Алексей ворочался с боку на бок. Он старался заснуть, но отвлеченные мысли назойливо лезли в голову. Память воскрешала картины минувшего дня. Садфер предупреждал о скорых бедах и несчастьях, верховный маг колдовал над оружием возмездия, посетители "Четырех подков" смеялись, скалили гнилые зубы, мелькали кривыми и пьяными рожами. Все перемешалось, слилось воедино, перепуталось, словно пятна краски на холсте свихнувшегося художника-абстракциониста. Образы, лица, одежды, речи, запахи...
Следопыта окутала полупрозрачная пелена легкого забытья, стерла неуловимую грань между явью и сновидениями. Он не мог наверняка сказать, бодрствует или видит необычный, нервный сон. Сознание раздвоилось, одна половина отключилась, а другая работала, не зная успокоения. Так бывало накануне похода в лес. Алексей никогда не знал, спал ли он или всю ночь тупо пролежал с закрытыми глазами.
- Пора, далг, - сестра Хайль как всегда была бесцеремонна. Возможно, она и стучалась, да Алексей услышал лишь ее голос, походивший на вечно недовольный голос жены, когда та будила его по утрам.
- Какого черта! - зло промычал попаданец. - Который час? - бубнил он, следуя многолетней привычке. Спустя секунду вспомнил, в замке нет никаких часов. - Проклятье! Так и не дали выспаться! - следопыт чувствовал себя усталым и разбитым.
- Пора, далг, - повторила Хайль, теперь куда настойчивее. - Походная сумка собрана, лошадь застоялась и бьет копытом...
Речи сестры Хайль показались Алексею более чем странными, но знакомыми. Она чеканила каждое слово, будто прорицательница, изрекающая страшное предсказание, или судья, выносящий смертный приговор. Казалось, жизнь сейчас кончится, он вот-вот умрет, и невидимый ангел смерти пригласит в новую, вечную обитель. Слышалось в том что-то неотвратимое и зловещее.
