Аннотация: Фэндом: Tsubasa Reservoir Chronicles Множество фанфиков про разных героев в одной и той же версии вселенной
На всякий случай еще раз предупреждение для тех, кто забрел сюда случайно, с аниме-культурой не знаком и не знает, что такое Tsubasa Reservoir Chronicles: вы видите перед собой сборник фанфиков, то есть рассказов, написанных по мотивам уже существующей книги или фильма, в данном случае комикса "манга". Фанфик - явление сугубо вторичное и как бы вообще литературой не являющееся. А мы, фанаты, на это плюем и все равно пишем, да.
И, обязательно! Никакой коммерческой выгоды мы с этого не имеем и иметь не можем, все права принадлежат арт-группе CLAMP. Кроме тех героев, которые мы придумали сами, эти-то уж наши - захотим, еще где используем.
И еще. Все рассказы писались в разное время, соответственно, разного уровня, порою слегка противоречат друг другу (ну, этого-то старались не допускать), порою друг друга повторяют (насчет последнего мы не слишком-то беспокоились). Среди них могут встречаться яойные, то бишь гомосексуальные. Собственно, тут много яойных рассказов. Очень много. Почти все яой хотя бы подразумевают. Но там, где он зашкаливает, - там вывешено предупреждение прямо перед рассказом.
И, наконец! Сюда включены рассказы двух авторов, Варвары Мадоши (по умолчанию, ибо моя страничка - В.М.) и Екатерины Филипповой (последние подписаны специально, потому что их, к сожалению, меньше - В.М.). В хронологическом порядке, не в порядке написания. Выкладываем вместе, чтобы облегчить поиск товарищам по несчастью - потому что действие всех рассказов происходит в одном варианте развития событий. Кроме того, психологическая трактовка персонажей и концепции к большей части вещей разрабатывались совместно, тексты друг у друга проверялись, так что вещи можно считать написанными почти в соавторстве.
Ф-фух! Ну все, на этом принудительно объяснительную часть можно считать законченной.
--
Часть I. То, что, возможно, было...
Здесь - те фанфики, которые базируются на том, что нам уже показали и рассказали в манге.
&nbSP;
Их страшные тайны
Арка: До Токио
Он ни за что не признается в этом, но больше всего Шаорану нравится травить байки. Рассказывать. Вещать. Читать миниатюрные лекции - называйте, как хотите. Ему нравится, когда все становится легким, совершенно непонятным или понятным не более чем на одну миллионную, и оттого невыразимо притягательным. Загадка Крыльев манит к себе, племена Алой Реки из провинции Ано заводят пляски в честь Бога Дождя, руины Невигахары зажигают в ночи мерцающие огни, в невероятном калейдоскопе истории сменяют друг друга цивилизации и формационные этапы - только затем, чтобы прорасти вдруг смутно опознаваемой, но оттого не менее притягательной гармонией колеса перерождений. Невероятно хочется поделиться этим хрупким, словно бабочка, присевшая на ладонь, и могучим, словно ураган, вырывающий деревья с корнем, чувством со всем миром - и прежде всего с принцессой, чьи сияющие глаза смотрят так внимательно и радостно, наполняя его уверенностью и силой... горы бы свернул в этот момент, честное слово!! С магом, мудрый и улыбчивый взгляд которого выдает понимание, побуждает рассказывать все больше и больше. С воином, чье хмурое, молчаливое удивление услышанным необъяснимым образом порождает желание зацепить его чем-нибудь еще сильнее.
О, если бы не взгляды друзей и любимой, если бы дело было только в упоении историей - Шаоран, пожалуй, не получал бы и в половину столько удовольствия. Он знал, что это тщеславие; он ужасно стыдился этого... но совершенно не мог противиться, когда, случись вдруг тихий, спокойный вечер, принцесса нерешительно касалась его руки и, заранее счастливо жмурясь от предвкушения, просила: "Шаоран-кун, расскажи еще что-нибудь интересное, пожалуйста!" А Фай-сан согласно кивал и мягко поддерживал: "Действительно, Шаоран-кун, мне интересно, где ты еще встречал обычай, похожий на этот фестиваль у наших гостеприимных хозяев..." И даже Курогане саркастически хмыкал - но все же подсаживался поближе, не переставая полировать Сохи.
Нет, нет, решительно, просто невыносимо думать, что было бы, если бы они догадались о его слабости!
Он никогда не признался бы в этом, но больше всего Фаю нравилось прятать вещи своих спутников. Он понимал, что это недостойно, что это отдает клептоманией и фетишизмом (и наверняка многими другими словами из словаря психических отклонений, который он как-то от нечего делать пролистывал в Хансине, посадив рядом Мокону), что это стыдно, в конце концов! Но остановиться не мог...
До чего забавно было поутру, проснувшись раньше других, тайком переставить сапоги Шаорана куда-нибудь за шторину или в дальний угол, да еще бросить сверху дорожную сумку - чтобы не заметил, чтобы принял такой смешной сосредоточенный вид, пробормотал бы "память тела, память тела! Как я вчера разувался?.." и начал бы скурупулезно повторять свой путь от двери по прихожей вчерашним вечером.
Расческу Сакуры, оставленную по рассеянности на краю комода, аккуратно положить на пол, под угол ковра - пусть решит, что сама упала, когда найдет. А до тех пор наблюдать за тем, как девочка, мило растрепанная, носится по всей комнате, заглядывает во все возможные и невозможные места, не исключая кувшин с водой для умывания, подсказывать ей что-нибудь, сокрушаться вместе, предложить свою расческу, в конце концов... а потом услышать торжествующий вопль, когда искомое наконец-то найдено.
Рубашку, или там шейной платок, или, например, любимый налобник Курогане... впрочем, с Курогане сложнее. Он спит крайне чутко, к нему во сне не подберешься... Точнее, теперь уже подберешься: он, наверное, и сам не заметил, но стал подсознательно Фаю доверять. Может, когда бодрствует, и бросает на него неодобрительные взгляды, но при этом не просыпается, даже когда маг на цыпочках проходит совсем рядом с его постелью. Впрочем, прятать его вещи не так весело: он их находит почти тут же - по запаху, что ли?.. А потом сразу начинает на всех коситься и подозревать шпионов. Зато так весело, например, сбрызнуть что-нибудь из его вещей духами... о, едва-едва, тут только самый искушенный нос ощутит. И, конечно, ниндзя, в отличие от детишек, сразу же поймет, кто это сделал... точнее, будет подозревать, но даже он не сможет решить точно: было, не было?.. А не чудится ли мне?.. И вслух потому не выскажется: обвинение-то дурацкое, детское, идиотское...
Фай и сам знает, что это идиотизм чистой воды, и сделает все, чтобы никто из его спутников никогда не догадался, но удержаться свыше его сил.
Курогане скорее вырвал бы себе язык, чем признался бы, что больше всего - да, да, даже больше хорошего саке! - ему нравится смотреть на своих спутников спящими. Он всегда вызывается ночью караулить. Сперва оттого, что никому из них не доверял... теперь, скорее, потому, что начал за них боятся. Это сложно объяснить даже самому себе, но...
Маг всегда спит лицом вниз, как будто прячется. Плечи его иногда во сне подрагивают, лопатки напряженно сведены. Ему либо снятся кошмары, либо он постоянно каких-то кошмаров ждет, но приучил себя не просыпаться в холодном поту и не кричать от ужаса. Похвально. Но отчего-то смотреть на это тяжело. Впрочем, Курогане заметил, что с течением времени чародей, кажется, стал спать несколько спокойнее - особенно, когда Курогане заранее предупреждает, что будет охранять ночью. Может быть, в этом его, ниндзя, заслуга. Казалось бы, Курогане должно быть на это плевать... но ему не все равно. Совсем даже не все равно.
Девочка во сне постоянно катается, толкается, пихается - если им приходится спать вместе в одной комнате или у лесного костра, это весьма неудобно. Впрочем, никто не жалуется, а Курогане склонен жаловаться меньше всего. Она неизменно улыбается во сне - показатель наивности, которая только у детей встречаться и может. Мягкие пряди волос, упавшие на пухлые губы, дрожат от дыхания, белая кожа ушей слабо мерцает в неверном ночном свете. Ее доверчивая беззащитность ужасно злит - настолько злит, что Курогане иногда ловит себя на мысли, что готов пойти на все что угодно, лишь бы эта наивная улыбка никогда не гасла. Страшно сказать - иногда ему кажется, что он и от возвращения в Японию готов отказаться. Глупость, конечно.
Мальчишка... мальчишка спит спокойно, не двигается, как настоящий воин. Иногда, однако, он сжимает зубы, на скулах появляются желваки. Кажется, какие-то слова распирают его изнутри, он хочет сказать что-то во сне или позвать на помощь - но не говорит и не зовет. Челюсти его расслабляются, он продолжает спать дальше. Среди ночи обязательно просыпается - иногда немного раньше того времени, когда он должен сменить Курогане, иногда точно вовремя, - и, прогоняя из глаз сонную муть, требует своего права сторожить. Курогане никогда с ним не спорит. Выражение упрямого долга, читаемое без всякого труда желание в лепешку разбиться, лишь бы всем было хорошо, пробуждает внутри у Курогане необъяснимое чувство - целый ворох необъяснимых чувств, если честно. Он позволяет себе выразить это немногими путями; например, во время вахты Шаорана он всегда спит очень крепко. Крепче, чем даже в замке Ширасаки, где, что ни говори, застрахованным от внезапного предательства чувствовать себя было нельзя.
Сакура больше всего боится случайно проговориться на этот счет, но она до ужаса любит смотреть на Шаорана, Фая и Курогане, когда они все вместе - все равно, беседуют вечером после долгого дня, спорят о чем-то или просто идут рядом. "Мои мужчины", - иногда называет она их про себя и тут же внутренне краснеет: мысль все-таки не настолько смутительная, чтобы заставить ее покраснеть внешне.
Какие они все-таки замечательные! Фай-сан красив так, что не всякая женщина сравнится, и улыбка у него чудесная! Правда, Сакура предпочла бы, чтобы улыбались и глаза тоже - а то они какие-то слишком грустные все-таки... И все-таки ей хочется верить, что однажды он научится улыбаться по-настоящему - он ведь так добр! Невыразимо, солнечно добр, была бы Сакура и в самом деле котенком, она бы постоянно лежала у него на коленях и мурлыкала бы.
Курогане-сан... по-настоящему сильный и смелый, истинный воин. Как он заботится о них о всех! Как он ревностно учит Шаорана, как он переживает за него! Как сносит все насмешки Фая - хоть и злится внешне, внутри-то, наверное, понимает, что волшебник не со зла, просто он не может иначе. Жизнь у Фая-сан тяжелая была, наверное. Наверное, его папа не учил, как Сакуру, что шутка - это хорошо, но когда их много, они могут и досаждать по-настоящему. А может, Фай-сан и специально так делает: проверяет на прочность, что ли... Нет, Курогане-сан, определенно, куда более добрый и понимающий человек, чем хочет показать!
Шаоран... Шаоран... Вот Курогане-сан: какой он огромный, даже страшноватый со своим мечом, какой... потрясающий. Вот Фай-сан, такой ловкий и быстрый. А Шаоран рядом с ними совсем хуже не выглядит. Он просто... да, меньше ростом. Он такой храбрый, такой честный, такой решительный... Такой великодушный. Он так много делает для нее... Конечно, все ее друзья замечательные люди, но Шаоран - в особенности... Может быть, это плохо, что про себя Сакура называет его просто "Шаоран", без уважительного обращения?... Да, наверное, плохо... но как быть иначе, если губы сами стремятся выговорить три слога его имени?.. Три слога... они так легко соскакивают один на другой, словно когда со ступеньки на ступеньку прыгаешь...
И когда Фай, Курогане и Шаоран рядом... Сакура же отлично видит. что они по-настоящему друг друга понимают. Что им с друг другом хорошо. Что они не одиноки. Раньше все были одиноки, даже в начале путешествия. А теперь - уже не так. Нет, у Шаорана по-прежнему в глазах какая-то тень, которую она не понимает, Фай-сан по-прежнему грустен, когда думает, что никто на него не глядит, Курогане-сан до сих пор иногда начинает хандрить и раздражаться на всех почем зря, а то просто садится и молчит, глядя в стенку. Или напивается - не со всеми, а один. Глушит кувшин за кувшином, а хмель ему не идет - как был трезвый, так и остается. Но все равно... это уже не так. Это уже... что-то.
Как здорово осознавать, что они вот такие, и что вместе им лучше, чем порознь! А еще Мокона... Сакура ужасно стесняется, но почему-то ей становится немного жарко, когда она видит рядом этих трех замечательных мужчин - и симпатичного белого зверька, буквально млеющего в твердой хватке Курогане, когда воин на него что-то там орет. Ей кажется, что в этом есть нечто нескромное, но... аххх!
Размен фигур
Арка: Инфинити
Миг назад было темно - и тут же вспыхнули прожектора. Белый квадрат арены, края которого только что терялись в полутьме, немедленно оказался словно подвешен в черной пустоте зала. Ничего: ни видимых зрителей, ни границ темноты, отступившей за хрупкое на вид ограждение. Кажется, вылетишь за край - и будешь падать в бесконечный хаос, оставшийся от сотворения мира.
А может быть, сравнение и уместно. Может быть, при сотворении мира, в самом начале самых древних легенд, тоже было только это: кровь против крови, плоть против плоти, ярость против ярости. Померимся страхом?.. Если ты боишься больше - ты проиграл.
Ничегошеньки не меняется при переходе от мира к миру. Свет сопровождает смерть, шагая рука об руку с игрой. Почему-то люди везде любят связывать игру со смертью - а иначе попросту неинтересно. Ну или хотя бы с пикантным привкусом смерти, душком, отзвуком опасности. Шаоран был уверен, что Фудзитака-сан назвал бы это признаком дурного вкуса. Его Величество Клоу - грустной уступкой человеческой природе.
Курогане-сан называл это "хорошим шансом подраться". А Фай сан никак не называл. Фай-сан чаще всего молчал.
-Твой - тот, с двумя саблями, - коротко сказал Курогане, обращаясь к Шаорану. - Парня с секирой я беру на себя. А на тебе, маг, тот, с моргенштерном.
Фай только кивнул с улыбкой - как всегда. Он последнее время вообще с Курогане не спорил, и Шаоран знал, что мечнику от этого тошно. Сам мальчик посмотрел на Курогане с легким удивлением: обычно ниндзя всегда старался взять себе оппонента с мечом. А тут, пожалуйста, сдал его Шаорану.
-Этот толстяк сильнее, чем кажется, - процедил Курогане в ответ на невысказанный вопрос. - Ты с ним пока не справишься, если без этих твоих огненных штук.
Шаоран не видел в толстяке никакой особенной силы - наоборот, тощий, жилистый мужик с ятаганами казался ему куда опаснее - но тут, конечно, нужно было довериться Курогане. Колоссальный боевой опыт ниндзя их еще ни разу не подводил.
Белый кролик - кто его вообще такого здесь поставил?! положительно, кролики начинают приобретать какую-то опасную роль в их путешествии... - поднес рупор ко рту. Шаоран напрягся. В голове тихонько зазвенело. Мир сузился до белизны искусственного покрытия пола, до прищуренных глаз соперника, до натянутой, как струна, воли мастера, связывающей всех "пешек" воедино... до одного-единственного клинка будущего, который надо вытянуть из ножен настоящего...
Сигнал к началу, прошедши через рупор, окрасился неприятными жестяными обертонами. "Приготовились... Ста-арт!" ударило по ушам не хуже электрического тока.
Шаоран сразу рванулся к мужику с ятаганами: заметил, как он перемигивается с тем, у кого секира. И даже понял, чего они перемигиваются. Если толстяк действительно сильнее, то наверняка договаривались, чтобы он сперва вынес одного из более слабых противников - Куроганевская сила была видна невооруженным глазом. Жилистый, конечно, Курогане задержит, пока толстяк расправится с Шаораном и подойдет. Третий противник в группе - тощий паренек с невыразительным, спокойным лицом - непонятно, откуда силы поднять свой кистень! - очевидно, должен был достаться на долю Фая. Шаоран мимолетно подумал, что они друг другу вполне подойдут: оба спокойные такие, флегматичные. Фай последнее время вообще ледяной.
Ну а вот он им не даст. П-получай...
Нападать первым - значит, показывать свои слабые места. Шаоран знал это, но в данном случае сознательно шел на риск, чтобы навязать избранному противнику задуманный рисунок боя. В первые несколько секунд, кажется, риск оправдался: Шаоран действовал весьма успешно, ему удалось оттеснить ятаганщика почти к краю площадки, кроме того, несколько ударов мальчика почти достигли цели: на лице противника красовалась длинная царапина. а еще Шаорану удалось порезать ему предплечье. Однако в какой-то момент мальчик обнаружил, что дистрофик с ятаганами отвоевал несколько шагов - потому что Шаоран немного "зевнул". Рассердившись на себя, мальчик попытался исправить ошибку, и ему это почти удалось... почти. Он совершенно не ожидал, что мужик в какой-то момент попросту швырнет в него ятаган. Ход был настолько идиотский и неожиданный, что, уклонившись, Шаоран на мгновение потерял противника из виду, и тут же ему пришлось защищаться от... удара того самого толстяка! Что произошло?! Его же блокировал Курогане!
Нет, не мог же толстяк одолеть ниндзя!
Наверное, эта мысль и отвлекла Шаорана, и он понял вдруг, что не успевает отразить очередной удар массивного топора: его обладатель, при всем своем весе, был еще и чересчур быстр. А уж этот удар, по дуге, с размаха... Шаоран понял, что успевает только отскочить, но зато у него есть шанс контратаковать...
Он отскочил, и быстро метнулся к толстяку. Времени на мечи не было, и Шаоран попросту врезал толстяку ногой в челюсть: благо, мальчик действовал достаточно быстро, и тот еще не успел закрыться после своего удара.
Удар пришелся, куда надо - толстяк упал.
-Шах и мат! - снова ударило по ушам жестью. - Черные победили!
Шаоран начал чувствовать воздух. Только что вокруг ничего не было, а вот теперь он понял, как что-то горячее и невыносимо колючее наполняет его грудь, чтобы через секунду выйти с выдохом. В ушах зазвенело.
Оглядевшись, Шаоран увидел, что мальчишка с моргенштерном сидит за пределами освещенной площадки, потирая руку, - конечно, нет там никакого провала в хаос, а есть всего только пространство поражения - а у границы света противнику покровительственно улыбается как всегда невозмутимо доброжелательный Фай.
Жилистый, уже с одним ятаганом, валяется тоже за пределами площадки. Что касается Курогане, то он, целый и невредимый, мрачно склонив голову, шагает к Шаорану. Вид у ниндзя такой, как будто он сейчас ударит мальчика.
-Курогане-сан... - Шаоран хотел было спросить, в чем дело, но Курогане успел первым.
-Сам идти сможешь? - хмуро поинтересовался он.
-Что?.. - начал Шаоран, и тут же понял. Чувствовал он какое-то внутреннее неудобство в левом боку...
Мальчик коснулся "неудобного" места пальцами. Посмотрел на них. Они были в крови. И, скосив глаза, он обнаружил, что еще и вся левая штанина заляпана кровью. Тут же тело скрутила жгучая, резкая боль.
Выходит, не удалось ему увернуться от того удара до конца. И то сказать: если бы удалось, разве бы получилось потом достать мечника настолько быстро?
-Смогу, - сказал он.
-Тогда пошли.
Курогане повернулся и спокойным шагом направился к краю поля. Шаоран двинулся за ним, стискивая зубы при каждом шаге и радуясь, что ниндзя не спешит. Фай поле уже покинул.
-Ой! - пискнула молоденькая медсестричка в розовом халате, когда вошла в приемную и увидела их компанию: бледного до зелени Шаорана, держащегося за бок, мрачного, заляпанного кровью Курогане, Фая, улыбающегося, как всегда, и принцессу, чье лицо выражало искреннее беспокойство. - Ой... - она отступила на несколько шагов назад.
Курогане с мгновенной, но удивительно сильной неприязнью подумал, что девочка круглая и набитая дура. Это надо же - работать помощником лекаря и бояться крови! И еще подумал о том, что вообще-то в помещениях местных целителей он прежде такого не встречал: участников игры обслуживали по высшему уровню, лечили здесь настоящие мастера своего дела. Вообще, очень удобно быть участником: и медицинское обслуживание есть, и жить можно в специальных помещениях, отведенных для игроков, да еще и за каждый бой приплачивают. Вполне достаточно, к слову сказать, чтобы одеваться, есть и даже позволять себе кое-какие роскошества - если бы у кого-то из них были на то силы и желания.
Все это, можно сказать, издевательская любезность по отношению к приговоренным к смерти. Да приговоренным не ради чести или славы или чего угодно - на потеху толпы.
О, нет, разумеется, уровень смертности в "Человеческих шахматах" был не столь уж высок - достаточно высоким, чтобы сохранять интерес к игре, и все же достаточно низким, чтобы поддерживать ее на самой границе респектабельности. Не более пятнадцати - двадцати процентов получали серьезные увечья, не более двух-трех процентов умирали. Недостойный способ показывать положение дел: вот что подумал Курогане, когда впервые узнал, что такое "процент".
При других обстоятельствах воин нипочем стал бы участвовать в подобном. Участие в играх само по себе чести не противоречило, и даже в том, что игры эти оплачивались... скажем так, неофициальной властью, вовсе не было препятствием. Его бесила бесцельность, отсутствие даже намека на атмосферу истинного соперничества или возможность совместного пути к совершенству. Не для того его вышибли из Японии, чтобы он тратил свое время на бессмысленных людей, не понимающих законы чести и воинского пути.
Иногда приходится поступаться многим.
-В чем дело? - рыкнул воин, наступая на девчонку... впрочем, тут же он разозлился на самого себя: не хватало еще срывать гнев на детях! - Ну-ка, быстро, займись мальчишкой.
-Я... - пролепетала медсестричка. - Вы извините, я только вчера... а там вагонетка сорвалась с рельсов, много пострадавших, все-все ушли, и оба врачи ушли, и фельдшеры, и... - кажется, она готова была зареветь.
Из ее маловразумительного лепета Курогане вынес только одно: где-то в огромном парке развлечений Инфинити случилось происшествие, которое потребовало присутствия всех имеющихся поблизости врачей. А у девчонки мозгов нет даже чтобы справиться с таким пустяковым ранением, которое по собственной же глупости заработал юный спутник Курогане. Демоны их побери! Получи Курогане такую рану, он бы промыл и перевязал - и забыл. Зажило бы отлично. А мальчишка, того и гляди, в обморок хлопнется. Сильный, конечно же, но... но все-таки мальчишка. Нет у него пока настоящей выносливости.
-Маг, перевязать сможешь? - спросил Курогане у молчаливо подпирающего стену Фая. - Я схожу поищу...
-Думаю, нет необходимости, - Фай мягко улыбнулся. - Не так уж сложно обработать эту рану. Промыть, зашить... перевязать. Я и сам справлюсь - все необходимые материалы тут есть.
Курогане чуть не выматерился сквозь сжатые зубы - удержался только, взглянув на стоящую рядом принцессу. Ну и сестричка эта до кучи... Так какого же хрена маг до сих пор не сознавался, что умеет раны зашивать! Правда, если вспомнить, не так уж часто им это и требовалось, но...
-Так давай, - только и сказал Курогане.
-Очаровательная леди, не поможете ли нам с медикаментами? - улыбнувшись, Фай подхватил медсестру под локоток. На Шаорана он даже не смотрел.
-Ой... конечно... - девочка прямо зарделась. - Вы... вы меня извините, фельдшера - они вообще-то могут, но я вот только недавно...
-Ничего-ничего, я уверен, вы еще всему научитесь! - мягко убеждал ее Фай, распахивая дверь хирургического кабинета.
Шаоран встал с кушетки, куда присел было - чтобы идти в кабинет.
-Я, пожалуй, пойду домой, - тихо сказала Сакура. - С вами ведь все будет в порядке, да?
Курогане снова захотелось матернуться - при одном взгляде на то, какая боль отразилась на лице Шаорана. Безусловно, он немедленно подумал, что, будь на его месте тот, другой, принцесса никуда бы не ушла - разве что он сам бы ее выгнал. Она бы стояла где-нибудь рядом, смотрела бы, как ее друга зашивают, и старалась бы не ойкать под руку врачу - только испуганно прикрывала бы глаза...
-Иди, - сказал Курогане принцессе. - Пончика успокой. А то он нервничает каждый раз.
Принцесса кивнула и осторожно, шатающейся походкой вышла из кабинета. В другой ситуации Курогане скорее всего помог бы ей - может быть, даже понес, такое тоже случалось - но не сегодня. Вместо этого воин сжал плечо Шаорана и подтолкнул его к кабинету - не то поддержал, не то раздражение выразил, что мальчишка медленно идет.
А крови он все-таки потерял порядочно. После драки обычно и так ноги подкашиваются, особенно если отвык от этого дела. Если Курогане ничего не путает, мальчишка много лет в плену просидел - тут любой отвыкнет. Но попросить о помощи, конечно, не попросит...
Шаоран присел на кушетку, морщась, снял рубашку. По просьбе Фая медсестричка вколола мальчишке анестетик: с безмятежной улыбкой абсолютно честного человека Фай заявил, что ужасно неуклюже ставит уколы. Курогане знал, что маг врет: что-что, а ставить уколы ему попросту не умеет - негде было научиться. Это слишком мудреная штука, не для его страны - и не для страны Курогане, если уж на то пошло. Если научиться зашивать раны еще можно...
Демоны их побери, ну почему он, Курогане, сам этого не может!.. Перевязывать - да, без этого в его ремесле никак. Вывихи вправлять, переломы - тоже дело святое. Ну и как в чувство привести, что делать, если человек обморозился, или на солнце пережарился, или чуть не утонул, или головой ударился - тоже понятно, в воинском деле всякое бывает. Но вот зашивать как-то не выучился - считал выше своего достоинства, что ли?.. Сейчас Курогане и сам не понимал, как так вышло. Если подумать, то все знания по медицине в него через силу впихивали: его всегда больше волновало, как бы вырубить врага, чем что делать, если враг вырубит его.
Курогане мрачно наблюдал за тем, как маг промывает рану, аккуратно готовит иглу, нити, берется зашивать... и все больше и больше жалел, что не может взяться за дело сам. Потому что любой шов, даже самый неуклюжий, лучше того, что творит этот чертов придурок!
Он улыбался. Он несколько раз спросил мальчишку, не больно ли ему, и шил очень аккуратно. Он действовал ловко и быстро, осторожно сводил края раны, пару раз преувеличенно похвалил Шаорана за то, что он держится молодцом. Курогане мог бы поклясться, что мальчишке сейчас почти не больно - особенно после укола. И в то же время воин не сомневался, что тому невероятно муторно, даже тошно.
Если бы на месте этого Шаорана был его двойник, Фай вел бы себя совсем не так. Его улыбка была бы чуть грустноватой, он не упустил бы случая вызвать парня на разговор, попенять ему за то, что он не бережется, напомнить, что принцесса будет волноваться... Его прикосновения не были бы такими подчеркнуто осторожными, он бы не боялся так причинить лишнюю боль - может быть, пару раз даже нарочно потревожил бы рану, а потом ухмыльнулся как-нибудь вроде: "Прости, Шаоран-кун... ну ничего, в следующий раз заранее побережешься!" Он не избегал бы смотреть Шаорану в лицо, он бы обязательно подначил бы и Курогане пару раз - мол, плохо ты учишь, раз твой ученик...
Да уж, это точно. Ох ты ж маг, ну какие демоны тебя сотворили таким неимоверным идиотом! Наши с тобой дела - это наши дела. Черт побери, я даже могу, скрипнув зубами, признать, что на меня ты злишься за дело - хотя решения своего не изменил бы, доведись принимать его повторно! - но уж как у тебя ума хватает еще и на мальчишке срываться, который если и виноват в чем, то только в доброте своей?! Это мало того, что бесчестно, так еще и трусливо!
Но почему-то Курогане не мог по-настоящему разозлиться на мага. Как и на принцессу.
И когда Фай наложил последний шов и отошел за бинтами ("Ну вот, я тут только кончик незашитым оставлю, чтобы промывать..."), Курогане решительно шагнул вперед, отстранив волшебника.
-Иди-ка ты домой, - на самом деле Курогане хотелось послать мага никак уж не домой, но он снова сдержался. - Посмотри, как там девчонка. Ревет небось опять. Я сам закончу.
Маг снова улыбнулся - на сей раз особенно пакостно.
-Как скажешь, Курогане.
Курогане не знал, что с ним происходит каждый раз, когда маг называет его по имени. Точнее, не знал, кому ему хочется больше врезать: этому придурку или себе самому.
Волшебник вышел, аккуратно прикрыв дверь.
-Ой, а вы так красиво зашили! - крикнула медсестричка ему вслед, но Фай едва ли ее слышал.
Курогане было совершенно ясно, что девчонка ничего не поняла: для нее вся эта мизансцена выглядела как обыкновенный обмен репликами между старыми приятелями. Впору было удивляться: еще совсем недавно Курогане не мог бы предположить, что с какими-то людьми его свяжут узы настолько крепкие, что их отношения не будут понятны со стороны. Еще недавно мир был предельно простым.
Ну и ладно. Сейчас воина не это волновало.
-Да я сама перевяжу, я умею... - начало было медсестричка, но Курогане только сердито зыркнул на нее, и она тут же стушевалась. Молчала бы уж... умеет она.
Он присел на табуретку около Шаорана и начал уверенно накладывать бинты. Мальчишка не слова не сказал, но смотрел очень прямо - и, кажется, с сочувствием. Он еще находит в себе силы сочувствовать кому-то!
Та-ак... ну, много оборотов не надо, не настолько все страшно. А теперь через плечо и еще пару раз... ну вот и хватит. Наверное, хватит. Здесь бинты получше, чем на родине Курогане, хоть и неприятно признавать, что что-то где-то может быть лучше, чем в Японии.
-Готово, - мрачно сказал воин.
-Спасибо, Курогане-сан, - ответил мальчик.
-Еще пару дней надо повязку поменять и промывать, а потом снимать можно, - мечник благодарность проигнорировал. - Не вздумай сам только пробовать, толком ничего не выйдет. Меня проси.
-Спасибо... Хорошо, что у нас перерыв, - кивнул Шаоран. - Следующие игры через пять дней.
-Перерыв? - нехорошо усмехнулся Курогане. - Это у мага с девчонкой перерыв. А у тебя - нет. Потому что через три дня ты будешь усиленно тренироваться.
Шаоран только удивленно посмотрел на Курогане.
-Что, вообразил, раз ты с мечом обращаться умеешь теперь лучше прежнего, то мне тебя и учить нечему? - грозно зыркнул на него мечник. - Ты, парень, сильно заблуждаешься. Поотлынивал - и хватит.
Ему показалось - или мальчишка улыбнулся?.. Ну, скажем так: почти улыбнулся.
И поклонился, все еще сидя на кушетке. Но ничего не сказал. Наверное, ему казалось, что за такое не благодарят.
Идиотизм, ей-же-ей. Ничего Курогане особенного не сказал, все логично и все вытекает одно из другого. Пора бы мальчишке уже уразуметь, что...
А что мальчишка должен уразуметь, в самом деле?..
Курогане хмыкнул про себя, поняв, что не может в кои то веки четко выговорить про себя какое-то чувство. А и пес с ним.
-Пошли, - сказал Курогане, перебрасывая парню его рубашку. - А то эти три идиота будут волноваться.
Он знал, что все равно будут, как бы придурочно они себя не вели сейчас.
-Да, - кивнул Шаоран.
И Курогане подумал, что самое отвратительное в этой ситуации: даже если новый лабиринт отчуждения, в котором оказалась их четверка, не рухнет, воин все равно никогда не сможет бросить своих спутников. Даже таких, какими они стали.
-Вы меня извините, - еще раз пискнула медсестричка.
-Ничего, - вымученно улыбнулся ей Шаоран. - Вы не переживайте так.
Ты делаешь шаг
Автор: Екатерина Филиппова
Арка: Всего понемногу
Твари, твари, твари! Ненавижу! Как же я вас всех ненавижу! Истошный вопль вырывается из твоего горла вместе с последним глотком воздуха Японии. Потому что когда родной мир отталкивает тебя, не желает больше держать, разрывает любую связь - это безумно больно. Больно настолько, что даже ты, лучший ниндзя своей страны, способный переносить любые пытки, не выдерживаешь. И орешь. Воешь от непереносимой муки, когда пытаешься вдохнуть враз ставший твердым и острым воздух, когда даже свет оставляет ожоги на коже, когда в тебе будто ломают каждую кость, а потом неумело пытаются соединить обратно. Боль не мешает тебе сохранять ясность рассудка. И ты в который раз прокручиваешь в голове произошедшее. Это был заговор, ты не сомневаешься. Тебя предали! Обманом выкинули из Японии, как шелудивую дворнягу! Обвели вокруг пальца, как ребенка. И не только тебя. Принцессу Томоё тоже обманули. Она все-таки совсем еще девчонка, жизни не знает. Вот и поверила этим лживым тварям. А кто бы не поверил?! Партию разыграли как по нотам! Вначале отряд убийц, расправа над ними, потом Томоё, якобы случайно видевшая все от начала до конца... Разумеется, ужаснувшаяся твоей жестокости и посчитавшая, что наказать тебя необходимо! А кто вывел ее на крыльцо? Кто стоял за троном принцессы, когда та выносила приговор? Кто негодовал, потупив глазки, прерывающимся голоском требовал не грубить госпоже? Соума... Чернявая крыса! Лживая мразь с елейным голоском! Но и она - всего лишь пешка в чужой партии. Просто удобный инструмент для твоего бескровного устранения. Несмотря на всю паршивость ситуации, ты не можешь не восхититься изобретательностью твоих врагов. Так все рассчитать! Ведь ты многим мешаешь, и прекрасно знаешь это. Им давно следовало тебя убрать, хозяин Сува, владелец Гинрюу, самый верный и надежный, непобедимый пес принцессы. Принцесса! Ты яростно сжимаешь кулаки. Она же осталась там совсем одна! В окружении врагов, где ей ежесекундно грозит опасность! Твоя госпожа, твоя прекрасная мико! Такая беззащитная! А тебя нет рядом! Надо вернуться во что бы то ни стало. Но все же, как эти подлецы все продумали! Не оставили ни единой лазейки! Ведь все знают, что бесполезно подсылать к тебе убийц - ты в одиночку можешь расправиться с целой армией. Тебя не обвинишь в государственной измене - о твоей верности и верности твоего рода слагают легенды. А тут! Томоё сама выгнала тебя из Японии. И некого винить, кроме себя. Но ничего! Ты еще вернешься! Вернешься и всем им покажешь! А принцесса поймет, что не права. Что не ты - ее враг! Не ты опасен Японии! Она поймет, твоя госпожа! Поймет и простит, и все снова станет как прежде. Надо только вернуться.
Ты вываливаешься в чужой мир, будто ныряешь в холодную воду. Так же перехватывает дыхание. Здесь льет дождь. Ты - во дворе, окруженным деревянным забором. Посреди двора стоит какая-то высокая мымра. Позади нее хибара, даже под дождем идиотски-яркая. Тот, кто ее строил, был либо пьян, либо болен. Поднимаешь голову вверх, оглядываешься - вокруг только высокие серые стены. Ты никогда таких не видел. Рядом с тобой, оказывается, пацан лет пятнадцати с девчонкой на руках. Девчонка то ли умерла, то ли спит. По привычке проверяешь ауру - спит. Чуть поодаль подозрительный белесый хлыщ. К этому ты присматриваешься повнимательнее - чутье подсказывает тебе, что он смертельно опасен. Но ничего, твой Гинрюу все еще при тебе. - А вот и они, - неожиданно произносит мымра. Похоже, эта понимает, что здесь происходит. Вот с ней-то вы с Гинрюу сейчас и побеседуете. Ты, не отрываясь, смотришь ей в глаза и делаешь шаг.
*****
Вначале ты не обратил на него никакого внимания. Обыкновенный пацан, ты каждый год пару десятков таких отсматривал для будущей личной гвардии мико. Потом пригляделся повнимательнее, и тебе стало сильно не по себе. Парень был одержим, причем одержимость его была самого жуткого рода. Демона изгонит любой колдун, а куда можно изгнать цель? Было ясно, этот мальчишка пойдет на все, лишь бы добыть перья для спящей непробудным сном девчонки. Потом ты заинтересовался им, обнаружив, что малец неплохо дерется. И отметил про себя, что пару движений он даже смог отточить до блеска. "Из него может выйти толк", - подумал тогда ты. Потом, ты увидел, как он посерел, когда девчонка проснулась и не узнала его. Он был готов, он знал, что ее память о нем - его плата за возможность собрать разлетевшиеся по мирам перья. Но все равно надеялся на чудо. И после, наблюдая, как парень стоит под дождем и прячет в нем свои слезы, ты начал уважать его. Потому что такая боль заслуживает уважения. Потом ты одобрительно хмыкнул, когда пацан понял тебя с полуслова. Пока рано говорить, но это может стать хорошим подспорьем в вашем путешествии. И здорово облегчит поиск проклятых перьев-воспоминаний. А сейчас ты не знаешь, смеяться тебе или злиться. Парень, на которого ты чуть было не возложил надежды, споткнулся на ровном месте и шлепнулся в снег. Потому что шел, читая книгу! Боги-покровители Японии, ну за что они послали тебе такого обормота! И ведь как разлегся! Практически с головой в этот чертов сугроб ушел! Сам не выберется теперь. Ну вот что ты с ним будешь делать! Надо идти и вытаскивать. И к черту мага, который радостно улюлюкает где-то за твоей спиной! Вовсе ты ни о ком не заботишься! Просто должен же кто-то вытащить этого идиота! Простудится еще. А только соплей вам тут всем не хватало. Вздохнув, ты высматриваешь, где снег получше утоптан, и делаешь шаг.
*****
"Кошачий глаз" разгромлен. Вы с мальчишкой стоите посреди поломанной и перевернутой мебели, осколков фарфоровых чашек и обгоревших лоскутков, бывших когда-то портьерами. На месте барной стойки груда щепок. Навязчиво пахнет корицей. А может, еще какой-нибудь дурацкой приправой, которую маг с девчонкой кидали в свои сласти вчера вечером. Навязчиво, потому что сейчас эти порошки и травки усыпают весь пол. Ты цепляешься взглядом за один из знакомых осколков. С утра это была большая перечница в виде рычащего черного пса. Когда ты спускался к завтраку, маг каждый раз торжественно ставил ее на стол. И при этом хихикал, как идиот. А если ты не отвечал на его издевательские вопросы, он задавал их перечнице. И не получив ни от кого из вас ни слова, разводил руками. Это называлось "Песики у нас с утра не в духе!" Где ты, чертов маг? Что с тобой случилось?! Как тебя искать!? У окна стоит почему-то уцелевший диван. Странно, что его не зацепило. А на диване спит принцесса пацана. Над ней заливается слезами Булка. Мальчишка кидается к дивану, чуть не сбивая тебя с ног. От облегчения, что с его принцессой ничего не случилось, он, похоже, слегка тронулся умом.
- Мокона, что произошло?! Даже ты вздрагиваешь от его пронзительного вопля. А Булка так вообще сжимается в маленький комочек. Принцесса продолжает дрыхнуть. - Киджи! Очень много! Они напали на Фая! Все сразу! - верещит испуганный зверек. - Он мне сказал охранять Сакуру, а сам пошел с ними драться! А они его окружили! И кинулись! Все разом! А потом хлопок - и он пропал! Хлопок... Тебе за пару прошедших дней уже доводилось слышать хлопки при схожих обстоятельствах. На ночных улицах Ото. Во время вашей с пацаном охоты на местных монстров. Это может значить только одно. - Киджи съели его. Мокона всхлипывает, пацан в ужасе смотрит на тебя - не может поверить... А ты только сейчас понимаешь, кулаки сжаты с такой силой, что коротко остриженные ногти вот-вот пропорют кожу. - Продолжай, - кидаешь ты Булке. - Кто-то зашел к нам, мы подумали, что посетитель, а это оказался странный человек в плаще с капюшоном. Фай спросил его: "Ты - Сейширо?", а тот скинул капюшон, и у него глаз был белый! Ты чувствуешь, как напрягся мальчишка. Слышишь, как он чуть скрипнул зубами. Вот тебя и предали, пацан. В первый раз? Или бывало уже? - А еще он сказал "Я буду ждать Шаорана под сакурой". Три. Два. Один. - Курогане-сан, пожалуйста, позаботьтесь о Сакуре. Отговаривать его бесполезно. Да ты и не стал бы. И сам бы кинулся драться с убийцей, если бы вызов был сделан тебе. - Ты справишься? - Нет. Скорее всего, я не смогу победить Сейширо-сан, - как твердо он говорит о собственной смерти, - но... - а вот тут голос дрогнул, - я все равно пойду. - Если ты не вернешься к утру, тогда пойду я. Если до этого парень собирался драться на пределе своих возможностей, то теперь превзойдет сам себя. Потому что уверен - с этим Сейширо не справится никто из вас. И если он проиграет, в бой вступишь ты. И тоже погибнешь. Тогда его принцесса останется совсем одна. Без своих перьев и шанса на спасение. А вот этого пацан не допустит никогда в жизни. Поэтому пусть идет. Ведь сейчас у него появился шанс...
... который парень не использовал - Сейширо стоит перед тобой и вежливо улыбается. А глаза - мертвые. Один - тускло блестящий ртутный шарик, второй - ничего не выражающая рыбья зыркалка. Такие глаза ты видел только у самых страшных подонков. У тех, кто убивал просто так, из-за радости, которую приносили муки жертв. У тех, кто бил, калечил и уродовал со счастливой улыбкой на лице. У тех, кто в детстве выжигал глаза котятам и щенкам, а вырос - и принялся за людей. Ты редко ненавидел, но если уж ненавидел, то смертельно, отчаянно, зверино и вот таких вот, как этот одноглазый. Но сквозь жгучую, неконтролируемую ненависть пробивается восторг. Тебя против воли охватывает эйфория при мысли о предстоящей схватке с сильным противником. - Это ты убил парня в "Кошачьем глазе"? - Я. - А мальчишку? - И его. - Понятно. Тогда я убью тебя. И все становится ясно и легко. Ты тихо смеешься. Как же хорошо! Встаешь в боевую позицию. И, перехватывая меч поудобнее, ты делаешь шаг.
*****
Как-то ты не ожидал, что обсуждение произошедших событий так быстро перерастет в обыкновенную пьянку. Хотя, если люди хотят веселиться, их даже перестрелка не остановит. В которой, тем более, никто не пострадал. И как так вышло, что вся эта толпа устроила празднование победы в аэротурнире не в очередном банкетном зале, а в вашем крохотном домике, ты тоже с трудом понимаешь. Ну ладно, собрались... Но как они все сюда поместились?! Внутри уже давно нечем дышать от громких криков и обилия народу. А тебя, к тому же, слегка лихорадит. Все-таки царапины на руке, которые ты получил в сегодняшней гонке, воспалились. Но ничего, они успокоятся уже к завтрашнему утру. И царапины, и гуляки. Ты подхватываешь стоящую рядом бутылку пива, и старательно лавируя между гостями, пробираешься к выходу. На улице хорошо. Прохладный ветерок обдувает разгоряченное лицо. Что-то с алкоголем в этом мире совсем слабо. Ты выпил уже не одну бутылку, а хмеля нет и в помине. Хотя чему тут удивляться. Здесь все летают на аэромобилях - только напиваться им не хватало. Присаживаешься на крыло Винд Эгг и отпиваешь из бутылки. Рассматриваешь ночной Пифл. Красивый все-таки город, хоть и чужой совсем. Огней каждую ночь горит столько, что становится светлее, чем днем. И потоки аэромобилей не иссякают никогда. Шум, свет - в любое время суток. Кажется, здесь вообще никто никогда не спит. Вот куда надо попасть, если захочется посмотреть, что такое жизнь. И над всей этой кутерьмой - высокие, кажущиеся невесомыми шпили корпорации Пифл Принцес. И юная госпожа Томоё. Как две капли воды похожая на принцессу Японии. "Родственная душа", - она сказала! Да ничего общего! Томоё это Томоё. А эта - просто девчонка какая-то. Десятки таких уже были. В каждом мире. По десятку на каждый мир! Раздражение умирает, так и не успев родиться. Ну да, предупреждала же мымра, что можно встретить двойников. Вот ты и встретил. И признай, не так все плохо. И смотреть на нее тебе совсем не больно. Настолько не больно, что ты сам удивлен. Только иногда возникает странное ощущение неправильности. Например, "Принцесса Томоё бы так никогда не сказала". Или "Принцесса Томоё бы никуда бы так не поскакала". И все. Больше ничего. Эта девочка - чужая. Просто милая. Просто похожа. Просто совсем другая. На пороге дома кто-то появляется. Легка на помине. Президент корпорации Пифл Принцес присаживается рядом с тобой на ящик с инструментами, который пацан с утра так и не отнес в дом. Вот ведь! Сказали же убрать! Никогда не слушает! - Не болит? Задумавшись, ты не сразу понимаешь, что вопрос обращен к тебе: - Чего? - Ваша рука не болит? - А нет, пустяки. Эта Томоё смотрит тебе в глаза. На этот раз, совсем как та. Непроизвольно сглатываешь комок в горле. Ври кому угодно, но не себе. Ты безумно скучаешь! - Как там принцесса, которая была в вашем сне? - спрашиваешь через силу. И не только от не прошедшей до сих пор обиды. В течение всего путешествия ты упорно гнал от себя мысли о Томоё. А сейчас, после победы в абсолютно чужом мире, рядом с абсолютно чужой девочкой с таким же точно, как у твоей мико, лицом тебе вдруг стало очень тоскливо. Только вот из-за высоких домов и искусственных огней в Пифле никогда не видно луны, на которую можно взвыть. - С ней все хорошо. А ты и не сомневался. - Она говорила о вас с радостью, - продолжает Томоё. С какой-такой радостью? Выкинула и радуется? Неудивительно! Это же надо было тогда сыграть такого дурака. - Наверно очень надо мной смеялась, - зачем?! Зачем ты говоришь все это ничего не понимающей девочке?! - Вовсе нет. Она сказала, вы обязательно поймете, что такое настоящая сила. Ты потрясенно молчишь. И пытаешься справиться с внезапным осознанием. Принцесса никогда не сердилась, не смеялась над тобой! Она верит в тебя! И ждет твоего возвращения! А еще ты вдруг понимаешь, что не было тогда никакого заговора. Пока не ясно, что за цель преследовала Томоё, отправляя тебя к ведьме, но ты точно знаешь одно - в Японии тебя ждут! - Пожалуйста, берегите себя и поскорее выздоравливайте! - просит тебя эта Томоё и аккуратно гладит раненую ладонь. Разумеется, хочет, как лучше, но вот это уже лишнее. Ты осторожно отнимаешь руку. Не надо. Не нужны тебе такие вот посредники. Ты вернешься, и сам поговоришь с принцессой. И к черту это истинное значение силы, которое все никак не дает покоя твоей мико. Лучше ты расскажешь ей о мирах, в которых вы были. О тиграх Хансина, о танцующих зайцах-людоедах, о огромной башне-часах на главной площади Ото, или вот о никогда не засыпающем, торопливом и легком Пифле. Надо его повнимательнее рассмотреть, чтобы запомнить даже мельчайшие детали. Ты поднимаешься с крыла Винд Эгг. Томоё испуганно вскакивает следом. Боится, что слишком влезла тебе в душу. Смешная. Ты чужаков в свою душу не пускаешь. Да и близких - не особо. Настоящая сила... Ты совсем о ней позабыл. Как же далеко ушла твоя первоначальная цель. Помнишь, ты всегда сражался, чтобы победить, стать сильнее. Так почему же сегодня метнулся наперерез девчонке и оттолкнул ее от гейзера? Вывел ее из-под удара, а сам упал? Где здесь стремление к победе? От чего здесь ты мог стать сильнее? И когда маг, хихикая, называет тебя папочкой, ты огрызаешься только по привычке. А внутри после его слов становится тепло, и ты не гонишь это чувство. Не убиваешь в себе слабость Странно, да? Странно. Подойти что ли к парапету? Оттуда посмотреть на ночной город? Да, так будет еще лучше видно. И с этими мыслями ты делаешь шаг.
*****
- Я иду! - и встал не краю колодца. Выискался тут, герой. - Нет! Лучше я! - еще одна. Туда же. Головой вниз. Только вот юбку закатает и прыгнет. Не отвешиваешь девчонке подзатыльник только потому, что стоит далеко. Не дотянуться. Маг продолжает улыбаться, но глаза на мгновение закатывает. Он-то ближе, ему было сложнее удержаться. - Почему ты столько для меня делаешь? Почему так стараешься найти мои перья? - ну, все ясно. Прыгать мы собрались, чтобы хвостом повертеть. Будто сама не видит, что пацан ее боготворит. Хотя в колодец девчонка сиганет запросто. Пацан с магом это тоже поняли. Первый принялся отговаривать, а второй ненавязчиво подхватил ее под локоток. Ладно, чем быстрее найдете перо, тем быстрее отсюда уйдете. Как вы каждый раз умудряетесь попадать в такие места? Мертвый город в чужих воспоминаниях - хуже не придумаешь. Тебе здесь категорически не нравится. Это ты и говоришь пацану, становясь рядом с ним. Интересно, какой глубины колодец? В себе ты уверен - правильно приземлишься в любом случае, а вот мальчишка... - Курогане-сан! - сдавленно охает виновник твоего подспудного беспокойства. Что его так удивило? Он что, предпочел бы задержаться в этом каменном мешке подольше? Внимательно смотришь на пацана, выискивая ответ. А у него сейчас такие счастливые глаза, что ты, признаться, в недоумении. Никогда не замечал за парнем беспричинных восторгов. Или причина как раз есть? Еще раз оглядываешь парня. И готов поклясться, что его плечи сейчас слегка распрямились. Будто до этого на них лежал невидимый груз. Будто мальчишка чувствовал себя в чем-то виноватым. Вот оно что! Ну и обормот... Все никак не может простить се6е, что заглянул в твое прошлое. Как же, воспоминания! Для него это больше чем свято. Одно только слово вызывает трепет. А тут так вышло: без спросу вломился, подсмотрел... И никак не может понять и поверить, что для тебя это - всего лишь прошлое. Тебе нечего скрывать, нечего прятать, нечего в нем оберегать. И ты даже рад, что пацан все узнал. И узнал так. Увидел своими глазами. И теперь может судить сам. Но словами ты ему никогда этого не объяснишь. Упертый он ведь до безумия. Поэтому ты сейчас прыгнешь с ним в этот чертов колодец. И дальше, во все чертовы миры, ко всем чертовым новым чудовищам. Потому что мало сказать, что доверяешь. Надо еще это доказать. А сейчас...Вниз так вниз. В пропасть. Ты делаешь шаг.
*****
Холодная, продуваемая всеми ветрами комната. Столпившиеся в ней угрюмые и усталые люди. Резкий запах лекарств. Девочка с белой челкой равнодушно кидает в медицинскую ванночку окровавленный ватный тампон. Еще один. К десятку таких же. - Я здесь бессильна. Он лишился глазного яблока. Странно, что до сих пор жив. А потом они все сразу начинают кричать, вопить, размахивать руками. Призывать кого-то на помощь, проклинать судьбу... А ты хочешь, чтобы они замолчали. А еще очень хочешь кого-нибудь убить. Потому что тогда, может быть, исчезнет это чудовищное ощущение беспомощности. Придурочный маг! Да как он мог! Как он позволил тому уроду сотворить с собою подобное! В таком мире, в такой момент! Ярость поднимается к самому горлу. Становится трудно дышать. Прямо как тогда, когда тебя выкидывал собственный мир. Только сейчас еще хуже. Надо успокоиться. Иначе ты можешь совершить что-нибудь непоправимое. Приходишь в себя, когда трясешь теряющего сознание мага за грудки. Как будто он оскорбил тебя. А ведь, и вправду, оскорбил... Одним своим существованием, всеми своими поступками он оскорбляет те истины, по которым ты живешь. Взяв себя в руки и как можно бережнее уложив умирающего обратно на постель, отходишь обратно к стене. Прикрываешь глаза. Еще одна развилка. Одна из главных в жизни. Пора что-то выбирать. - Ведьма! Ему можно помочь? - перекресток. И ты замер на нем. Не знаешь, куда идти. - Есть способ, - отвечает она. И вдруг заводит разговор с вампиренышами. Что за вода? Какая, к черту вода, когда маг умирает?! Они все что, обезумели? - Эй, Курогане! Попроси меня заполнить подземный резервуар чистой водой. Ты мрачно смотришь на ведьму и чувствуешь, что плюнешь сейчас на все разделяющие вас измерения и свернешь ей шею. Мымра делает вид, что не замечает твоего взгляда, и продолжает: - Тогда, в обмен на это желание Субару сможет напоить Фая своей кровью. Тот станет вампиром и сможет исцелиться, потому что его способности к регенерации возрастут во много раз. Тем более, донор - высший вампир. - Но если Фай превратится в вампира, ему придется охотиться и убивать, чтобы оставаться в живых! - это, кажется, пацан. - Есть способ избежать и этого. Курогане! Ты, не обращая внимания на ведьму, бережно приподнимаешь мага, поддерживая его голову одной рукой. Сейчас ты распоряжаешься его жизнью, как бы идиотски это ни звучало. - Фай не умрет, потому что это твое желание. Сам он ни о чем меня не просил. Это будет ненужное обещание. Это будет принятый против воли долг. Это еще одно препятствие на пути в Японию. Голова мага бессильно покоится на твоей ладони. - Вся ответственность за этот выбор падет на тебя. Ты заплатишь цену? Ты сделаешь этот шаг? Ты свяжешь себя еще одной клятвой, когда не выполнена та, первая? Ты осмелишься выбирать за него? Ты ведь практически ничего о нем не знаешь. Да что там, практически! Признай, ты не знаешь о человеке, рядом с которым провел столько времени, ровным счетом ничего! Ты рискнешь шагнуть за него? Маг выдыхает, едва слышно хрипя. И ты понимаешь, что рискнешь. Просто ради того, чтобы прекратились эти хриплые вздохи. У тебя нету сил слушать их. Нету сил смотреть, как на твоих руках умирает близкий человек. Ты не пережил это в первый раз, не переживешь и теперь. Да, вы все не ослышались! Близкий! Близкий, чтоб тебя, чертов маг! Какого дьявола ты все так усложнил! Идиот... - Что надо сделать, ведьма? Что ты потребуешь, мымра? Какую-нибудь побрякушку? Новое платье в обмен на его жизнь? Назови цену. А я найду, чем расплатиться. - Стать его донором. Вместе с кровью Субару он выпьет и твою. И тогда в дальнейшем сможет ограничиться только ею. Ну что, повесишь себе на шею еще один камень? Да такой, что немногие выдержат? - Я понял. Вампиры делятся с ним, - указываешь на мага, - своей кровью, а я в ответ прошу тебя о воде. И потом расплачиваюсь. Ведьма утвердительно кивает. Она знала, что так и будет. Что вопрос цены для тебя даже не стоял. Маг что-то шипит. Говорить он уже не может. "Заткнись! - рявкаешь ты. - Если хочешь умереть, я тебя сам потом убью. А пока живи!" Идиот! Он не понимает, что ты в первый раз выбираешь не для себя. И безумно боишься ошибиться. Отчетливо понимаешь, что маг доживает свои последние минуты. Еще чуть-чуть, и все будет кончено. Чего медлят эти вампиры?! Времени в обрез! Вперед, закатывая рукав, выходит Камуи. - Никому больше не позволю посягать на кровь Субару! Да какая, к черту, разница! Быстрее! Маг же сейчас не выдержит! И так уже почти на том свете! Вампиреныш разрезает свое запястье, а потом подманивает тебя пальцем с длинным окровавленным когтем. - Дай сюда руку. Глубоко вдохни. Ты еще можешь отказаться. Сейчас последняя возможность. Ты молча выполняешь его требование. Один взмах чудовищного когтя, и порез на запястье набухает кровью. Камуи подносит руку ко рту мага. Кивает тебе, призывая подойти чуть ближе и сделать то же самое. И ты делаешь шаг
*****
Не было еще в вашем путешествии мира хуже, чем нынешний. Ни киджи Ото, ни война Ямано, ни даже проклятый богами Токио не сравнятся с мертвой тишиной Инфинити. Той мертвой тишиной, которая по вечерам царит в вашем очередном доме. Только мерное тиканье часов. Только шелест дождя за окном. Вы не хотите разговаривать. Не хотите и боитесь. Потому что не знаете, кто теперь ответит. И закрадывается предательская паскудная мыслишка: а стоило ли сдирать маски? Может, лучше было бы остаться в счастливом неведении? По крайней мере, ты ни к кому из нынешних спутников не повернешься спиной. Черт, да ты уже настолько ничего не понимаешь, что начинаешь сомневаться даже в самом себе. Хотя чего жалеть о прошлом. Не вернешь ведь. И никаких масок вы друг с друга не посдирали. Только новых навешали - не пробьешь теперь. Вот и молчите, каждый в своем углу. Буравите бессмысленным взглядом первую попавшуюся стенку. И хотелось бы надавать по башке и магу, и пацану, и, чего уж греха таить, девчонке, да только смысла нет. Все равно примут как заслуженную кару. Упорно считают себя виновными и упорно себя едят. Хуже всех мальчишке. Потому что никто не хочет поверить, что он все тот же. Упертый, ясноглазый. И все, что было, помнит - ведь с вами вместе переживал; и все, чему научился, умеет. Ты сам видел, как он сегодня дрался с закрытыми глазами. Ориентировался по ауре, как ты его учил. Складка между бровей - и та осталась такой, как прежде. И на твоих глазах теперь увеличивается. Из-за тебя, кстати. И из-за мага, нынче захлебывающегося своими соплями. И из-за девчонки, которая глаза открыть не хочет и посмотреть внимательно. Что же вы все делаете, подлецы?! Пацан не выдержит. Он сильный, он кремень. И если бить и бить, не переставая, лупить его, то в песок рассыплется. Не соберешь потом. А ведь вы лупите. Ни единого удара не пропускаете. И девчонка, которая старается не задеть даже подолом платья. А если кончиком пальца случайно коснется, то руку вытирает потом без остановки. Неосознанно, а пацан видит. И маг, который в одной комнате оставаться боится. Шарахается как от чумы. И ты, которому каждый раз летучая мышь на его груди видится. Когда вы все поймете, когда ты поймешь, что нельзя в одном человеке видеть корень всех бед. Не бывает так, чтобы во всем только он был виноват. Потому что горный обвал случается и из-за пнувшего камень, и из-за камня, вниз полетевшего, и из-за дороги, которая к этому самому камню привела. И так до бесконечности. Поэтому ты сейчас закончишь разводить тут свою дешевую философию, пойдешь к мальчишке и еще раз посмотришь ему в глаза. А когда убедишься, что он - тот самый ваш Шаоран, то просто поговоришь с ним. Как в старые добрые времена Подхватив бутылку с виски, ты встаешь с кресла и делаешь шаг.
*****
- Что с ними? Ты выкрикиваешь это, даже не придя в себя окончательно. И только потом понимаешь, что лежишь в тепле, раны не болят, пахнет приятно и чем-то очень знакомым. И открываешь глаза. Тебя окружает серый дремотный полумрак. Это не погибающая Церера. Но тогда что? - Где я? - кажется, ты задал предыдущий вопрос про себя. - Что с остальными? - Ты в Японии, в замке Сирасаки. Твои спутники находятся здесь же. У тебя на мгновение перехватывает дыхание. Сколько раз тебе снился и этот голос, и его обладательница. Невозможно перепутать! Так говорить может только один человек во всех мирах. Ты с трудом приподнимаешься на постели. - Принцесса Томоё! - Добро пожаловать домой, Курогане! И мягкая полуулыбка. Домой... Ты наконец-то дома... Откидываешься обратно на подушку. И смотришь, как незнакомый полумрак становится знакомым. Как вырисовываются привычные очертания предметов. Ты у себя в комнате, здесь, во дворце. Ну вот она и настала, та встреча, ради которой ты пустился в безумное путешествие. Кажется, пришло время поговорить? - Этот голос... Это была... - Я, - кивает Томоё. Ты прикрываешь глаза, вспоминая. И с удивлением отмечаешь, какими далекими кажутся события в Церере. Как они померкли, потускнели. Вот ведь загадочная штука - человек. Так быстро забывает все, что не хочет помнить. Ваши злоключения, пройденные миры, сейчас как полузабытые картинки в давно прочитанной книге. Кажется, что не было меча в груди девчонки, ледяных ветров чужого мира, узорчатой сферы и твоего рокового решения. Отрубленной руки и падающего в никуда Сохи. Жаль, славный был меч... А настоящее, вот оно! В комнате во дворце, в кусочке месяца, виднеющемся из окна, в нежном голосе принцессы. В тишине спящего замка. Как же спокойно, как же хорошо жить! Принцесса рассказывает, как вытаскивала вас из умирающей Цереры. Но ты не особенно слушаешь. Главное ты понял еще там. Иначе не лежал бы в своей постели, а подыхал на заледенелой скале. А какая там магия окупилась, не столь уж важно. -Теперь ты узнал истинное значение силы? Вопрос застает тебя врасплох. Да и глупый он какой-то, вопрос этот. Истинное значение силы... Кому оно нужно? Главное, чтобы этой силы хватило вытащить всех из очередной передряги. - Кто знает... - отвечаешь ты, потому что принцесса ждет ответа, - кстати, я же убил того человека. А теперь у меня стало меньше силы. Все правильно, - ты дотрагиваешься до левого рукава. Пальцы встречают пустоту. Ожидаемую, но непривычную. - Ты ведь знала, что все так закончится, Сновидица? Принцесса виновато опускает голову. А ведь Томоё тоже пришлось несладко. Вот этих морщинок вокруг глаз раньше не было. Маленькая совсем, а все туда же - и морщинки появляются, и прядки седые скоро будут наверняка. И Сакура ведь тоже дите совсем, и пацан... Неожиданно щемящая нежность захлестывает тебя, как волна, переполняет, грозится затопить все вокруг. Нежность и жалость к детям, несущим недетскую ношу. А еще восхищение. Потому что выдержали там, где согнулись вы, взрослые и сильные. И глядя на усталое личико Томоё, ты неожиданно приносишь еще одну клятву. Там, глубоко внутри, самому себе обещаешь: что бы ни случилось, тоже выдержишь. И заслонишь всех от новых ударов, примешь их на свои плечи. Не важно, что теперь увечные. Дрался же парень с одним глазом, не зная ничего ни про особые техники, ни про ауру противника. - Я всем сердцем желала, чтобы этого не случилось, - голосок Томоё возвращает тебя в настоящее. - Ты поэтому придумала про проклятье? Томоё глядит на тебя, будто ты только что открыл ей все существующие истины. А ты ведь просто обо всем наконец догадался. В глубине души копошится червячок обиды - неприятно знать, что принцесса считает тебя таким тугодумом. Но твои выводы оказываются поспешными. Впрочем, как и всегда. - Почему ты не сказал: "Могла бы раньше объяснить?", почему не обвинил? - Томоё не на шутку взволнована. Забывшись, даже сжимает пустой рукав твоего юката маленькой звездочкой-ладонью. - Да я все понимаю. Насмотрелся на вас, несчастных, которые вроде и знают все, а сказать не могут. Вам хуже, чем остальным. И нам жалеть вас надо, а не призывать к ответу. Одна вот доскрывалась. А сейчас между жизнью и смертью висит, продырявленная. Зато вытащила всех остальных. И беду отвела. - Курогане... - Кажется, твоей болтушке-принцессе первый раз в жизни нечего сказать. - И знаешь, - слова рвутся из тебя, новое знание жжет огнем, - я не жалею о своей руке. Я раньше этого не понимал, а сейчас вот понял. Мне сила была нужна, чтобы близким людям никто не мог причинить вреда. Но ведь та же самая сила может служить источником многих бед. Как лезвие, заточенное с двух сторон. А иногда бывает, что не решишь ты ничего простой силой. Не потому что ее не хватит, а потому что не всегда она нужна. Так что, - тут ты заговорщицки подмигиваешь Томоё, - не так уж все и плохо. Принцесса ахает и прикрывает рот ладошкой. Смотрит на тебя и чуть не плачет. И на личике ее такое восхищение, столько света в глазах, что ты не выдерживаешь и ворча опускаешь взгляд. Не заслужил ведь. С магом намудрил, девчонку не спас, безумие это не предотвратил. Стыдно должно быть тебе, сильнейший воин Японии. Томоё наконец отпускает твой рукав и встает. Чуть смущенно улыбается, но тебя не обманешь. Плутовка задумала что-то. Даже ямочки на щеках - сплошное лукавство. А в глазах так вообще хоровод чертенят пляшет. - Извини, что заставила тебя ждать. Входи, пожалуйста. Фусума с тихим шелестом раздвигаются, и в комнату входит маг. Его одели в светлое юката, в котором он кажется еще более долговязым, чем обычно. У него слишком длинные руки, поэтому тощие запястья нелепо торчат и привлекают излишне много внимания. Почему-то ты сейчас видишь только их. И еще кисти. Оказывается, у мага очень большие кисти. И так тебе становится от этого странно, что ни о чем другом ты думать не можешь. Ты уже выбирал за него когда-то. И неизвестно, принесло ли это вам что-то, кроме беды. Поэтому ты просто смотришь на его кисти. Просто ни о чем не думаешь. Просто ждешь. Сейчас все просто. Потому что пришла его очередь выбирать. Пришла его очередь сделать шаг.
*****
Наступило время прощаться. Вчера стало ясно, что тело девчонки больше не принимает энергию священной сакуры. Принцессе пацана нужны новые перья. А значит, вы отправляетесь в путь. Но перед этим... Ты быстро шагаешь по пустым коридорам. Застать Томоё в ее покоях. Поговорить с ней до того, как она выйдет прощаться с остальными. Это сейчас важно. А вот и знакомые фусума с танцующей цаплей. Дальше - внутренние покои мико Сирасаки. Ты не успеваешь даже коснуться ручки. Двери мгновенно разъезжаются. Перед тобой стоит Соума. - Проводи меня к госпоже, - и отводишь в стороны полы плаща, чтобы доказать - при тебе нет оружия. На лице Соумы не отражается ровным счетом ничего. - Следуй за мной, - бросает она, поворачивается к тебе спиной и направляется ко внутренним комнатам принцессы Ты идешь за ней и отстраненно отмечаешь, что нет даже глухого раздражения, которое всегда вызывала у тебя телохранительница Томоё. Не говоря уже о той бешеной ненависти в начале пути. Только досада, оттого что ошибался, считая Соуму пешкой в руках твоих врагов. Смешно! Тебе хочется пожать плечами, но ты сдерживаешься. Соума - пешка! Каким же идиотом ты был. Пешкой играют, а эта - так просто... Идущая перед тобой женщина в текущей партии никто. Ни единый ее шаг не сыграет никакой роли. Вы подходите к еще одним дверям, на этот раз последним. Соума молча раздвигает их перед тобой и замирает. Ты киваешь ей, как кивал всегда младшим по званию, и входишь. Принцесса сидит перед зеркалом, но не смотрит в него. Мысли мико где-то очень далеко. Но когда ты появляешься, она даже не вздрагивает. - Курогане! - Томоё поворачивается к тебе, на ее лице все то же вечное выражение нежности и небесного блаженства. - Я хочу попрощаться, - произносишь ты и замолкаешь. Что говорить дальше, ты не знаешь. Никогда раньше не прощался. Томоё все понимает. Опускает головку. Колокольчики в высокой прическе печально звенят. Будто жалеют тебя вместе с хозяйкой. И ты догадываешься, почему. - Я не смогу вернуться? - Во сне я видела, что мы больше никогда не увидимся. - Я не смогу вернуться? - Не знаю... И ты с грустью понимаешь, что это ваш последний разговор. Совсем последний. Больше не будет. Твое путешествие за чужой жизнью затянется. А если и не затянется... Мико ведь долго не живут. В любом случае, ты не успеешь. - Ты не останешься? - Томоё не хочет спрашивать, но знает, что должна. А ты не хочешь отвечать. Не хочешь объяснять, что согласен отказаться от своего дома и от своей госпожи. Уйти без права возвращения - что может быть страшнее для воина. Но ты ведь давно возвращаешься не сюда. Твой дом там, где не помнящая себя девочка, потерявший себя мальчишка, отрекшийся от себя маг. И вернуться ты хочешь только к ним. У меня не было, нет и никогда не будет другой принцессы. Клянусь тебе, моя прекрасная госпожа, моя единственная повелительница! Все оставшиеся мне годы, на всех предстоящих мне дорогах, я буду молиться тебе и о тебе. Но сейчас прости. Я ухожу. Томоё нежно улыбается и взмахивает рукой, чтобы ты подошел. Птичьим крылом вздымается рукав кимоно. Ты исполняешь приказ своей принцессы и, поддавшись необъяснимому порыву, встаешь перед ней на колени. Так, как во многих мирах люди склонялись перед своими богами. И ты, и она знаете, что никогда больше не увидите друг друга, что когда твоя мико будет умирать, ты будешь далеко от нее. Но ты ей больше не принадлежишь. Ты принадлежишь нежной девочке с мальчишескими ухватками, упертому крутолобому пацану с глазами брошенного щенка и магу с повадками выжившей из ума старухи. Томоэ касается твоего лба и дарит тебе новую защитную метку. Последнее напоминание о родном мире, таком, какой он сейчас. Вот теперь точно все, ты можешь возвращаться к своим. Они ждут тебя у священной сакуры. Поднимаешься, в коротком поклоне опускаешь голову и поворачиваешься к выходу. Ты попрощался. Ты выбрал. Ты решил. Ты делаешь шаг.
Портал выкидывает вас к подножию холма. В мире, куда вы на этот раз попали, поздняя осень. Серое небо, коричневая пожухлая трава, холод и слякоть. Никто не двигается с места. Просто пока непонятно, куда. Ты принюхиваешься. Да, так и есть. Запах дыма. Похоже, из-за холма. Оглядываешься на своих спутников. Эти, естественно, понятия не имеют, куда дальше идти. Что ж, придется показывать им дорогу. И ты делаешь шаг.
Дышать воздухом
Арка: Япония
Предупреждение! В этом фанфике содержатся гомосексуальные сцены, которые не рекомендуется видеть детям в возрасте до 18 лет. Кто не спрятался, мы предупреждали!
Принцесса Томоё улыбается и грациозно отступает назад - будто плывет над полом.
-Я оставлю вас, - тихо произносит она. - Вам о многом надо поговорить. И сейчас у вас достаточно времени.
С этими словами она тихо выходит.
Только тогда Курогане и Фай вдруг осознают какую-то неловкость. Трудно сказать, в чем тут дело. Только что все было ясно и очень просто, проще и ясней, чем когда-либо в жизни. А вот теперь стоило принцессе покинуть их - запах благовоний, неуловимо тревожащий душу, еще остался висеть в воздухе - как сразу что-то изменилось. Птица ли какая-то пропела в саду?..
-Она ошиблась, - маг, не переставая улыбаться (Курогане ловит себя на том, что не может отвести глаз от этой его улыбки, будто без нее и жить нельзя), присаживается у края футона. - Нам с тобой не так уж много надо и сказать теперь. Тем более - заметил?.. - как только мы принимаемся за разговоры, сразу что-нибудь плохое случается.
-По-моему, как раз надо, - мрачно отвечает Курогане. - Я уже как-то говорил, что терпеть не могу всяких молчальников, которые держат все в себе, потому что воображают, будто их не поймут.
-Может быть, - усмехается Фай, - молчальники больше всего боятся, что их поймут правильно?..
И касается губами губ Курогане.
...Кажется, удивляется, когда воин с невнятным восклицанием хватает его за отвороты юката и притягивает ближе. Но в точности сказать нельзя: с ним ведь никогда ничего не ясно.
Курогане ничего не отвечает ему: он занят тем, что пытается избавить волшебника от одежды. Получается.
..У него просто невозможный запах. Трудноуловимый, не то мятный, не то пряный. Незнакомый - и знакомый до боли, привычный, он успокаивает и путает мысли. Вкус его кожи - солоноватый, сладкий. Его поцелуи необходимы, как воздух... больше и больше. Нельзя отпустить его - он ведь любую секунду может исчезнуть, уйти и не вернуться. Поэтому Курогане крепко сжимает единственной рукой его плечо, на вид такое хрупкое... на ощупь сталь. Черная сталь, белая сталь... смешно. Вот ведь как в челюсть заехал еще до того, как Томоё ушла - аж до сих пор в голове гудит. Или это не от удара?.. Ну и правильно врезал, ну и за дело... Курогане сам про себя согласится, что за дело, только вслух никогда не скажет... Прижать его к себе, притянуть, целовать его губы, подбородок, шею, не давать опомниться... прежде всего, не давать опомниться самому себе. Пульсирующая боль отдается во всем теле, потому что конечно не стоит заниматься любовью с толком не зажившими ранами, но просто нет сил... Ведь нельзя перестать дышать, правильно?.. Особенно если долго-долго задыхался, а теперь вот вдруг...
-Тссс... - маг на секунду отстраняется, касается тонкими пальцами подбородка Курогане. - Не напрягайся. Я же сказал, что сам все сделаю...
-Сделает он, - недовольно шепчет Курогане, запуская пальцы в светлые волосы. - Ты...
-Ага, - охотно шепчет маг в ответ, спускаясь руками по телу ниндзя, очень осторожно - слишком осторожно! - лаская напряженную плоть. - Знаю. Особенно придурок, потому что с тобой связался.
Курогане усмехается, решая не уточнять, кто из них больший псих. Он не верит в судьбу, но совершенно точно уверен, что будет с ней бороться. Вырвет у нее всех. И этого чертового мага, и мальчишку, и девчонку, и... впрочем, сейчас у него не получается думать о судьбе. Он, отчаянно сжимая зубы, стискивает руку Фая повыше локтя, потому что маг как раз...
-Тебе же больно, придурок!
-Это разве больно? - он напряженно выдыхает и целует Курогане, в шею около уха. - Это так... Кстати, выучи мое имя, будь любезен... А то все "придурок" да "псих" да "ублюдок"...
-Много чести... - Курогане скользит ладонью по спине мага, по острым лопаткам, вдоль бугорков позвоночника, гладит его кожу, двигается навстречу, и его совершенно не волнует, какую чушь несет этот невозможный тип.
-А если укушу? - с шутливой (или вполне серьезной?) угрозой в голосе спрашивает маг, гладя руками его плечо. Его дыхание учащается, и почему-то одно это сводит Курогане с ума.
-Ну, кусай, - воин хочет усмехнуться, но усмехнуться не получается: все вокруг исчезает, остается только движение, и только прижатое к нему тело, и ему кажется, что его несет ураганом, и это прекрасно, черт побери, прекраснее всего, что с ним до сих пор происходило.
-Не буду... - мага хватает еще на то, чтобы хрипло прошептать это. - А то ведь не удержусь... - и целует его в губы, неистово, исступленно, как пытается напиться умирающий от жажды.
После чего обоих уже не хватает на слова - слишком быстро, слишком яростно... какая осторожность, осторожность давно забыта! Ни единого стона - оба слишком привыкли сдерживаться; ни единого "ещё!" - оба стремятся не брать, а давать; ни единого "я тебя люблю" - оба стесняются этой фразы, да она и не нужна им, потому что простая "любовь" давно уже осталась где-то позади.
В момент экстаза Курогане прижимает мага к себе слишком сильно - и резкая боль в груди смешивается с наслаждением. Впрочем... Рана болит, но в голове все равно пусто, и только с беззвучным треском рвутся черные звезды. Плевать на рану. Это... это не просто хорошо. Это совершенно новое. Даже битва ни на жизнь, а на смерть с достойным противником не встряхивает душу и тело настолько. И уж то, что ему случалось чувствовать во время оргазма раньше - и вовсе ни в какое сравнение не идет.
Фай осторожно скатывается с него, ложится рядом, прижимается всем телом. Кажется, он еще слегка дрожит.
-Слушай... помнишь, ты обещал меня убить?
-Когда именно? - лениво спрашивает Курогане.
Фай смеется.
-Не важно. Короче, считай, что все-таки убил. Я умер счастливым.
-Трепло ты... покойничек.
Фай смеется снова - очевидно, чему-то своему, потому что ниндзя ничего смешного не сказал.
-Ну вот, ориентацию мы тебе сменили, теперь, глядишь, и чувство юмора воспитаем.
Курогане хочет заметить, что кто-то получит в челюсть, если не прекратит свои дурацкие шуточки, особенно насчет ориентации, потому что мужики его никогда не привлекали и привлекать не будут. Фай - это вопрос отдельный, и все равно ничего подобного в его жизни больше не произойдет, потому что он это самоуверенное трепло с манерами пьяного придворного поэта и навыками профессионального убийцы от себя не отпустит... но сказать так длинно и так много Курогане просто не в состоянии. Да и мысли путаются. Потому что воин только сейчас понимает, насколько он устал и насколько у него, оказывается, было мало сил.
-Вот что... - невнятно произносит он. - Я сейчас засну, ладно?
-Спи, конечно, - отвечает волшебник и проводит ладонью по его лбу, убирая назад черные пряди.
И Курогане действительно засыпает - почти сразу же. Будто проваливается в черную яму. Даже не успевает спросить, уж не поколдовал ли Фай немного.
Маг садится на футоне и смотрит на спящего воина - смотрит не просто с нежностью, как обычно, но с какой-то новой, мрачной решимостью.
-Ты ошибаешься, - тихо говорит он, касаясь ладонью щеки друга. - Ох, как же ты ошибаешься... Это я тебя никому не отдам. Все, поздно. У тебя была пара хороших шансов от меня избавиться, ты их упустил... сам виноват.
Маг усмехается и остается сидеть неподвижно, глядя, как лунный свет медленно перемещается по полу. Вампирская кровь позволяет спать очень мало - точнее, она попросту не дает спать большую часть ночи. Поначалу Фай считал это дополнительным своим проклятьем - как и необходимость жить. Теперь же бессонница кажется ему почти благом.
Например, можно позаботиться о важных делах.
Фаю очень не хочется покидать спящего Курогане, однако он осторожно встает, подхватывает с пола второпях сброшенную юката. Одевается. Где же шнурок, которым он перехватил волосы?.. Не найти. Не важно.
Стараясь не шуметь, Фай выходит из комнаты. Ходить немного больно, но боль давно стала его постоянной спутницей. Телесная боль - это такие пустяки по сравнению с душевной. А она-то... нет, не сказать, чтобы совсем отпустила. Но сравните давний гнойный нарыв, от которого по всему телу пошло воспаление, и чистую, начавшую подживать рану!
Надо найти Мокону. Он вроде бы собирался спать с Шаораном...
Фай сотворяет маленький огонек. Не потому что он нуждается в нем, чтобы пройтись по и так освещенному, пусть и слабо, коридору... просто приятно попользоваться магией - напоследок. Вот как сделать глубже сон Курогане, чтобы тот получше отдохнул.
Но утрата магии тоже станет облегчением. Слишком Фая тяготила его сила. Слишком долго она командовала его жизнью и судьбой.
Завернув за угол, Фай неожиданно оказывается на галерее замка - он еще не успел до конца выучить расположение помещений. И видит Томоё. Принцесса изящной лакированной статуэткой замерла у перил, глядя в черное небо, и, самое удивительное, вокруг не видно ни одной служанки.
Она оборачивается и улыбается Фаю. Потом - удивительное, невозможное дело! - принцесса императорской крови чуть кланяется чужеземному магу. Фай замирает от изумления.
-Спасибо тебе, - говорит она. - Курогане очень мне дорог. А если бы не ты, он никогда не смог бы даже надеяться на счастье.
Тогда Фай кланяется тоже - низко-низко.
Это он должен благодарить принцессу, но не может сказать ни слова. Впрочем, она, кажется, все понимает.
Безнадежный марш
Арка: всего понемногу
Есть два замечательных правила, о которых необходимо помнить любому магу: во-первых, всегда сохранять чистую совесть (если это невозможно, безопаснее не иметь совести совсем), во-вторых, всегда сохранять голову на плечах - как в прямом, так и в переносном смысле. Так вот, разрешите представиться: меня зовут Фай Ди Флоурайт, и я не смог исполнить даже эти простейшие требования. Чистая совесть канула куда-то в невозвратимое бытие первой; что касается головы, то, увы, о силе своего интеллекта я не могу сказать ничего утешительного.
Будь я умнее - убил бы Ашуру-О. Ведь мог. Он был слабее меня, он знал это прекрасно! О, парадокс: я так боялся, что сработает памятка из детства, проклятие человека, завладевшего моей душой!.. А судьба, жестокая насмешница, велела мне снова обагрить руки кровью того, кого я любил - и без всяких смягчающих обстоятельств. Не считать же таковыми, что мне, убийце собственного брата, предлагалось прикончить другого убийцу!
Ах, будь мой разум холоден, я вспомнил бы, как его величество сказал в день нашей встречи, что ему нужен такой маг, как я, и что он искал меня по многим мирам. Я вспомнил бы, и сопоставил с его просьбой убить того, кто будет причинять вред Церере, вне зависимости от личности этого человека... Я вспомнил бы то, как часто за юными чертами Его Величества, мне, еще несмышленому ребенку, виделись боль и отчаяние, крепче моих собственных, как старое вино крепче молодого. Я вспомнил бы... и возопил: так зачем же?! Зачем ты был со мною ласков, зачем ты стал мне отцом, жестокий человек! Зачем - если знал?!
Но все эти мысли станут моим достоянием потом, во время трех долгих ночей в Японии, когда я буду бессмысленно таращиться в потолок, изнывая от бессонницы и тревоги за принцессу, которой поклялся в верности, и человека, за которым готов был идти куда угодно, хоть на край света, хоть в глубины ада.
А тогда... тогда я был напуган, растерян... пьян. О, эти долгие, счастливые, мучительные годы в Церере! Я научился улыбаться, забыл, что такое голод, понял, каково это, когда в глазах окружающих ты видишь не страх и ненависть, а уважение и даже почтение... Я почти забыл об игре, где мне намечено стать пешкой, и о мрачном будущем, в котором меня не ждало ничего, кроме скорой смерти - и малюсенького шанса выполнить невозможное. И вот все разрушилось при взгляде на короля Ашуру, брезгливо стряхивающего с полы одеяния кровь своих жертв.
Кровь юной, зверски располосованной на части надежды пьянит не хуже забористого грибного самогона, которым пробавляются стражники на нижних уровнях замка.
Я дрался с моим королем, забыв улыбаться, и усыпил его, не сумев совладать с обрывками надежды, веревками скрутившими руки.
Теперь в синем бассейне прибавилась еще одна жертва Фая Флоурита... Или не стоит использовать это имя?.. Какая разница, собственно говоря?.. Как бы ни звали эту неприятную личность, именно ее глаза смотрят на меня из каждого зеркала...
Ненавижу зеркала.
-Можно ли мне изменить тебя, Чии?
-Конечно, Фай! Ведь это ты меня создал!
Это тоже был росток надежды, который мне требовалось выкорчевать собственными руками. Бедная маленькая Чии! Скорее всего, когда Ашура-о проснется, ты прекратишь свое существование. Недолговечность - основное качество тех несчастных, что рискуют связываться со мной. Мне следовало предвидеть это и не создавать существо, обладающее человеческим обликом и разумом... но мамино лицо... Долгое время это был единственный добрый сон из всех - мама склоняется над моей кроватью, целует в щеку и шепчет: "Спокойной ночи, Юи".
Я прощался с Чии, когда рисовал в воздухе символы перехода. Я выходил на тропу к исполнению желания и к смерти, и мне было все равно, кто станет моими попутчиками - хоть я и понял уже, что, возникни такая необходимость, все-таки не смогу с легкостью убрать их. Никого не пущу в свое сердце и никому не позволю привязаться к себе - так я думал тогда. Я, принц стертого с карт королевства Валерии, Верховный маг отныне пустынной страны Цереры...
Если подумать: вольно же мне было бежать, не захватив даже смену белья и запасные носки! Вернейший показатель неадекватности.
***
Мир никогда не соответствует нашим ожиданиям: моего невеликого жизненного опыта вполне хватило, чтобы понять эту нехитрую истину. Мое сердце сжималось от боли, когда я видел - о, без тени сомнения видел! - что мои спутники - хорошие люди. Даже мальчик, которого мой хозяин назвал своим созданием. Даже воин, которого мне приказано было убить. Парадоксально, но это ясно с первого взгляда... с первого слова. С отчаянного крика: "Спасите Сакуру!" - на пределе дыхания. Ах, мальчик, мальчик... С изумлением я смотрел на него и видел себя... нет, не нынешнего, изломанного, хмельного от пережитого, с разорванным пополам сердцем - прежнего. Уже отчаявшегося, но еще способного самозабвенно бороться... мальчишку, громоздящего гору из искалеченных трупов, чтобы забраться наверх высоченной башни, спасти своего брата и спастись самому.
...С того момента, когда мы едва ли не синхронно произнесли: "Мир, откуда я пришел". С изумлением я смотрел на воина и видел душу, настолько же отличную от моей собственной, насколько же и цельную. Что привязывает его к родине?.. Долг, любовь?.. И то и другое, скорее всего: яростный поток его души, казалось, можно было увидеть невооруженным взглядом. Даже магию не надо использовать.
О, будь я трезв, я бы понял со страхом: "Держись подальше от этих людей, тебе будет трудно остаться к ним равнодушным!"
Но я был пьян. И я, Фай Ди Флоурайт, человек, лишившийся самого дорого, что у него было, весело спросил воина в черном:
-Так значит, господин Черный? Черныш?..
Совершенно ясно, хороший человек. Сдержался же, не заехал в морду - даже и не попытался. А мог. Я бы защищаться не стал.
***
О, бывают моменты, когда умереть очень-очень хочется. Но совершенно нельзя. Чаще всего хотелось умереть в детстве - не давала мысль о том, что сначала надо вытащить Фая. Он-то был совсем беспомощен. Потом, уже в Церере, частенько хотелось умереть от тоски: когда ночами, озаренными северным сиянием, подкатывала к горлу мысль, что ведь все это - не по-настоящему. Все это не для меня и уж во всяком случае ненадолго.
А теперь хочется сдаться просто оттого, что все идет наперекосяк.
До этого, в мире, где мы сражались с волшебным существом, обрушивавшим на нас кислотный дождь, я еще не хотел умирать. Я помнил о своем долге, о своей роли, будь она проклята. Да, о своем проклятие я тоже помнил. Я знал, что мне еще рано. Я даже отдал свой магический посох - да какая разница теперь, а ведь нужно же обеспечить безопасность принцессы... разве не такую задачу ставил проклявший меня колдун?..
И только потом, в мире озера, разговаривая с Шаораном, я поймал себя на жуткой, неимоверно пугающей мысли: я искренне пытался его ободрить! Мне действительно хотелось, чтобы этот упрямый мальчишка чаще улыбался. Да и с Сакурой-тян я болтал совсем не только из вежливости. И подначивать воина продолжал не за тем, чтобы его позлить... а затем, чтобы он на меня злился. Это так приятно, оказывается, когда на тебя злятся! Просто по-настоящему злятся, срывают раздражение, орут, чертыхаются... и при этом доверяют тебе защищать свою спину. Удивительное ощущение.
Вот это-то меня и подвело. Мне захотелось умереть - чтобы избавить их от лишних проблем, о которых они пока даже не подозревают. Ведь я же марионетка, пешка... у меня нет ни своей воли, ни возможности подать голос и предупредить их. Бесконечная цепь лжи, уходящая в прошлое, тело ребенка на дне бассейна, которое иногда начинало мне казаться моим собственным телом - да, может, и было им, ведь по справедливости именно Юи следовало бы умереть - все это связывало меня надежнее любых заклятий.
А еще мне захотелось сбежать от боли. До чего же это больно, когда надежда разбивает запекшуюся кровавую корку на сердце! И на что я надеялся?.. Непонятно.
Но опьянение покинуло меня, Фая Ди Флоурита, и я был совершенно трезв, когда на темной улице Ото отказался от борьбы и упал спиной на развалины дома. Это тоже была надежда: слабая, слабая надежда, что ниндзя не будет меня спасать. Или просто не успеет.
Успел, конечно же. Чтобы он - да не успел! Вот уж, воистину, без страха и упрека...
-Ненавижу слабаков, отказывающихся от своей жизни, - процедил он, поднимая мой подбородок концом убранного в ножны меча.
-Тогда ты, должно быть, ненавидишь меня, - улыбаюсь.
Он молча убирает меч. Хочет сказать, что ненавидит, но не может лгать. А это была бы не ложь, но всего лишь лукавство. Ненависть, безусловно, в нем есть - но не ко мне, увы. Скорее уж, к тем обстоятельствам, что сделали из меня то, что я есть. Он действительно терпеть не может, когда людей убивают при жизни - медленно, по кусочку. Интересно, как с таким-то сердцем - и даже не пытается кидаться на спасение всех и вся?.. Совершенно ясно, что его тоже чем-то переехало - и не сломало. Научило гневу и ярости, научило сосредоточению на чем-то одном в ущерб остальному, но оставило тем, кем он, в сущности, является: вернейшим и преданнейшим защитником если не всех подряд, то хотя бы тех, кто волею судьбы оказался рядом.
Если бы разрешить себе действительно поверить, что этот человек может стать моим другом!
Может быть... может быть, ничего плохого не будет, если все так и продолжится?.. Если и дальше ласково улыбаться Шаорану и подбадривать его... учить Сакуру готовить и любоваться ее улыбкой, пока еще неуверенной, но ясной, словно солнце после долгой-долгой полярной ночи... целоваться с Моконой и вместе с ним же на разные голоса дразнить угрюмого воина... немного, совсем немного счастья?.. По крайней мере, иллюзии его.
А потом, я, Фай Ди Флоурит, шагну в ледяной холод и беспамятство, которые написаны мне на роду. И они забудут обо мне. Кто я?.. Странный улыбчивый тип, о котором они мало что знают...
Да нет, конечно же, будут горевать. Ну ничего. Оплакивать мимолетную дружбу в любом случае легче, чем мучиться в каких-нибудь пыточных застенках, куда может привести их моя злая удача.
И только когда в кафе "Кошачий Глаз" (тоже кусочек детской мечты: помнится, как-то в детстве я почти целый месяц мечтал стать поваром и открыть вот такое же кафе где-нибудь на окраине Цереали... даже готовить тогда начал учиться, хотя и понимал, что шансов осуществить желаемое нет ни малейших) шагнул незнакомец в черном плаще, я вдруг отчетливо понял, что умирать мне совсем не хочется. Ну не сейчас. Ну пожалуйста, не сейчас, еще пять минуточек, вот только закончится эта глава...
А ведь стоило мне применить свою магию...
Нет, вряд ли я бы победил противника с легкостью: он все-таки был изрядно силен. Но, кажется, шансов на победу у него было бы меньше половины.
И ведь это так просто! Ведь удерживать волшебство в себе гораздо сложнее, чем выпускать, особенно когда на теле нет больше магического знака!
-Я поклялся никогда больше не колдовать, - сказал я, глядя в спокойное, чуть улыбчивое лицо незнакомца (мне вот, увы, никогда не научиться так улыбаться, а может быть, и легче было бы с такой улыбкой отпугивать друзей).
-Тогда ты умрешь, - ответил Сейширо, учитель Шаорана.
Вот если бы Шаоран владел магией... с каким удовольствием я бы взялся обучать его! Старательный, понятливый, серьезный... на такого любой учитель не нарадуется. Но тут уж приходится уступить ниндзя. А еще охотнее я учил бы Сакуру: вот у кого есть и собранность, и терпение, и решимость, и всю-то душу она вкладывает в свою работу! Ей бы даже показывать не требовалось, достаточно объяснить понятно, уверен... Нельзя: очевидно, что потенциал у девочки высок, но пока слишком мало перьев, ничего путного из этого не получится.
Да и не могу я позволить себе обзаводиться учениками.
-Значит, умру, - отвечаю я Сейширо.
Что ж, шанс умереть без последствий достал меня гораздо быстрее, чем я смел рассчитывать. До чего же горько, что я не спасу Фая... но, по крайней мере, я спасу эту троицу от самого себя. Уверен, брат бы одобрил это. Они бы ему тоже очень, очень понравились...
Я, Фай Ди Флоурит, великовозрастный сирота, неожиданно нашедший подобие семьи, сражаюсь с демонами пока могу и еще какое-то время после того, как не могу, - а потом честно погибаю.
Умирать очень больно.
***
Мне доводилось иногда видеть истории - как правило, то были сочинения романтического толка или же, наоборот, правдивые от первой до последней буквы талмуды мудрецов, посвятивших жизнь отгадыванию магических тайн - где говорилось о людях, читающих в душах друг друга, будто там и впрямь было что-то написано всем понятным алфавитом. Меня они всегда восхищали, но было и что-то, что царапало сердце.
Теперь я, наконец, понял, что.
Это ужасно страшно, когда тебя видят насквозь.
В тот раз я отвлекся: наблюдал за нашей влюбленной парочкой. Ох уж этот Шаоран, то он мудрец, взрослый и опытный, то он - сущее дите! Даже мне, человеку едва ли опытному в делах амурных, совершенно ясно, что Сакура-тян в него если уже не влюбилась, то на пороге этого знаменательного события... и в самом деле, а в кого еще влюбляться здоровой девочке в пятнадцать лет, если не в того, кто всегда рядом, кто всегда поможет, защитит, кто так верно и самоотверженно... ну да ладно. Короче говоря, наличие иных кандидатур представляется весьма сомнительным: не меня же с воином рассматривать в числе потенциальных кандидатов! То есть... нас, конечно, тоже можно, но она, к счастью, не рассматривает. Уж я-то с момента ее пробуждения приложил все усилия, чтобы оставаться только добрым приятелем, немного покровителем - и ничего больше. Чтобы даже мысли не возникло посмотреть на меня как на мужчину - этого еще не хватало! А Курогане так усиленно собачился со всеми и вся что, кажется, даже не ставя подобной цели (нет сомнения, что ему это и в голову не приходило), ее успешно достиг.
А может быть, судьба - она судьба и есть, и все мои измышления тут не при чем?.. Может быть, любовь - это не только память.
И вот, когда я как раз думал о чем-то таком, наблюдая за тем, как Шаоран пытается научить принцессу управлять "стрекозой" и вел диалог с воином весьма рассеянно, меня и подловили.
-Ты еще не встретил того человека, от которого постоянно должен бежать, да?.. А даже если встретишь... кто знает, что это не окажется просто двойник?
А я мог бы поклясться, что он соглашается чесать со мной языком только от скуки. Экий... конспиратор.
Ну зачем, зачем он начал задавать такие вопросы?.. Это так тяжело - когда кто-то искренне тобой интересуется!
А еще это очень страшно.
-Я узнаю, - кажется, мой голос от страха не вполне мне повинуется. - Я буду знать.
Это все он - разговор из Шары, прерванный на полгода вынужденным молчанием. Это все он меня настиг.
Я не хочу, чтобы меня видели насквозь. Я сбегаю, уворачиваюсь, но чужие слова, сказанные мрачным тоном, за которым дышит такое страшное сочувствие, ловят меня в холодные петли метели. Боги мои, сделайте же что-нибудь!
Боги-не боги, но какие-то силы, те самые недобрые духи, что пишут сценарий наших судеб, на сей раз приходят мне на выручку: Курогане кидается помочь Шаорану справиться с последствиями аварии - он слишком сильно переживает за Сакуру-тян, она девочка старательная, справится... И я могу, оставшись в одиночестве, бессильно привалиться спиной к холодной стене и спросить себя: сколько еще дней, часов, секунд нам осталось?..
Я, Фай Ди Флоурит, мина-ловушка с часовым механизмом, не хочу ничего знать. Но чувствую, что время на исходе.
***
Когда-то у меня была надежда, что мне удастся действительно соблюсти клятву не применять магию - хотя бы одну ее! Этого было бы довольно, чтобы вернуть мне какое-то подобие иллюзии власти над собственными поступками и решениями. Глупец! Давно можно было бы понять, что надежда столь же красива и недолговечна, как бело-голубые побеги нертеры с ее узорчатыми листьями...
Но что мне было делать?.. Отдать моих спутников океану кислоты, позволить стенам защитной магии, воздвигнутым в небесах, поймать их в ловушку?.. Отдаться на волю обстоятельств, ждать изменения ситуации, возможности выйти из нее с меньшими потерями?..
Быть может, если бы я был до конца честным с самим собой, я бы так и поступил. Или если бы я лучше усвоил уроки короля Ашуры.
Но я слишком испугался за них. О, как я испугался! Мой собственный страх ушел, схлынул, захваченный и подавленный куда более сильным чувством. Я даже не подумал о том, что мне еще как-то придется выкручиваться, как-то объяснять свой поступок - уж Курогане-то точно придется! он ведь так просто не отцепится! - я просто делал.
Я, Фай Ди Флоурит, клятвопреступник, творил защитную сферу, одно из Высших Заклятий, взывающее к самой ткани мироздания, и был счастлив, самозабвенно и полно счастлив, потому что наконец-то колдовал без оглядки и ограничений, защищая людей, которых любил.
А сожженная долгом надежда осыпалась с меня легким пеплом.
***
Благие намерения очень редко приводят к благим результатам. Уж не знаю, кто вырубил этот закон на одной из основ вселенной, но соблюдается он неукоснительно. Надо было быть полным дураком, чтобы попытаться поспорить с судьбой, со всеми магическими законами... надо было быть самоуверенным придурком, чтобы вообразить, будто моей силы - как бы велика она ни была! - хватит на то, чтобы вернуть мальчику сердце, которое ему не принадлежит.
Но как я мог не попытаться?.. Как я мог даже не попробовать поставить на кон собственную жизнь, чтобы спасти его?.. А вдруг бы вышло?..
Тогда... тогда он был бы свободен. Может быть, им с его оригиналом даже удалось бы найти общий язык: ведь, судя по сердцу, настоящий Шаоран - тоже парень замечательный. И Сакура-тян бы не плакала. Она ведь уже поняла, что любит мальчика - я отлично видел это еще в Рекорде.
Я все продумал. Я знал, что момент близится - не мог не знать. Не нужно было даже рассказа Курогане о том, что он видел другую личность, заместившую нашего мальчика в Центральной Библиотеке - мне хватало и менее очевидных знаков. Я старался не оставлять Шаорана одного. Я заранее сплел заклинание - сеть, способную, как я надеялся, связать утраченное. Я устранил Курогане, чтобы он, не дай бог, не вмешался бы и не попал под удар - я вполне допускал, что в случае неудачи мне придется туго. Слава всем богам, ничего не пришлось придумывать насчет Сакуры: она и так спала.
Но я даже не мог предположить, что инстинкт, заложенный в двойнике, заставит его слепо искать силы - любой, которая окажется под рукой! И даже не мог предположить, что сам я, вложив всего себя в ту самую сеть - о, это было настоящее произведение искусства... в том числе и по своей бесполезности, как выяснилось, - окажусь совершенно беспомощен. Всего на несколько мгновений - но чем сильнее магия, тем сильнее физическая отдача. Я и не думал, что это потребует столько сил... что в те самые критические секунды я даже рукой не смогу пошевелить, чтобы спасти собственную жизнь, все еще необходимую, хотя и давно утратившую всякую ценность. И кто же мог знать, что двойник так безошибочно вычислит самый источник моей силы - и выберет такой примитивный, хоть и действенный, способ ее забрать.
Я, Фай Ди Флоурит, благонамеренный и бесполезный глупец, умирал в орошаемом кислотными дождями городе, и не мог убедить друга не спасать мою жизнь.
Когда же я успел стать так дорог ему?.. Прости меня... пожалуйста, прости. Я не хотел. Честное слово. Ведь все же делал, лишь бы вывести из себя, лишь бы внушить, что я - бесполезная обуза, от которой счастьем будет избавиться... Ну и развлекался в процессе, не без того. А оно вон как получилось.
Мысленно я ни разу не назвал его одним из этих дурацких имен, которые придумывал по сорок штук на дню. Булат - он и есть булат, другие имена ему не нужны.
Когда боль перерождения ломала мое тело, я не помнил себя - но я отлично помнил, чьи плечи разодрал в кровь, ища опоры. Я отлично помню, кто стоял у кровати и смотрел на меня, не отводя глаз - потому что считал своим долгом видеть это от начала и до конца. И как же я ненавидел их обоих! Особенно Курогане, конечно. Ненавидел за то, что они держали меня по эту сторону бытия, что не желали бросить.
***
Страх одиночества - один из самых тяжелых пороков. Он ломает, заставляет делать глупости, искать общества совершенно неподходящих людей и в совершенно неподходящее время. Страх этот был свойственен мне, но никогда не был слишком силен: одиночество стало привычным спутником с момента гибели Фая. Теперь же я и вовсе жаждал его. Ненавистные мне люди ни на секунду не оставляли меня в покое. Мальчишка, против всякой логики чувствовавший вину за то, что случилось со мной; воин, вынуждавший меня принимать его кровь, как родные заставляют умирающих принимать бесполезные лекарства. Я давно бы прекратил это все - если бы не Сакура-тян.
Наверное, начав обращаться к воину по имени, я отказался от предпоследней крохи надежды, еще сидевшей во мне. То была надежда на толику радости, которую я каждый раз испытывал от его гнева - такого искреннего, такого наигранного! Я наказывал нас обоих, ибо отлично видел, как ранит его мое поведение... ах нет, это тоже была надежда: надежда на то, что он посчитает меня холодным и эгоистичным ублюдком, не способным испытывать благодарность и не стоящим его заботы. Увы: эта надежда не успела даже окрепнуть, прежде чем развеяться прахом. Каким-то образом - убить бы его за это! - он прекрасно меня понял. Более того, я не мог избавиться от подспудного ощущения, что он понимает меня лучше, чем я сам, не давая себе труда облечь это знание в слова.
А вот самая последняя надежда, которая еще держалась, была связана с будущим этой девочки, моей принцессы. Если кто-то во всех мирах и заслуживает счастья - то она, своей любовью, самоотверженностью, добротой и печалью. Токио тяжело дался ей: она утратила самого дорогого ей человека, она убивала ради того, чтобы достичь цели - нельзя пережить такое и сохранить прежнюю наивную прелесть. Это была иная Сакура-тян: жесткая, сосредоточенная, решительная, готовая почти на все, чтобы вернуть свою любовь и защитить то, что ей дорого. Истинная принцесса - из тех, что безнадежно защищают осажденную крепость. Я грустил по прежней ясноглазой девочке - и любил новую еще больше прежней.
Я, Фай Ди Флоурит, вампир и лицемер, оставался в живых только ради нее - только потому, что она не пережила бы мою смерть. Я целовал ее холодные руки и жалел, что не могу передать им хоть каплю тепла. Я поддерживал ее при ходьбе - рана, полученная по моей вине, заживала долго и трудно - и жалел, что я не наш юный археолог, и что, улыбаясь мне, она плачет в душе, потому что не видит перед собой его.
Если бы только у меня получилось тогда вложить назад его сердце!..
А потом я пришел в себя, когда мой меч вонзился в ее тело - и последняя толика надежды упала рухнувшей опорой. Мой разум обрушился сам в себя.
***
Где-то я слышал краем уха, что самыми отвратительными занятиями следует считать ожидание и погоню. Быть может... Мне как-то не доводилось пока никого догонять, а что касается ожидания, то им я тоже никогда не терзался - можно ли скучать, пока голова при тебе?.. А вот тут, стоя за бумажными перегородками фусума, возле комнаты, где приходил в себя мой друг, вдруг понял, что имелось в виду. Нет ничего хуже ожидания - тошнотворного, тяжкого...
Еще недавно мы ждали его пробуждения вместе с Шаораном - но мальчик не выдержал, ушел спать. Я его понимал: удивительно, как он вообще умудрялся столько бодрствовать - с таким-то истощением сил! У меня было четкое ощущение, что в Церере он не только дрался своей огненной силой с Ашурой, а еще что-то магическое делал... как раз тогда, когда потерял сознание после откровений Его Величества. Очевидно же, что не мое темное прошлое так его впечатлило: Шаорану и самому довелось пережить не меньше. Я-то, по крайней мере, самостоятельно у себя глаз не вырывал...
Это некоторым, не будем показывать пальцам, нужно спать совсем-совсем мало. Хорошо, если три часа в день.
Недавняя встряска словно расставила в голове все по местам. Возникло ощущение, что все это время я был не то пьян, не то в лихорадке, не то в кошмаре, и только теперь вот выздоровел. Дорогое оказалось лекарство, надо признать... Но по крайней мере, мы с Шаораном нормально поговорили. Я перестал воспринимать его чужим еще там, в Инфинити, когда он сказал, что по-прежнему доверял мне - из-за Сакуры-тян. Теперь же я извинился. И он, конечно же, принял извинения и сказал, что это он на самом деле виноват, а я сказал, что не стоит множить вину без нужды, и если он вдруг считает себя в чем-то виноватым, то я - не считаю, и пусть он знает это...
У него такой прекрасный, добрый взгляд. Какое счастье, что я знаю этого человека. Какое счастье, что мы стали друзьями.
Я стоял, прислонившись к стене, и перебирал про себя, что я должен сделать, что я должен сказать. Это все было уже продумано. Кончились все рыдания и раскаяния. Когда я увижу Курогане...
Наверное, никогда в жизни я так не волновался. И это было великолепно. Страшно и великолепно, черт побери!
А потом я вдруг услышал голос принцессы Томоё из-за перегородок - странно, они совсем тонкие, и я знал, что Курогане уже очнулся, и что они разговаривают там, но не мог разобрать ни слова, а теперь вот прекрасно понял - и сердце мое забилось бешено.
-Входи, пожалуйста. Прости, что заставила тебя ждать.
Я вошел. Я посмотрел на человека, которому я лгал, которого раздражал безумно, принципы которого попирал всем своим поведением, которому принес столько бед... Я посмотрел на человека, который дважды заставил меня жить, разменяв на это самого себя.
И все, что я хотел сделать и сказать, все, что я так тщательно обдумал за последние два дня, пока он приходил в себя, разлетелось снежинками по ветру.
У него был такой взгляд... такой ищущий, и - нет, не может быть! - виноватый. Испуганный-испуганный. Пожалуй, впервые я видел, чтобы он чего-то боялся, и уж тем более впервые был причиной его страха.
Я стоял у его постели, склонив голову, и сам не знал, что сейчас сделаю.
Я, Фай Ди Флоурит, проклятый маг, уничтоживший собственный мир, не знал...
***
Меня зовут Фай Ди Флоурит, и кем я только не был! И принцем, и заключенным, и магом, и бродягой без роду без племени, и даже вампиром... вот уж сподобился так сподобился! При этом я был и остаюсь человеком, у которого нет ровным счетом ничего. Имя - и то не свое. Жизнь - и та заемная. Впрочем, не скажу, что такая ситуация меня не устраивает. Человек, долго занимавшийся магией, не может не понимать, что истинная свобода требует избавления от множества вещей, которые люди обычно считают полезными и даже жизненно необходимыми... в том числе иногда и от свободы номинальной. Это, представьте себе, меня тоже не огорчает. Что уж теперь. Несвобода любви, в особенности, любви взаимной, диаметрально противоположна подчинению, хотя не все это осознают.
Поразительно: я больше не боюсь зеркал. Теперь со стеклянной амальгамы, с полированного ли металла, с водной глади на меня смотрит совсем другое лицо... чуть старше, улыбка из заморожено-радостной чаще становится саркастической или откровенно злой, на месте одного глаза - черная повязка, другой щурится незнакомым желтым цветом... красота, да и только!
Я ни на что не надеюсь. Я живу сегодняшним днем и не думаю ни о прошлом - иногда мне кажется, что Курогане опять приложит меня лицом об пол или о ближайшую стенку, стоит мне только упомянуть это неприличное слово, - ни о будущем. Нет необходимости. Мое будущее принадлежит тем, кто вырвал меня у судьбы, а их будущее принадлежит мне. Это куда прекраснее и куда страшнее даже самой безумной надежды.
Булочки с корицей
Арка: предыстория
В Церере умение готовить считалось для мужчины делом чести. А уж для мага не преуспевать в этом высоком искусстве и вовсе равнялось позору - и дело даже не в том, что изготовление зелий и лекарств имеет с кухарным мастерством много общего. Просто магия - это, прежде всего, умение создавать гармонию между миром и человеком. А что может быть гармоничнее вкусного пирога?..
Король Ашура считал, что немногое. Ну, разве что хорошая песня.
Собственно говоря, он как раз сидел в библиотеке и читал новую кулинарную книгу, выпущенную одним из лучших поваров - и, разумеется, волшебников - Цереры. Время от времени Его Величество шевелил пальцами, машинально отмечая особенно удачное решение, или даже слегка облизывался. И не услышал, как дверь в дальнем конце библиотеки тихонько приотворилась, и кто-то очень легкими шагами прошел по проходу к алькову, где занимался Ашура.
Слышать, правда, было не обязательно. Раньше небо обрушится на землю, чем король разучится чувствовать приближение этой невероятной мощи.
-Добрый вечер, Фай, - Ашура улыбнулся, откладывая книгу. Он всегда улыбался, приветствуя воспитанника. Он и вообще почти всегда улыбался.
-Добрый вечер, Ваше Величество.
Мальчик, желавший называться Фаем, не улыбался. Просто не умел. Ашура гадал, научится ли когда-нибудь. Впрочем, синие глаза потеплели, когда он посмотрел на короля. Ашура с болью подумал, что в них стало меньше отчаяния... оно вымывалось медленно-медленно, куда медленнее, чем стирались из облика мальчика следы голода и лишений.
-Ты что-то хотел?
-Ну... да, - Фаю явно было неловко. А еще: он держал руки за спиной. Потом, вдруг, смутившись, показал Ашуре то, что прятал: плоскую плетеную корзинку, накрытую платком.
-Что это? - король приподнял брови.
Фай глубоко вздохнул, как будто собирался нырнуть в ледяную воду, поставил корзинку на стол перед королем и сдернул платок. По библиотеке разнесся упоительный аромат - даже странно, что раньше ничего не чувствовалось. Магия, возможно?..
В корзинке лежало четыре булочки, такие пышные на вид, что было удивительно, как это они не парят в воздухе.
-О! - сказал Его Величество. - С корицей?
-Да, - Фай кивнул и, кажется, слегка покраснел. - Я... сам приготовил. Первый раз.
-Молодец, - от души похвалил король Ашура. - Хочешь, чтобы я попробовал?
-Да, пожалуйста, - тихо сказал Фай.
-Хм... вообще-то, следовало бы подождать до ужина... но, думаю, ничего страшного не случится, если я слегка перебью себе аппетит, - Ашура подмигнул воспитаннику и аккуратно подхватил одну из булочек. Она словно светилась изнутри - даже жалко есть.
Король осторожно откусил. Это был тот самый рецепт, который использовали королевские повара - Фаю всегда такие булочки очень нравились, вероятно, поэтому он и решил с них начать - однако вкус был совсем другой. Сложно, правда, сказать, лучше или хуже... и уже это само по себе было достижением! Мальчик, первый раз испекший что-то, умудрился сравняться с главным дворцовым поваром, не один десяток лет ублажавшим капризные придворные желудки!
-Очень вкусно, - сказал король Ашура. - Просто потрясающе.
Фай так и расцвел: его величество уже научился узнавать это выражение, пусть даже на улыбку по-прежнему не было и намека.
-Ну, значит, вторая мне и еще две тебе, - улыбнулся король. - Присаживайся, - и указал на соседний стул.
Они ели булочки в библиотеке - что, конечно же, совершенно не полагалось - и болтали. Фай рассказывал, что он еще хотел бы научиться готовить, а под конец проговорился:
-Знаете, ваше величество... Я, конечно, хочу быть магом, и вообще... но еще, знаете, мне хочется... вот хорошо бы взять и открыть трактир... представляете?.. Какой-нибудь специальный трактир, где продают только сладости. Ко мне бы приходили люди, я бы готовил им всякие вкусности... и всем было бы хорошо...
-Кто знает, - Ашура погладил Фая по голове. - Может быть, когда-нибудь и откроешь. Судьба порой предоставляет нам шансы, которых мы совсем от нее не ждем.
-Вряд ли, - тихо сказал вдруг помрачневший Фай, расправляясь с последним кусочком булочки. Ел он очень аккуратно: ни крошки не уронил и даже жевать умудрялся с аристократическим изяществом. И это при том, что Ашура ни малейших усилий не прилагал к тому, чтобы обучить мальчика хорошим манерам. Тот и так уже все знал: придворное воспитание первых лет жизни сказывалось.
Властитель Цереры снова почувствовал мрачный, холодный гнев, обостряющий разум: по-другому он не умел гневаться. Это была отчаянная ненависть к людям, способным мучить маленьких детей дворцовым этикетом, а потом заточить их в башню, полную трупов. Это была отчаянная ненависть к человеку - да полно, человек ли он? - способному жестоко сломать детскую душу для того, чтобы обеспечить воплощение своего безумного плана. Это была отчаянная ненависть к другому человеку, способному окружить ребенка теплом и заботой, укрепить его дух и придать ему сил с тем, чтобы потом возложить на него неподъемную ношу.
-Я рад, что вам понравились, - грустно ответил мальчик, которого король готовил в свои убийцы.
Свечи. Тени
Арка: Япония
Потому что не все доживут до весны,
Потому что любовь никого не спасет...
Башня Rowan. "Урожай"
I. Свечи
За распахнутой настежь дверью ликовал жаркий день. Золотые лучи солнца проникали сквозь маленькие окошки под потолком, сквозь щели в стенах, и пронизывали молельный зал широкими клинками. Внутри же, несмотря на их усилия, сохранялся полумрак. В полумраке крошечные огоньки свечей на алтаре, что на свету выглядели бы жалко, сохраняли свою значительность.
Как это смело со стороны свечи: гореть изо всех сил, противопоставляя свои собственные тепло и огонь ночному мраку ли, белому дню ли - все равно. Усилия свечи бесполезны: она не победит тьму, а на солнце она и вовсе не нужна. Тут важно само горение. Действие ради действия; борьба ради борьбы; жизнь ради жизни. Не потому ли свечи ставят как поминовение усопшим?..
Обычно Кургане зажигал тоненькую ароматическую свечку, выбив первый огонь с помощью кремня и трута, вставлял ее в широкий низкий подсвечник на алтаре, после чего читал положенную короткую молитву, отвешивал земной поклон, касаясь пола обеими руками, потом брал вторую свечку, зажигал ее от первой и повторял все сначала. Восемь свечек отцу, восемь свечек матери. Можно было бы сто восемь - но на это редко хватало времени. Раз в год, впрочем, он непременно проделывал ритуал до конца.
Сейчас время у него было - вполне достаточно. Его следовало использовать, потому что следующая возможность могла представиться не скоро - если представится вообще. Но Курогане не был уверен, что хватит сил просидеть столько времени в одной позе. Свалиться в обморок в подобной ситуации было бы невыносимо. Поэтому следовало подождать еще хотя бы пару дней, пока его тело восстановится. Вот он и ограничился коротким вариантом. Пришлось внести и некоторые изменения: он не смог бы теперь сам зажечь огонь, поэтому попросил Шаорана. Мальчик очень серьезно кивнул и ответил то, что Курогане и ожидал: "Для меня это честь, Курогане-сан".
Курогане тогда слегка нахмурился и решил спросить то, о чем думал уже давно, да все не подворачивалось случая поинтересоваться.
-Скажи... ты-то ведь помнишь свое прошлое? Детские годы?
-Да, - Шаоран кивнул.
-И родителей своих помнишь?
-Помню.
-Они живы? Ты можешь еще с ними увидеться?
Шаоран грустно улыбнулся.
-Извините, Курогане-сан. Этого я вам сказать не могу. Понимаете...
-Понимаю, - хмуро ответил Курогане. - У всех тут у вас свои секреты. Только у меня секретов нет.
-Простите меня, - Шаоран внезапно поклонился, очень официально, держа руки по швам. - Я не хочу иметь от вас тайн! Просто... это опять касается будущего.
Курогане вдруг посетила какая-то странная, неловкая нежность - не в первый уже раз, когда дело касалось этого паренька. У него никогда не было младших братьев и уж подавно не было детей - но воин от всей души подозревал, что такое положено чувствовать в их отношении. Разумеется, показывать это он не собирался. - зачем?.. Да и просто не знал, как.
-Не извиняйся, - коротко сказал Курогане и быстро мазнул ладонью по голове мальчишки - не то волосы взъерошил, не то подзатыльник дал. - Пророки вы тут все, мать вашу... Опять кому-то смерть пророчишь, да?
-Не знаю, - ответил Шаоран, выпрямляясь и глядя в сторону. - Не знаю.
-Смотри, сам не умри.
Шаоран вскинул на него взгляд.
-Вы тоже, - улыбнулся мальчик.
Так и вышло, что они сидели у алтаря вдвоем. Шаоран не ушел, выбивши первую искру - это было бы невежливо. Он заранее попросил у Курогане разрешения присутствовать - и Курогане согласился. Ниндзя чувствовал, что парнишка имеет на это право: в конце концов, случайно или не случайно (воин все больше проникался мыслью, что на свете случайностей не бывает), пусть через волшебную книгу и глаз двойника, ему довелось увидеть прошлое Курогане. Кто знает, может быть, юный маг помнил лица князя и княгини Сува даже лучше их собственного сына - ведь с момента смерти родителей прошло столько лет! Курогане вспоминал их часто, однако боялся, что черты их и голоса вот-вот станут размытыми, начнут сглаживаться из памяти. Кто знает, сколько мелких подробностей он уже утратил?
Опять-таки, по уму следовало молиться не здесь, а на могиле. Однако прах родителей был погребен у бывших границ княжества Сува - то, что теперь стало границей самой Японии, ибо Ее Величеству, отвоевав эти земли назад, пришлось все же сдать их - не было достаточно людей и средств защищать опустевшую провинцию. А путь туда лежал неблизкий, не на один день. Курогане в душе надеялся, что из маленькой часовни предков внутри ограды замка Белого Аиста, где отправляли необходимые ритуалы воины на службе принцессы Тсукуёми, родители слышат его не хуже. В конце концов, принцесса освящала ее сама, а сильнее не было жрицы во всей Империи.
Интересно, что сказали бы родители, увидев его сейчас?.. Мама бы, конечно, очень огорчилась, но постаралась бы не показать виду. Она только улыбнулась бы и сказала что-нибудь ласковое. А отец... Курогане хотелось думать, что отец бы им гордился. Он ни в чем не уронил своей чести. Он защитил людей, которые ему дороги. Он, как выяснилось, безукоризненно исполнил волю госпожи, которой поклялся служить. Он даже нашел ученика, которым мог бы гордиться. Для воина нет ничего важнее.
Но как знать?.. Это всего лишь его мысли. Алтарь предков молчал, и дымок от свечей не свивался в таинственные знаки, и видения не являлись ему. Только слегка гудело в голове - было бы удивительно, если бы не гудело. Столько крови потерять...
Зажечь свечу. Поклон.
На последнем поклоне Курогане замер, уткнувшись лбом в полированные и чисто вымытые доски пола. Прикрыл глаза. Надо подумать о чем-то значительном... надо как-то объяснить родителям, почему он уходит и может уже не вернуться. То есть нет, он, конечно, вернется - но надо позаботиться о всяком. Они поймут. Они, конечно же, поймут. Только надо найти правильные слова.
"Я буду бороться с судьбой людей, которых сделал моей судьбой".
Да. Так оно и есть.
II. Тени
Что сильнее сближает - переспать с человеком, или медленно, поэтапно, день за днем отдавать ему свою жизнь?..
Что налагает больше обязательств: поцеловать кого-то, или встать спина к спине в безнадежной битве, которая даже и не твоя... просто потому, что ты не можешь иначе?
Что страшнее: признаться в любви, или отказаться от собственного прошлого и будущего ради того, чтобы быть с кем-то?..
Ну разве ответы не очевидны?..
Поэтому Курогане не удивился, не испугался и не огорчился, когда в тот вечер в замке Белого Аиста Фай вдруг его поцеловал. Более того, он даже ответил на поцелуй, и взъерошил светлые волосы мага, стараясь не сдвинуть черную повязку.
В общем-то, все было ясно уже давно, но ниндзя несколько даже удивился своему спокойствию и готовностью принять эту новую сторону их отношений. А почему бы и нет, в самом деле? Мелькнуло только секундное сожаление: если бы маг ни показал себя таким тупицей. это все могло случиться гораздо раньше, когда они оба были целы и невредимы. А с другой стороны... чем они теперь не пара?.. Может быть, раньше ничего бы и не вышло.
Например, раньше ему в голову могла бы прийти мысль, что связь такого рода неизбежно унизительна для одного из участников... и даже для обоих, потому что, унижая кого-то, ты неизбежно унижаешься и сам. Теперь эта мысль если и пришла, то тут же сгинула - совершенно ясно было, что Фай никогда не согласится на что-то, могущее уронить достоинство одного из них.
Впрочем, гораздо больше воина обрадовало, что потом, проснувшись через несколько часов в одной постели с магом, он не почувствовал ни стыда, ни замешательства, ни неловкости. Все правильно, и так, как надо. На душе его, как он считал, однажды выгоревшей дотла, было тепло и спокойно. Может быть, потому, что для Курогане теперь не осталось недосказанности.
Это было далеко не утро: темно-синее небо за полураздвинутыми перегородками, выходящими в крохотный внутренний садик, даже еще не думало светлеть. Черные тени тихо покачивались на рисовой бумаге голубоватых в темноте перегородок-седзи. Курогане, против воли всматриваясь в рисунок этих теней, вспомнил, как в детстве, когда ему позволено было задержаться в покоях матери допоздна, они играли: она показывала ему на потолок и спрашивала, что он видит там. Курогане отвечал, что видит, например, знаменитого воина Саганэ, который победил тридцать трех драконов с восточных морей - вот и меч его, и даже драконы... правда, не тридцать три, а всего только два, потому что четырехлетний Курогане еще не умеет считать до тридцати трех. Да и тридцать три на потолке не поместятся. Мама улыбалась, прижимала его к себе - от ее домашнего шелкового кимоно чудесно пахло, а от ее волос пахло еще лучше - и рассказывала историю о Саганэ и драконах. Но не тех тридцати трех, опасных, которых он одолел, а о двух других, с которыми Саганэ подружился, когда был совсем маленьким - таким, как Курогане. И драконы помогли ему отогнать страшных туров-оборотней от границ его княжества...
-Как красиво тени движутся... - сказал вдруг маг.
Курогане удивился: он мог бы поклясться, что еще секунду назад Фай спал. Грош цена была бы всей его подготовке ниндзя, если бы он не почувствовал! Да еще когда голова друга лежала на его здоровом плече, и дыхание согревало кожу на груди. Ан нет, прозевал. Или маг так талантливо притворялся?..
-Красиво, - согласился Курогане.
-Мне кажется, - задумчиво произнес Фай, - что, когда я был совсем маленьким, перед окном нашей детской росли какие-то деревья. Кажется, они тоже давали тени и блики. Но я плохо помню.
-Вот как... - проворчал Курогане. Он подумал, что неплохо бы рассказать волшебнику о матери и о приключениях Саганэ и драконов, но говорить не хотелось. Возможно, потому, что тупо заныло то место, где раньше была левая рука. И ладно бы просто болела рана - так одновременно болела рана и чесалось левое предплечье. Вот хоть ты что сделай, чесалось!
Курогане прикрыл глаза и представил, что чешет это самое чертово предплечье. Помогло.
-Смотри... по-моему, вон та тень похожа на оленя, - сказал Фай.
Курогане приоткрыл глаза. Тени, о которой говорил чародей, он не нашел.
-Не вижу никаких оленей, - сказал он. - Но вот та тень похожа на летающий поезд.
-О! Да. Вроде того, что в Рекорде.
-Точно.
-А вон то... вроде бы, напоминает птицу.
-Даже двух птиц. Они летят друг на друга.
-А это веер.
-Угу.
Фай вдруг тихонько засмеялся.
-Что? - спросил Курогане.
-Просто я подумал, что несколько месяцев назад ты не стал бы со мной говорить о каких-то тенях.
Курогане помолчал. Потом ответил достойно.
-Несколько месяцев назад ты тоже не стал бы со мной говорить о тенях.
-Верно подмечено.
Они замолчали. Потом Фай спросил:
-Тебе не тяжело?
-Нет, - и Курогане чуть приобнял мага, показывая, что нет, ему точно не тяжело. А с чего бы ему было тяжело?.. В волшебнике весу-то... - Спи, вот что. Завтра... завтра тяжелый день.
-Когда они были легкими? - Курогане не видел лица мага, но мог сказать, что он грустно улыбается. - Может быть, давным-давно...
Давным-давно...
Давным-давно они не знали друг друга.
-Мы выживем, - уже засыпая, Курогане услышал шепот мага, очень тихий, но очень, очень твердый. Такой твердости он не слыхал даже от Тоёми, старого воина, который несколько лет назад. когда Курогане впервые появился здесь, командовал всеми мужчинами-ниндзя на службе у принцессы Томоё. Тоёми-сама похоронили вот уже скоро три года как (по личному времени Курогане, по крайней мере), и Курогане был уверен, что никогда ему не услышать ничего более убежденного, чем предсмертный шепот старика: "Да пребудет Япония вечно!"
Ему захотелось горестно усмехнуться. Понятное дело, что ничего вечного не бывает под этим небом. Но они вовсе не хотели быть вечными. Они просто хотели пережить это дело. А потом жить... ну, пусть неизвестно, насколько долго, зато счастливо. То есть, конечно, Фай эту мысль перед Курогане не озвучивал, но самому Курогане сейчас хотелось жить, как никогда. Или он просто не помнил те времена, когда ему так же отчаянно хотелось жить.
"Бойтесь желаний, - говорил старый Тоёми. - Они отравляют решимость воина. И особенно бойтесь женщин, ибо из-за них возникают желания".
Хм... собственно, он и боялся. Ну, не то чтобы боялся... скажем так, сторонился. На всякий случай - чтобы не отвлекали. Кто ж знал, что оно вот так повернется.
Да, собственно говоря, кроме Фая - и может быть, даже на первом месте, потому что в этом они с Фаем были абсолютно едины - существовали же еще и дети. А с ними тоже все было непросто. Тот Шаоран, которого он учил обращаться с мечом... До безобразия целеустремленный и до неправдоподобия порядочный. Его хочется вернуть, даже если это невозможно. Тот Шаоран, что пришел ему на смену - одновременно и мудрый, и отчаянно одинокий. Его хочется защитить, даже если от самого Курогане тут зависит не так много. Та Сакура, которая вскидывала на него доверчивый взгляд и улыбалась ему... девочка, прекрасная, как мечта, и трогательная, как сон о прошлом. Ее он спасет. Непременно спасет, не имеет права не спасти.
-Мы выживем, - согласился Курогане.
Наверное, потому что сегодня была такая ночь, когда он не мог этого не сказать. На самом деле он знал, что этого может и не произойти. Но знание - это одно, а уверенность - это другое. Курогане стремился поселить в себе уверенность, что все будет хорошо. Он знал, что преуспеет. Воина не бывает без самовнушения.
Он думал, что Фай уже спит - дыхание его стало совсем сонным. Однако маг услышал. И сказал слегка шутливо (Курогане только недавно понял, до чего он скучал по этим интонациям):
-О, я так рад. что ты составишь мне компанию, Куро-сама!
Курогане улыбнулся теням на потолке. И сам удивился. Он очень редко улыбался людям. Можно сказать, никогда не улыбался. А вот тут, пожалуйста - потолку...
-Да, - сказал он, и снова приобнял Фая. - А вот эта тень - точь-в-точь крылья.
-Ага... - шепнул маг. Но, поскольку нос его по-прежнему упирался в плечо Курогане, можно было смело предположить, что он согласился не глядя.
Наверное, потому, что ему хотелось с Курогане согласиться.
Курогане прикрыл глаза. До рассвета оставалось около двух часов, как говорили ему внутренние ощущения. Стоило еще поспать - или, по крайней мере, попробовать. Он был благодарен неизвестно кому - высшим силам, быть может?.. - что всегда спит очень спокойно, не шевелясь. Меньше всего ему хотелось побеспокоить Фая.
--
Часть II. То, что, возможно, будет
А вот с этого места начинается наша альтернативная версия концовки - ибо сейчас, когда мы это пишем, манга "Цубасы" далека от завершения.
--
Разделенный кошмар
Они сражались на смерть в огненном шаре, на высоте, в черноте ночи. "Я верну его" , "я не хочу его убивать", "не убивай его!" - все это осталось в прошлом, оттертое безжалостным временем и равнодушной судьбой. Внизу, на равнине безымянного мира, дул пронизывающий ветер, и друзья бессильно сжимали оружие, зная, что ничем не смогут помочь. Без толку. Никогда не получается помочь в должной мере.
Всегда не хватает секунды.
Ты вонзил меч в тело, которое казалось твоим собственным, и враг, ухмыльнувшись, сам толкнул себя вперед, ухватившись за клинок - чтобы через секунду сцепить полыхающие огнем руки на твоем горле.
Твой мир взорвался.
Возможно, сам по себе бред был бы и неплох. Бред - это такое особое состояние, в котором ты ничего не помнишь и ничего не соображаешь, а в некоторые моменты жизни дорого отдашь за возможность забыться. Плохо было другое - кошмары. Их бы еще можно было стерпеть, когда бы они не казались реальными.
Шаоран шагал каменными лабиринтами, где от страшного жара пылал сам камень. В руках он нес льдисто светящееся перо, от которого замерзало все тело. Над головою не было крыши, а опрокидывалось безжалостное ночное небо, распахнутое миллионами глаз. Шаоран знал, что где-то в этих тоннелях пропал археолог Фудзитака, сгинул без следа, и надо непременно отыскать его: ведь у знаменитого путешественника есть маленький сын, он будет плакать...
А потом навстречу вышел черный воин с черным мечом. Просто картонная тень. Да только Шаоран знал: не обойдешь.
-Возвращайся, - сказала тень.
Шаоран знал, что надо идти прямо. Как сквозь водопад. Все равно ведь его на самом деле здесь нет... то есть, воина здесь нет. Или Шаорана нет. Это уж как посмотреть.
Короче говоря, он прошел. И тут же огненный тоннель сгинул без следа, и Шаоран упал в ледяную воду. Он знал, что надо плыть, что надо стремиться вверх. Вверх - это прочь из водоворота, который затягивает его. Черные тени летучих мышей - откуда летучие мыши под водой?! - пытались схватить его, и он упорно пробивался сквозь них, прорубался... перо в его руке превратилось в меч, только вот Шаоран вдруг понял, что это вовсе не его собственный, фамильный, а какой-то чужой, непонятный, и он даже не знает, как им пользоваться... Не удалось прорубиться. Черный водоворот потащил его вглубь, в пустоту, откуда не было выхода...
Белый воин с сияющим копьем наставил острый наконечник прямо в грудь Шаорану.
-Возвращайся, - сказал белый воин.
Шаоран упрямо наклонил голову. Одно из них здесь не было точно... а может быть, здесь не было их обоих. И он тоже прошел сквозь белого воина... чтобы попасть в белую метель.
Метель крутилась вокруг, без конца и края, и искаженные белые лица, страшнее которых не было на свете, неслись в круговерти, смазываясь, переползая одно в другое, разевая растянутые безумьем рты, беззвучно, издевательски хохоча. Они кричали на непонятном языке, но Шаоран откуда-то знал, что именно они кричат. От их воплей становилось тошно, и голова отказывалось работать, а руки и ноги тяжелели, будто налитые свинцом.
Еще было очень страшно.
И все-таки. несмотря на тяжесть и на страх, он встал. Кинулся на стену метели. И еще раз кинулся. И еще. Бесполезно. Метель, сухая и колкая, затягивала его в себя, а потом выкидывала с другой стороны крохотного пятачка спокойствия. Льдинки царапали в кровь лицо и руки, разрывали одежду. А самое главное - меч Шаорана снова пропал. То есть нет, не пропал - он остался по другую сторону метели. и мальчик упорно пытался пробиться туда, чтобы взять его в руки. Почему-то он был уверен: с мечом получится вырваться, наконец, из кошмара. Однако метель не уставала. Она крутилась и крутилась, и не было выхода, пока он, в отчаянии, не начал биться головой о землю. А земля оказалась льдом. Она раскололась (а может быть, раскололась голова Шаорана, он в точности не знал), и мальчик увидел принцессу Сакуру, спящую внутри. Нет. Мертвую внутри. Вся в крови - кровь очень хорошо была видна на ее белом, как снег, одеянии, - глаза распахнуты и уже успели остекленеть.
-Нет! - крикнул Шаоран и рванулся туда, вниз, к ней...
"Все в порядке, - шепнула вдруг его мама, гладя мальчика по голове. - Все уже в порядке..."
"Все в порядке, - повторила принцесса, обнимая Шаорана. Она потерлась головой о его плечо, словно котенок. - Возвращайся, пожалуйста!"
Он вернулся.
Открыл глаза.
Первое, что он увидел, была принцесса. Совсем не такая, как в его сне - растрепанная, грязная, зареванная, с длинной царапиной на щеке. Невыразимо прекрасная. Сидела рядом с кроватью и держала его за руку. В глазах ее плескался страх - и чувство, которому не было названия.
Шаоран попытался улыбнуться ей. Получилось плохо: кажется, губы он разбил в кровь.
А все остальное, вокруг принцессы, будто плыло в тумане. Комната, не комната... где они - непонятно. Не важно. Просто в каком-то месте, и уже одно хорошо, что это место дает крышу над головой и не открыто всем ветрам.
Девочка улыбнулась ему в ответ, заплакав. Странное чувство из глаз пропало.
-Ты... - сказала она.
Шаоран услышал позади себя еле слышный выдох и характерный звук меча, вкладываемого в ножны.
-Шаоран очнулся! - белый мячик Моконы скакнул с плеча принцессы на грудь Шаорана. Зверек потерся мордочкой о щеку мальчика, жалобно протянул: - Шаоран был такой холодный! Шаоран бредил!
Шаоран попытался поднять руку и погладить Мокону... и понял, что рука его не слушается. Нет, то есть, слушается, но с огромным трудом. Ладно, слава всем богам, что хоть наличествует.
Он попытался улыбнуться принцессе хотя бы глазами, чтобы она больше не плакала, но обнаружил, что и это не выходит. На душе было холодно - как там, в центре бури. Как там, в ледяной воде.
Как после анестезии.
-Сакура... - сказал он, и принцесса вздрогнула, когда он назвал ее по имени... Шаорану было сейчас все равно. - Сакура, где Курогане-сан и Фай-сан?
Впрочем, он сам знал ответ. Кто-то же дежурил у изголовья его кровати с оружием в руках. И этот же кто-то - можно не сомневаться - не дал другому кому-то в первые несколько секунд оказаться в поле зрения Шаорана. Мало ли. Чтобы опять чего не было.
-Мы здесь, - услышал Шаоран мягкий голос мага, и тот вышел откуда-то из-за затылка мальчика - в зону видимости. От слабости Шаорану казалось, что белокурую голову волшебника окружает что-то вроде нимба, да и вообще, все плыло перед глазами. Тяжелые шаги Курогане - Шаоран подумал, что опасности нет, а то бы ниндзя шагал легко, почти танцуя - послышались с другой стороны, и безвольно лежащей на одеяле руки Шаорана коснулась жесткая ткань плаща. Самого воина мальчик не видел.
-Сакура... ты не могла бы выйти?.. Прости, мне надо поговорить с ними...
Девочка переменилась в лице. Всего она ожидала от Шаорана, когда он придет в себя, но не этого.
-Ты... опять что-то хочешь скрыть от меня? Чтобы я не беспокоилась? Но я...
-Ничего подобного, - ответил Шаоран, и сам поразился твердости своего тона. - Просто... я кое-что видел. Это касается Курогане-сан и Фая-сан и только их. Поэтому нам нужно поговорить отдельно. Это... не совсем моя тайна.
Сакура несколько мгновений смотрела на него, как будто решая, стоит ли верить. В конце концов решила - он не понял по лицу, что именно, - и опустила веки.
-Конечно...
-Мокона-сан, ступай с ней тоже, пожалуйста.
-Конечно... - Мокона возражать не стал. Потерся на прощание о щеку Шаорана и соскочил с кровати. Но мальчику не надо было видеть его мордашку, чтобы понять: зверек тоже расстроен. Или даже обижен.
Сакура вышла. Прикрыв глаза, Шаоран слушал ее легкую поступь, шелест одежды. Все, что связано с Сакурой - это... это сокровище. Его сокровище. Он будет хранить...
Мысль испугала.
-Она ушла? - спросил он, не открывая глаз.
-Да, - хмуро ответил Курогане. - Говори, что хотел.
Теперь Шаоран глаза открыл.
-Скажи... - начал он, обращаясь к Курогане, - тебе когда-нибудь снился кошмар... про воду? Черную воду?
-И летучих мышей? - спросил мечник еще мрачнее, если это только было возможно.
-Да.
-Нет, не снился.
Шаоран удивленно скосил глаза в сторону... ниндзя сделал несколько шагов вперед, сел на кровать, чтобы мальчик мог его видеть.
-Это не сон, - сухо ответил мечник. - Это... Была такая миниатюра в книге, которую я читал в детстве. Еще до всего. Потом, когда я валялся без сознания в замке Ширасаки, - тот, первый раз, подростком, - у меня был такой бред. Будто я попал в ту картину.
-Ясно... - ответил Шаоран. - А ты, Фай-сан...
-Если ты насчет моих кошмаров, - ответил маг, улыбаясь, кажется, по привычке, - то они отличаются широтой и разнообразием. Жизни не хватит все перечислить.
-А метель ты видел? Метель и лица, которые издеваются, ты пытаешься пробиться за метель, чтобы найти меч...
-Не меч, - Фай побледнел и больше не улыбался. - Фая. И маму. Их спрятали за метелью, и если бы я пробился... Я ни разу не пробился.
Маг тоже сел на кровать, с другой стороны.
-Что это значит? - хмуро спросил Курогане.
Несколько секунд царило молчание - никто не горел желанием ему отвечать. Наконец Фай нехотя произнес:
-Куро-сама... я еще мог бы как-то объяснить, что Шаоран-кун видел твои кошмары. В конце концов, он побывал в твоих воспоминаниях. Что-то могло зацепиться. Правда, он видел их, так сказать, опосредованно... и тем не менее. Но вот откуда он мог знать мой пунктик - не берусь предположить.
-А я берусь, - ответил Шаоран почти спокойно. - Просто у меня был твой глаз. И половина твоей силы.
Он умолк, и никто не сказал больше ни слова. В комнате было предельно тихо.
-Память? - почти шепотом спросил Фай наконец.
-Вся, - так же тихо ответил Шаоран. - Помню все, чтоб его. Что я делал вчера?.. - он попытался улыбнуться. - Отбирал у Моконы саке, чтобы он не спился окончательно. И стоял у трона Фей Вонга, слушая его приказания. Что я делал год назад?.. В пустыне под звездами думал о Сакуре, и в то же время плавал в каком-то формалине, наблюдая за самим собой через единственный глаз.
-Это ответ, - сказал Фай. - Когда клон погиб, ты получил его воспоминания. Вместе с ними передалась и память о глазе...
-Ты веришь, что такое возможно? - спросил Шаоран у него. - Опомнись, Фай-сан! Ты же маг! Память души и память тела - разные вещи.
-И все же это возможно, - не сдавался Фай. Глаза у него были - две ледышки.
-Возможно, - согласился Шаоран. Ему хотелось плакать. Наверное, он и заплакал бы, будь помладше. - Вы мне скажите... одежда?
-То, что было на тебе, превратилось в лохмотья, - пожал плечами маг. - Ты прости... вот лично я не взялся бы определить, чем они были раньше.
-Второе тело?.. Вы нашли?..
-Нашли, - ответил Курогане вместо мага. - Упало там... подальше. Кровавая каша. А ты опустился магией. Я его похоронил, в пещере поблизости. Как полагается. Пока маг с тобой возился и принцессу успокаивал.
Шаоран представил себе эти "похороны". Ведь Курогане не знал - не мог знать - кто остался в живых, а кто погиб. Да и до сих пор не знает. А любой из них был его другом и учеником.
-На мне есть раны? Шрамы? - спросил мальчик.
-Колотых ран нет, - Фай снова перехватил инициативу. - Синяки, ушибы, куча царапин, сломанные ребра, общее переутомление, чрезмерный расход магической силы.
-А синяков на шее не было? Или ожогов?
-Нет, - маг помотал головой. - Чего нет - того...
-Я вонзил в него меч, - сказал Шаоран. - И я помню, что он попытался меня задушить перед смертью. А еще я помню, как он вонзил в меня меч, и я попытался его задушить перед смертью.
Курогане ругнулся. А потом сказал коротко и весомо:
-Идиот. Тебе не все равно?
-Не все равно, - ответил Шаоран, глядя воину прямо в глаза. - Или я этими вот руками убил столько людей... включая самого себя... или я этими вот руками... - он не договорил. - Или меня не любит Сакура. Но пусть уж лучше меня не любит Сакура.
-Даже если это был ты, - пожал плечами Курогане. - Ты ничего не соображал.
-Хорошо, - Шаоран не мог не усмехнуться. - Прекрасное оправдание. Но я-то все помню, Курогане-сан. Все. До последней капли. И всех.
Губы Курогане искривились в недоброй ухмылке.
-Тогда покончи с собой, - сказал он. - Или живи и смирись. Но если ты выберешь первое - я тебя сам убью.
Прозвучало слегка двусмысленно, но все поняли, что он имел в виду.
Шаоран прикрыл глаза. Снова никто не произносил ни слова.
-Почему ты отослал Сакуру-тян? - спросил Фай. - Ты не хочешь, чтобы она знала?
Шаоран не ответил.
-Ты можешь поступить умно, - произнес Курогане, - и сказать ей все. А можешь поступить, как идиот, и промолчать.
-Если я поступлю, как идиот, ты меня тоже убьешь? Или ты, Фай-сан?
Курогане и Фай переглянулись.
-Идиотизм бывает заразным, - грустно улыбнулся Фай и выразился витиевато: - Мы в любом случае разделим твой кошмар.
-Решай сам, - буркнул Курогане.
--
Вкус усталости и крови
Осторожно! Пол-фанфика опять занимает гомосексуальная любовная сцена, довольно-таки откровенно прописанная. Кто такое не любит, готовьтесь скроллить.
Рассвело в тот день рано, но гораздо позднее, чем хотелось отряду усталых и измученных людей, собравшихся на Межевом холме. Алая полоса восхода еще только начала разгораться на горизонте, до настоящего света еще оставалось около часа, однако атаки чудовищ на обнесенный частоколом лагерь уже стали куда как слабее. Последняя волна нахлынула беспорядочно и слабо; ткнув горящим факелом в очередную какую-то морду, Курогане попросту пнул ее сапогом, и образина - не такого уж великого размера, кстати, ростом с большую собаку в холке - свалилась с двухметровой насыпи вниз и поползла, подвывая, куда-то в сторону, чтобы кануть в темноте.
-Все, - сказал новый князь Сувы, лишь недавно начавший отвоевывать назад свои земли. - Похоже, на сегодня это последние.
-Не повторят ли они атаку перед самым восходом? - озабоченно спросил Хадзэ, несмотря на свою молодость, один из самых опытных воителей в замке Сирасаки. Принцесса Тсукуёми оказалась весьма щедра: она прибавила к отряду, дарованному императрицей молодому князю, еще и собственных воинов. Тот же Хадзэ был на пару лет старше Курогане, но вроде бы искренне им восхищался и порывался соперничать - а потому весьма охотно подчинился приказу своей госпожи, хоть это и означало фактический уход с высочайшей службы. Курогане одно время не доверял новоявленному помощнику; впрочем, довольно скоро он убедился, что Хадзэ действительно настолько простодушен, насколько кажется, и при этом крайне дисциплинирован. После того, как он безоговорочно признал Курогане своим господином, подручный из него получился идеальный.
-Не думаю, - покачал головой Курогане. - Уже почти рассвет. Даже если они повторят нападение перед самым восходом, у них не хватит времени удержать преимущество - при солнечном свете они слабеют.
-Но ведь и совсем бессильными не становятся.
-Нет, - пожал плечами Курогане. - И все-таки если бы они оставались такими же бойкими, как ночью, нам бы туго приходилось. Ладно, не переживай, Хадзэ. Расслабляться не стоит, но лишнее беспокойство только вредит.
Хадзэ бросил на Курогане косой взгляд.
-Да? - Курогане улыбнулся краем рта. Улыбка вышла косоватая, но тем лучше: он давно обратил внимание, какое впечатление его улыбки производят на окружающих, не исключая и старых знакомых.
-Раньше ты бы первый призывал нас всех к осторожности, - заметил Хадзэ. - А теперь...
-Я что, стал неосторожен, по-твоему?
-Да нет... просто ты изменился. Настоящий князь.
Курогане снова хмыкнул. Выходит, раньше он был этаким сорвиголовой, под определение "князя" не слишком-то подходящим... Да, если подумать, все верно. Одновременно сорвиголовой и параноиком, помешанным на силе, и не дайте боги кому оспорить его мужество, его право или его выбор.
Хадзэ глубоко вдохнул.
-Чувствуешь? - спросил он.
-Что?
-Цветами пахнет...
Курогане послушно принюхался. Пахло дымом, золой, человеческим потом - собственно, это пахло от него и от Хадзэ - еще пахло смолой, которой были промазаны колья тына, землей и кровью... пахло резко, неприятно, как всегда пахли чудовища... пахли испражнения монстров, разбросанные по опаленной, искореженной земле тут и там. Пахло горелой плотью. Цветами не пахло.
Пахло... пожалуй что, принюхавшись, можно было уловить далекий-далекий, почти угасший запах... как после грозы... или так могло пахнуть рано утром зимним днем... что-то свежее, холодное...
-Цветов не чую, - сказал Курогане.
-Ну, может не цветы, - согласился Хадзэ. - Но что-то... может, барьер?
Магический барьер, непроницаемый для чудовищ, вздымался сразу за их спинами. Вечером он обнимал только центр лагеря, с походным алтарем Солнца, за ночь расширился почти до границ частокола, и стал куда крепче: теперь синеватое сияние в воздухе можно было почти различить обычным человеческим зрением. Если судьба будет к ним милостива, к следующей ночи барьер станет настолько прочен, что лагерь их превратится в самую настоящую крепость - и они смогут двинуться дальше, расширяя рубежи отвоевываемого княжества и устанавливая новый барьер. Потом, может быть, через много месяцев, может быть, через много лет, стены барьеров сомкнутся, и можно будет огласить по всей стране, что земли готовы принять переселенцев. Божественная императрица уже пообещала оживающей провинции освобождение от императорских налогов - по крайней мере, пока они не смогут снова выращивать ту самую целебную траву, которой прежде славилась Сува, в необходимых объемах.
Курогане принюхался снова. А что, очень может быть. Сколько он ни сталкивался с барьерами разных мико, он никогда не ощущал запаха, но их барьер ставила не священница, а один придурочный маг... от него-то можно ожидать всего, чего угодно. В том числе, и магии, которая имеет запах... а может быть, даже и вкус, чем демоны не шутят.
-Наверное, барьер, - согласился Курогане. - Спасибо что напомнил, кстати.
Надо, безусловно, заглянуть и проведать, как там Фай. Вскоре после создания барьера он едва ли не валился с ног, однако авторитетно заявил, что все, что ему надо - это выспаться. "Куро-сама, с таким количеством воинов, полагаю, мое отсутствие на укреплениях не будет слишком ощущаться".
Выспаться... все-таки в уме магу не откажешь, замечательная идея.
Курогане глянул на небо. Оно уже светлело.
-Господин князь! - молодой и неприятно бодрый воин - Курогане не сразу вспомнил его имя, и снова ругнул себя за муть в голове - легко подтянулся и запрыгнул на край укрепления. - Я из утренней смены. Разрешите приступать?
Курогане снова посмотрел на небо, на костры в лагере за его спиной... да, правильно, та треть его маленькой армии, что отсыпалась ночью в палатках, сейчас как раз поднимается и приступает к службе. Значит, действительно, скоро утро. И можно наконец-то позволить себе поспать... даже, наверное, до полудня. Ну или почти до полудня.
-Приступай, - Курогане хлопнул парня по плечу. Затем обратился к Хадзэ: - Давай, распускай эту смену, и тоже можешь отдыхать. Примерно до вечера. Ночка была бурная, так что заслужили, парни.
-Спасибо, князь, - кивнул Хадзэ. - Но тут обещали после полудня сразу обоз с продовольствием...
-Я сам займусь, - махнул рукой Курогане. - Или маг займется. А вы все отдыхайте. Ох чую, они завтра на барьер будут бросаться еще пуще прежнего.
-Почему они должны будут бросаться на барьер? - удивился Хадзэ.
-А думаешь, почему они сегодня лезли с таким остервенением? - усмехнулся Курогане. - В нашем лагере по сравнению с позапрошлой ночью ничего не изменилось. Только барьер появился.
С этими словами он спрыгнул со стены - вообще-то, в насыпи имелись специальные приступочки, чтобы удобнее было забираться и взбираться, но Курогане ими пренебрег - и широким шагом направился в самый центр лагеря, где располагалась палатка Фая. Маг, небось, дрыхнет без задних ног...
По пути Курогане коротко кивал воинам, спешащим на укрепления, воинам, сменившимся с охраны, перешучивался с теми, чья смена кончилась в середине ночи - многие из них уже проснулись и сейчас грелись теплым саке у походных костров... Этикет в воюющем лагере был куда проще дворцового... да что там, никакого сравнения. Больше всего Курогане боялся того дня, когда они наконец-то отвоюют княжество, отстроят княжескую резиденцию - и он из предводителя армии превратится в обыкновенного даймё, перед которым будут бить земные поклоны и отдавать прочие идиотские почести. Впрочем... раз уж он будет главным, то все будет так, как он скажет, не так ли?.. Во всяком случае в частной жизни эти идиотские церемонии можно будет послать туда, где им и надлежит пребывать во веки веков.
Когда Курогане откинул полог фаевской палатки и вошел, его поразила тишина. Здесь даже дыхания не было слышно. Вторым, что его поразило, была пустота - в палатке никого не было. Да демоны его разорви на мелкие части! Ведь устал же, ведь с ног же валился всего несколько часов назад! Куда делся?!
От ярости даже тупая усталость куда-то унеслась, и Курогане резко развернулся к выходу, намереваясь разыскать поганца в лагере - из-под земли достать, если надо, - и избить до такого состояния, чтобы уж точно лежал и не двигался... Однако полог палатки приподнялся, и на пороге появился Фай Флоурит собственной улыбающейся персоной.
-О, какие гости! - воскликнул он, весело щурясь.
-Как это понимать? - процедил сквозь зубы Курогане.
-Я уже большой мальчик, если ты не заметил, - произнес Фай, скидывая плащ и аккуратно вешая его на подставку для мечей у входа в палатку - все равно мечей у волшебника отродясь не водилось. Маг миновал своего раннего гостя и растянулся на одеяле из волчьих шкур - как был, в одежде, даже сапоги не снял.
"Он устал, - мгновенно понял Курогане. - Как бы прямо он не держался и как бы широко не улыбался, он устал еще сильнее меня".
-Где ты был всю ночь? - спросил Курогане.
-Вопрос, достойный ревнивого мужа, - фыркнул Фай. - А где я мог быть? Ты помнишь, Саяматэ вчера голову разбили?
-Ну? - про себя Курогане тогда же решил, что Саяматэ не жилец и приготовился писать подобающее случаю письмо его отцу: юноша был из благородной семьи.
-Внутричерепное кровоизлияние, - коротко и непонятно произнес Фай. - Я... рискнул попробовать полевую хирургию. Осколок надо было убрать, кровь откачать...
-И что?
-Пока живой, - неохотно ответил Фай. - Как дальше будет... не знаю. Я пытался использовать магию, чтобы не допустить заражения... а, впрочем, ты все равно не понимаешь. Лекарь из меня... не лекарь, а сапожник.
-Чертов маг! - процедил Курогане сквозь зубы.
-Вот-вот, - улыбнулся Фай грустновато. - И это вся мне благодарность. Знаешь, Куро-сама, когда ты назовешь меня по имени, я решу, что мир перевернулся. Я даже не уверен, что ты его помнишь, честно говоря.
-Для человека, который сам отказался от своего имени, ты что-то слишком часто упрекаешь меня в том, что я его не использую, - хмуро заметил Курогане.
Фай ощутимо вздрогнул. Улыбнулся через силу.
-А, да. Тоже резонно, не так ли?
-Идиот! - прорычал Курогане, усаживаясь на шкуру рядом с Фаем. - Мне без разницы, как тебя зовут. Ты пить будешь?
-Ты сейчас устал, - покачал головой волшебник. - Лучше позже, когда выспишься.
В иной ситуации Курогане, пожалуй, согласился бы с ним - но не сейчас, когда его недавние чересчур обидные слова еще висели в воздухе.
-Не настолько я устал, - Курогане протянул ему руку. - Сам прокусишь?
Фай внезапно усмехнулся лукаво.
-Не настолько устал, говоришь? - прошептал он. Потом сел, как-то ловко извернулся - Курогане даже не успел заметить, что это было за движение, но в результате него маг оказался совсем рядом - и поцеловал его в губы. Губы у Фая были холодные, поцелуй - мягкий, осторожный, еле уловимый. Его язык скользнул по нижней губе Курогане, спустился на подбородок, прошелся по скуле, тронул мочку уха...
-Можно? - Фай осторожно провел указательным пальцем по шее князя, как раз там, где пульсировала тонкая жилка. Вроде бы такая простая ласка, так почему же Курогане вдруг почувствовал, что голова у него абсолютно пуста, что все тело сковала невыносимая жажда - может быть, та самая, которая движет сейчас Фаем, - и что единственное желание, которое у него осталось - это сграбастать этого недоумка в охапку и любить его, любить, до тех пор, пока он не запросит пощады, и плевать на бессонную ночь, и на полный дел день, ожидающий впереди!
-Можно, - ответил Курогане.
Теплое дыхание согрело его шею... вот волшебник снова лизнул, осторожно провел языком... прикусил кожу... нет, пока просто прикусил... играет. А вот снова провел языком по укушенному месту... да когда же он... А, вот! Резкая боль длилась всего секунду, потом, напротив, пришло онемение - так всегда бывает при вампирьем укусе. Онемение, да еще сладостная истома, нежелание двигаться... этой истоме очень трудно противостоять. Наверное, вампир может выпить у жертвы всю кровь, если захочет - или по крайней мере, столько, чтобы жертва потеряла сознание - а человек даже ничего не поймет. Просто потому, что не захочет понимать.
Противостоять этой истоме всегда было самым сложным для Курогане, однако он справлялся... сегодня ему справляться и не хотелось.
-Ну все, хватит, - прошептал Фай, оторвавшись от его шеи. Развязал завязки плаща воина, позволил тяжелой ткани упасть, аккуратно слизнул струйку крови, стекшую по плечу Курогане. Облизал губы.
Курогане притянул волшебника к себе, ухватившись за складки одежды у него на груди, поцеловал как можно глубже, вторгаясь, заставляя раскрыться. Фай охотно подчинялся, приникал ближе; губы его не казались больше холодными, язык не был осторожен. Маг был жаден, нетерпелив, покорен... во рту у него чувствовался вкус крови, одного этого хватило бы, чтобы свести Курогане с ума. Кровь, пот, дым, усталость... они оба были пропитаны этим, они оба были пьяны... они просто не могли остановиться.
Избавиться от одежды оказалось непросто, однако они справились с этим на удивление быстро, им удалось даже не разорвать поцелуй. Курогане полулежал, опираясь на груду собственных доспехов и одежды, прижимал мага к себе, гладил одной рукой его плечи, спину... Фай очень любил, когда вот так проводишь пальцем вдоль позвоночника... и понимал, что он, демоны их побери, сейчас не сможет его отпустить.. просто не сможет... или не хочет?... потому что его губы - это соль и сладость, и просто невыносимо думать, что от них можно оторваться хоть на миг. Желание сжигало его, он чувствовал, что вот еще немного... да, еще немного, не сейчас! Еще несколько секунд, еще... так даже лучше... Ведь пока они целуются, руки Фая массируют его плечи, резко, с силой, расслабляя и зажигая одновременно... Вот он чуть отстранился, не прекращая целоваться, его руки скользнули вниз, по бокам, по животу... Курогане машинально подался назад, давая место ласкам, однако пальцы волшебника внизу живота не задержались, скользнули еще ниже. Непривычная ласка, Курогане чуть не вздрогнул от удивления, но... неожиданно приятная. Даже в высшей степени приятная.
Пальцы Фая скользили там, осторожно надавливая, чуть-чуть задевая, обводя кругом... Курогане почувствовал, что мысли у него путаются, и в голове поселяется абсолютно неподходящий звон... а, вот он аккуратно проник... прах подери, как же приятно!
-Ты что... делаешь?... - пробормотал Курогане сквозь зубы, обрывая поцелуй. Впрочем, попытки оттолкнуть руку волшебника он не сделал.
-А что, тебе не нравится? - ухмыльнулся Фай. - Похоже, совсем даже наоборот.
-Ты что, хочешь попробовать сверху?
-Ну... предположим, - Фай чуть куснул его за верхнюю часть уха, потом провел острым языком по изгибу ушной раковины. Пальцы его не переставали двигаться ни на мгновение. - Если ты не против. Если против - я с удовольствием поменяюсь. Мне всегда больше нравилось, когда ты... мммм... проявляешь инициативу.
В этот самый момент Фай добавил второй палец.
Курогане втянул воздух. Демоны их всех, а ведь это действительно... действительно... так вот почему Фай всегда так кусал губы и выгибал спину, чтобы не застонать! Курогане почувствовал, что он сейчас сам еле удержится от стона, но все-таки сдержался. Вместо этого выдохнул Фаю на ухо:
-Ублюдок! - и сквозь стиснутые зубы. - Продолжай...
Потом он поймал Фая за подбородок и снова поцеловал, на сей раз даже еще жестче, еще грубее, чем в прошлый раз, показывая: здесь все будет по-моему! И Фай согласился: да, как ты хочешь... только как ты хочешь...
Быстрее! Курогане подался навстречу его пальцам, чувствуя, что его по-настоящему несет, и что он сейчас сойдет с ума... его ладонь яростно ласкала плечи Фая, вероятно, оставляя синяки... что ж, от синяков этих уже через пару часов следа не останется... Левой рукой он отчаянно комкал ни в чем не повинную волчью шкуру. Ну быстрее же, чертов маг, пока я не передумал, пока я...
Фай понял, послушался. Когда он вошел, Курогане снова чуть не застонал - и застонал бы, но они все еще целовались. Непривычное, болезненное ощущение - и отчаянное удовольствие мешались в странной пропорции, окончательно отключая разум. А невыносимый волшебник замедлился... осторожничает...
-Быстрее, ты! - Курогане нашел в себе силы сказать, оторвавшись от его губ.
-Эй... Да ты ведь почти готов. И я тоже. Если я сейчас ускорюсь, будет неинтересно, - освободившейся рукой Фай принялся ласкать живое доказательство готовности князя - и Курогане понял, что он сейчас все-таки убьет несносного мага.
-Быстрее! - снова почти прорычал он, стараясь, чтобы все-таки это не было в голос, - и Фай подчинился опять.
Несколько отчаянных, быстрых, сумасшедших движений... Курогане сдерживался, стараясь продлить ощущения, однако Фай по-прежнему ласкал его, и выносить подобное было просто свыше его сил... потом отчаянных вдох и отчаянный выдох, и миг, когда плевать на все, абсолютно на все, и последний горячий толчок, и знакомый сине-золотой взгляд, и снова вкус поцелуя - на сей раз почти ленивого...
А потом начинаешь снова видеть полумрак вокруг. Конечно, в палатке сумрачно - утренний свет с трудом проникает сквозь полотняные стены. И чувствовать прохладу... да, а откуда бы взяться жаре?.. Солнце либо еще не взошло, либо взошло только что...
Фай дрожал. Его всегда била крупная дрожь после секса - Курогане это чаще всего заводило достаточно для второго или даже третьего раза. Но не сейчас. Сейчас они все-таки устали... слишком устали. Курогане осторожно вытащил то самое меховое одеяло из-под них, укрыл обоих. Фай благодарно зевнул.
-Спасибо... Слушай, ну и как тебе?
Вместо ответа Курогане притянул волшебника ближе, поцеловал в макушку.
-Мне больше нравится сверху, - ответил он несколько суховато.
-Значит, нам повезло, что мне больше нравится снизу, - с улыбкой в голосе ответил Фай.
-...но если ты думаешь, что я теперь позволю тебе каждый раз сачковать, ты глубоко заблуждаешься, - продолжил Курогане.
И заснул, прежде чем удивленный Фай успел у него уточнить, что это, во имя всех демонов, должно значить.
Доверительный разговор
Они валялись на огромной кровати в отведенной Фаю комнате, голова к голове, и просто болтали. Как на самом деле не болтали довольно давно. Прошедшее время если и не залечило раны, то удивительным образом отстранило их; почему-то им казалось теперь, будто были по-прежнему те грустные и счастливые времена самого начала поиска Перьев... будто бы у принцессы еще не было памяти, будто бы у мага еще не было прощения - того самого, что ранит сильнее самых страшных грехов.
-И тогда... и тогда он говорит... - Сакура уже давилась от смеха: - "Принцесса, а откуда кролик?!"
Они расхохотались оба, хотя Фай смеялся не столько над историей, сколько над собой: он вдруг поймал себя на мысли, что в подобной ситуации не смог бы придумать ничего умнее этого вопроса.
-Мне отчасти жаль его величество Тою, - мягко сказал Фай, когда они отсмеялись. - Он ведь помнит тебя совсем девочкой, какой ты уходила. А вернулся совсем другой человек. Конечно, ему тяжело. Ему не хватает прежней Сакуры-тян.
Сакура ответила неожиданно серьезным тоном:
-Мне тоже ее не хватает, - она вздохнула. - Да уж, прежняя Сакура-тян ни за что не стала бы рассказывать смешные истории про своего обожаемого брата какому-то подозрительному магу.
-Во-первых, ты не рассказала ничего обидного... во-вторых, я обижен, - ухмыльнулся Фай. - Прежняя Сакура-тян ни за что не назвала бы меня "подозрительным".
-Скажем так, прежняя Сакура-тян ни за что бы не сочла слово "подозрительный" комплиментом.
Они усмехнулись синхронно.
Фай вытянул руку над головой - и ничуть не удивился, когда его пальцы встретили тонкие пальчики Сакуры-тян. Все-таки она подросла, ладонь стала больше, чем ему помнилось. Не намного, правда.
Он глазел вверх, на золотистый полог кровати, и думал о том, как он все-таки рад видеть ее - они не виделись несколько лет - как ему бы о многом хотелось порасспросить ее, и как он не смеет. "Ты счастлива?" - идиотский вопрос, он и так видит, что она отнюдь не несчастна. "Ты любишь своего мужа, а не его тень?" - еще более идиотский вопрос.
Если только... Ох уж эти старые трюки! Иногда они значительно выручают, конечно, но применять их надо с опаской.
-Сакура-тян... ну и как тебе замужняя жизнь, кстати? - легким, небрежным тоном.
-Все хорошо, - такой же легкий, небрежный ответ. - Вы же переписываетесь с Шаораном. Он бы непременно сказал вам, если бы что-то было не так.
-О, Шаоран-кун - настоящий джентльмен, - Фай отпустил руку Сакуры и перевернулся на живот. На животе лежать удобнее: так можно еще и болтать ногами.
Девушка с некоторым опозданием повторила его движение.
-Ну, если тебя интересует что-то, что джентльмен мог и не рассказать... - Сакура лукаво прищурилась, - то здесь тоже все в порядке. Честное слово. Никаких проблем. И пожалуй это даже немножко раздражает... - она задумчиво вздохнула. - Иногда даже хочется поссориться, накричать, поругаться изо всех сил... может быть, даже какую-нибудь тарелку об пол грохнуть. А не из-за чего. Нет повода, представляешь?.. Я тогда начинаю без причины дуться, а он не понимает, из-за чего, принимает все на свой счет и перестает со мной разговаривать - чтобы не обидеть сильнее ненароком. Ох, как я тогда на него злюсь! - глаза принцессы потемнели, и Фай с некоторым испугом подумал: обида? Что-то большее?.. Если он начнет расспрашивать - не поймет ли она, что в нем живет подспудная тревога за них? Не догадается ли о причинах этой тревоги? Ведь только Сакура до сих пор не знает о том самом, тщательно оберегаемом секрете Шаорана... или все-таки уже знает? - Впрочем, я стараюсь взять себя в руки побыстрее, - она снова вздохнула. - Или меня спасает то, что Шаоран ссорится с Тоей. Они такие упрямые, стоят друг друга! Я начинаю их мирить и забываю, что сама на Шаорана злилась.
-Очень хорошо, - Фай улыбнулся. - А ты не думала завести ребенка?
Сакура чуть порозовела.
-Ну... пока не получается. Но скоро, наверное, получится. Я бы очень хотела дочку, - проговорила она почти с тоской. - Вот было бы здорово! Ты представляешь, Фай-сан - моя собственная дочка!
-Ты помнишь свою маму? - мягко спросил Фай.
-Нет, - покачала головой Сакура. - Совсем не помню. Она умерла, когда я была совсем маленькой... у нас во дворце был ее единственный портрет, но он сгорел вскоре после ее смерти, так что я даже не знаю, как она выглядела. Папа и брат говорили мне, что я совсем на нее не похожа, так что я даже сравнивать не могу... Но вот увидишь, - с жаром воскликнула девушка. - Я буду очень, очень стараться! Я стану самой лучшей мамой на свете!
Фай улыбнулся.
-Не сомневаюсь, что станешь, - и коснулся пальцами ее щеки.
Сакура зажмурилась, подаваясь навстречу ласке... а еще через секунду вдруг перебралась Фаю под бок, обняла его, как любимую плюшевую игрушку.
-А знаешь, что самое замечательное в том, чтобы быть замужем? - спросила она.
-Всегда есть, кого попросить почесать спину? - предположил Фай. - Есть такая старая шутка.
-Ну, и это тоже, - хихикнула принцесса в ткань юката волшебника. - Но самое замечательное... когда ты просыпаешься утром - и ты не одна. Каждое утро первое, что я вижу - это самый дорогой для меня на свете человек. Мне кажется... это много чего стоит.
-Это очень многого стоит, - согласился Фай, гладя ее по голове.
-А еще он иногда чешет меня за ухом, как кошку...
-И ты мурлычешь?
-Мурлычу, конечно же!
Старое-старое воспоминание... чужое воспоминание обожгло его ледяным металлом оконной решетки по иззябшим рукам. "Я умру. Я обязательно умру, чтобы освободить его... Но до этого... пожалуйста! Я хочу быть любимым!"
-А как ты? - спросила принцесса Сакура. - У тебя... у вас все хорошо?.. Это не к тому, что я что-то там выпытываю! - торопливо добавила она.
-Я и не подумал, - улыбнулся волшебник.
Хотелось, отчаянно хотелось поговорить с принцессой по душам. Рассказать ей тысячу приятных мелочей... например, у Курогане есть дурацкая привычка целовать его веки... казалось бы, должно быть приятно, но это почему-то всегда раздражает, однако раздражение доставляет своеобразное удовольствие... и еще: он всегда сам разливает чай, заявляя, что от Фая вблизи весь чай киснет, и это почему-то так здорово... частенько он бывает излишне нежен, порою его приходится буквально провоцировать... и эти его односложные ответы на самые тяжелые вопросы... вроде бы, из них Фай должен быть умнее - так почему Курогане каждый раз умудряется ставить его в тупик с такой непринужденной легкостью, даже когда дело касается вопросов вполне бытовых, вроде распределения вооруженных отрядов или заготовки фуража? Впрочем, верно и обратное: Фай больше всего ценил те моменты, когда ему удавалось неожиданной идеей с гарантией вывести друга из себя. Особенно хорошо, если дело происходило во время военного совета - и Курогане волей-неволей приходилось сдерживаться от бурного выражения ярости. Вот скажем, в тот раз, когда они оказались заперты на возвышенности Хорую, и Фай предложил контратаковать, когда даже сам Курогане на это не решался, опасаясь бесславно положить всех...
Фай внутренне усмехнулся, сообразив, на какую дорожку свернули его мысли. Похоже, он начал становиться воином куда больше, чем магом - тут уж с кем поведешься... В любом случае, неподходящие темы для разговора с принцессой. А иная ступень откровенности... Фай знал, что женщины между собой могут быть откровенны прямо-таки до шокирующих пределов - но он-то никак не женщина. И, обнимая изящное тело принцессы, вдыхая мягкий запах ее волос, особенно отчетливо понимал, насколько не женщина. И это хорошо.
-Знаешь, что мне нравится больше всего? - ответил Фай вопросом на вопрос. - Ты будешь смеяться... когда Куро-сама не обращает на меня внимания.
-Да? - Сакура удивленно вскинула на него глаза.
-Да-да, - с усмешкой кивнул Фай. - Когда мы только познакомились, он с меня взгляда не спускал - подозревал во всех смертных грехах, и не без оснований, как потом выяснилось. Потом - очень долго - он обо мне беспокоился. Впрочем, ты же его знаешь, он обо всех всегда беспокоится. А когда беспокоиться перестает... это-то и есть наивысшая степень доверия.
Сакура внимательно вглядывалась в его лицо - будто стараясь понять, врет или не врет.
-Да, - сказала она наконец. - Доверие - это очень ценно.
Фай подумал, уж не намек ли это. А потом послал все подальше.
Ему просто было хорошо рядом с Сакурой - хорошо именно вот так, вдвоем, когда утомление после радостной встречи взяло верх над весельем, когда Курогане и Шаоран выпивают вместе с Его Величеством... нашли друг друга, что называется. Хорошо потому, что они давно не виделись, но не стали друг другу чужими. Хорошо, потому... просто хорошо. Потому что она - единственный человек, который доверяла ему сразу и полно, всей своей жизнью. Потому что он человек, чью душу этот дар доверия изменил раз и навсегда... потому что она сделала возможным его будущее и его счастье.
Потому что он... потому что все, что он мог дать ей взамен - помощь и поддержку. Не так уж мало, но и не так много.
Не ко времени
Отряд подъезжал к замку Хоннорюу. Настроение у воинов было веселое, даже легкомысленное: объезд провинции завершился благополучно, в нескольких стычках с чудовищами никто серьезно не пострадал (конечно, юнцу Хадэ еще долго будут припоминать клык в заднице), дань собрали хорошую, ибо сезон выдался урожайный, и совсем скоро замок. Считай, почти уже дома после полумесяца отсутствия. Ох и обрадуются жены да веселые подруги из ближайших деревень!
Все шутили и посмеивались, подначивали друг друга, иногда во всеобщем благодушии снисходя и до прислуги из обоза, а весельчак и пересмешник Таро даже умудрился добиться пары ухмылок от самого князя, к веселью не слишком-то склонного. И погода им благоприятствовала: белые облака лениво плыли над головами, желтые листья ковром стелились под копыта коней, а воздух, хотя уже и слегка выстуженный предстоящей зимой, все еще был теплым и пряным.
И вот ворота замка распахнулись перед внушительной кавалькадой...
Благодушное настроение тут же надломилось, коршуном сорвалось в солнечное небо.
Замок был пуст.
Нет, не совершенно пуст: в нем, конечно, оставался немногочисленный гарнизон - тот самый, который защищал его, пока князя и основной части людей не было на месте - да слуги, да жены и дети старших воинов. Именно они высыпали навстречу князю и его маленькой армии.
Однако среди них не было тех сорока воинов, которых князь пять дней назад, когда основной отряд ждал предсказанного одной из мико прорыва чудовищ возле крупной северной деревни, отправил разобраться с "беспокойством" на северо-восточной границе Сувы. То был участок, отвоеванный раньше всего, и прорывов чудовищ там не случалось давно, тем паче, серьезных. Да и ни о чем серьезном гонец на взмыленной лошади, прискакавший из маленькой крепости, не докладывал. Просто: нападение. Просто: чудовищ много, но не слишком. Есть шанс, что защитники крепости отобьются и так, но комендант решил перестраховаться и послать за подмогой. Князь еле удержался от ругани: ну что стоило нежданой беде объявиться на два дня раньше, когда они были всего в нескольких часах пути от Холма Ручьев! А так - мало того, что поворачивать назад во время объезда - примета хуже не придумаешь, так еще и нельзя же бросить большую деревню без защиты, когда все признаки указывают на то, что вот именно здесь готовится атака.
И вот тогда главный советник князя, которого за глаза порою называли Белым Демоном, спокойно улыбнувшись, предложил съездить туда сам. С небольшим отрядом. "Человек сорок хватит, Куро-сама. За три-четыре дня обернемся и будем в замке раньше вас. Заодно и барьеры там подновлю - сколько они уже стоят! Неудивительно, что прорвались... Надо было все-таки туда сразу завернуть, для очистки совести"
Князю почему-то не хотелось отпускать мага одного. Казалось бы, что тут такого?.. Опасности предвиделось не больше, чем в обычном объезде; волшебнику уже случалось отправляться с отрядом без него, случалось и командовать людьми в бою. Его побаивались, признавали и уважали - с этой стороны Курогане мог не опасаться.
"Четыре дня минимум, - произнес князь со значением. - Может, пять. А если задержитесь?"
Фай прищурил разноцветные глаза, сказал с одной из тех своих улыбок, которые Курогане уже давно опознавал как маскировочные:
"За пять дней со мной ничего не случится, не беспокойся".
Волшебник действительно экспериментировал, сколько он способен обходиться без крови. Курогане честно предупредил его, что если он вдруг себе такими делами навредит, то одной оплеухой не отделается, однако свою угрозу в жизнь претворить ему так ни разу и не пришлось. Будучи еще и опытным воином, маг прекрасно знал, что такое тренировка на выносливость.
Так почему же у Курогане стало неспокойно на сердце? Предчувствие? Или царапнуло, что незадолго до появления гонца они поссорились... точнее, не то чтобы поссорились, а так - не сошлись во мнениях. Вроде бы ничего особенного, однако неприятный осадок остался.
Если бы все пошло так, как они рассчитывали, Фай с отрядом должны были уже вернуться. Если же что-то случилось...
-Где остальные наши люди? - спросил князь у начальника гарнизона, вышедшего встречать их. Тому - вообще-то, человеку храброму - явно стало не по себе от тона вопроса.
-Господин, все, кого вы оставили в замке, живы и здоровы!
Опытный военачальник еще не понял, что с князем вернулись не все. Впрочем, он тот час окинул взглядом торопливо спешивающихся во дворе замка людей, и на лице его мелькнуло осознание. Он быстро добавил:
-Вы вернулись первые, князь Курогане. До вас никого не было.
-В округе все спокойно? - вопрос последовал быстро, без перерыва. Впрочем, Курогане почти уверен был в ответе: если бы чудовища прорвались в окрестности замка, сейчас в Хоннорюу была бы совсем другая обстановка.
-Так точно, господин князь. Все тихо. Из деревень никого не присылали за подмогой.
-Таро, - Курогане развернул коня, чтобы оказаться лицом к лицу со своим помощником. - Скажи, пусть заводят обоз в замок. На это и на сборы даю полчаса. Потом всем строиться на главном дворе. Раненые остаются в замке. Все раненые, мне тут герои не нужны. Замени их людьми из гарнизона. Лошадей возьмите по возможности свежих.
Не дождавшись утвердительного поклона Таро, Курогане соскочил с коня и быстрым шагом направился в свои собственные покои. Переодеться в чистое было бы неплохо. Собственно, еще лучше было бы как следует вымыться - последний раз Курогане мылся позавчера, притом в реке - но попросту не оставалось времени.
Очевидно, спасать этого придурка - его карма.
Во что же он умудрился влипнуть на сей раз?.. И ведь жив, демоны его раздери, не то бы защитные барьеры рухнули, и... Курогане отлично помнил, что бывает, когда рушатся защитные барьеры.
Если только они не могут рушиться постепенно.
Во имя преисподней, ну почему он не расспросил Фая по этому поводу раньше! Князь из него... как из кукушки феникс, право слово.
Когда Курогане уже застегивал поверх кольчуги новый черный плащ, дверь в его комнату распахнулась. Князь замер... так входить без стука в любом случае мог один-единственный человек. Да и шаги его ни с чем не спутаешь.
Собственно, именно он и стоял на пороге, лучезарно улыбаясь и пряча кисти рук в широких рукавах светло-коричневого косодэ. "Под цвет листьев ведь выбирал, демоны его раздери, - машинально подумал Курогане. А потом подумал еще: - А может, и не выбирал".
Упомянутое косодэ было мятым, грязным и порванным в нескольких местах. Штаны вновьприбывшего находились не в лучшем состоянии... собственно говоря, они просто отсутствовали до колена, причем край их был опален. Курогане решил, что если бы на маге раны не заживали так быстро, то наверняка на его ногах красовались бы сейчас свежайшие ожоги. Вот тяжелый плащ был более или менее в порядке - несомненно, его заранее сбросили, чтобы не мешал. Так, ну все ясно... кто-то опять вел отряд в бой и танцевал с огнедышащими тварями вместо того, чтобы держаться в последних рядах и помогать магией по мере возможностей. Ну вот что с ним делать?.. Казнить, разве что.
-Доброе утро! - воскликнул маг, весело щурясь. - Как съездили?
Курогане не сказал больше ничего и прошел мимо замершего в дверном проеме волшебника.
О, они задержались по насквозь объективной причине. Их, собственно, затянуло на территорию чудовищ - вместе с частью гарнизона крепости Родникового Холма, - и они несколько часов пробивали себе дорогу обратно. А найдя путь по другую сторону барьера, обнаружили, что здесь прошло целых три дня. А тогда уж помчались в замок... впрочем, господин Фай приказал щадить лошадей, потому что изнурять их не было нужды.
Лошадей он, значит, щадить приказал, думал Курогане, отмокая вечером в горячей воде. Ну-ну. Нет, правильно, конечно, приказал, но...
Злость на мага его упорно не оставляла. Ее не смог вытеснить даже наполненный заботами день, даже вечерняя тренировка, где Курогане самолично гонял молодняк - любил он это дело, что уж душой кривить. Ворчал, конечно, что никто толком ничего не умеет, а тупость учеников доведет его когда-нибудь до того, что он самолично здесь все порушит, - но, тем не менее... Где-то после обеда князь несколько остыл, и решил, что мага надо все-таки найти и заставить его выпить крови - а то ведь свалится от истощения. Фай, однако, уже успел из замка исчезнуть - отправился в деревню разбирать какую-то тяжбу. Нашел время, называется. Гнев разгорелся с новой силой.
Что, интересно, Фай думает по поводу этой временной аномалии? Раньше Курогане никогда не слышал, чтобы люди попадали на территорию монстров да еще и возвращались оттуда. Судя по словам очевидцев из отряда, ничего особенного там, за барьерами, не было. Такие же скалы, реки и леса, как в самой Японии. Чудовищ много - живут они там и размножаются. Вот только время, как выяснилось, идет не так. Еще один параллельный мир?..
Курогане не желал строить пустопорожние догадки: уж слишком мало известно. Но ему было очевидно, что ничего хорошего это все не значит.
Где там носит этого мага?.. Ночь на дворе!
Курогане совсем уж собрался вылезать из ванны, одеваться и идти - а еще лучше, попросту послать кого-нибудь - на поиски своего невозможного советника, как тут советник объявился собственной персоной. Что, конечно, тоже характеризовало эту сволочь определенным образом.
Вошел он, разумеется, без стука, - просто отодвинул перегородку и переступил порог. Сказал с добродушной иронией:
-Вечер добрый, сиятельный князь.
Вот в такие моменты Курогане его попросту ненавидел.
-Тебя никто не учил стучаться? - спросил он хмуро.
-Учили, учили, - широко улыбнулся Фай. - Но я всегда был ужасным учеником. И вообще, не будь единоличником - мне тоже в ванну хочется. Так что вот...
-Ты же не любишь горячие ванны.
-Это я кипяток не люблю. А ты давно сидишь, вода уже остыть успела. Тем более, служителей, которые огонь поддерживают, я отправил. Время уже позднее, нехорошо людей тиранить.
И начал неторопливо раздеваться. Снимая верхнее косодэ, заметил:
-Слушай, отвернись, а?
-Стесняешься? - хмыкнул Курогане.
-Стесняюсь, - охотно подтвердил Фай. - Я вообще очень скромный и тихий, ты не знал?.. А если серьезно, то я же буду мыться, а человек частенько во время мытья выглядит не самым приятным образом.
-Я, пожалуй, вообще пойду... - сказал Курогане, начиная вставать из ванны.
-Ага, иди... - не менее охотно согласился Фай. - И разговор наш о временной петле подождет до утра.
Скрипнув зубами, Курогане сел обратно и послушно отвернулся носом к стене. Вода, действительно, подстыла. Ох уж этот маг со своими чужеземными привычками!
-Так вот, - очень серьезно начал Фай, - у меня создалось впечатление, что мы туда не просто так попали. Нас туда, похоже, заманили. Тебе, конечно, уже мой адъютант все в общих чертах поведал?.. Так вот... - деревянный ковшик стукнул о край бадьи, послышался плеск воды, - в отличие от предыдущих нападений наши птички действовали слаженно. Этого мы от них не ожидали и не сразу поняли. Меня с десятком очень грамотно оттерли от остальных, а потом у нас все сразу как по волшебству начало удаваться, косили мы их, как траву... Тьфу ты, куда ты мыло засунул?.. ага, вот оно... и не успели оглянуться, как оказались на их территории. Причем довольно глубоко оказались, мы не успели бы так далеко от границы уйти. Тебя это в рассказе Аи не удивило?.. Мы через час где-то опомнились, что не там находимся, а потом еще несколько часов возвращались. Реку вот на обратном пути пришлось пересечь. Я абсолютно уверен, что на пути туда не было никакой реки. Не могли мы в горячке боя ее не заметить.
-Ая сказал, что ты своей магией перенес их в сторону, чтобы спасти от демонов...
-Нет такой магии, чтобы перенести десять человек на несколько миль в сторону, и чтобы они это даже не заметили, - отчеканил Фай - даже плеск воды на секунду прекратился. Потом он добавил: - У меня нет. И даже, заметь, не было.
-То есть ты имеешь в виду, - медленно начал Курогане, - что у другого есть?.. Что кто-то вас вытащил туда, потом каким-то образом перенес вас вглубь территории...
-А потом выпустил наружу, - с охотой откликнулся Фай. - Достопримечательности показал - вроде тех камней, что цвет меняли. Сувениров надарил... У Хиро теперь будет замечательная коллекция шрамов. И заметь, этот кто-то еще и управлял нашими добрыми безмозглыми друзьями. А главное... - Фай снова сделал паузу, а потом фыркнул, явно сбрасывая с лица лишнюю воду, - что я все это время ничего не чувствовал.
-И что это значит? - холодно спросил Курогане. - Что магии там все-таки не было?
-Или я не смог ее учуять, - возразил маг.
-То есть тот маг сильнее, чем ты?
Фай тихонько рассмеялся, и смех его был удивительно похож на плеск воды.
-Вот представь, что ты вдруг встретил мечника сильнее тебя... Ну, намного сильнее. В разы. Как много тебе понадобится времени, чтобы понять, что ты ему не соперник?
-В зависимости от того, будет он скрываться или нет... - Курогане на секунду задумался. - Две или три минуты. Ну, если он мастер маскировки... Посмотреть, как ест. До сих пор хватало.
-А сколько ты меня колол? При первой встрече?
-Несколько часов, - неохотно ответил Курогане.
-Вот видишь! - с торжеством ответил Фай. Судя по звукам, он намыливал голову: была у него такая привычка, мыть голову в последнюю очередь. - А ведь я тебя слабее. Просто у меня манера другая. В магии точно так же. Сильного мага раскусить - для понимающего человека не проблема. А вот если маг не слишком силен, но сила его совершенно иная - тогда держись. Другое дело... - голос Фая стал вдруг серьезным и грустным, - что моя собственная сила по своей природе была - и даже есть - очень широка. Мне сложно представить, что выходит за ее рамки. Лечебная магия?.. Но ее я тоже всегда мог чувствовать. Магия Фей Вонга в этом плане тоже ничего особенного не представляла, так что его возвращения мы можем не опасаться - признайся, ты ведь подумал первым делом, что это он опять птичек натравливает?..
-То есть это кто-то не обязательно сильнее, - подвел черту Курогане, - но с очень необычной магией?
-Если это магия, - серьезно сказал Фай. - Хотя... положа руку на сердце, я уверен, что это магия. И, положа руку на сердце, я уверен, что он - она, оно, они - действительно сильнее.
-Отлично, - Курогане прикрыл глаза. - И что ты, как мой советник, мне посоветуешь?
-Я?.. Я посоветую отдохнуть как следует. Судя по всему, немедленных действий эти таинственные силы предпринимать не собираются. А завтра надо будет обязательно связаться с нашими друзьями. Вполне возможно, это что-то касается и их.
-Почему ты так думаешь? - Курогане открыл глаза и увидел, что Фай стоит у края ванны и кончиками пальцев пробует воду.
-Да просто мне так кажется, - маг осторожно полез внутрь. - У нас с тех пор еще так судьбы переплелись, что волей не волей, все, что происходит с одним из нас, влияет на всех остальных. И наоборот... Ну вот, замечательная вода! Правильная.
-Остывшая, - буркнул Курогане.
-Это если в ней просто так сидеть, - улыбнулся маг и подвинулся к нему ближе. - А если не просто так...
Фай был весьма рад обнаружить, что его князь оказался полностью готов к такому повороту событий.
А Курогане подумал, что у него никогда не получалось по-настоящему разозлиться на этого придурка... по крайней мере, надолго.
Короткие ночи, летние дни
Автор: Екатерина Филиппова
Осторожно! Это, по выражению автора, ПВП, бессмысленное и беспощадное. Иначе говоря, снова гейская эротика, которая не рекомендуется лицам... ну, вы меня поняли.
Это самое настоящее сумасшествие. Дурман, греза. Это начало лета, когда ночная свежесть кажется теплой от цветочных ароматов. Они спят с раздвинутыми фусума, и каждый раз птицы будят их перед самым рассветом совершенно невыносимым гомоном, потому что сошли с ума от цветов и счастья. Это влюбленность, которой у них никогда не было. Догнала через много лет. И погребла под собой, как самая настоящая лавина. Фай ловит себя на том, что стоит ему взять в руки кисть, вместо распоряжения на розоватой рисовой бумаге появляются простенькие, нарисованные несколькими штрихами снежинки. В голове у него такие же снежинки, а никак не насущные дела. Это бешеное желание. Такое, что не хватает выдержки встретиться взглядами. Что лучше не оказываться рядом в одной комнате и не сталкиваться в коридоре. Иначе придется забыть обо всех неотложных делах и глотать стоны в ближайшем из укромных закутков замка Хоннорюу, цепляться за чужие плечи, покрывать друг друга сумасшедшими поцелуями. Если бы не вампирская регенерация, у Фая нынче были бы в кровь искусаны губы - так часто приходится удерживать в себе крики. Как они до сих пор не попались - загадка. Но даже если попадутся - не страшно. Сейчас эта угроза не волнует их. Это самые короткие ночи в году. Если вечная тьма похожа на нынешнюю душистую темноту, то пусть приходит - тогда они будут счастливы вечно.
Курогане давно спит, а у Фая сна - ни в одном глазу. Он уже около часа лежит, подперев рукой щеку, и смотрит на своего князя. Не может наглядеться. Быстро-быстро водит другой ладонью над его телом. Но не касается. Не хочет будить - они сейчас редко спят ночами. Потому что влюбленность и сумасшедшее лето. Он зачаровано наблюдает, как мерно вздымается и опускается широкая, будто литая, грудь Курогане. Фай даже чуть покачивает головой в такт. И сам не замечает, как на мгновение задерживает дыхание, чтобы выдохнуть вместе с князем. Дальше они дышат в унисон. Пальцем обвести контур губ. Задержаться над кончиком носа. Описать дуги бровей. Все это - не касаясь. Иначе его князь проснется, и они больше не заснут. А впереди долгий, наполненный делами день, так что силы им обоим еще понадобятся. После еще одна дурманная ночь, слишком короткая, чтобы отдохнуть, и до смешного крохотная, чтобы насытиться друг другом. Ведь в начале лета темнеет поздно. В начале лета - самые долгие дни. Из сада в комнату проникает теплый ветер. Будто дыхание родного человека. Фай с трудом проглатывает появившийся в горле от ощущения невообразимого счастья комок. Его - счастья - столько, что даже больно. Так сладко и так страшно. Фай пристально смотрит в лицо своему князю. Разглядывает самые привычные, самые родные черты в мире, будто видит их в первый раз. Какой же он красивый, приходит благоговейная мысль, - какой красивый. И не хватает сил, трудно даже пошевелиться. Будто посмотрел в глаза богу. Ведь не замечал же никогда, вдруг вспоминает Фай. С самого начала не видел его лица. Так смотришь в зеркало на самого себя - видя и не видя. Будто Курогане сразу стал привычным и неотделимым Фай смеется. Совсем-совсем тихонько, почти мысленно. Столько лет прошло, а понял только сейчас. Вокруг глаз Курогане - лучики морщин. Пока их мало, почти нет. Три в уголке левого глаза, и две в уголке правого. Фай считает их каждую ночь, глазами и губами. А порою старается разгладить кончиком языка. Его князь тогда замирает, и только ресницы чуть-чуть дрожат. От удовольствия. А ресницы, кстати, какие-то невразумительные. Короткие, редкие... Зато черные-черные. У самого Фая ресницы длинные и пушистые. Будто специально даны для того, чтобы щекотать чью-то щеку. Или шею. Или ключицу. А кто-то обычно морщится и ворчит совсем по-собачьи. Больше сил терпеть нет. Фай осторожно придвигается к Курогане и кончиком языка проводит по ключицам. Сначала по одной, потом по другой. Курогане что-то неразборчиво бормочет и, не просыпаясь, прижимает мага к себе одной рукой. Хватка у князя железная. Маг утыкается носом ему в шею. Ну что же, сам напросился. Фай облизывается и прикусывает кожу прямо над ключичной ямкой. Курогане окончательно просыпается после третьего или четвертого укуса. Фай, почувствовав это, молниеносно откатывается на край футона. И там замирает, сев на корточки и обхватив колени руками. Не сводит с Курогане глаз. Тот вначале недоуменно крутит головой - никак не может понять, куда делся разбудивший его. Но растерянность эта длится всего лишь долю мгновения. А потом Курогане встречается с ним взглядом. В любое другое время князь бы огрызнулся и завалился спать дальше. Но не сегодня, не в одну из ночей этого бешеного цветущего раннего лета. Кажется, время останавливается. Даже птицы замолчали. А может, Фай просто больше ничего не слышит, не видит, не чувствует. Только хриплое медленное дыхание, только горящие глаза, только жар, который исходит от его князя. Курогане замер, будто каменное изваяние. Не шелохнется. Только смотрит. Но смотрит так, что Фаю становится жутко до истомы. Потому что это не его князь. Это беспощадная первобытная сила, от которой теперь нет спасения. И это он, Фай, разбудил ее. Он и сумасшедшее лето. Он же сейчас кинется, - понимает маг - и тогда не жди пощады. От этой мысли внутри рождается стон. Глухой, протяжный. Нет никаких сил его сдержать. Хочется забыть обо всем, хочется раз и навсегда подчиниться этой силе, позволить растерзать себя и кричать от наслаждения, когда будут рвать на части. Но еще сильнее хочется бежать сломя голову, не разбирая дороги, спасаться в благоухающем, мокром от предутренней росы саду. Фай как наяву чувствует влажную листву сада, касающуюся его тела, и вздрагивает. Для Курогане это самый настоящий сигнал к атаке. Он молча, не издав ни единого звука, кидается вперед. Но Фай всегда был быстрее, и руки Курогане встречают пустоту. Маг выскакивает на энгаву, в два прыжка достигает цветущих зарослей. Охота началась.
Фай прислоняется к дереву. Далеко он не убежал. Впрочем, и не хотелось. Внутренний сад вокруг личных покоев князя Сувы небольшой, да и выскочил Фай в этот сад не совсем одетым. Вернее, совсем не одетым. И Куро-сама, наверно, тоже. Хотя чего гадать, если он скоро сам все увидит. От мыслей, что погоня вот-вот настигнет, опять делается тревожно и сладко до умопомрачения. Хочется прижаться, уцепиться за что-то. Или лучше за кого-то. За кое-кого высокого и сильного. Фай закрывает глаза и дотрагивается до губ. Кусает кончики пальцев. "Сейчас, сейчас, сейчас", - бьется в голове единственная мысль. И когда совсем рядом раздается едва слышный шелест ветвей, он еще теснее прижимается к дереву голой спиной. Скорее же! Сил ждать уже не осталось. Фай боится открыть глаза, не хочет терять окруживший его дурман. А может, наоборот, боится утонуть в нем, погрузившись с головой. Старается ничего не видеть, не ощущать. Остаться в ночном цветочном полуобмороке навсегда. Не получается, потому что прижавшееся большое тело вырывает Фая из его грезы. Руки Курогане судорожно шарят по его груди и животу, губы кусают кожу на плечах и шее - обычных поцелуев сейчас слишком мало. Фай изо всех сил льнет к своему князю, запрокидывает голову, чтобы дать тому еще больше себя для этих грубых ласк. Потому что им обоим кружит голову летняя ночь, предрассветный щебет птиц и сумасшедшая влюбленность. Сейчас не будет долгой нежности, тихих признаний, привычной неторопливости. Безграничного доверия и мыслей в первую очередь о другом, а уже потом о себе. Сейчас будет ничем не сдерживаемое желание, слепое подчинение сильнейшему, и все боги, какие только есть в бесконечных мирах видят, как Фай этого хочет. И он до предела раскрывается навстречу, отдается. Награда не заставляет себя долго ждать. Губы Курогане на его подбородке, на шее, на груди, на животе и снова на шее. Как он успевает... Хотя нет, неважно... Пока он может целовать его, ничего не важно. Руки оглаживают бока, мнут бедра, и все так быстро, судорожно... Фай стонет и закидывает одну ногу на талию Курогане. Старается притянуть его еще ближе. Хотя ближе уже невозможно. А этот невыносимый ниндзя не хочет быть ближе. Он резко опускается, выскальзывая из объятий, и приникает губами к животу Фая. Тот чуть слышно вскрикивает, когда горячий язык ныряет в углубление пупка. А руки Курогане ласкают его предплечья, пальцы гладят сгибы локтей. Фай стонет, и, забыв о всякой сдержанности, начинает бедрами тереться о грудь князя. Курогане рычит, - ему так неудобно, добыча выскальзывает, - и резко поднимается, впивается в искусанные губы мага. И почти сразу разрывает поцелуй. Пропихивает ему в рот два пальца и пару раз двигает бедрами так, что прижатый к нему Фай гортанно вскрикивает и начинает двигаться навстречу. Курогане не позволяет, с новой силой наваливаясь на мага и свободной рукой как можно крепче обнимая его. А Фай облизывает, покусывает его пальцы, будто это самая сладкая вещь на свете. Щекочет языком костяшки, чуть сжимает зубы. Выталкивает и снова забирает в глубину своего рта. Но как же этого мало! Как хочется еще и большего! И чем скорее, тем лучше! Курогане, не на миг не ослабляя своей железной хватки, вдруг наклоняется и нежно-нежно прикусывает мочку его уха. От этой неуместной, непроизвольной ласки Фая выгибает дугой. Он почти плачет. Так хорошо. Податься вперед. Он же уже готов, неужели князь не видит! Быстрее! Курогане понимает. Двумя руками подхватывает мага под ягодицы. Фай закидывает ноги ему на талию и двигается навстречу, чувствуя входящие в него пальцы. Тихо вздыхает. А когда понимает, что пальцы сменяются чем-то гораздо большим и горячим, вздрагивает и полностью принимает это в себя. Наконец-то. И охватывает ни с чем не сравнимая истома. А птицы орут все громче и громче.
И уже после, когда они стоят и молча обнимаются, Фай вдруг понимает, что это скоро кончится. Их внезапная, нелогичная, несвоевременная влюбленность утихнет так же молниеносно, как и вспыхнула. Все снова встанет на свои места, и так даже лучше. Они оба знают, что лучше. Но как же тяжело смириться с уходом нынешнего сумасшедшего счастья. Как не хочется терять сказку, которую они наконец-то заслужили. Фай поднимает голову с груди князя и смотрит на небо. Видит, что оно постепенно сереет. Значит скоро рассвет. Летние дни ведь начинаются очень рано. Летние грезы проходят очень быстро.
Дорогой мой Шаоран!
Сколько продано смеха ни за грош И проклятий слетело с губ! Сколько стерто кожаных подошв И расплавлено медных труб! Сохранила ли гордость прежний цвет На полотнищах Пирровых побед? Не черны ли они, как гнев, Не белы ли они, как правда? Л. Бочарова
"Дорогой мой Шаоран!
Не сочти за оскорбление, что я опять пишу тебе женскими знаками... Что поделаешь, такой вот лентяй: и самому лишний раз напрягаться не хочется, и тебе в словарь потом не лазить. Сплошная выгода. А пишу тебе снова я, потому что князь наш опять в делах и заботах. Ну да ладно...
Сперва о том, что вас с Сакурой-тян наверняка волнует больше всего. Ваш младшенький поживает нормально. Недавно, правда, сломал руку, когда упал с дерева. Нет-нет, не беспокойся: он не настолько неловок. Просто они с приятелем вздумали устроить тренировку на высоте, да и тогда все было бы хорошо, не окажись замешана в дело некая полосатая кошка, которая как раз вздумала спасаться на облюбованной ими вишне от пары собак. Перелом чистый, неопасный, через пару недель заживет, а кто в детстве ни разу ничего себе не сломал, тому и вспомнить нечего. Князь наш ужасно на него разозлился и долго отчитывал: если верить ему, настоящий воин должен в любых обстоятельствах уметь упасть так, чтобы остаться невредимым. Как ты легко можешь понять из этой истории, вообще его светлость на мальчика не нарадуется. Способный, мол, все с первого раза схватывает, внимательный, рука твердая, глаз хороший. Если малыш вдруг начнет тебе жаловаться на его суровость, можешь иметь в виду: на самом деле Курогане души в нем не чает. Если говорить о магических способностях, то ты совершенно прав: магической силы в малыше не так чтобы много, но только если сравнивать со старшим братом. Вообще же, думаю, лет за несколько я вколочу в эту буйную голову кое-какие знания, однако вряд ли мальчик когда-нибудь достигнет должного для мага уровня самоконтроля. Подавлять-то эмоции он неплохо умеет уже сейчас, как и положено ученику мечника, а вот преодолевать... ну да что я тебе об этом говорю, ты и сам прекрасно об этом знаешь и сам же меня предупреждал.
Специально для Сакуры-тян: мальчик, кажется, влюбился. К нам тут недавно прислали новенькую жрицу, совсем еще девочку, но с немаленькой магической силой. Она года на два младше вашего. Он как ее увидел, так просто дар речи потерял. Пока еще рано говорить, серьезно это, или пройдет со временем, но в любом случае интересно. Девочка очень хорошая, милая такая, серьезная малышка.
Все приближенные тоже были весьма обрадованы появлением воспитанника. Сперва то, что в Суве проходит обучение сын старого друга князя, вопросов не вызвало. Однако малыш ведет себя очень похоже на Куро-сама, да и ходит за ним, как хвостик - насколько позволяют вышеупомянутые заботы князя и разумное вмешательство вашего покорного слуги, потому что сам князь ему потакает, несмотря на показную суровость . Это вызвало сплетни, будто бы мальчик - внебрачный сын. По поводу того, почему князь не признает его, существуют разные версии... однажды, ты будешь смеяться, начальник кавалерии - мы с ним более или менее накоротке - осторожно завел со мной разговор на тему, что, мол, ревность-ревностью, а наследник-то княжеству нужен, а потому не мог бы я... Не знаю, смешно ли тебе на самом деле, а мне было смешно. Политическая ситуация здесь складывается таким образом, что наличие наследника и в самом деле не помешало бы, и я не раз предлагал нашему князю взять жену или наложницу - безразлично... Здесь, видишь ли, любая женщина княжества почла бы за честь, а важность пограничной Сувы сейчас такова, что он мог бы выбирать и среди приближенных Императрицы. Однако со своим всегдашним романтическим благородством он считает, что брать себе жену не по любви - недостойно и бесчестно. Собственно, за то мы его и любим, нэ?..
Что касается ваших новостей, то я очень за вас рад: торговля - это шанс для любой страны и, хотя я никогда не жил посреди пустыни, могу представить, что караванный тракт в таких условиях значит очень много. Брат Сакуры действительно может гордиться собой. Насчет университета ты не отчаивайся: начинать всегда трудно, а высшие учебные заведения в один день не создаются. Я уверен, что ты справишься, а что касается князя, то он изволил одобрительно хмыкнуть: "Если он что начал, то непременно сделает". Так что, имей в виду, мы в тебя верим. Успехам вашего старшего я тоже радуюсь... и да, снова соглашусь с тобой: меня крайне тревожит, что братья настолько не ладят между собой. Не передавай это Сакуре-тян, пожалуйста, но, доверие доверием, если она действительно видела сон о том, что этих двоих нужно разделить, я бы на твоем месте попробовал расспросить ее подробнее. Чаще всего знать будущее тяжелее, чем не знать, но нести знание в одиночку - пытка из пыток... впрочем, уж ты-то это представляешь! Или уже поспрашивал, просто не можешь мне рассказать?.. Если вдруг от меня потребуется какая-то помощь - ну, кроме того, чтобы натаскать младшенького по основам словесной магии - можешь на меня рассчитывать. И на князя тоже. Хотя добавлять что-то к этой моей многословной писанине его светлость отказался, а ограничился только скупым "передай им там привет", могу сказать, что он, конечно же, очень часто вас вспоминает.
По поводу наших новостей. У нас все по-старому. Последнее время поток переселенцев в Суву несколько уменьшился, но это нормальное явление: людей здесь уже достаточно. Пройдет еще пара лет, и ничто не будет напоминать о былом запустении. Чудовища... чудовища, как всегда, наглеют. Я наконец-то выяснил, чем мои барьеры отличаются от тех, что ставят обычно здешние жрицы, но толку чуть: изменить их свойства не могу, и они как от моей магии зверели, так и продолжают звереть. Впрочем, охраняют они не хуже местных, потому что будут, пожалуй, немного покрепче...", - на этом месте Шаоран, улыбнувшись, подумал, что маг, как всегда, скромничает, и его барьеры, скорее всего, не немного покрепче, а крепче раз в пять-шесть, и то, что они одним своим присутствием доводят чудищ до чесотки, мало что значит.
Затем молодой мужчина поправил очки - последние пару лет он обнаружил, что у него развилась дальнозоркость - и вернулся к тонкому пергаментному свитку, который материализовался сегодня вечером в ящике его рабочего стола. В свое время они с Фаем договорились, что именно туда он будет пересылать всю корреспонденцию. Зачаровать какое-то одно место было куда удобнее и проще, чем каждый раз открывать и стабилизировать полноценный портал. Что Фай будет писать ему, а не Сакуре, не вызывало никаких сомнений: в отличие от жены, Шаоран довольно легко освоил языки как Цереры, так и Японии. Сейчас они общались преимущественно на японском.
"Жду от тебя своевременного ответа и очередной порции новостей. Помнится, Сакура-тян очень хотела дочку... не собрались еще? Как твои научные изыскания? Надеюсь, ты напишешь нам подробнее: хотя мы и не специалисты, однако эти руины для нас тоже кое-что значат.
Обязательно передавай глубочайшие благодарности господину Юкито: кристалл, который он мне прислал, оказался в высшей степени полезным. В свою очередь, очень рад слышать, что священные травы из Сувы тоже нашли у вас свое применение.
И еще.. ты, конечно, понял, что мы очень по вам соскучились... надеюсь, это взаимно! Поэтому предлагаю организовать совместный переход месяца через два. Полагаю, мне удастся уговорить любезного моего князя немного отдохнуть и развеяться, чтобы повидать старых друзей. Да и малыш тоже скучает по родителям, пусть и не признается. Так что можно было бы как-нибудь собраться - мы к вам или вы к нам, хоть на пару дней. Подумайте на этот счет, ладно?.. Куро-сама не прекращает бурчать, что мне много использовать магию опасно для здоровья, но он, разумеется, преувеличивает. Особенно если Юкито-сан, как всегда, нам поможет.
Засим остаюсь искренне твой,
Фай Ди Флоурит.
P.S. И еще раз мое нижайшее уважение и пламенную любовь Сакуре-тян! Хотя мы давно не виделись, я уверен, что она стала еще обворожительнее".
Шаоран снова улыбнулся и снял очки. Письма Фая всегда оставляли у него невыразимо теплое, мягкое впечатление. От них веяло аурой мага: так и казалось, что он присел на край стола и, как всегда, легкомысленно болтает, помахивая рукой, а за ним неизменной темной тенью высится молчаливый и внешне хмурый Курогане-сан. Очень хорошо, что они согласились присмотреть за младшеньким - с ними он, как за каменной стеной. Особенно в свете последних снов Сакуры. Да... надо будет написать магу об этом настолько подробно, насколько возможно. Чтобы глаз да глаз... До чего было бы здорово рассказать все... Но рассказать все не получается никогда. Шаоран давно уже смирился с этим своим проклятьем, однако привыкнуть все не выходило.
В соседнем ящике, рядом с тем, почтовым, лежали все письма, ранее полученные от Фая - вперемешку с редкими записочками в несколько слов от Курогане. Последний, повинуясь этикету своей родины, как правило добавлял короткое стихотворение, но писал его неизменно этими головоломными знаками, которые Шаоран так и не научился свободно читать. Самые первые письма...
"..Условия, конечно, так себе, но нам не привыкать. По сравнению с тем же Токио, к примеру... ах нет, лучше не сравнивать лишний раз. Проводим зачистку вместе с выделенным принцессой Тсукуёми отрядом, а в свободное время лично я учу язык. Князь сама любезность: мало того, что он учит меня, так еще и старается выучить мой. Как сам комментирует, "чтобы понимать, что ты сам себе под нос бормочешь иногда". Очень мило с его стороны".
"...Климат здесь все-таки значительно лучше того, к которому я привык. Зимой называют сущее непотребство: я бы в своей шубе запарился, вздумай ее надеть. Посему я здесь не только таинственный чужеземный маг, меня еще и записали в сыновья какого-то маловразумительного снежного бога: увидели, как я босиком на снегу разминался, а потом еще в местной речке поплавал. Как я понял, такое здесь многие закаленные воины умеют, но никому из них не в удовольствие..."
"Сегодня прибыли первые поселенцы. Сиятельный князь вел себя ужасно невежливо, говорил мало, а взгляд был жутко высокомерный. Я старался все это смягчить... на всякий случай помалкивал, ибо местные обычаи - штука сложная, но как можно доброжелательнее улыбался. Потом выяснилось, что я, как всегда, оказался полным идиотом: князь по время от времени ни к месту прорезающейся у него деликатности мне ничего не сказал, но потом я выяснил, что суровость властителя - вещь вполне ожидаемая, и, более того, располагающая поселенцев... а вот улыбка загадочного беловолосого пришельца многих напугала до судорог и многими была сочтена плохим предзнаменованием. Тем более, оказалось, что по местным меркам я на лицо страшнее демона преисподней. В этом свете как-то по новому начинает видеться неприязнь Куро-сама в самом начале нашего памятного путешествия..."
"...Князь и не представляет, на какие ужасные жертвы я ради него пошел: я даже научился есть палочками! И даже время от времени отваживаюсь попробовать суши. Но вот приучиться любить эти их ужасные горячие ванны - на такое меня не подвигнут все дружеские чувства, сколько их ни есть на свете..."
"..Это письмо получится долгим, ибо на него у меня куча времени. Собственно, и заниматься-то больше нечем: ваш покорный слуга умудрился приболеть. Очевидно, местные зимы оказались коварнее, чем я предполагал. По сему случаю я попал в немилость, можно даже сказать, в опалу: князь на меня гневается. За беспечность. И за то, что вовремя не отпрыгнул... хм, кажется, проболтался... Ну, с другой стороны, а смысл-то от тебя скрывать?.. Главное, Сакуре-тян лишний раз не говори. Все равно опасности для жизни нет. А то чудовище я все-таки достал".
Шаоран снова улыбнулся, и бессознательно коснулся ручки ящика. Как хорошо, что у всех все хорошо. Ну, пусть не совсем хорошо - те же чудовища в Суве изрядная проблема, да и в стране Клоу не все гладко... в частности, самому Шаорану было бы гораздо легче, если бы ему не приходилось каждый раз при встрече с Его Величеством доказывать полное отсутствие у себя клыков, когтей и хвоста... но это все проблемы решаемые, даже где-то как-то в радость. Это жизнь, которую они для себя завоевали. Очень дорогой ценой.
Кажется, он снова заработался...
Шаоран потушил лампу и вышел из кабинета. Мягкая, сытая ночная темнота уютного жилья обняла со всех сторон, приготовилась усыплять. Запах корицы, проникший в кабинет еще с утра - Сакура решила самолично испечь какие-то сногсшибательно вкусные булочки - сделался сильнее. По винтовой лестнице вниз... двадцать три ступеньки... На пять ступенек ниже - детская, но сына там сегодня нет. Он ночует во дворце, потому что Юкито собирался дать ему урок астрономии. Мальчик обожает астрономию. Поэтому зайти и пожелать ему спокойной ночи не получится. Да и в любом случае, ребенок бы уже спал. Ему ведь всего десять лет...
В их собственной спальне свет не горел. Окно было раскрыто, в него заглядывала луна, а ветер пустыни, вечером до невозможности жаркий, уже успел стать холодным. Сакура спала - наверное, давно спала, у нее не было привычки дожидаться Шаорана с работы, потому что он часто возвращался заполночь - и ежилась во сне.
Шаоран присел на край кровати и аккуратно прикрыл алебастрово-белые в лунном свете плечи жены одеялом. Она вздохнула во сне, пошевелилась и пробормотала: "Шаоран..." "Спи", - ответил он, проведя согнутым указательным пальцем по мягкой щеке. Во сне она выглядела совсем девочкой, как будто их путешествие за перьями еще не закончилось. Во сне ее лицо казалось таким счастливым, как будто за этими детскими щеками, за этими мягкими ресницами, за этими изящными чертами, при взгляде на которые хотелось заплакать от нежности, не прячется тяжелой памяти о невозвратном. Как будто у нее от Шаорана нет тайн.
Молодой маг, занявшийся археологией, потому что чувствовал в этом свой долг, если не призвание, отправился чистить зубы и умываться. Он гнал от себя горькие мысли, что не знает, кого звала Сакура во сне, но до конца отогнать не получалось. А еще глубже, подобно хищной океанской рыбе, ходила другая мысль, которую и вытаскивать-то на белый свет не хотелось. Рыба-мысль была поистине страшна.
Он помнил все. Все, до последней капли. Всех, до последнего лица.
То, как он томился в стеклянной сфере семь лет. То, как в пустыне он откапывал Крылья. То, как вырывал глаз у лучшего друга. То, как сражался с Сейширо, путешественником по мирам. То, как жег города и страны.
Кто из двоих упал вниз, из огненного шара смертельных заклятий, превратившись в кровавое мессиво?.. Кто остался жить - и так никогда не посмел сказать любимой девушке о новообретенном кошмаре, о памяти, которая предала своего владельца?..
Шаоран не знал.
Он жил с этим все последние годы.
Фай и Курогане делили с ним это знание. Еще тогда сказали ему, что примут любое его решение - вот и принимали. Сколько лет уже...
Ложась в постель рядом с заснувшей Сакурой, Шаоран пытался думать о хорошем: о фаевском письме, о том, что они непременно все скоро увидятся, о том, как он здорово по ним соскучился... и не думать о той еле заметной грусти, которая чудится ему каждый раз, когда он глядит в глаза жены.
Это просто жизнь, за которую они так дорого заплатили.
Пророк в изгнании
А вот здесь у нас немножко кроссовер с xxxHolic. Ну так, совсем чуть-чуть.
--
Часть I. Прибытие пророка
Сцена 1. Изгнание пророка
Его разбудили перед рассветом, когда только на западе, над пустыней горела багровая полоса. Ее было видно из окна спальни. Мама пришла в его комнату, взъерошила ему волосы, поцеловала в щеку, сдернула одеяло: Кимихиро всегда просыпался плохо.
-Пора, - тихонько сказала она. Аура ее сияла зеленым, синим и золотым: печальные, холодные, невероятно красивые тона, сквозь которые светит солнце. Невидимые глазу, но совершенно явственно ощутимые. Каждый цвет - будто песня.
Кимихиро сел на кровати и протер глаза. Ему было жарко, сонно, и он толком не мог никак сообразить, где же находится. Вчера родители устроили прощальный ужин, и мальчик вообще не хотел ложиться спать, говорил, что не будет спать всю ночь. Отец с улыбкой соглашался, а потом, когда Кимихиро совсем сморило, отнес его в спальню. Наверное. Мальчик это плохо помнил. Что он понял хорошо - так это, к сожалению, то, что ему надо сегодня уходить. Очень, очень надолго. На несколько лет.
Для шестилетнего ребенка год - неимоверно долгий срок. А "несколько лет" кажутся целой вечностью. Тем более, ни мама, ни отец, ни Юкито-сан не могли сказать ему, когда же можно будет вернуться. Но слезы уже прошли, и отчаянные просьбы не отправлять его никуда тоже уже прошли, и теперь Кимихиро смирился. Мужчины не ревут, когда обстоятельства сильнее их. Мужчины на время смиряются, а потом все равно делают так, как надо. А Кимихиро ведь мужчина?.. Мужчина! Значит, он найдет способ вернуться, и задолго до конца этих "нескольких лет" , о которых говорили родители.
-Давай, вставай, - шепнула мама. - Умывайся, одевайся... нас уже ждут.
Но она сама не дала Кимихиро встать сразу. Обняла его, поцеловала в лоб... Конечно, мама его любит. Мама не хочет, чтобы он куда-то уходил... Но не может не отпустить.
Кимихиро почти сердито оттолкнул мамины руки, спрыгнул с кровати. Сегодня они все ночевали во дворце, потому что именно здесь, в Колдовской Башне, удобнее всего открывать переход - так сказал Юкито-сан. И обязательно нужно это делать рано-рано утром - так договорились.
Мама ждала, пока Кимихиро умывался, пока он натягивал одежду. У мамы очень грустные глаза, но она старалась улыбаться и Кимихиро казалось, что даже в полумраке комнаты ее улыбка светилась не хуже ауры. Потом мама заставила Кимихиро надеть теплый шерстяной плащ, который вчера приготовила - слишком теплый даже для ночи в пустыне, на меховом подкладе, - сама завязала шнуровку у него под горлом.
-Там сейчас зима, - сказала мама. - Зима - это очень холодно, ты даже не представляешь, насколько.
Кимихиро хотел ответить, что представляет - он ведь читал об этом в папиных книжках - но промолчал. В тех же самых книжках было написано, что одно дело читать, а другое дело - испытать самому. А Кимихиро даже и снега-то никогда в глаза не видел.
Они вышли за дверь. Папа уже стоял в полутемном коридоре, держа в руках лампу. Кимихиро казалось: он сам не хуже лампы. Магия огня - у них наследственное. Удивительно просто даже, что все другие не видят этого бешеного, сияющего, будто солнце, ореола.
А еще рядом с папой стоял Эриол - обычный льдисто-синий с золотым Эриол.
Последние несколько дней Кимихиро Эриола только что не ненавидел. Умом-то он, конечно, понимал, что старший брат ни в чем не виноват, но подспудно сидела в мальчике злость. Ничего себе! Это по какому праву Эриол остается, хотя на целых четыре года старше, а его, Кимихиро, отправляют прочь!
...А по такому праву, что Кимихиро сам виноват. Не надо было видеть тот сон.
Это случилось с неделю назад. Они с Эриолом залезли в дворцовый подвал - с утра пораньше, рассудив, что ночью, конечно, интересней, зато с утра больше времени: их до вечера никто не хватится. И долго-долго там лазили по всяким переходам. Несколько раз даже заблудились, но Эриол каждый раз их выводил: во-первых, у него была отличная память, а во-вторых, он во всех спорных местах делал пометки мелом. Умаялись ужасно: когда они таки вылезли, им казалось, что уже поздний вечер, а на деле оказалась только середина дня. Тогда они решили пойти в библиотеку.
В библиотеке-то Кимихиро и задремал, забравшись с ногами в свое любимое кресло, с "Подробным описанием редчайших зверей и птиц страны Клоу" на коленях. Сперва ему снился какой-то сумбур про песчаных кроликов и песчаных котов, про Вестниц Радости, парящих в вышине на сине-белых крыльях, про черную собаку, что однажды долго лаяла на Кимихиро, когда он гулял на окраине города, потому что мальчик нечаянно оказался слишком близко от норы, которую она устроила для своих щенят... А потом вдруг приснилось странное: как будто Кимихиро стоит перед огромными огненными весами, - такими, с чашечками, вроде тех, на которых Юкито-сан отмеряет ингредиенты для своих снадобий - и вокруг пахнет розами. Чужая белая рука держит огненные весы, языки пламени лижут кожу, но почему-то не обжигают. Чужой голос, нежный, прохладный, будто вода, и удивительно печальный, спрашивает: "Ты или другой, мальчик?.. Ты или другой?"
А Кимихиро ничего не в силах ответить, только смотрит, как зачарованный, на огненные чаши... И чем дольше он на них смотрит, тем дольше ему кажется, что это вовсе не чаши, а огонь, разведенный в очаге. Очаг очень простой, сложен из грубых камней, а перед ним сидит лысый старик в смешной одежде, сцепив руки, как будто молится. Потом старик оборачивается и встречается взглядом с Кимихиро.
И произносит что-то... сперва Кимихиро не может даже понять, что именно, а потом соображает: это же тот самый язык, который отец и мама их с Эриолом давным-давно заставляли учить! Просто Кимихиро никогда не слышал, чтобы кто-то, кроме родителей, говорил на нем.
-Значит, это ты, - говорит старик.
-Наверное, я... - нерешительно соглашается Кимихиро. - А о чем вы?
Старик только улыбается, как-то грустно. Потом огонь вспыхивает и поглощает все.
Кимихиро проснулся со словами "это я" на языке. Наверное, он произнес их вслух. И тут же с удивлением обнаружил, что не сидит больше в кресле, а лежит в своей кровати, а у кровати сидит отец. Наверное, папа только что читал - он все еще держал книгу в руках, заложив ее пальцем. Но смотрел теперь только на Кимихиро.
-Значит, ты? - печально спросил отец.
-Пап, в чем дело? - удивленно воскликнул Эриол, садясь на кровати. Оглядевшись, он обнаружил, что уже глубокая ночь.
-Ты заснул в кресле в библиотеке, и у тебя начался жар, - сказал отец, откладывая на тумбочку книгу и снимая очки. - Юкито-сан осмотрел тебя и решил, что ты впал в транс и видишь провидческий сон. Он не стал тебя будить, а вызвал меня, и я отнес тебя домой из дворца. Все просто, - он улыбнулся.
-Ух ты! - воскликнул Кимихиро радостно. - Так я что, видел провидческий сон?!
-Да, - кивнул отец. - Наверное. Там тебя кто-то спрашивал, кто ты?
-Нет, - помотал головой Кимихиро. - Там меня один раз спросили, "ты или другой"... какая-то женщина спросила, но я ее не видел. Там еще весы были огненные. А потом снова был огонь, и старик один, в такой смешной одежке... ой, я вспомнил, ты же мне такую показывал на картинке в книге... я сейчас вспомню... это же косодэ называется, да! А штаны - хакама! Такие, как юбочка! И вот этот старик спросил "значит, ты?", а я не знал, что ответить, и ответил "наверное, я". Так это что, пророчество было, да? А о чем?
-О том, что тебе придется уехать из дома, Кимихиро, - печально сказал отец.
-Ура! - воскликнул Кимихиро. - Мы едем путешествовать, да?
-Не мы. Ты один. И надолго. Может быть, на несколько лет. И не путешествовать. Ты отправишься к нашим с мамой хорошим друзьям... это уже оговорено. Мы только не знали, кто из вас это должен быть: ты или Эриол. Выходит, что ты.
Кимихиро замер. Он никак не мог поверить, что папа действительно такое сказал. Уехать из дома, к каким-то непонятным людям, пусть даже друзьям... да как можно! И что, папу с мамой несколько лет не видеть?.. И Юкито-сан, и дядю Тою?.. Да нет, он же не выдержит! Просто не сможет!
-Но... почему, пап?.. - голос Кимихиро задрожал. - Ты... вы с мамой меня больше не любите?..
-Нет, конечно1 - воскликнул отец, обнял Кимихиро, схватил его на руки. - Как ты мог такой подумать! Любим, конечно. Просто... ты уже не маленький, должен понимать. Помнишь, я рассказывал тебе, что такое судьба и что такое предопределение?
Кимихиро кивнул, тыкаясь подбородком в отцовское плечо. У папы особый запах: так пахнут старые-старые книги и ветер пустыни.
-А помнишь, я говорил, что наша мама - сновидица, и может видеть судьбу?
Кимихиро кивнул снова.
-Ну вот, она еще много лет назад, когда ты только родился, видела сон, который говорил, что нам обязательно придется отослать одного из наших сыновей, когда они немного подрастут. Так велит судьба. Если мы этого не сделаем, могут случиться очень, очень плохие вещи.
-Какие? - сипло спросил Кимихиро. Он изо всех сил старался не заплакать, но в глубине души был уверен, что хуже перспективы расстаться с родителями и с Эриолом ничего и быть не может.
-Такие... - отец вздохнул, а потом голос его вдруг стал суровым. Он чуть отстранил Кимихиро от себя, заглянул ему в глаза. - Послушай... мама не хотела говорить тебе то, что я сейчас скажу... но я уверен, ты уже взрослый и поймешь меня правильно. Тем более, ты уже много читал и кое-что из магии тоже понимаешь. Короче говоря, если сейчас вас с Эриолом не развести по разным мирам, то через несколько лет один из вас убьет другого.
-Что?! - ахнул Кимихиро. - Как... ну почему, пап?! Разве Эриол хочет меня убить?! Я не хочу его убивать!
Последняя фраза отца была такой страшной, что Кимихиро даже пропустил мимо ушей слова про "разные миры". Это потом он вспомнит, сопоставит, и даже почувствует что-то вроде глухого любопытства: как же, другой мир! Не то, что другая страна! Будет, чем похвастаться перед соседскими ребятами!..
В следующую секунду Кимихиро сообразит, что сможет похвастаться перед ребятами только через "несколько лет" - ох, будь неладны эти два слова! - и снова помрачнеет.
-Это связано с природой вашей магии, - твердо сказал отец. - Это не твоя вина и не его вина... возможно, это наша с мамой вина, а может быть, в этом и вообще никто не виноват. Просто так вышло. Это все, что я могу сказать тебе сейчас. Остальное расскажу позже... честное слово, Кимихиро.
И мальчик понял: папа серьезно. Совершенно серьезно. И про судьбу он не зря говорит, и про магическую силу: не зря же Кимихиро умеет видеть ауры даже лучше, чем Эриол, которого этому учили специально! Кимихиро вот никто не учил, а он видит. Иногда настолько сильно, что бывает сложно сосредоточиться на лице собеседника, все его аура закрывает.
-И... и когда я должен уехать? - спросил Кимихиро, изо всех сил стараясь не зарыдать.
-Думаю, через неделю, - сказал папа.
А вот тут Кимихиро все-таки заревел.
...Сейчас Кимихиро не ревел. Даже не всхлипывал. Держась за руки родителей - ну и что, что как маленький, он их теперь ведь сколько не увидит! - по винтовой лестнице, на которой пахло ламповым маслом, мальчик спустился в подвал дворца.
Его сиятельство верховный маг Клоу Юкито-сан уже ждал их. А еще в каменном зале, приспособленном для магических опытов (здесь даже на полу нарисовали огромный магический круг, который Юкито-сан называл малопонятным словом "стационарный") был Его Величество, дядя Тоя.
-Привет, путешественник, - сказал он и взъерошил волосы Кимихро. - Смотри, не пропадай. И сопли не распускай.
-Не распущу, - ответил Кимихиро и потер пальцем шею под завязками плаща: ну и неудобная все-таки штука! Зачем такая нужна?..
-Держи, - сказал отец и отдал Кимихиро сумку с вещами. Сумка была на лямках, и лежало в ней не так уж много вещей: путешествие между мирами займет всего несколько мгновений, а там Кимихиро все равно все необходимое дадут. Тем не менее папа самолично привесил ее Кимихиро на спину, под плащ, и проверил, хорошо ли держится.
Потом мама и папа обняли и поцеловали его на прощание, и даже Эриол обнял. А Кимихиро снова чуть не расплакался: он как-то вдруг забыл, насколько злился на брата последние дни, зато сообразил, что больше они вместе играть не будут. Наверняка, когда Кимихиро вернется, Эриол станет уже совсем взрослым.
-Жалко, что это ты уходишь, - сказал Эриол серьезно. - Я предпочел бы, чтобы это был я. Я ведь старше.
-Ха! - зло сказал Кимихиро, наметившиеся слезы тут же высохли. - Не задавайся! Я не хуже тебя справлюсь!
Эриол улыбнулся. Мама обняла Кимихиро еще раз, а потом Юкито-сан ласково погладил его по голове и сказал:
-Ну что... значит, приготовься.
И вскинул посох.
Сцена 2. Встреча с чудовищем
Кимихиро оказался в комнате, как две капли воды похожей на иллюстрацию из той папиной книги, с зеленым переплетом. Она была совершенно пуста и довольно велика, пол устлан плетеными половиками, а стены похожи на мелкие оконные переплеты, только вместо стекол в них заправлена бумага. Более того, половина одной стены была отодвинута. За ней тянулась вдоль стены скучная низкая веранда, а за верандой Кимихиро видел пасмурный двор, где на зеленые островки травы и серые камни опадали мягкие белые хлопья. Кимихиро таращился на них довольно долго, пока не догадался, что это и есть снег. Воздух был очень-очень влажным: таким влажным он бывал только у самого берега озера, что давало жизнь стране Клоу.
А еще в комнате было очень холодно. Кимихиро мгновенно обрадовался, что на нем тяжелый шерстяной плащ, который еще минуту назад неимоверно раздражал мальчика. Он нерешительно сделал шаг к распахнутой створке: мальчику очень хотелось выглянуть во двор и пощупать этот самый снег, или хотя бы поглядеть на него поближе, - но внезапно одна из стен напротив него раздвинулась, и на пороге появился человек, страшнее которого ничего нельзя было представить. Вошедший возвышался над Кимихиро, как башня, но самое страшное в нем был не рост (не выше папы, в конце концов!), а матовая бледность его лица и рук с длинными пальцами. На концах их мальчику, без особых на то оснований, померещились невероятно длинные когти.
Таких бледных людей выросшему в жаркой пустынной стране Кимихиро видеть не приходилось. А этого типа к тому же были разноцветные глаза: один желтый, другой голубой. И, как будто этого мало, его окутывала такая отвратительная аура, какой у живого человека и быть-то не может.
Кимихиро не кинулся прочь, под снег, только потому. что от ужаса его будто приморозило к полу. Дрожа, он глядел в глаза человека, чья аура клубилась вокруг липким маревом, и не мог оторвать взгляда - как песчаный кролик не может оторвать глаз от удава. А человек внезапно улыбнулся - кажется, улыбки гаже не могло быть на свете, - и сказал:
-Ты Кимихиро, ведь так? Очень рад нашей встрече.
Наверное, от испуга, но Кимихиро сразу же понял его речь, даже к чужому произношению привыкать не пришлось. А может, просто мама с папой его выучили языку лучше, чем он сам думал.
Чудовище протянуло свою ужасную когтистую руку - наверное, чтобы положить ее мальчику на плечо. Кимихиро мгновенно вышел из ступора, вскрикнул и отскочил назад: ему показалось, что если этот тип до него дотронется, он сразу же умрет.
-Не подходите! - крикнул мальчик, схватившись за рукоять кинжала на поясе. Он не выхватил оружие только потому, что находился в чужом доме, а это невежливо делать в гостях. Но... что если он оказался вовсе не у друзей, как уверяли родители, а в каком-то еще месте?.. Что, если в обряд его сиятельство Юкито вмешался какой-то еще сильный маг, который заманил Кимихиро в ловушку?! Ведь в доме старых друзей родителей, конечно, не могло оказаться ничего подобного!
-Что? - на лице чудовища читалось искреннее удивление. Выделывается, конечно... Или он не понял слов?.. Ну, мало ли, акцент...
-Ну-ка... - услышал вдруг Кимихиро другой голос, низкий и сердитый. Громадный человек в черном шагнул через порог, бесцеремонно отодвинув белого монстра в сторону. Этот, новый, был еще выше: он точно почти задевал потолок. Кроме того, он оказался и гораздо шире - почти как капитан дворцовой стражи. И вообще, больше. Его черные брови были грозно сдвинуты, а на лице читалось такое выражение, будто он готов вот сейчас отправить в преисподнюю всех маленьких мальчиков вселенной, начиная с Кимихиро.
Кимихиро всхлипнул, отпустил нож, кинулся к черному человеку, схватился за полы черного плаща и спрятался за ним от белого чудовища.
-Эт-то еще что такое? - Кимихиро почувствовал, что его ловят за шиворот и поднимают в воздух - легко и плавно, как котенка. В мгновение ока он оказался лицом к лицу с сердитым великаном.
-Вы же меня от него спасете, правда? - испуганно спросил Кимихиро.
Этого, черного, он не боялся совершенно, наоборот, уверился, что уж с ним-то он в безопасности: аура великана была очень похожа на папину, только без огненной магии. И еще на ауру Его Величества. Он, конечно же, воин! Великий воин, который сражается со всякими чудовищами! А может быть, даже какой-нибудь король.
-От кого я должен тебя спасать? - крайне мрачно и почти зло поинтересовался воин.
-От... от... - Кимихиро ткнул пальцем в ту сторону, где, по его мнению, должен был стоять белый демон.
Черный человек, по-прежнему держа Кимихиро на весу, развернулся, так что мальчик оказался лицом к лицу с типом с жуткой аурой. Впрочем, на сей раз Кимихиро не было настолько страшно, и он смог почти без дрожи выдержать пристальный разноцветный взгляд.
-Честное слово, я тебя не съем, - с лицемерной улыбкой произнес монстр, и Кимихиро ему не поверил.
Мальчика поставили на пол, и он снова юркнул за черного: хоть не видеть этого ужаса! Впрочем, его тут же снова схватили за шиворот и переставили напротив демона.
Черный великан хмуро сказал:
-Мужчине и воину не пристало прятаться от того, что пугает.
Белое чудовище рассмеялось.
-Дожил! - воскликнуло оно. - Меня уже боятся маленькие дети!
Черный великан скосил на него глаза и изрек:
-За дело.
После чего спросил, обращаясь к Кимихиро:
-Ты ведь Кимихиро, младший сын Шаорана?
Кимихиро торопливо кивнул.
-Меня зовут Курогане, - произнес черный. - Наедине можешь называть так, на людях должен будешь обращаться "господин князь". Все ясно?
Кимихиро кивнул снова. Это было понятно: на людях он тоже называл Его Величество Его Величеством, а когда не было никого, кроме домашних, - дядя Тоя. Кроме того, ему еще иногда приходилось называть маму "Ваше высочество" - в таких случаях его всегда предупреждали заранее.
-Это - Фай, - черный показал на белого демона. - Как ты к нему будешь обращаться, безразлично, в том числе и ему. И, что бы ты ни думал, он тебя действительно не съест, - сделал паузу и добавил: - По крайней мере, без предупреждения.
Белый монстр внезапно расхохотался, и Кимихиро аж попятился. Что смешного было в словах князя Курогане, он не понял, только испытал некоторое облегчение. Раз человек с аурой, похожей на папину, говорит, что чудовище относительно безопасно - значит, так оно и есть. Вот только интересно узнать, за сколько времени оно предупреждает о намерении сожрать...
-Хм... - протянуло белое чудовище, пристально глядя на Кимихиро. - Собственно, я вообще-то хотел тебя проводить в комнату, где ты будешь жить, и порасспросить о ваших домашних новостях. но...
Кимихиро испуганно попятился.
-...полагаю, этим лучше озаботиться сиятельному князю, - без паузы продолжил монстр, глядя на черного воина. - А я, так уж и быть, приму деревенских старост.
И он развернулся, собираясь уходить.
-Эй! - черный великан схватил монстра за руку. - Ты что, собрался его на меня свалить?! Я не умею обращаться с детьми!
-Это просто, папочка, - улыбнулся монстр. - Просто будь таким же обаятельным, как обычно.
Курогане досадливо скривился, и Кимихиро не знал уже, что и думать: князь с папиной аурой - отец этого жуткого создания?! Быть того не может!
Сцена 3. Видения
Кимихиро много не понимал в этой жизни. Возможно, поэтому многие не понимали его самого. В от сейчас он, например, никак не мог постичь, почему все прочие его сверстники (ну, относительно сверстники, потому что в замке Хоннорюу, Дракона Источника, его ровесников было не так много - все больше на пару лет постарше или совсем мелюзга) готовы были ходить за Белым Демоном по пятам, как приклеенные. Хоть весь день, если бы им позволили. Белый Демон не позволял: большую часть суток он бывал занят какими-то своими демоническими делами. Однако час или два в день, если они с князем не отсутствовали где-нибудь в походе, обязательно детишкам посвящал: либо учил их стрелять из лука, либо рассказывал какие-нибудь истории, либо просто о чем-то с ними болтал. И все остальные - вот идиоты! - его искренне любили.
Кимихиро не мог понять две вещи: во-первых, почему они не пугались этого существа. Во-вторых, как за все время (а ему сказали, что Белый Демон живет здесь уже дольше лет, чем сам Кимихиро существует на свете) не случилось ни одного происшествия. По мнению мальчика, Демону давно уже полагалось кого-нибудь сожрать: жажда крови была написана в его истрепанной черно-золотой ауре метровыми буквами. Ну, или иероглифами, если по-здешнему. А если уж быть совсем начистоту, Кимихиро совершенно не понимал, как Белому Демону удавалось столько времени водить за нос князя. Кимихиро давно уже выяснил, что чудовище князю вовсе сыном не приходится (а это многое бы объяснило!), а приходится ему попросту главным советником и штатным магом. Здесь была странность: Кимихиро уже рассказали, что во всех других княжествах обычно границы против нападения чудовищ ставили жрицы (самой сильной, конечно, была сестра Божественной Императрицы, принцесса Цукуёми в Замке Белого Аиста), а у них, в Суве, с трех сторон окруженной враждебными землями чудовищ, - маг. Причем какой-то пришлый маг, стало быть, положиться на него так, как на проверенных веками жриц, нельзя... Неужели такой опытный воин, военачальник и просто герой (в глубине души Кимихиро уже считал, что князь гораздо сильнее не только его отца, но даже и Его Величества) не сумел раскусить это порождение неведомой преисподней?.. Правда, в отличие от папы, князь не маг... Это, конечно, минус. Вот если бы вытащить сюда папу! Пусть он не такого огромного роста, как князь, и вообще, но папа - это все-таки папа. Он с любой бедой справится. Наверное, и князю помог бы, особенно если он его старый друг. И еще отец умеет убеждать: его даже Его Величество слушает всегда и, несмотря на то, что ворчит, все равно отцовым советам следует. Другое дело Кимихиро. Даже если от него не отмахиваются сразу, все равно никогда не принимают во внимание.
В день того памятного разговора Кимихиро сидел в дальнем углу двора, возле изгороди, гладил по носу небольшого белого пса, вертевшегося при кухне, и хмуро смотрел на то, как "господин Фай" учит малышню стрелять из лука. Что-что, а лучником он был действительно превосходным - неудивительно для демона. Говорят, они по ночам летают по небу и охотятся на ничего не подозревающие души.
На Кимихиро упала тень, и он поднял голову. Его приятель Сидзука стоял рядом и хмуро смотрел на мальчика, будто спрашивая сам себя, как это он здесь оказался. У Сидзуки всегда было очень тупое лицо, словно он ничего не понимал или ему попросту было все равно, и такая же ровная, как лицо, серо-синяя аура. Как обычно, Кимихиро слегка рассердился от одного его вида.
-И что ты тут делаешь? - спросил он. - Почему не с ними? Ты же любишь стрелять!
-Ага, - сказал Сидзука и сел рядом с Кимихиро у изгороди. "Ну все, - понял Кимихиро зло, - теперь от него до завтра ни слова не добьешься!"
Но тут Сидзука неожиданно сказал:
-Мне просто стало любопытно. Ты тут сидишь у забора и водишь рукой по воздуху, как деревенский дурачок.
-Я?! Ты как меня назвал, осел безухий?! - воскликнул Кимихиро и тут же осекся. Перевел взгляд вправо, на собачку. Пес сидел рядом с Кимихиро и неподвижно смотрел на Сидзуку круглыми черными глазами.
-Ты не видишь здесь собаки?.. - сдавленно спросил Кимихиро. - Такой белой, она еще возле кухни вертится все время...
-На замковой кухне две собаки, - ответил Сидзука несколько отрешенно. - Рыжая и черно-белая, хромая на одну лапу. Еще там есть серая полосатая кошка. Белой собаки нет. Правда, иногда другие собаки прибегают вечером из деревни за объедками, но повара их прогоняют.
Кимихиро снова посмотрел на собаку. Она совершенно независимо чесала лапой за ухом. Потом остановилась и начала сосредоточенно вылавливать блох в косматой шкуре.
-Дела... - сказал Кимихиро.
-Но когда я был маленьким, - продолжил Сидзука, - здесь жил белый пес. Его звали Подлиза. Потом однажды он исчез. Решили, что отравился чем-то и издох. Или в лес убежал.
-Подлиза... - неуверенно повторил Кимихиро, глядя на собаку.
Пес задрал одно ухо, уверенно гавкнул и снова ткнулся мокрым носом в ладонь Кимихиро: чеши, мол, раз взялся. Подлиза, действительно...
Кимихиро снова посмотрел на Сидзуку. Тот, как всегда, был невозмутим.
-Ты ведь не всегда видишь то, что существует на самом деле, - он не спрашивал, он утверждал.
-Я... - начал Кимихиро.
-Ты что-то такое видишь в господине Фае, - прервал его Сидзука. - Я заметил, ты все время стараешься держаться от него подальше. Что это?
-Это... сложно сказать, - Кимихиро запнулся. - Просто... он очень плохой. Он очень-очень плохой.
-Мой дедушка его уважает, - задумчиво произнес Сидзука. - Однажды он сказал мне, что восхищается нашим князем, но преклоняется перед его советником. А дедушка понимает в людях.
-Так хочешь сказать, что я вру?! - вскинулся Кимихиро.
-Нет, - покачал головой Сидзука. - Просто если человек видит то, чего нет, он может не видеть того, что есть.
С этими словами Сидзука встал и пошел прочь - чтобы присоединиться к группе ребят, которым господин Фай по их настойчивым просьбам как раз показывал, как стрелять из лука с закрытыми глазами. Народ восхищался и горел желанием попробовать, а господин Фай с улыбкой отвечал, что разрешит это только тем, кто сможет три стрелы положить в центр мишени одну за другой за пятнадцать ударов сердца - и то не раньше конца года. А если вдруг кого поймает на самовольных тренировках, то наставнику Хадзэ рассказывать не будет: просто сразу съест. Дети смеялись, а Кимихиро чувствовал, как им овладевает нехорошее предчувствие.
Сцена 4. Храбрость
Князь относился к Кимихиро очень хорошо. Мальчик не сразу это понял: воин держал себя с ним так же, как с остальными - за исключением того, что позволял звать себя по имени. Последнее, конечно, было данью старой дружбе с его родителями. Однако через какое-то время Кимихиро обратил внимание, что Курогане-сан часто появляется во время тренировок "мелкоты" и долго стоит и смотрит - минут по десять, а когда и по пятнадцать. А пару раз даже, коротко кивнув наставнику Хадзэ, сам брался показать какой-нибудь прием. В первый же раз после такого остальные ребята, возбужденно галдя, объяснили Кимихиро, что ничего подобного прежде никогда не случалось: князь действительно любил быть в курсе всего, что происходит в Хоннорую, и порою мог кинуть взгляд-другой на то, как учат самых маленьких, но чаще всего он брался за тех, кто постарше - парней по четырнадцать - пятнадцать лет от роду. Этих в замке было куда больше, чем детей: их набирали специально из сыновей мелких дворян, а иногда даже просто из деревенских мальчишек, для пополнения войска защитников Сувы. Князь был известен тем, что иногда даже сам проводил у них целые тренировки: похоже, ему нравилось учить.
Еще князь иногда вечером посылал за Кимихиро и просил рассказать ему о своих родителях. Кимихиро совсем при нем не робел - ну как можно робеть при человеке с такой аурой! И засиживался в покоях князя довольно долго - чаще всего он не рассказывал сам, а упрашивал князя рассказать что-нибудь про Суву или Японию или какую-нибудь воинскую байку... пока князь авторитетно не заявлял, что "мелюзге" пора спать. Иногда, если становилось совсем уж поздно, фусума без стука раздвигались и на пороге появлялся Белый Демон. Обычно одного его вида хватало, чтобы Кимихиро тотчас извинился за то, что пробыл слишком долго, и смылся бегом, не думая о вежливости. Первый раз появление чудовища напугало его невероятно: мальчик вообразил, что Белый Демон все время сидел в соседней комнате и подстерегал, когда Кимихиро выйдет, чтобы напасть на него. Потом он сообразил, что, конечно же, это не могло быть так: ужасающее давящее присутствие чужеземного мага Кимихиро обычно чувствовал за несколько метров. Нет, нигде поблизости чудовище не ошивалось. Просто появлялось из ниоткуда.
Вечером, три недели спустя по прибытии в Японию, после разговора с Сидзукой, Кимихиро решил: будь что будет, а он узнает у Курогане-сана, как так вышло, что у него в советниках демон! И почему он так этому демону доверяет: уже одно то, что чудовище входило в покои князя без стука, Кимихиро настораживало. Ему с детства внушали, что стучаться надо всегда; мама непременно стучалась в дверь папиного кабинета, прежде чем принести ему вечером чай, а папа всегда стучался в дверь маминой комнаты, если ему нужно было с ней поговорить. И к ним в детскую родители тоже всегда стучались. Правда, разрешения войти не дожидались, но все-таки...
Однако, как оказалось, жизнь готовила Кимихиро очередной удар. После того, как князь привычно поинтересовался, как у мальчика успехи в додзё и услышал не менее привычное: "Нормально, Курогане-сан", воин вдруг сказал:
-Кимихиро, с завтрашнего дня ты начнешь дополнительно заниматься магией.
-М-магией?.. - Кимихиро похолодел. Не требовалось большого ума, чтобы вспомнить: в замке Хоннорюу только один маг. Очень может быть, что во всей Японии только один маг, если не считать всяких там священников с высокой духовной силой - вроде того же дедушки Сидзуки.
-Твои родители послали тебя сюда, чтобы, во-первых, обеспечить твою безопасность, а во-вторых, чтобы выучить тебя обращаться с оружием и с магией, - кивнул Курогане. - А ты как думал?.. Мой долг проследить, чтобы это было выполнено наилучшим образом. До сих пор я непростительно пренебрегал этой стороной твоих тренировок.
Кимихиро воспрял духом:
-Так вы сами будете меня учить?
-Не говори глупостей, - сказал Курогане почти раздраженно. - Учить тебя будет Фай, как на то и рассчитывал твой отец.
Только теперь Кимихиро понял весь смысл выражения "обухом по голове". Ему даже показалось, что он воображаемого удара на глазах выступили слезы. Не мог же папа в самом деле рассчитывать отдать Кимихиро на обучение к этому... этому... Да если бы папа знал, что тут такое бродит на свободе, он бы Кимихиро вообще сюда не пустил!
-Как... так? - слабо спросил он.
Курогане вздохнул.
-Я настаивал, что с тобой надо раньше поговорить по этому поводу. Но этот чертов... Фай уговорил меня, что сначала надо дать тебе привыкнуть к здешней жизни и все такое. Зря, наверное. Ты от него так все три недели и шарахался. А он ведь тоже не железный, хотя и старается показать.
Кимихиро же все это время трудился над одной и той же мыслью:
-Курогане-сан! - воскликнул он. - Так хотите сказать, что отец и бе... господин Фай были знакомы?
-Не просто знакомы, - холодно ответил князь. - Они дружили. И сейчас дружат. Только у моего советника хватает терпения писать ему занудные длиннющие письма раз в месяц. Правда, больше всего они дружили с твоей матерью... два сапога пара!
-С ма... мой?.. - мир Кимихиро буквально рушился. Он представил свою маму - такую красивую, такую нежную, такую добрую и замечательную - рядом с этим... не пойми чем! Он не мог даже разозлиться на князя за это странное "два сапога пара" - так он был удивлен одним предположением, что этих двоих можно сравнивать.
-Да что же в нем такого, объясни мне наконец? - хмуро спросил Курогане. - Ты же не отсюда, чтобы от белых волос и светлых глаз шарахаться. Ну, на рожу он на первый взгляд страшноват, но так наставник Хадзэ вообще на демона похож, а ты от него не бегаешь...
-А вы... разве не знаете? - запинаясь, спросил Кимихиро.
-Нет, - холодно ответил князь. - Этот... Фай так и не взялся мне объяснить. Сказал, что у него есть свои догадки, но лучше он промолчит.
-Его аура, - проговорил Кимихиро, сглотнув. - Она... Вы знаете, ведь у мертвых ауры тоже бывают... страшные такие, распадаются... они могут еще долго жить. Вот у него почти такая же жуткая, как у мертвеца... даже еще хуже! Как будто он много раз умирал! И такая... жестокость, которую я вообще никогда раньше не видел! А еще, - Кимихиро понизил голос до шепота, - он все время хочет убивать. Это видно.
-Хочет убивать? - Курогане нахмурился. - Как так?
-Я не знаю, как объяснить, - Кимихиро запнулся. - Просто это... ну, видно.
-Хочет убивать - или хочет крови? - быстро спросил Курогане.
-Н-не знаю... - Кимихиро очень удивился. - А разве есть разница?
-Еще какая, - Курогане невесело усмехнулся. - Еще какая... Ну ладно, - он строго посмотрел на Кимихиро. - В данном случае я тобой крайне недоволен. Тебе следовало сразу поговорить со мной или с ним. Это был бы выход, достойный воина. Ты же прячешься от своего страха, как маленький ребенок.
Кимихиро наклонил голову. Ему было очень стыдно. Он только таращился на руки князя, и думал: ну почему он все-таки не снимает перчатки с левой руки?.. Ведь странная же штука, никто в замке не знает, уже и сплетничать надоело - задолго до появления Кимихиро надоело. В Японии, в отличие от Клоу, и вовсе перчаток нет, это князь откуда-то из путешествий привез. Может быть, неприличная татуировка, как у начальника стражи в замке Клоу?.. Или там какая-нибудь магическая печать - бывает же... Если бы князь не был сейчас так сердит, Кимихиро непременно бы у него спросил... а в самом деле, почему не спросил раньше?..
Но за посторонними мыслями по прежнему, как крылья бабочки, дрожал страх: ну как, как объяснить князю, насколько это ужасно?.. Когда рядом с тобой - то, что и живым-то быть не может, и убивать стремится?.. Выглядит, как почти нормальный человек, ходит, разговаривает, даже шутит... и ты ничего не можешь с этим поделать, потому что ты ребенок, и никто тебя не слушает! Даже внимания не обращает! Может быть, будь здесь Эриол, он бы что-нибудь придумал... но Эриол старше...
-В общем, я понимаю, почему тебя отправили сюда, - жестко закончил Курогане. - Ты слишком привык прятаться за спины отца и старшего брата. Для мужчины в шесть лет это непростительно. Пора тебе приучаться к самостоятельности.
С этими словами он легко поднялся с татами.
-Пойдем, - сказал он Кимихиро.
И, когда мальчик встал тоже, взял его за руку и повел куда-то.
Шли они недолго, но вдруг оказались возле двери, которой Кимихиро еще ни разу не видел - да и вообще, кажется, в этой части замка Кимихиро еще не был. Князь отодвинул створку, кивнул чему-то, потом отошел в сторону и подтолкнул Кимихиро через порог.
Дрожащий от страха мальчик уже знал, что он там увидит - он почувствовал ауру.
Комната, очевидно, была частью покоев Белого Демона. Собственно, он-то и сидел там, за лакированным столиком для письма. Наверное, писал - до того, как обернулся на звук открываемой двери. В руке у него была кисточка, сырая от туши.
-Добрый вечер, Кимихиро, - сказало чудовище с плотоядной улыбкой.
Кимихиро достаточно привык к нему за истекшие три недели, иначе, скорее всего, замер бы столбом, не в силах сказать ни слова. А так сглотнул, кивнул и ответил:
-Добрый вечер, господин Фай!
В конце концов, князь тут... при князе демон не кинется...
Князь легонько подтолкнул Кимихиро, вошел и сам, задвинул фусума. После чего пересек комнату и сел у стены в дальнем углу.
-Вот, - сказал он. - Разбирайтесь.
-В чем разбирайтесь? - маг приподнял светлые брови. Потом обернулся к Кимихиро: - Да ты садись, садись. Что стоишь на пороге?
Не смея ослушаться, Кимихиро опустился на татами прямо там, где стоял. На самом деле ему хотелось переместиться поближе к князю, но для этого тоже пришлось бы пройти мимо мага, и, чтобы не наступить на разложенные на полу свитки - на расстоянии вытянутой руки. А это было уже слишком.
Выше сил Кимихиро было хоть что-нибудь сказать. Ужас и отвращение парализовали его до такой степени, что и в самом деле было трудно дышать.
Маг со вздохом отложил кисточку на специальную подставку и обернулся от стола. Движение его, по мнению Кимихиро, походило на движения хищной песчаной кошки: он видел таких в зверинце. И как князь не замечает этого!
-Полагаю, Куро-сама не переупрямишь, - вздохнул Белый Демон. - Ну, раз так... хотя я бы предпочел этот разговор отложить. Кимихиро-кун... почему ты меня боишься?
Кимихиро почувствовал, что от звуков этого голоса у него язык примерз к горлу, и он просто не в состоянии ничего сказать. Муторная дурнота подступила к самому горлу, показалось, что сейчас его стошнит. "Ох, скорее бы оно все закончилось!" - подумал мальчик.
Но князь сказал про мальчиков и мужчин. А Сидзука, когда Кимихиро на тренировке первый раз упал и заявил, что больше не может, встал рядом с ним и стоял, будто издеваясь, и не отводил взгляда, пока Кимихиро не встал, проклиная его и всех. После чего попробовал накостылять придурку по шее. Как ни странно, почти получилось: мастер говорил, что Кимихиро - очень способный мальчик.
Поэтому Кимихиро поднял голову, встретился глазами с пугающим разноцветным взглядом Демона и отчеканил четко:
-Потому что вы не человек. Вы злой. У вас жуткая аура, как у мертвеца. И еще потому, что вы предатель и лжец. У вас аура предателя и лжеца! Его сиятельство верховный маг Клоу учил меня читать ауры! И вы... вы убивать стремитесь все время! Вы крови хотите! Вот!
Кимихиро не хотел говорить про предательство только Князю, без Белого Демона: отец считал, что такие вещи должны звучать всегда в глаза. Но теперь-то уже можно.
Мальчик тут же посмотрел на князя: как-то он воспримет?.. По лицу Курогане-сан, однако, нельзя было сказать, что он удивился или разозлился. Он... он усмехался! Но не так, будто не принимал Кимихиро всерьез, а скорее так, будто принял, но чем-то ему эти слова не понравились.
Испуганный, Кимихиро вновь посмотрел на Белого Демона. Тот улыбался, и улыбка эта была крайне странной. Возникни она на человеческом лице, Кимихиро мог бы поклясться, что породила ее грусть.
-Все так, - сказал он. - Такие вещи, конечно же, оставляют знаки, которые не стираются. У тебя незаурядные способности, Кимихиро-кун. Кстати, можно , я тебя буду звать Хиро-кун?.. Ты, правда, не беленький, совсем наоборот, но...
-Нет, конечно! - воскликнул Кимихиро в ужасе.
-Ну вот что! - князь внезапно стукнул кулаком по колено. - Мне все это надоело. Я не желаю, чтобы вы друг от друга шарахались. В общем, так. С кровью проще всего. Это я и сам понимаю. Этот парень, - он ткнул пальцем в мага, - на самом деле вампир. Понятно? Возможно, еще и поэтому ты видишь его ауру, как ауру мертвеца. Говорят же, что вампиры - это живые мертвецы.
Господин Фай чуть улыбнулся.
-Любезный мой князь, но уж ты-то мог бы глупостей и не повторять. Те вампиры, с которыми нам довелось встречаться, к живым мертвецам не имеют никакого отношения. Хотя бы потому, что они рождаются и умирают. Вот что действительно нас интересует, при каких обстоятельствах я стал вампиром. Я, если помнишь, чуть не умер тогда. Может быть, и без самых чуть - успели вы в самый последний момент. Вполне могло отпечататься в ауре как самая настоящая смерть. Я уже не говорю о некоторых других поучительных моментах моей биографии. Поправь меня, Куро-сама, но ведь тебе ауры окружающих видятся очень грубо, просто, да?.. Живое-неживое, намерение, действие, настроение?
Курогане-сан нехотя кивнул.
-Ну вот... стало быть, ты мою ауру в начале нашего знакомства видеть не мог. Подозреваю, она и тогда уже несла часть так напугавших нашего юного друга знаков, - после чего обратился уже к Кимихиро. - Так вот, Хиро-кун, пусть это будет моим первым уроком: человек все время отдает что-то окружающей среде и что-то от нее получает. Говоря по-ученому, происходит взаимодействие. Взаимодействие, само собой, влияет и на ауру - не может не влиять. Чем моложе человек, тем его аура пластичнее... ммм, легче изменяется. Воздействия в раннем детстве впечатываются намертво, как гравировка по металлу. Так уж вышло, что когда я был еще моложе, чем ты сейчас, мне довелось несколько лет прожить в одном очень мрачном месте, где... ну скажем так, часто случались смерти. Это и наложило свой отпечаток, - маг снова улыбнулся самой фальшивой и отвратительной из своих улыбок. - Что касается лжи и предательства... Я действительно и лгал, и предавал. Причем предавал близких и дорогих мне людей. Тут крыть мне нечем: я, действительно, отнюдь не эталон добродетели. Но этот период жизни остался в прошлом. И жажда крови, которую ты, несомненно, видишь, тоже имеет место. От нее никуда не деться. Но она не направлена ни на тебя, ни на твоих сверстников... ни вообще на обитателей Хоннорюу, можешь не волноваться.
Тут Кимихиро покраснел: неужели, настолько видно было, что он боялся, будто его съедят?.. Впрочем, и сейчас боится. Мало ли, что говорит маг. Совершенно ясно, что он голову князю дурит, как хочет - еще бы понять, почему! Правда, взрослые частенько упускают самые очевидные вещи, даже лучшие из них.
Вот например, в последней фразе Белый Демон явно соврал: ну, когда сказал, что его жажда крови не направлена на обитателей Хоннорую. Кимихиро буквально кожей почувствовал, что он врет. И понял, что во всем остальном он этому вампиру тоже не поверит, даже если и кажется, что он говорит правду. Мало ли.
-Я бы на твоем месте воздержался от сильных слов, - вдруг буркнул Курогане-сан. - "Близких и дорогих людей" он предавал, как же! В первую очередь ты себя предал. Несколько раз. А нам ты только лгал.
Вампир улыбнулся снова.
-Надеюсь, ты не будешь говорить, что мое предательство не повлекло трагических последствий для всех вас, в первую очередь для тебя лично?.. Еще как повлекло.
Князь эту его фразу проигнорировал. Повернулся к Кимихиро и сказал:
-Короче говоря, ты понял? Все твои страхи хорошо объяснимы. Если ты думаешь, что маг меня обманывал все это время, а заодно и твоих родителей, раз они были друзьями, то ты ошибаешься. Идешь на поводу у своего страха и не хочешь посмотреть правде в лицо.
Кимихиро упрямо закусил губу.
-Насколько вы ему доверяете?! - воскликнул он. - Почему вы ему так доверяете?! Как можно... неужели вы не видите, что он просто головы дурит! И вам, и всем!
Князь и вампир переглянулись. Потом маг вздохнул, а князь явственно потемнел лицом. И снял перчатку с левой руки.
Сначала Кимихиро решил, что правдивы были слухи о жутких шрамах... но это не просто шрамы, это просто ужас какой-то: с руки была содрана кожа! Когда князь поднял руку, широкий рукав косодэ скатился почти до локтя и стало четко видно, что кожи нет и дальше... краснели мышцы, белели сухожилия, как у освежеванной туши... и торчала в запястье головка металлического болта.
Наверное, торжество храбрости в этот день Кимихиро проявил вовсе не тогда, когда заговорил с магом, а теперь: когда не заорал от ужаса и тошноты, увидев руку своего временного опекуна.
-Успокойся, - сказал Курогане. - Это вовсе не так страшно, как выглядит. И уже давно не больно. Это не мясо. Это металл.
Кимихиро пригляделся: действительно, металл. Блестит металлически. Но лучше бы уж они не раскрашивали металл в красный!
А через секунду до него дошло.
-Так у вас нет руки?! - воскликнул он в шоке.
-Да, - согласно кивнул князь. - Уже много лет. Только ты никому не говори, - он усмехнулся. - Сплетен не оберешься.
Кимихиро отрицательно покачал головой. Он не то что говорить не будет - он сам о таком зрелище постарается как можно скорее забыть!
-Так вот, - веско произнес князь. - Когда я остался без руки, этот... Фай достал мне вот эту штуковину. Заплатил за нее весьма дорогую цену.
-Может быть, будем с ребенком совсем уж честными? - спросил демон.
-Послушай, - Кимихиро даже без помощи своей магической силы видел, что князь выведен из себя. - Я пытаюсь вас помирить, ясно?! А ты мне только задачу осложняешь.
-А я, лжец и предатель со стажем, считаю, что в таких случаях надо быть честным, - улыбнулся демон. - Особенно с детьми.
Князь выдохнул сквозь стиснутые зубы.
-Дело в том, что несколько раньше Куро-сама потерял руку, спасая меня, - с легкой улыбкой произнес вампир. - Из ловушки, в которую я попал исключительно по собственной дурости.
-Я сказал, что не собираюсь этого слушать, - холодно сказал князь. - Это был мой выбор, от начала и до конца. И то, что я еще до этого тебе жизнь спасал, и то, что короля прикончил. Короче говоря, Кимихиро... Я знаю этого мага лучше, чем он сам себя знает. И я совершенно точно говорю тебе: его опасаться нечего. Человек он со странностями, если не сказать больше, но с ним ты в безопасности, как со мной. Ясно?
Мальчик склонил голову. Он надеялся, что этот тягостный и малопонятный для него разговор подойдет к концу и ему больше не надо будет выносить присутствие отвратительной давящей ауры, хуже которой не было и не могло быть на свете.
-Во имя всех богов! - Белый Демон хлопнул ладонью по лбу. - Куро-сама, ты действительно не умеешь общаться с детьми. И особенно с магами. Он же все равно ничего не поймет и ничему не поверит, если мы, конечно, не начнем ему сейчас рассказывать историю пятнадцатилетней давности... что и несвоевременно, и неосторожно. И бесполезно: ты хоть представляешь, что это такое - постоянно чувствовать ауру, которая пугает тебя?.. Тут никакие здравые доводы не помогут... по крайней мере, в одночасье.
Кимихиро упрямо смотрел в пол. Ну конечно, демон знает, что его пугает - он же демон! Потом посмотрел на князя. Князь мрачно, раздумчиво хмурился.
-Ну и отлично, - произнес он, наконец. - Все, что можно и нужно было, мы тебе уже сказали. Ты начнешь заниматься с Фаем магией с завтрашнего дня. Считай, что это воинская тренировка.
-Уверен, мы отлично сработаемся, Хиро-кун, - с обманчивой ласковостью произнес Белый Демон.
Кимихиро вздрогнул и снова уткнулся взглядом в пол, поэтому пропустил, как князь кинул на мага яростный взгляд, а маг с широкой улыбкой пожал плечами - мол, извини, не мог удержаться!
Сцена 5. Отвар
Кимихиро очень любил утро. Просыпаешься рано, а солнце гладит твои веки через занавески, рассыпает пятна света по полу спальни, а еще из щели под дверью вкусным пахнет - мама что-нибудь печет или жарит... Мама очень любит готовить всякие вкусности, чтобы порадовать семью. Вставать надо осторожно: Эриол, конечно же, уже замаскировал рядом с кроватью какой-нибудь хитрый капкан, или еще что-нибудь сделал в том же духе - у него свои понятия о том, как надо воспитывать младшего брата. Кимихиро, хоть и обижается и даже подраться может (без особого успеха, правда), конечно же, понимает, что Эриол не со зла. И даже не шутит. Он действительно думает, что Кимихиро пойдет на пользу искать по всей комнате ботинки (которые оказываются на верхушке дерева за окном), или разбирать баррикаду около двери... И действительно: по крайней мере, просыпаться никогда не скучно.
Когда он прибыл в Японию, здесь тоже утра ему скорее нравились, чем нет. Правда, приходилось вскакивать гораздо раньше, чем дома, и сразу же бежать на тренировку, а потом еще купание в речке - обжигающе холодной в темный предрассветный час, не говоря уже о том, что здесь, вообще-то, зима... Зато потом - разминка с оружием в руках (пока деревянным, правда), и шутки приятелей, и дружеская потасовка с кем-нибудь, и злорадное удовлетворение: Сидзука просыпался крайне тяжело, с утра ходил как опухший, так что Кимихиро чувствовал свое превосходство - хоть в этом...
Однако с тех пор, как князь решил, что следует начать занятия магией, утренние часы потеряли для Кимихиро свою прелесть. Сразу же после рассвета ему приходилось брать свитки с записями и идти в покои Белого Демона... то есть не демона, а вампира, что еще хуже, - и там сидеть с ним в полном одиночестве два, три часа, а когда и дольше. От соседства давящей ауры кружилась голова, от противного, мурлыкающего голоса мурашки шли по телу, от страха наука никак не бралась на ум. И еще хуже было, что вампир даже никогда его не ругал. А когда Кимихиро удавалось все-таки сосредоточиться, собраться с силами и правильно повторить какое-нибудь заклинание - хвалил до того преувеличенно, что мальчику становилось еще муторнее.
Аура вампира клубилась совсем рядом - кажется, протяни руку, рукой заденешь, и испачкаешься в этом отвратительном липком мессиве. Или даже обожжешься.
Сверстники завидовали ему: мол, пока мы тут воду носим, за лошадями ходим да при кухне помогаем, как положено ученикам, ты, видите ли, занимаешься с господином Фаем! Нам бы так! Сразу видно - любимчик князя!
Кимихиро только вымученно улыбался. Больше всего на свете он хотел сказать, что охотно таскал бы воду из реки для кухни - тяжелее работы для детей не было - чем учиться магии у главного советника. Но молчал: все равно ему бы никто не поверил. Разве что Сидзука, пожалуй, но Сидзука и так был в курсе. Именно он встретил Кимихиро во дворе, когда тот, пошатываясь, вышел после первого урока, и сунул ему в руки глиняную чашку:
-На.
Кимихиро тупо посмотрел на посторонний предмет, невесть как оказавшийся у него в ладонях. Чашка как чашка, обыкновенная, без ручки, как тут принято, но руки не жжет, только греет. Налит в ней не чай, судя по цвету.
-Это специальный отвар, укрепляющий, - пояснил Сидзука. - Дед меня учит его готовить. Это мы вместе делали. Сказал, что не очень получилось, но для первого раза сойдет.
-Ага, и значит я должен твою неудачную работу пить? - огрызнулся Кимихиро. Но тем не менее выпил - наверное, потому, что от напитка шел удивительно приятный запах... что-то вроде мяты и ромашки вместе.
Как ни странно, эта штуковина ему помогла. Краски стали ярче, а давящая головная боль, которую мальчик заработал под конец урока, сразу же чуть отпустила и начала понемногу уходить.
-Спасибо, - буркнул Кимихиро.
Сидзука, по своему обыкновению, не обратил на благодарность никакого внимания.
Следовало признать, что если бы не тот отвар - Сидзука теперь неизменно приносил его каждый день во фляге и никогда не забывал сунуть Кимихиро - мальчик едва ли бы выдержал эти уроки. А так постепенно наловчился, сцепив зубы. В магии продвинулся не слишком, но по крайней мере научился более или менее терпеть присутствие вампира рядом с собой - и даже уже не вздрагивал, случись тому задеть Кимихиро рукавом. Более того, мальчик даже начал думать, что князь был не так уж неправ, что заставил Кимихиро таким вот образом тренировать выносливость. После двух недель он мальчик чувствовал, что смертельно устал, что возненавидел утро (а также вечер, потому что после вечеров неизбежно наступало утро), но постепенно стал настоящим героем. Правда, неправильный это был какой-то героизм, но хоть такой...
И еще все это время Кимихиро терзался одними и теми же мыслями: как это вампир умудряется обманывать князя, папу и маму - если уж он состоит с папой в переписке?.. Как это они ему верят?.. Может быть, именно он и устроил все, заманил Кимихиро сюда?.. Но зачем? Чтобы съесть его? А чего же до сих пор не съел - куча ведь возможностей была! Возможно, выжидает, мучает... Может, ему так вкуснее.
На каждое занятие Кимихиро шел с таким чувством, будто оно может оказаться последним в его жизни. А с каждого занятия выходил ошалелый от собственного счастья - и после нескольких глотков укрепляющего сидзукиного отвара горы готов был свернуть.
Сцена 6. На высоте
Может быть, ничего не случилось, если бы в тот день князь ни с того ни с сего - то ли скучно ему стало, то ли еще что - не отдал приказ провести соревнование между молодыми воинами. Подобные соревнования и так случались несколько раз в год и обычно бывали приурочены к большим праздникам, а в этот раз пришлось готовить их наспех, следовательно, толком ничего не успели: так, расчистили тренировочную площадку, велели поварам срочно стряпать праздничный ужин, а мелюзгу освободили от тренировок - не до них! Пусть полюбуются, салаги!
А у Кимихиро было истинное счастье: отменилось его занятие с вампиром. Белый Демон неизменно фальшиво улыбнулся, когда мальчик появился на пороге его комнаты, и произнес:
-Какая жалость, Хиро-кун, но сегодня занятие не состоится. Я ведь тоже хочу посмотреть на соревнования, да и тебе будет полезно.
Целых два часа молодые воины - лет четырнадцати-пятнадцати, самое большее - состязались в метании копий, стрельбе из лука (в том числе и на скаку), скорости выхватывания меча, поединках на боккенах и в иайдо. Под конец во дворе поставили на козлах высоко над землей узкое бревно, и несколько пар попробовали сражаться на нем. Две из четырех позорно упали, не удержав равновесие, у одной получился бой ничего себе, а у четвертой - то были двое самых многообещающих - вышло даже совсем неплохо.
Тем не менее князь был недоволен: проворчал и сказал что-то, что не худо бы молодежи заниматься старательнее, а то такое впечатление, что их совсем ничего не научили, и надо начинать все заново.
Один из упавших обиженно протянул:
-Нууу, князь Курогане... Так может, вы и покажете, как надо?..
Стоявший рядом учитель Хадзэ тут же дал невеже подзатыльник - экая непочтительность! Князь, однако, славился тем, что частенько пренебрегал в общении суровыми правилами этикета - вот и тут он отнюдь не разгневался, а, скорее, заинтересовался.
-Показать? - князь приподнял черную бровь. - В этом деле глаза мозолить о чужой навык - толку не будет. Разве только для примера...
В толпе зрителей - как и среди молодежи, так и народа постарше - раздался одобрительный гул: так, так, давайте, князь, покажите нам, как надо! И даже начальник кавалерии довольно сказал:
-А что, господин мой, не выбить ли вам и в самом деле спесь из этих мальчишек?
Курогане-сан только усмехнулся.
-А отчего бы и нет, в самом деле? - сказал он. - А то что-то совсем обленились. Вон даже ради соревнований класс не покажут.
-Мне с вами? - спросил начальник кавалерии.
-Показывать так показывать, - мотнул головой князь. - Эй, ты, маг! Бери, что ли, посох и становись.
Белый Демон безмятежно улыбнулся.
-Князь, ваша непосредственность...
Откуда у него в руках взялся боевой посох - совершенно непонятно. Но вот уже вампир легко вскочил на бревно, замер в непринужденной позе. Легкий, ловкий... смертельно опасный. У Кимихиро аж сердце замерло: вот он, случай для Белого Демона разделаться с князем! Но при всех он не посмеет... ведь правда же?.. Особенно если раньше не разделался...
Ухмыльнувшись в ответ, князь тоже вскочил на бревно - тоже с посохом. Он был гораздо массивнее и тяжелее мага и двигался совершенно иначе, но так же легко. Эх, жалко, что не с двуручником: во-первых, бой посоха с двуручником - зрелище жутко красивое и жутко сложное (Кимихиро еще с неделю назад услышал это в разговоре молодых воинов), во-вторых, будь у князя настоящий меч, он мог бы, например, вампира убить... случайно. А так того и гляди у них силы примерно равны окажутся.
Бой начался.
Соперники подобрались очень разные... предельно разные. Вампир дрался почти танцуя. Домашний кот, что ходит по карнизу под крышей, дразня нервы хозяев. Князь двигался иначе. Не кот... скорее уж тигр. Тигр, который прекрасно понимает, что слишком велик для этого бревнышка, что соперника одной легкостью не одолеть, и потому - выжидает, делает обманные движения, не торопится выпускать когти. Ничего, тигр подождет - тигру ждать не в первой. Никуда домашний кот от него не денется.
-Жаль, - бросил Сидзука, стоявший рядом с Кимихиро.
-А? - мальчик вскинул глаза на друга.
-Я-то думал, они будут всерьез драться, - сказал Сидзука. - А они играют.
-Ты о чем? - не понял Кимихиро. Ему казалось: прищуренные глаза князя, его сосредоточенность как ничто иное выдавали его намерение драться всерьез и ни за что не проиграть. И не проиграет. Не может же вампир быть настолько сильным противником для него! Тем более, не первый же раз они сходятся в поединке! Наверняка князь знает все его слабые места!
-Посмотри, - сказал Сидзука, и как всегда - самое обидное! - в его ровном голосе не читалось даже и тени покровительственности по отношению к салаге. - Это же бой позиционный. Им надо жестко держать свою точку, и стараться не подпустить противника. А они вместо этого словно специально друг друга пропускают... гоняются друг за другом по бревну взад-вперед.
Кимихиро охнул: а ведь точно.
-Наверное, князь хочет показать, чтобы ясно было... - нерешительно начал он.
-Думаю, это тоже, - кивнул Сидзука.
Больше ничего не добавил.
И Кимихиро раздраженно подумал: а почему-то он ничего не добавил?.. А что это он имел в виду?..
В общем, не надо было много времени, чтобы додумать мысль. Если люди без сговора способны вести такой бой - и вести по-настоящему, не имитировать - наверное, они очень доверяют друг другу. Наверное, драться друг с другом для них истинное наслаждение, которое они не собираются упускать даже в малости.
И Кимихиро подумал, что он совсем ничего не понимает. Разве мог бы князь позволить так задурить себе голову?.. Нет, ну то есть он и раньше говорил, что доверяет магу беспрекословно, но по-настоящему Кимихиро осознал это только теперь.
Люди вокруг стояли, затаив дыхание: битва была божественно красива.
Закончилась она тоже красиво: князь каким-то хитрым заворотом блокировал шест мага, заставил того потерять равновесие на секунду, быстро поднырнул к нему вплотную и поймал в удушающий захват. Зрители восхищенно выдохнули: маневр был безумно сложный, особенно в условиях ограниченного пространства. Даже вампир зааплодировал, когда князь отпустил его.
-Второй раз выигрываешь, Куро-сама, - безмятежно произнес маг. - По нашему счету следующая победа должна быть моя.
-Ха, -фыркнул князь. - Вот увидишь, я у тебя три подряд возьму.
-Ну, попробуй, - волшебник улыбнулся.
Кимихиро всматривался в эту улыбку и мучительно пытался понять... нет, ну как же так... ну ведь видно, невооруженным глазом видно, что никакая это не улыбка, это гримаса, холодная и противная! Так почему же никто этого не замечает, почему служанки восхищенно вздыхают, мальчишки восторженно вопят, а воины уважительно кивают, гладя на мага?.. Почему, каким образом он вызывает всеобщую любовь и уважение?.. Если даже сидзукин дедушка...
Может быть, не прав сам Кимихиро?.. Нет, не может быть! Его дар видеть ауры людей еще никогда не подводил. И отец велел ему всегда на этот дар полагаться...
Нет, ну просто ужас! Голова от этого лопается!
-Пошли, - сказал Кимихиро Сидзуке неожиданно для себя.
-Куда? - спросил Сидзука.
-Пошли залезем на старую вишню, что возле кухни растет, - сказал Кимихиро. - Я хочу попробовать, сможем ли мы драться на толстой ветке, которая над забором.
-Дурак ты, - сказал Сидзука. - Эта ветка в два раза выше, чем бревно поднимали.
-Так мы же не по-настоящему! - воскликнул Кимихиро. - Так только, удары обозначать... ну, пошли! Или боишься?
Сидзука пожал плечами и начал вслед за Кимихиро проталкиваться сквозь толпу. Не так уж это было и сложно паре худющих мальчишек: нагнуться да между ногами пролезть.
Выполнить задуманное тоже оказалось проще простого: благо, все еще были заняты окончанием игр, и никто не наблюдал за дальним углом двора. Даже повара с кухни отлучились: посмотреть на соревнование охота была всем обитателям замка. Так что никто не накричал на двух шустрых пацанов, когда они даже не с боккенами - просто с палками, чтобы тренировочные мечи из додзе не выносить - вскарабкались на облюбованную ими длинную и широкую ветку.
-Ну вот, - сказал Кимихиро. - Теперь ты иди в тот конец, а я здесь останусь. И попробуем подраться.
-Дурак, - сказал еще раз Сидзука. - Упасть хочешь? Ты еще равновесие плохо держишь.
-Ничего не дурак! - запальчиво воскликнул Кимихиро. - Если учиться не буду, то и не научусь. И вообще...
Что "и вообще", истории узнать было так и не суждено. Потому что в этот самый момент из-за угла кухни с диким мявом выскочила пестрая серо-полосатая кошка и взлетела, от скорости обдирая кору, на ту самую ветку, куда только что взобрались мальчишки. Две собаки, черно-рыжая и черно-белая, хромая на одну лапу, подгребая лапами на повороте, вылетели след за ней и с истошным лаем попытались форсировать ствол. Не вышло: не приспособлены собаки для лазания по деревьям.
Кимихиро еще успел задаться вопросом, что же не поделили эти ранее вроде бы не ссорившиеся животные, и... и полетел вниз. Потому что потерял равновесие из-за метнувшейся мимо него кошки.
-Кимихиро! - Сидзука попытался поймать друга за руку, но не успел.
Мелькнуло его лицо, ствол дерева и край забора в небе - когда это забор успел стать таким высоким?.. А больше Кимихиро ничего не видел и не помнил.
Сцена 7. Сотрясение
Первым у дерева оказались князь и волшебник. Они подоспели еще раньше, чем все остальные; еще раньше, чем успел броситься за подмогой торопливо спустившийся с дерева - только что не прыгнул - Сидзука. Дело в том, что маг почувствовал всплеск ауры... А князь., который, в принципе, тоже мог бы почувствовать ауру, если бы сосредоточился, просто услышал вопль и звук падения.
Кимихиро лежал на земле, под вишней. Голова мальчика покоилась возле небольшого камня, на боку которого осталась кровавая полоса. Глаза ребенка были закрыты.
Волшебник упал возле ребенка на колени, быстро пробежал ловкими пальцами по голове, по шее, ощупал руки и ноги... На секунду пальцы его замерли на левой руке выше локтя...
-Как? - коротко спросил Курогане.
-Эта рука сломана, - торопливо ответил маг. - Закрытый перелом. Череп, вроде, цел, только кожа немного содрана. Повезло. Больше ничего не вижу... но ты же знаешь, Куро-сама, я тебе точно не скажу, я не маг-целитель, а всего лишь лекарь-недоучка, и то посредственный... Та-ак... ну, если в сознание еще не пришел, тогда... Крикни кому-нибудь, пусть принесут бинты, воду... палки бамбуковые тонкие... сейчас мы его быстренько...
Он говорил быстро, очень быстро, словно стараясь заткнуть словами какую-то правду - и Курогане понял, что маг чего-то не договаривает.
-Эй, вы! - рявкнул князь на примчавшуюся за ним челядь. - Быстро, бинты, воду, шины! Слышали?! Ну!
Его рев вызвал волну совершенно отчаянного движения - однако все нужное оказалось под рукой практически сразу. Курогане с потемневшим лицом внимательно следил, как маг промывает рану на голове ребенка, быстро и ловко накладывает повязку... как потом аккуратно вправляет кости и накладывает шины.
-Повезло, - глухо сказал волшебник. - Мальчик без сознания, ничего не чувствует... Сейчас мы его... - Фай подхватил Кимихиро на руки, - ...отнесем в его комнату. Надо, чтобы отлежался. Хорошенько отлежался.
-Что ты собрался делать? - коротко спросил Курогане. Ему было совершенно очевидно, что Фай что-то там собрался.
Маг печально улыбнулся - и ответил, но не на языке Японии, а на языке Цереры, который знал здесь только он, а Курогане - лишь понимал немного.
-Если он до сих пор не очнулся, то у него сотрясение мозга. Для обычного ребенка - неприятно, но не смертельно. Для мага, да еще неопытного - катастрофа. Со мной однажды случилось... упал я со стремянки в библиотеке. В общем... Кимихиро сейчас блуждает в иных мирах. Может и не найти дороги обратно, если его не вывести.
-И ты...
-Я последую за ним, да, - кивнул Фай. - Может, целитель из меня и никакой, но уж это я сумею.
-Ты тоже можешь не вернуться? - спросил Курогане ему в спину, когда маг направился с ребенком на руках к дому. Люди расступались перед ним.
-О, шансы на это невелики, - ответил Фай, не оборачиваясь и не замедляя шаг. - Я ведь там уже бывал, и не раз. Так что скорее всего дорогу назад найду.
Курогане на секунду сжал зубы. Ему совершенно не понравился вкус этого "скорее всего" - но оставалось только глотать.
-Князь Курогане, прошу прощения за непочтительность... могу я задать вам вопрос?..
Он перевел взгляд вниз и увидел рядом с собой мальчишку... Сидзука его зовут, вот как. Дед его - настоятель храма Дракона Огня... ох и ушлый тип! Поклоняться огню на земле, посвященной Дракону Воды не каждый сможет, да не каждому это в голову придет... Зачем он сюда прибыл, непонятно - признался как-то в приватной беседе с Курогане, что "не из-за своих желаний, господин мой князь, а из-за вас. Да еще из-за моего внука, пожалуй". Говорят, обладает провидческим даром... хотя, в отличие от мико, старик это не торопится ни подтверждать, ни опровергать.
А внук, из-за которого, - вот он, стало быть. Малявка, Курогане до пояса не достает - а лицо уже каменное, как будто статуя, а не живой человек.
-Я слушаю.
-Кимихиро выживет?
-Да, - без колебаний ответил Курогане.
Он не сомневался: Фай приведет мальчишку назад. Не может не привести. И сам вернется.
Только бы пацан не начал отталкивать руку мага! Ведь он так и не смирился с его аурой или с чем там... короче говоря, с тем, что заставляло его мага бояться.
Сцена 8. Сон
Это был замечательный сон. Кимихиро до сих пор не снился дом, а сейчас вот, пожалуйста. Он сидел на окраине города, глазел на высоченные арки виадука, на острые башни королевского замка, пронзившие сине-рыжее предзакатное небо, грыз невероятное сладкое и твердое яблоко, и ему было хорошо. Кимихиро без тени сомнения знал: скоро ударит колокол на башне, и это будет означать, что пора домой. Дома его встретит мама и поругает немного за то, что задержался допоздна, но сильно сердиться не будет: Кимихиро частенько прибегает тогда, когда зажигают на улицах первые фонари. Потом она обязательно накормит его чем-нибудь вкусненьким, и Кимихиро, задыхаясь от восторга, будет рассказывать ей, какой замечательный день провел сегодня: как он лазил по лабиринтам старого Резервуара, как нашел там под камушком самую настоящую ящерицу, и она не стала убегать, а позволила хорошенько рассмотреть себя!.. Как он сидел на дне высохшего колодца, и видел звезды - правда-правда, самые настоящие звезды! Кимихиро даже сам поверит в это, когда начнет рассказывать. \
Может быть, ему повезет, и папа вернется домой пораньше... его частенько задерживают на раскопках, в музее, или в Университете, который он все пытается заставить работать, как надо. Тогда Кимихиро сможет похвастаться и папе, а потом папа непременно расскажет что-нибудь интересное...
Это все будет еще немножко позже, а пока Кимихиро просто хорошо. Вот только немного одиноко: Эриол сегодня весь день просидел в Колдовской Башне дворца с господином Юкито, вместо того, чтобы играть с Кимихиро. Нет, понятное дело, он старше, ему нужно учиться и все такое, но...
И тут, как раз тогда, когда Кимихиро подумал, что немного грустно все-таки играть весь день одному, он услышал, как кто-то легонько кашлянул.
Мальчик испуганно обернулся: он мог бы поклясться, что никто не сумел бы забраться на скалу незамеченным - мелкие камушки здесь изрядно шуршали.
И все-таки незнакомый гость здесь откуда-то взялся: мальчишка возрастом примерно как Кимихиро, может быть, чуть постарше. Или помоложе?.. Одет он был очень странно: в длинную белую шубу с капюшоном. И сам по себе был странный: растрепанные волосы - светлые, глаза - разноцветные, один синий, другой желтый. Кимихиро смутно показалось, что где-то он совсем недавно видел такие глаза, но не смог вспомнить, где. А так мальчишка, наверное, путешественник. В столицу Клоу частенько прибывали караваны из дальних стран; иногда у людей в них бывали светлые волосы и светлые глаза, совсем как у этого. Правда, обычно, все они загорали под солнцем пустыни, а незнакомый мальчишка - белый-белый, как будто он свою шубу днем и ночью не снимает... Но всякое может быть.
А еще мальчишку окружала очень красивая аура. Такая... серебристая, мерцающая, как будто холодная - а в то же время нет-нет да и солнце отразится. Очень сложная: Кимихиро никогда не видел такие сложные ауры у своих сверстников, разве что у взрослых. Ему даже показалось, что аура его тихонько поет или звенит на неизвестном языке... грустная-грустная такая мелодия, но очень красивая. Кимихиро был очарован.
-Привет, - сказал он как можно доброжелательнее. - Ты издалека? Наш язык понимаешь?..
-Немного понимаю, - ответил незнакомый мальчик медленно, как будто с запинкой. Акцент у него был чудной: он раскатывал "р", как будто она у него во рту не помещалась. - Ты говори помедленнее, пожалуйста.
-Хорошо, - покладисто кивнул головой Кимихиро. - Ты как в такой шубе сюда забрался?
-Я не забирался, - покачал головой мальчик. - Я всегда тут был.
-Всегда? - не понял сбитый с толку Кимихиро. - Как это так?.. - и тут же догадался. - Ты что, дух этой скалы?
-Нет! - широко улыбнулся мальчишка. - Я просто ошибся. Я тут... сразу был. Вот. Сразу. Не всегда. Я сюда сразу возник.
-Как возник? - не понял Кимихиро.
-А вот так.
Мальчик в ту же секунду исчез, и мига не прошло - появился рядом с Кимихиро. Кимихиро вскрикнул и отпрянул, чуть не свалился со скалы. Мальчишка поймал его за руку, не дал упасть.
-Здорово! - закричал Кимихиро. - Так ты маг, да?! Как господин Юкито?
Мальчик кивнул.
-Немного.
-Ух ты! А еще что-нибудь покажи, а?.. Ну... если тебе не трудно!
-Хм... - мальчик задумался. Потом спросил: - Слушай... а ты очень хочешь тут остаться?
-Не понял? - удивился Кимихиро.
-Посмотри, - сказал мальчик, показывая на город внизу. - Это же ненастоящий город. Из труб не идет дым, хотя уже время готовить ужин. На улицах никого нет. Окна не горят, хотя уже темнеет. Зачем тебе здесь оставаться?
-Как так? - Кимихиро удивленно и испуганно всмотрелся в город, раскинувшийся внизу, под обрывом, и изумленно охнул. Мальчик был совершенно прав.
-Да... но... как? - Кимихиро со страхом обернулся к мальчишке. - Как это так...
-Потому что это твой сон, - улыбнулся тот. - Просто сон. Ты не бойся. Все в порядке. Сам подумай, если это твой сон, то что в нем делать другим людям?
-Но... мне раньше снились люди... - смешался Кимихиро. И все-таки его замешательство в ужас не переросло: будь он один, он бы, пожалуй, запаниковал, но рядом с неожиданным собеседником настоящей жути почему-то не было.
-Это были совсем другие сны! - махнул рукой мальчик.
-А как же ты? - удивился Кимихиро. - Ты мне разве не снишься?
-Нет, - мальчик хитро улыбнулся, совсем как Эриол. - Это ты снишься мне. И если хочешь... нет, ну только если ты хочешь... мы можем прогуляться в мой сон.
-Ух ты! - Кимихиро подумал, до чего же это было бы здорово: прогуляться по чужому сну. - Ну... а это не кошмар?
-Не-а! - весело помотал головой мальчишка. - Кошмары мне теперь редко-редко снятся, так что не бойся.
Кимихиро кивнул. И самому следовало сообразить, что мальчику с такой замечательной аурой не могут сниться плохие сны.
-Только вот что... - задумался его собеседник. - Как бы ты там не простудился...
-Простудился? - удивился Кимихиро.
-Ну конечно! Там же холодно. Ты что, думал, во сне простудиться нельзя?.. - мальчик решительно скинул шубу и набросил ее на плечи Кимихиро. - На вот.
-А ты как же?
-А я привычный, - махнул рукой мальчишка. - Потом, ты не думай, этот камзол только выглядит тонким. Он на самом деле тоже теплый.
Под шубой на мальчишке оказался белый камзол, очень симпатичный - Кимихиро самому немедленно такой захотелось - и синие штаны. А шуба у него была невероятно теплая, хотя и легкая: Кимихиро едва успел в нее закутаться, как ему немедленно стало жарко. От белого меха пахло чем-то очень приятным, вроде маминых приправ... Да нет, честное слово, мамиными приправами и пахло! Даже удивительно.
Когда Кимихиро поднял глаза - он разглядывал меховой воротник у себя на плечах - то увидел, что все вокруг изменилось. Они по-прежнему стояли на скале, но вокруг все блестело и белело. Кимихиро ахнул от восхищения.
Перед ним прямо в воздухе парил величественный замок, похожий и непохожий на замок Клоу. Над замком раскинулись ломаные линии огромных оленьих рогов, словно изваянные из прозрачного синего льда. Ярко светило солнце в безоблачном синем небе, и на рога эти почти невозможно было смотреть, так они сверкали.
А еще вокруг невероятной красоты ажурными сугробами лежал снег. Кимихиро прежде никогда не видел снега, но читал о нем, и немедленно догадался, что это именно он - больше нечему.
-Обернись, - сказал мальчик-маг.
Кимихиро немедленно обернулся... и обомлел. Дворец с рогами был сказочно хорош, но то, что творилось позади него, тоже заслуживало не меньше внимания. Там был город! Он карабкался вверх по скалам, будто взбираясь к солнцу, прыгал с уступа на уступ, и все идущие вверх улицы были видны отсюда, как на ладони. Шпили и башни, купола и арки - все было невероятно разноцветным, как будто всякий владелец дома соревновался с соседями, чтобы подобрать оттенок покрасивее. А уж до чего яркой была одежда людей, ходивших по улицам, торговавших на рынках... как вспыхивали в солнечных лучах шапочки ребятни, которые съезжали со снежной горы на кусках кожи! Совсем рядом, между прочим, катались! Кимихиро сразу захотел к ним присоединиться, даже шагнул вперед... и тут же вспомнил, что на нем одна шуба поверх легкой дневной одежды: в сандалии немедленно попал снег, и это было очень холодно.
-Нравится? - довольно спросил мальчишка-маг.
-Конечно! - с жаром воскликнул Кимихиро. - Только... почему это у меня во сне людей нет, а у тебя есть?
-Потому что ты видишь сны о том, что еще существует, а я - о том, что уже давно погибло, - пояснил мальчик.
Кимихиро заморгал... перешел на шепот:
-То есть что... эти люди... они все погибли?
-Нет, - улыбнулся мальчишка. - Что ты. Не все. Просто... это все было очень давно. И места этого тоже уже нет.
-И замка нет? - Кимихиро грустно обернулся к прекрасному дворцу.
-Нет, - кивнул мальчик. - И замка. И Крыльев.
-Каких крыльев? - удивился Кимихиро.
-Как же! Вон тех, - маг махнул рукой в сторону замка.
-Какие это крылья! - снисходительно произнес Кимихиро. - Это - рога. У оленей такие бывают, я в зверинце видел.
Мальчишка расхохотался.
-А что! - воскликнул он. - Действительно, похоже! Слушай... - он перешел на заговорщицкий шепот, - а давай, я тебе другой мой сон покажу? Поновее?
-Давай! - немедленно согласился Кимихиро.
-Пошли! Только шубу бросай здесь, она этому сну принадлежит!
Кимихиро послушно скинул шубу. Он ожидал, что немедленно замерзнет - ноги-то вон уже заледенели - но вместо этого почувствовал, как стало вдруг тепло. Не жарко, как в пустыне днем - именно тепло. Запахло цветами - только не теми, что росли в дворцовом розарии, и не теми, что выращивали горожане на клумбах - какими-то другими. И еще - медом.
-Ух ты! - Кимихиро восхищенно огляделся.
Они стояли по колено в серо-зеленой траве, на лугу, что расстилался от горизонта до горизонта, сколько хватало глаз, иногда вздымаясь пологими длинными холмами - как будто шелковую ткань небрежно бросили на землю. Над ними в теплом голубом небе - ни намека на пронзительную горную синеву - плыли белые облака и кружила какая-то птица. Траву усеивали разноцветные пятнышки незнакомых Кимихиро, маленьких, но очень красивых цветов: синих, желтых, пурпурных, белых. А неподалеку от них возвышалось огромное, даже на вид очень старое дерево, с морщинистой корой и узловатыми ветками. Его широкая крона бросала на траву густую тень.
Было очень солнечно - наверное, полдень. А еще - очень тихо. Шуршала трава под ветром... короткий птичий крик пронесся над ними и стих где-то вдалеке.
-Очень! - кивнул Кимихиро. И посмотрел на мальчишку-мага: ему показалось, что раньше тот говорил иначе.
Действительно, иначе. Мальчишка изменился: стал гораздо выше и вообще старше. Теперь он выглядел совсем-совсем молодым - но все-таки взрослым. И еще больше Кимихиро напомнил кого-то... только он не мог понять, кого. Зато теперь магу ужасно подходила его аура. Такая же светлая, ясная, как он. Почему-то Кимихиро подумал, что жилось этому юноше несладко - он и сам не знал, почему. Зато он, наверное, был таким же добрым, как папа, если не добрее.
-А где это? - спросил Кимихиро. - Этого места тоже нет?
-Вроде того, - кивнул маг. - Это... ну, в общем, это не мои воспоминания. Так выглядела степь на юге княжества Сува, когда Курогане был маленьким. Теперь от нее мало что осталось, столько раз там огнем и мечом прошлись. Но он мне показал небольшой кусочек, где она еще есть, а я уж дофантазировал остальное. Совсем непросто творить счастливые сны - но если очень постараться, то можно.
-Курогане?.. - имя казалось смутно знакомым.
-Это мой друг, - ответил маг. - Да ты тоже его знаешь. Ну, вспомни?.. Вы ведь познакомились пару недель назад. Он еще такой большой и черный, но ты его совсем не боялся. Правильно, кстати. Он тебе зла ни за что не сделает.
-А... как вас зовут? - спросил Кимихиро.
-Вспомни, - улыбнулся маг. Улыбка его на сей раз получилась печальной.
-Вы... Фай-сан! - сообразил Кимихиро. И сам поразился своей догадке: не может быть! Фай-сан - жуткое чудовище, а этот маг - совсем не такой! Он хороший!
-Верно, - кивнул маг. - А теперь, раз уж ты вспомнил, можешь и просыпаться.
И Кимихиро понял, что он действительно может проснуться.
Сцена 9. Снегопад
Кимихиро открыл глаза, и ему вдруг почудилось, что трех недель, которые он провел в Японии, не было. Мальчик оказался в такой же точно пустоватой комнате, где он возник первый раз, и точно так же падал снег за фусума - они были сдвинуты, но Кимихиро уже научился узнавать снегопад по скольжению легчайших теней на бумаге. Сегодня тени шли что-то совсем густо: погода, наверное, испортилась...
У Кимихиро жутко болела голова и во рту пересохло, а больше ничего особенного он не чувствовал. Мальчик попытался приподняться и сесть на футоне, но тут же услышал знакомый голос:
-Лежи.
-С чего это? - Кимихиро перевернулся и чуть не заорал от боли: он едва не подмял под себя плотно перевязанную бинтами руку. Благоразумно снова лег на спину и переспросил: - Я что, так болен?
-Понятия не имею, насколько ты болен, - сказал Сидзука - судя по тому, откуда исходил голос, он сидел где-то у стены комнаты. - Мне велели, чтобы ни в коем случае не разрешал тебе вставать, когда в себя придешь.
-Но сесть-то можно! - рассердился Кимихиро и мгновенно сел. Голова тут же отозвалась болью и слегка закружилась: так бывает, когда долго лежишь. Ничего катастрофического, конечно, не случилось.
-А что ты тут делаешь? - спросил Кимихиро. Он повертел головой и быстро обнаружил Сидзуку: тот действительно сидел у стены справа от него.
-За тобой слежу, - пожал плечами Сидзука.
-А почему ты? - спросил мальчик с подозрением.
-Потому что все взрослые снег разгребают.
-Чего?! - ахнул Кимихиро.
-Того, - ответил Сидзука. - Снег уже вторые сутки валит. Вот почти сразу, как ты сознание потерял, так и пошел. Все подходы к замку засыпало, крыши вот-вот обвалятся. Управляющий замком послал людей на крышу снег сбрасывать и за ограду подходы чистить.
-Так снегопад же еще не кончился!
-Если ждать, пока он кончится, нас тут с головой засыплет, - пожал плечами Сидзука. - Князь это распоряжение одобрил, даже сам раскапывать пошел. Говорят, за десятерых работает.
Кимихиро машинально кивнул: он не сомневался, что князь хоть за двадцать человеко снега раскидает.
-Воды? - спросил Сидзука.
-Чего? - не понял Кимихиро.
-Пить хочешь?
-А, да, пожалуйста.
Сидзука налил из кувшина воды в чашку, подошел к футону Кимихиро и протянул чашку ему. Уныло поблагодарив, Кимихиро выпил воду - она показалась ему очень холодной. И вообще, он только что сообразил, что, несмотря на жаровню и котетсу, устроенный в центре комнаты, здесь очень холодно. Самого Кимихиро, как выяснилось, спасало только теплое одеяло; как выдерживал Сидзука возле тонкой бумажной перегородки, оставалось тайной.
-Послушай, - начал Кимихиро, опустошив чашку, - пошли на улицу, посмотрим, что они там делают?
-Нет, - ответил Сидзука.
-Почему это нет?.. Я не замерзну, по ночам в пустыне знаешь, как холодно!
-Потому что тебе не велели. Мне и доктор Сиру и сам князь говорили, что тебе ни в коем случае сейчас вставать нельзя. Так что ты не встанешь. Только до нужника, если надо. Провожу.
-Не надо! - сердито воскликнул Кимихиро. - И вообще, сам дойду, когда понадобится.
-Не дойдешь, - так же непоколебимо повторил Сидзука. - Мне что сказали, то и делаю. Ты что, хочешь, чтобы я, вассал, князя ослушался?
Некоторое время Кимихиро раздумывал над его словами. Сидзука своим ослиным упрямством вообще его доводил, а уж когда это упрямство, вдобавок, еще помножено на чувство долга, которое у Сидзуки было гораздо более развитым, чем у большинства их сверстников, то тут уж просто, по мнению Кимихиро, нужно было бежать и спасаться. Но бежать от этого рыбьеглазого дурака было некуда.
-Слушай, ну хоть фусума раздвинь! - заканючил тогда Кимихиро. - Холоднее тут все равно не будет, зато хоть на снег посмотрю!
-Тебя еще от него тошнить будет, - пожал плечами Сидзука, но послушно исполнил просимое.
За створками фусума была галерея второго этажа: Кимихиро только сейчас сообразил, что, похоже, находится не в своей комнате на первом этаже, а где-то еще, кто его знает, где. И под галереей, наверное, внутренний двор замка, а не внешний.
-Тебе красота, - заметил Сидзука, - а мы в этой красоте...
И тут темнеющий воздух - наверное, был вечер, а может, просто из-за снега пасмурно - прорезала вспышка ярчайшего света. Кимихиро аж ахнул. Через секунду после света пришел звук: невероятно красивая, чистая нота, одна единственная, жутко высокая - и жутко сильная. У Кимихиро чуть уши не лопнули, и в то же время он внезапно понял, что теперь всегда-всегда будет вспоминать этот миг.
-Что случилось? - Сидзука обернулся к нему и нахмурился.
Кимихиро, однако, ему не ответил. Он вскочил с футона и бросился к галерее. Кажется, Сидзука попытался его схватить - Кимихиро не обратил внимания. Он схватился за перила галереи и перегнулся вниз, во дворик - ему нужно было обязательно видеть, что там происходит.
Кимихиро успел еще увидеть, как там, внизу, опадают и сворачиваются серебряные крылья, знакомые ему по сну, и вместе с последними отголосками мелодии растворяются в серых сумерках... прячутся под черно-золотую кровавую ауру до поры...
Господин Фай, чью фамилию не мог правильно произнести никто в Хоннорую, упал на колени в снег и закашлялся, зажимая рот рукой. Кимихиро с ужасом увидел, как на снег упало несколько капель крови.
Князь - а он был там же, вместе с еще несколькими людьми (Кимихиро узнал начальника кавалерии, учителя Хадзэ и распорядителя замка) - порывистым жестом схватил чародея за плечи. Кимихиро услышал, как волшебник сказал - громко, очевидно, для всех присутствующих, но слегка заплетаясь языком на концах слов:
-Все... в порядке. Все уже в порядке. Это сейчас пройдет.
Акцент в его речи сделался сильнее, напомнив Кимихиро голос мальчика из сна. И теперь, увидев мимолетный взмах серебристых крыльев его магической ауры, Кимихиро действительно готов был поверить в то, что это был действительно один и тот же человек.
-Молчи, придурок, - рявкнул князь, пожалуй, немного излишне громко, и подхватил своего советника на руки, как раненого в бою... нет, как заболевшего ребенка. - Только в себя пришел, и сразу колдовать! Ничего бы с нами еще за сутки снегопада не случилось!
Напрягая слух, Кимихиро разобрал тихий, но ясный шепот мага - наверное, потому, что они сейчас находились прямо под галереей:
-Случилось бы, Куро-сама. Это же... не просто какой-то снег. Это все-таки снег из чужого сна, вызванный магией. Снегопад становился бы только сильнее...
Князь грубо ругнулся - Кимихиро раньше не слышал, чтобы он так ругался - и понес мага во дворец. Их спутники потянулись следом.
А Кимихиро почувствовал, что он вот-вот заревет. Это же из-за него все! Из-за него!
И... и неужели Фай-сан действительно не был чудовищем?! Но почему у него две ауры?! И почему одна из них все время прячется?.. И почему он был во сне Кимихиро, и почему именно из его сна появился снег - а ведь точно из его, это же понятно!
И действительно... если Фай-сан вовсе не плохой, то как же Кимихиро обижал его все это время! Ужас!
Сцена 10.
-Все-таки ты идиот, - прорычал Курогане, бесцеремонно сваливая Фая на футон. - Ну какого...
-Идиот, - с блаженной улыбкой согласился Фай, тут же садясь. - Эй, зачем нож?
-За надом, - рявкнул Курогане. - Если ты думаешь, что я позволю тебе кашлять еще несколько часов...
-Не нужен нож, - Фай перехватил правую руку князя, заставил присесть рядом с собой. - Сколько раз я тебе говорил, что укус быстрее заживает, чем порез. Очевидно, вампирские клыки специально приспособлены...
-Ну так кусай, демоны тебя побери по кусочкам и в целом!
-Хм... а это интересная идея. Куро-сама, соревнующийся с демонами за меня... мммм...
-Сперва я тебя им собственноручно выдам! К-кому сказал...
Фай усмехнулся и послушно прокусил запястье. Курогане каждый раз поражался, до чего это было не больно... прямо противоестественно не больно. И потом практически не ощущалось: Фай ни разу еще не выпил столько, чтобы обеспечить своему донору хотя бы мимолетное головокружение. Подобная ноша должна быть тяжелее... должна. Но почему-то не была.
Более того, когда Курогане видел, как лицо Фая на глазах наливается цветом, как из глаз пропадают такие частые теперь усталость и слабость - он чувствовал себя втройне вознагражденным за то неудобство, которое, быть может, испытал. Если бы все несчастья мира было бы так просто исцелить!
-Ммм... спасибо, - Фай облизнул губы. - Ну, все, кашлять больше не буду, можешь не беспокоиться.
И тут же, словно противореча себе, кашлянул, и снова на ладони, которой он инстинктивно прикрыл рот, остались красные брызги.
-Эт-то что еще такое? - Курогане гневно нахмурился. Вот придурок! Опять, небось, не выпил сколько положено, постеснялся, а сам...
-Да ладно, ладно! - Фай замахал руками, широко улыбаясь. - Ну сам подумай, если кровь уже попала в легкие, она же обратно в вены не вольется, да?.. А дышать мешает! Но это старая, новой уже не будет.
-Идиот... Слушай, что это за шутки со снегом, можешь мне объяснить?
-Изволь, - Фай кивнул. - Только сначала дай-ка я хоть руки вытру.
Он вскочил с постели, подошел к низенькому столику в углу, на котором стояли приборы для умывания, вытер руки полотенцем, свернул его, побрызгал водой из кувшина, протер лицо, а затем и руки еще раз. Курогане терпеливо наблюдал за ним из-под полуопущенных век, чувствуя, как по всему телу разливается тяжелая, свинцовая усталость - следствие отнюдь не потерянной крови, но напряжения последних двух дней. Ох уж, балбесы! Заставили так за себя волноваться...
-Понимаешь ли, - произнес Фай, возвращаясь и садясь напротив Курогане, - сны мага - это материя... как бы сказать... в общем, более плотная, чем сны обычных людей. Сны и вообще магии сродни, а когда магия их наполняет - это уууууу... При этом, заметь, голова - основной рабочий инструмент мага. Именно поэтому, кстати, источник магии обычно привязан к глазам. Если вдруг у волшебника сотрясение мозга, он теряет контроль над своим волшебством. Что особенно страшно, если маг молод, и сила у него совсем сырая, необработанная и неразвитая. Обычно выпущенная таким образом магия может серьезно ранить или даже убить своего хозяина. Ну и чародей начинает проваливаться в свои сны, которые все больше расступаются под ним... Чем дальше заходит процесс, тем сложнее его вытащить. Взрослый маг и сам может справиться, если воля сильная, а вот ребенок... Детей-волшубников надо беречь, как зеницу ока: для них даже самые обычные травмы могут оказаться опаснее, чем для их обычных ровесников, а уж травмы головы! Ладно, это я отвлекся... Короче говоря, человек проваливается в свои сны, и если вдруг находится проводник, желающий выпустить его на волю, ему придется войти в его сон и попробовать перетащить в свой собственный: из своего-то сна маг в полном сознании всегда дорогу найдет и кого угодно выведет. Ты же тоже в своих руках-ногах не запутаешься, если трезвый?
-Ты когда это видел, чтобы я пьяный в руках-ногах путался? - грозно спросил Курогане.
-Кто знает... - лукаво улыбнулся Фай, заставив собеседника заскрежетать зубами. - Ладно, так что касается снов... Когда я нашел Кимихиро, он уже начал проваливаться во второй-третий уровень сна. У него уже начали появляться печаль, тоска, страх... это все чревато. Ну, я успел вовремя, тут ничего сложного. Самое сложное было - уговорить его пойти со мной. Если бы он не согласился, мы бы оба остались в его сновидениях навсегда: вытащить из сна против воли нельзя.
Курогане сел еще прямее.
-Погоди... но вы вернулись! Значит, он не стал тебя отталкивать!
-Выходит, что так, - улыбнулся Фай.
-Но почему? Он же тебя терпеть не мог.
-Он терпеть не мог меня из-за того, что видел ауру моего тела. Я тебе уже говорил об этом, Куро-сама. Какая аура, по-твоему, может быть у человека, в детстве сидевшего в яме с трупами, потом лгавшего и обманывавшего, неоднократно пытавшегося убить дорогих ему людей, пережившего множество... ммм, назовем это физическими страданиями... и в довершении всего последние двадцать лет существующего на чужой крови?.. Вряд ли особенно красивая! - Фай вздохнул и постучал себя по виску согнутым пальцем. - Видишь ли, здесь, внутри, мы можем меняться, как хотим. Мы можем перерождаться... надеюсь. Тело же связано с реальностью куда плотнее разума. Оно никогда не изменяется и никогда ничего не забывает. Оно хранит все наши поступки. Именно поэтому аура тела - это честная расплата за все наши прегрешения. Аура души - это то, что мы из себя представляем прямо сейчас, - Фай грустно улыбнулся. - Очевидно, моя - не самая страшная. Я, честно говоря, боялся, что Кимихиро меня и в бестелесном виде испугается. Нет, не испугался. Даже не узнал поначалу, хотя. казалось бы, не так уж часто ему должны встречаться люди с разноцветными глазами!
-Значит, мальчишка теперь перестанет от тебя шарахаться?
-Кто знает? - Фай грустно пожал плечами. - Это зависит от того, сможет ли он развить в себе способность видеть ауры не только тел, но и душ, - по губам его скользнула легкая улыбка. - Хиро-кун может обнаружить множество интересных сюрпризов в окружающих. Вот хотя бы в этом его приятеле Сидзуке...
-Он похож на стрелу, - коротко бросил Курогане.
-О?.. Ты тоже заметил?.. Да, стрела и есть. Стреляет собой, - Фай вздохнул. - Ох, знать бы еще, к добру или к худу они подружились...
-Ладно, так объясни мне, откуда взялся снег? - недовольно спросил Курогане. - И какого... ты потратил столько сил, чтобы обычные снеговые тучи разогнать?
-О, в том-то и дело, что это необычные тучи! - хохотнул Фай. - Видишь ли, я по глупости затащил Кимихиро в один из своих снов о Церере в лучшие ее времена... ну, не то чтобы мне было, из чего выбирать. Ему очень понравился снег - вполне естественно для ребенка. А поскольку магию он еще не контролировал, но мы были уже значительно ближе к реальности, чем в его сновидениях, это и породило такой вот... выплеск. Соответственно, поскольку это была чужая магия, а не моя собственная, ее было очень, очень сложно развеять, не повредив хозяину. У Хиро-куна и так сотрясение мозга, мне бы не хотелось, чтобы у него еще и сердце прихватило. А если бы я это не прекратил, снег бы только усиливался. Ну и заодно вытягивал бы из замка хорошее настроение и удачу - побочное явление всякой бессмысленно совершенной магии.
Курогане стукнул кулаком по татами.
-Он заслуживает хорошей трепки. Удрать тренироваться без разрешения!
-Надеюсь, ты понимаешь, что за снегопад его винить не стоит? - тихо спросил Фай. - Мальчик даже не знает, насколько велика его магическая сила. Думает, он так, среднячок, медиум... сравнивает себя со старшим братом все время. И действительно, его сила совершенно особого рода... В любом случае, он понятия не имел, что его травма может угрожать опасностью другим людям.
-Но он, побери его прах, должен был понимать, что в любом случае найдутся те, кто станут за него волноваться! - рявкнул Курогане. - И вот этот урок, равно как и урок сдержанности в тренировках, ему предстоит усвоить!
Фай грустно улыбнулся, опустил глаза.
-О, это очень сложный урок для некоторых... - тихо произнес он. - Невероятно сложный, Куро-сама.
Потом легко вскочил с футона.
-Ладно, пойду погляжу, что там с моими делами. За два дня отсутствия...
Курогане поймал его за край рукава.
-Дела на первом месте, да?.. Как всегда.
Фай хмыкнул.
-Ну, если тебе угодно, можно и отложить... ненадолго.
-Мне угодно, - хмыкнул Курогане в тон.
Сцена 11.
Снег больше не падал. За бумажными перегородками ярко сияло солнце, буквально изводя Кимихиро: он представлял себе, как мог бы участвовать в тренировках или просто играть с остальными мальчишками. Еще было бы здорово покидать снежки, пока снег не растаял: за те недели, что Кимихиро здесь прожил, снег уже выпадал пару раз, так что мальчику довелось поучаствовать в этой забаве, и он знал, как это весело. Однако риходилось лежать в комнате на футоне, глотать какие-то дурацкие горькие настойки и вставать только по нужде.
И, что самое худшее, Сидзука постоянно находился в комнате рядом с ним... ну, не постоянно, но большую часть времени. По словам Сидзуки, это было частью наложенного на него наказания.
-Ничего себе! - поразился Кимихиро. - За что это тебя наказали?
-За своевольничанье, - пожал плечами Сидзука. - Тебя бы тоже наказали, если бы ты руку не сломал и головой не ушибся. А меня вообще выпороть сначала хотели, но князь велел этого не делать. Он сказал, это было бы несправедливо: ведь тебя-то не накажешь, пока ты в таком состоянии. А виноваты мы оба.
-Ну... - неуверенно заметил тогда Кимихиро. - Это хорошо, ведь так? Князь справедливо поступил... Тем более, что я тебя туда потащил...
-Да, - сказал Сидзука. - Князь очень справедливо поступил... - и закончил не в тему. - Лучше бы меня выпороли.
-Почему это лучше?! - поразился Кимихиро.
Сидзука не ответил.
Сам князь Курогане пришел навестить Кимихиро в первый день, под вечер - и довольно долго грозно молчал, стоя напротив него, пока Кимихиро не начал лепетать, прося прощения. Тогда князь потемнел лицом, сурово отчитал - и за идиотскую тренировку на дереве, к которой даже Сидзука еще не был готов, что уж говорить о Кимихиро, который начал заниматься значительно позже! - и, главное, за то, что уж если упал, то и следовало падать, как подобает воину, уж этому-то его успели научить! В результате, когда Кимихиро уже готов был расплакаться, Курогане неожиданно сменил гнев на милость, потрепал мальчика по голове и велел ему отсыпаться.
-Курогане-сан... - тихо спросил Кимихиро тогда. - А... Фай-сан... можно мне с ним как-нибудь поговорить? Я хочу его поблагодарить... это ведь он из сна меня вытащил. Ну и... прощения попросить...
Курогане только хмыкнул.
-Понял, смотри-ка... Он завтра зайдет, наверное. У него сегодня дел полным-полно. Да и у меня тоже. Поэтому до свидания, малек.
Фай-сан действительно появился на следующий день. Он пришел с утра, когда даже Сидзука еще не появился: полностью от своих обязанностей он, разумеется, не был освобожден, с чего бы?.. Кимихиро еще только проснулся, а волшебник уже сидел у его постели. Собственно, присутствие этой ужасной, давящей ауры и разбудило мальчика.
-Доброе утро... - сказал Кимихиро, торопливо садясь.
-Доброе утро, - произнес вампир, гадко улыбаясь. Кимихиро прикладывал все усилия, чтобы видеть только его лицо... чтобы эта улыбка была только тем, чем она была - проявлением вежливости и расположения. Не получалось.
-Спасибо вам большое, - дрожащим голосом ответил мальчик, подавляя желание отодвинуться от волшебника подальше. - Вы спасли меня...
-Пустяки, - снова улыбнулся вампир. - У меня была своя корысть. Как бы я смотрел в глаза твоей матери, если бы не уберег тебя?
-Фай-сан... - Кимихиро сглотнул и сжал пальцами одеяло: ему требовалась вся его смелость, чтобы сказать следующую фразу. - Скажите пожалуйста... я понимаю, вам и так тяжело, но не могли бы мы заниматься больше?.. Скажем, не только утром, а еще и после обеда или вечером?
-О?.. - волшебник чуть приподнял брови. Кимихиро тут же отвел взгляд от его лица: ему стоило огромных усилий, чтобы не интерпретировать эту гримасу, как злорадную. - Ты же, вроде бы, не любил наши уроки?
-Я... Я очень ошибался.
-Не беспокойся, Кимихиро... - нет, наверное, этот голос можно посчитать ласковым... можно... наверное... - Я понимаю, что это для тебя очень тяжело. Ты меня ничуть не обижаешь. Это все равно, что обижаться на человека за то, что он слишком громко дышит в твоем присутствии.
-Фай-сан! - мальчик отчаянно вскинул на мага глаза. - Я... я бы хотел научиться волшебству! Лучше, чем я умею! Я понял... у людей бывает два вида аур, верно, или даже больше?.. Я хочу научиться видеть ту вашу ауру, которая была во сне! Она была такая красивая! И я хочу видеть настоящие ауры других людей!
Маг на секунду даже отшатнулся. На лице у него отразилось явное недоумение... потом он улыбнулся... нет, нет, Кимихиро, просто хитро, а вовсе не издевательски, как тебе кажется. -Ну... что ж. Если ты так настойчив... Вряд ли я смогу выделить для тебя время в середине дня или больше времени утром. Разве что совсем вечером, после заката, если ты действительно хочешь. Но у тебя будет меньше времени на сон оставаться.
-Ничего, - храбро сказал Кимихиро. - А вы?..
-Я сплю очень мало, - успокоил его вампир. - Ну ладно... пожалуй, оставлю теперь тебя в покое. Тебе явно все-таки от моего присутствия не по себе.
Когда он уже встал, чтобы уйти, Кимихиро решился сказать еще одно:
-Фай-сан... простите... как так получилось, что ваши самые счастливые сны - места, которых уже нет? Вы... вы боитесь потерять то, что вам дорого?
Белый Демон улыбнулся на сей раз поистине демонически - горько и, как показалось Кимихиро, ужасно злобно, у мальчика аж волосы дыбом встали, - а потом развернулся и вышел. Бросил только на пороге:
-Выздоравливай скорее, Хиро-кун.
Кимихиро устало откинулся на подушку. Несколько минут разговора с вампиром утомили его так, как два-три часа тренировок не утомляли. И он, дурак этакий, еще на час пыток в день напросился!
Но... нет, все правильно. Он, Кимихиро, должен стать сильнее. Чтобы за него никто не беспокоился. Чтобы никто не выводил его из его собственных снов - стыд-то какой!
С такими мыслями Кимихиро заснул - несмотря на то, что было утро и, строго говоря, он проснулся только что. Ну да с сотрясением мозга обычно все время хочется спать... да и успокаивающие настойки... За закрытыми веками падал снег, и снился мальчику загадочный город Цереали, который он не успел в тот раз как следует рассмотреть.
Фай осторожно вышел за перегородки и затворил двери за собою. Галерея по раннему времени была совершенно пуста, со двора тоже не слышалось обычного шума. Рано-рано. Все еще спят.
Курогане, ожидавший его у стены чуть в стороне от фусума, покачал головой.
-Еще час по вечерам, - неодобрительно произнес он. - Ты-то, может, спишь мало, но обо мне этого сказать нельзя.
Фай бледно улыбнулся.
-Ну, едва ли это надолго. Кимихиро либо не выдержит... либо научится видеть ауры очень быстро. И тогда время занятий снова может будет сократить. А немного ты потерпишь.
-Придется, - буркнул Курогане.
-И еще... - произнес Фай, приблизившись к перилам. - Пожалуй, мне придется испросить отпуск. На несколько дней.
-Что случилось? - Курогане облокотился на перила рядом с магом.
-Слова мальчика... и его сны... навели меня на мысль. Уж не похож ли я на потерянного ребенка, что блуждает в сумерках, не в силах вернуться домой?.. - Фай обернулся к другу, и у Курогане болезненно сжалось сердце: улыбка волшебника чересчур напомнила ему о давних-давних временах, ближе к началу их знакомства.
-Ты хочешь навестить свой мир? - спросил Курогане, чувствуя, как от этого предположения у него сами собой начинают сжиматься кулаки.
-Именно, - кивнул Фай. - Посмотреть... что с ним сталось. Даже если там не осталось ничего, кроме пустоты... я должен знать.
-Уж не думаешь ли ты, что я отпущу тебя одного? - мрачно спросил Курогане.
-А ты помнишь, чем для тебя закончился последний визит туда?
-Помню, - хмуро ответил князь. - Мы оба живы.
Фай улыбнулся снова, на сей раз куда теплее.
-Ну что ж... едва ли мне удастся улизнуть тайком.
-Только не от меня, - согласно кивнул Курогане.
Между ними воцарилось молчание; они стояли и смотрели во двор крепости, словно видели его впервые.
-Все-таки не зря Кимихиро послали именно к нам... - тихо сказал Фай. - Я чувствую... что-то должно случиться. Что-то уже начало случаться. Помнишь... ту мою экскурсию в мир чудовищ?.. Это была первая ласточка. Когда я пытался пробиться в его сны... я словно чувствовал, как тени чудовищ подстерегают его. Шаоран и Сакура-тян не просто так отправили его из дома, даже если они и сами точно не знают, зачем.
-Я тоже чувствую, что с мальчиком все не так просто, - кивнул Курогане. - Но пока он только ребенок. Для всего нужно время.
-Конечно. Любезный мой князь... мы будем защищать его любой ценой, верно?