Машанов Антон Николаевич : другие произведения.

Polly

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   POLLY
  
  
  
   Если посмотреть на географическую карту, ту самую, где глубокие морские ямы условно обозначены насыщенным синим, а самые высокие горные хребты - коричневым, с бело-голубыми пятнами ледников... Так вот - найти на этой карте большое зеленое пятно между балтийским морем и желтой полоской Уральских гор...и ткнуть пальцем точно в середине этого пятна, то наверняка попадешь в город. Неважно как он называется.
   Словом, есть город. В этом городе есть улица. Неважно как она называется.
   Длинная, пыльная, с машинами и троллейбусами, обычная городская улица. На улице стоит дом. Неважно какой номер. Старый каменный дом, грязно-красный и облупившийся от полувека знойных лет и холодных зим. В нем четыре разных этажа. Если зайти в один из двух пещероподобных подъездов, в полумраке подняться, пиная мусор, по загаженной бомжами лестнице на самый верх, то можно оказаться перед обитой крашеной фанерой дверью. За дверью находится самая обычная четырехкомнатная коммуналка. Там на кухне пыльное окно, пепельницы из консервных банок, застеленные выцветшей клеенкой столы, запах хренового табака и жареной рыбы, и радио-точка, которая не замолкает почти никогда.
   А в одной из четырех комнат, в трусах и с сигаретой в зубах, на табуретке сижу я и, глядя в окно, думаю. Как меня зовут, пожалуй, тоже не имеет никакого значения.
   Я сижу и представляю себе это. Эдакий режиссерский ход - камера из-за облаков опускается на землю, постоянное увеличение: город - улица - дом - комната... Впрочем, весь этот бред неважен... Гораздо важнее что...
   Кстати, как раз о том, что важно, а что нет, я и думаю, сидя с сигаретой в зубах на табуретке и глядя в окно.
   Вчера утром все было почти так же.
   - - -
   ...Вчера, поджав под себя ногу, я сижу на табуретке и смакую первую после сна сигарету. За окном утро. 7 часов. Июль. С похмелья меня всегда поднимает ни свет ни заря. На столе передо мной чуть больше полбутылки вермута, оставшиеся со вчерашнего, и немного тоника. Суббота.
   Положив докуренную до половины сигарету в чайное блюдце, заменяющее мне пепельницу, я слегка неверной рукой навожу себе коктейль в одном из последних уцелевших стеклянных бокалов, пробую результат на вкус и делаю три больших глотка. В три затяжки докуриваю остатки сигареты. Дым тянется в открытую форточку, из которой в комнату ответно влетают деловитые звуки улицы. Солнце рвется в мое жилище сквозь легкие утренние облака.
   Я отворачиваюсь от окна и смотрю на кровать. Точнее на то, что служит мне кроватью: широкий и высокий матрас, застеленный бельем. Еще точнее, я смотрю на девушку, которая спит в моей кровати.
   Она... Могу сказать, что у нее короткие черные волосы. Еще карие глаза. Чуть азиатский разрез глаз. У нее некрупные, но полные розовые губы. У нее небольшой рост, фигура танцовщицы и слегка смуглая кожа. Сейчас она лежит на боку, чуть откинув одеяло, и я разглядываю татуировку на ее левом плече, похожую на двух танцующих птиц. Еще у нее есть маленький шрам, на левой скуле. Очень тонкий и едва различимый. Он, пожалуй, заметен только тогда, когда о нем знаешь наверняка. В этом случае его уже невозможно не замечать. Он делает ее неуловимо похожей на героиню какого-нибудь комикса или японского анимэ. По крайней мере в моем воображении.
   Ее зовут... впрочем, она сказала мне - называй меня Полли. Сначала мне показалось это глупым - Полли. Словно какая-нибудь малолетняя хиппушка с пацификом на груди. Полли - Молли... Polly want's a cracker... Она сказала - "Разве важно, как зовут меня по паспорту?" И я согласился. Что я мог еще сказать? А вчера я сижу и смотрю на нее за десять минут до ее пробуждения...
  
   ...Мы познакомились ровно неделю назад. Нас было очень много тогда. Много вина, много нас, много дыма, крика, музыки, вечной пьяной беспечности и сигаретных разговоров. Даже не знаю, как ее угораздило очутиться в нашей психованной компании. Мы заполнили собой весь и без того тесный бар, а она сидела в углу, пила свой одинокий скудрайвер и смеялась над нашими громогласными приколами. На одиноких девушек с коктейлями в руке, да к тому же если у них короткие прически, я бросаюсь не раздумывая из любого положения, как лев на косулю. Впрочем то, что быть добычей не в ее правилах, я понял сразу. Жертва - предсказуема, потому она и жертва. Преимущество охотника - непредсказуемость.
   Предсказуемая женщина похожа на инструмент, который ты берешь с полки когда надо, пользуешь для чего надо и кладешь на место до следующего раза. С самого начала ты в подробностях знаешь все, что у тебя с ней будет, и даже то, о чем она будет говорить после секса. Именно в этот момент с такой становится особенно тоскливо и хочется сказать - Извини, Маша (Катя, Лена, Света), но у меня в самом деле очень срочные дела.
   Нет, не подумайте, непредсказуемая женщина это не та, которая... Словом девиц с психическими расстройствами всегда стараюсь обходить за километр - себе дороже будет.
   Эта непредсказуемость другого рода. И объяснить ее не так уж просто. Такая женщина делает то, что ты словно бы совершенно не ожидал, но у тебя возникает ощущение, на уровне интуиции или какого-нибудь двадцать седьмого чувства - это именно то, что тебе по настоящему нужно, что в самом деле необходимо. Словно дежа-вю. Словно это игра, правила которой ты когда-то учил, их только необходимо вспомнить...
  
   ...Вчера я делаю еще несколько глотков из бокала. За стеной кто-то из соседей хлопает дверью. Я гляжу на разбросанную по комнате одежду. Мои джинсы и ее майка на пару вальяжно развалились на старом стуле. Носки как мыши попрятались по углам. Ее трусики почему-то валяются у самой двери, а лифчик на столе. А, ну да, припоминаю, что было... Интересно, соседи что-нибудь скажут? Хотя, по барабану.
   Я смотрю на нее.
   Смотрю, делаю глоток, снова смотрю и снова глоток. Затем ставлю стакан на подоконник, предусмотрительно кладу сигареты и зажигалку у изголовья кровати. И аккуратно, чтобы не потревожить раньше времени, забираюсь под одеяло.
   Женское тело похоже на сложную игрушку, к которой почему-то никогда не прилагается внятной инструкции. Каждая модель такой игрушки индивидуальна, и чтобы всякий раз разобраться, что здесь к чему, какую кнопку нажать и как правильно сделать, приходиться потратить некоторое время. Словом все только опытным путем. Нет, конечно, есть какие-то общие правила и закономерности, но если вы хотите, чтобы игра была по-настоящему интересной и увлекательной, придется все же постараться и пораскинуть мозгами.
   Лично мне, например, для общего знакомства с устройством и управлением как правило хватает попыток двух-трех. В среднем. Далее начинается углубление в подробности технических характеристик.
   Ее тело я изучил, как бравый летчик-испытатель свой новенький МИГ. Даже знаю куда стукнуть гаечным ключом, если шасси заклинивает.
   Но я не тороплюсь. Мне некуда торопиться. Я аккуратно обнимаю ее, стараясь, чтобы это было как можно незаметнее для нее спящей, и как можно приятнее для видящей сон. Вдыхая запах ее волос я гляжу в окно. Моя голова пуста, как тыква на Хеллоуин, только горящая свечка внутри. Огонь этой свечки питают и этот запах, и ощущение ее тела в моих руках, и тепло проникающее в меня от нее...
  
   ...В тот субботний вечер неделю назад я конечно же улучил подходящий момент чтобы оказаться рядом с ней. В тесноте застолья мы соприкасались локтями и стряхивали в одну пепельницу. Мой походно-облегченный джентльменский набор средств для привлечения и удержания женского внимания улетел в пустоту ее иронического безразличия в первые же десять минут нашего разговора. В какой-то момент она посмотрела на меня взглядом настолько откровенно изучающим и одновременно пренебрежительным, что до меня наконец-то дошло - в данном исключительном случае я со своими дежурными заморочками смотрюсь как полный идиот. Подавив в себе автоматически возникшее желание оправдаться и взять реванш, я принял единственное правильное решение. Я сказал:
   - Извини, что-то я в самом деле слишком много болтаю, больше не буду капать на мозги. Просто ты здесь единственная, кто привлекает мое внимание.
   - Почему? - спросила она, чуть улыбнувшись и придвинувшись ко мне, чтобы в шуме бара лучше расслышать мой ответ.
   - Потому что ты тоже одна, как и я.
   Согласен, со стороны моя фраза наверняка звучала глупо. Ну и что же? По крайней мере я не врал, когда говорил это, в отличии от всего предыдущего.
   Она не отреагировала ни словом, ни жестом, и мы молча курили, пока кто-то не позвал меня с другого конца стола и я оставил ее.
   И все же, опрокидывая с друзьями рюмки и поддерживая их придурочные разговоры, я не мог удержаться от того, чтобы не посматривать в ее сторону, стараясь перехватить ее взгляд. Щурясь сквозь вялый сигаретный дым, я с десяток секунд глядел в ее глаза, затем небрежно отвлекался, делая затяжку, когда она, сложив руки на стол, делала очередной глоток коктейля.
   К черту все, - подумал я в конце концов и решил просто как следует напиться.
   Но она встала из-за стола с сигаретой в пальцах и полу жестом полу взглядом пригласила меня выйти вместе с ней.
   - Может, пойдем погуляем? - сказала она мне в сумраке.
   Так мы познакомились неделю назад...
  
   ...Вчера. Morning sex - дурацкое словосочетание.
   Я курю, она курит, положив голову мне на грудь.
   - Хочешь вина? - спрашиваю я.
   - Хочу, - отвечает она.
   Все так просто, что я снова вспоминаю, что такое полная безмятежность. Я тушу сигарету, не торопясь целую ее в шею. На ходу напяливая подвернувшиеся под руку трусы, вылезаю из-под одеяла и, сидя на полу, навожу коктейль.
   - Нужен кофе, - говорит она потягиваясь и принимая бокал из моих рук. Из под одеяла словно хитрая лиса выглядывает наружу ее грудь.
   - Кофе? - переспрашиваю я.
   - Да, - отвечает она, и лиса снова прячется в своем убежище.
   - Кофе кончился еще вчера, - я смотрю, как она пьет из бокала, закрыв глаза. - И сигареты кончаются.
   Она ставит бокал у изголовья и, откинув одеяло, легко встает с постели, ошеломляя меня и мое жилище своей внезапной наготой. Она потягивается, глядя в окно, а я смотрю на нее.
   - Мужчина, - говорит она, обернувшись ко мне из-за плеча, - решать подобные вопросы - ваша прямая обязанность. Сделайте что-нибудь...
   - Да, ты права, - соглашаюсь я и натягиваю джинсы и футболку. - Отправляюсь на охоту. Я быстро. Можешь поставить чайник.
   - Ага, - она все так же глядит в окно, уперев руки в подоконник.
   Ее обнаженная фигура у окна напоминает картину Дали "Искушение девственницы". Или как она называлась?...
   Закрыв за собой дверь и пройдя по коридору, я спускаюсь по прохладной лестнице, пиная пустые сигаретные пачки, и выхожу на улицу. Солнце, люди, дома и машины составляют, дополняя друг друга, постановку под названием "июльское субботнее утро". Пожалуй, я единственный здесь, кто не участник, а зритель. Жмурясь от солнечного света и шумной уличной движухи, я иду в магазин что неподалеку.
   Я словно призрак, я прозрачен, на меня не обращают внимания, я никуда не тороплюсь, у меня нет дел, нет причин, нет обстоятельств. Я чувствую себя настолько "отдельным" что задумываюсь - продадут ли мне кофе и сигареты? Может, меня просто не заметят? "Polly want's a cracker..." - напеваю я про себя и захожу в магазин.
   Когда я возвращаюсь с добычей, она, накинув мою старую растянутую футболку с надписью "Курт Кобейн мертв, а я еще нет" готовит бутеры из того, что осталось со вчерашнего. Мой старенький "пень" уже включен и на всю коммуналку орет "Сплин".
   "У нее было правило - не доверять тем, кто собой заслоняет свет..." - надрывается Васильев из похрипывающих колонок.
   - Я снял с нее платье, а под платьем - бронежиле-е-ет...- подпеваю я ему и немного убавляю звук. - У нас что, есть завтрак?
   - Чем бох послал, - говорит она разводя руками и смеется. Кроме футболки на ней ничего нет.
   Я опускаюсь перед ней на корточки, одной рукой обняв ноги, а другой задрав футболку, и целую ее в упругий живот. И вдруг вспоминаю, что сегодня - последний день...
  
  
   ...В тот субботний вечер я наскоро попрощался с друзьями, договариваясь созвониться, отмахиваясь от их реплик типа "не забудь зайти в аптеку", вышел из бара, и мы отправились гулять в июльских сумерках. Я взял ее за руку и она засмеялась, сказав, что я похож на маленького мальчика, которому первый раз доверили проводить девочку домой. Я не смутился. Мне было легко с ней.
   Мы заскочили в ночной супермаркет и купили бутылку красного вина, которую нам откупорил заспанный продавец.
   Она не сказала мне кто она, откуда, чем занимается. Не сказала о себе ничего. Сказала только - зови меня Полли.
   - Полли так Полли, - пожал плечами я. - Хочешь крекер?
   - Не смешно, - отвечала она с комичной серьезностью.
   Мы отправились в парк. По дороге я напевал "Нирвану" и рассказывал ей про то, как волосатым подростком разъезжал автостопом по стране с гитарой за спиной. Она слушала мой треп и говорила, что впервые встречает такого болтуна. Я отвечал, что на самом деле я угрюмый зануда, просто сегодня принял слишком много кокаина. Потом мы пили вино на скамейке, глядя на реку и целуясь после каждого глотка.
   - Зачем тебе нужно знать, кто я и откуда? Это что, типа правила приличия и все такое? Я не могу переспать с девушкой, не зная, чем занимаются ее родители? - спросила она.
   - Ну конечно нет, - рассмеялся я. - Просто мы ведь не в шпионском романе и не в голливудском боевике. К чему такие условия?
   - Но разве это важно сейчас, кто я и откуда? Разве для тебя это имеет значение именно сейчас? - она взяла меня за руку и посмотрела мне в глаза. - Вот мы. Нас двое, нам хорошо. Зачем тебе еще что-то знать?
   - Пожалуй, ты права, - согласился я, обняв ее. - Нас двое, нам хорошо, я хочу тебя, а остальное, и в самом деле, сейчас неважно. Международная политическая обстановка для меня сейчас куда интереснее, чем твое имя, национальность, местожительство и прочие анкетные данные...
   - Трепач...- она со смехом оттолкнула меня. - Я серьезно.
   - Да ладно, я тоже, правда. - Я снова придвинулся к ней. - Я прекрасно понял, что ты имеешь в виду. И с этим не поспоришь.
   - Вот видишь, ты и сам все прекрасно знаешь. Зачем что-то лишнее? - сказала она. - Пойдем к тебе.
   Мы заснули тогда только утром, когда по улице за окном уже во всю дребезжали первые троллейбусы.
   Проснувшись уже далеко за полдень, мы долго валялись в кровати, курили и пили припасенное с вечера Шардоне из большого картонного пакета. Я целовал ее голое и горячее тело и был счастлив как ребенок, которому на Новый год подарили любимую игрушку.
   - Что ты собираешься делать ближайшую неделю? - спросила она тогда.
   - Ближайшую неделю я хотел бы любить тебя в этой постели с утра до вечера до потери пульса, сознания и прочих признаков жизни, - ответил я. - А ты?
   - Если ты хочешь, я могла бы остаться у тебя на всю неделю, до следующей субботы.
   - Хочу! - бодро рявкнул я. - А что потом?
   - Потом мне придется уехать, - просто сказала она. - Так ты не против?
   - Как я могу отказать даме, - сказал я и поцеловал ей ручку, опустив глаза.
   За пару дней до этого я получил долгожданный и неплохой гонорар за серию шабашных рекламных статей, и планов у меня, в самом деле, не было абсолютно никаких. За исключением как можно более веселой траты этого самого гонорара. Я давно собирался устроить себе недельку другую отпуска, тем более лето было в самом разгаре.
   Тогда я даже не стал размышлять о странности этого предложения и уж тем более о том, что будет через неделю. "Просто тебе в очередной раз повезло, засранец, - думал я тем утром. - Не парься ни о чем и радуйся жизни".
   - А ты в самом деле проведешь со мной всю неделю? - спросил я, отхлебнув из бокала.
   - Да, если ты не против. Дай мне сигарету.
   - И мы всю неделю будем просто гулять, развлекаться и пить вино?
   - Это было бы неплохо.
   - И будем каждое утро просыпаться вместе в этой постели?
   - Именно в этой. Дай же мне сигарету.
   - И каждый день мы будем заниматься безумным сексом?
   - Нет, сегодня был первый и последний раз, Фома! Дай сигарету!
   - Почему Фома? - спросил я, смеясь и протягивая ей сигарету.
   - Потому что неверующий, - ответила она прикуривая. - Недоверие это твой способ отношения к миру?
   - Нет, почему же сразу, - я задумался, находя нужные слова. - Просто все, что неожиданно появляется, может совершенно так же неожиданно и исчезнуть. Разве я не прав?
   - Ты прав, но...- она прижалась ко мне. - Но я обещаю тебе, что я никуда не исчезну раньше чем через неделю. Окей?
   - Олрайт...- ответил я. - Ноу проблем, миссис.
   - Мисс, - поправила она. - А может, мы уже выберемся из постели и отправимся гулять?
   Так началась эта неделя.
  
   В тот же день, в воскресенье, я познакомил ее с Максом и прочими придурками.
   - Посмотри на этого человека, май бэст фрэнда, - сказал я Полли когда Макс нарисовался в летней кафешке, которую мы вдвоем облюбовали. - Перед тобой редкостный экземпляр подонка, который умудряется при всех своих антисоциальных взглядах работать на правительство.
   - Молчи, балбес, - ответил Макс присаживаясь.- И это говорит мне продажный журналюга?
   - Я нищ и бос! Разве таковы продажные журналюги!
   - Не тем продаешься...
   - Хамло, - огрызнулся я. - Полли, это Макс. Макс, это Полли.
   - Обменяемся визитками? - Макс вальяжно развалился на скамейке.
   - Я же говорю, хамло, - я глотнул пива.
   - А в чем заключаются твои антисоциальные взгляды? - спросила Полли.
   - А в том, что он слушает Гражданскую Оборону, почитывает Лимонова и любит поговорить о язычестве, - ответил я за Макса.
   - Кто из нас хамло? - взъелся Макс.
   - Ладно, ладно... Иногда он любит делать вид что у него нет чувства юмора, - сказал я, обращаясь к Полли.
   - А Полли, это сокращение от имени Полина? - поинтересовался Макс.
   - Нет, это от слова "полиэтилен", - ответила она.
   - Ха-ха! Браво, браво, девушка.
   Мы не спеша потягивали холодное пиво и ненавязчиво трепались. Со временем подтянулись и остальные: Вася, Катрина и Болт. Хмурый Вася в мятой оранжевой футболке и давно не стиранных джинсах молча уселся за стол и поставил на него бутылку портвейна.
   - Бухать буду...- сказал он мрачно и отхлебнул пива из моего бокала.
   Катрина и Болт, как всегда позитивные донельзя, подлетели вприпрыжку, напевая на всю улицу "Sunshine raggey".
   - Чуваки, давайте сегодня гулять, пить и употреблять наркотики! - завопила Катрина.
   - И трахаться! - вторил ей Болт.
   Я наблюдал за Полли, стараясь угадать ее реакцию на этих психов. По всем признакам реакция была положительная. Меня это радовало.
   В тот день мы просто болтались по городу, иногда приземляясь в каком-нибудь удобном местечке, чтобы раздавить бутылочку другую чего-нибудь крепкого. Болт достал свою губную гармошку и играл на всю улицу, привлекая внимание трезвых прохожих. Надравшегося в зюзю Васю чуть было не заграбастали менты и мы долго отстаивали его перед серыми дубоголовыми сержантами. Потом, решив отметить победу, отправились на набережную, где, конечно же, встретили целую толпу знакомых. Знакомые были с гитарой. Я орал песни, запивая их водкой, и рвал струны по очереди, а Полли, устроившись рядом, курила и потягивала вино. Кто-то появлялся, кто-то исчезал, а затем появлялся вновь, и всем было неплохо в этой привычной кутерьме.
   - Как тебе мои придурки? - спросил я слегка заплетающимся языком, когда мы возвращались домой.
   - Отличные психи, - сказала она. - Ты их достоин...
  
   ...Вчера я уничтожаю приготовленные ею сэндвичи, запивая их остатками вермута.
   - Хочешь кофе? - спрашивает она.
   - Да, сделай покрепче, - я доедаю последнее и тянусь за сигаретой. - Что будем делать сегодня?
   - Может, для начала просто выйдем на улицу? Уже одиннадцать, - она пьет кофе, положив ногу на ногу, в одной руке - чашка, в другой - сигарета.
   - Правильный ход, - киваю я. - Там что-нибудь придумаем.
   Допивая коктейль, я смотрю, как она одевается. Наблюдать за этим ничуть не менее приятно, чем за обратным процессом. Сначала нижнее белье. Наверное, если бы кошки носили нижнее белье, они одевались бы так же непринужденно-грациозно, как она. Затем джинсы, майка-топ. Потом черед магических средств из сумочки. Женщина перед зеркалом, это классика.
   - Я готова, - говорит она.
   - Отлично, - я ставлю на стол пустой бокал и натягиваю свои потрепанные жизнью кеды. - Выходим в мир людей.
   Сквозь призму утреннего коктейля день, как правило, всегда чудесен. Не слушайте тех, кто говорит, что пить с утра плохо. Пить с утра очень даже хорошо. Нет добрее человека, чем тот, кто выпил с утра.
   На улице на удивление спокойно. Все сбежали отсюда на пляжи, дачи и приусадебные участки, оставив город в распоряжение таким, как мы. Сейчас они валяются на солнце, пьют теплое пиво и водку, или махают лопатами обливаясь потом, или купают в мутной реке малолетних детишек, или режутся в "дурака", попивая минералку, или жарят шашлычок на покупном угле. Ну и отлично.
   Мы заглядываем в супермаркет и я, без труда отыскав холодильник, беру неизменную бутылку пива, которая тут же покрывается чудесными капельками влаги. Полли берет себе мороженое.
   - Может, немного посидим в парке, - предлагаю я.
   - Идем, - соглашается она, и мы идем в парк.
   На асфальтовых дорожках бегают друг за другом дети и обдирают коленки подростки-скейтеры. Молодые мамаши с колясками, устроившись на скамейках, едят мороженое, пьют пиво и курят. Зудит средними частотами попсовое радио и шумят допотопные аттракционы.
   Мы уходим вглубь парка на заветную скамейку, с трех сторон огороженную колючими кустами, которые мы с друзьями всегда называли чапаралем.
   Пиво с каждой минутой становится все теплее, но я не спешу его пить.
   - Хорошо, если бы сегодня был дождь, - говорит она, слизывая с брикета тающее мороженое. - Теплый, и чтоб как из ведра.
   - Ты любишь лето?
   - Ты спросил это для того, чтобы просто что-нибудь спросить?
   - Почему?
   - Просто...вопрос дурацкий...
   - Дураку свойственно задавать дурацкие вопросы, - я закуриваю и предлагаю ей. - Мне просто интересно, как ты относишься к лету, как времени года.
   Она доедает мороженое и берет сигарету.
   - Знаешь, у меня странные отношения с временами года...Но, если тебе интересно, лето я люблю.
   Она смеется и закуривает. Я курю и думаю о том, что сегодня последний день. Мысль неотступно преследует меня, то выступая на передний план и заслоняя собой все, то скрываясь где-то в затылке, но не исчезая. Я хочу заговорить с ней об этом, но почему-то никак не могу. Наверное, я просто не хочу услышать то, что неизбежно услышу.
   - Странные отношения с временами года? Это как?
   - Ну, так...- отвечает она мимоходом.
   - Знаешь, есть такая сказка - "Двенадцать месяцев", - я глотаю пиво, которое стало уже совсем теплым. - Так вот, я себе почему-то представил этих ребят-месяцев и тебя в роли падчерицы, ну ты помнишь, которая подснежники собирала...И у вас, значит, странные отношения?
   - Дурак ты, и в самом деле!
   - Нет, серьезно, мне интересно.
   - Понимаешь, - она смотрит куда-то в небо, а я смотрю на нее, - просто в разное время года я по-разному отношусь к людям. Я становлюсь разной.
   - Вот как...
   - Наверное, сложно это объяснить...
   - Постарайся, я понятливый.
   - Вот ты спросил про лето... Летом люди не напрягают, летом я отношусь к людям лучше. В смысле... Теплее, мягче. Летом я не могу и не хочу никого обидеть. Летом я хочу быть ближе к ним. Понимаешь?
   - Примерно...
   - Я сама становлюсь летом. Я - это лето...- она немного смущается. - Наверное, я не так объясняю...
   - Да нет, я начинаю понимать.
   - И что ты понимаешь?
   - Что ты попадаешь под влияние времен года, как флюгер движется на ветру.
   - Не совсем... Меняется не настроение, меняется сам характер...Хотя, может ты и прав...Дай еще сигарету.
   - А осенью.
   - Что осенью?
   - Осенью как?
   - А-а... Осенью мне жалко людей.
   - Жалко?
   - Ну не в том смысле, а, понимаешь... Я отношусь к ним, как к куклам. Мне жалко их, но не более. Осень, это отстраненность. Осенью я замыкаюсь в себе, и ничьи проблемы меня не волнуют. Я жалею их, но я равнодушна. Осенью я сама по себе. Понимаешь?
   - Интересно...- я допиваю свое теплое пиво и ставлю пустую бутылку рядом со скамейкой, - значит, по этой логике зимой ты становишься холодной стервой, а весна - время любви всех и каждого?
   - Ну нет...- она молча начинает изучать свои ногти. Я понимаю, что ляпнул не в тему.
   - Извини. Я не стебусь, - я придвигаюсь поближе и обнимаю ее за плечи. - Мне в самом деле интересно. Раньше я такого ни от кого не слышал. Ты меня просто завораживаешь.
   - Да ладно тебе...
   - Ну, расскажи дальше.
   - Зима, это спокойствие. Это взвешенность, холодный расчет, если хочешь. Все отношения с людьми строятся исходя из этого. - Она говорит ровно и размеренно, словно сама с собой, а я любуюсь ее профилем. - Я делаю то, что хочу, но при этом не забываю о равновесии. А весна, это вовсе не любовь ко всем и каждому, как ты предположил, а общение. Весна это информация, весной я готова крутиться с утра до вечера. Весна заставляет меня двигаться, и в отношениях с людьми я исхожу из того, помогают ли они мне в этом или нет. Понимаешь?
   - Кажется да. Единственное, что мне непонятно, это то, где в этом всем настоящая ТЫ?
   - Поцелуй меня, - она притягивает меня к себе...
   - ...И?
   - Вот я - настоящая, и ты только что меня поцеловал.
   - Ты правда уедешь сегодня?..
  
   ...Весь понедельник мы просидели дома. Точнее провалялись. Впрочем, когда мы проснулись, от понедельника оставалось уже совсем немного. Я сбегал в магазин за пивом, и мы просто валялись на матрасе, пили, курили и смотрели фильмы на моем раздолбанном компе. Фильмы про любовь. Старые черно-белые фильмы про любовь. Иногда прерываясь на секс. Иногда становилось непонятно, что происходит: кино с перерывами на секс, или секс с перерывами на кино. И мне это нравилось.
  
   Проснувшись на следующий день, во вторник, мы решили отправиться на пляж. Предложила Полли, и мне ничего не оставалось, как поддержать ее.
   - Будем звать придурков? - спросил я.
   - Обязательно, - ответила она. - Как тебе мой купальник?
   Она приложила к обнаженному телу лиф и бикини.
   - Здорово. Почти так же здорово, как и без него.
   - Подхалим...
   - Я буду ревновать тебя на пляже к каждому, у кого есть член.
   - А смысл?
   - Ревность не предполагает осмысленности.
   - Ладно, давай звони придуркам.
   Макс долго мямлил в трубку о какой-то работе, но в конце концов согласился составить компанию. А Болт и Катрина без разговоров заявили, что сами хотели позвать нас купаться.
   На городской пляж мы решили не идти, и Макс потащил нас на какое-то ему одному известное место. Пришлось почти полчаса шагать на жаре по пыльной дороге, но результат того стоил. Место и в самом деле оказалось отличное: небольшой заливчик, закрытый от посторонних глаз деревьями, с миниатюрным пляжем.
   Катрина, Болт и Полли, скинув одежду, сразу же полезли в воду. Мы с Максом расположились на принесенной подстилке и откупорили заранее прикупленное пивко, которое еще не успело нагреться.
   Я смотрел, как она резвится в воде, и буквально растекался от ощущения лета. Жаркое солнце в бледно-голубом небе, горячий песок, холодное пиво, друзья и девушка, которая этой ночью снова будет моей. "За что мне все это, боже мой? - медленно думал я, жмурясь от солнечных бликов в воде. - Чем я это заслужил?" Я чувствовал себя переполненным летом до самой макушки. Я знал, что это не вечно, но от этого становилось еще лучше.
   - Что скажешь? - спросил я Макса.
   - О чем? - он, усевшись по-турецки, рисовал на песке узоры.
   - О ней.
   Макс не спеша глотнул пива из полторашки, закрутил ее, достал сигарету, закурил и наконец спросил:
   - Ты что, братишка, в чувства какие-то ударился?
   - Не знаю, - я почему-то не удивился его вопросу. - А с чего ты решил?
   - Смотришь на нее как грек на Венеру, того и гляди, ниц упадешь.
   - Да что ты говоришь? Если есть на что посмотреть, отчего бы нет? Просто хорошая девчонка...
   - Да что я, не вижу что ли? Ты весь размяк в последнее время, как сопля...
   - Чего? Размяк?
   - Ну да.
   - Да пошел ты... Дай сюда пиво.
   Я отобрал у него бутылку и хорошенько приложился.
   - Трахаетесь, небось, круглые сутки, вот ты и растащился, - Макс растянулся на подстилке и положил руки за голову. - Ты, как всегда, членом думаешь вперед головы.
   - Что есть, то есть, - согласился я и тоже прилег на спину, подложив под голову скомканные джинсы и футболку. - Но при чем здесь чувства.
   - Да что я тебя, первый день знаю что ли?
   - Нет, чувак, ты скажи...
   - Да на роже твоей написано...
   - Хе-хе.
   Мы молча лежали, слушая, как ребята резвятся в реке. Я закрыл глаза, и сквозь закрытые веки настырное солнце разлилось насыщенным розовым.
   - Ты хоть что-нибудь вообще о ней знаешь? - спросил Макс.
   - Нет, а что? - ответил я, не открывая глаз.
   - Как это что?
   - А разве это важно?
   - Бля...И ты еще говоришь мне, что чувства ни при чем?
   От его последних слов мне вдруг стало очень хорошо. Словно в морозную январскую ночь меня укутали в теплое одеяло и дали чашку горячего чаю. Странная ассоциация в июльский полдень.
   - Мне просто хорошо с ней, - ответил я, по-прежнему не открывая глаз.
   - Кинет она тебя скоро... Как кореш тебе говорю.
   Я никому не говорил о нашем с Полли договоре, даже Максу. Но он смог попасть в самую точку. Я не хочу думать об этом. Не хочу вылезать из-под одеяла.
   - С чего это ты решил? - спрашиваю я автоматом.
   - Не похожа она на тетку, которая ищет продолжительных отношений.
   - Ох, какие мы умные, - я наконец открыл глаза и поднялся. - Она не похо-о-ожа... Ты то откуда знаешь? Все у нас нормально... И вообще, не каркай.
   Я не хочу вылезать из-под одеяла...
   - Потом опять ко мне в жилетку плакаться придешь, - Макс меланхолично потягивал пиво.
   - Опять?
   - Да опять. Не помнишь, как тогда...
   Полли вышла из воды и, подбежав к нам, упала на колени рядом со мной. Она обняла меня за талию мокрой рукой и поцеловала.
   - М-м-м...Холодно. Холодно...- запротестовал я. - Уйди, русалка.
   Макс демонстративно смотрел в сторону.
   - Вы что тут сидите? Вода отличная, - с мокрых волос по ее лицу стекали капельки воды и капали с подбородка и мочек ушей.
   - А Макс не умеет плавать, - сказал я.
   - Чего-о? Да я тебя самого утоплю как котенка в ведре.
   - Макс, ты такой же прямолинейный и тяжелый на подъем, как топор, а топоры плавать не умеют.
   - На спор нарываешься? Я тебя обгоню влегкую.
   - Да ты что!
   - Кто последний, тот мудак...
   Мы вскочили и кинулись к реке. И я с разбегу бросился в слепящую отражаемым солнцем воду.
  
   Я уже не помню, в какой момент мне вдруг стало страшно просыпаться одному. Хотя, страх - наверное, не слишком подходящее слово. Страх одиночества, это ведь совсем не тот страх, от которого прошибает холодный пот и трясутся поджилки. Когда боишься высоты, все в общем-то понятно и просто. Залез на вышку - страшно. Спустился вниз - не страшно. Предмет ясен. Или, к примеру, клаустрофобия. Есть причина - есть следствие.
   А тут... Что можно объяснить конкретно? Это даже не страх одиночества, как такового. В конце концов, как ни пошло уже это звучит, каждый из нас одинок.
   Страх того, что проснувшись утром, не обнаруживаешь доказательств того, что ты кому-то нужен...Или хотя бы иллюзии этого. Наступит день, он перемелет тебя через свои уже привычные жернова, и ты найдешь в этом дне все, что тебе нужно... Или хотя бы иллюзию этого. Но утро...
   Утром все пусто и голо, как чистый лист формата А4. Ни картинки, ни надписи... Ничего, за что можно зацепиться и начать развивать цепь событий.
   Один на один.
   Остается только тащить самому себя за волосы, как Мюнхгаузен.
   Нет, наверное на самом деле это не так уж страшно... Возможно, во всем виновата банальная привычка. Вполне возможно.
   Так когда же это началось?
   Возможно, после того, как мы разошлись с Айрин. Вообще-то ее звали Ирина, но все называли ее Айрин. У нее были светло-каштановые волосы, аккуратные веснушки и зеленые глаза. И она была помешана на Ирландии. На чем же еще можно быть помешанной с такой внешностью...
   Уже через три дня после того, как нас познакомили на какой-то тусовке, она не вылезала из моей постели. Ей было всего 18. Я был старше ее на семь лет, но это ничему не мешало.
   Она практически жила у меня, лишь иногда ночуя у родителей.
   Нас обоих устраивало положение дел: я был достаточно опытен, чтобы не слишком давить на нее и ограничивать ее восемнадцатилетнюю свободу, а она достаточно умна, чтобы не парить мне мозги разговорами о будущем.
   По утрам она варила стащенный у своих родителей жутко дорогущий бразильский кофе. Кофе и секс она умела делать весьма неплохо. Для своего возраста.
   Не то, чтобы я был в восторге от нее. В принципе на ее месте вполне могла быть какая-нибудь другая почти такая же. В принципе, с таким же успехом.
   Иногда женщина бывает необходима, как домашнее животное. Ты готов мириться с тем, что оно будит тебя по утрам своим мяуканьем, обдирает обои и просится погулять. Ради того, чтобы кто-то живой встречал тебя с работы, сворачивался клубком на твоих коленях и мурлыкал, когда его гладят. И ты идешь на рынок и покупаешь первого приглянувшегося котенка...
   Единственное что меня раздражало в ней, это инфантильное желание постоянно казаться опытнее и умнее чем есть на самом деле. Зачастую я непроизвольно ставил ее на место, что приводило к мини конфликтам с фразами типа "О, да! Ты у нас самый крутой, а я - малолетняя дура!". Наверное, в душе она всегда считала меня занудой. Наверное, заслуженно.
   Мы были вместе почти полгода, пока окончательно не надоели друг другу. Очередная ссора на пустом месте расставила точки над "ё" и поставила финальную точку в этой истории. Она скидала в рюкзак свои вещи (компакты, немного одежды и всякая мелочь) и слегка хлопнула дверью в ответ на мое "всего наилучшего".
   Однако уже через неделю я начал сдавать. Мысль о том, что я вернусь ночевать в пустую квартиру, начинала грызть меня тем сильнее, чем больше я выпивал вечером с друзьями.
   "Алее, Катя (Лена, Света, Оля, Алена)... что ты делаешь сегодня вечером? Может, встретимся? Да, хочу тебя увидеть... Да, конечно, я заплачу за машину... Хочешь чего-нибудь выпить? Хорошо, жду, целую".
   Месяц, другой... Кто то считает, что так можно прожить всю жизнь. Я так не считаю. Может быть кому-нибудь можно, но точно не мне.
   Есть два варианта того, чем это может для тебя закончиться. Две крайности. Первая - ты престаешь считать женщин за людей. Они, соответственно, престают считать тебя человеком. В принципе не самый худший вариант. Неплохой выход для женоненавистников и идейных эгоистов или как их там называют... Второй вариант - ты будешь готов сказать "я тебя люблю" всякой, кто первая выслушает тебя и сможет адекватно на это отреагировать, только для того чтобы скорей прекратить всю эту лабуду и уже успокоиться. И почти неважно кто она будет. Лишь бы была из тех кому нужен мужчина.
   Словом, обе крайности - итог деградации. Я деградировать не хотел, а потому в какой-то момент просто послал все нахрен. Как? Да очень просто... Просто перестал относиться ко всему серьезно. В первую очередь к себе. А после ссоры с Айрин, кстати, оказалось, что ничто не мешает нам трахаться время от времени, если есть обоюдное желание. Просто не нужно относиться к этому всерьез.
   И по утрам просыпаться одному уже не так страшно, когда не относишься к этому всерьез. Когда ни к кому не относишься всерьез. Нет, не плюешь на всех, а просто не принимаешь. Это как кокон. Все силы и энергия - внутри, а наружу ничего не уходит. Лучшее спасение от безвыходности - ожидание...
  
   ...Вчера я наконец то говорю ей:
   - Знаешь, мне лучше всех с тобой. - Говорю так, как бы невзначай.
   - И что это значит? - спрашивает она не оборачиваясь.
   Мы идем по улице, огибая редких прохожих. Уже за полдень, а я еще так и не придумал, как лучше провести этот день. Последний день.
   - Что это значит? - моя дурацкая привычка повторять заданный мне вопрос. - Это и значит. Что с тобой мне лучше, чем с любой другой.
   Звучит грубовато и даже туповато. Иногда я предпочитаю избегать сложных формулировок.
   - Может уточнишь? - у нее явно игривое настроение. - Со мной тебе лучше всех ЧТО? Гулять по городу? Заниматься сексом? Пить кофе по утрам?
   - С тобой мне всё лучше всех. - Я пытаюсь ответить ей в тон, но получается как ля-минор на расстроенной гитаре.
   - С тобой тоже неплохо, - говорит она и берет меня за руку. Ее слова, как воздушный шарик, поднимаются в небо и уносятся ветром.
   - Слушай, у меня идея, - говорю я останавливаясь. - Поехали в одно классное место.
   - Что за место?
   - Поехали, тебе понравится.
   На самой окраине города, там где река, напоследок широко изогнувшись, исчезает в лесах, на высоком обрыве стоит старый лыжный трамплин. Он уже давно заброшен, деревянные доски широкого ската прогнили, но лестница наверх еще вполне надежна. Летом я часто бываю здесь. Берег в этом месте и без того высок, а если еще и забраться на эту конструкцию то открывается отличный вид на реку, противоположный берег и вообще на всю округу. Иногда я приезжаю сюда чтобы просто посидеть полчасика глядя перед собой не думая ни о чем. Высота часто действует на меня как лекарство. Что-то вроде обезболивающего. Причину не устраняет, зато помогает о ней забыть хотя бы на время.
   Мы слегка запыхались, поднимаясь на маленькую площадку на самом верху, и быстрей усаживаемся на самый край, свесив ноги.
   - Ну что скажешь? - спрашиваю я.
   - Клево. Ни разу здесь не была, - она оглядывается вокруг зажав руки между коленей. - Ты наверное частенько сюда заглядываешь...
   - Угадала.
   Я распечатываю бутылку крепкого портвейна которую купил по дороге и даю ей одну из двух банок коктейля. Мы молчим. Я хорошенько прикладываюсь к бутылке и чувствую что не могу молчать. Но клубок слов застрял на полдороги. Чего-то не хватает. Я делаю еще один внушительный глоток. Мы молчим. Далеко внизу урчит экскаватор, загребая речной песок. Ветер шевелит наши волосы, а с востока надвигаются грозовые тучи, снежно белые вверху и фиолетово-черные внизу.
   - Наверное, дождь сегодня все таки будет, - говорит она.
   Я смотрю на нее. Делаю глоток и снова смотрю.
   - Полли, я не могу так. - Мои слова звучат как-то неожиданно даже для меня самого, словно случайно пойманная фраза на радиоприемнике.
   - Что не можешь? - она смотрит на меня будто я вдруг заговорил на китайском.
   Я делаю еще один глоток. Ком слов медленно, почти физически ощутимо выбирается наружу.
   - Я не могу до конца принять это все. Я не могу так.
   - О чем ты?
   - О нас с тобой.
   Начало положено, теперь я уже не смогу остановиться. Спасибо, друг алкоголь, спасибо. Что бы я делал без тебя. Давай, не дай мне промолчать, подскажи нужные слова.
   - О нас с тобой? И что ты не можешь?
   - Я очень не хочу, чтобы ты исчезала сегодня...
  
   ...Среду мы единогласно решили снова провести на реке, на том самом потайном максовском пляже. На этот раз мы подготовились основательней, помимо пива прихватив несколько бутылок крепленого вина и нехитрой закуски: сосиски, хлеб, соус, что-то еще... Помимо того Болт к всеобщей радости достал немного ганджи. Для жарки сосисок мы развели костер, вокруг которого после добротной накурки было решено устроить ритуальные танцы во славу летним солнечным богам. Мы с Максом завывая на шаманский лад стучали бешеный ритм пластиковыми бутылками, а Катрина и Полли кружились вокруг костра, сверкая мокрыми телами...
   Мы торчали на пляже до тех пор пока не наступил очередной чудесный летний вечер. Очень чудесный и очень летний. Мы все, выбравшись с реки, устроились в отличной открытой кафешке на набережной и просто наслаждались этим телесным ощущением усталости после купания, подчеркивая его крепким красным вином. Не было обычного суетливого трепа, не было лишних движений, только удовлетворение настоящим моментом.
   Настоящее было настолько безупречным, что хотелось застыть в нем, как муха в янтаре, и остаться навсегда. Оно существовало само по себе, без прошлого и без будущего, самостоятельно и самодостаточно. Словно парящее в невесомости тело. Прошлое и будущее - это подлая сила гравитации, постоянно тянущая настоящее вниз, не дающая ему быть чем-то независимым.
   Я победил силу тяжести. Я умею наслаждаться этой неуловимой свободой и легкостью настоящего. Нужно просто суметь собрать воедино все мельчайшие детали, все ощущения и ньюансы того, что происходит в данный момент, словно нарисовать очень подробную объемную картину. Затем посмотреть на нее со стороны, со множества сторон одновременно, словно ты не действующее лицо, а мир, который смотрит на тебя своим множеством глаз. Увидеть глазами мира эту картину, впитать в себя ее красоту, разглядеть в этой картине себя, понять, что очень даже неплохо смотришься, что ты на ней не лишний, и снова стать собой. И все это за доли секунды, практически мгновенно.
   Июльский вечер. Писк стрижей, летающих над фиолетовой водой. На столе красная пепельница с надписью Pall Mall, в ней дымится недокуренная Полли сигарета Muratti. Мне 25 лет. На противоположном берегу можно разглядеть запоздалых купальщиков разведших костер. Макс пролил небольшую лужицу кроваво-красного вина и в ней застрял комар. Денег в моем кармане достаточно чтобы ни о чем не думать еще неделю. Вино в моей крови словно... В моей голове играет музыка из... Полли облокотившись на стол пьет из бокала и похожа на... Сегодня ночью я... Сегодня ночью...Я ничего не боюсь, кроме... Мне ничего не нужно сейчас от жизни, кроме...
   - Плесните-ка еще вина, ребята, - я положил руку на спину Полли и поцеловал ее в шею под самым ухом. - Знаешь, я буду вспоминать тебя и этот вечер когда буду старым бородатым дедом с кучей внуков.
   - Ты слишком сентиментален, - сказала она, и я понял, что она не шутит.
   - Неужели это мой минус?
   - Это твой главный плюс, - ответила она. - Ты до сих пор не разобрался?
   - Не разобрался в чем?
   - Женщины всегда будут любить тебя за то, что ты умеешь чувствовать, а не думать.
   - Объясни мне, будь добра...
   - Понимаешь, все дело в том, что ты человек чувства, а не разума. Разумом своим ты управляешь, а чувствами нет. Поэтому они управляют тобой.
   - То есть это все таки недостаток... Я не умею управлять своими чувствами...
   - Да нет, это не недостаток, это человеческая черта. По моему, некоторые люди не управляют чувствами потому что не хотят ими управлять...- она затянулась и уставилась в одну точку. В этот момент мне очень сильно захотелось обнять ее и прижать к себе так крепко, чтобы она почувствовала... Настолько острое желание, которое может появиться только в этом состоянии. Состоянии невесомости. Когда ничего не имеет значения кроме того, что важно прямо сейчас, в этот момент, в эту секунду, в эту жизнь...
   И я обнял ее как осьминог обнимает свою жертву - по крайней мере мне хотелось так сделать. Хотелось чтобы она почувствовала ту силу что движет мной. Уткнувшись лицом в ее темные, пахнущие сандалом волосы, и закрыв глаза я спросил ее:
   - А как ты думаешь, это плохо или нет, жить управляемым собственными чувствами?
   - Это искренне... и честно. Жить чувствами... Это хорошо для... Не знаю, просто хорошо по большому счету. Но честность и искренность редко находят ответ в этом мире. Поэтому такому человеку чаще бывает плохо...
  
  
   ...Вчера. Она сидит рядом. Я не представляю себе, что завтра рядом ее уже не будет. А она так просто говорит об этом. Мне кажется что она не должна говорить об этом так просто. А почему? Мне это всего лишь кажется... Не слишком ли многое мне кажется в последнее время?
   - Ты мне приснилась, - говорю я как бы про себя.
   - В смысле? - она смотрит в далекий горизонт, с которого на нас надвигается грозовой фронт.
   - В смысле ты уедешь сегодня и... и я буду думать что ты мне приснилась, - я хорошенько прикладываюсь к бутылке. - Мне так будет проще.
   На что я рассчитываю, когда говорю ей это? Ведь куда лучше и правильней молчать. Не будоражить себя и не заставлять слушать это ее. Но я не могу молчать. У меня никогда не получается поступать так как проще и правильней.
   - Слушай, зачем ты так? - она кладет руку мне на плечо, но я не реагирую. Может показаться, что я пытаюсь отстраниться, но на самом деле я просто не знаю, как реагировать.
   - А ты?
   - Что я?
   - Зачем ты... уезжаешь сегодня?
   - Ну вот...- она убирает руку и зажимает их между колен.
   Я понимаю... Все понимаю но не могу остановиться... снова непросто и неправильно.
   - Ты с самого начала знал, что я уеду сегодня, и был готов к этому, - она смотрит мне прямо в глаза. - Так что же не так? В чем дело? Знал, но был согласен на это!
   - Знал, - просто соглашаюсь я. - Знал.
   - Так почему же ты говоришь сейчас таким тоном, будто я в чем-то виновата? - она не повышает голос но в его тоне я чувствую штыковую атаку.
   - Нет, нет, Полли, извини, я не хотел чтобы мои слова так прозвучали, правда, - я беру ее за сопротивляющуюся руку. - Ты не виновата ни в чем. Я сам во всем виноват. Только я.
   - О чем ты? - она придерживает наступление.
   - Я просто... просто...- нет, еще раз приложиться к бутылке просто жизненно необходимо.- Просто ты мне очень понравилась за это время, понимаешь?
   - Милый... ну ты...- она смотрит на меня несколько секунд, потом придвигается ко мне и обнимает, прижавшись к груди. - Ну ты что? Ну мы же говорили об этом... Не надо, я тебя прошу...
   Я ставлю в сторону бутылку и тоже обнимаю ее. Мы и в самом деле говорили об этом. Несколько раз. Но это были всего лишь разговоры. А сегодня она уезжает. Я держу ее в своих руках и не хочу себе представлять, что завтра уже не смогу этого сделать. Здесь и сейчас. Не хочу.
   Я словно капризный ребенок, который не желает понимать что игрушка, которую ему дали поиграть на время - на самом деле не его. Как так? Только что она была моей, а сейчас я должен ее отдать кому-то другому?...
   Ну-ну... Наверное, это лучшее объяснение всему, но она - не игрушка для меня. Это я чувствую себя игрушкой. Я - тот, кого оживили своей игрой, придали мне смысл. И ставят обратно на полку. Даже не потому, что есть другие, более интересные игрушки, а просто потому что все игры рано или поздно заканчиваются... Да уж... Я явно крепко захмелел...
   Грозовые тучи все ближе к городу и уже можно разглядеть в их туманной гуще первые отблески молний. Я смотрю на это, положив подбородок на ее плечо. Мы молчим но наши руки говорят сами по себе. Я вижу как серая пелена начинает заволакивать горизонт.
   - Призрачно все-е в этом мире бушующее-е-ем, есть только ми-иг, за него и держи-и-ись...- хрипло напеваю я.
   - Ты настоящий придурок, - она еще крепче обнимает меня. - Ты такой придурок... Ты же все понимаешь... Неужели тебе этого мало?..
   - Все хорошо... - я глажу рукой ее волосы. - Все в порядке, детка... Скоро начнется гроза, нам стоит спуститься вниз.
   - А куда мы пойдем?
   - Куда пойдем? Та-ак, дай-ка подумать... Может быть отправимся в самый дорогой ресторан этого захудалого городишки и закатим там роскошную пьянку с битьем посуды и официантов?
   - А официантов-то за что?
   - За компанию... Ты уедешь, а меня посадят в тюрьму...
   - Ой дурак, - она целует меня в щеку и поднимается на ноги. - Пойдем уже. Иначе нас отсюда просто смоет.
   - Пойдем...
  
   ...В четверг она сказала, что ей нужно будет уйти по делам этим вечером. О кей, по делам так по делам. Я спросил - во сколько она вернется. Она сказала что возможно в семь, но скорей всего в восемь. Если задержится, то не позднее девяти. Окей - сказал я еще раз и мы, попрощавшись поцелуем, разошлись по разным направлениям шумного перекрестка. Я просто отправился гулять по городу, приговаривая одну за другой бутылки холодного пива. Я заглянул в любимый музыкальный магазин и наслаждаясь кондиционерной прохладой долго разглядывал обложки компактов под пристальным взглядом прыщавого юнца-продавца. Спешить мне было некуда. Шляясь по пыльным улицам я заглядывал в книжные магазины и секонд-хенды, прогулялся по набережной, по кривой вышел к своему дому, заглянул в супермаркет и в шесть тридцать уже снимал кеды в своей комнате. Сев перед компом я даже не знал чем себя занять. Я просто ждал.
   В семь я решил немного прибраться в своем жилище. Я подумал о том, что она приятно удивиться.
   В полвосьмого я решил поиграть в любимую стрелялку. За игрушкой время летит куда быстрей.
   В восемь я стал очень внимательно прислушиваться к звукам из коридора.
   Хлопнула дверь... Нет, это сосед... Тишина... Слишком долго только тишина. Невыносимо долго...
   Звонок в дверь!!! Я словно черт из табакерки выскочил в коридор, столкнувшись с толстой соседкой... Она открыла дверь и шумно здороваясь впустила свою такую же толстую подругу. Сука... Я вернулся в комнату и снова сел перед компом...
   Паника началась в половине девятого. В какую то секунду в моей голове словно прикосновение к розетке судорогой дернулась мысль что она не придет. Ни сейчас ни через десять минут... Никогда. Мысль. Дальнейшее движение заключилось в том что я окинув взглядом свою комнатушку понял что в ней нет ни одной ее вещи. Этот факт окатил меня словно ковш ледяной воды.
   В три затяжки выкурив сигарету я налил себе полный бокал вина и выпил его словно стакан воды.
   Двадцать сорок: Ступор. Тупой взгляд в монитор.
   Двадцать пятьдесят: Еще половина бокала. Я открыл второй из двух купленных в супермаркете литровых пакетов вина.
   Двадцать один ноль ноль. Я включил самый любимый фильм из тех которые были на компе и попытался убить нарастающий внутри крик хмельной медитацией на экран.
   Двадцать один пятнадцать. Я выключил комп и свет. В одежде я лег на свою кровать и стал курить в темноте ожидая автоматического отключения организма и сознания.
   Двадцать один тридцать. Сквозь пелену подступающего пьяного сна я услышал звонок в квартиру.
   Она зашла в мою комнату и тихо прикрыла за собой дверь. Она не стала включать свет. Я смотрел на нее щурясь сквозь сигаретный дым и стараясь не сказать лишнего. Она присела рядом со мной и положила руку на мою голову.
   - Я немного задержалась, извини...- Она провела рукой по моим волосам и обняла за шею.
   - Ерунда...- я тоже положил руку на ее обтянутое джинсами бедро, - Главное что пришла. Правда я успел напиться за это время...
   - Извини, я не могла раньше... И еще...
   - Что?
   - Я сейчас шла и думала, а что если тебя нет дома? Куда мне тогда идти... Странно да? Ты ведь совсем не обязан сидеть здесь и ждать меня...
   Я уронил ее на кровать и прижал к себе. Пустая голова не могла выдать ничего кроме этого простого и прямого действия.
   - Я... - слова сами не знали, как им прозвучать.
   - Что? - она замерла в моих руках словно мертвая.
   - Я... - я чувствовал ее дыхание на своей груди.
   - Что?
   - Я...Да нет, ничего... Просто я рад что ты наконец то пришла...
   Мы уснули тогда, допивая недобитое мной вино, не включая музыки, целуясь в темноте.
  
  
   То, что пресловутая "теория половинок" - это подстава, я понял еще в детстве. Идея того, что каждый человек для обретения истинного счастья должен среди прочих миллиардов людей найти свою половину, с которой он некогда был единым целым, уже тогда показалась мне каким то чудовищным несправедливым издевательством. Как же так, думал я, в мире столько людей, и в случае, если твоя половинка живет хотя бы в соседнем городе, шансы встретить ее в этой жизни стремятся к нулю. А если не в соседнем, а в далеком городе? А если вообще в другой стране? Ужас! А если ты даже всю жизнь путешествуешь по всему миру, посещаешь множество стран и городов, попутно присматриваясь к местному населению - мол, не здесь ли моя половинка проживает - она, та самая, может всю жизнь просидеть в какой-нибудь глухой сибирской деревеньке, ни разу не выехав даже в областной центр... Кошмар!
   Если же допустить, что господь Бог строит свои неисповедимые пути так, чтобы половинки обязательно рано или поздно встретились - тогда каков смысл теории вообще? В этом случае можно вообще не париться.
   И позднее, изрядно помотавшись по волнам, испробовав многое на собственной шкуре, я понял, что не ошибался.
   Нет пресловутых половинок. Как нет Летучего Голландца, Деда Мороза, Бэтмена, Эльдорадо. Все это придумано только для того, чтобы подчеркивать человеческое стремление к мечте. И половинки - это лишь образ, соединяющий мечту и реальность. Можно годами жить этой мечтой, ожидая, выбирая, сомневаясь. Но в итоге...
   В итоге однажды ты вдруг очнешься и поймешь, что вот она - твоя половинка. Давно знакомая однокурсница... Старая подружка... Или соседка...Или продавщица из соседнего магазина... Или та, с которой до сих пор всего лишь делил сексуальное беснование.
   И тогда, если повезет, твоя мечта обретет реальные черты, форму, имя... И, если повезет, ты тоже станешь воплощением чьей то мечты.
   А половинок нет.
   Есть только желание их обрести.
  
  
   В пятницу я с утра отключил телефон и словно по моему желанию весь день шел дождь.
   - Я хочу, чтобы весь этот день был только наш с тобой, - сказал я Полли, когда она проснулась.
   - В чем дело? Что-то не так? - спросила она, посмотрев мне в глаза.
   - Все в порядке... Просто я так хочу, - ответил я.
   - Если ты хочешь, то так и будет, - она улыбнулась и пожала плечами. - Это будет только наш день...
  
  
   ...Вчера мы осторожно спускаемся с площадки трамплина по ненадежным деревянным ступенькам. Я слегка покачиваюсь от вина, но для меня это привычное и вполне комфортное состояние. Все нормально, я в порядке...
   - Так во сколько ты сегодня уезжаешь? - задаю я вопрос на ходу, нарочно придавая ему этим статус "маловажного".
   - Через два часа поезд, - отвечает она, глядя себе под ноги.
   - Ясно... - откликаюсь я, словно мне сказали, который час.
   Разговор, словно о поездке в магазин и обратно, зло думаю я. Как же так все просто получается?... Как же, как же, как же... Мы наконец-то спустились и по широкой асфальтовой дорожке идем в сторону города... Как же, как же...
   Так, стоп. Спокойно... Нифига... Меня несет...
   Постой, алкоголь, не сбивай меня своим вихрем... Меня шатает, и я не рад этому. Я не рад ничему. Мне все это не нравиться.
   Мне не нравится, то что происходит... То что происходит сейчас...И то, что происходит вообще. Особенно - то, что вообще. Все это - большое глобальное блядство. Огромная всеобъемлющая вселенская подстава...
   Так, еще глоток. Небольшой такой глоточек... Да, сплошное блядство. День за днем, год за годом. И нехуй верить в то, что что-то изменится. Ничего не изменится. Ничего никогда нихера в этом сраном круговороте не поменяется! Вечное наебалово - главный принцип этого лучшего из миров! И что самое интересное, что самое, сука, милое! Самое охуенное - мир... Мир!!! Он, блять, каждый раз как будто бы ни при чем! Он, видите ли, на самом деле ни за что не отвечает! В очередной раз наебав тебя, он невинно разводит руками - парень, я не виноват, ты сам себя наебал!!! Сам! Сам.Сам.Сам...И ухмыляется... И смеется тебе в лицо!!!
   ...Нахер бутылку в сумку. Я больше не могу. Полли, подожди меня... Полли...
   - Прости, детка, я что-то напился... прости...
   - Да ты вроде в порядке.
   - Серьезно?
   Пьяным мозжечком я физически ощущаю предел всего... Боги, сделайте же что-нибудь! А к кому мне еще сейчас, мать вашу, обращаться? Небо и земля! Докажите, что я неправ, что все происходит так - как надо!
   Первые раскаты грома доносятся как будто бы издалека, словно гроза еще только находится на подступах к городу. Мы идем по широкому тротуару в сторону автобусной остановки. Я плетусь вслед за Полли, тупо глядя в асфальт но все равно спотыкаясь о частые выбоины.
   Близкая вспышка настолько неожиданна, что я бы принял ее за глюк, если бы не раздавшийся почти мгновенно треск, переходящий в мощный грохот.
   - Начинается! - кричит Полли остановившись и ожидая меня.
   - Как и заказывала, - я подхожу и беру ее за руку. - Готова к водным процедурам?
   - Весь день мечтала...
   Улица темнеет за секунды. Первые большие капли-предвестники падают в асфальтовую пыль и кроны тополей начинают шуметь в унисон - словно дразня этим схожим звуком надвигающийся ливень. Вырвавшийся из подворотни ветер взашей гонит по дороге случайный мусор. Снова сверкнуло и загрохотало - где-то над самой головой. Тополя заметались из стороны в сторону в последнем предупреждении, и началось... Словно кто то плавно но быстро повернул ручку уровня громкости и интенсивности реальности на максимум.
   - А-а-а-а!!! - кричит Полли под обрушившимся водопадом, хлещущим со всех сторон.
   Ее еле слышно в грохоте и шуме большой воды. Я раскинув руки кружусь как шаман, прыгая по лужам. Боги услышали меня и я полон благодарности. Яростные струи спасают меня от самого себя и смывают с меня всю скверну.
   Я хватаю Полли за руку и кричу.
   - Это называется - кульминация...
   - Кульминация чего? - смеется она.
   - Кульминация этого лета, милая! - ору я.
   - Ты - псих...- она в шутку бьет меня по плечу. - Лучше поцелуй меня!
   - И ты еще говоришь что я - псих!? - Я обнимаю ее и мы прижимаемся друг к другу мокрыми телами, глядя в глаза. - Финальный поцелуй под дождем - это ли не настоящая кульминация! Предел романтического пафоса!
   - Ты этого боишься?
   - Нисколько! Я мог только мечтать об этом!
   И я целую ее. Жадно, до последнего ощущения впитывая всю ее, настоящую, гладя ее мокрые волосы и стирая ладонями дождь с ее лица.
   - Значит, все остальное неважно? - спрашиваю я.
   - А ты как думаешь?
   - А если я скажу тебе, что я...
   - Не надо, я прошу тебя. Не говори этого, - она умоляюще смотрит на меня. Снизу вверх. Маленькая девочка под дождем.
   - Почему?
   - Потому что то, что ты хочешь сказать - абсолютно неважно!
   - А я привык считать, что нет ничего важнее этого!
   - Если слова и поступки не могут ничего изменить - они не имеют значения, милый. Поэтому важно только то, что здесь и сейчас!
   - Но я не могу этого принять!!! - кричу я, споря с громом. - Я не хочу чтобы так было!!!
   - Ты жесток, милый!!! Ты как все сентиментальные эгоисты считаешь, что сердце есть только у тебя!!! - кричит она сквозь дождь, убирая с лица мокрые пряди. - Признайся, ты ведь сейчас даже не думаешь о том, каково расставаться с тобой мне!
   - Я думаю о том, что если бы ты захотела - ты бы не уезжала!!!
   - Ты дурак!!! Всегда ли в твоей жизни все так, как ты хочешь?! Дурак... - она отстраняется от меня. Я пытаюсь ее удержать, но она ускользает.
   - Постой, Полли!
   - Мне пора...
   - Прости, Полли!
   - Прощай...
  
   - - -
  
   Неважно в каком городе, неважно на какой улице и в каком доме я сижу на табуретке с сигаретой в зубах и, глядя в окно, думаю. О том, что важно, а что нет. И о том, что кончилось лето, но это, пожалуй, уже неважно. За окном пасмурно. Воскресенье. Восемь часов утра. С похмелья меня всегда поднимает ни свет ни заря. На столе передо мной чуть больше полбутылки крепкого портвейна.
   Едва продрав глаза, я сразу же включил годами проверенную похмельную музыку - старую добрую "Акустику в Нью-Йорке". Она, словно лучший друг - придет к тебе, нальет и не будет задавать лишних вопросов. "Polly want's a cracker...", - поет живой Кобейн из похрипывающих колонок. И неважно, что он давно уже умер...
   Я думаю обо всем сразу, стараясь не упустить ни одной мелочи и детали. И постепенно периферией сознания чувствую, что нащупываю твердую почву под ногами в этом зыбком болоте чувств и ощущений. Все верно. Не имеет значения то, что было, или могло бы быть, имеет значение лишь то, что есть. Вот она - ниточка. Вот он - ключ к тому, что важно, а что нет...
   То, что не имеет прошлого и будущего - навсегда останется "настоящим".
   Я слегка неверной рукой наливаю вино в один из чудом уцелевших стеклянных бокалов, делаю три больших глотка и в три затяжки выкуриваю сигарету. Вчера утром все было почти так же...
   Вчера, где я сижу и смотрю на девушку в моей кровати, за десять минут до ее пробуждения.
  
  
   Киров - Петербург
   сентябрь 2005 - февраль 2008
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"