Матвеева Ульяна Валерьевна
Птицы рождены летать

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Каждый новый шаг в неизвестность несет в себе множество опасностей... или возможностей... Осторожно двигаться вперед, боясь оступиться и упасть в кипящую лаву эмоций, или спрятаться в клетке, наблюдая за жизнью сквозь золотые прутья? А может быть, отпустить на волю себя настоящего и научиться парить над землей, находя ответы на вопросы с высоты небес?
  ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА
  
  Каждый новый шаг в неизвестность несет в себе множество опасностей... или возможностей... Осторожно двигаться вперед, боясь оступиться и упасть в кипящую лаву эмоций, или спрятаться в клетке, наблюдая за жизнью сквозь золотые прутья? А может быть, отпустить на волю себя настоящего и научиться парить над землей, находя ответы на вопросы с высоты небес?
  "Птицы рождены летать" является ключевым романом в цикле "Жемчужное ожерелье Земли". Произведения этого цикла объединены идеей исцелять сердца читателей на основании историй простых людей и тех жизненных ситуаций, которые, словно капканы, способны поглотить и даже медленно уничтожить, если вовремя не спастись. Уберечь или помощь выбраться из засасывающей трясины, наполнив верой в себя, в любовь и счастье, до которых рукой достать, если есть стремление, - вот моя главная задача, как писателя.
  
  
  Глава 1
  
  За окном промозглый февраль на моих глазах превращался в снежную сказку. Сверкающие хлопья снега плавно ложились на высохшую траву, укрывая ее белоснежным одеялом. Их неспешный танец убаюкивал, готовил природу к длительному сну, в котором я сама пребывала многие годы. Но теперь я пробудилась, теперь все будет иначе. Игра в спящую принцессу окончена, и давно пора перестать плыть по течению и встать у штурвала.
  Жаль расставаться с моей небольшой квартирой, которая служила мне берлогой. Здесь я пережидала холодную пору в томительном ожидании тепла солнечных лучей, которые, наконец, осветят и согреют меня изнутри. Сколько же лет понадобилось, чтобы научиться зажигать внутри себя огонь, с которым не страшны ни холод, ни одиночество... Уже через несколько дней здесь поселятся другие люди, с другими историями, и, надеюсь, эти стены, привыкшие к тишине, услышат смех и топот детских ножек.
  Большинство вещей уже спрятано в башни из коробок всевозможных размеров. Осталось собрать любимые книги, среди которых притаилось что-то еще, нечто очень ценное для меня... И вот на моих коленях уже лежит распахнутый альбом фотографий с улыбчивой девчонкой и ее смешными косичками в красивом школьном платье с белоснежным передником. Я надела его всего однажды, на последний звонок, чтобы напоследок порадовать учителей, привыкших видеть меня в модных джинсах вместо брюк. Понадобились годы, чтобы понять, почему мне так хотелось делать все по-своему, вопреки правилам. Но тогда я, как правило, повиновалась внутреннему бесенку, имя которого было Противоречие.
  У любых фотокарточек, будь то старые, давно выцветшие или цифровые на мобильнике, есть одно потрясающее свойство. Они умеют переносить нас в то время и то место, вне зависимости количества прошедших лет. Эту девочку я помню хорошо, и прекрасно знаю причины ее непокорности. Наверное, перед тем смелым шагом, который я намереваюсь сделать, было бы неплохо вспомнить свой долгий путь, во многом похожий на взлетную полосу...
  Мое тело было юным и крепким, движения легкими и грациозными, а осанка - как у самой королевы. Я едва выпорхнула из тяжелых дверей школы, которая столько лет сковывала меня и мою свободу. Позади я услышала их тяжелый стук, с которым захлопнулась и последняя страница Предисловия. Начиналась Жизнь.
  Где-то там, за горизонтом, меня ждали мои мечты. Должно быть, им там уже тесно, ведь с каждым днем их становилось все больше. К ним меня вела длинная извилистая дорожка, вдоль которой росли цветущие кустарники и высокие клены, прикрывающие мою белую кожу своими резными листьями от ожогов палящего солнца. Предполагалось, что где-то за поворотом меня ожидает влюбленный принц, и пусть не на коне, но такой, который пойдет со мной на край света и нырнет за мной в морскую бесконечность в поисках нового пути. Я не знала, кто он, но это было совершенно неважно, ведь тогда он был всего лишь образом, сопровождающим меня в моих тайных полетах за границу реальности. Внутри меня кипела жизнь, и жажда новых ощущений нередко приводила меня к тончайшему острию ножа, по которому я бесстрашно плясала за руку с удачей. Впервые мой мир пошатнулся, чем... нет, не напугал, я ведь была отважнее любого воина! Я лишь насторожилась и навострила уши, прислушиваясь к шагам потусторонней силы, что вошла без предупреждений, пинком уничтожая преграды, которые казались мне когда-то надежными и непоколебимыми. Впервые за многие годы, я почувствовала себя крохотным муравьем, которого так просто взять и раздавить, вместе со всеми моими тропинками и принцами.
  В тот день я решилась отправиться в поход в одиночку. Никто из моих приятелей не смог или не захотел составить мне компанию. Родители были слишком увлечены работой, чтобы заметить мои сборы и недельную подготовку. Я подошла к этому вопросу со всей серьезностью, которая только возможна в восемнадцать лет, и все накопленные за полгода средства потратила на необходимые предметы: палатку, удобный рюкзак, который был чуть ли не с меня ростом, новые кроссовки, которые почему-то оказались малыми, стоило только выехать в них за город... Осознание происходящего раздувало мою грудь колесом, но она так и норовила вогнуться обратно под тяжестью рюкзака. Добравшись до подножия гор, я позволила себе немножко всплакнуть и пожалеть себя, прежде тщательно убедившись в отсутствии свидетелей. Все мои шоколадно-конфетные запасы растворились на языке и помчались прямиком в душу, чтобы залатать раны. Конечно, о ранах говорить было еще рано, и слово это было чересчур громким, но, когда хочется есть, откуда-то берется этот пафос, вполне оправдывающий мои действия. По крайней мере, мне так казалось.
  Когда с лишним балластом было покончено, я, встряхнув косичками (в то время я часто заплетала две уныло свисающие веревочки цвета мокрого песка по обе стороны моего мальчишеского лица в смутной надежде придать ему чуть более женственный вид), первым делом отправилась на поиски ручья. Мой слух подсказывал мне, что он где-то неподалеку. По пути я ни разу не обернулась, хотя, признаться, в какой-то момент хотелось сбросить эту громадину цвета хаки, которая, казалось, жаждала прижать меня к каменистой земле, и вернуться в свою маленькую комнату на рассыпанные по полу яркие подушки к недочитанной книге про "Остров сокровищ". Но в те времена я была до неприличия упряма во всем, и поэтому уверенно шла дальше по серпантинной дороге.
  Планируя это путешествие, мне представлялись нескончаемые приключения и сюрпризы за каждым поворотом. Мне виделось, как я знакомлюсь с такими же отважными попутчиками, делюсь с ними своими геройскими планами по покорению горных вершин, как мы рассказываем друг другу о наших историях из жизни и тому подобное... И как потом, сердечно обнявшись на прощание, за одним из поворотов каждый из нас пойдет своей дорогой навстречу непокоренным вершинам и новым знакомствам. На самом же деле, я до позднего вечера брела в полном одиночестве и изо всех сил прогоняла скуку, навеянную однообразием. Горы, всюду горы, безликие, молчаливые... Единственное, что немного разбавило его - небольшое пастбище с лошадьми, которых, судя по их умиротворенному выражению, вполне устраивала эта тишина и покой. Но не меня, нет... Я сердилась на саму себя, за то, что, вероятно, выбрала не тот маршрут, и за то, что долгожданное путешествие не приносило желаемого удовольствия. Это был уже второй случай, когда я столкнулась с интересным наблюдением: ожидание часто бывает слаще самого события. Мы вкладываем в него слишком многое, наполняем самыми лакомыми продуктами воображения, щедро добавляем приправы, испытывая невероятное удовлетворение от процесса. Но, как правило, это приводит к разочарованию, поскольку наши фантазии редко имеют сходства с реальностью. В первый раз я ощутила это, когда отправлялась на самое первое свидание несколькими годами ранее к одному темноглазому старшекласснику с самой модной стрижкой в школе, укравшему мое сердце на целых несколько недель. Свидание назначила ему я сама, так и не решившись уведомить его об этом. Мысленно назначила день "Х" и продумала план того, как заманить его в ловушку, чтобы ему некуда было бежать до тех пор, пока не поймет, что я его суженая. Позже это вызывало улыбку, а тогда я готовилась к процессу взятия бастиона со всей серьезностью. Подготовка захватила все мое внимание, а результат оказался довольно неожиданным. Стоило предстать перед ним во всей красе с намалеванными губами и обведенными жирной черной линией глазами, как бастион, не успев рухнуть, стал мне неинтересен.
  Погруженная в невеселые думы о том, что ситуация в чем-то повторяется, я решила сделать привал, чтобы отдохнуть и решить, что делать дальше. Вдали от дома я вдруг почувствовала, как скучаю по нему. Мне стало любопытно, что сейчас делает мама? Наверное, ужинает где-то в ресторане с коллегами в Амстердаме и даже не думает обо мне. Завтра она вернется из командировки, и папа расскажет ей о том, что я уехала к подруге. Должно быть, он уже прочел мою записку и сейчас отдыхает у телевизора с пультом в обнимку. Все как обычно, наш дом едва ли заметил мое отсутствие. Это одновременно и успокаивало, и вызывало тоску. Исчезни я, моя семья не скоро бы узнала об этом. Я никогда не ощущала себя в безопасности, под теплым крылышком или за каменной стеной, называть можно по-разному. Должно быть, поэтому я росла диковатой, полагающейся во всем лишь на саму себя, и чересчур самонадеянной. Но длилось это недолго.
  Когда со сбором палатки было покончено, я достала из недр рюкзака помятые бутерброды и принялась за них с нечеловеческим аппетитом. Только теперь я поняла всю степень своей усталости, одиночества и разочарования. Уставившись в одну точку, я дожевывала последний бутерброд, невольно напоминая себе тех пасущихся лошадей, мирно жующих траву. Впереди меня, как на ладони, сверкал наш ночной город. Городская суета осталась где-то там, в десятках милей от меня, а я возвышалась над всем этим среди мрачных горных рельефов. Позади и справа от меня расстилался хвойный лес, ароматы которого в сочетании с озоном все еще иногда посещают меня в сладких сновидениях. А небо... Вы когда-нибудь ночевали в горах? Таких ярких звезд ни за что не увидишь даже на окраинах города. Здесь ночное небо напоминало бескрайний бархат, а рассыпавшиеся вокруг серебристой луны звезды - гирлянду, которую я перестала снимать с синих портьер своей комнаты с позапрошлого нового года. Вдруг в какой-то момент в моем сознании что-то резко поменялось. Потянувшись и не сдерживая широчайший зевок, я огляделась и прислушалась к тишине. То была совсем не та тишина, к которой мы привыкли. В этой я впервые в жизни услышала стук своего сердца. Не только услышала, но и почувствовала его, как и все тело, каждый палец, каждый сантиметр... Несмотря на ломоту в мышцах, оно было как никогда живым. В этой абсолютной тишине впервые робко заговорил со мной мой внутренний голос, прежде смущенно откашлявшись и попробовав свой тембр на пустой сцене моей одинокой души. Я больше не чувствовала себя никому не нужной. Он говорил о том, насколько опасной выглядела вся моя затея совершить горный поход в одиночку. Он ругал и отчитывал меня, а я краснеющей школьницей выслушивала его ворчания и молча кивала. Чтобы отвлечься, я переместила свое внимание с себя на природу, во власти которой я оказалась по собственному желанию. Спустя много лет, я поняла, что все то, что произошло со мной в том странном путешествии, было необходимым этапом моего взросления, но тогда я просто шла к ней с распростертыми объятиями, повинуясь юношескому порыву и полностью полагаясь на интуицию, стряхивая мысли разума из головы.
  Воспоминания об этом откровении, которое случилось со мной той ночью, я пронесла через всю жизнь. Все прежние переживания казались ничтожными. Погоня за имиджем перед школьными товарищами, вертелки перед зеркалами, которыми, к счастью, я была заражена в гораздо меньшей степени, нежели мои знакомые, марки одежды, телефонов - всю эту "мишуру" можно перечислять еще долго - тогда вызвала тошноту, настолько явную, что мой скромный ужин едва не вышел обратно. Я сидела, застыв в одной позе, а мимо меня галопом проносились кадры из моей жизни, превращаясь по пути из элитных скакунов в водосточных крыс. То был лишь первый шаг к духовному росту, и, признаться, я немного испугалась его. По земле, на которой я жила, росла и развивалась, побежали трещины, и я растерянно глазела по сторонам в поисках истины. Но я была настолько физически вымотанной, что глаза начали закрываться сами, и я только и успела залезть в спальный мешок, прежде чем погрузиться в крепкий сон.
  Когда я проснулась, солнце уже было в зените. Вдали от будильников, родительских просьб проснуться или хотя бы выключить весь мой оркестр из любимых рок-хитов, я была предоставлена самой себе. Я могла делать все, что хочется, и никто не сможет запретить мне это. Правда, в рамках обстоятельств, весь этот волшебный список возможностей ограничивался лишь несколькими пунктами. Желания есть тоннами конфеты, занять душевую на полчаса, тренируя вокальные данные, играть часами в компьютерные игры, пока не опухнут глаза, сейчас точно так же оставались заоблачными. Кроме развития вокала. Я улыбнулась самой себе и зашагала веселее под слова из "Катюши".
  Вскоре по пути возникла еще одна проблема. Лямки от рюкзака так сильно впивались мне в плечи, что появились болезненные ссадины. Я немного сдвинула их в сторону, но это помогло ненадолго. Нужно было найти что-то мягкое, чтобы подложить между ними и воспаленной кожей. Я недовольно поморщилась: какая же я все-таки неженка! Но с каждым шагом боль становилась все сильнее и отравляла всю задумку, поэтому я начала активно размышлять о том, как исправить проблему. Очень кстати мне вспомнились советы бабушки прикладывать лист подорожника по любому поводу. Тогда я лишь улыбалась и отмахивалась, а сейчас эти советы (за неимением других) уже не казались нелепыми. Я скинула свою ношу и огляделась. И снова это ощущение единения с природой, которое волновало и придавало одновременно и силы, и смирение. Блаженно прикрыв глаза, я вдохнула поглубже этот чистейший воздух, стараясь заполнить им всю себя. Затем обернулась назад и ахнула. Пока я бодро шла вперед и вверх, позади оставались редчайшей красоты пейзажи. Почему же я не замечала их на своем пути? Я глядела лишь перед собой, на редкую траву среди разбросанных камней, на свои кроссовки, которые все также мертвой хваткой сжимали мои отекшие стопы, лишь иногда вглядываясь вдаль, чтобы определить маршрут. Как и в самой своей жизни... Свои ранние годы я провела в марафонском забеге до заветного финиша - окончания школы. И уже готовилась к новому - с минуту отдышавшись, вскочить с низкого старта в ворота университета, за которым прыжком очутиться на работе, перескакивая через ступеньку, подняться по карьерной лестнице, по пути прихватив с собой за руку зазевавшегося принца и домчаться до края жизни. От этой мысли меня передернуло. Почему-то в школах до сих пор не преподают уроки жизни. С каким наслаждением я бы обменяла все эти бесконечные тоскливые часы математики на несколько занятий, где нам рассказали бы о том, как устроен мир, научили бы замечать простые радости жизни, находить счастье в мелочах, безошибочно определять свое среди ужасающего многообразия, с которым мы сталкиваемся каждый день, напоминая слепых котят без всех этих знаний. Бесценные минуты утекают сквозь пальцы, пока мы лишь пытаемся осознать, кто мы и что нам делать на этой земле. Несмотря на все сюрпризы, предстоящие в этом моем первом серьезном приключении, это стало, пожалуй, одним из немногих правильных решений за все годы жизни. Кто-то шепнул мне на ушко о том, что пора... Что именно, я тогда не понимала, но послушно делала то, что велит мне сердце. И, замирая от красоты величественных рельефов на фоне бирюзового неба, солнечного света, причудливо выбивающегося сквозь скалы на узкую тропинку, по которой я шла, елочных макушек где-то под ногами, я думала о том, сколько, должно быть, прекрасных моментов я так же упустила, не оглядываясь по сторонам. Мне следовало родиться мальчиком, возможно, мое упрямство и сосредоточенность на чем-то одном помогли бы мне достичь небывалых успехов. Правда, нужны ли бы они мне были, эти успехи, или я устало свалилась бы на пьедестале прямо на все свои награды?
  Погруженная с головой в размышления, я не сразу заметила, как тропинка сузилась до такой степени, что впервые за путешествие мне стало страшно. Я резко взглянула вниз и почувствовала сильное головокружение. Страх усилил камень, который я задела носком, полетевший вниз и упавший в бурлящую реку метрах в десяти от меня. На несколько секунд я остановилась и замешкалась, не зная, что делать дальше. Что впереди, что позади меня таилась опасность. Если я захочу вернуться, я вновь должна буду аккуратно пройти около двадцати шагов, рискуя зацепиться одеждой или рюкзаком за сухие торчащие из скал ветки. А впереди - неизвестность. Единственное, что я видела, это то, что тропинка там чуть шире, что и определило мое решение двигаться вперед. На полусогнутых ногах я нерешительно делала шаг за шагом, с нарастающим страхом замечая, как эта дорожка становится все более наклонной. Мгновение - и я уже отчаянно хватаюсь за тонкие ветки какого-то засохшего куста, а ноги болтаются над пропастью. Один за другим, камни летели вниз, а я держалась, как дикая кошка, когтями, локтями, содранными до крови, а потом и грудью... Чертов рюкзак мешал мне подняться, и я сильно пожалела, что на нем не было какой-нибудь кнопки, при нажатии на которую он бы расстегнулся и улетел. Одной ногой я нащупала что-то твердое и изо всех сил оттолкнулась, выбравшись наверх. Должно быть, за эти секунды я внезапно повзрослела. Мое детство улетело вниз, и теперь я стояла, дрожа, как хрустальные капли на сосульках. Мне внезапно разонравились игры с огнем, опротивела собственная беспечность и жажда приключений несколько поугасла. Именно тогда я осознала, что есть нечто, что сильнее меня, то, что я не могу контролировать. Однако я ведь смогла воспротивиться обстоятельствам и вцепилась мертвой хваткой за жизнь, но, быть может, высшие силы просто захотели меня проучить за вопиющую самоуверенность, граничащую с глупостью, и научить осторожности? Когда я отдышалась и немного успокоилась, все вопросы разлетелись в стороны, а вперед снова выступил неконтролируемый страх. Нужно было как-то выбираться оттуда и, несмотря на то, что до того места, где дорога снова становилась безопасной, оставалось всего несколько шагов по склону, я решила вернуться. Осторожно, как охотящаяся на антилопу пантера, я добралась до знакомого поворота, села на корточки и расплакалась. Вместе со слезами выходил леденящий ужас, который сковывал меня от головы до пят. То, что начиналось, как веселое приключение на летних каникулах, превратилось в очень отрезвляющий урок. Жалею ли я о том, что это произошло? Нет. Это встряхнуло меня и изменило курс направления моей покачивающейся на волнах жизни лодки. Очень хрупкой лодки, как выяснилось.
  
  
  Глава 2
  
  Я родилась в день, когда на наш небольшой городок обрушился мощный сель. Мой отец был в отъезде, когда у мамы раньше положенного срока начались схватки, и мое появление на свет было совсем некстати, хотя, должно быть, они долгие месяцы ждали меня с нетерпением, как и все будущие родители. С самого рождения за мной по пятам гнался страх быть ненужной, помешать кому-то своим появлением. Бывало, доходило даже до того, что я не решалась подойти к компании школьных товарищей, боясь нарушить ход их беседы и привлечь внимание к себе. Кто бы мог подумать, что за горделивой девчонкой с чрезмерно уверенной стремительной походкой и ярко-розовой жвачкой в зубах на самом деле прячется застенчивый романтик, обожающий любоваться созвездиями и слушать пение птиц где-то в ажурных узорах изумрудной листвы? Долгие годы я искала себя, бросаясь в крайности, примеряя разные образы и разные стили. Понимая, что все не то, зачастую я впадала в отчаяние, чувствуя себя никчемной пустышкой, которой нет места в этом мире, серой посредственностью, не способной дать миру что-то большее, чем углекислый газ. Меня вовсе не удивляло, что у меня, единственной среди знакомых сверстниц, на протяжении школьных лет не было парня, ведь меня не за что было любить и совершенно нечем восхищаться. Моя внешность была самой заурядной, и единственное, за что я получала комплименты относительно внешнего вида, это большие голубые глаза, которые, на мой взгляд, походили больше на рыбьи. С годами я становилась все более независимой и все более одинокой. Мои родители так увлеклись своей карьерой и зарабатыванием денег, что, когда уже наступил тот самый долгожданный момент наступления финансовой независимости, они, даже не заметив его, перешагнули через финишные ворота и продолжили гоняться за призрачным счастьем в бумажном обличии. Все чаще я старалась отлучаться из дома, бесцельно слоняясь по улицам, в постоянном напряженном поиске чего-то неуловимого. Оно манило меня, иногда приходило в снах и растворялось, стоило только начать думать об этом. Иногда я уезжала из города автостопом в соседние города и бродила среди бетонных капканов, в которых добровольно заточали себя жители, не стремясь хотя бы изредка выбираться на свободу, чтобы размять затекшие мышцы и разбудить засыпающую душу. Мне нравилось находить исключения во всем, и, когда это происходило, перед моим взором снова, вспорхнув бесшумными крыльями, взлетало и исчезало за облаками то самое Нечто, за которым я гонялась. В пик душевного разлада, одним июньским вечером, мне пришла в голову идея задать свои вопросы ветру где-нибудь на высоте трех тысяч метров над уровнем моря. И теперь, вернувшись домой, в свою маленькую скучную комнату, я поняла, что, несмотря на всю странность этой затеи и риск расстаться с жизнью, это было именно то, что было так необходимо для меня.
  Мысли, которые сопровождали меня с моего похода до самого дома и продолжали выстраиваться в какие-то сложнейшие комбинации, были прерваны шумом, доносящимся из коридора. Раньше я бы осталась сидеть неподвижно и демонстративно глядеть в ту же точку, всем видом показывая, насколько незначительно для меня все это. Но сейчас, догадываясь, что из командировки вернулась мама, я вскочила на ноги и побежала ее встречать.
  - Эля, что с тобой? - зачем-то скрывая улыбку, мягко спросила мама, когда я обвила ее шею крепким кольцом горячих рук. - Неужто успела соскучиться?
  Я кивнула и начала расспрашивать ее о том, как прошла поездка.
  - Постой, дай хоть разуться, - все еще сохраняя строгость, она сняла лаковые туфли и рассеянно пошла в ванную. Я заметила, что она была смущена и не знала, как правильно себя вести, чтобы я снова не замкнулась в себе и не ушла в свою комнату. Но вопреки своим опасениям, выйдя из ванной, она обнаружила меня на кухне, набирающей воду в круглый желтый чайник. Он всегда казался мне уродливым и совершенно не вписывающимся в серо-зеленую гамму кухонного интерьера. Но сейчас все было по-другому. Я впервые заметила на нем нежный акварельный рисунок сбоку, который, должно быть, нарисовала бабушка, подарившая нам его на какой-то праздник из своей коллекции. Интересно, сколько еще открытий меня ждет?
  - Рада видеть тебя, дочка, - задумчиво наблюдая за моими простыми действиями, протянула мама. - Эта поездка была еще более скучной, чем предыдущая. Я уже не удивлялась красоте Амстердама, не было ни времени, ни желания. Мы с Наташей снова прошлись по Дамраку, набрали сувенирных безделушек, посидели в одной кофейне, обсуждая рабочие дела, вот и все развлечения. Остальное время занимала работа. А ты, надеюсь, весело провела это время? Отец говорил, ты гостила у Вики...
  Должно быть, я еще хуже скрыла свои эмоции, судя по недоверчивому выражению лица мамы, когда я произнесла:
  - Да все, как обычно. Даже рассказывать неинтересно.
  В воздухе повисло какое-то неприятное облако лжи. У меня заныло где-то под ребрами, но исправлять уже было поздно. Сказать правду, значило самовольно надеть на себя наручники и отныне жить под пристальным наблюдением родителей. Этого я допустить не могла. Я поспешила сменить тему. Но разговор не клеился, и очарование этого дня начинало тускнеть. В конце концов, я поцеловала маму в щеку и, сославшись на дела, вышла из дома.
  По дороге я встретила папу. Он прошел мимо меня и даже не заметил. Мне бросилось в глаза то, как резко он постарел, и как его гордая осанка осталась лишь воспоминанием. Он шел так, будто на его ссутулившихся плечах лежал груз прожитых лет и разочарований. "Я не хочу так", - звучало в моей голове, когда я провожала его глазами. И, расправив плечи, я свернула за угол и пошла, куда глаза глядят.
  На город медленно опускались сумерки. Разноцветные витрины загорелись огнями, толпа прохожих становилась все более плотной. Все спешили поскорее домой и шли, глядя строго перед собой. Я почувствовала себя неуютно среди них и свернула в сторону набережной, чтобы, не торопясь, полюбоваться засыпающим солнцем на перине из жемчужных облаков. До перекрестка было далеко, а мне не терпелось поскорее оказаться на любимом обзорном пункте. Метнув нетерпеливый взгляд на улицу, я решила сократить время и перейти дорогу вдали от светофоров. Вдруг я услышала резко приближающийся рев машины и почему-то растерянно остановилась прямо посреди проезжей части. Я до сих пор спрашиваю себя, что явилось истинной причиной этого происшествия: моя неосторожность в вопиющей степени или высшая сила, которая таким образом решила столкнуть лбами в практически буквальном смысле слова двух разных людей? Как под гипнозом, я стояла и смотрела, словно в замедленной съемке, приближение темного силуэта автомобиля, ослепляющего меня ярким светом желтых фар.
  Какой странный день! Уже во второй раз я станцевала лезгинку на острие ножа. Как я осталась жива? Но на сей раз последствия не ограничивались всего лишь страхом и ужасом, к ним также добавилась резкая боль в колене и локтевом суставе. Пока я пыталась соскрести с горячего асфальта свое измученное тело и остатки гордости, я услышала, как из "Ауди" с крепкой бранью выскочил парень и в два прыжка оказался рядом со мной, предлагая помочь встать. Меня охватил стыд, но несмотря на желание отвести взгляд и при возможности поскорее провалиться где-нибудь поблизости куда-нибудь поглубже, я посмотрела на него и невольно залюбовалась. Когда он повторил вопрос, я почему-то отказалась и рывком поднялась на ноги, считая звездочки, что кружились перед глазами. Вокруг нас столпились другие автомобили, несколько зевак на обочинах глазели на меня, то ли с жалостью, то ли с возмущением. Владелец сбившего меня автомобиля продолжал нервно расспрашивать меня о самочувствии:
  - Голова не кружится? Где болит? Черт бы Вас побрал, ведь я мог сбить Вас насмерть! Я отвезу Вас в ближайший травмпункт, обопритесь на меня.
  Я пыталась отнекиваться и гордо идти сама, хотя мое колено, казалось, ругало меня сильнее, чем этот Шумахер. Мы подошли к задней двери его "Ауди", и пока я продолжала сомневаться в правильности своих действий, меня погрузили в сбивший меня автомобиль, еще менее изящно, чем мешок с картошкой, хотя и проявили чудеса осторожности, почти не задев болезненные места. Застыв в одной позе, я наблюдала, как парень сел на водительское сидение и медленно тронулся в путь.
  - Мне кажется, у Вас перелом... Я про Ваш локоть, - добавил он, встретившись глазами с моими недоуменными в зеркале заднего вида. - Со мной было то же самое два года назад, только тогда я не отдыхал на проезжей части, а свалился с велосипеда, - не без упрека сказал он, заезжая на территорию какого-то медицинского учреждения.
  - Я не специально, - только и смогла ответить я. Мне было в равной степени и больно, и стыдно. Но его присутствие успокаивало меня.
  - Это радует, - подмигнул парень. - А то я уж подумал, что Вы решили свести счеты с жизнью, избрав меня палачом. Как нога? С рукой-то понятно, знаю, что очень больно.
  Он открыл мне дверь и нагнулся, чтобы еще раз оценить масштаб бедствия. Колено припухло и было украшено небольшой ссадиной, но на тот момент оно волновало меня куда меньше, чем прикосновения его мужских рук. Это было так непривычно для меня, что я согласилась бы упасть где-нибудь еще, чтобы он снова, приобняв меня, помогал дойти до машины, или врача, или алтаря... Ой, то есть, до кабинета рентгена, в котором я уже очутилась, пока мои резвые мысли уже пытались нас поженить. Когда я вышла из травматического отделения городской больницы с гипсом на руке и тугой повязкой на ноге, мой "палач" покачал головой и взглядом предложил сесть на скамью.
  - Что сказал врач?
  - Что я допрыгалась, и теперь дни и ночи меня будет согревать и обнимать этот очаровательный гипс. Целых три недели. В разгар лета. Кошмар.
  - Зато не будет смещения.
  - Да, это врач тоже сказал... Еще раз извини, я, должно быть, отвлекла тебя от дел, ты так мчался...
  - Звучит как упрек, - он пристально посмотрел на меня испытующим взглядом, но не найдя в нем ни грамма язвительности, продолжил, - это ты прости, пожалуйста. Из-за меня тебе больно. Я всегда так езжу, привычка... В конце концов, я ведь успел затормозить, хоть все же и задел тебя.... Давай так, с меня ужин, а с тебя рассказ о себе. Я Андрей, а как зовут тебя?
  От его последних двух предложений мне стало веселее, и, не сдерживая довольной улыбки, я ответила:
  - Элеонора. Но лучше просто Эля.
  
  
  Глава 3
  
  - И все-таки я не понимаю, где гулял твой инстинкт самосохранения? У тебя что-то случилось? - допытывался Андрей, когда официант скрылся с глаз.
  Я поняла, что мне не отвертеться от ответа, неважно, какие уловки я пущу в ход, чтобы он забыл или хотя бы сделал вид. Я вздохнула и ответила:
  - Я сама задаю себе этот вопрос с сегодняшнего утра... Вероятно, заблудился где-то между скал. Обманув родителей, я вчера отправилась в настоящий горный поход в полном одиночестве и едва ли не осталась там навечно.
  Выражение лица моего собеседника сбивало с мысли. Но я постаралась невозмутимо продолжить:
  - На протяжении всего одиннадцатого класса я мечтала сделать что-то подобное. За последние годы я не раз доказывала себе, что уже взрослая и смелая, но все те приключения на фоне этого были детским баловством.
  - О, а прогулки по горам с маньяками под каждым кустом и впадение в ступор на проезжей части - это так по-взрослому, - засмеялся Андрей, да так заразительно, что я, вместо того, чтобы надуться, залилась веселым смехом на грани истерического.
  - Ты мне сейчас напомнил предков... Они тоже уверены, что маньяки дежурят день и ночь на каждом квадратном метре.
  - А в твоем понимании, все вокруг залито розовым светом и на радуге катаются единороги, да? Пусть не на каждом метре, но они есть, и нельзя забывать о том, что ты представляешь собой лакомый кусочек для любого мужчины, в особенности, помешанного на сексе.
  Я опешила. Мне никогда бы и в голову не пришло то, что он сказал. А может, он и сам один из них? А вдруг его заводят девушки в гипсе, передвигающиеся, как коряги?
  - И для тебя тоже? - спросила я прежде, чем подумать. Когда же начался мыслительный процесс, я вдруг забыла о своей смелости и захотела бежать. Ах, да, колено...
  Он наклонил голову набок. Вид у него был одновременно восхищенный и недоуменный. Затем он, вероятно, приписав меня к легкомысленным девицам, изменился в лице и с легким разочарованием ответил:
  - Да, и для меня.
  Внезапно я почувствовала его холод по отношению ко мне и испытала острое желание это исправить. Но продолжать эту тему я не смогла, отчасти из-за своего смущения от касания темы интима, отчасти от того, что напротив меня сидел весьма симпатичный молодой человек, которому мне очень хотелось понравиться.
  - В общем, за весь период своего небольшого путешествия я встретила лишь троих парнокопытных, которым до меня не было никакого дела, что меня уже не удивляет... Сказать по правде, если бы не мой случайный экстрим, к которому я не стремилась, то эти два дня стали бы лучшими в моей жизни. Несмотря ни на что, ни капельки не жалею о своем решении. И снова хочу чего-нибудь эдакого...
  - Куда тебе, - в его интонации вернулась теплота и согрела меня, - дай хоть организму восстановиться сначала. Лягушка-путешественница...
  Нам принесли роллы и отвлекли от темы. Аппетит у меня всегда был отменный, а после всех событий превратился в волчий. Я за минуту справилась с порцией и, должно быть, с тоской посмотрела на заветный кружок, купающийся в соевом соусе, в крепкой хватке палочек Андрея, потому что он предложил мне поделиться. Романтика обстановки таяла на глазах, как и мой имидж. Мысленно махнув на все рукой, я уже не надеялась на какое-либо продолжение общения и расслабилась. При этом я поймала себя на мысли, что он стал мне как-то ближе.
  - Я закажу себе еще, - сказала я и вернулась к нашему разговору: - А тебе никогда не хотелось все бросить и уехать куда-нибудь, хотя бы ненадолго?
  - Были такие мысли, - прозвучал ответ.
  - А сейчас? И вообще, расскажи мне о себе, а то все я да я.
  Андрей усмехнулся и ответил:
  - Ну мое шило уже не такое длинное. Несколько лет назад я исследовал некоторые города Америки, когда еще грезил надеждой перебраться туда насовсем. Но что-то мне там не понравилось, и я передумал. Есть еще идея когда-нибудь уехать на райские острова, но пока рано об этом говорить, сначала нужно заработать.
  - И какая она?
  - Кто, работа? - переспросил он меня.
  - Америка... Она занимает четвертое место в списке стран, в которых я просто обязана побывать.
  - В моем была на первом. Я, наверное, не смог бы сказать, что именно мне не понравилось. Она волнует, восхищает меня своей динамичностью, современностью и, одновременно с тем, простотой. Я мечтал жить в Калифорнии, бегать по утрам и вечерам вдоль пляжа под пальмами, но, когда, наконец, очутился там, понял, что не мое.
  Мы много говорили о разных городах и странах и сошлись в одном мнении: для того, чтобы накопить на свой собственный дом, нужно для начала перебраться в Москву. Мы общались, как закадычные друзья, и не заметили, как подкралась ночь. Не вытаскивая мобильник из кармана, я проверила наличие пропущенных звонков - их не было. Никто не волновался за меня.
  - Что-то не так? - спросил Андрей.
  - Почему? - не поняла я.
  - Ты вдруг помрачнела...
  Я не стала юлить и ответила, как есть:
  - Просто мне все чаще кажется, что никому нет до меня дела. Уже полночь, а родителям, кажется, все равно. Хоть бы позвонили отругали что ли...
  - Ты выросла. Привыкай полагаться только на себя, - грустно ответил мой спутник. - Садись, я отвезу тебя домой. У нас на общение вся жизнь впереди.
  По пути мы оба молчали. Я обдумывала его слова, пытаясь уловить в них его намерения относительно нас двоих. За этот вечер он из таинственного незнакомца превратился в друга, но недостаточно близкого для того, чтобы задать свои вопросы вслух. Он нравился мне, но романтическое облако, в котором он виделся мне в первые часы знакомства, исчезало, а он из сказочного принца все больше становился похожим на вполне реального парня. Он ни в коей степени не пугал и не отвращал меня, напротив, я все больше восхищалась им, однако очарование бесследно таяло. На прощание, к моему облегчению, он не стал лезть целоваться, а лишь записал мой номер, скрыв имя, под которым воспоминание обо мне осталось жить в его мобильном.
  Я вернулась домой и закрылась в своей комнате на замок. В этом не было нужды, родители, должно быть, давно спали, но я испытывала острое желание остаться наедине с самой собой, чтобы привести мысли в порядок, в привычной обстановке. От всех этих событий у меня кружилась голова, и, не желая тратить силы на какие-либо мучительные размышления, я прижалась щекой к прохладной подушке и перенеслась в долгожданное царство цветных снов.
  В моих сновидениях я порхала по тем городам и странам, которые были упомянуты сегодня вечером. Я помню восхитительное чувство легкости, переливающееся всеми оттенками счастья, которое сопровождало меня, когда я путешествовала по тем местам, что видела когда-то в журналах. Я танцевала под дождем на Королевской площади Парижа, когда почувствовала прикосновение мужских рук к талии. Лицо было размыто, как это часто бывает в снах, но это не помешало мне со всей девичьей открытостью и бесстрашием влюбиться в того, кто так лихо закружил меня в танце, согревая ладонями мою тонкую талию.
  
  
  Глава 4
  
  Весь следующий день я находилась под властью этого сна. Даже мама заметила, что со мной что-то не так, когда присела за кухонный стол поработать, пока я с аппетитом уплетала первый кусок свежеприготовленной пиццы, которая появлялась на нашем столе один раз в пять лет и оттого казалась еще вкуснее.
  - Да ты вся светишься! Тебе понравился какой-то мальчик?
  Мальчик! Неужели мама и правда не замечает, что я уже выросла? Я вспыхнула и едва не подавилась, услыхав ее вопрос. Призвав на помощь все свое самообладание, я ответила:
  - Нет. Тебе показалось.
  - Ладно, допустим. Может, все же расскажешь хотя бы, откуда на тебе гипс? Что-то мне слабо верится, что твой любимый велосипед способен принести столько проблем. Или он мне тоже показался?
  Вчера ночью мне удалось избежать лишнего внимания. Но стоило мне выйти из комнаты утром, как полетели вопросы, на которые я лишь развела руками и ответила одним коротким словом: "Велик". Признаться, лгать я ненавидела, и в тех случаях, когда без этого было не обойтись, я старалась отбиваться короткими фразами и переводить тему.
  - И я бы не поверила... Ладно, мам, мне пора готовиться к вступительным экзаменам.
  В моем арсенале за прожитые годы накопилась уйма спасительных отмазок на все случаи жизни. Между мной и родителями давно пролегла пропасть, и я не хотела уже что-либо менять. Я иногда замечала глубокую грусть в глазах матери, особенно тогда, когда я вот так ускользала от разговоров. Раньше я часто старалась ее развеселить, пригласить в какую-нибудь игру, позвать в город на прогулку, но она, как правило, отказывалась и вспоминала, что у нее есть масса неотложных дел. Через некоторое время я переняла у нее эту привычку, и с тех пор мы стали чужими. Папу я вообще видела все реже, и те редкие встречи ограничивались до боли банальным "Привет! Как дела?". Даже в эту осточертевшую фразу я некоторое время старалась вдохнуть жизнь и разнообразие, но когда на твой пятиэтажный ответ слышишь плоское "понятно", то внутри загорается беспощадный огонь разочарования, который имеет свойство убивать любовь.
  Захватив еще пару кусков пиццы, я доковыляла до комнаты и выдохнула, когда закрылась дверь. Нет, им нельзя рассказывать о том, как меня сбил Андрей, потому что у отца есть некоторые связи в милиции и, кто знает, вдруг он именно сейчас захочет вмешаться в жизнь дочери. Воспоминания о вчерашнем вечере разлили по моему телу приятное тепло. Как все-таки здорово, что я встала на его пути... Со временем мы сможем стать близкими друзьями и делиться друг с другом мыслями, идеями, переживаниями. Мне вспомнились его карие глаза, отливающие при свете янтарем, под широкими выразительными темными бровями. Они выдавали его душевную доброту, незаурядный ум и что-то еще, что предстоит со временем разгадать в нем. Во многом наши характеры, как и образ мышления, были похожи, но внешне он был моей полной противоположностью. С моей бледной кожей, серо-голубым цветом глаз и холодным оттенком прямых, как палка, волос, я напоминала самой себе Снежную Королеву. А от него пахло летом, огнем, но не тем, что разрушает жизни, а тем, что согревает весь дом, весело потрескивая в камине. К тому же, он был намного выше меня, и рядом с ним я снова чувствовала себя маленькой девочкой, хотя разница в возрасте не превышала пяти лет. Мои мысли прервало прилетевшее от него сообщение: "Выходи, Леопольд!". Я подошла к окну и увидела, как он замахал руками. Я переоделась в яркий сарафан и вышла на улицу, ни разу не посмотрев по пути в зеркало. Я понимала, что гипс не придает мне шарма, и не хотела портить себе настроение.
  - У меня для тебя есть сюрприз. Ты рисовать любишь?
  Я удивленно вскинула бровь. А как же стандартные вопросы: "Как рука? Как нога?", "Как самочувствие?" или хотя бы "Как настроение?", которыми засыпал бы меня каждый, кого я знаю?
  - Не фанат, но иногда очень хочется. А что, мы будем делать граффити на стенах моего дома?
  Последовал спокойный ответ:
  - Нет, мы будем делать радугу на этом скучном гипсе.
  - Что?!
  Должно быть, Андрей заметил, как загорелись мои глаза, и удовлетворенно улыбнулся. Он протянул мне руку с одним коротким словом:
  - Пойдем.
  За прожитые годы я научилась сдерживать свое доверие ко всем и каждому, кто оказывается в моем поле зрения. Так я чувствовала себя комфортнее, хотя порой мое врожденное дружелюбие норовило порвать возведенные мной же цепи. С Андреем же было все иначе. С первых минут знакомства я почувствовала, что могу довериться ему во всем. И поэтому сейчас, когда он предложил мне отключить в себе взрослого зануду, я, без раздумий, согласилась.
  Мы медленно добрели до ближайшей скамьи на детской площадке и под любопытные взгляды бегающих карапузов и их мам начали вспоминать самые элементарные фигуры из уроков изобразительного искусства. От смеха у меня заболели щеки, когда в окружении нескольких пар глаз, полных неподдельного восхищения, мы с Андреем поочередно окунали кисти в баночки с гуашью и переносили свои странные фантазии на блеклые бинты.
  - Ну и как мне потом снимать эти шедевры? - спросила я у него, когда урок рисования был завершен.
  Андрей едва сдерживался, чтобы не улыбнуться, сохраняя серьезность, что придавало ему особое очарование в эти минуты.
  - Попроси травматолога разрезать их аккуратно, по одной ровной линии, а потом забери домой и повесь на стену. Кстати, если потом снова наступит ступор на проезжей части или твоя непоседливая пятая точка нарвется на очередные приключения, можно будет снова аккуратно прикрепить все это обратно и... замотать скотчем, например, будет еще и с эффектом ламинации.
  - Хватит, - взмолилась я, когда уже не было сил даже улыбнуться. - Ну, как я выгляжу?
  Я неуклюже покружилась, добавляя нотку кокетства в наши детские шалости.
  Он прищурился, задумчиво потер подбородок и ответил:
  - Ну подачу документов в университет, честно говоря, я бы лучше отложил... И, кстати, твой заяц больше смахивает на чудище. Только клыков не хватает.
  - Так задумано, - беспечно ответила я и испытала острое желание обнять его за то, что, раскрашивая на мне гипс, на самом деле, Андрей раскрасил мой день и одну из первых глав моей жизни.
  Собирая на себе взгляды прохожих, я ковыляла по главной улице города, а так хотелось скакать вприпрыжку... В воздухе витали какие-то новые ароматы, трава приобрела массу разных оттенков и даже солнце на безоблачном небе светило как-то иначе. Мое одинокое прошлое перестало существовать и сохранилось лишь в этом альбоме, что я держу на своих коленях, да в особой комнате моей памяти, куда, честно говоря, даже не хочется без надобности заходить. Как назывались наши отношения, мне было плевать, я отпустила ситуацию и лишь изредка поглядывала со стороны, как она, словно бумажный кораблик, плавно покачивалась на волнах, подгоняемая лишь ветром и течением. Я была счастлива, по-настоящему счастлива, и, казалось, ничто не могло помешать мне наслаждаться жизнью.
  Некоторое время мы молчали, но это молчание ни капли нас не тяготило. Мы никуда не спешили, никого не подгоняли и просто гуляли, впитывая в себя летнее настроение. Мы собирали по пути все лавки с мороженым и пробовали все, на что падал взгляд. В одной из них был продавец с кавказским происхождением, который сверкал улыбкой за версту и осыпал девушек комплиментами. Когда мы подошли, он с мягким акцентом произнес:
  - Ой какой прелестный девушка! - он покосился на мой своеобразный бодиарт и продолжил: - Глаза как звезды, губы как ягоды... Это Ваш мужчина, да? Ой, повезло, повезло...
  И пересчитав монеты, проводил нас странным взглядом, которым еще полминуты сверлил мне спину. Между нами повисло какое-то легкое напряжение. Мы оба забавлялись ситуацией, но что-то было не так. Пытаясь понять, что именно, я так погрязла в догадках, что вонзила зубы в холодный пломбир и вскрикнула от их мгновенной реакции.
  - Еще бы! - насмешливо сказал Андрей. - Неужто влюбилась?
  - Конечно, нет, - поспешно отозвалась я. - Или ты про продавца?
  Он внезапно сменил темп на медленный и двигался так, словно каждое движение причиняло ему боль. Тогда я не заметила, но, вспоминая те дни и прокручивая в памяти наши встречи, картина происходящего была куда полнее, чем в те минуты. Но тогда я ничего не поняла и уж, тем более, не увидела, как внутри него что-то оборвалось.
  Наконец он ответил:
  - А что, ему подфортило больше?
  - Кто знает, кто знает...- ответила я, зачем-то пытаясь его задеть, но тут же пожалела. На его лицо пала тень угрюмости. Но он старался сохранять все тот же шутливый тон:
  - Ну тогда не буду вам мешать.
  Я стояла в полном недоумении и старалась уловить хоть какую-то подсказку непростой задачи, что загадал он мне, сам того не подозревая. Неужели он обиделся или все еще играет по тем же правилам, что и в начале? Я решила опередить его возможный уход, взяла его за руку и, ласково глядя ему в глаза, промурлыкала:
  - То есть ты вот так просто оставишь меня на растерзание незнакомцам?
  - Ничего, познакомитесь поближе, - буркнул он.
  - Ну уж нет, ты от меня так просто не отделаешься, - я переместила руки на его локоть и усилила хватку.
  - Это я уже понял, - вздохнул Андрей и молчаливо повел меня в сторону моего дома.
  
  
  Глава 5
  
  Прошло несколько недель лета. Я купалась в золотых лучах жаркого солнца и новом, впервые изведанном чувстве настоящей дружбы. Каждый день я открывала новые грани этого чувства и личности моего дорогого друга. Общаясь с ним, я узнавала саму себя, что здорово помогло мне разобраться в себе, кто я и что из себя представляю. Меня накрыло теплой волной спокойствия и уверенности в завтрашнем дне, а также в послезавтрашнем, да и во всей жизни в целом. Я полностью восстановилась после аварии и, после снятия всех повязок, бегом помчалась к еще одному своему другу, моему железному двухколесному коню, по которому уже успела истосковаться.
  Мой велосипед, подаренный родителями на пятнадцатилетие, был для меня дороже всех сокровищ мира. Он делил со мной мои переживания, коих в этом возрасте больше, чем звезд на небе, увозя на своих двух колесах туда, где заканчиваются мои юношеские терзания и начинается свобода. В такие моменты свежий ветер проникал в голову и сквозняком выдувал из нее все лишнее, хотя вполне возможно, что по пути захватывал и немного ума в том числе. Я никогда не отличалась особенным умом и не обладала завышенной самооценкой, здраво оценивая свой потенциал. Но это не мешало мне едва ли не каждый день пополнять список своих желаний и искать пути их реализации. Конечно же, многое упиралось в деньги. Моя семья никогда не бедствовала и была довольно обеспеченной, но это еще ничего не значило. Детство осталось позади меня, и отныне я должна научиться самостоятельно добывать финансы из городских приисков.
  Андрей прав, нужно отправляться в Москву. Она представлялась мне одной большой грудой золотых слитков, которые только и ждали, чтобы их забрали и обменяли на осуществление своих заветных желаний. Конечно, я понимала, что для этого нужно будет поработать, но почему-то я была уверена, что с легкостью справлюсь с любой задачей, пока внутри горит огонь. А горел он у меня так ярко, что сидеть на месте я уже просто не могла.
  По пути к любимому предгорью, которое утопало в зелени и до которого оставалось еще километров десять, зазвонил мобильник. От неожиданности я свернула руль в сторону и врезалась в фонарный столб, но дело обошлось лишь легким ушибом. Рассеянно потирая лоб, я вытащила из широких спортивных брюк уже смущенно умолкший телефон и поняла, кто звонил.
  После пары длинных гудков я услышала в трубке ворчливый голос Андрея:
  - Я, может, тоже хотел покататься с тобой сегодня? Нам надо кое-что обсудить.
  Он что, следил за мной?
  - Как ты узнал?!
  - Как, как, в окно посмотрел, пока допивал кофе. Только подумал, что неплохо было бы нам сегодня, наконец, устроить совместную велопрогулку, как мимо моего дома пронеслась чья-то знакомая фигурка в знакомой футболке. И не стыдно тебе?
  По правде сказать, стыдно не было, но я ответила:
  - Настолько стыдно, что подумываю догнать ту пожарную машину и попросить потушить мои пылающие от стыда щеки.
  В трубке, после нескольких секунд молчания, послышалось:
  - Пришли фото местности, где ты сейчас. Я подъеду и пылать у тебя будут не только щеки, но и филейная часть, за то, что вздумала шутить со мной.
  Я вошла в кураж и с удовольствием продолжала играть по этим правилам:
  - Да я и так тебе опишу. Справа от меня дерево. За ним еще одно, с чуть более зеленой листвой. Позади еще несколько деревьев. Они уже не такие зеленые, наверное, потому, что на них падает тень. За ними что-то еще, сейчас посмотрю... Ах, да, там еще деревья. Много. Слева, через дорогу много кустарников, но, прости, туда не полезу. Мало ли, вдруг там сидит парочка маньяков. Вдалеке вижу горы. А над ними - синее небо со смешными облаками, как будто кто-то рассыпал по небу жемчуг.
  - Информативно, что сказать, - хмыкнул Андрей. - Ладно, стой, где стоишь, я сейчас тебя догоню.
  - А просто стоять или трястись от страха?
  - Трясись, только не сильно, а то вдруг камнепад начнется.
  Я спрятала телефон обратно и стояла, глупо улыбаясь. Стоять и ждать? Как бы не так. Взобравшись на сидение, я лениво крутила педали и напевала детскую песенку. Наконец, меня догнал взмыленный Андрей, с которого ручьем стекал пот.
  - Так, поворачивайся!
  - Зачем? - захлопала я ресницами.
  - Начнем исправительные работы. Будем исправлять твое непослушание. Попросил ведь.
  Я беспечно отвечала:
  - Не просил, а приказывал. И я тебе не подчиненная, а всего лишь друг.
  Он недовольно зарычал:
  - То, что ты всего лишь друг, я уже догадался. Пойдем присядем на траву, у меня ноги гудят.
  Мы уселись на траву, сняли кроссовки и вдоволь насладились этим мгновением. Казалось, с нас шел пар, а прохлада сочной травы впитывала в себе нашу усталость и дарила умиротворение. Я поборола в себе желание умолчать о том, что под шорты Андрея заползал большой красный муравей и понаблюдать, что будет дальше, и указала ему на него. Он смахнул незваного гостя и завел тот самый серьезный разговор, с которым приехал.
  - На следующей неделе я уезжаю в Москву. Возможно даже насовсем, - и, внимательно посмотрев на мое вытянутое от удивления лицо, объяснил: - Мне предложили работу. Та же фирма, что и здесь, только в головной офис. Пока на ту же должность, но с повышением через полгода. Зарплата, разумеется, куда выше прежней.
  Я не стала ждать, пока ко мне в душу заползут червяки страхов разлуки и перемен, и сразу же ответила:
  - Я с тобой. Там и поступлю.
  Он с недоверием посмотрел на меня, что-то обдумывая.
  - А твои родители? Ты говорила с ними о возможном переезде?
  - Я давно уже являюсь всего лишь их сожителем. Думаю, они даже обрадуются, что я освобожу комнату, - в сердцах сказала я и тут же пожалела. Как бы то ни было, они по-своему любят меня, хоть и никак не проявляют. Но мысли об этом мешали сосредоточиться на поездке, и потому я отбросила в сторону все сомнения и приняла для себя окончательное решение. Переменам - быть!
  Но Андрей сказал то же, что и моя совесть:
  - Зря ты так говоришь, сама же потом жалеть будешь. Они всегда тебя будут любить.
  - Все, не хочу больше говорить о них. Поехали упаковывать вещи, - я поднялась на ноги, стряхнула с себя прилипшие травинки и, не оглядываясь, ринулась к велосипеду. На самом же деле я убегала от непрошенных слез, которые медленно стекали по щеке.
  
  
  Глава 6
  
  Я заменила шторы грязно-желтого цвета на бархатные сапфировые портьеры, похожие на те, что когда-то висели в моей комнате. Осталось лишь найти ту же гирлянду с маленькими серебристыми огоньками, как своего рода напоминание о ночи, проведенной в горах Заилийского Алатау, и станет гораздо уютнее. На секунду мне показалось, что я снова в родительском доме, и что мама сидит за стенкой в своем большом кожаном кресле с ноутбуком в руках и анализирует какие-то цифры, а папа безотрывно смотрит новости, покачивая головой. Но за стеклом жила, дыша своей широкой, добродушной грудью, величественная Москва. Она с распростертыми объятиями встречала каждого гостя, а после этого втайне следила за ним, и, стоило ей заметить в нем лень и пассивность, как она мягко выпроваживала его из своей суетливой, насыщенной жизни. Больше всего она любила знакомиться с теми, кто обладал большими планами и имел впечатляющий список целей. Немного закалив его тщательно продуманными обстоятельствами, она одаривала таких людей удачей и подсказывала путь, который вел туда, где исполняются мечты.
  Такой мне виделась Москва, в которой я провела два года. Вероятно, я относилась к числу тех, кто приглянулся ей и теперь проходил стадию закалки. В университет я поступила не сразу. Я была поражена уровнем требований, которые предъявляют даже самые простые, казалось бы, образовательные учреждения. Первый год прошел, как в тумане, который запомнился, в основном, бесконечными звонками на работе в должности диспетчера и изучением теории управления предприятием. На романтичные прогулки по улицам и каналам столицы оставалась лишь вторая половина воскресенья, а первая уходила на сон. Все остальные дни я работала, не поднимая головы, создавая собственными руками тот самый якорь, который поможет моей покачивающейся лодке остаться здесь настолько, насколько я захочу.
  Следующим летом я, наконец, вступила в ряды студентов, и началась новая эра. Я познакомилась со многими ребятами, уже не задумываясь над тем, что кому-то могу помешать своим появлением. С каждым днем во мне росла уверенность в себе, но вместе с тем, я все чаще замечала за собой новые привычки, новые слова-жаргоны, которые, кстати, так не нравились Андрею. Встречи с ним стали более редкими, и в вихре событий потерялась какая-то очень важная нить, что связывала нас. Возможно, он и пытался отыскать ее, но у меня на это совершенно не было времени. Я мчалась по жизни с горящими от нетерпения глазами и попросту не успевала ничего понять. Наверное, именно это и вкладывается в понятие "бурная молодость". Этот ритм жизни выбросил меня из теплого места у штурвала в зрительское кресло, в котором я, сама того не замечая, сидела, потеряв счет дней, держа в одной руке учебники, а в другой банку пива, с которым я научилась снимать с себя напряжение. Несколько минут постояв у окна, находясь во власти воспоминаний, я решительно завесила окно и брызнула на запястья несколько капель любимого аромата от Kenzo. Он неизменно сопровождал меня всюду: на занятиях, на всевозможных подработках, на прогулках по новым уголкам Москвы и ее области, на встречах с друзьями и всевозможных вечеринках, до которых я, как говорится, добралась. Я напоминала разыгравшегося ребенка, который никак не может успокоиться. Внизу просигналил автомобиль одного из моих новых друзей, и я поспешила закончить с прихорашиваниями и погрузиться в манящую атмосферу огней большого города...
  - Вставай же уже, Эля! - услышала я сквозь сон голос Жени, моей соседки по квартире, подруги, однокурсницы и просто хорошего человека, умеющего слушать и давать советы.
  - Зачем? - мое недовольное бурчание в подушку едва ли можно было различить. Действительно, зачем? Ведь сегодня выходной, а значит, можно приблизиться к нормам сна.
  - Ты так всю молодость проспишь, - услышала я в ответ. Почему-то эти слова повлияли на меня и заставили подняться на локте и щелкой приоткрывшегося глаза заметить Женькино хихикание.
  - Что? Что не так?
  - Да тебе надо срочно лететь в Голливуд на съемки какого-нибудь фильма про зомби. Ты опять что ли полночи провела в клубе?
  Я так старательно пыталась собрать воедино вчерашние события, что тело снова взмолилось о покое. Я упала на подушку и продолжила неспешно вспоминать, как добралась до дома в, мягко говоря, нетрезвом состоянии. Кажется, меня отвез Андрей? Я проверила список вызовов и подтвердила догадку. И как он все это терпит?
  - Ах, да, тут еще в коридоре стоит какой-то "Тан", с виду похожий на кефир, и аспирин. Да ты хорошо подготовилась, я смотрю, - сказала Женя и принесла мне найденные сокровища нашей берлоги.
  - Просто у моего друга золотое сердце, - ответила я и почувствовала, как что-то внутри начало меня грызть.
  Капли холодного душа немного помогли мне смыть с себя всю грязь последних месяцев разгульной жизни, которая, казалось, отражалась даже во внешних изменениях моего тела. Отечность, которая раньше, бывало, проявлялась по утрам, стала обычным делом, а цвет лица приобрел землистый оттенок, который я старательно маскировала с помощью декоративной косметики. Но это не имело для меня особого значения. Я вообще уже не понимала, что важно, а что нет. Отказываясь разбираться во всем этом, я просто набрала номер Андрея.
  - Прости меня, - сказала я сразу же, как он поднял трубку.
  - Угу, - только и ответил он.
  - Давай сегодня встретимся.
  Впервые за все время меня охватил страх того, что он откажет мне. Мне совершенно не хотелось разбираться во всех тонкостях наших отношений и анализировать причины взаимного охлаждения друг к другу. Как-нибудь потом, а сейчас нужно хотя бы извиниться.
  - У меня сегодня важная встреча после работы. Если только в промежутке, минут на двадцать, - его голос по-прежнему звучал сухо и отстраненно.
  Я согласилась и положила трубку.
  Поднимаясь в лифте бизнес-центра, в котором работал Андрей, я еще раз разгладила на себе лучший наряд из всех, что удалось найти в шкафу, встряхнула волосы и набрала в легкие побольше воздуха.
  Мы встретились с ним в длинном коридоре.
  - Тебе не кажется, что уже пора остановиться? - наконец, спросил он после некоторого молчания.
  - О чем ты? - я знала ответ, но все равно спросила.
  - О твоем новом образе жизни.
  Что ему не нравится? Я уже взрослая и сама могу решать, что мне делать. Но старательно вызываемая в качестве советника строптивость не спешила появляться. Мне было стыдно.
  - Не знаю. Но я теперь редко остаюсь одна. У меня появилось так много замечательных друзей и знакомых, которые умеют получать от жизни удовольствие. Я хочу научиться этому у них.
  - Глупенькая... Ты повелась на их россказни о себе? Они попросту научились пускать пыль в глаза и доказывать таким наивным малышкам, как ты, свою крутизну. А возьми по отдельности каждого из них и попробуй разобраться, что он из себя представляет. Ты наверняка удивишься своим находкам! Вспомни наше лето перед отъездом... И ты еще говоришь мне, что удовольствие от жизни умеют получать они, а не ты?
  - А зачем им нужно обманывать? Ты просто их не знаешь, а меня слушать не хочешь, - ответила я.
  - Я тебе больше скажу, они и сами себя не знают. Когда уж тут узнаешь, когда столько соблазнов и развлечений по сторонам! Я не говорю за всех, я в целом. По правде сказать, мне плевать на них, я волнуюсь за тебя. Зря ты себя недооцениваешь и бегаешь за ними, радуясь тому, что они приняли тебя в свою стаю.
  Я недоверчиво покосилась на него. Как он может это знать, если даже не общался ни с кем из них? Да, у них, возможно, и есть вредные привычки, но это еще не говорит о том, что они плохие. Но спорить, по-моему, бесполезно.
  - Я подумаю над твоими словами. А сейчас я хотела бы попросить у тебя прощения за то, что отрываю тебя от дел, чтобы помочь мне.
  Андрей в изумлении посмотрел на меня и переспросил:
  - Ничего не понял. Когда ты просила помочь тебе? Не припомню, чтобы ты когда-либо снисходила до этого.
  - Да хотя бы взять эту ночь. Это ведь ты привез меня домой?
  - Я, но ты меня об этом не просила. Ты хочешь сказать, что не помнишь о моем дне рождении? И о том, как я пригласил тебя отпраздновать его со мной, на что ты ответила, что позвонишь мне, как только освободишься, и мы решим, где встретиться... Что ж, ты позвонила, как и обещала. Только это было уже глубокой ночью и в таком состоянии, что праздновать уже можно было только либо с подушками, либо с унитазом!
  Я впервые видела его в таком состоянии. Похоже, он изо всех сил сдерживается, чтобы не направить меня по известному адресу куда подальше с его глаз. Я действительно забыла и о том разговоре, и о его дне рождении... Вместо того, чтобы купить ему подарок, я вчера бегала по магазинам в поисках новых портьер, ведь это было куда важнее, чем подарить несколько грамм радости для своего лучшего друга! Охватившие меня стыд и сожаление выжгли из меня желание продолжать свой образ жизни и больше всего на свете мне захотелось стать достойной его дружбы.
  - Ты прав, - тихо сказала я, - пора остановиться. Честно говоря, я и сама устала.
  Он по-медвежьи обнял меня, в моем самом любимом стиле объятий, и ответил:
  - А уже почти не сержусь. И рад твоему возвращению. А теперь мне пора бежать, - произнес он прежде, чем скрыться за дверью.
  
  
  Глава 7
  
  С того дня прошло несколько лет. Я снова направила все свое внимание на учебу, стараясь поменьше отвлекаться на тусовки, без которых еще совсем недавно не представляла свой досуг. Они совершенно безболезненно ушли из моей жизни, захватив с собой большинство тех, кого я называла громким словом "друзья". Помните, раньше, бывало, в тихие сонные города въезжал цирк-балаган и переворачивал все вверх дном? Своими песнями и плясками они будоражили местных жителей, заставляя на время забыть о проблемах и просто отдаться во власть этого нового течения. Особо впечатлительные стремились догнать их и стать их частью, чтобы пьянящее чувство свободы не заканчивалось никогда. Почему-то мы часто боимся тишины и делаем все возможное, чтобы не допустить ее даже в мыслях. Но я все еще помнила, какой тишина бывает прекрасной: ведь только в ней можно услышать свой собственный голос и познакомиться поближе с самой собой. Мне не было страшно отпускать этот вихрь беззаботного веселья, что накрыл меня с головой, и в то же время я была рада тому, что позволила ему войти в мою жизнь. Я пришла в этот мир, чтобы учиться, а не отсиживаться в тени, а теория без практики и ошибок бывает чересчур скучной.
  Под внимательным, но неназойливым взглядом Андрея, я осторожно вернулась в прежнее состояние и, ощущая потребность вылить куда-то свою бурлящую энергию молодости, начала искать другое направление. Я штудировала интернет в поисках бесплатных пробных занятий танцами, фехтованием, диджеингом и даже паркуром, но все было не то, хотя танцы в стиле латино мне очень понравились. Я дала себе слово научиться танцевать не хуже преподавателей-кубинцев, сразу после того, как закончу университет.
  Однажды ранним утром я проснулась от настойчивого луча света, проникшего сквозь портьеры. Некоторое время я пыталась бороться с ним и поймать ускользающий сон, но он и не собирался сдаваться. В конце концов, открыв глаза, я почувствовала еще более острое желание перемен, чем обычно. Я распахнула настежь окна, нисколько не волнуясь о том, что прохлада майского утра мгновенно ворвалась в дом и вызвала отряд мурашек на моей коже. Я оставалась в одной футболке с милой мордашкой щенка и напоминала Чебурашку в своих огромных наушниках, в которых надрывалась любимая шведская певица. Кружась в каком-то диком танце, я наливала себе горячий шоколад, когда взгляд упал на старый журнал, успевший покрыться тонким слоем пыли. Одной рукой быстро пролистала его и вспомнила, что он о путешествиях. Где-то внутри меня что-то защекотало, словно норовило выскочить наружу. Смена обстановки, пожалуй, как раз то, что нужно! Я зажмурилась, открыла какую-то страницу и ткнула пальцем. Почувствовав гулкий стук сердца о грудную клетку, я прошептала ему: "Потерпи, дружок, скоро...". Когда я открыла глаза, то увидела, что палец оказался между двумя рекламными полосами с описанием туров: справа - в Мюнхене, слева - в Барселоне. В наушниках заиграла зажигательная песня Хуанеса, и я восприняла это, как подсказку. Итак, решено! Летим в Барселону. Только вот на что?
  Я ринулась к копилке и вытряхнула из нее всю наличность... Разбросанные по столу банкноты хоть и грели душу, но не обещали решить проблему, скорее, виновато разводили руками. Нужно было еще столько же плюс затраты на получение шенгенской визы... За пару часов поиска мне попалось на глаза объявление с предложением очередной подработки. Две недели труда, стоя на каблуках по семь часов подряд, и вот в моих руках недостающая сумма, с которой я отправилась за заветным туром. Европа... как давно я хотела познакомиться с тобой!
  Я до сих пор вспоминаю то восхитительное ощущение легкости, которое не покидало меня ни на миг, с тех пор, как в моем рюкзаке поселилась путевка за новые горизонты. Счастье выплескивалось из меня, требуя срочно предоставленную жертву для излития на нее мощной порции любви. Разумеется, первым и, впрочем, идеальным кандидатом стал никто иной, как зарытый по уши в работу Андрюха.
  - Угадай, что! - воскликнула я, едва он поднял трубку.
  - Погоди минутку, - его голос прозвучал тихо и настороженно, - Я настаиваю на пересмотре решения сократить и без того небольшой штат сотрудников нашего отдела. Более того, я уверен, что затраты на двух дополнительных помощников окупятся в самое ближайшее время. Я вынужден отлучиться на пару минут, мне нужно переговорить с подрядчиком, продолжайте без меня, - его строгий и непривычный для меня тон его голоса, которым он, по всей видимости, прервал совещание, удивил и восхитил меня. Надо же, каким он бывает серьезным! И это тот, кто изрисовал мой гипс смешными рожицами на глазах у прохожих... - Я тут.
  - А вот я послезавтра буду там... на юге Испании! Кстати, может, поедем вместе? Дня на три...
  Я еще не решила, хочу ли я, чтобы Андрей полетел со мной, но уже успела задать ему этот вопрос. С одной стороны, с ним было бы гораздо веселее и проще, а с другой терялась какая-то важная составляющая романтики одиноких прогулок по улицам незнакомого города незнакомой страны. Запоздалые мысли прервал уставший голос в трубке:
  - Не могу, прости. На этой неделе слишком много важных дел, которые я не смогу отложить при всем желании. А после десятого не хочешь?
  Ждать еще столько времени? Да я просто не выдержу, тем более, что билеты уже куплены в оба конца. Вопрос решился сам собой, подарив облегчение и нотку разочарования.
  - Я уже купила билеты... Жалко, конечно, ну как-нибудь в следующий раз тогда. Что тебе привезти в подарок?
  - Ты, главное, себя обратно привези, - вздохнул Андрей и добавил: - И осторожнее там с испанцами, говорят, горячий народ. Береги себя...
  Я сердечно попрощалась с ним и еще долго бесцельно слонялась по центру города.
  
  
  Глава 8
  
  - Не желаете ли напитки? Кофе, чай, воду... - перечисляла вежливая стюардесса, а я с глупой улыбкой, оторвавшись от предрассветного неба в окне иллюминатора, медленно покачала головой. Я и так счастлива, зачем мне что-то еще? Я желала лишь, чтобы эти долгожданные минуты предвкушения знакомства с Европой длились как можно дольше. Окинув взглядом "уважаемых пассажиров нашего авиалайнера", я удивилась тому, что подавляющее большинство сидело со скучающими, замученными, по всей видимости, перелетом, лицами, а кто-то и вовсе спал. Они же тоже летят в Барселону, почему они не светятся радугой? Я непроизвольно пожала плечами и решила немного поприставать к соседу, который как раз долистал бортовой журнал и зевнул:
  - А Вы там уже бывали? - спросила я.
  - Да, дважды, - ответил мужчина, аккуратно складывая очки обратно в футляр. - А Вы?
  - Пока только в мечтах.
  Мой сосед улыбнулся и сказал:
  - Вам понравится. Испания многим нравится.
  Он достал из портфеля книгу и углубился в чтение. Конечно, мне хотелось более полного рассказа, но я напомнила себе, что через несколько часов сама все увижу и смирилась с потерей собеседника.
  Очередь у таможенного контроля и ожидание багажа беспощадно убили мои и без того скромные запасы терпения. Еще бы немного, и я сама залезла бы на движущуюся полосу, чтобы лично отыскать свой синий чемодан и начать, наконец, свое туристическое исследование. Но, стоило мне только об этом подумать, как я заметила свой приближающийся сундук со всевозможным барахлом, которое я сочла крайне важным при вчерашних сборах на ближайшие три дня, с кряхтением вернула его себе и... Ну здравствуй, солнечная Испания!
  Мне в ней понравилось все, начиная с автобуса. Обыкновенный по факту, он представлялся мне каретой, везущей меня на бал. Я жадно вглядывалась в мелькающие пейзажи за окном, а в наушниках играло местное радио. Мне хотелось как можно сильнее пропитаться духом этой страны, чтобы унести с собой ее кусочек. Но все же вскоре мне это немного надоело, и я решила продумать свой маршрут, держа на коленях карту. Я сделала отметки на карте и терпеливо дождалась въезда в город. Как только за окном начали вырисовываться интересные архитектурные постройки, я выскочила из автобуса, не в силах больше ждать, и окунулась с головой в атмосферу знаменитой Барселоны.
  Я и не заметила, как наступили сумерки. Только тогда я вспомнила о чемодане, который давно следовало забрать чемодан из пункта хранения и перевести в отель сразу после обеда. Поужинать тоже не помешало бы, хотя бы для того, чтобы заглушить недовольные ворчания живота. Как оказалось, на навигатор мобильника полагаться не стоило, поскольку он тоже успел проголодаться и отключиться. Тогда я достала из рюкзака карту, но совершенно запуталась в ней, так непохожей на эту городскую паутину дорог. Пройденные километры гулом отзывались в моих ногах, а руки по привычке то и дело лезли в карман за крепко спящим телефоном. От избытка эмоций я была на грани позорных всхлипываний посреди шумных улиц. Я совершенно забыла название улицы, где хранился мой чемодан, и не понимала, как отыскать хотя бы один хостел. Английский, так тщательно заучиваемый в школьную пору, я тоже забыла. Полностью.
  Я встала со скамьи и растерянно поплелась дальше, как вдруг краем уха уловила русскую речь и обернулась.
  - После храма свернуть направо? - спросил пожилой мужчина, переглянувшись с женой.
  - Сначала прямо, потом светофор и направо, - ответил высокий парень с шикарным спортивным телосложением, которое даже мои уставшие глаза тут же приметили. А когда он обернулся в полоборота и что-то указал моим соотечественникам, я, просканировав его профиль и определив, что он и есть мужчина моей мечты, тут же забыла об усталости и летящей походкой подошла к нему, чтобы спросить... Ах, да, попросить помочь с поиском чемодана!
  - Я прошу прощения, - начала я нежным, певучим голосом, с трудом узнавая в нем свой, - Вы говорите по-русски, правда? Мне очень нужна Ваша помощь!
  Испанский бог обернулся и чуть не убил меня свой ослепительно-белой улыбкой. Похоже, он забавляется тем, с какой частотой к нему обращаются за помощью.
  - Да, немного говорю, - ответил он и наклонил голову в ожидании какой-нибудь очередной глупости, которыми, наверное, его осыпают одинокие туристки. Но мой вопрос, по всей вероятности, резко отличался от всех остальных, если судить по его реакции:
  - Я оставила свои вещи в камере хранения и забыла адрес. У Вас есть идеи, что мне теперь делать?
  Я стояла и глупо улыбалась, заражая столь глупой же улыбкой и собеседника, рядом с которым все мои беды казались ничтожными. В самом деле, какая разница, где мой чемодан? Главное, что рядом Он.
  - Пить кофе, подумать, поговорить, - ответил он с мягким приятным акцентом и жестом указал на мини-кофейню у цветочных клумб. - Я буду лучше думать... так...
  А вот мне что-то думалось все меньше и меньше. То ли неправильный кофе, то ли... слишком идеальный мужчина напротив, который не переставал забавляться ситуации. Спустя пару минут, я узнала, что его зовут Николас, что он обучается на последнем курсе университета Помпеу Фабра и подрабатывает инструктором по полетам на дельтаплане. Конечно же, я тут же встрепенулась и взбодрилась, почуяв близость исполнения одного из самых заветных желаний - научиться летать. Я собралась было засыпать его расспросами, но он опередил меня и увел разговор на другую тему.
  Допив кофе, Николас встал и протянул мне руку:
  - Поехали, будем искать твои вещи.
  Мне почему-то вдруг вспомнились наставления от Андрея об осторожности, но на фоне любопытства и желания продлить общение с новым знакомым они растаяли, как дымка, оставив за собой легкий аромат авантюризма. Как давно я жаждала таких приключений! Будь, что будет, а я полетела в неизвестность.
  
  
  Глава 9
  
  Я мечтательно смотрела в окна, но практически не замечала того, как преобразовалась Барселона, едва на небесном потолке выключили свет и загорелся ночник, излучающий серебристый свет полной луны. Как по щелчку, в воздухе повсюду зажглись светлячки - фонари, витрины, окна... А в метре от меня сидел Николас, уверенно держа руки на кожаном руле, и вместе со мной искал тот самый пункт хранения вещей, где покоился мой чемодан. У нас оставалось менее получаса до их закрытия, а поиски все еще не увенчались успехом.
  - Расскажи мне что-нибудь о здешней жизни. Если, конечно, это не слишком сильно отвлечет тебя от дороги, - попросила я, чтобы немного отвлечься и, к тому же, стать на шаг ближе к новому знакомому.
  Немного подумав, Ник ответил:
  - Сейчас здесь неспокойно. Люди делают забастовки, хотят независимости. Не самый удачный момент для туризма, - мягко добавил он, повернувшись ко мне лицом, в котором я успела прочесть интерес ко мне, пусть пока и скрываемый.
  - Независимости? То есть, стать отдельным государством?
  - Да.
  - Но зачем?
  Ник пожал плечами, изобразив равнодушие.
  - Мне неинтересна политика. Я другой. Люблю спорт, люблю кататься ночью на машине, люблю красивых людей... Как ты...
  Как я? Он считает меня красивой? Я воссоздала свой образ в мыслях и попыталась отыскать хоть какую-то зону тела, которую можно было бы вогнать в рамки красоты. Но тщетно, возможно, со второго раза получится... Но, тем не менее, от его последних слов внутри меня кто-то выпустил на волю бабочек, которые принялись щекотать меня своими крыльями.
  - Спасибо, - я и не заметила, как такой унылый и безжизненный ответ вырвался из меня, еще и таким скрипучим голосом. Я решила немного помолчать, чтобы не добавлять больше дегтя в бочонок с медом.
  Наконец, мы добрались до того самого пункта, который я сразу же вспомнила по рекламной афише за стеклом, но он уже был закрыт. Я не сдержала нервный смех и закрыла лицо руками, сползая спиной по стеклянной двери.
  - Это ж я... Как же могло быть иначе?
  - Пойдем. Я покажу тебе город.
  От той ночи пахло счастьем. Она растекалась в реках романтики и трепета. Мы прогуливались по разноцветным бульварам, танцевали под музыку уличных музыкантов, рассказывали друг другу разные истории и не заметили, как наступил рассвет. Когда небо стало светлым, Ник задал мне вопрос:
  - Хочешь почувствовать себя птицей?
  Я и так уже давно парила в воздухе, пусть другим и незаметно, но я-то знаю... Конечно же, я согласилась, и вскоре очутилась за пределами города, на какой-то равнине рядом с берегом моря... У меня тряслись коленки. Так сильно, так смешно, я не могла удержать их, как и свою бессмысленную речь. Я что-то постоянно говорила, тараторила без умолку, пытаясь отвлечь этим саму себя, что, впрочем, в некоторой степени мне удавалось. Если бы впереди был кто-то другой, я, наверное, нашла бы тысячи отговорок, чтобы вылезти из пут этой диковинной летающей машины и, глупо улыбаясь, откланяться, пообещав "как-нибудь в другой раз". Но от моего обожаемого инструктора исходила такая уверенность в каждом действии, что я зажмурилась и громко ответила: "Si!". Он повернулся ко мне и широко улыбнулся. В каждых отношениях есть такой уникальный альбом с кадрами наиболее значимых для нас фрагментов наших историй, который мы закрываем на ключ и откладываем в потайной сейф, как мне кажется, где-то за грудной клеткой. Этот момент - то, как мне улыбнулся Николас, - полетел прямиком в мой личный альбом на главную страницу. Зашумевший мотор вряд ли перебивал барабанную дробь моего сердца, когда мы начинали отрываться от земли.
  Я как-то задавала себе вопрос: "Зачем я родилась?". Да хотя бы затем, чтобы пережить эти мгновения! Я ощущала себя могущественной птицей, свободной от всего земного, не считая того, что прохладный поток ветра щекотал мне нос и уши. Душа ликовала и что-то кричала от восторга, но чувство страха, которое не сразу отпустило меня, заглушало ее голос. Все дальше от нас оставались пальмы, а все краски моря смешались в одно целое, укрывая глубокое песчаное дно и его тайны от любопытных человеческих глаз. Солнечный свет пробился из-за большой пушистой белоснежной тучи и ослепил меня. Я с наслаждением отдалась ему, подставив лицо исцеляющим лучам, которые, казалось, проникали сквозь меня, оставляя внутри легкий привкус счастья.
  Там, на высоте 400 метров, все мои земные заботы растворились и превратились в полупрозрачное облачко. Изнуряющая учеба, вечный поиск подработок, устрашающее будущее, скрытое густым туманом, разбившиеся вздребезги идеалы семейной жизни - все, как оказалось, имеет силу тяжести и при полете души и тела остается прикованным к земной поверхности. Сейчас они были такими же маленькими и незначительными, как те зеленые пятнышки, что, вероятно, с обычной человеческой высоты кажутся нам высокими и могучими деревьями. Угол зрения... Как же сильно он влияет на нас!
  Плавно возвращаясь на землю, я так старалась запомнить эти ощущения, что пропустила другое - удовольствие вновь ступить на землю, покрытую пушистым зеленым ковром. Мои мысли не сразу приземлились, а некоторое время продолжали витать в небесной синеве. Я видела и слышала все, что говорил Николас, и даже отвечала, но ничего не чувствовала телом, будто меня ввели в транс. И лишь чашка горячего латте с круассаном потихоньку вернули мой румянец, призвали и распределили одурманенные свободой мысли по местам и, не успели они закрыть ворота моего сознания, как туда вновь прошмыгнули проблемы, страхи и прочий мусор. Мне вдруг пришло в голову, что я, должно быть, растрепала волосы в полете и неплохо было бы привести себя в порядок, пока Ник не скрылся по-английски. Зеркало, которое вначале отпугнуло меня, не передало блеска моих глаз, а может, я попросту не обратила на это внимание, сосредоточившись на недостатках внешности. Потому как, вернувшись и услышав восхищенный комплимент от самого прекрасного мужчины на свете, я не поверила, но, что греха таить, была до неприличия польщена.
  - Есть одна проблема, Ник, - сказала я, чтобы оставить тему моей внешности в сторонке и не добавлять красок моим и без того горящим щекам.
  Он остановился и зафиксировал обеспокоенный взгляд на мне, чем еще больше помешал сосредоточиться.
  - Я теперь постоянно буду рваться туда, - я жестом показала на небо. - Отныне я небесный наркоман. Нет, свободный наркоман. Боже, это звучит отвратительно...
  - Я такой же, - усмехнулся Николас и взял меня за руку. Бросив быстрый взгляд в обе стороны и убедившись, что никого рядом уже нет, он притянул меня к себе и подарил долгий, нежный поцелуй. Я мгновенно очутилась снова там, где парила несколько минут назад, но на сей раз я явственно ощущала свое тело и его зарождающиеся потребности. Кровь закипала от страсти и требовала продолжения. Некоторое время мы обманывали самих себя и друг друга, неспешно прогуливаясь по горячей земле Испании, делали вид, что любуемся красотой природы, но при этом внутри романтической оболочки сидело два диких зверя, борющихся со страстью. В конце концов, нам обоим надоело играть в эти игры, и случилось то, что, вероятно, и должно было случиться. А романтика осталась висеть на спинке стула вместе с моей белой туникой.
  Эти три дня я бережно упаковала в чемодан, омываемый слезами от тоски предстоящей разлуки. Каждая ступенька самолета, который собирался отвезти меня домой и оторвать нас с Ником друг от друга, отзывалась острой болью. Оказавшись в салоне самолета, я просто отвернулась от окна, не в силах видеть землю, на которой я впустила в свою жизнь любовь и которая вскоре скроется из виду. К счастью, рядом со мной никто не сидел, и я могла больше не сдерживать себя и дать эмоциям поглотить меня целиком. Если бы только он попросил меня остаться... Меня бы здесь не было. У меня началась бы новая жизнь, полная любви и радости. Но Ник молчал, когда мы прощались. Он, как и я, не хотел расставаться, прижимал меня к себе, словно не желая когда-либо отпускать, но, как только я вошла в "зеленый коридор", он повернулся и ушел. Должно быть, он не любит долгих прощаний, а может быть, решил скрыть свое угнетенное состояние и поскорее оказаться в одиночестве, без свидетелей. Я взяла в руки телефон и отправила ему сообщение: "Я вернусь. Как только смогу". Через несколько минут пришел ответ: "Хорошо. Буду рад".
  Зареванная, всхлипывающая, я шла по зданию аэропорта Шереметьево, когда услышала свое имя знакомым, родным голосом Андрея. Он догнал меня и крепко обнял, причиняя боль физическому телу и облегчая страдания духовного.
  - Господи, что с тобой? Что случилось?! - спросил он, когда увидел мое состояние.
  - Не спрашивай ни о чем пока, ладно?
  Я чувствовала, что не смогла бы рассказать ему без новых слезных фонтанов. Он кивнул и помрачнел, очевидно, догадываясь о том, что произошло. Андрей взял мой чемодан и повел меня к парковке, стараясь даже нечаянно не задеть меня, что несколько обидело меня. Словно я внезапно стала грязной, и он боялся испачкаться. По пути домой я уснула, убаюканная знакомыми покачиваниями и ароматом сандала, который источал подаренный мной флакончик на какой-то из праздников Андрею и его "Ауди", а, проснувшись, долго не могла понять, что происходит. За окнами начинался рассвет, на мне лежал флисовый плед, оба передних сидения были опущены, а Андрей стоял позади машины и курил. Я обернулась в плед и вышла, окончательно проснувшись от пронзительной свежести летнего утра. В воздухе витало что-то необъяснимо легкое, невесомое, успокаивающее, а пение птиц вдали затрагивало глубинные струнки души. Странно, но я чувствовала себя прекрасно. Вчерашний дикий зверь, раздирающий когтями душу, уснул или сбежал - этого я еще не знала, но знала, что этот миг запомнится мне навсегда: сиреневый рассвет, рассыпавшаяся по сочной зелени и распускающимся головкам цветов хрустальная роса, прозрачный воздух и милый друг, чем-то расстроенный. Я поспешила к нему, чтобы развеять его грусть, с благодарностью, с теплотой отогревшегося сердца. Я присела рядом и улыбнулась. Но он не взглянул на меня, а потянулся за новой сигаретой. Его пальцы дрожали, и, хотя он попытался скрыть от меня это, как и свое раздражение от тщетности этой затеи, мой взгляд сразу же это приметил. Я решила рассказать ему все, как есть, чтобы он не надумывал себе страшных историй обо мне:
  - Андрюш... Я, кажется, влюбилась.
  Он вздрогнул и, наконец, повернулся ко мне. Я почему-то боялась встретиться с его взглядом и сделала вид, что любуюсь облаками. Андрей тихо спросил меня:
  - В испанца?
  Я кивнула. И продолжила:
  - Я не знаю, что будет дальше. И, по правде сказать, не хочу знать. Это сложно описать словами... Будто внутри меня образовался вулкан, и время от времени из него выплескивается горячая лава и обжигает меня, проникает в кровь, но остается под кожей. И мне это нравится, понимаешь? Мне больно, но я хочу испытывать эти ощущения как можно чаще. Теперь я буду работать больше, чтобы почаще летать к нему.
  - А он? Что он думает делать дальше? - спросил Андрей.
  - Я... я не знаю, мы не говорили об этом, - призналась я. Я боялась допустить мысль о том, что Нику все равно, как часто мы будем видеться и встретимся ли вновь. - Не бойся, он не причинит мне зла.
  Андрей вздохнул и ответил:
  - Хотелось бы в это верить. Но я рад, что ты начинаешь взрослеть.
  - А ты когда-нибудь влюблялся по-настоящему?
  - Было дело, - отозвался он. Но продолжать явно не хотел.
  - И? Что было дальше?
  - Жизнь. И ее уроки, - Андрей пожал плечами. - Поехали, я отвезу тебя домой.
  Я вернулась домой, но больше не чувствовала себя дома. Я вообще теперь не понимала, где мой дом. Прохлада простыней добавляла холод, который не покидал меня даже после горячей ванны. В памяти то и дело всплывали воспоминания тех счастливых дней, а если не всплывали, то я тут же спохватывалась и ставила их на бесконечный повтор, зачем-то терзая и без того истерзанную себя. Люблю, люблю, люблю - мой внутренний диалог стал настолько скудным, что приходилось оставлять постоянно включенным телевизор, чтобы не сойти с ума. Самым любимым занятием стала интернет-переписка с Ником, а точнее, те редкие минуты, когда он был в сети. Все остальное время я тосковала и злилась на себя за то, что мне не хватает знаний и опыта, чтобы зарабатывать больше и быстрее полететь к нему.
  
  
  Глава 10
  
  Я сдержала обещание, данное себе по возвращении. Сдав последний экзамен, я устроилась на работу диспетчером до конца лета, чтобы заработать как можно больше денег на возможность прожить несколько дней рядом с любимым человеком. Погруженная с головой в работу настолько, что бесконечные звонки проникали даже в мои редкие сны, я не сразу заметила, как отдалился от меня Андрей. Я приписывала это повышенной занятости нас обоих и не слишком беспокоилась на этот счет. По правде сказать, меня вообще мало что беспокоило, поскольку мои мысли были сосредоточены на будущем, а настоящее утекало сквозь пальцы. Я перестала общаться с подругами и приятелями с группы, они стали мне неинтересны. Я уползла в свою раковину и ждала... ждала...
  Через пару месяцев по пути домой я встретила Андрея с какой-то шатенкой. Они выходили из кинотеатра и, по всей видимости, обсуждали фильм.
  - Нужно было все-таки почитать аннотацию сначала... Что это было, ты поняла хоть что-нибудь? - возмущался Андрей, направляясь к парковке. Я окликнула его и, вместо прежней радости, увидела в нем что-то незнакомое. Я с любопытством уставилась на его спутницу, удивляясь тому, насколько мои предположения отличались от реальности. Мне казалось, что Андрей очень избирателен к противоположному полу и, если и будет с кем-либо встречаться, то непременно с умницей и красавицей в высшей степени. Но передо мной стояла простушка в нелепом платье в цветочек, серенькая и неприметная. Может быть, они коллеги? Впрочем, не мое дело.
  Они неохотно сделали несколько шагов мне навстречу. Я была лишней. В их компании, в его жизни... Они по очереди зачем-то задавали вежливые пустые вопросы, а я даже не знала, о чем спросить в ответ. Не слишком напрягаясь в поисках оригинальных ответов, я сослалась на дела и ушла прочь с его пути. Я была права. Как только Андрей найдет себе девушку, нашей дружбе наступит конец.
  По пути к дому меня настиг ливень. Я шмыгнула в кулинарию и заказала себе сразу три больших пирожных. Сев у окна, я согревалась горячим чаем и зачарованно глядела на преображение природы. Казалось, все тучи нашего региона скопились над Тверским бульваром и теперь изливают на асфальт ведра дождевой воды, омывая и обновляя все живое. Я рассматривала отражение архитектуры в лужах, искажающееся от каждой новой капли, и размышляла о последних событиях, перевернувших мою жизнь, как вдруг услышала голос Жени, моей дорогой подруги, которая съехала с квартиры полгода назад и переехала в другую часть города.
  - Вот это да, вот это сюрприз! Иди сюда, я тебя расцелую!
  Вдоволь наобнимавшись, мы принялись осыпать друг друга вопросами, словно прошло не полгода, а несколько десятков лет.
  - Ну что, как у вас там с Андреем? - снова принялась подшучивать Женька.
  - Дружба того самого... ушла в небытие, как только он начал встречаться с девушкой, - спокойно ответила я, привыкшая к поползновениям Жени свести нас с ним, как пару.
  - Ой, какая жалость! Ну ничего, не стенка, подвинется... А не подвинется, мы ей поможем.
  - Да ну, нет, не стоит вмешиваться. Она миленькая, пусть встречаются себе. Мне теперь тоже не до дружбы. Я влюбилась, по уши, представляешь!
  Она смотрела на меня с таким восхищением, будто я рассказывала о каком-то своем геройском подвиге. Не выдержав ее пристального взгляда, я расхохоталась, хотя еще совсем недавно хотелось реветь навзрыд.
  - Ну продолжай, продолжай, не томи. Хочу знать все и в подробностях! Хотя я все-таки за Андрея, даже если ты встретила самого Джонни Деппа.
  - У Деппа скверный характер. А Ник... прекрасен во всех отношениях. И все бы ничего, если бы он жил поближе.
  - А где он живет? - спросила Женя.
  - В Испании.
  От неожиданности Женя присвистнула и минуту молчала.
  - И что теперь? Когда думаешь переезжать?
  Мое веселье угасло так же быстро, как и началось:
  - Там... все сложно. Меня и не звали. Пока. То есть, он звал приехать, но о переезде речи не было.
  Я не заметила, как доела второе пирожное и принялась за третье. Это не ускользнуло от внимательных глаз Жени.
  - А ты уверена, что он любит полненьких?
  Я махнула рукой и продолжила свое умиротворяющее занятие. Должно быть, в сладости добавляют какое-то успокоительное, раз они действуют так безотказно. Женька нетерпеливо продолжала:
  - Потом доешь... Дело о первой влюбленности моей лучшей подруги еще не закрыто, продолжаем вести следствие. Так и какой он? Высокий? Похож на Иглесиаса?
  Мне вспомнилось его красивое лицо. Николас, должно быть, был мечтой всех девчонок. Мне не очень хотелось делить его с кем-либо, даже в мыслях, и я решила ограничиться максимально простым описанием его внешности:
  - Нет, не очень. Правда, тоже брюнет, с темными, почти черными глазами, прямым носом. Высокий, спортивного телосложения... Так достаточно, мадмуазель Всюдуноссунутье? Теперь я могу спокойно прикончить Наполеона?
  Женя хихикнула и продолжила допрос:
  - Наполеон твой никуда не убежит, а вот мне скоро нужно бежать на собеседование. И что вы там делали? Ну в смысле... где бывали, что видели? Не только ж друг на друга глазели поди.
  Я окончательно погрузилась в сладостные моменты недавнего прошлого и с глуповатой улыбкой рассказала о полете на дельтаплане, о первом поцелуе, прогулках по городу, который я, честно признаюсь, практически и не увидела, поскольку все внимание было приковано к одному из его жителей. Не забыла я упомянуть и о том, как рисковала остаться там без вещей и ночлега.
  - А я и не удивлена, - усмехнулась моя бывшая соседка, - скорее, я бы обеспокоилась, если у тебя все было бы гладко и скучно. В общем, я рада за тебя, несмотря на расстояние. Моя мама, кстати, так познакомилась со своим бывшим... - и тут же спохватилась, - Ой, извини, вдохновитель с меня сегодня так себе. Отношения на расстоянии возможны и существует масса примеров. Тяжело, конечно, это все, а что делать? Может, твой мачо-мучачо и надумает чего посерьезнее, чем регулярное спонсирование авиакомпаний. Если что, я рядом. Пореветь в компании с мартини или порадоваться... можно с ним же. Я побегу, ладно? - и приобняв меня на прощание, она скрылась так же быстро, как и появилась.
  Я открыла календарь и принялась за обдумывание своего нового путешествия. С виду, пустой и безликий, календарь казался мне шкатулкой, полной сюрпризов. Смотришь на эти цифры и даже не догадываешься, что готовит для тебя этот день. Или же назначаешь сам для себя "неделю счастья", после чего отрезки "до" и "после" окрашиваются в соответствующие оттенки предвкушения или тоски. В такие мгновения ощущаешь себя всесильным хозяином своей жизни, способным взять в свои руки бразды правления и смело чихать на судьбу, окружающих и камни в пути. Как жаль, что нам обычно не хватает смелости управлять своей жизнью самостоятельно, без страхов и беспокойного озирания в поисках опасностей. Но для этого необходимо было пройти долгий путь, который только начинался.
  
  
  Глава 11
  
  Я сидела у окна самолета и зачарованно вглядывалась в дальние дали с высоты небес. До посадки оставалось менее десяти минут. Теперь, когда долгожданный момент уже стоял за дверью, мне почему-то хотелось подольше оставаться в полете, в тысячах метров над облаками, томясь от сладостного ожидания встречи, сотни раз прокручивая в воображении, как я обниму Ника и не отпущу его вплоть до самого отъезда. Несмотря на то, что я скучала по нему так сильно, что обертки от конфет летали вокруг меня чаще, чем осенние листья в парке, в глубине души мне нравились такие отношения. Котелок страсти постоянно кипел и бурлил, над пламенем, в которое щедро добавлялись разделявшие нас часы и мили. В эту историю вряд ли могли проникнуть ссоры, ревность или выяснения отношений. У нас на это попросту не было времени.
  Непривычный стук собственных каблуков звучал для меня так же неестественно, каким представлялся и мой внешний вид в целом. На мне было обтягивающее бордовое платье-футляр, в котором было трудно дышать. Но в нем моя фигура приобретала мягкие очертания, а распущенные волосы, завитые в локоны, завершали образ красотки. Наверное, от макияжа следовало отказаться, поскольку тогда еще я не понимала, как правильнее сглаживать мои неправильные черты лица, но отважно пыталась, покрываясь испариной от напряжения. Совсем скоро я выйду в зал ожидания и потеряюсь в объятиях любимого человека... Я старалась вспомнить, как ходят голливудские актрисы по красной дорожке и жаждала хоть немного походить на них. К моей походке ненадолго добавились кокетливость и уверенность в себе, когда передо мной распахнулись двери, и перед моим взором оказалось множество незнакомых, нетерпеливо выглядывающих лиц. Николаса среди них не было. Такого поворота событий, я, признаться, не ожидала, и сильно растерялась. А ведь не так давно я шла по этим отполированным полам в удобных казаках и раздувалась от счастья и гордости собственной смелостью... Через двадцать минут гипертренировки зрения, я, наконец, увидела знакомую высокую фигуру и вздохнула с облегчением. За те доли секунд, что оставались до моего обнаружения среди толпы похожих женщин, я успела смахнуть с себя несколько слезинок и расправить плечи.
  - Привет, Элеонор, - с небольшим акцентом воскликнул он, с проклятой осторожностью обнимая меня. Мне вспомнилось, как при встрече в Шереметьево Андрей сгреб меня в охапку и чуть было не раздавил. Я проглотила что-то похожее на обиду и широко улыбнулась ему.
  - От моих укусов тебя спасет только оправдание в виде того, что тебя похитили и пытали до тех пор, пока ты не уложил их всех на лопатки, - подмигнула я ему, но в ответ услышала лишь:
  - Что, прости? Я не очень понимаю.
  Я подавила в себе недовольное рычание и добродушно улыбнулась. "Забудь", - сказала я и снова обняла его, на сей раз так, как хотелось мне.
  Все эти неприятные мелочи вскоре затерялись во времени и вспомнились лишь через несколько месяцев. А тогда я беспечно порхала по живописным уголкам полюбившегося города и его окрестностей, много фотографировала, много улыбалась, искоса любуясь моим прекрасным возлюбленным.
  - Я так скучала по тебе, - снова и снова повторяла я, изо всех сил сжимая его руку.
  И каждый раз он оборачивался, останавливался, с белоснежной улыбкой отвечал "Я тоже скучал" и целовал. Он не мог спокойно пройти мимо цветочных лавок и каждый день покупал мне розы. Их неповторимый аромат дурманил, вводил в то самое состояние, когда ощущаешь себя Гермесом в его крылатых сандалиях. А может быть, дело вовсе не в них...
  К вечеру он привез меня к бухте Кала-Живерола, с которой я была уже заочно знакома по привезенному мамой магниту с одной из ее командировок. Много лет я сидела на подоконнике с чашкой какао и бессмысленно глядела на облепленный вплотную магнитами холодильник, лениво переводя взгляд с одного пейзажа на другой, и даже не подозревала, что через некоторое время увижу одно из этих мест вживую. Ни одна фотография не передает дух и атмосферу тех мест, которые мне посчастливилось посетить с моим дорогим спутником. Хотя мне кажется, что даже если бы он показал мне гаражи или городскую свалку, и то я отыскала бы в них особую прелесть. А в нашем случае мой термометр счастья и восторга зашкаливал настолько, что, казалось, добавь в мое поле зрение еще хоть одну яхту, он бы взорвался, разорвав меня на тысячи осколков.
  Поднимаясь на вершины холмов, мы поймали последние лучи уходящего солнца, которое напомнило мне сливочное масло на раскаленной сковороде. Облака заслонили первые вечерние звезды, но они так мало волновали меня, когда рядом стоял Ник.
  - Когда самолет полетел, я сожалел, что не оставил тебя здесь, - произнес он. Видя, как он старается говорить на моем языке, меня неизменно захлестывала волна нежности и благодарности. Интересно, если бы он не знал русского, наши отношения зародились бы? И смогли ли бы они сохраняться так долго?
  - А я жалела, что у меня с собой не было парашюта, - призналась я.
  - Когда ты полетишь назад?
  "Никогда, если ты попросишь остаться", - подумала я, но не нашла в себе столько духу, чтобы сказать об этом Николасу. Я просто назвала тот день, что был обведен черным квадратом в моем личном календаре.
  - Хорошо, - кивнул он, - я постараюсь не потерять тебя... эээ... время.
  Что он имел в виду? Мне стало плевать на красивый пейзаж и на всю Испанию в целом. Волнение поглотило меня целиком, а фантазия уже обмакнула кисти в краски, чтобы нарисовать картину того, как Ник протягивает мне то самое колечко с тем самым вопросом. Время остановилось, все стало незначительным... Я спросила себя, действительно ли я хочу стать его женой. И, пока бесята внутри меня совещались по этому поводу с тараканами, я услышала:
  - Я хочу сказать... У нас большая программа. Много мест.
  Нет, эта поездка вряд ли станет чем-то большим, чем просто очередным туристическо-романтическим приключением. Госпожа Фантазия, выругавшись на своем фантазийном языке, бросила кисти в воду и оставила лист пустым. А тараканы уныло побрели в свои каморки.
  
  
  Глава 12
  
  Наступил шестой день "недели счастья". Я проснулась слишком рано. Находиться в душной постели я больше не могла, несмотря на то, что в ней мирно спал Ник, и, вдоволь налюбовавшись им, я решила немного прогуляться в одиночестве. Улизнув из отеля в просторном топе, джинсах и ветровке, я с наслаждением разминала стопы, обутые в старые кеды, которые я все же решила положить в чемодан. Я повернула туда, где из-за позолоченного горизонта выплывало ласковое солнце. Оно наполняло меня золотым светом, проникало сквозь кожу и осталось там, чтобы потом согревать, когда внутри меня поселится холодный ноябрь. В моем подсознании уже тогда зародились первые горькие мысли о том, что нашу с Ником историю вряд ли возможно обвести знаком бесконечности. Она останется жить в моем потайном альбоме с несколькими пустыми страницами, в которые я всегда смогу поместить новые мгновения, стоит лишь захотеть. Мои быстрые шаги превратились в бег: от него, от себя, от разъедающей душу боли и раздражающих сомнений. Я остановилась лишь тогда, когда встретилась со Средиземным морем, наедине, лицом к лицу. Я вслушивалась в шепот волн и чувствовала, как по телу разливается покой. Если бы из морской синевы высунулась золотая рыбка и предложила исполнить мое желание, я бы, наверное, попросила лишь о том, чтобы рядом со мной появился Андрей и увлек своими рассказами, которые не раз утешали меня в трудные минуты. Но тут же отмахнулась от этой мысли. Как странно, что мне приходит в голову такое... Я нахожусь в красочном уголке Европы рядом с любимым человеком, по которому невыносимо тосковала столько бесконечных недель! Я так мечтала об этом каждый вечер перед сном, а теперь думаю о другом мужчине, пусть даже и друге. И почему вместо такого странного желания мне не пришло на ум попросить о том, чтобы остаться здесь навсегда, рядом с Ником. А действительно ли я хочу этого, действительно ли это сделает меня счастливой?
  В невольной медитации, которая захлестнула меня примерно с пятидесятой волной, я погрузилась в прошлое и вспомнила одну из бесед с Андреем, еще до переезда в Москву. Он тогда спросил меня, чем немало удивил выбором такой философской темы:
  - Ты никогда не задумывалась о том, что для тебя означает семейное счастье?
  Я вздрогнула. Не самая приятная тема для меня. Своим вопросом он предлагал открыть мой сундук с похороненными мечтами, который мне хотелось бы когда-либо трогать.
  - Конечно, задумывалась. Но воедино собрать все свои мысли и ответить тебе я вряд ли смогу, - я взяла небольшую паузу на раздумье и вскоре продолжила: - Помнишь моих родителей?
  Андрей кивнул.
  - Для меня счастье - это когда наоборот. Не так, как у них. Понимаешь?
  - Пока не очень. Объясни, пожалуйста.
  - Сомневаюсь, что кто-то смог бы убедить меня в том, что у них настоящая любовь. Мне иногда кажется, что они поженились по каким-то удобным материальным соображениям. Уже много лет они живут каждый своей жизнью и играют в семью. Я часто размышляла о том, как так вышло, что за пару десятков лет замужества они стали настолько безразличными друг к другу... Раньше, когда я была еще совсем маленькой, они часто ссорились. Заканчивалось все стандартно, как по прописанному занудой-писателем сценарием: мама сидела у окна и молча плакала, а папа уходил. Затем ссоры становились все реже, а расстояние между родителями все больше. Они ведь до сих пор практически не общаются, так, по бытовым мелочам. Если бы ты задал мне этот вопрос раньше, когда мне было лет десять, я бы, не задумываясь, ответила тебе, что счастье - это когда в семье царит уют, любовь и покой. Когда на кухонном столе лежат ажурные салфетки и серебряные ложки, в середине стоит пузатый фарфоровый чайник, вокруг него - несколько изящных чашек из сервиза, а вокруг стола - несколько дорогих друг другу людей, которые собрались все вместе, чтобы узнать, как у кого прошел день, поделиться советом и накинуть на плечи невесомую согревающую шаль нежности и заботы. А не так, как у нас: исписанные никому не нужными глупыми делами ежедневники, несмолкающие телефоны, вечно включенный ноутбук, закрывающий лицо мамы, груда хлама у стены и пачка чипсов... Я не помню, когда в последний раз мы вели душевные беседы. Ко мне ни разу в жизни, представляешь, никто из них не подошел с вопросом, от которого так вздрагивали мои ровесницы: "Почему ты грустная?". Сейчас мне уже не хочется иметь свою семью, я боюсь. Кто даст мне гарантию, что со временем даже самые прекрасные и возвышенные отношения не превратятся в это?
  Я смотрела в глаза Андрея и не могла понять, куда подевался тот улыбчивый паренек, который всегда поднимал мне настроение? В его глазах появилось нечто незнакомое мне, а на лбу пролегли морщины.
  - Никто не сможет дать тебе эту гарантию, поскольку над любыми отношениями нужно работать. Вполне возможно, что твои родители все еще любят друг друга, но своей игрой в молчанки они зашли настолько далеко, что оба заблудились и в отчаянии погрузились в работу. Что, если как-то раз (а может и не раз) поругавшись, твои предки одновременно изобразили обиду и равнодушие? Может, потом и поняли, что произошло, да только у кого из них хватит духу признаться в этом и в том, что они скучают по их прошлому? Меня пугает то, что в тебе потухло желание и надежда иметь свою собственную семью. Это не тот путь, так не надо, особенно молодой девушке...
  Если с первой частью его речи я была согласна, то последнее предложение вызывало во мне бурю негодования. Что за глупые предрассудки? Раз женщина, значит, должна надеть передник и встать у плиты, пока сын играет во дворе в футбол, а муж читает газеты.
  - Откуда ты можешь знать это? Может, я рождена не для того, чтобы прозябать на кухне, а для того, чтобы путешествовать, познавать мир, другие страны, других людей...
  Андрей мягко перебил меня:
  - А что мешает тебе продолжать заниматься любимыми вещами, будучи замужем за хорошим человеком? Не хочешь готовить борщи - не готовь, значит, попроси мужа научиться этому или питайтесь в кафешках. Ты почему-то часто забываешь, что все в твоих руках, любую проблему можно решить, если есть желание. В одиночку жить непросто, хотя бы потому, что некому подать тебе руку, когда, случайно оступившись, начинает засасывать болото. Да и скучно же это, когда только и видишь, что свою физиономию в зеркалах. И то унылую.
  Я невольно улыбнулась и крепко сжала его руку:
  - Ой, Андрюш, повезет же твоей будущей жене! Пока она будет часами болтать по телефону с подружками, ты будешь в фартуке пыхтеть у кастрюль.
  - Ну нет... Я такую попросту не выберу. У меня очень избирательный вкус.
  - Ого, я не думала, что ты такой гурман! А какой она должна быть? Дай угадаю: ухоженной с головы до пят, в красивых нарядах, кроткой, нежной и по уши в тебя влюбленной, верно? - спросила я, слегка толкнув его в бок локтем. Разговор становился все более интересным, и я отложила все дела, чтобы узнать больше о вкусах дорогого друга.
  Он окинул меня пронзительным взглядом, пытаясь найти во мне подсказку, причину столь повышенного интереса к этой теме. Я попыталась изобразить равнодушие, но это вышло у меня настолько отвратительно, что я рассмеялась и призналась:
  - Мне не все равно, кому я тебя отдам. Пока что ты мой, слушаешь мой бред, даешь советы и всячески поддерживаешь. Я очень ценю это. А когда ты женишься, твоя женушка наверняка начнет ревновать, и на этом наше общение прекратится.
  Он хотел было что-то ответить, но зазвонил телефон, и тема ушла в архив и не вернулась. Тема брака, как такового, для меня была малопривлекательна. С тех пор мое мнение не изменилось, но, впервые влюбившись, я все чаще задумывалась о будущем. В сложившейся ситуации брак уже не казался мне орудием для убийства любви и обузой для двоих. Я постаралась представить себя женой Николаса... и не смогла. Как и его - моим мужем. Нашим отношениям, написанным легкими акварельными мазками неизвестного художника, не суждено было стать многовековой картиной. Да мы и не стремились к этому. Тогда зачем это все?
  На несколько минут мой внутренний голос, наконец, затих. Я так устала от его изречений, что была рада этой небольшой передышке. Я просто жила. Просто любила. Просто наслаждалась мгновением. Вытолкав за дверь вездесущих "Зачем?", "Почему?" и "Что дальше?" и захлопнув дверь перед их носом, я вернула себе гармонию. Как прекрасно море! Удивительным образом оно прикасается своими волнами к душам людей и омывает их, возвращая первозданную чистоту. Но, пожалуй, мне пора возвращаться. Трудно будет объяснить причину, по которой я отсутствую столь длительное время. На обратном пути я снова и снова задавала себе вопрос: "Что же дальше?" Я понимала, что до тех пор, пока я не найду ответ на этот вопрос, я буду топтаться на месте. Но мой измученный мозг перестал что-либо понимать и на очередной запрос лишь виновато разводил руками.
  Все осталось таким же, как и два часа назад. Ник лежал в той же позе, но проснулся от щелчка в замочной скважине. Он выглядел недовольным, разглядывая меня с прищуром, затем сел на край кровати и взъерошил волосы.
  - Что сегодня мы планировали? Куда ехать?
  В его голосе я услышала раздраженные нотки и опешила. Ник не хочет никуда ехать, но почему-то чувствует себя должным. Следующая догадка поразила точно в цель, заставив потерять дар речи на некоторое время. Что, если таким образом Ник пытается... отблагодарить меня за страстные ночи?
  - Неважно, что мы там планировали. Давай проведем этот день так, как захочется. Чего бы тебе хотелось?
  Я надеялась, что это послужит моей ширмой, за которой я смогу отдышаться, приглядеться и подумать. Что, впрочем, мне и удалось. Ник ответил:
  - Спать. Иди ко мне.
  
  
  Глава 13
  
  Чем больше я присматривалась, тем меньше я видела. Такое ощущение, что режиссер моей жизни пустил сценический дым для пущего эффекта, в котором я видела лишь общие очертания. В какой-то момент мне вдруг стало все равно. Я настолько устала от распутывания комка своих нервов, что раздраженно отбросила это занятие. А Ник, который, к моему облегчению, ничего не замечал, весело напевал песню на испанском и катался со мной по окрестностям города.
  - Давай выйдем и прогуляемся пешком, - предложила я, жаждая побыстрее очутиться на свежем воздухе.
  - Жарко, - ответил он. - А здесь прохладно. Позже, хорошо?
  И я кивнула. И сидела в одной позе еще пару часов, в раздражении на себя и мелькающие пейзажи, которые слились в одно разноцветное полотно без конца и края. И улыбалась ему. Потому что знала, что ему нравится моя улыбка.
  Последние два дня моего отпуска длились целую вечность. Не об этом ли я мечтала? И где, позвольте узнать, затерялась моя влюбленность? Как оказалось позже, она притаилась в чемодане и выскочила только тогда, когда я снова вернулась домой. Вдали от него я снова превратилась в Ассоль, готовую дни и ночи ждать встречи с Ним. В этот раз, он попрощался со мной гораздо нежнее, чем в прошлый раз, а вот слез, капающих на обивку кресел самолета, уже не было. Не было и Андрея, поскольку он даже не знал, где я и что со мной. Может быть, он и звонил, но в Испании я меняла номер.
  Спустя несколько недель, я встретила Андрея, выходя из университета. Как мне показалось, он ждал меня.
  - У тебя все хорошо? - с ходу спросил он.
  - Да, а что такое?
  - Ты похудела и побледнела. Что-то случилось?
  Я так соскучилась по общению с ним, что решила рассказать все, как есть. Мы прогуливались по скверу и беседовали почти так же, как раньше.
  - Я не понимаю только, почему ты грустишь? Скучаешь? Или что-то еще?
  - Что-то еще, - ответила я. - А что - не знаю.
  - Неуверенность... Я, кажется, знаю... Верно?
  - Да, наверное. И в себе, и в нем, и в будущем. Он там, я здесь, и речь не только о географии. Как думаешь, может, лучше забыть его и оставить все в прошлом?
  Андрей покачал головой:
  - Прости, пожалуйста, но тут я тебе не советник. Спроси саму себя в тишине, как поступить. Лишь бы только не пожалела.
  И я спросила. Той же ночью, стоя у окна и вглядываясь в звездное небо, я задавала вопросы, а в ответ слышала лишь: "Иди вперед и ничего не бойся". А как идти? Одной? Или с Ником? К нему? Но больше ответов не было.
  Постель больше не была моим другом. В ней исчезало желание спать, и я подолгу, порой, по несколько часов ворочалась, не находя удобного положения, в котором ко мне прилетел бы сон, любой... Я уже даже была готова на кошмар - все лучше, чем нервирующие метания и душная подушка. И лишь с рассветом я, обессиленная, погружалась в поверхностный сон, который тут же прекращался с любым стуком или шорохом соседей.
  После переезда Жени в другой район города, я некоторое время еще подыскивала соседку, чтобы не быть одной и разделить плату за аренду, а потом забросила это занятие и махнула рукой, решив, что жить одной во многом комфортнее. Я сменила работу и начала свой карьерный путь в дочернем предприятии одной из крупнейших производственных компаний, той, в которой вот уже много лет работал Андрей. Я была очень довольная тем, как быстро мне удалось найти вакансию, подходящую под мою специальность, звучащую, на мой взгляд, очень достойно - "Финансы и кредит". Мои родители были так рады и горды тем, что их дочь получила диплом московского университета, что даже сами приехали в Москву на три дня, чтобы вручить подарок: красочный конверт с деньгами. Он до сих пор хранится в одной из книг, нетронутый и не использованный...
  - Умница, дочка! - сказал мне тогда папа, протягивая мне конверт. - Это тебе от нас с мамой. Купи сама себе, что захочешь...
  Помню, я тогда пополнила копилку обид на родителей, решив, что им просто не захотелось тратить на меня время, а что-либо подарить обязывало положение, и они таким образом решили проблему в лице меня. Во мне вспыхнул огонь, и поглотил радость от встречи с ними, хотя я скучала по ним обоим, боясь признаться себе в этом. На протяжении пяти лет обучения я каждые полгода исправно навещала их, но ни разу я не чувствовала себя нужной и желанной в том доме. Напротив, во всем я видела пренебрежение к себе, и все мои светлые чувства, накопленные за периоды разлук, затмевались все большим разочарованием. В конце концов, я решила остаться в Москве даже после обучения, объяснив родителям, что здесь меня ждет блестящее будущее и карьерный рост. Андрей, наблюдавший за всем этим со стороны, настаивал на том, чтобы я уговорила свою семью перебраться сюда и жить рядом.
  - Ну вот скажи, зачем? - отвечала я на его неоднократные попытки повлиять на мои взаимоотношения с родными.
  - Затем, что тебе нужна поддержка, - терпеливо отвечал он каждый раз, - Потому что ты так и норовишь запутаться в лабиринте взрослой жизни, к которой ты еще совершенно не готова! И хватит дуться, от этого ты не кажешься взрослее.
  - Ну хорошо, предположим, они переедут сюда, - размышляла я вслух, - А потом я вдруг соберу вещи и улечу в Испанию, да? И снова их тащить за собой?
  - Не улетишь.
  Я рассердилась... А может быть, испугалась, не знаю... Захочу и улечу, и никто не сможет меня остановить, даже он. Но уверенность, которая исходила из него, когда-то произнес этот приговор, меня обезоруживала.
  - Почему это? Уж не ты ли мне запретишь?
  - Нет, не я, - только и ответил Андрей, грустно взглянув на меня, должно быть, замечая то, как дрогнули мои губы.
  Нам обоим захотелось как можно скорее сменить тему, и мы решили сходить в боулинг, чтобы хоть немного развеяться. По пути нам встретилась кулинария, в которую я все чаще совершала набеги за всевозможными лакомствами. Я кивнула в ее сторону и сказала Андрею:
  - Это то самое место, которое здорово поднимает настроение в любую погоду.
  - А знаешь, почему?
  - Потому что здесь готовят так, что хочется съесть все, что на прилавке, - ответила я.
  - Не только... Я был там пару раз. Думаю, дело в продавце...
  Я усмехнулась и попыталась разглядеть следы улыбки на лице Андрей, но он, по-прежнему, был серьезен.
  - Только не говори, что ты решил, будто я положила глаз на того милого старичка!
  - Нет, я о другом. Тебе хочется живого общения, но ты уже боишься завязывать с кем-то разговор, особенно с незнакомцами. Мне иногда кажется, что, если бы не я, ты с удовольствием сидела бы у себя дома, закрытая на десять замков. И я все меньше узнаю в тебе ту задорную девчонку, которая ничего не боялась и имела список желаний и целей длиною в жизнь... А этот дедуля действительно очень мил и очень разговорчив, как я заметил. Он, кстати, тоже заметил перемены в тебе. И синяки под глазами тоже.
  Я резко остановилась, чувствуя, как остатки хорошего настроения помахали на прощание белым платочком и скрылись из виду. Почему им просто нельзя оставить меня в покое? Еще и синяки теперь замазывать тональным кремом придется, только бы они все отстали.
  - Вы уже успели меня обсудить? С кем еще? Что еще у меня не так? Не нравлюсь - так зачем все это? Занимайся своей жизнью, найди кого-нибудь другого, чтобы учить его жить, а ко мне не лезь больше! - и, оставив его одного посреди улицы, я вернулась домой, закрывшись на все замки и завесив шторами окна.
  
  
  Глава 14
  
  Я больше не писала писем Николасу. Наше общение плавно сошло на нет, и, предприняв несколько последних попыток завязать общение, я поняла, что с моим отъездом по сути закончилась та короткая романтическая история, несмотря на дальнейшую переписку и пустые обещания. Я ждала его. Четыре с половиной месяца я ждала, проверяя каждый день почту сразу после пробуждения и по много раз в течение дня, с надеждой, что он напишет мне что-то вроде: "Взял билет к тебе. Жди, скоро увидимся!", но, вместо этого, он рассказывал о своих развлечениях, о дружеских посиделках, делился понравившимися песнями и ничего более. И почти ничего не расспрашивал про меня, довольствуясь моим коротким ответом "Нормально".
  Пообещав себе, что проверяю наличие новых писем от него в последний раз, я, горько всхлипнув, подошла к окну, пытаясь согреться облепиховым чаем. За окном начинался холодный декабрьский дождь. Он весело барабанил по железному подоконнику, нарушая тишину. Я молчала, внутри меня, перебивая друг друга, наперебой звучали какие-то странные, неразборчивые фразы, чужие мне, будто и не мои. Мне становилось не по себе, и, признаться, я и не хотела их слышать и понимать. Серые пейзажи вполне сочетались с моим безразличием ко всему, включая потерю близкого друга.
  Мы с Андреем больше не виделись после того случая. Он действительно больше не лез, как я и просила, и это лишь усиливало мою бесчувственность. Кроме работы, в моей жизни перестало существовать абсолютно все, что когда-то радовало и интересовало меня. Единственное, чему удалось взбодрить меня, было повышение по должности в связи с открытием нового филиала, в котором я из младшего специалиста превратилась в старшего. На этом, пожалуй, и все.
  Как-то раз, возвращаясь после работы, я увидела со спины Андрея, дожидающегося меня на лавочке.
  - Неожиданно, - сказала я и села рядом. - Как дела?
  Андрей вытащил из портфеля коробку конфет и протянул мне:
  - Это тебе, для настроения... Пойдем, нам нужно поговорить.
  Он встал и протянул мне руку. Я медленно поднялась, раздумывая о возможных темах для разговора, который он затеял. Я нехотя подала руку, но стоило мне ощутить тепло его ладони, как я непроизвольно сжала ее.
  Мы дошли Патриарших прудов в молчании и непонятном волнении. Мне странно было наблюдать за теми изменениями, которые коснулись наших отношений. Таинственным образом исчезла легкость, желание пошутить уснуло крепким сном и обнажилось нечто другое, непонятное мне, и от того, пугающее. Мне хотелось вернуть все по местам, но я почему-то не решалась произнести даже слово. Наконец, Андрей начал:
  - Знакомо ли тебе ощущение, когда кажется, что ты стоишь на краю жизни?
  Я продолжала молчать. Я не ответила ему. Через некоторое время он продолжил:
  - Наверное, сейчас не лучший момент. Не знаю. Но я устал ждать. Ждать той важной минуты, когда я смогу открыться, без страха потерять тебя, - он немного помолчал, подбирая слова, которые, похоже, застревали у него в горле точно так же, как и у меня. Неужели он влюблен в меня? Только бы не это, только не это...
  - Эля, что бы ты ответила мне, если бы узнала, что за нашей дружбой, как тебе кажется, стоит нечто большее?
  Я судорожно выдохнула. Назад пути нет. Он сказал это. Он озвучил то, что я разглядела в первые дни знакомства, но поспешно отвернулась, будто от этого они исчезнут. Я чувствовала себя пойманной в клетку и злилась на ситуацию. Нужно было отвечать.
  - Я пока не очень понимаю, о чем ты...
  Кажется, удалось увернуться. Надолго ли?
  Андрей пристально посмотрел в мои глаза и печально ответил:
  - О нет, ты понимаешь. Только боишься... И я боюсь. Но по другой причине. Скажи, пожалуйста, ты бы смогла полюбить меня?
  - Андрюш... - я взяла его руки в свои, понимая, что, возможно, вижу их в последний раз, - Я не готова. Ни к любви, ни к отношениям, ни, тем более, к семье... Ты был прав, я закрылась, но я не хочу вылезать из своего укрытия. И лучше нам больше не видеться.
  Его отдаляющиеся шаги запомнились мне на долгие годы. Оцепенение медленно уступало место острой боли потери чего-то очень близкого и важного. Не мигая, я смотрела в одну точку, боялась пошевелиться. Я мечтала лишь об одном: поскорее проснуться в своей кровати своей комнаты, дочитать "Остров сокровищ" и вновь отправиться в какой-нибудь поход.
  - Что же ты делаешь с нами, дурочка? - услышала я за спиной. От неожиданности закружилась голова, и тот фонарный столб, который я бездумно рассматривала последние несколько минут, резко покачнулся. Не поворачивая головы, боясь тем самым потерять контроль и расплакаться на груди Андрея, я перевела взгляд на последний бурый листок на покрытой инеем ветке, который дрожал от ветра, как и я. Но никакой пуховик не согрел бы меня, лишь прикосновение того, кто стоял за спиной, того, кого я оттолкнула от себя так грубо всего несколькими словами, за нейтральной оболочкой которых таился горький яд. Интересно, догадывается ли он о том, какая буря бушует внутри меня в эти минуты, переворачивая все вверх дном? Едва ли можно заметить это. Пожалуй, подойди он еще на пару шагов ближе, Андрей услышал бы частое нервное дыхание, которое могло выдать мои чувства.
  - Уходи, - сказала я мягче, чем планировала. Но спиной почувствовала его приближение. С каждым шагом тепло его любви ко мне согревало осколки льда где-то внутри меня, и они, тая, потекли по моим щекам. Какие же они горячие! Даже не верится, что мои.
  - Я не могу уйти. До тех пор, пока не поверю в то, что ты действительно хочешь этого.
  Да что же он такой упрямый! Я резко обернулась, чтобы прогнать его рассерженным взглядом, но, как и в нашу первую встречу, утонула в теплом море его глаз. Порванные нити наших душ лихорадочно искали друг друга, но не находили, в то время, как губы сомкнулись в требовательном, жадном поцелуе. Мой разум погрузился в блаженную дремоту и передал бразды правления остальным частям тела. Но когда я, наконец, очнулась, то, не разобравшись ни в чем, я оттолкнула его от себя, мысленно обвиняя его в хаосе, захлестнувшем меня изнутри.
  - Я не изменю своего мнения, - сказала я ледяным голосом, - И тебе, действительно, лучше уйти и забыть то, что сейчас было. Я не могу обманывать тебя, я слишком хорошо отношусь к тебе, чтобы пользоваться твоей добротой и любовью без ответных чувств. Я не люблю тебя. Прости, - и я отвернулась, чтобы не видеть его глаз и даже не знать, в каком направлении он уйдет.
  Тот самый последний лист сорвался с ветки и, подхваченный порывом холодного ветра, улетел, скрывшись из виду.
  
  
  Глава 15
  
  Полетели годы. Один за другим, сменялись недели, месяцы, не принося ничего нового, кроме короткого прощального письма от Андрея:
  
  "Прости, если обидел. Больше я тебя не потревожу. Я уезжаю из Москвы.
  Пожалуйста, постарайся обрести свое счастье.
   Андрей"
  
  Вполне логичное и даже ожидаемое, но оно стало последней каплей, после чего я словно впала в спячку. Я сосредоточилась на работе, и вскоре смогла взять ипотеку на собственную квартиру. Мои коллеги сторонились меня, впрочем, как и я их, и не нарушали внутренней тишины, что царила внутри меня, став для меня небольшим островом в океане эмоций, которых я стала бояться.
  Через два года я переехала в свою квартиру в новостройке на окраине города и теперь мои вечера и выходные стал занимать ремонт. Я выкрасила стены в белый цвет, который показался мне наиболее подходящим под настроение, и наполнила ее новой мебелью. В дальнем углу я разместила большой книжный шкаф, который регулярно наполняла новыми покупками. Рядом с ним стояло большое кресло, ставшее основным моим местонахождением в свободное от работы время.
  Не желая просить кого-либо о помощи, я неоднократно поднимала тяжелые коробки и передвигала мебель, находя странное удовольствие в физических недугах. У меня начались проблемы с поясницей, но больше меня встревожили острые, назойливые боли внизу живота. Я нехотя отправилась на обследование, чтобы получить список рекомендуемых таблеток и устранить проблему.
  - Боли, скорее всего, вызваны проблемой в поясничном отделе позвоночника. Я выпишу Вам направление к неврологу, чтобы он разобрался в этом и назначил физиопроцедуры. Но есть кое-что еще, о чем Вы, возможно, знаете. Вам уже диагностировали бесплодие? У Вас есть аномалии в развитии... - дальше я уже ничего не слышала. Мне дали какие-то бумажки, советовали какие-то медицинские центры, но я лишь рассеянно кивала и все больше вникала в значение страшного слова "Бесплодие"... Что ж... Я хотела сказать себе что-то ободряющее о том, что я и не планировала... Но разрыдалась прямо на улице. А бумажки выбросила в ближайшую урну.
  Как-то раз, возвращаясь домой после юбилейного корпоратива, на который я зачем-то согласилась пойти, я решила немного пройтись пешком, чтобы понизить градус внутреннего жара, вызванного рекордным количеством выпитого вина. Полы пиджака свободно раскачивались в такт отяжелевшим шагам, а каблуки, то и дело, подбирали не самый устойчивый угол для соприкосновения с асфальтом. В ушах все еще звенела музыка, когда позади просигналил серебристый фольксваген. Я повернулась и увидела одного из приглашенных гостей нашей компании, который весь вечер держался где-то неподалеку от меня. Его тонкий костлявый нос высунулся из окна, после чего он заговорил:
  - Элеонора, верно? Давайте я Вас подвезу, садитесь.
  Это все могло бы легко показаться обыкновенной вежливостью, если бы не хищный блеск в глубине его металлических глаз и неестественная улыбка. Все это мгновенно вызвало во мне отвращение, и пришлось собрать в кучу все свое самообладание, чтобы скрыть от его настойчивого взгляда.
  - Спасибо, но я хотела бы немного освежиться перед сном.
  Я пошла дальше, но он не отставал и медленно ехал за мной, действуя мне на нервы.
  - Сном? Что-то как-то скучно.
  - А я вообще скучная, - тут же ответила я, полагая, что хотя бы это заставит его скрыться из моего поля зрения. Но нет.
  - Мне так не кажется, - не унимался он. - Просто Вам не хватает мужчины, который бы напомнил, какими яркими бывают ночи, которые Вы стремитесь променять на какой-то там сон...
  Я остановилась и вложила в свой взгляд и голос максимум презрения:
  - Мне почему-то кажется, что это не Ваше дело.
  - А Вы, оказывается, горячая штучка, - довольно парировал этот наглец, - а вся эта Ваша дерзость, по-моему, просто напускное. Скрыть одиночество, так сказать.
  Я подавила в себе желание запустить в открытое окно своей сумкой, но через пару секунд я наступила на камень шпилькой и подвернула ногу, непроизвольно вскрикнув от боли. Назойливый тип тут же выпрыгнул из машины и галантно поспешил мне на помощь. Он помог мне дойти до скамьи и осмотрел отекшую щиколотку. Мне вспомнились наши первые минуты общения с Андреем, и сердце болезненно сжалось в комок.
  - Может быть, я Вас все-таки отвезу?
  Растекающаяся по телу тоска погасила мое раздражение, и я молча кивнула. Мысли окутывал хмельной туман, похожий на дремоту, а инстинкты вышли из тени, пользуясь беззащитностью. Я не убрала чужую руку, которая осторожно легла на мое бедро, когда мы подъезжали к дому. Я не заметила, когда именно свернула с моей извилистой тропинки на странный отрезок дороги, ведущий в никуда.
  
  
  Глава 16
  
  Прошла неделя, другая... сколько их там еще? Я избегала собственного отражения в зеркале, откуда на меня глядела неопрятная женщина, которую я не знаю. Вроде бы и волосы были аккуратно собраны, и помада идеально подходила к дорогим костюмам и платьям, но ничего не помогало скрыть глубокого разочарования в самой себе.
  Несмотря на то, что большинство моих принципов превратились в колющиеся осколки, я никогда не приглашала в дом мужчин. Моя квартира было единственным местом на земле, сохранившим свою чистоту и первозданность. Но в ней не было жизни. Стерильная, скучная, порой опостылевшая, как бы я ни стремилась вернуться в нее каждый день, чтобы скрыться от осуждающих глаз. Мне чудилось, что каждый, кто смотрит на меня, видит меня изнутри, и, неуютно съеживаясь, я уползала в тень, подальше от них, подальше от себя.
  Иногда я говорила себе, набравшись смелости, что я взрослая женщина и могу делать все, что захочу. А в ответ слышала насмешливое: "И чего же ты хочешь?". Ничего. Я не хочу любви, не хочу семьи, не хочу... жизни... Боюсь. Я превратилась в трусливого бродячего пса, не вылезающего из своего укрытия и время от времени рычащего на незнакомцев для порядка. Потому что так надо. Положено так.
  В один из тихих вечеров я решила изменить привычкам и, вместо художественной классической литературы, почитать что-то мотивирующее. Не определившись с тематикой, я практически опустошила полки книжного магазина из разделов "Психология" и "Философия". Многое в них повторялось, но была и ценная информация. Я погрузилась в изучение более тонких наук, чем те, с которыми я уже была знакома, и в некоторой степени обрела смысл существования. Теперь я старалась уловить каждую свободную минуту, чтобы поразмышлять и перестроить мышление с учетом новых сведений и прошлого опыта.
  Помню, я все задавалась вопросом: почему, даже разобравшись во многих важнейших вопросах из теории устройства мира, приблизившись к природе и вернув себе чувствительность, благодаря различным эзотерическим практикам, убрав из себя лишний мусор и проведя мысленную работу над совершенными ошибками, я, по сути, продолжала сидеть на месте и созерцать, теперь уже распахнувшимися глазами, происходящее, все те же безликие будни своей жизни. Внешне неподвижная, я подолгу сидела у окна, а внутри вулканом извергались все новые и новые умозаключения, обжигая и нередко приводя меня к отчаянию. Так шли годы, а я все ковырялась с льдинками, составляя слово "Жизнь".
  Тогда же я впустила в себя такое понятие, как зависть. Раньше я никак не могла понять, что оно означает. Мне казалось, это то неприятное чувство, когда хочется того же, что и у других. Но теперь, когда я закрылась в себе и погрязла в самокопании, оно проявилось во всей красе. Добровольно уйдя в тень, я все чаще искала ниточки, которые связывали бы меня с миром. В моем арсенале были яркие представители чудес техники: телевизор, ноутбук, смартфон... Они будто бы засасывали меня и крали мое внимание. Время от времени, меня накрывало осознанием, что наступил один из тех ключевых моментов, когда я могу что-то изменить. Чаще всего под рукой оказывался мобильник, и я поспешно включала его, в надежде записать свои мысли, найти какую-то нужную мне информацию, изобрести что-нибудь эдакое, что угодно, только бы положить конец мучившим меня метаниям. Но, как правило, заканчивалось это тем, что я минуту уныло глядела на маленький кораблик на обоях главного экрана, потом по привычке открывала социальные сети и бессмысленно листала красивые картинки со счастливыми лицами. В конце концов, я отрывалась от телефона и шла по делам с новообретенной подружкой - завистью.
  Она начала преследовать меня повсюду. И, как это часто бывает, чем больше я думала об этом и старалась избавиться от нее, тем крепче она держала меня за руку. К нашей компании присоединилась злость на саму себя и стыд. Они шли вприпрыжку, а я... я не хотела идти, мне все чаще просто хотелось спать, оградив себя от мира плотным одеялом.
  Помню вечер, когда во всем районе отключили электричество, и, спасаясь от безделья, я решила вспомнить одно свое давнее увлечение - вышивание. Танцующее пламя догорающей свечи отбрасывало мрачные тени на стене напротив, которые я улавливала краем глаза, сидя у подсвечника в полуночной тишине. Мои пальцы ловко орудовали тонкой иглой, а глаза устало глядели на то, как неспешно проявляется рисунок. То была Жар-птица на фоне золотых прутьев. Вокруг нее изящным орнаментом алели розы, с каждой минутой становясь все более отчетливее. Цветы выходили прелестно, а птицу приходилось исправлять несколько раз. Я не могла понять, что же мне в ней не нравится, но каждый раз старалась вышивать точно по схеме. Я тогда еще не знала, что дело не вовсе не в технике, а в самом эскизе. Птицы рождены для того, чтобы летать. Это я поняла значительно позже, хотя, казалось бы, что более простой истины нет на всем белом свете.
  Эти годы я не хочу вспоминать. Ничего не происходило, кроме того, что составляло каждый мой день, без каких-либо изменений. Говоря о них, мне почему-то всегда вспоминаются слова из песни Вячеслава Бутусова, хотя они немного о другом:
  
  В комнате Полины на пороге нерешительно мнется рассвет,
   Утро Полины продолжается сто миллиардов лет...
  
  В моем случае, рассвет был ярким, но он давно закончился, и солнце боязливо спряталось за облака. Оно где-то там, но его не видно. Я не хотела спрашивать себя, чего я жду, потому что страшилась услышать правду. Если бы на прилавках магазинов мне попался пульт, которым можно отматывать временные отрезки, я без раздумий купила бы его за любые деньги. А пока его изобретают, я, время от времени, совершала набеги на прилавки магазинов в отделах алкоголя.
  Как-то раз я встретилась в одном из таких отделов с бывшей коллегой, которая ушла в декрет пару лет назад. Она тепло поприветствовала меня и пригласила на ужин отпраздновать ее день рождения.
  Признаться, я с гораздо большим удовольствием провела бы вечер с книжкой и бокалом вина, но отказываться было как-то неприлично. Мы с Жанной никогда особенно не дружили, лишь изредка встречаясь по утрам за чашкой кофе и обсуждая только рабочие моменты. С чего бы вдруг такое гостеприимство?
  Когда мы зашли в ее квартиру, мимо меня молча прошел долговязый парнишка лет двенадцати, а следом за ним чопорно шагала маленькая девочка, которая также сделала вид, будто меня здесь нет.
  - Эй, Ваши Высочества! - насмешливо окликнула их Жанна. - Ну-ка быстро подошли сюда и поздоровались с тетей Элеонорой!
  Девочка с пухлыми щечками тут же послушно вернулась, а ее брат в ответ лишь махнул рукой и уселся компьютерный стол, оснащенный двумя огромными мониторами с какими-то стрелялками. В это время девочка взяла маму за руку и немного певуче произнесла:
  - Здравствуйте, тетя Элеонора, добро пожаловать в наш дом, - и следом тихонько добавила маме: - А теперь можно я пойду в комнату?
  Мне стало не по себе, но я заставила себя улыбнуться и пройти на кухню, звеня бутылками шампанского и шелестя пакетами.
  - Проходи, садись сюда, - она указала на дальний угол стола. - Ну, рассказывай, как дела на работе, как сама?
  Повелительные наклонения так и сыпались из ее речи весь вечер. "Подвинь тарелку, поешь салат, налей еще бокал...". Вроде бы мелочь и ничего особенного, но я почему-то обратила на это внимание, хотя и не подала виду.
  - Да, пожалуй, мало что изменилось, с тех пор, как ты ушла, - пожала я плечами, изо всех сил стараясь вспомнить происходящие события за последние несколько лет. Переезд в новый офис? Ах, нет, это же было лет десять назад...
  - Ушла в декрет, - зачем-то поправила меня Жанна. - Я рассчитываю вернуться, так и знайте. А то поди та белобрысая, что сидит на моем месте, уже размечталась, что это место ее.
  Этот вечер становился все более тягостным, а мечты об уютном пледе все более притягательными, настолько, что я уже непроизвольно начинала поглядывать на дверь. Я вдруг вспомнила о причинах своего затворничества в нерабочее время. Пустое общение никогда не привлекало меня. Исключения составляли лишь мои немногочисленные друзья, которые едва ли переступали рубеж "знакомых". Но, как это часто бывает, как раз с ними у нас попросту не хватало времени на общение. Ну а сплетни, о которых так не терпелось узнать имениннице напротив меня, я презирала.
  - Об этом не знаю, мы с ней не пересекаемся. А как у тебя проходят дни? Малышка просто чудо...
  Жанна недовольно фыркнула:
  - Мелисса? Ты не представляешь, как с ней сложно! Хорошо, хоть в садик начала ходить, а то я чуть с ума не сошла, пытаясь научить ее хоть чему-то. Вообще я в шоке с нынешнего поколения. Посмотри хотя бы на старшего! Ничего им не надо, занимаются, не пойми, чем. Вот в наше время дети мечтали стать космонавтами. А сейчас?
  Я уже начинала догадываться о причинах странного поведения детей и постаралась объяснить свою точку зрения:
  - Я считаю иначе. В современном мире детям приходится трудно. Они постоянно находятся под пристальным вниманием с самого рождения, под прицелом требовательного взгляда родителей, врачей, учителей... Хоть что-то пошло не по нормативам - и уже слышны тревожная сирена и охания окружающих. От них ведь постоянно чего-то ждут, причем, как правило, ожидания в разы завышены по отношению к возможностям, а не получая этого, стресс получают все. Родители впихивают в них все, что когда-либо хотели освоить сами, плюс все то, что слышали от соседей, друзей и знакомых или читали в интернете про вундеркиндов. Как ты думаешь, когда подопытный крольчонок подрастет и почует свободу, что он выберет: заслуженный, в его понимании, отдых, граничащий с апатией, или добровольную гонку за наградами?
  Я заметила, как исказилось лицо Жанны, когда она возмущенно воскликнула:
  - О чем ты говоришь?!
  - О том, что наши дети живут, как обезьянки в цирке, - спокойно продолжала я. - Все мы, начиная с их родителей, не даем им отдышаться, понять, что они хотят сами, поскучать, побездельничать. План их развития расписан у нас чуть ли не по дням. Как можно в таком режиме научиться мечтать? Да они, поди, и мечтают только о сне и покое, чем потом и упиваются, как только обрывают поводок.
  - И все равно я не понимаю тебя. Ты хочешь сказать, что нужно плевать в потолок, пока дитятко размазывает кашу по стенам?
  Я уже пожалела, что начала этот разговор. Но еще больше я жалела о решении прийти в гости.
  - Ну зачем же доходить до маразма? Я за то, чтобы научиться находить черту, где заканчивается зона "обязательного обучения" и начинается зона "самостоятельного мышления". Я, конечно, не родитель, но, может быть, поэтому мне так бросаются в глаза ошибочные тенденции воспитания детей?
  - Вот именно, Эля, ты - не родитель, и вряд ли до конца понимаешь, что говоришь. Со стороны-то все мы любим поучить да тыкнуть носом в мнимые ошибки, а попробовала бы ты родить и воспитать свое дитя, потом бы и умничала...
  Что скрывать, ее слова больно задели меня. Я все чаще задумывалась о том, что я какая-то неправильная женщина, раз в свои практически сорок лет я все еще одна, и вряд ли когда-нибудь уже выйду замуж. Время упущено и, вероятно, я действительно буду до конца дней стоять в сторонке от семейной жизни и процесса воспитания детей и буду раздавать бесплатные советы, где нужно и где не нужно. Но ведь сегодня я просто выразила свое мнение в защиту младшего поколения, которому я искренне сочувствую... Я молча собрала вещи и ушла. По пути домой на телефон прилетело уведомление об одном пропущенном звонке от Жанны, и на этом наше общение прекратилось. Я не обиделась, просто когда-либо пересекаться с ней, кроме как по работе, я не видела больше смысла. Как и в своей жизни.
  Едва захлопнулась дверь моего убежища, я села на пол и закрыла лицо руками. Мне хотелось плакать, кричать, швырять предметы, но слезы застряли где-то в горле. А больше всего мне хотелось оказаться в согревающих объятиях Андрея, громко всхлипывать, смешно хрюкать и беззастенчиво сморкаться в его клетчатый платок, который он всегда носил в кармане специально для таких случаев. Потом он сказал бы, что еще немного, и можно будет выходить на улицу с протянутой рукой даже без специального "бомжаровского мейка", и потащил бы меня умываться ледяной водой, несмотря на мои возмущенные писки. И всю мою печаль унесло бы вместе с ней в канализацию, где ей и место. Воспоминания о нем успокоили меня и заставили подняться и привести себя в порядок. Увидимся ли мы еще когда-нибудь?
  
  
  Глава 17
  
  Однажды вечером, в растрепанных чувствах, я выбежала с работы и окунулась в прохладу сентября. Мимо меня медленно проплывал теплоход, и даже это вызвало новый всплеск раздражения. На фоне очередного сумасшедшего дня его темп выглядел совершенно возмутительно ленивым... От этой мысли я нервно рассмеялась и поняла, насколько я погрязла в делах. Нужно было как-то привести мысли в порядок и расслабиться. Взгляд упал на свежую афишу, с фотографией нашей красавицы-пианистки Елизаветы Немцовой, которая уже много лет являлась композитором и исполнителем фортепианной музыки, в высшей степени талантливо сочетая элегантность классики с чувственностью и магическим звучанием жанра нью-эйдж. То, что нужно, чтобы дать себе передышку и отвлечься. Выступление должно было состояться сегодня, и я едва ли успевала на начало, но это не остановило меня, и, спустя полтора часа, я уже сидела в концертном зале на последних рядах и... плакала. Чарующие звуки музыки, казалось, проникли под кожу прямиком в душу и раскопали в ней все то, что я так тщательно прятала от самой себя. Сквозь плотный слой повседневных забот нехотя вышли на поверхность мои страхи одиночества и горечь от собственной ненужности. В какой-то момент мне хотелось выбежать из зала и вернуть все по местам, но я осталась. И вскоре с удивлением обнаружила, как эти нежелательные жители моего существа испаряются, оставляя едва уловимый, едкий запах. Как ей это удается? Я уже где-то слышала о том, что творчество Елизаветы обладает какими-то целительскими свойствами, но мне тогда показалось это бредом, и я не стала читать дальше. Теперь уже мне так не казалось... За два часа, физически находясь на концерте, а мыслями поднимаясь все выше, касаясь каких-то незнакомых миров, я снова начала чувствовать свое тело, и внутри воцарились покой и гармония.
  Столь малозначительный фрагмент из жизни, как посещение концерта, стал очередной ступенькой моего духовного развития. То, что было после него, лишь укрепило это. Я выпорхнула из филармонии и отправилась на прогулку по сонным переулкам северной части города. Мне совершенно не хотелось возвращаться домой, и, хотя на утро были запланированы дела, я захотела остаться в объятиях этой магической ночи. В моей памяти всплывали кадры из моей жизни. Мои ранние годы, спустя столько времени, сгладили свои острые углы в глубинах памяти и больше не могли уколоть меня. Я с легкой грустью вспоминала наши редкие, но такие волнительные встречи с Ником. Наша история была прекрасной, но во многом, я поняла только теперь, благодаря сопутствующим декорациям. Я с трудом могла вспомнить его самого, к своему величайшему стыду и изумлению. Нет, нет, я помнила его красивое лицо, широкие ладони... И сейчас, замедлив темп возле скамьи в каком-то дворе, я тяжело опустилась на нее, закрыла лицо руками и вдруг поняла, что никогда не любила его. Все это время я была страстно влюблена в собственную влюбленность, которой на самом деле не существовало. Сладость ожиданий встреч, нотка драматизма по причине пропасти между нами, через которую перешагнуть ни он, ни я не смогли, или не захотели, красивые пейзажи, поверхностные касания душ, прекрасные в своей безопасности, - и вот дурманящий голову коктейль любви готов. Это была красивая сказка, не имеющая ничего общего с реальностью, созданная в моей голове и поселившаяся в ней с чемоданами, полными неведомого барахла, навечно. Кстати, о коктейлях... Мои мысли становились чересчур откровенными и начинали пугать меня своими открытиями, и мне чертовски захотелось приглушить их хоть немного. Я вспомнила, что в нескольких кварталах отсюда есть один из моих любимых баров, в которых по пятницам проводятся вечеринки в стиле латино. Бегло оценив свой наряд, состоящий из офисного платья с длинным рукавом, я махнула рукой на зарождающиеся сомнения и, насвистывая мелодию, отправилась туда. Подходя к крыльцу бара, у которого стояла небольшая компания из латиноамериканцев, я уже чувствовала его жар и слышала волнующие ритмы. В помещении было так много танцующих ребят, что никто не обратил на меня внимание. Пританцовывая, я подошла к бару и заказала пину коладу, не отрывая взгляда от чувственного выступления профессиональных танцоров. А ведь когда-то я давала себе обещание научиться танцевать так же, как они... И снова непрошенные мысли, и снова глухая волна стыда за впустую прожитые годы. Странно, что алкоголь не заглушает их. Чтобы отвлечься, я нырнула в толпу и, мгновенно подхваченная каким-то высоким темнокожим парнем, закружилась в какой-то сумасшедшей сальсе, утопая в ее ритмах и собственном звонком смехе.
  Волшебная ночь... Выйдя из бара босиком и с закатанными рукавами, я продолжила свою необычную ночную прогулку. Некоторое время мой разум, убаюканный бачатой, дремал, и, пользуясь внутренней тишиной, я с наслаждением гуляла по улицам столицы, больше не казавшейся мне безжизненной и серой. Мимо меня изредка проносились автомобили... Должно быть, в каком-то из них сидит такая же глупышка, какой была я, в объятиях чужого человека, страстно желающая хоть ненадолго забыть о своем одиночестве, даже ценой собственного стыда. Я подошла к тому самому месту, где впервые встретила моего дорогого Шумахера, неуклюже распластавшись на проезжей части. Через дорогу, у моста я разглядела женщину, которую обнимал мужчина, касаясь губами ее волос. "Что же ты делаешь с нами, дурочка", - снова и снова его слова звучали во мне, доводя до полного отчаяния. Что, что, убила, медленно и беспощадно убила в нас все чувства, собственными руками! Подойдя ближе, я узнала в той женщине ту самую Елизавету, чья музыка переворошила сегодня во мне все, что так аккуратно было сложено. Она олицетворяла собой женственность в самом прекрасном ее проявлении. Казалось, они с ее спутником излучали любовь на множество километров, что коснулось и меня, заставив вопреки своей стеснительности подойти к ним и выразить благодарность за ее творчество.
  - Я прошу прощения, - услышала я собственный голос. Они обернулись, и я встретилась с ее необычайно ласковым взглядом, которым она с интересом глядела на меня. - Я... я лишь хотела выразить восхищение и благодарность за Вашу музыку. Я была сегодня на концерте, и, должна признать, я до сих пор не понимаю, что со мной происходит, не понимаю, почему я все еще не дома, а брожу здесь, как бомж, почему я говорю все это Вам, вместо того, чтобы пройти мимо, и... я, наверное, лучше пойду, - окончательно опозорившись, добавила я, проклиная себя за излишнюю смелость.
  - Постойте, - окликнула она меня, когда я набрала нужный темп для ретирования. Я снова подошла к ней, невольно любуясь ее красотой и изяществом.
  - Я пойду пока перекурю, а вы пообщайтесь, - сказал мужчина, по всей видимости, ее супруг. Я обратила внимание на ее тяжелую походку, как передвигалась я после того, как Андрей меня сбил с ног.
  Наступило неловкое молчание, и пока я искала подходящую фразу, Елизавета меня опередила:
  - Я не знаю, что говорить в таких случаях. Все еще не научилась, хотя прошло столько лет... Мне так приятно, что моя музыка Вам понравилась. Я не раз слышала, что мое творчество проникает в души людей и напоминает о том, что самое главное в жизни каждого из нас. Должно быть, поэтому Вы сейчас здесь, наедине с собой, ночной прохладой и светом луны. Иногда нам нужна такая передышка от привычной рутины.
  - Вы правы. Мне было это необходимо. Хотя бы ненадолго спрыгнуть с раскрученного колеса и понять, так ли оно нужно мне. Знаете, это так непохоже на меня - открываться перед малознакомыми людьми. Но у меня сегодня возникло чувство, что я прикоснулась к Вашему нежному сердцу, побывала в Вашем мире, в котором Вы пишете музыку, и теперь мне хочется открыться Вам в ответ. Но я боюсь, что Вы сочтете меня за психопатку.
  Она улыбнулась и ответила:
  - Ни в коем случае. Я считаю психопатами как раз тех людей, которые проживают жизнь в своей раковине и собственными руками лишают себя счастья глубокого общения. Страшно подумать, насколько они несчастны в своем добровольном заточении.
  - А Вы всегда были... такой? Открытой миру... Этому как-то можно научиться? - спросила я с таким жарким интересом, что, должно быть, от нетерпения услышать ответ, у меня зашевелились уши.
  Моя прекрасная собеседница переместила взгляд вдаль и о чем-то задумалась. Помолчав несколько секунд, она ответила:
  - Мне кажется, все мы приходим в этот мир с распахнутым сердцем. Но в силу обстоятельств, многие начинают замыкаться в себе, в страхе, что кто-то причинит им боль неосторожностью и грубостью. Когда я потеряла мужа, я настолько глубоко ушла в себя, что сломала жизнь другого человека и чуть не погубила свою.
  Я ужаснулась и попросила прощения за свой бестактный расспрос.
  - Не переживайте, это было так давно... К тому же мой дорогой муж вернулся ко мне, пребывая несколько лет где-то между небом и землей, и вот теперь стоит и делает вид, что не слышит, - она подмигнула мне. - Но, что ценно для меня лично, я смогла вернуть саму себя без посторонней помощи, еще до его возвращения. Я не знаю, как у других, но мне потребовалось дойти до дна, чтобы оттолкнуться от него и опробовать новый вид передвижения - полет. Я не уверена, что знаю, как можно этому научиться самостоятельно, ведь моим учителем была сама жизнь и ее события. Могу сказать лишь одно - то, в чем я убедилась на собственном опыте: иногда бывает очень полезно отключить голову и на полную мощность включить внутренний голос. Оно и есть Ваш лучший друг и советник, только нужно научиться слышать его. Часто наблюдаю, как люди, будто боясь остаться наедине с ним, находят тысячи способов заглушить его голос. Словно боятся услышать правду о том, что они идут по неверному пути, что годами созданное окружение подавляет их и его давно пора менять, или о том, что тот замок, что они воздвигали всю свою жизнь, получился кривым и вот-вот рухнет. И потому они предпочитают жить в блаженном неведении, обманывая самих себя и окружая себя роскошными безделушками, блеск которых отвлечет от них самих и скроет их собственную невзрачность. В итоге они проживают чужую, фальшивую жизнь, постепенно забывая о том, о чем они мечтали, о чем писали в школьных сочинениях на тему: "Кем я стану, когда вырасту?" и принимают правила игры, навязанные обществом, становясь похожими на других. Каждый из нас уникален, и только представьте, если бы мы жили не по стандартам социума, а по законам своей собственной души? Да, возможно, наступил бы хаос, которого, кстати, так все боятся. Но, быть может, это все-таки лучше, чем быть просто элементом единой цепи?
  Я слушала, широко раскрыв глаза и боясь упустить хоть одно слово, чтобы не запутаться в этой паутине фраз. Я понимала все то, что о чем она говорит, но при этом осознавала и то, что с годами стала одной из ярких представительниц той самой массы, которая давно махнула рукой на детские мечты и погрузилась в туман "правильной, взрослой жизни", подражая родителям, друзьям, да всем на свете, не желая копаться в себе и наводить там порядок. Куда проще подсмотреть, как у других, чем наводить генеральную уборку в своей жизни. Но у меня возник вопрос, который я решилась задать:
  - Но ведь если каждый станет делать, что хочет, наплевательски относясь к законам и мнению окружающих, начнется беспредел. Некоторые, вроде Вас, обретут себя и все такое, а часть общества, хотя правильнее тогда уже употребить слово "человечество", поскольку понятие общества перестанет существовать в своем основном смысле, так вот немалая его часть, подпрыгнув от счастья, начнет крушить все вокруг, насиловать, воровать и даже убивать всех тех, кто им несимпатичен...
  - Мы с Вами случайно коснулись очень сложной темы, но я попробую объяснить свое видение. Сравним человека с цветком. То, что Вы сейчас описали, это... как бы правильнее сказать... скажем, следствия изменения атмосферы для него, а я говорю о более глубинных переменах. Но, кроме того, что мы видим на поверхности (его лепестки, стебель, листья), есть еще и корни, уходящие в почву, то, с чего и началась его жизнь. Если в самом начале пути заботиться о составе земли, в которой он будет расти и развиваться, то вероятность того, что он вырастет таким, что ему захочется дебоширить, ничтожно мала. В зрелом возрасте, когда мы можем сами ухаживать и заботиться о самих себе (о чем мы, кстати, забываем и все ждем, что это сделает кто-то вместо нас), мы уже можем найти для себя подходящий грунт, избавиться от сорняков, пересадить себя в наиболее подходящее место, которое у каждого свое. Кому-то хочется под солнце, кто-то наслаждается жизнью в тени, но если Вы многие годы живете в тени и мечтаете о солнце... - она пожала плечами и снова улыбнулась мне теплой улыбкой. Оглянувшись на мужа, моя долгожданная собеседница философских тем продолжила: - Я хочу сказать, что не будет того, что Вы говорите, если убрать причину. Когда человек счастлив, ему и в голову не придет насиловать, воровать и убивать. Конечно, встречаются и больные люди, об этом тоже не стоит забывать, но мы говорим не о них, а о большинстве. А для того, чтобы человек был счастлив, ему нужно заглянуть в себя и спросить, чего он хочет? Поверьте, это бывает не так просто, и до него еще нужно добраться, откинуть все лишнее, привычное, порой уже даже вросшее в нас...
  Мне вдруг увиделась картина моей жизни с совершенно иного ракурса. То, что начиналось так ярко, давно потускнело, и требовалась срочная реставрация. "Пересадить себя" навевало ассоциации с переездом в другую страну, но я, кажется, уловила и другой, более глубокий смысл этой фразы. Не обязательно бежать за чемоданом, достаточно создать для себя те условия, которые наиболее подходят именно тебе. Но, боюсь, моя лопата сломается о первый камень преткновения - лень.
  - Вот я слушаю Вас, а во мне уже запустились заржавевшие механизмы. Кажется, я, наконец, поняла, одну из главных причин своих проблем. Можно сколько угодно копаться в себе, что иногда уже входит в привычку, как в моем случае, но без движения ничего не произойдет. Раньше я много путешествовала, да и вообще, жила, как говорится, на полную катушку. Мне ничего не стоило рассмеяться собственным страхам в лицо и совершить какую-нибудь очаровательную глупость. Мозгов, конечно, было поменьше, чем сумасбродности, но я ведь была по-своему счастлива. Я, как Вы говорите, слушала свое сердце и храпение разума... И была влюблена во все, что попадалось под руку, - добавила я, улыбаясь во все свои тридцать один зуб и один его фантом.
  - Я очень-очень рада, что мне удалось оказать на Вас такое замечательное влияние. Вы удивительная женщина, только, как мне кажется, Вы еще сами не осознали, насколько, - ответила она. Я заметила, что ее выразительные глаза сияли ярче звезд, и прониклась еще большим восхищением красоты ее тела и души. - Мне хотелось бы подружиться с Вами, если Вы не против. И, прошу Вас, называйте меня просто Лизой. А как зовут Вас?
  Я назвала свое имя и зачем-то добавила:
  - Знаете, с Вами так легко и интересно общаться. Никогда бы не подумала. Я знакома с некоторыми творческими личностями, и... признаться, не могу сказать, что это та категория людей, которая мне близка и понятна. Все они по уши погружены в самих себя, и попытки подружиться с ними разбиваются о их корону. Вы простите меня за эти слова, но я так вижу. Стоит им сделать что-то непохожее, создать очередной "шедевр" (который, к слову, обычно является всего лишь копией чьих-то творений, только в новой упаковке), как они сразу воздвигают себя на пьедестал, забывая о том, что в каждом из нас сидит маленький гений, только не все умеют его выразить, а некоторые попросту стесняются. Вот взять, к примеру, любую учительницу, скажем, по литературе. Каждый день она создает чудо - прививает любовь к литературному искусству у детей и подростков. Кто-то из этих детишек вырастет и, возможно, станет писателем. Вы представляете, насколько важной является миссия его учительницы? То ли она вложит в него свет и добро, и он будет наполнять ими страницы своих произведений, которыми будут "заражаться" в самом лучшем смысле его читатели еще множество поколений. Так или иначе, это, в свою очередь, может отразиться на их мировоззрении, а, значит, и оказать влияние на всю их жизнь... То ли эта учительница научит детей замечать плохое даже там, где его нет, акцентируя внимания на темной стороне жизни. Что этот маленький будущий писатель сможет дать миру через свои книги? Понимаете, да? Да взять кого угодно, даже тех, кто не имеет ни малейшего отношения к искусству: строителей, шахтеров, водителей автобусов... Откуда нам знать, быть может, помести его в другую среду обитания или дай ему возможность не гробить здоровье хоть пару месяцев, а побыть наедине со своими мыслями, и он создаст нечто такое, что поможет, ну скажем, изобретению лекарства от рака?.. - я так горячилась, что совсем забыла о муже Елизаветы, который уже давным-давно докурил и время от времени поглядывал на нас, прислушиваясь к нашим философским беседам. - Простите, я что-то разошлась сегодня. Не подумайте только, что я имела в виду Вас, я и начала с того, что Вы совершенно другая. На Вас не корона, а, скорее, нимб, который излучает любовь... Вот поговорила я с Вами, и стало легче дышать на этой планете. И, знаете, мое видение мира обрело столько оттенков, что мне самой захотелось что-нибудь сотворить!
  Мы с Лизой засмеялись, от души, как смеются дети. Ее клетчатый плащ распахнулся, и я случайно заметила ее округлый живот. Меня переполнило нежностью от мысли, что в ней живет маленький человек. Но все же постаралась сделать вид, что ничего не заметила, боясь показаться еще более бестактной. Но она перехватила мой взгляд и, сияя от любви и счастья, ответила:
  - Да, скоро наша семья станет больше. Я так волновалась за этот концерт, чтобы своими кувырочками эта кроха не сбила меня с ритма, но вроде прошло неплохо... Мне очень хочется поделиться с Вами всем тем, к чему я пришла, рассказать о своей истории, наполнить Ваше сердце надеждой на счастье! Приезжайте к нам как-нибудь в гости, я познакомлю Вас с моей семьей, и в тенистой беседке, с кружкой цветочного чая и моим фирменным пирогом, мы узнаем друг друга ближе. Уверена, Ваша история куда интереснее моей.
  Она достала из сумочки визитку и на обратной стороне написала свой адрес.
  - Вот, держите. Только позвоните накануне, чтобы я отложила все дела, - сказала она, когда ее спутник подошел и приобнял ее за талию.
  Мы обменялись еще парой фраз, они уехали домой, а я... Я осталась там же, глядя на спящий город, погруженная в глубокие раздумья, но теперь уже они не представляли собой хмурые дебри, в которые даже страшно влезать, а скорее напоминали освещенную солнцем комнату, требующую срочного наведения порядка, с широким окном с видом на неизведанное.
  
  
  Глава 18
  
  В ту ночь мне приснился необыкновенный сон. Я была не здесь, а где-то в иной реальности, в глубинах необъятной Вселенной. Я видела много ослепительно-белого света, который излучало множество бесформенных существ, плавно перемещающихся в пространстве. Когда они увидели меня, я внезапно почувствовала сильное волнение и мощную волну любви, что исходила от них. Они были рады мне, как и я - им, хотя по-прежнему не понимала, где я нахожусь. Моя подушка становилась все более влажной от слез, что ручьем текли из моих закрытых глаз, но это не мешало моему удивительному путешествию. Я стояла и зачарованно наблюдала за ними, ощущая себя так, словно я вернулась домой. В этом мире не было места войнам, интригам, предательствам... Все наши земные "важности" и ложные ценности, тонны стереотипов, что покрывают наши тела многовековой чешуей, уродливые пирамиды, в которых на вершине стоят сильные и беспощадные, превратились в серебристую пыль. Этот свет манил меня, и я с наслаждением впитывала его всем своим существом. Я подняла взгляд ввысь и увидела нашу Землю, горячо любимую, родную, долго и тяжело болеющую, которой так не хватает этого света. Мне захотелось снова очутиться на ней и позаботиться о ее ранах, подарив ей свою безграничную любовь. Внезапно я почувствовала, как лечу к ней, поражаясь красоте бескрайней Вселенной и ощущая себя одной из важных ее составляющих. Вскоре я почувствовала прохладу травы, покрытой предрассветной росой. Я снова стала собой, но свет, который я пронесла из космоса, остался во мне. Он неспешно восстанавливал последствия моих саморазрушений, казавшихся мне сейчас необычайно глупым занятием, на которые я потратила ужасающую долю жизни. Я успокаивала себя тем, что таким должен был быть мой путь, чтобы прийти к тому самому свету, о котором все говорили, но значение которого я поняла только сейчас. Раньше меня раздражали те, кто был, как говорится, "не от мира сего", беседующие о звездах, о душах, миссиях и прочем, хотя часть меня всегда подкрадывалась к ним поближе и вслушивалась в их размышления. Какой толк говорить об этом, когда в реальной жизни, которая действительно существует, в отличии от призрачных видений некоторых представителей земной расы, столько незавершенных дел и столько нависших проблем, мешающих нам увидеть саму жизнь? Но что, если на время остановить раскопки, поднять голову и оглядеться? Быть может, ключ спрятан не в земле? Вполне возможно, что все ответы давным-давно выстроились в ряд и прячутся под семью замками, имена которых: Страх, Лень, Злость, Разочарование, Стыд, Осуждение и Уныние. Мои верные стражники, охраняющие меня от себя самой и день, и ночь. Но пора прощаться с ними и предстать в своей душевной наготе, не боясь кому-то не понравиться и стать предметом критики. Времени осталось не так много, как хотелось бы, а я еще даже не приступила к истинно важным делам.
  Я не поняла, когда проснулась, и вовсе не была уверена, что это был сон. Граница между мирами сновидений и реальности стерлась, и все те новые (или попросту позабытые) чувства закрепились во мне, часть из которых ушла на реставрацию, а часть заменила тех незваных стражников собой. Когда я открыла глаза, то заметила, что что-то не так. Несколько минут ушло на то, чтобы протереть глаза, сделать пару глотков воды и понять, что каким-то непостижимым уму образом мои глаза стали воспринимать мир иначе. Моя врожденная близорукость практически исчезла. Взамен этому появилась яркость и четкость красок, способность улавливать сотни новых оттенков и замечать детали. В голове постепенно рассеивался туман, оставляя после себя блаженную легкость и ясность. Я с наслаждением потянулась в постели, утопая в чувственной нежности шелка простыней, купленных в мою последнюю поездку в Барселону. Помню эти новые ощущения полной гармонии внутри себя, без отвлекающих примесей страсти, щемящей тоски, депрессии, моей главной подружки, которая сопровождала меня много лет всюду. Я укрылась с головой и превратилась в девчонку, которая так любила играть в самодельной палатке, воображая, что это ее собственный домик. Странно было осознавать, что момент, когда в моей жизни наступил тот самый день знакомства с моим собственным гнездышком, размылся в памяти, перекрытый моими любовными терзаниями. Я так долго шла к этому, к одному из моих заветных желаний, а переступив финишную линию порога своей долгожданной квартиры, даже не осознала, что это произошло. И снова пример сладостного томления в ожидании и странного, пустого итога. Да, действительно, пора приниматься за наведение порядка в своей жизни, иначе я так и не научусь смотреть по сторонам и испытывать удовольствие от каждого прожитого дня, от каждой его секунды. Эта гонка за неведомым счастьем где-то за горизонтом так вымотала меня, что я разучилась мечтать и желать. Я закрыла глаза и отправилась в свое новое, главное путешествие. Без оттягивающих плечи рюкзаков и сдавливающих кроссовок, налегке, захватив с собой лишь компас, на сей раз, подгоняемая попутным ветром судьбы, я, изучая все вокруг, как истинный турист, неспешно шла к своему сознанию, своей настоящей сущности. Я была удивлена, когда не встретила на этом пути никого и ничего из того, что, как я считала, было мне дорого. Не было и Николаса, хотя я искала его повсюду, но все же не нашла. Зато встретила... Андрея, которого, как мне казалось, я уже начала забывать. Его образ освещал мой путь, напоминая путеводную звезду. Я заглянула еще глубже и с удивлением обнаружила любовь к нему, наполненную нежностью, уютом, тихим счастьем... В какой момент он занял в моем сердце трон? Мне вспомнились его выразительные глаза, такие внимательные к нюансам моего настроения, бархатистый тембр голоса, который я всегда считала самым приятным из всех, что я когда-либо слышала, его широкая грудь, к которой он мягко прижимал меня, утешая в периоды отчаяния. Он всегда был рядом, был моим лучшим другом, что отвлекло меня от любви. Я не могла не замечать его чувств ко мне, но была возмутительно слепа к своим собственным.
  Как облака налетают неизвестно откуда, заслоняя собой бескрайнюю бирюзу неба, так и сомнения вдруг возникли сами собой, без приглашения. Может быть, хватит уже влюбленностей, в мои-то года? Моя нервная система уже не такая гибкая, как раньше, и разочарования, помимо боли, могут принести и переломы. И почему, стоило только начать заниматься собой, обретя себя и внутреннюю свободу, как я снова хочу отправиться в далекое плавание по морям любви и счастья? Но Андрей не тот, кто когда-либо сделает хоть шаг к ограничению моей свободы, даже если наречь его королем моего сердца и попросить стать главным спутником моей жизни. И это вовсе не очередная влюбленность, а истинная любовь, которая, укрывшись в тени, давным-давно пустила длинные корни где-то глубоко внутри. Даже если я никогда не найду его, я ни за что на свете не откажусь от этого светлого чувства и буду продолжать любить его, не глядя на расстояния и преграды.
  Продолжая необычные исследования, я наткнулась на новые любопытные артефакты. Среди них была жажда самовыражения. Эта мадам так же притаилась и никак себя не проявляла, разве что подкидывала дровишек в мою депрессию. И вот, зажмурившись от моего фонарика, она заставила меня начать поиск вариантов перенести часть самой себя на что-то еще, открыв это миру. Неужели, во мне проснулась творческая жилка? Лиза, никак она меня заразила! Я широко улыбнулась и, сделав мысленные пометки, пошла дальше. Работа... Как долго я шла по карьерной лестнице, добравшись до должности заместителя финансового директора. До цели осталось совсем немного, но хочу ли я продолжать этим заниматься? Смелый вопрос, но я задала его себе. И услышав "нет", обессиленно сползла по подушке обратно под одеяло. Что значит нет? Тогда зачем я потратила на это столько лет, столько сил, едва ли не переехав жить в офис? Я не стала сдерживать стон в сопровождении истерического смешка и мысленно вычеркнула этот пункт. Итак, прекрасно! Я прогнала любимого мужчину и полжизни провела на нелюбимой работе. О, Боже...
  
  
  Глава 19
  
  Мне пришлось несколько раз переписывать заявление об увольнении. От волнения, я, то и дело, допускала ошибки даже в самых простых словах.
  - Может, передумаешь? - спросил наш генеральный директор, вызвав меня к себе. - Место финансового директора вот-вот освободится, и я планировал отдать его тебе. Я ведь, кажется, говорил об этом на последнем совещании... А командировка в Штаты? Кто поедет вместо тебя?
  - Я помню. И о повышении, и о предстоящих командировках, - ответила я, как никогда уверенная в своем решении. - Но я хочу сменить род деятельности. И я не передумаю. Пожалуйста, отпустите меня.
  Я уволилась одним днем и, с трудом доработав последний день, выпорхнула из офиса, невероятно довольная собой и своей смелостью уйти в никуда, заманчивую неизвестность, без страха и сомнений. По дороге домой я не отказала себе в удовольствии купить мороженое, как раньше, и собиралась было позвонить Жене с предложением встретиться, как, заходя в подъезд я заметила, что в моем ящике лежит очередной выпуск журнала по рукоделию. Я открыла ящик и увидела письмо без обратного адреса, которое лежало поверх журнала. Я пробежалась глазами по тексту содержимого конверта и чуть не подпрыгнула, когда поняла, что это то самое! Письмо, которое я ждала безумно долгих одиннадцать лет и уже отчаялась когда-нибудь получить. Пока дрожащими и непослушными пальцами я пыталась вскрыть конверт, у меня дважды выпал из рук зонтик, чем немного отвлек от бешеного стука в висках. Сложно представить, чего мне стоило сосредоточиться на буквах, которые, казалось, плясали и скакали, вместо того, чтобы терпеливо постоять, взявшись за руки...
  "Дорогой мой Лягушонок!
  Так странно писать тебе, а не разговаривать с тобой лично, втайне любуясь тем, как забавно ты морщишь нос, когда смеешься, или как умильно ты сердишься, когда хоть что-то не так, как тебе хочется. Моя маленькая вредина, ты даже в моих снах остаешься такой же! Когда между нами пролегают тысячи километров, мне почему-то легче признаться тебе в том, что мне безумно тебя не хватает. Я хотел забыть тебя, но вряд ли когда-нибудь смогу.
  Я обещал не тревожить тебя, но у меня к тебе одна просьба, одно важное поручение. Помнишь, я как-то упоминал о том, что у меня есть друг в Европе? Они с семьей собираются в двухнедельное путешествие, но им не на кого оставить дом с двумя котами. Может быть, ты смогла бы их выручить? Хоть ты и незаменимый сотрудник, но, я думаю, там без тебя справятся некоторое время. Я прикладываю к письму билет, пока в один конец, и адрес дома. Все остальное, как и обратный билет, будет ждать тебя уже там. Кстати, там же найдешь и небольшой сюрприз от меня.
  Обнимаю до треска костей, Андрей".
  Что задумал этот Жук? Может быть, он будет ждать меня там? Мой скелет заныл от желания потрещать в его объятиях. Я бегло перечитала письмо несколько раз, затем вытащила билет и записку с подробным описанием местонахождения коттеджа. Швейцария, Вербье, регион "Четыре долины", сто метров от горнолыжного склона над станцией Medran... Господи, да это же моя мечта, пожить в домике с видом на Альпы! Я не смогла сдержать восторженного вопля прямо в подъезде и помчалась домой собирать вещи. В моих мечтах там ждал меня Он, в его смешном растянутом свитере с оленем, слегка колючий и такой родной. Воображение рисовало картину, как я, всхлипывая, свисаю на его шее и ругаю за то, что оставил меня одну. Я еще раз достала из конверта билет, чтобы узнать, когда рейс. Завтра?! Я упала в кресло, которое так кстати оказалось рядом, и вытерла пот со лба. Вероятно, письмо задержалось на почте, ведь не мог же он оставить мне так мало времени на раздумья! Разве что... Нет, конечно же, дело в почте.
  
  
  Глава 20
  
  Четыре часа перелета до Женевы тянулись целую вечность. Я так крутилась на своем кресле, что сосед справа, пожилой элегантный мужчина, оторвался от чтения книги, спустил на нос очки и спросил:
  - Летите к мужу?
  Я растерянно захлопала ресницами и переспросила:
  - Почему Вы спрашиваете?
  Мужчина понимающе улыбнулся:
  - За эти несколько часов Вы чуть дырку не протерли на сидении. Значит, Вам не терпится поскорее очутиться на земле. На трусиху Вы не похожи, значит, вариант того, что Вы попросту боитесь летать, скорее всего, не подходит. Скорее всего, Ваше волнение связано с желанием кого-то поскорее увидеть. Я предположил, что к мужу, хотя кольца на Вас нет. Так что, я угадал?
  Если бы я не была столь глупа, то, вполне возможно, действительно летела бы к мужу - Андрею... А сейчас я просто лечу в неизвестность, гонимая ветром перемен и надеждой найти дорогого друга и любимого человека.
  Я улыбнулась в ответ и сказала:
  - На самом деле я и есть трусиха. Трусиха, которая боится летать. И речь не о самолете. Пожелайте мне, пожалуйста, удачи, чтобы все исправить.
  - Удачи! - подмигнул сосед.
  Наконец, самолет стал давать посадку и перед моим взором предстали вершины Альп, утопающие в облаках. Меня охватило чувство, что я уже когда-то пережила эти моменты... Быть может, в снах? Мне так хотелось поскорее окунуться в это белоснежное покрывало и заглянуть, что прячется под ним... Приближаясь к воздушным облакам, я ощущала себя главной героиней сказки, которая кружится в волшебном тумане, возвращающем ее истинный облик. Время остановилось, застыло, а я погружалась в неизведанные и позабытые уголки самой себя, с восторгом и умилением.
  Дорога от аэропорта до заветного адреса тянулась еще медленнее, хотя и заняла чуть более трех часов. Завороженно рассматривая захватывающие дух пейзажи из окна поезда, который мчал нас к деревне Ле-Шабль, что раскинулась неподалеку от города Бань и горнолыжного курорта Вербье, я постаралась выкинуть из головы все предположения и ожидания и просто любовалась окружающим миром.
  На протяжении моего воздушного перелета и до сих пор меня неоднократно посещал один и тот же вопрос: если путешествия обладают магическим свойством заряжать наш дух оптимизмом и энергией, то почему мои редкие командировки в Германию не подарили мне ничего, кроме усиления апатии? Ответ пришел не сразу... Не страны дарят нам ту самую блаженную свободу, а мы сами склонны раскрываться в них, перенося частичку этой свободы с собой на крыльях собственной души, а не самолета. По сути, не имеет значения, в какой точке земли ты находишься. Важно то, что внутри, то, с каким настроем ты это делаешь, осознаешь ли ты каждый прожитый момент, или золотой песок в часиках сыплется бесцельно, и каждый новый слой похож на предыдущий? Мои поездки в Берлин были такими же пустыми, как и мой внутренний сосуд, что хранится в каждом из нас, глубоко и надежно скрытый от любопытных глаз. Я разучилась наполнять его, бережно собирая пыльцу, словно бабочка, с цветущих лугов жизни, и уж тем более, разучилась преобразовывать его в душистый, ароматный мед. Пришло время вспомнить то, что заложено в нас природой.
  Наконец, я добралась до нужной станции в Ле-Шабле и поймала первое попавшееся такси, не желая больше терять ни минуты. От крутого подъема по серпантинной дороге меня укачивало, но не настолько, чтобы выйти и идти пешком. Мы с моим организмом заключили сделку, согласно которой он на время сделает вид, что все в порядке, и не будет больше отвлекать меня по мелочам от главного путешествия моей жизни. Оставшиеся километры дались мне особенно сложно. Казалось, мои ноги все больше походили на две тугие пружины, готовые к низкому старту. Чтобы отвлечься, я во все глаза рассматривала невероятные картинки, мелькающие в окнах автомобиля, которые были моей реальностью.
  Проживая свои юные годы в городе у подножия гор, я никогда не поднималась так высоко над землей, как сейчас. Я вспомнила свое отважное путешествие в полном одиночестве, но оно было совершенно другим, несмотря на внешнюю схожесть. Со всех сторон меня окружала величественная горная цепь, а мы казались муравьями в желтой коробочке, поднимающей нас все выше к небу, все выше к солнцу.
  Наконец, мы остановились у таблички с названием той самой улицы, указанной в письме, и водитель уточнил у меня номер дома. Проехав еще сотню метров, я вышла из автомобиля и, пока водитель вынимал из багажника мой чемодан, огляделась, остановив взгляд на одном из ближайших домиков, ничем не отличающегося от других. Все они были выполнены из дерева и у всех была забавная, словно бы, надвисшая темная крыша. Местные называют такие дома "шале", что означает "хижина пастуха". Против него мое жилище казалось каким-то безликим музеем предметов быта. Здесь от каждого уголка веяло уютом, теплом и любовью. Как мне показалось, к созданию этой неповторимой атмосферы были причастны все жители этого дома. Невозможно было не почувствовать мужскую энергетику, которая проявлялась в основе: крепкий и надежный каркас, прочная крыша, массивная, хоть и изящно изогнутая лестница, кухонная мебель... Нежные, невесомые занавески, причудливый декор, картины с акварельной живописью, мягкие пледы - выдавали женские заботливые руки хозяйки дома. А множество игрушек и пластилиновые фигурки повсюду, даже на микроволновой печи - дело рук юных обитателей этого дома. Ко мне по очереди подошли два одинаковых пушистых создания - два рыжих кота, которые тотчас же приняли меня за свою и вытерли о мои вельветовые брюки лишнюю шерсть. В гостиной на первом этаже стояла большая пушистая новогодняя ель, украшенная ангелами и позолоченными шишками. А рядом с ней величественно располагалось главное украшение этого дома - настоящий камин, место где каждый вечер собираются домочадцы и смотрят какой-нибудь фильм на мягком длинноворсовом ковре. Я грустно рассматривала каждую деталь этого дома, в котором я останусь всего лишь гостьей, пытаясь тем самым хоть ненадолго оттянуть момент, когда тоска вонзит свои когти мне в горло. Его здесь нет... Я понимала, что сама придумала себе сценарий счастливого финала, но все равно чувствовала себя обманутой. Раздраженно скинув с себя пальто, я пошла на кухню, чтобы приготовить какой-нибудь согревающий напиток. Рядом с чайником я обнаружила небольшой конверт из крафтовой бумаги. В нем лежала записка, написанная почерком Андрея, с рецептом яблочного штруделя. Это какая-то шутка? Пока я взглядом дырявила эту записку, мне вдруг вспомнился один из наших первых вечеров, когда, скрываясь от летнего ливня, мы с Андрюшей забежали в первое попавшееся кафе и, чтобы согреться, заказали себе по кружке горячего какао и порции яблочного штруделя, который, с его слов, оказался просто божественным. Он тогда обронил одно неосторожное слово, которое намекнуло о том, что я для него не просто друг: "Научишься?". Я кивнула и продолжила свое знакомство с этим ароматным лакомством, сделав вид, что ничего не поняла. Рядом я заметила банку с Несквиком. Значит, он помнит о том дне, значит, все еще помнит обо мне... Наблюдая за меняющимися узорами, которые создавали сливки на фоне какао, я ломала голову над тем, что задумал Андрей. Возможно, он хочет приехать сюда чуть позже, когда я научусь готовить его любимый десерт, иначе зачем нужны эти рецепты? Или он просто вспомнил о том же самом дне из далекой юности, наполненной простыми, но такими счастливыми мгновениями, и решил тем самым напомнить и мне, что-то вроде "А помнишь, как...?" Я вспомнила, что в первом письме он упоминал что-то об обратном билете и сюрпризе. Я огляделась вокруг, но ничего не нашла. Что-то говорило мне, что найденная мной записка с рецептами - это подсказка, элемент какой-то задумки. В моей голове зашумели мысли, выкрикивая одно предположение за другим, чем лишь развеселили меня. Я разогнала их всех, выдохнула и доверилась самому близкому мне человеку на свете. Он никогда не причинит мне зла. И даже если за его спиной будет спрятан нож, я не стану выяснять это, а просто пойду к нему, с обнаженной душой, и будь что будет.
  Я распаковала чемодан и переоделась в домашнее льняное платье. Это помогло мне освоиться и на некоторое время забыть, что я здесь чужая. Раскладывая наспех собранные вещи, я поняла, что зимних вещей у меня с собой слишком мало. Всего один джемпер и утепленные джинсы, не считая того наряда, который был на мне. И, разумеется, я не успела приобрести горнолыжный костюм и всю необходимую экипировку, а значит, все две недели я буду сидеть у окна, глазеть на Альпы и облизываться. Я позволила себе выругаться и уныло побрела наверх, осмотреть мансарду. То, что я увидела, заставило меня застыть в одной позе с разинутым ртом. Я говорю не о том, что этот чердак словно явился из старых добрых сказок, и не о том, что из окна виднелось алеющее в лучах заката небо, которое перекрывали заснеженные ели, в розовато-золотистом свете, на склоне горы. Перед моим взором открылся настоящий рай для творческого человека: мольберт с чистыми холстами, обтягивающими рамы, богатейшая палитра всевозможных цветов масляных и акриловых красок, ворох разнообразных кистей и многое другое. У стены стояла акустическая гитара, сразу за ней - рабочий стол хозяйки дома, на котором в ряд стояли разной высоты и формы заготовки для росписи: вазы, тарелки, кружки. Рядом лежала пачка разнообразных эскизов декоративной росписи и еще один такой же конверт с запиской: "Пожалуйста, не стесняйся и выпусти, наконец, себя на свободу!". На диване я нашла пустой блокнот и несколько альбомов для рисования. С каждой находкой этого дома мне все больше казалось, что Андрей слукавил, когда просил о помощи. Все то, что происходило со мной последние два дня, больше напоминало дорогу домой, где дом - это собственная душа.
  Я не знаю, сколько часов я провела у мольберта. Сначала я рисовала какую-то непонятную даже для меня самой абстракцию, выбирая цвета, наиболее подходящее к моему внутреннему состоянию: синий, фиолетовый, белый... Затем робко начали вырисовываться более четкие очертания, образуя некий образ, не то человека, не то птицы. Синий фон я превращала в полуночное небо в нежном серебристом свете луны и россыпи звезд. Вдали от до смерти надоевших будней, своей клетки, в которой я старательно запирала себя каждый день и каждую ночь, я позволила себе быть самой собой, вспомнить себя веселой девчонкой, но уже не такой одинокой, как прежде. Где бы ни находилась я и где бы ни скрывался Андрей, это не мешало мне благополучно кинуть в топку свое одиночество, как лягушачью шкурку. Я сделала то, о чем он просил меня, - отпустила себя и раскрыла свои объятия для жизни, которую снова училась любить. Я уснула прямо там, на сложенном диване, укрывшись клетчатым пледом, настолько крепким сном, в который не способны проникнуть даже самые назойливые сновидения. Когда я открыла глаза, то долго не могла понять, почему сон все еще продолжается. Лишь спустя несколько минут, я с трудом вспомнила, где нахожусь, и тут же радостно подскочила. Солнце ярко светило мне в лицо и возвращало ему здоровый вид. Чашка капучино, которое, пыхтя и свистя, подарила мне кофемашина, добавила проценты бодрости, доведя итоговую цифру до заветных ста, после чего я выскочила на улицу, накинув не застегнутое пальто, и умылась обжигающим кожу чистейшим снегом. Я снова тоскливо окинула взглядом горизонт и стиснула кулаки в злости на саму себя и ситуацию. В моем тяжелом длинном пальто лазать по горам то еще удовольствие. Все встреченные сурки и зайцы умрут со смеху с моей завидной ловкости и неподдельной элегантности при подъеме по склонам, впрочем, как и при спуске с них.
  Когда я вернулась в дом, меня охватило желание опробовать в деле камин и почувствовать себя примерно так же, как все те героини из любимых романов и фильмов. Я потянулась за спичками, что лежали на полке, и заметила еще одно послание. "Постарайся не спалить дом. Кстати, в зеленой и полосатой коробках, которые ты найдешь возле елки, подарки для тебя. С Наступающим Рождеством!". Я забыла о спичках и ринулась искать те самые подарочные коробки. В первой оказался горнолыжный костюм чуть большего размера (очевидно, с учетом того, что я научусь готовить штрудель и, помня о моем пристрастии к сладкому, чересчур увлекусь этим занятием), а во второй - настоящий сноуборд, о котором я так мечтала в юности! Также на дне коробки лежала схема местности с каким-то обведенным в круг зданием и сертификат на обучение сноуборду. Слезы покатились по моим раскрасневшимся щекам и скрывались, дойдя до широкой улыбки.
  
  
  Глава 21
  
  За несколько дней я освоилась в новой обстановке, осмотрела округу и записалась на первое занятие. В нашей группе собрались туристы из самых разных стран, но все мы, несмотря на погрешности в знаниях английского, прекрасно понимали друг друга даже без слов. Мы начали с малого, выбрав самый простой спуск, в котором нужно было родиться полным неудачником, чтобы умудриться хоть что-то себе повредить. Мне же не терпелось поскорее освоить что-то более крутое, но я усмиряла в себе свой нрав и училась находить прелести в процессе, а не только в итогах.
  Однажды, сразу после третьего занятия, ко мне подошел наш инструктор и, загадочно улыбаясь, протянул мне конверт, на котором было лишь мое имя, написанное знакомым почерком. Я, не медля и не теряя ни секунды, открыла его и нашла CD-диск и нашу с Андреем фотографию, сделанную на мое двадцатилетие, когда он пригласил меня покататься на теплоходе по Москве-реке. Мы пили шампанское прямо из горлышка и закусывали чипсами, спрятанными за пазухой... Сочетание просто ужасное, но нам было вкусно и весело.
  Я примчалась домой так быстро, как только могла, и сразу же принялась искать способ для просмотра содержимого диска. На чердаке, под коробкой с новыми тюбиками акриловых красок, я нашла старый СD-проигрыватель, похожий на тот, что был у меня в детстве. Непослушными пальцами я, наконец, договорилась с техникой, чтобы она поскорее открыла меня секрет, хранящийся под зеркальной гладью. На большом экране телевизора появилась надпись, похожая на название фильма: "Путешествие в прошлое", и замелькали кадры моих счастливых дней, разделенных с Андреем. Он собрал все фотографии и небольшие видеоролики, сделанные нами когда-либо, в одно целое, разместив таким образом, чтобы вновь познакомить меня с собой настоящей, и заодно напомнить о том, как хорошо нам было вместе. В качестве музыкального сопровождения он выбрал нашу любимую песню, которую мы часто слушали в его автомобиле. Я села на пол и, едва дыша, впитывала романтику тех дней, глядя на саму себя уже другими глазами и анализируя то, каким образом я умудрилась без особых серьезных причин собственноручно заманить себя в клетку и наблюдать за проходящей мимо жизнью сквозь ее золотые прутья, при том, что дверца оставалась распахнутой всегда?
  В конце фильма появилась еще одна надпись на черном экране: "Пара носовых платков лежит в верхнем ящике письменного стола". Мои всхлипывания смешались с хихиканием, образуя необычный музыкальный дуэт. Нет бы, написать в конце что-то вроде: "Ты навсегда в моих мыслях!" или какую-нибудь другую романтично-ванильную фразу, чтобы усилить эффект! Андрей всегда умел затронуть мои самые чувствительные струнки души и тут же спрятаться за какой-нибудь шуткой, словно боясь того, что небольшое промедление заставит меня иначе взглянуть на него. Даже теперь, когда я знаю о его любви ко мне, он продолжает осторожно подбираться ко мне с вытянутой рукой вверх ладонью, опасаясь снова спугнуть меня. Как бы ему сообщить о том, что я уже изменилась?
  Ко мне подкрался один из пушистых обитателей этого дома и улегся на живот. Я все еще оставалась в своем горнолыжном костюме, который успела только расстегнуть. Понимая, что не смогу скинуть это милое мурчащее создание с себя, пока оно не захочет уйти само, я оставалась в том же положении еще около получаса и наслаждалась полетом мыслей, который затрагивал все, что когда-либо происходило со мной. Затем я обратила внимание на себя, удивляясь тому, как внизу живота разливается приятное тепло прямо под рыжей шерсткой кота Мюнхгаузена. Что, если он таким образом решил меня полечить? Теперь я открыта для чудес, и допускаю возможность их проникновения и в мою реальность.
  Когда он очнулся и вспомнил о том, что давно не проверял миску, я встала и подошла к широкому окну. Мой взгляд задержался на одном из небольших снежных склонов в той стороне, где вечерами скрывается солнце. На моих губах еще оставался вкус недопитого кофе, когда я встречала свежесть холодного альпийского ветерка на своем воодушевленном лице.
  Несколько последних, самых трудных шагов, и я уже стою на вершине горы, маленькая и незаметная, утопающая в снегах и величии горных хребтов... Мне нужно было подняться именно до самого конца, пройти этот сложный путь, с которого весь мир словно лежал на моей ладони, хотя на самом деле это я была во власти стихии. Но она чувствовала мою безграничную любовь и не могла причинить мне зла. Я полностью доверяла ей и научилась доверять себе. Потеряв счет времени, я просто стояла и смотрела на небеса. Они стали ближе не только в буквальном смысле слова, но и в переносном, духовном. Я глядела на облака, но видела обрывки жизни. Я увидела себя еще совсем малышкой, с пухлыми щечками и большими голубыми глазами, которые смотрели на меня из зеркала с любопытством и восхищением. Тогда я любила себя и свое тело, тренируя его каждый день, каждую подходящую минуту, чтобы усовершенствовать, сделать гибче, сильнее. Я любила каждое свое несовершенство и принимала его, не пытаясь замаскировать или скрыть. Но в какой-то момент что-то изменилось. Что-то очень важное было утеряно, и я потеряла связь с собственным телом, а впоследствии и со своей самостью, первобытностью, тем стержнем, без которого моя физическая оболочка превратилась бы в воспоминание. Затем я увидела мамины ласковые руки, казавшиеся мне тогда очень большими. Это было мое любимое место на земле - в ее теплых руках. Когда я болела, они превращались в волшебные, способные унять любую боль. Я закрыла глаза и представила, как мама снова обнимает меня, как в детстве, бережно и нежно, будто я была из хрусталя. Слезы покатились по щекам, а губы шептали: "Мама...". Когда я вернусь в Москву, первым же рейсом отправлюсь домой. Пора признаться себе в том, что я невыносимо скучаю по ней, как и по отцу. Я вспомнила, как раньше часто любила сидеть у него на коленях и рассказывать о своих важных событиях в детском саду. Мама, как правило, при этом готовила вкусный ужин, а мы с папой вели беседы обо всем на свете. Время от времени мама поворачивалась и дарила нам улыбку, а иногда оставляла шипящие сковородки в одиночестве, подходила к нам и целовала по очереди. Когда я открыла глаза, мое лицо было совершенно мокрым. Неужели ничего нельзя вернуть? Да, я выросла, но ведь мы все те же, хотя и научились важничать. Похоже, все мы просто заигрались в неинтересную игру "Кто более независимый и равнодушный?". Может быть, и в родительских отношениях не все потеряно, и нужно просто им помочь? Я сделала пометки в своем новом мысленном ежедневнике и обвела в кружок. Это одно из самых важных дел. Нужно вернуть любовь в нашу семью, а уж она позаботится обо всем остальном.
  Я заметила, что граница между небом и землей приобрела румянец первых минут заката и решила дождаться более ярких небесных красок, тем более, что у меня были лучшие места. Меня нисколечко не волновал вопрос о спуске в темноте, хотя, наверное, должен был. Желание продлить эти минуты было куда сильнее страха, и, не сомневаясь ни на минуту, я осталась стоять на том же самом месте. Вокруг меня возвышались куда более могущественные горные гиганты, в сравнении с которыми моя покоренная вершина выглядела очень скромно. Но дело было вовсе не в размерах. Я не альпинист и не психопат, не качок и не маньяк, я трезво оценивала свои силы, и единственной моей целью было возвращение к истокам. Вернуться к точке отсчета, с которой начинался мой путь, доделать начатое и бесстрашно охватить взглядом все ошибки прошлого, чтобы понять, как проводить работу над ними.
  Дошла очередь и до той ошибки, которая коснулась не только моей жизни, но и другого человека, возможно даже в большей степени. Отправляясь в это незапланированное путешествие, я преследовала одну цель - найти его и, по возможности, исправить то, что натворила с нами. Конечно, я надеялась, что увижу его здесь, такого же, каким я его помню, улыбчивого доброго паренька... Но нашла лишь несколько его следов и бесценных подарков, которые стали той самой протянутой рукой помощи, о которой он когда-то говорил. Все они приобретали особое значение еще и потому, что были именно от него, от невероятно терпеливого человека, который любил меня любой: и доброй, и злой, и рассудительной, и глупой... И хотя я называла наши отношения дружбой, они всегда были чем-то большим для нас обоих. В нашей с ним истории не было выразительных вздохов и тайных взглядов, нежных прикосновений и прогулок под луной по крышам сонных домов... В наших отношениях было мало романтики, но кого из нас это волновало? Мы были счастливы и любили друг друга по-другому. Каждый из нас жил своей жизнью, но при этом наши корни глубоко под землей были сплетены морским узлом, и уже невозможно было их разделить. Даже расстоянием и неизвестностью.
  На лиловом небе зажглись первые звезды. Очнувшись от воспоминаний, я подумала, что давно пора поместить себя поближе к камину и потрескивающим поленьям, с кружкой горячего глинтвейна. Мне удалось спуститься до наступления темноты, на сей раз без приключений. Уже подойдя к дому, я обернулась. Моя первая покоренная вершина скрылась из глаз и утонула в объятиях ночи. А впереди уже заждались новые, куда более важные.
  
  
  Глава 22
  
  Всего шесть занятий по основам владения сноубордом, и я уже уверенно лечу по снежному горному склону, не боясь падений. После окончания обучения у меня оставалось еще несколько дней до отъезда, и я решила каждый день тренироваться самостоятельно. После нескольких спусков, я, похожая на снеговика, заходила погреться в ближайшее кафе и заказывала чашку мятного чая с парой круассанов. Как-то раз ко мне за столик подсел русский мужчина средних лет и начал разговор:
  - Давно наблюдаю за Вами... У Вас отлично получается!
  Я поблагодарила его и продолжила свой скромный обед. Вскоре меня осенило, что, наверное, по правилам этикета я тоже должна что-то сказать. Мужчина все еще сидел рядом и наблюдал за мной.
  - Я была так увлечена обучением, что никого и ничего не замечала. Не думала, что кататься на сноуборде - так весело!
  Я мысленно хвалила себя за смелость общения с незнакомцами и даже почувствовала желание подружиться со своим собеседником, но тот продолжал безотрывно смотреть на меня. По правде сказать, один из кусков круассана едва не встал мне поперек горла при таких условиях.
  - Вы очень красивая, - вдруг выпалил мужчина.
  - Благодарю за комплимент, хотя я с Вами не соглашусь. Никогда не была красавицей. Но все равно приятно слышать.
  Я начала не спеша одеваться, чтобы мягко закончить разговор и поскорее возобновить тренировки. Мужчина тоже галантно поднялся и подал мне вещи.
  - Может быть, в какие-то общепринятые и, признаться, надоевшие, стандарты красоты Вы и не вписываетесь, но только таких сияющих глаз я еще не видел... Меня зовут Михаил. Мне хотелось бы узнать Вас поближе, если Вы не возражаете...
  Я криво улыбнулась извиняющейся улыбкой и как можно теплее ответила:
  - Простите меня... Но я люблю другого человека.
  Две недели подошли к концу, а я все так же ждала появления Андрея. Я не хотела верить в то, что на этом все закончится. В последний вечер перед отъездом я медленно упаковывала вещи обратно в чемодан и пыталась представить, что же будет дальше. Но едва стоило задуматься о будущем, как в мысли проникал туман и мешал что-либо рассмотреть и понять. Я так и не нашла обратного билета, о котором он писал в письме, и забронировала авиарейс сама на завтрашнее утро. С каким удовольствием я осталась бы здесь подольше, но послезавтра должны были вернуться настоящие жители этого дома, а мне вовсе не хотелось им мешать.
  Вдруг послышался стук в дверь. Я вздрогнула и не сразу поняла, что произошло. Когда в дверь постучали снова, меня охватило страшное волнение, но мне удалось взять себя в руки и спокойно открыть дверь. На пороге стоял мужчина в какой-то синей униформе и протягивал мне конверт. Вероятно, это был почтальон, потому что он попросил меня расписаться и с той же учтивой улыбкой пошел дальше. В письме лежал билет до Лос-Анжелеса на завтрашний рейс и записка, имеющая следующее содержание:
  
  "Я ничего не перепутал, Америка ведь была четвертой в списке стран, обязательных к посещению?"
  
  Ниже, по аналогии с прошлым письмом, было небольшое уточнение:
  
  "В аэропорту тебя будут ожидать с табличкой "Ждем Элю", слева после выхода в зал ожидания. Если хочешь, ты можешь, конечно, вернуться домой - ты ведь наверняка подстраховалась и купила обратный билет. Но я советую довериться мне и продлить свой отпуск".
  
  И снова ключ. И снова приключение. И снова нетерпеливое ожидание... Так значит, вот где он от меня скрывается!
  
  
  Глава 23
  
  Кружась над Америкой, я глубоко задумалась. На этот раз мои мысли вышли на куда более масштабный уровень. Наверное, чем больше расстояние между уровнем моря и тобой, тем глобальнее темы для размышлений. Как-то раз, еще на первом курсе университета, я провела несколько часов в читальном зале в поисках материалов для контрольной работы на тему "Основные аспекты и значение охраны окружающей среды". С каждой минутой меня все больше охватывало раздражение, почему вместо изучения финансового управления, своего основного направления, я вынуждена закапываться учебниками о скучной экологии. И школьнику понятно, что природу нужно любить и охранять, не мусорить, тушить костры... В конце концов, я плюнула и, приняв решение отыскать готовую работу в великом и могущественном интернете, умчалась домой. Тогда я поступила правильно. Незачем тратить время на то, чтобы брезгливо коснуться неинтересной темы и потом еще столько же отмываться от собственного раздражения. Это не должно быть чем-то навязанным извне, куда лучше, когда желание понять, что происходит с нашим родным домом, рождается само собой.
  С расстояния облаков земля увиделась мне другой. Я осознала, что он такая же живая, как и мы все. Где-то в самом центре бьется ее горячее сердце. Наша планета отравлена, что давно не секрет, но она отважно борется с недугом, пока еще есть силы. Извержения вулканов освобождают ее от внутреннего жара, дожди и наводнения выводят из ее организма лишнюю жидкость, ураганы и смерчи позволяют ей прокашляться, а землетрясения через неизбежную лихорадку приводят ее к окончательному выздоровлению. Если переместить внимание с себя на нее, то сложно не заметить, что все те природные катаклизмы, о которых едва ли не каждую неделю показывают в новостях, имеют сходства с человеческим организмом. И губят ее не только ядовитые отходы промышленности, но и самого человечества. Человек даже не догадывается, насколько опасными являются его ядовитые слова и мысли, и для него самого, и для окружающего мира. Едва появившись на свет, нас атакуют нечаянные стрелы отовсюду, даже от самых близких людей, перед которыми мы особенно беззащитны. Веками поселившиеся в нашем сознании модели поведения, порой губительные для развития личности, которые с легкостью впитывает ребенок от взрослых, поселяются в нем и постепенно тушат огонь, с которым он родился, чтобы выжечь все ненужное и вдохнуть что-то новое, то, с чем он пришел на Землю. С годами в нем угасает жажда жизни и уступает место разнообразному ассортименту стереотипов и рамок, которые потом он передаст своим потомкам. Внезапно я вспомнила о том, что мне некому будет что-либо передавать, и поспешила сменить тему для размышления, пока темная туча сожаления не заслонила предвкушение счастья.
  В аэропорту меня встретила семейная пара лет семидесяти. Они были русские, но с приятным акцентом, который за много лет прочно укореняется в тех, кто живет за пределами Родины. Я была немного смущена, когда первой меня обняла женщина, как позже она представилась, Лидия Михайловна.
  - Ну наконец-то, Андрюшенька столько о тебе рассказывал, что я просто сгорала от нетерпения увидеть тебя! А ты еще красивее, чем я тебя себе представляла.
  Следом за ней ко мне подошел ее супруг, который ограничился лишь крепким рукопожатием. Я и не заметила, как он взял у меня чемодан, и очнулась только когда мы вышли за пределы здания. Только тогда я смогла успокоить бурю эмоций, которая мгновенно охватила меня после упоминания об Андрее. На языке вертелись десятки вопросов, но я решила задать их чуть позже и не все сразу.
  - Проходи, дорогая, нам в эту сторону, - услышала я словно во сне, постепенно приходя в себя, - Ты не возражаешь, если мы по пути заедем в одну сувенирную лавку? Представляешь, я все еще не нашла рождественский подарок для своего сына и буду очень рада, если ты мне в этом поможешь. Можно, конечно, и потом...
  - Нет, нет, конечно, как Вам удобно, и я с радостью подскажу! - ответила я и в списке моих вопросов появился еще один.
  - Ну вот и замечательно! - обрадовалась она. - Ну как добралась? Семь часов перелета, наверное, вымотали тебя?
  - По правде сказать, даже восемь с половиной, - улыбнулась я, - но я как-то не заметила, как они пролетели. Отвлекалась только на стюардессу.
  Лидия Михайловна понимающе улыбнулась:
  - Да, столько впечатлений сразу... Тем более, с непривычки.
  У меня возникло ощущение, что она знает обо мне куда больше, чем я предполагала. Интересно, что именно, а, главное, зачем рассказал им обо мне Андрей? И почему он попросил меня приехать сюда? Кто они для него? Как же мало я о нем знаю, в то время, как он знает обо мне все.
  Я набрала побольше воздуха в легкие, выдохнула и решилась на самый важный для меня вопрос:
  - Он здесь?
  Что это? Что означают эти озорные огоньки в ее глазах? Да? Он где-то здесь?! Я прижала вспотевший кулак к груди в попытке остановить прыжок сердца из грудной клетки. Но следующие слова сделали это куда лучше:
  - Нет, милая, он далеко отсюда, - и внимательно заглянув в мои глаза, Лидия Михайловна добавила: - Надеюсь, я не слишком сильно тебя расстроила?
  Раньше я отмахнулась бы парой пренебрежительных слов и постаралась закрыть тему. Но теперь все было иначе.
  - Честно говоря, еще с самолета я пыталась разглядеть его где-нибудь здесь. Вы что-нибудь знаете об Андрее? Где он, как он?
  Я заметила, как внимательно прислушивается к нам Федор Анатольевич, ее супруг. Он был за рулем и спиной ко мне, но я уловила то, как он напрягся и притих. Лидия Михайловна взяла меня за руку и ответила своим мягким, приятным голосом:
  - Знаю. И, если наберешься терпения, то вскоре узнаешь и ты. Могу сказать лишь, что он здоров, хоть и волнуется не меньше тебя. Сколько вы с ним не виделись? Одиннадцать лет, если не ошибаюсь? - Я кивнула. - Как увидишь его, скажи, пожалуйста, как будто от себя, что ему лучше сбрить бороду. И вообще пусть не ленится и бреется каждый день, а то стал похож на какого-то террориста.
  Я не сдержала нервный смешок и еще больше озадачилась: откуда они с ним знакомы? Только я собралась задать еще несколько вопросов, как Федор Анатольевич припарковал машину у тротуара и кивнул в сторону какого-то магазина.
  - Уже приехали. Сейчас купим подарок и сразу домой, тут уже недалеко. Потерпи еще немножечко, там тебя уже ждет ужин и постель.
  Я живо представила прохладу простыней и мягкость подушек. Только при упоминании о постели я поняла, как сильно устала за последние сутки. А наперебой кричащие в голове вопросы вымотали меня до изнеможения. Федор Анатольевич галантно помог мне выйти из машины и остался ждать нас у обочины.
  Я ожидала увидеть нечто вроде сувенирных лавок на московском Арбате, но обнаружила, что это помещение больше напоминало сказочную пещеру. Прямо посередине стояло дерево, искусно вылепленное из глины и упирающееся в потолок, по которому вились толстые ветки. Художник и скульптор постарались на славу: дерево выглядело как настоящее, впрочем, как и каждый уголок этого удивительного места. Внутри дерева было несколько отверстий наподобие дупла, а внутри них, как и на полках из цельного, необработанного дерева, - диковинные изделия из глины и керамики. Были здесь и смешные фигурки из дерева, и немного изделий из фарфора. В центральной части выглядывали войлочные игрушки. Первыми меня привлекли небольшие ложки в виде шершавых веток с каплями-листиками на концах. Они выглядели так натурально и так необычно, что я взяла сразу шесть штук, несмотря на высокую стоимость. С одной из ветвей свисала клетка из металлических прутьев, которую украшали великолепные цветочные композиции, но внутри было пусто, хотя я ожидала увидеть какую-нибудь птичку из расписанного красками дерева. Очевидно, она была настоящей и должна была выполнять свои прямые обязанности, несмотря на свой декоративный вид. Дальше у стены стоял длинный стеллаж, на котором располагались всевозможные вазы, чаши, свечи и подсвечники, канделябры и многое-многое другое. Мне еще понравились глубокие супницы в виде кокосового ореха и отдел с бижутерией, где я набрала сразу несколько видов сережек и брошек, как две капли воды похожих на настоящие северные лесные ягоды, и пару подвесок, напоминающих витражные окна. Самый дальний угол оформили в стиле зимнего леса, расположив в нем "заснеженные" сувениры и наборы посуды в серо-голубых тонах, которые, несмотря на свою простоту, выглядели чрезвычайно изысканно и стильно. Только сейчас я заметила, что каждый уголок олицетворяет времена года. Всю мою усталость как рукой сняло, когда я терзалась муками выбора нового чайного сервиза для новой жизни. Лидия Михайловна забавлялась, наблюдая за моим восторгом, и не торопила.
  - Мне очень нравятся эти два, - сказала я ей в надежде, что она поможет мне с выбором и положит конец моим страданиям, - но каждый по-своему. Этот, - я взяла в руки маленький заварочный чайник с длинным носиком, который идеально подходил к моим так полюбившимся ложкам, имитирующий кору дерева и нежно-зеленые ростки, - прекрасно отражает мое нынешнее состояние. Весна, обновление, жажда жизни... - я осторожно поставила его обратно на полку к таким же чашкам и блюдцам и подошла к "зимним" полкам. - Этот сервиз прекрасен в своей простоте и смотрелся бы потрясающе на любом кухонном столе, с ажурными салфетками и баночкой клюквенного варенья, а от этих краев, похожих на жженую бумагу, я просто в восхищении. Но он почему-то ассоциируется у меня с моими последними несколькими годами одиночества, и... Нет, пожалуй, его мы больше не рассматриваем, - я направилась к другим полкам, заметив по дороге улыбку на лице Лидии Михайловны и захватив войлочную длинную лисичку в вязанном сарафане, которая глядела на меня так, что спокойно пройти мимо я просто не смогла.
  Мы подошли к широким стеллажам, задекорированным кленовыми листьями и ветками рябины. С трудом пройдя мимо вазы, так похожей на настоящую тыкву с простыми цветочными узорами и миниатюрной деревянной дверцей, какие, вероятно, бывают у каких-нибудь фей, я подошла к центральной полке и взяла в руки пивную кружку в виде колодца, сделанную из керамики и толстой веревки вместо ручки.
  - А эту кружку я хочу взять в подарок для Андрея, - сказала я, рассматривая ее со всех сторон. - Уж он-то оценит. Если, конечно, я его когда-нибудь еще увижу... Или передам через вас.
  Последнее предложение оставило на языке такую горечь, что мне захотелось поскорее выбежать оттуда и скрыться где-нибудь, чтобы никто не увидел моих слез. Мне в миг представилось, как я возвращаюсь в свою опостылевшую берлогу, где каждый угол пахнет одиночеством. Скорее всего, я избавлюсь от всего, что напоминает мне о прошлых годах и начну заниматься тем, что подскажет сердце, но пыль с грохотом обрушившихся надежд на счастье жить рядом с любимым мужчиной покроет тонким слоем и убавит яркость даже самых радужных начинаний. Но добрая пожилая женщина поспешила мне на помощь:
  - Это уж как ты сама захочешь. Но, уверена, он бы предпочел получить подарок из твоих рук.
  Мы подошли к кассе и, пока я искала бумажник на дне рюкзака, Лидия Михайловна дружелюбно поприветствовала девушку-кассира и сказала по-английски:
  - Кэти, дорогая, знакомься, это Элли, та самая... Упакуй, пожалуйста, все то, что она здесь выбрала, а эту кружку, - она указала на выбранный мной подарок для Андрея, - помести в нашу фирменную коробку.
  Она жестом попросила убрать мою кредитную карту, не обращая никакого внимания на мои возмущения. Я вспомнила, что мы так и не выбрали подарок для ее сына и напомнила ей об этом, готовая принять самое активное участие в этом нелегком деле.
  - То был предлог. Наш с отцом подарок давным-давно готов. Мне хотелось, чтобы ты своими глазами увидела один из первых бизнес-проектов Андрюшеньки. Как тебе?
  Я с трудом выпуталась из паутины множества предположений и занялась поиском подходящей фразы для того, чтобы правильно описать степень моего восхищения. Пока все когда-либо услышанные мной реплики проходили жесткий кастинг, меня вдруг осенило: Андрей - и есть их сын. Он когда-то рассказывал о том, как его усыновили. Вероятно, его родители со временем перебрались сюда, как и он сам. Я забыла о вопросе и все больше погружалась в истинное положение дел, наслаждаясь прилетающими на ум ответами на десятки вопросов.
  - Ваш сын... это ведь Андрей, верно? - зачем-то все же спросила я, хотя уже знала ответ. Лидия Михайловна расплылась в улыбке и кивнула. Я поддалась порыву и обняла ее гораздо крепче и теплее, чем при первой встрече. Женщину, которая забрала его из приюта, научила верить в себя, согрела любовью и вдохнула в него семейное счастье. Которая стала для него настоящей матерью. Я осознала, что тоже хочу стать для какой-нибудь одинокой крохи мамой, той, кто укроет сильным крылом от любой бури и ненастья, кто станет чудом, о котором так мечтают и молятся миллионы детишек, лишившиеся настоящих родителей. Едва в мое открытое нынче сердце вошла эта идея, как жизнь обрела смысл. Мне даже почудилось, что мои ангелы-хранители заулыбались и радостно закружились вокруг меня. Теперь, когда я четко знала, что нужно делать, мне трудно было понять, почему это не пришло мне в голову раньше. Наверное, попросту потому, что теперь мои стражники больше не могут прогонять светлые идеи, которые, вероятно, и раньше хотели посетить меня, но не смогли.
  Так значит, всю эту красоту придумал и воплотил в жизнь он, мой неуловимый Джо... Я промотала в уме все последние события, начиная с найденного на дне почтового ящика письма. Я уже давно догадалась, что дело было не в его друге, которому вдруг понадобилась помощь в виде бесплатного смотрителя за котами с нахлебническим уклоном. Думаю, и с датой вылета не все так просто. Я не верю в случайности, но верю в то, что его любовь ко мне оказалась сильнее, чем моя твердолобость, сильнее любых расстояний и временных отрезков. Скорее всего, он каким-то образом узнал обо мне и моем затворничестве с начальной стадией деградации в кармане, и решил вмешаться, несмотря на все то, что было прежде. Неудивительно, что человек, в чьем уме могла родиться идея создания такого необыкновенного и загадочного магазина (даже язык не поворачивается назвать это магазином), смог продумать план моей реставрации, взяв в помощники мою затухающую было страсть к путешествиям и врожденное любопытство. Впервые в жизни я почувствовала себя подопытным кроликом, и, как оказалось, это может приносить и весьма приятные эмоции.
  Всю дорогу до небольшой, но вместительной усадьбы родителей Андрея я слушала рассказы о том, как их сын только начинал свои первые шаги на пути к предпринимательству и о том, как вынужден был работать на двух работах, чтобы скопить деньги на открытие той самой сувенирной лавки, в которой мне так хотелось купить сразу все. Я узнала много подробностей, касающихся бизнеса и истории успеха моего самого любимого человека на свете, но почему-то эти рассказы вновь проложили пропасть между нами, которая, как мне казалось, сужалась с каждой прожитой минутой. В моих представлениях, он уже стоял совсем близко и протягивал мне руку, чтобы помочь перепрыгнуть последние сантиметры бездны под ногами, а теперь, сверкая золотыми доспехами, возвышался где-то высоко надо мной, в то время, как я стыдливо пряталась под кустарниками. Зачем ему такая, как я? В то время, как он развивался и шел к мечте, я тихонько сползала вниз под плинтус в надежде, что никто этого не заметит. "Не все сразу, - услышала я неизвестно кому принадлежащий голос, явившийся из подсознания, - дай себе время окрепнуть. У всех разная скорость развития и разное предназначение. Отпусти себя и посмотри, на что способна ты...". Действительно, сколько можно себя упрекать? И какая, к черту, разница, что и как у других, когда у тебя столько задач впереди, столько работы над ошибками? Я расслабилась и почувствовала себя гораздо лучше. А тем временем, зависть, печально оглядевшись в неинтересной для себя новой обстановке, побрела упаковывать чемоданы.
  Дом Лидии Михайловны и Федора Анатольевича располагалась в живописном районе на западе Калифорнии - Venice Canals, более известный для многих как "Калифорнийская Венеция", с четырьмя каналами, множеством лениво плавающих уток и коттеджами самых разнообразных стилей. Поблизости находился, так называемый, растаманский пляж, в который, по странной случайности, я так и не попала. Здесь проживали, в основном, местные, коренные американцы, но это не помешало им подружиться с каждым соседом и посещать их по семейным праздникам по очереди. Сам дом был небольшим, с тремя спальнями, кухней и гостиной, но в нем было ценно другое - царящая в нем атмосфера. Мне вспомнился дом-шале в Альпах, внешне совершенно другой, но при этом чем-то похожий на этот. Он стал моим лекарем, который помог мне отыскать больные места, протянул целительную микстуру и создал все условия для скорейшего восстановления. Я не знаю, что именно задумал Андрей, но ему удалось вернуть меня к жизни и наполнить ее смыслом... Что же подарит мне этот дом в солнечной Америке, на сей раз в окружении таких замечательных, добрых людей? Я подставила лицо южному ветру и смело вошла через калитку в цветочный сад.
  - Надеюсь, ты не боишься собак? - и спустя секунду, как по заказу, в нескольких метрах от меня, послышался собачий лай. Я подпрыгнула от неожиданности, не успев осмыслить вопрос, и почувствовала, как моя ладонь оказалась в теплой морщинистой ладони Лидии Михайловны. - Он вовсе не такой страшный, каким хочет казаться. Рузвельт, - строго обратилась она к беспородному, но очень милому песику, который уже бежал познакомиться со мной, - не вздумай прыг... Рузвельт, да как тебе не стыдно?!
  Пес нехотя убрал передние лапы с моих колен и бросился в погоню за собственным хвостом, вероятно, не зная, что делать с внезапно нахлынувшей радостью. Я последовала его примеру и, не сдерживаясь, горячо поприветствовала его, ласково потрепав за уши и холку. Это вызвало еще больший восторг, и Рузвельт пустился в пляс, приглашая и меня.
  - Смотри, как он ее принял, - услышала я тихий разговор хозяев дома. - При том, что чужих он недолюбливает, вспомни хотя бы бедняжку Мелани, на которую он всегда рычит. Жаль, Андрюша не видит.
  
  
  Глава 24
  
  Я, словно очарованная тем светом, что излучали родители Андрея и их друзья, которые на следующий день пришли к ним на барбекю, стояла, застыв в одном положении, и смотрела на подрумянившуюся семгу на гриле. Наверное, со стороны казалось, что я очень голодна, но, на самом деле, мои мысли были далеки отсюда, как и я сама. Закостеневшие стереотипы о семье, приправленные саркастически-презрительным ядом, обусловленные крепчающим годами страхом, плавно трансформировались в новые, неожиданные для меня образы. Я любовалась той субстанцией, что образовывала эта семейная пара, и каждым из них в отдельности. Какими, должно быть, мудрыми они были, если им удалось увернуться от всех стрел и не потерять то ценное, чем их наградила судьба. Я знала о них так мало, но в то же время меня не покидала уверенность, что я знакома с ними давным-давно. Возможно, потому, что то чудо, что они создали своими руками, усыновив когда-то пугливо озирающегося на жизнь мальчика-сиротку и подарив ему настоящую семью, в которой его любят, не за что-то, а просто так, делятся опытом, без занудных нравоучений, поддерживают во всем и создают крепкий фундамент жизни, я имела счастье наблюдать в Андрее, восхищаясь тем, как он гармонично сложен во всем. Лиза была права: если человек растет в благодатной среде и богатой минералами почве, он вырастет сильным и уверенным в себе. Я стала для него настоящим испытанием, беспечно играя на его чувствах, но он преодолел свои обиды и гордыню, и просто пришел ко мне на помощь. И почему-то мне кажется, что он не ждет какой-то награды или даже благодарности, просто он такой. Но пришло время вознаградить его за все. Даже если он не примет меня в качестве спутницы жизни, я сделаю все возможное, чтобы его любовь, которая кашемировым пледом согревала мою душу в любую погоду, в сочетании с моей, сделали его по-настоящему счастливым.
  - О чем ты задумалась, милая? - услышала я голос Лидии Михайловны.
  - О том, как я заблуждалась относительно такого понятия, как "семья". Я думала, такое бывает только в кино.
  Она сочувственно взяла мою руку и посмотрела в глаза, заглянув в душу:
  - Все в наших руках, пожалуйста, не забывай об этом. Твои родители сделали свой выбор когда-то, и мне жаль, что тебе не хватило их внимания и заботы. Они и сами страдают, но это их урок, и ты не ответственна за это. Но в твоих силах сделать так, чтобы в твоей семье не повторялись те же ошибки. К сожалению, часто случается так, что дети, осознанно или нет, копируют поведение родителей, принимая их модель поведения, потому что не знают иных и боятся сделать еще хуже. Но помни, что ты - это ты, не их продолжение, не их ожидания, а сама по себе, прекрасная в своей уникальности, сильная в своей мудрости. Семейные отношения зависят только от самой пары. Вспомни, как ты готовишь суп. Что в него положишь, то и съешь, понимаешь? Выбери те ингредиенты, которые сделают твою семью крепче, и не забывай в качестве приправ добавлять любовь, прощение, заботу и хорошее настроение. У каждой хозяйки свои рецепты, которые ей подсказывает ее интуиция, - она провела рукой по моей щеке, от чего у меня мгновенно отозвались слезы. - У вас с Андрюшей все получится, я верю в вас. Поверь, пожалуйста, и ты.
  Я заключила ее в объятия, уже не скрывая влажные полосы на моем лице. Да и к чему скрывать? Отныне у меня аллергия на маски.
  - Ну вот, опять тут сырость развели, - шутливо проворчал Федор Анатольевич, протягивая нам по тарелке ароматной рыбы с темным узором решетки барбекю. Держась за руки, к нам подошли их соседи, ласково улыбаясь мне, и что-то говорили на своем языке, а я лишь рассеянно кивала. Их ирландский акцент добавлял терновых кустов на рубеже двух языков и мешал вербальному общению, зато усиливал невербальное. Почему-то нам хватало и жестов, чтобы понять друг друга. А иной раз не хватает и миллиарда слов...
  У моих ног лег Рузвельт и, очевидно, задумал там и поспать. Я присела к нему, потрепала за ухом и знаком предложила переместиться нам обоим на широких качелях, что стояли в тени на веранде. Он одобрительно помахал хвостом, и, обменявшись парой фраз с хозяевами дома, мы направились к блаженной прохладе... Как успокаивают мирные покачивания, особенно когда на твоих коленях покоится чья-нибудь мохнатая голова... Сегодня некому было заслонять солнце, и оно отдавало себя целиком, несколько утомив жителей планеты. Прищурившись, как ленивый кот, я глядела на небо и представляла, как мой самолет, распластав крылья, отнесет меня на них к тому, о ком трудно не думать даже минуту. Одновременно хотелось и приблизить этот момент, и оттянуть. Какая чудесная глава моей жизни! Кто бы мог подумать, что начинающаяся так беззаботно моя история, потерявшая свои тысячи оттенков в бесчисленных страницах, вновь обретет яркость и пропитается светом и любовью ко всему живому на земле... Как часто мне хотелось выбросить перо и больше не писать ни слова в этой книги жизни, боясь своего кривого почерка и косноязычного самовыражения, но, слава Богу, этого не случилось. И теперь мне хочется всячески дополнять и украшать ее, добавив как можно больше белоснежных страниц для новых глав. Мои глаза, немного уставшие от солнца, закрылись, и меня охватила дремота. Мне привиделось, что в моих руках появился новый блокнот и отливающее серебром перо неизвестной мне птицы. Я присмотрелась к надписи на обложке и прочла название "Жемчужное ожерелье Земли", а ниже "Истории простых людей из разных уголков мира". Я открыла одну из его страниц и очутилась в холодной снежной Финляндии, в ветхом домике, у потрескивающего огня в печке, а рядом со мной сидела старушка и что-то рассказывала мне о своей жизни. В моих руках по-прежнему был этот волшебный блокнот, страницу которого я перевернула, чтобы поскорее понять, что он из себя представляет. Я перенеслась на Забайкалье и очутилась рядом с мужчиной с густой, седеющей бородой, который учил меня основам рыболовецкого мастерства и заодно рассказывал о том, как когда-то, когда он был мальчиком, в этом же самом море утонул его отец. Они с матерью остались совершенно одни и, чтобы выжить, он рано научился добывать деньги в семье, переступив ворота во взрослую жизнь. Я переворачивала страницы блокнота и все больше понимала значение его названия. В каждой истории, словно в раковине, хранилась своя жемчужина, внутри которой читатель находил мудрость, силу, стойкость и, одновременно с тем, нежность, таившуюся в душе каждого рассказчика. Все они составляли единое ожерелье, переливающееся таинственным лунным светом, надев которое, перед тобой открывались любые двери, а все дурное испарялось, едва стоило к нему приблизиться. Я прижала к себе блокнот и наслаждалась этим озарением. Когда я открыла глаза, первым делом посмотрела на руки, которые были прижаты к животу, и воспроизвела в памяти свой сон, чтобы не забыть. Вот, чем я буду заниматься, вот оно - дело моей жизни! Путешествовать по миру и знакомиться не только с красотой природы, но и красотой души местных жителей, преобразовывая их рассказы в художественные произведения, пропитанные тайными переживаниями и светом их сердец... Я буду писать о них книги, затрагивая самое сокровенное, и стану почтовым голубем, переносящим от авторов до читателей все лучшее, что есть в нас. Счета в банке на первые пару лет хватит, а там будет видно...
  Я заметила улыбающийся взгляд Лидии Михайловны и подмигнула ей. Думаю, ее история станет одной из "жемчужин" моего творчества. Я погладила сонного Рузвельта и вернулась в столь приятное мне общество, терпеливо дожидающееся меня за кустами жасмина.
  
  
  Глава 25
  
  Через несколько дней я настолько освоилась, что сумела преодолеть свою стеснительность и находиться там без ощущения собственного обременения хозяев. В одно прекрасное субботнее утро я проснулась в предчувствии чего-то очень важного для меня. Быстро накинув на себя новый бирюзовый сарафан, я спустилась на кухню, где Лидия Михайловна собиралась жарить пирожки. Я поцеловала ее в щеку, пожелав доброго утра, и села рядом с чашкой ароматного кофе, не сводя глаз с ее ловких движений.
  - И как он там живет без Ваших завтраков? Давно Андрей переехал?
  - Андрюша давно уже готовит себе сам. Ему нравится возиться с едой, изобретая новые вкусы привычных блюд. Но мои пирожки он обожает, да, - Лидия Михайловна мечтательно посмотрела в окно, вероятно, вспомнив о чем-то сокровенном, о чем-то, что навсегда остается с нами. - Он и не собирался оставаться в Америке, ему здесь некомфортно. Он очень просил нас поехать с ним в... - она запнулась, но тут же продолжила, - туда, где он сейчас, но мы еще в раздумьях. Нам и тут неплохо, да и он часто навещает нас.
  - Здесь очень мило, - ответила я, переборов в себе излишнее любопытство. - Кстати, в одной из записок, что Андрей каким-то образом оставил в швейцарском домике, был рецепт яблочного штруделя. Представляете мое лицо, когда я мчалась туда, не дыша от волнения, чтобы найти его, а нашла какой-то штрудель, и то, только на бумаге и в зародышевом состоянии, - засмеялась я, вспоминая потом выражение своего вытянувшегося лица, замеченного в зеркале, когда я еще пыталась разгадать его странное послание.
  - Да уж, он может, - усмехнулась Лидия Михайловна. - Так и что там с этим рецептом? К чему он был? Андрей, кстати, его просто обожает.
  - Чуть позже я вспомнила, что когда-то мы заказывали его в кафе... В общем, я сделала все по рецепту, но задумалась и передержала штрудель в духовке. Пришлось идти в магазин и набирать новый набор продуктов.
  - И что, в итоге получилось? Хочешь, приготовим вместе сегодня к полднику, - предложила она.
  - С третьего раза получилось почти так же, как тогда в кафе. Но с удовольствием получу мастер-класс, - подмигнула я.
  Мы разговорились о жизни и поведали друг другу наши истории, без прикрас и лжи. Она рассказала о том, что в детстве они с родителями и младшей сестренкой голодали и подолгу не могли уснуть ночами, мечтая о конфете или бутерброде с колбасой, которыми их иногда угощали в школе по праздникам. Ее отец работал на фарфоровом заводе и с раннего утра до глубокого вечера занимался художественной росписью чайников, чашек и всевозможных тарелок. Его заработанных денег хватало только на самое необходимое. Девочки одевались очень скромно, а о каких-либо путешествиях, которыми грезила маленькая Лида, не могло было быть и речи. Их мама была школьной учительницей по географии, и вечерами, возвращаясь домой к семье, она сочиняла для дочерей сказки о жителях разных точек планеты, добавляя к ним полезную информацию об особенностях той или иной местности, рождая в сердцах малышек любовь и неподдельный интерес к миру.
  О своем детстве она рассказывала неспешно, с нежностью и теплотой. Лидия Михайловна поделилась также своими первыми переживаниями, связанными с первой ревностью, когда мальчик, в которого она была тайно влюблена, предложил дружить другой девочке, более ухоженной, в сверкающих серебристых туфельках, как у Золушки на балу.
  - Мне казалось тогда, что дело в них, да еще в ее модной короткой стрижке, - смеялась Лидия Михайловна. - В тот же вечер я, придя домой, вооружилась огромными портновскими ножницами и состригла свои длинные локоны до плеч, а затем пыталась подравнять до тех пор, пока они едва касались шеи. К счастью, вскоре пришла мама и тихо ахнула. С трудом сдерживая свое разочарование (ведь она так любила мои длинные каштановые косы!), мама завершила мое первое боб-каре.
  - И что было потом? - спросила я. - Он обратил на Вас внимание?
  - Ну... я это сделала не для этого, - ответила Лидия Михайловна, в которой я перестала замечать ее физиологический возраст, любуясь ее молодым, звонким голосом и глазами с огоньком внутри. - Мне просто хотелось как-то выразить свой протест, избавиться от противоречивых эмоций, которые напугали меня своей непохожестью на те, что я когда-либо испытывала раньше. Тот мальчик вскоре переехал с семьей в другой город, и у меня отлегло. Через год я уже заинтересовалась другим, из параллельного класса, - хихикнула она, чуть заметно покраснев.
  - О, знакомо, знакомо, - улыбнулась я, - я тоже в те времена была очень влюбчивой, но, как правило, это приводило только к тихим, томным вздохам, украдкой, и стремлением постоянно показываться выбранному субъекту на глаза. Зачем - не знаю, я так и не решила...
  Лидия Михайловна вытерла глаза носовым платком, налила в стаканы свежеприготовленного морса и села рядом. А я, тем временем, задумалась о том, почему мы обычно с легкостью верим тому, что видим, не желая увидеть нечто большее? Передо мной была юная девушка, полная огня, в ком жизни было больше, чем во мне и всех тех, кого я знала. Если взглянуть на нее умом, то видишь уставшую пожилую женщину, которой уже непросто передвигаться, все чаще вспоминая о том, где находится тот или иной сустав и когда поднятые тяжести были чересчур тяжелы для хрупкого позвоночника. А стоит занять ум чем-то другим, чтоб не мешал, и заглянуть в нее сердцем, то видишь все ту же нежную, порхающую, словно прекрасная бабочка, полную сил, желаний и чувств девчонку, только более мудрую и немножко разочарованную в том, что жизненный путь ее не всегда пролегал через цветущие луга и медовые реки, и в том, что тело, в котором заключена душа, уже не такое гибкое и порой не поспевает за идеями, столпившимися в ожидании воплощения в реальность.
  - А сейчас? - спросила она меня, подавая расписной стакан с темно-вишневым содержимым. - Что ты чувствуешь по отношению к Андрюше? Прости, если я лезу не в свое дело.
  Чтобы подобрать нужные слова, я заглянула в себя и ответила, делая небольшие паузы:
  - Я не могу сказать, что мои чувства к нему как-то резко изменились, нет... Не было какой-то вспышки, при которой моя любовь вдруг родилась бы из ниоткуда. Все те годы, месяцы, даже, точнее сказать, минуты, проведенные с ним, мы будто срастались в одно целое. Он стал мне родным, роднее всех, но между мной и моим сердцем долгое время будто находилась пелена, мешающая разглядеть правду. Не последнюю роль сыграла моя отвратительная черта не анализировать те или иные процессы и ситуации, происходящие со мной. Мне потребовалось много времени, чтобы научиться слышать свой внутренний голос, который уже надорвал горло, крича мне о том, что я люблю Андрея и прося проснуться и оглядеться вокруг. Когда он уехал... я словно погрузилась в транс, боясь лишний раз сталкиваться с действительностью. Я научилась ничего не чувствовать, и в таком состоянии прошли мои молодые годы, представляете? Затем в какой-то момент произошел сдвиг, и в мою хмельную голову проник первый луч света. Вот тогда я и разглядела то, что жило во мне столько лет - любовь к Вашему сыну... Да и не только это. Я словно прозрела и увидела вроде бы очевидные вещи, но, тем не менее, раньше они скрывались из моего поля зрения. И сейчас мне до боли жаль упущенного времени.
  Лидия Михайловна молча поднялась и прошла к угловому шкафу. Из верхней полки она вынула несколько сложенных листов.
  - Прежде, чем я передам тебе то, о чем просил Андрей, я хочу сказать тебе одну вещь: никогда, запомни, пожалуйста, никогда не вини себя в чем-либо. Чувство вины - коварная штука... Вроде бы внешне как-то даже благородно, наказывать себя за плохой поступок... Но работать над ошибками лучше иначе. Не топчись в прошлом, возьми с собой только полученную порцию опыта и налегке лети в настоящее. Осознай прелесть этой минуты, и плевать, что было раньше! И с чистого листа, без груза прошлого, смело ступай в новый день, а самокритику оставь, а лучше закопай где-нибудь в саду под яблонькой, хоть какая-то, может, польза с нее будет. Когда ты простишь себя, тебе легче будет увидеть красоту этого мира и, главное, красоту внутри каждого его жителя. Без тени суждений, ты увидишь, что каждый из нас является совершенством, но на разных этапах развития. Каждый прожитый день по щепотке заполняет нас, как сундук, рубинами и изумрудами, и нужно принимать опыт с благодарностью, используя его для дальнейшего развития, - с этими словами она поднялась и поцеловала меня в лоб. Словно благословление, этот простой жест сумел расширить границы моего сердца. Из глаз струились слезы. Я снова ощутила себя малюткой, которую прижимала к груди мама. Я поблагодарила Лидию Михайловну и взяла в руки свернутый лист, который она протянула мне.
  - Я хотела передать тебе это позже, но, думаю, нет смысла томить тебя неведением. Здесь - твой билет в один конец до Таиланда. Андрей попросил передать его тебе, если я пойму, что ты хочешь его видеть. По-моему, ответ на этот вопрос очевиден. Поезжай к нему, моя милая, вам нужно о многом поговорить.
  Я крепко обняла эту удивительную женщину и крепко сжала билет, боясь выпустить его из рук.
  
  
  Глава 26
  
  Такси мчало меня по тайским улочкам, пышущих зеленью, мимо лазурных берегов. Я попросила открыть все окна и, подставляя лицо морскому бризу, в блаженстве закрыла глаза и попыталась в сотый раз представить нашу с ним встречу. Я старалась прогонять мысли о том, что Андрей давным-давно женат, и вся его задумка не несет никакого романтичного подтекста, являясь лишь продолжением нашей дружбы и не более того. Но они с завидной настойчивостью лезли снова, становясь серьезной преградой между мной и моим прекрасным, воздушным настроением.
  Наконец, мы подъехали к одному из небольших коттеджей. Интересно, как часто Андрей бывает здесь и почему? Я подошла к дому через широко распахнутую калитку и нерешительно остановилась. Судя по карте, это именно то самое место, где я отыщу последний пазл. Я набралась духу и постучала. Никто не открыл мне. Я спросила певуче: "Есть кто-нибудь дома?". Никто не отозвался. Я заметила, что дверь была приоткрыта, словно бы приглашая войти. Я еще некоторое время подождала хозяев дома, но никто так и не появился. Может, здесь какая-то ошибка? Никто не отозвался ни через минуту, ни через десять, несмотря на мои попытки. Я грустно побрела назад, слегка покачиваясь от рушащихся надежд. "Стоп!- сказала я себе, - быстро я что-то сдулась. Может быть, он просто забыл закрыть дверь и ушел на пляж или спит. А вдруг здесь какая-то ошибка и это не тот дом? Что же мне теперь делать?". Внезапно я остановилась и быстрым шагом пошла обратно, пока смелость не расплескалась по пути. Войдя в дом, я снова позвала хозяев. Я все думала, что ответить, когда кто-нибудь заметит меня и спросит, почему я вошла без приглашения... Чтобы немного успокоиться, я обвела взглядом интерьер: никаких массивных предметов мебели, все буквально дышит легкостью. Вместо громоздких диванов - две кресло-качалки из ротанга, вместо тяжелых портьер - невесомые занавески, колыхающиеся от ветра, который гулял по дому... Я заметила, что в нем преобладали природные материалы, которые не так давно вошли в моду. Как бы мне хотелось иметь такой же дом и жить в нем вместе с Андреем. Сможет ли он простить меня и снова попытаться полюбить меня?
  От томительного ожидания меня охватила паника. Видимо, действительно, он допустил в адресе ошибку... Вдруг я услышала какой-то едва заметный шум рядом со мной и испуганно обернулась.
  - Ну вот ты и нашла меня, - с улыбкой произнес Андрей. В его глазах сверкали огоньки - вероятно, то праздновали удавшуюся затею те самые бесята, что подсказали ему способ вернуть меня. Не то, во что я превращалась, а меня настоящую, ту, что он когда-то полюбил. - Здравствуй! - с прежней теплотой добавил он.
  Я разглядела его скрываемый страх и почувствовала еще большее тепло к нему. Я искала его по всему свету, его и саму себя, и вот мы стоим друг напротив друга и не решаемся сделать еще несколько шагов навстречу. Я понимала, насколько Андрею трудно сдерживать себя и сохранять спокойствие в мучительном ожидании, но меня сковало непонятно откуда возникшее смущение. Но следующие его слова помогли преодолеть последний барьер между нами:
  - Я не укушу, хотя и страшно хочется. Обещаю!
  В следующую секунду я тонула в его объятиях, отмечая про себя, что даже самый сладкий сон не передавал той необъятной нежности, что всегда царила между нами.
  - Как тебе наш дом? - услышала я, как раз тогда, когда позвоночник попросил о пощаде.
  "Наш"! Значит, он живет не один... В мое размякшее от счастья существо непонятно откуда вихрем влетела острая боль ревности, но тут же растворилась, едва столкнувшись с безусловной любовью, которая отныне охраняла меня от непрошенных гостей. Это был его выбор, и я рада, что он не плескался в одиночестве, как я, все эти годы... Я уговаривала себя всеми способами, что так лучше, но внутри что-то погасло. Я еще раз обвела взглядом интерьер, чтобы дать себе секундную передышку и собраться с силами. Вскоре в замершей тишине зазвучал мой голос:
  - У твоей жены, безусловно, тонкий вкус. Я очень рада за вас, правда, - добавила я, глядя на его недоуменное лицо. Я сделала вид, что наблюдаю за щенячьей возней во дворе. Мохнатые карапузы и впрямь не могли не обратить на себя внимание, но не сейчас... Сейчас я уворачивалась от падающих обломков надежд, с которыми я прилетела сюда и которые так окрепли за период моих путешествий. Я почувствовала приближение Андрея и его взволнованное горячее дыхание возле моего затылка. Его руки обвили мою талию, заставив забыть обо всем на свете. Я обернулась и встретилась с ним взглядом. Мои губы пробормотали что-то невнятное, какие-то обрывки фраз в оправдание, что вызывало лишь его улыбку. Затем он подхватил меня на руки и понес наверх по широкой лестнице. Поднявшись на второй этаж, он показал мне просторную гостиную с выходом на балкон и, все еще не отпуская, решительным шагом отнес меня к закрытой двери. Там он, наконец, поставил меня на ноги, и произнес:
  - Не бойся, там нет моей жены. Пока нет.
  Я плохо понимала, что происходит, но решила ухватиться за оправдание, что все, что между нами происходило, вполне входило в рамки дружеских отношений. Нерешительно толкнув дверь, я вошла и огляделась. Здесь царила точно такая же атмосфера, что и там, на мансарде с видом на Альпы. Эта небольшая мастерская словно бы приглашала окунуться в мир творчества в любом его проявлении. Всю левую стену занимал большой шкаф со множеством ящиков, где, как я узнала позже, хранились материалы для шитья, вязания, росписи и много другого. Рядом с ним стояла швейная машинка, за ней - большой письменный стол. Позади был живой уголок с декоративным фонтаном и мандариновым деревом. Другую часть комнаты занимал мольберт и арфа. В комнате также была установлена стереосистема, и из небольших подвесных колонок струились звуки природы в сопровождении мелодичной музыки.
  - Я тут, пока ждал тебя, немного потренировался в живописи, - весело произнес Андрей и кивнул в сторону мольберта который был накрыт тканью. - Как думаешь, с какой степенью натяжки можно назвать это шедевром?
  Не решаясь допустить мысли о том, что все это он сделал для меня, я осторожно подняла ткань и увидела надпись на холсте: "Будь уже моей женой, а?". Приунывшие было бабочки в животе встрепенулись и принялись щекотать меня изнутри своими крылышками, а тараканы строем пустились в пляс. Я взяла первую попавшуюся кисть, неспешно выдавила из тюбика на палитру красную краску, затем синюю и белую, забавляясь предчувствием наказания за мучительное ожидание ответа. Добившись любимого лилового цвета, я медленно добавила к надписи короткое "Да" и не успела я отложить кисть, как меня вновь схватили и понесли в ближайшую спальню, дабы я оценила качество большой круглой кровати. И, конечно же, не только за этим... Позвольте оставить те воспоминания только для нас двоих. Я не знаю, сколько прошло времени, но когда я проснулась, на землю опустилась чернильная ночь. Тихонько, на цыпочках, боясь разбудить моего будущего спящего мужа, я вышла на балкон. Босыми ногами я ощутила каждый камень, которыми был выложен пол. С каждой минутой густой влажный воздух тропических джунглей становился все более привычным... Я в сотый раз посмотрела на обручальное кольцо, выглядевшее магическим в сливочном свете луны, и почувствовала теплые переливы счастья в умиротворенном сердце. Набрав в легкие побольше воздуха моей новой жизни, я вернулась в спальню и уютно устроилась на груди любимого, выпроводив все мысли за дверь.
  
  
  Эпилог
  
  Я добавила в старинный, толстый альбом несколько фотографий, с которых на меня глядела прекрасная, влюбленная в жизнь девушка. Трудно было поверить, что через месяц ей исполнится тридцать восемь. А через неделю она станет женой самого терпеливого, мудрого и желанного мужчины на свете.
  Я бережно положила альбом в прочную коробку с самыми ценными для меня вещами. В ней так же хранился блокнот, в котором таилась история Лизы, той самой девушки, которой через свою музыку удалось положить начало исцелению моей заблудившейся души. В тенистой беседке, сплетенной виноградными ветвями, покачиваясь на широких качелях, она поделилась со мной своей историей жизни, сокровенными переживаниями и чувствами. А я, сверкая серебристой ручкой в лучах весеннего солнца, своим размашистым почерком переносила ее рассказ на белый лист, обещая себе дать ему такую огранку, при котором его таившийся, словно на дне океана, свет проникал бы в самые глубины сознания читателя, напомнив о том, что пора отпустить себя на волю и расправить крылья.
  Переступив порог своего прошлого и передав ключи будущим хозяевам, я почувствовала себя так легко, что, пожалуй, если бы не мой чемодан, меня унесло бы ветром обратно на Самуи, где с нетерпением ждал меня Андрей, немного расстроенный тем, что я попросила его дождаться меня там. Мне хотелось вернуться в Москву одной, чтобы посмотреть в глаза своим страхам, которые я намеревалась оставить здесь навсегда. Закрыв вопросы о продаже квартиры и пересылке вещей, которые я решила забрать с собой, я попрощалась с Женей, вызвавшейся проводить меня до аэропорта.
  - И что дальше? - спросила она меня.
  - Дальше - жизнь, с которой я подружилась, - весело отвечала я. - Не переживай за меня, я в надежных руках. И я сейчас даже не о руках Андрея. Меня обнимает весь мир, и я не могу этого не чувствовать. Оглянись вокруг: каждый уголок земли наполнен любовью, ею же отныне наполнена и моя душа. Враждебность, которой нас так часто любят пугать взрослые с самого раннего детства, лишь иллюзия, возникшая от их страхов за нас, наивных и смелых. Но наполняя наши души страхами, они, сами того не ведая, создают преграду на пути к высшему Я, годами томящемуся в темнице и в ожидании, когда же ему тоже дадут право голоса. Но стоит только улыбнуться миру, как он уже светится ответной улыбкой.
  Женя стала тихой и задумчивой:
  - Но ведь... А как же ситуации, в которых человек сталкивается с неожиданными трудностями и, помимо его воли, его мир начинает рушиться?
  - Я убеждена в том, что все жизненные трудности когда-то, задолго до рождения, мы выбираем для себя сами. Нам оттуда, - я показала на небо, - было куда виднее, нужно ли нам это испытание или нет. Начала бы я свою задумку по созданию серии книг, если бы не было того, что было? Не знаю. Люди ведь такие создания: чем меньше их трогаешь, тем сладостнее их ничегонеделание где-нибудь на мягком диване. Редко кто хочет развиваться без чудо-пиночков свыше, заставляющих нас через "не хочу" что-либо менять в себе.
  - Это точно. Пока не пнешь, не полетит, - засмеялась Женя. - Я вот, глядя на тебя, решила не дожидаться острых углов в своей жизни, а уже браться за себя. Начну хотя бы с фитнеса - вон, смотри, уже пиджак с трудом сходится, куда это годится? Вот пойду сейчас и куплю годовой абонемент. А еще хочу на море, приеду к вам на пару недель, пожму руку этому сверхтерпеливому человеку, который таки добился своего счастья, пусть и не сразу... Андрюха классный, береги его!
  - Это точно, - не без легкой волны стыда кивнула я в ответ.
  Мы тепло попрощались, договорившись о частых встречах, несмотря на расстояния. Мы разговаривали с Андреем о моей мечте много путешествовать, узнавать мир изнутри из сокровенных рассказов его обитателей, и, к счастью, он горячо поддержал меня в этом, попросив лишь хотя бы иногда путешествовать вместе. Поэтому, кто знает, может быть теперь мы с Женей будем общаться даже чаще, чем когда жили в нескольких станциях метро друг от друга. Что-то подсказывает мне, что в этих вопросах количество километров не играет совершенно никакой роли.
  Мой путь пролегал через родительский дом и родной город, в котором я была всего два года назад, а по ощущениям - целую вечность. Я шла по тем же улицам, что и в далеком прошлом, но что-то было не так, как тогда. Вроде бы те же здания с той же облицовкой, старенький двор, высокий многолетний дуб у подъезда... И даже те же старушки на лавочке, которые не узнали меня, но горячо поприветствовали в ответ. Громыхающий лифт, пятый этаж, темно-серая дверь, звонок... Мама... Моя родная, любимая мама, та самая, которая держала меня на руках, когда мои ножки еще не умели ходить. Это ее голос, напевающий мне когда-то колыбельные, звучал в глубине моего сознания, когда я закрылась на ключ от мира и жизни. Тем же самым голосом она удивленно воскликнула:
  - Эля, доченька, вот это сюрприз!
  Мама заключила меня в свои объятия, не говоря больше ни слова. Из комнаты вышел папа и, хотя внешне он выглядел отстраненным и сдержанным, я почувствовала его радость встречи со мной.
  - Привет! - весело сказала я, чтобы немного развеять непрошенное напряжение. - Пап, да ладно тебе, никто из нас не верит в твою неприступность. Идем обниматься.
  Он остался на том же месте, когда я мягко обняла его. Спустя мгновение, на выдохе, он обнял меня так, будто хотел вложить в эти объятия все, что мы упустили. Моя проснувшаяся сентиментальность уже потянулась к слезным кранам, когда я почувствовала запах маминого лимонного пирога.
  - Ого, как я вовремя-то, оказывается... Это же мой любимый. Здорово!
  Мама с улыбкой ответила:
  - А я почему-то знала, что увижу тебя. Вскочила утром и побежала готовить, и только в процессе уже начала просыпаться и удивляться своим действиям. В последнее время ты все реже и реже стала приезжать...
  - Да, мамуль, я знаю, и прошу меня простить за это. Да и не только за это... Я не самая ласковая дочь. Но хочу постараться исправиться. Только давай начнем с чашки кофе, а то я еще не спала сегодня.
  И вновь за столом собралась вся наша семья. И на сей раз - в полном составе. Я не могу припомнить, когда такое было раньше, чтобы члены семьи действительно присутствовали, общаясь и даря друг другу свое внимание. Этот дом снова услышал смех, слова любви, мои рассказы о последних событиях и горячие обсуждения без тени злости, скорее, с воодушевлением и предвкушением перемен. Касались они моей идеи подарить родителям небольшой домик на Самуи на ту сумму, которая осталась от продажи моей московской квартиры. При этом я попросила оставить этот дом, в котором все еще жило мое детство, чтобы время от времени приезжать сюда, поговорить в тишине с собой и маленькой девочкой, что все еще жила во мне и когда-то так любила прыгать по этим диванам и кататься на велике по предгорью.
  Мама совершенно растерялась, а папа заваливал меня вопросами, в которых царили его сомнения, в надежде, что я развею их, как облако, заслоняющее его от солнца.
  - А чем мы будет там заниматься? - полетел в меня очередной, пожалуй, самый трудный вопрос.
  - Жить, - ответила я, но понимала, что нужна конкретика, и продолжила, - Мама может вспомнить свое давнее увлечение графическим дизайном. Компания, в которой я работала, как раз хотела расширить штат дизайнеров и ищет новых специалистов. Сейчас многие переходят на фриланс, если есть возможность. Это удобно и сотрудникам, и компаниям.
  - Когда можно начать? - задорно спросила мама, мгновенно оживившаяся от свежести ветра перемен.
  - Как только я доберусь до дома и решу организационные вопросы, - мягко ответила я, заражаясь от нее ликованием. - А папа, например, мог бы открыть свое столярную мастерскую, о которой мы когда-то беседовали, еще в мои школьные годы. Сказать по правде, в Таиланде настолько все еще неразвито, что можно заниматься там, хоть чем, думаю, любое дело пойдет. Андрей с удовольствием присоединится к тебе, если попросишь. У него вообще дар из ничего создавать "Огого!"
  - Ну "Огого!" мне не нужно, лишь бы было, на что жить, - задумчиво ответил папа, а я, глядя на них обоих, наблюдала за тем, как посеянные мной зерна счастья пустили свои маленькие корешки в их встрепенувшихся душах. Я ушла в ванную, чтобы не мешать им делиться своими новыми идеями и планами на жизнь. Теплый душ смыл с меня остатки горечи прошлого, а когда я шла в свою комнату, то заметила, как мама с папой сидят, крепко обнявшись, и о чем-то тихо мечтают.
  Я легла на любимый ворох разноцветных подушек, оставшихся нетронутыми после моего переезда. Завтра я вернусь в свой новый дом и новую жизнь. Стану женой Андрея, а через некоторое время в нашей семье поселится чья-то нежная, израненная душа, с самых ранних лет столкнувшаяся лицом к лицу с болью утраты. И силой нашей любви мы вылечим ее раны и вдохнем в нее веру в себя и в счастье, до которого рукой достать, если есть желание.
  Андрей горячо встретил меня и вынул из кармана небольшой сверток. В нем сидел смешной лягушонок с рюкзаком за плечами и блокнотом в руках, сделанный из глины с искусной росписью.
  - Похожа!
  - Согласен, - ответил он и поцеловал меня. - Кстати, чуть не забыл, это тоже тебе, - и протянул большущую шоколадку. - Для вдохновения самой страстной любительнице сладостей.
  - Ох, тогда чур мое свадебное платье будет в греческом стиле, договорились? - сказала я, имея в виду способность сладкого делать нас шире.
  Знает ли он, что, проделывая этот путь к нему по маршруту, который пролегал через разные материки, я искала не только его, но и себя саму? Думаю, что это и являлось главной целью, которую он преследовал. Разве могут сравняться бесконечные признания, о которых я грезила в юности, с этим поступком, продиктованным столь искренней любовью, от которой замирает сердце? Стала бы я той, кем я теперь являюсь, если бы не все эти испытания? Пожалуй, я так и осталась бы эгоисткой, позволяющей любить себя, глубоко обиженной и осуждающей родителей, не верующей в истину чувств, если бы еще тогда приняла в дар любовь Андрея, так ничего и не поняв. Прошла бы, как и намеревалась, аккуратно по извилистой тропинке, пряча белую кожу от солнечных ожогов под листьями кленов...
  Моя рука покоилась в его руке, и так много хранил в себе этот простой с виду жест. Без лишних слов, мы молча шли в наш дом, тихую гавань наших лодок. Неважно, где мы находились, мы могли быть в любой точке мира - мы всегда возвращались домой, вместе, держась за руки. Отныне этот дом стал необъятным, его стены исчезли, исчезли и двери с тяжелыми замками.
  Я оглянулась назад и увидела девочку с косичками цвета морского песка. Она улыбалась мне, глядя прямо в глаза, проникая в самую душу. В ее загоревших руках был букет из одуванчиков, как живое солнце, до которого так легко достать рукой. Они светились в ее руках, озаряя все вокруг ослепительным золотистым сиянием. Девочка укрыла их шелковым платком, но ветер, появившийся из ниоткуда, сорвал его и унес куда-то вдаль, открыв взору побелевшие пушистые головки цветков. Следующий порыв ветра развеял семена, подарив им новые жизни в теплой, плодородной почве. Дождь будет дарить им живительную влагу, а земля щедро обогатит их необходимыми минералами. И, когда придет время, они взойдут над землей, и подарят свой свет и тепло каждому, кто готов будет принять их в своем сердце.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"