Грузный продавец в засаленной голубой рубашке открыл глаза; давила июньская жара; два старых кондиционера под потолком не справлялись с задачей - в помещении к обеду становилось нестерпимо душно. По вискам тек пот.
Вошли сразу шестеро: четыре парня от восемнадцати до двадцати трех и две девчонки в коротких топах и юбках; вошли, не глядя друг на друга, отстраненные, озлобленные.
- По пиву? - спросил тот, что был выше всех, и кинул взгляд на прыщавого низкорослого друга с угрюмым лицом.
- Сколько можно пить? - возмутилась одна из "дам" с короткими слипшимися от редкого мытья волосами.
Неудобно ей. Мыться-то...
Продавец недружелюбно взирал на посетителей.
А как переодеваться друг при друге?
Вопрос в сознании скользнул на полку "риторических".
Прыщавый кивнул.
- По две банки на брата.
Высокий выудил из заднего кармана брюк кошелек и двинулся к стеллажу, уставленному бутылками - вся компания колыхнулась, как морской прибой, нехотя двинулась следом. Пока "заводила" выбирал пиво, остальные стояли понурые и молчаливые. Сделать бы шаг в сторону, отсоединиться, да не позволит полупрозрачная цепь, тянущаяся в воздухе от одного запястья к другому. Цепь, соединившая всех шестерых.
Бараны на привязи, не иначе.
Продавец посмотрел на собственную руку и скрипнул зубами: через нее тянулась такая же цепь - призрачная, неосязаемая тактильно, но прочно скрепившая его и сидящего под прилавком в компании двух солдатиков шестилетнего мальчика. Мальчуган, когда звенья от резкого движения руки папаши натянулись, поднял усталые глаза. Привычно завозился на полу, отодвинул игрушки в сторону и поднялся. Отец двинулся к кассе, малыш поплелся следом.
Бесшумно крутились под потолком лопасти вентилятора, гоняя по кругу застоявшийся спертый воздух, пропахший колбасами и вчерашним хлебом. Монотонно двигала челюстями, жуя жвачку и бездумно глядя в окно, скованная с сомнительного вида компанией блондинка. Меж потрескавшихся губ, не тронутых помадой, надулся и громко лопнул спрессованный желтыми зубами пузырь.
Обколотая что ли...
Глаза продавца скользнули по тощей и угловатой - сплошные колени и локти - фигуре.
И цепь какая короткая... Метра два до другой руки. Не повезло.
Парни, стоящие позади прыщавого, о чем-то тихо переговаривалась. Наконец высокий определился с маркой.
- Нам восемь банок "Клинского".
- А на меня?! - Блондинка тут же выплыла из сонного забытья и перестала надувать пузыри.
- А ты не хотела "работать". Забыла?
Прыщавый оскалился.
- Ленка, на тебя взять?
Темноволосая девушка со слипшимися волосами и отстраненным выражением лица медленно покачала головой.
- Как хочешь.
Пока продавец сканировал штрихкоды и отсчитывал сдачу, шестилетний мальчик стоял рядом и время от времени поглядывал на лежащие под прилавком игрушки.
Когда компания забрала пакеты с пивом и покинула магазин, он осторожно потянул за цепь и неуверенно взглянул на отца.
- Иди, играй... - буркнул тот, подошел к табурету, сел и закрыл веки.
Сын обрадовано вернулся под прилавок к солдатикам.
До следующего посетителя.
*****
- Но я не успела взять из комнаты книжку!
- Аня, сколько ты будешь меня и Тимку наверх гонять? Сразу нельзя было все забрать? Каждое утро одно и то же!
Голос матери сорвался на крик.
Аня вздрогнула.
Если книжку не взять, то весь день просидишь на полу в проходе, пока мать работает на компьютере. Конечно, можно поотвлекать от учебников брата - ему приходится зубрить математику и русский прямо в офисе, обложившись ручками и тетрадями, но тогда мать наорет снова. Только и остается, что снова и снова рассматривать замусоленные и выцветшие иллюстрации к сказкам, которые давно никто не читает на ночь и остерегаться подошв проходящих мимо людей. Бухгалтерши, начальники, секретарши, директора, неотрывно связанные друг с другом и шествующие в коридор за кофе всей честной компанией.
Прилюдно они натягивают на лица вежливый вид, а за закрытой дверью грызутся, как стая гиен...
Вот раньше было иначе, раньше был садик. Там пели, играли, ложились спать, обедали. Не связанные друг с другом, свободные... За несколько месяцев Аня успела подзабыть это сладкое чувство. Может, если Тимка пораньше закончит с уроками, он немножко почитает? Ну, хоть полстранички?
Аня тряхнула наспех заплетенными косами, засопела, когда брат отошел в угол, чтобы налить чаю - прозрачная цепь натянулась, и Аня едва не смахнула со стола тарелку с сухим завтраком, жестко дернула цепь назад и зло воззрилась на брата. Тим ответил напряженным сопением.
Нет. Не почитает. Ну и ладно.
Аня отвернулась к окну.
Мимо стоящего рядом дома неторопливо шла, опираясь на палку, старушка. Рядом со старушкой семенил тощий коричневый пес и серый дымчатый кот. Когда кобель остановился для того, чтобы пометить урну и задрал конечность, на его лапе в свете солнца блеснуло полупрозрачное стальное звено.
У кота цепь проходила через хвост.
У старушки через ногу.
*****
- Останови! Мне надо зайти в магазин: дома ни картошки, ни хлеба, ни яиц. А потом еще в ателье, тут недалеко, через два квартала, там джинсы обещали подшить к трем часам...
Алена продолжала говорить. Обо всем подряд, не умолкая.
Андрей молчал.
Он вообще по большей части молчал - вставишь слово, случится очередная ссора. И не докажешь, что ему бы тоже до автомастерской доехать- коробка передач барахлит, - не попросишь купить пива, потому что футбол вечером посмотреть не дадут. Как же, ведь нужно готовить ужин, придется торчать на кухне, пока Алена крутится у плиты. А телевизор из зала не перенести - на холодильнике не уместится, а на стену не приладишь. Поэтому ни пива, ни футбола, ни чисто мужской компании... Даже в экран ноутбука приватно не заглянуть, "недожена" тут же ввинтится с вопросами.
А ведь было время, даже хотел жениться. Дурак.
Андрей прикарповал машину у супермаркета.
- Выходи, чего расселся?
Он очнулся от секундного забытья - запамятовал, что должен следовать по пятам. Посмотрел на цепь, лежащую между сиденьями: та сползала с края водительского сиденья, провисала над подставкой для кофе и тянулась по Алениной юбке змеей, совсем как настоящая. Разве что не звенит... Хотел сказать, что покурить бы, но промолчал. С завистью посмотрел на парня, раздавившего каблуком брошенный на асфальт окурок.
Парень был молод. Парень дышал полной грудью. Посматривал по сторонам, выбирая, куда двинуться дальше. Над его ухом никто не бормотал про ателье, не ворчал про отсутствие в доме яиц, не просил дымить, высунувшись по пояс в форточку. Парень был один и потому свободен.
Андрей пропустил мимо ушей очередной едкий комментарий про "нерасторопных" мужиков, вздохнул и потянулся за ключами зажигания. Да, дорогая... Конечно, магазин, конечно яйца, конечно, твои чертовы джинсы... как скажешь, "любовь" моя.
И почему он не решился справить этот Новый год один? Ведь хотел же. Чтобы теперь, как тот парень у края дороги, стоять, ни о чем не думая, наслаждаться жизнью и идти в самостоятельно выбранном направлении. Почему?
Но...
С кем встретишь, с тем и проведешь.
Прежде чем выйти из машины, Андрей подумал: "Дожить бы до декабря, а там хоть трава не расти. Теперь он будет умнее".