Небольшое предисловие от автора

(2011 г.)

Для тех, кто случайно наткнулся на этот текст на СИ из-за его объема: это фанфик. По аниме-сериалу Full Metal Alchemist. Здесь нет яоя, хентая, флаффа и прочего, есть сюжет и приключения, но все-таки это фанфик. Он вторичен. Большая часть героев позаимствована у Хирому Аракава и студии Bones, никакой коммерческой выгоды из этого не извлекаю и не стремлюсь.

Для всех остальных - то есть для ФМА-фэндома.

Этот фанфик написан в 2005 г. ДО июльского выхода мувика (в сентябре вносились кое-какие мелкие правки). До сего дня, однако, в доступе был только вариант, в котором я даже не прогнала проверку орфографии. Что уже немного несолидно. А тут еще и повод подвернулся... Так что выкладываю это все в слегка отформатированном виде. Да здравствуют ошибки, на которых мы учимся!

Спасибо Зел и Ольге, которые это героически бетили во врем оно, а также моему брату, который не менее героически подсказывал мне шутки и сюжетные ходы.

Пара абзацев о том, в каких условиях писался фанфик (для тех, кто не ждал выхода мувика "в реальном времени", но хотел бы почувствовать, как это было).

Апрель 2005 г. Солнечная сибирская погода, свежий холодный ветер. Впервые отсмотренные 51 серия 1-го сезона "Алхимика". Нездоровый зуд в пальцах и блеск в глазах при появлении первых постеров мувика, лихорадочное оплачивание интернета в кассе через дорогу (14 руб. в час при нестабильной скорости 3,2 Кбит/сек! Трек Lost Heaven загружался полтора часа, по тем ценам как шоколадка) для скачивания песен, постеров и т.п... Каждый новый постер - новая теория. Каждая новая статья, переведенная доброхотами на английский - взрыв надежд... Неудивительно, что сюжет ровным счетом 4 раза - по числу дошедших до нас "вбросов" информации - поворачивал на 180 градусов.

И, несмотря на мои старания угадать сюжет и не противоречить канону, фанфик я заканчивала целенаправленно до выхода полнометражки: чтобы дать себе - ну и фанатам, если кому понравится - альтернативный хеппи-енд, в случае, если надежды все-таки не оправдаются.

У меня - они не оправдались.

Мувик не принес ничего, кроме жгучего разочарования. И не столько "анхэппи" эндом, сколько зубодробительной нелогичностью сюжета... но это уже отдельный разговор.

Зато теперь я могу утешать себя тем, что некая "альтернативная реальность" все-таки была, пусть неидеально, закреплена в тексте до того, как случилось непоправимое.

Глава 1. Поезд отправляется

В синем осеннем небе задумчиво кружилс золотой лист. Покружил немного и прилег отдохнуть на крышу поезда. Но тут же сорвался, всполошенный, - паровоз развел пары. Гудок - и, медленно набирая скорость, состав начал отходить от станции.

На перрон в страшной спешке выскочили два человека. Задержавшись на мгновение, чтобы оценить обстановку, один испустил протестующий вопль, другой, не тратя времени на выражение недовольства, подхватил поудобнее тяжеленный чемодан и на полной скорости рванул к уходящему поезду. Впрочем, первый довольно скоро его обогнал, так как был выше почти на две головы, и, следовательно, имел преимущество в шаге.

- Скорее, парни! - добродушно крикнул проводник, стоявший на задней платформе. - Мы вас ждать не будем.

Парни не заставили себя упрашивать. Высокий запрыгнул на ступеньки первый, опершись на протянутую проводником руку, подхватил переброшенный чемодан, и помог забраться своему спутнику. Уже через несколько секунд на площадке стояли оба, тяжело дыша.

Маленькому, впрочем, немного времени понадобилось, чтобы перевести дыхание:

- Слушай, сколько раз тебе говорить, чтобы ты не торчал в каждой лавке букиниста по три часа! Ничего не имею против, когда по делу, но когда мы из-за твоего Уэллса чуть на поезд не опоздали!..

- Ладно, не кипятись! - второй миролюбиво помахал руками. - Не так уж мы и опоздали. Запрыгнуть проще простого.

- Тебе, может, и просто, а я тащил этот чемодан! Сегодня твоя очередь!

- Ты же в карты проиграл.

- Ладно, не ссорьтесь, юноши! - добродушно усмехнулся в усы проводник. - Во-первых, младший брат мог бы быть со старшим и повежливее. Во-вторых...

Оба обернулись к машинисту совершенно одинаковым резким движением. Два голоса - один добродушно-вежливый, другой сердитый, - произнесли хором:

- Во-первых, мы не братья!

А маленький добавил:

- А во-вторых, я старше!

Машинист почесал в затылке.

- Но вы здорово похожи, ребята, - сказал он наконец. - И в масть оба.

- Да, нам уже это говорили, - улыбнулся высокий. - Но мы просто работаем вместе. Кстати, спасибо за помощь. Меня зовут Альфонс Хайдерих.

- Эдвард Элрик, - буркнул второй. - Хайдерих, дальше чемодан тащишь ты!

И вошел внутрь вагона, хлопнув дверью.

- Извините, он всегда такой, - пожал плечами Хайдерих, подхватил чемодан.

- Да не за что, - прогудел машинист. - Я Ганц, Ганц Шульц. Выходит, земляки мы. Будете в Баварии, заходите.

- Непременно! - Хайдерих снова улыбнулся, демонстрируя ямочки на щеках. - Зайду. А Эдвард вряд ли, он все на родину собирается, как закончим. В Швецию.

- Вот бы не сказал! - снова удивился машинист. - По-нашему-то шпарит будь здоров!

- Он полиглот. Ну ладно, до свиданья.

- До свиданья, - машинист подождал, пока и за высоким хлопнет дверь, и снова занялся починкой поручня.

Нет, странные все-таки ребята. Чемодан, судя по тому, как тяжело он ударился об пол, весит будь здоров... кирпичи в нем, что ли?... А маленький паренек его одной рукой таскал, да и высокий не особо напрягался. И похожи они как братья: оба светловолосые, яснолицые, крепкие... у высокого черты чуть помягче, у низкого - чуть поугловатей. И глаза у одного голубые, у другого - карие. В остальном - ну чисто родственники. А на самом деле - из разных стран. Вот как оно бывает...

Пожалуй, узнай проводник Шульц, что находится в чемодане - он бы не удивился по-настоящему, только головой бы покачал в притворном изумлении. А вот узнай он, что эти двое не просто из разных стран - из разных миров, удивился бы куда сильнее. Или не удивился бы, а просто философски пожал бы плечами. Вот как оно бывает-то на свете...

Эдвард как раз успел найти свободное место к проверке билетов. Билеты-то оба были у него... Хайдериху он не вполне доверял: обычно его спутник отличался изрядной надежностью, но иногда на него находило, и он мог по рассеянности начать набрасывать схемы и формулы на чем угодно. Ладно, если это был всего лишь счет на оплату квартиры... но один раз это оказалась любимая вышитая скатерть квартирной хозяйки, и обоим юношам не поздоровилось.

"Раньше, когда я мог использовать ЭТО... - подумал Эдвард, - было гораздо легче справляться с чем-то таким..."

Он посмотрел на свои руки. Перчатки похожие... руки похожие... но все было совсем не так. В этом месте простые выходы не действовали.

Хайдерих появился скоро. Он виртуозно транспортировал чемодан по узкому проходу между полками, огибая выставленные в проход ноги пассажиров и стоически проглатывая нецензурные выражения. Юноша бухнул чемодан на сиденье и сам упал рядом.

- И почему эта штука такая тяжелая?..

- Напомни себе об этом в следующий раз, когда будешь торговаться с очередным букинистом.

- Ты мне и так каждый раз напоминаешь. Без толку.

- Что, совсем тебя старший брат заел, да?.. - сочувственно спросила улыбчивая бабушка, пристроившаяся на полке напротив - в дальнем углу вагона народа оказалось на удивление мало, все предпочли найти местечко поближе к дверям, ибо номеров мест, естественно, в третьем классе не существовало.

Парни переглянулись.

- Видимо, это неизбежно, - философски пожал плечами Хайдерих. - Утешься: на этот раз хоть посчитали старшим.

Эдвард упрямо поджал губы.

- Мы не братья, бабушка, - сказал он хмуро. - Хайдерих, доставай расчеты сечения. Кажется, я понял, где мы с тобой ошиблись.

- Ошибки там нет, я тебе это уже сто раз говорил. Если что и есть, так это...

Мерно стучали колеса. Соседи по вагону уныло переругивались с проводником, сопровождаемым солдатами. Золотые солнечные лучи, проникая в наполовину заколоченные окна, рисовали решетки на клубах сигаретного дыма.

На секунду подняв глаза от бумаг, которые они уже разложили на все том же чемодане, Хайдерих вздохнул и сказал:

- С ума сойти... прошло пять лет, а все равно война кончилась как будто вчера...

- Эти места всегда жили бедновато, - сухо произнес Эдвард, не поднимая головы. - Думаю, даже когда человечество достигнет других планет, ничего не изменится.

Хайдерих грустновато улыбнулся, не желая спорить. Потому что этому спору уже сравнялся не первый месяц.

Мальчик вскочил на подножку в последний момент, когда поезд уже стронулся с места и проводник готов был закрыть двери. На вид парнишке было лет двенадцать: самостоятельный такой, хорошо одетый, только вот белые перчатки слегка смущали. Мальчишки, даже из самых что ни на есть аристократических семей, в таком возрасте и в такую погоду носят перчатки только как дань тяжелейшей пытке, именуемой "хороший тон". И еще: никого взрослого рядом не наблюдалось. А в руке паренек нес довольно объемистый чемоданчик.

- Что, малец, билет-то у тебя хоть есть?.. - добродушно спросил проводник. - Или от родителей отстал?

Как раз недавно в купе прошла молодая пара, где женщина с беспокойством оглядывалась по сторонам... и глаза у нее тоже были золотисто-карие, почти такие же, как у мальчишки.

- Нет, - бодро ответил он, - билет я хотел купить уже у вас. Это ведь не запрещено?

- Не запрещено, если есть свободные места.

- А они есть?

- Все билеты на поезд распроданы.

- Ну что ж, ничего не поделаешь, - паренек развернулся к двери из тамбура и взялся за ручку.

- Эй, стой! - проводник схватил его за плечо. - Ты куда собрался?

- Спрыгнуть с поезда и пойти пешком, - он с веселой улыбкой пожал плечами.

- С ума съехал! Ты хоть знаешь, какую поезд скорость набрал, пока мы с тобой тут языками чесали?!

- Я тренированный.

- Вот как?.. - проводника все больше и больше забавлял этот разговор. - А не проще ли было подождать следующего?..

- Следующий до Лиора - через десятидневку, - обстоятельно объяснил мальчик. - Быстрее автостопом добраться.

- И не побоялся бы?

Паренек улыбнулся.

- Разве что самую чуточку.

Проводник рассмеялся.

- Ну ладно, раз уж ты такой самостоятельный, продам тебе билет. Тут в одном купе человек сходит на следующей станции. Второе от конца.

- Спасибо! - парень широко улыбнулся. - Сколько я вам должен?..

- Вот когда сойдет, тогда и поговорим.

Во втором от конца купе находилось в данный момент четыре человека. Один - мужчина в пенсне и с тросточкой - дремал, прикрывшись газетой, сидя у окна. Рядом с ним стоял уже упакованный чемодан. Остальные тоже ничего примечательного из себя не представляли: круглолицый чернявый паренек в очках, и супружеская пара: рыжий здоровяк с глазами-пуговками и светловолосая серьезная женщина в белом платье. Вся эта компания сидела молча, даже не пытаясь переговариваться - наверное, берегли покой соседа. Очкарик решал какой-то кроссворд, здоровяк - задумчиво жевал пончик. Его жена молчала и сидела почти неподвижно.

И тут дверь купе распахнулась. На пороге стояли проводник и мальчик.

- Вы уж извините, что подселяю, - профессионально-заискивающим тоном произнес проводник, - но пареньку вот очень сильно в Лиор надо. Все равно ведь у вас гражданин на следующей выходит?

Ответом было гробовое молчание. И молчание это имело какой-то странный, не поддающийся описанию оттенок.

- Я не стесню, честное слово! - приветливо произнес мальчик. - Мне действительно очень нужно в Лиор, а следующий поезд только через десятидневку.

Проводник и ребенок выжидательно уставились на пассажиров.

- Да... - произнес наконец здоровяк, - с Лиором не самое частое сообщение.

- Значит, вы не против? - мальчишка просиял и прошел внутрь купе, умудрившись не споткнуться ни о вытянутые ноги очкарика, ни о стоящий на полу чемодан супругов. Закинул свой чемоданчик на верхнюю полку и присел на край сиденья рядом с женщиной. Она машинально подвинулась.

- Ну вот и славно! - с облегчением воскликнул проводник. - Замечательно.

И задвинул дверь.

Несколько секунд стояло молчание.

- Ты странно одет, мальчик, - сказала наконец блондинка. - Можно узнать, почему?..

- Вы об этом?.. - он вскинул руку с улыбкой. - Я ношу эти перчатки, потому что я алхимик. Знаете, как цеховый знак. А печать на них вышита... ну, это тоже работу упрощает.

- Вообще-то, я не о перчатках, - покачала женщина головой. - То есть не только о них. Этот плащ... я видела точно такой же раньше. Откуда он у тебя?..

"Только фанатов нам и не хватало..." - пробурчал себе под нос здоровяк.

- Остался в наследство, - выражение вежливого дружелюбия моментально сползло с лица мальчика, он побледнел, и в глазах его зажглось что-то похожее на понимание. - Простите... я не представился сразу. Меня зовут Альфонс Элрик.

Имя произвело эффект разорвавшейся бомбы.

Здоровяк поперхнулся пончиком и вскочил, пребольно стукнувшись головой о верхнюю полку. Очкарик уронил газету. И даже женщина сжала руки на коленях в кулаки. Только спящий никак не прореагировал.

- О нет, только не это! - простонал рыжий. - А я-то уж надеялся, что все пройдет спокойно!

- Ты нас не узнаешь? - спросила женщина, проигнорировав его возглас.

- А мы были знакомы?..

- В некотором роде. Я - Лиза Хоукай.

- Я... о вас слышал, - мальчик сглотнул. - Вы были адъютантом полковника Мустанга... под его началом служил мой брат. Значит, вы меня знали?.. Вы знали нас обоих?..

- Немного, - Лиза опустила глаза. - Совсем немного.

- Вы... - в глазах мальчика зажглось волнение. - Вы... не могли бы мне рассказать? Мне столько всего нужно узнать...

Дверь купе с отчаянным стуком распахнулась. На пороге стоял человек в штатском, но с пистолетом армейской модели в руке.

- Подполковник Хоукай... - прохрипел он. - Началось...

И медленно, хватаясь за край двери, повалился ничком внутрь купе. В спину ему был воткнут нож, тоже армейского образца, с зазубренным краем.

Человек под газетой проснулся и осоловело захлопал глазами.

- Что... а?.. Трупы?.. Дети?..

Его, разумеется, никто не слушал. Очкарик схватил с верхней полки сумку на ремне, повесил на шею, вытащил оттуда наушники и сноровисто нацепил на голову. Начал крутить в сумке какие-то настройки. Рыжий здоровяк и Хоукай вскочили с мест, причем здоровяк вытряхнул пакет с пончиками и достал оттуда весьма серьезную пушечку...а у "женщины в белом" в дамской сумочке, по-видимому, было окно в другое измерение, потому что никто не предположил бы, что в этом хрупком сооружении можно было упрятать столько смертоносного металла.

Потом эта троица выскочила из купе. Подполковник, шедшая последней, задержалась в дверях, чтобы стащить с пальца и метко запустить в раскрытую сумочку обручальное кольцо, коротко приказав:

- Альфонс, сиди здесь и никуда не лезь! Позаботься о гражданском! И окажи первую помощь сержанту!

Дверь купе захлопнулась.

- Вопрос: надо ли было так стремиться именно на этот поезд? - философски пожал плечами Альфонс, нагибаясь над упавшим на пол раненым, чтобы получше рассмотреть характер повреждений.

- Что происходит?.. - истерично просил человек с газетой. - Мальчик, кто эти люди?.. Ты знаешь?.. Мне на следующей станции сходить!

Альфонс на секунду поднял голову и лучезарно улыбнулся случайному попутчику.

- Не волнуйтесь, все будет хорошо!

Глава 2. Боевая техника, боевая алхимия

На следующей станции почти совсем народу из поезда не вышло, зато много зашло. К ним, в самый конец вагона, протолкался какой-то симпатичный смуглый курчавый мужчина с обтрепанным чемоданом и большой корзиной. Он прокладывал дорогу невысокой смуглой женщине, не курчавой, но все же удивительно похожей на еврейку. На руках женщина несла маленького ребенка.

- Извините... не помешаем?.. - вежливо спросил мужчина, намереваясь поставить корзину под полку.

- Нет, конечно! - Хайдерих сразу же сгреб бумаги, а Эдвард снял с полки и сунул вниз чемодан. - Вы до конца едете?..

- Да, в Берлин, к моим родственникам, - слабо, видимо, из-за крайней усталости, но очень тепло улыбнулась женщина. - Кейн, дорогой... возьми Кирхен, пожалуйста. Она к тебе хочет.

- Кирхен, золотце мое... иди к папочке на ручки...

Появились еще пассажиры: две женщины с нездоровыми, бледными лицами. Они сразу же залезли на верхнюю полку, над старушкой, и затихли там.

Поезд тронулся. Снова прошли по вагонам проверяющие, на сей раз уже куда менее дотошные.

- Скоро народу набьется... вдвое против билетов, - шепотом сказал Эдвард Хайдериху. - Надо было брать в хороший вагон.

- Не было в хороший, я же говорил. И потом, все-таки экономия...

Тем временем маленькая Кирхен намочила пеленки, и потребовалось их менять. Сделать это в условиях поезда оказалось не так-то просто: требовалось положить ребенка на ровную поверхность, а где ее найдешь?.. Разве что на верхнюю полку, но и мать, и отец еле доставали до края полки подбородком.

Мать (ее звали Роза) попыталась решить проблему, перепеленав ребенка на весу, но, естественно, ни к чему хорошему это не привело.

Эдвард и Хайдерих переглянулись.

- Знайте что, берите вы нижнюю полку, - хмуро сказал Эдвард. - Вам нужнее. А мы наверх полезем.

- Ох, спасибо большое, мальчики! - произнесла Роза с глубокой признательностью. И это ее "мальчики" прозвучало совершенно естественно, хоть она была всего-то года на два старше Эдварда.

Сказано, сделано. Всего через несколько секунд и Эдвард, и Хайдерих оказались наверху, причем Хайдерих еще втащил неразлучный чемодан.

- А тебе понравилась эта Роза, - шепнул Хайдерих своему спутнику.

- При чем тут "понравилась"?.. Можно подумать, ты бы им полку не уступил.

- Я как раз об этом думал. Но это-то тут не при чем... просто как ты на нее смотрел. С тех самых пор, как она сюда вошла. Прямо просто не отрываясь.

- Дурак, я вообще не в ту сторону глядел!

- А то я не знаю, как ты маскируешься, если тебе что-то интересно! Мне она тоже понравилась, очень милая женщина. Похожа на мисс Честертон.

- Кто такая эта мисс Честертон, о которой я все время от тебя слышу?..

- Это?.. Ну...

В этот момент над краем полки появилось лицо Розы.

- Мы ужинать собираемся... не хотите присоединиться, господа?.. У нас есть самое настоящее сало, представляете?..

- Разумеется! - Хайдерих с энтузиазмом закивал головой. - А у нас есть самый настоящий сахарный песок.

- Песок?.. С ума сойти... я уже года три только кусковый вижу...

И тут же раздался глухой удар, а вагон встряхнуло. Роза вскрикнула, и тут же ее голова скрылась из виду - видимо, женщина упала. Кирхен громко заплакала. Хайдерих, который полулежал у самого края полки, тоже потерял равновесие и полетел бы вниз, не схвати его Эдвард за воротник.

Потом еще раз бухнуло, грохнуло совсем рядом.

По всему вагону раздались крики, ругательства, кто-то заколотил чем-то по стене.

Эдвард как-то очень лихо соскочил с полки, перепрыгнув через Хайдериха, и умудрился приземлиться, не наступив на упавшую в проход Розу. Он помог женщине встать, буквально втолкнул ее на нижнюю полку на руки изумленному мужу. Кирхен заливалась плачем. Да и не она одна. Крики и вопли неслись по всему вагону.

- Ненавижу этот плач, - буркнул Эдвард, выхватывая из левого кармана пистолет. - Терпеть ненавижу!

И выстрелил в крышу вагона.

Это вызвало двойной эффект. Во-первых, в самом вагоне вопли стихли как по волшебству, и сухо клацнули в нескольких местах затворы ружей и барабаны револьверов... Во-вторых, на крыше раздался вопль и глухой удар, потом шорок и удар помягче. Впечатление было такое, как будто кто-то упал на крышу вагона и сполз с нее на землю.

- Всем тихо! - рявкнул Эдвард по-румынски, потом по-немецки. - Сохраняйте спокойствие! - а потом добавил еще что-то на языке, которого Хайдерих не понимал... но тоже, видно, смысл его фраз не особенно отличался.

- Ты кто такой, малец?! - спросил какой-то моряк, баюкавший на плече приклад трехлинейки.

- Гениальный ученый, - Эдвард оскалился. - Кто может что-то видеть в окно?! Говорите, что происходит!

Когда в экстремальных ситуациях кто-то достаточно сильный берет командование на себя, повиновение следует незамедлительно. Тут же два или три человека приникли к щелям в заколоченных досками окнах, и раздались нестройный возгласы:

- Мы в поле...

- На полянке стоим...

- А с права откос! Гранитная стена!

- И военные кругом... пулеметчики...

- Форма, форма какая? - резко спросил Эдвард.

- Немецкая!

- Это невозможно! - Хайдерих, спрыгнувший с полки, встал рядом с Эдвардом, тоже сжимая что-то в кармане плаща. - У Германии уже пять лет нет нормальной армии.

- Зачем им останавливать поезд?! - ахнула какая-то женщина. - Тут же немцев половина...

И тут дверь вагона распахнулась, и внутрь грохоча сапогам прошли двое. Действительно, в форме Германских вооруженных сил.

- Проверка документов! - зло рявкнул впереди идущий на плохом румынском. - Кто пиф-паф?! Кто убивать наш человек?!

- Убивать?! - произнес Эдвард по-немецки. - Максимум пятку отстрелил, если только он шею не сломал, когда с вагона падал.

- Ага! Ты, малец! - солдат, осклабившись, направился к нему. - Надо же, как нам сразу повезло. Светлые волосы, карие глаза, маленького роста, от четырнадцати до восемнадцати лет...

- Эдвард Элрик, к вашим услугам, - фыркнул он. - Извините, кланяться уж не буду.

- Эдвард! - Хайдерих схватил его за плечо. - Какого черта ты лезешь на рожон!

- Иначе они весь вагон перетрясут, и перебьют половину, - прошептал Эд уголком рта. - Я узнал того, лысого. Они из "Общества Туле". Им нужен я.

- У тебя мания величия!

- Нет. Просто я из другого мира. А значит, могу привести их к Шамбале.

- Я раньше не верил в этот бред, и теперь не верю!

- А они - верят. Так что лучше стой смирно. Эх, знал бы раньше - вообще бы не стал стрелять.

Эдвард не сопротивлялся, когда к нему подошли, заломили руки за спину и потащили к выходу из вагона. Хайдерих стоял, зло сжимая кулаки... то есть один кулак. Потому что вторая его рука все еще была в кармане.

- Ах, парень... ты вроде с ним?.. - угрожающе произнес офицер.

- Просто случайный попутчик, - процедил Эдвард сквозь зубы.

- И случайный попутчик кидался тебя защищать?.. Постойте-ка... - офицер сощурился. - Высокого роста, платиновый блондин, голубые глаза, семнадцать лет... Альфонс Хайдерих, насколько я помню?.. Ты тоже идешь с нами.

- С чего бы это? - Хайдерих подобрался. - Я-то вас не знаю. Уже не говоря о том, что вы без всякого на то права уводите моего друга.

- Ваш поезд окружен цепью пулеметов. Если я сейчас выйду и скажу пару фраз, вагон продырявят насквозь.

Кто-то пискнул. Женщина ахнула. Видимо, по-немецки понимали все, или просто догадались по тону о смысле угрозы.

- А у тебя нет даже пистолета. Уж я-то отличу очертание руки в кармане от оружия! Поэтому, тебе лучше пойти, мальчик, - мягко закончил офицер. - Твой друг уже все прекрасно понял.

- Не возражаете, если я багаж возьму?.. - спросил Хайдерих после секундной заминки.

- Валяй, - ухмыльнулся офицер. - Только сначала мои люди его осмотрят.

Два солдата ухмыльнулись в тон.

Хайдерих пожал плечами и отступил в сторону. Солдаты протолкались вперед, стащили чемодан с полки, бухнули его на пол в проходе, и один из них попытался его раскрыть. То есть даже раскрыл. В чемодане что-то взорвалось, и оттуда вылетел клуб дыма.

В тот же момент раздался выстрел. Стрелял Хайдерих, и выстрел прозвучал именно из кармана... в котором, как опрометчиво посчитал офицер, оружия не было!

Кстати, выстрел пришелся именно по офицеру. Не то Хайдерих сам по себе стрелял очень метко, не то ему просто необыкновенно повезло, но он умудрился от бедра, не целясь, попасть офицеру в плечо, не задев Эдварда, руки которого офицер заломил. Офицер взвыл, отпустил Эдварда, тот моментально пригнулся и ринулся на второго рядового, который не попал под воздействия чего-там-лежало-в-чемодане. Удар головой в солнечное сплетение - и рядовой сполз на пол. В вагоне моментально стало очень тесно, хотя и раньше-то особого простора не было. Вопили женщины, кричали дети, несколько мужчин все-таки выстрелило, и нельзя было разобрать, кто же в кого попал. Короче, воцарилась дикая неразбериха.

- Какого черта ты влез! - накинулся Эдвард на напарника. - Сидел бы тихо на полке, и ничего бы не было!

- Я не мог тебя оставить!

- Вечно ты так, Альфонс! Если бы ты хоть раз оставил меня самого разгребать последствия моей глупости, у нас обоих было бы гораздо меньше проблем!

- Не кричи, а лучше подумай, что нам делать! Сейчас они снаружи сообразят, и...

- Всем тихо! - заорал Эдвард.

Разумеется, его вопль не возымел эффекта. Тогда он, развернувшись, врезал в челюсть сидевшему на соседней полке. Потом раздал еще несколько тумаков, продвигаясь дальше по вагону и не обращая внимания на выстрелы. Хайдерих в это время что-то пытался сделать с чемоданом, согнав с полки Розу и Кейна с дочерью.

- Всем тихо! - повторил Эдвард тоном ниже. - Мы сейчас... что-нибудь придумаем!

- Нашел! - крикнул Хайдерих. - Вот оно!

И кинул Эдварду две какие-то бутыли. Сам же, не тратя ни секунды, вывернул из чемодана штук пять книг, захлопнул крышку и схватил чемодан в левую руку. Рванул следом за Эдвардом, прокричав на ходу:

- Фрау Роза! Позаботьтесь о наших книгах, пожалуйста!

- Да кто вы такие, ребята?! - ахнул Кейн.

Хайдерих улыбнулся на бегу.

- Физики!

И выскочил вслед за старшим спутником на траву.

Поезд остановили на опушке леса, паровоз уже заходил за деревья. Машины с пулеметами действительно имели место, но было их всего две... по крайней мере, с этой стороны поезда.... И вообще в природе, как сообразил Хайдерих, потому что с той стороны поднималась отвесная базальтовая стена: эта часть маршрута шла по горной местности.

Пулеметы были нацелены на паровоз, потому что, видимо, именно от него ожидали основного подвоха, и сейчас наводчики как раз заканчивали разворачивать лафеты. Правда, к буйному вагону уже спешило человек десять вразумителей, но Эдвард перехватил их прямо у входа. Ни один из них даже не успел выстрелить: юноша действовал крайне быстро и крайне эффективно. Хайдерих не впервые увидел, как дерется его компаньон, и не впервые удивился: как же быстро и ловко у него все получается, хотя почти не пользуется правой рукой!

Но восхищаться чужими умениями было некогда: требовалось демонстрировать свои собственные. Хайдерих метнул одну за другой обе бутылки в обе машинам... попал! Взрывы прогудели - мало не покажется.

Он уронил чемодан на землю, откинул крышку. Кажется, настала пора использовать весь припасенный арсенал. Жаль... потом очень долго придется восстанавливать... если вообще придется.

"Отставить пораженческие мысли! - подумал Хайдерих со злостью. - Ты выживешь! Не имеешь права не выжить! Потому что если ты умрешь сейчас, то кто же остановит твоего брата и ему подобных?! Вот Эдвард - тот не сомневается!"

И парень выдернул зубами чеку самодельной гранаты.

А паровоз выпустил пары. Видимо, машинисты оказались ребята не промах.

..."Еще немножко! - подумал Хайдерих, отбрасывая бесполезный теперь чемодан и отпрыгивая в сторону, прямо перед тем, как место, на котором он только что стоял, расцвело пулевыми фонтанчиками. - Еще капельку!" В руках у него оставалось ружье... ну, что-то вроде ружья. Правда, как и тот мини-пистолет, что он носил пришитым к подкладке рукава, оно было почти одноразовым.

И тут плечо обожгло внезапной болью.

Хайдерих упал на одно колено, стараясь не выпустить ружье из как-то вдруг сразу онемевших пальцев. Терпи! У Эдварда вообще руки нет, и ничего!.. А ты должен сейчас выстрелить, иначе...

И Хайдерих выстрелил - по тому, кто стрелял в него, но, к счастью, не успел убить. И убил: трудно не убить разрывной ракетой. Отдача, разумеется, была куда как сильнее, чем от обычной пули: плечо, вероятно, превратилось в один сплошной синяк, а самого юношу отбросило метра на два назад, чуть ли не прямо на пути. Однако, хоть он больно ударился спиной, сознания парень не потерял.

Хайдерих видел, как обе машины, поврежденные бутылками с зажигательной смесью, догорают, видел, как скрывается за деревьями толстая оконечность поезда (ему даже почудилось, что он увидел выглядывающую из окна и что-то отчаянно кричащую Розу, но этого, конечно, не могло быть, потому что она осталась вместе с мужем и дочерью в первом вагоне), видел, как человек десять уцелевших "немцев" окружают Эдварда... Эдварда, у которого совсем-совсем нет оружия... Но и у них уже нет, только некоторые лихорадочно перезаряжают пистолеты...

Вот Эдвард скидывает пиджак... под пиджаком у него рукава закатаны, и отчетливо видно, что кожа на правой руке мертвенно-бледная, не такая, как на левой.

- Ты меня спрашивал, Хайдерих, что это за протез?! - крикнул Эдвард, и губы его растянулись в злой ухмылке. - Ну так у тебя есть шанс удовлетворить свое любопытство!

И кожа на его руке стала расползаться, полыхая синим огнем. А под кожей...

Слава богу, сержант оказался жив. А может, не богу, а аховой меткости того, кто метал нож?.. Альфонс не знал, да и это ему было не интересно. Проблема состояла в другом: он не был уверен, стоило ли вытаскивать нож. С одной стороны, вообще-то в таких случаях этого делать не полагалось, чтобы пациент не потерял еще больше крови, но, кажется, кровь и так идет... и отчего этот тип свалился в обморок, кроме как от болевого шока и от кровопотери?.. Кинжал, вроде, не опасно вошел... по крайней мере, от такого, насколько знал Ал, не умирали, если не было заражения.

Паренек достал из кармана плаща собственный походный нож, разрезал им плотную форму на спине военного. Содрал лоскут. Теперь надо быстро...

Он решительно схватился за рукоять кинжала, и рванул ее на себя. Тяжелая, темная кровь выплеснулась толчком. Ох, скверно... значит, задета все-таки какая-то вена...

- Мальчик! Что ты собираешься делать?! - ахнул пассажир в очках.

- Ничего особенного, - Альфонс на секунду вскочил, схватил свой чемоданчик и торопливо достал из бокового кармана марлю и вату. - Вы много знаете об алхимии?..

- Да, собственно... - в растерянности человек наблюдал, как мальчик быстро накладывает на рану тампон, поливает его сверху чем-то из скляночки, потом кладет сверху сложенный в несколько раз бинт.

- Ну, наверняка, кое-что знаете! - ободряюще воскликнул Альфонс. - Большинство людей знают хотя бы немного. Так вот, никогда не верьте шарлатанам, которые говорят, что с помощью алхимии можно лечить. Алхимики не могут преобразовывать человеческие тела, к тому же, это второй из трех запретов. Лечить с помощью алхимии нельзя. Но! - мальчик хлопнул в ладоши и приложил руки к ране. Короткая синяя вспышка, концы бинта изогнулись, зашевелились, поменяли цвет... и широкой полосой охватили торс военного. При этом бинт стал как будто темнее и на ощупь плотнее.

- Но алхимией можно помочь при лечении, - закончил Альфонс Элрик, смахивая пот со лба. - Хотя бы чуть-чуть. Только это меня с ней и примиряет. Ну вот, а теперь помогите-ка мне положить его на полку...

- Что?..

- Да, вы правы, не стоит: еще сбросит при толчке. Что бы под голову подложить...

Человек в очках торопливо вскочил и снял с третьей полки подушку.

- Ах, спасибо... Ну вот, так гораздо лучше. А теперь я пошел.

- Куда?..

- Меня вообще-то попросили позаботиться об этом вагоне. А я даже не знаю, что происходит. Согласитесь, что это неправильно, - вежливо пояснил Альфонс.

И выскочил за дверь.

Коридор был пуст и тих. Только у одного окна стояла девушка в зеленом платье и мечтательно смотрела на пробегающие мимо поля. Кажется, никто даже не заметил инцидента с военными, что и неудивительно: криков особых, которые заглушили бы стук колес, не было, выстрелов тоже, поезд не останавливался... так с чего бы пассажирам что-то подозревать. А, кстати, почему, действительно, ничего не было?.. Кто же захватывает поезд - если это действительно захват поезда - и не берет под контроль все вагоны?..

- Может быть, эти люди ошиблись?.. - человек в очках выглянул в коридор тоже. - А?.. Они ошиблись, и ничего не происходит?..

- Я же сказал вам присматривать за раненым! - сердито воскликнул Альфонс.

- Что?.. - девушка обернулась от окна. - Каким раненым?.. Ты кто, мальчик?..

Неизвестно, как бы Альфонс ответил на этот вопрос, но в этот момент вагонная дверь хлопнула, и в коридор ввалилось человек пять в синих армейских мундирах. У переднего - насколько различил Альфонс - были майорские знаки различия. А в руках он нес автомат.

- Всем сидеть на местах! - крикнул он. - Не выходить из купе! Двери не открывать! - разумеется, сразу после этой фразы несколько дверей стукнуло и несколько обеспокоенных лиц выглянуло в коридор. - А не то!

И майор вскинул автомат. Альфонс сам не понял, как до него дошло: военный собирается стрелять совсем не вверх, как было бы разумнее. Он хочет выпустить очередь по коридору!

Так быстро, как только мог, мальчик хлопнул в ладоши - вышитые на перчатках круги вспыхнули, соединяясь, - после чего сразу же прижал правую ладонь к стене поезда. Дверь, которой он коснулся, просто исчезла. По остальным дверям купе словно прошло мгновенное цунами, ломая их, одна из дверей встала перпендикулярно стене... нет, просто из стены что-то выросло, образуя прямой угол... преграда возникла между стоящей посреди прохода изумленной донельзя девушкой в зеленом платье и очередью майора. Слишком тонкая преграда...

Девушка, пробитая пулей навылет, падала очень медленно... платье осталось чистым: пуля угодило чуть пониже в шеи, выходное отверстие пришлось на декольте. Широко распахнутые светло-серые глаза смотрели на Альфонса с крайним удивлением...

- Нет! - закричал мальчик, и рванул вперед, сам не зная, что собираясь сделать: помочь ли ей, разорвать ли голыми руками на клочки этого типа в мундире...

В общем, он просто прыгнул вперед. И разверзся ад.

Альфонс очень хорошо дрался. Особенно в рукопашной. Вся эта пятерка была вооружена, но никто из них в таком столпотворении стрелять не мог, опасаясь попасть в своих... да и просто не успел. А небольшие габариты Альфонса сыграли ему на руку. В общем, эта была драка. Обычная драка, где надо было очень много прыгать... причем вверх - очень редко, ибо потолок вагона был достаточно низок, а точкой опорой пару раз, кажется, даже послужила чья-то физиономия. Но уже через несколько секунд Альфонс держал за воротник какого-то типа с погонами лейтенанта, и наносил ему удары в челюсть... два, три, пять...

- Что происходит?! - отчаянно, зло выкрикнул мальчик. - Что вы тут творите?! Что вам здесь надо?! Какого хрена вы убиваете и почему вы одеты в военную форму?!

- Одеты?.. - лейтенант сплюнул кровью вместе с зубом, и несколько брызг попало Альфонсу в лицо. - Мы и есть военные, щенок! Это мятеж!

Глава 3. Причины действовать

"Черт возьми, электричество! - было первое, о чем подумал Хайдерих. - Она у него что, на электродвигателе?!"

Ибо он, зная, что вместо правой руки у его спутника протез, никогда не имел случая не то что коснуться его - даже просто рассмотреть вблизи. Так что строение и принцип действия он представлял себе весьма смутно. А сказать, что было любопытно - значит, ничего не сказать.

Кажется, Эдвард что-то сделал... кожу надорвал, что ли... Или она у него сама собой надорвалась?.. Точно! Она же у него сломалась! Отсюда, собственно говоря, и вспышки... Даже человек, не столь разбирающийся в механике, как Хайдерих, сообразил бы: если механизм искрит, стало быть, что-то с ним не в порядке.

Стиснув зубы, Хайдерих вскочил, хотя отбитый бок болел, ноги просто отказывались повиноваться, а рука онемела. То, что о нем забыли, отвлекшись на Эдварда, - это просто небывалое, невозможное везение, и надо воспользоваться им на всю катушку. Ясно же, что Эдвард с такой рукой - не боец.

Но что этот бесстрашный придурок собрался...

Ответ пришел быстро: Эдвард сделал какое-то яростное, конвульсивное движение пальцами, отчего искрение только усилилось, а потом схватил за локоть и резко дернул кожу на себя. Насколько мог видеть пораженный Хайдерих, та часть руки, что от запястья до локтя, оказалась теперь полуоторванной. И Эдвард сунул левую руку прямо в эту... механическую рану... и за что-то там дернул. После чего его рука совершенно видоизменилась.

Тогда все случилось слишком быстро, Хайдерих не смог понять, что произошло. Это уже потом, анализируя случившееся, он понял, что Эдвард привел в действие некий аварийный механизм, выпустивший наружу упрятанное внутрь руки лезвие. Раз это лезвие выпустилось, остатки протеза, уже ненужные, обрушились на землю коротким ливнем мелких деталей. А лезвие, которое оказалось на месте руки... Во-первых, оно почему-то было круглым, а во-вторых, оно дико взвыло и начало вращаться, как фреза.

И Эдвард прыгнул вперед.

...Хайдерих знал, что многие считали его мягким и добросердечным юношей. Сам он себя к таковым не причислял, прекрасно зная, сколько жестоких мыслей приходило ему в голову по ночам, и сколько всего он таил на совести. Скажем, за свои семнадцать лет ему довелось убить троих... нет, после сегодняшнего уже четверых... человек. И кто знает, когда удастся остановить этот страшный счет! С некоторых пор он не колебался, если требовалось нажать на курок. Но все равно предпочел бы не нажимать.

А Эдвард...

На самом деле Хайдерих очень мало знал о человеке, с которым, фактически, жил вместе уже полтора года. Если уж на то пошло, он даже не знал его национальности. Не принимать же всерьез его шуточки насчет "другого мира"! То, что Эдвард - швед, сам же Хайдерих и придумал. Но он несколько раз видел уже, как Эдвард дерется, и знал, что каждый раз это - весьма экспрессивно, но и обдуманно, на редкость расчетливо, даже тогда, казалось бы, когда парень совсем терял голову от ярости. И сейчас, даже в таких обстоятельствах, он своему пугающему обыкновению не изменил... чего Хайдерих от Эдварда, честно говоря, все-таки не ожидал.

Эта его пила вместо руки оказалась страшным оружием. И он применял ее с математической точностью. Хайдерих видел - он старался не убивать никого. Вместо этого Эдвард предпочитал оставлять их калеками, нанося глубокие резаные раны, которые заживут нескоро, если вообще заживут. Двигался он крайне быстро и ловко, даже притом, что равновесие его явно оказалось нарушенным. От выстрелов, которые все-таки умудрились сделать два перезарядивших пистолеты "офицера" - уворачивался... ну, более или менее. Кажется, один раз его все-таки задели (по крайней мере, Хайдериху так показалось), но вскользь.

И, минуты через две, когда обездвиживать стало уже окончательно некого, Эдвард, утирая левой рукой пот, крикнул:

- С тобой все в порядке?

- Не хуже, чем с тобой, - покачал головой Хайдерих, подходя к нему. - Тебя задели?..

- Царапина! - отмахнулся он. - Ты сильно ударился?.. Тебя так взрывом швырнуло... я думал - все.

- Взрывом?.. - Хайдерих удивленно покачал головой. - Так это был взрыв?.. А я, собственно, и не понял...

- Всегда так после драки, - хмыкнул Эдвард. - Ну ладно...

Он решительно схватил за воротник одного из валявшегося на земле военных - из тех, кто отделался всего лишь свернутой челюстью - и вздернул его вверх.

- Ну-ка, быстро отвечай, какого черта вам надо было на поезде?.. - крикнул Эдвард. - Зачем вам нужен я?.. И Хайдерих - зачем?!

- Не знаю... - прохрипел тот. - Откуда мне знать?.. Я выполнял приказ.

- Какой армии приказ, ты, мразь! - Эдвард вскинул правую руку таким образом, чтобы горе-вояка мог ее видеть. - Отвечай мне, быстро!

- Лучше сразу убей меня, мальчик, - пробормотал он. - Какая теперь разница...

- Ты думаешь, я буду тебя убивать?.. - лицо Эдвард исказилось совершенно сумасшедшей ухмыляющейся гримасой. - Нет, ты действительно так думаешь?.. Я ужасно не люблю убивать. Поэтому некоторые у меня живут неделями. Тут, конечно, нет подходящих условий... но несколько часов я тебе гарантирую.

Военный сглотнул... покосился на пилу... и начал говорить.

...Несколько позже, когда Эдвард и Хайдерих уже шли через лес, торопясь срезать путь до следующего населенного пункта, Хайдерих задал мучивший его вопрос:

- А ты действительно стал бы... пытать его?..

Эдвард покачал головой.

- У нас не было времени. Мы ведь не поубивали многих, только вырубили. Они начали бы приходить в себя. Техники у них нет, они ранены... но все равно это были бы дополнительные хлопоты. Кстати, если бы тот "сержант" Шульц подумал немного, он бы тоже это сообразил. К счастью, он был не в том состоянии, чтобы думать.

Этот ответ, однако, Хайдериха не удовлетворил.

- Ты говорил это с таким лицом... Скажи, а если бы время было?..

Эдвард замер на секунду... Повел плечами, словно стряхивая что-то, и на спине под рубашкой шевельнулись лопатки.

- Не исключено, - ответил он сухо.

Хайдерих помолчал немного, а потом сказал твердо:

- Я не знаю, какие у тебя на то причины...

- Не знаешь, так и не лезь, - коротко оборвал его Эдвард.

- Но я очень хотел бы, чтобы ты мне о них рассказал. Потому что я хочу тебе помочь.

- ...Это мятеж! - прохрипел военный (майор, судя по погонам) и вскинул пистолет. Наверное, он собирался стрелять. Но Альфонс оказался быстрее: он со всей силы двинул этого майора локтем по руке. Майор выронил пистолет из пальцев. Альфонс хлопнул в ладоши, присел, коснувшись руками пола - в то же мгновение пол вагона вспучился, выпустил длинные "языки", которые спеленали поверженных "мятежников". Или... не мятежников?.. Может быть, как раз мятежники - другие, те, что в штатском... те, что сидели в его купе...

- Мне все равно ребята, что это такое, мятеж или нет! - зло сказал Альфонс. - Мне даже все равно, на чьей вы стороне! Но я не позволю впутывать в это дело гражданских.

- Что случилось?.. - несколько встревоженных лиц высунулось из купе. Какая-то женщина закричала и все продолжала визжать на одной какой-то высокой ноте, кто-то кинулся суетиться рядом с подстреленной девушкой, словно ей что-то еще надо было в этой жизни. Альфонс старался в ту сторону не смотреть.

- Раненые есть? - крикнул он. - А алхимики?.. В вагоне есть алхимики?!

- Я занимался... в школе... - раздался неуверенный голос из толпы. - Так это ты, мальчик, все это здесь устроил?!

- На самом деле нет... Кто знает, что здесь творится?..

Спрашивать это было ошибкой, потому что все сразу же заговорили хором, а женщины подняли просто ужасающий гвалт. Альфонс не мог удержаться и не зажать руками уши

- Оставайтесь на своих местах, пожалуйста! Я пойду что-нибудь разузнаю! А вы, который из школы, присмотрите за пленниками!

Он выскочил в тамбур. Уже там Альфонсу пришла в голову мысль, что, возможно, не самая лучшая идея уходить из вагона, о котором подполковник Хоукай велела ему позаботиться, однако что он мог сделать, оставаясь там?.. И к тому же, еще надо было выяснить, что происходит! А вдруг подполковник и ее люди - на стороне мятежников? Вдруг он, Альфонс, сейчас дрался с настоящими военными?! Но... они убили девушку!

Мальчику снова захотелось схватиться за голову, но не потому, что его беспокоил шум, а потому, что все в один момент стало чрезвычайно сложным и запутанным. И соваться в это все, не разобравшись толком, было нельзя. А с другой стороны, как разбираться?..

"Что сделал бы брат?.. - спросил Альфонс сам себя. - Конечно, он всегда очень быстро принимал решения, не то, что я, но все-таки, что бы он сделал?"

Ответить на этот вопрос было до чрезвычайности просто.

"Трепещите, негодяи, - фыркнул Альфонс, распахивая люк на потолке тамбура (что было крайне неудобно сделать, потому что пришлось для этого залезть на дверь). - Я иду!"

При этом он старательно гнал от себя всякие мысли вроде того "Да я же всего только двенадцатилетний мальчишка в странном плаще!" Такого сорта упаднические настроения - это не в стиле Элриков.

...-Доложите обстановку! - Лиза Хоукай порывистым движением отерла кровь со лба, одновременно откидывая назад челку.

- Поезд почти уже весь наш! - Фьюри на секунду отвернулся от рации. - Они держат оборону в двух головных вагонах. И с 13 еще не все ясно!

Лизе не надо было объяснять, что 13 вагон - это как раз тот, где ехали они и где оставили Альфонса.

- Почему-то мне кажется, - сухо заметила она, - что там все в порядке.

Фьюри вздрогнул.

- Когда вы так говорите, подполковник, вы мне кое-кого напоминаете.

- Вполне возможно. Что докладывает Брэда?..

- Груз почти не поврежден, но некоторые ящики... а-а!

Это Фьюри выронил наушники, которые держал в руках, потому что недалеко по коридору послышался звон выбитого стекла.

- Смит! Лоренцо! - крикнула Лиза, обращаясь к двум охранникам за дверью переговорного пункта, понимая, со всей очевидностью, бесполезность этой меры: охранники, наверняка, услышали это не хуже нее и приняли меры. А если не приняли... ну, тогда уже и ее возглас не был бы в силах ничем помочь.

Короткие звуки борьбы - очень короткие, Лиза даже не успела среагировать - и за стеклом мелькнуло несколько синеватых вспышек. Картина, прекрасно знакомая ей!

Дверь распахнулась. На пороге стоял Альфонс, с печатью сильнейшего негодования на лице.

- Что это значит! - крикнул он. - Объясните мне, в чем дело?! Что за мятеж в поезде?! Вы подняли мятеж?!

- Мы? - Лиза приподняла бровь. - А даже если и так, что ты будешь делать, Альфонс? Ты уверен, что знаешь, с какой стороны правда? Если мы мятежники, ты уверен, что мы неправы?.. Если мятежники они, ты уверен, что неправы они?.. Ты не находишь, что официальные власти могут тоже ошибаться?

- Подполковник... - изумленно выговорил старший сержант Фьюри. Его удивленное круглое лицо так и говорило: "О господи, подполковник, нашли о чем, и главное, когда!" Лиза всегда недоумевала, как его занесло в армию. О да, он был представителем военной династии, да, она знала, что он был вынужден содержать мать и трех младших сестер после смерти отца... но ей всегда было интересно: неужели для этого нельзя было найти занятие менее опасное и более отвечающее его темпераменту?..

Альфонс упрямо подобрался, кулаки сжались. Лиза не была совсем уверена, что знает, о чем думает этот мальчишка. Разумеется, его демарш был глупостью чистой воды... но смелость, смелость восхищала. "И наверное, он пытается разыскать брата, - подумала она с резкой и совершенно неуместной, уж действительно, в этот момент жалостью. - Какой путь!" И еще подумала: "Они все - упрямые, глупые и смелые мальчишки с идеалами. Все до единого. Даже самые разумные и взрослые из них".

- Можешь успокоиться, Альфонс, - сказала она Элрику-младшему. - МЫ - не мятежники, если это тебя интересует. Мы, напротив, пытаемся охранить этот поезд. Но вот что я скажу. В Аместрис начинается кое-что очень плохое... и плохо будет тем, кто до сих пор этого не осознал.

Альфонс разжал кулаки, растерянно уставился на Лизу.

В ту же секунду она выхватила пистолет и выстрелила... в общем, разумеется, она целилась не в Альфонса, а всего лишь в дверной косяк рядом с ним. Но, как выяснилось, она чуть не попала в мальчика - потому что он уловил ее движение, и метнулся уворачиваться не влево, как инстинктивно действуют все правши, а вправо - очевидно, знал об этой особенности. К счастью, он еще и пригнулся, а то бы Хоукай в него непременно попала.

Еще он кинулся на нее вперед, рассчитывая выбить пистолет, но тут уже увернуться успела она.

- Идиот! - закричала она Альфонсу. - Ты в какую сторону отпрыгиваешь! Ты не в ту сторону отпрыгивай!

Альфонс стоял напротив нее, бледный и тяжело дыша.

- Так вы... не хотели меня убить?..

- Я просто пыталась преподать тебе урок, чтобы не расслаблялся! О господи, что за идиоты! Все трое!

- Ну, вы даете... - только и мог сказать Фьюри.

Наушники на полу между тем надрывались голосом Фармана:

- Старший сержант, поезд наш! Вы слышите, поезд наш! Что там у вас происходит? Почему не отвечаете? Подполковник! Подполковник Хоукай! Иду к вам!

- В-все в порядке, Фарман... - Фьюри наконец-то подобрал наушники. - Это так... своего рода, семейные дела.

Глава 4. Встреча вундеркиндов

Хайдерих ожидал, что теперь им очень трудно будет снова сесть на какой-нибудь поезд, и порядком волновался за Эдварда: все-таки тот был ранен, хотя изо всех старался этого не показывать. Хайдерих достаточно знал его, чтобы понимать: плохой знак, если Эдвард держится бодрее чем обычно. Однако, как ни странно, им довольно быстро удалось добраться до какой-то забытой богом - но не железнодорожниками - деревенской станции.

Платформа была тиха и пустынна, расписание поездов понуро жарилось на столбе. Из него явствовало, что они оказались необыкновенно везучи: поезд на Берлин прибывал через два часа.

- Ну вот, - преувеличенно бодро заявил Эдвард, - а ты волновался!

- Вы кто такие? - раздался сердитый оклик, и из маленького окошечка станции выглянул седобородый маленький и тощенький старичок. - Что вы тут делаете?

Хайдерих понял его на удивлении легко: старичок говорил по-итальянски.

- Мы просто путешественники, папаша! - Эдвард поднял левую руку, показывая, что ладонь его пуста. Правый рукав его пиджака безжизненно висел, скрывая остановившееся и ныне почти безопасное лезвие, да и сам пиджак, повалявшись в пыли, и запачкавшись кровью, выглядел не лучшим образом. И вообще, оба они, перепачканные после дороги через лес, усталые и побитые, мало походили на респектабельных путешественников.

- Кто это вас так, мальчики?.. - резво сменил тон служитель, бросив взгляд на Эдвардов рукав.

- Жизненные превратности, - почти весело ответил спутник Хайдериха на довольно чистом итальянском.

- Будь прокляты эти бандиты! - смотритель буквально выплюнул несколько выражений, которых Хайдерих не понял, но которые явно добавили колорита к его речи. - Ни проходу нет через леса, ни проезда! Даже на поезда нападают!

Эдвард и Хайдерих дипломатично промолчали.

- Вам что-нибудь надо, мальчики?.. - спросил смотритель дружелюбно. - Может, чем помочь?

Эдвард начал говорить что-то, вежливо отказываясь, но Хайдерих перебил его, на своем крайне ломаном итальянском попросив бинты и корпию, чтобы перевязать Эдварда.

- Ты с ума сошел! - прошипел Эдвард ему на ухо. - Зачем привлекать к себе внимание?!

- По-моему, мы и так привлекли его к себе достаточно, - огрызнулся Хайдерих в ответ. - А ты сколько угодно можешь делать вид, что ты железный, но все-таки тебя ранили! И раны твои надо перевязать.

Эдвард хотел что-то возразить, но в этот момент у него подкосились ноги, и он тяжело плюхнулся на лавку у стены. Ничего страшного тут не было - просто его все-таки достало напряжение - однако это заставило и Хайдериха, и служителя засуетиться и поскорее отвести Эдварда в домик, где на маленькой кухне смотрителя Хайдерих и занялся перевязкой.

Как ни странно, Эдвард оказался почти прав: рана на боку выглядела не слишком серьезной, действительно, пуля только ссадила кожу. Правда, имелся еще довольно глубокий порез на плече, который, честно говоря, мог бы быть и почище. Короче, Хайдерих порадовался, что все-таки настоял перевязать друга: Эдварду дай волю, он скорее кровью истечет, чем признается, что тоже человек и может страдать от боли. Правда, Эдвард все время шипел на него, что не надо было привлекать к себе лишнего внимания, но Хайдерих был уверен, что ничего страшного не случится. Станция была такой маленькой и покойной... и в любом случае, кто бы ни разыскивал их, когда погоня доберется сюда, они с Эдвардом уже будут в Мюнхене.

- Кстати, кто все-таки это был?.. - устало спросил Хайдерих, занимаясь перевязкой. - Они были серьезно вооружены, и вообще...

- Думаю, это все то же "общество Туле", - поморщился Эдвард. - Те самые, которые вышли на меня в Будапеште и предложили работать на них.

- Это которые верят, что ты из другого мира?

- Да. Вот идиоты, правда?.. - Эдвард невесело усмехнулся, и тут же поморщился: Хайдерих слишком туго затянул бинты. - Что еще интереснее, им зачем-то нужен и ты. Постой-ка... это никак не связано с тем предложением о работе, которое ты получил?..

- Но я же его принял! Мы потому и едем в Мюнхен!

- Вот может быть кому-то сильно не хочется, чтобы ты его принимал?.. Ладно, в Мюнхене будет видно.

Добрый старый Мюнхен! Хайдерих так скучал по нему. По Германии вообще. Конечно, жилось там сейчас тяжеловато, тяжелее, чем в Румынии: как слышал Хайдерих, инфляция была такая, что зарплату всем платили два или три раза в день. Однако... снова увидеть булыжные мостовые, крыши старых домов и древних соборов, снова вздохнуть ни с чем не сравнимый запах черемухи на окраине... Берлин, конечно, тоже хорош - ведь это его родина. Но Мюнхен...

- Думаю, найти комнату в Мюнхене будет легко, - сказал Хайдерих, когда они с Эдвардом уже сели в поезд, и он медленно, с чувством собственного достоинства отходил от станции. - Сейчас многие снова уезжают из больших городов в деревню, там прожить легче.

- Об этом нечего беспокоиться, - пожал плечами Эдвард. - Последний раз я получил письмо от своей квартирной хозяйки около месяца назад. Она говорила, что комната, которую я снимал, все еще свободна.

- Да, все время забываю, что ты тоже жил в Мюнхене, - Хайдерих хлопнул себя по лбу. - Как это мы раньше не встретились?... Погоди... ты что, переписываешься со своей квартирной хозяйкой?! Ну ты даешь!

- Не в том дело, - фыркнул Эдвард. - Она меня старше на десять лет. Просто... ну, она очень хорошая женщина. И всего-то я один раз ей написал.

- Все равно, - Хайдерих покачал головой. - Я думал, ты вообще не стал бы никому писать письма...

- Раньше и впрямь никогда не писал, - Эдвард чуть улыбнулся. - Но все меняется, верно?.. Вот захотелось написать, и очень хорошо, потому что нам теперь не надо беспокоиться о жилье. Да ты и сам... Что это за мисс Честертон, ради которой ты штудируешь английский словарь, а?..

- Да иди ты!

Эдвард ухмыльнулся. Потом продолжил серьезно:

- Нет, действительно, что это за девушка?.. Красивая?..

- Я ее никогда не видел.

- Никогда не видел?! Еще скажи, что тебя не интересует, как она выглядит.

- Ну... у меня есть фотография, но там ей всего четырнадцать, так что...

- А показать?..

Кажется, у Эдварда было какое-то неестественно-приподнятое настроение: он слегка раскраснелся, глаза странно блестели, и не знай Хайдерих точно, что у него не было возможности, он решил бы, что Эдвард слегка пьян.

- Покажи, покажи! Должен же я знать, как выглядит девушка, из-за которой меня будят в три часа ночи, чтобы выяснить, как по-английски "Искренне, твой!"

- Не правда, не в три! Полвторого!

- Вот! Сам сознался! Давай-давай, не отвертишься!

Слегка смутившись, Хайдерих полез во внутренний карман пиджака. Карман застегивался на пуговицу, и это было довольно-таки надежно. Он бы повесил фотографию на шею, в медальон, но в медальоне была уже фотография матери, и больше туда не влезало.

В общем, так оно было и лучше, потому что карточку ему послала мисс Честертон всего несколько месяцев назад, и у Хайдериха в любом случае не было ни времени, ни денег, чтобы уменьшать ее и вставлять куда-то. Так что он просто обернул края плотной бумагой, чтобы не потерлись.

Чуть покраснев - самую чуточку! - Хайдерих протянул Эдварду фотографию. И странно было наблюдать, как Эдвард внезапно побледнел, и кажется, выпустил бы фотографию из рук, если бы вовремя не спохватился.

- В чем дело?.. - взволнованно спросил Хайдерих. - Рана открылась?!

- Ничего. Очень красивая девушка, - Эдвард улыбнулся, но было видно, что это через силу. - Значит, вот оно как... Как, говоришь, ее зовут?.. Я забыл.

- Имя я тебе и не говорил, - ответил Хайдерих, успокоившись. - Ее зовут Аманда Уэнди Луиза Честертон. Но вообще-то она просит называть себя просто Уэнди. Она из какой-то аристократической семьи, но совсем не чванится. Увлекается авиацией. Ну, наверное, она изменилась по сравнению с этой фотографией... ей сейчас уже 17, как мне.

- Не думаю, что так уж сильно, - Эдвард снова вымученно улыбнулся. - Разве что стала еще красивее. Тебе повезло.

- Да при чем тут повезло! Мы просто друзья! Может, когда мы встретимся, я ей совсем не понравлюсь.

Эдвард ничего не ответил, только откинулся на спинку скамьи. К счастью, на сей раз вагон оказался полупустым, и они могли позволить себе говорить достаточно свободно.

- Эд...

- Что?..

- А у тебя была девушка, когда ты жил на родине?..

- Нет. Но я дружил с одной замечательной девочкой, - почему-то он посмотрел на свой правый, понуро обвисший рукав. - Интересно, где она теперь?.. Хорошо бы она была счастлива.

Все-таки у Эдварда поднялась температура: Хайдерих не слишком-то блистал в медицинских науках, но даже он смог определить, что заражения, к счастью, не случилось, а дело, видимо, все-таки в отложенной реакции на события этого бурного дня. Пользуясь тем, что в вагоне действительно почти никого не было, Эдвард задремал, растянувшись на лавке, а Хайдерих завидовал ему черной завистью. Будь он такого же небольшого роста, тоже мог бы удобно устроится... а вместо этого сиди и клюй носом.

Хайдерих смотрел в окно - нормальное, ничем не заколоченное окно - и думал о Уэнди. И о том, как он с ней познакомился.

...На самом деле я тоже не любил писать письма, и нечего было подначивать Эдварда по этому поводу. Да мне и некому было их писать: первые 14 лет своей жизни я жил с родителями. Было единственное исключение - еще до Уэнди. И звалось это исключение Эдвард Мэтьюз.

Как-то так сложилось, что у меня никогда не было друзей, ни в школе, ни в нашем доме, где на первом этаже была отцовская лавка, а на втором жили мы вчетвером и еще сдавали две комнаты внаем. У нас квартировали, как правило, студенты. И вот один из этих студентов - видимо, от скуки - начал как-то учить нас с братом математике. То есть брата, в основном: ему было лет шесть, а мне, стало быть, четыре. Рейнхарду это дело быстро наскучило: науки он уже в те годы полагала пустой тратой времени. А я... сам не помню, как это вышло, но я взял и решил тот пример, который никак не давался брату. Студент был поражен. Он рассмеялся, назвал меня вундеркиндом и с тех пор начал со мной заниматься. Терпения у него хватило ненадолго, да скоро он и съехал от нас, найдя комнату поближе к университету. Однако начало было положено. С тех пор я не мыслил своей жизни без математики.

Сколько мне помнится, все свободное время, остававшееся от школы и от отцовских поручений, я проводил в каком-нибудь углу с книгой в руках. Сперва мама волновалась, что я так много читаю (ей казалось, что я "надорвусь" и стану умственно неполноценным), но потом привыкла. Отцу тоже было все равно, пока я выполнял возложенные на меня обязанности в лавке и по дому. Правда, он любил поругиваться, что вот наградил Бог его никчемными сыновьями: один бездельник, другой книгочей. Книги я брал сперва из небогатого запаса моих родителей, потом просил у студентов, а еще позже - у профессора Михельсона.

Кто такой профессор Михельсон?.. К нему меня привел однажды другой студент, Рауль Баум, с которым мы подружились. Профессор Михельсон (или просто Профессор) был раньше преподавателем в Берлинском университете, но уволился по здоровью. Мне он казался очень старым, но позже я узнал, что в 1914 ему не было и 50. Он был тяжело контужен во время германо-французской войны 1871 года (время, и вовсе терявшееся для меня в седой древности), и теперь последствия этой контузии заставили его бросить преподавание. У него смешно тряслась голова, как у китайских болванчиков, а его небольшая квартира была набита самыми причудливыми сувенирами со всего света: он объездил почти всю планету, когда был молодым. Все это вместе делало его в моих глазах чем-то вроде живой реликвии.

Я заинтересовал Профессора: восьмилетний ребенок, который уже разбирается в трудах по физике и математике! Он долго рассматривал меня сквозь старинное пенсне, а потом предложил взять что-нибудь почитать. "Но если надорвете страницу или испачкаете книгу, молодой человек, руки оторву!" Впрочем, голос у него был добродушный, так что я понял: не оторвет.

Короче говоря, с тех пор я стал частым гостем в его квартире. Герр Михельсон занимался со мной. Кажется, ему нравилось это: он любил преподавательскую работу и скучал без своих студентов. А я старался быть внимательным учеником: мне очень хотелось поступить в Берлинский университет. Я понятия не имел, как это сделать без денег, но думал, что если буду достаточно хорош, мне удастся попасть на стипендиальное место, а потом я надеялся работать и платить за обучение из своего кармана.

Однако вышло иначе...

Но что я забегаю вперед?.. Я ведь, кажется, хотел рассказать, как мы познакомились с Эдвардом Мэтьюзом?..

Как сейчас помню, это был весенний день 1914, еще даже черемуха не зацвела, и на улицах было порядком прохладно. Я быстро вбежал к профессору на второй этаж и с удивлением обнаружил, что дверь в его квартиру открыта настежь! Открыта настежь, а на пороге стоял какой-то чемодан.

У меня возникло странное чувство, что я ошибся дверью или домом, но тут из глубины квартиры донесся голос профессора:

- Кто там топает на лестнице?! - у него был превосходный слух. - Судя по смущенному сопению, не иначе как Альфонс! Заходи, заходи, юноша! И дверь закрой!

Почему-то профессор всегда звал меня "юношей".

Ощущая неловкость, я вошел, убрал чемодан с порога и захлопнул дверь. В маленькой гостиной Профессора, где и так было тесно из-за всех этих китайско-индийских (тогда я особой разницы не видел) безделушек, теперь казалось еще теснее, ибо маленький диван, где обычно сидел я, теперь занимали гости. Было их двое: мужчина и мальчик, и оба уставились на меня, как мне показалось, очень сердито, тяжелым взглядом одинаковых янтарных глаз.

- Вот знакомьтесь, - сказал профессор с довольным видом. - Альфонс Хайдерих, мой ученик на старости лет. Феноменальный ребенок. Почти как ваш, полковник.

Полковник?.. Этот мужчина - самый настоящий военный?.. Тогда почему он не в мундире? (мне казалось, что все военные ходят в мундире).

- Очень приятно, - кивнул мужчина. - Меня зовут Рой Мэтьюз, я военный инженер британского флота. А это мой племянник Эдвард.

Пожалуй, и без мундира этот полковник походил на мое представление о военных. Правда, все англичане, по-моему, должны были быть блондинами или рыжими, а этот был черноволосый, даже иссиня черноволосый. Его холеное лицо с твердыми чертами должно было, наверное, выглядеть красивым, но мне тогда показалось очень холодным - тем более, что его губы как бы сами собой складывались в самоуверенную улыбку превосходства над всем и вся.

- Привет, - буркнул Эдвард. - А что это значит: вундеркинд?

- То есть вы не немец?! - спросил я одновременно с ним. - А говорите здорово!

- Большое дело! - фыркнул Эдвард - Я вот тоже говорю.

Действительно, он был только чуть старше меня, а уже говорил по-немецки весьма бегло, хоть и с жутким акцентом. Кстати, Эдвард очень походил на своего дядю, хотя фамильное сходство проглядывало только в янтарных, "кошачьих" глазах (остальное все было не то: например, Эдвард был блондином, только чуть темнее меня). Но у Эдварда было такое же хмурое, сосредоточенное выражение лица, показавшееся мне в первый момент холодным.

- Не хвастайся, Эдвард, - осадил его дядя. - Да, я не немец. Это тебя пугает?

Он уставился на меня в упор так, что захотелось сразу съежиться и пробормотать слова извинения. А потом полковник внезапно улыбнулся и подмигнул. Холодность куда-то пропала в один миг. Я вдруг понял, что он гораздо моложе моего отца и что он вовсе не такой высокомерный, как подумалось сначала... и мне стало до ужаса неловко и вообще не по себе. На помощь пришел профессор.

- Раз такое дело, может быть, пойдете пообщаетесь?.. - предложил он мне и Эдварду. - Думаю, вам, как двум вундеркиндам, будет, что друг другу сказать.

В общем, нас выпроводили, чтобы не мешались взрослому разговору.

Меня это слегка испугало: Эдвард мне с самого начала не понравился. Вероятно, я ему тоже. Когда мы оказались на лестничной площадке, он посмотрел на меня искоса и спроси:

- Ну? Что будем делать?

- Ну... нам сказали поговорить...

Взгляд Эдварда стал еще более презрительным.

- Пай-мальчик?.. Всегда делаешь то, что тебе велят?..

- Я думаю, все равно сначала надо познакомиться как следует, - я решил не обращать внимания на недружелюбный тон и, по крайней мере, сделать все, что в моих силах. - Меня зовут Альфонс Хайдерих, можно просто Ал.

Кажется, в глазах Эдварда мелькнуло одобрение... или даже некоторое удивление.

- Эдвард Мэтьюз, можно просто Эд, - он протянул мне руку, как взрослый, и я твердо ее пожал, а Эдвард не отпустил. Какое-то время мы соревновались, кто сожмет крепче.

- Ты выиграл, - сказал в итоге Эдвард с легким сожалением, но как будто даже и с уважением. - Пошли гулять. У вас тут есть на что посмотреть?.. - он широко улыбнулся мне. Все-таки у него было очень живое лицо, которое одинаково легко и хмурилось, и улыбалось.

- Еще как!

- Профессор сказал дяде, что ты можешь решать уравнения с дифурами. Правда?..

- Ну... только не очень сложные...

Мы мгновенно подружились. Было здорово встретить мальчишку, который не меньше моего понимает в физике. Наши познания несколько разнились, так что, очевидно, каждому из нас казалось, что другой знает больше. Однако, если вспомнить, мы находились примерно на одном уровне.

Тогда мы пробродили по улицам Берлина допоздна, и все время болтали, пока мне не пора стало домой. Как сейчас помню: я боялся, что Эдвард обзовет меня маменькиным сыночком за то, что мне надо так рано возвращаться, но он только сочувственно покивал, и сказал, что когда мама велит, это, конечно, да. Очень скоро я узнал, что родители Эдварда умерли, когда ему и двух лет не было, и с тех пор он жил с бабушкой и дядей. За месяц до нашего знакомства умерла и бабушка...

Мы разговаривали об этом на второй день их пребывания в Берлине, когда точно так же бродили по улицам.

- Когда-нибудь, - сказал Эдвард, - наука разовьется до такой степени, что будет можно оживлять людей.

- А собак можно будет, как ты думаешь?.. - спросил я. У меня, помню, месяца за два до этого разговора умерла собака.

- Наверное, и собак тоже. Хотя все зависит от того, сколько это будет стоить, - рассудительно, как взрослый, заметил Эдвард. - Если очень дорого, никто, конечно, не станет тратить ресурсы на собак.

- А кем надо стать, чтобы побыстрее придумать, как оживлять, как ты думаешь? Может, врачом?..

- Я думаю, физиком, - ответил Эдвард с твердой убежденностью. - Быть врачом - это, конечно, хорошо, без врачей нам не обойтись. Но физики нужнее. Пусть врачи придумают, как оживлять, а мы соберем такой аппарат.

- Ты думаешь, можно?..

- Что такое смерть?. Накопление энтропии, верно ведь?.. Если придумать, как обращать энтропию вспять...

- А душа?..

- Что - душа?..

- Когда умираешь, душа попадает на небо...

- Моя дядя не верит в бога, - сказал Эдвард с таким пренебрежением, что сразу стало ясно: он тоже в бога не верит (он обожал своего дядю). - Но я думаю, - продолжал он, - что, может быть, люди не умирают насовсем?.. Что если они попадают на другие планеты, как ты думаешь?..

Помню, уже вечерело, и на небе зажигались звезды. Я посмотрел на них - такие далекие, такие красивые - и сказал, что очень возможно.

- Вот бы побывать, правда, Ал?

- Ага! Даже если там нет никого.

- Обязательно есть! Столько места, столько света - обязательно там будет жизнь! Представляешь: прилетаем мы, скажем, на Марс, а там все те, кто умер у нас на Земле!

- Тогда там плохо.

- Почему?..

- Ну, там и Нерон, и Наполеон, и Бисмарк, и все-все...

- Ха! Наполеон! Я бы с ним подрался. Спорим, что одолел бы?

В общем, мы дали друг другу слово обязательно построить ракету, которая умчит нас далеко - не ближе, чем на Нептун, последнюю из планет солнечной системы, а то и в соседнюю галактику.

Мэтьюзы пробыли у Профессора всего четыре дня, и в течении этих дней мы с Эдвардом почти не разлучались. А потом они должны были ехать дальше, во Францию, а оттуда в Италию. Полковник Мэтьюз зачем-то объезжал всех своих знакомых. Мы расстались, решив друг другу обязательно писать.

Но началась война, и написать не получилось. Я потом узнал, что они даже до Италии не добрались: полковника призвали.

Впрочем, в начале 16-го года один знакомый передал профессору весточку из Лондона от Мэтьюзов. Это был объемистый пакет с изложением теории полковника. К моему удивлению, там оказалась записочка и для меня. Я помню ее наизусть: "Ал, я тоже помогал разрабатывать эту теорию, но в пункте 2-а я с дядей не согласен. Он так будет ковыряться до скончания веков, все можно сделать гораздо быстрее! Напиши, что ты думаешь по этому поводу? Эд"

Мы с профессором вместе разбирали чертежи, причем он довольно кряхтел, что "это нечто революционное! Ох уж этот Мэтьюз!" По поводу пункта 2-а профессор тоже приобрел свое мнение, отличное от полковникова, я же был не согласен ни с полковником, ни с ним, и хотел написать об этом Эдварду. Однако оказии все не было, и пришлось ждать еще два года.

Я написал, едва только объявили перемирие. Думал, придется ужасно долго ждать ответа... но нет: мне ответили так быстро, что я не сомневался, что ответ был написан в тот же день, когда письмо дошло до адресата. Ответил, правда, не Эдвард, а какая-то совершенно незнакомая мне девушка. Она писала, что ее зовут Уэнди Честертон, что ее отец - армейский начальник и друг полковника Мэтьюза, который был вхож к ним в дом, что она - подруга детства Эдварда, почти что сестра, и потому считает своим долгом сообщить мне, что полковник Мэтьюз был казнен по несправедливому и мошенническому (именно так она и писала - "несправедливому и мошенническому") приговору военного трибунала летом 1916 года, а Эдвард тогда же пропал без вести. Еще она писала, что ее отец разыскивал Эдварда, но не нашел. В конце августа он как провалился сквозь землю. Если учесть, что Лондон бомбили и было много неопознанных трупов, то...

В одном месте чернила на листке были слегка размазаны, и я подумал, что, наверное, кто-то осторожно уголком промокашки убрал оттуда случайную слезу.

Мне тогда особо некогда было горевать: я как раз только ушел из дома. Рейнхард сделал это на два года раньше... вот уж не думал, что последую примеру старшего брата, которого всегда искренне ненавидел! И писать мне тоже особо было некогда, но я все же написал мисс Честертон письмо с благодарностью и утешениями. Я был уверен, что на этом наша переписка прервется, но она ответила снова, и пошло-поехало... Помню, в первых письмах я убеждал ее, что Эдвард жив, только, возможно, уехал куда-нибудь, и обязательно найдется, а потом уже мы стали убеждать друг друга.... а еще спустя какое-то время вообще перестали об этом говорить. Во-первых, избегали лишний раз упоминать - как будто лишние слова могли помешать Эдварду вернуться оттуда, где он там бродил, а во-вторых... у нас появилось много других тем для разговоров. Скажем, Уэнди увлекалась авиацией, и они с двоюродной сестрой даже строили свой самолет. "Вот увидишь, я обязательно прилечу к тебе в Мюнхен и сяду прямо на крыше!" - задорно говорила она в одном из писем.

Я же все больше и больше втягивался в ракетостроение. Как-то я наткнулся в пожелтевшей газетной статье на упоминание о Герберте Оберте, румынском студенте-физике... и все это закономерно привело к тому, что я написал ему и в итоге поехал в Румынию. С Обертом мы довольно быстро нашли общий язык. Он охотно согласился поделиться со мной кое-какими мыслями, у меня же, в свою очередь, были идеи, которые ему понравились. Мы работали вместе над проектом нового двигателя, который все у нас не ладился, даже в теории. Помню, как он поразился, узнав, что мне нет еще и шестнадцати. Мы даже жили вместе, вместе с еще одним студентом, правда, с биологического факультета. Я в университете не состоял, но Оберт выхлопотал для меня чьи-то документы, по которым я мог посещать библиотеку. Денег, конечно, не хватало, и я подрабатывал переводчиком в издательстве: переводил с английского на немецкий (в Румынии большинство книг выходило на немецком). А однажды Оберт со смехом показал мне письмо, пришедшее из Мюниха.

- Германия - страна людей, горящих желанием заниматься ракетами! Честное слово!

- Что, тебе написал еще один энтузиаст?!

- Да уж представь себе! Некто Э. Элрик. Что за странная фамилия?.. Вроде не немецкая...

- Не немецкая... Может, датская?.. - пожал я плечами. - У нас ведь довольно много народу датского происхождения.

- Может... ну что ж, может, он окажется гениальнее нас с тобой и прольет свет на этот чертов двигатель!

Я заметил, что на двигатель надо пролить не свет, а хотя бы немного денег, чтобы можно было построить модель, Оберт грустно со мной согласился, и на том разговор завяз.

Помню, в тот день я думал о человеке, который, вероятно, шел схожим со мной путем... тоже узнал об Оберте, тоже решил с ним встретиться... интересно, почему он занимается ракетами?..

Лично у меня было множество причин.

Первая - я верил, что моя работа сможет принести пользу Германии. Мне больно было смотреть на мою страну., задыхающуюся под грузом непосильных репараций, изнемогающей от инфляции, задавленную репрессиями. Мне казалось, что весь мир больше не воспринимает немцев серьезно. И если моя работа могла бы вывести Германию в космос... если бы мы первые смогли достичь Луны и других планет...

Второе - обещание, данное давным-давно моему единственному другу, мальчику с янтарными глазами, бесследно сгинувшему потом в круговерти Мировой войны...

Третье - это был мой долг перед моим учителем профессором Михельсоном, который вложил в меня столько сил и труда.

Четвертое - слова, которые Рейнхард сказал, уходя. До сих пор помню ехидную улыбку на его красивом, гладком лице и короткое замечание: "Мама, надо же, чтобы хоть из одного ребенка в нашей семьей вышел толк. От нашего книгочея многого не жди". Я должен был, обязан был доказать, что брат ошибается!

И пятое... и может быть, самое главное...

Была еще одна девушка, далеко-далеко, в туманной Англии, девушка, про которую я даже не знал, как она выглядит. Но я знал, что она была из весьма обеспеченной, если не аристократической семьи... и что мог я, сын берлинского сапожника и портнихи предложить ей?.. А вот если я изобрету что-то... если я стану прославленным и уважаемым, то, может быть...

Но на этом мои мечты снова останавливались, как будто взяли слишком смелый разбег.

Так получилось, что когда Эдвард Элрик пришел к Оберту, никого не оказалось дома: наш сосед, студент-биолог, уехал к матери в деревню, у Оберта были лекции, я был на работе. Меня в тот день отпустили раньше, так что я вернулся первый, и меня посетило острое чувство дежа вю: дверь квартиры оказалась распахнутой, а на пороге стоял потрепанный чемодан.

У Оберта на двери стоял какой-то антикварный замок, который считал своим долгом ломаться раз в неделю, и сегодня был такой период, когда замок был сломан. Впрочем, красть у нас было нечего, так что мы особо не волновались, Однако красть - это одно, а заходить и ставить на пороге свой чемодан - это другое, воры так не поступают. Разумеется, я не вспомнил о том письме, которое Оберт получил пару недель назад и о том, что этот "Э. Элрик" должен был приехать.

Я прошел в комнату, аккуратно переступив через чемодан... и с удивлением обнаружил незнакомого мальчишку, преспокойно храпящего на кровати Оберта. То есть нет... не незнакомого! Это был Эдвард!

- Эдвард! - воскликнул я, не веря своим глазам. - Боже мой! Какими судьбами?! Как ты меня нашел?!

Эффект был потрясающий. Парень взвился с кровати как окаченный холодной водой, осоловело заморгал глазами и уставился на меня. Кажется, он силился что-то выговорить, но выглядел совершенно ошарашенным.

- Ничего себе! Где ты пропадал шесть лет?! И волосы отрастил, а?!

- Ты о чем?! - он удивленно провел рукой по волосам. - У меня всегда... - и тут же запнулся, лицо его резко посуровело. После чего холодно произнес. - Кажется, вы обознались.

- Да ну тебя, обознался! Эд, ты что, серьезно меня не помнишь?! Это же я, Альфонс, из Берлина! Помнишь, вы с дядей приезжали к нам накануне войны!

- Накануне войны, - произнес он все с той же холодностью, - я не мог никуда приезжать, потому что жил с отцом на Востоке. А дяди у меня никогда не было. И вас я в первый раз вижу. Вы, кстати, кто вообще такой?..

Вот тут я растерялся. Неужели это и впрямь не Эдвард?.. Но похож, чертовски похож... и возраста примерно такого же... Неужели бывает такое дикое, невозможное сходство?..

- Простите, обознался... Но... Это я должен спросить, кто вы такой! Я тут, вообще-то, живу!

- Да?.. - он удивленно посмотрел на меня. - Но вы не Оберт.

- Оберт на лекциях. А вы... - тут до меня дошло. - Вы - Э. Элрик?..

- Эдвард Элрик, к вашим услугам, - он говорил все холоднее и холоднее.

А я, услышав его имя, едва не удержался, чтобы не завопить: "Так не бывает!" Может, это все-таки мой Эдвард, заработавший где-то амнезию?... Или какие-нибудь персидские колдуны переписали ему память?..

- Альфонс Хайдерих, - спокойно я протянул руку для пожатия. - Будем знакомы. Я тоже занимаюсь ракетными двигателями, и, между прочим, попал сюда совершенно так же, как вы.

Поколебавшись, Эдвард стянул зубами перчатку с руки - с левой руки! - и протянул левую. Пришлось мне срочно руку менять. Только тут я заметил, что правая рука моего собеседника висит вдоль тела как-то уж слишком безжизненно.

Впрочем, его рукопожатие вышло на удивление крепким: сразу видно, что не только карандаш привык держать.

- А! - воскликнул Оберт у меня из-за спины. - Вижу, уже знакомитесь?.. Ну, вы, я полагаю, Элрик?..

...Через какое-то время мы с Эдвардом Элриком стали работать отдельно от Оберта: разошлись на теоретической почве. У меня и раньше возникали споры с нашим гостеприимным хозяином, но я даже сам себе не мог доказать, что прав, а Эдвард доказывал легко. Вообще, он явно был самоучкой: знал по некоторым разделам гораздо меньше меня - но при этом мыслил удивительно ясно и схватывал главное. И, как ни странно, оказалось, что мы с ним думаем почти одинаково: во всяком случае, нам в голову приходили одинаковые идеи. Именно Эдвард выразил то, что я думал об Оберте: "Он классный парень, но его погубит тщательность. С такими копаниями он провозится до конца тридцатых, а мы не можем... в общем, это можно сделать раньше". Я тоже думал, что можно и раньше справиться. А тут еще меня разыскал человек по имени Гесс и предложил поработать на Германию... Я с радостью ухватился за эту возможность, тем более, мне было лестно, что мои скромные исследования оказались замечены: мы с Обертом только раз напечатали небольшую статью в студенческой газете, и для этой статьи я лично написал только три абзаца. Потом, с Эдвардом тоже случилась одна странная история, о которой, я, вероятно, расскажу позднее... вот это все и привело к тому, что мы вспрыгнули на тот поезд, едущий в Берлин.

Ох, надеюсь только, оно все окончится благополучно. Пока меня терзают дурные предчувствия, как принято говорить в романах.

Глава 5. Прошлое и настоящее

- Скажи, на что трудно решиться? - спросила Лиза Хоукай, поднося к губам чашку с кофе. За окном цвел долгий северный закат, колеса поезда стучали, минуя заросшие сухой травой и колючими кустами холмы. Лиор приближался.

- Конечно, самое трудное - все бросить и сделать шаг, - пожал плечами Альфонс.

- Да, - Лиза кивнула. - Самое трудное. Когда мне приходится сталкиваться с людьми, которые затеяли мятеж, я никогда не могу понять: дураки они, доведены до отчаяния или просто не понимают, что творят. Привела ли их к этому жизнь, или они перечеркивают свое прошлое?..

- Подполковник Хоукай... расскажите мне, пожалуйста, что происходит! Я понимаю, что я не государственный алхимик, и не имею права доступа к некоторым вещам, но...

- Между прочим, - заметила Лиза, глядя в чашку, - поговаривают об отмене института государственных алхимиков. Еще два года назад завели об этом речь, но все никак не могли решиться: многим казалось, что это отличное подспорье для армии... да и сейчас кажется. А другие считают, что алхимия вообще не должна применяться для военных целей.

Альфонс терпеливо ждал.

- Разумеется, я как раз собиралась все рассказать тебе, Альфонс. И дело не в каком-то уровне секретности. Некоторые вещи не должны быть известны широкой публике, как бы это ни казалось противно, хотя лично мне кажется, что все это не стоит и выеденного яйца. Так вот... в общем, тут и рассказывать нечего. Несколько месяцев назад мы вышли на след подпольной организации, имеющей связи и в армии. Они называют себя "Союз рассвета" или эсеры. Они задумали государственный переворот... в общем, ничего удивительного, если учесть, какая чехарда царила в нашем "гражданском правительстве" последние два года. Мятеж в столице должен был состояться... - она посмотрела на часы, - через десять часов. Мятеж в Лиоре - еще через пять. Для всех крупных городов были свои расписания. Этот поезд тоже в него входил. Надеюсь, помешав им в малом, еще не поздно помешать и в большом.

- А как вы будете срывать мятеж в Лиоре?

- Тебя это не касается, - Лиза поставила пустую чашку с кофе на столик. Потом внезапно улыбнулась и взъерошила Альфонсу челку. - Не прими на свой счет... я вовсе не считаю, что ты был бы бесполезен, или что-то. Алхимия - это всегда алхимия. Но ты уже достаточно помог нам и здесь, а у нас в Лиоре будут и штатные алхимики. Ты же все-таки ребенок. Я не хочу, чтобы ты пострадал. И кроме того... - ее голос внезапно изменился, посуровел. - Подозреваю, у тебя есть цель, и в Лиор ты ехал не просто так? Так вот, можешь ли ты отвлекаться от этой цели и тратить время на какой-то идиотский мятеж?

Альфонс вздрогнул.

- Откуда вы знаете о?.. Ну, о том, что у меня есть цель?..

- Это очевидно, - Лиза снова улыбнулась, но на сей раз чуть-чуть, самыми уголками губ. - Для всех тех, кто знает тебя хоть немного... это более чем очевидно. Кажется, я даже знаю, что это за цель.

- Подполковник Хоукай... можно еще вопрос?..

- Да.

- Когда вы сказали: "вы идиоты, все трое", кого вы имели в виду?.. Я догадываюсь, что еще моего брата... а кто третий?

- Мой... хороший знакомый. Такой же безответственный авантюрист, который ведет себя как последняя сволочь, а потом лезет решать чужие проблемы.

- Я... веду себя как последняя сволочь?!

- Нет, но Эдвард иногда вел. Похоже, ты лучше воспитан. Еще вопросы есть?.. Надеюсь, что нет, потому что мы прибываем.... - она бросила взгляд на наручные часы...

- Подполковник Хоукай! - дверь купе распахнулась, в нем показалось взволнованное лицо Фьюри. - Прибываем через пятнадцать минут!

- Отлично, - Лиза резко стала. - Если хочешь, посиди здесь, у меня еще есть дела.

- До свидания, подполковник, - кивнул Альфонс. - И... спасибо вам большое.

Лиза коротко отдала честь перед тем, как выйти за дверь.

Алхимия... наука, согласно основному закону которой ты должен отдать что-то, чтобы получить нечто равноценное. Раньше мы с братом верили, что весь мир движется согласно этим законам. Но если так... интересно, что я получил взамен утраченных пяти лет памяти?.. Что я получил, пройдя через боль разлуки и холод одиночества?..

Два года назад мне сказали, что мой брат пропал. Вероятнее всего, погиб. Я сразу понял, что это неправда. Вероятно, никто не поймет, почему я так уверен... они и не понимают. Наверное, я должен объяснить... но разве такое объяснишь?..

Мы остались сиротами, когда мне было семь, а ему восемь лет. То есть не совсем сиротами... тогда умерла наша мама, а отец уехал раньше, непонятно куда и зачем... с тех пор я его не видел. После ее смерти мой брат - единственное, что осталось у меня. А я - единственное, что осталось у него.

Мы всегда любили друг друга, но тогда мы вдруг поняли, что нужны друг другу. Это было... ну, страшно. Страшнее, чем что-либо еще на свете. Внезапно я осознал, как хрупка наша жизнь. Эд тоже боялся, я знаю, хотя и пытался спрятать свой страх. Он никогда не показывал, что боится. Но, наверное, страх мучил его еще сильнее .... Вдобавок, он всегда очень чувствовал себя "старшим", теперь я это очень ясно вижу. Он вроде как нес за меня ответственность... хотя, по сути дела, с тем же успехом мог бы и я отвечать за него. Но именно Эдварду пришла в голову идея оживить маму.

Хотя... вероятно, эта идея пришла бы и ко мне. Она бы мучила меня много дней, я бы не решался ее высказать, обдумывал бы все за и против, уговаривал бы себя не делать этого, говорил бы, что это безумие... а оно все равно бы прорвалось наружу. Я это знаю. Мы с братом думали почти одинаково, только он быстрее.

Вообще, Эдвард был замечательным братом. Мне всегда казалось, что я любил его недостаточно или мало заботился о нем... скажем, когда мы ссорились - а ссорились мы очень часто, пока мама была жива, - он всегда шел потом мириться первый. До сих пор помню, что когда мальчишки из школы не хотели принимать меня в игру, потому что я был младше, Эдвард тоже не стал играть... и заявил, что не будет ходить в школу до следующего года, а потом пойдет вместе со мной в первый класс. Ха... Мама растерялась. Думаю, она не могла понять, надо ли поощрять такую лояльность или пресечь наглую попытку откосить от учебы на год. В итоге она сходила поговорить с директрисой, и все кончилось тем, что я пошел в школу на год раньше.

Вообще, я всегда был слишком эгоистичным. Вот, скажем, когда Эдварду пришла в голову та идея... черт возьми, с каким энтузиазмом я ее принял! Я поверил ему сразу и полностью, и, хотя потом мне часто приходило в голову, что все это может быть здорово опасно, и еще неизвестно к чему приведет, я не сделал ни одной настоящей попытки отговорить Эдварда. Потому что я и не хотел его отговаривать. А ведь я бы мог. Если бы я встал в решительную оппозицию, если бы я заявил, что ему придется делать это одному... хотя нет, тут бы он сразу раскусил, что я блефую - я ни за что бы не бросил его одного. Но ведь мне даже и в голову не пришло хотя бы попытаться активно протестовать! А уж по крайней мере я мог бы настоять на дальнейших вычислениях, на более тщательной подготовке... ведь настоял же тогда, что мы должны найти учителя! Кто знает, как бы все могло повернуться... вероятно, Эдвард сейчас был бы здесь, со мной. А так... я не помню точно, что произошло, но мне сказали, что наш эксперимент оказался слишком успешным. Вроде как мы оживили нечто, что не было нашей мамой, и даже человеком вообще, Эдвард потерял ногу, а я погиб... но потом Эдвард каким-то образом привязал мою душу к старинным доспехам, потеряв на этом еще и правую руку, и я так даже жил целых пять лет... Ужас! Невозможно представить. Я был доспехами?! С одной стороны, мне не слишком-то хочется это вспоминать, с другой, напротив, очень хочется вспомнить - чудные, должно быть, ощущения. Но вот то, что у Эдварда теперь протезы... и опять же, из-за меня.... И вдобавок я все это забыл, как не было!

В общем... если Эдвард сделал все это... если он действительно вернул меня к жизни, а потом поставил себе целью вернуть мне еще и тело, и раз уж он добился этого... он просто не мог умереть! И он не мог умереть, потому что знал, что я буду так отчаянно скучать по нему!

Это странно... Мы всегда были вместе, сколько я себя помню. Последнее впечатление из той, прошлой жизни, это его лицо, перепачканное мелом, и счастливый голос: "Все расчеты выверены до запятой! Я уверен, у нас получится!" А потом я вдруг открыл глаза в какой-то светлой, незнакомой комнате. Я лежал на кровати... как сейчас помню, что очень удивился, почему лежу, хотя только что стоял. А потом я услышал незнакомый голос, зовущий меня по имени.

Незнакомая смуглая девушка в светлом платье подошла ко мне, спросила, в порядке ли я и не хочу ли пить. Я спросил у нее, где Эдвард. У нее вдруг стало очень ласковое лицо, и она сказала:

- Он не... здесь.

И я понял, что случилось что-то плохое. Желая оттянуть это плохое, я спросил:

- Кто вы?..

- Ал, ты не помнишь меня?.. - спросила она удивленно. - Я Роза, Роза из Лиора! Эдвард спас и меня, и ребенка.

- Какого ребенка?.. Почему вас надо было спасать?.. И где мой брат?..

- Ох, ты ничего не помнишь! Совсем ничего! - кажется, у нее на глаза стали наворачиваться слезы, и с холодом в сердце я понял: случилось что-то не просто очень плохое, случилась просто катастрофа.

- Роза, скажите, вы не знаете... наша мама... - я не хотел произносить слова "ожила", потому что ведь вообще-то то, что мы делали, было запрещено законом, но Роза все сразу поняла, и покачала головой.

- Она... мертва, Альфонс. И с тех пор прошло пять лет, как вы пытались... И Эдвард... он... в общем, тела мы не нашли, так что...

До сих пор помню, каким ужасным, пустым и холодным показался мне мир в те минуты. Полностью один. Последний из Элриков. Я почувствовал холод в груди, отвратительный такой холод, от которого не хочется жить. Но Роза не утирала слез, и глядя на нее, я сказал себе, что не буду плакать. Брат бы не плакал. И потом... ведь тела не нашли! Может быть, это какая-то ошибка?.. Я ведь не знаю, что же там произошло!..

Но тогда я был так сбит с толку, расстроен, да еще этот совершенно незнакомый военный госпиталь, и Уинри... Она приехала буквально через пару часов: как выяснилось, я тогда почти сутки пролежал без сознания, и ее успели вызвать из Ризенбурга. Это было вообще жутко: вошла красивая девушка, очень похожая на тетю Сару, только с голубыми глазами... и я знал, что это была та самая Уинри, которая буквально вчера - на моей памяти - порезала палец, когда пыталась приготовить мое любимое мясо с луком. Бабушка отругала ее за то, что она без спросу взяла большой нож, который был для нее еще тяжел, и Уинри сидела на кухне и дулась...

Когда вошла, эта девушка кинулась меня обнимать, и мне стало неловко: если бы меня обнимала Уинри, это было бы нормально, а совершенно посторонняя "тетенька"... За пять лет люди меняются так сильно, особенно девчонки! Теперь, пожалуй, даже Эдвард не решился бы потаскать ее за волосы или закинуть ее любимый гаечный ключ в крапиву позади мастерской. Впрочем, он и так уже года два ничего подобного не делал...

Но все-таки это была Уинри, и от нее пахло домом... то есть, в основном, мастерской Рокбеллов: дезинфекцией, машинным маслом и луговыми цветами. И еще... она тоже верила, что брат жив! Нет... не так. Она не верила, что он мертв. Когда она говорила о нем, у нее дрожал голос... очень слабо, потому что она пыталась это скрыть - а девушка, которая давным-давно была моей Уинри, умела владеть собой - но я вдруг понял: она любит брата. Любит совсем по-другому, чем я, но тоже очень сильно. Я вспомнил, как мы с Эдом года три назад подрались за то, кто женится на ней, и вспомнил, что я выиграл... узнай я что-то такое тогда, я стал бы жутко ревновать, и мы подрались бы снова. Но ко взрослой Уинри, конечно, я ревновать не мог... а та девочка показалась теперь вдруг такой далекой и нереальной, как будто из сказки или из сна.

Мне все-таки удалось собрать по кусочкам хотя бы общую картину того, что произошло за эти пять лет - о нет, я по-прежнему ничего не вспомнил, и не то чтобы все так горели желанием мне все рассказывать (да, как я понял, многое вообще знали только мы с братом), но кое-что им сказать все же пришлось, а что-то я домыслил... достаточно, чтобы твердо решить: я должен найти брата. Найти и вернуть его домой во что бы то ни стало. Не только потому, что мне плохо без него, а ему, вероятно, плохо без меня, где бы он ни был... еще и потому, что это мой долг. Я очень виноват перед ним. Ведь, как ни крути, если бы не я...

Иногда - нечасто, но все-таки, - мне снятся кошмары: я нахожу Эдварда, а он винит меня за все, что случилось. И не может простить, что из-за меня ему пришлось пройти через все то, через что он прошел. Возможно... возможно, он даже ушел специально, потому что не хотел больше меня видеть...

Но даже если и так... даже если он скажет мне что-то такое, и отвернется... я должен услышать это от него.

Вот. Эдвард не мог погибнуть, потому что я не могу не найти его.

Лиор встретил прибывающий поезд поначалу безразлично: только несколько станционных служителей, предвкушая заслуженный ночной отдых, лениво двинулись к составу. Поезд был последний в этот день, и отправиться назад должен был только поутру. Так что можно было не спеша провести все работы по обслуживанию и спокойно отправиться кто по домам, а кто на неторопливое ночное дежурство, с обязательными картами, закипающим на печке чайником, неторопливыми разговорами и вздремыванием на продавленной раскладушке по очереди с напарником. Однако этим немудрящим планам служащих лиорского вокзала не суждено было сбыться.

Не успели колеса поезда перестать вращаться, как из дверей вокзала на перрон внезапно повалила толпа военных. Растерянная дежурная попыталась сунуться им наперерез, но напарница удержала ее за рукав.

- Стой, дура, куда прешь! - фыркнула она ей. - Это из Столицы вояки, всю неделю прибывали, кто на дрезине, кто на чем, и по домам расселялись!

- Зачем, Лиз?.. - спросила потрясенная железнодорожница.

- Да почем я знаю, Мэри! Мятеж, наверное, подавлять. Слышала, эсеры по всей стране шныряют, они да еще шпионы с севера.

- Так у нас тут и есть север!

- Дура ты, как есть, дура! Не с того севера, а с того, который заграничный! Уже все в городе знают, кроме тебя!

Мистер Гибсон, начальник смены, отозвал всех, потому что ничем невозможно было заниматься: военные оцепили перрон и выводили из поезда под конвоем таких же военных, только выглядевших чуть более потрепанно... да и то кто как. Железнодорожники топтались в отдалении и вытягивали шеи, пытаясь рассмотреть что-то из-за оцепления.

- Ух ты, глядь, - это локтем под ребра Мэри толкнула Лиз, обладавшая кроме способности собирать нужные сплетни еще и орлиным зрением,. - А начальница-то у них суровая! Полковница... нет, подполковница... Слушь, она моложе тебя, а как раскомандовалась! Глазищи так и сверкают!.. Ты глянь! И с ними мальчонка какой-то! Симпатичный... тоже, что ли, преступник?.. Или сынок чей-то?.. Бесстыжие, ребенка с собой потащили!

- Да ну, врешь ребенка! Небось просто кто-то с поезда, - Мэри, бывшая чуть ниже ростом и грузнее приятельницы, поднялась на цыпочки, пытаясь высмотреть диковинку.

- Да какое с поезда, говорю же, с ними он! Только что с подполковницей о чем-то говорил... О, глядь, Мэри, пулемет тащат! Настоящий пулемет!

В тот же момент Мэри схватилась одной рукой за сердце, другой рукой за рукав Лиз.

- Лиз... - прошептала она. - Пойдем отсюда.

- Да ты что, только самое интересное...

- Я сказала, пойдем! - прошипела она таким тоном, что Лиз не стала возражать и покорно проследовала за ней, отмахнувшись только от Гибсона, который попытался поймать ее за рукав.

- Ты чего, Мэри?. - спросила Лиз, когда они зашли в подсобку.

- Тикать отсюда надо! - зло сказала Мэри. - Лучше из города!

- К-куда... почему...

- Эх, Лиз, ты ишваритка, ты не знаешь... а я тут жила, когда еще старый Лиор стоял... в километре была автобусная станция, не было тогда еще железной дороги, ее потом, во время Малой Гражданской подвели... уходить надо! Этот мальчик - порождение дьявола! И не растет!

- О чем ты, Мэри?.. Т-ты чего?.. Ты ж неверующая!

- Кто его знает, все там будем! - Мэри фанатично перекрестилась. - Он тут устроил ад, понимаешь?.. Три года назад... и потом два года назад... когда он появился... была резня... они убивали прямо на улицах... он такой же! В точности такой же, как был! И змея на плаще! Дьявольский знак! Ад кромешный! Ты, Лиз, как хочешь, а я своего мужика и пацанов в охапку, и только меня здесь и видели! Ну?.. Если что, поехали с нами!

- Я тоже видела ад, Мэри, - полные, болтливые губы Лиз внезапно отвердели, морщины на еще нестаром, в общем, лице, обозначились четче. - И я не собираюсь больше бросать свой дом и нажитое добро. Хотя ничего хорошего от этих военных не жди, но у меня тут есть работа, которую ишваритке невероятно трудно было заполучить!. И я ее буду делать. До зарплаты два дня осталось!

С этими словами она решительно хлопнула дверью каморки, возвращаясь на перрон.

- Ну и как хочешь! Подруга, тоже мне! - Мэри вздернула кругленький носик картошкой и вышла через дверь, ведущую на улицу. У нее муж должен был получить зарплату как раз сегодня, и она рассчитывала, что этого хватит им всем добраться если не до Столицы, то до Вэст-Сити, откуда ее муж был родом. Второй раз ей не хотелось бежать из города по подземным туннелям, и чтобы военные преследовали ее по пятам. Нет, сэр! Этого не будет. А жареным пахнет, это уж точно.

- Черт бы забрал этого мальчишку и всю его родню! - суеверно бормотала она себя под нос.

Глава 6. "Солнечная поляна"

- Вы хотите сказать, что мы ошиблись в расчетах? - спросила Лиза, прямо глядя в глаза майору Хопкинсу.

- Так точно, подполковник! - Хопкинс, пожилой офицер с невыразительным лицом служаки, выдержал ее взгляд не дрогнув. - Точнее будет сказать, что не вы ошиблись. Очевидно, произошла утечка информации. Выступление, которое планировалось на завтрашнее утро, началось... - он бросил взгляд на часы, - полчаса назад.

- Утечка информации?.. - Хоукай нахмурилась - О чем?.. Что могло их заставить выступить раньше?.. Известие о том, что в город подтягиваются военные?..

- Вероятно, так.

- Это не имеет никакого смысла... Наш отряд - последний. Остальные силы уже тут. Если они действительно хотели добиться чего-то, им стоило выступать еще утром или хотя бы сразу после обеда, но сейчас... Нет, если уже они дотянули до этого момента, они не могли не знать, что мы не успеем рассредоточиться до утра. Им гораздо выгоднее было бы атаковать утром, по плану, иначе они срывают свое же расписание, что... - Лиза задумалась.

- Быть может, они опасались, что мы решим атаковать ночью?

- Если они умудрились получить информацию о нашем сборе тут, майор, они прекрасно осведомлены о наших действиях и не могут не знать, что мы не располагаем точными данными об их составе и локализации! - усталым жестом Лиза потерла лоб. - В чем же дело?.. Вероятно, они запаниковали, но тогда... Что опаснее здоровущей хитрющей озлобленной крысы, майор? - не выслушав ответа, Лиза продолжила сама. - Здоровущая хитрющая озлобленная крыса, загнанная в угол.

Лиза решительно обернулась.

- Альфонс! - грозно крикнула она, окидывая взглядом перрон. - Альфонс Элрик!

- Э... подполковник, он ушел, - немного нерешительно произнес Фарман.

- То есть как - ушел?..

- Сказал "до свидания, лейтенант" и ушел. Я не знал, что надо его задерживать. В конце концов, он ведь просто случайно оказался с нами, и...

Лиза коротко ругнулась под нос.

- Подполковник?..

- А то вы не знаете Элриков, лейтенант! - она яростно обернулась к Хопкинсу. - Поздравляю, майор! Мы с вами оба хороши: вы выпустили из-под контроля ситуацию с мятежниками, а я только что добавила еще один дестабилизирующий фактор.

Над Лиором догорал закат, а рассвет обещал быть крайне неспокойным.

Альфонс, разумеется, и не подозревал, что мятеж в Лиоре уже начался. Он совершенно поверил информации Хоукай о том, что, мол, выступление "Союза Рассвета" произойдет еще через десять часов, и рассчитывал за эти десять часов разыскать Розу и, может быть, даже успеть уговорить их с мужем уехать из города. Альфонс не думал, что поиски будут представлять какую-то сложность: он не помнил точного адреса Андерсонов, но от Уинри знал название школы, где Роза работала, и думал, что разыскать ее через школу труда не составит. Однако его путь оказался гораздо извилистее и длиннее, нежели он предполагал.

Когда Альфонс вышел из новенького здания вокзала на пустые темнеющие улицы, он не очень удивился безлюдью. В конце концов, Лиор город небольшой и все еще восстанавливаемый, было бы удивительно, если бы ночная жизнь здесь кипела вовсю. Однако ему все же показалось, что хотя бы кто-то на улицах должен быть. Хотя бы дети должны играть, что ли... Потому что какого же ребенка уложишь летом в десять вечера?

"Вымерли они тут все, что ли?"

Вечер был очень душный, и Альфонс скоро снял плащ, перекинул его через локоть. Ему очень захотелось снять еще и перчатки, но мальчик мужественно удерживал себя: никогда не знаешь, с чем можешь столкнуться, а тогда секунды, необходимые для их натягивания, могут оказаться решающими.

Никакого транспорта тоже не было видно: ни кэбов, ни автомобилей, ничего вообще. Даже продавцов воды на традиционных белых лошадях. И уж понятное дело, рассчитывать в этой глуши на трамваи, как в Столице, не приходилось. И Альфонс, философски вздохнув, пошел пешком. Школа Розы находилась на другом конце города. Правда, и город был невелик...

Не успел Альфонс пройти и половину улицы, как у него за спиной раздался отчаянный гудок, и мальчик увидел перед собой на брусчатке взявшиеся непонятно откуда пятна света от фар. Он еле умудрился отскочить в сторону, в какой-то проулок, как мимо него пронесся на полной скорости, подпрыгивая на неровностях мостовой, какой-то автомобиль. С автомобиля сорвали крышу, так что народа в него набилось как сельдей в бочку: некоторые даже стояли на сиденьях. Альфонс не мог бы поручиться, что он рассмотрел все в сумерках достаточно ясно, но, кажется, кое у кого, а то и у всех, были ружья.

Все-таки прыжок получился недостаточно ловкий, Альфонс оступился и упал. Правда, он тут же вскочил, подхватил чемоданчик и принялся отряхиваться.

- Парень, ты в порядке?! - раздался голос откуда-то из-за спины.

Из проулка позади Альфонса выскочило несколько человек, тоже все гражданские, и тоже все вооруженные. Обратился к Альфонсу, видимо, их лидер: очень высокий бритый налысо шкафообразный человек, довольно-таки устрашающего вида.

- Э... да, спасибо... А что тут происходит?!

- Мятеж, вот что, - мрачно заметил шкафообразный. - Сладу с ними нет. Давно еще надо было разобраться, да вот все руки не доходили. А теперь поздно.

- Шеф, пойдемте, нам надо спешить! - один из оставшихся тронул здоровяка за рукав. - Они разгромят контору!

- Погоди, Питер, не можем же мы так бросить тут ребенка! - сумрачно ответил ему шеф. - Мальчик, где ты живешь? Это далеко? Может быть, тебя надо проводить?

- Нет, спасибо! - Альфонс широко улыбнулся. - Это совсем недалеко, я и один доберусь!

- Постой-ка... - взгляд здоровяка остановился на чемоданчике, потом скользнул по Альфонсовым перчаткам. - Ты ведь приезжий, да?

- Мм... да, в общем, я приехал к... сестре. Она тут живет совсем рядом. Вам не стоит тратить на меня время, я прекрасно доберусь и сам.

- Все-таки я тебя провожу, - шеф взял Альфонса за плечо, довольно-таки мягко, но мальчик сразу понял: не вывернешься. - Как бы ни было близко, не годится, чтобы дети разгуливали по улице одни в такой час.

- Шеф! - взвыл Питер. - Они уже, небось, добрались до конторы! Там Пауль со Смитом вдвоем! И сейф! Пауль со Смитом их долго не удержат, а если они доберутся до сейфа...

Здоровяк замер, как бы раздумывая, и ослабил хватку. Совсем чуть-чуть, правда.

Альфонс решил воспользоваться моментом.

- Вы не волнуйтесь, со мной все будет прекрасно! Я - алхимик, я и сам доберусь. До свидания!

С этими словами он стряхнул руку здоровяка со своего плеча и кинулся бегом вниз по улице. Так значит, мятеж уже начался! Надо добраться до Розы как можно скорее! Надо предупредить их с Мэйсоном, и, может быть, даже помочь им!

...Он, конечно, не видел, как в переулке здоровяк остался стоять, почесывая в затылке.

- Алхимик?.. В таком возрасте?.. Знавал я похожих парнишек, но те были постарше...

- Шеф, пойдемте уже! - взвыл Питер.

- Да-да, конечно, пойдем.

И они направились по той же улице, по которой убежал Альфонс, только в другую сторону.

Альфонс, уже почти добравшись до школы, сообразил, что толку ему в этом никакого: разумеется, в таких условиях там даже сторожа не нашлось бы, чтобы спросить у него, где Роза. Естественно, какой сторож высидел бы, когда Альфонса несколько раз на пути обогнали такие же автомобили с сорванным верхом, а то и просто банды, передвигающиеся на своих двоих. Не желая испытывать судьбу, парень прятался от всех подряд: ему было непонятно, кто из них "свои", кто "чужие". Честно говоря, Альфонсу больше всего хотелось попробовать поймать алхимией какого-нибудь эсера и порасспросить его с пристрастием, что это тут творится, на кой хрен им все это надо и в чем особенность их политической и философской программы (если таковая имеется), но подозревал, что это будет невежливо. В конце концов, люди работают, чего им мешать?.. Да и времени у него не было отвлекаться.

Однако, когда он добрался до школы (совершенно точно той самой, потому что на вывеске значилось "Начальная школа "Солнечная поляна"), он с удивлением обнаружил, что в окнах горит свет, у крыльца стоит несколько автомобилей, а в школьном дворе какими-то мускулистыми парнями спешно сооружаются баррикады из парт.

- Простите, вы не скажите мне, что здесь происходит?! - спросил Альфонс у одного из них.

- Топай отсюда, малец, занятий завтра не будет.

- Я уже давно не хожу в школу, мистер. Я просто хотел узнать, где учительница Роза Андерсон.

- Миссис Роза?! - парень скинул с широченного плеча парту на землю. - А зачем она тебе?

- Понимаете, она моя... родственница. Я приехал сюда из Дублита, чтобы проведать ее.

- Ну и времечко ты выбрал, парень! Она, вроде, в спортзале была, организовывала перевязочный пункт.

- Перевязочный пункт?!

- Ну да. Директор Грей связался с военными, и ему сказали, что бои могут продлиться до завтра, а то и дольше. И тогда миссис Роза и другие учителя предложили организовать в нашей школе медпункт, потому что она близко к местам боев. Ну и мы, родители, вызвались помочь. А потом военные сказали, что заодно разместят у нас штаб и переговорный пункт. Так что тут полное здание синих мундиров.

- Простите, а вы случайно не знаете, нет ли среди них подполковника Хоукай?.. Это такая молодая женщина, блондинка...

- Да, она тут вроде как главная. Хрен его знает, почему. Вроде должен был какой-то генерал быть, а... Стой, мальчик, ты куда?!

- Спасибо за информацию! - крикнул Альфонс на бегу, ныряя в распахнутые двери школы.

Найти спортзал труда не составило - еще с улицы по большим окнам Альфонс приметил его расположение. Здесь он был небольшой - да начальной школе больше и не требовалось. Альфонс увидел Розу сразу от входа: необычайно собранная и деятельная, вместе с двумя медсестрами (их прислал районный госпиталь), и еще несколькими женщинами, на учительниц или медсестер не похожих (Альфонс решил, что это, вероятно, были матери учеников), она распоряжалась установками нескольких походных коек и организацией еще спальных мест. Пока тяжелых раненых не было, но уже привезли одного сержанта и ранением в голову и двух парней лет пятнадцати, тяжело оцарапанных осколками гранаты. Основной поток раненых пока везли в госпиталь.

- Роза^¹! - Альфонс сразу же кинулся к молодой женщине. - Как я рад, что нашел тебя!

Роза, разговаривавшая с одной из женщин, повернулась в сторону Альфонса, и на ее усталом, но собранном лице появилось выражение недоумение, потом его сменило узнавание, потом она просияла и шагнула навстречу юному алхимику.

- Альфонс! - разумеется, Роза сразу же начала обнимать его. - Какими судьбами?! Боже мой, как ты вырос! И похудел! И волосы отрастил! С ума сойти, как ты похож на Эдварда!

- Роза, я вообще-то хотел предупредить тебя, что будет мятеж и надо уезжать, но я вижу...

- Да, уже поздно, - Роза тепло улыбнулась и погладила его по щеке. - Спасибо большое за твои старания, но я все равно бы не уехала. Это мой дом, в конце концов. Я не хочу бросать его во второй раз. Кроме того, Мэйсон ни за что не стал бы бежать. Ты знаешь, он ведь пошел на баррикады.

- Да?! А где маленький Кейн?!

- Здесь же, наверху. Тут у некоторых были маленькие дети, которых не с кем оставить, так что мы их собрали всех здесь, и присматриваем по очереди. Сейчас дежурит Китти. Кстати, как ты узнал в Дублите про мятеж?!

- Нет, из Дублита я ехал сюда за другим, а про мятеж - это уже в поезде.

- А зачем ты ехал?..

- Я хотел...

- Миссис Роза, что нам делать, нам только что звонили из госпиталя, сказали, что сейчас привезут еще 10 человек! И некоторые тяжело ранены!

- Ах ты господи! - Роза обернулась к говорившей медсестре. - Ты сказала им, что врач к нам так и не приехал?!

- Сказала, но они ничем не могут помочь: госпиталь осадили!

Роза нахмурилась.

- Ладно, готовьте тут все, я пойду поговорю с подполковником Хоукай. Может быть, среди их людей есть кто-то, кто понимает в медицине. И попроси кого-нибудь сходить к Дэвисам, вроде бы мистер Дэвис врач, может быть, он согласится помочь?..

Она обернулась к Альфонсу.

- Извини, Ал, ты видишь, я не могу...

- Ничего-ничего, я все понимаю! Может быть, нужна моя помощь? Хотя бы воду кипятить! У меня это получится быстрее, чем у спиртовки.

Роза улыбнулась и кивнула.

- Помощь алхимика всегда кстати. Пойдем, я покажу тебе, что надо делать.

Следующие несколько часов Альфонс вкалывал так, как ему вкалывать еще не приходилось, причем на сугубо мирном поприще. В светлые головы эсеров действительно пришла мысль осадить главную городскую больницу. Но это еще полбеды: как выяснилось, у них оказалось достаточно много оружия, и несколько рот гарнизона перешли на их сторону, так что битва в городе развязалась действительно кровопролитная. Раненых повезли сплошным потоком. Их было, вероятно, не так уж много, но Альфонсу казалось, что просто невозможное количество. Во всяком случае, для маленького спортзала "Солнечной поляны" лимит оказался превышен быстро. В результате пришлось даже потеснить военных, и занять под подсобные помещения несколько классов на верхнем этаже. Альфонс действительно кипятил воду - и это было очень кстати, потому что в школьной столовой не было газа (как выяснилось, у школы были собственные газовые баллоны, и их как раз вчера увезли на заполнение). Воду грели на небольших угольных печках. Кроме того, ему пришлось в срочном порядке освежать свои знания основ алхимии и заняться синтезом спирта из воды и угля. Тоже довольно-таки муторное занятие. А когда все-таки нашелся хирург и в одном из углов спортзала организовали что-то вроде небольшой операционной (серьезные операции здесь, конечно, было делать нельзя, но штопать небольшие раны - вполне можно), то Альфонса еще и попросили прокаливать иглы, что тоже гораздо удобнее было делать с помощью алхимического разряда, а не на огне.

В общем, часа через три подобной деятельности Альфонс порядком вымотался. Больше всего ему хотелось спрятаться в каком-нибудь уголке и рухнуть спать, однако он крепился. В тех условиях в Лиоре каждый делал все, что мог, так какое он имел право сачковать?.. Тем более, что на ту же Розу свалилось гораздо больше. Она вынуждена была занималась всеми организационными вопросами: директор Грей, маленький, неуверенный в себе человечишка, только и способен был на то, чтобы безвольно болтаться по всей школе, заламывая руки, и пить валерьянку. Кроме того, молодая учительница еще и помогала в приеме раненых, в перевязке, и умудрялась едва ли не каждый полчаса бегать наверх к сынишке. Альфонсу тоже хотелось увидеть маленького Кейна, которого он когда-то кормил молоком из бутылочки, но и на минуту не мог отлучиться. Один раз, правда, получился небольшой перерыв: когда одна из медсестер сунула ему бутерброд и стакан холодного чая, и попросила подкрепиться.

- Какой ты молодец, мальчик, - сказала она ему ласково. - Ты нам так помог! Хотела бы я такого сына. Завидую твоим родителям.

- Лучше не завидуйте, - улыбнулся Альфонс. - Мама умерла, а отец пропал без вести.

Медсестра смутилась и начала извиняться, еле Альфонсу удалось успокоить ее. И после перерыва работа продолжилась снова... Поток раненых усилился: к счастью не все они оставались здесь - многие после перевязки сразу возвращались в бой, или же их забирали в армейский полевой госпиталь, который разбили около города. Однако все равно их всех надо было принять и перевязать, и в какой-то момент к этому привлекли и Альфонса.

Когда он кипятил очередную порцию воды, он услышал разговор хирурга - это был мистер Дэвис, отец одной из учениц этой школы - с младшим лейтенантом Фьюри. Хирург требовал, чтобы немедленно прислали машину и отвезли одного из раненых в этот самый военный госпиталь.

Замотанный и несчастный Фьюри доказывал ему, что машина задерживается, а другой у них нет, и из воздуха он ее не возьмет. - Вы понимаете, что я не могу заниматься здесь ампутацией?! - едва не закричал на него Дэвис. - У меня ни пилы нет, ничего! Даже наркоза сильного нет! А если не ампутировать ногу, он умрет!

- Я понимаю, доктор, я все понимаю! - Фьюри был просто в отчаянии. - Но поймите и вы меня! Я совершенно ничего не могу поделать, вообще ничего! И вообще, я технарь, черт возьми, а не организатор! Какого хрена это на меня свалилось!

- Да что ж такое! Не руками же мне отрывать ногу, в самом деле?! Или может, вы ее отстрелите из своего револьвера?!

- Простите, доктор... - удивленно обернувшийся Дэвис увидел позади себя бледного, но решительного мальчишку в черной курточке и белых, перепачканных кровью перчатках. - Я могу оторвать эту ногу.

- Что?!

- Я алхимик. Алхимическая реакция состоит из трех этапов: распознавания, разложения и синтеза. Если остановить процесс на втором этапе, можно разрушить все что угодно. Даже человеческую плоть.

- Что?! - доктор потер лоб. - Погоди... у нас был факультативный спецкурс по основам теории алхимии... это ведь не то, что называют "человеческой трансмутацией"?..

- Нет, это другое. Человеческая трансмутация почти невозможна. А это не трансмутация, это даже не преобразование элементов, входящих в человеческое тело. Это просто... разрушение. Мне бы не хотелось делать это, если только нет необходимости, да и мастер не велела. Это действительно необходимо?..

Кажется, у Альфонса был очень серьезный взгляд, потому что доктор побледнел, и на лбу его выступили капли пота.

- Это необходимо. Ногу просто сплющило чуть выше колена. Если не ампутировать ее, я не смогу зашить рану, а тогда он истечет кровью и умрет. Впрочем, он и так, скорее всего, умрет, потому что кровопотеря гигантская... но так у него появится хотя бы шанс.

- Тогда идемте, доктор.

- Альфонс, погоди, это же...

И Фьюри замер, не зная, что еще сказать, потому что Альфонс и доктор Дэвис уже направились к отгороженному ширмой углу спортзала, где установили тот самый операционный стол.

Здесь горело множество ламп: по сути, едва ли не все лампы, которые можно было собрать в школе. На операционном столе сидел, стоная, молодой парень, который показался Альфонсу смутно знакомым. С одной стороны его удерживала медсестра, с другой стороны Роза. Альфонс услышал, как она говорила ему:

- Ну что вы, ты же такой храбрый юноша! Ты так отважно сражался! Как тебя зовут?

- Питер! - простонал он. - Скажите, они... они удержали контору?!

- Удержали, конечно, удержали, - Роза гладила его по голове. - Конечно, удержали, теперь все будет хорошо, скоро уже перестанут драться, скоро все закончится. Все будет хорошо, ты вернешься домой... С кем ты живешь?..

- С мамой... с сестрами...

- Вот и замечательно, они тебе очень обрадуются, они будут гордиться тобой. А сколько лет твоим сестрам?..

- Младшей... 17.. старшей... 21...

И тут Альфонс узнал этого парня. Конечно же, Питер, подчиненный того шкапообразного "шефа", который намеревался провожать Альфонса домой! Интересно, что это за контора, которую они так рвались защищать?..

- Вам придется потерпеть, - доктор Дэвис решительно шагнул к пациенту. - Вы сильный человек, и поэтому я вам прямо говорю: ногу придется отнять. У меня нет снотворного, так что будет больно. Но если я этого не сделаю, вам не жить. Держите, - доктор протянул парню фляжку, которая висела у него на поясе. Зубы Питера стучали, и Розе с доктором пришлось поить его почти силком. Альфонс догадался, что это был спирт.

Питер выпил много, но сознания не потерял. Доктор и Роза уложили его на стол, удерживая на плечи.

- Действуй, мальчик, - кивнул ему Дэвис. - И да поможет тебе бог!

- Ты уверен, что справишься, Ал?! - испуганно спросила Роза. - Алхимия алхимией, но...

Альфонс совсем не был уверен, что справится. Он смотрел на эту изувеченную, искореженную, повернутую под неестественным углом ногу, из которой криво торчали сломанные куски кости, и чувствовал подступающую к горлу тошноту. А еще он смотрел на этого парня, Питера, и понимал, что ему, Альфонсу, придется сейчас сделать его калекой, пусть даже спасая жизнь... а самое противное, что он сам на это вызвался. Все это походило на дурной сон, на кошмар, из которого не было выхода.

- Справлюсь, - Альфонс кивнул. - Это ведь человеческая жизнь.

Он хлопнул в ладоши и решительно положил руки на рану. Вспыхнул свет алхимической реакции...

Я уже видел это. Я определенно видел это! Яркий свет, и нога чуть выше колена прекращает быть частью человеческого тела, отлетает прочь, растворяется... Это была нога моего брата! Думаю, что я заметил это даже раньше него самого: он рвался помочь мне. Я чувствовал тогда, как меня затягивает в сияние, нестерпимое сияние, режущее глаза, и тело мое перестает существовать... это не больно, это некое чувство за гранью боли, и некий ужас за гранью ужаса. И потом... я стоял перед вратами! Там были врата, висящие над землей в золотом свете, и они распахивались передо мной, и там, внутри этих врат, был свет, и создания, живущие в свете, темнее тьмы... Они хотели получить мое тело, они хотели забрать его целиком! Это они рвали меня на куски! Что еще хуже, они хотели увести мою душу прочь, разорвать ее, запутать... я сопротивлялся им, я отбивался от них так долго, как только мог, я звал маму, Эдварда, но они не слушали, они тянули меня куда-то, и я не мог найти дороги назад, потому что там было слишком много всего: слишком много знаний, и картин будущего и прошлого, и чужой боли, и чужих мыслей.... А потом я услышал голос Эдварда, который звал меня, и я отчаянно рванулся на этот голос...

Да. Так оно и было.

Я вспомнил.

- Альфонс?! Тебя зовут Альфонс Элрик?!

Я открыл глаза. Надо мной удивительно высоко изогнулся потолок спортзала. Несколько ниже, но тоже порядочно располагалось смутно знакомое усатое лицо. Тот самый человек, который принял во мне участие на улице Лиора, когда меня несколько часов назад едва не сбила машина. И его подчиненному я вроде бы только что ампутировал ногу... господи, как меня потянуло на такую глупость?! Стоило мне немного ошибиться...

- Д-да... вроде бы... - я сел, потирая гудящий лоб. Оказывается, мои плечи и голову поддерживал на весу этот самый здоровяк. Он меня не отпустил, продолжая легонько придерживать за плечо огромной лапищей.

- Альфонс! Как я рад видеть тебя в человеческом теле!

С этими словами здоровяк так крепко обнял меня, что мне показалось, что я сейчас задохнусь. Ребра-то точно захрустели.

- Отпустите его! - услышал я голос Розы. - Мистер Армстронг, вы же ему все кости переломаете!

Меня послушно отпустили, и я смог вздохнуть.

- Не могу поверить! - расчувствовавшись, здоровяк утирал слезы. - Сколько лет сколько зим! Подумать только, что именно ты спас моего секретаря! Я так скорблю о твоей утрате, Альфонс!

Он вел себя как старый знакомый, но вот я не мог похвастаться тем, что помню его. Хотя... Армстронг... Армстронг... Дюжерукий алхимик... Точно! Я с ним дрался... мы с Эдвардом с ним дрались... нет, это была тренировка... а потом я еще помню что-то... вроде как он нес меня на одной руке... или это было раньше?.. В голове моей теснились смутные силуэты, я не мог удержать ни один из них: они истаивали, стоило лишь уцепиться получше. Скажем, ни в одном из этих обрывков воспоминаний я не мог уловить образ Эдварда... он там был, это точно... но вот как он выглядел?.. Он же должен был как-то измениться с одиннадцати лет! И себя... я помню себя?.. Нет, совершенно не помню, только у меня ощущение, что во всех этих воспоминаниях я был значительно выше ростом... что так и должно быть, если подумать. Но я помню что-то странное... как будто я бью Уинри... уже взрослую Уинри... и... нет, не могу! Это все не имеет ни малейшего смысла! Как будто там была еще мама, но в каком-то странном платье, и мы тоже с ней дрались... Ужас, какая-то мозаика без настоящих воспоминаний!

- Погодите... вы ведь были военным?.. - спросил я Армстронга. - Майором?.. Или я путаю?

- Ты меня не помнишь?! - удивленно спросил Армстронг.

- Он ничего не помнит, мистер Армстронг, - вмешалась Роза, которая сидела на полу на коленях тут же, рядом со мной. - Это странно, но...

- Я кое-что вспомнил, Роза, - прервал я ее. - Очень немного, но все же... Хотя я все равно не помню главного. И вас, майор, я помню очень смутно... как будто вы помогали нам с братом, но вот как именно...

- Значит, ты не сможешь рассказать мне, как именно погиб Стальной алхимик?.. - Армстронг склонил голову. - Мне так горько было слышать об этом! Я хотел навести справки, но никто ничего не знал.

- Брат не погиб, - твердо возразил я. - Он просто пропал. И я как раз хотел спросить об этом у тебя, Роза. В конце концов, ты последняя разговаривала с ним. Два года назад я еще толком не знал, что спрашивать у тебя, а теперь знаю. Особенно теперь. Скажи... это все никак не было связано с Вратами?..

Роза побледнела.

- Да, - тихо сказала она. - Да. Но боюсь, Альфонс, я тоже ничем не смогу помочь. Я тогда была под гипнозом. Я помню только, что там была женщина... страшная женщина. Она умела пользоваться алхимией так же, как твой брат. Так... просто хлоп в ладоши, и все...

Подумав немного, я стащил с рук грязные перчатки.

- Вот так?.. - спросил я, хлопая в ладоши. А потом положил руки на потрескавшийся пол спортзала. От моих пальцев разбежалась синеватая волна преобразования, и краска легла ровным слоем.

- О боже мой! - Роза закусила костяшку указательного пальца. - Ал! Ал... только... не умирай и ты! Пожалуйста, Альфонс, не надо умирать!!!!!

- Не волнуйся ты так! - я постарался улыбнуться ей как можно шире и ободряюще. - Я просто хотел починить тебе пол. Это же не трагедия, верно?..

Глава 7. Марсианский шпион

В общем, я сразу понял, что Эдвард Элрик - очень странный тип. Странный не в хорошем и не в плохом смысле слова, а просто странный. Например, он с самого начала отказался звать меня по имени. Оберта звал, а меня нет. Ну и я называл его тоже по фамилии, однако все время сбивался на имя. В конце концов Эдвард мне заявил:

- Да можешь звать как хочешь, хоть Эдвард, хоть Эд, мне все равно.

- Отлично, тогда и ты зови меня Альфонс или Ал, - в свою очередь улыбнулся я.

- Ни в коем случае, - серьезно ответил Эдвард. - Тебе это имя не подходит.

Вот и думайте, как это понимать?.. Какое ему дело до моего имени?..

Странностью номер два, конечно, были протезы. Я понятия не имел, что у Эдварда правая рука искусственная, думал, она у него так неудачно срослась после перелома, что он ей почти пользоваться не может (в соседнем доме в Берлине у нас жил такой герр Моде, у которого после контузии нога еле ходила). Удивительно, как Эдвард умудрялся это скрывать, пока мы жили вчетвером в одной комнате - такой полуказарменный быт почти не предполагает никакой скрытности - но вот как-то умудрялся, что я этого совершенно не замечал, хотя другие заметили. Это выяснилось как-то в ходе нашей совместной прогулки на какой-то национальный праздник - честно говоря, я так и не понял, годовщина чего это была: не то откуда-то румыны кого-то изгнали, не то наоборот, призвали, - когда мы после второй кружки пива на брата заспорили о том, могут ли ученые-одиночки прыгнуть выше общего уровня науки. Точнее, мы все были согласны на то, что могут, но вот до какой степени?.. Тогда этот студент-биолог (Карл его звали) сказал:

- Нет, ну вот хотел бы я познакомиться с тем мастером, который делал Эдварду протез! По меньшей мере гений, а вообще и нобелевки было бы мало! Эд, почему он не хочет в производство его запустить?! Скольким людям это принесло бы пользу!

- Протез?! Какой протез?! - удивился я.

Оберт и Карл посмотрели на меня как на психа.

- У меня нет правой руки, и замнем для ясности, - сухо произнес Эдвард. - Протез мне делал отец, по экспериментальной технологии, которая пока на широкую рекламу не рассчитана. Возможно, лет через пять...

А вот о том, что у Эдварда нет и левой ноги, никто из нас вообще не подозревал. Я это обнаружил уже тогда, когда мы с Эдвардом стали снимать комнату в доме рядом с Обертом и Карлом (мы тогда еще работали вместе). И обнаружил-то совершенно случайно.

Как-то так вышло, что мы крупно повздорили. На Эдварда напала депрессия - такое с ним иногда бывало - он заявил, что вся наша работа до сегодняшнего дня никуда не годится, и надо все переделывать заново. Позже я научился справляться с такими перепадами его настроения, а тогда вспылил, наговорил ему резкостей (видно, тоже был на взводе из-за продолжительного периода неудач), он мне очень резко ответил, я не выдержал и заехал ему в челюсть. То есть, попытался заехать. Вроде еще терцию назад голова Эдварда была именно в том месте, куда я целил, но, когда мой кулак уже туда прилетел, там ничего не оказалось.... А в следующий момент что-то с неимоверной силой врезалось мне в солнечное сплетение, да так, что меня отбросило к стене. Я стукнулся спиной и головой (очень больно было, у меня аж слезы на глаза выступили!) и сполз на пол. А потом, кажется, отключился, потому что пришел в себя уже лежа на койке с холодным компрессом на лбу. Надо мною с совершенно потерянным видом сидел Эдвард.

- Слава богу, ты очнулся! - облегчением, отразившемся на его лице, можно было десять дирижаблей в воздух поднять. - Я-то уж думал, врача придется вызывать! Хайдерих... черт, ну прости меня! Я... ну, в общем, рефлекс включился! Слушай, я был уверен, что ты ответишь! Ну... ну какого хрена ты не увернулся!

- А я должен был?.. - я сел и потер затылок. Кажется, наклевывалась шишка. - Ты что, какие-то бои восточные изучал?.. Вроде ниндзя?

- Не совсем, просто тренировался. Хайдерих, ты что, серьезно совсем не умеешь драться?!

- Откуда? - резонно спросил я. - Я, знаешь ли, в детстве не дрался с мальчишками на улицах, а книжки читал. Потому и здесь. Вот стреляю я неплохо... Ох, черт, как голова болит!

- Ты ляг, полежи... Хайдерих... ну слушай, ну ударь меня, что ли... я не хотел...

- Да ладно, это я сам виноват: не стоило тебя бить. И вообще, я был не прав. Нам действительно нужно начать сначала.

- Да нет, это я не прав... может быть, если бы нам удалось изыскать еще путь снизить трение...

Он задумался и задумался очень глубоко - буквально выпал.

- Эд! - окликнул я его минуты через две.

- А?! - он схватился как спросонья.

- Для общего образования: чем ты мне так врезал, что до сих пор живот болит?..

- А... левой ногой. Она у меня искусственная тоже, как рука, - он сказал это очень просто, как будто мысли его в тот момент были заняты чем-то другим - да так оно и было. - Понимаешь, раньше, когда я спарринговался, мне приходилось в схватке с моим партнером всегда упирать именно на протезы. Поэтому выработался рефлекс...

- Что? Какой "рефлекс"? Ты уже второй раз это слово употребляешь.

- Привычка.

"Ничего себе привычка!" - подумал я. Потом посмотрел на расстроенного Эдварда и решил, что надо ковать железо, пока горячо.

- Между прочим, раз уж ты меня так качественно отключил, на тебе уборка и готовка за неделю вперед.

- Что?! - Эдвард моментально выскочил из депрессивного состояния. - Это шантаж!

- А ты как думал!

- Между прочим, это ты начал!

От недели дежурства Эдвард в итоге отмазался, но три дня я из него выжал. А вообще, вся эта история добавила еще пару "монеток" в копилочку странностей.

Вскоре эти странности сложились у меня в теорию, которую иначе как сумасшедшей назвать сложно.

Эдвард отличался фантастической какой-то работоспособностью: ложился спать всегда далеко за полночь, вставал с рассветом. Возможно, он отсыпался днем, пока меня не было дома - понятия не имею. Но работал всегда по ночам, это точно: он брал заказы у студентов Бухарестского университета на чертежи, причем очень много заказов. Первый раз, когда Эдвард притащил с собой целую груду набросков (это было в самом-самом начале нашего знакомства), Оберт присвистнул и спросил, не свихнулся ли он. А Карл даже порывался измерить Эдварду температуру: казалось невероятным, чтобы человек в здравом уме мог нахватать столько работ всего-то на три дня!

Однако вскоре наш скептицизм был развеян: на один чертеж Эдвард тратил в среднем часа два. Это объяснялось очень просто: он не пользовался чертежными инструментами. Разве что иногда транспортиром. Расстояние отмерял "на глазок" потрясающе точно, а какие ровные линии проводил - левой рукой! И даже круги - без циркуля.

Первый раз, понаблюдав за его работой через плечо, Оберт взял циркуль и тщательно проверил все Эдвардовские окружности. Ни одна не отклонилась на сколько-нибудь заметную величину от идеала! То есть одна отклонилась, но это просто ножка циркуля соскользнула.

- Ого! - Оберт похлопал Эдварда по плечу и внимательно на него посмотрел. - Признавайся, парень, ты, часом, не марсианский шпион?

- Нет.

- А похож, похож!

- Просто очень много практики было с детства! - слегка натянуто рассмеялся Эдвард. - Мой отец работал инженером, мы с братом помогали ему с чертежами, вот и выучились.

Оберт удовлетворился этим явно притянутым за уши объяснением - а что другое ему оставалось? - а лично мне в голову запала его шуточка. Дурацкая, конечно, но... черт побери, этот парень так похож на моего друга детства! Такого сходства просто не бывает! А что если они - марсиане, то есть, - захватили настоящего Эдварда для каких-то экспериментов, а потом выпотрошили его и надели его тело на одного из своих?.. И поэтому он так здорово разбирается в ракетах - потому что он ничего не изобретает на самом деле, а только подкидывает нам иногда данные! Либо чтобы мы что-то изобрели - бог знает, на кой марсианам это надо - либо чтобы, наоборот, не изобрели, тормозит нас.

В общем, мысль эта действительно была идиотской, и я ее отмел. Однако иногда она ко мне возвращалась... а однажды вернулась в новом качестве.

В тот день со мной на контакт вышел Рудольф Гесс.

Я возвращался "домой" глубоко задумчивый; даже забыл купить продуктов на ужин, хотя была моя очередь. Все никак мне не давало покоя предложение вернуться в Германию. С одной стороны, мне этого очень хотелось, с другой стороны, после первой эйфории весьма подозрительным выглядело: откуда дома узнали, чем юный самоучка в компании иностранцев занимается здесь, в Бухаресте?.. Уж не было ли здесь какого-нибудь подвоха...

Кроме того, работали над двигателем мы вдвоем, а приглашали только меня одного... выглядело это как-то не очень красиво: как будто я бросаю Эдварда. Хотя, честно говоря, в научном плане скорее он был мне нужен, а не я ему. И вот, кстати! Еще не факт, что без Эдварда я смогу получить хорошие результаты... Что если я соглашусь, а они потом во мне разочаруются?..

В общем, такой вот задумчивый я поднялся наверх (наша комната была на четвертом этаже) и обнаружил странную картину. Наши расчеты - днем Эдвард обычно занимался расчетами - аккуратными стопками лежали на столе. В комнате царил необычайный порядок: никаких тебе разбросанных кусков бумаги, никаких тебе "железяк" (Эдварду часто приходили по ходу идеи каких-то штуковин, очень смахивающих на оружие... в общем, оружием это и было... хоть вот мини-пистолет взять... которые он старался тут же воплотить, и я тоже не отставал: за три года моего "свободного плавания" я понял, какой приоритет дает оружие человеку), даже пол помыт, хотя, вообще-то, по плану его полагалось мыть мне и только через два дня. Сам Эдвард лежал на кровати и смотрел в потолок.

- В чем дело?.. - удивленно спросил я, заходя. - Ты что, заболел?..

За полтора года нашего знакомства я ни разу не видел, чтобы Эдвард болел.

- Нет, - голос у него был какой-то слабый, тон - безразличный. Весьма непохоже на Эдварда в нормальном состоянии. И на обычный его спад, когда он злился на всех и вся, а потом впадал в задумчивость, тоже непохоже

Я подошел и сел на стул рядом с кроватью. Эдвард выглядел очень непривычно... бледным каким-то, что ли?.. Или осунувшимся?..

- Что это с тобой?.. - спросил я его, - Ты... - я вспомнил, что он говорил, что он потерял контакт с отцом. - Ты получил какие-то известия от отца?! Он... он умер?

- Нет, - Эдвард слегка улыбнулся. - То есть, может, и умер, но я об этом ничего не знаю. Просто я думаю... зачем это все?..

- Ты о чем?

- Понимаешь, Ал... в общем, я самого детства только и делал, что работал над всякими никому ненужными хреновинами. Мы с братом усиленно занимались... мм... наукой и, в общем, нам это нравилось... а потом умерла наша мама, и все потеряло смысл... мы стали заниматься наукой еще усерднее, и в результате... - Эдвард чуть скривил губы. - В общем, мне восемнадцать лет, а я понимаю, что я пустил свою жизнь под откос. Ты представляешь, Хайдерих... я первый раз попал на народные гулянья в этом году, в Бухаресте!

- А что, на востоке, где ты жил, не было народных праздников?

- В общем, были. Я даже на некоторых присутствовал. Только по работе. Приходилось сразу же уезжать, и расслабиться мы толком не могли.

- "Мы"?.. Это в смысле ты с отцом?..

- Ну... да. Еще и братом.

- А почему ты сейчас не с ними?

- Произошел... несчастный случай. Нам с отцом пришлось уехать. Я даже не знаю, жив или мертв мой брат. Если он жив, то, наверное, думает, что я умер. Но... он может быть мертв уже два года. А я даже об этом не знаю...

Эдвард вытянул вверх свою левую руку и задумчиво посмотрел на нее.

- В общем, к чему меня привела вся эта... физика? - последнее слово прозвучало так, как будто вместо него хотели сказать что-то другое, возможно, даже не совсем цензурное. - Нормальной жизни у меня никогда не было. И в результате я даже не могу вернуться домой.

- Да не переживай ты так! - я постарался, чтобы мои слова звучали как можно более оптимистично. - Я уверен, у тебя все получится! Погоди... а твои исследования - они как-то связаны с тем, что ты не можешь вернуться?..

Я спросил это не просто так: меня в тот момент прямо-таки холодный пот прошиб. А что если Эдвард действительно... того?.. Марсианин?.. Когда он говорил о своем прошлом, в его словах звучала искренняя и неподдельная боль, но кто знает... может быть, эта боль и сопряжена с тем, что родимый Марс оказался вне досягаемости?! Может, эта катастрофа... может, они с отцом прилетели с Марса и разбились?! И поэтому Эдвард не знает, жив или мертв его брат... и поэтому он пытается построить ракету, чтобы улететь домой! Но... черт возьми, неужели он действительно убил Эдварда и позаимствовал его облик?! Как... какой-нибудь из этих, из романов Уэллса... правда, там таких не было, но мне сразу же вспомнились детские сказки про злых колдунов, убивающих человека и выбирающих его внешность.

"Альфонс, тебе бы книжки писать! - попытался я успокоить сам себя. - Фантастические!"

Но успокаивалось плохо. И уж тем более совсем не успокоилось, когда Эдвард, слегка приподнявшись на локте, внимательно посмотрел на меня и кивнул.

- Ты хочешь построить ракету... чтобы улететь домой?! - спросил я его.

Эдвард снова медленно кивнул.

Спасибо моим родителям за крепкие гены - в обморок я не упал. И даже со стула не свалился. Я взял себя в руки и сдержанно спросил:

- А твой дом очень далеко?

- В определенном смысле очень близко, - покачал головой Эдвард. - Но сейчас недоступен.

Мысли лихорадочно вращались у меня в голове. Орбита Марса сейчас пролагает через солнце... туда нельзя долететь... о, черт! Спросить его, что он знает об Эдварде Мэтьюзе! Немедленно спросить! Нет... а что если он ответит, что знает?! Что мне тогда делать?! И что он со мной сделает?!

- А... как давно ты уже живешь здесь?.. - осторожно спросил я.

- Уже два года, - Эдвард пожал плечами, садясь на кровати. - А отец приехал раньше... еще в пятнадцатом году. Он говорил, что я тут освоюсь рано или поздно... я ему не верил. Все казалось как в кошмарном сне. Оно и сейчас похоже на сон. Только знаешь, Хайдерих... я не уверен, что смогу проснуться.

Признаться честно, я его почти не слушал. У меня в голове с облегчением колотилась только одна мысль: слава богу! Эдвард Элрик действительно здесь только с 21 - он не стал бы мне врать, почему-то я был уверен. Эдвард Мэтьюз пропал в 16-м, по словам мисс Честертон. Значит, эти события никак не связаны. Да и... он сказал, что отец приехал на шесть лет раньше?! Значит, о крушении космического корабля говорить не приходится. Никакой Эдвард не марсианин. Да действительно, полным идиотом надо быть, чтобы хоть на мгновение поверить в эту дурацкую версию!

- Скажи, а как связаны ракетные исследования и возвращение к тебе домой?.. - спросил я тогда.

Эдвард тяжело вздохнул.

- Вот и мне все кажется, - он снова лег и заложил руки за голову, - что никак не связаны.

Так или иначе, я вдруг почувствовал, что Эдвард на грани. Что он в отчаянии. Что он нуждается в ком-то, кто помог бы ему. Природу этого отчаяния и этой грани я еще не мог распознать, но, раз уж так сложилось, что именно я оказался рядом...

- Наверное, тебе надо просто отдохнуть денек, - предложил я как можно радужнее. - Может, пойдем завтра поболтаемся по улицам?.. Мне, признаться, тоже жутко надоели все эти чертежи да уравнения. Надо же хоть иногда расслабляться.

- Да... почему бы и нет, - Эдвард слабо улыбнулся. - Хорошая идея, Хайдерих.

- Знаешь что, - сказал я, немного подумав, - вот ты говоришь, что не получал вестей от отца давно, и не знаешь, жив ли твой брат. Это конечно, ужасно, но вот что я тебе скажу: мой отец меня презирает. И я абсолютно уверен, что мой старший брат жив. Он тоже пропал куда-то, но он совершенно точно не умер. Потому что такие, как он, так просто не умирают. Их надо убивать долго и упорно. Честное слово, я так ненавижу его, что, наверное, прикончил бы своими руками.

Эдвард удивленно посмотрел на меня.

- Я почему-то думал, что ты сирота...

- Да нет, мои родители живы. То есть были живы три года назад. Но это почти ничего не меняет. Просто... я говорю тебе это, чтобы ты не так концентрировался на своих проблемах. По крайней мере, у тебя-то хорошая семья.

Эдвард молчал - видимо, не знал, что ответить.

Я встал и подошел к окну - у нас было окно на улицу, хорошо еще, что довольно тихую. Как раз сейчас там никого не было, даже взгляду не за что зацепиться - не за стену же соседнего дома. Усилием воли я подавил в себе поднявшуюся из глубины души тоску. Ну вот еще, не хватало только и тебе расклеиться. Разумеется, у каждого из нас полно неприятностей в жизни, это еще не повод впадать в мировую скорбь. Ни Эдварду, ни мне.

- А что такого сделал твой старший брат, что ты его так ненавидишь?.. - вдруг спросил Эдвард у меня из-за спины.

- Довел отца до удара, а свалил на меня, - коротко ответил я, не оборачиваясь. - И сбежал повторно.

- Хайдерих... Извини, что спросил.

- Ничего.

Тут я вспомнил, что в самом начале нашего разговора Эдвард назвал меня Алом... с чего бы это вдруг?

И вообще, если он не с Марса, то откуда?..

Из будущего?..

Нет, Альфонс, кончай читать Уэллса!

Глава 8. Общество Туле

Я живу как в кошмарном сне. Мир вокруг меня - словно ненастоящий. Он населен мороками, кошмарами и ожившими грезами. В нем попадаются осколки моих мечтаний... но все-таки это не тот мир, где остались все, кого я любил.

И куда бы я ни пошел, я не могу вернуться обратно...

До чего же страшно оказалось быть одиноким, даже не ожидал. Я внушил себе, что могу выдержать все что угодно, что могу справиться с чем угодно. Однако всего два года в этом мире почти сломали меня... и сломали бы совсем, наверное, если бы не Хайдерих. А может, без него мне было бы легче?..

Нет, я бы не смог... один. Если говорить на чистоту, несмотря на то, что я с детства считал себя очень сильным, я никогда не оставался по-настоящему в одиночестве. Альфонс всегда был рядом со мной. Человек, в котором я мог быть уверен, как в себе самом - нет, больше, чем в себе. Человек, который был дороже мне всех на свете. Человек, за которого я отдал бы жизнь - да и отдал, если посмотреть. Мой брат.

Я считал своим долгом, как старшего, заботится о нем и защищать его... в конце концов, я все, что у него осталось после смерти матери. Но на самом деле еще неизвестно, кто больше заботился и о ком. Альфонс всегда во многих отношениях был старше меня. И вообще он был лучше: добрее, спокойнее. Он никогда не винил меня за то, что случилось по моей вине. Теперь я думаю, что я не ценил Альфонса по-настоящему и слишком мало любил его. Оглядываясь назад, я понимаю, что сделал множество ошибок, которых очень легко было бы избежать...

Я надеюсь, что мне удастся вернуться. Когда-то я не сомневался в этом. Но прошло уже два года, а все мои усилия обвалились в пустоту. Я ведь не только техникой занимался, я еще ворошил всякие книги по оккультным наукам - как и следовало ожидать, в Румынии оказалось очень много литературы по этому поводу. Но все эти книги оказались бесполезны - старый хлам. И мне все больше кажется, что мое увлечение технологией, вся эта "физика" - попытка сбежать от самого себя. Отвернуться от горькой правды. Да, я помню, что когда попал сюда, передо мной мелькнула здешняя Земля целиком. Меня смешат расхожие представления от том, что из космоса она должна казаться красноватой, - атмосфера, мол, поглощает излучение голубого спектра. Я знаю, что она как раз голубая... и прекрасная. Однако с чего я решил, что Космос может оказаться Вратами в мой мир?.. Если подумать, не было к тому ни малейшего указания. Я просто запретил себе думать о других возможностях, чтобы не распылять энергию.

Да. Этим я занимаюсь уже семь лет: подавляю сомнения, принуждаю себя к действию. Но прошлый этап моей жизни привел меня к полнейшей катастрофе... и хорошо, если только меня. А если нет?..

Нет, это тоже та мысль, которую я не должен додумывать до конца. И все же... не знаю, как, но что если я подставлю Хайдериха?.. Что если случится так, что наши исследования заведут нас в такие дебри, из которых не выберешься?.. Мы уже стоим на пороге создания двигателя на жидком топливе. Особенно теперь, когда Хайдерих нашел финансирование, мы, наверное, довольно быстро закончим его. А дальше что? Было бы наивностью предполагать, что в этом мире, где технология используется для убийства гораздо с большей изощренностью, чем в моем, никто не найдет способа обратить это открытие во зло. Кое-что я могу предсказать уже сейчас. И что тогда будет с нами, горе-изобретателями? За себя-то я не слишком волнуюсь - я не привязан к этому миру, мне ничего не стоит сбежать куда-то и отсидеться в тихом уголке. Но вот Хайдерих почти не способен на нормальную самозащиту.

Новый проблеск надежды проклюнулся передо мной в тот день, когда мы с Хайдерихом решили сделать выходной и отправились гулять по Бухаресту. Настроение у меня было крайне сумрачное, и даже ясный солнечный день ничто с этим не мог поделать. Просто на меня опять нахлынуло это чувство, обратное дежа вю: мне казалось, что ничего вокруг я никогда не видел, ничего не узнаю, и все мне чужое. И боль в груди не давала покоя. Сильнее это чувство становилось оттого, что Бухарест очень похож был на некоторые наши города... да вот хоть на тот же Лиор. И рядом со мной шел Хайдерих, который был очень - чрезмерно! - похож на Альфонса. Точнее, на Альфонса, каким он мог бы сейчас быть. Только волосы посветлее, и цвет глаз другой. Можно было бы представить, что мы отправились в какое-нибудь путешествие (по делу, или просто так... почему бы нам и не поехать в отпуск, если не надо больше заниматься поисками философского камня) и сейчас бродим, рассматриваем достопримечательности, обходим магазинчики сувениров, и спорим, что привезти Уинри... Но Хайдерих все-таки не был Альфонсом, а Уинри была далеко, неизвестно где. И... кто знает?.. Здесь идет 23 год, а в нашем мире год может быть какой угодно: когда мы с отцом пытались сравнить течение времен в наших мирах, у нас выходила полная абракадабра, и он сказал, что над этим еще надо работать. В любом случае, она может быть уже старше, гораздо старше, чем я ее помню. У нее может быть уже своя семья. И вообще, вполне вероятно, что мой мир полностью изменился.

Так вот, мы гуляли, и Хайдерих снова застрял у букинистической лавки. Меня все эти книги не интересовали - ни одной научной среди них не было - так что я прошел несколько дальше по улице. И остановился, как громом пораженный. Мое внимание привлек человек, одетый в черный балахон. Человек стоял посреди улицы и демонстративно рассматривал балкон у себя над головой - красивый балкон, не спорю, архитектурный памятник чего-то там. Сама по себе его одежда была не слишком необычной для Бухареста: монахи, здесь, конечно, по улицам не так часто ходят, но вообще монастыри есть. Однако у этого на спине была вышита алхимическая печать! Притом не просто печать, а именно такая, какую используют для оживления мертвых! Уж мне ли не знать ее!

Торопливо я направился к нему, даже не окликнув Хайдериха. Человек обернулся - у него было бледное худое лицо - увидел меня, и, видно, испугался или насторожился... уж не знаю что. Но, во всяком случае, он вздрогнул и торопливо скользнул в боковой проулок... ох уж эти старинные узенькие улочки, созданные из расчета не на удобство горожан, а на вражескую армию!

Я так же торопливо свернул за ним... и угодил в ловушку, как баран. На голову моментально накинули черный, пахнущий пылью мешок, и несколько человек заломили мне руки за спину. Я начал вырываться, и довольно-таки успешно: во всяком случае, гарантирую, что многим от моих пинков не поздоровилось. Кричать и звать на помощь я не мог, потому что кто-то мне через мешок еще и рот зажимал. Кто знает, может, я и вырвался бы, но тут мне здорово заехали по голове. Сознания я не потерял, но руки ноги сразу же обмякли и отказались повиноваться, так что меня довольно легко скрутили и бросили на пол в какую-то машину. Хорошо хоть, сверху не сели. Но ноги поставили, чтобы не дергался.

Куда мы ехали, я видеть, естественно, не мог, что крайне действовало мне на нервы... да еще и тряска. Вдобавок, покоя не давала мысль, как поведет себя Хайдерих. Он, разумеется, начнет меня разыскивать... и как бы не вляпался в историю! А он даже драться не умеет. Умеет стрелять, что да, то да - у меня так не получается. Однако не доверяю я этим пистолетам.

Но на самой глубине души билась дикая радость: наконец-то! Наконец-то что-то произошло! Они попытались меня похитить, использовав как приманку нечто, что могло быть известно мне... это означает, что они что-то знают о моем мире! И может быть, известно даже, как туда попасть!

На этом пункте я решительно осадил полет своих мыслей. О мире-то им известно, что да, то да... во всяком случае, об алхимии - о правильной алхимии, а не о том, что здесь выдают за эту науку. Однако не рассказал ли им просто-напросто отец?.. По доброй воле или нет - вопрос десятый. И вообще, от людей, которые надевают на голову мешок, связывают и везут в машине, ничего хорошего ждать не приходится. И всяко не приходится ждать, что они отведут меня за ручку к вратам и скажут: "Иди, мальчик!"

Когда меня достали из машины, стащили с головы мешок и позволили проморгаться, я был уже на всякий случай готов к смертельному бою. Однако убивать меня прямо сейчас явно никто не собирался, а соотношение сил было не в мою пользу: меня держало на прицеле штук восемь автоматчиков. Однако!

- Даже не пытайся использовать магию! - сурово сказал пожилой морщинистый тип неприятной наружности, который стоял прямо передо мной. - Тебя сразу же изрешетят.

- Спасибо за предупреждение, - пробормотал я, озираясь. - Только, чтоб ты знал, алхимия - это НАУКА! - разумеется, я не стал прибавлять, что, будь я в состоянии ее использовать, меня бы тут вообще сейчас не было.

Мы стояли на утоптанной площадке посреди палаточного городка. Палатки образца, похожего на армейский, громоздились кругом в огромных количествах, и все место между ними занимали вооруженные и кра-айне сердито настроенные люди в немецкой военной форме. Мило! Насколько я понимаю, мы ведь все еще в Румынии?.. За то время, которое меня везли, мы не могли даже от Бухареста намного отдалиться, не говоря уже о том, чтобы пересечь государственную границу. Стало быть, эти военные организовали лагерь поблизости от столицы?.. Не говоря уже о том, что Германии вообще, по-моему, только недавно разрешили иметь вооруженные силы. Да. Если выберусь из этой заварушки - надо завтра же убираться из этой страны как можно дальше.

- Ты - Эдвард Элрик? - спросил меня морщинистый мужик.

- Нет, я просто мимо проходил, - черт, сразу начал вести себя чересчур уверенно... надо было косить под "ой, дяденьки, ничего не знаю, домой хочу".

- Очень приятно, "мимо проходил", - мужик смерил меня взглядом. - Отлично. Это он. Фамильное сходство на лицо. Отличная жертва Змею.

"Жертва"?.. Ребята, я что, похож на жертвенного ягненка?! Что у меня за судьба такая, что все время кто-то хочет в жертву принести!

Однако фразу о "фамильном сходстве" необходимо тоже взять на заметку. Фамильное сходство - с кем?.. Единственный мой родственник, находящийся в этом мире, и единственный, кто мог бы рассказать им про алхимию - это мой отец. Отсюда напрашивается весьма неприятный вывод. Интересно, сам Гогенхайм еще жив?

- Может, расскажешь, в чем дело? - нарочито лениво спросил я, растирая руки якобы от веревок. - Раз уж я все равно "жертва".

Морщинистый хмыкнул.

- А мне нравится твой настрой. Но разговаривать с тобой у меня нет ни малейшего желания. Радуйся, что ты будешь принесен в жертву могущественному Дракону, что держит в зубах ключ от дверей мироздания.

- Чем же он меня сожрет, если держит в зубах ключ? - фыркнул я, но внутренне у меня так все и замерло. "Двери мироздания"! Черт побери! Если этот хмырь так называет Врата...

- Да, действительно, мне нравится твой настрой. Даже жалко, что мне не удастся с тобой поработать, - губы морщинистого типа растянулись в поистине волчьей ухмылке. - Ладно, уведите его.

Меня схватили под руки... точнее, попытались схватить. На самом деле они поймали только воздух, потому что я рванул к морщинистому хмырю и ухватил его в удушающий захват.

- Кто двинется - шею сверну! - заорал я страшным голосом.

Все замерли, как и следовало ожидать. Мой расчет оказался верным: это не настоящая армия. В настоящей армии фокусы с заложниками так легко не сходят.

- Учтите, если вы попробуете меня застрелить, я все равно сначала его прикончу, а потом сдохну! - пригрозил я, как можно более зловеще. - Так что расступитесь и дайте дорогу к машине!

Они действительно расступились... вот бараны! Неужели никто не сообразит, что, если выстрелить в меня сзади, то я совершенно ничего не смогу сделать, потому что прикрываюсь этим скрежещущим зубами придурком спереди?.. С другой стороны, возможно, они боятся, что я услышу свист пули и все-таки успею... ну и пусть боятся, молодцы, хорошие мальчики!

Шаг, другой... еще три шага.... В знойном мареве раннего сентябрьского вечера машина все приближалась. Ну же, давай... еще несколько шагов... под ненавидящими взглядами, под дулами автоматов... тебе не привыкать, верно?.. Ты справишься, ты осилишь это, особенно сейчас, когда появилась, наконец, реальная возможность вернуться домой.

- Ловите, придурки! - я с силой толкнул морщинистого в толпу военных, а сам вспрыгнул на машину. Разумеется, просто завести и уехать мне не дали: на машину тут же полезло еще несколько ребят в мундирах, пришлось успокоить их дозированными ударами правой рукой. Черт, как же эта штука заводится?! Ведь помнил же, помнил!

"Штука" завелась быстро, это мне сгоряча показалось, что нескоро.

Отъезжая, я услышал сквозь рев мотора голос морщинистого: "Не стрелять! Именем Острова Туле заклинаю не стрелять! Если вы убьете его, мы не достигнем Шамбалы!"

Так... что ни день, то узнаю новые слова! Интересный мир! Выходит, раньше, когда он грозил мне автоматчиками, это было просто блефом?..

- Н-ну пошла, залетная! - процедил я сквозь зубы, пуская машинку прямо на палатки. Меньше всего меня волновало, что в этих палатках мог кто-то быть. Ну... озверел я, озверел. Не люблю, когда меня хватают посреди улицы, вяжут, привозят не знаю куда и вдобавок собираются принести в жертву какому-то "Зеленому дракону".

Мне повезло дважды: во-первых, горючего в баке оказалось прилично, во-вторых, я сразу нашел выход из лагеря... мне не улыбалось таранить ограждение, которым он был окружен. А масштабное сооружение, если посмотреть! Палаток видимо-невидимо, походные кухни, в отдалении, на плацу, отдыхает техника... ого! Даже три бронетранспортера! По моим прикидкам, на такой площади можно было разместить пару батальонов... черт подери, и это в двух шагах от столицы! Куда смотрит румынское правительство?!

Меня преследовали на трех машинах. Хорошо хоть броневик додумались не выводить! Дорога была узенькая, кривая и разбитая, я ее совершенно не знал, так что у этих ребят были все преимущества. Но зря я, что ли, семь лет провел в походах? Мне приходилось ездить практически на всем, даже на той жуткой развалюхе, которую собрала как-то Уинри - причем по пустыне. После этого мне ничего уже не страшно. Одна беда - ноги не очень-то доставали до педалей. Поистине, мир принадлежит великанам^².

От преследователей удалось оторваться довольно быстро, хотя и ненадолго - минут через десять они бы меня догнали. Зато я начал узнавать местность: как-то, несколько месяцев назад, когда мы еще работали втроем с Обертом, мы уже почти наскребли денег собрать экспериментальную модель, достаточно небольшую, с полметра высотой, и решили во избежание запустить ее подальше от города. Ездили искали место. С моделью тогда не получилось, но мы устроили пару веселых пикников (инициатором был, разумеется, Оберт).

Это было третье везение.

Короче говоря, я свернул с дороги, спрятал машину в лесочке, а сам пошел напрямик, через холмы, в сторону города - так быстро, как только мог. Бегать я с этим протезом, разумеется, почти не в состоянии - разве что на очень короткие дистанции. Я сделал небольшой крюк, заплутал, и выбрел к окраинам Бухареста только поздним вечером. Домой я решил не возвращаться: если им надо поймать меня, то лучшего места, чем оставить засаду около двери, просто не найдешь. Однако у меня с собой не было ни денег, ни вещей... практически ничего не было, так что просто взять билет на поезд и уехать я не мог. Можно было, конечно, попытаться зайцем... но черт возьми, не под вагоном же!

И тут мне повезло в четвертый раз.

Я встретил Хайдериха.

Он понуро брел по вечерней улице, не оглядываясь по сторонам, и явно о чем-то напряженно думал. Вид у него был потрепанный: как будто он целый день провел на ногах, и притом черт знает где. Вероятно, я выглядел гораздо хуже, но у меня были на то причины.

Я быстро догнал его и положил руку ему на плечо.

- Привет, Хайдерих.

- Эдвард! - он так и подскочил. - Ты... ты где пропадал, олух ты этакий! Я решил, что ты утопился!

- Что?!

- А что я мог подумать?! Я отвлекся на минуточку, а ты исчез... я решил, что ты дальше по улице прошел, спускаюсь, а там река! И нет никого! Я давай у мальчишек спрашивать, а тебя никто не видел! Прихожу домой - там тебя нет! Я посидел, ногти погрыз, и давай твои любимые места обходить - там тебя тоже нет! Черт, Эдвард, я же беспокоюсь! Ты в таком настроении был... "Ах, моя жизнь бессмысленна" и все такое прочее!

Кажется, Хайдерих действительно разозлился - он даже меня за ворот схватил. Правильно, ему-то хорошо меня хватать, когда он на две головы выше!

- Слушай, успокойся, а?! Меня похищали!

- Что?! - Хайдерих отпустил мой ворот и явно выглядел ошарашенным. - Кто?!

- Не знаю, кто, знаю только, что немцы! Домой мне возвращаться нельзя: если они меня выследили, то будут там ждать. Поэтому не мог бы ты вернуться, собрать мои вещи и принести мне?.. Я буду ждать на вокзале.

- Куда ты едешь?

- Думаю, что в Берлин.

- Если это немцы, то тебе надо подальше от Германии.

- Я не собираюсь убегать, Хайдерих! Только не теперь, когда я, кажется, вижу шанс!

- Шанс вернуться домой?..

- Да!

- А если бы ты меня сейчас не встретил?..

- Вероятно, поехал бы налегке, - я пожал плечами.

- Н-ну ты даешь! - Хайдерих хлопнул себя по лбу, невесело улыбнувшись. - А я тут, значит, должен был бы переживать за то, что с тобой случилось и винить себя в твоей смерти, да?..

"Винить себя в твоей смерти"... Эти слова отдались у меня в голове эхом, притом не самым приятным.

- У тебя для этого нет оснований... - пробормотал я.

- В общем, так, - подвел итог Хайдерих, проигнорировав мою последнюю фразу. - Я еду с тобой. И не смотри на меня так! Эдвард, знаешь, я понятия не имею, как ты ко мне относишься, но лично я считаю тебя своим другом! А друзей просто так в беде не бросают. Кроме того, мне и самому надо в Берлин.

- Так бы сразу и говорил, - фыркнул я.

Мною владели смешанные чувства. С одной стороны, мне меньше всего хотелось, чтобы Хайдерих влипал во все это дело. С другой - все-таки одному гораздо сложнее, чем вдвоем. С третьей... мне это живо напомнило то, что сказал мне мой Альфонс семь лет назад. Правда, и обстоятельства были другие, и выражения... но смысл...

Ну почему, почему они так похожи?! Мне так трудно заставить себя не воспринимать Хайдериха как моего младшего брата, заставить себя помнить, что они разные люди. Это причиняет боль. Но все-таки они разные. Совсем разные. И если я не буду помнить об этом, то наделаю ошибок похлеще, чем с нашей неполучившейся дракой пару месяцев назад.

- Ладно. Значит, жди меня на вокзале, - подвел итог Хайдерих. - Конкретно где?..

Я назвал ему место, и мы расстались. Я отправился на вокзал окольными путями, раздумывая по дороге. Остров Туле... Зеленый дракон, который держит в зубах ключ от дверей мира...Уж не Змея Уробороса они имеют в виду?... Тогда... тогда это точно врата, не зря гомункулусы избрали эту тварюгу своим символом! Возможно, Врата присутствуют в этом мире постоянно, в отличие от нашего, куда их только можно призвать... а здесь их призвать нельзя, поэтому оттуда сюда попасть можно, а отсюда к нам домой - обычным способом не получится. Но может, через эту самую Шамбалу... интересно, что это такое - артефакт, человек, место?..

Но... что потребует от меня возвращение, согласно принципу равноценного обмена?..

На этой мысли я замер, как громом пораженный. Подобные цены могут быть очень страшны. Я уплатил четырежды... три раза - собственным телом, раз - чужой жизнью. Платить в пятый раз мне совершенно не хочется.

Глава 9. Чужая память

Уже поздним утром, когда раненые почти прекратили прибывать, и пошли слухи, что бои в городе окончательно затухли, Альфонса поймала в коридоре около спортзала подполковник Хоукай.

- Альфонс, - сухо, почти приказным тоном сказала она, - нам надо поговорить. У меня есть пять минут.

Альфонс послушно свернул за ней в узкий закуток, который изначально представлял собой спортивную раздевалку. Здесь не было электричества, поэтому это помещение ни подо что не приспособили.

- Альфонс. Я хотела спросить тебя: что ты намереваешься делать дальше? Оправдал ли визит в Лиор твои ожидания?

- Не совсем, - Альфонс упрямо нахмурил брови. - Но сдаваться я не намерен.

- И все же я советую тебе: оставь эту затею. Иногда мы должны мириться с потерями и просто учиться жить дальше.

- О чем вы, подполковник Хоукай?..

- О том, что, возможно, поиски брата приведут к тому, что ты только погибнешь сам. Твои близкие будут страдать. А Эдвард больше всего хотел, чтобы ты жил. Сейчас обстановка ухудшилась. Есть данные, что северяне готовят вторжения и стараются специально подгадать его к мятежу "Союза Рассвета". В столице, в других крупных городах, бои - это здесь, в Лиоре, мы справились относительно легко, но далеко не везде сумели подавить восстание так быстро. Северяне могут пересечь границу в любой момент. В такое время очень опасно путешествовать.

- Подполковник... - на лице Альфонса появилось удивленное выражение. - Но ведь вы же сочувствовали мне там, в поезде! Вы же понимали, что я просто не могу отступить!

- Я и сейчас восхищаюсь твоей целеустремленностью, - голос Лизы смягчился. - Но я знаю, что бывает, когда люди так упрямо преследуют свои цели. Это может привести к краху и горю, к тому, что они начинают игнорировать все остальное.

- Вы... - Альфонса внезапно озарило. - Вы говорите о ком-то знакомом?..

- Возможно, - Хоукай отвела глаза.

- Возможно, вы даже говорите о полковнике... то есть о генерале Мустанге, верно?..

Он ляпнул наугад, припомнив, что подполковник очень долгое время работала со своим бывшим начальником, и у них вполне могли бы сложиться и отношения, так или иначе выходящие за рамки служебных... а могли и не сложиться. Но был еще какой-то "старый знакомый", о котором она вспомнила в связи с Эдвардом, а Эдвард был подчиненным Мустанга...

Догадка неожиданно попала в цель.

Лиза нехотя кивнула и слабо улыбнулась.

- Ты слишком сообразительный.

- И... он на севере, правда?.. Вы волнуетесь за него, и потому хотите предостеречь меня?

- Альфонс... - Хоукай подошла к мальчику ближе, положила руки ему на плечи. Вздохнула. - Ты разумный молодой человек. Я надеюсь, что ты отступишься от своей цели хотя бы временно. Я не буду врать тебе, что нашествие с севера - это та опасность, которая может быть преодолена за несколько дней. Нет. Возможно, война затянется на месяцы. Поэтому прошу тебя, пережди. В отличие от Эдварда ты, действительно, не на государственной службе и не в моем подчинении, так что я не могу тебе приказать, но... на правах старого друга могу я предостеречь тебя? Если хочешь, когда все закончится, я помогу тебе обеспечить доступ к алхимической литературе. Я не алхимик, но у меня не самый маленький в армии чин.

- Конечно, вы можете, - Альфонс положил ладони на руки Хоукай, снял их со своих плеч. - Спасибо вам, подполковник. Я... - его голос дрогнул. - Спасибо вам, что вы заботитесь обо мне. Я обещаю, что не буду ничего предпринимать в одиночку. Честное слово.

Хоукай коротко кивнула ему. Потом улыбнулась вдруг очень тепло и неожиданно ласковым жестом взъерошила Альфонсу челку.

- Мне пора ехать, мы переводим штаб в более подходящее место. Тебе есть, где устроиться тут?

- Да, конечно.

- Ну ладно. Удачи тебе, Элрик!

...Поток раненых окончательно иссяк к полудню, и все в "Солнечной поляне" смогли вздохнуть свободно. Когда большую часть раненых забрали в военный госпиталь (некоторых повезли в городскую больницу, окружавших которую мятежников удалось подавить), две или три женщины, из тех, что занимались ранеными, упали на освободившиеся койки и уснули мертвым сном. Роза же первым делом кинулась наверх, к детям, и Альфонс пошел за ней: он все-таки действительно хотел увидеть маленького Кейна.

Это был крепкий смугленький мальчишка, которому уже почти сравнялось три годика. Когда они вошли в класс, оборудованный под "детскую", Кейн разговаривал в уголке с какой-то девочкой, едва ли не старше себя.

- Мама! - он дернул Розу за платье, едва она подошла к ним. - Ева думает, что теперь всех убьют. Скажи ей, что нет!

Роза опустилась перед малышкой на корточки и погладила по голове.

- Никого больше не убьют, - сказала она как можно мягче. - Все теперь будет хорошо. Скоро твоя мама заберет тебя, и вы пойдете домой. Просто потерпи еще немножко, ладно?..

Заплаканная девочка кивнула.

- Кейн, - Роза положила сыну руку на плечо, - поздоровайся с Альфонсом. Ты, наверное, не помнишь его, но он...

- Ура! Братец Ал! - к вящему удивлению и Альфонса, и Розы, Кейн тотчас облапил Альфонса за колени. - А ты будешь опять качать меня на качелях?

- Ты помнишь, как я тебя качал?! - спросил Альфонс, пораженный.

Кейн задрал вверх серьезную мордашку и кивнул.

- Ага! И маленькая бабушка на тебя кричала, что ты меня уронишь. Но ты ведь не уронил?

- Нет, не уронил... - Альфонс слегка нахмурился. - Ничего себе, какая хорошая у него память!

- Наверное, ты ему очень сильно понравился, - улыбнулась Роза. - Дети часто запоминают то, что им кажется очень важным.

- Да, а еще мне дали пять слив, - продолжил Кейн задумчивым голоском, гордясь тем, что его так внимательно слушают. - И потом еще мы играли с собачкой, у которой была железная лапа... то есть с ней играл братец Ал, а я сидел у мамы на руках. А потом пришла женщина с таким же значком на груди! - он ткнул пальцев в плащ Альфонса. - У тебя на спине такой же! И с ней очень страшный дядя, но добрый. А еще с ними был папа...

Роза и Альфонс переглянулись.

- Разве история с качелями была в тот же день, когда приехала мастер Изуми?..- тихо спросил Альфонс.

- Не помню... - неуверенно ответила Роза. - Вроде бы, позже... ах нет, в тот же, потому что я помню, что сначала ты качал Кейна на качелях, потом Мейсон весь вечер подкидывал его вверх, и я боялась, как бы у него голова не закружилась...

Альфонс серьезно спросил у Кейна:

- Кейн, послушай... дом, в котором мы жили тогда все вместе... вспомни лестницу на второй этаж. Сколько там было ступенек?..

- Ты что, Ал, он даже не ходил по этой лестнице ни разу! Я его носила! - засмеялась Роза. - Да и считать он не умеет пока! Правда, Кейн?..

- Нет, неправда! - неожиданно возразил мальчик. - Один раз я сам на эту лестницу залез, до... до середины! Вот. И слез. А там ступенек... вот столько, - Кейн показал раскрытые ладошки, - и еще три. Мы поиграем?..

- Да... - севшим голосом произнес Альфонс. - Их действительно тринадцать. Мы сосчитали это еще когда были совсем маленькие. Бабушка Пинако говорила, что тринадцать - счастливое число.

- А я не знала... - Роза перепугано закусила костяшку указательного пальца. - Боже истинный... Альфонс, я никогда раньше не замечала...

- Мы поиграем?.. - настырно повторил Кейн, ничего не понявший в этом взрослом разговоре.

- Конечно, мы обязательно поиграем. Кейн, - Альфонс разнял руки мальчика, которые держали его за ноги, и присел на корточки так, чтобы их лица оказались на одном уровне.

- Но сначала нам надо кое в чем разобраться. Кейн, послушай... это очень важно, это очень серьезно. Скажи мне... что ты самое-самое первое помнишь в жизни?.. Самое-самое раннее воспоминание?

- Мм... - мальчик задумался, сунул палец в рот. Кажется, он наслаждался тем, что с ним вдруг заговорили как со взрослым. - Такая тетя с фиолетовыми глазами. Она что-то на мне рисовала.

- Рисовала?..

- Ну да, рисовала. Мелками. А потом там была змеюка... ох, страшная! И ворота.

- Ворота?.. Такие большие, на них был глаз нарисован, да?..

- Ага! И там была мама в таком широ-оком платье! Сейчас она такие не носит. И еще какой-то дядя с косичкой, он меня ловил.

- Как ловил?..

- Ну та тетя с фиолетовыми глазами бросила меня змеюке, а он меня поймал, и отдал маме. А потом его убили.

- Убили?.. - на этом месте Альфонс ощутил дурноту. Неужели все-таки убили, а Роза этого не помнит?.. И все зря?.. - Кто убил, как?..

- Такой... ну, такой... он менялся все время. То один, то другой. У него еще руки росли вот так! - Кейн взмахнул руками, чтобы показать, как именно. - И он его пронзил. Р-раз - и в живот. И крови целая лужа! Но потом этот дядя все равно ожил. Его какой-то дядя в доспехах оживлял. У этого дяди твой голос был, братец Ал! А сам исчез.

Слушая это, Роза все больше и больше бледнела.

- Роза... мне нужно поговорить с ним поподробнее, - Альфонс тоже побледнел, но старался держаться спокойно. - Это можно сделать? Кажется, он помнит абсолютно все, что с ним случилось. Я только не могу понять, почему. Это не обычная эйдетическая память. Эйдетическая память, насколько я знаю, начинается с самого рождения, а тут...

- Та женщина... - Данте... - проговорила Роза медленно. - Все очень смутно... но я помню, она говорила о том, что у ребенка душа не крепко привязана к телу. И еще она говорила, что Кейна можно использовать как ключ от этих ваших врат... я не знаю точно...

- Точно! - Альфонс щелкнул пальцами. - Она на нем рисовала! Наверное, это была алхимическая печать! Если им открывали Врата, он, безусловно, их видел, и это могло послужить катализатором для его памяти... ох, черт, как это сложно! В любом случае, Роза... мне надо поговорить с ним поподробнее и, желательно, наедине, - Альфонс окинул взглядом шумную обстановку "детской комнаты". - Это можно устроить?..

- У меня еще много дел в госпитале, прежде чем я смогу пойти домой, - Роза прикусила губу. - Ладно... Кейн... ты не против поговорить с Алом еще? Рассказать ему, что ты помнишь? Тебе не страшно это вспоминать?

- Че тут страшного? - Кейн уставился на мать с искренним недоумением. - Пустяки! - и гордо задрал подбородок.

Роза отвела Альфонса и Кейна в кабинет директора, пустовавшей ныне по причине компактных размеров, ибо военные заняли под штаб более просторную учительскую и унесли отсюда стол и телефон, а сама осталась в коридоре. Ей полагалось бы сейчас разбираться с обстановкой, помогать вводить школу в нужную колею... но в тот момент она почувствовала полное опустошение. Эти воспоминания... эти ужасы войны сами собой потянули за собой ужасы войны предыдущей, и ужасы ее прошлого до... сколько же может свалиться на плечи человеку, после чего он сможет существовать дальше?.. Почему она должна все время продираться сквозь огонь и боль, почему она не может пожить спокойно с мужем и сыном?.. А теперь еще и память Кейна...

А что если эти события двух с лишним летней давности как-то повлияли на него?.. Если дело не просто в памяти, а и еще в чем-то?.. Если Альфонс сейчас растревожит что-то такое в душе Кейна, что лучше вообще не трогать?.. Нет, Альфонс - добрый мальчик, но ведь он может и не остановиться вовремя, поняв, что напал на след. Ведь он так хочет найти брата!

Но разве могла Роза запретить этим двоим поговорить, если это означало отнять у Альфонса надежду?.. Она ведь помнит, чем она обязана и ему, и Эдварду, даже если сам он и забыл.

Все-таки Розе не удалось предаться собственным мыслям: ее разыскали другие учительницы - срочно надо было разбираться с военными, которые съезжали и должны были оставить счета за причиненный ущерб, и еще надо было вывезти кровати, и снова мобилизовать родственников детей на разборку укреплений во дворе школы... В общем, дел невпроворот. Но сердце у Розы было не на месте, и, разобравшись с самым неотложным, она кинулась к кабинету директора, чтобы посмотреть, как там Кейн и Альфонс.

Еще от двери она услышала заливистый смех ребенка, и от сердца немного отлегло.

Когда Роза открыла дверь, она обнаружила, что Альфонс с ее сынишкой шутливо борются, причем маленький Кейн явно "побеждает".

- А, привет, Роза! - лежащий на полу Альфонс помахал ей рукой. - Вот, показываю Кейну приемы!

- Ага! А я сильнее! - гордо заявил Кейн, сидя на Але верхом. - Правда, Ал?

- Правда-правда. Ты у нас силач. А теперь слезай с меня, ты меня совсем в лепешку разбил.

- Еще драться!

- Нет, Кейн, извини, мне надо поговорить с твоей мамой.

Роза подошла и взяла Кейна на руки.

- Ты не сильно докучал Алу? - строго спросила она сына.

- Не-а! Мы говорили сначала, а потом играли. Весело было! Почти как с папой! А мы сейчас домой?..

- Домой, домой, - Роза обернулась к Альфонсу. - Все немного утряслось, теперь они и без меня справятся. Так что пойдем. Я надеюсь, Мэйсон уже вернулся, - в голосе ее проскользнула тревога.

- Хорошо, только мне надо чемодан мой забрать из спортзала. Если никто ему ноги не приделал.

- Спортзалу?.. Вряд ли!

Пока они шли домой, Кейн, как и следовало ожидать, задремал у Розы на руках, так что они смогли поговорить без помех.

- Из тебя получился бы отличный старший брат, Альфонс, - улыбнулась Роза, глядя на сына. - А когда-нибудь получится хороший отец.

- Вряд ли, - Альфонс неловко хмыкнул, но видно, что ему было приятно. Потом посерьезнел. - Младший брат получился не очень.

- О чем ты говоришь, Ал! Я... не очень много общалась с вами, пока вы были вместе, но я помню, что ты всегда помогал Эдварду во всем, и он всегда очень заботился о тебе, и...

- Вот именно, - с горечью прервал ее Альфонс. - Он заботился обо мне, а я?.. Как я понял из того, что рассказал мне Кейн, - а понял я достаточно, - я даже не смог помешать тому, чтобы брата убили! Вел себя как полный идиот! Он ведь из-за меня попал в ловушку и из-за меня погиб! И... насколько я понял, я оживил его, и умер сам, да?.. - Альфонс прямо взглянул на Розу. - Почему ты мне этого не рассказала?.. И почему ты не рассказала, что Эдвард потом оживил меня ценой своей жизни? - голос Альфонса дрогнул. - Тебе не кажется, что я должен был бы знать такие вещи?

- Я... - Роза склонила голову, - прости меня, Ал. Я... я знала, что тебе будет больно услышать это, и вообще... Понимаешь, я ведь не видела, как Эдвард оживлял тебя. Он сказал, что хочет разрушить это место, и отправил меня с Кейном и... еще с одним ребенком вперед, а сам остался там. Я догадывалась, что он задумал что-то такое, из чего он вряд ли выйдет живым, но как я могла отговаривать его или останавливать?.. Эдвард всегда так сильно любил тебя... он не смог бы жить, зная, что ты пожертвовал жизнью, чтобы оживить его! И он не смог бы жить, если бы ты был мертв. Но скажи я тебе, и ты мог бы попытаться оживить его снова, и...

- Да, это было бы... смешно, - Альфонс чуть улыбнулся, но Роза не видела его глаз, потому что их скрыла упавшая на лоб челка. - Но, Роза, тебе не следует об этом беспокоиться. Я думаю, что брат не умер. Он не мог умереть.

- Но...

- Я думаю, что брат миновал врата и попал в то место, которое за ними. Кейн видел там что-то... за вратами. И я что-то видел... я почти был там один раз. Но я не знаю точно. Я должен искать еще. Если я хочу вернуть брата, я должен действовать сразу и наверняка. Я не могу позволить себе ошибиться. И, - Альфонс снова взглянул на Розу очень прямо, она почти отшатнулась от этого сильного, резкого взгляда, - я не могу позволить себе умереть. Поэтому не волнуйся, Роза. Кстати, что это еще за "один ребенок"? Это не гомункулус по имени Гнев?

Роза чуть смешалась.

- В общем... да.

Альфонс кивнул.

- Я так и думал. Мастер Изуми рассказала мне о нем.

- Мы уже почти пришли... - Роза указала на аккуратный домик с белым забором и палисадником. Уже вечерело - а Альфонс и не заметил, как прошла ночь и еще один день - и в одном из окон горел свет. Альфонс подумал, что только так и должны жить люди... тихо, спокойно, семейно и счастливо. Чтобы если и случались бури с дождями, то только такие, после которых бурно идет в рост зелень.

- Ох, Мэйсон вернулся! - Роза просияла. - Заходи, Ал! Он будет очень рад тебя видеть!

- Нет, извини, Роза, - Альфонс улыбнулся. - К сожалению, у меня нет времени. Мне надо ехать.

- Куда?

- На север.

- Но Альфонс... ходят слухи...

- Да. Но я поговорил с подполковником Хоукай. Есть один человек, которого мне позарез нужно там встретить. Он тоже алхимик, и, наверное, он поможет мне разобраться во всем этом. По крайней мере, я надеюсь. Я не могу обращаться с этим к мастеру Изуми. Только не после того, что она пережила! Поэтому... - Альфонс пожал плечами.

- Ал... ну, может, хоть чаю попьешь?.. Или поспишь?.. Ты больше суток не спал!

- Я подремлю в поезде. И перекушу там же. Спасибо, Роза. Извини меня. Мне надо бежать. Передай привет Мэйсону от меня и от Кертисов. У них все хорошо, мастер Изуми не болеет.

- Альфонс!..

Но Альфонс уже приподнялся на цыпочки, легонько чмокнул ее в щеку и быстро зашагал прочь по улице, в догорающий закат. Долгий-долгий день мятежа в Лиоре заканчивался.

- Будь осторожен, Ал! - с болью в голосе прошептала Роза. - Пожалуйста!

Но мальчик, конечно, уже не слышал ее.

- Братец Ал ушел?.. - пробормотал Кейн, протирая сонные глазенки.

- Ушел, - согласилась Роза.

- Вот и хорошо. Скоро он вернется со своим большим братиком, и мы будем еще драться, - подвел итог Кейн и заснул снова, спрятав голову на груди матери.

- Надеюсь, - тихо сказала Роза, грустно улыбаясь. - Надеюсь.

Молодая женщина подумала о том, как тяжело придется в будущем ее сыну с такой-то памятью. Жалость сдавила ее сердце: Данте умудрилась и ему искалечить судьбу...

Но это еще будет впереди. Далеко впереди. И в конечном счете, возможно, все устроится.

Она открыла калитку и пошла к дому, где ее ждал Мэйсон. Где ее ждала жизнь, может быть, непростая, но все же... все же со своими моментами счастья. И этой жизнью она во многом была обязана братьям Элрикам.

А Альфонс, шагая в направлении вокзала, раздумывал о данном им подполковнику Хоукай обещании. Он не собирался нарушать его. Действительно, в одиночку Альфонс действовать не будет. Он разыщет Роя Мустанга и попросит помощи. Вероятно, вдвоем им будет легче проникнуть в истинную природу Врат. Правда... что, если Мустанг откажется помогать?..

Ну что ж, тогда Альфонсу придется придумать что-нибудь еще. Отступать он не собирается. Война там, не война.

Глава 10. Не впускай его!

Мюнхен встретил Хайдериха и Эдварда ясной сентябрьской погодой: синим небом, солнечным светом, слегка прихваченной золотом зеленью на деревьях.

- Вот мне только интересно, - сказал Хайдерих, когда они сошли с поезда и направились туда, где когда-то жил Эдвард и где, судя по письму хозяйки дома, его все еще ждала комната, - почему мы вдруг оказались здесь, когда ты сказал, что мы едем в Берлин?..

- Когда я такое говорил? - удивился Эдвард.

- В Бухаресте, когда ты меня встретил вечером на улице и отправил вещи собирать. А потом как-то сразу выяснилось, что мы едем в Мюнхен.

- Ну, во-первых, в Мюнхене - университет...

- В Берлине - тоже. И в любом случае, это не повод так резко менять решение. Может, скажешь, наконец, что у тебя на уме?

Эдвард несколько замялся, потом ответил сухо:

- Когда я тебе так говорил, я, во-первых, не знал, что ты собираешься со мной, во-вторых, тебя могли поймать агенты этих непонятно кого. И ты бы тогда им сказал, куда я еду.

Хайдерих смерил спутника странным взором.

- Ну, Эдвард... ты даешь. Ты вообще когда-нибудь расслабляешься?

- Только не тогда, когда меня преследуют люди в фальшивой военной форме.

- И все равно, я не пойму, кем ты меня считаешь?.. - вздохнул Хайдерих, возведя глаза к небу. - Ну ладно, это вопрос сторонний. Ты мне лучше скажи: у тебя есть деньги на трамвай?..

Денег, разумеется, у Эдварда не оказалось: последнее, что было, они потратили, когда пришлось второй раз покупать билет на безвестной станции в Италошвейцарии. Пришлось идти пешком. Хайдерих поймал себя на том, что даже радуется этому обстоятельству: он, оказывается, скучал по Мюнхену эти почти два года, что жил в Румынии.

Вот странно!.. Что такого особенного в этом городе со старинными мощеными мостовыми, чего нет в других городах Европы?.. И даже не до конца еще сглаженные приметы войны, которые проявлялись то в незастроенных еще пустотах, когда в ряду домов зияли бреши, словно выбитые зубы, то в заколоченных окнах пустых квартир, постояльцы которых сбежали или были убиты... все равно город был прекрасен. Прекрасен, как и вся Германия, измученная, страдающая, но не покоренная.

Хайдерих с улыбкой всеми легкими впитывал немецкий воздух, глядел на небо - немецкое небо! - и чувствовал, как его переполняет счастье. Он даже шагать стал особенно широко.

Эдвард безучастно наблюдал за его энтузиазмом Хайдерих поймал его взгляд и смутился.

- Здорово вернуться домой, правда? - спросил Эдвард с грустноватой улыбкой.

- Очень! - Хайдерих улыбнулся в ответ. - Слушай, Эд... Я сделаю все, чтобы помочь тебе вернуться. Все, что от меня зависит.

- Спасибо, - Эдвард хлопнул его по плечу. - Ты мне и так уже здорово помогаешь.

Хайдерих пожал плечами.

- Да ладно, подумаешь! Кстати... может быть, пойдем быстрее?.. - он заметил, что на Эдварда оглядываются. Рукав его плаща, чуть ниже локтя, болтался по ветру, и заметить, что у парня не было руки, не требовало особой наблюдательности. Хайдерих даже уловил краем уха обрывок фразы, которой перебросились проходящие мимо них две типичнейшие хаусфрау: "Надо же, такой молоденький, такой хорошенький, а уже..."

Эдварду, наверное, не очень приятно было это слышать - а он слышал наверняка, - но Хайдерих не заметил даже, чтобы его спутник изменился в лице. Шел себе и шел, поддерживая непринужденную беседу.

Эдвард, как выяснилось, снимал раньше комнату в небольшом домике в старой части Мюнхена, на шумной центральной улице - посему и цена была не такой запредельной, как в иных, более престижных местах. Нижний этаж дома занимал цветочный магазин, где работала хозяйка дома, фройляйн Герхард. Это была молодая еще женщина - наверное, ей не было и тридцати - которая очень радушно встретила юношей. Разумеется, сразу поцокала языком насчет руки Эдварда - "Ах, да что случилось, да как же это ты так!" - но особого ужаса на ее лице заметно не было, и Хайдерих решил, что она раньше знала о протезах. Поскольку магазин она еще не открывала - было только часов девять утра - она сразу повела их в гостиную своей квартиры пить чай с пирогом: совершенно не лишнее дело, потому что оба уже больше суток нормально не ели.

Эдвард, однако, как отметил Хайдерих, держался с ней несколько сковано, что было совсем на него не похоже. И отвечал односложно. Фройляйн Герхард же постоянно расспрашивала его: как идет его работа, чего он добился, чем собирается заниматься в Мюнхене, и все такое прочее. У Хайдериха спросила, как они познакомились. В общем, вела себя как добрая тетушка. Хайдериху она очень понравилась. Вероятно, тем, что забота ее была ненаигранной - она действительно была заинтересована в судьбе Эдварда. Как понял Хайдерих, она откуда-то знала, что он пытается вернуться домой, и жалела его... но жалость эта была не обидной, а сочувствующей.

Когда чаепитие уже подходило к концу, в дверь внезапно позвонили. Фройляйн Герхард слегка покраснела.

- А! - сказала она. - Это, наверное, герр Хьюз.

- Хьюз?.. - Эдвард вздрогнул, и Хайдериху показалось, что он чуть чашку не выронил, и вовсе не потому, что держал ее левой рукой.

- Да, это мой... друг, - фройляйн Герхард так тепло улыбнулась, что сразу стало ясно: этот самый Хьюз - весьма особенный друг. - Он англичанин, выходит, твой земляк, Эдвард?.. Да сейчас я вас познакомлю.

Она вышла открывать дверь, а Хайдерих толкнул Эдварда локтем.

- Ты что, знаешь этого парня?

- Нет, откуда? - Эдвард попытался прибегнуть к чашке чая как к спасительному средству. Тон у него был очень натуральный, но все-таки Хайдерих неплохо уже успел изучить своего компаньона.

- Нет, ты его не просто не знаешь, - сказал он раздумчиво. - Тут что-то еще...

И в этот момент в дверь вошел Хьюз. Это был высокий, молодой довольно-таки мужчина, примерно ровесник фройляйн Герхард, может быть, чуть постарше. Веселые карие глаза лукаво щурились из-за стеклышек квадратных очков (выглядели эти очки так, как будто совершенно не нужны их обладателю, а надеты для пущей безобидности). Черные волосы гладко зачесаны назад, несколько прядей выбились. Одет он был в обычный неброский серый костюм, в руках - мягкая шляпа. В целом, мужчина производил довольно-таки приятное впечатление, и было непонятно, отчего Эдвард как-то сразу нахмурился и избегал с ним разговаривать. Герр Хьюз, кажется, списал его мрачность на инвалидность - Хайдерих заметил, как он скользнул взглядом по пустому рукаву - и из вежливости тоже бросил попытки его разговорить.

Пока фройляйн Герхард суетилась на кухне, делая чай новому гостю, Хайдериху пришлось поддерживать разговор самому. Это оказалось не так уж трудно: как выяснилось, герр Хьюз работал на одном из Мюнхенских заводов в качестве приглашенного специалиста. Впрочем, уже минут через пять беседы по характерным словечкам (Хьюз разговаривал по-немецки бегло, но с довольно сильным акцентом, и периодически начинал подыскивать слова, отчаянно жестикулируя и тут же заразительно хохоча над собой), а также по манере Хьюза сидеть, прямо держа спину, Хайдерих заключил, что он, вероятно, военный. И если специалист, то тоже военный. Это Хайдериха не очень удивило: он знал, что, несмотря на запреты, строятся военные заводы и что та же Англия тайком это финансирует и присылает материалы и людей... просто несколько странно оказалось встретиться с иностранцем сразу же по приезде домой. А еще он вспомнил свое детское удивление мистером Мэтьюзом. Уж поистине, все течет, но ничто не меняется.

- Кроме... нет, кстати!... Парни, вы намереваетесь тут работу искать?.. - спросил Хьюз.

- Я практически уже нашел, - буркнул Эдвард.

- А я, честно говоря, нет, - Хайдерих улыбнулся. - Но буду искать.

- Ты есть... эээ... башковитый парень, да?.. Как это?.. Интеллигентный! Печатать на машинке умеешь?

- Ну... да.

- Английский?

- Немного.

- Знаешь немецкий - хорошо. Я говорю по-немецки пока еще не очень хорошо... мне нужен секретарь. Секретарь-помощник. Мне дали девушку... ээ... она не смешная?.. Нет, несерьезная! Я ищу кого-то вместо. Половина рабочего дня, с девяти до двенадцати, зарплата... каждый день есть, как везде, - он усмехнулся. - Привязана к фунту, в отличие от. Инфляция не... эээ... не влияет.

- А... когда надо приступать?.. - осторожно осведомился Хайдерих.

- Сегодня есть идеально. Вот...

Появилась фройляйн Герхард, и разговор перешел в более формальное русло: говорили, в основном, о погоде. Впрочем, даже и так Хайдериху было заметно, какими взглядами обменивались этот герр Хьюз и фройляйн Герхард, и как они оба смущались, сталкиваясь нечаянно руками, - а вроде бы совсем уже взрослые люди! Становилось совершенно очевидно, что в ближайшем будущем на пальце у фройляйн Герхард появится кольцо, а еще через какое-то время она, вероятно, переселится в Англию.

Короче говоря, Хайдерих подумал, что этот Хьюз, скорее всего, хороший человек, хоть и военный - или бывший военный. И что если он ищет себе секретаря, то работа эта, скорее всего, никаких подвохов не заключает. А деньги действительно были нужны.

Правда, Хайдерих решил на всякий случай спросить Эдварда (подгадав тот момент, когда фройляйн и Хьюз были особенно увлечены разговором):

- Слушай... если я пойду сегодня с этим мужиком, ты как, справишься тут один?..

- А почему нет? - сухо спросил Эдвард.

- Ну... твоя рука... - Хайдерих хотел сказать, что лезвие вместо нормальной руки - это не очень удобно, а мало ли что может случиться, но Эдвард довольно резко его оборвал.

- Все со мной будет в порядке, я привык. Что касается руки - то ты мне ее все равно не починишь, тут отец нужен. Так что иди спокойно.

- Но... - однако говорить дальше стало неудобно, и Хайдериху пришлось обрезать фразу.

В общем, допив чай, Хайдерих уехал вместе с Хьюзом. А Эдвард отправился наверх, в комнату, забросить их вещмешки, а потом в Мюнхенский университет - искать старых знакомых и новые заказы. Кроме того, он рассчитывал посетить, - опять же по старой памяти, ибо студентом никогда не числился, - университетскую библиотеку, поискать там и по поводу Туле, что бы это такое ни было, и по поводу Шамбалы... кстати, по зрелому размышлению, Эдвард решил, что как-то натыкался на это слово в книгах по алхимии... вроде бы это тоже было связано с поисками философского камня, но шло в разделе "мифы и легенды", как город, провалившийся под землю за одну ночь. Однако, если вспомнить, город, провалившийся под землю, все же имел место... почему и не существовать этой таинственной Шамбале?. Он рассчитывал, что те, кто охотился за ним в Бухаресте, и те, кто организовали эту крайне широкомасштабную акцию по отлову поезда, теперь потеряли их с Хайдерихом: через границу они умудрились проскользнуть не зарегистрировавшись, что стоило изрядного хладнокровия и ловкости рук. Стало быть, по крайней мере, несколько дней у них есть, чтобы выяснить, что к чему. А потом надо будет действовать.

Действовать! Наконец-то действовать! После двух лет бесплодных попыток... неужели Эдвард наткнулся на нечто стоящее?.. Он боялся поверить в свою удачу.

...Как выяснилось, у них оказалось не несколько дней, а всего три дня.

Три дня прошли вполне мирно. Хайдерих работал секретарем у Хьюза (зарплата все-таки была не очень высокой, но вполне приличной, а для половины рабочего дня - вообще шикарной, и выдавали ее, как было принято из-за инфляции, каждый день), Эдвард действительно довольно быстро отыскал заказы (не так много, как хотелось бы, ибо экзаменационный пик был впереди).

Хайдерих достал-таки Эдварда настойчивыми предложениями починить ему руку хоть в первом приближении, и, в конце концов, они придумали нечто, что могло хоть как-то послужить. В результате довольно непростых операций, сопровождаемыми многочисленными нецензурными выражениями, им удалось упрятать лезвие в своеобразный металлический чехол, чтобы оно, по крайней мере, не угрожало здоровью окружающих. После некоторых колебаний Эдвард в первый же день сходил на почту и дал телеграмму по адресу, по которому, как он надеялся, мог находиться его отец. В телеграмме он просил его приехать и излагал свое местопребывание. Однако ответа не получил.

Вечерами и ночами они дорабатывали двигатель, и на бумаге все выходило превосходно... в принципе, можно было уже приступать к испытаниям, осталось только найти спонсора. Хайдерих предлагал разыскать Гесса (он оставил свой телефон), Эдвард несколько колебался. У него были сомнения, не связан ли Гесс каким-то боком с теми, кто пытался их с Хайдерихом изловить... или, даже если и не связан, то, определенно, и тем и другим был нужен Хайдерих... что, если они из "конкурирующих фирм"?.. Тогда они наверняка знают друг о друге и следят друг за другом, и попытка выйти на контакт с одним может спровоцировать другого.

В тот вечер они закончили разработки. Было всего часов шесть-семь, но на улице уже стемнело и зажглись фонари.

- Ну вот... - Хайдерих озадаченно, не веря себе, посмотрел на ватманский лист. - Неужели мы это сделали?..

- Выходит, что так. - Эдвард поймал себя на том, что чувствует не меньшее потрясение. - Эта штука должна развить вторую космическую, или я не я!

- Да, в теории... только я боюсь, что нам никто не поверит, - грустно сказал Хайдерих. - Двое самоучек, в домашних условиях, разработали модель... м-да... Вот Гесс - тот готов был поверить, по-моему. Правда, он вообще на меня странное впечатление произвел...

- Ты опять об этом?.. - Эдвард искоса посмотрел на него. - Ну не хочу я с ними связываться, честное слово! Погоди, я тут маленькое расследование затеял, вот доберусь до конца... а спонсоров можно поискать и не только в Германии, вот, хоть в Англии, через твою мисс Честертон.

- Ты о чем? - Хайдерих возмущенно сверкнул на него глазами. - Чтобы Англия, этот монстр на пяти материках, уже окончательно обнаглела?! Ты представляешь, если они получат такое открытие?! В то время как Германия...

И вдруг Хайдерих застонал, схватился за голову и сполз со стула.

- Хайдерих! Хайдерих, что с тобой?!- закричал Эдвард, кидаясь к нему. - Эй, ты что, не принимай так близко к сердцу! Не хочешь искать спонсоров в Англии - не будем!

- Это... не то... - простонал Хайдерих. Он валялся теперь на полу, под столом, держась за лицо. - Оно... он... он лезет в меня!

- Что?! Кто он?! Куда лезет?! Хайдерих! - Эдвард схватил друга за плечо.

- Не прикасайся ко мне! - с неожиданным надрывом заорал Хайдерих, сбрасывая его руку. - Уходи из меня!

- Что... - Эдвард, преодолевая сопротивление, схватил Хайдериха за правую руку, отвел ее от лица - он испугался, как бы парень не выцарапал себе глаза - однако вторую руку все равно удержать не мог. - Хайдерих, успокойся! Хайдерих! Сосредоточься! Замкни свой разум, слышишь?! Не пускай никого! Думай! Сосредоточься на чем-то! На своей цели! На том, что тебе обязательно надо сделать! Хайдерих! Альфонс, ты меня слышишь?! Не впускай его! Тебе ни в коем случае нельзя пускать его!

На лице Хайдериха мелькнуло что-то осмысленное, он и впрямь, кажется, сосредоточился, потом его тело скрутило спазмом, он выгнулся дугой... потом неожиданно обмяк. Полежал несколько секунд тяжело дыша, затем рывком сел, поморгал немного.

- Он... ушел... - сказал парень с удивлением. - Черт... что это было?.. Так голова болит... Нет, серьезно, как будто кто-то ломился мне в голову...

- Хайдерих! Элрик! Что происходит?! - раздался громовой голос Хьюза с лестницы (как быстро обнаружили друзья, он приходил не только по утрам, а также и после работы, и сидел у фройляйн Герхард иногда до десяти вечера). - Я вхожу!

Дверь - незапертая - распахнулась настежь. На пороге возвышался герр Хьюз, разом растерявший все свои манеры лукавого весельчака и выглядящий сейчас серьезно и решительно. Позади него, испуганная, стояла фройляйн Герхард.

- Что происходит тут есть? Вы убиваете друг друга?! - ахнул он, глядя на перевернутый стул, разбросанные бумаги, и сидящего на полу и держащегося за голову Хайдериха - у того еще и носом кровь пошла.

- Нет-нет, это со мной что-то... - слабо произнес Хайдерих. - Черт, как мне хреново...

Эдвард и Хьюз в три руки помогли ему подняться с пола, и, не слушая слабых протестов, уложили в кровать. Фройляйн Герхард тут же принялась хлопотать над ним.

- Что с ним есть происходить?.. - хмуро спросил Хьюз у Эдварда. - Это есть неудача в исследованиях и нервный срыв?.. - он бросил мимолетный взгляд на чертежи. - Элисия... то есть фройляйн Герхард... сказала меня... нет, мне! что вы тут какими-то ракетами занимаетесь.

- Да, ракетами, - хмуро кивнул Эдвард - Только наоборот, мы как раз сегодня закончили, все было хорошо... Я думаю, что с ним то же, что со мной было. В детстве, когда путешествовал на востоке, я подхватил одну очень странную болезнь. От нее периодически бывали головные боли, так, что криком кричать хотелось. Но потом все прошло... бесследно. Вероятно, Хайдерих заразился от меня. Если это так, то ничего серьезного. Больше ничего не будет.

- Болезнь... странно это... - Хьюз поскреб пальцами щетинистый подбородок. - А куда на востоке?.. То есть, где на востоке?

- Эдвард... - фройляйн Герхард отвлеклась от Хайдериха и обратилась к нему. - Ты не сходишь в аптеку, не купишь кое-что... я сейчас напишу. Я хочу настойку приготовить, очень помогает от головных болей... сделаешь?

- Что вы, фройляйн, зачем такое беспокойство... - запротестовал Хайдерих. - Обыкновенная головная боль...

- Ничего не хочу слышать! - строго ответила ему фройляйн. - Ты бы слышал себя со стороны! Я не удивлюсь, если соседи сбегутся, узнать, кого мы тут пытаем! От обыкновенной головной боли так не кричат. Даже если у тебя сейчас все прошло, я хочу гарантий, что это не повторится. Так сходишь, Эдвард?.. - она снова просительно обратилась к юноше.

- Конечно, схожу, о чем разговор.

Взяв предложенные Эдвардом карандаш и листочек, фройляйн летящим почерком набросала несколько названий и протянула их ему. Эдвард кивнул и очень быстро вышел из комнаты, сбежал вниз по лестнице. Хьюз тем временем подошел поближе к столу, повнимательнее посмотрел на чертеж.

- Ого! - ахнул он и даже снял очки от переизбытка чувств. И снова повторил: - Ого! Я, конечно, не как это?.. не разбираюсь?.. не понимаю в ракетах хорошо, но... Альфонс, это...

Однако Хайдерих уже заснул, и фройляйн Герхард приложила палец к губам, бросив на Хьюза суровый взгляд.

- Ладно, ладно! - шепотом ответил ей Хьюз. - Элисия... ты не есть понимаешь! Это же... это же гениально! Такая конструкция...

И тут они услышали, как заскрипела входная дверь.

- Эдвард?... - удивилась фройляйн Герхард. - Так быстро?..

Но теперь уже Хьюз приложил палец к губам. Прислушался несколько секунд, после чего шагнул к фройляйн Герхард, зажал ей рот, шепнул на ухо: "Спокойно, Элисия, не шевелись!" и вместе с ней шагнул в стенной шкаф, захлопнув дверцы.

В следующую секунду в комнату ворвалось человек десять в немецких армейских мундирах.

Вечерний Мюнхен встретил меня желтым светом фонарей и прохладой. В воздухе сентября уже чувствовалось дыхание зимы. Это было как раз то, что надо, чтобы охладить мою горячую голову. Черт... черт... черт.... Черт.... У меня даже слов адекватных нет, чтобы выразить всю пакостность ситуации. Неужели это то, о чем я подумал?... Так вот, как это выглядело по стороны! Только, думаю, в тот раз все произошло быстрее. И без свидетелей.

Семь лет назад по времени этого мира я попал сюда в первый раз. Тогда мое тело - живое тело, извольте видеть, - осталось во Вратах, а душа попала сюда. И душа эта не нашла ничего лучшего, как занять тело мальчика, похожего на меня... ибо у каждого, по всей видимости, есть в этом мире свой двойник. Или - как в моем случае - был. Он сопротивлялся, сопротивлялся отчаянно, не хотел пускать меня в свое тело, но я был напуган, не понимал, что происходит, и дрался так, как только умел драться... лучше, чем он, конечно. Мне ведь было тогда не двенадцать, а шестнадцать, и за плечами - пять лет борьбы, пота и крови.

Отец, которого я встретил, и который оказался здесь на пару месяцев раньше меня, - хотя пропал всего на неделю раньше, - сказал мне искать путь назад, но я просто не успел ничего найти. На меня упали обломки дирижабля, и, видно, погребли под собой тело мальчика. Я даже не знаю его фамилии... знаю только, что звали его Эдвард, как и меня.

Но я снова попал домой. Теперь я думаю, что смерть и была в том случае единственным выходом, ибо она разделяет душу с телом и позволяет душе искать свой собственный путь. Возможно, отец даже знал об этом, но не решился сказать мне тогда... впоследствии мы не поднимали эту тему.

А теперь, очевидно, кто-то из нашего мира попытался захватить тело Хайдериха...

Тут я замер, как громом пораженный. Кто-то! Как же, кто-то! Разумеется, мой брат Альфонс, кому же это еще быть! Потому что мне ли не знать, как Хайдерих похож на него... явно Хайдерих - его двойник. Но Ал всегда был мягче меня... да и Хайдерих уже не ребенок... вероятно, он не смог сразу занять его тело, борьба продлилась лишние секунды, тут подключился я... О черт! Если бы я не вмешался... если бы не стал ничего делать... я уже сейчас мог бы говорить с Альфонсом... мог бы обнять его.

Я даже остановился, свернул в какой-то проулок, под арку, прислонился спиной к каменной стене. Ноги не держали. Что же я наделал... а с другой стороны, не сделай я ничего, это убило бы Хайдериха. Потому что Альфонс смог бы вернуться только после смерти этого тела... если бы вообще смог. Поэтому Хайдериху в любом случае ничего не светило бы. О-ох... хорошо я не догадался об этом тогда, когда орал на Хайдериха, пытаясь докричаться до него, пытаясь удержать в этом мире... потому что если бы догадался... я не знаю, как бы я поступил. Я ведь не святой. Я так скучаю по Альфонсу! А с другой стороны, Альфонс бы возненавидел и себя, и меня, попади он сюда ценой чужой жизни...

Но, по крайней мере, теперь я знаю, что он жив. Или... или нет?! Черт, я ведь не имею ни малейшего понятия, почему душа Ала стала искать приют в этом мире! Что если он остался без тела там?!

...Я стоял, прислонившись к стене, и в отчаянии смотрел в темноту передо мной.

Бог точно ненавидит тех, кто преступает его законы. Что если, спасая друга, я убил брата?!

Глава 11. Только начало

Поезда на самый север не ходили, и это оказалось для меня большим и неприятным сюрпризом. Точнее, они шли, но последняя остановка была в Стольме - маленьком гарнизонном городке. Сперва это меня очень расстроило: почему-то я решил, что Мустанга надо искать именно на границе. Потом я сообразил, что он, вообще-то, генерал, а генерал не может быть никем меньшим, чем командующим гарнизоном. А раз он - командующий гарнизоном, то и искать его надо, скорее всего, в гарнизонном городке. А он располагался всего-то километрах в тридцати от Стольма. Обычные поезда туда не ходили, только военные, а те пассажиров не брали. Но... подумаешь, тридцать километров пешком! Дневной переход.

До Стольма поезд шел не так уж долго, часов двенадцать - Лиор располагался на северо-востоке. Я как раз успел отоспаться, как и пообещал Розе. Чувствовал я себя не самым лучшим образом, и мною владели неприятные мысли - отголоски того, что я узнал от Кейна. Я переворачивал их в голове и так, и эдак, - те несчастные клочки, которые мне все же удалось вспомнить. Потом не выдержал, и принялся набрасывать в записной книжке разные варианты печати, которые можно было бы применить для открытия Врат. Каким-то образом я чувствовал, что сам, наверное, смогу их открыть даже просто хлопком в ладоши... ведь я уже побывал там один раз... даже два раза, просто второго я не помню. Но то для себя. Вопрос - как открыть их для другого?.. Мне пришла в голову идея, что Эдвард, быть может, застрял по ту строну Врат... Вдруг там алхимия по какой-то причине не действует?.. Тогда открыть для него Врата должен я!

Однако ничто из моего предыдущего опыта, ни одна из прочитанных книг не могла подсказать мне точного ответа, как это можно сделать.

К сожалению, Кейн не видел печати, которой пользовалась Данте, поэтому не смог мне описать ее. Если бы я смог вспомнить сам! Но память мою по-прежнему застилал вязкий туман.

Учитель Изуми говорила, что изложить свои мысли на бумаге - всегда помогает. Поэтому я действительно набросал кое-какие свои идеи, и даже что-то начало вырисовываться. Но я почувствовал, что мне отчаянно не хватает даже не знаний - просто опыта. Я не был уверен в своих выкладках, а ведь права на ошибку не имел. Если генерал Мустанг не согласится по старой памяти мне помочь, прямо не знаю даже, что и делать...

Мой попутчик - седенький старичок в шляпе, очках и с тросточкой - не смущаясь, совершенно свободно подглядывал мне через плечо за тем, что я пишу. В конце концов он воскликнул.

- О, молодой человек, да у вас талант! Давайте знакомиться - меня зовут профессор Коллинз. Я - преподаватель Столичного ветеринарного университета. Сейчас еду в Стольм к дочери, погостить.

Удивленно моргая, я смотрел на него.

- Э... Альфонс Элрик, очень приятно. Но почему, простите...

- Высокий уровень систематических наблюдений, юноша! Просто приятно видеть, что современные молодые люди настолько глубоко интересуются живой природой! Это надо же, предположить, что песчаные крысы на самом деле принадлежат к семейству тушканчикообразных! Я уже десятый год отстаиваю эту точку зрения, и все бесполезно, потому что наши ретрограды от науки... Да, правда не могу согласиться с вашими выводами из наблюдений за птицами высокогорий, - старичок бесцеремонно изъял у меня из рук записную книжку и теперь увлеченно ее пролистывал. - Но чертежи вольеров - превосходны! Чувствуется, так сказать, полет мысли, творческая фантазия! Не собираетесь через несколько лет к нам поступать?..

- Э, нет, простите, - я решительно, и, боюсь, не очень вежливо, отобрал книжечку назад. - Это не чертежи вольеров!

- А что же это тогда? - удивился старичок. - Вы хотите сказать, что мои старые глаза меня обманывают?..

- Нет, профессор Коллинз, я совсем не это хотел сказать! - я лихорадочно искал подходящие слова, чтобы выпутаться из крайне щекотливого положения. - Это... ну, что-то вроде хобби. Я вовсе не собираюсь идти в ветеринарный!

- Да?.. - старичок разочарованно посмотрел на меня, пожевал губами. - Жаль, очень жаль! Такой талант пропадает!

Кажется, я покраснел - все-таки приятно, когда тебя хвалят, хотя и незаслуженно. Большей частью внешней стороной моих записей были просто мои фантазии, которым я даже времени особенно много не уделял, и, конечно, на самом деле все, появлявшееся в книжечке, имело совершенно иной смысл. Мастер Изуми еще тогда, когда мы обучались у нее вместе с Эдвардом, говорила нам, что алхимики обязательно должны шифровать свои записи, чтобы они случайно не попали в руки посвященных, но тогда мы особого смысла в том не видели. Теперь же, когда я понял, что мне придется много путешествовать, я развил в себе способность шифровать с той же скоростью, с какой пишу, и это выходило у меня почти автоматически. Вдруг я случайно потеряю книжечку, или ее у меня украдут?.. Если она попадет к совершенно несведущему человеку - ничего страшного, он все равно ничего не поймет. А вот если к тому, кто начинал заниматься алхимией и бросил, или кто возжелал научиться ей самостоятельно, без учебников и учителей... ну, тут может быть все что угодно! У меня там есть вещи, достаточно элементарные для меня, но опасные для начинающих. Так что шифр просто необходим.

Почему в виде зоологических наблюдений?.. Ну, я действительно этим интересовался, и это было проще всего. Мастер Изуми отдала мне записи Эдварда, которые остались у нее - кстати, я их вожу с собой на всякий случай. Так вот, они выдержаны как путевые заметки. Замечательный шифр, я совсем не смог их расшифровать. Ну никак. То есть немного сумел... первые страницы. Но там ничего интересного не оказалось, а потом брат, кажется, поднаторел, и шифр стал более изощренным. Опять же, обладай я памятью за те пять лет... а так у меня просто не хватало опыта. Мой шифр не столь остроумен, наверное, но он прост и удобен для меня, а любому другому придется с ним повозиться.

- Вряд ли талант, профессор. Просто я очень люблю животных... а вообще я собираюсь заняться семейным бизнесом.

- Бизнес, это, конечно, дело нужное, молодой человек, - заметил профессор с гримасой недовольства. - Однако, смею вам заметить, занятия наукой еще никому никогда не вредили.

- Смотря какой наукой, - тихо возразил я.

- Нет, конечно, если всяким ширпотребом вроде алхимии, тогда конечно, - недовольно заметил старичок. - Нет, я говорю о реальной науке, которая может пойти людям на пользу.

- А разве алхимия не идет людям на пользу?.. - я, честно говоря, не хотел продолжать этот спор, но слова старичка задели меня за живое.

- Кому как, молодой человек, кому как, - вздохнул профессор. - Вот взять хоть мою дочь. Сейчас она замужем за хорошим человеком... ну, конечно, простой сельский врач - немного ей не пара, мы ведь из хорошего рода, но, в общем, он человек интеллигентный, и я им доволен. Но вот был у нее раньше жених... Алхимик. Между прочим, государственный алхимик, прошу заметить, элита, так сказать. И когда началась эта бойня в Ишваре, его мобилизовали. Он там служил. Вернулся совершенной умственной развалиной. Может быть, в вашем возрасте еще рано слышать о таких вещах, но, не побоюсь сказать: его насильно заставили убивать людей, причем не просто так, а различными изуверскими способами, чтобы это послужило наглядным примером для остальных, и это оставило у него в душе глубокую рану. И что же?.. Он не сумел это преодолеть. В конечном счете он повесился. Вот что делает с людьми алхимия.

У меня в груди словно ледяная дрожь прошла. Знаете, бывает так: только что все если не хорошо, то более или менее нормально, и тут же резко падает настроение, и все кажется в тысячу раз хуже, чем было до этого.

- Я... не думаю, что это алхимия, - тихо сказал я. - Я думаю, это то, что люди делают с людьми.

Вдруг поезд резко, с толчком, остановился. Вещи попадали с полок, люди кинулись их собирать.

- Что такое?.. - всполошился мой сосед. - Что случилось?.. Это что, уже Стольм?... Еще рано! По моим часам, до Стольма еще час двадцать!

Сидящая на соседней лавке женщина выглянула в окно.

- Нет, это не Стольм! - сказала она с беспокойством. - Это Миттелоо... Но здесь ведь поезда не останавливаются, это совсем маленькая деревушка!

Я тоже выглянул в окно. Странно, однако, для маленькой деревушки! Прямо перед моими глазами оказалась типичная сельская станция - около Ризенбурга была точно такая же, и там точно так же не останавливались скорые поезда, только местные. Однако на платформе подрагивало штучки три типичных армейских легковушки с заведенными моторами, у одной курил сержант в небрежно расстегнутом на груди мундире. На соседней ветке я с удивлением узрел бронепоезд - никогда их не видел, но это точно был он: обычный поезд, на который навесили еще кучу бронированных листов и натыкали пушек между ними - а за зданием вокзала, я не я, стояло несколько армейских грузовиков! Их было видно даже из поезда!

Тут же дверь вагона распахнулась, и в коридоре появился крайне взволнованный проводник в сопровождении двух солдат.

- Граждане пассажиры, поезд дальше не идет! - объявил он как-то растерянно. - Три часа назад северяне пересекли границу. Вам предлагается отправиться назад вместе с эвакуируемым из близлежащих населенных пунктов населением.

Один из солдат что-то шепнул проводнику. Тот кивнул и нервно продолжил:

- Кто, не желает возвращаться с этим поездом, может остаться в Миттелоо. Скоро сюда подадут еще транспорт, чтобы эвакуировать оставшееся население, в первую очередь женщин и детей. В настоящее время в Миттелоо размещена ставка командующего штабом округа бригадного генерала Мустанга, но не исключено, что она в ближайшее время перебазируется.

После его слов в вагоне - полупустом, надо заметить - повисла мертвая тишина. Люди не сразу поняли и не сразу поверили.

- Постойте! - возмутился профессор Коллинз, отошедший быстрее всех. - Я не могу так! Мне надо в Стольм! Это возмутительно!

- Да-да! - поддержала его какая-то женщина из другого конца вагона. - Как это поезд не идет?.. Я брала билет!

Проводник стащил с головы фуражку, обнажив полную лысину со складками на затылке, поморгал маленькими растерянными глазками.

- Граждане, я сам в растерянности! - произнес он убитым тоном, совершенно непохожим на его прежний, казенно-официальный. - Ничего не поделаешь: это война!

И так он это сказал, что все сразу поверили: действительно, война.

В вагоне поднялся гвалт: люди заговорили все разом. Кто-то возмущался, кто-то грозился, кто-то требовал, кто-то причитал. Профессор Коллинз громко кричал, потрясая палкой:

- Почему не было оглашения?! Я требую официального объявления по радио! Куда смотрит правительство?!

Женщина, наша соседка, которая сказала про Миттелоо, вскочила и начала пробираться к выходу: у нее в Стольме остались родители и двое маленьких детей, и ей непременно нужно было выяснить, эвакуировали ли их. Кое-кто, напротив, подскочил к бедному несчастному проводнику и принялся требовать немедленной отправки поезда. Все это я заметил только мельком, выскальзывая из вагона. Главные для меня слова прозвучали: генерал Мустанг здесь. Теперь надо было только его найти.

Как всегда, оказалось проще сказать, чем сделать. Альфонс довольно легко добрался до самой деревни, но здесь царил полный хаос. Людей действительно готовили к эвакуации, кроме того, здесь было полно беженцев из Стольма и Керинга, прибывших буквально час или даже менее назад. Большинство населения осталось на занятых северянами территориях - но даже этих было не так-то просто разместить, успокоить, пересадить на транспорт и отправить в Лиор и в иные места, до которых лавина нашествия грозилась докатиться еще не скоро. А командование армией, между тем, было занято куда более важной задачей: необходимо было стабилизировать фронт, который находился, надо сказать, далеко не в лучшем положении - войска Аместрис отступали по всей линии. Слава богу, в окружение пока никто не попал, однако потери и без того несли большие, и дело обстояло достаточно кисло. Генерал Мустанг, срывая голос, звонил везде, куда только можно, требовал подкрепления, транспорта, людей... Ответ был один и тот же: войска заняты подавлением мятежа в Столице и иных пунктах, транспорта нет, послать ничего не можем, удерживайте до последнего.

Разумеется, Альфонс ничего этого не знал и знать не мог, однако в Миттелоо чувствовалось, что фронт гораздо ближе, чем он должен был бы быть.

В общем, нечего было и думать, чтобы проникнуть к Мустангу в такой обстановке. Совершенно не годилось отвлекать его. Да и в этой атмосфере подавленности и всеобщей беды Альфонс вдруг почувствовал себя маленьким и неважным. И пришла в голову мысль: "А так ли важно то, что я хочу сделать, и то, зачем я здесь?!"

Действительно, так ли важна была его беда перед бедой женщины - его соседки по поезду, которая со слезами на глазах умоляла какого-то задерганного младшего лейтенанта проверить в списках эвакуированных, нет ли там ее родителей и двух маленьких девочек; перед бедой десятков людей, в одночасье лишившихся своего дома; перед бедой военных, измученных осознанием того, что они не могут остановить врага; перед бедой страны оказавшейся на пороге кровопролитной войны?!

Что значили на фоне всего этого усилия двенадцатилетнего мальчика, который пытается разыскать пропавшего два года назад брата?..

Однако Альфонс все-таки на всякий случай покрутился у штаба - он размещался в здании местной школы. Не для того, чтобы добиться встречи с Мустангом прямо сейчас, нет, и не для того, чтобы улучить момент и предложить свои услуги, как алхимика, - у Альфонса хватило здравого смысла понять, что толку от него одного в этой бойне будет мало, - а просто чтобы держаться в курсе обстановки. Ему не хотелось присоединяться к беженцам, а хотелось поймать момент, когда штаб будет эвакуироваться (по всему выходило, что это скоро произойдет). Тоже, конечно, будет не самое подходящее время, но у него просто не было иного выхода! Ему надо было хотя бы поговорить с Мустангом... хотя трудно, конечно, рассчитывать на его помощь в таких условиях. Но и вернуться ни с чем Альфонс тоже не мог.

Однако в какой-то момент, когда Альфонс, чтобы его не прогнали со двора штаба, тихонечко зашел за штабель дров, приготовленных за школьной котельной, он услышал за спиной резкий оклик:

- Стальной?!

Альфонс резко обернулся. Оказалось, оклик прозвучал из окна первого этажа, открытого по теплому времени. Оттуда выглядывал хмурый, довольно молодой еще военный с черной повязкой на левом глазу.

- Это вы меня?.. - удивленно спросил он.

- Но ты не Эдвард Элрик, - лицо военного отражало крайнюю степень удивления, смешанного с неприязнью. Внезапно неприязнь с него исчезла, удивление усилилось. - Альфонс?..

- Да, так меня зовут. А вы - бригадный генерал Мустанг?

- Он самый, - военный хмыкнул и отошел от окна. - Лезь сюда, живо.

Альфонс не заставил себя просить дважды. При этом у него еще хватило времени удивиться - он представлял себе генерала Мустанга гораздо старше и... значительнее, что ли?.. А он ростом не выше подполковника Хоукай!

Это оказался не штаб, и вообще не кабинет: комната, в которой находился Мустанг, представляла собой изолятор школьного медпункта. Здесь стояла кушетка и шкафчик с лекарствами. На кушетке лежала расстегнутая кобура с пистолетом.

- Черт, и пяти минут отдохнуть не дают! - Мустанг уселся на кушетку, сердито посмотрел на Альфонса. - Какого черта ты здесь делаешь?.. Только не говори, что меня разыскиваешь!

- Э... честно говоря, именно вас. Но я понимаю, что сейчас не время...

- Время, не время! - с досадой бросил Мустанг. - Времени никогда нет, чтоб ты знал! Бог ты мой, я еще тогда, когда узнал, что Стальной пропал, а ты потерял память, подумал, что рано или поздно ты ко мне придешь, но ты умудрился все же явиться в такое время, когда я совершенно тебя не ждал! Это у вас семейное, да?..

- О чем вы?..

- Да был у меня такой период, когда я считал, что иметь Эда Элрика под началом - это самое страшное, что может случиться в жизни офицера. Оказалось - нет. Подставили меня, парень, понимаешь! - Мустанг вдруг резко вскочил с кушетки, заходил по комнате, ероша волосы. - Это назначение с самого начала было ссылкой. Я знал, что меня хотят уничтожить, что я как бельмо в глазу остальным генералам. Но не ожидал, что до такой степени. Боже мой, они же знали о нападении! Заранее знали! Но убедили Халкроу, что его не будет, а он, дурак, поверил! Они не прислали мне войск, понимаешь?.. Не прислали заранее, не провели мобилизацию, пока еще можно было, а теперь - все! - он добавил крайне неприличное слово. - Теперь они сделали страну жертвой своей грызни. А мне что?.. Стреляться, что ли, из табельного оружия?.. - он горько усмехнулся.

Альфонс с ужасом покосился на пистолет, все еще лежащий на кушетке. Что делает бригадный генерал в изоляторе медпункта?! Зачем он здесь заперся?!

Мустанг проследил за его взглядом и хрипло расхохотался.

- Нет, я не буду, не буду, успокойся. Это так... минута слабости. Собственно, уже прошла. Не так уж все безнадежно. Нет, не так. Мы еще повоюем. Во всяком случае, я не позволю снова простым людям стать заложниками этих игр! Ах, Альфонс, Альфонс... я же с самого начала затевал все это только для того, чтобы ничего подобного больше не повторилось! Но это только в сказках - убьешь дракона, и все закончилось. В жизни еще потом годами разгребают драконье дерьмо, - он выругался снова.

Говорил он быстро, нервно, и Альфонс с ужасом понимал, что генерал на взводе, на последнем пределе, когда человек держится неведомо как.

- Генерал Мустанг, успокойтесь! - воскликнул он. - Успокойтесь, пожалуйста!

Мустанг бросил на него бешеный взгляд, от которого Альфонсу захотелось буквально вжаться в стену. Однако тут же бешенство умерилось, как будто его взяли под контроль.

- Да... - сказал Мустанг неожиданно тихо. - Да.

Он снова сел на кушетку, потер лицо руками.

С полминуты он молчал. Потом невесело усмехнулся.

- Наверное, возраст уже, - сказал затем с иронией. - Всего-то вторые сутки без сна. В молодости один раз не спал почти неделю. Извини, что выплеснул это все на тебя. Но ты действительно появился... в тот еще моментик. Ладно. Через пять минут мне принесут сводку с фронта. Я примерно знаю, что будет в этой сводке. Потом я отдам приказ об эвакуации штаба. Ты поедешь с нами. В конце концов, мне нужен перерыв. Хотя бы часа два. Тогда мы поговорим, и я отдам тебе свои записи... Мы приедем в Лиор, оттуда тебе лучше будет отправиться в Столицу. Ни в коем случае не в Ризенбург - видимо, он будет на пути второй группы войск Северян.

- Как?!.. - Альфонс замер в ужасе.

- Да-да, это только начало, - хмыкнул Мустанг. - Я тебе говорю это все на тот случай, если потом забуду. Чувствую, у меня будет полно отвлекающих факторов.

- Генерал! - в дверь постучали. - Генерал Мустанг, вы просили сказать, когда будет сводка!

- Да, Филипс, сейчас иду! - громко и отчетливо произнес Мустанг.

Потом он встал, одернул китель, пригладил волосы. Подошел к двери, откинул щеколду. За дверью стоял встревоженный лейтенант с телеграфной полоской в руке.

Мустанг взял у него эту полоску, пробежал глазами и отдал обратно. Коротко приказал:

- Филипс, этот мальчик - младший брат моего бывшего подчиненного. Его родители погибли, и он разыскал меня. Сейчас я прикажу эвакуировать штаб... разместите его где-нибудь с офицерским составом. Или нет, вот что... установите в моем купе вторую койку, и разместите его там. Все ясно?

- Так точно, господин бригадный генерал!

Мустанг сделал несколько два шага по коридору. Потом обернулся.

- Альфонс... скажи-ка мне... Ты, случайно, не встречал подполковника Хоукай?..

- Встречал. Я только вчера ее видел. Ой.... или позавчера?.. Я запутался.

- Не столь важно. С ней все было в порядке?..

- Да. Она волновалась о вас, сэр.

Мустанг развернулся снова и пошел дальше по коридору.

Глава 12. Выжженная земля

Утро в Раш-Вэлли выдалось солнечным, прохладным и светлым. На перроне царила оживленная суматоха: кто-то отправлялся, кто-то уезжал. Железные дороги - артерии Аместрис, а ритм поездов - пульс ее. Сколько километров намотала Уинри уже по этим дорогам к своим восемнадцати годам?.. И вот теперь она наконец-то едет домой, где не была... страшно подумать, скоро уже два года!

- Все-таки я считаю, что это какой-то подвох, - фыркнул старый мастер. - Вот взяли, ни с того ни с сего, и пригласили этакую пигалицу на работу?..

- Как вы можете так обижать Уинри! - возмутилась Банни. - В конце концов, она же получила золотую медаль на выставке два месяца назад! Если не ее - то кого?.. Она у нас гений!

- Ладно, ладно! - мастер отвернулся с наигранной сердитостью. - И все равно, не доверяю я этим военным!

- Я тоже не доверяю, - улыбнулась Уинри, - но взглянуть-то стоит. Тем более что я все равно собиралась заехать в Столицу на пути в Ризенбург. К друзьям.

- А может, останешься у нас?.. - просительно произнесла Банни. - Вы-то думали, что я не знаю, но я прекрасно слышала, как старик предлагал тебе долю в мастерской!

- Не называй мастера стариком, Банни, - Уинри хлопнула подругу по плечу. - Я вас всех очень люблю, но у меня ведь уже есть своя мастерская... то есть наша семейная мастерская. Кстати, не хуже иных столичных. И я уже предвкушаю, что я там переоборудую! - Уинри мечтательно зажмурила глаза. - Потому что предложение военных я все равно принимать не собираюсь, не беспокойся. Зарплата, конечно - это да, но уж с чем-чем, а с армией я связываться не собираюсь, после всего, что она мне сделала!

Поезд дал гудок и развел пары.

- Ну ладно, мне пора! - Уинри подхватила чемоданчик, оставленный ею было на перроне.

Старый мастер пожал Уинри руку.

- Привет бабушке, - хмуро сказал он, глядя в сторону.

- Обязательно, - Уинри улыбнулась. - Спасибо вам за все.

- Это тебе спасибо, девочка. Да, я тебе передавал привет от дочки с зятем?.. Они не смогли прийти, но...

- Да-да, передавали. Спасибо, мне действительно пора!

Они снова обнялись с Банни, снова пожали руки с мастером... И вот уже Уинри машет им рукой из окна поезда... а вот уже и поезд тронулся, оставляя позади бетонный перрон, и Раш-Вэлли с ее бесконечными торгашами, чванливыми механиками, сумасшедшими фанатами автопротезов и прочими прелестями жизни.

"Я буду скучать по этому месту, - думала Уинри, глядя на свое смутное отражение в вагонном стекле. - Я буду ужасно скучать по этому месту, по этим людям".

Но сейчас она не могла думать о скуке... она ехала домой.

Она ехала домой, чтобы продолжать ждать... того, кому без нее некуда было возвращаться и того, кто, скорее всего, не вернется никогда. Имеет ли это смысл?..

Уинри вытащила из саквояжа тетрадку со своими записями и уткнулась в них. Последнюю страницу занимал расписанный по месяцам план улучшений, которые она намеревалась произвести в мастерской. Напротив каждого пункта стояло две цифры: примерная стоимость и прикинутый вчерне срок окупаемости. Вооружившись карандашом и вытащив из наплечной сумки газетные вырезки и парочку каталогов, Уинри принялась тщательно их выверять. Если она хочет заручиться согласием бабушки, все должно быть идеально.

Задумавшись о пункте "Реклама", напротив которого стояло три вопросительных знака, Уинри отвлеклась от записей и обратила внимание, что в купе, оказывается, кто-то вошел. Этакий приятный молодой человек, белокурый, голубоглазый. Старше Уинри лет на пять - шесть.

- Здравствуйте, - сказал он ей, широко улыбаясь. - Все жду, когда вы меня заметите.

- Правда?.. - Уинри улыбнулась тоже. Ей всегда нравились блондины... особенно высокие блондины, давайте будем честными сами с собой.

- Разумеется! Такая красивая девушка - и так поглощена работой! В командировку едете?

- Напротив, домой возвращаюсь.

- Домой? Это куда, если не секрет.

- В Ризенбург.

- Этот поезд идет только до Столицы.

- Я хочу навестить в Столице друзей. Сделаю пересадку.

- Столица - замечательный город. Очень красивый. Вы бывали там раньше?..

- Разумеется, - Уинри почему-то резко перестала нравиться его навязчивость. - И не однажды.

- Но бьюсь об заклад, что вы никогда не были на экскурсии в Алхимическом Парке. Потрясающее место! Если вы не против, я мог бы вам его показать - у меня как раз будет на днях свободное время.

- Я бывала в Алхимическом парке, - сухо сказала она. - Меня туда водил друг. Он - государственный алхимик.

- А... - парень как-то сразу увял. Государственному алхимику ему явно нечего было противопоставить.

А Уинри стало грустно. Она сказала это так, что получилось, как будто Эдвард был ее парнем или... а он ведь никогда не был. Он смотрел на нее в лучшем случае как на что-то вроде сестры. Именно как на "что-то вроде", а даже не как на настоящую сестру. И он, скорее всего, не вернется... он сгинул вместе с ее детством и ранней юностью, симпатичный парень с невероятно сильной волей и невыносимым характером. Имеет ли смысл вообще его ждать?..

Уинри упрямо опустила глаза в тетрадку. Даже если разум говорит "нет", сердце отвечает: "Еще как имеет!"

Потому что никого лучше него она не встречала. И едва ли встретит.

В Столицу она приехала только утром следующего дня. Поезд задержали и промариновали несколько часов на запасном пути, не объясняя толком причины, однако по вагону пошли гулять какие-то совершенно дикие слухи. И когда Уинри вышла, наконец, из поезда на Центральном-1, она поняла, что слухи эти, весьма вероятно, имели под собой крепкую почву. В столице было неспокойно. Вокзал встретил ее листовками, толпами народа, голосами из репродукторов, и Ческой в военной форме... хотя мундир Ческа не любила и никогда не носила в нерабочее время. Притом Ческа была не одна.. Рядом с нею стоял лейтенант Брош, тоже в форме, и тоже обеспокоенный донельзя. Они начали выискивать Уинри взглядом еще до того, как поезд подъехал к перрону (она увидела их из окна), а потом сразу же бросились к вагону и заняли место в первых рядах встречающих.

- Что случилось? - ахнула Уинри, выскакивая из вагона. Брош сразу же схватил ее саквояж, и сразу же охнул, поскольку небольшая вроде бы сумочка неожиданно оттянула ему руку: вес совершенно не угадывался по размеру. - С чего это вы меня встречаете?.. Опять мятеж?.. У нас ни слуху ни духу!

- Ох, что случилось, что случилось! - зачастила Ческа. - На севере вторглись варвары... И на юге тоже, как-то так северяне через горы обошли, а пятая армия подняла мятеж... а мятеж подавляют... а у нас тут народ пикетирует против правительства... а правительство объявило вотум недоверия фюреру Халкроу и требует его отставки... И говорят, что будут проблемы с продовольствием, но пока слава богу ничего, и вообще!.. - она выдохлась. - В общем, два года назад было лучше, - грустно добавила она. - Тогда мы даже ничего не заметили.

- Это ты не заметила, потому что тебя в столице не было, - пожал плечами Брош. - А мы еще как заметили. О, кстати, привет, Уинри!

- Здравствуйте, лейтенант! С повышением вас! А лейтенант Росс?..

- А я тебе разве не писала?.. - удивилась Ческа. - Она уволилась из армии, когда они поженились! Сказала, что это не дело, когда в семье двое военных! В общем, она не смогла тебя встретить, потому что не с кем оставить малыша, вот и...

- Вы поженились! Поздравляю! - Уинри была действительно рада, но и удивлена. Она не представляла, чтобы легкомысленные ухаживания бывшего сержанта Броша могли увенчаться успехом.

- Да-да... - уныло почесал затылок Брош. - Она так меня терроризирует, что я даже уже и не рад. Стоила ли игра свеч?.. Раньше она мной командовала как старший по званию, а теперь как жена! - и он лукаво подмигнул Уинри.

- Ну пошли, пошли! - Ческа стала подталкивать Уинри в спину. - Мы взяли машину в штаб-квартире. На улицах неспокойно стало, даже трамваи не все пускают. Представляешь, вчера магазин на углу Портняжной и магистрали Победы ограбили среди бела дня! Просто разбили витрину, вошли, и взяли что хотели! А полиция не приехала, потому что была занята разгоном демонстрации! Сегодня объявили комендантский час, теперь порядка будет побольше.

- Такие случаи сплошь и рядом происходят, - пожал Брош плечами. - Я теперь даже за продуктами хожу в форме и при оружии. Военных все-таки уважают. И Мария тоже старается выходить из дома в мундире.

- А как миссис Хьюз и Элисия?.. С ними все в порядке?..

- Да, у них все хорошо. Они живут в хорошем квартале, в отличие от нас, - Ческа передернула плечами. - И соседи у них хорошие. Ты бы видела Элисию, она стала такая миленькая! Осенью пойдет в школу. Ну ладно, тебя ведь к ним везти?.. Скоро увидишься и сама наговоришься! А уже потом поедем в лабораторию.

- В какую лабораторию?.. - удивилась Уинри, когда она уже садилась в машину.

- Как какую?.. Погоди, тебе разве не пришло предложение на работу?..

- А вы откуда знаете?..

Ческа, устроившаяся на переднем сиденье, и Брош, уже севший за руль, переглянулись.

- Вообще-то, мы оба там работаем, - произнес Брош. - Ческа заведует отделом кадров, а я так, мелкая сошка. Это совместное предприятие армии и одной частной фирмы, по разработке нового типа вооружений. Ну да у тебя же все написано было на бланке.

- Написано-то написано, да я не слишком поверила! - недовольно произнесла Уинри. - Что за чушь! Зарплату обещают заоблачную, а толком, чем занимаются...

- Это было сделано в преддверии войны, - произнес Брош, нажав на газ. Машина тронулась с места. - Мы понимали, что, из-за долгой политики изоляционизма, армия совсем ослабла... То есть, офицерский корпус у нас хороший, и рядовой состав опытный, из-за всех этих гражданских... - он передернул плечами. - Но вот техническое оснащение - это, конечно, не очень. На одной алхимии далеко не уедешь... то есть в том виде, как она сейчас. Потому что много ли толку от дюжины алхимиков на армию?.. Ну, ладно, я преуменьшил, на армию, положим, штук пятьдесят наберется, ну и по всем вооруженным силам их около трехсот-четырехсот. Все равно это не панацея. А северяне сделали ставку на развитие техники, и сейчас боевые показатели, скажем, одних самоходных установок... - он оборвал себя. - Ладно, во-первых, это военная тайна, а во-вторых, тебе, Уинри, не интересно, а Ческа и так знает. В общем, наша лаборатория... точнее, это целый институт... основана около года назад с привлечением частного капитала. Один банкир... да ты, его, кстати, знаешь. Он сам бывший военный, зовут Армстронг.

- Майор Армстронг?! - ахнула Уинри.

- Ага, он самый. Потрясающий тип, верно?.. Так вот, эта лаборатория занимается тем, что пытается сочетать алхимию с техникой.

- Что, всякие приборы, усиливающие силу алхимика?.. - с содроганием произнесла Уинри. - Философского камня им мало было?!

- Про философский камень я почти ничего не знаю, - отпарировал Брош. - Только это не то. Скажем, такая... пушечная установка... даже не знаю, как сказать. Приводится в действие силой алхимической реакции. И пуляется... такими штуками... я название забыл, Ческа!

- Ракеты, - подсказала Ческа. - Это "трубка" на одном из южных наречий. Берется полая болванка, забивается порохом...

- Спасибо, я знаю, тот же принцип, что и в фейерверке, - прервала ее Уинри. - Но что они от меня-то хотят?!.. Я немного занималась оружием, но...

- А еще они занимаются автопротезами, - произнес Брош. - Был этот жуткий пример... Арчер... Фу! Но он просто с катушек слетел и начал сводить личные счеты, однако, пока не слетел, показывал сумасшедшую боевую эффективность. Опять же... наш общий хороший знакомый... В общем, руководство решило, что это может здорово повысить...

- Брош, вы хотите сказать, что нашлись люди, которые согласились, чтобы им заменили руки-ноги смертоносными железяками?! И они хотят предложить мне в этом участвовать?! Да они с ума сошли! И вы с ума сошли, что даже мне такое рассказываете!

- Нет, нет, успокойся, Уинри! - Ческа отчаянно замахала руками, обернувшись с переднего сиденья к девушке. - Все совсем не так! Майор Армстронг не стал бы участвовать в чем-то подобном! Просто многие солдаты - и даже некоторые алхимики, хотя их, конечно, берегут, - остаются без рук без ног, и их приходится увольнять, а так, если бы могли удешевить производство протезов, снабдить их какими-то боевыми функциями - ну хоть простенькими встроенными пистолетиками без увеличения веса - и поставить на поток, это могло бы привести к повышению боеготовности и сокращению числа инвалидов! Чинуши дали добро на исследования, когда поняли, что в таком разрезе им не придется тратиться на пособия и лишние пенсии!

- Это, конечно, другое дело... - Уинри, слегка успокоившись, откинулась на спинку сиденья. - Но... Мне все равно это не нравится. Вся эта гонка вооружений...

- Да, - согласился Брош. - Но что делать?.. Такова селяви. Не мы, так нас. А это дело может действительно дать шанс многим людям. И кроме того... Уинри, сейчас только вечер первого дня вторжения, а уже ясно, что положение критическое. Сверху, конечно, ничего не докладывают, но мы-то знаем, что дело швах. Война может затянуться надолго. И тогда... тогда ты понимаешь, какой необходимой может стать твоя работа!

Они затормозили у ворот аккуратного дома на Майской улице, так хорошо памятного Уинри. Здесь, кажется, ничего не изменилось, только в саду кусты разрослись и прибавились веревочные качели на ветке дерева. То есть, что значит "прибавились"... Они, собственно, "прибавлялись" в настоящий момент. Сидевший на толстенной ветке растущего у дома дуба паренек заканчивал затягивать узел. У паренька были длинные светлые волосы, стянутые на затылки в хвост, одет он был в черное, а на сучке дерева чуть пониже висел красный плащ.

Уинри почувствовала, что дрогнуло у нее сердце. "Что я сделаю... что... я его хорошенько ударю... или нет?.. или обниму его?! Или и то и другое?!" Она буквально пулей выскочила из машины и кинулась в садик, остановилась под деревом, не в силах ничего сказать - дыхание перехватило.

Слава богу, что ничего не сказала. Потому что паренек удивленно посмотрел на нее с ветки и встревожено, но и радостно одновременно воскликнул:

- Уинри! А что ты здесь делаешь?

Это был Альфонс.

- О, слава богу! - из дверей домика выглянула госпожа Гресия. - Уинри, милая! Ты уже здесь! А я волновалась, что ты не успеешь! Мне только что звонил лейтенант Фарман откуда-то не отсюда... в стране объявили военное положение, все дороги перекрыты!

- Сестренка приехала! - из-за спины Гресии выбежала девчушка с двумя хвостиками. - Сестренка Уинри! Сестренка, помнишь меня?..

И остановилась в двух шагах от ошеломленной девушки. А Уинри смотрела на девочку, и чувствовала, что, как-то надо справляться с ледяным комом, засевшим в груди, но такой подвиг был ей явно не под силу.

- Конечно, помню, - выдавила она. - Я думала, ты меня забыла.

- А папу ты помнишь?.. - она смотрела на Уинри крайне испытывающим взглядом, от которого становилось еще больше не по себе. - Ты расскажешь мне о папе?

- Не сейчас, Элисия, - мама положила дочери руку на плечо. - Подожди, кажется, нашей гостье надо срочно позвонить.

- Д-да, конечно, - Уинри, и в самом деле, не сразу сообразила, что надо позвонить.

- Бабушке Пинако, да?.. - Альфонс одним слитным движением спрыгнул с ветки, как будто там и не было двух метров от земли. - Точно!

...В доме госпожи Хьюз было несколько телефонов, и хозяйка провела Уинри к тому, что в своей спальне - чтобы никто ее не беспокоил. Уинри была в высшей степени за это благодарна.

Телефонистка сказала "соединяю", и сперва раздались только длинные гудки, и Уинри умирала от беспокойства, что трубку никто не возьмет, но нет, - всего через два или три гудка сухо клацнуло и не менее сухой, можно даже сказать, пересушенный голос бабушки ответил:

- Алло. Мастерская Рокбеллов. Если вы по поводу заказов, то мы ничего не принимаем. Нас эвакуируют.

- Бабушка! - Уинри почти выкрикнула в трубку. - Что значит вас эвакуируют?!

- Уинри, дорогая! - голос бабушки слегка потеплел, но только слегка. - Откуда я знаю, что на уме у этих идиотов военных?.. Нам сказали, что через наш городишко, вполне вероятно, пройдут передовые отряды северян, которые наша доблестная армия не в силах остановить. Они хотят применить тактику выжженной земли. Так что нам дали двадцать четыре часа на сборы.

- Бабушка, что ты имеешь в виду! Чушь какая-то!

- Милая моя, я пока еще не настолько стара, чтобы не соображать, о чем говорю, заруби себе на носу. Ты сейчас где?

- У миссис Хьюз, помнишь, я тебе про нее рассказывала, в столице, но...

- Миссис Хьюз, насколько я помню, вдова военного, да?

- Да, но...

- Вот и отлично, значит, о вас позаботятся. Полагаю, это самое безопасное место, где ты можешь находиться. Понимаю, ты сейчас думаешь о каком-нибудь ненужном геройстве в духе твоих любимых братьев, что-то вроде того, чтобы пробраться сюда окольными путями - даже не вздумай! Я, конечно, уже меньше тебя ростом, но взгрею так, что мало не покажется! И кроме того, ты здесь ничего не найдешь. Нас вывезут, я даже не знаю, куда.

- Бабушка! Тактика выжженной земли! Это что же, значит, что они сожгут нашу деревню?!

- Очень может быть. Понятия не имею, - голос старушки зазвучал еще суше и еще холоднее. - Молись, девочка моя, чтобы этого не произошло. И в любом случае, хорошо уже, что о нас вообще вспомнили. Ладно, я вешаю трубку, у меня еще полно дел. Фотографии в любом случае надо сжечь, или хотя бы закопать.

- Бабушка!

- О господи, зачастила "бабушка, бабушка", как маленькая! Все в порядке вещей, Уинри. Этого следовало ожидать. У тебя есть друзья среди военных, так?.. Ты скоро сможешь меня разыскать, когда все окончится. Кстати, ты не встречала Альфонса?

- Встречала! Бабушка, да он тут же, у миссис Хьюз!

- Замечательно. Тогда я за вас обоих почти спокойна. Уинри... в случае чего помни, что ты уже взрослая девочка. Ты вполне в состоянии позаботиться и о себе, и об Але. Я люблю тебя, и хочу, чтобы ты была цела, невредима и счастлива. Ясно?

- Ясно, бабушка, я тоже...

Но трубку уже повесили.

Уинри сидела на кровати миссис Хьюз опустошенная и ошеломленная. Все это случилось слишком быстро. Не то чтобы она совсем ничего подобного не ожидала - последнее время в воздухе так и носилось напряжение - но к некоторым вещам совершенно невозможно подготовиться. Главное, не плакать. Главное, не плакать. Нельзя расклеиваться.

Уинри поймала себя на том, что думает о братьях Элриках - как она их теперь понимала. До чего же больно жить, когда твое прошлое пожирает бушующее пламя.

Ладно. Она должна встать и спуститься вниз. Дела не ждут. Надо съездить с Ческой и Брошем в ту лабораторию... надо.

Да.

Тут в дверь коротко постучали, и, не дожидаясь ответа, вошел Альфонс. Уинри снова поразилась, насколько он за два года стал похож на Эдварда. Возможно, это было в порядке вещей... они же братья, в конце концов... Просто раньше они были такие разные, до предела разные... Уинри никогда раньше не приходило в голову, что даже в самом раннем детстве эта разность могла намеренно подчеркиваться и даже создаваться. Вот, например, почему Эдвард всегда носил волосы длиннее, а Альфонс - стригся?.. Они могли бы быть больше похожи, ходи оба с длинными волосами.

- Уинри?.. - спросил мальчик тем нерешительным тоном, который сразу рассеял все сходство с Эдвардом, которое ей было примерещилось. - Что с бабушкой?..

- Все в порядке, - лаконично ответила Уинри и попыталась улыбнуться.

- Уинри... ты говоришь неправду! - Ал нахмурился. - Честное слово, неправду. Я же чувствую, что все совсем не в порядке. Ты можешь мне все сказать. Нет необходимости мне врать или умалчивать о чем-то.

- Да, говорить-то не о чем... - Уинри отвернулась. - Через Ризенбург могут пройти войска северян, поэтому город эвакуируют. Бабушка не знает, куда. И велела мне не приезжать, поэтому....

Альфонс вздрогнул.

- Эвакуировать?.. Весь город?! Они что, взрывать его собрались?.. Такую деревню?! Это же просто бред!

- Бабушка что-то говорила о "тактике выжженной земли"...

- О господи! Мало им того, что они сделали во время той войны, так они еще и... - Альфонс оборвал себя. - Ладно. Я должен...

- Только не говори мне, что ты собрался туда рвануть! Это же просто...

- Нет, - Альфонс упрямо мотнул головой. - Там я ничего поделать не могу. Но здесь... кажется, у меня есть какие-то ниточки. Уинри... знаешь, кажется, я знаю, как вернуть брата.

Уинри сама не ожидала того эффекта, который произведут на нее эти слова. Это была не радость, но страх.

А еще она подумала, что это чушь, будто у Эдварда и Альфонса разные характеры. Совершенно одинаковые, просто Альфонс мягче. До определенного предела.

- Ал... ты уверен... Я... господи, ну ты ведь сам знаешь, к каким последствиям в прошлый раз привели попытки оживить мертвеца?.. - назвать Эдварда мертвецом далось очень трудно, как будто и не было этих двух лет. - Ты уверен, что ты действительно сможешь...

Альфонс стоял, опустив голову.

- Я верю, что брат не умер, - произнес он упрямо. - Я же тебе говорил об этом. Такой как он не мог умереть. Особенно, когда его так ждут здесь. Он... просто не может вернуться по какой-то причине. И я должен ему помочь.

- А это не опасно для тебя, Ал?.. Если опасно - ты сам понимаешь, что Эд первый это не одобрил бы!

Альфонс улыбнулся:

- Не волнуйся! Все будет в порядке.

- Боже, как я ненавижу эту вашу улыбочку! - Уинри схватилась за голову. - Роза говорила, что Эд, когда прощался с ней, тоже улыбался!

- Но сейчас ведь не тогда, - тихо возразил Альфонс. - На сей раз мы сможем все сделать так, чтобы никому не пришлось умирать. Даже на время. Я верю в это. А иначе... а иначе сама жизнь бессмысленна.

- Жизнь не бывает бессмысленна, - не согласилась Уинри. - Ты просто живешь, и все.

- Уинри... ты ведь многое бы отдала, чтобы быть сейчас рядом с бабушкой, да?.. Пусть даже вы бы обе погибли! Жизнь не имеет смысла, когда ты не можешь быть рядом с теми, кого любишь. Уж это ты знаешь не хуже меня.

Глава 13. Любовь, обида, ненависть

О чем мы говорили с Мустангом той ночью в поезде?.. О, это был очень важный разговор, настолько важный, что я до сих пор не могу обдумать его как следует и проследить все последствия, к которым он привел.

Я поел еще до отправления, в походной столовой - на меня оглядывались. Кто-то из офицеров спросил, кто я такой, и я ответил легендой, придуманной Мустангом... впрочем, в этой легенде не было ни слова неправды. Мой старший брат действительно был его подчиненным... не стоит уточнять, что ему было шестнадцать лет и в результате он дезертировал. Мои родители действительно погибли, и я разыскал Мустанга... только вот между этими событиями прошло несколько больше времени, чем предполагала такая короткая фраза. Удивительные вещи - правда и ложь, как они умеют перемешиваться и перекрещиваться, так что не вдруг отличишь одно от другого.

Помню, что, когда военный поезд тронулся - вот ирония, я, фактически, повторял путь, проделанный совсем недавно... с тем же успехом мог бы остаться и в Лиоре... - бригадный генерал Мустанг еще какое-то время занимался делами: с кем-то совещался, куда-то звонил. Он зашел в купе, когда я уже задремал - сказались напряжение и усталость, копившиеся во мне еще с Лиора. Генерал выглядел очень усталым. Он просто без сил рухнул на койку и лежал так минуты две, не шевелясь и не разговаривая. Потом сел, устало протер руками лицо - жест почти старческий.

- Ну что, Альфонс... - хмыкнул он. - Что ты хотел у меня спросить?.. Что я знаю о той истории два года назад?.. Полагаю, что все, что я знаю, ты мог бы получить из других источников. За исключением кое-каких мелочей. Скажем, ты знал, что фюрер был гомункулусом?..

- Кинг Брэдли?!

- Да.

- О боже... нет! Мастер Изуми не говорила мне.

- Вполне вероятно, что она и сама не знала. По-моему, в курсе были только мы втроем, да Лиза Хоукай. Но это уже действительно детали. Не думаю, что они могли бы тебе помочь.

- Нет, господин бригадный генерал. Я... в общем, вы знаете о Вратах?..

- О тех Вратах, что ведут к Изначальному Знанию?.. - хмыкнул Мустанг. - Да, знаю. Встречал упоминания. Раскапывал, еще в ранней юности. Однако нигде не говорилось, где они находятся и как их открыть. Методом дедукции и индукции пришел к выводу, что то, чем занимались и вы со Стальным, и гомункулусы, имело отношение ко Вратам. Я даже думаю, что гомункулусы - существа из-за врат. Так?..

- Вероятно, так, - я склонил голову. В купе не было света, только за окном изредка мелькали фонари, прочерчивая тесное пространство белыми полосами света. Я не мог видеть лица Мустанга, слышал только его хрипловатый от усталости голос, и голос этот звучал зловеще. - Вы знаете... я видел Врата, я открывал их, я был внутри... но я совсем мало о них знаю. Я уверен, что Эдвард где-то за вратами! Мне надо открыть их и вытащить его оттуда... но я не знаю, как! У меня есть кое-какие идеи, но я не уверен, что у меня получится разработать правильную формулу, а ведь без формулы...

- После того, как я отказался от ранга государственного алхимика... - начал говорить Мустанг. Кажется, на этих словах я дернулся, потому что он усмехнулся и произнес. - Да-да, отказался. Разве подполковник тебе не говорила?.. Мне не хотелось больше иметь с алхимией ничего общего, после того, что случилось. У меня даже появилось совершенно сумасшедшее желание уничтожить алхимию совсем... глупость, не более. Но я какое-то время, пока выздоравливал, занимался теориями о происхождении алхимии. И кое-что накопал. Собственно, об этих материалах я говорил тебе сегодня... или уже вчера?.. Да, вчера. Там не особенно много... отрывки из старых книг, написанных малопонятным языком, переведенные мною с большим трудом. Насколько я помню, вы с Эдвардом древними языками не увлекались?..

- Ага. Мы пытались, но у нас не хватило терпения учить самим, а мастер Изуми считает, что старье - оно и есть старье. Поэтому многие старые книги из отцовской библиотеки мы даже не открывали.

- Мастер Изуми совершенно права. По большей части эта рухлядь только на корм мышам и годится. Но иногда там проскакивают весьма интересные мысли. То, что сейчас считается неперспективным.

Мустанг сунул руку под койку и вытащил оттуда чемодан. Открыл его. Судя по всему, тетрадка лежала сверху, потому что он достал ее очень быстро.

- Вот, - сказал он, протягивая ее мне. - Я так и знал, что когда-нибудь ты ее попросишь, поэтому не шифровал. Все равно эта информация практически бесполезна. Может быть, тебе пригодится. Хотя, конечно, гораздо лучше, если бы ты смог вернуть память.

- Я бы тоже этого хотел, - сказал я с тоской, глядя на темную зубчатую кромку леса за окном на фоне чуть более светлого темно-темно-синего неба. - Очень хотел.

- Да?.. - чуть иронично. - А я думаю, нет.

- Что?.. - я даже не удивился, так это было неожиданно.

- Пожалуй, тебе следует разобраться, как ты на самом деле относишься к твоему брату, - невесело произнес Рой Мустанг.

- О чем вы?.. - удивленно воскликнул я. - Конечно, я люблю брата!

- Любишь, не спорю, - на сей раз в голосе генерала отчетливо слышалась улыбка. - Этот мелкий паршивец каким-то образом умудряется вызывать искреннюю к себе привязанность. Однако что еще ты к нему чувствуешь?..

- Я все-таки не понимаю, о чем вы.

- Меня удивляет то, что ты все забыл. Как я понял, это у тебя уже второй раз, да?.. Первый раз ты забыл то, что относилось к самому моменту человеческой трансмутации.... Тут я ничего сказать не могу, никогда сам там не был, но видимо, эти Врата - действительно жуткая штука. Вполне логично, что десятилетний мальчик испугался до смерти и предпочел выкинуть все из головы. Но второй раз ты был во Вратах повторно, и тебе было уже не десять, а пятнадцать лет, и ты уже почти не был ребенком. Я бы предположил, что твоя нынешняя амнезия связана с "переездом" в более молодое тело, которое этих воспоминаний не имеет... но тогда оставалось бы предположить заодно, что Эдвард создал твою душу заново, а я сомневаюсь, что это возможно. Да и ты все же кое-что вспомнил, верно?..

- Верно, - я кивнул, совсем забыв, что он вряд ли это видит. - Кое-что. Какие-то обрывки, кусочки, мозаика... Они не складываются ни во что цельное! Я могу только нанизать их на то, что я знаю со слов других, но все равно остаются пустоты, а кое-какие кусочки вообще не подходят. Вы знаете о той истории больше других, и опыта у вас больше... я надеялся, что вы мне поможете!

- Чем могу, - Мустанг вздохнул. - Как видишь, меня тоже потрепало. Во многом я уже не тот... но опыта поднабрался. В конце концов, опыт - это единственное, что у нас остается. Так сказать, универсальное воплощение принципа равноценного обмена. Ну ладно. Вообще-то я говорил о том, что меня очень настораживает избирательность твоих воспоминаний. Говоришь, ты вспомнил обо всем, что не было впрямую связано с Эдвардом, да?.. А поскольку с ним так или иначе было связано в твоей жизни почти все - у тебя остались огромные пустоты.

- В общем, да. Иногда до смешного: я могу вспомнить тон его голоса, какой-то жест, но не помню ни что он говорил, ни по какому поводу, ни выражение лица, ни даже мои собственные чувства в тот момент!

- Итак, это, по сути, никак не связано с Вратами. Поэтому я делаю вывод: вероятно, ты и не хочешь это вспоминать.

- Да вы что! - я чуть не задохнулся от возмущения. - Да я...

- Точнее, не хочет твое подсознание, - невозмутимо продолжил Мустанг. - Вероятно, это связано с обидой и ненавистью, которые ты питаешь к Эдварду.

- Обида и ненависть?! - сказать, что эти слова поразили меня, значит, ничего не сказать. Я бы никогда... И только я подумал это: "Я бы никогда!", я вдруг почувствовал, что слова Мустанга не вызвали во мне протеста. Однако дрожащим голосом я все же возразил:

- Вы хотите сказать, что я все-таки виню его за то, что произошло, когда мы пытались вернуть маму?.. Но я...

- Да нет, сомневаюсь, что ты за это его винишь, - Мустанг хмыкнул, - хотя лично меня всегда интересовало, почему. По мне так он действительно был виноват в этом деле целиком и полностью. По крайней мере, инициатива была, определенно, его.

- В том-то и дело, что инициатива, - произнес я, глядя в пол. - У меня всегда неплохо получалось его отговаривать. Если бы я сам ни проникся этой идеей, если бы я почувствовал опасность, все могло бы быть иначе.

- Ну ладно, возможно, это, действительно, не тот случай, когда со стороны виднее, - он коротко вздохнул. - Нет, я имел в виду несколько другое. Ты до ненависти обижен на Эдварда за то, что он позволил себя убить.

- Что?! - я вскинул на него глаза, но, разумеется, фонарей по заказу не оказалось, и выражения лица я не разглядел. - Как это?..

- Ваши отношения с Эдвардом действительно меня всегда занимали, - мягко продолжил Мустанг. - Вы всегда были вместе, вы были очень привязаны друг к другу - это верно. Но при этом Эдвард всегда старался брать ответственность на себя, оберегать тебя от всего, что, по его мнению, было бы тебе тяжело. В результате он тащил двойную ношу, что было совсем не нужно. А ты порой не замечал этого, или не понимал, что происходит. А может быть, это были последствия твоего решения всегда поддерживать Эдварда. Так или иначе, насколько я понял, он стал действовать, не советуясь с тобой, ты стал действовать, не советуясь с ним, чтобы не добавлять ему еще больше проблем, и в результате это привело к тому, что Эдвард ввязался в неравную схватку и погиб. И вот этого ты не можешь простить и ему, и себе. А отсюда и ненависть.

- Но это... - попытался слабо протестовать я.

Мы как раз вошли в светлую полосу: теперь поезд ехал по равнине, и купе заливал свет полной луны. Мустанг вдруг наклонился ко мне через проход межу койками, взял меня за подбородок, заглянул в глаза... я тоже увидел вдруг его лицо очень близко, и даже испугался: взгляд единственного глаза был страшен. Не потому, что жесток... нет. Просто мне показалось, что душа за ним выжжена дотла.

- Да, - сказал он. - Так все и есть.

После чего меня отпустил. Усмехнулся.

- Вот уж не думал, что, "свой жизни путь пройдя до половины", я превращусь в психоаналитика для юных коллег... В любом случае, я скажу тебе вот что: чтобы вернуть брата, ты должен вспомнить, что происходило с вами в подземном городе, и что происходило во Вратах. Тут есть кое-что, что никто, кроме тебя, не знает. А чтобы вспомнить это, ты должен, по всей видимости, разобраться в том, что ты чувствуешь к Эду. Ну ладно. У меня есть еще... - он бросил взгляд на наручные часы, - час двадцать. Я собираюсь спать.

Он действительно моментально заснул - едва лег. А я вот спать не мог. Я смотрел на профиль генерала, холодный и белый в лунном свете, а поезд стучал колесами, и тянулась за окном пустыня, невероятно красивая и невероятно безжизненная... и мне было одиноко так, как только одиноко может быть на этой земле. Обида и ненависть! Обида и ненависть к моему брату, самому близкому мне человеку! Не может быть... ведь он все, что у меня есть... он уже давно все, что у меня было.

Может быть, за это я действительно ненавижу его?..

Мысли, вызванные этим ночным разговором не давали мне покоя ни этой ночью, которой я так и не мог заснуть... впрочем, может, оно и хорошо, потому что военный поезд шел вдвое быстрее обычного, и мы прибыли в город всего-то часа в два ночи. Я взял билет до Столицы еще на вокзале, под бдительным присмотром все того же Филипса. Мустанг отправил со мной своего адъютанта, видимо, потому, что опасался, что я сбегу куда-нибудь, но у меня не было ни малейшего желания этого делать. Его записи можно было изучать где угодно, и Столица - место ничем не хуже любого другого. Кроме того, у меня были адреса, которые Уинри непременно велела навестить, когда я буду в этом городе. Так почему бы не сейчас?..

По счастью, я умудрился попасть на тот рейс, что уходил буквально через полчаса после прибытия военных. Поезд был переполнен беженцами, тем более, что ходили слухи, что это последний: мол, после него дороги будут перекрыты. Все же из города уезжало не так много, как можно было ожидать. Я пристроился в углу в самом дальнем конце вагона и все-таки задремал, использовав свернутый плащ как подушку, под широковещательные разглагольствования какой-то полной дамы, ехавшей с тихим безгласным мужем и двумя детьми. Она рассказывала всем желающим, что еще несколько дней назад предсказывала войну, потому как видела, мол, посланника дьявола. Почему людям в критические ситуации непременно надо сваливать происходящее на высшие силы?.. Ведь на самом деле только мы сами ответственны за то, что с нами происходит.

И поэтому я тоже не могу отступить.

Встретить в Столице Уинри оказалось полной неожиданностью. То есть... я ведь созванивался с ней несколько дней назад, когда уезжал от мастера Изуми, и у меня сложилось впечатление, что она не собирается двигаться никуда из Раш-Вэлли еще, по крайней мере, несколько месяцев, а то и дольше. И вообще, если и поедет куда, то только в Ризенбург. А тут наткнуться на нее у миссис Хьюз!

Кстати, Гресия Хьюз совершенно не удивилась моему визиту. Сказала только, что помнила меня "немного повыше ростом", но расспрашивать не стала со свойственным ей тактом. А вот маленькая Элисия первым делом спросила:

- А ты видел моего папу?..

Подполковника - то есть бригадного генерала - Хьюза я помнил едва ли не хуже, чем Армстронга, но сказать об этом на глазах у миссис Хьюз, которой только что отрекомендовался старым знакомым, конечно, не мог. Поэтому я наплел чего-то неопределенного, и, чтобы отвлечь ребенка, предложил сделать в саду качели, "если мама, конечно, разрешит". Такие качели мы с мистером Кертисом мастерили в саду их дома для окрестной малышни, такие были и у мастерской Рокбеллов... именно их и вспомнил маленький Кейн при встрече со мной.

И вот тут, сооружая эти несчастные качели, я и увидел Уинри. Она... ну, она выглядела еще старше. Стала похожей на подполковника Хоукай: такое же строгое, волевое лицо. И даже глаза... какие-то очень твердые, словно в них проросла сталь, с которой она имела дело. Что годы делают с человеком! Интересно, а когда я найду Эдварда... вдруг он тоже окажется таким - совершенно непохожим на того веселого мальчишку, которого я помню?.. Скорее всего.

Но все-таки это была Уинри. Уинри, которую я безумно был рад видеть... и Уинри, которой было не до меня. Особенно, когда мы с ней узнали, что Ризенбург эвакуируют и, вероятно, разрушат.

Сколько может свалиться на человека, чтобы он смог продолжать жить дальше?..

А Уинри держалась хорошо. Она даже сказала, что хочет поехать в тот новый институт... Да, я бы, наверное, на ее месте, узнав что-то такое, сутки бы проплакал. Я бы, может, заплакал и сейчас, если бы не разучился. А она не стала.

В общем, мы действительно собрались и поехали в этот институт. Мы - это Уинри, Брош, Ческа и я. Конечно, мое присутствие там совсем не было необходимостью, но я спросил, можно ли мне, и Ческа ответила: "А почему нет? Ты ведь тоже алхимик, тебе это интересно". Думаю, она меня поняла: мне почему-то никуда не хотелось отпускать Уинри одну.

Здание этого института (у него не было даже названия, а только пятизначный номер) располагалось возле военного завода, но не внутри, а рядом. Ограда института примыкала к ограде заводской территории. Сам же институт представлял из себя три двухэтажных здания, и разбросанные между ними в хаотичном беспорядке хозяйственные пристройки. Ческа повела нас во второй корпус, располагавшийся ближе всех к воротам.

- В первый и третий Уинри пока нельзя, - сказала она, - там режим секретности. А тебе, Альфонс, вообще-то нельзя и во второй, но уж ладно...

Внутри второй корпус ничем особенным не отличался: обычное казенное здание с крашенными в невыразительный голубой цвет стенами, отставшим линолеумом и темными коридорами, в которых воняет хлоркой,. Здесь располагались все административные службы и подсобные помещения, а также кабинет администрации. И еще - зал с выставочными образцами, куда водили всякие комиссии.

В этот зал нас и повели. Там Ческа показывала Уинри всякого рода техническую документацию, Брош откровенно скучал, а я... я занимался тем, что наблюдал за Уинри.

У меня уже был один шок, когда я увидел ее изменившейся два года назад. Сейчас же... не скажу, что это был именно шок, но все-таки странно было видеть Уинри изменившейся снова. Я уже сказал, что она стала строже... но она, вдобавок, стала еще и совсем взрослой. Я смотрел на свою подругу детства - а видел какую-то полузнакомую женщину, которая решала настоящие взрослые вопросы. Честно говоря, она мне очень такой нравилось. Вдруг я осознал, что ужасно горжусь ею.

И подумал, что, возможно, даже если Эдвард и стал таким же взрослым - где бы он там ни был - возможно, это не так уж плохо. Я смогу гордиться им еще больше, чем всегда. И, конечно, я не перестану его любить от этого.

Но... да, все же Мустанг был прав. Когда я думал о брате, к моим мыслям неизменно примешивалось что-то темное, что я изо всех сил пытался отогнать. Какое-то смутное ощущение, которое я даже не мог идентифицировать. Если бы мне удалось вспомнить, может, мне удалось бы и разобраться в этом... Но бригадный генерал уверен, что если я не разберусь, то и не вспомню...

И я принялся вспоминать то, что я помнил хорошо: наши детские годы. Как мы играли все вместе... как мы ходили в школу... как мы хоронили маму... как потом усиленно занимались алхимией... как мы поехали к мастеру Изуми... Нет, у нас с Эдвардом всегда были хорошие отношения! Особенно они улучшились тогда, когда мы с ним остались только вдвоем. До этого мы частенько ссорились, даже дрались: у Эдварда был какой-то особенный талант злить меня, а то и до слез доводить. А потом он как-то сразу перестал. Если мы и ругались с тех пор, то тут уж виноваты были оба, не только он. И вообще, если раньше он все время норовил свалить на меня, скажем, колку дров или прополку огорода, или уборку комнаты, то после маминой смерти, наоборот, старался все делать сам. Меня это даже иногда злило...

Вот оно!

Я аж вздрогнул, когда пришло это "понимание себя". Без особой подготовки, неожиданно... оказывается, надо было просто потянуть за нужную ниточку, и оно свалилось с той дальней полки, где, наспех затолканное, ждало своего часа эти два года.

Действительно, я никогда не завидовал Эдварду за то, что он был одареннее или сообразительнее меня, или что его чаще хвалили. Во-первых, его и ругали чаще, а во-вторых, как я мог завидовать, если он и в самом деле был гением?.. Но я всегда любил его, и меня жутко злило, что он совершенно не жалеет себя. Меня злило, что он оберегает меня в ущерб себе. Что он ставит мои интересы выше собственных. Какого черта?.. Разве я не имею права тоже заботиться о нем?! Разве мы не равны между собой?..

Да. Вероятно, я был до ненависти обижен на брата за всякие подобные штуки... надо думать, что за пять моих беспамятных лет их набралось гораздо больше. Но я-то их не помню! Совсем не помню! И что же мне тогда делать?! Как мне вспомнить то, что нужно, чтобы вернуть его?!

Хотя... нет, кое-что я все-таки не помню, а знаю, так как это мне все же рассказали. То, что брат пожертвовал собой, чтобы спасти меня. Второй раз.

И это задевает меня сильнее всего. Я даже не могу с собой справиться. Что за.. Неужели обида имеет такую власть надо мной?..

Не успел я, однако, хорошенько впасть в отчаяние, как Уинри, кажется, закруглила разговор с Ческой... во всяком случае, закруглила его в общем, и теперь они перешли к каким-то фразам, которые должны были означать... ну, не знаю что. Не то вежливый отказ со стороны Уинри, не то такое же вежливое, но неопределенное согласие.

И в эту минуту за стеной грохнул взрыв.

Экспонаты попадали с полок, мы все потеряли равновесие, а Ческа даже не удержалась на ногах - младший лейтенант Брош галантно подхватил ее. В следующую минуту в комнату влетело несколько человек, одного из которого я узнал сразу же, так как встречал его уже в моей "новой жизни", а вот второго... второго я узнал тоже сразу, хотя и не встречал его ни разу: уж больно хорошо мне его описали.

Первый - это был мистер Армстронг, банкир из Лиора.. Второй - мальчишка на вид лет восьми-десяти, с очень длинными черными волосами и сердитым лицом. Одет мальчишка был, несмотря на прохладный осенний день, минимально: шорты какие-то в обтяжку и майка. Правая рука и левая нога у него были искусственными. Автопротезами, если быть точным. И я достаточно долго прожил в мастерской Рокбеллов, чтобы сразу узнать изделие Уинри. Клейма на них она, конечно, не ставит, но качество и дизайн говорят сами за себя.

В общем, этот мальчишка и был Гневом. Вне всякого сомнения.

Уинри его тоже узнала. Она даже вскрикнула.

- А, привет, Уинри, - ухмыльнулся Гнев, как будто последний раз они виделись где-нибудь вчера. - Как поживаешь?.. Как бабушка?.. И тебе, Альфонс, привет.

- Привет, - я ошарашено кивнул, повинуясь рефлексу.

- Альфонс?! - ахнул Армстронг, увидев меня. - Ты что здесь делаешь?!

- А вы?!

- А я тут владею 49 процентами! Как раз приехал бумаги подписать, и... о, только этого не хватало!

Снова грохнуло, на сей раз гораздо сильнее: с потолка посыпалась штукатурка.

- Что вообще происходит?! - заорал Брош, пытаясь одновременно привести в себя упавшую в обморок Ческу. Я еще удивился: неужели она такая чувствительная... потом дошло, что ей, вероятно, просто прилетело по голове каким-то экспонатом. Потому и упала, наверное.

Может быть, непонятно это так, как я рассказываю, но на самом деле вся сцена уложилась буквально в доли секунды. Мы вообще ничего еще не успели понять, поэтому слова Армстронга, прозвучавшие в неожиданной тишине, показались всем глупой шуткой:

- Мятежники осадили институт и требуют выдачи подопытных.

- Мятежники?! - удивленно воскликнул Брош. - Их же подавили всех!

- Подопытных?! - возмутилась Уинри. - Вы что, все-таки тут кого-то держите?! И проводите опыты на людях?!

- Значит, не всех, - Армстронг отвечал по порядку. - Нет, мы никого не держим... во всяком случае, против воли, - он бросил взгляд на Гнева, который просто стоял в сторонке с индифферентным видом, игнорируя всех и вся.

- Тогда что им...

Снова тряхнуло, теперь слабее. Снова дождь штукатурки и пыль. Я вспомнил, что у моего плаща есть капюшон, и накинул его на голову - от греха подальше.

- У них есть алхимики, - сухо бросил Армстронг. - Они хотят получить доступ к устройствам, увеличивающим их силу, и с этаким подспорьем потягаться с регулярной армией. Пленники - только предлог. Пойдемте отсюда. Это здание - наименее крепкое, если что, оно обрушится в первую очередь. Я уже велел вынести отсюда переговорный пункт, а солдатам - занять круговую оборону.

- И вас послушались?! - ахнул Брош, выскакивая из комнаты вслед за банкиром ( Ческу он нес на руках). - Вы же штатский теперь!

- Парень, - Армстронг на мгновение обернулся к нему. - Никогда не недооценивай силу убеждения моего совершенного тела! - бывший майор выразительно поиграл мускулами, отчего рубашка затрещала по швам.

Мы очень быстро миновали коридор и, видимо, последними, выскочили на улицу. У здания столпилось полным-полно конторских служащих, военных только по названию, которые без дела метались на узеньком пятачке земли между корпусами.

Сначала я не понял, что тут вообще происходит, но после еще пары толчков сообразил: прочная ограда вокруг института (видимо, с током, и, надо полагать, с часовыми) не давала мятежникам проникнуть внутрь, и те старательно ее расшатывали. Вообще-то устроить землетрясение - это надо не рядовым алхимиком быть, но если их даже там много слабеньких, и они действуют в унисон... Глупо (можно было бы придумать какой-то менее затратный способ проникновения внутрь), но эффектно, и, видимо, отражает энтузиазм масс.

- Разойдись! - заорал я всем, и тут же сообразил, какой это был идиотский крик: ну куда им тут всем было расходиться?.. На крыши лезть, что ли?..

Да и все равно никто внимания не обратил: кто послушает какого-то мальчишку? Однако услышала Уинри.

- Что ты хочешь сделать?! - крикнула мне она.

- Просто пусть они разойдутся! - еще чего, буду я ей объяснять! Мне и самому не совсем понятно, но Элрики перед такими мелочами не отступают.

Кажется, мой тон Уинри пронял, и она заорала не своим голосом:

- А ну быстро в стороны!

Ого! Не думал, что у Уинри такой командирский тон! А слышимость... не хуже, чем у противопожарной сирены. При том, что в нормальное время голос у нее довольно-таки мелодичный... Хотя лет в шесть, если вспомнить, она стала чемпионкой по художественному визгу среди девчонок из Ризенбурга и соседнего Ризенхалла. Тогда они визжали так, что мы с Эдвардом, забившись под стол, с некоторым благоговейным ужасом обсуждали, слышно ли их в Столице, или только в Ист-Сити.

Это подействовало. Перепуганный народ разбежался, и я, наконец, получил желаемое: относительно свободное пространство почвы по направлению к дальней стене. Судя по амплитуде взрывов и силе толчков в разных местах институтской территории, именно здесь засела основная концентрация врагов.

Ну, теперь остались мелочи.

Хлопок! Мои ладони касаются почвы... Молекулы ускоряют свой бег, броуновское движение становится упорядоченным, и огромная трещина бежит по голой земле, взломав по своей траектории аккуратный штабель пустых цистерн, и упирается в стену. И стена, разумеется, не выдерживает. Раскалывается с оглушительным треском.

Вы хотели проход, господа?.. Ну так вы его получите!

Еще хлопок - и острые земляные пики вздымаются там, где я еще несколько секунд назад различал удивленные и даже испуганные лица эсеров... Нормальные лица, честно говоря, не знал бы, что мятежники, решил бы, что обыкновенные горожане. Ох, надеюсь, там никого из них не убило...

Мистер Армстронг приходит мне на помощь: в стену летят каменные глыбы, разрушая ее, обнажая наступающий на нас фронт... то есть разномастно вооруженную, но довольно хорошо организованную толпу...

Интересно, за что сражаются эти люди?.. Я ведь так и не узнал... все как-то недосуг было... А мне надо сражаться с ними. Просто потому, что за моей спиной - Уинри. И Ческа. И все остальные.

Маленькая кучка военных, запертых на огороженной территории, переходит в наступление! Эх, все-таки приятно показать начинающим, чего стоит настоящая алхимия... хотя, конечно, это нехорошее, тщеславное желание, я это прекрасно осознаю.

Хлопок... еще хлопок...

Рукотворные скалы вырастают одна за другой, я прыгаю со скалы на скалу, алхимичу не задумываясь о формулах, будто всегда так умел, и материя под моими пальцами послушно и легко меняет форму. Так вот, как это было, брат?.. Так вот, какую власть дают Врата?... Однако стоит ли эта власть хоть что-то по сравнению с тем, что они забирают...

Так легко обрушиваться на этих людей снизу... да, я маленький и легкий, это удобно. Мастер Изуми говорила: "Страшно, когда дети дерутся, как взрослые, но еще страшнее и еще опаснее, когда они дерутся, как дети". Она учила меня драться, как ребенок: с самозабвением, неожиданно, нестандартно, использовать мои малые рост и вес как преимущества. И это ей удавалось: я не очень способный ученик, но я старался, и она смогла многое передать мне.

Однако логика драки была против нас: все, что мы могли, это попытаться прорвать кольцо обороны к приходу подмоги, которую, по его словам, вызвал Армстронг, однако лидеры напавших, вероятно, раскусили этот наш план. Да и трудно было в городских условиях, когда институт выходил на четыре разные улицы и кругом были дома, осуществить его! В общем и целом, мы только и могли, что удерживать все тот же пятачок институтской территории, только уже без стены и без землетрясений.

А потом в какой-то момент я услышал отчаянный вопль Чески. Я обернулся (в этот момент я как раз находился более или менее в глубине двора, отпрыгнув из-под залпа пулеметов - они притащили аж два пулемета и так надежно умудрились спрятать, что даже Армстронг не сумел вывести их из строя своими снарядами), и увидел, что на Уинри и Ческу валится стена многострадального корпуса... отчего-то очень медленно, недопустимо медленно валится.... Сказалась та чехарда, которую мы творили с местной землей... а здесь ведь фундаменты неглубокие, экономили на всем, как всегда...

А еще я почувствовал, как и подо мною разверзается земля: невыносимо медленно. Причина этого и вовсе осталась для меня неясной: ни один из воевавших на той стороне алхимиков не способен был на что-то подобное, иначе давно бы это уже сделал. Тогда кто?..

Во всяком случае, времени у меня было очень мало. Можно даже сказать, совсем не было. Полжизни за микросекунду!..

Да не полжизни, а всю...

Хлопок!

Уже обрушиваясь в пропасть, и чувствуя, голова совершенно не больно - о, это никогда не бывает больно в первый момент! - ударяется о камни, я знал, что в это самое время у стены второго корпуса вздымается из земли ладонь, возносящая Уинри и Ческу и ясному, синему сентябрьскому небу.

И это наполняло меня горькой, но радостью.

Юноша лет семнадцати, немного похожий на Эдварда, но больше на маму, посмотрел на меня с доброй насмешкой и приязнью.

- Теперь ты понимаешь?.. - спросил он доверительным тоном. - Почему ты сделал то, что сделал?..

- Я хотел, чтобы Уинри жила...

- А ты не подумал, что она, возможно, предпочла бы, чтобы жил ты, а не она... Ведь она теперь всю жизнь будет переживать что ты умер, защищая ее.

- Нет, что ты! Рано или поздно она сможет забыть об этом и быть счастливой.

- Но ты ведь не думал об этом, когда спасал ее.

- Нет...

- А о чем ты думал?..

- О том, что не смогу жить, если она умрет. Просто не смогу. Все время знать, что я МОГ ее спасти, и не спас...

- Вот видишь. Теперь ты понимаешь брата?.. - он сказал это таким тоном, как будто Эдвард был и его братом. - Он поступил так, как поступил, из чистого эгоизма, - юноша улыбался. - Нам ли с тобой не знать, каким он всегда был эгоистом!

- Я-то знаю, а ты...

- Знаю - и все, - юноша страшно знакомым движением откинул со лба длинную челку, и я вспомнил, где видел это движение: в зеркале. И там же я, наверное, увижу своего собеседника - лет через пять.

А в следующий миг на меня обрушилась память.

- Что они наделали! - Уинри упала на колени, чтобы протиснуться между выступами по краям платформы, на которой они с Ческой так внезапно вознеслись. Слезы - не те слезы, которые бывают в отчаянии и печали, а те, которые текут от отчаяния и злости, - пятнали ее щеки. - Что они натворили, государственные алхимики, возьми их за... - она грязно и матерно выругалась, ударив кулаком по слежавшейся почве платформы. Как всякий механик, Уинри знала очень много ругательств... другое дело, что бабушка обычно запрещала ей употреблять их. Но в такой ситуации, как сейчас, даже бабушка не смогла бы ничего возразить.

Ей прекрасно стало понятно, что произошло: помощь таки явилась и, вместо того, чтобы помочь, умудрилась навредить. Государственный алхимик, прибывший вместе с отрядом военных, тоже предпочитал орудовать с землей... он нанес удар по эсерам, не соразмерив силу, и весь двор института покрылся длинными трещинами-развалами. На одной из таких трещин и оказался совершенно случайно Альфонс... и не смог ничего сделать, потому что был занят совсем, совсем другим!

И теперь Уинри с сердцем, полным неизбывного отчаяния, смотрела на маленькую фигурку в красном плаще, казалось бы, мирно свернувшуюся калачиком в трещине у подножия спасшей их с Ческой колонны. Не просто так она там прикорнула: Уинри видела, как вокруг головы Ала начинает расплываться алая лужица крови.

- Надо поскорее его достать! - Ческа, тоже смотревшая вниз, чуть было не прыгнула с платформы, Уинри еле удержала ее за ворот мундира: платформа возвышалась над землей на высоту пятиэтажного дома. Альфонс явно перестарался...

- Стой! - резко прикрикнула Уинри на подругу, не посмотрев, что та была офицером действительной службы. - Если ты сейчас угробишься, то... - она не продолжила. - Надо слезать. Прыгать - все ноги переломаем.

"Или шеи", - подумала про себя Уинри, но благоразумно не высказала этого вслух, чтобы не вводить Ческу в еще более истерическое возбуждение.

Она снова взглянула вниз, стараясь, на сей раз, чтобы взгляд ее был спокойнее... и заметила кое-что, от чего сердце ее буквально похолодело (Уинри сразу же поняла, что никакая это не поэтическая метафора). Она увидела, что край трещины прямо над головой Ала начинает медленно-медленно оползать... медленно-медленно... И ничего уже не успеть сделать, только прыгнуть вниз, ломая себе все, что можно сломать, и все равно не дотянуться, не прикрыть, не спасти... Как он улыбнулся ей! "Жизнь бессмысленна, если ты не можешь быть с теми, кого любишь..." Сколько может свалиться на человека, чтобы он продолжал жить дальше?!

- Ты хочешь его спасти, Уинри? - услышала она позади себя знакомый хмурый голос. Уинри обернулась. Гнев! Он взялся неизвестно откуда - с неба, что ли, прилетел, - но только сидел здесь, на краю платформы, и мрачно созерцал Уинри огромными синими глазами.

С внезапно вспыхнувшей надеждой Уинри крикнула:

- Да!

Она никогда не понимала Гнева - не понимала, почему он ушел, не понимала, что он ищет... Она жалела его, потому что помнила маленького напуганного ребенка, который когда-то прижимался к ней в поисках защиты... но давно уже прошли те времена, пусть "ребенок" с тех пор и не изменился внешне.

Может быть, он все еще старается понять людей?..

- Почему?..

- Потому что он - мой брат!

- А в чем смысл?.. Он даже не кровный твой родич. Почему ты так печешься о нем?.. Я хочу понять...

- Послушай ты, гаденыш! - под сдавленный вопль Чески Уинри вскочила, шагнула вперед, схватила Гнева за воротник. - Если ты можешь что-то сделать - сделай, черт возьми, а не сиди здесь и не рассуждай! Потому что, черт тебя во все дырки, когда ты умирал, Роза вытащила тебя из подземелья! А потом я сделала тебе руку и ногу! Зачем нам это было нужно?! Чтобы ты шлялся тут, искал непонятно что и задавал дурацкие вопросы?! В конце концов, Альфонс и тебе не чужой, так что БЫСТРО!

Гнев кинул на нее испуганный - испуганный! - взгляд и сиганул вниз. Просто взял и спрыгнул. Уинри видела, как он по-обезьяньи ловко приземлился у подножия колонны (даже автопротезы не помешали запредельной ловкости тела гомункулуса) и подскочил к Алу. Еще мгновение - и он уже бережно кладет его на землю чуть в стороне от трещины... а сама трещина уже наполовину засыпана обвалившимся краем.

Отчаянно, торопливо, обдирая в кровь руки и ноги, Уинри принялась спускаться с колонны. Это было не так уж трудно: штуковина вся была в чешуйках после трансмутации. Самое страшное было перегнуться через край платформы и достать ногами до столба, однако с тренированным телом Уинри это особых хлопот не доставило. Вот Ческа... Она, честно говоря, так и осталась наверху: у Уинри не было времени ее снимать.

Девушка кинулась к двум мальчикам. Как ни странно, Гнев, вместо того, чтобы сразу уйти от спасенного, как это можно было от него ожидать, держал голову Ала у себя на коленях.

- По-моему, он умирает, - этими словами, произнесенными обычным хмурым тоном, он встретил Уинри.

Девушке не надо было каких-то манипуляций с пульсом или медицинскими приборами, чтобы понять, что Гнев прав: лицо Ала было очень бледным, веки - синими, дышал он прерывисто и хрипло... Правда, испугавшая ее лужица крови имела своим происхождением небольшую рану над левой бровью... раны на голове всегда выглядят плохо и кровоточат ужасно, но заживают быстро. Тонкая полоска крови из уголка рта напугала ее куда больше. "Он же не мог упасть с такой высоты, чтобы отбить внутренние органы! - мелькнуло в Уинри в голове. - Там всего-то метра три было!" Однако в следующий момент она поняла, в чем дело: у Альфонса в кровь были разбиты губы.

Внезапно Ал открыл глаза, посмотрел на Уинри и попытался улыбнуться. Получилось плохо.

- Я... не умру... Уинри, - проговорил он с трудом. - Мы... обязательно вернемся... вместе с Эдвардом. Помнишь... пирог от миссис Хьюз... ты обещала...

Пораженная, Уинри слушала его, пытаясь вспомнить, о каком пироге вообще идет речь. Альфонс взял ее руку и быстро, одним слитным движением начертил на ее ладони алхимическую печать. Очень странную печать: Уинри никогда не видела, чтобы Эдвард или кто-то другой из знакомых алхимиков такой пользовались.

- До скорого, Уинри, - Альфонс крепко сжал ее руку в своей.

И девушка на мгновение увидела себя возле огромной двустворчатой двери, зависшей в золотом сиянии... Почему-то, глядя на эту дверь, вы понимали, что все остальные двери вселенной сделаны по ее образу и подобию. Дверь распахнулась, и непроницаемая чернота за порогом обдала Уинри ледяным холодом.

Альфонс, стоявший рядом, выпустил ее руку и шагнул вперед. Уинри кинулась за ним, но пальцы ее схватили только пустоту... а потом и ворота, и золотой свет исчезли,

И тут же Уинри обнаружила себя снова на истерзанном пятачке земли. Кажется, не прошло и секунды... ничего не изменилось... Гнев также держал голову Альфонса на коленях, вот только глаза мальчика были закрыты. Его пальцы разжались, не держали больше ее ладонь.

Уинри дрожащими пальцами обхватила запястье раненого, попыталась унять собственное сердцебиение. Она была готова к худшему... то есть, убедила себя, что готова, потому что к этому все равно подготовиться нельзя... но в кончики пальцев внезапно толкнуло. Раз. Потом - через очень долгий, нестерпимо долгий промежуток - другой.

- Он мертв?! - громоподобный бас мистера Армстронга раздался над самым ухом Уинри, но не оглушил ее, ибо в этот момент она была настроена совсем на другое: она считала удары сердца.

- Нет, - она посмотрела на уже заранее убитого горем банкира. - Он в таком состоянии... я читала об этом... это называется "кома". Считается, что в это время душа расстается с телом...

Глава 14. Отец

Кажется, из прострации меня вывел шум остановившегося на улице автомобиля. Само по себе в этом ничего странно не было: ну приехал автомобиль, ну тормознул возле дома фройляйн Герхард... Однако какое-то шестое чувство заставило меня отлепиться от стены и осторожно выглянуть из-за угла. Нет, я действительно не знаю, что побудило меня так осторожничать! Может быть, я надеялся, что это окажется что-то эдакое... потому что на самом деле моему измученному разуму позарез требовалась изрядная доля действия (вероятно, с мордобоем), чтобы отвлечься.

Я оказался прав. Из автомобиля выскочило человек пять в так хорошо мне знакомой немецкой военной форме (давеча меня чуть было не схватили на улице, как иностранного шпиона, когда я шарахнулся от проходящего мимо отряда вооруженных сил... правда, отпустили почти сразу: кто и когда видел одноруких диверсантов?..) и вошли в дом. Буквально через секунду из-за угла вывернул второй автомобиль, а потом и третий. Из них выскочили еще два отряда и тоже вбежали на лестницу фройляйн Герхард. Почему-то первая и совершенно дурацкая мысль была: "Наследят же!" Фройляйн очень беспокоилась о чистоте своего дома... знакомая мне миссис Гресия Хьюз тоже была такой. Забавно... здесь ее звали Элисия, а в моем мире Элисией звали ее маленькую дочку...

Однако, если не считать этой дурацкой мысли, мною владели злость, страх и возбуждение, причем в какой-то странной, головокружительной смеси. Переход от отчаяния к активным мероприятиям был слишком резок, даже голова закружилась от выброса адреналина. Я стоял за углом и наблюдал, сжимая левой рукой рукоять пистолета в кармане пальто (если бы я верил в бога, то сейчас горячо благодарил бы его за то, что после того инцидента с поездом мы с Хайдерихом приняли решение никогда не выходить из дому безоружными), как в окнах дом а зажигается свет, как потом "военные" выбегают обратно... Как и следовало ожидать, они вели Хайдериха, со связанными руками и надетым на голову мешком... надо думать, захватывая больного, они потрудились меньше, чем со мной! Однако - и это было странно - с ними не было ни фройляйн Герхард, ни Хьюза... то есть двойника Хьюза, который тоже Хьюз... тьфу ты, черт, запутался совсем! Короче, военного инженера Мейсона Хьюза с ними тоже не было.

И сказать, что меня это обеспокоило, значит, ничего не сказать. Ребята они крайне серьезные, лишние свидетели им не нужны, а раз они не прихватили их в качестве заложников, значит...

Я не стал додумывать эту мысль до конца. Тем более, что я был занят: считал выходящих из дома. Вошло туда пятнадцать человек, по пять из каждой машины. Вышло шестнадцать - считая с Хайдерихом. Никого в засаде не оставили. Странно... может, я им на самом деле не нужен?.. Но почему?.. Еще пару дней назад это не вызывало сомнений... или они приготовили более хитрую ловушку?..

Машины отъехали. Как я ни волновался за фройляйн Герхард и Мейсона Хьюза (а что греха таить, я действительно за них волновался... даже зная, что это совсем не те люди, которых я знал и даже любил, я не мог заставить себя относиться к ним как к чужим или полузнакомым), я сперва обошел всяческими закоулками дом кругом (что было крайне сложно, ибо дома на улице стояли впритык, как и везде в старой части Мюнхена), а уже только распахнул входную дверь. В гостиной фройляйн Герхард горел свет, и, едва я вошел туда, как обнаружил ее, собирающей вещи с помощью мистера Хьюза. При этом фройляйн явно выглядела очень растерянной и двигалась заторможенной, а англичанин буквально носился по комнате этаким мирным смерчем, распахивал шкафы, инспектировал книжные полки, открывал ящики комода, громко комментируя свои действия:

- Так, ну это можно купить, это вообще никому не нужно, это у моей мамы и получше есть... Короче говоря, ничего такого, что стоило бы брать с собой! Так что смену одежды - и вперед! Ну, и если какие-то вещи, которые лично тебе особо сентиментально дороги, то...

- А цветы?.. - слабо протестовала фройляйн Герхард. - Я же не могу вот так...

- Еще как... - начал было Мейсон Хьюз, но тут увидел меня.

- Эдвард?.. - настороженно спросил он. - Ты в порядке?..

- Да, в порядке! Я все видел, - хмуро ответил я. - Они забрали Хайдериха. Вы, наверное, хотите знать причины?..

- Ни в малейшей степени! - отрезал Хьюз. - Меньше знаешь - крепче спишь! Все, что я хочу - это поскорее посадить Элисию на корабль до старого доброго Альбиона! И я не успокоюсь, пока не получу от матушки телеграмму, в которой она скажет, что благополучно встретила мою будущую жену!

- Погоди, а разве ты со мной не поедешь?.. - осторожно спросила фройляйн Герхард.

- Родная, только пожалуйста, не возражай мне! - Мейсон Хьюз присел рядом с ней на диван, слегка обнял ее. - Не вздумай говорить, что ты останешься тут и разделишь со мной все тяготы! У меня тут действительно полным-полно опасных дел, в которых я меньше всего хочу вовлекать тебя! Ты больше всего поможешь мне, если будешь вдали и в безопасности. А события сегодняшнего вечера лишний раз показывают, что ты на крючке. Сегодня и сейчас они ушли... но нет гарантий, что они не вернутся завтра вечером или даже завтра утром.

- Я совершенно согласен с мистером Хьюзом, - мрачно (а каким еще тоном я мог вообще сейчас говорить?) произнес я. - Вы действительно в страшной опасности. Я плохо знаю, что это за люди, но их акции весьма масштабны, и они не останавливаются ни перед чем.

- Погоди, погоди, парень! - мистер Хьюз обеспокоено поправил очки. - Ты знаешь, что это за люди?..

- А вы нет?.. Вы же отказались слушать, отчего они похитили Хайдериха!

- Да, но потому, что я знаю, почему, но не знаю, зачем. Похитили-то из-за ваших исследований, ежу ясно. Кстати, чертежи они тоже забрали. А вот кто они...

- Да на самом деле я тоже немного знаю, - покачал я головой. - А вам-то это точно без пользы.

- Нет, ты скажи, Эдвард. Кто его знает, может быть, я тебе чем помогу.

Только тут я заметил, что акцент из речи англичанина пропал бесследно. То есть... на самом деле я заметил это сразу же, но со мною опять сыграло злую шутку сходство этого англичанина и моего старого знакомого: от настоящего подполковника Маэса Хьюза как раз и можно было ожидать чего-то в этом роде, поэтому я даже не удивился.

- Они называют себя "Общество Туле". Если вам это о чем-то...

Я не договорил. Хьюз подобрался, в глазах его вдруг вспыхнул стальной блеск, который вновь напомнил мне... а, черт, ну почему это так больно! Это больно вдвойне, потому что НАСТОЯЩЕГО уже нет в живых, а этот - вот он, сидит. И почему он жив, когда тот мертв?..

- Еще как говорит, - процедил двойник. - Еще как. Элисия... может быть, тебе стоит пойти собрать вещи наверх?..

Фройляйн Герхард посмотрела на жениха, посмотрела на меня... Потом сказала: "Конечно", встала с дивана... В дверях она обернулась и почти прошептала:

- Пожалуйста, Мейсон... Эдвард... не надо... не надо затевать ничего опасного!

- О чем ты говоришь, милая, я уже через два часа посажу тебя на корабль, а сам буду дома уже через неделю! Все будет тип-топ.

- Тип-топ?..

- Да, это такое морское словечко. Ну иди же, иди, Эли, милая...

Когда она вышла, Хьюз сразу же посерьезнел и помрачнел.

- Что ты о них знаешь, Эдвард?..

- А вы?..

- Предлагаю равноценный обмен, - на этом словосочетании я вздрогнул, но Хьюз не то не заметил, не то сделал вид. - Ты рассказываешь мне то, что знаешь ты, а я тебе - то, что знаю я. И мы квиты.

- Хорошо. Но вы мне еще расскажете, почему вы ими интересуетесь. Я должен знать ваши мотивы.

- Идет, - он серьезно кивнул.

- В общем, мне известно только то, что можно узнать открыто... Они, конечно, не рекламируют себя, но и не прячутся. Легальная сторона их деятельности лежит на поверхности. Это... студенческое общество такое, они занимаются оккультными науками. В целом, полный бред, но не без рациональных зерен. Однако у них есть средства, совершенно необъяснимые для организации подобного рода. Например, они держат военный тренировочный лагерь под Бухарестом. А еще они сумели набрать столько военных и техники, чтобы остановить пассажирский поезд. Они намеревались взять в заложники всех пассажиров. Вы можете себе представить, какие деньги на это требуются?! Я сомневаюсь, что столько наберется у кучки профессоров и студентов... Разве что они действительно выучили алхимию и научились превращать свинец в золото!

- Меня бы даже это уже не удивило, - хмыкнул Хьюз.

- Это невозможно! - возразил я с изумившей меня самого яростью.

Мой собеседник посмотрел на меня с тревогой.

- Ну ладно, невозможно, так невозможно... чего переживаешь!

Не мог же я объяснить ему, что это невозможно, потому что я сам неоднократно пробовал... ну, не свинец в золото конкретно, а алхимию вообще. В этом мире она не работает, как бы отчаянно я не пытался.

Хьюз тем временем продолжил:

- Мне известно несколько больше... Это не просто "кучка студентов" - они, вдобавок, связаны с НСДАП... слышал о такой?.. Ты, вроде, недавно в Германии.

- Шумихи они подняли, будь здоров, - фыркнул я. - Не только в Германии - по всей Европе слышно. И воняет.

- Я тоже считаю, что от их деятельности дурно пахнет. Ну так вот... эти тулисты с ними теснейшим образом сотрудничают. Профессор Гаусгофер, глава этого общества - идеолог и вдохновитель герра Гитлера... главы НСДАП... - я кивнул. - Мое начальство слегка обеспокоено идеями реваншизма, которые они проповедуют, но кое-кто считает, что неплохо бы и поддержать их, в противовес Франции. Лично мне кажется, что ничего хорошего из этой политики не выйдет - но кто послушает какого-то майора?.. А по мне так, когда они получат большинство в Рейхстаге, будет уже поздно.

- И вы занимаетесь ими только из этих побуждений? - спросил я несколько недоверчиво.

- О нет, что ты, я же не ангел! - Хьюз невесело рассмеялся. - Если бы они не перешли мне дорожку, я бы просто старался держаться от них подальше. Нет... Дело в другом. Видишь ли... когда-то, довольно давно, у меня был друг. Очень хороший друг, коллега. Однажды его судил военный трибунал по обвинению в измене, и приговорили к смертной казни. Ну и казнили, само собой. Однако, как потом выяснилось, дело было сфабриковано от начала до конца, судьи - подкуплены, а ниточки тянутся на континент... конкретно - сюда. Слишком долго рассказывать тебе, как я к этому пришел, но в итоге я сам напросился в Мюнхен.

- Значит, это месть?..

- Не суди строго, мальчик, - Хьюз мотнул головой. - Я ведь не мщу людям. Я даже не могу испытывать к ним ненависти. Что я ненавижу - так это систему. И эту систему я собираюсь разрушить. Возможно, один человек и не может восстановить справедливость... - Хьюз достал из кармана небольшой пистолет и взвесил его на ладони, невесело улыбаясь, - но он в состоянии хотя бы попытаться. А ты, Эдвард... на что ты рассчитываешь?.. Ты собираешься выручать Альфонса?..

- Разумеется, - сухо ответил я. - Это не обсуждается.

- А как?.. Один, да вдобавок еще и без руки?

- Моя оставшаяся рука стоит дюжины иных, майор. Кроме того... я им нужен. Еще не точно знаю, зачем... но они очень хотят поймать меня... и по другой причине, чем Хайдериха. Стало быть, я могу с ними побороться.

- Значит, поборемся, - майор подмигнул мне. - Может, я тебе и не очень нравлюсь... судя по тому, как ты упорно избегал со мной разговаривать все эти дни... но в данной ситуации нам лучше всего сотрудничать. Я очень не хочу, чтобы тебе тоже пришлось мстить за своего друга. И очень не хочу, чтобы мне пришлось мстить еще и за моего секретаря.

- Дело не в том, что вы мне не нравитесь, - я посмотрел ему прямо в глаза. - Дело в том, что вы мне кое-кого напоминаете... тоже друга, который погиб. Очень напоминаете.

- Значит, у нас есть что-то общее, - Хьюз протянул мне левую руку. - Ты мне тоже напоминаешь... того самого друга, если быть точным. Кстати, можешь звать меня Мейсон. Не такая уж у нас и разница в возрасте.

Я принял рукопожатие.

- Стало быть, будем работать вместе.

Английский шпион (надо думать, именно шпионом он и был), отпустил мою руку и полез в нагрудный карман пиджака. Там искомого не оказалось, он полез во внутренний.

- Куда же я это сунул... - бормотал он. - Сюда?.. нет, туда... Понимаешь, - пояснил он мне, - после того, как эти ряженые увели Альфонса, я нашел на полу вашей комнаты медальон... Думаю, что это либо его, либо твой, наверное, цепочка порвалась, пока у него приступ был, а ты его держал...

- Это его медальон, - сказал я еще до того, как майор достал вещицу. - У меня ничего такого нет.

- Да?.. - он с сомнением посмотрел на блестящую серебряную крышечку и протянул висюльку мне. - Ну, все равно, лучше, если эта штука будет у тебя. Я-то его знаю без году неделя.

Я машинально взял медальон, не очень понимая, что с ним делать... не на шею же вешать, в самом деле, тем более, что цепочка порвана... потом сунул во внутренний карман пальто, так как из внешнего он легко бы выпал. Больше всего на свете мне хотелось открыть его... я догадывался - нет, я был почти уверен! - чья фотография может там быть. Но я знал, что не открою.

И тут раздался звонок в дверь.

Мы с Хьюзом переглянулись.

- Вы с Альфонсом ждали гостей?.. - спросил он у меня.

Моя рука уже, надо признаться, снова рефлекторно сжала рукоять пистолета в кармане плаща - да, не доверяю я этим игрушкам, но это не отменяет необходимости ими пользоваться, - однако слова Хьюза заставили меня немного расслабиться.

- Еще в семь часов ко мне должны были прийти, забрать заказы. Но их не было...

Хьюз выразительно кивнул на часы на каминной полке. Надо же! Полвосьмого всего. А кажется, что, как минимум, двенадцать ночи... Конечно, в пунктуальной Германии даже полчаса считаются серьезным опозданием, но и среди немцев попадаются весьма и весьма разные люди.

- Фу ты, черт, - я вытер со лба невольно выступивший пот. - Однако и переволновались же мы...

- Все-таки будь настороже, - посоветовал мне Мейсон (теперь я буду звать его так... все-таки даже мысленно меня совершенно не тянуло называть его по фамилии - ситуация, обратная таковой с Хайдерихом).

Я кивнул и, снова схватившись за пистолет - ох, натру я мозоли на рукояти, как пить дать! - отправился к двери. В прихожей уже стояла бледная фройляйн Герхард и смотрела на дверную ручку, как кролик на удава.

Звонок повторился.

Выглянувший за мной в прихожую Мейсон сделал короткий жест, который женщина поняла совершенно правильно и ретировалась в гостиную под его защиту. Я же осторожно приблизился к двери и толкнул ее, стоя у косяка - так, чтобы не высунуться раньше времени. Дверь чуть приоткрылась и замерла: петли были хорошо смазаны, но не вихляли.

Женский голос за дверью нерешительно произнес:

- Дорогой... может быть, пойдем все-таки, поищем номер в гостинице?.. Ты уверен, что мы можем тут остановиться?..

Когда я услышал эти слова, мне показалось, что я умер. Потому что этот голос не должен был звучать среди живых.

Уже ни о чем не думая, я широко распахнул дверь и встал на пороге.

Там стояли... там стояли люди, которых я меньше всего ожидал увидеть сейчас. Родители. Наши с Альфонсом родители. Так невозможно, противоестественно было видеть их вместе!

Гогенхайм Светлый.

Триша Элрик.

И из них настоящим был только отец. Я это совершенно точно знал. Потому что наша мать вот уже десять лет лежала в могиле, в земле иного мира. А эта женщина... ну, начать с того, что она была несколько старше: наверное, что-то около сорока пяти. Маме сейчас даже сорока не сравнялось бы. Мама была моложе Гогенхайма; эта - ровесница... ну, то есть, по крайней мере, внешне, ибо отец умудрился прожить уже более 400 лет. Не спрашивайте, только, как - меньше всего мне сейчас хочется рассказывать эту мерзкую и грязную историю. Я давно уже понял, что не могу судить отца... если сам я натворил в жизни меньше ошибок, то это была отнюдь не моя заслуга.

- Добрый вечер, Эдвард, - отец безмятежно улыбнулся, в своей обычной, так выводящей меня из себя манере. - Я очень рад, что ты наконец-то дал мне телеграмму, и я знал, где тебя найти.

- Здравствуйте, Эдвард, - женщина, похожая на маму, тоже улыбнулась. У нее даже улыбка была такая же... впрочем, после Хайдериха мне к этому не привыкать. У меня отчаянно заболело в груди. - Очень приятно с вами познакомиться. Меня зовут Триша, и я - жена вашего отца. Надеюсь, мы с вами сможем подружиться.

- Извини, Эдвард, это несколько неожиданно... - кажется, тон Гогенхайма все-таки был слегка смущенным. - Я хотел предупредить тебя заранее, но нигде не мог тебя найти. Ты ведь не оставил своего адреса в Бухаресте.

- Просто я и сам его не знал... - я даже не мог найти слов, чтобы высказать их. Просто чувствовал, что мне физически плохо. Еще один двойник... Эти галереи знакомых лиц, одинаковых улыбок... я чувствую себя, как в кошмаре, от которого не можешь проснуться. Потому что никто не узнает тебя, и ты никого не узнаешь.

- Можно, мы пройдем?.. - спросил Гогенхайм. Тут до меня дошло, что пауза несколько затянулось, и я торопливо отступил с порога. Они вошли.

- Фройляйн Герхард... это мой отец и его жена, - произнес я, чувствуя, что говорить мне крайне трудно: к горлу подступал ком. - Вы не возражаете, если они останутся на сегодня?..

Фройляйн Герхард и Мейсон, сообразив уже, что ничего опасного не происходит, стояли в прихожей.

- Конечно, я очень рада вас видеть! - автоматически произнесла фройляйн Герхард. - Только... - она нерешительно посмотрела на жениха. - Вроде бы, мы уезжаем...

- Не беспокойтесь, нам не нужно много времени, - улыбнулся отец. - Надо только починить Эдварду руку. И Трише надо отдохнуть, она очень устала с дороги.

- Нет, что вы, я в порядке! - запротестовала женщина со слабой улыбкой, и в этом тоже была вся мама: она никогда не показывала, как ей трудно. А эта действительно чувствовала себя плохо: я легко заметил это по неестественной бледности и чуть заторможенным движениям.

- Извините, я... на секунду, - хрипло сказал я и бросился наверх. Второй раз за вечер... это определенно было больше, чем я могу вынести. Было бы мне лет пятьдесят - заработал бы инфаркт или инсульт. А так молодое сердце качало как насос... даже жаль...

Я остановился на пороге нашей комнаты... прислонился спиной к косяке... достал из кармана медальон... открыл. Я знал, что поступаю нехорошо, и утешал себя только той мыслью, что, попроси я Хайдериха, он, наверное, разрешил бы мне взглянуть...

Да. Я полный и набитый идиот. Там на фотографии была совершенно незнакомая мне женщина: полное мрачноватое лицо, светлые кудри собраны в аккуратный узел на затылке. На плечах у женщины лежала узорная шаль, высокий воротник платья застегнут на все пуговицы. Мать Хайдериха. С чего я решил, что она имеет что-то общего с нашей матерью?.. Только потому, что, когда я посмотрел на фотографию девушки, в которую он влюблен...

Кстати...

Пиджак Хайдериха все еще сиротливо висел на стуле, сумка стояла на тумбочке около кровати. Я знал, что сейчас все равно придется уходить, и тащить его вещи у меня не было совершенно никакой охоты... честно говоря, я и свою сумку подумывал бросить. Однако одну вещь я совершенно точно должен был взять.

Чувствуя себя паскудно от того, что приходится рыться по чужим карманам, я вытащил из пиджака Хайдериха фотографию мисс Уэнди Честертон и, стараясь не смотреть на нее лишний раз, сунул вместе с медальоном снова в свой внутренний карман. Теперь у меня было такое ощущение, что эти две вещицы буквально жгли меня через рубашку. Вот черт... Что мне делать с моим проклятым сердцем?.. Почему оно не хочет смириться и принять этот мир, как он есть... почему оно ищет в этих людях того, чего в них никогда не было?..

Может быть, если я прекращу терзать себя, я буду счастливее?..

Потому что вообще зачем все?..

- Эдвард... - отец окликнул меня с порога комнаты.

Я обернулся. Он стоял там, где за минуту до этого стоял я, а в руке у него был небольшой портфельчик... в нем два года назад он носил инструменты, и вряд ли с тех пор что-то переменилось.

- Эдвард... - тихо сказал он. - Извини меня. Я знаю, что она - не та Триша, которую я знал. Я прекрасно это знаю. Но... - он беспомощно развел руками. - Попытайся понять. Ты, возможно, не сталкивался еще с этим, но...

- Сталкивался, отец, - машинально я поднес руку к этому злосчастному карману. - И я... действительно не хочу тебя судить. Ни малейшего у меня на это нет желания. Да и кто я такой?..

- Ты мой сын. И твое мнение для меня важно.

- Я был бы нечестен, если бы сказал, что одобряю тебя, - я посмотрел отцу в глаза. - Но и не порицаю. Я... понимаю тебя.

В его глазах была боль. В моих - я знаю - тоже.

Мы стояли и смотрели друг на друга так несколько секунд, и никто не знал, что сказать и что сделать дальше. Потом отец чуть приподнял чемоданчик с инструментами и улыбнулся.

- Ты опять ввязался в какое-то большое дело?.. Полагаю, необходимо тебя слегка починить, прежде чем ты погрузишься в него головой.

- Погоди... так ты ничего не знаешь?.. - а я-то думал, что лимит моего удивления и вообще сильных эмоций на этот вечер исчерпан. - А кто тогда рассказал тулистам об алхимии и о нашем мире?!

- Тулистам?.. А они-то тут при чем?! Сто лет о них не слышал!

- Сто лет?! Они что, такие древние?!

- Нет-нет! - Гогенхайм взмахнул рукой. - Всего лишь фигура речи! Просто я года два с ними уже не имел никаких контактов, и... Эдвард, но это же вроде компания почти безобидных фанатиков, взыскующих власти и силы...

Я кашлянул.

- Пап... ты сам-то вслушайся, как звучат твои слова.

- О-ох.. - Гогенхайм потер в затылке, потом принужденно рассмеялся. - Да, сын... Кажется, я снова очень много пропустил. Ну, рассказывай.

Глава 15. Семейная вечеринка

- Ничего не понимаю! - я запустил левую руку в волосы: правая была занята, ибо с ней как раз что-то делал отец. Теперь я довольно неплохо разбирался в местной технике, и мог кое-что понять (когда он делал мне эту руку два года назад, все его манипуляции казались мне полной абракадаброй... а теперь, особенно после того, как Хайдерих меня слегка поднатаскал, я, думаю, мог бы пойти к Уинри в мальчики для ношения инструментов). - Если не ты рассказал про меня тулистам, то кто же?..

- Меня это тоже теперь беспокоит, - озабоченным тоном произнес отец. - Вот что... я так понимаю, тебе быстро надо, да... Черт, как же ты умудрился ее так качественно сломать... Знаешь что, я могу поставить голый каркас: на всякий случай прихватил с собой запасной, так и знал, что пригодится. Но у меня не было больше искусственной кожи, чтобы его обтягивать, а там провода на виду, пришлось обтянуть обычной изоляцией, так что видок тот еще... да и слушаться будет, к сожалению, еще хуже, - я не стал бормотать себе под нос: "Куда уж хуже-то!", потому что отец был не виноват. Да, возможности этой штуки ни в какое сравнение не шли с тем, что мог даже самый дохленький автопротез, но в этом все равно мире не умели делать ничего лучшего обычных деревянных колодок.

Тем временем Гогенхайм достал из чемоданчика, стоящего на полу, довольно-таки неуклюжее сооружение, напоминающие по форме гибрид граблей и раздавленного таракана.

Сам Гогенхайм сидел на стуле рядом с кроватью Хайдериха (в этом углу комнаты освещение было лучше, потому что лампа ближе - сколько мне помнится, Хайдерих и выбрал-то эту койку, потому что имел привычку читать на ночь), а я - собственно на кровати. Несчастную искусственную конечность мне приходилось держать на весу, и плечо от этого затекло преизрядно, но я терпел. А что делать?.. За большим столом работать оказалось невозможно из-за его круглой формы, а занимать гостиную мы с отцом не хотели, чтобы не воздействовать на нервы остальных. Все-таки прикрепление протезов - не самое приятное зрелище.

- Все потому, - продолжил Гогенхайм, - что эта штука на электричестве. Кстати, тебя током не било, когда она ломалась?..

- Немного стукнуло, - мрачно сказал я, машинально вздрогнув. - Обошлось.

- Наверное, было больно. Там приличный разряд.

- Было. Ну и что?..

- Да, разумеется. Ты этого даже не показал, - Гогенхайм чуть улыбнулся. - Весь Эдвард.

- Ты о чем?.. - мрачно спросил я. Хотел было ввернуть шпильку, что уж кто-кто, а Гогенхайм меня совсем не знает, но в этот момент он продолжил.

- Ты даже когда маленький совсем был, никогда не показывал, что тебе больно. Один раз ты вывернул на себя банку с вареньем, банка разбилась, ты весь поцарапался... и молчал! Попытался эту банку собрать, оцарапался еще сильнее... Главное, все это дело было в погребе - и как ты туда забрался, еле ходить умел?.. Триша тогда была беременна, вот-вот рожать, я ее не пустил по всему дому шарить, сам проверил и погреб, и чердак. Еле тебя отыскал. Восстановил это несчастное варенье, - он усмехнулся. - Как ты на меня смотрел!

- Видимо, уже тогда решил стать алхимиком, - невольно улыбнулся я, представив в лицах эту сцену. Почему-то упоминание о маме вызвало только глубокую печаль. Того, ставшего уже привычным чувства, от которого все нутро переворачивается, больше не было. Неужели проходит время, и я начинаю забывать?.. Нет-нет, я по-прежнему очень хорошо помню маму: каждую ее улыбку, каждое слово... Только эти воспоминания как будто подернулись дымкой, заглушающей эмоции. Слишком много разделяет меня и того мальчика, который плакал, уткнувшись в мамин передник... и в то же время каким я был, таким остался. Ни капли не поумнел.

Тут отец что-то сделал с протезом, и я вскрикнул от неожиданности.

- Ч-черт...

- Извини, должно было быть больно.

- Ладно, пустяки, - я хмыкнул. - По сравнению с теми автопротезами, что остались дома, это так, детские игрушки. Связь-то с нервами ослаблена.

- По мне, все равно должно быть адски больно... - Гогенхайм вздохнул и откинулся на спинку стула. - Ну... вот, собственно, и все, что я могу сейчас сделать. Не густо, но... Чтобы сделать что-то приличное, надо заказывать материалы у того мастера, у которого я брал в прошлый раз, а он остался в Мюнихе.

Ладно... - с улыбкой я покрутил уродливой кистью, где из-под изоляции проглядывали контуры механизмов. - Я надеюсь, что это ненадолго.

- Ты о чем?.. - отец напрягся.

Я коротко рассказал ему все то, что я узнал о тулистах и мои собственные размышления на эту тему. И по поводу врат, и по поводу дракона с ключом в зубах.

Услышав это, Гогенхайм задумчиво потеребил бородку.

- Эдвард... Кажется, я знаю, о чем ты говоришь.

- Да?! - я чуть не подпрыгнул. - И ты молчал все это время?!

- Потому и молчал, что думал, что в этом будет мало толку. Когда я общался с профессором Гаусгофером, он говорил мне про остров, который они ищут. Что он лежит к западу от Норвегии, но его нет ни на одной карте, потому что ни одно судно не может к нему пристать. Он вынашивал планы атаки этого острова с воздуха... не знаю, получилось ли что-то.

- Видимо, получилось, раз они так точно говорили о змее! Послушай, папа, они точно говорили о нем так, как будто видели сами! Ну... по крайней мере, тот старик, больше я ни с кем, считай, и не общался.

- Предположим, но тогда они даже не знали в точности, где он находится. Ты думаешь, за два года они успели?..

- За два года много чего можно успеть.

- И теперь ты хочешь сам разыскивать этот остров?..

- Для начала мне нужно найти кого-то из людей этого Общества и порасспросить его хорошенько, - мотнул я головой. - И еще я должен спасти Хайдериха.

- Хайдериха?.. Это кто?..

- Мой друг, с которым мы вместе занимались ракетами, - я отвел глаза. Потом, почувствовав, что я должен это сказать... не имею права не сказать, если потом собираюсь смотреть на себя в зеркало, я добавил: - Он очень похож на Ала.

- А... - я не видел лица Гогенхайма, но в голосе его явно послышалась грустноватая улыбка. - Вот как.

- Да, - я снова посмотрел на него прямо. - Я спасу Хайдериха, потому что его, кажется, похитили из-за меня. А потом я вернусь домой.

- Знаешь... будь готов к тому, что не все наши чаяния исполняются. Я не говорю, что тебе надо прекратить бороться. Но... если у тебя не получится, не стоит из-за этого ставить крест на своей жизни. Случается ведь всякое. С опытом ты понимаешь, что все, что происходит, так или иначе оканчиваешься, и в конце концов ты остаешься только с воспоминаниями. Только с ними.

Говоря так, отец задумчиво потер правую руку через рукав рубашки, как будто она болела. А может, и впрямь болела... от отца по-прежнему пахло крепкими духами.

- Как далеко... это зашло?

- Хочешь спросить, как много мне осталось?.. - он хмыкнул. - В этом мире ведь нет алхимии, и процесс затормозился. Заживать не зажило, но за столько лет почти не было прогресса. Так что... не знаю. Может быть, и много, а может быть, оно буквально завтра начнет развиваться со скоростью проказы.

- А эта женщина... Триша... Она знает?..

- Да. Я сказал ей... надеялся, что это ее отпугнет. Однако не отпугнуло.

- Думаешь, это отпугнуло бы нашу маму?.. Или нас?..

Он посмотрел на меня, и взгляд у него был прямо-таки беспомощный.

- Нет, Эдвард, не думаю. Для вашей матери это не значило бы ничего. Но я... просто не мог допустить, чтобы она узнала. Мне бы пришлось тогда рассказать ей, отчего это так... я бы не смог. Тогдашний я - не смог бы.

Какое-то время - очень недолго - мы молчали.

Потом Гогенхайм произнес:

- Думаю, надо спускаться вниз. Мы тут уже около часа возимся, а тот военный, похоже, торопился.

- Почему-то я сомневаюсь, что они вернутся, если с самого начала не оставили охрану, - пожал я плечами. - Кстати, а интересно все же, почему? И, возвращаясь к старому, кто же рассказал им обо мне?..

- Я не могу ответить на этот вопрос, - пожал плечами отец. - По-моему, я как-то упоминал, что живу с сыном, но совершенно точно не рассказывал подробностей о тебе. Что касается меня... да, они поняли, что у меня есть много достаточно редких знаний... это то, что я не мог скрыть, если рассчитывал занять в этом мире какое-то место. Но в любом случае подробностей я им не говорил. Говоришь, круг был в точности такой, как для человеческой трансмутации?..

Я кивнул.

- Зачем им понадобился такой экстравагантный способ привлечения внимания?.. Разве что они не были уверены в том, что ты - тот, на кого они думают.

- Возможно... Ах, черт, поймать бы мне хоть одного тулиста да порасспросить с пристрастием!

- Если дело только за этим, - усмехнулся отец, - то могу дать тебе адрес. Если хочешь.

- Чей?! - я так и взвился.

- Один из студентов-любимчиков Гаусгофера вроде бы жил в Мюнхене... на всякий случай я записал его адрес... где же она... - отец захлопал себя по карманам рубашки. - Ах да! Вот, пожалуйста, - он выудил из кармана записную книжку, раскрыл на одной из первых страниц. - Вот, собственно, - он показал мне адрес. - Найдешь?..

- Да, я знаю, где это.

- Я вот думаю, может быть, пойти с тобой... - задумчиво проговорил Гогенхайм. - Ведь это, если подумать, касается и меня, и даже в первую очередь меня...

Я внимательно посмотрел на него.

- Буду очень тебе благодарен, отец. Но у тебя ведь тоже есть свои дела. Тебе надо заботиться о жене. А мне ты и так сильно помог.

- Удачи, - отец протянул мне руку для рукопожатия. Я осторожно и неловко (пальцы гнулись из рук вон плохо) пожал ее механической рукой. Однако отец вдруг резко притянул меня к себе и крепко обнял.

- Удачи тебе, сынок, - тихо повторил он. - И я опять ничем не могу тебе помочь. Но я уверен, что у тебя все будет хорошо. Нет... У вас с Альфонсом все будет хорошо.

Когда мы спустились вниз, чемодан фройляйн Герхард был уже собран, и она, растерянная, уже в шляпке и пальто стояла у дверей. Рядом на чемодане сидел Мейсон.

- Ага, вот и вы! - воскликнул он. - Только вас и ждем! - он кинул заинтересованный взгляд на мою руку, которую я как раз заталкивал в перчатку. - Еще одно чудо техники?.. Да ты, Эдвард, так и стягиваешь на себя всякие чудеса, как погляжу. Фрау Гогенхайм! Давайте быстрее!

Женщина, похожая на мою мать, появилась из гостиной.

- Извините, - сказала она, смущенно улыбаясь. - Знаете, засмотрелась на ваши часы. В доме моих родителей висели такие же.

- Их продали?.. - спросила фройляйн Герхард в попытке поддержать разговор.

- Нет, дом сгорел два года назад во время еврейского погрома, - ответила Триша, так же спокойно и вежливо улыбаясь. - Хорошо, что мама с папой этого уже не увидели.

- Соболезную, фрау, - Хьюз на мгновение замер, склонив голову, но тут же необходимость действовать вывела его из вежливой заминки, и он начал поторапливать всех проходить в дверь. Когда мы вышли, он последний запер дверь в дом и пошел позади нас.

- Эдвард, я оставлю тебе ключи, - тихо сказала фройляйн Герхард. - Но все-таки тебе бы лучше не возвращаться в этот дом.

- Я и не собираюсь, - пробормотал я. - Я уже взял вещи.

Это была правда: мой вещмешок болтался у меня на плече. Вещи Хайдериха я брать не стал - лишний груз, да и ничего особо ценного там не было. Медальон и фотокарточку я прихватил с собой, чего еще?... А его книги я все равно не потащу, благодарю покорно...

И тут в ночном небе над нами раздался весьма странный звук. Я уже слышал его раньше... слышал неоднократно... именно он сопровождал меня, когда я, испуганный и растерянный, впервые появился в этом мире... но все еще не могу привыкнуть к нему! В основном, к тому, что раздается он с ясного неба, где ничего хуже ворон, гадящих на голову, по идее, быть не должно. Это был звук летящего самолета. На сей раз он раздавался неожиданно низко, как будто над самой головой, и я заметил низкую тень, проскользнувшую над самыми коньками крыш... порыв ветра взъерошил мне волосы, бросил челку в рот, и я - в который уже раз! - свирепо пообещал себе: "Немедленно обстричь!"

Вслед за нею метнулась вторая тень, такая же мощная и такая же шумная.

- Быстро, в стороны! - закричал отец. По-моему, зря закричал: вряд ли пилоты решились бы сбросить бомбы посреди жилых кварталов, даже если бы бомбы у них и были. Но силуэты самолетов не напомнили мне военные... честно говоря, я таких вообще не припоминал, хотя проштудировал по авиации все книги, какие смог достать - во-первых, это было близко к ракетам, а во-вторых, эти странные штуковины вообще заворожили меня с первого взгляда.

Тем не менее мы тотчас кинулись врассыпную под защиту домов: отец с фройляйн Герхард в одну сторону, а мы с Мейсоном и женой отца - в другую.

- Что они тут делают?! - закричал майор. - Да еще ночью?!

- Хрен из знает! - заорал я ему в ответ. - Но ни за что не поверю, чтобы эти тулисты еще и самолеты сюда припрягли!

Привлекать самолеты действительно было бы величайшей глупостью: зачем такие растраты сил, когда гораздо проще взять меня "с земли".

Тем временем воздушные машинки развернулись и пошли на второй круг. Люди в панике повыскакивали на улицы: было еще очень рано и почти никто не спал, а даже если бы и спал, такой шум поднял бы и мертвого. Аэропланы закладывали, между тем, уже третий круг.

- Похоже, они ищут, где сесть! - крикнул я, и сам удивился своей догадке.

- Тут негде садиться! - так же громко ответил мне Мейсон.

- А озеро?... - Триша Гогенхайм силилась убрать изо рта волосы, которые ей закинуло туда ветром. - Позади дома был такой прудик, я видела из окна гостиной! Они могут сесть прямо на воду, такие бывают!

Интересно, почему я сам об этом не подумал?.. Наверное, потому, что всего в книжках не вычитаешь, как ни старайся. Что-то где-то я читал о самолетах, которые могут садиться на воду, но мне бы и в голову не пришло применить это знание к парочке черных теней, невесть откуда взявшимися у нас над головами.

- Пойдемте туда! - Триша выскочила из-под прикрытия стены и бросилась к дому.

- Стойте! Фрау Гогенхайм! - закричал я, кидаясь за ней.

Черт, наивная душа! Какой человек в здравом уме кинется встречать два прилетевших непонятно откуда самолета?! Да и... почему она решила, что им вообще есть до нас дело?.. Я вот в этом был не так уж и уверен... да нет, положа руку на сердце, я понимал, что они явно имеют к нам какое-то отношение. Но если это не тулисты, то кто?..

Нет, все-таки бег - не самое подходящее состояние для серьезных мыслей. Я споткнулся и полетел носом вниз... к счастью, удалось опереться на свежепочиненную руку и перекатиться вперед... даже не ушибся. Обогнавший меня майор крикнул на бегу:

- Быстрее, Эдвард!

И он туда же! Я поднялся, скрипя зубами. Левую ногу схватило ужасной болью чуть повыше колена... нет, все-таки с этим протезом почти невозможно бегать. А я как-то, со всей этой возней насчет руки, даже забыл, что у меня нет и ноги...

Оказавшийся рядом отец поддержал меня за локоть, помог встать.

- В чем дело?.. - спросил я его. - Почему ты не спешишь?..

- А чего спешить? - улыбнулся он. - Если кто-то и в самом деле хочет похитить кого-то или нанести вред, он не будет поднимать такой переполох посреди города, да и эффектно садиться в маленький прудик с лебедями тоже не будет.

- А они сядут?.. - недоверчиво спросил я.

- Ну, если судить по тому, как они лихо носились над самыми крышами... еще как сядут. Так что пускай эти бегут, а мы пойдем неспеша.

- А ты уверен, что нам вообще надо туда идти?..

- Знаешь, я подозреваю, что это гости к тебе.

- Но я никого здесь не знаю, а уж с самолетами...

- Нет, конечно, они могли прилететь к твоим соседям. Но лично ты в это веришь?..

Я только головой покачал. К нашим соседям?.. Добропорядочным буржуа, истощенным инфляцией, задерганным неуверенностью в завтрашнем дне, которые и носу-то из Мюнхена, наверное, никогда не высовывали... нет, ну может быть, конечно...

И тут я вспомнил кое-что. Кое-что, имевшее место буквально несколько дней назад. И снова фотокарточка на груди буквально обожгла меня через несколько слоев ткани. "Ее зовут Аманда Уэнди Луиза Честертон, - сказал Хайдерих, мечтательно улыбаясь. - Но вообще-то она просит называть себя просто Уэнди. Она из какой-то аристократической семьи, но совсем не чванится. Увлекается авиацией. Ну, наверное, она изменилась по сравнению с этой фотографией... ей сейчас уже семнадцать, как мне".

Увлекается авиацией... черт, но это не может быть она! Потому что как бы она нашла этот дом?.. Да и нет такого самолета, чтобы долетел сюда из Англии! Разве что с несколькими посадками...

Когда мы обогнули дом и выскочили на берег пруда, один аэроплан уже подгреб к нашему берегу, и мягко стукнулся тупым носом. Из кабины выскочила маленькая фигурка в летном шлеме, ловко пробежала по крылу и спрыгнула прямо на берег. В руке она держала моток веревки, один конец из которого исчезал в кабине.

- Тут есть, куда привязать?.. - весело спросила девушка.

Уинри. Это была Уинри. Когда я смотрел на фотографию, я был просто поражен сходством - но его выносить было все-таки легче. Потому что там была симпатичная девочка лет четырнадцати, с ямочками на щеках, в пышном платьице с оборками, с длинными светлыми волосами, с большим бантом на голове, которая обнимала за шею породистого спаниеля. У моей Уинри никогда не было ни платья с оборками, ни банта, ни спаниеля. Да и не помнил я ее в четырнадцать лет: я ее такой не видел. А эта...

Уинри была чуть постарше меня, и, когда я видел ее в последний раз, ей уже минуло шестнадцать... значит, сейчас должно быть почти девятнадцать. Этой девчонке было не больше семнадцати. У нее были такие же большие ясные глаза - я не мог разобрать их цвета ночью, и от души понадеялся, что они все-таки не голубые... у Хайдериха-то ведь не карие! А еще она была в кожаной куртке, в кожаном шлеме, из-под которого выглядывала длинная челка, в кожаной куртке, широких штанах, заправленных в высокие сапоги и даже с картинным белым шарфом на шее, которым так любили покрасоваться записные асы. Однако на щеке ее был какой-то темный мазок - я решил, что это машинное масло, и сердце снова сжалось. Так она больше походила на девушку, которую я знал, и которую... да что там!

- Здравствуйте! - старательно выговорила она по-немецки. - Я ищу...

- Вы ищете Альфонса Хайдериха?.. - перебил я ее по-английски.

- Да... - она удивленно посмотрела на меня. - А вы его знаете?.. - потом глаза ее расширились, и она громко вскрикнула. - Эдвард! Ты нашелся!

И повисла у меня на шее.

- Эдвард! - еще один знакомый голос. - Это правда ты?..

Со второго самолета, тоже уже причалившего, спрыгнула высокая женщина. Она уже сняла шлем и держала его в руке, и ее короткие, тоже светлые волосы отливали серебром под луной.

- Элизабет! - а этот голос уже принадлежал уже Мейсону Хьюзу.

- Мейсон! - ахнула женщина в свою очередь. - А ты что тут делаешь?.. Ты же писал мне, что в Африке!

Все! Все! Хватит с меня двойников! Надоело! Чувствуя, как меня охватывает паника с невыносимой болью пополам, я разомкнул руки Уэнди Честертон у себя на шее и легонько отстранил ее.

- Меня зовут Эдвард, - тихо сказал я, - но боюсь, вы меня не знаете. Моя фамилия Элрик. Я - напарник Хайдериха по исследованиям. Я никогда раньше вас не видел, но он о вас рассказывал.

- Эдвард, ну ты как всегда! - рассмеялась Уэнди. - Ты не можешь быть этим Элриком, о котором он писал! И снова с Альфонсом! Я так и знала, что его-то ты найдешь, если уж со мной и с папой решил не связываться! А почему он, идиот такой, мне не написал! Ведь он знал, как это для меня важно! И.. кстати... где он?

- Его похитили, - мрачно сказал я. - Мисс Честертон, я понимаю ваши чувства, но я, вероятно, просто похож на человека, которого вы ищете. Я действительно просто Эдвард Элрик, и никто больше, и я никогда в жизни вас не видел.

- Эдвард... Я сейчас обижусь!

- Это надо же! - присвистнул майор Хьюз. - Эдвард, не хорошо с твоей стороны! Я думал, в твоем возрасте еще не притворяются перед девушками, что не знают их. Если ты встречался с ней и разбил ей сердце...

- Мейсон, да ты что, не узнаешь! - воскликнула женщина, которую назвали Элизабет, и которая жуть как напомнила мне старшего лейтенанта Хоукай... как будто одного двойника Уинри, да и матери чуть пораньше, мне было мало. - Это же Эд! Эд Мэтьюз! Конечно, он уже не так похож на Майкла и Роя, как в детстве, но...

- Простите, но его действительно зовут Эдвард Элрик, - отец подошел ко мне и положил руку мне на плечо. - А я его отец, Филипп Гогенхайм. И я совершенно точно знаю, что Эдвард не мог быть с вами знаком.

- Вы... отец Эдварда?.. - Уэнди смотрела на нас почти испуганно. - Не дядя Майкл?..

Мы оба кивнули, я - сердито, Гогенхайм - терпеливо.

- Но вы тоже - друг Альфонса?..

Я кивнул, чувствуя, как в груди растекается что-то ледяное. "Тоже". Эти два года я с переменными успехами пытался забыть сцену нашего с Хайдерихом знакомства... Как он заорал мне тогда: "Эдвард! Боже мой! Какими судьбами?! Как ты меня нашел?!" И потом добавил что-то про дядю, с которым я, мол, вместе приезжал в Берлин. Но про дядю и Берлин - это было потом, а первый оклик, да еще этим голосом... Пожалуй, мало наберется в жизни моментов, когда я чувствовал себя хуже, чем когда я понял, что Хайдерих - это совсем не Ал, а Эдвард, которого он имеет в виду - это совсем не я.

И теперь эта девочка тоже знает меня! Неужели судьбы всех двойников связаны так же, как и наши?.. Теперь еще и эта Элизабет, которая явно знает "Хьюза"... не удивлюсь, если скоро и двойник полковника объявится. И окажется таким же язвой, как оригинал.

А пока я только кивнул на вопрос девушки.

- Полагаю, я должен отдать вам это, - я полез в карман, вытащил оттуда и сунул ей фотку и медальон. - Думаю, он хотел бы, чтобы вы это взяли, - ужасно я был рад от этого избавиться.

- Хотел бы... что это значит?! Где он?! Он жив?!

- Жив, жив, не кричите так. Его просто похитили, но мы как раз в процессе...

- Его похитили?.. Но как?! Черт и если вы - Элрик, то что вы здесь делаете?!

- Вы о чем?

- О том, что Ал написал мне в последнем письме, что вы погибли!

- Что?! - мы смотрели друг на друга, одинаково разозленные и ничего не понимающие.

- Полагаю, сестренка, ты опять читала письмо через строчку, - хмыкнула Лиза. - Кстати, раз уж Мейсон меня не представляет... Элизабет Уоткинс, двоюродная сестра Уэнди.

- Триша Гогенхайм, - жена отца приветливо улыбнулась. И сказала это по-английски! Я только сейчас сообразил, что разговор ведется именно на этом языке, и фройляйн Герхард, таким образом, оказалась совершенно выключено из беседы. Однако она тоже улыбнулась и сказала:

- А я - Элисия Герхард. Мейсон... ты знаешь старшую из девушек?..

- Невеста погибшего друга, - пояснил Хьюз для нее по-немецки. - Да я и младшую знаю. Привет, Уэнди! Подросла с тех пор, как мы не виделись. И я вижу, все-таки вы построили аэропланы, способные перемахнуть Пролив и пол-Европы в придачу.

- Дядя Мейсон, и вы тут?! - Уэнди только его заметила.

.Не звала бы ты меня дядей, я чувствую себя стариком.

Гогенхайм рассмеялся.

- Смотрю, у нас тут прямо семейная вечеринка, - проговорил он по-английски и сразу же перевел на немецкий. - Герр Хьюз... вы собирались сажать свою невесту на корабль. Может быть, нам стоит поехать в порт, пока не поздно?..

- А есть ли в этом смысл?.. - вздохнул Хьюз. - Все внимание, какое мы могли привлечь к этому дому, мы уже привлекли, так что я удивлюсь, если те ребятки, которые охотятся за Эдвардом, не явятся снова - просто проверить, что еще происходит в здесь.

- Между прочим, а что это за письмо, в котором Хайдерих сообщал, что я умер?.. - это все не давало мне покоя. - И как вы нас нашли?..

- Да в письме в последнем, он в поезде его написал и отправил с какой-то станции! - Уэнди махнула рукой. - Там он говорил, что его друг Элрик, с которым они работали, умер, и он теперь едет в Мюнхен и будет жить по такому-то адресу... вот я и решила сделать ему сюрприз, а заодно и самолет испытать.... Лиза раньше жила в Мюнхене, она сказала, что тут есть пруд, на который можно сесть...

- Авантюристки! - Хьюз схватился за голову. - Лиза, ты тут меньше месяца жила десять лет назад!

- Но запомнила же, - хладнокровно возразила ему Уоткинс.

- Нет, ну не мог он написать, что я умер!

- Думаю, сестренка опять неправильно разобрала его смешной английский, - пожала плечами Элизабет Уоткинс.

- Не может быть такого! Я на пять раз перечитала письмо, и...

- На пять?.. А мне сказала, что разок прочитала, и все...

- Не твое дело, вообще!

- О, похоже, у нас проблемы... - Гогенхайм показал на двух полицейских с фонарями, который бежали к нам вкруговую озера. Оштрафовать, что ли, собирались?.. Сомневаюсь, что где-то в правилах прописано, что самолетам запрещено садиться на декоративные озерца!

- Я с этим разберусь... - Гогенхайм шагнул им навстречу.

- Ни с чем вы не разберетесь, Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенхайм! - позади нашей компании вспыхнул неожиданно яркий свет: кто-то включил прожектор. - Поднимите руки и медленно повернитесь!

Полицейские замерли... потом один уронил фонарик и повернул обратно. Второй тут же последовал его примеру, но фонарик сохранил. Медленно, вместе с отцом, я повернулся лицом к свету.

Да. За ярким сиянием вырисовывались люди с квадратными плечами и с ружьями, направленными прямо на нас. Общество Туле, как будто мы по вам скучали...

Глава 16. Долгая ночь Эда Элрика

Честно сказать, мне уже плевать было, кто эти ребята за прожектором и чего они от нас хотят. За эту ночь на меня уже свалилось столько всего, что хоть прилети десант с Марса брать эту планетку - как в любимых книжках Хайдериха - я бы и то, наверное, только махнул бы рукой, и пошел бы своей дорогой, позволив им вершить свои черные дела направо и налево.

- Ну и чего вы от нас хотите?! - произнес я, повысив голос. - Выкладывайте быстрее и валите, у нас своих дело по горло!

- До чего невежливый юноша, - хмыкнул какой-то довольно-таки неприятный голос. - Я, вообще-то, не к тебе обращался!

- Полностью согласен с его словами, - вздохнул Гогенхайм. - У нас действительно не так много времени, так что...

- Мы, собственно, немного знакомы, профессор Гогенхайм, - хохотнул голос.

- А! - отец улыбнулся. - Хаскинсон, верно?.. Вы всегда были нетерпеливы. Ну... полагаю, вы по-прежнему держитесь профессора Гаусгофера?..

- Всегда-то неприятности нам доставляют твои старые знакомые, - произнес я уголком рта.

- Извини, сын, - отец едва заметно пожал плечами. - Вероятно, это судьба.

- А почему бы и нет?.. - ответил Хаскинсон почти весело. - Вам ли не знать, коллега, что этот мир держится силой и только силой, в чем бы эта сила не заключалась. Ну ладно... что мы все о своем да о своем... Я вот все не пойму, кто этот такой голосистый молодой человек.

- Собственно говоря, мой сын Эдвард, Хаскинсон, - спокойно ответил Гогенхайм. - А теперь может, все-таки выскажите свои претензии ко мне, и мы разойдемся миром?..

- Эдвард Элрик?! - голос Хаскинсона дрогнул. - Но как же так... но ведь мне приказано было... но ведь он же...

- Умер? - спросил я, чувствуя, как в груди рождается то ли веселый смех, то ли досада. - Умер, да?! И кто это вам сказал?!

- Не ваше дело! - Хаскинсон совладал с удивлением. - Так оно даже и лучше. Значит, со мной пойдете вы оба. Если, конечно, не хотите, чтобы мы расстреляли ваших спутниц.

"Он говорит про спутниц, - мелькнуло у меня в голове, - значит, Мейсона Хьюза он не увидел... почему?.. Или просто не счел нужным упомянуть?"

- Не дурите, - сказал я громко, пытаясь выиграть время. - На моих глазах вы остановили целый поезд, и едва ли не его хотели расстрелять. Так я вам и поверил, что вы отпустите этих женщин.

- На том поезде почти не было людей арийской расы! - хмыкнул Хаскинсон.

Та-ак... ну вот, мы и добрались до того, ребята, что составляет самую суть вашего мировоззрения. Объявить себя самих привилегированными, а остальных недочеловеками, чтобы сливать на них всю ту муть и грязь, что скопилась у вас в душе. Здорово придумано, нечего сказать. Да только у меня к таким нет и не было ни малейшей жалости.

- А ничего, что он шел из Румынии?.. - мягко спросил я. - Кто такие румыны, по-вашему, если не римляне?..

- Я с тобой спорить не собираюсь, щенок! - фыркнул голос из-за прожектора. - Не хотите по-хорошему, будет по-плохому.

- В самолеты! - вдруг заорал Гогенхайм не своим голосом и выхватил откуда-то из-под пальто непонятную штуковину... ну ладно, непонятную внешне, назначение-то сомнений не вызвало: это было оружие. Особенно очевидно стало это через мгновение, когда оружие буквально вспыхнуло и выпустило ракету прямо по прожектору. Прожектор разбился, зазвенел и покатился по траве, мгновенно стало темно. Я бы, наверное, ничего не видел, но мне это, в данный момент, было по барабану... по толстому такому барабану, обтянутому слоновьей кожей. Потому что, за миллисекунду до крика отца, я рванулся вперед, надеясь в прыжке зацепить этого хмыря Хаскинсона - примерное местоположение я определил по голосу. Черт, если бы не проклятая нога! Нет, она не подвела, все же работа отца была выше всяческих похвал, да и успел я к ней приноровиться за время жизни в этом мире. Однако гнулась она хуже, и прыгнуть достаточно высоко с ней было невозможно: Хаскинсона я так и не поймал, повалил на землю только одного из рядовых с ружьями.

"Не попадите в мальчишку и мужика с бородой! - это явно Хаскинсон орал. - Попробуйте только, и не видать вам Шамбалы как своих ушей!"

"Н-да... - ударом кулака я отправил своего противника в нокаут. - Тебе-то точно рая не видеть, зачем же ты его другим предлагаешь?"

Теперь сорвать с пояса рядового нож... Стрелять в такой свалке - себе дороже: того и гляди, попадешь в своих, а то и по самолетам. А самолеты нужны, еще как нужны!

Я прыгнул снова в темноту, на сей раз не вслепую - я почти с самого начала разговора жмурил глаза, так что они привыкли к темноте очень быстро - и ударил снова, на сей раз ножом. Получилось не так чтобы очень: кажется, я ненароком ранил его сильнее, чем намеревался... ну и ладно, некогда переживать, потом изрефлексируешься. Так, что теперь?.. Черт, эти идиоты все еще стреляют... что, если они заденут женщин?..

Вдруг немного в стороне, но почти рядом со мной, что-то вспыхнуло... словно бомба взорвалась. Во все стороны полетели искры, одежда на нескольких рядовых загорелась, и они с воплями покатились по чахлой городской травке. Прожектор - то есть то, что от него осталось - тоже внезапно вспыхнул, выбросил кучу искр и зачадил.

- Эй вы, я тут! - заорал веселый голос Мейсона Хьюза. - Ну что, как вам наш "особый зажигательный"?..

Сам Мейсон стоял чуть в стороне, на выступающем фундаменте дома - да это же дом фройляйн Герхард! - и белозубо смеялся. В руке у него была бутылка.

- А вот хотите еще? - крикнул он, широко размахнулся и кинул бутылку в нападавших, а сам спрыгнул с фундамента, прежде чем его успели полоснуть бестолково выпущенные в его сторону пули.

Тут я еле успел повернуться и врезать какому-то мужику... черт, сколько же их тут?.. Скольких я успел вырубить - троих, пятерых?.. И что там делает Гогенхайм?..

Я услышал шум заводимого мотора.

- Эдвард! - крикнул чей-то голос, по-моему, Уэнди. - Эдвард, давай! Залезай в кабину!

Ну и ну, честное слово. Какого хрена она кричит "давай", когда и дураку ясно, что, если мы с отцом и с Хьюзом не продолжим удерживать этих, они просто-напросто перестреляют тут всех?.. Лучше бы они с сестрой улетали, и забирали бы Тришу и фройляйн Герхард! Честное слово, лучше.

Черт... я заехал еще кому-то в челюсть, потом меня сшибли с ног... я попробовал перекатиться по траве, но нога, которая и на тренировках-то не слишком слушалась (да разве натренируешься как следует без спарринг-партнера?..) подвела снова, и я неловко упал, шмякнувшись лбом. Уй, как больно...

- Не делай резких движений, Эдвард Элрик! - прямо надо мной сухо клацнул затвор, а уж этот противный голос Хаскинсона я теперь надолго запомню.

Я медленно поднял голову.

Прямо надо мной стоял высокий мужик, лица которого я толком не мог разглядеть, но острый крючковатый нос не разглядеть было невозможно. До сих пор мне казалось, что такие носы бывают только на картинках в детских книжках.

- Попробуйте только улететь, - почти весело воскликнул Хаскинсон, - и я убью мальчишку.

Я услышал, как звук моторов у меня за спиной стал тише - наверное, кто-то из двух, Уэнди или ее кузина, выключили мотор. Другой же мотор только взревел громче, и я понял, что самолет начал набирать скорость по озеру - видеть я его не мог, потому что лежал спиной. Одна из девушек рассудила, что жизнь нескольких (сколько там набилось ей в кабину?) важнее, чем жизнь одного. Черт... лучше бы и вторая пораскинула мозгами! Тем более что они явно не собираются меня убивать: более того, вся эта бодяга была затеяна для того, чтобы взять нас с отцом живыми.

- Остановите же его! - заорал Хаскинсон. - Он взлетает!

Несколько человек, из тех, что остались на ногах, бросились выполнять его приказ - видимо, по глупости. Что они могли сделать с взлетающим самолетом, который уже набрал скорость по водной глади?.. Едва не врезавшись в противоположный берег, обрамленный гранитом (все-таки озеро было крайне небольшим), самолет поднялся в воздух, чиркнул колесами по парапету, и был таков в ночном небе. Я не видел, кто улетел на нем, но от души понадеялся, что там были и Триша Гогенхайм, и фройляйн Герхард.

- Ну что, - улыбнулся Гогенхайм (он стоял неподвижно, по необходимости, - его скрутили пара дюжих молодцов, и я не видел, как это произошло, но догадывался, что, видимо, в тот же момент, когда пленили меня... все-таки их было слишком много), - полагаю, вы не проиграли и не выиграли, Хаскинсон?.. Захватить нас, вам, конечно, удалось, но свидетели упущены.

- Полагаю, я с этим как-нибудь примирюсь, - Хаскинсон хмыкнул и нетерпеливым жестом отбросил со лба жесткие черные волосы. - В конце концов, сегодня мы оказались сильнее.

Я скосил глаза, пытаясь рассмотреть, где Мейсон Хьюз и кто пилот самолета, безвольно покачивающегося на воде озерца, но не видел ни того, ни другого.

И тут ночь огласилась лаем собак, и криками людей.

- Ни с места! - донеслось из-под арки, ведущей на улицу (оттуда выбежали и туда завернули давешние полицейские). - Стоять!

На сей раз отряд был побольше: пожалуй, человек двадцать-тридцать, и с собаками. И с оружием.

- Ох, черт... - простонал Хаскинсон с видом человека, которому приходится есть очень-очень кислый лимон. - Ну их-то какого сюда принесло?.. Мы еще не можем...

"Связываться с полицией", - мысленно закончил я фразу за него, когда руки мои уже поймали ногу Хаскинсона (ведь я все еще полулежал на земле) и рванули ее на себя. Как и следовало ожидать, Хаскинсон потерял равновесие и начал заваливаться на спину. Ствол ружья ушел куда-то вбок и вверх, раздался выстрел. Я торопливо вскочил, и добавил этому мужику в челюсть - чтобы мало не показалось синяка на затылке после падения.

- Эдвард! - снова панический крик, и снова тот же голос. Уэнди, куда же без нее.

На сей раз, действительно можно было убегать - а я не из тех, которые предпочитают глупо геройствовать, когда есть возможность спасти свою шкуру. Моя главная задача, в конце концов, выжить и вернуться домой, а я не смогу этого сделать, если бесславно сложу голову на берегу декоративного озерца в центре Мюнхена.

Набрав порядочную скорость, я рванул к Уэндиному самолетику, и успел запрыгнуть в кабину, когда он уже отчаливал от берега.

- А мой отец?! - закричал я, повертев головой и не увидев Гогенхайма.

- Они его крепко схватили! - заорала мне Уэнди в ответ. - Без толку! Нам ему не помочь!

- А майор?!

Она не ответила.

И в следующий момент - нет, не может так быстро, самолет Лизы разгонялся целую вечность - я ощутил легкий толчок, сердце упало куда-то в район желудка... потом встряхнуло еще раз, качнуло - я догадался, что мы тоже задели парапет колесами, и, видимо, гораздо ощутимее, - мы летели!

- Ого! - завопил я в следующую секунду, не помня себя от восторга.

Под нами раскинулись крыши ночного Мюнхена.

...Не думаю, что я когда-нибудь смог бы полюбить этот мир, если мне суждено остаться здесь навсегда. Здесь нет ни такого неба, ни таких красок, как в Аместрис... и самое главное, нет таких людей. Они все немного другие, и это "немного" портит все. Но... но за одно я буду благодарен этому миру даже тогда, когда вернусь на Родину: он подарил мне радость полета в ночном небе, когда холодный ветер в лицо, и звезды, и воздух...

- Здорово! - заорал я снова, не владея собой.

- Эдвард, между прочим, твоего отца похитили какие-то типы, и... - это надо же, не жалеет голос надрывать, чтобы меня отчитывать. Нет, положительно, в ней очень много общего с моей Уинри.

- С моим отцом постоянно что-то происходит, я за него не волнуюсь почти! - заорал я в ответ. - Меня больше беспокоит, что с Хайдерихом! Но убивать его не будут, это ясно, а значит, мы найдем способ его освободить!

- Что мы найдем способ?!

- Освободить Хайдериха!

- Ты самонадеянный тип! Такой же, как наш Эдвард! Ты уверен, что ты не он и память в детстве не терял?!

- Абсолютно!

- Что?!

- Уверен, говорю!

Но после этой фразы у меня совершенно отпала охота разговаривать. Я слишком хорошо помнил, что на самом деле я - в какой-то степени "их" Эдвард... и эта самая степень ужасно мне не нравилась.

Мы опустились в речку на окраине. Уинри настаивала на том, что надо лететь на их с Лизой условленное место. Они назначили место, где должны была встретиться, если вдруг разделяться, однако это было где-то за пределами города. Что касается меня, то я прекрасно помнил названный мне отцом адрес, и горел желанием по нему сходить... что-то мне подсказывало, что проживающий там человек не участвовал в ночной вылазке, ибо был слишком крупной для этого шишкой... еще бы, ученик самого Гаусгофера! Этот профессор, судя по всему, глава - или уж, во всяком случае, идейный вдохновитель - организации.

Итак, мы сели в речку. Слава богу, здесь было вроде бы тихо... какие-то склады кругом, жилых домов практически нет. Конечно, все равно нас наверняка заметят - самолет посреди города слишком примечательное зрелище - но есть шанс, что не сразу...

Я выбрался из самолета на берег первым, Уэнди вылезла следом... но я остановил ее жестом.

- Слушай, сиди здесь пока. Может понадобиться срочно улетать, и тогда... ну, ты понимаешь. Каждая секунда на счету.

- Как хочешь, - Уэнди слегка надулась. -Только быстро. Не факт, что нас не услышали.

- Какого хрена вы вообще прилетели с такой помпой?! Зачем?!

- Ну... надо же было испытать наши модели! Никто не верил, что они пролетят из Англии в Мюнхен, а они прилетели, и даже заправиться в воздухе мы смогли! И... вообще...я обещала Альфонсу, что приземлюсь на его крышу! Ну... на крышу не вышло, но так тоже неплохо получилось?.. Если бы еще он видел... - Уэнди закусила нижнюю губу и слегка отвернулась... было ощущение, что вот-вот заплачет.

- Ты все ему расскажешь в подробностях, - произнес я как можно дружелюбнее, хотя не слишком-то мне дается сердечность. - И вы еще вместе полетаете. У вас еще вся жизнь впереди.

- Эдвард... только, пожалуйста, скажи мне одну вещь! Я знаю, что ты торопишься, но это жутко важно, и...

- Ну ладно, только быстро!

Уэнди стянула с головы пилотский шлем, и стало видно, что прическа у нее такая же, как у сестры... я едва подавил вздох облегчения. Приветствую любую деталь, которая отличает Уэнди Честертон от Уинри Рокбелл!

- Эдвард, как ты думаешь... Альфонс... ему ничего, что я стриженая?.. Просто, понимаешь, длинные волосы под шлем не залазят, вот я и...

- Это все будет замечательно! Ты так ему понравишься даже больше, чем на фотографии, и вообще тебе очень идет, всегда так ходи!

- А мой немецкий...

- Уинри... блин, то есть Уэнди! Хватит! Потом мы с тобой о Хайдерихе поговорим! Мне, черт возьми, идти надо!

Я резко развернулся и пошел вглубь улицы, не оглядываясь. Если верить моей памяти, искомый дом должен находиться поблизости.

К несчастью, меня постигло глубокое разочарование. Дом стоял запертый, и на мои остервенелые стуки только со стуком распахнулись ставни соседей, и едкий голос полюбопытствовал, почему в двенадцать ночи я не сплю и мешаю спать порядочным бюргерам. А если я пьян - то и водичкой из-под цветов меня, мол, запросто окатить можно, по первому требованию буквально.

Требовать водички я не собирался, разносить дверь на куски - тоже... да и возможности мои в этом плане были теперь изрядно попорчены. Да уж... вот и все, неужели последняя ниточка к тулистам оборвана?.. И так глупо... рассказать кому, не поверят - его просто не оказалось дома! Небось, уехал в загородный дом на барбекю. А у меня ведь прибавилось целей. Теперь надо освободить Хайдериха - парень явно влип из-за меня - и Гогенхайма... отец все-таки.

Хмурый, я зашагал по улице назад к реке... но двигался, тем не менее, очень быстро, чтобы не заставлять Уэнди ждать. А то еще додумается пойти мне навстречу... похоже, она гораздо менее хладнокровна, чем моя подруга детства. Оно и очевидно: если верить рассказам Хайдериха, она росла в полной семье, лелеемая и хранимая любящими родственниками. Естественно, характер не такой твердый. Но - такой же смелый. Это надо же, рвануть через Ла-Манш вдвоем с сестрой! Чтобы прилететь к любимому человеку...

Интересно, а дома Ал и Уинри...

На этой мысли я себя оборвал. Думать об этом отчего-то было очень неприятно. То есть... мне ли не знать, как Ал всегда к ней относился, но... кроме того, я знаю - с собой-то лукавить не стоит, - как всегда относился к ней я. Другое дело, что мы были детьми, и вообще, я не имел никакого права на эти чувства, пока...

И тут я остановился. Мои ушли уловили звук... странный звук... Лязгало железо. Как-то подозрительно знакомо лязгало железо...

Я моментально отшатнулся на противоположную от меня сторону улицы, прижался спиной к каменной стене. Звук повторился и даже стал громче... как будто кто-то приближался, и готов был вот-вот вывернуть с боковой улицы. Блин... этого не может быть... этого не может быть, потому что этого не может быть никогда... Спокойно, Эд... это какой-нибудь старьевщик металлолом на тележке развозит... мало ли... что-то железное во улице волокут... Но нет, когда железо везут или несут, оно звучит совсем, совсем не так. Это железо... шло. Вне всякого сомнения. И каждый шаг гулко отпечатывался на мостовой.

Он показался из боковой улицы - высокий человек в широченных средневековых доспехах, украшенных плюмажем из белого конского волоса. Он стоял ко мне спиной и озирался, словно искал что-то или не был уверен, куда идти.

Я... не знаю, что я чувствовал больше. Страха, сумасшедшей радости, такой, от которой голос дрожит, и на глазах появляются слезы, или горечи... такой, от которой не хочется жить. Неужели именно сейчас?! В момент, когда я меньше всего этого ждал?!

- Альфонс! - тихо, и, кажется, довольно спокойно позвал я его.

Человек порывисто обернулся, доспехи лязгнули.

- Ал! - на сей раз я крикнул в голос и кинулся к нему навстречу.

- Брат! - ахнули доспехи так хорошо знакомым мне голосом... голосом, похожим на голос Хайдериха, очень похожим, но совсем-совсем другим, теперь я это слышал ясно.

- Брат!

...Из всех восемнадцати лет, что я прожил на этом свете, без него я прожил только три, и первый из этих трех не помню совершенно. Но вот два слишком свежи в моей памяти... потому что они, собственно говоря, закончились только что. Два года одиночества, два года бесплодных терзаний и попыток вернуться. Но теперь - все! Теперь мы снова вместе, и... все, этому миру не жить, если он только попробует не пустить нас домой! И пускай Ал в доспехах, мы найдем способ вернуть его тело... обязательно найдем... и вообще, главное, он жив!

Ал жив!

И он здесь, рядом!

Значит, все будет хорошо.

Глава 17. Брат

Эти ощущения описать невозможно. Это не боль и не страх, это похоже на нырок в темную воду, когда не видишь дна, и одновременно вода пахнет гнилью и тиной... потому что на дне водоема - все тайны мироздания. Только вот кому нужны эти тайны, если они так смердят, скопившись в отстойнике?..

Вообще-то, я преувеличиваю. Никакого запаха там не было и быть не могло, просто уж больно с неприятными воспоминаниями было связано для меня это место. Внутренне дрожа, стоял я перед висящими в воздухе створками, набираясь смелости сделать решительный шаг. "Последний раз это кончилось для тебя тем, что ты потерял тело!" - панически воскликнул внутренний голос. "Но ведь я хотел вернуть маму!" "И что из этого вышло? - голос только набрал силу. - А теперь ты хочешь вернуть брата, но посмотри правде в глаза: может быть, он давно мертв, и твои усилия откроют только новый виток боли и страха!" Видимо, так говорил мой разум.

Но мы с Эдвардом никогда не слушали голос разума. И тут я виноват, наверное. Так что поздно начинать в семнадцать лет, не так ли?..

Я шагнул вперед, отпустив руку Уинри,. в темноту, подсвеченную жадным светом фиолетовых глаз, и створки захлопнулись за моей спиной.

- Я найду брата! - крикнул я, если только там было чем кричать, изо всей силы отбиваясь от жадных черных существ, облепивших меня. - Слышите?! Я не позволю ему сгинуть!

И, последним усилием скидывая черные ручки, которые царапали и рвали мое тело, я рванулся вперед, к свету... и...

Сине-белая планета наваливается на меня, и яркое сияние из-за горизонта, и...

О-ох, ну это было и больно!

Ощущение такое, как будто с размаху налетел на дубовую дверь, да так, что искры из глаз посыпались. Нет... даже хуже. Потому что двери не вопят у тебя в голове твоим собственным голосом: "Уберите его из меня!" И дубовые двери не кричат голосом Эдварда (а откуда там Эдвард?..): "Альфонс, ты слышишь меня?!" И уж подавно, дубовые двери не сопротивляются так отчаянно, что все тело отдается невыносимым холодом, и руки и ноги тяжелеют, и пойти тебе некуда...

Обливаясь потом, я валялся у створок дверей, но только с другой стороны. Золотое свечение окружало меня, а за спиной - я знал это - по-прежнему безмолвно возвышались двери. Откуда-то я знал, что находиться здесь долго нельзя. Не то что опасно, или что, а просто нельзя, по крайней мере, если я хочу вернуться.

Голова гудела...

Я сел, потряс ею... можно подумать, это могло привести в порядок бестолковые мысли, которые роились там.

- Альфонс?.. - тихо спросил голос, знакомый и забытый одновременно.

Это был голос Эдварда... но голос Эдварда-ребенка.

Я обернулся... и увидел мальчика лет двенадцати-тринадцати. Он сидел у края ворот, положив голову на согнутые колени, - поза отчаяния. Сейчас, однако, мальчик выпрямил спину, и смотрел на меня удивленно, но как-то даже равнодушно, словно удивление его на самом деле уже ничего не значило. Это был все-таки не Эдвард. Да, похож, очень похож, ну, стриженый разве что, и обе руки целые - закатанные рукава рубашки не оставляли в том никаких сомнений. А вот с ногами непонятно, но тоже, наверное, обе на месте, с чего бы быть иначе? Однако что-то в лице, что-то в выражении глаз не оставляло сомнений, что это не мой старший брат. Да и никак он не мог оказаться здесь в таком виде! Первый раз, когда Эдвард проходил врата, он был моложе, потом - старше.

- Альфонс, ты выпал с той стороны! Как это?

- Потому что я - с той стороны. А ты с этой?

- Да. Значит, ты не тот Альфонс, которого я знаю?

- Видимо, не тот.

- Жаль. То есть, нет, хорошо конечно, что он не оказался здесь. Стало быть, он жив и здоров. Думаю, я увидел бы, как он прошел мимо меня. Я... ну, вижу иногда мертвецов, только все они приходят от нас и уходят за Врата, а не наоборот. А я боюсь. Может быть, я тоже должен пойти туда?.. Но я не хочу умирать! - воскликнул он с неожиданной яростью.

- Если врата не призвали тебя, думаю, ты и не должен идти, - мягко сказал я. - Думаю даже, что ты еще можешь вернуться, если с телом твоим все в порядке.

- Понятия не имею, где мое тело, - пожал плечами мальчик. - Начать с того, что его у меня отобрали. А потом угробили.

- Кто угробил?..

- Какой-то тип, жутко похожий на меня. Тоже Эдвардом зовут. Только он старше был. Он сперва выгнал меня из моего тела... это я здесь уже потом понял, что нечаянно. Ну... то есть я по-прежнему там был, но только видеть все мог, а вмешаться - фиг тебе. Даже заговорить с ним не удавалось. А он не понимал совсем, что происходит. А потом на нас упал дирижабль, и его выкинуло сюда. А я, не будь дурак, уцепился за него - охота мне умирать, что ли?.. Потом он ушел за Врата, а я остался тут. Он потом выходил обратно... черт, ну и жуткое было зрелище!

- Почему жуткое? - спросил я с замиранием сердца.

- У него руки не было до плеча и ноги по колено, - охотно пояснил мальчик. - Вывалился буквально кулем... и исчез. Я думал - все, сейчас помрет. Но нет, снова он тут не появился. Мне интересно, как он там существует, в нашем мире? Опять мое тело занял, или свое через Врата перетащил?.. А что с моим телом, я не знаю. Я тут сижу черт знает сколько - времени тут нет, даже почувствовать не получается - и не знаю, что делать. Тут иногда кто-то появляется, но они как призраки: проходят мимо и меня не замечают.

- Погоди... какой ваш мир?..

- А ты не знаешь?.. Я тут долго сидел, думал. Слушай, мне кажется, наши два мира, мой и ваш с этим парнем, они как бы замкнутая система. Из нашего в ваш идет какая-то энергия через эти врата, из вашего в наш - хрен знает что, я так и не понял, но тоже что-то поступает. Короче, закон сохранения энергии в действии.

- Какой-какой закон?..

- Ну, по нему, если вкратце, если что-то возникает, что-то должно исчезнуть. Иначе говоря, чтобы что-то получить...

- ... Надо отдать что-то равноценное. Да-да, знаю.

- Ну да! Эти врата - они что-то вроде замыкающего реле. И вообще-то через них не положено так просто бродить. Но знаешь, в последнее время начинает что-то происходить... створки будто дрожат... будто там что-то прет, с вашей стороны.

- Может быть, это я?.. - мои нерешительные слова повисли в воздухе.

- Ну, если ты весишь, как стадо слонов, тогда конечно! - фыркнул мальчик. Я не стал спрашивать, что такое "слон". И так понятно, что что-то очень большое. - Нет, я думаю, там ваши чего-то экспериментируют. Потому что... ну, я иногда прислушиваюсь. Там очень странные голоса из-за двери доносятся... А, кстати, а ты тут как оказался, и зачем вообще?..

- Я... А.. меня зовут Альфонс Элрик. Я хочу вернуть своего старшего брата Эдварда... ну, того парня без руки и без ноги.

- Я понял, - прервал меня мальчик. - Ха! Так вы, выходит, братья?.. Вот здорово! У меня никогда не было брата, ни младшего, ни старшего, только дядя. А я бы хотел такого брата, как Альфонс. А вот у Альфонса есть старший брат. Сволочь еще та, насколько я понимаю.

- О каком Альфонсе ты говоришь?..

- Слушай, не притворяйся идиотом! - воскликнул он с раздражением. - Если ты двойник Ала, то у тебя должны быть те еще мозги!

- Двойник?.. - до меня, наконец, дошло, как до жирафа. - Ты хочешь сказать, что в наших мирах живут двойники?!

- Ага, - он с довольным видом кивнул. - Я же говорил, что у меня было время пораскинуть мозгами. И я пришел к выводу, что тот парень сумел захватить мое тело именно потому, что мы двойники. Может, у нас электрические импульсы мозга... - он бросил на непонимающего меня косой взгляд, вздохнул и поправился. - Думаем мы одинаково, наверное. Или похоже. Вот он и сумел меня выгнать. И теперь я сижу тут, как дурак, и думаю, так, что скоро мозги сломаю.

- А дверь сломать не пробовал?.. - спросил я, памятуя о характере своего братца.

- До сих пор пробую, - фыркнул мальчишка. - Еще как пробую! Я уже думал: если он на нашу сторону откинулся, почему я на вашу не могу?.. Все лучше, чем здесь сидеть! В общем, это без толку: не открывается она для меня. А те призраки просто сквозь нее проходят. Точнее, встают перед ней и исчезают. Кстати, что с тобой-то случилось?.. Тебя из этой двери выкинуло, как пинком, и потом так быстро захлопнулось, что я даже заскочить не успел... А ты пропал. А буквально через секунду снова появился. Что случилось-то?..

- Я... ну, как будто выпал куда-то, но там сопротивлялись, и...

- А! - двойник поднял указательный палец. - Молодец, Ал!

- Это ты мне?.. - опешил я.

- Да нет, ему! - махнул рукой парень. - Ну... он, наверное, старше, чем я уже, может, научился чему полезному... Это тебя тоже автоматически в тело Ала выкинуло, но ты не смог с ним справиться... или не захотел: если ты на него похож, у тебя характер добрее, чем у моего двойника, это однозначно. И ты снова здесь оказался.

- И... что мне, по-твоему, делать?..

- Понятия не имею, - пожал парень плечами. - На твоем месте, я попытался бы вернуться в свой мир. И заодно меня захватить. Вдруг перед тобой двери откроются?.. И в любом случае, я бы делал это побыстрее, потому что это не самое подходящее место, чтобы сидеть и болтать.

- Нет уж! - я решительно встал. - Ты меня извини, но мне надо найти своего брата. Я не за этим столько всего перенес, чтобы просто взять и вернуться.

- Но у тебя нет с собой тела, верно?.. - спросил двойник. - Если уж ты в теле Ала чуть не оказался.

- Нет, тела нет, - я покачал головой. - Но... - мысль, холодная и неприятная, явилась и свернулась у меня в груди змеиным клубком. - Человек ведь может жить не только в своем теле... может даже и вообще не в теле...

- О чем ты?.. - парень тоже приподнялся. - Ты что, вздумал еще чье-то тело захватить?! Ты... только попробуй! Так ведь и убить можно!

- Успокойся, - я попытался улыбнуться ему, хотя губы не слушались. - Не переживай, Эд. Я никого не собираюсь убивать. Но я должен вернуть моего брата. Понимаешь?.. Просто должен! И я сделаю все для этого!

...Даже если это означает вернуться в тот невозможный кошмар, который я оставил два года назад... в это ощущение тела без тела.... когда ты не можешь понять, чем ты смотришь, чем говоришь... когда не чувствуешь воздух вокруг себя и солнце, которое печет тебе голову... нет, чувствуешь, но чувства эти совершенно другие, и приходится все время отгадывать их, вычислять. Жить совершенно невозможно: надо делать сознательно усилие просто для того, чтобы напоминать себе, что ты бодрствуешь, а не спишь... а сон не приходит, потому что телу он не нужен... Только иногда разум соскальзывает в забытье, холодное и неподвижное, как остывающее ночью железное тело... Боже мой, я только что вспомнил это, потому что так было надо, но с каким бы удовольствием я забыл бы все, похоронил бы в дальнем уголке своей памяти навсегда! Но... жизнь - это жизнь. В ней бывает всякое. Каждый прожитый день, каждая пережитая боль приносят новую силу и новое понимание. И очень часто приходится делать то, от чего поджилки трясутся и к горлу подступает тошнота, потому что, если ты этого не сделаешь, то просто не сможешь жить дальше... или, во всяком случае, жить дальше продолжит какой-то совершенно другой человек, который совершенно не будет тебе нравиться.

Не зная, что делать в точности, я хлопнул в ладоши и сосредоточился. Я ведь был во Вратах уже... уже трижды! Когда мы оживляли маму, когда я стал философским камнем, когда я оживлял Эдварда... Значит, я получил уже очень много потайного знания, которое просто спит во мне. Я смогу сделать то, что сделал однажды брат. Я смогу сделать это сам, и кровавая печать мне не понадобится. Да. Я смогу. Потому что иначе придется забыть о моей цели, ибо мне негде жить в этом мире.

... Это оказалось неожиданно легко. У меня было четкое ощущение, что существуют некие законы перемещения между мирами, и вот именно согласно этим законам я все сделал правильно. Как будто у меня в том мире было два двойника, живой и неживой. И если я не смог занять тело живого... то почему бы не попытать счастья с тем, что живым не было никогда?..

Первое, что я увидел, когда вернулось зрение, - муху, которая сидела на стекле с наружной стороны. Стекло?.. Ах да, стекло...

Потребовалось только слегка двинуть рукой, как оно мелкими осколками - совершенно безопасными для меня, что не могло не радовать - посыпалось на пол. А-ах... намусорил, неприятно, однако. Но прочь мелкие угрызения совести - не хватало еще на это отвлекаться!

Я сошел с постамента - доспехи стояли на небольшой подставке и были окружены стеклом со всех сторон - и попытался восстановить витрину... не тут-то было! Сколько я не хлопал в ладоши, стекло так и оставалось стеклом. Подумав, я нацарапал на штукатурке одним из осколков маленькую алхимическую печать... без толку. Алхимия, судя по всему, вообще не работала. И не так, как в раннем детстве, когда мы с братом только учились, и у нас частенько не получалось. А скорее так, как будто я просто нарисовал какой-то глупый рисунок и прилагал какие-то глупые усилия, - алхимии здесь не было вообще. "Из нашего мира в ваш течет какая-то энергия", - сказал тот парень у Врат. Или "сила"?.. Не важно, важно, что это, по всей видимости, и есть нечто, обеспечивающее алхимию, и этот мир лишен этой штуки, потому что она вся утекла к нам. Вот мило! Выходит, я теперь остался исключительно при своих кулаках... пусть даже теперь они у меня снова бронированные. Но, по крайней мере, ясно, почему брат не смог вернуться, если он здесь.

А как я собираюсь возвращаться?

Я замер, как вкопанный. Потом решительно тряхнул головой, и подавил мгновенную панику от послышавшегося лязга. Да, жутковато снова... ничего, надо привыкнуть. Могу я пользоваться алхимией или нет, найду я способ вернуться или нет - самое главное, разыскать брата. Когда я увижу его, все станет в тысячу раз проще и лучше.

Но... ох, черт, я даже не знаю, какого этот мир размера! Брат жив - так сказал его двойник - но он ведь может быть на другом конце страны или даже на другой стороне планеты! Он может изменить внешность, может жить под вымышленным именем... поиски могут занять годы. И когда я найду его, он может и не вспомнить меня...

Нет. К черту пустые мысли, которые только сбивают с толку. Надо решать проблемы по мере их поступления. Во-первых, где я?

На самом деле, где я, было понятно практически сразу. В музее. Старинное оружие развешано на вылинявших бархатных щитах, старинные доспехи - в большинстве случаев довольно мелкие - расставлены вдоль стен. Мои среди этих малявок метра полтора ростом ("Как раз на брата", - мелькнула мыслишка) выглядели просто гигантом. Видимо, потому они единственные и стояли под стеклом - как раритетный экземпляр. Они же были и самые навороченные. В точности такие, как мое железное тело из нашего мира: с шипами, массивным нагрудником, плотным шлемом... Остальные были куда проще.

За окнами музея городскую ночь расцвечивали редкие желтые фонари. Видимая мною архитектура не показалась слишком чужой, разве только немного чересчур вычурной. Это напоминало не столько нашу Аместрис, сколько тот подземный город мертвых, логово Данте.

Дверь искать было муторно, да я и опасался, что уроню что-нибудь (все-таки двухметровое металлическое тело имеет свойство вести себя крайне неуклюже), поднимется грохот, и я разбужу каких-нибудь местных охранников... если их уже не поднял на ноги звон разбившегося стекла. Поэтому - семь бед, один ответ, и снявши голову, по волосам не плачут, - я пошел на еще одно маленькое преступление: выбил окно и вылез на улицу через него. Зал, в котором я оказался, находился на втором этаже... но второй этаж, если есть время собраться перед прыжком, - это даже моему человеческому телу не проблема. А этому и подавно: даже не помялось нигде.

После чего я побрел по темной, незнакомой улице, стараясь не сильно вертеть головой по сторонам и вообще вести себя как можно увереннее. Разгуливающие доспехи - это само по себе зрелище довольно экстравагантное, а если они еще и ведут себя не то как школьник на экскурсии, не то как иностранный шпион, то любой добропорядочный горожанин немедленно вызовет полицию. Конечно, я не могу их за это винить, но вот только полиции мне сейчас и не хватало для полного счастья!

Мне надо было... ох, да, мне надо было:

а) разузнать как тут и что,

б) найти работу (этим следовало заниматься с утра) и какое-то жилье... этому телу вообще ничего не нужно, но какая-то база все равно необходима,

в) приступить к поискам брата... может быть, подать объявление в газету, если тут есть газета, или что-то в этом роде... для этого, в любом случае, нужны были местные деньги, которых у меня, разумеется, не было, что возвращало нас ко второму пункту.

Город, в общем, напоминал наши города, но улочки были слишком узкие и тесные, и я порядком заплутал... то есть я вообще не знал, куда идти, но чем дальше, чем меньше я стал понимать. Ни одной улицы, которая с грехом пополам сошла бы за центральную, я так и не заметил... наоборот, дома становились все менее архитектурно украшенными, улицы - шире и грязнее, редкие встречные прохожие - все более замызганными, что показывало, что я брожу где-то в рабочих кварталах. Или, может, в доковых, если тут есть большая река или море рядом...

Наконец я нашел улицу, которая явно спускалась к реке, и целеустремленно зашагал по ней. Река так или иначе выведет меня к центру, а там все: и народ, и объявления всякие на домах почитать можно, и дождаться утра и зайти в местную библиотеку... у них может быть какая-то бесплатная библиотека, только вот документов у меня нет, да и в доспехах могут не пустить... помню, меня в Столице как-то не хотели в Центральную Библиотеку пускать... Брат такой скандал им закатил, вспомнить страшно! Но здесь-то у меня никаких прав...

Ладно, кончай. Главное, ты здесь, а все остальное приложится. И вообще, может быть, тебе повезет, и ты встретишь брата прямо на улице.

И тут голос, так давно не слышимый голос, от которого я вздрогнул бы, если только это тело умело бы дрожать, тихо окликнул меня за спиной.

- Альфонс!

Я резко обернулся.

- Ал! - повторил этот голос, на сей раз не так спокойно, и из темноты ко мне бросилась знакомая фигура... Черт, он совсем не изменился, разве что подрос немного, но действительно совсем чуть-чуть... а челка так же падает на лоб, сколько раз он с руганью клялся ее подстричь, да так и не подстриг!

- Брат!..

Я нашел его, и теперь все будет хорошо. Все будет хорошо. Просто не имеет права не быть.

Только... отчего так болит сердце?.. Разве в этой железяке есть, чему болеть?..

- Брат! - снова повторил я, кладя руки ему на плечи. Мне ужасно хотелось обнять его, но я побоялся: еще раздавлю невзначай... разучился же совсем соизмерять силы. А ему, видно, было неловко, или тоже об этом подумал... в общем, мы не обнялись. Но он крепко схватил мои руки, словно боялся отпустить... словно боялся, что я исчезну.

- Ал, как же я рад тебя видеть! - он был действительно рад, наверное, не меньше, чем я: таким счастливым я его давно не видел... у него даже голос дрожал. - Черт... я так скучал по тебе!

- Я тоже жутко скучал! Я все время искал тебя! Я сразу не поверил, что ты умер, и...

- Я тоже все время пытался вернуться! Ал, но... слушай, извини меня, ладно?! - лицо Эдварда исказилось отчаянием. - Я думал, что удастся вернуть тебе человеческое тело... я все для этого сделал... я... я не хотел, чтобы ты снова оказался в этой жестяной коробке!

- Но ты вернул!

- Что?..

- Ты вернул! Брат, дома у меня нормальное тело! Но в том-то и дело, что оно осталось дома! А здесь... ну, я так понял, по старой памяти! Эти доспехи - тоже что-то вроде моего двойника, а когда сюда попадает душа без тела, она вселяется в тело двойника!

- Альфонс! Слава богу, значит, твое тело живо там!

- Да, живо, ну, может, поранено слегка, но я думаю, ничего страшного...

- Ал... тогда ты должен вернуться. Тогда ты должен бросить меня здесь и немедленно возвращаться! Понимаешь... мы с Гогенхаймом выяснили, что время течет по-разному, как ему вздумается, так и течет! Если ты промедлишь здесь, то есть шанс, что тело твое погибнет без тебя, и ты застрянешь здесь навсегда, да еще и в доспехах!

- Я никуда не пойду один.

- Тогда ты погибнешь! Вообще неизвестно, сколько ты можешь здесь существовать в таком виде - здесь алхимия-то не действует!

- Значит, погибну, - упорствовал я. - Теперь, когда я тебя нашел, я никуда больше тебя не отпущу. Понял?.. Ни за что на свете не отпущу! И не собираюсь я умирать! Там Уинри осталась, она что-нибудь придумает, чтобы мое тело подольше продержалось! Она же изучала медицину, и вообще... Брат... постой... или ты хочешь, чтобы я ушел?..

Эдвард посмотрел на меня сердитым, упрямым взглядом, так хорошо памятным мне... у меня и у самого получалось так смотреть. А потом внезапно уткнулся лбом в мой нагрудник и сказал глухо:

- Нет. Я... не хочу, чтобы ты уходил. Никогда больше.

Если бы я дышал, у меня бы, наверное, перехватило в горле. А так я просто сказал:

- Значит, я останусь, пока мы не найдем способ вернуться вместе. Нельзя заставлять Уинри ждать тебя так долго.

Глава 18. Долгая ночь Эда Элрика - продолжение

Под нами плескались мрачный свинцовые волны Атлантического океана, ничем не отличимые от волн Балтийского моря, над которыми мы летели несколько раньше, и чем дальше, тем больше и больше мне казалось, что вся эта затея с начала и до конца - полный бред, и мы не то что домой не вернемся, а не вернемся вообще никуда. То-то местным рыбкам радости будет! "Люди в самолете" - такого деликатеса они еще не ели.

Кажется, Алом владели похожие мысли, потому что он прокричал мне сзади:

- Брат, как ты думаешь, я отсюда до берега по дну дойду?!

- Печать раньше смоется!

- А у меня теперь нет печати!

- Значит, заржавеешь и развалишься! - тут до меня дошло. - Что значит, нет печати?! А как душа держится?!

Не знаю, что уж там Ал хотел мне ответить, но мы услышали сердитый голос Уэнди.

- Отставить посторонние вопли! Вы мне сосредоточиться мешаете!

Мешаем мы ей, как же! Вряд ли она нас вообще слышала за воем ветра и шумом двигателя, когда мы сами себя с трудом слышали. Скорее всего, просто обернулась, посмотреть, как там хрупкий я, и обнаружила, что я верчу головой. Вот и решила пресечь. Уэнди была в дурном настроении, причем это дурное настроение, в основном, распространялось на нас с Альфонсом. Более того, в основном, на Альфонса... интересно, почему бы?.. Предполагаю, что из-за того, что именно он вспомнил про остров. Честно говоря, первый раз сталкиваюсь с таким: кто-то злится на моего брата больше, чем на меня! Правда, она единственная из всех приняла к исполнению наш идиотский план... да и то, подозреваю, мы тут были не причем. Решающим соображением для нее оказалось то, что, очевидно, Хайдерих уже на острове.

Ах да... кажется, надо вернуться на шесть или даже более часов назад и рассказать, как так получилось, что мы ввязались в эту идиотскую акцию освобождения.

...Когда мы вернулись к Уэнди, она уже нервно намеревалась вылезать из самолета и пускаться на мои поиски.

- Эд, где ты так долго бродишь?! - ахнула она. - Тут уж зевака какой-то крутился, скоро полиция доберется!

- Вся полиция, небось, с вооруженными тулистами разбирается, - фыркнул я. - Э... Уэнди, познакомься с моим младшим братом. Его зовут Ал. Ал, это Уэнди Честертон.

- Очень приятно, - сдержанно произнес Альфонс: минуту назад я ему очень вкратце объяснил ситуацию. О-очень вкратце, и оставил кучу белых пятен: места, на которых мне совершенно не хотелось останавливаться. Если бы я получил от кого-то настолько явно неполную информацию, я бы этого "кого-то"... Ну да ладно. А Ал, добрая душа, не стал на меня наезжать, за что я ему от души был благодарен. Во-первых, и времени не было, а во-вторых... черт, если бы я сам мог разобраться в том, что со мной происходило, я бы непременно ответил. А так... нет, на меня просто очень много всего свалилось за последние дни. И рассказывать Алу, что отец тоже здесь... и про двойника матери... а ведь придется сказать. Даже про двойника Уинри сказать было легче.

- Младший?! - Уэнди пораженно уставилась на двухметровые доспехи. - И откуда он взялся?

- Ну... я... ээ... увлекаюсь тяжелой атлетикой, - выкрутился Альфонс. - И средневековой историей, - на второй вопрос он отвечать не стал.

- Тебе бы тоже не мешало, коротышка, - хмыкнула Уэнди.

Я героически пропустил мимо ушей "коротышку", только зубами поскрипел. Времени отвлекаться не было.

- Вин... Уэнди, эта штука еще и его увезет?..

- Вообще должна... - сказала Уэнди без особой уверенности. - На втором кроме Лизы были еще все остальные, включая дядю Мейсона... я так и не поняла, почему они все к ней полезли! Правда, Лизин самолет чуть побольше... Но, я думаю...

- Я легче, чем кажусь, - мягко произнес Ал. - И я могу хоть снаружи держаться.

- Если бы ты мог сесть в багажное отделение и взяться за распорку... - неуверенно произнесла Уэнди. - Но у тебя через десять минут руки устанут, и ты вниз полетишь! Оно мелкое...

- Не устанут, - качнул головой мой брат. - Не через десять минут, не через час. Где это ваше багажное отделение?..

- Вот он! Вот он! Я же говорил, прямо в речку и сел! - раздался откуда-то сбоку крик и топот множества сапог.

- По местам! - заорала Уэнди, врубая зажигание.

Я торопливо запрыгнул на свое место, оглянулся, не нужна ли помощь Альфонсу... Но он уже быстро взбежал на крыло, откинул крышку багажного отделения и сиганул внутрь.

Отделение, действительно, было для него мелковато: даже по пояс он в него не поместился. Поэтому, действительно, пришлось хвататься за распорку, поддерживающее верхнее крыло. Поза такая неудобная, что у меня от одного взгляда на это спина заболела, но у Ала в этом теле болеть нечему. На пассажирском месте мы вдвоем и подавно не поместимся, оно рассчитано на одного. Интересно, как на Лизином самолете фройляйн Герхард и фрау Гогенхайм влезли в него вдвоем?.. Правда, они довольно стройные... и где был Мейсон Хьюз?.. Тоже в багажном отделении?.. Тогда ему остается только посочувствовать: у него-то руки не железные, устанут очень быстро.

Самолет отправился в разбег по водной глади... блин, жутковато все-таки, речка узенькая... и поворот... Черт, поворот!

- Брат, оно что, полетит?! - закричал Ал сзади.

Ох... я что, забыл сказать ему, что эта штука летающая?!

Но, впрочем, ответа на его вопрос не потребовалось. Самолет оторвался от воды, снова чиркнув поплавками по бережку, и принялся изящно набирать высоту.

- Уэнди, а поаккуратней взлетать нельзя?!

- Нельзя, когда у меня на хвосте полиция! - раздраженно отозвалась девушка.

Заложив небольшой вираж над крышами, самолет направился куда-то прочь из города. Я торопливо обернулся, проверить, не выпал ли Ал... Нет, держится крепко, вроде бы.

- Ну брат, я тебе это припомню! - прокричал он. - Нельзя было предупредить?!

- Извини, я забыл!

- О таком?!

Ну как объяснить Алу, что я-то живу в этом мире уже два года, и все эти летающие машины, вызывающие восторг с ужасом пополам, уже успели не то что приесться, но стать бытовой обыденностью, чудом не большим, чем для нас была алхимия. Меня гораздо больше до сих пор волновали двойники... вот к ним я привыкнуть так и не смог. Кроме того, встреча с Алом - это была такая радость, что я удивлен, как она у меня вообще все мысли не вышибла из головы.

Самолет летел в ночном небе куда-то в сторону от города, я видел, как под нами пролетают кварталы, похожие на очень крупный конструктор, ощущал холодный ветер, который бил мне в лицо, и чувствовал, что горечь и отчаяние, копившееся на глубине души все это время, уходят куда-то, растворяются. Ал со мной... мы выполнили обещание! Мы встретились, и теперь мы приложим все усилия, чтобы не расставаться снова. И все остальное - совершенно неважно. Да я этих тулистов одной левой! Мм... то есть одной правой, зачем левую-то подставлять?.. Она у меня одна осталась.

Мы вернемся домой. Мы обязательно вернемся, и я увижусь с настоящей Уинри... Что я ей скажу?.. Вот интересно, какая еще глупость придет мне в голову...

- А куда мы летим? - крикнул Альфонс сзади, и тут я опомнился. Помечтать всегда успеется, теперь надо делами заниматься.

- Действительно, куда мы летим?!

- Я же говорила, у нас с Лизой было условлено свое собственное место! На случай, если мы разделимся! Уверена, что она повела туда.

- Вы по карте уславливались, что ли?!

- Ну да! Но вообще-то Лиза в этих местах бывала.

Авантюристки! Полетели наобум, не зная мест, не подготовившись... нет, это не похоже ни на нашу Уинри, ни на старшего лейтенанта Хоукай, если уж на то пошло... хотя последнюю я как раз очень мало знаю. С этими двойниками черт ногу сломит. То они ведут себя точно так же, то опрокидывают все ваше представления о своих прототипах.

Условленное место - это, конечно, тоже оказалось озерцо, лежащее в долинке между холмами. Уэнди заложила над ним два круга, прежде чем призналась, что самолета она нигде не видит и понятия не имеет, к какому берегу причаливать: об этом они как-то договориться забыли. В конце концов она все-таки решилась на посадку: горючее кончалось, а, чтобы достать запас из багажного отделения, надо было достать оттуда Альфонса, что на лету не представлялось возможным.

Однако все получилось даже лучше, чем мы рассчитывали: едва мы сели и Уэнди аккуратно подрулила мотором к берегу (хоть что-то она сделала аккуратно) как мы увидели буквально там же, под прикрытием раскидистых берез, второй самолет. А около него на бережку сидела вся остальная компания.

- Ал... только не волнуйся, - запоздало зашептал я, обернувшись к брату. - Это тоже был для меня дикий сюрприз! Они похожи, они очень похожи, не только внешне, но они совершенно другие люди, имей в виду!

- Кто похож?.. - спросила Уэнди. Все-таки слух у нее был отменный.

- Не важно, - хмуро ответил я.

Мы вылезли на берег.

- Привет, Уэнди. О, вот и Эдвард! - махнул мне рукой майор Хьюз. - Я же говорил, девочки, что все с ним будет в порядке. А это кто с вами?

- Меня зовут Альфонс Элрик, очень приятно, - произнес Ал, ловко спрыгивая с самолета сразу на берег (машинку качнуло).

- Это мой брат, - пояснил я. - Мы совершенно случайно встретились.

- Эдвард, значит, ты его наконец-то нашел! - ахнула фройляйн Герхард. - Поздравляю! Я так за тебя рада!

- Скорее, он меня, - улыбнулся я. - Спасибо, фройляйн, я тоже очень за себя рад. Ал... это фройляйн Герхард, я у нее снимал комнату. Это герр Хьюз, ее жених и английский шпион по совместительству... потом объясню, что это значит! - (последний кусочек я, спохватившись, прошептал уголком рта). - Это Лиза Уоткинс, двоюродная сестра Уэнди. А это... фрау Триша Гогенхайм.

- Очень приятно, - снова сказал Альфонс. Я порадовался его самообладанию: голос не дрожал. А мимикой ему и не надо было владеть, слава богу.

- Ну, я не совсем шпион... - пробурчал Мейсон. - Но в целом... Ладно, все это очень здорово, но надо решать, что нам теперь делать. Герра Гогенхайма, как я понял, поймали? - при этих словах Альфонс таки не удержался и охнул, бросив на меня удивленный взгляд... пожалуйста, воздержись от расспросов, братик, потом все тебе объясню!

Не то мой телепатический призыв был получен, не то Альфонс самостоятельно рассудил так же, но дальнейшей реакции от него, слава Богу, не последовало, и я спокойно продолжил:

- Да. Извините, фрау, мы ничего не смогли сделать.

- Ничего, - Триша слабо улыбнулась. - Я верю, что с ним все будет в порядке, и он вернется. Он всегда возвращается.

Я отвел глаза. "Всегда возвращается"... Это надо же! Даже не знаю, что сказать на такое.

Думаю, Альфонс подумал о чем-то похожем, потому что ободряюще положил руку мне на плечо. Да, мой брат не изменился. У него, как всегда, хватает самообладания и мудрости на двоих.

- Ну и что вы теперь собираетесь делать?.. - спросил Мейсон Хьюз, с любопытством глядя на нас.

- Не знаю, как вы, Мейсон, а лично я собираюсь любым способом выяснить, где - тот самый остров Туле, на который так нацелены эти ребята. Потому что я так и чую, что мне туда надо. Ну просто очень надо!

- Что там, по твоему, может быть? - напряженно спросил Хьюз.

Я чуть было не ответил честно: "Врата в наш родной мир!", но вовремя спохватился.

- То, ради чего они похитили Хайдериха и отца. То, ради чего и меня хотели поймать. Их интересуют талантливые физики. Мой отец тоже занимался ракетами, - последнее была наглая ложь, что-что, а ракеты Гогенхайма никогда не интересовали, но не мог же я сказать, что их интересуют не только ракетчики, но и люди из другого мира!

- Ты думаешь, они там строят ракету?.. - скептически спросил Хьюз. - В космос хотя выйти?.. Зачем это им?

- А почему бы и нет?.. Кроме того, разве вы не понимаете, что ракеты - это в первую очередь оружие! Такое оружие, которого до сих пор не бывало. А значит...

- Постойте-ка... - Хьюз внезапно побледнел (это было заметно даже при слабом лунном свете). - Я... я, кажется, начинаю понимать! Лиза... скажи мне, ведь Рой тоже занимался ракетами?..

- Да, разумеется, - несколько удивленно произнесла Лиза, - и ты это знаешь не хуже меня, потому что мы вместе разбирали его бумаги.

- Вот-вот! - он обернулся ко мне и пояснил. - Помните, я говорил о друге, разобраться в смерти которого для меня очень важно?.. Собственно, этот друг - Рой Мэтьюз, жених Лизы... и дядя того Эдварда, с которым вас перепутала малютка Уэнди от избытка чувств. Тот мальчик пропал семь лет назад, сразу после казни его дяди. Роя расстреляли по обвинению в измене, но это был только повод. Я абсолютно убежден, что он на измену не способен. И в этом убежден не только я.

- Конечно, Рой мог впутаться в нечто, - пожала плечами Лиза, - но не в измену, это точно! Хотя я допускаю, что это "нечто" потом могли бы назвать изменой... - она задумчиво закусила губу. - Так или иначе, дело было очень темное! - продолжила девушка с ожесточением. - Его определенно подставили!

- И ниточки от этой подставы тянутся в Германию, - сухо продолжил Хьюз. - Мне потребовалось несколько лет, чтобы расследовать это. Более того... теперь я понимаю, что не просто в Германию, а к этой конкретной организации. "Общество Туле".

- Погоди, Мейс, но откуда у них такие связи... - запротестовала Лиза. - Это ведь всего только...

- Не "только", Лиза, не только. В частности... знала ли ты, что полковник Честертон - член этого общества?

- Что?! - Уэнди ахнула и прикрыла рот ладонью. - Папа?!

- Именно, - майор Хьюз мрачно кивнул. - Я тоже сначала не мог поверить. Перепроверял на сотни раз. Я думал, это общество только для немцев, но нет, выходит, они делают исключения для власть предержащих. И.. теперь у меня есть доказательство. Уэнди, говоришь, ты каким-то образом прочла в последнем письме от нашего общего друга, что Эдвард Элрик, мол, мертв?..

Она медленно кивнула.

- Не знаю уж, что там на самом деле он хотел написать, - пожал плечами Хьюз. - Вероятно, английский парня подвел его: не так уж и хорошо у него обстояло дело с этим языком, хотя и неплохо, весьма неплохо! Но я так думаю, что именно из-за этого письма тулисты в свою очередь были убеждены, что Эдвард мертв. Следовательно, похитив Хайдериха, они не стали оставлять в доме засаду, а пришли сюда уже вслед за Гогенхаймом. И именно поэтому сначала им был нужен только Гогенхайм. И они, и ты пользовались одним и тем же источником.

Признаться, я сперва даже не понял, о чем Хьюз говорит, хотя цепочка-то, само собой, была элементарная. Уэнди сообразила сразу... вероятно, она уже думала об этом.

- Вы хотите сказать, что отец читает мои письма?! - гневно сверкая глазами, воскликнула она. - Да как... да как вам не стыдно даже предполагать такое! Мой отец - честный человек! И он занимался делом дяди Роя, чтобы спасти его! Дядя Рой ведь был его подчиненным, и они дружили!

- А непосредственно перед трибуналом Рой едва не пошел на повышение, - хмуро сказал Хьюз. - Твой отец допустил одну очень грубую ошибку, и Рой ему на это указал. По-дружески, в приватном порядке. Отец твой исправиться не захотел. Тогда Рой сказал, что доложит наверх... а доложить уже не успел. Я тогда ни о чем не знал, узнал уже позже, из его записей. И решил не пускать в ход, чтобы не повторить его судьбу. Но одного этого мало было, чтобы его расстрелять... да и не стал бы твой отец, вероятно, добиваться такого. Я думаю, настоящая причина ареста Роя в том, что он слишком близко подошел к созданию ракеты на жидком топливе. Тулисты каким-то образом узнали об этом... да хоть из его публикации, ему как раз тогда разрешили напечататься в гражданском журнале, потому что никто всерьез не принимал его опыты! И они решили устранить его, чтобы ракеты раньше времени не появились в Англии. Полковник Честертон имел возможность помочь с осуждением... или хотя бы не препятствовать... а после этого он уже был повязан с обществом Туле по уши: выходило, что он их помощник.

- Нет! - Уэнди отчаянно замотала головой. - Нет, я вам не верю! Лиза, ну хоть ты ему скажи!

Лиза подошла к девочке и обняла ее.

- Извини, Уэнди, - тихо произнесла она. - Но я Мейсону верю. Он не стал бы наговаривать зря. Если он так говорит, значит, проверил на много раз. И вообще... другого объяснения просто нет. Даже если не брать в расчет, что и тулисты, и ты почему-то думали, что этого мальчика уже нет в живых, - она кивнула на меня... - ну, это еще можно объяснить другим путем. Но помнишь тот случай, когда нам едва не запретили строить самолеты, и пришлось переносить мастерскую в бабушкин дом?.. У меня давно было подозрение, что вся корреспонденция в вашем особняке проверяется. А твоя переписка с твоим... немецким другом вообще была у твоего отца на особом подозрении. Он даже меня об этом расспрашивал неоднократно. Хотел знать, что это за парень, какие у вас отношения и тому подобное.

- Почему же ты мне раньше не сказала?!

- Не хотела тебя волновать. И не хотела, чтобы ты, со свойственной тебе прямотой, пошла к отцу, спросить, правда это или нет. Тогда мне вполне могли запретить у вас бывать.

- Я все равно не верю! - Уэнди отстранилась от Лизы, набрала побольше воздуху в грудь и обвела нас всех сверкающим взглядом. - Мой отец - не убийца и ни с какими тайными обществами договариваться не будет! И не шпион, чтобы мои письма читать! Это просто... просто совпадение! Значит, надо найти гнездо этих тулистов! Мы разыщем и Ал... то есть Хайдериха, и выясним, что все это неправда, и что... - она задохнулась и закончила тоном ниже. - В общем, все выясним!

От меня не укрылась обмолвка Уэнди. Еще немного раньше она тоже назвала Хайдериха Альфонсом. Стало быть, тому нечего волноваться, понравится или не понравится он этой девушке. Похоже, она все уже для себя решила. Ну и слава богу. Пусть они будут счастливы. Теперь еще бы самого Хайдериха отыскать...

- Да, остров найти надо, - Хьюз потер подбородок. - Хотя бы просто для того, чтобы мне было что докладывать начальству. Я так чувствую, их только уже готовая ракета, способная раздолбать Лондон с одного удара, проймет. Последнее время они что-то стали на редкость толстокожи.

- Отца-то точно сразу повезут на Остров, потому что там этот самый змей с ключами в зубах, - пожал я плечами. - И, возможно, Хайдериха повезут туда же. А нет, так можно там о нем разузнать.

- Какой змей с ключами?.. - с опаской посмотрел на меня Хьюз.

- Э... аллегория, - быстро дал я задний ход. - Мысли вслух. В общем, нам нужен этот остров.

- Остров?.. Который светится?.. - вдруг спросил Альфонс.

Я с удивлением обернулся к нему.

- В смысле?..

- Перед тем, как приехать, - он выделил последнее слово голосом, - в Мюнхен, я видел светящийся остров. Ты знаешь, когда. Он светился не так, как города ночью. Он светился так, как... как реакция, - неуклюже закончил брат.

У меня в голове моментально вспыхнула картина-воспоминание: невыразимо прекрасная Земля, и белая пена облаков, и материки, и мир, который летит навстречу невероятно быстро...

Если на этом острове действительно расположены Врата... если как раз сейчас их пытаются активировать... Кто знает, может Альфонс и впрямь смог его засечь?.. Реакция... явно алхимическая реакция! Остров, который светился, как алхимическая реакция!

- Ты можешь показать, где?! - взволнованно воскликнул я. - Мисс Уоткинс, Уэнди! У кого-нибудь из вас есть карта?!

Разумеется, карта у каждой была. А у Хьюза в кармане нашелся карандаш.

Альфонс уверенным жестом ткнул пальцем куда-то в море у западного побережья Норвегии, между ней и Исландией.

- Но тут нет островов, - недоверчиво произнесла Лиза.

- Значит, просто никто его не нашел до сих пор, - мягко произнес Альфонс. - Но я точно знаю, что он там.

- В принципе, это может быть, - напряженно проговорил Мейсон Хьюз. - Я ведь давно ищу про это. Они ведь ищут что-то около Норвегии... это я давно знал. Не так давно выяснил, что это остров. И даже приблизительное место вычислил... в общем, тот же квадрат, только пошире.

Лиза хмыкнула. Потом крикнула:

- Уэнди! Уэнди, ты куда подевалась? - и отошла звать Уэнди.

- Я своему брату верю, - сказал я твердо. - Мейсон... вам это, вероятно, кажется невероятным, но у нас с ним есть свои методы. И то, что похитили нашего отца... это тоже с этим связано. И... в общем, я ручаюсь, что там действительно какой-то странный остров.

Мейсон внимательно посмотрел на нас с Альфонсом... потом хмыкнул.

- На психа ты, парень, не похож. И раз уж ты такой гений в физике, неудивительно, если твой брат ясновидением балуется.

- Это не ясновидение, мистер Хьюз, - Альфонс снова качнул головой. - Это нечто другое. Но этому действительно можно верить.

- Не сомневаюсь... Тем более... - Хьюз внезапно протянул руку и тихонько, указательным пальцем, постучал по руке Альфонса. У меня так сердце и ухнуло в пятки... у брата, видимо, тоже. А Хьюз только хмыкнул и приложил палец к губам: мол, не волнуйтесь, рот на замке. Слава богу, никто из девушек видеть этого не мог: над картой мы склонились втроем.

- В следующий раз, - произнес Хьюз предельно тихо, - не прыгай с самолета так резко. Он качался гораздо слабее, чем должен был. И еще учти: люди в таких здоровых доспехах обычно ведут себя не так проворно.

Альфонс послушно кивнул.

- Спасибо.

- Не ясновидение! Ха, - Хьюз лукаво прищурился. - Когда все это дело закончится, ты, Эдвард, должен мне пристрастный рассказ... заодно, действительно, пояснишь, почему ты так похож на племянника моего друга.

- Непременно, - буркнул я, прекрасно зная, что ничего объяснять не буду. Этот друг... Что-то мне очень сильно подсказывало, что это некогда был аналог полковника Мустанга в этом мире. Господь не чужд иронии: у нас погиб Хьюз и полковник мстил за него, здесь, видимо, дело происходит прямо наоборот. И еще: он, оказывается, был родным дядей моего двойника. Ох, бедный двойник!

- Ну что, Лиза, - сказал Хьюз, вставая с корточек, ибо Лиза и Уэнди уже подходили к нам. - Я верю парням. Но квадрат все равно слишком широкий. Надо уточнять. Лиза... это ведь тот самый экспериментальный самолет, который вы уже шесть лет строите, да?..

Лиза кивнула.

- Так вот, пока он был еще на стадии разработки, ты хвасталась Рою, что он долетит хоть до северного полюса. А до Норвегии... долетит?..

Лиза машинально кивнула.

- Так почему бы нам не слетать туда быстренько?.. Туда и обратно. А Уэнди бы отвезла Элисию и фрау Гогенхайм обратно в Мюнхен и посадила бы на корабль... я дам денег на билет.

- Никого я никуда не повезу! - возмутилась Уэнди. - Я тоже хочу туда лететь! В конце концов, это дело и меня касается.

- Аналогично, - я скрестил руки на груди. - Мейсон, неужели вы думали, что удастся обойтись без меня?..

- А где он, там и я, - пожал плечами Альфонс. - Тем более, что у нас с братом тут личный интерес.

- И ни в какой порт нас не надо завозить! - подала голос фрау Герхард. - Мы сейчас говорили с Тришей. У нее тетка живет неподалеку. Мы можем пожить немного у нее, пока все не уляжется. А в порт сейчас небезопасно. Если у этих тулистов такие длинные руки, как вы говорите, то они уже наверняка узнали, кому принадлежит тот дом, и приняли меры.

- Мне было бы гораздо спокойнее... - начал Хьюз.

Фройляйн Герхард подошла к нему и положила руку на плечо.

- Дорогой... все будет в порядке. Делайте то, что важно. А мы подождем. Женщины должны уметь ждать. Мы позаботимся о себе.

Почему-то я непроизвольно скосил глаза на Уэнди. При слове "ждать" она только носик сморщила. В груди у меня что-то трепыхнулось... я бы не смог сказать со всей определенностью, что это было.

И вот так получилось, что мы рванули на разведку на двух самолетах. Слава богу, горючего Уэнди и Лиза захватили с собой в избытке.

А над морем занимался рассвет. Долгая-долгая ночь, наполненная событиями, едва ли не самая долгая ночь в моей жизни, заканчивалась.

И почему-то, хотя я сути не спал, лететь было холодно и жутко неудобно, я чувствовал себя счастливым. Мы можем и не вернуться домой. Мы даже в Мюнхен можем не вернуться. Мы можем потерпеть поражение. Но в драке, которая предстоит, Ал снова будет прикрывать мне спину... а значит, мы сделаем все возможное. И невозможное тоже.

Но это давало мне еще больше сил и желания рвануться навстречу неизвестности.

Хотя... теперь меня начал сжигать страх. Раньше я почти не боялся... Теперь да - за Ала. Ох, как я боялся!

Глава 19. Таинственный остров

Голова раскалывалась... черт, как она невозможно раскалывалась... не так сильно, как вчера вечером... или не вчера?.. Но тоже прилично.

Я поморгал глазами, стараясь оглядеться. Не так уж и долго я провалялся: в окно сочился всего лишь серый утренний свет, а не яркий дневной.

Ужасно хотелось спать... спать.... С чего бы это?.. Давно у меня не было подобного чувства: организм как-то послушно довольствовался теми пятью-шестью часами в сутки, что я ему выделял, и не претендовал на большее. Увидит Эд, как я зеваю, на смех же поднимет!

Я сел на кровати... и замер. Потому что кровать была вовсе не моя.

Собственно говоря, вообще не кровать. Топчан какой-то, и лежал я на нем в одежде, поверх покрывала. А окно было у меня прямо перед глазами... тоже ненормальность: так оно у меня только в Бухаресте располагалось, а в Мюнхене моя койка стояла так, что спал я к окну головой и, просыпаясь, видел перед собой в зеркале собственную взлохмаченную и сонно моргающую физиономию. Хоть выучил, какого цвета у меня глаза, а то раньше всегда путался...

Комната была маленькая, скорее даже каморка, с каменными (!) стенами, для уюта, видимо, завешанными половичками домашнего тканья. У мамы стоял такой станок в комнате, от бабушки остался. На нем полагалось ткать половики из разноцветных ленточек.

Кроме того, здесь была тумба для умывания с кувшином и тазиком, письменный стол... и все, если не считать занавесок на окнах. Да и то, вся эта мебель оставляла очень мало места, только-только встать с кровати и сделать пару шагов.

Собственно, это я и предпринял: подошел к окну.

Окно было оснащено огромным подоконником... то есть не подоконником, а оно как будто было вдавлено в толщу стены. А за окном, где-то этажа на два ниже, находился замковый двор. Почему я говорю "замковый двор"?. Потому что ничем иным эта небольшая мощеная каменными плитами площадка в обрамлении каменных же высоких стен оказаться не могла. Уверен, если бы обзор из окна был чуть получше и мне удалось бы задрать голову, я бы увидел возвышающиеся над стенами высокие башни.

Во дворе никого мне разглядеть не удалось, хотя обзор, конечно, открывался аховый: собственно, даже не весь дворик, а только часть его. Ну и ладно. Осмотрелся снаружи - теперь проверим, не замуровали ли меня.

Подергав дверь, я убедился, что замуровать не замуровали, а запереть - заперли. Поскольку замка я не заметил, вероятно, на засов снаружи. Поздравляю, Альфонс. Тебя не просто похитили, а еще и заточили в самую настоящую крепость. Ну что, умываемся и начинаем ковырять стены тазиком?.. Потому что ничего другого здесь нет.

Выполнить мне пришлось только первый пункт моей программы. Потому что едва я успел умыться и худо-бедно пригладить волосы, как за дверью заскрипел засов - выходит, я был прав! - и она приоткрылась. На пороге стоял... Рой Мэтьюз.

Конечно, прошло уже девять лет с тех пор, как я его видел, да и не так уж много я с ним общался, но он мало успел измениться с той поры. Тогда ему было, вероятно, лет двадцать пять, а в промежутке от тридцати до пятидесяти годы не слишком меняют человека. Хотя он, конечно, стал старше, у рта появились жесткие складки. Кроме того, он отрастил волосы и подрастерял армейскую выправку, слегка ссутулился, но взгляд темно-янтарных глаз остался таким же жестким и проницательным.

- Герр Мэтьюз! - ахнул я. - Так вас не убили!

Мэтьюз скользнул по мне непроницаемым взглядом.

- А мы знакомы, юноша?.. Вы не один ли из моих учеников, часом, в вечерней школе?..

- Нет, я... - тут мне пришло в голову, что, возможно, он меня прекрасно узнал, но по каким-то причинам хочет держать наше знакомство в тайне... скажем, в комнате есть прослушивающие устройства. - Да, что-то вроде того, - покорно согласился я.

- Мне сказали, что вы - вновь прибывший, и вас необходимо познакомить с лабораторией, мастерской и другими рабочими площадями. Эту задачу поручили мне. Потрудитесь следовать за мной.

Я вышел из комнаты вслед за ним и с удивлением обнаружил, что, оказывается, моя дверь охранялась часовым... и тоже в нормальной военной форме. Но когда в немецкую армию начнут брать господ с такой уголовной рожей, наступит последний день Германии.

- Да, кстати, как вас зовут?.. - спросил Мэтьюз. Он шел впереди меня по каменному коридору и даже не обернулся, чтобы задать этот вопрос. - Я забыл представиться: мое имя Рой Мэтьюз. Можно просто Рой.

- Альфонс Хайдерих, - произнес я нейтрально.

- Альфонс?.. - он установился на полушаге и обернулся. Уставился на меня как на привидение. - Ал?.. - спросил он чуть дрожащим голосом. - А я-то думал, кого ты мне напоминаешь!

Он шагнул ко мне и взял за плечи, как будто не мог рассмотреть с дальнего расстояния. С удивлением я обнаружил, что он меня ниже где-то на полголовы или даже больше... вот бы ни за что не подумал.

- Как же это тебя угораздило? - сурово спросил он. - Как ты-то тут оказался?.. Только не говори мне, что по доброй воле! И что с профессором Михельсоном?..

- Он умер три года назад. А меня вот вчера вечером похитили... или не вчера?.. Не знаю.

- А мой племянник?.. Где Эдвард?. Он не с тобой, часом, был?.. Вы ведь вроде очень подружились тогда.

- Эдвард... пропал сразу после того, как объявили, что вы... в общем, его никто с тех пор не видел. А ведь были бомбежки.

- О господи! - Мэтьюз хлопнул себя по лбу. - Бог ненавидит тех, кто играет не по правилам.

- Не святотатствуйте!

- Веришь в бога, мальчик?.. - он глянул на меня искоса. - Ну что ж, верь. Здесь тебе понадобится вся твоя вера.

Остров возник под нами тогда, когда мы уже не чаяли его увидеть. Я от холода совсем продрог, так что Уэнди, которая иногда искоса на меня поглядывала, порывалась отдать мне свой шарф. Еще чего не хватало. У нее и самой тоже зуб на зуб не попадал, но девушка старалась держаться как ни в чем ни бывало, строя из себя этакую ко всему привычную "воздушную волчицу". Она и у Ала спрашивала, в порядке ли он, и не замерз ли совсем в этих доспехах - понимаю, что она имела в виду, прикосновение железа к телу на таком ветру должно бы вызывать более чем неприятные ощущения. Моя правая рука совсем заледенела, хотя и была в рукаве пальто, и я старался держать ее подальше от себя.

- По-моему, - закричала вдруг Уэнди, - пора признать, что мы ошиблись! Нет тут никакого острова! Ну, может, скала какая посреди моря торчит!

Уже давно рассвело, время даже, по-моему, шло к обеду, только небо было пасмурным. На самом деле в искомый квадрат мы добрались не так давно, больше тут блуждали. Неудивительно, что Уэнди подрастеряла боевой задор. Да и заправляться на лету - приятного мало. Хорошо хоть запасного горючего они с собой прихватили более чем с избытком: у них еще и какой-то керосиносберегающий двигатель оказался - но сама заправка потребовала от всех нас акробатических чудес.

- А это что?! - закричал Альфонс, тыкая пальцем куда-то влево.

- Ничего не вижу! - запротестовала Уэнди.

Я тоже ничего не видел, но у Альфонса-то в доспехах зрение более чем стопроцентное. Посему я крикнул:

- А я вижу! Разворачивай!

Уэнди послушно изменила курс, качнув крыльями Лизе - "делай, как я".

И остров открылся прямо под нами.

Н-да... Сам-то он был невелик, вряд ли и километр в диаметре наберется. Зато весь его занимал здоровенный готический замок. Классический такой, каменный, с башнями, крепостной стеной и прочим. Даже в сером пасмурном свете неприветливого дня Северной Атлантики он казался зловещим, а уж грозовой ночью, например... Интересно, как его строили?.. Кроме замка на островке едва остается место для полоски пляжа... а кое-где и вообще не остается, где берега бугрятся темными и острыми скалами. На дирижаблях, что ли, сюда стройматериалы подвозили веке эдак в шестнадцатом?..

Уэнди, однако, почему-то совсем не впечатлилась. Она прогнала самолет над самым замком и продолжала жать куда-то вперед.

- Ты куда! - я даже перегнулся через разделяющее наши места пространство и дернул ее за уголок шарфа. - Вот же он!

- Что?! - недовольная Уэнди обернулась ко мне.

- Вот замок, прямо под нами!

- Какой замок, говорили же об острове!

- А на острове замок! Погоди, ты что его не видишь?..

- Только волны плещутся!

Видимо, Лиза считала так же, потому что самолет, летящий за нами, даже не сделал попытки заложить над замком круг.

- Уэнди, а я вижу! Это может быть какая-то ловушка, или что-то в этом духе, или...

- Или твои галлюцинации! Мы и так сюда рванули, потому что доверились тебе и твоему странному братцу, а теперь ты просто не хочешь признать, что там ничего нет!

- Уэнди, есть! Поворачивай!

- Разумеется! Домой, в Англию! И там добирайтесь до своей Германии как хотите!

Черт! Не хотелось, но придется!

Я подтянулся к пилотскому месту сильнее, запрыгнул туда - Уэнди вскрикнула, - и, правой рукой придерживая Уэнди (пусть царапается и кусается сколько хочет!) выкрутил штурвал. Ох... кажется, я выкрутил его куда-то не туда! Самолет заложил такую роскошную петлю... еще чуть-чуть, и она превратилась бы в мертвую, причем для всех! Кроме Ала, возможно...

Самолет Лизы пролетел совсем рядом с нами.

- Что ты творите! - заорал Хьюз. - Жить надоело?!

- Эдвард, я тебя под суд отдам! - закричала Уэнди. - Пилота... в воздухе!

- Ну и отдавай! - разозлился я. - Сама же хотела... ого!

Остров с замком снова оказался прямо под нами. И не только остров. Еще две выкрашенные в алый цвет этажерки, взлетевшие с него. И они стреляли! Одна пуля просвистела у самой моей щеки, другая пробила щиток спереди пилотского места - каким-то чудом, повинуясь скорее наитию, я успел пригнуть голову Уэнди книзу. Еще одна (судя по звуку) срикошетила от Ала. А то и не одна.

Уэнди легко вывернулась из-под моего захвата - впрочем, теперь я ее и не удерживал - и резко рванула руль. Самолет прочертил в небе еще одну дикую петлю, но мы увернулись от следующей очереди.

- Откуда они взялись?! - заорала Уэнди.

- С невидимого острова, откуда же еще! Они поняли, что мы их видим!

- Я по-прежнему ничего не вижу!

- А они тебя - очень даже!

- Лезь назад, ты мне мешаешь!

- Под огнем?! Еще чего! - я вжался спиной в заднюю стенку кабины, стараясь занимать как можно меньше места. Не сказать, что это у меня так уж замечательно выходило, но...

Так, теперь достать из кармана пистолет...

Я встал на сиденье на колени и высунулся из самолета.

- Ты что делаешь, придурок!

Что надо, то и делаю... Стану я тратить время, чтобы отвечать тебе... Стреляю я, конечно, далеко не так, как Хайдерих, но чему-то он меня успел научить... да и дистанция тут не так чтобы очень... Надо только подпустить его поближе... ага, вот оно!

Я выстрелил, и, кажется, очень удачно - умудрился попасть в бак с бензином. Самолет рвануло, он загорелся, и начал стремительно терять высоту. Я еще успел увидеть, как расцвел где-то под нами белый цветок парашюта, и успел порадоваться за себя, что никого не прикончил. И тут мы увидели, как с острова взлетело еще три.

- Не фига, да сколько же их тут?! - крикнул позади Альфонс.

- Хрен их знает!

- Так мы не приземлимся здесь, надо драпать! - это Уэнди.

Скрепя сердце, я не мог с ней не согласиться. Конечно, этот остров нам очень-очень нужен, но... что делать! Если мы попробуем сесть, нас искромсают только так!

Уинри легла уже на обратный курс... и тут нас тряхнуло. Да еще как. Я услышал лязг, и с криком обернулся - мне показалось, что взрывом - или что там было позади - повредило Ала. В душе у меня как отморозило: хвоста у нашего самолета просто не было... и брата моего, разумеется, тоже не было сзади!

- Альфонс! - я снова высунулся из кабины так, что чуть не выпал... и сразу же успокоился. Ала, очевидно, сбросило взрывом, однако он успел зацепиться за опоры между крыльями и теперь висел-болтался на левом крыле. Правда, мы из-за этого накренились...

- Ты как?.. - крикнул я.

- Понятия не имею! Вишу!

- Ну виси дальше!

- Эдвард, засунься обратно, выпадешь!

Я пригнулся снова, потому что еще одна пуля просвистела прямо у меня над головой, и послушно втиснулся назад, в пилотскую кабину, придавив Уэнди вплотную к штурвалу.

Самолет - точенее, то, что от него осталось - закладывал широкую дугу над островом.

- Ты что делаешь?!

- Сесть пытаюсь!

- Ты хоть видишь, куда?!

- Только что увидела, когда опустились!

Краем глаза я увидел еще самолет Лизы, улепетывающий со всего мотора... ну слава богу, по крайней мере, с ними все в порядке! Потом, когда мы пролетали над полоской пляжа - очень низко, я даже испугался, как бы мы не врезались в скалы - самолет снова тряхнуло, и он выровнялся. Я догадался, что это отцепился Альфонс... черт, нашел время геройствовать! Хотя...с другой стороны, правильно. Разбиться он не разобьется, а нам все полегче...

Я посмотрел вперед... Лучше бы я этого не делал! Хмурые неприветливые волны какой-то бухточки неслись мне навстречу на бешеной скорости. До сих пор считаю самым большим подвигом в моей жизни то, что я тогда не выхватил у Уэнди штурвал и не задрал его вверх...

Но я только зажмурил глаза. Прощайте все!

А потом - толчок по днищу и туча брызг. Мы сели. А мне даже дух перевести не дали.

- Быстро вылезай! - крикнула Уэнди, выскакивая из кабины. - Он же без хвоста, сейчас потонет!

Выскакивай! Как будто это легко сделать, когда ноги после семи-восьми часов отсидки затекли так, что как будто и нет их... а если учесть, что одной и вправду нет...

Но тут я почувствовал, что самолет булькнул и начал погружаться... и уже одно это лихо придало мне сил. Я выскочил из кабины в одну секунду и оказался на берегу не помню уже как... Помню только, как мы стояли и ошалело наблюдали за самолетом, пускающим пузыри.

Уэнди стянула пилотский шлем. В глазах ее стояли слезы.

Я посмотрел на нее, не зная даже, что сказать. Ну нет у меня опыта в утешении девушек, хоть тресни! Да еще когда они плачут по погибшему самолету, построенному собственными руками...

- Э... ну, Уэнди, по крайней мере, мы живы...

- По-моему, это ненадолго! - испуганно воскликнула она. - В сторону!

Я машинально отпрыгнул от нее - ноги, особенно левая, отозвались мгновенной острой болью. Она отскочила в противоположную сторону. А прямо между нами свалился парашютист. В противогазе. А потом рядышком приземлились еще несколько. И первый уже направил на меня пистолет.

Блин!

Я подскочил к Уэнди, схватил ее за руку и отодвинул за спину. В пистолете еще есть четыре патрона, а пила в руке ждет своего часа... так просто я не дамся. И Уэнди не отдам.

Глава 20. Жертвы зеленого змея

- О чем вы?.. - спросил я, несколько обескураженный тоном Мэтьюза.

- О том, парень... ладно, что без толку говорить. Пойдем, покажу, что тут к чему. Или, может, поешь сначала?..

Я помотал головой. Какая уж тут еда! У меня со вчерашнего вечера в голове как будто стая пьяных пивоваров плясала, а желудок и подавно сводит. И потом, честно говоря, мне почему-то казалось: поешь в этом месте - и все, как в сказке: не уйти тебе отсюда. А оставаться и подавно не очень-то хотелось.

- Герр Мэтьюз, а где мы, собственно?..

- Какая-то чертова секретная база. В замке одной нехорошей тайной организации с националистским уклоном. Замок на острове. Остров в Атлантическом океане, где-то между Норвегией и Исландией. Тебя сюда привезли, видимо, на самолете или на дирижабле, точнее не скажу.

Каменный коридор закончился, и мы оказались на площадке, от которой вниз вело несколько лестниц. Электрического света не было, в кольце, вделанном в стену, горел факел. Мэтьюз решительно выдернул его из гнезда и принялся спускаться вниз по одной из лестниц.

- Ничего особо впечатляющего ты не увидишь сначала, - произнес он. - Лаборатории как лаборатории.

Да, действительно, это только непосвященным кажется, что в лаборатории физика или инженера должно что-то пищать, сверкать электричеством, а то и булькать в котлах, как в пещерах средневековых алхимиков. Действительность, конечно, гораздо проще.

Внизу лестницы оказалась здоровенная железная дверь, которую охраняли два часовых, без слова расступившихся перед Мэтьюзом. За дверью был еще один коридор, по обе стороны от которого шли двери. Многие из них были приоткрыты, люди шастали туда-сюда... короче говоря, царила нормальная рабочая обстановка. Внутри комнат я тоже ничего необычного не заметил: кульманы как кульманы, чертежные столы как чертежные столы. Книги на полках. Окон тут не было - видимо, мы спустились в цокольный этаж, если не под землю - но электрическое освещение - да. А в коридоре по-прежнему факелы...

Однако размах поражал: кабинетов я насчитал около десятка, и работало в них, надо думать, человек сорок ученых и лаборантов, если не больше. Они не выглядели подавленными пленниками: нормально переговаривались, шутили... кстати, не только по-немецки - я различил и несколько английских слов. Большинство из них, видимо, знало Мэтьюза, потому что с ним здоровались, и иногда довольно дружески. На меня поглядывали с любопытством, но именно что поглядывали: никто особенно не глазел. Один только кто-то скрипнул зубами и пробормотал с явственным баварским выговором:

- Надо же, на каких мальчишек перешли! Ничего лучше не осталось?!..

- Если ученик Михельсона - это из "ничего лучшего", Майер, тогда да, - фыркнул Мэтьюз.

- Михельсона?! - выражение лица Майера сразу же изменилось. - Ты знал старика?.. Ну и как он, не хворает?..

- Он умер три года назад.

- Ох, черт... - Майер выглядел огорошенным. Потом зло выругался. - Черт, сижу здесь уже четыре года, а все...

Он не закончил.

- Вас что, отсюда не выпускают?.. - спросил я Мэтьюза шепотом, когда мы вышли в коридор. - Совсем-совсем?..

- Я думаю, что и не выпустят, - хмыкнул Мэтьюз. - Для большой земли мы все равно что мертвы. Им важно, чтобы мы построили ракету... а затем удешевили ее как можно больше. И тогда...

- И что тогда?..

- Власть они будут захватывать, вот что, - хмыкнул Мэтьюз. - У них, знаешь ли, далеко идущие планы. Я тут сижу и толком ничего не знаю, но, видимо, их не устраивает то правительство, которое ныне в Германии. А, кстати, какое?

- Веймарская республика.

- А в Англии?

- Ну... королева...

- Это ясно, а премьером кто?..

Я пожал плечами, слегка стыдясь за свою политическую неинформированность. Мэтьюз только рукой махнул в сердцах.

- А вот теперь, собственно, то, что положено показывать всем новичкам.

Коридор закончился, и мы оказались перед большим стеклянным окном, прикрывающим вход в большую, ярко освещенную шахту. На дне шахты висели Врата. Именно что Врата - с большой буквы.

Не знаю уж, как они держались в воздухе, но они именно висели... от земли до них, было, наверное, с полметра. И мне только показалось, что шахта освещена электричеством... совсем нет. Каким-то образом светился воздух вокруг Врат, мягким золотистым сиянием. Несмотря на эту мягкость, было в этом свете что-то зловещее. А еще... на Вратах был нарисован большой стилизованный глаз. И почему-то мне показалось, что глаз остановился именно на мне и пристально изучает. И видит даже то, что я толком не причесался.

- Жутковатое впечатление, да? - спросил Мэтьюз.

Я с содроганием кивнул.

- Трудно сформулировать от чего, но... да. А как это связано с ракетами?..

- Понятия не имею, - безмятежно отозвался Мэтьюз. - Но всех новичков по очереди сюда таскают. Сначала издали посмотреть, а потом, если ты им чем приглянешься, подтаскивают к самым Вратам. Кроме того, нас постоянно заставляют измерять тут все что можно и проводить всякие вычисления. Загадка-то та еще. Я знаю людей, которые до сих пор торчат на этом острове только потому, что желают разгадать, что это, черт возьми, такое. У нас тут ходят слухи, что это едва ли не Врата между миром мертвых и миром живых. Чушь собачья, конечно.

- Чушь, - кивнул я.

Мир мертвых... сомневаюсь, что он вообще существует. Во всяком случае, самые страшные мертвецы - это явно не те, что лежат в могилах. Самые страшные мертвецы - это те, что уходят из родительского дома, безмятежно смеясь и откинув со лба угольно-черную челку, оставив позади себя боль и гнев.

Но... внезапно у меня так и захолодели руки. Вчерашний вечер... когда я от боли катался по полу нашей комнаты в Мюнхене, а Эдвард пытался удержать меня за руки, чтобы я не выцарапал себе глаза... я видел это! Я определенно видел эти Врата! Золотое сияние, и глаз, и темнота за ними, полная алчущих белозубых улыбок... и я видел двух мальчиков перед вратами... один показался мне ужасно похожим на меня самого, а другой... другим был Эд Мэтьюз!

Не знаю, что уж такого страшного было в этом воспоминании, но тело, определенно, считало иначе: голова закружилась, колени подкосились, и я, чтобы не упасть, был вынужден опереться кулаком о стекло.

- Что... - начал Мэтьюз, и не закончил.

Стекло, пол, стены - в общем, все вокруг нас, - мелко затряслось. Кажется, врата внизу тоже завибрировали, золотое сияние стало ярче. А у меня опять до жути, до дурноты заболела голова. Я уже не держался на ногах, и осел на колени на пол. Взвыли сирены. Да, классно же они переоборудовали замок! Откуда только деньги?..

Мэтьюз ругнулся, схватил меня поперек живота и рывком поставил на ноги.

- Что с тобой, парень?! - прорычал он.

- Не знаю... - с трудом выдавил я. - Но оно связано с ними!

Понятия не имею, что меня толкнуло сказать это. Но едва сказал, как почувствовал - правда.

- Тогда пошли отсюда быстрее! Не хватало еще, чтобы они узнали! Давай-давай, двигай ногами, не потащу же я тебя, оглобля ты эдакая!

Не помню, как мы добрели до моей комнаты, то есть до комнаты, в которой я очнулся с час назад. Помню только, что Мэтьюз говорил всем, что у меня припадок, что он понятия не имеет, что со мной случилось и все такое прочее. Всем было особенно не до нас: по тревоге народ разбегался кто куда. Еще помню, что мы остановились отдохнуть на той лестничной площадке с четырьмя лестницами.

- Вам не кажется, что больше уже не трясется?.. - спросил я.

- Да, вроде бы. Хочешь сказать, что это потому, что ты удалился от ворот?..

- Очень может быть, - кивнул я.

Мэтьюз посмотрел на меня так холодно, что захотелось сквозь землю провалиться. То есть сквозь пол.

- Ладно, пошли дальше, - сказал он, снова примеряясь перекинуть мою руку себе через плечо.

- Не надо, - помотал я головой. - Попробую сам идти.

- Ага, значит, тебе тоже лучше?..

И тут нас едва не сбросило с ног еще одним ударом. С потолка посыпалась мелкая каменная крошка. Это была уже не тряска, а именно что удар... сперва один, а потом и второй. Меня скрутило снова, да так сильно, что опять бросило на колени.

- Это уже не Врата, - фыркнул Мэтьюз. - Это дракон.

- Дракон?!

- Да. Совсем забыл тебе сказать. Ладно, ничего особенного, он периодически буйствует. По поводу и без повода. А что может быть лучшим поводом, чем землетрясение?.. Пошли, я тебя все-таки отведу.

- Герр Мэтьюз... чего они от меня хотят?

- Чтобы ты согласился на них работать, конечно. Мрачные ребята, на самом деле. Ты лучше соглашайся, ты немец, может, даже в живых в конце останешься. Шантажировать-то тебя некем?..

- В смысле?

Мэтьюз остановился и усмехнулся снова; на лице его лежала густая тень.

- Есть вещи поважнее собственной жизни. Когда мне предложили участвовать во всей этой мерзости - а ты меня извини, от всех этих подпольных исследований и без мистики душком разит за версту - я собирался отказаться. Тогда мне пригрозили, что иначе доберутся до Хьюза... это мой друг, тоже военный. Это на меня не подействовало - Мейсон давно уже не мальчик, как-нибудь сам бы разобрался. Тогда они пригрозили, что им вполне по силам добраться до Эдварда. И до моей невесты. Они даже представили мне весьма убедительные доказательства. Тогда мне пришлось согласиться. Вполне может быть, что ты, парень, одинок... но в твоем возрасте умирать пока рано, а твое согласие или несогласие ничего больше не изменит: проект вошел в завершающую фазу.

У распахнутой настежь двери "моей" комнаты мялся часовой с таким видом, как будто ему срочно приспичило отлучиться по нужде.

- Ну слава богу, появились! - воскликнул он. - А с ним что?..

- Черт его знает, нервный юноша, - хмыкнул Мэтьюз. - Припадок, что ли?.. В обморок свалился, еле отошел.

- Давайте-ка внутрь, дверь я запру!

- А устав?!

- Да блин, какого черта, я по тревоге совсем в другом месте должен быть, старшина узнает, шкуру сдерет! Привозят тут всяких, а распоряжений новых не отдают!

Тут солдат, покосившись на Мэтьюза, сообразил, что слишком разоткровенничался на глазах у привилегированного, но все-таки пленника, и без лишних слов затолкал меня в комнату... или в камеру. Потом - стук засова, и звук быстро удаляющихся шагов двух человек. Я остался один.

Один, а часового за дверью нет. Впору придумывать план побега. Если бы они еще и дверь удосужились не закрыть...

Без особого энтузиазма я подергал железную раму на окне. Н-да. Не решетка, конечно, но немногим лучше: куча мелких стеклышек, каждое в железной оправе. В каждое - даже запястье не пролезет. И потом, ну выберусь я во двор. А там что делать?.. "Где-то между Норвегией и Исландией", он сказал. Да уж, потрясающе точные координаты.

Я сел на кровать, взъерошил волосы - это всегда помогало мне быстрее соображать. Думай, Альфонс, думай. Шевели своими замечательными гениальными мозгами. Потому что если ты ничего не надумаешь, то ты никогда больше не выберешься отсюда. Или вообще погибнешь. Ты ведь не собираешься соглашаться на предложение людей, которые ни с того ни с сего обстреливают поезд, где полным-полно народу. Ты не собираешься соглашаться на предложение людей, из-за которых пропал твой друг детства Эдвард Мэтьюз, и Уэнди Честертон потом плакала на письмо... Уэнди Честертон... Ты ведь хочешь увидеть Уэнди Честертон, верно?..

Стараясь не застонать, я тяжело приподнялся на локте и мутным взглядом уставился на каменную стену напротив. Сказать, что мне было погано, - значит, ничего не сказать. Пожалуй, хуже только ощущения, которые бывают сразу после вставки автопротезов... не тех штуковин, которые изготовил моей отец, а настоящих, полноценных, которые двигаются едва ли не лучше, чем собственные руки-ноги... Я поискал глазами, куда бы сплюнуть заполнившую рот горькую слюну, не нашел и сплюнул прямо на пол.

- Эд! Очнулся! Ну слава богу!

Чьи-то сильные руки подхватили меня под мышки, поставили на ноги.

- Тошнит?.. - спросил знакомый голос. Да не просто знакомый голос... голос отца!

- Да, - прохрипел я.

Отец помог мне проковылять в угол, где меня и вырвало прямо над парашей. После этого мое самочувствие резко улучшилось: по крайней мере, я смог нормально сидеть - отец помог мне сесть прямо на пол и прислониться спиной к стене, ибо никакой мебели в узкой и темной комнатушке с окном под потолком не было, - и разговаривать.

- Где мы?.. - спросил я. - На острове Туле?..

- Думаю, да, - ответил отец сдержанно. - Понятия не имею. Но меня сюда везли на дирижабле. Это потом. А сначала - на скором поезде. Привезли вот буквально совсем недавно, а потом и тебя впихнули. Ты был совершенно зеленый, холодный и липкий, от мертвеца отличался только пульсом.

- Они пустили газ, - сказал я, борясь с сухим кашлем. - Какой-то газ... Уэнди, умница, забралась на скалу, а я...

- А ты, как всегда, героически со всеми сражался, - отец чуть улыбнулся, но без осуждения. - Руку снова разнес?..

Я не стал кивать - зачем подтверждать очевидное. Вместо этого сказал:

- Мы прилетели сюда на двух самолетах. Кроме нас с Уэнди на втором самолете были Мейсон Хьюз и Элизабет Уоткинс. Это была... своего рода разведывательная акция. Чтобы Хьюзу было, что доложить начальству, а тогда уж мы постарались бы устроить настоящую операцию по освобождения. То есть... это они так думали. Я с самого начала собирался попасть в этот замок. Потому что тут должны быть...

- Стационарные врата, - отец кивнул. - Знаю. Мне уже про них рассказали.

- Они тут есть?! - у меня даже тошнота прошла.

- Мне сказали, что так, - особой радости в голосе отца было не слышно.

- Но...ох, черт, это же здорово! Отец, ты не представляешь, как это важно, особенно теперь... я не сказал тебе: с нами ведь был еще и Альфонс!

- Хайдерих?.. А он разве не тут же в плену где-то?..

- Нет, отец, ты не понял! Настоящий Альфонс! Твой младший сын!

- Правда?.. - на лице отца особой радости почему-то не было. - Я очень за вас рад! Значит, он наконец-то нашел тебя?.. Я знал, что так и будет.

- А не я его?..

- Нет, именно он тебя. Ты всегда слишком разбрасываешься. И где он?..

- Он... в общем, спрыгнул с самолета где-то над берегом. Но с ним должно быть все в порядке - он снова в доспехах. Причем, говорит, что в нашем мире у него теперь нормальное тело, которое вполне себе даже живо, но не понимаю, как он при таком раскладе попал снова в какую-то железку, тем более, даже без печати...

- Память души, - отец чуть приподнял уголки губ. - Не только люди, но и некоторые вещи имеют своих двойников. Представь себе, королевский дворец во Франции - Лувр называется - точная копия нашей Центральной Библиотеки. Ну... почти точная.

- Что?.. - я оказался чуть сбитым с толку.

- Не важно. Помнишь, я говорил тебе, что, чтобы войти во Врата, душа должна расстаться с телом? Это ведь не обязательно смерть. Может быть и сильный обморок, глубокий стресс... ранение, в конец концов. Что-то, что вызвало бы состояние комы.

- Да, помню, он вроде говорил, что его тело оказалось "немного поранено"...

- Полагаю, что не "немного". Именно поэтому он должен вернуться как можно скорей, а то у него могут быть крупные неприятности. И вернуться ему легче, чем тебе. Думаю, разрушить доспехи будет достаточно.

- Вот именно поэтому я и говорю, что нужно как можно скорее добраться до Врат!

- Нас к ним приведут. Видишь ли, эти врата охраняет какой-то дракон... думаю, змей Уроборос... ты ведь встречался уже с его порождениями?

- Ты о гомункулусах?.. - сердце у меня так и похолодело.

- О них самых. Они - тени Уробороса, приобретшие человеческую плоть в результате ошибок алхимиков... чтобы не сказать, преступлений. Ты знаешь, каких. Так вот, этот самый змей не хочет открыть врата, пока ему не приведут людей из нашего мира, заключенных в этом. Самое интересное, что, как мне сказал мой "старый друг" Гаусгофер, он даже имя мое назвал... весьма информированная ящерица! А вот на тебя они вышли случайно и сообщили дракону уже по своей инициативе, так что теперь он требует нас обоих.

- В общем, нас хотят принести в жертву пресмыкающемуся? Согласно правилу равноценного обмена?.. - меня так и распирал невеселый смех, но тошнота уже почти прошла... слава богу.

- Именно, - кивнул Гогенхайм. - Схватываешь на лету.

- Ну, я же гений, черт побери! Кстати, а зачем этим ребятам вообще открывать Врата?..

- Они считают, что это даст им доступ к неограниченной силе и знаниям. Кое-кто из них. А другие собираются просто и без затей завоевать наш мир, чтобы потом завоевать и свой.

- С одними этими пулевыми игрушками против алхимии? Никаких шансов! - презрительно усмехнулся я. - Да и как они собрались проходить Врата?.. Они хоть знают, чего это стоит?..

- Отвечаю на второй вопрос - змеюка клянется и божится, что это им не будет стоить ничего. В принципе, это похоже на правду. Я ведь тоже умудрился тогда пройти Врата, не заплатив ничем. Похоже, плата берется только за возвращение кого-то. На первый вопрос: они и готовят тут новое оружие. Для этого им и нужен твой друг Хайдерих. И, судя по всему, это может быть что-то ужасное.

Вдруг камеру тряхнуло. И еще раз. И еще. И в промежутках не утихала мелкая зудящая дрожь, которая периодически усиливалась.

- Что это? - спросил я у отца.

- Откуда я знаю, я здесь немногим дольше твоего, - огрызнулся он. - И при мне такого еще не было.

Через какое-то время толчки прекратились, и наступило короткое затишье. А потом за дубовой дверью нашей каморки - ее даже камерой назвать было сложно, потому что никто явно не рассчитывал, что мы пробудем здесь сколько-нибудь продолжительное время, - загрохотали сапоги.

Дверь отворилась. В проеме стоял мой старый знакомец Хаскинсон, а за ним маячило с десяток головорезов.

- День добрый, - он ехидно улыбнулся. - Разрешите препроводить вас к Змею. Он, кажется, уже заждался своего обеда. Слышали, как у него урчит животик?

Уже третий час - или, может быть, даже больше - Уэнди скучала в своей камере. Ей посчастливилось: ее не вырубили ударом по голове, ее не отравило газом, потому что Эдвард ей заранее крикнул лезть вверх, на скалы. Вместо этого ей предоставили сходить с ума в гордом одиночестве и замкнутом пространстве.

Уэнди сходила с ума по нескольким причинам: во-первых, она страшно волновалась за Эдварда, которого унесли совершенно зеленого, во-вторых, она немного переживала за его странного братца, который почти наверняка побился в своих жутковатых доспехах... вот интересно, а если бы он снял шлем, какое бы у него оказалось лицо?.. Голос довольно милый... И самое страшное - она очень, очень переживала за Хайдериха. Ведь, собственно, вся эта чепуха - по крайней мере, с ее стороны - затевалась для того, чтобы его спасти, и вот теперь она, вероятно, оказалась совсем рядом с ним... ах, как нехорошо, она ведь, наверное, даже не узнает его, если мимо пройдет! Вот недотепа - она изнамекалась ему вся, чтобы послал свою фотографию... нет, как об стенку горох. Только и знает, что блондин - случайно обмолвился. Ну и что, половина немцев блондины... А вполне возможно, что ошибся, и имел в виду совсем даже "брюнет": вот как с последним письмом маху дал! И из-за этого все теперь думают, что ее отец - один из этих поганых заговорщиков...

А еще где-то в глубине души зудело дикое раздражение: как она поняла из переговоров военных, когда ее запирали, они решили, что самолет вел Эдвард, а вовсе не она, а ее прихватили так, для мебели... С одной стороны, оно и хорошо: ее теперь считают бесполезной финтифлюшкой, даже заперли на какой-то паршивый замок... да Уэндина бабушка никогда на такой даже варенье не запирала... по крайней мере с тех пор, как Уэнди стала достаточно крепкой, чтобы держать в руках отвертку. Правда, охрану поставили снаружи... но один часовой, мало ли, вдруг ему в туалет захочется?.. С другой стороны... убила бы всех этих самодовольных мужиков, которые думают, что девушки вообще ни на что не годны! Избирательное право дома уже пять лет как дали, в Америке - и того раньше, а все равно за людей не считают...

Когда замок тряхнуло, Уэнди полетела с ног, потому что нервно мерила шагами свою комнатушку (пять шагов в длину, два шага в ширину). К счастью, на узкую кровать. Потом замок затрясло довольно сильно, и трясло долго, и Уэнди начала колотиться в дверь, крича что-то типа: "Выпустите меня, сволочи, завалит же!" К несчастью, кричала она по-английски, потому что все немецкие слова от волнения забыла, а отвечали ей по-немецки, и она все равно не поняла ничего, кроме набившего оскомину "verboten"^³. Однако не завалило. Трясло по-прежнему, только завыли сирены, и Уэнди услышала топот охранявшего солдата по коридору: видимо, по тревоге он должен был делать что-то другое, ради чего охрану пленников можно было послать к черту. Ну и ладно. Уэнди это устраивало более чем, ибо тряска там или не тряска - а время она терять не собиралась.

К сожалению, ее короткие волосы не нуждались в шпильках, так что такого полезного инструмента под рукой не оказалось. А в карманах, как на грех, ничего не было, кроме болтиков и гаечек, совершенно бесполезных в данной ситуации. Однако настоящий механик всегда придумает выход из затруднительной ситуации: ей удалось оторвать одну из застежек своей замечательной куртки - сложный мини-замочек из проволоки, ею самой изобретенный. Штука была проста в застегивании, в расстегивании - несколько сложнее, зато сама по себе не разойдется (а это очень большая проблема, если с грудью проблем нет). Сейчас проволока вполне сгодилась для открывания замка... и вот уже свободная как ветер Уэнди неслышно крадется по коридору... (ветер?.. крадется?.. что-то тут не то!.. ладно, какая разница, в книжках, что у бабушки заперты на другой "сверхнадежный" замок, еще и не такое прочитаешь!)

Она сама не знала, почему ее дернуло заглянуть в зарешеченное оконце на одной из соседних дверей. Наверное, потому что все остальные двери по коридору были распахнуты настежь, демонстрируя пустые каморки вроде той, куда ее поместили, а эта была заперта снаружи на тяжелый засов. Так что Уэнди встала на цыпочки и посмотрела.

Внутри каморки сидел на узком топчане и нервно ерошил волосы молодой парень... ее ровесник, наверное. Кстати, очень светлый блондин. Судя по всему, высокий (все-таки сидит, так что с уверенностью сказать нельзя), и симпатичный. По крайней мере, профиль правильный. И лицо, вроде бы, доброе, хотя слегка осунувшееся и усталое. Глаза голубые, ясные-ясные, даже сбоку видно. Вот бы Альфонс так выглядел...

А что, если это...

Уэнди торопливо отодвинула засов (тяжелый, зар-раза) и распахнула дверь. И чуть не получила за это по шее: парень, который только что сидел на кровати, уже оказался стоящим за косяком и приготовился оглушить любого, кто войдет, тазиком для воды. К счастью, он вовремя остановил удар.

- Ты кто, мальчик? - спросил он удивленно. Голос показался Уэнди ужасно знакомым, но она не стала раздумывать, где она его слышала: уж больно возмутилась.

- Мальчик?! Да эта куртка, она, конечно, обтягивающая, но никак не ужимистая! И что ты вообще этим хотел сказать?! - от возмущения она даже вспомнила все нужные немецкие слова.

Уэнди вздернула подбородок и уставилась своими синими глазами в голубые глаза юноши.

- Мисс... Честертон?.. - нерешительно спросил он. И такой у него был беззащитный голос, что Уэнди мигом расхотелось злиться. Она устало прислонилась к косяку и проговорила:

- Альфонс... Ну наконец-то мы встретились... Кстати, я же просила называть меня Уэнди...

Ей даже показалось, что она сейчас заплачет. Неужели она видит его?.. После стольких лет... неужели этот самый мальчик, писем которого она ждала, как праздника, перечитывала их по десять раз и заучивала его корявые английские фразы едва ли не наизусть?.. Неужели это тот юноша, что вернул ей и надежду, и веру в себя, и смысл жизни, и многое, многое другое?.. Просто своей добротой, своим пониманием, и тем, что он умудрялся быть рядом с ней, хотя их разделяли сотни миль... в отличие, скажем, от ее родителей, которые всегда были далеко, хоть и жили в одном доме...

- Извини... мне все равно как-то неловко...

- Альфонс! - она шагнула к нему и порывисто обняла, прижалась щекой к его плечу, стирая о рубашку слезинки. - Ал, нет, ты даже не представляешь... ты даже не представляешь, насколько я рада тебя видеть!

Она почувствовала, как он крепко-крепко обнял ее, и это было лучше всего, что с ней до сих пор происходило...даже первый ночной полет... нет, первый ночной полет - это тоже было классно, но тогда словно весь мир был вокруг нее, а теперь целого мира не было: только они вдвоем, и его руки, и его тихий голос у самого уха:

- Я хотел бы тебя никогда не отпускать...

- Так не отпускай!

И каким-то образом губы их встретились. Им было совершенно все равно, что это их первая встреча, было совершенно все равно, что они находятся в каком-то странном невидимом снаружи замке, где творится всякая чертовщина, было все равно, что в любой момент их могут найти... было даже все равно, что никто из них, в сущности, не умел целоваться, и в первый момент они неловко столкнулись носами... все равно, потому что время для них замерло.

И каждый подумал: "Какой же долгий путь позади!"

Но на самом деле путь еще только начинался.

Глава 21. Шамбала - это рай

Честно говоря, мне повезло. Упади я чуть левее, и острые скалы прошили бы доспехи только так. Что после этого произошло бы со мной - совершенно не ясно. Может быть, я бы вернулся домой, а может - и это более вероятно, на мой пессимистический взгляд - попал бы во Врата иным, куда более традиционным способом. Ну да ладно. Важно, что я не разбился, только помялся слегка. Пустяки, в общем. Сколько мне помнится, Эдвард такие штуки чинил одним касанием... Только вот Эдварда тут нет. А если бы и был, то алхимию бы использовать не смог.

Едва я выпрямился, то завертел головой, ища, в какую сторону унесся самолет. Особенно напрягаться не пришлось: дымный шлейф за ним тянулся такой, что не замаскируешься, даже если очень захочешь. Ох, надеюсь, эта девочка, Уэнди, сумеет посадить его как надо! Если она похожа на Уинри, то, вероятно, должна так же первоклассно делать все, за что берется. Но, так или иначе, разыскать их надо немедленно, потому что дураку ясно: если сперва нас попытались обстрелять с самолетов, следующим пунктом будет сухопутная группа захвата. Надеюсь, брату хватит ума попробовать затаиться и не лезть на рожон...

Как же, держи карман шире! Когда я добежал до той бухточки, где Уэнди и брат совершили посадку, все уже было кончено. Скалы заляпаны кровью... интересно, почему?.. Брата уносят, всего зеленого... но вроде, повреждений не видно, да и он что-то такое говорил, что нужен им живым... кроме того, будь он мертв, вряд ли бы его тащили на носилках - сунули бы в мешок, и вся недолга. Даже особенно большого мешка бы не потребовалось...

"Прекрати, слышишь! - одернул я себя. - Немедленно прекрати истерику! Раз уж ты один оказался на свободе, значит, тебе надо собраться и действовать! Ты спасешь Эдварда, вы вместе вернетесь и все будет хорошо!"

Уэнди тоже уводили, но вполне уважительно, и даже не пытались вырубить. Из их разговора я разобрал, что они не поняли, что это она вела самолет. Они даже не поняли, кто она вообще, расспросить они ее тоже не могли, потому что Уэнди - умничка! - наотрез отказалась отвечать на вопросы на том языке, на котором они говорили (вроде бы, здесь он называется немецкий?.. А на самом деле как две капли воды похож на говор, на котором говорили в Восточной Провинции уже в двух деревнях севернее нашего Ризенбурга... а вот сама Уэнди объяснялась на нашем родном диалекте). В какой-то момент они договорились до того, что проще всего ее застрелить, и я уже приготовился в спешном порядке выскакивать из своего укрытия, однако какой-то человек, чином постарше, видимо, наорал на них (что-то насчет того, что убить всегда успеется, точнее я не разобрал, так как стояли они далеко), и они решили просто ее запереть от греха подальше.

В общем, брата унесли, Уэнди увели, причем в разные стороны, тем самым поставив меня перед выбором, за кем следить. С одной стороны, брат... с другой - как-никак, девушка. Девушек положено освобождать в первую очередь... но Уэнди, вроде бы, конкретно сейчас ничего не грозит, а вот грозит ли что Эду - я не знаю.

Окончательно меня заставило решиться такое соображение: предположим, я сейчас обнаружу, куда они запрут Уэнди, и освобожу ее... Ну и толку мне с нее?.. Какой бы хорошей девушкой она ни была, рукопашным боем она явно не владеет, стрелять... черт ее знает. То же самое - насчет быстро бегать и прыгать. Пожалуй, это не очень хорошо с моей стороны, однако....

В общем, я последовал за теми, кто унес Эдварда. Может быть мне нужен был только предлог поступить именно так?.. Кто знает...

К сожалению, проследить за ними скрытно до самого места мне не удалось: проникли в замок через дверь в самом его подножии, а перед этой дверью оказалось довольно обширное пустое пространство. Не спрятаться. Когда они вошли, я подошел и подергал эту дверь, без особой, впрочем, надежды на успех, так, для порядку. Дверь не открылась - видимо, ее заперли изнутри. И уже, когда я дергал ручку, до меня дошло, какую глупость я сотворил - а мониторы наблюдения?! Однако никто спешно не бежал меня брать, и я решил, что либо камер тут по какой-то причине не было, либо в этом мире вообще не изобрели еще передач изображения. Впрочем, и у нас-то ими пользовались только военные...

Ладно, значит, в эту дверь не проберешься. Надо искать лазейку.

...Часа за два я облазил весь замок по периметру, и нашел много всего интересного. В частности, скрытую стоянку самолетов, вокруг которых суетились техники: готовили их к чему-то, заправляли, ремонтировали. Там я сделал кое-что, что, строго говоря, было сущей глупостью, но сошло мне с рук: стащил ведерко с красной краской, которой подкрашивали побившиеся машинки, и нарисовал на левом плече наш "цеховой" значок: змею, обвившую крест. Если я что-то понимаю, предстоит драка... а раз так, то они должны знать, с кем имеют дело.

Потом я продолжил свою "рекогносцировку" и нашел еще и бухточку, в которой стояло несколько катеров и даже небольшой пароходик. Нашел целый склад военной техники неподалеку от замка. Нашел дирижабль, пришвартованный к скале позади. Короче говоря, было ясно: кто бы ни обустраивался здесь, делал он это всерьез и надолго. И цели у него были не самые мирные, если не сказать больше. Покров невидимости надежно ограждал их от любопытных глаз, и они могли спокойно предаваться своей антиобщественной деятельности буквально под самым носом европейских правительств.

А еще я нашел дракона.

Это оказалось весьма неожиданным открытием. Когда я обнаружил дирижабль, я заметил и какую-то проволочную сетку, которая ограждала небольшой вольер чуть повыше на скальных уступах острова. Подняться туда снизу было невозможно... для человека. Для практически неуязвимых стальных доспехов, которым, к тому же, неведомо чувство усталости и дрожь в коленках, ничего особенно сложного в этом не было. Уж не знаю, зачем я туда полез... видимо, просто от отчаяния: ведь я так и не мог обнаружить нормального хода в замок. А найти надо было. Если я продолжу так же лазить по местным скалам, как большая железная обезьянка, меня непременно сцапают.

В общем, добрался я до этой сетки и осторожно заглянул внутрь. И не поверил своим глазам.

..Вообще-то, драконов не существует. В книгах по алхимии мы с братом читали о змее Уроборосе, который пожирает свой собственный хвост и ограждает мир. Раньше считалось, что змей этот покровительствует алхимикам... не даром даже на нашем значке изображена змея. Еще он вроде как отделяет мир живых от мира мертвых и олицетворяет собой время. Так вот, зверь, который, свернувшись клубочком, спал на дне вольера, выглядел точь-в-точь, как Уроборос с картинки. Только был цветной (зеленый с сиреневым) и гораздо более устрашающий. Интересно! Выходит, в этом мире водятся такие тварюшки?.. Зачем они его тут заточили - хотят использовать как боевую силу, что ли?.. Неужели убойная мощь одного дракона превосходит таковую самолетного звена?.. Посмотрел я, на что способны в воздухе эти штуковины - устрашающе.

С другой стороны, если судить по нашему миру, военачальники часто горазды строить совершенно сумасшедшие и бесполезные планы. Мир вообще - очень грустная штука.

Тут я услышал звук шагов: кто-то спускался по тропинке сверху, от замка!

Недолго думая, я в один прыжок перемахнул через проволочную сетку и притаился внутри, в расщелине между валунами (еще снаружи ее приметил - удобное укрытие, не вдруг разглядишь, что там спрятано). К счастью, дракон как раз заворчал, пустил дым из ноздрей, не просыпаясь, и человек не услышал лязга.

Он постоял немного у сетки - мне из укрытия были видны лишь начищенные сапоги - хмыкнул, развернулся и побрел вверх к замку. Я облегченно перевел дух. Не просто потому, что меня не заметили, а и потому, что я, похоже, нашел путь внутрь. Надо полагать, в конце этой тропинки есть дверь и в сам замок... и вряд ли она сильно охраняется или запирается, ведь снизу туда не очень-то проберешься.

Я выбрался из укрытия, намереваясь перескочить за сетку и продолжить путь наверх, как тут меня остановил насмешливый и до странности знакомый голос, от которого дрожь прошла по затылку... да, знакомый, но звучал он как-то странно: словно бы громче, сдобренный шипением свистом и словно бы рычанием:

- Так-так-так... и кого это я вижу в моем скромном убежище?.. Альфонс Элрик, полагаю?..

Я медленно обернулся.

И увидел свое отражение в вертикальном драконьем зрачке: он вытянул голову на длинной шее со своего ложа на дне ямы.

- Добрый день... Зависть, - постарался сказать я как можно спокойнее, хотя внутри у меня все так и задрожало от ненависти. Ведь это именно он убил моего брата! - Экспериментируешь с обликами?

- Кто бы говорил, железный малыш, - прошипел он сквозь сомкнутые зубы. - Значит, вся проклятая семейка в сборе, так?! Ну что ж, с тебя и начнем! - и попытался цапнуть меня зубами.

Не знаю уж, на что он рассчитывал: зубки, насколько я успел рассмотреть, самые обычные, из кальция, стало быть, в лучшем случае он их попросту бы сломал. Ох, доброта моя меня погубит... не стал я проверять, сломает он или не сломает, просто отпрыгнул как можно дальше и как можно выше. Через ограждение не перескочил (да и сомневаюсь, что такая хилая преграда удержала бы это существо... вероятно, ее поставили скорее для того, чтобы никто из местных не свалился ненароком к дракону)

Однако дракон тоже двигался очень быстро... да, эту пресловутую быстроту гомункулусов я помню еще по нашему миру... он снова двинул башкой, клацнул зубами над самым моим плечом. А, была не была! Он меня так будет гонять вокруг вольера, если я ничего не сделаю!

Я оттолкнулся посильнее и запрыгнул змею на шею. Тот замотал головой, зарычал в ярости, забился всем телом, скручиваясь и раскручиваясь, пытаясь стряхнуть меня. А вот хрен тебе, "братец"! Самое смешное, что ты действительно в каком-то смысле мой брат, во всяком случае, сводный, - отец у нас общий. Но право называться человеком ты утратил, и даже не тогда, когда, искореженный незаконной трансформацией, появился в центре алхимического круга... в конце концов, это была не твоя вина, как это не была вина другого гомункулуса, по имени Лень... нет, ты утратил это право тогда, когда убивал направо и налево, повинуясь ненависти и обиде, когда не смог справиться с самым темным, что скопилось на дне того, что называется у гомункулусов душой... Человек может простить многое... я, наверное, даже простил бы тебе, что ты убил Эдварда и заставил нас пройти через все это... но я никогда не прощу тебе то, к а к ты его убил! Потому что есть вещи, которые делать нельзя - никому и никогда. И я благодарен судьбе, что она свела нас здесь... о да, я благодарен ей, второй раз в жизни испытывая темную, боевую ярость... потому что сегодня я научусь убивать!

Вот только надо придумать, как тебя прикончить... потому что задушить тебя нереально, а оружия у меня нет...

И тут змей внезапно замер, прекратив свои бешеные эволюции в надежде сбросить меня с загривка. Он словно замер, прислушиваясь. Я замер тоже - скорее, от неожиданности.

А потом остров тряхнуло - да как тряхнуло!

И еще раз. И остров зашелся мелкой, противной дрожью.

- Идиоты! - возопил змей. - Что они делают с Вратами!

Одним движением могучего тела он стряхнул меня с загривка - будь я в нормальном теле, меньше, чем сломанной шеей не отделался бы, ударившись о камни, - и взвился в воздух. А потом с размаху обрушился на камни острова, как будто его скрутило судорогой. И еще раз.

Это было что-то! Первый раз в жизни - и, надеюсь, последний, - я видел такое буйство. У него даже начала капать из пасти густая, сероватая слюна, облепившая морду как пеной. Могучие удары хвоста крушили в щебенку скалы, сминали изгородь (я порадовался, что все-таки не стал испытывать крепость его челюстей: зубы он, может, и сломал бы, но меня бы точно сплющил - с такой-то силушкой!).

А потом змей вдруг затих, и, обессиленный, едва ли не упал в свое скальное ложе. Меня, разумеется, поблизости уже не было.

Нам скрутили руки за спиной (намучились они, однако, с обломками пилы, что торчали у меня из протеза... хорошо мы там с ней подрались на бережку, надеюсь, Уэнди этого не видела... доломали вконец, и скрутили, что осталось), и вытолкали нас из камеры. Черт, и так нога болит, а тут еще держи равновесие без рук! Упасть, что ли, пусть бы понесли, попотели?.. Нет, лучше держаться на ногах: мало ли, вдруг представиться случай если не сбежать, так хоть напакостить им напоследок. Лично я придерживаюсь того принципа, что живой лев лучше дохлого шакала, но уж если умирать, так с боцманскими шутками.

Отец держался спокойно и на удивление прямо: не то привык со связанными руками ходить (и то сказать, что я знаю о его жизни за последние четыреста лет), не то просто-напросто его не мучили остатки тошноты после газа, и обе ноги были целы.

- Может быть, вы, Хаскинсон, все-таки расскажите мне более подробно, что тут происходит?.. - доброжелательно и как-то по-домашнему предложил Гогенхайм, когда мы шли по коридору. - Как коллеге и старому приятелю.

- А что тут рассказывать?! - широко улыбнулся Хаскинсон. - Мы ищем Шамбалу.

- Здесь?.. А не в горах ли Тибета ее надо искать? - хмыкнул отец. - Это ведь что-то буддистское, не так ли?..

- Шамбала - это рай, - лицо Хаскинсона как-то странно исказилось. - Туда можно попасть из любого места. Там можно обрести великую силу и исполнить все свои желания.

- А как же плата, Хаскинсон?.. За все в мире приходится платить, - это сказал не отец. Это сказал я.

Хотя на самом деле один бог, если он все же существует, знает, что я почувствовал, услышав об этой самой "Шамбале". Желания и обещания, как же... То наше с Альфонсом обещание о встрече выполнено... но если бы мы могли вернуться... и если бы мы могли вернуть прошлое...

- Платить?! - Хаскинсон обернулся ко мне, растянув в улыбке острые волчьи зубы. - Тот, кто силен, не платит, мальчик-инвалид. Тот, кто силен, просто берет.

- Значит, вы думаете, что, если откроете Врата, за ними окажется Шамбала? - спросил отец. - А вам не приходило в голову, что ее может там не быть.

- Врата?! - произнес ясный женский голос. - О чем ты говоришь, Гогенхайм! Врата давным-давно открыты!

Надо сказать, что к тому времени нас уже протащили по каким-то тоннелям и мы оказались на каменной площадке под пронизывающим ветром и серым небом. Неужели уже вечереет?.. или это просто гроза опускается?.. как бы там ни было, но небо, кажется, стремительно темнело.

А женщина уже стояла на площадке, ждала нас. Она была одета по-мужски: в военную форму и хромовые сапоги. На красивом, холеном лице змеилась издевательская улыбка.

- Врата открыты, - продолжила она медовым тоном, - иначе откуда бы у меня взялись средства организовать все это?.. - она окинула замок широким жестом. - Кстати, как тебе размах?.. Ах да, ты же почти ничего не видел... Но все равно, приятно с тобой встретиться снова, даже если я не дождусь ни слова похвалы. А Эдвард... надо же, как вырос! Совсем уже взрослый стал. Ну, каково жить на этом свете, зная, что за твою жизнь расплатились?..

- Ты, как всегда, больно жалишь, Данте, - произнес Гогенхайм. - Новые тела тебя не меняют.

Данте! Надо же, отец узнал ее буквального с первого взгляда... действительно, а кто еще это может быть?

Она рассмеялась, красиво закидывая голову.

- Уже который раз встречаемся, Гогенхайм, и все не можем убить друг друга. Может быть, это стало уже своего рода спортом?.. Так сказать, семейным спортом?.. - она снова бросила на меня холодный взгляд ... на сей раз светло-серых... глаз. - Вообще-то жаль, что мне пришлось так быстро выбирать тело, которое следует занять... тех обломков философского камня, что сожрал мой слуга, на многое не хватило. А то я обязательно отыскала бы в этом мире ту женщину... как ее бишь звали?.. Триша Хансон?.. Молодец, Гогенхайм: довольствуешься суррогатом, если уж нельзя получить оригинал. Да и сын твой недалеко ушел, - так, а зрачки у нее все-таки круглые... я бы не удивился, если бы были вертикальные. - Интересно, какие у тебя, Эд, отношения с тем юношей?.. Ты ведь так любил своего погибшего брата, а?..

- Спокойно, Эдвард! - предостерегающе воскликнул отец. - Ей охота над нами поглумиться, вывести из себя.

- Разумеется, - Данте улыбнулась. - А тебе, милый, никак не откажешь в проницательности. Простишь меня за это невинное удовольствие?..

При этом она бросила на меня удивленный взгляд: ей невдомек было, почему я, и в самом деле, хотя бы не сделал попытку вырваться из рук своих стражей и вцепиться в ее мерзкую грязную глотку. А все объяснялось очень просто: у меня, конечно, нет отцовского хладнокровия, но и стрела Данте улетела в пустоту. Данте не знала, что Альфонс жив! Просто не знала! Она сбежала еще до того, как я оживил его... она не знала, отчего я оказался в этом мире... уж где ей подумать, что бывают такие идиоты на свете, как я! А значит, все, что она говорит, не могло меня никак задеть. Я только стоял и мрачно улыбался. В конце концов, все стервы одинаковы. Их словно по одной кальке рисуют. Их хлебом не корми, дай только поиздеваться над главным героем. А я главный герой?.. Несомненно, главней еще поискать! Стало быть, сейчас обязательно случиться что-то такое, что позволит мне быстренько освободиться, накостылять ей по шее, и...

И оно случилось. Над скальным обрывом в воздух взвился дракон и всем весом обрушился на скальный козырек. Мы с отцом и, к сожалению, Данте, еле успели нырнуть внутрь. Что касается стражей, то они просто посыпались с обрыва вниз, мимо тропы.

- Что происходит?! - заорала Данте. - Зависть, ты что, взбесился?!

- Зависть?! - мы с отцом переглянулись.

- Все правильно! - воскликнул я. - Он попал сюда прямо передо мной! Только почему в таком виде?!

Ответом, однако, был только громкий рев снаружи и еще один мощный удар.

- Данте, радость моя, - произнес отец опасно беззаботным тоном, - может быть, ты скажешь нам, какого черта мы вообще понадобились этой образине?!

- Месть вершить, вот чего! - крикнула Данте. - Он отказывался показать дорогу к Шамбале, пока вас не прикончит! Черт, и как меня угораздило встать с вами рядом?! Все было бы нормально, если бы он не обезумел! Тут у нас Врата на кого-то только что среагировали, а он же на врата завязан намертво! Упс, - она на секунду прикрыла ладонью рот, сообразив, что слишком много сказала.

- Это все твое тщеславие и желание покрасоваться! - Гогенхайм закончил распутывать руки и торопливо развязал мои.- Сколько раз я тебе советовал быть поскромнее!

Но Данте ничего не ответила - только кинулась вглубь по коридору. Мы кинулись следом - а что нам еще оставалось?..

Не знаю, сколько мы с Уэнди целовались - кажется, очень недолго, - но прервало нас деликатное покашливание.

Мы резко обернулись, причем я на всякий случай принял боевую стойку, отодвигая Уэнди за спину. Стойка была одна из тех, что как-то пытался показать мне Эдвард, и у меня не было уверенности, что она у меня хорошо получилась, но лучше сделать хоть что-то.

- Я бы на твоем месте держал правую руку пониже, - посоветовал мне мистер Мэтьюз. - А левую не так бы сгибал в локте. А вот ноги правильно поставил, молодец.

- Уф... - я опустил руки. - Что вы тут делаете?

- Честно говоря, пришел тебя освобождать и устраивать побег под шумок, - произнес он безмятежно. - Как вижу, даже не только тебе, но и этой юной леди... откуда она, кстати, тут взялась?

- Дядя Рой! - Уэнди высунулась из-за моей спины. - Вы меня не узнаете?..

- Уэнди?! - ахнул он. - Зачем ты подстриглась?

- Длинные волосы под шлем не лезут.

- Значит, вы... знакомы?.. - Рой Мэтьюз обалдело переводил взгляд с меня на нее и обратно. - А полковник Честертон в курсе?

- Папа теперь генерал, - с гордостью сказала Уэнди. - О чем в курсе? Ничего ведь и не было. А вы... вы все-таки живы! Лиза так обрадуется! Она просто с ума сойдет от счастья!

- Элизабет... она...

- Она не замужем и вас ждет! Ну, то есть не ждет, она же не знает, что вы живы, но все равно! Я ей сколько раз говорила, чтобы она нашла себе какого-нибудь красавца, а она только улыбалась, и все!

- Ну спасибо, Уэнди, - хмыкнул Мэтьюз и взъерошил ей волосы.

- Всегда рада помочь, дядя Рой.

- Дай-ка я угадаю... ты прилетела сюда на самолете. Да?

- Да, мы с Лизой их построили! Целых два, и такие красавцы! А эти сволочи, - Уэнди ввернула крепкое словечко и виновато покосилась на меня, но я сделал вид, что ничего не заметил - в принципе, эти ребята такого эпитета заслуживали, - эти сволочи один разнесли! Как раз тот, на котором были мы с Эдвардом! Не с вашим Эдвардом, - торопливо добавила она, видя, как Мэтьюз приоткрыл рот, - ваш пропал давным-давно, к несчастью. Это другой Эдвард, Элрик его фамилия, друг Ала. И брат его был, кстати, тоже Альфонс.

- Выходит, он все-таки нашел брата?.. - я улыбнулся. - Рад за него.

- Ой, кстати, я же только что сообразила! У вас с этим братом так голоса похожи - ну прямо как один человек!

Похожи голоса... и зовут того тоже Альфонс... небось, и характеры еще сходные... я вдруг вспомнил, что Эдвард даже с самого начала нашего знакомства частенько вворачивал фразочки типа: "Я знал, что ты так скажешь"... может быть, как раз из-за этого Эдвард не хотел называть меня по имени?.. Может быть, ему больно было вспоминать, когда он думал, что больше не увидит своего брата вновь?..

Брат... мне вообще странно, как братьев можно любить. Надо думать, если я встречу своего на темной аллее, один из нас живым оттуда не уйдет. Но, видно, у Эдварда в семье были совсем другие отношения... хорошо, что есть все-таки на свете счастливые люди.

- Знаете что, - сердито произнес Рой Мэтьюз, - мы тут себя ведем, как герои рыцарских романов: стоим в коридоре замка злого чародея и болтаем о посторонних вещах, когда надо драпать.

- Извините, - я слегка сконфузился.

- Не извиняться надо, а делать ноги, - и Мэтьюз быстро зашагал по коридору. Мы последовали за ним. Потом он свернул в сторону, надавил на панель, и часть стены отъехала в сторону. В проеме висели хлопья паутины, в тусклом свете, проникающем из коридора, я рассмотрел уходящие вниз ступени.

Мы вошли внутрь, Мэтьюз повозился у двери, нажал на какой-то рычаг, и каменный блок послушно вернулся на место, отсекая от нас освещенный кусок коридора.

- Так... тут где-то я оставлял керосинку...

Лампа нашлась быстро, равно как и спички, и скоро при ее тусклом свете Мэтьюз излагал нам инструкции:

- Спуститесь до самого низа, - наставлял Мэтьюз, - и там будет подводная пещера со скоростными моторными катерами. Сможете управиться?

Уэнди кивнула.

- Вожу все, что движется, - легкомысленно сказала она.

- Как только выйдете в открытое море, держите курс все время на восток, никуда не отклоняйтесь. Упретесь в Норвегию, здесь не так далеко: часов восемь-десять, может, будете плыть. Ну, сутки, если вдруг противный ветер.

- Погодите, а вы, что, с нами не пойдете?! - изумился я.

Мэтьюз покачал головой.

- Только не теперь, - сказал он.

- Почему?.. Что вас держит?! - изумился я.

- Только не теперь, когда они так близко подобрались к Шамбале.

- А это еще что за штука?!

- Шамбала - это рай. Это исполнение желаний.

- И что?..

- Я... слегка ввел тебя в заблуждение, Альфонс. Я работал здесь не только потому, что меня шантажировали. Дело в том, что я быстро догадался... эти Врата, что ты видел - они ведут в другие миры. А еще за ними - источник абсолютного знания. А если открыть их правильно... ключом... они даруют власть над временем и пространством. Они ведут в область, где желания сбываются, откуда можно воздействовать на вселенную.

- Вы сумасшедший! - я отшатнулся. - Как это... разве такое можно вычислить?..

- Отчасти вычислить, отчасти прочитать. Вы - молоды и талантливы, Альфонс... но никогда не стоит пренебрегать старыми знаниями, иногда даже не из области физики. Наши предки интуитивно чувствовали или твердо знали многое из того, чему мы сейчас только подбираем объяснения.

- И... что?..

- Они ищут человека из параллельного мира, который недавно прошел Вратами. Его имя - Гогенхайм. С некоторых пор они ищут другого человека... вроде бы его родственника, что-то в этом роде. Мои каналы информации, как понимаете, изрядно ограничены. Есть шанс, что они могут проложить путь в эту самую Шамбалу... насколько я понял. Тебе это о чем-нибудь говорит?

- Гогенхайм - это отец Эдварда... - ахнула Уэнди.

- А Эдвард... - тут у меня сама собой в голове сложилась странная теория. И причуды моего друга становились на свои места. Все-все. И то, что он так похож на Эдварда Мэтьюза...

- Скажите, а в параллельных мирах могут быть двойники? - спросил я.

- Даже обязательно должны быть, как я думаю, - пожал плечами Мэтьюз. - И у людей, и у вещей. И у некоторых событий.

А вот теперь все вообще становилось яснее ясного. Выходит, Эдвард Элрик - двойник Эдварда Мэтьюза... а я - выходит, двойник его брата?.. Ха! Тогда ясно и его странное отношение ко мне, и все прочие заморочки... я даже сам удивился: эта мысль, вместо того, чтобы возмутить меня, вызвала что-то вроде волны грустной нежности... если бы я только мог этому поверить.

- Чушь какая-то... - сказала Уэнди слабым голосом, озвучив мои мысли. - А эта Шамбала... вам-то она зачем, дядя Рой? Пойдемте с нами! Лиза вас ждет!

Мэтьюз отвел глаза.

- Я не имею права, - глухо сказал он. - Теперь, когда у меня есть возможность наконец-то искупить свою вину...

- .Какую вину?!

- Мой брат и его жена... родители Эдварда. Они... в общем, они погибли из-за меня. Это старая, долгая и путаная история, и я не хочу и не могу рассказывать ее вам сейчас. Но если эта Шамбала... если там действительно исполняются желания...

- Какая чушь! - воскликнул я, ибо на меня дохнуло ужасом. - Нельзя воскресить мертвеца! Просто нельзя!

- Да. - Мэтьюз прямо посмотрел мне в глаза. - Но ты бы на моем месте не попытался, а, Альфонс?

- Мне сложно поставить себя на ваше место, - улыбнулся я. - Все мои родные живы... к сожалению. Мой брат украл у отца деньги и сбежал из дома, свалив все на меня. Это ладно, из-за одного этого я бы не переживал так, но в результате у отца случился инфаркт, а мать сошла с ума. Так что мое желание - это, пожалуй, убить Рейнхарда. А это можно сделать и без всяких Шамбал.

Уэнди охнула.

- Ты мне никогда... не писал об этом.

- С чего бы я писал, Уэнди, милая?.. - тихо сказал я. - У тебя ведь и своих горестей было довольно, с чего бы я стал вываливать мои?.. Понимаете, мистер Мэтьюз, - теперь я уже обращался к нему, и для разнообразия начал вдруг говорить по-английски, - я еще не так долго живу на свете, но даже мне понятно, что никаких абсолютных решений не существует. Быть может, и впрямь есть эти параллельные миры, и впрямь есть эта Шамбала... но... - я вспомнил вдруг, как Эдвард - не тот, который Элрик, а мальчик- Эдвард из моего детства, - говорил мне об иных планетах, где оживают все мертвые, а я сказал про Бисмарка и Наполеона, - но у всего в мире существует своя цена, и ни в коем случае нельзя забывать об этом! Должно быть, жуткое место - эта Шамбала, если там действительно исполняются все-все желания.

Я шагнул мимо Мэтьюза и потянул рычаг, открывающий дверь - мне удалось нащупать его с первого раза.

- Ты куда, парень?! - воскликнул Мэтьюз.

- Насколько я понял, тут где-то в замке находится Эдвард, его брат и, возможно, отец. Мы не можем их просто взять и бросить, из другого они мира или нет. Удирать - так всем вместе.

Мимо нас, совершенно не обращая на внезапно появившихся из стены гражданских, протопотало штук пять местных "солдатиков".

- Похоже, твои идейные последователи, - обескуражено произнес Мэтьюз. - Уже шесть лет здесь, а первый раз такой бардак вижу! Что же у них стряслось?!

- Так пойдемте выясним, - сказал я, решительно вытягивая Уэнди за руку из потайного хода.

Пожалуй, не стоило выскакивать вслед за Данте на улицу... ну кто ж знал, что у этих драконов такое изумительное зрение! Змеюка, видимо, взлетела над самыми крышами и обрушилась на меня сверху... черт, ну у нее и хвостина! Ударив раз, дракон выбил кусок из стены башни, заставив меня отпрянуть куда-то в сторону.

- Лови! - вдруг крикнул мне отец откуда-то сбоку и кинул... черт возьми, настоящий револьвер! А у него-то он откуда?.. У Данте из декольте стянул?.. Или просто его не обыскали?

Так или иначе, револьвер был мне весьма кстати, хотя, вероятно, я использовал его вполовину не так эффективно, как на моем месте, скажем, Хайдерих или лейтенант Хоукай. Пару пуль, во всяком случае, я по этой ящерице всадил, и, кажется, даже попал - попробовать бы по такой не попасть! - но, в основном, это выразилось в том, что дракоша еще громче взревел и принялся бросаться на меня еще с большей свирепостью. Нет, кажется, папашу он тоже не забывал, но в такой неразберихе как-то трудно выделить, кому из нас досталось больше его внимания, кому меньше. Скажем так: мы все трое не скучали.

А в какой-то момент эта гадина все-таки меня достала: я вдруг почувствовал, что взмываю вверх и... ну и запашок, однако! На самом деле ничего особенного - просто запах серы - но тоже приятного мало. Хотя, с другой стороны, надо сказать спасибо, что не сероводород.

Это я в его пасти оказался, если кто не понял.

Единственное, что мне оставалось делать в такой ситуации, - это не дать ему закрыть рот. Слава богу, тело среагировало мгновенно, выставив вверх металлический обрубок правой руки. Я услышал угрожающий треск металла и ощутил ужасающую тяжесть... четно говоря, не только на руке, он и нижнюю челюсть попытался придвинуть к верхней, но на нижней челюсти, слава богу, я сидел, так что это было не так-то просто.

- Ну что, ну, сожрешь ты меня, - прорычал я сквозь стиснутые зубы. - Не отравишься, болезный?!

Кажется, дракоша попытался что-то ответить, но не смог: а вы попробуйте, когда у вас на языке - шестьдесят кило живого (и не только) веса. В общем, диалог не состоялся, однако у меня было такое ощущение, что этот гад ползучий буквально через две минуты сыто облизнется и ответит что-нибудь на мою реплику... только вот я уже буду слушать это изнутри его существа. Да, вот что-что, а съесть меня еще не пытались...

- Между прочим, я костлявый! - попробовал сделать я последнюю попытку. Она не возымела действия: челюсти ящера сжимались все туже, слюна капала мне на голову. Ну что, все? Читать молитву за упокой?..

Как я тогда говорил?.. "Бог не любит меня: даже если я приду к нему, он отправит меня обратно". Ну давай, боженька... я на тебя рассчитываю.

И в этот момент меня... выплюнули!

Черт побери, конечно, неприятно сидеть в пасти чудовища, но быть выплюнутым оттуда еще противней, уж поверьте мне на слово! И больней. Потому что голова его была метрах в пяти-шести над землей, а упасть с такой высоты,- это тоже вам не фунт изюма. Хорошо, я сгруппироваться успел.

- Брат, как ты?! - это Альфонс. Он пытается меня поднять...

- Ал! Слава богу! А ты откуда здесь взялся?!

- Это традиционный вопрос?.. Прибежал. Вслед за Завистью.

- А эта внешность ему больше идет, да?..

- Ты опять шутишь, да?!

- Нет, в депрессию впадаю!

Ал потащил меня под прикрытие ближайшей башни, где уже стоял отец, зажимая рукой рассеченное плечо, из которого сочилась кровь.

- Альфонс! - улыбнулся он с таким видом, как будто мы сидели на веранде и попивали чаек. - Очень рад тебя видеть!

- Я тебя тоже, папа. Как дела?

- Просто отлично.

Нет, эти двое друг друга стоят! Им дай волю - они бы и в жерле Везувия любезностями обменивались!

И тут я наконец-то увидел причину, по которой Ал так поспешно утянул меня в укрытие. Дело в том, что Зависть беспорядочно атаковали три самолета... или больше?.. Нет, было больше, но один рухнул догорать во двор прямо у нас перед носом. Остальные кружились в воздухе, как мушки вокруг лампы. Вот только лампа - то бишь Зависть - тоже на месте не стояла, выделывая в воздухе многочисленные коленца. Довольно-таки красивое зрелище... особенно на фоне стемневшего неба... да вот только это хорошо наблюдать на безопасном отдалении... желательно примерно с трех километров, и чтобы над головой - непроницаемая крыша.

Ага, вот еще один самолет разрушен... но Зависть весь покрыт ранами и кровоточит... и вдруг его тело начинает светиться! Светиться... и растворяться в воздухе... и он исчезает!

- Что за хрень?! - заорал я от переизбытка чувств.

- Да уж, это даже не алхимия! - вторил мне Альфонс.

- Правильно, не алхимия! - это Гогенхайм. - Подозреваю, здесь действуют более древние силы! Зависть перенесся сюда в виде своего источника - змея Уробороса! Соответственно, он и стал этим змеем. Значит, он...

- Он не держит в зубах ключ от Шамбалы - он и есть этот ключ! - продолжил я его мысль. - Черт... может, то, что он так разозлился, послужило катализатором?! Он ведь не хотел открывать Врата, пока не отомстит нам! Вот упрямец, а!

- По-моему, это на тебя похоже, брат... - пробормотал Альфонс.

- Что?! - я резко обернулся к нему. - Повтори, что ты сказал!

- Да ничего особенного, ничего!

- Ладно, нам бы еще знать, куда он перенесся...

- Полагаю, что ко Вратам, - произнес спокойный, даже холодный голос. - Пойдемте, я покажу. Если вы уверены, что вам это действительно надо.

Мы с Алом обернулись на голос (отцу не было необходимости, он и так стоял лицом). И оказались нос к носу с живописной группкой из трех человек: кареглазого мужчины, чьи длинные черные волосы были собраны в хвост на затылке (всеми остальными приметами он как две капли воды походил на моего бывшего начальника полковника Роя Мустанга), и стоящими чуть позади него светловолосых парня и девушки. Девушка - это была Уэнди. Парень - Хайдерих.

- Хайдерих! - воскликнул я. - Слава богу, ты цел!

- Я тоже рад тебя видеть, - сдержанно ответил он. - Э... Мистер Мэтьюз, это тот самый Эдвард, о котором мы с Уэнди вам говорили, а это...

- Не важно, - остановил Мэтьюз, - представляться будем потом, если не возражаете. А теперь надо спешить. Если я правильно понимаю, они вот-вот будут пытаться получить ход в Шамбалу. Вы можете им помешать?.. - он обращался к отцу. - Насколько я понял, это вас они искали. Вы из другого мира, так?..

Отец кивнул. Мы с Алом переглянулись и кивнули тоже. При этом я жгуче пожалел, что на металлическом шлеме доспехов ничего не видать: меня, признаться, волновало, как Ал воспримет Хайдериха. Мне бы на его месте было жутко не по себе, это мягко говоря.

Уэнди ахнула.

- Ладно, это неважно, - кивнул Мэтьюз. - Побежали!

И мы бросились в замок.

"И чего я делаю?! - мелькнуло у меня в голове. - Я же ни хрена тут не понимаю!"

Мы бежали по коридорам замка, который, изрядно расшатанный змеем, едва ли не рушился. Мимо нас, так же не обращая внимания, так же бестолково метались рядовые тулисты: ничего не понимали, и раздумывали, видимо, то ли делать ноги, то ли подождать, авось все еще образуется.

А потом Мэтьюз толкнул какую-то дверь, и мы влетели в светлое помещение, огромное... непомерно огромное. Мы стояли на дне шахты, убегающей куда-то к потолку. И посреди этого помещения висели Врата... и вокруг Врат был начертан огромный алхимический круг. А в круге валялся змей, сейчас, на земле, кажущийся удивительно маленьким и беспомощным. Над кругом стояла Данте, и от рук ее змеились синие алхимические молнии.

- Тут же нет алхимии! - слова вырвались изо рта помимо моей воли.

Данте рассмеялась.

- В этом мире - да! Но не на этом острове. И, уж подавно, не в этой комнате! Ибо она принадлежит сразу к двум мирам! Вы просто не пробовали, мои милые легковерные идиоты.

- Что ты хочешь делать?! - крикнул отец.

- Я открою ход в Шамбалу. И там исполнятся мои самые сокровенные желания.

- Собственно, какие?!

- Скоро узнаете.

Данте повелительно махнула рукой в сторону врат... и они распахнулись, явив за собой что-то... что-то непонятное. Не обычные свои темные внутренности, пестрящие множеством сине-фиолетовых глаз, а нечто розовое, клубящееся.

Тут я увидел, как отец хлопнул в ладоши и, присев на корточки, положил руки на печать.

- Что вы творите?! - ахнул Мэтьюз.

- Пытается перебить ее реакцию, - напряженно воскликнул я, хотя секунду назад даже не знал ответа.

Кажется, сдерживалось: Данте изменилась в лице и попыталась вложить в реакцию побольше сил. У нее получилось: свечение стало интенсивнее, но врата сильнее не распахнулись.

- Эд, Ал! - отец повернул к нам напряженное лицо, залитое потом, со струйкой крови, стекающей со лба. - Это ваш шанс! Помешайте ей! Вы же так хотели вернуться домой!

- А ты, отец?! - голос у Альфонса был жутко расстроенный.

- А я не могу, - он хмыкнул. - Эдвард знает, почему. Ну давайте, быстрее, сколько, по-вашему, я могу держать эту стерву?!

Я бегом бросился в круг. Альфонс за мной.

Почему-то самое первое, что мне пришло в голову: это тупо броситься на Данте и повалить ее на землю... что я и попытался сделать. Видимо, Альфонсу пришла в голову та же мысль, потому что он зашел с другой стороны... но, в итоге, нас обоих отбросило. Меня... ко вратам, его - чуть в сторону.

Данте резко обернулась ко мне.

- Опять ты путаешься у меня под ногами, гаденыш?! - прошипела она. - Ну что, умерший уже дважды в том мире... как ты думаешь, куда тебя выкинут врата на сей раз?!

И она что-то сделала... еще бы знать, что!.. и черные щупальца выхлестнули из врат, потянули меня внутрь.

Последнее, что я услышал: собственный крик, от которого звенело в ушах. И кто-то еще кричал: "Нет!" Кто?.. Ал... это кричал Ал. И именно пальцы доспехов поймали мою руку, когда она почти исчезла между створок... и, кажется, его утянуло вместе со мной...

И боль, жуткая боль, когда твое тело раздирают на части, а в голову льются все сведения мира... нет, не мира... двух миров... и я вижу двух малышей, которые решили с помощью алхимии сделать подарок соседской девочке, и я вижу их же, несущих матери изготовленных ими самими лошадок... и я вижу двух парнишек постарше, которые увлеченно собирают ингредиенты для человеческой трансмутации... и я вижу огромные доспехи, которые алхимичат на изобретенном Алом еще тогда, в детстве, алхимическом круге, и я вижу паренька, который хлопает в ладоши... помилуйте, да неужели у меня такая наглая ухмылка?..

Бедные они там, с другой стороны Врат, в том странном мире без алхимии... Что они будут делать теперь, когда я так их подвел...

Куда меня выбросит на этот раз, если я два раза уже умирал?.. Может быть, в смерть?..

Да уж всяко не в Шамбалу!

- Бра-ат!

Ал! Я очень хочу ответить на твой голос, я очень хочу быть с тобой, но я не могу! Я просто не могу! Я так устал! Я не спал две ночи... я не отдыхал целую вечность... и если я остановлюсь, если я прекращу борьбу, мне не придется больше страдать...

Глава 22. Раз, два, три!

Я попытался рвануться куда-то вперед, вверх или в сторону, вырваться, последним усилием удержаться на краешке жизни... наверное, это мое усилие было как трепыхание червяка, насаженного на крючок. Золотые волны нездешнего света выбросили меня на берег... берег ли?.. Скорее, унесли в открытое море. Я стоял в золотой пустоте и безмолвии, стоял в абсолютной неподвижности... и мысли утекали куда-то далеко.

- Что такое рай?.. - спросил насмешливый голос, не слабое подозрение, что мой собственный. - Это что, место, где исполняются желания?..

Мне удалось сосредоточиться на его словах, хотя это было непросто: похоже, сосредоточение здесь отсутствовало как понятие. Все было размыто, все нечетко.

- Не думаю, - покачал я головой. - Тогда это должно быть очень страшное место. Да и не верю я в рай. Честное слово, не верю.

- Потому что не веришь в бога, верно?.. А, кстати, почему, можно узнать?.. Потому что бог не пришел на помощь тогда, когда умерла ваша мать?.. Потому что бога не было рядом тогда, когда вы попытались оживить ее?.. Потому что бог ничем не вознаградил тебя за то, что ты потерял руку и ногу, и твоего брата - за то, что он потерял все тело?

Ничем не вознаградил... разве за такое можно вознаградить?.. Это была цена ошибки... страшная, горькая цена, которую мы продолжаем выплачивать по сей день.

- Нет, не поэтому. Это... началось раньше.

- Тогда в чем же дело?

- В том, что все зависит от человека и только от человека. Он ошибается, или совершает подвиги... делает то или другое... Проиграть или выиграть, и что делать со своей победой, как оплачивать поражение - это только его дело.

- Все прекрасно, Эдвард Элрик. Слова, достойные героя, - голос мерзенько хихикнул. - Главного героя. Но почему же сейчас, когда ты умираешь, ты не в силах встать и сделать шаг вперед?.. Кого ты ждешь, чьей помощи ищешь?.. Неужели ты не можешь жить по своим же собственным заповедям?

- А я умираю?.. Что-то слишком долго болтаем мы с тобой.

- Во сне время идет по-другому. Мог бы уже и привыкнуть. Не отвлекайся. Кроме того, возможно, разговор - это часть самого процесса умирания. Или ты действительно хочешь остаться совсем один?..

- Нет! Но и с тобой болтать, придурок, у меня тоже ни малейшего желания.

- О да! - со значением протянул голос. - Я знаю, кого бы ты хотел видеть. Очень хотел бы. Человека, которого ты любишь больше всех на свете... просто потому, что ближе его у тебя никого нет и не было, правильно? Но с чего ты взял, что он снова последовал за тобой?.. Откуда у тебя такая вера в то, что ему просто не надоело это все и он не послал тебя на фиг, как ты, собственно, и заслуживаешь?

Заслуживаю? Я?.. Вероятно, я заслуживаю гораздо худшего, чем просто послать меня на фиг, но это уже между нами, девочками.

- Ал поймал меня за руку. Я почувствовал.

- Да-а?.. Ну и что же? Посмотри на свое запястье - разве его кто-то держит?

Я послушно, как баран, повертел рукой перед глазами. Разумеется, никто меня не держал.

- Один человек никогда в жизни не удержит другого над пропастью, - произнес мягкий голос, - если тот второй не помогает ему. А ты давно хочешь умереть. Слишком давно. Ты действительно устал от всего: устал от борьбы, устал от тяжести принятия решений. У тебя нет ничего, что давало бы тебе силы. Даже любовь, которая могла бы стать твоей, ты отверг... вернее, сделал вид, что не замечаешь, что, поверь мне, для девушки еще худшее оскорбление, чем прямой отказ. Ты снова предпочел уйти... сбежать.

- Я просто хотел вернуть Ала!

- Ну да. А тебе не пришло в голову, что он в первую очередь хотел бы, чтобы жил ты?.. Неужели ты думаешь, что когда он оживлял тебя минутой раньше, он рассчитывал на то, что ты снова проведешь алхимическую реакцию? Не кажется ли тебе, что он предпочел бы умереть, чтобы только ты был жив, а не наоборот? Ведь он любит тебя... уж не знаю, за что.

- Я просто не смог бы жить без него!

- И предпочел заставить его страдать, да?.. Узнаю знаменитый элриковский эгоизм. Ты точь-в-точь как твой папаша.

- Не сравнивай это!

- Не вижу особой разницы. Он предпочел уйти, испугавшись, что его жена и дети будут страдать, глядя на то, как он медленно распадается... и не подумал о том, что они будут страдать гораздо больше в его отсутствие. Так и ты. Слушай, дорогой мой... какого черта ты так долго торчал в том мире? Неужели нельзя было вернуться сразу же?! С самого начала было ясно, что вся эта затея с ракетами не стоит выеденного яйца, и техническими средствами в Аместрис не попасть. Так почему ты убил на это два года вместо того, чтобы сразу попытать счастья в магии, а?!

- Я...

- Ты просто не хотел возвращаться, вот что я тебе скажу. Ты просто боялся вернуться. И теперь ты получаешь то, что заслужил. Скажи, Эд... почему ты так мало веришь своему брату?

- Мало верю?!

- Ну да. Совсем не доверяешь. Ты не доверил ему выбора, кому из вас жить, кому умереть - тогда, два года назад. Ты не доверял ему и раньше, за время ваших совместных странствий. Ты не доверял ему, когда ты боялся вернуться... ты боялся, что он будет мертв, верно? Ты опасался, что он не сумел воспользоваться дарованным тобой шансом?! И про девушку, опять же! Увидел фотографию этой куколки-англичанки - и вообразил, что в твоем мире все произойдет по тому же сценарию. А как насчет того, что Уэнди Честертон - это не Уинри Рокбелл?.. Или тебе хотелось пострадать лишний раз? Ты же так обожаешь корчить из себя трагического героя!

- Все совсем не так!

- Помолчал бы уж, ладно? И так натворил дел достаточно!

Я вспылил.

- Ладно, тогда говори ты! Что я должен делать, чтобы вернуться?! Что я должен делать, если хочу жить?! А я хочу, черт побери!

- Ах-ах-ах, коротышка разозлился настолько, что захотел жить! А только что - лапки кверху, и берите его тепленьким! А вот шиш тебе, а не ответ! Готовых ответов вообще не бывает! И с чего ты решил, что я хочу тебе помочь?! Я ведь - часть тебя, откуда ты знаешь, что здоровенькая, а не та, что стремится к суициду?

- Я не стремлюсь к суициду!

- Да-а?! - за этим противненьким "да-а" слышался явственный смешок, еще мерзее предыдущего - едва ли не так же хихикал Зависть. - А по поведению не скажешь.

Это было последней каплей. В ярости я шагнул вперед, через пелену золотистого тумана, что разделяла нас, схватил собеседника за ворот, вздернул повыше... он не сопротивлялся.

Я был убежден, что увижу собственное лицо, и приготовился заехать ему хорошего тумака... но вместо этого увидел лицо почти свое. Чем-то оно походило на меня, чем-то - на маму... я не сразу сообразил, что вижу Ала, только Ала повзрослевшего, ровесника Хайдериха примерно. Но они были совсем не похожи... и как я мог раньше думать, что они одинаковые?..

Моя решимость врезать ему сразу куда-то пропала.

- Ал так никогда бы не стал со мной разговаривать... - сказал я как-то почти беспомощно.

- Разумеется, - пожал плечами собеседник, нимало не смущаясь тем, что он висит на моей руке. - Но так он хотел бы с тобой поговорить... о, в самой глубине души! И ты об этом знал, иначе наш сегодняшний разговор не состоялся бы.

- Кто ты вообще такой?!

- Твоя совесть, - чуть хохотнул он. - Что, так трудно дойти, господин гениальный алхимик?.. Сейчас ты еще спросишь у меня, почему я в таком виде, верно?..

- Потому что Ал всегда был кем-то вроде моей совести... - произнес я с трудом, потому что губы не слушались.

- Не-а. Ну ты и тупица, как я погляжу... Совесть выносной не бывает. Просто вы с самого детства вместе, и он - часть тебя. А ты - часть его. Вы давно уже почти что один человек, и пора вам обоим это осознать. Ты никогда не слышал о сиамских близнецах?

- Не пори чепухи! Я - это я, а Ал - это Ал!

- Дорогой ты мой, ты выживи сначала, а потом рассуждай! Попробуй выжить один, если ты думаешь, что это возможно!

И с тихим смешком собеседник исчез, прошел у меня между пальцами.

Я остался один в невесомом золотом свете. Только вот Врат нигде не было... И я не знал, что делать, точно так же, как и до разговора с Совестью... вот не знал, что они, совести, такие противные! Хотя... если подумать, кто безжалостнее их во всех мирах? Разве что время.

С другой стороны, с совестью всегда можно договориться... но потом она все равно берет свое. Только теперь во мне бурлила ярость, густо замешанная на отчаянии Они кипели и переливались внутри одним невозможным сплавом, они требовали жить... они требовали умереть... и с пугающей ясностью я вдруг осознал, как мало лет у меня за плечами. Восемнадцать - это так устрашающе немного! Я полагал себя взрослым, но на самом деле я ровным счетом ничего не умею. Я даже ничего не могу... я могу только злиться на себя за это, злиться, выжигая остатки разума.

Выжить... Один?.. Выжить... что за бессмысленное слово... Сколько раз я и в самом деле занимался тем, что пытался выжить, и сколько раз это заканчивалось совершенно бесславно. Ал... наверное, он прав... я всегда слишком мало ценил тебя... нет, не так... я всегда очень сильно любил тебя, старался заботиться о тебе, но доверял... видимо мало. Надо было больше. А теперь уже поздно меняться... что он от меня хотел?.. На что намекало мне мое изворотливое подсознание, обладающее моим голосом и твоим лицом, а?..

Ал... я действительно хочу вернуться. Ты уже раз нашел меня... свинством с моей стороны было бы просить тебя искать меня снова и снова. Но отчего-то я знаю, что просить не придется. Какую чушь он городил о том, что мы, мол, как сиамские близнецы?.. Нет, мы разные, разные до того порога, когда разность становится своей противоположностью. Ты, я знаю, мог бы понять мои боль и отчаяние лучше, чем я сам себя понимаю. Но я сам не могу разобраться в себе. Я очень много старался, пытался... я старался дома, я пытался вернуться здесь. Но все старания оборачиваются пыль и прахом, если не сделать одного решающего рывка в последний момент. А как его сделать, этот рывок? Куда броситься? Чем расплатиться на этот раз, чтобы врата пропустили меня не куда-нибудь, а домой?.. У меня ровным счетом ничего нет, кроме остатков моего тела, но отдавать его тоже не имеет смысла... Отец сказал, что когда-то я смог оживить тебя, ибо мы пять лет старались со всем упорством... пять лет нашей боли, тоски, нашего опыта и знаний... но у меня сейчас нет даже этого... разве что два года отчаяния, бесплодных попыток, тоски и разочарований. Может быть, я должен отдать эту мою память?..

Может быть... забыть ночное небо над Мюнхеном... забыть огни фейерверка в Будапеште... забыть встревоженное лицо отца, которое я увидел, очнувшись в том мире... и то чувство, когда я понял, что он действительно меня любит... Забыть всю эту жуткую гамму чувств, которые вызывали во мне двойники... и когда Хайдерих сказал мне: "Я хочу помочь тебе!"

Да. Если это плата за возвращение, я готов отдать ее. Готов расстаться с еще одним куском жизни. Но вот только никто с меня этого не просит. Тогда что? Что я должен сделать?!

Я стоял в золотом свете перед Вратами, и понимал, что не знаю, не знаю, не знаю... просто не знаю, и у меня нет ни малейших идей, и время утекает, как вода из треснувшего кувшина на золотой песок пустыни. Я просто понятия не имею, что делать и куда идти теперь.

...Неужели все мои усилия привели меня только к этому - к растерянности, незнанию?.. Неужели все это было лишь за тем, чтобы вбить в мою тупую голову, как я на самом деле слаб, беспомощен и имею мало касательства к тому, что произойдет ил инее произойдет?

На кого я могу положиться, если не могу положиться на самого себя?

Я слишком много любил тебя, Ал, и слишком мало доверял... разве ты сможешь спасти меня, когда я сам себя спасти не могу?..

Створки врат угрожающе заскрипели за спиной, распахиваясь, и черные щупальца захлестнулись у меня на горле. В отчаянном последнем усилии я выбросил вперед левую руку - единственную, что у меня осталась, - не пытаясь ни за что уцепиться, не пытаясь ничего сделать, просто надеясь непонятно на что... и почувствовал, как кто-то поймал мое запястье поистине железной хваткой. И тогда мои пальцы сами собой сомкнулись вокруг чужой руки.

Тиканье часов казалось кощунством. Казалось чем-то нестерпимым.

Уинри, закусив губу, подошла к окну. На улицах уже не стреляли: Столица присмирела, успокоилась. Наступление на северо-востоке разворачивалось уже вполовину не так успешно для Северян, как в начале войны, однако болтали, что потери все равно огромные. Да что там, огромные, - гигантские. И Столица сидела тихо, как мышь под веником, ожидая, доползут или не доползут до нее опустошительные бои. Кто мог уехать - уехал, в большинстве же своем люди предпочитали надеяться и ждать.

А Уинри уехать не могла. Во-первых, ей было некуда. Во-вторых, она не имела права бросить Альфонса. А он так и не пришел в себя с тех пор... правда, и хуже ему не стало. В госпиталях все равно места не было - туда везли раненых с фронта - и поэтому Ала разрешили оставить дома у миссис Хьюз. И вот теперь мальчик лежал в одной из спален наверху... лежал уже четвертый день, бледный и неподвижный. Врач, который осматривал его, только руками развел: вроде бы особенно серьезных повреждений у Альфонса не было, он должен был давно уже прийти в себя. Да вот не приходил. Разумеется, Уинри никому не рассказала о том алхимическом круге, который он нарисовал у нее на руке... не осталось даже следа, но ей все еще казалось, что кожу там слегка покалывает, словно бы напоминает...

Уинри не знала, что с ней будет, если Ал умрет. Просто не знала. Стоило ей подумать об этом, и разум встречал только звенящую черную пустоту, в которой больше не было смысла. Он ведь ей как брат... Больше того, пока неизвестно, что с бабушкой - он единственный член ее семьи. И если что-то с ним случится...

Но сделать она ничего не могла, разве что следить за аппаратом внутривенного питания в комнате Ала. И, конечно же, молиться, верь она в бога. Но, если когда-то в ней и оставались какие-то осколки детской веры, они растаяли давным-давно. И вынужденное бездействие приводило ее в бешенство. Она, такой деятельный и волевой человек, не в состоянии ничего предпринять... снова и снова поставлена в ситуацию, когда только ждать и может...

Она вспомнила разговор с Гневом в самый первый день, когда Ала только принесли домой. То есть не только... кончились уже охи и ахи, мистер Армстронг и младший лейтенант Брош были уже напоены на кухне у миссис Хьюз чаем и отправились разбираться с ЧП в лаборатории (а заодно закинуть домой совершенно потерянную Ческу), уже пришел и ушел знакомый военврач, который осмотрел мальчика и прописал "полный покой" - как будто они могли обеспечить что-то еще. Гнев тихо притулился в уголке гостиной все это время: ни с кем не заговаривал, и на него никто деликатно не обращал внимание. Брош попытался было изумиться: "Что это за ребенок!", но Армстронг быстро успокоил его: "Это сотрудник лаборатории". Брош только хмыкнул: "Да, если уж бывают пятнадцатилетнее государственные алхимики, нечего удивляться десятилетнему лаборанту!"

Гнев слышал его тираду, и только саркастически скривил губы. Интересно, что сказал бы Брош, узнай он, что Гневу на самом деле даже десяти еще нет... в лучшем случае чуть больше двух.

- Я хотела тебя поблагодарить, - сказала Уинри Гневу, когда они остались одни в гостиной. - За то, что ты спас Ала.

- Уж всяко не для тебя, - хмуро буркнул он.

- А почему тогда?..

- Не знаю. Захотелось.

- А почему захотелось?.. - упорствовала Уинри.

- Просто захотелось, и все.

- Гнев... почему ты ушел второй раз?.. Нет, я говорю не о первом, когда ты только у нас появился, а о втором, когда ты ушел, уже после того, как мы с бабушкой поставили тебе автопротезы. Ты хотел найти себя?

- Глупо - искать то, чего никогда не было, - хмыкнул Гнев. - Если позволено тебе напомнить: настоящий "я" умер, не родившись. У гомункулусов души нет, так что всякие разговорчики о поисках или не поисках себя - бред собачий. Честно говоря, я не понимаю, что вы, люди, в этом находите. Лишний повод уйти от мира, а?.. Вы все страшные трусы.

- А тогда зачем ты ушел? Почему не захотел встретиться с Изуми?

- А зачем мне с ней встречаться? -чуть ли не взъерошился... будь он зверьком, точно бы ощетинился.

- Ну... почему бы и нет. Или ты боишься?

- Вздор! Ничего я не боюсь! Просто не вижу смысла. Все, что хотел, я уже ей сказал.

- А она тебе?.. - мягко спросила Уинри.

Гнев промолчал.

Потом ответил:

- Если мы встретимся, я, наверное, все-таки ее убью. А мне бы этого не хотелось.

- Почему не хотелось? - уцепилась Уинри. - Ты же сказал, что у гомункулусов нет души. Так почему же тебе не хочется убивать Изуми?.. И не только Изуми, верно? Тебе вообще не хочется никого убивать! Ты даже Эдварда тогда убить не смог, и не потому что он был сильнее, а просто потому, что на самом деле ты этого не хотел, так?

- Психоаналитик нашелся! - Гнев отодвинулся от нее по краю дивана. - Если ты такая умная, почему ты такая несчастная, а?!

- Я - несчастная?! - удивленная, Уинри уставилась на него.

- Ты плачешь по ночам.

- Что?! С чего ты взял?! - Уинри вскочила, как будто намеревалась наброситься на него с кулаками.

- У тебя круги под глазами, как будто ты несколько ночей не спала, причем хронически. Но держишься бодро, значит, все-таки высыпаешься. Почему и говорю: плачешь по ночам. Я не прав?

- Маленький... - Уинри снова упала на диван, уронила руки, не найдя цензурного слова, которое должно было бы стоять после прилагательного. - Ну... да, - беспомощно сказала она, и, улыбнувшись, посмотрела на Гнева. - Иногда я плачу. Не так уж часто. А глаза... знаешь, между прочим, я со вчерашнего дня на ногах, и еще не спала И вообще, учись разговаривать с девушками: крайне невежливо говорить, что у кого-то круги под глазами, или морщины, или что-то в этом роде. Ясно?

- Вряд ли мне придется общаться с девушками. Я ведь не расту. Сколько бы мне еще ни осталось жить - я останусь таким, какой я есть, - и он улыбнулся Уинри довольно-таки зловещей острозубой улыбкой.

- Это не отменяет правил вежливости, - Уинри сделала вид, что ничего не заметила. - И вообще... принимал бы какие-то меры, чтобы нормально жить в этом мире! А то что, ты хочешь все время скрываться по каким-то углам, а?.. Я не знаю, нашел бы себе дело какое-нибудь... - тут она осеклась. - Кстати, а что ты делал в лаборатории майора Армстронга?

Гнев молчал.

- Гнев... ну скажи, пожалуйста! У меня нехорошие предчувствия!

- Ничего особенного, - он дернул плечом. - Я пришел сообщить ему о заговоре. О заговоре, о котором я узнал совершенно случайно Вообще-то... - он посмотрел на Уинри искоса, из-под челки. - Данте вернулась.

- Что?! - Уинри чуть было не вскочила с дивана. - Вернулась?! Но как?.. Разве Эд ее... разве она не погибла тогда?..

- Я этого не видел, - он дернул плечом. - По-моему, она сбежала. Такие, как она, всегда сбегают. В общем, она опять появилась. И хотела... призвать меня, - он съежился на диване. - Я не пошел.

- Ты смог не поддаться?!

- Это было... тяжело. В общем, я за тем и пошел к этому Армстронгу. Я искал человека, который был бы в курсе той истории с гомункулусами, при этом не знал бы меня лично и был бы в силах помочь. Трудноватый выбор, ты не находишь?..

- Но... если она объявилась снова, то чего она хочет?!

- Она со мной планами не поделилась, - Гнев дернул плечом. - Но, представь себе, она уже успела скорешиться с армейской верхушкой.

- И ты сказал об этом Армстронгу?

- Да. А он, вроде бы, рассказал своим старым знакомым по армии. Не знаю, что из этого выйдет. Признаться честно, я сомневаюсь, что они смогут остановить Данте. И самое умное, что мы можем сделать - это слинять подальше от Столицы.

- Мы?..

Гнев опустил голову.

- Ну ладно, - сказал он неохотно, - признаюсь, что ты и даже этот... - он бросил косой взгляд вверх по лестнице, - мне небезразличны. Хотя не знаю, почему. Ведь не из-за... - он сжал в кулак металлическую руку.

- А может быть, как раз. - Уинри осторожно положила пальцы поверх его кулака. - Ведь ты... ну, все-таки должен чувствовать что-то вроде связи с этими братьями. И Изуми...

- А вот это не надо! - он резко стряхнул ее руку.

- Я же говорю, что ты боишься! - крикнула разозленная Уинри. - Ему помочь пытаешься, а он!

- А мне твоя помощь не нужна!

Он вскочил и выбежал из гостиной.

Уинри думала, что он уже не вернется - но нет, заявился к ужину. Разумеется, миссис Хьюз позвала его за стол, и, глядя на раздраженное лицо Уинри, он согласился. Уинри, разумеется, с ним не разговаривала - много на себя берет, малявка! - а вот маленькая Элисия не отлипала. Ей все надо было знать: и ходит ли "мальчик" в школу, и есть ли у него собака, и нравятся ли ему цветные стеклышки... И конечно, она спросила:

- А где твои папа и мама?

- Элисия! - слегка одернула дочку миссис Хьюз. - Так спрашивать невежливо.

- Почему? - девочка посмотрела на маму ясными глазами. - Это же простой вопрос! Или у тебя нет папы и мамы, да? - сочувственно спросила она у мальчика. - У меня тоже нет папы. То есть он на самом деле есть, но его как бы нет. Хочешь, я тебя потом с ним познакомлю?

- Нет, - хмуро заметил Гнев.

- Ну и зря, папа у меня очень хороший. Я его очень хорошо помню! - похвасталась Элисия. - А как тебя зовут?

- Меня?.. - Гнев растерялся. - Я вроде бы представился...

- Ну да! Гнев - это ведь прозвище, правда?.. У меня тоже есть прозвище - меня зовут Кролик друзья, потому что у меня такие хвостики, как кроличьи ушки. А ты, наверное, очень сердитый? Или злишься много? Тетя Ческа говорит, что много злиться - вредно для здоровья.

Гнев уткнулся носом в тарелку и что-то пробубнил. Уинри почувствовала, как злость на него куда-то истаивает. Да, в общем, она и не злилась по-настоящему... она просто боялась за него. Ей очень хотелось бы, чтобы Гнев сумел стать человеком... ну, хотя бы более или менее. И сейчас за столом в ярко освещенной комнате она видела не таинственного убийцу-гомункулуса, искусственно созданное существо без души, а обыкновенного взъерошенного мальчишку лет десяти-одиннадцати, который отчаянно стесняется, боится всего на свете, а потому пытается казаться гордым и неприступным и вообще бог знает кем.

Уинри решила ночевать в комнате Альфонса, тем более, что комнат в доме миссис Хьюз было не так уж много, и она не хотела стеснять ее. Проснувшись поутру, она застала Гнева - он молча сидел на подоконнике и смотрел на улицу. Потом ушел.

А еще через день он подошел к Уинри и, не глядя на нее, сказал:

- Я чувствую, что Данте снова здесь была. Она снова пыталась собрать тех гомункулов, которые были в ее власти. Передашь это Армстронгу или еще кому из военных, кому доверяешь?

- А почему ты сам не скажешь?

- Потому что я должен ехать. Я должен оказаться как можно дальше отсюда.

- И... куда?..

Он снова помолчал. Потом ответил неохотно:

- Думаю, в Дублит.

- Гнев! - Уинри не сдержала радостный возглас.

- Не веди себя так, как будто это бог весть какая хорошая новость! Я не желаю видеть ни эту женщину, ни ее мужа... Я просто хочу узнать, как меня назвали. Имя ведь дают родители, верно?

Уинри кивнула.

- У тебя все будет хорошо. Обязательно хорошо. Ты хороший мальчик.

- Вот еще! - Гнев ехидно оскалился. - Такой хороший - аж из ушей сыплется!

И ушел.

Это было вчера. А этой ночью Уинри снова плакала, закусив зубами угол подушки и стараясь, чтобы ее не было слышно. Днем надо было заниматься делами... например, ходить на рынок, доставать продукты (что становилось все сложнее, хотя настоящего голода пока не было), надо было ездить в госпиталь за лекарствами для Альфонса, надо было заниматься делами по дому: Уинри, не слушая вежливых возражений миссис Хьюз, взяла на себя большую долю работы, потому что сама хозяйка приболела - покашливала и вообще чувствовала себя не очень. Кроме того, Уинри раскопала в гараже старый автомобиль, принадлежащий, по словам миссис Хьюз, еще ее отцу, и решила починить его. Техника - она всегда пригодится.

Но ночью делать было нечего. И даже дыхания Альфонса в темноте почти не слышно, как будто он умер... И тогда подступала безнадежность.

А сейчас еще ночь не наступила, но был вечер... на диво красивый вечер, когда солнце щедро вызолотило мощеные камнем улицы и дома, и ясное синее небо было роскошным, глубоким и словно напоенным покоем... не верилось, что где-то под этим небом люди могут страдать, воевать, умирать... Не верилось, что где-то здесь снова объявилась Данте и вынашивает планы... вероятно, снова хочет добиться вечной жизни... и зачем ей эта вечная жизнь? Ведь явно не затем, чтобы любоваться красотами природы...

И часы тикали, отсчитывая моменты не принадлежащего ей времени, как будто хотели довести ее окончательно.

Уинри вышла из комнаты и спустилась вниз, в гостиную. Села на диван, прижала к груди подушку. Вон, на комоде стоит плюшевый медвежонок... она сама когда-то подарила его Элисии... боже, какое счастливое было время! И мистер Хьюз был жив, и Эдвард... правда, Ал тогда был в доспехах, но зато войны не было... и вообще... и никто не сжигал мастерскую Рокбеллов...

"Вот еще! - прикрикнула на себя Уинри. - Вот оно, неистребимое желание себя жалеть! Ты же сама говорила себе всегда: нельзя никогда останавливаться! Как бы Эдвард тебя обозвал?.. Нытиком он бы тебя обозвал, и был бы абсолютно прав. И даже Ал тебя бы не одобрил! А бабушка - так просто дала бы подзатыльник!"

- Сестренка Уинри?.. - услышала она нерешительный голосок Элисии.

- Элисия? Что ты хотела, милая?

- Мама выпила лекарство и заснула, а мне скучно. И страшновато, честно говоря, - Элисия присела рядом с Уинри. - Мальчишки говорят, что нас будут бомбить алхимики-мятежники.

- Какие алхимики-мятежники? Нет никаких алхимиков-мятежников, успокойся. Мятеж уже подавили, и все государственные алхимики все равно были на стороне правительства А любителей нам нечего опасаться.

Когда Уинри говорила это, у нее перед глазами стояла сотрясаемая ударами алхимических реакций лаборатория... и Ал с экс-майором Армстронгом, которые держали оборону... Но девочке про это нечего рассказывать...

- А кто ранил братца Ала?..

- Это... это был несчастный случай.

- Не тревожься, сестренка. Я уверена, что с ним все будет в порядке. Он выздоровеет. Мама говорит, что люди всегда выздоравливают, если их близкие очень-очень любят их и заботятся о них. Ведь правда?..

- Правда, - Уинри улыбнулась и обняла девочку, крепко прижала к себе. Маленькую красивую Элисию так и тянуло обнимать... но в данном случае Уинри, скорее, просто цеплялась за нее, как за свет маленького маячка, чтобы окончательно не соскользнуть в тусклые сумерки отчаяния. Ее родители погибли, хотя они с бабушкой любили их и ждали. Мама Эдварда и Альфонса умерла от болезни, хотя они все заботились о ней, и бабушка дневала и ночевала в доме Элриков, и сама Уинри каждый день ходила с Эдвардом или с Альфонсом в аптеку, чтобы купить свежей настойки... Нет, любовь и забота могут помогать, но до определенного предела. И сама по себе любовь еще никого не спасала.

Уинри обнимала маленькую девочку, и молилась - но не за себя. Она молилась за то, чтобы впереди у Элисии не было ничего такого, из-за чего ее пришлось бы утешать. Пусть она сама всегда утешает всех...пусть никогда у нее самой не будет нужды внимать ничьим утешениям!

И вдруг сверху послышался громкий стук, треск и звон, как будто кто-то уронил как минимум фарфоровую вазу.

- Что случилось?! - Уинри, удивленная и слегка напуганная, выпрямилась, сидя на диване.

- Это братец Ал! - крикнула Элисия. Братец Ал очнулся! Очнулся и что-то сломал!

Она сорвалась с дивана и кинулась вверх по лестнице. Уинри с отчаянно колотящимся сердцем кинулась за ней... и замерла на пороге спальни.

Остановилась. Прижала руку к губам...

- Господи... - прошептала она.

Сознание вернулось сразу и полностью. Я обнаружил, что лежу на полу, на боку, и смотрю под кровать. Вижу крашеные красно-коричневым цветом доски и легкий налет пыли на них... наверное, мыли последний раз дня два назад. А моя левая рука по прежнему вытянула вверх и в сторону, и по-прежнему крепко сжимает что-то...

Сердце отчаянно стукнуло в груди, живот прихватило холодом... я рывком сел, так, что смог заглянуть над краем кровати. И мои испуганные глаза встретились с другими глазами, не менее испуганными. Чем-то похожими на мои собственные, только темнее.

- Ал... - прошептал я непослушными губами. - Ты... черт, тебе сколько лет вообще?! И волосы отрастил...

- Ну что вам всем до моих волос?! - улыбнулся брат. - Захотел и отрастил! Может, я с детства хотел, но боялся, что засмеют, а?!

Я почувствовал, что по щекам у меня текут слезы... и честное слово, мне не было не стыдно, и смущен я тоже не был. Я просто был рад, так отчаянно рад!

- Ну, что ты плачешь, брат...Все ведь уже в порядке, да?

- Ага... Ал... я боюсь отпустить тебя.

Мы действительно все еще держались за руки - крепко, каждый охватил запястье другого, - словно бы вытаскивали друг друга откуда-то. У меня даже костяшки пальцев побелели, но разжать руку было свыше моих сил.

- Я тоже... - Ал смущенно улыбнулся. - Правда, смешно?

- Тогда давай на раз-два-три. Хорошо? Раз.. . два... два с половиной... три!

Мы разжали ладони. И ничего не случилось! Ничего не исчезло!

- Брат! - вдруг завопил Ал. - Как же я рад, что с тобой все в порядке!

И кинулся мне на шею. Вот только он лежал на кровати, и встать с нее не удосужился, поэтому попросту скатился на пол, повалив и меня... но это еще полбеды: он умудрился своротить капельницу на стойке, куда шел проводок от его запястья. Шум и грохот...

Мы сидели на полу и глупо хихикали, когда в комнату вбежала какая-то незнакомая маленькая девочка. Нет, почему же незнакомая?.. Встопорщенные хвостики светло-русых волос определенно мне кого-то напоминают...

- Ал! Ты очнулся! - воскликнула она и в свою очередь бросилась на шею Альфонсу. - А это кто?! - это уже было обращено ко мне.

- Да так, мимо пробегал, - пожал я плечами. Меня разбирала беспричинная веселость и хотелось глупо ржать над всем на свете.

- Господи... - раздался от дверей тихий шепот.

Я повернул голову.

Уинри...

.Я увидел, как она прикрыла лицо руками и медленно, медленно сползла по косяку на пол. Мы с Алом и маленькая девочка кинулись к ней... она сидела на полу и мелко смеялась.

- Уинри... с тобой все хорошо?!

- Я думала.... - проговорила она сквозь смех, - что заеду... гаечным ключом... по твоей глупой башке... но у меня... нет ин одного под рукой! А за саквояжем лезть - ты успеешь снова куда-нибудь сбежать...

И она снова засмеялась, утирая руками слезы.

Глава 23. Взрослые.

Уж не знаю, каким образом, но отчего-то я понимал все происходящее. Все от начала до конца. Когда Эдвард и его странный брат в доспехах (да... видимо, не все двойники похожи друг на друга... у меня такого размаха плеч не будет никогда, хоть ты лопни... или я все-таки ошибся, и он - не мой двойник... в любом случае, мы с ним даже словом перекинуться не успели) вбежали в круг, я почему-то сразу понял, что это очень опасно. И что эта женщина - Данте - попыталась сделать что-то плохое. Я также понял, что отец Эдварда попытался сдержать ее, чтобы она не попыталась открыть через Врата дверь к Шамбале. И что она отвлеклась на то, чтобы выкинуть Эдварда за врата и таким образом прервала обряд или что она там творила. Разумеется, это отнюдь не привело ее в хорошее настроение.

- Убью! - прорычала она, снова хлопая в ладоши, быстро присела на корточки и прижала руки к каменному полу.

Тотчас из кладки взметнулось вверх несколько каменных копий - одно у самого моего носа, я едва успел отпрыгнуть в сторону и оттолкнуть Уэнди в другую. Мистер Мэтьюз оказался не столь удачлив: отскочить-то отскочил, но, кажется, его чем-то зацепило, потому что он упал на пол, прижимая ладони к правому боку.

- Бегите! - крикнул отец Эдварда. Гогенхайм его звали, что ли?

Он тоже хлопнул в ладоши, коснулся рукой стены, и каменные глыбы вдруг превратились в потоки воды, обрушившись на Данте.

Бегите... прекрасный совет, и я даже собирался ему последовать... собирался... собирался... так почему я с идиотским криком вбегаю в круг и бросаюсь на Данте, стремясь ее повалить?! Я что, рассчитываю, что могу чему-то помешать?! Заразился от Эда манией величия?!

Самое странное, что мне удалось... я действительно повалил ее на пол, и даже схватил за руки... и золотое сияние странного круга, похожего на пентаграмму начало гаснуть. У Эдварда не получилось, а у меня получилось?! Ну надо же... видно, от меня нападения она не ожидала...

Наши с Данте лица оказались совсем близко, и я содрогнулся от отвращения, ослабив на мгновение хватку: у самого уха на шее, так, что обычно под прической не видно, змеилась противного вида опухшая язва... будто плоть гнила, будучи еще живой.

- Глупец! - прошипела женщина. Прицельно ударяя меня коленом в живот. - Ты не понимаешь, что значит Шамбала!

Высвободившись от моей хватки, она рванула к Вратам... но там уже стоял Рой Мэтьюз. Когда успел?!..

- Я тоже хочу узнать путь в Шамбалу! - яростно крикнул он. - Вот ты мне его и покажешь!

- Рой, нет! - это Гогенхайм. Откуда он знает, как зовут мистера Мэтьюза?..

Но Мэтьюз уже схватил Данте буквально за шиворот и затолкал в распахнутые створки Врат. И сам шагнул следом.

- Стоять! - а это уже я. Я прекрасно понимал, что ничего хорошего там мистера Мэтьюза не ждет, а потому поймал его сзади за воротник... ох, лучше бы я этого не делал! Потому что меня затянуло следом.

Я стоял в золотом тумане, и передо мной снова висели врата... Сколько же их тут?.. За первыми еще одни?!

- Это внутренние, - охотно объяснил мне детский голос. - Те, которые ты видел, как бы двери в прихожую. А дом - вот он.

Я повертел головой.

- Да вот же он я! Кстати, привет, Ал! Хотя не скажу, что рад тебя здесь видеть. Как это тебя угораздило так рано, а?.. Выходит, всего лет шесть прошло...

Говоривший в непринужденной позе сидел у самого подножия Врат. Это был мальчишка лет двенадцати с непослушной светлой челкой и ясными янтарными глазами. До жути знакомый мальчишка. Радость наотмашь хлестнула меня

- Эдвард?.. - это спросил не я. Мне пришлось оглянуться, чтобы увидеть рядом с собой мистера Мэтьюза. Голос у него дрожал.

- Эдвард, ты все-таки жив... с тобой все в порядке?!

- Дядя Рой! - Эдвард печально улыбнулся. - А почему, наоборот, так поздно?.. Я думал, что ты прошел уже давным-давно...

- Куда прошел?..

- Через эти Врата проходят души умерших. Только, боюсь, за ними совсем не Рай. Совсем. Потому что когда они распахиваются... - его плечи вздрогнули. - Только эта женщина... Она называет себя Данте... она ходит сквозь них взад и вперед, как хочет.

- Это Врата в параллельный мир?!

- Думаю, не только. Все зависит от того, кто ты сам, и... ну, я не знаю! Послушайте... - лицо его внезапно озарилось надеждой. - Вы не мертвецы, да?! Вы слишком много говорите и слишком долго находитесь здесь!

Мы переглянулись.

- Если бы я умирал, думаю, я бы это запомнил, - фыркнул мистер Мэтьюз. - Не то дело, знаешь ли, о котором можно просто запамятовать.

Эдвард вскочил.

- Вы попали сюда через Большие Врата, да?! - воскликнул он. - Через стационарные! Я пришел к выводу, что они должны быть, пока сидел здесь! Значит, вы сможете вернуться! Вы сможете вывести меня!

- И... как?.. - спросил мистер Мэтьюз.

- Надо просто все время возвращаться! По своим следам! И тогда вы обязательно придете назад.

- По своим следам?.. - на лице мистера Мэтьюза появилась слабая улыбка. - Что ж, не худший совет, племянник. Вот только если я вернусь, я уж точно не попаду в эту самую Шамбалу. И тогда...

- Дядя Рой! Не надо никакой Шамбалы, честное слово! Я же говорю: это, должно быть, жуткое место, если его ищет такой человек, как эта Данте! Вам надо не стремиться к нему, а бежать от него!

- Но если я не попробую, я так никогда не узнаю... - задумчиво произнес Мэтьюз. - И потом, Эдвард, ты просто не понимаешь... ведь тогда мы могли бы...

- Ты мог бы оживить папу с мамой, да?.. - Эдвард пристально поглядел на дядю. - Мне бы тоже ужасно хотелось, чтобы они были живы... - он произнес это, наклонив голову и стиснув зубы. - Но... Слушай... я тут сижу уже не знаю, сколько, но, по-моему, никак не меньше вечности! И знаешь, что я понял?

- Что?.. - тихо спросил Рой.

- Будущее, в отличие от прошлого, существует!

Мэтьюз промолчал. И я с удивлением увидел слезы у него на глазах... или мне показалось?

Эдвард решительно подошел к дяде и взял его за руку. Вторую руку протянул мне.

- Ну, ведите, - сказал он серьезным тоном. - И попробуйте только не вывести! Вы взрослые или не взрослые, в конце концов?!

- Вот дам подзатыльник, будешь знать, какой я взрослый, - пообещал я, беря его за руку. Во мне вдруг поселилась неизвестно откуда ошалелая радость... Эд нашелся! Мой Эд! Тот самый мальчишка, с которым мы гуляли по Берлину, тот самый, который познакомил меня с Уэнди...

- Попробуй! Спорим, я все равно лучше тебя дерусь? - хмыкнул Эд.

Черт, а я уже забыл, какой он задира! Эдвард Элрик был все-таки сдержаннее... надеюсь, ему удалось вернуться. А сейчас черед возвращаться нам.

- На раз-два-три, - сказал мистер Мэтьюз. - Раз, два... - мы с ним одновременно сделали шаг назад.

Тщательно начищенные хромовые сапоги сделали четко отмеренное число шагов по зеркальному паркету. Когда-то - и не столь уж давно - в бытность свою еще майором, бригадный генерал Мустанг вычислил, сколько надо пройти до кабинета фюрера, где надо развернуться наиболее выгодным образом. Ибо "настоящий воин не пренебрегает пустяками", как говаривал Маэс, вытаскивая из форменного берета укрытый там от придирчивого обыска на входе в казарму штопор.

С тех пор прошло не так уж много лет, однако те времена казались отделенными толстенным слоем времени. Хоть ломтями нарезай, да и то не факт, что прорежешься. Куда делся тот хмурый молоденький майор (звание ему причислили сразу, как только он, в дополнение к свежим лейтенантским шевронам выпускника Академии, сдал еще и экзамен на лицензию Государственного Алхимика)? Маэс тогда смеялся: "Это несправедливо! Если уж все девушки твои, то, по крайней мере, по службе я должен продвигаться успешнее!"

Жаловался Маэс, конечно, зря: многим девушкам его веселый нрав нравился гораздо больше нарочитой "загадочной" замкнутости его друга. В этом деле они поначалу преуспевали примерно поровну, хотя Мустанга за выдающиеся подвиги по женской части, равно как и за фамилию, в Академии прозвали Жеребцом (каковое прозвище он от души ненавидел). Однако на втором курсе Академии Маэс влюбился, да так, что моментально забросил всех своих прежних пассий, равно как и веселые курсантские вечеринки. В последствии эта девушка (ничего особенного, обычная серая мышка, хотя все - и Мустанг в первую очередь - ожидали от него какой-то необыкновенной красавицы) стала его женой, а еще немного погодя - вдовой...

Последнее время Мустанг все чаще вспоминал Маэса. Странно... казалось бы, со временем горечь должна была утихнуть, раствориться в волнах памяти. Видимо, два года - не такой уж большой срок. Когда-то, в самом начале, Рой думал, что боль исчезнет, если отомстить... но месть свершилась, а не изменилось ничего.

Осталось только отсалютовать небу и воскликнуть: "Господи, как глупо!" Ибо что может быть глупее, чем смерть?..

Тяжесть от этой глупости до сих пор ранила сильнее, чем боль потери.

Сейчас же генерал Рой Мустанг нарочно обращался к этим воспоминаниям, чтобы подавить гнев и негодование от нынешней ситуации... чтобы напомнить себе о действительно важном... чтобы мысли успокоились, и приняли надлежащий порядок. Чтобы быть готовым к разговору с Халкроу. Халкроу... компромиссная фигура, всплывшая на гребне противоречий разных группировок... солдафон, конечно, но солдафон, не лишенный мозгов... Зачем ему так срочно понадобился опальный генерал Мустанг, бог весть. Со свойственной ему прямотой и стремлением к простым и верным решениям, нынешний фюрер может придумать что-то такое, от чего нет и не будет спасения. Скажем, обвинить "этого молодого выскочку", к тому же, запятнавшего себя "как бы изменой" во время Странного Заговора два года назад, во всех неприятностях, разжаловать до рядовых и отправить обратно на фронт. Действительно, может. Ибо, как ни странно, он не понимает, что все эти тупицы из генерального штаба, поджавшие хвост перед.... Ладно, успокойся. Гнев - он должен быть полезен, чтобы собрать мысли в острое, жалящее копье. Но твой гнев не должен быть направлен ни на кого лично. Ты должен видеть ясно. Тогда ты сможешь отразить нанесенный тебе удар.

"Я конченый человек, - подумал он с усмешкой. - Потому что даже горе использую в своих целях".

Да... он так и сказал Лизе: конченый человек. Человек, сожженный до дна. А она промолчала. И это тоже был своего рода конец, причем конец идиотский.

Мустанг подумал, что он уже слишком долго стоит перед дверью кабинета фюрера, держась за ручку. Пора входить.

Он дернул дверь на себя.

Почему-то Мустанг ожидал, что фюрер будет один. По крайней мере, когда два года назад он отправлял его в "почетную ссылку" на Север, то был один. А теперь - нет. Кроме него в кабинете на боковых стульях сидело еще два генерала: Флетчер и Финчли. Мустанг знал их как довольно-таки неплохих стратегов, но сторонников усиления армии. Крайнего усиления. По этому поводу они находились в оппозиции даже к фюреру Брэдли, который, при всех своих очевидных недостатках, в гражданской политике проводил линию "разумного согласования". Именно поэтому, когда после мятежа признали измену Брэдли, эта парочка оказалась на коне. Кстати, друг друга они не переносили, хотя похожи были не только фамилиями: оба одинаково низенькие, морщинистые и крючконосые. Если они временно отбросили свои разногласия, и находятся здесь вместе... Это могло означать все, что угодно, но скорее плохое. Лично для Мустанга.

- А, генерал Мустанг! - воскликнул Халкроу, без особого радушия, но и без раздражения в голосе - Мустанг не смог сразу разобрать его эмоции, и это его обеспокоило. - Как добрались?

- Благодарю вас, достаточно скоро. Прошу прощения, но я хотел бы перейти сразу к делу: мне необходимо вернуться к войскам как можно быстрее, каждая минута на счету. Обстановка на фронте все еще...

- Критическая, но не безнадежная, - прервал его Халкроу. - И это одна из причин, по которым я вызвал вас сюда. Я хотел бы поблагодарить вас, генерал. Вы совершили невозможное. Вы спасли страну.

- Пока об этом еще рано говорить, мой фюрер. Обстановка еще не стабильна, и... - "Неужели он вызвал меня только за этим?.. Вполне мог бы ограничиться официальной телеграммкой. Нет, тут явно что-то еще. Берегись, Рой, когда так сластят пилюлю, пилюля эта явно горькая. А то и ядовитая".

- Обстановка достаточно стабилизировалась, чтобы мы могли просить вас в дополнение к руководству фронтами взяться за осуществление еще одной операции. Дело это очень новое, и связано с союзниками из... скажем так, далеких от армии кругов. Однако есть все основания предполагать, что сотрудничество с ними поможет нам справиться с нашей основной задачей сейчас и выгнать подлого захватчика с нашей прекрасной Родины. Вот папка, ознакомьтесь, - фюрер подвинул по огромному столу к Мустангу толстую кожаную папку.

- Прямо здесь?.. - осторожно спросил он.

- Нет, можете вернуться на квартиру. Сегодня вечером вы должны приступить к выполнению ваших обязанностей. А пока... познакомьтесь с нашим союзником. Госпожа Асмодея Данте представляет здесь некоторые силы, с которыми вам, как алхимику, привычно будет работать.

Портьера, прикрывающая дверь в соседнюю комнату (насколько помнил Мустанг по одному из своих прошлых посещений, при Брэдли там стояла походная койка и раковина, ибо фюрер был известен своими аскетическими вкусами и привычкой спать два-три часа в сутки, порой не выходя из кабинета) отодвинулась. На пороге стояла невысокая красивая женщина в платье, которое показалось Мустангу несколько странным, но в чем его странность, он не смог определить так сходу.

- Рада познакомиться, генерал Мустанг, - произнесла она низким, приятным голосом. - Надеюсь, мы сработаемся. Тем более что у нас осталось не так много времени.

В тот вечер за столом у миссис Хьюз было на два человека больше. Сама она, тоже справилась с болезнью, и с умилением наблюдала, как братья Элрики уплетают за обе щеки.

- Я всегда знала, что ты вернешься, Эдвард, - ласково сказала она. - Ты всегда был целеустремленным мальчиком. Только... что у тебя с рукой?

- А, пустяки, - отмахнулся Эдвард, набивая рот. - Кстати, ваша запеканка - просто прелесть! Чудо из чудес!

- Спасибо, только похвалы не по адресу. Это Уинри готовила.

-Здорово, Уинри, молодец! - воскликнул Эдвард. - Ну, ты всегда хорошо умела готовить.

- Кроме того случая, когда она первый раз попыталась сделать жаркое... - задумчиво заметил Альфонс, глядя в потолок.

- Ну, да... а помнишь, как она попробовала ради эксперимента положить в бабушкино тесто лишнюю упаковку дрожжей?..

- Еще как! Я же все и оттирал потом, а ты слинял, как всегда!

- Но все меркнет перед тем случаем, когда Уинри в первый раз попыталась приготовить жареную рыбу...

- О да! - братья одновременно вздохнули с деланным испугом.

- Убью! - прошипела Уинри. - Я же не припоминаю вам тот случай с куклой!

- Но кукла-то получилась, верно?.. - улыбнулся Альфонс. - А рыба...

- Не говори этого! - быстро выпалила Уинри. - Молчи, мне самой стыдно!

- А что случилось с рыбой? - заинтересовалась Элисия.

Уинри, Эдвард и Альфонс переглянулись.

- Лучше не вспоминать! - ответили они хором, с дрожью в голосе.

А потом еще раз посмотрели друг на друга. И улыбнулись.

А потом одновременно уткнулись в тарелки.

- Кстати, о готовке, - вдруг сказала Уинри. - Ал... я помню, ты что-то мне такое говорил насчет фирменного пирога миссис Хьюз... еще до того, как... ушел. Я все пыталась вспомнить, что за пирог, да так и не вспомнила... но это явно имело место еще тогда... ну, тогда, когда ты был в доспехах... Значит, к тебе вернулась память?

Эдвард тоже посмотрел на Альфонса.

- Так ты забывал?

- Да, - сдержанно ответил мальчик. - Я действительно забывал, а сейчас вспомнил. Надо было только вспомнить причину... по которой я забыл.

- И что это за причина?

- Это личное.

Теперь пришел черед Эду и Уинри переглядываться.

- То есть?.. - удивилась Уинри.

- Сказал же личное, значит - личное, - ответил ей Эдвард вместо брата, но в голосе его тоже звучал оттенок удивления.

-И... что ты чувствуешь?.. - осторожно спросила Уинри Ала.

- Ну... несколько странно. Одной памятью мне пятнадцать, другой - двенадцать... а если сложить все вместе, то получается семнадцать... но, думаю, я справлюсь, - он безмятежно улыбнулся. - Подумаешь, какие пустяки! По сравнению с тем... - он не закончил.

- Ух ты! - воскликнула Элисия. - А по-моему, жутко интересно! Не соскучишься!

Теперь уже переглянулись все, кроме нее.

- Я думаю, в твоем случае, Ал, это вообще не имеет значения, - с задумчивой улыбкой сказала миссис Хьюз. - Ты давно уже взрослый... ну, почти, - и, протянув руку через стол, она взъерошила ему волосы.

- О господи, почему всех так тянет к моей челке! - под общий смех шутливо возмутился Ал.

...Это был почти семейный вечер. Нет... даже, можно сказать, совсем семейный. По крайней мере, мы все были счастливы. Так хорошо было снова быть вместе. Просто смотреть друг на друга. Просто знать, что мы наконец-то рядом, и никто никуда не исчезнет. Просто касаться друг друга, как будто это самая обыкновенная вещь на свете. Просто смеяться всем вместе... неужели когда-то это не было редкостью? Неужели мы наконец-то прошли всеми нужными дорогами, истоптали все медные башмаки, истерли все железные посохи?.. Неужели нам удалось наконец-то худо-бедно если не искупить, то загладить последствия нашей ошибки? Неужели нам действительно больше никогда не придется расставаться?.. И пойдет нормальная счастливая жизнь... мы вернемся домой... все будет хорошо...

Но нет. На самом деле, это только здесь, в гостиной миссис Хьюз было весело и горела лампа. А на улице, шла война, и умирали люди. И еще где-то там, непонятно в нашем мире или в том, была Данте, вынашивающая какие-то свои планы, а за Вратами был еще неубитый Зависть... Я чувствовал, что брат не сможет этого так оставить. Да я и сам не мог. Это уже было дело чести. И не просто чести.

..Чуть позже вечером, когда Элисию уложили спать, настала пора серьезного разговора.

Начал Эдвард, и, как всегда, сразу взял быка за рога.

- Уинри... ты можешь что-то сделать с моей рукой?

- В общем, инструменты у меня с собой, запчасти тоже, - пожала она плечами. - Может быть, это и глупо, но я всегда таскаю с собой заготовки. На случай... - она чуть покраснела. - В общем, на всякий случай. Так что если что, установить можно буквально за несколько часов.

- В том-то и проблема, - буркнул брат. - Боюсь, что устанавливать некуда.

- Ты о чем?

- Гнезд нет. То есть есть, но другие.

- Это как?! Эд, ты не мог умудриться и гнезда выломать, ты бы кровью истек!

- Ничего я не выламывал, - хмуро сказал он. - Это уже... повторно. В общем, у меня руки-ноги восстанавливались, а потом их снова оторвало. Так что надо все по новой.

Брат избегал смотреть на меня, и я понимал, почему: второй раз руку и ногу ему "оторвало" опять из-за меня. Он подозревал, что мне тяжело будет слышать, и не без причины. Когда он говорил это, я чувствовал себя ужасно. У меня даже живот скрутило холодом.

- Как это тебя угораздило?! - ахнула Уинри.

- Это личное, - отрезал Эдвард. - Но я не жалею. Подумаешь, еще раз....

У меня слегка отлегло от сердца, но чувство паршивости никуда не исчезло.

- Погоди, а на чем у тебя эти протезы стоят?.. Нет, они, конечно, двигаются неважно, но...

- На гнездах, которые сделал отец.

- Ох черт... - Уинри прижала пальцы ко рту. - Я же не могу удалять те гнезда и делать новые! Мало того, что это жутко опасно, так еще и... я вообще не хирург! То есть... я училась, но я пока не сдала на лицензию! Этим бабушка всегда занималась! И потом... нужна больница, нужно оборудование...

- А мастерская Рокбеллов?.. Мы могли бы поехать домой...

- Ее... - Уинри прикусила губу. - В общем, скорее всего, ее больше нет. Там северяне.

- Что?!

- Я не стал тебе говорить, - тихо сказал я. - Но, по-моему, я упоминал, что дома война?

- А что с бабушкой?

- Я не знаю. Последний раз, когда я разговаривала с ней по телефону, ее должны были вскоре эвакуировать... здесь была такая неразбериха, я даже не знаю, как ее разыскивать...

- Ясно... - Эдвард сглотнул. - Насчет операции... а здесь, в Столице...

- Сейчас все госпитали мобилизованы под военные нужды, - тихо произнесла миссис Хьюз. - Если бы ты по-прежнему был государственным алхимиком... но я сомневаюсь, что они позволят там прооперировать, даже если за дело возьмется Уинри.

В гостиной повисла гнетущая тишина.

- Ладно, - вдруг решительно произнесла Уинри, - нечего расстраиваться раньше времени! Кто вообще сказал, что придется эти гнезда переделывать?.. Я хочу как следует посмотреть на эти штуки. Может, я смогу подогнать их под наши гнезда... или еще что придумаю... в общем, чтобы не пришлось всякой фигней заниматься! Тем более что, как я уже сказала, извлечение этих гнезд может быть очень опасным. Особенно в твоем случае, Эд. У тебя же очень близко к легкому подходит...

Она решительно встала и потянула брата за левую руку.

- Пойдем!

- Куда пойдем?!

- На кухню хотя бы! Миссис Хьюз, можно воспользоваться вашей кухней в этих целях?

- Разумеется, можно.

- А ты, Ал, сходи наверх и принеси из той комнаты, где вы сегодня так эффектно очухались, мой чемоданчик! Там должно быть все необходимое.

Уинри потащила брата на кухню, а я послушно отправился наверх. Чемоданчик пришлось искать несколько дольше, чем я рассчитывал... в итоге он все-таки обнаружился на подоконнике, за полураздвинутой шторой. Я быстро подхватил его и спустился вниз, прошел через гостиную, в которой миссис Хьюз уже погасила свет, вошел в коридорчик, ведущий к кухне... Из-под двери вырывалась золотистая полоска света. А еще доносились всхлипывания.

Я замер, сообразив, что про меня, тут видимо, забыли... и против своей воли различие слова, которые прорывались сквозь сдавленные рыдания:

- Я думала... ты никогда... разве так можно... я же... почему я все время должна тебя ждать?! Мне это надоело, черт возьми! Я... и вообще... и... ну как ты мог! - слова иногда звучали как-то глухо, как будто Уинри периодически утыкалась кому-то в грудь.

- Ну... ладно... Уинри, ну не плачь же... - растерянный и на удивление нежный голос брата. - Ну... ну что ты... все будет хорошо...

- Да-а... хорошо... вот я починю тебе руку, и ты опять во что-то ввяжешься... и тебя убьют, или снова ты куда-то исчезнешь... ну сколько можно! Все люди как люди, а ты...

- Уинри...

- И ты никогда не считался с моими чувствами! Как будто трудно было заметить, что я...

- Уинри, мы же были детьми, в конце концов!

- Но сейчас-то мы взрослые! По крайней мере, некоторые, - это, последнее, уже сердито и справляясь со слезами.

- Да... - тихий ответ брата. - Мы взрослые.

Я аккуратно поставил саквояжик с инструментами на пол прихожей и тихонечко, на цыпочках вышел. И не пошел наверх, а отправился в сад. Небо было чистым-чистым... звездным-звездным... и холодным-холодным.

Я присел на качели, которые сам смастерил... не знаю уж, сколько дней назад: по моей памяти - вчера. Оттолкнулся от земли. Качели тихо качнулись.

Я знал, что это случится рано или поздно. Я давно это знал. Я даже очень рад за них. Уинри всегда была мне как сестра и ничего больше. И даже вернувшаяся память... память тех лет, когда я любил ее... не поколебала этого моего спокойствия. Тогда что же темное в моей душе?.. Что это - боль?.. Страх?..

Да. Страх.

Я очень-очень боюсь за них. Я очень боюсь, что Уинри окажется права.

И еще... я боюсь, что, когда мы прошли через Врата, они не потребовали с нас никакой платы. Не значит ли это, что нам придется расплатиться сторицей?..

Глава 24. И снова о философском камне

Они встретились вечером, согласно пожеланию фюрера. Мустанг заехал в Главный Штаб за Данте. Она ждала его на крыльце: изящная, элегантная, одетая с иголочки. Уже ничто не напоминало о той странности, что заметил Мустанг в ее облике несколько часов назад; кстати, он понял, что это за странность: ее платье было сшито по странной моде... вроде бы и не вызывает вопроса, а что-то такое, неуловимое... как будто оно было сделано не здесь... нечто в разрезе ворота, в рукавах... Мустанг не считал себя знатоком женских нарядов, но все-таки изрядно в них разбирался. В частности, он знал, что женщина с такой роскошной фигурой в такой теплый день попытается приоткрыть все, что только можно открыть, а не закутается под самую шею, и не натянет на руки перчатки, скрывая изящной формы кисти.

- Ну, куда вы хотите поехать, госпожа? - спросил у нее Мустанг, приоткрывая перед нею дверцу машины. Никакой необходимости в этом не было, но ему хотелось оказать даме любезность... еще и потому, что он ей категорически не доверял. А с тиграми надо держать ухо востро, особенно, если тигры огнедышащие. Документы, предложенные ему фюрером, только укрепили его в этом недоверии.

- В городской госпиталь, - сказала она с улыбкой, садясь на заднее сиденье. - Если это возможно.

- Разумеется, - Мустанг занял место рядом с ней. - Но я думал, вы пожелаете сразу отправиться к фронту.

- Это может и потерпеть, господин генерал.

- Однако мне надо возвращаться к войскам.

- Я думаю, ваши помощники справятся и без вас денек-другой, - фыркнула женщина. - Вы нужны мне здесь.

- Ничего не имею против, сопровождать такую очаровательную леди - для меня удовольствие, но доставить в госпиталь вас могла любая армейская машина.

- Давайте начистоту, генерал, - она сверкнула на него холодными светло-серыми глазами. - В нашем тандеме главная я. Если я считаю, что вы нужны мне здесь, значит, вы нужны мне здесь.

- При всем уважении, - Мустанг изо всех сил постарался подавить дикую, нерассуждающую злость, вспыхнувшую в нем при этих словах, - я - боевой генерал, и у меня есть важные дела, которые необходимо...

- Я все понимаю, генерал, - мягко улыбнулась женщина. - Но, может статься, помогая мне, вы помогаете своей стране гораздо больше, чем просто командуя войсками в этой глупой, никчемной войне. Вы ознакомились с материалами?..

- В общих чертах.

- Тогда вам все должно быть понятно. Водитель, в госпиталь!

Машина не тронулась с места.

- В Главный Госпиталь, мистер Визарди, - повторил команду Мустанг. - И побыстрей.

Автомобиль резко снялся с места, взвизгнув тормозами.

...В госпитале Данте повела себя несколько странно. Она потребовала, чтобы ей выделили помещение, которое находилось бы в "географическом центре здания". Когда ей вежливо объяснили, что такого не существует, она вежливо вздернула бровь, и потребовала, чтобы для нее перекрыли часть центрального коридора на третьем этаже. Для персонала это означало разные неудобства, вроде обходных проходов по лестницам, для больных тоже, особенно в виду переполненности госпиталя. Однако Данте ничего не пожелала слушать. "В конце концов, это буквально на несколько минут!" - ласково сказала она.

В этот коридор, перегороженный ленточками, она потащила и Мустанга.

- Что вы собираетесь здесь делать?.. - неохотно спросил он ее. - Алхимическую реакцию?.. За счет чего и почему именно в госпитале? Другое место вам не подходит? И где ваш инвентарь?

- Инвентарь мне не нужен, - фыркнула Данте. - И другое место мне тоже не подходит. Главный госпиталь в столице воюющего государства... да это просто подарок судьбы! Сколько горечи, боли, попранных надежд, истерзанных душ! Вы не находите, генерал?.. Вы ведь и сами лежали в таких госпиталях.

- Ну и что?.. - коротко спросил он. - Что вам нужно?

- Пройдите-ка вперед еще на несколько шагов...

Она потянула Мустанга за руку.

- Данте... что вы собрались делать?!

- Не волнуйтесь, никто не пострадает. Так... - она словно прислушалась к чему-то. - Похоже, здесь.

И хлопнула в ладоши. Точнее, попыталась... потому что Мустанг был наготове и перехватил ее руки. Чего-то подобного он и ждал с того момента, когда она сказала, что инвентарь ей не нужен. Однако где она научилась этому трюку?..

- Что бы вы ни собирались сделать, я вам не позволю! - прошипел он сквозь стиснутые зубы. - Речь опять идет о философском камне, верно?! Вы собираетесь расплатиться пациентами госпиталя!

- Почти, - Данте улыбнулась уголком рта. - Бедный, честный, благородный, глупый генерал! Вы так и не догадались, зачем мне нужны именно вы... один из сильнейших Государственных Алхимиков этой страны, пусть и отказавшийся от лицензии!

И Мустанг почувствовал, как в его ладони от запястий Данте скользнули синеватые алхимические молнии. И такой же молнией вспыхнула мысль: "Не обязательно использовать именно ладони, чтобы замкнуть круг, если все тело алхимика служит формулой!"

Сила реакции, которая рождалась тут, в руках Данте, была огромна, он почувствовал это буквально всем существом. Выйди такая сила на волю - и она могла бы разрушить тут все, до основания. Надо было переключить ее на что-то... преобразовать... неважно, во что, только быстро! Никогда раньше он не работал с такими энергиями... Огонь - он куда проще и понятнее. Быстрее... быстрее... "Я не справляюсь! Не справляюсь!"

Когда он падал на пол, еще успело мелькнуть что-то вроде "ну вот и все"... а потом только имя одно осталось:

"Лиза!"

В помещении со Вратами было пусто и тихо. Мы стояли здесь небольшой группой, растерянные, удивленно глядя друг на друга. Мистер Мэтьюз вдруг закашлялся, у него пошла горлом кровь. Он даже упал на колени, я еле успел поймать его. И сам почувствовал... нет, не боль... ужасную слабость, которая вдруг разлилась по всему телу, и от которой подогнулись колени.

Эд попытался поймать уже меня, и у него даже что-то вышло: по крайней мере, я не упал, а довольно-таки мягко опустился на колени. Пол под золотым сиянием на ощупь оказался даже не камнем, а какой-то щебенкой.

Уэнди и герр Гогенхайм кинулись к нам.... Мистер Мэтьюз все никак не мог откашляться, хватался руками за грудь.

- Что... что случилось?! - с дрожью в голосе воскликнула Уэнди. - Дядя Рой! Ал! С тобой все в порядке?! Эд! О господи, неужели это ты?! - девушка так и замерла от смешанных чувств.

- Сколько пальцев? - Гогенхайм сунул мне руку прямо под нос.

- Десять, - ответил я слабым голосом.

- Ясно... а встать можешь?

Я не знал, могу ли я, но Гогенхайм помог мне подняться.

- Что случилось?! - это воскликнул Эд, причем спрашивал он почему-то у Гогенхайма. - Откуда вы-то тут?! И что с ними произошло?!

- Да, что произошло?! - это Уэнди.

- Не знаю, что конкретно, - покачал головой Гогенхайм. - но они оба... чего-то лишились. Полагаю, это плата за твое возвращение, Эдвард.

- Какая плата?! - это уже Уэнди и Эд хором.

- Понимаете, я не думаю, что надо платить что-то просто за то, что проходишь Врата. Но тех. кто попал к ним, они никогда не отдают просто так. Именно так мой сын лишился руки и ноги. А чего лишились они... это еще предстоит выяснить. В случае с мистером Мэтьюзом...

- Лично мне кажется, что кто-то у меня оттяпал... половину легкого... - с хрипом проговорил тот.

- Будь это так, вы вряд ли смогли бы разговаривать, - мягко произнес Гогенхайм. - Хотя... все может быть. Нельзя сказать, что травматическая ампутация как результат Запретной Алхимии - самая изученная область нашей медицины. Ладно... полагаю, нам надо уходить отсюда. И чем быстрее, тем лучше.

- Я думаю, это преждевременно, - произнес от дверей чей-то голос.

Мы обернулись.

Там стояло человек двадцать, часть из них снова в военной форме, а трое передних - в штатском. Одного, в железной маске на пол-лица, я не знал, но герр Гогенхайм фыркнул: "Ну снова вы, Хаскинсон! Вам не надоело?" Второй - это был герр Рудольф Гесс, тот самый, который еще в Бухаресте предлагал мне работу. А третий... Третьим был мой брат Рейнхард Хайдерих^⁴, которого я узнал даже сквозь головокружение. От ненависти в голове моментально прояснилось. Так я и знал, что он где-то тут окажется! Его хлебом не корми, дай ввязаться в какую-нибудь мерзость.

И тут заворочался дракон, о котором все уже забыли. Хотя тоже глупость... забыть о драконе?!

Мустанг даже не потерял сознания. Он просто проехал на спине пару метров и больно врезался затылком в стену... черт, шишка будет. Он прекрасно видел и яркую вспышку, и то, как во всем госпитале мигнул свет... или ему показалось?.. Да нет, куда там "показалось"! Точно, мигнул, плафоны погасли и с шипением вспыхнули вновь. Поднявшийся ветер на мгновение взметнул волосы Данте, открыв... что там у нее на шее? Метка?.. Татуировка?.. Просто грязь?!

А потом свет пропал, ветер стих так же мгновенно, как и поднялся... а Данте торжествующе подняла в руке поближе к потолочной лампе руку с чем-то красным. И довольно произнесла:

- Спасибо большое, генерал! Я даже не ждала такого подарка судьбы... что вы будете хватать меня за руки. Сама-то я алхимик довольно посредственный, у меня ни за что в жизни не вышло бы его получить. А вот вы... Вам бы следовало заниматься чистой наукой, зачем вы тратите свое время и силы на эти игры в солдатики?..

Она вытащила из-за ворота маленькую скляночку на цепочке и аккуратно, длинными тонкими пальцами пропихнула в горлышко алую, словно резиновую капельку.

- Ну вот и все, что я от вас хотела на данном этапе, генерал, - улыбнулась она. - Теперь буду очень благодарна, если вы подбросите меня обратно до Главного Штаба. До завтрашнего обеда можете отсыпаться, или там заниматься своими делами. А завтра в полдень мы едем на фронт.

Легко прошествовала мимо, простучав каблучками. Улыбнулась.

Мустанг тяжело поднялся, опираясь на стену. Чувство было не то как после похмелья, не то как если бы алхимическая реакция сорвалась на половине и улетела, отхлестав его молниями по ушам. Да примерно так оно и произошло... даже удивительно, что он жив остался.

К нему подскочил завотделением.

- Генерал Мустанг! Что случилось?! Кто это женщина?! Что она творила здесь?!

- Это военная тайна, - твердо произнес Мустанг, отлипая от стенки. А про себя подумал: "Хотел бы я сам это знать, доктор! И узнаю".

- Скажите мне, - тихо спросил он у завотделения. - Никто из больных не... умер?..

- Нет, но многие потеряли сознания... Погодите, так это что, как-то связано?!

- Я же сказал вам, доктор: военная тайна.

Мустанг решительно направился к выходу из госпиталя.

Для этого, чтобы выяснить всю подоплеку этой истории, надо попробовать разыскать человека, который был больше всех вовлечен в ту историю с философским камнем. Он вытащит из мальчишки все, что знает. Если он все еще не помнит этого - он заставит его вспомнить.

Потому что в серых глазах этой женщины Мустанг прочитал нечто более страшное, чем просто безжалостность. Он прочел там решимость идти до конца, несмотря ни на что. И если она творит философский камень, безжалостно используя для этого людей, то цель эта не может быть чем-то достойным. Особенно учитывая то, что он прочитал в папке.

Однако, когда Мустанг вышел на высокое, белое крыльцо Главного Госпиталя, он на мгновение забыл и о Данте, и о философском камне, и вообще обо всем. Потому что на ступенях стояла Лиза. Стояла и молча смотрела на него. Карие глаза ничего не выражали.
Потом отдала честь.

Мустанг тоже отдал ей честь и прошел мимо.

Мустанг действительно завез Данте в главный штаб, и сам отправился спать. У него было еще несколько дел, которые следовало завершить здесь, в Столице, до того, как ехать обратно на фронт, и для этого требовалась поспать хоть часа два, чтобы прояснить голову.

А вот Данте, попав в отведенное ей помещение, лишь выждала некоторое время, а потом по телефону не терпящим возражений голосом потребовала машину с шофером. Когда это ей доставили, она приказала вести себя не куда-нибудь, а туда, где раньше располагалась та самая лаборатория со сложным номером, разрушенная недавно повстанцами. То есть она и сейчас там располагалась: Армстронг и прочие собирали ее буквально из кусочков, работали не покладая рук. К счастью, самым сильным разрушениям подвергся только второй корпус, где, как уже было сказано, находилась, в основном, документация, а не собственно рабочие площади. Впрочем, потеря документации - это, как прекрасно знает работник любого НИИ, тоже своего рода катастрофа.

Хотя Данте явилась под вечер, работа там еще не прекращалась. Она разыскала не Армстронга, а человека, курировавшего лаборатории от армии - фамилия его была Ши, - и потребовала с этого Ши, чтобы они немедленно приняли в работу груз, которые должны привезти в самом скором времени. И заниматься этим грузом будет исключительно она с ее ближайшими помощниками. Когда Ши, робко заикаясь, спросил, что ему по поводу сказать май.... то есть мистеру Армстронгу, Данте холодно заявила, что это совершенно секретное дело, которым армия занимается уже больше года, и гражданские, - она выделила это слово голосом, - ничего знать не должны. Потом добавила: "Кстати, ради вашего спокойствия, я бы не советовала вам совать нос в это дело".

Потом она так же спокойно уехала.

А через некоторое время обалдевший Ши наблюдал, как во двор под покровом темноты въезжают грузовики, и из этих грузовиков молчаливые грузчики выносят разнокалиберные, но довольно большие коробки. Причем каждую тащили как минимум два человека. Когда Ши, повинуясь любопытству, сунул нос в одну из них, уже составленную на склад, он с удивлением обнаружил, что они набиты металлом... причем каким-то странным металлом. Его помощник, который подсвечивал фонариком, воскликнул:

- Так это же доспехи, шеф!

- Какие доспехи, ты чего несешь?

- Обыкновенные, у меня мама в музее работала, так там вдоль всех коридоров стояли! Здоровенные такие! Вот смотрите, это нагрудник, а это вот явные перчатки...

Ши быстро захлопнул ящик и махнул рукой помощнику, чтобы выходить прочь со склада. Когда они вернулись в кабинет заведующего, он удивленно воскликнул:

- Но зачем им столько музейного хлама!

- Кто его знает, шеф... - почесал в затылке помощник. - Говорят, эта баба, которая приезжала, она с генералом Мустангом сотрудничает. А он алхимик, и все знают, что он какими-то темными делами занимался с фюрером-изменником, или что-то вроде... кто их, этих алхимиков, знает! Вроде наука наукой, а вдруг такие штуки отмочат, что и думаешь - люди они еще или уже нет?.. Вот хоть доспехи эти взять... Я же говорю, когда маленький был, мне все время казалось, что вот-вот они оживут... если приходилось с мамой в музее допоздна задерживаться, то я их боялся.

- Что ты несешь, - одернул его Ши. - Взрослый мужик, младший лейтенант, а судачишь, как бабка старая.

- Все-все, молчу, - пожал плечами помощник. - Но помяните мое слово, замешана в это дело какая-то чертовщина.

Ши только передернул плечами. Ему тоже было от всего этого не по себе. Не понравилась ему эта... женщина. Как глазами сверкнет, так холод до самого дна. Если бы не прямой приказ, он бы наплевал на все и рассказал бы Армстронгу... Ши был знаком с ним еще когда майор состоял на действительной, и привык к тому, что этот здоровяк всегда умудрялся находить выход из любой, даже самой затруднительной ситуации. Но госпожа Данте действительно подчинена напрямую фюреру, он получил соответствующий звонок, когда обратился за подтверждениями ее полномочий. А значит... кто его знает, возможно, тут действуют соображения покруче, чем видно с его подполковничьей колокольни.

Хотя все-таки ему что-то тут не нравилось... что-то, что он толком даже не мог определить... как будто бы интуиция. А интуиции он привык за двадцать пять лет службы доверять безгранично.

И Ши, внутренне сомневаясь, все-таки накрутил на телефоне знакомый номер... и пригласил одну свою старую знакомую на чашечку кофе. Просто пригласил. Ведь это не преступление - выпить кофе с красивой женщиной?.. Даже если эта женщина в силу служебного положения и личных связей может располагать сведениями, которых у него, подполковника Димитруса Ши, нет в принципе.

Я проснулся оттого, что кто-то потрепал меня за плечо.

- Ал! Ал! Соня, ну вставай же! Черт, как ты умудрился задремать в такой позе - на тебе только смотреть шея затекает!

Открыв глаза, я увидел брата, который стоял передо мной, широко улыбаясь. Рукава его рубашки были закатаны... правая рука - железная. Выглядит несколько неуклюже по сравнению с тем, что Уинри делала раньше, но если учитывать условия....

Я протер глаза... зевнул... Надо же, я умудрился заснуть, сидя на качелях в саду. Скажи мне раньше кто, что я способен на такой подвиг - не поверил бы.

Сейчас было еще очень рано, наверное, часов пять утра, не больше. Очень холодно. Трава в росе, небо уже просветлело, но солнце еще не взошло.

И тут до меня дошло:

- Так что, все-таки не пришлось переставлять эти гнезда?!

- А! - Эдвард махнул рукой. - Уинри сказала, что вообще-то надо, но пока и так сойдет. Потом переделает. А ногу пока вообще так оставила, у нее все равно с собой достаточно запчастей нет.

- И когда она успела?.. - пробормотал я себе под нос.

- Ты о чем?.. - удивился Эдвард. - Считай, всю ночь этим занималась! Ты же знаешь, как Уинри быстро работает!

- Всю ночь?..

- Ну да, а что?.. Ну, вообще-то, я вздремнул пару часов, пока она возилась... ну ты же сам помнишь, я двое суток не спал! Вымотался, как собака. Ладно, пошли в дом. Замерзнешь...

Брат хлопнул меня по плечу и направился к дому. Выглядел он как-то очень бодро для человека, который действительно за последние двое суток спал хорошо если часа четыре (насколько я помню, он еще в самолете умудрился вздремнуть, пока мы летели над океаном... неужели это было в другом мире?). А вот я тащился за ним довольно-таки медленно, ощущая, как ломит все тело... н-да... значит, я ошибся, и ничего у них с Уинри не было?.. Лопух братец, лопух... такой шанс упустил!

И вдруг я подумал... ничего себе, уже чувствую раздражение от того, что Эдвард меня поднял с утра пораньше! Я чуть не засмеялся, так вдруг мне стало хорошо от этой мысли... еще бы дня три назад я не поверил бы, что такое вообще возможно!

Я тут же пошел быстрее и нагнал брата в два шага. Мы уже стояли на крыльце, когда услышали шум подъехавшей машины, потом хлопок двери.

Мы обернулись. Взявшись за ручку калитки, у начал дорожки стоял генерал Мустанг. Без фуражки и какой-то словно бы выпотрошенный, с кругами под глазами.

Потом он неторопливо пошел к нам. Остановился в двух шагах.

- У меня в глазах двоится, или все-таки Стальной вернулся?.. - хмыкнул он.

- Если вы вчера не нализались до зеленых чертиков, стало быть, вернулся, - пожал плечами брат. - Я же говорил, что не сдохну раньше вас, полковник.

- Вообще-то уже генерал.

- Поздравляю.

- Особенно не с чем. Кстати, я пришел поговорить с Алом... ну, думаю, теперь и с тобой... об одной весьма неприятной вещи. И я хотел бы пригласить вас снова поработать вместе. Думаю, вы не в курсе, что у нас тут готовится вторжение в параллельный мир?

- Что?!

Глава 25. Уничтожить

- Что?! - только и мог сказать я. - И здесь тоже?!

- Ты о чем?! - прищурился Мустанг.

- Я только что из параллельного мира, - охотно пояснил я, - и там они тоже готовят не то захват своего мира, не то захват нашего, не то обоих сразу.

Наверное, если бы Мустанг что-то жевал, он бы поперхнулся.

- Н-ну, Эдвард... н-ну ты даешь...

- Отчета не требуйте, все равно не напишу, - фыркнул я. - Но могу рассказать на словах. Только пойдемте в дом, не на улице же о таком разговаривать!

Я толкнул дверь в прихожую.

- Кстати, вообще-то я имею право потребовать с тебя отчет, поскольку теоретически ты все еще в армии, - заметил Мустанг, проходя следом за нами с Алом - Брэдли объявил тебя дезертиром, но после того, как его собственная... хм... компетентность была поставлена под сомнение, тебя заочно оправдали. Так что у нас ты числишься "пропавшим без вести в боевой обстановке". Еще через пять лет тебя бы объявили погибшим, посмертно бы повысили в звании и назначили бы родне пенсию.

- О, выходит, я рановато вернулся! - хмыкнул я. - Теперь еще увольняться, вся эта кутерьма...

- Сомневаюсь, что в нынешней обстановке кто-то примет твою отставку. Так что тебе лучше затаиться и не высовываться, - когда Мустанг говорил это, он уже снимал в прихожей пальто.

Из кухни выглянула миссис Хьюз.

- Рой! Ты пришел! Ты так давно к нам не заходил, Элисия о тебе спрашивала.

- Извини, Гресия, я был очень занят.

- Я знаю, - миссис Хьюз печально улыбнулась. - Они почти ничего не сообщают в новостях, но я еще не совсем разучилась слушать. И кроме того, друзья кое-что рассказывают... Недавно ко мне заходила подполковник Хоукай.

Мустанг на ее слова никак не отреагировал. Подполковник Хоукай?.. Ее здорово повысили за два года. И, выходит, она больше не помощница Мустанга. Почему, интересно?.. Сколько мне помнится, она всегда буквально тенью следовала за ним.

Миссис Хьюз обвела нас внимательным, тревожным взглядом.

- Полагаю, вам надо о чем-то поговорить?.. Вы можете пройти в гостиную, я не буду вам мешать.

Мы последовали ее совету.

Начал Мустанг: коротко обрисовал ситуацию, в которой оказался, и спросил, что мы знаем о Данте. Будь у меня гипотония, меня бы от одного этого вопроса удар хватил, так я Данте терпеть не мог. И все-таки она объявилась здесь. Придется с ней разбираться. Эх, жизнь моя - перекати-поле. Ни минуты покоя нет!..

Впрочем, этого следовало ожидать. Вчерашние вечер и ночь были слишком хороши, чтобы после этого не последовало какого-то мощного пинка под зад.

...Не потребовалось много времени, чтобы рассказать Мустангу в подробностях о событиях двухлетней давности. Довольно много он знал и так, или собрал впоследствии: кое-что, однако, знать могли только мы с Альфонсом, и вот это-то мы ему и рассказали. Опустили только, что Данте была связана с нашим отцом, хотя о том, как и для чего она использовала философский камень, сообщили. А вот обрисовать мои - и наши - приключения в параллельном мире... это оказалось не так-то просто. Ну как, черт возьми, об этом расскажешь, да еще чтобы не выглядеть при этом полными психами?..

В итоге я выкрутился так:

- ...Оказалось, что Врата, о которых вы знаете, ведут в одно очень странное место... оно связано с нашим миром чем-то вроде пуповины, наверное. Там алхимии нет, потому что вся энергия боли, страданий, смертей проходит сюда, к нам. И она-то и составляет основу алхимии. Это именно то, что позволяет веществу превращаться одно в другое. И, поскольку в том мире нет алхимии, там техника получила гораздо лучшее развитие, чем у нас. Не во всех областях, конечно... скажем, автопротезов у них нет, - на этой фразе я бессознательно потер левой рукой правую. - Но зато у них есть аппараты, которые могут летать по воздуху, но не так, как птицы, а по-другому... - я оборвал себя: вот еще, вздумал о самолетах рассказывать! Ясное дело, эти штуки тебе нравятся, но сейчас не время... а, вот, кстати, когда время будет, надо будет уговорить Уинри помочь и попробовать сделать один... Мало я, что ли, перелопатил материалов по авиастроению?.. было бы здорово подняться в небо здесь, в Аместрис, а не в другом мире!- Ладно, это не важно. В том мире как раз окончилась большая война... очень большая, у нас таких не может быть: там воевало государств двадцать-тридцать, наверное. И вот представители побежденного государства создали тайное общество, завязанное на оккультизме... Они хотели использовать алхимию, чтобы взять реванш за поражение в войне.

- А какая связь между алхимией и оккультизмом?.. - нахмурив брови, спросил Мустанг.

- Для них алхимия - это какая-то эзотерическая дисциплина, вроде магии. Да, в общем, магия и есть. Короче, они каким-то образом догадались, а может, вычислили, что в их мире можно получить доступ к алхимии только там, где наши миры соприкасаются. Они называли это место "остров Туле". Это и в самом деле остров, недалеко от магнитного полюса их мира... возможно, это важно. И там мы нашли стационарные врата.

- Стационарные? - снова переспросил Мустанг.

На сей раз ответил Ал.

- Да, они просто там были... были постоянно, на том острове, в замке... мы так поняли потом: есть Врата, которые находятся между измерениями, а в их мире - только их отражение... В нашем мире Врата можно вызвать из души каждого человека, а в их мире все души приходят к одним вратам. Знаете, как бы единство и борьба противоположностей. И те Врата - они не окончательные, а просто пропускают к настоящим. Как бы дверь тамбура.

- А ты, Альфонс, когда успел сходить в тот мир?

Ал пожал плечами.

- Это долгая история. Как-нибудь потом.

- Так вот, продолжаю, - произнес я. - Как выяснилось, эти тулисты смогли найти остров, потому что им помогла Данте. Она умудрилась перенестись из нашего мира в тот, и даже вселиться в тело другой женщины, а все благодаря остаткам философского камня.

- А откуда у нее был философский камень? Насколько я помню, философским камнем стал Альфонс... то есть доспехи.

Мы с Алом переглянулись.

- Давайте тоже в другой раз, ладно?.. Это не так важно.

- Хорошо, тогда почему ты сказал, что они пытаются захватить наш мир? Откуда ты узнал?

- Честно говоря, просто ляпнул для пущего эффекта, - пожал я плечами. - Они в этом замке успели за два года устроить целую тайную базу и занимались разработками страшного оружия. Думаю, это только для того, чтобы завоевать свой мир. Из нашего они, надо думать, получали финансирование... это если учесть тот факт, что Данте моталась туда-сюда между мирами. Вот только чем она заинтересовала наших генералов?

- Говоришь, разработки супероружия?.. Страшнее, чем алхимия?

Я честно задумался.

- Как вам сказать... думаю, что все-таки страшнее. Его изготовление не в пример сложнее и дороже, чем обучении алхимии, но это ведь техника. Это ведь не люди. Разрушительный эффект одного алхимика ограничен его способностями, талантом, совестью, в конце концов. Разрушительный эффект одной такой штуковины... ракеты они называются... если их начинить взрывчатым веществом... мне кажется, что на базе того принципа, который разработали мы с Хайдерихом, - на этом месте Альфонс встрепенулся, Мустанг же просто проигнорировал незнакомое имя, - можно построить ракету, способную снести с лица планеты целый город.

- Ну вот и ответ, чем она заинтересовала нашего силовика Халкроу. Я практически вижу его самодовольную рожу, когда он рассуждает, что будь такое оружие у Аместрис, у нас бы воцарился мир на вечные времена, - генерал хмыкнул. - Но зачем все это Данте? Исходя из того, что ты мне о ней рассказал, ее интересует не столько власть как таковая, сколько вечная жизнь. А этого не добьешься, завоевав мир.

- Ну, может она почувствовала вкус к власти?.. - предположил я. - Или... о, черт! Она ведь не ищет уже философского камня, в нем она, похоже, разочаровалась! Она пытается открыть путь в Шамбалу... Может, все ее действия с этим и связаны?..

- Шамбала?.. Это что, легендарная страна чудес из древних сказаний?..

- Не совсем... - начал Альфонса.

Пока он рассказывал Мустангу, откуда мы узнали о Шамбале и при каких обстоятельствах, и что понимает под этим понятием Данте, я глубоко задумался. Так... насчет философского камня она наконец-то уловила, что он бессмертия не обеспечивает, и теперь ей нужна эта самая Шамбала, где якобы сбываются желания. А ей не пришло в голову, какую она цену берет за эти самые желания?..

Ну ладно, может быть, и не пришло... а зачем ей заниматься этой бодягой с оружием и прочим?.. Она ведь пыталась и подойти с другого конца, использовать Зависть, как ключ, и прочее...

О... а если все проще?.. Просто-напросто ей нужно было время, чтобы сломить Зависть, и еще ей нужно было, чтобы кто-то занимался поисками Гогенхайма... может быть, просто-напросто она выполняла свою часть сделки с тулистами, чтобы они, в свою очередь, делали то, что угодно ей?.. В принципе, объяснение правдоподобное, но что-то не очень вяжется: насколько я знаю Данте, она всегда действовала, исходя из правила "необходимого и достаточного". То есть, вместо того, чтобы претворять в жизнь такой сложный и громоздкий план, она могла бы просто как-нибудь обжулить тулистов, ее гибкий и изворотливый ум вполне это позволял. Другое дело, что в исполнении их плана она могла увидеть какую-то выгоду для себя... но любая выгода, которую я могу представить, ничтожна в сравнении с завоеванием Шамбалы.

Примерно эти соображения я изложил Алу и Мустангу.

- Пока версии получше у нас нет, предлагаю принять Эдову как рабочую, - ответил на это генерал. - Ну что, парни... подводя итоги: мне навязали в компаньонки стерву с четырехсотлетним опытом интриги, мечтой о вечной жизни и желанием завоевать мир, а то и два. Что будем делать?

- Уничтожать, - твердо сказал Ал, и я даже вздрогнул от той решимости и того холода, которые прозвучали в его голосе. Мой брат! С ума сойти... Его тоже довела вся эта история.

...Как меня довела вся эта история! Несмотря на слабость в ногах, меня одолевала такая ярость, которой не было даже тогда, когда я наткнулся на какую-то банду у пивной Толстого Ганса, и я был вынужден драться ни на жизнь а на смерть. Тот памятный день наградил меня двумя шрамами на теле и одним из самых худших воспоминаний: тогда я первый раз убил человека. И косвенно в этом тоже виноват был Рейнхард, как и в большей части моих несчастий. Если бы не та кража денег, мне бы не пришлось уходить из дома в четырнадцать лет, не пришлось бы самому зарабатывать на жизнь и снимать угол в том ужасном районе... ничего бы не пришлось. И мама была бы здорова.

Еще в детстве я много раз упрекал себя за то, что не могу любить старшего брата, говорил, что это недостойно христианина и вообще нехорошо. Лишь позже я понял, что такого, как Рейнхард, любить не легче, чем мокрицу или ядовитого скорпиона. Сравнение тут не случайно: мне всегда чудилось в нем что-то от насекомого. Не то в манере двигаться как-то очень быстро, от чего складывалось впечатление, что он не ходит двумя ногами, как все люди, а перебирает множеством маленьких ножек, не то в холодном до бессмысленности взгляде красивых, опушенных густыми ресницами черных глаз - иная девушка позавидовала бы таким глазам! В общем, я никогда его даже не уважал, и вообще сколько-нибудь теплых чувств к нему не испытывал. Он ко мне тоже... да он вообще меня не замечал. В раннем детстве он полагал год разницы слишком серьезным препятствием, чтобы связываться с "мелюзгой", позже он и вовсе презирал меня, как книгочея, тихоню и слюнтяя. А вот когда мне исполнилось лет двенадцать, он начал меня изводить. Более того, умудрился сделать жизнь в доме совершенно невыносимой для меня. Если бы он не ушел через год... я бы, наверное, ушел сам - раньше, чем получилось на самом деле.

После того случая, когда он вернулся домой на короткое время только затем, чтобы внести туда раздор и смуту, я поклялся себе никогда не искать Рейнхарда. Я знал, что эта встреча неминуемо приведет к гибели одного из нас, потому что простить то, что он сделал, может, наверное, только святой, а я к таковым себя никогда не причислял. И я в любом случае хотел избежать груза лишних грехов на душе. Но тогда же я сказал себе, что если Господь будет так милостив, что даст мне возможность... о, пусть даже тень возможности... я не упущу ее.

И это даже будет не месть. Просто таких, как он, нельзя оставлять в живых. Они принесут миру несоизмеримо много горя. После того, как я убью его, наверное, до конца жизни меня не отпустят кошмары... наверное, я никогда не смогу быть счастлив, зная, что убил своего старшего брата, каким бы он ни был негодяем. Но все же и отступить я не могу

И вот, наконец, я встретил Рейнхарда... но у меня кружится голова, подгибаются ноги, противников двадцать человек только здесь, и еще неизвестно сколько в замке, а нас пятеро, из которых один раненый, один почти старик, одна девушка и один ребенок... Не самая подходящая расстановка сил для битвы, которую я теперь не имею права проиграть. Ведь если раньше я допускал возможность, что не я убью Рейнхарда, а он меня, то теперь эта возможность должна быть полностью исключена. Иначе кто защитит Уэнди?.. Да и Эдварда... мистер Мэтьюз все еще кашляет...

- Вот мы и встретились, Рейнхард, - произнес я, выпрямляясь. Это получилось неожиданно легко: видимо, ярость сыграла свою роль.

- Рейнхард?.. Какой Рейнхард?.. - удивился стоящий впереди Гесс.

- Это мое имя, босс, - сказал со странной, змеиной улыбочкой брат. - Меня зовут Рейнхард Хайдерих.

Сдавленно охнула Уэнди, но промолчала... слава богу! Да, видишь, какие у меня родственники: не чета твоим. Я люблю тебя, я так тебя люблю, но в такие моменты я понимаю, что вряд ли мы сможем когда-то быть вместе...

- Что Хайдерих, это я помню. У вас с этим одинаковые фамилии... - начал было он, и тут же расхохотался. - Ну-ка, он что, член твоей семьи?

- Младший брат, - фыркнул Рейнхард. - Но это совершенно ничего не значит, босс. Он - своего рода позор семьи. Отщепенец. Родители уже три года не имеют о нем сведений. Кстати, если вы вспомните, именно я вас на него навел тогда, в Бухаресте. И...

- Так значит, ты с самого начала замешан в этой истории?! - с ненавистью воскликнул я.

- Разумеется, - пожал плечами этот подонок. - Если твои дурацкие увлечения ракетами смогут принести нашему Делу хоть какую-то пользу, почему бы их не использовать?.. Все равно сам по себе ты ни что не годен.

- Ладно, хватит болтать, - прервал его Гесс. - Рядовые, берите их и поведем к пароходу. Да поосторожнее с ними: эти люди нам еще пригодятся. Надо покидать это место.

- Как это покидать?! - вдруг взвился "человек в железной маске" - Хаскинсон. - А Шамбала?! Только отсюда можно открыть двери в Шамбалу! Профессор Гаусгофер...

- Профессор Гаусгофер - мой учитель, и я очень его уважаю, но при всем при том, Хаскинсон, он иногда немного чересчур увлекается мистикой. Если дракон вышел из-под контроля, мы не можем больше оставаться на острове и подвергаться... О боже всемогущий, а это что?!

- Дракон, - с невинным видом заметил Гогенхайм. - Вы бы заметили его сразу, как вошли, если бы соизволили оглядеться по сторонам.

- Как он сюда-то попал?!

- С помощью этой самой "мистики", которую вы полагаете пустой тратой времени. Кстати...

И тут дракон взвыл и взвился в воздух. Ударился головой о камень потолка, заревел, снова ударился, снова заревел... камни во все стороны полетели.

- Бежим! - крикнул Гогенхайм, перекидывая руку мистера Мэтьюза через плечо и помогая ему встать. - Быстрее!

Мы кинулись к выходу, вслед за тулистами.

Когда мы выбежали в коридор, то поняли, что дракон пробился из шахты на волю. Правда, разумеется, он разбил не верхний каменный свод, а, судя по звону, стекло на ту "смотровую площадку", куда меня совсем недавно водил мистер Мэтьюз. Так или иначе, шахту он покинул, а еще через минуту... шум, грохот, стук обвала...

- Он пробил внешнюю стенку! - закричал Гесс. - Он на воле!

- Не бойтесь, с острова не улетит, - холодно заметил Хаскинсон. - Ключ от Врат не имеет право покинуть Средоточие. Его просто не выпустит. О! Слышите? - до нас донесся удаленный рев. Дракон буйствовал.

- Надо в подвалы! - крикнул мой брат. - Там все уцелеет, даже если замок обрушится. Идемте, босс!

- И где эти твои чертовы подвалы?!

- За мной!

Разумеется, нас никто спасать не намеревался, но мы кинулись за тулистами - а что еще было делать?.. Когда мы пробегали по навесной галерее, соединяющей два крыла замка, дракон ударил мощным хвостом прямо впереди нас, и часть галереи обвалилась во двор. В пролом упало двое солдат. В открывшуюся щель я увидел заваленный мертвыми телами двор... видимо, дракон хорошо порезвился. Ярость его не знала границ.

Как ни странно, я обрадовался тому, что мы остановились: было время отдышаться. В груди нестерпимо кололо, перед глазами плавали черные звезды, в висках стучало. Да что же это со мной?! Не так уж много мы и пробежали, такая дистанция никогда не была для меня проблемой... не связано ли это с "платой", о которой говорил Гогенхайм?

- И что теперь?! - крикнул Гесс своему помощнику. - Есть другой путь в подвалы?!

- Н-нет... - пролепетал тот. В первый раз я видел, как Рейнхард лепечет!

- Х-ха! - фыркнул Хаскинсон. - Видите, видите гнев острова Туле?!

Он рассмеялся мелким, бешеным смехом и легко соскочил в дыру.

Я машинально отшатнулся от края - мне не хотелось глядеть, что там из него получилось. Ну и психи все они, в этом "обществе Туле!" Или?..

Я ушам своим не поверил: снизу донесся топот ног и тут же удаляющийся полубезумный смех. Даже, вроде, слова различил: что-то типа: "Я сильнее всех!" Он что, с драконом собрался схватиться один на один, да еще и на кулачках?!

- Предлагаю вернуться вниз, в шахту с Вратами, - подал голос донельзя бледный Мэтьюз. - Как ни странно, там сейчас безопаснее всего.

Сказал он это тихо, так, чтобы слышали только мы, стоящие рядом. Гогенхайм согласно кивнул, мы развернулись и кинулись назад. Теперь уже тулисты поспевали за нами. Но до шахты мы не добежали. По крайней мере, я. Потому что в какой-то момент меня с силой ударило по голове.

Сознания я не потерял, но упал на пол и какое-то время не мог подняться - тело стало, как ватное. Наши, видимо, просто ничего не заметили: я бежал последним из них. А тулисты просто прогрохотали сапогами мимо.

А потом чья-то рука схватила меня за волосы, отогнула голову вверх, обнажая шею, и я почувствовал холод стали у кожи.

- Ну что, разочтемся, щенок?! - прошипел голос Рейнхарда у меня над ухом. - Думаешь, я не понял, что ты собрался меня убить?! Ты всегда был слишком прям и честен, чтобы победить... но оставлять тебя в живых все-таки опасно. Ты ведь теперь не отступишься. Тебя нужно уничтожить.

Я почувствовал, как сталь сделала надрез у меня на горле... что, все?! Неужели все так и закончится?!

Звук удара, и нож зазвенел по камням, а Рейнбах упал на пол рядом со мной. Он сознание все-таки потерял, потому что глаза закрыл... а по лбу у него скатилась тоненькая струйка крови. Рядом с ним упал столь вовремя и метко запущенный камень.

Я сел, обалдело потряс головой.

- Ну, Ал, ну ты и горазд влипать в истории! - воскликнул Эд. - Совсем не изменился! Хорошо, что я заметил, что тебя нет!

- А как остальные?!

- До шахты они не побежали, спрятались в каком-то архиве... вроде он под лестницей, а лестничные пролеты осыпаются в последнюю очередь. Пошли быстрее! Дракоша там совсем разошелся! Кстати, он, чтоб ты знал, тоже из того мира: я видел, как он Врата проходил оттуда сюда.

- Одну секунду, - я наклонился над братом, пощупал пульс. К сожалению, пульс прощупывался, причем ровный. - Одну секунду... - я снова подобрал камень, примерил его в руке.

- Ты что собрался делать?! - в ужасе воскликнул Эд.

- Убивать, - жестко ответил я.

- Ты с ума сошел! Какой бы он ни был, но он же твой брат! Он - член твоей семьи!

- Эд, ты еще... - я осекся - хотел сказать: "ты еще маленький и многого не понимаешь", но это прозвучало бы более чем фальшиво. Поэтому я просто произнес: - Ты не знаешь всех обстоятельств.

- Какие бы ни были обстоятельства! Ал, ну так нельзя! Это на тебя не похоже! Как ты будешь с этим жить потом?!

- Хреново.

- Как ты будешь смотреть в глаза Уэнди?! Он же без сознания!

- Говорят, смерть во сне - самая легкая.

Но руки у меня уже дрожали. Я чувствовал, что из глаз вот-вот потекут слезы... нет, они даже потекли, и я утер их рукавом. Да, я убил в своей жизни четырех человек. Одного - бандита у пивной Толстяка Ганса. Двух - разбойников, которые напали на меня в лесу, когда я пешком шел в Мюнхен из одной из ближайших деревень (у меня было в пистолете два патрона, я потратил их оба... остальные четыре человека банды пропустили меня, и я не оглядывался, пока шел прочь по холмистой дороге... только через три километра, так и не дождавшись ножа в спину, я привалился к дереву и упал во что-то вроде обморока). Одного - того типа, тулиста, по всей видимости, что целил в меня из автомата, когда нас с Эдвардом Элриком так бесцеремонно ссадили с поезда.

И теперь мне надо присоединить к этому списку пятого - своего собственного брата. Смогу ли я?! Хватит ли во мне гнева, хватит ли убежденности в собственной правоте, в собственном праве?!

- Помнишь, "не судите да не судимы будете"! - тихо сказал Эд, трогая меня за плечо. - Ал... не надо... не надо, пожалуйста! Это... слушай, это тогда будешь совсем не ты.

Я посмотрел на него... на моего друга детства, который когда-то был старше и опытнее, а сейчас вдруг оказался моложе и наивнее... но он помнил прежнего меня, счастливого меня, таким, каким я был до всего: до предательства брата, сумасшествия матери, до трех лет одиночества и скитаний, работы на износ...

Может быть, он прав?.. Может быть, право мое прошлое, глядящее на меня ясными глазами, в которых плещется искренняя боль?..

Убив Рейнхарда, я окончательно похороню себя прежнего, того Альфонса Хайдериха, на которого я все-таки могу смотреть в зеркало. Если я не убью его, я, возможно, пропущу в мир все то зло, которое он несет в себе... или не несет?.. Не судите, да не судимы будете... Стоит ли убивать прошлое ради будущего, которое может не наступить?..

- Черт с тобой, пойдем быстрее! - воскликнул я, отбрасывая камень в сторону.

Глава 26. А когда я вернусь...

Все-таки три с половиной часа сна этой ночью помогли слабо: голова все равно раскалывалась и была как чужая. Неужели все-таки возраст?.. Мустангу не было еще и тридцати пяти, а он иногда чувствовал себя почти стариком. Старой развалиной, которая ни на что не способна и ничего не умеет... по крайней мере, его часто посещало это чувство. Теперь оно отошло, кануло куда-то в глубины подсознания, чтобы вернуться в самый неподходящий момент. Сейчас было время действовать.

Действовать!.. Что за сладкое слово! После двух лет выжидания, после двух лет смирения обиды и гнева, после двух лет тоски он, наконец-то, получил шанс что-то исправить... сделать что-то по-настоящему важное... Холодная ненависть к Данте и ей подобным, к фюреру и прочим генералам, кружила голову, как молодое вино, но не было нужды вспоминать горькое прошлое, чтобы сохранить спокойствие: настоящее предоставляло достаточно сил в его распоряжение.

Что бы сказал Маэс?..

Маэс сказал бы: "Молодец, так держать, старина! Только не увлекайся".

- Ну как, генерал?.. - встревожено спросил Филипс.

- Отправляемся, - коротко произнес Мустанг. - Все уже готово?

- Да, сэр, только вас ждем.

- Ах эти столичные чинуши! Мой вам совет, Филипс: никогда не становитесь генералом, дослужитесь до майора - и хватит.

- Я, вообще-то, планировал остановиться на капитане, генерал.

- Вот как?.. - Мустанг с удивлением взглянул на своего невзрачного помощника. - Значит, вы умнее меня, Филипс.

Помощник проигнорировал этот вопрос и склонился к своей вечной папочке:

- Кстати, генерал, к вам посетители.

- Как они меня нашли?.. О, черт, ну скажите им, что у меня нет времени... хотя постойте. Кто?

- Майор Фергюсон из отдела снабжения...

- Пошлите этого старого вымогателя к черту.

- И подполковник Хоукай из военной прокуратуры. По личному вопросу, как она сказала.

- И ее... нет. Хоукай, вы сказали?

- Так точно, генерал.

- Пропустите.

Он вошел в кабинет через заднюю дверь и остановился у окна. Кабинет был большой и на диво уютный: Мустангу редко доставались такие. Самый удачный был в Ист-сити, он им пользовался года три. А этот ему выделили на те пару дней, которые он должен был провести в Столице. Зачем - не очень понятно: сегодня Мустанг зашел сюда в первый раз, до сих пор все дела разбирались через адъютанта прямо на ходу.

А вид отсюда открывался превосходный - городской парк, спускающийся к реке, а за рекой - причудливые строения и аттракционы Алхимического парка. Сейчас, конечно, ничего там не работало. Мустанг глядел на серебристый шпиль Обзорной башни и вспоминал себя шестнадцатилетним юнцом, приехавшим в Столицу из глухой провинции... Какими глазами он тогда смотрел со смотровой площадки на все великолепие этого города, стараясь не показать окружающим его празднично одетым горожанам вида, насколько он восхищен и даже подавлен его красотой. Да... если молодой майор отделен от нынешнего генерала пучиной времени, то что говорить о том пареньке, который мечтал заниматься наукой и даже не думал, что, провалившись на экзамене в Политехническую Академию, от отчаяния подаст документы в Военную!

Помнится, одна девушка в родной деревне обещала ждать его... он писал ей каждый день. А потом она написала ему, что выходит замуж за их общего приятеля. Бывает. Теперь Мустанг с трудом мог вспомнить ее лицо, и даже не верилось, что, получив это известие, он самовольно ушел из казармы и бродил часа три под дождем. Если бы Маэс не прикрыл его уход, а потом не разыскал бы его в городе и не вернул бы назад, не миновать бы им обоим гауптвахты...

За спиной кашлянули.

Мустанг торопливо обернулся от окна.

"Черт! Я опять ушел в воспоминания, потому что до жути боюсь этой встречи!"

У входа стояла Лиза. Он не видел ее почти два года, до вчерашней встречи на крыльце штаб-квартиры... тогда ему показалось, что она почти не изменилась. Теперь он видел, что она похудела, побледнела, а под глазами появились тени, но понадеялся, что все это - результаты напряжения последнего времени. А может быть, это от неудачного освещения.

- Здравия желаю, генерал Мустанг, - четко произнесла она.

- Добрый день, подполковник. Вы сказали моему секретарю, что пришли по личному делу?..

Голос Мустанга был спокоен, но в груди что-то словно сдавило. По личному делу... он невероятно боялся этого разговора, но ведь и не принять Лизу тоже не мог...

- Это не совсем так, генерал. Дело, скорее, служебное, но деликатного свойства. Здесь можно говорить спокойно?

Служебное?..

- Понятия не имею, подполковник.

- Извините, генерал, я должна быть абсолютно уверена в конфиденциальности нашей беседы.

- В таком случае, может быть, спустимся вниз?..

Он гостеприимно приоткрыл дверь, в которую зашел сам, и вежливо пропустил Лизу вперед себя. За дверью начиналась узкая лестница вниз, которая вела к одному из многочисленных служебных ходов, через который и зашел Мустанг. Еще одно достоинство этого кабинета...

Штаб-квартиру со всех сторон окружала кирпично-чугунная ограда, и позади здания, куда и вел служебный ход, оставался довольно широкий газон и небольшая аллейка - идеальное место для неспешных прогулок. Сейчас, однако, она пустовала: в последние дни работы у всех было невпроворот, и молодые секретари-лейтенанты уже не назначали здесь свидания телефонисткам в обеденный перерыв.

- О чем вы хотели поговорить?.. - задумчиво спросил Мустанг.

- Вчера вечером мне позвонил майор Димитрус Ши. Вы знаете такого?.. - голос Лизы был сух и деловит.

- Честно говоря, нет.

- Он был моим первым начальником, и, когда я пошла на повышение, каждый раз заходил меня поздравить. У нас установилось что-то вроде дружеских отношений. Он человек старой школы, если вы меня понимаете... начинал службу еще при фюрере Аямате. Сейчас он находится на посту начальника - фактически, заведующего - исследовательским институтом номер 34158. Вам это о чем-то говорит?

Мустанг на секунду задумался.

- Я знаю, о чем речь. Совместный проект, который затевался с год назад, когда опять поднялась волна пропаганды о необходимости единения армии с народом.

- Да-да, именно. Тогда май... то есть бывший майор Армстронг воспользовался этим, чтобы протолкнуть свою идею. Вы, вероятно, знаете, что до сих пор институт развивался достаточно успешно, но пять дней назад он очень сильно пострадал в уличных боях. Там сейчас по вполне понятным причинам творится полный бардак. И вот в этом бардаке к ним явилась женщина по имени Данте, предъявила бумаги, обязывающие к сотрудничеству, заявила, что вы с ней работаете над одним проектом, и завезла в институт пять грузовиком, нагруженных ящиками. Ящики разгрузили и поставили на склад, и, перед тем, как пришла Данте и ее помощники и что-то с ними сделали, Ши удалось сунуть в один из них кончик носа.

- И?..

- Там были доспехи. Тщательно упакованные стальные музейные доспехи.

- ?..

- Я скажу вам больше, генерал. Ши ничего не понимает в алхимии, равно как и я, но, когда я была там, мы наблюдали странное свечение над складом с доспехами. Могу поклясться, что там шла алхимическая реакция - на нее-то уж я насмотрелась.

- Вы хотите сказать, что...

- Да. Помните ту историю с пятой лабораторией три года назад?.. И то, что рассказал потом Эдвард Элрик?.. Тогда лабораторию охраняли пустые доспехи, к которым была прикреплена душа. Вероятно, идея показалась кому-то плодотворной.

Мустанг побледнел.

- Сколько вы сказали доспехов?.. Пять грузовиков?.. Если в одном, предположим, умещается штук двадцать, то... Лиза! Скажи, не было последнее время массовых казней или чего-то подобного?!

- О-ох... - как-то очень по-женски Лиза прикрыла рот рукой. - Да... вы думаете...

- Разумеется, - сухо произнес Мустанг. - Если она собралась использовать доспехи именно таким образом, о котором мы подумали, то ей необходимы для них души. Много душ.

- Нет, я ничего такого не припомню... Скажите, это правда, что вы сотрудничаете с Данте?!

- Мне приказали. Собственно, в своем роде это даже хорошо... если бы она не оказалась у меня под рукой, я, вероятно, ничего бы и не знал. И не смог бы повредить ее планам.

- Да, но... - Лиза крепко сцепила пальцы, - почему вы должны что-то делать?! Почему не кто-то другой?.. Если бы не случилось этой Данте, вы бы...

- Если бы не случилось Данте, - чуть улыбнулся Мустанг, - то все равно война никуда бы не делась, - он сунул руки в карманы. - Если бы когда-то я не поехал в городок под названием Ризенбург, я не встретил бы Эдварда Элрика, и история двухлетней давности прошла бы мимо меня. И кто знает, чем она закончилась бы?..

- Возможно, мы были бы счастливее.

- Да, - он сунул руки в карманы брюк, посмотрел на небо над рекой, чуть приподняв голову. - Возможно, счастливее. Или, напротив... все кончилось бы таким пшиком, который нам с тобой даже и не снится.

Странно... он так боялся этого разговора, потом испытал облегчение, когда выяснилось, что говорить они будут по делу, потом испугался вновь... а сейчас чувствовал только необычную легкость. Ему вдруг показалось, что, пока они обсуждали эту Данте и ее странные интриги, они успели сказать друг другу о чем-то неизмеримо более важном.

- Ты второй раз назвал меня на "ты", Рой, - тоже улыбнулась Лиза.

- Правда?.. Я даже и не заметил. Ладно, мне надо действовать. Давно пора отправляться. А вы... ты остаешься здесь?..

- Да, пока меня оставляют при прокуратуре. Но если я чем-то смогу помочь тебе... может быть, связаться с Армстронгом?..

- Нет, Лиза. Дальше уже мое дело. Данте отправится со мной, и я найду способ помешать ей, не волнуйся.

- Но все же...

- Просто останься в живых, ладно?..

- Это я должна говорить, Рой.

- Генералов на войне не убивают.

- Таких, как ты, еще как.

Несколько секунд они просто стояли и смотрели друг на друга. Потом каждый сделал шаг навстречу другому. Теперь они стояли совсем близко.

- Эта война не перетряхнула тебе мозги?.. - спросила Лиза, улыбаясь.

- Немного. Немного есть. Знаешь... это страшно звучит в такой ситуации... но, кажется, я начинаю выздоравливать.

Он наклонился и на секунду прижался щекой к ее щеке.

- Когда я вернусь, - прошептал он, - я больше не буду таким идиотом.

- И никаких разговоров о том, что я буду с тобой несчастлива и что ты выжжен до дна души?..

- Ты действительно будешь со мной несчастлива. Но я такой эгоист, что, кажется, все равно не смогу от тебя отказаться.

- Ну вот и славно. Ваша беда, генерал Мустанг, что вы всегда чересчур заботитесь о своих подчиненных.

Они негромко рассмеялись.

- Что, черт возьми, творится в этой лаборатории?! - прорычал Армстронг, распахивая двери склада. - Это что еще за чертовщина?!

Солнечные лучи яркого утреннего солнца, проникающие в помещение, освещали ряды разнокалиберных музейных доспехов. Доспехи стояли рядочком, начищенные и готовые, так сказать, к эксплуатации... если бы их можно было эксплуатировать.

- Сюда нельзя! - крикнула Данте, пытаясь (несколько запоздало, впрочем), - преградить ему ход. - Это совершенно секретный объект!

- Этот совершенно секретный объект - институт, половиной которого я владею! - прорычал Армстронг, низко наклонившись к Данте. - Так что попробуйте только выставить меня!

Тут он вдруг выпрямился, отвернулся от нее... шагнул к одному из доспехов и резко откинул нагрудник. Внутри, закрепленная на задней стенке туловища, алела крохотная яркая капля.

Армстронг развернулся к Данте. Вся его медлительность крупного, сильного человека, который старается быть осторожным, чтобы никого не задеть и ничего не разбить, куда-то исчезла. Он двигался почти со звериной грацией.

- Что вы затеяли, леди?! Отвечайте!

- О господи, так я вам и сказала! - Данте жестом крайней усталости прижала кончики пальцев ко лбу. - Впрочем, счет уже на часы... пожалуй, проще всего вас убить...

И она хлопнула в ладоши.

- Куда вы собрались опять идти?! - возглас Уинри застал нас у самой двери на улицу.

Брат обернулся и неловко улыбнулся ей.

- Если я скажу, что просто прогуляться, ты ведь не поверишь?..

- Я видела в окно, как вы разговаривали с генералом Мустангом! А потом зашли в дом собираться... кстати, Эдвард, что это на тебе?!

- Вообще-то, моя запасная одежда, - пожал печами я. - Как выяснилось, мы примерно одного роста, так что...

- Тебе двенадцать, а мы одного роста! О боже! - это, конечно, комментарий брата.

- Я не знала, что у тебя два красных плаща...

- Вообще-то, действительно, два... Один - тот, который брат забыл у мастера Изуми, но он стал мне чуть-чуть узковат в плечах, и я заказал еще один...

- Узковат в плечах! Еще раз скажешь что-то в этом роде, и я тебя убью!

- Но если это правда...

- Ррр!

И тут брат замолчал и посмотрел на Уинри. Я проследил за его взглядом... Уинри плакала. Плакала, по-детски вытирая слезы кулаком. И не так, как вчера вечером, а совсем по-другому... без истерики, но когда слезы текут и текут, и их не остановить.

- Уинри... - Эд подошел к ней, неловко попридержал за плечи. - Ну, опять ты плачешь... что мы не так сделали?..

Вдруг она крепко обняла брата, прижалась к нему всем телом, поцеловала в губы... кажется, для нее это было такой же неожиданностью, как для него - я видел их лица. О, всего долю секунды... потом я развернулся, да так резко, что хвостик хлестнул меня по глазам. Надо же... я ошибся. И зачем всю ночь просидел в саду?.. Можно было смело возвращаться в ту комнату, которую отвели для нас с Эдвардом (Уинри предназначалось спать с Элисией), все было бы в порядке...

За спиной я услышал шепот.

- Только возвращайтесь... Обязательно возвращайтесь... Почему я должна всегда ждать?! Мне это так надоело... Это так больно...

- Уинри... только и ты пообещай мне кое-что.

- Смотря что...

- Не плачь больше из-за меня, ладно?.. У меня каждый раз сердце разрывается, когда ты плачешь.

- Я сделаю все, что угодно! Только возвращайся! Пожалуйста...

Я подумал, что самое время мне тоже что-нибудь сказать. Посему я развернулся, подошел к ним и сжал плечо брата.

- Не волнуйся, Уинри! Я о нем позабочусь.

- Что?! Это кто о ком позаботится?! - возмутился Эдвард.

- Будет здорово, если вы просто позаботитесь друг о друге.

Уинри крепко обняла меня, поцеловала в щеку.

- Ал, я тебя люблю.

- Я тебя тоже люблю, Уинри. Все будет хорошо.

- Почему-то я боюсь, что могу вас потерять... - всхлипнула она.

- Мужчинам нельзя такое говорить, - раздался голос миссис Хьюз с верхней площадки. - Даже если в самом деле так чувствуешь - все равно нельзя. А то они и в самом деле могут не вернуться.

- Но мы-то вернемся. Правда, брат? - сказал я, может быть, с несколько наигранным весельем.

- Правда, - он кивнул и улыбнулся. - Обязательно вернемся. И ты не будешь плакать.

И мы вышли за дверь, помахав руками миссис Хьюз - Элисия еще спала, убегавшись вчера вечером.

На крыльце брат сердито произнес:

- Ха! А мне она этого не сказала!

- Чего?..

- Ну, этого про любовь...

- Дурак ты, братец, - я двинул его локтем под ребра. - Потому и не сказала, что... короче, сам догадайся.

- Я знаю... - произнес он с какой-то мягкой задумчивостью на лице. - Я знаю.

И поднял глаза к великолепному сентябрьскому синему небу.

А в небе вспыхнуло тусклое в дневном свете, но все же ясно различимое алое алхимическое зарево.

- Это что за фигня?! - ахнули мы едва ли не хором... во всяком случае, я не понял, кто это сказал, брат или я.

Это было... это было в той части города, где располагался институт Армстронга!

Кажется, я произнес это вслух.

- Какой еще институт?! - удивился брат.

- Тот, где меня чуть не убили! Ладно, потом расскажу, надо быстрее туда!..

- Вроде как, нам надо к Мустангу... мы же должны с ним на вокзале...

Тут брат внезапно рассмеялся.

- Кажется, мы меняемся местами, Ал! Я становлюсь чересчур послушным! Действительно, там может происходить что-то гораздо более важное. И даже наверняка.

Мы выбежали за калитку. У меня было чувство, будто что-то явно начинается... что-то совсем близко. Что-то, что может быть окончанием наших суматошных приключений... в том или ином смысле. Я только боялся, что Эда может опять унести куда-нибудь... Но нет! Второй раз я его не отпущу! Еще первый раз я мог совершить такую ошибку, а теперь - нет. Я просто не дам ему умереть, чтобы не пришлось умирать мне самому. Потому что теперь-то я наконец настроился жить.

Даже странно... Идет война, гибнут люди, и мы опять оказались втянуты в какую-то странную историю... а все равно мне кажется, что так хорошо мне не было никогда. Я теперь верю в будущее. Не то, чтобы я не верил раньше, но сейчас эта вера приобрела крепость закаленной стали. Теперь, когда у меня есть все воспоминания, даже самые горькие и печальные, когда я прожил два года без Эдварда и все-таки вернул его... Когда мое отношение к нему, самому близкому мне человеку, избавилось от всяких темных пятен... Я знаю, что смогу наконец-то дорасти до этих несчастных пятнадцати лет, которые так упорно ускользают от меня... я смогу найти хорошую девушку, влюбиться, прожить интересную жизнь... Я смогу все. Только надо приложить все усилия, чтобы это наше приключение закончилось благополучно.

И тогда, если повезет, у меня скоро появятся племянники! Было бы здорово...

Брат хлопнул в ладоши и приложил их к мостовой. Мостовая взвилась на дыбы, заставив ехавшую по ней машину резко притормозить. Он сделал все слишком быстро, я даже не успел его остановить.

- Простите, мне придется временно позаимствовать вашу машину! - крикнул он.

- Брат, ты с ума сошел! - ахнул я. - Ты же не...

- Дубль два, Стальной?.. - послышался насмешливый голос.

Дверца машины распахнулась. Рядом с ней стоял генерал Мустанг. Он тоже явно наслаждался ситуацией.

Немая сцена. И что брата так поразило?.. Логично было предположить, что, если генерал увидит знакомое зарево над институтом, он туда поспешит... хотя бы потому, что так неприкрыто и масштабно алхимичить в черте города способен только человек, у которого есть санкция фюрера или парламента на возмущение общественного спокойствия... а кто же ее даст, да еще во время войны! А вот Данте это могла быть запросто... В общем, что генерал может как раз ехать сюда, это нормально... конечно, то, что Эд из всех машин затормозит именно его - это совпадение, случается раз в жизни. Но раз-то может случиться!

- Подозреваю, что нам снова по пути, - усмехнулся Мустанг. - Полезайте-ка в машину, парни.

Мы послушно залезли: я на переднее сиденье, Эд на заднее. Почему-то меня совсем не удивило, что водителем оказалась подполковник Хоукай. Выходит, они опять вместе... кстати, теперь, когда я увидел в них, ассоциативный ряд в моей голове быстро сомкнулся, два куска памяти соединились, и я подумал: "А почему же они вообще были не вместе?"... Ведь всякий, кто хоть немножко был с ними знаком...

Черт его знает. Я себя к взрослым не причисляю. Но даже мне ясно, что у них часто могут быть самые сложные побуждения, которые базируются на самых удивительных причинах и порождают самые удивительные следствия. Да вот хоть нас с Эдвардом возьми... фактически, мы очень хотели быть рядом, но только и занимались тем, что бежали друг от друга... по крайней мере, с моей стороны, а я подозреваю, что и с его тоже. А уж что они с Уинри делают... ведь, кажется, так несложно сказать друг другу, чтобы все было ясно и четко... но не говорят, хоть тресни!

- Ну, что вы узнали новенького?.. - сзади деловито спросил Эд у Мустанга.

Тот начал рассказывать.

- Доспехи! - я почувствовал себя как-то даже уязвленным. - Мне даже... неловко, что ли?..

- Между прочим, идея-то моя! - фыркнул Эд. - Правда, не скажу, что я ее слишком долго обдумывал... Надо было с Данте еще раньше содрать штраф за плагиат.

- Но зачем ей эти доспехи, я уже окончательно не понимаю! - возопил я. - Ей же, вроде, нужна только Шамбала! Зачем она возится еще и с этим?..

- Доспехи - идеальные солдаты, - покачал головой Мустанг.

- Ну и пусть, все равно, зачем они ей?! Мы же уже это обсуждали!

- Вот сейчас у нее и спросишь, - фыркнул Эд снова. - Ого! Тормозите, лейтенант Хоукай!

Подполковник начала тормозить еще до того, как брат отчаянно заорал: прямо перед нами упала огромная каменная статуя. Едва мы остановились, как статуи посыпались вокруг крупным градом, или скорее как спелые яблоки. Да... а ведь сейчас как раз самая яблочная пора. Старая яблоня возле нашего дома сгорела и едва ли принесет еще плоды, а Рокбеллы никогда не выращивали ничего в своем саду... у них просто на это времени не оставалось. А вот у наших соседей Браунов росли совершенно роскошные яблони... они всегда нас угощали, когда поспевал урожай. А мама, пока была жива, всегда давала им помидоры... у нас росли отличные помидоры, крупные и алые...

Боже, о чем я думаю?..

Я выскочил следом за братом из машины и сразу перекатился, стремясь не попасть под каменный дождь. Так... закрыть голову руками... перебежать... Камни сыпались беспорядочно из-за забора института, будто там шла ожесточенная схватка... да нет, почему "будто", наверняка и шла! И статуи, и их обломки имели какие-то очень знакомые очертания.... Эти лепные мускулы, эти усы... ну конечно, майор... бывший майор Армстронг! Как я мог забыть! Это же его любимый фокус!

- Брат, там пролом в стене! - крикнул я, показывая на то место, напротив которого мы вели тогда битву. Надеюсь, его до сих пор не заделали.... Нет, слава богу! Когда мы забежали за угол, пролом там еще оставался... ну, оставался, хотя из широкого прохода осталась хорошо если половина. Нам с братом еще протиснуться, а вот, скажем, Мустангу - никак уже.

Мы рванули внутрь, не задерживаясь.

А когда попали во двор...

Мистера Армстронга я увидел сразу же: он валялся в стороне, раскинув мощные мускулистые руки. Над его телом стояла Данте. А со двора вверх взмывали доспехи... и исчезали в огромной дырке в небе. А как еще это назвать?.. Во всяком случае, имело место какое-то розовое сияние, меньше всего похожее на алхимическую реакцию.

Данте обернула к нам ликующее лицо.

- Шамбала! - со смехом воскликнула она. - Шамбалу надо завоевать! Она дается в руки только самым сильным!

Глава 27. Завоевание Шамбалы

Эдвард привел меня туда, где прятались все остальные. Это действительно был своеобразный архив под лестницей: по крайней мере, с крепкими стенами и неуязвимый для дракона. В остальном помещение ничем особенным похвастаться не могло: почти нет света и пыльные полки, сколько хватает глаз, - только тусклые лампы по углам развешаны. Кстати, электрические.

- Между прочим, - не утерпел я, отдышавшись от нашего бега, - между прочим, откуда тут, в замке, электричество?..

- Может, прямо от Врат наладили?.. - пожал плечами Мэтьюз и снова закашлялся. - Я, честно говоря, не знаю, хотя много лет здесь провел.

Эд переводил взгляд с меня на дядю и обратно.

- Простите, - вдруг тихо сказал он, обхватив себя за узкие мальчишеские плечи. - Честное слово, простите меня... я не хотел! Это я... во всем виноват!

Если судить по голосу, мальчик явно боролся со слезами, и явно побеждал их, - нежелание проявлять слабость было одинаково для обоих Эдвардов, что я знал, я был в этом уверен.

- Ты ни в чем не виноват, - сказал я как можно ласковее. - Кто же знал, что твое тело захватит пришелец из другого мира, а потом и вовсе выкинет тебя во Врата! И ведь он тоже не хотел ничего плохого...

- А теперь из-за меня... - Эдвард почти всхлипнул.

- Брось, парень, - сухо произнес мистер Мэтьюз. - Жизнь - это жизнь. Поверь мне, если бы мы не хотели тебя вытаскивать, мы бы этого не сделали. Да и никто из нас ничего не знал. Так что все квиты. В конец концов, ты изрядно настрадался, когда просидел шесть лет у тех врат. Как только с ума не съехал?.. - Мэтьюз протянул руку, чтобы потрепать Эда по голове, но остановился: рука была вся в крови.

- Действительно, Эд, не вини себя, - это уже снова я. Ох, неуютно мне в роли утешителя... но каждый раз снова бросаюсь кого-то убеждать, успокаивать... потому что мир - слишком грустное место, чтобы не пытаться еще что-то сделать для тех, кто живет в нем. А это ведь не кто-то... это Эд, на которого сейчас прямо жалко смотреть. - Честное слово, я бы с удовольствием отдал бы и больше, чтобы вытащить тебя. Как бы я мог спокойно жить, зная, что ты в таком положении?..

Эдвард слабо улыбнулся.

- Все-таки ты, Ал, это что-то! Ты ведь даже не знаешь, что конкретно с тобой случилось!

- Я думаю, все дело в эритроцитах, - печально произнес Гогенхайм. - Голова кружится, одышка, да?..

- Тихо! - прошептал я. - Скажете потом! Я не хочу, чтобы Уэнди...

И мы машинально обернулись, ища взглядом Уэнди. Я только сейчас сообразил, что, когда мы вбежали в этот архив, я ее нигде не увидел. Но тогда у меня перед глазами плавали черные точки, а потом Эдвард начал свои покаянные излияния, и я не успел ничего сообразить.

- Она была здесь! - удивленно произнес Гогенхайм. - Только что.

- Я все еще тут, - услышал я ее голос.

Уэнди вышла из-за стеллажа с книгами... по щекам ее текли слезы, а в руках она держала самодельную картонную папку каких-то подшивок.

- Что случилось?! - кажется, мы крикнули это все вместе, в голос.

- Я... я... мой отец действительно с ними заодно! Я... нашла документы! Он... он организовал им поставки оружия из Англии, и... и... - она целеустремленно шагнула ко мне, и я думал, что сейчас она мне залепит пощечину (понятия не имею, почему, но было у меня такое косвенное ощущение, будто я ее заслужил) или даже обрушит папку на мою бедную голову. Однако она просто выпустила папку из рук, так что та с глухим пыльным звуком упала на голый камень, и уткнулась лицом в мое плечо, вцепилась руками в мой пиджак... кажется, она не плакала больше, но вздрагивала всем телом.

- Не расстраивайся ты так... - неловко сказал Эд. - Ну... мало ли, почему он с ними сотрудничал?.. Может, он не знал, что они тут чем-то нехорошим занимаются?..

- Чем-то нехорошим?.. В этих документах знаете, что?! Он же с НСДАП сотрудничают, честное слово! И еврейские погромы организуют... и... и... там такие жуткие исследования на людях! Вы думаете, это у них одна лаборатория?! Да их целая сеть! Да они мир хотят завоевать, не иначе! Смотрите, все это оружие, которое тут разрабатывают, и закупают, и войска, которые по всей Европе подготавливают... что вы думаете, что это просто так?! Вы думаете, что я этого не пойму?! Переставайте считать меня дурой только потому, что я девушка!

- Уэнди, никто не считает тебя дурой... - начал я. Утешить ее казалось мне сейчас важнее, чем осознать всю глубину того, что она приоткрыла перед нами буквально в двух словах. В это самое время камни содрогнулись. С потолка снова посыпались пыль и щебень.

- Так не пойдет, - озабоченно сказал Эд. - Такими темпами он развалит замок, и нас тут всех погребет...

Гогенхайм чуть улыбнулся.

- Видимо, это неизбежно. Все-таки я должен с ним поговорить. Как-никак, это все из-за меня.

- Из-за вас? Вы о чем?..

- Не думаю, что это стоит рассказывать, тем более в двух словах, ну ладно... - Гогенхайм вздохнул. - Когда-то у меня был сын. Он погиб в результате неправильно поставленного эксперимента... я был виноват в этом. Тогда я попробовал оживить его, но в нашем мире это так же невозможно, как и в вашем. Правда, у нас легковерные безумцы ищут к этому подход несколько успешнее и находят свою гибель. В результате моих попыток получилось... это.

- Оно не похоже на Франкенштейна, - с ужасом воскликнула Уэнди - Скорее на дракона!

- Франкенштейн?.. - Гогенхайм удивленно заморгал. - Это что такое?..

- Это из книжки Мэри Шелли, очень интересной, - пояснила Уэнди, но понятнее не стало.

- Плод удачного эксперимента по оживлению, - пояснил Мэтьюз более успешно. - Получился зомби, ходил и всех убивал. Но это просто выдумка.

- Близко к правде, - хмыкнул Гогенхайм. - Но нет, у нас получилось все несколько изящнее. То, что вышло, мало общего имело с моим сыном, честно скажу. Но он... он ненавидит меня за то, что я его создал. И я не могу его за это обвинять. Понятия не имею, что значит быть гомункулусом, но, очевидно, это отнюдь не доставляет им удовольствия, раз они так стремятся стать людьми. Значит, я должен идти.

- Я пойду с вами, - сам не знаю, почему я это сказал.

- Зачем?.. - удивился Гогенхайм. - Вряд ли ты сможешь мне чем-то помочь, а против тебя он ничего не имеет.

- У меня такое ощущение, что вы идете чуть ли не умирать, - сказал я. - И поэтому отпустить вас одного я не могу. Потому что человек никогда не должен уходить в одиночку.

- Альфонс! - Уэнди испуганно посмотрела на меня.

- Ничего с нами не случится, - легкомысленно махнул рукой Эд.

- "С нами"?! Ты что, тоже собрался? - удивился я. - Но с тебя вообще никакого толку! Я-то хоть стреляю хорошо!

- А пистолет у тебя есть?..

Я замолчал. Пистолета у меня действительно не было.

Тут нас тряхнуло еще раз.

- Я думаю, имеет смысл пойти всем, - сказал мистер Мэтьюз. - Не вижу, чтобы тут было особенно безопаснее, чем снаружи.

В этот момент тряхнуло снова, и на этот раз особенно сильно. Тут уж мы просто сразу выскочили в коридор - еще не хватало быть погребенными под кипами расходно-приходных записей! Но... черт побери, коридора не было! Мы стояли на чем-то вроде галереи, прямо под нами - бесчисленные клетушки комнат со снесенной крышей. А еще прямо на нас смотрела оскаленная драконья морда. Мне пришло в голову, что он специально нас "выковыривал".

- Ну что, - произнес дракон с шипением, - вот мы и встретились, папаша. Как ты предложишь: мне сначала всех убить и потом поговорить с тобой, или наоборот?..

- Эти-то что тебе сделали?..

- Во-первых, они кое на кого похожи. Во-вторых, они с тобой. И этого достаточно.

- О, сколько мелочной злобы! Вот уж поистине, Зависть, Антуан!

- К-как?.. - мне показалось, или на морде дракона появилось какое-то странное выражение, сродни человеческому изумлению. - Как ты меня назвал?!

- Антуан, - спокойно произнес Гогенхайм. - В честь моего отца. Именно что это я тебя так назвал. Данте не сказала тебе этого имени?.. О, она никогда не говорила своим подчиненным их имен, даже если знала! Кстати, почему ты так ополчился именно на меня, а не на нее?.. Мы проводили трансмутацию вместе, если тебе это интересно. И если я тебе отец, то она тебе мать.

- Я ее тоже ненавижу! - дракон хлестнул хвостом. - Я всех ненавижу! Я только использовал ее, чтобы добраться до тебя!

- Отлично. Сейчас ты меня убьешь. Потом, предположим, ты дождешься здесь Данте - если она сюда вернется - и убьешь и ее. А что ты сделаешь после?! Что, так и застрянешь на этом острове в чешуе, ты, тень Уробороса, наделенная осколком человеческой души?

Дракон взревел.

- А что предлагаешь мне ты?! Что у меня осталось, кроме мести?!.. Или, может, - он зашипел вкрадчиво, - ты предложишь мне открыть Шамбалу?..

- Чтобы открылись двери, тебя надо убить, да?.. - спросил Гогенхайм. - Потому что Шамбала дается только тому, кто ее завоюет.

...Как я и предполагал, эта Шамбала - должно быть, просто ужас. Меньше всего хотел бы попадать туда. Ну почему все время так получается, что человеческие желания и судьбы густо замешаны на крови? Почему не выходит так, чтобы все жили мирно, почему и мира, и счастья никогда не хватает на всех?..

Вот так оно бывает. Гогенхайм когда-то желал вернуть своего погибшего сына... вероятно, сводного брата Эдварда Элрика. Потом сам Эдвард Элрик хотел вернуться домой. Потом мы с Роем Мэтьюзом хотели вернуть нашего Эдварда. А этот дракон хочет мстить. Все взаимосвязано. И все хотят Шамбалу. То есть... я не хочу, да и Элрики, вроде, не очень рвались... это на словах. Но в глубине души мы все тоскуем по раю. Наверное, даже Уэнди желала бы такое место, где ее отец не занимался бы темными делишками, которые можно расценить как предательство своей страны.

Можно ли войти в рай, расталкивая соседей локтями и убивая направо и налево?..

Так можно попасть только в со-овсем противоположное место.

- Убей меня, - огромные желтые глаза дракона опустились напротив лица Гогенхайма. - Убей меня, и ты попадешь туда. Говорят, там исполняются любые желания. У меня желание одно - смерть! И моя, и твоя. Ты убьешь меня - и оба будем в выигрыше. Тот, кто попадает в Шамбалу, погибает для этого мира.

- А ты не хотел бы вместо этого попробовать вернуться домой?

- В мир, принадлежащий людям?! - дракон отрывисто захохотал. - Я давно уже не человек! Да и ты, Гогенхайм, тоже! Сколько лет ты живешь на свете, а?!

- Какая разница?.. Жить мне не надоело. Будь рядом со мною Триша, я только желал бы бессмертия. А так... но знаешь что, Антуан, у меня есть то, что держит меня здесь: у меня есть жена, которую я должен защищать и к которой я должен вернуться, не смотря ни на что. Ты понимаешь меня?.. Ты понимаешь вообще, что это такое: хотеть вернуться к кому-нибудь?! Или даже не хотеть - но быть должным?!

И тут дракон попытался цапнуть Гогенхайма зубами. Отец Эдварда отпрыгнул в сторону - неожиданно легко для своего возраста. Нам всем тоже пришлось броситься врассыпную, потому что удар дракона отчетливо пришелся бы и по нам. Я только успел схватить Уэнди за руку, чтобы не отпускать ее далеко от себя... я знал, что не могу допустить, чтобы ей был причинен хоть какой-нибудь вред. Пусть лучше меня самого здесь похоронят.

Мы наткнулись на остатки лестницы... вниз, вниз! Спрятаться под пролетом, может быть, тогда дракон не заметит нас... и тогда, если у меня появится укрытие, может быть, я в состоянии буду...

Мы пробежали мимо того места, где остался лежать Рейнхард... пол там был разрушен. Что ж, если дракон убил моего братца - это было бы очень и очень хорошо, но я даже надеяться не смею на такую удачу. Черт, да что такое, опять до невозможности кружится голова... чем же мне пришлось расплатиться с этими Вратами, и не сдохну ли я от этого через пять минут... нет, мне нельзя сдыхать... надо вытащить Уэнди... и насчет Эда... Ведь мистер Мэтьюз тоже ранен, и едва ли в состоянии как следует позаботиться о племяннике, а я ведь тоже не чужой им обоим...

Когда мы действительно сунулись под лестницу, там уже кто-то был... кто-то?.. Тот самый мужик в железной маске, Хаскинсон.

- Вы еще живы, ребята?! - воскликнул он с наигранным удивлением. - Надо же, какие везучие! Эта зверюга почти всех перебила.

- Почти или всех?!

- Кое-кто умудрился сбежать на пароходе. Пусть бегут, трусы! Когда госпожа Данте вернется, она им покажет! А Шамбала все равно будет наша!

- Что это насчет того, что Шамбалу надо завоевать? - спросил я, поняв, что мне, - наконец-то! - представилась возможность прояснить кое-какие смутные места. - Разве это не рай?

- В определенном смысле это рай, в определенном - нет, смотря как посмотреть. Во всяком случае, счастье не дается в руки слабым. Счастье надо вырвать. А для этого - обладать силой, скажу вам это, как философ, - Хаскинсон усмехнулся коротким, торжествующим смешком. - И я эту силу получу.

- А зачем вам маска? - спросила Уэнди.

- Пока - не за чем, - он хмыкнул снова. - Но скоро она мне понадобится.

- Вы собираетесь сражаться с драконом?..

- Не раньше, чем он сожрет Гогенхайма. Профессор умудрился чем-то ему сильно насолить... да и кому он не насолил?!

- У вас есть пистолет?.. - спросил я.

- Даже если бы и был, я бы вам его не дал, - пожал он плечами. - Считаете меня за дурака?..

- Нет, за умного человека. Слово чести, против вас я оружие не обращу.

Хаскинсон внимательно посмотрел на меня и коротко, лающе рассмеялся.

- А почему бы, собственно, и нет?!

И, сунув руку в карман широкого пальто, вытащил оттуда смит-и-вессон. Бросил его мне. Я еле поймал - т-тяжелый, зараза. Да и калибр у него... ладно, на дракона с пистолетом героя вестерна?..

Я выскочил из-под лестницы.

Крик Уэнди "Ал!" зазвенел в ушах, однако я не обернулся. Прости, синеглазая... я обязательно вернусь... просто нельзя, нельзя бросать человека сражаться одного! Тем более, если этот человек - отец моего друга.

Гогенхайм, надо сказать, справлялся неплохо. На моих глазах он хлопнул в ладоши, приложил их к земле - и прямо из замкового двора выросло что-то вроде толстенного копья, которое ударило в воздух, но, к сожалению, промахнулось по дракону. Сам Гогенхайм отскочил в сторону. Подобными копьями был усеян уже весь двор замка. Они имели и тот положительный эффект, что дракону теперь очень трудно было пикировать на Гогенхайма. Но все-таки... все-таки... вот зверюга извернулась для броска, и его пасть оказалась в считанных сантиметрах от отца Эдварда... пора!

Я выстрелил, метя в ушную раковину, ибо глаз дракона мне было не видать. И попал... выстрел, которым я могу гордиться всю оставшуюся жизнь... сколько там ее осталось?!..

Дракон взревел, отворотил морду от Гогенхайма и обернул оскаленную пасть ко мне... теперь его огромные глазищи оказались прямо передо мной... превосходная мишень! И я всадил в левый глаз остаток барабана - прямо в свое отражение.

"Я ненавижу тебя, Альфонс Хайдерих... я ненавижу тебя за то, что тебе приходится убивать... так ты скоро станешь похож на своего брата, и тебе придется убить и себя тоже, чтобы избавить мир от чудовища".

- Смотрите-ка... - прошелестел высунутый из пасти змеиный драконий язык. - Мальчик озверел... ты совсем, совсем не похож...

И огромная туша тяжело повалилась прямо на меня. В сторону, прыгай в сторону!... но... черт, опять эти черные звезды в глазах! Я не успеваю... прости, Уэнди, я не успеваю! И ты, Эд, прости... И...а откуда этот синий, прозрачный свет?..

- Нет! - это Хаскинсон орет?.. - Я тоже хочу эту силу!

- Вот хрень! - прокричал брат, как зачарованный глядя на взлетающие доспехи. - Это еще зачем?..

Я тоже смотрел на них со смешанным чувством удивления и шока. Но меня больше занимало, что случилось с мистером Армстронгом и жив ли он.

Стена за нами вспыхнула, вспучилась обломками взрыва - мы с братом еле успели отпрыгнуть в разные стороны. В проломе стоял бригадный генерал Мустанг... да... Я уже и забыл, как эффектно смотрится его Огненная Алхимия! Да и немудрено забыть.

- Что тут происходит?! - крикнул он.

- А, генерал, добро пожаловать! - мило улыбнулась Данте. - У меня, знаете ли, небольшая заминочка в планах. Первоначально я собиралась отвезти все эти доспехи на поле боя, чтобы там создать более совершенный философский камень, но этот назойливый банкир вмешался в мои планы. Пришлось импровизировать и создавать философский камень прямо здесь. И с его помощью мне удалось открыть не просто Врата, а вот это... путь в Шамбалу!

- Что?!

- Да... боюсь, в этом районе столицы обнаружат несколько больше мертвецов... точнее, кое-кого недосчитаются вообще. Передайте мои соболезнования их семьям, генерал. Чао! - Данте отдала честь и шагнула прямо в розовое сияние.

- Стоять! - заорал брат и кинулся за ней. Я последовал его примеру.

Эду удалось ударить Данте кулаком в челюсть, но особого эффекта это не дало, кроме того, что он тоже попал в область розового сияния и... черт, они оба начали взлетать, как раньше доспехи!.. Я еще быстрее рванулся вперед... блин, как брату удалось бежать быстрее меня, у него же протез ненормальный! Хотя нет... это я, как дурак, отпрянул в сторону и назад, к стене, а Эд прыгнул вперед, к ней... у него выигрыш в расстоянии... Насколько же он зол на нее!

Розовое сияние вспыхнуло вдруг сильнее, оградилось молниями, поменяло оттенок... Что-то все это мне дико напоминает... Я припустил еще пуще, но уже у самой границы кто-то схватил меня за шиворот.

- Стой, Ал! Стоять! - это был голос Роя Мустанга, полный, как мне показалось, боли и гнева. - Стой, это опасно!

- Брат! - крикнул я, снова рванувшись вперед... без толку, Мустанг перехватил меня рукой спереди.

Тогда я резко развернулся и двинул ему коленом в солнечное сплетение. Думаю, этого он от меня не ожидал, потому что сразу же отпустил и согнулся пополам... да я и сам от себя такого не ожидал! Теперь последний рывок... и я все-таки попал в сияние! Только вот в меня ударила одна из молний, и... и все. Жуткая боль, темнота...

...а когда я открыл глаза, вокруг было темно, а пол подо мной был гладкий, будто из стекла.

Я сел и огляделся... везде чернота, только немного сбоку сверху падает лучик света. И в этом свете я увидел маму. Она стояла, выпрямившись и запрокинув в золоток сияние тонкое, нежное лицо. Довольно жмурилась, словно впитывая свет кожей.

- Доброе утро, Альфонс, - сказала она, обернувшись ко мне. - Добро пожаловать в Шамбалу.

Глава 28. Рай, который хочет стать адом

- Мама... - мне показалось, что на глазах у меня выступили слезы, но нет - когда я поднял руку к щекам, они были сухи. - Мама... ты... призрак?.. или иллюзия? Или снова...

- Нет, я настоящая, - она улыбнулась... но улыбка была не та, которую я помнил. Горче и горше. - К сожалению, я настоящая.

Я заметил, что она была одета не так, как мы с братом привыкли ее видеть. Не было домашнего платья, не было передника... она всегда ходила в передниках, у нее их было два: зеленый и белый. Теперь же на ней была одежда непонятная, не то из света, не то из мешковины, не то из чего-то среднего.

- Почему?..

- Почему к сожалению, сынок?.. Потому что меньше всего хотела бы я встретить тебя здесь.

- А... мам, а где Эд?.. Куда он делся?

- Не знаю, - сказала она грустно. - Где-то здесь. Поищи, может, найдешь.

- Почему мы всегда должны искать друг друга?!

Я подошел к ней... и обнаружил, что стал уже ростом ей по плечо. Еще немного - и сровняюсь. Еще пара лет - и перерасту.

- Наверное, это судьба, - она положила руки мне на плечи, совсем как подполковник Хоукай тогда. - Я так хотела, чтобы вы были счастливы... я так хотела, чтобы вы жили долго!

- Мама... ты когда-нибудь простишь нас?..

Она не стала спрашивать: "За что?". Она все понимала.

- Ал... ты ведь знаешь ответ по себе. Когда любишь - не можешь не простить, какой бы ужасной ни была ошибка. Особенно, если совершивший ее искренне раскаивается. А я ведь ваша мать. Я простила бы вас в любом случае.

- Мама... - голос мой дрожал, но слезы все не шли. Я чувствовал тепло ее рук на своих плечах, но все же что-то словно мешало обнять ее, уткнуться носом в плечо и зареветь, как бывало в детстве. Я достаточно вырос, чтобы знать, что мужчина может иногда плакать, и это был бы тот самый случай, но... слезы не шли. Особенно теперь... все эти долгие годы, когда я просто не мог... Кажется, они запечатали мои глаза. - Мама... мне так много нужно тебе рассказать!

- Я все знаю. Ал. Честное слово, я все знаю о вас. И ... несмотря ни на что, я горжусь вами. Вы выросли сильными, смелыми... как раз такими, какими мы с папой хотели вас видеть. Конечно, лучше бы вам не пришлось проходить через такую боль... и сколько боли вам еще предстоит впереди!

Наверное, ничего было на свете тяжелее, чем слушать этот ласковый голос. Мне хотелось и впитывать его всей кожей, как недавно она, казалось, впитывала солнечный свет, и бежать от него за тридевять земель. Голос был и кошмаром и счастьем одновременно. Но продолжать разговор о нас с братом, о наших загубленных - или не загубленных - жизнях было свыше моих сил. Я облизнул пересохшие враз губы и перевел тему:

- Что это за место, мама?.. Ты можешь сказать мне?..

- Это хищное место, Альфонс. Оно хочет жить и размножаться. Ты слышал, быть может, что это рай. На самом деле это не так. Отсюда можно только попасть в рай, если захочешь. А можно вернуться на Землю. Если... если получится, - я видел слезы в ее глазах.

- Что значит "если получится"?! Оно что, не выпустит нас?!

- О нет, оно выпустит вас охотно. Другое дело... сможете ли вы уйти такими, какими пришли?.. Сможете ли вы отказаться от того, что оно вам даст, чтобы остаться людьми?..

- О чем ты говоришь, мама?..

- Не слушай голоса мертвецов, Ал, - мама наклонилась к самому моему уху, я чувствовал, как ее теплое дыхание касается моей щеки и шевелит волосы, - это бесполезно. Мы только тени, воспоминания... дорогие, но причиняющие боль. Если просто терпеливо переждать, мы уйдем, и сделаем вас немного сильнее или слабее... как хочешь. Просто надо жить дальше, несмотря ни на что. Понимаешь?.. Что бы ты сделал, если бы ты потерял Эдварда снова, и теперь уже навсегда?..

- Я... - дрожь из моего голоса куда-то прошла... боюсь, он стал совершенно каменным. - Наверное, я бы умер.

- Так нельзя. Если это случится - помни, что ты должен жить. Жить, несмотря ни на что. Это единственное, что мертвые завещают живым - жизнь.

- Мама! Мама, почему брат должен умереть?! Ты что-то знаешь?! Ты видишь будущее?!

Она только грустно смотрела на меня и качала головой.

- Будущего не существует. И прошлого тоже. Только в настоящем ты создаешь и то, и другое. Каждый миг ты решаешь судьбу мира. Что бы ты сделал, если бы ты вот прямо сейчас мог решить, что надо изменить во Вселенной?..

- Это просто, - я улыбнулся, хотя, боюсь, в моей улыбке было больше слез. - Я бы создал такой мир, где...

Где... что?.. Где "никому бы не пришлось страдать"?.. не выйдет, тогда никто бы не испытал и счастья! "Где все усилия вознаграждались бы"?.. А как быть тогда с теми, кто затеял что-то злое?.. "Где никто бы не умирал"?.. Как ни ужасно это звучит, но такой был мир был бы во сто крат хуже смертного! Так что же?.. Что я хотел бы изменить в нашем мире?..

Тысячи возможностей теснились в моей голове. Над такими вещами надо думать годами, неделями... над ними думали целыми жизнями по-настоящему мудрые люди. А я кто?.. Всего лишь мальчишка невнятного возраста, который прочитал несколько умных книг. Этого мало. И этого мига, который дан мне на раздумья, тоже мало... но больше и не будет. Потому что логика разговора, логика этого места требует, чтобы я отвечал немедленно.

Верно ли, что верный ответ всегда самый простой?..

- ...где мы бы могли продолжать жить. Просто мир, где можно жить. Где мы могли бы быть все вместе - я, Эд, Уинри, бабушка Пинако... Да, мама?.. Это правильный ответ?..

Мама улыбнулась.

- Во всяком случае, мне твой ответ нравится, сынок, - и она притянула меня к себе.

- Ну и где я, черт возьми?! - я поднялся с колен. Меня обступала кромешная тьма. Тонкий-тонкий луч света падал откуда-то сбоку, оставляя на полу крохотное пятнышко. И меня как-то само потянуло к этому лучу... уж не знаю, почему. Я обошел его кругом, попытался увидеть, откуда он исходит. Без толку. Темнота и тишина.

- И это ваш хваленый рай?! - крикнул я. - А где обещанное исполнение желаний?:! Где сила, а?!

- Эд Элрик?!

Я обернулся. Недалеко от меня, в темноте (я стоял под самым лучом) стоял Альфонс Хайдерих.

- Ты что здесь делаешь?! - спросили мы хором.

- Что я делаю! - я фыркнул, решив отвечать первым. - Собственно, пытаюсь найти какой-то выход. Я вообще не понял, как сюда попал. Это что, и есть Шамбала?!

- А действительно, как ты сюда попал?

- Нас с братом в какую-то розовую дырку затянуло, и опа - я уже здесь. А ты как, Ал?..

- Я.. собственно, дракона убил.

- Ты?! Убил Зависть?! Быть не может!

- Почему это не может?! - Хайдерих, кажется, слегка даже обиделся. - Ты же сам знаешь, что я хорошо стреляю.

- Ладно, не бери в голову, - я махнул рукой. - Честно говоря, мне просто обидно: я-то, когда с этим Завистью дрался, он меня сделал... ну, не одной левой, но он меня убил.

- Убил?..

- Не бери в голову, я же сказал.

- Постой-постой... ты снова назвал меня по имени, и на этот раз ты не был ни разозлен, ни расстроен, и отлично помнил, с кем говоришь! Что случилось?!

- Э... - я улыбнулся. - Ну, наверное, подумал, что это глупо: все время звать по фамилии своего друга только потому, что его зовут так же, как и моего брата.

- Значит, ты все-таки считаешь меня своим другом?..

- А кем же я могу тебя считать?.. Ал, ты ведь мне так здорово помог за те два года! Не знаю, как бы я справился без тебя. Если бы мой брат был здесь, вы бы подружились, я уверен. Кстати, а где он?.. - я повертел головой, и почувствовал, как к моему горлу подкатывает холодный комок.

Оох, здорово надеюсь, что он остался в Аместрис! Но что-то подсказывает мне, что он рванул в то розовое сияние вслед за мной... да причем тут "что-то", просто я слишком хорошо его знаю! Он действительно никогда не мог оставить меня расхлебывать последствия моих сумасбродств одному...

- Он был с тобой?.. - спросил Хайдерих.

Я кивнул.

- Тогда, наверное, где-то здесь... Забавно, что вы тоже оказались в этом месте. Я думал, сюда попадет только тот, кто убьет дракона, и уже приготовился к самому худшему.

- Почему худшему?

- Потому что нет у меня доверия к этой Шамбале, или как оно там... Место, где сбываются желания... знаешь, дрожь пробирает, когда я об этому подумаю.

Я согласно кивнул. Даже дрожь эту почувствовал.

- Ладно, что будем делать?.. - деловито спросил Хайдерих. - Раз уж мы здесь оказались.

- Просто пойдем вперед, - пожал я плечами. - Этот рецепт меня никогда не подводил.

Я решительно зашагал в темноту. Хайдерих нагнал меня в два шага.

- Знаешь что, Эд, - сказал он вдруг, хлопнув меня по плечу. - Я тебе тоже очень благодарен.

- А?.. - я с удивлением обернулся к нему. Почему-то я хорошо его видел в темноте, как будто он сам светился.

- Я тоже не знаю, что бы делал без тебя. Моего собственного упорства надолго бы не хватило. А когда я смотрел на тебя и напоминал себе, как тебе тяжело, мне становилось стыдно за то, что я плачусь из-за своих дурацких проблем. Такая простая вещь, правда?..

Я улыбнулся ему в ответ.

- Правда.

Дружба и любовь - самые простые вещи в мире, - пришла откуда-то мысль, как будто даже и не моя.. Что бы я хотел изменить, если бы я смог менять основу мироздания?.. не знаю. Мир - в высшей степени несовершенен... оба наших мира. Но, если подумать, как бы ни пытался перестроить его человек, выйдет только хуже. Пожалуй, все его несчастья - от природы самих людей, именно из-за того, что мы запутываем эти два простых понятия как только можем. Мы приплетаем к ним гордость, зависть, гнев... семь смертных грехов, ха! Пожалуй, идеальный мир был бы тот, где человеческая природа изменилась бы... но я не рискнул бы менять ее. Никогда не хотел. Когда-то давно моим желание было только вернуть маму... вернуть счастье наших с Альфонсом детских лет. Потом - я хотел искупить свою вину перед моим братом. Еще несколько позже я понял, что в контексте мироздания моя вина и вообще проблемы одного конкретного человека не значат ни хрена. Близких людей надо спасать до самого краешка, но думать надо о чем-то большем.

Все, что я хочу теперь, когда сбылась самая большая моя мечта, - это защитить наш мир таким, каким он есть. И защищать его, сколько хватит сил. В надежде, что когда-нибудь... когда-нибудь он потихонечку исправится... Шаг за шагом. Усилием пусть не таких, как я, способных только драться, а таких как Ал Хайдерих и мой брат. Способных созидать.

Мы с Эдвардом шагали в темноту. Это так просто сказать, но совсем не просто сделать - вдумайтесь, просто идти в темноту, не видя ни малейших ориентиров. А я, честно говоря, всегда темноты побаивался. Еще с детства. Может быть, потому, что темноту всегда избирал Рейнхард для самых идиотских своих выходок. Н-да... помню, скажем, как мама строго-настрого запретила нам приближаться к буфету, где стояло присланное бабушкой из деревни варенье, и я караулил на кухне всю ночь, лишь бы не пропустить Рейнхарда, который спокойно мог все его сожрать, а потом бы уж нашел способ свалить это дело на меня. Он всегда находил...

Да. Это как ночной кошмар - идешь, идешь, а лучик света за тобой все отдаляется, отдаляется, и в конце концов исчезает совсем, поглощенный непроглядной темнотой кругом. Пол совершенно гладкий, зеркальный, наверное... но лучше бы он был ухабистый, потому что совершенно непонятно, куда идешь и идешь ли ты вообще, или только топчешься на месте. Правда, довольно быстро я заметил, что темнота не была полной - мы оба с Эдвардом слегка светились, как будто специально для того, чтобы нас можно было лучше разглядеть. Мое воображение стрелка живо нарисовало нас как две отдаленные мишени, и мне стало уж совсем не по себе.

Шамбала - это рай?.. Пока больше похоже на другое место, прямо противоположное. Достойное наказание тебе, Ал Хайдерих, за всю твою короткую, но многогрешную жизнь.

Честное слово, будь я на пару лет младше - постыдно бы вцепился в руку Эдварда, как маленький ребенок. Ах нет... не вцепился бы. Честно говоря, его правая рука меня изрядно пугала. Рукав плаща он где-то оборвал, и железка была открыта до самого плеча. Зрелище страшненькое. Однако этот протез слегка двигался при ходьбе (прежний его обычно безжизненно висел) и вел себя совсем как живой. Это у них в мире такие делают?.. С одной стороны, хотел бы я разобраться в его устройстве поподробнее, а с другой... как-то это очень похоже на грех, и не малый. Грех против человеческого естества?.. Против божьего закона?.. Не скажу точно. Вероятно, во мне говорят предрассудки... вероятно, не будь у меня самого руки, я меньше всего смотрел бы на какие-то законы - божеские или человеческие.

Внезапно мне пришло в голову, что я так никогда и не спрашивал у Эдварда....

- Эд, скажи, ты веришь в бога?..

Он искоса взглянул на меня.

- Нет.

Не сказать, что я очень удивлен, но все-таки...

- А почему?

- Потому что не могу себе позволить такую роскошь.

Он посмотрел на меня, и весело рассмеялся.

- Ну да, у тебя такое лицо, как будто ты привидение увидел! Честно говоря, у меня был больший шок, когда я выяснил, что веришь ты!

- Почему?..

- Потому что я как-то привык отождествлять тебя с моим братом. А мы с ним оба атеисты. В детстве мы верили, но...

- С возрастом многие утрачивают веру. Это неправильно.

- Да ладно тебе. Ал, ты же сам ученый! Как может ученый верить во что-то такое эфемерное и бездоказательное?.. Я не говорю уже о том, что этот самый "бог" - часто только ложный мираж, который сбивает с пути.

- А если бога нет, то зачем тогда жить вообще, зачем быть добрым, зачем соблюдать заповеди?!

- Ради других людей, нет?.. - Эдвард смотрел на меня серьезно и грустно. - Жизнь - она слишком короткая. И вокруг нее много всего слишком страшного. Поэтому ее надо проживать не так, как будто она - лишь мостик до Рая, а как единственное, что у тебя есть. Чтобы каждый миг был полон. Вот хотя бы то место, где мы сейчас находимся... Как оно вписывается в концепцию бога?

- Создатель достаточно широк, чтобы объять все, - пожал я плечами. - А то, как ты говоришь... если жизнь одна, и ни до, ни после ничего нет, то, получается, любое злодейство можно творить, и ничего тебе за это не будет?.. И каким угодно можно быть?..

- Может быть, кому-то и можно, - Эдвард улыбнулся, но глаза оставались прежними, - но я таких не встречал. Все чем-то платят. А некоторым идиотам аукается каждая ошибка, - он машинально потер левой рукой правую.

- Значит, все-таки кое в какие законы ты веришь?..

- Да, кое в какие верю. Но это не божьи законы... это всего лишь законы природы.

Эдвард пошел вперед, и я какое-то время смотрел на его отдаляющуюся спину, и только потом догнал.

Это неправильно, что мир бывает порой так жесток, что люди утрачивают веру в самое важное, заменяя ее какими-то ложными ориентирами. Но... может быть, просто мир Эдварда не знает истинного бога?.. Может, там у них христианство вообще не в почете?.. Тогда имею ли я право его упрекать за то, что он не видит в религии ничего привлекательного?.. Быть может, Богом дан для их мира совсем другой закон?.. Да, с другой стороны, и у нас вера часто превращается только в орудие в руках фанатика, в средство прикрытия самых различных грехов и преступлений. Страшно сказать... а ведь вера - это самое драгоценное и важное, что есть у каждого! Вот, Эдвард упрекнул меня в том, что я верю, являясь ученым, - но сумел бы я работать на износ, сумел бы я проглатывать толстенные книжки, на которые смотреть страшно, если бы меня не поддерживала вера в то, что все это не зря?.. Что счастье для всех людей - возможно, что истина - это путь к свету, и что помогать другим - это важно?.. Пусть сам я грешен, и грешен многократно...

Если бы я смог менять мир, наверное, я сделал бы так, чтобы все люди получили веру. Хоть немножко. Хоть самую капельку.

И тут темнота расступилась...

Они оказались в каком-то странном месте... нет, не то чтобы особенно странном, просто оно было странным именно здесь, именно в такой ситуации. После напыщенной философичности тьмы, пронизанной тонким солнцем, можно было ожидать чего угодно, но только не такого...стены, склепанные из железных панелей, какие-то железные колонны, подпирающие потолок, металлическая строго функциональная на вид галерея, огибающая по верху огромный зал. Все это не очень походило на рай, или на Шамбалу, или на что бы то ни было.

Они стояли втроем - Эдвард посередине, с одной стороны от него его брат, с другой стороны- Альфонс Хайдерих. И удивленно смотрели на пол. Потому что на полу было кое-что удивительнее всех метаморфоз, с ними происшедших.

На полу лежал простой лист бумаги.

И сверху крупно было написано: "Инструкция". Далее шел убористый мелкий текст, который невозможно было прочесть, не подбирая листок.

- И... что с этим делать?.. - осторожно спросил Альфонс.

- Полагаю, взять и прочитать, - пожал плечами Хайдерих. - Хотя как-то оно...

- Да, к ситуации бы больше подошел глас с ясного неба, - кивнул Альфонс.

Тут они посмотрели друг на друга. Внимательно посмотрели.

- По-моему, мы нисколько не похожи, - вынес вердикт Хайдерих.

- А по-моему, похожи, - не согласился Альфонс. - Мне бы лет на пять вырасти и подстричься... ну, по цветовой гамме мы немного отличаемся... да, ты кошек любишь?..

- Я вообще животных люблю. Но собак, честно говоря, больше. Да, а как ты в тех доспехах помещался?.. Там что, половина каким-то механизмом забита?..

- Ээ... долгая история. Кстати, я хотел тебя поблагодарить за то, что ты помогал моему брату.

- Да?.. А я тебя - за то, что твой брат мне помогал...

- Кхгм, - откашлялся Эдвард. Он уже подобрал листок и даже успел вчитаться в то, что там написано. - Ребята, кончайте светскую беседу, похоже, мы круто влипли.

В инструкции было написано вот что:

"Вы прошли испытание тьмой, и ваши сердца открылись Шамбале. Задача Шамбалы - поддерживать и воспроизводить саму себе. Уже который век она ждет тех, кто дерзнет распахнуть ее двери. Отсюда у путника три дороги. Одна - проникнуть в сокровенные тайны мироздания и соединиться с вечностью. Другая - забыться среди сладостных иллюзий. Третья - вернуться в мир, чтобы изменить его сообразно вашим желаниям, ибо Шамбала - суть проводник изменения. Первый из этих путей закрыт для всех. Второй - возможен для двоих. Третий - для всех открыт. Однако ваши желания различны. Желания двоих отличаются от желания прочих. Пусть решит бой, чьим желаниям суждено изменить мир!"

- Кхм... оно, конечно, названо инструкцией, но по стилю больше похоже на глас с ясного неба, - проворчал Эдвард. - Где, простите, расписанное по пунктам определение, что нам теперь делать?.. И что это значит?..

- Как я и подозревал, Шамбала не дает исполнения желаний на блюдечке, - пробормотал Хайдерих. - Но что значит вернуться в мир, чтобы он изменился сообразно нашим желаниям? Это о чем?..

- Полагаю, все следует понимать буквально, - нехотя ответил Эдвард. - Эти самые тулисты верили, что любой, кто попадет на остров Туле, обретет силу, чтобы менять мир. Ну, как выяснилось, любой, да только не на остров Туле, а в Шамбалу. Вероятно, предполагается, что, вернувшись отсюда, мы станем такими крутыми, что мир падет к нашим ногам.

- Какая мерзость! - в один голос воскликнули Ал и Хайдерих.

- А что... может, оно и... - задумчиво проговорил Эдвард.

- Брат!

- Эдвард!

Два возмущенных голоса слились в один.

- Ладно, ладно! - Эдвард замахал руками. - Что, уже и пошутить нельзя! Мне эта идея нравится не больше вашего! Ну ладно, бредем дальше. Так... раствориться в вечности - это не очень понятно, но все равно это нам не светит, согласно инструкции. Не больно-то и хотелось.

- Это, наверное, как нирвана... - догадался вдруг Хайдерих. - Черт! Ребята, до меня и с изменением мира дошло! Будда ведь тоже был в этой Шамбале после просветления! А когда вернулся, то...

- Д-да... - пробормотал Эдвард. - Вот уж никогда не хотел стать Буддой...

- Это кто такой?.. - Альфонс удивленно закрутил головой.

- Сиддартха Гаутама. Мы с тобой о нем читали, давно-давно, помнишь?.. В мире Хайдериха его просто называют по-другому.

- А, все, вспомнил! Но он ведь ничего общего с алхимией не имел, верно?..

- С алхимией - нет. А вот с ее источником, как я теперь подозреваю... Ладно, не отвлекаемся! Раствориться в иллюзиях... блин, подозреваю, именно это тип вроде Хаскинсона назвал бы раем. Так... этот ход открыт для двоих, - Эдвард подозрительно посмотрел на своих спутников. - Никто не испытывает желания?..

- Нет, - качнул головой Хайдерих, а Альфонс добавил:

- Жить надо в настоящем.

- Вот и славно... Вернуться назад... так, если я правильно понял, этой самой Шамбале зачем-то нужно, чтобы мир - вероятно, оба наших мира - каким-то образом изменялись. А посему она заинтересована в том, чтобы выкинуть нас отсюда с какими-то страшно-ужасными силами. Но вроде как она может выбросить только тех, чьи желания не противоречат.... А у нас желания двоих противоречат желаниям прочих. Вот это странно! Разве нас не трое?.. Тогда должно быть "желания двоих противоречат желаниям одного"...

- Ммм... и что, будем выяснять, кто этот один?.. - с испугом спросил Альфонс.

Хайдерих отвел глаза.

- Может, мы найдем разумный компромисс?.. - предположил он.

- Полагаю, придется, - вздохнул Эдвард. - Ну... как бы вы меняли мир, если была бы у вас такая возможность?.. Говорю сразу: лично я бы просто хотел защитить его таким, какой он есть. Может быть, это... - Эдвард сглотнул, - и жестоко, или еще что... извини, Ал... - он обращался к брату, - может быть, ты ждал от меня чего-то большего, но... мне просто кажется, что любые изменения, которые может внести один человек, окажутся только к худшему.

- Конечно, - Альфонс улыбнулся. - Потому что только все вместе люди формируют свой мир. Я... знаешь, я тоже пожелал что-то в этом роде. Ну... не совсем. Я думал... знаешь, там в темноте, я думал, что все остальное неважно, если просто мы сможем жить все вместе... Ты, я, Уинри, бабушка Пинако... просто чтобы можно было жить и пытаться изменить что-то к лучшему понемногу, своими силами.

На какое-то время повисла тишина. Они посмотрели на Хайдериха.

- Ну что, ребята, меня бить будете?.. - смущенно улыбнулся он. - Потому что я подумал, что можно что-то изменить. Будь моя воля, я дал бы всем немного веры. Хоть совсем чуть-чуть.

Братья Элрики переглянулись.

- Но ведь это одно и то же! - воскликнул Альфонс. - Это ведь все равно что оставить все как есть! Потому что немного веры все равно есть в каждом из нас... просто иногда - совсем-совсем немного.

- Да?.. - почему-то Хайдерих удивленно посмотрел на свои руки. - Но...

- Конечно. Весь вопрос, что ты понимаешь под верой...

- То есть, мы подошли к одному и тому же с разных концов, - резюмировал Эдвард, не давая двум Альфонсам углубиться в философские изыскания.. - М-да... кто бы мог подумать... Ну и где тогда те "двое", чьи желания противоречат?.. Или все-таки у нас где-то есть глубинное расхождение, которое мы проморгали?..

- Вы проморгали только одно, - раздался звучный голос из-за колонны. - Вы не учли, что инструкция эта писалась не только для вас, парни. Привыкли мнить себя центром вселенной, да?

Из-за колонны выступил Хаскинсон в своей железной "антидраконьей" маске.

- Ну что ж... вы не захотели воспользоваться силой, которая дает Шамбала. А я ее возьму без зазрений совести. И госпожа Данте - тоже.

Да уж... хорошенькое место, в самом деле! Те, кто пришел сюда... оно заставляет их делать то, чего они, может быть, даже и не желают, ради выполнения собственных целей. Если это и рай - то, не иначе, рай, который желает стать адом.

Глава 29. Рай, который хочет стать адом - продолжение

- То есть, ты хочешь сказать, что мы должны сразиться с вами, чтобы вернуться домой? - фыркнул мой брат. - А кишка не тонка?.. И где, кстати, твоя госпожа, верный пес?..

- Я служу тому, пред чьей силой преклоняюсь, и не тебе, мальчишка, судить меня! - крикнул Хаскинсон.

- Отлично, - Эдвард ухмыльнулся. - Ну и где твоя госпожа?.. Если уж нам надо драться, я желаю драться с вами обоими.

- Полагаю, госпожа Данте как раз собирает наши войска.

- Войска?.. Ты что, говоришь о...

На полу вдруг ярчайшим светом вспыхнула алхимическая печать - такого мне видеть не приходилось, да и брату, по-видимому, тоже, потому что он в ужасе отшатнулся. И тут с потолка посыпались доспехи. Где они были раньше - бог весть, но вот хлынули эдаким дождиком только теперь.

- Это еще что за черт?! - заорал Эдвард.

- А я откуда знаю?! - крикнул я в ответ, тоже отскакивая. Зря, наверное, кричал... брат все равно не ко мне обращался.

Только тут я обратил внимание на странную штуку - брат только что был в красном плаще... в моем запасном плаще... то есть в своем старом... ах, черт, запутался все равно в этих плащах! А в следующий момент на нем была одежда, в которой он ходил в том мире: какое-то коричневое пальто поверх серого костюма. Я удивиться не успел, так все быстро случилось, а он даже и не заметил, по-моему.

Доспехи тем временем зашевелились... начали выпутываться из своих лежачих поз.

- Бегом! - крикнул брат, на ходу скидывая это самое пальто и пиджак... кажется, он посмотрел на него с удивлением - мол, откуда взялось?.. - но прокомментировать никак не прокомментировал. Мы кинулись прочь из зала, еле успев подхватить под руки вконец обалдевшего Хайдериха.

- Ну, народ! - воскликнул он на ходу. - Ну, вы даете! В вашем мире что, все на доспехах помешаны?!

- Я же говорю, надо было штраф с нее содрать за использование удачной идеи! - прорычал брат сквозь зубы, заталкиваясь вместе с нами в какой-то боковой проход. - Плагиаторы хреновы!

- Похоже, в них нет душ! - возразил ему я. - В них вживлены кусочки недоделанного философского камня... я видел красный отблеск. Ими управляет Данте с помощью чего-то вроде гипноза... помнишь, как она Розой управляла?!

- Вот интересно, где она этому научилась?! Никогда в книгах по алхимии ничего подобного не встречал!

- Натуральный логарифм трех ты тоже не встречал?! - это Хайдерих.

- Ты о чем?..

- Та ошибочка, когда ты вместо натурального логарифма тройки десятичный логарифм тройки, и...

- Все, ладно-ладно, сдаюсь! Нашла коса на камень.

Мы с Хайдерихом переглянулись.

- Почему-то у меня очень странное чувство... - начал говорить брат с подозрительным выражением лица, но не закончил, потому что какие-то доспехи ворвались в коридорчик, где мы спрятались. А коридорчик-то узенький, черта с два даже прижмешься к стенам и размажешься!

Я подумал, что пришло время вспомнить свои подвиги в поездах, и, схватив доспехи за руку, подпрыгнул, оттолкнулся от них одной ногой и перескочил им прямо через голову. Н-да... откуда у меня это ощущение даже не дежа-вю... а... как бы это сказать?.. Как будто во сне схватил самого себя за руку.

Хайдерих, хотя и был ростом выше меня, умудрился проскользнуть у доспехов под ногами... Эдвард же поступил в своем стиле: просто располовинил их алхимией. Одна половинка свалилась нам под ноги, другая пролетела чуть дальше по коридору.

- Н-ну ты даешь... - пробормотал Хайдерих, с испугом глядя на брата. - Ты и человека можешь... так?

- Человека - не буду, - пожал плечами Эдвард. - Но могу.

Да... кажется, не только брату, но и мне придется продемонстрировать свои навыки по обращении с доспехами... потому что нас обступило штук десять, как минимум, а то и больше.

- Говорите, гипнозом управляются?.. - произнес Хайдерих, сощурив глаза... у него вдруг стало такое опасное лицо - я даже удивился. Неужели у меня когда-то тоже будет такое?.. - Эх, будь у меня пистолет!

- А ты поищи в кармане, - посоветовал ему Эд.

- Да нет там, я его из рук выпустил, когда последнюю пулю в дракона всадил!

- А ты все равно посмотри.

Хайдерих послушно сунул руку в карман... и достал оттуда небольшой револьвер.

Тем временем мне пришлось отвлечься, чтобы увернуться от ближайшего доспеха. Не хрена ж себе... что мне с ним делать?! У меня ни автопротезов нет, как у брата, ни пистолета, как у моего двойника... не с голыми же руками бросаться на этих железных монстров! Мне ли не помнить, как трудно уничтожить подобную штуковину! Хотя... если у них нет печати подчинения, то, наверное, вместо печати действуют философские камни... они должны быть где-то внутри доспеха, чтобы не так просто было обнаружить, да и красным светит изнутри... Так... логика подсказывает, что сначала надо вскрыть доспех, как скорлупку, а потом уже то ли выковыривать этот философский камень, то ли разрушать его... в общем, что-то делать с ним, это точно. Н-да... сколько раз в бытность мою вот такими же доспехами меня мучили видения... нельзя сказать кошмары... что кто-то вот так же вскрывает мой нагрудник, и добирается до печати, написанной кровью брата. Теперь-то меня убить гораздо легче... ни до какой печати добираться не надо. Но теперь я и не позволю себя убить!

Хлопок! И мазнуть ладонью по ближайшей колонне. Как удобно, что здесь все из металла! Отличный нож, короткий и широкий, с зазубренным краем, как армейские, только больше, лег в мою руку. Конечно, с оружием привычнее драться брату, я как-то больше в рукопашную... но тут явно в рукопашную ничего не сделаешь.

Я прыгнул на ближайшие доспехи... удар! Прекрасная сталь! А вот металл доспехов, наверное, изрядно подался от времени, потому что я вскрыл их буквально как консервную банку... алая капля кинула в меня маленьким алым зайчиком... один взмах ножом - и кусочек камня летит прочь, а доспехи заваливаются на пол. Надо отпрыгнуть, и к следующим...

Где-то сбоку гремели выстрелы... от пистолета Хайдериха было бы мало толку в обычных обстоятельствах, но я обратил внимание, что патроны, похоже, просто не кончаются. По крайней мере, у меня складывалось такое впечатление. Я заметил, что он старается стрелять по скреплению ног с туловищем, чтобы доспехи превращались в бесполезные чурбачки, способные лишь кататься по полу. Я поразился, какое у моего двойника спокойное, почти даже сонное лицо. Эдварда, конечно, как всегда во время драки всего перекосило... да и я, наверное, выглядел не лучше! Но... если вспомнить, когда я видел подполковника Хоукай в бою... еще в ее старлеевские времена... у нее тоже всегда было спокойное лицо. Наверное, это все снайперы так: им нужно сохранять хладнокровие.

- Ал, так мы долго будим возиться! - крикнул мне брат. - Пошли!

- Куда?!

- К алхимическому кругу!

Увернувшись от удара ближайших доспехов (я не удержался, и с каким-то особым злорадством подставил им заодно подножку - пусть летят дальше!) и кинулся за братом. Хайдерих - следом. Правильно, не стоит тебе от нас отставать... хотя бы потому, что в ближнем бою, как я подозреваю, толку от тебя не так много. Надо, чтобы кто-то тебя прикрывал... Хотя, с другой стороны, ты и сам кого угодно прикроешь... Ты из тех, кто дерется до последнего, даже если силы противника превосходят, и кто до последнего будет защищать нуждающихся твоей защите. Хороший у меня двойник, что и говорить! Как бы даже...

Я испугался продолжить "как бы не лучше меня".

Вот и алхимический круг - он оказался прямо перед нами. Брат решительно положил на него руки... зачем?.. Зачем это надо - ведь можно было преотлично хлопнуть в ладоши, и тогда...

Но когда я положил руки на светящиеся линии - то понял. Брат всегда соображал быстрее...

Не просто сделать что-то с доспехами... не просто заставить пол вспучиться длинными пиками, чтобы их проткнуло.... Нет... деформировать саму комнату, изменить ее форму, чтобы стены оплыли и спустились книзу, чтобы расступилась крыша, открыв низкое серое свинцовое небо... откуда здесь небо?.. В общем, разрушить декорацию, в которую нас загнали, сорвать планы тех, кто хочет заставить нас участвовать в этой битве... пусть брат не сознается, но ему, наверное, битвы надоели не меньше меня.

- Ну вы, ребята, даете! - снова воскликнул пораженный Хайдерих.

Доспехи валялись теперь по всему залу... а сам зал больше всего походил на распотрошенную консервную банку, с отогнутыми в разные стороны зазубренными лепестками крышки. Над ними действительно было небо, но небо очень странное... мне оно показалось не то что даже нарисованным, а пугающим... оно будто обладало странной глубиной, или не глубиной... оно меняло цвета и все оставалось такое же... нет, это невозможно передать словами! Возможно, нужен какой-то иной язык... ни одно из пяти официальных и десятка диалектных наречий Аместрис тут не подходит. Я подумал: "Вот она, изнанка бытия. По-настоящему иной мир. Шамбала".

- Блин, убегает, сволочь! - кажется, брата метаморфозы с небом интересовали меньше всего.

Сволочь - это относилось к Хаскинсону, который юркнул куда-то в дальний конец зала, потянул на себе железную дверь и скрылся за ней. Брат кинулся было в погоню, но, не пробежав и двух шагов круто сменил маршрут и задержался около Хайдериха... и я тоже тотчас подбежал к ним, потому что двойник выглядел действительно страшно.

Он упал на пол, и лежал, скрючившись, лицо искажено гримасой боли.

- Что с тобой?! - испуганно воскликнул брат. - Это ведь не может быть... - он почему-то посмотрел на меня. - Это не может быть опять оно же!

- Нет... это просто очень сильная головная боль, - пробормотал Хайдерих, слегка расслабившись. - У меня давно уже голова кружилась. Все... уже проходит.

- Черт, ну ты и неженка! - Эдвард помог ему сесть. - С чего это ты вдруг?..

- Это после того, как мы с мистером Мэтьюзом были во Вратах. Мистеру Мэтьюзу было совсем худо... что-то с легкими, кажется. И у меня тоже что-то началось... Герр Гогенхайм начал что-то говорить о каких-то эр... эр... черт, забыл слово.

- Эритроциты, да?.. - тревожно спросил я. - Это что, была... плата?.. А что вы делали во Вратах?!

- В общем, мы оказались там случайно, - пожал плечами мой двойник, улыбнулся слегка смущенно. - Но главное - мы вернули Эда. Эда Мэтьюза... Смешно, ему так и осталось двенадцать лет... Вот бы никогда не подумал, что стану старше него...

- Эдварда... моего двойника? Который оказался во Вратах из-за меня? - обеспокоено спросил брат.

- Не складывай на себя всю вину мира. Это просто судьба. Иногда так случается. И потом, я ведь жив?.. И помирать не собираюсь, нет?.. Эти ваши эритроциты - это ведь не смертельно?

- Понятия не имею, - буркнул Эдвард. - Насколько я знаю, эритроциты - это кровяные тельца, которые переносят кислород. Они вообще-то восстанавливаются. Если вдруг их становятся мало, или они не справляются с переноской кислорода - тогда может быть удушье, головокружение и даже смерть. Что, отец имел в виду, что у тебя изъяло часть этих самых эритроцитов?..

- Не думаю, что все так просто, - я покачал головой. - Я... ну, ты знаешь, брат, когда ты пропал, я у мастера Изуми читал довольно много книг по анатомии. Я не очень хорошо это помню, но эритроциты действительно живут 120 дней. А новые вырабатываются костным мозгом. Если Врата действительно забрали у... Хайдериха только часть эритроцитов, то это восстановится через четыре месяца, и никаких последствий вообще не будет. А если еще и часть костного мозга, который эти эритроциты вырабатывает, то...

- То что? - резко спросил Хайдерих. - Я умру?

- Не знаю, - виновато пожал я плечами. - Вообще, не думаю... я слышал даже об операциях, когда люди выступали донорами костного мозга. Но это все зависит от количества, конечно.

- А поскольку мы не можем вскрыть тебя и посмотреть, сколько осталось... - это брат.

- То остается надеяться на лучшее?.. - с улыбкой спросил Хайдерих. - Самый действенный рецепт из всех существующих. Ну ладно, мне уже легче.

- Сможешь встать и поковылять?.. - фыркнул Эдвард. - Не смеши людей!

- Встану и побегу! - огрызнулся Хайдерих, действительно резко вставая. При этом он с силой оперся на мое плечо... нет, ничего особенного я не почувствовал, прикосновение как прикосновение, но все-таки было немного странно. А впрочем... не страннее, чем видеть самого себя в зеркале. Богат нынешний день на причудливые ощущения! - А теперь объясни, пожалуйста, что с этим пистолетом? - он снова обратился к брату. - У меня определенно его не было с собой.

- Это только гипотеза, - пожал плечами Эд. - У тебя ведь и патроны не кончались, верно?.. По крайней мере, насколько я слышал.

- Верно-верно. Вот я и хочу услышать кое-что.

- А ты, Ал, не понял?.. - брат обернулся ко мне. - Это действительно пока только гипотеза... если бы ты тоже о ней подумал...

- У меня что-то крутится в голове, но не могу сосредоточиться, - честно сознался я. - Что-то связано с этим кругом... откуда здесь взялся такой большой, универсальный стационарный алхимический круг, как раз тогда, когда он был нам позарез нужен?.. И у Хайдериха пистолет в кармане такой удобный... Но...

- Но нам надо опасаться и противоположных сюрпризов, - мрачно кивнул головой брат. - Ладно... идемте. По-моему, нам надо все-таки преследовать этого Хаскинсона.

Мы вышли за железную дверь и оказались в просторном и довольно неплохо освещенном коридоре, стены которого тоже были сделаны из чего-то металлического. Откуда бралось освещение - я не совсем понимал: похоже, от плафонов на стенах. Впрочем, на плафоны они мало походили - какие-то пластины. Слишком уж функционально для рая. Та непрошенная мысль... о том, что этот рай мечтает стать адом... может быть, она и в самом деле что-то значила?..

Стены коридора были расписаны причудливыми черными узорами. Один раз мне показалось, что я узнаю те ишварские символы, которые использовались при создании философского камня, но нет... это было нечто совсем другое. Нечто совсем незнакомое.

- Это же... древнескандинавские руны! - ахнул Хайдерих. - Откуда они-то здесь взялись?..

- С их помощью можно было разбудить какие-то древние силы?.. - спросил брат.

- Еще как! - Хайдерих кивнул. - По крайней мере, исходя из того, что я читал об этом. А читал я не так много, меня всегда больше физика интересовала... - он сказал это, чуть ли не извиняясь.

- Тогда вот он и ответ... Шамбала - она все время заманивает в себя с позволения сказать, героев, и заставляет их выяснять между собой, чья правда лучше. И, разумеется, предоставляет каждому оружие. То, что мы видели - это было оружие для нас. Ну, алхимическая печать, то есть. Для Хайдериха вот тоже было, раз уж он один из этих... завоевателей Шамбалы. А вот интересно, что приготовлено для Хаскинсона?

Мы замолчали. Никому не хотелось думать о том, что там еще приготовлено.

- Между прочим, а куда делся твой красный плащ?.. - вдруг спросил Хайдерих. - На тебе был такой красный плащ, и под ним что-то черное, а сейчас ты опять в своем старом костюме.

- Да, действительно... - Эдвард с удивлением оглядел себя. - Сам не знаю... Блин, коридор прямой, без ответвлений, почему мы до сих пор еще его не нагнали?..

- Я могу идти побыстрее, - вздохнул Хайдерих.

Мы действительно увеличили скорость. У меня же у сердца подвис ледяной комок. Странно... вроде бы мелочь. Этот Хайдерих действительно был очень хороший парень. И взрослее, чем я, гораздо. Что ни говори, детское тело накладывает свой отпечаток, а он по возраст к брату ближе. К тому же, их отношения никогда не были отравлены виной и ответственностью. Может быть, брату легче быть с ним, а не со мной?.. Может быть, я все же был прав, тогда, когда думал... может быть, брату даже смотреть на меня тяжело все-таки?..

- Это место реагирует на наши желания... Может ли это быть, брат, - сказал я, внезапно для самого себя, - что ты не решил еще, во имя какого мира ты сражаешься и еще не решил, куда будешь возвращаться?..

- О чем ты говоришь?.. - я удивленно обернулся к Альфонсу. - Что ты имеешь в виду?.. Разумеется, я хочу защитить наш мир от всех этих дурацких изменений или там еще чего-то! И я хочу именно туда вернуться! Тому, другому, я не принадлежу.

- Ты уверен?.. - тихо спросил меня Ал. - А мне кажется, ты, побыв в нашем мире немного, снова испугался и хочешь сбежать.

- Сбежать?! Я?! Да в честь чего?!

- Потому что у нас война! Потому что у нас плохо! Потому что Уинри опять плакала! Потому что... черт его знает, почему! Поэтому ты хочешь вернуться туда!

- Ал, о чем ты говоришь?.. - я почувствовал себя каким-то совершенно беспомощным. - Все, что я хотел там - это вернуться домой, к вам!

- Да?.. А почему же тогда тебя не было два года?!

- Я...

Я окинул себя взглядом. Д-да... действительно, одежда откуда-то на мне взялась та, прежняя, из другого мира. Но как и почему - я сказать бы не мог. Позже, позже того момента, когда я решил, что не хочу менять наши миры.

В общем, меня это не беспокоило - подумаешь, фокусы этого странного места. Из того же разряда, что и пистолет с нескончаемыми патронами в пустом кармане Хайдериха - но что если Ал прав?! Что если тот мир действительно желает заявить на меня какие-то права?! И что, мне снова придется пройти через весь этот кошмар - снова пытаться вернуться, искать какие-то обходные пути... нет! Нет! Но и отказаться от борьбы... просто жить там я не смогу. Тот мир мне не принадлежит, а я не принадлежу ему. Теперь, когда я уже побывал дома... пусть там действительно война, и репродукторы на улицах изрыгают ложь, рынки закрыты, в магазинах очереди, а по улицам солдаты маршируют чаще, чем проезжает тележка мороженщика, но это мой мир! И губы Уинри на моих губах, соленые и горькие... и ее руки на моих плечах... разве я смогу не вернуться в мир, где меня ждет она?.. И разве смогу я не вернуться в мир, где мы с Алом сможем быть вместе?..

Но... может быть, Ал прав?.. Почему меня сжигает страх... страх перед возвращением?.. Я был дома так недолго, и мне стало до боли, до боли хорошо... я боюсь, что, вернувшись еще раз, сделаю все только хуже. Я боюсь, что все окажется не то и не так... что я забыл все... что я не смогу снова прижиться там, как отбившаяся от стаи птица. Что им всем будет лучше без меня, без человека, который за всю свою жизнь ничего хорошего не сделал... что то упорство, с которым Ал искал меня, а Уинри ждала... что все это не более чем погоня за тенью. Что, если я буду с ними, я принесу им рано или поздно несчастья и гибель.

Не знаю, как это лучше объяснить. Но эти мысли вдруг нахлынули на меня со всей деликатностью океанской волны. Дубль два?.. Мне казалось, я уже прошел через это...

- Но даже и не думай! - Ал шагнул ко мне, схватил меня за ворот рубашки... вот тут стало со всей определенностью заметно, что даже в свои двенадцать он меня если не выше, то, по крайней мере, и не ниже. Что же будет потом?! - Понятия не имею, что у тебя в голове, но я тебя никуда не отпущу, понял?! Никогда больше! Я тебе это уже раз сказал, я это еще повторю, если понадобится! Хватит взваливать на себя всю мировую скорбь, хватит терзаться всякими сомнениями! Почему ты не можешь смириться, что от тебя больше не надо никаких жертв?! Что все может просто быть хорошо?!

Что?.. Выходит, я до смерти хочу жертвовать собой?.. Чепуха на постном масле!

Разговор с моей "совестью" из не столь уж давнего прошлого вспомнился мне. Он сказал, что я не могу довериться Алу... может быть, он имел в виду, что я вообще никому не могу довериться?.. Что я не могу довериться целому миру, даже когда он снова принимает меня?..

Что же я должен сделать, чтобы вернуться окончательно?..

- Просто... не заставляй меня искать тебя снова, - с трудом произнес Ал, отпуская меня и делая несколько шагов назад. - Потому что если ты опять окажешься там, я опять пойду за тобой, и опять найду способ привести тебя домой... но это будет совсем уже неинтересно.

"А ведь он сможет", - подумал я. Мой младший брат вполне способен на это... искать меня снова и снова. Заслуживаю ли я такой любви?.. Определенно, нет. Могу ли я предать ее?.. Не могу, конечно, потому что это означает предать и собственную мою любовь тоже.

- Ал... - я шагнул к нему, намереваясь что-то сказать, сам не знаю, что, или просто обнять его... однако в тот же момент мне резко пришлось отпрыгнуть... блин, опять схватило ногу... как жаль, что Уинри не заменила и ее... по-моему, я сумел выпутаться из этого положения только чудом, и каким-то образом сделать стойку на руках. Получилось, кажется, неуклюже - давненько я ее не тренировал, с протезами из того мира, - но со страха вполне прилично.

Дело в том, что как раз в этот момент одна из стен коридора, как раз та, где стоял Хайдерих, буквально взорвалась и выплеснулась на нас дождем стальных клочьев обшивки и градом камней. Хорошо, Хайдерих тоже успел отскочить... правда, насколько я успел заметить краем глаза, совсем уже неуклюже.

В проломе стояла Данте с вытянутой вперед рукой, и от ее пальцев еще змеился характерный алхимический дымок... Дым отечества, так сказать, нам сладок и приятен. В другой руке - что показалось мне куда более опасным - она держала взведенный пистолет. И направлен он был на меня.

- Знаете что, мальчики, вы мне надоели, - процедила она сквозь зубы. - Хоть вы и сыновья Гогенхайма, вы почему-то всегда толкаете под руку на финальном этапе моих зловещих планов. Даже в этот раз, хотя сейчас я, видит Бог, ничего плохого не хотела!

- Вот только Бога не поминай! - вспылил Хайдерих. - Ты на это права не имеешь!

- Почему же?.. - Данте с любопытством посмотрела на него. - В отличие от этих двоих, я верующая христианка. С детства была. Правда, не лютеранка, уж извини, но, по крайней мере, ты мог бы назвать меня католичкой. У меня даже нательный крест есть.

Правильно, Хайдерих, молодец, отвлекай ее... отвлекай, а я пока тихонечко... шажочек в сторону... о, совсем микроскопический.. чуть-чуть сместиться... перенести вес на другую ногу... пусть еще поговорит...

- Уж тогда бы, - произнесла Данте с улыбкой, - тебе бы стоило обратить свой гнев на этих двух безбожников. Ты, между прочим, знаешь, каким образом Эдвард потерял руку и ногу?..

- Он пытался вернуть кого-то из-за Врат...

- О Вратах он тогда ничего не знал. Это называется проще: они с братом пытались оживить мертвеца. Грех, худший даже, я полагаю, чем самоубийство. И то, что у них получилось... может быть, Эдвард тебе скажет, сколько людей погибло в результате художеств этого существа:..

- Да-да, молодец, что ты с ним треплешься, хотя все равно собираешься нас всех троих убить, - фыркнул я, - и не забудь рассказать заодно, что это "существо", с твоего позволения, ты и подобрала, ты и вырастила-выкормила и научила убивать.

- Во-первых, я с вами не треплюсь, я себя накручиваю, - спокойно произнесла Данте. - Разучилась совсем убивать, понимаешь ли. Во-вторых, мне вас просто жалко. Такие молодые, в конце концов... в-третьих... ну, надо же мне над кем-то поиздеваться напоследок, а то какая я к черту злодейка?..

- Ну и как же ты собралась менять мир?.. - дрожащим от гнева голосом спросил Хайдерих. - Может быть, расскажешь?

- Изначально я собиралась остаться в Шамбале навсегда и начать вечную жизнь, - улыбнулась Данте. - Но, раз уж это недоступно, то почему бы в самом деле не завоевать мир?.. Только вот какой?.. Знаете, я все как-то не могу выбрать. И я подумала о том... а почему бы не соединить миры?.. Алхимия и техника вместе... если бы они работали плодотворно, это могло бы привести к таким благам, о которых вы даже не подозреваете.

- А могло бы - к таким бедам, о которых даже ты не имеешь представления! - фыркнул я. - Данте, ты же все видела! Ты же должна понимать, что ни то, ни другое не панацея, что все зависит от людей!

- Да, - Данте кивнула с довольной улыбкой. - Но если люди пытаются что-то сделать, пытаются изменить мир, то он рано или поздно изменится. А если просто решают, что что-то делать опасно, то ничего и не будет. Я никогда не колебалась, когда нужны были решительные действия. И в результате тот же Гогенхайм остался весь в белом, а на меня свалил всю грязь. Кстати, Эдвард... мне это только что пришло в голову. В каком-то смысле вы с Альфонсом должны быть мне благодарны: если бы я тогда не оживила этого подонка Гогенхайма, вы бы никогда не появились на свет.

- А зачем завоевывать мир? - спросил я.

- Ты о чем? - удивилась Данте, кажется, слегка дезориентированная переводом темы. Чего и добивались.

- Сколько об этом слышу... да хоть из разговоров в военной столовой! - фыркнул я, - так и не могу понять, зачем это нужно. Ну завоюешь ты мир, а дальше что?..

- Так я ведь получу здесь, в Шамбале, вечную жизнь, - терпеливо, как маленькому, пояснила мне Данте. - Это часть условия. У того, кто победит, исполнятся все желания. Я получу вечное существование и вечную власть. Правда, мило?

С этими словами она выстрелила.

"Снова не успел! - мелькнуло в голове. - Да что же это такое!"

Я действительно успел только отпрыгнуть немного в сторону, и пуля попала в ногу... к сожалению, в правую ногу. Ну и больно же было! К счастью, мне удалось стиснуть зубы и не закричать, хотя язык, я, похоже, все-таки прикусил... Ладно, хорошо хоть, вроде не в коленку и вообще не в кость... эта нога мне особенно дорога!

Да, я не закричал, зато вскрикнул Хайдерих... лучше бы ты молчал, дубина, сейчас она и о тебе вспомнит... а что Ал?.. Где он вообще?..

Вот точно... она обернулась на этот крик, но пистолет от меня не отвела, сейчас нажмет курок второй раз, и я конкретный покойник, больше никуда не отскочить...

И тут сбоку на Данте прыгнул Ал. Оказывается, он тоже давно подбирался... так же постепенно и медленно, как я... вот только Данте не следила за ним так тщательно и вообще не уделяла ему так много внимания. Ребенок и ребенок... Пора бы ей запомнить уже, как опасно игнорировать детей!

Мой брат действительно просто прыгнул, залепил ей коленом в живот, даже не пытаясь использовать алхимию - видно, решил, что ему времени не хватит. Я рванулся на ходу вперед, хлопая в ладоши, и даже не зная, на что мне самому хватит времени... неужели только коснуться ее руками, передавая по ним разряд смертоносной незаконченной реакции разложения... чтобы человеческое тело перестало существовать у меня под пальцами...

Нет, я не невинный ребенок в этом плане. Мне уже доводилось убивать. Но ведь не так же!

Я знал, что смогу. Потому что от этого, черт возьми, зависит что-то гораздо большее, чем моя жизнь или моя спокойная совесть. Если Данте и в самом деле исполнит свой план... нет, я сомневаюсь, что у нее получится. И у нас дома, в Аместрис, и в том мире, где я гостил два года, полным-полно было людей, которые думали так же, как она, и ни у кого из них ничего не вышло. Однако горя каждый принес достаточно. К тому же... соединить два мира! Что за дикая идея! А что же делать с двойниками тогда?..

Нет, вряд ли, я тогда думал так связно: у меня просто не хватило бы времени. В бою как-то об этом не думаешь, осмысление приходит позже, и тогда мозг достраивает оправдания, задним числом доводит до конца логические цепочки. Но все-таки хорошо, что я не убил тогда Данте тем ужасным способом... способом Шрама. Мне помешал Хаскинсон.

Он стрелял из-за спины Данте - и почему я раньше его там не заметил?! - и умудрился прострелить мне руку. И снова не металлическую, а живую, так что боль была адская. Тоже мне, "ястребиный глаз"! До Хоукай тебе все равно далеко, она бы умудрилась мне ладонь продырявить, чтобы я, вдобавок, алхимичить не смог... но почему это не кажется утешением, когда тело, согнувшись, само падает на пол, а в глазах плещется кровавая муть?.. Нет, не должно быть ведь так больно! Или я уже просто отвык?.. Или пуля как раз задела какое-то нервное окончание?.. Ну мне и "везет" сегодня!

Альфонс боролся с Данте на полу, и я, подняв голову, увидел, как Хаскинсон целит в них.. видимо, ждет случая, чтобы убить моего брата, не подвергая опасности Данте... ошибка, ошибка, парень! Потому что тебе надо сначала добить меня!

Не обращая внимания на кровавую пелену перед глазами, я вскочил на ноги (отозвались болью обе - одна из-за неудобного протеза, другая из-за раны, но это неважно), хлопок... левая рука тоже болит, но зато правая работает как надо, спасибо Уинри... отрастить из нее клинок... все-таки жутко удобная штука, молодец я, что до этого додумался в свое время!

Я кинулся на Хаскинсона. Ну что ж... попробуй доброй стали, как говорили в старину!

..Я взвел курок, пытаясь выцелить из клубка тел на полу то, которое не было в красном плаще... бесполезно! Альфонс Элрик сцепился с Данте намертво, черта с два мне удастся поймать ее на мушку так, чтобы не задеть мальчика.

С другой стороны, брат моего друга явно побеждает... конечно, видел я, как он дерется, надо думать, у него мускулатура соответствующая. Но... ему же двенадцать лет! Сумеет ли он закончить все, как надо? Сумеет ли?!

Я сделал к ним несколько шагов... вот он душит ее... я видел лицо Данте, как она отчаянно силится свести руки... она умирает... она чувствует это... а вот Альфонс еще не понимает, он еще в горячке боя, он еще не сообразил... но сейчас он поймет, что еще немного, и тело Данте обмякнет у него под пальцами...

И Данте, конечно, хрипит единственное, что она может прохрипеть:

- Ты собираешься меня убить, мальчик?

Я знаю, что сейчас Альфонс в ужасе разожмет руки и уставится на них, не веря, что они смогли сделать такое. Я знаю, что сейчас он поймет, какой ужас он чуть не совершил... я знаю, потому что сам прошел через такой момент.

Я вскинул пистолет, собираясь стрелять как только, так сразу... Потому что нельзя позволить оставить ее в живых. Она из той же породы, что и мой брат. Его я убить не смог... так может, хоть ее...

Но Альфонс не разжал рук.

- Да, - сказал он, и нажал посильнее.

Я выстрелил, и моя пуля вошла ровно в лоб Данте.

Я не хочу, чтобы этот мальчик убивал. Если я не способен был уберечь самого себя - по крайней мере, я уберегу его. Он решился - этого достаточно. Значит, в следующий раз, когда это будет действительно необходимо, он сделает это без колебаний. Но сегодня я могу взять грех на себя.

Женщина, которая сотрудничала с тулистами. Которая санкционировала разработку нового оружия, еврейские погромы, именем которой создавались военные базы по всей Европе... женщина, готовившая завоевание мира.

Пятая... И я даже знаю ее имя.

Пистолет выпал из моей руки, и я медленно осел на пол. Как мне плохо...

Янтарные, чуть темнее, чем у его брата, глаза Альфонса Элрика испуганно смотрели на меня.

- Кто из нас... успел раньше?.. - тихо спросил он.

- Наверное, я, - я почувствовал, что вот-вот заплачу.

- Не факт, - возразил он.

Становится ли грех меньше, если его разделить? Или каждая половинка вырастает до целого?..

- Лучше думай, что это я, - устало сказал я. - Я просто хотел тебе помочь. Ты же младше, в конце концов.

- Думаю, что мы ровесники, - мягко возразил он. - На самом деле мне семнадцать.

- Вот как?.. Ты хорошо сохранился.

- Хайдерих... спасибо, - Элрик протянул мне руку.

Я крепко пожал ее.

Где-то совсем рядом Эдвард громко закричал "Не-ет!", мы оба вскочили на ноги, на мгновение задохнувшись от ужаса...

И пришла вспышка тьмы...

Меня ждал сюрприз: этот Хаскинсон вдруг бешено заорал, и из рук его выскочило непонятно что! Нет, серьезно, черта с два я понял, что это такое! Просто мне показалось, что его руки словно бы взорвались, и огромный кулак ударил в стену над моей головой... я, впрочем, даже особо не отскакивал, просто бежал и бежал вперед. Надоело прижиматься к стенам.

Он зарычал еще сильнее и втянул этот кулак обратно... ого, ну и силушка же! Это какие же там моторы стоят?!

- Я же сильный! - крикнул он. - Я получил тут силу!

- Ну и отлично! - я подскочил к нему уже вплотную, взмахнул клинком... не так устрашающе, как пила, но тоже неплохо... клинок, торчащий прямо из руки, выглядит страшновато. - Эти чудо-ручки тебе здесь, в Шамбале, сделали?!

- Предположим, ты поразил мое воображение, - фыркнул Хаскинсон, уворачиваясь от моей атаки. Из его левой руки вдруг выскочило лезвие... блин, тоже пила! И вращалась!

- И ты решил пожертвовать своими обычными руками?! Ну ты и псих!

- Есть ли что важнее силы, мальчик?.. Не важно, каким способом она добывается! - крикнул он.

- Как мило, - фыркнул я, с разворота отсекая эту пилу своим лезвием... бесполезно вращающаяся деталь упала на пол. - А тебе не приходило в голову, что сила - это прежде всего усилия, а?! Что на халяву хрен что дается?!

Я приставил лезвие к его горлу.

- Ну все, сдавайся, мужик!

Хаскинсон улыбнулся.

Железная маска вдруг спрыгнула с его лица так же, как недавно рука, но я успел пригнуться, и она пролетела у меня над головой... да вот только из-под маски вынырнуло множество проводов, каждый из которых заканчивался длинной тонкой иглой. И эти провода попытались впиться с меня. Или даже впились... не помню.

- Я не хочу тебя убивать! - крикнул я, обрубая эти проводки лезвием. - Слышишь, не хочу!

Мне удалось сбить его с ног, и теперь он лежал на полу, а я все-таки держал клинок у его горла... безопасные уже проводки, лишенные своих иголочек, вились вокруг моего лезвия. Казалось, они сейчас зашипят, как змеи. Вот мерзость так мерзость! Превратить свое лицо в такое...

А с меня, наверное, кровь текла, и дышал я так тяжело... ну почему все мои эскапады я заканчиваю израненный и избитый?.. Карма, однако?..

- Ты не хочешь меня убивать?.. - прорычал Хаскинсон. - Хочешь показать, что ты так силен, что не боишься меня?.. Да ты уже падаешь от слабости!

- Я терпеть не могу убивать. Потому что я не верю в бога. Жизнь у нас одна, Хаскинсон. И если тратить ее на бесполезные выяснения, кто сильнее... Вы же были умным человеком, насколько я понял! Профессором! Какого черта вы погнались за миражом! Признайте же, что проиграли, и Шамбала отпустит вас!

- Думаешь?.. - он оскалился. - Шамбале тоже не нужны слабаки. И этому миру не нужны слабаки. Никому не нужны слабаки.

Вынырнувший из сплетения проводков один, все-таки с иглой на конце, вдруг круто изогнулся и вонзился в глаз своему хозяину. Тело Хаскинсона дернулось и затихло.

Крик "нет!" сам рванулся из моего горла. Но вряд ли это могло что-то решить. Потому что вспыхнул свет.

Свет вспыхнул. Знакомый уже золотистый свет. Но он исходил на сей раз не из пустоты, в которой висели врата. Нет, пустота тоже была, просто она представляла собой уже нечто совсем другое. Это была пустота, подвешенная в иной пустоте... в пустоте неба, непохожего на все небеса. Того неба, который мы с братом открыли, разодрав железные - так и хочется сказать "жестяные" - стенки Шамбалы. И перед нами были не врата. Нет. Всего лишь арка. Арка, даже не занавешенная ничем. Она гостеприимно предлагала войти. Она не требовала платы за вход.

Каким-то образом я сразу это понял. Она не была опасной для нас. Ни в малейшей степени.

А вот окружающая действительность была опасной... она сжималась...медленно сжималась, перекручивалась, подталкивая нас к арке. Как все просто. Даже никаких сдвигающихся стен. Просто и без затей. Не хочешь играть по нашим правилам - пожалуйте на стол. Ням-ням, хрум-хрум.

- Ты чувствуешь это?.. - я торопливо обернулся, ища глазами Ала: откуда-то я точно знал, что он должен быть здесь. И точно, они с Хайдерихом стояли неподалеку от меня.

Мой брат медленно кивнул.

- Вот гадость, - Хайдерих сплюнул. - По-моему, я слышу голос этой штуки. И еще она хочет нас сожрать.

Вероятно, технически Хайдерих был прав. Но универсум, сжимающийся вокруг нас, вовсе не выглядел голодным. Он выглядел... просто равнодушным. Может, немного насмешливым, словно исполняющим какую-то обязанность, которой было от роду ни одно тысячелетие.

Я не слышал ничего. Только голосов мне и не хватало. Просто я знал, откуда-то знал совершенно точно и без всяких сомнений то, что должен был знать. А именно: от меня не требуется ровным счетом никаких усилий, чтобы войти под эту арку. Никаких жертв. Напротив, если я сделаю это, все мои желания исполнятся, легко и без малейших усилий. И Уинри никогда не будет плакать...

А если не сделаю... что ж, пространство, на котором мы стояли, становилось все меньше и меньше, а по акварельному небу ползли зловещие черные тени, словно вырезанные из бархатной бумаги. На эти тени было омерзительно, до боли в животе страшно смотреть. Даже мне, хотя я немало жутких вещей повидал на своем веку.

- Уэнди... - прошептал Хайдерих и шагнул вперед.

- Стой! - я поймал его за плечо. - Неужели вы не понимаете?.. Это ведь не рай! Тут на самом деле не может исполниться ничего! Это место почуяло нашу силу, и оно предлагает нам себя... но это...

- Это не испытание, - покачал головой мой младший брат, его лицо было смертельно бледным. - Испытания уже закончились. Это... что-то вроде награды. То, как Шамбала эту награду понимает.

- Этот дракон... - Хайдерих потер лоб жестом крайней усталости, бросил нервный взгляд, обозревая быстро уменьшающийся мир. - Он что-то говорил насчет того, что тот, кто попадает в Шамбалу, умирает для мира...

И мама говорила... - произнес Ал, зачарованно пожирая глазами арку. - Мама тоже говорила, что мы не сможем вернуться прежними... Ребята, это выход! Это единственный выход, через который мы можем вернуться, но если мы пройдем через него, мы станем...

- Хрен знает кем, - жестко подвел черту под их лирическими излияниями я. - И хрен знает чего сможем натворить с нашими мирами. И людьми мы больше не будем. А мы слишком дорого заплатили за право быть людьми, чтобы теперь от этого отказаться, - я положил правую руку на предплечье Альфонса. - Значит... - слова давались мне с трудом. - Значит, мы не должны возвращаться.

- О чем ты говоришь?.. - и брат, и друг, уставились на меня гневно, почти одинаковыми взглядами. И оба воскликнули почти хором: - Нас же ждут!

И переглянулись.

- И оно - ждет, - я мотнул головой в сторону врат. - И уж оно-то ждать умеет. Ал... Хайдерих... сами подумайте: эта штуковина способна породить Врата! Врата - это ее часть. Тот, кто прошел врата, уже получает силу... но только в рамках своего, родного мира. Тот, кто прошел Шамбалу, должен получить силу за пределами всех миров... вы представляете, к чему это может привести?.. Нам... мы просто не можем вернуться с такой силой. Не важно, что мы сделаем или не сделаем с ней - черт возьми, да наши миры просто разлетятся на кусочки от одного с ней соприкосновения! Уж поверьте, меня меньше всего тянет жертвовать собой на благо человечества, но сможем ли мы сами ужиться в той вселенной, которую сотворим своим возвращением?..

Хайдерих смотрел на меня, и в его серо-голубых глазах медленно-медленно разгоралось понимание. Это... то, что я говорил, не было порождено разумом, а скорее ужасом и отчаянием, и тем неверным ощущением, что исходило от этой Арки.

А в глазах моего брата понимание уже вспыхнуло - огнем куда более ярким, чем я смел надеяться.

- Но в этой вселенной... - пробормотал он. - В этой вселенной, если что... у тебя будут здоровые руки и ноги! Если я того захочу...

Он легко стряхнул мою руку со своей руки - я не ожидал такого - и шагнул к арке. Она оказалась совсем уже близко от нас, почти вплотную... надо же, а я и не заметил.

- Стой! - я успел заслонить ему дорогу, отчаянно вцепился руками в косяки. - Стой, Ал! Ты сам подумай... разве с этой силой ты будешь самим собой?.. Черт возьми, это я всегда был маньяком, помешанным на своих способностях, а не ты! И зачем мне руки и ноги, скажи на милость, если тебя рядом со мной не будет?!

...Наверное, Уинри права. Наверное, иногда надо высказывать словами то, что у тебя на сердце, хотя не понимаю, какого хрена - разве поступки говорят не громче слов?.. Но никогда раньше я не видел в глазах Ала такого выражения... такого до странности беззащитного и даже жалкого выражения. Вероятно, потому что в тот момент я мог смотреть в эти глаза как в зеркало. В моих было бы тоже.

Я не хотел умирать. Никак не хотел. Но лучше бы мне было умереть вместе с Альфонсом, чем видеть, как мой младший брат превращается в какого-то запредельного всемогущего монстра. Гораздо лучше. И он это понял. И Шамбала это поняла, наверное. Хотя ей на это было плевать, я думаю.

- Где мы?.. - я встал с колен, отряхнул брюки. Серая пыль, что покрывала камни Шамбалы, сошла легко, но вот пятна желтого сока... кажется, я умудрился раздавить одуванчик.

- Понятия не имею... - растерянно отозвался брат. - Ал... это здорово... это здорово похоже на дом. Мы что, победили?..

- По крайней мере, мы с Хайдерихом убили Данте, - осторожно сказал я. Осторожно - именно в плане произнесения фраз. Мне казалось, что сейчас я разревусь от напряжения. - А потом, после того, что ты сделал с Хаскинсоном... было что-то странное... какая-то арка... Кажется, я чуть не сделал какую-то глупость, а брат меня остановил. Странно. Обычно все происходит строго наоборот.

- Не помню ни черта... я так не хотел его убивать... - прошептал Эдвард. - Кстати... - он схватился за левую руку. - Ал, мои раны исчезли! И правая нога не болит! Ну, которую прострелили...

- Ох... замечательно. Может быть, тогда и у Хайдериха пройдет его... ну, что бы это ни было?..

- Хотелось бы надеяться, - пожал плечами Эдвард. - Но... вряд ли... Я-то свои раны получил уже в Шамбале, а он - раньше...

Я огляделся тоже. Это действительно здорово походило на дом... Это рассветное небо над нами... зеленая трава... река... в том мире не было таких цветов, ясных и чистых. А еще...

Мы стояли на берегу реки, и, если поглядеть вверх по склону, я мог увидеть старую узловатую яблоню и дом под ней... двухэтажный дом с небольшой пристройкой сарая...и низкую оградку вокруг... мне показалось, что я даже ее различил, хотя, конечно, на таком расстоянии этого быть не могло.

- У меня галлюцинации?.. - слабым голосом спросил брат.

- Тогда и у меня тоже, - ответил я не менее слабо.

Брат быстро взбежал по берегу вверх, я за ним... отсюда было видно значительно лучше.

Да. Это был наш дом. Дом, который вот уже шесть лет как сожжен нами.

..Наверное, еще несколько дней назад я, увидев такое, просто кинулся бы вперед, не помня себя от радости. Теперь же я просто стоял, и сердце мое обливалось слезами, сжимаясь от горя в ожидании подвоха. Так же молча стоял и Эдвард. Мы с ним выглядели ужасно: оба грязные, в изорванных красных плащах... красных плащах?! Точно, одежда на брате снова поменялась тогда, когда появилась Данте... Мы совершенно не подходили к этому мирному солнечному утру.

Вдруг я услышал голоса.

- ..А правда, что щука как цапнет - может запросто палец отхватить?!

- А ты не суй руку ей в пасть, да и все.

- А правда, что сомы во-от такие вырастают?!

- В нашей речке точно не вырастут... Ал, ты как будто первый раз на рыбалку идешь!

- С папой - первый раз! А ты, братик, не пытайся вести себя как взрослый. Все равно у тебя не получается!

- Вот я тебе сейчас как дам в нос! И не называй меня "братик"!^⁵

- Это я тебе сейчас дам в нос!

- Успокойтесь, успокойтесь, мальчики. Нам еще долго вверх по реке подниматься, этак вы мне за дорогу передеретесь.

По дороге, что, извиваясь, спускалась вниз к речке, шагали трое. Высокий мужчина и по бокам двое пацанов лет шести-семи. Мы знали всех троих. Папа... и мы, маленькие.

Но это даже не возвращение в прошлое! Этой сцены просто не могло быть... потому что ее не могло быть никогда!

Глава 30. Потерянный рай

Здравствуй, новый мир, ты опять не прежний!

Где твои герои и кто пророк?..

Что мы в этот раз наречем надеждой?

Это я спрошу у последних строк.

"У последних строк" ("Роланд")

Гогенхайм проснулся от того, запахло рассветом. Какое приятное ощущение... Совсем как в детстве... давшнишнем-предавнишнем, почти совсем забытом им детстве, когда поутру нянюшка вот так же распахивала створки огромного окна, и утро врывалось в комнату серовато-розовым потоком. Нянюшка была женщиной весьма неортодоксальной и не придерживалась расхожего для тех времен мнения, что свежий воздух вреден для здоровья...

Дверь тихонько скрипнула... потом затрещали половицы. О, совсем незаметно, будто кто-то пытался подкрасться... совсем тихо. Шушуканье, шушуканье...

- Па-ап, ты спишь?.. - нерешительный голос.

- Пап, вставай! - кто-то с размаху прыгнул ему на живот, и другой голос, гораздо более уверенный, произнес. - Вставай, рыбалку проспишь! Мама уже завтрак приготовила!

Он открыл глаза. Мальчишка лет семи сидел верхом у него на животе, сложив руки на груди, и требовательно смотрел светло-карими глазищами... у самого Гогенхайма были такого же цвета.

- Эдвард?.. - спросил он нерешительно. Он никогда не видел этого мальчика... он видел его только двухлетним малышом, а потом совсем уже взрослым юношей: строгим и даже злым. Улыбчивым ребенком - ни разу. Но он узнал бы его из тысячи.

- Пап, вставай, ты же обещал! - кто-то потянул его за руку.

Второй мальчишка казался на вид примерно того же возраста, хотя Гогенхайм и знал, что он был на год младше. Чуть темнее волосы, чуть темнее глаза, и вообще больше похож на Тришу, чем на него. Его он и вовсе видел только младенцем... а в каком виде потом - лучше и вовсе не вспоминать. Но узнал бы и подавно.

- Альфонс?..

- Ну да, ты чего, не помнишь, как нас зовут?.. - весело спросил Эдвард. - Ну ты даешь!

- Он, наверное, так крепко заснул, что проснуться не может, - поддержал Альфонс брата.

- Слезь-ка с меня, я встану, - сказал Гогенхайм, чувствуя, что у него начинает кружиться голова. Он сошел с ума?.. Он сошел с ума и видит призраков?.. Что случилось после того, как тот мальчик, Альфонс Хайдерих, застрелил Зависть?.. Дракон упал, стал синим и прозрачным, рассыпался сияющей лунной пылью... а сам Гогенхайм оказался... где?.. Он помнил темноту, благословенную темноту, пронизанную единственным лучом солнца. Он еще подумал: как хорошо, наконец-то его, усталого человека, оставили в покое...

Эдвард послушно соскочил с кровати, Гогенхайм сел и огляделся.

Первым делом окинул взглядом свои голые плечи и руки. Совершенно здоровая, гладкая кожа, никаких следов... Потом - комната.

Это была та самая спальня. Вот на комоде и любимая кружевная салфетка Триши, которую вышивала ее мать, вот и фотография с их свадьбы, стоит на этой салфетке... Вот столик с зеркалом, который он купил как-то по случаю в Ист-сити, но Триша почти не пользовалась косметикой, и столик стоял пустой, только сиротливо лежала на нем идеально чистая расческа... Пустоватая комната, что ни говори. Но ни он, ни Триша не любили, когда много мебели. Шкаф с одеждой чуть приоткрыт, на дверце висит прорезиненный плащ, внизу, прислоненные к дверце, стоят тяжелые резиновые сапоги.

- Значит, на рыбалку?.. - спросил Гогенхайм.

Сыновья радостно закивали.

- А не рано?..

- Пять утра! Самое то!

За открытым окном занимался рассвет.

- Ладно, идите завтракать, я сейчас.

Он действительно собрался почти что "сейчас". На умывание потратил минуты две от силы, на одевание - и того меньше. Он чувствовал, что изнутри его сжигает какая-то лихорадочная сила... вот оно, вот оно то, по чему он так долго тосковал. Его рай. Но откуда он взялся?.. Неужели, Шамбала - это действительно исполнение желаний, за которые не надо ничего платить?! Весь жизненный опыт Гогенхайма протестовал против такого поворота событий, но глупое, не постаревшее сердце хотело надеяться.

Он быстро спустился вниз по крутой лестнице... прошел через чисто прибранную гостиную, в которой, однако, желтела на столе забытая целлулоидная уточка, он почти вбежал на кухню, откуда вкусно пахло яичницей с ветчиной. За столом уже сидели Эдвард и Альфонс и уплетали за обе щеки, Триша стояла у плиты.

- Доброе утро, дорогой, - улыбаясь, сказала она. - Хорошо спал?..

Он шагнул к ней, обнял, зарылся лицом в ее волосы, вдыхая знакомый свежий запах.

- Слишком долго, - прошептал он, чувствуя, что сейчас заплачет. - Слишком долго.

Он стоял так с минуту, не решаясь поцеловать ее на глазах у детей, и в конце концов Триша удивленно спросила: "Что это с тобой?" и отстранилась.

В чувство его привел детский плач. Ребенку было, наверное, месяцев пять-шесть, не больше.

- Ну-ну, Антуан, успокойся! Что разревелся?.. Мокренький?.. Кушать хочешь?.. Нет, ты же только что поел...

Гогенхайм понял, что не заметил третьего ребенка, который тоже сидел около стола, на высоком детском стульчике. Триша взяла его на руки, ощупала... младенец не унимался.

- Хочешь к папе на ручки?. - наконец-то догадалась Триша. - Возьми-ка его, я дожарю на тебя яичницу, - она передала ребенка Гогенхайма, и он взял его с полузабытым неуклюжим чувством. Ребенок был совсем маленьким, месяцев пяти-шести... он пах молоком, детской присыпкой и пускал пузыри. На руках у Гогенхайма он моментально успокоился и смотрел на него широко открытыми янтарными глазенками.

- Значит, Антуан?.. - пробормотал Гогенхайм.

- Наверное, он плакал, потому что тоже хочет с нами на рыбалку, - весело предположил Эдвард.

- Извини, Антуан, сегодня мы тебя взять не можем, - совершенно серьезно сказал Альфонс. - Вот когда подрастешь немножко, вот тогда обязательно!.. Пап... можно, я его подержу?..

- Если ты уже доел.

Альфонс тут же соскочил со стула, подбежал к Гогенхайму и протянул руки. Тот осторожно передал ему ребенка. Альфонс торжественно пронес малыша через кухню и посадил обратно на стульчик.

- Сегодня мы его укладываем, ладно, мам?.. - просительно произнес Эдвард. - Честное слово, он лучше засыпает, когда мы это делаем.

- У меня ощущение, что вы с ним играете, как с куклой... - обеспокоено произнесла Триша. - Не забывайте, что он ваш брат.

- Конечно, не забываем! - оскорблено произнес Эдвард. - Мы его очень любим! А с куклами девчонки играют.

- И он такой забавный, - улыбнулся Альфонс. - Неужели мы тоже такими были?..

- Ты-то точно был, - фыркнул Эдвард.

- Как будто ты нет?

- Не-а. Мама говорит, что я был ужасным ребенком.

- Вы оба были очень милые, - улыбнулась Триша.

Гогенхайм сел за стол, Триша поставила перед ним тарелку с яичницей. Яичница была необыкновенно вкусной. Каждый желток - как маленькое солнышко. Это... вот он, рай, которого он всегда желал, к которому всегда стремился, и который вынужден был покинуть. Вот он, рай, который они почти создали с Тришей... неужели все это могло быть так?.. Неужели?...

Гогенхайм и сам не заметил, как доел. Он находился словно бы в какой-то прострации. Он верил и не верил, что то, что происходит с ним, происходит на самом деле. Он просто боялся поверить.

- Доел?.. - Триша улыбнулась ему, составляя тарелки в раковину. - Тогда идите быстрее, мальчики совсем извелись. Боятся, что вы пропустите клев.

Гогенхайм послушно встал из-за стола, пошел наверх за сапогами. Когда вернулся, Триша дала ему в руки корзину с едой.

- А вы, мальчики, возьмите ведра и удочки, чтобы не нагружать отца, - строго сказала она. - И смотрите, не ходите купаться, вода еще не прогрелась. И если все-таки будете бегать по грязи босиком, - а я знаю, что все равно будете, - помойте ноги как следует перед тем, как надевать сапоги.

Она поцеловала Гогенхайма в щеку на прощание и тихо спросила:

- Дорогой, с тобой все в порядке?.. Ты как-то неважно выглядишь... Если так, то, может, отменить все?.. Я понимаю, Эд и Ал расстроятся, но...

- Нет, все в порядке, Триша, - улыбнулся он. - Все в полном порядке. Мне стоит только раз посмотреть на тебя, и любая хворь отступает. Да и нет у меня таких хворей, о которых стоило бы говорить твоими прекрасными губами.

Он слегка поцеловал ее в губы... о, только слегка, потому что Эдвард и Альфонс еще не вышил за дверь, но она все равно покраснела и прошептала что-то типа: "Всегда ты умел говорить комплименты, Ван Гогенхайм".

Они спустились с крыльца и зашагали по тропинке через луг. Гогенхайм старался не оглядываться на дом. Он шел, как в тумане... он уже совсем не понимал, что думает и чувствует. Хотелось только, чтобы это никогда не кончалось... рай, в котором он может быть вместе с Тришей и сыновьями, и с ними всеми все в порядке, и никому не придется страдать... Может быть, тут живы и Сара с Юрием, и Пинако не хоронила их, и маленькая Уинри не страдает без родителей?.. Все может быть. Ведь это же рай, а в раю сбывается действительно абсолютно все.

А потом тропинка повернула к реке, и они начали спускаться вниз. Гогенхайм знал, к какому месту он должен повести сыновей - туда, где частенько рыбачил сам. Для этого следовало пройти с полчаса вверх по течению, до запруды. То есть сначала спуститься к самой воде, а потом шагать воль берега...

На пригорке, перед тем, как тропинка круто ныряла вниз, к песчаному пляжу, стояли двое юношей и смотрели на него. Они были все в пыли, в грязи, в крови... у одного, к тому же, отсутствовал рукав плаща, и было видна, что правая рука у него - механическая.

Маленькие сыновья Гогенхайма бежали вперед, по тропинке, словно не видя молодых людей, и миновали, не затормозив. "Не останавливайся, - сказал себе Гогенхайм, хотя сердце у него дрогнуло. - Ни в коем случае не останавливайся! Иначе ты снова потеряешь рай".

- Папа! - окликнул один из юношей - Гогенхайм не понял, который.

Он остановился.

- Доброе утро, Эдвард, Альфонс.

- Доброе утро, папа, - это сказал Альфонс. - Выходит, ты настоящий?..

- О чем ты?.. Ну разумеется, я настоящий.

- Просто нам сказали, что двое могут последовать в мир иллюзий, - горько сказал Эдвард. - Мы думали, это Данте и Хаскинсон... но вот кто не строит никаких иллюзий, так это Данте. Значит, это Хаскинсон и ты?.. Мы даже не знали, что ты здесь, в Шамбале. Как ты попал сюда?..

- Я тоже не знал, что вы здесь. Я был рядом с Хайдерихом, когда он убил дракона... видимо, поэтому.

- Думаю, так, - кивнул Эдвард. - Иначе не вижу причин, почему сюда попал такой, как Хаскинсон. А мы, собственно, сюда из нашего мира. Вместе с Данте.

- Данте?.. - Гогенхайм вздрогнул.

- Она мертва, - сухо произнес Альфонс.

- Вот как?.. - Гогенхайм грустно улыбнулся. - Это вы ее?..

- Мы, вместе с Хайдерихом. Это место заставляет сражаться тех, чье видение мира различается. Твое, по-видимому, совпадает с нашим.

- Каким вашим?..

- Мы не хотим, чтобы мир менялся вообще, - хмуро сказал Эдвард. - Мы не верим, что человеческая мысль может изменить его к лучшему.

- То есть мысль отдельного человека, - мягко поправил брата Ал. - Люди слишком часто ошибаются.

- Значит, вы кое-чему научились, - улыбнулся Гогенхайм.

- Папа, что это ты там стоишь?! - Эдвард-маленький с берега звал его. - Пойдем!

- Погоди минутку, - крикнул Гогенхайм. - Уж больно вид хороший.

- Это иллюзия, ты же понимаешь, - с болью сказал настоящий Эдвард. - Шамбала...она предоставляет выбор. Раствориться в универсуме... Хайдерих назвал это нирваной. Вернуться на землю. Затеряться в иллюзиях. Что хочешь ты?..

- Это рай, который я потерял, - пожал плечами Гогенхайм.

- Нет! - крикнул Эдвард с неожиданной горячностью. - Разве ты не помнишь, отец?! У тебя же есть теперь новая жена! Живая женщина, не иллюзия! Ты что, хочешь и ее заставить пройти через то, через что прошла мама?! Ты что, и ее бросишь?! Разве ты не научился быть мужчиной на старости лет?!

- Мы тоже потеряли рай, - произнес Альфонс. - Но... но мы хотим вернуться домой! Мы попробуем снова! Может быть, у нас получится что-то... Отец, разве ты можешь...

- Пап, ну пойдем же, клев же закончится! - позвал его маленький Альфонс.

- Пойдешь, папа?.. - спросил Альфонс- взрослый.

Гогенхайм спрятал лицо в ладонях и сделал шаг.

Я пришел в себя от того, что мистер Мэтьюз и Эдвард пытались поднять меня с пола. А раз уж сознание вернулось, то пришлось и подниматься самостоятельно.

Что же мне только что снилось?.. Вот Эд убивает Хаскинсона... то есть Хаскинсон кончает с собой... понятия не имею, не смог толком рассмотреть. А потом что-то еще.... нет, не помню.

- Слава Богу, очухался, - подвел итог Мэтьюз старший. - Теперь пойдемте быстрее.

- Куда?.. - кажется, я не совсем соображал.

- Куда, в подземный ход, конечно! - сердито воскликнула Уэнди. - Здесь сейчас все обрушится. Дракон постарался на славу.

Действительно, пока мы бежали уже почти знакомыми коридорами к той самой двери, которую мистер Мэтьюз показывал нам с Уэнди, кажется, пару столетий назад, хотя всего-то прошло несколько часов, или даже меньше того, замок стонал и рушился вокруг нас. Едва я успел захлопнуть позади всех дверь подземного хода, как прямо перед ней с потолка обрушилась лавина из камней - по крайней мере, судя по звуку это было так.

- Мы еще не в безопасности, - сказал мистер Мэтьюз, тяжело привалившись к стене. - Этот ход... тоже... может... обрушиться. Побежали быстрее.

- Побежали, - согласился я. Хотя по большому счету я сомневался, смогу ли переставлять ноги со скоростью хоть чуть побыстрее умирающей черепахи. Все тело ныло, как побитое, и, что хуже всего, продолжала невыносимо болеть голова.

Тем не менее мы именно что побежали: вперед, очертя голову, по узкой и темной лестнице. Уэнди быстро заметила, что со мной что-то не в порядке, и поймала меня за локоть. Я был ей безумно благодарен, но в узком пространстве ее поддержка только мешала и, уж конечно, замедляла темп. Пришлось ласково отстранить ее.

Мы спустились в подземный ангар, эллинг или как еще это назвать. Просто большая пещера, по краю которой шел изогнутый каменный причал. У самого причала плескалось море, и катера чуть покачивались на мелкой волне.

- Ого! - воскликнул Эдвард, с тревогой глядя на эту волну. - Если так здесь, то как же штормит снаружи?!

- Паровой яхты нет... - пробормотал мистер Мэтьюз. - Значит, кто-то смог сбежать...

Я вспомнил, что Хаскинсон сказал о том же самом.

- Выбора у нас все равно нет, - покачал я головой, и спрыгнул в ближайших катер. - Этот подойдет, мистер Мэтьюз?

- Подойдет, - он залез в тот же катер, потом туда запрыгнули Уэнди и Эдвард.

- Водить его сможешь?.. - снова спросил мистер Мэтьюз у Уэнди.

- Я же сказала, что смогу, - она решительно направилась к рулю, налетела на меня, едва не упала, я ее подхватил... кажется, мы на какое-то время замерли в этой страшно неудобной позе, но тут Эдвард решительно подтолкнул Уэнди вперед, так, что она едва не врезалась в этот самый руль.

- Обниматься потом будете, - несколько грубовато сказал он. - Сейчас сбегать надо!

- Есть, сэ-эр, - ехидно протянула Уэнди, заводя мотор. Катер рванулся к смутно белеющему выходу из пещеры.

Кажется, мы закричали: манеру Уэнди водить катера своей лихостью превосходила только ее манера водить самолеты. Мы проскользнули под низко нависшей скальной крышей, даже не пригибаясь - оказывается, не такой уж она была и низкой, достаточно, в принципе, чтобы прошла и небольшая яхта, - и выкатились на просторы бушующего океана.

Бушующего - это, на самом деле, просто для красного словца. Небо по-прежнему хмурилось, но поверхность Атлантики морщила, скорее, сильная зыбь, чем сколько-нибудь серьезная волна. Катер лихо понесся на этой зыби вперед... а куда вперед?!

- Уэнди, ты знаешь, куда держать курс?! - крикнул я.

- На восток! - рассмеялась Уэнди: ветер трепал ее короткие светлые волосы, и сейчас она казалась на диво хороша, еще прекраснее, чем обычно, даже перепачканная в пыли и известке, даже с царапиной на щеке, чуть пониже родинки у левого глаза. - На восток, авось, врежемся в Норвегию!

- А горючего хватит?.. - с тревогой спросил мистер Мэтьюз.

- Понятия не имею, - беспечно улыбнулась Уэнди. - Бак полон, но я не знаю, сколько этот конек ест овса, никогда раньше на нем не ездила!

И тут Эдвард, сидящий на корме, закричал:

- Смотрите!

Мы обернулись. Замок позади нас медленно оседал, рушились башни, крыши, зубцы, стены... густые клубы пыли поднимались в воздух.

- А почему теперь мы видим этот остров?.. - спросила Уэнди.

- А раньше вы его не видели?..

- Нет, раньше его видели только Эдвард Элрик и его брат, а я увидела его, только когда мы уже совсем низко над островом опустились, и смогла посадить самолет.

- Предполагаю, его видят те, кто видел Врата, - пожал я плечами, - только и всего. В любом случае, сейчас уже немного толку - его видеть.

- Да... - констатировал мистер Мэтьюз, - хорошо, что мы не задержались поискать запас горючего.

- А еще мы не задержались взять документы, изобличающие преступную деятельность этих... этих мерзавцев! - сердито воскликнула Уэнди. - И теперь мы ничего не докажем!

- Это жизнь, - печально улыбнулся мистер Мэтьюз. - Я бы и не стал сейчас никуда соваться. Если разрушен остров Туле, это не значит, что сама организация потерпела полный крах. Полагаю, они вполне способны нас достать. Так что лучше всего - залечь на дно. А тебе, Уэнди, стоило бы вернуться домой, извиниться перед отцом за самовольную отлучку и сделать вид, что ничего не знаешь.

- Я не могу! - в ярости крикнула Уэнди. - Просто не могу! Ведь из-за него вы...

- Ну и что?.. - пожал плечами Мэтьюз. - Грегори... не такой уж плохой человек. Просто запутавшийся.

- Трусов я ненавижу еще больше, чем злодеев! - безапелляционно произнесла Уэнди. - Кроме того, каким бы он ни был... - она вдруг покраснела. - Каким бы он ни был... - и отвернулась к штурвалу.

Мы переглянулись. И тут до меня дошло, что она хотела сказать: "Каким бы он ни был, он все равно будет против Альфонса". Кажется, это дошло и до всех остальных, потому что мистер Мэтьюз хлопнул меня по плечу и сказал:

- Ну и повезло тебе, парень!

Эдвард буркнул:

- Блин, были бы у меня какие-то шансы победить, вызвал бы тебя на дуэль! - потом широко улыбнулся. - Поздравляю, старик!

- С чем поздравлять?! - я чуть из себя не вышел. - Ну вот с чем?!

- Со мной, - Уэнди, которая уже минуты две что-то искала на панели управления катером, наконец это нашла, закрепила этой штуковиной руль и уселась на скамеечку рядом со мной. - Или ты... против?..

- Нет, конечно! - я чувствовал, как отчаянно краснею. - Ты же знаешь! Но... у меня ни кола и ни двора, и образования тоже никакого официального, и вообще...

- У меня тоже, - махнула рукой Уэнди. - Из образования - только пансион для благородных девиц, и то я оттуда сбежала. Даже документов нет. Так что мы друг друга стоим.

Я посмотрел ей в глаза. Действительно ли ты твердо решила, милая?.. Ведь мы же почти не знаем друг друга! Может быть, тебе будет совсем не сладко жить со мной, и уж всяко хуже, чем с твоими богатыми и уважаемыми родителями.

Но синие глаза смотрели на меня, и в них не было сомнений - только решимость и на самой глубине боль. Да. Уэнди - не чувствительная барышня, начитавшаяся женских романов про побеги с таинственными незнакомцами. Она серьезная девушка, которая бросает дом и семью только потому, что уверена: иначе поступить не может.

И я всегда буду с ней. Всегда... до последнего вдоха я буду ее защищать от всего, что может угрожать ей.

- Только... Уэнди, я думаю, ты должна знать: я серьезно болен, и...

- Не смертельно?.. - со страхом перебила она меня.

- Нет, нет, - я покачал головой, мысленно скрестив пальцы. "Надеюсь". - Просто вряд ли я буду способен на...сильные нагрузки.

- А зачем тебе сильные нагрузки? Что ты собираешься делать?.. - спросила Уэнди.

- Попробую разыскать друзей профессора Михельсона... это мой старый учитель, - вздохнул я. - Он советовал мне это сделать сразу же после его смерти, но я все как-то не собрался... было полно заботы о хлебе насущном. Сейчас я понимаю, что такие вещи не следует откладывать. Я хочу снова попробовать вернуться к ракетам.

- Даже теперь, когда ты знаешь, что их собираются использовать почти исключительно и в первую очередь, как оружие? - спросил мистер Мэтьюз.

- Особенно теперь, - я твердо кивнул. - Да и Эдвард Элрик еще раньше меня предупреждал, что это может быть оружие... Но он продолжал заниматься этим по своим причинам, а я - по своим. Понимаете... этим занимается и Оберт, и еще кое-кто. Рано или поздно кто-то из них построит рабочую модель. Я хочу сделать это скорее рано. Тогда, возможно, у меня будет шанс повлиять на то, как ее будут использовать... или не будут... Может быть, я и не достигну успеха, но я буду хотя бы пытаться.

- А я тебе помогу, - сказала Уэнди, прижимаясь к моему плечу. - Я всегда буду тебе помогать.

- А... можно я с вами?.. - вдруг спросил Эдвард. - Я не буду обузой, честное слово! Я много думал, там, во Вратах, и над ракетами тоже, и теперь у меня куча идей... может, какие-то из них даже окажутся полезными.

- Это надо спросить у твоего дяди. Хотя я не думаю, что ты будешь обузой, - улыбнулся я. - В конец концов, я начал жить самостоятельно, когда мне было четырнадцать, а тебе же...

- Почти тринадцать, - сказал Эдвард. - И, кстати, я жил самостоятельно... почти месяц, пока не встретил мистера Гогенхайма.

- Погоди, так вы что, с ним и раньше были знакомы?.. - удивленно спросил мистер Мэтьюз.

- Да, - Эдвард кивнул. - Он меня вроде как... ну, подобрал, думаю, будет подходящее слово. Видишь, когда тебя арестовали, я сразу знал, что полковник Честертон тут виноват. И поэтому ушел. Думал найти способ тебя освободить... и совершенно случайно познакомился с этим Гогенхаймом. Он почему-то начал мне помогать. Пытался как-то даже разузнать насчет тебя. Я думал сперва, у него какой-то корыстный интерес, или вообще... - он сказал какое-то непонятное мне слово, и только тут до меня дошло, что разговор идет по-английски. - Но нет. Я так и не понял, почему он это делал... то есть теперь, конечно, понимаю. Я был здорово похож на его сына, вот и все.

- А кстати, где мистер Гогенхайм? - спросила Уэнди. - Куда он делся?.. Я его не видела с тех пор, как исчез дракон... Он что, погиб?..

Мы переглянулись.

- Видимо, да, - произнес мистер Мэтьюз. - Я тоже не видел его с тех пор, как дракон рассыпался синими искрами. Может, он провалился в эту самую Шамбалу?.. Только непонятно, почему он, а не Альфонс.

- Нет, я ведь был в Шамбале, и его там не видел, - покачал я головой.

- Ты был в Шамбале?! - на меня уставились три пары изумленных глаз.

- Ну и... как?.. - спросил Эдвард. - Как там?.. Твои желания исполнились?..

- Она не исполняет желаний, эта Шамбала, - горько сказал я. - Не исполняет ничего, кроме своих капризов.

Интересно, как там братья Элрики... вернулись ли они в свой мир?.. Надеюсь, у них все хорошо... они это заслужили.

- Да, Ал... проясни мне кое-что, - наморщила Уэнди лоб. - Почему ты написал в том письме, что Эдвард Элрик умер?..

- Я?! Когда?!

- Ты написал, что вы собирались ехать в Берлин, но он умер, и вы теперь будете жить в Мюнхене...

- Нет! Я написал, что мы собирались ехать в Берлин, но он мне соврал, и теперь мы будем жить в Мюнхене!

- Соврал?! Нет, ты точно написал "умер"!

Мэтьюзы переглянулись и... едва ли не покатились со смеху.

- Одна буква!^⁶ - хохотал Рой Мэтьюз, кашляя и стуча себя по колену. - Одна буква, черт побери, ввела в заблуждение целую организацию! Ал, но ведь у тебя хороший почерк, как Уэнди могла так ошибиться?..

- Это... не Уэнди, это я, - кажется, щеки у меня запылали. - Я... знаете, почему-то всегда путаю эти два слова. А что, это было важно?..

- Потом расскажу, - печально улыбнулась Уэнди. - Достаточно важно.

И тут мы услышали низко над нами шум самолета. То есть мы бы услышали и раньше, но его заглушал плеск волн. Самолет заложил круг низко над нами, оттуда что-то кричали. В багажном отделении сидел мистер Хьюз... а он-то тут откуда?.. Англичанин размахивал руками и возбужденно что-то орал.

Что-то?.. Нет, вполне определенно! Если не ошибаюсь, он кричал: "Забирайте к югу, там навстречу рыбацкое судно!" - это насколько моего английского хватало.

А на пассажирском месте сидел герр Гогенхайм... если я правильно разобрал, а разобрал я правильно, на зрение никогда не жаловался. Даже издалека он выглядел мокрым и замерзшим... неудивительно, что кутался в одеяло. В море они его подобрали, что ли?.. Кто сидел на пилотском месте, я не видел... но мистер Мэтьюз не то увидел, не то догадался.

- Там Лиза?.. - громко спросил он у Уэнди.

Счастливая, она кивнула.

- Лиза! - мистер Мэтьюз вскочил на ноги и закричал, размахивая руками. - Лиза!

Потом он закашлялся, но остался стоять, и на лице у него выражение только что помилованного смертника.

- Лиза, я жив! Жив!

Отец сделал шаг навстречу нам, и мир снова рассыпался на тысячу осколков... как будто прорвалась паутина, держащая нас в этом странном междумирье, и мы вдруг оказались в узком переулке. Я его сразу узнал - это было совсем радом с лабораторией майора Армстронга.

- Гогенхайм?.. - брат неуверенно оглянулся.

- Я думаю, с ним все должно быть в порядке, - пожал плечами я. - Он ведь сделал правильный выбор. Эта Триша... она, вроде, показалась мне хорошей женщиной.

- Хорошая, - брат улыбнулся. - По крайней мере, все двойники, которых я там встречал, отличались от оригиналов много чем, но не...

- Базовыми установками, да?.. - понимающе спросил я, подумав о Хайдерихе.

- Да, - он кивнул.

Потом хлопнул меня по плечу и рассмеялся.

- Неужели мы наконец-то дома?!

- Ох, не сглазь!

- Ладно, я уже ничего не боюсь. Пошли, обрадуем Уинри!

- Погоди, - мне ужасно не хотелось останавливать Эдварда, но пришлось. - Давай дойдем сначала до лаборатории, посмотрим, что там, а?.. Вдруг генерал и подполковник в беде?..

- Да какая там может быть беда! - махнул Эдвард рукой. - Ведь несколько часов прошло.

- Не уверен, - не согласился я. - Помнишь, мы обратили внимание, что время в двух мирах течет по-разному, причем так, как ему вздумается?.. Может быть, время в Шамбале тоже отличается?..

- Ну, пошли, - Эдвард пожал плечами. - Что-то ты и меня встревожил.

Мы вышли из переулка и увидели всю ту же многострадальную, не единожды ломаную стену. Молнии над ней уже не плясали, и то слава богу. М-да... мы осторожно вошли на заводскую территорию.

Очевидно, здесь прошло минут пятнадцать, может быть, полчаса, не больше. Площадка перед корпусами была наводнена военными в синих мундирах, которые все выглядели жутко одинаковыми. Генерал Мустанг, однако, выделялся: он твердым голосом отдавал команды и распоряжения и, вообще, находился в центре всей этой кутерьмы. Чуть в стороне, на одной из сотворенных им же статуй, сидел полковник Армстронг, и какой-то молоденький медбрат перевязывал ему голову. Подполковника Хоукай мы сперва нигде не увидели... это сперва. Потому что она вдруг появилась откуда-то сбоку.

- Эдвард, Альфонс! - воскликнула она. - Вы живы?!

Мы обернулись к ней.

- Ну да, - улыбнулся брат. - А что в этом удивительного?.. Вы что, надеялись избавиться от нас еще на два года?!

- Разве от вас так просто избавишься?.. - подполковник Хоукай улыбалась.

- Смотрите, это же Стальной Алхимик! - крикнул кто-то. - Тот самый, который два года назад пропал во время мятежа!

Это был один из солдат... ох, и принесло его сюда на нашу голову! Разумеется, братец был достаточно широко известен в армии.

- Эдвард! - прошипела подполковник Хоукай, улыбка сползла с ее лица мигом. - Какого черта вы пришли сюда в этих плащах?! Нельзя было снять, что ли?! Или вообще сюда нос не показывать?!

- Вот хрень! - брат хлопнул себя по лбу. - На таком пустяке...

Тикали часы. Ну почему их тиканье такое отвратительное, почему оно такое безнадежное?.. Нельзя, что ли, отмерять время каким-то менее мучительным образом... ты все равно чувствуешь ток секунд через твое тело и твой разум, но, по крайней мере, если бы твои уши были свободны...

Эд и Ал ушли с утра. Теперь уже вечерело, на улице зажигались фонари. Братьев все не было. Уинри твердила себе, что не стоит волноваться, что тревожиться еще рано, мало ли где они могли застрять... она никуда не звонила, не выходила из дома. Они с миссис Хьюз даже радио не включали, боясь новостей. Элисия ушла в соседний дом к подруге - наверное, испугалась Уинриного настроения. Уинри и сама себя боялась. Она не смогла ничего есть, когда попробовала мыть посуду после завтрака - разбила тарелку и поранила палец. Такого с ней уже лет десять не случалось.

Миссис Хьюз отправила ее отдыхать. Порывалась даже дать снотворное, но Уинри отказалась. Все думалось: заснет, а тут-то они и явятся. Почему-то казалось очень важным встретить их у входной двери... и уж в этот-то раз она точно заедет Эдварду гаечным ключом по башке! Причем это будет ключ на пятьдесят, не меньше!

Сейчас она сидела на лестнице, что спускалась со второго этажа в холл, и ждала. Она ждала бы и в саду, но это бессмысленно - из-за ограды все равно ничего не видать. А за оградой ждать опасно - комендантский час. Да... комендантский час... наверное, сегодня они уже не придут. Может быть, они просто заночевали где-то в другом месте?..

Или придут?.. Как они могут заставить ее так волноваться?..

Наверное, Уинри все-таки задремала, сидя на лестнице, потому что ей приснилось, как двери прихожей распахиваются, и множество военных в фуражках - куда больше, чем надо для такого дела - вносят один за другим два гроба... она проснулась с бьющимся сердцем и с облегчением обнаружила, что в доме тишина... только эти проклятые ходики тикают в прихожей. Везде часы. В прихожей часы, на кухне часы, наверху в каждой спальне часы... да что такое, разве миссис Хьюз не может обойтись без этого напоминания о быстротечности времени?!

Уинри поняла, что сойдет с ума, если сейчас что-то не сделает. Сердитая, она вскочила со ступенек, побежала на кухню. Схватила табуретку: подставить ее под часы, залезть и выключить эту адскую машинку... потом она их заново поставит, лишь бы сейчас замолчали!..

Но едва она взялась за табуретку, как услышала, как скрипнула входная дверь, а потом - тихий шепот Альфонса (Уинри сама не поняла, как она его расслышала):

- Осторожнее, брат, не разбуди никого... они, наверное, уже спят...

Она выронила табуретку. Ну и пускай будятся! Миссис Хьюз будет только рада.

Пулей Уинри вылетела в прихожую... остановилась в дверях. Альфонс и Эдвард стояли у входа, но...

- Как вы одеты... - ахнула Уинри, и почувствовала, что сейчас снова сползет по косяку, как в момент их предыдущей встречи. - Вы... вы с ума сошли!

Они оба были в военной форме.

- Понимаешь, наша одежда совсем изорвалась, как-то идти по улице в ней... - - начал было Альфонс, но Эдвард его перебил:

- Меня мобилизовали. Так и знал, что не стоило светиться. А Ал сам напросился.

- Не мог же я бросить брата одного, - пожал плечами Альфонс, нехотя объясняя. - А процедура вербовки Государственных Алхимиков в военное время облегчена. Мы, собственно, задержались, потому что я прямо сегодня проходил тесты. Ну, это вообще просто было. Там убрали всю теорию, оставили одну практику, так что... Правда, пришлось им напомнить, что Альфонсу Элрику, вообще-то, официально, семнадцать лет... мало ли, как я выгляжу! А призывной возраст у нас с шестнадцати считается.

- Вы... вы идиоты! - заорала Уинри, уже не сдерживаясь и размазывая слезы по щекам. - Вас же убьют! Неужели генерал Мустанг не мог ничего... - она почувствовала, что не может дальше продолжать: в горле застрял комок.

Эдвард и Альфонс переглянулись. Эдвард твердо сказал:

- Не мог, Уинри. У него сейчас у самого проблем по горло. Он пытается организовать смещение едва ли не всей верхушки армии... в разгар военных действий... фактически, грядет что-то вроде нового мятежа. Так что на самом деле это очень хорошо, что мы тоже будем в армии. Возможно, мы сумеем что-то сделать... В общем, мы едем завтра на фронт.

- А уволиться?.. - безнадежно спросила Уинри. - Эд, разве ты не мог просто уволиться?..

- Только не во время войны, - Эдвард подошел к ней, приобнял за печи. - Уинри... и потом, я... меня слишком долго не было. Это ведь не просто война, ты понимаешь. Это не просто еще одна авантюра. На сей раз речь идет о выживании Аместрис. Конечно, наши сами виноваты в этом... если бы они способны были не воевать все время, нормально налаживать отношения с соседями... но сейчас уже поздно. Сейчас мы должны забыть обо всем, что было, и делать все, чтобы спасти положение. Каждый из нас. Ты меня понимаешь?..

- Разве мы можем ничего не сделать?.. - мягко спросил Альфонс. - Мы просто не имеем права отсиживаться в стороне.

- Ребята, да вы же... вы же с ног валитесь от усталости! - воскликнула она. - Какие из вас бойцы!

- Мы уезжаем на фронт только завтра после обеда, - улыбнулся Альфонс. - Успеем отоспаться.

И широко зевнул.

- Вам ведь... придется убивать, - произнесла Уинри с болью в голосе.

- Видимо, это неизбежно, - покачал головой Эдвард. - На то они и войны... Знаешь... наверное, нам бы все равно пришлось это делать раньше или позже. Ладно... больше всего я хочу в душ и спать... Спать...

- Вас самих могут убить!

- Ты уже говорила об этом, Уинри. Что поделать. Мир несовершенен. Мир - не рай. Убьют - значит убьют.

Эдвард тяжело стал подниматься вверх по лестнице. Альфонс последовал за ним.

На середине ступенек младший брат обернулся и сказал:

- Уинри... ты же понимаешь... мы не могли поступить иначе. У нас просто нет выхода!

Уинри осталась стоять в полутемном холле. Тикали часы. "Бомба с часовым механизмом... сколько еще осталось, пока не взорвется?.".

- Эд... - сказала она с бессильной яростью. - Дурак... жестокий дурак! Я же люблю тебя!

- Я знаю, - тихий голос из темноты, с вершины лестницы. - Я тоже...

"На этот раз я его просто так не отпущу, - мелькнуло у Уинри в голове. - Не отпущу, и все!"

***

Стучали колеса поезда, идущего на восток. Вагон был битком набит: многие люди возвращались домой. Военные действия окончились уже около месяца назад, но все же далеко не все пока смогли вернуться. Что творилось на дорогах первую неделю - вспомнить страшно. Теперь все немного успокоилось, однако ситуация была еще далека от идеальной.

На двух лавках, рассчитанных на шесть человек, уместилось восемь, причем трое из них везли с собой огромные узлы и чемоданы... у сидящего рядом с Уинри старичка из узла выглядывала лопата, которая при толчках поезда все норовила ткнуть ее в глаз. Старичок извинялся, Уинри только улыбалась ему, потом снова переводила взгляд за окно, где, освещенные усталым закатным светом поздней весны, скользили холмы и поля. Следов войны заметно не было... слава богу, многое затянуло молодой травой. Она не хотела бы проезжать здесь зимой. Ее собственный, изрядно полегчавший саквояжик, стоял у нее в ногах, занимая весьма мало места, и она была этому сейчас рада... но то она, а то возвращающиеся из эвакуации люди...

Уинри предчувствовала, что, в последствии она еще не раз пожалеет о малом размере своего багажа. Все, наверное, придется восстанавливать с нуля... Ну да ладно. Она справится. Потому что худшее уже позади. Вот у Эда с Алом вообще никаких вещей... ну, почти. Так, один небольшой чемодан на двоих, и тот полупустой.

Братья сидели напротив нее и беззаботно дрыхли, привалившись друг к другу плечами. Альфонс даже не замечал, что сидевшая рядом с ним толстая тетка периодически пихает его локтем... даже не отмахивался во сне. Устал, бедняга. Эдвард тоже спал крепко... вот, захрапел. Они ввалились в дом миссис Хьюз сегодня утром, даже не дав заранее телеграмму, что им, наконец-то, позволили отпуск, и сразу сдернули Уинри с места: поедем, мол, домой. Она начала что-то протестовать, что они не смогут так быстро взять билеты, но Эдвард только фыркнул: "Будут тебе два героя войны стоять в очереди!" Альфонс только хлопнул себя по лбу: "Ну и любишь ты преувеличивать свои заслуги, брат!"

Так или иначе, Эд оказался прав: людям в форме билеты продали действительно очень быстро, хотя какая-то пожилая женщина в очереди с любопытством спросила у Уинри: "Внученька... скажи, мне чудится, или вот тому майору лет четырнадцать, не больше?" Уинри чуть не сказала "вообще-то, тринадцать", но вместо этого ответила: "Восемнадцать на самом деле". "Надо же! А второй-то тоже не старше?.". "Постарше, бабушка". "Ну и время, ну и время пришло, прости господи, какое время! Дети воюют!" "Отвоевали уже..." "И то верно, внученька, отвоевали..."

Вот теперь мерно стучали колеса, Уинри смотрела в окно... До Ризенбурга оставалось меньше часа езды. Она жаждала оказаться там и боялась одновременно. Что с ее мастерской?.. Что с ее домом?..

Бабушка, Пинако Рокбелл, так и не нашлась. В эвакуационных списках, раскопанный Ческой по ее просьбе, она значилась, но на этом ее след терялся. Ческа перелопатила все данные, какие могла, и... только развела руками. "Мне очень жаль, Уинри, милая..."

Действительно, со старой женщиной в пути могло случиться все что угодно: инфаркт, инсульт... она могла потерять сознание и умереть, даже не успев сказать своего имени. А документы могли похитить или потерять... И пусть Уинри не способна была представить свою бабушку беспомощной или мертвой, она отлично понимала: смерть настигает даже самых сильных духом людей.

Эдвард открыл глаза.

- Что, скоро прибудем?.. - тихо спросил он.

- Минут через сорок, - Уинри бросила взгляд на наручные часы. - Спи еще, если хочешь.

- Шея затекла, - Эдвард поморщился, но менять позу не стал, чтобы не разбудить Альфонса.

- Может, местами поменяемся?.. - предложила Уинри.

- Думаю, не стоит, - Эдвард с сомнением покосился на старичка с лопатой, который заклевал носом и перестал придерживать свое орудие труда.

Они уже менялись местами: сначала Уинри ехала рядом с Эдвардом, а Альфонс напротив, но потом Эдвард стал дремать, наклоняться на ее, и они решили пересесть, потому что Альфонс тоже засыпал, а ей спать не хотелось: она-то, в отличие от них, провела ночь в своей постели, а не в армейском поезде.

- Спать в поездах - особый навык, - с улыбкой произнесла Уинри. - Вы, похоже, овладели им в совершенстве.

- Еще бы, - хмыкнул Эдвард. - Солдат спит, когда есть возможность, уж это-то в нас твердо вколотили.

- А вот где мы будем спать сегодня... - со вздохом произнесла Уинри.

- От мастерской остался первый этаж, - сказал Эдвард. - Он же каменный. Мы даже укрепили пару комнат. Надеюсь, их не облюбовали какие-нибудь бродяги.

- Эд! - Уинри ахнула. - Вы что, там были?!

Эдвард кивнул.

- Да. Мы же... проходили через те места. Вместе с армией.

- И... как там?..

- Могло быть хуже. А могло быть и лучше. Ладно, сама увидишь. Не хочу тебя заранее расстраивать.

- Ну, спасибо! Уж обрадовал так обрадовал, нечего сказать!

- Пожалуйста.

Поезд прибыл на место не через сорок минут, а почти через час: еще пару раз остановился, чтобы пропустить военные эшелоны: расписание на железных дорогах все еще прихрамывало. На станции, кроме них, вышло довольно мало народу: люди, в основном, ехали дальше - от Ризенбурга ветка круто сворачивала на юг. Станция вечером была тиха и пустынна... те же маленькие беленькие кассы, тот же чисто выметенный перрон. Так же поезд встречал младший сержант с громкоговорителем. Невозможно поверить, что прокатилась война по этим местам. Только вот... в окошечке кассы вместо прежней толстой и румяной миссис Притчард, которая едва ли не в лицо знала всех жителей Ризенбурга, ездивших на заработки в Ист-сити, в окошке сидела ее младшая дочка - веснушчатая девочка с болезненно худым лицом. А у начальника станции - все того же - не хватало двух пальцев на руке, которой он держал рупор. Война, хоть и сравнительно короткая, в отличие, скажем, от семилетней ишварской, пронеслась по этим местам с опустошительностью урагана.

Начальник станции узнал их и вежливо поздоровался.

"Добрый вечер, господа офицеры... Эдвард, Альфонс, быстро вы выросли по службе! Мисс Рокбелл, а как поживает мадам Пинако?" "Я не знаю, к сожалению". "О, примите мои искренние соболезнования. Надеюсь, она отыщется... люди порой находятся..." "Да, конечно. Люди находятся". -Кстати, она не мисс Рокбелл, - поправил начальника станции Эдвард. - Она миссис Элрик.

- О!.. - тот аж усы расправил от удивления. - Поздравляю... И когда это произошло?..

- Сегодня утром, вообще-то, - вздохнула Уинри.

Это действительно произошло сегодня утром - еще до вокзала Эдвард потащил ее в мэрию, насколько она поняла, к знакомому делопроизводителю... все случилось очень быстро, она даже толком не поняла и не успела возмутиться. Зимой Эдвард приезжал в Столицу на три дня по какому-то поручению, один, без Ала, но тогда они об этом не говорили...

- Ладно, до свидания, мы пошли, - сонный все еще Альфонс махнул рукой служащему, подхватил Эдварда и Уинри под руки и потащил их вниз с перрона. Они зашагали пешком по холмам. На все небо пылал пышный розовый закат... это означало, что устраиваться им придется в темноте, но Уинри это не слишком волновало. Главное было просто идти вот так, всем вместе... и самое худшее уже действительно кончилось, и впереди, конечно, еще неизбежно будет много трудностей и всего такого, но... но...

- Знаете что... - задумчиво произнес Альфонс. - А стоит ли нам восстанавливать мастерскую?..

- Ты что, Ал?.. - удивилась Уинри.

- Ну... просто наш дом мы сожгли. Твой дом сгорел. Может быть, нам стоит построить совсем новый?.. Где-нибудь посередине. Чтобы в нем уже не случалось ничего плохого.

- Это было бы хорошо, - мечтательно улыбнулся Эдвард. - Только плохое все равно будет случаться. Это его свойство - происходить.

- Но идея хорошая, - Уинри улыбнулась ему в ответ. - Почему бы и нет, в самом деле?.. Кстати, надолго вы в отпуске?..

- На три месяца, - ответил Эдвард. - Потом надо будет вернуться, и еще полгода... а потом можно будет увольняться.

- Только мы вот тут подумали... - это уже Альфонс. - Нет, с действительной, мы, конечно, уйдем, но сама по себе служба государственными алхимиками...Это ведь интересно. И нужно. И неплохой источник финансов. Кроме того, раз уж фюрер Мустанг задумал переделывать все и вся, ему потребуется помощь...

- Но ведь вас опять могут призвать...

Эдвард и Альфонс переглянулись.

- Нельзя же прожить совсем без опасностей, - мягко произнес Эдвард. - Конечно, если ты против... я сначала хотел обсудить это с тобой, в любом случае. В принципе, мы думаем, что теперь, может быть, войн не будет долго.

- Мы надеемся на это, - поправил Альфонс. - А иначе на что еще надеяться?..

Уинри молчала.

- Я не хотел это на тебя так сразу, - Эдвард бросил укоризненный взгляд на брата. - Просто...

- Ладно, - Уинри улыбнулась. - Я все понимаю. Вам ведь тоже нужно какое-то дело, верно?.. У меня есть... будет мастерская, и, я чувствую, что она очень понадобится здесь. А вы... вы же не можете просто жить тихо и мирно. Видимо, у меня судьба такая - все время вас ждать. Только вот время ты и впрямь выбрал неподходящее, Эдвард Элрик.

- Уинри...

- Ладно, - Уинри улыбнулась снова. - Я и не хотела, чтобы, когда мы поженились, что-то в наших отношениях изменилось. Меня все устраивает, как есть. Только учти: если с тобой что-то случится, я не собираюсь лить слезы на твоей могиле! Вот возьму и выйду замуж сразу же! За первого встречного!

- Зачем за первого встречного? - шутливо изумился Ал. - А я чем плох?!

- Подрасти сначала!

- А я уже выше Эдварда.

- Ах ты, малявка! - Эдвард попытался поймать брата за шиворот, тот ловко увернулся...

- Хватит, ну вы еще подеритесь!

Мастерская медленно приближалась к ним Обгорелый остов... от нее осталось несколько побольше, чем от дома Элриков, но все же так пугающе мало... Уинри убедила себя, что готова к этому зрелищу, однако все-таки у нее стало тяжело на сердце.

Однако... чудится ли ей это на фоне закатного неба, или на крыльце кто-то стоит?! Кто-то стоит... и над темным силуэтом поднимается дымок, словно от горящей сигареты или от трубки.

- Бабушка! - Уинри замерла на секунду и бросилась к дому. - Бабушка! Откуда ты взялась! На вокзале тебя не видели!

Она налетела на нее, обняла, заплакала... старая женщина вытащила трубку изо рта и похлопала ее по спине.

- На попутках, девочка моя, вместе со стройматериалами. Конечно, в годы моей молодости меня подбирали на дороге более охотно, однако и сейчас не так уж много с этим проблем. Ну-ну, чего ревешь... успокойся, я не буду тебя наказывать за то, что ты опоздала к ужину.

- Бабушка! - Эдвард и Альфонс подошли к дому, поставили на крыльцо свой чемодан и Уинрин саквояжик.

- А, мальчики! Вернулись, - Пинако с одобрением окинула их спокойным взглядом. - Эдвард все-таки немного подрос. Кстати, вы видели?

- Что?

- Старая яблоня возле вашего дома. Она снова зацвела.

Апрель - июль (сентябрь)2005 г. Омск

Мадоши Варвара : другие произведения.

Завоеватель Шамбалы - Reconstruction

Небольшое предисловие от автора

Глава 1. Поезд отправляется

Глава 2. Боевая техника, боевая алхимия

Глава 3. Причины действовать

Глава 4. Встреча вундеркиндов

Глава 5. Прошлое и настоящее

Глава 6. "Солнечная поляна"

Глава 7. Марсианский шпион

Глава 8. Общество Туле

Глава 9. Чужая память

Глава 10. Не впускай его!

Глава 11. Только начало

Глава 12. Выжженная земля

Глава 13. Любовь, обида, ненависть

Глава 14. Отец

Глава 15. Семейная вечеринка

Глава 16. Долгая ночь Эда Элрика

Глава 17. Брат

Глава 18. Долгая ночь Эда Элрика - продолжение

Глава 19. Таинственный остров

Глава 20. Жертвы зеленого змея

Глава 21. Шамбала - это рай

Глава 22. Раз, два, три!

Глава 24. И снова о философском камне

Глава 25. Уничтожить

Глава 26. А когда я вернусь...

Глава 27. Завоевание Шамбалы

Глава 28. Рай, который хочет стать адом

Глава 29. Рай, который хочет стать адом - продолжение

Глава 30. Потерянный рай

Комментарии: 3, последний от 23/12/2012. © Copyright Мадоши Варвара Размещен: 07/04/2011, изменен: 01/11/2014. 831k. Статистика. Роман: Фэнтези Фанфики		Оценка: *4.298** Ваша оценка:
Аннотация: 2005 г. написания. Фэндом: Full Metal Alchemist (TV-1 + мувик). Писался он до выхода мувика и, кажется, это первый макси-фанфик русскоязычного фэндома по этой теме. Альтернативная версия событий Шамбалы - как оно могло бы быть. Джен, много-много экшена... возможны исторически неточности!