Мой рассказ можно приурочить к славной дате - Дню ВМФ...
В июле 1978 года, в должности командира минно-торпедной боевой части, находился я в первом отсеке РПК СН К-477, среди 20 боевых торпед. Наш атомный ракетный подводный крейсер тогда печально прославился на весь ВМФ СССР. На всплытии мы столкнулись с другой подводной лодкой такого же типа. Из всех шести носовых торпедных аппаратов с боевыми торпедами (из них 2 ядерные) не поврежденным остался только один. Удар был такой силы, что я в первом отсеке на КП/3 чуть не выпал из своего кресла.
Как-то, в Интернете я встретил воспоминания командира 10-й ДиПЛ, контр-адмирала Берзина Альфреда Семёновича. Вот что он пишет об этом случае:
"...Вечером 29 июля 1978 г. в районе, где проводится глубоководное погружение, столкнулись две подводные лодки 25 ДиПЛ, два стратегических крейсера. К-477 проходила глубоководное погружение, на борту старшим заместитель командующего 2 флотилией контр-адмирал Луцкий. К-171 обеспечивала глубоководное погружение, на борту старшим командир 25 дивизии контр-адмирал Привалов. Перед всплытием обе подводные лодки допустили нарушения, которые способствовали их столкновению. К-477 ударилась носовой частью о днище К-171, в результате чего обе получили различные повреждения, которые возможно устранить на заводе, требуется постановка в док. Один стратегический крейсер должен заступать на боевое дежурство, а другой идти на боевую службу, всё это, конечно, было сорвано...."
Некоторые дополнительные подробности о тех событиях запомнились и мне лично.
В 1978 году моя служба на РПК СН К-477 проходила в строгом режиме и была в самом разгаре. В июле мы готовились к выходу на БС (боевая служба). Как полагалось, нам запланировали глубоководное погружение в одном из специальных районов боевой подготовки у Камчатского побережья Тихого океана. В обеспечение этого мероприятия был спланирован однотипный РПК СН К-171 (667Б проект).
Обстановка: Тихий океан, РПК СН К-477 в надводном положении, на мостике два человека. Вахтенный офицер - автор этих строк, тогда ещё старший лейтенант - Матора А.Т. и ЗамКом 2 ФлПЛ, контр-адмирал Луцкий А.Н.
Море - штиль, видимость полная, воздух как хрусталь, небо голубое, вода синяя. На горизонте белый бурун от идущего к нам на встречу РПК СН К-171. Картина достойная пера художника. Лепота необычайная! Мне бы, старшему лейтенанту, стоять и помалкивать, а меня всего так и распирает от этого благолепия, плюс мой характер (любил поговорить, когда бы лучше помолчать).
Вот я, глядя на идущую к нам ПЛ и говорю (вахтенный офицер, все-таки...): "Товарищ адмирал, как же так, ведь, ПИР* не разрешает планировать одновременно две подводные лодки, даже, в соприкасающихся сторонами, расположенных рядом друг с другом районов боевой подготовки (можно только, если районы соприкасаются углами, а лучше, чтоб вообще не соприкасались), а тут два таких РПК СН и в ОДНОМ районе ?"
Вопрос мой, чтоб не сказать - наглый, - был достаточно бестактный, ведь, адмирал Луцкий был старшим на выходе и, конечно, был тут за все в ответе, в смысле планирования. А тут какой-то вахтенный офицер умничает. Я же не мог знать, что произойдет, буквально, через несколько часов. Ничего мне не сказал адмирал, хотя, мог бы и осадить нахала, пожалел, наверное.
Это было днем, а к закату, мы переговорили с обеспечивающей К-171 по звукоподводной связи и пошли на глубину 320 метров, с остановками через каждые 50 метров, для проверки герметичности прочного корпуса и арматуры. В каждом из 10 отсеков нашего подводного ракетоносца есть командир отсека, он руководит личным составом отсека и докладывает на ГКП текущую обстановку. Пришли на глубину 320 метров, осмотрелись в отсеках, замечаний нет, забортная арматура протечек не даёт, всё в норме. Стало быть, есть несколько минут для исполнения флотских традиций. В моём отсеке некоторые моряки ещё не бывали на этой глубине, такое событие не частое явление в повседневной жизни подводников. По такому случаю, ребята натянули проволоку между бортами, которая при всплытии обязательно рвется, выпили по плафончику глубинной океанской водицы, расцеловали кувалду (кому положено) и пошли на всплытие. Все мероприятия, естественно по боевой готовности N 1. На 50 метрах (безопасная глубина) прослушали горизонт, но ничего не услышали. Командир с адмиралом долго сомневались - всплывать, или не всплывать. Не было 100%-ной уверенности в отсутствии над нами надводных целей, тем не менее, было принято решение на всплытие.
Начальник РТС, - по боевой тревоге он на БИУСе сидел (боевая информационная управляющая система) кап.л-т Кузьменко Юрий..., на БИПе (боевой информационный пост) его подчиненный ст. л-т Поляков, в акустической рубке командир группы акустиков - Володя Чемакин..
Я в первом отсеке, на своем "КП/3" сижу спокойно, докладываю, как положено в таких случаях, изменение глубины через каждые 10 метров.... и , вдруг, при подходе к перископной глубине, у меня над головой раздается душераздирающий, ТРРРРАААХХХХХХХХ !!!!!! И, продолжительностью 5 - 8 секунд, дополнительный БАБАБАБААААХХХХХХХ !!!!! И сразу же после него свист и шипение поступающей в отсек забортной воды.
Я, как положено по РБЖ (руководство по борьбе за живучесть), объявляю в отсеке (с одновременным докладом на ГКП - главный командный пункт): "Аварийная тревога, поступление воды в первый отсек!" и "на автомате" (как и весь л/с отсека) хватаю ИДА-шку, одеваю на шею, но включаться в ИДА-59 (индивидуальный дыхательный аппарат) команду не даю. Мичман И.Якунин - правый борт, действовал хладнокровно и четко, по книжке "боевой номер" (если не перепутал за десятки лет, то 3-13-31), в которой у него, в разделе "действия по аварийной тревоге", записано: "...герметизирую торпедные аппараты .....".
На 667Б проекте весь комплекс торпедного вооружения (КТВ) на гидравлическом управлении, и на эту операцию Ивану потребовалось несколько секунд.
Передние крышки аппаратов от удара, все (кроме одного) разгерметизировались и вода заполнив торпедные аппараты, хлестала именно через клапана вентиляции. Вот их и надо было перекрыть.
После закрытия клапанов вентиляции (они в исходном положении открыты), поступление воды в первый отсек прекратилось. Приняли в трюм не больше тонны. И в отсеке воцарилась гробовая тишина.
Спасибо командиру, в эти трагические секунды он уже отдал спасительную для всех нас команду: "Срочное погружение...!" Хотя, РБЖ.., в подводном положении, при поступлении воды в прочный корпус, рекомендует "всплывать в надводное положение.." и бороться за живучесть там. Вот, если бы командир, формально, выполнил эту рекомендацию (доклад же прошел из первого отсека о поступлении воды в прочный корпус), я тут , уже ничего бы не писАл .
Если бы он "дунул среднюю" и мы поддели бы на всплытии корпус надводной цели, то К-171 двумя огромными винтами работающими под турбинами, "пропахала" бы весь наш носовой блок до рубки, с самыми ужасными последствиями. Отсеки в таких случаях (пробоина сверху) заполняются за несколько секунд и никакой подпор воздуха не спасает положение.
А так, мы ушли на безопасную глубину и потом всплыли в сторонке, на чистой воде.
А с утречка, в аккурат на день ВМФ, поплелись с разбитой носовой оконечностью в родную базу.
Нам повезло, что ударились той частью носовой надстройки, где располагалась антенна ГАС (гидроакустическая станция), начало удара она приняла на себя и пока ее мяло, энергия удара уменьшалась, плюс арматура передних крышек ТА ТА (торпедных аппаратов), в результате до прочного корпуса дело не дошло.
Позже я ходил в док, смотрел на К-171. По следу, который наш нос оставил на ее брюхе, я понял, что ударили мы ее в район прочно-балластных цистерн (поэтому, удар получился очень жестким) и у нее корпус остался почти без вмятины (на то они и "прочно-балластные..."). В любом другом месте корпуса воткнулись бы мы, как морковка в кусок масла, со всеми вытекающими (точнее, - втекающими) последствиями. А так, наш нос фактически "отбило" вниз и тем самым помогло быстрее поднырнуть под К-171.
Красным цветом я нарисовал полосу (см. рисунок), с которой мы срезали (как сыр на терке) всю резину.
К слову сказать, резину, которой была обшита К-171, местами до 10 см. толщиной, топором не разрубишь, а она нарезалась и набилась кручёными стручками в пространство между нашим легким и прочным корпусом.
За две недели авральных, круглосуточных работ в заводе, "построили" очень качественный новый нос.
По моей просьбе рабочие приварили на внешней части лёгкого корпуса, между торпедными аппаратами, юбилейный рубль ("ХХ лет победы над фашистской Германией"), на счастье...
..... и мы ушли на боевую службу. Без малого 3 месяца не всплывали... , а когда вернулись, надводная часть лёгкого корпуса успела морским "мохом" обрасти. А когда вошли в базу, все вокруг было уже во льдах и снегах...
P.S. В своё время, я назвал адмирала Луцкого Анатолия Николаевича не только умным, но и на редкость порядочным начальником. Не знаю, вспоминал ли он потом наш разговор на мостике, перед погружением, но вину за столкновение он не стал валить на нашего командира, хотя, сделать ему это было легче легкого. В результате командир остался в своей должности, а Луцкий был снят с понижением.
P.P.S. Кстати, после той БС экипаж К-477 поехал на послепоходовый отпуск в Паратуньку греться на горячих источниках, а меня злой рок прикомандировал на ту самую К-171, на ракетную стрельбу. А что там произошло - это уже другая, ещё более печальная история.
* ПИР - "правило использования районов", очень строгий документ, "азбука" организации боевой подготовки кораблей в море.
![[]](/img/m/matora_aleksandr_timofeewich/rpksnk477/dljarpksnk477.jpg)