Мельников Игорь Александрович : другие произведения.

V ступень Акта Творения Российской цивилизации 1125-1197

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  V СТУПЕНЬ АКТА ТВОРЕНИЯ РОССИЙСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ
  со 2 марта 1125-го года по 2 марта 1197-го
  
  "И назвал Бог свет днем, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один" (Быт. I: 5)
  
  
  Последующее, пятое уплотнение Духовных Умов "Господства" российского этнического Разума на V ступени Акта Творения IV Российской цивилизации образует материальную форму своих Духовных Умов, которые называются "Силы". Эти умы составляют Средний чин в Средней иерархии Духовных умов, поэтому на V ступени Акта Творения они выполняют исключительно познавательную функцию, способствуя, тем самым, накоплению духовных сил.
  На IV ступени Акта Творения происходит лишь разделение единого организма на составляющие его органы.
  На V ступени Акта Творения происходит накопление каждым органом собственных сил, собственных знаний и опыта, необходимых именно этому органу для последующего нормального функционирования. В свою очередь, это способствует завоеванию каждым органом собственного пространства и физического, и витального, и духовного, а также определению собственной сферы деятельности в сложном механизме жизнеобеспечения организма, в рамках которой он впоследствии будет функционировать.
  Нечто похожее происходит и на V этапе внутриутробного развития зародыша. Там так же происходит самостоятельное развитие наиболее важных органов человеческого организма - органов управления его жизнедеятельностью, образовавшихся в результате разделения единого эмбриона на отдельные органы на IV этапе плодоношения. Также на V этапе плодоношения у зародыша формируется важнейший орган - вилочковая железа (тимус), который сам осуществляет иммунологический надзор за развивающимися клетками плода, и принимает активное участие в этом процессе (см. "Справедливость Закона Акта Творения для исторического процесса).
  Сам же иммунологический надзор осуществляется за счет работы защитных механизмов, устраняющих "не свое", при формировании "своего" для каждого отдельно взятого органа в организме.
  Нечто похожее происходит и при формировании цивилизации, как самостоятельного организма на V ступени его развития, где также зарождается и начинает активно работать иммунологический надзор цивилизации. Вероятно, именно этим обстоятельством объясняются междоусобные распри, характерные исключительно для этого периода, изгнание народом неугодных правителей и приглашение на правление угодных.
  
  Помимо этого, на V ступени происходит зарождение будущего центра управления всеми органами организма. Для IV Российской цивилизации (837-2997 гг.) - это появление на свет в этот период маленького Московского княжества, которое, со временем, возьмет на себя роль центрального органа управления всей Россией.
  Остальные княжества, как отдельные органы единого организма России, на V ступени Акта Творения Российской цивилизации будут обретать свои силы за счет закрепления каждого княжества за определенной ветвью княжеского рода Рюриковичей. И в этом князьям во многом будет помогать сам народ, живший в этих княжествах, изгоняя неугодных им князей и привечая, на их взгляд, заслуженных для данного княжества. Закрепление за каждым княжеством своего, определенного хозяина-князя в дальнейшем будет способствовать укреплению каждого отдельного княжества, а так же и всей Руси в целом.
  
  На V ступени так же отмечается наиболее активный период феодальной раздробленности, связанный с междоусобицами князей.
  Борьба за лидерство между князьями, истинного лидера среди них так и не выявит, но именно она будет способствовать правильному распределению князей по княжествам и закрепления их за ними.
  
  * * *
   []
  1 СТУПЕНЬКА - со 2 марта 1125 года по 26 июля 1127-го - время закладки первого камня в основание всей ступени, как отдельного акта творения, и получения директивы основных направлений решения его задач.
  
  V ступень Акта Творения Российской цивилизации начинается со смерти Великого князя Владимира Мономаха.
  
  "В лето 6633 (1125) преставился благоверный и великий князь всея Руси Владимир, сын благоверного отца Всеволода, украсивший себя добрым нравом, прославившийся победами, от имени которого трепетали все страны, и по всем странам шел слух о нем, поскольку он всей душою возлюбил Бога. Преставился в мае месяце, в 19 день, и положен был в Киеве в Святой Софии у отца своего."
  
  По своей смерти Владимир Мономах оставил пять сыновей. С его смертью произошло очередное распределение столов.
  
  "И сел в Киеве Мстислав, сын его старший, княживший с кротостью, а Ярополк, брат его, пошел в Переяславль."
  
  Мстислав Владимирович, наследовав достоинство Великого Князя, сел в Киеве. Соперников ему быть не могло: старшие родичи, Олег и Давыд Святославичи, умерли еще при жизни Мономаха. Хотя в Чернигове сидел их младший брат, Ярослав, который был старше Мстислава, и по закону, Киев должен был отойти к нему. Но этот слабый князь не мог удержать старшинства и в собственно роде.
  Здесь, в самом начале V ступени, можно наблюдать первое противоречие между существовавшим законом престолонаследования и реальным положением вещей. Ярослав был слаб, поэтому он уступил старшинство более сильному родичу.
  Также не мог спорить с Мстиславом и Брячислав Святополкович, княживший где-то в Пинской волости. Вокняжению Мстислава на великокняжеский киевский стол способствовало также и расположение киевлян к роду Мономаха.
  
  Остальные четыре брата Мсислава осели в своих княжествах в следующем порядке:
  Ярополк еще при отце получил стол Переяславский и остался на нем при брате. Сей князь отличался завидной храбростью в бою, что было немаловажным для полоцкого князя, вынужденного постоянно биться с кочевниками из степей.
  Третий брат Вячеслава княжил сначала в Смоленске, а потом был переведен в Туров.
  Георгий издавна княжил в Ростовской области, в Суздале.
  Андрей - во Владимире на Волыни.
  В Новгороде сидел старший сын Мстислава - Всеволод.
  Изяслав Мстиславович в Курске подле Киева. Он также отличался храбростью и потому нужен был отцу для рати.
  В Смоленске - третий сын его, Ростислав
  
  Тут же летопись сообщает:
  "Поставил князь Ярополк игумена Марка, его же поставил митрополит Никита епископом Переяславским, месяца октября, в 4 день."
  
  Переяславская кафедра в течение двух с половиной лет пустовала (после смерти епископа Сильвестра 12 апреля 1123 г.) вследствие отказа митрополита Никиты пойти навстречу Владимиру Мономаху, желавшему учредить в Смоленске, в котором сидел его внук Ростислав и который относился тогда к Переяславской епархии, самостоятельную кафедру. Владимир Мономах в свою очередь упорно отказывался утвердить нового кандидата на переяславскую кафедру. Лишь после смерти Владимира 19 мая 1125 г. его сын Мстислав исполнил волю митрополита, о чем и сообщает летопись.
  
  "В лето 6634 (1126) преставился митрополит Никита месяца марта, в 9 день, а княгиня Владимира преставилась месяца июня в 11 день. В то же лето сотряслась земля в августе месяце, в 11 день и в час 8 ночи."
  
  После смерти митрополита Никиты Русская митрополия на целых 4 года оставалась без духовного окормителя.
  
  Далее летопись сообщает:
  "В лето 6635 (1127) преставился Брячислав Святополчич, месяца марта, в 28 день, и погребен в апреле в 5 день."
  
  * * *
  В 1127 году в Чернигове произошло важное событие: сын Олега, Всеволод напал врасплох на дядю своего Ярослава, согнал его со старшего стола, пленил, а дружину его перебил, и дома его разграбил.
  (как видим, иммунологический надзор активизировался с первых лет V ступени)
  Оправданием Всеволоду Ольговичу, отнявшему у своего дяди Ярослава его стол, может послужить и сам факт вокняжения Мстислава на Кивском столе в обход того же Ярослава, который был старше Мстислава.
  Но Мстислав не захотел смириться с таким, как он посчитал, вопиющим нарушением ступенчатого порядка наследования, тем более, что он клятвенно обещал поддерживать Ярослава в Чернигове. Призвав на помощь брата Ярополка, они пошли на Всеволода.
  В свою очередь Всеволод, отпустил из неволи дядю Ярослав в Муром, но, не имея возможности в одиночку бороться с Мономаховичами, послал за половцами, с которыми у Ольговичей были союзнические отношения еще со времен их изгойства. Половцы явились на зов Всеволода и, встав в числе 7000 за рекою Вырой у Ратимировой дубравы, послали гонцов к Всеволоду, известить о том.
  Но к тому времени, Ярополк успел захватить всё течение реки Сейма, где посадил по ее городам своих посадников, а в Курске - племянника Изяслава Мстиславовича. Поэтому гонцы от половцев были перехвачены на реке Локне, и приведены к Ярополку. Половцы же, не получив известий из Чернигова, развернулись и ускакали обратно в степь.
  После бегства половцев Всеволод занимался подкупом бояр, настраивая их против Мстислава и, таким образом, провел все лето. С другой стороны на Мстислава наседал Ярослав, чтобы тот покарал клятвопреступника Всеволода.
  В это время в киевском Андреевском монастыре был игумном Григорий, которого очень любил Владимир Мономах, да и Мстислав и весь народ очень почитали его. Этот-то Григорий все не давал Мстиславу встать ратью на Всеволода за Ярослава. Мстислав не знал, что ему делать, поскольку не хотел ослушаться старца. Митрополита тогда не было в Киеве, так он созвал собор из священников и передал дело на их решение; те отвечали: "На нас будет грех клятвопреступления". Мстислав послушался их и не исполнил своего обещания Ярославу.
  Побуждением к миру со Всеволодом могла служить также и родственная связь с ним: за Мстиславом была дочь его. Как бы то ни было, племянник удержал за собою старший стол вопреки правам дяди, но эта удача была, как увидим, первою и последнею в нашей древней истории.
  Для Мономаховичей событие это не осталось, впрочем, без материальной выгоды: они удержали Курск и все Посемье, и это приобретение было для них очень важно, потому что затрудняло сообщение Святославичей с половцами.
  Ярослав должен был идти назад в Муром и остаться там навсегда, потомки его явились уже изгоями относительно племени Святославова, потеряли право на старшинство, должны были ограничиться одной Муромской волостью, которая вследствие этого отделилась от Черниговской. Таким образом, и на востоке от Днепра образовалась отдельная княжеская волость, подобная Полоцкой и Галицкой на западе.
  Ярославу Святославичу ничего не оставалось, как вернуться в Муром, где он через два года тихо скончался. Русская Православная Церковь чтит память князя Ярослава, в крещении Константина, как крестителя вятичей и радимичей в Муромско-Рязанских землях, сравнивая его духовный подвиг с подвигом Константина Великого.
  
  * * *
  Далее летопись приводит пример того, как происходило закрепление княжеств за князьями.
  
  "Услышали о том половцы, что умер Владимир и собирались напасть на Русь, объединившись с торками. Но Бог не допустил этого, и не успели они ничего. Ярополк, прознав про то, загнал торков в город той же ночью. Князь Ярополк укрепился Божьей помощью, поскольку не ждал помощи ни от братьев своих, ни от кого другого, только от переяславцев своих, выставил он дружину у Полкъстеня, и когда воротились половцы, сполчился против них. Тогда же благоверный князь, благоверная отросль, Ярополк, призвав имя Божие и отца своего помянув, ударил с дружиною своею и победил поганых силою честного креста, а остальных потопил в реках. Так и воротился князь Ярополк, хваля и славя Бога за такую помощь и о даре Божьем."
  
  Здесь, как видим, ни князь уже не надеялся ни на чью помощь, ни жители Переяславского княжества не надеялись на помощь соседей и на малочисленные силы дружины князя Ярополка Владимировича, поэтому вынуждены были обороняться, рассчитывая только на свои силы. Князь выехал с переяславским ополчением навстречу половцам и, встретив их возле Полокстеня (гор. в Переяславской обл.) разбил их. Этим он, несомненно, снискал великое уважение в глазах всех переяслвцев, как их единственный защитник.
  
  
  2 СТУПЕНЬКА - с 26 июля 1127 года по 20 декабря 1129-го - время, когда происходит осознание своего разотождествление с образом, созданном на предыдущем акте творения, на предыдущей ступени, что всегда выражается в попытке реставрации порядка существовавшего на предыдущей ступени.
  
  Важнейшим событием периода 2-ой ступеньки явилось падение дома Полоцких князей, которые изначально стояли в оппозиции ко всей Руси, постоянно претендуя на независимость от нее.
  
  "В то же лето (1127) послал князь Мстислав братьев своих на кривичей четырьмя путями. Вячеслава из Турова, Андрея из Владимира, а Всеволоду из Городно и Вячеславу Ярославичу из Кольчска, тем повелел идти к Изяславу. А Всеволоду Ольговичу повелел идти со своею братию на Стрежев к Борисову. И Ивана Воитшича тоже послал с торками, и сына своего Изяслава из Курска со своим полком послал к Логожску, а другого сына своего, Ростислава, послал со смоленцами на Дрютеск. И на рек им всем выступить в один день месяца августа, в 30 день..."
  
  Мстислав Владимирович решился покорить непокорную до той поры область Кривичей. Для этого он привел в движение силы своих родичей - Мономашичей. Велел идти братьям своим, Вячеславу Владимировичу из Турова, Андрею Владимировичу из Владимира Волынского, сыну Изяславу Мстиславовичу из Курска, дав ему собственный полк, Княжеский. Ростиславу Мстиславовичу, другому сыну, из Смоленска, Всеволодку Давидовичу, внуку Игореву и зятю Мономахову, из Городна, Вячеславу Ярославичу, внуку Святополка-Михаила, из Клецка. И наказал всем начать военные действия в один день.
  
  Всеволод Ольгович, послушный Великому Князю, и братья его вместе с отрядом верных торков, отданных в начальство Боярину Ивану Войтишичу, в то же время шли к Минскому городу Борисову. Изяслав Мстиславович взял Логожск еще ранее назначенного Мстиславом дня и спешил соединиться с дядьями, обступившими город Изяславль, Удел знаменитой Рогнеды, первой супруги Св. Владимира.
  Там находился Брячислав, сын Бориса Всеславича, зять Мстиславов. Он захотел бежать к отцу, но попался в руки к своему шурину, который вел с собою многих пленных Логожан. Узнав, что с пленниками и Брячиславом победители относятся благосклонно, осажденные граждане решились сдаться, но требовали клятвы от Вячеслава Владимировича, сына Мономахова, что он защитит их от всякого насилия.
  
  Клятва была дана и нарушена. Ночью, вслед за дружиной, посланной в город, бросились все воины Андрея Владимировича и Вячеслава Владимировича. Сами князья, не в силах остановить их, едва спасли имение дочери Мстиславовой, мечем удержав неистовых грабителей, но горожанами им пришлось пожертвовать.
  Скоро и Всеволод Мстиславович, старший сын Великого Князя, вступил с Новгородцами в область Полоцкую. Испугавшись его, жители не стали обороняться и выгнали своего князя Давида, на место которого, согласно их желанию, Мстислав дал им Рогволода, брата Давидова. А чрез два года, в 1129 г., отправил всех князей Полоцких в ссылку за то, как сказано в некоторых летописях, что они не хотели действовать вместе с ним против врагов нашего отечества, половцев.
  Всеславичи: Давид, Ростислав, Святослав, и племянники их Василько, Иоанн, сыновья Рогволодовы, с женами и детьми были на трех ладьях отвезены в Константинополь. Мстислав отдал Княжение Полоцкое и Минское сыну своему Изяславу.
  
  
  3 СТУПЕНЬКА - с 20 декабря 1129 года по 14 мая 1132-го - время образования основы данного акта творения, проявления света его основного замысла.
  
  Летом 1130 г. в Киев прибыл, назначенный и рукоположенный в Константинополе митрополит Михаил I. Уже в ноябре-декабре того же года он посвятил в Новгородские епископы Нифонта.
  
  "В лето 6638 (1130) послал Мстислав сановей своих: Всеволода, Изяслава и Ростислава с дружинами их на Чудь, и взяв их, дань на них возложили".
  "В лето 6639 (1131) князь Великий Мсислав ходил на Литву и взял в полон многих, и снова ходил. В то же лето заложил Мстислав церковь Святой Богородицы."
  
  Князь Новгородский Всеволод, с братьями, два раза ходил на Чудь, или Эстонцев, поскольку те не платили дань, возможно, просто было нечем. Согласно закону, записанному в "Правде Ярославичей", должники обращались в батраков.
  Сам Великий Князь воевал Литву и привел в Киев великое число пленников. Пленники отчасти шли в продажу, отчасти были расселяемы по деревням.
  
  "В лето 6640 (1132) преставился Мстислав, сын Владимира, месяца апреля, в 19 день. И сел после него брат его Ярополк княжить в Киеве, поскольку киевляне просили за него.
  В то же лето Ярополк привел Всеволода Мстиславовича из Новгорода и дал ему Переяславль по крестному целованию."
  
  Великий князь Мстислав, по возвращении из Литвы, скончался на 56 году от рождения. Мстислав имел двух сыновей: Святополка и Владимира.
  Перед своей кончиной Мстислав Великий передал престол Киевский своему бездетному брату Ярополку, рассчитывая на то, что Ярополк, передав престол следующему по старшинству брату - Вячеславу, закрепит великий стол Киевский за сыновьями Владимира Мономаха. Тем самым Мстислав Великий снова нарушил лествичный порядок престолонаследования, так как еще живы были братья Владимира Мономаха, которые на великий стол Киевский имели больше прав, чем их племянники. Но это уже произошло не без волеизлияния самих киевлян.
  Сыновья же Мстислава Великого, в свою очередь, попытались закрепить за собой Киев, Новгород и Переяславль, что, несомненно, дало бы ветви Мономашичей право на "старейшинство" среди русских князей.
  
  Граждане Киевские объявили Ярополка Владимировича Государем своим и призвали его в столицу. Согласно с торжественным договором, заключенным между им и старшим братом, в исполнение Мономахова завещания, он уступил Переяславль Всеволоду, сыну Мстислава.
  Сей Князь Новгородский, приехав туда, чрез несколько часов был изгнан дядею, Георгием Владимировичем, князем Суздальским и Ростовским, который заключил союз с меньшим братом Андреем и боялся, чтобы Ярополк не сделал Всеволода наследником Киевского престола. Великий Князь убедил Георгия выехать из Переяславля, но, чтобы успокоить братьев, отдал сию область другому племяннику, Изяславу Мстиславичу, Князю Полоцкому.
  
  Новгородцы, Ладожане и Псковитяне (которые составляли одну область) уже не хотели принять Всеволода. Несчастный Князь должен был удалиться. Граждане скоро одумались и возвратили изгнанника, но власть его ограничили выбором веча. Таким образом, новгородские посадники, бывшие ранее слугами князей, сравнялись с князем во власти, поскольку их избрание с тех пор уже зависело от народа, а не от князя.
  
  
  4 СТУПЕНЬКА - с 14 мая 1132 года по 8 октября 1134-го - время разделения света основного замысла на отдельные составляющие его части, проявление ими своей индивидуальности. Время первого религиозного переживания.
  
  На 4-ой ступеньке уже наблюдается обратная картина.
  
  Полочане также, воспользовавшись отсутствием Изяслава Мстиславовича, выгнали брата его, Святополка, и признали Князем своим Василька Рогволодовича, который возвратился тогда из Царьграда.
  Держава, создаваемая Мстиславом Владимировичем, после его смерти стала быстро распадаться. И первым в 1132 году отпал Полоцк, куда прибыли из Византии полоцкие князья, изгнанные Мстиславом. Они были приняты согражданами, и, восстановив свои княжеские права, вернулись к самостоятельности, отделившись от Киева.
  
  "В лето 6641 (1133) Ярополк послал Изяслава Мстиславовича к брату в Новгород..."
  
  Желая угодить братьям, Ярополк склонил Изяслава уступить Переяславль дяде своему, Вячеславу. За это он получал Туров и Пинск, сверх его прежней Минской области. И Изяслав был доволен, он ездил в Уделы Мстиславичей, в Смоленск, в Новгород, собирать дары и налоги для Ярополка. Следует отметить, что Новгород, владея отдаленными областями нынешней Архангельской губернии, платил за них Великим Князьям особенную дань, которая называлась печорскою.
   Но эта идиллия продолжалась не долго: брат Ярополка Вячеслав, жалея о своем бывшем уделе, забрал у племянника Туров, а Георгий Владимирович взял Переяславль, отдав за то Ярополку часть своей Ростовской и Суздальской области.
  Изяслав обратился за помощью к Всеволоду. Новгородский князь незадолго до того времени победил Чудь, взял Юрьев, и, будучи в хорошем расположении духа, пообещал брату завоевать для него Суздаль. Он не сдержал слова: дошел только до реки Дубны и возвратился, поскольку в Новгороде было неспокойно.
  В Новгороде народ волновался, избирал, сменял посадников и даже утопил одного из бояр, бросив его с моста в Волхов.
  В свою очередь, дружина Всеволода, недовольная неудавшимся походом, требовала снова идти к Суздалю. Напрасно новый Митрополит Киевский Михаил, приехав к ним, старался отвратить их от сего междоусобия: Новгородцы не пустили от себя Митрополита и, несмотря на жестокость зимы, выступили в поле 31 декабря 1133 г..
  Они приняли бой 26 января 1134 г. на Ждановой горе (в нынешней Владимирской губернии), потеряли множество людей, убили еще более Суздальцев, но не могли одержать победы. Новгородцы возвратились с миром и немедленно освободили Митрополита, который предсказал им неудачный исход их похода.
  
  На юге Руси Ольговичи - князья Черниговские, объявили войну Ярополку Владимировичу и братьям его Мономашичам, для чего призвали половцев. Вместе с половцами они жгли города, села, грабили, пленяли русичей и в конце заключили мир под Киевом.
  Изяслав был тут же. Он не ходил вторично с Новгородцами к Суздалю. Великий Князь уступил ему Владимир, Андрею, брату своему, Переяславль, а Ростов и Суздаль возвратил Георгию, который сверх того удержал за собою Остер в южной России.
  Новгородцы, не захотев брать на себя ответственность за грозившее новое междоусобие, прислали своего посадника Мирослава и епископа Нифонта, чтобы тот образумил князей словом. Нифонт, муж строгой добродетели, сильными убеждениями тронул их сердца и более всех способствовал заключению мира.
  
  
  5 СТУПЕНЬКА - с 8 октября 1134 года по 2 марта 1137-го - время обретения своего статуса каждой разрозненной частью. Время передела территории и сфер влияния, а, соответственно, и время зарождения будущего лидера.
  
   Испытав вредные для себя следствия княжеских усобиц, новгородцы в 1135 году отправили посадника своего Мирослава в Русь мирить Мономаховичей с Ольговичами, но он возвратился, не сделав ничего, потому что сильно взмялась вся Земля русская, по выражению летописца. Князья не помирились при посредничестве новгородцев, но каждый стал переманивать их на свою сторону, давать им, следовательно, право выбора. Новгородцы не замедлили воспользоваться этим правом.
  В 1136 году новгородцы призвали псковичей и ладожан и сообща порешили избавиться от князя своего Всеволода. Они посадили его в епископском дворе с женою, детьми и тещею, приставили сторожей стеречь его день и ночь с оружием, по 30 человек на день, и не выпускали до тех пор, пока не приехал новый князь, Святослав Ольгович из Чернигова.
  В вину Всеволоду ставилось, согласно летописи:
  1) не блюдет смердов;
  2) зачем хотел сесть в Переяславле?
  3) в битве при Ждановой горе прежде всех побежал из полку;
  4) вмешивает Новгород в усобицы: сперва велел приступить к Ольговичам, а теперь велит отступить.
  
  Но и в самом Новгороде стало неспокойно, поскольку в нем оставалось много сторонников правления Всеволода Мстиславовича. В результате споров, по выражению летописца: "Новгород разодрался, как разодралась Русская земля".
  В год прибытия Святослава Ольговича (1136) летопись говорит о смуте в Новгороде, в частности о том, что какого-то Юрия Жирославича сбросили с моста. Мятеж удалось подавить, но сторонники Мстичлавича остались.
  Сначала попытались своими силами устранить Святослава, на него было совершено покушение - в него стреляли из лука, но без успеха.
  Тогда несколько добрых мужей и в том числе посадник Константин (избранный на место Мирослава Гюрятинича, умершего в 1135 году) побежали ко Всеволоду в Вышгород, где приютил его дядя Ярополк. Они, ссылаясь на то, что у Всеволода в Новгороде много сторонников, уговорили его снова занять Новгородский стол.
  Всеволод отправился со своим братом Святополком и в самом деле убедился, что в Пскове его принимают хорошо. А когда он ехал мимо Полоцка, то Василько, тамошний князь, сам вышел к нему навстречу и проводил с честью. Хотя, в свое время, Мстислав, отец Всеволода, много зла сотворил всему роду Василько, и Всеволод, казалось, был в его руках, но Полоцкий князь и не подумал мстить Всеволоду за отцовское зло. Оба целовали друг другу крест не поминать прошлого.
  
  Когда в Новгороде узнали, что Всеволод снова хочет сесть у них и уже находится во Пскове, то поднялся большой мятеж. Большинство новгородцев не пожелало иметь у себя князем Всеволода, его сторонники, кои составляли меньшинство, вынуждены были бежать к Всеволоду во Псков. Его противники разграбили дома бежавших, потом стали выискивать сторонников Всеволода среди оставшихся бояр. С заподозренных взяли полторы тысячи гривен и отдали их купцам на подготовку к войне. В этой суматохе пострадали и невинные.
  Исходя из пункта главного обвинения Всеволода: "не блюдет смердов", можно заключить, что Всеволод устраивал бояр, тогда, как к его противникам принадлежали преимущественно простой люд.
  
  Святослав Ольгович собрал всю землю Новгородскую, призвал на помощь брата Глеба с жителями города Курска, а также половцев, и пошел выгонять Всеволода из Пскова. Но для Пскова это оказался очень удобный случай освободиться от влияния старшего города - Новгорода, поэтому они подготовились к предстоящей битве со Святославом основательно.
  Святослав же с новгородцами, увидев, что война будет трудная и легкой победы ждать не стоит, с дороги воротился назад в Новгород.
  
  Всеволод умер в том же 1137 году, и псковичи взяли на его место брата его Святополка.
  
  Сами новгородцы в то время испытывали большие неприятности, поскольку Мономаховичи осерчали на них за то, что они своим князем избрали Ольговича, поэтому и прекратили с ними всякую торговлю. А это означало, что у Новгорода не было мира ни с Суздалем, ни со Смоленском, ни с Киевом, ни с Полоцком, в результате, от прекращения подвозов поднялись цены на съестные припасы.
  Но разделение произошло и в семье Мономаха между старшими племянниками и младшими дядьями. Это разделение и помогло Новгороду выйти из затруднительного положения, а, впоследствии, и Ольговичам поспособствовало получить Киевский стол.
  
  Сами новгородцы всегда признавали своим князем только Владимира Ярославовича (1020 - 1052 гг.), но его сын, Ростислав, стал изгоем, а его сыновья потом уже никогда в Новгороде не княжили. Но тройное разделение потомства Ярослава позволило им всегда выбирать себе князя по обстоятельствам, в тоже время, такое непостоянство всегда было сопряжено с внутренним волнением в городе, производимое приверженцами и противниками того или иного изгоняемого князя.
  Также возможность выбора из трех линий усиливала произвол веча, но, вместе с тем, усиливало и его вес, поскольку его требования создавало видимость Новгорода, как вольного города.
  
  Так Новгород, сообразуясь с переменой, произошедшей на юге в пользу Ольговичей, сменяет Мономаховича на Ольговича. Будучи приведен этой сменой в затруднительное положение, он находит средство выйти из него без вреда себе и унижения. Новгородцы легко могут примириться с Мономаховичами, не имея нужды, принимать опять Мстиславича. А могут отдаться в покровительство Юрия ростовского, взять себе в князья его сына, рассчитывая на то, что Юрий защитит его от Ольговичей, как ближайший сосед, и примирит с Мономаховичами, избавив от унижения принять Святополка, т. е. признать торжество псковичей. Наконец, призвание Юрьевича примиряло в Новгороде все стороны, так как для приверженцев Мономаховичей он был внук его, для врагов Всеволода он не был Мстиславичем. Расчет был верен, и Ростислав Юрьевич был призван на стол новгородский, а Святославу Ольговичу указан путь из Новгорода.
  
  
  6 СТУПЕНЬКА - со 2 марта 1137 года по 26 июля 1139-го - время определения приемлемой формы взаимоотношений друг с другом, с соседями и с Богом.
  
  "В лето 6646 (1138) Мстислав Всеволодович, внук Владимира, которого выгнали новгородцы от себя, пришел к Ярополку в Киев, и тот дал ему Вышгород" - сообщает летопись.
  
  В 1137 году Святополк Мстиславич сопровождал своего брата Всеволода из Новгорода в Псков. Зимой того года Всеволод умер во Пскове, и псковским князем стал Святополк Мстиславич, который княжил там до 1140 года, когда великий князь Всеволод Ольгович дал ему с братом, Владимиром Мачешичем, город Берестье, не желая отпускать их к новгородцам, которые, выгнали Святослава весной 1138 года (бывшего князем 2 года без 3 месяцев), а новгородцы послали в Суздаль к Юрию Владимировичу просить себе князя. Он послал сына Ростислава Юрьевича князем в Новгород. А через год, в 1139 году, князь Юрий Владимирович прибыв в Смоленск, звал новгородцев в поход на Киев, но безуспешно, и Ростиславу пришлось бежать в Смоленск к отцу. А князем в Новгороде стал опять Святослав Ольгович но не надолго, из-за вспыхнувшего мятежа в Новгороде он опять сбежал.
  
  Новгородцы, избрав Святослава Ольговича, объявили себя неприятелями Великого Князя, также Суздальского и Смоленского. Ни псковитяне не хотели иметь с ними сношения, ни Василько, князь Полоцкий, верный союзник Всеволодов. Лишенные подвозов, они терпели недостаток в хлебе, и недовольство народа обратилось на князя.
  И духовенство так же имело некоторую причину жаловаться на Святослава, поскольку тот, по их мнению, сочетался незаконным браком в Новгороде, не уважив Епископа, велев обвенчать себя собственному, придворному Иерею.
  Святослав не смог успокоить народ, и был изгнан с бесчестием. Желая защитить себя от мести Ольговичей, граждане оставили в залог у себя его бояр и княгиню, сослав ее в монастырь Св. Варвары и призвали в Новгород Ростислава, внука Мономахова, сына Георгиева.
  Они заключили мир с Великим Князем, а также с Псковом и хвалились своею мудрою политикою. Святослав, разлученный с женою, на пути своем в Чернигов был остановлен смоленскими жителями и заперт в монастыре Смядынском, поскольку Ольговичи снова объявили тогда войну роду Мономахову.
  
  Ольговичи вместе с половцами ограбили селения и города на берегах Сулы. Андрей Владимирович не мог отразить их, ни иметь скорой помощи от братьев, которые, в надежде на мир, распустили войско. Он не хотел быть свидетелем бедствия своих подданных и спешил уехать из Переяславля, оставив их в добычу врагам и не менее хищным наместникам. Заключение Святослава еще больше ожесточило Ольговичей. Пылая гневом, они свирепствовали в южной Руси, взяли Прилук и думали осадить Киев.
  Но Ярополк собрав уже сильную рать, заставил их удалиться и скоро приступил к Чернигову. Не только все русские Князья соединились с ним, но и Венгры дали ему войско, в стане его находились еще около 1000 конных берендеев или торков.
  Жители Черниговские ужаснулись и требовали от своего князя, Всеволода, чтобы он старался умилостивить Ярополка. Черниговцы не обманулись: Великий Князь, тронутый молением Всеволода, явил редкий пример великодушия, заключив мир, утвержденный с обеих сторон клятвою и дарами, он возвратился в Киев и скончался (18 Февраля 1139 г.).
  
  Далее летопись сообщает:
  
  "Той же осенью (1138) преставился Глеб Ольгович, той же зимой (1139) преставился благоверный князь Ярополок Владимирович месяца февраля, 18 день. И положен был в церкви Св. Андрея. И сел в Киеве брат его Вячеслав, и люди, и митрополит посадили его на стол прадеда его Ярослава месяца февраля, 22 день."
  
  В 1139 году по смерти Ярополка Киевский стол принял его брат Вячеслав. Но тут раздором между Мономашичами воспользовался Черниговский князь Всеволод Ольгович, правнук Ярослава Мудрого. Он напал на Киев, выгнал Вячеслава и сел на Киевский стол. Против него выступила Волынская ветвь Мономашичей - князь Изяслав, племянник Вячеслава, пытаясь вернуть Киев Мономашичам. Но Всеволод оказался князем умным, сильным и жестоким, он сумел удержаться на Киевском престоле вплоть до своей смерти в 1146 году. Сильной и властной рукой Всеволод сумел удержать власть, но также и сумел настроить против себя и, особенно против ветви Ольговичей на веки вечные киевлян.
  
  
  7 СТУПЕНЬКА - с 26 июля 1139 года по 20 декабря 1141-го - время мирного благоустройства, время отделения Божественного от земного.
  
  Далее летопись сообщает:
  "В лето 6647 (1139) сел Ольгович в Киеве и начал замышлять на Влодимировичей и на Мстиславовичей, надеясь на силу свою, и хотел сам всю землю держать со своею братией."
  
  Новый Великий Князь изъявил желание остаться в мире с сыновьями и внуками Мономаха, но они не хотели ехать к нему, замышляя свергнуть его с престола. Тогда Всеволод решился отнять у них владения и послал воевод на Изяслава Мстиславича. Но Изяслав разбил их рать, и те вернулись с позором.
  Стараясь загладить неудачу, Всеволод приказал брату князя Черниговского, Изяславу Давидовичу, вместе с Галицкими Князьями воевать область Туровскую и Владимирскую, а сам выступил против Андрея, объявив ему, чтобы он ехал в Курск и что Переяславль должен быть уделом Святослава Ольговича.
  На это Андрей ответил отказом. Великий Князь стоял на берегах Днепра и велел Святославу изгнать Андрея, но князь Переяслвский и его обратил в бегство, и этой победой обрел себе мир. К чести Всеволода, сказано в летописи, что он во время договоров, видя ночью сильный пожар в Переяславле, не хотел воспользоваться оным. Эти два князя, обещав забыть вражду, чрез несколько дней съехались в Малотине для заключения союза с ханами половецкими.
  
  Между тем Владимирко Галицкий с Иоанном Васильковичем, брат Черниговского князя с Половцами и Ляхи, союзники Всеволодовы, вошли в область Изяславову и Туровскую. Но гордый Владимирко, не захотел быть слугою или орудием князя Киевского, поэтому они заключили между собой мир и согласие. Сим война и закончилась. Благоразумный Всеволод не отвергнул мирных предложений Изяслава и дяди его, Вячеслава Туровского, дал слово не тревожить их в наследственных уделах.
  
  У Великого Князя Всеволода Ольговича оставался еще один враг - Георгий Владимирович, князь Суздальский. Он прибыл в Смоленск и требовал войска от новгородцев, чтобы отмстить Всеволоду. Но юный князь их, Ростислав, думая о выгодах мирной торговли более, нежели о чести Мономашичей, не захотел вооружиться. Ростислав ушел к отцу.
   Георгий в наказание отнял у новгородцев Торжок. Эти люди выгоняли князей, но не могли жить без них, они звали к себе вторично Святослава и в залог верности дали аманатов Всеволоду. Святослав приехал, однако же спокойствия и тишины не было. Распри господствовали в сей области. Князь и любимцы его также питали дух несогласия и мстили личным врагам: некоторых знатных бояр сослали в Киев или заключили в оковы, другие бежали в Суздаль.
  Всеволод хотел послать сына своего на место брата, и граждане, в надежде иметь лучшего князя, отправили за ним епископа Нифонта в Киев. Тогда, не уверенный в своей безопасности, Святослав уехал тайно из Новгорода вместе с Посадником Якуном. Народ озлобился, догнал его, оковал цепями и заточил в область Чудскую, равно как и брата Якунова, взяв с них 1100 гривен пени. И изгнанники скоро нашли верное убежище там же, где и враги их: при Дворе Георгия Владимировича, и, благословляя милостивого князя, навсегда отказались от своего мятежного отечества.
  Уже сын Всеволодов был на пути с Нифонтом и доехал до Чернигова, когда новгородцы, передумав, дали знать Великому Князю, что не хотят ни сына, ни ближних его и что один род Мономахов достоин управлять ими. Оскорбленный Всеволод задержал их послов и самого Нифонта. Узнав о том, Новгородцы объявили Всеволоду, что они покорны ему как общему Государю России, желая от его руки иметь властителем своим брата Великой Княгини, Святополка или Владимира Мстиславичей. Однако же это не смягчило Всеволода, который призвал к себе обоих меньших шурьев и дал им Брестскую область, для того, чтобы они не соглашались княжить в Новгороде и чтобы его беспокойные жители испытали все бедствия безначалия.
  И Новгородцы, лишенные защиты Государя, фактически, стали на положении изгоев. Никто не хотел везти к ним хлеба, и купцы их, остановленные в других городах Российских, сидели по темницам. Они терпели девять месяцев, избрав в посадники врага Святославова, именем Судилу, который вместе с другими единомышленниками возвратился из Суздаля. Потом обратились к Георгию Владимировичу и звали его к себе правительствовать. Он не хотел выехать из своей области, но вторично дал им сына и скоро имел причину раскаяться, ибо Всеволод, в досаду ему, занял Остер (городок Георгиев), а новгородцы, узнав, что Великий Князь, в удовольствие супруге или брату ее, Изяславу Мстиславичу, согласился наконец исполнить их желание и что шурин его, Святополк, уже к ним едет, заключили, по обыкновению, Георгиева сына в Епископском доме. Как только Святополк приехал, граждане отпустили Ростислава к отцу.
  
  Далее летописец пишет:
  
  "Той же зимой (1141) преставился благоверный и христалюбвый, добрый князь Андрей Владимирович в Переяславле, в январе месяце, в 22 день и на третий день похоронен у Святого Михаила. Когда же несли гроб, то дивное знамение было на небеси и страшно было. 3 солнца сияло между собой, и 3 столпа от земли до небес над всеми горами были, как дуги у месяца стояли до тех пор, пока не похоронили.
  Той же зимой преставился Всеволодко, Городецкий князь."
  
  В это время преставился Андрей Владимирович. Вячеслав был его наследником, но медлил выехать из Турова. Тихий Вячеслав жил спокойнее и безопаснее в западной России: соседство с половцами требовало деятельной осторожности, что никак не соответствовало его миролюбивому нраву.
  
  
  8 СТУПЕНЬКА - с 20 декабря 1141 года по 14 мая 1144-го - время рождения лидера и установления межличностных отношений. Время генеральной уборки. На этой ступеньке происходит своеобразная чистка, время избавления от всех накопившихся негативов во взаимоотношениях с лидером, которые мешают дальнейшему развитию.
  
  Начиная с 8-ой ступеньки, война между Мономашичими и Ольговичами разгорается с новой силой.
  
  "В лето 6650 (1142) вошел Вячеслав в Переяславль. А к Турову пошел Святослав Всеволодович, враг рода христианского, дьявол. И сердце Игоря Олеговича восхотело идти в Переяславль, и придя встал у Стреквы, и много пакости сотворив и стоял там 2 месяца, и пришел Изяслав из Владимира на помощь Вячеславу."
  
  Игорь и Святослав Ольговичи объявили Вячеславу войну.
  Недовольные тем, что Великий Князь наградил сына уделом и не хотел отдать им ни Северского Новгорода, ни земли Вятичей, они вступили в тесный союз с Князьями Черниговскими, сыновьями Давида, и надеялись оружием приобрести себе выгодные уделы. Они опустошили несколько городов Георгия Владимировича Суздальского, захватив везде скот и товары. После чего напали на область Переяславскую и два месяца жгли села, травили хлеб, разоряли земледельцев. Вячеслав, наблюдая все это, ничего не предпринимал, ожидая защиты от Всеволода и своих племянников, Мстиславичей.
  Великий Князь действительно отрядил к нему Воеводу с конницею Печенежскою. С другой стороны пришел Изяслав Владимирский, а брат его, Князь Смоленский, завладел городами Черниговскими на берегах Сожа. Инок Святоша был еще жив: Всеволод послал его усовестить хищников. Наконец они смирились. Великий Князь отдал Игорю Юрьев и Рогачев, Святославу Черториск и Клецк, а Давидовичам Брест и Дрогичин, таким образом, уничтожив опасный союз этих князей с его братьями. Но мятежные князья вторично объединились, когда Вячеслав, с согласия Всеволодова, уступил Переяславль Изяславу Мстиславичу, снова взяв себе Туров, и когда сын Великого Князя, юный Святослав, на обмен получил Владимирскую область.
  
  "В лето 6651 (1143) Всеволод женил сына своего Святослава на дочери Василька, Полоцкого князя. Той же зимой пошел Изяслав к дяде своему Георгию, но не уладив с ним ушел к брату в Смоленск. И оттуда к другому брату своему, Святополку в Новгород, там и зазимовал."
  
  Утвердив себя на престоле Киевском, Всеволод велел сыну Святославу вместе с Изяславом Давидовичем и Владимирком Галицким идти в Польшу, где Герцог Владислав, зять Великого Князя, ссорился с меньшими братьями: с Болеславом (также зятем Всеволодовым) и с другими. К несчастию, русичи, призванные восстановить тишину в Польше, действовали как враги оного и вывели множество пленных поляков, причем, это были мирные люди, а не ратные.
  Уверенный в искреннем дружелюбии Всеволода, Изяслав Мстиславич хотел, кажется, примирить его и с дядею, Георгием Владимировичем, и для того ездил к нему в Суздаль, но эти два Князя не договорились, каждый отстаивая свои интересы, и расстались врагами. В сем путешествии Изяслав виделся с верным братом своим, Ростиславом Смоленским, и пировал на свадьбе Князя Новгородского, Святополка, которого невеста была привезена из Моравии, родственница Богемского короля Владислава.
  Новгород успокоился: купеческие суда его ходили за море, привозили иноземные товары в Русь и в 1142 году мужественно отразили флот Шведского короля, выехавшего на разбой с шестьюдесятью ладьями и с епископом. Фины, дерзнувшие грабить Ладожскую область, так же были побиты ее жителями и корелами, новгородскими данниками.
  
  Желая прекратить наследственную вражду между полоцкими князьями и потомством Ярослава Великого, благоразумный Всеволод женил сына своего, юного Святослава, на дочери Василька Полоцкого, а Изяслав Мстиславич выдал свою за Рогволода Борисовича, позвав к себе, на свадебный пир, Всеволода, супругу его и бояр Киевских. Но, веселясь и пируя, князья рассуждали о делах государственных: Всеволод убедил их восстать общими силами на гордого Владимирка, который по смерти братьев, Ростислава и Васильковичей, сделался единоличным властителем в Галиче, хотел даже изгнать Всеволодова сына из Владимирской области и возвратил Великому Князю так называемую крестную, или присяжную грамоту в знак объявления войны. Ольговичи, князь Черниговский с братом, Вячеслав Туровский с племянниками Изяславом, Ростиславом Смоленским, Борисом и Глебом, сыновьями умершего Всеволодка Городненского, сели на коней и пошли к Теребовлю, соединясь с новгородским воеводою Неревиным и Герцогом Польским, Владиславом.
  
  
  9 СТУПЕНЬКА - с 14 мая 1144 года по 8 октября 1146-го - время обретения сил для заявления о себе, как о полноправной части Вселенной.
  
  Владимирко услышал грозную весть: призвал в союз Венгров и выступил в поле с Баном, дядею Короля Гейзы. Река Серет разделяла войска, готовые к битве. Всеволод искал переправы, князь Галицкий, не выпуская его из вида, шел другим берегом и в седьмой день стал на горах, ожидая нападения. Но Всеволод не хотел сразиться, ибо место благоприятствовало его противнику. Когда же Изяслав Давидович, брат Черниговского князя, с отрядом наемных половцев взял Ушицу и Микулин в земле Галицкой, тогда Великий Князь приступил к Звенигороду.
  Вслед за неприятелем Владимирко сошел в долины. Видя стан его на другой стороне города, за мелкою рекою, Всеволод тронулся с места в боевом порядке и хитро обманул неприятеля. Вместо того, чтобы вступить с ним в битву, зашел ему в тыл, расположился на высотах, отрезал его от Перемышля и Галича, оставив между собою и городом вязкие болота.
  Князь Галицкий, не имея надежды сбить многочисленное войско с неприступного места, начал переговоры с братом Всеволодовым. Он склонил его на свою сторону, требовал мира и дал слово Игорю способствовать ему, по смерти Всеволода, в восшествии на престол Киевский. Великий Князь не сразу, но согласился. Всеволод исполнил наконец его волю и в тот же день обнял князя Галицкого как друга, и возвратился в столицу, доказав, что умеет счастливо воевать, а не умеет пользоваться воинским счастием.
  
  Но в 1145 г. мир был нарушен. Брат Владимирков, Ростислав, оставил сына, именем Иоанна, у коего дядя отнял законное наследство. Этот юноша жил в Звенигороде и снискал любовь народа. Пользуясь отсутствием Владимирка, уехавшего в Тисменицу для звериной ловли, Галичане призвали к себе Иоанна и единодушно объявили своим Князем.
  Разгневанный Владимирко приступил к городу. Жители сопротивлялись мужественно, но Иоанн в ночной вылазке был отрезан от городских ворот, пробился сквозь неприятелей, ушел к Дунаю, а потом в Киев. Галичане сдалися. Склонный более к строгости, нежели к милосердию, Владимирко плавал в их крови и с досадою слышал, что Великий Князь взял его племянника под защиту как невинно гонимого.
  
  Однако ж Всеволод еще не думал нарушить мира, слабый здоровьем и предчувствуя свою кончину, он созвал князей в Киеве, чтобы объявить им своего наследника - князя Игоря. Князья присягнули ему. Черниговские и Святослав Ольгович сразу исполнили его волю, а Изяслав Мстиславич долго колебался, но и он не дерзнул ослушаться.
   Успокоенный этим, Всеволод перешел к делам Польским, о том, что родич их польский, Владислав, просит помощи утвердить его на трон.
  Игорь, предводительствуя войском, вступил в Польшу. Кровопролития не было. Меньшие братья Владиславовы, стоявшие в укрепленном стане за болотом, не хотели обороняться и, прибегнув к суду наших князей, уступили Владиславу четыре города, а Руси - Визну. Несмотря на бескровный итог этого предприятия, Игорь все равно возвратился с добычею и с пленниками. Но Владиславу это не помогло, он вскоре утратил престол и заслужил ненависть народную за гонения единокровных и несправедливою казнь знаменитого вельможи Петра, которому он отрезал язык, выколол глаза и таким образом, по словам нашего летописца, отмстил за русского князя Володаря, в 1122 году коварно плененного этим Петром.
  
  В 1146 г. Владислав бежал к тестю, в надежде на его помощь, но Всеволод, узнав о неприятельских замыслах Галицкого Князя, выступал в поход с дружинами Киевскою, Черниговскою, Переяславскою, Смоленскою, Туровскою, Владимирскою и с союзными дикими половцами, оставив Святослава Ольговича в столице. Успех не соответствовал ни силе войска, ни славе предводителя. Войско продвигалось с трудом, ибо дожди размыли все дороги, и конница тонула в грязи. Добравшись, наконец, до Звенигорода Всеволод осадил его и сжег внешние укрепления, однако же не смог овладеть крепостью, так как там начальствовал воевода Иван Халдеевич, который, узнав, что жители в общем совете положили сдаться, умертвил трех главных виновников сего Веча и сбросил искаженные трупы их с городской стены. Народ ужаснулся, и страх имел действие храбрости, звенигородцы с утра до вечера бились как отчаянные. Всеволод отступил и возвратился в Киев, где скоро начал готовиться к новой войне, сведав, что Владимирко взял Прилуку.
  Но болезнь сразила его. Отвезенный в Вышегород - место почитаемое чудесами Святых Мучеников, Бориса и Глеба, Великий Князь напрасно ждал облегчения, объявил Игоря своим преемником, велел народу присягнуть ему в верности и послал зятя своего, Владислава Польского, напомнить Изяславу Мстиславичу данную им клятву. С таким же увещанием ездил боярин Мирослав Андреевич к князьям Черниговским, которые, согласно с Изяславом, ответствовали, что они, уступив старейшинство Игорю, не изменят совести. 1 Августа 1146 г. Всеволод отдал Богу душу.
  
  Игорь, предав земле тело Всеволода, собрал киевлян среди двора Ярославова, требовал вторичного обета верности и распустил их. Но граждане не были довольны, открыли Вече и звали князя. На их совет приехал только один брат Игоря - Святослав.
  Киевляне, в основном, были недовольны бесчинством тиунов (боярских чиновников). Так тиун Ратша опустошил Киев, а Тудор Вышегород. Они потребовали со Святослава клятву за себя и за брата, что впредь они сами будут судьями народу, или изберут вельмож достойных. И Святослав в том поклялся, целовав крест.
  То же обещал народу и сам Великий Князь Игорь и, думая, что дело кончилось, сел спокойно за обед, но мятежная чернь устремилась грабить дом ненавистного, богатого Ратши. Святослав с дружиною едва мог восстановить порядок.
  
  Такое начало не обещало хороших следствий. Игорь же, больше полагаясь на советы своих бояр, не исполнил данного гражданам слова, и у власти остались те же корыстные тиуны. Тогда киевляне, думая, что князь-клятвопреступник, который не достоин быть их князем, тайно предложили Изяславу Мстиславичу быть Великим Князем. Любовь к Мономахову роду не угасла в их сердце, и сей внук его отличался доблестью воинской. Взяв в церкви Св. Михаила благословение у епископа Евфимия, он с верною дружиною выступил из Переяславля. На пути встретились ему послы Черных Клобуков (общее название тюркских вассалов киевских князей, расселённых в Поросье начиная с конца XI в) и городов Киевской области. "Иди, Князь добрый! - говорили они: - мы все за тебя; не хотим Ольговичей. Где увидим твои знамена, там и будем". Собрав на берегах Днепра войско многочисленное, бодрый Изяслав повел войско к Киеву.
  
  Уже новый Великий Князь знал опасность, ибо Изяслав, уведомленный им о восшествии его на престол, не только не ответил ему ни слова, но удержал посла Игоря в Переяславле. Игорь потребовал помощи от князей Черниговских, но те стали торговаться, просить многих городов, наконец, удовлетворенные во всем, готовились идти к брату. Их медлительность и коварная измена знатных бояр погубили Игоря.
  
  Тысячский Улеб пользовался у Всеволода доверием, за что и был утвержден Игорем в этом чине, также и первый боярин Иоанн Войтишич, верный слуга Мономахов, завоеватель городов дунайских. Почуяв силу за Изяславом, они лицемерно изъявляли усердие Игорю, и в то же время тайно ссылались с его врагом, советуя ему спешить к Киеву.
  Изяслав приближился. Ольговичи, готовые к битве, и сын Всеволодов, Святослав, стояли вне города со своими дружинами, а киевляне на могиле Олеговой. Вдруг открылась измена, и Игорь увидел, что хоругвь Изяслава развевается в полках Киевских, что его тысячский предводительствует ими, что Улеб, Иоанн Войтишич и многие единомышленники их, побрасав свои знамена, бегут под знамена Изяслава, что Берендеи пред самими Златыми вратами грабят обоз Великокняжеский.
  Еще Игорь не теряя бодрости, хотел ударить на Изяслава, стоявшего за озером. Надлежало обойти оное, и когда многочисленная дружина Игорева стеснилась между глубокими дебрями, Черные Клобуки заехали ей в тыл. Изяслав напал спереди, смял неприятеля, разил бегущих и, торжествуя, вошел в Киев. Где народ вместе с иереями, облаченными в ризы, проводил его в храм Софийский благодарить Небо за победу и престол Великокняжеский.
  Несчастного Игоря, слабого ногами, схватили (17 августа 1146 г.) в болоте, где увяз его конь, потом привезли в Киев и посадили в поруб. Все его княжение продолжалось две недели. Держали несколько дней в монастыре на Выдобичах и заключили в темнице Иоанновской Обители, в Переяславле. Никто не жалел об Игоре, кроме верного брата, Святослава, который с малою дружиною ушел в Новгород Северский. Племянник их, Святослав Всеволодович, хотел скрыться в Киевской Обители Св. Ирины, представленный Изяславу, он был им обласкан как любимый сын.
  В "порубе" многострадальный князь тяжело заболел. Думали, что он умрет. В этих условиях Игорь испросил дозволения у своих гонителей принять схиму, на что противники князя разрешили, освободив его из заточения, после чего он постригся в монахи в Киевском Феодоровском монастыре. Божией помощью князь выздоровел и, оставшись иноком монастыря, проводил время в слезах и молитве.
  
  * * *
  В это время князь Туровский Вячеслав, узнав о торжестве в Киеве своего племянника, решив, что по праву старшего, он должен управлять Русью, своевольно занял города Киевского княжества и отдал Владимир сыну Андрея. Посланный братом, Смоленский князь изгнал Вячеслава, велев ему княжить только в Пересопнице или Дорогобуже Волынском, а наместников его, окованных цепями, вместе с Туровским епископом Иоакимом привел в Киев.
  Назначив Туров в удел меньшему сыну, Ярославу, Великий Князь обратил внимание на Игорева брата. Спасаясь бегством от победителя, Святослав хотел удостовериться в искренней дружбе Князей Черниговских, чтобы единодушно действовать с ними для освобождения Игорева. Они дали ему в том клятву. Но от своего боярина, оставленного в Киеве, Святослав узнал, что братья тайно заключили союз с Великим Князем, поехал готовиться к войне. Скоро общие послы Изяславовы и Давидовичей торжественно объявили Святославу, что он может спокойно княжить в своей области, если уступит им Новгород Северский и клятвенно откажется от брата. Сей добрый, нежный родственник залился слезами и, сказав в ответ: "Возьмите все, что имею; освободите только Игоря", решился искать покровителя в сыне Мономаховом.
  
  Георгий Владимирович Суздальский видел с досадою, что гордый Изяслав, вопреки древнему уставу, отняв старейшинство у дядей, сел на троне Киевском. Пользуясь его расположением, Святослав обратился к Георгию и молил его освободить Игоря. На что Георгий дал ему слово и начал готовить войско. Святослав нашел и других защитников в ханах половецких, братьях его матери. Те с тремястами всадниками немедленно явились в Новгороде Северском, куда прибыли также юный князь Рязанский, Владимир, внук Ярославов, и Галицкий изгнанник, Иоанн Ростиславич Берладник.
  Уже Давидовичи, соединясь с сыном Великого Князя, Мстиславом, вождем Переяславской дружины и берендеев, вступили в область Северскую и грабили оную, тщетно надеясь взять Новгород. В надежде усовестить их духовник Святославов приехал к ним в стан. Союзники вторично требовали, чтобы он навсегда отступился от несчастного Игоря, но Святослав отказался. Тогда Давидовичи заняли село Игорево, где князь имел дворец и хранил свое богатство. Нашли вино и мед в погребах, железо и медь в кладовых, захватили всё и отправили множество возов с добычею и, веселясь разрушением, сожгли дворец, церковь, гумно княжеское, где было девять сот скирдов хлеба.
  
  Великий Князь, узнав о воинских приготовлениях Георгия Владимировича, велел другу своему, Ростиславу Ярославичу Рязанскому, набегами тревожить Суздальскую область, сам же выступил из Киева и соединился с князьями Черниговскими, осаждавшими Путивль. Зная их вероломство, жители не хотели договариваться с ними, но охотно сдались Великому Князю. Там находился собственный дом Святослава, князья, разграбив имущество Святослава, разделили его имение. Летописец пишет, что они нашли в выходах 500 берковцев меду и 80 корчаг вина. Также была разорена и церковь Вознесения, богатая серебряными сосудами, кадильницами, утварью, шитой золотом, коваными Евангелиями и книгами. Семь сот рабов Княжеских были также их добычею.
  
  
  10 СТУПЕНЬКА - с 8 октября 1146 года по 2 марта 1149-го - время рождения основной идеи данного акта творения, время обожествления, и возвеличивания земного статуса. Эта идея потом будет питать собой земные умы, при их формировании и одухотворении на данном акте творения.
  
  "В лето 6655 (1147) Изяслав поставил митрополита Клима, Русина с шестью епископами 27 июля на память Святого Пантелеимона и потом мир сотворил с половцами у Воиня. В то же лето было знамение на солнце и на ту ночь был гром и потрясло немного."
  
  Клим (Климент) Смолятич, второй митрополит русского происхождения, был назначен киевским князем Изяславом Мстиславичем, избран на соборе епископов шестью голосами против трех и посвящен 27 июля 1147 г. в Софийском кафедральном соборе с использованием мощей - "главы" св. Климента Римского. Эта попытка порвать с традицией назначения русских митрополитов в Константинополе объясняется политической предвзятостью предшественника Климента, митрополита Михаила. Авторитет митрополита Михаила был подорван его усилиями поддержать провизантийскую политику одной из коалиций русских князей, в первую очередь, галицких и суздальских.
  Новый киевский князь хотел иметь в лице главы русской церкви послушное орудие своей политики. Неразбериха в Константинополе (после скандального патриаршества Михаила II Куркуаса и Косьмы II Аттика патриарший престол пустовал до конца декабря 1147 г.) способствовала тому, что кандидатура Климента, человека достойного и богословски образованного, была с удовлетворением принята большинством русского духовенства. Однако вследствие того, что в междоусобной княжеской борьбе Клим встал на сторону Изяслава, его полномочия были признаны только в тех землях, которые находились в сфере политического влияния киевского князя. Под руководством новгородского епископа Нифонта и князя Юрия Долгорукого против Клима возникла влиятельная церковно-политическая оппозиция. Попытки Клима привлечь на свою сторону колеблющихся остались безрезультатными. Нифонт и прочие придерживавшиеся традиции епископы оказались в непосредственном подчинении патриарха. Судьба Клима зависела от результатов борьбы за киевский стол. Он был вынужден покинуть столицу вместе с Изяславом 26 августа 1149 г.
  
  * * *
  Тем временем, борьба за Киев продолжалась, где ни одна из сторон не хотела уступать. Желая отомстить роду Ольговичей, а заодно и остудить пыл остальных князей, рвавшихся к Киеву, киевское вече в 1147 году, постановило расправиться с Игорем, князем-иноком, поскольку живой, он являлся отличным поводом князьям для притязания на Киев и Великокняжеский стол.
  Митрополит и духовенство старались вразумить и остановить их. Правивший в Киеве князь Изяслав Мстиславич и особенно его брат князь Владимир пытались предотвратить это бессмысленное кровопролитие, спасти святого мученика, но сами подверглись опасности со стороны ожесточенной толпы.
  
  Восставшие ворвались в храм во время святой литургии, схватили молившегося пред иконой Божией Матери Игоря и потащили его на расправу. В воротах монастыря толпу остановил князь Владимир. И сказал ему Игорь: "Ох, брате, куда ты?"
  Владимир же соскочил с коня, желая помочь ему, и покрыл его корзном (княжеским плащом) и говорил киевлянам: "Не убивайте, братья". И вел Владимир Игоря до двора матери своей, и стали бить Владимира". Так повествует летопись.
   Владимир успел втолкнуть Игоря во двор и затворить ворота. Но люди выломили ворота и, увидев Игоря "на сенях" (крытая галерея второго этажа в древнем киевском тереме), разбили сени, стащили святого мученика и убили на нижних ступенях лестницы.
  Ожесточение толпы было столь велико, что мертвое тело страдальца подвергли избиению и поруганию, его волочили веревкой за ноги до Десятинной церкви, бросили там на телегу, отвезли и "повергли на торгу".
  Так святой мученик предал Господу дух свой, "и совлекся ризы тленнаго человека, и в нетленную и многострадальную ризу Христа облекся".
  Когда вечером того же дня тело блаженного Игоря было перенесено в церковь святого Михаила, "Бог явил над ним знамение велико, зажглись свечи все над ним в церкви той". На другое утро святой страдалец был погребен в монастыре святого Симеона, на окраине Киева.
  В 1150 году князь Черниговский Святослав Ольгович перенес мощи своего брата, Святого Игоря, в Чернигов и положил в Спасском соборе.
  Чудотворная икона Божией Матери, именуемая Игоревская, пред которой молился мученик пред убиением, находилась в Великой Успенской церкви Киево-Печерской Лавры (празднование ей 5 июня).
  
  * * *
  Но война все же началась.
  Святослав Ольгович, уведомленный о кончине брата, созвал дружину и заклинал всех быть усердными орудиями мести справедливой. Но к Киеву он не пошел, а пошел уже к Курску, где находился сын Великого князя, Мстислав. Юный Мстислав уехал к отцу, а Курск и города на берегах Сейма добровольно поддались Глебу, другие оборонялись и не хотели изменить государю киевскому, несмотря на то, что Святослав и Глеб грозили жителям вечною неволей и половцами. Соединясь с дружиною Черниговскою, эти князья взяли приступом только один город. Узнав же, что Изяслав идет к Суле и что рать Смоленская выжгла Любеч, ушли в Чернигов, оставленные своими друзьями половцами.
  Великий Князь завоевал крепкий город Всеволож, обратил в пепел Белую Вежу и другие места в Черниговской области, но без успеха приступал к Глеблю, ибо жители, в надежде на Святого защитника своего, оборонялись мужественно. После чего возвратился в Киев торжествовать победу веселым пиром, отложив дальнейшие предприятия до удобного времени. Он велел брату своему, Ростиславу, идти в Смоленск и вместе с Новгородцами тревожить область Суздальскую.
  
  В 1148 г. действия возобновились. Глеб занял Остер и, дав слово Великому Князю ехать к нему в Киев для свидания, хотел нечаянно взять Переяславль, но был отражен. В то же время Черниговцы, дружина Святославова и половцы, их союзники, опустошили Брагин. Изяслав, осадив Глеба в Городце, или Остере, принудил его смириться, и стал близ Чернигова на Олеговом поле, предлагая врагам своим битву. Они не смели, ибо видели рать многочисленную. Великий Князь пошел к Любечу, где находились их запасы.
  Давидовичи, Святослав и сын Всеволодов, объединившись с князьями Рязанскими, решились, наконец, ему противоборствовать. Уже стрелки начали дело, но сильный, необыкновенный зимою дождь развел неприятелей. Река, бывшая между ими, наполнилась водою, и сам Днепр тронулся. Изяслав едва успел перейти на другую сторону, а венгры, служившие ему как союзники, обломились на льду.
  
  Тогда Святослав и Князья Черниговские отправили Посольство к Георгию, призывая его к действию. Но Георгий все еще медлил.
   Другое обстоятельство также способствовало миру. Ростислав, старший сын Георгиев, посланный отцом действовать заодно с князьями Черниговскими, погнушался их вероломством и приехал в Киев, где Изяслав встретил его дружелюбно, угостил, осыпал дарами. Сей юноша, не имея в Суздальской земле никакого Удела, предложил свои услуги Великому Князю. Изяслав дал ему бывший удел своего неблагодарного племянника, Святослава Всеволодовича, вместе с Городцом Остерским, выслав оттуда Глеба.
  Думая, что Ростислав может примирить отца с Великим Князем и испугавшись быть жертвою их союза, Давидовичи изъявили ему желание прекратить войну.
  Тогда Великий Князь отправил послами в Чернигов Белогородского епископа Феодора, Печерского игумена Феодосия и бояр, которые заключили мир. Давидовичи, Святослав Ольгович и племянник его, сын Всеволодов, в соборном храме целовали крест, дав клятву оставить злобу и "блюсти Русскую землю заодно с Изяславом".
  Скоро Великий Князь позвал их на совет в Городец: Святослав и племянник его отказались от свидания, но Давидовичи, ответствуя за верность того и другого, условились там с Изяславом действовать против Георгия Суздальского, который отнимал дани у новгородцев и беспокоил их границы. Союзники вместе попировали и разъехались, отложив войну до зимы, ибо реки, топи, болота затрудняли путь летом и медленность страшила полководцев более, нежели морозы, снега и метели.
  Георгий, желая казаться великодушным защитником утесненных Ольговичей, на самом деле мыслил только о себе. Он ненавидел Изяслава за то, что тот незаконно стал Великим Князем. Не мог также простить и новгородцам бесчестное изгнание своего сына, Ростислава. Князь их, Святополк, желая в 1147 году отмстить Суздальскому за взятие Торжка, возвратился с дороги от распутья, и жители сего опустошенного города еще томились в неволе.
  Епископ Нифонт, друг народного благоденствия, ездил в Суздаль, где был принят с отменным уважением, святил там храмы, освободил всех пленников, но не мог склонить Георгия к миру.
  
  Оставив Владимира в столице, сына своего в Переяславле, а Ростислава Георгиевича послав в Бужск, чтобы охранять тамошние границы и спокойно ждать конца войны, Великий Князь отправился в Смоленск к брату, веселился с ним и праздновал. Он поручил всю рать Смоленскому князю, велел ему идти к берегам Волги, к устью Медведицы, и приехал в Новгород. Там начальствовал уже не брат его, а сын, Ярослав, ибо Святополк, утратив любовь народную, был переведен Изяславом в область Владимирскую.
  Граждане давно не видали у себя Великих Князей и встретили внука Мономахова с живейшею радостью. Там Великий Князь, в собрании новгородцев и псковитян, произнес краткую, но сильную речь:
  "Братья! - сказал он - Князь Суздальский оскорбляет Новгород. Оставив столицу Русскую, я прибыл защитить вас. Хотите ли войны? - Меч в руке моей. Хотите ли мира? - Вступим в переговоры".
  "Войны! Войны! - ответствовал народ - ты наш Владимир, ты Мстислав!"
  Ратники надели шлемы. Псковитяне и корелы также собрали войско, и Великий Князь на устье Медведицы соединился с братом своим, Ростиславом. Напрасно ждали они возвращения посла, отправленного ими к дяде еще из Смоленска, Георгий задержал его. Напрасно ждали и князей Черниговских, которые остановились в земле Вятичей и хотели прежде видеть, кому счастье войны будет благоприятствовать.
  
  В период 10-ой ступеньки, в год 1147, впервые появляется летописное известие о существовании Москвы.
  Весною этого года Суздальский князь Юрий Владимирович, как передает летописное сказание, пошел на Новгород, бывший на стороне Изяслава Мстиславича, взял Торжок и землю на Мсте. А Святослав Северский, его союзник, по Юрьеву приказу, пошел на землю Смоленскую, тоже стоявшую на стороне Киевского князя, и взял там живших на Протве литовцев-голядей и обогатил дружину свою полоном. После этого, Святослав, к которому Юрий еще раньше посылал на помощь сыновей своих и богатые дары для него и его княгини (ткани и меха), получил от Суздальского князя зов приехать к нему в Москву (в "Москов"), которая именно по этому поводу впервые упомянута в летописи.
  
  
  11 СТУПЕНЬКА - со 2 марта 1149 года по 26 июля 1151-го - время появления неформального лидера, появление своего мировоззрения, своего уклада жизни, его внутренней духовной и идеологической подоплеки.
  
  Весной 1149 г. Мстиславичи вступили в область Суздальскую. Села и города запылали на берегах Волги до Углича и Мологи, жители спасались бегством. Новгородцы разорили окрестности Ярославля, и война кончилась без сражения, ибо весна уже наступала, реки покрывались водой и кони худо служили всадникам. Изяслав, проводив новгородцев, встретил весну в Смоленске и благополучно возвратился в столицу, к искренней радости народа. Семь тысяч пленников свидетельствовали его победу.
  Несмотря на то, что Ростислав Георгиевич был искренним другом Великому Князю, клеветники говорили Изяславу, что сей князь, в его отсутствие, старался обольстить Днепровских берендеев и самых Киевлян, хотел завладеть столицею и подобно отцу ненавидит род Мстислава. Великий князь поверил наветам и, упрекая Ростислава за неблагодарность, отнял у него все имение, оружие и коней, заключил в цепи дружину и самого отправил с тремя человеками в лодке к отцу, не дав ему суда и не пожелав слушать оправданий.
  Георгий оскорбился бесчестием сына гораздо более, нежели опустошением Суздальской области. И он выступил, объединившись с половцами. Святослав Ольгович, считая Великого князя убийцей, обрадовался случаю мести. Мир, клятвенно утвержденный в Черниговском храме, и брачный союз юной его дочери с сыном князя Смоленского не могли укротить его злобы, ибо она казалась ему священным долгом. Но Давидовичи решительно отказались от дружбы Георгия за то, что тот не спас их городов и за то, что заключил союз с Изяславом. Усердно помогая Великому Князю, они вместе с ним убеждали Святослава быть его другом, согласно с данной ими клятвою.
  Уверенный, что Георгий действительно намерен идти к Киеву, Святослав выехал к нему на встречу близ Обояна, также и сын Всеволодов, единственно в угодность дяде. Георгий долго стоял у Белой Вежи, надеясь одним страхом победить Великого Князя. Но Изяслав, собрав верных братьев, готовился к битве. Киевляне же хотели мира: "Заключим его (сказал Изяслав), но имея в руках оружие".
  
  Георгий осадил Переяславль, в котором находились Владимир и Святополк Мстиславичи. Великий Князь спешил защитить город и вошел в него, а Георгий, желая оказать умеренность, послал к нему Боярина с такими словами: "Чтобы отвратить несчастное кровопролитие, забываю обиды, разорение моих областей и старейшинство, коего ты лишил меня несправедливо. Царствуй в Киеве: отдай мне только Переяславль, да господствует в нем сын мой!"
  Гордый Изяслав велел задержать посла, отслушал Литургию у Св. Михаила и, готовясь обнажить меч, требовал благословения от епископа Евфимия. Напрасно сей добрый пастырь слезно умолял его примириться - Изяслав ответил отказом. Умные Бояре советовали ему помедлить, думая, что Георгий без сражения удалится, с одним стыдом неудачи. Но Изяслав, следуя мнению других и порыву собственного нетерпения, расположил войско против неприятеля.
  Уже солнце спускалось к западу, и в Переяславле благовестили к Вечерне. Полководцы еще не давали знака, и рать не двигалась, одни стрелки были в действии. Георгий начал отступать, тогда Изяслав, как бы пробужденный от глубокого сна, быстро устремился вперед, вообразив, что неприятель бежит. Затрубили в воинские трубы, солнце закатилось, и шум битвы (23 августа 1149 г.) раздался. Она была кровопролитна и несчастлива для Великого Князя. Берендеи обратили тыл, за ними Изяслав Давидович с дружиною Черниговскою, за ними Киевляне, а Переяславцы изменили, взяв сторону Георгия. Изяслав пробился сквозь полк Ольговича и Суздальский, прискакал сам-третий в Киев и, собрав жителей, спрашивал, могут ли они выдержать осаду? Граждане в унынии умоляли его и Ростислава Смоленского спасти город от разорения.
  Великий Князь, взяв супругу, детей, Митрополита Климента, поехал во Владимир, а Ростислав в Смоленск.
  Георгий вошел в Переяславль, через 3 дня в Киев и, дружелюбно пригласив туда Владимира Черниговского, в общем Княжеском совете распределил Уделы: отдал Святославу Ольговичу Курск, Посемье, Сновскую область, Слуцк и всю землю Дреговичей, бывшую в зависимости от Великого Княжения. Сыновьям же: Ростиславу Переяславль, Андрею Вышегород, Борису Белгород, Глебу Канев, Васильку Суздаль.
  Знаменитый епископ Нифонт находился тогда в Киеве: призванный Изяславом, он все еще не хотел покориться Митрополиту Клименту, называя его не Пастырем Церкви, а волком, и, заключенный в монастыре Печерском, великодушно сносил гонение. Георгий возвратил ему свободу и, с честью отпустив к новгородцам сего любезного им епископа, надеялся тем преклонить к себе сердца их. Но в то же самое время воевода Иоанн Берладник, оставив Смоленского Князя и вступив в Георгиеву службу, нападал на чиновников новгородских, собиравших дань в уездах.
  
  В 1150 г. Андрей Георгиевич, посланный отцом покорять Волынь, осадил Луцк, проявив при этом изрядное мужество.
  Брат Изяславов, Владимир, начальствовал в Луцке. Три недели продолжалась осада: жители не могли почерпнуть воды в Стыре, и Великий Князь хотел отважиться на битву для спасения города. Тут Владимирко Галицкий оказал человеколюбие: стал между неприятелями, чтобы не допустить их до кровопролития, и взял на себя быть ходатаем мира. Юрий Ярославич, внук бывшего Великого Князя Святополка, и Ростислав, сын Георгиев, противились ему, но Владимирко, кроткий Вячеслав и всех более добродушный Андрей склонили Георгия прекратить несчастную вражду. Весною заключили мир: Изяслав признал себя виновным, то есть слабейшим, съехался с дядями в Пересопнице и сидел с ними на одном ковре. Согласились, чтобы племянник княжил спокойно в области Владимирской и пользовался данями новгородскими. Обязались также возвратить друг другу всякое движимое имение, отнятое в течение войны. Изяслав сложил с себя достоинство Великого Князя, а Георгий, желая казаться справедливым, уступил Киев брату, старшему Мономахову сыну. Свадьбы и пиры были следствием мира: одна дочь Георгиева, именем Ольга, вышла за Ярослава Владимирковича Галицкого, а другая за Олега, сына Святославова.
  
  Все казались довольными, но скоро обнаружилось коварство Георгия. Сомневаясь, что слабый Вячеслав не удержит за собою Киев, Георгий послал брата княжить в Вышегород, на место своего сына Андрея. Сверх того, будучи корыстолюбив, он не исполнил условий, и не возвратил Изяславу воинской добычи. Племянник жаловался, не получив удовлетворения, занял Луцк, Пересопницу, где находился Глеб Георгиевич. Дав ему свободу, уверенный в доброхотстве киевлян, он с малочисленною дружиною пришел к берегам Днепра и соединился с берендеями, а князь Суздальский, бежал в Городец.
  
  Надеясь воспользоваться этим случаем, слабодушный Вячеслав приехал в Киев и расположился во дворце. Но граждане стремились толпами навстречу к Изяславу. Великий Князь послал объявить дяде, чтобы он, не желая добровольно принять от него чести старейшинства, немедленно удалился, ибо обстоятельства переменились.
  Провожаемый множеством народа из Софийской церкви, Изяслав въехал на двор Ярославов, где дядя его сидел в сенях. Бояре советовали Великому Князю употребить насилие, некоторые вызывались даже подрубить сени, но тот не желал проливать кровь ближних. Но все же вынужден был, поддавшись на уговоры племянника, и видя реальную опасность со стороны мятежных киевлян, удалился в Вышгород.
  
  Торжество Великого Князя было не долговременно. Сын его, Мстислав, хотел взять Переяславль, где княжил в ту пору Ростислав Георгиевич, который вместе с Андреем решился мужественною обороною загладить постыдное бегство отца, привел в город Днепровских кочующих торков, готовых соединиться с киевлянами, и ждал нападения.
  Но Великому Князю было не до них. Узнав о приближение Владимирка Галицкого, друга Георгиева, также о соединении Давидовичей с князем Суздальским, он поехал к Вячеславу и вторично предложил ему сесть на трон Мономахов. Смягченный ласковыми словами племянника, сей добродушный князь обнял его с нежностью и, заключив с ним искренний союз над гробом святых Бориса и Глеба, отдал ему всю дружину свою, чтобы отразить Владимирка.
  Изяслав бодро выступил из столицы, но счастье опять изменило ему. Еще дружина Вячеслава не успела к нему присоединиться, как берендеи и киевляне, встретив Галичан на берегах Стугны, ужаснулись их силы и, пустив несколько стрел, рассеялись. Князь сначала удерживал бегущих, но потом и сам поворотил коня. Неприятель следовал за ним осторожно, боясь хитрости.
  Великий Князь нашел в Киеве Вячеслава и еще не успел отобедать с ним во дворце, когда им сказали, что Георгий на берегу Днепра и что киевляне перевозят его войско в своих лодках. Исполняя совет племянника, Вячеслав уехал в Вышегород, а Великий Князь со всей дружиной в область Владимирскую, заняв крепости на берегах Горыни.
  
  Георгий и Князь Галицкий сошлись под стенами Киева, с первым находились Святослав, племянник его (сын Всеволодов) и Давидовичи. Напрасно желая догнать Изяслава, они вступили в город, коего жители не дерзнули противиться Владимирку.
  Вдвоем с Георгием они торжествовали победу в монастыре печерском, новые дружественные обеты утвердили союз между ними. Владимирко выгнал еще и Изяславова сына из Дорогобужа, взял несколько городов Волынских и отдал их Мстиславу Георгиевичу, который был с ним. Но он не смог взять Луцка и возвратился в землю Галицкую.
  
  Георгий, боясь новых предприятий Изяслава, поручил Волынскую область свою надежнейшему из сыновей, храброму Андрею. Он смирил половцев, которые, называясь союзниками отца его, грабили в окрестностях Переяславля и не хотели слушать послов Георгия, но удалились, как только Андрей велел им оставить Русь в покое. И Изяслав раздумал воевать с ним и в надежде на его добродушие предложил ему мир, даже ценой отказа от Киевского стола. Андрей поверил Изяславу и попытался вторично склонить родителя к миру, но Георгий отвергнул мирные предложения и заставил Изяслава снова обратиться к иноземным союзникам.
  
  
  12 СТУПЕНЬКА - с 26 июля 1151 года по 20 декабря 1153-го - период структуризации, время переосмысления мироустройства на всех уровнях - на бытовом, идеологическом и духовном, и приведение его к объективному, с точки зрения данного плана рассудка, рационально-утилитарному пониманию. Время жертвоприношения I степени, когда приносится в жертву то, что не жалко.
  
  В 1151 г. меньший брат Изяслава, Владимир Мстиславич, поехал в Венгрию и склонил Короля объявить войну Владимирку Галицкому. В глубокую осень, чрез горы Карпатские, Гейза вошел в Галицию, завоевал Санок, думал осадить и Перемышль.
  Желая без кровопролития избавиться от врага сильного, хитрый Владимирко купил золотом дружбу Венгерского Архиепископа, именем Кукниша, и знатных чиновников Гейзиных, которые убедили своего легковерного Монарха отложить войну до зимы. Но связь Гейзы с Великим Князем еще более утвердилась, когда Владимир Мстиславич женился на дочери Бана, родственника Королевского, и, вторично посланный братом в Венгрию, привел к нему 10000 отборных воинов. Тогда Изяслав, ожидаемый киевлянами, берендеями и преданной ему дружиною Вячеслава, смело выступил в поле, миновал Пересопницу и, зная, что за ним идут полки Владимирковы, пошел к Киеву.
  
  Граждане Дорогобужа встретили Изяслава со крестами, но боялись венгров. Другие города изъявляли ему такую же покорность. Он нигде не медлил, но едва войско его оставило за собою реку Уш, когда легкий отряд князя Галицкого показался на другой стороне. Сам Владимирко, вместе с Андреем Георгиевичем, стоял за лесом, в ожидании своей главной рати.
  Изяслав не стал тратить время на мелкий отряд, а велел ночью разложить большие огни и тем, обманув неприятеля, удалился. Он шел день и ночь и надеялся напасть внезапно. Так и случилось. Борис Георгиевич, пируя в Белогородском дворце своем с дружиною и с попами, вдруг услышал громкий клик и воинские трубы: сведал, что полки Изяславовы уже входят в город, и бежал к отцу.
  Георгий жил спокойно в Киеве, ничего не зная. Приведенный в ужас внезапностью нападения, он бросился в лодку и уехал в Остер, а Великий князь, оставив в Белегороде Владимира Мстиславича для удержания Галичан, вошел в столицу. Многие Бояре Суздальские были взяты в плен. Великий Князь, изъявив в Софийском храме благодарность Небу, угостил обедом усердных венгров и своих друзей киевских.
  
  Утвердившись в столице, Великий Князь призвал дядю своего, Вячеслава, из Вышегорода, и отдал ему Киевский стол. Они целовали крест в Софийском храме, клялись быть неразлучными во благоденствии и злосчастии. Старец, по древнему обыкновению, дал пир киевлянам и добрым союзникам, венграм.
  
  Георгий за это время собрал войско и стал против Киева вместе с Ольговичами - то есть двумя Святославами, дядею и племянником - Владимиром Черниговским и Половцами, разбив шатры свои на лугах восточного берега Днепровского. Река покрылась военными ладьями и битва началась. Половцы достигли берега, и Георгий спешил в том же месте переправиться через Днепр.
  Великий Князь отступил к Киеву и вместе с дядею стал у Златых врат, Изяслав Давидович между Златыми и Жидовскими вратами. Подле него Князь Смоленский, Борис Всеволодкович Городненский, внук Мономахов у врат Лятских, или Польских. Ряды Киевлян окружили город. Черные Клобуки явились также под его стенами с своими вежами и многочисленными стадами, которые рассыпались в окрестностях Киевских.
  Георгий ополчился и подступил к Киеву от Белагорода, и битва началась. Никогда народ киевский, пишет летописец, не вооружался охотнее, никогда не изъявлял более усердия к своим Государям.
  Бой был в самом разгаре, но вдруг сделалась ужасная буря и тьма, дождь лился рекою, и ратники не могли видеть друг друга. Устрашенные несчастным предзнаменованием, оба войска желали мира. Послы ездили из стана в стан, и князья могли бы согласиться, если бы мстительные Ольговичи и половцы тому не воспротивились. Георгий, приняв их совет, решился на кровопролитие, однако ж в бой не вступал, ожидая Владимирка, и ночью перешел за реку Рут (ныне Роток). Изяслав не дал ему идти далее: надлежало сразиться.
  И битва снова началась. Упорство проявляли обе стороны, но дикие варвары, союзники Георгиевы, решили исход битвы. Они пустив тучу стрел, обратились в бегство, за половцами отступили Ольговичи, а потом и князь Суздальский. Многие из его воинов утонули в грязном Руте, многие легли на месте или отдались в плен. Георгий с малым числом ушел за Днепр в Переяславль.
  
  Между тем Великий Князь, несколько времени пролежав на земле, собрал силы, встал и едва не был изрублен собственными воинами, которые, в жару битвы, не узнали его. Изяслав, открыв лицо, увидел общую радость киевлян, считавших его мертвым, исходил кровью, но услышав, что Владимир Черниговский убит, велел посадить себя на коня и везти к его трупу, искренно сожалея об нем. Изяслав Давидович, взяв тело брата, союзника Георгиева, спешил защитить свою столицу, ибо Святослав Ольгович хотел внезапно овладеть ею, но тучный, дебелый и до крайности утомленный бегством, сей князь принужден был отдыхать в Остере, где, сведав, что в Чернигове уже много войска, он решился ехать прямо в Новгород Северский, а после дружелюбно разделился с Изяславом Давидовичем, где каждый из них взял часть отцовскую.
  
  Мстиславичи осадили Переяславль. Утратив лучшую дружину в битве и слыша, что Владимирко Галицкий, достигнув Бужска, возвратился, Георгий принял мир от снисходительных победителей. Георгий дал клятву выехать и нарушил оную под видом отменного усердия к церкви Св. Борису: праздновал его память, жил на берегу Альты, молился в храме сего Мученика и не хотел удалиться от Переяславля. Один сын его, Андрей, гнушаясь вероломством, отправился в Суздаль. Узнав, что коварный дядя зовет к себе половцев и галичан, Великий Князь грозно требовал исполнения условий. Георгий оставил сына в Переяславле, но выехал только в Городец и ждал благоприятнейших обстоятельств.
  
  В 1152 г. Мстислав, сын Великого Князя, вел к родителю многочисленное союзное войско Короля Гейзы, но по своей беспечности лишился оного. Вступив в Волынию, он пировал с Венграми, угощаемый дядею, Владимиром Мстиславичем.
  Напившись и наевшись, все легли спать, понадеявшись на охрану. В полночь тревога разбудила Мстислава, дружина его села на коней, но упоенные вином союзники лежали как мертвые. Владимирко ударил на них пред рассветом, бил и всех истребил. Великий Князь лишь получил известие, что сын его едва мог спастись один со своими боярами.
  Тогда Изяслав призвал союзников: князя Черниговского и сына Всеволодова, его племянника, и даже Святослав Ольгович, повинуясь необходимости, дал ему вспомогательную дружину. Это войско осадило Городец. Теснимый со всех сторон, оставленный прежними друзьями и товарищами, князь Суздальский вынужден был чрез несколько дней смириться, уступив Переяславль Мстиславу Изяславичу, возвратился в наследственный удел свой и поручил Городец сыну Глебу. Но скоро Изяслав отнял у Георгия и сие прибежище в южной России: сжег там все деревянные здания, церкви и сравнял крепость с землею.
  
  Наказав главного неприятеля, Великий Князь желал отмстить хитрому, счастливому сподвижнику Георгиеву, Владимирку, и король Венгерский хотел того же. Им надлежало соединиться у подошвы гор Карпатских. Вступив в землю Галицкую, расположились близ реки Сана, ниже Перемышля. Владимирко стоял на другой стороне, готовый к бою. По данному знаку союзное войско приступило к реке. Изяслав находился в средине. В одно мгновение ока Россияне бросились в Сан, венгры также, и смяли галичан, стоявших за валом. Побежденный Владимирко, проскакав на борзом коне между толпами венгров и Черных Клобуков, затворился в Перемышле. Союзники могли бы тогда взять крепость, но воины их, грабя княжеский богатый дворец на берегу Сана, дали время многим рассеянным битвою Галичанам собраться в городе.
  Владимирко хотел мира: ночью отправил к Архиепископу и боярам венгерским множество серебра, золота, драгоценных одежд и вторично склонил их быть за него ходатаями. Они представили Гейзе, что Галицкий князь, тяжело раненный, признается в вине своей, что Небо милует кающихся грешников.
  Услужив шурину и смирив надменного Владимирка, бывшего в тесном союзе с Греками, король спешил к берегам Сава отразить Императора Мануила, хотевшего отмстить ему за обиду своего Галицкого друга. Изяслав, возвратился в Киев с торжеством, и посоветовал брату своему, князю Смоленскому, остерегаться Георгия, слыша, что он вооружается в Ростове.
  
  Князь Ссуздальский еще более возненавидел Мстиславичей за разрушение Городца, который был единственным его достоянием. Он призвал Князей Рязанских и Половцев, кочевавших между Волгою и Доном; занял область Вятичей и велел князю Новгорода Северского, Святославу Ольговичу, также быть к нему в стан под Глухов. Владимирко, узнав о походе Георгия, думал вместе с ним начать военные действия против Мстиславичей, но Изяслав успел отразить его и заставил возвратиться. Князь Галицкий, мужеством достойный отца, не хотел уподобляться ему в верности слова, он не боялся клятвопреступления и доказал ошибку снисходительного Гейзы, не исполнив обещания, то есть силою удержав за собою города Великокняжеские, Шумск, Тихомль и другие.
  Видя, что Георгий намерен осадить Чернигов, князь Смоленский, по сделанному условию с братом, вошел в сей город защитить Изяслава Давидовича, их союзника. Тут находился и Святослав Всеволодович, который уже знал характер Георгиев и не любил его. Князь Суздальский, подступив к Чернигову в день Воскресный, не хотел обнажить меча для праздника, но велел Половцам жечь и грабить в окрестностях! Двенадцать дней продолжались битвы, знаменитые мужеством Андрея Георгиевича, он требовал, чтобы Князья, союзники Георгиевы, сами по очереди ходили на приступ. Для ободрения войска служил им образцом и собственною храбростью воспламенял всех. Осажденные не могли защитить внешних укреплений, сожженных половцами, и город был в опасности, но Великий Князь спас его. Услышав только, что Изяслав перешел Днепр, робкие половцы бежали. Георгий также отступил за Снов, и князь Черниговский встретил своего избавителя на берегу реки Белоуса.
  
  Святослав Ольгович, удерживая Георгия, но князь Суздальский, оставив у Святослава только 50 человек дружины с сыном Васильком, вышел из области Северской, чтоб овладеть всею страною Вятичей, где ему никто не противился.
  
  Тогда была уже глубокая осень. Изяслав дождался зимы, поручив Смоленскому Князю наблюдать за Георгием. Он осадил Новгород Северский и дал мир Святославу Ольговичу. А сын Великого Князя, Мстислав, с Киевскою дружиною и с Черными Клобуками воевал землю Половецкую в феврале 1153 г., разбил варваров на берегах Орели и Самары, захватил их вежи, освободил множество Российских пленников. Но сей успех не мог утвердить безопасности восточных пределов Киевских, скоро Мстислав должен был вторично идти к берегам Псла для отражения половцев.
  
  Владимирко, совершенно здоровый, накануне, отслушав Вечерню в церкви, не мог сойти с места, упал и, принесенный во дворец, скончался.
  Великий Князь изъявил сожаление о внезапной кончине знаменитого, умного Владимирка, основателя могущественной Галицкой области, но требовал доказательств искреннего дружелюбия от Ярослава - то есть, возвращения городов Киевских, и, видя, что ему хотят удовлетворить только ласковыми словами, а не делом, прибегнул к оружию.
  Войско Галицкое стояло на берегах Серета. Изяслав, пользуясь густым утренним туманом, перешел реку. Мгла исчезла, и неприятели увидели друг друга. В сражении упорном и кровопролитном победа казалась сомнительною. Сын и братья Изяславовы не могли устоять, но Великий Князь одолел на другом крыле. С обеих сторон гнались и бежали, обе стороны взяли пленников, но Изяслав более. Видя малое число своей дружины и боясь вылазки из Теребовля, Изяслав велел ночью умертвить всех несчастных пленников, кроме бояр, и возвратился в Киев, справлять свой второй брак. Невестою его была княжна Абазинская, христианка.
  
  Избранный новгородцами, Ростислав Смоленский, в угодность ему, отправился княжить в Новгород, а Ярослав в Владимир Волынский, на место умершего Святополка Мстиславича. Малочисленность союзных Половцев и конский падеж заставили Георгия отложить войну.
  Между тем Изяслав, не дожив еще до глубокой старости, скончался, к неутешной горести киевлян.
  Тело Изяслава было погребено в монастыре Св. Феодора, основанном Великим Мстиславом.
  
  
  13 СТУПЕНЬКА - с 20 декабря 1153 года по 14 мая 1156-го - время создания единого организма с централизованной системой управления всеми его органами.
  
  Узнав о кончине Великого Князя, Изяслав Черниговский приплыл к Киеву, чтобы отдать дань усопшему, но старец Вячеслав и бояре, справедливо опасаясь его коварных намерений, не позволили ему въехать в столицу. Они ждали князя Новгородского и Смоленского. Киевляне, торки и берендеи встретили Ростислава, который оставил в Новгороде сына своего, Давида. Бояре вместе с народом требовали от нового князя, чтобы он, следуя примеру старшего брата, всегда уважал дядю как отца, и в таком случае обещались служить ему верно.
  В Киеве находился тогда Святослав Всеволодович, призванный Вячеславом, он уехал тайно от своих дядей и взял сторону Великого Князя, отдавшего ему за то Пинск и Туров.
  
  С другой стороны Изяслав Черниговский и Святослав Ольгович заключили союз с Георгием, которого сын Глеб, наняв Половцев, осадил Переяславль: Мстислав Изяславич отразил их с помощию Киевской дружины. Великий Князь, чтобы предупредить Суздальского, хотел воспользоваться сею первою удачею и шел к Чернигову, но печальная весть настигла его в Вышегороде. Добрый Вячеслав скоропостижно умер в 1155 г.: в вечеру пировал с Боярами и ночью заснул навеки. Искренно сожалея о кончине его, Ростислав спешил в Киев предать земле тело старца в Софийском храме и быть свидетелем общей горести.
  
  Ростислав приблизился к Чернигову, требуя, чтобы Изяслав дал ему клятву верного союзника, объединившись с Глебом Георгиевичем, он расположился станом на берегах реки Белоуса. Тут открылось малодушие Ростислава, который, будучи устрашен множеством половцев, в самом начале перестрелки дал знать Черниговскому князю, что уступает ему Киевскую область с Переяславлем, желая одного мира.
  С негодованием видя малодушие дяди, Мстислав Изяславич поворотил коня и удалился со своей дружиной. Войско расстроилось. Половцы гнали, рубили бегущих и схватили, в числе пленных, Святослава Всеволодовича.
  Мстислав, взяв в Переяславле жену, детей, ушел в Луцк, а бывший Великий Князь в Смоленск, лишась в то же время и Новгорода, ибо тамошние жители изгнали сына его, Давида, отправили епископа Нифонта послом в Суздаль и призвали Мстислава Георгиевича княжить в их области.
  
  Киевляне, услышав о несчастии Ростислава, должны были обратиться к победителю. Епископ Каневский, Дамиан, их именем призвал Изяслава на княжение, поскольку в то время половцы свирепствовали в окрестностях Днепра и долго не могли быть усмирены Глебом Георгиевичем, которому Изяслав Давидович отдал Переяславль.
  Между тем Георгий уже шел с войском и близ Смоленска получил весть о новой, благоприятной для него перемене обстоятельств. Он согласился забыть вражду Ростислава Мстиславича, примирился с ним и спешил к Киеву. Простил и Святослава Всеволодовича, уважив ходатайство его дяди, Северского Князя, и послал объявить Черниговскому, чтобы он выехал из столицы Мономаховой. Изяслав колебался, медлил, говорил, что Киевляне добровольно возвели его на престол, но, убежденный Святославом Ольговичем, и не имея надежды отразить силу силою, отправился в Чернигов.
  Георгий, вступив в Киев, с общего согласия принял сан Великого Князя 20 марта 1155 г..
  
  Cледуя обыкновению, он назначил сыновьям уделы: Андрею Вышегород, Борису Туров, Глебу Переяславль, Васильку окрестности Роси, где жили берендеи и торки. А Святослав Ольгович поменялся городами с своим племянником, сыном Всеволода, взяв у него Снов, Воротынск, Карачев и дав ему за них другие.
  
  Опасаясь Мстислава, Великий Князь послал Юрия Ярославича, внука Святополкова, с Воеводами на Горынь, где они взяли Пересопницу. В то же время зять Георгиев, Князь Галицкий, и Владимир, брат Смоленского, осадили Луцк. Мстислав отправился искать союзников в Польше, но меньший брат его, Ярослав, заставил неприятелей снять осаду.
  
  Достигнув главной цели своей, Георгий призвал Ростислава Смоленского, клялся забыть вражду Изяславичей, его племянников, и хотел видеть их в Киеве. Ярослав повиновался, но Мстислав, боясь обмана, не ехал. Георгий послал к нему крестную грамоту, в доказательство искренней дружбы. Узнав о сем союзе и прибытии в Киев Галицкой вспомогательной дружины, князь Черниговский, недовольный Георгием, также смирился и выдал дочь свою за его сына, Глеба. Великий Князь уступил Изяславу Корческ, а Святославу Ольговичу Мозырь. Князья же Рязанские новыми крестными обетами утвердили связь с Ростиславом Смоленским, коего они признавали их отцом и покровителем.
  
  В 1156 г. Русь наслаждалась тишиною, говорят Летописцы, но сия тишина была весьма непродолжительна.
  Мстислав принял крестную грамоту от деда, но не дал ему собственной и выгнал Георгиева союзника, Владимира, родного дядю своего, из Владимирской области, пленил его семейство, жену, ограбил бояр и мать, которая с богатыми дарами возвратилась тогда от Королевы Венгерской, ее дочери.
   Оскорбленный Георгий, в надежде смирить внука с помощью одного Галицкого Князя, не хотел взять с собою ни Черниговской, ни Северской дружины и выступил с Берендеями. Напрасно искав защиты в Венгрии, изгнанник Владимир Мстиславич прибегнул к Великому Князю, но Георгий в самом деле не думал об нем, а хотел, пользуясь случаем, завоевать область Волынскую для другого племянника, Владимира Андреевича, чтобы исполнить обещание, некогда данное отцу его. Жестокое сопротивление Мстислава уничтожило сие намерение: десять дней кровь лилась под стенами Владимирскими, и Георгий, как бы подвигнутый человеколюбием, снял осаду.
  Владимир Андреевич ходил к Червену с мирными предложениями: напоминал тамошним гражданам о своем родителе, великодушном их Князе Андрее, обещал быть ему подобным, справедливым, милостивым, но, получив отказ, удалился, отмстив жителям опустошением земли Червенской. Георгий наградил его Пересопницею и Дорогобужем; а Мстислав, следуя за дедом, жег селения на берегах Горыни.
  
  
  14 СТУПЕНЬКА - с 14 мая 1156 года по 8 октября 1158-го - время, когда обостряется сверх чувствительность, которая позволяет прочувствовать ситуацию изнутри. В связи с чем, проявляется своеволие и свободомыслие, время отрицания всех авторитетов.
  
  Георгий щадил старинных друзей своих, половцев. Они тревожили окрестности Днепра и были наказаны берендеями, которые многих умертвили, других взяли в плен и, в противность Георгиеву желанию, не хотели их освободить, поскольку пленников считали своей собственностью. Георгий, два раза съездив в Канев для свидания с ханами половецкими, не мог обезоружить их ни ласкою, ни дарами, наконец, заключил с ними новый союз, чтобы в нужном случае воспользоваться их помощью, ибо не был до конца уверен в своей безопасности.
  
  В 1157 г. Ростислав Мстиславич имел преданных ему людей в Новгороде, которые с единомышленниками своими объявили всенародно, что не хотят повиноваться Мстиславу Георгиевичу. Сделалось смятение, граждане разделились на две стороны: Торговая вооружилась за князя, Софийская против него, и мост Волховский, с обеих сторон оберегаемый воинскою стражею, был границею между несогласными. Но сын Георгиев бежал ночью, узнав о прибытии детей Смоленского Князя, и таким образом уступил Княжение Ростиславу, который, чрез два дня въехав в Новгород, восстановил тишину и спокойствие.
  
  В то же время и Изяслав Давидович с завистью смотрел на престол Киевский, искал друзей, примирился с Ростиславом и для того оставил без мести неверность своего племянника, Святослава Владимировича, который, вдруг заняв на Десне города Черниговские, передался к Смоленскому Князю.
  Мстислав Изяславич Волынский также охотно вступил в союз с Давидовичем, чтобы действовать против Георгия, и сии Князья, напрасно убеждая Северского взять их сторону, готовились идти к Киеву в надежде на свое мужество, неосторожность и слабость Георгиеву. Судьба отвратила кровопролитие: Георгий, пировав у Боярина своего, Петрила, ночью занемог и чрез пять дней, 15 Мая 1157 г., умер.
  Бытует мнение, что Юрий Долгорукий был отравлен киевскими боярами, после чего киевляне разграбили его двор и перебили слуг.
  
  Георгий властолюбивый, но беспечный, прозванный Долгоруким, знаменит в нашей истории гражданским образованием восточного края древней Руси, в коем он провел все цветущие лета своей жизни. Распространив там Веру Христианскую, сей князь строил церкви в Суздале, Владимире, на берегах Нерли, умножил число духовных Пастырей, тогда единственных наставников во благонравии, единственных просветителей разума. Так же открыл пути в лесах дремучих, оживил дикие, мертвые пустыни, основал новые селения и города: кроме Москвы, Юрьев Польский, Переяславль Залесский. Дмитров, на берегу Яхромы, также им основан и назван по имени его сына, Всеволода-Димитрия, который в 1154 году родился на сем месте.
  С именем Юрия Долгорукого также связано первое упоминание о Москве, которую он приказал заложить в 1156 году на месте поселения Кучкино, принадлежавшее богатому боярину Кучке.
  
  Церковные дела того времени достойны замечания. Георгий не желал оставить Митрополитом Климента, избранного по воле ненавистного ему племянника, и согласно с мыслями Нифонта, епископа Новгородского, им уважаемого, требовал иного Пастыря от Духовенства Цареградского. Святитель Полоцкий и Мануил Смоленский, враг Климентов, (в 1156 году) с великою честию приняли в Киеве сего нового Митрополита, именем Константина, родом грека. Вместе с ним благословили Великого Князя, кляли память Изяслава Мстиславича и в первом совете уничтожили все церковные действия бывшего Митрополита. Наконец, рассудив основательнее, дозволили отправлять службу иереям и диаконам, коих посвятил Климент. Ревностный Нифонт не имел удовольствия видеть свое полное торжество, он спешил встретить Константина, но еще до его прибытия скончался в Киеве, названный славным именем поборника всей земли Русской. Сей знаменитый муж, друг Святослава Ольговича, имел и неприятелей, которые говорили, что он похитил богатство Софийского храма и думал с оным уехать в Константинополь. Современный Летописец Новгородский опровергает такую нелепую клевету и, хваля Нифонтовы добродетели, говорит:
  "Мы только за грехи свои лишились сладостного утешения видеть здесь гроб его!"
  Новгородцы на место Нифонта в общем совете избрали добродетельного игумена Аркадия и еще непоставленного ввели в дом Епископский, ибо избрание главного духовного сановника зависело там единственно от народа.
  Избранному на место Нифонта Аркадию пришлось более двух лет дожидаться рукоположения Константином, которое произошло лишь 10 августа 1158 г. Константину так и не удалось распространить свою юрисдикцию на всю древнерусскую территорию, его не признали во Владимире Волынском, где нашел себе прибежище Клим, и, возможно, также в Турове. Константин сделал решающий шаг в учреждении самостоятельной епископии на территории Галицкого княжества, до того входившего в состав Волынской епархии, и назначил первым галицким епископом Козьму. Судя по всему, строгие меры, предпринятые Константином с целью оздоровления церковной иерархии, стали причиной новых конфликтов.
  
  * * *
  После смерти Юрия Долгорукого великокняжеский престол унаследовал его сын Андрей Боголюбский. К этому времени Киев уже перестал быть резиденцией великих князей, так как с разрушением единства княжеского рода нарушилось и единство всей Руси в целом. Андрею не было никакого смысла переходить из Суздаля, где он княжил до смерти своего отца, в Киев - город совсем для него чужой и враждебно к нему настроенный. Да и потом, пребывание в Киеве Андрея все равно никак не возвеличивало, да и материально не обогащало, так как дань уже давно никто не платил, поэтому он остался в своем Суздале.
  В свою очередь в самих городах то же бурлила политическая жизнь, влиявшая на жизнь княжеств. Благодаря вечевым традициям со времен язычества и сложившейся вечевой иерархии поддерживался порядок в самих княжествах. "Старшие" города, служившие резиденциями князей, имели свое вече, которыми руководили в основном бояре, владевшие городскими усадьбами и землями в сельской округе, ну, а решению веча подчинялись "младшие" города княжества.
  Когда Андрей Юрьевич принял в 1157 году Суздаль, то в городе уже существовало довольно сильное вече, управляемое очень влиятельными боярами, которые стали указывать Андрею, как и что. Андрею это не понравилось, и он перенес свою резиденцию во Владимир - молодой город, не имевший своего веча.
  Еще при жизни отца, Георгия Долгорукого, Андрей, в 1155 году уехал из Вышегорода (не предуведомив отца о сем намерении). Недовольный, может быть, правлением Георгия и с горестью видя народную к нему ненависть, Андрей, по совету шурьев своих, Кучковичей, удалился в землю Суздальскую, менее обустроенную, но гораздо спокойную. Там он родился и был воспитан, там народ еще не изъявлял мятежного духа, не судил и не менял государей, но повиновался им усердно и сражался за них мужественно.
  Андрей, князь набожный вместо иных сокровищ взяв с собою Греческий образ Марии, украшенный, как говорят Летописцы, пятнадцатью фунтами золота, кроме серебра, жемчуга и камней драгоценных, избрал место на берегу Клязьмы, в прежнем своем Уделе. Он заложил там каменный город Боголюбов, укрепил и благоустроил, основанный Мономахом Владимир, украсил зданиями каменными, Златыми и Серебряными вратами.
  Как нежный сын, оплакав кончину родителя, он воздал ему последний долг торжественными молитвами, строением новых церквей, Обителей в честь умершему, или для спасения его души. И, между тем, как народ Киевский злословил память Георгия, священный Клирос благословлял оную во Владимире.
  Суздаль и Ростов, дотоле управляемые наместниками Долгорукого, единодушно признали Андрея Государем. Любимый, уважаемый подданными, сей князь, славнейший добродетелями, мог бы тогда же завоевать древнюю столицу, но хотел единственно тишины долговременной, благоустройства в своем наследственном Уделе.
  Вместо этого Андрей основал новое Великое Княжение - Суздальско-Владимирское, и приготовил Россию северо-восточную быть, так сказать, истинным сердцем Государства нашего, оставив полуденную в жертву бедствиям и раздорам кровопролитным.
  
  * * *
  В свою очередь, Изяслав Давидович, узнав о кончине Георгия, пролил слезы и, воздев руки на небо, сказал: "Благодарю тебя, Господи, что ты рассудил меня с ним внезапною смертию, а не кровопролитием!"
  Киевляне же, изъявив ненависть к умершему Великому Князю Юрию Долгорукому, послали объявить врагу Георгиеву, Изяславу Давидовичу, чтобы он шел мирно властвовать в столице Русской. Изяслав, при восклицаниях довольного народа, въехал в Киев (19 мая 1157 г.), оставив в Чернигове племянника своего, Святослава Владимировича, с дружиною воинскою. Ибо князь Северский, хотя и миролюбивый, замышлял, внезапно овладеть сею удельною столицею Ольговичей, но его не впустили. В свою очередь, Изяслав, желая иметь в нем благодарного союзника, добровольно отдал ему Чернигов, а племянник их, Святослав Всеволодович, получил в Удел Княжение Северское. Они заключили мир на берегах Свини (где ныне Березна) в присутствии Мстислава, Владимирского князя, который, одобрив условия, спокойно возвратился в Волынь.
  
  Таким образом, Изяслав Давидович остался повелителем одной Киевской области и некоторых городов Черниговских. Переяславль, Новгород, Смоленск, Туров, область Горынская и вся западная Россия имели тогда Государей особенных, независимых, и достоинство Великого Князя, прежде соединенное с могуществом, сделалось одним пустым наименованием. Киев еще сохранял свой вес, за счет своего благоприятного для торговли расположения, присутствия в нем русской митрополии, множеству знатных обитателей, богатству храмов, монастырей, но скоро утратит он и сию выгоду, лишенный сильных защитников.
  В то время, как древняя столица Руси клонилась к совершенному падению, возникает новая под сенью Властителя, известного мужеством и великодушием.
  
  * * *
  В следующем 1158 году встала смута в Галиче, подавшая повод к изгнанию Изяслава Давыдовича из Киева и переходу последнего опять в род Мономахов.
  На этот раз спор разгорелся из-за князя-изгнанника - Ивана Ростиславича, внука Володаря Ростиславича по прозвищу Берладник, которое тот получил по молдавскому городу Берладу, который в XII в. служил притоном всех беглецов, князей и простых людей. Иван сначала был князем Звенигородского удела, и стал изгнанником, после неудавшейся попытки в 1144 году закрепиться в Галицком княжестве, куда его позвали галичане, недовольные своим князем Владимирко, когда тот уехал на охоту. После того, как Владимирко выгнал его из Галича, он и стал изгнанником и прибежал в Берладник, где и обрел себе убежище и дружину.
  С этих пор и начинается скитальческая жизнь Ивана Ростиславича, служившего со своей дружиной то у одного князя, то у другого и боровшегося с врагами то для получения себе удела, то за деньги, в интересах князя, которому служил. Более 15 лет провёл он в бесплодных поисках своего удела, служа постоянно какому-либо великому князю и представляя собою первый пример в нашей истории служилого князя.
  
  По смерти Юрия, когда Изяслав занял его место в Киеве, Берладник оставался здесь на свободе, имел полную возможность сноситься с недовольными галичанами. Изяслав проявлял благосклонность к Берладнику не только потому, что всегда мог рассчитывать на его поддержку, но видимо и потому, что Иван, имея относительную свободу, еще и занимался откровенным грабежом, разоряя окрестных князей, а также давал укрытие беглым холопам. Со временем он стал представлять собой серьезную угрозу всем князьям.
  Больше всех князей был недоволен деятельностью Берладника Ярослав, он начал искать двоюродного брата своего Ивана с тем, чтобы раз и навсегда покончить с ним. Для чего, как говорит летописец, и подмолвил всех князей русских, короля венгерского, польских князей, чтоб были ему помощниками на Ивана.
  Один Изяслав Давыдович продолжал защищать Берладника, и когда явились к нему послы от всех почти князей русских (Ярослава галицкого, Святослава Ольговича, Ростислава Мстиславича, Мстислава Изяславича, Ярослава Изяславича, Владимира Андреевича, Святослава Всеволодовича), от венгерского короля и князей польских с требованием выдачи Берладника, то Изяслав переспорил их всех и отпустил с решительным отказом.
  Берладник, однако, испугался почти всеобщего союза князей против себя, убежал в степь к половцам, занял с ними подунайские города, перехватил два судна галицкие, взял много товару и начал преследовать галицких рыболовов. Собравши много половцев, присоединив к ним еще 6000 берладников, таких же изгнанников, казаков, как и он сам, Иван вошел с ними в Галицкую область, захватил город Кучельмину и осадил Ушицу. Засада (гарнизон) Ярослава крепко билась из города, но смерды начали перескакивать через стену к Ивану, и перескочило их 300 человек. Половцы хотели взять город, но Иван не позволил, за что варвары озлобились на него и ушли, а между тем Изяслав прислал звать его с остальным войском в Киев, готовясь к войне.
  
  Южным Мономаховичам, главным из которых был Мстислав Изяславич волынский, открылся теперь удобный случай изгнать Давыдовича из Киева и опять перевести этот город в свое племя. Поскольку все князья были сердиты на Изяслава за отказ выдать Берладника, и вот Мстислав и Владимир Андреевич согласились с Ярославом галицким идти на киевского князя.
  Изяслав, видя беду, спешил по крайней мере примириться с собственным племенем и послал сказать Святославу Ольговичу, что уступает ему два города - Мозырь и Чичерск, в Киевской волости. Святослав от них отказался, сославшись на то, что ценит братскую любовь больше.
  В Лутаве (4 версты от Остра) съехались все Святославичи - Ольгович с сыновьями и родным племянником Всеволодовичем, Давыдович с своим племянником Владимировичем, была любовь великая между ними три дня и дары большие, по выражению летописца: они немедленно отправили послов в Галич и на Волынь объявить тамошним князьям о своем тесном союзе, и это объявление достигло цели. Ярослав и Мстислав отложили поход.
  
  Но Изяслав видел, что он может быть покоен только на короткое время. Вести приходили к нему из Владимира, что Ярослав галицкий и Мстислав волынский все думают идти к Киеву, и потому он решился предупредить их. Обстоятельства были благоприятны, потому что Берладник получил приглашение от галичан: "Только покажутся твои знамена, то мы тотчас же отступим от Ярослава", - приказывали они говорить ему. Только свергнувши Ярослава и посадивши на его место Берладника, Изяслав Давыдович мог спокойно сидеть в Киеве и потому послал сказать Ольговичам, чтоб шли к нему с войском на помощь.
   Но черниговский князь не умел или не хотел понять необходимости войны для Изяслава и посылал не раз говорить последнему: "Брат! Кому ищешь волости - брату или сыну? Лучше б тебе не начинать первому, а если пойдут на тебя с похвальбою, то и бог будет с тобою, и я, и племянники мои". Мало того, когда Изяслав, не послушавшись этих увещаний, выступил в поход, то в Васильев явился к нему посол от Святослава с такими словами: "Брат не велит тебе начинать рати, велит тебе возвратиться".
  Справедливо раздосадованный Изяслав не удержался и с сердцем отвечал послу: "Скажи брату, что не возвращусь, когда уже пошел, да прибавь еще: если ты сам нейдешь со мной и сына не отпускаешь, то смотри: когда, бог даст, успею в Галиче, то уже не жалуйся тогда на меня, как начнешь ползти из Чернигова к Новгороду-Северскому".
  На что Святослав сильно разобиделся.
  
  Между тем Изяслав, отойдя немного от Киева, остановился, чтоб дождаться племянника, которого послал за половцами, и когда тот пришел, то двинулся к Белгороду, уже занятому союзными князьями, волынским и галицким. Изяслав осадил их в городе и не сомневался в успехе, имея 20000 половцев, как измена берендеев переменила все дело.
  Те или надеясь выиграть с переменою, или действительно доброхотствуя сыну любимого князя своего Изяслава, они, войдя в сношения с осажденными, послали сказать Мстиславу: "От нас теперь зависит, князь, и добро твое и зло; если хочешь нас любить, как любил нас отец твой, и дашь нам по городу лучшему, то мы отступим от Изяслава".
  Мстислав обрадовался такому предложению и в ту же ночь поцеловал крест, что исполнит все их желания, после чего берендеи не стали медлить и в полночь поскакали с криком к Белгороду.
  Изяслав понял, что варвары затеяли недоброе, сел на коня и поскакал к их стану; но, увидав, что стан горит, возвратился назад, взял племянника Святослава Владимировича с безземельным Владимиром Мстиславичем и побежал к Днепру на Вышгород. В Гомеле он дождался жены и бросился в землю вятичей, которую занял за то, что Святослав Всеволодович ни сам не пришел к нему на помощь, ни сына не отпустил.
   Святослав отомстил дяде, отыгравшись на его боярах, велел побрать всюду их имение, жен, и взял на них окуп.
  Что касается Ивана Берладника то, лишившись единственного покровителя, он уехал в Грецию и нашёл свою смерть в Фессалониках, в 1162 году, отравленный, по преданию, ядом.
  
  
  15 СТУПЕНЬКА - с 8 октября 1158 года по 2 марта 1161-го - время Божественных знамений, рождающих материалистическую идею, которая будет управлять 16-ой ступенькой. Время свержения существующих властителей.
  
  Освобожденный берендеями от осады, Мстислав с двумя союзниками вошел в Киев, захватил имение дружины Изяславовой, отправил его к себе во Владимир-Волынский. Затем послал в Смоленск звать дядю Ростислава на старший стол, потому что прежде похода еще союзники целовали крест - искать Киева Ростиславу.
  Но последний понимал затруднительность своего положения в Киеве, где его после бегства перед Давыдовичем не могли много любить и много уважать. На первом месте здесь стоял деятельный и храбрый племянник, который теперь подобно отцу своему добыл головою Киев и только по необходимости уступает его дяде. Ростислав мог думать, что племянник захочет смотреть на него, как прежде Изяслав смотрел на старого дядю Вячеслава: оказывать наружное уважение, называть отцом и между тем на деле быть настоящим князем-правителем. Вот почему Ростислав послал сказать союзным князьям: "Если зовете меня вправду с любовью, то я пойду в Киев на свою волю, чтоб вы имели меня отцом себе вправду и в моем послушании ходили; и прежде всего объявляю вам: не хочу видеть Клима митрополитом, потому что он не взял благословения от св. Софии и от патриарха".
  Но Мстислав крепко держался за Клима и никак не хотел признать митрополитом грека Константина за то, что последний проклинал отца его, Изяслава. Тогда Ростислав послал в Вышгород старшего сына своего Романа, уговариваться с Мстиславом насчет митрополита. После долгих и крепких речей князья положили свести обоих, и Клима и Константина, и принять нового митрополита из Константинополя.
  
  Изгнанный Мстиславом, Константин уехал в Чернигов и скоро преставился, удивив современников и потомство странностью своего завещания. Он вручил запечатанную духовную Святителю Черниговскому, Антонию, и требовал, чтобы сей Епископ клятвенно обязался исполнить его последнюю волю. Антоний в присутствии Князя Святослава срезал печать и с изумлением читал следующее: "Не погребайте моего тела: да будет оно извлечено из града и повержено псам на снедение!"
  Епископ не дерзнул нарушить клятвы, но Князь, страшась гнева Небесного, велел на третий день привезти тело Митрополита в Чернигов и с честью предать земле в Соборной церкви, подле гроба Игоря Ярославича. Летописцы рассказывают, что в сии три дня, ясные для Чернигова, была ужасная буря и молния в Киеве. Что одним громовым ударом убило там семь человек и ветер сорвал шатер Ростислава, стоявшего тогда в поле близ Вышегорода, что сей князь старался молитвами в церквах умилостивить Небо и что вдруг настала тишина, когда совершилось погребение Митрополитова тела.
  
  В княжение Изяслава Новгород вторично испытал бедствие мора: не успевали хоронить ни людей, ни скота; от смрада бесчисленных трупов нельзя было ходить по городу, ни в окрестностях. Летописцы не говорят о происхождении, свойстве и наружных знаках сей язвы, которая свирепствовала единственно в Новгороде.
  
  * * *
  Уладившись с племянником, Ростислав въехал в Киев в 1159 году и сел на столе отцовском и дедовском. Мстислав же получил из киевских волостей Белгород, Торческ, Триполь. Имея одного врага в Изяславе Давыдовиче, князья киевские и черниговские должны были необходимо соединиться и действительно скоро съехались в Моравске на великую любовь, по выражению летописца. Князья обедали друг у друга без всякого извета и дарились, то есть, без лукавого притворства и с чистосердечным радушием одаривая друг друга дорогими подарками. Ростислав дарил Святослава соболями, горностаями, черными куницами, песцами, белыми волками, рыбьими зубьями; Святослав отдаривал Ростислава барсом и двумя борзыми конями в кованых седлах.
  Летописец счел нужным прибавить, что князья - Мономахович и Ольгович - угощали друг друга безо всякого извета. Странен и подозрителен казался этот союз в Киеве, не ждали здесь ничего доброго от Святослава Ольговича, постоянного врага Мстиславичей, постоянного союзника Юрьева, не думали, чтоб он мог забыть убийство брата своего, Игоря. Чтоб успокоить киевлян и берендеев, Ростислав должен был взять к себе Всеволода, сына Святослава Всеволодовича, взамен своего сына Рюрика, которого отправил к Святославу в Чернигов на помощь против Давыдовича. Последний не остался сидеть спокойно в земле вятичей, он набрал множество половцев и стал с ними по Десне, но принужден был ограничиться одним опустошением сел, потому что войска Ольговича не пустили его через реку.
  Несмотря на то, однако, оба Святослава - и дядя, и племянник, видели недостаточность своих сил и послали в Киев за новою помощью. Ростислав отправил к ним Ярослава Изяславича Луцкого, Владимира Андреевича Дорогобужского и Галицкий отряд. Изяслав Давыдович испугался и ушел с половцами в степь, но на дороге нагнал его гонец от черниговских приятелей, которые велели сказать ему: "Не уходи, князь, никуда; брат твой Святослав болен, а племянник его пошел в Новгород-Северский, отпустивши дружину".
  Получив эту весть, Изяслав немедленно поскакал к Чернигову, а Святослав Ольгович ничего не знал и стоял спокойно перед городом в палатках с женою и детьми, как вдруг пришли сказать ему, что Изяслав уже переправляется через Десну, и половцы жгут села. Святослав тотчас же выстроил полки, послал возвратить с дороги Владимира Андреевича и Рюрика, и те явились в тот же день вместе с Галичанами. Таким образом, Изяславу не удалось напасть врасплох на Ольговича: тот ждал с многочисленными и выстроенными полками, а берендеи между тем напали на половцев и побили их. Видя, что половцы бегут раненые, а другие тонут в Десне, Изяслав спросил: "Что это значит?" и, получив в ответ, что у города стоят сильные полки, бросился опять за Десну и потом в степь, а союзники стали опустошать занятые им волости. Но Изясляв скоро опять явился с толпами половцев, из Черниговской прошел в Смоленскую волость и страшно опустошил ее. Половцы повели в плен более 10000 человек, не считая убитых.
  
  Видя против себя и Мстиславича и Ольговича, Изяслав обратился к северному князю, Андрею Юрьевичу, сидевшему во Владимире-Клязменском. Изяслав послал просить у него дочери в замужество за племянника своего Святослава Владимировича, князя Вщижского, а заодно и помощи, потому что жених был осажден в своем городе Ольговичами - дядею и племянником, и Рюриком Ростиславичем. Андрей отправил к нему на помощь сына своего, Изяслава, со всеми своими полками и муромскою помощию.
  Весть о приближении большой ростовской силы заставила сначала Ольговича отступить от Вщижа, но когда Андреевы полки ушли назад в Ростовскую землю, то Ольговичи с союзниками опять обступили Вщиж. Стояли около него пять недель и заставили Владимировича отстать от союза с родным дядею, признать старшинство двоюродного, Ольговича, иметь его вместо отца и ходить в его воле.
  
  Несмотря, однако, на все неудачи, Изяслав не думал еще уступать. В Киеве и в степной Украине смотрели с неудовольствием и подозрительностью на тесный союз Ростислава с Ольговичем. Этим нерасположением мог воспользоваться Давыдович, чтоб разорвать союз киевского князя с черниговским, союз, отнимавший у него всякую надежду на успех. Есть известие, что он действительно воспользовался им, успел подкупить бояр киевских и черниговских, которые взялись перессорить князей своих, но сначала им это не удалось. Князья не верили наветам, переслались (списались через гонцов) между собою и еще крепче утвердили союз свой.
  Чтоб сблизить, помирить Ольговича с киевлянами и пограничным варварским народонаселением, принимавшим такое важное участие в делах Южной Руси, Ростислав предложил черниговскому князю отпустить своего сына к нему в Киев для знакомства со знатными боярами Киева, берендеями и торками.
  Святослав, ничего не подозревая, отпустил сына, который был принят очень хорошо Ростиславом, два дня сряду обедал у него. Но на третий день, выехавши из стана на охоту, Олег встретил одного киевского боярина, который сказал ему, чтоб он остерегался, потому что хотят его схватить. Олег поверил и под предлогом материнской болезни стал проситься у Ростислава назад в Чернигов, тот не сразу, но отпустил его.
  Надобно заметить, что летописец оправдывает Ростислава и складывает всю вину на бояр: князь, говорит он, не имел на сердце никакого злого умысла, все это сделали злые люди, не хотевшие видеть добра между братьею.
  Когда Олег приехал назад в Чернигов, то не сказал ничего отцу, но втайне сердился на него и стал проситься в Курск. Святослав, ничего не зная, отпустил его туда.
  На дороге Олега встретили послы Давыдовича с дружелюбными речами, и с приглашением вступить в союз с их князем, с известием, что двоюродные братья его, Святослав и Ярослав Всеволодовичи, уже приступили к этому союзу. Олег послушался и вступил в союз с Изяславом без отцовского совета.
  
  Изяслав Давыдович спешил использовать выгодный для себя оборот дел, собрал большие толпы половцев, соединился со Всеволодовичами северскими, с родным племянником Владимировичем, с Олегом Святославичем. Но отец последнего, несмотря ни на что, не пошел вместе с Изяславом, остался в Чернигове. Давыдовичу хотелось поднять на Ростислава и зятя своего, Глеба Юрьевича, княжившего в Переяславле, но тот не поехал с ним, вследствие чего союзники подошли к Переяславлю, простояли под ним две недели и ничего не сделали.
  Этим временем воспользовался Ростислав, собрал большое войско, выступил к Днепру и находился в Триполе. Когда Изяслав узнал о его приближении, то обратился в бегство и все половцы его ушли в степь. Вероятно, бегство половцев, которые не любили сражаться с многочисленными войсками, и заставило Давыдовича бежать пред Ростиславом.
  Но как скоро последний вернулся в Киев, то распустил войско, а Изяслав опять собрал союзных себе князей и половцев, перешел замерзший Днепр за Вышгородом и явился у Киева. Здесь с Ростиславом был только один двоюродный брат его Владимир Андреевич.
  После кровопролитной схватки, которая показалась летописцу вторым пришествием, Изяслав начал одолевать, и половцы пробивались уже сквозь частокол в город, когда дружина Ростислава сказала своему князю: "Князь! Братьев твоих еще нет, нет ни берендеев, ни торков, а у неприятелей сила большая; ступай лучше в Белгород и там поджидай помощи". Ростислав послушался, поехал в Белгород с полками и с княгинею, и в тот же день пришел к нему племянник Ярослав Изяславич луцкий с братом Ярополком, а Владимир Андреевич отправился в Торческ за торками и берендеями.
  Изяслав Давыдович вошел в третий раз в свой любимый Киев, простил всех граждан, попавшихся в плен, и пошел немедленно осаждать Белгород Ростиславов. Но Святослав черниговский опять прислал ему сказать, чтоб мирился: "Если даже и не помирятся с тобою, во всяком случае ступай за Днепр; когда будешь за Днепром, то вся твоя правда будет".
  Изяслав велел отвечать ему: "Братья мои, возвратившись за Днепр, пойдут в свои волости, а мне куда возвращаться? К половцам нельзя мне идти, а у Выря не хочу помирать с голоду, лучше мне здесь умереть".
  
  Четыре недели понапрасну простоял он около белгородского кремля; а между тем Мстислав Изяславич из Владимира шел на выручку к дяде с галицкой помощью. С другой стороны шел Рюрик Ростиславич с Владимиром Андреевичем и Васильком Юрьичем из Торческа, ведя с собою толпы пограничных варваров - берендеев, коуев, торков, печенегов. У Котельницы соединились они с Мстиславом и пошли вместе к Белгороду.
  На дороге Черные Клобуки стали проситься у Мстислава ехать наперед: "Мы посмотрим, князь, говорили они, велика ли рать?" Мстислав отпустил их, а между тем дикие половцы Изяславовы со своей стороны также подстерегали неприятельское войско и, прискакав к Изяславу, сказали ему, что идет рать огромная. Давыдович испугался и, не видав сам Мстиславовых полков, побежал от Белгорода.
  Осажденные князья вышли тогда из города и, дождавшись своих избавителей, погнались вместе за Черниговскими. Торки нагнали их, стали бить и брать в плен. Один из торков, Воибор Негечевич, нагнал самого Изяслава и ударил его по голове саблею, другой торчин проколол его в стегно и повалил с лошади, при последнем издыхании уже нашел его Мстислав и отправил в киевский Семеновский монастырь, где он и умер. Тело его отослали в Чернигов (зима 1161 г.).
  
  Во второй раз Ростислав получил Киев благодаря племяннику своему Мстиславу, и это уже самое обстоятельство могло вести к ссоре между князьями, поскольку Мстислав мог рассчитать на большие требования за свои услуги.
  Ростислав со своей стороны не хотел походить на дядю своего Вячеслава. Мы видели, что он пошел в Киев на условии быть настоящим старшим в роде. Вот почему неудивительно нам читать в летописи, что скоро после вторичного вступления Ростислава в Киев, Мстислав выехал из этого города всердцах на дядю и что между ними были крупные речи.
  
  В то же время один из сыновей Ростиславовых, Давыд, без отцовского, впрочем, приказа поехал в Торческ и схватил там посадника Мстиславова, которого привел в Киев, так как было необходимо занять Торческ, для того чтоб отрезать Мстиславу сообщение с Черными Клобуками. В Белгород Ростислав отправил другого сына своего - Мстислава. Волынскому князю трудно было одному бороться с дядею, он хотел приобрести союзников, но придумал для этого странное средство: с войском двинулся к Пересопнице, приказывая Владимиру Андреевичу отступить от Ростислава. Владимир не послушался, и Мстислав принужден был возвратиться назад. А между тем Ростислав помирился с Ольговичами - и дядею, и племянниками, помирился и с Юрием Ярославичем, которому благодаря вражде и слабости Мономаховичей удалось утвердиться в Турове.
  
  * * *
  Феодор был поставлен митрополитом киевским по ходатайству нового киевского князя Ростислава (с 12 апреля 1159 г.), чтобы покончить с неурядицами в церковной жизни. Случившаяся в это время смерть митрополита Константина облегчила новое назначение. Феодор прибыл в Киев в августе 1160 г. и пребывал в должности до самой своей кончины в июне 1163 г.
  Феодор выступил посредником при примирении Ростислава Киевского с черниговским князем в 1161 г. Вероятно, Феодор участвовал также в разрешении спорного вопроса о постах в господские праздники (так называемая "леонтинианская ересь"). Ибо, вопреки господствующему мнению, следует, видимо, исходить из того, что "владыка Феодор", победивший в споре ростово-суздальского епископа Леона - это не Феодорец, любимец Андрея Боголюбского, сведения о котором появляются только в конце 1160-х годов и который к тому же никогда не был рукоположен, а киевский митрополит Феодор. Дело в том, что этот диспут, как видно из сопоставления обоих летописных текстов, должен был происходить в Киеве в 1161-м или начале 1162 г., когда изгнанный Андреем Боголюбским епископ Леон проезжал через Киев на пути в Византию. Где его мнение было также опровергнуто в ходе публичных прений в присутствии императора Мануила I Комнина.
  
  
  16 СТУПЕНЬКА - со 2 марта 1161 года по 26 июля 1163-го - время переворота в устоявшемся течении Акта Творения, время объединения поверхностного физического мира материалистической идеологией.
  
  Оставался еще один безземельный князь, младший брат Ростислава, Владимир Мстиславич. Он был прогнан из Волыни племянником Мстиславом, потом находился в войске Изяслава Давыдовича и вместе с последним бежал от Белгорода за Днепр.
  Что случилось с ним после того, неизвестно, но под 1162 годом летописец говорит о походе князей - Рюрика Ростиславича, Святополка, сына Юрия туровского, обоих Всеволодовичей северских - Святослава и Ярослава, Святослава Владимировича вщижского, Олега Святославича и полоцких князей к Слуцку на Владимира Мстиславича. Когда и как последний овладел этим городом, неизвестно. Видя, что нельзя противиться такому большому войску, Владимир отдал город союзным князьям, а сам отправился к брату Ростиславу в Киев - тот дал ему Триполь с четырьмя городами.
  Наконец, в следующем 1163 году Ростислав заключил мир и с племянником своим Мстиславом; вероятно, последний, видя, что все остальные князья в дружбе с дядею, стал посговорчивее. Ростислав возвратил ему Торческ и Белгород, а за Триполь дал Канев.
  
  
  17 СТУПЕНЬКА - с 26 июля 1163 года по 20 декабря 1165-го - время пробуждения духа, время осмысление материального мира, как творение Бога. Время начала высвобождения от оков материи.
  
  Но в то время, как все успокоилось на западной стороне Днепра, встала смута на восточной по случаю смерти Святослава Ольговича, последовавшей в 1164 году.
  Чернигов по всем правам принадлежал после него племяннику от старшего брата, Святославу Всеволодовичу, но вдова Ольговича, по согласию с епископом Антонием и лучшими боярами мужа своего, три дня таила смерть последнего, чтоб иметь время послать за сыном своим Олегом и передать ему Чернигов. Олегу велели сказать: "Ступай, князь, поскорее, потому что Всеволодович неладно жил с отцом твоим и с тобою, не замыслил бы какого лиха?"
  Олег успел приехать прежде Святослава, который узнал о дядиной смерти от епископа Антония, который был в заговоре с княгинею и даже целовал образ Спасителя с клятвою, что никому не откроет о княжеской смерти. Причем еще тысяцкий Юрий сказал: "Не годилось бы нам давать епископу целовать Спасов образ, потому что он Святитель, а подозревать его было нам нельзя, потому что он любил своих князей". И епископ отвечал на это: "Бог и его матерь мне свидетели, что сам не пошлю к Всеволодовичу никаким образом, да и вам, дети, запрещаю, чтоб не погибнуть нам душою и не быть предателями, как Иуда". Так говорил он на словах, а в сердце затаил обман, потому что был родом грек, прибавляет летописец. Первый целовал он Спасов образ, первый и нарушил клятву, послал к Всеволодовичу грамоту, в которой писал:
  "Дядя твой умер; послали за Олегом; дружина по городам далеко; княгиня сидит с детьми без памяти, а именья у нее множество; ступай поскорее, Олег еще не приехал, так ты урядишься с ним на всей своей воле".
  Святослав, прочтя грамоту, немедленно отправил сына в Гомель, по другим городам послал посадников, а сам сбирался ехать в Чернигов, но, услыхав, что Олег предупредил его, стал пересылаться с ним, улаживаясь насчет волостей. Олег уступил ему Чернигов, а себе взял Новгород-Северский. Всеволодович целовал также крест, что наделит из своих волостей братьев Олеговых, Игоря и Всеволода, но не исполнил клятвы.
  Олег, как видно, на первый раз смолчал, но скоро представился новый случай к ссоре.
  Ростислав не мог успокоить одних Владетелей Кривских, или Полоцких. Глебовичи, нарушив мир, нечаянно взяли Изяславль и заключили тамошних князей, Брячислава и Володшу Васильковичей, в оковы. Рогволод Полоцкий, требуя защиты Государя Киевского, осадил Минск и, простояв там шесть недель, освободил Васильковичей мирным договором. А после, желая отнять Городок у Володаря Глебовича, сам утратил Полоцк, где народ признал своим Владетелем его племянника двоюродного, Всеслава Васильковича. Сын Великого Князя, Давид, господствуя в Витебске, должен был вступиться за Всеслава, изгнанного мятежным Володарем, и снова ввел его в Полоцк, к удовольствию народа. В сих ничтожных, однако ж кровопролитных распрях литовцы служили Кривским Владетелям как их подданные.
  
  * * *
  Иоанн IV, преемник Феодора, занимал митрополичью кафедру до своей смерти в течение двух лет (1164-1166). Он был одним из первых, величавшихся титулом митрополита "всея Руси". Не все свинцовые печати с именем Иоанна поддаются точной атрибуции, но некоторые из них, на которых Иоанн титулуется церковным главой "ton nantian 'Ros", скорее всего, принадлежат Иоанну IV. После преодоления церковного раскола Иоанн IV был вторым после Феодора киевским митрополитом, распространившим свою юрисдикцию de facto на "всю Русь".
  28 марта 1165 г. Иоанн посвятил в Новгородские епископы Илью и в том же году даровал ему звание титулярного архиепископа. Тем самым новгородский епископ сделался prototronos (т. е. первым из суффраганов) Киевской митрополии, каковым прежде был белгородский епископ. Достойны внимания обстоятельства, сопровождавшие восшествие Иоанна IV на кафедру.
  После смерти Феодора в июне 1163 г., когда обсуждался вопрос о его преемнике, шла речь и о повторном поставлении Клима. Сторонник такого решения киевский князь Ростислав отправил весной 1164 г. в Константинополь посольство, чтобы склонить на свою сторону императора Мануила I Комнина. Но весть о планируемом восстановлении Клима достигла берегов Босфора еще раньше. Здесь, не теряя времени, поставили в митрополиты Иоанна IV и вместе с императорским посольством отправили его на Русь. В Олешье близ устья Днепра произошла неожиданная встреча обоих посольств, после чего они вместе двинулись в Киев. Ростислав, будучи поставлен перед свершившимся фактом, поддался на уговоры императорского посла, доставившего сверх того и богатые подарки, хотя в душе был против Иоанна. Распространенное мнение, будто киевский князь поначалу отклонил кандидатуру Иоанна, основано на неверном понимании слов "не хоте прияти", которые по контексту летописного повествования следует, однако, понимать в том смысле, что Ростислав не имел особого желания принимать навязываемого ему митрополита. Также необоснованным является постоянно возрождаемое в историографии мнение В. Н. Татищева, что во время этих переговоров, под угрозой церковного раскола, удалось добиться согласия Византии на то, что в будущем все кандидаты на Киевскую митрополию будут поставляться только с предварительного согласия киевского князя.
  
  
  18 СТУПЕНЬКА - с 20 декабря 1165 года по 14 мая 1168-го - время появления духовного лидера, время переоценки ценностей. Время жертвоприношения II степени, когда приносится в жертву то, что дорого.
  
  Давно Россияне, притупляя мечи в гибельном междоусобии, не имели никакой знаменитой рати внешней. Андрей, несколько лет наслаждаясь мирным спокойствием, вспомнил, наконец, воинскую славу юных лет своих и выступил в поле, объединившись с дружиной князя Муромского, Юрия Ярославича. Оскорбленный соседствующими Болгарами (волжскими), он разбил их войско многочисленное, взял знамена и прогнал князя. Вернувшись с конницей на место битвы, где пехота Владимирская стояла вокруг Греческого образа Богоматери, привезенного из Вышегорода, Андрей пал пред святою иконою, слезами изъявил благодарность Небу и, желая сохранить память сей важной победы, уставил особенный праздник, доныне торжествуемый нашею Церковью. Россияне завладели на Каме славным Болгарским городом Бряхимовом и несколько других городов обратили в пепел.
  
  В сие же лето Новгородцы одержали победу над Шведами, которые, овладев тогда Финляндией, хотели завоевать Ладогу и пришли на судах к устью Волхова. Жители сами выжгли загородные дома свои, ждали князя и под начальством храброго посадника, Нежаты, оборонялись мужественно, так, что неприятель отступил к реке Вороной, или Салме. В пятый день приспел Святослав с Новгородским посадником Захарием, напал на Шведов и взял множество пленников, из пятидесяти пяти судов их спаслись только двенадцать.
  
  В окрестностях Днепра половцы не переставали злодействовать и грабить, чтобы унять их, Ростислав призвал многих князей с дружинами. Казалось, что он хотел, подобно деду, Мономаху, прославить себя важным предприятием и надолго смирить варваров, но войско союзное пеклось единственно о безопасности судоходства по Днепру и, несколько времени простояв у Канева, разошлось, когда флот купеческий благополучно прибыл из Греции. Зато Северский князь и брат Черниговского при наступлении зимы, отменно жестокой, с малочисленною дружиною дерзнули углубиться в степи Половецкие, взяли станы двух ханов и возвратились с добычею, серебром золотом.
  
  Ростислав, уже престарелый, всего более заботился тогда о судьбе детей своих. Несмотря на слабое здоровье, он поехал в область Новгородскую, чтобы утвердить Святослава на ее престоле. Угощенный зятем Олегом в Чечерске, Великий Князь имел удовольствие видеть искреннюю любовь смолян, которых послы встретили его верст за 300 от города. Сын Роман, внуки, епископ Мануил, вместе с народом, приветствовали доброго старца. Вельможи, купцы, по древнему обыкновению, сносили дары Государю. Утомленный путем, он не мог ехать далее Великих Лук и, призвав туда знатнейших новгородцев, взял с них клятву забыть прежние неудовольствия на сына его, никогда не искать иного князя, разлучиться с ним одною смертью. Щедро одаренный ими и Святославом, успокоенный их согласием, Великий Князь возвратился в Смоленск, где Рогнеда, дочь Мстислава Великого, видя изнеможение брата, советовала ему остаться, чтоб быть погребенным в церкви, им сооруженной. "Нет - сказал Ростислав - я хочу лежать в Киевской Обители Св. Феодора, вместе с нашим отцом; а ежели бог исцелит меня, то постригусь в монастыре Феодосиевом".
  Он скончался (14 марта 1167 г.) на пути, тихим голосом читая молитву, смотря на икону Спасителя и проливая слезы Христианского умиления.
  
  Сей внук Мономахов принадлежал к числу тех редких Государей, которые в своем блестящем верховном сане находят более тягости, нежели удовольствия. Он не искал Великого Княжения и, дважды возведенный на престол оного, искренно желал отказаться от власти. Любя Печерского игумена, Поликарпа, Ростислав имел обыкновение всякую субботу и воскресенье Великого Поста обедать во дворце с сим благочестивым мужем и с двенадцатью братьями Феодосиевой обители. Беседовал о добродетелях Христианских и часто говорил им о намерении удалиться от суетного мира, чтобы краткую, мимотекущую жизнь посвятить Небу в безмолвии монастырском, особенно после кончины Святослава Ольговича. Но разумный Игумен всегда ответствовал: "Князь! Небо требует от тебя иных подвигов; делай правду и блюди землю Русскую". Нет сомнения, что Государь истинно набожный скорее иного может быть отцом народа, если одарен свыше умом и твердостью. Ростислав не отличался великими свойствами отца и деда, но любил мир, тишину отечества, справедливость и боялся запятнать себя кровию Россиян.
  
  * * *
  Сыновья Ростислава, брат его Владимир, народ Киевский и Черные Клобуки, исполняя известную им последнюю волю умершего Великого Князя, звали на престол Мстислава Волынского. Сей Князь, задержанный какими-то особенными распоряжениями в своем частном Уделе, поручил Киев племяннику, Васильку Ярополковичу. Он прислал нового тиуна в Киев и скоро узнал от них, что дядя его, брат Ярослав, Ростиславичи и князь Дорогобужский Владимир Андреевич, заключив тесный союз, думают самовольно располагать областями, что хотят присвоить себе Брест, Торческ и другие города. Мстислав оскорбился, призвал Галичан, Ляхов и выступил к Днепру с сильной ратью.
  Усердно любя отца, киевляне любили и сына, знаменитого делами воинскими. Народ ожидал Мстислава с нетерпением, встретил с радостию, и князья смирились. Только Владимир Мстиславич, малодушный и вероломный, дерзнул обороняться в Вышегороде. Великий Князь мог бы наказать мятежника, но, желая тишины, уступил ему Котелницу и чрез несколько дней сведал о новых злых умыслах сего дяди. Владимир хотел оправдаться. Свидание их было в Обители Печерской. "Еще не обсохли уста твои, которыми ты целовал крест в знак искреннего дружества!" - говорил Мстислав, и требовал вторичной присяги от Владимира.
  Дав оную, бессовестный дядя за тайну объявил боярам своим, что берендеи готовы служить ему и свергнуть Мстислава с престола. Вельможи устыдились повиноваться клятвопреступнику. "И так отроки будут моими боярами!" - сказал он и приехал к Берендеям, подобно ему вероломным, ибо сии варвары, будучи действительно с ним в согласии, но видя его оставленного и князьями и боярами, пустили в грудь ему две стрелы. Владимир едва мог спастись бегством.
  Гнушаясь сам собою, отверженный двоюродным братом, князем Дорогобужским, и боясь справедливой мести племянника, сей несчастный обратился к Андрею Суздальскому, который принял его, но не хотел видеть, обещал ему удел и велел жить в области Глеба Рязанского.
  
  Андрей тогда же принял к себе и другого изгнанника, Святослава Ростиславича. Новгородцы, думая, что смерть отца Святославова разрешила их клятву, в тайных ночных собраниях умыслили изгнать своего князя. Сведав заговор, Святослав уехал в Великие Луки и велел объявить Новгородцам, что не хочет княжить у них. "А мы не хотим иметь тебя князем", - ответствовали граждане, клялись в том иконою Богоматери и выгнали его из Лук. Святослав бежал в Суздальскую область и, с помощью Андрея обратив в пепел Торжок, грабил окрестности.
  С другой стороны Князь Смоленский, мстя за брата, выжег Луки. Бедные жители стремились толпами в Новгород, требуя защиты. Могущественный Андрей, действуя согласно с Романом Смоленским и Всеславом Полоцким, хотел, чтобы новгородцы смирились пред Святославом. "Вам не будет иного Князя", - говорил он с угрозами.
  Но упрямый народ презирал оные, убил посадника и двух иных друзей Святославовых, готовился к обороне и просил сына у Великого Князя Мстислава, обещаясь умереть за него и за вольность. Едва послы Новгородские могли проехать в Киев, ибо на всех дорогах стерегли их и ловили как злодеев.
  Между тем в Новгороде начальствовал умный посадник Якун и заставил Святослава удалиться от Русы. Сей Князь, имея сильное войско союзное, не дерзнул вступить в битву, довольный разорением многих селений, и чрез два года умер, хвалимый в летописях за его добродетель, бескорыстие и любовь к дружине.
  
  * * *
  После смерти Иоанна IV митрополитом всея Руси стал Константин II: "tis pasis 'Rosias", как гласят легенды на двух свинцовых печатях и одном хрисовуле. Константин прибыл в Киев в 1167 г. и оставался в должности, вероятно, до 1170 г..
  Вследствие строгого толкования необходимости постов в среды и пятницы по господским праздникам (двунадесятым) Константин II и черниговский епископ Антоний вступили в конфликт с влиятельным Печерским монастырем в Киеве. Наивысшего накала он достиг на Рождество 1168 г., которое приходилось на среду, когда Константин подверг епитимье печерского игумена Поликарпа. Эта мера вызвала такое раздражение против него, что разграбление Киева войсками Андрея Боголюбского в марте 1169 г. рассматривалось как божественное возмездие за "неправду митрополичью".
  Строгим судьей проявил себя Константин и в деле против ростово-суздальского назначенного (но нерукоположенного) в епископы Феодорца, к которому было применено византийское гражданское законодательство. Феодорец, добивавшийся учреждения новой митрополии во Владимире-на-Клязьме, не пожелал поставления от Константина. В то же время Андрей Боголюбский лишил его своей поддержки. Вследствие этого летом 1169 г. по приговору Константина ему урезали язык, отрубили правую руку и ослепили.
  Можно предполагать, что жесткий курс Константина II угрожал церковно-политическим интересам Византии, и потому он был отозван патриархом. Мнение, будто Константин был русского происхождения (Д. Оболенский), не находит подтверждения в источниках.
  
  
  19 СТУПЕНЬКА - с 14 мая 1168 года по 8 октября 1170-го - время обработки информации, полученной с предыдущих ступенек, и на ее основе построения своей схемы понимания окружающего мира. Это период, когда ничего нового не придумывается, а берется лучшее из старого. Время соглашательства, подписания договоров, перемирий, союзов и прочего.
  
  1168 г.. Несколько месяцев Новгород сиротствовал без князя, с нетерпением ожидая его из Киева. В сие время Мстислав был занят воинским предприятием. В торжественном собрании всех князей союзных он призвал всех в поход на половцев, которые, пользуясь междоусобной распрей князей, стали особенно беспокоить южные окраины Руси.
  Все единодушно изъявили согласие умереть за Русскую землю, и каждый привел свою дружину: Святослав Черниговский, Олег Северский, Ростиславичи, Глеб Переяславский, Михаил, брат его, Князья Туровский и Волынские. Бояре радовались согласию Государей, и народ благословлял их ревность быть защитниками отечества. Девять дней шло войско степями.
  Половцы услышали, и бежали от Днепра, бросая жен и детей. Князья, оставив позади обоз, гнались за ними, разбили их, взяли многие вежи на берегах Орели, освободили русских невольников и возвратились с добычею, с табунами и пленниками, потеряв не более трех человек. Сию добычу, следуя древнему обыкновению, разделили между собою князья, бояре и воины. Народ веселился и торжествовал победу в день Пасхи. Скоро, к общему удовольствию, прибыл благополучно и богатый купеческий флот из Греции: Князья ходили с войском на встречу к оному, чтобы защитить купцов от нападения половцев, еще не совсем усмиренных.
  
  Ни Мстислав, пируя тогда с союзниками под Каневом, ни киевляне, радуясь победе и товарам Греческим, не предвидели близкого несчастия. Одна из причин оного была весьма маловажна: князья жаловались на Мстислава, что он, будучи с ними на берегах Орели, тайно посылал ночью дружину свою вслед за бегущими врагами, чтобы не делиться ни с кем добычею.
  Два боярина, удаленные Великим Князем от двора за гнусное воровство, старались также поссорить братьев, уверяя Давида и Рюрика, что Мстислав намерен заключить их в темницу. Легковерие свойственно нравам грубым. Бояре киевские, знавшие чистосердечие Государя своего, и собственная его присяга, по тогдашнему обычаю, доказали неосновательность злословия, но Ростиславичи остались в подозрении и не согласились выдать клеветников брату. В то же время дядя Мстислава, Владимир Андреевич, несправедливо требуя от него новых городов, сделался ему врагом и с негодованием уехал в Дорогобуж. Таким образом, Великий Князь лишился друзей и сподвижников, столь нужных в опасности.
  Но главною виною падения его было то, что он исполнил желание Новгородцев и, долго медлив, послал, наконец, сына, именем Роман, управлять ими. Сей юный Князь взялся быть их мстителем. Он разорил часть Полоцкой области, сжег Смоленский городок Торопец, пленил многих людей.
  Андрей Суздальский вступился за союзников и не мог простить Мстиславу, что он, как бы в досаду ему, объявил себя покровителем новгородцев. Может быть, Андрей с тайным удовольствием видел случай уничтожить первенство Киева и сделаться главою Князей Российских. По крайней мере, оставив на время в покое Новгород, он думал только о средствах низвергнуть Мстислава, издавна им нелюбимого.
  Он тайно согласился с Ростиславичами, с Владимиром Дорогобужским, Олегом Северским, Глебом Переяславскими с Полоцким Князем, взял дружину у Владетелей Рязанского и Муромского, ему покорных. Собрав многочисленную рать, он поручил ее сыну Мстиславу и воеводе Борису Жидиславичу, велел им идти к Вышегороду, где княжил тогда Давид Ростиславич, и где надлежало соединиться всем союзникам.
  Сие грозное ополчение одиннадцати Князей (в числе коих был и юный Всеволод Георгиевич, приехавший из Царяграда) шло с разных сторон к Днепру, а неосторожный Мстислав ничего не ведал и в то же время послал верного ему Михаила Георгиевича, Андреева брата, с отрядом Черных Клобуков к Новгороду. Ростиславичи схватили сего Князя на пути вместе с купцами новгородскими.
  Мстислав едва успел призвать берендеев и торков, когда неприятели стояли уже под стенами города. Два дня он мужественно оборонялся, в третий (8 марта 1169 г.) союзники взяли Киев приступом, чего не бывало дотоле. Сия, по слову древнего Олега, мать городов Российских, несколько раз осаждаемая и теснимая, отворяла иногда Златые врата свои неприятелям, но никто не входил в них силою.
  Победители, к стыду своему, забыли, что они Россияне, в течение трех дней грабили, не только жителей и дома, но и монастыри, церкви, богатый храм Софийский и Десятинный. Похитили иконы драгоценные, ризы, книги, колокола - и добродушный Летописец, желая извинить грабителей, сказывает нам, что Киевляне были тем наказаны за грехи их и за некоторые ложные церковные учения тогдашнего Митрополита Константина!.. Мстислав ушел с братом Ярославом в Волынию, оставив жену, сына, бояр пленниками в руках неприятельских и едва не был на пути застрелен изменниками, Черными Клобуками.
  
  Андрей отдал Киев брату своему Глебу; но сей город навсегда утратил право называться столицею отечества. Глеб и преемники его уже зависели от Андрея, который с того времени сделался истинным Великим Князем России, и таким образом город Владимир, новый и еще бедный в сравнении с древнею столицею, заступил ее место, обязанный своею знаменитостью нелюбви Андреевой к южной России.
  
  Андрей Боголюбский властвовал тогда в четырех нынешних губерниях: Ярославской, Костромской, Владимирской и Московской, отчасти, в Новгородской, Тверской, Нижегородской, Тульской и Калужской. Также располагал областью Киевской, повелевал князьями Рязанскими, Муромскими, Смоленскими, Кривскими, даже Волынскими, но Черниговские и Галицкий оставались независимы, также и Новгород.
  
  Мстислав Андреевич, утвердив дядю на престоле Киевском, спешил поздравить отца с сим важным завоеванием. Оставленный союзниками, Глеб с беспокойством услышал о множестве половцев, вступивших в область Днепровскую. Изъявляя миролюбие, послы их говорили: "Мы не хотим страшить вас, не хотим и вас страшиться. Присягнем же друг другу в любви и согласии!"
  Но когда Глеб осыпал дарами половцев на левой стороне Днепра, чтобы скорее удалить опасность от двенадцатилетнего сына своего, Владимира, княжившего в Переяславле, в то самое время другие толпы сих варваров, бывшие у Корсуня, жгли и грабили церковные села, приписанные к Десятинному храму Богоматери. Глеб, не имея готового войска, хотел с малым числом гнаться за разбойниками, которые уже бежали к степям своим, но берендеи не пустили его. "Государь Киевский (сказали они) не выходит в поле без сильной рати и без союзников. У тебя есть меньший брат и мы, верные слуги".
  Князь Михаил Георгиевич, взяв 100 переяславцев и 1500 берендеев, настиг половцев, умертвил их стражу и начал битву. Берендеи и тут оказали усердие: схватили за узду коня Михаила и говорили сему достойному брату Андрееву, что они идут вперед, оставляя его за собою как твердую опору. "Враги (по словам Летописца) превосходствовали числом, а наши мужеством: на всякое копие Русское было десять Половецких".
  Знаменоносец Михаилов пал в рядах, и неприятели сорвали его хоругвь с древка. Воевода княжеский, наткнув на оное шлем свой, бросился вперед и сразил знаменоносца неприятельского. Михаила ранили двумя копьями в бедро, а третьим в руку, но Князь не думал о своих ранах, победил и привел в Киев 1500 пленных, освободив великое число русских невольников.
  
  Но Глеб еще не мог княжить спокойно. Изгнанный из Киева Мстислав Изяславич, гордый, воинственный подобно родителю, считал свое изгнание минутным безвременьем и думал так же управиться с сыновьями Долгорукого, как Изяслав II управлялся с их отцом. Будучи союзником Ярослава Галицкого, он вступил с его полками в область Дорогобужскую, чтобы наказать ее князя, Владимира Андреевича, ему изменившего.
  Владимир лежал на смертном одре: города пылали, жителей тысячами отводили в плен, в числе их попался в руки неприятелю и знаменитый пестун княжеский, боярин Пук. Напрасно ожидая обещанного вспоможения от Глеба, несчастный Владимир умер, и разоренная область его досталась Владимиру Мстиславичу, столь известному вероломством.
  Сей недостойный внук Мономахов, ознаменованный стыдом и презрением, отверженный князьями и народом, долго странствовал из земли в землю, был в Галиче, в Венгрии, в Рязани, в степях Половецких. Наконец прибегнул к великодушию своего гонителя, Мстислава. Вымолил прощение и с его согласия въехал в Дорогобуж, дав обет вдовствующей княгине и тамошним боярам не касаться их имения. На другой же день он преступил клятву, отнял у них все, что мог, и выгнал горестную невестку, которая, взяв тело супруга, повезла оное в Киев. Туда шел и Мстислав, усиленный дружинами князей Городненских, Туровских и Владимира Мстиславича. А нерадивый Глеб, в одно время сведав о кончине Владимира Андреевича и приближении Мстислава Изяславовича, отправил игумена Поликарпа встретить гроб первого и спешил уехать в Переяславль, ибо сомневался в верности Киевлян.
  Но Давид бодрствовал в Вышегороде. К нему привезли тело Дорогобужского князя, оставленное боярами, которые не смели явиться в Киев, где они недавно злодействовали вместе с Суздальцами. Зная, что Мстислав уже близко и что народ волнуется в Киеве, Давид не пустил туда горестной супруги Владимировой, для ее безопасности; сам выжег окрестности своего города и ждал неприятеля.
  
  Мстислав без сопротивления вошел в Киев. Граждане столицы и Берендеи встретили его как друга: первые искренно, вторые лицемерно, доброхотствуя Глебу. Не теряя времени, Мстислав приступил к Вышегороду; стал пред Златыми вратами, в садах. Бился с утра до вечера, не жалея крови, хотел непременно взять крепость. Но союзники изменили ему. Воевода Галицкий объявил мнимое повеление своего князя щадить людей и не стоять долго под Вышегородом. Другие также охладели в усердии, а берендеи и торки начали коварствовать явно.
  Видя ежедневно уменьшение войска, силу неприятеля и слыша, что Глеб идет с половцами к Киеву, Мстислав снял осаду, удалился в Волынию с горестью, однако ж не без надежды быть впредь счастливее.
  Он действительно не замедлил снова ополчиться, узнав, что его племянник, Василько Ярополкович, разбитый половцами, теснимый в Михайлове (близ Киева) и принужденный искать мира, выехал в Чернигов к Святославу Всеволодовичу (деду своему по матери). Что Глеб и Давид с братьями разрушили до основания городок Михайлов, истребляя все памятники Мстиславова княжения в странах Днепровских.
  Но внезапная болезнь обезоружила сего князя. Предчувствуя близкую смерть, он поручил сыновей брату Ярославу, взял с него клятву не касаться их Уделов и преставился во Владимире с именем властителя умного, бодрого. Летописцы Польские, согласно с нашими, называют Мстиславову жену дочерью Болеслава Кривоустого.
  
  * * *
  В это время на севере Руси могущественный Андрей, покорив древнюю южную столицу Государства, думал смирить новгородцев и тревожил их чиновников, которые ездили собирать подати за Онегою. Первые неприятельские действия еще более возгордили сих надменных друзей вольности: они с малым числом разбили на Белеозере сильный отряд Суздальский и взяли дань с Андреевской области.
  Тогда Великий Князь решился одним ударом сразить их гордыню. Князья Смоленский, Рязанский, Муромский, Полоцкий вторично соединили свои дружины с его многочисленными полками. Душа Андреева, охлажденная летами, уже не пылала воинским славолюбием, он не хотел сам предводительствовать ратью и в надежде на счастье или мужество сына своего, Мстислава, снова вверил ему начальство.
  Падение Киева предвещало гибель и Новгородской независимости: шло то же войско, тот же Мстислав вел оное. Но Киевляне, приученные менять Государей и жертвовать победителю побежденным, сражались только за честь князя, а Новгородцы за права собственные, за уставы отцов, которые бывают не всегда мудры, но всегда священны для народа.
  
  Вместо того, чтобы казнить только главных зачинщиков последнего мятежа, или врагам изгнанного Святослава, за коего Великий Князь вступался, Мстислав Андреевич в области новгородской жег села, убивал земледельцев, брал жен и детей в рабство. Слух о таких злодействах, вопль, отчаяние невинных жертв воспламенили кровь новгородцев.
  Юный Князь их, Роман Мстиславич, и посадник Якун взяли все нужные меры для защиты: укрепили город тыном, вооружили множество людей. Неприятели, на триста верст оставив за собою один пепел и трупы, обступили Новгород, требуя, чтобы мятежники сдались. Несколько раз с обеих сторон съезжались чиновники для переговоров и не могли согласиться.
  В четвертый день (25 февраля 1170 г.) началась битва, кровопролитная, ужасная. Новгородцы напоминали друг другу о судьбе Киева, опустошенного союзным войском, о церквах разграбленных, о святынях и древностях похищенных, клялись умереть за вольность, за храм Софии, и бились с остервенением. Архиепископ Иоанн, провождаемый всем Клиросом, вынес икону Богоматери и поставил на внешнем деревянном укреплении, или остроге. Игумены, иереи пели святые песни, народ молился со слезами, громогласно восклицая: Господи помилуй. Стрелы сыпались градом: рассказывают, что одна из них, пущенная воином Суздальским, ударилась в икону, что сия икона в то же мгновение обратилась лицом к городу, что слезы капали с образа на фелон Архиепископа и что гнев Небесный навел внезапный ужас на полки осаждающих.
  Новгородцы одержали блестящую, совершенную победу и, приписав оную чудесному заступничеству Марии, установили ежегодно торжествовать ей 27 ноября праздник благодарности. Чувство живой Веры, возбужденное общим умилением, святыми церковными обрядами и ревностным содействием Духовенства, могло весьма естественным образом произвести сие чудо, то есть вселить в сердца мужество, которое, изумляя врага, одолевает его силу. Новгородцы видели в Андреевых воинах не только своих злодеев, но и святотатцев богопротивных: мысль, что за нас Небо, делает храброго еще храбрее. Победители, умертвив множество неприятелей, взяли столько пленных, что за гривну отдавали десять Суздальцев (как сказано в Новгородской летописи), более в знак презрения, нежели от нужды в деньгах.
  Бегущий Мстислав был наказан за свою лютость, воины его на возвратном пути не находили хлеба в местах, опустошенных ими, умирали с голода, от болезней, и древний Летописец говорит с ужасом, что они тогда, в Великий пост, ели мясо коней своих.
  
  
  20 СТУПЕНЬКА - с 8 октября 1170 года по 2 марта 1173-го - время окультуривания быта, заключение его составляющих в некие рамки правил, ритуалов, время выработки эстетических и этических стандартов и правил, время принятия волевых решений.
  
  Казалось, что новгородцы, столь озлобленные Боголюбским, должны были навеки остаться его врагами, но, к удивлению современников, чрез несколько месяцев изгнав князя своего, Романа, они вошли в дружелюбное сношение с Андреем, ибо терпели недостаток в хлебе и других вещах необходимых, получаемых ими из соседних областей Российских.
   Довольные славою одержанной победы, не желая новых бедствий войны и щадя народ, чиновники, архиепископ, люди нарочитые предложили мир Боголюбскому, по тогдашнему выражению, на всей воле своей, то есть не уступая прав новгородских. Великий Князь принял оный с тем условием, чтобы вместо умершего Святослава княжил в Новгороде брат его, Рюрик Ростиславич, который господствовал в Овруче. Рюрик не хотел перемены и, единственно в угодность Андрею выехав оттуда, приказал сей удел Волынский брату Давиду.
  
  * * *
  Северные области успокоились, но в южных снова свирепствовали половцы, которые на сей раз пришли из-за реки Буга, от берегов Черного моря.
  Глеб Киевский, отягченный болезнью, не мог защитить бедных земледельцев, но храбрый Михаил и юный брат его, Всеволод Георгиевич, с торками и берендеями разбили хищников. Воевода Михаилов, Володислав, дал князю совет умертвить пленных, ибо другие толпы неприятелей были еще впереди. Сия жестокость казалась тогда спасительною мерою безопасности. Освободив 400 русичей, сыновья Георгиевы возвратились оплакать кончину Глеба, благонравного (по сказанию летописцев), верного в слове и милосердого.
  Еще Андрей не назначил преемника Глебу, когда Ростиславичи, Давид и Мстислав, послали в Волынь за дядей своим, Владимиром Дорогобужским, желая, чтобы он, как старший в роде Мономаховом, господствовал в Киеве или в самом деле зависел от них, господствуя только именем. Будучи союзником Ярослава Луцкого и сыновей его брата, Владимир, не сказав им ни слова, уехал из Дорогобужа и был (15 февраля 1171 г.) возведен племянниками на Киевский престол, к неудовольствию граждан и Боголюбского, который, хотя унизил сию столицу, однако ж думал, что князь, славный только вероломством, не достоин именоваться наследником ее древних самодержцев.
  Досадуя и на Ростиславичей, самовольно призвавших дядю, Андрей велел ему немедленно выехать из Киева. Но Владимир, прокняжив, менее трех месяцев, умер, памятный криводушием и всеми презираемый, ибо не имел блестящих свойств, смелости и мужества, коими другие князья, столь часто ему подобные в вероломстве, закрашивали свои преступления.
  Тогда Андрей, соединяя честолюбие с благородным бескорыстием и как бы желая великодушием устыдить Ростиславичей, объявил им, что они, дав слово быть ему послушными как второму отцу, имеют право ждать от него милости и что он уступает Киев брату их, Роману Смоленскому. Довольный сею особенною благосклонностью Великого Князя, Роман поручил Смоленск сыну Ярополку и въехал в столицу Киевскую при изъявлениях всеобщей радости жителей, любивших в нем добродетели отца его: справедливость и незлобие. Он торжествовал вместе и свое восшествие на престол и победу, одержанную Игорем Святославичем Северским (близ урочища Олтавы и реки Ворсклы) над Кобяком и Кончаком - ханами половецкими. Юный Игорь сам вручил ему сайгат, или трофеи, в знак уважения, был одарен Ростиславичами и весело праздновал с ними в Вышегороде день Святых Бориса и Глеба.
  
  Не уважая Киева, Андрей старался подчинить себе Новгород уже не силою, но дружбою и справедливостью. Рюрик не долго был там князем, выгнав посадника Жирослава (ушедшего к Боголюбскому), он не мог жить с гражданами в мире и скоро уехал к братьям. На его место Андрей с удовольствием дал новгородцам юного сына своего, Георгия, и сам решил их важнейшие дела гражданские, по коим архиепископ Иоанн ездил на совет к нему во Владимир. Народ, в угодность Великому Князю, снова признал Жирослава главным своим чиновником, а Великий Князь, в угодность народу согласился чрез год на избрание другого посадника.
  
  В то время Андрей имел опять войну с Болгарами (волжскими), желая ли отмстить им за какие обиды или обогатиться добычею в стране торговой. Рязанцы и муромцы соединились с его сыном, Мстиславом, на устье Оки и зимою пришли к берегам Камы. Но их было мало, ибо люди отбывали от зимнего похода, трудного в местах, большею частью ненаселенных, где лежат глубокие снега и часто свирепствуют метели.
  Главный воевода Андреев, Борис Жидиславич, взяв шесть Болгарских деревень и седьмой городок, умертвив жителей, пленив жен и детей, советовал Князьям идти назад. 6000 болгар гнались за ними и едва не настигли Мстислава близ границы, верстах в 20 от устья Оки. Сей князь, вернувшись в столицу, кончил жизнь в юности. Пользуясь доверенностью отца в делах ратных, он без сомнения отличался мужеством.
  
  Горестный Андрей, оплакивая смерть достойного сына, не терял бодрости в делах государственных, ни властолюбия. Вероятно, что и Великий Князь, изведав гордость Ростиславичей, в особенности Давида и Мстислава, искал случая унизить оную без явного нарушения справедливости. По крайней мере, счастливое согласие между ними не продолжилось.
  Веря, искренно или притворно, какому-то ложному внушению, Андрей дал знать Ростиславичам, что Глеб умер в Киеве не естественною смертью и что тайным убийцею его был вельможа Григорий Хотович, коего они, вместе с другими участниками сего злодеяния, должны прислать к нему во Владимир для казни. Роман не сделал того из жалости к людям невинным, бессовестно оклеветанным. На это гневный Андрей, велев Ростиславичам выехать из областей южных, отдал Киев храброму Михаилу, княжившему в Торческе.
  Тихий Роман не спорил и возвратился в Смоленск, но его братья, Рюрик, Давид, Мстислав, жаловались на сию несправедливость и, видя, что Великий Князь презирает их жалобы, вступили ночью в Киев, захватили там Всеволода Георгиевича вместе с племянником Андреевым, Ярополком, осадили Михаила в Торческе и заключили с ним особенный мир, уступив ему Переяславль, а себе взяв столицу Киевскую, где Рюрик, возведенный братьями на ее престол, хотел господствовать независимо от Андрея.
  
  В сие время жил у Михаила юный князь Галицкий, Владимир Ярославич, сын его сестры, Ольги Георгиевны. Ярослав, имея слабость к одной злонравной женщине, именем Анастасии, не любил супругу и так грубо обходился с нею, что она решилась бежать с сыном в Польшу.
  Многие бояре Галицкие, доброхотствуя им, дерзнули на явный бунт. Они вооружили народ, умертвили некоторых любимцев княжеских, сожгли Анастасию, заточили ее сына и невольно примирили Ярослава с супругою. Мир, вынужденный угрозами и злодейством, не мог быть искренним: усмирив или обуздав мятежных бояр, Ярослав новыми знаками ненависти к княгине Ольге и к Владимиру заставил их вторично уйти из Галича.
  Владимир искал покровительства Ярослава Изяславича Луцкого и его племянников, обещав им со временем возвратить Волынские города, Бужск и другие, но князь Галицкий требовал, чтобы они выдали ему сего несчастного, и грозился опустошить пламенем всю область Луцкую. Тогда Владимир прибегнул к своему дяде Михаилу, а Михаил, не пустив его ни к Святославу Черниговскому (тестю Владимирову), ни к Андрею, велел ему, в угодность Ростиславичам, друзьям Князя Галицкого, возвратиться к отцу, готовому простить сына. За то Рюрик освободил Всеволода Георгиевича, удержав одного Ярополка пленником в Киеве: ибо Ростиславичи, предвидя неминуемую войну с Андреем, хотели иметь важного аманата в руках своих. Брат Ярополков, высланный ими из Триполя, должен был уехать в Чернигов.
  
  * * *
  Дела церковные в этот период происходили следующие. Михаил II, упущенный историографией, занимал киевскую кафедру, как можно установить, в 1170-е годы. В синодальном постановлении константинопольского патриарха от 24 марта 1171 г. о принесении присяги императору Мануилу I Комнину и его сыну Алексею (II), родившемуся в 1169 г., среди 24 присутствовавших митрополитов двенадцатым, в полагающейся последовательности, значится Michail 'Rosias. Это достойное доверия свидетельство было замечено уже более столетия назад, но всерьез никогда не учитывалось, поскольку считалось, что Константин II пребывал на кафедре минимум до 1174 г.; к тому же поименованный Михаил русским источникам неизвестен. И все же Ипатьевская летопись содержит сведения, которые могли бы быть отнесены к Михаилу. В рассказе о занятии киевского стола Романом Ростиславичем сказано, что навстречу въезжавшему в город князю вышли среди прочих митрополит и архимандрит Печерского монастыря. Так как митрополит не назван здесь по имени, то, вообще говоря, можно предположить, что речь идет о Константине II, последнем митрополите, названном по имени, а именно в связи с событиями 1169 года. Однако следует учесть, что летопись представляет собой не цельный текст, а компиляцию, что особенно хорошо видно на примере ее хронологической непоследовательности. Так, упомянутый въезд в Киев Романа отнесен к 6682 (1174 г.) тогда как, по совершенно достоверным данным, этот князь занял киевский стол уже в начале июля 1171 г. Рассказ происходит из летописи Печерского монастыря, доведенной до 1182 г. и около 1200 г. частично использованной в киевской летописи. Хотя в данном случае с неверной датировкой: составитель киевской летописи перепутал год возвращения Романа на киевский стол (1174) с годом его первого вокняжения (1171). С другой стороны, в современном событиям рассказе печерского автора ни митрополит, ни архимандрит не были названы по имени. Разумеется, вполне возможно, что митрополит Константин II и игумен Поликарп, конфликтовавшие в 1169 г., к тому времени уже примирились или, несмотря на конфликт, выразили готовность возглавить киевское духовенство, приветствующее нового князя. Вместе с тем в рассказе есть деталь, позволяющая усомниться, что имелся в виду именно Константин II. Дело в том, что игумен Печерского монастыря впервые упомянут здесь как носитель почетного звания архимандрита. Как известно, киевский Печерский монастырь относился к тем монастырям, которые находились под особым покровительством княжеской власти и были до известной степени исключены из юрисдикции митрополита, пользуясь самоуправлением. Тем самым выглядит небезосновательным предположение, что Поликарп получил почетный титул архимандрита непосредственно от патриарха. Так как в 1168-1169 гг. спор о постах едва ли еще был разрешен (так, за поддержку митрополита в этом вопросе черниговский епископ Антоний был даже изгнан своим князем из города), то участие Константина II в деле поощрения Поликарпа весьма маловероятно. Напротив, это последнее надо понимать, скорее, как жест неодобрения политики Константина II в отношении Печерского монастыря. Хотя и в Константинополе не было единодушия по вопросу о постах, но о конфликте на Руси там были хорошо информированы. Патриарх Лука Хрисоверг был склонен облегчить посты по господским праздникам, кроме того, он понимал значение Печерского монастыря для русского духовенства и ценил его верность патриархии во время недавней борьбы внутри русской церкви.
  
  Новый патриарх Михаил III (с января 1170 г.) покровительствовал монашеству и пользовался его поддержкой. Будучи противником унии, у него были все основания поддерживать мир в русской церкви и поощрить преданный православию монастырь. Вследствие этого его настоятель получил преимущество перед прочими игуменами русских монастырей. Возможно, именно в это время, учитывая новый титул игумена, Печерский монастырь получает название лавры. Таким образом, можно предполагать, что почетное звание архимандрита, в качестве которого Поликарп впервые публично выступает во время торжеств в июле 1171 г., было доставлено именно новым митрополитом, прибывшим в Киев приблизительно в июне 1171 г. (этот месяц является наиболее благоприятной порой для путешествия по морю и Днепру из Константинополя в Киев).
  Как долго занимал кафедру Михаил II, неясно, но здесь снова необходимо напомнить о захоронении в Печерском монастыре некоего митрополита Михаила (см. Михаил I). Если за этой легендой скрывается историческое зерно, то подобное уклонение от обычая погребать митрополитов в киевском кафедральном соборе конечно же указывает на тесную связь с монастырем, начало которой, возможно, было положено тем, что именно этот митрополит доставил печерскому настоятелю титул архимандрита.
  
  
  21 СТУПЕНЬКА - со 2 марта 1173 года по 26 июля 1175-го - время объективности, время расширения душевных возможностей, познания наивысшей правды земной жизни.
  
  Святослав Черниговский и все Олеговы внуки радовались междоусобию Мономахова потомства, подстрекали к войне и Великого Князя. Андрей, еще более подвигнутый ими на злобу, отправил княжеского мечника (княжеский дружинник, старший воин, оруженосец), именем Михна, сказать Ростиславичам: "Вы мятежники. Область Киевская есть мое достояние. Да удалится Рюрик в Смоленск к брату, а Давид в Берлад: не хочу терпеть его в земле Русской, ни Мстислава, главного виновника злу".
  Мстислав в пылкой досаде велел остричь голову и бороду послу Андрееву. Сведав бесчестие своего посла, Андрей, по выражению Летописца, омрачился гневом и, собрав 50000 воинов Суздальских, Белозерских, Новогородских, Муромских, Рязанских, вручил предводительство юному Георгию Новгородскому, тогда уже единственному его сыну, и вельможе Борису Жидиславичу. Он велел им изгнать Рюрика с Давидом, а дерзкого Мстислава привести во Владимир. Рать, столь многочисленная, была еще усилена дружинами всех иных князей, подчиненных Андрею: Кривских, или Полоцких, Туровского, Городненского, Пинского, даже и Смоленского, ибо Роман не смел ослушаться Великого Князя, сколько ни любил братьев.
  Все полки соединились в Черниговской области, и старший из князей, Святослав, внук Олегов, принял главное начальство. Михаил и Всеволод Георгиевичи, вместе с тремя племянниками, встретили их на берегу Днепра. Они вступили в Киев без сопротивления, ибо Рюрик удалился оттуда в Белгород, а Мстислав с Давидовым полком заключился в Вышегороде. Сам же Давид уехал в Галич требовать вспоможения от Ярослава Владимирковича. Взяв с собою еще множество Киевлян, Берендеев, Торков, Святослав Черниговский и более двадцати князей осадили Вышегород. Шумный, необозримый стан их был предметом удивления для жителей Днепровских. Ничтожная крепость, обороняемая горстью людей, казалась целью, недостойною такого великого ополчения, которое могло бы разрушить или завоевать сильную Державу, но в сей ничтожной крепости бодрствовал Герой, а в стане осаждающих недоставало ни усердия, ни согласия. Одни князья не любили самовластия Андреева, другие коварства Святославова, некоторые тайно доброжелательствовали Ростиславичам.
  Стояли девять недель, от 8 сентября [1173 г.] до самой глубокой осени, бились ежедневно, с обеих сторон теряя немало людей. Вдруг показались вдали знамена: Мстислав ожидал Галичан, но пришел Ярослав Изяславич Луцкий, также союзник Андреев. Сей князь решил судьбу осады. Думая только о собственной пользе, он хотел столицы Киевской, узнав же, что Ольговичи намерены присвоить оную себе, вступил в тайные переговоры с Рюриком и Мстиславом, которые охотно согласились на все его требования. Когда же Ярослав явно взял их сторону и с полками своими двинулся к Белугороду, чтобы соединиться с Рюриком, стан осаждающих представил зрелище удивительной тревоги и, наконец, всеобщего бегства.
  Герой Мстислав стоял на стене: при свете утренней зари видя сие непонятное бегство войска многочисленного, как бы сверхъестественною силою гонимого, низвергаемого во глубину Днепра, он едва веря глазам, поднял руки к небу, восхвалил святых заступников Вышегорода, Бориса и Глеба. Затем сел на коня и спешил довершить удар, топил, пленял людей, взял стан неприятельский, обозы. И с того времени считался храбрейшим из Князей Российских.
  Летописцы, осуждая надменность Андрея и союз его с Ольговичами, ненавистниками Мономаховой крови, превозносят хвалами Мстислава, ознаменованного чудесным покровительством Неба в ратоборстве с сильными.
  
  Ярослав Луцкий въехал в Киев, а сын Андреев возвратился в Суздальский Владимир с неописанным стыдом, без сомнения, весьма чувствительным для отца. Но, умея повелевать движениями своей души, Андрей не изъявил ни горести, ни досады и снес уничижение с кротостью христианина, приписывая оное, может быть, равно как и бедственную осаду Новгорода, гневу Божию на Суздальцев за опустошение святых церквей Киевских в 1169 году. Сия мысль смирила, кажется, его гордость. Он не хотел упорствовать в злобе на Ростиславичей, не думал мстить Ярославу за измену и не мешал ему спокойно властвовать в Киеве, к прискорбию Святослава Черниговского, коего искусство государственное состояло в том, чтобы ссорить Мономаховых потомков.
  В 1174 г. сей Князь, не имея надежды вооружить Андрея, начал требовать удела от Ярослава, говоря:
  "Ты обещал под Вышегородом дать мне область, когда сядешь на престоле Святого Владимира; ныне, сидя на оном - право ли, криво ли, не знаю - исполни обещание. У нас одни предки: я не Лях, не Угрин".
  Ярослав сухо ответствовал, что он господствует в Киеве не по милости Ольговичей и что род их должен искать уделов только на левом берегу Днепра.
  Князь Черниговский замолчал, но в тишине собрал войско, внезапно изгнал Ярослава, пленил его жену, сына, Бояр и, ограбив дворец, ушел назад. Киевляне оставались равнодушными зрителями сего разбоя в ожидании, кто захочет быть их князем. Ярослав возвратился, и, думая, что они сами тайно призвали Святослава, обложил данью всех граждан, даже попов, монахов, иноземных купцов, католиков. "Мне надобно серебро, чтобы выкупить жену и сына", говорил озлобленный князь и, наказав киевлян, виновных единственно своею к нему холодностью, заключил мир с Святославом, который жег тогда область брата, Олега Северского.
  
  Сей мир казался Ростиславичам малодушием, а тягостная дань, возложенная на Киев, несправедливостью. Огорченные Андреем, но, внутренне уважая в нем старейшего из князей, достойного быть их главою, они изъявили ему желание забыть прошедшее и взаимным искренним согласием успокоить южную Россию. Для того хотели, чтобы Великий Князь, как ее законный покровитель, снова уступил Киев Роману Смоленскому, и брали на себя выслать оттуда Ярослава, не любимого народом и неспособного блюсти древнюю столицу Государства. Андрей, довольный их уважением, обещал посоветоваться с братьями, Михаилом, Всеволодом, писал к ним в Торческ и не дождался ответа, кончив жизнь от руки своих любимцев.
  
  Великий Князь, женатый - по известию новейших Летописцев - на дочери убиенного боярина Кучка, осыпал милостями ее братьев. Один из них был уличен в каком-то злодействе и заслужил казнь. Другой, именем Иоаким, возненавидел Государя и благотворителя за сие похвальное действие правосудия, внушал друзьям своим, что им будет со временем такая же участь, что надобно умереть или умертвить Князя, ожесточенного старостию, что безопасность есть закон каждого, а мщение должность.
  Двадцать человек вступили в заговор. Никто из них не был лично оскорблен Князем, многие пользовались его доверенностью: зять Иоакимов, Вельможа Петр (у коего в доме собирались заговорщики), ключник Анбал Ясин, чиновник Ефрем Моизович. В глубокую полночь (29 июня 1174 г.) они пришли ко дворцу в Боголюбове (ныне селе в 11 верстах от Владимира), ободрили себя вином и крепким медом в княжеском погребе, зарезали стражей, вломились в сени, в горницы и кликали Андрея.
  С князем находился один из его отроков. Услышав голос Великого Князя, злодеи отбили дверь ложницы или спальни. Андрей напрасно искал меча своего, тайно унесенного ключником Анбалом: сей меч принадлежал некогда Святому Борису. Два человека бросились на Государя. Сильным ударом он сшиб первого с ног, и товарищи в темноте умертвили его вместо Князя. Андрей долго боролся, уязвляемый мечами и саблями, говорил извергам: "За что проливаете кровь мою? Рука Всевышнего казнит убийц и неблагодарных!"... Наконец упал на землю.
  В страхе, в замешательстве они схватили тело своего товарища и спешили удалиться. Андрей в беспамятстве вскочил, бежал за ними, громко стеная. Убийцы возвратились, зажгли свечу и следом крови Андреевой дошли в сенях до столпа лестницы, за коим сидел несчастный Князь. Петр отрубил ему правую руку, другие вонзили мечи в сердце. Андрей успел сказать: "Господи! В руце Твои предаю дух мой!" и скончался.
  
  Умертвив еще первого любимца княжеского, Прокопия, заговорщики овладели казною государственною, золотом, драгоценными каменьями, вооружили многих дворян, приятелей, слуг и послали объявить Владимирской дружине или тамошним боярам о смерти Великого Князя, называя их своими единомышленниками.
  Но владимирцы не пожелали брать на себя ответственность за убийство князя и не взяли сторону убийц. А граждане Боголюбские взяли сторону убийц, расхитили дворец, серебро, богатые одежды, ткани.
  Тело Андрееве лежало в огороде, киевлянин, именем Козма, усердный слуга несчастного Государя, стоял над оным и плакал. Видя ключника Анбала, он требовал ковра, чтобы прикрыть обнаженный труп. Анбал отвечал: "Мы готовим его на снедение псам". Изверг! сказал сей добродушный слуга: Государь взял тебя в рубище, а ныне ты ходишь в бархате, оставляя мертвого благодетеля без покрова. Ключник бросил ему ковер и мантию. Козма отнес тело в церковь, где клирошане долго не хотели отпереть дверей. На третий день отпели его и вложили в каменный гроб. Через шесть дней Владимирский Игумен Феодул привез оное в Владимир и погреб в Златоверхом храме Богоматери.
  
  Неустройство, смятение господствовали в областях Суздальских. Народ, как бы обрадованный убиением Государя, везде грабил домы посадников и тиунов, отроков и мечников княжеских. Умертвил множество чиновников, предавался всякого рода неистовству, так, что духовенство, желая восстановить тишину, прибегло, наконец, к священным обрядам. Игумены, иереи, облаченные в ризы, ходили с образами по улицам, моля Всевышнего, чтобы он укротил мятеж.
  
  Владимирцы оплакивали Андрея, но не думали о наказании злодейства, а гнусные убийцы торжествовали.
  
  Одним словом, казалось, что Государство освободилось от тирана: Андрей же, некогда вообще любимый, по сказанию Летописцев, был не только набожен, но и благотворителен. Щедр не только для духовных, но и для бедных, вдов и сирот: слуги его обыкновенно развозили по улицам и темницам мед и брашна стола Княжеского. Но в самых упреках, делаемых Летописцами народу легкомысленному, неблагодарному, мы находим объяснение на сию странность: вы не рассудили, говорят они современникам, что Царь, самый добрый и мудрый, не в силах искоренить зла человеческого, что где закон, там и многие обиды. Следственно, общее неудовольствие происходило от худого исполнения законов или от несправедливости судей: столь нужно ведать Государю, что он не может быть любим без строгого, бдительного правосудия, что народ за хищность судей и чиновников ненавидит Царя, самого добродушного и милосердого! Убийцы Андреевы знали сию ненависть и дерзнули на злодеяние.
  
  Впрочем, Боголюбский, мужественный, трезвый и прозванный за его ум вторым Соломоном, был, конечно, одним из мудрейших Князей Российских в рассуждении политики, или той науки, которая утверждает могущество государственное.
  Летописцы всего более хвалят Андрея за обращение многих болгар и евреев в христианскую веру, за его усердие к церквам и монастырям, за уважение и любовь к сану духовных.
  Подражая Святому Князю, крестившему Россию, он наделил в Владимире новую Епископскую Соборную церковь Богоматери (им в 1158 году заложенную) поместьями и купленными слободами. Отдал ей также десятую часть из торговых доходов своих и княжеских стад, призвал художников из разных земель, чтобы украсить оную великолепно, и драгоценные сосуды ее, златые двери, паникадила, серебряный амвон, живопись, богатые оклады икон, осыпанных жемчугом, были тогда предметом удивления для Россиян и купцов иностранных.
  В сем новом Десятинном храме стоял Палладиум Великого Княжения Суздальского: образ Богоматери, с коим Андрей прибыл из Вышегорода на берега Клязьмы и победил в 1164 году болгар.
  Не менее славилась великолепием церковь Боголюбская, украшенная золотом и финифтью. Такую же хотел Андрей соорудить и в Киеве, на Дворе Ярослава, в память, как говорил он, древнему отечеству его предков. Уже отправил туда зодчих, строивших Владимирские Златые врата, но не успел исполнить своего набожного обета. В некоторых летописях сказано, что сей Великий Князь думал учредить Митрополию в Владимире, но что Патриарх Цареградский отказал ему в том, желая оставить Киевского Митрополита единственным в России.
  
  К последнему году княжения Андреева относится любопытное известие Хлыновского летописца о первом населении Вятки Россиянами. В 1174 году некоторые жители области Новгородской, отчасти наскучив внутренними раздорами, отчасти теснимые возрастающим многолюдством в их пределах, решились выехать из отечества и, Волгою доплыв до Камы, завели селение на берегу ее. Зная, что далее к Северу обитают народы дикие в стране лесной, изобильной дарами природы, многие из сих выходцев отправились вверх до устья Осы. Обратились к Западу; дошли до Чепцы и, плывя ею вниз, покорили бедные жилища Вотяков. Наконец, вошли в реку Вятку и на правом берегу ее, на горе высокой, увидели красивый городок, окруженный глубоким рвом и валом. Место полюбилось Россиянам: они захотели овладеть им и навсегда там остаться. Несколько дней говели, молились и, призвав в помощь святых защитников своего отечества, Бориса и Глеба, на память их, июля 24, взяли город. Жители скрылись в лесах. Сие укрепленное селение называлось Болванским (вероятно, от капища, там бывшего), завоеватели дали ему имя Никулицына и построили в нем церковь Бориса и Глеба.
  Между тем оставленные на Каме товарищи - может быть, опасаясь соседствующих болгар - решились также искать другого жилища. Пришли на судах к устью Вятки, плыли сею рекою вверх до Черемисского города Кокшарова (ныне Котельнича) и завладели оным.
  Утвердясь в стране Вятской, россияне основали новый город близ устья речки Хлыновицы, назвали его Хлыновом и, с удовольствием приняв к себе многих Двинских жителей, составили маленькую республику, особенную, независимую в течение двухсот семидесяти восьми лет, наблюдая обычаи новгородские, повинуясь сановникам избираемым и духовенству.
  Первобытные обитатели земли Вятской, Чудь, Вотяки, Черемисы, хотя набегами беспокоили их, но были всегда отражаемы с великим уроном, и память сих битв долго хранилась там в торжественных церковных обрядах. Два раза в год из села Волкова с образом Св. Георгия носили в Вятку железные стрелы, кои были оружием Чуди или Вотяков и напоминали победу россиян. Новгородцы также от времени до времени старались делать зло Хлыновским поселенцам, именовали их своими беглецами, рабами и не могли простить им того, что они хотели жить независимо.
  
  * * *
  Скоро по кончине Великого Князя съехались Ростовцы, Суздальцы, Переяславцы и все люди воинские в город Владимир на Вече, чтобы выбрать себе Великого Князя, следуя примеру новгородцев, киевлян и других Российских знаменитых граждан, которые, по словам летописцев, издревле обвыкли решить дела государственные в собраниях народных и давали законы жителям городов уездных.
  У Андрея оставался только один сын, княживший в то время в Новгороде. Братья Андрея княжили в южной Руси. Свой выбор, с подачи рязанских послов, собрание остановило на племянниках Андрея -Ярополке и Мстиславе - князей малоприметных, потому боярам рязанским не опасных, а в силу их слабости, еще и управляемых. За ними и было отправлено посольство в Чернигов.
  Обрадованные честью такого избрания, но желая быть великодушными, сии два Князя предложили дядям своим, Михаилу и Всеволоду Георгиевичам, властвовать вместе с ними. Они признали Михаила старшим, уверили друг друга клятвою в искренности союза и целовали крест из рук Епископа Черниговского.
  
  Ярополк по совету Ростовцев, недовольных прибытием Михаила, оставив его в Москве, тайно уехал в Переяславль Залесский, собрал бояр, воинов и взял с них клятву верности. Ростовцы призвали туда и 1150 Владимирцев, но те из них, что оставались дома, отворили ворота Михаилу и с радостью назвали его князем своим, помня, что Георгий Долгорукий хотел отдать Суздальское Княжение ему и Всеволоду. Началось междоусобие.
  Ярополк осадил Владимир, союзники его, Муромцы, Рязанцы, жгли села в окрестностях. Семь недель граждане крепко стояли за Михаила и мужественно оборонялись, наконец, изнуренные голодом, объявили Князю, чтобы он дал им мир или сам удалился. Храбрый, добродушный Михаил не думал укорять их. "Вы правы - сказал он им - могу ли желать вашей погибели?" - и немедленно выехал.
  Граждане, проводив сего достойного князя с искренними слезами, вступили в переговоры с Ярополком и Мстиславом, уверяли их в своей покорности, но боялись злобы ростовцев, которые, завидуя новой знаменитости Владимира, желали его унизить. Города считались тогда между собою в летах, как роды дворянские в поколениях: ростовцы славились древностью, именовали Владимир пригородом, его жителей своими каменщиками, слугами, недостойными иметь князя, и хотели дать им посадника. Владимирцы, напротив того, утверждали, что их город, основанный Владимиром Великим, имеет право на знаменитость. Обнадеженные Ярополком и братом его в справедливой защите, они встретили их со крестами и ввели торжественно в храм Богоматери, где Ярополк был объявлен князем Владимирским, а Мстислав Ростовским и Суздальским. Народ успокоился, однако же ненадолго.
  
  
  22 СТУПЕНЬКА - с 26 июля 1175 года по 20 декабря 1177-го - время, когда эго-сознание полностью уступает место ясности духа, время прозрения. Время расширения возможностей и первые шаги применения их на практике.
  
  Мстислав и Ярополк, неопытные в делах государственного правления, скоро утратили любовь народную. Отроки, пришедшие с ними из южной России, сделались Посадниками, отягощали граждан судебными налогами, думали о корысти гораздо более, нежели о расправе. Князья зависели от бояр и во всем исполняли их волю, а бояре, наживаясь сами, советовали и князьям обогащаться.
  Ярополк отнял у Соборной церкви волости и доходы, данные ей Андреем, в самый первый день княжения своего взяв ключи от сего богатого храма, присвоил себе казну оного, серебро, золото и дерзнул, наконец, самую победоносную Вышегородскую икону Марии отдать зятю, Глебу Рязанскому. Чаша народного терпения переполнилась.
  
  В 1175 г., видя же, что все бояре держат сторону слабых Государей, видя, что Ростовцы и Суздальцы нечувствительны к народным обидам или терпеливы до излишества, граждане владимирские тайно призвали Михаила из Чернигова.
  "Ты внук Мономахов и старший из Князей его рода - говорили ему послы - иди на престол Боголюбского; а ежели Ростов и Суздаль не захотят тебя, мы на все готовы, и с Божиею помощью никому не уступим".
  Михаил с братом Всеволодом и сыном князя Черниговского был уже в Москве, где ожидали их усердные Владимирцы и сын Андрея Боголюбского (скоро по смерти отца принужденный выехать из Новгорода).
  Тогда Ярополк, сведав о грозящей ему опасности, хотел встретить Георгиевичей, но разошелся с ними в дремучих лесах и написал к брату, Мстиславу Суздальскому: "Михалко болен; его несут на носилках: спеши отразить малочисленных неприятелей от Владимира, я пленю их задний отряд".
  Михаил, будучи действительно весьма нездоров, приближался к Владимиру, когда полк Суздальский, выступив из-за горы в блестящих латах и распустив знамя, с воплем устремился на его дружину.
  Но дружина Михаила, готовая к любой схватке, не дрогнула, а изготовилась к сражению. Стрелки с обеих сторон начали битву, но суздальцы, изумленные стройным ополчением владимирцев, вдруг обратили тыл, бросив хоругвь княжескую. Летописцы говорят, что ни те, ни другие воины не отличались никаким особенным знаком, и что сие обстоятельство спасло многих суздальцев, ибо победители не могли распознавать своих и неприятелей.
  Михаил 15 июня 1175 г. с торжеством въехал в город Владимир, пред ним вели пленников. Духовенство и все жители встретили его с живейшею радостью. Ярополк ушел к зятю своему в Рязань, а Мстислав в Новгород, где княжил юный сын его, Святослав, после Георгия Андреевича, но мать и жены их остались пленницами в Владимире.
  
  Скоро послы от Суздаля и Ростова явились во дворце Михайловом и сказали именем всех граждан: "Государь! Мы твои душою и сердцем. Одни бояре, преданные Мстиславу, были тебе врагами. Повелевай нами как отец добродушный!".
  Таким образом Михаил наследовал Великое Княжение Андреево, объехал разные области, везде учредил порядок, везде пекся о народном спокойствии. Осыпанный дарами суздальцев и ростовцев, награжденный за свой труд благословениями довольных граждан, он возвратился во Владимир, оставив Всеволода княжить в Переяславле Залесском.
  
  Народ владимирский, почувствовав свою силу, стал требовать мести за то, что Глеб Рязанский пользуясь слабостью шурьев, обирал их, обогатился драгоценностями и святынями храмов Владимирских. Михаил пошел наказать его, но Глеб, не дерзая оправдываться, требовал милосердия. Он прислал Вышегородскую икону Богоматери, все драгоценности, даже книги, им похищенные, и тем обезоружил Великого Князя.
  Народ, с восхищением встретив образ Марии, снова поставил его в Соборной церкви Владимирской. Михаил возвратил ей поместья, оброки и десятину.
  
  Торжество Владимирцев было совершенно: город их сделался опять столичным, и Князь, ими призванный, заслуживая любовь общую, казался любимцем Неба, ибо счастье ему благоприятствовало. Они хвалились своим выбором и говорили, что Бог, унизив гордость древнего Ростова, прославил новый Владимир, ознаменовав его жителей мудростью в совете и мужеством в деле. Что они, вопреки Боярам, даже вопреки народу Суздальскому и Ростовскому, единственно в надежде на свою правду, дерзнули изгнать злых князей и выбрать Михаила, благотворителя земли Русской.
  К несчастию, сей Государь властвовал только один год и скончался 20 июня 1176 г., оставив в летописях память своей храбрости и добродетели. Жив в веке суровом, мятежном, он не запятнал себя ни жестокостью, ни вероломством и любил спокойствие народа более власти.
  Новейшие летописцы уверяют, что Михаил казнил многих убийц Андреевых, но современные не говорят о том. Некогда изгнанный Боголюбским, он мог еще питать в сердце своем неприятное воспоминание сей обиды, и тем более достоин хвалы, ежели действительно наказал злодеев.
  * * *
  Михаил, занимаясь единственно благом Суздальского или Владимирского Княжения, не хотел или не имел времени думать о Руси южной, где господствовало междоусобие.
  Олег Северский, зять и союзник Ростиславичей, вместе с ними воевал область Черниговскую, осаждал Стародуб и сам, осажденный Святославом в Новгороде Северском, должен был молить о мире.
  Киев, тем временем, всё более и более приходил в упадок. Видя нечаянное прибытие Романа Смоленского и догадываясь, что братья намерены возвести его на Киевский престол, слабый Ярослав Изяславич не захотел подвергнуть себя стыду изгнания и добровольно уехал в Луцк.
   Роман также не мог утвердиться на сем престоле, от зависти и козней Святослава. Имея тайные сношения с киевлянами и с Черными Клобуками, волнуя умы лестью, злословием и скоро обрадованный несчастною битвою сыновей Романовых с Половцами, в коей легло на месте множество лучших воинов, Святослав начал торжественно жаловаться Роману на Давида, умоляя его, изгнать беспокойного князя из областей днепровских.
  Не получив удовлетворения, Святослав прибегнул к оружию и к изменникам. Зять его, сын Владимира Мстиславича, внука Мономахова, именем Мстислав, жил в Триполе с Ярополком Романовичем и предал сей город тестю. Узнав еще измену Берендеев, Роман удалился в крепкий Белгород и ждал братьев. Хотя Князь Черниговский, более властолюбивый, нежели храбрый, заняв Киев, малодушно бежал от них и перетопил часть своего войска в Днепре, однако ж Ростиславичи, сведав о том, что Святослав призвал к себе половцев, добровольно уступили ему древнюю столицу, уже незавидную. "Господствуй в ней - сказали они - но с согласия нашего: не насилием и не обманом, мы не хотим тешить иноплеменных варваров междоусобием".
  Роман возвратился в Смоленск.
  
  * * *
  Владимирцы, еще не осушив слез о кончине Государя любимого, собрались пред Златыми вратами и присягнули его брату Всеволоду Георгиевичу, исполняя тем волю Долгорукого, который назначал область Суздальскую в Удел меньшим сыновьям. Но Бояре и Ростовцы не хотели Всеволода. Еще при жизни Михаила они тайно звали к себе Мстислава, его племянника, из Новгорода, и сей князь, оставив там сына своего, уже находился в Ростове. Он собрал многочисленную дружину, бояр, гридней, так называемых пасынков, или отроков боярских, и шел с ними ко Владимиру. Жители сего города пылали ревностью сразиться, но Всеволод, умеренный, благоразумный, предлагал мир.
  Но вельможи ростовские, надменные гордостью, сказали Мстиславу: "Мирися один, если тебе угодно, мы оружием управимся с чернью владимирскою". Присоединив к себе в Юрьеве дружину Переяславскую, Всеволод объявил воинам о непримиримой злобе их врага общего. Все единодушно ответствовали:
  "Государь! Ты желал добра Мстиславу, а Мстислав ищет головы твоей и, не дав еще исполниться девяти дням по кончине Михаиловой, жаждет кровопролития. Иди же на него с Богом! Если будем побеждены, то пусть возьмут ростовцы жен и детей наших!".
  Всеволод, оставив за собою реку Кзу, среди Юрьевского поля 27 июня 1176 г. ударил на неприятеля, рассеял его и с торжеством возвратился в столицу. Дружина княжеская и владимирцы вели связанных вельмож ростовских, виновников междоусобия, за ними гнали множество коней и скота, взятого в селах боярских. Суздаль, Ростов покорились Всеволоду.
  
  * * *
  Мстислав напрасно желал быть вторично князем Новгородским. "Нет! - сказали ему жители - Ты ударил пятою Новгород. Иди же от нас вместе с сыном!"
  Они искали дружбы победителя и требовали себе князя от Всеволода, который отправил к ним племянника своего, Ярослава. Мстислав, уехав к зятю, Глебу Рязанскому, склонил его к несчастной войне, бедственной для них обоих.
  Сия война началась в конце лета пожарами: Глеб обратил в пепел Москву и все окрестные слободы. Зимою пришли союзники ко Всеволоду: племянник его, Владимир Глебович, князь южного Нереяславля, и сыновья Святослава Черниговского.
  Новгородцы обещали ему также дружину вспомогательную, называя его своим отцом и властителем, однако же слова своего не сдержали. Будучи в Коломне, Великий Князь сведал, что Глеб Рязанский, наняв половцев, с другой стороны вступил в область Суздальскую, взял Боголюбов, ограбил там церковь, богато украшенную Андреем, жжет селения боярские, плавает в крови беззащитных, отдает жен и детей в плен варварам. Таким образом, междоусобие Князей открыло путь сим иноплеменным хищникам и в северные земли России...
  Осенью 1177 г. Всеволод сошелся с неприятелями, но и те, и другие стояли праздно целый месяц в ожидании мороза. Река Колокша находилась между ними и не пускала их, лед ее был слишком тонок.
  Раздраженный злодействами Глеба, Великий Князь отказался от мирных его предложений и, наконец, видя, что река замерзла, отправил на другую сторону обоз свой с частью войска.
  Мстислав первый напал на сей отряд и первый обратился в бегство, а за ним и Глеб также, смятый полком Всеволода. Дружина Великого Князя гналась за малодушными и, пленив самого Глеба, сына его Романа, Мстислава, множество бояр, истребила половцев.
  В числе пленников находился старый воевода Андрея Боголюбского, Борис Жидиславич, который держал сторону Мстислава. Все они были предметом народной ненависти, и граждане Владимирские, посвятив два дня на общую радость, хотели ознаменовать третий злобною местью. Они обступили дворец Княжеский и говорили Всеволоду: "Государь! Мы рады положить за тебя свои головы; но казни злодеев, или ослепи, или выдай нам в руки".
  Изъявляя человеколюбие, Всеволод желал спасти несчастных и велел заключить их в темницу, чтобы успокоить народ. Глеб имел заступников. Будучи ему зятем, храбрый Мстислав, брат Романа Смоленского, вместе с горестною своею тещею убеждал Святослава Черниговского, как Всеволодова союзника, освободить пленников усердным ходатайством. Порфирий, Черниговский епископ, ездил для того в Владимир. Глебу предложили свободу, с условием отказаться навсегда от Княжения и ехать в южную Россию. Он гордо ответствовал: "Лучше умру в неволе" - и действительно умер чрез несколько дней.
  Когда же рязанцы, устрашенные бедствием их князя, в угодность Всеволоду взяли под стражу Ярополка Ростиславича в Воронеже и привезли в город Владимир, тогда мятеж возобновился. Бояре, купцы пришли с оружием на двор Княжеский, разметали темницу и, к горести Великого Князя, ослепили его племянников, Ростиславичей.
  Всеволод только уступил народному остервенению, по словам летописца Владимирского, не имев никакого участия в сем злодействе.
  Другие же летописцы обвиняют в том Всеволода, может быть несправедливо, но Великий Князь, не наказав злодеев, заслужил подозрение, бесславное для его памяти. Чтобы оправдать себя Великодушием в глазах всей Руси, он выпустил из темницы Глебова сына, Романа. Несчастные слепцы были также освобождены, и на пути в южную Россию, к общему удивлению, прозрели в Смоленске, с усердием молясь в Смядынской церкви Св. Глеба, по известию летописцев.
  
  
  23 СТУПЕНЬКА - с 20 декабря 1177 года по 14 мая 1180-го - время, когда понимающая мощь внутреннего видения больше и непосредственней, чем осознающая сила мысли. Время огромной жизненной динамики, самостоятельности и не внушаемости, время разрядки накопившейся энергии, время передела мира. Время сверх могучих вождей человеческого стада, способных управлять коллективными энергиями. Время неуемной жажды власти.
  
  Молва об этом чуде обошла всю Русь, что весьма благоприятствовало властолюбию сих Князей. Новгородцы призвали их как мужей богоугодных, оставили Мстислава начальствовать в столице, Ярополку дали Торжок, а бывшего князя своего, Ярослава, также Всеволодова племянника, послали управлять Волоком Ламским.
  Мстислав чрез несколько месяцев умер. Ярополк заступил на его место, но скоро был изгнан народом, в угодность Великому Князю, который захватив многих купцов Новгородских, с неудовольствием видел злодея своего главою сей области.
  Всеволод, быв еще при дружине, приступил к Торжку и требовал дани. Граждане обещались заплатить оную, но воины сказали Великому Князю: "Мы пришли сюда не за тем, чтобы целовать их и слушать пустые клятвы", сели на коней и взяли город, зажгли его, пленили жителей.
  Затем Всеволод с отборной дружиной своею, поспешив к Волоку Ламскому, уже оставленному гражданами, нашел там одного племянника своего, Ярослава. Он истребил огнем пустые дома, самый хлеб в окрестностях, и сею безрассудною жестокостью так озлобил Новгородцев, что они решились не иметь с ним никакого дружелюбного сношения, призвав к себе Романа Смоленского. Потомки Св. Владимира все еще верили их ненадежным обетам и прельщались знаменитостью древнейшего в Государстве Княжения.
  
  Роман властвовал там не долее многих своих предместников, но, по крайней мере, выехал оттуда добровольно и с честью. Тогда Новгородцы, желая иметь Князя, известного воинскою доблестью, единодушно избрали брата Романова, Мстислава, столь знаменитого мужеством, что ему в целой России не было имени кроме Храброго.
  Но Мстислав колебался, ответствуя их послам, что не может расстаться ни с верными братьями, ни с южной своею отчизною. Однако братья и дружина сказали Мстиславу: "Новгород есть также твое отечество" - и сей бодрый Князь поехал искать славы в Новгороде, ибо душа его, как пишут современники, занималась одними великими делами. Весь Новгород, чиновники, Бояре, Духовенство с крестами вышли к нему навстречу. Возведенный 1 ноября 1179 г. на престол в Софийской церкви, Мстислав дал слово ревностно блюсти честь, пользу Новгорода, и сдержал оное.
  
  
  24 СТУПЕНЬКА - с 14 мая 1180 года по 8 октября 1182-го - время интуитивного прозрения, расширения сознания, повышенного, пунктуально выполняемого чувства долга. Время расширения пространства влияния.
  
  Но Мстиславу, как и его предшественникам, так же не суждено было долго править Новгородом. Среди блестящих надежд пылкого славолюбия и в силе мужества, сраженный внезапною болезнью, он увидел суету гордости человеческой и, жив героем, хотел умереть христианином. Он повелел нести себя в церковь, причастился Святых Таин после Литургии и закрыл глаза навеки 4 июня 1180 г. в объятиях неутешной супруги и дружины, поручив детей, в особенности юного Владимира, своим братьям.
  Таким образом, новгородцы в два года погребли у себя двух князей, чего уже давно не бывало, ибо, непрестанно меняя властителей, они не давали им умирать на троне. Бояре и граждане изъявили трогательную чувствительность, оплакивая Мстислава Храброго. Всеми любимого, величая его красоту мужественную, победы, великодушные намерения для славы их отечества, младенческое добродушие, соединенное с пылкой гордостью сердца благородного. Сей князь, по свидетельству современников, был украшением века и России. Другие воевали для корысти, он только для славы и, презирая опасности, еще более презирал золото, отдавая всю добычу Церкви или воинам, коих всегда ободрял в битвах словами: "За нас Бог и правда; умрем ныне или завтра, умрем же с честию". "Не было такой земли на Руси (говорит Летописец), которая не хотела бы ему повиноваться и где бы об нем не плакали".
  Новгородцы погребли Мстислава в гробнице Владимира Ярославича, строителя Софийской церкви.
  Надлежало избрать преемника. В досаду Всеволоду Георгиевичу они призвали 17 августа 1180 г. к себе княжить Владимира, сына Святославова, из Чернигова.
  
  Сей юноша незадолго до того времени гостил у Всеволода и женился на его племяннице, дочери Михаиловой. Святослав имел случай оказывать услуги Великому Князю, когда он жил в южной России, не имея Удела и не дерзая требовать оного от брата, Андрея Боголюбского, своего бывшего гонителя. Между тем как Михаил и Всеволод с помощью Святослава искали престола Владимирского, супруги их оставались в Чернигове. Сия дружба, основанная на одолжениях, благодарности и свойстве, не устояла против обоюдного властолюбия.
  Святослав, охотно пославший сына господствовать в Новгороде, мог предвидеть, что Всеволод тем оскорбится, считая сию область законным достоянием Мономахова рода. Новые неудовольствия ускорили явное начало вражды.
  Меньшие сыновья умершего Глеба Рязанского жаловались Всеволоду на старшего брата, Романа, Святославова зятя: говорили, что он, следуя внушению тестя, отнимает их уделы и презирает Великого Князя. Всеволод, уже не доброхотствуя князю Черниговскому, вступился за них, встреченный ими в Коломне, пленил там Святославова сына, Глеба, разбил передовой отряд Романов на берегах Оки, взял город Борисов, осадил Рязань и заключил мир. Роман и братья его признали Всеволода общим их покровителем, довольные уделами, которые он назначил для каждого из них по верховной воле своей.
  
  Князь Черниговский, раздраженный пленением сына, хотел не только отмстить за это, но и присвоить себе, счастливым успехом оружия, лестное первенство между князьями русскими. Еще Всеволод не имел прав Андреевых, утвержденных долговременною славою, не имел и силы Боголюбского, ибо Смоленск, область Кривская и Новгород не помогали ему.
  Святослав надеялся смирить его, но желал прежде вытеснить Рюрика и Давида из области Киевской, чтобы господствовать в ней единовластно. Смерть Мстислава Храброго и Олега Северского, их зятя, казалась ему случаем благоприятным. Уверенный в дружелюбии Олеговых братьев, Игоря и Всеволода, выдав племянницу за Князя Переяславского, Владимира Глебовича, и называясь покровителем сего юноши, он дерзнул на гнусное коварство, рассуждая, что все способы вредить Мономаховым потомкам согласны с уставом праведной мести и что ближайшие из них должны быть ее первым предметом.
  Не имея никаких причин жаловаться на Ростиславичей, которые жили с ним мирно и вместе отразили набег хана половецкого, Кончака, Святослав вздумал схватить Давида на звериной ловле в окрестностях Днепра. Сказал о том единственно жене и главному из любимцев, именем Кочкарю, он тайно собрал воинов и неожиданно ударил на стан Давидов.
  Сей князь, изумленный злодейством, бросился в лодку с супругою и едва мог спастись, осыпаемый с берега стрелами. Он ушел в Белгород к Рюрику, а Святослав, таким образом, обнаружив свой умысел, призвал всех родственников на совет в Чернигов.
  "Вижу теперь горестную необходимость войны - сказал ему Игорь Северский - но ты мог бы прежде сохранить мир. Впрочем, мы готовы повиноваться тебе, как нашему отцу, желая усердно твоего блага".
  
   Между тем Рюрик, слыша, что Святослава нет в Киеве, занял сию столицу, требовал помощи от князей Волынских и велел Давиду ехать в Смоленск к Роману, чтобы вместе с ним взять нужные меры для безопасности сего княжения. Но Давид уже не застал брата живого. Роман скончался мирно, а не воинским духом. Летописцы сказывают, что он имел наружность величественную и редкое милосердие, терпел от граждан Смоленских многие досады и мстил им только благодеяниями, не обманывал князей, нежно любил братьев, славился набожностью: соорудил Великолепную церковь Св. Иоанна, украсил оную золотом и финифтью. Давид наследовал престол Смоленский.
  
  В 1181 г. в надежде управиться и с Ростиславичами, и с Великим Князем Святослав, нанял множество половцев. Он оставил часть войска с братом своим Ярославом в Чернигове, чтобы действовать против Рюрика и Давида, а сам с главною силою вступив в область Суздальскую, соединился с Новгородцами на устье Тверцы, опустошил берега Волги и шел к Переяславлю.
  За 40 верст от сего города стоял Всеволод с полками Суздальскими, Рязанскими, Муромскими в стане, укрепленном природой: между крутым берегом реки Влены, ущельями и горами. Неприятели видели друг друга и пускали чрез реку стрелы. Воины Святославовы желали битвы, Суздальские также: последние были удерживаемы Великим Князем, а первые неприступностью места.
  Прошло более двух недель. Чтобы сделать тревогу в стане Черниговцев, Всеволод послал Князей Рязанских ударить на них сбоку. Внезапность нападения имела успех только мгновенный: брат Игоря Северского принудил Рязанцев бежать и взял у них немалое число пленников. Напрасно ожидая нового нападения, Святослав отправил к Великому Князю своего Духовника со словами скорее начать бой.
  Всеволод не стал отвечать, он задержал Послов и велел отвезти их в Владимир, желая, чтобы Князь Черниговский в досаде своей отважился на битву, для себя невыгодную, и перешел за реку. Святослав не трогался с места.
  Весна наступила. Боясь распутья, он решился оставить часть обоза и стан в добычу неприятелю, впрочем, не хотевшему за ним гнаться. По ходу сжег Дмитров, место Всеволодова рождения, и прибыл весновать в Новгород, где жители встретили его как победителя, называя именем Великого. Ярополк, прежде изгнанный ими в удовольствие Всеволоду, находился с Черниговским князем. Они вторично приняли его к себе и дали ему в Удел Торжок, чтобы охранять их восточные области.
  
  
  25 СТУПЕНЬКА - с 8 октября 1182 года по 2 марта 1185-го - время укрепления, ранее завоеванных позиций. Время преображения человеческих отношений, ломка старых законов и традиций и появление новых. Время объективности, ответственности и долга. Время возникновения новых законов, новых знаний.
  
  Святослав, изведав воинскую осторожность Всеволода, уже не хотел возобновить неприятельских действий в Великом Княжении Суздальском. Он велел брату, Ярославу, выступить из Чернигова и соединился с ним в областях Кривских. Куда Васильковичи, Всеслав Полоцкий и Брячислав Витебский вместе с другими Князьями волею или неволею объявив себя друзьями Святослава, каждый привел к нему свою дружину, а Всеслав Литву и Ливонцев. Ростиславичи и Киев были предметом сего ополчения. Один Князь Друцкий, Глеб, сын умершего Рогволода, не изменил Давиду Смоленскому, который думал защитить его, но, видя превосходную силу врагов, удалился от битвы.
  Святослав обратил в пепел внешние укрепления Друцка и, не теряя времени, шел к Киеву, сопровождаемый толпами половцев. Рюрик, не имея способов защитить Киев, выехал в Белгород, сумел внезапно разбить половцев, предводителем коих был Игорь Северский, и воспользовался робостью Святослава для заключения мира. Он признал его старейшим, отказался от Киева, удержав за собою все другие города Днепровские, и клялся искренно быть верным другом Черниговских Князей с условием, чтобы они, подобно ему, служили щитом для южной России и не давали варварам пленять Христиан.
  Вероятно, что Рюрик старался примирить Святослава с Великим Князем: Новгород, быв основанием их вражды, подал им и способ прекратить оную. Ярополк, ненавидя Всеволода, не мог жить спокойно в Торжке и беспрестанно тревожил границы Суздальские. Всеволод осадил его. Предвидя свою участь, граждане оборонялись мужественно долее месяца. Не имея хлеба, питались кониною, наконец, голод заставил их сдаться. Ярополк, раненный стрелою во время осады, был заключен в цепи, а город сожжен вторично, жителей отвели пленниками во Владимир.
  Войско Новгородское находилось тогда со Святославом в земле Кривской, оно поспешило назад защитить собственную. Но чиновники и граждане, переменив мысли, уже хотели искать милости Всеволодовой. Рассуждая, что дружба Государя соседнего, юного, могущественного, твердого душою, выгоднее дружбы Черниговского Князя, слабодушного, легкомысленного и притом удаленного от пределов Новгородских, они выслали Святославова сына и требовали, чтобы Всеволод, оставив вражду, дал им правителя.
  Он немедленно возвратил свободу пленным жителям Торжка, и свояк его, Ярослав Владимирович, внук Мстислава Великого, приехал из Суздаля Княжить в Новгород. Достигнув, таким образом, цели своей - то есть присоединив область Новогородскую ко владениям Мономахова дома - Всеволод с честью отпустил Глеба Святославича к отцу. Он не мешал последнему господствовать в Киеве и, возобновив старую с ним дружбу, выдал свояченицу, Княжну Ясскую, за его меньшего сына. А Глеб Святославич женился на дочери Рюриковой.
  
  * * *
  1183 г. ознаменовался тем, что Киевскую митрополию возглавил новый митрополит Никифор II, который пребывал на кафедре не менее двадцати лет. Первые сведения о его деятельности датируются 1183 годом: 29 июля или 5 августа этого года Никифор совершил постриг в монашество новоизбранного настоятеля киевского Печерского монастыря священника Василия. Незадолго до этого он посвятил грека Николая в качестве нового епископа ростовского на место скончавшегося Леона, из-за чего испортились его отношения с могущественным владимиро-суздальским князем Всеволодом Большое гнездо, который требовал от митрополита утвердить избранника от "людей земли нашея", т. е. одобрить княжескую инвеституру. Никифор, который вначале воспротивился этому, в конце концов, уступил нажиму со стороны киевского князя Святослава и 11 марта 1184 г. посвятил Всеволодова кандидата, игумена монастыря св. Спаса на Берестове Луку, новым ростовским епископом.
  Лишившийся ростовской кафедры грек Николай в том же году получил Полоцкую епископию, где как раз скончался епископ Дионисий. Этот опыт помог Никифору разобраться в ситуации в его митрополии, и установить взаимопонимание с наиболее влиятельными князьями.
  В 1194 г. Никифор руководил церемонией возведения на киевский стол Рюрика Ростиславича, происходившей в Софийском соборе. Никифор умело мирил между собой князей, и в ходе одного такого посредничества между Всеволодом и черниговским князем в 1190-е годы ему удалось при поддержке киевского князя учредить новое, двенадцатое по счету, епископство в Рязани. В 1189 г. Никифор сумел привлечь русских князей к отпору венгерскому вмешательству в галицкие дела. Кроме того, именно Никифор, вероятно, был тем русским архипастырем, который, по свидетельству Никиты Хониата, в 1201/1202 г. побуждал русских князей к походу против разорявших Византию половцев. По ходатайству Всеволода в 1190 г. Никифор рукоположил ростово-суздальского епископа Иоанна, а в 1197 г. - переяславского епископа Павла; еще ранее, в 1189 г., он хиротонисал белгородского епископа Андриана. Никифором были посвящены также новгородские архиепископы: Гавриил (29 мая 1187 г.), Мартирий (11 декабря 1193 г.) и Митрофан (3 июля 1201 г.). В сообщении об этой последней церемонии митрополит не назван по имени, но так как киевской летописью в 1198 г., а новгородской в 1199 г. Никифор засвидетельствован на киевской кафедре, то можно предполагать, что и в 1201 г. он продолжал ее возглавлять. Сохранилась большая свинцовая печать, на которой Никифор, как и его предшественники, именует себя архипастырем всея Руси. Ему (или его тезке Никифору I) принадлежит также дошедшее до нас пастырское послание.
  
  * * *
  Тем временем, внутреннее междоусобие прекратилось, начались войны внешние. Подобно Андрею смотря с завистью на цветущую художествами и торговлею Болгарию (здесь, как и в случае с Андреем, имеются в виду волжские, "серебряные" болгары), Всеволод желал овладеть ею и звал других Князей к содействию. Война с неверными казалась тогда, во всяком случае, справедливою.
  Святослав прислал к Великому Князю сына своего, Владимира, радуясь, что он замыслил дело столь благоприятное для чести Российского оружия. Князья Рязанские, Муромский и сын Давида Смоленского также участвовали в сем походе.
  Рать союзников плыла Волгою до Казанской Губернии, оставила ладьи близ устья Цывили, под стражею Белозерских воинов, и шла далее сухим путем. Передовой отряд, увидев вдали конницу, готовился к битве, но мнимые неприятели оказались половцами, которые также воевали Болгарию и хотели служить Всеволоду. Вместе с ними русичи осадили так называемый Великий город в земле Серебряных Болгаров, как сказано в летописи.
  Юный племянник Всеволодов, Изяслав Глебович, брат Князя Переяславского, не хотел ждать общего приступа и между тем, как бояре советовались в шатре у Великого Князя, один со своею дружиною ударил на Болгарскую пехоту, стоявшую в укреплении пред городом, пробился до ворот, но, уязвленный стрелою в сердце, пал на землю. Воины принесли его в стан едва живого. Сей случай спас город, ибо Великий Князь, видя страдание любимого, мужественного племянника, не мог ревностно заниматься осадою и в десятый день, заключив мир с жителями, отступил к ладьям, где Белозерцы до его прибытия одержали победу над соединенными жителями трех городов Болгарских, хотевших истребить суда Россиян. Там Изяслав скончался, и Всеволод с горестью возвратился в столицу, отправив конницу во Владимир чрез землю Мордвы (нынешнюю Симбирскую и Нижегородскую области).
  
  * * *
  В сие время Русь западная узнала новых врагов, опасных и жестоких. Народ Литовский, в течение ста пятидесяти лет подвластный ее князьям, дикий, бедный, платил им дань шкурами, даже лыками и вениками. Непрестанные наши междоусобия, разделение земли Кривской и слабость каждого удела в особенности дали способ Литовцам не только освободиться от зависимости, но и тревожить набегами области Российские. Трубя в длинные свои трубы, они садились на борзых лесных коней и, как лютые звери, стремились на добычу, жгли селения, пленяли жителей и, настигаемые отрядами воинскими, не хотели биться стеною, рассыпаясь во все стороны, пускали стрелы издали, метали дротики, исчезали и снова являлись. Так сии грабители, несмотря на зимний холод, ужасно опустошили Псковскую область. Новгородцы, не успев защитить ее, винили в том своего князя, Ярослава Владимировича, и на его место - кажется, с согласия Всеволодова - призвали к себе из Смоленска Давидова сына, Мстислава.
  
  В южной Руси князья соединили силы, чтобы смирить половцев: Святослав Киевский, Рюрик с двумя племянниками, Владимир Нереяславский (внук Долгорукого), Глеб Юрьевич Туровский (правнук Святополка-Михаила) с братом Ярославом Пинским, Всеволод и Мстислав, сыновья Ярослава Луцкого, Мстислав Всеволодкович Городненский и дружина Галицкого.
  Они пять дней искали варваров за Днепром. Князь Владимир, начальник передового отряда, вступил в битву с половцами. "Мне должно наказать их за разорение моей Переяславской области" - сказал он старейшему из Князей, Святославу Киевскому, и смело устремился на многочисленные толпы неприятелей, которые заранее объявили его и всех наших воевод своими пленниками, но, устрашенные одним грозным видом полку Владимирова, бежали в степи. Россияне на берегах Угла или Орели взяли 7000 пленных (в том числе 417 князьков), множество коней Азиатских и всякого оружия. Славный свирепостью хан половецкий, Кончак, был также разбит ими близ Хороля.
  
  
  26 СТУПЕНЬКА - со 2 марта 1185 года по 26 июля 1187-го - время, когда большую роль играет воля коллектива, причем, лучше всего проявляется она в экстремальных ситуациях - обязательного условия для развития. Происходит максимальное расширение сознания и, как следствие - умирание в старом и рождение в новом.
  
  1185 г. Чрез несколько месяцев торжество Россиян обратилось в горесть. Князья Северские, Игорь Новгородский, брат его Всеволод Трубчевский и племянник их, не имев участия в победах Святослава, завидовали им и тоже захотели прославиться. Они взяли у Ярослава Всеволодовича Черниговского, так называемых, ковуев - единоплеменных, как вероятно, с Черными Клобуками - и пошли к Дону. Случившееся тогда затмение солнца казалось их Боярам предзнаменованием несчастным.
  Он переправился за Донец. Всеволод, брат Игорев, шел из Курска иным путем: соединясь на берегах Оскола, войско обратилось к югу, к рекам Дону и Салу.
  Кочующие там варвары, известили своих единоплеменников о сей новой грозе, представляя им, что Русь, дерзнув зайти столь далеко, без сомнения хочет совершенно истребить весь род их. Половцы ужаснулись и бесчисленными толпами двинулись от самых дальних берегов Дона навстречу смелым князьям.
  Люди благоразумные отговаривали Игоря, но князь был непреклонен. И в первой битве ему действительно удалось стать победителем. Князья взяли стан неприятелей и их семейства, и ликовали в завоеванных вежах.
  Сия гордость витязей мужественных, но малоопытных и неосторожных, имела для них самые гибельные следствия. Разбитые половцы соединились с новыми толпами, отрезали Россиян от воды и в ожидании еще большей помощи не хотели сразиться копьями, три дня действуя одними стрелами. Число варваров беспрестанно умножалось. Наконец войско наших князей открыло себе путь к воде, но там половцы со всех сторон окружили его. Оно билось храбро, отчаянно. Изнуренные кони худо служили всадникам: предводители спешились вместе с воинами. Один раненый Игорь ездил на коне, ободряя их и сняв с себя шлем, чтобы они видели его лицо.
  Всеволод, брат Игорев, оказал редкое мужество и, наконец, остался без оружия, изломив свое копье и меч. Почти никто не мог спастись: все легли на месте или с князьями были отведены в неволю.
  
  В Руси узнали о сем бедствии, случившемся на берегах Каялы (ныне Кагальника), от некоторых купцов, там бывших. Святослав Киевский ездил тогда в Карачев, где и узнал печальную весть. Он собрал князей под Каневом, но распустил их, когда половцы, боясь сего ополчения, удалились от границ России. Не захотев идти по следам владетелей Северских, чтобы не иметь той же участи, Святослав был причиною новых бедствий, ибо варвары, успокоенные его робостью, снова явились, взяли несколько городов на берегах Сулы, осадили Переяславль. Мужественный Владимир Глебович встретил их под стенами и бился как герой, кровь текла из ран его, дружина ослабевала.
  Видя опасность князя любимого, все граждане вооружились и едва спасли Владимира, уязвленного тремя копьями. Половцы, взяв город Рим, или нынешний Ромен, опустошив множество сел близ Путивля и напомнив россиянам бедственные времена Всеволода I или Святополка-Михаила, ушли, обремененные пленниками, в свои вежи.
  Но к утешению Северян, Игорь Святославич возвратился. Он жил в неволе под надзором благосклонного к нему Хана Кончака, имел при себе слуг, Священника и мог забавляться ястребиною охотою. Но Игорь тайно бежал из половецкого плена, воспользовавшись темнотою ночи и сном варваров, упоенных крепким кумысом. Он сел на коня и в 11 дней приехал благополучно в город Донец. Сын его Владимир, оставленный им в плену, женился там на дочери хана Кончака и возвратился к отцу через два года вместе с дядею Всеволодом (коего называют летописцы героем, или, по их словам, удалейшим из всех Ольговичей, величественным наружностью, любезным душою).
  Гибель дружины Северской, плен князей и спасение Игоря легли в основу написания "Слова о полку Игореве", исторической повести, украшенной цветами воображения и языком стихотворства.
  
  * * *
  1186-1187 гг..
  Междоусобие Князей Рязанских нарушило внутренний мир и спокойствие в России восточной. Глебовичи: Роман, Игорь и Владимир умышляли на жизнь меньших братьев, Всеволода и Святослава, сперва тайно, а наконец осадили их в Пронске.
  Великий Князь был занят тогда новым походом рати своей на болгар. Когда же воеводы его возвратились оттуда с добычею и с пленниками, он решился прекратить вражду злобных братьев.
  Напрасно послы его благоразумно представляли им, что добрые россияне и единокровные должны извлекать меч только на врагов иноплеменных. Роман, Игорь и Владимир отвечали гордо, что они не имеют нужды в советах и хотят быть независимы. Обольщенный ими, Святослав изменил меньшему брату, Всеволоду, бывшему у Великого Князя, и сдал им Пронск, где находилось 300 человек дружины Владимирской. Роман взял их в плен вместе с женою, детьми, боярами Всеволода Глебовича. Сии безрассудные мятежники скоро увидели опасность и старались умилостивить Великого Князя.
  Они склонили Черниговского Епископа Порфирия (коего Епархия заключала в себе и Рязанскую область) быть их ходатаем. Послы Святослава Киевского и брата его также находились во Владимире для сего дела. Но Порфирий худо исполнил священную обязанность миротворца, действовал как переветник (изменник), раздражил Всеволода Георгиевича коварством своим и тем умножил зло. За что Великий Князь огнем и мечом опустошил землю Рязанскую, держась правила, как говорят летописцы, что "война славная лучше мира постыдного".
  
  
  27 СТУПЕНЬКА - с 26 июля 1187 года по 20 декабря 1189-го - время религиозно-философского осмысления своего предназначения в жизни.
  
  1187 год достопамятен кончиною Ярослава Владимирковича Галицкого и важными ее следствиями. Подобно отцу господствуя от гор Карпатских по устья Серета и Прута, он имел истинные государственные добродетели, редкие в тогдашние времена: не искал завоеваний, но, довольствуясь своею немалою областью, пекся о благоденствии народа, о цветущем состоянии городов, земледелия. Поэтому любил тишину, вооружался единственно, чтобы защищаться, и посылал на своих врагов рать с боярами, разумно полагая, что дела гражданские еще важнее воинских для государя, для чего нанимал полки иноплеменников и, спасая тем подданных от кровопролития, не жалел казны.
  Союзник Греческого Императора Мануила, покровитель изгнанного Андроника, Ярослав считался одним из знаменитейших государей своего времени, хвалимый в летописях вообще за мудрость и сильное, убедительное красноречие в советах, по коему Россияне прозвали его Осмомыслом. Сей миролюбивый Князь не находил мира только в недрах семейства и не мог жить в согласии ни с супругою, ни с сыном.
  Первая решилась навсегда с ним расстаться и в 1181 году скончалась монахинею во Владимире Суздальском у Всеволода, ее брата. А сын Ярославов, в третий раз изгнанный отцом, напрасно искал пристанища у князей Волынских, Смоленского, даже у Великого Князя, жил два года в Путивле у своего зятя, Игоря Северского. И хотя, наконец, посредством Игорева старания, примирился с отцом, но, имея склонности развратные, непрестанно огорчал его. Тем более Ярослав любил меньшего, побочного сына, именем Олега, прижитого им с несчастною Анастасиею. Готовясь к смерти, он три дня прощался со всеми. Бояре, Духовные, граждане, самые нищие теснились во Дворце к одру умирающего. Изъявив чувства набожные и христианские, смирение пред Богом и людьми, назначив богатые вклады в церкви, в монастыри и велев раздать часть казны бедным, Ярослав объявил своим наследником Олега, Владимира же наградил только Перемышлем, взяв с него и с Бояр клятву исполнить сие завещание. Но бояре, едва предав земле тело Государя, изгнали Олега (ушедшего к Рюрику в Овруч) и возвели Владимира на престол.
  
  Но потом они раскаялись, ибо новый государь, имея отвращение от дел, пил день и ночь, презирал уставы Церкви и нравственности, женился вторым браком на попадье, сверх того, удовлетворяя гнусному любострастию, бесчестил девиц и супруг боярских. Негодование сделалось общим, в домах, на улицах и площадях народ жаловался громогласно.
  В соседней области Владимирской господствовал тогда Князь, известный мужеством, умом, деятельностью, Роман Мстиславич, который еще в летах нежной юности, под стенами Новгорода, смирив гордость Андрея Боголюбского, заслужил тем внимание россиян. Но, помимо своих достоинств, был Роман Мстиславович властолюбив, поэтому, будучи сватом Владимиру, веселился его распутству и народным озлоблением, рассчитывая воспользоваться оным для своей выгоды.
   Имея тайную связь с Галицкими вельможами, Роман хотел открыть себе путь к тамошнему престолу и советовал им свергнуть князя, столь порочного. Сии внушения не остались без действия, и вот однажды волнение и шум в столице пробудили усыпленного негою Владимира. Двор княжеский наполнился людьми, но заговорщики, опасаясь возложить руку на государя, и, зная его малодушие, лишь пришли сказать ему, чтобы он избрал супругу достойнейшую, выдал им попадью для казни, правительствовал как должно или готовился к следствиям весьма плачевным. Их желание исполнилось: устрашенный Владимир бежал в Венгрию с женою, двумя сыновьями и наследственными сокровищами. Бояре призвали Романа княжить в Галиче.
  
  Плоды льстивых внушений и коварства оказались непрочными для сего властолюбивого князя. Бела, король Венгерский, не уступая ему в коварстве, осыпал Владимира ласками, дружескими уверениями и немедленно выступил к Галичу со всеми силами, чтобы смирить мятежных подданных, как говорил он, и возвратить престол изгнаннику. Давно короли венгерские, быв и друзьями и неприятелями мужественных, умных князей Галицких, от Василька до Ярослава, завидовали их стране плодоносной, богатой также минералами и в особенности солью, которая издревле шла в южную Россию и в соседние земли. Бела обрадовался случаю присоединить такую важную область к Венгрии.
  Еще Роман не утвердился на новом престоле, и многие граждане и Вельможи ему не доброхотствовали, ибо опасались его крутого нрава и гордого самовластия. Сведав, что Венгры сходят с гор Карпатских, он успел только захватить казну и выехал из Галича с боярами, ему преданными. Король без сопротивления вошел в столицу.
  Уже Владимир, изъявляя благодарность добрым союзникам, думал, что они могут идти обратно, но вероломный Бела вдруг объявил своего сына, Андрея королем Галицким, с согласия легкомысленных бояр, обольщенных его уверениями, что Андрей будет царствовать по их уставам и воле. Кроме того Бела, отняв у Владимира и сокровища и свободу, возвратился с ним в Венгрию как с пленником.
  
  Коварство Белы торжествовало, Романово было наказано. Сей князь, отправляясь господствовать в Галиче, уступил всю область Волынскую брату, Всеволоду Мстиславичу Бельзскому, который уже не хотел впустить его в город Владимир, затворил ворота и сказал: "Я здесь Князь, а не ты!"
  Изумленный Роман, лишившись, таким образом, и приобретенной и наследственной области, искал защиты у Рюрика и Ляхов. Первый был ему тестем, а государь Польский, Казимир Справедливый, дядею по матери. Брат Казимиров, Мечислав Старый, без успеха приступал к Владимиру, желая, возвратить сей город любимому ими племяннику. Без успеха также ходил Роман с дружиною тестя в землю Галицкую, жители и Венгры отразили его. Наконец Рюрик угрозами принудил Всеволода Мстиславича отдать Владимирское Княжение старшему брату.
  
  * * *
  1189 г.. Князья наши не думали вступиться за несчастного Владимира Галицкого - посаженного королем Белою в каменную башню, но с прискорбием видели иноплеменников господами прекраснейшей из областей Российских. Между тем хитрый Бела, имея дружелюбные сношения со Святославом Киевским, старался уверить его в своем бескорыстии и даже обещал со временем отдать ему Галич, а Святослав, вопреки условиям тесного союза, заключенного им с Рюриком, тайно послал одного из сыновей к королю для переговоров. Рюрик сведал и досадовал. Приняв совет Митрополита, они согласились было изгнать Венгров из Галича, но Святослав, уступая Рюрику сие Княжение, требовал Овруча, Белагорода и всех других областей Днепровских. Рюрик не хотел того, и Галич остался за Венграми, впрочем, ненадолго.
  
  Сын Князя Иоанна Берладника, умершего в Фессалонике, двоюродный племянник Ярослава Галицкого, именем Ростислав, подобно отцу скитался из земли в землю и нашел пристанище в Смоленске. Он имел друзей в отечестве, где народ и некоторые бояре, неохотно повинуясь иноземным властителям, желали видеть его на престоле.
  По согласию с ними Ростислав, уехав от Давида Смоленского, с малым числом воинов явился пред стенами Галича, в надежде, что все граждане к нему присоединятся. Но Андрей оградил себя полками Венгерскими, взял с жителей, волею и неволею, присягу в верности и вообще такие меры, что сын Берладников вместо друзей встретил там одних врагов многочисленных. Видя неудачу, измену или робость Галичан, Ростислав не думал спасаться бегством, а бросился в средину неприятелей. Тяжело раненный, он упал с коня и был привезен в столицу, где народ, тронутый его жалостною судьбою, хотел возвратить ему свободу.
  Чтобы утишить мятеж, Венгры, как сказано в летописи, приложили смертное зелье к язве Ростислава, и сей несчастный князь, достойный лучшей доли, скончался, имея только время удостовериться в народной к нему любви. А граждане, изъявив оную, раздражили своего короля.
  Правление Андреево, дотоле благоразумное, снисходительное, обратилось в насилие. Венгры мстили Галичанам как изменникам, нагло и неистово: отнимали жен у супругов, ставили коней в дома боярские, в самые церкви, позволяли себе всякого рода злодейства. Народ вопил, с нетерпением ожидая случая избавиться от ига, и он представился.
  
  Владимир Галицкий, заключенный с женою и с детьми у короля Венгерского, нашел способ уйти. Он изрезал шатер, поставленный для него в башне, свил из холста веревки, спустился по оным вниз и бежал к Немецкому Императору, Фридерику Барбаруссе.
  Владимир мог только обещать ежегодно платить Фридерику 2000 гривен серебра, если тот посодействует ему отнять Галич у Венгров. Император знал Великого Князя Суздальского и весьма ласково принял Владимира, слыша, что он сын Всеволодовой сестры. Хотя, занятый тогда приготовлениями к Третьему Крестовому походу в Палестину, не мог послать войска к берегам Днестра, однако ж дал Владимиру письмо к Казимиру Справедливому, которое имело счастливое для изгнанника действие. Ибо сей монарх Польский, завидуя Венграм в приобретении земли Галицкой и ведая, сколь их господство противно ее жителям, не отказался от предлагаемой ему чести быть покровителем несчастного Князя, вероломно обманутого Белою, он надеялся на галичан и не обманулся. Недовольные правлением Владимира, галичане еще более ненавидели Венгров, и когда услышали, что сей князь с Воеводою Краковским, знаменитым Николаем, идет к их границам, то все единодушно восстали, изгнали Андрея и встретили Владимира с радостью.
  Еще не миновались опасности для Владимира, не веря бескорыстию Поляков, боясь Венгров, Романа Волынского и собственного народа, он прибегнул к дяде, Великому Князю. Не желая дотоле искать в нем милости, он смиренно винился, обещая исправиться. Сие покровительство, согласное с долгом родства, было лестно и для гордости Всеволода, который, взяв оное на себя, известил о том всех князей Российских и Казимира, после чего Владимир мог безопасно господствовать до самой смерти.
  
  
  28 СТУПЕНЬКА - с 20 декабря 1189 года по 14 мая 1192-го - время, когда цель данного акта творения уже проступает в своих очертаниях, поэтому внимание, в основном сконцентрировано на этой цели. Это время собраний и обсуждений, время для проявления организаторского таланта, разработки стратегических планов.
  
  Чтимый внутри и вне России, Всеволод хотел искреннего взаимного дружелюбия князей и старался утвердить оное новым свойством, выдав дочь свою за племянника Святославова, другую, именем Верхуславу, за Рюриковича, мужественного Ростислава, а сына своего Константина, еще десятилетнего, женив на внуке умершего Романа Смоленского. Юность лет не препятствовала брачным союзам, коих требовала польза государственная.
  Верхуслава также едва вступила в возраст отроковицы, когда родители послали ее к жениху в Белгород. Сия свадьба была одною из великолепнейших, о коих упоминается в наших древних летописях. Рюрик, следуя древнему обычаю, в знак любви отдал снохе город Брагин. Сей князь, тесть Игорева сына, жил в мире со всеми Ольговичами и в случае споров о границах или Уделах прибегал к посредству Всеволода.
  Так, Святослав в 1190 году желал присвоить себе часть Смоленских владений, но Рюрик и Давид вместе с Великим Князем обезоружили его, представляя, что он взял Киев с условием не требовать ничего более и забыть споры, бывшие при Великом Князе Ростиславе, что ему остается или исполнить договор, или начать войну. Святослав дал им слово впредь не нарушать мира и сдержал оное, довольный честью первенства между князьями южной Руси. Уступив Чернигов брату, Ярославу Всеволодовичу, а Рюрику знатную часть Киевской области, не имея ни Переяславля, ни Волыни, он не мог равняться силою с древними Великими Князьями, но подобно им именовался Великим и восстановил независимость Киева.
  Всеволод Георгиевич уважал в Святославе опытного старца, предвидя его близкую кончину, удерживал до времени свое властолюбие и терпел некоторую зависимость могущественной области Суздальской от Киева по делам церковным. Вместе с народом или знаменитыми гражданами избирая Епископов для Ростова, Суздаля, Владимира, но посылая их ставиться к Митрополиту Никифору, преемнику Константинову, он всегда отправлял послов и к Святославу, требуя на то его Княжеского соизволения: ибо власть Духовная была тесно связана с гражданскою, и Митрополит действовал согласно с желанием Государя.
  Никифор хотел нарушить сей устав в России, самовластно посвятив в Епископы Суздалю одного Грека; но Всеволод не принял его, и Митрополит поставил иного, назначенного Великим Князем и одобренного Святославом. Между тем, желая приблизиться к древней столице, Всеволод восстановил город Остер, разрушенный Изяславом Мстиславичем. Тиун Суздальский приехал туда властвовать именем Князя. Южный Переяславль также зависел от Всеволода, который отдал его, по смерти Владимира Глебовича, другому племяннику, Ярославу Мстиславичу. Вся Украина, по словам Летописца, оплакала сего мужественного Владимира, ужасного для Половцев, доброго, бескорыстного, любившего дружину и любимого ею.
  
  * * *
  Когда почти вся Россия наслаждалась тишиною, Смоленская и Новгородская область представляют нам ужасы мятежа и картину воинской деятельности. Давид Ростиславич, господствуя в Смоленске, не был любим народом. Не имея твердых государственных законов, основанных на опыте веков, князья и подданные в нашем древнем отечестве часто действовали по внушению страстей, где сила подменялась справедливостью, где не редко государь, могущественный усердием и мечами дружины, угнетал народ, но случалось, что и народ презирал волю Государя слабого. Неясность взаимных прав служила поводом к мятежам, и Смоляне, однажды изгнав князя, хотели и вторично утвердить народную власть таким же делом. Но Давид был смел, решителен, не уступил гражданам и не жалел их крови, казнил многих и восстановил порядок.
  
  Сын Давидов, Мстислав, года два княжил спокойно в Новгороде, вместе с отцом ходил воевать Полоцкую область и заключил мир с ее жителями, которые встретили их на границе с дарами. При сем же Князе Новгородцы, опустошив часть Финляндии, привели оттуда многих пленников. Но дух раздора не замедлил обнаружиться в республике. Народ возненавидел некоторых знатных граждан и, осудив их на смерть, сбросил с моста в Волхов.
  Юный Мстислав не предупредил зла и казался слабым. В вину ему поставили, может быть, и гибель чиновников, ездивших тогда для собрания дани в Заволочье в страну Нечерскую и Югорскую, где Новгород господствовал и давал законы народам полудиким, богатым драгоценными звериными кожами. Сии чиновники и товарищи их были убиты жителями, хотевшими освободиться от ига Россиян. Вследствие того и другого происшествия Новгородцы изгнали Мстислава, обратились опять ко Всеволоду, желая вторично иметь князем свояка его, Ярослава Владимировича.
  Теснейшая связь с могущественным государем Суздальским обещала им столь важные выгоды для внутренней торговли, что они согласились забыть прежнюю досаду на Ярослава и целые девять лет терпели его как в счастливых, так и в неблагоприятных обстоятельствах.
  Летописцы упоминают, как Псковитяне в 1190 году разбили Эстонцев, которые на семи шнеках, или судах, приходили грабить в окрестностях тамошнего озера, как Новгородцы с Корелами в 1191 году воевали бедную землю Финнов, жгли там селения, истребляли скот. Тогда же Ярослав Владимирович, имея на границе свидание с князьями Кривскими, или Полоцкими, согласился вместе с ними идти зимою на Литву или Чудь, богато одаренный союзниками, возвратился в Новгород и, по условию вступив в Ливонскую землю, взял Дерпт, множество пленников и всякого роду добычи.
  
  
  29 СТУПЕНЬКА - с 14 мая 1192 года по 8 октября 1194-го - время, когда вскрываются все негативы накопившиеся на данном акте творения. Время избавления от них и от всего, что препятствует дальнейшему развитию. В это время разрешаются самые наболевшие вопросы, которые, как правило, и вскрываются именно в это время.
  
  В следующий год, 1192, летом, Ярослав Владимирович сам остался во Пскове, а двор его, или дружина, с отрядом Псковитян завоевали Медвежью Голову, или Оденпе, распространив огнем и мечом ужас в окрестностях. Тогдашнее состояние Чудского народа было самое несчастное: Россияне, ссылаясь на древние права свои, требовали от него дани, а Шведы перемены закона.
  Папа Александр III торжественно обещал Северным Католикам вечное блаженство, ежели язычники Эстонские признают в нем Апостольского Наместника. С Латинскою Библиею и с мечем Шведы выходили на восточные берега моря Балтийского и наказывали идолопоклонников за их упорство в заблуждениях язычества.
  Россияне - Новгородцы, Кривичи - изъявляли менее ревности к обращению неверных и не хотели насилием просвещать людей, но считали жителей Эстонии и Ливонии своими подданными, наказывая их как мятежников, когда они желали независимости.
  В сие время, по сказанию древнейшего летописца Ливонского, славился могуществом князь Полоцкий Владимир. Он господствовал до самого устья Двины, и власть его над южною Чудскою землею была вообще столь известна, что благочестивый старец Меингард, усердный Немецкий Католик, приехав около 1186 года с купцами Немецкими в Ливонию, просил у него дозволения мирно обращать тамошних язычников в христианство. На что Владимир охотно согласился и даже отпустил Меингарда с дарами из Полоцка, не предвидя вредных следствий, которым скоро надлежало открыться для Россиян от властолюбия Пап и Духовенства Римского. Меингард имел успех в важном деле своем: основал первую христианскую церковь в Икскуле вместе с маленькою крепостью (недалеко от нынешней Риги), учил язычников Закону и военному искусству для их безопасности, крестил волею и неволею, одним словом, утвердил там Веру Латинскую.
  
  Новгородцы, желая отмстить народу Югорскому за убиение их собирателей дани, в 1193 году послали туда воеводу с дружиною довольно многочисленною. Жители, хотя свирепые обычаем и дикие нравами, имели уже города. Воевода, взяв один из оных, пять недель стоял под другим, терпя нужду в съестных припасах. Осажденные уверяли его в своей покорности, называли себя Новгородскими слугами и несколько раз обещали вынести обыкновенную дань: соболей, серебро (что, как надобно думать, получали они меною от народов Сибирских).
  Неосторожный воевода, приглашенный ими, въехал в город с двенадцатью чиновниками и был изрублен в куски, такую же участь имели и другие 80 россиян, вошедшие за ними. На третий день, декабря 6, жители сделали вылазку и почти совсем истребили осаждающих, изнуренных голодом. Спаслось менее ста человек, которые, долгое время скитаясь по снежным пустыням, не могли дать о себе никакой вести Новгородцам, беспокойным о судьбе их, и возвратились уже чрез 8 месяцев. Вместо того, чтобы идти в храм и благодарить Небо, спасшее их от погибели, сии несчастные вздумали судиться пред народом, обвиняли друг друга в измене, в тайном сношении со врагами во время осады города Югорского. Дело, весьма неясное, кончилось убиением трех граждан и взысканием пени с иных, мнимых преступников.
  
  
  30 СТУПЕНЬКА - с 8 октября 1194 года по 2 марта 1197-го - время рождения новой веры, которая станет отправной точкой для начала следующего акта творения. Время жертвоприношения III степени, выражающееся в самопожертвовании.
  
  1194-1195 гг.. Всеволод Суздальский и Святослав Киевский держали равновесие Государства: Новгород, Рязань, Муром, Смоленск, некоторые области Волынские и Днепровские, подвластные Рюрику, признавали Всеволода своим главою, Ольговичи и Владетели Кривские повиновались Святославу, который, несмотря на то, чувствовал превосходство сил на стороне Великого Князя и, следуя внушениям благоразумия, свойственного опытной старости, не дерзал явно ему противоборствовать. Так, имея ссору о границах с князьями Рязанскими и готовый вместе с другими Ольговичами объявить им войну, он не мог начать ее без дозволения Всеволодова, требовал оного, не получил и должен был мирно возвратиться из Карачева.
  На сем пути Святослав занемог, чувствуя сильную боль в ноге, летом ехал в санях до реки Десны, где сел в лодку. Из Киева немедленно отправился в Вышегород, где облил слезами раку Святых Мученников, Бориса и Глеба, хотел поклониться там гробу отца своего, но видя дверь сего придела запертою, спешил возвратиться к супруге. Он жил только неделю, мог еще однажды выехать из дворца к обедне, слабел, едва говорил и лежал наконец в усыплении, так и скончался.
  Непостоянный от юности, некогда друг и предатель Мстиславичей, Мономаховых внуков, то враг, то союзник Долгорукого и дядей своих, Черниговских Владетелей, жертвуя истинными государственными добродетелями, справедливостью, честью, выгодам политики личной, бессовестный в отношении не только к Мономахову потомству, но и к своим единокровным, сей князь имел однако ж достоинства: ум необыкновенный, целомудрие, трезвость, всю наружность усердного христианина и щедрость к бедным. Имя государя Киевского, напоминая знаменитость древних Князей Великих, доставляло ему уважение от монархов соседних.
  
  Рюрик уступил Святославу Киев единственно по его смерти и что Всеволод утвердил сей договор, известный князьям, вельможам и гражданам. Любимый вообще за свою приветливость, Рюрик был встречен народом и Митрополитом с крестами. А Великий Князь прислал бояр возвести его на трон Киевский, желая тем ознаменовать зависимость оного от Государей Суздальских, хотя Рюрик, подобно Святославу, также назывался Великим Князем и самовластно располагал городами Днепровскими. Он звал к себе брата, Давида Смоленского, чтобы вместе с ним назначить уделы своим сыновьям и Владимировичам, внукам Мстислава Великого. Давид провел для того несколько дней в Киеве, посвященных делам государственным и весельям.
  Рюрик, сын его Ростислав Белогородский и киевляне давали ему пиры. Давид также угостил их. Берендеи, торки, монахи пировали у сего князя, и между тем, как роскошь изливала свой тук на княжеских трапезах, благотворительность не забывала и нищих. Государь, как истинный хозяин, подчивал граждан, пил и ел вместе с ними; Вельможи, Тиуны, Воеводы, знаменитые Духовные особы смешивались с бесчисленными толпами гостей всякого состояния; дух братства оживлял сердца, питая в них любовь к отечеству и к Венценосцам.
  
  1196 г. Ольговичи в конце зимы выступили с войском к Витебску и начали грабить Смоленскую область. Племянник Давида, Мстислав Романович, сват Великого Князя, хотел отразить их. Ольговичи имели время изготовиться к битве, соединились с князьями полоцкими, Васильком Володаревичем и Борисом Друцким, заняли выгодное место и притоптали снег вокруг себя, чтобы тем удобнее действовать оружием.
  Мстислав вышел с полками из леса, напал стремительно и смял рать Черниговскую, над коею начальствовал Олег Святославич, но Воевода Смоленский, Михалко, в то же время бежал, не дерзнув сразиться с полочанами, которые, видя Олега разбитого, ударили с тылу на полки Мстислава. Сей храбрый князь, гнав Черниговцев, увидел себя окруженного новыми рядами неприятелей и должен был сдаться. Зять Давидов, юный Князь Рязанский, и Ростислав Владимирович, внук Мстислава Великого, едва могли спастись. Они принесли Смоленскому Князю весть о сем несчастии, а Ярослав Черниговский, обрадованный блестящим успехом своего племянника и слыша, что жители Смоленска не любят Давида, хотел с новыми полками идти прямо к сему городу. Рюрик остановил его. "Ты не имеешь совести - писал он к нему из Овруча - и так возвращаю тебе грамоты крестные, тобою нарушенные. Иди к Смоленску, я пойду к Чернигову. Увидим, кто будет счастливее".
   Ярослав оправдывался, жалуясь на Давида и князя Витебского, обещал без выкупа освободить пленного Мстислава Романовича, требуя единственно того, чтобы Рюрик отступил от союза с Великим Князем.
  Но Ярослав, будучи коварным, считал и других таковыми, он не верил ему, занял все дороги, препятствовал сообщению между областями Киевскою, Смоленскою и Суздальскою. Началась война, или, лучше сказать, грабительство в пределах Днепровских. Отвергнув Великодушные правила Мономахова дому, Рюрик не устыдился нанять диких половцев для опустошения Черниговских владений и полнил руки варварам, как сказано в летописи.
  
  Ольговичи имели союзников в князьях колоцких: те и другие считали себя угнетенными и старейшими Мономаховых наследников. Они нашли друга и между последними: мужественного Романа Волынского, который искал всех способов возвыситься. Следуя одному правилу быть сильным, он не уважал никаких иных, ни родства, ни признательности. Обязанный благодеяниями тестя, он забыл их, помнил только, что Рюрик взял у него назад города Днепровские. Отдохнув после несчастной битвы с Мечиславом Старым, Роман снова предложил союз Ольговичам и послал рать свою воевать область Смоленскую и Киевскую.
  Сие нечаянное нападение уменьшило на время затруднение Ярослава, но собственную область Романову подвергнуло бедствиям опустошения. С одной стороны Ростислав, сын Рюриков, а с другой племянник его, Мстислав, сын Мстислава Храброго, вместе с Владимиром Галицким пленили множество людей в окрестностях Каменца и Перемиля.
  Сам Рюрик остался в Киеве, ибо узнал, что Всеволод наконец решительно действует против Ольговичей, соединился с Давидом, с Князьями Рязанскими, Муромскими, с Половцами, завоевал область Вятичей и думает вступить в Черниговскую. Ярослав видел себя в крайней опасности, но, скрывая боязнь, изготовился к сильному отпору, укрепил города, нанял степных половцев, оставил в Чернигове двух Святославичей, и расположился станом близ темных лесов, сделав вокруг засеки, подрубив все мосты. Впрочем, ему легче было поссорить врагов своих хитростью, нежели силою одолеть их: так он и действовал.
  
  Изъявляя вместе и миролюбие и неустрашимость, Ярослав послал сказать Всеволоду:
  "Любезный брат! Ты взял нашу отчину и достояние. Желаешь ли загладить насилие дружбою? Мы любви не убегаем и готовы заключить мир согласно с твоею верховною волею. Желаешь ли битвы? Не убегаем и того. Бог и Святый Спас рассудят нас в поле".
  Всеволод хотел знать мнение князей Смоленского, Рязанских и бояр. Давид противился миру, говоря:
  "Ты дал слово моему брату соединиться с ним под Черниговом и там или разрушить власть коварных Ольговичей, или заключить мир общий; а теперь думаешь один вступить в переговоры? Рюрик не будет доволен тобою. Ты велел ему начать войну; для тебя он предал огню и мечу свою область. Можешь ли без него мириться?"
  То же говорили и Князья Рязанские. Но Всеволод, недовольный их смелыми представлениями, велел сказать Ольговичам, что соглашается забыть их вину, если они возвратят свободу Мстиславу Романовичу, откажутся от союза с Романом Волынским и выгонят мятежного Ярополка, сего славного чудесным прозрением слепца, который, будучи взят в плен Великим Князем, ушел из неволи и жил в Чернигове. Ярослав не принял только одного условия, касательно Романа Волынского, желая быть и впредь его другом.
  Согласились во всем прочем и с обыкновенными священными обрядами утвердили мир, к великому огорчению Рюрика. Хотя Всеволод дал ему знать, что Ольговичи клялись никогда не тревожить ни Киевских, ни Смоленских областей, но Рюрик осыпал его укоризнами.
  "Так поступают одни вероломные - отвечал сей князь Всеволоду - для тебя я озлобил зятя, отдав тебе города его, ты же заставил меня воевать с Ярославом, который лично не сделал мне зла и не искал Киева. В ожидании твоего содействия прошли лето и зима. Наконец, выступаешь в поле и миришься сам собою, оставив главного врага, Романа, в связи с Ольговичами и господином области, им от меня полученной".
  Следуя внушению досады, Рюрик отнял у Всеволода города Киевские и, тем оскорбив его, приготовил для себя важные несчастия, лишенный Великокняжеского покровительства. Всеволод без сомнения поступил в сем случае несправедливо. Имея тайные намерения, он не хотел совершенного падения Черниговских князей, чтобы не усилить тем Киевского и Смоленского, равно противных замышляемому им единовластию. Равновесие их сил казалось ему до времени согласнее с его пользою.
  
  Смирив Ольговичей и по-видимому защитив союзников, Великий Князь с торжеством возвратился в столицу как Государь, любимый народом, и победитель. В Смоленске, в Чернигове сделались важные перемены, благоприятные для его властолюбия. Давид, благородный, мужественный, предчувствуя свой конец, уступил трон племяннику, Мстиславу Романовичу. Он постригся вместе с супругою, отправил юного сына, именем Константина, на воспитание к брату Рюрику и велел нести себя, уже больного, из дворца в обитель Смядынскую, где и преставился 23 апреля 1197 г. в молитвах (пятидесяти семи лет от рождения), оплакиваемый дружиною, Иноками, мирными гражданами (ибо строптивые не любили его).
  Летописцы, уважая дела набожности более государственных, сказывают, что никто из Князей Смоленских не превзошел Давида в украшении храмов, что церковь Св. Михаила, им созданная, была великолепнейшею в странах полунощных и что он ежедневно посещал ее. Но сей князь, христианин усердный, слыл грозою мятежников и злых. Набожность не ослабляла в нем строгости правосудия, ни веледушной гордости княжеской, противной Андрею Боголюбскому, неприятной и Всеволоду, который тем более любил Давидова наследника, своего добродушного свата, ему преданного.
  В 1198 г. В Чернигове умер Ярослав, верный последователь братней, коварной системы, и Великий Князь с удовольствием сведал, что Игорь Северский, старейший в роде, сел на тамошнем знаменитом престоле: ибо сей внук Олегов менее других славился своими кознями.
  
  * * *
  Так заканчивается пятая ступень акта творения российской цивилизации.
  
  
  ЛИТЕРАТУРА:
  
  Карамзин Н.М. "История государства Российского", Том II (главы: 16-17), Том III (главы: 1-3)
  Соловьев С.М. "История России с древнейших времен", Том II (глава 5).
  
  (продолжение следует)
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"