Я не сомневаюсь, что ты остался все таким же неугомонным искателем приключений, каким я знал тебя всегда, хоть и прошло уже шесть лет с нашей последней встречи. И еще я знаю, что ты мне поверишь, как верил всегда. Поэтому прошу тебя об одном: когда дочитаешь это письмо до конца, не пытайся что-либо изменить в моей судьбе, не пытайся найти меня. Я боюсь даже представить, какой может стать наша новая встреча...
Но к делу. Александр, ты провел немало лет в поисках сверхъестественного и разоблачении всевозможных шарлатанов, и ни разу не столкнулся ни с настоящим полтергейстом, ни с всамделишным вампиром, ни даже с взаправдашним телекинетиком. Но что ты скажешь об ужасе вполне естественном, объяснимом с позиций материалистической науки, не имеющем отношения ни к ангелам, ни к демонам - однако настолько отвратительном и невероятном, что даже я, всю жизнь носивший его в себе, до сих пор надеюсь, что это затянувшийся кошмарный сон и более ничего? Я должен рассказать о нем тебе, потому что через час-другой перестану существовать. Как личность. Мое тело будет жить и действовать, но то, что прежде делило эту плоть с моим сознанием, воцарится в нем безраздельно. Поэтому я вынужден писать коротко.
Я знаю - и ты, и все, кто знал меня, всегда удивлялись: как один и тот же человек может быть то слабовольным и доверчивым, то решительным и расчетливым, то добрым и открытым, то жестоким и хитрым, но хуже всего было то, что этого не понимал я сам. Я не помнил тех кровавых драк, в которых участвовал, и не мог до конца поверить в то, что мог выбивать зубы и ломать кости, потому что в своем нормальном состоянии не умел драться. Я не помнил, как обманом добивался желаемых целей, и мне было невыносимо трудно играть роль лжеца, потому что я всегда ненавидел ложь. Но до самого недавнего времени я не мог предположить, что именно происходит со мной.
Впервые это началось у меня в младших классах школы... Хотя, скорее всего, еще раньше. Я почти не помню себя до шести лет, но по рассказам родных знаю, что "всегда от всех отличался" - в худшую, разумеется, сторону. Но школьные годы я помню хорошо... хотя мне неприятно об этом вспоминать. Я с первого класса не сошелся со сверстниками, а дети еще боле жестоки по отношению к "белым воронам", чем взрослые. Мне пришлось пережить много издевательств... Знаешь, только сейчас мне пришло в голову, что окружающие ненавидели меня не просто так - может быть, они инстинктивно чувствовали мою чужеродность? Так вот, тогда-то у меня и начались эти странные... приступы? Назовем их так. Я никогда не мог вспомнить ни одного из них, но постоянно слышал истории о том, как свалил кого-то из смеявшихся надо мной и стал бить его ногами, как истерически наорал на учительницу, как угрожал прохожему, сделавшему мне пустяковое замечание. Я отказывался извиняться перед окружающими за то, чего, как был уверен, не делал, но чужие синяки, а также свидетели подтверждали реальность моих "подвигов", на которые явно не был способен застенчивый, худощавый парнишка, никогда не занимавшийся спортом и с трудом поддерживавший разговоры.
То же самое было после школы, в университете. Ты-то это хорошо помнишь, как-никак мы жили в одной комнате общаги, ты мне всегда и во всем помогал... В тебе тоже было что-то чуждое окружающим, но... не отталкивающее, как у меня. И теперь я повторяю: я действительно не помнил и не верил даже в сотую долю того, что мне приписывали: беспардонную ложь, жестокость, нахальство, презрение и зависть к окружающим, а также регулярные драки, в которых со мной не могло справиться по три-четыре человека. Теперь я понимаю - это просто приступы, знакомые с детства, становились все более продолжительными. А помнишь те сны, которые заставляли меня кричать во сне? Я их еще тебе никогда не рассказывал... Так вот, сны были однообразными - словно я бесконечно бреду по какому-то чавкающему болоту, покрытому туманом испарений. Кричать же меня заставляло то, что во сне у меня было четыре ноги - или лапы? - и волочившийся где-то позади хвост, да и ощущал я себя... очень странно. В кошмарах я искал добычу - все живое, что меньше меня - или соперника, ту же добычу, только могущую оказать сопротивление. Однажды во сне я задрал голову к ярко-желтому солнцу за листвой каких-то огромных деревьев, похожих на пальмы, и... заревел. Более отвратительных звуков я в жизни не слышал! И лишь теперь я понимаю, что означают эти сны... Точнее, могу догадываться.
Но до самого недавнего времени я считал себя просто сумасшедшим, больным раздвоением личности, хотя после окончания университета у меня появилось чувство, как будто что-то изнутри моего собственного сознания пытается выйти со мной на контакт, как бы идиотски это не звучало. Приступы мои все учащались, и могу уверенно сказать - всем, чего я добился в жизни, я обязан не себе, а тому, кто контролирует мое тело во время приступов: лживому, хитрому, безжалостному чудовищу! Я ненавидел его, когда был собой, а оно... оно меня презирало. Презирало за мягкотелость, за бесхитростность, за сострадание к тем, кому хуже - перечислять можно до бесконечности. Сны же мои по прежнему оставались однообразными, но теперь снись каждую ночь.
Месяц назад я познакомился с девушкой - впервые я почувствовал, что представляю какой-то интерес в глазах противоположного пола. Она была чуть старше меня, но несмотря на это, считала себя хиппи. С каждым днем, да что днем - часом общения я все больше понимал, насколько мы с ней похожи. Не знаю, любил ли я ее - но я привязался к ней как к единственному человеку, ставшему мне близким и родным за всю мою жизнь, принимавшим меня таким, каков я есть, а не каким положено быть или каким она бы хотела меня видеть. Однако в то же время я чувствовал ту ненависть, которую тот, другой, обитающий во мне, испытывал к моей девушке - не менее неприспособленной к борьбе за место под солнцем в нашем жестоком мире, чем я. Он, мой страшный двойник, расценивал ее лишь как добычу из мира моих снов!
Не помню... Не хочу вспоминать, что произошло в тот день. Я пришел в себя в собственной ванной, мои руки были покрыты кровью, а во рту был отвратительный привкус сырого мяса и той же крови. Страшная догадка пришла мне в голову, и я бросился звонить моей девушке по телефону, но трубку она не взяла. Я повесил трубку и случайно бросил взгляд на свое отражение в зеркале... Ничего особенного в моем облике не изменилось... если не считать глаз. Правый глаз был моим - широко раскрытым, полным испуга, лажный от слез, в то время, как левый с холодным прищуром, бесчувственно исследовал пространство - он принадлежал моему двойнику! Тогда в моей памяти зашевелились обрывки воспоминаний о том, что именно я сделал с... моей девушкой... Добыча! Понимаешь, Александр? Добыча! И соперник! Для чудовища, живущего внутри моего рассудка, она была лишь врагом, конкурентом, а раз уж враг побежден, почему бы не использовать его тело для... Нет, это слишком страшно, чтобы писать дальше!
Я не хочу углубляться в твой любимый оккультизм. Не могло ли быть такого, что все мое безумие - это атавизм, доставшийся мне от пращуров, живших задолго до самого человечества? Не могло ли быть такого, что на заре жизни предки млекопитающих, к которым принадлежим и мы, люди, и предки рептилий были так близки, что еще могли смешиваться, и не от этого ли противоестественного соития миллионы лет спустя... Впрочем, ты понимаешь мою мысль. Высшие млекопитающие, приматы, да и сам человек, наконец - все они выживали за счет сотрудничества, сообщества, они существовали вместе - вместе охотились, сражались, воспитывали детей... Как все это чуждо для существа, живущего во мне, существа, подобные которому вымерли давным-давно! Не слишком ли самонадеянно мы отказываем в зачатках разумности этим рептилиям, пришедшим из болот раннего мезозоя или из еще более древних эпох?
Теперь, когда ты все знаешь, я прошу тебя: уезжай из этого города куда-нибудь подальше! Очень скоро я исчезну, а в моем теле до конца его физического существования поселится чудовище, по сравнению с которым даже последний преступник - образец добродетели и морали. Я больше не могу ему сопротивляться. Подумай, что ждет город, в котором возьмется наводить свои порядки доисторический зверь в облике человека, хитрый, предприимчивый, аморальный, движимый лишь волей к власти и инстинктом самосохранения, да к тому же придерживающийся специфической "диеты"? Уезжай, во имя нашей дружбы! Я не хочу, чтобы даже после моего исчезновения ты стал жертвой этого холоднокровного дьявола, воскресшего в моем теле, восставшего из топей дочеловеческих эр, в которых ворочались, ревели, совокуплялись и убивали друг друга гигантские, покрытые слизью ящеры, научившиеся за миллионы лет эволюции выживать поодиночке и вопреки всему...