Подгоревшая яичница не лезла в рот, есть совсем не хотелось и от крепкого чая слегка подташнивало. Глаза слипались, мозг еще спал и откровенно отлынивал от исполнения своих обязанностей, во всем теле чувствовалась какая-то нервозность и неустроенность, била мелкая дрожь, то ли от недосыпания, то ли от холода, вернее даже от самого настоящего зимнего мороза, который проникал сквозь стены и окна оттуда, с улицы.
Три часа утра. Усилием воли все же заставил себя съесть завтрак и допить чай. В последний раз проверил содержимое сумки, тепло оделся, стараясь не разбудить домашних, тихонько запер за собою дверь на ключ и начал спускаться с третьего этажа вниз по лестнице. Вышел из подъезда и закурил. Дым от сигареты заметался по морозному воздуху, словно бы пытаясь улизнуть от жуткого холода, который ходит кругами вокруг тебя, будто зверь, и пронзительного ветра, что дует всегда в наших краях со стороны моря. Бездонное черное небо, усыпанное мириадами звезд, нависло над головой и молодой месяц, как карающий перст, грозил сверху:
- А ведь я предупреждал: учение - свет, а не учение - чуть свет, на работу!
Это точно. Особенно, если этой самой работы дома днем с огнем не сыщешь, и приходится вставать ни свет, ни заря и ехать за тридевять земель в город, где хоть как-то можно устроиться. А ведь еще совсем недавно все было по-другому. Небольшой рыбацкий поселок, расположенный в удобной бухте, которая извилистым клинком врезалась в берег, строили в советские времена, что называется, "под производство". Соорудили причалы, судоремонтный заводик, три плавучих дока, два десятка пятиэтажных жилых дома, школу, больницу, универмаг и, конечно же, дом культуры. Классический набор пролетарского реализма. Но в остальном все было очень даже неплохо - надбавка за отдаленность, так называемый "дальневосточный коэффициент", центральное снабжение, природа и, конечно же, море, вернее самый настоящий Тихий океан.
Потом, как известно, к власти пришли демократы с олигархами и все похерили, раздербанили страну на лакомые кусочки, а все остальное, не приносящее баснословные барыши, выбросили за ненадобностью. Вот так в одночасье наш поселок, а вместе с ним и мы все, остались один на один с этим новым чудным миром, возникшим, словно черт из табакерки, а точнее как козырный туз из рукава прожженного карточного шулера. Что было делать? Сказать, что молодые стали уезжать, значит изрядно покривить душой, ибо уезжать стали все, кто хоть мало-мальски мог стоять на ногах. Мы как раз только из армии вернулись, молодые, глупые и наивно уверенные в том, что все у нас впереди. Прикинули, что к чему, поняли, что в поселке делать нечего и решили как-то обживаться в городе. Окончили подготовительные курсы и устроились в одно частное охранное предприятие, которое занималось охраной торгового порта. Две недели на вахте, неделя дома - в принципе для начала неплохо. Да и выбора особого не было. Вспоминая то время, мне всегда почему-то приходит на память надпись в подземном переходе, кажется на станции метро Пушкинская, появившаяся сразу после пресловутого августовского путча:
- Дураков лечат голодом!
В общем, как бы то ни было, но два раза в месяц мы веселой компанией садились в явно знававшую лучшие времена "тойоту" нашего друга Ильи, которую он гордо именовал "джипом", и ехали за триста верст в город на работу. Для того, чтобы успеть вовремя, приходилось вставать в три часа утра и гнать через Серебряный перевал всю оставшуюся часть ночи без передыху, несмотря на ужасную дорогу, если вообще можно так назвать эту колею, посыпанную гравием, заканчивающуюся только перед самым перевалом в том месте, где начинается почти самый настоящий асфальт.
Между тем сигарета догорела и, кажется, стало еще холоднее и как-то уж совсем безнадежно, поэтому, когда из-за поворота ярким светом брызнули фары, освещая двор между домами, настроение мое заметно улучшилось.
- Давно "голосуешь"? - спросил Илья.
- Да нет, минут десять, - ответил я, присаживаясь на переднее сиденье и растирая озябшие от холода ладони. Он кивнул головой, и мы двинули дальше, по пути забрали Артема и Макса, заехали на автозаправку, скинулись на бензин и заправили как обычно полный бак.
- Ну вот, теперь порядок, - сказал Илья, выезжая на дорогу, - Поехали, что ли?
И мы поехали. В салоне из-за работающей печки было тепло, даже жарко, первые минут двадцать были заняты разговорами, потом начало клонить в сон и Макс с Темой, развалившись на заднем сиденье, видимо совсем задремали. Всегда завидовал этой способности некоторых людей засыпать в самых разных местах, несмотря на казалось бы неподходящую обстановку. Я вот не могу в машине спать, ни в машине, ни в самолете, ни в электричке, нигде. Видимо поэтому Илья всегда заезжает сначала за мной, чтобы я сел впереди, а потом уже за остальными. А может это от того, что мы с ним с первого класса дружим, спортом вместе занимались и все такое. В общем, эти триста километров по дороге, ночью, дважды в месяц мы коротаем в основном вдвоем, Илья за рулем, а я как говорится "на стреме", чтобы он не дай Бог не заснул.
Впрочем, изначальные примерно сто километров до перевала водителю заснуть трудно, потому что на гравии это сделать почти невозможно. Машину трясет, под днище летят булыжники, обзор чрезвычайно ограничен высокими сопками, поднимающимися со всех сторон и, как следствие, рассвет наступает поздно, а ночь темна и непроглядна. Зимой к этому добавляется еще и гололедица, и мелкая ледяная крошка носится вокруг, как в той игрушке, которую переворачиваешь и тем самым вызываешь настоящую бурю в стакане.
Но вот наконец, гравий закончился и началась почти самая настоящая дорога, покрытая не Бог весть каким, но все же асфальтом. Вместе с ним начался и долгий подъем на перевал, который на редкость неприятная штука, потому что дорога чрезвычайно извилистая и не особо широкая, и ночью ехать по ней не то, чтобы опасно, но и не особенно комфортно. Старенькая "тойота", изрядно напрягшись, медленно, но уверенно тянула в гору. Высота перевала не ахти какая, километра полтора-два над уровнем моря, но иногда это оборачивается настоящим испытанием, например для водителя рейсового автобуса, который три раза в неделю испытывает судьбу на этом маршруте.
Другое дело на джипе, минут тридцать и ты уже на вершине. Илья внимательно смотрел вперед и лихо проходил повороты извилистого серпантина, фары выхватывали из темноты скалистые горы, огромные кедры, растущие вдоль дороги, снег и ни одной машины, идущей нам навстречу. И вдруг в монотонном шуме мотора стали появляться какие-то посторонние звуки, какой-то непонятный гул, низкий и хрипящий, мощность стала падать буквально на глазах. Илья попробовал добавить газу, но мотор буквально захлебнулся от бессилья, казалось, еще совсем немного и он станет.
- Твою мать, только не сейчас! - сквозь зубы прошипел Илья.
До вершины оставалось совсем немного, метров сто, не больше, джип с огромным трудом все же преодолел это расстояние, из последних сил, как тот воин, что первым пробежал марафонскую дистанцию и упал замертво. Так и мы, словно библейский Иов, оказались внутри мертвого железного организма, совершенно одни на этом перевале, ночью в лютый мороз под черным небом, усыпанным бесчисленными звездами.
- Приехали...
За заднем сиденье послышалась возня, видимо, Макс с Артемом соизволили наконец проснуться:
- Приехали? А что так темно? А?
Постепенно смысл происходящего прояснялся с пугающей четкостью - мы были примерно посередине пути, мотор, очевидно, "сдох", и первые машины в сторону нашего поселка появятся не раньше, чем через два часа. Что все это время делать? Ждать в салоне? Джип у Ильи жрал бензин как лошадь, причем печка была прожорлива не меньше мотора, поэтому, к тому времени, когда нас возьмут на буксир, бак уже будет пуст, а без отопления на таком морозе мы закоченеем уже через час. Оставалось только одно - попробовать найти причину поломки самим, на жутком морозе и посреди темной январской ночи.
Вышли из салона, открыли капот и начали дрожащими от холода пальцами ковыряться в двигателе, но как назло причина отказа мотора никак не определялась. От мороза постоянно ходили греться в салон, отчего тепло из него улетучивалось мгновенно, и вместе с ним исчезала и уверенность в собственных силах и умении, в голову лезли всякие глупые мысли и нервы начинали звенеть как струна, натягиваемая на колки неумелым настройщиком.
- Да что ж тебе, падла, надо?! - Илья был уже на пределе и обстановка накалялась, несмотря на крепкий мороз и просто-таки дьявольски сильный, пронизывающий буквально насквозь ветер. Ощущение смутной, но крайне реальной опасности замерзнуть, или в лучшем случае, получить хотя бы просто обморожение, витало вокруг и с интересом поглядывало своими остекленевшими глазами на четверку молодых людей, сгрудившихся вокруг замершего автомобиля.
- Не психуй, дружище, - попытался успокоить его Макс, но Илью уже как говориться "понесло":
- Да пошел ты!
Не знаю, чем бы тогда это все могло закончиться, но тут вдруг откуда-то снизу блеснули фары и сквозь завывания ветра послышался гул мотора. Еще не веря в неожиданную удачу, мы с нетерпением ждали, когда машина подъедет к нам, надеясь получить хоть какую-нибудь помощь, хоты бы просто дельный совет. Тем временем автомобиль, ехавший навстречу, остановился метрах в пяти от нас. Это была какая-то совсем дряхлая иномарка, вся покореженная и побитая настолько, что даже саму фирму определить было уже почти невозможно. Из машины вышел крепкий мужик роста повыше среднего, в ярко-красной куртке, явно не из дешевых, но тоже какой-то неухоженной, в джинсах и теплых зимних ботинках.
- Здорово, пацаны! - приветствовал он нас голосом, выдававшим несомненные криминальные наклонности его обладателя, хотя внешность его не была отталкивающей: правильные черты лица, волевой подбородок, цепкий, уверенный взгляд, перебитый боксерский нос и небольшая щетина на скулах, словно бы он был в пути уже не один день. Мы невольно напряглись, все-таки места у нас дикие, ночь, кругом ни души и еще неизвестно, кто там сидит у него в машине за тонированными стеклами. Будто бы прочитав наши мысли, он усмехнулся и спросил:
- Что случилось?
- Да вот, неполадки какие-то, - Илья развел руками, не сводя с него глаз, словно собираясь опередить его в случае чего, мы тоже подобрались, поскольку первые три правила в драке - бей первым, держи спину товарища, а разбираться о том, кто прав, кто виноват, будем потом.
- Тебе ж говорят: не психуй! - ответил мужик, глядя пристально ему в глаза, и разряжая накалившуюся было атмосферу, вдруг улыбнулся, - Илья, кажется? Давай посмотрим, что у вас там? Не возражаешь?
- Вы что, знакомы? - переспросил с удивлением Артем, глядя на него.
- Все люди братья, - снова рассмеялся мужчина и подошел к открытому капоту нашего автомобиля, снял перчатки и на фалангах его пальцев я увидел характерные наколки, говорящие о количестве и характере судимостей. Он проверил аккумулятор, еще какие-то провода, что-то подергал внутри, наконец, открыл крышку карбюратора, внимательно посмотрел внутрь и сказал:
- Ну вот, все ясно! Бензин, которым вы заправились, сильно разбавлен водой, от мороза вода в нем замерзла и вот эти кусочки льда забили карбюратор.
- И что теперь делать? - рассеянно, совсем уже упавшим голосом спросил Макс.
- Да ничего особенного, сейчас мы его прочистим и все, - весело ответил наш новый знакомый, - Давай, помогай!
Сгрудившись вокруг открытого капота, мы вчетвером пытались в меру своих способностей помогать ему, кто светил фонариком, кто держал ключи, инструменты и прочие детали или просто старался не мешать. Все это время мужик постоянно посматривал в сторону своего автомобиля, и подозрения, возникшие было у нас в самом начале нашего случайного знакомства, вновь окрепли. И тут вдруг дверь его машины открылась и из нее вышла девочка лет десяти, в теплой шубе и шапке и громко, с плохо скрываемым детским нетерпением крикнула:
- Пап! Долго еще?!
Он засуетился, повернулся к ней и скороговоркой ответил:
- Нет, Катюша, уже совсем скоро! Садись в машину, а то простудишься!
Девочка села в салон, нарочито громко хлопнув дверью. Ее отец тихо засмеялся, и, повернувшись к нам, продолжил, устанавливая карбюратор на место:
- Год назад, тоже зимой дело было, ехали с ней обратно домой по этой самой дороге из ваших примерно краев - возил ее на каникулы к деду с бабкой. И тут случилась с нами неприятность, как бы это выразиться, что-то вроде аварии, - он на секунду замешкался, словно бы внутренне спрашивая себя о том, стоит ли вообще говорить об этом с нами, и через некоторое время продолжил, - В общем, еле живы остались. Слава Богу, мир не без добрых людей, оказывается. Я тогда себе зарок дал - если выкарабкаемся, то все это так не оставлю, и с тех пор в свободное время устраиваю тут что-то вроде патруля, помогаю по мере сил таким вот как вы, недотепам, - он громко и беззлобно засмеялся, поставил наконец карбюратор на место и закрыл капот нашего джипа, - А вот Катюхе эта моя затея не нравится, не любит она этого.
Он подул, широко открыв рот, на закоченевшие ладони, и, пожимая нам руки на прощание, сказал напоследок:
- В общем так, до города доехать вам хватит, там заправитесь нормальным бензином и все будет в порядке. В крайнем случае, теперь уже знаете, в чем дело. Ну, бывайте!
Он сел в свой изрядно потрепанный автомобиль, завел двигатель и, проезжая мимо нас, помахал нам рукой. Мы тоже загрузились и поехали дальше. Некоторое время в салоне стояла гнетущая тишина, которую никто не хотел нарушать. Наконец Артем не выдержал:
- Странный какой-то мужик, да?
- Да ладно! - отозвался Макс, - Разве странно, когда чувак считает себя бэтменом и гоняет по ночам на перевале, да еще и со своей дочерью, и него видимо с головой совсем худо? Единственное, что мне и вправду не понятно - рожа у него уж больно знакомая, только вот не пойму на кого он похож?
- На Леху Расписного он похож, - процедил сквозь зубы Илья, видимо это знакомство не оставило в нем теплых воспоминаний.
- На какого еще Расписного? - не понял Макс.
- Да был тут один урод, пару раз пересекались, но я слышал, что его убили, давно уже, больше года назад.
На этом вся эта история вроде бы и закончилась, по крайней мере, мне так тогда показалось. До города мы доехали без происшествий, на смену не опоздали и для нас начались обычные трудовые будни. Работа в охране вообще дело довольно не пыльное, обозначай присутствие, блюди территорию и особо ни с кем не ругайся, в конце концов, проливать пот и кровь за чужое - занятие крайне глупое.
Две недели пролетели быстро, и вот уже перед самым окончанием нашей смены на двух пароходах, пришедших из Японии, привезли иномарки. Рыболовные сейнеры, сравнительно небольшие по водоизмещению, были просто утыканы малолитражками, которые занимали буквально все место на палубе, и вообще, находились даже в таких местах, нахождение в которых противоречит не только здравому смыслу, но и законам физики. Подогнали портовые краны и стали снимать автомобили с пароходов. Приехали сотрудники ГИБДД, среди которых был мой старый приятель по срочной службе, который собственно и надоумил нас устроиться на эту работу в охрану порта.
- Привет, Антоха! - поздоровался я, когда он молодцевато вышел из служебного автомобиля и махнул мне рукой, - Я смотрю, у вас "колеса" новые?
- Еще как! Только позавчера получили! - он был почти на самой вершине счастья от этого, видимо, эпохального события в своей жизни, и просто светился от счастья, - Новье! Сто пятьдесят "лошадей", кондиционер и даже бортовой компьютер!
- Бортовой компьютер?- переспросил я.
- Улетная штука! Вся информация о любой "тачке" в России! Жесть! Вот, к примеру, назови любой номер, а?
Все-таки как мало нужно людям для чувства глубокого удовлетворения, в конце концов, правильно говорят в народе: "Меньше знаешь - крепче спишь".
- Ну ладно, давай вот такой, - и я назвал номер машины этого мужика, который встретился нам в позапрошлое воскресенье ночью на перевале, тем более, что он хорошо запоминался, так как состоял из трех одинаковых цифр. Антон поклацал по клавиатуре, посопел, поморщил лоб и, наконец, объявил:
- Какой еще Арсен Георгиевич? Тем более на "десятке"? Русский он был, лет тридцати пяти, на иномарке, цвет вроде черный, точно не скажу, темно было.
- Да? - недоверчиво протянул Антон, - Странно, а в чем же тогда дело?
Он опять принялся за клавиатуру и минуту спустя продолжил:
- А, вон оно что, этот номер у нынешнего владельца сравнительно недавно, всего год, а вот до этого он принадлежал другому человеку, вот этому, смотри.
На экране появилась фотография нашего недавнего знакомца, человека лет тридцати пяти, с прямым, немного исподлобья, взглядом, коротко стриженного и с перебитым носом, какие бывают обычно у боксеров.
- Знакомьтесь, Ширяев Алексей Геннадиевич, "Ауди-80", цвет действительно черный, от себя добавлю, что владелец был более известен под именем Лехи Расписного, лидера одной из преступных группировок нашего города. По оперативным данным его в прошлом году убили конкуренты, не поделив с ним сферы влияния, столкнули с Серебряного перевала, когда он ехал как раз на этом автомобиле от своих родителей вместе со своей маленькой дочкой. Их потом какие-то мужики подобрали прямо на дороге, Расписной уже мертвый был, а дочка еще живая была, но пока до города довезли, она уже умерла. Вот такая вот фигня, а ты где этот номер видел?
- Да нигде, просто запомнил, давно, еще до армии, случайно как-то пересекались, - соврал я, иначе как бы я объяснял тот случай - просто ума не приложу. Своим друзьям я тоже ничего не сказал, они бы все равно не поверили, да у меня и самого, честно говоря, все это не укладывалось в голове, поэтому я все же спросил у Антона напоследок:
- Слушай, так Расписного точно убили?
- Точнее не бывает, две пули в грудь и одна в голову, - ухмыльнулся он.
В воскресенье вечером, когда мы вчетвером ехали обратно домой со смены, я все смотрел по сторонами и словно бы ждал, - не появится ли где черная "ауди"? Но все было тщетно. Ничего, кроме хмурых сопок, припорошенных белым снегом, низкого темного неба и грохочущего под колесами гравия.
Я еще год проработал в охране, и ни разу больше, когда мы ездили в город на смену и обратно, не видел странного автомобиля и его водителя. Еще через год я совсем уехал из тех мест и больше туда не возвращался. Со временем этот случай, происшедший довольно давно, еще в середине девяностых, совсем вылетел у меня из головы, а вот сейчас что-то вспомнилось.