Светланам : другие произведения.

Подарок от брата 3: Волчонок. 1-3 гл

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Описание: Больше двух тысяч лет шла война между вампирами древней империи. Ее начал старый король Седик. Ему было мало властвовать на своих землях, он хотел получить все и сразу, поэтому поднял армию нежити против короля северных земель Мейдека. Так и началась эта битва, коей не было конца. Минуло две тысячи лет, и Мейдек наконец-то победителем вошел в город Потерянных камней. Публикация на других ресурсах: Спросить. Примечания автора: Продолжение к рассказам - "Подарок от брата" и "Подарок от брата: дух ветра Самайм".
  Беты (редакторы): Ехидная Зараза
  
  Фэндом: Ориджиналы
  Персонажи: м/м
  
  Рейтинг: NC-17
  Жанры: Слэш (яой), Фэнтези, Вампиры
  Предупреждения: Насилие
  Размер: планируется Мини, написано 13 страниц
  Кол-во частей: 3
  Статус: в процессе написания
  
  Волчонок.
  
  Больше двух тысяч лет шла война между вампирами древней империи. Ее начал старый король Седик. Ему было мало властвовать на своих землях, он хотел получить все и сразу, поэтому поднял армию нежити против короля северных земель Мейдека. Так и началась эта битва, коей не было конца. Минуло две тысячи лет, и Мейдек наконец-то победителем вошел в город Потерянных камней. На верхушке башни развевался его флаг с гербом парящего в небе сокола. Мейдек ехал на вороном коне во главе отряда темных, облаченных в черные доспехи с серебряными вставками. Мало кто из вампиров решился бы на украшения из серебра. Это пугало и приводило в трепет народ.
  
  Он холодно сверкал глазами, глядя на побежденных им же вампиров. Мейдек потерял много друзей в эту битве, и возлюбленный остался прахом на подступах к замку. Поэтому великий воин не испытывал жалости к тем, кто вероломно сам пришел к нему с мечом и был побежден. Но он уважал их доблесть и силу, с которой они сражались против его многочисленной черной орды. Да и жалеть их значит принижать. Он победил, и теперь ворота были настежь открыты для него. Его верный спутник вороной, красиво изогнув шею, двигался неспешно и грациозно. Когда-то он гарцевал под седлом возлюбленного Сироку, а теперь был единственным, что осталось на память об умершем супруге. Мейдек хорошо заботился о животном, до последнего защищавшем своего хозяина.
  
  Сейчас в его памяти еще слишком свежи воспоминания, и перед глазами легко оживали те мгновения. Бой был жаркий, и их каким-то неуловимым маневром разделили с супругом. Никогда ранее такого не случалось, всегда два правителя северных земель сражались спина к спине.
  
  Когда Мейдек смог пробиться в окружение, увиденное заставило его ужаснуться. Сироку, залитый кровью, не успевал излечится. Вороной пытался спасти своего хозяина, бил противника мощными копытами, кусался и подставлял свой бок под очередной удар, чтобы оградить друга, поэтому и он так же был залит кровью и с трудом дышал.
  
  Мейдек все еще слишком хорошо помнил тот момент, когда серебряная стрела, пущенная одним из арбалетчиков, пробила исковерканный доспех возлюбленного и пронзила сердце, остановив его стук навсегда. Сироку схватился за древко, выронив меч, и попытался вынуть, но не смог, проклятый металл быстро забрал силы вампира и его умение заживлять раны. Мейдек кричал ему, чтобы он держался, не смел умирать и прорубался сквозь строй противников. Но понимал, поздно, его уже не спасти. Падая, Сироку посмотрел на супруга, их глаза встретились на миг, одни голубые, как водная гладь, с застывшей в них болью, и вторые черные, как ночь, с просьбой дождаться. Он рассыпался в прах за мгновение до того, как Мейдек смог коснуться его, буквально от его прикосновения и превратился в пыль. Ветер разнес его по земле.
  
  Боль и гнев Мейдека были так сильны, что он истребил всех, кто был жив, двадцать противников он положил в исступлении, и ему было мало. Он желал еще, еще боя. Еще смерти, еще крови, чтобы она смыла тот посмертный взгляд, что навсегда поселился в его душе, что бы стереть из вечности тех, кто забрал у него любимого и проклял на одиночество. Страшнее участи для вампира и не было. Мейдек хотел бы уйти вслед за любимым, но не мог, иначе он принизит смерть супруга, она будет напрасной, а так великий воин-король никогда бы не поступил. Ради Сироку надо победить и взять этот город.
  
  И Мейдек победил, город пал к его ногам, старый король был обезврежен и развоплощен. Может, это и жестоко, но правильно. Нельзя оставлять врагов в живых, иначе они могут вернуться вновь и нанести очередной удар в спину. Мейдек сам лично обезглавил Седика, сохранив врагу честь и в смерти.
  
  В тот же день, как воин-король шагнул в нутро крепости, он был провозглашен новым император двух земель - Мейдек Серебряный, а империя получила новое название - Сироку.
  
  Теперь во взятом городе шел пир во славу его. Император восседал на массивном троне, даже не сняв доспехов, и на подлокотнике покоилась рука в перчатке с серебряными когтями, она зловеще сверкала в изменчивом свете свечей. Серебро смертельно для вампиров, поэтому этой длани, облаченной в страшную перчатку, боялись как свои, так и чужие.
  
  Вампиры веселились, а Мейдек был как никогда мрачен и угрюм. Нет в его сердце больше любви и жажды жизни. Тот, кто давал ему свет и счастье, был мертв, а без него все казалось серым и пустым. Боль переполняла сердце нового императора, и душа скорбела и плакала, но для того он и великий воин, чтобы никто не смог разглядеть снаружи за маской холодности того, что творилось внутри.
  - Император, мы кое-что нашли в одной из тайных комнат.
  
  Перед Мейдеком стоял молодой вампир, почти дите по сравнению с ним.
  
  - Что там, Калос? Неси сюда свою находку.
  
  - Я не могу, мой повелитель, он не дается в руки, уже троих покусал в кровь, и после его укусов раны плохо затягиваются.
  
  - Хорошо, - Мейдек встал со своего трона. - Веди меня, - наконец-то его хоть что-то заинтересовало.
  
  Идти далеко не пришлось, в одной из стен тронного зала оказалась ниша, а в ней... Мейдек видел всякое в своей жизни: и битвы, больше похожие на месиво, и драки, где часто гибли вампиры, и сами смерти не пугали его, да и много что еще, но что б такое. Даже у него перехватило дыхание. Единственное, что пришло ему в голову, это лишь одно слово - Волчонок.
  
  Прямо на голом, каменном полу сидел обнаженный ребенок, не больше одиннадцати лет, хотя точный возраст вампир ему бы не дал, настолько он был истощен и грязен. Из-под сальных, встрепанных, длинных волос непонятного цвета на него смотрели перепуганные, затравленные серые глаза. Парнишка рычал и скалился, вот-вот готовый броситься. Тонкие руки дергали широкий металлический ошейник. В углу стояла миска с какой-то засохшей едой и вторая, совершенно пустая. Его, как собаку, держали прикованным на массивную цепь к стене.
  
  - Когда же ел и пил этот ребенок в последний раз? - ужаснулся воин.
  
  Причина удивлению была понятна всем, парня страшно касаться, кажется, тот может от любого прикосновения просто сломаться пополам. И все же самым страшным было совсем не это, нет, не это. За спиной паренька под замысловато-странным углом торчали белые изломанные крылья.
  
  "Какую же боль он испытывал, когда какой-то садист ломал хрупкие кости крыльев. Какой же ужас... Кто мог сотворить такой ужас с ребенком?" - думал император про себя, хотя понимал, лишь один мог это сделать, и Мейдек сейчас очень жалел, что подарил ему чистую и славную смерть.
  
  Мейдек сделал шаг вперед, и, как только парнишка это увидел, тут же заскулил и, заплакав, попытался забиться в стену, еще больше раня крылья.
  
  - Тихо-тихо, малыш, я ничего тебе не сделаю, клянусь. Только помогу тебе. Ну же, успокойся.
  
  Ребенок не слышал даже вампира. Он продолжал скулить, подвывая и биться в истерике, карябая стену ногтями, будто хотел прорыть себе ход, но лишь обламывал их с мясом. Воин понял, медлить нельзя, чем дальше, тем только хуже, поэтому он одним рывком настиг ребенка и сгреб его, стараясь прижать руки плотно к телу, не задеть крылья и избежать острых зубов.
  
  - Тихо, Волчонок, я ничего тебе не сделаю, хочу лишь вылечить. Калос! - крикнул император. - Снимай живо ошейник.
  
  Молодой вампир, не медля, сделал, как приказали. Ребенок рвался из рук, сопротивлялся, мычал, шипел, рычал, но так и не сказал ни слова. Хрупкое тело в руках Медека сотрясала дрожь страха и ужаса.
  - Успокойся, маленький, скоро все будет хорошо.
  
  Великий воин приподнял ребенка, и тот наконец-то затих, как-то обреченно расслабился, и глаза у него стали совершенно пустыми. Такой взгляд напугал Мейдека еще сильнее, уж лучше там бы горела ненависть и злость, чем такая пустота.
  
  - Калос, воду в мои покои и целителя. Живо! Что же они с тобой делали, малыш?
  
  Ребенок не ответил вампиру и даже не посмотрел на него.
  
  - Ничего, Волчонок, я сделаю все, чтобы ты поправился и забыл все, что было. По крайней мере, постараюсь, - Мейдек наклонился ниже к лицу ребенка, и тот вздрогнул, зажмурившись. - Т-сыы, все будет хорошо, я обещаю.
  
  Осторожно придерживая поврежденные крылья, император сам на руках нес находку в свои покои и совсем не был уверен, что все будет хорошо. Он понимал, с ребенком, возможно, чего только и не творили. По одним ожогам, что покрывали руки и ноги, стало понятно, малыша не жалели и даже пытали. И еще совсем не факт, что его психика сможет это пережить, и он не станет обычным умалишенным. Такие мысли не понравились императору, и он постарался выкинуть их из головы. Этот малыш будил в нем странные чувства. Нет, то была не похоть и не плотская любовь, что-то намного чище, он взывал к его... отцовству. Мейдек видел в ребенке свое дитя, а для вампира это означало лишь одно, родной он или нет, неважно, он защитит его любой ценой.
  
  - Как тебя зовут, малыш?
  
  Тишина была ему ответом.
  
  - Тогда я буду называть тебя Волчонком, а потом ты выберешь себе имя сам, то, которое понравится и будет достойно моего будущего преемника и сына.
  
  Так в побежденном городе император Мейдек потерял любимого супруга, но нашел сына, которому и подарит ту любовь, что осталась в его сердце.
  
  "Сироку... Он бы тебе понравился, любимый", - думал великий воин, глядя на свою находку.
  Ты хочешь знать правду?
  
  *И так, эстеты и гурманы ФБ, стихи можно пропустить, ибо писала я. А, как уже известно, сие не мое и там, как всегда сплошная лажа. То есть полное отсутствие рифмы и ритма))) Просто что-то нашло на автора)))
  
  
  ***
  
  Смотрю на вас я не глазами волка,
  А взглядом робкого волчонка,
  Жестоко вами я затравлен,
  Навек позором заклеймен.
  
  О, дайте же свободу мне,
  Снимите страшные оковы,
  Хочу бродить я по земле
  От страшной своры вдалеке.
  
  Забыть и никогда не помнить,
  Чтоб в памяти все не хранить.
  Оковы выжгли вы на сердце,
  А я свободным хочу быть.
  
  Кричу, срывая горло в хрип,
  А тело в клочья рвут бичи.
  А он лишь шепчет, все тише-тише...
  "Ведь знаешь, от расправы не уйти".
  
  Холодные глаза его, как лед,
  И пальцы грубые рвут плоть,
  А цепь звенит, как приговор,
  Я волком стал - вот мой позор.
  
  И лента толстого метала
  Сдавила горло, я чуть дышу.
  А он стоит, и нет в нем жалости,
  Лишь в сердце каменная суть.
  
  Закрыв глаза, на миг представил,
  Что на свободе и нет оков.
  Но то лишь сон, а тут реальность,
  Она страшнее жутких снов.
  
  Я слышу шепот, он так пугает,
  И сердце тянет, болит в груди,
  Но жалости увы палач не знает,
  И смерть я призываю во тьме ночи.
  
  ***
  
  Медек ступил в свои покои, которые когда-то принадлежали старому королю. Малыш в его руках был неподвижен. Видно из-за боли он потерял сознание где-то на полпути. Но это и к лучшему. Медек не хотел, чтобы он испугался снова, когда целитель будет осматривать его и лечить. Аккуратно положив своего Волчонка на огромную кровать на живот, император осторожно попытался расправить крылья, чтобы понять насколько сильны повреждения и что можно сделать. Его догадка подтвердилась: регенерация сделала свое дело, и хрупкие косточки срослись, но срослись неправильно, и чтобы в будущем он мог ими владеть, придется ломать заново и ставить их на место. Воин содрогнулся от такой мысли, но другого выхода нет. Сейчас они причиняли ему постоянную боль, и Волчонок не мог их спрятать.
  
  - Все будет хорошо, - прошептал Медек, нежно погладив ребенка по сильно выступающим позвонкам.
  
  "Какой же он худой, так страшно его касаться. Почему они сотворили с тобой это, за что?"
  
  Медека отвлекла от дум открывающаяся со скрипом дверь. В покои зашел целитель, довольно старый вампир, один из преданных друзей и соратников - Ларико. Он был с императором еще в тот момент, когда Медек почти ребенком ступил на трон власти. Именно Ларико короновал его, покрыв голову венцом власти. Это он стоял по правую руку от Медека, когда они с Сироко проводили обряд единения. Ларико всегда был рядом, незримый друг и советник. Он никогда не боялся говорить правду императорам, и к его словам прислушивались.
  
  - Медек, что там у тебя? - целитель попытался разглядеть за массивной фигурой императора того, кто сейчас лежал на кровати.
  
  - Сам смотри, Ларико, - воин отошел в сторону, и у целителя перехватило дыхание.
  
  - О, Боги! О, святая сила! Что за монстр сотворил с ребенком такое?! Это же чудовищно!
  
  Ларико подскочил к кровати и, осторожно касаясь крыльев, стал исследовать худенькое тельце. Медек не мешал целителю и отошел в сторону, но спустя минут пять не выдержал.
  
  - Ларико, что ты думаешь?
  
  - Не знаю, император, как давно над ним издевались, но малыш в ужасном состоянии. Истощение очень сильное, обезвоживание. Его явно били и не раз. Похоже, даже пытали. Есть следы от плети и крюков, вот здесь и здесь, - Ларико указал на розовые рубцы чуть выше запястий, - похоже, таким образом его подвешивали. Я должен кое-что проверить.
  
  Целитель осторожно отвел крылья с худеньких ягодиц Волчонка и чуть развел ноги мальчику. Медек нахмурился, понимая, что именно хочет проверить друг. От таких мыслей император приходил в ярость. Неужели старый король такая мразь, чтобы насиловать ребенка? Уважение к этой твари окончательно померкло.
  
  - Ларико?
  
  - Прости, император, но ничего хорошего я сказать не могу.
  
  - Только не говори мне, что эти твари насиловали ребенка. Да ему же лет десять от силы!
  
  - Боюсь, да, мой господин, и не раз. Судя по крыльям ему немного больше десяти, лет четырнадцать, я думаю, но даже так, он еще дитя. Я бы хотел воскресить старого короля и, подвесив его на крюки, медленно выпотрошить, так, что бы он сам видел, как кишки вываливаются из его тела.
  
  - Я бы сам это сделал, Ларико, и не только это. Что можно сделать?
  
  - Мой повелитель, вы же понимаете, что после издевательств, пыток и насилия, малыш может никогда не оправиться. Сейчас все, что мы можем - это излечить его раны и попытаться откормить, а потом ждать. Будет тяжело.
  
  - Я это понимаю, друг мой, но... я сделал свой выбор.
  
  - Я тоже понимаю, Медек, ты принял его как свое дитя. Я сделаю все, что только возможно. В первую очередь надо искупать его, а потом займемся крыльями.
  
  За это время, что целитель обследовал Волчонка, слуги успели принести большую ванну и наполнить ее водой. Медек опустил руку в холодную воду и выпустил немного магии на свободу. Она мягко потекла по руке, чуть покалывая кожу. Вода быстро нагрелась до нужной температуры. Император не стесняясь обнажил свое тело перед целителем и, подхватив с кровати маленькую находку, опустился вместе с ним в теплую воду. Ванна была настолько большой, что там легко уместилось бы еще двое.
  
  - Ларико, я придержу его, а ты намыливай.
  
  Целитель взял бутылочку с жидким мылом и мимолетно глянул на сброшенные императором одежды, а точнее, на когтистую перчатку из серебра, и посмотрел на Медека. Император поймал недоуменный взгляд и кивнул.
  
  - Да, я знаю, в тот миг совсем забыл про перчатку, а когда вспомнил, то осознал, что серебро не причиняет малышу никакого вреда. Он очень необычный вампир, Ларико. За всю свою жизнь я таких не видел. Впрочем, об этом позже. Начинай, но будь осторожнее, чтобы мыло на пальцы не попало, он от испуга обломал ногти о каменную кладку.
  
  Все купание заняло минут двадцать. Промытые волосы оказались серебристыми, хотя Медек понимал, скорее всего, от пережитого ребенок просто поседел, потому что он нашел в его шевелюре пару черных прядей. Эти мысли тоже не особо повысили ему настроение, а гнев готов был вот-вот хлынуть через край. Император сдерживало одно - он боялся испугать Волчонка.
  
  Никогда Медек не забудет того мгновения, когда пришлось заново ломать хрупкие искалеченные крылья, в тот момент ему хотелось убить и друга, и самого себя. Все действо заняло минут пять. Волчонок пришел в себя, еще когда его вытирали, поэтому Медек не мог оградить его от боли. Этот плач и разрывающий душу крик навсегда въелись в голову великого воина, но даже тогда, когда ему хотелось прекратить эти пытки над и так измученным ребенком, он продолжал крепко держать извивающееся маленькое тельце, пока изрядно побледневший Ларико делал свое дело. Несмотря на то, что Медек магией пытался унять боль, он понимал: это невозможно. Когда дело было сделано, Волчонок вновь был без сознания, а вампиры тяжело дышали.
  
  - Я надеюсь, что больше никогда мне не придется проделывать такое над ребенком, мой император, это было ужасно.
  
  - Поверь мне, я солидарен с тобой, мой друг.
  
  Накрыв малыша одеялом, Медек на миг прикрыл руками глаза, лишь на долю секунды позволив целителю увидеть свою слабость. Но то было так кратко, что Ларико посчитал бы, что ему показалось, если бы он не был вскормлен одной кормилицей с императором. Никто и не когда не увидит Великого воина слабым, кроме друга детства, ведь он сила, движущая великую армию.
  
  - Медек?
  
  - Иди, приведи их, я хочу знать, кто этот малыш и за что испытал все это.
  
  Сейчас на Ларико смотрел его император - сильный, властный, жестокий, но справедливый. И для целителя было честью подчиниться ему. Низко склонившись, Ларико покинул покои.
  
  Медек опустился в кресло и замер, глядя на вздрагивающего во сне, от всего пережитого, ребенка.
  
  "Я все узнаю, и тогда тем, кто участвовал в твоих истязаниях, не избежать кары. Такие монстры должны ответить за все".
  
  В тот момент, когда в покои ввели двух вампирш в богатых одеждах, лицо Медека не выражало ничего, а глаза застыли льдом и невозмутимо смотрели на пленниц. Жена и дочь старого короля не вызывали в императоре никаких чувств кроме брезгливости. Он нутром чувствовал: эти гадины очень ядовиты.
  
  - Как вы смеете?! - воскликнула старшая, обжигая ненавистью во взгляде, но только Медека ее чувства не коснулись, он просто их не заметил. - Я королева! Я благородная леди! Вы не можете так обращаться со мной. Нас держат в отвратительных условиях, это неприемлемо.
  
  - Вам отведены гостевые покои, не ущемляют в еде и слугах. Никто не пытается совершить над вами насилие, хотя... То, что ваш супруг делал с этим ребенком. Возможно, стоит и вас посадить на цепь.
  
  - Не вижу ничего особенного. Он всего лишь ублюдок моего мужа, которого родила ему какая-то грязная служанка. Ему вполне место на цепи, такая грязь иного и не стоит. Как вы смеете вообще мне о нем говорить?! Дышать с ним одним воздухом - это неприемлемо.
  
  Никто и не заметил, как Медек оказался перед вампиршей. Он сжимал рукой ее горло и с омерзением смотрел в глаза.
  
  - Хочешь, я сейчас отдам тебя своей темной орде? Как думаешь, что они сделают с такой высокой леди, как ты? - вампирша вмиг побледнела, а в глазах появился ужас. - Ведь ты же знаешь, что это такое: стать игрушкой моей орды? Наверное, много ужасного слышала о них, да? Моя армия велика, а эти страшнее всего. У них нет жалости, они не ведают усталости, и ничего не прощают. Словно хищники, они поджидают свою добычу. Хочешь стать ей? - продолжал почти шипеть в ее лицо Медек. - Откроешь еще хоть раз свой поганый рот без моего на то ведома и превратишься в шлюху для всего замка, и я позабочусь, чтобы твоя жизнь не закончилась быстро, а мучения превратились бы в вечность. Кивни, если поняла меня?
  
  Вампирша, испугано ловя воздух ртом, кивнула, и Медек отпустил ее.
  
  - Ты, - воин посмотрел на девушку, что пряталась за спиной матери. - Как тебя зовут?
  
  Тяжело сглотнув девушка подняла на императора широко распахнутые янтарные очи, внутри которых плавился страх и ужас. Медек ухватил ее за подбородок и заставил смотреть в глаза. Он больше не желал задавать вопросы, сейчас все узнает сам.
  
  Странно, но молодая вампирша не сопротивлялась вторжению и воин легко прочел все, что хотел. Он увидел многое и еще раз пожалел, что старый король уже мертв.
  Жестокие игры.
  
  -ххх- Глава содержит тяжёлую атмосферу. Берем валерьянку и читаем. -ххх-
  
  *Иногда, заглянув слишком глубоко кому-то в душу, ты можешь увидеть за тьмой, что клубится там, боль и немой крик о помощи. Что тогда ты сделаешь? Пожалеешь? А нужна ли твоя жалость? Ведь она ущемляет все то, что было пережито.*
  
  ***
  Клубится тьма на дне в душе,
  Кричу я громко, не скрываясь.
  Зову на помощь в этой мгле,
  Но жаль... никто не отзывался.
  ***
  Глаза страшны, и так жестоки.
  Я ненавижу их до боли,
  Но о судьбе своей не спорю.
  Удел мой - плеть и столп позорный.
  ***
  "Брат!" - кричу, зову, но только молча.
  И с губ и звука не слетело.
  Прости меня, мне тоже больно.
  Тебе помочь я не сумела.
  
  (Автора опять понесло. Эстеты не задерживаемся, сразу переходим к основному тексту.)
  
  
  
  Медек опустился на самое дно воспоминаний девушки, начиная от ее рождения. Там была тьма. Она окружала собой воспоминания. Проникнув в нее, император почувствовал холод и страх. Девушка привыкла жить в страхе, как другие привыкают к роскоши.
  
  Она с самого начала никому не была нужна. Родившаяся девочкой, она не имела права занять трон. Мать тут же с омерзением отдала ее кормилице. Именно кормилица дала ей имя - Дайяна. Кормилица единственная, кто любил девочку, она была ей матерью, и другой малышка просто не знала. Но однажды женщина просто исчезла. Дайяна осталась одна среди чужих вампиров, которые так и не стали для нее семьей.
  
  Потом были слуги, много слуг. Они приходили и уходили. Даже они заботились о ней и учили. Дайяна им была за это благодарна. Свою мать она видела лишь три раза и даже тогда совсем не хотела внимания этой женщины. Дайяна не знала, почему, но взгляд циничных холодных и жестоких глаз этой женщины ее пугал до дрожи. Хотелось спрятаться от обжигающего холодом взгляда.
  
  В тот злополучный день, когда ей исполнилось пять лет, отец привел в ее комнату незнакомого вампира. Назвав того своим преемником, старый король объявил малышке свою волю. Как только Дайяне исполнится двадцать, она выйдет замуж за этого незнакомца, и тот в будущем сменит отца на троне. С этого момента жизнь Дайяны круто изменилась. О ней вдруг вспомнили, но... как бы она хотела, чтобы не вспоминали никогда.
  
  Однажды двор наполнили слухи, и каждый обсуждал лишь одно. Король изменил своей королеве с обычной низшей вампиршей, не имеющей даже крыльев. Двор жужжал, как улей, постель королевы почти перетряхнули, ей смеялись в спину. Это был позор, позор, который королева не захотела нести на своих плечах в одиночку. Ее мать в гневе громила замок, убивала слуг и переходила из постели в постель. Король лишь равнодушно посмеивался над ней и заводил все больше любовниц среди служанок. Он знал, никогда брезгливость королевы не позволит ей изменять со слугами. А такие для двора пустяк. В результате вся знать стала свидетелем этой войны. Но аристократы привыкли так жить, другого они просто не знали. Как-то Дайяна случайно попалась матери на глаза. Та как раз была в гневе из-за очередной измены супруга. Того дня она никогда не забудет. Если бы не потеряла сознание от страшных побоев, возможно, мать убила бы ее. Дайяна хорошо помнила, как мать выкрикивала ей в лицо, что хотела бы вырвать глаза, так похожие на лживые глаза отца.
  
  Когда Дайяна очнулась, регенерация уже излечила ее, срастив сломанные кости ноги и обеих рук, и единственное, что напоминало об увечьях, это тянущая неприятная боль в ребрах. Видно, их слишком сильно раздробило. Но это пустяк для вампира, тем более, для чистокровного, вот только... регенерация не смогла стереть ее память и излечить душу.
  
  Служанка родила королю сына и умерла. Дайяна сама в свои шесть лет принимала роды у бедной женщины, хотя... она скорее присутствовала при этом, ибо никто не захотел помочь низшей. Даяна в тот день не могла уснуть, и, как всегда, всеми позабытая, она бродила, словно призрак, по замку и тут услышала приглушенные крики. Она шла на них до самых подвалов. Крики раздавались из-за толстой двери. Дайяна толкнула дверь и разглядела ту самую служанку, она готовилась дать жизнь ее братику. Комната, где лежала роженица, напоминала скорее подвал. Без окон, пропитанная сыростью и затхлым воздухом. В ней было холодно и даже не было кровати. Служанка лежала прямо на холодном каменном полу, застеленном лишь тонким старым покрывалом.
  
  Когда роженица переставала кричать и выгибаться от силы схваток, ее тело сотрясали судороги. Дайяна тихо плакала, глядя на то, как служанка истекает кровью. Когда ребенок родился, женщина закрыла глаза и больше не открыла, хрипы прекратили рваться из ее горла, а тело расслабилось. Дайяна нерешительно подползла к ногам умершей и осторожно подтянула к себе малыша. Ей было страшно касаться этого маленького плачущего комочка, но, взяв себя в руки, Дайяна все же взглянула на ребенка. Это был мальчик, и он смотрел на нее огромными ярко-серебристыми глазами. Стоило ему улыбнуться, и Дайяна попалась в сети его обаяния. Взяв его на руки, она завернула малыша в какую-то не особо чистую тряпку и, продолжая плакать, стала раскачиваться. Как ни странно, мальчик затих и уснул, словно признал ее.
  
  Их нашли утром. Сам старый король и нашел. Он безжалостно вырвал малыша из ее рук и брезгливо сунул того, словно вещь, в руки служанки, как только разглядел крылья. У мальчика были крылья, как и у всех высших, но в отличие от их черных плотных... его были белые, почти прозрачные, кое-где покрытые нежным перламутровым пушком. Но для короля это был признак грязной крови.
  
  Малыша Дайяна не видела последующие восемь лет. Вот только мысли о нем, как велела взбешенная мать, выкинуть из головы не могла. Девочка боялась и волновалась за брата, ведь она хорошо помнила, как росла сама. Но однажды она снова услышала плач, раздавшийся из дворцового сада. Он был такой тихий, приглушенный, словно кто-то пытался зажать рот рукой, но оттого не менее горький, пробирающий до костей. Столько в нем было боли, муки, безысходности и страха. Дайяна не смогла пройти мимо, она хорошо помнила, как часто сама плакала вот так, спрятавшись от всех.
  
  Он лежал под старым деревом, укрывшись за кустами, свернувшись в комочек. Мальчик кутал худенькие плечи в белоснежные крылья, приближение Дайяны даже и не заметил. Лишь когда та коснулась его, вскрикнул и попытался отползти в сторону. На девушку с испугом уставились серые глаза, которые она не могла не узнать. Перед ней был младший братик, тот самый малыш, которого вырвали грубо из ее рук и куда-то унесли, а на все просьбы дать ей хотя бы просто посмотреть она получала новую порцию избиений. А сейчас он был перед ней, и она глазам своим не верила.
  
  Дайяна видела, что мальчику часто достается и о нем никто не заботится, словно дикий волчонок, он шел на контакт плохо и не верил никому. Везде искал подвох и, стоило ей сделать резкое движение, зажимался и прятал лицо, закрывая руками. Дайяна поняла, что заслужила его доверие лишь тогда, когда проснулась и увидела брата у себя в комнате. Он спал на ее кровати, в ногах, свернувшись в комочек и положив ладони под щеку. Он спал в ее присутствии, ничего не боясь, да, то был знак искреннего доверия.
  
  Еще через три года отец велел Дайяне выйти замуж немедля. Сколько дочь ни упрашивала его подождать хотя бы до того момента, когда ей исполнится двадцать, король был непреклонен. Он проигрывал войну, которую сам когда-то и развязал. Сейчас ему требовалось еще больше воинов. Если Дайяна выйдет замуж за правителя южных земель, тот в свою очередь даст так необходимое войско.
  
  Девушка много слышала о Торгусе, южном короле. Говорили, он отправил на тот свет уже троих молодых жен, замучив их до смерти. Она чувствовала, ее ждет та же участь. Единственный, кто пытался поддержать ее, был маленький братик. Он успокаивал сестру, был всегда рядом и предлагал убежать. Дайяна не знает, на что они тогда рассчитывали. В реальность самого побега и в то, что их не найдут, она не верила, но... все же за неделю до свадьбы они бежали старыми туннелями, через подземелье.
  
  Возможно, они все же надеялись на чудо, которому не суждено было свершиться. Их нашли на третий день и притащили во дворец. Тогда старый король и приказал приковать ее брата, как собаку, посадить на цепи и все потому, что тот пытался помешать наказанию. Он кусался, царапался, дрался, но ничего не помогло. Закованный брат был обречен смотреть, как сестру привязывают к позорному столбу на глазах у всего двора и разрывают одежды, оголяя белоснежную спину. Когда плеть опустилась на кожу, разрывая плоть, а девушка вскрикнула, поневоле вжимаясь в гладкое дерево, мальчик стал рваться к ней и почти удушил себя на пятом ударе. Дайяна одними губами прошептала ему тогда: "Закрой глаза... не смотри". Продолжая плакать, он выполнил ее требование.
  
  Дайяна вновь очнулась в своей комнате, одна. Ее заперли и приносили еду и питье. Никто из слуг не сказал девушке и слова, как бы она ни пыталась с ними поговорить. Они лишь испуганно жались и убегали. Ночами она часто слышала, крики боли и плач, доносившийся из тронного зала. Она знала, чувствовала, это ее маленький братишка, и не ведала, что именно сейчас делали с ним. Вот это было самым страшным.
  
  За день перед ее замужеством пришла депеша. Торгус был свергнут младшим братом, договор разорван. Она была свободна от этого брака, но сейчас она готова была пожертвовать собой, лишь бы спасти брата, ведь она наконец-то увидела, что именно делали с ним. Это было ужасно, никогда и ничего хуже она не видела. И вот эти существа были ее родителями. Королева часто сама орудовала плетью, и она же ломала крылья, пока старый король наблюдал за всем со своего трона. Они останавливались лишь тогда, когда мальчик терял сознание, и холодная вода уже не приводила его в чувства. Как видно, все это возбуждало и короля, и королеву, и они сношались там же, в тронном зале, на глазах у личной охраны. Впрочем, личная охрана тоже любила такие забавы.
  
  Лишь когда зал пустел, Дайяна пробиралась туда и снимала брата с крюков, на которых он был распят. Молча плача, она вскрывала для него свои вены и поила. Регенерация не справлялась, ведь крюки были покрыты серебряной пылью. Если б они касались лишь плоти, то ее брат и не заметил бы, он был невосприимчив к серебру настолько, как иные вампиры, но серебро попадало в кровь, а это было опасно и для него.
  
  Все это безумие длилось два года и однажды перешло на новый виток. Старый король стал насильником над собственным сыном. Дайяна тогда пряталась в одном из туннелей и, свернувшись, зажимала уши, чтобы не слышать тех криков ужаса и смеха, смеха тех существ, которые были ее отцом и матерью. Она понимала, остановить все это безумие не сможет, они просто перекинутся на нее и щадить не станут, а тогда некому будет излечить их с братом.
  
  Три дня назад ее поймали, когда она отпаивала брата кровью, и за это, за это она сильно поплатилась.
  
  Медек был в ужасе, как бы он хотел не видеть того, чему стал свидетелем, или стереть из памяти девушки все те испытания, через которые она прошла.
  
  "О Боги! Какими же монстрами были те, кто должен защищать своих детей даже ценой жизни".
  
  Вынырнув из воспоминаний, император осторожно коснулся щеки Дайяны, стирая слезы, и посмотрел на королеву. Его приказ был краток.
  
  - Взять.
  
  По глазам вампирши Медек видел, та понимает, он все знает и пощады ей не будет.
   - Личную гвардию короля в тронный зал. Буду вершить суд праведный.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"