Мартовский Александр Юрьевич : другие произведения.

Чепуховина

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Первый экспериментальный сборник небольших произведений. Предлагаю обратить внимание на поэмы "Мой город" и "Реаниматор", как наиболее яркие образцы жанра.
  АЛЕКСАНДР МАРТОВСКИЙ
  ЧЕПУХОВИНА
  
  
  Это первый смешанный сборник в стиле Циничный натурализм. Для желающих откопать здесь вселенские истины сделаю маленькое предупреждение, зря стараетесь, дорогие мои, всякая мелочевка пузатая вселенских истин в себе не содержит. Для желающих просто с пользой и удовольствием провести время, здесь широкая улица и переулочек. Открываем, радуемся, аплодируем автору.
  
  
  ДЕЛИТЬ НА НОЛЬ
  Основную теорему Математики бесконечностей Александр Мартовский сформулировал в детские годы:
  - Что с бесконечностью не делаем, в результате получится бесконечность.
  Отсюда стопроцентный ответ на самый животрепещущий вопрос всех времен и народов:
  - Делить на ноль можно, если делить бесконечность.
  Рассматриваем доказательства от противного, или ту самую тупоумную идиому, что на ноль делить нельзя ни при каких обстоятельствах. Мы ребята упрямые, берем бесконечность и делим на ноль. Батюшки свет, не делится бесконечность. Мы ее делим, можно сказать, с помощью лома и какой-то матери, а она не делится. Неужели подсунули нам конечную бесконечность?
  Ага, вот это мне нравится. Бесконечность тем отличается от любой конечной величины, что не ведает никаких ограничений и по большому счету может еще называться безграничностью. Приведу конкретный пример. Современная эпоха мракобесия помешалась на безграничном господе боге. Мол, господу все позволено, ограничений нет. Теперь представили безграничного бога за бесконечность и разделили на ноль.
  Ой, кто сказал, результат отрицательный? Да такого не может быть, потому что не может быть никогда. Зачем нам товарищ бог, который конечный и ограниченный бог, не выполнил элементарную операцию, то есть не разделился на ноль? Повторяю, никаких ограничений в случае с богом. Сегодня не разделился на ноль, завтра набили пятак человечки.
  Ну, и обратный ход к Математике бесконечностей. Бог, который делится на ноль, все равно не больше вселенной. В абсолютном варианте вышеупомянутый бог равен вселенной. Вот тогда мы называем вселенную 'богом'. В остальных вариантах тот же товарищ меньше вселенной. Вот тогда мы называем бога 'божком'. Например, маромойский божок или православный божок. Как вы уже догадались, религия не опирается на абсолютный вариант, то есть на бога вселенную. Религии нужен собственный мелкий божок:
  - Человек создал бога по образу и подобию своему.
  Но это уже не имеет никакого отношения к Математике бесконечностей.
  
  
  ЕЛКИ-ПАЛКИ
  Из какой-то далекой берлоги,
  От помойки, а может со свалки
  Ехал Ванька гнилой и убогий,
  И тащил огроменные палки.
  Ехал Ванька кривой и горбатый,
  Да косил окровавленным глазом
  На царевые к черту палаты,
  На партийную к черту заразу.
  И мечталось такому уроду,
  Что по делу, а может без дела,
  Для себя он добудет свободу,
  Как добудет христовое тело.
  Как от тела откусит облатку,
  Да пожумкает злыми губами,
  Что один, что сто раз по порядку.
  И поставит себя над рабами.
  Из рабов настругает иголки,
  Да по той же свободе на дуру
  Палки вырастут в грозные елки,
  Да любую попотчуют шкуру.
  А, попотчевав, сунут награду
  Прародителю елочной пены.
  Так что выйдет из подлого гада
  Нечто более целой вселенной.
  
  
  ЦИВИЛИЗАЦИЯ ТЕХНАРЕЙ
  Только не подумайте, что в одной коротенькой заметке я смогу описать многообразие величайшей цивилизации всех времен и народов. По крайней мере, подобная цель не ставится и не преследуется. Это мой параллельный ответ маленьким гаденьким человечкам, которые так и не поняли, что проморгали.
  Шестидесятые годы - вотчина шестидесятников. До цивилизации технарей еще далеко. Бледно-фиолетовые руки скользят по рахитичной стене. Маразматические дамы работают над фиолетовой бледностью собственной рожи и кожи. Мысль на помойке. Мыслить запрещается. Кто тебе разрешил мыслить, позорная тля? Бездуховность, словоблудие, прогрессирующий маразм.
  В подобный период чертовски трудно назвать вещь собственными именами. Россия достигла пика деградации именно в шестидесятые годы. Даже пол века спустя (то есть в канун двадцать первого века) деградация не такая обширная, как в шестидесятые годы. Потому что после цивилизации технарей еще остались кое-какие товарищи, у которых бледно-фиолетовые руки вызывают только отрыжку.
  Теперь наводящий вопрос. Некто Александр Мартовский поставил шестидесятые годы на самый низкий уровень деградации. Зато товарищи шестидесятники разрекламировали шестидесятые годы, как высочайший уровень человеческой культуры. И где правда? Сами понимаете, она где. Десятки миллионов деградирующих шестидесятников против одного Александра Мартовского.
  Если бы против одного Александра Мартовского выступил один высокоразвитый шестидесятник и доказал свою потрясающую культуру и выдающуюся духовность... Глупая надежда в розовых тапочках. Нет такого высокоразвитого шестидесятника среди десятков миллионов ему подобных товарищей, нет и не может быть. Зато существует Александр Мартовский, очень посредственный технарь, без какой-либо примеси потрясающей культуры и выдающейся духовности.
  И все-таки я люблю шестидесятые годы. Самолюбование, отупение, деградация. Но с другой стороны, именно в эти годы родились будущие технари, те самые пацаны и девчонки, которые чуть повзрослев, устроили цивилизацию технарей. Самую величайшую цивилизацию всех времен и народов.
  Легко и просто. Дети посмотрели на деградирующих родителей, и ужаснулись. Мы такими быть не хотим. Эти родители опять же наши родители, но абсолютно тупиковая форма. То есть дальше деградировать некуда. Да и не хочется, черт подери. А развиваться очень и очень хочется.
  Брежневский коммунизм растоптал сталинскую тиранию. Товарищи шестидесятники подличают, выражаются через задницу, играют в прятки. Сталинская тирания испортила целое поколение окончательно. Ты только никому не говори! Вот лозунг любого шестидесятника. А говорить можно. При чем говорить правду.
  Другое дело, кому нужна правда? Добрый дедушка Брежнев не подозревал, какое чудовище выпустил из темницы. Дети шестидесятников больны правдой. Дети шестидесятников пожелали увидеть правду не где-нибудь в недобитой Америке, но исключительно в нашей России. То есть Россия созрела для правды.
  Вот вам извечный конфликт детей и родителей. Товарищи шестидесятники, то есть родители, не бьются за правду, не бьются за собственное благополучие. После девяносто первого года они получат собственное благополучие. В девяностых годах двадцатого века и в начале двадцать первого века товарищ шестидесятник превратится в знаковую фигуру. Он - герой. Ему награды. Он пострадал за отечество. И никого не заинтересовало, что именно товарищи шестидесятники продали отечество в шестидесятые годы.
  Нет, я не ругаюсь. И вы успокойтесь, товарищи. Цивилизация технарей наступила чуть позже, чем произошло знаковое предательство. Цивилизация технарей наступила благодаря знаковому предательству. Будущие технари, или дети шестидесятников, насмотрелись на своих предательских родителей. После чего их вытошнило.
  Россия такая лапочка. Россия лазоревый цветочек. Здесь самое время жить, любить и работать. Товарищи шестидесятники не хотели работать, но хотели весело жить за счет той же России. Именно в шестидесятые годы наметился массовый отток этих надуховившихся товарищей в другие страны. Мол, за границей и воздух чище, и трава гуще, и много свободы. Я не уточняю, чего накопали предательские шестидесятники там за границей, но после девяносто первого года их весьма потрепанные остатки ломанулись обратно.
  Дальше семидесятые годы. С одной стороны, время подхалимских семидесятников, вылизывающих зад более старшим товарищам. Но с другой стороны, дети шестидесятников взрослеют, мужают, наполняются собственной правдой.
  Я не очень понимаю семидесятые годы. Мертвый период, застойный период, тишина перед бурей. Если бы десятки миллионов семидесятников определились в собственном выборе и взяли курс на свободу... Но десятки миллионов семидесятников так ничего и не выбрали в конечном итоге. Вечная подстилка под предыдущее поколение. Вечная надежда понравиться более старшим товарищам.
  Вот ты понравишься, и более старшие товарищи пригласят тебя за бугор, разрешат спеть песенку или издать книгу. Ах, очень трудно понравиться? Более старшие товарищи засели на самых теплых местах. Они не приглашают никого за бугор, они не слушают чужие песенки и не возятся с чужой книгой.
  Искренне жаль поколение семидесятых годов, которое между прочим превратилось в потерянное поколение и ничего хорошего не сделало для нашей бедной России. Только бледная тень. Только вечное рабство. Только откормленный зад предыдущих товарищей... Ничего плохого мне пока не пришло в голову. Но после первого потерянного поколения получить следующее потерянное поколение - это уже слишком.
  Я никого не агитирую, я никого не убеждаю в собственной правоте. Для меня самого восьмидесятые годы являются сплошной неожиданностью. Виданное ли дело, молодежь образца восьмидесятых годов оказалась на три, на четыре порядка умнее собственных родителей. Товарищи родители деградировали до потрясающего ничтожества. Товарищи молодежь сумели не только вернуться обратно.
  Почему так получилось - иной разговор. Мы рассматриваем голые факты. Вершина развития науки и техники пришлась на восьмидесятые годы. Много умных товарищей, очень много умных товарищей. Не какой-нибудь единственный гений с сомнительной репутацией, но десятки миллионов умных товарищей. Александр Мартовский при всей своей неординарности и харизматичности затерялся в толпе и почувствовал себя маленьким-маленьким мальчиком.
  Вопрос правильный. Как может почувствовать себя маленьким-маленьким мальчиком самое наглое, самое оборзевшее существо во вселенной? Александр Мартовский присвоил звание 'герой нашего времени' в восьмидесятые годы. И в девяностые годы. И на пороге двадцать первого века. И на следующие десятилетия немного осталось.
  Очередной факт. Цивилизация технарей вспыхнула, достигла вершины, снесла коммунизм и исчезла. Опять же исчезли товарищи технари. Их потрясающая мысль. Их нестандартный интеллект. Их свободолюбие и мечта правды. После девяносто первого года остался единственный непримиримый технарь, тот самый товарищ Мартовский. Ну, а 'героем нашего времени' можно считаться без всяких проблем, если нет конкурентов.
  Или я ошибаюсь? Или правы деградировавшие шестидесятники? Цивилизация технарей это блеф, это выдумка единственного технаря Александра Мартовского. Захотел распиарить себя Александр Мартовский. В шестидесятники не берут. В семидесятники самому не хочется. Ну, так придумаем собственную цивилизацию с очень красивым названием. Как вам нравится 'цивилизация технарей'? Неужели не нравится? Скромненько и со вкусом. Шестидесятые годы рвут на заду волосы.
  
  
  ХРИСТИАНСКАЯ РАПСОДИЯ
  Ничего не происходит из ниоткуда. Ничего не рождается на пустом месте. Сначала причина, затем следствие. Нет причины, черта лысого нет. По крайней мере, так повелось в человеческом мире среди дурных человечков. Даже русское самодурство, очень похожее на беспричинное следствие, имеет под собой причину. Сначала появились товарищи русские, затем самодурство, но не наоборот. Типа, сначала появилось самодурство, затем товарищи русские.
  К чему это я? Да вот насчет христианства, что выросло отнюдь не на пустом месте и имеет отнюдь не христианские корни. Господа христиане взяли за основу сказочную историю еврейского народа под названием 'библия'. Пускай будет так. Если Иисус Христос, официальный основоположник (или гуру) христианства впервые появился на еврейской земле, почему не взять за основу историю еврейского народа? Причина - это история еврейского народа, породившего Иисуса Христа, и как следствие - христианство.
  Отсюда встречный вопрос. Почему господа евреи, то бишь родоначальники христианства, как-то не очень относятся к своему детищу? Я не говорю, господа евреи лютой ненавистью ненавидят столь одиозное детище, как христианство. По последним сведениям из газет и Интернета, как минимум треть православных священников относятся к пресловутой еврейской нации. Христианство приносит деньги. Господа евреи не равнодушны к деньгам. Зачем ненавидеть нечто такое, что в результате приносит деньги?
  С другой стороны, господа неевреи выскакивают из тапочек и обгаживают штанишки, дабы доказать нееврейское происхождение Иисуса Христа. Э, успокойтесь, родные мои. Многократно доказано и передоказано еврейское происхождение Иисуса Христа. Господин Иисус - чистопородный еврей. Нет, он не выходец из Индии, которого случайно приняли за еврея. Повторяю, он стопроцентный еврей, потому что 'еврей по матери'.
  И что получается? Истинные христиане открестились от еврейства. Истинные евреи используют христианскую религию в корыстных целях, то есть зарабатывают свои любимые денежки. Опять же христианство могло и не быть, если бы не кучка заучившихся философов-платоников, что таким образом, то есть через христианство реализовали идеи собственного учителя, то есть Платона.
  Я не провожу сравнительный анализ, где христианство очень напоминает Платона, а где напоминает не очень. Мне интересен единственный факт, что Платон развивал свои христианствующие теории за четыре века до Иисуса Христа. Что еще один предтеча перед рождением 'истинного бога'? Насчет предтечи вопрос открытый. Зато причиной христианской религии Платона назвать можно. Ну и язычество заодно есть папа и мама новомодного христианства.
  Оплеванный, обгаженный немецкий философ Ницше сравнил Иисуса Христа с языческим Дионисом. Неоплеванный, необгаженный русский философ Александр Мартовский не просто сравнил, но признал за Иисусом Христом ту самую идентичность. То есть товарищ Христос и есть Дионис в более зрелые годы.
  Таким образом, отсекаются еврейские корни апологета христианской религии, а господа неевреи вместо смехотворного выходца из индии получают стопроцентного нееврея Диониса. Плюс Платон, опять-таки стопроцентный язычник, вроде бы пришелся ко двору. Язычник проповедует языческих богов. Дионис - языческий бог. Христианство свалилось с неба на нашу грешную землю, христианство пришло из язычества.
  Причина есть, следствие наблюдается. Побудительный мотив для причины не совсем чтобы ясная величина. Какого черта нееврей Дионис перекрасился в еврея Христа и придумал свое собственное учение? В данном месте проблемы. Истинный нееврей как-то не очень стремится записаться в евреи. По крайней мере, в двадцатом веке нееврейские корни приветствуются, а еврейские корни порицаются. С позиции двадцатого века быть неевреем - хорошо, быть евреем - не совсем чтобы здорово. Зато в двадцать первом веке...
  Сам удивляюсь, насколько двадцать первый век отличается от предыдущего, то есть двадцатого века. Особенно на русской земле. Ибо на русской земле в двадцать первом веке быть неевреем - не совсем чтобы здорово, а быть русским - полная задница.
  Нечто подобное могло получиться двадцать веков назад, когда деградировало язычество. Языческий бог Дионис, обладающий между прочим даром предвидения, поставил на новую нацию. Ибо никто не спорит, что двадцать веков назад находилась еврейская нация в самом низу общественной лестницы. Даже рабы из других наций находились неизмеримо выше, чем богоизбранный народ, или те самые господа евреи.
  Вы засомневались, черт подери? Ваше право. Как-то не верится, что весьма аристократический бог Дионис спустился со своей олимпийской вершины, чтобы выбрать самую худшую нацию. И последние станут первыми, вот мой ответ. Весьма аристократический бог Дионис потому является богом, что размышляет более возвышенными категориями, чем обыкновенные обезьянки. Ой, простите, чем обыкновенные человечки.
  Предлагаю парочку наводящих вопросов. Греческая нация на вышеуказанный период прошла пик развития и покатилась в неизмеримую пропасть. Римская нация на вышеуказанный период еще занимала вершину общественной лестницы, но развитие явно закончилось. Зато господа евреи даже не приблизились к основанию общественной лестницы. Отсюда первый наводящий вопрос, что говорит библия о предыдущих достижениях еврейской нации? И второй наводящий вопрос, вы не верите в библию?
  Насчет веры предлагаю слегка успокоиться. Научные труды Тацита, то есть величайшего историка всех времен и народов, подтверждают не саму историю еврейской нации на библейский манер, но кое-какие общие выводы. Например, господа евреи двадцать веков назад находились в сплошном минусе. Ни одного позитивного факта не приводит Тацит о еврейской нации. Как и библия, что является кладезем негатива. Отсюда опять и опять выводы.
  Если на минус поставить маленький плюс, то получится не совсем минус. Если на маленький плюс поставить еще один маленький плюс, то команда из плюсов в который раз увеличится, а команда из минусов станет чуть меньше. Весьма аристократический бог Дионис пошел по пути наименьшего сопротивления, предпочитая заносчивому римскому народу так называемый богоизбранный народ. Сами понимаете, маленький плюс в куче бесконечных минусов всегда найдется.
  Я не преувеличиваю. Христианство выросло из самого махрового, самого закоренелого язычества. Христианский ад по большому счету языческий Аид. Поэтому христианский ад такой сочный, такой образный, такой красочный. Христианский рай в свою очередь есть всего лишь противоположность христианскому аду. Если бы первоосновой являлся христианский равй, тогда его сочность, образность и красочность составляли бы так же первооснову. Но припомнили Данте. Про ад читается с наслаждением, про чистилище читается с удивлением, после рая тошнит и блевать хочется. Вот почему христианский рай не тянет на первооснову.
  Дорогие товарищи христиане, выросшие, выпестованные из язычества по сути так и застряли в язычестве. Иисус Христос (бывший бог Дионис по Александру Мартовскому) сменил на небесном престоле отца родного, то есть товарища Зевса. Был один бог, стал другой бог. Более мелкие боги (чем Зевс) за христианский период опять-таки поменяли обличие. Были более мелкие боги, стали ангелы и архангелы. При чем с некоторой христианской окраской. То есть стали бесполые боги. Плюс бывший бог подземного царства Аид получил функции христианского дьявола.
  А в остальном ничего не изменилось в нашей вселенной. Храмы, поборы, служители культа. Хорошо жить как-то не запретишь. Работа служителя культа не самая пыльная, не имеет ничего общего с работой инженера и дворника. Вышеупомянутый служитель всегда при работе, ибо бог есть вечная и бесконечная величина, чего нельзя сказать о предмете работы инженера и дворника. Плюс карательные органы присутствуют.
  Я недаром остановился на темной, то есть на дьявольской стороне христианства, как на основополагающей стороне. Вроде бы господь бог отличается вечностью и бесконечностью в противовес прочим объектам вечной и бесконечной вселенной. Тогда очередной наводящий вопрос, откуда взялся здесь дьявол? Как вечная и бесконечная величина вышеупомянутый бог отрицает присутствие дьявола. Либо дьявол является частью самого бога, либо его нет и не может быть по определению. Но если дьявол является частью самого бога, то подобную часть можно легко исключить за ненадобностью.
  Вот насчет ненадобности вы погорячились, дорогие товарищи. Бог сладчайший, бог всеблагой, то есть папа и мама позорного человечества. Все равно нужен дьявол. Не просто нужен, черт подери, но очень нужен молодому развивающемуся учению, имя которому христианство. Бог сладчайший, зато человечки вокруг него гадкие. Бог всеблагой, зато человечки погрязли в грехе по самые яйца. Про папу и маму говорить вовсе не хочется. Может, человечки смахивают на детей, но лучше бы не рождались подобные дети.
  Повторяю, без дьявола христианству труба. Дьявол ублажает, дьявол согревает, дьявол питает и обогащает служителей культа куда интенсивнее, чем пресловутый господь. Холодно, скучно и кушать хочется. Если бы только господь заботился о сконструированной им вселенной с полной ответственностью и самоотдачей. Но как-то не очень заботится этот господь. На него понадеешься, так откинешь и руки, и ноги.
  А посему сели за стол, выжрали стакан водки. Ничего не происходит из ниоткуда. Ах, об этом я говорил. Встали из-за стола, выжрали второй стакан водки. Под таким соусом христианство выглядит ласковой пипочкой, бог сливается с дьяволом, и не очень тошнит от той лабуды, что напридумывали служители культа. Дабы не переводилась у них водка.
  
  
  МЫСЛИ ПОД ОГУРЧИК
  А кто сказал, что по блату
  Дается только богатство?
  Еще по блату дается
  Душа тупого уродца.
  ***
  А кто сказал, что для веры
  Необходимы крутые примеры?
  Башку задурили немного,
  И веришь в несуществующего бога.
  ***
  Мысль о смерти
  Преследует человечество.
  Но это мысль беспредметная,
  Противопоставить ей нечего.
  ***
  Культурный шок
  Всегда беспредметный.
  Сел на горшок,
  Пустил ветры.
  ***
  Завывание под водку
  И бесовские пляски
  Это не подводная лодка,
  Проплывшая до Аляски.
  ***
  Учат моторы
  Не абы как,
  Презираешь скорость,
  Значит слабак.
  ***
  Для больных и убогих
  Опять повторяю,
  Металла много
  Вообще не бывает.
  ***
  Опять же культура
  Не сотрясание воздуха.
  Ты чего такой хмурый?
  Словесный понос.
  ***
  Ах, по речке по реке
  Прет культурный налегке.
  А чего он это прет?
  А его никто не прет.
  ***
  Космос стал разумнее
  Со звездами и прочее.
  Пошлем туда культурных,
  Пусть они духовятся.
  ***
  За последние сто лет
  Человек подрос в натуре.
  Скажем, на семь сантиметров.
  А вы что подумали?
  ***
  Без героического прошлого
  Нет счастливого будущего.
  Человек подумал немножко,
  И придумал культуру.
  
  
  СОСИСКА
  У Михеича был кот. Мордастый, холеный, огненной масти. Хороший кот, знающий себе цену. Выйдет на кухню, соседи ахают:
  - Прямо прынц какой!
  Только гулял безбожно. Как вырвется за порог, просто нет сладу: пока всех кошек окрест не обрюхатит, домой ни шагу.
  Михеич, добрая душа, терпел безобразия:
  - Пускай тешется.
  Но и ангельскому терпению приходит конец, если процесс затягивается или грозят материальные неприятности.
  
  ***
  Однажды Рыжик загулял особенно бурно. Привлекла новая красотка. Еще хрупкая, неопытная, да с повадками лютой тигры. Так водила за хвост, что повытрясла из кавалера и жирок, и спесь, и вальяжность.
  - Бог ты мой, - обалдел Михеич после длительных поисков загулявшегося любимца в крысином подвале, - Что за фигня такая?
  Рыжик был не лучше драного валенка. Хвост опустился, уши поникли, шерсть увалялась. И в глазах стояла тоска непробудная. Только усы топорщились в разные стороны, можно сказать, лихим отголоском былого величия.
  Михеич чуть не разрыдался:
  - Милый, поди сюда.
  Но уже точно охрип:
  - Поди сюда, кысонька...
  Рыжик сюда не пошел, а пошел неизвестно куда по сетям отопления. Яростная погоня вообще не дала результатов. Бедный погонщик вернулся в испорченном пиджаке, с разбитым лицом и пустыми руками:
  - Потерпи маленько... Увидимся.
  
  ***
  На утро Михеич принес сосиску.
  Сущий пустяк, мелочь, совсем ничего особенного. Сосиску вот как сосиску. Маленькую, дохлую, с отвратительным запахом. Не из частной лавочки буржуина, из обычного гастронома, из мясного отдела, где балдеют вполне обуржуившиеся мухи от изобилия пищи.
  - Сущий пустяк.
  Но хитрец не остался в прогаре. Сказочный аромат достиг закоулков подвала, выудил из закоулков наиболее разношерстный народ, истинные помои, или точнее, истинные отбросы кошачьего общества. То есть выудил одноглазых, безхвостых, безухих, полосатых и гладких, пятнистых и однотонных, моложавых, замшелых, матерых, но одинаково возбужденных котов.
  - Кыс-кыс.
  Тут не пришлось надрываться. Развратный гуляка выскочил в первом ряду, и пока остальные товарищи взвешивали подозрительные намерения человеческой твари, бросился к самым хозяйским ботинкам:
  - М-мяу...
  Цап - и назад.
  Поздно! Рука заграбастала холку.
  - Ишь какой прыткий, - ухмыльнулся Михеич печально, - Погулял последнюю волю, пора и решпект знать. Пора к дохтуру.
  
  ***
  Нынче Рыжик вообще никуда не стремится. Жизнь наладилась, стала однообразной, потасканной, скучной. Как этот рассказ. От плиты до койки, от койки и до плиты. Бока значительно округлились, а морда затарилась, что твоя кастрюлька. Милый котик дьявольски раздобрел, словно суровый страж добродетели в гареме персидского падишаха.
  А причиной всему сосиска.
  
  
  ЧУДО
  Если малая пена
  Поднимается к звездам
  И сорвет у вселенной
  Тяжелые грозди.
  И пройдет через пламя
  И пропасти мрака,
  И раздавит ногами
  Позорного хряка.
  И отбросит в помои
  С подачками блюдо.
  Это будет не воем,
  А истинным чудом.
  
  
  ЗЕЛЕНЫЙ СУП
  Припоминая детство, я силюсь заглянуть в сокровенные рудники своей сокровенной души. И не могу. Не вернуться назад в те непостижимые времена, когда пробуждаются темные силы, тянет ко всякому сверхъестественному и ужасному.
  Не передать, как шести лет от роду я вкушал наиболее жуткие, то есть пакостные истории, а потом, обливаясь холодным потом, прятался от услышанного под одеяло. Как призраки и фантомы кружились над потной макушкой моей, шуршали незримыми саванами, протягивали то ли цепкие клешни, то ли костлявые пальчики. И спазмы сжимали нутро. Я задыхался, но не дерзал шелохнуться, выглянуть на секунду наружу. Казалось, высуни хотя бы ничтожнейший краешек тела из-под спасительной ткани - и больше не станет тебя, не станет, не станет. Призраки одолеют не только краешек, но само тело.
  Ну и что? Наутро все возвращалось обратно. Я просил, я требовал, я разыскивал таинственные источники страха, чтобы накинуться на такую хреновину, впитать без остатка, переварить в воспламененном мозгу, превратить в живую реальность. И если мне говорили о мрази, караулившей под диваном, я долгие месяцы, даже годы спустя трепетал, приближаясь к дивану. Вот так закрою глаза и стою, полный смутной тревоги и непонятного пафоса перед неведомым. А еще я надеялся, что когда-нибудь, может сегодня, может сейчас не удастся отвадить костлявую руку, что, наконец, попадусь на крючок, прежде чем заползу под спасительное одеяло.
  Дальше лучше. Можете смеяться, или накручивать пальцами возле лба, но только упоминалось о привидениях, я принимал за них самые безобидные вещи: лампочку на стене, стул у окна или ворох небрежно подбитой одежды на стуле. Лунная дорожка, опять-таки отблески фар, прочие безобидные всполохи или отблески походили всегда для меня на посланников преисподней.
  И это не главное. Самый настоящий ужас поджидал на других рубежах и дорожках. Скажем так, основные события разворачивались где-то в ночи, когда приходилось покинуть постель в силу естественных причин, ну, вы понимаете. Именно в данный момент пропадали защитные ауры и остальные приятные вещи, окружающие раньше ребенка. Ибо приходилось покинуть не только спасительное одеяло, но и выйти за пределы спасительной комнаты. А дальше как следствие несколько шагов по наиболее мерзкому в данный момент коридору и бесполезная попытка напрячь все силы души, чтобы забыть самую дурацкую из существующих сказку.
  
  ***
  Не помню, кто мне рассказал эту сказку. За какой тарелкой еды, пережевывая какие там лакомые кусочки и деликатесы. С какой гримасой на умном лице, либо совсем без гримасы. От обычного несварения желудка или наоборот. Я не помню. Ибо по сути не было сказки, а был только суп. Зеленый-зеленый суп, с изумрудными жилами, с плесенью, с запахом.
  Я чувствовал эти жилы на расстоянии. Я чувствовал плесень за сорок домов. Я чувствовал запах лучше нектара и лучше амброзии. Я жил вместе с супом, не мог отказаться от супа ни при каких обстоятельствах (лучше бы меня расстреляли). И не только из гастрономических соображений, ибо я мало чего понимал в гастрономии. Не только из любви к зеленому цвету, ко всем оттенкам его и так далее. Причиной была любовь. Если хотите, любовь к некому образу жуткой, зловонной, зеленой старухи, всегда сопровождающей суп, который она и готовила ночью на кухне.
  Суп зеленый варись,
  Злая смерть веселись,
  Пусть засохнет земля
  С колдовского зелья.
  Пусть в награду за труд
  Жилы кровью пойдут.
  И кровавую муть
  Не удастся задуть.
  И хотя я не сомневался, то есть доподлинно знал из той же дурацкой сказки, что справедливость восторжествовала. Зеленая старуха в конечном итоге рассталась с кастрюлей своей и прекратила поточное производство зеленого супа. То ли поганку сожгли, то ли сперва утопили, а следом еще прописали осиновый кол для профилактики. Скажем так, никаких компромиссов с поганкой. И хотя я слыхал это тысячу раз, повторял себе на порядок выше и чаще, были глупыми все мои доводы. Ибо ночная дорога пролегала по мрачному коридору, то есть за несколько метров от кухни, и каждый из вышеозначенных метров плевался потоками страха:
  - Рядом смерть.
  - Рядом ад.
  - Оторвут тебе рожки и ножки...
  Трудно без дураков описать, как долго я собирался с последними силами, как долго кряхтел и ругался для храбрости, сколько еще обнадеживал, строполил, подбивал тумаками себя на единственный, самый решительный шаг. И, наконец, решившись, как пристально вглядывался в безызвестную темноту, страшился, надеялся, снова страшился в неясных полосках неясного света увидеть примерзкую тварь с примерзким ее котелком, с торчащим в груди суковатым обломком.
  
  
  ЮБИЛЕЙ ЛЮБВИ
  К нам пришел ослепительный праздник,
  Наш единственный и незабвенный.
  И немного становится грустно,
  Что он в вечности скоро растает
  И умрет до грядущего года.
  Так несется коварное время,
  Пожирая мечты и мгновенья,
  Растворяя в бушующем прошлом
  Нашей памяти яркие вспышки.
  Ты же думаешь, все это было
  Может даже совсем не с тобою,
  А с каким-то другим человеком,
  Что был близок тебе непомерно
  И становится страшно далеким.
  ***
  Но экскурсию эту свершая
  В наше прошлое, я удержаться
  Не сумею уже... и не надо.
  Пусть волна захлестнет мою душу.
  Пусть раздавит меня и утопит.
  Пережить так мне хочется снова
  Три у жизни отобранных года.
  Все что было до них - разлетелось,
  Потеряло свой смысл и значенье,
  И смешное наивное детство
  Превратилось в забытую сказку.
  Только три восхитительных года
  Захватили живою легендой
  Все мое естество и, как птице,
  Дали крылья и счастье полета.
  ***
  Помнишь день самый первый и вечер,
  Непохожий совсем на другие?
  Что влекло к нему бурное сердце?
  Что дало в нем сердцам единенье?
  То ли танца великая сила,
  То ли счастья внезапная нежность.
  Почему же они не расстались,
  Не распались за долгие годы?
  Разве зло их не часто трепало?
  Разве ненависть их не крушила?
  Разве многие близкие люди
  Не сомкнулись в едином порыве,
  Чтобы их оторвать друг от друга,
  Превратить их в кровавую рану,
  Иль на веки совсем уничтожить,
  Не оставив и камня на камне?
  ***
  Нежный робкий цветок сапогами
  Так легко затоптать, но немного
  Ты его освежающей влагой
  Окропи, и восстанет он сразу
  И потянется к свету и жизни...
  В чем же сила его и разгадка
  Этой всепобеждающей силы?
  И откуда ростки прорастают
  Неразвитого первого чувства,
  Что нежнее младенческой кожи,
  Инфузорий прозрачных ранимей?
  Но затронуть их только попробуй,
  И они одеваются в латы,
  И становятся тверже гранита,
  И острее отточенной стали.
  В чем же дело? Добейся ответа
  У небес лучезарного бога.
  Разве солнце сумеет ответить,
  Почему его хвалим и любим?
  За тепло или может за ласку,
  Что лучи его тварям приносят...
  Разве можно разведать у бури,
  Почему она нам симпатична?
  В ней ли только ревущая сила,
  Или наша свобода и страсти?
  А лазурное небо и море?
  В них покой, чистота, отрешенье.
  Но быть может они еще что-то
  В наше сердце вливают с собою...
  В ночи темной мы ищем забвенье,
  Под луною романтику ищем.
  Все по-своему очень прекрасно -
  Но приходит однажды с любовью.
  Как душа загорается с нею,
  Так она без нее остывает.
  Наливается силами тело,
  Кровь играет сумбурнее в жилах,
  Только стоит единственным взглядом
  Одарить тебя милой, желанной,
  И души благозвучные струны
  Арф исторгнут златые напевы.
  И проснется и море, и солнце,
  И небес голубые просторы
  Растворят пустоту, чтобы ветер
  Утащил на распущенных крылах
  Все заботы твои и печали.
  ***
  О, любовь, ты приходишь незримо,
  Как порывы души, или слово,
  Что исторгнулось с уст незаметно.
  Покоряешь ты сердце не сразу,
  Но ростки в нем оставив однажды,
  Ты его от себя не избавишь,
  Ни безжалостно брошенной фразой,
  Ни ударом тяжелым презренья.
  Трусов ты превращаешь в героев
  И безумцами делаешь умных.
  То бросаешь их в пропасть жестоко,
  То даешь им с надеждой вершины.
  У поэта терзаешь ты душу,
  И тогда благозвучные строки
  На алтарь кровожадному чувству
  Он приносит, как будто вручает
  Все ему, чем живет и владеет.
  Нет на свете чудовищней муки,
  Чем любить и, любовью сгорая,
  Источать свое сердце по каплям.
  Но и нет на планете блаженства
  Выше счастья назваться любимым,
  Всем рискнуть, самому раствориться
  В непредвиденном разумом взлете
  Дорогого и близкого сердца.
  Самому раствориться навеки
  И исчезнуть, как в вечности кануть.
  ***
  Я не знаю, теперь что со мною.
  Взял перо только в руки, но слово
  Оборвать не могу, не умею.
  Вдохновение вкралось внезапно,
  И теперь я отбился от мира.
  Пред глазами одна ты сияешь,
  Остальное исчезло, пропало.
  В мыслях, чувствах к тебе отплываю,
  Не пугаюсь любых осложнений.
  Сердцу только бы выдержать бурю
  И послание только закончить,
  Жар пока не иссяк, не иссохнул
  В ипостаси ломающей нервы,
  Приводящей в смятение разум.
  ***
  Столько времени вместе прожито,
  И дорог столько пройдено вместе,
  И с тобою мы так повзрослели
  За период длиною в три года.
  А любовь, как и прежде, осталась,
  Не распалась за складками ада,
  И не стала гнетущей привычкой,
  Неспособной безумием души
  Охватить до предела и бросить
  В пламя всепожирающей страсти.
  Нет холодного в сердце расчета,
  Нет порыва к безоблачной жизни,
  Если снова, как в детстве далеком
  Оглупеть ты немного способен
  И помчаться, сметая преграды,
  Для того, чтобы только увидеть
  На короткий, но самый счастливый,
  Самый радостный миг во вселенной
  Человека, которого в свете
  Для тебя нет милей и прекрасней.
  Значит, прожиты годы недаром.
  И с годами становишься лучше,
  И богаче душою и сердцем,
  И в тебе, как и прежде играет
  Та любовь, что в тяжелое время
  Остается могучей опорой.
  Как блистателен путь ее в мире
  К самым дальним под звездами звездам.
  И пускай он считает три года,
  Ты его не отдашь за бессмертье,
  Не отдашь за победные лавры.
  Это самое высшее счастье!
  И пройдут бесконечные годы -
  Праздник этот останется нашим,
  Самым лучшим и самым любимым!
  
  
  БОГ - ЧЕРНАЯ ДЫРА
  Не возьму я в толк, почему для русского человечка самое страшное преступление оказаться Иваном непомнящим родства. Нет этого родства, и не надо. Без родства как-то живется спокойнее. Не мельтешат перед глазами всякие недобитые родственники, не плюют в душу и не гадят на черепушку самым настоящим поносом. Опять же никакого никчемного бога.
  Ага, наконец-то мы перешли к богу. На русской земле бог является основным родственником. Отсюда, бог всеблагой, бог непогрешимый, бог как квинтэссенция вселенской любви. Нет, это не любовь развратных любовников с примесью сексуальной страсти. Но чистая, осветляющая и развивающая любовь так называемых счастливых детей к очень правильному родителю.
  Спорить бесполезно. Или сразу записались в Иваны непомнящие родства, и забить болт на божественную благодать. Или признали товарища бога. Признание как-то звучит предпочтительнее. Это большая тусовка. Это множество неожиданных родственников. Это надежда на божескую благодать, то есть на нечто не совсем понятное, что называется вечной жизнью.
  Ничего не имею против, очень не хватает нам благодати. Именно не хватает сегодня, сейчас, когда земля русская покрылась гнойными язвами. Всякое поганство есть, а благодати нет. Хочется обойтись без поганства. Может обойтись малой кровью. Чтобы в душе осталась надежда.
  Ага, мы говорим про надежду? Неужели не ясно, что только родство с богом приносит надежду. Любое другое родство суть родство частное, вроде мафии. Человечек вошел в мафию, человечек приобрел определенные бонусы. Но с надеждой полный облом. Самая закрутелая (например, президентская) мафия не более чем зловонная язва против родства с богом.
  Теперь факты. Бог опять-таки охрененная вещь, к обезьяноподобному человечеству у него отношение сложное. Бог является родственником обезьяноподобного человечества (на молекулярном уровне), но не является человеком. Человеческие качества здесь напрочь отсутствуют. Очень хочется очеловечить товарища бога (например, чтобы войти с ним в более близкий контакт), но это очередная придумка и глупость.
  Повторяю, бог не очеловечивается ни при каких обстоятельствах. Человечек есть смертное существо. Родился, крестился, протянул ноги. Бог, как существо вечное или бессмертное, не рождается, не крестится, и вообще не в курсе, где у него ноги. У человека, сами понимаете, откуда ноги растут. В случае с товарищем бог опять-таки не растут ноги. Как бессмертное или вечное существо бог распространяется чохом и сразу на нашу вселенную.
  Стоп. Наша вселенная по сути вечная и бесконечная величина в четырех измерениях. Если перейти в пятое измерение, наша вселенная превращается в очень даже конечную величину. Ибо пятое измерение предполагает наличие бесконечного множества четырехмерных вселенных.
  Ладно, с бесконечностью мы разобрались. Каждое последующее измерение уничтожает бесконечные величины из предыдущего измерения. В пятом измерении некая конкретная вселенная (например, наша вселенная) всего лишь одна из конечных величин. А бесконечностью становится бесконечное множество таких конечных величин, каждую из которых по значимости можно сравнить с богом.
  Нет, русскому человечку не нравится бесконечное множество. Мозги от подобной фигни лопнут. Бог единственный, бог всеблагой, бог в тебе и во мне, и в каждой крохотной вошке. Таким образом, оставили в покое пятое измерение, и возвращаемся в нашу родную вселенную. Или возвращаемся в наш потрясающий мир, в котором единственный бог. И этот бог - создатель вселенной.
  Здесь разрешите слегка улыбнуться. Что еще за создатель, себя самого настоящего из себя самого предыдущего? Не спорю, на русской земле чертовски нужен создатель. Если взять за попу создателя, опорочить и оболгать, то наступит полная попа. А насчет себя самого предыдущего и так уже полная попа. Почему это нашему дорогому Отцу (пишется с большой буквы) не понравилось его предыдущее бытие, а понравилось нечто иное, например, бытие настоящее.
  Слово 'понравилось' как бы не очень правильное в сложившейся ситуации. Никакой уверенности, что настоящее бытие много лучше, чем предыдущее. Но предыдущее бытие умерло, а настоящее есть. Хорошо или плохо потрудился товарищ Отец (с большой буквы), все равно настоящее бытие есть. От этого никуда не отбиться и не убраться.
  Вы еще не слетели с катушек? Тогда последняя новость. Создательская функция распространяется на единственную субстанцию в нашей вселенной. И эта субстанция носит неброское название 'черная дыра' (можно с маленькой буквы). Все остальные субстанции создательскую функцию на себе не несут, или несут не в полном объеме. Человечек может родить человечка, но родить нечто большее, например, небольшой кусочек галактики диаметром в тысячу световых лет ему не под силу.
  Черная дыра создает звезды, черная дыра создает галактики, черная дыра создала вселенную. Ни какой-то там человеческий бог создал и устроил вселенную по образу и подобию своему, а некая странная аномалия, от которой мозги крючит и мордочка вянет.
  Ничего не могу поделать с любимым моим человечеством. Не нравится человечеству так называемый бог в любом ином образе, кроме образа человеческого. Тем более в образе черной дыры очень и очень не нравится. Но вот какая петрушка пошла, только в образе черной дыры бог-создатель реализует собственную создательскую функцию. В любом ином образе позор, застой и бараньи яйца.
  Снова свершившийся факт, черную дыру застукали за созданием звездных систем и галактик. Создание нашей вселенной пока еще скрытая величина. К сожалению, человече6ство не может наблюдать изнутри, как создавалась наша вселенная. Подобный процесс наблюдается со стороны, а изнутри черта лысого наблюдается.
  Включаем логику. Механизм работы черной дыры изучили в мельчайших деталях ученые товарищи. Черная дыра является разрушающей силой до того момента, пока способна засасывать окружающую материю. Но на определенном этапе происходит перезагрузка черной дыры. Материя больше не засасывается. Предел, сосать ее некуда. В этот момент черная дыра становится богом.
  Никакой фантастики, черт подери, только реальность. Бог опять же в двух лицах: разрушающая сила, созидающая сила. Или дьявол и собственно господь бог. Так называемый дьявол (разрушающая сила) выполняет не более чем разрушающую функцию. Объект разрушения (звезда, галактика или вселенная) разрушается, затягивается в черную дыру, исчезает. Бога на данном этапе нет и не может быть, его функция отключена, пока не случилась перезагрузка.
  Повторяю, черная дыра переполнилась. Так называемый дьявол переусердствовал, собирая объект разрушения (звезда, галактика или вселенная) в слишком малом объеме. Следовало остановиться по середине пути. Тогда могла зависнуть черная дыра. Дьявол торжествует по самые уши.
  Это неправда, это фигня. Черная дыра ненасытная, черная дыра безобразная, так называемый дьявол не останавливается никогда. Малый объем, еще меньший объем, абсолютная точка... плюс обыкновенные законы сохранения материи и энергии. До абсолютной точки дьявол никогда не сжимается. При наличии реальной массы материи и реального количества энергии все равно найдется некий предел, после которого произойдет остановка. Ну и перезагрузка опять-таки на подходе. Не разнести ли нам эту хренотень к чертовой бабушке?
  Взрыв. Клочья материи. Вспышка энергии. Родился новый господь, или какая еще цаца. А может умер господь? Вопрос остается открытым. Иногда не мешает вот так умереть, чтобы родилась вселенная.
  
  
  РАБОТА - ЗНАЧИТ СВОБОДА
  Это не я сказал, это немецкий философ Юнгер, большой любитель рабочих гешефтов и прочей хреновины. Правильно сказал вышеупомянутый товарищ. Ничего личного со стороны. В наше неспокойное время часто переходят на личность. Мол, сюда не смотри, туда не ходи, а там слишком тухлая водка и бьют морду.
  Нет, отложили ругательства и перестали смотреть на мою еще неразбитую морду. Русский товарищ разучился работать. Работа в ее истинной форме ему не нравится, видите ли, мало бабла платят. Или точнее, героический труд оценили как-то не очень на этой самой работе.
  Нынешний работник родился уставшим и неспособным к труду. Повторяю, работать ему не хочется, а бабло иметь хочется. Примерно по такому сценарию. Спел песенку, повалило бабло. Пнул шайбочку, опять повалило бабло. Задрал юбочку, опять и опять повалило.
  Сколько раз объясняться, любимая работа подобна любимой женщине. Возбуждаешься на работе, умиляешься на работе, откидываешь так ненавязчиво ласты. Никакой ассоциации с рабством. Ибо раб ненавидит работу, при чем ненавидит работу в любой ее форме и всех проявлениях.
  Не секрет, что религию выдумали рабы. Оченно им не хотелось работать. Свободные товарищи воевали, охотились, облагораживали землю, содержали рабов. Какая еще такая религия? Нет никакой религии. Свободные товарищи так замахались на войне, на охоте, ну и так далее, что не осталось сил для доброй молитвы. Зато рабы жирные, рабы гладкие, рабы сильные. Не воюют, не охотятся, не облагораживают ни черта, для них молитва.
  Господи, что за порнуха такая? Тупить и юродствовать якобы в религиозном экстазе приносит вполне реальные блага. Быть воином, охотником, в конце концов, свободным гражданином свободной родины - это блага не приносит. И кто говорит про свободную родину? Покажите подобную тварь? Ах, все спрятались, показывать некого. Правильно спрятались, в рабском государстве насчет свободы большая проблема. Только одно беспросветное рабство.
  А я желаю работать. То есть желаю создавать вполне конкретные материальные ценности. Биться лбом (хотя бы о божественные ножки) я не желаю. Причина понятная. Свободное отношение к баблу, то есть к денежкам, поддерживает свободную работу как таковую и отвергает несвободное рабство.
  Кто-то вякнул из задних рядов, что рабство при определенных условиях так же свободное. Ах, это никто не вякнул. Теория относительности, черт подери. При неопределенных условиях свобода свободная, при определенных условиях - рабство.
  Вас еще не вытошнило, тогда идем дальше. Чем отличается рабский труд от свободы. Не скажите, он отличается. Только свободный товарищ желает трудиться, испытывает энтузиазм, не ведется на денежки. Зачем мне какие-то денежки? Вот немного на хлеб, вот немного на водку, и хватит.
  Рабский труд по определению не является трудом, что наглядно доказал дедушка Сталин. Мол, при социалистическом государстве бой тунеядцам. А кто такой тунеядец? По большому счету, тунеядец не есть человек, но есть социальное явление. Если рабы не трудятся, но изображают работу, то тунеядец оборзел настолько, что не трудится и не изображает работу.
  Все любят рабов. Дедушка Сталин любил, дедушка Брежнев любил, дупнутый елочный президент любил до отрыжки. С рабами легко и просто. Пляшут, витийствуют, молятся и стучат работающие рабы. Повторяю, они не работают. Хотя силы растрачивают немалые. Я пока что не подсчитал, что труднее: работать по существу или рваться в работу.
  Опять подходящее слово. Комсомольская ухмылка на циничных губах. Комсомолец (не путайте с тунеядцем) рвется в работу. Он туда рвется, рвется и рвется. Дедушка Сталин просто уписался от счастья. Дедушка Брежнев отклеил обычные брови и приклеил брови мохнатые. Елочный президент сплясал под гармошку. Работы пока нет, но комсомолец не шляется по кустам, не плетет заговор, но рвется в работу.
  По мне работать куда легче. Есть конкретная задача, есть результат. Если работаешь, результат всегда положительный. Каждая конкретная задача направлена на результат, очень и очень конкретный. Если не работаешь, то результат всегда отрицательный. Изображение работы не подразумевает под собой результат. Ибо, насколько ты рвешься в работу, или как изображаешь работу, уже само по себе результат, при чем чертовски высокого уровня.
  Здесь опять же не упустила свой шанс церковь. При коммунистах церковь пихали и гнобили. Комсомольских халявных местечек не так уже много, на всех не хватает. Отсюда пихалась и гнобилась церковь. Уточняю, до определенного времени. При елочном президенте наша костка пошла. Комсомольцев приравняли к тунеядцам, их место заняла церковь.
  Не буду останавливаться на вопросе, отчего мне не нравится церковь. Свободно-нравственные категории отвечают на данный вопрос. Свободный человек трудится, за это ему пряничек. В свободном обществе всякая имитация труда ради наживы есть преступление. Только не примазывайте сюда коммунизм. При коммунизме свободный труд на словах превратился в позорное комсомольское рабство.
  Дальше про церковь. Кто это трудится в церкви? Труд, построенный на стопроцентном обмане, не пахнет свободой. Дедушка Сталин мочил каждого встречного и поперечного, прикрываясь трудом. Нет у тебя свободы трудиться. Взял лопату, взял тачку, изображаю труд. Или пуля в висок и пол жизни без права на переписку.
  Все правильно, пострадала церковь от дедушки Сталина. Полностью церковников не вывели, но стучать на государство заставили. Очередной вопрос на засыпку. Если не хочешь стучать, зачем пошел в церковь? Опять ответ правильный. Стучать плохо, стучать гадко, стучать подло, но работать все так же не хочется. Кувалда, топор, рейшина и кульман для недобитых дебилов. Ты выбираешь стучать, и прямиком в церковь.
  Э, только не втюхивайте мне про какого-то бога. Сколько раз повторяться, бог - это черная дыра (можно с маленькой буквы). Черная дыра взорвалась во время родов вселенной, больше нет бога. Некоторые любители черной дыры могут перенести собственную любовь на вселенную. Вроде бы нет бога, но существует вселенная, так называемый продукт божественного создания или взрыва. Давайте обругаем 'богом' вселенную, как-то дышать стало легче.
  Не спорю, не сопротивляюсь. Со свободой у нас всегда непонятки. Почему-то свобода носит эпитет 'божественная', то есть свобода 'от бога'. А если нет бога, не имеется в наличии, не будет вообще никогда? Вот и я спрашиваю, какая такая свобода, при несуществующем боге?
  Нет, ребята, не стоит меня уговаривать. Человеческое существо готово трудиться куда охотнее, чем развлекаться. В современном человеческом обществе работа является развлечением более высокого уровня. Во-первых, работа никогда не приедается. Во-вторых, в работе есть смысл. Напиться, нажраться, потрахаться новым, еще неизведанным способом не так хватает за душу, как просто прийти на работу, просто работать.
  Я не шучу. Развлекательный процесс это процесс в никуда. После самого охрененного развлечения остается изжога, головная боль, печень в язвах или моча в почках. Время вроде прошло на ура, зато результат подкачал. Чего было, не помню, и помнить не хочется. Вдруг припомнишь некую мерзость и бяку.
  Другое дело работа. Не упивался, не обжирался, не трахался. Время вроде прошло без особых всплесков, зато результат самый правильный. Кое-чего кое-как кое-где стало больше. А что опять же из меньшего получить большее? Это еще не полное счастье, но вполне реальный путь к счастью. Для некоторых товарищей, которые по национальности русские товарищи, путь к счастью гораздо весомее, чем результат. Ты на пути к счастью, ты еще не достиг счастья. Все равно ты свободен и счастлив.
  Так что получается с нашими кроликами? Я никого не агитирую забросить свои грязные денежные делишки, отказаться от халявы и воровства, послать церковь на три реальные буквы. Пока не агитирую. Ибо жизнь агитирует. Жирное, религиозное, заворовавшееся обезьяноподобное существо настолько застряло в рабстве, что не откликается на иные причины и факторы. Работать не должно, свободы не надо. Для обезьяноподобного существа отсутствует категория - счастье.
  Ладно, проехали. На русской земле не все товарищи обезьянки. Может в других землях поголовный обезьянник, но в нашей загаженной и опозоренной России можно найти человека. Того самого человека, который работает исключительно ради работы, наслаждается своей исключительной свободой, верит в маленькое, но исключительное русское счастье.
  
  
  ВЗГЛЯД ИЗ КОСМОСА
  Сложили небо,
  Сложили звезды.
  Получилось, что требуется,
  И куча вопросов.
  ***
  Если не спрашивать
  Про неизвестность,
  По курсу параша
  И мракобесие.
  ***
  Нацепил бубенчики
  На уши дурак.
  Вселенная невенчанная,
  Значит ей табак.
  ***
  Под крестом прогнулись
  Умные зады.
  Вселенная в загуле,
  Значит ей кердык.
  ***
  Не ходи на праздник,
  Где кошмарят ум.
  Вселенная проказливая,
  А это карачун.
  ***
  Кто-то любит водку,
  Кто-то холодец.
  Вселенная не подлая,
  Впереди пипец.
  ***
  Когда простые молекулы
  Пришли на Землю из вечности,
  Никто еще не кумекал,
  Что началось человечество.
  ***
  Молекулу глазом не видно.
  Но если она вонючая,
  Бывают такие обиды,
  Не суйтесь туда лучше.
  ***
  На моем окошке
  Солнышко заигралось.
  Поругаюсь немножко,
  Ну и порадуюсь.
  ***
  Ядерная метель
  Только в проекции.
  Солнышко не зверь,
  Оно прелесть.
  ***
  Не страдайте, товарищи,
  Что умрете безвременно.
  Космос настоящий,
  До вас ему нет дела.
  ***
  Душа распадается
  На бессмертные атомы.
  Только информация
  Исчезает в никуда.
  
  
  ТАРАКАН
  Дикий вопль потряс кухню. Расшвыривая стулья, сметая углы, выворачивая косяки и наличники, Длинный бросился в двери:
  - Что случилось?
  В глазах жены застыл неописуемый ужас:
  - Вот тебе что.
  Дрожащий палец указывал на оконечность стола, где мирно прогуливался негодяй с большими усами и в рыжем лоснящемся фраке.
  - Пустяки.
  Длинный метко прицелился и залепил негодяю один полновесный щелбан, отвечающий правилам техники безопасности и эксплуатации электроустановок, любым государственным нормам, законам, стандартам по этому роду оружия. Длинный знал, чего делает. Ощелбаненный паразит соответственно полетел вверх тормашками, проделал несколько головокружительных пируэтов и соответственно приземлился на том же столе миллиметрах в пяти от начального места прогулки.
  - Пых! - стало пусто.
  - Какая гадость! - лицо жены раскраснелось от гнева, затем превратилось в моченое яблоко, - То же мне отыскался убийца!
  - Чепуха, - несостоявшийся супермен опустился на табурет, налил себе капельку влаги из баночки, называемой в просторечии 'чайником', потянулся за сахаром, да чуть не скончался на месте.
  - Куда еще прешь, - выхлопы гнева стали на три тона сильнее, - Прежде ручонки помой после схватки с чудовищем.
  Пришлось согласиться.
  - Такой-разтакой человек, - гнев разросся еще на пол тона, - Вроде здоровый и вроде большой, получил приличное воспитание в нескольких школах и институте. Вроде руководили таким. Настоящие педагоги, настоящие учителя, понимающие толк в воспитании. Только из толка случилась сплошная иголка, чтобы колоться и чтобы язвить окружающую среду, чтобы все портить, тиранить и гадить.
  Тем временем таракан осторожно нырнул из-под блюдца и подобрался к жене. Ловкий гад! Палец в рот не клади, хорошо подобрался, всяк ему по фигу: ложки и плошки, корочка хлеба, кусок заплесневелого огурца, кастрюля с компотом. Длинный степенно смотрел за нахалом, полный степенного духа, а если желаете, разума:
  - Первый удар оказался неточным.
  Вот он, разум:
  - Нужно ли продолжать?
  И все протекало прекрасно, скажем, не ниже, чем огурец, да путешественника заметили.
  - Опять! - разозлилась жена, - Начинаются старые трюки, начинаются старые штучки!
  - Не опять, - мощная рука машинально схватила чайник.
  Отголоском взвился протяжный стон:
  - Внутренности размазал!
  Но под чайником оказалось пусто. Пустее, чем в старой кладовке, среди паутины, среди барахла, напоминающего при хорошем абсцессе ту же самую паутину. Пустее, чем в старом горшке, который не мыли давно и вряд ли помоют опять по причине соития стенок предмета с его содержимым. Получилось как в сказке, и вдруг:
  - Вот он! Вот!
  Таракан как ни в чем не бывало осматривал место побоища.
  - Эх! - Длинный размахнулся на всю катушку, даже плечо затрещало. Русский бунт в одном экземпляре. А дальше неинтересно совсем. С грохотом подскочила кастрюля. Упала крышка с кастрюли и выплыла из обычной орбиты в бурных волнах компота. Стол подкосился и чуть не осел на передние ноги. Но при этом устроил такую приятную музыку, что ответили в унисон прочие мощи и вещи. Тем не менее рыжее чудо спокойно исчезло.
  - Паразит несчастный! - жена заползла в уголок, добавим, как ей подобает подальше от всякой крамолы, _ Подлец недобитый опять аппетит испортил.
  - Таракан не подлец.
  Ну, что еще за хреновина:
  - Какой таракан? Этих грязных отродий болтаются рядом стада и стада, бесконечные толпы, нет, бесконечные множества. Если каждое избивать, прогонять, отпевать - целой жизни не хватит на эту работу.
  - Да не надо их отпевать.
  Опять ерунда:
  - Ты молчи и не строй из себя деревенщину. Если в грязной, то есть в коварной душе задержалась хоть искорка доброго чувства, или хоть капелька славной любви к человечеству, лучше не лезь, лучше просто уйди, да не порти несчастную жизнь человека своими капризами.
  - Я уйду, - сказал Длинный.
  - Так чего же стоишь?
  - Меня уже нет.
  Но товарищ опять не добрался до двери. Только высунулся макушкой своей на простор, на свободу, на чистый, на праведный воздух, только выглянул несостоявшийся убийца за дверь, цепкие пальчики уцепились в штанину товарища:
  - Ты куда?
  - Никуда, - сказал Длинный.
  А в ответ много желчи и много металла:
  - Останься и карауль, вдруг появится рыжая гадость.
  
  
  ДЕТСКАЯ ПЕСНЯ
  Не хочу ругаться
  Нецензурной бранью
  На родного братца
  И на дядю Ваню.
  Не хочу лопатить
  По башкам соседей
  И в совковом платье
  Быть большим медведем.
  Не хочу елозить
  По ушам диваном,
  Что в стихах, что в прозе
  Подвывать тирану.
  А хочу быть добрым,
  Скромным и хорошим,
  Если что и гробить,
  Так тирану рожу.
  Если лить помои,
  Так опять подонку:
  Злому маромою
  В царских распашонках.
  Если харкать кровью,
  Так на ту же шкуру
  С мордою воловьей,
  С воровской натурой.
  На сего дебила
  Я готов работать,
  Чтоб его стошнила
  Вся моя харкота.
  Чтоб его достали
  Все мои печали
  И в ларце из стали
  К черту отослали.
  
  
  ЖАДНЫЙ КРОЛИК
  Одному кролику было очень жалко денег, растрачиваемых на семена, и купил он единственное семечко гигантской капусты.
  - Во, наедимся, - сказал товарищ крольчатам, - Но наедимся не сразу, а когда семечко наберет благодатную силу. То есть превратится такое семечко в огроменный качан, толще слона, выше любого крольчатника в нашей округе.
  И семечко набирало желанную силу, поливаемое, окучиваемое, удобряемое крольчатами. А когда достигло желанных размеров, жадный хозяин прогнал на помойку работников:
  - Нечего шляться без дела в чужих закромах, нечего строить раскосые глазки, раскрывать недобитые к черту ротки на чужое богатство.
  Жадный хозяин вышвырнул вон бесплатных помощников, как бы чего не случилось, и, вооружившись здоровенной дубиной, стал разгуливать мимо гигантской капусты. И не просто вот так разгуливать, черт подери, а поджидать криминал. Не дурак был ушастый:
  - Шастают всякие без паспортов, того и гляди умыкнут чужое богатство.
  Обиженные крольчата, собрав остатки своего немудреного скарба, сбежали от жадного кролика к более ласковому, более доброму зайчику Серые лапы. И остались у Серого на обыкновенном банкете по случаю поедания обыкновенной, не гигантской капусты.
  - Вот здорово, - кролик сказал, - Более нет конкурента, вредителей нет. Высплюсь теперь хорошо, пока подрастает богатство.
  Но выспаться жадному не довелось. Каждые пару секунд приходилось махать дубиной, чтобы шпынять и гонять разных птичек, мошек и блошек, чтобы этака мерзость, прикончи ее господи, не присела с неправильными намерениями на капусту.
  - Экая мерзость! - орал кролик, махая дубиной.
  И орал так множество дней, наслаждаясь мечтами:
  - Подожду я немного еще. Капустина вырастет больше и больше, затем еще больше, до самых до звезд, пока не заполнит собой половину вселенной. Вот тогда отхвачу я тесак, наколю, нашинкую капустников.
  Только мечты оставались мечтами. По сути не поднималась рука схватить здоровенный тесак, помахать этой чертовой штучкой заместо дубины. Кролик так и шагал, и орал, пока не загнулся от жадности возле своей огроменной добычи.
  А добыча попала затем на обед птичкам, мошкам и блошкам. И славным крольчатам.
  
  
  БЕГЕМОТ
  Где-то в залежах комода,
  Не отвечу нынче как,
  Я оставил бегемота,
  А ведь это не пустяк.
  Ты подумай, толстозадый
  Что там делает внутри
  И кого ругает матом
  За погрешности свои.
  Точно чувствую, ругает.
  Заскрипит едва комод,
  Как оттуда вылезает
  Этот чертов бегемот.
  Я его пока не вижу,
  Видно со слепу оглох,
  Или наступил на мышу,
  Или съел вчерашний мох.
  Но злодей не равнодушен,
  И невидимый такой
  Из меня он тянет душу
  Под комод за упокой.
  
  
  ПОДАРКИ
  От дурацкого сюрприза
  Начинаются дела:
  Я принес в кармане крысу,
  Ты котенка принесла.
  Чей подарок против правил,
  Не отвечу, хоть зарежь.
  Я тебя с душой поздравил,
  Ты с душой проела плешь.
  Голова была в тумане:
  У любви такая власть.
  Я унес кота в кармане,
  С крысой ты разобралась.
  
  
  ЗАМОК
  Рот повесить на замок,
  Что найдется злее?
  Даже тявкает щенок,
  Даже клоп балдеет.
  А тебе указ, заткнись
  И не вой без спроса,
  Коли пакость, коли слизь
  И вообще отбросы.
  Председатель может выть.
  Секретарь, как скажешь.
  А тебе пора забыть
  О таком кураже.
  Ты же полный идиот,
  Ты кривая морда.
  Рот орет, зачем орет,
  Только гадит подлый.
  Не добавится еды,
  Не прибудет влаги
  От подобной ерунды,
  От подобной враки.
  И вообще для мозгляков
  Есть своя идея:
  Коль не жалуешь замок,
  Вот кирпич на шею.
  
  
  ВОЛКОВКА
  Вы хотите узнать, что такое Волковка?
  Ишь, какие нахальные, ишь любопытные. Так я вам и скажу забесплатно. Платите рубль. Ах, у вас нет рубля? Тогда платите гривенник. И гривенника нет? Ну, пятачок или копеечку. И копеечки у вас нет? Право не знаю, что с вами нищими делать. Да ладно, я сегодня хороший, добрый сегодня: съел за завтраком целого кота, еще половину кота, еще четверть и обглодал все котовые косточки. Не так, чтобы жирные косточки, не так, чтобы хилые, но подходящих размеров: три метра на два метра. И весом пудов в пятнадцать. Еще закусил съеденное (кота, его половину и четверть) маленькой-маленькой мышкой. Не так чтобы из дохленьких мышаков, а истинным деликатесом, с двумя гиперпространственными сертификатами и одной гипервселенской печатью. И не подавился. Больше того, чувствую себя благосклонным к различным нахалам и любопытным бездельникам. То есть до тошноты разговорчивым. А посему снимите ботинки сушей, перестаньте ворчать, перестаньте сипеть на существующий порядок вещей во вселенной, а также довольно кряхтеть и кривляться. Слушайте, слушайте, слушайте.
  Волковка - это дьявольски просто, когда не знаешь вообще ничего, ничего не видишь и все тебе по фигу. Голова словно слива, мозги словно яблоко, уши не лучше обычных гвоздей, а глаза залезают под кресло и там остаются не столько глазами, сколько мешками от глаз. Для чего остаются? Да чтобы в самый неподходящий момент выскочить оттуда и вмазать по почкам.
  Волковка - это дьявольски интересно. И так же питательно, если слово вползает тебе через рот, а выползает какой-нибудь новой дорогой обратно, например, через нос или ухо. Соответственно, забиваются дыры, куда это слово вползло и откуда оно просочится обратно.
  Волковка - опасная штучка. Между входом и выходом она остается на месте и ждет. Трудно ответить, чего она ждет. Может того часа, минуты, секунды, когда ты отвалишь концы, просто хрюкнешь и просто загнешься. А когда твой трупак подберут, изжарят, отварят, разрежут на множество мелких шматочков, положат в красивые ящички и выставят на всеобщее поклонение. Вот тогда станет ясно, а что такое Волковка?
  
  
  БАСНЯ
  Коты хвалили петуха.
  Да не накушался крылатый:
  Осталась от него труха
  И чванства полные ушаты.
  ***
  Ты на вершине не забудь:
  Ведет с вершины
  Скользкий путь.
  
  
  ЮБИЛЕЙ
  Старушке стукнуло восемьдесят пять. Это решили отметить. Хорошо решили отметить, более чем хорошо, по крайней мере, не хуже, чем у людей: с песнями, с плясками, гоголем-моголем и обжираловкой.
  Но не буду описывать стол, как не буду шмонять по тарелкам, мискам и плошкам, и разного типа розеточкам или капельницам. В наше время подобное описание слишком попахивает слаборазвитым вкусом, читай 'хамством', граничащим где-то с мальчишеской придурью, плюс непониманием политической обстановки в стране и на ее благодатных окраинах. Однако, в те достославные времена основные события всякого празднества вырастали в центра стола, концентрировались возле стола, цеплялись за жрачку и пьянку того же пошиба. А, следовательно, получали своеобразное продолжение и толкование из той же среды, когда приходили к заслуженному финалу.
  Впрочем, не хочется говорить о плохом, давайте поговорим о хорошем. На этот раз гостей подобралось немного. Сюда не попала какая-та шваль. Ибо в такую прекрасную категорию были засунуты только прямые наследники ласковой бабушки, и в ограниченном количестве некие дальние родственники данных наследников, с каковыми в силу их некорректных привычек давно состоялся разрыв и отношения не поддерживались долгие годы. Что наложило свой отпечаток на поступки, на мысли, на речи собравшихся:
  - Помню вас во-от такими.
  - Возможно и так.
  - Меня вы, конечно, не помните.
  - Конечно, не помню.
  На первом этапе умственная энергия товарищей растворилась в работе натренированных челюстей. Ничего не скажу, работа была серьезная и состояла в уничтожении всевозможных деликатесов из многолетних запасов, в том числе по переводу такой красоты в кучки ненужного мусора. Вплоть до второго этапа, может быть основного для русских людей, где языки развязались после вкушения райского зелья. Опять-таки хорошо развязались. Старушке хватило двух капель экстракта, чтобы войти в сентиментально слезливую колею, чтобы обкапать слезами старушечий сарафан и засморкать старушечий чепчик:
  - В мою будет молодость...
  Дальше уже начались настоящие сарафаны. И не то чтобы начались, а развернулись на полную прыть, подскочили на тысячу миль в вышину да прикончили все остальное. То есть вообще все. Под такой разворот прорвалась плотина русской тоски, потекли непредвиденные потоки старья и гнилья, заняли собственной затхлостью чуть ли не всю колею разговора. Почему бы и нет? Им разрешили, они заняли. Их допустили, они заняли. Для тех, кто не в курсе, открою секрет. Эта бабушка у меня из тупых бабушек, не то, что другая бабушка, которая из князей и потомственных интеллигентов. Отсюда скидки на тупость:
  - И какие мы пели песни...
  Следом стрелки часов потянулись по кругу, отмечая положенные часы и минуты. Стало душно, когда притягательный запашок не совсем притягательных, читай 'свежевымытых', тел перемешался с благовониями стола и другими вещами. В голове не хватало простора для всех вышеупомянутых радостей ностальгирующей русской деревни.
  - Пойдем, - сказала жена.
  Я отказался от стоящего предложения. Опять не хватило чего-то хорошего в голове. Впрочем, много чего не хватило. Ибо были прикончены не все перемены. А при таком раскладе выползти из-за стола показалось чудовищным преступлением.
  - Домой, - сын уперся затылком в живот. Сделал зверскую рожу, подпрыгнул парочку раз и едва не отгрыз пару пуговиц на моей рубашке.
  Некоторое время можно позировать фотокамерам:
  - Какой ребеночек!
  - В кого же он?
  - Девочка или мальчик?
  Вот тут оно надоело. Как еще объяснить дуракам очевидную истину, что они напоролись на волка? Сын так и сказал:
  - Волк.
  А я упорно ждал сладкого. Хотя рубашка приклеилась к телу, стала клеенкой, а не рубашкой со всеми вытекающими отсюда последствиями. Неужели не понимаете, я чертовски боюсь сквозняков? Маленький ветерочек продирает практически до костей, мысли становятся невразумительными, и начинаешь допускать ошибки. Вот мое единственное оправдание на данный момент. Отсюда выводы.
  - Кончай, - повторила жена.
  - Все под контролем.
  Дальние родственники, эти прекрасные индивиды и личности, разомлевшие, раскрепощенные, расторможенные, болтали себе без умолку. Болтали и вспоминали трудное детство, блокадные дни, голод энд холод, энд разные ужасы с благодушием перекормленных поросят, при взгляде на которых теряешь веру в любые рассказы. Поросячии голоса усыпляли, укачивали до тошноты, опьяняли не хуже спиртного.
  Правда, какой-либо пакости или подляны нельзя было предположить при такой постановке вопроса. Пока не случилось то, что случилось на празднике.
  - Папа гад, - словно вздох ветерка пронеслось над столом и зависло в воздухе.
  На ничтожное мгновение нить разговора подсела, а затем выпрямилась. Собственно говоря, ничего не произошло. Все эти зависающие звуки были настолько ничтожными, немощными или слабыми, что скорее всего походили на потустороннее эхо. Вероятно, им не поверили, не захотели поверить от чистой души. А что здесь такого? Я не захотел, потому что я умный. Ты не захотел, потому что культурный. Он не захотел, потому что он коренной ленинградец со всеми вытекающими последствиями. Больше того, при сложившемся сбое не увеличилась общая масса мозгов у товарищей. Масса просто не увеличилась, хоть застрелись. Только вздохнула жена под столом:
  - Начинается.
  И не промахнулась. Ибо едва все вернулось обратно, я имею в виду, обычное пустопорожнее хрюканье, человеческое чванство и прочие стариковские штучки из области стульев и табуреток, как и звуки вернулись обратно. Более сильные, более гордые, более пламенные:
  - Папа...
  Ребенок уже не елозил одними губами. Кому такое понравилось, кому нет, я не собираюсь рассказывать. Но при первых раскатах невинного детского голоса заиграла иная труба. Жена запустила в работу поток своего собственного интеллекта:
  - Ой, как здесь хорошо!
  И сюда на десерт:
  - Ой, как вкусно!
  Ничего не скажешь, умная девочка. Кажется, этой лавиной прикончила все остальные, на данный момент совершенно ненужные, неопрятные, даже опасные интеллекты. Правда, не без некоторого интереса со стороны дальних родственников, удивленных столь непочтительным проникновением в философскую суть речи:
  - Видимо, хорошо.
  - Видимо, вкусно.
  Только маневр не удался. Ребенок ударил башкой первую попавшуюся тарелку, засуетился втрое сильнее, пока тарелка летела на пол, отчаянно засипел, будто силился выплюнуть вслед за тарелкой целую бочку отравы:
  - Па...
  Я заткнул ему губки конфетой. И получил несколько славных секунд тишины и покоя, пока эти губки работали. Но только конфета прошла предназначенный путь, мощный нечеловеческий рев исторгся наружу:
  - Гад!!!
  Тут пришлось срочно откланяться.
  
  
  ДВА ОБЛОМА
  Я случайно родился
  На этой планете.
  И за этаку милость
  Планета в ответе.
  Тут она подложила
  Большую подляну,
  Словно вырвала жилы
  Из чрева дивана.
  Да меня в это чрево
  Пинком запихнула.
  Словно старую деву
  Надула, надула.
  Я не ждал от красотки
  Такого провала,
  Как не жаждал часотки
  На пакости старой.
  Как не жаждал обмана
  И следом обломов
  От диванного хлама,
  От старого лома.
  Да на этом меня
  Не спустила планета.
  Дала доброго пня
  И загнала в поэты.
  
  
  ЛИРИЧЕСКОЕ
  Не гляди на меня напрасно,
  Не корежься свотм хвостом,
  Не пытайся уверить страстно,
  Что запрятали рай под кустом.
  Я читаю в глазах огромных
  Внеземную тоску и спесь.
  Ты опять вожделеешь скромно
  Под кустом в одиночку сесть.
  
  
  СОВЕТ
  Пей, кто не враг,
  Пей, уважая.
  Коль не слабак
  С мордой слюнтяя.
  Пей-веселись
  Пей до упадка,
  В спирте топись
  И без остатков.
  Все что твое,
  Детка строптивый,
  Это хламье
  Для коллектива.
  Сдавят пятой
  Трезвую гниду.
  Где ты, герой?
  Больше не видно.
  
  
  ШУТКА
  Мы гоняли мяч на гандбольном поле. Отчаянно финтя и переваливаясь с ноги на ногу, в надежде обмануть Толстяка вместе с милой его фигурой, закрывающей без дураков подступы на ворота. Мы наседали на эти ворота, пока на другом конце поля не раздались веселые вопли:
  - Какая встреча!
  - Какой азарт!
  - Больные и раненные!
  Подошла великолепная пятерка. Крепкие, рослые, поджарые парни. Не парни даже, а скаковые лошади. Представились небрежно:
  - Секция футбола.
  Предложили:
  - Для шутки махнемся...
  Мы согласились, не видя препятствий такому предмету со стороны любимого вуза и прочих уроков его, предназначенных для всестороннего, то есть физического осмысления личности. Показалось заманчивым - будет о чем посудачить в кругу друзей, или лучше того, на студенческом сборище:
  - Команда увечных дала бенефис настоящему спорту!
  Мы согласились. Игра потекла, как положено ей, у нашей калитки. Непрерывные атаки переходили в удары. Непрерывные удары попадали в раструб ворот: в перекладину, стойку, затем необъятный живот Толстяка, в самого Толстяка, что опять-таки сделался главным объектом на поле.
  Профи неистово прессинговали. Мяч порхал бабочкой, мяч почти не касался земли. Только странная вещь, не было дыр в обороне нашей команды. Команда увечных ложилась под мяч и висела на стойках с мужеством висельников. Ответные плюхи летели куда и в кого попало, лишь бы на миг разрядить обстановку. И отводилась опасность таким непочтительным образом.
  Припоминая тот матч, тех ребят, сами обстоятельства, сплотившие нас в уникальную по всем меркам команду, я благословляю судьбу, что мне так повезло в этой жизни. Ибо были обижены жизнью ребята. На определенном этапе чего-то у них не срослось, и не попали они ни в какое приличное место, а только в группу больных и раненых, в наш инвалидский 'Космос'. Но были молоды эти ребята. А молодость очень хотела побед, чуть ли не героического самовыражения со всеми иными последствиями.
  Таким образом, разминка футбольной секции превратилась для нас в настоящую битву. Без компромиссов, без мыслей о более или менее разумном проигрыше. Не было ничего разумного в нашей игре, быть не могло, и не надо. Даже не представляю, что еще за сила такая проснулась в том самом 'Космосе', отвергла авторитеты и ярлыки, а вместе с ними и все остальное.
  Перелом наступил внезапно. Вроде ничего существенного не произошло. То же небо над головой. Та же лысая травка и камешки под ногами. Те же чахлые кустики вместо ограды. А я говорю с пафосом про какой-то там перелом. А вы слушайте и не перебивайте, мои дорогие товарищи, если не были свидетелями того потрясающего матча.
  А получилось оно так. Летел себе мячик, летел и опустился случайно на ногу пресловутому Шурику. Честно скажу, не ожидал я такой передачи. Чего угодно в тот день ожидал, а вот этого ни за что ни под каким соусом. А дальше вполне естественная реакция любого нормального человека. Я получил мяч, я устремился к чужим воротам. Правда, не знаю, зачем устремился туда, и зачем вопили асы футбола:
  - Талантище!
  - Суперзвезда!
  - Гений дырявой покрышки!
  Профи просто запачкали ядом и без того ядовитого мальчика. Они показали, что в совершенстве владеют родным языком, а так же искусством иронии. А еще показали, что представляют, как действовать против придурка и выскочки. И действовали. То есть расселись, а некоторые разлеглись на земле, ну и так далее:
  - Поиграй, космонавт, пока не отняли игрушку.
  Игрушку уже собирался отнять некто крепкий и очень здоровый, если хотите, некто, похожий на гордый утес или огрызок скалы, что нельзя обойти никакими усилиями. Собирался отнять, только плохо собрался.
  - Шурик, сюда!
  По левому флангу, стиснув прогнившие зубы, впритирку к кустам выскочил Леха. Такой весь хлипкий, разболтанный, почти увядший, можно добавить, под толстыми стеклами таких же увядших очков. Похожий больше на привидение со своей недобитой ногой, что тащилась как плетка за ним и при каждом рывке вызывала конвульсии хилого тельца.
  - Шурик, пасуй!
  Я откатил ему мяч. Защитник пытался прервать передачу, но не прервал по причинам, которые смотри выше:
  - Отвалится ножка.
  Далее вышло как в сказке. Вратарь, совращенный во прах короткой перепасовкой, бессильно взирал на бессильную сетку:
  - Значится гол?
  Футболисты не почесались:
  - Прыгают мальчики.
  Футболисты не изменили тактики массированного навала. Только лед тронулся. Мы успевали всюду, мы успевали везде: лечь костьми на ворота, взорваться редкой контратакой. Счет неумолимо прыгал и рос в нашу пользу: два-ноль, три-ноль, четыре-ноль. Произошло самое невероятное. Получая плюху за плюхой, противник дрогнул, противник смешался, противник закончил борьбу. Поле битвы без дураков превратилось в бранное поле:
  - Стой, баран!
  - Куда прешь, твою мать!
  - А тля тебе в рыло!
  Мячик медленно, но до одури верно перекочевал на другую часть поля. Мы стали бить и крушить, а раздавленные титаны опустились вообще до панического отбоя.
  - Шесть-ноль!
  От двухзначного космического разгрома товарищей спрятал конец урока. Они исчезли с такой скоростью, словно их не было здесь никогда и следов не осталось. Хотя с другой стороны всегда остаются следы. По институту еще не год и не два гуляли сплетни про эту футбольную шутку.
  
  
  БАЛЛАДА
  Кони закованы в прочные латы,
  Им на глаза я щитки опустил -
  Рыжий в сражении скажется братом,
  Серый пока набирается сил.
  Я неспеша поправляю подпругу
  И вытираю запекшийся пот.
  Рыжий становится преданным другом,
  Серый немного пускай обождет.
  Не закусить ему больше удила
  И не врываться во вражеский строй.
  В прошлых турнирах растрачены силы.
  В этом бою будет Рыжий со мной.
  ***
  Вот и литавры уже отгремели
  И потонули в горниле полей.
  Гордые рыцари шлемы надели,
  Тронули рысью горячих коней.
  И по полянам, пропитанным мглою
  Смертью прошел бронированный шквал.
  Кто уцелел, кто шальною стрелою
  Насмерть пронзенный на землю упал.
  Мы палисады с налету сломали,
  Грудью отбили упертых стрелков,
  И с придорожною пылью смешали
  Кровь непокорных и дерзких врагов.
  Мы наступали, отдавшись азарту,
  Мяли, рубили без глупых прикрас.
  Все было брошено разом на карту,
  Где стерегли непокорные нас.
  Ловко свои топоры подставляли,
  Чтоб на секунду себя защитить.
  Ловко из луков огромных стреляли,
  Чтобы мгновением больше прожить.
  Ловко коней измотали в погоне,
  Ловко ложились они в ковыли,
  Чтоб на секиры их страшные кони
  Брюхом своим напороться могли.
  Мы наступали - они уходили
  И не боялись кровавой резни.
  Мы их давили, ломали и били,
  Верили свято в победу они.
  ***
  Страшный удар нанесен из засады,
  Столько сердец вместе с ним полегло.
  Крошевом стали тяжелые латы -
  Кто уцелел, не забудет его.
  Страшный удар, роковой и кровавый
  Впился копьем в очумевшую рать.
  Сколько погибло героев без славы,
  Меч не успевши из ножен достать.
  Сколько отточенных копей сломалось
  И на подпругах порвалось ремней.
  Много ли рыцарей в седлах осталось?
  Сколько упало на землю с коней?
  Сколько легло на поляны, в овраги,
  Смерти увидев холодный оскал?
  Доблести сколько и сколько отваги
  В землю втоптал ненавистный удар?
  ***
  Падали в пыль, обезумевши, кони,
  Мертво зрачками косясь в синеву.
  Жизнь засыхала в разверзнутом стоне,
  Падали гордые кони в траву.
  Падали скорбно и шеи ломали,
  В латах раздавленных болью звеня.
  Падали рыцари - и исчезали,
  Если у них убивали коня.
  И не мечтали они о свободе -
  Трудно без друга остаться живым.
  Силы животных давно на исходе
  И не уйти в этом месиве им.
  И не взбежать по неровным откосам,
  Птицей не вырваться больше в поля.
  Рыцаря конь неожиданно сбросит -
  Станет тогда ему пухом земля.
  ***
  Холод спустился на ватные плечи,
  Я с непокрытой лежу головой.
  Солнце зашло, перепутался вечер,
  Выцвела грязная ночь над землей.
  Стрелы каленые больше не свищут
  И барабаны надрывно не бьют -
  Волки позорные по полю рыщут,
  Вороны кровь благородную пьют.
  Рыцарь поверженный тихо стенает,
  В нем не заквасился жизни огонь.
  Жалобно ржет и храпя умирает
  Павший под рыцарем преданный конь.
  Он еще дышит, еще шевелится,
  Рвется подняться в широкий простор,
  И растворяется в мертвых глазницах
  Жизни угасшей прощальный укор.
  ***
  Я одинок, и разбит, и подавлен,
  Пусть уцелел от меча и копья.
  В этом бою я был другом оставлен,
  В этом бою Рыжий бросил меня.
  Я воспитал его с раннего детства,
  Как боевого коня воспитал,
  Все ему отдал - и душу и сердце,
  Все чем владел, я ему передал.
  Знал, если Серый от битвы устанет,
  Будет уже неспособен к войне,
  Рыжий моею опорою станет,
  Станет надежным товарищем мне.
  ***
  В сумерках тень промелькнула над полем.
  Кто это бродит, склоняясь к телам?
  Кто это ржет так знакомо до боли?
  Призрак ли это, спустившийся к нам?
  Меч зажимаю в руке непокорной,
  Сердце трепещет, как в битве с врагом
  Кто это черный, большой и проворный
  Мертвое поле обходит кругом?
  Он приближается - я замираю,
  Я на пределе - не смею вздохнуть,
  И ослабевший покорно взираю,
  Как он мне мордою тычется в грудь.
  Радостно смотрит и тихо кивает,
  К сердцу прижавшись своей головой.
  Сердце разбитое медленно тает,
  И разливается в теле покой.
  ***
  Вот и ушла, растворилась тревога.
  Серый спокойно бежит под седлом.
  Кажется вместе короче дорога,
  Кажется ближе наш лагерь и дом.
  Пусть я сегодня себя не прославил,
  Пусть неудачно окончился бой,
  Рыжий меня на погибель оставил -
  Серый теперь оказался со мной.
  Силы в нем хватит еще и задора,
  И боевого в нем хватит огня.
  Пусть отдохнет он немного - и скоро
  В схватке суровой поддержит меня.
  
  
  ВОИНСКАЯ ПОВИННОСТЬ
  Восьмидесятые годы были прогрессивными не только в смысле развития науки и техники на русской земле. Многие политические вопросы, казавшиеся неразрешимыми в коммунистическом государстве, приобрели иную окраску. То есть, простите за штамп, появился лучик надежды, что неразрешимые вопросы удастся когда-нибудь разрешить. И один из таких вопросов, то есть самый важный вопрос - воинская повинность.
  Если честно, некто Александр Мартовский рассматривал демократию как стопроцентный отказ от воинской повинности. При демократии Россия якобы переводилась на рыночные отношения. Во-первых, деньги следовало заработать. Во-вторых, нет денег - нет работы. А какие такие деньги, когда тебя принудили нести повинность?
  Нет, неправильно рассматривал Александр Мартовский демократию на русской земле. То есть он рассматривал демократию на позициях гнилой интеллигенции. Так демократия не рассматривается. Свобода, равенство, братство не существуют на русской земле ни при каком общественном строе. Зато существует неприкрытое рабство.
  Коммунизм откинул копыта, потому что не мог поступить иначе. Не утверждаю, что основной причиной на смертном одре стала воинская повинность. Причин много. В идеале коммунистическое сообщество очень усредненная величина. Все верхушки и низинки отрубаются искусственным образом. На деле отрубаются только верхушки, а под ногами так-кая бездна...
  Дедушка Ленин сделал весьма хитрозадый ход, провозгласив гегемонию рабочего класса. Во что это вылилось, вы теперь знаете. Господа рабочие никогда не правили в коммунистическом сообществе, они только надували щеки. Мол, вы все чмо и дерьмо, а мы гегемон. Если придерживаться версии, что дедушка Ленин устроил коммунистическую бучу, чтобы отомстить убийцам своего брата, то его хитрозадый ход есть величайший пример гениальности. По крайней мере, господа рабочие на подобную дешевку купились.
  Дедушка Брежнев не стал оплевывать дедушку Ленина. При дорогом Леониде Ильиче слово 'гегемон' превратилось в ругательство. Дорогой Леонид Ильич сделал ставку на интеллигенцию. Или точнее, он сделал ставку на 'техническую' интеллигенцию, то есть на инженеров и техников. Сие весьма не понравилось так называемой 'культурной' интеллигенции. То есть всей этой предательской сволочи, что толпой ломанулась на запад, где продала за дополнительные трусы и носки родину.
  Ничего не скажу, усилиями 'культурных' товарищей слово 'интеллигенция' так же превратилось в ругательство. Вместо 'интеллигенции' представители цивилизации технарей пользовались другими словами (например, 'инженер' и 'технарь'), чтобы как-то дистанционироваться от 'культурных' предателей родины. И знаете, получилось. Цивилизация технарей низвела 'культурную' шушеру в разряд гнилых насекомых.
  Теперь наводящий вопрос, при чем здесь воинская повинность. Вроде бы не при чем. Взяли мальчика в армию, там хорошенько отдрючили и научили ценить жизнь. Пришел из армии совершенно другой мальчик. Озлобленный, оподлившийся, готовый на мелкие пакости. Ну, если такой мальчик относится к рабочему классу или к культурной интеллигенции, не велика потеря. При дедушке Брежневе рабочий класс пьет, а культурная интеллигенция заливается горькими слезками по поводу России, которую 'мы потеряли'.
  С технарями дело обстоит несколько иначе. Два года армии суть непозволительный пробел при становлении технаря. Очень немногие мальчики, попавшие в армию, сумели в дальнейшем ликвидировать пробел и занять достойное место среди других мальчиков, которые в армию не попали.
  Повторяю, дедушка Брежнев очень умный дедушка. Вроде бы ничего не изменил в ленинской идеологии коммунизма. Гегемон на месте. Воинская повинность никуда не подевалась. Но для будущих технарей дали прекрасный шанс не служить в армии. Этот шанс называется 'военная кафедра'.
  Сразу предупреждаю, Александр Мартовский никогда не служил в армии. Институт, военная кафедра, сборы, лейтенант запаса. Инженер на строительстве ракетно-космических комплексов, старший лейтенант запаса. Инженер в институте бронетанковой техники. Инженер по электропитанию на кораблях и подводных лодках.
  Уловили тонкий намек? Александр Мартовский никогда не служил в армии, но большую часть своей трудовой жизни посвятил армии. При чем на танки, корабли и подводные лодки пришелся самый тяжелый период, то есть тот самый период, когда засела в глубокой заднице армия.
  И что у нас получается? С одной стороны, Александр Мартовский всеми силами косил и откосил армию. С другой стороны, Александр Мартовский пожертвовал своим выдающимся интеллектом и даже здоровьем для умирающей армии. Но почему, твою мать? Или двойственность скрывается внутри русской натуры? Или вещь, отвратительная с одной стороны, притягивает с другой стороны русский характер?
  Вы почти угадали. Армия, воспринимаемая как 'воинская повинность' более чем отвратительна. То же самое можно сказать про офицерскую службу. Но свободный инженер не несет никакой повинности и не связан с какой-либо службой. Свободный инженер в любой момент может послать инженерную работу, а заодно армию, на три буквы. И ничего ему за это не будет.
  Только не надо кривляться, шипеть и устраивать вонь, обвиняя в отсутствии патриотизма Александра Мартовского. Или двойственность дойдет до абсурда. С одной стороны, непатриот Александр Мартовский облил несмываемыми помоями воинскую повинность. Но с другой стороны, он же рискует здоровьем, чтобы удержать военно-промышленный комплекс от окончательной гибели. Никаких наград, смешные денежки, странное чувство долга - 'кто, если не ты'. Вот на таких Мартовских (отнюдь не на воинской повинности) до сих пор держится армия.
  Видите ли, у девочек свои игры, у мальчиков свои игры. Не знаю, как работают девочки (их профессиональный уровень очень низкий), но мальчики плохо работают, если работа не приносит удовлетворение. Больше того, саботируют работу неудовлетворенные мальчики. Вы, конечно, можете меня заставить под дулом пулемета, но я найду возможность наделать вам гадостей.
  Повторяю, человеческую мысль пока еще не научились загонять в рамки. Инженерный труд не нормируется на высоком уровне. Можно посчитать количество бумаги, выпускаемое конкретным товарищем, но это не есть инженерная мысль, только бумага. И кто заставит товарища инженера думать, если он не желает думать, а желает всего лишь пачкать бумагу?
  Вот почему цивилизация технарей в конечном итоге снесла коммунизм. Дедушка Брежнев допустил тактическую ошибку, превратив тотальную дебилизацию якобы окультуренного русского народа в цивилизацию технарей. Следовало поставить на 'гегемона' и 'культурную' интеллигенцию, но дедушка Брежнев поставил на будущее русской земли. Мол, догоним перегоним Америку. Ничего не скажу, при дедушке Брежневе мы догнали и перегнали Америку. А дальше?
  Америка развивалась куда медленнее, но куда солиднее, чем Брежневская Россия. Чтобы выдержать темп, Брежневская Россия должна была отказаться от коммунистической идеологии и послать подальше коммунистическое сообщество со всеми его примочками. Никаких 'гегемонов', никакой 'культурной' интеллигенции, к черту 'воинская повинность'. Зато для цивилизации технарей зеленый свет и прямая дорога.
  Что получилось в результате вы знаете. Технари снесли коммунизм и сами погибли под обломками уничтоженного строя. 'Культурная' интеллигенция показала свое истинное лицо, как обыкновенное чмо и дерьмо, солидарное с воровской мафией. 'Гегемон' исчез как класс, его заменили хачи. Воровская мафия завладела Россией. От прежнего коммунистического сообщества осталась разве что 'воинская повинность'.
  Теперь подобьем бабки. Что нужно смертному человечеству, чтобы жить долго и счастливо? Кто-то сказал 'господь бог'. Извините, что пишу с маленькой буквы, ответ неправильный. Пресловутый господь всего-навсего мелкий обманщик. Его именем всякие мракобесы и уроды напаривают смертное человечество. А зачем они напаривают человечество? Ну, во-первых, если бессмертие не существует, то счастье необходимо ловить в смертной жизни, пока его не отняли. И во-вторых, кушать всем хочется.
  Тогда повторяю вопрос, только в развернутом виде. Смертное человечество, опираясь на цивилизацию технарей, снесло коммунизм. Воровская шайка, опираясь на господа бога, разворовала Россию. Господа россияне сменили русских товарищей. Россия катится в пропасть, то есть к бесславной гибели. Никаких шансов, только бесславный конец. Лет через десять-пятнадцать товарищей россиян заменят другие народы, скажем, хачи и китайцы.
  Или я ошибаюсь, шанс все-таки есть? Конечно, он есть. Но чтобы использовать этот шанс, необходимо уничтожить 'воинскую повинность'.
  
  
  ВПЕРЕД К ОБЕЗЬЯНЕ
  Странное было время восьмидесятые годы. Не скажу, чтобы время 'мечтателей и героев'. Слава богу, героев послали подальше, чтобы не путались под ногами. Этот застарелый героизм типа 'если не я, то и тебя не было' очень не приветствовался молодежью восьмидесятых годов. Могли и морду набить. Вот мечта совершенно другое дело.
  Как вы думаете, о чем мечтал Александр Мартовский в восьмидесятые годы? О куче бабла не мечтал Александр Мартовский. И сбежать за границу ему совсем не хотелось. И на кресло генерального секретаря никаких претензий. Зачем бабло, заграница и кресло, когда под рукой такой близкий, такой завлекательный космос?
  Не сочтите меня придурком, но по темпам развития в восьмидесятые годы человечество вполне могло докатиться до Марса где-нибудь к концу двадцатого века. На что очень рассчитывал Александр мартовский. Скажем, в двухтысячном году Александру Юрьевичу исполнится тридцать восемь лет. Вполне подходящий возраст, чтобы начать новую жизнь среди марсианских песков и принести максимальную пользу для развивающегося человечества. Все правильно, если не учитывать кое-какие факты насчет развивающегося человечества. В восьмидесятые годы человечество развивалось космическими темпами. В девяностые годы человечество деградировало с еще большей скоростью. И не только деградировала дорогая отчизна Александра Мартовского, но без исключения все человечество.
  Чего вы хотите, черт подери? В девяностые годы наиболее развитое государство на планете Земля (Советский Союз) откинуло ласты. Получилась дыра в человеческой цивилизации настолько ощутимая, что эту дыру не сумело заткнуть второе по мощи государство (Соединенные Штаты Америки).
  Базар здесь неуместен. В борьбе за первенство первое и второе государство планеты Земля добились потрясающих успехов в науке и технике. Молодежь восьмидесятых годов могла появиться в результате жесткого соперничества, но никак в результате застоя и спячки. Молодежь восьмидесятых годов уделала к ядреной фене Америку. В пресловутой Америке пик молодежного всплеска пришелся на шестидесятые годы. Повторяю, в шестидесятые и семидесятые годы на планете Земля лидировала Америка. Но в восьмидесятые годы Советский Союз захватил лидерство, и возникла цивилизация технарей на русской земле - величайшее торжество русского народа над другими народами.
  Ничего не поделаешь, Александр Мартовский всего лишь продукт цивилизации технарей. Он же герой своего времени, переживший восьмидесятые годы. Остальные технари слишком быстро сдались и скурвились в девяностые годы. Беспринципность девяностых годов сокрушила цивилизацию технарей, а заодно скинула с первого на сто первое место новообразовавшееся государство Россия.
  Интересный у нас парадокс. Советский Союз, опираясь на коммунистическую идеологию и коммунистическое правительство, не мог развиваться дальше. Слишком много расплодилось идеологических работников на русской земле, чтобы с таким балластом шагать в космос. Назревала очистка русской земли от балласта. Ну и товарищи технари по простоте душевной несколько упредили процесс, то есть по собственной инициативе очистили русскую землю.
  Сколько раз повторять, для товарища технаря не существуют партии, режимы, идеологии и государства. Только наука и техника. Товарищ технарь без сожаления променяет узкие социальные, идеологические, государственные рамки на науку и технику. Товарищу технарю наплевать, где заниматься наукой и техникой. То ли в Советском Союзе, то ли на американской земле, среди наших потенциальных врагов и соперников по науке и технике.
  Это не предательство, это подсказка для вымирающей человеческой формации. Объединение человеков дает определенный шанс человечеству планеты Земля удержаться еще парочку столетий на разворованной и порушенной планете. Разъединение человеков, соответственно, тот же шанс истребляет. Идеологи, политологи и правители всех мастей к технарям не относятся. Они накипь, которая на определенном этапе развития должна быть очищена и отброшена на помойку.
  Не сомневаюсь, отдельное человеческое существо заботится о своей шкуре куда с большим рвением, чем об остальном человечестве. Опять же существо гуманитарной направленности заботится исключительно о своей шкуре. Рот закрыл, рабочее место убрал. Интеллект товарища гуманитария обладает весьма узкой спецификой. Наиболее показательный из примеров гуманитария - Иуда-гуманитарий, предавший учителя не за серебряники, но за идею. Мол, таким образом возлюбленный мой учитель сразу добился всемирной известности.
  Относительно товарища Иуды подход правильный. Миллионы гуманитариев благодаря предательству одного товарища сладко спят, пьяно пьют и без удержу развлекаются. Они построили церковь во славу распятого учителя. Они ненавидят науку и технику, кроме технических разделов для развлечений.
  Например, такое орудие дьявола, как автомобиль, очень прижилось в церковной гуманитарной среде. Вы когда-нибудь слыхали, чтобы учитель всех современных церковников-гуманитариев пользовался автомобилем? И не услышите. Собственными божественными ножками топал товарищ учитель по грешной земле. Чтобы поближе к природе. Чтобы не отличаться от человеческих тварей, которые так нуждаются в наставлениях. А из салона автомобиля хрен кого наставишь на путь истинный.
  Не спорю, тема весьма скользкая. Отказ от автомобиля, или отказ от науки и техники, влечет человечество к его хвостатому предку. Признание автомобиля напрямую против заветов учителя. Не сотвори себе кумира, ну и так далее. Ибо автомобиль есть тот самый кумир, за которого человечек спустился на самый последний круг ада и душу продал дьяволу.
  Нет, никаких напоминаний, насколько космос ненавистен гуманитариям. Бесконечность пугает крохотный самодовлеющий мозжечок. В бесконечности космоса теряется убогая и безобразно конечная душонка гуманитария. Неужели не ясно, современные иуды-гуманитарии отвели космос под жилище своего придуманного божка. Туда, то есть в космос, соваться нельзя, или придуманный гуманитарный божок очень расстроится и сотворит какую-нибудь мелкую пакость.
  А кто-то приплел сюда Марс. Ах, этот кто-то единственный герой нашего времени и одновременно самое зловредное насекомое Александр Мартовский. Видите л молодому технарю Мартовскому очень захотелось на Марс. Захотелось, и баста. Молодой технарь Александр мартовский не побежал по инстанциям, не спросил разрешения у придуманного гуманитарного божка, не встал в очередь.
  Какая еще очередь? Существует открытый космос. То есть космос открытый для всех и для каждого. Никто не мешает гуманитарному божку затеряться в открытом космосе. Ну и товарищ Мартовский ничуть не хуже, чем гуманитарный божок, у него опять же есть право.
  А вот и не так. Право, конечно же, есть, только реализация этого права отсутствует. Чтобы товарищ Мартовский отправился в космос и заселил своей скромной персоной планету Марс необходимо выполнить несколько требований. При чем таких требований, которые выглядели пустяковыми в восьмидесятые годы, но превратились в непреодолимый барьер на пороге двадцать первого века.
  Ага, вы уже догадались, почему непреодолимый барьер. Если бы государство Россия стало правопреемником государства Советский Союз в области науки и техники, то с барьером вообще никаких вопросов. Но государство Россия не стало правопреемником государства Советский Союз. Разворовка, разбазаривание природных ресурсов, геноцид русского народа, религиозный экстаз, борьба с наукой и техникой. Вот что такое государство Россия на пороге двадцать первого века. Это уже не человеческое государство, но отвратительный обезьянник. Ну и никаких шансов отправиться на Марс у Александра Мартовского.
  Короче, не повезло. В восьмидесятые годы человечество доказало отсутствие бога. Существует только вечная и бесконечная вселенная, и никакого бога на миллиарды парсеков вокруг. В девяностые годы обезьяна превозмогла человека на русской земле, и опять воцарился ничтожный божок сребролюбия, подлости и разврата. Наиболее наглые обезьяны назвали столь омерзительное существо 'богом'. Плюс настроили сотни и сотни церквей, чтобы застолбить место для своего обезьяньего бога.
  Все, прикрыли ротик, опустили глазки, мордой об пол, молимся. Никакого полета на Марс нет и не будет. Обезьяний божок приковал человечество к грешной Земле. Его задача держать человечество за одно место и не пускать в космос. Есть опять же уроды (скажем, в Америке), которые очень хотят попасть в космос. Видите ли, на Земле тесно, а в космосе круто. Ну, подобных уродов за миллион-другой баксиков можно пустить в космос. Это же не Россия, это Америка. В России образца восьмидесятых годов уничтожили обезьяноподобное божество с потрохами. В Америке всегда отправлялись в космос с оглядкой на бога.
  И, пожалуйста, не спорьте, товарищи. Благодаря мракобесию, захлестнувшему русскую землю, так и не побывал в космосе Александр Мартовский. Или точнее, не побывала в космосе ничтожная телесная оболочка величайшего мыслителя русской земли конца двадцатого века. Зато побывала в космосе мысль Александра Мартовского. Мама моя, как же она далеко побывала, эта самая мысль. Даже четвертое измерение оказалось для нее фиктивной преградой.
  Почему бы и нет? Человечество развивается, человечество деградирует. Путь от обезьяны к человеку длиной в сотни тысяч веков. Путь от человека к обезьяне длиной в девяностые годы. Так что нечего удивляться, что двадцать первый компьютерный век встретила родная земля в ореоле мракобесия и с обезьяньими ужимками. Обезьянки и мракобесы вылезли на поверхность, а приличные люди вроде как спрятались.
  Прятаться плохо, прятаться гадко. Мракобесы и обезьянки предлагают открытый поединок на своем поле. Ты, значит, приличная морда, выходи на открытый поединок, и без оружия. А мы тебя из автоматов, пушек и ядерной бомбой. История повернула вспять, обезьяньи вожаки и поводыри провозгласили обратный курс к предкам, мечтать вообще запрещается. Никаких Марсов, Венер и Юпитеров. Сегодня время 'героев'. А кто у нас главный герой? Ага, угадали. Разрешаю рукой подержаться за хвостик.
  
  
  АПОЛОГИЯ РАЗДОЛБАЯ
  На улице дождик,
  В башке пустота.
  Работать не можется,
  И прочий бардак.
  Ко всяким уродам
  Попал на крючок.
  Профукал свободу
  За тухлый харчок.
  Все это не правда,
  Халдеи все врут.
  Что высшей отрадой
  Является труд.
  ***
  Молодая обезьянка
  Всех сородичей достала.
  Где-то палку откопала,
  Вывернувшись наизнанку.
  Не скажу, что рядом с палкой
  Обезьяньи прибамбасы
  Выглядели неопасными
  Или вызывали жалость.
  Кто почувствовал на шкуре
  Палки этой непотребство,
  Приобрел внезапно резвость
  И лишился малость дури.
  ***
  Никогда не знаешь,
  Где тебя достанут.
  Страна у нас неправильная,
  Много всякой дряни.
  Выдумали бога,
  Который наблюдает
  За тобой убогим,
  И под зад пинает.
  Это уже слишком
  И не относится к теме.
  Торчишь всегда на шишке
  За маленькие деньги.
  ***
  Кто это в сортире
  Поставил пудовые гири?
  Никто это гири не ставил,
  За базар отвечаю.
  Самая чистая отрада,
  Гири не ставятся рядом.
  Сортир для другого дела,
  Заходи туда смело.
  Никакая соплюшка немочная
  Там тебя не замочит.
  Ты в сортире хозяин,
  А с остальным завязали.
  ***
  Никогда на счетах
  Жизнь не подпесочить.
  Нравится работа
  Может очень-очень.
  Но работать вредно
  Для твоей же жизни.
  В результате бедность
  И душевный кризис.
  Если не работал,
  Совесть не терзает.
  И не душит рвота,
  Страна у нас большая.
  ***
  Обезьянка шустрая
  Попала куда положено.
  Она не корчила рожи,
  Но все равно скурвилась.
  В современном государстве
  Шустрят только потрохи.
  От них зловонные сполохи
  Не сразу рассасываются.
  И не надо напаривать
  Обезьяний народец.
  Нет никакого господа,
  Только шустрые твари.
  ***
  На улице слякоть,
  В башке мармелад.
  Пора бы погавкать
  И вытереть зад.
  Система звереет
  И гадит в корзину.
  Не знаю, не верю,
  Плевать на причину.
  Халдеи свой пряник
  Получат на грудь.
  А я выметаюсь,
  Пора улизнуть.
  
  
  СОТНЯ
  По дороге в контору милое детище, Владимир Александрович, развернул передо мной перспективы:
  - Сколько деньжат, папочка?
  - Сколько получишь?
  - Еще доплачу рубль за литературную деятельность.
  Мы шли по талому снегу, аккуратно срезали лужи, скользили на виражах, поддерживая при этом друг друга. Стояла обыкновенная Петербургская мразь, предшествующая весенним проказам. А я весил не более пятидесяти кило в то судьбоносное для нашей страны время.
  - Двадцать восемь плюс тысяча плюс один рубль...
  Ребенок усиленно мыслил:
  - Какой ты богатый, папочка!
  Сзади с трудом поспевала жена:
  - Куда понеслись, зайцы!
  
  ***
  В конторе я получил не тысячу, но шестьсот заплесневелых рублей вместе с нотацией:
  - За что боролся, то и получил.
  - Экономику бьет паранойя, лихорадит и рвет на части.
  - С такими темпами на конец года не государство нам задолжает, а мы государству.
  Жена получила свою зарплату плюс сто на ребенка:
  - Вовочке от президента.
  Ребенок спокойно смотрел, как переходят купюры из чужих пальчиков в наши пальчики, как достигают родительского кармана. На застывшем лице отразилась работа мысли.
  
  ***
  За дверью я отхватил хорошего тумака с очаровательным продолжением:
  - Гони сотню.
  Я чуть не прокусил себе щеку:
  - Вовочка, какая сотня, какие деньги?
  - Гони! - ребенок выглядел вполне серьезно: сузившиеся глазки горели гневом, маленький кулачок подбирался к широкому родительскому месту, - Давай не зажиливай!
  Уговоры не действовали.
  - Вовочка, - вкрадчиво предлагал я, - Давай сговоримся: на твою сотню купим Собрание сочинений какого-нибудь настоящего писателя.
  - Вовочка, - помогала жена, - Истратим деньги на фрукты.
  Уговоры не действовали и точка.
  - Нет!
  Ребенок сопел обиженно:
  - Обкрадываете, пичкаете ерундой за зарплату мою, за мои кровные.
  Ребенок ругался во гневе:
  - От тебя, папа, не ожидал такой дряни. Лишишься рубля на литературную деятельность.
  Что оставалось ответить? Удушливый кашель лез из груди. Мысли ползли в голове и портили эту голову, неспособную выделить факт, ясный, отточенный, четкий и главное удобоваримый для молодого таланта. На все уговоры талант отвечал прямо:
  - Деньги мои.
  - Хочу порву, хочу прогуляю.
  - И вообще хочу пепсиколу.
  
  ***
  Дома в конфликт встряла бабушка:
  - Милый внучек, поверь родителям. Они никогда не обижали тебя, доставляли тебе игрушки, подарки, разные скусные сладости. Они не обманут, на то есть закон для родителей.
  Владимир игнорировал бабушку:
  - Не твоя забота.
  Наскакивал на остальную команду, на каждого из отдельно взятых товарищей. Цеплял и щипал:
  - Деньги на стол!
  - Деньги в коробку!
  Я бросил пару монет по десять и двадцать копеек. Отчего нарвался на резкую отповедь:
  - Гнусишь, папа.
  
  ***
  Жена собралась в магазин.
  - Куда? - вцепился в нее Владимир Александрович, - Пошла мои деньги тратить?
  Насилу отбилась:
  - За пепсиколой.
  Ребенок не больно поверил:
  - Не обмани, хуже будет.
  А когда затворилась дверь, заметил презрительно:
  - Знаю ее. Дай волю, все деньги профукает. Ни гроша не останется.
  
  ***
  Конфликт разрешился минут через тридцать спустя. Жена принесла конфеты. Маленькую такую коробочку 'Вишня в сахарной пудре'. Но зато на всю сумму от государственного благодеяния. Да еще свыше того самого благодеяния пару бутылок живительной влаги, напоминающей по вкусу сапожную ваксу:
  - Вот ценник, свои потратила.
  Владимир ответил без зверства:
  - Ладно, прощаю.
  Денежные вопросы больше не поднимались в семье. Да и сама история про выдающийся президентский подарок образца девяносто второго года подошла к логическому концу. Вечером я получил рубль:
  - Твоя премия...
  
  
  БАБУШКИНА ЛАПША
  Ты успокойся, внучок, посиди себе чинно, ну, точно большой человек. И не приставай со своими рассказками о несчастьях родимой земли, якобы интересных всему человечеству. Слыхала подобную ересь, а ежели не слыхала, то знаю лучше любого из самых крикливых твоих почитателей до чего ты там дорассказывался. Так и напиши, знаю. Меня не задуришь вообще никакими рассказками.
  Почему не задуришь? Немало пожила на русской земле. Передумала, перечувствовала, потрогала собственными вот этими трудовыми руками и отработала, сам понимаешь, каким местом. Нет, не туда ты показываешь. Для дураков и дебилов повторяю, у русского человека главное место есть голова. А головой работать не очень хочется, тем более чувствовать. А хочется красиво одеться, красиво покушать, немного чего-нибудь особенного для души, немного чего-нибудь хорошего для счастья. Кажется, самую малость того и другого, чтобы была не слишком убогой душа и не слишком ублюдочным счастье.
  Э, ничего невозможного. Ты, пожалуй, не спорь, мое солнышко. Наклоняйся над ложкой без ложной стыдливости, но с должным усердием. Можно разглядывать, а можно и облизать ложку. Но помни при этом ее назначение, чтобы не случилось с тобой некая неприятная история, где применяется ложка не только ради еды, но и бьет по лбу. Так что занимайся своими делами во имя вселенской любви, перестраивай и переделывай прогнившее общество, ищи какую-то там справедливость и прочую блажь, чем забита башка. Но помни, кто ты, а кто твоя бабушка.
  Обязательно помни. Никаких филологических извращений, тебе возразить нечего своей бабушке. Слово - оно пустое во всех вариантах. Вроде детской забавы или кучки затертых игрушек. Скажешь слово - и что затем? Вероятно, подавишься, больше того, пропустишь важную встречу с едой, но не сумеешь меня убедить вот настолько (жест пальцами). Я не слышу тебя, да и слушать не буду, хоть тресни.
  Мне чужие доводы не нужны, пустая трата твоего и моего времени. Жизнь прошла, можно сказать, промелькнула почти до последней отметки. То ли не было вовсе ее, то ли приснилась она. Пожевала немного, да бросила. Я удивляюсь, бросила все, вроде мусор от жвачки, ненужный, бессмысленный мусор. И сама стала мусором, совершенно непригодным после того, как его перестали жевать, наконец, растеряли и позабыли. Кому он нужен, твой мусор? Пускай лежит. Ради чего надсаждаться?
  Нет и не надо. Новые перемены влияют на старое тело, на старую душу. Старому телу нужен покой, некоторое растительное существование, отсоединенное от реального мира, то есть от мира вещей и материи. Старой душе необходима спасительная беседа с неосязаемой ипостасью, может быть, с тем самым богом, в которого раньше не верил никто, а теперь неожиданно разбежались, поверили.
  Ты не смейся, не то непременно подавишься. Закончишь беседу в какой-нибудь грязной дыре с выпученными глазенками и с отвратительными щипцами перед твоим дурашливым ротиком, угадал, теми щипцами, что носит с собой доктор. А, следовательно, не дослушаешь, что для старого тела приличествует надежда на господа. Можно добавить, это приличная подготовка к нормальному и обусловленному переходу из одного состояния в новое, более важное, более чистое состояние. Где не будет вообще никакой суеты, как не будет ни тела, ни старости.
  Значит, будет все хорошо для уставшей давно оболочки. Вот так, внучок, она устала, та самая оболочка. Она потеряла свой прежний вид, она износилась за долгие-долгие годы. Не хочется думать, но оболочка стала не больше, чем склепом души. Такой же старой, а может быть еще более древней души, чем само тело. И душа не довольная склепом.
  Ты не смейся, мой маленький. Нагнись над тарелкой, кому говорю, колдуй и не думай, что нынче еще не готова душа оторваться из склепа. То есть уйти в бесконечные выси, или как вы сегодня еще говорите, душа не готова подняться над мерзостью русской земли, над любой надоевшей и развратившейся дрянью. Никаких предположений, что хочется старой душе пережить свой печальный закат, расплескать до конца и оставить блуждать по помойкам одно одинокое, но бездуховное тело.
  Не заморачивайся, ласковый мой. Гляди на тарелку, да слушай любимую бабушку.
  
  ***
  Русские люди, как не прискорбно рассказывать это, были всегда и останутся до скончания века Машками да Иванами. Их можно превозносить до небес, ими можно гордиться, но все равно это будут Иваны непомнящие родства или Машки более чем безразличные к нашей истории.
  И не дуйся. Я говорю об истории. С ее непредсказуемыми, часто позорными поворотами, с ее человеческой стороной, походящей скорее на ад, чем на детскую сказку. Русским людям не нравится таковая история. Надоела она. Их коробит не только ничтожная капля позора на собственном имени русской земли, либо на имени величайшей среди других бесполезных и мелких народов нации русских. Их коробит ничтожный намек на позор. Словно не в образе русского человека, а в намеках сокрыто ничтожество нации.
  Дурацкий национализм не такое простое чудо, как тебе кажется. Он исходит корнями от слабого, от ничтожнейшего начала, от гнилой почвы. Ничтожные существа очень любят бросаться словами, выдвигая на первое место не то что талант, или трудолюбие, или успех, но выдвигая некую совершенно аморфную массу под названием 'великий народ' и себя представителем этой бессмысленной массы. А, приобщившись к лику толпы, соединяются, насколько могут с толпой все те же товарищи и достигают в своем недозрелом сознании тех самых горних высот, о которых мы так привыкли долго и нудно рассказывать. И становятся они не совсем, чтобы ничтожествами.
  Однако подобный самообман несет в себе только гнилую почву, только мусор и боль, только грязную спесь и не более.
  - Мы, величие русской земли!
  Вот и все, чем богаты спесивые олухи. Ну, не считая ничтожной добавки к богатству, выраженной в самых дурацких словах, что подвинули к свету этих товарищей:
  - Мы, славяне!
  Дальше полная тишина, тупость, отсутствие мыслей. Потому что упираются мысли в тяжелую, я добавлю, в непроходимую тупость, где и застревают, прежде чем начинается вполне предсказуемый процесс их распада и разложения. Дальше они гниют, нет, представь себе, так беспардонно воняют, что невозможно стоять за версту от разложившихся мыслей. Хотя с другой стороны, так и должно быть. Когда сталкиваешься именно со славянской тупостью, просто не бывает иначе. Ну, не могут (за что я их и люблю) как-то иначе, как-то по человечески вести себя наши Ваньки да Машки.
  - А пошел ты...
  Вот и весь сказ. Выхожу на широкую площадь, поднимаю глаза к небу, вижу там господа, слушаю и не слышу его. Потому что я не могу вот так просто стоять и смотреть, тем более слушать. Легкие у меня хорошие, голос у меня громкий, здоровье хватает. Вот сейчас заору о своем торжестве над другими народами и другими системами, над целой и неделимой вселенной и вечностью. И не надо мне никакой истории русской земли. Я сам себе папа и мама, бог и история.
  
  ***
  Знаю, знаю, мой милый, ты любишь страну, ты лелеешь родную русскую землю. Не взирая на язвы ее и подлейшее, даже позорное пренебрежение к любвеобильной душе одного, может лучшего сына отечества.
  Ты любишь русскую землю, пусть очень жестко смеешься над этой землей, можно сказать, не щадишь ни былинки, ни вшивой букашки не ней, ни великого богатыря, ни какого-нибудь толстосума с зажравшейся рожей. Но любовь твоя чем-то сродни роднику. Очистительная эта любовь. В ней нет грязи, нет чванства, заразы какой или гадости. Нет ничего, что могло бы низвергнуть такую любовь в самую бездну, я отмечаю, вселенскую бездну позора.
  Больше того, перед истиной скрыты пути для позора. Постигая вершины вершин, человек отступает от глупеньких сказочек, точнее, он издевается в некоей мере над сказочками и почитает слепящую правду за счастье, а добрую ложь почитает за ложь без естественной примеси доброты, а с естественной примесью грязи.
  Тебе не нравится такая трактовка, или просто закашлялся? Человек, понимающий в малом объеме законы души, обязательно доберется до первоисточника русской натуры, до этой канавы, откуда вылезла современная мутация по прозвищу 'росс', где погибли в зародыше лучшие элементы всего русского.
  И это явление он откопает в славянской среде, в славянских корнях, составляющих ныне малую, если не самую малую долю русской натуры. Так оно получилось, что мы, русские, обособились от всего мира по независящим от нас причинам. Весь остальной мир отказался нас признавать, как самостоятельную единицу, и мы навязали ему свою волю мечами и пушками. Отсюда загадочность русской натуры и всякое прочее.
  А с другой стороны, только особо некомпетентные товарищи могут опираться на почившее в бозе славянство. Да, у нас были славянские корни. Однако со временем эти корни практически растворились под прочими нациями. Другие народы перемешали свое естество, свое 'я' со славянским народом, оставили в каждом простом и не простом гражданине России самую каплю, самую малость славянского сока и крови. Теперь называют как-то неправильно нас 'россиянами', как каких-то придурков и извращенцев, чтобы нарочно подчеркнуть, что мы не древние 'россы', не русские. А это большая ошибка, мой мальчик. Славянская кровь так просто не выветривается ни под каким соусом. Широта славянской натуры все равно проглядывает сквозь мелочные признаки злобного, коварного, подленького естества, что прибавило сюда время. И в первую очередь, славянский национализм стал сегодня чуть ли не притчей во языцех. Если ты не славянин, то кто? Уже точно не русский.
  
  ***
  Что мы имеем в конечном итоге? Предки наши (твои и мои) самые-самые древние были, естественно, россами. Здесь не подкопается никакая словоблудливая свинья с ее культурными штучками. Если тебе попадется такая свинья, не раздумывай, внучок, бей ее в морду. Так всегда поступали русские со своими врагами. Кулак, дубина, затем меч. И вообще, какого черта тебе слушать свинью, которая не знает, кто папа и мама ее, отчего верещит и плюется в порядочном обществе. Так что бей в морду.
  На тебе нет пятен, мой правильный. Ты никого не предавал и на чужое не зарился. Ты живешь на своей природной земле, на земле русских. Помни, внучок, это твоя земля, политая потом и кровью твоих предков. Раньше здесь ублюдочных 'россиян' не было, здесь жили, любили и воевали одни русские. Да чего я тебе говорю, ты и сам такой ненормальный, как все русские. Послушай бабушку, бабушка плохого не посоветует. Русская земля не то чтобы проникает по капелькам в сердце каждого русского. Русская земля находится в русском сердце изначально, еще с того самого момента, когда и русских то не было, но существовала земля, словно специально подготовленная для рождения новой и не такой как все нации.
  Нет, я не обижаю прочих товарищей, пускай живут, но знают свое место на русской земле. Может по их понятию русские не совсем, чтобы правильные товарищи и подлежат уничтожению или окончательной ассимиляции в ряды смаромоившихся россиян. Но это глупость, которой нет места. Запомни, внучок, русская земля не может существовать без нас русских с примесью славянской крови. Мы исконные русичи, такие как есть, нас нельзя переделать и цивилизовать под общие мерки. Мы не можем копошиться в дерьме свиными рылами, как прочие нации, потому что со всеми достоинствами и недостатками мы все равно единственная взлетная нация. Остальные протухли давно, от них ни толку, ни проку, как бы цивилизованно они себя не вели. Сегодня только русская земля и мы, русские, на ней еще чего-то стоим в этой трухлявой вселенной.
  И не надо меня путать пропагандистскими штучками. Маромои оболгали Россию, маромои распяли Христа, маромои пытаются всячески поработить и изменить нашу любимую родину. Их аргументы: будет вам всем хорошо, будет много млека и меда, ужретесь и обопьетесь до посинения, прежде чем вас запишут иудой. А я повторяю тот факт, древнейшие предки твои были русичи. Он единственный факт, перетягивающий все свиноподобные маромойские посулы и отделяющий от свиньи русского человека. Радуйся, что так получилось, звездочка моя ясная, и не ударь мордой в дерьмо, польстившись на гаденькие серебряники.
  Твоя бабушка прожила непростую и долгую жизнь. Вот уже заканчивается девятый десяток. Твоя бабушка никогда не сворачивала с пути истинного и не продавала русскую землю. Всякие Иваны да Машки моя родня, но они и твоя родня, уходящая корнями в далекое-далекое прошлое. Кто-то сказал, нашему роду восемь веков. Почетная, но бестолковая глупость. Мы пришли в этот мир вместе с русской землей и исчезнем только тогда, когда не останется на земле ни одного русского. А всякие разговоры про древность рода не более чем обыкновенная блажь, вроде сладенькой сказки или конфетки для маленьких деточек, чтобы вели себя тихо они и не плакали.
  Ты подумай об этом, внучок. А подумавши, больше не хвастай каким-то божественным даром, тем более гением. Что божественный дар или гений? Звук, пустота, пустое начало в тебе. Ты понимаешь слово 'пустое'? А если не понимаешь, припомни возлюбленных предков своих, что из дальнего прошлого до настоящего дня для тебя собирали таланты. Именно они по каплям и крохам сформировали твой разум, твое естество, твой внутренний мир, и так сформировали, что никакая пакость такое дело не может разрушить.
  Подумай и успокойся. Сегодня пришел черед поработать на благо России одному маленькому и несмышленому мальчику, который и в тридцать пять и в сорок пять лет все еще останется мальчиком. Ты понимаешь, я про кого. А раз понимаешь, самое время побороться с врагами России. Не мне тебя учить как. Иногда достаточно просто жить для России, как могут жить только русские. Чтобы не посрамить древнего рода и предков своих, а еще оказаться достойным занять в нашем славном роду свое место.
  
  ***
  Ну и, наконец, последняя ложечка. За папу, за маму, за бабушку, за великую Русь. За все это мы уже кушали и не подавились, как не мечтали об этом кое-какие товарищи. Бабушка плохого не приготовит. Жизнь тяжелая и непростая отмела всякие глупости и оставила в бабушкином сердце одну только правду.
  Нет, не надейся, что получилась какая-та особая и однобокая правда. Наша правда связана с русской историей. Она оттуда и только оттуда. От истоков кровавой схватки за Русь, за нашу свободу от вражьего ига. Ты же знаешь, русские всегда уважали свободу. Свободолюбие как основное качество истинного русича. Можно годами мучиться в рабстве, оставаясь верным свободе. Все уже подумали, что уничтожили русского человека, что раздавили его свободолюбивую душу, что добились полного доминирования над этим товарищем, а следовательно, забрали в рабство Россию.
  Так не бывает, и не было никогда. Сколько врагов приходило на Русь, топтали и гадили русскую землю. Добрые, мягкие и немного человеколюбивые русские то ли по природной беспечности, то ли от широты душевной часто сами зазывали врага, поили его и кормили, и попадали к нему в рабство. И не надо мне говорить, будто русские не умели бить. Ребятишки у нас здоровые, косая сажень в плечах (простите за штамп). Как развернутся, так и ударят, только сопливые трупики разлетаются.
  Впрочем, дурацкий вопрос. Ну-ка вспомнили, как настоящие чистопородные русские пресмыкались перед косолапыми дядьками и не могли поднять свою русую голову под раскосыми взглядами. Неприятная вещь. Как же это мы оплошали и так опустились в те дикие годы? Ублажаем, можно сказать, всякую тварь, и заржавел русский меч в ножнах. А с другой стороны, такая у нас земля русская. Не соприкоснувшись с унижением и подлостью, слабеет наша земля. Чтобы единственный раз приподняться, ей необходимы такие дикие пропасти, о которых не то чтобы разговаривать, даже думать не хочется. Короче, удивительная наша земля, и нет ей на планете людей ни последователей, ни аналогов.
  Ты не расстраивайся, внучок. Нет гостя хуже татарина, но и этого гостя перелопатила и покорила Россия. Может у нас и развлекались поганые в самые первые годы своего неправого царства, но только в самые первые годы. Со временем горячая русская кровь затопила поганую кровь и превратила захватчиков в обыкновенных рабов нашей родины. И не могло быть иначе. Каждый русский соединяет в себе многие нации и народы, в чистом виде агонизирующие друг с другом. Порода русских людей есть порода неуничтожаемых победителей. И что такое рабство на русской земле, как не временное явление. Русский способен долго и терпеливо выдерживать рабство, потому что он знает, когда-нибудь всему этому наступит конец. Веселитесь, поганые, пейте русскую кровушку, все равно вам наступит конец, и поднимется на пепелище обновленная земля, наша земля, исконная земля русских.
  
  ***
  Ну, не кисни, не дуйся, внучок. Лапша кончилась, зато стоит земля русская. Исчезли всякие поганые и маромои, а кто остался, из ханов стали Иванами. Ну, немножко потемнели русые волосы и немножко побелели они, как в конечном итоге им полагается. Посмотри на свою поседевшую голову. Это в тебе проявилась родная земля, ее беды и боль, и все те страдания, что пришлось пережить под погаными нашей России.
  Чему удивляться, последний вопрос? Россия такая непредсказуемая и такая ранимая. Она наша ласковая мамочка, она умоляет своих непокорных свободолюбивых детей о совсем незначительной помощи. Бедные детки, прошу вас, любите Россию! Кажется, только и всего, любите свою мамочку, жалейте свою мамочку. Неужели не ясно, как ненавидят поганые нашу Россию. Их поганое естество, пропитанное ядом и поганью, только направлено против России. Они ненавидят нас русских и наше простое русское счастье.
  Нет, никаких возражений не принимается бабушкой. Всякий еврейский интернационализм и маромойские байки про всеобщее братство народов глубоко безразличны для русской земли. Зачем выдумывать то, чего нет и не будет. Русскому нравится русское солнышко. Русский обожает русскую травку. Русский улыбается под русскими небесами. Русский не может покинуть вот так с бодуна русскую землю.
  Маленькое отступление для подобных тебе, мой взбунтовавшийся мальчик. Если умудрился скушать лапшу, кое-чего наберется на прочие подвиги. Больше того, хватит тебя на обыкновенную жизнь. Только русский способен скушать русскую лапшу, не подавившись. А затем вынет меч, и гвоздить гадов.
  Ты послушай, я не ворчу. Бабушка старенькая, пошел девятый десяток. Но понимает бабушка лучше всяких молоденьких, тут и суровая жизнь, и свободное детство. Нет, оно не значит, что современные поганые испоганили жизнь бабушки. Просто в России всегда суровая жизнь, и всегда свободное детство. Поэтому мы, русские, не такие как прочие умники. Не удовлетворяемся малостью, а хотим нечто большее. Спросишь, чего я хочу? Если честно, лечь в холодную земельку и стать частью земли русской. Вот тогда и только тогда я и матушка наша Русь воссоединимся навеки.
  А чего хочешь ты? Э, не стоит махать ложкой, ненароком кого зашибешь. Мне не интересны твои хотения, я и так про тебя, если не все, то почти все знаю. Но не скажу. Русский не любит, чтобы ему разжевывали даже простые вещи и вложили в рот жвачку. Поэтому не скажу, сам соберись с силами и докопайся до истины. Земля наша праведная. Богатыри на ней русские. Можешь радоваться, ты и сам богатырь, способный постоять за свою землю. Поэтому не расстраивайся, внучок, если бабушка чего не так рассказала.
  Или хочешь вторую тарелку лапши? Ее у меня много.
  
  
  ПЕРВЫЙ СОНЕТ
  Никому не посоветую
  Бросить детские заботы
  И накушавшись чего-то
  В шкуру сунуться поэтову.
  Это вывеска безумия,
  Это вызов идиота,
  Или дамская икота
  С извратившимися рунами.
  Что тебе пример непрошенный,
  Пальцы сбитые на горле
  И разболтанное горе
  За свирепостью за грошевой.
  Лучше пенками да кашами
  Морду жирную отращивать.
  
  
  ВТОРОЙ СОНЕТ
  Открывая себя, открывая
  В нашей жизни прекрасной и сирой,
  Я пинками себя не ломаю,
  На мякине не пробую силы.
  И вообще не жалею мякины,
  Где другие ползут за добычей,
  Раздирают усталые спины,
  Человечье теряют обличье.
  Наплевать мне на эти потуги,
  Я себя в суете не собачу,
  Где другие крадутся в испуге
  И по грязному призраку плачут.
  В нашей жизни пустой и угрюмой
  Сам себя открываю без шума.
  
  
  СОНЕТ НОМЕР ТРИ
  Разливайся голос песенный,
  Как умеешь разливаться
  Через дьявольское братство
  И провалы неизвестности.
  Для чего причуды дьявола,
  Для чего причуды слова
  В этом мире бестолковом
  Недобитого и вялого.
  Слов не надобно для голоса,
  Для вселенского разлива,
  Что не подлый и не лживый
  Рвет вселенную на полосы.
  Перед выбросами вешними
  Будь неистовым и бешеным.
  
  
  ПРОСТО ПЕСЕНКА
  Что такое холод лютый,
  Что такое чертов лед,
  Если парень шизонутый,
  Если чокнутый урод.
  Подцепи его попробуй
  На крючок и на запор,
  Под идею, под утробу,
  Под петлю или топор.
  Подцепи, дурак корявый,
  Откеля не понял сам,
  Этот парень не забава,
  Он тебе не по зубам.
  
  
  ЧЕТВЕРТЫЙ СОНЕТ
  Каждой истины есть выросты,
  Посмотри скорей за ними
  И не пачкай грязью имя,
  Разбираясь с каждой истиной.
  Я тебе отвечу, пачкая
  То, что сердцу не положено,
  В этом мире заторможенном
  Не получишь счастье пачками.
  Ты товарищ очень правильный,
  Я товарищ очень гадкий,
  Но зато совсем не падкий
  На любые к черту правила.
  Если с каждым разбираешься,
  То обычно дурью маешься.
  
  
  ПЯТЫЙ СОНЕТ
  Выставляя себя на продажу
  За любые крутые брильянты,
  Ты позором и пакостью мажешь,
  Что когда-то считалось талантом.
  Что когда-то вершинами было,
  Колесило по божьей нирване,
  А теперь развалилось и сгнило,
  Стало дрянью, опять-таки дрянью.
  Как бы много тебе не сулили,
  Как бы много не лили бодяги,
  Ты становишься гнилью и гнилью
  На ничтожном обрывке бумаги.
  Если любишь продажного бога,
  То поэзию лучше не трогай.
  
  
  И ПОСЛЕДНИЙ
  Зайчик солнечный и ласковый
  Перестань меня тревожить,
  Отправляйся за порожик
  За чужими за рассказками.
  Я давно устал рассказывать
  И вообще уснуть желаю,
  Чтоб от края и до края
  Кончить это безобразие.
  Ты же ласковый и радостный,
  Ты же скромный и веселый,
  Для чего тебе крамола
  И еще другие гадости.
  Уходи, тебе советую.
  Я разделался с поэтами.
  
  
  РАССКАЗ НА КОНКУРС
  Я решил пробежать марафон практически за день до самого марафона. Это получилось как-то импульсивно. После шестилетнего перерыва я не пробовал по настоящему возвратиться на беговую дорожку. Кажется, полностью исчерпал себя. После двадцать второго марафона, после третьей сотни, после многотрудного и многодневного Выборга. После бесконечного потока пятерок, десяток, двадцаток. Кажется, кончился весь. Теперь энергия уходила на интеллект, на литературу, на книги. Не получалось да и не хотелось сразу делать два дела.
  Собственно говоря, марафон может одолеть каждый. Необходим моральный настрой, объемные тренировки три-четыре раза в неделю и усиленное питание. С усиленным питанием нынче смех. Мой боевой вес в лучшее время составлял пятьдесят девять килограммов костей и мяса. А в девяносто шестом году я мечтал зацепиться за цифру пятьдесят. Исчезло мясо. Остались одни только кости.
  С тренировками снова смех. За семь месяцев их было тридцать четыре. Однажды пробежал двадцать один километр, четыре раза более десяти, а так по два, по три километра. Тоже мне называется тренировка. Слушать противно. Но на другие объемы я не тянул ни под каким соусом. И этих хватало, чтобы затем отходить по многу часов, кашлять и перхать, как дупнутый дедушка. Короче, непрофессионалу понятно - полная развалина.
  Но постойте, я говорил про моральный настрой. Сколько книг написал об этом, сколько исследовал, сколько пытался добраться до сути, а все равно удивляюсь нашему загадочному русскому характеру. Разум тебе твердит: 'Не берись!', но берешься. Все расчеты показывает: 'Безнадежно!', но отвергаешь расчеты. И какой-нибудь чепухи, скажем, импульса достаточно, чтобы ты нетренированный, еле волочащий ноги, ну предположим, настоящий живой скелет вышел на беговую дорожку.
  Теперь о самом марафоне. Седьмого сентября старт. Пробег 'Испытай себя' внутри Выборгского района Санкт-Петербурга. Дистанция - суточный бег, сто километров, марафон и полумарафон для профессионалов. Два с половиной и десять километров для школьников. Призы потрясающие: автомобиль, компьютерная и видео техника. Не какие-нибудь значки или грамоты. Но соревнующихся кот наплакал. Раньше, в Советские времена, на месте старта вырастал целый палаточный город. Теперь стояли две одиноких палатки: для судей и для спортсменов. Ну, немного картину подправили школьники, которых согнали расторопные учителя побегать за телевизор для школы. А так...
  Впрочем, я не особенно огорчился. Встретил старых знакомых. Целых трех человек! Вспомнил прошлое. Вспомнил былые клубы, за которые выступал до развала коммунистической системы: 'Спартак', 'Молния', 'Приморец'. Вот именно, что былые. От 'Спартака', насчитывавшего более тысячи членов в годы моей юности, осталось семеро (кстати, один слепой). От 'Приморца' так же семеро, кое-кого убили. 'Молнию' вообще не слышно, словно не существовало ее никогда. Теперь там не бегают, теперь там жиреют новые русские.
  Наконец, старт. Давно не чувствовал подобного взлета. Давно не чувствовал такого восторга. Пускай накрапывает мелкий дождик. Пускай судейская коллегия запуталась между двух перекрестков. Пускай не в нужном месте выпустили марафонцев. Но старт был дан. Но масса пошла. Эта масса энергии, силы, мощи. Эта лавина, которую ничто не удержит. Эта жизнь, которая может сегодня единственная настоящая жизнь в нашей стране. Эта мечта, которая сопротивляется мраку, которая не сложила лапки и в гроб: 'Бейте меня, режьте меня'. Которую не поставить вообще на колени.
  Дальше была дорога. На первый взгляд, серый асфальт. Наш Петербургский асфальт. Такие похожие километры. Кто сказал, что похожие? И в коммунистические времена каждый марафон был особенным, каждый имел свое лицо, каждый делился на отрезки и на этапы. Одни спокойные, другие не очень, пятые через немогу, восьмые на полном восторге. Теперь совершенно иное дело. Я, кажется, снова родился, кажется, стал иным человеком, кажется, впервые вышел на старт. Прошлого не было. Оно ничем не могло мне помочь. Пятьдесят килограммов костей не напоминали даже тени от прошлого.
  Всю разницу я определил после первой десятки. Обычно на данном этапе пути разгоняешься, выбираешь посильный режим, пробуешь силы противника. В данном случае все было не так. Я почувствовал, что чертовски устал, что нет никакого разгона, нет никакого посильного темпа, наплевать на противников.
  Вторая десятка, обычно самый спокойный участок пути, прошла по инерции. Никакой тебе тактики и стратегии, никаких интеллектуальных импровизаций, никакого полета над бездной. Ноги не чувствуются под собой, не ноги, а гири. Все в полудымке, все стало таким нереальным. Нет меня, нет земли, нет ничего. Ничего и не может быть. Непонятно, зачем я бегу, зачем я страдаю, зачем живу на планете Земля и где мое место в этой дурацкой системе?
  Господи, за спиной только половина пути! Когда любой нормальный человек не страдает, но наслаждается. Когда такая прекрасная жизнь, такая восхитительная природа. Все вокруг вертится с правильной скоростью и очередностью. Каждая крохотная перемена в природе ощущается в полной мере твоим естеством. Ты становишься чем-то сродни самому богу.
  Третью десятку, кстати, довольно терпимую, не помню, как пробежал. Здесь сознание стало пульсировать в разных точках, вплоть до полного выхода за пределы реальной действительности. Такое обычно случается между семидесятым и восьмидесятым километром на сотне. Но на марафоне не припоминаю. Еще нормально владеешь собой, еще нормально идешь, еще не включился автопилот, еще не нужно себя подгонять и терпеть. А я на зубах протащился третью десятку.
  Господи, чего не передумал перед поворотом на четвертый круг. Думал о звездах, думал о бесконечной и вечной вселенной. О той самой вселенной, в которой еще существует такой человек: маленький, дохленький, но упрямый. В которой вот есть человек, что никогда не позволил себе отступить и не отступит, пока не скопытится по пути, пока не прихлопнет его вселенная.
  На четвертом десятке я уже не был ничем. Ни человеком, ни микрокосмом. Сочинял стихи, рассказывал в пространство истории, постоянно перепрыгивал с одной мысли на другую. Затем забывал предыдущую мысль, хватался за нечто, не относящееся к реальной действительности, и все начиналось в неизвестно каком направлении и по какому кругу.
  Этот отрезок то же не помню. Я находился совсем далеко, вне дороги, вне накручиваемых на спидометр километров. Я находился на другом конце вселенной. Я не мог вернуться на землю. Одно неверное возвращение - и сразу конец. Обязательно упадешь, обязательно скорчишься где-нибудь на дороге.
  Впрочем, я должен был выстоять. Здесь дело не в упрямстве. Куда упрямиться в тридцать четыре года. Да еще писателю. Да еще философу. Да еще отщепенцу с детской душой. Куда упрямиться между жизнью и смертью. Об этом не думал. Несгибаемый не мог согнуться. Скорее могла остановиться Земля, мир перестал бы существовать. А Россия? Что говорить о России.
  И я выстоял. Я почувствовал, что выстоял за два километра до финиша. Не за сто девяносто пять метров, как мы раньше шутили. Отнюдь. Я сделал это, черт подери! И вы знаете, странный момент. Там, за два километра до финиша железный боец, ренегат, отщепенец зарыдал как ребенок от счастья.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"