Дишли Мария : другие произведения.

2 - "Жажда веры"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    ...Все это интриговало меня до такой степени, что в животе будто бы что-то сжималось и при этом превращалось в сквозную дыру...

  

Дина-шиза. Секта Ее Имени.

   Все имена и персонажи вымышлены, все события являются плодом авторского воображения... Все совпадения случайны. По большей части.

ЧАСТЬ 2. "Жажда веры"

*

   - Ну и? Ты ничего не хочешь мне сказать? - она сидела с ногами на узком подоконнике и сосредоточенно полировала ногти.
   Вопрос ее прозвучал хоть и несколько странно, но, тем не менее, не был для меня полной неожиданностью. Я чувствовала, что назревает какое-то весьма значительное событие. Вот уже пару недель Сережка Дрямов ходил какой-то весь чрезвычайно загадочный, словно знал такую страшную тайну, что чуть ли не лопался от осознания самого этого факта. Василий стал задумчивым, максимальное количество свободного времени проводил в длительных беседах с Диной на неизвестную мне тему - когда появлялась я, они либо замолкали, либо по-быстрому переключались на тему другую. Только Паштет оставался таким же, правда с ним мне было общаться сложнее всего - он был настолько привязан к Дине, что казался частью ее тела или, на худой конец, тенью. И, соответственно, если она не хотела посвящать меня в какие-то там тайны, то уж он не собирался делать этого и подавно.
   Вечер, в который она задала мне этот вопрос, был ничем не примечательным, разве что за открытыми окнами теплыми потоками омывал улицу закат, да и Васи рядом не было. Именно сегодня ему приспичило делать какой-то срочный перевод и мне пришлось ехать к Дине в одиночку. Там меня поджидали Паштет с Дрямычем, которые явно знали о Дининых планах побеседовать со мной "с глазу на глаз" и через полчаса - час после моего появления, дружно свалили на кухню под предлогом готовки ужина.
   - А я должна была тебе что-то сказать? - я села верхом на крутящийся стул.
   Она хмыкнула, быстро глянула на меня и тут же отвела взгляд.
   - Па-а-аште-ет! - заорала она и швырнула пилку на пол.
   Дверь в комнату беззвучно открылась, показались иглы выбеленных прядей и на мгновение мне почудилось, что глаза его в наступающих сумерках сверкнули холодным серебряным светом. Дина улыбнулась.
   - Притащи нам пепелку и курево, ладно? - в ее интонациях было что-то завораживающе-угрожающее.
   Паштет отзеркалил ее улыбку, кивнул и так же незаметно скрылся.
   - Садись ко мне, - она подвинулась, уступая мне место.
   Отчего-то я начала нервничать, но все же послушно заползла на подоконник. Слева возникла рука, подающая пачку сигарет и стеклянную пепельницу. Я знала, что Дина категорически против курения в комнате, но на данный момент для нее это, по-видимому, казалось фактом маловажным. Она подожгла белеющую в потемках палочку, глубоко затянулась и выдула облачко дыма.
   - Забавно... - протянула она. - Какие порой странные мысли приходят в голову...
   Я молча пялилась в сторону кустов. Неожиданно мне начало казаться, что все это уже когда-то было - и эти летние сумерки, и мы, сидящие на подоконнике, и эта ее ничего не говорящая фраза. В соседних домах зажигались окна, издалека доносился собачий лай, пахло недавно прошедшим дождем.
   - Ты ведь наверняка заметила, что впятером нам очень хорошо? - она смотрела на макушки деревьев.
   Что-то во всем этом было... Темная комната, заполненная всякими странными предметами, открытое настежь огромное окошко, полутораметровые мрачные картины на стенах... Все это интриговало меня до такой степени, что в животе будто бы что-то сжималось и при этом превращалось в сквозную дыру. Такое ощущение обычно возникало у меня, когда я чувствовала, что мне грозит опасность. От этого я занервничала еще больше.
   - Ну, - сквозь зубы процедила я. - И что ты хочешь этим сказать?
   Секунду она не издавала ни звука. Я пялилась на кусты с таким вниманием, словно бы ожидала, что из них вот-вот выпрыгнет какое-нибудь чудище. При этом мне начало казаться, что ко мне, под прикрытием темноты, сзади кто-то подкрадывается. Может быть они сговорились меня напугать?
   - Дина, - предельно сухо сказала я. - Если это такой юмор и ты позвала меня, чтобы...
   Она повернулась и посмотрела прямо на меня. В мозгу моем что-то словно всколыхнулось - в тот момент я могла бы поклясться, что на меня смотрело совершенно чужое лицо. Вернее нет, не так. Сперва у нее не было лица вовсе. Я четко видела воротник ее водолазки с вытащенным наружу зубастым кулоном, я видела сигаретку, зажатую в ее левой руке и так и не поднесенную ко рту... А лица не было. Вместо него, прямо над воротником, было живое черное пятно, похожее на потек нефти. Эта иллюзия продолжалась всего какие-то доли секунды, я моргнула, и темнота свернулась в тугой завиток, проявляя черты лица.
   "Перекурила, - с облегчением вздохнула я. - Жуть какая..."
   И тут лицо проступило окончательно. Оно было очень крупное, с огромными яркими глазами. Оно то безумно скалилось, то торопливо шевелило губами, словно бы беззвучно тараторя какую-то бессмыслицу. Мое сердце гулко бухнуло два раза и провалилось куда-то вниз.
   - Ты думаешь, что это шутка? - спокойно спросила Дина, моментально превращаясь в саму себя. - Наверное нам просто рано еще о чем-то разговаривать. Думай еще.
   Она крайне дружелюбно улыбнулась мне, зашвырнула сигаретку в кусты жасмина, слезла с подоконника и вышла из комнаты. Потом мы, как ни в чем не бывало, поужинали жареной капустой с яйцами, они проводили меня до остановки и посадили в последний пустой троллейбус. Когда с шипением закрылась грязная створчатая дверь, все трое дружно помахали мне на прощанье.

* *

   Прошла неделя. Дина изредка посматривала на меня так, будто бы ждала исповеди или, на худой конец, признания в любви. А я не знала, что ей сказать. То странное видение в сумерках казалось мне теперь то ли сном, то ли галлюцинацией. В первое не верилось, во второе верить не хотелось, поэтому я решила, что все это было попросту обманом зрения.
   Тем временем приближалась пора дней рождений. Первым "новородиться" должен был Серега Дрямов, за ним с промежутком в две недели праздновала двадцать один год Дина, следом за ней Вася и Паштет. Эту колонну замыкала я. Отмечать все даты единогласно было решено в самом свободном от посторонних глаз месте - на квартире у Дины. Все уже думали, как бы соригинальничать, заготавливали подарки, копили деньги, и великая тайна будто бы отошла на второй план. Меня порой очень удивляло, что никто до сих пор так ни о чем и не проболтался. Даже наше великое трепло Дрямыч, хотя раньше в его рту не удерживалась никакая информация, молчал как убитый. Все вели себя так, словно бы знали что-то настолько глубоко личное, интимное и даже запретное, что просто боялись об этом говорить. Я же ходила на работу и даже там думала, что бы это все могло значить. Возникало чувство, что скоро моя жизнь изменится настолько кардинально, что все прежние потрясения покажутся событиями крайне незначительными.
   Когда мы собирались все вместе, я чувствовала, что балдею от немыслимой общности нашей компании - пожалуй, даже впервые в жизни. Василий пару раз приводил каких-то своих левых знакомых, Дрямыч завел очередную миловидную подстилку по имени Полина, но даже все эти приблудные персонажи нам не мешали. Мы гуляли, смеялись, шастали в какие-то совершенно незнакомые места, ходили купаться, Динка то и дело таскала нас на старое городское кладбище, находящееся в каких-то десяти минут ходьбы от ее дома. Мне там очень нравилось.
   Кладбище было большое, сильно заросшее, с покосившимися от времени надгробиями и мрачными чугунными оградами. Было во всем этом что-то готическое и очень таинственное. Покрытые мхом камни, белые сухие стволы сплошь покрытые узорчатыми выемками, оставленными личинками жуков-короедов, высокая трава, блеклые пятна лиц, глядящих с запыленных памятников...
   - А давайте проведем интересный эксперимент? - предложила нам Дина, когда мы в очередной раз, рассевшись где попало, в задумчивом молчании курили на кладбище.
   Я увидела как у всех тут же от любопытства загорелись глазки. Вот, бля... Они и правда что-то знают!..
   - Надо появиться здесь сегодня ночью, часиков в полпервого, - она обвела нас всех долгим и очень внимательным взглядом, на секунду задержалась на мне.
   Она знала, что по-натуре я жуткая домоседка, ненавижу спать в чужой кровати и на ночь всегда принимаю ванну, а потому редко задерживаюсь у кого-то в гостях.
   - Я не смогу, - печально отозвался Паштет и воткнул дымящийся бычок в чей-то торжественный лик, выбитый на граните. - Меня не отпустят.
   - Ничего, с тобой мы как-нибудь потом вдвоем сходим, не переживай, - улыбнулась Дина.
   - А домой потом как? - поинтересовалась я.
   Она усмехнулась.
   - Я выделю каждому персональное спальное место. А, в принципе, можно и до утра не спать.
   - Ага, а потом с помятой рожей и на работу...
   - А я всеми р-руками за, - радостно рыкнул Дрямыч.
   Вид у него был самодовольный. Он тряхнул длинной челкой и закинул ногу за ногу, демонстрируя нечеловеческую гордость оттого, что он может подорваться куда угодно и в любой момент. Вася растерялся. Естественно, ему хотелось узнать, о каком таком интересном эксперименте говорит Дина, но в то же время он небезосновательно опасался, что если он не проводит меня домой, а утром не разбудит на работу, я серьезно обижусь.
   - Ну Ма-а-аш... - протянул он.
   Никто из них не знал, что я не просто забочусь о том, чтобы не опоздать на завод, а просто по-настоящему боюсь спать у Дины дома. После того, как в особо жаркий майский полдень, приехав к ней вся в мыле, я решила ополоснуться под душем и нашла в ванне прикрытую тазиком большую, похожую на человеческую, кость... Короче, с тех пор я пересмотрела свои первоначальные взгляды и поняла, что покрытый черным лаком череп на телевизоре не муляж, что витая решетка, привинченная в изголовье кровати, в недавнем прошлом явно была частью кладбищенской ограды, а рыжая женщина на картине в золоченой раме на центральной стене комнаты иногда кажется то красивой, то уродливой, при этом оставаясь неимоверно живой - все это пугало меня до трепета кишок.
   Мало того, помимо рисования странных картинок, Дина увлекалась писаниной столь же странных рассказиков. Сюжеты, как правило, отличались своей чрезвычайной мрачностью и даже юмор в них был черным. В них постоянно фигурировали ведьмы, плотоядные монстры и всевозможные демонические создания. Порой мне даже начиналось казаться, что у Дины что-то очень сильно не в порядке с головой.
   - Я не останусь, - твердо сказала я.
   - Ну и зр-р-ря! - ослепительно улыбнулся Дрямыч, а остальные, как мне показалось, обреченно вздохнули, словно заранее знали, что я отвечу именно так.
   Наверное я действительно слишком предсказуема...
   Этой ночью я мучалась бессонницей. В незашторенное окно ярко светила круглая и желтая как сыр луна, в голове бесновались самые разнообразные мысли. Я провалялась, тупо глазея в стену до пяти утра, потом не выдержала и встала. На улице светало. Я налила себе апельсинового сока, пнула по дороге подвернувшуюся под ноги машку, заперла дверь в комнату и с сигаретой и фотоальбомом засела на подоконнике.
   Вот я маленькая, натянуто улыбающаяся - даже тогда я не любила фотографироваться... Вот школьница с бантами и букварем, рожа кислая до невозможности, на заднем плане мутным пятном проступает первая училка. Так... родственники, сеструха, опять сеструха - на этот раз в своей "боевой раскраске" и кружевном комбидресе на переливающихся ступеньках подиума в своем любимом кабаке. Блядь. Нет, на самом деле Олеську-то я по-сестрински люблю, но... Вон, сиськастая какая, вся в мать. Лучше бы половину этого богатства мне отдала - для нее одной этого слишком уж много. Вот опять я - блеклая пятнадцатилетняя девчонка, зато нос с горбинкой. Снова куча родственников, без разбора сваленных в одну кучу. Ага! Василий. Худющий как жердь. Об этом времени он предпочитает не вспоминать, все фотографии изорвал, еле-еле две отстояла - он тогда голодал, чуть до дистрофии себя не довел, в обмороки падал. Волосы длинные, лицо изможденное. Иисус из лазарета...
   Вот более свежие. Это мы с ним только-только встречаться начали. Я тогда красивая была, худенькая, молоденькая такая ведьмочка. А вот совсем новые... Бля... Жировые складки на животе, подмышками красные пятна раздражения от бритья. Еба-а-ать твою мать!.. Худеть надо, вон какая корова стала - ни талии, ни бедер, руки слоновьи. Уродина. И как с такой дурой только можно общаться? А...а вот и Дина. Тоже так себе, не с глянцевой обложки девочка. Драные штаны, тапки-лапы с когтями, темные круги вокруг глаз. Зато сами глаза - бешеные и такие живые...
   Я приоткрыла створку окна, вдохнула свежий утренний воздух.
   Что же она имела в виду? "Наверное нам просто рано еще о чем-то разговаривать. Думай еще".
   О чем я должна думать?! О чем?!!
  

* * *

   А потом случилась выставка в "Доме Мира".
   У Дины она была уже далеко не первой и я подозревала, что не последней - картины ее и вправду были достойны того внимания, что им уделялось.
   "Дом Мира" оказался обычной трехкомнатной квартирой в многоквартирном жилом доме и, когда мы появились там в первый раз, я решила, что это шутка - на представлявшийся мне выставочный зал это не походило ни капельки. Но оказалось, что даже из такого дерьма возможно сделать конфетку. А все она...
   Динка моментально снарядила Василия добывать кучу белых простыней, а всех остальных потащила в сторону ближайшего овражка. Там мы срубили четыре пышных ивовых куста и собрали несколько пакетов листьев. Ее идея была поистине гениальной. Целый день вплоть до позднего вечера, травмируя психику обитателей "Дома", мы натягивали на стены простыни, потом Динка еще в течение двух часов изрисовывала их японскими иероглифами. Срубленные ивы пахли безумно приятно, я валялась на куче листьев, вываленных в углу, слушала в плеере "Cocteau Twins" и откровенно балдела. Все это казалось попросту нереальным - майская ночь за четырьмя распахнутыми окнами, свежий аромат листвы, тихо переговаривающиеся Паштет с Дрямычем, Дина, сосредоточенно вырисовывающая на стенах странные черные завитки, мой Василий с чашкой кофе рядом... Впервые в жизни мне захотелось, чтобы день никогда не заканчивался. Мне совсем не хотелось домой, мне нравилось просто ничего не делать вместе со всеми ими...Они...
   Я огляделась. Боже ж ты мой... Какие родные лица! Ощущение было такое, словно я знаю их всех давно и очень хорошо. Словно мы знакомы целую вечность. В этот миг я обожала их всех до замыкания в мозгу, я любила их всех до такой степени, что ее невозможно было даже выразить. Неужели же такое бывает?..
   - Ты еще жива, моя старушка? - рядом плюхнулась на пол перемазанная черной краской Дина.
   Господи, какая... Я вдруг поняла, что она попросту идеальна. Мало того, сейчас мне казалось, что идеальны все находящиеся в этой ненормальной комнате. Мы были совершенно обособленным обществом, высшей кастой, не имеющей ничего общего со всем остальным миром.
   Она несколько секунд внимательно смотрела на меня своими огромными глазами, а потом словно бы что-то поняла и заулыбалась.
   - Пошли-ка, покурим, - быстро сказала она и поднялась.
   Я с готовностью выползла из кучи листьев. Василий было затрепыхался, но она едва уловимым движением показала ему, чтобы он оставался на месте. Он с любопытством выпялился на меня. Я кивнула, хотя сама еще толком не понимала, зачем нам с ней так необходимо уединиться. Мы вышли из темного подъезда на еще более темную улицу, сели на перила и закурили. Она даже не смотрела в мою сторону, но я чувствовала на себе ее пристальное внимание. Некоторое время мы молчали, вдыхая горький сигаретный дым.
   "...Это небо где-то рядом... Небо здесь..." - донеслось из приоткрытого окна на первом этаже, и не понятно отчего я вздрогнула, буквально вся покрываясь мурашками, - "...это небо там, где ты есть..."
   Эти слова проделись сквозь ночной воздух ледяным потоком и разлетелись эхом.
   - Небо... - хмыкнула Дина, я поняла, что она тоже слышала кусок этой неизвестной мне песенки. - Какое сегодня интересное небо, да, Маш?
   У меня моментально пересохло в горле, я запрокинула вверх голову. Кусок дома с горящими прямоугольниками окон, перекошенный козырек крыльца, ветки, листья, фонарь с вьющимися возле него ночными мотыльками, вибрирующие звезды над головой. Все пространство вокруг меня словно бы приобрело какой-то немыслимый, ненормальный объем - оно ушло куда-то вглубь, стало бесконечным и наверное даже многомерным.
   - По-моему, я поняла, что ты хотела от меня услышать, - каким-то чужим и незнакомым голосом сказала я.
   Она промолчала, ее лицо потекло куда-то вбок, меняя очертания. Словно еще чуть-чуть и я увижу ее настоящую. О боже, опять...
   - Мы ведь какие-то очень особенные, - я отвела взгляд, понимая, что сейчас просто не в силах наблюдать за ее превращением.
   - Ты абсолютно права, - ответила она.
   Ее голос тоже начал меняться, он стал значительно ниже и как-то неожиданно глубже, хотя вместе с тем ненатуральней. Словно бы говорил не живой человек, а какой-то жуткий механизм, пытающийся казаться человеком. Меня начало колбасить - точно так же как тогда, когда мы сидели с ней на подоконнике в ее квартире.
   - И в чем же суть? Я не понимаю, - моя фраза прозвучала как мольба, я сглотнула и попыталась взять себя в руки. - Впрочем, если не хочешь, можешь не объяснять.
   - Мы не такие как все, Маш, - сказала она. - Хотя мы и не одни такие.
   Краем глаза я видела ее черный силуэт, сгорбившийся на узких перилах крыльца - она даже сидела как-то ненормально, словно какое-то огромное насекомое, которому законы человеческого телосложения только мешают.
   Как же такое возможно?..
   - Я не человек, Маша, - тут же ответила она на мой мысленный вопрос. - И ты не человек. И все наши не люди.
   Ломатели границ. Искатели иного.
   Знакомы мы давно, но многое забыто.
   Идем поодиночке, но вместе мы едины.
   И каждый раз хотим открыть то, что для нас закрыто...
   В этот момент я и сошла с ума.
   С этого вроде бы ничего незначащего разговора начался тот период, который сейчас я предпочла бы называть "массовым умопомешательством", поскольку все мы словно бы враз перестали адекватно воспринимать реальность - и верили теперь только тому, что говорила Дина. "Слабые, впечатлительные, подверженные влиянию" (как мог бы сказать кто-то), мы тогда ничуть не сомневались в том, что мы ИНЫЕ, особенные, непохожие на других. В том, что мы способны на очень многое, что умеем видеть вещи, недоступные окружающим, что мы можем познать истину...
   Динино воздействие было чрезвычайно сильно, причем не только на нас. На той же выставке в "Доме Мира" творилось нечто несусветное - в "книге отзывов" появлялись абсолютно безумные записи от посетителей с признаниями в любви до гроба, просьбами научить видеть мир таким же, адреса и номера телефонов, предложения пообщаться и просто стихи или какие-то длинные рассуждения на метафизические темы, написанные под впечатлением от выставки. Когда же состоялось закрытие выставки и мы показывали небольшой перфоманс, народу набилось столько, что практически дышать было нечем. Вообще, мне все это внимание и почитание казалось очень странным, не из-за того что она не была его достойна, просто очень уж ненормальные глаза были у зрителей. И она - вся в белом, с выкрашенным серебряной краской телом, огненными волосами и самодельными эльфийскими крылышками за спиной - была самым безумным созданием, которое я когда-либо видела в жизни.
   Я не могла обсуждать это ни с кем, даже с Василием, хотя и прекрасно понимала, что он переживает нечто подобное. Все это было настолько странно и непостижимо, что я решила перестать пытаться понять это рассудком и полностью отдалась на волю чувств. Для этого дела я даже организовала дневник, в котором и начала записывать все свои мысли. По этим записям выходило, что я являюсь свидетелем каких-то мистических откровений. И что это только начало.

* * * *

   В день ее рождения планировались стандартные посиделки дома с поеданием какой-нибудь пиццы под ничего не значащие разговоры, но она начала чудить и опять все перепланировала. Сперва мы чуть было не упали, когда в проеме открывшейся двери в квартиру возникла сияюще-беловолосая Дина, на полчаса выбегавшая якобы докупить сахарного песка. Это ее превращение обсуждалось в течение целого часа и ни к какому окончательному решению мы так и не пришли, поскольку девочки утверждали, что за полчаса ни в одной парикмахерской так не высветлят, а мальчики с ними спорили, поскольку факт был налицо. А потом все и вовсе погрузились в глубокий шок, когда она попросила Василия заняться жаркой незапланированного мяса и спустя несколько минут принесла его откуда-то с улицы. К тому моменту, мы все настолько сильно уверовали в ее иность, что каждый миг ожидали тому подтверждения. А потому и странное появление этого куска было воспринято как явление крайне подозрительное.
   - Это что? Свинюка? - полюбопытствовал Василий, когда мясо было вытряхнуто из кровавого пакета на разделочную доску.
   Дина сделала загадочное лицо, улыбнулась и промолчала. Я увидела, как напрягся Паштет.
   Василий сосредоточенно нюхал мясо минуты две.
   - Свинюка... - наконец протянул он, правда с некоторой долей сомнения в голосе.
   - Может быть, - уклончиво сообщила Дина.
   - Ну не человечина же? - всерьез заволновался Паштет.
   Я высказала свое "фу" по отношении к каннибализму и, предоставив возможность им самим разбираться с происхождением мяса, ушла в комнату к прочим гостям. Их там сегодня было немало - несколько старых Дининых и Дрямычевских знакомых, пара-тройка Васиных приятельниц. Вообще, изначально мы хотели отметить ее день рождения так сказать "в узком кругу", но гости набежали как-то сами по себе и отделываться от них было уже неприлично. Я подсела к скромно забившейся в угол Ире Пляшкевич (в простонародье именуемой Ириской) - бывшей Дининой сокурснице по худграфу - нескладной рыжей девчонке с длинным и несколько лошадиным, но тем не менее приятным лицом. С недавних пор она стала появляться здесь довольно часто, хотя, как мне казалось, не испытывала особого восторга по поводу наших беснований.
   - Ну чего там? Они скоро? - поинтересовалась она, поглаживая развалившегося рядом огромного Дининого кота.
   Кот откровенно не проявлял никакого интереса к происходящему. Я пожала плечами. Дрямыч завел на кухне "Marilyn Manson", причем выкрутил громкость до такой степени, что начали дребезжать стекла в книжном шкафу, и теперь с довольным видом курил, высунув голый, волосатый торс в окно и оставив в комнате только нижнюю половину тела, зачем-то выряженную в черную юбку с разрезом. Ириска сморщила нос и окинула его недовольным взглядом - по-видимому, она никак не могла привыкнуть к его крайней степени выпендрежности.
   - Чего Дианка вообще планирует? - снова поинтересовалась она, без особой надежды на то, что кто-то знает ответ.
   - Узнаешь, когда время придет, - из-за дверного косяка параллельно полу свесилась "виновница торжества". - Уже скоро. Васька мясо поставил. Так, Паштетина! У меня к тебе дело.
   В последнее время я начала замечать, что с Паштетом творится что-то неладное. Он круглосуточно ходил мрачнее грозовой тучи и то и дело поглядывал на Дину, словно бы пытаясь поймать ее взгляд. Развлечь его просто не представлялось возможным. Быть может они все-таки умудрились поссориться и он чувствовал себя виноватым, хотя я была более чем уверена, что взбрыкнула-то именно она и скорее всего без особого повода. Бедный парень... Так основательно влюбиться в настолько взбалмошную девицу... Бывают же еще в нашем мире беззаветно любящие романтики... Если бы он был моим мужчиной, я никогда бы не стала над ним измываться.
   - Так, последние указания, - провозгласила из прихожей Дина, перекрывая голосом вой Мэнсона. - Когда будет готово мясо, вернется Паштет и вам останется лишь проследовать за ним в одно место. Я вас всех там буду ждать.
   - Новости экрана, - пробурчала Ириска. - Я думала мы спокойно отметим дома, а она опять чего-то напридумывала.
   - Она всегда была такая? - поинтересовалась я.
   - Мы не так давно знакомы, - отозвалась она. - Впрочем, наверное нет. Раньше она была другая. Такая же чудная, только значительно спокойнее. Вы на нее дурно влияете.
   Ага, выходит это мы на нее влияем...
   - Помню, на курсах, когда я ее в первый раз увидела, мне стало ее жалко, - продолжала Ириска. - Мы сидели в аудитории на первом этаже... Был рисунок... Не знаю почему я обратила на нее внимание. Это было еще на курсах, да. Я увидела ее, сидящей у мольберта среди серой массы бегающий, суетящихся вокруг людей. Ну, знаешь, все еще толком ничего не делали, общались так сказать, знакомились, а она сидела одна в уголке и рисовала какой-то черный-пречерный ужас. Она была другая, не такая как все, и я чувствовала, что почему-то должна подойти. Словно что-то подталкивало. Я подошла, поговорила, проанализировала. Мне показалось, что ей очень грустно и она совершенно чужая здесь...
   - Правда? Трудно представить, - хмыкнула я. - Серега, блядь! Сделай музыку потише! Голова пухнет! Так значит она была скромницей?
   - Дианка была просто не такая, как сейчас. Мне казалось, что она очень необщительная и ни с кем не может найти общий язык. Правда потом... - Ириска задумчиво тряхнула рыжими вихрами. - Не знаю... Может быть ей просто никто там не нравился. И кстати, я наверное скоро перееду к ней жить...
   - Чего это? - удивилась я.
   - Да у меня с родичами проблемы, а она пригласила. Правда как я все это выдержу, непонятно... - она многозначительно окинула взглядом царящий в квартире бардак.
   - Я бы с ней жить не смогла, - призналась я.
   - Да ты что...Она ведь еще и мужиков водит... - погрустнела Ириска, - и не убирается совсем, словно ей нравится в таком свинарнике жить. И ночью не спит. Я тут как-то оставалась пару раз, так чуть не повесилась.
   - Слушай, а почему она худграф бросила, не знаешь?
   - Потому что лентяйка, - печально вздохнула Ириска. - Ей вот все это нравится больше, чем ходить учиться. Она ничего там не делала, прогуливала, с преподами ругалась безбожно и с одногруппниками... Не любит, когда ей указывают, что делать.
   Я задумалась. По всему выходило, что Дина не такое уж совершенство. Откровенный нигилизм, взбалмошность, неподчинение никому и ничему, совершеннейшая безалаберность, наплевательское отношение к собственной судьбе... В принципе, все это в какой-то степени меня чрезвычайно в ней привлекало, но я не могла представить, что способна слишком долго общаться с такой шизой. Правда было одно чрезвычайное обстоятельство... Она ведь на самом деле была другая. Очень другая...
   Я огляделась по сторонам так, словно оказалась здесь впервые. Огромная полупустая комната, двуспальная кровать посередине, старомодный торшер, неимоверное количество полок с книгами, вытертый красный ковер, бумаги-папки-тетрадки, кучей сваленные на полу вперемешку с карандашами и ручками, черный кот-мутант, важно возлежащий посреди всего этого, странные картины в старинных золоченых рамах... Кто бы там чего не говорил, но самой себе она была верна. Все ее картины, стихи и рассказы являлись как бы логичным ее продолжением, а вовсе не выдуманным иллюзорным миром, в который иногда сбегают от жизненных реалий некоторые экзальтированные, склонные к фантазированиям особы. Она не создавала вокруг себя какого-то искусственного ореола таинственности, постоянно выставляла на обозрение окружающих события личной жизни и эмоции - оставалась на виду, но была тайной покрытой мраком. Я знала про нее все и не знала ничего. Она полноценно жила среди людей и одновременно к их числу не принадлежала.
   Кто же она такая? Что же она такое?

Продолжение следует...

---------------------------------------------------------------------------

   Мария Дишли, 2004
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"