но свет, льющийся на него с высоты, был слишком ярким. - Думал, уже никогда такого не почувствую.
   Сидящий неподалёку Декс приглушённо хмыкнул. Между его широко расставленных коленей в траве стояла глубокая пластиковая миска, в которую он неторопливо, то и дело облизывая испачканные в золе пальцы, сгружал обжаренные грибные шляпки.
   - Я, - заявил проводник и перестал ковыряться в грибах, - по молодости бывал во всяких интересных местах...
   Он вытащил из костра горящую ветку и начал плавно водить ею в воздухе, поджигая кружащих над ним насекомых.
   - ...Например, в "Маленьких искателях". Это было что-то типа небольшого закрытого лагеря для человеческих детёнышей, где над ними всячески издевались. Нет, ну не прям издевались, однако дрессировали достаточно жёстко.
   Рамус перевернулся на бок и подпёр кулаком голову. Волосы его ещё были влажными после ошеломляющего падения в бурлящий ледяной ручей, с них то и дело капало на левый висок и тонкими струйками стекало по шее.
   - Так вот там почему-то и подростков, и мелюзгу мыли одинаково из шланга, - задумчиво говорил проводник. - Поставят детей, независимо от пола и возраста в ряд, и поливают их под напором как тачки на автомойке. А вода мерзкая, холодная, вонючая, из ближайшего болотца. И все так смиренно стоят и недовольства не выказывают. Потому что знают, так надо. Закалка тела и характера - во! А будешь выпендриваться или ныть, ещё и по ушам получишь. Типа не балуй, малявка, расслабься и постигай принципы дзена.
   Он выписал горящей веткой очередную идеальную восьмёрку над своей головой и опустил глаза на подопечного.
   - Очень правильный подход, на мой взгляд. После пары подобных процедур в "Маленьких искателях" даже самые капризные неженки переставали корчить из себя невесть что и начинали учиться извлекать удовольствие из любых жизненных уроков. Сечёшь, Рама? Под давлением обстоятельств есть лишь один шанс не сломаться - пропустить их сквозь себя. Ты переходишь в режим восприятия "Пустотность животворящая" и всё, проблем больше нет. Такая вот "волшебная таблетка" от психологических, а порой даже физиологических проблем.
   Ещё один порхающий рядом с ним мотылёк ярко вспыхнул, съёжился и упал в траву.
   - Истинная магия! - подытожил Декс и закинул себе в рот сморщенную грибную шляпку.
   Рамус улыбнулся и, не говоря ни слова, поднялся на ноги. Ему сейчас совершенно не хотелось слушать непонятные "поучительные байки" проводника, зато очень хотелось снова пробежаться до подвесного моста. Он крутанул плечами, сделал два неловких шага в сторону, ощущая, как впиваются в босые ступни мелкие камешки и торчащие из-под земли извилистые корни, а затем вдруг сорвался с места и - как был, в одних трусах - унёсся вдаль, петляя между широких древесных стволов. Проводник проследил за ним взглядом, дожевал гриб, зевнул, откинул в сторону потухшую ветку и принялся набивать свою трубку свежим вишнёвым табаком.
   Сегодня они вдвоём затемно прошли небольшой, но достаточно запарный для неподготовленного человека этап под названием "Гнилые Лозки" и это был уже восьмой по счёту пункт из десяти запланированных, однако он чувствовал - малец созрел.
   Декс коротко пыхнул, заурчал, проморгался и вытащил из внутреннего кармана рюкзака блокнот, карандаш и свою побитую временем антикитеру, чтобы рассчитать маршрут с учётом нынешних обстоятельств. Ему предстояло как-то по-быстрому завершить программу, при этом не уходя далеко от Жёлтого Города на случай, если дружище Азазил всерьёз поднапряжётся и доведёт-таки до логического завершения своё интригующее апокалиптическое шоу.
   - Четыреста сорок два пси, - пробормотал он, закинул в рот новую порцию грибов и начал записывать цифры, то и дело поглядывая на двигающуюся по циферблату Сароса стрелку. - Два в пятой степени на три и на пять, фактор...
   - Как же это приятно! - закричал вдалеке Рамус, наворачивая круги вокруг одного и того же раскидистого дерева.
   Декс рефлекторно вскинул голову, на мгновение перестав жевать.
   - Тета, - невнятно произнёс он с набитым ртом, сглотнул и вернулся к записям.
   По его подсчётам выходило, что выбор следует ограничить одним из двух более-менее удобных вариантов, вот только и в этом случае придётся потратить минимум двенадцать, а то и все пятнадцать часов, а потом ещё столько же топать до Жёлтого Города. В то время как на возвращение через Лозки уйдет аж в четыре раза меньше времени.
   "А что если прямо сейчас свернуть проект?" - подумал он и снова запустил пальцы в миску.
   Мысль показалась ему дельной. В конце концов, дожать мальца до нужной кондиции можно было и другими методами.
   - Это ну просто невозможно описать! - задыхаясь от восторга сообщил вернувшийся путник. - Это как переход на объёмное пространственное восприятие. Будто до этого я глядел сквозь узкую тёмную трубочку, а потом вдруг увидел во всю ширь! Я даже забыл слова!
   - Молодец, очень хорошо, - буркнул Декс, не отрываясь от своего блокнота. - Сделай ещё пару кружочков.
   - Больше не хочу! - всё с той же ликующей интонацией отозвался Рамус и плюхнулся в траву рядом со своей сохнущей одеждой.
   Он был мокрый с ног до головы, видимо умудрился ещё раз сдуру свалиться в ручей. Или может даже специально туда окунулся, чудак-человек.
   - Я такую силищу в себе сейчас ощущаю, что ну просто... внутри прям ух, ураган... вот даже не знаю, как ещё объяснить! - продолжал блажить путник, ловя пальцами вьющихся над ним мотыльков.
   - Тогда на, покури, - Декс, не глядя, протянул ему трубку и записал очередную короткую формулу. - Кстати, у нас маленький праздник, по моим подсчётам нам с тобой осталось пройти всего один этап.
   Присосавшийся было к мундштуку Рамус поперхнулся густым горячим дымом, выпучил глаза и закашлялся.
   - То есть как? Уже? - выдавил он, кое-как продышавшись. - Нам правда остался всего один этап до Башни?
   - Правда, - кивнул Декс. - Скажи, круть. Мы с тобой везунчики.
   Он внимательно посмотрел на подопечного, забрал у него трубку и, сощурив один глаз, затянулся.
   - А может ты хочешь, чтобы мы пошли туда прямо сейчас?
   Взгляд Рамуса на мгновение стал до крайности испуганным, но он тут же взял себя в руки.
   - Куда? В Зеркальную Башню? Вот прямо совсем сейчас? Конечно хочу. Спрашиваешь!
   - Тогда вставай и одевайся, - усмехнулся проводник, не двигаясь с места. - Туда тех, кто без штанов, не пускают.
   Путник поднялся, начал хаотично подбирать раскиданные по траве вещи. Поднял хлюпающие ботинки, повертел в руках, поставил обратно. Разогнулся, откинул с лица влажную прядь закудрявившихся волос.
   - Нет, ты серьёзно? Мы правда сейчас пойдём в Башню?
   Декс удивлённо приподнял брови.
   - А что? Ты уже передумал?
   - Как-то это всё очень быстро, если честно, - смущённо проговорил Рамус, втискиваясь одной ногой во влажные джинсы. - Я только начал привыкать к тому, что мы...
   - Нет никаких "мы", дуралей, - с недовольной гримасой оборвал его на полуслове проводник и захлопнул свой блокнот. - Есть твоё балансирующее на тонкой ниточке убогого человеческого ума Сознание и вселенская Пустотность, которая ждёт, когда ты наконец станешь ею. Тебе надо перестать строить планы и цепляться за неактуальные идеи. Сейчас есть только Пустотность и твоя преданность ей.
   Он закрыл миску с недоеденными грибами крышкой, затолкал её в рюкзак и уставился в ближайшие кусты так, как если бы там кого-то заметил. Рамус осторожно, стараясь не издавать лишних звуков, застегнул джинсы, накинул куртку на голое тело и некоторое время стоял неподвижно, слушая далёкий рокот прорывающегося сквозь каменные преграды ручья и силясь понять, на что именно смотрит проводник.
   "Всё же было так хорошо, - подумал он. - Неужели я снова всё испортил?"
   - Это цена процесса трансформации, - как бы пояснил Декс, не сводя глаз с куста. - Но дело того стоит. Я вот, например, ни на что Пустотность не променяю. Ни. На. Что.
   Впереди гулко ухнуло, послышался треск ломающихся ветвей и грузное серо-голубое тело, размеренно взмахивая четырьмя похожими на корабельные вёсла крыльями, проплыло над высокими кронами деревьев, распугивая затаившихся там птиц. Проводник продолжал как ни в чём ни бывало таращиться в куст.
   - Ладно, - сказал он, когда неизвестное животное наконец скрылось из вида. - Раз уж ты такой трус, сходим сперва на Берёзовую Гору, как и было запланировано. Надеюсь, ты там не помрёшь и вспомнишь, зачем мы всё это делаем.
   - Ну нет, я вовсе не говорил, что боюсь, - беспомощно залепетал растерявшийся Рамус. - На самом деле я готов. Декс, я готов! Серьёзно.
   - Вот уж дудки, - отозвался проводник. - Нифига ты не готов. Но понимаю. Наверное, я слишком тороплю события. Взял и спутал заурядное воодушевление неофита с истинным просветлением, старый дундук.
   - И вовсе ты не дундук! - путник почувствовал себя виноватым. - Декс, я...
   - Ты сейчас просто сливаешь энергию впустую, потому что беспокоишься о будущем результате. Ты говоришь себе "я буду развиваться, я достигну", это и есть ненужное напряжение. Столько усилий и всё впустую, тьфу.
   Проводник поднялся на ноги, подцепил рукой валяющийся на земле рюкзак, раздражённо поморщился, отвернулся. Рамус едва сдержался, чтобы не застонать от отчаяния.
   - Я очень сильно изменился, Декс. Я больше не тот человек, каким был раньше. Я...
   - Мне надоело с тобой бодаться, малец, - сказала ему сердитая спина. - Нафига ты вообще за меня, как за мамкину юбку цепляешься? Рама, вот ты вроде упрямый как осёл, это в целом неплохое качество само по себе, но до чего же ты при этом нерешительный! Свобода где твоя, беззаботность где? Ты не сможешь полететь, пока на тебе висит груз, понимаешь ты это или нет? У тебя как у путника есть только одна проблема - ты постоянно тянешь за собой телегу прошлого и толкаешь перед собой телегу будущего. И из-за этого просто топчешься на месте. И выступления твои экзальтированные здесь никакой роли не играют...
   Проводник ещё продолжал говорить что-то обидное, однако Рамус его уже не слышал. Всем его вниманием завладело новое странное чувство. Нет, ничего особенного не произошло, однако атмосфера вокруг них резко переменилась. Солнце зашло за облако и всё вокруг стало каким-то тусклым и жутковатым. Одновременно с потерей цвета затухли и природные звуки - стихло щебетание птиц и стрёкот насекомых, трава и листва на деревьях застыли точно влипшие в янтарь, даже бодрый рокот ручья стал глухим и вязким, а на фоне появилось почти неслышное, но настойчивое шуршание. Как если бы кто-то комкал тонкую стеклянную бумагу.
   - Если человек осознан, то он уже никуда не убегает, - сказал Декс, отступая к ближайшему дереву. - Приготовься.
   - Что? - не понял Рамус.
   - Приготовься, - повторил проводник. - Ветер идёт. Уцепись за что-нибудь, это ненадолго.
   - Я не... - начал было путник и замолчал.
   Воздух вдруг стал сухим как песок, неприятным, наэлектризованным. Кожу лица начало ощутимо пощипывать, волоски на руках поднялись дыбом.
   - Хотя бы присядь пониже, иначе тебя сдует, - Декс взглянул на испуганное лицо подопечного и со вздохом закатил глаза. - Ну что ж ты такой тупой-то, а? Появление Башни всегда сопровождается особым ветром. Электроны рвутся сквозь воздушный барьер, сталкиваются с молекулами и выбивают из них ионы. Ты достиг своей цели, малец. Однако, скажу прямо, я страшно в тебе разочарован. Даже думал всё отменить и дать тебе дополнительный шанс подготовиться, вот только, похоже, фарш уже не прокрутить обратно. Сядь, сейчас прибудет Зеркальная Башня.
   "Разочарован", - ошарашено повторил Рамус про себя.
   Ничего более не спрашивая, он опустился на землю и вцепился в неё пальцами, комкая мягкие стебли травы. Мышцы его окаменели, по телу забегали мурашки, а нижняя челюсть начала подрагивать от охватившей его нервозности. Почему-то ему представилось, что совсем рядом высоченный обрыв, с которого он вот-вот сорвётся.
   - Ну, понеслась, - скучным голосом проговорил проводник и обхватил широкий ствол дерева всеми тремя руками.
   Первой среагировала трава. По ней словно бы покатился поток неощутимого ветра. Он прочёсывал её широким гребнем, складывал и приминал, не давая распрямиться. Потом с лёгким шелестом строго влево, точно сорвавшаяся с ветвей стая птиц, полетели листья, заскрипели сучья. А затем путник почувствовал, как его заваливает и волочёт. Ноги его повело, и он рухнул, ткнулся виском в локоть, свёз подбородком кусок дёрна, заскрёб ногтями, оставляя неглубокие бороздки во влажной почве и обрывая тонкие корешки. Это походило на неторопливое скольжение вниз по горке, как если бы гравитация сменила направление и всё, что до этого было снизу, резко стало сбоку.
   - Двадцать секунд, - сказал неподалёку голос Декса. - Пятнадцать.
   Воздух вокруг мерцал и потрескивал, медленно поджариваясь в невидимом пламени. Какое-то смутное тоскливое чувство охватило Рамуса, он приглушённо заныл на одной ноте, заелозил по земле босыми ступнями, упёрся коленями, широко раскинул руки, но надёжной опоры под ним больше не было, его несло прямиком в кусты и противостоять этому было невозможно. Расстёгнутая куртка задралась, частично перекрыв обзор.
   - Десять, - продолжал считать проводник и голос его всё отдалялся. - Девять, восемь.
   Кусты заскрипели под ногами, захрустели, спружинили и упруго хлестнули путника по ляжкам. Едва успев прикрыться ладонью, он наехал на один из сучков промежностью, сморщился и наконец остановился, с шипением втягивая воздух сквозь стиснутые зубы. Его никуда больше не тащило, лицо было сплошь в грязных разводах, ветки расцарапали живот, пальцы рук с ладонями саднило.
   - Ну вот и башенка к нам пожаловала, - примятая трава зашуршала под подошвами ботинок неспешно приближающегося Декса. - Вылазь из кустов, Рама, фигли ты туда забурился?
   "Ну да, действительно", - подумал путник, не двигаясь с места.
   - Давай-давай, - судя по пыхтящим звукам, проводник снова раскурил свою трубку. - Не заставляй меня тебя оттуда выковыривать, у нас не так много времени в запасе, а мне ещё заключительный инструктаж провести надо.
   Всё было не так. Неправильно, сумбурно, глупо, неприятно, некрасиво.
   "Я и правда дуралей, - решил Рамус, кое-как выбравшись из зарослей. - Насочинял себе невесть что..."
   Ещё совсем недавно ему казалось, что, когда придёт его время посетить Зеркальную Башню, он будет чувствовать себя героем, воином, победителем, ну или как минимум человеком достойным. Он воображал шрамы на своём гордом обветренном лице. Представлял как Декс, сверкая глазами, с уважением пожмёт ему руку и скажет, что всегда в него верил. А вместо этого получил лишь грязь под ногтями, испачканные коленки и очередную незаслуженную оплеуху. Взгляд стоящего рядом проводника казался безразличным, реальный вид конечного пункта назначения не впечатлял тоже. Не было в Зеркальной Башне ничего особенного. Странников не встречал мудрый тысячелетний хранитель, не виднелись позади Башни и бескрайние космические дали, слепящие свивающимися галактиками, которые так поэтично описывали другие - ничего этого не было, только всё та же полёгшая трава и растрёпанные деревья. Нет, само собой, тянущийся в небо и исчезающий где-то за облаками узловатый металлический столб без окон и дверей выглядел достаточно оригинально посреди окружившей его зелени, но не более того.
   - А, чуть не забыл, - сказал проводник. - Курточку верни, она тебе всё равно там не понадобится.
   Рамус оглянулся и увидел протянутую ладонь. Декс нетерпеливо шевельнул пальцами, точно пытался поймать утекающее сквозь них время. Путник покорно разделся, отдал куртку и неловко переступил с ноги на ногу, не зная куда девать свои бесполезные худые руки.
   - А штаны? - спросил он.
   - Не, штаны себе оставь, - усмехнулся проводник, деловито утрамбовывая куртку в рюкзак. - Кстати, может хочешь курнуть перед уходом? Я свежего табака забил.
   - Не хочу, - еле слышно отозвался Рамус и часто заморгал, отгоняя подступившие слёзы.
   Он чувствовал себя подавленным и опустошённым как никогда. Словно потерявший форму тонкий воздушный шар, многократно надутый и спущенный. Путник помолчал, рассматривая своё нескладное полуголое тело, отражённое в отполированной до блеска поверхности строения, затем собрался с духом и решительно откинул с лица прядь волос.
   - Так и что мне делать дальше?
   - Дурацким вопросам ну просто нет конца, - со вздохом произнёс Декс. - Не тупи, а. Просто заходишь туда сквозь стену и всё. Да, и не закрывай глаза, внутри и без того темно. Постой там пару минут, как пообвыкнешься, увидишь спиральную лестницу, ведущую наверх, вот тебе туда. Если, конечно, она до сих пор там. Дальше уже сам как-нибудь разберёшься. Наверное. Ещё возможно, там с тобой поговорят, но скорей всего нет. Главное помни зачем ты проделал весь этот длинный путь, и кто ты такой.
   - А кто я такой?
   Декс ничего не ответил, и путник на него оглянулся. Проводник криво ухмылялся и отводил глаза.
   - Ты? Никто, - сказал он и выпустил в воздух маленькое дымное колечко.
   Непонятно почему, но именно сегодня эта формулировка прозвучала до крайности обидно. Внутри Рамуса что-то задрожало, но он снова сдержался, кивнул и, сглотнув подкативший к горлу комок, быстро зашагал в сторону Башни. Декс отправился за ним следом, лениво попыхивая своей трубкой.
   "Ну за что? - с горечью подумал Рамус. - Я же делал всё в точности, как он мне говорил..."
   Возвышающийся над ним монолит молчал. Он походил на что-то среднее между опорой моста, кривым фонарным столбом и огромной железной пуповиной. Обычный перевалочный пункт, лифт, пневмопочта, мусоропровод.
   - Мне действительно надо войти туда? - наконец, пересилив себя, спросил путник.
   Он уже приблизился к строению вплотную и видел теперь отражение своих несчастных глаз крупным планом и равнодушное, будто бы полустёртое лицо проводника на фоне.
   - А? - Декс смотрел куда-то в сторону и ковырял указательным пальцем в ухе.
   "Может он вовсе не пытается меня обидеть? - внезапно пришла в голову Рамуса пронзительная до невообразимости мысль. - Что если он просто не хочет выказывать своих истинных чувств, потому что иначе ему будет слишком тяжело отпустить меня в неизвестность, и эта маска безразличия скрывает под собой всё того же заботливого мудрого проводника, который столько дней возился со мной, кормил, учил и оберегал? Не мог же он столько времени и сил потратить на безнадёжную пустышку..."
   - Там внутри точно выход? - дрогнувшим голосом спросил путник и коснулся пальцами холодной как лёд поверхности Башни. - Мне просто очень нужно знать, что я действительно заслужил свободу, Декс. Я ведь не совсем пропащий человек? Ответь мне честно.
   - Мля, да иди ты уже, - раздражённо произнёс проводник и отвесил ему смачного пинка. - Надоел.
   Рамус рефлекторно дёрнулся, врезался лбом в стену, и та вдруг смялась под весом его тела будто лёгкая тканевая занавеска. Преграды больше не было, он был свободен. Абсолютно свободен в своём полёте в пустоту.

***

   Дексу очень не хотелось возвращаться через обрыдлые Гнилые Лозки, но, похоже, это действительно был самый короткий путь. Разумеется, он мог бы обогнуть их по куда более приятному буферу, потратив лишние три с половиной часа на ходьбу по лесу в то самое время, пока во дворце халифа его дожидались банные процедуры, расслабляющий массаж, вкуснейший фесенджан, настоящее виноградное вино и мягкие чистые женщины.
   "Терпение", - проговорил голос в его голове.
   - Я хорошо знаком с процедурой, Ажи, - терпеливо отозвался Декс и, присев в нескольких метрах от забурившегося в землю небесного хобота, вытащил из рюкзака пакет с недоеденными финиками.
   Подселенец замолчал.
   После доставки подопечного до пункта под романтичным названием "Зеркальная Башня" каждому проводнику предписывалось выждать не менее получаса, прежде чем отправляться на поиски нового задания. Таков был Закон номер восемь, параграф три. Вот только далеко не каждый перерожденец задумывался, в чём смысл этой вынужденной остановки. В основном все просто засекали время, терпеливо дожидались исчезновения хобота и затем, получив обещанную плату, уходили - уставшие, но довольные собой, - чтобы как можно скорее вернуться сюда с очередным человеком. И уж точно никто из проводников не догадывался о том, что выполняет роль заурядного доставщика пищи для прожорливых небожителей, ведь особой избирательностью те не отличались и крайне редко от предлагаемого им подношения отказывались, соответственно просветить обитателей междумирья, как же всё обстоит на самом деле, было попросту некому.
   На самого Декса вышеупомянутое правило не распространялось, ведь, в сущности, никаким проводником он давно уже не числился, но положенное время всё же выжидал, доподлинно зная о трёх случаях возврата людей, которые небожителям чем-то очень сильно не понравились. Впрочем, в этот раз всё прошло по плану и никакой срочной зачистки отходов от него не потребовалось. Хобот не только принял свеженький гостинец, но даже проделал это чуть быстрее обычного и с торжествующим трубным гудением всосался в небеса, оставив в облаках эффектную переливающуюся всеми цветами радуги прореху. Видимо, за последнее время небожители всерьёз оголодали.
   - Ну ничего, скоро будет вам раздолье, - пробормотал Декс, отмечая на плане наиболее короткий маршрут до Жёлтого Города.
   "Всласть попируем", - вкрадчиво добавил его подселенец, который вот уже более трех тысяч циклов подряд держал строгую аскезу, и шевельнулся, вынудив своего носителя наморщиться от распирающей боли внизу живота.
   - Ажи, родной, давай поаккуратней, - попросил Декс, машинально поджимая ягодицы. - Запасных кишок у меня нет.
   Законсервированный внутри перерожденца Высший затих. Должность "скотника" накладывала на него не только обязательства, но и жёсткие ограничения, вынуждая почти весь срок пребывать в анабиозе, чтобы не причинить физический вред своему носителю. Он мог общаться с Дексом мысленно и имел право воздействовать на находящихся поблизости существ псионически, но настоящую активность проявлял в ситуациях крайней необходимости, к примеру, при столкновении с особо наглыми древними или туповатой фауной. В целом это было удобно и не доставляло носителю особых хлопот, проблемы возникали только рядом с Башней, да и то не каждый раз, а лишь когда оголодавший подселенец на мгновение забывался.
   "Сон?" - поинтересовался Высший, осторожно сворачиваясь в тугой клубок.
   - Поспи, да, - кивнул его носитель. - В низине разбужу, если вдруг потребуется.
   Подселенец вновь затих и Декс позволил себе ненадолго расслабиться. Он убрал блокнот в карман рюкзака, поднялся, распрямил спину и, заложив руки за голову, окинул взглядом окрестности. Большую часть этих бесконечных лесов, пустырей, холмов и болотин он знал наизусть, он мог по памяти перечислить сколько деревьев растёт на той или иной поляне, помнил расстояния от одного пресноводного водоёма до другого и мог бы преодолеть все основные повороты, спуски и подъёмы практически вслепую, вот только с каждым новым циклом наслаждаться местными красотами ему хотелось всё меньше. Они ему попросту надоели. И это было очень досадное чувство, ведь он всё ещё любил скользить ладонями по шершавым стволам, погружать босые ступни в прохладную траву, пить горстями из ручьёв, перебираться через острые каменные гребни, плыть против течения, втягивать ноздрями запах сырой земли, ловить кожей промозглый ветер, цепляться пальцами за упругие ветви, сгибать и разгибать колени, отслеживать как движется при дыхании грудная клетка и как зудят натруженные мышцы. В эти моменты он ни о чём не думал и ничего не ожидал. Сиюминутность была его свободой. Простой, животной, дикой. Настоящей. Вот только в последнее время он всё чаще чувствовал себя зверем, запертым в клетке, ему требовались новые пространства для освоения и раскрытия своего высокого физического потенциала. Декс был убеждён - никто на целом свете не способен ощущать ту многослойную гамму чувств, что испытывает он. Люди, даже видоизменившись, продолжали культивировать свои надуманные психодрамы и воспринимали тело как тесную неуклюжую коробочку, напрочь игнорируя его истинные возможности, а небожители так и вовсе являлись энергетическими сущностями. Возможно, аналогичной телесной чувственностью обладали лишь местные монстры, однако они были слишком тупы, чтобы этот великий дар по достоинству оценить...
   "А, ну и дети, - Декс неторопливо двинулся вперёд, пересёк небольшую залитую солнцем полянку и без малейшего усилия запрыгал по камням, преодолевая бурлящий ручей. - Дети любят бегать, всё вокруг трогать, какать, плакать и орать. Для них жизнь в новинку. Восхитительно телесные, свободные от излишних раздумий организмы. Как же я мог о них позабыть?"
   Он припомнил своих первых трёх мальчиков. Блондина, кудрявого и хромоножку. Им всем было от четырёх до семи лет и их судьбами на территории междумирья никто не интересовался, поскольку в ту пору мелюзга ещё считалась этакими отбросами человеческого мира, вечно мешающимися под ногами "пробниками человека", не более того. Проводники их в разработку не брали, редкие сердобольные отщепенцы из числа старых смотрителей только вынашивали идею детских подготовительных лагерей и уследить за всеми новоприбывшими физически не могли, местные считали их лёгкой добычей, и бесхозная ребятня мёрла повсюду пачками. А вот для Декса, который тогда только проходил обучение по протоколам Ажи, это был отличный тренировочный материал.
   С первым подопечным - четырёхлетним блондином - ему невероятно подфартило. Тот оказался нежным, чутким и доверчивым малышом, искренне верящим в чудеса, и в итоге сам дозрел до нужной кондиции всего за два с половиной дня. Однако на подходе к небесному хоботу он вдруг начал задавать ненужные вопросы, на которые неопытный ещё Декс решил ответить всерьёз и тем самым всё испортил. Инфернальный "скотник" быстро разъяснил ему, что хоть жизненный опыт и интеллектуальный багаж скотинки может быть очень мал в силу возраста, знать всю правду ей никак нельзя, поскольку это "портит итоговый вкус блюда". Да, боги предпочитали мягкую, чуть подсоленную грустинками пищу, но сам продукт должен был оставаться халяльным - то есть скотину следовало не только правильно подготовить к забою, но и до последнего держать в благодушном неведении.
   Декс усёк, скормил перепуганного ребёнка оголодавшему Ажи и начал разрабатывать свой идеальный рецепт.
   Со вторым пацаном, которого он запомнил лишь по кудрявой русой макушке, история вышла чуть посложнее. Его удалось лишь вконец запутать, и юный проводник остался своей работой недоволен, хоть хобот и принял подношение. Зато вот на "хромоножке" Декс наконец оторвался по полной. Покалеченный выворотнями мальчик с пронзительными светло-голубыми глазами был не только самым старшим из всей троицы, но и весьма выносливым, терпеливым, можно даже сказать суровым малым. Сломить его дух оказалось весьма непросто, однако спустя пять суток изысканного морального прессинга он всё же сдался, и хобот забрал его - ничего не понимающего и раскисшего словно вымоченный в молоке хлебный мякиш. А "скотник" рассыпался в комплиментах, заявив, что его нынешний носитель - прирождённый повар и о таком высоком качестве еды небожители прежде не смели и мечтать.
   "Всё дело в возрастной психологии, - размышлял Декс, карабкаясь вверх по заросшей железнодорожной насыпи. - Взрослые люди пусты, сухи и безвкусны как лапша быстрого приготовления. Они нуждаются в ярких эмоциях, в наполненности страхом и удовольствием, любовью и отчаянием. Взрослым людям необходим рай и ад попеременно. Только тогда они становятся сочными и живыми как дети, которые ещё не утратили вкус жизни..."
   Дойдя до края буферной зоны, он расположился посреди лопухов на обломке рельса, стряхнул с ног прохудившиеся ботинки вместе со зловонными носками, которые тут же оккупировали местные жирные мухи, и вытащил из рюкзака новёхонькие забродные сапоги, которые не стал использовать ранее, чтобы не разрушать иллюзию почившего Рамуса, будто они оба находятся в равном положении.
   "Эх, Рама, - вздохнул Декс, вспоминая полный тоски и надежды взгляд подопечного. - Не самое лучшее моё блюдо. Рано сдал, поторопился, не додержал. Наверное, стоило его всё-таки трахнуть, вот напрашивался же..."
   Он покачал головой, встал, подтянул неопреновые чулки повыше, притопнул рельефными резиновыми подошвами и, прикрыв глаза от яркого света сложенной козырьком ладонью, задумчиво поглядел вдаль. Солнце стояло ещё высоко, хотя уже начало клониться к западу и тени от покосившихся столбов, некогда державших сигнальные фонари, лежали поперёк дороги, ломая и без того нестройную геометрию. Над головой лениво текли лёгкие перистые облака, по рельсам скакали солнечные зайчики, в траве жужжали, шуршали и стрекотали полчища невидимых насекомых, от земли тянуло влажным пряным жаром, но Декс уже чуял растворённый в воздухе тяжёлый запах стоячей воды, гнилых водорослей и сырых грибов, с подмешанной кислинкой изъеденного ржавчиной металла.
   Старинная железнодорожная колея, топорщась обломками истлевших шпал, тянулась примерно полтора километра от самой окраины буферной зоны, пересекала небольшую речушку, а затем резко ныряла в заросшую чахлым подлеском болотистую низину, где на разбитых путях навечно застыли сотни никому не нужных вагонов, никогда не следовавших за своим локомотивом.
   - А вообще, надо было выпросить у Азазила танк, - сказал вслух Декс. - У Азазила ведь есть танк?
   Подселенец не ответил. Его носитель перебросил рюкзак на одно плечо, стряхнул с влажной от пота шеи кусачую муху и зашагал по обочине, тщательно выбирая себе путь среди зарослей цветущей полыни и лопухов.
   - Если уж совсем по-чесноку, мне до сих пор немного обидно из-за всей этой байды с ключом, - снова заговорил он спустя несколько минут, прекрасно понимая, что Высший его не слышит. - Ты можешь считать меня эгоистом, спесивцем, чсв-шником, да кем угодно, Ажи. Злиться, шипеть, обзываться. Но это, сука, редкостная несправедливость. Вы там у себя заранее распределили роли, назначили ответственных, раздали всем по плюшке и теперь я шляюсь туда-сюда осознанный как дурак, а какая-то щель замызганная - бац! - и в эпицентре событий. Фейерверк, чудеса, древние легенды! За какие-такие заслуги, м?
   Он хорошо помнил своё знакомство с той, кого после приснопамятной зарубы с собирателями в Красном Городе местные, не сговариваясь, прозвали "крокодилкой". Лускус. Ещё ничего толком о ней не зная, Декс сразу почуял - с этой мелкой туповатой дикаркой не всё так просто, как кажется. Она показалась ему тогда не просто неприятной, а смертельно опасной, причём персонально для него, так что он зафиксировал в памяти момент их короткого знакомства и стал ненавязчиво отслеживать её дальнейшую судьбу.
   Девка оказалась рисковой, пожалуй, даже отбитой, но при этом живучей как таракан. Неприятности притягивались к ней точно магнитом, её люди дохли один за другим, большая часть закреплённых на крупных этапах смотрителей точили на неё зуб, небожители её также не жаловали, Зона регулярно помечала её как "злостного должника", однако хвостатая не сдавалась. Ей будто было на всё наплевать. Их с Дексом ровесники уже давно смирились с неизбежным и переквалифицировались в смотрителей или же попросту отошли в мир иной, а эта продолжала переть напролом, проигрывая и перерождаясь вновь и вновь, но не уступая и не меняя своей изначальной тактики. Её поступки казались не столько самоубийственно дерзкими, сколько глупыми и очень детскими, и Декс с нетерпением ждал момента, когда же она наконец окончательно себя угробит. И потому, когда Ажи случайно проболтался, что на территории междумирья появился первый, так сказать, пробный "медный" ключ и достался не кому-то, а именно крокодилке, он был сильно раздосадован. А затем и вовсе взбесился, узнав, что хвостатая не только потащила ключ к небесному хоботу, но и затем упустила его, даже не осознав эпичности произошедшего.
   - Конченая, - заявил он вслух и, почувствовав очередной укол зависти, поморщился.
   В лицо ему, точно из глубокого погреба, дохнуло затхлой промозглостью - болото было совсем близко. Подошвы сапог ступали неслышно и мягко, от колеи остались лишь смутные очертания, её полностью поглотила лесная растительность. По обеим сторонам от заросшей насыпи шёл невысокий путаный кустарник, вокруг него, колеблясь и растягиваясь, бродили неясные клочья тумана. Декс ощутил его прикосновения на своём лице и, перешагнув выщербленную поверхность опоры полуразрушенного рамного моста, ступил на скользкий рельс. Конструкция заскрежетала и в тёмную заросшую воду посыпались лохмотья облетающей ржавчины и обломки старых шпал.
   - Однако вот, поглядите-ка, - пробормотал Декс, и развёл руки в стороны, выравнивая баланс. - Теперь она воюет с богами. А я по этой тухлятине туда-сюда хожу...
   Голос его звучал слабо и бесцветно, будто звук увязал в густых болотных испарениях. Он уверенно дошагал до конца моста и быстро заглянул вниз. Дороги там больше не было, гнутые рельсы повисали над просевшим бетонным основанием и резко срывались вниз, тая в сгустившемся мареве и неясных зарослях.
   Декс плавно опустился на корточки, развернулся, спустил вниз ноги, как следует раскачался, перескочил на более-менее надёжный фрагмент опоры и начал спускаться, цепляясь всеми тремя руками за выступающие обломки. В какой-то момент влажная волна едкого тумана хлынула ему в ноздри, заставив рефлекторно вдохнуть глубже. Он закашлялся и кашлял, пока не достиг пружинистого, сочащегося тиной дна низины. Там он остановился, на мгновение прикрыв лицо ладонью.
   - Я может тоже хочу, чтобы обо мне слагали легенды, - прошептал он и глаза его сверкнули белым металлом. - Хочу, чтобы меня ненавидели, любили, боялись, почитали и презирали от всей души. Вот кто вообще из ныне живущих знает на что я реально способен? Боец, мля, невидимого фронта.
   "Тебя ждёт великое будущее", - заявил досрочно пробудившийся подселенец.
   - Ты опять меня подслушивал, Ажи? - нахмурился Декс. - Я ведь просил так больше не делать. Мне нужно хоть немного личного пространства, друг.

***

   "Нет", - спустя полчаса молчания ответил Высший.
   - Что "нет"? - не понял его носитель, но подселенец не ответил.
   Под ногами вязко хлюпала болотная грязь и глубокие вмятины, оставляемые подошвами сапог, быстро наполнялись водой. Одежда и волосы тоже отсырели, потяжелели и стали холодными как поникшая осенняя листва, на бровях с ресницами повисли мелкие капельки. В загустевшем киселе тумана уже почти ничего не было видно, но встроенный внутренний компас Декса безошибочно вёл его через дремлющий этап по самому короткому маршруту.
   "Сколько ещё раз мне придётся пройти здесь? - думал он. - Где там уже моё великое будущее?"
   В последнее время Ажи дёргал его всё чаще и чаще, вынуждая отвлекаться от насущных дел ради очередной скотинки. Причём делал он это без какого-либо объяснения причин - просто ставил перед фактом "наверху срочно нужна еда" - и всё, милый, выкручивайся как знаешь. Декс подозревал, что виной тому были всевозрастающие аппетиты Зоны, которая настолько устрожила правила и увеличила количество подстерегающих на пути странников неприятностей, что рядовые проводники с регулярными поставками уже не справлялись.
   Разумеется, ему самому в этом плане было куда проще, ведь от привычной для любого перерожденца ментальной бомбардировки его оберегал подселенец, не только оперативно блокирующий любые входящие сообщения, но и дающий прямой доступ к Зеркальной Башне без излишней бюрократии, следовательно между ходками Декс мог позволить себе полноценный отдых и крепкий сон. Он не вздрагивал по сто раз на дню, как все остальные, не испытывал мучительных мигреней, не терзался сомнениями, не подсчитывал потерянные и набранные баллы, не стоил планов, а ещё ему не требовалось заключать с людьми договора на проводку и потому его путь проходил через безвредные дезактивированные этапы. По сути, он лишь делал вид, будто преодоление локации за локацией имеет какое-то значение, но в действительности просто находил предлог, чтобы побыть с "подопечным" некоторое время наедине и как следует того измотать. Это была его любимая тактика - усталые и не выспавшиеся люди становились очень грустными, послушными и, соответственно, удобными, а ощущение непрекращающейся опасности вынуждало их доверять всему, что им скажут. Остальное делал подселенец и курительная трубка.
   - Помогите... - слабо простонал страдающий мужской голос в кустах.
   Декс со вздохом закатил глаза.
   "Нет, ну вы подумайте только, - мысленно возмутился он, вытягивая из густой будто тесто тины то и дело увязающие в ней сапоги. - Проснулись гадёныши. Где вы раньше-то были, когда я человека через ваше болото вёл?"
   Болотные черви были не самыми глупыми существами, порождёнными Зоной, но жизнь их явно ничему не учила. Вероятно, прежние поколения червей, ещё помнящие, чем чревато столкновение с одиноко бредущим по дезактивированному этапу перерожденцем, уже повывелись, а их не в меру борзые отпрыски слишком редко в подобные ситуации попадали, да и в целом о человеческой психологии имели весьма смутные представления.
   - Пожалуйста... кто-нибудь, - жалостливо канючил червь, смещаясь левее. - Моя подруга умирает...
   Декс снова промолчал и ещё немного замедлился, чтобы не проворонить ближайший переход, и всего через десять метров из клубящегося полумрака навстречу ему выплыла вереница вагонов. Эти застрявшие в низине обломки никогда не существовавшей цивилизации выглядели так, будто кто-то пытался соорудить из них причудливый лабиринт. Их покорёженные корпуса, покрытые вмятинами, следами облетевшей краски и пятнами окислов, стояли под самыми немыслимыми углами - одни кренились набок, другие наполовину утонули в мягком торфянике, третьи были перевёрнуты вверх колёсами и демонстрировали разъеденные коррозией днища. Между ними виднелись проброшенные понизу деревянные мостки и связки проводов. Обходить их не имело смысла - с обеих сторон притаились заполненные тупыми голодными личинками топи.
   - Помогите... - повторило преследующее перерожденца существо и изобразило сдавленные рыдания.
   Первый мосток оказался подточен и под ним плотоядно поблёскивали чьи-то глаза.
   Декс хмыкнул, обогнул наивную червячью западню справа, протиснулся сквозь вплотную примыкающий к вагону кустарник, уцепился за установленную по центру двери рукоятку запорного механизма двумя руками и попытался её повернуть. Первый рывок не принёс результата - запор даже не шелохнулся. Он сделал паузу, смахнул с ладоней налипшую ржавчину, выдохнул и повторил, постепенно усиливая нажим. Металл протяжно заскрежетал, эхом разносясь по всей низине, под днищем булькнуло, затем раздался глухой щелчок и дверь начала медленно открываться, однако движение её было несимметричным. Видимо под воздействием веса вагона и влажности она сильно провисла, а нижнюю петлю так и вовсе заклинило.
   В полумраке за спиной что-то шевельнулось.
   "Ну не будить же Ажи из-за такой ерунды", - подумал Декс, на всякий случай отстегнул ремень, фиксирующий рукоять ножа в закреплённом на бедре чехле и, уперевшись плечом, надавил на верхнюю часть двери, чтобы компенсировать её наклон.
   - Кто-нибудь, прошу... - заныл червь совсем близко.
   - Мля, да я на куски тебя сейчас изрублю, надоедливая ты дрянь! - вспылил перерожденец. - Отвяжись уже от меня!
   Дверь наконец поддалась и с приглушённым скрежетом начала сдвигаться, но нижний край её всё ещё находился в болоте, а сама она выгибалась под собственной массой, словно дряблое старческое брюхо. Из образовавшегося ассиметричного проёма пахнуло тленом. Декс ухватился пальцами за косяк двери и подтянулся, не без усилия выдирая из вязкой болотной грязи сапоги.
   В этот самый момент червь и решил его атаковать.
   "Всегда поражался на это свойство примитивного звериного ума, - задумчиво изрёк пробудившийся подселенец, мгновенно перехватывая управление телом. - Боится ведь и всё равно лезет..."
   В голове Декса образовался знакомый сосущий вакуум, ноги сами собой подтянулись к груди, используя импульс тела, чтобы перенести вес вперёд, и взметнулись вверх, описывая плавную дугу на головой. На мгновение он завис в воздухе, будто акробат на трапеции, отчего его лицо оказалось в нескольких сантиметрах от раззявленной пасти червя, затем подошвы сапог плавно приземлились на пол вагона, развернулись, колено скользнуло по влажной доске как по маслу, а левая рука поймала атакующего за нижнюю челюсть, одним лёгким движением сворачивая её набок. Тварь врезалась покалеченной мордой в дверь, коротко взвизгнула и кувыркнулась в кусты, кроша сухие ветви длинным полосатым хвостом.
   Весь манёвр занял не больше двух секунд. Затем Декса упруго разогнуло, бросило вперёд, пальцы его впились в край косяка, удерживая тело в проёме, рот широко раскрылся и вместе с плотным облаком пара испустил устрашающее змеиное шипение. Дракон наконец показал себя. И голос его не был вкрадчивым и тихим - он был физически ощутим, он звенел металлом, гудел как иерихонская труба, бил изнутри человеческой плоти с напором струи огня, рвущейся сквозь трещины в раскалённом камне. Отзвук его рёва прокатился по низине и затих где-то вдалеке, на мгновение заглушив все остальные звуки.
   "Скудоумные животные", - равнодушно подытожил подселенец и отключился.
   Его носитель со свистом втянул в опустошённые лёгкие влажный туман, закашлялся, сглотнул саднящим горлом, и, ещё опьянённый кратковременной вспышкой силы, безучастным взглядом окинул извивающуюся в зарослях тварь.
   - Ух, лихо, - сипло сказал он, оттолкнулся от косяка, неспеша вытер о куртку испачканные ладони и, зашагал к пролому в конце вагона, переступая через полусгнившие деревянные ящики, ржавые цепи и россыпи шуршащих под ногами старых костей.
   Было время, когда Декс задавался вопросом зачем ему всё это нужно вообще. Сам он никакого профита от смерти "подопечных" не имел, хождения по одним и тем же этапам лишь отнимали время, которое он мог бы потратить на что-то более интересное, а психологические эксперименты так и вовсе давно приелись, отчего в последние циклы он всё чаще прибегал к упрощённым схемам, проговаривал заученные тексты и до крайности ускорял процесс готовки. А потом вспоминал вот такие моменты. Сила, неимоверная сверхъестественная силища таилась внутри его тела и, казалось, ничто материальное не может перед ней устоять. Да что там, сама реальность трещала под тяжестью незримого присутствия божества. Каждый раз, когда Ажи овладевал телом своего носителя, органы того будто бы начинали пылать, переполненные энергией, мышцы разрывало от мощи, а сердце не просто билось в груди - оно задавало ритм, от которого содрогалась вселенная. В такие секунды Декс чувствовал, что способен раздавить целый мир в своём кулаке, он был истинным божественным проводником, могучим мясным орудием, концентрированной яростью. Он не подчинялся своему подселенцу, он его обожал, он сливался с ним, растекался и растворялся, мечтая лишь о том, чтобы это сладкое до боли взаимодействие длилось вечно...
   "Ажи, ты так прекрасен!" - с бескрайней нежностью думал он, вышагивая по ненадёжному полу.
   Вагоны скрипели, качались и проседали, с потолка сыпался мусор и клочья мха, вместо досок внизу виднелись зияющие темнотой дыры, рыхлая зеленоватая пена или гладкая как зеркало вода, но Декса это не волновало - кратковременное проявление силы лишь раззадорило его и теперь ему срочно требовалась разрядка. Расталкивая узлы свисающих вниз проводов, похожих на дохлых змей, он срывал липкую паутину, давил копошащихся насекомых, с наслаждением крошил подошвами чьи-то останки и куски отсыревшего угля, переступал, перепрыгивал, перелетал из удушающего света в тесную мглу, туда и обратно. В вагонах он полной грудью вдыхал тяжёлый запах разложения, между ними - ядовитые болотные испарения. Он нырял в тёмные влажные пустоты из дерева и металла и вываливался в колышущийся туман, перекрестья ветвей, осыпающиеся листья и застывшую воду, откуда на него смотрело множество алчущих глаз.
   - Ажи, Ажи, - трепеща от ужаса и восторга шептали движущиеся сквозь туман существа. - Ажи Дахака.
   Болотные черви наконец признали его, стоило лишь раз указать им на их истинное место. Они стекались со всей низины точно паломники к святыне - большие и маленькие, длинные как поваленное дерево и короткие точно обломок ветви. Они напоминали коленопреклонённых фанатиков, юродивых, бьющихся в религиозном экстазе, и от этого необычайного зрелища Декс настолько сильно завёлся, что к концу своего пути обнаружил в своих штанах крепкий стояк.
   - Великий Ажи Дахака, сын славного Хрутаспа, потомка Сиямака и Нашак, позволь нам, ничтожнейшим, поприветствовать тебя, - торжественно произнёс встретивший его на краю разъеденного ржавчиной состава червь.
   Он торопливо сдёрнул со своей морды потёртую пластиковую маску, имитирующую человеческое лицо, взмахнул длинными руками и низко поклонился. Собравшиеся вокруг твари с лёгким шелестом поочерёдно проделали то же самое, их головы, опутанные длинными светлыми волосами, скрыли под собой всю видимую поверхность болота и стали походить на поросшие ворсистыми нитями мицелия кочки. Их было так много, что Декс не мог сосчитать.
   "Моя маленькая уродливая паства", - подумал он и заулыбался.
   - Молим простить нас великодушно, - сказал первый червь, не поднимая головы. - Тик слишком юн, чтобы смотреть сквозь материю, наши запасы пищи подходят к концу, малые голодают и совершают необдуманные поступки. Мы запомним твой сосуд.
   Что-то коснулось сапога Декса, он невольно опустил взгляд и увидел многочисленные белые пальцы, нежно оглаживающие изгиб заляпанного грязью резинового голенища. Дыхание его моментально сбилось, а мозг поплыл.
   - Ажи прощает вас, дети, - низким охрипшим голосом отозвался перерожденец, силясь справиться со своим неуместным возбуждением. - Наберитесь терпения. Скоро у вас будет вдоволь еды.
   - Пресвятая Спиральная Сущность Мира! - наперебой заголосили монстры, вскидывая вверх тонкие многосуставные конечности. - Восславим дарующую жизнь Пресвятую Спиральную Сущность Мира и стозевного всевидящего дракона Ажи Дахаку!
   Их мягкие пальцы поползли выше, Декс ощутил их под своим правым коленом, весь покрылся мурашками и чудом не спустил в трусы.
   - Горящий во мраке, даже тень твоя священна, - лихорадочным шёпотом затараторила одна из подползших поближе червячек, с благоговением взирая на стоящего перед ней перерожденца. - Позволь коснуться тебя, ороси нас, излейся, кинь нам хотя бы кость, и мы сотрём свои языки до основания...
   "Накорми их, милый, и они будут твоими", - елейным тоном проговорил подселенец в голове, неторопливо разворачивая все свои многочисленные чешуйчатые кольца цвета венозной крови.
   Это было уже чересчур. Сердце Декса заколотилось, лицо налилось жаром, накатывающие сладостные волны слились воедино. Он почувствовал, как изнутри него прорывается горячая пульсирующая струя, понял, что больше не способен сдерживаться, вцепился в свою промежность, застонал, покачнулся и, едва ли осознавая, что творит, протянул червям нижнюю правую руку.
   - Благодать, источник, дарохранитель, - едва слышно зашелестела окружившая его толпа и тёплые влажные языки жадно заелозили по его ладони. - Хлеб, снизошедший с небес. Святая плоть.
   Декс что есть силы сжал зубы, чтобы не заорать от наслаждения, подогнул колени, его заколотило, и он на миг потерял сознание от безумного всепоглощающего кайфа.

***

   Адра неподвижно лежала на дне широкой каменной ванны с плотно сдвинутыми ногами и скрещенными на груди руками и просто смотрела в потолок сквозь колеблющуюся толщу воды. Мускулы её сводило от желания вынырнуть на поверхность, грудь жгло от недостатка кислорода, в голове билось и шумело, но она даже не моргала, полностью сфокусированная на образе узкого сквозящего пролома в толще льда там, где по идее должно было биться её сердце.
   Десять дней назад у неё случилась первая и вместе с тем последняя её самостоятельная миссия, после которой всё должно было кардинальным образом перемениться. По крайней мере, так утверждал отец. Он обещал, что после того, как принцесса приведёт из Дунья в Барзах нужного человека, великая война завершится и ей никогда больше не придётся выполнять грязную работу. Она сделала всё что от неё требовалось. Она нарушила основные законы мироздания, дважды пошла на мученическую смерть, изуродовала данное ей при рождении тело, приняла внутрь палящее пламя джаханнам и погубила множество людей, чтобы только угодить отцу, стремящемуся воплотить в реальность свой грандиозный замысел. Она была воодушевлена, пожалуй, даже чувствовала себя истинным воином, орудием Всевышнего. Недолго, буквально пару-тройку часов. А затем великие свершения вдруг как-то резко отошли на задний план, и она вновь стала самой собой - сторожевой собакой без права на собственное мнение, бесчувственным механическим агрегатом.
   "Как пусто, - промелькнуло в её мозгу. - Наполнить..."
   В один момент губы Адры раскрылись и лёгкие рефлекторно вдохнули воду. Это оказалось куда больнее, чем удар в висок и перерезанное горло, даже больнее разорванного живота. Перед глазами ярко полыхнуло белым, сознание поплыло, руки и ноги судорожно забили по дну ванны, рванули её наверх. Не с первой попытки, но она смогла подняться - жалкая, облепленная мокрыми волосами, содрогающаяся от мучительного, выворачивающего наизнанку кашля. В ванне тяжело плескалась остывшая вода с тонкой каймой из давно осевшей пены, за закрытой дверью грохотала многократно переотражённая спиральным коридором музыка.
   "Тише, надо вести себя потише!" - острый каменный бортик вонзился ей под лопатку, однако едва ощутимо и как-то издалека.
   Адра вцепилась в ванну трясущимися руками, поплотнее насадила себя на угол спиной и снова задержала дыхание, пытаясь унять боль в обожжённых лёгких. Затем мотнула головой, чтобы стряхнуть с лица волосы, несколько раз отхаркнула жидкую розовую пену, со всхлипом вздохнула и выдохнула. Те, кто в данный момент находились за дверью, ни в коем случае не должны были догадаться, что с ней что-то не так.
   "Нельзя быть мёртвой, - подумала принцесса. - Нельзя показывать слабость. Нельзя показывать глупость. Я первое доверенное лицо, сияющая воительница, остро заточенный меч. Как я смею так нелепо рисковать своей жизнью, когда от меня столько всего зависит?"
   Она развернулась, оперлась поочерёдно обеими парами рук о холодный бортик ванны, неловко перевалилась через край и плашмя рухнула на холодный бело-голубой кафель. Ноги её почему-то не слушались.
   Из круглого оконца в потолке струился рассеянный выпуклой линзой дневной свет. Он отражался от воды, разбрызгивая по расписным стенам колышущиеся всполохи, похожие на солнечные лучи, проглядывающие сквозь листву дворцового сада. На деревянной кушетке возле массивной левой колонны поверх домотканого ковра лежал её стандартный комплект "на выход" - отцовский шамшур в украшенных обсидианом ножнах, свёрнутый кнут из сыромятной кожи, кинжал с простой костяной рукоятью и стопка сменной одежды. Точно такой же как та, которую Адра носила постоянно, день за днём, цикл за циклом, начиная с того самого момента, когда перестала считаться ребёнком - непроницаемо чёрная обезличивающая униформа, клетка для плоти.
   "Ничтожная букашка, - она скользнула взглядом по своим обнажённым ступням и икрам, покрытым сизыми полосами рубцов. - Застряла где-то посередине пути на небеса. Ни вверх, ни вниз..."
   Эта мысль доставила ей почти физическую боль. Принцесса закусила нижнюю губу, чтобы не закричать, трижды ударила себя кулаком в бедро и вцепилась пальцами в волосы, с силой дёргая их из стороны в сторону. Молчаливое самоистязание продолжалось почти две минуты, затем наконец щемящее чувство притупилось и умирать перехотелось. Она выдохнула, плеснула горстью воды себе в лицо, неспешно скатала вырванную прядь волос в тугой комочек, пропихнула в зазор между полом и ванной, каким-то чудом заставила себя подняться и, скользя на мокром полу, побрела в сторону кушетки.
   На деревянной полочке рядом со сложенной одеждой виднелись тускло проблёскивающие баночки с разнообразными ароматизированными маслами. Адра привычно выбрала терпкое вишнёвое, поскольку оно более всех прочих нравилось отцу, разложила на ковре заранее вывернутый наизнанку комбинезон, размашистыми движениями нанесла на него силиконовое масло, наспех распределила остатки по своему влажному телу, села и начала натягивать костюм через ноги, стараясь не порвать латекс ногтями. Сегодня ей предстояло сопроводить отца по одному ему известному государственному делу и провести две плановые сессии - сперва публичную с кем-то из местной знати, потом приватную. Затем намечалась стандартная трёхчасовая вечерняя тренировка со специально приглашёнными бойцами в зале и утилизация очередной добытой мусорщиками ведьмы. По её примерным подсчётам свободного времени в запасе осталось не так уж много, а значит с нарядом следовало поторопиться - опоздания отец не потерпит. Подвести отца было нельзя, ослушаться тоже.
   Отработанными до автоматизма движениями Адра разгладила весь низ костюма и поднялась на ноги, аккуратно подтягивая его выше и стараясь не смотреть на выпуклую алую отметину в форме песочных часов, появившуюся внизу живота после последнего перерождения. Почему-то сам вид этого пятна под пупком вызывал у неё непристойные мысли - грязные и злые до такой степени, что ей каждый раз хотелось содрать с себя кожу, лишь бы унять этот нестерпимый зуд. Безволосый треугольник между бёдер, а следом и срамная отметина наконец скрылись под чёрным как нефть латексом. Принцесса невольно скрипнула зубами, почувствовав, как материал коснулся гениталий и плотно облепил лобок.
   "О, милостивейший из милостивых! - мысленно взмолилась Адра. - Прошу, избавь меня от этих мыслей!"
   Она быстро просунула верхнюю пару рук в рукава, а нижнюю - в дополнительные отверстия на боковых швах, подхватила лежащие на кушетке перчатки и устремила полный отчаяния взгляд в разукрашенный потолок. Лишние конечности, отросшие после её третьего перерождения в этом мире, заметно усложнили процесс облачения, из-за них ей теперь приходилось возиться дольше и касаться тела чаще обычного. Это было опасно. Она с раннего возраста знала, женщина - существо коварное, её плоть похотлива, разум слаб, речи лживы, груди похожи на покачивающиеся верблюжьи горбы, утроба полна червей, а половая щель пахнет адом. Однако даже у такого проклятого отребья есть шанс попасть в рай и ощутить растворённое в его воздухе блаженство, если при жизни она будет постоянно превозмогать свою изначально греховную натуру, раз за разом проходить проверку на прочность воли и духа, молиться Всевышнему за каждый подаренный день, и, конечно же, вести незаметную, достойную, богобоязненную жизнь. Делать то, что скажут. Отдавать всю себя без остатка. Трудиться во имя благополучия своей семьи. Почитать отца. Быть самой верной, покорной и благодарной дочерью и сестрой на свете, не рассчитывая ни на что взамен.
   Ей снова нестерпимо захотелось порезать себя, но она лишь прикрыла глаза, задышала глубже и положила пахнущие вишней пальцы на середину лба, пытаясь вернуть утраченное самообладание.
   В закрытую дверь бахнуло. Адра вздрогнула и замерла, прислушиваясь. Стук не повторился, очевидно кто-то из гостей не рассчитал траекторию движения по коридору и врезался в дверь случайно. Принцесса ловко перекинула через плечо привязанный к бегунку молнии шёлковый шнур и подтащила его вверх, застёгивая костюм, затем наспех отжала волосы, собрала их в пучок и, уже двигаясь по направлению к туалетному столику, натянула на голову тугой подхиджабник, лишающий её возможности не только нормально слышать, но и достаточно широко открывать рот. Рот женщины должен был открываться лишь для вознесения искренней молитвы Всевышнему, когда мысленного обращения оказывалось недостаточно.
   - Прибегаю к Тебе ради защиты от зла содеянных мною ошибок и грехов, - едва шевеля губами пробормотала принцесса. - Даруй мне прощение, ибо нет никого, кроме Тебя, прощающего грехи.
   Адра давно не верила, что её хоть кто-то слышит, но прощение ей сейчас было жизненно необходимо. За последнее время она натворила столько ужасных дел, никак не соотносящихся с понятием "праведная жизнь", что любой маломальский проступок или нечестивая мысль сразу же начинали выжигать её изнутри. Она была полностью деморализована и подозревала, что никакого просветления впереди нет и не предвидится.
   "Слабоумная женщина, - принцесса раскрыла коробочку с сухой сурьмой, источающей пряный камфорный холодок, и постучала по краю специальной деревянной палочкой. - Путь на небо тернист".
   Она на мгновение взглянула в лицо своему отражению и, будто бы уколовшись об него, испуганно отвела взгляд. Женщина в зеркале выглядела чудовищно - между приоткрытых человеческих губ выглядывали частые заострённые зубы в высоких светлых дёснах, возле уголков рта, визуально утяжелив верхнюю челюсть, наметились жвалы, спинка носа окончательно сравнялась с переносицей, плоские ноздри расползлись в стороны. Ещё пара смертей и её будет совсем не узнать...
   Отец утверждал, что в столь скорых переменах во внешности виновата примесь грязной человеческой крови, доставшаяся ей от непутёвой матери и, соответственно, подпортившая его древний род, вот только сама Адра сильно в этом сомневалась. Она видела в Барзахе множество перерождённых людей и, как правило, после пары-тройки трансформаций они вполне ещё напоминали тех, кем были прежде. Даже та старая хвостатая ключница походила на человека куда больше, чем принцесса.
   "Нет, - она решительно качнула головой, посмотрела своему отражению в глаза, трижды тщательно подвела края ресниц, захлопнула коробочку и заморгала, сгоняя выступившую в уголках глаз влагу. - Это дерзость".
   Чуть помедлив, она взяла с туалетного столика специально разработанный для неё местным ювелиром протез носа и подвязала его к переносице эластичной кружевной лентой. Лицо стало выглядеть чуть лучше. Будь на то её воля, принцесса и от дополнительной пары рук избавилась бы с лёгкостью, однако отец посчитал, что с ними она будет в разы полезней для общего дела и даже запретил скрывать их под паранджой.
   "Он специально показал мне ключницу, чтобы проверить мою веру на прочность, - облачаясь в верхнюю одежду, рассуждала Адра. - Я не должна думать о ней вовсе. Не могут порядочные женщины быть такими, как она. Порядочные женщины всегда благоговейны, скромны и покорны, иначе они не женщины вовсе, а недоразвитые безнравственные животные, отбросы, уродливые символы пагубной вседозволенности, царящей в мире, который движется прямиком в ад..."
   На неё вновь нахлынули воспоминания о событиях, связанных с её коротким путешествием в Дунью. От самого посещения мира людей в её памяти почти ничего не сохранилось, поскольку всё время там она пребывала под воздействием одурманивающих веществ, что управляли ею, вели по вполне конкретному маршруту, ей некогда было оглядываться по сторонам, она не могла даже думать. Зато вот после переброса человека в Барзах принцесса на целые сутки оказалась предоставлена самой себе и это стало для неё удивительным опытом. Впервые за всю жизнь она могла идти с любой удобной ей скоростью, могла присесть отдохнуть, когда ей самой того хотелось, могла остановиться и поднять глаза, чтобы повнимательнее рассмотреть что-то совершенно ей ненужное, но по-своему интересное. Она даже пару раз снимала с лица платок, чтобы спокойно поесть, не подыскивая для этого временное убежище - просто принимала пищу посреди улицы, без оглядки, без омовения рук, без молитвы. Как дикий зверь. И её никто не одёргивал, не поучал, не контролировал. Это было очень странно, тревожно и в то же время приятно. А когда отец приставил её шпионить за хвостатой ключницей, Адра и вовсе была сильно озадачена.
   Сперва она никак не могла взять в толк, почему столь важное задание с ключом от древней Темницы поручено какой-то бесстыжей мутантке, ведущей себя ничем не лучше остального местного зверинца. Затем ей стало казаться, что отец совершает роковую ошибку и им следовало бы забрать рыжеволосого человека сразу после его материализации, не ввязываясь ни в какие в интриги с ведьмами и проводниками, однако отец быстро объяснил ей, что эта проводница заранее отмечена Высшими, а ключи - не совсем обычные люди и несут в себе определённого рода опасность до тех пор, пока у них не закончится некий "период синхронизации". Синхронизации с чем и в чём именно состоит опасность он не уточнил, но добавил, что на этот процесс в среднем уходит от двух до пяти суток, а значит придётся подождать. К тому же, просто понаблюдав за действиями ключницы, принцесса поняла, что к любому человеку в этом мире требуется особый подход и никто лучше профессиональных проводников обеспечить его не способен. Люди действительно доверяли этим грубым наглецам и готовы были идти за ними хоть на край света.
   "И почему мы так любим тех, кто делает нам больно? - Адра окинула взглядом своё отражение в зеркале, вздохнула и быстрым шагом направилась к двери. - Она ведь даже не старалась расположить человека к себе, а лишь запугивала и унижала, но он всё равно остался предан ей..."
   В узком пространстве миандара было пусто и неожиданно чисто, лишь напротив её двери валялось чьё-то полотенце и небольшая неразорвавшаяся хлопушка в яркой обёртке, свечи в ближайшем углублении давно прогорели, вдалеке гремела музыка, со стороны гармахуна веяло душистым влажным теплом. Принцесса на мгновение задержалась на пороге, прислушиваясь, затем развернулась и нехотя двинулась в направлении главного зала.
   Спиральный коридор, высеченный в скальной породе задолго до постройки куполов, спорил с переотражёнными звуками и задавал собственный ритм - восемьдесят четыре шага от начала до конца вглубь себя с обязательным соблюдением "таблицы дыхания", некогда составленной неизвестным муршидом, где каждое число сопровождалось предостережением и цитатой из Руми, Ибн`Араби или забытых хадисов. Семь шагов до ближайшей ниши следовало сопровождать схемой "четыре вдоха, задержка на три, снова четыре вдоха", на следующей семёрке дыхание укорачивалось до "три через два", затем уходило в живот, делало паузу, после чего разрешалось некоторое время дышать по воле тела. Перед порогом у входа в зал предписывалось дыхание задержать. Мозаичный орнамент на стенах и специальные отметки на полу помогали идущим не сбиться со счёта.
   Наступая лишь на швы между плитами, Адра миновала три первых ниши, прошла мимо шепчущейся парочки в четвёртой и съёжившегося слуги в углу, пытавшегося занять собой как можно меньше пространства, и перешла на глубокое дыхание животом. Ничего нового, лишь бесконечный повтор старых ритуалов. Ей кивнул идущий навстречу, она ему не ответила.
   У входа в главный зал принцесса рискнула чуть ускориться и резко с головой окунулась в густой аромат чёрной смородины, гвоздики, тлеющих углей, присыпанных золотой пудрой и влажного камня, со всех сторон шквалом обрушились звуки и яркие всполохи. Втиснутый под низкую притолоку диджейский пульт мерцал как глаза стаи шакалов в пещере, подсвеченные танцовщицы в расставленных по периметру зала клетках раскачивались будто часовые маятники, на их пышных формах вспыхивала и гасла пена с закаченным в неё метаном, в крестообразном фонтане с шампанским плескался голый, в дупель пьяный метаморф, изображающий осьминога, вокруг него расхаживали живые козы, украшенные миниатюрными гранатовыми серьгами.
   Стараясь не отрывать взгляда от мозаичного пола, принцесса проследовала мимо кушеток с лежащими на них телами, хихикающих теней в парче и безликих масках, ярко освещенного стола с яствами, стоящего на четырёх коленопреклонённых служанках, мимо облачённого в упряжь юноши, бойко отплясывающего подле огромного живописного портрета астронома Улугбека, и замедлилась лишь для того, чтобы обогнуть трёх совещающихся драугов. Позади них, за завесой из чёрного атласа её дожидался отец, одетый в великолепную реконструкцию сарацинского доспеха с наплечниками в форме раскрытых ладоней и маской из чистого золота весом в сакральные триста тринадцать грамм. Рядом с ним стоял последний носитель дядюшки Ажи - светловолосый перерожденец с тщательно перебинтованным смуглым торсом.
   - О, а вот и моя любимая доченька! - весело воскликнул отец и поманил её рукой.

Глава 20. Затмение

***

   Въезд в техно-лагерь, похожий издали на гигантского ощетинившегося металлом дикобраза, пролегал сквозь сложный контрольно-пропускной пункт с неидентифицируемыми техническими сооружениями, военизированной охраной и жутковатыми синими обезьянами на поводках вместо служебных собак. Однако проходить путникам его не пришлось, поскольку Паракон что-то быстро обсудил с парнями возле внешнего шлагбаума, и троих райдеров с пассажирами без какого-либо досмотра запустили прямиком в импровизированный тоннель, пробитый направленным взрывом в массивных перекрытиях лежащего на боку небоскрёба.
   Впрочем, Пикта уже понимала, что вся эта несусветная психоделия - не более, чем очередная декорация непонятно кем срежиссированного спектакля, а потому не слишком впечатлялась.
   "Думала ли я когда-то, что однажды окажусь в подобном месте? - апатично рассуждала она, глядя на пролетающие мимо конструкции из стальных балок, арматуры и бетона. - Нет, конечно. Наверняка я жила совершенно обычной, размеренной, может быть даже скучной жизнью и вот, вдруг, будто бы попала в кинофильм. Нет, сразу в несколько разножанровых кинофильмов, как попало перемешанных между собой".
   Она крепко вцепилась в куртку Оки и запрокинула голову, заметно потяжелевшую из-за надетого на неё шлема.
   По переброшенным через балки подвесным мосткам туда-сюда сновали люди. Вместо стёкол в огромных оконных проёмах поваленного здания виднелись клёпанные стальные листы, перемежающиеся с сварными решётками, комьями колючей проволоки, деревянными заплатками, световыми панелями и многочисленными тканевыми растяжками, зазывающими заглянувших на огонёк странников во всякие интересные места типа баров-барахолок-автосервисов и недвусмысленно намекающие на открытую там-сям продажу оружия и сомнительных медицинских препаратов. По трём заасфальтированным полосам въезда перемещались пешеходы, проносились мотоциклисты, ползли грузовики. Да, людей здесь было очень много. Жизнь в этом месте кипела, что, после нескольких дней, проведённых будто бы в вакууме, казалось очень непривычным.
   "В метро ведь тоже были толпы, - припомнила Пикта. - Только вот ощущение от них было совсем другое. Болезненное, неправильное. Будто бы смотришь на клубок свивающихся сколопендр и не понятно, где заканчивается одна многоножка и начинается другая. Здесь нет, здесь и правда живые люди. Потому что все поодиночке, хоть и вместе".
   Её в очередной раз захлестнуло ощущением бесконечного одиночества. Она ощущала себя здесь лишней, маленькой и очень глупой. Почему-то это вселяло в неё чувство вины.
   Из-за спины донёсся пронзительный свист и в ту же секунду с ними поравнялся незнакомый светловолосый мотоциклист, активно размахивающий рукой. Оки опасно вильнул и отсалютовал в ответ, приподнимая визор.
   - Бро! - гаркнул он, силясь перекричать шум.
   - Хей, бро! - отозвался незнакомец. - Всё удачно?
   - Сам не видишь? - хохотнул Оки. - С тебя должок.
   - Не вопрос, - согласился светловолосый. - Тогда как обычно.
   Он смерил оценивающим взглядом фигуру сидящей позади транзистора Пикту, лукаво сощурился, рыкнул движком и, перепрыгнув невысокую разделительную ограду между полосами, занырнул за натужно тарахтящую фуру без опознавательных знаков.
   - А ты ему понравилась, - со смехом сообщил Оки. - Держись от него подальше, сис, наш Вормакс знатный ловелас. Ну или не держись, отрываться в этой жизни тоже иногда стоит.
   "Отрываться... да я и так оторвалась уже дальше некуда, - Пикта проводила взглядом трёхметрового рекламного механоида на выезде из тоннеля, напомнившего ей неуклюжего робота из какого-то древнего чёрно-белого фильма, и ещё плотнее прижалась к спине транзистора. - Но так-то да. Зачем тосковать по людям, которых всё равно не помнишь, когда рядом полно других, новых, ещё незнакомых, но уже готовых стать тебе и семьёй, и друзьями, и врагами, и кем угодно вообще?"
   Над головой мелькнула связка проложенных по воздуху трубопроводов, закреплённых на высоких железобетонных мачтах, мигнула пара больших неоновых вывесок, и Оки сбросил скорость. Изнутри техно-лагерь оказался большой гротескной деревушкой с налётом постапокалипсиса и киберпанка - отстроенные из какого-то несусветного хлама, напоминающие не то бомжатники, не то авангардистские бунгало лачуги теснились буквально друг на друге, их фасады украшала кислотная подсветка, флюоресцентные граффити, абсурдные сварные арт-объекты, а местами даже плазменные экраны, объединённые в целые видеостены. Узкие улицы были запружены подозрительными праздношатающимися людьми, похожими на солдат, хиппи, рок-звёзд и киборгов одновременно, но в разных пропорциях.
   - Тут очень странно, - прокричала Пикта в спину Оки.
   - Чего? - не расслышал тот, уворачиваясь от сизых газов, пышным комом вывалившихся из трубы плетущегося впереди грузовичка с двумя живыми козами на борту.
   - Ме-ке-ке, - печально заявили козы.
   - Тут странно, говорю, - повторила девушка.
   - Не страннее, чем где-либо ещё, - Оки нагнал своих и запетлял по тихой боковой улочке. - Здесь спокойно. Местные рады любому и завсегда всем помогают, никто никого ни за что не осуждает. Перезапуски сюда не добираются, никто в башку не лезет, сумерки кажутся не такими отстойными. Да тут даже отпетые негодяи расслабляются, ни разборок, ни драк, хотя дружина всё равно бдит. Поверь, это лучшее место из тех, где я когда-либо жил.
   - А ты давно уже в междумирье?
   - Да почти восемь циклов... Хотя, знаешь, не считал. Может и есть восемь уже. А то и все девять, - он на ходу расстегнул куртку, со вздохом облегчения выкатил пузо и держаться сразу стало сложнее. - Наверняка только Юми знает, у неё на каждого из нас досье. Она у нас свободными занимается.
   - Что значит "свободными"?
   - Ну, свободные это перерожденцы, которые не захотели батрачить... Слышь, а ты чот не в меру любопытная!
   - Уж какая есть, - промямлила Пикта и замолчала.
   Они наконец остановились около какого-то невзрачного двухэтажного коттеджа с ржавой металлической крышей. Остальные уже припарковались во внутреннем дворике и совместными усилиями снимали с Паракона прикрученную к нему Лускус. Та снова была без сознания и выглядела неважно.
   - Да чего ж ты тяжёлая-то такая? - пыхтел Трейси, затаскивая её на крыльцо. - Вроде обычная деваха, а весит как чугунный мост, блэт. Поднимите ей хвост повыше, эй, я же не тягловая лошадка!
   Пикта поняла, что кроме неё помочь никто пока не может, заметалась, спешно стянула с головы потный мотоциклетный шлем, бросилась вперёд и перехватила волочащийся по земле отросток. Хвост проводницы оказался мускульным и неожиданно тёплым - ну в точности крепкая человеческая рука. Только слишком длинная, с кучей дополнительных суставов и проросшими наружу костяными шипами.
   - Хвост, кстати, не слишком тяжёлый, - заметил Инауро удерживающий Лускус за ноги. - Может просто кость такая.
   - Или какашек многовато, - с негодованием выдохнул транзистор и толкнул спиной тонкую дверь. - Юми, срочно принимай груз, иначе у меня опять грыжа вылезет!
   Изнутри коттедж выглядел гораздо симпатичнее, чем снаружи. На окнах висели чистые занавески, стены были обклеены искусственными кирпичиками, в одном углу располагался монументальный лакированный шкаф в классическом стиле и пара стеллажей с книгами, по центру стоял четырёхместный бежевый диван, пара кресел и стол со стульями. В целом складывалось ощущение, что здесь живут приличные люди.
   - Юми, ты дома? - крикнул Трейси. - Давай её на диван положим, надо только подстелить что-нибудь, а то нас потом распнут.
   - Я норм, сама дойду, - буркнула очнувшаяся Лускус и вяло забарахталась.
   - Юми! - позвал Паракон и обернулся к разувающемуся возле входного коврика Оки. - Нет её что ли?
   - Да дома она, вон её кроссы стоят, - кивнул тот на пару белых кроссовок на толстой рифлёной платформе. - Дрыхнет небось или в виарке как обычно залипла.
   - Вы чего разорались? - на деревянной лестнице, ведущей на второй этаж, показалась миниатюрная женщина в мятой пижаме с котятами.
   Выражение её лица было недовольным, почти злым, что сильно контрастировало с ярко-голубыми волосами, завязанными в два коротких игривых хвостика.
   - Мы вернулись, - радостно заулыбался ей Трейси, придерживая пошатывающуюся проводницу.
   - Вижу, - сурово отозвалась женщина. - Сейчас переоденусь и спущусь.
   Она ушла.
   - Юми у нас строгая, - пояснил Паракон. - Не шутите с ней.
   - Мы уже в лагере? - спросила Лускус, отводя с лица налипшие волосы. - Мои ребята тоже тут?
   - В лагере, сис, с твоими ребятами всё хорошо. Давай-ка вот, присядь, - отозвался Оки, накинул на ближайшее кресло небольшой плед и оглянулся на соратников. - Видали настрой? Она нам стопудов сейчас разнос за что-то устроит. Признавайтесь, кто перед отъездом накосячил?
   - Да просто орать не надо в чужом доме и всё, - отозвалась женщина с голубыми волосами, спускаясь по лестнице с добротным кожаным саквояжем наперевес. - Все вернулись?
   - Нет, сис, - помрачнел Паракон. - Не все. Зато мы привезли вот этих троих.
   Юми молча окинула взглядом путников, дошагала до сидящей в кресле Лускус и присела рядом с ней на корточки.
   - Ну здравствуй, кисуля. Мы ещё не знакомы, но я о тебе наслышана. А ты чего квёлая-то такая?
   - Она договор разорвала, - ответил за проводницу Оки. - Теперь её кроет.
   - До сих пор? - удивилась Юми.
   - Так уж повелось, - хмуро проговорила Лускус. - Считай за индивидуальную особенность. Ты здешний медик?
   - Медичка, - поправила женщина, раскрывая свою сумку. - Я тебя осмотрю, ты не против? Остальные все, надеюсь, в порядке. Сегодня у меня был спокойный день, хотелось бы и закончить его без особых проблем.
   Она вздохнула.
   - Мася, накорми людей, пока я с проводницей вожусь. Там блинчики есть готовые, их только разогреть, и ореховая паста. Чай в чайнике свежезаваренный тоже. Потом нормально поужинаем, вы ведь всё это время наверняка чем попало питались.
   - Будет сделано, - кивнул Оки и поманил рукой путников.
   "И что же теперь с нами будет? - думала Пикта, безропотно протискиваясь в глубину мягкого кухонного уголка в соседней комнатушке. - Наверное нам выдадут нового проводника, раз уж Лускус заболела... Или может мы останемся здесь жить?"
   - Не беспокойтесь, - будто бы отвечая на её неозвученный вопрос, проговорил Оки. - Почиллите тут пару денёчков, пока вашу хвостатую ремонтируют, и отбудете с ней восвояси. Юми сечёт тему как никто.
   Он вытащил из холодильника глубокую тарелку со стопкой на редкость симметричных блинов и начал методично сворачивать их в трубочки.
   - Сходим сегодня на закате в центр, я сам всё покажу, вам зайдёт. Особенно, если любите прибухнуть.
   - У тебя давление всегда такое низкое, не знаешь? - говорила за дверью медичка. - Дай мне хоть какую-то точку отсчёта твоих физиологических норм, киса. И таблетки свои покажи, а то поцыки тебе без разбора всего подряд насыпали, так вообще-то не делается.
   - У вас тут и лаборатории, получается, есть? - поинтересовался Инауро, разглядывая батарею пробирок на узком подоконнике.
   - Вот прям лаборатории? Ну так, пара мелких, может быть, и найдётся. Юми тоже иногда химичит. Мы в основном в Сиреневом Городе запасаемся, там это добро разве что под ногами не валяется. Только вам туда в одиночку лучше не соваться, даже если очень любопытно. В Городе ротомов под конец цикла всегда полно и отуты до кучи, никаких абилок не хватит... Бубочка! Можно мне путникам Город показать? Так, чисто издалека.
   - Нет, нельзя, - отозвалась Юми и снова забормотала, о чём-то расспрашивая Лускус.
   Транзистор пожал плечами, выложил порцию скрученных блинов на сковородку и достал с полки банку ореховой пасты. На кухню заглянул Паракон, внимательно посмотрел на накрытый цветастой клеёнкой стол.
   - Бро, мы это... с Трейси по делам сгоняем, так что ты, есличо, за старшего. Прогуляйтесь до центра, проводница здесь останется, ей палиться лишний раз ни к чему.
   - Оки, - сказал Оки. - Мне всё равно к "дядюшке Ши" надо заскочить.
   - Только много не пейте, там в последнее время бодяжат непойми чем, - нахмурился старший и вышел.
   - Если честно, я вообще не голоден, - сказал Инауро и Пикта согласно закивала. - Может и правда сходим ненадолго проветриться?
   - Тогда еду с собой захватим, - Оки порылся в ящиках и достал пару пластиковых контейнеров. - Бубочка, мы сходим погулять? Они не хотят сейчас есть, я с собой положу.
   - Делайте что угодно, только в Город не лезьте, - приглушённо ответила возникшая на пороге Юми. - У меня тут проблем выше крыши теперь, вас спасать некогда. Ты, кстати, скажи мне, мася, зачем вы проводницу траванули? Она же не в курсе своих дозировок вообще, налопалась ваших колёс от души, странно, что по пути не откинулась.
   - Она сама сказала, что ей много надо, - растерялся Оки.
   - А вы и поверили, угу, - она стрельнула взглядом по испуганным лицам путников и смягчилась. - Ладно, ничего, порешаем. Всё с ней будет нормально, малята, я позабочусь. Идите гульните, тут много интересного, возьмите мне на обратном пути какой-нибудь вкусный коктейль на вынос.

***

   Лагерь шуршал, шипел, вспыхивал, мерцал и искрился словно неисправная новогодняя гирлянда.
   На небольшой округлой площади, отделённой от жилой зоны декоративными габионными конструкциями, людей оказалось не слишком много, да и те скорее неторопливо прогуливались, нежели неслись по каким-то своим опасным постапокалиптическим делам, как воображала до этого Пикта. Преимущественное большинство гостей лагеря циркулировало на входе в крытую галерею местного рынка, увешенного по периметру разноцветными китайскими фонариками, там же на небольшом отдалении друг от друга располагалась пара уличных музыкантов. В самом центре площади возвышался пятиметровый арт-объект, напоминающий диспропорционального деревянного человека с треугольной головой, между его ног на уложенных штабелями досках балансировал мужчина в отполированной до блеска латунной кирасе и, встряхивая высоким пурпурным ирокезом, что-то страстно объяснял дюжине окруживших его слушателей. Возле бара напротив мрачно курила компания эталонных бородатых байкеров. Из-за приоткрытой двери под выразительной рукописной вывеской "Кино и театр" доносилась приглушённая музыка, то и дело заглушаемая взрывами хохота.
   - А тут у нас знаменитый "Свечной домик", - говорил транзистор, указывая на разноцветное трёхэтажное строение, будто бы собранное из нескольких отдельных кубических блоков с затемнёнными плексигласовыми куполами вместо крыш. - Вот только свечки там совсем не те, о которых вы наверняка подумали.
   Он хмыкнул и замолчал, провожая взглядом высокую ослепительно красивую даму в белых мехах. Одна нога у той была полностью механическая, но изящная, с тонкими фигурными прорезями и инкрустацией. Дама медленно плыла по левой стороне площади, на губах её играла загадочная улыбка, невероятная причёска, украшенная длинными подвесками, мелодично позвякивала, затянутые в серебристые шорты бёдра ритмично покачивались, высокие шпильки вонзались в свеженький асфальт.
   - Женщин они, кстати, тоже принимают, - Оки подмигнул Пикте и повёл их дальше. - Хотя тебе всё равно рановато. Предлагаю сразу сходить до "дядюшки Ши", чтобы немножко развеяться, а потом уже двинуть на рынок, там можно до самых сумерек залипнуть.
   "И ведь нельзя сказать, что здесь прям ужасно, - думала путница, разглядывая пару старичков в громоздких виар-шлемах, неподвижно восседающих на складных стульях под брезентовым навесом возле стены одного из зданий. - Наверное мне даже удалось бы привыкнуть ко всему этому... со временем".
   - Оки, а чем здесь люди занимаются? - поинтересовалась она.
   - Чем? Да всем чем могут, - рассеянно отозвался транзистор, высматривая кого-то в конце проулка. - Пришлые нужным закупаются или просто тусят, местные работают. Я вот в основном по грузоперевозкам, у меня своя ну, скажем, фура. Есть напарник экспедитор, человек, чуток поехавший, но так-то мировой мужик вообще. Трейси на стройках тяжести тягает, материалы в буферной зоне и Сиреневом Городе добывает, он у нас вольнонаёмный отморозок, одиночка. Паракон с женой в баре напитки мешает и своё иногда варит, настойки, кстати, у него имбовые. Юми вон народ лечит...
   Он задумчиво качнул головой и переступил с ноги на ногу.
   - А вообще у нас тут кого только нет. Хирурги, механики, химики, сварщики, повара, швеи, зоотехники, торговцы, охотники. Короче, кто что умеет, то и делает. Строители вот недавно решили профсоюз организовать, чтобы в других лагерях свои правила сходу диктовать. Мы ведь и другим помогаем, если те не слишком наглеют. Кстати, денег у нас нет, живём на обмене и взаимозачёте, оказывается это отличная тема, когда люди не ведут себя как говно. У нас даже орган самоуправления в наличии, ну, типа местный Совет, они в частные дела не лезут, решают вопросы с крупными поставками, бытовыми штуками и защитой жителей от угроз извне. Мы почти как нормальный город - торговля, защита, инфраструктура, все дела. Вон видите тех троих?
   Он кивком указал на людей в одинаковых кожанках поверх ярко-красных комбинезонов со скрытыми под масками оскаленных рогатых демонов лицами, неторопливо прохаживающихся возле ничем не примечательного строения.
   - Эта наша дружина. Отличные поцыки на самом деле. Следят за порядком, понятливые, палку не перегибают, знают много полезного. Если у вас какие-то проблемы возникнут, а меня рядом не окажется, смело к ним обращайтесь и также обязательно выполняйте то, что они говорят. Они все как правило люди, даром что модифицированные и усиленные. Им бесплатно специальное обмундирование, экзоскелеты и даже новые глаза выдаются, это так-то дорогая штучная приблуда, мы у драугов перекупаем. Хотя вы, наверное, не знаете, кто такие драуги...
   - А топливо вы где берёте? - спросил Инауро. - У вас же нефтяные вышки, заводы всякие должны быть...
   - Эм, ну с топливом всё непросто, - почесал в ухе транзистор. - Заводы есть, вышки тоже, чего тут только нет, бро, вот только людям это нифига не принадлежит, мы... ну это, по сути, тупо тырим всякое у Зоны. Это хардкорно, конечно, но производить самим анриал вообще. Серьёзно, многие пытались.
   Мимо, натужно жужжа, пролетел гружёный бумажными пакетами оранжевый квадрокоптер, парни дружно проследили за ним взглядами, пока тот не скрылся в узком промежутке между домов, и неспешно двинулись наискосок через центр площади, обсуждая что-то на ходу. Пикта поплелась следом, исподтишка изучая вывески и случайных прохожих. Она всё ещё ощущала себя здесь лишней, и при чьём-либо взгляде в её сторону сразу же отводила глаза, опускала голову и поджимала плечи. Впрочем, она явно была здесь такая не одна и от этого осознания ей становилось чуточку легче.
   "Мы как маленькие дети, потерявшиеся в большом незнакомом городе, - думала она, всматриваясь в худые чумазые лица слушателей эксцентричного проповедника в кирасе. - Всё ждём, что нам кто-то поможет, куда-то нас отведёт и всё-всё объяснит, а вместо этого снова приходится полагаться лишь на самих себя".
   -...Система координат для личного самоопределения, - говорил проповедник, размеренно покачиваясь из стороны в сторону, отчего его доспех эффектно бликовал на солнце. - Ты можешь попробовать все возможности и любые роли. Это реальная фабрика поиска смысла жизни. Радикальное включение, радикальное принятие.
   - Аве, Пёсиус! - громко поприветствовал транзистор, поравнявшись с ним.
   - Аве, Оки! - отсалютовал тот и сразу вернулся к своей речи. - Принцип самодостаточности крайне важен в спонтанных экспериментальных сообществах, это уникальная возможность для реализации человеческих талантов, освобождение от системного обезличивания, конформизма и навязанных догм.
   - Это наш рекламщик, агитатор, - пояснил транзистор, когда они отошли подальше. - Пёсиус топовый чел, язык подвешен мама не горюй, любого скептика уболтает. Сегодня правда чот заумное зарядил, видать публика попалась интеллектуальная.
   - Пёсиус? - переспросил Инауро. - Это кличка такая или позывной?
   - Имя, бро. Мы тут сами себе имена выбираем. Это ну вроде как один из наших основных жизненных принципов. Вас ведь на самом деле никто не заставляет принимать метку Зоны, вы можете назвать себя как угодно.
   - Пу-пу-пуу, - заявил один из идущих навстречу незнакомых парней лет двадцати на вид, пристально глядя на Пикту.
   Второй сконфуженно одёрнул его за рукав.
   - Слышь, давай потише. Мы в социуме. Простите его, девушка, он только что из леса.
   - Ничего страшного, - тихо отозвалась та, но на всякий случай ускорила шаг, стараясь держаться как можно ближе к Инауро.
   "Питейный дом дядюшки Ши" располагался между "Ружейной лавочкой Морины Травяной" и заколоченной "Грибной аптекой" в довольно-таки неприглядной с виду подворотне и снаружи отчётливо напоминал захудалый кабак из старых вестернов, однако внутри него было неожиданно современно и вроде как даже весело. По помещению плыл душный кальянный туман, в левом углу на световом диско-полу лихо отплясывали двое толстых бородачей, над ними покачивались сотни прибитых к потолочным балкам радужных пружинок "слинки" вперемешку с проводами и силовыми кабелями, на допотопном игровом автомате возле правой стены с хохотом резались парочка подростков.
   - Это место в основном для транзисторов и местных, пришлые сюда редко забредают, - коротко сообщил путникам Оки, салютуя большой компании за сдвинутыми дальними столами.
   - Ааа! - радостно завопили сидящие там и повскакивали со своих мест.
   Пикта с Инауро синхронно вздрогнули.
   - Расслабьтесь и не парьтесь ни о чём вообще, - поспешил успокоить их транзистор. - Они дурные, но добрые и все за вас. Пошли, перезнакомлю.
   - Хей, Оки! - громко поприветствовала из-за неоновой стойки пожилая барменша.
   - Хей, бро! - чуть не уронив по пути пару посетителей, налетел на него какой-то очень нескладный ушастый парень. - Нам срочно надо поговорить о конях! О бобрах. О гибких шлангах. О маракуйе. О штангенциркуле. О просто циркуле. О том какой я умный!
   - Вы вернулись?! - высокая бритоголовая девица в полосатом чёрно-жёлтом плаще бесцеремонно отпихнула в сторону ушастого и сразу же полезла обниматься. - Мы тут, бляха-муха, извелись уже! Вы когда вернулись? Вы все в порядке? Это ведь те самые?
   Она быстро развернулась к путникам, один её глаз был искусственный, а вот широченная улыбка, наоборот, совершенно настоящая и душевная.
   - Можно я вас тоже потискаю, ну пожалуйста? Вы такие отважные, ребзя, - она схватила Пикту и крепко сдавила в своих объятиях. - Боже-боже, я ещё никогда не обнимала настоящего старого проводника! Прости, извини, ты отлично выглядишь на самом деле.
   - Это не проводник, Нэсса, - рассмеялся Оки, отбиваясь от липнущего к нему ушастого.
   - Да неважно! - воскликнула девица и набросилась на Инауро. - Это же потрясающе. Вы двое творите историю прямо здесь и прямо сейчас, я вас обожаю! У меня комната есть, хорошая, чистая, тихая, если вам надо, можете пожить у меня. Или просто забегайте в гости в любое время. Да я настоящий кремовый торт ради вас добуду. Ребзя, вы такие красивые!
   - Братец, не заметил тебя сразу, - слева подкатился запыхавшийся бородатый толстяк со смешным хохолком на макушке, деловито и решительно пожал руки обоим путникам по очереди. - Я Дрилдо. Гений, криэйтор. Рад, несказанно рад нашему знакомству. У меня на вас эпичные планы. Наконец-то серьёзная движуха начинается, так сказать, переломный момент, от которого зависят судьбы мира. Надо нам вместе собраться и трансформировать происходящее в энергию созидания...
   - Да ё-моё, вы чего набросились-то все разом словно оголодавшие?! Дайте хоть присесть! - не выдержал Оки.
   - Естественно, само собой, - засуетился толстяк, беспорядочно сдвигая перегородившие проход стулья. - В любом случае без брифования ничего не происходит, но сперва надо посидеть, отдохнуть, передохнуть выдохнуть, да-да.
   - Оки, Оки! - словно портовые чайки загалдели люди за столами, взмахивая руками, и Пикта невольно поймала себя на мысли, что хочет убежать подальше и спрятаться.
   Весь бар смотрел сейчас на них троих, улыбки вспыхивали из всех углов точно вспышки фотоаппаратов на ковровой дорожке, слева орала бодрая музыка, танцевальный пол призывно мигал в ожидании желающих размяться, неоновые узоры на стенах переливались, отбрасывая разноцветные блики на лица, окружающие говорили что-то ободряющее и наперебой желали угостить путников коктейлями, доброжелательная Нэсса не выпускала руки путницы из своей.
   "Какая-то я совсем дикая стала", - испуганно подумала девушка и оглянулась на идущего позади Инауро, тот сдержанно улыбался и вовсе не казался обеспокоенным.
   - Всё, что существовало буквально секунду назад, уже не существует, оно уничтожено или диффундировалось в энтропии, - объяснял ему пузатый Дрилдо, артистично жестикулируя маленькими белыми руками. - Это основная концепция. Нету боли и беспросветности, просто смотрящий видит и чувствует то, что не хочет в себе признавать, свою тень. Нам надо переломить это восприятие и показать нечто в корне иное.
   - А здесь есть туалет? - спросила Пикта у Нэссы.
   - Туалет, - повторила та и на мгновение зависла, словно бы напрочь позабыв значение этого слова, потом моргнула и снова заулыбалась. - А, сральник! Есть, конечно, вон дверь за перегородкой, видишь? Там и женский, и мужской, унисекс. Тебя проводить, посторожить, помочь чем-то?
   - Нет, спасибо, я сама справлюсь. Наверное, - девушка осторожно вернула себе свою руку и, кинув быстрый взгляд на занятых беседой спутников, поспешила в указанном направлении.

***

   "Да что же это со мной? - она остановилась напротив длинного прямоугольного зеркала, висящего над парой отдельно стоящих раковин, и некоторое время не двигалась, силясь выровнять сбившееся дыхание. - Всеобщая паранойя на меня так влияет что ли? Эти люди ведь не желают нам зла, вон даже Лускус им доверяет".
   Из-за закрытой двери доносилась приглушённая музыка и смех. С потолка лился поток мягкого голубоватого света, отчего отражение в зеркале казалось каким-то ненастоящим, почти эфемерным. Девушка выдохнула и попыталась улыбнуться своему двойнику, однако от этого выражение её лица стало не только печальным, но ещё и замученным. Она шагнула ближе и оперлась на раковину, заглядывая себе в глаза.
   Казалось бы, ещё совсем недавно Пикта была уверена, что нет ничего страшнее, чем остаться в полном одиночестве посреди колышущейся серой мглы с расходящимися во все стороны пустыми дорогами молчаливых городов под давящим чугунным небосводом, полным чужих звёзд. И вот, казалось бы, этому одиночеству пришёл конец...
   - И что теперь? - проговорила она вслух. - Я ведь всё равно не смогу прятаться здесь вечно.
   В небольшом, отделанном кафелем помещении её голос прозвучал преувеличенно громко и странно. Девушка скользнула взглядом по разукрашенным флуоресцентными завитушками стенам, по низким дверцам туалетных кабинок, по пластиковому контейнеру со скомканными бумажными полотенцами внутри, по растрёпанной швабре в углу и вздохнула. Нет, ей совсем не хотелось тут прятаться, но и выйти наружу она пока не могла. Там было слишком много... всего - света, цвета, фактур, звуков, эмоций, информации.
   "Мне надо стать смелее, - решила путница. - Как Инауро. Как Лускус. Как все те люди, которые просто живут здесь и даже умудряются находить поводы для радости".
   Она неторопливо заправила выбившуюся из причёски прядь за ухо, повернула кран и, не отрывая глаз от собственного отражения, подставила ладони под тёплую струю воды. Ей представилось что вот сейчас она выйдет за дверь и на неё со всех сторон хлынет этот безумный-безумный мир, и она будет говорить всякую незначительную ерунду, танцевать, вдыхать пряный дым, позвякивать кусочком льда на дне опустевшего стакана и громко смеяться, но вовсе не для того, чтобы скрыть за маской напускного веселья свою тревогу. Нет, ей наконец-то станет по-настоящему хорошо. Всё изменится. Она будет здесь своей. Настоящей. Сильной. Бесстрашной. Она зажмурилась, пару раз плеснула себе водой в лицо и только протянула руку, чтобы взять из настенного диспенсера бумажное полотенце, как за её спиной раздался звук открывающейся туалетной кабинки. Пикта похолодела, дёрнулась, пребольно ударилась локтём о раковину, разворачиваясь, в зеркале промелькнуло её исказившееся от страха лицо.
   - Я... о мой бог, я думала, здесь никого нет, - сдавленно проговорила она, глядя на выходящую из кабинки черноволосую женщину. - Простите.
   Её сердце частило как у напуганного кролика, влажные пальцы скользили по краю раковины, за спиной текла вода.
   Незнакомка снисходительно улыбнулась одними губами, приблизилась к зеркалу и остановилась, поправляя причёску. На её правом запястье переливчато звякнул широкий, украшенный многочисленными подвесками браслет. В сочетании с неторопливыми уверенными движениями и окружающим голубоватым полумраком это тихое дребезжание показалось путнице зловещим.
   - Это так глупо выглядит со стороны... - продолжала говорить Пикта, с ужасом таращась на черноволосую. - Я слишком дёрганная стала в последнее время. Хотя тут все дёрганные и, в принципе, понятно почему.
   - Мм? - вопросительно протянула женщина, опустила руку и смерила девушку насмешливым взглядом.
   Внешность у незнакомки была на редкость некрасивой, пожалуй, даже отталкивающей, но в то же время она, как ни странно, производила впечатление опытной соблазнительницы. Мощные надбровные дуги подчёркивала татуировка в виде перевёрнутого полумесяца, вписанная в сложную буквенную вязь, непропорционально широко расставленные миндалевидные глаза, опушённые длинными ресницами, гипнотизировали, клювообразный нос украшал крупный узорный септум, маленький скошенный подбородок скрывался в сложном высоком вороте, который плавно переходил в эффектное декольте. Этакое неприятное волчье лицо в крайне привлекательной оправе.
   - Нет, ничего, не обращайте внимания, - Пикта поспешно отвернулась и с преувеличенным усердием начала намывать руки. - Я уже сама не понимаю, что несу.
   Незнакомка молча сделала шаг назад и, обогнув путницу, проплыла за её спиной к выходу, точно сумрачная тень. Дверь открылась, обдала Пикту потоком тепла и закрылась.
   - Уф, - выдохнула та и быстро завернула кран, не в силах больше выносить монотонное журчание воды. - Я и правда непонятно зачем психую.
   Она с подозрением покосилась на закрытые кабинки за спиной, схватила бумажное полотенце и, на ходу вытирая руки, выскочила из туалета, где чуть не врезалась в стоящую впритык к двери бритоголовую Нэссу.
   - Ты в порядке? - спросила та. - Ничего не случилось?
   - Всё нормально, - Пикта проследила взглядом за удаляющейся черноволосой незнакомкой и мотнула головой. - Там женщина была, а я думала, что в туалете пусто, вот и испугалась немножко.
   - А, - расслабилась Нэсса. - Я уж подумала что-то случилось, ты там так надолго застряла. Пойдём, лапушка, мы еды заказали, всё остывает. Надеюсь, ты любишь лапшу с овощами? А то у них с мясом закончилась. Зато я попросила добавить здешнего фирменного соуса, уж не знаю, что Микью в него сыплет, но с ним всегда такая вкуснотища...
   Краем уха слушая новую словоохотливую знакомую, путница снова отыскала глазами черноволосую женщину. Та сидела у самого выхода за пустым столиком и тянула коктейль через трубочку. Девушка проследила за её взглядом и увидела Оки с Инауро, изображающих нескладный брейк-данс на световом полу. Возле них стояло несколько откровенно веселящихся транзисторов.
   - Ты согласна? - спросила Нэсса, заглядывая ей в лицо.
   - Что? - не поняла Пикта.
   - Я говорю, может затусите с нами до утра? Вы такие классные, ребзя, хотелось бы подольше с вами пообщаться. Можем на рынок вместе сгонять, пошаримся там, обновок добудем, тухлозадых подразним, их как раз скоро на улицы выпустят, а потом встретим рассвет на крыше. Ну, а если захочешь отдохнуть и расслабиться, я тебе подушек туда натащу.
   У бритоголовой было тёплое, пахнущее алкоголем дыхание, и мелкие капельки пота на лбу.
   - Отличная тема, согласна?
   - Да... нет, не знаю. Наверное. Может быть, - растерянно проговорила путница, присаживаясь за стол рядом с неизвестными ей транзисторами.
   Те приветливо заулыбались, пододвигая к ней поближе тарелки, столовые приборы, пакетики, салфетки, соусницы. Под столом булькнул кальян и по воздуху поплыло пахучее белое облако. Справа громко просигналил игровой автомат, подростки возле него торжествующе взвыли. Пикта почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд и, подняв глаза, увидела блондина, который строил ей глазки на въезде в лагерь... Как там его Оки называл? "Мордакс"? "Варлок"? Ей снова захотелось куда-нибудь спрятаться.
   - А тухло... задые это кто? - пытаясь загасить очередной приступ паники через силу выдавила она и зашарила глазами по столу.
   - Ну, это мартышки такие синие, - отозвалась Нэсса, плюхаясь рядом на диван. - Их ещё Каку называют. Видела, наверное, на кпп. Жопы вонючие, зато мысли читают. Наши вот натасканы как собаки на гадов всяких, чтобы те внутрь лагеря не пробрались. Телепатов, например, палят на раз-два. Ну и просто негодяев, психов опять же. Я обычно, когда мне скучно, начинаю думать о разных нехороших вещах, они так забавно бесятся. Главное, чтобы патрульных рядом не оказалось, а то задолбаешься потом полночи объяснять, что ты своя и никаких подлянок не замышляла.
   Пикта в красках представила, как её атакуют читающие мысли синие обезьяны и ей стало ещё хуже.
   - По-моему, к такому я ещё не готова, - с трудом проталкивая слова сквозь пересохшее горло, отозвалась она. - Может быть... потом?
   - Ну, не хочешь сегодня, давай завтра, - ничуть не теряя позитивного настроя закивала Нэсса. - Мне сказали, ваша проводница сильно заболела, так что вы, вероятно, застряли здесь надолго. Ничего, не страшно, ещё успеется. Просто мне всё так интересно!
   Она размашисто облокотилась на стол, задела рукой лежащую на краю стола вилку, та ударилась об пол, звякнула и закатилась под диван напротив, бритоголовая, ничуть не смущаясь, нырнула за ней следом.
   - Не надо, прости, не доставай, я пойду новую вилку попрошу, - пискнула Пикта и пулей вылетела из-за стола.
   "Стану я здесь своей, как же, - думала она, съёжившись у переливающейся огнями стойки, пока доброжелательная пожилая барменша ходила на кухню за чистыми столовыми приборами. - Вон у Инауро получается находить со всякими странными людьми общий язык, несмотря на то что он сам по себе довольно сдержанный и немногословный, а я... Может я, как Лускус, тоже чем-то заболела?"
   По её лежащей на стойке руке ползли аморфные сиреневые пятна света, парни вдалеке гоготали как помешанные, позвякивал лёд в стаканах за столами, то и дело тренькал игровой автомат.
   - Ze davar matshik al ha-haim, - медленно и чётко проговорил низкий бесполый голос Пикте в самое ухо. - Дерзни и получи своё по праву.
   Девушка вздрогнула и всё её тело разом покрылось мурашками. Этот голос был хорошо ей знаком, она слышала его уже не единожды. Вот только не в реальности. Именно этим обольстительно-тягучим, пробирающим до глубины души говором были наполнены все её последние сновидения. Она не запоминала их - по сути, там нечего было запоминать, голос во сне просто говорил без умолку с придыханием какие-то разрозненные бессмысленные фразы про мир голодных духов, про червей и потайные дверцы, про тепло живых сердец и извечную ночь, про то, что "ein ashan beli esh"...
   Не поворачиваясь, путница скосила глаза в сторону и увидела змеящуюся ехидную улыбочку на чётко очерченных вишнёвых губах с влажной полоской идеально белых зубов между ними.
   - Лишь жажда жизни приведёт тебя к вратам, - сказали губы, приподнимая дыханием тонкие волоски на её виске. - She-lo tira mi-darkhei ha-avanim, ki b'chovei ha-shamayim atah tam.
   Жуткое и вместе с тем безумно красивое лицо, приблизившееся к ней вплотную, плавно отодвинулось, прищуренные миндалевидные глаза раскрылись, подрагивая ресницами, едва слышно звякнули подвески на браслете. Пикта невольно сглотнула.
   - Я шепну тебе правду, что сокрыта от многих. Что веками хранилась в священных местах.
   Тонкие брови взмыли вверх и буквенная вязь на вытатуированном полумесяце будто бы ожила.
   - Не внимай тем, кто держит тебя на пороге, al tishmi el ha-kolot she-ba-ma'arach.
   Черноволосая женщина стояла к ней так близко, что путница ощущала исходящее от её тела тепло. Нет, не тепло - всепроникающий вибрирующий жар. Казалось, незнакомка раскалена добела, и лишь каким-то чудом удерживает прожорливое пламя под своей тонкой белоснежной кожей, закованной в тугие тёмные одежды.
   "Бурая страна вереска и крошащихся скал. Солнечная корона. Богиня, богиня", - непонятно почему подумала Пикта и задрожала, разворачиваясь всем телом в сторону восхитительной женщины.
   Та походила на нестерпимо яркое космическое светило, скрытое тенью луны при полном затмении, её обжигающий внутренний свет вспыхивал точно россыпь бриллиантов и тут же скрывался, маня, ужасая и завораживая одновременно. Окружающий мир в сравнении с ней вдруг начал казаться промозглым, безрадостным и блёклым.
   Зубы незнакомки снова сверкнули в разноцветном полумраке и мягко прикусили нижнюю губу, оставляя на той быстро тающий белый след.
   - Шелест теней, - вкрадчиво говорила женщина, и рот её, казалось, открывался в некотором рассинхроне с произносимыми звуками, - ложится на дно небосвода. Тянет пальцы луна к перекрестью дорог. Жизнью своей управляют не люди. Это судьба вышивает узорами срок. Ahayim meshatahah le-mehok.
   Незнакомка выплёвывала фразы словно мрачные древние заклинания, сладко тянула гласные, урчала довольной кошечкой, шипела ползущей по камням змеёй и захлёбывалась, как если бы её горло было заполнено водой. Она всё продолжала говорить, не замолкая ни на секунду. Плела узорную сеть из слов будто тонконогая паучиха. Улыбалась нежно как родная мать. Её ресницы вибрировали, а грудь вздымалась и опадала. Чёрная Леди давала Пикте надежду. Она указывала на единственно возможный выход. Ей просто следовало поверить, выйти наружу, шагнуть навстречу неизвестности и, не останавливаясь, пройти все завитки. Один за другим. Она говорила, что если путница всё сделает правильно, за самым последним поворотом её будет ждать именно то, чего та так страстно желает... Дом.
   - Пусть глаза ослепят миллионы созвездий, пусть собьётся дыхание в ритме дождя, ты лети через боль, через страх, через детство, чтобы новое "я" отыскать для себя, - шептала Чёрная Леди и шёпот этот казался Пикте куда громче любых других звуков. - Молви тихо: "Я здесь. Я готова. Я слышу". Разорвись между тьмою и светом вдали. И когда кровь заполнит последнюю узкую нишу, отворятся порталы в иные миры.
   - Дамочка, - сквозь огромный ком ваты, опутавший голову путницы, пробился ускоренный говорок бритоголовой Нэссы. - Дамочка, вы чего от неё хотите?
   - Nistarim ot ha-dorot be-khol hamaiyim, - продолжала исторгать из себя непонятные, но такие гармоничные слова богиня. - Ha-mafteach shomer al yedei sheket amukim.
   - Дамочка, - почти совсем уже беззвучно повторила Нэсса и замерла будто загипнотизированная, глядя как по её предплечью скользит тонкая белая рука с переливающимся на свету браслетом.
   - Imra-li davar, ve'ashuva, - с лёгкой усмешкой кивнула Чёрная Леди и, не сводя чарующих глаз с путницы, словно привидение поплыла спиной к выходу. - Ve-chochi e'etzer. Со мной или с ними пойдёшь ты, реши.
   Пикта оттолкнулась от стойки и, не до конца осознавая происходящее, сделала шаг вперёд, затем ещё один и ещё.
   Сиреневый справа, зелёный и фиолетовый слева, дзынь, три неуверенных шага, манящий взмах изящной руки вдалеке, шелест длинной юбки, секундная вспышка переотражённого солнечного света в дверном проёме.
   "Да, я очень хочу пойти с тобой... домой", - мысленно произнесла девушка и улыбнулась, не замечая, что по щекам её текут слёзы.
   - Всё в порядке, - сказала она глядящему на неё Инауро. - На воздух выйду ненадолго. Надо освежить голову.
   Пикта толкнула ладонью тяжёлую дверь и вышла из паба.
   Прекрасная Чёрная Леди терпеливо ждала её снаружи. Едва шевеля губами, она шептала о спиралях, о секрете, о возвращении домой. Один глаз у Чёрной Леди был зелёный как молодая оливка, а второй тёмно-карий, почти чёрный.
   - Милая детка, скажи, не стесняйся. Видишь ли ты пред собою пути? - спросила она.
   - Да, вижу, - неестественно тонким голосом ответила ей Пикта, скользя расфокусированным, плавающим взглядом по размеренно вздымающейся белой груди, по рукам, сложенным на узком волчьем животе, по чуть подрагивающим на ветру завиткам густых и чёрных как смоль волос. Всё было просто и очевидно. В нынешней ситуации лучшего выхода даже Лускус не смогла бы придумать.
   За спиной хлопнула дверь и знакомый мужской голос что-то спросил, интонация его показалась девушке удивлённой, но она не вникала. Что-то отвлекало её, какие-то тонкие блики на фоне стоящей в пяти метрах впереди богини. Хотелось приглядеться к ним повнимательнее, но почему-то это никак не удавалось и взгляд всё время соскальзывал. С каждым новым шагом всё слабее становился слышен шум улицы и вскрикивающие человеческие голоса позади, зато добавилось что-то новое. Что-то неясное, но очень приятное, тёплое, хорошо знакомое, щекотное как язык новорождённого щенка. Впереди ждала неизвестная до поры радость, это Пикта знала наверняка. Её сердце забилось быстрее, она ускорила шаг.
   "Пой, пой с нами, милая, - ласково произнёс в её голове кто-то новый, кого она тут же мысленно окрестила своим внутренним ребёнком. - Иди, моя смелая, воительница светлая. Скоро ты станешь сильной, словно меч в руке. В сердце твоём лишь страсть и отвага, им светит звезда, что ведёт налегке..."
   Пикта приоткрыла рот от восторга и попыталась повторить вслух эту простенькую мелодию, но из горла почему-то донёсся лишь жалобный хрип. Слева промелькнул неподвижный силуэт Чёрной Леди, приведшей Пикту в самое лучшее место на свете, внутренний голос не замолкал, блики скакали, ветер подталкивал в спину, солнце катилось вниз, окружающий мир звенел, перестраиваясь как разноцветный узор карманного калейдоскопа. Раскрываясь, ширясь, обнимая. Крики за спиной стали совсем малоразличимы.
   "Сквозь ужас ночи, где враги притаились, - пел тонкий детский голосок, - ты будешь идти, будто ветер в полях. Смех твой звучит, как звонкая сталь, ты - дочь земли, ты - гордость в сердцах".
   - Я гордость, - шёпотом повторила Пикта и заулыбалась, коснувшись кончиками пальцев холодной зеркальной грани.
   - Нет, стой! Остановись! Пожалуйста! - пробился сквозь чарующую мелодию далёкий крик Инауро, но путнице уже было всё равно, она хотела лишь одного... нет, ей во что бы то ни стало надо было попасть внутрь.
   "Спи, моя храбрая, в объятиях сна, - ликовал её внутренний ребёнок, в унисон ему вторили ассиметричные гранёные стены, отражающие в себе высокое закатное небо, и вибрировал таинственный тёмный проём. - Скоро наступит твой час, ты не будешь одна. Смело вставай на защиту добра, светлая сила в тебе, не погаснет она..."
   Страха и правда больше не было, только предвкушение. Каждая её мышца наливалась неукротимой силой, тяжесть исчезала, она шла вперёд, практически не ощущая гравитации, невесомая как пёрышко. Стены внутри казались фарфоровыми, гладкими и тонкими настолько, что сквозь них проникал мягкий солнечный свет, их покрывали светящиеся изображения растений и животных, похожие на наскальные рисунки древних людей. Руки, ноги, улыбки, ветви, стебли, листья, хвосты, гривы, глаза.
   "Спи, моя героиня, крепко засыпай, сны твои полны славы и мечты. Скоро славный день победы, нету больше темноты..."
   Пространство внутри шло по спирали и с каждым шагом становилось всё темнее и уже, но Пикту это совершенно не заботило. Она и сама стала узкой и гибкой как травинка, её тело изменялось на глазах, принимая ту форму, что давала возможность добраться до самой сердцевины волшебной ракушки, где её поджидало неминуемое счастье. Всё лишнее отслаивалось, слетало с неё точно луковая шелуха, и это было очень приятно.

***

   Разумеется, они пытались её спасти. А потом просто бегали кругами и орали от досады и бессилия. Инауро то и дело порывался броситься за Пиктой следом, потому трое транзисторов силком отволокли его в паб, усадили за столик и напоили. Оперативно прибывшие дружинники заблокировали улицу, увели подозрительную черноволосую женщину в свой штаб, обнесли ограждениями территорию, на которой фиксировались малейшие отголоски зова, и принялись выяснять, как на вроде бы безопасной территории лагеря в буферной, мать её, зоне образовалась самая настоящая смертельная ловушка, а также почему никто не заметил её ранее. На место происшествия примчалась даже абсолютно больная на вид Лускус, до которой каким-то непостижимым образом дошли слухи. Там она некоторое время просто стояла и молча смотрела на бликующее в багровых отблесках солнца аномальное строение, где только что сгинула её юная подопечная, а потом её, пошатывающуюся, увела медичка. Вместе с ними ушла рыдающая навзрыд Нэсса, она всё твердила, что должна хоть что-то сделать и как-то помочь, но по факту ей самой понадобилась экстренная медицинская помощь в виде укола седативного, горячего чая и мягкого одеяла. А затем была длинная бессонная ночь на крошечной кухне с допросами, расспросами, догадками, выстраиванием хронологии развития событий, пустыми рассуждениями и моментами тягостного молчания. Всё время кто-то приходил и уходил, одно хмурое лицо сменялось другим, пока за столом наконец не остались трое - Инауро, Оки и Юми.
   - Люто жаль девчонку, - в который уже раз за сегодня повторил транзистор. - Цветная Ракушка вообще редкостная дрянь. Погибнуть, даже не осознавая того, что с тобой происходит, и до последнего надеяться... Кто как, а я не считаю, что это так уж гуманно на самом деле. Думаю, это подло и мерзко. Всё равно, что убивать маленькое беззащитное животное, которое тебе абсолютно доверяет, в процессе говоря ему всякие ласковые словечки и наглаживая по голове.
   Медичка звякнула бутылкой, в который уже раз разливая алкоголь по выставленным на столе стаканам.
   - Жизнь постоянно делает с нами примерно то же самое, мася, - сказала она и задумчиво посмотрела в окно.
   Там под тусклым светом уличного фонаря неподвижно восседали монструозные синие мартышки, почуявшие скрывающуюся внутри дома телепатку.
   - Ладно, давайте ещё по одной и спать, - вздохнул Оки, прикрывая штору. - А то чот я уже того.
   - Согласна, - кивнула медичка и, не морщась, опрокинула в рот очередную стопку. - Скоро рассвет, а завтра куча дел.
   - Я, пожалуй, воздержусь, - проговорил Инауро.
   Он полулежал на столе, уткнувшись подбородком себе в рукав, и шарил взглядом по симметричному узору зелёной клеенчатой скатерти.
   - В таком случае у меня будет двойная доза успокоина, - хмыкнул транзистор, выпил из обоих стаканов по очереди и поднялся, неуклюже подставляя губы Юми. - Люблю тебя, моя бубочка. Если ты встретишь на своём пути ловушку, не забывай про меня. Чтобы мы могли узнать друг друга в сумерках и закутить вместе навечно.
   - Иди уже, пьянь, - шутливо отмахнулась та, но всё-таки чмокнула его в ответ.
   Он поулыбался и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. Медичка молча собрала стаканы, сгрузила их в заваленную немытой посудой раковину и начала складывать выставленные под столом пустые бутылки в пакет.
   - Юми, а цикл это сколько? - спросил Инауро.
   - По-разному, - ответила та. - Иногда девять месяцев, иногда десять. Смотря откуда считать. А что?
   - Да ничего, просто давно узнать хотел.
   Он замолчал, прислушиваясь к тому, как скрипит за стеной диван под ворочающейся во сне проводницей.
   - Да, кстати, - медичка тоже прислушалась и вручила ему пакет с бутылками. - Дособирай оставшееся, я сейчас.
   "Получается, Лу живёт здесь уже примерно сотню лет, - подумал путник, разглядывая криво подписанную от руки этикетку на одной из бутылок. - Кранты. Сто лет в нескончаемом аду, где каждый день всё по-новому и постоянно кто-то гибнет. И потому у тебя даже нет возможности успеть выслушать и хотя бы минимально понять другого человека, потому что вот только начал ты к нему привыкать, разбираться в его привычках и заморочках, а он - хлоп! - и уже умер. Какая кошмарная жизнь".
   Рядом зашуршала незаметно вернувшаяся Юми.
   - Как она там? - спросил Инауро.
   - Проводница твоя? - нахмурилась медичка. - Да пока не очень. Слишком уж быстро у неё лекарства из организма выводятся. Не могу понять, есть от них эффект или нет. Ещё и температура почему-то всё время растёт, а такого вообще быть не должно. По-чесноку, я со старыми перерожденцами ещё дел не имела, мой максимум двадцать циклов и три-четыре перерождения от силы. Твоя очень видоизменённая уже, с ней всё иначе, у неё даже внутренние органы не на своих местах. Ай, ладно, медицинские нюансы, разберёмся. Ты мне лучше вот что скажи, поц...
   Она присела напротив него, облокотилась на стол и лукаво сощурилась.
   - Ты со своей проводницей типа в отношениях что ли?
   - В каких отношениях? - удивился путник. - Нет. С чего бы?
   - То есть между вами ничего такого нет? - продолжая ухмыляться, полюбопытствовала Юми. - Ты уверен? По-моему, ты как-то слишком ей нравишься.
   - Лу мне тоже очень нравится, - ответил он и вдруг стушевался. - А, в другом смысле... Она тебе что-то сказала?
   - Неа, просто чую такие штуки.
   Инауро ощутил, как кровь волной прилила к его лицу. Он выпрямился на диване, стиснул руки и бросил быстрый взгляд в сторону окна. Между не до конца задёрнутыми шторами алела тонкая полоса восхода, страшноватых синих мартышек снаружи видно не было.
   - Никогда не думал об этом в подобном ключе. Ну, то есть... Лу и я? Нет, наверное, не знаю. Да и какая разница вообще?
   - Да никакой в принципе, у всех свои кинки, дело ваше. Не подумай, что я тебя за них шеймить буду, неа. Только вот чересчур привязываться проводникам к своим подопечным вредно. Я бы даже сказала опасно. Они же все как эти... Отбитые они. Ну типа гипер-ответственные, это как бы в их подкорке прошито. Иначе не проводники они, а говно. И они эту свою упоротую гипер-ответственность во все возможные сферы своей жизни переносят. А потом начинаются проблемы, причём не только у них самих. Понимаешь, нет?
   - Нет, не очень, - признался вконец смутившийся Инауро.
   - Ну, иди спи тогда, - почему-то разозлилась Юми. - Может потом допрёт. А мне ещё посуду перемыть надо.
   Путник послушно поднялся на ноги. Медичка тоже встала и отвернулась к раковине, вид у неё был насупленный и недовольный. Инауро ещё немного постоял на месте, но так и не придумал, что сказать, и в итоге просто вышел.
   Зашторенные окна гостиной едва пропускали свет поднимающегося солнца, в помещении было тихо и тепло. Едва уловимо пахло потом и лекарствами. Путник бросил короткий взгляд на застеленную заботливым Оки раскладушку и, стараясь не смотреть в сторону составленных кресел, на которых должна была провести эту ночь погибшая Пикта, крадучись добрался до дивана убедиться, что с Лускус всё в порядке. Вот только постель проводницы оказалась смята и пуста, подушка валялась на полу, рядом с ней виднелась кучка использованных шприцев.
   "Так вот значит зачем то и дело уходила из кухни Юми... видимо, дело и правда плохо", - понял Инауро и почувствовал, как тревожно ёкнуло в груди, а по спине пробежал неприятный холодок.
   Он машинально огляделся по сторонам, подметив, что свет в туалете выключен и обуви проводницы также нигде нет.
   "Ну нет, только не снова", - мысленно взмолился он, запрыгнул в стоящие на коврике ботинки и, путаясь в ногах, выскочил во внутренний двор.
   Разыскивать Лускус по всему лагерю ему не пришлось. Та сидела рядом с накрытыми целлофаном паллетами на краю крыльца, без движения, спрятав лицо в колени, с головой завернутая в потрёпанное покрывало. По сути, её выдавали лишь едва угадываемые очертания свёрнутого вокруг ног шипастого хвоста и, если бы Инауро не знал, как тот выглядит, то непременно проскочил бы мимо.
   "Надеюсь, она хотя бы не слышала нашего последнего разговора", - подумал он, нерешительно потоптался на месте, затем, ёжась от утренней прохлады, присел, коснулся кончиками пальцев плеча Лускус.
   Мышцы её мелко подрагивали и даже сквозь складки плотной ткани ощущалось, как от неё пышет жаром. Похоже, лечение ей и правда совсем не помогало.
   - Лу, тебе плохо? - тихо спросил Инауро.
   Проводница сперва не шевелилась, затем разогнулась и посмотрела на него словно сквозь толщу воды. Лицо её было хмурым, на щеках проступил болезненный румянец, глаза блестели лихорадочным блеском и будто никак не могли сфокусироваться на сидящем рядом путнике, зрачки по-прежнему занимали большую часть радужки.
   - Странно, - каким-то вязким, почти загробным голосом проговорила она.
   - Что странно?
   - Мне, - пояснила Лускус и сглотнула, - не плохо. Странно.
   Её брови сошлись у переносицы, она словно бы через силу пыталась подобрать нужные слова.
   - Мысли, - наконец выдавила она, - распадаются. Сложно сформулировать.
   - Может быть мне кого-нибудь позвать? Или давай хотя бы внутрь зайдём, мне кажется, у тебя какое-то очень нехорошее состояние.
   Она отвела от него свой жуткий подводный взгляд и мотнула головой.
   - Нет. Погоди.
   Из окна лачуги напротив высунулся незнакомый старикан, выплеснул мутную воду из гнутой алюминиевой миски в растущий снизу куст и, радостно помахал сидящим на крыльце. Инауро кивнул ему и вновь посмотрел на Лускус.
   - Очень тесно, - глухо сообщила та и скрипнула зубами. - Вообще, в целом. Тесный дом. Тесное тело. Тесное небо.
   - Может тебе принести что-нибудь? Воды? Крепкий чай? Хочешь? - не сводя с неё обеспокоенного взгляда предложил путник. - Я не знаю, как тут всё работает, но обычно при интоксикации надо пить побольше жидкости, чтобы организм быстрее выводил...
   - Нет, - она, не глядя, высвободила из-под покрывала руку, поймала его за запястье. - Просто. Побудь. Тут.
   - Ой-ё, канонный пейринг! Я знала, я знала, - хихикнула неожиданно нарисовавшаяся в дверях Юми и прикрыла рукой глаза, загораживаясь от лучей вынырнувшего из-за крыш домов солнца. - Я уж думала, вы там оба после всех этих переживаний дрыхните без задних ног, а они, видите ли, в обнимку восходом любуются.
   Инауро встревоженно обернулся.
   - По-моему, ей совсем худо, но она не признаётся, - сказал он.
   - Так, а конкретнее? - моментально посерьёзнела медичка, дошагала до Лускус и без каких-либо церемоний сперва пощупала её шею, затем спустилась на пару ступеней и подняла лицо проводницы за подбородок, внимательно заглядывая той в глаза. - Пипец, детка, да ты же никакущая! Горяченная, пульс как у мыши. Только что ведь было получше. Ничего не понимаю, я всё по стандартному протоколу делаю, с чего вдруг такое резкое ухудшение? Или... постой-ка. Ты опять что-то не то приняла? Я же говорила, только моё и не раньше, чем через четыре часа после рассвета. Я тебе зря что ли последний укол делала?
   Она прижала пальцем ярёмную вену на шее проводницы и уставилась на свои наручные часы.
   - Надо отобрать у неё все таблетки и выдавать поштучно, иначе она себя угробит. Ну ты чего, кисуля, тебе совсем себя не жалко? Ну подумаешь, инструкции, правила, просто игнорируй их и всё, силы воли что ли нет? Терпи. И вообще, ещё раз такое учудишь, я тебя промою, поняла? Где у неё таблетки?
   Она одним движением сдёрнула с Лускус покрывало, на крыльцо мягко спланировал пустой целлофановый пакетик.
   - Жесть, - вытаращилась на него Юми и выражение её лица сменилось с участливого на отчётливо брезгливое. - Ну точно, выпилиться решила. Поц! Поднимай её и пулей в дом.
   Всё это время растерянно наблюдавший за её манипуляциями Инауро вскочил, засуетился, подхватил проводницу подмышками и волоком потащил внутрь, но на самом пороге Лускус замотала головой, извернулась и молча вцепилась обеими руками в дверной косяк.
   - Это что ещё за фортели, ты долбанулась?! - возмущённо воскликнула медичка и поднырнула сбоку, ловко отдирая её пальцы. - Мася! Мася, подъём! Поц, давай на диван её, на бок и держи. Да прямо сверху на неё ляг и прижми как следует. Мася, нам нужны ведро и зонд! Срочно!
   Над скособоченными перилами лестницы показался опухший заспанный Оки, прыгающий на одной ноге в попытке натянуть на себя штаны.
   - Чего? - переспросил он.
   - Ничего! - гаркнула Юми. - Наша девочка вышла в астрал, и теперь у нас на повестке дня аква-дискотека. Чего не понятно? Зонд и ведро тащи, сейчас же! И сумку мою там у кровати захвати.
   Продолжающая сопротивляться Лускус широко расставила ноги и, резко крутанувшись вокруг своей оси, повалилась на пол вместе с не сумевшим устоять Инауро.
   - Оки, блин, нужна твоя помощь, скорее! - завопила медичка, запрыгивая на проводницу сверху.
   Та, шипя невнятные ругательства, из последних сил попыталась стряхнуть её с себя и уползти под стол, но ей никак не удавалось освободиться из объятий Инауро. Юми вскарабкалась вверх по Лускус, как по древесному стволу, и с остервенением набросилась на неё, отвешивая смачные оплеухи.
   - Ты! Же! Сдохнешь! Идиотка! - она сцепила руки на её горле. - Включи мозги! Ты кучу людей подставляешь, ну какого фига? Да мы тут все сильно рискуем из-за тебя, а ты?
   Она навалилась сильнее, пытаясь то ли удержать проводницу на месте, то ли придушить от переизбытка чувств.
   - Оки, солнышко набери! Солнышко, два кубика, развести как обычно.
   Лускус захрипела и выгнулась дугой, поднимая на себе разом два чужих тела.
   - Хотя нет, Оки, удвой! - взвизгнула Юми и обхватила проводницу ногами, чтобы не улететь головой в пол.
   - Йопамать, вы чего тут устроили?
   Справа загремело упавшее эмалированное ведро, вбежавший в кухню транзистор на ходу вытащил из своих штанов ремень и бросился вперёд с явным намерением стянуть им взбрыкивающие ноги Лускус, но сразу же получил от неё ботинком в лицо и с воем отвалился, держась за разбитый нос. Барахтающаяся куча из тел наконец добралась до стола, вниз посыпалась стоящая там посуда. Медичка с громким треском врезалась головой в подстолье и ослабила хватку, воспользовавшаяся моментом проводница засадила затылком в лоб Инауро, вывернулась и по-паучьи уползла в угол комнаты, где упёрлась спиной в шкаф и замерла там, часто и надсадно дыша.
   - Нет, - сипло процедила она. - Нет.
   Юми села, потирая ушибленную голову, оглянулась на морщащихся от боли парней, затем подтянула к себе принесённый Оки саквояж.
   - Долбанутая вконец, - сказала медичка. - Ладно, твоя взяла. Отменяем мойку. Раз силы сопротивляться есть, значит сама оклемаешься.
   Она с наигранным равнодушием вскрыла зубами упаковку со шприцом и спрятала в ладонь небольшой пузырёк с ярко-жёлтой жидкостью внутри.
   - Позволь хоть для сердечка кольну, сразу полегче станет.
   - Сука, - сквозь зубы выплюнула проводница и затряслась. - Не то. Другое. Битум.
   По лицу Юми скользнула едва уловимая тень, презрительное выражение с него как ветром сдуло, глаза её расширились, она растерянно оглянулась на Лускус. Та кивнула.
   - Серьёзно? Ох, кисонька... Это же в корне меняет дело. Битум. Как давно? С Лабиринтов? - медичка посмотрела на зажатый в пальцах пузырёк и убрала его обратно. - Жесть. Чего ж ты мне не сказала? Там же совсем другая схема, ну! Подождь, соображу. Кто-то вообще ещё в курсе? Нет? Божечки. Реал бедень.
   Она поднялась на ноги, не выпуская распакованный шприц, обхватила голову руками, и закрутилась, озираясь.
   - Оки, не ной так громко, прошу, у нас тут очень серьёзный научный вопрос, для решения которого мне тупо не хватает квалификации.
   - Мой бедный нос, - прогундосил транзистор, силясь остановить текущую кровь задранной футболкой. - Почему мне каждый раз именно по носу прилетает?
   - Приложи лёд, мася, будь взрослее, - Юми дошагала до проводницы, присела перед ней на корточки и положила руку на колено, доверительно заглядывая в лицо. - Девочка моя, я понятия не имею, чем тебе помочь. Я примерно представляю, о чём речь, но меня такому не учили. Тебе очень больно? Может снова обезболочкой зарядить? У меня, если что, и посильнее в загашнике есть. Я ведь не знала, что всё настолько серьёзно. Кровоостанавливающие нужны или пока нет? Кислород? Ты чот плоховато дышишь...
   - Что происходит? - спросил Инауро.
   - Да, давай так и сделаем, - продолжала тарахтеть медичка, наглаживая колено проводницы. - Мы тебя сейчас ко мне в комнату поднимем, я капельничку поставлю, потом другую, потом подышишь и тебе полегчает. Ты только не сопротивляйся больше и не скрывай от меня ничего, плиз.
   - Вы скажете уже, наконец, что здесь происходит вообще? - выкрикнул не на шутку взволнованный путник.
   - Ты это. Чего орёшь как потерпевший? Всё ему скажи да покажи. Иди, помоги лучше. Твою подругу надо на второй этаж отвести, я одна не смогу. - Юми подлезла под правую руку Лускус и, мягко придерживая, помогла той подняться на ноги. - Давай, поц, очнись. А ты, мася, прогуляйся до двадцать седьмого, у них там кислород был, возьми баллон и маску. Скажи очень надо, - она нетерпеливо наморщилась. - Поц, не тяни, включайся, нам твою подругу спасать надо. Сумку мою захвати. Нам понадобятся диуретики точно, электролиты, миорелаксантом бахнем только, если... Хотя нет, в любом случае бахнем, гипертонус надо снять. Ты сколько весишь, детка? Сколько она весит, не знаешь? Ладно, на глазок прикину. Блин, ты раскалённая как кипяток. Лишь бы органы не отвалились, я сейчас чот совершенно непотребное изобретаю. Будем тебя частями лечить, слышишь, кис? Что отваливаться начнёт, то и будем фиксить в первую очередь. Жаль, лабы нормальной нету. Да у нас так-то вообще ничего нету.
   Под сбивчивые рассуждения медички они кое-как вскарабкались вверх по лестнице и уложили проводницу на застеленную кровать. Комната Юми была оформлена в нежно-зелёных тонах, большая часть пространства оказалась заставлена живыми растениями в горшках, на стенах висели ботанические иллюстрации.
   - Пипец ты сигма, конечно, - ласковым голосом сообщила медичка, засаживая три укола подряд в ляжку Лускус прямо сквозь штаны. - Я чуть от страха не обоссалась. Но вот молчала ты зря, доктор должен знать обо всех проблемах своего пациента.
   Она оглянулась на мнущегося в дверях Инауро.
   - Поц, метнись-ка до холодильника, наковыряй там бутылок со льдом. А мы пока разденемся и полезную капельничку поставим. Кисонька, ты в туалет не хочешь, нет?

***

   Почти десять минут он молча сидел на краю кровати и смотрел, как медленно капает из мятой пластиковой банки прозрачный словно слеза раствор, затем осторожно сдвинул в ноги наваленные как попало бутылки со льдом и, скрючившись, пристроился напротив Лускус. Всё это время та лежала под одеялом без движения с закрытыми глазами, большая часть её лица была скрыта за запотевшей кислородной маской с притороченным снизу мешком для принудительной вентиляции лёгких, и путник не понимал, спит она или нет, но видел, как спокойно вздымается и опадает её грудь - видимо, препараты наконец-то начали работать как надо.
   В голове его царил полнейший бардак. Неужели она действительно пыталась отравиться? Зачем? Почему? Из-за Пикты? Или случайно переборщила? Что именно она от всех утаила? Что ещё за "битум"? При чём тут Лабиринты? Хотя татуированный заика по имени Сайфай тоже про какой-то "битум" в метро говорил. Что он вообще о нём говорил? Почему? Пазл никак не складывался, а добиться внятного ответа от медички ему не удалось. Одно Инауро сейчас знал наверняка - в ближайшее время Лускус без присмотра он точно больше не оставит.
   - Совсем забыл тебе сказать... Черноглазые показали мне кое-что из моего прошлого, - неожиданно для самого себя сообщил он. - Урывками, ну, как бы картинки такие отдельные. И, похоже, они с самого детства меня обрабатывали. Как думаешь, то, что они мне показали, враньё?
   Он замолчал и некоторое время пытался вспомнить, что конкретно было в тех видениях, но почему-то представлял лишь своего любимого игрушечного робота, его неуклюжее серебряное тело с местами облезающим покрытием и парой упругих пружинок на голове, заменяющих антенны.
   В комнате едва уловимо пахло спиртом и влажной землёй из цветочных горшков, от бутылок в ногах тянуло холодом, дом хранил тишину. Оки и Юми около получаса назад торжественно назначили его главной сиделкой и умчались куда-то на поиски недостающих медикаментов, помощники, которых они обещали прислать, ещё не появились, и Инауро чувствовал себя растерянным и бесполезным.
   Лускус промычала что-то невнятное, затем подняла руку и сдвинула маску на подбородок.
   - Блорпы не умеют врать, - проговорила она, не открывая глаз.
   Инауро не нашёлся, что ответить, лишь вздохнул и скрестил руки на животе. На самом деле его сейчас не интересовали ни собственные, казалось бы, навсегда утраченные воспоминания, ни тем более вся эта замута с черноглазыми, просто он не знал, как заставить себя задать реально волнующие его вопросы.
   - Тебе вообще как, получше? - наконец спросил он.
   Она повернула в его сторону голову и некоторое время просто молча смотрела, затем повела голым плечом.
   - Да фиг знает, если честно. Вроде сносно, но это не точно. Надо будет попозже ещё разок к ведьминскому свитку приложиться, Юми его куда-то спрятала.
   - Тебе может принести что-нибудь? - спросил Инауро. - Давай ещё одно одеяло притащу, здесь прохладновато.
   - Не надо, - отозвалась Лускус, не сводя с него взгляда.
   Зрачки её были уже почти обычного размера, светло-серую радужку обрамляла тонкая желтоватая кайма, на правом глазу снизу виднелся небольшой кровоподтёк.
   Путник снова вздохнул и подтянул колени повыше.
   - Они там ушли за чем-то нужным, - сказал он, полагая, что её наверняка интересует как продвигается лечение. - Обещали, что скоро вернутся, а меня оставили следить за твоим состоянием. Вот только я понятия не имею, что делать, если вдруг что. Наверное, просто начну бегать кругами и вопить как пожарная сирена.
   Шутка показалась ему достаточно смешной, чтобы хоть немного разрядить напряжённую обстановку, но проводница лишь молча шевельнула ноздрями и на пару секунд прикрыла веки. Затем она снова внимательно посмотрела на него, челюсти её сжались, а дыхание участилось. Инауро пару секунд смотрел ей прямо в глаза, потом перевёл взгляд на глубокий зигзагообразный шрам на её плече и вдруг непонятно зачем дотронулся до него пальцем. Кожа в этом месте была жёстче, чем на неповреждённом участке рядом, и едва тянулась, под ней прощупывалось что-то вроде тонкой узловатой нитки. И в этом случайном касании было нечто такое доверительное, близкое, почти интимное, что он тут же ошеломлённо отдёрнул руку.
   - Извини. Не знаю зачем я это... - пробормотал он.
   Лускус приоткрыла губы, будто собиралась что-то сказать, но видимо передумала, сглотнула и отвернулась, уставившись в потолок.
   На первом этаже хлопнула входная дверь. Кто-то быстро взлетел вверх по лестнице, однако остановился на пороге комнаты и замер. Путник настороженно оглянулся на проводницу и сел, прислушиваясь.
   - Вы там живые, эй? - глухо произнёс голос Трейси и под его весом скрипнул дощатый пол.
   - Да, заходи, - отозвалась Лускус, поднимаясь на локте.
   - Фух, - с явным облегчением выдохнул транзистор, приоткрыл дверь и осторожно просунул в образовавшийся проём голову. - Чот вдруг стрёмно стало. Мне сказали ты это... ну типа отъезжаешь.
   - Нет, как видишь, я всё ещё с вами, - хмыкнула проводница и, придерживая одной рукой одеяло, заползла повыше на подушки. - Юми своё дело знает.
   - Мы все на неё молимся, - заулыбался Трейси и вошёл в комнату. - Я тут забежал узнать, не надо ли чем помочь, и ещё хотел рассказать, что тебя девка странная искала.
   - Какая ещё девка? - нахмурилась Лускус.
   Транзистор нерешительно переступил с ноги на ногу.
   - Поцыки там сами с ней чего-то уже решают, сказали тебя не беспокоить, но мне кажется, тебе стоит о таком знать, - он тяжело опустился на край кровати, бутылки с подтаявшим льдом синхронно булькнули. - Она на самом деле местная, нимфа из "Свечного домика", но с ней что-то неладное со вчерашнего вечера творится. Её неадекватное поведение заметили как раз перед тем, как история с Цветной Ракушкой приключилась. Прости, что напоминаю. Так вот, деваха реал чудно себя ведёт, не знаю, как описать. Что-то в ней такое, ну, криповое. Я сам её видел. Вроде и выглядит более-менее обыкновенно, скажем так... для наших мест, да только чувство, будто она с того света пришла. Веет от неё нехорошим чем-то. И она совершенно точно знает ваши с поцыком позывные. А до неё про тебя ещё кто-то спрашивал, но позывных никаких не называл, просто запрос кидал там-сям, мол, кто из местных видел проводницу с хвостом как у динозавра.
   - И что? - ещё больше помрачнела Лускус.
   - Да ничего. Нимфу до тебя дружинники не допустят, а того, что проводницу с хвостом искал, в лагере уже точно нет. Мы поискали и выяснили, что говорил этот непонятный хрен лишь с парой отдыхающих с окраины и одним из наших. Вот только толку от них всех сейчас никакого, они даже назвать, какого пола тот, кто о тебе спрашивал, пока не в состоянии. Только про конские копыта какие-то болтают. Я лично перерожденцев с копытами не знаю.
   - Надо уходить, - сказала проводница и выдернула из руки катетер.
   - Эй-эй! - разом вскрикнули оба парня, поднимаясь.
   - Да всё в порядке, остыньте. Юми отлично меня подлатала, я буквально как новенькая, - она откинула одеяло и спустила ноги с кровати. - Так просто от меня не отделаться.
   Она была полностью голая, Инауро и Трейси поспешно отвернулись.
   - Это очень неудачная идея, - проговорил путник, старательно фокусируясь на изображении расчленённого цветка в рамочке.
   - В нынешней ситуации любые идеи неудачные, по умолчанию, - отозвалась Лускус.
   Она зашлёпала по полу босыми ступнями, протиснулась между горшков с растениями к низкому платяному шкафу и зашарила там, пытаясь отыскать свою убранную одежду.
   - Какого хрена? Ты куда это собралась? - грозно спросила возникшая на пороге комнаты медичка. - Ну-ка быстро легла обратно.
   - Дорогая моя, спасибо тебе за всё, но мне лично сваливать пора, - проводница бодро запрыгнула в штаны и взялась за майку. - Моя наружность слишком заметная, не хочу вас подставлять. Уберусь куда-нибудь подальше, запутаю, так сказать, следы. Пусть думают, что мы с ребятами смылись. У тебя, кстати, может быть, кофта какая-нибудь ненужная есть? Любая, с рукавами...
   - Куда ты пойдёшь, сдурела? - Юми швырнула на кровать два принесённых бутыля без опознавательных знаков и встала в дверях, всем своим видом демонстрируя, что настроена решительно. - Ты у меня тут только что чуть в очередной раз не откинулась. Я тебя не отпускаю.
   - Опять драться что ли будем? - Лускус натянула майку и зашарила глазами в поисках ботинок. - Не хочу с вами драться, но мне правда стоит как можно скорее отсюда свалить. Если хочешь, можешь дать мне что-нибудь с собой, уж кольнуть себя в ляжку я и без тебя сумею. Кстати, это было неприятно. Трейси, вывезешь меня сейчас из лагеря? У тебя ведь мот на ходу?
   - В смысле "вывезешь меня"? - не понял Инауро. - А я что?
   - А тебя, рыжий, мы тут спрячем. Лагерь большой, народу всякого много. Затихаришься на пару-тройку дней у кого-нибудь, кто согласится тебя приютить. Маску нацепишь как у этих... у дружинников, прикид сменишь, ну я не знаю. Что я, всё за тебя должна придумывать? Юми, свиток где? Мне нужен свиток.
   - Блэт, как же я ненавижу проводников, - устало отозвалась медичка. - Вы все долбанутые в край, хуже самых упоротых нариков, вот чесслово.
   - Так не пойдёт, Лу, - сказал Инауро. - Мы ведь уже обсуждали. Куда ты, туда и я. И плевать, что у нас больше нет договора.
   - И это я ещё долбанутая, угу, - кивнула Лускус и наклонилась, чтобы зашнуровать ботинки.
   - Дай мне хоть время всё нужное собрать и ещё чем-нибудь тебя подколоть, - уже более миролюбиво попросила Юми и зачем-то пнула Инауро по ноге. - Зря я что ли половину лагеря только что обобрала?
   Путник оглянулся и увидел, как медичка торопливо набирает в шприц какую-то жидкость. Она многозначительно вытаращила на него глаза и мотнула головой, сигнализируя, чтобы он лез через кровать. Трейси в это время уже потихоньку подбирался к проводнице слева, огибая многочисленные цветочные горшки.
   - А свиток твой дурацкий там, на нижней полке, рядом с папками. В тумбочке. Но всё равно лучше бы ты ещё полежала. Какой толк сейчас куда-то ломиться?
   - В которой из тумбочек? - переспросила Лускус и разогнулась, оборачиваясь.
   В ту же секунду Трейси прыгнул, роняя её на кровать и всем своим весом подминая под себя.
   - Руки держите! - выкрикнула Юми и бросила опустевший пузырёк.
   Инауро быстро поймал проводницу за запястья и с силой потянул на себя, задирая её руки у неё над головой.
   - А вот это было подло, - едва успела возмутиться та, прежде чем игла вонзилась ей во вздувшуюся от напряжения вену и тело обмякло.
   - Это было быстро, - поправил её транзистор, приподнимаясь. - Вы мне таких ужасов про девчонку нарассказывали, я уж решил, что придётся всерьёз с ней побороться.
   - Не-не, бро, - затараторила Юми, кидаясь обратно к своему саквояжу, - ляг обратно. Мне раствор замешать надо. Она, кстати, в сознании. Это просто седатив, валит сразу, но и попускает тоже неожиданно. Я, конечно, двойную дозу ей бахнула и сейчас ещё кой-чего добавлю, но всё равно. Привязать нашу девочку надо и понадёжней. Гарантирую, очнётся она в очень скверном настроении.
   - Не такая уж она страшная, - опасливо протянул Трейси и одной рукой перехватил запястья Лускус, заглядывая в её полуприкрытые глаза. - Слышишь, сис, не страшная ты ни разу. Но раз надо, так надо. Вяжи её, поц.
  

___________________________________________________________________

...продолжение следует...

Дина Геллер - Copyright

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"