Аннотация: Рецензия на сборник русскоязычных рассказов Валда Фэлсберга "Прокол"
В 2014 году в Риге вышел сборник русскоязычных рассказов Валда Фэлсберга "Прокол". Благодаря настойчивости автора, мне удалось ознакомиться с ним одним из первых - и - (благодаря той же авторской настойчивости) - одним из первых написать на него рецензию.
С тремя рассказами на момент написания рецензии я уже был хорошо знаком. "Диета до смерти" удостоилась от меня высшего балла на конкурсе постмодернизма "Пневматика". "Акт четвертый" заслужил мою похвалу на конкурсе литературной пародии. "Какашечный сказ про благовоние", переделанный в басню "Какашка и благовоние", был моим личным фаворитом на конкурсе басни "Русский Эзоп". Четвертый рассказ - "Наставление по окоролевению" - явно проигрывал предыдущим трем, но в мастерстве автора усомниться не заставил.
Прочитав все рассказы сборника целиком, я еще раз убедился, что Валд Фэлсберг тонкий литературный провокатор. Его провокация начинается с момента выбора языка повествования: начав писать на русском, он ступил на тонкий лед потенциальной лингвистической критики. Но звания латышского аналога Владимира Набокова ему мало - автор демонстративно претендует на лавры классиков русского футуризма и, ничтоже сумняшеся, создает свой собственный фэлсберговский новояз.
Человек недалекий этим бы и ограничился. Лингвистический эпатаж - сильное средство привлечения внимания к текстам любого уровня художественного мастерства. Но автор сборника - человек умный. По этой причине он отлично понимает - настоящий знак качества ставится лишь на те рассказы, что отличаются от остальных на уровне раскрытия тем. Поэтому собственный новояз для Фэлсберга - лишь момент, средство привлечения дополнительного внимания к темам рассказов.
А выбор тем, несомненно, подчиняется закону умной провокации. Психологический эффект от провокаций такого рода основывается на нарушении наших читательских ожиданий. Мы ждем одного - и получаем совсем другое, неожиданное. Преодолевая ограниченность наших стереотипов, тексты Фэлсберга погружают нас в неожиданную реальность - неожиданную своей изначальной непредсказуемостью (столь сложный синтаксический оборот - прямая аллюзия на фэлсберговскую авторскую стилистику).
Здесь стоит подчеркнуть, что автор сборника - этнический латыш. Ради привлечения внимания иностранной публики проще всего пойти по пути эксплуатации собственной национальной идентичности. Примеры подобного подхода встречаются на каждом шагу: возьми что-нибудь общечеловеческое, добавь особенностей местной природы, экзотики народных песен-танцев, блюд праздничной кухни, немного истории - и вот ты уже новый Вилис-Юрий-Рытхэу-Лацис.
Русскоязычный писатель Фэлсберг не таков. В его текстах мало шпротной латышской экзотики. Огонь криве в них не горит. Никто не бегает по лесам за волшебным белым оленем. Трухлявые эсесовские легионы не маршируют по старой рижской брусчатке. Алина Лебедева не хлещет принца Чарльза по щекам цветочным букетом. Автор сознательно игнорирует фольклорную латышскость и латышскость современную. Единственное "исключение" - рассказ "На восточном фронте без перемен" - построен по классическим законам литературной провокации (воинственное название в сочетании угрожающими интонациями чужеродной речи оказываются на поверку всего лишь тонкой сюжетной игрой). Действие большей части современных рассказов Фэлсберга может происходить в любом условном Бремене-Мурманске-Копенгагене. Но эта всегда условная современность - современность в квадрате настоящего большого искусства.
Ибо Валд Фэлсберг дает нам ту квадратную раму, что позволяет четче вглядеться в черты любого наличного времени. Он берет нечто и тщательно обрисовывает его с помощью нестандартно поданного сюжета. Иногда это Пикантное, как инструмент раскрытия психологии персонажей (Секс на работе - сюжетный стержень рассказа "Собеседование"). Иногда - Ироничное, как способ посмеяться над обывательской семейной моралью (откровенные аллюзии-сравнения секса с едой - рассказ "Диета до смерти"). Иногда - Ужасное, как попытка осмысления функционирования намозоливших глаза социальных институтов (изящные руки убийцы и гильотина палача в рассказе "Женская рука"). Иногда - Трогательное, как волнующий момент забирания чужой боли в себя (рассказ "Сибилла"). Сюжетная обрисовка некой конкретной общей идеи позволяет нам заглянуть в центр повествования и увидеть то, ради чего все писалось - жизнь без прикрас.
Описывать жизнь без прикрас - намного сложнее, чем ее приукрашивать. Здесь легко опуститься на уровень примитивной литературной "чернухи". Удержать от этого может только одно важнейшее качество - пресловутое "чувство меры вещей" - качество, присущее людям с истинным художественным талантом. Валд Фэлсберг именно таков. Его стандартные темы - секс, боль, смерть, счастье - заранее располагают читателя к определенного рода эффектам. Но писатель Фэлсберг читателя разочаровывает - вместо сильных эмоциональных раздражителей он предлагает ему другие раздражители - интеллектуальные. На разрыве ожиданий у читателя возникает когнитивный диссонанс, его эмоциональное поле начинает активно бурлить и вибрировать - интеллект писателя порождает то, чего часто не могут достичь самые сильные, бьющие по эмоциям писательские эффекты.
Провокационность Фэлсберга проявляется особенно ярко на уровне выбора сюжета. Среди их бесконечного потенциального многообразия, он выбирает только такие, которые позволяют ему развернуть действие рассказа так, чтобы мы никоим образом не могли предугадать концовку. Неординарность построения сюжетных линий базируется на чередовании выбора затасканных и незатасканных тем. Это может быть физическая любовь к несуществующему человеку (рассказ "Несоздание"). Это может быть альтернативная версия трагических событий первого года третьего тысячелетия в США (рассказ "Вдова одиннадцатого сентября"). Фэлсберг активно жонглирует темами, чередует их в произвольном порядке, подчиняясь указанному незамысловатому алгоритму. А его гипотетическая философия построения сюжетной линии подозрительно схожа с той, что озвучена еще блюющим Сартром: в жизни есть моменты стоящие и есть все остальные, единственная задача которых - связывать между собой стоящие моменты. Такие, как физическое соединение влюбленных (рассказ "Утро рождения мамы"). Как быстрая езда в рассказе "Двойной сбой".
Хорошая провокация с одним человеком два раза не повторяется. По этой причине в "Проколе" не найдешь единой - скрепляющей все темы разом - идеи. Читая первые рассказы сборника, мы (наивные!) понимаем - дорога в ад вымощена благими намерениями. Случайное убийство - потом еще одно - и еще, заставляют задуматься о границах нашего вмешательства в чужую жизнь (рассказ "Маленькая ночная серенада"). Случайная измена - и перед нами вопрос, существует ли вообще в природе граница плотской любви (рассказ "Песнь на двух языках"). Но не стоит забывать (даже на секунду!), что Валд Фэлсберг - прирожденный провокатор. Углубляясь в его тексты, мы видим, что провоцирование читателя быстро переходит на новый этап - опровержение высказанного ранее. Прочитав следующие рассказы автора, мы неожиданно осознаем, что ужасными намерениями вымощена дорога в рай. Намеренное убийство оказывается единственным способом достичь желаемого высокого положения ("Наставление по окоролевению"). Намеренная измена - единственным способом выйти из скользкой ситуации, сохранив свое человеческое достоинство ("Чужие в ночи").
Ибо Фэлсберг откровенно играет с читателем. История похоти оказывается историей лошадиной случки (рассказ "Фараонова забава"). Мужская жажда группового изнасилования оборачивается игровым изнасилованием бывалой проститутки (рассказ "Прививка"). Автор смело переворачивает привычные классические сюжеты с ног на голову. По его воле уэлсовская машина времени отправляет нас вместо "будущего", в "прошлое" - туда, где "морлоки"-люди оказываются пищей "элоев"-кионов (Рассказ "Последний Прокол Протокола"). По его прихоти, бык корриды становится гладиатором-человеком, а История - насмешкой над самой собой (рассказ "Кошеррида"). Игра Фэлсберга многопланова - одних игр с сюжетом ему для творческой самореализации мало. Подавая на блюде мясо древних героев, он по борхесовски иронизирует над нашим привычным восприятием кошерной реальности ("Последний Прокол Протокола", "Кошеррида"). Он смеется над нами, потому что знает - врожденная агрессия цивилизованного гражданина ограничивается купленным по случаю водяным пистолетом (рассказ "Прививка").
Но не стоит записывать автора в эпигоны классиков постмодернизма. Литературные игры для Фэлсберга - не самоцель. Демонстрируя накачанные писательские бицепсы, он не просто красуется перед читателями - он пытается ударить по чужим мозгам кулаком собственной жизненной философии. Активно играя темой и сюжетом, демонстрируя читающей публике неприкрытую авторскую иронию, он ставит перед ней серьезные философские вопросы житейского плана. Задуманное самоубийство прерывают - и связанная смирительной рубашкой героиня обречена медленно задыхаться в собственном дерьме ("Акт четвертый"). Судьба невинного тела в холодильнике благородных пришельцев-каннибалов порождает в вопрос о границах допустимого человеческого поведения ("Последний Прокол Протокола"). История сострадания и любви вполне может обернуться убийствами и съеденным мясом любимой женщины ("Паллиактивный уход"). Историй в сборнике два с лишним десятка - в каждом тексте Фэлсберга возникают все новые и новые важные практические вопросы. Добровольные садомазохистские игры - как единственный способ избежать реального сексуального насилия ("Клапан избыточного давления"). А, следом, - жизнь теленка - и - вторая чаша весов - необходимость испачкаться в коровьем навозе ("Земля тебе пухом, лето!").
Ключевой пункт практической философии писателя Фэлсберга - непонимание - иногда одностороннее, иногда взаимное. Авторская жизнь без прикрас - это неправильная в своем свинстве жизнь, которую скрашивает неправильный во всех смыслах секс. По его мнению, смыслом жизни заморачиваться нечего - изучай наборы прописных истин, используй их к своей собственной выгоде, играя парадоксальностью их сочетаний - и будет тебе недолгое, но приятное счастье. Такая философия не нова - и как всякая древняя философия регулярно находит себе новых адептов. Провокатор Фэлсберг ее не проповедует - (эта философия по определению не нуждается в проповедях) - он пишет рассказы о сексе, боли, смерти и счастье - рассказы, где секс, боль, смерть и счастье перерастают в повествование про "жизнь без прикрас". Мы можем принимать эту философию или не принимать - но обязаны согласиться с тем, что подается она нам мастерски (по этому поводу хочется сказать "Браво!").
Откровенно критический лингвистический предпостскриптум. Как у всякой вещи, сделанной талантливым человеком, у рассказов Фэлсберга есть свои крупные недостатки. И самый крупный из них - его собственноручно сконструированный новояз. Идеально отточенный язык повествования здорово портят неудачные авторские неологизмы ("Шалостлизм", как синоним банальной шаловливости; "тязать" как авторский вариант глагола "истязать"; "лисит", как синоним слова "юлит"; "кругослух", как односложное описание способности персонажа слышать все, что происходит вокруг; "людодав", как неудачный синоним пса-волкодава; "красозаросли", как аналог для палисадника; "топорцо", в качестве обозначения топора; форма множественного числа "чмов" там, где русский употребит слово "чмошников"; "людосек" - обозначение человека, готового рубить топором других людей - здесь приведены примеры лишь из двух первых рассказов сборника). Иногда, правда, словотворчество автора оказывается удачным ("Тоже ведь людью считается..." - пример ироничного осмысления понятия "человек"), но в целом оно работает против его текстов.
P. S. Не стоит думать, что, указывая на недостатки авторского стиля, я ставлю себе задачу снизить общую высокую оценку его рассказов. По этому поводу уместно процитировать банальную сентенцию о том, что "любые недостатки - это продолжение наших достоинств". Достоинство Фэлсберга - стремление открывать новые горизонты везде, где только возможно - породило не только его неудачный эксперимент с языком, но и замечательный сборник умных, тонких рассказов, прочитав которые понимаешь - жизнь без прикрас по-своему ОЧЕНЬ ДАЖЕ ПРЕКРАСНА. "Все задано извне, у каждого из нас своя роль, но воплощение этой роли - в наших руках" (В. Фэлсберг). По моему твердому убеждению, талант писателя проявляется в создании неоднозначного текста - текста, порождающего читательские эмоции и (как результат этих эмоций) максимально широкий спектр последующих толкований. Измерив провокативное творчество Фэлсберга этим спорным, но удобным лекалом, мы, читатели, приходим к однозначному выводу - роль русскоязычного писателя "Made in Latvia" сыграна им блестяще.