|
|
||
О толстом старом педофиле. | ||
ГОЛУБОЕ НА ЖЕЛТОМ
Вот уже полчаса Карлссон курил анашу, лежа на крыше и рассматривая плывущие далеко в небе белые облака. Все вокруг выглядело невообразимо счастливым и радостным. От удовольствия Карлссон чуть претворил глаза и улыбнулся очередной глупой мысли. Оказывается, для того, чтобы летать, даже пропеллер не нужен, подумал он, мне, по крайней мере.
Из небольшого, покосившегося под тяжестью воспоминаний, с ним связанных, домика доносил свои гавкающие звуки старый потрепанный магнитофон. Опять жует, подумал Карлссон, Швеция, сделано с умом. Улыбка его расползлась еще шире и почти вышла за пределы толстого розового лица. Карлссон раздавил бычок о черное покрытие крыши и сел.
Почему люди не летают как птицы? спросил сам себя он, Потому что они не курят анаши! И еще потому, что они не Карлссон, потому, что у них нет пропеллера! И еще у них нет мозгов, потому, что они не курят анаши! Замкнутый круг!
Он несколько раз подпрыгнул на одном месте, затем разбежался и сиганул вниз. Несколько секунд перед ним мелькали обрывки города, кусочки облаков и непонятные голоса (откуда им взяться на такой высоте?). Хотя, должно быть, это были совсем не голоса, а его собственные мысли, слишком активно передвигающиеся под черепом. На один миг самая коварная мысль закричала громче остальных, и Карлссон, было, передумал нажимать заветную кнопочку на животе, но затем другая мысль прервала первую, заявив, что даже когда очень классно впереди еще целая жизнь. Где-то я уже это слышал, подумал Карлссон и щелкнул по кнопке. Моторчик ласково заурчал, и обрывки вращающегося перед карлссоновскими глазами города, начали сливаться в цельную картину. Он взял на несколько метров вверх и полетел в неопределенном направлении. Даже особой цели у него сейчас не было ему просто хотелось летать, и летать, и летать... Секундочку! подумал он. Я хочу ЛЕТАТЬ, а не висеть под пропеллером! Какой же это полет?
Летать! Хочу летать! изо всех сил крикнул он в разноцветную шевелящуюся бездну, лежащую внизу, и снова надавил на кнопку. Урчание, сопроваждавшее его полет, сначала превратилось в треск, затем в кашель и потом в тишину. Карлссон расслабился, перевернулся на спину и резко пошел вниз. Но голова перевесила, и в конце концов оказалось, что он стремительно летит в асфальт лицом вниз. На полет это было уже не похоже, Карлссон взвизгнул и со всей дури начал бить себя по животу. Кнопка как на зло не находилась, и серый асфальт уже раскрыл Карлссону свои каменные объятья. От анаши не осталось и следа. Тогда Карлссон решил сделать последнюю попытку и, зажмурившись, хлопнул себя по животу еще раз. До его ушей донеслось приятное урчание, но он все еще боялся открыть глаза. Наконец, когда он почувтвовал, что уже не падает, он посмотрел под себя. Теперь асфальт двигался уже не вверх, а вниз, унося за сабой все неприятные ощущения.
Тоже мне, Покрышкин хренов, сказал он и улыбнулся сам себе, чуть не сдох, чуть не потерял все. А ведь у меня еще столько всего есть. Есть мой дом, мой магнитофон, любовь, в конце концов. Ну да! У меня же есть любовь! Уж она во всяком случае покруче всяких там полетов!!!
Карлссон засмеялся и переключил передачу. Город резко упал вниз.
Еще несколько минут Карлссон наслаждался высотой, а затем приземлился на автостоянке около ближайшего супермаркета.
Двери магазина отворились автоматически, и Карлссон неожиданно вспомнил мечту детства: обогнать эти дурацкие двери и добежать до них прежде, чем они откроются. Он засмеялся над тем, что никогда раньше не задумывался о том, что будет если он действительно ОБГОНИТ их. Бу-ум-с, тихо сказал он и проник внутрь супермаркета.
Молодой человек! Сюда с пропеллерами нельзя! окликнул его противный старушачий голос.
Не такой уж молодой, с грустью прошептал Карлссон и отстегнул агрегат, совсем не молодой.
Получив бирочку с номером ячейки камеры хранения, Карлссон взял большую тележку с синими ручками и пошел вдоль холодильников, содержащих в своих недрах трупы убиенных некогда животных.
Бедненькие. Жаль, что я не вегетарианец, подумал он и взял из ближайшего холодильника синий куриный трупик. пожарю вечером.
Дальше в тележку полетели пачка швейцарского сыра, замороженные котлеты, четыре лимона, банка Кока-колы и шоколадка с земляными орехами. Затем Карлссон приблизился к витрине с вином.
Кажется, моя любовь любит белое, подумал он и взял с полки высокую узкую бутылку 0,75 литра.
Расплатившись, он сложил покупки в большие полиэтиленовые пакеты и пошел к выходу, по дороге получив из камеры хранения свой пропеллер, который вслед за продуктами отправился в сумку.
Неча народ пугать, решил Карлссон.
Обратно он поехал на метро покупки были слишком тяжелыми.
Огромная, раздражающе желтая многоэтажка, раскинула свои кости в шумном и вонючем центре загазованного города. Только на ее крыше было более или менее тихо и чисто. Он открыл парадную дверь и еле пролез со своей сумкой в чрево подъезда.
Молодой человек! Вы к кому? консьержка аж наполовину высунулась из своего окна в большой мир.
К небу! радостно ответил ей Карлссон и добавил не такой уж молодой! Совсем не молодой! Дьявол! Почему опять лифт не работает?
Выше, выше, выше и выше, там, где Солнце и Меркурий... пел, задыхаясь, Карлссон, преодолевая лестничные пролеты 24-х-этажного дома, Дальше, дальше, дальше и дальше, через три магнитных бури... один из пакетов порвался, и сыр с Кока-колой вывалились на лестницу. Карлссон сложил их обратно, подставил руку под дно пакета и пошел дальше, Где-то есть моя планета, там живут одни уроды... он переложил пакет в другую руку и мысленно выматерил местных лифтеров, Только нам с тобою, милый, нету места на планете этой!
На двери, ведущей на чердак, а затем и на крышу, висел массивный серый замок. Карлссон на секунду смутился, вспоминая, захватил ли он ключи, сигая с крыши под анашой, но затем, нащупал в переднем кармане заветную связку, открыл дверь и прошел внутрь.
Надев пропеллер и отнеся пакеты в свой домик, выкрашенный уже успевшей облупиться голубой краской, он вернулся в подъезд, запер снаружи чердак, затем вылез в подъездное окно на последнем этаже и взмыл вверх.
Дома все еще вкусно пахло дымом и царил беспорядок. Он поправил кресельные покрывала, сложил продукты в холодильник и доубирал остальные лишние вещи. Следы наркотиков были нещадно брошены в большой румынский унитаз сиреневого цвета, и последние ошметки кайфа канули в канализационную Лету.
Карлссон сел на диван и откинул крышку мобильного телефона. Дважды надавив на кнопку Yes, он тем самым набрал нужный номер.
Слушаю вас! промычал в трубку заспанный мужской бас.
Папа, это меня! перебил его голос человека, подошедшего, видимо, ко второму аппарату, Клади там!
Когда первую трубку положили, Карлссон как можно более нежно произнес:
Малыш, любовь моя, я тебя жду? Ты придешь? Я купил твое любимое белое вино!
Ур-ра! взвизгнул в трубке ломающийся подростковый голос.
Значит, придешь, любовь моя?
Конечно, приду, только не из-за вина, естественно.
Я специально для тебя пожарю курочку, а ты не забудь захватить мое любимое вареньице.
О'кей, только с собакой погуляю и сразу приду.
Собаку тоже не забудь захватить: сделаем из нее отличный корейский салат.
Пр-ра-а-атив-вный! Жди! крикнул Малыш (так называл его Карлссон) и бросил трубку.
Карлссон покрутил в руках свой сотовый. Ericsson, прочитал он, почти как Карлссон, покупай отечественное! и он захлопнул черную крышку.
Малыш почему-то пришел не так скоро во всяком случае, Карлссон уже успел пожарить курицу. Выложив ее на большое хрустальное блюдо, он поставил ее на предварительно выдвинутый на середину комнаты и покрытый бледно-розовой скатертью стол.
Наконец зазвонил мобильник. Карлссон включил его и, услышав долгожданное слово Встречай, с ответом Уже бегу прыгнул с крыши вниз. У самого верхнего окна его ожидал Малыш. Они по-быстрому чмокнулись за встречу, и Малыш привычным движением прыгнул другу на спину. Карлссон поправил его так, чтобы не мешался пропеллеру и полетел.
Курица приятно дымилась на столе.
Какая вкуснятина! воскликнул Малыш и захлопал в ладоши.
С лимоном, как тебе нравится.
Малыш был небритым и почти коротко стриженным бледнолицым подростком семнадцати лет. Одевался он по-простому и наредкость безвкусно. Это даже не было достойно обсуждения. Карлссон, отоваривавшийся в лучших бутиках города, вечно чмырил его за это, но ничего поделать не мог. Купленные им в подарок более или менее приличные вещи месяцами ждали своего часа в шкафу, потому что Малыш боялся, что, увидев эти шмотки на нем, родители спросят, где он их достал. Трехсотдолларовые ботинки, выданные мальчиком за семидолларовые, купленные на сезонной распродаже, погибли в зубах обожаемой, но абсолютно безмозглой малышовской собаки, сгрызающей все на своем пути. С тех пор Карлссон зарекся делать любимому такие дорогие подарки.
Малыш доучивался в школе и мечтал о карьере парикмахера, чем явно разочаровывал своих родителей, зато радовал брата и сестру, испытывающих нездоровую конкуренцию.
Его дружба с Карлссоном скрывалась в течение многих лет, и вполне удачно. Зато незаинтересованность сына девочками страшно беспокоила подозревающего что-то неладное главу семейства. Он делал разные от врожденной робости сына до отсутствия подходящих на роль подружки девиц предположения, но о самом худшем думать определенно не хотел.
Карлссон любил Малыша чистой тургеневской любовью, не требуя от него больших жертв. Однако иногда он все-таки замечал, что Малыш заглядывается на других мужчин. В такие моменты Карссона сжирала страшная ревность, которая пропадала тут же, как только друг его проявлял к любимиму должные знаки внимания.
Сейчас Малыш с сосредоточенным лицом ковырялся в теле курицы, не замечая, с каким интересом смотрит на него любовник.
Карлссон разлил по бокалам вино.
За любовь! произнес он тост и поднял бокал.
Да, за любовь! повторил Малыш и добавил За нашу любовь!
Ну да... тихо и зло проворчал Карлссон и выпил.
Какое вкусное! Спасибо тебе. Ты так прекрасно разбираешься в вине! восхищенно пропел Малыш.
Первое попавшееся взял, отмахнулся от него Карлссон, пойдем, полетаем, а?
Они взяли из холодильника по бутылке пива и вышли на крышу. Было уже совсем темно. Красиво светила луна.
Садись! скомандовал Карлссон и отхлебнул из горла бутылки.
Малыш послушно влез на спину, и они полетели к небу.
Ночной город выглядел на удивление красивым.
Ну, куда?
Давай полетаем немного и пройдемся по бульвару. Там так интересно по вечерам! попросил Малыш.
Они летали до тех пор, пока не опустели их пивные бутылки. Затем они швырнули их вниз и пошли на посадку.
Бульвар и действительно был красив. Купив еще выпивки, они обняли друг друга за талии и двинулись вперед.
Наперерез им, из темного переулка вдруг выпрыгнул диллер с ошалелыми глазами:
Ребят, наркота не нужна? и также стремительно скрылся.
Карлссон шагнул за ним в темноту.
Эй! За сколько у тебя?
Сотню за чек! раздался голос из неоткуда.
А чего-нибудь попроще у тебя нет?
Нету. Или бери, или отваливай!
Ладно, беру и отваливаю, сказал Карлссон и протянул темноте деньги.
Вскоре вместо них у него оказался кокаин. Карлссон позвал допивающего свою бутылку Малыша. Они вместе занюхали по дороге и продолжили променад.
Кокаин бесповоротно сорвал башню. В глазах у Карлссона все поплыло и залилось ярким светом. Под шумок Малыш, окончательно потерявший совесть и правила приличия, отстал на несколько шагов и завел разговор с первым попавшимся симпатичным голубцом. Карлссон прошел еще несколько метров один, но затем вдруг понял, что больше не обнимает свою любовь за талию. Он попытался что-то сказать, но от кокаина его язык размяк и отказывался слушаться. Карлссон огляделся вокруг. Изображение вертелось, как будто он сидел на карусели. Наконец в сплошном вращающемся потоке он выделил две фигуры, одной из которых был целующийся с кем-то Малыш. Карлссон попытался осознать происходящее, и когда нужное изображение пронеслось перед его глазами еще раз, он уловил требующееся направление и шаткой походкой двинулся в сторону изменника.
Что здесь происходит? попытался сказать он, однако изо рта его вылезли какие-то нечленораздельные звуки. Парни с удивлением и испугом посмотрели на него.
Шел бы ты, приятель, не видишь я с другом разговариваю, сказал голубец.
Возмущение начало подниматься из самых глубин Карлссона, он крепче сжал свою бутылку и разбил ее о чугунную ограду. Один конец бутылки превратился в острые стеклянные иглы. В следующий момент он с размаху ударил бутылкой Малыша. Малыш отчаянно завопил и упал на асфальт, закрывая руками окровавленное лицо.
Ты что делаешь, урод!!! заорал голубец и тут же получил такой же удар.
На истошные крики Малыша постепенно начал сбегаться народ. Тогда Карлссон нащупал на животе кнопку и резко взлетел ввысь, оставив под собой удивленные взгляды.
Он летел вверх и вверх, пока, наконец, в его мозг не пробилась первая более или менее трезвая мысль:
Теперь у меня остались только мой дом и мой магнитофон. Но зачем они мне нужны, если у меня больше нет моей любви? он с надеждой посмотрел на светящиеся в ночном небе прекрасные звезды, и, найдя среди них самую яркую Полярную щелкнул кнопкой на животе.
Где-то на окраинах шумного Стокгольма, в тишине, спокойствии и забвении похоронен Карлссон, который жил на крыше.
МаО.
Писано в ночь с 24 на 25 сентября 2000 года, в Москве.
P.S.
На момент написания рассказа я НЕ читала Чайку по имени Джонатан Ливингстон Ричарда Баха. Таким образом, все обвинения в плагиате не уместны.
7
|