Аннотация: Фэндом: Tsubasa Reservoir Chronicles Множество фанфиков про разных героев в одной и той же версии вселенной
На всякий случай еще раз предупреждение для тех, кто забрел сюда случайно, с аниме-культурой не знаком и не знает, что такое Tsubasa Reservoir Chronicles: вы видите перед собой сборник фанфиков, то есть рассказов, написанных по мотивам уже существующей книги или фильма, в данном случае комикса "манга". Фанфик - явление сугубо вторичное и как бы вообще литературой не являющееся. А мы, фанаты, на это плюем и все равно пишем, да.
И, обязательно! Никакой коммерческой выгоды мы с этого не имеем и иметь не можем, все права принадлежат арт-группе CLAMP. Кроме тех героев, которые мы придумали сами, эти-то уж наши - захотим, еще где используем.
И еще. Все рассказы писались в разное время, соответственно, разного уровня, порою слегка противоречат друг другу (ну, этого-то старались не допускать), порою друг друга повторяют (насчет последнего мы не слишком-то беспокоились). Среди них могут встречаться яойные, то бишь гомосексуальные. Собственно, тут много яойных рассказов. Очень много. Почти все яой хотя бы подразумевают. Но там, где он зашкаливает, - там вывешено предупреждение прямо перед рассказом.
И, наконец! Сюда включены рассказы двух авторов, Варвары Мадоши (по умолчанию, ибо моя страничка - В.М.) и Екатерины Филипповой (последние подписаны специально, потому что их, к сожалению, меньше - В.М.). В хронологическом порядке, не в порядке написания. Выкладываем вместе, чтобы облегчить поиск товарищам по несчастью - потому что действие всех рассказов происходит в одном варианте развития событий. Кроме того, психологическая трактовка персонажей и концепции к большей части вещей разрабатывались совместно, тексты друг у друга проверялись, так что вещи можно считать написанными почти в соавторстве.
Ф-фух! Ну все, на этом принудительно объяснительную часть можно считать законченной.
--
Часть I. То, что, возможно, было...
Здесь - те фанфики, которые базируются на том, что нам уже показали и рассказали в манге.
&nbSP;
Их страшные тайны
Арка: До Токио
Он ни за что не признается в этом, но больше всего Шаорану нравится травить байки. Рассказывать. Вещать. Читать миниатюрные лекции - называйте, как хотите. Ему нравится, когда все становится легким, совершенно непонятным или понятным не более чем на одну миллионную, и оттого невыразимо притягательным. Загадка Крыльев манит к себе, племена Алой Реки из провинции Ано заводят пляски в честь Бога Дождя, руины Невигахары зажигают в ночи мерцающие огни, в невероятном калейдоскопе истории сменяют друг друга цивилизации и формационные этапы - только затем, чтобы прорасти вдруг смутно опознаваемой, но оттого не менее притягательной гармонией колеса перерождений. Невероятно хочется поделиться этим хрупким, словно бабочка, присевшая на ладонь, и могучим, словно ураган, вырывающий деревья с корнем, чувством со всем миром - и прежде всего с принцессой, чьи сияющие глаза смотрят так внимательно и радостно, наполняя его уверенностью и силой... горы бы свернул в этот момент, честное слово!! С магом, мудрый и улыбчивый взгляд которого выдает понимание, побуждает рассказывать все больше и больше. С воином, чье хмурое, молчаливое удивление услышанным необъяснимым образом порождает желание зацепить его чем-нибудь еще сильнее.
О, если бы не взгляды друзей и любимой, если бы дело было только в упоении историей - Шаоран, пожалуй, не получал бы и в половину столько удовольствия. Он знал, что это тщеславие; он ужасно стыдился этого... но совершенно не мог противиться, когда, случись вдруг тихий, спокойный вечер, принцесса нерешительно касалась его руки и, заранее счастливо жмурясь от предвкушения, просила: "Шаоран-кун, расскажи еще что-нибудь интересное, пожалуйста!" А Фай-сан согласно кивал и мягко поддерживал: "Действительно, Шаоран-кун, мне интересно, где ты еще встречал обычай, похожий на этот фестиваль у наших гостеприимных хозяев..." И даже Курогане саркастически хмыкал - но все же подсаживался поближе, не переставая полировать Сохи.
Нет, нет, решительно, просто невыносимо думать, что было бы, если бы они догадались о его слабости!
Он никогда не признался бы в этом, но больше всего Фаю нравилось прятать вещи своих спутников. Он понимал, что это недостойно, что это отдает клептоманией и фетишизмом (и наверняка многими другими словами из словаря психических отклонений, который он как-то от нечего делать пролистывал в Хансине, посадив рядом Мокону), что это стыдно, в конце концов! Но остановиться не мог...
До чего забавно было поутру, проснувшись раньше других, тайком переставить сапоги Шаорана куда-нибудь за шторину или в дальний угол, да еще бросить сверху дорожную сумку - чтобы не заметил, чтобы принял такой смешной сосредоточенный вид, пробормотал бы "память тела, память тела! Как я вчера разувался?.." и начал бы скурупулезно повторять свой путь от двери по прихожей вчерашним вечером.
Расческу Сакуры, оставленную по рассеянности на краю комода, аккуратно положить на пол, под угол ковра - пусть решит, что сама упала, когда найдет. А до тех пор наблюдать за тем, как девочка, мило растрепанная, носится по всей комнате, заглядывает во все возможные и невозможные места, не исключая кувшин с водой для умывания, подсказывать ей что-нибудь, сокрушаться вместе, предложить свою расческу, в конце концов... а потом услышать торжествующий вопль, когда искомое наконец-то найдено.
Рубашку, или там шейной платок, или, например, любимый налобник Курогане... впрочем, с Курогане сложнее. Он спит крайне чутко, к нему во сне не подберешься... Точнее, теперь уже подберешься: он, наверное, и сам не заметил, но стал подсознательно Фаю доверять. Может, когда бодрствует, и бросает на него неодобрительные взгляды, но при этом не просыпается, даже когда маг на цыпочках проходит совсем рядом с его постелью. Впрочем, прятать его вещи не так весело: он их находит почти тут же - по запаху, что ли?.. А потом сразу начинает на всех коситься и подозревать шпионов. Зато так весело, например, сбрызнуть что-нибудь из его вещей духами... о, едва-едва, тут только самый искушенный нос ощутит. И, конечно, ниндзя, в отличие от детишек, сразу же поймет, кто это сделал... точнее, будет подозревать, но даже он не сможет решить точно: было, не было?.. А не чудится ли мне?.. И вслух потому не выскажется: обвинение-то дурацкое, детское, идиотское...
Фай и сам знает, что это идиотизм чистой воды, и сделает все, чтобы никто из его спутников никогда не догадался, но удержаться свыше его сил.
Курогане скорее вырвал бы себе язык, чем признался бы, что больше всего - да, да, даже больше хорошего саке! - ему нравится смотреть на своих спутников спящими. Он всегда вызывается ночью караулить. Сперва оттого, что никому из них не доверял... теперь, скорее, потому, что начал за них боятся. Это сложно объяснить даже самому себе, но...
Маг всегда спит лицом вниз, как будто прячется. Плечи его иногда во сне подрагивают, лопатки напряженно сведены. Ему либо снятся кошмары, либо он постоянно каких-то кошмаров ждет, но приучил себя не просыпаться в холодном поту и не кричать от ужаса. Похвально. Но отчего-то смотреть на это тяжело. Впрочем, Курогане заметил, что с течением времени чародей, кажется, стал спать несколько спокойнее - особенно, когда Курогане заранее предупреждает, что будет охранять ночью. Может быть, в этом его, ниндзя, заслуга. Казалось бы, Курогане должно быть на это плевать... но ему не все равно. Совсем даже не все равно.
Девочка во сне постоянно катается, толкается, пихается - если им приходится спать вместе в одной комнате или у лесного костра, это весьма неудобно. Впрочем, никто не жалуется, а Курогане склонен жаловаться меньше всего. Она неизменно улыбается во сне - показатель наивности, которая только у детей встречаться и может. Мягкие пряди волос, упавшие на пухлые губы, дрожат от дыхания, белая кожа ушей слабо мерцает в неверном ночном свете. Ее доверчивая беззащитность ужасно злит - настолько злит, что Курогане иногда ловит себя на мысли, что готов пойти на все что угодно, лишь бы эта наивная улыбка никогда не гасла. Страшно сказать - иногда ему кажется, что он и от возвращения в Японию готов отказаться. Глупость, конечно.
Мальчишка... мальчишка спит спокойно, не двигается, как настоящий воин. Иногда, однако, он сжимает зубы, на скулах появляются желваки. Кажется, какие-то слова распирают его изнутри, он хочет сказать что-то во сне или позвать на помощь - но не говорит и не зовет. Челюсти его расслабляются, он продолжает спать дальше. Среди ночи обязательно просыпается - иногда немного раньше того времени, когда он должен сменить Курогане, иногда точно вовремя, - и, прогоняя из глаз сонную муть, требует своего права сторожить. Курогане никогда с ним не спорит. Выражение упрямого долга, читаемое без всякого труда желание в лепешку разбиться, лишь бы всем было хорошо, пробуждает внутри у Курогане необъяснимое чувство - целый ворох необъяснимых чувств, если честно. Он позволяет себе выразить это немногими путями; например, во время вахты Шаорана он всегда спит очень крепко. Крепче, чем даже в замке Ширасаки, где, что ни говори, застрахованным от внезапного предательства чувствовать себя было нельзя.
Сакура больше всего боится случайно проговориться на этот счет, но она до ужаса любит смотреть на Шаорана, Фая и Курогане, когда они все вместе - все равно, беседуют вечером после долгого дня, спорят о чем-то или просто идут рядом. "Мои мужчины", - иногда называет она их про себя и тут же внутренне краснеет: мысль все-таки не настолько смутительная, чтобы заставить ее покраснеть внешне.
Какие они все-таки замечательные! Фай-сан красив так, что не всякая женщина сравнится, и улыбка у него чудесная! Правда, Сакура предпочла бы, чтобы улыбались и глаза тоже - а то они какие-то слишком грустные все-таки... И все-таки ей хочется верить, что однажды он научится улыбаться по-настоящему - он ведь так добр! Невыразимо, солнечно добр, была бы Сакура и в самом деле котенком, она бы постоянно лежала у него на коленях и мурлыкала бы.
Курогане-сан... по-настоящему сильный и смелый, истинный воин. Как он заботится о них о всех! Как он ревностно учит Шаорана, как он переживает за него! Как сносит все насмешки Фая - хоть и злится внешне, внутри-то, наверное, понимает, что волшебник не со зла, просто он не может иначе. Жизнь у Фая-сан тяжелая была, наверное. Наверное, его папа не учил, как Сакуру, что шутка - это хорошо, но когда их много, они могут и досаждать по-настоящему. А может, Фай-сан и специально так делает: проверяет на прочность, что ли... Нет, Курогане-сан, определенно, куда более добрый и понимающий человек, чем хочет показать!
Шаоран... Шаоран... Вот Курогане-сан: какой он огромный, даже страшноватый со своим мечом, какой... потрясающий. Вот Фай-сан, такой ловкий и быстрый. А Шаоран рядом с ними совсем хуже не выглядит. Он просто... да, меньше ростом. Он такой храбрый, такой честный, такой решительный... Такой великодушный. Он так много делает для нее... Конечно, все ее друзья замечательные люди, но Шаоран - в особенности... Может быть, это плохо, что про себя Сакура называет его просто "Шаоран", без уважительного обращения?... Да, наверное, плохо... но как быть иначе, если губы сами стремятся выговорить три слога его имени?.. Три слога... они так легко соскакивают один на другой, словно когда со ступеньки на ступеньку прыгаешь...
И когда Фай, Курогане и Шаоран рядом... Сакура же отлично видит. что они по-настоящему друг друга понимают. Что им с друг другом хорошо. Что они не одиноки. Раньше все были одиноки, даже в начале путешествия. А теперь - уже не так. Нет, у Шаорана по-прежнему в глазах какая-то тень, которую она не понимает, Фай-сан по-прежнему грустен, когда думает, что никто на него не глядит, Курогане-сан до сих пор иногда начинает хандрить и раздражаться на всех почем зря, а то просто садится и молчит, глядя в стенку. Или напивается - не со всеми, а один. Глушит кувшин за кувшином, а хмель ему не идет - как был трезвый, так и остается. Но все равно... это уже не так. Это уже... что-то.
Как здорово осознавать, что они вот такие, и что вместе им лучше, чем порознь! А еще Мокона... Сакура ужасно стесняется, но почему-то ей становится немного жарко, когда она видит рядом этих трех замечательных мужчин - и симпатичного белого зверька, буквально млеющего в твердой хватке Курогане, когда воин на него что-то там орет. Ей кажется, что в этом есть нечто нескромное, но... аххх!
Размен фигур
Арка: Инфинити
Миг назад было темно - и тут же вспыхнули прожектора. Белый квадрат арены, края которого только что терялись в полутьме, немедленно оказался словно подвешен в черной пустоте зала. Ничего: ни видимых зрителей, ни границ темноты, отступившей за хрупкое на вид ограждение. Кажется, вылетишь за край - и будешь падать в бесконечный хаос, оставшийся от сотворения мира.
А может быть, сравнение и уместно. Может быть, при сотворении мира, в самом начале самых древних легенд, тоже было только это: кровь против крови, плоть против плоти, ярость против ярости. Померимся страхом?.. Если ты боишься больше - ты проиграл.
Ничегошеньки не меняется при переходе от мира к миру. Свет сопровождает смерть, шагая рука об руку с игрой. Почему-то люди везде любят связывать игру со смертью - а иначе попросту неинтересно. Ну или хотя бы с пикантным привкусом смерти, душком, отзвуком опасности. Шаоран был уверен, что Фудзитака-сан назвал бы это признаком дурного вкуса. Его Величество Клоу - грустной уступкой человеческой природе.
Курогане-сан называл это "хорошим шансом подраться". А Фай сан никак не называл. Фай-сан чаще всего молчал.
-Твой - тот, с двумя саблями, - коротко сказал Курогане, обращаясь к Шаорану. - Парня с секирой я беру на себя. А на тебе, маг, тот, с моргенштерном.
Фай только кивнул с улыбкой - как всегда. Он последнее время вообще с Курогане не спорил, и Шаоран знал, что мечнику от этого тошно. Сам мальчик посмотрел на Курогане с легким удивлением: обычно ниндзя всегда старался взять себе оппонента с мечом. А тут, пожалуйста, сдал его Шаорану.
-Этот толстяк сильнее, чем кажется, - процедил Курогане в ответ на невысказанный вопрос. - Ты с ним пока не справишься, если без этих твоих огненных штук.
Шаоран не видел в толстяке никакой особенной силы - наоборот, тощий, жилистый мужик с ятаганами казался ему куда опаснее - но тут, конечно, нужно было довериться Курогане. Колоссальный боевой опыт ниндзя их еще ни разу не подводил.
Белый кролик - кто его вообще такого здесь поставил?! положительно, кролики начинают приобретать какую-то опасную роль в их путешествии... - поднес рупор ко рту. Шаоран напрягся. В голове тихонько зазвенело. Мир сузился до белизны искусственного покрытия пола, до прищуренных глаз соперника, до натянутой, как струна, воли мастера, связывающей всех "пешек" воедино... до одного-единственного клинка будущего, который надо вытянуть из ножен настоящего...
Сигнал к началу, прошедши через рупор, окрасился неприятными жестяными обертонами. "Приготовились... Ста-арт!" ударило по ушам не хуже электрического тока.
Шаоран сразу рванулся к мужику с ятаганами: заметил, как он перемигивается с тем, у кого секира. И даже понял, чего они перемигиваются. Если толстяк действительно сильнее, то наверняка договаривались, чтобы он сперва вынес одного из более слабых противников - Куроганевская сила была видна невооруженным глазом. Жилистый, конечно, Курогане задержит, пока толстяк расправится с Шаораном и подойдет. Третий противник в группе - тощий паренек с невыразительным, спокойным лицом - непонятно, откуда силы поднять свой кистень! - очевидно, должен был достаться на долю Фая. Шаоран мимолетно подумал, что они друг другу вполне подойдут: оба спокойные такие, флегматичные. Фай последнее время вообще ледяной.
Ну а вот он им не даст. П-получай...
Нападать первым - значит, показывать свои слабые места. Шаоран знал это, но в данном случае сознательно шел на риск, чтобы навязать избранному противнику задуманный рисунок боя. В первые несколько секунд, кажется, риск оправдался: Шаоран действовал весьма успешно, ему удалось оттеснить ятаганщика почти к краю площадки, кроме того, несколько ударов мальчика почти достигли цели: на лице противника красовалась длинная царапина. а еще Шаорану удалось порезать ему предплечье. Однако в какой-то момент мальчик обнаружил, что дистрофик с ятаганами отвоевал несколько шагов - потому что Шаоран немного "зевнул". Рассердившись на себя, мальчик попытался исправить ошибку, и ему это почти удалось... почти. Он совершенно не ожидал, что мужик в какой-то момент попросту швырнет в него ятаган. Ход был настолько идиотский и неожиданный, что, уклонившись, Шаоран на мгновение потерял противника из виду, и тут же ему пришлось защищаться от... удара того самого толстяка! Что произошло?! Его же блокировал Курогане!
Нет, не мог же толстяк одолеть ниндзя!
Наверное, эта мысль и отвлекла Шаорана, и он понял вдруг, что не успевает отразить очередной удар массивного топора: его обладатель, при всем своем весе, был еще и чересчур быстр. А уж этот удар, по дуге, с размаха... Шаоран понял, что успевает только отскочить, но зато у него есть шанс контратаковать...
Он отскочил, и быстро метнулся к толстяку. Времени на мечи не было, и Шаоран попросту врезал толстяку ногой в челюсть: благо, мальчик действовал достаточно быстро, и тот еще не успел закрыться после своего удара.
Удар пришелся, куда надо - толстяк упал.
-Шах и мат! - снова ударило по ушам жестью. - Черные победили!
Шаоран начал чувствовать воздух. Только что вокруг ничего не было, а вот теперь он понял, как что-то горячее и невыносимо колючее наполняет его грудь, чтобы через секунду выйти с выдохом. В ушах зазвенело.
Оглядевшись, Шаоран увидел, что мальчишка с моргенштерном сидит за пределами освещенной площадки, потирая руку, - конечно, нет там никакого провала в хаос, а есть всего только пространство поражения - а у границы света противнику покровительственно улыбается как всегда невозмутимо доброжелательный Фай.
Жилистый, уже с одним ятаганом, валяется тоже за пределами площадки. Что касается Курогане, то он, целый и невредимый, мрачно склонив голову, шагает к Шаорану. Вид у ниндзя такой, как будто он сейчас ударит мальчика.
-Курогане-сан... - Шаоран хотел было спросить, в чем дело, но Курогане успел первым.
-Сам идти сможешь? - хмуро поинтересовался он.
-Что?.. - начал Шаоран, и тут же понял. Чувствовал он какое-то внутреннее неудобство в левом боку...
Мальчик коснулся "неудобного" места пальцами. Посмотрел на них. Они были в крови. И, скосив глаза, он обнаружил, что еще и вся левая штанина заляпана кровью. Тут же тело скрутила жгучая, резкая боль.
Выходит, не удалось ему увернуться от того удара до конца. И то сказать: если бы удалось, разве бы получилось потом достать мечника настолько быстро?
-Смогу, - сказал он.
-Тогда пошли.
Курогане повернулся и спокойным шагом направился к краю поля. Шаоран двинулся за ним, стискивая зубы при каждом шаге и радуясь, что ниндзя не спешит. Фай поле уже покинул.
-Ой! - пискнула молоденькая медсестричка в розовом халате, когда вошла в приемную и увидела их компанию: бледного до зелени Шаорана, держащегося за бок, мрачного, заляпанного кровью Курогане, Фая, улыбающегося, как всегда, и принцессу, чье лицо выражало искреннее беспокойство. - Ой... - она отступила на несколько шагов назад.
Курогане с мгновенной, но удивительно сильной неприязнью подумал, что девочка круглая и набитая дура. Это надо же - работать помощником лекаря и бояться крови! И еще подумал о том, что вообще-то в помещениях местных целителей он прежде такого не встречал: участников игры обслуживали по высшему уровню, лечили здесь настоящие мастера своего дела. Вообще, очень удобно быть участником: и медицинское обслуживание есть, и жить можно в специальных помещениях, отведенных для игроков, да еще и за каждый бой приплачивают. Вполне достаточно, к слову сказать, чтобы одеваться, есть и даже позволять себе кое-какие роскошества - если бы у кого-то из них были на то силы и желания.
Все это, можно сказать, издевательская любезность по отношению к приговоренным к смерти. Да приговоренным не ради чести или славы или чего угодно - на потеху толпы.
О, нет, разумеется, уровень смертности в "Человеческих шахматах" был не столь уж высок - достаточно высоким, чтобы сохранять интерес к игре, и все же достаточно низким, чтобы поддерживать ее на самой границе респектабельности. Не более пятнадцати - двадцати процентов получали серьезные увечья, не более двух-трех процентов умирали. Недостойный способ показывать положение дел: вот что подумал Курогане, когда впервые узнал, что такое "процент".
При других обстоятельствах воин нипочем стал бы участвовать в подобном. Участие в играх само по себе чести не противоречило, и даже в том, что игры эти оплачивались... скажем так, неофициальной властью, вовсе не было препятствием. Его бесила бесцельность, отсутствие даже намека на атмосферу истинного соперничества или возможность совместного пути к совершенству. Не для того его вышибли из Японии, чтобы он тратил свое время на бессмысленных людей, не понимающих законы чести и воинского пути.
Иногда приходится поступаться многим.
-В чем дело? - рыкнул воин, наступая на девчонку... впрочем, тут же он разозлился на самого себя: не хватало еще срывать гнев на детях! - Ну-ка, быстро, займись мальчишкой.
-Я... - пролепетала медсестричка. - Вы извините, я только вчера... а там вагонетка сорвалась с рельсов, много пострадавших, все-все ушли, и оба врачи ушли, и фельдшеры, и... - кажется, она готова была зареветь.
Из ее маловразумительного лепета Курогане вынес только одно: где-то в огромном парке развлечений Инфинити случилось происшествие, которое потребовало присутствия всех имеющихся поблизости врачей. А у девчонки мозгов нет даже чтобы справиться с таким пустяковым ранением, которое по собственной же глупости заработал юный спутник Курогане. Демоны их побери! Получи Курогане такую рану, он бы промыл и перевязал - и забыл. Зажило бы отлично. А мальчишка, того и гляди, в обморок хлопнется. Сильный, конечно же, но... но все-таки мальчишка. Нет у него пока настоящей выносливости.
-Маг, перевязать сможешь? - спросил Курогане у молчаливо подпирающего стену Фая. - Я схожу поищу...
-Думаю, нет необходимости, - Фай мягко улыбнулся. - Не так уж сложно обработать эту рану. Промыть, зашить... перевязать. Я и сам справлюсь - все необходимые материалы тут есть.
Курогане чуть не выматерился сквозь сжатые зубы - удержался только, взглянув на стоящую рядом принцессу. Ну и сестричка эта до кучи... Так какого же хрена маг до сих пор не сознавался, что умеет раны зашивать! Правда, если вспомнить, не так уж часто им это и требовалось, но...
-Так давай, - только и сказал Курогане.
-Очаровательная леди, не поможете ли нам с медикаментами? - улыбнувшись, Фай подхватил медсестру под локоток. На Шаорана он даже не смотрел.
-Ой... конечно... - девочка прямо зарделась. - Вы... вы меня извините, фельдшера - они вообще-то могут, но я вот только недавно...
-Ничего-ничего, я уверен, вы еще всему научитесь! - мягко убеждал ее Фай, распахивая дверь хирургического кабинета.
Шаоран встал с кушетки, куда присел было - чтобы идти в кабинет.
-Я, пожалуй, пойду домой, - тихо сказала Сакура. - С вами ведь все будет в порядке, да?
Курогане снова захотелось матернуться - при одном взгляде на то, какая боль отразилась на лице Шаорана. Безусловно, он немедленно подумал, что, будь на его месте тот, другой, принцесса никуда бы не ушла - разве что он сам бы ее выгнал. Она бы стояла где-нибудь рядом, смотрела бы, как ее друга зашивают, и старалась бы не ойкать под руку врачу - только испуганно прикрывала бы глаза...
-Иди, - сказал Курогане принцессе. - Пончика успокой. А то он нервничает каждый раз.
Принцесса кивнула и осторожно, шатающейся походкой вышла из кабинета. В другой ситуации Курогане скорее всего помог бы ей - может быть, даже понес, такое тоже случалось - но не сегодня. Вместо этого воин сжал плечо Шаорана и подтолкнул его к кабинету - не то поддержал, не то раздражение выразил, что мальчишка медленно идет.
А крови он все-таки потерял порядочно. После драки обычно и так ноги подкашиваются, особенно если отвык от этого дела. Если Курогане ничего не путает, мальчишка много лет в плену просидел - тут любой отвыкнет. Но попросить о помощи, конечно, не попросит...
Шаоран присел на кушетку, морщась, снял рубашку. По просьбе Фая медсестричка вколола мальчишке анестетик: с безмятежной улыбкой абсолютно честного человека Фай заявил, что ужасно неуклюже ставит уколы. Курогане знал, что маг врет: что-что, а ставить уколы ему попросту не умеет - негде было научиться. Это слишком мудреная штука, не для его страны - и не для страны Курогане, если уж на то пошло. Если научиться зашивать раны еще можно...
Демоны их побери, ну почему он, Курогане, сам этого не может!.. Перевязывать - да, без этого в его ремесле никак. Вывихи вправлять, переломы - тоже дело святое. Ну и как в чувство привести, что делать, если человек обморозился, или на солнце пережарился, или чуть не утонул, или головой ударился - тоже понятно, в воинском деле всякое бывает. Но вот зашивать как-то не выучился - считал выше своего достоинства, что ли?.. Сейчас Курогане и сам не понимал, как так вышло. Если подумать, то все знания по медицине в него через силу впихивали: его всегда больше волновало, как бы вырубить врага, чем что делать, если враг вырубит его.
Курогане мрачно наблюдал за тем, как маг промывает рану, аккуратно готовит иглу, нити, берется зашивать... и все больше и больше жалел, что не может взяться за дело сам. Потому что любой шов, даже самый неуклюжий, лучше того, что творит этот чертов придурок!
Он улыбался. Он несколько раз спросил мальчишку, не больно ли ему, и шил очень аккуратно. Он действовал ловко и быстро, осторожно сводил края раны, пару раз преувеличенно похвалил Шаорана за то, что он держится молодцом. Курогане мог бы поклясться, что мальчишке сейчас почти не больно - особенно после укола. И в то же время воин не сомневался, что тому невероятно муторно, даже тошно.
Если бы на месте этого Шаорана был его двойник, Фай вел бы себя совсем не так. Его улыбка была бы чуть грустноватой, он не упустил бы случая вызвать парня на разговор, попенять ему за то, что он не бережется, напомнить, что принцесса будет волноваться... Его прикосновения не были бы такими подчеркнуто осторожными, он бы не боялся так причинить лишнюю боль - может быть, пару раз даже нарочно потревожил бы рану, а потом ухмыльнулся как-нибудь вроде: "Прости, Шаоран-кун... ну ничего, в следующий раз заранее побережешься!" Он не избегал бы смотреть Шаорану в лицо, он бы обязательно подначил бы и Курогане пару раз - мол, плохо ты учишь, раз твой ученик...
Да уж, это точно. Ох ты ж маг, ну какие демоны тебя сотворили таким неимоверным идиотом! Наши с тобой дела - это наши дела. Черт побери, я даже могу, скрипнув зубами, признать, что на меня ты злишься за дело - хотя решения своего не изменил бы, доведись принимать его повторно! - но уж как у тебя ума хватает еще и на мальчишке срываться, который если и виноват в чем, то только в доброте своей?! Это мало того, что бесчестно, так еще и трусливо!
Но почему-то Курогане не мог по-настоящему разозлиться на мага. Как и на принцессу.
И когда Фай наложил последний шов и отошел за бинтами ("Ну вот, я тут только кончик незашитым оставлю, чтобы промывать..."), Курогане решительно шагнул вперед, отстранив волшебника.
-Иди-ка ты домой, - на самом деле Курогане хотелось послать мага никак уж не домой, но он снова сдержался. - Посмотри, как там девчонка. Ревет небось опять. Я сам закончу.
Маг снова улыбнулся - на сей раз особенно пакостно.
-Как скажешь, Курогане.
Курогане не знал, что с ним происходит каждый раз, когда маг называет его по имени. Точнее, не знал, кому ему хочется больше врезать: этому придурку или себе самому.
Волшебник вышел, аккуратно прикрыв дверь.
-Ой, а вы так красиво зашили! - крикнула медсестричка ему вслед, но Фай едва ли ее слышал.
Курогане было совершенно ясно, что девчонка ничего не поняла: для нее вся эта мизансцена выглядела как обыкновенный обмен репликами между старыми приятелями. Впору было удивляться: еще совсем недавно Курогане не мог бы предположить, что с какими-то людьми его свяжут узы настолько крепкие, что их отношения не будут понятны со стороны. Еще недавно мир был предельно простым.
Ну и ладно. Сейчас воина не это волновало.
-Да я сама перевяжу, я умею... - начало было медсестричка, но Курогане только сердито зыркнул на нее, и она тут же стушевалась. Молчала бы уж... умеет она.
Он присел на табуретку около Шаорана и начал уверенно накладывать бинты. Мальчишка не слова не сказал, но смотрел очень прямо - и, кажется, с сочувствием. Он еще находит в себе силы сочувствовать кому-то!
Та-ак... ну, много оборотов не надо, не настолько все страшно. А теперь через плечо и еще пару раз... ну вот и хватит. Наверное, хватит. Здесь бинты получше, чем на родине Курогане, хоть и неприятно признавать, что что-то где-то может быть лучше, чем в Японии.
-Готово, - мрачно сказал воин.
-Спасибо, Курогане-сан, - ответил мальчик.
-Еще пару дней надо повязку поменять и промывать, а потом снимать можно, - мечник благодарность проигнорировал. - Не вздумай сам только пробовать, толком ничего не выйдет. Меня проси.
-Спасибо... Хорошо, что у нас перерыв, - кивнул Шаоран. - Следующие игры через пять дней.
-Перерыв? - нехорошо усмехнулся Курогане. - Это у мага с девчонкой перерыв. А у тебя - нет. Потому что через три дня ты будешь усиленно тренироваться.
Шаоран только удивленно посмотрел на Курогане.
-Что, вообразил, раз ты с мечом обращаться умеешь теперь лучше прежнего, то мне тебя и учить нечему? - грозно зыркнул на него мечник. - Ты, парень, сильно заблуждаешься. Поотлынивал - и хватит.
Ему показалось - или мальчишка улыбнулся?.. Ну, скажем так: почти улыбнулся.
И поклонился, все еще сидя на кушетке. Но ничего не сказал. Наверное, ему казалось, что за такое не благодарят.
Идиотизм, ей-же-ей. Ничего Курогане особенного не сказал, все логично и все вытекает одно из другого. Пора бы мальчишке уже уразуметь, что...
А что мальчишка должен уразуметь, в самом деле?..
Курогане хмыкнул про себя, поняв, что не может в кои то веки четко выговорить про себя какое-то чувство. А и пес с ним.
-Пошли, - сказал Курогане, перебрасывая парню его рубашку. - А то эти три идиота будут волноваться.
Он знал, что все равно будут, как бы придурочно они себя не вели сейчас.
-Да, - кивнул Шаоран.
И Курогане подумал, что самое отвратительное в этой ситуации: даже если новый лабиринт отчуждения, в котором оказалась их четверка, не рухнет, воин все равно никогда не сможет бросить своих спутников. Даже таких, какими они стали.
-Вы меня извините, - еще раз пискнула медсестричка.
-Ничего, - вымученно улыбнулся ей Шаоран. - Вы не переживайте так.
Ты делаешь шаг
Автор: Екатерина Филиппова
Арка: Всего понемногу
Твари, твари, твари! Ненавижу! Как же я вас всех ненавижу! Истошный вопль вырывается из твоего горла вместе с последним глотком воздуха Японии. Потому что когда родной мир отталкивает тебя, не желает больше держать, разрывает любую связь - это безумно больно. Больно настолько, что даже ты, лучший ниндзя своей страны, способный переносить любые пытки, не выдерживаешь. И орешь. Воешь от непереносимой муки, когда пытаешься вдохнуть враз ставший твердым и острым воздух, когда даже свет оставляет ожоги на коже, когда в тебе будто ломают каждую кость, а потом неумело пытаются соединить обратно. Боль не мешает тебе сохранять ясность рассудка. И ты в который раз прокручиваешь в голове произошедшее. Это был заговор, ты не сомневаешься. Тебя предали! Обманом выкинули из Японии, как шелудивую дворнягу! Обвели вокруг пальца, как ребенка. И не только тебя. Принцессу Томоё тоже обманули. Она все-таки совсем еще девчонка, жизни не знает. Вот и поверила этим лживым тварям. А кто бы не поверил?! Партию разыграли как по нотам! Вначале отряд убийц, расправа над ними, потом Томоё, якобы случайно видевшая все от начала до конца... Разумеется, ужаснувшаяся твоей жестокости и посчитавшая, что наказать тебя необходимо! А кто вывел ее на крыльцо? Кто стоял за троном принцессы, когда та выносила приговор? Кто негодовал, потупив глазки, прерывающимся голоском требовал не грубить госпоже? Соума... Чернявая крыса! Лживая мразь с елейным голоском! Но и она - всего лишь пешка в чужой партии. Просто удобный инструмент для твоего бескровного устранения. Несмотря на всю паршивость ситуации, ты не можешь не восхититься изобретательностью твоих врагов. Так все рассчитать! Ведь ты многим мешаешь, и прекрасно знаешь это. Им давно следовало тебя убрать, хозяин Сува, владелец Гинрюу, самый верный и надежный, непобедимый пес принцессы. Принцесса! Ты яростно сжимаешь кулаки. Она же осталась там совсем одна! В окружении врагов, где ей ежесекундно грозит опасность! Твоя госпожа, твоя прекрасная мико! Такая беззащитная! А тебя нет рядом! Надо вернуться во что бы то ни стало. Но все же, как эти подлецы все продумали! Не оставили ни единой лазейки! Ведь все знают, что бесполезно подсылать к тебе убийц - ты в одиночку можешь расправиться с целой армией. Тебя не обвинишь в государственной измене - о твоей верности и верности твоего рода слагают легенды. А тут! Томоё сама выгнала тебя из Японии. И некого винить, кроме себя. Но ничего! Ты еще вернешься! Вернешься и всем им покажешь! А принцесса поймет, что не права. Что не ты - ее враг! Не ты опасен Японии! Она поймет, твоя госпожа! Поймет и простит, и все снова станет как прежде. Надо только вернуться.
Ты вываливаешься в чужой мир, будто ныряешь в холодную воду. Так же перехватывает дыхание. Здесь льет дождь. Ты - во дворе, окруженным деревянным забором. Посреди двора стоит какая-то высокая мымра. Позади нее хибара, даже под дождем идиотски-яркая. Тот, кто ее строил, был либо пьян, либо болен. Поднимаешь голову вверх, оглядываешься - вокруг только высокие серые стены. Ты никогда таких не видел. Рядом с тобой, оказывается, пацан лет пятнадцати с девчонкой на руках. Девчонка то ли умерла, то ли спит. По привычке проверяешь ауру - спит. Чуть поодаль подозрительный белесый хлыщ. К этому ты присматриваешься повнимательнее - чутье подсказывает тебе, что он смертельно опасен. Но ничего, твой Гинрюу все еще при тебе. - А вот и они, - неожиданно произносит мымра. Похоже, эта понимает, что здесь происходит. Вот с ней-то вы с Гинрюу сейчас и побеседуете. Ты, не отрываясь, смотришь ей в глаза и делаешь шаг.
*****
Вначале ты не обратил на него никакого внимания. Обыкновенный пацан, ты каждый год пару десятков таких отсматривал для будущей личной гвардии мико. Потом пригляделся повнимательнее, и тебе стало сильно не по себе. Парень был одержим, причем одержимость его была самого жуткого рода. Демона изгонит любой колдун, а куда можно изгнать цель? Было ясно, этот мальчишка пойдет на все, лишь бы добыть перья для спящей непробудным сном девчонки. Потом ты заинтересовался им, обнаружив, что малец неплохо дерется. И отметил про себя, что пару движений он даже смог отточить до блеска. "Из него может выйти толк", - подумал тогда ты. Потом, ты увидел, как он посерел, когда девчонка проснулась и не узнала его. Он был готов, он знал, что ее память о нем - его плата за возможность собрать разлетевшиеся по мирам перья. Но все равно надеялся на чудо. И после, наблюдая, как парень стоит под дождем и прячет в нем свои слезы, ты начал уважать его. Потому что такая боль заслуживает уважения. Потом ты одобрительно хмыкнул, когда пацан понял тебя с полуслова. Пока рано говорить, но это может стать хорошим подспорьем в вашем путешествии. И здорово облегчит поиск проклятых перьев-воспоминаний. А сейчас ты не знаешь, смеяться тебе или злиться. Парень, на которого ты чуть было не возложил надежды, споткнулся на ровном месте и шлепнулся в снег. Потому что шел, читая книгу! Боги-покровители Японии, ну за что они послали тебе такого обормота! И ведь как разлегся! Практически с головой в этот чертов сугроб ушел! Сам не выберется теперь. Ну вот что ты с ним будешь делать! Надо идти и вытаскивать. И к черту мага, который радостно улюлюкает где-то за твоей спиной! Вовсе ты ни о ком не заботишься! Просто должен же кто-то вытащить этого идиота! Простудится еще. А только соплей вам тут всем не хватало. Вздохнув, ты высматриваешь, где снег получше утоптан, и делаешь шаг.
*****
"Кошачий глаз" разгромлен. Вы с мальчишкой стоите посреди поломанной и перевернутой мебели, осколков фарфоровых чашек и обгоревших лоскутков, бывших когда-то портьерами. На месте барной стойки груда щепок. Навязчиво пахнет корицей. А может, еще какой-нибудь дурацкой приправой, которую маг с девчонкой кидали в свои сласти вчера вечером. Навязчиво, потому что сейчас эти порошки и травки усыпают весь пол. Ты цепляешься взглядом за один из знакомых осколков. С утра это была большая перечница в виде рычащего черного пса. Когда ты спускался к завтраку, маг каждый раз торжественно ставил ее на стол. И при этом хихикал, как идиот. А если ты не отвечал на его издевательские вопросы, он задавал их перечнице. И не получив ни от кого из вас ни слова, разводил руками. Это называлось "Песики у нас с утра не в духе!" Где ты, чертов маг? Что с тобой случилось?! Как тебя искать!? У окна стоит почему-то уцелевший диван. Странно, что его не зацепило. А на диване спит принцесса пацана. Над ней заливается слезами Булка. Мальчишка кидается к дивану, чуть не сбивая тебя с ног. От облегчения, что с его принцессой ничего не случилось, он, похоже, слегка тронулся умом.
- Мокона, что произошло?! Даже ты вздрагиваешь от его пронзительного вопля. А Булка так вообще сжимается в маленький комочек. Принцесса продолжает дрыхнуть. - Киджи! Очень много! Они напали на Фая! Все сразу! - верещит испуганный зверек. - Он мне сказал охранять Сакуру, а сам пошел с ними драться! А они его окружили! И кинулись! Все разом! А потом хлопок - и он пропал! Хлопок... Тебе за пару прошедших дней уже доводилось слышать хлопки при схожих обстоятельствах. На ночных улицах Ото. Во время вашей с пацаном охоты на местных монстров. Это может значить только одно. - Киджи съели его. Мокона всхлипывает, пацан в ужасе смотрит на тебя - не может поверить... А ты только сейчас понимаешь, кулаки сжаты с такой силой, что коротко остриженные ногти вот-вот пропорют кожу. - Продолжай, - кидаешь ты Булке. - Кто-то зашел к нам, мы подумали, что посетитель, а это оказался странный человек в плаще с капюшоном. Фай спросил его: "Ты - Сейширо?", а тот скинул капюшон, и у него глаз был белый! Ты чувствуешь, как напрягся мальчишка. Слышишь, как он чуть скрипнул зубами. Вот тебя и предали, пацан. В первый раз? Или бывало уже? - А еще он сказал "Я буду ждать Шаорана под сакурой". Три. Два. Один. - Курогане-сан, пожалуйста, позаботьтесь о Сакуре. Отговаривать его бесполезно. Да ты и не стал бы. И сам бы кинулся драться с убийцей, если бы вызов был сделан тебе. - Ты справишься? - Нет. Скорее всего, я не смогу победить Сейширо-сан, - как твердо он говорит о собственной смерти, - но... - а вот тут голос дрогнул, - я все равно пойду. - Если ты не вернешься к утру, тогда пойду я. Если до этого парень собирался драться на пределе своих возможностей, то теперь превзойдет сам себя. Потому что уверен - с этим Сейширо не справится никто из вас. И если он проиграет, в бой вступишь ты. И тоже погибнешь. Тогда его принцесса останется совсем одна. Без своих перьев и шанса на спасение. А вот этого пацан не допустит никогда в жизни. Поэтому пусть идет. Ведь сейчас у него появился шанс...
... который парень не использовал - Сейширо стоит перед тобой и вежливо улыбается. А глаза - мертвые. Один - тускло блестящий ртутный шарик, второй - ничего не выражающая рыбья зыркалка. Такие глаза ты видел только у самых страшных подонков. У тех, кто убивал просто так, из-за радости, которую приносили муки жертв. У тех, кто бил, калечил и уродовал со счастливой улыбкой на лице. У тех, кто в детстве выжигал глаза котятам и щенкам, а вырос - и принялся за людей. Ты редко ненавидел, но если уж ненавидел, то смертельно, отчаянно, зверино и вот таких вот, как этот одноглазый. Но сквозь жгучую, неконтролируемую ненависть пробивается восторг. Тебя против воли охватывает эйфория при мысли о предстоящей схватке с сильным противником. - Это ты убил парня в "Кошачьем глазе"? - Я. - А мальчишку? - И его. - Понятно. Тогда я убью тебя. И все становится ясно и легко. Ты тихо смеешься. Как же хорошо! Встаешь в боевую позицию. И, перехватывая меч поудобнее, ты делаешь шаг.
*****
Как-то ты не ожидал, что обсуждение произошедших событий так быстро перерастет в обыкновенную пьянку. Хотя, если люди хотят веселиться, их даже перестрелка не остановит. В которой, тем более, никто не пострадал. И как так вышло, что вся эта толпа устроила празднование победы в аэротурнире не в очередном банкетном зале, а в вашем крохотном домике, ты тоже с трудом понимаешь. Ну ладно, собрались... Но как они все сюда поместились?! Внутри уже давно нечем дышать от громких криков и обилия народу. А тебя, к тому же, слегка лихорадит. Все-таки царапины на руке, которые ты получил в сегодняшней гонке, воспалились. Но ничего, они успокоятся уже к завтрашнему утру. И царапины, и гуляки. Ты подхватываешь стоящую рядом бутылку пива, и старательно лавируя между гостями, пробираешься к выходу. На улице хорошо. Прохладный ветерок обдувает разгоряченное лицо. Что-то с алкоголем в этом мире совсем слабо. Ты выпил уже не одну бутылку, а хмеля нет и в помине. Хотя чему тут удивляться. Здесь все летают на аэромобилях - только напиваться им не хватало. Присаживаешься на крыло Винд Эгг и отпиваешь из бутылки. Рассматриваешь ночной Пифл. Красивый все-таки город, хоть и чужой совсем. Огней каждую ночь горит столько, что становится светлее, чем днем. И потоки аэромобилей не иссякают никогда. Шум, свет - в любое время суток. Кажется, здесь вообще никто никогда не спит. Вот куда надо попасть, если захочется посмотреть, что такое жизнь. И над всей этой кутерьмой - высокие, кажущиеся невесомыми шпили корпорации Пифл Принцес. И юная госпожа Томоё. Как две капли воды похожая на принцессу Японии. "Родственная душа", - она сказала! Да ничего общего! Томоё это Томоё. А эта - просто девчонка какая-то. Десятки таких уже были. В каждом мире. По десятку на каждый мир! Раздражение умирает, так и не успев родиться. Ну да, предупреждала же мымра, что можно встретить двойников. Вот ты и встретил. И признай, не так все плохо. И смотреть на нее тебе совсем не больно. Настолько не больно, что ты сам удивлен. Только иногда возникает странное ощущение неправильности. Например, "Принцесса Томоё бы так никогда не сказала". Или "Принцесса Томоё бы никуда бы так не поскакала". И все. Больше ничего. Эта девочка - чужая. Просто милая. Просто похожа. Просто совсем другая. На пороге дома кто-то появляется. Легка на помине. Президент корпорации Пифл Принцес присаживается рядом с тобой на ящик с инструментами, который пацан с утра так и не отнес в дом. Вот ведь! Сказали же убрать! Никогда не слушает! - Не болит? Задумавшись, ты не сразу понимаешь, что вопрос обращен к тебе: - Чего? - Ваша рука не болит? - А нет, пустяки. Эта Томоё смотрит тебе в глаза. На этот раз, совсем как та. Непроизвольно сглатываешь комок в горле. Ври кому угодно, но не себе. Ты безумно скучаешь! - Как там принцесса, которая была в вашем сне? - спрашиваешь через силу. И не только от не прошедшей до сих пор обиды. В течение всего путешествия ты упорно гнал от себя мысли о Томоё. А сейчас, после победы в абсолютно чужом мире, рядом с абсолютно чужой девочкой с таким же точно, как у твоей мико, лицом тебе вдруг стало очень тоскливо. Только вот из-за высоких домов и искусственных огней в Пифле никогда не видно луны, на которую можно взвыть. - С ней все хорошо. А ты и не сомневался. - Она говорила о вас с радостью, - продолжает Томоё. С какой-такой радостью? Выкинула и радуется? Неудивительно! Это же надо было тогда сыграть такого дурака. - Наверно очень надо мной смеялась, - зачем?! Зачем ты говоришь все это ничего не понимающей девочке?! - Вовсе нет. Она сказала, вы обязательно поймете, что такое настоящая сила. Ты потрясенно молчишь. И пытаешься справиться с внезапным осознанием. Принцесса никогда не сердилась, не смеялась над тобой! Она верит в тебя! И ждет твоего возвращения! А еще ты вдруг понимаешь, что не было тогда никакого заговора. Пока не ясно, что за цель преследовала Томоё, отправляя тебя к ведьме, но ты точно знаешь одно - в Японии тебя ждут! - Пожалуйста, берегите себя и поскорее выздоравливайте! - просит тебя эта Томоё и аккуратно гладит раненую ладонь. Разумеется, хочет, как лучше, но вот это уже лишнее. Ты осторожно отнимаешь руку. Не надо. Не нужны тебе такие вот посредники. Ты вернешься, и сам поговоришь с принцессой. И к черту это истинное значение силы, которое все никак не дает покоя твоей мико. Лучше ты расскажешь ей о мирах, в которых вы были. О тиграх Хансина, о танцующих зайцах-людоедах, о огромной башне-часах на главной площади Ото, или вот о никогда не засыпающем, торопливом и легком Пифле. Надо его повнимательнее рассмотреть, чтобы запомнить даже мельчайшие детали. Ты поднимаешься с крыла Винд Эгг. Томоё испуганно вскакивает следом. Боится, что слишком влезла тебе в душу. Смешная. Ты чужаков в свою душу не пускаешь. Да и близких - не особо. Настоящая сила... Ты совсем о ней позабыл. Как же далеко ушла твоя первоначальная цель. Помнишь, ты всегда сражался, чтобы победить, стать сильнее. Так почему же сегодня метнулся наперерез девчонке и оттолкнул ее от гейзера? Вывел ее из-под удара, а сам упал? Где здесь стремление к победе? От чего здесь ты мог стать сильнее? И когда маг, хихикая, называет тебя папочкой, ты огрызаешься только по привычке. А внутри после его слов становится тепло, и ты не гонишь это чувство. Не убиваешь в себе слабость Странно, да? Странно. Подойти что ли к парапету? Оттуда посмотреть на ночной город? Да, так будет еще лучше видно. И с этими мыслями ты делаешь шаг.
*****
- Я иду! - и встал не краю колодца. Выискался тут, герой. - Нет! Лучше я! - еще одна. Туда же. Головой вниз. Только вот юбку закатает и прыгнет. Не отвешиваешь девчонке подзатыльник только потому, что стоит далеко. Не дотянуться. Маг продолжает улыбаться, но глаза на мгновение закатывает. Он-то ближе, ему было сложнее удержаться. - Почему ты столько для меня делаешь? Почему так стараешься найти мои перья? - ну, все ясно. Прыгать мы собрались, чтобы хвостом повертеть. Будто сама не видит, что пацан ее боготворит. Хотя в колодец девчонка сиганет запросто. Пацан с магом это тоже поняли. Первый принялся отговаривать, а второй ненавязчиво подхватил ее под локоток. Ладно, чем быстрее найдете перо, тем быстрее отсюда уйдете. Как вы каждый раз умудряетесь попадать в такие места? Мертвый город в чужих воспоминаниях - хуже не придумаешь. Тебе здесь категорически не нравится. Это ты и говоришь пацану, становясь рядом с ним. Интересно, какой глубины колодец? В себе ты уверен - правильно приземлишься в любом случае, а вот мальчишка... - Курогане-сан! - сдавленно охает виновник твоего подспудного беспокойства. Что его так удивило? Он что, предпочел бы задержаться в этом каменном мешке подольше? Внимательно смотришь на пацана, выискивая ответ. А у него сейчас такие счастливые глаза, что ты, признаться, в недоумении. Никогда не замечал за парнем беспричинных восторгов. Или причина как раз есть? Еще раз оглядываешь парня. И готов поклясться, что его плечи сейчас слегка распрямились. Будто до этого на них лежал невидимый груз. Будто мальчишка чувствовал себя в чем-то виноватым. Вот оно что! Ну и обормот... Все никак не может простить се6е, что заглянул в твое прошлое. Как же, воспоминания! Для него это больше чем свято. Одно только слово вызывает трепет. А тут так вышло: без спросу вломился, подсмотрел... И никак не может понять и поверить, что для тебя это - всего лишь прошлое. Тебе нечего скрывать, нечего прятать, нечего в нем оберегать. И ты даже рад, что пацан все узнал. И узнал так. Увидел своими глазами. И теперь может судить сам. Но словами ты ему никогда этого не объяснишь. Упертый он ведь до безумия. Поэтому ты сейчас прыгнешь с ним в этот чертов колодец. И дальше, во все чертовы миры, ко всем чертовым новым чудовищам. Потому что мало сказать, что доверяешь. Надо еще это доказать. А сейчас...Вниз так вниз. В пропасть. Ты делаешь шаг.
*****
Холодная, продуваемая всеми ветрами комната. Столпившиеся в ней угрюмые и усталые люди. Резкий запах лекарств. Девочка с белой челкой равнодушно кидает в медицинскую ванночку окровавленный ватный тампон. Еще один. К десятку таких же. - Я здесь бессильна. Он лишился глазного яблока. Странно, что до сих пор жив. А потом они все сразу начинают кричать, вопить, размахивать руками. Призывать кого-то на помощь, проклинать судьбу... А ты хочешь, чтобы они замолчали. А еще очень хочешь кого-нибудь убить. Потому что тогда, может быть, исчезнет это чудовищное ощущение беспомощности. Придурочный маг! Да как он мог! Как он позволил тому уроду сотворить с собою подобное! В таком мире, в такой момент! Ярость поднимается к самому горлу. Становится трудно дышать. Прямо как тогда, когда тебя выкидывал собственный мир. Только сейчас еще хуже. Надо успокоиться. Иначе ты можешь совершить что-нибудь непоправимое. Приходишь в себя, когда трясешь теряющего сознание мага за грудки. Как будто он оскорбил тебя. А ведь, и вправду, оскорбил... Одним своим существованием, всеми своими поступками он оскорбляет те истины, по которым ты живешь. Взяв себя в руки и как можно бережнее уложив умирающего обратно на постель, отходишь обратно к стене. Прикрываешь глаза. Еще одна развилка. Одна из главных в жизни. Пора что-то выбирать. - Ведьма! Ему можно помочь? - перекресток. И ты замер на нем. Не знаешь, куда идти. - Есть способ, - отвечает она. И вдруг заводит разговор с вампиренышами. Что за вода? Какая, к черту вода, когда маг умирает?! Они все что, обезумели? - Эй, Курогане! Попроси меня заполнить подземный резервуар чистой водой. Ты мрачно смотришь на ведьму и чувствуешь, что плюнешь сейчас на все разделяющие вас измерения и свернешь ей шею. Мымра делает вид, что не замечает твоего взгляда, и продолжает: - Тогда, в обмен на это желание Субару сможет напоить Фая своей кровью. Тот станет вампиром и сможет исцелиться, потому что его способности к регенерации возрастут во много раз. Тем более, донор - высший вампир. - Но если Фай превратится в вампира, ему придется охотиться и убивать, чтобы оставаться в живых! - это, кажется, пацан. - Есть способ избежать и этого. Курогане! Ты, не обращая внимания на ведьму, бережно приподнимаешь мага, поддерживая его голову одной рукой. Сейчас ты распоряжаешься его жизнью, как бы идиотски это ни звучало. - Фай не умрет, потому что это твое желание. Сам он ни о чем меня не просил. Это будет ненужное обещание. Это будет принятый против воли долг. Это еще одно препятствие на пути в Японию. Голова мага бессильно покоится на твоей ладони. - Вся ответственность за этот выбор падет на тебя. Ты заплатишь цену? Ты сделаешь этот шаг? Ты свяжешь себя еще одной клятвой, когда не выполнена та, первая? Ты осмелишься выбирать за него? Ты ведь практически ничего о нем не знаешь. Да что там, практически! Признай, ты не знаешь о человеке, рядом с которым провел столько времени, ровным счетом ничего! Ты рискнешь шагнуть за него? Маг выдыхает, едва слышно хрипя. И ты понимаешь, что рискнешь. Просто ради того, чтобы прекратились эти хриплые вздохи. У тебя нету сил слушать их. Нету сил смотреть, как на твоих руках умирает близкий человек. Ты не пережил это в первый раз, не переживешь и теперь. Да, вы все не ослышались! Близкий! Близкий, чтоб тебя, чертов маг! Какого дьявола ты все так усложнил! Идиот... - Что надо сделать, ведьма? Что ты потребуешь, мымра? Какую-нибудь побрякушку? Новое платье в обмен на его жизнь? Назови цену. А я найду, чем расплатиться. - Стать его донором. Вместе с кровью Субару он выпьет и твою. И тогда в дальнейшем сможет ограничиться только ею. Ну что, повесишь себе на шею еще один камень? Да такой, что немногие выдержат? - Я понял. Вампиры делятся с ним, - указываешь на мага, - своей кровью, а я в ответ прошу тебя о воде. И потом расплачиваюсь. Ведьма утвердительно кивает. Она знала, что так и будет. Что вопрос цены для тебя даже не стоял. Маг что-то шипит. Говорить он уже не может. "Заткнись! - рявкаешь ты. - Если хочешь умереть, я тебя сам потом убью. А пока живи!" Идиот! Он не понимает, что ты в первый раз выбираешь не для себя. И безумно боишься ошибиться. Отчетливо понимаешь, что маг доживает свои последние минуты. Еще чуть-чуть, и все будет кончено. Чего медлят эти вампиры?! Времени в обрез! Вперед, закатывая рукав, выходит Камуи. - Никому больше не позволю посягать на кровь Субару! Да какая, к черту, разница! Быстрее! Маг же сейчас не выдержит! И так уже почти на том свете! Вампиреныш разрезает свое запястье, а потом подманивает тебя пальцем с длинным окровавленным когтем. - Дай сюда руку. Глубоко вдохни. Ты еще можешь отказаться. Сейчас последняя возможность. Ты молча выполняешь его требование. Один взмах чудовищного когтя, и порез на запястье набухает кровью. Камуи подносит руку ко рту мага. Кивает тебе, призывая подойти чуть ближе и сделать то же самое. И ты делаешь шаг
*****
Не было еще в вашем путешествии мира хуже, чем нынешний. Ни киджи Ото, ни война Ямано, ни даже проклятый богами Токио не сравнятся с мертвой тишиной Инфинити. Той мертвой тишиной, которая по вечерам царит в вашем очередном доме. Только мерное тиканье часов. Только шелест дождя за окном. Вы не хотите разговаривать. Не хотите и боитесь. Потому что не знаете, кто теперь ответит. И закрадывается предательская паскудная мыслишка: а стоило ли сдирать маски? Может, лучше было бы остаться в счастливом неведении? По крайней мере, ты ни к кому из нынешних спутников не повернешься спиной. Черт, да ты уже настолько ничего не понимаешь, что начинаешь сомневаться даже в самом себе. Хотя чего жалеть о прошлом. Не вернешь ведь. И никаких масок вы друг с друга не посдирали. Только новых навешали - не пробьешь теперь. Вот и молчите, каждый в своем углу. Буравите бессмысленным взглядом первую попавшуюся стенку. И хотелось бы надавать по башке и магу, и пацану, и, чего уж греха таить, девчонке, да только смысла нет. Все равно примут как заслуженную кару. Упорно считают себя виновными и упорно себя едят. Хуже всех мальчишке. Потому что никто не хочет поверить, что он все тот же. Упертый, ясноглазый. И все, что было, помнит - ведь с вами вместе переживал; и все, чему научился, умеет. Ты сам видел, как он сегодня дрался с закрытыми глазами. Ориентировался по ауре, как ты его учил. Складка между бровей - и та осталась такой, как прежде. И на твоих глазах теперь увеличивается. Из-за тебя, кстати. И из-за мага, нынче захлебывающегося своими соплями. И из-за девчонки, которая глаза открыть не хочет и посмотреть внимательно. Что же вы все делаете, подлецы?! Пацан не выдержит. Он сильный, он кремень. И если бить и бить, не переставая, лупить его, то в песок рассыплется. Не соберешь потом. А ведь вы лупите. Ни единого удара не пропускаете. И девчонка, которая старается не задеть даже подолом платья. А если кончиком пальца случайно коснется, то руку вытирает потом без остановки. Неосознанно, а пацан видит. И маг, который в одной комнате оставаться боится. Шарахается как от чумы. И ты, которому каждый раз летучая мышь на его груди видится. Когда вы все поймете, когда ты поймешь, что нельзя в одном человеке видеть корень всех бед. Не бывает так, чтобы во всем только он был виноват. Потому что горный обвал случается и из-за пнувшего камень, и из-за камня, вниз полетевшего, и из-за дороги, которая к этому самому камню привела. И так до бесконечности. Поэтому ты сейчас закончишь разводить тут свою дешевую философию, пойдешь к мальчишке и еще раз посмотришь ему в глаза. А когда убедишься, что он - тот самый ваш Шаоран, то просто поговоришь с ним. Как в старые добрые времена Подхватив бутылку с виски, ты встаешь с кресла и делаешь шаг.
*****
- Что с ними? Ты выкрикиваешь это, даже не придя в себя окончательно. И только потом понимаешь, что лежишь в тепле, раны не болят, пахнет приятно и чем-то очень знакомым. И открываешь глаза. Тебя окружает серый дремотный полумрак. Это не погибающая Церера. Но тогда что? - Где я? - кажется, ты задал предыдущий вопрос про себя. - Что с остальными? - Ты в Японии, в замке Сирасаки. Твои спутники находятся здесь же. У тебя на мгновение перехватывает дыхание. Сколько раз тебе снился и этот голос, и его обладательница. Невозможно перепутать! Так говорить может только один человек во всех мирах. Ты с трудом приподнимаешься на постели. - Принцесса Томоё! - Добро пожаловать домой, Курогане! И мягкая полуулыбка. Домой... Ты наконец-то дома... Откидываешься обратно на подушку. И смотришь, как незнакомый полумрак становится знакомым. Как вырисовываются привычные очертания предметов. Ты у себя в комнате, здесь, во дворце. Ну вот она и настала, та встреча, ради которой ты пустился в безумное путешествие. Кажется, пришло время поговорить? - Этот голос... Это была... - Я, - кивает Томоё. Ты прикрываешь глаза, вспоминая. И с удивлением отмечаешь, какими далекими кажутся события в Церере. Как они померкли, потускнели. Вот ведь загадочная штука - человек. Так быстро забывает все, что не хочет помнить. Ваши злоключения, пройденные миры, сейчас как полузабытые картинки в давно прочитанной книге. Кажется, что не было меча в груди девчонки, ледяных ветров чужого мира, узорчатой сферы и твоего рокового решения. Отрубленной руки и падающего в никуда Сохи. Жаль, славный был меч... А настоящее, вот оно! В комнате во дворце, в кусочке месяца, виднеющемся из окна, в нежном голосе принцессы. В тишине спящего замка. Как же спокойно, как же хорошо жить! Принцесса рассказывает, как вытаскивала вас из умирающей Цереры. Но ты не особенно слушаешь. Главное ты понял еще там. Иначе не лежал бы в своей постели, а подыхал на заледенелой скале. А какая там магия окупилась, не столь уж важно. -Теперь ты узнал истинное значение силы? Вопрос застает тебя врасплох. Да и глупый он какой-то, вопрос этот. Истинное значение силы... Кому оно нужно? Главное, чтобы этой силы хватило вытащить всех из очередной передряги. - Кто знает... - отвечаешь ты, потому что принцесса ждет ответа, - кстати, я же убил того человека. А теперь у меня стало меньше силы. Все правильно, - ты дотрагиваешься до левого рукава. Пальцы встречают пустоту. Ожидаемую, но непривычную. - Ты ведь знала, что все так закончится, Сновидица? Принцесса виновато опускает голову. А ведь Томоё тоже пришлось несладко. Вот этих морщинок вокруг глаз раньше не было. Маленькая совсем, а все туда же - и морщинки появляются, и прядки седые скоро будут наверняка. И Сакура ведь тоже дите совсем, и пацан... Неожиданно щемящая нежность захлестывает тебя, как волна, переполняет, грозится затопить все вокруг. Нежность и жалость к детям, несущим недетскую ношу. А еще восхищение. Потому что выдержали там, где согнулись вы, взрослые и сильные. И глядя на усталое личико Томоё, ты неожиданно приносишь еще одну клятву. Там, глубоко внутри, самому себе обещаешь: что бы ни случилось, тоже выдержишь. И заслонишь всех от новых ударов, примешь их на свои плечи. Не важно, что теперь увечные. Дрался же парень с одним глазом, не зная ничего ни про особые техники, ни про ауру противника. - Я всем сердцем желала, чтобы этого не случилось, - голосок Томоё возвращает тебя в настоящее. - Ты поэтому придумала про проклятье? Томоё глядит на тебя, будто ты только что открыл ей все существующие истины. А ты ведь просто обо всем наконец догадался. В глубине души копошится червячок обиды - неприятно знать, что принцесса считает тебя таким тугодумом. Но твои выводы оказываются поспешными. Впрочем, как и всегда. - Почему ты не сказал: "Могла бы раньше объяснить?", почему не обвинил? - Томоё не на шутку взволнована. Забывшись, даже сжимает пустой рукав твоего юката маленькой звездочкой-ладонью. - Да я все понимаю. Насмотрелся на вас, несчастных, которые вроде и знают все, а сказать не могут. Вам хуже, чем остальным. И нам жалеть вас надо, а не призывать к ответу. Одна вот доскрывалась. А сейчас между жизнью и смертью висит, продырявленная. Зато вытащила всех остальных. И беду отвела. - Курогане... - Кажется, твоей болтушке-принцессе первый раз в жизни нечего сказать. - И знаешь, - слова рвутся из тебя, новое знание жжет огнем, - я не жалею о своей руке. Я раньше этого не понимал, а сейчас вот понял. Мне сила была нужна, чтобы близким людям никто не мог причинить вреда. Но ведь та же самая сила может служить источником многих бед. Как лезвие, заточенное с двух сторон. А иногда бывает, что не решишь ты ничего простой силой. Не потому что ее не хватит, а потому что не всегда она нужна. Так что, - тут ты заговорщицки подмигиваешь Томоё, - не так уж все и плохо. Принцесса ахает и прикрывает рот ладошкой. Смотрит на тебя и чуть не плачет. И на личике ее такое восхищение, столько света в глазах, что ты не выдерживаешь и ворча опускаешь взгляд. Не заслужил ведь. С магом намудрил, девчонку не спас, безумие это не предотвратил. Стыдно должно быть тебе, сильнейший воин Японии. Томоё наконец отпускает твой рукав и встает. Чуть смущенно улыбается, но тебя не обманешь. Плутовка задумала что-то. Даже ямочки на щеках - сплошное лукавство. А в глазах так вообще хоровод чертенят пляшет. - Извини, что заставила тебя ждать. Входи, пожалуйста. Фусума с тихим шелестом раздвигаются, и в комнату входит маг. Его одели в светлое юката, в котором он кажется еще более долговязым, чем обычно. У него слишком длинные руки, поэтому тощие запястья нелепо торчат и привлекают излишне много внимания. Почему-то ты сейчас видишь только их. И еще кисти. Оказывается, у мага очень большие кисти. И так тебе становится от этого странно, что ни о чем другом ты думать не можешь. Ты уже выбирал за него когда-то. И неизвестно, принесло ли это вам что-то, кроме беды. Поэтому ты просто смотришь на его кисти. Просто ни о чем не думаешь. Просто ждешь. Сейчас все просто. Потому что пришла его очередь выбирать. Пришла его очередь сделать шаг.
*****
Наступило время прощаться. Вчера стало ясно, что тело девчонки больше не принимает энергию священной сакуры. Принцессе пацана нужны новые перья. А значит, вы отправляетесь в путь. Но перед этим... Ты быстро шагаешь по пустым коридорам. Застать Томоё в ее покоях. Поговорить с ней до того, как она выйдет прощаться с остальными. Это сейчас важно. А вот и знакомые фусума с танцующей цаплей. Дальше - внутренние покои мико Сирасаки. Ты не успеваешь даже коснуться ручки. Двери мгновенно разъезжаются. Перед тобой стоит Соума. - Проводи меня к госпоже, - и отводишь в стороны полы плаща, чтобы доказать - при тебе нет оружия. На лице Соумы не отражается ровным счетом ничего. - Следуй за мной, - бросает она, поворачивается к тебе спиной и направляется ко внутренним комнатам принцессы Ты идешь за ней и отстраненно отмечаешь, что нет даже глухого раздражения, которое всегда вызывала у тебя телохранительница Томоё. Не говоря уже о той бешеной ненависти в начале пути. Только досада, оттого что ошибался, считая Соуму пешкой в руках твоих врагов. Смешно! Тебе хочется пожать плечами, но ты сдерживаешься. Соума - пешка! Каким же идиотом ты был. Пешкой играют, а эта - так просто... Идущая перед тобой женщина в текущей партии никто. Ни единый ее шаг не сыграет никакой роли. Вы подходите к еще одним дверям, на этот раз последним. Соума молча раздвигает их перед тобой и замирает. Ты киваешь ей, как кивал всегда младшим по званию, и входишь. Принцесса сидит перед зеркалом, но не смотрит в него. Мысли мико где-то очень далеко. Но когда ты появляешься, она даже не вздрагивает. - Курогане! - Томоё поворачивается к тебе, на ее лице все то же вечное выражение нежности и небесного блаженства. - Я хочу попрощаться, - произносишь ты и замолкаешь. Что говорить дальше, ты не знаешь. Никогда раньше не прощался. Томоё все понимает. Опускает головку. Колокольчики в высокой прическе печально звенят. Будто жалеют тебя вместе с хозяйкой. И ты догадываешься, почему. - Я не смогу вернуться? - Во сне я видела, что мы больше никогда не увидимся. - Я не смогу вернуться? - Не знаю... И ты с грустью понимаешь, что это ваш последний разговор. Совсем последний. Больше не будет. Твое путешествие за чужой жизнью затянется. А если и не затянется... Мико ведь долго не живут. В любом случае, ты не успеешь. - Ты не останешься? - Томоё не хочет спрашивать, но знает, что должна. А ты не хочешь отвечать. Не хочешь объяснять, что согласен отказаться от своего дома и от своей госпожи. Уйти без права возвращения - что может быть страшнее для воина. Но ты ведь давно возвращаешься не сюда. Твой дом там, где не помнящая себя девочка, потерявший себя мальчишка, отрекшийся от себя маг. И вернуться ты хочешь только к ним. У меня не было, нет и никогда не будет другой принцессы. Клянусь тебе, моя прекрасная госпожа, моя единственная повелительница! Все оставшиеся мне годы, на всех предстоящих мне дорогах, я буду молиться тебе и о тебе. Но сейчас прости. Я ухожу. Томоё нежно улыбается и взмахивает рукой, чтобы ты подошел. Птичьим крылом вздымается рукав кимоно. Ты исполняешь приказ своей принцессы и, поддавшись необъяснимому порыву, встаешь перед ней на колени. Так, как во многих мирах люди склонялись перед своими богами. И ты, и она знаете, что никогда больше не увидите друг друга, что когда твоя мико будет умирать, ты будешь далеко от нее. Но ты ей больше не принадлежишь. Ты принадлежишь нежной девочке с мальчишескими ухватками, упертому крутолобому пацану с глазами брошенного щенка и магу с повадками выжившей из ума старухи. Томоэ касается твоего лба и дарит тебе новую защитную метку. Последнее напоминание о родном мире, таком, какой он сейчас. Вот теперь точно все, ты можешь возвращаться к своим. Они ждут тебя у священной сакуры. Поднимаешься, в коротком поклоне опускаешь голову и поворачиваешься к выходу. Ты попрощался. Ты выбрал. Ты решил. Ты делаешь шаг.
Портал выкидывает вас к подножию холма. В мире, куда вы на этот раз попали, поздняя осень. Серое небо, коричневая пожухлая трава, холод и слякоть. Никто не двигается с места. Просто пока непонятно, куда. Ты принюхиваешься. Да, так и есть. Запах дыма. Похоже, из-за холма. Оглядываешься на своих спутников. Эти, естественно, понятия не имеют, куда дальше идти. Что ж, придется показывать им дорогу. И ты делаешь шаг.
Дышать воздухом
Арка: Япония
Предупреждение! В этом фанфике содержатся гомосексуальные сцены, которые не рекомендуется видеть детям в возрасте до 18 лет. Кто не спрятался, мы предупреждали!
Принцесса Томоё улыбается и грациозно отступает назад - будто плывет над полом.
-Я оставлю вас, - тихо произносит она. - Вам о многом надо поговорить. И сейчас у вас достаточно времени.
С этими словами она тихо выходит.
Только тогда Курогане и Фай вдруг осознают какую-то неловкость. Трудно сказать, в чем тут дело. Только что все было ясно и очень просто, проще и ясней, чем когда-либо в жизни. А вот теперь стоило принцессе покинуть их - запах благовоний, неуловимо тревожащий душу, еще остался висеть в воздухе - как сразу что-то изменилось. Птица ли какая-то пропела в саду?..
-Она ошиблась, - маг, не переставая улыбаться (Курогане ловит себя на том, что не может отвести глаз от этой его улыбки, будто без нее и жить нельзя), присаживается у края футона. - Нам с тобой не так уж много надо и сказать теперь. Тем более - заметил?.. - как только мы принимаемся за разговоры, сразу что-нибудь плохое случается.
-По-моему, как раз надо, - мрачно отвечает Курогане. - Я уже как-то говорил, что терпеть не могу всяких молчальников, которые держат все в себе, потому что воображают, будто их не поймут.
-Может быть, - усмехается Фай, - молчальники больше всего боятся, что их поймут правильно?..
И касается губами губ Курогане.
...Кажется, удивляется, когда воин с невнятным восклицанием хватает его за отвороты юката и притягивает ближе. Но в точности сказать нельзя: с ним ведь никогда ничего не ясно.
Курогане ничего не отвечает ему: он занят тем, что пытается избавить волшебника от одежды. Получается.
..У него просто невозможный запах. Трудноуловимый, не то мятный, не то пряный. Незнакомый - и знакомый до боли, привычный, он успокаивает и путает мысли. Вкус его кожи - солоноватый, сладкий. Его поцелуи необходимы, как воздух... больше и больше. Нельзя отпустить его - он ведь любую секунду может исчезнуть, уйти и не вернуться. Поэтому Курогане крепко сжимает единственной рукой его плечо, на вид такое хрупкое... на ощупь сталь. Черная сталь, белая сталь... смешно. Вот ведь как в челюсть заехал еще до того, как Томоё ушла - аж до сих пор в голове гудит. Или это не от удара?.. Ну и правильно врезал, ну и за дело... Курогане сам про себя согласится, что за дело, только вслух никогда не скажет... Прижать его к себе, притянуть, целовать его губы, подбородок, шею, не давать опомниться... прежде всего, не давать опомниться самому себе. Пульсирующая боль отдается во всем теле, потому что конечно не стоит заниматься любовью с толком не зажившими ранами, но просто нет сил... Ведь нельзя перестать дышать, правильно?.. Особенно если долго-долго задыхался, а теперь вот вдруг...
-Тссс... - маг на секунду отстраняется, касается тонкими пальцами подбородка Курогане. - Не напрягайся. Я же сказал, что сам все сделаю...
-Сделает он, - недовольно шепчет Курогане, запуская пальцы в светлые волосы. - Ты...
-Ага, - охотно шепчет маг в ответ, спускаясь руками по телу ниндзя, очень осторожно - слишком осторожно! - лаская напряженную плоть. - Знаю. Особенно придурок, потому что с тобой связался.
Курогане усмехается, решая не уточнять, кто из них больший псих. Он не верит в судьбу, но совершенно точно уверен, что будет с ней бороться. Вырвет у нее всех. И этого чертового мага, и мальчишку, и девчонку, и... впрочем, сейчас у него не получается думать о судьбе. Он, отчаянно сжимая зубы, стискивает руку Фая повыше локтя, потому что маг как раз...
-Тебе же больно, придурок!
-Это разве больно? - он напряженно выдыхает и целует Курогане, в шею около уха. - Это так... Кстати, выучи мое имя, будь любезен... А то все "придурок" да "псих" да "ублюдок"...
-Много чести... - Курогане скользит ладонью по спине мага, по острым лопаткам, вдоль бугорков позвоночника, гладит его кожу, двигается навстречу, и его совершенно не волнует, какую чушь несет этот невозможный тип.
-А если укушу? - с шутливой (или вполне серьезной?) угрозой в голосе спрашивает маг, гладя руками его плечо. Его дыхание учащается, и почему-то одно это сводит Курогане с ума.
-Ну, кусай, - воин хочет усмехнуться, но усмехнуться не получается: все вокруг исчезает, остается только движение, и только прижатое к нему тело, и ему кажется, что его несет ураганом, и это прекрасно, черт побери, прекраснее всего, что с ним до сих пор происходило.
-Не буду... - мага хватает еще на то, чтобы хрипло прошептать это. - А то ведь не удержусь... - и целует его в губы, неистово, исступленно, как пытается напиться умирающий от жажды.
После чего обоих уже не хватает на слова - слишком быстро, слишком яростно... какая осторожность, осторожность давно забыта! Ни единого стона - оба слишком привыкли сдерживаться; ни единого "ещё!" - оба стремятся не брать, а давать; ни единого "я тебя люблю" - оба стесняются этой фразы, да она и не нужна им, потому что простая "любовь" давно уже осталась где-то позади.
В момент экстаза Курогане прижимает мага к себе слишком сильно - и резкая боль в груди смешивается с наслаждением. Впрочем... Рана болит, но в голове все равно пусто, и только с беззвучным треском рвутся черные звезды. Плевать на рану. Это... это не просто хорошо. Это совершенно новое. Даже битва ни на жизнь, а на смерть с достойным противником не встряхивает душу и тело настолько. И уж то, что ему случалось чувствовать во время оргазма раньше - и вовсе ни в какое сравнение не идет.
Фай осторожно скатывается с него, ложится рядом, прижимается всем телом. Кажется, он еще слегка дрожит.
-Слушай... помнишь, ты обещал меня убить?
-Когда именно? - лениво спрашивает Курогане.
Фай смеется.
-Не важно. Короче, считай, что все-таки убил. Я умер счастливым.
-Трепло ты... покойничек.
Фай смеется снова - очевидно, чему-то своему, потому что ниндзя ничего смешного не сказал.
-Ну вот, ориентацию мы тебе сменили, теперь, глядишь, и чувство юмора воспитаем.
Курогане хочет заметить, что кто-то получит в челюсть, если не прекратит свои дурацкие шуточки, особенно насчет ориентации, потому что мужики его никогда не привлекали и привлекать не будут. Фай - это вопрос отдельный, и все равно ничего подобного в его жизни больше не произойдет, потому что он это самоуверенное трепло с манерами пьяного придворного поэта и навыками профессионального убийцы от себя не отпустит... но сказать так длинно и так много Курогане просто не в состоянии. Да и мысли путаются. Потому что воин только сейчас понимает, насколько он устал и насколько у него, оказывается, было мало сил.
-Вот что... - невнятно произносит он. - Я сейчас засну, ладно?
-Спи, конечно, - отвечает волшебник и проводит ладонью по его лбу, убирая назад черные пряди.
И Курогане действительно засыпает - почти сразу же. Будто проваливается в черную яму. Даже не успевает спросить, уж не поколдовал ли Фай немного.
Маг садится на футоне и смотрит на спящего воина - смотрит не просто с нежностью, как обычно, но с какой-то новой, мрачной решимостью.
-Ты ошибаешься, - тихо говорит он, касаясь ладонью щеки друга. - Ох, как же ты ошибаешься... Это я тебя никому не отдам. Все, поздно. У тебя была пара хороших шансов от меня избавиться, ты их упустил... сам виноват.
Маг усмехается и остается сидеть неподвижно, глядя, как лунный свет медленно перемещается по полу. Вампирская кровь позволяет спать очень мало - точнее, она попросту не дает спать большую часть ночи. Поначалу Фай считал это дополнительным своим проклятьем - как и необходимость жить. Теперь же бессонница кажется ему почти благом.
Например, можно позаботиться о важных делах.
Фаю очень не хочется покидать спящего Курогане, однако он осторожно встает, подхватывает с пола второпях сброшенную юката. Одевается. Где же шнурок, которым он перехватил волосы?.. Не найти. Не важно.
Стараясь не шуметь, Фай выходит из комнаты. Ходить немного больно, но боль давно стала его постоянной спутницей. Телесная боль - это такие пустяки по сравнению с душевной. А она-то... нет, не сказать, чтобы совсем отпустила. Но сравните давний гнойный нарыв, от которого по всему телу пошло воспаление, и чистую, начавшую подживать рану!
Надо найти Мокону. Он вроде бы собирался спать с Шаораном...
Фай сотворяет маленький огонек. Не потому что он нуждается в нем, чтобы пройтись по и так освещенному, пусть и слабо, коридору... просто приятно попользоваться магией - напоследок. Вот как сделать глубже сон Курогане, чтобы тот получше отдохнул.
Но утрата магии тоже станет облегчением. Слишком Фая тяготила его сила. Слишком долго она командовала его жизнью и судьбой.
Завернув за угол, Фай неожиданно оказывается на галерее замка - он еще не успел до конца выучить расположение помещений. И видит Томоё. Принцесса изящной лакированной статуэткой замерла у перил, глядя в черное небо, и, самое удивительное, вокруг не видно ни одной служанки.
Она оборачивается и улыбается Фаю. Потом - удивительное, невозможное дело! - принцесса императорской крови чуть кланяется чужеземному магу. Фай замирает от изумления.
-Спасибо тебе, - говорит она. - Курогане очень мне дорог. А если бы не ты, он никогда не смог бы даже надеяться на счастье.
Тогда Фай кланяется тоже - низко-низко.
Это он должен благодарить принцессу, но не может сказать ни слова. Впрочем, она, кажется, все понимает.
Безнадежный марш
Арка: всего понемногу
Есть два замечательных правила, о которых необходимо помнить любому магу: во-первых, всегда сохранять чистую совесть (если это невозможно, безопаснее не иметь совести совсем), во-вторых, всегда сохранять голову на плечах - как в прямом, так и в переносном смысле. Так вот, разрешите представиться: меня зовут Фай Ди Флоурайт, и я не смог исполнить даже эти простейшие требования. Чистая совесть канула куда-то в невозвратимое бытие первой; что касается головы, то, увы, о силе своего интеллекта я не могу сказать ничего утешительного.
Будь я умнее - убил бы Ашуру-О. Ведь мог. Он был слабее меня, он знал это прекрасно! О, парадокс: я так боялся, что сработает памятка из детства, проклятие человека, завладевшего моей душой!.. А судьба, жестокая насмешница, велела мне снова обагрить руки кровью того, кого я любил - и без всяких смягчающих обстоятельств. Не считать же таковыми, что мне, убийце собственного брата, предлагалось прикончить другого убийцу!
Ах, будь мой разум холоден, я вспомнил бы, как его величество сказал в день нашей встречи, что ему нужен такой маг, как я, и что он искал меня по многим мирам. Я вспомнил бы, и сопоставил с его просьбой убить того, кто будет причинять вред Церере, вне зависимости от личности этого человека... Я вспомнил бы то, как часто за юными чертами Его Величества, мне, еще несмышленому ребенку, виделись боль и отчаяние, крепче моих собственных, как старое вино крепче молодого. Я вспомнил бы... и возопил: так зачем же?! Зачем ты был со мною ласков, зачем ты стал мне отцом, жестокий человек! Зачем - если знал?!
Но все эти мысли станут моим достоянием потом, во время трех долгих ночей в Японии, когда я буду бессмысленно таращиться в потолок, изнывая от бессонницы и тревоги за принцессу, которой поклялся в верности, и человека, за которым готов был идти куда угодно, хоть на край света, хоть в глубины ада.
А тогда... тогда я был напуган, растерян... пьян. О, эти долгие, счастливые, мучительные годы в Церере! Я научился улыбаться, забыл, что такое голод, понял, каково это, когда в глазах окружающих ты видишь не страх и ненависть, а уважение и даже почтение... Я почти забыл об игре, где мне намечено стать пешкой, и о мрачном будущем, в котором меня не ждало ничего, кроме скорой смерти - и малюсенького шанса выполнить невозможное. И вот все разрушилось при взгляде на короля Ашуру, брезгливо стряхивающего с полы одеяния кровь своих жертв.
Кровь юной, зверски располосованной на части надежды пьянит не хуже забористого грибного самогона, которым пробавляются стражники на нижних уровнях замка.
Я дрался с моим королем, забыв улыбаться, и усыпил его, не сумев совладать с обрывками надежды, веревками скрутившими руки.
Теперь в синем бассейне прибавилась еще одна жертва Фая Флоурита... Или не стоит использовать это имя?.. Какая разница, собственно говоря?.. Как бы ни звали эту неприятную личность, именно ее глаза смотрят на меня из каждого зеркала...
Ненавижу зеркала.
-Можно ли мне изменить тебя, Чии?
-Конечно, Фай! Ведь это ты меня создал!
Это тоже был росток надежды, который мне требовалось выкорчевать собственными руками. Бедная маленькая Чии! Скорее всего, когда Ашура-о проснется, ты прекратишь свое существование. Недолговечность - основное качество тех несчастных, что рискуют связываться со мной. Мне следовало предвидеть это и не создавать существо, обладающее человеческим обликом и разумом... но мамино лицо... Долгое время это был единственный добрый сон из всех - мама склоняется над моей кроватью, целует в щеку и шепчет: "Спокойной ночи, Юи".
Я прощался с Чии, когда рисовал в воздухе символы перехода. Я выходил на тропу к исполнению желания и к смерти, и мне было все равно, кто станет моими попутчиками - хоть я и понял уже, что, возникни такая необходимость, все-таки не смогу с легкостью убрать их. Никого не пущу в свое сердце и никому не позволю привязаться к себе - так я думал тогда. Я, принц стертого с карт королевства Валерии, Верховный маг отныне пустынной страны Цереры...
Если подумать: вольно же мне было бежать, не захватив даже смену белья и запасные носки! Вернейший показатель неадекватности.
***
Мир никогда не соответствует нашим ожиданиям: моего невеликого жизненного опыта вполне хватило, чтобы понять эту нехитрую истину. Мое сердце сжималось от боли, когда я видел - о, без тени сомнения видел! - что мои спутники - хорошие люди. Даже мальчик, которого мой хозяин назвал своим созданием. Даже воин, которого мне приказано было убить. Парадоксально, но это ясно с первого взгляда... с первого слова. С отчаянного крика: "Спасите Сакуру!" - на пределе дыхания. Ах, мальчик, мальчик... С изумлением я смотрел на него и видел себя... нет, не нынешнего, изломанного, хмельного от пережитого, с разорванным пополам сердцем - прежнего. Уже отчаявшегося, но еще способного самозабвенно бороться... мальчишку, громоздящего гору из искалеченных трупов, чтобы забраться наверх высоченной башни, спасти своего брата и спастись самому.
...С того момента, когда мы едва ли не синхронно произнесли: "Мир, откуда я пришел". С изумлением я смотрел на воина и видел душу, настолько же отличную от моей собственной, насколько же и цельную. Что привязывает его к родине?.. Долг, любовь?.. И то и другое, скорее всего: яростный поток его души, казалось, можно было увидеть невооруженным взглядом. Даже магию не надо использовать.
О, будь я трезв, я бы понял со страхом: "Держись подальше от этих людей, тебе будет трудно остаться к ним равнодушным!"
Но я был пьян. И я, Фай Ди Флоурайт, человек, лишившийся самого дорого, что у него было, весело спросил воина в черном:
-Так значит, господин Черный? Черныш?..
Совершенно ясно, хороший человек. Сдержался же, не заехал в морду - даже и не попытался. А мог. Я бы защищаться не стал.
***
О, бывают моменты, когда умереть очень-очень хочется. Но совершенно нельзя. Чаще всего хотелось умереть в детстве - не давала мысль о том, что сначала надо вытащить Фая. Он-то был совсем беспомощен. Потом, уже в Церере, частенько хотелось умереть от тоски: когда ночами, озаренными северным сиянием, подкатывала к горлу мысль, что ведь все это - не по-настоящему. Все это не для меня и уж во всяком случае ненадолго.
А теперь хочется сдаться просто оттого, что все идет наперекосяк.
До этого, в мире, где мы сражались с волшебным существом, обрушивавшим на нас кислотный дождь, я еще не хотел умирать. Я помнил о своем долге, о своей роли, будь она проклята. Да, о своем проклятие я тоже помнил. Я знал, что мне еще рано. Я даже отдал свой магический посох - да какая разница теперь, а ведь нужно же обеспечить безопасность принцессы... разве не такую задачу ставил проклявший меня колдун?..
И только потом, в мире озера, разговаривая с Шаораном, я поймал себя на жуткой, неимоверно пугающей мысли: я искренне пытался его ободрить! Мне действительно хотелось, чтобы этот упрямый мальчишка чаще улыбался. Да и с Сакурой-тян я болтал совсем не только из вежливости. И подначивать воина продолжал не за тем, чтобы его позлить... а затем, чтобы он на меня злился. Это так приятно, оказывается, когда на тебя злятся! Просто по-настоящему злятся, срывают раздражение, орут, чертыхаются... и при этом доверяют тебе защищать свою спину. Удивительное ощущение.
Вот это-то меня и подвело. Мне захотелось умереть - чтобы избавить их от лишних проблем, о которых они пока даже не подозревают. Ведь я же марионетка, пешка... у меня нет ни своей воли, ни возможности подать голос и предупредить их. Бесконечная цепь лжи, уходящая в прошлое, тело ребенка на дне бассейна, которое иногда начинало мне казаться моим собственным телом - да, может, и было им, ведь по справедливости именно Юи следовало бы умереть - все это связывало меня надежнее любых заклятий.
А еще мне захотелось сбежать от боли. До чего же это больно, когда надежда разбивает запекшуюся кровавую корку на сердце! И на что я надеялся?.. Непонятно.
Но опьянение покинуло меня, Фая Ди Флоурита, и я был совершенно трезв, когда на темной улице Ото отказался от борьбы и упал спиной на развалины дома. Это тоже была надежда: слабая, слабая надежда, что ниндзя не будет меня спасать. Или просто не успеет.
Успел, конечно же. Чтобы он - да не успел! Вот уж, воистину, без страха и упрека...
-Ненавижу слабаков, отказывающихся от своей жизни, - процедил он, поднимая мой подбородок концом убранного в ножны меча.
-Тогда ты, должно быть, ненавидишь меня, - улыбаюсь.
Он молча убирает меч. Хочет сказать, что ненавидит, но не может лгать. А это была бы не ложь, но всего лишь лукавство. Ненависть, безусловно, в нем есть - но не ко мне, увы. Скорее уж, к тем обстоятельствам, что сделали из меня то, что я есть. Он действительно терпеть не может, когда людей убивают при жизни - медленно, по кусочку. Интересно, как с таким-то сердцем - и даже не пытается кидаться на спасение всех и вся?.. Совершенно ясно, что его тоже чем-то переехало - и не сломало. Научило гневу и ярости, научило сосредоточению на чем-то одном в ущерб остальному, но оставило тем, кем он, в сущности, является: вернейшим и преданнейшим защитником если не всех подряд, то хотя бы тех, кто волею судьбы оказался рядом.
Если бы разрешить себе действительно поверить, что этот человек может стать моим другом!
Может быть... может быть, ничего плохого не будет, если все так и продолжится?.. Если и дальше ласково улыбаться Шаорану и подбадривать его... учить Сакуру готовить и любоваться ее улыбкой, пока еще неуверенной, но ясной, словно солнце после долгой-долгой полярной ночи... целоваться с Моконой и вместе с ним же на разные голоса дразнить угрюмого воина... немного, совсем немного счастья?.. По крайней мере, иллюзии его.
А потом, я, Фай Ди Флоурит, шагну в ледяной холод и беспамятство, которые написаны мне на роду. И они забудут обо мне. Кто я?.. Странный улыбчивый тип, о котором они мало что знают...
Да нет, конечно же, будут горевать. Ну ничего. Оплакивать мимолетную дружбу в любом случае легче, чем мучиться в каких-нибудь пыточных застенках, куда может привести их моя злая удача.
И только когда в кафе "Кошачий Глаз" (тоже кусочек детской мечты: помнится, как-то в детстве я почти целый месяц мечтал стать поваром и открыть вот такое же кафе где-нибудь на окраине Цереали... даже готовить тогда начал учиться, хотя и понимал, что шансов осуществить желаемое нет ни малейших) шагнул незнакомец в черном плаще, я вдруг отчетливо понял, что умирать мне совсем не хочется. Ну не сейчас. Ну пожалуйста, не сейчас, еще пять минуточек, вот только закончится эта глава...
А ведь стоило мне применить свою магию...
Нет, вряд ли я бы победил противника с легкостью: он все-таки был изрядно силен. Но, кажется, шансов на победу у него было бы меньше половины.
И ведь это так просто! Ведь удерживать волшебство в себе гораздо сложнее, чем выпускать, особенно когда на теле нет больше магического знака!
-Я поклялся никогда больше не колдовать, - сказал я, глядя в спокойное, чуть улыбчивое лицо незнакомца (мне вот, увы, никогда не научиться так улыбаться, а может быть, и легче было бы с такой улыбкой отпугивать друзей).
-Тогда ты умрешь, - ответил Сейширо, учитель Шаорана.
Вот если бы Шаоран владел магией... с каким удовольствием я бы взялся обучать его! Старательный, понятливый, серьезный... на такого любой учитель не нарадуется. Но тут уж приходится уступить ниндзя. А еще охотнее я учил бы Сакуру: вот у кого есть и собранность, и терпение, и решимость, и всю-то душу она вкладывает в свою работу! Ей бы даже показывать не требовалось, достаточно объяснить понятно, уверен... Нельзя: очевидно, что потенциал у девочки высок, но пока слишком мало перьев, ничего путного из этого не получится.
Да и не могу я позволить себе обзаводиться учениками.
-Значит, умру, - отвечаю я Сейширо.
Что ж, шанс умереть без последствий достал меня гораздо быстрее, чем я смел рассчитывать. До чего же горько, что я не спасу Фая... но, по крайней мере, я спасу эту троицу от самого себя. Уверен, брат бы одобрил это. Они бы ему тоже очень, очень понравились...
Я, Фай Ди Флоурит, великовозрастный сирота, неожиданно нашедший подобие семьи, сражаюсь с демонами пока могу и еще какое-то время после того, как не могу, - а потом честно погибаю.
Умирать очень больно.
***
Мне доводилось иногда видеть истории - как правило, то были сочинения романтического толка или же, наоборот, правдивые от первой до последней буквы талмуды мудрецов, посвятивших жизнь отгадыванию магических тайн - где говорилось о людях, читающих в душах друг друга, будто там и впрямь было что-то написано всем понятным алфавитом. Меня они всегда восхищали, но было и что-то, что царапало сердце.
Теперь я, наконец, понял, что.
Это ужасно страшно, когда тебя видят насквозь.
В тот раз я отвлекся: наблюдал за нашей влюбленной парочкой. Ох уж этот Шаоран, то он мудрец, взрослый и опытный, то он - сущее дите! Даже мне, человеку едва ли опытному в делах амурных, совершенно ясно, что Сакура-тян в него если уже не влюбилась, то на пороге этого знаменательного события... и в самом деле, а в кого еще влюбляться здоровой девочке в пятнадцать лет, если не в того, кто всегда рядом, кто всегда поможет, защитит, кто так верно и самоотверженно... ну да ладно. Короче говоря, наличие иных кандидатур представляется весьма сомнительным: не меня же с воином рассматривать в числе потенциальных кандидатов! То есть... нас, конечно, тоже можно, но она, к счастью, не рассматривает. Уж я-то с момента ее пробуждения приложил все усилия, чтобы оставаться только добрым приятелем, немного покровителем - и ничего больше. Чтобы даже мысли не возникло посмотреть на меня как на мужчину - этого еще не хватало! А Курогане так усиленно собачился со всеми и вся что, кажется, даже не ставя подобной цели (нет сомнения, что ему это и в голову не приходило), ее успешно достиг.
А может быть, судьба - она судьба и есть, и все мои измышления тут не при чем?.. Может быть, любовь - это не только память.
И вот, когда я как раз думал о чем-то таком, наблюдая за тем, как Шаоран пытается научить принцессу управлять "стрекозой" и вел диалог с воином весьма рассеянно, меня и подловили.
-Ты еще не встретил того человека, от которого постоянно должен бежать, да?.. А даже если встретишь... кто знает, что это не окажется просто двойник?
А я мог бы поклясться, что он соглашается чесать со мной языком только от скуки. Экий... конспиратор.
Ну зачем, зачем он начал задавать такие вопросы?.. Это так тяжело - когда кто-то искренне тобой интересуется!
А еще это очень страшно.
-Я узнаю, - кажется, мой голос от страха не вполне мне повинуется. - Я буду знать.