Суетится нынче народ в губерниях да уездах, в столице и в глубинке. Да и как не суетиться, коли гуляния Рождественские аккурат через три денька? И зима в этом году выдалась спокойная, без ярых метелей, зато снега было много - детишкам на радость. А солнце зимнее выглянет - так переливается снег, словно камни драгоценные. Суета, суета поглотила помещиков, графов и простых людей.
А вот в поместье Березовых тихо, нет тут суеты, присущей ожиданию светлого праздника. Горе у помещицы приключилось - сынка ее, Николая Дмитриевича, два дня назад селяне на дороге нашли, когда в поместье на работы направлялись. Зарезал лиходей какой-то его, да и оставил на том месте. Барыня как узнала - так и упала без сил, а в себя пришла, так сразу приказала сыщика выписать, чтоб прибыл да узнал, кто с кровинушкой ее так обошелся.
Сыщик прибыл к вечеру следующего дня да не один, а с лекарем уездным, который при службе их был. Лекарь отправился тело осматривать, слуг взявши с собой в качестве понятых, а сыщик с барыней направился разговор держать. Время терять он не хотел и не любил, да и начальство строго наказало разобраться во всем до Рождества, и бумаги все тоже до праздника светлого предоставить.
Звали сыщика Демьян Федорович. На службе этой годков двадцать уже был, всякого на веку своем повидать успел. Был Демьян Федорович мужчиной высоким, крепким, красотой не блистал, внешности обычной был. Уважали Демьяна Федоровича и боялись за взгляд цепкий глаз синих, да за то, что всегда он до правды добирался.
Стал Демьян Федорович барыню про Николая Дмитриевича расспрашивать, что да как, чем занимался да с кем общался, не примечала ли женщина за сынком своим деяний каких. А Березова только плачет да рассказывает, каким хорошим сынок у ней был, да что без кровинушки родной осталась, сама на белом свете. Демьян Федорович служанку кликнул, чтоб за Березовой присмотрела, а сам к управляющему направился.
За годы службы Демьян Федорович и дворян, и окружение их хорошо узнать успел, потому и на слова барыни не полагался особо. Горе у нее, да и кто ж про дитя свое родное говорить плохо будет? Оно ж всегда и красивое, и умное, и плохого ничего не сделает. А вот слуги, лакеи, стражники - они-то поболе расскажут, да и примечают все, и знают о том, о чем сама помещица слыхом не слыхивала.
По указанию Демьян Федоровича собралась вся челядь в кабинете, который барыня сыщику предоставила, глядят на него с опаской, поеживаются от цепкого взгляда.
- Ваше благородие, все тут, как приказывали, - выступил из шеренги управляющий.
Сыщик кивнул и еще раз обвел взглядом прислугу.
- Что вы мне поведать можете о Николае Дмитриевиче? Может, знаете о чем?
Слуги молчали, словно воды в рот набрали, некоторые перекрестились. Демьян Федорович повторил вопрос, добавив, что барыне не скажет, о чем со слугами беседу вел.
- Я могу, да и Глафира, жена моя, тоже. Она в поместье кастелянша. Коль будет барыня злость вымещать, так пускай на нас, не выгонит, - снова вперед вышел управляющий.
Сыщик кивнул, кабинет в момент опустел. Сел Демьян Федорович за стол, управляющему с женой на стулья напротив него указал.
- Так что поведать можете? Коли есть чего сказать - говорите.
- Понимаете, Ваше благородие, - начал управляющий, - Николай Дмитриевич не плохим человеком был, земля ему пухом, да вот с червоточиной. Барыня наша, Анфиса Петровна, одна его растила. Барин семь зим назад скончался, некому было мальчонку воспитывать, окромя барыни. Вот и избаловала сына. А он в карты играть любитель был, да до девок охоч. Анфиса Петровна все расходы его покрывала, хоть и не знала, куда он их девает. Добрая она у нас, сердечная женщина. А где-то пяток лет назад познакомился наш Николай Дмитриевич с сыном соседа нашего, Усинкова. Он-то нашего барина и стал подбивать на все это, куролесили вдвоем.
- И что? - усмехнулся Демьян Федорович, - кровь молодая, до развлечений охоча. Странного ничего не наблюдаю.
- Мы тоже так считали, - взяла слово молчавшая до сих пор Глафира, - пока они девок не начали в поместьях портить. Кто красивей да моложе - все почти в их покоях бывали. Порфирий Михайлович, сын соседа нашего, частенько в поместье оставался.
- А что ж барыня? Не знала? - нахмурился сыщик.
- Нет, - потупилась Глафира, - девкам они за молчание подарки делали, да только мы всё равно знали. Они же сами и проговаривались. А тут еще случай недавно был, после него поругались сильно Николай Дмитриевичч с Порфирием Михайловичем, так и перестал соседский сынок у нас бывать.
- И что ж за случай такой? Али девку какую не поделили?
- Можно и так сказать, - вздохнул управляющий, - осенью это приключилось. Живет у нас в селе Марфа, прачкой в поместье была, с дочуркой, Марьей. Дочке двадцать два годка было, она матери помогала, красивой и доброй была. Нередко слуги замечали, что Николай Дмитриевич и Порфирий Михайлович то ленту ей подарить пытаются, то пирожное, то цветок. Девица в строгости воспитывалась, и ни от одного, ни от другого подарков не принимала. А осенью пропала она. Искали-искали, не могли найти, а денька через три пошли селяне по грибы, да и нашли Марью, одежка вся изорвана, в животе нож. Лекарь прибыл, сказал, что снасильничали над девкой. Лаврентий Палыч опосля приезжал, из вашей службы, опросил всех, да и уехал. Так мы и не узнали, кто над девушкой поглумился так.
- Мать ее как узнала, так разумом тронулась, организм ослабел у ней, теперь лишь передвигаться кое-как может на маленькие расстояния. И живет сама теперь, - сказала Глафира, смахнув слезы, - мы все помогаем ей, кто чем может, да и барыня наша распорядилась, жалко ей Марфу стало. У Марьи жених был, стражник, тот ругался сильно, все на Николай Дмитриевича намекал, мол он это невесту его в лес сманил и убил, грозился. А спустя некоторое время после отъезда Лаврентий Палыча сын соседский приехал. Ругались они сильно, я ненароком услыхала. Николай Дмитриевич наш друга своего винил в смерти Марьи, мол зачем было девку убивать, и так бы не рассказала ничего, грозился сыщику поведать все. А Порфирий Михайлович отвечал, дескать, вдвоем они это затеяли, вдвоем с девкой развлекались, значит, и ответ тоже вдвоем держать будут. Чем разговор закончился мне не ведомо, я как это услыхала, потихоньку убежала. Да только после этого не общаются они.
- А барыне почему не сказали ничего?
- А кто ж поверит прислуге? - печально улыбнулся управляющий.
- Да, вот еще, - потер переносицу сыщик, - а что Николай Дмитриевич делал на дороге? Гулял? Шел куда? И когда выходил?
- А кто ж теперь ведает, ваше благородие? Теперича это одному Всевышнему знамо. А выходил скорее вечером, его ж селяне утром ранним нашли.
- Нашли хоть где?
- Дак у развилки, возле леса, что в версте* от поместья. Там дорога, направо которая как раз к поместью Усинкова ведет.
Демьян Федорович узнал имя стражника, который женихом девушке убитой приходился, где мать ее живет, на том слуг и отпустил. А сам задумался. Выходит, или стражник отомстил за невесту свою, или сынок соседский опасался, что известно все станет. Хоть так, хоть эдак - все плохо. Еще праздник светлый на носу, вертепный театр должен представление давать, дочурке пойти обещался. И начальство с рук не спустит, коли затянет с расследованием. Демьян Федорович поморщился и вышел из-за стола. Сначала со стражником пойти побеседовать надобно, а затем и о сыне соседском размышлять. К развилке пойти и к матери девушки заглянуть уже утром решил. Коль убили Николая Дмитриевича у развилки, то и улика какая может так оказаться, да и оказаться так может, что мать девушки не настолько плоха, авось знает что.
А тут и лекарь зашел, дела свои завершив. Поведал лекарь, что в потасовке какой-то Николай Дмитриевич перед смертью участвовал, не исключено, что от убивца отбиться пытался, да пуговицу сыщику отдал, которая у убитого в руке зажата была. Рассказал все, да и ехать засобирался, дескать, смерть он установил, бумаги все заполнил, делать тут ему уже нечего. Распрощались они, да и уехал лекарь.
А Демьян Федорович пуговицу разглядывать стал, лекарем принесенную. Интерес немалый у сыщика находка эта вызвала. Желтые медные пуговицы, на которых еще и герб государственный выдавлен, просто так на дороге найти нельзя. Такие пуговицы военный люд на форме носил, и за потерю пуговицы форменной раньше и наказать могли. Демьян Федорович задумался. Это что ж выходит, военный человек барина молодого порешил? И коль так, какое отношение к этому имеет? Жаль, что теперь по пуговице такой ничего боле выяснить нельзя, это раньше хорошо было, когда с гербами государственными пуговицы лишь у офицерского состава были, а у остальных - либо номер, либо знак принадлежности к полку выдавлен был. Ну, да что ж теперь горевать - надо убийцу искать поскорее. И с такими мыслями направился Демьян Федорович с женихом девушки убитой разговор держать.
Стражника Демьян Федорович на посту застал. Здоровый детина, плечистый, да только вот лицо наивное, с глазами голубыми, аки у ребятенка. Сыщик хмыкнул. Ежели это он убил, то парню в артисты надо - стоит себе спокойный, мотивчик под нос себе напевает, невзирая на холодный ветер и снег, который начал сыпать с неба белыми хлопьями.
Побеседовал Демьян Федорович с Васькой, стражником, выяснил у него, где он был в день, когда Николая Дмитриевича убили, да кто видел его. Спросил про Марью, узнал про угрозы. Стражник отвечал на все вопросы быстро, не задумываясь, глядя сыщику в глаза. - В день, когда барина молодого убили я тут стоял, на этом самом месте. Кто видал? Управляющий видал, стражники другие тоже, слуги. Перед этим день - тоже тут был, до самого вечера. Тогда еще мальчонка какой-то прибегал, писульку просил Николаю Дмитриевичу отдать. Я девке сенной отдал, а через время барин вышел, хмурый такой, в сторону села направился. Я еще подивился - темно уже было, а барин направился кудысь.
Когда про девушку разговор зашел - закручинился стражник, слезы на глаза накатились. Поведал сыщику, что любил он Марью сильно, когда нашли ее из себя вышел, кричать стал, что барин виноват во всем. Видал Васька, как барин молодой Марью обхаживать пытался, да только девушка не принимала ничего. После остыл, пошел в церковь на службу, чтоб замолить поступок этот. Понимал, что от бессилия да злости кричал все. А кто барина молодого порешил - не ведает. На том Демьян Федорович разговор и прекратил да отдыхать отправился, чтобы как только рассветет дальше с этим убийством разбираться.
Утром направился сыщик по дороге, что в село ведет, решил поначалу к Марфе наведаться, а на обратной дороге местность у развилки осмотреть. Деньки тают, как снег по весне, времени на все про все день-полтора остался, чтоб до Рождества успеть все, и начальству бумаги да убивца предоставить. Дорогу у стражника узнал, решил пешим ходом прогуляться, глядишь, и мысли какие появятся. Васька ему парнем хорошим показался, но решил сыщик его покамест со счетов не списывать - бывали случаи, что и такие убивцами становились. А вот про мальчонку-то, который писульку принес, да про того, кто писал барину, выяснить в срочном порядке надобно.
Марфа в первой избе, подле леса жила. Сыщик приметил сразу, что изба не латалась давно уже, хоть вид еще приличный имела, заборчик низенький покосился малость. Мужика в доме нет - сразу понятно, Васька обмолвился, что муж Марфы помер давно уже. Только вот другое Демьяну Федоровичу непонятно было - коль мужика-то в доме нет, и Марфа, со слов Глафиры еле передвигается, кто ж дрова рубит? Звук отчетливый из-за избы доносился.
- Эй, есть кто? - громко спросил сыщик, подойдя к калитке.
Из-за угла избы вышел мужик крепкий, глядит строго.
- Чего надобно?
- У вас тут, слыхали ль, барина убили? Я сыщик, убивца ищу, к Марфе шел вот. Да домом ошибся, верно.
- Вы извиняйте, ваше благородие, не знал, - мужик подошел к калитке и открыл ее, приглашая сыщика, - не спутали, Марфа тут живет. Токмо ума не приложу, зачем она понадобилась, тут ситуация...идемте, сами глянете.
Демьян Федорович двинулся за мужиком в избу, незаметно по сторонам смотрит. В избе уютно, хвоей пахнет, свеча желтым светом единственную комнату худо-бедно освещает.
- Вот, поглядите, - мужик указал на печь.
На печи лежала женщина и что-то бормотала, не обращая никакого внимания на пришедших. Сыщик прислушался.
- Марья...доченька...краса моя, вернись, куда же ты...не уберегла, Марья, прости меня...вернись...
- У Марфы дочь в лесу осенью нашли, снасильничали над ней, - тихо произнес мужик, - с тех пор она такая.
- А вы ж кем ей приходитесь, что так хозяйничаете тут? - сощурился Демьян Федорович.
- Извиняйте еще раз, ваше благородие. Я брат Марфы, Парамон. Вернулся в родные края не так давно - а тут такое. Соседи добрые люди, не оставили сестру, помогали. И барыня, дай ей Бог здоровья, тоже. Я ж ведь думал - вернусь к Марфе и Марье, помогать им буду, к барыне на службу устроюсь. А тут вона как, - Парамон грустно вздохнул.
- А откуда вернулись-то?
- Дак ямщиком я был, почту возил в полки пехотные. Бывало такое, что через родное село проезжаешь, и времени даже нет, чтоб заехать к родным.
- А с рукой что? - сыщик на левую руку Парамона указал, где ладонь тряпицей перемотана была.
- Это я вчера поленьев в печь подбросить решил, да за заслонку горячую рукой схватился, вот и обжегся.
Не шибко этому сыщик поверил, да виду не подал. Расспросил Парамона не слыхал ли тот, не видал ли чего, где был вечером денька три назад, да на утро следующее. "Для порядку", - объяснил сыщик, после чего обратно направился.
Дошел до развилки, где сынка барского нашли, огляделся. Зиму Демьян Федорович любил, зимой на белом снегу можно то приметить, чего на земле летом и не найдешь. И сейчас сыщик в правоте своей утвердился. Хоть и потопталось по месту этому людей множество, однако и так приметить что можно, если желание есть. Место, где барина нашли, сразу видно было - следы крови на снегу заметны. Примерно в пяти аршинах* от развилки куст примятый сыщик увидал, подошел да оглядел его - а под кустом снег тоже в крови, только не пятном большим, как на том месте, где Николая Дмитриевича убили, а полосой, будто руку порезали крепко, да об снег вытерли. Демьян Федорович обратно к месту убийства направился, и совсем близко от него темное что-то в снегу увидал. Подошел ближе, поднял - а это погон оказался. "Неужто, вправду военный человек барина-то молодого порешил? - подумал Демьян Федорович, - а ежели нет, то погон тут откуда?" Решил было внимательнее рассмотреть находку, как топот копыт со стороны поместья послышался, а через несколько мгновений и видно стало, что сани едут. Возница подле развилки лошадей остановил, и сыщику объяснил, что барыня за ним послала. К ней сын соседа прибыл, хочет познакомить его с Демьяном Федоровичем. Демьян Федорович нахмурился, находку свою в карман положил, да в поместье отправился.
Только с саней встал сыщик, к нему навстречу уже управляющий спешил.
- Ваше благородие, ваше благородие, к барыне Порфирий Михайлович пожаловали. Барыня вас просила в малую гостиную пройти. Катеринка проводит.
- Ну, коль так, то идем.
Демьян Федорович снял пальто и прошел за сенной девкой в малую гостиную.
Порфирий Михайлович в это время уверял барыню, что выписанный нею сыщик обязательно найдет убивца, накажут его, и душа друга его любезного после этого успокоение найдет. Барыня, сидевшая с покрасневшим, опухшим от слез пролитых, лицом, лишь кивала.
- Ах, милый Порфирий, - воскликнула барыня, заметив Демьяна Федоровича у дверей, - вот и этот милый человек, который не поленился приехать, в помощи не отказал. Проходите, милейший, присаживайтесь.
- Вы, значит, и есть тот самый сыщик? - Порфирий Михайлович с настороженностью рассматривал Демьяна Федоровича.
- Так и есть, - ответил сыщик, присаживаясь на край кресла, стоящего напротив соседского сына, - Демьяном Федоровичем кличут.
- А это, милый Демьян Федорович, сын нашего соседа, они с моим Николаюшкой дружны были. Услыхал вот о горе нашем, приехал утешить.
- Утешить - это хорошо, это добрый поступок. Я могу с вами, любезнейший, поговорить в кабинете? Раз дружны были с Николай Дмитричем, может и знали что, или слыхали?
- Да зачем же в кабинете, милый Демьян Федорович, - Березова поднялась с диванчика, - тут можете беседовать, мне на покой пора уже, столько навалилось всего...столько навалилось....
Березова вышла из гостиной, и на несколько мгновений воцарилось молчание.
- Так о чем спросить хотели, Демьян Федорович? - не выдержал первым Порфирий.
- Порфирий Михайлович, не говорил ли вам чего Николай Дмитриевич? Может, угрожал ему кто, может, рассорился с кем? Молодость, всяко бывает.
- Понимаете, какое дело, - мужчина поднялся со своего места и прошел к большому камину, потрескивающему поленьями, - мы не общались одно время с Николаем, рассорились из-за одного...случая, посему всего знать не могу. Я вот как узнал о том, что убили его, сразу приехал, маменька у него ведь сама осталась, поддержать хотел.
- А пока общались, ничего не происходило с ним? - Демьян Федорович незаметно наблюдал за эмоциями на лице собеседника - нервничал он заметно.
- Да ничего необыкновенного не случалось, - пожал плечами Порфирий Михайлович, - прошу меня извинить, я устал с дороги, с вашего позволения продолжим беседу позже?
- Это вы меня извините, не подумал, что отдых вам надобен. Что же, отдыхайте, может, припомните что.
Демьян Федорович вышел из гостиной и прошел в кабинет. В доме пахло хвоей - слуги веточками вазы украшали, да по дому расставляли. Как ни крути, а все же Рождество уже вот-вот придет, а этот день ничто омрачать не должно. Светлый праздник затянет весь люд в свою круговерть, сначала в церковь на службу все пойдут, а после - гуляния народные будут. Радость и счастье - вот удел этого праздника. А ему до этого самого праздника еще и тут надобно дела закончить.
Сыщик подошел к вешалке, на которой лакеи уже успели развесить очищенное от снега пальто, и достал из кармана находку свою. Сел за стол и рассматривать начал.
Погон синим был, шифровка на нем желтая с цифрой тридцать семь*, а в нижней части погона - нашивка из черного басона, две полосы тонкие. И видно, что край, которым погон к шинели пришивается, оборван, нитки торчат. Нашивка из басона значит, что в бессрочный отпуск служивый уволен. А вот синий с желтым...пехота, точно, пехотные войска. Постой-ка, там и Парамон про пехотные войска упоминал, что письма возил им...Но все же не сходится. И пуговица эта, чтоб ее. Может на нее погон этот пристегивался, а может и нет. Хотя, скорее на нее, у пехоты желтые пуговицы. Да и противном случае слишком много военных, которые смерти барина хотели, развелось. Тут в дверь постучали, управляющий вошел, чтобы узнать, не нужно ли чего.
- Нет, ничего не нужно. Хотя...постойте, - Демьян Федорович на управляющего взглянул, - я у Марфы был сегодня, а там брат ее, ямщик. Что можете сказать про него?
- Парамон - ямщик? - удивился управляющий, - ваше благородие, перепутали что-то. Парамон со службы недавно возвратился, где служил, не скажу, правда, не ведаю того. Мужик он хороший, добрый, за Марфу переживал всегда, даром, что младше был.
Демьян Федорович на погон поглядел, и снова вспомнил, о чем Парамон говорил. Не зря же он именно пехотные войска упоминал, да и с рукой не слишком убедительно и складно вышло у него. После полосы кровавой, которую сыщик увидел, вывод сделать можно, что Николай Дмитриевич не безоружен был, да обидчика своего полоснуть мог. А у Парамона-то причин сынку барскому мстить хватает. Да и выправку видно у мужика, силу тоже можно приметить. "Ох, и дурень старый, точно, на покой пора уже, заговорить дал себя, жалостью проникся. Эх, Демьян, Демьян".
Сыщик быстро поднялся из-за стола, схватил с вешалки пальто и, на ходу одеваясь, вышел из кабинета. На конюшне попросил быстро запрячь ему лошадь и двинулся по направлению к деревне.
Подъехав к нужному дому, он и человека нужного сразу увидал. Словно ждал он сыщика, сидя на покосившейся от времени лавке за домом.
- Как знал, что вернетесь, ваше благородие, - приветствовал Парамон сыщика.
- Так и знал, наверное. Не зря же тут встречаешь, солдат, - Демьян Федорович спрыгнул с лошади, - и обманывать нехорошо. Что ж ты соврал мне, что ямщик?
- Соврал, - согласился мужик, - да только не потому, что боюсь, а потому, что сестрицу жалко. А про солдата люди сказали?
- Сказали-то добрые люди, вот только если б ты части одежды форменной не разбрасывал, дак и не спрашивал бы никто. За это, между прочим, наказывают. Что же, раз поняли мы друг друга, рассказывай, как ты до жизни такой докатился. О причинах-то я наслышан, только другие способы насильника наказать существуют.
- Эка у вас все просто, господин сыщик. Может и так оно, может, и были они, способы эти. Да только кто меня, солдата простого слушать бы стал? А если б даже и слушать стали, так сказали бы, что поклеп это все, и делу конец. Это же барин, помещицы сын, уважаемый человек. А я? Кто я? Я - солдат из простых. Все двадцать годков службы только и мыслей было о том, чтобы вернуться, сестрице старшей помогать да Марье. Марья - она ж как дочка мне была, хоть и видал я ее, когда она в колыбели лежала еще. Возвращаюсь - а тут такое... - слезы катились по лицу Парамона, но голос твердости не терял, - над Марьюшкой поглумились да закололи, как зверушку какую, сестра моя умом тронулась, к еде почти не притрагивается, да дочку зовет постоянно. Не мог я жить, понимая, что Марьину участь еще чья-то дочь разделить может.
- А как узнал-то, кто тебе нужен?
- Ваше благородие, - Парамон усмехнулся, - а люди добрые не только вам ответы на вопросы дают. Многие видали, как барин с дружком своим за Марьей ухлестывали, а мальчонка один и вовсе видал, как в тот день эти двое за ней в лесу шли. Так и узнал я, кому должен за смерть девицы и за то, что с Марфой случилось.
- Записка, которую мальчишка стражнику передал тоже твоих рук дело?
- Да, моих. Надо было мне мерзавца этого из поместья выманить, вот и записку написал, мол, поговорить надо, буду ждать у развилки. Он меня как увидал, так принялся кричать что-то о злом умысле Порфирия, мол, это у него шуточки такие, что сам и носу не показывает в поместье их, а вместо себя еще и мужика какого-то присылает. Я ему объяснил, как только затих, что я родственник девки, которую они в лесу порешили. Он отнекивался поначалу, мол, знать не знает, о чем речь. Я его по лицу ударил, а он на меня накинулся, мы куст примяли малость. Он на спину меня повалил, я и замешкался, чуть было на месте барина молодого не оказался. У него, оказалось, нож был, он его и вытащил. Насилу я успел рукой лицо прикрыть, по ней ножичком парень и провел. Я с горем пополам умудрился ножик вывернуть из руки его, у него тут истерика самая настоящая началась. Пока в истерике бился, и сознался, что над Марьей с дружком вместе насильничали, и убивали ее вместе. Потом метнулся в сторону, удрать, видимо хотел, только я не дал. Горло перерезал ему, оставил там же и ушел. А что он, собака, погон оборвал мне, только дома приметил, когда шинель снял. И знаете, ваше благородие, не жалею о содеянном.
- Дурень ты, Парамон, - со вздохом сказал Демьян Федорович, - ведь и среди нашего брата есть те, которых и проблемы простого люда волнуют. Хоть и жалко мне тебя, но отвечать придется. Тут, извиняй, не могу тебя оставить, в поместье со мной поедешь. А завтра приедут и заберут тебя.
- Да мне и терять-то уже нечего, сестрицу жаль только. Идемте, ваше благородие, не сбегу.
Как прибыли в поместье, Демьян Федорович с Парамоном в кабинет поднялся, записку написал и с нарочным отправил. Утром к Демьяну Федоровичу управляющий зашел, оповестил, что едет конвой. Почти следом вбежал Порфирий Михайлович, который сознался, что они с Николаем Дмитриевичем пошли в лес за Марьей, и насильничали, и убили тоже они. Демьян Федорович насилу Парамона сдержал, так солдат рвался ко второму обидчику. Порфирий Михайлович же продолжал стенать, что, дескать, это сыщик все сам задумал, знал все, и это за ним, за Порфирием, конвоиры едут. На что сыщик ответил, что он убийцу Николая Дмитриевича вечером предыдущего дня задержал, вот и вызвал конвоиров. Но, коль у барина молодого совесть проснулась, то правосудию мешать нечего. Порфирий Михайлович побледнел, да и сполз по стеночке - чувств лишился. К этому времени, и конвоиры приехали, Парамона да Порфирия Михайловича в карету черную, без окон, посадили да уехали. За ними и Демьян Федорович собрался. Раскланялся с Березовой, попрощался с управляющим да женой его, получил от них пирожков румяных в дорогу да напутствий светлых, сел в сани, которые для него вслед за каретой конвоиров прибыли, да и домой отправился. В указанные начальством сроки Демьян Федорович справился, вот приедет сейчас, бумаги заполненные отдаст, отчитается да отдыхать пойдет. А завтра будет светлый праздник - Рождество.
* Безвременне - неблаговременно
* 1 верста = 1066,8 метров
* 1 аршин = 0,711 метра , 5 аршин = 3,556 метра
* Шифровка на погонах накрашивалась масляной краской и изображала номер полка или вензель. На некоторые погоны вместо номеров (либо чуть выше номера) наносились изображения, которые указывали на принадлежность к тем или иным полкам. К примеру, желтая шифровка с цифрами тридцать семь на синем погоне обозначала принадлежность к тридцать седьмому пехотному полку.