Аннотация: Он был творцом собственных миров и шел скозь наш мир, как сквозь безжизненную пустыню. Отверженный, непонятый, одинокий...
Алексей медленно шел по тротуару, и тонкий лед поздней осени, покрывавший лужи, хрустел под его ботинками. С шумом, обгоняя друг друга, по проезжей части проносились машины, и прохожие со смесью неприязни и удивления смотрели на молодого, коротко подстриженного парня в растегнутом кожаном плаще и без шапки, у которого на лице застыла легкая улыбка, а глаза невидяще смотрели куда-то вдаль. Чаще всего Алексей и сам не мог бы сказать, куда и зачем он идет - просто он ощущал непреодолимую тягу часами бродить по вечерним улицам своего города. Окружающие могли принять его за наркомана, но это было не так - если, конечно, не считать наркотическим трансом погружение в собственные мысли. Однако Алексея мало интересовало мнение людей вокруг, он их попросту не замечал. Не замечал он ни машин, ни холодного встречного ветра, ни уродливых бетонных коробок, которые назывались "домами" - он был поглощен образами, рождавшимися в глубине его сознания, перед глазами вставали картины, неимоверно далекие от окружающей реальности, а с губ изредка срывались бессвязные слова, которые не имели ни малейшего смысла для чужого уха. Мохнатый черный пес злобно глянул на Алексея и захлебнулся отчаянным лаем, чувствуя нечто чужеродное, исходящее от одинокой фигуры в черном.
Нет, сегодня он знал, куда идет. Но это мало что меняло...
...И тогда Ардрад обнажил меч и поклялся, что лучше умереть в битве с врагами, чем медленно исчахнуть от наступающих с Севера холодов. Люди племени не поверили его словам, они говорили, что в битвах за новые, плодородные земли можно потерять все. Тогда Ардрад позвал с собою молодых воинов каждого клана, жаждавших приключений, славы и женщин, и вторгся во владения Хагайна Курганостроителя, повелевавшего из Города Пирамид тысячами смертных рабов и легионами немертвых воинов, поднятых им из могил при помощи древней лемурийской магии. Во главе своих немногочисленных воинов с двуручными мечами Ардрад трижды обращал в бегство вражеские армии, покуда в битве у Хребта Вечных Ветров не снес голову самому Хагайну. Тогда он вернулся на север и рассказал старейшинам племени о теплых землях, некогда отнятых нечестивыми пришельцами у их предков, и все его воины подтвердили его слова. На этот раз племя поверило его словам, и приняло решение покинуть переставшие плодоносить пустоши. Но на землях, некогда подвластных Хагайну Курганостроителю, теперь полыхала война всех против всех. И людям Севера вновь пришлось взяться за мечи, потому что духи древних королей, обитавшие в забытых дворцах-склепах Великой Пустыни, поклялись уничтожить их.
Эти воспоминания были с ним всегда, сколько он себя помнил, и с годами становились только яснее и четче. Родители говорили, что еще года в четыре он целыми днями рассказывал им о битвах, в которых он будто бы участвовал, о дальних путешествиях и о странных людях, которые встречались на пути. Но в детстве он вовсе не пытался разобраться в мире сфоих фантазий, воспринимая как должное преследовавшие его днем и ночью картины дремучих лесов, бескрайних ледяных пустошей, непроходимых болот, древних замков на скалах, зиккуратов, подпиравших небеса... Этот мир населяли разные племена, но сначала он видел только наиболее значимые отрывки из их жизни - переселения целых народов, торжества в честь Богов, сражения, в которых принимали участие тысячи рыцарей, а однажды Алексею приснились похороны великого варварского вождя, которого зарыли в кургане лежащим на ложе из мечей, с ним вместе закопали умерщвленных наложниц и слуг, а затем воины убили всех рабов, возводивших курган. Алексей проснулся с криком ужаса - почему-то он знал, что мертвый вождь не умер окончательно, и что он еще вернется, чтобы править своим племенем, требуя крови и почестей. Вообще, помимо людей в этом мире существовали существа иной природы, неупокоенные мертвецы, нуждавшиеся в крови живых - позднее Алексей узнал, что их называют вампирами. Они тайно и явно жили рядом с людьми, сражались, захватывали власть и низводили смертных до уровня "говорящих орудий". Да и помимо этого в этом мире было много чудес, как враждебных человеку, так и вполне благоприятных для него. Главным же было то, что этот мир казался Алексею гораздо более близким и интересным, чем тот, в котором он жил по-настоящему.
С детства он полюбил бесцельные прогулки пешком или на велосипеде, во время которых мог мысленно переселяться в мир своей фантазии. Когда же на лето Алексей уезжал с родителями в деревню, то восторгам его не было предела: вдали от города ему было легче воображать себя воином или магом, бродя по еще не загаженным туристами лесам или разыгрывая грандиозные сражения в одиночестве среди бескрайних полей. С самодельным деревянным мечом в руке он бился с врагами из своих снов, и на самом деле видел, как на ветру реют стяги отрядов, и слышал, как ржут кони и свистят стрелы. Иногда же, напротив, он чувствовал все мрачное притяжение и великолепие вампиров, чьими главными достоинствами были безжалостность и скрытность, и тогда в сумерках, пряча под одеждой "клинок", бродил среди деревьев, словно выслеживая ничего не подозревающую жертву. Тогда и определились два главных интереса в жизни Алексея - история и мистика, которым он отдал все силы: еще бы, ведь они были неразрывно связаны с тем миром, о котором он с каждым годом вспоминал все больше!
Сверстников он в тайны своих одиноких игр не посвящал, да они особо и не стремились принимать его в компанию, чувствуя какую-то странную ауру вокруг Алексея. Родители, видя, что их сын растет хоть и подвижным, но в то же время замкнутым и скрытным, не придали этому особого внимания - они надеялись, что в школе его характер изменится, и он позабудет свои фантазии. Но они ошибались - с первого же класса еще больше и нагляднее обозначилась пропасть, лежавшая между ним и одноклассниками. Учился он неплохо, но в то же время всегда казался рассеянным, что раздражало и учителей, и учеников. Кое-кому он попытался рассказать о том мире, в котором почти постоянно находится его сознание, но это только повредило его отношениям с ровесниками, да и родители их вместе с преподавателями стали косо посматривать на мальчишку, который, по словам их детей, считает себя вампиром. Поскольку же все непонятное становится либо пугающим, либо смешным, окружающие выбрали последнее - особенно старались сделать из Алексея посмешище всей школы те, кто сам больше всего боялся насмешек. Сам Алексей сначала всегда лез в драку с обидчиками - не смотря на то, что спортом он особо не занимался, он был довольно сильным, но поскольку его открыто считали не совсем нормальным, то за эти драки и наказывали как инициатора именно его. А раз ни кулаками, ни словами ничего было не доказать, оставался только один путь - все больше времени проводить в том мире, который начинался на границе его воображения.
Сейчас Алексей шел на свидание с девушкой, которая очень нравилась ему и которой нравился он сам. А ведь когда-то он думал, что у него никогда не будет девушки...
Воислава, княгиня редариев, поклялась, что отдаст руку и сердце величайшему воину тех племен, чьи земли лежат между Кельтиберией и Великой Степью, между горными хребтами Юга и ледяными пустошами Севера. Многие славные герои решили попытать счастья - и день изо дня сходились в поединках и пели о своих подвигах перед Воиславой бесстрашные рыцари из Закатных Земель и могучие богатыри Русколани, туатские витязи-жрецы и мореходы, прибывшие на драккарах из далекого Галогаланда, ведь княгиня редариев была прекрасна и мудра... Но в каждом из претендентов находила Воислава какой-либо изъян, который никто не мог оспорить, а вислоусые стражники-варяги никому не позволили бы силой склонить свою госпожу к любви.
Но однажды с Полуденного Восхода к палатам княгини конь принес израненного всадника. У него не было шлема, в щите засели стрелы, а меч был иззубрен, и он едва держался в седле, склонившись к гриве своего скакуна. "Госпожа! - хрипло проговорил всадник - Прости,, что я не приветствую тебя так, как должно приветствовать княгиню. Но дикие кочевники снова попытались перейти через горынь, и было их без числа. Мы встретили их в поле, и ни один из них не ушел обратно, чтобы рассказать о своем поражении. Но из твоих воинов в живых остался только я один." И Воислава поняла, что величайший воин стоит перед нею, ибо он не похвалялся своей силой вдали от битв, но исполнял свой долг.
И поняла, что чувствует по отношению к нему нечто несравнимо большее, нежели просто восхищение...
Итак, как уже было сказано, сначала Алексей просто созерцал постепенно открывающийся перед ним мир. Но затем пришло и желание разобраться в непрекращающихся видениях. А поскольку они напоминали то о средних веках, то об античности или даже каменном веке, Алексей предположил, что это попросту воспоминания о далеком прошлом, неведомым образом воскресшие в его мозгу. Позднее он заметил, что мир его фантазии напоминает больше не события, зафиксированные официальной историей, а мифологические предания из кельтского, славянского, германского и даже египетского эпосов. Да и картины, которые помимо его воли представали перед ним, принадлежали самым разным эпохам, разграниченным потопами, землетресениями и гибелью целых континентов - а это уж совсем шло в разрез с учением о шести тысячах лет человеческой цивилизации. И постепенно Алексей начал давать названия воображаемым землям и народам, и имена героям, двигавшим вперед историю этого странного, но вполне реального для него мира.
Он видел два великих континента, обреченных на гибель в морских водах - на одном из них радовали глаз волшебные храмы и дворцы со множеством колонн и искусно изваянных статуй, на другом высились до небес остроконечные пирамиды, и Алексей назвал первый континент Атлантидой, колыбелью западной цивилизации, а второй - Лемурией, краем вампиров и нечестивых мистерий, пробуждавших силы более древние, чем вся наша Вселенная. Он видел первобытные земли, на которые с Севера накатывался ледник, а с Юга - полчища темнокожих завоевателей, и назвал эти земли Гипербореей, прародиной белой расы. Он видел мрачные, освещенные полной луною горы, покрытые лесами, на которых одиноко несли свою вахту замки, чьи склепы и подземелья уходили в толщу скал и даже глубже - это было Залесье, где танцы тумана над болотами скрывают их таинственных обитателей от взоров людей. Он видел бескрайние просторы державы, чьи воины в остроконечных шлемах и с ярко-красными щитами считались непобедимыми, и назвал ее Арьявартой, а людей, ее населяющих - ариями и россами. Он видел таинственный, сумрачный Кемет и невозмутимые леса эльфов, фиорды Галогаланда и открытую всем ветрам Великую Степь. Он видел вождей и витязей, завоевателей и бунтарей - одни из них были борцами за свободу своих народов, другие - поработителями и разрушителями, и в глубинах его сознания всплыли имена Готтхарда Кровавого, Велезара, Канишки Справедливого и многих, многих других, включая имя великого и зловещего короля Хейда, бессмертного гонителя народов и могущественнейшего из тиранов после Каина. Он видел книги, исполненные пугающей мудрости, такие, как "Тени Предвечного", с чьих страниц поднимались фантомы могущества и вечной жизни. Перечислить же и назвать все виденное Алексеем мог разве что он сам, а он с годами становился все более неразговорчив.
К четырнадцати годам он уже хорошо ориентировался в мире своих то ли фантазий, то ли воспоминаний. Он знал, что арии почитали на своих капищах Перуна и Сварога, народы юга в величественных храмах, окутанных дурманящими фимиамами и залитых кровью жертв - Сетхи Меллек Зу и Матар Ти Хаммуз, а в каменных кромлехах и пещерных святилищах, разбросанных по всему известному миру и хранящих память о неком доисторическом культе - безымянную силу, отзывавшуюся на ритуалы грохотом в недрах земли и завываниями ветра на холмах. Также знал Алексей, что кровавые и бессмысленные обряды во всех без исключения верованиях являются лишь искаженным наследием непостижимой для смертных религии вампиров, пришедших из Лемурии и разгромленных сначала Озаром, пришедшим из страны ариев завоевать Кемет, а эпохи спустя - его потомком Володаром. Знал он, что россы предпочитали биться в плотном строю, и что мало кто мог выдержать удар тяжелой конницы повелителя вампиров. Носить в себе целый мир становилось невозможно. И нет ничего удивительного в том, что однажды Алексей взял чистую тетрадку и начал писать роман о царе великой Арьяварты...
Держава предков пришла в упадок, соседи терзали ее постоянными набегами, а на горизонте вырисовывались полчища очередного завоевателя. Но царь был молод и бесстрашен. Он хорошо умел ценить радости этого мира, и без ненависти исполнял свой долг, обнажая меч против врагов своего народа. Не зная усталости - ведь он верил, что может изменить мир к лучшему! -, царь шел от победы к победе, и вскоре слава о его мудрости и могуществе облетела все известные края. Ему не было равных, и даже самый могущественный соперник был пленен и разбил себе череп о каменную стену узилища. Пожелай царь - и он бы мог править всем миром. Но он желал другого, и недаром с каждым годом его голубые глаза становились все печальней. Все его подвиги оказались ударами меча по накатывающимся волнам, и все добрые дела - каплями в океане несправедливости.
Однажды царь оседлал своего верного коня, такого же старого, каким стал теперь и он сам, и покинул свою столицу. Его нашли на рассвете следующего дня - лежащего на зеленой весенней траве мертвеца с широко открытыми помутневшими глазами...
За первой книгой последовали другие, кроме того - Алексей писал стихи. В печатном виде издать свое творчество он даже и не пытался, но после публикаций в интернете в определенных кругах его книги стали неожиданно популярны. Он превратился в "экстремистского" автора, работающего одновременно в среде националистов и оккультистов, потому что кого-то в его стихах, рассказах и повестях привлекал "истинно-арийский" героизм, романтика меча и конных поединков, кого-то - вампирская тематика и завороженность готическим величием и тайной Смерти, а кого-то - описания древних языческих ритуалов и ссылки на позабытые мрачные трактаты, позволявшие заклинать стихии и Духов, которые старше самих стихий. Однако сам Алексей, когда его спрашивали, не мог точно определить свои убеждения. Скорее всего, они были близки к анархизму, но без труда можно было выделить в них националистические или эстетские элементы.
Он давно уже не пытался что-то объяснить людям в разговорах, потому что знал: все то, что принято считать вершиной мудрости и посвященностью в древние тайны, на самом деле - плод мистификаций или злого умысла. Когда кто-то начинал с ним разговор о цивилизациях прошлого или вампиризме, Алексей угрюмо отмалчивался и по большей части соглашался с собеседником: все равно тот никогда бы не понял, насколько далек он от истины в своих изысканиях. Лишь однажды, случайно оказавшись в компании доморощенных мистиков, он не выдержал. Там зашел разговор о Шамбале, и каждый принялся повторять то, что написано во всевозможных "умных книгах", сходились же все на том, что Шамбала - это не иначе, как воспоминание о прародине ариев. Неожиданно Алексей, перебив того, кто говорил в этот момент, сказал, ни к кому не обращаясь:
-Там жили наши враги.
Окружающие с удивлением и непониманием уставились на него, а он с какой-то болезненной страстностью заговорил, поднявшись из-за стола и жестикулируя правой рукой, о том, что Шамбала - это древняя столица Лемурии, что жили там вампиры, постоянно воевавшие с теми самыми древними ариями, что после гибели южного континента тайны Шамбалы были унесены в Черную Африку семьюдесятью двумя великими жрецами Сетхи Меллек Зу, а уже потом эти нечестивые знания были принесены в Египет, в Междуречье, в Среднюю Азию, а после разгрома королевства гулей Александром Македонским - в Тибет. Шамбалу и ритуалы, пришедшие из нее, связывают с европейской традицией потомки тех семидесяти двух жрецов, которые пытаются отомстить за разгром своих предшественников в доисторических войнах энеолита... Здесь Алексей опомнился и замолчал, не желая даже сообщить источники, откуда он это узнал. Он понимал, что этих любителей сенсаций он никогда не переубедит.
Вообще, если говорить о его собственных предпочтениях, то к сатанистам он относился уважительно, но с долей иронии, к готам - презрительно и насмешливо (его раздражала их показушная "мрачность" - он-то знал, что такое печаль и одиночество, и что эти чувства никто и никогда не станет выставлять напоказ), к левым экстремистам - враждебно, хотя и говорил, что во многом с ними согласен, а "нейтральных" мистиков в лицо звал профанами и бездарностями. Лишь бритоголовые парни, сбивавшиеся в группировки, чтобы противостоять наплыву инородцев, вызывали в нем неподдельное восхищение - Алексей понимал, что если кто и родственнен по духу воинственным обитателям мира его фантазий, то разве что они. Однако не могло быть и речи о том, чтобы стать среди них своим - делу национальной революции были нужны крепкие мускулы и оперативное мышление, а не витание в "иных мирах"... Алексей же уходил в свой мир все глубже: постепенно он сам начал совершать те обряды, которые подсказывали ему фантазия или память, и эти ритуалы дарили новые видения, а видения - знания о новых ритуалах. Он понимал, что постепенно сходит с ума, и однажды, вероятно, навсегда останется по ту сторону земной реальности - впрочем, сожаления об этом не было. Однако именно теперь, приблизившись к тем вратам, откуда нет возврата, он встретил свою любовь.
Холод. Капли гнилой слизи стекают по древней каменной кладке, пережившей сотни великих Империй. Он ждет. В других саркофагах давным-давно уже истлели и кости тех владык, которые некогда были погребены в родовой усыпальнице Мешлейд - Абрим, в подземелье многоступенчатого зиккурата. Некому прочитать клинописные славословия царственным покойникам, некому разглядывать барельефы на саркофагах, запечатлевшие в себе дела умерших. Он ждет. Когда-то пауки оплели его саркофаг снаружи и изнутри своими тенетами - он не распугивал их, он не шевелился и даже не открывал глаз. Потом не осталось и пауков, но он ждет. Может быть, однажды он сможет вырваться из своего заточения, и сполна насладится своим бессмертием и всемогуществом?
Но захочет ли он быть царем или даже царем царей в этом измельчавшем мире, где давно никто не способен оценить ни настоящего героя, ни настоящего тирана?..
Ее звали Валей, и они познакомились на фолковой дискотеке, посвященной ирландским народным танцам. Стараясь, как всегда, компенсировать свое неумение общаться развязностью, Алексей в самом начале дискотеки подошел к девушке, над чем-то хихикавшей вместе с подружками, и спросил:
-Девушка, а вы не танцуете?
Она заметно смутилась и ответила что-то вроде: "Ну, не знаю...". Видя, что он близок к успеху, Алексей продолжил:
-А что, молодой человек ревновать будет?
Девушка еще больше смутилась:
-Да его у меня нет.
-Ну, тогда и проблем никаких нет. - Андрей взял ее за руку и повел учиться танцевать джигу.
А потом... Сложно, конечно, объяснить, как люди понимают, что любят друг друга. Через десять минут после знакомства Валя и Алексей вовсю болтали, не обращая никакого внимания на окружающих. Девушка раньше никогда не встречала никого с таким завораживающим и печальным, как будто все время что-то ищущим взглядом, который был у ее нового знакомого. Чем больше она присматривалась, тем больше ей казалось, что и манеры, и внешность Алексея принадлежат давнему прошлому, но она сама по себе была натурой романтичной, и старомодность даже в молодом человеке притягивала ее гораздо больше, чем показная крутость прежних знакомых. Алексей, в свою очередь, почувствовал это - для него давно уже не составляло труда читать чужие мысли -, и решил, что Валя прекрасно подходит на роль его новой девушки. Прежняя, как и все до нее, рассталась с Алексеем после трех месяцев близких отношений - ведь каждый раз, когда нужно было выбирать между жизнью в собственном мире и сохранением дружбы или любви, он без колебаний выбирал первое. Поэтому Алексей в перерыве между танцами записал телефон Вали, а после дискотеки проводил ее до остановки, где они долго целовались.
Они начали встречаться каждый день, а во время прогулок по городу болтали обо всем на свете. Случилось так, что одна из подружек Вали много слышала об Алексее от общих с ним знакомых, и потому скрывать свои увлечения ему не пришлось, тем более, что его новую девушку не смутили слухи ни о том, что он - сатанист или фашист, ни о том, что он - тайный наркоман. Когда же Алексей решил почитать ей свои стихи, она пришла в восторг, хотя вампиры и гробницы, упоминавшиеся в некоторых его произведениях, ей не слишком нравились. В то же время она догадалась, что за всем этим стоит целый мир, и попросила Алексея рассказать ей об этом побольше. Сначала он отшучивался, говоря, что ничего интересного в его фантазиях нет, затем пообещал рассказать побольше когда-нибудь в будущем... Все это время он присматривался к Вале, боясь даже надеяться, что с нею у него все сложилось удачнее, чем с другими девушками. Но ему действительно наконец-то повезло: Валя не была ни слишком циничной, ни слишком застенчивой, она иногда бывала в церкви, но религии особого значения не придавала, у нее было здоровое чувство юмора и присутствовал определенный интерес ко всему сверхъестественному, кроме того - она искренне любила Алексея. На взгляд со стороны это была красивая восемнадцатилетняя студентка, в меру серьезная, в меру озорная, в меру любопытная. Алексей понимал, что от постоянного одиночества и от жизни в мире своей фантазии он давно разучился испытывать нормальные человеческие чувства, но рассудком он понимал, что ему будет так же хорошо с Валей, как ей - с ним. Собственно, он и шел сейчас к ней для того, чтобы наконец удовлетворить ее любопытство и ответить на ее распросы о народах, богах и континентах, которые он упоминал в своем творчестве.
Уже когда Алексей подходил к остановке, на которой они договорились встретиться, подъехал автобус, и из него вышла Валя. Она была в новых голубых джинсах, черных блестящих сапожках и коричневой куртке, а с эффектно уложенными волосами ничего не мог поделать даже ветер. Девушка сразу увидела Алексея и поспешила навстречу. Ее совсем не обидело то, что он, заметив ее, лишь мрачно улыбнулся и по-прежнему медленно продолжил идти вперед - она знала, что он очень рад ее видеть. Сейчас, когда встречный ветер яростно трепал его плащ, Алексей очень напоминал какого-нибудь из своих таинственных и жестоких персонажей, бродивших по склонам туманных гор и по холодным коридорам заброшенных замков. Пустынная улица позади придавала ему своеобразный вид...
-Леша, привет! - Валя остановилась перед ним. Теперь Алексей улыбался по-настоящему: широко и как-то по детски:
-Приветик, Валюша... Ну, иди сюда, любимая моя.
Он обнял ее, прижал к себе и поцеловал в губы. Потом девушка заботливо застегнула на Алексее плащ и шутливо-строгим тоном сказала:
-Разме можно так ходить на морозе? Ты же простудишься!
-А мне с тобой всегда тепло. - с улыбкой ответил Алексей, беря Валю за руку.
Да, время от времени ему удавалось убедить самого себя в том, что он ее любит, как удавалось это в отношении всех предыдущих девушек. Но когда по пути к его дому Валя беззаботно болтала о том, что за последнее время произошло в ее жизни и в жизни ее знакомых, Алексей поражался - как их жизнь, нормальная человеческая жизнь, чужда ему и далека от него! Ну, купил кто-то мобильник с полифонией (к своему тайному стыду, Алексей не знал даже, что такое "полифония" применительно к телефону), ну познакомилась валина двоюродная сестра с новым "мальчиком", ну видела сама Валентина, как произошла авария... Алексею все это было совершенно не интересно, но из вежливости он не только всячески показывал свою заинтересованность и вставлял свои замечания, но и в самом деле слушал спутницу очень внимательно. Да, что бы она сказала, если бы он ей признался, что сейчас думает над причиной использования человеческих жертвоприношений различными оккультными системами: то ли умирающий излучает какую-то особую энергию, то ли убийство - лишь способ привести сознание мистика в необходимое для успеха ритуала состояние?.. Нет, разговоров о том, что действительно интересовало его, с девушкой явно заводить не стоило! Хотя как без этого исполнить ее просьбу и посвятить в тайны того мира, в котором его рассудок провел большую часть жизни? Кроме того, именно сейчас ему хотелось бы не рассуждать с девушкой о высоких материях, а просто заняться любовью.
Первой заговорила на эту тему сама Валентина, уже после того, как они пришли к Алексею в квартиру и попили чая с вафельным тортом. После этого они перешли в комнату, бывшую для хозяина дома одновременно спальней и рабочим кабинетом, где за компьютером или за письменным столом рождались его рассказы, повести и стихи. Валя села за стол и стала разглядывать музыкальные диски на ближней полке, а Алексей встал у окна, скрестив руки на груди, и принялся равнодушно разглядывать через стекло улицу. Разговор не возобновлялся - девушка уже рассказала все новости, а новую тему для обсуждения не могли придумать ни он, ни она. Алексей тяжело вздохнул и внутренне подивился самому себе: его вдруг охватило какое-то равнодушие к происходящему, словно реальность окончательно утратила власть над ним.
То ли это ощущение передалось девушке, то ли ей просто стало неудобно сидеть в тишине, но Валя вдруг положила диски обратно на полку и с не до конца скрытым неудовольствием сказала:
-Знаешь, Леша, мне с тобой интересно общаться, и внешне ты симпатичный, и знаешь много, но меня все время от тебя что-то отталкивает. Тяжело почему-то быть рядом с тобой. Чего ты всегда такой грустный?
-Я? Грустный? Да нет, я просто думаю...
Валя встала со стула, подошла к Алексею и обняла его за шею:
-О чем тут думать, глупенький? Ты не рад, что я к тебе пришла?
В ответ он поцеловал девушку в лоб и, прижав к себе, погладил по волосам.
-Рад, конечно. Очень рад!
Валя внимательно посмотрела ему в лицо:
-Нет, у тебя определенно что-то случилось... Может, я чем-то смогу помочь? Или не хочешь рассказывать?
-У меня все хорошо. Потому что ты со мной. - ответил Алексей, даже сам не пытаясь поверить в свои слова. Именно сейчас где-то внутри него поднималась волна уже не просто отчужденности, а настоящей ненависти к миру вокруг. А думал он... Да, теперь он понял, о чем думал: некий полуосознанный сюжет крутился у него в голове, постоянно ускользая от осмысления.
Потом они долго целовались - сначала у окна, потом - сидя на кровати. Однако от женщины практически нельзя скрыть своего истинного настроения, потому что она гораздо лучше мужчины различает малейшие особенности энергетики человеческого тела. Валя снова заглянула ему в глаза и спросила:
-Так что же такое с тобой сегодня? И вообще - что с тобой?
На миг Алексей задумался. Он вспомнил всех предыдущих девушек, с которыми пытался поделиться той болью, которую всю жизнь носил в себе, вспомнил, как потом они рассказывали о его "странностях" друзьям и подругам, укрепляя сложившееся о нем мнение как о сумасшедшем или наркомане. Но желание быть понятым хоть кем-то пересилило. И Алексей начал:
-Вот ты говоришь, что тебе тяжело быть рядом со мной. Людям вообще со мной тяжело общаться, я давно это понял... Мне самому-то с собой тяжело иногда бывает. В смысле, когда я сам себя не понимаю. Или когда понимаю, что делаю что-то, в обществе не принятое, а - не остановиться. Знаешь, почему я вообще стал писать стихи?..
И он рассказал девушке о видениях и воспоминаниях, с детства преследовавших его, отрывавших от реального мира и уносивших в те дали, которые не ведомы и враждебны современному человеку. О рождении и гибели континентов, о великих катастрофах, о происхождении самого человечества из звериного кошмара первобытных чащеб и о переселении гонимых изменениями климата рас рассказал он той, которую пытался полюбить. И о отважных синеглазых витязях Арьяварты поведал он ей, и о белокурых берсерках Галогаланда, и о туатских друидах, о тысячах рабов, возводивших великие пирамиды и зиккураты для умерших деспотов в беспощадных песках пустынь, о полчищах диких кочевников, время от времени вырывавшихся из Степи, убивая, насилуя и разоряя во славу своих кровожадных Богов, о больших черных обезьянах, колотящих каждое полнолуние в большие барабаны на тайных полянах, где еще не ступала нога человека. О борьбе Богов и Империй, о вампирах и их мрачном повелителе, о тайнах могущественных оккультных орденов, о сокровенном знании тысячелетий и о кровавых ритуалах, о семидесяти двух великих жрецах, пришедших из Лемурии, и о королях-волшебниках позабытого языческого Севера говорил он - и говорил до тех пор, пока за окном не сгустились сумерки. Даже свое сокровенное имя, которое носил он в мире своей мечты, назвал Алексей - и имя это было "Лучезар".
Валентина слушала его внимательно, и он чувствовал, что ей действительно интересно все то, что он рассказывает. Когда же рассказ Алексея завершился, девушка с неожиданной нежностью вдруг прижалась к нему, словно желая защитить от многовековых ужасов, терзавших его сердце и разум с самого рождения. Должно быть, она и в самом деле любила Алексея - ведь ни тени сомнения или неприязни даже не мелькнуло в ее сознании. Чуть слышно она прошептала ему на ухо:
-Так что же получается, ты - не из нашего мира?
-Я не знаю. - ответил он тоже почти шепотом. - Но я всегда, сколько себя помню, стоял на этой границе миров, и меня тянуло туда... даже не берусь сказать куда. Мой дух, все мои мечты - там, а мое тело держит меня здесь... И даже смерть ничего не изменит: это же не загробный мир.
-Тогда что это, Леша? Далекое прошлое? Другие измерения? Неизвестная нам планета? Или что?..
Алексей покачал головой:
-Может быть - ни то, ни другое, ни третье. Может быть - все это сразу. Я всегда верил... нет, не верил - думал, что Вселенная не имеет ни конца, ни начала, ее никто не сотворил и никто не отмерил ей сроков бытия... Поэтому в ней возможно все. Любые комбинации, любые события, воплощение самых невероятных фантазий... Откуда мы знаем - может быть те миры, которые мы выдумываем, те поступки, которые мы совершаем лишь в мечтах, и вправду происходят где-то в иных сферах, и мы сами - Творцы?.. А наш мир - в свою очередь тоже чья-то мечта?..
Какое-то время он помолчал, потом продолжил:
-Может быть, то, что я сейчас называю видениями, когда-то действительно происходило на земле, а сейчас происходит на другой планете или в других измерениях. Я не знаю, я ничего не знаю, совсем ничего... Я не могу попасть туда и не могу оставаться здесь. Здесь я всем чужой, и все чужое для меня. Знала бы ты, как тяжело после сна о великой Русколани или Гиперборее даже просто выйти на улицу, к этим толпам жующего скота...
-Бедный... - Валя еще раз поцеловала его. - Но раньше ты был совсем один, а теперь с тобой буду я. Ты мне во всем можешь доверять, обо всем рассказывать... Вот хочешь я с тобой на эту ночь останусь? И вообще буду жить с тобой вместе? Тебе же тогда легче будет?
Алексей, безучастно смотревший куда-то вдаль, вдруг глянул ей в лицо, и Валя едва не отшатнулась - сама бездна Космоса глянула на нее из глаз любимого. Медленно, каким-то по-старчески хриплым голосом он ответил:
-Не надо... Валюша моя, прости меня... Но я хочу остаться один, совсем один... Прости меня, пожалуйста.
-Не извиняйся, я все понимаю. Я тебе тогда завтра после обеда позвоню, хорошо? Да ты не беспокойся, меня не надо провожать - я на автобусе поеду.
Последний раз они поцеловались в прихожей, и Вале показалось, что она ощутила физический холод, излучаемый телом Андрея. Открыв для нее дверь, он нашел в себе силы сказать:
-Спасибо тебе, моя хорошая...
-Так я позвоню завтра?
Алексей кивнул:
-Да, позвони.
-Ну, пока.
В ответ он только кивнул и закрыл дверь. А потом вернулся к письменному столу и сел за него, пододвинув к себе стопку чистых листов. Сгустившаяся темнота не мешала ему писать: он словно научился видеть в ней.
Ручка быстро побежала по бумаге, время от времени перечеркивая написанное ранее...
Был рыцарь, и был он молод, и был он много отважнее всех прочих рыцарей своего королевства. Во многих битвах сражался он за короля и королеву, за честь родной земли и свободу ее народа. Не только трубадуры и менестрели во дворцах, но и простой люд на пирушках пел ему славу, видя в нем своего заступника. Даже кровожадных чудовищ, таящихся в лесах и горах уже тысячи лет, не боялся молодой рыцарь.
Но стало так, что однажды он проснулся в чужой стране и в чужом времени, без оружия, без доспех и без коня, без верных соратников рядом. И казалось ему, будто всегда он жил здесь, и все прочие люди этой страны считали так, и лишь во снах приходили к нему видения истинной, изначальной жизни. А время, в которое он теперь жил, было страшным, и страшнее всего было жить в этой стране, в чьем облике он с ужасом узнавал искаженные черты своей утраченной Родины. Люди обманом и грубой силой унижали и губили один другого, правители ненавидели собственный народ и унижались перед надменными ростовщиками и торгашами, и даже саму Природу, давшую им жизнь, не жалели люди, в каком-то садистском исступлении причинявшие ей все новую и новую боль. Рыцарь, ставший теперь одним из многих похожих друг на друга людей этой страны, слышал, как стонут деревья и травы, как плачут порабощенные бесчестными подлецами люди, и не мог этого стерпеть. Пусть теперь с ним не было его коня, его оружия и доспеха, пусть он был один против всего мира, против целого времени, но посмеявшиеся над ним Боги не отняли у него его храброго сердца, потому что этого у человека никогда и никто не сможет отнять. И много подвигов совершил тот рыцарь в чужих краях и в чужом веремени, но видел, что лишь прибавляется вокруг несправедливости и злобы. И тогда поднялся он на крышу самого высокого здания в городе и бросился с нее вниз.
И случилось чудо. В миг, когда его тело было готово коснуться земли, он вдруг оказался сидящим под деревом в с детства знакомой роще недалеко от родного замка, и был он в боевом облачении, и ходил рядом оседланный конь. И встал рыцарь на колени, и вознес молитву Богам, а после вопросил у них - что было то: видение, сон, чудо? И зачем они послали это испытание ему?
И был ответ рыцарю:
-Было то знамение. О том, что будет с миром, если подобные тебе опустят руки и отложат оружие...
Уже рано поутру Алексей отложил ручку, оставил написанное на столе и, накинув плащ, вышел из дома, чтобы никогда туда не возвращаться.
Шел снег. Первый снег этой осени. Он падал густо, большими хлопьями, стремительно обращая еще не проснувшийся город в сказочное северное королевство. Водители и пассажиры одиноких машин с удивлением смотрели на фигуру в развевающемся на свирепом ветру черном одеянии, бредущую по обочине - сначала от центра к окраине, а затем - и вовсе за город.
Алексей не замечал холода и ветра.
...Должно быть, такой ветер когда-то трепал знамена варварских армий и нес хищные драккары в неизвестность?..
Наконец он, повинуясь неясному инстинкту, свернул с проезжей части и углубился в лес, еще сохранившийся здесь, в относительной дали от города. Снег завалил все следы пребывания тут человека - кострища, банки и сплющенные стаканчики, разбитые бутылки - и лес стал отдаленно напоминать те древние северные чащи, что когда-то царили здесь. Все вокруг шептало Алексею новые истории и легенды - жаль, что он теперь ничего не станет записывать и публиковать...
Ветер свистел и стонал в голых ветвях деревьев. Снег плясал, залепляя глаза, но Алексею больше не нужно было видеть, куда он идет - он шел наверняка, повинуясь могучему зову из-за черты.
Снег, холод воцарились здесь. Алексей не думал, что по всем правилам ему давно пора потерять сознание и замерзнуть в этом сказочном лесу.
Это был его Рагнарек, его Последняя Битва, за которой следует гибель мира и его возрождение в новом обличии. Это была зима Фимбульветр, и страж радуги Хеймдалль уже протрубил в свой рог Гьяллахорн - где-то в сердце Алексея, в его душе.
...Страшнейшее проклятье северных варваров - "Чтоб тебе умереть стариком на соломе!"...
Вот и озеро. Алексей не видел его за неистовой пляской снежных миражей, но знал, что оно впереди. Когда-то сюда в ясные весенние дни направлялась торжественная процессия жрецов, и среди рабов выбирали самую красивую девушку и самого красивого юношу, и всю дорогу они веселились, а другие рабы радостно пели и танцевали. Когда же процессия достигала озера, девушка и юноша сбрасывали одежды и, взявшись за руки, входили шаг за шагом в тихие бездонные воды, пока вода не закрывала их с головами - потому что они верили, что и в следующей жизни встретятся и узнают друг друга...
Алексей остановился, вздохнул - и сделал шаг вперед. А потом еще один и еще. Тонкий лед у берега легко ломался перед ним. Холода он по-прежнему не чувствовал, он только знал, что заветная дверь, разделяющая миры, рядом.
...Даже смерть не поможет ему вернуться? Ну, это смотря какая смерть...
И наконец, когда холодная вода закрыла его с головой, Алексей действительно умер - умер, чтобы где-то там, далеко, за пределами известного нам пространства и времени, отважный воин Арьяварты Лучезар промчался верхом на коне по черному северному лесу и успел предупредить князя Русколани о том, что степняки вновь напали на южные границы, и лишь славный город Тремгород пока выдерживает натиск их полчищ.