Кружка с пенной брагой тяжело опустилась на массивный стол. Пламя плясало в мутноватом янтарном нектаре, и казалось, пьешь тепло, огонь. Хорошо, если бы так...
Мороз крепчал. Стужа ползла по полу, обвивала ноги, её докучные ласки чувствовались даже через плотные, многослойные унты.
А территория зверя оставалась только предположительно определена... Что означает, если вдуматься, лесной массив у дороги от Кальтара до Арийор? Бездну. Многие и многие дни пути елей и пихт, синюю мглу, свечение снега в морозную ночь.
...Эльфиечка-магичка рассмеялась в лицо, когда было озвучено задание и предполагаемое вознаграждение за услуги. Стоит ли её винить?..
Ещё глоток.
Солнце пока ещё высоко и одаривает своим тусклым, хилым свечением белые равнины, но уже даже твердошкурому каменному троллю очевидно, что туманная дымка распадается и рассеивается.
Опустил обе ладони на тёплую, мощную столешницу.
А значит, к часу охоты будет стоять стеклянный, колющий холод.
Лучшего времени для охоты на дрымну не найти.
Правда, не дать ни взять, это самоубийство.
Вот если бы точно знать точки её нападения, можно было бы подобраться к самому логову и вынудить хищника спуститься с ветвей и открыто защищаться. А так....
Но зато, если получится... За её шкуру хорошо заплатят. Конечно, не так хорошо, как за панцирь эральской саламанды, но ловцу вполне хватит на какое-то время, а то...
Отвязал от пояса мешок для нордиев.
А то запасы почти обмелели.
Всё!
Дрымна, шкура. Всё.
Поставил кружку, не без труда встал из-за стола, привёл себя в порядок в студённом, специально отведённом месте, направился к выходу. Входя в таверну, у дверей он, как и многие чуждые странники, оставил верхнюю одёжу, скарб и оружие, и теперь требовалось время, чтобы вновь нагрузить всё на плечи.
Тяжёлый полушубок придавил спину, тугой пояс, изрядно протёртый и ветхий, перешитый грубыми нитками в нескольких местах, с трудом обернулся вокруг торса. Далее - шапка по самые брови и грубый платок вокруг шеи.
Колчан со стрелами, лук. Разделочный нож. Оба обоюдоострых меча - коротких под левую и правую руки.
Выдохнул. Открыл дверь.
Свет, тёплый, густой, рыжий, сразу обелился, выцвел, как и бытиё. Стужа мгновенно заползла за ворот, а затем проникла и под кожу белёсыми волосами вечной девы, стоящей у Врат-без-Возврата. Пробило. Медленно втянул колючий воздух, выпустил пар.
Лёгкий хмель, как рукой сняло. Поправил ремень, сунул руки в большие рукавицы и побрёл по улочкам, вымощенным грубыми, крепкими камнями к городским воротам.
Застава Арийор была передышкой перед перевалом. И была достаточно полна местным людом и постояльцами. За горами была Гниднисконь, одна из обителей ледяных эльфов, которые ныне прилагают все усилия, чтобы вернуть своему государству былое величие. Вот только забывают, что за некоторое время их отсутствия и прозябания в шахтах Нижнеозёрья, жизнь на месте не стояла. И Норнием - не тот пустой кувшин, который они оставили...
Ну, что ему, ловцу, до светских дел. От работы до работы. Хватало б на кружку браги.
Арийор была окружена двойным кольцом оборонительных стен, что защищало и от ветров, и от прожорливых тварей. Подошёл к первым воротам и прошёл через малую калитку, миновал каменный мешок и приблизился ко вторым укреплениям, более мощным. На стенах в сторожевых башнях горел живительный, настоящий, немагический, огонь. Подал знак страже и, наконец, покинул заставу.
Холод и настигающая ночь стали ещё явнее и плотнее. Они сжимали, так же, как блудница, бесстрастно и неуклонно; холодный воздух заставлял уменьшаться лёгкие. Ветер бросал мелкий и колкий, словно многоугольные звёзды, острые льдинки в лицо.
Надо было идти.
Снег скрипел под мягко опускающимися ступнями. Тело забыло о тепле и неге, позвоночник вытянулся, вытягивая наряжённые мышцы, позволяя в любой момент сгруппироваться, собраться и атаковать. Ступни вставали под небольшим углом для большей устойчивости, заставляя двигаться, аккуратно, быть готовым к отражению атаки и в то же время - к нападению. Сигналы органов чувств стали единым целым - чутьём. Звериным, властным, цепким. Хваткой остроигла.
Остановился.
Тихо, ниспадающие вместе со снежной пылью, сумерки опустились на лес. Белый бор замер, и появилось ощущения кого-то неосязаемого в этом целостном и полном мире. Чистота и строгость ледяного пространства честнее, чем пустая суета городов и селений.
Здесь он, ловец, не чувствовал себя отбросом, не способным заниматься чем-то более достойным; опасным чудаком, делающим деньги на грязной работе; почти что грабителем, вымогающим средства у простых граждан (в самом деле, почему за спасение от уродцев надо платить?) и потенциальным убивцем.
В городах на него смотрели брезгливо, женщины и девицы шептались, смеялись за спиной (ледяная капля срывалась и обжигала грудь унижением), мужчины окидывали презрительным взглядом. Но за ним посылали, и магический свет доходил снова и снова.
Как и сейчас.
Никем из тех, за кого его принимали, себя он не признавал. Он был тем, кем являлся.
Остановился. Напряг спину от самого крестца, пошёл дальше, двигаясь на полусогнутых ногах, приседая, и почти беззвучно ступая. Одним движением оставил рукавицы в карманах.
Снег расписан быстрыми линиями следов. Они кружили и виляли, извивались, прерывались, ныряли под коряги, снова вырывались с новой силой, как выпущенная стрела. А потом вдруг - смятый наст и ровная линия нетронутого белого покрывала.
Убегала хищница, лисица, и ей почти удалось уйти. Ловец проследил траекторию - под лапой ели была нора. Но скрыться в лесу от того, кто скачет по деревьям практически невозможно. Дрымна была так стремительна, что даже не окровавила снег.
Спрыгнула чуть перед жертвой, преградила дорогу. Инерция не позволила той быстро уйти в сторону.
И...
И теперь, когда она уже сыта вероятность, что она себя как-то проявит, а тем более спустится, минимальна.
Лес озарился фиолетовым светом. Гром!
Ловец выхватил меч и присел в боевую стойку.
Вспышка была насыщена и мощна. Разлилась и затухла. За ней сразу же последовала следующая - красная, потом жёлтая.
Что бы это не было, это точно была неизвестная магия.
И атаковали не его.
Кто бы и как бы не творил это многолепие, он оборонялся. И, кажется, ясно, от кого...
Быстро и легко поспешил на разливающийся свет, к реке. Свет сливался со звуком - вспышки имели немалую мощь, они разрывались быстрыми хлопками, не разрастаясь ни в музыку, ни в эхо. Только грохотали и лопались.
Приблизился и услышал всю мелодию битвы. Хлопки спорили с рванным, хриплым рычанием дрымны и вместе с ним становились частью шума реки.
В свете восходящей, ещё мутноватой и желтой луны, изгибалась и покачивала мощным сильным хвостом крупная, чёрно-бурая дрымра. Она прижимала грудь снегу, сильно опиралась на мускулистые лапы, рычала и истекала горячей слюной.
В десяти шагах от неё стояла девушка. Прямая спина, высоко поднятая голова, расправленные плечи, мягкие, но уверенные движения. Она доставала из небольших, как для нордиев, мешочков, какие-то камни и бросала под ноги хищнику. Те взрывались с выплеском света и звука.
Дрымна отпрыгивала, скалилась, прижималась к снегу, но потом - ползла на пузе, приближалась, понемногу подбиралась. Подёргивала хвостом и настолько боялась отвести глаза от людинки в тяжёлом, длинном зимнем походном плаще, что не смела отпрыгнуть и забраться на деревья.
Ловец опомнился - быстро отбросил меч, снял с плеча, лук, достал из колчана стрелу, начал натягивать тетиву...
Белая яркая вспышка!
Мощная, концентрированная, словно весь белый день сжали в один миг.
И хищник вдруг сдался, испугался, развернулся через левое плечо и, спасаясь бегством, махнул хвостом.
Чего уж точно зверь не ожидал, что случайный удар хвостом будет таким успешным.
Девушка исчезла - беззвучно, словно испарилась.
Плеск воды!
Понял, что происходит. И в голове что-то дёрнулось, как тетива на луке. Стрела глухо сорвалась и попала в снег.
Решил. Бросил лук, побежал, срываясь с места, на ходу выхватывая нож, вспарывая нити на поясе, скидывая полушубок, шапку, бросая меч. Руки вперёд! Толчок!
Тело рассекло воду, и тут же закричало от ужасающего холода; завизжало каждой острой и вопящей точкой, на которые распались гибкие, мягкие, сильные ткани.
Приказал - не закрывать глаза!
Вода. Темна, прозрачна. Несёт мощно, безжалостно.
Увидел!
Черноватое, тяжёлое пятно тщетно дёргалось, боролось, но неумолимо шло ко дну.
Сильные уверенные гребки, вглубь, к самому сердцу холода и мрака.
Приблизился. Поймал! Руки и плечи сразу потащили вниз, словно на шее был камень. Дыхание забилось во рту, невыносимо хотелось выдохнуть.
Пятно обмякло и успокоилось, перестало бунтовать, но купол последнего вдоха не сорвался, не поднимался к поверхности. Оно было словно уже не живое и тянуло вниз.
Отпустить?
Потерявшие чувствительность пальцы сами нашли застёжку. Открепил!
Зимний плащ, чёрный многотяжий, отделился и опускался дальше, а в руках осталась живая, светлая плоть. Девушка в до слепоты белых, прозрачных одеждах.
Прижал к себе - вверх.
Река несла, ускоряясь, к порогам, к камням. А это...
И вдруг взгляд под водой что-то уловил, а чутьё подсказало сделать то, что нужно.
Несколько сильных толчков-гребков наперерез течению.
Голова взрывается. Воздух превратился в шар, который отскакивает от неба, от черепа, возвращается в горло, стучит о зубы. Ещё!
Мощь течения утихла!
Наверх!
Воздух!
В глазах было темно, тело потеряло чувствительность, голова стала тяжела, но этот вдох был сладок и терпок. Жизнь!
Две жизни!
Она тоже расправила лёгкие, набрала в грудь воздух и тут же выбросила его с хрипом, кашлем и плачем.
Огляделся. Так и есть - запруда. Повезло, несказанно!
Корень дерева!
Великие Ветра!
Уцепился рукой, проверил на прочность. Быстро взглянул на девушку. Бешенные от ужаса, широко открытые глаза, дрожащие губы. Она ничего не видела, дёрнул за плечо, аккуратно, но настойчиво. Посмотрела на него. И поняла. Как-то сразу.
Быстро, легко, мягко вскарабкалась по нему, по его обмёрзшему, тяжёлому болящему телу, а потом по корню наверх и, судя по звуку, сразу упала.
Подтянулся, вынес онемевший, непослушный узел мышц, костей и оледеневшей крови из воды, нашёл опору для ноги. Упёрся. Река словно тянула обратно к себе, ткани словно бы были полны её тёмными водами и готовы были прорвать плоть и утечь вместе с телом обратно, в лоно. Каждое движение давалось с невероятным трудом, сковывал сон.
Приходилось себе диктовать. И как ни хотелось, не закрывать глаза. Ладони коснулись снега, потом торс и, наконец, всё тело.
Стужа обвила так жгуче, что перехватило дыхание, и бытие погружалось в тяжёлые, неодолимые грёзы.
Всё...
Нет, нельзя засыпать.
Собрал весь жар своего сильного тела в хребте и заставил приподняться, сесть на ноги, встать.
Девушка, скрючившись лежала на снегу, стонала. Но тихо, прозрачно.
Сел возле неё. Потряс за плечи.
Стон.
Сильнее.
Открыла глаза.
- Если заснёшь, уже не проснёшься. Идём.
Голос возвращал в студёную реальность, а сознание уже было убаюкано миражами. Ей казалось, что она лежит в песках, под палящим солнцем, но оно не жжёт её тело, покров айора защищает плоть. А раз так, то можно вздремнуть на чих Золара...
- Мы должны бежать, иначе замёрзнем! Давай!
Она поднялась, шатаясь, пошла, падая на колени, но опять вставая. Подала руку и подалась вперёд...
Пришлось начать с шага, хотя это было чревато при таком морозе, потом удалось перейти на лёгкую рысь. Снег был воздушным и неглубоким, по колено. Попытался убыстрить ход до бега, но девушка не могла выдержать такой темп, отставала, пропадала.
Ловец знал, куда их вынесло. Благодаря милости Великих Ветров, отнесло недалеко и можно вернуться к вещам. К тому же, здесь как раз дорога делает поворот. Надо выбраться к ней. Дойти будет быстрее, а потом - к заставе!
Пробрались через валежник, вывались на плоский, жёсткий, умятый снег, упали. Девушка дышала судорожно, хрипя и плача. Её кисть дёргалась в его ладони. Онемевшим пальцами казалось, что они держат за крыло птицу.
Сон опять подстерегал, как хищник.
Нет, не спать.
Поднялся и выдернул её из объятий дрёмы, резко, безжалостно, потянул за собой - бежать. Сейчас, когда они на дороге, бежать!
Наступила ночь. Луна поднялась высоко, побелела, засияла. Воздух был прозрачен, насыщен, тяжёл. Лучшее время для дрымны. Её час охоты.
И, ловец чувствовал это, она наблюдает за ними. Почему не нападает? Боится.
Что бы ни бросала в неё эта странная девушка, напугало зверя это немало... И сейчас их, почти лишённых сил и надежды, безоружных оберегает памятью разноцветных вспышек.
А значит, нельзя показать свою слабость. Если свернут и будут возвращаться к брошенным вещам, то она настигнет и разорвёт, как лисиц.
Холод? Колок и резок, но ещё не набрал всю свою силу, а значит, у них есть шанс добежать.
Она опять обмякла, попыталась сделать какое-то странное движение плечами, спиной, но не получилось - она была не властна над своими мышцами, те только отозвались болью.
Свет!
Сначала показалось, что опять дурманы сна, но - нет. Огни Арийор!
Хотя течение реки бежало от города и должно было ещё больше отделить от спасения, оно всё же вынесло в дороге, и теперь оставалось осилить крутой подъём.
Бежать!
Девушка двигалась всё тяжелее, выбилась из сил. Они перешли на рысцу, потом на шаг, а свет, спасительный свет был рядом...
Хотел взять её на руки, но тогда сердце может остановиться. Она уснёт и замёрзнет. Только идти. И они шли.
Стужа залила глаза и залепила уши, голова взрывалась, дыхание замерзало в груди.
Рука в его ладони вдруг стала совсем стеклянной. Выскользнула.
Остановился и почти беспристрастно посмотрел на лежащую ног.
Нет, это не всё.
Присел, накинул её руку себе на шею, прижал к себе за стан. Сердце билось, он это почувствовал.
- Мы дойдём.
Продолжили ход. Она делал шаги. Сама. С трудом, почти не дышала, не стонала, но шла.
И только поднялись на холм Арийор, как крики пробили заложенные уши. Дозорным на стенах теперь было видно, кто именно к ним приближается. Побросали луки, схватили одеяла. Ворота открылись, с покрывалами к ним спешили людины.
Дошли.
Тёплое тяжёлое покрывало совсем не ощущается. Надо в тепло.
Быстро объясняет, что они побывали в реке, что остановился в таверне, надо в тепло. Стража их провожает, поддерживает до самых дверей, буквально заносит в дом, но здесь, кивнув, оставляет.
Они не первые, кто перенёс схватку с холодом. Дальнейшая судьба путников не в руках дозорных.
Тепло!
Радость и мука невыносимы. И последняя с каждым вдохом сильнее. Тело отходит от холода, разжимается. От острой боли в каждой мышце хочется заорать. Особенно тяжко пальцам. А если... обморозил?.. Или она?..
Хозяин, Гюрей, качает головой, шикает на служанок, и те помогают подняться на второй этаж ему и девушке, которую он и сейчас поддерживал плечом. Не доверчиво поглядывает на постояльца, с отвращением поплёвывает на пол. А девица-то ничего. Что этот ловец может с неё потребовать? Да, это, конечно, не его, Гюрея, дело. Может, попытаться откупить? А когда девчонка придёт в себя толково объяснить, кому обязана хорошим разрешением ситуации.
Бельё-то на ней - кисея. Богата, верно... Одарит всем, чем Гюрей пожелает. А как родные-то приедут... Тут-то с каждого по нордию спросить можно.
Вот только ловец её не отдаст. Видно то.
Не отпускал, видать, всю дорогу. Не передал страже...
Открыл комнату и, расстроено покачав головой, ушёл.
Ловец знал, что надо не жалеть нордиев на комнату с корытом. И теперь благодарил Великие Ветра за свою догадливость.
- Принесите горячей и холодной воды, много.
Опухшими от холода пальцами достал нордий, зная, что это ускорит дело.
Её тело тряслось, она содрогалась, всхлипывала, чуть стонала.
- Потерпи.
Сказал ровно, опустил на пол у чугунного корыта.
Вода действительно была доставлено быстро. На кухне всегда есть крутая водица.
Быстро, неверными, трусящими руками, наполнил чугунную вытянутую бадью едва тёплой, даже прохладной влагой, взял девушку на руки и опустил в воду. Её полусомкнутые глаза распахнулись, голубые, ясные, с серым ободком вокруг радужной оболочки. Простонала, но почти сразу же успокоилась.
Уже в воде очень осторожно стянул с деревянных ступней лёгкую обуву. Как она в этом ходила? Пальцы беленькие, совсем обескровленные, но не почернели, не набухли. Обошлось.
- Теперь, - зубы стучали, - аккуратно подливайте горячую воду. Только у ног и тонкой струёй. Я смотрю! И промойте ей тёплой водой волосы. Кровать нагрейте огненными камнями, принести шкуры.
Ломало, страшно.
Ушёл за ширму, стянул ледяную одежду. Выдохнул, сжал зубы - теперь обувь.
Казалось вместе с унтами сейчас отделиться часть ступни.
Пальцы? Уф, пронесло.
Уши стали снова чутки к звукам, глаза слезились, тело дрожало.
Накинул свободные одежды. Подошёл к корыту, попробовал воду. Горяча.
Девушка? Она уже не дрожала. К щекам прилил румянец. Не вполне здоровый, но живительный. Тело, даже на вид, было упруго.
- Снимите с неё одежду, оботрите и уложите в постель.
Отвернулся.
Смотрел на огонь.
- Что-нибудь ещё?
Вид у обеих служанок был измученный, они неплохо потрудились.
Покачал головой. Людинки ушли.
Скинул одежду и с наслаждением погрузился в корыто. Мышцы свело от слишком явного тепла, но вскоре боль отступила, мускулы отогрелись. Марево сна, уже не опасное, накрывало.
Нужно ещё немного самообладания. Вылез из корыта, обтёрся, оделся подошёл к кровати.
...Она спала сладко и мирно, словно несколько часов и не отделяли её от объятий стужи... Румяна, молода, хороша. Весьма. Рыжие, как тепло, как огонь, волосы, медовая ровная кожа, жгучие губы.
Сейчас в бликах огня она казалась самим теплом. Близкой.
Отошёл.
Взял одну из принесённых шкур, обернулся ею, сел на стул, укутал ноги и уснул. Мгновенно, как только разрешил себе. Но покой был тяжёлым.
Он снова возвращался в лес. Бежал, спасался от дрымны, босой, безоружный, прыгал в реку, тонул, всплывал, снова бежал и оказывался на том же месте, где начинался сон, и всё двигалось снова по кругу. А потом вдруг появилась она.
Проснулся.
Час был ранний. За окном едва светлело. Девушка, конечно, спала. Огонь в камине затухал.
Встал, подбросил дров, кинул взгляд на девушку. Расслабленная, жаркая, нежная. Сейчас она нежилась под шкурами, пребывала в тепле. А тогда стояла там одна, уверенная, спокойная, лишённая страха. Вся её поклажа была у её ног.
Что она делала там, у реки?
Об этом можно будет расспросить чуть позже, а сейчас самое вернуться на то место...
***
Пробуждение наступает, когда возвращается и вновь собирается в осмысленность сознание. Концентрация помогает понять, какой сейчас час и сколько времени пробыла в забытьи. Если позволить осязанию, обонянию и слуху дать тебе полные сведения, то сможешь понять, где находишься и кто рядом с тобой. И только тогда, когда будешь осведомлена, можно позволить себе изменить ритм своего дыхания, вернуть живость мышцам и открыть глаза.
Села на кровати, прижимая к груди тёплую шкуру. Волосы разлились по обнажённым плечам.
Он сидел в противоположном углу, точил мечи, слишком ровно и точно для стража или воина. Судя по звуку, сталь была тверда и трудно поддавалась обработке, требовала ухода.
Опустила ступни на холодный пол, даже не вздрогнула. Сделала специально несколько мягких шагов с перекатом с пятки на носок, медленно поднялась на высокие полупальцы не замедляя шаг, опустилась. Моторика в полном порядке. Мышцы не обморожены.
Память вернула и воспроизвела события прошлой ночи, логика помогла всё расставить по местам. Оставались некоторые уточнения.
Приблизилась к мужчине и свободной рукой сделала благодарственный жест: рука вверх, к груди, как держит пиалу, затем к собеседнику.
- Дозволяешь ли ты говорить мне, господин?
- Ты маг? - сухой закрытый вопрос. И колкая мысль - издевается, насмехается?
Поднял глаза, дружелюбная улыбку, спокойный взгляд, игривая живость лица и полная собранность. Сделала красивое, плавное, уверенное движение - поклон.
- Нет, господин.
Выжидательное молчание. Он перестал точить меч, не сводил с неё глаза.
- Если позволишь сказать, господин, то назовусь. Там, откуда я прибыла таких, как я, называют ворожеями. Я предпочла бы звание алхимена, но не должно женщине иметь его.
- Что ты делала в лесу?
- Я держала путь к заставе Айриор, но не смогла избежать нападения. Защитой мне были мои знания, которые, к моему стыду, оказались не достаточны. Если бы не ты, господин...
- Твои вещи у кровати, оденься.
Снова опустил глаза на оружие, продолжил заточку.
Мягкий разворот через полупальцы. Лёгкая поступь. Прямая спина.
Взяла сумку, зашла за ширму. Кремний с усилием скользил по стали.
Он не столько силён, сколько быстр и ловок, хорошо сложен, физически развит. Плечи тяжелы, расслаблены, опущены, отдыхает. Спина колесом, пресс напряжён. Кулак большой, запястья широкие. Шрамы: укусы, следы когтей, рваные раны. Нос ломали, но вправили. На щеке след от полосного ранения. И всё же, не солдат, не воин, не разбойник. Он - охотник.
Людин. Так себя они называют. Светлые тяжёлые волосы, серые, как холодное небо, глаза. Тонкая линия рта, властные острые скулы.
Может, это он?..
Впрочем, всё это ни о чём не говорит.
Вышла из-за ширмы и остановилась у кровати. Быстрый взгляд на дверь. Кажется, не заперта.
В этот момент он поднял на неё глаза.
Она стояла в вялом солнечном свете. Сияла. Рыжие вьющиеся волосы собраны на макушке, непослушные одинокие пряди падают на плечи. Золотая лоснящаяся, льющаяся ткань огибает тонкий стан и утекает, точно вода, к самому полу.
Хороша.
Поднялся. Собрал мечи. Накинул полушубок, взял в руки шапку, залатанный ремень, накинул на плечо колчан, лук. Нож в ножнах.
- Деньги есть?
- Сколько я должна тебе, господин? - мягко и певуче произнесла, словно ожидая этого вопроса и даже ещё более потеплев лицом. Не зря же бросала взгляд на дверь, боялась.
- На новую накидку.
Теперь пришлось выдержать её прямой, мягкий, завораживающий взгляд.
- Ценю твою заботу, господин, есть.
- Комната оплачена и в твоём распоряжении до сумерек. Прощай.
Поклонилась в знак признательности, сделала жест рукой с просьбой задержаться. Мягко и грациозно развернулась и подошла к своей поклаже.
Взгляд обратился к её открытой спине. По позвоночнику вился какой-то едва заметный узор, заканчивающийся на девятом позвонке чётким контуром крупного пера.
- В моих венах кровь птах, - затылком почувствовала взгляд. - Большинство считает это ошибкой природы, уродством. Так что, прости, что предстаю перед тобой в неприглядном виде.
Она повернулась к нему и близко подошла.
- Прими мой дар тебе.
Она держала на ладони кусок скомканной глины на веревочке.
- Не бойся, господин, в этом предмете нет ни магической силы, ни колдовства, на нём не начерчено заклинаний - нет ничего, что могло бы оскорбить твои верования. Только свойства веществ. И всё-таки это одна из лучших вещиц, которые я сделала.
Посмотрел на неё, положил свою руку на её ладонь, быстро сгрёб предмет, кивнул, вышел.
Девушка выдохнула, подошла к вещам, достала золотой браслет и надела его на левую руку. Оставаться до вечера она вовсе не собиралась.
И, да!
Новая накидка, конечно, понадобиться.
***
Работу надо было доводить до конца. Тем более, теперь была ясна территория дрымны. В каком направлении искать логово, тоже ясно. Она спуститься. Днём. А это куда лучше, чем пытать счастье после захода светила.
Тёплый дневной воздух встречался с холодным и одевал лес в облако. Пар нависал над бором мягким пухом. Снег стал тяжелее, прилипал к унтам, каждый шаг давался с трудом.
Немного потеплело.
Ловец от места столкновения со зверем у реки взял направление под углом. Дрымна отступала быстро, но всё же не ушла далеко и, наверняка, остановилась для оборонительной атаки. И, не встретив нападения, опять начала выслеживание.
Она, наверняка, долго внюхивалась в воздух, пригибалась к веткам и прислушивалась. Но ничего не могла уловить. Ледяная вода отлично маскирует.
А потом они сами вошли в её владения. И произошло это где-то...
Вышел на дорогу.
Здесь.
Дышал глубоко и ровно, даже уложил губы в острой, как наконечник, улыбке. Он снова чувствовал не себе чей-то взгляд. Уколола близость развязки.
Оставил рукавицы в карманах, скинул с плеча лук.
Обвёл взором пространство. Ели, казались, выгнулись, словно вытягиваясь по стенам невидимой сферы, и звенели, предупреждая об опасности. Какая-то крупная птица сорвалась с ветки и судорожно пошла в высоту.
На полусогнутых, опираясь на правую ступню, медленно сделал оборот вокруг себя. Довольно заскрежетал зубами - зверь полагает в нём лёгкую добычу. Примял ступнёй снег, напряг спину. Атака будет сверху и под углом. Он стоит на месте, значит на опережение прыгать не станет. Сразу - наповал.
Закрыл глаза. Слух позволил объять всё пространство. Кисти легли на рукояти.
Тяжело отпружинила ветвь, бухнулась шапка снега, рык!
Мечи из ножен! Поворот! Свист стали!
Клинки скрестились в воздухе, разошлись в противоположные стороны и должны были рассечь по диагонали грудную клетку зверя, но только со свистом разогнали воздух.
Дрымна оказалась трусливее. Она прыгала на опережение.
Перепрыгнула через охотника и оказалась за спиной, сжалась и напала.
Ловец был готов - быстро подмятые под себя колени, падение на мягкое плечо и снова боевая стойка! Опор на правую ногу, напряжённая спина, согнутые колени и оскаленные зубы. Дрымна развернулась и зарычала.
Верхняя губа непроизвольно поднялась вверх, выставляя зубы и десну.
Взгляд ко взгляду.
Борьба.
Тот, кто уступит, начнёт движение, испугается первым, скорее всего станет добычей.
И дрымна вдруг сдалась - истошно зарычала, передёрнулась всем своим гибким телом, приникла к снегу и побежала на противника.