Мартовский Александр Юрьевич : другие произведения.

История Мартовского кота

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Книга вторая из сборника "Укус". Немного грустная и простая история, вроде бы о кошечках и собачках, а вроде о нас человеках, оказавшихся не на высоте в своем человеческом мире.

  АЛЕКСАНДР МАРТОВСКИЙ
  УКУС
  КНИГА 2. ИСТОРИЯ МАРТОВСКОГО КОТА
  
  
  ОТ АВТОРА
  Все, ребята, устал. Можно сказать, выдохся. От сумасшедших погонь, мордобоев, политических закидонов и путешествия в другие вселенные. Не грех остановиться и передохнуть, пока величайший сериал отечественной фантастики 'Сага о координаторах' не сожрал свое собственное развивающее начало и не превратился в болотистую и весьма занудную гадость.
  Так бывает, когда слишком много приключений и мордобоев. Морда, разбитая по стотысячному разу, вызывает в лучшем случае легкий озноб и позывы зевоты. Даже красиво разбитая морда. Все это когда-то было, все это когда-то видели, тем более слышали. Нам бы чего-нибудь попроще на данный момент. Например, сказочку про маленьких лесных гномов или колыбельную песенку.
  Насчет сказочки про маленьких лесных гномов не обещаю. С колыбельной песенкой опять же проблемы не было. Этих песенок, в том числе и колыбельных, в 'Саге о координаторах' целый вагон и пять дополнительных ящиков. Зато появилась весьма съедобная мысль, рассказать что-нибудь про товарища Муркотенка, наиболее колоритную фигуру не только 'Саги о координаторах', но и во всей отечественной фантастике. Не мог появиться вот так Муркотенок. То есть появиться из космоса на нашей русской земле, устроить здесь свой незабываемый мордобой и свалить обратно в тот самый космос. Не мог и все, прочие варианты не принимаются. Что-то должно было предшествовать появлению величайшего бойца всех времен и народов с таким простым русским именем Муркотенок.
  Я отошел к окну и задумался. Конечно, в характере бойца Муркотенка есть нечто от Александра Мартовского. И все-таки это не полная версия. Есть нечто большее в характере бойца Муркотенка. При чем нечто большее родилось не на далекой планете Мурс, но в очень сереньком городе Санкт-Петербурге, тогда еще городе Ленинграде. Нечто большее родилось в маленьком котовом дворике.
  В самые трудные, самые горькие минуты собственной оплеванной, раздавленной и бессмысленной жизни я так часто любил стоять у окна и растворяться мечтами в том самом котовом дворике. Сердце успокаивалось и прекращало метаться в груди. Мысли успокаивались и растворяли душевную желчь в каждой крохотной капле подобного чуда.
  Видно господу было угодно за вечные муки мои, за неутоленную жажду познания, за космические порывы души, за бездну сжигающего бытия, даровать сей осколок кошачьего рая. Почему бы и нет? Где-то должна быть другая жизнь. Не такая подлая и позорная, истеричная и тупая, как жизнь современного человека и героя нашего времени.
  Все проходит, умирает,
  Испаряется как дым.
  Боль становится чужая,
  Мрак становится чужим
  И страдания былые
  Поглощает суета,
  Растворяя мысли злые
  На мордахе у кота.
  Пока мои дорогие координаторы собираются с силами, зализывают раны и отдыхают перед очередным мордобоем, я хочу рассказать вам одну невыдуманную историю про одного невыдуманного кота, который стал прототипом бойца Муркотенка.
  
  ПОЕХАЛИ
  На свете существует масса религий, воспринимающих переселение душ за эталон. Зайчик переселяется, рыбка переселяется, тараканище в кухне твоей... и тот раньше прочих переселяется. Переселение суть непреложная истина, спасающая человека от ужаса смерти. Ты был тараканом, зайчиком, рыбкой. Нынче переселился, когда в результате десятков и сотен преобразований душа рассчитала свой собственный путь от низшей формы до высшего разума. Ты доволен. Твой интеллект поднимает на пьедестал человеческий разум.
  Это логично с позиции человека, который чертовски ценит себя, отметая прочих не шибко удачных переселенцев, всяких глистиков, клопиков, птичек. Ты самый великий, ты самый деятельный, ты почти господин над вселенной. И что? Кто признает господина? Дерево не признает. Камень? Да я смеюсь, чем отличается камень от дерева? Опять же дурацкий червяк или глист, который наехал на господина. Снова не признает. Наблюдая людей без тяжелой одежды их непомерного чванства, я отвожу глаза от рода людского в сторону меньших существ, что существуют на одной с нами планете.
  Давайте не будем ругаться хотя бы сейчас. Человек отвратительное, нет, отвратительнейшее существо, порождавшееся когда-либо природой. Природа его родила. Это мама его. Вот хотя бы подумал товарищ о маме, приласкал ее, обогрел, подкормил, дал спокойно резвиться и развиваться под общими небесами, улучшать, но не пакостить землю. Ишь чего захотелось, товарищи! Мама глупая, должна радоваться. Ибо человек по-своему отблагодарил природу. Знает, что хорошо, а что нет по определению. Засунул природу в железную клеть, заставил служить сточной канавой, шлюхой, подстилкой под ноги. И с кем это он так обошелся? Опять же с природой, ласкавшей, лелеявшей, оберегавшей подобное ничтожество тысячи тысяч дней и ночей, в период ублюдочного детства.
  Вырос сладенький наш, немного окреп, и так далее. Ух, какой здоровенный, мордастый сегодня ребенок. Вознесся на металлических крыльях прогресса, усладил ненасытную плоть шиком, блеском, искусственной мишурой. Чтобы шума побольше, и вони, и прочей хреновины. Доэстетировался самочинный властитель природы, доутончался, выпал в разврат. Все сумел, до всего дотянулись его загребущие лапы. Но забыл сохранить каплю жалости к тем существам, кто подобное чмо окружал перед взлетом. И зачем? Что твоя капля? Получив беспредельную мощь от природы, двуногая пакость поспешает воспользоваться подачкой, дабы переделать миры по собственному усмотрению и воцариться не только над мамой своей, воцариться над целой вселенной.
  Человек стал кошмаром вселенной. Нынче это вселенское зло, в противовес которому поставлены крохотные и, кажется, совершенно бессмысленные существа, кто остался всего лишь животными.
  Маленькая киска
  Без ученых званий
  Не продаст за миску
  Толику желаний.
  Не продаст за платье
  Добрые устои.
  Но добру отплатит
  Ласкою любою.
  Как велик человек? Но и он спасовал перед киской.
  
  ТОЛЬКО ФАКТЫ
  Повторяю, история эта случилась еще на той улице, когда коммунистическая партия была необычайно ершиста, а у дедушки Брежнева не скакала по лавочкам челюсть. Вы помните дедушку Брежнева? Веселый такой старичок. Никого не запугивал, не изничтожал, не приканчивал генсековским авторитетом. Говорил, что на празднике. Самые серьезные фразы в его горле принимали двойственный смысл. Хочешь, следуй по предначертанному пути. Хочешь, не следуй. Никто не осудит. А если осудит, ты облажался по собственной инициативе. Все вокруг двойственное, нереальное. Так поверни али эдак, один результат, полное торжество коммунизма.
  Погодите, я еще не закончил. Вы помните торжество коммунизма? Думаю, что забыли под прессом россиянского государства. А зря. Эти двойственные газеты, которые пестрели галиматьей о всесторонне развитой личности. Эти двойственные научные журналы, которые добирались всегда с опозданием, но выдавали не меньше галиматьи о созидании личности нового типа. Эти книги, то есть партийная и сверхпартийная литература о том же. А телевизор, волшебный ящик, окно в мир, дверь к человеческой мысли? Зовите его, как хотите. Все равно не припомнится ничего, открестились, затерли, забыли.
  Только не подумайте, я не подрываю устои партии и не трогаю дедушку Брежнева, Наша героиня, хрупкая кошечка не знала ни первого, ни второго вплоть до торжества коммунизма. Упущение с ее стороны, но что поделаешь здесь. Кошечка не читала газет, не упиралась рогами, простите, хвостиком в ящик, не подпрыгивала под нескончаемый рев матюгальников. Нет, цивилизация не миновала такой красоты, все-таки город, не волчий загон. Там газетку положат в кошачий горшок, а на первой странице портрет. Там задымятся волшебные линзы, и снова портрет. Там в магюгальнике самый родной, самый праведный голос. Упущение номер два. Хрупкая кошечка не понимала, но просто жила: кушала, дрыхла, мяукала, что-то еще про несложные, несерьезные, серенькие потребности, из которых прогулка на свежем воздухе вплеталась в обычные тридцать шажков от клумбы до клумбы.
  Тут судьба повстречала хрупкую кошечку в облике всесторонне развитых личностей, строителей светлого будущего, передовой отряд коммунизма. Я еще только начал. Вот возьму документ, разбросаюсь словами, фразами, чувствами. Такой силищей и красотой третьего съезда, пятого съезда, двадцать первого съезда. Станем съезжаться, не остановишь меня перед голыми фактами. Апофеоз. Мысль бурлит, гнев по полочкам, система работает. Строители коммунизма приготовились вступить в коммунизм. Ни хрупкое телосложение, ни царственный вид не спасли красавицу из Сиама, потому что так надо для коммунизма. Это эксперимент, это мощь, это будущее нашей планеты.
  - Думаешь, упадет?
  - Сам скорей упадешь!
  - По рукам, и пра-аверим.
  Слышали, эксперимент. Я не имею права его осуждать. Газеты вроде бы осудили, а вроде бы поощрили творчество коммунистической молодежи. Ящик вроде бы огрызнулся, а вроде смолчал - отрицательный результат то же нужен. Душещипательное устройство вроде поперхало, но кто услышал подобную возню в сплошной полосе здравниц и гимнов. Короче, система дала добро. Растворилось окно на загаженной лестнице точно такого же мерзкого здания. Пара грязных ручонок возникла в окне, сделала несколько пассов, и гулкий удар захлебнулся в идейноподкованном смехе. Помните, наши улыбки во весь экран. Или тупые глаза. Вот-вот, они самые есть. Улыбки, глаза. Снова улыбки, снова глаза, снова во весь экран. Что им киска? Да черт с ней, не оправдала надежд, не приземлилась на хрупкие лапки, вроде рыжиков, барсиков, мурзиков. Дура, что факт, плюхнулась на газон кровавым обломком костей и брызгами мяса.
  Нет, только правильные эмоции. Ящик, желтая пресса, трепло. Не понимаю и никогда не понять, куда подевались они, эти прекрасные гордые души, вырванные нашей прекрасной системой из первородных оков бытия. Кто их воспитатели, какая сволочь и мразь? Где природа, какие кладези веры вокруг? И как опять вера растет, в каких воплотилась подонках, кого растоптала еще на путях своей мерзопакостной жизни? Не понимаю, не знаю. И мне не дано узнать, но каждый раз избивая ублюдка, подонка, садиста, калечащего безответную тварь, я чувствую он из всесторонне развитых личностей. Я слышу:
  - Пра-аверим.
  
  ЕЩЕ ФАКТЫ
  Кошечка осталась лежать на газоне. Солнце палило в разорванном петербургском небе. Его лучи достигли своего максимума и остроты. Именно в данный период, вроде как их завели, вроде заставили разозлиться по полной программе. Но на кого? Неужели на эту несчастную: маленькую, квелую, недобитую кошечку? На предсмертные стоны ее, похожие больше на засыхающий звук среди трущихся и ревущих поверхностей. Нет, я не верю, что-то не так. Солнце бесилось, солнце палило, потому что сегодня, сейчас его отпустили страшные петербургские тучи. А добрые люди бежали по важным своим делам, очень спешили, очень ругались:
  - Опять пацаны.
  - И куда это смотрит милиция?
  Но бежали. Общая занятость вышеупомянутых товарищей представляла нечто гипервселенское и фантастическое в данной точке пространства. Мысли направлены, силы напряжены. Каждый товарищ так долго готовился и заряжался энергией, чтобы выстрелить в нужный момент, чтобы всем показать, не знаю чего, но показать и истратить на всю катушку заряды. Дай то бог, чтобы хватило энергии на единственный выстрел. Людские дела требуют множество сил. Не схалявишь, не отобьешься, не остановишься перед газоном. Кто придумал газоны? Все вращается, все течет. Какое там задержаться чуток, осмотреться, потратить несколько жалких минут на чужую судьбу, на дохлую кошечку.
  - И куда пропал дворник?
  А дальше? Губы брезгливо морщились. Короли природы, как умели, нет, как могли, обходили нечистое место. Не испачкаться, не запечатлеть в своей памяти самый обыкновенный фрагмент самой обыкновенной действительности, вырвать скорее с корнем, с жилами, с грязью. Чтобы не волноваться. Это так вредно, такой кошмар. Давление может повыситься, работа хуже пойдет, допустишь ошибку, где не имеешь права вообще ошибаться. И родина пострадает. Вы представляете, некая паршивая тварь, подловила тебя в столь неподходящий момент и изволила подыхать, когда занят для родины.
  Другое дело, грязь притащили домой. К чаю и булочке, в теплый семейный круг, на улыбающуюся физиономию своего сопливого обалдуя или покрытой веснушками обалдуйки. Чего улыбаемся? Вот разберусь. Вот воспитаю на что ни на есть конкретном примере из жизни. Жизнь должна пригодиться, или не так? Кошка почти человек, или нет? Конечно, кошка без разума, но живая. Создана по подобию нашему из мускулов, кожи, костей. Четыре лапы, глаза, уши, хвост... С хвостом пока пролетели. Однако мы очень похожи. Нам хочется бегать, ей хочется бегать. Нам хочется кушать, ей хочется кушать. Как ни странно, она ощущает добро или зло, может плакать, может метаться от боли. Но мы это мы, а она это она. И грех обижать ее, наносить увечье, отнимать без нужды кошачью жизнь и здоровье.
  Снова апофеоз. Сколько хорошего сделал один пример в истории человечества. Для обалдуя, для обалдуйки, которые по мнению взрослых проникнутся сразу жаждой добра. Вы заметили, парень мордой в чашку залез, девка чуть не затерла накрашенные ресницы. Вовремя не останови, может случиться так-к-кое! Здесь сумасшествие, там обвал. Здесь разрушение, там разврат. Здесь абсолютная грязь, там не придумал чего, если не гипервселенская мерзость. Вовремя не останови, не остановишь потом никогда. Не будет шанса сказать за столом:
  - Доброта спасет мир.
  Или почти то же самое:
  - Коммунизм спасет человечество.
  А маленький клочок мяса еще на газоне.
  
  БЕЗ КОНЦА
  Я помню погибших котят, их маленькие изуродованные трупики. Это почти наваждение. Я не хочу ничего помнить. Мир жесток, мир приносит свои подарки каждые десять секунд. Глазом моргнул - есть подарок. Сплюнул - опять подарок. Отвернулся - их уже три подарка. Очень хочется себя убедить, что в последний раз попадаешь в подобную мерзость. Переживем именно это мгновение, десятую из дурацких секунд, а дальше последний раз, не будет подарков. Не будет котят, забравшихся умирать под трубой, под картонной коробкой, в помоях. Не будет изуродованных трупиков, нет, никогда. Тех, что я помню, чего не хочу помнить. А где в это время находился ты, господи? Котята лежали так одиноко. Лоскуток к лоскутку. Шерстинка к шерстинке. Навозный жук на усах. Жирная муха в пустой глазнице. Где-то там черви, копаются, разрушают, все превратили в ничто. Они есть, они рядом, они скоро придут. Они не ублюдок, сморкнувшийся через плечо:
  - Зараза.
  Они не брезгливый дворник, поймавший ублюдка:
  - Выкиньте падаль, дам на конфеты!
  Эти черви, они единственные, кто любит котят. Прочей любви не существует. Неужели мир опустел? Неужели зачах и загнулся? Мысли, заботы, дела. Взгляд поверхностный, вздох фальшивый, слова не больше и не дороже испорченного ими воздуха. Некому думать про тварей меньших, попытаться им облегчить страдания, взять домой, отогреть, накормить. Пускай на единственный миг, на то, что осталось прожить этим бедным и самым забытым в целой вселенной страдальцам. Скорее наоборот. Вон пацаненок тащит веревку. Вон девчушка пальцами ткнула в глаза. Вон старуха стоит, озирается, что-то в мешке. Маленькое, пухленькое, невинное. Чуть-чуть мячит. Но наигралась старуха. В мусоропровод такое 'мячит', а следом ведро помоев.
  Я видел котят и сжимал кулаки:
  - Люди, куда вы стремитесь, куда вы спешите в непомерной забаве крушить, увечить и пакостить все без разбора? Подумайте о себе, о бессмертной своей душе, быть может, она в бесконечных кругах совершенства воплотится в такого кота, будет выбита палкой.
  Я видел котят. Я плакал скупыми слезами.
  Трава зеленая
  Кровью смыта.
  Душа бездонная
  Ушла, забыта.
  Покрылось вздором
  У жизни пламя
  Там под забором,
  В вонючей яме.
  Кровавыми были слезы.
  
  ПАМЯТКА ПИОНЕРА
  Еще в пионерском лагере поймал пионер Мартовский пару товарищей, повесивших котенка.
  Были товарищи годами постарше и ростом повыше.
  Никому не наябедничал пионер Мартовский, сам разобрался.
  Одному товарищу сломал нос, другому сломал руку.
  
  БЕЗ НАЗВАНИЯ
  Кошечке повезло. Ее подобрали. Некая милая женщина сжалилась над растерзанным существом, доказав то самое исключение из правил, которое чаще всего и есть истина:
  - Даже в мире всеобщего зла найдутся изгои.
  Кошечке повезло. Бывает. Незнакомой девушке подарили цветы. Старуха уступила в трамвае ребенку. Писателя приняли в Союз писателей. Правитель перестал воровать и издеваться над собственным народом. А еще доброе отношение, ласка, уход искоренили благодеяние всесторонне развитых личностей, заменили личностное чем-то иным, например, благородным теплом истинно доброго сердца. Чего не бывает? Иностранка поправилась, вернулась к нормальной жизни, присутствовали в которой и маленькое кошачье счастье, и маленькая кошачья любовь. Дальше пробел. Дальше как полагается, ибо отпрыски местных котов погибали при родах. Дальше яркая встреча двух соотечественников, выходцев из Сиама. И, наконец, благодать материнства. Счастливый брак увенчался счастливым потомством.
  Появился на свет Кузя.
  
  ДОРОГОЕ И МИЛОЕ ДЕТСТВО
  Для одних ты тянешься долго, на целую жизнь. Не отпускаешь и не выбрасываешь. Твои причуды перевешивают остальные причуды. Твои надежды затмевают остальные надежды. Твоя идеология вроде бы существует, а вроде нет. Но ты опять-таки есть, ты существуешь. Выбрало кое-кого под себя, одну простую, может не слишком прекрасную душу. Другие ребятки бегут, наплевать. Другие катятся в пропасть, там им и место. Ты не знаешь других рябяток, не интересуешься ими, не надо. Посмеялись, единственный взлет, единственный штрих по вселенной, сегодня маленький, завтра большой кусок мусора. И не верится, что когда-то был маленький мальчик с большими глазами, а теперь злобный дядька и сволочь.
  Я понимаю, человек не животное. Человеческое детство не кошачье детство. Человек сама беспомощность с первой секунды своего рождения, почти инвалид. Соображает туго, дергается еще труднее. Пока первый раз проползет, пока попробует сделать нечто осмысленное и толковое, проходят годы и годы. Чаще проходит целая жизнь. Человек не животное. За пятьдесят, шестьдесят, семьдесят лет не способен научиться не то чтобы мыслить как человек, но осмысленно корчиться, ползать. А давно уже вышел из детства.
  Я понимаю, не спорю и не шучу. Маленький Кузя не человек. Сегодня ершистый комочек, между пальцев зажали, и нет ничего, для помпона не хватит. Завтра, смотрите, как время бежит, комочек оформился, встал на крепкие лапки, расправил упругую спинку, шагнул за порог. Господи, неужели то же опять, гром не из тучи гремит... Неужели все тот же маленький Кузя?
  Месяца не прошло, забыты родители, родная коробка в помойке, вместе с тряпицей, что покрывала ее. Мамочкин нежный язык, теплое брюхо, сосцы, молоко в этих самых сосцах. Немного жирно, но вкусно. Такое не возвратится на грешную землю. Никогда, никогда, все оно в прошлом для Кузи. Тихое, светлое, настоящее, я не перечисляю, забыл. Неукротимый и бешеный нрав просыпается, открывает новый и удивительный мир. Без матери, без тепла, без коробки. Открывает и увлекает вперед, пробовать зубы, пробовать когти. А если кому не понравилось, разрешаю куда-нибудь спрятаться, пока не пострадали и жопа, и морда. Он такой, этот крохотный, этот неистовый, этот вселенский комочек природы.
  Новые хозяева привыкли не сразу:
  - Удивительный зверь.
  - Хищный, кажется, он.
  Не все получалось так гладко, как бы хотелось с точки зрения и по теории уходящего в никуда человека и его отвратительного человечества.
  Кошечку глажу
  И обнимаю,
  Мягкую пряжу
  Словно ласкаю.
  Шерстка волнами
  В пальцах играет,
  Сладкими снами
  Душу питает.
  Маленький Кузя находился под обаянием диких инстинктов.
  
  СТРАННЫЙ ПЕРЕПОЛОХ
  Нам не нравятся личности. Еще на дистанции, где-нибудь в тридевятом царстве можно стерпеть подобную дерзость в духе известных киногероев, спортсменов, армейцев. Но не в своей семье, не под боком. Здесь начинаешь роптать и пускать сопли. Вроде такой справедливый, честный, суровый товарищ. Разложил вселенную по крохотным коробочкам. В одной коробочке спрятана физическая энергия, в другой энергия чувственная. Посмотрите сюда, сколько образовывался, сколько всего изучил. Голова не то что премудрый талмуд, но целый парламент. Потрачены годы и годы. Нет, целая жизнь. И сосед твой такая же бяка, и соседка такая. Может не совершенно такая, но из той же весовой категории. Серая масса, беспросветная колея, попугайчик, пересказывающий талмуды или парламент. И никаких вариантов.
  А там? Кто сказал, личности? В современной России не может быть никаких личностей. Кто придумал подобную блажь? У кого повернулся дурацкий язык? В нормальной современной семье каждая личность, точно мозоль на глазах. Хлопотно с этой мозолью. Хлопотно с вами и прочей хреновиной. Замотаешься выше шеи и выше самой головы, не знаешь, с какой стороны приступить, откуда по-дружески гавкнуть.
  Все, опустились до состояния среднего петербуржца с вечно кислой и гаденькой рожицей. Никому не нужны уроды, отличные от среднего петербуржца, что попадают в историю, баламутят сонный покой наших сточных колодцев, перетряхивают мусоропроводы в наших сердцах, переставляют с места на место пыльные вещи наших устоев. Будто не разобрались, так хорошо на петербургских помойках, в прежней грязи, среди прежнего хлама. Товарищи личности, вас не просили, не звали, не позовут в Петербург. Серая масса не позовет. Незаметный товарищ не позовет. Учился, кончал, развивался товарищ не для того, чтобы некто мозолил глаза. Трудился, ползал, копил он же любимый не для того, чтобы некто в глаза рассмеялся. Вот построю счастливое общество на русской земле. В этом обществе есть все что угодно. Работа для бедного, деньги для богатого, плюс чурбанизация всей страны. Ну, и наша русская водка. А как, скажите, пожалуйста, мы обойдемся без водки? В счастливом обществе свои награды, а наивысшей наградой является скромный покой вдали от вселенских волнений, полное отсутствие космических передряг, и никаких страстей, превышающих уровень водки в желудке.
  Хлопотно, черт подери. Незаметный товарищ чертовски заметен, когда тусуется среди других незаметных товарищей. По сути, это сплошное ничто, но его оттеняет величие массы. В массе мы все великие, гордые, непобедимые, каждую сволочь достали и разорвали ее по кусочкам. То есть мы победители сволочи. Маленькая приставочка 'мы' радует незаметного товарища. Можешь находиться в самом низу, а такая иллюзия, что пробрался наверх. Можешь сидеть и пищать, а такая надежда, что вопиешь во весь голос. Но главное, вы догадались, никакого риска все для того же желудка.
  Пища переваривается, мысли перевариваются. Мысли становятся пищей, пища становится мыслями. Риск, кто бы подумал, отсутствует. Незаметный товарищ пищит, масса колеблется. Незаметного товарища не замечают, он опять же доволен. Его потрясающие знания, его гиперпространственный интеллект, его умение делать такую ничтожную пакость, как деньги, и вообще все, чем он обладает, нравится массе. Снова 'мы'. Это те, кто наехали, раздавили, опошлили к черту Россию. Чувствуете, какая гармония, какой охрененный трезвон? Но кое-чего не хватает.
  Тут возвратимся на несколько сантиметров назад. Нам не нужны личности. Ни в человеческом, ни в кошачьем обличии. Черт бы их растоптал, эти личности. Там, где на месте одни отбросы, серая и беспросветная масса.
  
  ЕЩЕ ДАЛЬШЕ
  Маленький Кузя отличался энергией не по годам. Не успели его оторвать от сосцов матери, как уже бегает, прячется, выбирает. В данном отношении квартира не лучший предмет для выбора. Стены и плесень, плесень и стены. Но у русского человека квартира заполнена, пускай не на сто, но на девяносто девять и девять десятых процента всякими интересными штучками. Вы разобрались, хлам, хлам и хлам. Выкинуть жалко, использовать стыдливость не позволяет. Даже последний бомжатник не станет такое носить, расплюется. Однако лежит. В правом углу, в левом носке, под столом, на столе, под комодом, под стульями, в нишах или загашниках. Кажется, плотно лежит, не докопаешься после второго стакана. Это человечек не докопается. Другое дело, маленький Кузя.
  Я продолжаю, оторвали маленького от сосцов, оторвали от материнского хвостика, которым он не то что играл, но все-таки. Ложилась, значит, мамаша. Хвостик медленно опадает, затем поднимается, затем опадает. Кажется, нет ничего проще. Попробуй, поймай хвостик. Вот уже в лапах. Нет, ошибаюсь, выскальзывает столь удивительный приз. Снова в лапах. Да что ты родимый, и близко его не бывало. Как пить из стакана, выскальзывает. Мамочка терпеливая. Десять, пятнадцать, сто сорок минут. Хочешь весь день ловить хвостик? Лови, если получится у тебя. Не дали поймать, все равно оторвали.
  Думаете, Кузя расстроился? По крайней мере, вида не показывает. Обнюхал новые апартаменты, попробовал хлам. Вы еще не забыли что это такое? Стал искать, стал выдумывать, ну и всякое прочее. Были старые брюки, получилось новое лежбище. Доживал свое абажур, получился пост наблюдения. Драную шапку никто не носил десять лет, присмотритесь, кто прячется в шапке. Всему должна быть мера. Кто-то подготавливает сюрпризы, кто-то их получает. Кто-то выжидает в засаде, кто-то только разводит руками. С одной стороны есть игра, а с другой игра не редко становилась побоищем.
  Вот вам классический случай. Коридор. Вешалка. Возле вешалки человек. Не совсем пьяный, не совсем трезвый. Немного шатается, глаза ненормальные, бормочет нечто из репертуара главенствующей церкви: о справедливости в нашем неправедном и обмирщившемся мире. Пальто почти снял. По крайней мере, правый рукав на полу. Вот бы отправить туда же левый рукав. Нет, зачем-то стал стягивать свитер. И что? Кто вцепился в пропитанный жиром загривок?
  Еще вариант. Другой человек. Не грустный и не веселый. Только пакеты поставил. На лице ничего не выражающая улыбка. Трудно было сегодня. Большущая очередь, ведут себя некорректно, множество слов не из школьных учебников. Некто в наглую лез. И не единожды. Одного отодрали, другой рядом. Как хорошо, что все кончилось. Из правого пакета кое-чего от добычи: хлеб, молоко, творог, масло, конфеты. Из левого пакета нечто иное торчит. Во, какой хвост! Во, красавец какой! Не вытащишь просто так, не поймаешь. Или нет, отчего не поймаешь? Человек отвернулся, расслабился, улыбнуться посмел. Бац! От рыбы ошметки.
  Я еще не закончил. Приходишь хмурым, приходишь веселым. Приходишь с пакетами, приходишь без, ну потерял по дороге пакеты. Все равно тебя ждут. И это приятно. Ты готовишься к встрече, ты выявил старые лежбища, ты не боишься, потому что сам научился прятаться. Но тебя ждут. И не обязательно на вчерашнем месте. Там пусто, там полный порядок, там тишина. Заглянул, тишина. Прислушался, полный порядок. Коридор опустел. Может поковыряться в шкафу? Что оно? Когти.
  Жизнь неожиданная. Хлама хватает. Выбросить старые брюки рука не поднимется. Покупаешь новые брюки и вешаешь в шкаф. Кажется, некуда больше, но ты упрямый, ты все равно вешаешь. Русского упрямца не переспорить. Новые брюки купил, пригласил товарищей по работе и родственников. Вроде бы полюбоваться на брюки. Иначе, зачем открывается шкаф, приглашенные вертят башками, трясутся, нечто лопочут, ну и так далее. Неужели слегка перепили товарищи? Неужели попался им подгорелый пирог, и прочие сладости сконцентрировались в данный момент в данной точке пространства? Ничего не скажу, укусили за пятку.
  - Ай! - возглас обычный.
  - Мамочка! - возглас на каждый день.
  - Во, мерзавец! - здесь пахнет крамолой. Не нравится, не приходи, не выпендривайся со своим идиотским уставом на нашей планете. Тебя просили прийти? Нет, не просили. Маленький Кузя, оторванный от сосцов, не просил. Ты пришел, ты ворвался, ты посягнул на новые брюки в шкафу, а теперь открываешь дурацкую пасть, а теперь показал свою морду. Или быстрей сознавайся, чего еще показал. Только не надо устраивать гонки за Кузей.
  - Он же ласковый, - вот прекрасный пример.
  - Он же нежный, - повторяем идею.
  - Он никого не обидит, - такое нравится мне.
  Разве маленький Кузя может кого-то обидеть? Ну, попробовал человека на зуб, ну, ничтожным его коготком подцепил. Вспомнили про коготок? За маминым хвостиком не угнался в далеком и безвозвратно растаявшем детстве. Хотел угнаться, теперь не сумеет такого вообще никогда. Где ты мама, ау? Тебя не вернуть и хвостик твой то же. А что вернуть? Сами видите что? Некую часть совершенно новой вселенной. Ну и прочие глупости. Как оно полагается, котик радостный, котик восторженный, котик есть первый класс! Немного побегаем, поразвлекаемся, поглупим. Грустно без мамы:
  - Мяу, моя дорогая, скорей отзовись.
  Не отзывается. Кто-то идет. Готовы зубы и когти.
  
  ОТ АВТОРА
  Сложная ситуация сложилась в современной литературе, и не только в фантастике. Не хватает характерных запоминающихся героев. Бесхарактерных и штампованных героев хватает. Бесхарактерные и штампованные герои плодятся пачками. Господа литераторы иногда выделяют свое очередное детище каким-нибудь несуразным именем. Косой, Слепой, Собаколов и так далее. Но дальше имени не продвигаются господа литераторы.
  И что у нас получается? Вроде бы героев много, то есть н единицы, но тысячи героев расползаются по вселенной со стороны не самых дешевых изданий. Характерных запоминающихся героев все равно не хватает.
  Не спорю, более чем трудоемкий процесс создать характерного героя. А чтобы герой запомнился на какой-то более или менее продолжительный период, необходимо потратить массу духовной энергии и бесконечные тонны здоровья.
  Господа литераторы дорожат своей духовной энергией и не разбрасываются на тонны здоровьем. Ибо лучше разбрасываться здоровьем на пиво и водку. Ну и бесхарактерный герой сгодится в очередной книжке модного литератора, если вышеупомянутый литератор добился успеха и заслужил себе имя.
  Как вы уже догадались, на успех списываются любые проколы и казусы. От модного литератора ждут интересных событий, искрометного юмора, большой и толстой любви. На данном фоне частенько получается обойтись без запоминающегося героя. Кучка зомбиков вполне может поучаствовать в интересных событиях, искрометном юморе, большой и толстой любви. А что делать, если ты не модный литератор, если не делаешь ставку на интересные события, искрометный юмор, большую и толстую любовь? Иного выхода нет, как создать характерного и запоминающегося героя, типа боец Муркотенок.
  Или кому-то не нравится боец Муркотенок? Всем нравится боец Муркотенок. Типичный персонаж для фантастической вселенной. Нечто среднее между понятиями 'железный кот' и 'тупой кот'. Подобных бойцов из семейства кошачьих шляются тучи и кучи по фантастической вселенной. Есть даже запротоколированный штамп: парень, девчонка и кот. Парней и девчонок в 'Саге о координаторах' навалом, а вот на роль кота подходит боец Муркотенок.
  Или я опять ошибаюсь? 'Сага о координаторах' появилась как альтернатива америкосовским 'звездным войнам'. А америкосовских 'звездных войнах' никаких котов не было. Но был один вредненький гаденький 'чебурашка', своими вредностями поставивший раком вселенную.
  Э, прошу не сравнивать бойца Муркотенка с каким-то там 'чебурашкой' америкосовского происхождения. Муркотенок никогда не отличался вредностью. Муркотенок никогда не выделывал гадости. По крайней мере, гадости выделывались безотносительно с желаниями товарища бойца и против его воли. Это так называемые случайные гадости. Неслучайных гадостей все равно не было.
  Тогда наводящий вопрос. Ну почему обязательно кот? Америкосы придумали своего 'чебурашку' и довели его до уровня характерных и запоминающихся героев. Немного фантазии (уши, нос, зеленая кожа, рост ниже плинтуса), и можно придумать русского 'чебурашку' в противовес америкосовской бяке.
  Не пойдет. Русский чебурашка уже существут. Правительство россиянского государства и прочие компетентные органы пытаются раскручивать русского чебурашку как товарный знак и даже символ существующего режима. Любые придумки в данном направлении караются по закону. Существует русский чебурашка, и ладно. Всем придумщикам чебурашек красный фонарь и предупреждение, что за подобные придумки будут бить неаккуратно и больно.
  Поэтому кот. Совершенно непридуманное существо. При чем существо, занявшее прочную нишу в фантастической вселенной, среди многочисленных разумных рас и народов. Господа литераторы из Америки не осознали потенциал семейства кошачьих. Господа литераторы из России много чего осознали, но не в той степени, как оно требуется.
  Кот в современной фантастике всего лишь гротескная фигура. Весьма помогает разрядить обстановку и успокаивает нервы всяких мегаманьяков. Я не утверждаю, что он успокаивает нервы толерантным мурлыканьем. Но и атомной бомбой он эти нервы не успокаивает. Как уже говорилось, в современной фантастике кот всего лишь второстепенная фигура, приписанная к первостепенным фигурам, то есть к парню и девушке.
  Обидно, конечно. Всюду шляются парни и девушки, а кот за них отдувается. При чем награды и прочие пряники получают представители человеческой расы или какой-нибудь 'чебурашка'. Кот опять же не получает награды. Из кота сделали символ, или знаковое существо в нашей четырехмерной вселенной. Отсутствие кота во многих случаях является признаком плохого тона. Присутствие кота, наоборот, превращает низкопробную литературу в стойкого середнячка, а стойкого середнячка в шедевр мирового уровня.
  И снова ерунда получается. Какой-то заштампованный кот, привязанный невидимыми веревочками к своим благодетелям, то есть к парню и девушке. Свободный (без комплексов) парень шляется пальцы веером и трахает свободную (без комплексов) девушку. А кот держит над ними свечку.
  Так и хочется провозгласить свободу честному коту. Но это отвратительный штамп из советского прошлого. Как уже говорилось, фантастическая вселенная устала от штампов. Штампованные герои не запоминаются и не конкурируют против америкосовского 'чебурашки'. Опять же в войне 'чебурашек' америкосы добились сокрушительной победы. Россиянский чебурашка (пишется без кавычек) борьбу проиграл. Зато в кошачьей войне результат нестандартный и неопределенный. Ибо в кошачьей войне сражается боец Муркотенок.
  Теперь технические детали. Одними криками и рассказками, насколько крутой боец Муркотенок никак не отделаешься. Ежу понятно, что мастер ядерной бомбы не может быть сосунком и уродом. Ядерная бомба такая веселая штучка, что измочалит любого супергероя, будь он трижды Косой, Слепой, Собаколов и так далее. Но ядерная бомба всего лишь стандартное оружие бойца Муркотенка.
  Маленький штрих, приятный штрих. Но товарищу бойцу все равно приходится ставить характер. В кошачью шкуру не влезешь с обыкновенными человеческими мерками. А с какими мерками туда влезешь? Ну, не знаю, с какими мерками туда влезешь, но точно с мерками, приближенными к образу кошки.
  Кажется, все ясно и просто. Существует боец Муркотенок. Пушистый, хвостатый, усатый, огонек в глазах. Осталось найти подходящую кошку, или лучше найти подходящего кота. Все-таки кошка является существом женского рода. Когда называют товарища Муркотенка 'драная кошка', это уже не похвала, но преднамеренное оскорбление из-за того самого слова 'кошка'. Поэтому ищем кота, чтобы без лишней крови и мордобоя решить наболевший вопрос с характерной и запоминающейся личностью 'Саги о координаторах'.
  Есть в 'Саге о координаторах' другие характерные и запоминающиеся личности. Например, русский богатырь Таня-маня или русский богатырь Че Бэ Иванович, которые потрясают собственной мощью вселенную. Но они только люди, не больше того. Таня-маня в определенный момент впитала энергию железного киборга и стала практически непобедимым мутантом - железной девой Крысяткой, со всеми вытекающими отсюда последствиям. Че Бэ Иванович впитал в себя энергию многих духов и многих киборгов. Против него вообще лучше не выходить даже с самым современным оружием. А что боец Муркотенок?
  Вот и я спрашиваю, почему боец Муркотенок так навсегда и остался единственным координатором, не подвергшимся мутирующей обработке и обновлению? Он не больше чем порождение природы. При чем очень своеобразной природы с очень своеобразной планеты Мурс. Только не будем прикидываться, что не существует такая планета.
  Если в воображении хотя бы одного человека, например, человека по имени Александр Мартовский, просочился образ планеты Мурс, значит не все так просто, значит, есть шанс, что существует такая планета.
  Вроде бы с помощью логических выкладок от существования планеты Мурс мы дошли до существования непобедимого бойца Муркотенка. И была у Муркотенка его любимая 'мохнатая мама'. И любил Муркотенок всякие веселые глупости. По крайней мере, его в детстве часто наказывали. И достиг Муркотенок определенных успехов в борьбе против зла. Но вы понимаете, что зло с позиции Муркотенка не совсем зло с позиции нормального гражданина современного россиянского государства.
  Не имеет значения, что десятки, может быть, сотни лет провел Муркотенок на русской земле. За этот период не изменилась русская земля по основным пунктам, тем более не изменился боец Муркотенок. Всякие мелочи не считаются. Да вы и без меня догадались, что мелочи для русской земли суть мертвому припарка. И снова вы догадались, насколько обрусел на русской земле стопроцентный пришелец с планеты Мурс, то есть боец Муркотенок. Точно так же, как обрусел его прототип, сиамский кот Кузя.
  Плюс любовь обоих товарищей к музыке.
  Бросьте колобродить,
  Дуться и канючить.
  Не найти в природе
  Музыки покруче.
  Котик развернется,
  Заведет сонеты.
  В мире не проснется
  Лучшего поэта.
  А еще мне так хочется рассказать, почему сиамский кот Кузя получил гордое звание Мартовский кот Кузя.
  
  ЗАВОДИ МОТОР
  Нет, я не присутствовал в Кузином детстве. Кузя существовал в одной ипостаси, я совершенно в другой. Кузя развивался одними путями, я совершенно другими. Его развитие проходило бешено, ненормированно, не представляю как. Взлет, удар, падение. Мое развитие происходило самым естественным образом. Школа, скука, полный идиотизм. Я был старше, он гораздо моложе. Но что есть годы, когда их измеряешь на разный манер: кошачьей меркой и человеческой меркой. Годы ничто. Кот развивался неимоверно короткий срок для нас человеков, и развился. Детство прошло, промелькнула вполне реальная юность, настал более или менее средний период. Как не прикидываем, зрелый товарищ.
  Однако мы встретились. Я находился в самом начале пути. Ничего похожего, что в дальнейшем выросло в бешеного берсерка, певца униженных и оскорбленных, непобедимого воина и 'железного кота' по имени Александр Мартовский. На тот период еще душа не окрепла. Такая восторженная, увлекающаяся душа. Такая падкая на максимальные выбросы нашей вселенной. Если чистое, то без единого пятнышка. Если прекрасное, то без единой щербины. Если смелое, то без намека на компромиссы. Настоящий русский характер. Его бы на рынках показывать за отдельную плату. Мол, подходите, товарищи. Разрешаются любые подлые шутки с несанкционированным финалом. Никто не знает, как отреагирует русский характер, где разозлится и бросится в бой. Но гарантия есть, скучно не будет.
  Короче, вполне нормальная встреча двух противоположностей. С одной стороны кот. Вы помните, на верхней грани развития. Мир его есть его мир, нечто устоявшееся, почти незыблемое с местом для человека. С другой стороны человек. Нет, я, кажется, прихвастнул. Какой, твою мать, человек? Скорее крохотный человеческий детеныш, может быть, устоявшийся физиологически до своего крохотного человеческого размера. Но при чем в нашем случае физиология? Смотрим выше, пробираемся в самую суть. Здесь кот, там человек. Позволю назвать его мелочью, совсем непригодной для встречи. Еще бы понянчить пару годков.
  Судьба распорядилась иначе.
  
  БЕЗ ОСТАНОВКИ
  В этот день я совершил потрясающий по своей силе поступок, если желаете, подвиг, который не повторю никогда, как бы жизнь не топтала и не прикалывалась, какие не предлагала удары и раны. Кажется, я ничего не сделал. Собрал портфель, вышел из школы, преодолел не более километра рядом с такой же робкой возлюбленной. Собрал, вышел, преодолел. Целая вечность сомкнулась на эти три фактора. Она имела право добавить еще факторы или перемешать их по своему усмотрению, посмеяться или взгрустнуть, убавить или оставить на месте. Я имел право на следующий вариант. Скажем, на математическую задачу с двойным интегралом. Или пару часов на татами. Или током по пальцам. Я не использовал право, которое очень имел. Судьба волочила сей маленький сгусток материи по имени 'я' к иному сгустку материи. Судьба собиралась повеселиться на мой счет. Соверши-ка, милый лапушка, подвиг.
  Давайте, поговорим серьезно. Я отказался от математики, физкультуры, военного дела. Преодолел один перекресток, другой. Прошелся по некоей захудалой улочке, что есть центр Петербурга. Свернул в подворотню, что есть Петербург Достоевского. Прошел подворотню, в которую только-только свернул. Стены, камни, дворы. Сырость, слякоть, практически склеп. Милая улыбка возлюбленной. Моя отвратительная улыбка. Кто же так улыбается? Кто еще корчится так? Это не на базаре, и не в навозном ряду. Дворы, камни, стены. Я не посмел шагнуть через это. Но просочился единственный раз, более не получится именно так никогда. Я проскочил через собственный страх. Что такое случилось со мной? И что за вызов для всей нашей слякоти, гнили и прочих хреновин серого города?
  Чуть позднее последовала квартира возлюбленной. Нормальное убежище нормального среднестатистического петербуржца-ленинградца, которому очень нравится в центре. Культура обворожила, красота опьянила, престиж подкосил его чистое сердце. Среднестатистический петербуржец так просто не бросит центр. Здесь сама атмосфера проникнута Петербургом, а там, то есть за центром, деревня и нет ничего, кроме скобареватых приезжих, набежавших на ленинградские пряники. Среднестатистический петербуржец держит высоко культурную голову. Его не привадишь солнечной стороной, парком под окнами, простором и свежестью нового камня. Для примазавшейся к нашему городу накипи может оно подойдет, но для среднестатистического петербуржца лучше сразу повеситься. То есть лучше полуподвал, лучше мрачное подземелье, лучше решетки на окнах.
  Такое не выдержать в здравом уме. Еще развивается маленький мальчик, к тому же родившийся не в Петербурге, а за границей в Одессе, душа его чистая и кристальная, мысли чистые и возвышенные, чувства особенные и особенные. Но вы помните, я говорил про поступок, про подвиг. На фоне подвига многое выглядит наоборот. Мрачный подвал выглядит солнечным раем. Захламленная и дурнопахнущая прихожая выглядит дорогой на небеса. Тряпки, тряпки и тряпки выглядят если не ангелами, то крупицей манны небесной. Потоптался, сдернул ботинки, вздохнул. Вот уже позади. Вот уже рядом с робкой возлюбленной.
  - Твоя комната? - спросил Александр Юрьевич.
  - Значит моя, - ответила Татьяна Анатольевна.
  - Немного мрачная комната.
  - А не нравится, выметайся на улицу...
  Не, ребята, не абы как совершается подвиг. Человек, подготовившийся к подобному мероприятию, ничего не слышит, ничего не видит, ничего не замечает вокруг. Он нацелился только на подвиг. Что не относится к подвигу, можно сразу отправить в парашу, дернуть ручку, ну и послушать, как музыкально рычит вода в унитазе. Что там произошло? Кто это проигнорировал подвиг? А его уже нет? Тогда принимаем за данность мрачный подвал, энд то самое дело, что называется подвиг.
  - Мы здесь живем, - повторила возлюбленная, - Мама, папа, бабушка, Кузя.
  - Кузя? - нечто скользнуло в груди, чему масса названий и все-таки нет имени. Самое время свалить любителю подвигов. Маленький такой, славненький коллективчик, все места заняты и всяк на своем месте, а ты с улицы. Открыл рот, выдаешь перлы, лезешь со своей чепухой и не можешь заткнуться.
  - Кузя - наш общий друг.
  Новая подсказка ничего не меняет. Лучше бы тебе не подсказывали. Неужели, в самом деле, заткнулся? Крупные капли пота во весь экран, а на втором плане почти исправившийся мальчик по имени Александр Мартовский. Плечом ударился в шкаф, ногой ударился в стол, колено застряло в кровати. Исправившиеся мальчики почему-то всегда держатся за разрушение. Это у них хорошо получается. Хорошая школа.
  - Садись.
  Нет, потрясающая девушка для такого мальчика. Ничего не заметила. Как ручки твои опустились, как ножки твои затряслись. Как перестал врать и попробовал кусок правды. Повторяю, она потрясающая девушка, эта Татьяна Анатольевна, будущая Мартовская. Черт разберется, за что ее полюбил. Может, за это и полюбил, что она потрясающая девушка. А за что она полюбила меня, покрыто вообще мраком. Может, за это она полюбила меня, что я не заметил того, что она не заметила. Ладно, не будем здесь разводить философию. Мне разрешили садиться. Ослабевший, расслабленный я протолкался навстречу судьбе, дремавшей под толстой тряпкой на кресле.
  Понимают рабы
  Проклиная судьбу -
  Не уйти от судьбы
  В прокопченном гробу.
  Что тебе решено,
  Изглодаешь сполна,
  Будь то просто дерьмо
  Или бочка вина.
  Не удивительно, что, покоряя сердца, я не заметил обыкновенного котика, и придавил его задом.
  
  ТРИ ТОЧКИ
  - Значит, вы здесь живете?
  Как же все просто на русской земле. Приходят глупые мальчики к потрясающим девушкам со своим подвигом и не очень пугаются. Слабость в коленях еще не причина исключительного испуга, а только охотничья страсть или предвкушение того удивительного момента, когда произойдет подвиг. Наконец, идиотский язык товарища мальчика, который принимает на себя самую главную тяжесть любых предварительных операций, перед тем, как произойдет подвиг.
  А что вы подумали? Наконец-то рот открывается у Александра Мартовского. Здесь тебе нет равных. Всякие там артисты, писатели, президенты, болотные твари - они отдыхают. Потому что их нет, если открывается вышеупомянутый рот, и мы понимаем, что выйдет оттуда. Что-нибудь про цветы, про синее небо, про алый закат, про ветер похожий на ласковый шелест деревьев, про надежду похожую на ласкового котенка. Стоп, товарищи, черта лысого мы понимаем. Рот открывается, больше того, он открыт. Но оттуда не вылетают цветы, не выплескиваются солнце и ветер, не выползает надежда. Следующее мгновение просто кошмар. Ничего в обжитой области, здесь полный порядок со всеми ветрами и солнцами. Происходит нечто ужасное на противоположном участке. И это ужасное сами знаете что. Мяу! Несколько закаленных шипов вонзаются в мягкий предмет, составляющий важную часть одного человечка, пришедшего со своим подвигом. Столько же острых крюков поворачиваются в месте крепления.
  Пора закрыть рот или чего-то сделать? Как закроешь подобное чудо? Я взорвался, вскочил, забегал по комнате. Забегал в тщетной попытке отделаться от того же чудесного 'мяу'. Я устроил еврейский погром. Забудьте про шкаф, он теперь на другом месте. Не напоминайте про кресло, есть проблемы с одной ножкой. Секретер на две трети припух, торшер на две четверти, и чего-то такое не вспоминаем про тряпки. Я растоптал несчастную комнату. И вдобавок исторгнул такие потоки ругательств, что хватило бы данного материала на отборнейший том по отборнейшей русской лексике.
  Вот теперь самое время сказать:
  - Отцепите!
  И еще:
  - Что за хрень?
  Кот держал крепко:
  - Попался!
  Я был изничтожен, раздавлен, отказался от умных поступков и потерял нить разумного разговора, интереснейшего из разговоров, который когда-либо вел, великолепные образчики которого чуть выше легли на страницы невыдуманной нами истории. Маленький мальчик, в кои то веки претендующий на единственный поцелуй, в лучшем случае в лобик, великолепно зарекомендовал себя с самой первой попытки. Надо же было готовится несколько дней для встречи с милой и робкой возлюбленной, на ужасной территории робкой возлюбленной, чтобы вот так промахнуться. Палец вниз:
  - Отцепите животное!
  Или все-таки я совершил подвиг? С первой попытки вошла в мое сердце большая любовь, чтобы там заблудиться на тысячу лет и не выйти обратно. А что опять же большая любовь? А откуда большая любовь? А что она собой представляет, кроме шевеления воздуха или движения атомов? А хоть убейте, не знаю. И кто сказал, что сегодня неправильный подвиг? Палец вверх:
  - Всюду коты!
  Чувство устойчивое, что очень и очень правильный подвиг.
  - Ты хотел познакомиться с Кузей? - спросила возлюбленная.
  Все на своих местах:
  - Кажется, я познакомился.
  Не сердись, дурачок, бывает, бывает... Кузя совсем не злой. Ничего страшного Кузя не сделал. Сели бы на тебя задом... Вот и я говорю, не сердись. Кузя уже забыл, если не против, Кузя забыл и простил. По-хорошему твое место в психушке, но мы такое дело исправим. Берешь котика, укладываешь его на колени, почесываешь. А он не кусается? Ты чего, совсем долбанный? Повторяю, берешь, на колени, за брюшко. И никаких выкрутасов. Сердце почти успокоилось. Твое большое влюбленное сердце не рвется на части и не стучит. Неужели не ясно, оно успокоилось? Больше не бронебойное и не беснуется сердце. Пускай разбираются в собственных подвигах остальные товарищи. Это не про тебя, не про твои ошибки и глупости. Чувствуешь, свет из окна, сквозь решетки, сквозь мрак, сквозь подвал. Это не свет, это ты. Это улыбка на тусклом лице. Тебе обещали, что ты чего-нибудь да добьешься на самом последнем этапе пути. Черт подери, какая улыбка!
  - Добрая киска не помнит зла.
  Уверенность возвратилась ко мне. Вот теперь будет слово.
  
  И ПО ДИАГОНАЛИ
  Я не собираюсь рассказывать потрясающую и в какой-то мере фантастическую историю моей любви. Молодость есть молодость. Здесь свойственно потрясаться, фантазировать и любить. Ну и в порядке вещей бешеные взлеты, бешеные чувства. Для чего самая норма двадцать раз пожелать утопиться, а затем хотя бы единственный раз, но воскреснуть. Если подумаешь, процесс воскресения и развития предполагается в молодом организме. Природой заложен. Программа такая не может не быть. Тебя пинают, ты не сдаешься. Тебя выбрасывают, ты возвращаешься. К тебе относятся, будто не существует тебя, будто пустое место. Но ты не пустое место. Весь мир соглашается с категорией пустоты, ты единственный не соглашаешься. Молод еще. Не соглашаешься и прорываешься неизвестно куда, неизвестно зачем, неизвестно в какие края. Кажется, что иначе не состоится любовь, мир обеднеет, солнце потухнет, вселенная станет черной дырой. И ты на страже вселенной.
  Я не устраиваю маленький отсебятничек в данном рассказе. Здесь герой Кузя. Я претендую на очень и очень скромный кусок. Шли годы, грани стирались, хилый мальчонка крепчал, и вот уже совершенно окреп. Вы ощущаете, перестал быть мальчонкой мальчонка. У него другие заботы, у него другая семья. Из мамы, папы, бабушки, милой возлюбленной, Кузи. Другие мысли, другие идеи, другие обязанности. Я не скрываю, какие обязанности и какое бремя забот в виде извечного поиска денег.
  Милые ребята
  Вам открою средство,
  Чтобы жить богато
  Не гоните детство.
  Сбросите опеку -
  И поймете вскоре:
  Вместо банки сока
  Получили горе.
  Короче, здорово потрудился мальчонка в пресловутые восьмидесятые годы. Прошел перекресток, две улицы, вновь перекресток, совершенно дурацкую и невыносимую подворотню, мрак подземелья, шкаф, торшер и комод. Все одолел, все прошел в поисках первой любви. Для чего тебе эта любовь? Молодость не знает ответа. Она стремится вперед. На воздушные тучи, на пурпурные росы, на снежные кружева и кисейные берега. Она страдает, мечется, любит. Тещу, тестя, единственную свою, кота Кузю.
  
  КОММУНАЛЬНЫЙ ПОДВАЛ
  В славном городе Санкт-Петербурге лучше не запирать человека в подвале. Отсутствие солнца, чем отличается любой петербургский подвал, вредно действует на здоровье. Но еще вреднее отсутствие солнца действует на человеческую психику. Твое тело постепенно разрушается, твое лицо постепенно сереет, твои мысли постепенно приобретают пыльный налет. Вот почему такие серые и такие пыльные петербуржцы. Вот почему с ними так трудно общаться, не говорю уже о том, чтобы выдавить из всей этой серой массы единственную солнечную улыбку.
  Иначе с котом Кузей. Дома тихо, дома привычно. Идиотам подвал, а мне нет. Вот одна тряпочка, вот другая, вот третья. Под каждой тряпочкой спрячешься, хвостик прижмешь, носик притрешь, лапки под брюхо. Как хорошо! Сон, идиллия, вечная сказка вечной и не увядающей жизни. Так бы всегда. Нет, не бывает всегда. Выставляют за дверь. Побегайте, товарищ котик, протряситесь, пожалуйста, перед завтраком. Нечего сиднем сидеть. От этого болят лапы, отваливаются уши, и шишечка на конце хвоста издает не самый мелодичный стук, скорее простуженный скрежет.
  У Кузи свои заботы. Выставляют, приходится выходить на улицу. Отряхнешь лапы, зевнешь, туда потянешься, сюда потянешься. Точно свои заботы. Дивана нет, кресла нет, шкаф исчез. Голые камни, грязь, если желаете, вонища не только розовым маслом. А еще поджидают враги. Нет, сильно сказано, поджидают различные неприятности. Тебе неприятно, мне неприятно, всем неприятно. Это в виде подлых собак и не менее подлых человеческих детенышей. Или ошибочка вкралась опять? Как посмотреть! За ошибочку могут испортить прогулку на целый сезон, а еще отразится подобная пакость на шкуре.
  Человеческая энергия направлено на единую особь, на человека. Человек нередко расходует энергию на совершенную ерунду. Например, появился крохотный прыщик в области носа. Ну, появился и появился, чего в этом страшного? А дом стоит кувырком. Товарищ с прыщиком закрылся в сортире, мантулит карщеткой свою нездоровую рожу. Вот ответьте, очень прошу, за что мне так не везет? И как на работу идти с больной рожей?
  Животная энергия отличается от человеческой и направлена на окружающую среду. Кузю подняли, Кузю выпроводили, Кузя скрылся за дверью. Первая собака, еще собака, еще барбос. Только выпроводили, Кузя к ним побежал, то есть к собакам. Ничего не понимаю, но факт. Нравится первая собака, что без хвоста. От второй настоящий восторг, потому что уши разорваны в клочья. А барбос лучше всех, переваливается, хромает, плюс грязная задница. Расскажи про ту самую лужу, товарищ барбос, где посидел задницей. Или что-то не так? Или это враги? Четыре лапы на месте, есть голова, нет хвоста. Хвост не является основным признаком в мире кота Кузи. Выкинули за дверь, значит надо дурачиться, пока не вернули обратно. Время упустишь, не подурачишься, не дождутся товарищи. А ведь правда, они не дождутся. Первая собака обрубок прижала, прикинулась трупом в кустах. Вторая ползком под забор. Ну и отвалил барбос к разтакой матери. Лапы кривые, не держат, но покусился товарищ барбос на олимпийский рекорд на стометровке. Нет, его не догонишь.
  Мы запутались, пустолаечкам хуже и вдвое и втрое.
  - Что за зверина? - казалось прилипло к собачьей спине, - И откуда такое чудовище?
  Не признали в Кузе кота. Дружно рвем когти.
  
  О ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ДЕТЕНЫШАХ
  Славные девочки, добрые мальчики. Мы уверены, какие они ласковые и возвышенные, от какого большого ума таскаются по помойкам, рисуют на стенах, бьют стекла, кое-чего поджигают, кое-как развлекаются. Наше будущее, черт подери, наше светлое будущее. И почему это умные дяди и тети твердят в голос, что лучше сдохнуть такому будущему, чем запереться в четырех стенах один на один с интересной книгой. Ибо будущему необходимо общество, то есть не книжная, но реальная жизнь, с некоторой толикой реальных живых существ, в том числе и животных.
  Ладно, поговорим про животных. Тот самый все еще открытый вопрос, который мы поднимали в начале рассказа. Человеческое будущее в лице развивающегося ребенка с одной стороны, ну и в противоположном углу ринга животные. Сошлись, столкнулись, сплошная мечта и любовь. Или я чего-то неправильно понимаю, или чего-то у нас не так получилось с той самой любовью?
  Нет, я все правильно понимаю. Вышеозначенные товарищи получили гораздо меньше любви от маленького кота по имени Кузя, чем их четвероногие братья и сестры. И не пытайтесь объяснить таковой парадокс. Дома один Кузя, на улице совершенно другой Кузя. Дома любого товарища подпустит к себе и своим играм. Обнимашки, целовашки, красивый бантик на шею, ну и нечто подобное, фантазия поощряется. На улице никаких неуставных отношений. Для взрослых, убери свои грязные лапы. Для маленьких раздолбаев тем более.
  А ведь ласковые ребята, начитанные, в школе ученые. Сами подкарауливают добычу, сами подкрадываются. Камни в карманах, палки за поясом. Вот полетел один камень, вот загундосила палка. Их много, если хотите, хватит на всех обитателей котового дворика. Этот выскочил из парадной, этот прячется за машиной, этот нигде не прячется, принимает огонь на себя. Правильный мальчик. Все готовы к охоте, на лицах азарт. Пришло время:
  - Кошечка, кошечка...
  Или снова не так? По крайней мере, не родился охотник, чтобы угнаться за Кузей. Окружали, есть факт. Сжимали круги, снова факт. Практически никакого выхода или шанса спастись из порочного круга. Или напрасно затеяли несанкционированную охоту изобретательные головки. Камень летит, если не мимо, то в брюхо товарища. Палка стучит, если не рядом, то опять на товарища. Кровь проливается из разорванных ручек и ножек, и мордочек. Кузя порушил кольцо, он же выпрыгнул выше, чем могут добраться камни и палки. Черт подери, какие царапины, какие следы! В пору сушить весла.
  - Мамочка, что с моим ухом!
  - Мамочка, я не ослепну!
  Не помню, кто первый сломался. Кто-то из тех экспериментирующих особей, из тех же чертовски воинственных интеллектуалов и настоящих бойцов, которым в дальнейшем будет поручено благополучие нашей отчизны, ее границы, ее просторы, ее нежность, ее любовь. Скорее всего, они. Других не предвидится. Как прекрасна отчизна, с каким мужеством будет отбита от негодяев, как доведет до ума свою силу и обороноспособность, как запугает прочих ублюдков и тварей. Вот с подобными героями, я повторяю, супергероями. У которых оружие. Сегодня камень, завтра ракета. Сегодня палка, завтра ядерный боезаряд. А против оружия мелочевка и чепуха. Взлет, удар, несколько обыкновенных когтей.
  - Мамочка, я испачкал штанишки!
  Героев много. А котик так мал и так одинок. Всех не порвать на куски, то есть всех настоящих героев в нашей прекрасной отчизне героев.
  
  УЛИЦА, УЛИЦА
  Грязный квадратик двора, осколки загаженных, наполовину истерзанных клумб, кошачьи семейства, ведущие денно и нощно беспрерывную схватку с судьбой в беспрерывной войне с жизнью. Сегодня в ударе судьба. Развлекается и побеждает, наваливается и добивает. Холод, голод, враги. Снова оговорился, какие враги? Скорее добрые и импозантные бабушки. Скорее счастливые и высокоученые дедушки. А еще их любимцы с косичками да завитками, которые смотрят на бабушек, которые слушают дедушек. Которые, не в пример дурачью, подражают только хорошим примерам.
  Куда не плюнь, всюду улица. Я несколько зациклился на судьбе. Захотелось поднять ее светлую сторону, захотелось тихо повеселиться и тихо поговорить на красивые темы. Про солнце, деревья, цветы. Про бренчание сфер, то ли небесных, то ли земных, все равно. Но зациклился, но заехал в некую нестандартную колею, откуда не выбраться, не просочиться обратно на свет, не то что на зелень, на сферы.
  А надо ли выбираться? Новый вопрос. Кошки, коты, котята. Нечто настоящее, нечто существенное. Может не каждому по душе, но без такого не обойдешься в нашей практически извратившейся жизни. Вот квадратик двора, вот помои, вот клумба. И снова кошки, котята, коты.
  Грязные объедки,
  Скопище фекалий
  Человечьи предки
  Им позавещали.
  То, что нам не гоже
  Пусть сочтут за прелесть
  И не корчат рожи,
  Если не наелись.
  Припоминаю улицу, припоминаю подвал, сырость и мрак. Черт разберется, зачем я забрался в подвал? И никак не решить, где было хуже - в голодном мире котов или в дрянном человеческом мире?
  
  ОПЯТЬ ЖЕ
  Что оно есть человеческий мир? Бегство от самого себя, всепоглощающий страх, фальшивка и ложь. С раннего детства фальшивка, в юности ложь, дальше значительное и научно предполагаемое проникновение в область полутонов или полунамеков. Полный свет не возможен. Полный мрак не поднимешь. Что не нравится, то затушевывается навсегда. Что не удовлетворяет, то ниже пояса. Для чего затушевывается? И зачем не выше, но ниже пояса? Ты за решеткой, в цепях. Стучи, никакой реакции. Кричи, нет ответа. Никто тебя не слушает, никому совершенно не нужен. Ты дрянь. Не кормчий, не заводило, не светоч, не гений. Студентик, черт подери, каких миллионы. Студентик и больше никто. Был и будешь вечный студентик.
  Это еще не конец. Глупому мечтателю, вроде тебя, отводится определенное место. В государственной системе, в структуре производства, на бытовых рубежах. От соседней до следующей стенки. Далее ничего не отводится. Глупый, несформировавшийся организм. Недоделанный, недоученный мозжечок. Пускай три диплома. И что? Оно дурь, оно только дипломы. А в перспективе мрачная неизвестность, никакого вида на будущее, никакой надежды на прошлое. Самый ничтожный из членов семьи. Теща есть человек. Тесть большой человек. Ласковая возлюбленная? Она как вселенная. На нее молишься, пыль с ее ног вытираешь, перед ней настоящий придурок с зелеными искорками в зеленых глазах. Пожалуйста, не троньте возлюбленную, или можно кое-чего огрести по полной программе. Плюс пара словечек про бабушку. Почему это бабушка осталась без дедушки? Или чего это я обнаглел? Бабушка, слава тебе господи, не дожила до позора, и голос ее не вплетался в прекрасную гамму иных голосов:
  - Дармоед
  - Студентик.
  - Убожество.
  И голос кота не поганил картину.
  - Дармоед.
  Его величали с любовью.
  
  ПО ТОРМОЗАМ
  Самое время. Я разбежался, стал откатываться с наезженной колеи. Скорчил свиное рыло, лучше бы сидел тихо в помойке. Мои проблемы только мои проблемы. Товарищам хочется про кота, про подвал, про космические или гиперпространственные приключения, про тот самый непререкаемый прототип биологической экоструктуры, которая положила начало бойца Муркотенка. А если хочется, не следует кое-кому отливать пули. Товарищи очень устали, они окривели над этой ничтожной книжонкой, чтобы не думать, но чтобы развлечься.
  Пускай будет так. Центр города, возлюбленный мой Петербург. Снаружи проспекты, внутри забеги и дворики. Снаружи архитектура, внутри все та же помойка. Снаружи всемирное обожание, внутри потрясающая духота. И душно, и гадко. Сунешься вправо, притон алкашей. Сунешься влево, вертеп и притон. Выбегают едва не публичные девки. Отчего же едва? Выбегают, блюют. Краска комками, ну и всякое прочее. Слова такие, вы не осилите ни под каким соусом.
  Я еще только начал, я ничего не сказал. Любимый город, моя мечта, моя вселенная и полет во вселенной. Так не хочется находиться внутри именно этого города. Только дворцы и проспекты! Дайте свет, красоту, обожание, дикий восторг! Я попросил много-много добра и культуры. Только бы укататься, ужраться культурой. Чтобы до бесконечности затопила она твой несчастный и глупый мирок. Чтобы там одурел и загнулся, чтобы не смог больше выйти наружу.
  Ишь чего захотелось! Вот тебе двор, вот притон алкашей, вот подвал и помойка. На каждого дворцов не настроишь, не такое у нас богатенькое отечество. Вспомнили про тех, кто ютится в деревне и никогда не увидит наш сказочный город. Как бы вышеозначенные ребятишки не потеснили тебя. Они согласны на смрадный подвал, на помойку, на всю твою гадость, даже на крыс, что снуют под ногами.
  Хотели тупой анекдот, а я чего говорю? Мрак подворотня, крысы. Для чистеньких и ухоженных, культурных и добропорядочных товарищей опасность номер один. Без кота на помойку не суйся. Все остальное здесь мусор, только истина - кот. Мальчикам жутко, девочкам страшно. Старушки носы обмотали платками. Старички прячут уши в колпак. Надо же, какая непруха, не будет кота, не будет кошачьего запаха. Где твой нос? И где уши?
  - Я так-кую словил.
  - Не словил, а нарвался.
  Тема вполне подходящая для Петербурга восьмидесятых годов, для центральной его части, для дворцов, площадей и каналов. Или опять ошибаюсь? Дворцы сами красуются. Площади сами в огнях. Каналы на вскидку только каналы. Но во дворе, на лавочке или на ящиках, совершенно другая, по-настоящему петербургская жизнь. Кому интересно, самое время послушаем:
  - Жизнь ухудшается. Мы никому не нужны. Работали, надрывались, развивали и укрепляли отечество. Ничего личного. Сами не жили, не пользовались, все для детей и для внуков.
  - А надежда на новую жизнь? Существовала надежда. Что-то такое про светлое будущее и коммунизм. Где противные дети оценят родителей.
  - Разбежался, оценят они. Шибко умными стали сегодня. Чего еще слушать тебя дурака? Подбираешь объедки, и ладно.
  - А кто думал, что до такого дойдет? Работали, надрывались, страдали для будущего все тех же уродов.
  Дальше сплошной коммунизм. Не желаю его рекламировать, как не ругают меня, не заставят заткнуться и быть объективным. По чьему указанию объективным? Ради какой такой партии или моды? Если мода, я то при чем? Если пришла красота на любимую мной петербургскую землю, пусть без меня разберутся компетентные органы. Есть компетентные органы, в которых сплошь разбирающиеся ребята. Тебе нравится, сочини свою песню. Здесь скамейка, там ящик, там надорвавшийся дед и чертовски трудолюбивые бабки. А еще очень странный запах из ящика.
  - Ах, какая сияла звезда.
  Тянет чертовски родным и прекрасным.
  - То была не звезда, но заря.
  Если с памятью плохо, прочухай извилины.
  - Эта заря разливалась по миру и призывала на подвиги самых бездарных, униженных и нерадивых представителей русской земли. Если хотите, она призывала трудиться.
  В результате невыносимая вонь, труп разложившейся крысы.
  
  ПОВТОРЯЮСЬ ОПЯТЬ
  Ничего личного. Мое творчество не оплачивается. Всегда в тишине, всегда на задворках великого города, всегда из последнего ряда. Сижу, прислушиваюсь, наблюдаю. Проходят годы, умирают режимы, куда-то спешит человеческое существо. Какого черта опять? Если всегда неизменное человечество. Миллионы крохотных экосистем, дергающихся под одну дудку. Посмотришь, и может закрасться дурная мыслишка, что дудка в руках одного существа, которого вы с бодуна называете 'богом'.
  Все вокруг неизменное, серое, предсказуемое. Человеческие крысы сидят в норах и гадят. Зато кот развивается. Он разгуливает по помойкам и отыскивает самых обыкновенных нечеловеческих крыс. Где вы, мои ласковые? Ага, вот вы где! Поймал крыску, играет. Наигрался с крыской, отпустит. Вроде еще приходи. Жизнь такая прекрасная, все у меня есть, нечего заигрываться до убийства. Только человечки в своем ненасытном ничтожестве гадят и убивают другие более слабые, тем более нечеловеческие существа. Кот всего лишь играет. Все приходите на нашу игру. Крыске холодно, крыска замерзла, может ее пригласить на кроватку.
  С этим человечеством не договоришься никак. Теща в слезы, тесть зарычал, возлюбленная спряталась, придется искать ее долго и нудно. Бабушка? Чертов склероз, с ней мы давно распрощались. Я, естественно, наблюдаю.
  Сильные натуры не демонстрируют силу. Умные натуры спрятали подальше свой ум. Реактивные товарищи не проходят тест на реакцию. Зачем тебе сильному, умному, реактивному такое отвратительное убийство? Кровь, осколки мяса, нечто жалкое и визжащее в последних конвульсиях. Глупые недоразвитые слабаки убивают, чтобы казаться сильнее во всех отношениях. Но зачем оно совершенному существу, созданному совершенной природой. Природа есть твоя мама. Природа его мама, или мама твоей жертвы. Вы от одной мамы, вы братья и сестры. Две прекраснейшие и возвышенные экосистемы. Одной повезло чуточку больше, другой повезло чуточку меньше. Но здесь не ваша заслуга, все от природы.
  Впрочем, я не философ. Прошел через жизнь такой маленький и корявый человечек, еще меньше, чем крыска и мышка. Попробовал, очень понравилось. Вторично попробовал, не оторвешь. Школа ничуть не испортила, институт не согнул, работа не повернула и не поставила на колени. Подобные человечки рождаются в параллельных вселенных, чтобы проникнуть на нашу несчастную землю. В тот самый момент, когда сатанеет от боли земля, открывается гипервселенский портал, и некто выходит оттуда, чтобы зализывать раны. Корявый и незаметный выходит некто, но до отрыжки похожий на эту несчастную землю.
  Жизнь мелка
  И многогранна,
  Велика
  И бесталанна.
  Жизнь грустна
  И неизвестна,
  Но тесна
  И интересна.
  Поступки кота давали обильную пищу для размышлений.
  
  ДЕНЬ СКОНЧАЛСЯ
  Хорошее начало для романа. Но мы поговорим о самых тривиальных вещах. Вечер слегка погулял, и темнота окутала улицы города. Работающие товарищи приглушили приемники, отложили газеты, выключили телевизор. Была такая заставка 'не забудьте выключить телевизор'. Неработающие товарищи поспешили в притон, скромно пристроившийся под вывеской 'Дом культуры пищевиков', и кое-кто поспешил туда с девками. У них еще начинается, еще первый младенчик пошел. Никого не выбрасывают в окно, никого не пинают, морды целые, песни обыкновенные. На то существуют работающие и неработающие товарищи. Но в которую группу относится кот? Вот бы хотелось ответить.
  С одной стороны, Кузя гоняет юные дарования, смущает собак, играется с крысами. Несомненная польза. Юные дарования Кузиных стекол не бьют. Собаки не тявкают и не путаются под ногами. Крысы куда-то свалили. С ними не хорошо получилось. Крысы, как элемент мебели, как принадлежность человеческого бытия, как самосознание каждого сознательного петербуржца, выросшего в центре города. Они обязаны быть до последнего. И никаких отговорок про Кузю.
  Это с одной стороны. Работник, герой, за три дела берется, три выполняет. Кроме того, успеваем поспать, помяукать, к тебе и ко мне приласкаться. С другой стороны, только погасли огни, пошлая музыка вышла во тьму из притонов, звякнул стакан о стакан, под стол полетела бутылка, как появляется в новом обличии Кузя.
  Первая сцена. Маленький безобразник бросает свой угол (подстилку, тайник), где наслаждался в течение дня негой, ленью и грезами. Место покинуто. Стоит переместиться в иное место. Скажем, на физиономию тестя. Разместить зад, положить хвост, прижаться и задремать. Как хорошо. Физиономия круглая. Воздух теплый из всех щелей. Еще убаюкивающее бормотание и музыкальный храп. Воздухом обогреешься сзади, только подставь лапы.
  Сцена вторая. Тесть не играет. Подушка попала в комод. Есть надежда попробовать тещины ляжки. Под одеялом своя атмосфера. Несколько затхлая, зато почти родина. И ничего круглого, только плоское. Прижался, угрелся, пыхтишь. Вот только теща ведет себя не совсем правильно. Суетливая, беспокойная, дрожит во сне. Поцарапать ее и баста.
  Сцена третья. Возлюбленной под бочок. Говорят, сохраняет фигуру, и кожа мягкая после становится. У тебя шерстинка к ворсинке, сплошной блеск. У нее должно быть не хуже. Нет, ошибаюсь. Не понимает возлюбленная. Какие-то ужимки и прыжки, катается по всей кровати, пинает локтями и пятками. Лучше оставить ее и обратно на голову.
  В этом месте немая сцена приобретает слова:
  - Все, терпение лопнуло.
  - Никакой пощады врагу.
  - Мать твоя, кошка!
  Слова уходят в пространство, вязкие и глухие. Круг замыкается. Физиономия, ляжки, бок. Первая сцена, вторая, третья. Маленький путешественник не уступает тяжелой поступи времени. Кажется, спал и не выспался. Кажется, отдыхал и не отдохнул в каждой из трех ипостасей. Есть опять же четвертый товарищ и ваш непокорный слуга, скрючившийся на бывшем кошачьем кресле. Кузенька, славный котик, подруливай к нашему шалашу, разделим на двоих это самое кресло. Подлизываюсь к славному котику, приглашаю его побазарить про жизнь, ну и прочие радости, а он не идет. Видимо так и не научился товарищ Мартовский общаться с животными. Замкнутый круг на троих, в нем не найдется места четвертому.
  Отчаянный шепот из моего угла:
  - Кузенька, не побрезгуйте, ну хотя бы на пару секунд. Будет сметанка и пряник.
  Сцена седьмая. Терпение лопнуло, кто-нибудь из привилегированной троицы не выдерживает и выгоняет кота. Дверь на запор. В комнате вроде бы полная тишина, скажем точнее, полное умиротворение и покой. Международный конфликт урегулирован, суровые меры принесли соответствующий им результат. Кто устал, тот отдыхает. У противоборствующей стороны в лучшем случае чешутся когти.
  Сцена шестая. Мы забыли про посторонние факторы. Полуподвал, двор, за окном своя жизнь. Час ее подошел. Опустошилась не первая и не вторая бутылка. Есть определенные жертвы, есть своего рода уважаемые товарищи. Что за бред? Участкового что ли позвать? Хрен придет этот твой участковый! Или в который раз самому с монтировкой на улицу? Не поймут, ее матерь. Ты чего с монтировкой? Машина у нас не заводится. Спрашиваешь, какая машина? Черт его знает, какая. Бери стакан, давай монтировку.
  Питерская ночь, обволакивающая и мягкая. Мягкая сырость и мягкие тучи, какой-то там ненавязчивый дождик. К черту полуподвал! Раскачивается мебель, летят по углам шмутки и тряпки, кто-то выцарапывает стекло. Сцена последняя. Серенада.
  
  И ДАЛЬШЕ
  Маленькая тарелка, большая тарелка, средняя. Маленький стаканчик, большой стаканчик, средний. Маленькое дельце, большое дельце, среднее. Человек страдает не только желудком, но, скорее всего, головой. В некоторой степени, неудобоваримые идеи посещают мозг человеческий. Солнце выглянуло из-за тучи, но как ни странно, не у каждого человеческого существа туча ассоциируется с тучей, а солнце ассоциируется с солнцем. Где-то там тихий ангел взлетел. Это же тьма, или прообраз ее. То есть прообраз тьмы - накатывающийся, захватывающий, изменяющий наше светлое будущее. Масса человекообразных товарищей застряла среди ангелов. Ангельская стихия представима более благополучной стихией. Ангельские полеты куда солиднее, чем обыкновенная ночь.
  Люди вообще помешались с изобретением письменности. Сядешь за стол, закрутеешь, таким разродишься стихом, какого никто не видал и никто не слыхал на протяжении двух христианских тысячелетий. Или еще интереснее, под словесной дубинкой твоей зашатается мир. Тебе понятно, а мне не понятно. Какой еще мир? Ты переполнен идеями, образами и суждениями. Снова такая силища в голове. Снова такая махина работает. Но работает и рожает клопов. В худшем случае, если сумеет довести до конца столь солидные роды. В лучшем случае не рожает она ничего. Грохот есть. Пламя есть. Словесное облегчение есть. Для рожающего поклонника письменности, скажем так, для него целый мир под клопами с белыми крылышками. Для прочих не знаю.
  Наконец, везде человеки. Воспевают цветы, принимают плоды. Выбирают букеты, подбирают куски. Чувствуют перед ужином. Распаляются, но накладывают еще. Залезли в страшенные дебри духовного бытия, снова жуют и накладывают. Человеки они человеки. Пока разберешься с привнесенной материей, жить чертовски непросто. Тяжесть сгибает к земле. Желудок в огурчиках, практически отключается мозг. Мысли тяжелые, потому что в паршивой форме желудок. Мысли портятся, желудок не так чтобы восстанавливается. Мысли теряют свой смысл, они глупее, чем можно представить.
  И вот пора облегчиться. Человеку, животному, кому-то еще. Один глазами моргает, другой нашел нужную комнату. Один мотается, как угорелый, другой вообще ренегат. И оба нацелены на одно дело. Кто от рыбы, кто от идеи. Кто от влаги, кто от словесной бурды. Дело одно, и результат его очень похожий. Для главы государства и для кота. Ничего не держи за душой. Утром, вечером, ночью. Под солнцем, под тучами, в струях дождя. Ничего в себе не скрывай, и получишь два шанса попробовать счастье.
  
  ОБЛЕГЧАЯ РАССУДОК
  Здесь я становлюсь немного добрее и выше, чем полагается по законам природы. Мой незначительный рост увеличивается, мой незначительный интеллект расширяется. Старое барахло, накопившееся с момента предыдущей отдачи, оно исчезает. Его отбросили, оно далеко. Может некто подхватит подобную дурь, примерит на собственной шкуре, попробует мелочиться и дорожиться такой ерундой. Как ничтожный осколок человеческого бытия или поэт, создавший за всю предыдущую жизнь четырнадцать строк, а теперь выгрызающий славу.
  Я ничего не грызу, я никого не создал. Мысли от жизни, все остальное подарок судьбы, на бумагу ложатся плоды облегчения. Наблюдение, обработка информации, результат. Что происходит, то происходит помимо процессов внутри мозговой оболочки, скажем точнее, помимо твоей и моей воли. Состыковавшись с крохотным фактом, ты попадаешь под более подавляющий факт. Иногда такого пошиба, о котором глупо мечтать, но который со временем переходит в реальность.
  Помните, мир человека. Наблюдая за Кузей, я изменил данный мир, если не возражаете, сделал куда человечнее, лучше. Мой человек перемешался с животными: зайчиками, кошечками и собачками. Мои животные облагородили человека, ни в коей мере не раздавили его. Рыжики, барсики, мурзики, всего-навсего показали чванливому существу и господину над целой вселенной, каким должен быть господин, если не предполагает со временем сделаться хламом и пылью.
  Среди рабов
  И суеты,
  Среди оков
  И пустоты,
  Благоуханный
  Словно май
  Возрос цветами
  Новый рай.
  Я не читаю морали, я не пытаюсь кого-либо в чем убедить на конкретных примерах. Каждому своя дорога, для каждого своя судьба. Некто развивает рассудок и облегчает его от накопившейся накипи. А противоположность вышеупомянутого некто не стремится вообще ничего облегчить. Устоявшаяся, монолитная противоположность, разумнее самого разума во всех параллельных вселенных. Лучше отсюда уйти по-хорошему. Ударят, отбросят, или преподнесут не самую интеллигентную песню тебе на закуску. Противоположность, которая не развивается, суть макросистема в собственном понимании, или центр. Звезды крутятся возле центра, планеты бегают возле центра, человечество тяготится не где-нибудь, исключительно к центру. В центробежной теории многие человеческие сообщества сведены до нуля, например, чухонцы и хачики. Здесь же животное есть разновидность клопа или глиста. Ответы известны на каждый вопрос, а новых вопросов поставить не разрешается. Неэтично и глупо:
  - Отчего так труслив человек?
  - Отчего поклоняется силе?
  - Отчего добивает лежачего?
  Лучше не продолжаем. Старое барахло изломалось, старая система облегчила рассудок на десять минут, или пару часов, или чуть-чуть больше. Но попробуйте догадаться хотя бы единственный раз, чем затем заполняются дыры в облегченном рассудке.
  
  МИР ЖЕСТОКИЙ
  Мир подонков. Мир антагонистов. Мирное сосуществование в любом варианте глупость, утопия, фарс. Каждый философ не может мирно сосуществовать рядом с другими философами. Каждый политик не может мирно резвиться напротив других политиков. Каждый писатель не может спокойно и мирно творить в той самой среде, где мирно творят адекватные ему особи. Но давайте оставим в покое писателя, у него творческий запор перед бурей, который обязательно закончится выбросом газов и неудержимой струей творческого поноса.
  Куда не направишься, где не остановишь свой взгляд, обязательно будет антагонизм, будет добро или зло, если хотите, еще бесконечная масса проблем, которые не разрешимы и не найдут себе выход. Собственно говоря, примиренческая позиция выглядит хорошо на бумаге. Карась примирился со щукой. Человек примирился с глистом. Кот примирился с собакой. В жизни не то и не так. Не отрицаю, найдется один карась, один человек и одна собака. Если не нравится цифра один, то четыре, пятнадцать, пятьсот двадцать три. Это не суть. Тех, кто не примирился, окажется больше на много порядков.
  Конечно, для нападающей стороны примиренческая позиция почти идеал. Я тебя кушаю, ты не кричишь. Я тебя обижаю, ты извиняешься. Я тебя добиваю, ты превозносишь осанны. Все человеконенавистнические режимы, все эксплуататорские государства, все воровские правительства и сочинители самых, что ни на есть садистских законов за дух примиренчества. Тебя разлучили с семьей, не шуми. Кушать тебе не дают, приласкайся и помяукай. Отправляют на смерть и убийство, все ради мира на нашей планете.
  Нападающая сторона примиряется. Щука, собака и глист. Эксплуатируемая сторона поступает неадекватно в силу своего характера. Карасю самое время зарыться, терпеть и страдать. Человек налег на таблетки: ты вот так, а я сяк. У кота парочка-другая сюрпризов.
  Я повторяюсь, бывают среди котов негодяи. Скользкие, подхалимствующие, готовые держать стойку. Может один на четыреста пятьдесят миллионов, не больше того. Пол жизни потратишь на поиски подлой кошары. А не найдется, представил, что подобная пакость обязана быть, и тебе станет легче. Вот одна курица пакостит остальных: рыцарственных, благородных товарищей, воссоединяющих не то, чтобы бесконечный букет, но бесконечную цепь добродетелей. Независимость, чувство собственного достоинства, жажда свободы - это и есть добродетели. Пускай нищета и голод являются прототипом свободы. А еще обожание к любящим товарищам, ярость к врагам, трезвый взгляд и умение оценить каждую тварь по заслугам.
  Человек не умеет оценивать. Вася сказал, Коля сказал, Петя подумал. В подобной среде затирается собственное 'я' человека. Вася дохленький и тупой. Коля квелый и безобразный. Петя совсем идиот. По отдельности над ними смеешься, вообще презираешь, на них наплевал с крутой колокольни. Но когда они вместе, когда говорят слово в слово, когда думают, пересекаются и подтверждают друг друга, в данном случае слюна высохла. Что-то не так. Их оценка твоя оценка.
  Человек обманывается. Толпа поглощает, множественное число давит и бьет единицу. Человек согласен пойти на обман после Пети, Коли и Васи. В толпе обман не заметен. Если все восхваляют некую тошнотворную пакость, настало время хвалить эту пакость. Если все изругались над ангельскими крылышками, настало время ругаться. Тебя не то чтобы обманули собственные мысли и чувства. Просто такая позиция соответствует Коле, Пете и Васе.
  Вернемся обратно. Попробуйте, обманите кота, сделайте не то, что великую, но ничтожную пакость - кот отвернется от вас, вычеркнет из списка живых, переведет в гады. Авторитеты здесь в замешательстве. Профессорско-преподавательский состав напреподавал миллион лекций, классики заставили литературой четырнадцать этажей, а правители выпустили вот такенный указ, где обман не является преступлением. И что? Ваши авторитеты меньше, чем нуль. Букашка на листочке имеет большую цену.
  Я не собираюсь никого оспаривать. Справедливое решение кота многим кажется несправедливым. Мы его кормим, мы его холим, в больницу разок отвезли, а он все кусается. Многие решения кота дисгармонируют на человеческий взгляд. Сегодня ласковый, завтра чужой кот. Сегодня любит, завтра не так чтобы любит. Сегодня покушал последнюю тухлятину, завтра прошел мимо самой крутейшей сосиски. Неужели характер? Неужели он осуждает? Страшнее того, неужели взял право судить человека? Мы такие величественные, такие все справедливые и во всем правильные. Не подступайся, иначе взорвемся.
  Есть положительный полюс, есть отрицательный. Доброе начало вроде бы перевешивает подлый конец, но почему-то не перевесило. Добрые помыслы вроде бы выталкивают злую судьбу, но почему-то не вытолкнули. Светлый ангел почти бесконечность в своем априоре добра, но с другой стороны, что он значит без черного ангела?
  Равновесие - один из законов природы. Легендарный господь человеков вроде бы создавал светлое человечество и создал черное. Человек соответствует глисту, карась соответствует щуке. Не разрешаю играться с природой. Равновесие можно нарушить, и мир покатится в тартарары. Оголится худший из полюсов, переполнится лучший. Там на худшем полюсе и солнце, и звезды, и счастье большими мешками, даже тучи сбежали со всем своим пакостным дождиком. А на лучшем из полюсов? Какие махины пришли в движение? Какие ужасы вырвались на поверхность? Не хочу говорить об этом. До меня потрудился господь, он придумал для равновесия шавку.
  Нет, не все гавкающие создания господа нашего бывают бяками. Иногда попадаются независимые, гордые, настоящие шавки. Одна на четыреста пятьдесят миллионов. Именно в вашей квартире такое создание есть. Ваш гиперкосмический друг, от которого обалдела вселенная. Человек обожает друзей. Разве подружишься с рыцарственным и осуждающим существом? Другое дело с шестеркой, рабом, не способным на осуждение. Сделал подлость, нагадил на русскую землю, подставил нормальных ребят. И что? Кто сказал, что это была подлость? Шавка преданно вертит хвостом. Не было никакой подлости. И кто это говорит про пороки твои? Шавка высунула слюнявый язык, нет никаких пороков. Трусость, ненависть к слабым, почитание сильных и подлых, любовь к власти. Здесь проглядывается человек. Но посмотрите, а гавкающее кое-что, разве оно не проглядывается? Или не смотрит в глаза преданным гаденьким взглядом?
  Груда мускулов. Зубища в два пальца. Взгляд совершенно тупой, хотя до такой степени преданный, что невозможно от него оторваться даже за добрый стакан водки. Уся-пуся, мой мальчик! Пуся-уся, моя девочка! Цепь, слабое звено, обломилось. И это исчадие ада во все времена разве не создано, чтобы разбрасывать ад? Разве не выползает оно для единственной цели распространения зла? По приказу господских бровей, по мановению властного пальчика господина.
  - Убей!
  Я возвращаюсь обратно. Бесконечное зло и добро. Бесконечный антагонизм, беспрецедентная бойня и схватка. Между грудами мускулов, тупости, злобы и быстротой, ловкостью, интеллектом, черт подери, наконец. Невинные кошечки и котята, крохотные, слабые, совсем беззащитные, бедные осколки судьбы, вроде тех женщин, тех беззащитных детей, что тираны утюжили танками. Остановимся на мгновение, я не хочу представлять, для чего они становились жертвами ада. Так необходимо, чтобы вселенная двигалась дальше, чтобы миры вращались в своей пустоте, в доказательствах бесполезности самого счастья внутри самой жизни.
  И пришел кот. Покрытый шрамами и горевший десять раз в танке.
  
  ТИШИНА И ПОКОЙ
  Добрый котовый дворик, сонная идиллия, маленькое чудо. Вспомните, солнышко над головой. Настоящий солнечный день, такой радостный в Санкт-Петербурге. Перед нами другой город, другая земля, другие солнце и небо. Все другое. Добрые котята, закопавшихся в скудной траве. Разомлевшие мамаши, как островки добра и покоя. Нет, ничего личного. Вспомните, и содрогнитесь от мерзости, если способны еще чувствовать окаменелой душонкой своей, которая якобы часть самого бога. Идиллия нарушена, ее больше нет, быть не может, она не вернется. Чужак с горящими глазками, с окровавленной пастью врывается в сей идиллический мир. Врывается в бесконечной своей безнаказанности все сокрушать и калечить.
  Господи, что это? Дай мне ответ! Откуда оно, из какой далекой галактики, из каких непробудных глубин и помоек? Кто его выудил, кто направил сюда? Те ли отбросы, та ли вселенская шваль, что себя называют людьми? Вот распалились они, бесподобные существа, приравнявшие в ослеплении или, не знаю, в идиотизме каком собственное ничто своему богу:
  - Взять!
  Раскрыли зловонные щели:
  - Куси!
  Смеются:
  - Знай наших!
  Неужели они люди? Две ноги, две руки. Жирная морда.
  Не объехать такую смердящую погань, не одолеть мягким божественным словом. Ибо только такая смердящая погань по соизволению того самого выдуманного бога получила право на жизнь во вселенной. Именно эта жирная морда. Ее улыбка, глазки свиные и жир. Бьет улыбка, щурятся глазки, капает жир. Всяк по правилам, все естественно, не придерешься. Котовый дворик, подлый холуй, юморные хозяева, весело. Глазки, жир и улыбка накатили на тихую, мирную идиллию котового дворика. Нет спасения, нет! Никуда не уйти от когтей безнаказанной твари.
  Одиноко
  Сердце стонет.
  И жестоко
  Спазмы гонит.
  Все смешалось
  В целом свете.
  Где же жалость,
  Кто ответит?
  Нет спасения. Только старый, ободранный кот стоит на дороге.
  
  ПРАВДА ЖИЗНИ
  Не так ли свалили мы коммунизм, махину из обалденных махин, исчадие кровожадного ада, чудовище из чудовищ. Пока разбегались, прятались по углам или в щели, коммунизм доставал, действовал беспрепятственно, беззаконно, пожирая наших детей, наши лучшие мысли и чувства. Страшное было время. Нынешние политологи пытаются отрицать, как бы чего не вышло у нас с демократией. Привязались к куску колбасы, отловили пакет молока, плюс три булочки с маком. Нынешние политологи не вдаются в проблемы прошлого, как бы прошлое не снесло будущее. Больше того, каждого сомневающегося товарища берут за грудки. Ты зачем сомневаешься? Мода на сомневающихся товарищей в параше. Раньше бы сомневался, выкрикивал, критиковал. Можно интеллектуальный пасквиль, а можно грязный и смрадный. Теперь прошла мода. Забыли, затерли, покрылись мохом и тиной. Кто старое растревожит...
  А все-таки свалили мы коммунизм. Вечные тридцатилетние покинули скользкий подвал, взглянули на солнце, взглянули на небо. Жизнь проходит, все катится прахом, ничего не сделано выше разумения все того же клопа. Сам себе опротивел, сморщенный, квелый, седой. Неужели так и придется покинуть эту несчастную землю, не оставив на ней самой мелкой отметины? И ни одной мало-мальски приличной попытки? Пусть цветет коммунизм, пусть резвится, открыта кровавая пасть. Ан, погодите. Вольному воля, смелому небо, солнце для чистой, для настоящей души. Что за монстрик такой коммунизм? Что за гад? Если хватило единственного усилия, можно добавить, единственного удара, чтобы гад превратился в щенка, поскакал по углам, во все дыры и щели.
  - Это не интересно.
  Разрешите поинтересоваться, кому не интересно? Бывшей команде садистов и пожирателей счастья. Их разжиревшим мордам, самой идеологии скотства. Было, значит прошло. Не желает бывшие представители коммунистической диаспоры, вставшие сегодня у руля, вспоминать, как их взяли за мягкое место самые обыкновенные пацаны и девчонки. 21 августа и два прилегающих к нему дня не являются всенародным праздником. Какой еще всенародный праздник? Если нынешних рулевых взяли тогда за одно место и окунули мордой в парашу. А кто окунул? Тот самый народ, для которого нет и не будет всенародного праздника. Очень уж скользкая ситуация. Может, сегодня ты у руля. Но, загребая в карман миллионы зелененьких и издеваясь над русской землей, каждой крохой и каждой былинкой ее, разве захочешь припомнить, как писал в штанишки:
  - Ах, прибили, прибили, прибили...
  Мне скрывать нечего. Старый кот, милый славный старик, лучший из стариков, что встречаются на планете Земля, и не путайте с человеческим мясом. Ты давно растворился на атомы. Ты исчез в коридорах вселенной. Ты стал незначительной, микроскопической частью самой бесконечности. Я еще помню тебя и люблю много больше любого из самых крутых человеков, самых крепких бойцов, самых смелых героев. Ты единственный выдержал бой. Ты сражался как в старое доброе время, не взирая на страшные раны, отгнившее ухо, огрызок хвоста. Ты солдат между жизнью и смертью:
  - Забери эту падаль!
  А остальное не больше, чем вопли:
  - Сожри!
  И большой сволочизм:
  - Ее в клочья!
  Здесь перемешались звезды и звезды. Здесь затрепетали грозы и грозы. Солнце попало на горний рубеж. Представляете, насколько все здесь походило на сказку? Это свет, это всепроникающее тепло, это истина неизвестно откуда и как. Это вселенная. Нет, не то, что вселенная, много выше ее, много мощнее, в прекраснейших красках и блестках. Звезды, вселенная, солнце. Был жестоким удар или нет, я не знаю, оно не имеет значения. И единственного удара оказалось достаточно. Неистовый монстр отступил, споткнулся, упал, покатился под ножки к своим офигевшим хозяевам. Ну, один к одному коммунизм, выдающий соплюшки и визги. Неистовый монстр побежал, обливаясь поганым поносом и проклятой кровью. Такой ничтожный, не страшный теперь.
  А ты остался стоять, охраняя свой маленький дворик.
  
  ГОСПОДИ, КАК ОНО БЫЛО ДАВНО!
  Бесконечное множество схваток, в которых коты прогоняли врага, словно спускали всю боль человеческую на этих откормленных, этих лакейских натурах. Стоило остановиться, на миг отдохнуть. Боль приносила ответную боль, та другую ответную, и еще много боли. Лакеи воспитывают лакеев. Ничего не меняется в нашей вселенной. На месте одной пакости вырастает такая же стопроцентная пакость. Со всем ее гноем и болью. А ты не более чем наблюдатель, ты не имеешь права вмешаться. Зачем? Я повторяю, зачем вырывать недобитых шавчонок из когтей их противников?
  Нет, никакой морали. Время закрылось, бездна заполнилась до конца. Сам бестолковый, неразвивающийся, седой стоит посреди двора Александр Мартовский. В тридцать лет седина покрыла его буйную голову, а шрамы от многих схваток покрыли его гибкое по-кошачьему тело. Совершенно дикое, невменяемое существо. Не человек, настоящий пришелец из космоса, посетивший случайно русскую землю.
  Неужели все было не так? Неужели было иначе? Бросившись под удар, ты спасал стопроцентную сволочь. Будучи наблюдателем, ты пытался вмешаться в процесс, который и без того увлекал в яму. Неужели настолько дурная, настолько безумная молодость на вселенской вершине своей? Неужели все братья и сестры в той яме, где надо давить сволочь?
  Больно и пусто. Кажется, жизнь позади. Нет никакой возможности повернуть это время и что-то исправить. Время вообще не для нас. Все поглотила бездна. Словно падаешь и не встаешь. Словно мечешься и не возвращаешься ни при каких обстоятельствах. Словно другой организм, совершенно чужой во вселенной живых. И такой же чужой во вселенной забытых и брошенных призраков.
  Я уйду
  На мгновенье
  В пустоту
  И забвенье.
  Проскользну
  Без опаски
  В тишину
  Старой сказки.
  Призраки оставляют печаль. Туманное прошлое та же боль, та же мука.
  
  ОТ АВТОРА
  Не представляю, как оно так получилось. В каком месте интеллект Александра Мартовского, создателя Муркотенка, слился с природой до такой степени, что Александр Мартовский открестился от своей человеческой сути. Только природа. Никаких поддельных богов. Никакой философии, кто у нас грешен или безгрешен. Никакой зависимости от ужаса смерти.
  Стоп. Вот она ключевая точка истории Муркотенка. Муркотенок совсем не боится смерти. Смерть для него, как абстракция. Ее просто не существует. Муркотенок принимает смерть в той самой форме, в которой она принимает его Муркотенка.
  Чувствуете, насколько это далеко от человеческого бытия? Человек так и не научился принимать смерть. Человеку очень хочется жить за гробом, то ли в выдуманном раю, то ли в выдуманном аду. Человек не может поверить, что когда-нибудь его абсолютно бесценный мир отключат от питания, и больше уже не включат, а просто выбросят на помойку. Самооценка человека настолько велика, что его бессмертную душу обязаны сохранять бесконечное количество лет, но никак не выбросить на помойку.
  Давайте слегка успокоимся и подумаем, что такое бессмертная душа и почему она не имеет места в нашей вселенной. Если исходить из физиологических понятий, то бессмертная душа не больше, чем накопитель информации. Где-то информация обязана накапливаться, так почему бы ей не накапливаться в емкости, которая называется бессмертная душа?
  Ничего не имею против накопления информации в подобной емкости. Но проблема выглядит иначе, если процесс накопления состыковать с основными законами нашей вселенной. Например, с законом сохранения энергии. Ибо информация та же энергия. Если в одном месте энергия накапливается, то в другом месте энергия расходуется. Таким образом, сохраняется в равновесии вселенная.
  Отсюда идея бессмертной души есть абсурдная и бесконечно вредная идея. Если душа смертная, то в какой-то момент она заканчивает накопление информации и отдает накопленный материал обратно. Это и есть то самое другое место, где энергия расходуется. Следовательно, появляется возможность для следующего накопления энергии. Следовательно, никаких несанкционированных переносов, но находится в равновесии вселенная.
  Жалко беснующееся человеческое существо, но обрадовать его не могу. Бессмертная душа противоречит реальной действительности. Единственная бессмертная душа может уничтожить вселенную. Множество бессмертных душ ничуть не лучший вариант, чем единственная бессмертная душа. Но если представить такой вариант, что вселенная продержится достаточно долго, то на определенном этапе множество бессмертных душ сольется в одну бессмертную душу.
  Ага, та самая Математика бесконечностей, о которой со школьной скамьи рассуждает Александр Мартовский. Бессмертная душа в идеале суть бесконечность. Если одну бесконечность прибавить к другой бесконечности, то получится бесконечность. Если одну бессмертную душу прибавить к другой бессмертной душе, то получится одна бессмертная душа, никак не иначе.
  Так о чем расплакались человечки на пороге реальной для них смерти? Неужели об утраченной возможности превратиться в саму бесконечность, объединившись со всеми прочими, умершими до них человечками.
  Глупая затея, черт подери. Объединенная бесконечность по сути весьма расплывчатая безличностная величина. Любая личностная величина растворяется в безличностной величине. Был человечек, приобрел бессмертную душу. Бессмертная душа слилась с другими такими же душами. И ничего не осталось. То есть ничего личностного не осталось в бессмертной душе. Только та самая бесконечность.
  Фу, пот течет по спине. Убедил ли я кого-нибудь на научных примерах, не знаю. Крохотное человеческое существо так трясется за свое крохотное человеческое 'я', что готово жопу порвать за любую крохотную надежду. Мол, не трясись человечек. После смерти ты не исчезнешь. И пускай нарушится равновесие во вселенной, но твое никчемное 'я' будет жить после смерти. Христом-богом клянусь, информация твоего никчемного 'я' настолько бесценная информация в нашей четырехмерной вселенной, что ее никогда ни за что не снесут на помойку.
  Детка милая не ной,
  Не губи себя под ноль.
  Чудо чудное придет
  Без хлопот и без забот.
  Оторвавшись от проблем,
  Ты умрешь не насовсем.
  И вообще ты не умрешь,
  А тихонечко уснешь.
  Будет вечная весна,
  Будет счастья полоса.
  И рассеявшийся мрак
  Унесет ненужный страх.
  А с другой стороны, никаких претензий на бессмертную душу не наблюдается за бойцом Муркотенком. Я же говорил, он просто животное, он так похож на Мартовского кота Кузю.
  
  ЧТО ЕЩЕ?
  Я приближаюсь к последней черте. В этом нет ничего необычного. Мир разделен на отрезки. Пространственные и временные. Сколько не будешь двигаться собственными ногами, или с помощью механизмов - не одолеешь более чем определенный сектор пространства. От сих до сих. И как бы ни был огромен твой сектор, он все равно не больше вселенной, он малая капля перед множественностью миров, перед вечностью. Его укорачивает каждая ерунда. Нет ракеты - денег не накопил. Механизмы ломаются - подсунули рухлядь. Ноги квадратиком - здесь от природы. А в результате сектор почти никакой. Как подумаешь, рассмеешься. Стоило ли вообще начинать, или точнее, стоило ли двигаться с места?
  Собственно, умный товарищ не двигается. Себе дороже. Когда у тебя в запасе временной отрезок равный вселенной, самое время подсуетиться. Сегодня один километр, завтра один с четвертью, послезавтра сто метров. И так миллиарды веков, покуда не надоело. На выходе такая величина, даже страшно подумать.
  А когда в запасе совсем ничего? Спрятался в норке и ставишь цифры на листик бумаги. Раз, два, три... двадцать пять... тысяча двести семнадцать... двадцать семь тысяч четыреста. Пускай долгожитель, пускай настоящий боец. Ничего лишнего, самые обыкновенные цифры. За вычетом сна, туалета, еды. Или глобальная модернизация? Ложку подносишь и ставишь. Чистишь зубы и ставишь опять. В кровати листок на пупок привязал. И что? Сколь ничтожной будет конечная цифра?
  Я никого не подначиваю. Временной интервал самое жесткое из условий игры. Сегодня был маленьким, завтра подрос, послезавтра состарился, дальше черта. Можно к черте подобраться по-разному. В годах получается мало, смешная какая-то цифра. В часах получается лучше, и много лучше в секундах и микросекундах. Но годы текут медленно, а эти секунды и микросекунды несутся с непостижимой гиперкосмической скоростью. Не успеешь дойти от кровати до двери или вернуться обратно, их уже стало значительно меньше. И ближе черта. Она совсем рядом, она улыбается из бесконечной вселенной.
  Для человека, тем более для животного существует начальная точка отсчета, существует конец, плюс еще расстояние между двумя точками и где-то там, не обязательно посередине, вершина. Человек развивается, кот развивается. Человек на вершине, кот на вершине. Человек деградирует, кот деградирует... Нет, ничего сказать не могу. Как деградирует кот, пока неизвестно.
  
  НЕМНОГО ОБРАТНО
  В те блаженные брежневские времена на величайшем из пиков развития коммунизма процветала отчизна рабов, расширялась и обжиралась до одури. Русские были людьми с относительно высоким уровнем жмотства, выгадывали, откладывали, скупердяйничали. Только не на жратву. Особенно в городе на Неве, ах простите, тогда еще в городе Ленина. Великий коммунистический вождь сытой мордочкой наблюдал с постаментов на свои разжиревшие детища. Ничего мелкого и убого, черт подери! Только жратва и здоровье. Здоровые папы, здоровые мамы. Здоровые, братья, здоровые тещи. Не такая заморенная возлюбленная, сам килограммов на семь или восемь жирнее, чем на хлебах демократии. Жирный кот... Или я ошибаюсь?
  Блаженные времена. Процветающий город. Тогда еще Ленинград. Со всего государства продукты везут. И правильно делают. Мы самые культурные, самые воспитанные, самые способные представители планеты Земля. Без нас вселенная превратится в ничто, а планета Земля превратится в помойку. Но дальше не суть. Москали скрежещут зубами. Завидуют и беснуются москали. Еще немного, на север вернется столица России. К нашим пирогам и блинам. К теще, тестю, милой возлюбленной и коту... В сотый раз ошибаюсь.
  Кузя маленький, скромный такой. Ничего лишнего. Здорово постарел, осунулся, изменился. Не борется, не свирепствует, не гоняется за приключениями. Крыса? Плевать. Собаки? Возможно. Мальчишки? Где они нынче мальчишки? Кузя не жирный, не окльтурившийся, не интересующийся новой столицей России. И чего ради? Теплая постель, теплая накидка, сон, какая хотите пища. А собственно, пищи не хочется никакой. Все ниже рывки и прыжки. Все реже в дело идут когти. Все мягче звучит голос.
  Повторяю, блаженные времена. Город Ленина благоденствует, можно накушаться до смерти. Нева выходит из берегов, только совсем не страшно. Затопило один подвал, затопит другой. До Кузиного подвала пока не добрались. Дамба еще в проекте. Вроде умники согласовали ее, вроде нет. Александр Мартовский и еще несколько пацанов устроили демонстрацию. Мол, не желаем, чтобы наши дети жили в помойке. Экология пока загрязненная, но приятная. Грязь отдает только запахом грязи, как было всегда в Петербурге. Русский человек давно приобщился к питерской грязи, даже понравилось. Оно к лучшему или к худшему, там разберутся другие товарищи, с соответственной докторской степенью. Целая жизнь пролегла в городе Ленина, в этом подвале.
  Теща с тарелкой за котиком:
  - Курочка, супчик!
  Тесть сквозь граненый стакан:
  - Мясо и печень.
  Дальше возлюбленная:
   - Хочешь покушать?
  Какое покушать? Рыбу давай! Кошачью, мать твою, рыбу. Ни печень, ни супчик, ни мяса кусок. Для самых хороших, любимых и умных друзей человека нужна рыба. Лучше ее не бывает. Рыба как первое, как второе, или компот. Если хотите, это любовь с раннего детства и с первого взгляда. И не будем подсовывать гадости. Ваша курочка, сами подумайте что. Супчик отрава. Мясо с душком. Говорите, парное оно, это мясо, прямо с Кузнечного рынка? А я повторяю, с душком. И за печень пора набить морду.
  Господи, как тяжело в вашем мире людей. Простейшие истины не доходят. Такой разожравшийся, разжиревший опять-таки город. Кости не отнимаются и шкура не вырывается из обессилевших лапок. Пускай будет вашей вся ваша и больше того только ваша жратва. Пускай не иссякнет она никогда. Пускай не вернется голодное время, с его борьбой за дерьмо и солому. Пускай на дворе коммунизм, а в животе демократия. Только чуть-чуть успокойтесь. Только прислушайтесь, что еще котик желает сказать. В его ослабевшем мяуканье такой человечный призыв:
  - Где моя рыба?
  
  НУ И...
  Люди стареют, город стареет, подвалы стареют. Мы размышляем о наводнении, которое вычищает подвалы до срока и изгоняет оттуда влюбленных в центр петербуржцев, сами смекнули, в какие края. Если сказать поточнее, подальше от центра. А что такое подальше от центра? Не каждому повезет очутиться в старинном особняке, с фронтонами и колоннами, с арками, с мемориальной доской: 'здесь обитал'. Подальше и есть подальше. Прямоугольные формы, отсутствие вкуса, негде глаз положить. Все типовое, совковое, без эстетизма. Вроде бы город, ан нет. До настоящего города час-полтора добираться. Как представил, пора вызывать неотложку.
  Рассмотрим другой вариант. Нева далеко, от нее никакой пользы. Подвал разрушается сам по себе. Снизу гнилые трубы, сверху падает штукатурка. Снаружи дома отгрызли кусок, так что в кухне дыра. Внутри фальшивые стены в подвешенном состоянии. Подтолкни их чуток, и подвал опять превратится в конюшню. Я не отмечаю разные мелочи, сопутствующие вышеуказанной красоте. Болото - болезнь. Теща вечно болеет, тесть хрипит и кривляется. Всякий любитель подвальной экзотики на очереди. Милая возлюбленная, ваш ненормальный рассказчик, маленький Вовка Мартовский и Кузя.
  - Переезжаем!
  Так случается иногда. Государство заметило, дало добро, подсуетилось. Еще до стихийного бедствия, до обвала, до грома с небес, после которого бесполезно креститься. Государство припомнило про рабов, не желающих покидать исторический центр, не желающих отдаляться от истоков культуры и от корней, не желающих солнце и небо ловить где-то там на здоровых окраинах, где по большому счету нет Петербурга.
  Товарищи очень почувствовали, как заботится о них государство. Разреши им молебствие, они лбы разнесут, так обалдели товарищи. Представьте, сияющие мордахи. Представьте, гам, беготня. Представьте, тележка под окнами. Сначала просили трактор. Не получилось с известным орудием пролетариата. Зачем еще трактор? Какая роскошь! Трактор на службе, он каждой минутой своей дорожит для благоустройства великого пролетарского города. А вам для чего? Сорок восемь метров туда, сорок восемь сюда. Не маленькие, не надорветесь, хватит тележки.
  И поехало:
  - Дождались судного дня.
  Под водочку и огурчик:
  - Помойке конец.
  С радостью:
  - А на новом месте...
  Я даже прищурился, едва глаза не натер. Эти самые сорок восемь метров из старого в новое показались усыпанными розами без шипов, лепестками без гусениц, если не солнечным бликом, то отголосками солнца. Не ведаю, что на меня накатило. Придуривался не подлее других. Разводил суету. Брал и тащил много больше, чем полагалось по определению. Или крыша поехала? Или дурацкий какой оптимизм? И чего тебе надобно в новом подвале? Не знаю, каким еще медом намазан подвал. Все обалдели и рухнули. Прыгают, веселятся, дурь с ахинеей несут.
  - Где добрый котик?
  Кузя в углу.
  - Мяу-мяу, ты где?
  Паралич сковал лапы.
  
  АГОНИЯ
  Встань на место кота человек, я бы оставил рассказ и отправился подышать свежим воздухом. Говорят, воздух бодрит во всех случаях жизни. В нем присутствуют элементы: очищающие, возобновляющие, отрезвляющие. Взволнованный гражданин успокоится. Обиженный шалопай ободрится. Испорченный полудурок выправит положение на четыре, на пять, может пять с половиной процентов. И вот совершенно другой человек. Другие взгляды на человека, на мир людей, на каждого полностью и в отдельности. Другие оценки.
  Я соглашаюсь, нет ничего забавного в материале, влюбленном в ничтожную рабскую жизнь, стремящимся протянуть эту жизнь на неделю, на день, на мгновение больше и больше. Я добавляю, к чертям ослабевшую плоть, практически плоть мертвеца, утратившего благопристойный налет равнодушия. Оно оттуда, из той мертвечины, что поднимается, превалирует над иными желаниями, над иными надеждами, что записалась на самую мерзкую подлость, если за ней закодирован новый рассвет, если прогнившее сердце еще бултыхнется разок или два, прежде чем стухнуть навеки.
  Человека старостью
  Спутала природа.
  Из подобной малости
  Сделала урода.
  Телесами бренными
  И загнившим прахом
  За грехи нетленные
  Вывела на плаху.
  За характер пакостный,
  За повадки гада
  Получилась сладостной
  Для него расплата.
  Я соглашаюсь, я принимаю настолько элементарные вещи. Не хочется вспоминать про позорную страсть человека к его позорному тельцу. Пускай упокоится с миром в последние годы свои. Десять лет после шестидесяти, двадцать и пятьдесят. Ну, сколько получится отнять у природы после того, как совсем одурел, как причастился агонизировать и трепетать перед смертью. Его проблемы. А еще справедливость и кара небесная.
  - Ты мне не надобен, - это господь.
  - Изыди сатана, - снова господь.
  - Мучайся и изыди...
  Лучше оставить мир человеческий, как оно есть. Подлое подличает, злобное злобствует, страдательное страдает. Все по заслугам. Всесторонне развитая личность заслужит и обретет все тот же позорный покой. Мыслитель помыслит и надорвется над мыслью. Писатель напишет и выбросит за окно несколько отвратительных строчек. А там свежий воздух, там благодать, такая прекрасная жизнь. Нет, остановимся. Скорее на воздух.
  
  АГОНИЯ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
  Ее не замечали в новом подвале. Пытались отбояриться или забыть. Новый подвал пока не приелся. Пускай повторял старого и покинутого предшественника не то, чтобы общей структурой своей, но в мелочах, но в деталях. Это был новый подвал. Сырые стены, зато в более индифферентной обертке. Блохи и крысы, зато не адекватные тем прежним по толщине и размеру. Запах почти что гиперборейский. Попробуем поспорить, кому не нравится запах?
  Знаете, эйфория не сразу проходит. Бедность сменила бедность. Человеконенавистнический режим унаследовал человеконенавистнический режим. Вместо дурного правительства снова правительство, снова дурное. Вместо секретаря секретарь под более колоритным названием. Вместо коммунизма... На этот раз догадались, еще коммунизм. Только вопрос в вывесках. Была вывеска в четыре буквы - 'СССР', теперь на две буквы больше - 'РОССИЯ'. Вроде бы ничего особенного, а как оно все изменилось. Плесень похожая на солнце. Блохи похожие на звезды. Каждая крыса не крыса, но островочек обетованной земли. Пушистенький островочек, хвостатенький островочек. Еще немного и умилюсь. Что наделали новые буквы.
  В сложившейся ситуации парализованный котик не лучший предмет для обожания. Приходишь довольный с работы, скачешь, смеешься, а он лежит, этот котик. Глаза тусклые, морда на лапах. Не мяуканья, никаких глупостей, просто лежит. И ты догадался, вот пережиток старого мира, нечто оттуда, нечто такое, чего не вычеркнуть до конца и что мешает по настоящему насладиться новым подвалом.
  Картина не из приятных. Когда отработали застойную шелуху, когда перестраивается общество, когда все цыганят и выцыганивают новые вывески. Там добавили запятую, там вопросительный знак, там ничего не добавили, только зеленая полоса в больших клеточках, или синяя полоса, или желтая. Есть кисти, есть краски. Хочется сделать дело, затем рассказать:
  - Я сегодня такое сделал!
  А Кузя лежит. Застойное существо. Не изменился, не вылез молоденьким и бесшабашным котеночком. Хочу 'мяу'. Почему это нет 'мяу'? Мать моя, красотища вокруг. Другие люди, другие лица, другие подвалы, не как всегда. Следует 'мяу' кричать. Неходячие лапы сами пойдут. Какое пойдут? Побегут, понесутся, на крыльях. Ты есть вселенная, не микрокосм, не маленькая частичка, не крохотулешная пыль под ногами.
  Напрасно. Тишина и покой, философия и недвижимость. Может заткнуться? Может единственный раз успокоиться и отойти в сторону? Сколько лет были вместе, в тот самый застойный период. Нынче время другое. Кому налево, кому направо, кому не раскрываю куда. Время не терпит. Оно разобралось со всякими бяками, оно раскрутилось на полную мощь, оно на пороге:
  - Бедное, бессловесное животное, ты уходишь в саму неизвестность, ты уносишь с собой свои тайны. Я не знаю, насколько они интересные тайны, как продолжат свой путь и на каких вершинах выпадут снегом. Ты уходишь и ты уносишь, что невозможно оставить на обновленной земле. Просто животное, не человек. Бессловесное, маленькое, простое, не сложнее, чем жизнь, чем природа. Человеку тебя не понять никогда. Пусть напрягает рассудок, расходует силы, кривляется, пыжится, лжет. Все равно никаких результатов. Будет ложь, будет мрак, в лучшем случае суета. Маленькая суета и большая, научная и ничтожная. Будет вечность. Ты уходишь, ты никогда не приблизишься к людям.
  Собственно, о чем разговор? Люди не слышат природы, не знают ее. Люди не чувствуют время, боятся его. Люди давно разобрались, что сделают. В складывающейся обстановке, на новой волне, в новом подвале, среди новых клопов. Они разобрались, это закон:
  - Пора усыплять Кузю.
  
  ЧАСЫ ПЕРЕД ВЕЧНОСТЬЮ
  Здесь, в настоящий момент ты еще существуешь, мир осознанный, поддается классификации. Тебе понятна капля росы на траве. Ты разбираешься в шорохах, в запахах. Что-то упало или поднялось над бренной землей, что-то шуршит так прекрасно и пахнет. Еще существуешь. Определенные ощущения вещества, как элемент определенного счастья. Если нравится, наслаждайся. Если не нравится, высчитывай микросекунды и микрометры до вечности. Сколько раз еще ударится сердце, сколько молекул проглотишь, сколько моргнешь, улыбнешься, покроешься потом и пылью. Далекое уже далеко, а близкое оно рядом. Вот ничтожный квадратик двора. Вот газон полтора на два метра. Вот помойка, плевать на нее. Помойка теперь из разряда 'далекое'. Только газон, как ничтожный осколок судьбы, предоставленный нынче в осколках прощального счастья.
  Я ничего не сказал. Что есть пара минут, или пара часов, или тысяча лет перед вечностью? Чувствую, ничего не исправить в нашей истории. Все предусмотрено, все рассчитано в который раз. Откат отменяется, чудо не произойдет. Понимаю, не для тебя чудо. Ясность полная в изменившемся человеческом мире. Ты куда это сунулся, ласковый мой? Неужели, опять не спросили? И кто ты такой? Что за величайшая глупость вселенной? Где твое право мешаться во все и менять? Неужели так глупо, так пошло? Один микрокосм, второй микрокосм, сто один микрокосм... Он ничто, ты ничто, мы ничто. Никаких следов твоего превосходства.
  Я вынес кота на прогулку. Бережно опустил на газон, как это проделывал каждый день после его болезни:
  - Осень пришла, и с ней увядает природа. Двор теряет последние краски.
  И что такое со мной:
  - Непокорные лапки не будут бежать. Никогда, никогда. Их проглотит и скушает осень.
  Нет, не могу. Много слов без всякого повода. Вселенная треснула в определенный момент, если хотите, она раскололась на части. Самое время заткнуться. Для чего эта жизнь, все перепады, все взлеты ее? Не догадались, треснула раньше вселенная. Зачем этот ужас, в который тебя не просили, не звали?
  Прощай, дорогой,
  Без боли, без муки.
  Во след за судьбой
  Поспела разлука.
  Ее не смести
  Философией вздорной.
  Прощай и прости,
  Мой друг непокорный.
  Двор. Ничтожный квадратик его. Капля росы или еще там какой жидкости на траве. Прощальная и такая вселенская капля.
  
  И ЭТО ПРАВДА
  Старое уходит, новое возвращается. Отмирающее отмирает, расцветающее расцветает. Я повторяюсь. Мысль не проникла из круга, бесится там, стреноженная, не способная вырваться на горний простор. Тесно и душно. Воздуха не хватает, попробуй еще отыскать другой воздух, не пропитанный слякотью петербургских помоек. Все такое маленькое, такое ничтожное, такое обыденное. Квадратик двора полтора на два метра, чертов газон, чужак на газоне. Ко всему притерпелся, не сомневаюсь, не отрицаю, не признаю. Разум попробовал сомневаться сам по себе и остановился на половине пути. Опять оно поздно и глупо. Жизнь проскочила вперед, жизнь отбросила разум.
  Новое возвращается. Новое заполняет собой этот крохотный мир, больше того, подчинило вселенную. С ним не справиться, его не отбросить, новое рядом. Этот газончик и рыжий детина на нем. Мощный, почти монолитный, с бельмом на глазу. По приметам задира, боец, гроза всего котового дворика. Новое может чужое, зато существующее. Не спрашивает, но занимает, но распускается на увядших цветах, уничтожая собой такие пустые и глупые слезы. Оно новое. Самодовольное, спесивое, нахальное. Что вы имеете против? Не отрицаю, это оно, что приходит, что вытесняет самую малую тварь и становится тем, чем когда-то была тварь. Не завтра, не послезавтра. Сегодня:
  - Господи, как преуспел ты для малых созданий своих! Сколько вложился сюда в пику дрянной человеческой касты! Сколько здесь самого светлого, самого лучшего, самого чистого бытия! Сколько им уготовил добра на период недолгой, непродолжительной жизни! И почему только им показал, что ты существуешь?
  Я исчезаю. Кто я на самом деле? Фантом, пустота, бред собачий, труха на помойке. Что я значу со всеми своими дипломами, с интеллектом блуждающим среди звезд, с начитанностью и исписанностью перед одним только атомом крохотного обездоленного инвалида, перед его непокорными лапками. Кто я такой, твою мать? Не смотрите на меня звезды, не приставайте вы больше ко мне. Что я здесь, перед этой стихией? Или, может, забыл, где мое настоящее место?
  Две пригоршни земли,
  Что от прежней России,
  Мы собрать не смогли,
  Потому что спешили.
  Мы хотели пожить
  И чего-то дождаться,
  Но пора уходить,
  Потому что нельзя оставаться.
  Взмах лапы, один рывок...
  - Господи, сколько чувства запрятал ты в маленьких тварях своих, не оставив совсем ничего человечеству!
  
  СОЛНЦЕ, НЕБО, ОСЕНЬ, ТРАВА
  Человек создал слово, чтобы быть лучшим. И не сумел довести до конца это слово. Двести тысяч понятий прекраснейшего русского языка растворились в просторах вселенной. Мы разговариваем, мы складываем потрясающие узоры из малых кирпичиков, мы представляем, что лучше других. А так ли на самом деле? Узоры всегда рассыпаются, слова умирают. Самая обыкновенная травинка и та гораздо доходчивее тысячи тысяч понятий.
  Кажется все. Капля стекла по траве. Верхний кончик блеснул и поморщился. Ничего искусственного, наносного, только то, что предназначалось на данном отрезке пути до конца от начала. Никого не волнует, как ты добываешь слова, силишься высказаться, куда-то бежишь и не можешь. Капля растаяла, потому что растаяла. Что отражала она, то исчезло. Дворик, стихия, рыжее чудовище, умирающий кот...
  Нет, погодите, еще не исчезло, еще не совсем. Умирающий кот приподнял голову, последний раз приоткрыл глаза: бесконечные-бесконечные, беспробудные-беспробудные. Умирающий выдал пронзительный звук, необычайно чистый, необычайно красивый, и начал прощальную песню.
  Нет, погодите, дайте еще раз взглянуть. Песнь отскочила от стенок двора, ринулась ввысь, такая сильная, такая нежная, такая безумная. Не мешайте, не трогайте вы ее, пусть трепещет в тисках, в переливах бешеной страсти. Пусть раздавит она саму смерть, этот скрежет когтей, это шипение, эти дурацкие, эти ничтожные звуки. Мелочное будет мелочным, глупое будет глупым. Буря, шквал, натиск, сверхновая вспышка звезды. Пусть бурлит, не встречая преград, не имея границ, ничего совершенно единого с бренной и очень дурацкой землей, с пакостной и совершенно бессмысленной жизнью.
  - Господи...
  Зверь отступил, повернулся, скользнул в никуда. Зверь побежал. Осень, сырость, трава. Все перемешало блики и краски мои. Только билась под сердцем прощальная песня.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"