Аннотация: Опубликован в журнале "Техника - молодежи" (Москва).
Профессор Бологов и младший научный сотрудник Спицын сидели с удочками на берегу реки. Клева не было.
- А ведь мы, Паша, сюда не рыбу ловить приехали, - сказал профессор. - Есть причина поважнее.
Мэнээс перестал гипнотизировать взглядом неподвижный поплавок и удивленно посмотрел на Бологова.
- Не понимаю, Сергей Аверьянович.
- Видишь ли, Паша... - Профессор положил удочку на траву и принялся с хрустом разминать пальцы. - Мы с тобой пытаемся изучать паранормальные явления. Но в действительности только накапливаем факты, а объяснить их бессильны. Вот скажи: полтергейст, Несси, снежный человек, летающие тарелки, телекинез, левитация - как они согласуются с наукой?
- Да никак! - не задумываясь ответил Спицын. - С точки зрения строгой науки - полный бред, нелепость, бессмыслица. Но, Сергей Аверьянович, ведь все эти невозможные штуки много раз наблюдались, есть серьезные очевидцы, масса документов... Бывает, и рад бы отмахнуться, да не получается!
- То-то и оно. Не могут быть, но существуют - каково, а? Выдающиеся умы не смогли разрешить этот парадокс. И знаешь, почему? Слишком прямолинейно мыслили, без сумасшедшинки. А ведь еще Нильс Бор утверждал: если теория недостаточно безумна - она не может быть истинной. Так вот, я не осмелился оспаривать гения и разработал достаточно безумную теорию. Которую намерен подтвердить экспериментально. Немедленно, здесь и сейчас. Ты ведь знаешь, Паша, что такое флуктуация?
- Ну, если простыми словами... Это игра случая, когда какой-то параметр сильно отклоняется от нормы.
- Именно! Что-то крайне необычное, из ряда вон выходящее, не поддающееся логике. Курица начинает петь петухом, подброшенный камень не падает на землю, чайник закипает в холодильнике, железный прут плавает на поверхности воды... Все это хрестоматийные примеры. А теперь излагаю свою теорию. Я считаю, Паша, что рассекающая небеса посуда, снежные люди, заблудившиеся во времени динозавры и прочие аномалии появляются не абы где, а только в местах явных флуктуаций. Там, где творится нечто, противоречащее здравому смыслу. То есть один абсурд автоматически порождает другой. Понимаешь?
Паша молча помотал головой. Он уже начал жалеть, что поддался на уговоры и составил профессору компанию. Сергей Аверьянович не искал в науке проторенных путей и часто поражал оппонентов экстравагантностью суждений. Но выдавать за откровение полную ересь?.. Поневоле задумаешься, не заехали ли у него шарики за ролики!
- Хорошо, поясню. Если на тебя сейчас нападет хулиган, изобьет, отберет деньги -- это можно назвать невероятным событием?
- Да нет, что тут невероятного? На то он и хулиган...
- А если знаменитый профессор, светило, почетный член десятка академий?
- Не шутите так, Сергей Аверьянович... - Паша попытался улыбнуться, но только жалко скривил губы.
- Я нисколько не шучу.
Бологов взял мэнээса за левую руку, снял с нее часы и с размаху хрястнул их о валун. Потом отобрал удочку, переломил об колено и швырнул обе половинки в реку. Затем точно так же поступил со своей. После чего принялся выкрикивать какую-то околесицу, скакать по берегу и швырять в воду булыжники.
- Сергей Аверьянович! - заламывая руки, взывал к спятившему профессору Спицын. - Что с вами? Пожалуйста, утихомирьтесь!
- А-а-а! - заревел в ответ Бологов, остервенело выдирая с корнями ивовый куст. - У-у-у! Не жда-ал? Я тебе покажу флуктуацию! Век будешь помнить!
- Господи, да что же это такое? - причитал Паша. - Сергей Аверьянович, остыньте, прошу вас!
- Экспер-р-римент! - рычал профессор. - Тр-р-репещи, я пар-р-ранор-р-рмален!
Он подскочил к Спицыну, схватил его за воротник, а потом со всей дури заехал кулаком в лицо. Силенок профессору было не занимать, и несчастный мэнээс лег, где стоял.
Когда он очнулся, солнце уже клонилось к закату. Скула болела так, словно безумный экспериментатор свернул ее набок. Паша с трудом поднялся и подошел к воде. Оттуда на него глянула жуткая опухшая физиономия, украшенная здоровенным багровым пятном.
Бологова нигде не было видно.
- Сергей Аверьянович... - на всякий случай позвал Спицын и чуть не всхлипнул от жалости к себе.
Никто не отозвался.
Кривясь от боли, Паша ополоснул лицо, затем побрел вдоль берега. Шагов через пятьдесят он наткнулся на рубашку и брюки профессора. Одежда была безжалостно распорота по швам и походила на кучку тряпья. А от этой кучки уходили к кустам глубоко вдавленные в песок следы огромных босых ступней.