Мать позвонила рано утром - так рано, что Игорь даже удивился, увидев на определителе её номер. Он знал, что выйдя на пенсию, она редко поднималась раньше десяти: шутила, что теперь-то наверстает всё, как она выражалась, "недоспанное за годы работы".
- Что такое, мама?
- Послушай, Игорь, - ее голос звучал растерянно. - Сейчас мне был какой-то странный звонок.
- Кто звонил?
- Некая фрау э... кажется, Кемпферт.
- Фрау? Немка?
- Австрийка. Впрочем, она так хорошо говорит по-русски, что, скорее всего какая-то эмигрантка.
- И что ей было нужно?
- Сказала, что... твой отец умер. Точнее, погиб. В Австрии.
- Т-ты что? - голос Игоря дрогнул. - Это, наверное, какая-то ошибка. При чём здесь Австрия, мама?
- Не знаю. Сказала, что журналист Валерий Перегудов разбился на машине 4 апреля.
- Ты сам-то поверишь в такое совпадение? И имя, и фамилия, и профессия?
Нет, конечно. Просто... просто он хотел, чтобы это оказалось неправдой. Ошибкой. Совпадением. Мрачной, злой, шуткой, в конце концов. Но понимал, что чаще всего желаемое и действительное, как две параллельные прямые - не пересекаются.
- А кто она такая, эта женщина?
- Переводчица.
- Значит, у отца была командировка в Австрию?
- Спроси что-нибудь полегче. Это же ты с ним общаешься... - мать запнулась. Поправилась: - Общался.
Отец Игоря, Валерий Иванович Перегудов, сирота, потерявший на войне обоих родителей, окончил факультет журналистики поздно, уже после армии. Работал в отделе писем местной газеты, "Сретенской правды". Ездил также по командировкам, писал очерки. Во время одной из поездок познакомился с матерью Игоря, своей будущей женой Светланой. Молодые люди начали переписываться. Через несколько месяцев Светлана приехала в Сретенск. Женились и первое время жили в общежитии - со всеми вытекающими прелестями такого коммунального быта - потому и не спешили с ребёнком. Потом родители Светланы помогли с деньгами на постройку кооператива - сам отец был сиротой, а своих родственников, если таковые где-то и были, не знал. Игорь родился в семьдесят третьем. Отец уже разменял тогда четвертый десяток.
Очерки очерками, но он продолжал мечтать о большой литературе: сочинял стихи, писал рассказы, ночами сидел над повестями. За исключением пары-тройки стихотворений, да нескольких небольших рассказов в местной периодике, за много лет так ничего и не опубликовалось. "Толстые" журналы и столичные издательства благодарили за внимание и доброжелательно советовали "больше и вдумчивее работать" над своими сочинениями.
Мать же, насколько это понял Игорь, когда стал постарше, была женщиной с претензиями. Причем претензии эти оказались однобоко материальными: какая-то импортная мебель, на которую с тогдашними заработками мужа копить было вообще бессмысленно, цветной японский телик, относившийся тоже к разряду несбыточных желаний, новые моющиеся обои, модная одежда... Даже двухкомнатный кооператив вдруг перестал быть для Светланы пределом мечтаний. Игорь однажды слышал, как она бросила отцу, что "годы-то проходят", и она могла бы родить еще - может даже не одного - но куда их, детей, в такую тесноту? И с мужем, который так и застрял в отделе писем, а свободное время убивает на бесполезное бумагомарание?
Отец, как мог, держал удар, иногда отшучивался. Игорь даже помнил кусочек его стихотворения: "... моя женавышла за муж за поэта, жалеет до сих пор она об этом. Вот если бы ей знать всё с самого начала - она бы обходила его за два квартала!" Но со временем отец замкнулся, и вообще перестал отвечать на выпады. Игорь был уже достаточно взрослым, чтобы заметить, что с некоторых пор (ему было тогда лет тринадцать - четырнадцать) в отношениях родителей произошел перелом. Однажды он поймал обрывок фразы: "Вот окончит Игорь школу - будем что-то решать...". Он понял, что именно они будут решать. Да и как тут было не заметить, что отец и мать почти перестали разговаривать друг с другом, минимально общаясь только за кухонным столом или по какой-то другой необходимости. И спать стали по отдельности: отец - с Игорем в большой комнате, мать в спальне. Игорь понял, что они продолжают отношения, вернее, с трудом сохраняют их видимость, только ради него.
А потом они развелись и официально. Игорь остался у матери, но она никогда не препятствовала его встречам с отцом.
После развода тот уехал в Минск, устроился в газету "Вечерний вестник", жил на съёмной квартире. Познакомился с какой-то разведённой женщиной, женился. Но брак продлился недолго, подробностей Игорь не знал. Мать тоже вскоре убедилась, что женихов с большими деньгами, желающих соединить свою судьбу с женщиной, во-первых, довольно средних лет, а во-вторых, имевшей на руках едва окончившего школу и пока ещё не устроенного в жизни сына-подростка, не находилось. Пару раз она встречалась с кем-то на стороне, чтобы не видел Игорь, но замуж больше так и не вышла. Теперь, когда прошли годы, ему временами стало казаться, что мать жалеет о случившемся, но...
Гордость и самолюбие часто разъедают стремление к простому счастью, как ржавчина.
Со второго раза Игорь поступил в университет информатики и радиоэлектроники, после его окончания, не сумев "зацепиться" за что-то стСящее в столице, вернулся в Сретенск и работал программистом в строительной фирме.
Последний раз он видел отца месяца три назад.
Со времени предыдущей встречи у того прибавилось седины и морщин, под глазами залегли темные полукружья. Зато волос поубавилось. Оставшиеся отец отрастил сзади и перехватил седоватый хвост резинкой - как это часто делают люди творческих профессий. "Хиппи шестидесятилетний", - беззлобно и даже с какой-то жалостью подумал Игорь, хотя до юбилея отцу оставался еще год.
- Как ты, папа?
- Нормально. Работаю, сочиняю. Недавно предложил в один литературный альманах несколько новых стихов. Заинтересовались.
- Поздравляю, папа.
- Спасибо. Вот месяц назад купил ноутбук, теперь запросто могу лазить в Интернет. Кое-что разместил на литературных сайтах. Знаешь, читают.
- А что у вас на работе Интернета нет? - удивился Игорь. Лично у него на фирме с этим не было никаких проблем.
- Есть, конечно. Но там, понимаешь... не всегда удобно, - он помолчал. - Как мама?
- Мама как мама. Через три месяца на пенсию.
- А у тебя как? Встречаешься с кем?
- Встречаюсь.
- Не надумал жениться по новой?
Игорь очень серьёзно посмотрел на отца и сказал:
- Надумал. Надумал, что женюсь, если пойму, почувствую, что ей нужен я. Именно я, не мои деньги, не мои перспективы. Чтобы не получилось, как с Наташкой или... как у вас с мамой. Извини, папа.
Игорь женился на бывшей однокурснице Наталье 9 сентября 1999 года. Но стечение редкой комбинации цифр, 9.09.99, которое, может, и стало для кого-то счастливым, в его случае не помогло: брак продержался недолго. И по какой-то нехорошей иронии судьбы молодая жена оказалась очень похожей на его мать - в смысле всё тех же претензий, всё того же игнорирования интересов другого человека. Не то, конечно, чтобы он, как отец, писал стихи или сочинял романы, но ведь у мужчин бывают и другие занятия...
С тех пор прошло полтора года. Он познакомился с Валей, двадцатипятилетней медсестрой местной больницы. Разница в образовании не мешала. Девушка была симпатичной, и казалась ему милой и бесхитростной, но... Наталья поначалу тоже казалась ему такой. И теперь Игорь не спешил.
- А знаешь, сын, - вдруг сказал отец, - наверное, если любишь женщину - простишь ей всё. Я ведь по-прежнему люблю твою маму. Была обида, долго была, не скрою... да ты и сам видел. А вот прошло время...
Он не закончил. Повернулся и, сутулясь, пошел прочь.
Значит, это был последний раз, когда Игорь видел отца живым...
И те его слова оказались прощальными.
- И что теперь, мама? Надо... ехать туда?
- Нет. Его... то есть, гроб с телом, - он услышал, как голос матери осекся, - пришлют самолётом. Она, эта Кемпферт, сказала, что постарается свести все формальности с полицией, с властями, до минимума. Ещё перезвонит.
Неожиданная мысль пришла ему в голову.
- Мама, а откуда у неё твой телефон? И как она вообще узнала, что ты э... бывшая жена?
- Вот и я потом подумала, Игорь. Не догадалась спросить, так всё неожиданно... Может быть, твой отец, ещё... жил после аварии какое-то время и успел сказать?
Он услышал, как мать вздохнула.
- Раз уж так случилось, теперь этим... похоронами придётся заниматься нам, Игорь. Ту его жену, что после меня была, мы всё равно уже не найдём. Ты поезжай, ну... не знаю, куда там надо, в милицию или в ЗАГС, узнай, как всё правильно делается, если это произошло за границей.
"Может, не стоит спешить, мама?" - хотел сказать Игорь. В конце концов, еще ничего точно не известно.
Но мать, видимо, и сама подумала об этом.
- Или может?.. - начала она неуверенно, - мы же действительно пока ничего не знаем наверняка. Давай дождёмся еще одного звонка этой... Кемпферт.
- Хорошо, мама.
Игорь положил трубку. Он долго сидел на диване, устремив взгляд в вытертый ковер на полу.
В голове вдруг возникла строчка: "Кто кончил жизнь трагически, тот истинный поэт..."
ЗАГАДКА
Валентина вернулась из ванной, завёрнутая в большое махровое полотенце. Погасила свет, отбросила полотенце в кресло и юркнула под одеяло. Положила руку ему на грудь. Потом ее пальцы скользнули вниз по его животу, щекоча кожу...
Наткнулись на плавки на его бёдрах и замерли.
- Ты ещё... не снял? - удивленно спросила она.
Он не нашел, что ответить.
- Не хочешь?
Игорь накрыл руку девушки ладонью.
- Валя, наверное... не сегодня.
- Что-то случилось?
- Случилось, - Игорь прижался щекой к её мягким шелковистым волосам. - У меня кажется отец... умер.
Он почувствовал, что девушка чуть вздрогнула.
- Умер, Игорь? Тогда как это - кажется?
- Я не знаю пока, что думать. Сегодня утром матери позвонила какая-то женщина. Кемперт или Кемпферт, что-то в этом роде. Сказала, что отец разбился на машине. В Австрии.
- Ты говорил, он в газете работает? Его что, в командировку послали?
- Понятия не имею.
- А они что говорят? Ну, в газету ты звонил, Игорь? Узнавал? - нетерпеливо спросила Валентина.
"Вот, чёрт! - обругал себя Игорь. - Как же я сам не догадался! Надо действительно было прежде всего позвонить в его газету. Телефон у меня есть. Хотя отец мог, конечно, и уволиться...".
- Не звонил. Завтра утром позвоню. Давай спать.
- Давай, - вздохнула Валентина. Тесно прижалась к нему и положила голову на его плечо.
С чувством какой-то вины Игорь ощутил, что его начинает охватывать возбуждение. Это заметила и девушка.
- Ладно, Игорь. Не будем. Это и правда... нехорошо как-то...
И, легко коснувшись губами его щеки, отодвинулась.
Ночью он спал плохо, часто просыпаясь. И в эти промежутки без сна, стараясь особо не шевелиться, чтобы не разбудить девушку, возвращался к утренним событиям и размышлял о том, как построить разговор с редакцией. В конце концов, Игорь решил, что ничего им говорить не будет. Ему было немного не по себе от того, что он выбирает такой вариант: зная почти наверняка, что отец мёртв, интересоваться, где он? Но, с другой стороны, оставалось еще это "почти" - пусть и ничтожно малое...
Утром, когда они позавтракали, и Валентина ушла на смену, он разыскал в блокноте номер редакции "Вечернего вестника". Трубку сняла женщина.
- Здравствуйте. Вы не подскажете, где сейчас Валерий Иванович Перегудов? Это его сын.
- Он взял отпуск за свой счёт, - немедленно ответила его собеседница. - Кажется, э... недели на две.
- Давно?
- На прошлой неделе.
Игорь услышал, как на том конце провода женщина что-то вполголоса сказала кому-то - слов он не разобрал. Потом вновь обратилась к нему:
- У вас еще что-нибудь?
- Он не говорил, зачем?
- Что зачем?
- Ну, зачем он берёт отпуск? - Игорь почувствовал, что нужны хоть какие объяснения его повышенного интереса, и добавил: - Понимаете, никак не могу его разыскать, он мне срочно нужен.
- Точно не знаю. Наверное, по семейным обстоятельствам, как обычно.
"Семейные обстоятельства - без семьи" - криво усмехнулся Игорь.
- Спасибо. Последний вопрос, если можно?
- Можно, - великодушно разрешила женщина. - Но последний.
- Он никуда не собирался поехать?
- Не могу сказать вам. Если и собирался, то со мной своими планами не делился.
- Может, кто-то в редакции знает? Редактор, например?
- Может и знает, - равнодушно произнесла женщина.
- А он на месте?
- Редактор? Пока, наверное, да, но собирался отъехать. Телефон такой же, только две последние цифры: 28.
- Спасибо, - поблагодарил Игорь.
Прижав и отпустив рычаг телефона, он стал набирать новый номер. "Чёрт, надо было спросить, как его зовут", - спохватился он, когда на том конце провода уже сняли трубку.
- Доброе утро. Вас беспокоит Игорь Перегудов, сын Валерия Ивановича.
- Здравствуйте, - послышался в трубке молодой мужской голос. Возможно, собеседник был не намного старше его самого. - Чем могу помочь?
- Понимаете, никак не могу разыскать отца. Насколько я понял, он взял отпуск за свой счет?
- Было такое. На десять дней, э... со второго апреля.
- Скажите... простите, как вас зовут?
- Борис Ефимович.
- Скажите, Борис Ефимович, он не говорил, с чем это было связано?
- Мне - нет, - ответил редактор. - Насчет других не знаю. Я в этом кресле не так давно, но насколько успел заметить, ваш отец - человек не очень общительный. Не в обиду вам, конечно, Игорь. Добросовестный, исполнительный, но... но особой дружбы ни с кем не водит.
- А это... я имею в виду, этот его отпуск, был... мм... достаточно неожиданным?
Редактор немного подумал.
- Я бы сказал, что да.
- Он никуда не собирался? - без особой надежды спросил Игорь.
- В смысле?..
- Мой отец никуда не собирался ехать?
- Понятия не имею. Я же сказал, Игорь, - уже с некоторым нетерпением произнес Борис Ефимович, - что со мной он не делился. С другими не знаю, но тоже вряд ли.
Злоупотреблять временем главного редактора Игорь больше не стал. Поблагодарив его, он положил трубку.
Разговор прояснил очень мало, хотя позволил сделать вполне определённый вывод: в жизни Валерия Перегудова что-то произошло. Скорее всего, внезапно. Вероятно, этой причиной и объяснялся его неожиданный отпуск.
Игорь вздохнул и стал собираться на работу
У МАТЕРИ
Вечером он заехал к матери.
- Ужинать будешь?
- Нет, мама. Кофе попью, если есть.
- Проходи на кухню.
Игорь снял куртку, туфли и прошел на тесную, но аккуратную кухоньку. Отметил, что со времени предыдущего визита мать поклеила в ней светлые весёленькие обои, поменяла занавески, а на белом металлическом боку холодильника прибавилось магнитных безделушек - собачек, кошек и рыбок.
- Как? - поинтересовалась она, перехватив его взгляд.
- Скромненько, но со вкусом, - похвалил Игорь, хотя лично для него кухня всегда была чисто функциональным помещением: поел - и отвалил, что ещё? Его Валентина была другого мнения, но он с ней по этому поводу никогда не спорил. Женщины - они и есть женщины...
- Не знаю, остался ли кофе, - пробормотала мать, открывая дверцу шкафчика. - Я-то сама не пью. И так давление...
Она взяла стограммовую банку "Матадора", потрясла её над ухом.
- Есть немного.
Зажгла конфорку, поставила чайник и села за стол напротив Игоря.
- Никаких новостей? - на всякий случай спросил тот, хотя знал: если что, мать тут же сообщила бы ему.
Она покачала головой.
- А я звонил утром в его редакцию, - сообщил Игорь.
- Ты им ничего не сказал?
- Нет. Мы же и сами почти ничего не знаем, так ведь? А вдруг?..
Женщина молча кивнула.
- Отец взял отпуск за свой счёт, - продолжал Игорь. - Мне кажется, что-то случилось. Я имею в виду, в его жизни. Видимо, возникли какие-то проблемы, и он должен был срочно решать их.
- В Австрии?
- Выходит, что так. Сиди, я сам, - он встал и подошел к плите. Выключил конфорку, бросил в чашку пару ложечек кофе, залил кипятком.
- В общем, - Игорь вернулся к столу, - надо отлавливать эту Кемперт. В переносном смысле, конечно.
- Кемпферт.
- Пусть Кемпферт. Кроме неё нам вряд ли кто что-то расскажет. Может быть, конечно, у отца были приятели, друзья, с которыми он делился - но где их искать? Насчет коллег тоже не уверен. По крайней мере, редактор сильно усомнился в этом, да и я не представляю себя в роли сыщика, шастающего по редакции и задающего странные вопросы. Вот и выходит, что вся надежда на следующий звонок этой дамы. Тогда и надо будет узнать, что и как. Так что всё зависит от тебя, мама, - Игорь вздохнул и добавил: - Не то, чтобы это имело теперь какое-то особое значение...
- Что у неё узнать?
- Ну, что... - Игорь задумался. - Во-первых, как отец оказался в Австрии. Точнее, зачем он туда поехал.
- Может... просто туристом?
- Может, - с лёгким сарказмом согласился Игорь. - Никогда никуда не ездил - и тут на тебе: на старости лет решил махнуть в Австрию. А почему не в Турцию? Египет? Или Германию? Ладно. Второе. Какое отношение эта Кемпферт имеет... имела к отцу? Если она переводчица, значит ли это, что отец нанял ее для каких-то своих целей? Или она оказалась рядом с ним случайно? Или они были знакомы и раньше?
- А если эта женщина звонила по просьбе австрийских властей, полиции? - вставила мать. - И до этого никакого отношения к нему не имела?
- Тоже версия, - кивнул Игорь. - Спроси также, откуда у неё твой телефон. Впрочем, это скорей всего и так станет ясно, когда мы узнаем, какое отношение она имела к отцу. Кстати... как она обратилась к тебе? С чего начала разговор?
Мать на минуту задумалась.
- Поздоровалась... спросила, Светлана ли я. Потом сказала, что Валерий Перегудов... журналист Валерий Перегудов разбился в автокатастрофе. Что будет расследование, формальности там, всё такое. Потом гроб... с телом перешлют сюда. Всё.
- Больше ничего? Никаких подробностей?
- Больше ничего. Ну, сказала еще, что перезвонит.
Допив кофе, он стал собираться.
- Значит, мама, всё поняла? Что спросить у этой Кемпферт, когда она позвонит?
Одевшись, Игорь поцеловал мать в щеку и вышел.
УБИТАЯ НАДЕЖДА
Он никак не мог заставить себя заглянуть в квадратное окошечко.
Потому что все эти дни еще оставалась какая-то, пусть крохотная, но надежда, что отец жив, и все произошедшее - лишь ошибка, недоразумение, совпадение, одно на миллион. А эти три шага, отделявшие сейчас его от гроба, убивали её.
Или... наоборот, воскрешали?
Игорь сделал глубокий вдох, шагнул к цинковому гробу, декорированному под тёмное дерево, и склонил голову.
В гробу лежал его отец, Валерий Иванович Перегудов.
Его лицо было спокойным, умиротворённым, каковое и надлежит иметь людям, ушедшим в вечность - но как будто чуть обиженным на крутой и трагический поворот судьбы, не позволившей ему осуществить свой загадочный заграничный план. У левого виска, прикрытая, насколько можно, седой прядью, виднелась большая продолговатая ссадина - может, она и послужила причиной смерти?
- Папа... - беззвучно произнесли губы Игоря забытое слово из детства, которым он давно не пользовался, заменив его, как многие, суховатым обращением "отец".
Он сглотнул внезапно возникший в горле комок. Коснулся стекла окошка, погладил его кончиками пальцев. Как же так, папа?..
Потом Игорь повернулся и чуть кивнул матери.
Деликатно ожидавший в стороне австриец в синем комбинезоне, приблизился к Игорю и сунул ему планшет с зажимом, прижимавшим какой-то документ на немецком языке и ручку.
- Битте, герр Перекудофф... - он ногтем отчеркнул место в нижнем левом углу, где надо было подписать. Потом, загнув вверх подписанный лист, указал, где подписать еще. Забрав бумаги, что-то добавил - видно, выразил соболезнования - и пошел к зданию аэропорта.
...Фрау Кемпферт позвонила через два дня после разговора Игоря с матерью на кухне и сообщила, что гроб с телом журналиста Валерия Перегудова утренним рейсом "Австрийских авиалиний" возвращается на родину.
Она действительно оказалась эмигранткой, урождённой Александрой Ермолаевой, которая, выйдя замуж за австрийского бизнесмена Германа Кемпферта, уже полтора десятка лет жила на две страны. Отец познакомился с ней в Минске около года назад, когда готовил материал о совместном белорусско-австрийском предприятии "Зеештерн", где работал как сам Кемпферт, так и его супруга. Во время той встречи Александра дала ему свою визитку.
В середине марта, почти год спустя, он неожиданно прислал ей электронное письмо. Отец просил фрау Кемпферт помочь ему, в качестве переводчицы, в одном деле. Каком, он не раскрыл, просто попросил встретить его на автовокзале в Вене и сопроводить в Зальцбург. Госпожа Кемпферт согласилась, тем более, что в австрийской столице находилась и штаб-квартира компании "Зеештерн". Перегудов заверил, что оплатит её услуги. "Впрочем, - добавила женщина, - я и так была рада оказать эту услугу своему соотечественнику".
Да Зальцбурга они не доехали. Трагедия произошла, когда они отъехали от Вены всего километров на сорок. Машина, которую вел личный шофер Кемпфертов, пытаясь избежать столкновения с неожиданно выехавшим на встречную полосу большегрузным трейлером, съехала на обочину и ударилась в дерево правым боком - тем самым, где сидел Валерий Перегудов. Ремни безопасности не спасли. Он был в сознании еще несколько минут, успев назвать телефон своей бывшей жены, но по дороге в больницу умер. И шофер, и фрау Кемпферт отделались ушибами. Задержанный полицией водитель трейлера показал, что работая последние два дня без отдыха из-за болезни напарника, просто уснул за рулём.
Женщина упомянула о том, что остались некоторые личные вещи погибшего: бумажник с не очень большой суммой в валюте, ноутбук, совершенно не пострадавший в аварии, дорожная сумка с какими-то мелочами. Фрау Кемпферт решила передать их лично, потому что планировала в конце апреля приехать в Белоруссию, где до сих пор жили её родители.
Выслушав рассказ матери, Игорь переспросил:
- Значит, отец не сказал ей, что это было за дело, в котором он попросил помочь ему?
- Нет.
- Даже не намекнул - каким-то образом?
- Выходит, нет.
Игорь задумался. Если отцу понадобилась помощь переводчицы, значит, он планировал встретиться с кем-то в Зальцбурге. С кем? Знакомым? Коллегой? А может, он нашел немецкоязычного издателя своих стихов и рассказов? Ведь недаром говорят: нет пророка в своем отечестве. Но эти рукописи надо было сначала перевести на немецкий язык, причем выполнить художественный перевод, а такие вещи ни бесплатно, ни быстро не делаются. И почему тогда отец сделал из всего такую тайну? Так что версия слабоватая. Здесь что-то другое.
...Журналиста Валерия Перегудова похоронили на Сретенском кладбище. Людей собралось немного: бывшая жена Светлана, Игорь, Валентина, несколько соседей, которые еще помнили его. Из "Вечернего вестника" приехала замредактора - женщина, с которой, видимо, и разговаривал Игорь в тот день, когда наводил справки.
- Примите соболезнования, Игорь Валерьевич. Вот, осталось в его столе на работе...
И она подала ему несколько потрепанных тетрадок. Игорь кивнул, машинально открыл одну на середине.
Стихи.
...меня уносит поезд вдаль,
но всё бросать ничуть не жаль:
а может быть в той стороне
вдруг повезёт чуть-чуть и мне?
ФРАУ КЕМПФЕРТ
"Все девушки хороши, откуда же тогда берутся плохие жены? - спрашивал себя Игорь, прислушиваясь к ровному дыханию Валентины, быстро уснувшей после их секса - особо страстного и жаркого после нескольких дней воздержания, вызванного последними событиями. - Откуда берутся эти вечно недовольные, вечно ноющие, вечно "достающие" своих супругов особы? Как все-таки не ошибиться, не обжечься во второй раз? Или настоящая любовь, не обременённая соображениями выгоды - лишь плод слюнявых романов писательниц типа Барбары Картленд?"
Валентина уже намекала, так, вскользь, что им надо как-то определяться: ей не восемнадцать, не двадцать, а целых двадцать пять, и в этом возрасте многие ее ровесницы уже готовят отпрысков в школу. И что если он, Игорь, действительно любит её, то, значит, нет никаких препятствий к тому, чтобы узаконить их отношения. Тем более, что и мама уже интересовалась...
Да, он чувствовал, что и правда по уши влюбился в эту простую девчонку с захудалым медучилищем за душой, что ему становится плохо и грустно, когда ее долго нет рядом. Вот только с помощью какой машины времени крутануть время вперёд и взглянуть на них обоих в "семейном интерьере" года через полтора - если он уступит? Программист, конечно, профессия престижная, но программист в столице и программист в Тьмутараканске, то бишь, Сретенске - две большие разницы.
Игорь вздохнул, осторожно, чтобы не потревожить девушку, повернулся на бок и закрыл глаза. Будильник своего мобильного телефона он поставил на шесть утра, чтобы семичасовым дизелем уехать в Минск на встречу с фрау Кемпферт.
...Это оказалась симпатичная ухоженная дама лет тридцати восьми - сорока. Бежевый брючной костюм удачно подчеркивал достоинства ее почти девичьей фигуры. По лацкану пиджачка "кралась" миниатюрная ящерица - брошка с глазками из драгоценных камней. Шейный платок легкомысленной расцветки с изящной небрежностью был повязан чуть набок.
Игорь сидел со своей новой знакомой за столиком уличного кафе под пестрым зонтом, украшенном, как водится, рекламой пива. Он заказал женщине стакан апельсинового сока с пирожным, себе взял кофе.
И после обмена банальностями приступил к основному.
- Александра, вот вам не показалось странным, что мой отец э... как бы это сказать, окутал всё таким туманом? Таинственностью?
- Конечно, показалось, - согласилась женщина. - Очень даже показалось. Еще когда я получила от него письмо по "электронке". И на вокзале тоже...
Игорь слушал, не сводя глаз со своей собеседницы и даже забыв об остывающем кофе.
- Но знаете, - продолжала та, - до Зальцбурга - путь неблизкий, и я теперь думаю, что он планировал рассказать все в дороге.
- Тогда почему не рассказал?..
- Может, просто не успел. Ведь все случилось буквально через полчаса после того, как мы выехали из Вены. А может...
- Знаете, Игорь, Герман не разрешает мне водить самой, если я отправляюсь в дальние поездки. Так что в машине оказался, так сказать, третий лишний.
- Шофер?
- Да, Густав, наш шофёр. Работает у нас уже лет десять, и неплохо говорит по-русски. Понимает еще лучше. Ваш отец слышал, как я говорила с ним и, видимо, по каким-то своим соображениям решил не посвящать в свои дела еще кого-то, - она выпустила изящную струйку дыма и закончила: - Из чего можно сделать вывод, что это были дела достаточного деликатного свойства.
- Лично у вас не возникло никаких предположений, Александра?
Она пожала плечами.
- Я думаю, он хотел встретиться с кем-то в Зальцбурге. Вопрос только - с кем? И это должен был быть очень важный для него разговор. Я сразу спросила его, не от редакции ли он приехал, и он сказал, что это сугубо частный визит. Взял отпуск, купил себе турпутевку, билет на международный автобус.
- Он был чем-то взволнован, возбужден?
- Нет, Игорь, ничего домысливать я не буду. Мне ваш отец показался мне разве что чуть усталым. Но это и понятно, он же не самолётом летел, верно?
Игорь мысленно собрался с духом. Глотнул кофе и приступил к самой трудной для него части.
- Александра, что он успел сказать перед... перед смертью?
Женщина долго молчала, успев докурить сигарету до половины. Отпила сока, но к пирожному не притронулась.
- Знаете, Игорь, мы с Густавом сделали все, что могли. Вытащили его из машины, уложили на обочину. Я сразу вызвала по мобильному "скорую". Конечно, можно было ловить машину и везти его в больницу самим, но есть ведь травмы, при которых пострадавшего вообще нельзя двигать, шевелить. Сначала ваш отец был в сознании. Я все время была рядом. Он сказал так... - Александра чуть задумалась и пара тонких, словно паутинки, морщинок, прорезала ее лоб. - Э... "жаль, не успел... значит, судьба... или не судьба... сообщите Светлане". Потом назвал номер вашего телефона... то есть вашей матери. Они ведь были в разводе?
- Да.
- Все. Потом он потерял сознание. "Скорая" приехала минут через десять, но он умер еще по дороге в больницу... Мне искренне жаль вашего отца, Игорь, - она коснулась рукава его куртки. - Он понравился мне еще во время той первой нашей встречи. Только уж больно Валерий был каким-то э... неприкаянным, потерянным, что ли. Ладно, - уже другим тоном произнесла она, - я привезла вам его вещи. Там, в машине, - Александра махнула рукой куда-то в сторону. - Идём?
Игорь кивнул.
Минуту спустя они стояли перед запаркованной в переулке серебристой "альфа-ромео" одной из последних моделей. Женщина перехватила его восхищенный взгляд.
- Это не мой, компании. У нас же здесь представительство.
"Да, фрау Кемпферт, ясное дело вы в своей компании не простой секретаршей трудитесь", - мимолетно подумал он.
Она открыла правую переднюю дверцу. На сиденье стояла черная дорожная сумка.
- Ноутбук там. Цел-целёхонек, ни царапины. Лучше бы... наоборот.
Он принял нетяжелую сумку из ее рук. Александра продолжала:
- Там еще всякая мелочь: носовые платки, зубная щетка, две рубашки. Паспорт в боковом отделении. И вот еще что, - она открыла бардачок и вынула коричневый потертый бумажник, который он сразу узнал. - Деньги там. Проверьте.
Игорь с укором взглянул на женщину, но она настойчиво повторила:
- Проверьте, проверьте.
Он открыл бумажник. В нем была пара бумажек по двадцать австрийских шиллингов, но в основном - "зелень". Игорь пересчитал её: 480 долларов. Задержал взгляд на австрийских купюрах, которые ему прежде видеть не доводилось. На лицевой стороне был изображён бородато-усатый мужчина, чем-то похожий похожий на русского гусара.
- С января следующего года переходим на евро, - зачем-то сообщила фрау Кемпферт.
- Слышал, - кивнул он, продолжая знакомиться с содержимым бумажника. Еще там лежало несколько визиток, квитанция химчистки, два жетона на метро.
И небольшая пожелтевшая фотография с отломанным нижним уголком...
ФОТОГРАФИЯ
Мать долго всматривалась в снимок. Потом вернула его Игорю.
- Понятия не имею, кто эта женщина рядом с ним.
- Ты никогда не видела у него это фото?
- Ни разу. Твоему отцу здесь лет четырнадцать, значит, это примерно 1956 год.
- Он вообще рассказывал что-то о своих родителях?
- А что он мог о них помнить? Говорил, что оба погибли на войне, когда он был совсем маленьким. Его определили в детский дом в Яринске. Фамилия директора была Перегудов, звали Иваном. Ему дали эту фамилию, и это отчество - Иванович.
- А родом он вообще откуда?
- Из Волошинска.
- Братья, сестры были?
- Он был один, - коротко сказала мать, потом добавила: - По его словам.
- И что он рассказывал о детдоме?
- А ты сам-то помнишь, чтобы он хоть раз затрагивал эту тему? - парировала мать.
- Э... нет.
- Вот и я тоже. Рассказывать не рассказывал - так, упоминал. Неприятны ему были эти воспоминания.
- Если его родителей уже не было в живых, значит, эта женщина - некая родственница. Тётя или еще кто?
- Может быть, - согласилась мать. - Только и о родственниках своих он тоже никогда не говорил. А если это воспитательница? Или просто знакомая? - она задумалась на миг и добавила: - Хотя, наверное, не такая уж "просто знакомая", раз он хранил фотографию в бумажнике.
"Нет, не хранил, - вдруг мысленно возразил ей Игорь. - Вернее, хранил - но не в бумажнике". Потому что в этом случае и так ветхий снимок очень скоро вообще пришел бы в негодность, ведь в бумажник человек "лазит" постоянно - то за деньгами, то еще за чем-то. Скорее всего, отец, переложил туда фотографию перед поездкой.
Для того, чтобы показать ее кому-то.
А что, если?..
Что, если он ехал на встречу... с этой женщиной?!
Игорь еще раз взглянул на снимок. Незнакомка, честно говоря, выглядела не лучшим образом: симпатичные, но будто изнурённые каким-то недугом черты лица - заострившиеся скулы, больные запавшие глаза, редковатые волосы - делали ее куда старше своих лет. Если бы не это, ей можно было дать где-то тридцать пять. Черно-белый снимок не передавал цвета её неприглядного, похожего, скорее, на рабочий халат, платья, но он не удивился бы, если бы узнал, что оно и было уныло серым.
- Послушай, - начал Игорь, опуская снимок на стол, - а вдруг отец ехал на встречу именно с ней?
Мать с сомнением взглянула на него.
- Ну, во-первых, если это середина пятидесятых, сейчас ей было бы где-то за восемьдесят. Она уже вполне могла умереть. Во-вторых, если это наша, так сказать, бывшая соотечественница, зачем тогда ему нужна была переводчица? Ну, и в-третьих...
- Что "в-третьих"?
- А в третьих, с ней твой отец ехал встречаться, не с ней - какая теперь разница?
Но разница была - для него, Игоря. Он вдруг почувствовал, что это дело против его воли начинает затягивать его, как топкое болото - неопытного путника. Что-то замаячило на его горизонте - может, не очень приятное, но такое, что проигнорировать он не имел права. Важное, значительное: какой-то пустяк не мог бы сорвать отца с места, заставить его взять отпуск, хлопотать с визой, искать переводчика, возможно, занимать деньги на поездку.
- А могла она быть его... матерью?
- Наверное, только теоретически. По возрасту, конечно, подходит, - женщина бросила взгляд на фото. - Но внешнее сходство - минимальное.
- Он мог быть похож на отца.
- Мог, - равнодушно согласилась она.
- Ладно, мама, я поеду, - он взял снимок, аккуратно положил его в блокнот. - В выходные покопаюсь в его ноутбуке. Может, найду какой-то ключ к этой... загадке.
- Игорь... - окликнула она сына, когда тот уже стоял у двери.
- Да?
- Зачем тебе это надо?
- Не знаю, мама, - честно признался он. - Пока не знаю. Но, как говорится, это нужно не мёртвым, это нужно живым.
НОУТБУК
Первым делом он просмотрел все вордовские файлы в "Моих документах" отцовского "эйсера". Здесь было десятка полтора статей разнообразной городской тематики, пара интервью, два или три недописанных очерка, датированных двадцатыми числами марта. Быстро, "по диагонали", Игорь пробежал все материалы, но не обнаружил ничего, что давало бы ключ к решению загадки.
Имелась еще папка "Стихи", куда Валерий Перегудов стал переносить свои стихи из тетрадок. Некоторые были довольно старыми, потому что кое-что Игорь помнил по тому времени, когда отец еще жил с ними. Многие ему нравились. Наверное, какие-то отец уже разместил в Интернете - что-то такое он говорил во время их последней встречи.
Еще одна папка, "Проза", содержала несколько рассказов, небольшую повесть "Щенок" - насколько Игорь ухватил сюжет, о мальчишке, спасшем от живодеров бездомную собаку.
Он откинулся на спинку стула и вздохнул. Ничего из прочитанного пока не проливало хоть какой-то свет на неожиданную поездку отца в Австрию.
Валентина неслышно подошла сзади, положила руку ему на плечо.
- Бросай, - шепнула на ухо. - Пойдем спать, одиннадцатый час.
Склонив голову набок, он поцеловал пальцы девушки.
- Иди. Я быстро.
Он открыл "Мои рисунки" и обнаружил десятка полтора снимков. Они не были поименованы и отличались только номерами, под которыми попадали на флешку цифрового фотоаппарата - DCP-0015, DCP-0016, DCP-0017... На одном отец был снят у входа в редакцию - еще без своего перехваченного резинкой седого хвоста, на других - стоял или сидел, вероятно, со своими коллегами по "Вечернему вестнику", потому что на одной из фотографий Игорь увидел, среди прочих, ту самую замредактора, что приезжала на похороны.
Но в самом конце списка обнаружился еще один снимок.
С названием.
Прочитав которое, Игорь чуть вздрогнул.
Потому что снимок назывался "Я с матерью".
Это было то самое черно-белое фото, что лежало в бумажнике - сканированное и сброшенное в память ноутбука. И теперь не надо было гадать, кем была женщина, стоявшая рядом с подростком Валеркой.
Вот те на! Круглый сирота Валерий Иванович Перегудов, оказывается, имел живую мать, но по каким-то причинам всю жизнь скрывал факт ее существования!
От волнения Игорь даже забыл о том, что обещал Валентине закончить по-быстрому.
Почему его отец никогда ни единым словом не упомянул о самом близком человеке в своей жизни - или о человеке, который должен был быть для него самым близким!? Ответ был очевиден: что-то такое в жизни этой женщины препятствовало ему сделать это.
Но что?
Наиболее вероятная версия напрашивалась сама собой: она по каким-то причинам отказалась от сына и сдала в детдом. Тогда откуда взялся совместный снимок? Очень просто - угрызения совести заставили её много лет спустя начать поиски своего ребёнка. О том, что они увенчались успехом, и свидетельствовала эта фотография. Но сын так и не простил матери её поступка. Встретился с ней один раз, может, два - и вычеркнул из своей жизни навсегда. А чтобы окружающие не лезли с расспросами, объявил, что она погибла.
Но зачем тогда он хранил снимок все эти годы? И совсем недавно даже сканировал его и забросил в ноутбук?
А отец? Кто был его отцом? Здесь вообще тёмный лес...
- Игорь! - послышалось из спальни. - Если ты не придёшь через пять минут - всё! Я засну, и тогда попробуй только разбудить!
- Иду.
Он выключил ноутбук, погасил свет.
Быстро разделся и лёг в постель, где его ждало тёплое и такое желанное тело Валентины. Игорь поцеловал девушку в губы, прижал к себе. Принялся легонько гладить низ ее живота, проникая пальцами всё глубже между упругих бёдер.
Через минуту она тихо застонала от желания.
В следующий миг его возбудившаяся плоть нашла заветную цель, и всё остальное перестало для него существовать.
ПОИСКИ
Часов в восемь утра Игорь отправился на кухню, оставив Валентину поваляться в постели: по выходным завтрак готовил он. Не бог весть что, но, как говорится, важно внимание или, в данном случае, старание.
- Мне кофе в постель, - пробормотала девушка, и вновь зарылась лицом в подушку.
- А в чашку не пойдет? - отшутился он строчкой из старого анекдота и поцеловал ее волосы.
Стоя у плиты и "строгАя" на сковородку картошку, он думал о старой фотографии, продолжая строить различные версии того, что могло разлучить мать и сына.
Может, женщина не отказалась от него, а просто потеряла в лихие годы войны? Потом нашла - а он всё равно не простил? Зачем тогда хранил снимок, да еще и сканировал его? А может, простил, но она скоро умерла - вид на фото у нее очень уж нездоровый. Опять вопрос: тогда почему он об этом никогда и никому не говорил?
Значит... значит, Валерия Перегудова смущало в ее биографии что-то более серьезное? Что? Может, у женщины были нелады с законом? Может, она "сидела"? По уголовной статье или политической? "Однозначно, по уголовной, - продолжал размышлять он. - Потому что в противном случае у него не было бы никаких оснований это скрывать. Наоборот, он бы сейчас с гордостью рассказывал всем, что его мать пострадала за свои убеждения в годы сталинского режима".
Вторая загадка. При чем здесь Австрия? Может, женщина, отсидев в тюрьме или лагерях, уехала за границу? Ага, так её и выпустили - в те годы! И зачем (мать Игоря права) ему тогда был бы нужен переводчик?
Или в Австрии живет кто-то из его родственников, о существовании которого он узнал случайно? Не в пробирке же родился его отец, с самого начала были какие-то люди, имевшие к нему отношение. Пусть у него не было братьев и сестер (да и то, по его словам) но были другие: мать, загадочный отец, а у тех - свои браться, сестры, племянники и тэ дэ и тэ пэ. Так может быть это один из них? Тогда фото матери может быть с ним связующим элементом.
Закончив с картошкой, Игорь налил в чайник воды и поставил его кипятиться на соседнюю конфорку.
Сходил в комнату, принес ноутбук на кухню и включил. Осмотрел "Рабочий стол", но не обнаружил ничего, кроме стандартного набора ярлыков. Разве что заглянуть еще в "Корзину"?..
Увы, там лежало несколько музыкальных файлов каких-то безликих попсовых исполнителей, автокопия статьи "ЖКХ: проблемы и решения" и три материала, скачанных из Интернета и одинаково озаглавленных "Рейтинг Полёт".
Игорь вызвал свойства одного из этих файлов и прочитал, что они были удалены из уже знакомой ему папки "Стихи". Никаких открытий это ему не сулило, но он, вернув файл в место исходного размещения, всё равно прочитал его. Оказалось, что стихотворение Валерия Перегудова "Полёт", размещённое им на литературном сайте "stihi.ru", ненадолго попало в рейтинг читателей. Игорь восстановил и два других файла, но "Полёт" не поднялся выше 136 места.
"Эх, отец, - с неожиданной теплотой и жалостью подумал он. - Дожил до шестидесяти, а всё как юноша ждал какого-то чуда, прорыва. И незадолго до смерти дождался награды - аж сто тридцать шестого места в виртуальном пространстве!" Потому-то он и удалил эти файлы, не попавшие даже в сотню - гордиться особо было нечем. А все-таки замечательная это штука, Интернет - дает возможность заявить о себе любому непризнанному гению в какой угодно области. Жаль, не изобрели его раньше.
"Кстати, об Интернете. А почему бы не попытаться просмотреть те сайты, на которые выходил отец в последнее время? - продолжал размышлять он. - Может какая-то зацепка обнаружится во Всемирной паутине?"
Игорь встал, подошел к плите, помешал картошку, вновь прикрыл сковородку крышкой. Вернулся к ноутбуку. Кликнул по иконке "Интернет эксплорер" и установил автономный режим.
Насколько он знал, отражались страницы, открывавшиеся лишь в течение трех последних недель, и его шанс обнаружить что-то лежал в пределах именно этого периода. Даже не трёх, а только двух - последнюю неделю можно было сразу отбросить: отца уже не было в живых.
Игорь углубился в чтение лесенки написанных латиницей названий, расставленных в алфавитном порядке.
"Litera.ru", "proza.ru", те же "stihi.ru", а также масса других литературных порталов, позволяющих высказаться творчески озабоченным людям, форумы самодеятельных авторов, издательства, новостные сайты, "Гугл", "Рэмблер", "Яндекс". Были и другие сайты, например, некий "porab.ua", который выскочил на монитор самостоятельно. Открыв его, Игорь понял, что загадочное слово является сокращением от "поиски работы". Здесь обнаружилась масса вакансий, начиная от менеджера по туризму и кончая системным администратором IP-телефонии. Действительно ли отец занимался в последнее время поисками работы, сказать было трудно: Игорь знал, что некоторые сайты "всплывают" независимо от желания пользователя. Еще был "rusav.at", но он не сохранился и в автономном режиме не открылся. Какой-нибудь "русский автор", решил Игорь.
Никаких австрий и зальцбургов Игорь не обнаружил, но поиски увлекли его так, что отвлечься заставил только запах подгорающей картошки,.
Тихо чертыхнувшись, он метнулся к плите и выключил обе конфорки: чайник потихоньку выкипал уже несколько минут. Если Валентина не встанет минут через десять-пятнадцать, придется всё разогревать по новой. Но будить девушку он не стал: пусть отсыпается за ночные смены в больнице.
Игорь вновь засел за "эйсер": решил посмотреть, не искал ли его отец через поисковые системы в Интернете что-то такое, что могло дать подсказку.
"Яндекс" и "Рэмблер" отпали сразу, здесь Валерий Перегудов читал лишь новости, в "Гугле" обнаружилось, что он искал "поэтов Серебряного века", "творчество Андрея Платонова", "последние годы жизни Гумилева", еще много всего по поэзии и прозе прошлого и современности - Цветаева, Булгаков, некий (или некая?) Перси Биши Шелли, Байрон, Гёте, какой-то Хинкель... Отец даже просматривал условия некого "конкурса киносценариев". Пробегая глазами запросы, Игорь вдруг запнулся взглядом за слово "Волошинск".
Волошинск, Волошинск... что-то знакомое. Ах да, городишко, где отец родился. Так сказать, малая родина.
Справка из "Википедии": "город областного подчинения... 45 тысяч жителей... мелькомбинат... швейная фабрика..." и т.д., и т.п. Еще упоминание на портале "Фильмотека": оказывается модный нынче актер Филипп Чернышев, регулярно появляющийся в многочисленных сериалах, был родом из Волошинска.
А вот тот самый "rusav.at": "... получил в 1941 году под городом Волошинском (Россия) тяжёлое ранение, навсегда приковавшее его к инвалидному креслу..."
Была и другая ссылка с этого же портала: "... то, что случилось со мной под Волошинском, было карой Божьей..."
Что ж, некий русский автор (если аббревиатура "rusav" расшифровывается именно так) был ранен в годы войны под Волошинском. Весьма возможно, отец искал во Всемирной паутине своих знаменитых земляков.
Игорь кликнул по ссылке, но сайт, как и несколькими минутами ранее, вновь не открылся. Чтобы посмотреть его, надо было войти в Интернет.
- Картошку сжёг, - послышался за спиной капризный голос Валентины. - Опять будем угольки кушать?
Игорь не ответил.
Медленно повернулся к девушке и прижался лицом к её животу, чувствуя тепло через тонкий шёлк ночной рубашки. Потянул ткань вверх, обнажая ее бедра.
- Маньяк, ты что делаешь!? - притворно ужаснулась она.
- Угадай с трех раз, - пробормотал он, покрывая поцелуями нежную кожу. Потом поднял девушку на руки и понёс в спальню.
Их утро началось так же, как окончился вчерашний день.
ОТТО ХИНКЕЛЬ
- Твоя мама звонить не будет? - поинтересовался Игорь, когда они позавтракали. - А то я телефон займу: надо в Интернете кое-что посмотреть.
- А мне скучать?
- Посмотри пока телик. Я недолго, - он поцеловал девушку. - А потом пойдём погуляем. Обещаю.
Чем-то смутно беспокоил его этот неизвестный автор, тяжело раненный под Волошинском.
Игорь подключил телефонную линию к ноутбуку и минуты через две - скорость оставляла желать лучшего - вышел на "rusav.at".
И чуть вздрогнул, прочитав: "Русская Австрия. Сайт русскоязычных жителей Австрии". Интуиция не подвела его. Значит, "rusav" расшифровывается как "русская Австрия", а не "русский автор"...
Он прочитал то самое сообщение - и немало удивился. В нём говорилось о том, что с 83-летним немецким бизнесменом Отто Хинкелем, главой фармацевтической компании "Хинкель арцнейкюнде", случился инсульт. Участник Второй мировой войны, Хинкель получил в 1941 году тяжелое ранение и на всю оставшуюся жизнь остался привязанным к инвалидному креслу. Что, однако, не помешало ему раскрутить после войны свой фармацевтический бизнес, унаследованный от родителей. Перенеся в конце сороковых штаб-квартиру компании из Берлина в австрийский Зальцбург, не так сильно пострадавший от бомбёжек и находящийся в американской оккупационной зоне, он в течение нескольких лет смог добиться того, что фирма стала одной из самых известных не только в Европе, но и далеко за её пределами.
В общем-то ничего необычного в сообщении не было.
Кроме одного: оно почему-то заинтересовало журналиста Валерия Перегудова, хотя этот Хинкель не был ни писателем, ни поэтом. Просматривая материалы о родном Волошинске, отец мог просто проигнорировать ненужную информация, но...
Но открыл сайт и прочитал её. Почему?
Внизу, в самом конце страницы, Игорь заметил несколько ссылок на дополнительные статьи по теме: "Справка о "Хинкель арцнейкюнде", "Наследник империи", "Последнее интервью О. Хинкеля", еще пару каких-то материалов на немецком языке.
В первой ссылке давалась краткая история вышеуказанной компании. Основателем ее был Карл Хинкель, дедушка Отто. Фирма поднялась еще в конце ХIХ века на пользовавшихся огромным спросом у тогдашних колонизаторов и исследователей Африки препаратах от всяких тропических болезней. Преуспевала она и в двух войнах, снабжая медикаментами немецкие войска, а к шестидесятым годам прошлого века прочно стала одним из лидеров мировых рынков лекарственных препаратов.
Автор второго материала размышлял о том, сумеет ли внук Отто Хинкеля, Клаус, удержать бизнес деда на прежнем уровне, и продолжит ли практику обширной благотворительности.
"Замечательно, но какое отношение имеют эти клаусы и отто к журналисту Перегудову?" - спросил себя Игорь, ожидая, пока откроется интервью.
Оно походило на исповедь человека перед скорой смертью. Что оказалось очень близким к действительности: как было указано в сноске, через несколько дней после беседы с журналистом Отто Хинкеля разбил инсульт, окончательно обездвиживший его и лишивший речи.
Интервью начиналось с воспоминаний о совсем не босоногом детстве и беззаботной юности, и ответов на вопросы непосредственно по фармацевтическому бизнесу, но Игорь пробежал всё это "по диагонали", решив остановиться только на наиболее важных, по его мнению, моментах. Хотя кто его знает, что здесь могло быть важным, а что нет...
".... - После ранения я стал очень набожным человеком... знаете, куда легче написать на пряжках ремней "Готт мит унс", чем поступать по-божески. Сомневаюсь, что Бог был с нами. Он не может быть на стороне неправых. Натворили мы дел - там, на Востоке...
- Вы говорите в общем или имеете в виду кого-то конкретно?
- Куда уж конкретней! А таких, как я, было много... Если б я мог найти тех, кому мы причинили зло... И искал ведь. Но тогда, в годы "железного занавеса", это было бесполезно. А потом... глазом не успеешь моргнуть - уже столько лет пролетело.
- Простите, что затрагиваю эту тему. Вы много лет в инвалидном кресле...
- Мне кажется, что всю жизнь. Мне кажется, что я никогда не ходил по земле своими ногами.
- Это с войны?
- Да. Я был ранен в России. И точно знаю: то, что случилось со мной под Волошинском, было карой Божьей, постигшей меня быстро и неотвратимо через два дня. Я никогда не рассказывал об этом прежде. Это случилось 17 июля 1941 года. Грузовик, в кабине которого я сидел, подорвался на партизанской мине. В кузове было человек пятнадцать солдат: взрывной волной их разбросало по сторонам, но никто серьезно не пострадал, все отделались ушибами да несложными переломами. Шофёр тоже... и только у меня раздробило все кости таза. Собирали потом... как мозаику. Не могу сказать, сколько было операций, но е менее десяти. Некоторые журналисты писали: это ранение я, мол, получил на фронте. Чепуха! Не было никакого фронта - не доехал я...
- Это правда, что Клаус - не родной ваш внук?
- Правда. После того увечья я уже не мог иметь детей. Это - ребенок моего приёмного сына Вильгельма. Вильгельм погиб в авиакатастрофе восемь лет назад. Теперь после моей смерти Клаус унаследует всё. Как раз на прошлой неделе я завершил все формальности с завещанием.
- Вы сказали, что ваше ранение - кара Божья? Но за что? Вы чувствуете за собой что-то?
- Моя благотворительность - это способ хоть как-то загладить вину перед теми людьми... И отдельный счёт в пятьсот тысяч долларов я держу... простите, закончим на этом. Я что-то неважно себя чувствую...".
Беседа с журналистом оборвалась буквально на полуслове.
Игорь обратил внимание, что Отто Хинкель как-то ушел от прямого ответа на вопрос "Вы чувствуете за собой что-то?", но что думать на этот счет, не знал. Расстреливал партизан? Сжигал мирные деревни? Вполне может быть: на фронте Хинкель не был, а вот в тылу, до своего ранения, действительно мог, как он выразился, "натворить дел".
Некоторое время он сидел, уныло сознавая, что поиски не привели его ровным счетом никуда.
- И что мне со всем этим делать? - пробормотал он, сохранив в текстовом формате все прочитанные материалы и собираясь выключить ноутбук.
- С чем? - поинтересовалась Валентина, возникшая в дверном проёме.
- С тем, что я накопал в Интернете, но не знаю, как объяснить, - честно признался он.
- И что же ты накопал в Интернете? - девушка шагнула к Игорю, села к нему на колени. Обняла за шею, ее волосы щекотали ему щёку.
- Отец интересовался семейством неких Хинкелей.
- Кто такие?
- Немцы, владельцы фармацевтической компании. Правда, после войны они перевели свой бизнес в Австрию. В Зальцбург. Как раз туда, если помнишь, и ехал отец, когда случилась эта авария.
- Так что тебе неясно?
- Зачем он туда ехал.
- Ну... - девушка чуть наморщила лоб. - Наверное, чтобы встретиться с ними.
- С какой целью?
- Поговорить.
Игорь саркастически хмыкнул.
- Об этом я и сам худо-бедно догадываюсь! Может, тогда скажешь - о чём? Что общего было у него с какими-то Хинкелями?
- Тебе лучше знать: это же твой отец был. Или спроси у матери.
Валентина права, ёлки-палки! Вдруг отец был в юности знаком с кем-то из них? Например, учился на факультете журналистики? Хотя, конечно, зачем немцам было учиться в советском вузе? Но всё равно попытка - не пытка...
Он потянулся к телефону.
- Привет, мама.
- Здравствуй, Игорь. Что звонишь?
- Да, вот, хотел узнать, как ты, - дипломатично соврал он. Выдержав приличествующую паузу, добавил: - Заодно спросить, не упоминал ли отец когда-нибудь такой фамилии - Хинкель?
- Как? Хикель?
- Хинкель.
- Хинкель... мм... не припоминаю. Хотя, конечно, столько лет уже прошло. А что?
- Просто обнаружил, что он интересовался в Интернете некими Хинкелями.
- Всё еще ведешь своё расследование?
- Нет, просто... интересуюсь.
Они поговорили еще пару минут, потом Игорь положил трубку.
- Ну вот. Никогда отец не упоминал ей никаких Хинкелей, - вопросительно посмотрел на девушку. - Есть еще предположения?
- Предложение. Пойдем гулять. Ты же обещал, - укоризненно напомнила она.
Игорь не удержался и поцеловал в разрезе халата нежную теплую кожу ее груди.
- Иди, одевайся.
ЗВОНОК В АВСТРИЮ
На визитке Александры Кемпферт, которую она дала ему во время той встречи, были номера и ее мобильного, и офисного телефона. Позвонить в офис будет, наверное, дешевле, решил Игорь и начал набирать код Австрии. Хотя, конечно, ее может не оказаться на месте...
Трубку сняли после первого же гудка, и женский голос проговорил что-то по-немецки. Может, она?
- Александра?
- Ви, битте?
Игорь раздельно произнес:
- Фрау Александра Кемпферт.
Женщина что-то коротко сказала, и он, конечно, не понял. Но поскольку его собеседница не положила трубку, можно было предположить, что его попросили подождать.
Действительно, полминуты спустя он услышал знакомый голос:
- Халлё.
- Здравствуйте, Александра. Это Игорь Перегудов.
- Здравствуйте, Игорь. Рада слышать вас.
Они обменялись любезностями, после чего Игорь приступил к основной части.
- Скажите, Александра, вам говорит что-нибудь фамилия Хинкель?
- О, очень много - если вы имеете в виду именно тех Хинкелей. Фармацевтический концерн "Хинкель арцнейкюнде". Один из лидеров на рынке медпрепаратов. Его возглавляет Клаус Хинкель. Его дед, Отто, отошел от дел, кажется, в прошлом году, а недавно перенес инсульт. А почему вы спрашиваете?
- Мог мой отец ехать на встречу с этим Отто Хинкелем?
- Ну, вообще-то, Игорь, он мог ехать на встречу с кем угодно, - мягко заметила фрау Хинкель. - Почему именно с Отто Хинкелем? Тем более, что при инсульте больной вряд ли расположен к каким-то встречам и беседам.
- Дело в том, что незадолго до поездки в Австрию он читал в Интернете материалы о Хинкелях. Да и Зальцбург совпадает.
- Тогда логичней предположить, что это был Клаус Хинкель.
- А эту фамилию он перед той поездкой не называл?
- Нет, - она помолчала. - А сами вы что думаете?
- А сам я не знаю, что и думать, - с легкой досадой проговорил Игорь. - Мать не помнит, что он когда-либо упоминал эту фамилию. В разговорах со мной она тоже никогда не звучала. Хотя, конечно, общались мы с ним не так часто. И тем не менее факт остаётся фактом...
- А вы были с отцом достаточно близки? Он делился с вами какими-то... - фрау Кемпферт помедлила, подбирая нужное слово, - ну, сокровенными мыслями, планами? Секретами?
Игорь вздохнул.
- Я никогда не думал, что у него могут быть какие-то секреты. Обыкновенный человек. Журналист, литератор. Если честно - неудачник. Но, - тут же добавил он, - неудачник не значит неталантливый человек. Знаете, в свое время было опубликовано немало его стихов, рассказов.
- Я уже говорила вам, что ваш отец мне понравился еще с первой нашей встречи, когда собирался писать о нашей компании, - подтвердила госпожа Кемпферт. - Да и материал о "Зеештерн" вышел отличным.
Воцарилась пауза. Игорь не знал, что еще сказать и о чем еще спросить. То, на что он слабо надеялся, оказалось костяшкой домино "пусто - пусто". Александра, видно, уловив его настроение, с симпатией проговорила:
- Мне очень хотелось бы помочь вам, Игорь. Но я не знаю, как. А знаете что? - вдруг сказала женщина. - Хотите, я позвоню Клаусу Хинкелю?
- И что...- он даже чуть растерялся от неожиданного предложения, - что вы ему скажете?
- Спрошу, говорит ли ему что-нибудь фамилия Перегудов.
Что ж, наверное, в этом действительно что-то есть.
- А вас это не очень затруднит, Александра?
- Не беспокойтесь, не очень. Вы не от матери звоните?
- Нет.
- Тогда дайте мне ваш номер и ждите моего звонка ну... скажем, в течение получаса. Если, конечно, герр Хинкель будет на месте, а не где-нибудь в Южной Америке в поисках новых рынков сбыта.
Игорь продиктовал ей номер телефона. Хотел уже положить трубку, но спохватился:
- Да, вот еще что, Александра. Заодно спросите, не учился ли кто-то из Хинкелей на факультете журналистики МГУ в первой половине шестидесятых.
- Всё, записала.
- И еще...
(Почему тогда уж не использовать этот шанс до конца?)
- Да?
- В бумажнике отца было фото.
- Я видела - когда в полиции делали опись его вещей. Старый снимок. Он с какой-то женщиной, вероятно, с матерью.
- Я почему-то думаю, что эта фотография имеет какое-то отношение к той несостоявшейся встрече. Он даже сканировал её в свой ноутбук.
- И что вы хотите?
Игорь заколебался. Не слишком ли много он желает получить от почти чужой ему женщины, которую и видел-то всего один раз? Зачем ей тратить своё время, ломать голову над чужими загадками, отвлекать других людей?
Ладно, раз уж начал, надо идти до конца...
- Если я перешлю вам этот снимок по "электронке", вы не можете, э... каким-то образом показать его Клаусу Хинкелю?
- Наверное, таким же - через электронную почту. Но надо будет поискать его адрес, - женщина немного подумала. - Давайте поступим так, Игорь: сначала я задам ему ваши вопросы. А снимок отправлю чуть позже.
- Согласен.
Ждать пришлось почти час. Он уже стал склоняться к мысли, что глава "Хинкель арцнейкюнде" действительно отправился в Южную Америку, как раздался звонок.
- Игорь, это Александра. Извините, что не уложилась в обещанные полчаса. Клаус Хинкель проводил совещание. Вернее, уже заканчивал, но всё равно пришлось ждать. К сожалению, он не знает никакого Виктора Перегудова, и у него не было назначено на тот день никаких встреч с иностранцами - деловых или личных. Никто из них в Советском Союзе не учился. Ни в МГУ, ни еще где. Но сам он несколько раз был в Москве.
- Спасибо, Александра, вы мне очень помогли, - поблагодарил он.
- Не помогла, а пыталась помочь, - поправила фрау Кемпферт. - Не расстраивайтесь, Игорь. Попробуем ещё со снимком. Высылайте. Мой электронный адрес - на визитке.
Он попрощался и положил трубку.
НОВОСТЬ
Прошла неделя, потом еще одна, но Александра Кемпферт больше не звонила. Проблемы на фирме, переживавшей не самый лучший период своей деятельности, захватили Игоря с головой, и теперь он, к неудовольствию Валентины, редко возвращался домой раньше восьми.
- Еще какую! Зовут Работа. А уж сексуальная какая! Не я её, пардон, затрахиваю, а она меня, - отшучивался он, обнимал девушку, и они шли на кухню, где она разогревала ему поздний ужин.
Мысли о странной поездке отца в Австрию стали всё реже занимать его. Он сделал всё, что мог - но не продвинулся к разгадке ни на шаг. Игорь по-прежнему чувствовал, что здесь скрывается что-то важное, но что он мог сделать еще?
Стало очевидно, что его затея со старым снимком провалилась. Нет, он не сомневался, что Александра выполнила его просьбу и послала Клаусу Хинкелю фото - но с какой стати владелец крупнейшей компании вдруг начал бы играть в детектива? Скорее всего, он послал (разумеется, в дипломатичных выражениях) настырную фрау Кемпферт куда подальше - и продолжил заниматься своими фармацевтическими делами.
... Звонок раздался тогда, когда Игорь уже почти перестал ждать его. Вечером на исходе третьей недели, когда они смотрели по телику какой-то бесконечный боевик, зазвонил телефон.
Игорь отключил пультом звук, и экранные герои враз потеряли дар речи.
- Да. Добрый вечер, - проговорила девушка, и по её голосу он сразу понял, что это не её мать. - Сейчас. Тебя.
Она протянула ему трубку.
- Здравствуйте, Игорь. Это Александра. Простите за поздний звонок. Мне самой Клаус Хинкель позвонил только что. Извинялся, что так долго не мог выполнить мою просьбу - я имею в виду ваш снимок.
- Искал в Южной Америке новые рынки сбыта? - пошутил Игорь, вспомнив их прошлый разговор.
- Ну, почти. Он действительно уезжал из страны по делам и вернулся буквально на днях.
- Так что со снимком?
- Лично ему ваше фото ни о чём не говорит...
Ну, вот и всё. Как пишут в романах, оборвалась последняя ниточка.
- ...но он распечатал его и показал Отто Хинкелю.
- И..? Не тяните, Александра!
Заинтересовались? Напишите мне на chigor03m@yandex.ru и продолжение повести вам будет выслано.
"С нами Бог" - надпись на пряжках ремней немецких солдат.