Аннотация: Вспоминая советы Хайнлайна и экстраполируя их на современность
В предыдущем выпуске я обращался к поучениям от Юрия Никитина, авторитета в масштабе СНГ. Так как в разрезе мирового литературного рынка наша шестая часть суши (примерно) занимает гораздо менее 10% суммарного объёма продаж, обратимся к мировой величине - Роберту Хайнлайну (1907-1988 г.г.), одному из основоположников современной англоязычной фантастики. Более того, Хайнлайн во многом предопределил развитие фантастики на многие десятилетия вперёд и оказал огромное влияние на мировую литературу в целом. Я неоднократно слышал от самых разных людей: русскую (и прицепом к ней - белорусскую) фантастику затопили фэнтези, альтернативки, "попаданцы", народ соскучился по космической sky-fi в духе Хайнлайна. Навскидку вспоминается только одно подобное произведение последних десяти лет. Речь идёт о "Череп на рукаве" и "Череп в небесах" Ника Перумова, в традициях "Звездного десанта", причём настолько близко, что критики (или критиканы) сочли упомянутую дилогию фанфиком на "Десант" Хайнлайна.
1947 года он опубликовал эссе "On the Writing of Speculative Fiction", в русском переводе "Как стать фантастом", в котором рассказал о пяти правилах писательского успеха:
1. Вы должны писать.
2. Вы должны заканчивать написанное.
3. Вы должны воздерживаться от переделки, кроме случаев, когда этого потребует редактор.
4. Вы должны выйти с вашим произведением на рынок.
5. Вы должны держать его на рынке, пока его не купят.
В отличие от Никитина и прочих авторов "Как написать бестселлер, не имея таланта и лишь прочитав мой бестселлер", Хайнлайн смеётся по поводу обучения данному ремеслу: "Я полагаю, что у меня есть время сказать относительно так называемых курсов "литературно-художественного творчества". Это всего три слова: "Не нужно их!" Творчеству нельзя научить. Можно научить грамматике и композиции, но невозможно научить писательскому творчеству. И всякий, кто претендует на это, - обманщик. Творческие личности не обучаются, они обучают себя сами. Вы не можете научить писателя творить. Никто не учил Шекспира, или Марка Твена, или Эдгара Аллана По, или Стенли Гарднера, или Рекса Стаута, - и никто не сможет научить вас".
Кто прав - Хайнлайн или Никитин? Великий американец выводит ту же очевидную максиму, что и Никитин, главным критерием в литературном творчестве считая коммерческий успех, тиражи, гонорары: "слова стоят столько, сколько хочет заплатить рынок - не больше, не меньше". Соответственно, прав Хайнлайн - его тиражи неизмеримо больше. И по остальным схожим критериям - количество переводов на иностранные языки, экранизации - он превосходит украинско-российского букмейкера на голову.
Вместе с тем, смешно проводить голосование касательно истинности отдельных высказываний, ориентируясь исключительно на тиражи, иначе истиной в последней инстанции пришлось бы признать Библию. Увы, даже в самой известной книге человечества далеко не всё можно принимать буквально. Еврейский Бог одним из самых страшных грехов считал перепись населения!
В одном бесспорно прав Хайнлайн, и это не изменилось со времён Авраама. Научить творчеству нельзя, можно лишь предостеречь от банальных ошибок. Поэтому я не пытаюсь рассказать, как написать продавабельный роман, преимущественно акцентирую внимание на типовые ошибки, предостерегая от них.
От библейской вернёмся к современной литературе. Очень любопытно рассуждение американца о том, сколько писателей может приходиться на миллион населения страны. Оно длинное, основные мысли Хайнлайна весьма актуальны для любой страны и жанра. Поэтому цитирую его без купюр и прошу набраться терпения для прочтения достаточно большого куска текста, он заслуживает того.
"Я сказал, что половина взрослого, грамотного населения США утверждает, что хочет писать. Пусть это будет пятьдесят миллионов. Так что начнем именно с этой цифры.
Девять из десяти, говорящих, что они хотят писать, никогда этого не делают. Остается пять миллионов.
Не более одного из десяти, которые начинают писать что-нибудь и заканчивают когда-либо то, что они начали, - заканчивают это полностью: корректируют, печатают на машинке через двойной интервал на одной стороне листа стандартного формата. Это оставляет в лучшем случае - пятьсот тысяч человек.
Из тех, кто заканчивает рукопись, девять десятых не могут оставить ее в покое. Они начинают возиться с ней, переписывать, отделывать, изменять... пока они не выхолостят из нее живую душу и потеряют к ней интерес. Мы спустились к пятидесяти тысячам.
Большинство из тех, кто пережил это испытание, не посылают свое творение во внешний мир - к редактору. О, нет! - Это включает возможность провала, и они к нему не готовы.
Писатели - все писатели, включая покрытых шрамами старых профессионалов, - чрезвычайно гордятся детьми своих мозгов. Они скорее готовы видеть своего настоящего первенца съеденным волками, чем пережить боль оттого, что отвергнута их рукопись. Так что многие предпочитают читать свою рукопись вслух супругам и многострадальным друзьям.
Это составляет только пять тысяч выживших, которые на самом деле посылают свою рукопись на рынок - к редактору, - и она возвращается обратно с письмом об отказе. Это очень больно для писателя.
Обычный любитель на этом и останавливается. Он так разочарован, что прячет свою рукопись и забывает о ней. Или он может послать ее еще раз. Второй отказ еще болезненней, чем первый. Нужна настоящая настойчивость, чтобы послать ее третий раз. Только кучка людей будет посылать рукопись четыре раза. Еще меньшее количество будет продолжать посылать ее столько раз, сколько необходимо, пока ее не купят. Потому что она будет куплена. Если у рукописи есть какие-нибудь достоинства и автор будет продолжать пробовать, то, в конце концов, ее купят. Какой-нибудь редактор обнаружит, что он подошел к крайнему сроку с пустыми страницами, которые срочно надо заполнить. Он залезает в кипу дряни и вытаскивает рукопись, о которой он помнит, что она плохая, но не совершенно безнадежная, перечитывает ее и размышляет: "Ну ладно, если я отрежу эту бесполезную первую страницу и начну прямо с действия, затем укреплю конец, выброшу все эти прилагательные, пройдусь синим карандашом по описанию погоды - и она как раз влезет. Пегги! Пошли этому типу письмо по форме два, ну той, что дает мне право сокращать, чтобы подогнать, и добавь обычный параграф о том, что мы будем рады видеть другие его работы, но не более, чем на сорок пять сотен слов".
Итак, теперь наш герой уже публикуемый автор... И если он так же настойчив в продолжение писания, как и в том, что он держит свою работу на рынке, то у него будет какая-нибудь рукопись, которую уже отвергали несколько раз, но которую он считает возможным сократить с семи тысяч до сорока пяти сотен слов. Он делает это, и видит, что сокращенный вариант читается много лучше... и таким путем получает самый важный урок в писательском ремесле: любая рукопись улучшается, если с нее срезать жир.
Этот последний из пяти открытых либо закрытых вентилей исключает еще девяносто процентов. Мы начали с пятидесяти миллионов, теперь у нас только пятьсот выживших.
Эти числа в основном правильны. Несколько лет назад организация, к которой я принадлежу, Американское объединение писателей, произвела исследование, чтобы выявить всех писателей-профессионалов. Мы обнаружили только четыреста человек, которые заявили, что они обеспечивают себя и свои семьи исключительно писательским трудом. Все остальные имели другие основные источники дохода. Введем поправку на возрастание населения и на всех пропущенных при исследовании - их немного, имена настоящих профессионалов видны повсюду на витринах: они не могут спрятаться. Так что примем как максимум - пятьсот человек.
Только пятьсот человек, зарабатывающих себе на жизнь чисто писательским трудом, - из населения более чем двухсот миллионов. Менее одного на четыреста тысяч". (конец цитаты).
Экстраполируем расчёт на современную Беларусь. В США в 1947 году проживало примерно 200 млн. человек, у нас вместе с нелегальными мигрантами - около 10 млн. в 2013 году. Как бы ни повторял Михаил Задорнов навязшие на зубах шуточки из серии "они тупые", население США после Второй Мировой войны было не менее читающим, чем нынешнее белорусское. От книг не отвлекали ни Интернет, ни телевидение с десятками каналов, ни 3D-кинотеатры. Делим 500 писателей на 20 и получаем скромную цифру в 25. Грубо - столько профессиональных писателей может прокормиться на читательской массе, приходящейся на 10 млн. населения, включая неграмотных младенцев и стариков, которым пенсии хватает разве что на самое необходимое.
У нас из продолжающих выпускать новинки - Громыко, Корсакова, Тарасевич, Ольховская (все - женщины), пара лиц мужского пола и, было бы несправедливо его не упомянуть, Николай Чергинец, чьи произведения прошлых лет успешно переиздаются. Т.е. около десяти человек, способных прокормить себя писательским трудом.
Эта же экстраполяция, наложенная на Россию, даст аналогичный результат. Порядок цифры совпадает с расчётом Хайнлайна, но она чуть ниже ожидаемой. Зато членов литературных объединений, тоже горделиво именуемых себя "писателями", великое множество, как и самих писательских союзов. Громыко - член Союза Писателей Беларуси, хотя и не стремится к активной работе в нём. И в России самые тиражируемые и продуктивные не состоят в кружках по интересам.
Я к чему это так долго расписываю. Человек, принявший решение выбиваться в литераторы-профи, имеет ОДИН ШАНС НА МИЛЛИОН, желая добиться успеха, если считать относительно населения страны. Не прославиться, не войти и в историю, не попасть в учебники по литературе. Просто - прокормиться на уровне квалифицированного автослесаря, каменщика или менеджера по продаже кондиционеров.
Отрицание:
Не бросайтесь очертя голову в писательство, надеясь на славу и деньги. В большинстве направлений человеческой деятельности вероятность успеха куда выше. Поэтому, если ваши произведения издательства не берутся публиковать на бумаге, не тратьте время, деньги и нервы на глупости вроде печати за свой счёт или Интернет-продаж непрофессиональных полуфабрикатов. В этом нет ничего зазорного. Вы не единственный из миллиона, а такой же как 999 999. То есть читатель, а не писатель.