Майер Стефани
Сумерки. Общий файл

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    НЕПОЛНЫЙ общий файл. Главы переливаю сюда по мере контрольной вычитки (но перелито пока только четыре). Насчет ошибок комментим в главы, пожалуйста.
    УБЕДИТЕЛЬНАЯ ПРОСЬБА, ЕСЛИ ВЫ ДАЕТЕ ССЫЛКУ НА ЭТОТ РАЗДЕЛ НА СТОРОННИХ РЕСУРСАХ, БУДЬТЕ ДОБРЫ, ОБСУЖДАТЬ НЕТОЧНОСТИ ПРИХОДИТЕ СЮДА.
Обложка оригинальной книги
  
  
СУМЕРКИ
Стефани Майер
2005 г.
  
  
===========================================================================
Посвящается моей старшей сестре Эмили,

без горячей поддержки которой эта книга могла бы быть не окончена и по сей день.

===========================================================================



А от дерева познания добра и зла,

не ешь от него,

ибо в день, в который ты вкусишь от него,

смертию умрешь.

Книга Бытие, 2:17


===========================================================================


ПРОЛОГ

  
      Я никогда особо не размышляла о том, как именно я умру, хотя причин для мыслей о смерти за последние несколько месяцев у меня было вполне достаточно; впрочем, даже если бы я и задумалась над этим, я бы никогда не представила себе того, что происходило сейчас.

      Не дыша, я смотрела через длинный зал в темные глаза охотника, а он, с довольным видом, в ответ глядел на меня.

      Безусловно, умереть вот так - вместо кого-то другого, вместо человека, которого я люблю - это достойная смерть. Можно даже сказать - благородная. Должно же это иметь хоть какое-то значение.

      Конечно, меня посещала мысль о том, что если бы я не переехала в Форкс, сейчас я бы не стояла лицом к лицу со смертью. Однако даже испытывая тот ужас, который сковывал меня в эту минуту, заставить себя раскаиваться в этом решении я просто не могла. Когда жизнь преподносит тебе в подарок исполнение мечты, невероятно превосходящей все твои, даже самые смелые, грезы, просто неразумно горевать, когда сказка подходит к концу.

      С приветливой улыбкой, охотник неторопливо направился ко мне, намереваясь меня убить.
  




1. ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА

  
      Окна нашей машины, пока мама везла меня в аэропорт, были полностью опущены. В Финиксе сегодня было где-то плюс двадцать пять, а в прекрасном голубом небе - ни единого облачка. В аэропорт я надела свою любимую блузку - белую безрукаву с выбитой вышивкой: это был мой прощальный жест. В ручной клади я уже приготовила парку.
      На полуострове Олимпик, на северозападе штата Вашингтон, под неразрывным покровом туч, лишь изредка пропускающим солнце, живет городок под названием Форкс. Дожди в этом малюсеньком городке идут чаще, чем где бы то ни было в Соединенных Штатах Америки. Именно из этого городка, из-под этой сумрачной и вечно нависающей хмари, сбежала моя мать, унося с собой и меня, когда мне было всего несколько месяцев. И именно в этот городок меня каждые летние каникулы отправляли в принудительную ссылку на месяц, пока мне не исполнилось четырнадцать. В год же моего четырнадцатилетия, я, наконец, наотрез отказалась выносить это мучение, и с тех пор, вот уже три лета, мой отец Чарли брал отпуск на две недели, и мы вместе ездили в Калифорнию. (Прим. пер. - штат Калифорния в США знаменит своей прекрасной солнечной погодой и морскими пляжами.)
      И именно в Форкс я сейчас добровольно изгоняла себя, и принятое мною решение повергало меня в полнейшее отчаяние. Форкс был мне глубоко отвратителен.
      Я ведь так любила Финикс. Я любила солнце и его жар, от которого облезала кожа. Я любила этот энергичный и беспорядочно растущий во все стороны город.
      - Белла, - сказала мне мама в тысячный раз, когда я готовилась идти на посадку. - Ты не обязана это делать.
      Мы с мамой внешне очень похожи, только у нее короткая стрижка и морщинки от постоянной улыбки. Приступ паники охватил меня, когда я заглянула в ее широко раскрытые, по-детски милые глаза. Как я могла решиться на то, чтобы предоставить самой себе мою любящую, рассеянную, легкомысленную мать? Конечно, теперь у нее есть Фил, так что, скорее всего, все счета будут оплачены вовремя, в холодильнике будет запас еды, а в ее машине - залит бензин, и, когда она в очередной раз потеряется, ей будет кому позвонить, и все же...
      - Я хочу поехать, - солгала я, не желая затягивать паузу. Обманывать я никогда не умела, но эту ложь в последнее время мне приходилось произносить так часто, что теперь фраза давалась мне вполне убедительно.
      - Скажи Чарли, что я привет передавала.
      - Обязательно скажу.
      - Мы прощаемся совсем ненадолго, - продолжала настаивать она. - Ты можешь вернуться домой в Финикс, как только захочешь, и я немедленно приеду, как только тебе понадоблюсь.
      Однако я прекрасно понимала, какая жертва таилась для нее за этим обещанием.
      - Да не переживай ты за меня, - в просьбу я вложила всю свою убедительность. - У меня все будет отлично! Все, мам, я тебя люблю.
      Целую минуту она сжимала меня в объятиях, потом я отвернулась и пошла на посадку, а она ушла к выходу.
  
      Перелет из Финикса до Сиэтла длится четыре часа, потом еще час нужно лететь на маленьком самолете в Порт-Анжелес, а уже оттуда до Форкса - час езды на машине. Перелет меня не беспокоил, а вот по поводу целого часа в машине с Чарли я слегка волновалась.
      Вообще-то, Чарли с большим энтузиазмом воспринял всю эту затею. Казалось, он искренне доволен тем, что я переезжаю к нему, впервые - с какой-то долей постоянства. Он уже устроил меня в школу и обещал помочь мне подыскать машину.
      И все же, я была уверена - с Чарли я буду себя чувствовать весьма некомфортно. Ни с какой натяжкой ни его, ни меня нельзя было назвать людьми многословными, да и о чем с ним можно поговорить, я не представляла. Я понимала, что он сильно озадачен моим внезапным решением, ведь как и моя мать задолго до меня, я никогда не делала секрета из того, что испытываю к Форксу стойкую неприязнь.
  
      Когда мой самолет приземлился в Порт-Анжелесе, за бортом шел дождь. Дурным знамением он мне не показался - скорее неизбежностью. Все прощальные слова солнцу я уже сказала.
      Чарли приехал за мной в аэропорт на патрульной машине. И к этому я уже тоже внутренне была готова. Для добропорядочных граждан Форкса, Чарли - шеф полиции Свон, и мое желание купить свою машину, несмотря на скудость наличных средств, было вызвано именно тем, что я отказывалась раскатывать по городку в машине с сине-красной мигалкой на крыше. Ничто так не мешает дорожному движению, как полиция.
      Выходя из самолета я, разумеется, споткнулась, и Чарли неловко подхватил меня одной рукой.
      - Ну наконец-то ты приехала, Белз! Рад видеть, - сказал он, привычно помогая мне вернуть равновесие. - Ты почти не изменилась. Как там Рене?
      - Мама в порядке. Я тоже рада тебя видеть, пап, - в лицо называть его Чарли мне не разрешалось.
      Багаж мой состоял всего из пары чемоданов. Большая часть моей аризонской одежды для штата Вашингтон была слишком водопроницаемой. Мы с мамой собрали всю наличность, чтобы пополнить мой зимний гардероб, но он все равно остался убогим. Все уместилось в багажник полицейской легковушки.
  
      - Я нашел отличную машину, как раз для тебя, и очень дешево, - заявил он, когда мы пристегнули ремни.
      - А что за машина? - то, как он это сказал: "Отличная машина, как раз для тебя", - вместо просто "отличная машина", сразу возбудило мои подозрения.
      - Ну, вообще-то это пикап, 'Шевроле'.
      - И где ты его нашел?
      - А ты помнишь Билли Блэка из Ла-Пуш? - Ла-Пуш - это маленькая индейская резервация на самом побережье.
      - Нет.
      - Он еще всегда на рыбалку с нами ездил, когда ты летом приезжала, - попытался напомнить мне Чарли.
      Теперь ясно, почему я его совсем не помню. У меня отлично получается вырезать из памяти болезненные и ненужные воспоминания.
      - Он сейчас в инвалидном кресле, - продолжил Чарли в ответ на мое молчание, - так что больше за руль ему не сесть. Вот он и предложил мне купить его пикап за разумные деньги.
      - А какого он года? - судя по тому, как изменилось выражение его лица, именно этого вопроса он и надеялся избежать.
      - Ну, Билли недавно полностью движок перебрал. Машине всего несколько лет. Да нет, правда!
      Я искренне надеялась, что он не был настолько низкого мнения о моих умственных способностях, чтобы считать, что я вот так легко сдамся.
      - И когда он его купил?
      - Он его купил году в 84-м, по-моему.
      - И он новый был при покупке?
      - Ну-у, кажется нет. Новым он был в начале шестидесятых, ну, или самое раннее, в конце пятидесятых, - смущенно признался Чарли.
      - Ча.... Папа, я в машинах вообще не разбираюсь. Если там что-то сломается, я сама починить не смогу, а в мастерскую его возить - у меня денег нет...
      - Да брось, Белла, эта штуковина отлично бегает! Сейчас такие уже не собирают!
      Ага, "штуковина", подумала я про себя... уже одно прозвище сулило немалые перспективы.
      - И сколько это - "дешево"? - в конце концов, именно этот фактор и был для меня решающим.
      - Ну, Солнышко, - Чарли искоса бросил на меня быстрый взгляд, на лице его отразилась надежда, - вообще-то, я уже купил его для тебя. В подарок. С возвращением домой!
      Вот это да, мне подарили машину.
      - Пап, ну ты даешь, не надо было! Я сама купить собиралась. (Прим. пер. - В США стоимость подержанных машин, особенно таких старых, измеряется не в тысячах, а лишь в сотнях долларов, поэтому слова Беллы о том, что она собиралась купить машину, не следует расценивать как доказательство наличия у нее крупных сумм)
      - Да ладно тебе. Я хочу, чтобы ты была тут счастлива, - произнося эти слова, он безотрывно глядел вперед, на дорогу. Чарли всегда неловко чувствовал себя, вслух выражая свои эмоции, и я унаследовала от него эту черту. Так что, отвечая ему, и я смотрела прямо перед собой:
      - Пап, это просто здорово. Спасибо, я правда ценю твою заботу, - не стоило добавлять, что счастье и Форкс - вещи для меня несовместимые. Мне совсем не хотелось, чтобы и он страдал вместе со мной. Кроме того, заглядывать дареному пикапу в зубы - или в движок - не в моих привычках.
      - Ну, в общем, пожалуйста, - пробормотал он, смущенный моей благодарностью.
      
      Мы обменялись еще несколькими фразами о погоде, которая была откровенно промозглой, и на этом наш грандиозный разговор был окончен. Каждый просто молча глядел в свое окно.
      За окном было, конечно, красиво, этого отрицать я не могла. Все вокруг было зеленым: деревья - их стволы заросли мхом, который бахромой свисал даже с ветвей - и земля - свободного клочка которой было не разглядеть под ковром папоротников. Даже воздух, просачивающийся сквозь листву, имел зеленоватый оттенок.
      Все было слишком зеленым - просто чужая планета.
      Наконец, мы приехали к Чарли. Он все еще жил в маленьком домике из трех комнат, который купил для моей матери в первые месяцы их брака. Собственно, на тех нескольких месяцах их семейная жизнь и закончилась, других уже просто не было. На подъездной дорожке перед домом, который ни капли не изменился, стоял мой новый - ну, для меня новый - пикап. Покрывающая его красная краска поблекла, огромные крылья были округлыми, а кабина - шарообразной. И к моему собственному величайшему изумлению, пикап мне безумно понравился. Я пока еще не знала, заводится ли он вообще, но себя в нем представила без затруднений. Кроме того, машина была как раз из тех нерушимых железяк, которые никогда не ломаются: они гордо стоят в центре аварии, на краске - ни царапинки, а вокруг обломки всмятку раскрошенной иномарки, в которую такой пикап только что въехал.
      
      - Папа, да это просто класс! Вот спасибо! - теперь мой завтрашний день, мысли о котором ввергали меня в тоску, представлялся немного менее кошмарным. Теперь мне, хотя бы, не придется выбирать: топать до школы три километра под дождем или согласиться-таки поехать в патрульной машине шефа полиции.
      - Ну, я рад, что тебе понравилось, - грубовато пробормотал Чарли, снова смутившись.
      
      Все мои вещи наверх мы занесли за один раз. Мне отводилась спальня с окном на запад, с видом на лужайку перед домом. Эту комнату я помнила - она считалась моей с самого рождения. Деревянные полы, голубые стены, косой потолок и пожелтевшие кружевные занавески на окне - все это было частью моего детства. Всех изменений - вместо детского манежа Чарли поставил кровать да купил письменный стол, когда я подросла. Сейчас на столе стоял подержаный компьютер, телефонный провод от модема, идущий к ближайшей розетке, большим степлером был прихвачен к полу. Наличие Интернета было непременным условием моей матери, чтобы со мной легко можно было поддерживать связь. Кресло-качалка, которое я помнила еще с младенчества, стояло в своем неизменном углу.
      На верхнем пролете лестницы располагался наш единственный санузел, который мне предстояло делить с Чарли. Об этом я старалась особо не задумываться.
      Одна из лучших черт Чарли - он не висит над душой. Он просто ушел, оставив меня распаковывать вещи и обустраиваться в комнате, что было бы совершенно нереально с моей матерью. Мне было приятно побыть одной, не нужно было никому улыбаться и пытаться выглядеть довольной. Какое облегчение - просто позволить себе отрешенно глядеть в окно на пелену дождя, и обронить лишь пару слезинок. Но начинать рыдать уже сейчас мне не хотелось. Это я приберегу на ночь, когда буду обдумывать завтрашний день.
      
      Меня сильно смущало количество учеников старшей школы города Форкс: триста пятьдесят семь, а со мной - триста пятьдесят восемь (Прим. пер. - Старшая или высшая школа - американское учебное заведение для учеников старших классов. Переводя на аналогии нашей средней школы - с 9 по 12 классы. Старшая школа полностью обособлена от младших классов. Старшая школа г. Форкс http://www.forks.wednet.edu/fhsmain/index.htm - официальный сайт на английском языке). Дома только на параллели 11-го класса училось больше семисот человек. А здесь - все эти ребята выросли вместе... да что там говорить, еще их дедушки с бабушками под стол пешком ходили за ручку.
      И вот я - новая девчонка из большого города - диковинка, белая ворона.
      Может быть, если бы я выглядела так, как положено девчонкам из Финикса, внешность дала бы мне какое-то преимущество. Но, как раз внешне, я никогда этим стандартам не соответствовала. Я должна была бы быть загорелой блондинкой спортивного телосложения, отличным игроком в воллейбол или заводной прыгуньей из команды поддержки - то есть обладать всеми качествами, которые присущи жительницам Долины солнца (Прим. пер. - городской конгломерат - т.е. город и пригородные поселки - Финикса.).
      Вместо этого у меня была бледная матовая кожа, и если бы это хотя бы компенсировалось, скажем, голубыми глазами или рыжими волосами - так ведь ничего такого нет и в помине, несмотря на то, что я из солнечных краев. Я всегда была стройной, но какой-то слабой - сразу ясно, что не спортсменка. И с координацией движений у меня совсем плохо, так что все мои попытки играть в спортивные игры заканчиваются позором и травмами и для меня самой, и для тех, кому не повезло оказаться поблизости.
      Когда я закончила развешивать одежду в старый сосновый шифоньер, я взяла свою сумочку купальных принадлежностей и отправилась в нашу совместную ванную, чтобы привести себя в порядок после дня поездки. Расчесывая свои спутанные и промокшие волосы, я рассматривала себя в зеркале. Может, причиной тому был просто свет, но оттенок лица уже сейчас был землистый и какой-то болезненный. Вообще-то, моя кожа может быть очень красивой: она совершенно гладкая - на прыщи у меня никогда и намека не бывало - и временами кажется даже сияющей, но все зависит от румянца. Здесь никакого румянца у меня не было, да и быть не могло.
      Разглядывая свое мертвенно-бледное отражение в зеркале, я была вынуждена признаться, что обманываю себя. Причина того, почему я не надеялась вписаться в местное общество, была совсем не во внешнем несоответствии. Ведь если дома мне не удалось найти себе компанию в школе, где училось три тысячи ребят, какие у меня шансы прижиться тут?
      У меня не получалось ладить со сверстниками. А может, истина в том, что я вообще не умею сходиться с людьми, то есть абсолютно? Даже моя мать, которая была мне ближе кого бы то ни было в целом мире, никогда не была со мной в полном согласии, никогда до конца не разделяла со мной мою точку зрения. Иногда я сомневалась, что тот окружающий мир, который я вижу своими глазами, видят и все остальные люди. Или может, у меня в мозгах какой-то изъян? Впрочем, причина не имела значения, значение имел лишь результат. И завтрашний день - только начало.
      
      Той ночью выспаться мне не удалось даже после того, как я вдоволь нарыдалась. Дождь без перерыва хлестал по крыше, а ветер жутко завывал, и я никак не могла отключить сознание от этого шума. Сначала я натянула на голову свое старое выцветшее лоскутное одеяло, а потом еще и залезла под подушку. И все равно, уснуть получилось только после полуночи, когда ливень, наконец, перешел в тихий моросящий дождь.
      
      Утром из моего окна была видна лишь стена непроницаемого тумана, и я почувствовала подкрадывающуюся клаустрофобию. Здесь никогда не бывает видно неба, чувствуешь себя, как в склепе. Завтрак с Чарли прошел в тишине. Он пожелал мне удачи в школе. Я, конечно, сказала ему спасибо, отлично понимая, что его надежды не оправдаются. Удача вообще обходит меня стороной. Чарли уехал первым - на работу, в полицейский участок, который был ему и женой, и семьей. Когда он ушел, я осталась сидеть за старым квадратным дубовым столом, на одном из трех совершенно разных стульев, рассматривая маленькую кухоньку: стены обшиты темными панелями, шкафчики ярко-желтого цвета, на полу белый линолеум. Тут ничего не изменилось. Моя мать перекрасила эти шкафчики восемнадцать лет назад, пытаясь озарить дом хотя бы подобием солнечного света.
      С моего места, через дверной проем кухни, ведущий в смежную гостиную размером с наперсток, был виден ряд фотографий, расставленных над небольшим камином. Первой шла свадебная фотография Чарли и моей мамы в Лас-Вегасе, потом фотография всех нас втроем в родильном отделении больницы, сразу после моего рождения, которую тогда сделала одна отзывчивая медсестра, а дальше - серия моих школьных фотографий, последняя из которых была сделана в прошлом году. Смотреть на них мне было неловко. Нужно подумать, как бы уговорить Чарли их куда-нибудь переставить, хотя бы пока я тут живу.
      Находясь в этом доме, невозможно было не понять, что Чарли так и не свыкся с мыслью об уходе мамы. Мне сразу стало неуютно.
      
      В школу слишком рано приезжать не хотелось, но и дома оставаться я больше не могла. Я натянула куртку, в которой сразу почувствовала себя как в скафандре, и вышла в дождь.
      Дождь все еще был моросью, и пока я доставала ключ от дома, который всегда лежал в щели под карнизом над дверью, и запирала замок, насквозь промочить меня не успел. Хлюпанье моих новых водонепроницаемых сапог было невыносимым. Шагая по дорожке, я с тоской вспоминала такой привычный хруст гравия под ногами. Я не смогла заставить себя остановиться и еще раз снаружи оглядеть свой восхитительный пикап, мне слишком сильно хотелось избавиться от влажного тумана, который забрался мне под капюшон, противно обволакивая волосы.
      Зато внутри пикапа было сухо и чисто. Видно кто-то - Билли или Чарли - тут тщательно убрался, хотя мягкие сиденья с коричневой обивкой все еще слегка пахли табаком, бензином и мятой. К моему облегчению, двигатель завелся сразу, но звук его был просто оглушительным. Рев все нарастал, пока на холостых оборотах не достиг своего пика. Ну, у такого старого пикапа должен был быть хоть один недостаток. Антикварное радио работало - еще одна приятная неожиданность.
      
      Школу найти оказалось совсем несложно, хотя раньше я там и не бывала. Она располагалась, как и большинство других учреждений, прямо вдоль главного шоссе. (Прим. пер. - имеется в виду, что городок расположен практически вдоль ответвления от междугородней автомагистрали, проходящей через него насквозь. Все крупные учреждения просто располагаются вдоль трассы, а уже более мелкие проезды ведут к жилым домам.) Я, правда, не сразу поняла, что это и есть школа, и чуть не проехала мимо. Только дорожный знак, где крупными буквами было написано "Старшая школа г. Форкс", заставил меня остановиться. Школьный комплекс был всего-навсего группой одинаковых зданий, сложенных из бордового кирпича. На территории росло столько деревьев и кустов, что размер комплекса я тоже определила не сразу. А где же атрибутика образовательного учреждения? На меня даже ностальгия нахлынула. Где высокие заборы из сетки, где металлоискатели? (Прим. пер. - как известно, в 21-м веке меры безопасности в общественных зданиях, и особенно в образовательных учреждениях США, стали чрезвычайно строги. На территорию категорически запрещено пропускать посторонних, и все ученики обязаны проходить через металлоискатели на входе, во избежание проноса оружия)
      
      Я остановила машину перед ближайшим зданием, над входной дверью которого висела маленькая табличка "Канцелярия". Здесь не стояло ни одной машины, так что можно было не сомневаться - парковаться тут запрещено; но я все же решила зайти вовнутрь и спросить, где что расположено, вместо того, чтобы самой нарезать круги под дождем, как последняя идиотка. Я нехотя покинула прогревшуюся кабину пикапа и ступила на узкую дорожку, вымощенную камнем, по краям которой росла темная живая изгородь. Перед тем как открыть дверь, я вдохнула поглубже, для смелости.
      Внутри помещение оказалось ярко освещено, было гораздо теплее, чем я смела надеяться. Канцелярия была совсем маленькой: ряд мягких складных стульев для посетителей, стандартный ковер в оранжевую крапинку, все стены - в объявлениях и грамотах, громко тикали большие часы. Где только позволяло место, стояли большие пластиковые горшки с растениями, как будто на улице зелени было недостаточно. Длинная стойка делила комнату пополам, вся она была заставлена сетчатыми лотками, полными документов, а со стороны входа - увешана яркими плакатами. За стойкой помещалось три стола, за одним из них сидела крупная рыжеволосая женщина в очках. На ней была сиреневая футболка, при взгляде на которую я сразу почувствовала себя кутающейся мерзлячкой.
      Женщина подняла на меня глаза:
      - Вы что-то хотели?
      - Я - Изабелла Свон, - сообщила я, и ее взгляд сразу же озарился пониманием. Меня тут ждали и заранее перемыли все косточки. Дочь легкомысленной бывшей супруги шефа полиции, наконец-то, вернулась в родные пенаты.
      - А, все ясно, - сказала она. Порывшись в кое-как сложенных документах, она выудила то, что искала, - Твое расписание у меня уже готово, а вот еще карта школы, - и выложила на стойку несколько бумаг.
      Подробно объяснив мое расписание и нарисовав на карте оптимальный маршрут до каждого класса, она вручила мне обходной листок, который, с подписями каждого учителя, я должна была занести ей в конце дня. С улыбкой она, как до нее Чарли, пожелала, чтобы Форкс мне понравился. Я улыбнулась ей в ответ, стараясь выглядеть искренне благодарной.
      Когда я вышла к пикапу, уже начали подъезжать другие старшеклассники. Влившись в ряд машин, я поехала вокруг школы к парковке, с облегчением отметив, что в основном, машины выглядят далеко не новыми, как и мой пикап - ничего броского. У нас в Финиксе, я жила в одном из нескольких небогатых кварталов, которым случилось попасть в пределы роскошного района Парадайз Вэллей, так что увидеть на школьной стоянке новенький "Мерседес" или "Порше" было обычным делом. Здесь же лучшей машиной был сияющий "Вольво", и он, разумеется, сильно выделялся на общем фоне. Все равно, припарковавшись, я поспешно заглушила мотор, чтобы его громогласный рев не привлекал ко мне особого внимания.
      
      Не торопясь вылезать из пикапа, я внимательно изучала карту. Хорошо бы запомнить ее сейчас, тогда не придется ходить весь день, уткнувшись в нее носом. Сунув все бумаги в сумку, я закинула лямку на плечо и набрала побольше воздуха. "Так, все у меня будет нормально, - попыталась было обмануть себя я. - Никто меня не укусит". Я, наконец, выдохнула и вышла из машины.
      Шагая по тротуару сквозь толпу подростков, я старалась, чтобы из-под капюшона не было видно моего лица. Моя простая черная куртка ничем не выделялась среди многих точно таких же, и это меня обрадовало.
      Как только я подошла к столовой, третий корпус оказался прямо передо мной. На восточном углу здания - черной краской на белом фоне - была нарисована большая цифра "3". Подходя к двери, я почувствовала, что колени мои подгибаются, а дыхание постепенно учащается. Попытавшись задержать его, я юркнула в помещение вслед за двумя фигурами в дождевиках унисекс.
      Класс оказался небольшим. Вошедшие передо мной остановились прямо у входа и стали вешать свои плащи на длинный ряд крючков; я сделала то же самое. Фигуры оказались двумя девушками: одна - кремовая блондинка, другая - тоже светленькая, с русыми волосами. Хотя бы цветом кожи я тут сильно выделяться не буду.
      Я отнесла обходной лист преподавателю - высокому лысеющему мужчине, которого, судя по табличке на его столе, звали мистер Мейсон. Прочитав мое имя, он уставился на меня в упор - не слишком обнадеживающая реакция - а я, разумеется, покраснела как помидор. Зато он усадил меня за пустую парту на заднем ряду, не представляя классу. Моим новым одноклассникам было сложновато таращиться на меня, сидящую за задней партой, но они все равно умудрялись. Усердно пряча глаза, я изучала список литературы для чтения, который вручил мне учитель - ни одного нового автора: Бронте, Шекспир, Чосер, Фолкнер. И все указанные произведения я тоже уже прочитала. Это утешало... и вместе с тем, предвещало скуку. Заняться будет нечем. Интересно, мама согласится выслать мне папку со старыми сочинениями или скажет, что это жульничество? Пока учитель что-то монотонно бубнил, я перебирала в голове аргументы, которые могли бы на нее подействовать.
      Звонок гнусаво зажужжал, и долговязый парень с проблемной кожей и волосами, черными как смоль, наклонился через проход, чтобы заговорить со мной.
      - Это же ты Изабелла Свон? - он выглядел услужливым сверх меры, этакий ботаник-шахматист.
      - Белла, - поправила его я. Все, сидевшие на три парты вокруг, немедленно обернулись и принялись меня разглядывать.
      - У тебя сейчас какой урок? - поинтересовался он. Я полезла в сумку за расписанием.
      - М-м-м, политология, класс мистера Джефферсона, корпус шесть, - я не знала, куда себя девать от любопытных взглядов.
      - Я иду в четвертый, могу тебе дорогу показать... - вот уж точно, сама любезность.
      - Я - Эрик, - добавил он.
      Я неуверенно улыбнулась:
      - Спасибо.
      И снова мы надели куртки и вышли в дождь, который разошелся не на шутку. Я могла поклясться, что стайка ребят за нами старается держаться поближе, чтобы не пропустить ни слова. Надеюсь, это у меня не паранойя начинается.
      - Ну и как тебе тут у нас - на Финикс сильно не похоже?
      - Совсем не похоже.
      - Там ведь у вас дожди не часто?
      - Раза три-четыре в год.
      - Ух ты, и что же там за погода тогда? - удивился он.
      - Ну, солнце светит, - пояснила я.
      - Что-то ты не очень загорелая.
      - А у меня мама наполовину альбинос.
      Он с опаской вгляделся в мое лицо, и я вздохнула. Похоже, тучи и чувство юмора - понятия несовместимые. Так через пару месяцев я и шутки выдавить из себя не смогу.
      Мы снова прошли мимо столовой к южным зданиям у спортзала. Эрик довел меня прямо до двери, хотя номер корпуса был четко обозначен.
      - Ну, счастливо тебе, - сказал он, когда я взялась за ручку, и с надеждой добавил:
      - Может, у нас еще занятия совпадут. (Прим. пер. - в западной системе обучения, есть обязательные предметы, а есть вспомогательные. Предметы идут курсами, причем курс не обязательно растягивается на весь учебный год - есть предметы только на один семестр. Обязательное требование - набрать нужное количество курсов. В остальном же - ученики сами вольны выбирать те вспомогательные предметы, которые хотели бы посещать. Кроме того, в зависимости от заполненности классов и личных предпочтений, можно выбирать, какой урок в твоем расписании будет в какое время. Жесткого состава классов тоже нет - есть параллели - и на историю попадаешь с одними учениками, а на географию - с другими.)
      Я неопределенно улыбнулась и вошла вовнутрь.
      
      Все утро примерно так и прошло. Единственный учитель, который заставил меня выйти перед классом и представиться, был учитель тригонометрии, мистер Варнер - я все равно бы его возненавидела за его предмет. Я заикалась, краснела, и в итоге запнулась ногой за ногу по пути к парте.
      После второго урока я начала узнавать лица некоторых учеников, которые ходили со мной на одни предметы. Все время находился кто-нибудь посмелее, и шел со мной знакомиться, а потом расспрашивал меня, нравится ли мне Форкс. Я старалась быть тактичной, но в основном просто врала напропалую. По крайней мере, карту доставать ни разу не пришлось.
      Одна девочка сидела со мной за соседней партой на тригонометрии и на испанском, на обед в столовую мы пошли вместе. Она была миниатюрной, сантиметров на десять ниже моих метра шестидесяти, но шапка темных кудрей скрадывала почти всю разницу в росте. Я никак не могла вспомнить ее имя, так что просто улыбалась и кивала в ответ на ее щебетание о занятиях и учителях. Следить за ходом ее мысли я даже не пыталась.
      Мы устроились за краешком стола, который уже заняли ее друзья - она представила мне их всех, но имена сразу же вылетели у меня из головы. Ее храбрость - она уже успела со мной познакомиться! - явно их впечатлила. Парень с литературы, Эрик, помахал мне рукой с другого конца зала.
      
      Именно тут, в столовой, пытаясь поддержать разговор с семью любопытными незнакомцами, я впервые увидела их.
      Они сидели в самом дальнем от меня углу длинного зала, впятером. Они не разговаривали и ничего не ели, хотя перед каждым стоял поднос с нетронутой едой. Они не пялились на меня, как большинство других учеников, так что сама я могла рассматривать их без риска столкнуться с парой чересчур любопытных глаз. И все же, совсем не это привлекло и захватило мое внимание.
      Они были совершенно не похожи друг на друга. Трое из них были парнями: один - крупный, мускулистый как штангист-тяжеловес, с темными курчавыми волосами; второй - выше ростом, сухощавый, но все равно атлетичный, медовый блондин. Последним был тоже высокий, не такой массивный парень, с неопрятной копной бронзовых волос. Он казался моложе своих приятелей, которые легко тянули на студентов, а могли быть даже и учителями, а не учениками тут.
      Девушки за столиком были противоположностью друг друга. Высокая была превосходно сложена - такими фигурами щеголяют фотомодели в купальниках с обложек спортивных журналов. В присутствии такой любая девушка почувствует себя ущербной, и для этого не нужно даже рядом вставать, достаточно просто оказаться в одной комнате. Волны ее золотистых волос мягко струились до пояса. Вторая девушка была ниже ростом и напоминала эльфа - тоненькая до невероятности, с мелкими чертами лица. Ее волосы были черными, коротко остриженными, и торчали во все стороны.
      И, в то же время, все они были, бесспорно, похожи. Лицо каждого было бледным как мел, бледнее лица любого другого подростка, живущего в этом, не видящем солнца, городке. Бледнее меня, альбиноски. Несмотря на разницу в цвете волос, глаза у всех них были очень темными. Под глазами - багровые круги, почти синяки, как после мучительной бессонной ночи, или как следы проходящих фингалов, какие бывают при переломе носа. Однако их носы, как и остальные черты лиц, были прямыми, безукоризненными и благородными.
      Но и не в этом была причина, почему я не могла отвести глаз.
      Я смотрела и смотрела на них, потому что их лица, такие разные и такие похожие, были невероятно, нечеловечески прекрасны. На такое лицо можно неожиданно наткнуться только в самом гламурном светском журнале мод. А еще, такие лица рисовали в своих полотнах древние художники - то были лица ангелов. Сложно было решить, кто же из них самый красивый. Пожалуй, безупречная блондинка или парень с волосами цвета бронзы.
      
      Все они смотрели как-то в сторону: в сторону друг от друга, в сторону от других людей, и насколько я могла судить, взгляды их вообще не концентрировались ни на чем конкретном. На моих глазах та девушка, что была пониже ростом, встала из-за столика со своим подносом - ее бутылочка с напитком так и оставалась неоткрытой, а яблоко - ненадкушенным, и упорхнула от своих спутников быстрым легким шагом, до того изящным, будто она ступала по подиуму. Я заворожено наблюдала за ее гибкой танцующей фигуркой, пока она не выбросила содержимое своего подноса и не выскользнула через заднюю дверь быстрее, чем я это осознала. Мои глаза метнулись к остальным, которые продолжали сидеть все в тех же не изменившихся позах.
      - А это кто такие? - спросила я у девочки с испанского, чье имя не могла вспомнить. Когда она оглянулась, чтобы посмотреть, кого я имею в виду - хотя, по моему тону, уже скорее всего итак догадалась - он вдруг посмотрел на нее, тот, изящный, который показался мне самым молодым из компании. Всего лишь долю секунды он глядел на мою соседку, а затем его темные глаза мельком скользнули по мне. Он тут же их отвел, куда быстрее, чем я смогла это сделать, хотя, вспыхнув от смущения, я вперилась в пол в ту же секунду. Несмотря на этот короткий взгляд, его лицо не выразило ни капли интереса. Это было похоже на непроизвольную реакцию, как если бы она окликнула его по имени, и он рефлекторно обернулся, хотя отзываться и не собирался.
      Моя соседка смущенно хихикнула - ее глаза тоже были опущены.
      - Это Эммет и Эдвард Каллены, а с ними Розали и Джаспер Хейлы. А та, что ушла - это была Элис Каллен. Они все живут с доктором Калленом и его женой, - сказала она сдавленным шепотом.
      Я еще раз искоса взглянула на красивого парня, который теперь смотрел на свой поднос и крошил рогалик длинными, бледными пальцами. Его рот двигался очень быстро, его идеальные губы едва приоткрывались. Остальные трое все еще смотрели в пространство, и в то же время, я понимала, что он им что-то говорит.
      Какие странные, несовременные имена. Так называли наших бабушек и дедушек. Но, может быть, тут мода такая, может, в провинции так принято? Я, наконец, вспомнила, что мою соседку по столу зовут Джессика - абсолютно нормальное имя. В моей школе, на истории у нас тоже было две Джессики.
      - Они такие... красивые, - я еле выдавила из себя это явное преуменьшение.
      - Да уж! - согласилась Джессика с новым смешком. - И они все вместе. В смысле Эммет с Розали, а Джаспер с Элис. Они вместе живут.
      В ее голосе недвусмысленно слышалось все возмущение и осуждение маленького городка, которое я отметила с мысленным неодобрением. Хотя, если быть честной, надо признать, что даже в Финиксе это вызывало бы массу сплетен.
      - А которые из них Каллены? - поинтересовалась я. - Что-то родственных черт не заметно.
      - А они и не родственники. Доктор Каллен сам еще молодой, ему лет тридцать. Они все приемные. Вот светленькие, Хейлы, правда брат и сестра. Они близнецы, их тоже взяли на воспитание.
      - А разве таких взрослых детей усыновляют?
      - Ну, это теперь они выросли. Джасперу и Розали сейчас по восемнадцать, а вообще, они лет с восьми живут с миссис Каллен. Она им тетя, кажется, или что-то вроде.
      - Слушай, это же здорово, такие молодые и уже столько детей усыновили, вот молодцы!
      - Ну да, молодцы, - неохотно признала Джессика, и у меня сложилось впечатление, что ей почему-то не очень нравятся доктор и его жена. Судя по тем взглядам, которые она кидала на их приемных детей, причиной этой неприязни была зависть.
      - По-моему, просто миссис Каллен не может иметь детей, - добавила она, как будто это как-то преуменьшало их доброту.
      
      Пока мы шептались, мой взгляд без конца возвращался к столу, за которым сидело странное семейство. Они продолжали разглядывать стены, не положив в рот ни кусочка.
      - А они всегда жили в Форксе? - я была уверена, что заметила бы их хоть раз, когда приезжала на летние каникулы.
      - Конечно нет! - ответила Джессика таким тоном, как будто даже человеку, который сам сюда только переехал - как я - это должно было быть совершенно очевидно. - Они откуда-то с Аляски сюда перебрались, года два назад.
      Я одновременно чувствовала жалость и облегчение. Жалость, потому что, несмотря на всю их красоту, они оставались чужаками, их явно здесь не приняли. А облегчение - потому что я здесь не единственный новичок, к тому же, уж точно не самый интересный, как ни посмотри.
      Пока мой взор блуждал по их лицам, самый молодой, один из Калленов, обернулся и посмотрел мне прямо в глаза, на этот раз с явным любопытством. Я снова мгновенно отвела взгляд, но успела заметить, что на его лице отразилась какая-то испытующая озадаченность.
      - А парень с рыжими волосами - это кто? - спросила я. Поглядывая на него искоса из под опущенных ресниц, я видела, что он по-прежнему смотрит на меня, но не просто тупо таращится, как другие ученики, а скорее изучает со слегка разочарованным выражением. Я опять опустила глаза.
      - Это - Эдвард. Он, конечно, красавчик, но можешь не тратить время зря. Он никогда ни с кем не встречается. Наши девушки, по всей видимости, для него недостаточно хороши, - она фыркнула с явной досадой. Сомнений не оставалось - Джессику он уже отверг.
      Я прикусила губу, чтобы скрыть улыбку, и снова глянула на него. Он отвернулся, но мне была видна его щека, которая вроде бы немного двинулась вверх - кажется, и он чему-то улыбался.
      Еще через несколько минут все четверо одновременно поднялись из-за стола и вышли. Их бесконечное изящество сразу бросалось в глаза - даже самый крупный и мускулистый парень был грациозен, и это отчего-то настораживало. Тот, которого звали Эдвард, больше на меня не оборачивался.
      
      Я спохватилась, что слишком долго сижу за столом с Джессикой и ее друзьями. Если бы я была одна, я бы так не зазевалась. Опаздывать на урок в первый же день - совсем лишнее. С одной из моих новых знакомых, которая деликатно напомнила мне, что ее зовут Анжела, у меня совпало следующее занятие - биология. До класса мы дошли в полном молчании - она тоже была нерешительной.
      
      Мы вошли в класс, и Анжела уселась за одной из лабораторных парт. Точно такие же, с черными столешницами, стояли и в нашем кабинете в Финиксе. Сосед по парте у нее уже был. Заняты были вообще все места, кроме одного. У центрального прохода, рядом с единственным свободным стулом, сидел Эдвард Каллен, которого невозможно было не узнать по его удивительным волосам.
      Мне пришлось пройти по этому проходу к столу учителя, во главе класса, чтобы представиться и получить подпись на моем обходном листе. Двигаясь между парт, я украдкой поглядывала на Эдварда. Но вот, когда я с ним поравнялась, он внезапно одеревенел. Каллен глядел на меня в упор, и наши взгляды пересеклись: его выражение было неописуемым - это была враждебность, даже ярость. В шоке, я мгновенно опустила голову, и почувствовала, что заливаюсь краской. В проход, как назло, упала чья-то книга, и я чуть не грохнулась, споткнувшись об нее. Девочка, за чью парту я схватилась, чтобы удержать равновесие, прыснула со смеху.
      Я заметила, что глаза у него были совершенно черными - черными, как уголь.
      Мистер Баннер молча поставил подпись и вручил мне учебник - никаких глупых представлений перед всем классом. С ним мы точно поладим. Разумеется, ему ничего не оставалось делать, кроме как посадить меня на единственное свободное место в центре кабинета. Не поднимая глаз, я подошла к нему, ошеломленная тем враждебным взглядом, которым он на меня уставился.
      Положив книгу на парту, я села, опасаясь, что он снова окажется в поле моего зрения, и все же не смогла не заметить краем глаза, что поза Каллена изменилась. Он отпрянул от меня, сидя на самом краешке своего стула, и отстранился так, как будто вздохнуть не мог от мерзкого запаха. Я незаметно понюхала свои волосы. Они пахли клубникой - запах моего любимого шампуня. По мне, так довольно приятный аромат. Перекинув волосы на правую сторону, чтобы устроить между нами темную завесу, я попыталась сосредоточиться на том, что говорил учитель.
      К сожалению, сегодня была новая тема по анатомии клеток, а это я уже проходила. Все равно, тщательное конспектирование помогло мне прятать глаза.
      
      Я не могла удержаться и, сквозь пелену волос, время от времени подсматривала за странным парнем, сидящим рядом со мной. Весь урок он сохранял ту же напряженную позу, не сдвинувшись ни на миллиметр с края стула, сидя так далеко от меня, как только можно было, чтобы не свалиться. Мне было видно, что его рука на левом колене судорожно сжалась в кулак, сухожилия выпирали под бледной кожей. Кулак он тоже так и не разжал до конца урока. Длинные рукава его белой рубашки были закатаны до локтей, его предплечье выглядело на удивление твердым и мускулистым под светлой кожей. На деле он совсем не был таким хрупким, каким выглядел рядом со своим здоровенным братом.
      Этот урок тянулся намного дольше других. Потому ли, что урок был предпоследним, или потому, что я все ждала, когда он разожмет кулак? Но рука так и не расслабилась ни на секунду, он продолжал сидеть до того неподвижно, что казалось, он не дышит. Да что с ним такое? Это что, его обычное поведение? Я засомневалась, а правильный ли я вывод сделала по поводу досады Джессики сегодня в обед. Может быть, это была обида вовсе не того рода, как мне сначала показалось.
      Нет, вряд ли это во мне причина такой реакции. Мы же с ним даже словом не перемолвились, чтобы он меня так люто возненавидел!
      Я еще раз покосилась на него, и тут же об этом пожалела. Он опять свирепо уставился на меня, его черные глаза были полны отвращения. Я невольно вжалась в свой стул, а в голове все вертелось выражение "убийственный взгляд".
      Звонок затрезвонил так громко, что заставил меня подпрыгнуть, а Эдвард Каллен в ту же секунду сорвался со своего места. С упругой грацией - он оказался даже выше, чем я думала - не обернувшись и на миг, он вылетел за дверь пулей, прежде чем хоть кто-то успел встать с места.
      Я приросла к стулу, тупо пялясь ему вслед. Как же это гадко с его стороны... Я же подобного не заслужила... Я стала медленно собирать вещи, пытаясь справиться с начинавшим бурлить во мне гневом, потому что на глаза вот-вот могли навернуться слезы. Почему-то, стоило мне вспылить, это тут же провоцировало появление непрошенной влаги. Дурацкая черта - плакать от злости.
      
      - Привет! Ты не Изабелла Свон, случайно? - отвлек меня мальчишеский голос.
      Рядом со мной стоял симпатичный паренек с кукольным личиком, его совсем светлые волосы были тщательно поставлены гелем в аккуратные пики, и он приветливо улыбался. Вот ему явно не казалось, что я дурно пахну.
      - Белла, - поправила я с улыбкой.
      - А я - Майк.
      - Очень приятно, Майк.
      - Тебе помочь найти дорогу на следующий урок?
      - У меня, вообще-то, физкультура. Думаю, уж спортзал-то я отыщу.
      - Серьезно? Я тоже сейчас на физру! - он явно изумился совпадению, хотя чему можно удивляться в школе такого размера?
      По пути, он всю дорогу болтал о чем-то сам, так что мне совсем не пришлось напрягаться и как-то поддерживать разговор. Он рассказал, что до десяти лет они жили в Калифорнии, так что ему отлично понятна моя тоска по солнцу. Оказалось, что у нас совпадает еще и урок литературы. Майк был самым приятным из всех моих новых знакомых.
      Но когда мы подходили к спортзалу, он все же спросил:
      - Слушай, ты Каллена укусила, что ли? Я его никогда таким не видел.
      Я почувствовала досаду - значит, не одна я обратила внимание. И еще это значит, что он явно не всегда так себя ведет. Я решила притвориться дурочкой.
      - Это тот парень, с которым я на биологии сидела? - бесхитростно поинтересовалась я.
      - Ага, - подтвердил Майк. - Вид был такой, как будто у него вот-вот спазмы начнутся.
      - Ну, не знаю, он мне и слова не сказал.
      - Странный он, - Майк все не уходил в свою раздевалку. - Если бы это мне так повезло, и тебя бы со мной посадили, я бы с тобой весь урок проболтал.
      Я улыбнулась и прошла в женскую секцию. Парень был приятный, и я ему явно понравилась. И все же, полностью развеять мое раздражение это не могло.
      Учитель физкультуры, тренер Клэп, подобрал мне форму, но переодеваться сегодня не заставил - разрешил просто посмотреть. В Финиксе физкультура была обязательным предметом только до десятого класса, а одиннадцатые и двенадцатые ходили по желанию. В Форксе, это был обязательный предмет до окончания школы. Форкс - точно мой персональный ад на земле.
      Я сидела и наблюдала за четырьмя волейбольными командами, которые одновременно играли в разных частях зала. При воспоминании о том, сколько травм я получила - и нанесла - играя в волейбол, у меня похолодело в груди. Наконец-то прозвенел звонок, последний на сегодня. Я медленно поплелась в канцелярию, чтобы сдать мой обходной лист. Дождь закончился, но ветер был сильным и очень холодным - даже запахнувшись поплотнее и обхватив себя руками, я не могла защититься от его пронизывающих порывов.
      Но когда я, наконец, вошла в теплую канцелярию, моим первым побуждением было развернуться и тут же выйти. Эдвард Каллен стоял прямо перед стойкой, в двух шагах от меня. Я снова узнала его по растрепанной копне бронзовых волос. На звук вошедшего человека он не обратил ни малейшего внимания. Я стояла, вжавшись в стену, и ждала, пока администратор освободится.
      Низким, располагающим голосом, он о чем-то с ней спорил. Мне не составило труда понять, о чем именно - он пытался перенести биологию с шестого урока на другой час. На любое другое время.
      Я просто поверить не могла, что из-за меня он хочет поменять расписание. Наверное, просто что-то случилось до того, как я вошла в класс. И это выражение на его лице - просто всплеск эмоций по другому поводу, о котором я и не знаю. Ведь так же не бывает, чтобы совершенно незнакомый человек, вдруг, ни с того ни с сего, так люто тебя возненавидел.
      Дверь за моим плечом снова распахнулась, и холодный порыв ветра ворвался в комнату, зашелестев бумагами на столе и бросив волосы мне в лицо. Вошедшая девочка просто оставила какие-то документы на стойке и снова вышла. Но спина Эдварда Каллена в это время напряглась как струна, и он медленно обернулся, пригвоздив меня к месту свирепым взглядом. Лицо его при этом было до нелепости прекрасно, но глаза полыхали ненавистью. На долю мгновения я почувствовала приступ нешуточного страха, от которого у меня волосы встали дыбом. Он смотрел на меня не долее секунды, но от этого взгляда кровь застыла у меня в жилах - куда там ледяному ветру! Он снова повернулся к администратору:
      - Что же, не стоит беспокоиться, - поспешно сказал он бархатным голосом. - Я понимаю - это невозможно. Весьма благодарен за вашу помощь, - не глядя на меня, он круто развернулся и в мгновение ока покинул помещение.
      Я еле смогла подойти к стойке - меня бросало то в жар, то в холод - и отдать бумаги.
      - Ну, как прошел первый день, деточка? - с материнской заботой спросила администратор.
      - Очень хорошо, - солгала я слабым голосом. Похоже, она не поверила.
      Когда я вернулась к пикапу, машин на стоянке практически не оставалось. Пикап стал мне почти как родной - он больше всего напоминал мне о доме в этой промозглой зеленой дыре. Я сидела опустошенная, рассеянно глядя сквозь лобовое стекло, но вскоре совсем замерзла, и, чтобы включить печку, пришлось завести машину. Двигатель взревел на полгорода. Всю дорогу до дома Чарли я давилась слезами.
      
      

      
      
2. РАСКРЫТАЯ КНИГА

      
      Следующий день прошел лучше ... и хуже в сто раз.
      Лучше было, потому что дождь пока не шел, хотя облака и висели плотным беспросветным одеялом. Было легче, потому что я знала, чего ожидать. Майк уселся со мной на литературе и проводил меня на следующий урок, а ботаник Эрик всю дорогу сверлил его взглядом, и это раздражало. Окружающие уже не пялились на меня так, как вчера. В обед я сидела с большой толпой одноклассников, среди них были Майк, Эрик, Джессика, и несколько других ребят, чьи имена и лица я уже запомнила. Все складывалось совсем не так уж безнадежно, хотя я все время с опаской ожидала подвоха.
      Было хуже, потому что я не выспалась, так как спать под завывания ветра я еще не привыкла. Было хуже, потому что мистер Варнер вызвал меня к доске, хотя я и не поднимала руку, и, конечно, ответа не знала. Я опозорилась, потому что мне пришлось играть в волейбол, и в тот единственный раз, когда я не успела отскочить от летящего на меня мяча, я отбила его прямо в голову своего товарища по команде. И в сто раз хуже было потому, что Эдвард Каллен вообще не явился в школу.
      Все утро я со страхом думала об обеденном перерыве, боясь, что эти странные взгляды снова повторятся. В какой-то момент я даже храбрилась, думая о том, что нужно подойти и потребовать у него ответа - в чем дело? Этой ночью, когда я лежала без сна в своей постели, я даже пыталась порепетировать свои фразы. И все же, я слишком хорошо себя знала - мужества подойти самой и спросить мне никогда бы не хватило. Трусливому Льву никогда не стать Терминатором. (Прим. пер. - речь идет о героях сказки "Волшебник изумрудного города" и фильма "Терминатор".)
      Но когда я пришла в столовую с Джессикой, пытаясь не искать его глазами и, разумеется, только это и делая, я увидела, что четверо его родственников сидят вместе, за тем же самым столом, а его с ними нет.
      Майк перехватил нас и увлек к своему месту. Джессика была окрылена его вниманием, а ее друзья быстро пересели к нам. И все же, нервное ожидание момента, когда появится Каллен, не давало мне расслабиться и прислушаться к их беззаботной болтовне. Я надеялась, что войдя, он просто не обратит на меня внимания, и все мои подозрения окажутся ерундой. Он все не шел, и с каждой новой минутой я все сильнее напрягалась.
      Когда к концу обеда он так и не появился, я пошла на биологию уже с большей смелостью. Майк преданно следовал за мной всю дорогу, объясняя что-то о достоинствах золотых ретриверов. Перед дверью я затаила дыхание... но Эдварда Каллена внутри не оказалось. Я с облегчением выдохнула и пошла садиться. Майк все шел за мной, теперь расписывая предстоящую поездку на пляж. Он так и стоял у моей парты, пока не прозвенел звонок на урок, а потом с сожалением улыбнулся и сел за парту к девушке с брэкетами и очень неудачной химической завивкой. Похоже, мне придется как-то решать вопрос с Майком, и это будет нелегко. В таком малюсеньком городке, где все у всех на виду, дипломатия просто жизненно необходима. Я особым тактом никогда не отличалась, и мне ни разу самой не приходилось аккуратно отшивать чересчур дружелюбных парней.
      Мне нравилось сидеть за партой в одиночестве, и отсутствие Эдварда тоже было огромным облегчением. Так я себе и твердила. И никак не могла избавиться от ноющего подозрения, что именно из-за меня он сегодня не пришел. Это было смешно и эгоистично, думать, что кто-то может так сильно на меня отреагировать. Так не бывает. И все же, я не могла перестать волноваться, что так оно и есть.
      Когда школьный день, наконец, закончился, и краска стыда постепенно отхлынула от моего лица после происшествия на волейболе, я поспешно переоделась обратно в свои джинсы и тёмно-синий свитер. Быстрый побег из женской раздевалки позволил мне с успехом избежать встречи с моим, увлеченным ретриверами, другом. Скорым шагом я вышла на стоянку, заполненную стайками разъезжающихся старшеклассников. Уже в пикапе я порылась в сумке, чтобы убедиться, что я ничего не забыла.
      Вчера вечером я обнаружила, что кулинарные таланты Чарли не распространяются дальше яичницы с беконом. Чарли оказался совершенно не против назначить меня распорядителем наших пиршеств. Кроме того, я выяснила, что в доме нет продуктов. Утром я составила список покупок и взяла наличные из банки в серванте с надписью "ДЕНЬГИ НА ЕДУ", а сейчас собиралась в супермаркет.
      Я завела оглушительный двигатель своего пикапа, игнорируя головы, обернувшиеся при этом в мою сторону, и осторожно вырулила с места, где припарковалась, пристроившись в хвосте колонны машин, выезжающих со стоянки. Пока я ждала своей очереди на выезд, стараясь сделать вид, что не имею представления об источнике кошмарного рева, я увидела двоих Калленов и близнецов Хейлов, которые усаживались в свою машину. Это был тот самый блестящий новенький "Вольво". Естественно. До этого я не обращала внимания на их одежду - я была слишком заворожена их изумительными лицами. Теперь, когда я принялась их рассматривать, стало очевидно, что все они одеты исключительно хорошо: просто, но в такие вещи, которые тонко намекали на свое происхождение из под руки дизайнера. Обладая такой совершенной красотой и неземной грацией, изяществом, с которым они двигались, с тем же успехом они могли ходить и в затасканном рванье, причем победили бы в любом конкурсе красоты. Казалось, невозможно так выглядеть, и, к тому же, одновременно иметь деньги. Но, насколько я могла судить, в жизни такое случается сплошь и рядом. Вот только не похоже было, что при всем при этом они завоевали расположение местных жителей.
      Хотя нет, думаю, дело тут совсем не в этом. Пожалуй, это они сами поддерживают такую обособленность. Трудно представить, какая дверь не откроется перед напором такой красоты.
      Когда я поравнялась с ними, они обернулись на мой шумный пикап точно так же, как и все остальные. Я упорно глядела вперед и почувствовала громадное облегчение, когда, наконец, выехала со школьной территории. Супермаркет "Трифтуэй" располагался в нескольких светофорах к югу от школы, также вдоль шоссе. Было приятно попасть туда, он казался таким обычным. Дома, ездить в магазин было моей обязанностью, и теперь меня радовала возможность поделать что-то привычное. Помещение было достаточно большим, и шелеста дождя по крыше слышно не было, так что ничто не нарушало мою иллюзию и не напоминало мне, где я нахожусь.
      Добравшись до дома, я выгрузила продукты, распихав их по всем углам, где была хоть толика свободного места - кладовки у нас не было - надеясь, что Чарли не будет ворчать. Я обернула картофель в фольгу и сунула его в духовку запекаться, залила куски стейка маринадом и сумела примостить поднос в холодильнике, на коробке с яйцами.
      Только после всего этого, я отнесла сумку с учебниками к себе. Прежде чем сесть за уроки, я переоделась в спортивные штаны, собрала сырые волосы в хвост, и в первый раз проверила свою электронную почту. В ящике было три сообщения.
      "Белла", - писала моя мама. "Напиши мне сразу как доберешься. Расскажи, как прошел полет. Дождь идет? Я уже соскучилась. Мы почти закончили собирать вещи, и скоро выезжаем во Флориду, вот только не могу найти розовую блузку. Ты не знаешь, где она? Фил передает привет. Мама."
      Я вздохнула и открыла следующее письмо. Оно было отправлено через восемь часов после первого.
      "Белла," - снова писала мама, - "Ты почему мне не пишешь? Чего ждешь? Мама."
      
      И последнее письмо было отправлено сегодня утром.
      "Изабелла,
      Если ты не напишешь мне до 17:30, я звоню Чарли."
      Я глянула на часы - у меня оставался еще час, но мама слишком быстро заводится, и, скорее всего, не станет дожидаться.
      "Мама,
      Не волнуйся. Я прямо сейчас сижу и пишу. Не горячись.
      Белла."
      
      Я отправила это короткое сообщение и сразу же начала писать новое:
      "Мама,
      У меня все отлично. Разумеется, тут идет дождь. Я ждала, пока появится о чем написать. В школе тоже все нормально, только проходим старые темы. Я познакомилась с хорошей компанией, так что в обед одна не сижу. Твоя розовая блузка в химчистке, ее нужно забрать в пятницу.
      Представляешь, Чарли подарил мне пикап! Он мне жутко нравится. Он старый, но очень прочный, сама понимаешь, как раз для меня.
      Я тоже скучаю. Я скоро еще напишу, но проверять почту каждые пять минут не буду. Расслабься, сделай глубокий вдох, не кипятись. Я тебя люблю.
      Белла"
      
      Я решила почитать "Грозовой перевал" - этот роман мы сейчас проходили по литературе, да и к тому же, он мне просто нравился. Когда Чарли пришел домой, этим я и занималась. Я потеряла счет времени и поспешно сбежала вниз, чтобы вытащить картофель и поставить жариться стейк.
      - Белла, это ты? - спросил мой отец, услышав топот по ступенькам.
      Ну так, а кто же еще?- подумала я про себя.
      - Привет, пап, давай, проходи.
      - Привет, - Чарли повесил ремень с кобурой на вешалку и снял сапоги, пока я суетилась на кухне. Насколько я знала, на работе он еще ни разу из пистолета не выстрелил. Но все равно держал его наготове. Когда я приезжала сюда ребенком, он и патроны вынимал, не сняв обуви. Похоже, сейчас он считал, что я достаточно повзрослела, чтобы не застрелиться случайно, и не достаточно подавлена, чтобы застрелиться нарочно.
      - Что у нас на ужин? - с опаской поинтересовался отец. Моя мама была изобретательным поваром, и ее эксперименты не всегда были съедобны. Я была удивлена и немного огорчена, что он до сих пор об этом вспоминал.
      - Стейк и печеная картошка, - мой ответ заставил его расслабиться.
      Ему было неловко стоять на кухне и ничего не делать. Он ушел в гостиную, смотреть телевизор, пока я готовила. Так нам обоим было комфортнее. Пока стейк жарился, я успела нарезать салат и накрыть на стол.
      Чарли вошел на кухню, когда я объявила, что ужин готов, и с удовольствием потянул носом:
      - М-м-м! Отлично пахнет, Белл.
      - Спасибо.
      Мы ели в тишине. Неловкости ни один из нас не чувствовал, скорее, нам нравилось молчать. Некоторые наши привычки позволят нам отлично ужиться.
      - Ну, как тебе школа? Уже с кем-нибудь подружилась? - поинтересовался он, накладывая себе добавку.
      - Да как сказать... С одной девочкой у меня совпадает несколько занятий, ее зовут Джессика. У нее полно друзей, с ними я сижу в обед. Еще есть один парень, Майк, вполне приветливый. Вообще, все нормально ко мне отнеслись, - за одним-единственным громадным исключением.
      - Майк, говоришь? Наверное, это Майк Ньютон - хороший парень, и семья хорошая.
      - А ты знаком с семьей Калленов? - спросила я осторожно.
      - С семьей доктора Каллена? Конечно. Доктор Каллен - прекрасный человек.
      - А вот сами они... ну, дети его... похоже не очень... В школе их не особо любят.
      К моему удивлению, Чарли вдруг разозлился.
      - Да что за люди в этом городе! - тихо возмутился он. - Доктор Каллен - блестящий хирург, любая больница мира его бы с руками оторвала! - он повышал голос. - Нам просто повезло, что его жена не хочет жить в большом городе. Для нас он настоящая находка, и дети - воспитанные и вежливые. Когда они только переехали, я боялся, что будут проблемы с такой толпой приемных подростков. Но они, между прочим, все очень разумные, и от них я неприятностей никогда не видел, чего не могу сказать о детях из некоторых семей, которые здесь поколения прожили! И между прочим, они всегда вместе, как настоящая семья, и до сих пор каждые выходные ездят на пикники... А люди чешут языки, просто потому что Каллены - приезжие.
      Это была самая длинная тирада, которую я слышала от Чарли в своей жизни. Похоже, его здорово достали пересуды.
      Я дала задний ход.
      - Ну, мне они показались вполне нормальными. Просто я заметила, что они как-то особняком держатся, вот и все. Вообще, они очень красивые, - добавила я, чтобы изобразить доброжелательность. Тут Чарли расхохотался.
      - Ты еще самого доктора не видела! Хорошо, что он женат и счастлив в браке, и так у медсестер в больнице все из рук валиться начинает, стоит ему в дверь войти.
      После этого, мы снова молча ели, а потом отец убрал со стола и пошел дальше смотреть телевизор, пока я мыла посуду. Вручную. К сожалению, посудомоечной машины тут не водилось. Потом я с неохотой пошла делать математику. Вот так и складываются наши новые домашние традиции.
      Той ночью ветер, наконец, стих. В полном изнеможении, я быстро уснула.
      
      Неделя закончилась спокойно. Я привыкла к моим урокам. К пятнице, я уже узнавала если не имена, то лица почти всех старшеклассников. На физкультуре ребята, которые попадали в одну команду со мной, научились не передавать мне мяч и быстро закрывать меня, если другая команда пыталась воспользоваться моей слабостью. Я с огромной радостью старалась им не мешать. Эдвард Каллен в школе так и не появился.
      Каждый день я с тревогой наблюдала, как остальные Каллены приходили в столовую без него. Его все не было, и я расслаблялась, включаясь в обеденную болтовню. В основном, мы обсуждали предстоящую вылазку в океанский парк Ла-Пуш, которую Майк планировал устроить через две недели. Меня пригласили, и я решила поехать - больше из вежливости, чем по желанию. В моем понимании, пляжи должны быть жаркими и сухими.
      В пятницу я уже совершенно спокойно шла на биологию - мне казалось, Эдвард там больше не появится. Судя по всему, он бросил школу. Я старалась не думать о нем, но полностью подавить подозрение, что он не приходит именно из-за меня, не получалось, каким бы смешным это ни казалось.
      Мои первые выходные в Форксе прошли также без приключений. Чарли, как обычно, оба дня уезжал на работу, почти на полный день, потому что не привык сидеть дома - раньше-то он жил один. Я убралась, заранее сделала домашнюю работу и написала маме письмо, сымитировав жизнерадостность. В субботу я попробовала съездить в библиотеку, но книг там было так мало, что абонемент получать не имело смысла - придется выбрать день в ближайшее время, чтобы съездить в Олимпию или в Сиэтл и найти там хороший книжный магазин. Я попыталась подсчитать, какой расход бензина у моего пикапа... и содрогнулась от результата. Все выходные дождь шел несильный и тихий, так что мне удалось хорошо выспаться.
      
      В понедельник ребята уже здоровались со мной на парковке. Не все имена я помнила, но рукой махала и улыбалась всем. Сегодня похолодало, зато дождя не было. На литературе Майк привычно уселся за мою парту. Была викторина по "Грозовому перевалу" - совершенно простая, никакой изобретательности.
      В целом, к собственному удивлению, я относительно легко вливалась в эту жизнь. Никогда бы не подумала, что это получится так быстро.
      После урока, воздух на улице наполнился вихрями белой крупы. Отовсюду слышались восторженные возгласы. Морозный ветер пощипывал мой нос и щеки.
      - Ух ты! - воскликнул Майк. - Снег пошел!
      Снег походил на мельчайшие пушинки ваты, которые собирались вдоль дорожек и, то и дело, летели мне в лицо.
      - Блин! - снег. А ведь день так хорошо начался.
      Майк был удивлен:
      - Ты что, снег не любишь?
      - Нет, я вообще не люблю осадки. Снег - значит просто для дождя слишком холодно.
      Это же так очевидно.
      - И потом, мне казалось, снег вроде должен быть из снежинок. Знаешь, красивые звездочки, с неповторимой формой, и все такое. А это просто вата какая-то.
      - Ты что, раньше никогда снегопад не видела? - в его голосе слышалось недоверие.
      - Почему, видела, конечно, - я задумалась. - По телевизору.
      Майк расхохотался, но тут кто-то залепил большим мягким комком мокрого снега прямо ему в затылок. Мы оба повернулись в ту сторону, откуда прилетел снежок. Я подозревала, что швырнул его Эрик, который сейчас невозмутимо удалялся, повернувшись к нам спиной, да вот только не в ту сторону, где у него должен был быть следующий урок. Явно, та же догадка посетила и Майка. Он наклонился и начал сгребать белую кашу.
      - Слушай, я лучше в столовой подожду, - говорила я уже на ходу. - Когда швыряются мокрым, я ретируюсь под крышу.
      Он просто кивнул, не сводя глаз с удаляющейся фигуры Эрика.
      Все утро только и разговоров было, что о снеге - все-таки, первый раз в этом году. Я старалась обойтись без комментариев. Конечно, когда идет снег, это посуше, чем дождь. Пока он у тебя в носках не растает.
      После испанского, мы с Джессикой попытались быстро проскочить в столовую. Мокрые снежки то и дело пролетали то тут, то там. Я держала в руках папку, на случай, если придется ею заслониться, как щитом. Джессика считала это уморительным, но что-то в выражении моего лица не давало ей самой бросить в меня снежок.
      Смеющийся Майк догнал нас уже в дверях, тающий снег превращал его прическу в мокрые сосульки. Они с Джессикой живо обсуждали разыгравшуюся снежную битву, пока мы стояли в очереди за едой. Просто по привычке, я бросила взгляд на стол в углу. И застыла на месте. За столом сидело пять человек.
      Джессика дернула меня за рукав.
      - Эй, Белла, ты что будешь брать?
      Меня бросило в жар, я не могла поднять глаза. Я попыталась себя убедить, что стыдиться мне нечего. Я же ничего ему не сделала.
      - С Беллой что, что-то случилось? - Майк обращался к Джессике.
      - Ничего, - ответила я на оба вопроса. - Сегодня только напиток возьму.
      Очередь уже сдвинулась, и я поспешила догнать ее.
      - Ты что, есть не хочешь? - спросила Джессика.
      - Да что-то чувствую себя неважно, - поднять глаза я все еще не решалась.
      Я дождалась, пока они возьмут, наконец, свою еду, и послушно пошла с ними за стол, не отрывая глаз от пола.
      Медленно цедя напиток, я все пыталась справиться с холодным комом в желудке. Майк дважды спросил, с повышенной заботливостью, как я себя чувствую.
      Я отвечала, что все нормально, а сама думала, может, и правда изобразить тошноту и пересидеть следующий час в медпункте.
      Это просто смехотворно. Для бегства нет причин.
      Я решила позволить себе разок взглянуть в сторону Калленов. Если он так же смотрит на меня, прогуляю биологию - вот такая я трусиха.
      Не поднимая головы, я бросила быстрый взгляд из-под ресниц. В мою сторону никто из них не смотрел. Я слегка приподняла лицо.
      Они весело смеялись. Волосы Эварда, Джаспера и Эммета были полны тающего снега. Элис и Розали отпрянули, когда Эммет принялся трясти головой, чтобы обдать их каплями. Они радовались первому снегу, так же как и все остальные, за одним только исключением - в отличие от других, они выглядели так, будто сошли с телеэкрана.
      И все же, кроме смеха и игривого настроения, что-то еще сегодня в них изменилось, и я все никак не могла решить, что же именно. Эдварда я разглядывала особенно пристально. Кожа его казалась менее бледной - наверное, это румянец от игры в снежки - и круги под глазами почти сошли. Но все это было не то. Я продолжала внимательно его изучать, пытаясь определить перемену.
      - Белла, на что это ты так загляделась? - прервала мои размышления Джессика, проследив глазами направление моего взгляда. И именно в этот момент, он посмотрел мне прямо в глаза.
      Я поспешно тряхнула головой, чтобы волосы упали и скрыли мое лицо. Но все же, я была уверена, что в тот краткий миг, на который пересеклись наши взгляды, в его выражении не было и следа той злобы - не было даже неприязни - которая запомнилась мне с прошлого раза. Только любопытство, смешанное с озадаченностью.
      - Эдвард Каллен смотрит прямо на тебя, - со смешком шепнула Джессика мне на ухо.
      - Не злится? - не удержалась я от вопроса.
      - Нет, - мой вопрос ее обескуражил. - А должен?
      - По-моему, я ему не нравлюсь, - созналась я. Холод в желудке все не отступал. Я подперла лоб рукой.
      - Да Калленам вообще никто не нравится. Точнее сказать, они настолько никого не замечают, что понравиться им еще никому не удалось. Но Эдвард Каллен на тебя все еще пялится.
      - Быстро отвернись от него! - прошипела я.
      Она прыснула со смеху, но все же отвернулась. Я приподняла голову, чтобы это проверить, намереваясь заставить ее отвернуться насильно, если она не сделает этого сама.
      Тут нас прервал Майк - он планировал устроить эпическую снежную баталию на стоянке после школы и хотел, чтобы мы пошли с ним. Джессика с энтузиазмом согласилась. Она так смотрела на Майка, что не оставалось сомнений - она согласится на все, что тот предложит. Я промолчала, думая о том, что придется в спортзале переждать, пока они навоюются и уйдут со стоянки.
      До конца обеденного перерыва я боялась оторвать взгляд от стола. И все же решила выполнить заключенную с самой собой сделку. Свирепым он не выглядел - значит, на биологию я иду. При мысли о том, как я еще раз сяду с ним рядом, мой желудок затрепетал от страха.
      Сегодня мне не особенно хотелось как обычно идти в класс вместе с Майком - он был слишком популярной мишенью для снежных снайперов - но когда мы подошли к выходу из столовой, все, кроме меня, в унисон застонали и заахали. Шел дождь, смывая все следы снега, и прозрачные ручейки уносили ледяное крошево вдоль бордюров пешеходных дорожек. Я натянула капюшон, пытаясь скрыть свою радость. Теперь, сразу после физкультуры я смогу пойти домой.
      
      Всю дорогу до четвертого корпуса, Майк продолжал страдать по снегу.
      Придя в класс, я с облегчением увидела, что за моей партой еще никто не сидит. Мистер Баннер кружил по кабинету, расставляя по одному микроскопу и по коробке предметных стекол на каждую парту. Урок не начинался еще несколько минут, класс жужжал от разговоров. На дверь я старалась не смотреть, машинально чертя закорючки на обложке своей тетради.
      Я совершенно отчетливо услышала, как стул рядом со мной сдвинулся, но оторвать сосредоточенный взгляд от своего рисунка так и не осмелилась.
      - Привет, - произнес тихий, мелодичный голос.
      От неожиданности я обернулась, сам факт того, что он со мной заговорил, ввел меня в ступор. Он так же сидел за самым дальним от меня краешком парты, но вот стул его был развернут в мою сторону. Со всклокоченных, насквозь промокших волос, капала вода, но даже в таком виде казалось, что он явился прямо со съемок рекламного ролика геля для волос. Его ослепительное лицо светилось открытостью и дружелюбием, легкая улыбка играла на безупречно очерченных губах. А в глазах читалась осторожность.
      - Меня зовут Эдвард Каллен, - продолжил он. - На прошлой неделе я не успел представиться. А ты, должно быть, Белла Свон.
      Мой разум разрывался от непонимания. Мне что, все померещилось? Сейчас он был безупречно вежлив. И он ждал, нужно было что-то отвечать. В голову ничего подходящего не приходило.
      - А-а откуда ты знаешь, как меня зовут? - запинаясь, пролепетала я.
      Он рассмеялся мягким, чарующим смехом:
      - Пожалуй, все знают, как тебя зовут. Весь город ждал твоего приезда.
      Я невольно поморщилась. Да, наверное, так оно и было.
      - Я не о том, - несу какую-то чушь. - Я имею в виду, почему ты назвал меня Белла?
      Он был явно озадачен:
      - А ты предпочитаешь "Изабелла"?
      - Да нет, мне как раз нравится "Белла", - я продолжала пороть чепуху. - Но пока я не приехала, Чарли - в смысле, мой отец - всем представлял меня Изабеллой, и все здесь знают меня именно под таким именем, - этими пояснениями я пыталась как-то оправдаться, но чувствовала себя распоследней идиоткой.
      - О! - только и проронил он. Мне было неловко, и я отвернулась.
      К моему счастью, в этот момент мистер Баннер начал урок. Пока он объяснял суть лабораторной работы, которую нам предстояло сегодня выполнить, я пыталась собрать воедино разбежавшиеся мысли. Так - предметные стекла в коробке перемешаны. Лабораторная работа выполняется в паре с партнером - нужно разложить стекла с клетками корневых кончиков репчатого лука по фазам митоза и записать результаты. В учебник подглядывать нельзя. Через двадцать минут он проверит, у кого получилось правильно. Учитель скомандовал:
      - Можете приступать!
      - Ну что, партнер, дамы вперед? - спросил Эдвард. Я подняла глаза и тут же заворожено застыла - он иронично улыбался и был так красив, что я просто сидела и пялилась на него, как дебилка.
      - Могу и я начать, если пожелаешь, - улыбка поблекла, а сам он явно задался вопросом, не со слабоумной ли разговаривает.
      - Нет-нет, - вспыхнула я, - Давай я начну.
      Я немного выпендривалась, совсем капельку. Эту лабораторную мы уже делали, так что я точно знала, какие признаки искать. Все очень просто. Я установила первое стекло в микроскоп, быстро настроила сорокакратное увеличение и мельком взглянула на образец.
      - Профаза, - уверенно объявила я.
      - Не возражаешь, если и я взгляну? - спросил Эдвард, когда я уже вынимала стекло. При этом, его рука остановила мою. Его пальцы были холодными как лед, как будто перед уроком он держал их в сугробе. Но не холод заставил меня так поспешно отдернуть руку. Его прикосновение обожгло меня, как будто между нами проскочил разряд электрического тока.
      - Извини, - прошептал он, немедленно убирая руку с моей. Однако, микроскоп он уже разворачивал к себе. В полном ошеломлении я наблюдала, как он проверяет препарат еще быстрее, чем я сама.
      - Профаза, - подтвердил Эдвард, красивым почерком записывая результат в первую графу лабораторного листка. Мгновенным движением он сменил первый образец на второй и с интересом глянул в окуляр.
      - Анафаза, - проговорил он себе под нос, уже заполняя следующую графу. Стараясь придать голосу безразличное выражение, я попросила:
      - Можно мне?
      Он усмехнулся, но микроскоп ко мне все же подтолкнул.
      Я с предвкушением уставилась в окуляр, но была разочарована. Вот блин, он не ошибся.
      - Третий посмотрим? - я протянула руку, не поднимая на него глаз. Он дал мне стеклышко - казалось, он изо всех сил старается избежать прикосновения. Я постаралась не смотреть на препарат долее одного мгновения.
      - Интерфаза, - я повернула микроскоп к нему даже прежде, чем он попросил. Каллен чуть только склонился над микроскопом и тут же записал ответ. Писать, пока он смотрел, могла и я, но от одной мысли о том, как мои кривые каракули испортят листок с его четким, безукоризненным почерком, меня передернуло.
      Мы закончили намного раньше, чем все остальные. Я видела, как Майк и его "партнер" сравнивали два препарата снова и снова, а другая пара подсматривала в учебник под партой.
      Мне нечем было занять свое время, кроме как сосредоточенно пытаться не смотреть на своего соседа по парте... совершенно безуспешно. Мои глаза бесконтрольно скользнули по его лицу - оказалось, Эдвард снова изучает меня, с тем же самым непонятным выражением озадаченности в глазах. Внезапно я догадалась, что за неуловимая перемена произошла в его лице.
      - Ты линзы купил? - брякнула я, не успев подумать.
      Он явно не понял причину моего неожиданного вопроса.
      - Нет.
      - Хм, - промямлила я. - Просто, мне показалось, что твои глаза как-то изменились.
      Он пожал плечами и отвернулся.
      Но теперь я была уверена - кое-что действительно переменилось. Память живо рисовала мне непроницаемую черноту его глаз, когда в прошлый раз он свирепо сверлил меня ими - на фоне его бледной кожи и темно-рыжих волос, такой цвет невозможно было не заметить. Сегодня же, его глаза были совершенно другими - странноватого цвета охры, темнее жженого сахара, но с характерным золотистым оттенком. Я не понимала, как такое возможно, если он не врет насчет линз. Другой вариант - Форкс сводит меня с ума в буквальном смысле этого слова. Я опустила голову - кисти его рук снова оказались сжаты в кулаки.
      Тут к нашей парте подошел мистер Баннер, посмотреть, почему мы не работаем. Стоя за нашими спинами, он уже заметил, что лабораторный листок заполнен, и теперь стал внимательно проверять ответы.
      - Эдвард, а ты не подумал о том, что Изабелле тоже хотелось бы поработать с микроскопом? - поинтересовался преподаватель.
      - Белле, - машинально поправил Эдвард. - Вообще-то, это она и определила три из пяти фаз.
      Мистер Баннер перевел взгляд на меня, на лице его было написано сомнение.
      - Ты уже делала эту лабораторную?
      Я попыталась улыбнуться:
      - Делала, только не на луковом корне.
      - На сиговой бластуле?
      - Да.
      Мистер Баннер покачал головой.
      - Ты что, в Финиксе училась в усиленной школе?
      - Да.
      - Ну что ж, - сказал он, подумав. - Хорошо, что вы на этой лабораторной оказались в паре. - Уходя, он пробормотал что-то еще. После его ухода, я снова принялась чертить каракули в тетради.
      
      - Жаль, что снег растаял, ты не находишь? - спросил Эдвард. Казалось, он зачем-то заставляет себя со мной разговаривать. На меня снова нахлынула паранойя. Он будто подслушал мой разговор с Джессикой за обедом и теперь пытался доказать мою неправоту.
      - Да нет, вообще-то, - я ответила то, что думала, вместо того, чтобы притвориться нормальной, как все остальные. Я все еще пыталась подавить в себе дурацкую подозрительность и не могла сосредоточиться.
      - Холод тебе совсем не нравится, - скорее констатация факта, а не вопрос.
      - И сырость.
      - Значит, в Форксе тебе жить трудновато, - его голос был полон задумчивости.
      - Ты даже себе не представляешь, насколько, - с горечью пробормотала я.
      Он как завороженный уставился на меня после этих слов - и было совершенно неясно, почему. Его лицо так меня зачаровывало, что я каждый раз впадала в ступор и заставляла себя не смотреть на него дольше, чем того требовали правила вежливости.
      - Ну и почему, тогда, ты сюда переехала?
      Этот вопрос мне еще никто не задавал. По крайней мере, не так прямо, как он сейчас, требуя ответа.
      - Это... очень сложно
      - Уверен, я пойму, - настаивал Каллен
      Мое молчание затянулось. А потом я совершила ошибку - позволила нашим взглядам встретиться. Его глаза цвета темного золота совершенно меня смутили, мысли отключились, и я ответила правду:
      - Моя мама вышла замуж во второй раз.
      - Это, на мой взгляд, не так уж и сложно понять, - возразил он с удивившей меня теплотой и сочувствием. - И давно?
      - В прошлом году, в сентябре.
      - И он тебе не нравится, - таким же мягким тоном предположил Эдвард.
      - Да нет, Фил - хороший человек. Молодой слишком, но вполне приятный.
      - А почему, тогда, ты с ними не осталась?
      Я никак не могла понять, почему ему все это так интересно, но он не сводил с меня проникновенного взгляда, будто история моего унылого существования была для него жизненно важна.
      - Фил много путешествует. Он на жизнь зарабатывает бейсболом, - мои губы тронула полуулыбка.
      - Известная фамилия? - поинтересовался он.
      - Да нет, что ты. Он не настолько уж хороший игрок. Дальше младшей лиги не пошел. Зато ездит много.
      - И твоя мать отправила тебя сюда, чтобы у нее самой была возможность ездить вместе с ним, - снова констатация факта, а не вопрос.
      Невольно, мой подборок слегка вздернулся.
      - Ничего подобного, это не она меня отправила. Я сама себя отправила.
      Его брови сошлись над переносицей.
      - Я не понимаю, - признался он, и этот факт, непонятно почему, его раздражал.
      Я вздохнула. Ну вот зачем я все это ему объясняю? Каллен не сводил с меня глаз, полных неподдельного интереса.
      - Сначала она постоянно оставалась дома со мной, но сильно скучала по нему. Она делалась такой несчастной... и я решила, что наступил момент побыть семьей для Чарли, - к концу фразы голос мой совсем упал.
      - Но ведь теперь несчастна ты, - подметил он.
      - Ну и что? - проговорила я с вызовом.
      - То, что это несправедливо, - он пожал плечами, но глаза его все еще глядели испытующе.
      Я усмехнулась без малейшей доли иронии:
      - Тебе никто не говорил, что жизнь вообще несправедлива?
      - Полагаю, мне действительно уже приходилось слышать это ранее, - сухо согласился он.
      - Ну, вот и вся история, - поставила я точку, удивляясь, почему он продолжает смотреть на меня с тем же выражением.
      Его взгляд стал оценивающим, речь лилась медленно:
      - Ты хорошо играешь свою роль. Но я готов поспорить, что ты страдаешь куда больше, чем хочешь показать.
      Мои глаза сощурились, а губы сжались в нитку. Я с трудом подавила желание высунуть язык, как пятилетняя девчонка, и отвернулась.
      - Разве я не прав?
      Я не хотела отвечать.
      - Значит, все же прав, - он был очень доволен своей догадливостью.
      - Ну а тебе-то какое дело? - спросила я раздраженно. Стараясь больше на него не оборачиваться, я смотрела, как учитель кружит по классу.
      - А вот это хороший вопрос, - прошептал он так тихо, что, казалось, говорит он сам с собой. Однако через несколько секунд молчания я поняла, что никакого другого ответа не получу.
      Со вздохом, я сердито уставилась на доску.
      - Я тебя раздражаю? - его это забавляло.
      И снова, не подумав, я перевела взгляд на него... и опять сказала правду.
      - Да нет, дело не в тебе. Я сама себя раздражаю. По моему лицу всегда можно прочесть, о чем я думаю. Мама говорит, что я для нее - раскрытая книга, - нахмурилась я.
      - Напротив, я нахожу, что прочесть, о чем ты думаешь - очень сложно, - несмотря на все то, что я ему рассказала, и все то, о чем он догадался сам, по его интонации я поняла, что он вовсе не шутит.
      - Так значит, обычно ты проницательный чтец, - ответила я
      - Как правило, - он обворожительно улыбнулся, сверкнув рядом идеальных, ослепительно белых зубов.
      
      К счастью, в этот момент мистер Баннер попросил тишины в классе, и я с облегчением переключила внимание на него. Я никак не могла поверить, что только что выложила историю моей невыносимо унылой жизни этому эксцентричному красавцу, который, вполне возможно, презирает меня. Он только что казался целиком поглощенным нашим разговором, и вот, секунду спустя, уголком глаза я заметила, что он снова отпрянул от меня, а его руки сжали край парты с очевидным напряжением.
      Я изображала повышенное внимание, пока мистер Баннер показывал на слайд-проекторе признаки митоза, которые я и под микроскопом разглядела без особых проблем. Но совладать с мыслями, все же, не удавалось.
      Когда, наконец, прозвенел звонок, Эдвард выскользнул из класса так же стремительно и грациозно, как и в прошлый понедельник. И так же, как и в прошлый понедельник, я в изумлении осталась сидеть, глядя ему вслед.
      
      Майк шустро подскочил ко мне и принялся собирать за меня мои учебные принадлежности. Я, вдруг, представила его виляющим хвостом.
      - Кошмарная лабораторная! - простонал он. - Они все были совершенно одинаковые. Повезло, что хоть у тебя в паре был Каллен.
      - Да я и сама неплохо справилась, - возразила я, уязвленная его предположением. И тут же пожалела о своем снобизме:
      - Я, правда, делала уже эту лабораторную, - поспешно добавила я, пока он не успел обидеться.
      - А Каллен сегодня выглядел довольно приветливым, - заметил Майк, пока мы надевали свои куртки. И ему это явно не нравилось.
      Я старалась казаться безразличной:
      - Не пойму, что на него нашло на той неделе.
      Сконцентрироваться на болтовне Ньютона, пока мы шли в спортзал, не удавалось, как не удалось сконцентрироваться и на физкультуре. Сегодня Майк был в моей команде. Он по-рыцарски принимал на себя все удары, что летели на меня, и успевал отбивать свои, так что мое витание в облаках прерывалось только тогда, когда приходила моя очередь подавать. Члены моей команды с опаской пригибались и шарахались в стороны каждый раз, когда мяч попадал мне в руки.
      
      Когда я подошла к стоянке, дождь уже перешел в туман, но мне, все равно, куда больше нравилось сидеть в сухой машине. Я включила печку, на этот раз не заботясь об умопомрачительном реве двигателя, расстегнула куртку и, опустив капюшон, распушила свои влажные волосы, чтобы их высушило сухим воздухом по дороге домой.
      Я огляделась, чтобы убедиться, что дорога свободна. И только теперь заметила неподвижную белую фигуру - Эдвард Каллен стоял, прислонившись к передней двери своего "Вольво", через три машины от меня, пристально глядя в мою сторону. Я моментально отвернулась и резко дала задний ход, из-за своей поспешности чуть не въехав в ржавую "Тойоту Королла". К счастью для "Тойоты", я вовремя ударила по тормозам. Это была именно такая машина, которую мой пикап без труда превратил бы в кучу металлолома. Я сделала глубокий вдох, по-прежнему глядя в противоположную от Каллена сторону, и осторожно попыталась выехать еще раз, теперь с большим успехом. Я упорно смотрела прямо перед собой, проезжая мимо "Вольво", но Каллен умудрился попасть в поле моего бокового зрения. Я готова была поклясться, что он хохочет.
      
      

  
  
3. ФЕНОМЕН

  
  Едва открыв утром глаза, я поняла - сегодня что-то не так.
  Дело было в свете. Это был все тот же серо-зеленый свет пасмурного дня в лесу, но сегодня он был как-то ярче - не было покрывала тумана, прильнувшего к моему окну. Спрыгнув с кровати, чтобы выглянуть наружу, я застонала от отчаяния.
  Тонкий слой снега покрывал двор, припорошив кабину моего пикапа, и выбелил дорогу. Но самое страшное было не в этом. Весь вчерашний дождь застыл в лед - покрыл кристаллами иглы на соснах, сплетая фантастические, витиеватые узоры, - и превратил полотно подъездной дорожки в смертоносный каток. Мне стоило немалых усилий не падать и на сухой дороге, так что, может быть, сейчас для меня безопаснее просто вернуться в постель.
  Чарли уехал на работу еще до того, как я спустилась на кухню. Во многих отношениях, живя с Чарли, я будто бы жила отдельно, в своем собственном доме. И наслаждалась одиночеством, совсем не чувствуя себя одинокой.
  Быстро покончив с чашкой хлопьев и выпив апельсинового сока прямо из пачки, я с волнением торопилась в школу, и это состояние меня пугало. Я точно знала, что влечет меня далеко не учебный процесс, и вовсе не компания новых друзей. И если быть с собой до конца честной, я прекрасно отдавала себе отчет, что единственной причиной, почему я так торопилась в школу, была надежда увидеть там Эдварда Каллена. И это было очень, очень глупо.
  После своей безмозглой и досадной вчерашней болтовни, мне вообще следовало избегать встречи с ним. А еще меня не оставляли подозрения - ну, вот зачем бы ему врать насчет глаз? Я все еще была напугана той враждебностью, потоками которой он периодически меня окатывал... и все еще лишалась дара речи, стоило мне представить его совершенное лицо. Я прекрасно понимала, что игроки низшей лиги, вроде меня, и высшей, вроде него, не то что бы никак не соприкасаются... - они вращаются в диаметрально противоположных плоскостях. Так и нечего мне торопиться увидеть его сегодня.
  
  Мне понадобилась вся концентрация и осторожность, на которую я только была способна, чтобы одолеть путь по неимоверно скользкой подъездной дорожке до моего пикапа и при этом остаться в живых. Я уже почти добралась до машины, когда все-таки потеряла равновесие, и только схватившись за боковое зеркало, сумела удержаться на ногах и не свалиться. Все признаки на лицо - сегодня будет кошмарный день.
  По дороге в школу, я пыталась отвлечь себя от боязни падения на льду и своих ненужных домыслов по поводу Эдварда Каллена размышлениями о Майке и Эрике, и о той очевидной разнице в реакции парней на меня здесь, в Форксе, по сравнению с Финиксом. Я была уверена, что выгляжу абсолютно точно так же, как выглядела в Аризоне. Может быть, дело было в том, что мальчишкам там, откуда я приехала, пришлось наблюдать, как я медленно проходила через все этапы своего неуклюжего отрочества, и они продолжали воспринимать меня именно такой. Возможно, моя привлекательность для ребят в этом городке объяснялась тем, что здесь я была новинкой, а новинки тут немногочисленны, да и появляются они очень редко. Возможно, моя безобразная неуклюжесть им представляется умиляющей, а не жалкой, делая меня в их глазах беспомощной девицей, заламывающей руки, и ждущей принца-спасителя на белом коне. Какой бы ни была причина, щенячье поведение Майка и явное соперничество с ним Эрика меня очень огорчало. По-моему, меня больше устраивало всеобщее безразличие.
  
  Мой пикап без малейших затруднений катил по черному льду, сковавшему дороги. Я все равно ехала очень медленно, не желая становиться снарядом смерти на Мэйн-стрит. Добравшись, наконец, до школы, я вышла из машины и поняла, почему мне так легко было ехать. Что-то серебристое привлекло мое внимание, и я подошла к кузову пикапа - очень крепко держась за борт - чтобы получше это рассмотреть. Шины были крест-накрест обмотаны тонкими стальными цепями, формирующими красивые ромбики на поверхности колес. Чарли сегодня встал неведомо во сколько, чтобы снабдить мои колеса защитой от гололеда. У меня внезапно перехватило горло и защипало в носу. Я не привыкла, чтобы кто-то что-то делал для меня, и молчаливая забота Чарли застала меня врасплох, смутив своей неожиданностью.
  
  Я все еще стояла у кузова моего пикапа, пытаясь побороть нахлынувшую волну эмоций, когда услышала странный звук.
  Откуда-то несся пронзительный скрип, нарастая до болезненной громкости; - я начала испуганно озираться. И все увидела одновременно.
  Ничто не двигалось в замедленном действии, как это показывают в фильмах. Наоборот, казалось, это мой мозг работает в тысячу раз быстрее из-за выброса адреналина, и я, за один короткий взгляд, успела очень отчетливо увидеть и осознать целый ряд кадров.
  Эдвард Каллен стоял за четыре машины от меня, глядя на меня с нескрываемым ужасом. Его лицо выделялось среди целого моря лиц, на которых застыло одинаковое выражение - испуга и шока. Но что было куда важнее в данный момент - это темно-синий микроавтобус, - колеса заблокированы и пронзительно визжат о тормозные колодки, - который несся юзом, бешеным веретеном крутясь на льду парковки. Он летел прямо на кузов моего пикапа, а на его пути стояла я. Все было так быстро, что мне даже не хватило времени закрыть глаза.
  В тот самый момент, когда я услышала звук удара и скрежет металла микроавтобуса, прогибающегося от столкновения с кузовом моего пикапа, что-то твердое сшибло меня с ног, но не с той стороны, с которой я ожидала. Головой меня с размаху садануло о покрытый льдом асфальт, а что-то тяжелое и холодное прижало меня к земле, не давая пошевелиться. Я оказалась лежащей на дороге, у заднего бампера коричневой машины, за которой припарковалась. Заметить что-то еще мне времени не хватило, потому что микроавтобус не остановился. С тем же бешеным скрежетом, он пропахал свой бок о мой пикап, и, продолжая скользить с заносом, вот-вот еще раз должен был меня ударить.
  Над моим ухом раздалось тихое проклятие, я вдруг поняла, что нахожусь тут не одна, и этот голос невозможно было не узнать. Две длинные белые руки вылетели вперед, заграждая меня, и микроавтобус, ударившись о них, остановился и откачнулся, замерев в локте от моего лица. Большие руки, спасшие меня, упирались в глубокую вмятину, которую сами же оставили на боку машины.
  А потом эти руки стали двигаться так быстро, что движения показались размытым маревом. Одной рукой он подхватил микроавтобус под дно, а потом что-то потащило меня и так мотнуло, что мои ноги крутанулись, будто у тряпичной куклы, ударившись сапогами о колесо коричневой машины. Скрежещущий металлический стук снова пронзил мой слух, и микроавтобус приземлился прямо туда, где секунду назад были мои колени, его стекла вылетели и засыпали всю мостовую.
  На одну долгую секунду повисла полная тишина. И тут все заорали. Во внезапном аду я услышала голоса, которые выкрикивали мое имя. Но гораздо отчетливее, чем все эти вопли, я слышала тихий взволнованный голос Эдварда Каллена, прямо у меня над ухом.
  - Белла? Ты в порядке?
  - Да, в полном, - звук моего голоса казался странным, я была в шоке. Попытавшись сесть, я поняла, что он железной хваткой держит меня почти под мышкой.
  - Тихонько, не торопись, - при моей попытке вырваться, он аккуратно поддержал меня.
  - По-моему, ты изрядно приложилась головой, - только сейчас до моего сознания дошла пульсирующая боль над левым ухом.
  - Ух ты, - в удивлении простонала я.
  - Так я и думал, - поразительно, но в его голосе слышался сдавленный смех.
  - Ты как... - я замолкла, пытаясь собраться с мыслями, и немного прийти в себя. - Как ты умудрился так быстро подскочить?
  - Я стоял в шаге от тебя, Белла, - теперь его тон был совершенно серьезным.
  Я повернулась, чтобы, наконец, сесть, и на этот раз он отпустил меня, ослабив тиски вокруг моей талии, а сам попытался отодвинуться как можно дальше, насколько позволяло наше ограниченное пространство. Подняв взгляд на его обеспокоенное невинное лицо, я снова была сбита с толку магией его золотистых глаз. Кажется, я о чем-то его спрашивала?
  
  И вот тут они на нас налетели - толпа народу, со слезами на глазах, орущие друг на друга, орущие на нас.
  Кто-то скомандовал:
  - Не двигайтесь!
  - Вытащите Тайлера из машины! - кричал кто-то другой.
  Вокруг нас вихрем закружила кипучая деятельность. Я попыталась встать, но холодная рука Эдварда на моем плече настойчиво меня удерживала.
  - Сейчас тебе лучше не шевелиться, - мягко попросил он.
  - Сидеть холодно, - возразила я. К моему удивлению, он чуть слышно рассмеялся. В смехе слышалась истерическая нотка.
  - Ты стоял вон там! - внезапно вспомнила я, и его смех оборвался. - Вон там, рядом со своей машиной.
  Его лицо окаменело:
  - Ничего подобного.
  - Я сама видела.
  Вокруг нас царил хаос. Уже послышались грубоватые голоса взрослых, которые начали появляться на месте происшествия. Но я упрямо цеплялась за наш спор, игнорируя все вокруг: я была права, и он должен это признать.
  - Белла, я стоял здесь, с тобой, и просто оттолкнул с дороги, - он обрушил на меня всю невероятную мощь своих глаз, убеждая, будто пытаясь заставить понять нечто безумно важное.
  - Нет, - я стиснула зубы.
  Его глаза полыхнули золотом:
  - Белла, ну, пожалуйста...
  - Почему? - потребовала я объяснений.
  - Так нужно, поверь мне, - его ласковый голос звучал умоляюще, с ним невозможно было спорить.
  Отчетливо послышался звук сирен.
  - Тогда обещай, что потом все мне объяснишь.
  - Ну, ладно, - выдохнул он с внезапным гневом.
  - Ладно, - эхом повторила я, заражаясь злостью.
  
  Чтобы сдвинуть микроавтобус, понадобились силы шести медиков и двух учителей - мистера Варнера и тренера Клэпа. Только так они смогли убрать его с дороги, чтобы пронести носилки. Эдвард возмущенно отказался от своих, и я попыталась проделать то же самое, но этот предатель заявил врачу, что я сильно ударилась головой, и у меня, похоже, сотрясение. Я давилась от стыда, пока на моей шее застегивали фиксатор. Похоже вся школа собралась на стоянке, скорбно глядя, как носилки со мной загружают в скорую. Зато Эдвард уселся на переднее сиденье, с водителем. Я кипела от злости.
  И в довершение всего, шеф полиции Свон сумел добраться до места происшествия до того, как меня успели увезти.
  - Белла! - паника затопила его голос, когда он узнал меня на носилках.
  - Да все со мной в порядке, Чар ... папа! - я вздохнула. - Ничего страшного не случилось.
  Он повернулся к ближайшему медику за более достоверными сведениями. Я не стала прислушиваться, занятая круговоротом необъяснимых кадров, хаотично мелькавших у меня в голове. Когда меня укладывали на носилки, я заметила глубокую вмятину на бампере коричневой машины. Оч-чень характерную такую вмятину - точно по контурам плеч Эдварда. Получалось, он вдавил себя в машину с такой силой, что сумел погнуть стальной бампер...
  А еще я заметила его семью. Каллены наблюдали издалека, даже не потрудившись подойти поближе, а лица их выражали эмоции от неодобрения до гнева - ни намека на беспокойство о состоянии брата.
  Я пыталась найти логическое объяснение всему, что я только что увидела - естественно, такое, которое исключило бы предположение о моей невменяемости.
  
  Разумеется, в окружную больницу моя "Скорая помощь" отправилась с полицейским эскортом. Я чувствовала себя клоуном, пока меня выгружали. Что еще хуже - Эдвард просто скользнул во входную дверь, безо всякой посторонней помощи. Мне оставалось только скрипеть зубами.
  Меня увезли в дежурный покой - длинную комнату, заполненную рядом кушеток, разделенных светлыми занавесками. Медсестра немедленно застегнула на моей руке манжету тонометра, и сунула термометр мне под язык. Так как никто не потрудился задернуть занавеску вокруг моей койки, чтобы предоставить мне хотя бы малейшую уединенность, я решила, что не обязана лежать в идиотском фиксаторе. Как только сестра отошла, липучка была быстро отстегнута, и бандаж отправился под кровать.
  Налетел новый вихрь больничного персонала, с которым в дежурный покой попали вторые носилки - пациента положили на соседнюю кушетку. Под окрашенными кровью бинтами, плотно намотанными на голову, я узнала Тайлера Кроули, с которым у меня совпадал урок Политологии. Тайлер выглядел в тысячу раз хуже, чем себя чувствовала я. Но он с тревогой разглядывал меня.
  - Белла, прости меня!
  - Да брось, Тайлер, я в норме, а вот ты ужасно выглядишь! Как ты себя чувствуешь? - пока мы разговаривали, медсестры начали разматывать замаранные бинты: весь лоб и левая щека Кроули были покрыты миллионами мелких порезов. На мои слова он не обратил ни малейшего внимания.
  - Я думал, я тебя насмерть расшибу! Я ехал слишком быстро, а потом резко затормозил, и меня на льду как занесло... - он сощурился от боли, когда одна из сестер начала обрабатывать его раны.
  - Да не переживай ты так, на меня же ты не наехал.
  - Как ты так шустро отпрыгнуть успела? Вот только ты там стояла, а потом раз - и тебя нет!
  - М-м-м... Меня Эдвард оттолкнул в сторону.
  Тайлер был озадачен:
  - Какой Эдвард?
  - Ну, Эдвард Каллен - он же рядом со мной стоял, - я никогда не умела врать, и на этот раз мой тон был совсем не убедителен.
  - Каллен? Да ну? Я его даже не заметил... все так быстро завертелось, я и не увидел его! А он-то как?
  - Да, по-моему, в норме. Он тут где-то ходит, его даже на носилки не положили.
  Я понимала, что с ума я не сошла. Так как же это все получилось? Мне никак не удавалось придумать реалистичного объяснения тому, что я видела.
  
  Меня увезли на томограф, делать снимок головы. Я сразу сказала, что повреждений нет, и оказалась права. У меня даже сотрясения не было. Я попросила, чтобы меня отпустили, но сестра сказала, что не раньше, чем доктор разрешит. Пришлось томиться в дежурном покое и ждать врача, пока Тайлер изводил меня своими бесконечными извинениями, и обещаниями непременно загладить свою вину. Сколько я ни говорила, что он меня даже не задел, и все в порядке, он продолжал себя казнить. В конце концов, я просто закрыла глаза, пытаясь отключиться от звука его голоса. Кроули продолжал свое покаянное бормотание.
  
  - Она уснула? - спросил мелодичный голос. Мои ресницы взлетели.
  Эдвард стоял у изножья моей кушетки с легкой улыбкой на губах. Я постаралась глянуть на него сердито. Получилось не очень - куда более естественно у меня бы получилось просто не сводить с него влюбленных глаз.
  - Слушай, Эдвард, ты извини... - завел свою шарманку Тайлер.
  Эдвард остановил его взмахом руки.
  - Нет крови - нет и нарушения, - сказал он, сверкнув зубами в улыбке. (Прим. пер. - это модифицированный спортивный термин, в оригинале "Нет повреждения - нет и нарушения" Общее значение выражения: "Если отсутствуют достаточно серьезные травмы, то факт нарушения правил игры не считается." При этом, нарушитель из игры не выбывает.) Он прошел чуть вперед, сев на краешек кушетки Тайлера, лицом ко мне. И снова на его губах заиграла улыбка.
  - Ну что, какой был приговор? - поинтересовался он.
  - Выяснили, что со мной все в порядке, но не отпускают, - пожаловалась я. - А почему это ты тут разгуливаешь, а не лежишь с нами, под наблюдением?
  - Все дело в личных связях, - ответил он. - Но не волнуйся, я пришел к тебе на выручку.
  Тут в покой вошел доктор, и я замерла с открытым ртом. Он был молод, белокур... и в тысячу раз красивей любого киноактера, которого мне довелось видеть в своей жизни. Правда, он был очень бледен и выглядел уставшим, под глазами у него были круги. Судя по описанию Чарли, это был отец Эдварда.
  - Итак, мисс Свон, - голос доктора Каллена звучал потрясающе притягательно, - как Вы себя чувствуете?
  - Со мной все в порядке, - сказала я, надеясь, что говорю это в последний раз.
  Он подошел к световому стенду на стене над моей головой, и включил его.
  - Рентгеновский снимок - хороший, - прокомментировал он. - Головная боль не беспокоит? Эдвард сказал, что Вы сильно ударились.
  - И с головой все в порядке, - повторила я со вздохом, бросив сердитый взгляд на Эдварда.
  Холодные пальцы врача аккуратно ощупывали мой череп. Он заметил, когда я сощурилась от боли.
  - Болезненно? - сразу же спросил он.
  - Да не особо, - у меня бывало и хуже.
  До меня донесся тихий смешок, я обернулась и наткнулась на покровительственную улыбку Эдварда. Мои глаза сузились.
  - Ну что ж, Ваш отец ждет Вас в приемном покое, полагаю, Вас можно отправить домой вместе с ним. Но если почувствуете тошноту или появятся проблемы со зрением - при малейшем недомогании - приезжайте в больницу.
  - А можно я в школу пойду? - попросила я, живо представив, как Чарли будет пытаться меня опекать.
  - Думаю, сегодня от школы стоит отдохнуть.
  Я перевела взгляд на Эдварда:
  - А ему можно сегодня в школу?
  - Ну, кто-то же должен всех обрадовать, что мы выжили, - довольно заявил Эдвард.
  - Вообще-то, - поправил его доктор Каллен, - думаю, большая часть школы сама к вам пришла, и сейчас сидит в приемном покое.
  - Ой, бли-и-ин, - простонала я, зажмурив глаза. Доктор Каллен приподнял брови:
  - Предпочитаете остаться здесь?
  - Нет-нет! - поспешно спохватилась я, перекинула ноги через кровать и быстро вскочила. Слишком быстро - я покачнулась, и меня подхватил доктор Каллен, с обеспокоенным выражением на лице.
  - Все в порядке, - еще раз заверила я его, не собираясь объяснять, что у меня по жизни проблемы с равновесием, и удар головой об лед тут ни при чем.
  - От боли стоит принять "Тайленол", - посоветовал он, помогая мне вернуть устойчивость.
  - Болит не сильно, - я продолжала гнуть свое.
  - Судя по всему, Вам здорово повезло, - доктор Каллен подписал мой больничный лист одним росчерком.
  - Повезло, что рядом со мной стоял Эдвард, - продолжила я, многозначительно глядя на объект моего заявления.
  - Да, без сомнения, - пробормотал доктор Каллен, внезапно увидев что-то очень важное в своих бумагах. Затем он отвернулся к Тайлеру и перешел к его осмотру. Моя интуиция встрепенулась - доктор явно был в курсе.
  - Боюсь что Вам, придется побыть у нас немного подольше, - сказал он, обращаясь к Кроули, и начал изучать его порезы. Как только доктор повернулся ко мне спиной, я подалась ближе к Эдварду.
  - Можно тебя на минутку? - прошипела я еле слышно. Его челюсти внезапно сжались, и отшатнувшись на шаг от меня, сквозь зубы, он процедил:
  - Тебя ждет твой отец.
  Я взглянула на доктора Каллена и Тайлера.
  - Хотелось бы поговорить с тобой наедине, если не возражаешь, - настаивала я. Он бросил на меня свирепый взгляд, а затем развернулся спиной, и зашагал по длинному покою, к выходу. Мне пришлось почти бежать, чтобы не отстать от него. Как только мы повернули за угол, в короткий коридорчик, он резко повернулся ко мне лицом.
  - Что. тебе. нужно? - казалось, он очень раздражен. Взгляд его был ледяным. Внезапная недружелюбность меня напугала. Мои слова прозвучали совсем не так строго, как мне бы хотелось:
  - Ты должен мне объяснить, в чем дело, - напомнила я ему.
  - Я тебе жизнь спас, так что я тебе ничего не должен.
  Я вздрогнула от неприязни в его голосе.
  - Но ты же обещал!
  - Белла, ты сильно ударилась головой, и сама не понимаешь, что ты несешь, - слова были острее ножа. Меня это разозлило, я вызывающе уставилась на него:
  - Все с моей головой нормально.
  Он вернул мне такой же вызывающий взгляд:
  - Ну и чего ты хочешь от меня, Белла?
  - Я хочу знать правду. Я хочу знать, почему я всем вру, скрывая, что ты сделал.
  - И что, ты считаешь, я сделал? - почти выплюнул он.
  Меня внезапно прорвало:
  - Я точно знаю, что ты и близко рядом со мной не стоял, и Тайлер тоже тебя со мной не видел, так что не надо мне говорить, что я сильно головой ударилась! И этот микроавтобус нас обоих раздавить был должен, и ты его оттолкнул, там даже вмятины от твоих рук остались, а на тебе ни синячка! - а потом он чуть не упал мне на ноги, но ты его поднял... - меня остановило понимание того, что со стороны это звучит как горячечный бред. Гнев так захлестнул меня, что слезы стояли прямо в глазах. Сжав зубы, я пыталась заставить их отступить. Каллен состроил скептическое выражение, но лицо его все равно оставалось напряженным и защищающимся.
  - Значит, ты считаешь, я поднял микроавтобус? - по его тону чувствовалось, что он собирается выставить меня чокнутой, и это возбудило мои подозрения еще сильнее. Выглядело все так, будто умелый актер мастерски исполнял свою сюжетную роль. Я просто кивнула в ответ, не разжимая стиснутых зубов.
  - Ты сама знаешь, что никто тебе не поверит, - сейчас в его голосе послышалась издевка.
  - Говорить. я. никому. не собираюсь, - я раздельно произнесла каждое слово, тщательно сдерживая злобу. На его лице промелькнуло изумление:
  - Тогда зачем спрашиваешь?
  - Я спрашиваю, чтобы знать. Мне это важно, - настаивала я. - Врать я не люблю, так что, когда все же приходится, мне нужны веские причины.
  - А ты не можешь просто сказать спасибо и забыть?
  - Спасибо, - кипя от злости, я все ждала ответа.
  - А забывать, значит, отказываешься?
  - Отказываюсь.
  - В таком случае... желаю не зачахнуть от разочарования.
  
  В тишине мы сверлили друг друга гневными взглядами. Я заговорила первой, стараясь не терять концентрации. В любой момент, я могла просто засмотреться на его, полный гнева и света, облик. Будто я пытаюсь не отвести взгляд от ангела-разрушителя. Сохраняя бесстрастие, я поинтересовалась:
  - Зачем вообще надо было меня спасать?
  Он медлил с ответом, но на долю секунды его изумительное лицо стало бесконечно ранимым.
  - Я не знаю, - прошептал он. А потом отвернулся и просто ушел.
  
  Мне потребовалось еще несколько минут, чтобы с собой справиться и суметь пошевелиться. Когда я, наконец, смогла идти, я медленно направилась к выходу в конце коридора.
  
  Оказалось, что в приемном покое все еще хуже, чем я боялась. Наверное, там было каждое знакомое лицо, которое я только видела в Форксе, и все они не спускали с меня глаз. Чарли подбежал ко мне, чтобы поддержать, я выставила руки вперед, чтобы остановить его.
  - Да все со мной нормально, - угрюмо заявила я ему. Я все еще была раздражена, совершенно не в настроении для разговоров.
  - Что сказал врач?
  - Меня осмотрел доктор Каллен и сказал, что у меня все прекрасно, и что можно ехать домой, - я вздохнула. Майк, Джессика и Эрик тоже были здесь и уже начали медленно продвигаться к нам.
  - Поехали домой, - попросила я отца.
  Одну руку Чарли завел мне за спину, не дотрагиваясь, но мягко выводя меня через стеклянные двери. Я смущенно помахала рукой друзьям, надеясь, что они поймут - больше волноваться не о чем. Огромным облегчением было - и я впервые за собой такое заметила - усесться в патрульную машину отца.
  Мы ехали в тишине. Мои мысли так поглотили меня, что присутствие Чарли было практически незаметным. Несомненно, защитная реакция Эдварда в больнице была прямым подтверждением реальности всех тех странностей, которые я видела своими глазами, и в которые сама все еще не могла поверить. Чарли заговорил, только когда мы подъехали к дому:
  - Эм-м-м... Тебе надо бы позвонить Рене, - он виновато повесил голову.
  Я была потрясена:
  - Ты уже успел маме сказать?!
  - Извини.
  Я хлопнула дверью, вылезая из машины, немного сильнее, чем стоило.
  Разумеется, у моей матери была истерика. Пришлось раз тридцать повторить ей, что со мной все нормально, прежде, чем она сумела взять себя в руки. Она умоляла меня вернуться домой, совершенно забыв о том, что сейчас дом наш стоял пустой, но устоять перед ее мольбами было куда проще, чем мне раньше казалось. Все это время, всецело мои мысли были поглощены тайной, которую представлял собой Эдвард Каллен. Дура, глупая идиотка! И мне совсем не хотелось уезжать из Форкса, как должно было бы, как хотелось бы любому нормальному, вменяемому человеку.
  
  Пожалуй, сегодня стоит лечь пораньше. Чарли весь день не сводил с меня внимательных глаз, это уже серьезно нервировало. По пути к себе, в шкафчике в ванной я взяла три таблетки "Тайленола". Лекарство подействовало, и когда боль утихла, меня легко унес сон.
  
  Той ночью, мне впервые приснился Эдвард Каллен.
  
  

  
4. ПРИГЛАШЕНИЯ

  
   В моем сне царила тьма, а тот тусклый свет, что все же слегка прояснял ее, казалось, излучала бледная кожа Эдварда. Лица его мне не было видно, маячила лишь его спина, и он все время удалялся, оставляя меня в темноте. Как бы быстро я ни бежала, мне никак не удавалось поравняться с ним, как бы громко я ни звала, он ни разу не обернулся. Взбудораженная, я проснулась посреди ночи и не смогла уснуть, как мне показалось, почти до самого рассвета. Впоследствии, он приходил в мои сны практически каждую ночь, но всегда оставался на периферии, постоянно вне пределов досягаемости.
  
   Следующий месяц после аварии был непростым, напряженным, и, особенно в начале, меня не оставляла неловкость. К моему отчаянию, я оказалась в центре внимания до конца этой недели. Тайлер Кроули был невыносим, везде ходил за мной, просто помешавшись на том, чтобы как-то компенсировать мне моральный ущерб. Я пыталась убедить его, что больше любой компенсации я бы хотела, чтобы он вообще забыл о том дне - особенно потому, что фактически со мной ничего не случилось, - но он никак не отставал. На переменах, он таскался за мной хвостом, а за обедом подсаживался к нашему - теперь вечно переполненному - столику. Майк и Эрик относились к нему еще менее дружелюбно, чем друг ко другу, и это заставляло меня беспокоиться - судя по всему, у меня появился еще один ненужный поклонник.
   А вот за Эдвардом бегать никто и не думал, хотя я раз за разом настойчиво повторяла, что настоящий герой - это он. Это он оттолкнул меня в сторону, и его, кстати, тоже чуть не раздавило. Как мне хотелось звучать убедительно! Но Джессика, Майк, Эрик, да и все остальные, равнодушно заявляли, что его там даже не видели, пока микроавтобус не убрали.
   Я все задавалась вопросом, как же вышло, что никто не запомнил, что он стоял очень далеко от места аварии перед тем, как внезапно и сверхъестественно спас мне жизнь. С досадой, мне пришлось признаться себе в наиболее вероятной причине: никто так чутко не реагировал на Эдварда, никто так не наблюдал за ним, как я, никто не выискивал его взглядом. Я сама себе казалась жалкой.
   Вокруг Каллена никогда не собирались толпы любопытных зевак, жаждущих услышать из первых уст его рассказ о произошедшем. Люди продолжали избегать его так же, как и раньше. Каллены и Хейлы сидели за своим обычным столом, никогда ничего не ели, и разговаривали только друг с другом. Ни один из них, а в особенности Эдвард, больше не смотрел в мою сторону, даже мельком.
   Когда мы сидели вместе на биологии, он отодвигался, насколько позволяла парта, и вел себя так, будто меня вообще там нет, просто не существует. И только иногда, когда кисти его рук внезапно сжимались в кулаки, да так, что бледная кожа становилась еще белее на костяшках, я задавалась вопросом, так ли он игнорирует меня, как хочет показать.
   Сейчас он жалел, что кинулся спасать меня от колес Тайлера - иного логичного вывода по результатам всего этого сделать не получалось.
   Мне очень хотелось с ним поговорить, и на следующий же день после аварии, я попыталась. Во время предыдущего нашего разговора, в коридорчике у дежурного покоя, нас обоих трясло от ярости. Но, хотя я все еще сердилась на него за то, что правду он мне не доверил, свою часть сделки я выполняла безукоризненно. Ведь он действительно спас мне жизнь, и неважно, как ему это удалось. Уже той ночью, злость моя поутихла, и на ее место пришла восхищенная благодарность. Когда назавтра я вошла в кабинет биологии, он уже сидел за партой и смотрел только на доску. Я села, ожидая, что он развернется ко мне. Он даже бровью не повел - как будто и не заметил моего появления.
   - Здравствуй, Эдвард, - сказала я очень вежливо, чтобы продемонстрировать свое намерение вести себя хорошо. Он еле заметно повернул голову ко мне, не пересекаясь со мной взглядом, коротко кивнул, а потом совсем отвернулся.
   Это был наш с ним последний разговор, хотя каждый день он был так близко, только руку протяни. Я наблюдала за ним иногда, будучи не в силах удержаться, но всегда издалека - на стоянке или в столовой. Я видела, как день за днем, его золотые глаза становятся заметно темнее. А на уроках я старалась не замечать его существования так же, как он не замечал моего. Какой же жалкой я была... И сны приходили каждую ночь.
  
   Несмотря на мою непрерывную ложь, что-то в тоне моих писем по электронке заставило Рене почувствовать мою депрессию, и она несколько раз звонила, обеспокоенная моим настроением. Я постаралась убедить ее, что просто подавлена из-за погоды.
   Зато Майк был очень доволен очевидной прохладцей в отношениях между мной, и моим партнером по лабораторным. Как я поняла, он изрядно волновался, что отважный поступок Эдварда произведет на меня неизгладимое впечатление, и теперь сиял от облегчения, видя явно противоположный результат. Он становился все увереннее, продолжая болтать со мной до самого начала урока, усаживаясь на край моей парты, игнорируя Эдварда полностью - точно так же, как тот игнорировал нас.
   Весь снег бесследно смыло дождем после того единственного опасного дня с гололедом. Майк очень расстраивался, что ему не удалось устроить свою снежную баталию, но радовался, что скоро можно будет поехать на пляж. Но недели шли, а дождь непрестанно лил как из ведра.
  
   Еще об одном событии, угрожающе замаячившем на горизонте, мне сообщила Джессика. Она позвонила мне в первый вторник марта - попросить, чтобы я разрешила ей пригласить Майка на весенний бал, на который по местной традиции приглашают девочки. И будет это через две недели.
   - Слушай, ты точно не против... точно не хотела... ну, сама его пригласить? - она все настаивала, когда я сказала, что совершенно не возражаю.
   - Да нет, Джесс, я вообще не иду, - уверила я ее. Танцы - это далеко за пределами моих возможностей.
   - Да там же будет просто здорово! - ее попытки зазвать меня были не слишком искренними. Я подозревала, что Джессике во мне куда больше нравилась моя необъяснимая популярность, чем мое общество само по себе.
   - Значит, здорово повеселишься с Майком.
  
   Но на следующий день, Джессика удивила меня отсутствием обычного фонтана эмоций и разговоров, на тригонометрии и испанском она была просто сама не своя. На переменах, из класса в класс она шла рядом со мной в молчании, и я боялась спрашивать, что случилось. Если Майк ее отшил, то уж кому-кому, а мне она рассказывать об этом точно не захочет. Мои страхи только усилились, когда за обедом Джессика села как можно дальше от Майка, оживленно болтая с Эриком. Да и Майк был на удивление молчалив.
   Он все молчал, даже когда пошел со мной на биологию, и неловкость, написанная на его лице, ничего хорошего не предвещала. Решился заговорить он только тогда, когда я села за парту, а сам он привычно взгромоздился на ее край. Для меня ничего не изменилось, я все так же, всеми фибрами ощущала электричество от присутствия Эдварда - такого близкого, что можно коснуться, такого далекого, что он казался плодом моего воображения.
   - Слушай, - начал Майк, не отрывая глаз от пола. - Меня тут Джессика пригласила на весенний бал.
   - Поздравляю! - я вложила в голос побольше радости и энтузиазма, - Тебе повезло, ты с Джессикой отлично время проведешь!
   - Ну... - он внимательно изучал мою улыбку и не мог собраться с мыслями. Было очевидно, что его всерьез огорчила моя реакция.
   - Я ей сказал, что еще подумаю.
   - И зачем же ты ей такое ляпнул? - я постаралась, чтобы в моем голосе звучали явные нотки неодобрения, хотя внутренне с облегчением порадовалась, что Майк не совсем ее отшил.
   Он покраснел как малина, и снова опустил глаза. Моя решимость подверглась атакам моей собственной жалости.
   - Ну, я, вообще, хотел тебя спросить... думал, возможно, ты собираешься меня пригласить.
   Я позволила себе помолчать минутку, хотя меня захлестывали волны ненавистного чувства вины. Но тут, краем глаза я заметила, как голова Эдварда слегка повернулась в мою сторону, будто чисто рефлекторно, неосознанно.
   - Майк. По-моему, ты должен ответить ей "Да".
   - Ты уже что, кого-то пригласила? - Эдвард успел заметить, как Майк стрельнул глазами в его направлении?
   - Нет, - успокоила я его. - Просто я на бал вообще не иду.
   - Это еще почему? - потребовал объяснений Майк.
   Мне даже думать не хотелось о всевозможных травмах, которых не миновать, если я окажусь на танцплощадке, так что пришлось срочно придумывать планы.
   - В ту субботу я в Сиэтл еду, - мне все равно нужно было выбраться из Форкса, а тут такой подходящий повод подвернулся.
   - Да поедешь в другие выходные!
   - Извини, мой ответ - нет. Так что, ты лучше не заставляй Джессику долго мучиться, это грубо.
   - Да, наверное, - промямлил он и, как пришибленный, поплелся на свое место. Я закрыла глаза, и прижала пальцы к вискам, стараясь вытеснить из своих мыслей вину и сочувствие. Мистер Баннер начал говорить. Я вздохнула, и открыла глаза. На меня с любопытством смотрел Эдвард, с тем же самым знакомым выражением озадаченности, которое при его, черной теперь, радужке, было заметно еще отчетливее.
   Я встретила его взгляд, с удивлением ожидая, что он быстро отвернется. Но вместо этого, он продолжал с изучающей настойчивостью заглядывать мне в глаза. Этот взгляд поглотил меня, вырваться из его плена и отвернуться было невозможно. Руки начали дрожать.
   - Мистер Каллен? - обратился к нему учитель, ожидая ответа на вопрос, которого я даже не услышала.
   - Цикл Кребса, - ответил Эдвард, с неохотой, как мне показалось, поворачиваясь к мистеру Баннеру.
   Как только его глаза освободили меня, я уткнулась в книгу, стараясь прийти в себя. Труся, как обычно, я перекинула волосы на правое плечо, чтобы скрыть лицо. Я не могла поверить в то, что меня только что так захлестнули эмоции, совсем как выброс адреналина, и все лишь потому, что Каллену взбрело в голову взглянуть на меня, впервые за полтора месяца. Нельзя позволять ему так меня поглощать. Это жалко и смешно. Да что там - смешно, это - нездоровая реакция.
   Я изо всех сил старалась не замечать Эдварда до конца урока, ну, или хотя бы, так как не замечать было невозможно, скрыть свое внимание от него. Когда, наконец, прозвенел звонок, я повернулась к нему спиной, и стала спокойно собирать вещи, рассчитывая, что он, по своему обыкновению, пулей вылетит из кабинета.
   - Белла, послушай, - звук его голоса не должен казаться мне таким знакомым, будто я знаю его с рождения, а не услышала впервые лишь пару месяцев назад.
   Я повернулась к нему медленно и нехотя. Я не желала снова испытывать те чувства, которые, как я прекрасно понимала, неминуемо нахлынут на меня при одном взгляде на его, слишком совершенное, лицо. Выражение моего лица было очень настороженным, когда я развернулась к нему; разгадать его выражение мне не удалось. Он ничего не говорил.
   - Слушаю. Ты снова со мной разговариваешь? - после долгой паузы спросила я, и невольная нотка обиды проскользнула в моей интонации.
   Его губы изогнулись, пряча улыбку:
   - Нет, вообще-то - нет, - признался он.
   Я закрыла глаза, и медленно вдохнула через нос, чувствуя, как сжимаются мои челюсти. Он выжидал.
   - И чего же ты, тогда, хочешь, Эдвард? - задавая вопрос, я не размыкала век. Так легче было не терять нить разговора в его присутствии.
   - Прости меня, - звучало искренне. - Я веду себя очень грубо. Я понимаю. Но так лучше, честное слово.
   Я открыла глаза. Лицо его было очень серьезным.
   - Я никак не пойму, о чем ты, - мой голос не мог не передать настороженность.
   - Нам лучше не быть друзьями, - пояснил он. - Так нужно, поверь мне.
   Мои глаза сузились. А вот эту фразу я уже слышала.
   - Жаль, что раньше тебе это в голову не пришло, - прошипела я сквозь зубы. - Сейчас бы ни о чем не жалел.
   - Не жалел? - эти слова, и мой тон явно застали его врасплох. - О чем бы не жалел?
   - Да о том, что не дал Тайлеру меня в лепешку расшибить!
   Он был поражен. Глядел на меня неверящими глазами. И когда, наконец, заговорил, его голос звенел от возмущения:
   - Так ты решила, что я жалею о том, что тебя спас?
   - Знаю, а не решила, - жестко бросила я.
   - Да ничего ты не знаешь! - он был просто взбешен.
   Мне удалось резко отвернуться, и, стиснув челюсти, проглотить все те нелепые обвинения, которые так и рвались с языка. Я собрала книги, встала, и пошла к выходу. Мне хотелось театральной походкой гордо удалиться из кабинета. И, разумеется, носком сапога я запнулась о порог, а книги мои полетели на пол. Целое мгновение я раздумывала, стоит ли их поднимать, или бросить и гордо выйти. А потом, со вздохом, присела, чтобы их собрать. Но Каллен уже все успел раньше - и присесть, и собрать книги в стопку. Он вручил мне их с каменным лицом.
   - Благодарю, - сказала я ледяным тоном. Его глаза сузились.
   - Не стоит благодарностей, - парировал он.
   Я быстро выпрямилась, снова повернулась к нему спиной, и потопала в спортзал, не оглядываясь.
  
   Сегодня физкультура была настоящим адом. Новой темой был баскетбол. Моя команда мяч мне никогда не передавала, и это было прекрасно, но, постоянно задирая голову на кольцо, я без конца падала. Иногда, при падении я задевала других, и на полу мы оказывались вместе. Сегодняшний урок проходил куда хуже, чем обычно, потому что все мое сознание концентрировалось на Эдварде. Я старалась сосредоточиться на своих ногах, но именно тогда, когда мне так нужна была хоть толика равновесия, он снова пробирался в мои мысли.
   Когда урок закончился, я, как обычно, с облегчением удрала из спортзала. И почти побежала к пикапу - слишком со многими мне не хотелось встречаться. Пикап мой от аварии почти не пострадал: надо было бы заменить задние габариты, так что, если соберусь его покрасить, как раз можно будет и это сделать. А родителям Тайлера пришлось продать обломки микроавтобуса на запчасти.
   Меня чуть удар не хватил, когда, выйдя из-за угла, я увидела высокую темную фигуру, прислонившуюся к моей машине. И тут же поняла, что это всего лишь Эрик. Можно идти спокойно.
   - Как дела, Эрик? - предупредила я его о своем появлении.
   - Привет, Белла.
   - Что нового? - спросила я, открывая дверцу. Нервные нотки в его голосе сразу не привлекли моего внимания, так что следующая фраза застала меня врасплох.
   - Слушай, я тут подумал... Может, пойдешь со мной на весенний бал? - его голос сорвался на последнем слове.
   - Я думала, девочки должны приглашать, - меня слишком ошарашило его предложение, чтобы помнить о тактичности.
   - Ну, вообще, да, - признал он, со стыдом на лице.
   Мне удалось взять себя в руки, и улыбка получилась теплой:
   - Спасибо за приглашение, но на те выходные я все равно уезжаю в Сиэтл.
   - А-а! Ну, тогда, может в следующий раз?
   - Конечно, - согласилась я, и тут же закусила губу. Надеюсь, он не слишком буквально отнесется к этим словам. Поникший Эрик пошел назад, в школу. Сбоку донесся тихий смешок.
   Эдвард как раз проходил мимо моего капота, с самым невозмутимым выражением глядя прямо перед собой, губы плотно сжаты. Я немедленно влетела в салон, резко распахнув дверцу и шумно захлопнув ее за собой. Мой двигатель оглушительно взревел, и я подала назад, в проезд между рядами машин. Каллен уже был за рулем, на два пролета впереди меня, виртуозно вырулив в проезд, и перекрыв мне дорогу. Тут он заглушил мотор, поджидая свою семью - вся четверка двигалась в нашу сторону, но они были еще у столовой. Боднуть, что ли, этот сияющий "Вольво"? Нет, слишком много свидетелей. В зеркале заднего вида отражалась очередь, которая выстраивалась за нами. Прямо за мной стоял Тайлер Кроули в своей новоприобретенной подержанной "Сентре", и махал мне рукой. Я была слишком раздражена, чтобы махать ему в ответ.
   Так я и сидела, злясь и не видя вокруг ничего, кроме машины перед моим пикапом. Кто-то постучал в пассажирское окно - я обернулась - это был Тайлер. Я не совсем поняла, чего он хочет - быстрый взгляд в зеркало заднего вида сказал мне, что свой мотор он не заглушил, и дверцу бросил открытой. Я потянулась через салон, чтобы опустить окно. Ручка еле поворачивалась. Опустив стекло до половины, я сдалась.
   - Тайлер, извини, я из-за Каллена застряла, - Вот и чего он ко мне подходит - ясно же, что пробка не по моей вине.
   - А, да я вижу! Я просто хотел кое-что спросить, пока мы все тут торчим, - ухмыльнулся он.
   О нет, этого просто быть не может.
   - Ну, так вот, ты меня пригласишь на весенний бал? - продолжал он.
   - Тайлер, меня в городе не будет, - мой голос звучал резковато. Следует помнить, что он не виноват, что Майк с Эриком уже исчерпали чашу моего сегодняшнего терпения.
   - Да, Майк уже это сказал, - подтвердил Кроули.
   - Ну и чего ты тогда...
   Он пожал плечами:
   - Да я подумал, что ты просто красиво его отшила.
   Так, а вот теперь виноват он сам.
   - Прости, Тайлер, - сказала я, все же, пытаясь сдержать раздражение, - но меня действительно не будет в Форксе.
   - Да, ничего. У нас с тобой еще школьный бал впереди.
   И прежде, чем я сообразила, что на это ответить, он ушел к своей машине. На моем лице застыло возмущение. Переведя взгляд вперед, я увидела как Элис, Розали, Эммет и Джаспер скользнули в "Вольво", а в его зеркале заднего вида отражались глаза Эварда, которых он не сводил с меня. Он так откровенно трясся от смеха, будто слышал каждое слово из нашего разговора с Тайлером. Моя нога непроизвольно вдавила педаль газа... от одного маленького ударчика никому из них ничего не сделается, а вот блестящую краску я им подпорчу. Двигатель взревел.
   Вот только они все уже уселись в машину, и Эдвард на скорости снялся с места.
   Домой я ехала медленно и осторожно, бурча ругательства себе под нос всю дорогу.
  
   Приехав домой, я решила приготовить энчилады с цыпленком на ужин. (Прим. пер. - Энчилады - блинчики с острой мясной начинкой) Процесс долгий, так что хотя бы руки будут заняты. Пока я тушила лук с острым перцем, зазвонил телефон. Подходить было почти страшно, но звонить могли Чарли, или мама. На проводе была Джессика, и она ликовала: Майк догнал ее после школы, и принял ее приглашение. Продолжая помешивать овощи, я порадовалась вместе с ней. Но Джессике нужно было бежать, еще ведь надо позвонить Анжеле и Лорен. С непринужденной невинностью, я прощебетала, что было бы здорово, если бы Анжела - стеснительная девочка, которая ходила со мной на биологию - пригласила Эрика. А Лорен - недружелюбная девушка, которая игнорировала меня за обедом, все же сидя за нашим столом - могла бы пригласить Тайлера. Я слышала, у него все еще нет пары. Джесс сразу согласилась, что это отличная мысль. Теперь, когда с Майком все было решено, ее сожаление о том, что меня на балу не будет, звучало вполне искренне. Я и ей рассказала о поездке в Сиэтл.
   Повесив трубку, я попыталась сосредоточиться на готовке, и в частности, на том, чтобы нарезать кубиками курятину. Процесс требовал предельной осторожности с ножом, и мне совсем не улыбалось снова попадать в скорую. Но голова просто разламывалась от попыток проанализировать каждое слово, которое сегодня сказал Эдвард. Что он имел ввиду: "Нам лучше не быть друзьями"?
   И тут меня бросило в холод, я поняла, что он имел ввиду. Он прекрасно видел, как я на нем зациклилась, и он не хотел давать мне ни малейшего повода... так что, даже друзьями нам быть не стоит... потому что я ему безынтересна. Полный ноль.
   "А я и не думала, что я его интересую!", - подумала я сердито, и в глазах защипало - запоздалая реакция на лук. Потому что я по жизни неинтересна. А он интересен. И еще умен... и полон тайны... и галантен... и красив, как ангел... и, кажется, умеет поднимать одной рукой полновесные микроавтобусы.
   Ну что ж, это объяснимо. К подобному я готова. И вполне могу от него отстать. И я от него отстану. Я отбуду здесь ссылку, к которой сама себя приговорила, страдая молча, а потом, какой-нибудь колледж на юго-западе, а может, и на Гавайях, предложит мне стипендию. Я сосредоточилась на солнечных пляжах и пальмах, закончила заворачивать энчилады, и сунула противень в духовку.
   Когда Чарли приехал домой, он с большой опаской принюхивался к запаху острого перца. И я его не винила - ближайшую к Форксу съедобную мексиканскую кухню, наверное, подают где-нибудь на юге Калифорнии. Но отец был все же полицейским, пусть и полицейским в захолустье, так что попробовать смелости у него хватило. А потом ему, кажется, понравилось. Прикольно было наблюдать, как со временем он все больше доверяет моим кулинарным способностям.
   - Пап? - спросила его, когда он почти доел.
   - Что, Белла?
   - Да так, я просто хотела сказать, что в следующую субботу в Сиэтл уезжаю на весь день... ты же не возражаешь? - я не собиралась спрашивать разрешения - это создало бы ненужный прецедент. Но совсем ничего не говорить - тоже грубо, так что поставить перед фактом в конце фразы - неплохой вариант.
   - А зачем? - удивился он, будто представить себе не мог, чего мне в Форксе не хватает.
   - Ну, во-первых, хочу книг прикупить, потому что в местной библиотеке - фонд не ахти. Еще, может, одежду посмотрю, - денег у меня было куда больше, чем я привыкла иметь, потому что, благодаря Чарли, на машину тратиться не пришлось. Ну, не считая того, что на заправке я оставляю целое состояние.
   - Думаю, у твоего пикапа расход бензина великоват, - сказал отец, эхом отозвавшись на мои мысли.
   - Да, я понимаю, я в Монтесано и в Олимпии подзаправлюсь, а если придется, еще и в Такоме.
   - И что, ты совсем одна ехать собралась? - спросил он, и я не смогла точно определить, подозревает ли он, что у меня завелся тайный возлюбленный, или просто беспокоится, что машина недотянет.
   - Ну, да.
   - Сиэтл - город большой. Ты можешь запросто заблудиться, - начал беспокоиться Чарли.
   - Пап, Финикс - в пять раз больше Сиэтла, и я умею обращаться с картой, об этом можешь не переживать.
   - Хочешь, я с тобой поеду?
   Я попыталась слукавить, чтобы скрыть панику.
   - Не стоит, пап, я же весь день буду по примерочным торчать - тебе будет скучно.
   - А, ну, ладно тогда, - мысль о том, что придется сидеть в магазинах женской одежды, причем, неважно, как именно долго, немедленно заставила его передумать.
   - Спасибо, - улыбнулась я.
   - А ты на бал-то успеешь?
   Р-р-р-р! Только в таком маленьком городке отец может знать, когда в школе будут танцы.
   - Не-а, пап, я же не танцую, - вот уж кто-то, а он это должен понимать - проблемы с равновесием у меня не от мамы.
   Он, конечно, сообразил:
   - Ах, ну да, верно, - и понимающе покачал головой.
  
   На следующее утро, подъехав на стоянку, я специально поставила машину как можно дальше от серебристого "Вольво". Я совсем не хотела вводить себя в лишнее искушение, а потом задолжать ему новую машину. Выходя из кабины, я крутила ключи в пальцах, и конечно они упали прямо в лужу, мне под ноги. Я наклонилась их поднять, но белая рука мелькнула у меня перед носом, и подхватила связку, куда быстрее, чем успела я. Вздрогнув от неожиданности и выпрямившись, я увидела Эдварда Каллена прямо перед собой - он уже стоял, небрежно облокотившись на мой пикап.
   - Как ты это делаешь? - спросила я с удивленным раздражением.
   - Что делаю? - он протянул мне ключи, и когда я потянулась за ними, уронил связку мне на ладонь.
   - Появляешься из ниоткуда.
   - Белла, в том, что ты исключительно ненаблюдательна нет моей вины, - его голос был спокойным, как обычно - бархатистым и тихим.
   Я сердито глянула в его совершенное лицо. Сегодня глаза его снова были светлыми, глубокого, золотисто-медового оттенка. После этого взгляда, мне пришлось опустить ресницы, чтобы собрать мгновенно разбежавшиеся мысли.
   - Ты зачем вчера пробку устроил? - потребовала я объяснений, стараясь смотреть в сторону. - Я думала, ты собираешься делать вид, что меня не существует, а не выводить из себя до смерти.
   - Пробка была организована ради Тайлера - это не моя прихоть. Я должен был дать ему шанс, - смех так и рвался сквозь сжатые губы.
   - Ах ты... - я задохнулась от возмущения, и никак не могла подобрать достаточно хлесткое слово. Я так полыхала от злости, что он должен был просто физически сгореть. Но его все это, похоже, забавляло еще больше.
   - И я не делаю вид, что ты не существуешь, - продолжил он.
   - А-а, значит, ты все-таки пытаешься разозлить меня до смерти? Раз уж микроавтобусом не снесло? - в его медовых глазах мелькнула злость, губы сжались в тонкую линию, не оставив и следа от недавней иронии.
   - Белла, ты несешь полную чушь! - его тихий голос превратился в колкую ледышку.
   У меня чесались ладони, так хотелось что-нибудь стукнуть как следует. Я сама себе дивилась - в норме, я совершенно безобидный человек. Я развернулась к нему спиной, и пошла прочь.
   - Подожди, - окликнул Каллен, но я все продолжала упрямо топать, разбрызгивая лужи. Он быстро догнал меня, и пошел рядом без затруднений, хотя я почти бежала.
   - Прости меня, я был груб, - сказал он на ходу. Я не останавливалась.
   - Я не говорю, что был не прав, - продолжил этот наглец, - но говорить это вслух, все равно, было очень грубо.
   - Слушай, может, отстанешь? - пробурчала я.
   - Я, вообще-то, хотел кое-что у тебя спросить, но ты меня отвлекла, - он тихо усмехнулся. Видно, чувство юмора у него полностью восстановилось.
   - У тебя что, раздвоение личности? - спросила я резко.
   - Ты снова меня отвлекаешь.
   Я вздохнула:
   - Ну, хорошо. Что ты хотел спросить?
   - Я просто хотел поинтересоваться, может, в субботу, на следующей неделе... ну, ты знаешь, в день весеннего бала...
   - Это что, такая идиотская шутка? - перебила я его, начав напирать на него со сжатыми кулаками. Мне пришлось поднять голову, чтобы посмотреть на его выражение, и в лицо мне хлестнул дождь. В его глазах плясали веселые чертики.
   - Не соблаговолишь ли позволить мне договорить?
   Я прикусила губу, и крепко сцепила руки, переплетая пальцы, чтобы не делать необдуманных движений.
   - Я слышал, ты говорила, что в этот день собираешься в Сиэтл, и хотел поинтересоваться, не будешь ли ты возражать, чтобы тебя подвезли?
   Вот это было неожиданно.
   - Чего? - я никак не могла понять, к чему он клонит.
   - Не будешь возражать, если тебя подвезти до Сиэтла?
   - А кто подвезет? - я была крайне заинтригована.
   - Ну, разумеется, я, - он проговорил это раздельно, по слогам, будто пытался донести смысл фразы до умственно отсталого человека. Остолбенев, я смотрела на него.
   - Но зачем?
   - Ну, во-первых, я все равно собирался в Сиэтл на неделе, а, во-вторых, если быть честным, я не уверен, что твой пикап доедет.
   - Мой пикап ездит превосходно, большое спасибо за заботу и за беспокойство, - я снова отвернулась, и пошла прочь, но от удивления злость моя испарилась.
   - Но доедет ли он до Сиэтла на одном баке? - он снова поравнялся со мной.
   - Я никак не пойму, тебе-то какое до этого дело? - выпендрежник на сияющем "Вольво".
   - Предотвращение бессмысленной траты ограниченных природных ресурсов - дело каждого.
   - Честное слово, Эдвард, - когда я произнесла его имя, по телу пробежала дрожь, и я себя за это ненавидела. - Я никак не могу тебя понять. Ты же сказал, что другом мне быть не хочешь.
   - Я сказал, что нам лучше не быть друзьями, а вовсе не что я этого не хочу.
   - А, ну да, спасибо за пояснение, так - намного понятнее, - язвительнее некуда. Я спохватилась, что снова стою - мы уже подошли к столовой, и под крышей дождь не мешал мне поднять голову, и взглянуть на его лицо. Что совершенно не способствовало ясности мысли.
   - Было бы более... благоразумно, чтобы ты со мной не дружила, - постарался пояснить он. - Но я так устал насильно отстраняться от тебя, Белла.
   Его глаза были прекрасны и полны чувств, когда он произнес последние слова, а голос был тепел и мягок. Я забыла, как дышать.
   - Поедешь со мной в Сиэтл? - попросил он с прежним чувством.
   Дар речи меня покинул, так что я просто кивнула. Мимолетная улыбка тронула его губы, но лицо тут же посерьезнело.
   - И все же, тебе правда стоило бы держаться подальше от меня, - предупредил он. - Увидимся на уроке, - он резко развернулся, и пошел обратно, тем же путем, которым мы только что пришли.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"