Дишли Мария : другие произведения.

6 - "Все, финиш. Апокалипсис, товарищи!"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    ...Она налетела на наши мирные посиделки, словно ураган - так бывает после только что прошедшей грозы, когда в воздухе еще ощущается электричество...

Дина-шиза. Секта Ее Имени.

   Все имена и персонажи вымышлены, все события являются плодом авторского воображения... Все совпадения случайны. По большей части.

ЧАСТЬ 6. "Апокалипсис"

*

   Первый удар, за которым последовала целая серия болезненных тычков, произошел вечером второго сентября 2002-го года, когда семь человек собрались в квартире Василия Волкова, чтобы поздравить его с наступившим днем рождения.
   Это был на редкость жаркий понедельник, все устали и казались какими-то размазанными. Вася приготовил привычную пиццу, натащил и в без того узкую комнату тучу табуреток, заменяющих стол. Есть не хотелось, пить горячий чай тем более, от варенья тошнило. Мы по-быстрому подарили ему заготовленные "презенты" и занялись стандартным времяпрепровождением - я напару с Полиной изучала журналы, Вася упрашивал всех поесть и периодически убегал к раскапризничавшейся от жары бабке, его брательник откровенно чах от безделья, лениво поедая чужую пиццу, Дрямыч тупо пялился в телик, брейкер Илья шарил в компактах, старая Васина приятельница Катя, развалив свое жирное тело на кровати, по-диагонали читала Толкиена. Было спокойно, но несколько скучно. Я с тоской думала о завтрашней лекции и о последней сигарете, заныканной в сумке. С недавних пор я пыталась бросить курить, но это пока не получалось.
   В девять вечера, когда все уже готовились разойтись по домам, раздался звонок в дверь. Я отреагировала на это спокойно - ведь кто-то кроме нас еще мог вспомнить про Васин birthday... Я ожидала, что сейчас в дверь заглянет еще одна постная рожа, но никто не появлялся, в прихожей грохнули брошенные ботинки, новые гости затопали на кухню, донесся слабый запах курева.
   - Дрям, - сказала я, не отрываясь от журнала, - пойди, узнай кто пришел.
   Он лениво отклеился от угла шкафа и по-стариковски зашаркал из комнаты. Закрыл дверь и пропал. Прошло минут десять, но ни он, ни Васька, ни собственно гости не появлялись. В мой мозг закралось легкое подозрение, но я не двинулась с места.
   - Пойду, покурю, - зевнул Васин брат и ушел.
   Сидящая рядом Полина нахмурила лоб. Видимо она тоже не поняла, почему они так надолго застряли в кухне.
   - Сейчас вернусь, - сказала она и выскользнула из комнаты, однако вернулась тут же.
   Глаза ее были круглыми. Она нагнулась к моему уху.
   - Маша, ты не поверишь...такая наглость... - горячо зашептала она. - Там Дина с Паштетом...
   Мое сердце бултыхнулось раз и восстановило прежний ритм. Желудок неприятно заныл. "Вот дрянь какая, - подумала я, сразу же теряя всякий интерес к новой модели купальника. - Что ей опять от нас надо? Нам ведь так хорошо было без нее... По кой черт она приперлась?!"
   В прихожей раздались шаги и приглушенные голоса. Я напряглась, буквально кожей ощущая, что она все ближе и ближе. Вот сейчас тронет дверную ручку... Я пододвинулась к Полине и вцепилась в журнал, уже совершенно не замечая того, что изображено на картинках. Дверь открылась. Раздался смех. Ее смех. Мое сердце булькнуло снова и часто забилось. Однако я твердо решила, что буду ее игнорировать.
   - Привет, народ! - громко заявила она. - Как жизнь? Скучаем?
   - Привет, - улыбнулся роющийся в шкафу Илья.
   - И вовсе мы не скучаем, - сказала Катя.
   - Сейчас еще пиццы принесу, - пискнул Вася и скрылся за дверью.
   Дрямыч прошел и сел на прежнее место. В потухших прежде глазах его скакали чертики, по лицу блуждала неясная улыбка. Краем глаза я видела проскользнувшего следом за ним Паштета, который моментально занял позицию на подоконнике.
   - Ой, ну вы тут наставили! - весело возмутилась Дина, перелезая через баррикаду из табуреток. - Ни пройти, ни проехать!
   От нее пахло пивом, в руке она крепко держала изящную бутылочку "Miller". Сердце мое забилось с учащенной скоростью. Я знала, что от алкоголя она не становится веселее, как большинство нормальных людей, а почему-то начинает злиться. Видимо, она специально купила себе этот катализатор, чтобы на нас вызвериться. Я изо всех сил держалась, чтобы не поднять на нее глаз. Вместо этого я постаралась отвлечься на болтовню с Полиной, но получалось плохо - мое внимание само собой возвращалось к Дининой персоне. А она налетела на наши мирные посиделки, словно ураган - так бывает после только что прошедшей грозы, когда в воздухе еще ощущается электричество. Намеренно громко она начала рассказывать Дрямычу, как два месяца отрывалась в лагере и что испытываешь во время операции, когда тебе вставляют какие-то "имплантанты". Я тоже начала говорить громче, но у меня никак не получалось сбить ее с мысли, не говоря о том, чтобы уж совсем заглушить - ее хорошо поставленный, командный голос давил все мои слабые попытки еще в зародыше. Я начала злиться.
   Она стала рассказывать, какие в лагере были говнодавы вожатые, которые только и думали, как залезть кому-нибудь под юбку. Я услышала, что Катя захихикала, очевидно, почуяв интересную тему для обсуждения.
   - Да, мужики бывают иногда такими козлами, - победоносно заявила она. - Уж я-то это знаю.
   Дина внимательно посмотрела на нее и фыркнула.
   - Они то и дело норовят изменить, - продолжала Катя, не чуя подвоха. - Был у меня один любовник...
   - У тебя? - так ласково спросила Дина, что я тут же поняла, что сейчас она ляпнет какую-нибудь гадость.
   Я ткнула Катю в бок локтем, но она даже не почувствовала.
   - Да, - сказала она, гордо задирая оба тяжеловесных подбородка, - у меня было много любовников...
   Дина сощурилась и прикусила губу.
   - Мммм... - задумчиво протянула она. - Представляю, кто мог на тебя польститься...
   Катя захлопала ртом, словно вытащенная на берег рыба, и осела.
   Теперь вероятно даже те, кто был не в курсе наших разборок, почувствовали, что какая-то не очень уж дружеская получается встреча. Полина растерянно пялилась то в журнал, то на меня, не зная, что следует предпринять. Василий думал куда бы спрятаться - он всегда избегал конфликтных ситуаций, не говоря уже о ссорах бывших друзей. Сережка хитро косился в мою сторону, видимо проверяя мою выдержку. Илья удивленно взирал на все это представление, не понимая в чем, собственно проблема, а толстая Катя отложила книгу и теперь напряженно смотрела какой-то MTV-шный клип. Переметнувшийся на сторону врага Паштет неподвижно восседал на подоконнике, я чувствовала, что он внимательно наблюдает за происходящим.
   - Маша! А, Маша! - задумавшись, я не заметила, что Дина села на табуретку совсем рядом со мной. - Ты чего не здороваешься со мной, Маша? Может быть ты не заметила, что я пришла, Маша? Скажи мне что-нибудь, дорогая моя Маша!
   Вся ее поза выдавала те нехорошие намерения, что планировались в этой безумной синеволосой голове - "поза наездника", широко расставленные колени, вес тела, перенесенный вперед, опирается на руки, сжатые наподобие лапы хищной птицы. Я смотрела на нее краем глаза, не поворачивая головы.
   - Ну здравствуй, - как можно спокойней отозвалась я и выдавила улыбку. - Ты была так увлечена своим рассказом, что, наверное, этого просто не заметила.
   - Да, видимо я совсем оглохла, - оскалилась она.
   - Бывает, - согласилась я и, забрав у Кати пульт от телевизора, переключила на другой канал.
   - Ой, как ты права, Маша! Такое сплошь и рядом встречается! - радостно подытожила Дина. - Сейчас столько народу не слышат того, что им объясняют!
   "Не смотреть на нее, не смотреть ей в глаза, - говорила я себе. - Как с бешеной собакой... Просто надо вести себя как обычно. Спокойно..."
   - Да? И что же им такое объясняют, интересно? - максимально вежливо поинтересовалась я.
   Она откинулась назад, тряхнула волосами.
   - Ну, к примеру, вот сидит рядом с некоей М некая П, - я увидела, как напряглась Полина, - и разговаривает с ней о...предположим, что о моде. Некая П говорит, что вот эта и вот эта шмотка ей нравится, потому что в ней ей будет легче привлечь к себе внимание некоего С, но шмотка эта ей не светит, потому что паршивые родители слишком мало зарабатывают, чтобы ее купить. А некоей М на все это откровенно посрать, поскольку у нее хватает своих проблем с учебой и с некоей Д, которая своим присутствием травмирует ее нежную психику. А эта некая абстрактная Д хочет, чтобы некая М наконец-то поняла, что Д вовсе не пытается травмировать ее психику, а хочет разобраться в проблеме взаимоотношений. Но некая М ее не слушает, поскольку уперлась до такой степени, что слышит только саму себя и воспринимает некую Д, исключительно как редкостную нарушительницу спокойствия, - она легко рассмеялась. - Яркий пример моральной глухоты.
   Я молчала и с непроницаемым лицом щелкала по кнопкам пульта.
   "...Супердышащие подгузники Хаггис! ... Ваша киска выбрала бы Вискас!.."
   - Вот, она даже сейчас ничего не слышит, - торжественно заключила Дина и широко улыбнулась.
   "...Сегодняшний гость студии потрясающий человек, который..."
   - А если она просто не хочет принимать во внимание весь этот бред? - поинтересовалась я.
   "...Обратите свое внимание, насколько жестокое животное самка гиены..."
   Дина подалась вперед.
   - Значит у этой некой М серьезные проблемы, - нежно прошептала она.
   - От тебя пивом воняет, Дина. Не дыши на меня, - поморщилась я.
   Она громко засмеялась и дыхнула прямо мне в лицо.
   Я сделала вид, что не заметила, но это было настолько откровенным хамством, что вздрогнул каждый из присутствующих. Мне стало ясно, насколько агрессивно настроена Дина. Она пришла сегодня с определенной целью - вывести меня из равновесия. Она намеренно провоцировала меня на конфликт. Если я сейчас отвечу выпадом на выпад, она станет неуправляема. Я проглотила свое негодование и сделала звук погромче. Все сидели, как пришибленные. Все взоры были направлены в экран телевизора. Брейкер Илья тихо продалбливал головой дырку в шкафу. Вася погрузился в пристальное изучение собственных штанов. Катя с Полиной сидели не дыша. Даже Дрямыч, изначально настроенный на что-то интересное, что встряхнет нашу тусовку, понял, что сейчас это самое "интересное" разнесет все в щепки.
   - Как-то у вас тут тоскливо, - сообщила она и глотнула из бутылки. - Вы наверное всю жизнь собираетесь так провести? А я тут совсем уже с ума сошла, столько интересных событий навалилось... Пицца вкусная, Вася. Вот только жестковата, наверное не сильно старался сегодня? Чего-то никто не ест...
   - Возьми кусочек, - улыбка его была жалкой и умоляющей.
   - Спасибо, не хочется. Да, Маша! Я тут хотела передать тебе привет от Ирки и Илюхи Папяна.
   Я постаралась, чтобы на моем лице не отразилось ни одной эмоции. Дело в том, что не так давно я, зайдя с Васей в Центральный Универмаг за ароматическими свечами, встретила этого самого Папяна - одного из Дининых приятелей художников - и разговорилась с ним о ней. Он сказал, что сейчас учится в Суздале на кузнеца и давно ее уже не видел. Спросил, как она поживает. А я ответила, что она "совсем уже с ума сошла" и упомянула кое-какие подробности. Видимо, они с ним все-таки встретились и он дословно передал ей всю нашу беседу. Вот она и взбесилась.
   - Как Ира? - спросила я.
   - А что с ней станется? Рисует на яйцах иконы, спит с боссом.
   Вася незаметно слинял на кухню. Илюшка выскочил следом за ним. Мы с Диной обсуждали вполне безобидные темы, но тем не менее обстановка продолжала накаляться. Она поставила свою недопитую бутылку на пол, а потом толкнула ее ногой, расплескав пиво по всех комнате и даже забрызгав ноги сидящих на кровати. Никто не отреагировал.
   - Василек! - позвала она, высунувшись в дверь. - Извини меня ради б., но я тут всю комнату тебе засрала. Вытри пожалуйста.
   Вася вернулся с тряпкой и, не отрывая глаз от пола, послушно заелозил между табуреток. Илюшка вернулся, но через минуту снова вышел. Чувствовалось, что у всех уже до крайней степени взвинчены нервы. Дина торжествовала - это было ясно написано на ее довольном лице. Глаза ее горели.
   - А почему, любопытно, ты так избегаешь смотреть на меня, Маша? - поинтересовалась она. - Мне конечно жутко нравится твой гордый профиль, но не настолько же. Я привыкла, что когда со мной кто-то разговаривает, то смотрит мне в глаза.
   - А мы с тобой разве разговариваем? - не меняя положения, отозвалась я.
   - А разве нет?
   Я кивнула и повернулась в ее сторону. Я знала, что мало кто способен долго выдерживать мой тяжелый взгляд, да и что значат чьи-то светленькие глазки, глядящие в мою непроницаемо черную бездну...
   - О, прогресс! - обрадовалась Дина, безапелляционно выдрала из моих рук пульт, убавила звук телевизора до еле различимого шелеста и бросила его на стол.
   Я еле сдержалась, чтобы не заорать на нее матом.
   - А тебе не кажется, что ты здесь лишняя? - набравшись смелости, максимально уверенно сказала Полина. - Тебя ведь даже не приглашали...
   Дина удивленно поглядела на нее, оглянулась на Дрямыча и расхохоталась.
   - Серега! Где ты только находишь-то таких отважных курочек? Она ведь совершенно ничего не понимает, но все равно вякает! Полечка, прелесть моя, не мешай взрослым, когда они разговаривают на умные темы.
   Полина покраснела, словно спелый помидор.
   - Слушайте, может хватит вам ругаться? - застонал появившийся рядом Илюшка и заслонил нас друг от друга.
   - А мы разве ругаемся? - удивилась Дина. - Мы по-дружески беседуем, а ты нам мешаешь, - она попыталась отодвинуть в сторону его могучий торс.
   - Не, не, хватит в самом деле, - он выкрутился из ее рук и повернулся к ней задом.
   - О! Какая прелесть! - восхитилась она и тут же облапила его за задницу. - Какая у нас тут замечательная мужественная жопка!
   Илюшка смущенно засмеялся и попытался вырваться, но она так крепко ухватила его за задние карманы, что он не мог даже развернуться в другую сторону. В итоге он все-таки сумел вывернуться и забился в угол.
   Я мысленно застонала. Ведь этот кошмар должен когда-нибудь кончиться!.. Внутренне я понимала, что настала пора взять и разом прекратить весь этот балаган, но я совершенно не представляла, как поведет себя Дина. А что если она полезет драться? Да, у нас было численное преимущество, но... Бесконфликтный Василий, избравший позицию наблюдателя Дрямыч, смущенный до дальше некуда Илюшка, униженные и физически слабые Полина с Катей, да и я на сплошных эмоциях - против абсолютно отмороженной девки, которая запросто глотку перегрызет, и хладнокровного как киборг парня, способного за нее убить - силы определенно были не равны. Я представила, как все это будет выглядеть со стороны: я сдираю с себя Дину, которая норовит снять с меня скальп, рядом стоит готовый вступить в бой Паштет, Дрямыч делает ставки на победителя, Илья очумело взирает на побоище и не может понять в чем дело, Васька бегает кругами и упрашивает помириться, поцеловаться и разойтись друзьями, Полина орет, что сейчас вызовет милицию, Катя прячется в куче подушек, Васин брат смотрит из коридора и ржет, а бабка орет "кто там?"...
   Как было бы смешно, если не было бы правд-ой...
   На самом деле, конечно же, никакой драки тогда не произошло. Все закончилось тем, что Динин азарт вдруг спал, она начала зевать, обулась, пожелала всем счастья и ушла. Паштет молчаливой тенью скрылся вслед за ней, так и ни сказав никому ни слова. Мы проводили их гробовой тишиной.
   Когда засобирались по домам все остальные, никто не смотрел друг другу в глаза, словно стыдясь произошедшего. Не знаю почему, но мы тогда были не в состоянии обсуждать ее или даже просто делиться своими эмоциями, только одна Полина была на взводе - впрочем, то, что она психовала, было понятно лишь по нервному копошению в шнурках и съежившимся губкам. Все обменялись стандартными краткими "пока" и торопливо разошлись. Василий как обычно прошел со мной до дома и побыл рядом, когда я выгуливала медлительную подволакивающую ноги машку. Мы шли молча. Я видела насколько он подавлен, но не могла сказать ни слова утешения, ни поддержки.
   Нет, в самом деле, Дина вела себя как последняя сука, но она ясно продемонстрировала нам, что представляет из себя каждый и вся компания в целом. Скука, бессмысленно убитое время, разобщенность... От этого понимания хотелось реветь. Я так стремилась к спокойной дружной обстановке, когда все как один и нет никаких разделений на лидеров и подчиненных, а получила в итоге толпу трусливых и лицемерных придурков, которые даже не в состоянии постоять за себя, не говоря о том, чтобы быть одной командой. Нет, все-таки судьба человека родиться, прожить жизнь и умереть в абсолютном одиночестве. Я вдруг ощутила как пусто вокруг. Мне всегда хотелось верить в то, что я не одна... И ведь был момент, когда... Черт. Рядом понуро брел Вася, от которого меня вдруг начало тошнить, как от его разваренного в кашу сливового варенья.
   - Ладно, иди домой, - сказала я. - Сама справлюсь.
   Он по-привычке подставил мне губы, я равнодушно прижала к ним свои. Он прикурил, жалобно улыбнулся и засеменил прочь. Я посмотрела ему вслед. Маленький, жалкий мужчинка, который способен лишь выкаблучиваться, чтобы окружающие сочли его интересным и веселым, а на самом деле он слабый, может быть даже женственно нежный, слишком мягкий, слишком податливый, слишком, слишком... Ну почему так?
   Мне вдруг стало жалко себя, Васю, Дрямыча и всех остальных, так безапелляционно опущенных Диной. Мы ведь верили ей... Жестокая женщина по имени Смерть. Она - разрушительница, она уничтожительница мира и гармонии, она - Война, несущая прозрение и слепоту одновременно. Отъявленная дрянь, которая разрушает общность посредством правды, а вовсе не лжи, интриг и лицемерия. Разве такое возможно на самом деле?
  

* *

   Весь последующий месяц прошел словно бы во сне. Я ходила на занятия, отвечала на семинарах, по вечерам отправлялась к Васе, но все мои мысли витали где-то совершенно в другом месте. Я стала озлобленной и грубой, словно бы защищалась от атакующей болью жизни. Это было настолько явно, что заметила даже мать Василия тетя Надя, с которой (из-за перспективы в скором будущем стать родственниками) было заведено делиться интимными переживаниями. Она притащила меня на кухню, угостила сигареткой и предложила поговорить. К тому моменту внутри меня накопилось столько тяжелых черных мыслей, что мозг норовил взорваться от напряжения, и я не выдержала - рассказала ей про Дину, про нашу с ней ссору и ее поведение. На самом деле я не собиралась говорить ей так много всего, но слово за слово и вся история вышла наружу, словно вскрывшийся гнойный нарыв.
   Васина мама внимательно выслушала меня и возмутилась до глубины души. Она говорила, что не надо было скрывать от нее такое, что если бы она знала, она эту Дину никогда бы и на порог не пустила. Говорила, что той самое место в психушке и что надо бы обратиться за помощью к ментам, что она постарается нам помочь, поговорит со своими подругами и найдет выход из ситуации. Я молча проклинала сама себя - хоть нам действительно требовалась помощь опытного в таких делах человека, тетя Надя под эти понятия никак не подходила. Она была простой русской женщиной в возрасте, близящемся к шестому десятку, работала проводницей на железной дороге и могла дать верный совет лишь в обычной житейской ситуации - если бы я залетела, если бы меня преследовал жестокий бывший муж или если бы у кого были проблемы с законом, к примеру. Это же был явно не тот случай. Не смотря ни на что, я пообещала сообщить ей, если в нынешнем раскладе сил что-то изменится или Дина от нас отстанет, хотя на самом деле решила попросту заткнуться.
   К концу сентября наши отношения устаканились - спустя некоторое время, народ поостыл от событий Васиного дня рождения и снова начал у нас зависать, хотя я периодами замечала, как кто-то вздрагивает от неожиданного звонка в дверь. Открывать гостям теперь тоже стали осторожнее - когда тетя Надя была дома, к двери подходила она сама, а когда ее не было, отпирающий спрашивал "кто там". Так мы, не сговариваясь, подстраховались от всевозможных неприятных визитов. И однажды это действительно помогло, поскольку она все-таки пришла снова.
   Мы сидели вчетвером - Вася, я, Полина и Катя. На самом деле у нас намечались чисто женские посиделки, но Василий подхватил легкую простуду и остался дома. Чтобы не мешался, мы запихнули его в самый угол кровати и вплотную занялись обсуждением нового приобретения - порно-журналом с уклоном в гомосексуальность, присланным из Дании одной приятельницей по переписке. Меня всегда интересовала мужская эротика - так уж заведено, что фото с обнаженными женскими телами у нас продается навалом, а вот с мужскими... Особенно хотелось полюбоваться не на накаченных до вида раздутых кожаных диванов мужиков с тупыми рожами и конских размеров причиндалами, а на обычных симпатичных молодых мальчиков. Полина охала и периодами хихикала, тыча кривым указательным пальчиком в особо вызывающую картинку, Катя рассуждала на тему того, что "вхождение хуя в жопу процесс противоестественный", Васька что-то гундосил ей в ответ, а я изображала пристальный интерес к изучаемому предмету.
   Если по-правде, мне тогда было абсолютно наплевать, что происходит вокруг, да и журнал оказался плохим. В голове вертелись лишь задание на завтрашний семинар и прочие невеселые мысли. Когда во входную дверь позвонили, я чуть было на автомате не пошла открывать, но по прихожей прошлепали тапочки тети Нади. В следующую секунду она заглянула в комнату и спросила впускать ей Дину или послать куда подальше. Я увидела, как зло сжала зубы Полина и побагровела Катя.
   - Мам, скажи, пожалуйста, что нас нет дома, - жалобно прогнусил Вася, инстинктивно прикрываясь одеялом. - Типа мы уехали куда-нибудь...
   Тетя Надя укоризненно покачала кудрявой головой, вздохнула, сдвинула брови и вышла.
   - Их никого нет, - сухо сказала она. - Когда придут, не знаю.
   - Нет? - донесся удивленный голос Дины и я поняла - мало того, что весь коридор завален нашей обувью и через приоткрытую дверь ее видно, так к тому же и нас, скорее всего она тоже сейчас видит, так как тетя Надя не прикрыла за собой дверь в Васину комнату.
   Я запоздало пнула пяткой дверь, она с шумом захлопнулась. Окончание их беседы мы не слышали, но тетя Надя вернулась злая и сообщила, что "нам пора наконец разобраться и отвадить ее приходить, раз мы больше не хотим ее видеть, а не прятаться по углам, как тараканы".
   - Да, правда! - взвилась Полина. - Мы разве боимся ее или что?!
   Я оглянулась на Василия. Он грыз ногти и апатично пялился в потолок.
   - И чего ты предлагаешь? - поинтересовалась я.
   - А вот придет она в следующий раз и мы ей так прямо все и выскажем! - у Полины был такой боевой вид, что не хватало только шлема на голове и флага в руках.
   Но Дина поняла наш недвусмысленный намек и не пришла. Дина прислала нам письмо. Буквально на следующий день оно было обнаружено Васиным братом в почтовом ящике - увесистый самодельный конверт с кучей наклеенных сердечек, черные листы бумаги, изрисованные серебряными цветами и текст. Безжалостный. Уничтожающий. Прекрасный. Жуткий.
   "...Привет вам, о величайшие из друзей! - писала она. - Вот, надумала прислать вам эту скромную записочку, хотя подозреваю, что смысла в этом никакого. Просто мне очень не хватает общения с вами, мои дорогие манечка и васюня с сереженькой. Ну и с тобой, полечка, хотя и в меньшей степени... Во-о-от. Решила заполнить данный пробел. И пусть таким образом общение получается каким-то однобоким - никто из вас почему-то не осмелился прийти ко мне, поговорить со мной или даже хотя бы написать чего, вас хватает лишь на петушиное бряцанье фальшивыми шпорами, да прятки за могучей спиной тети нади. Впрочем, это даже к лучшему. Я вконец затрахалась смотреть на ваши кислые напряженные рожи, слышать за спиной перешептывания и ловить многозначительные взгляды, коими вы обмениваетесь друг с другом. Смешно.
   Успокойтесь, мне теперь абсолютно все посрать, что там с вами дальше будет. Честно. Мне просто немного смешно наблюдать за вашими потугами найти себе место потеплее в самой середине болота. "Ква, ква, - скажете вы, - Дина не пкваква и квуй с ней! Пусть прыгает себе, а нам и здесь кварашо!" Дело, безусловно ваше личное, но гнить заживо в вонючем болоте... Да ладно, чего плохого-то? Можно разглядывать тину, плесень и скопища жирных квакш, пытаясь себя этим развлечь - ой, какой миленький листочек у этой ряски, какая симпатичная бородавочка у этой грязной жабы, ах, как благоухает этот прелестный трупик черт-знает-какой-давности под правым боком!..
   Вот только как же такое возможно, когда ты уже успел увидеть яркое текучее небо над головой, почувствовать скользящий ночной ветер в волосах, вдохнуть чистый расправляющий запах озона?! КАК?!! Увидеть, ощутить что-то такое, от чего сводит мозги и срывает крышу, а внутрь тебя вливается невыносимо прекрасная, кипящая льдом истинная жизнь и - выбросить все это из головы, махнуть вялой лапкой и сипло квакнуть: "Нам в трясине лучше, в тишине и спокойствии. Зачем нам бурные течения, когда не знаешь, утопнешь ли или все же вынесет на обещанный сказочный остров? Нет уж, мы лучше потухнем здесь, в собственном говне и отходах чужой жизнедеятельности, всласть нахрюкаемся и наквакаемся, нарожаем таких же простых квакш и мирненько окочуримся, довольные и счастливые от окружающей благодати..." Ха-ха... Ха! Ну, давайте же! НУ! Проблевавшись от немыслимого количества своего самодовольства и сладких до приторности самообманов, кушайте их по-новой, коль уж вам это в кайф. Жрите и давитесь. Я вам еще и ложечку поднесу..."
   Я читала это и руки мои ходили ходуном, хоть я и пыталась казаться спокойной. Она била нас по лицам с умением многоопытного инквизитора, но больно было не столько от того, как резко она говорила, а от ее откровенности, ведь всем давно известно, насколько ужасные разрушения может нанести полная правда. Досталось же от нее всем без исключения, причем ее высказывания казались то милыми, то определенно хамскими - все это чередовалось и лишь усиливало ощущение. Несмотря ни на что, я намеренно читала это вслух, с выражением и кривой ухмылкой, чтобы все поняли мою позицию - я ненавижу эту суку, но мне на все плевать.
   "...Когда я заходила к вам последний раз, мне и так все было понятно. Незачем было передо мной выпендриваться и показывать, какие мы, типа, счастливые и самоценные, а ты, психопатка сдвинутая, считаешь, что до сих пор способна на нас повлиять. Глупенькие мои! Я уже давно не вижу смысла в положительном воздействии на вас. Признаю, раньше я сильно заблуждалась и переоценивала ваши силы: маня не умела думать сама и боялась собственной тени, васечка был способен лишь на сейлормуновские примочки вроде идиотских шариков из ладоней, серый перечитал книжек и у него вытек весь мозг, а набитая дура полечка, которая способна только стелиться под мужиков, непонятно какого хрена полезла в чужие дела.
   Слабаки. Фи! А ведь вы когда-то показались мне чем-то действительно стоящим, но, как оказалось, из дерьма конфету не сделаешь - можно лишь придать ему нужную форму и завернуть в блестящую обертку. Я поняла это слишком поздно и все пыжилась, из сил выбивалась, добиваясь необходимой привлекательности. Только руки испачкала. Теперь же я плюнула и успокоилась - зачем копаться в навозе, когда вокруг так много более симпатичного материала?.."
   На этом чтение вслух было прервано, так как дальше шли отдельные послания для каждого, причем с такими интимными подробностями, что я просто не смогла себя пересилить и замолчала. Полина в бешенстве орала, Катя дулась, Вася казался вконец раздавленным. Я никогда еще не видела его в таком ужасном состоянии - словно бы из него разом вышел весь воздух, отчего он превратился в грязную половую тряпку. Лицо его было абсолютно серым. Я сама пошла ставить чай, сама разлила его по чашкам, а потом в течение трех часов, мрачно перебирая черные листы, слушала разглагольствования Полины. Когда в полвосьмого пришел Дрямыч, ему передали письмо и он, сидя на закрытом шторой подоконнике, молча прочитал его. Затем он собрался и ушел, а за послание ухватился Вася. На самом деле, не понятно почему, но ему там доставалось чуть ли не больше всех. Сперва я даже хотела отнять у него этот кошмар, но он не дал. Посмотрел на меня и не дал. А потом, когда ушли по домам последние гости, он долго рвал в клочки все свои старые записки с картинками и даже спалил личный дневник - в Динином письме фигурировали такие сведения, о которых не знала даже я, да и он сам никогда не распространялся. Это было поистине ужасно. Она мстила нам за все.
   "...Я очень хочу, чтобы вы были честны друг с другом и со мной, или хотя бы изобразили, что способны сопротивляться мне. Честно-честно. Если вы действительно верите в искренность своих лицемерных поступков, будьте мне полноценными врагами, а не той жалкой размазней, что я вижу. Вась, хоть ты бы пришел ко мне, что ли? Попробовал бы меня избить... Хотя, чего это я? Ты ведь у нас сама доброта с милосердием, ты ведь и муху не обидишь... Ну хорошо, пусть тогда маняша отыщет десяточек своих прежних кавалеров покрепче, наймет кого "за необходимую плату" вправить мне мозги. Или поколдует над моими фото (я могу новых прислать), глазки повыжигает, крестики какие кривенькие нарисует...Если сможет, конечно.
   Впрочем, я ведь и не достойна таких забот. Какой я вам, на хрен, враг? Ведь я же люблю вас всех до беспамятства и готова ради вас на все! Ваша поистине христианская добродетель повергает меня во прах, я безмерно стыжусь своей гадостности, правда редко. Почти никогда. Подставляйте-ка другую щечку - аминь. Еще аминь - в челюсть и в поддых...
   Дорогие мои, я буду приставать к вам снова и снова - это лишь начало, слабенькая такая пощечинка. Я уже придумала кое-что позабавнее. Ну да это потом. А пока я буду надоедать вам до тех пор, пока кто-нибудь из вас мне не ответит. Впрочем, тогда я тоже вряд ли остановлюсь. Пока я ЗДЕСЬ, я приложу максимум усилий, чтобы разворошить ваше грязное белье, дабы вы задохнулись от собственной вони. Вот пока и все. Всего наилучшего. Люблю вас! Ваша Дина..."
  

* * *

   Наша жизнь стала напоминать американский триллер, где замордованного героя или героиню осаждает неуловимый маньяк. Начиная с мелких пакостей, вроде жвачки в замке, и кончая ковриками измазанными собачьим дерьмом с похоронными венками у дверей. Казалось, что она готова посвятить этому делу все свободное время, а быть может и целую жизнь. Тетя Надя метала громы и молнии, Васин брат наблюдал за всем как за развлекательным телешоу, а все остальные находились на грани нервного срыва. Непонятно как, но Дина узнала домашние адреса Полины и Дрямыча, хотя у первой никогда не была дома, а Сережка свой новый адрес не говорил. Все это было настолько отвратительно и жутко, что то и дело вызывало у нас приступы истерического смеха. Мы начали ходить большими компаниями, по очереди провожали друг друга до дома, шутили на тему того, что "а в темном подъезде с утра караулит злая Дина с утюгом в руке, чтобы дать им Маше по голове". На самом деле мы не знали, чего от нее можно ожидать, хотя и подозревали, что на чистый криминал она все же не пойдет. Это обнадеживало - ведь когда-нибудь ее фантазия должна была истощиться и она бы от нас отвязалась.
   У меня приближалась пора зимней сессии и день рождения. Я прекрасно понимала, что этот праздник также не останется без ее внимания и решила, что постараюсь по этому поводу заранее не психовать, однако из этого ничего не вышло. Я по-прежнему пыталась бросить курить, была нервная и грядущие события только усугубляли это состояние. Поэтому накануне дня рождения я была такая дерганная, что никак не могла взять себя в руки. Я не спала всю ночь, заготавливая реплики на случай серьезного разговора с Диной, решила, что если она все-таки посмеет явиться, мы всем скопом выйдем на улицу и уж там разберемся со всеми разногласиями. Народу было приглашено максимальное количество, которое способна вместить Васина комната (пятнадцать человек) - даже знакомые чьих-то знакомых. Я планировала, что при такой толпе хамить или предпринимать какие-то более активные действия она не рискнет.
   Я просчиталась, но в другом. Она попросту не пришла. Мы проторчали в битком набитой комнатушке до полуночи, сдурели окончательно и расслабились. Я вяло перебирала подарки, насмерть зажатая между воняющей потом Катей и книжным шкафом, и тосковала. Меня одолевали сомнения - а почему я, собственно решила, что она вообще появится? Быть может запас ее гадостности наконец иссяк и она просто больше не смогла ничего придумать, а может поняла, что мается дурью... А в то же время дома меня уже ждал ее подарок.
   Расходясь по домам, все зевали и сонно подтрунивали друг над другом - брейкеры швырялись ботинками, девчонки мерили чужие дубленки. Шумной толпой дойдя до моего дома, все распрощались, расцеловались и разбежались в разные стороны, а Вася поднялся со мной в квартиру. Там, кроме спящей бабки никого не было, машка жалась к дверям и мы собрались ее выгулять.
   - Маша! Маша, ты пришла? - сияющее помятое лицо бабушки появилось в двери ее комнаты. - Ой, Василек! Ты б хоть предупредила... - она так торопливо одернула сорочку, словно он мог обезумить и покуситься на ее "девичью честь".
   - Баб, - поморщилась я, наматывая на руку машкин поводок, - ты чего вскочила? Я сейчас приду. Ложись.
   - Машенька, - беззубо ощерилась она. - Тебе тут вечером ухажер подарок принес...
   - Какой? - моментально напряглась я.
   - Да темненький такой, респектальный, - зажевала губами она. - Хороший такой парень, вежливый.
   - Да нет, баб! Что за подарок?
   - А почем я знаю? Не лазала... Коробка большая, тяжелый. Может телевизор какой...
   - Замечательно, блядь...
   - Что? Хто?
   - Никто. Иди, баб, спи дальше, - я, не разуваясь, вошла в зал, включила свет.
   Коробка, сплошь замотанная скотчем, стояла на столе. Я оглянулась на Васю, он моментально понял намек, схватил коробку и потащил ее на улицу.
   - Как зовут-то его? - крикнула нам вслед бабка. - Красивый парень...
   Мы мигом очутились в самой глубине двора возле торчащих водопроводных труб, коробка оказалась на земле, но никто долго не решался ее открыть. В свете одинокого фонаря я видела жирную надпись на ее картонном боку - "от друзей с любовью". Машка в отдалении наворачивала свои кривенькие круги. Я села на корточки и достала из кармана перочинный ножик, с недавних пор поселившийся в моей куртке вместе с ключами от квартиры.
   - А вдруг взорвется? - тронул меня за плечо Вася.
   - Бред, - огрызнулась я. - Она на такое не способна.
   - А Паштет? - продолжал он. - Он раньше умел делать всякие там... Может лучше не открывать?
   Я минуту думала, потом поднялась и протянула нож ему. Он вздохнул, немного помялся и начал потрошить картонку. Разрезав все прозрачные стяжки, он поглядел на руки и брезгливо отер их о мерзлую землю.
   - Чего? - спросила я.
   - Опарыши, - сказал он. - Гадость какая... Может, ну его?..
   - Открывай, - строго скомандовала я, не разжимая до боли стиснутых зубов.
   В коробке не обнаружилось никакой взрывчатки. Там была лишь коробка шоколадных конфет в виде большого алого сердца и полуразложившаяся дохлая кошка. Естественно, все это мы оставили там же, решили никому про это не рассказывать и просто разошлись по домам.
   С тех пор мне начало казаться, что жизнь моя покатилась под откос. С учебой были проблемы, я начала ругаться по любому поводу с матерью (к примеру, у меня пропал интимный дневник и я сразу же взъелась на нее), денег катастрофически не хватало, я перешла на заочное отделения и устроилась на временную работу продавщицей в продуктовый магазин, у машки случилось ухудшение и она сдохла, да и с друзьями отношения начали портиться. Быть может так повлияли "разоблачительные" Динины письма, а может и так все к тому и шло. Я вдруг поняла, что ничего не знаю о тех, кто рядом - у Василия, к примеру, были от меня какие-то темные тайны, о которых тем не менее прекрасно знала Дина. Она писала в своем послании абсолютно непонятные мне вещи, вроде "ведь наконец-то ты определился, теперь ты не разрываешься меж двух огней, выбрав из двух зол наименьшее и самое понятное. Наконец-то ты обрел свою долгожданную вечную любовь. Наверное ты даже перестал думать о мальчиках и сопливых страданий о всяческих Робертах (или как там правильно?) в твоем Dear Diary больше не появляется..." Во-первых, я и понятия не имела, что когда-то там он "метался меж двух огней" - я всегда считала, что он уверен в моей правоте, только хочет разрешить ситуацию мирным путем, а оказалось... Во-вторых, какие-такие "роберты"? Был у него, правда, года три-четыре назад один знакомый датчанин с таким именем, но они уже давно не общались... А в-третьих, Dear Diary Вася называл свой интимный дневник, который мало того, что никому не давал читать, так и намеренно писал на английском, так как у всех без исключения окружающих имелись языковые сложности и была вероятность, что даже забравшись туда, никто ничего не поймет.
   - О чем таком вы разговаривали с Диной? - как-то спросила я, почувствовав легкий укол ревности. - Она столько написала...
   - Когда разговаривали? - он привычно перебирал файлики с выдранными из журналов картинками и даже не поднял на меня глаз.
   - Да всегда, - я вытянула ноги на стоящую рядом табуретку.
   - Маш, можно? - он спихнул их, водрузив рядом огромную папку. - Ни о чем таком особо мы не разговаривали...
   - И все же? Я помню, вы много трепались. Ты ездил к ней, да и ночевать у тебя она оставалась...
   Он забормотал что-то невнятное.
   - Говори громче, а! У тебя словно каша во рту!..
   Он повернулся и почти минуту молча глядел на меня. Потом вернулся к прежнему занятию.
   - Она читала твой дневник? - полюбопытствовала я.
   - Я ей его не давал.
   - А при чем тут Роберт и, как она сказала, "сопливые страдания о мальчиках"?
   Лицо Васи вмиг перекосило, словно он хлебнул уксуса. Он минуты две молчал, потом встал и ушел на кухню.
   "Так это правда! - вдруг поняла я. - Ее жало попало точно в цель. Роберт!.."
   Я хорошо помнила этого мальчика. Симпатичный, худенький юноша неопределенного возраста, хорошо одетый, в чем-то похож на Паштета... Вот! Я уже давно начала замечать, что последнее время в его присутствии Василий словно бы менялся, оживал. Он то и дело заголялся, поигрывал мышцами, норовил остаться с ним наедине, постоянно бегал к нему в гости под предлогом переписывания музыки - и в то же время у нас с сексом становилось все хуже и хуже, он стал пассивным и каким-то женственным, будто бы меняясь со мной половыми ролями, везде натыкал фото с Паштетом... Да и я... Что я, собственно из себя представляю? На редкость высокая девка, крупное почти мужское телосложение, строгая, грубоватая, сильная духом... Как мужик. Бля. Неужели мой Вася... МОЙ МУЖЧИНА - пидор?!. Я так сильно ужаснулась этой мысли, что некоторое время его избегала. Он почувствовал, понял, начал подлизываться и заискивать, караулил у подъезда, подкидывал приятные подарочки, смотрел собачьими глазами.
   Ах ты, Вася-Василек!.. Как же это так?! Ты ж голубой, как полевой колокольчик!
   Из головы не шли Динины слова: "Васенька Волков, моя нежная, любвеобильная подружка", "никому на фиг не нужная, но бодрящаяся и хорохорящаяся подстилка", "ты разумен, заземлен, тряпичник, слабак и раб по сути, а мнишь себя бойцовским петушком, распушаешь редкие перышки, думаешь, что ты гордый павлин или райская птица, кукарекаешь и не подозреваешь, что тебе прямая дорога к кому-нибудь в суп"... Я думала на эту тему постоянно. Я не могла отделаться от чувства, что Дина вытащила все эти слова из наших голов - словно бы мы думали так всегда, но боялись об этом не то что сказать, но даже просто принять эти мысли во внимание. Правду, ПРАВДУ она говорила, истинную правду.
   Все знали, что тот же Сережка Дрямов заправский враль, трепло, охламон и выпендрежник, но только она заявила это во всеуслышанье, да еще и все его скрытые комплексы вывалила. С какого-то момента я вообще начала думать, что она успела переспать с ним, так как уж слишком много в ее письме было интимных подробностей его личных сексуальных проблем. Однако он категорически отрицал даже такую возможность. С Полиной у них отношения вконец разладились - она дразнила его "сверхчеловеком" и опускала по любому поводу с такой яростью, что я даже удивлялась, как всего за год из тихой нежной малолетки она умудрилась превратиться в ироничную стерву. Они разбежались, а Полина призналась мне, что он в конец сдвинулся - рассказал ей "безумную историю" о том, что он не человек и выше ее "по развитию", а оттого общаться с ней ("такой недоделанной") больше не может. Полина бесилась и все спрашивала - не понабрался ли он этого маниакального бреда у Дины. Я молчала. Признаваться ей в том, что нас так ловко развели, не хотелось.
   В своем черном послании Дина писала и обо мне, а потому этой темы мне не хотелось касаться вовсе. Она говорила так, словно била по лицу - что я посредственна, бездеятельна и слаба, хоть и силюсь казаться сильной, что я ранима, боюсь одиночества, а потому готова поверить первому встречному, если он расскажет мне красивую сказку о том, что есть такие же как я. Она говорила, что я боюсь того, что мой устоявшийся ряд стереотипов может разрушиться, что окружающие сочтут меня не-нормальной, сумасшедшей и в итоге я останусь совсем одна. Она говорила, что я попросту страшусь стать свободной и независимой от привычного мира, взвалить на себя эту ответственность и взять свою судьбу в собственные руки. Я злилась, бесилась, но понимала, что она абсолютно права. Я ненавидела всех вокруг и особенно саму себя и ничего не могла с этим поделать. Все рушилось. Дина уничтожила нашу дружбу и, хотя мы продолжали изредка собираться вместе, каждый чувствовал, что это конец.
  

* * * *

   Прошло полгода. За это время в моей жизни не произошло ничего интересного, разве что из продавщицы я переквалифицировалась в кассира. Взамен бесследно исчезнувшего дневника я завела новый, урегулировала семейные конфликты, собралась завести новую собаку, на часть зарплаты приобрела сотовый, неплохо сдала зимнюю сессию - короче, жизнь текла тихо и неспешно и новых Дининых выходок не было. Она словно бы умерла или растворилась, подсылаемые лазутчики из числа старых знакомых приходили ни с чем, никто о ней ничего не слышал.
   А потом опять пошло-поехало. В канун Нового 2003-го года на почтовый адрес Дрямыча пришло от Дины заказное письмо с красиво упакованным компакт диском. Он был полностью выкрашен в черный цвет, а в оглавлении композиций стояли странные ссылки: "предисловие от меня", "гниете изнутри", "Машенька Д. Ура! В атаку!", "Васенька В. идимость счастья", "Сереженька Д. ыра в башке", "Полечка Г. овноводство", "подводим итоги", "послесловие от меня". Несмотря на то, что за столь большой промежуток времени мы успели как следует остыть, никто долго не решался прослушать присланный музыкальный сборник. Мы долго передавали его из рук в руки, вертели и так и сяк, но в итоге он был просто брошен на стол. Все шарахались от него так, словно он мог быть вымазан в яде.
   - А мне лично очень интересно, что на этот раз хочет сказать нам эта бешеная сучка, - самодовольно заявила Полина и пнула сидящего рядом Дрямыча. - Заводи шарманку. Ставь давай нам этот бред.

.......................................

Выйти на улицу с острым железом, не отвлекаясь на мелочи быта,

Подумать о чем-то большом и полезном, что было когда-то, а нынче забыто...

Войти в чью-то дверь, поздороваться тихо, поставить оружие в угол у печки,

Предложенный чай, не обидев хозяев, отпить и подумать "Хана, человечки!"

.......................................

   На этот раз она писала нам посредством чужих песен. Она снова говорила нам о нас, но только не раскрывала наши минусы, а прогнозировала дальнейшее развитие событий - пересказывала нашу жизнь, наши судьбы.
   - Эй вы, пещерные люди, уставшие ждать ответа! - смеялась она. - Объясните нам лучше сущность белого света. Эти люди страдают проказой, они не верят больше природе. Эй вы, сильные духом, пора строить лепрозорий!
   - У каждой Маши должен быть маленький пит-буль, всегда готовый исполнить твист, если скажут "танцуй" или "умри", - хохотала она и я видела как Вася улиткой втягивает голову в плечи. - Одни и те же танцы день за днем, дорога в скучный рай. А чтоб ты делала, если б вдруг тебе сказали "стреляй или умри"? Все видят как идет из окон дым, но никто не знает где дверь. Слева Голгофа, справа Рим, а ты, как хочешь, верь. Или умри...
   Мы обсуждали каждую песню, но никто не говорил искренне.
   - "Дорога в скучный рай"? - скрипя зубами, я оглядывалась вокруг. - Да, я хочу жить хорошо, и вовсе не моя вина, что это кажется ей скучным.
   - Ты абсолютно права, Маша, - соглашался со мной Дрямыч. - Каждому свое.
   Он не смотрел на меня и вообще старался, чтобы никто не понял его истинных эмоций, но я видела, как трясутся его руки. Сказанная им фраза показалась мне двусмысленной.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Ничего особенного. Просто каждый живет так, как ему нравится, так ведь?
   - А я вообще не понимаю, о чем вы, - злилась Полина. - По-моему, все это чушь. Какая "Голгофа", какой в жопу "Рим"?! И при чем здесь вообще пит-буль?! Бред какой-то!
   - Я тоже ничего не понимаю, - еле слышно подвякивал Вася, но на лице у него было явно видно, что он просто не хочет принимать эту правду. Как и мы все.
   - Доброе утро пришло, но никто не проснулся, в настежь открытую дверь никто не вошел. Зато нашлись ключи, пока ты спал. Ты думал это мультфильм, но от ее любви осталась лишь пыль. Пыль в твоих глазах. Кораблик уплыл, уплыл, а ты остался в дураках. В день сурка. На фоне долгих лет. Зажав в дряблой руке абонемент в Диснейленд...
   Она пророчила, но никто не желал слушать. Вася тряс головой, нервно хихикал. Он все понимал. Все прекрасно понимал... Что за жизнь ждет его впереди? Бывший учитель в сельской школе, наделенный всего одним талантом - шута, веселого парня... Кем он будет дальше? Будет вечно учить детей английскому? Ну, а бросит эту работу - и куда потом? Кем? Никем? Чиновником? Рабочим? Ну, а переборет свою гомосексуальную природу окончательно (ведь того общество требует) и что дальше? Станет чьим-то мужем? Отцом? Дедом? Да, станет. Он так хотел быть кому-то нужным... Вот только хорошо ли ему будет, когда он достигнет своего "простого мирного человеческого счастья"? Да, жизнь словно бы сама наказывала его за слабохарактерность и вялость.
   - В его руках знамя, в его глазах бревна, внутри него пусто, вокруг него много ему подобных. Он любит лить воду, он учит всех жизни, зовет идти в ногу, куда не знает точно. Мазаный дегтем. Он съел живьем крысу, он выпил кровь кобры, спалил дотла ведьму, собрал ее пепел, посыпал им тело. Народ кричал "Хари", пока хватало пойла, но, осушив море, никто не смог утром вспомнить его имя. О, сколько их было, один другого круче. И каждый знал Правду, и каждый был лучше того, кто был прежде. Великий храм рухнул, остались лишь камни, но есть еще время для танцев и веселья во славу пепла...
   В последнее время Дрямыч сильно потерял авторитет у окружающих. Не сказать, чтобы он когда-то вообще его имел, но к его мнению раньше определенно прислушивались. Теперь же им свободно понукала даже шестнадцатилетняя Полина, не говоря уже о наглых брейкерах. А он... прежде самодовольный, уверенный в своей неотразимости, теперь послушно "шестерил" и смеялся, когда получал пинки под жопу, вместе со всеми - он готов был пойти на что угодно, лишь бы не остаться одному. То, что он говорил, казалось дурью или откровенным враньем. Его никто не воспринимал всерьез, его никто не слушал. А он уже не мог остановиться. Он был не в состоянии отказаться от всей этой мишуры, больших компаний, веселых попоек, чужих людей в собственной постели. Словно наказание за легкомыслие...
   - Разве можно от женщины требовать многого? Вы так мило танцуете, в вас есть шик. От вас и не ждут поведения строгого, никому не мешает ваш муж старик... Только не надо играть в загадочность. Это все пустяки. Вы и ваша порядочность, это просто кокетливость, фиговый лист... Я вас так понимаю, я так вам сочувствую, я готов разорваться на сто частей. В восемнадцатый раз я спокойно присутствую на одной из привычных для вас смертей... Разве можно от женщины требовать многого? Там где глупость божественна, ум - ничто!
   - Какой, в жопу, муж?!! Что за херь имеет в виду эта дура?!! - орала, багровея от негодования Полина. - Что она вообще знает?!! Бред! Бред сивой кобылы! - верещала она, меряя комнату шагами.
   Она абсолютно ничего не понимала, эта бедная дурочка. Она была пустышкой, которая решила, что знает все на свете. Как же сильно она ошибалась, когда считала, что все люди вокруг делятся только на нормальных и ненормальных. Не так давно она вышла из стен общеобразовательной школы, лишилась девственности и теперь считала, что мир перед ней открыт и прост, как три копейки.
   Впрочем, тогда еще никто ничего не понимал - что уж ее-то одну винить... Мы злились на Дину, а не на себя. Мы жаждали ответить, но не могли придумать, что доставит такую же боль ей - мы даже не понимали ЗАЧЕМ она все это делает. После прослушивания записи, мы решили, что пришло наконец время поговорить с ней откровенно, к ней домой был заслан Дрямыч, который пригласил ее к себе в гости. Только сейчас я понимаю, какая это была глупость. Мы вели себя словно обиженные дети, а она смеялась над нами...
   - Граф Наф-наф собрал свиней и толкнул им такую речь: "Вот мой соломенный меч - я объявляю войну: волкам, шакалам и прочей шпане - всем тем, кто живет не впрок! Клянусь ботвиньей, я сам преподам этим дармоедам урок!" Граф Наф-наф созвал войска и пошел войной на волков. С открытым забралом, на белом коне, да под стук деревянных подков. Справа бывший барон Нуф-нуф, слева маркиз Ниф-ниф, егерь дудит в золотую дуду, звучит знаменитый мотив: "Мы на войне, как на войне! Vi a la ger, com a la ger!" Да здравствует славное войско! Ура! Да здравствует Чванский король! Мы стройной "свиньей" опрокинем врага и с победой вернемся домой. Выстроим город из финской фанеры, будем в нем править свой век, выложим улицу камнем булыжным, назовем "Наф-нафский Проспект".
   - "А где же волки? - спросил Наф-наф, высматривая врага. - Подзорной трубой и наметанным глазом не вижу я ничего..." А волки тем временем, сдвинув полки, уже окружили свиней... "Ну что, поросята, готовы вы к бою? Хотелось бы поскорей, поскольку мы на войне как на войне! Vi a la ger, com a la ger!"
   - В городе Малонаварске есть "Старонафский Проспект", названный так в честь графа, одержавшего много побед...
   Эта песенка была на диске, но я тогда не придала ей никакого значения. И только после того последнего разговора с Диной, который по моей инициативе состоялся вечером первого февраля 2003-го года в Дрямычевской ванной комнате, расставил все точки над "i". Теперь я понимаю, насколько глупым и бессмысленным было мое негодование. Но в тот злосчастный день я решила, что мне осталось полшага до победы над мнимым врагом в ее лице. Я действовала по стандартной схеме, ожидая точно такой же реакции, какая была когда-то у Люды - обида, слезы, грусть - для этого мы собрались все вместе, Вася приготовил пиццу, Серега наварил глинтвейна, мы показно веселились и делали вид, что у нас все так же хорошо как раньше "с ней или без нее". Едва она пришла, на нее тут же набросилась ликующая Полина, которая обвиняла Дину в трусости (мол, ты не способна сказать всей правды в лицо, как все нормальные люди), мании величия (ишь ты, сверхчеловеком себя возомнила), равнодушии (ты никогда мной не интересовалась) и в самом главном грехе - НЕПРАВИЛЬНОСТИ.
   Дина выглядела растерянной и несколько даже огорченной - словно ожидала от нас чего-то совершенно другого. Я торжествовала - в этой войне проиграла именно она, а вовсе не я. Полина произносила свой обличительный монолог, я стояла у окна и, лучезарно улыбаясь, разглядывала поверженного врага. Василий с Дрямычем молчали, в ожидании развязки и никто не желал вставать на ее защиту. Ей не пытался помочь даже Паштет, что молчаливой тенью подпирал дверной косяк. Но прошло полчаса, у Полины истощились аргументы и тогда Дина заговорила.
   - Я не стану тебе ничего объяснять, - сказала она. - Я не разговариваю с идиотами. Ты все равно не поймешь.
   Полина захлопала глазами и начала надуваться, словно воздушный шар.
   - Надо просто уметь объяснять по-нормальному, - хмыкнула я.
   - Я могу объяснить это тебе, но не ей, - она не глядя ткнула пальцем в лицо Полине, та ощерилась.
   - Хорошо, - усмехнулась я. - Давай попробуем.
   Я потащила ее в ванную и мы закрылись там на полтора часа. Сперва я держалась холодно, равнодушно, насмехалась над любым ее высказыванием, а потом вдруг случилось нечто непредвиденное. Я не стану приводить здесь текст нашей беседы, так как это уже неважно - она сломала внутри меня последний барьер и мне стало от этого так плохо, что я вдруг четко осознала свою неправоту. Дина вовсе не противостояла мне, но победила. Оказалось, что она готовилась к долгосрочной войне на случай того, если я окажусь "сильнее и упрямее". Она так и сказала. И вручила мне мой считавшийся потерянным дневник. Она рассказала, что выкрала его из моей квартиры с целью составить план по моему полному морально-социальному уничтожению и лишить меня всех привязанностей по жизни: помешать моей учебе через наглое доставание декана от имени моей сестры; испортить жизнь моей матери, сделав так, чтобы ее выгнали с работы и отобрали квартиру; наслать на меня всех моих старых врагов; разрушить мои отношения с Васей и со всеми остальными, распространяя по городу безобразные слухи и так далее. Ее перечень вредительств был огромный и подробный. Неизвестно откуда, но ей были известны адреса с телефонами фактически всех моих одноклассников, которые в большинстве своем имели на меня зуб. У нее имелась копия документов на мою квартиру и все сведения о ближайших родственниках. Она нарыла даже двух моих прежних кавалеров из юридического института, один из которых когда-то пытался меня изнасиловать, а другой располагал компрометирующими меня фотографиями. Короче, это было ужасно.
   Она вложила все эти бумаги в мою тетрадь и сказала, что не будет этого делать, так как уже незачем.
   - Я вовсе не веду с тобой войну, Маша, - улыбнулась она. - Я просто хотела, чтобы ты поняла саму себя. Тогда бы ты смогла реально оценить окружающих, мир и собственную жизнь. Но я больше не могу и не хочу даже пытаться добиться этого. У меня есть Паштет и наверняка скоро появится кто-то еще. А вас я вытащить не смогу. Мне очень жаль, Маша...

.......................................

Когда открывает дверь в небо огромный диск желто-багряный

И ветер гоняет и рвет лоскутами белесые струи тумана

В моих волосах застревают обрывки людских снов, их самообманы.

Спешат они жить. Им так хочется верить... Неважно во что.

Лишь бы думать, что скоро все будет прекрасно, тепло и легко.

Ах, думы людские! Как слеп человек! Куда вы идете?!

Как стадо баранов плететесь к обрыву, где с самого края

Трава посочнее и солнца побольше...

Сощурив глаза от яркого света, смотрю я вам вслед и печально смеюсь.

Мне жаль вас, бедняжки. Я знаю, что где-то в другой стороне ждут вас,

Глупые. В другой стороне...И туда я стремлюсь.

За мраком и болью запрятана истина. Не каждый сумеет дойти до нее.

Ползком через камни и острые ветви, и мрачные топи,

Где вой недошедших и гулкое эхо вливается в грудь.

Железом каленым пульсирует сердце...Так вырви его из себя, брось под ноги!

Оплавился мозг...Ну так ну его, к черту!

В куски распадается слабое тело...Забудь про него и иди пока можешь!

Упал на колени?

Зубами вгрызайся, следы от ногтей оставляя на камне, ползи сквозь кошмар.

С каждым метром страшнее...И давит, и душит ужаснейший смрад...

Плевать и на это. Дойти я сумею! От края до края пройду этот ад.

.......................................

   Сейчас я записываю это и по щекам моим текут слезы. Хочется быть сильной и смеяться над этим, как над пустяшным случаем из жизни, но я больше не могу лицемерить. Бог мой, как же я тогда ошибалась!.. Я помешалась на собственной гордыни, я бережно растила в себе свои минусы и при этом считала их несомненными плюсами. Сейчас я прекрасно понимаю, что все то, чему учила нас Дина, было простым психологическим тренингом. Но тренингом самым важным в любой человеческой жизни. Я считала себя реалисткой, а ее глупой фантазеркой - а оказалось что все наоборот. Она помогала нам взглянуть на мир и на себя со стороны, оценить объективно, с непривычной точки зрения. Она помогала нам избавиться от комплексов и слабостей. А мы засрали и вцепились в них так, словно без всего этого мы станем пустым местом, словно кроме этого на свете попросту ничего не существует.
   Она хотела подарить каждому его индивидуальную сказку, с который можно идти по жизни, а мы отказались от нее. Мы выбрали скуку и уныние, что тянут человека к душевной смерти, а вовсе не к освобождению от нее. Это не она испортила нашу жизнь, нашу дружбу и нашу любовь. На самом деле без нее у нас не было ни настоящей жизни, ни истинной дружбы, ни любви - лишь жалкая карикатура на них, навеянная социальными стереотипами. Мы сами все испортили. Мы сами заслужили то ужасное жизненное болото, что зовется отчаянием и безверием.
  
  
   P.S. С тех пор прошло два года. Сейчас я хотела бы вернуть все, что было раньше, но это невозможно. Остается лишь терпеть и гнить изнутри.
  
  
  
   Мария Дишли, 2005-02-25
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"