Аннотация: Описание: Я родился в городе, где слово "аномальное" было сродни дыханию.
Расплата.
Автор: cat л.с.а
Бета: Фафнир; Ехидная Зараза.
Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: М/М
Рейтинг: PG-13
Жанры: Ангст, Драма, Мистика, Даркфик, Ужасы
Размер: Мини, 4 страницы
Кол-во частей: 1
*******
Расплата.
Я родился в городе, где слово "аномальное" было сродни дыханию.
Люди у нас пропадали из собственных машин, домов и рабочих мест. Их находили чаще там, где и не ждали, и не все они находились в своем уме. Частые самоубийства и несчастные случаи стали обычным делом. К нам приезжали туристы, но уже не все возвращались назад. Нескончаемым потоком к нам прибывали доморощенные маги, ведьмы, экстрасенсы и предсказатели. Священнослужители пытались очистить нас от скверны, а репортеры состряпать сенсации. Все они приходили и уходили, а нам приходилось жить с этим изо дня в день. Но однажды я впервые проснулся с пониманием, что знаю истинную суть вещей, знаю, что сделало наш город таким.
В тот день я, как всегда, работал допоздна и возвращался ночью, когда вдруг резко похолодало, и из моего рта вырвался белесый пар. И это посередине лета, когда всех убивала сорокаградусная жара. Я так удивился, что на миг замер, уставившись в пустоту ничего не понимающим взглядом. Тело пробрало, и по спине прошелся холодок ужаса, распространяя по венам страх и заставляя пятиться назад. Еще никогда я не ощущал такого первобытного ужаса. Ее полупрозрачное лицо возникло у меня перед глазами резко и внезапно, заставив отшатнуться и вздрогнуть всем телом так, что я язык себе прикусил. Она смотрела на меня и сквозь меня, словно видела кого-то совсем другого. А потом глаза ее в ужасе расширились и она, сделав шаг назад, заплакала.
- Нет, пожалуйста, я не хочу. Не заставляйте меня, прошу, прошу, - умаляла она кого-то.
Я видел, как лезвие ножа касается руки, и кровь обильными струйками скользит вниз. Испуганно ахнув, бросился вперед в попытке помочь. Но мои руки проскальзывают сквозь нее и я ощущаю все ее чувства. Их так много и они такие разные: боль, ужас, паника, желание жить, сомнение и обреченность и маленькая крупица надежды. Я стоял в центре всего этого и понимание того, что помочь ничем не смогу, приносило почти физическую боль. Не в силах смотреть, закрыл глаза и почувствовал, как по моим щекам теплыми дорожками заскользили слезы.
"Кто сказал, что мужчины не плачут? Мы плачем, но только тогда, когда боль невозможно терпеть - вот как сейчас".
Все ее чувства и эмоции казались моими. Все это я пронес через себя, сделав своей частью. Я распахнул глаза и увидел, как она словно плывет в белом мареве, а потом из густой этой белизны вынырнула рука и прошла через прозрачное тело. Я вздрогнул, когда услышал страшный и до жути скрипучий смех. Как только он прекратил звучать в моих ушах, все исчезло, и меня снова укутала удушающая жара.
Я бежал домой так, что только пятки сверкали. Но чем быстрее передвигал ногами, тем дальше мне казалась цель, и тем сильнее в груди сжимало сердце и не давало сделать вдох. Сегодня должно что-то случиться. Я это чувствовал, знал и боялся. Умирающая девушка, она была моей соседкой и подругой детства - Иришка.
"Господи, неужели с ней что-то случилось? Лишь бы это был мой чертов бред. Только бы все было хорошо".
Наконец-то, я увидел мой дом, и вроде бы все было тихо. Казалось, ничего не случилось. Залетев в подъезд, я перепрыгивал через ступеньку-две, а иногда как-то умудрялся и через три. Добежал до двери Иринки и, привалившись к ней, позвонил, пытаясь отдышаться. Я замер и, вслушиваясь, как молитву все время повторял:
"Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста..." Раздались наконец-то долгожданные шаги с той стороны, и дверь, скрипнув, открылась, явив моему взору заспанную мордашку подруги.
- Слава Богу, - прошептал я и стек по стенке на пол, так как ноги дрожали и отказывались меня совсем держать.
- Эй, Витька. С тобой чего? Вить? - стала она трясти меня за плечо. - Витя, да что с тобой?! Вить, твою мать!!! Хорош меня пугать!
Я так и не смог ничего сказать, просто дернул подругу на себя и, вцепившись в нее руками, замер, стараясь даже дышать через раз.
- Эм, Вить, да ты чего? Друг, да ты никак последний мозг потерял?
- Нет, ты ошибаешься, мне он при раздаче не достался, - попытался пошутить я, а потом снова посерьезнел и, обхватив ее лицо руками и строго глядя в глаза, потребовал, - никогда, слышишь, никогда не делай глупостей. Поклянись мне. Даже если ты не будешь видеть выхода, даже если боль будет невыносимой, ты все равно никогда не попытаешься покончить жизнь самоубийством.
- Славов, да ты охренел?! Какое самоубийство с моей-то любовью себя родной? Нет, во-первых, я слишком люблю жизнь, во-вторых, охренительно эгоистична, в-третьих, самоубийство это слабость, а в-четвертых, ты чего курил, Славов? Какую дрянь, чтобы поверить, что я и самоубийство в одно предложение связать можно? Поднимайся ты, жопа с ушками, буду отпаивать тебя чаем, а то так трясешься, что сейчас и в дверь, скорее всего, не с первого раза попадешь.
Я фыркнул, собрал конечности и ввалился в прихожую. Долго распутывал шнурки на ботинках, руки как у алкоголика тряслись. Плюнул и наступив на задник, снял не расшнуровывая. Плохой пример, но сил моих больше не было с ними возиться. Иринка, глядя на это, тихо поржала и направилась на кухню.
- Иди руки помой. Накормлю хоть тебя, а то не понятно в чем душа держится.
Люблю как готовит подруга. У нее, что не блюдо, то шедевр. Повар любого ресторана от зависти на собственном ремне повесится. Вот я меньше чем за пять минут из трех яиц могу приготовить черный сильнодействующий яд. А она легко могла создать шедевр, который и есть жалко, а не есть невозможно, ибо вкусно. В общем, пока она готовила, я захлебывался слюной и почти растекался по столу от запаха, пытаясь им надышаться. Через тридцать минут я отвалился как обожравшаяся пиявка. Пришлось даже в тихорца пуговицу на джинсах расстегнуть.
Когда я попал домой, был уже спокоен и невозмутим.
"Глупый".
Ночью мне снился наш город и то, как его сжимали тысячи огромных рук, так сильно, что он трещал и крошился. В нем каждый житель был прозрачен и бестелесен. Мой город стал мертвым. На протяжении всего сна я слышал этот до жути странный смех. И вдруг, передо мной оказалась она. На ней было платье по моде столетней давности и в волосах мелкая каменная крошка. Она протянула ко мне руки, и я увидел, что ее ногти почти с корнем выдраны, а пальцы кровоточат. Тогда я, наконец-то, посмотрел ей в лицо и охнул - оно было словно маска с первобытным ужасом, навеки застывшей на нем. Ее рука коснулась моего лица и я понял. Все понял.
Разбудил меня крик. Я как-то почти безучастно оделся и пошел на шум. Я знал, что произошло, теперь знал. Соседи собрались у дверей моей подруги. Расталкивая их, я прошел в комнату и увидел ее. Она лежала на полу, бледная, в луже собственной крови, а рядом с ней кухонный нож. Я, наверное, скотина, но меня не тронуло мертвое тело с перерезанными венами и ладонями обращенными вверх, словно она хотела показать безобразные раны всему миру. Меня даже не тронул ужас, застывший в ее глазах, который навсегда исказил ее черты. Теперь я видел все иначе, ни как раньше. Холод, что пробрал меня насквозь за время сна, так и поселился в моем теле, заставляя перестать чувствовать, отрубая ненужные эмоции и желания. Я, словно робот, спокойно развернулся и покинул квартиру под удивленные взгляды людей и, спустившись, вышел на улицу.
Мне больше не было жарко и теперь я знал суть всего. Я знал, почему так много самоубийств и несчастных случаев. Все знал и все видел... теперь. Я смотрел вокруг себя, и везде были они: умершие, неупокоенные, метущиеся души. Они страдали, и я видел историю их смерти... каждого... всех. Их было настолько много, что они белым маревом накрывали весь город и сжимали в тесное кольцо. Жители страдали, исчезали, умирали - платили. Платили своими жизнями, за тысячи тех, кто умер до них, ибо этот город был построен на костях живых когда-то людей. В прямом смысле живых, их живьем закапывали в землю, вмуровывали в стены и в фундаменты. Теперь каждый заплатит за варварский охранный ритуал наших предков, и никто не уйдет от возмездия.
Я посмотрел направо: рядом со мной плыла девушка из сна и рассказывала о том, как страдала. Первой из той сотни жертв, что покоятся в этих стенах, и как было страшно ей умирать, заживо вмурованной в стены нашего дома. Она плакала и умоляла.
- Нет, пожалуйста, я не хочу! Не заставляйте меня, пожалуйста, пожалуйста!! Только не это, я хочу жить!!!
Но ей тогда сказали, что оказывают честь, и она должна этим гордиться. Простая девчонка станет одной из душ охранного щита, что они создадут по примеру предков, строивших этот город когда-то. Если она этого не понимает, то это всего лишь капризы и эгоизм. Она кричала, плакала и пыталась расковырять кладку стены, но, задыхаясь, лишь обламывала ногти под корень. Ее ужас впился в мое сердце и заставил ненавидеть всех тех, кто тогда жил и знал о ритуале.
Я почувствовал дуновение ветерка у моих ног. Опустил взгляд вниз и увидел близнецов. Они жались к моим ногам и с мукой смотрели тоскливыми глазами с призрачних лиц прямо мне в душу.
- А ты не видел нашу маму? Она у нас хорошая, добрая. Она и дядя дали нам конфеток, чтобы мы посидели тихо там, где они нам скажут. Было не совсем удобно и пол холодный, но мы были хорошими, чтобы не расстраивать маму и не сердить дядю на небе. Он все видит. Но потом мы испугались, когда перестали видеть маму, и стало так темно и жутко. Хочешь тоже конфетку?
Прозрачная рука взметнулась вверх и на раскрытой ладошке лежала надкусанная конфетка без фантика. Я постарался им улыбнуться.
- Чего ты? Бери, они очень вкусные. Правда, правда!
- Не надо, кушайте сами. Она же у вас последняя.
Я видел, как на детских лицах борется желание поделится и радость, от того, что все достанется им. Такие милые. Дети... даже после такой смерти их души остаются чисты, как крылья ангела.
Все мы обречены. Мы жители мертвого города и все заплатим за грехи своих отцов. Такова наша участь, ибо мы сами прокляли себя. Ну, а я, как избранный ими, увижу все из первого ряда. У меня лучшее место.
А ведь когда-то я не задумывался, что живу в городе пропитанном чьими-то смертями. Я просто не знал об этом. А сколько еще в этом мире таких вот мест, построенных и укрепленных за счет чьих-то жизней? Наверное много.
Интересно, кто-то еще задумывался об этом? Вряд ли... А наверное надо, пока не стало слишком поздно и для них, как для нас.