Матвеева Нина Владимировна. Без размера и рифмы. Часть 4

Без рифмы и размера. Часть 4.

***

Поэзия по своей природе загадочна

и не раскрывается первому встречному.

Сократ

***

Итак, почему же именно в Польше, как нигде, верлибр рано прижился, удержался, и поэтов, использующих эту форму, - форма, значит, всё-таки есть? - не становится со временем меньше. Более того, рифмованные стихи на сегодняшний день здесь мало популярны и слывут даже чем-то "второсортным", эдаким "низким" жанром.

Нет ли каких-то предпосылок в истории польской культуры и литературы, которые способствовали этому?

Полагаю, следует заглянуть вглубь европейской и, в частности, польской истории и поискать ответ там.

Возможно, следует пройти "пунктиром" по истории развития польской поэзии, что, вероятно, позволит хотя бы наметить те её характерные особенности, которые привели к возникновению уникального явления - "польской школы" искусства.

Приступая к разговору о польских поэтах, сразу хочу привлечь внимание к тому, что польские поэты, о которых пойдёт речь, были, как правило, представителями дворянства, учились в европейских университетах, владели иностранными языками и многие из них занимались переводами.

***

С чего же начать?..

Мне представляется, что в истории формирования польской государственности и её культуры чрезвычайно важен XVI век. Именно там, на мой взгляд, следует искать первопричину, истоки своеобразия, особенности формирования, преобразования и расцвета польской поэзии.

С него-то и начну.

Это был тот период, когда Ренессанс, хотя и с некоторым опозданием, достиг Польши, и произошедшее переплетение не только итальянских и немецких влияний с традиционной польской культурой привело к своеобразным результатам. В том числе - в поэзии.

Ян Матейко. Коперник

***

Прежде всего, как мне кажется, важно отметить географическое положение Польши: на карте Европы она находится на пересечении движения культурных течений, что испокон способствовало культурным контактам и заимствованиям, а коллективную и личную самобытность поляков формировали не только влияние многих культурных традиций, но и собственные традиции.

...польский менталитет можно обозначить так:

мы на всех смотрим и пробуем быть, как они, выбирая

наиболее подходящее...

...В польской культуре сильны латинские корни.

Мы приняли римские принципы мышления...

Кшиштоф Занусси

***

Новый тип ренессансной культуры проникал в Польшу настолько легко, что польская литература, оказалась в плотном контексте развития европейской цивилизации эпохи "от Возрождения - через барокко - к Просвещению - и далее" с ярко выраженной итальянской ориентацией.

***

Польша сказалась мне голосом поэзии.

Пётр Вяземский

Итак, "Золотой Век" Польши: от середины XVI до середины XVII веков.

Польские писатели первого поколения, находившиеся под влиянием итальянских гуманистов, создавали свои произведения только на латыни. Постепенно поэзия стала двуязычной: дворяне использовали как латинский язык, так и польский. Пример тому - творчество великого Яна Кохановского и Мацея Казимира Сарбевского или - двумя столетиями позже! - "странная" поэзия Юзефа Бака.

Ян Кохановский (1530-1584) - польский поэт эпохи Возрождения.

...Прекрасный, стройный мир! Кого б не поразила

Небесная лазурь, где движутся светила,

Кто не дивился бы на лунный свет в ночи,

На солнце, что нам шлет живящие лучи,

Хоть поутру встает лениво, в сонной неге,

Чтоб гаснуть вечером, устав в далеком беге;

На месяц, медленно встающий вслед за ним,

В сияющем плаще, с его венцом златым...,

Пер. В.Рождественского

Кохановский учился в Краковской академии, Кёнигсбергском и Падуанском университетах. В середине XVI века совершил поездки в Германию, Францию.

Италия, очаровав Кохановского постпетрарковской поэзией, пленила его сердце.

***

Франческо Петрарка (1304-1374) - итальянский поэт, глава старшего поколения гуманистов, один из величайших деятелей периода перехода от эпохи итальянского Средневековья к эпохе Возрождения.

Франческо ПЕТРАРКА

Сонет из "Книги Песен"

LXI

Благословен день, месяц, лето, час

И миг, когда мой взор те очи встретил!

Благословен тот край, и дол тот светел,

Где пленником я стал прекрасных глаз!

Благословенна боль, что в первый раз

Я ощутил, когда и не заметил,

Как глубоко пронзен стрелой, что метил

Мне в сердце Бог, тайком разящий нас!

Благословенны жалобы и стоны,

Какими оглашал я сон дубрав,

Будя отзвучья именем Мадонны!

Благословенны вы, что столько слав

Стяжали ей, певучие канцоны, -

Дум золотых о ней, единой, сплав!

Перевод Вячеслава Иванова

Джованни Боккаччо (1313-1375) - итальянский писатель и поэт, представитель литературы эпохи раннего Возрождения.

Сандро Боттичелли.

Картина на тему новеллы Джованни Боккаччо

"История Настаджо дельи Онести"

Лоренцо Медичи (1449-1492) - флорентийский государственный деятель, глава Флорентийской республики в эпоху Возрождения, покровитель наук и искусств, поэт.

Уймитесь, не упорствуйте жестоко,

Мечты и вздохи вечные о ней,

Чтоб тихий сон не миновал очей

Где слез не просыхает поволока.

Труды и мысли дня уже далеко

Равно и от людей и от зверей;

Уже упряжке белых лошадей

Предшествует неясный свет востока.

Подпишем перемирие, пока

Не встало солнце: верь, Амур, что сниться

Ее лицо и голос будут мне

И белая в моей руке рука.

Не будь завистлив, дай мне насладиться

Неслыханным блаженством хоть во сне.

Перевод Евгения Солоновича

Лодовико Ариосто (1474-1533) - величайший поэт Италии эпохи Высокого Возрождения. Его рыцарская поэма

"Неистовый Роланд" оказала значительное влияние на развитие европейской литературы Нового времени.

Неистовый Роланд

Фрагмент Песни первой

1 Пою дам и рыцарей, пою брани и любовь,

И придворное вежество, и отважные поджвиги

Тех времён, когда мавры из заморской Африки

Столько зла обрушили на французский край,

Устремлённые гневом и юным пылом

Аграманта их короля,

Вставшего отмстить за Троянову смерть

Карлу императору Римскому.

2 И на том я поведаю о Роланде

Сказ, не сказыванный ни в повести, ни в песне:

Как герой, столь славный своею мудростью,

Неистов стал от любви, -

Если только та, от которой

У мня самого заступает ум за разум,

Мне оставит сил

Довести дело до края...

Перевод свободным стихом М.Л.Гаспарова.

***

...Вернувшись на родину, Ян Кохановский начал огромный систематический труд по созданию польской системы стихосложения, доведя до совершенства литературный польский язык и окончательно утвердив систему национального силлабического стихосложения.

В результате польский язык по свой пластичности и способности отражать эмоциональный мир человека поднялся на один уровень с латинским.

Ян Кохановский:

В мире что ни дейся -

Смертный всё надейся!

Солнце не однажды сызнова взойдет,

После непогоды ярче день блеснет.

Глянь, - леса раздеты

Донага, скелеты

От дерев остались, не цветут поля;

Холодно, снегами кроется земля.

Тем еще утешней

Будет праздник вешний,

Вновь мир будет скоро солнышком согрет,

Радужно раскрашен, зеленью одет.

Грусть и утешенье

На земле - в смешенье,

Если ж скорбь иль радость чересчур сильна -

Знай, что тем скорее перейдет она.

Человек пред всеми

Горд в благое время,

А как даст фортуна по носу щелчок -

Голову понурил он и изнемог.

Нет! при всяком часе

Дух имей в запасе

И всегда будь ровен! Жребий в свой черед

Пусть дает, что хочет и назад берет!

Не вменяй в утрату,

Что еще возврату

Может быть доступно! В час и в миг один

Возвратить всё может горний властелин.

Перевод В.Бенедиктова

На родном языке Яном Кохановским написаны разнообразные в жанровом отношении лучшие его произведения: много лирики, а иной раз весьма фривольные и шутливые стихотворения:

Девке (фрашка)

Не чурайся меня, девка молодая,

Подходяща борода моя седая

К твоему румянцу: коль венок сплетают,

Возле розы часто лилию вплетают.

Не чурайся меня, девка молодая,

Сердцем молод я, хоть борода седая,

Хоть она седая, крепок и теперь я, --

Бел чеснок с головки, да зелены перья.

Не чурайся, ведь и ты слыхала тоже:

Чем кот старше, тем и хвост у него тверже.

Дуб хоть высох кое-где, хоть лист и пылен,

А стоит он крепко, корень его силен!

Перевод Леонида Мартынова

Мужицкое разуменье (фрашка)

-- Пей, староста! -- Да уж выпил, барин!

-- Хвати еще! -- Премного благодарен.

Свое я выпил. А не то под хмелем,

Бывает, несуразное мы мелем.

-- Пей, не робей, все попросту поведав,

Как то водилось встарь у наших дедов.

-- И то бывало -- вместе льнули к чаре,

Крестьянами не брезговали баре.

Теперь не так: пышна ясновельможность,

Снаружи шик -- внутри пустопорожность!

Перевод Леонида Мартынова

Дома, в Чернолесье (фрашка)

Боже! вот моя работа, а дело - Твоё,

Соизволишь ли дать благословенье своё!

Пусть другие в хоромах мраморных проживают

И парчою дорогой стены обивают.

Я, господи, прожил бы в отчем том гнездовье,

Ты ж одари меня совестью чистой и здоровьем,

Пропитанием достойным, людской добротою,

Обхожденьем сносным, старостью не злою.

Перевод Л.Бондаревского

Фрашка и трен, смех и трагизм - это как бы два крыла,

которые Кохановский дал польской поэзии, благословляя

её в полёт, как бы две разнонаправленные стрелы,

символизирующие размах, диапазон возможностей,

открытых им для польской лирики.

В.Британишский

В XX веке, в 1929 году Юлиан Тувим посвятит Яну Кохановскому стихотворение:

Чернолесье

Чернолесье приходит, плывёт, окружая,

Одержимого пленит виденьем дивным,

И в значенье звучание преображая,

Становится словом необходимым.

И хаос в порядок и лад претворится,

В единственный миг возможность бескрайняя

Сама укладывается в свои границы

И требует для себя названия.

И глухой неразумный тёмный смысл человечий,

Острым сквозным лучом освещённый ,

Дыханьем Слова Чернолесского вещим

Пробуждается, освобождённый.

Перевод Льва Бондаревского

В 1580 году композитор Вацлав из Шамотул

создал духовные песни на польские тексты

Кохановского.

***

Каким же был человек польского Возрождения, как и что он чувствовал, чем интересовался?

Думаю, не будет большим преувеличением, если, прежде всего, отметим, широту натуры и характерную ироничность, подпитываемую народной смеховой традицией, что служило основой для польской сатирической литературы, так сказать, в "простонародном вкусе".

Обострённое чувство собственного достоинства в сочетании с чувством независимости, - иной раз до надменности, - находило выражение в стремлении к самоутверждению.

В общении была принята сохранявшаяся из столетия в столетие подчёркнутая галантность.

Со временем для польской ренессансной личности доступной становилась глубина и сложность человеческих чувств, и возможность их утончённого выражения.

Ян Кохановский:

О мой разум! Зря томишься в печали!

Что пропало -- к нам вернется едва ли;

Было время -- счастье верно служило,

Ни о чем тогда душа не тужила.

Ну а нынче небо к нам не радушно,

То, что любим, к нам давно равнодушно.

Что здесь скажешь? Видно, напрасно бьемся,

Лучше до добрых времен сбережемся.

И не мни, что один ты в этой неволе,

Поискать -- таких найдешь и поболе.

Но порою людям чувство послушно,

Страдая душой, смеются наружно.

А мне уменье скрывать не дается;

На сердце болит -- лицом выдается;

Но вижу, что зря пребывать в печали --

Пропавшее к нам вернется едва ли.

Перевод Д. Самойлова

Исповедь

Час настал покаянья, и каются все сокрушенно,
Чтобы от многих грехов душу очистить свою.
Верен предков заветам, и я исповедуюсь Богу.
Всё, что в сердце таил, должен открыть на духу.
Грешен: не следовал я советам гнусным Гнатона,
Хоть паразиты в чести нынче у наших вельмож.
И не сумел я никак под чужую приплясывать дудку
И ежечасно менять все убежденья свои.
Если скажу: "Это так!" - повинуюсь лишь правде, всем ясной;
Ложь ненавистна была мне от младенческих лет.
Также я грешен и в том, что ближних судить по карману
Мне непривычно, и я златом не мерю людей.
Всякого равным себе и шляхтичем я почитаю,
Кто уважаем людьми, честен, ко всем справедлив.
Самый тяжелый мой грех: достатка не приумножил
Подлостью и не терплю чванства мешков золотых.
Выслушал исповедь Бог, и вот что сказал мне Всевышний:
"Во искупленье грехов будешь всегда бедняком".

Перевод И.Голенищева-Кутузова

На памятник

Всё, что земля породит, она равнодушно поглотит.
Всех существующих мать гробницею общею станет.
Арки, столпы, пирамиды разрушит текущее время.
Пал с пьедестала колосс, и надписи годы стирают.
Тот, кто славой с богами хотел неразумно сравняться,
Вскоре всеми забыт. И тебя, о свет на востоке,
Знаю, тебя победит торжество неминуемой ночи.

Перевод И.Голенищева-Кутузова

Широкой культурной ориентации Польского государства, границы которого на протяжении веков были весьма изменчивы, - порой до полного трагического исчезновения, - способствовала, связанная с этим особенность исторического развития, а совсем ещё близкая античность воспринималась поляками как "кровное наследство", что несомненно оказывало длительное воздействие на развитие поэзии и культуры в целом.

Ян Кохановский:

Музам

Парнаса жительницы, девы несравненны,

Кропящие власа росою Иппокрены,

Коль вам всю жизнь свою я оставался верен

И в Вечности иным я быти не намерен,

И если к королям я завистью не мучим

А добродетель чту богатством наилучшим,

То не хочу, чтоб вы к неблагодарну люду

Ласкалися затем чтоб раздобыть мне ссуду:

Прошу лишь не обречь стихов моих на гибель,

Дабы, когда умру, их слава шла на прибыль.

Перевод Леонида Мартынова

Что же касается традиционных национальных особенностей, то они частично сохранялись в культуре до семнадцатого века, и происходивший в течение двух веков симбиоз иностранного нового со своим, оказался настолько органичным, что не произошло распада на культуру местную и заимствованную.

***

В 1564 произошло важное событие - Польша пригласила иезуитов для поселения в стране, и уже к 1570 году протестантские влияния стали уменьшаться, и к первой половине XVII века быстрое развитие католической Контрреформации в культуре на длительное время естественным образом утвердило барокко, причудливый стиль которого оказался столь благоприятным для польского духа.

Барочные веяния чувствуются в поэзии Мацея Казимира Сарбевского (Сарбевия), священника-иезуита и профессора Виленской академии.

Мацей Казимир Сарбевский (1595-1640) - поэт и теоретик литературы. Отстаивал лирику, отвергаемую иезуитами как недопустимое обнажение "греховных" чувств и устремлений.

За теоретический трактат "О совершенной поэзии" и латинские Оды Мацея Сарбевского прозвали "христианским Горацием". Писал он на латинском языке о внутренних переживаниях и чувствах человека, его страданиях и желании объединиться с Богом, о грехе, покаянии, и Суде в последней инстанции.

Сочинения Сарбевского были изданы посмертно, но при жизни он уже считался наиболее выдающимся латиноязычным поэтом Европы.

Папа римский Урбан VIII даже увенчал Сарбевия лавровым венком!

Ода II. 25

Из притч Соломона:

Fulcite me floribus, etc.
Adiuro vos, filiae Ierusalem, ne suscitetis, etc.
Ecce iste venit, saliens in montibus, transiliens colles, etc.)

К Астерию

...Действительность обманчива.

Иллюзия дружбы обманывает нас, Астерий.

Лукавым нравятся лживые слова,

Мы верим, что существует истина.

Неверную судьбу увлекает Колесо Фортуны,

Друзья наши радуются нашему уходу.

Напрасны наши клятвы Пресвятой:

Мы лишь говорим красивые слова,

В которых мало правды -

Просто нам нравятся красивые слова.

И меньший грех имеет обыкновение

Быть у говорящего в молитве.

Перевод с латинского Л. Доровских и А. Коровенковой

***

С середины семнадцатого века до середины восемнадцатого - при некотором упадке польского языка на фоне непрерывных военных катаклизмов - на смену Возрождению пришёл век Просвещения, и в литературе Польши начали развиваться два новых несхожих направления.

Одно из них - галантное, лишенное национальной специфики барокко основывалось на западных образцах.

Джамбаттиста Марино (1569-1625) - знаменитый итальянский поэт, один из крупнейших представителей поэзии барокко.

О дочери морей,

Безжалостные в жалости своей,

Куда от здешних мест

Несете хладный труп

Того, кто чистый огнь своей любви

Истратил, ринувшись в валы седые

Необозримой, варварской стихии?

Увы, покинуть Сест

Он принужден, на небеса взойти,

С невестою расстаться раньше срока -

Нет, даже смерть, - и та не так жестока.

Перевод Е. Витковского

"Маринистом", - то есть последователем итальянского Дж.Марино, - был шляхтич, дипломат, талантливейший поэт высокого барокко Ян Анджей Морштын (1621-1693), лирика которого свободна от риторики и перегруженности образами античной мифологии.

Увлеченность поэзией не стала для него, как и для многих его современников, ни целью жизни, ни даже объектом серьезного, профессионального отношения, она была своеобразным продолжением и отражением его светской жизни и развлечений, деятельности и раздумий, знакомств и привязанностей.

Еще в годы учения за границей Морштын проникся идеалами романской культурыи новых эстетических течений, которые позднее в его творчестве органически переплетались с чисто национальным колоритом образов и ситуаций, типом юмора, образом мыслей. Его лирика -- высшее достижение польского маринизма. Из Истории Всемирной литературы в 8 томах.

Тоска

Без тебя, волшебница, скучно день идет,
Тянется лениво, точно целый год.
А с тобою день бежит, время словно тает,
Смотришь - год мгновением быстрым пролетает.

Без тебя, любимая, и в палящий зной
Голову зима мне белит сединой.
А с тобой и в зимний день, когда волки рыщут,
У меня в душе весна, пташки звонко свищут.

Без тебя и в полдень - ночь вокруг меня,
А с тобой и полночь мне светлее дня.
О, как надо мною ты властвуешь всецело,
Если и природу всю изменить сумела!

Перевод М. Замаховской

Весна

Вот и ласточка, и аист прилетели снова.
Вол готов уже пахать, и земля готова.

Вот зеленый из земли выглянул росток.
Вот повеял ласковый вешний ветерок.

Панна, лишь тебе одной незнакомо лето.
У тебя в душе зима даже в дни расцвета.

И хотя по Висле вновь челн уже плывет,
Но в сердечке у тебя не растаял лед.

Отчего ж ты гонишь нас - юность минет вскоре,
На щеках твоих весна, солнца свет во взоре.

Перевод М. Замаховской

Новое солнце

Если, тревога моя, ты со мною,
Весь я горю, изнывая от зноя.
Если уходишь - зима настает,
Вся моя кровь превращается в лед.
Так ты мне даришь то зиму, то лето,
Значит, ты новое солнце поэта!

Перевод М. Замаховской

Морштын переводил Горация, Тассо, современных итальянских и французских поэтов. Именно ему польское искусство обязано первыми контактами с французским классицизмом, в поэзии которого, впрочем, также были ощутимы влияния "маринизма".

***

Другой ветвью барочного периода, носившей более выраженный национальный и консервативный характер, было "сарматское барокко". Название для нашего уха несколько странное, рождающее иные ассоциации, однако оно происходит от старинного названия Польши - Сарматия.

Сформировавшееся во второй половине XVII в. сарматское барокко явилось порождением массовой шляхетской культуры.

В искусствознании существует термин

"сарматский портрет" - на протяжении

XVII и XVIII веков польские аристократы желали,

чтобы художники изображали их "сарматами".

"Сарматское барокко", оставаясь в тени "высокого барокко", постепенно стало преобладающим, а с начала XVIII в. -- и единственно существующим.

Идеология "сарматизма", преисполненная религиозно-проповеднической тематики, в литературе сочеталась с панегиризмом в честь сильных мира сего. Характерен был специфический стиль, при котором нагромождение риторических фигур и латинские инверсии демонстрировали антично-псалтырную эрудицию авторов, прошедших монастырские школы.

Контрреформация пресекла идейно-философские традиции

национального Ренессанса, а своей замкнутой концепцией

католической идеологии и культуры привела ею же насаждаемое

барокко к вырождению.

***

Один из многих поэтов "сарматского барокко" Юзеф Бака интересен тем, что с конца XIX века признание его поэзии странным образом будет расти от десятилетия к десятилетию. Стихами Баки первыми заинтересуются поэты "Скамандра" (их творчество после 1918 г. откроет историю литературы независимой Польши), затем - футуристы и катастрофисты. Интерес к нему не угасает до сегодняшних дней.

Юзеф Бака (1707-1780) - священник-иезуит и миссионер

***

В эпоху Просвещения в Польше, происходит усиление контактов с Западной Европой, особенно с Францией и Англией. В это же время авторы стремятся защитить национальную культуру от иностранного правления и разделения. В литературе получают широкое распространение драмы и романы, а в поэзии - баллады (dumy).

К концу XVIII века утвердились основы развития польской литературы, наиболее яркие образцы которой, послужили ориентацией для последующих поколений...

***

...Тем временем череда трагических событий привела Польшу к утрате независимости, что отнюдь не вызвало угасания культурной жизни, и уже в эпоху романтизма произошёл бурный расцвет польской литературы, с присущими ей до 1830-х годов чертами европейского романтизма. Популярностью по-прежнему пользовались баллады, поэтические повести и фантастические драмы.

Ян Матейко..

"Рейтан. Упадок Польши",

или "Польский сейм 21 апреля 1773 года"

В 1772 году произошёл первый раздел Речи Посполитой между Пруссией, Австрией и Россией, а двадцать лет спустя под лозунгами восстановления национальной независимости Польши и воссоединения польских земель вспыхнуло польское национально-освободительное восстание, возглавленное Тадеушем Костюшко. Однако в результате поражения восстания произошёл очередной раздел Польши и окончательная ликвидация Польского государства.

Наступили такие времена, когда для народа, лишённого собственного государства, поэт становится духовным, а иной раз и политическим лидером, моральным авторитетом, правозащитником и вождём. От него ожидают и даже требуют "серьёзного" творчества: чего-то нестандартного, глубокого по смыслу, с гражданским, социальным, философским или экзистенциальным уклоном. Даже если поэт шутит, от него ждут шутки тематической.

Игнацы Красицкий (1735-1801) - поэт, драматург и публицист эпохи Просвещения; деятель католической церкви в Польше. С 1759 по 1761 находился в Риме для совершенствования образования.

Орёл и Ястреб

Орёл на воробья, сидящего на кровле,

Отправил Ястреба, гнушаясь мелкой ловлей.

Спешит Орлу ловец покорный дань поднесть.

Иной чем больше ест, тем больше хочет есть:

Орёл, знать, этого придерживаясь слова,

Сначала птицу съел, а после - птицелова.

Перевод Петра Вяземского

Мудрец

Для табака ли нос или табак для носа?

Заспорили до слёз, знать, два молокососа.

Табачный лавочник, свидетель жарких врак,

Назначен был от них в решители вопроса.

- О чём и спорить тут? - решил наш думный дьяк,-

Вестимо, нос на то, чтоб нюхали табак.

Перевод Петра Вяземского

Что же касается лирической поэзии, воспроизводящей личное чувство или настроение автора, то она стала считаться чисто развлекательной, как род литературы, в котором преобладает субъективный взгляд поэта на мир.

Литература в такой ситуации становится единственной формой сохранения национального и культурного самосознания, а язык - "единственной родиной", и уже в начале XIX века - как никогда до и никогда после - слово поэта в польской литературе, - повторюсь,- обретает статус наивысшей справедливости, добра, права, правды, чуть ли не откровения.

Поэта возносят на пьедестал как национального "пророка", литературу - как "служение, высокое предназначение, миссию". Немногие поэты могли соответствовать таким высоким требованиям. Среди этих немногих прежде вcего назову великих романтиков: Адама Мицкевича, Юлиуша Словацкого и Зигмунта Красиньского и чуть позже - Циприана Камила Норвида.

Юлиуш Словацкий:

Моё завещание

С вами жил я, и плакал, и мучился с вами.

Равнодушным не помню себя ни к кому.

А теперь перед смертью, как в тёмном предхрамьи,

Головы опечаленной не подниму.

Никакого наследства я не оставляю

Ни для лиры умолкнувшей, ни для семьи.

Бледной молнией имя моё озаряя,

Догорят средь потомства творенья мои.

Вы же, знавшие близко меня, расскажите,

Как любил я корабль натерпевшийся наш

И до этой минуты стоял на бушприте,

Но тону, потому что погиб экипаж.

И когда-нибудь, в думах о старых утратах,

Согласитесь, что плащ был на мне без пятна,

Не из милости выпрошенный у богатых,

А завещанный дедом на все времена.

Пусть друзья моё сердце на ветках алоэ

Сообща как-нибудь зимней ночью сожгут

И родной моей матери урну с золою,

Давшей сердце мне это, назад отнесут.

А потом за столом пусть наполнят бокалы

И зальют своё горе и нашу беду.

Я приду к ним и тенью привижусь средь зала,

Если узником только не буду в аду.

В заключенье - живите, служите народу,

Не теряйте надежды, чтоб ночь побороть.

А придётся, каменьями падайте в воду

В светлой вере: те камни кидает Господь.

Я прощаюсь со считанною молодёжью,

С горстью близких, которым я чем-либо мил.

За суровую долгую выслугу Божью

Неоплаканный гроб я с трудом заслужил.

У какого другого хватило б порыва

Одиноко, без всякой подмоги чужой,

Неуклонно, как кормчие и водоливы,

Править доверху душами полной баржой.

И как раз глубина моего сумасбродства,

От которой таких навидался я бед,

Скоро даст вам почувствовать ваше сиротство

И забросит в грядущее издали свет.

Перевод Б.Пастернака

***

Циприан К.Норвид:

Как славянин, когда не знает, где учиться,

Мечтает средь полей, как жить на свой манер, -

А где-то вдалеке купец в вагоне мчится,

И телеграф стучит, и реет монгольфьер;

Как славянин, что все уже прошел дороги,

Ждёт самовитости, без знанья, от души -

Вот так печальна жизнь!.. Товарищи, пророки,

Крестьяне, шляхтичи, евреи, торгаши!

Так камень на меже лежит, забыв про сроки,

А прежде штурмовал лихие рубежи;

С ним рядом коровяк и рыжая полевка,

А он лежит в полях огромно и неловко

(Сам разумеешь смысл моих иносказаний) -

То ль камень межевой, то ль череп великаний?

Перевод Д.Самойлова

Начиная с первой трети XIX века литература Польши будет разрываться между социальными и литературными обязательствами, и эстетически богатое пространство будет простираться между "долгом" и "бунтом".

------------

Продолжение следует

Комментарии: 1, последний от 09/11/2010. © Copyright Матвеева Нина Владимировна Размещен: 01/11/2010, изменен: 01/11/2010. 60k. Статистика. Эссе: Между стихом и прозой Иллюстрации/приложения: 16 шт. Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: "...Прошу лишь не обречь стихов моих на гибель,// Дабы, когда умру, их слава шла на прибыль." "От Возрождения - через барокко - к Просвещению - и далее". Истоки своеобразия, особенности формирования, преобразования и расцвета польской поэзии. От Яна Кохановского до Игнацы Красицкого.

Матвеева Нина Владимировна : другие произведения.

Без размера и рифмы. Часть 4